Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Поляков Владимир / Варяги : " №03 Меж Степью И Римом " - читать онлайн

Сохранить .
Варяги. Меж степью и Римом Влад Поляков

        Варяги (Поляков) #3
        Рискованный план удался, и Хальфдан Мрачный сел на великокняжеский престол Киева. Но он понимает, что такое развитие событий не устраивает слишком многих, ведь для Византии и Рима независимая языческая Русь как кость в горле. И посланцы главных врагов идут по давно известной дороге: подкуп вождей печенегов и одновременное науськивание сына хазарского кагана. Всё делается для того, чтобы, если не уничтожить вольную Русь, то ослабить её и заставить играть по чужим правилам.

        Поляков Влад
        Варяги: Меж степью и Римом

        Пролог

        Отряд уходил от преследователей, не щадя лошадей. Все понимали, что смерть уже рядом и приближается с каждым мгновением. Но возможность уйти все же была, хотя и не всем. Неширокая, но с сильным течением река могла помочь. Брод на том участке, куда они стремились, был только один. Соседний же располагался часах в трех, а то и больше. И если часть отряда станет стеной, выигрывая время для оставшихся, то тогда…
        - Не могу больше, Стась… - простонала рыжеволосая девушка в легкой броне, прижимая руку к боку, откуда торчала обломленная стрела. - Печет… не сдюжу.
        - Держись, Драгомира… Я все сделаю, но доставлю тебя к лекарям.
        - Поздно… Вернуться… Киев, жрицы Лады.
        Рыжеволосая обмякла, потеряв сознание, а Станислав тоскливо взвыл, понимая, что его возлюбленная, ради которой он поставил на кон все имеющееся, действительно может вот-вот умереть. Но и ослушаться ее слов он не мог, слишком многим она для него стала за последний год. Унаследованное от умершего отца богатство, дружина в полсотни мечей, даже христианская вера, принятая его родителями…

* * *

        Драгомира хотела странного по меркам молодого княжича с польских окраин. Ее не заботило положение жены, хотя прямо она не отказывала влюбившемуся без памяти Станиславу. Лишь заявила, что христианский обряд для нее значит меньше, чем ничто. Правда после этого пообещала, что станет его женой, но в другом месте, по родным для нее языческим обрядам.
        Первый год после того, как Драгомира стала его любовницей, она просто жила… Почти, поскольку все же просила у него узнать те или иные вести из столицы и иных крупных городов. Но больше ничего. И это Станислава полностью устраивало. Верные люди, хорошо укрепленный замок, довольно богатые окрестные земли, на которые распространялась его власть. Не хуже, чем у соседей, а то и получше. Да и князь Мешко порубежных своих вассалов не тревожил без особой надобности. Понимая, что те еще и защищают границы княжества Польского от набегов пруссов, ятвягов и прочих жадных до добычи. Но потом все переменилось.
        Он даже мог сказать, когда именно все переменилось. Прошлым летом. Именно тогда его возлюбленная стряхнула с себя легкую «дрему», а в глазах загорелся тот огонь, который можно было назвать и адским, как любил говорить христианский священник. Тот, наставления которого уже ничего для Станислава не значили.
        И потекло ручьем золото из доставшейся в наследство казны. В разные стороны понеслись гонцы, отправляя запечатанные послания, начертанные рукой Драгомиры руническими письменами.
        Всего за пару месяцев земли Станислава превратились из захудалого порубежного феода в нечто большее, в малопонятный для него центр, где рыжая красавица плела сложную паутину. Ту самую, которая могла в любой момент открыться и стать причиной их погибели. Вот только… запретить он ей ничего не мог. Да и хотел ли? Станислав и сам уже не был в этом уверен, поскольку с удовольствием отдал ей все нити управления, как раньше подчинялся воле отца, а потом… Не было потом, ведь недолгий период от его смерти до ЕЕ появления пролетел серо, незаметно, не оставив ярких воспоминаний.
        А затем начались неприятности, поначалу малозначимые. От внимательных глаз управляющего и священника расположившейся на его землях церквушки не могло укрыться влияния какой-то пришлой девицы. И пусть она носила крестик, умело притворяясь христианкой, но все равно, подозрительного хватало. Вот только доложить о своих подозрениях обоим не удалось. Священник неожиданно свалился с лестницы, свернув себе шею, ну а управляющий упился вином. Совершенно естественные смерти, вот только произошли они очень слаженно, одна за другой. Именно тогда Станислав и стал вникать в дела своей будущей невесты и неизменной возлюбленной. А вникнув, пожалел об этом.
        Драгомира действительно плела паутину, связывая остатки разгромленных князем Мешко мятежных прибалтийских славян и кое-кого из польской знати, желающих восстановления храмов прежних богов. Связывала она их не между собой, а с недавно севшим на престол Киева Хальфданом Мрачным.
        По выплетаемой паутине шли не только послания, но и люди, это Станислав мог понять. В пределы Польши - женщины, чем-то похожие на его возлюбленную. Ну а в направлении Руси тянулись те, кто хотел уйти из-под руки князя Мешко, но до сих пор еще не сделал это. Причины? Не все готовы были уезжать в пустоту, в места, где их никто не ждет. А в Киеве, как оказалось, ждали, не обещая златых гор и серебряных рек, но уверяя, что найдется место и воинам, и мастерам-ремесленникам, да и их семьи брошены не окажутся.
        Почти всю зиму через владения Станислава шел поток покидающих Польшу. Впрочем, поток… слишком сильно сказано. Скорее ручеек, но устойчивый, не прекращающийся, а порой и усиливающийся.
        Он не раз спрашивал у Драгомиры, получая те или иные ответы, все же связанные между собой. Но лишь при последнем вопросе она ответила полностью откровенно на его слова:
        - Зачем это нужно князю Киевскому? Стась, ты же не мальчик, но воин, порубежный вассал князя Мешко со своей дружиной. Должен понимать, что Польша еще не полностью покорна новому богу и тому, кто его сюда «пригласил».
        - Восстание прибалтийских племен пару лет назад. Помню, - пожал плечами Станислав, не понимая сути сказанного. - А прежние боги князю не страшны, вся наша знать и их дружины чтят Христа. А если и не все, то скоро и это закончится. Старые умрут, а их сыновья уже и не вспомнят о богах отцов.
        Рыжеволосая чаровника томно улыбнулась, от чего у Станислава, как и всегда, кровь ударила в голову, а и так крепкие чувства еще сильнее напомнили о себе.
        - Сейчас желающим сохранить веру предков легче. Под боком из единоверцев не только пруссы и родственные им поморянские народы, но и Русь. Та Русь, где прежний порядок не только не ослаб, но и укрепился. К тому же князь Хальфдан охотно принимает всех близких по крови и вере.
        - Воинов - это понятно. Но остальные…
        - Всех, мой милый Стась, всех. Свободный черный люд полезнее рабов, он стремится жить лучше, работая не только на князя, но и на собственное благо. А бояться, что прибывших на росские земли сделают холопами нет причины. Еще в начале зимы о новом указе кричали на всех площадях, а берестяные грамотки приколотили на стены в самых захудалых селах. Слышал, небось?
        Он слышал. Тот самый указ Хальфдана Мрачного очень быстро стал известен не только на Руси, но и в сопредельных землях. А суть указа была в том, что ни один человек росского языка не может быть продан в рабство - хоть вечное, хоть временное. Ну а находящихся в таком положении хозяева обязаны были отпустить, получив взамен их стоимость. Сразу, единовременно, из княжеских денег. Ну а освобожденные, в свою очередь, подписывали долговую расписку, обязуясь вернуть потраченное на них с небольшой лихвой.
        И если местные владельцы хоть немного и поворчали, но выполнили указ, тем более, что жрецы его почти единодушно поддержали, то несколько иноземных купцов… в общем, зря они попробовали отправить рабов из числа славян за пределы Руси. У парочки были отняты не только невольники, но и немалая часть имущества, а остальным, помимо прочего, еще и головы с плеч сняли. Станислав догадывался, что сохранили жизнь лишь те ослушники, что были из стран, с которыми Хальфдан просто не желал ссориться. Потому и отправил часть из ослушавшихся его воли хоть и ощипанными, но на своих ногах. А разные там хазары, печенеги, волжские булгары… Это им стоило бояться силы Руси, но никак не наоборот.
        Получалось, что Драгомира была права если и не во всем, то во многом. И уж точно он не собирался с ней спорить. С кем другим - легко, но не с ней.
        Все шло хорошо, пока не стало плохо. На исходе зимы Драгомира стала очень беспокойной. Она часто засиживалась до глубокой ночи, готовя одни послания и внимательно читая другие. Появились новые люди, уже не девушки-прознатчицы, а опытные воины, задерживающиеся в замке на день-другой, а потом исчезавшие. Начинала роптать и часть дружины, которой не нравилось присутствие не просто чужаков, а чужаков из не сказать чтобы дружественного сопредельного государства.
        Деньги временно затушили тлеющий огонек недовольства, но это было лишь временным решением. Требовалось что-то большее, о чем Станислав без промедления сказал своей возлюбленной. Та, против его опасений, не стала отмахиваться. Напротив, уверила, что скоро все это должно закончиться. Здесь, в Польше, поскольку собиралась вместе с ним вернуться в свои родные края. Боле того, предложила начать отправлять ценности, чтобы потом не делать все впопыхах.
        Так и было сделано. Постепенная продажа большей части того, что вывезти нельзя, отправка того, что вывезти можно. Осторожно… по возможности. И все растущее беспокойство, потому как Драгомира начала не просто улучшать сплетенную сеть, а искать нечто определенное, причем связанное с интересами Рима, которые несли в своих головах священники, подчиненные «викарию Христа». И эти поиски изначально были опасны. Понимала ли это сама Драгомира? Безусловно, но прервать свои поиски не могла, утверждая, что вот-вот сумеет сделать то, после чего можно и возвращаться, причем с победой, да такой, что слава и награды буду действительно огромными.
        Ей удалось найти искомое. Вот только… Посреди ночи Станислав проснулся от того, что его тормошила Драгомира, одетая даже не в обычный домашний наряд. А в легкой броне с откинутым кольчужным капюшоном. И в глазах ее было даже не беспокойство, а самый настоящий страх.
        - Они знают обо мне!
        - Кто? Что? - спросонья Станислав ничего толком не понимал, а голова отказывалась соображать. - Мира, ночь на дворе…
        - Люди епископа Карла! Это у них мне удалось узнать… Неважно! Нам надо бежать, они вот-вот будут в замке.
        - Бежать куда, в Киев?
        - Конечно же, дурачок, - расцеловав своего любовника, Драгомира, уже взявшая себя в руки, продолжила. - Бери всех воинов, кому можешь довериться. Ничего лишнего, только немного припасов, денег и обязательно полное оружие. Лошади самые быстрые, заводные тоже. И быстрее, быстрее!

* * *

        Опасения Драгомиры оказались не напрасными Это Станислав понял быстро, вскоре после того, как его отряд из трех десятков человек покинул замок. Оставшимся своим воинам он верил не так чтобы очень. Причины были разные, начиная с преданности скорее князю Польскому Мешко, нежели ему, и заканчивая ревностной верой в Христа, которая в этой ситуации была совсем неуместна. Ведь путь лежал в Киев, столицу Руси, где с недавних пор христианство было совсем не в почете.
        Ночь не самое лучшее время для скачки по дороге, освещаемой лишь факелами в руках всадников. Зато заметить погоню совсем легко и просто. Не требовалось ни «слушать землю», ни полагаться на иные признаки - достаточно лишь пристально посмотреть, а не виднеются ли далеко позади яркие точки таких же, как у тебя, факелов. А они виднелись, причем в удручающе немалом количестве!
        Надежда была лишь на скорость лошадей, да на то, что благодаря ей удастся оторваться, чтобы запутать следы. Ведь до росских земель было еще далеко, а ничейная по сути полоса не такая узкая, как беглецам сейчас хотелось бы.
        Гонка на излом, гонка на выживание - именно так обстояли дела. И, к сожалению для Драгомиры со Станиславом. Они ее медленно, но все же проигрывали. Их лошади оказались не такими скоростными и выносливыми, как у преследователей, потому расстояние медленно, но неумолимо сокращалось. И вот засвистели первые стрелы. Сначала не столь опасные, они постепенно превратились в смертоносный ливень, выбивающий не столько людей, сколько лошадей. Но это было равносильно смерти. А потом… Пройдя мимо заброшенного Драгомирой за спину щита, одна из стрел раздвинула кольца кольчуги и вошла в бок. Сильно вошла, заставив девушку вскрикнуть от боли и лишь с большим трудом позволяя продолжать скачку.
        Понимая, что вырывать стрелу нельзя, рыжеволосая со стоном обломила большую часть древка. Так можно было хоть немного ослабить разрушительное для тела действие стрелы. Потом осушить небольшой сосуд с травяным настоем, временно приглушающим боль и… Постараться сделать хоть что-то до того мгновения, когда ее душа уйдет к богам. Особых надежд на то, что ранение не окажется смертельным, Драгомира не питала. Но… рядом была река, где часть отряда могла задержать тех, кто должен был, просто обязан был доставить послание князю Хальфдану. И пусть это будет тот, к кому она сначала привязалась, а потом действительно полюбила. Жаль, что быть вместе в этом мире им явно не суждено. Только в другом…
        - Не могу больше, Стась… - простонала рыжеволосая девушка в легкой броне, прижимая руку к боку, откуда торчала обломленная стрела. - Печет… не сдюжу.
        - Держись, Драгомира… Я все сделаю, но доставлю тебя к лекарям.
        - Поздно… Вернуться… Киев, жрицы Лады.
        Рыжеволосая обмякла, потеряв сознание, а Станислав тоскливо взвыл, понимая, что его возлюбленная, ради которой он поставил на кон все имеющееся, действительно может вот-вот умереть.
        - Вацлав! Мне нужно хотя бы полчаса… Драгомира, ее нужно доставить к лекарям. А люди Карла…
        - Мы давали клятву верности, - пожал плечам старый вояка, после чего криво усмехнулся. - Жаль, что все вышло вот так… Мы их задержим. Но ненадолго. Скачите быстро!
        Времени на долгое прощание не было. Обведя взглядом остающихся прикрывать бегство, Станислав вздохнул и взмахнул рукой, давая знак остающимся с ним вновь трогаться, не жалея ни себя. Ни коней. А полтора десятка заслона… Вряд ли кто из них останется в живых, сумеет пережить ярость людей епископа Карла, из рук которых уходит столь ценная и желанная добыча.
        Конь Станислава уже выходил на противоположный берег реки, когда за спиной послышались звон клинков и яростные крики. Это заслон во главе с верным Вацлавом дорого продавал свои жизни, покупая драгоценное время. Для него, для других… Даже для находящейся в беспамятстве Драгомиры. Которую его дружинники не слишком жаловали, чуя в ней нечто чужое для них. Но клятва… к ней они относились более чем серьезно. А где клятва, там и честь. Та самая честь, которую они, в отличие от некоторых, ставили повыше прочего.
        Заметно поредевший отряд оторвался. Вот только за спиной была кровь. Много крови, часть которой была своей, не чужых людей. И ведущая в Киев дорога, вызывавшая у Станислава смутные сомнения, оставалась единственной из возможных. Но пока… Пока все его существо содрогалось от осознания, что девушка, дороже которой у него в жизни не было, покинула этот мир. Осталось лишь тело, оболочка, в которой уже не было ни души, ни мыслей. И все, что оставалось - выполнить ее последнюю волю. А еще - отомстить. Не столько за ее гибель, сколько за собственные разбитые мечты. Отомстить всем, до кого только удастся дотянуться. Помочь же в этом могли лишь в Киеве…

        Глава 1

        Апрель (цветень), 988 год. Киев.

        Ба-бах! Очередной взрыв за закрытой дверью в отдельной каменной клети без окон ударил по ушам, но звон в них меня ничуть не расстроил. Более того, я просто подскочил от радости… Как раз нужная сила взрыва, надежность срабатывания. То, что доктор прописал! И полностью «местного производства», никакого тебе Китая!
        Порох. Именно он. Родимый. Черный, наибанальнейший, довольно хреноватого качества, если признаться. Зато вполне пригодный для того, чтобы начать его выделку по разработанному техпроцессу. Главное, чтобы хватало селитры, которая всегда была в дефиците. Ну, до тех пор, пока еще не стали завозить в Европу в промышленных масштабах из той же Южной Америки. Вот только где я и где эта заокеанская территория. Поэтому… придется обходится своими силами. Ну и выкручиваться всеми возможными и невозможными способами по своему обыкновению.
        Оружие. Если оно есть, то способно дать стране сильные козыри в войнах с соседями, которые просто-таки мечтают ее сожрать. А желающих, уж поверьте. Всегда хватало. Руси вечно не везло с союзниками, которые постоянно пытались предать, зато с врагами… Мда, недостатка в оных никогда не ощущалось. Вот и теперь ситуация складывалась… своеобразная. И сильнее явных врагов беспокоили тайные, о замыслах которых можно было лишь догадываться, но не знать о них четко.
        Мир вокруг лихорадило. Похоже, эпоха перемен, о которой я читал в книгах в своем родном времени, так никуда и не исчезла, став даже более насыщенной. Франки с их новокоронованным Гуго Капетом были полностью поглощены собственными дрязгами. Впрочем, так всегда происходит, когда новая династия сменяет старую, причем при наличии в стране сильной оппозиции. Для Гуго Капета противником мог стать, а из моего знания истории и стал, герцог Карл Лотарингский, по сути последний Каролинг из числа имеющих права на корону. Плюс Каталония во главе с графом Боррелем II вот-вот могла объявить о своей полной независимости из-за трений с Гуго Капетом. Боррель просил у него помощи, но тот… был слишком занят собственными проблемами.
        Какой мне был с этого прок? Самый обычный. Когда у других проблемы, то им не до тебя, а это сейчас было важно. Вот только и помимо франков сильных стран хватало. Хотя…
        Священная Римская империя с номинальным малолетним владыкой Оттоном III и под реальным управлением его матери Феофано была занята сохранением имеющегося и не более. Но был и настораживающий фактор. Феофано, она не просто так, а ромейской крови, племянница знаменитого полководка Варды Склира. Того самого, который уже поднимал восстание против ромейского императора и вполне способный сделать это снова. Интересный мог завязаться узелок, если правильно воспользоваться всем этим.
        Улыбнувшись, я все же решил оставить эти размышления и подняться из подземных лабораторий наверх. Там не только тепло и светло, но и другие дела присутствуют. Разве что…
        - Навести порядок, - приказал я Одинцу, который вот уже несколько месяцев был вечной и малоговорящей тенью, следующей за мной вместе с другими хирдманами охраны. - Внутрь ларцов не лезть, там всякое присутствует, порой опасное. Остальное безвредно.
        - Да, Мрачный.
        Конечно, сам он этим заниматься не собирался, отрядил тех, кто был, скажем так, моими ассистентами в делах не сильно сложных. Но это полностью устраивало. Они и приберут последствия взрывов, и следы «творческого беспорядка» ликвидируют. В следующий раз, когда я тут появлюсь, все будет чисто и относительно комфортно. Что же до самого главного - записей о ходе опытов. Они все равно при мне. Небольшая книжечка, где находятся формулы, схемы, описания удачных экспериментов. В общем то, что надо держать или при себе, или в таком месте, куда никто не сунется, под надежной охраной.
        Выбравшись из подземелий дворца и оказавшись в уже знакомом коридоре, ведущем к облюбованному лично мной участку дворца, я глубоко вздохнул. Да, воздух… С сыроватым и немного затхлым воздухом подземелья уж точно не сравнить. Что тут скажешь, успел привыкнуть к тому, что воздух в этом времени абсолютно свежий, не загрязненный ни продуктами сгорания углеводородов. Ни различной промышленной химией. Единственное, что порой раздражало - «ароматы» от конского навоза, но это легко исправлялось. Отходы четвероного транспорта быстро убирались с улиц, уж в крупных городах точно. Поэтому… все было просто отлично в этом плане.
        - Конунг?
        - Все хорошо, Одинец. Свободен.
        Ага, как же. В последнее время глава телохранителей стал выполнять свою работу с еще большим фанатизмом. А почему? Всего лишь изловили на подступах к дворцу нескольких христиан из числа непримиримых фанатиков, жаждущих возвращения на престол Владимира и таки да реализации варианта с крещением всея Руси. Поймали, головы отрубили, прокричали на площадях… Но после этого Одинец впал в совсем уж серьезную подозрительность, даже Гуннара Бешеного порой поражая своим серьезным настроем в организации моей охраны. Приятно поражая, надо отметить.
        Закрыв за собой тяжелую, художественно окованную медью дверь, я оказался в том уголке дворца, куда не было доступа никому, только по приглашению. А приглашался лишь самый близкий круг. Для остальных же были богатые, величественные и… холодно-казенные залы. Там я был великим князем Хальфданом. Ну а тут… оставался самим собой. И это было хорошо, потому как всегда надо разделять работу и личное. Да, именно работу, поскольку правление большой и сильной страной - тот еще напряг по полной программе. Но интересный, захватывающий, становящийся неотъемлемой частью личности, это я признаю.
        Дом. Именно эти комнаты я могу назвать настоящим домом, а не весь дворец в целом. Сказывается детство и юность, проведенные в обычной для XXI века квартире в многоэтажном доме в центре мегаполиса. Хоть и просторная она была, но четыре комнаты и дворец - две ну очень большие разницы.
        Да уж, не зря некоторые из хирдманов шепчутся, кто Хальфдан Мрачный предпочитает жить в тесной по меркам князя берлоге. Необычное здесь пристрастие. Но у каждого свои особенности. Так что дальше невнятных шепотков дело не заходило. Меня же все устраивает. Вот и сейчас: знакомая обстановка, уют, да еще и упитанная серо-полосатая кошачья тушка, вольготно развалившаяся на столе и лениво помахивающая хвостом. Барс, как и полагается разбалованному кошаку, выбирает не самые подходящие места для отдыха. Почесав за ухом ленивое животное, я хотел было перенести его на более мягкую поверхность, но тот лениво отмахнулся когтистой лапой. Дескать, нечего кантовать с места на место и нарушать сон.
        - Хальфдан? - раздался вопрошающий голос Роксаны.
        Подтвердив, что это именно я и никто иной и оставив вредную живность в покое, я направился в комнату, откуда доносился голос, Вопреки ожиданиям, это была не спальня, не гостиная, а комната для тренировок. Змейка начала восстанавливать форму, хотя, как по мне, это дело стоило еще малость отложить. Но разве ей это докажешь?
        Сейчас Змейка метала ножи, иногда чередуя оные с кинжалами. Получалось… Хорошо получалось, хотя все равно немного хуже, чем было раньше. Все же осложнения после родов давали о себе знать, несмотря на лучших лекарей, которых только можно было найти среди жрецов.
        Да уж… Что тут сказать, не ожидал я, что окажусь отцом, да еще в двойном размере. Близняшки, причем девочки. Было весьма необычно ощущать себя в новом качестве, да и сейчас это ощущение никуда не исчезло. Ольга и Мирослава… Такие имена выбрала Змейка, ну а я как-то и не возражал, меня они полностью устраивали. К тому же будь даже и по другому, спорить в тот момент я бы ни за что не стал.
        Какие уж там споры, если роды у моей очаровательной воительницы прошли крайне сложно, да еще и с последствиями. Перенервничал я тогда… словами сложно описать, одни малоцензурные эпитеты на ум приходят. И даже потом, после прихода Роксаны в относительную норму, пришлось убеждать, что меня не дюже как расстраивает ее невозможность иметь детей в будущем.
        Сначала, признаться, я искренне не понимал, чего Змейка так сокрушается. Но прояснил Магнус, случившийся в тот момент не просто рядом, но и оказавшийся «в теме». Женщинам сложнее наследовать, ведь для того, чтобы держать в узде варяжское братство, правитель должен внушать уважение. А оно не в последнюю очередь основано на способностях полководца, которые ой как не всегда сочетаются с девичьей натурой.
        Пришлось успокаивать. Получалось не так чтобы очень, хотя… Тут ведь главное подобрать веские доводы. А что может быть более веским, чем живой пример. Тот самый, который всякий раз моя валькирия видела в зеркале. Особенно в том небольшом серебряном, что носила с собой с давних-давних пор. Ведь если и мать, и отец не чужды воинскому искусству, то и дети, должным образом воспитанные, способны пройти по тому же пути.
        Так и получилось. Успокоилась Змейка. Не сразу, но все же успокоилась, поддавшись убеждениям, что уж одна из близняшек точно способна будет стать такой же воительницей, как и мать.
        - Хорошие вести, краса моя воинственная. Удалось подобрать состав пороха. Ну того порошка, который из Китая купцы привезли.
        - Да помню я, - улыбнулась Роксана, всаживая в цель очередной кинжал и подходя ко мне. - Похоже, новое оружие для наших хирдманов будет вот-вот готово. А сейчас не шевелись…
        Я и не собирался… сверх необходимого. Так что разговор продолжился лишь через пару минут, когда меня обняли. Расцеловали и усадили в мягкое кресло. Зама же Змейка привычно устроилась у меня на коленях. И, естественно продолжила проявлять столь свойственное ей любопытство.
        - И что ты с этим громовым порошком делать хочешь? В те метательные глиняные сосуды вместо «греческого огня» поместить?
        - Одно из применений, - согласился я, - одной рукой прижимая к себе девушку, а второй играясь с ее распущенными волосами, мягкими и шелковистыми. - Зато есть и другие, куда боле интересные, могущественные, способны и напугать врагов и заставить содрогнуться стены самых мощных крепостей. Вот только сырье для пороха…
        - А что с ним?
        - Уголь и сера у нас есть. Первого всегда предостаточно, вторую тоже получаем без особых хлопот. Зато селитра…
        Заинтересованное лицо Роксаны на пару мгновений заставило меня чуток смутиться. Уж больно тема… малоприятная, связанная с производством селитры.
        - У нас тут не Китай, где селитра сама по себе из земли выкапывается, пусть и с хлопотами. Нет ее ни на Руси, ни в сопредельных землях. Но можно самим ее «выращивать», хотя дело это и долгое, и нелицеприятное. Даже не уверен, стоит ли тебе про это в подробностях знать.
        - Стоит! И не вздумай по таким интересным штукам туман напускать… Мне ВСЕ твои придумки интересны: готовые, полуготовые, а особенно те, что только в твоей голове обретаются.
        Мда, создал себе репутацию на свою голову. Греческий огонь, модифицированные для защиты крепостей и использования в поле сифонофоры, эти прародители огнеметов. Другие задумки, только-только выходящие на завершающий этап, то есть от прототипа в относительно широкое использование.
        К примеру, книгопечатание, разумеется, самое начальное. Каждая руна создавалась по сути вручную. Кузнецы долго работали с металлом, создавая нужные мне образцы методом проб и ошибок. Потом простейший пресс, способный переносить изображение на листы бумаги или пергамента. Ну а чернила, тут уж никогда и никаких проблем не возникало. Все это было, конечно, дорого, но результат того стоил. Прототип типографии работал и работал неплохо, позволяя при необходимости создавать нормальные, привычные мне книги, далекие от их рукописных вариантов.
        И опять же, в случае особого любопытства, имелась ссылка на опыт веков минувших и просто далеких стран. Ксилография, она же печать с резных деревянных или каменных досок, была известна в Китае, древнем Риме. Арабских странах. Правда отдельные подвижные руны-литеры, набиваемые в общую рамку - это нововведение, здесь неведомое. Ну так усовершенствование и придумка с нуля - вещи совсем разные. Этим я и пользовался, намеренно снижая собственное участие, маскируясь лишь подмастера по приспособлению и совершенствованию известного, но не под первооткрывателя. Так спокойнее, право слово.
        Где книгопечатание, там и бумага. Вновь отсылка к далеким странам и легкому процессу ее производства. Берем древесную золу, тряпки и пеньку. Всё это смешивается с водой, хорошенько толчется и получившаяся густая масса выкладывается на форму, состоящую из деревянной рамы и мелкоячеистого решетки, желательно из растительных волокон. Просочившееся сквозь решето оказывается на каменной поверхности, после чего сушится на солнышке. Результат - лист бумаги, пригодной к дальнейшему использованию. Простенько, но со вкусом. И большие перспективы относительно продажи в разные страны. Всяко дешевле пергамента и ну очень дорогой привозной бумаги получится.
        Все эти придумки Роскане нравились. Не только результат, но и процесс получения вызывал интерес. А вот насчет производства селитры… Как я и ожидал, процесс ее добычи и изготовления моей любимой воительнице не понравился. Она состроила недовольную гримаску, но попросила продолжать. Любопытство все же взяло вверх над естественной брезгливостью.
        Впрочем, насчет брезгливости я ее понимал. Селитра штука такая, ее на Руси и вообще в Европе можно найти только в скотомогильниках и, пардон, в сортирах. Там она образуется сама собой, с течением времени. Ну а «выращивают» ее с так называемых селитряницах - по сути своей кучах навоза и отбросов. Хочешь получить этот инкубатор селитры? Тогда возьми дерьмо, золу, частично листву, добавь кухонные отходы и остатки от разделки скота. Все? Ни в коем случае. Теперь получившуюся «прелесть» как минимум полтора, а то и два года периодически надо поливать теми же помоями и предохранять от воздействия солнца и дождя. Проще говоря, поддерживать гнилостные процессы.
        «Приятная» процедура, не так ли? Но необходимая, как ни крути. Здесь и сейчас никто из уважающих себя людей с этой дрянью дел иметь не станет. Только с конечным продуктом, то есть селитрой! Следовательно, сам процесс реально взваливать исключительно на рабов. Благо их хватало. Именно это и сказала, морща носик, Змейка:
        - Эту вонищу только на выселках, от городов подальше. А присматривают за траллсами пусть те, из отпущенников. Их немного поощрить, посулить уменьшение отплаты долга, они все сделают.
        - Ты опять права, умное и любимое создание, - улыбнулся я, радуясь, что смекалка Росканы никуда не делась. - Выкупаемые нами траллсы мало-мальски родственной крови легко согласятся присматривать за теми, кто нам в свободном состоянии никогда не пригодится. Освобождать тех же печенегов… мне в страшном сне такое в голову не придет. Насчет же выселок… Да, окрестности городов теперь не везде будут столь красивыми и прекрасными. Но оно того стоит, уж поверь. А скоро очень многие на своей шкуре убедятся, в чем настоящая сила пороха.
        Змейка и не собиралась спорить. Мне же приходилось скрывать от нее то, что по мере развития артиллерии селитры понадобится все больше и больше. В Европе она так и оставалась в большом дефиците аж до тех времен, когда ее стали завозить из Южной Америки. Ну да справимся, в этом я и не сомневаюсь. Пока же…
        - Хорошо, что ты шаг за шагов возвращаешься в прежнее состояние, Рокси. Еще немного и ты вновь будешь такой прекрасной воительницей, как и до родов.
        - Опять льстишь, Хальфдан… Но в чем-то ты прав, я снова становлюсь каким-никаким, но воином. Не в последнюю очередь еще и оттого, что дочери у кормилицы. Из обычных воительниц не все могут себе такое позволить.
        - А ты и есть необычная, - подмигнул я, после чего перевел тему на иную, более сейчас важную. - Две наши коварные жрицы-сестрички просили о встрече. Говорят, что вести интересные. Очень интересные, хотя и не срочные. Вот только хотят не только мне их поведать, но и всему ближнему кругу.
        - Так уж и всему?
        - Тем, кто есть в Киеве, конечно. Никто не собирается ждать возвращения Эйрика Петли с испытаний оснащенных сифонофорами драккаров или Олега из его поездки по некоторым городам, где кое-кто из прежних на подозрении насчет утаивания части полагающихся нам денег. Ну так что? Я думаю, ты не против немного развеяться. Впрочем, если летающие кинжалы столь завораживающе на тебя действуют…
        - Обойдешься! - чувствительно пройдясь ноготками по моей спине, Роксана буквально спрыгнула у меня с колен. - Чтобы я, да пропустила завязку очередной интриги? Да ни за что.
        - Может и нет никакой интриги…
        - Ты сам то в это веришь? Вот и я не верю. Пошли, Хальфдан, я уже сгораю от нетерпения.

* * *

        Знакомые все лица. Это я про успевших собраться побратимов и просто близких людей. Гуннар Бешеный, Магнус, Рогнеда, да две замысловатые сестрички, Софья с Еленой. Ратмира Карнаухого, при всей его важности и полезности, к ближнему кругу допускать не стоило, Зигфрид Два Топора был в Переяславле и не стоило его, все еще не оправившегося от ранения, дергать без веской причины. Лейф Стурлассон… к нему еще стоило немного присмотреться, хотя в скором времени его тут присутствие могло стать реальностью. Ну а Эйрик с Олегом, как и говорилось, отсутствовали по весьма важным причинам, находясь слишком далеко. Русь, она страна обширная, даже сейчас, в конце X века.
        - А вот и конунг с женой, - первым из собравшихся поприветствовал нас с Роксаной Гуннар. - Мрачный, брат… Змейка, ты все так же красива и опасна.
        Ответное приветствие с нашей стороны, перебрасывание легкими подколками, как у нас давно сложилось и что не в состоянии было изменить даже такое событие, как великокняжеская корона на моей голове. Это лишь в присутствии иных требовалось соблюдать определенные правила. Положение обязывает, что тут сказать. А здесь все свои, даже хирдманы охраны вне этого помещения. И атмосфера насквозь неформальная. Стол с выпивкой и закусками, стулья и кресла, нравящиеся более всего тому или иному из ближнего круга, прочие мелочи, также добавляющие уюта этой комнате, где мы предпочитали собираться.
        Закончился разговор ни о чем и внимание присутствующих поневоле сконцентрировалось на Софье и Елене. Носители покамест неизвестных, но важных сведений, что тут сказать.
        - Столь неожиданное желание собраться по таинственному, но интересному поводу. И к тому же не столь спешному. Это само по себе интригует, - хмыкнул я, внимательно следя за выражением лиц сестренок. - Что ж, у вас весть, у нас искреннее любопытство. Хвалитесь, красавицы!
        - Это и впрямь интересная весть, важная для всех нас, конунг Хальфдан…
        - Только Софья забыла добавить, что одна из наших девочек расплатилась жизнью, чтобы ее получить.
        - Опасность всегда рядом с нами ходит, Елена.
        - Но можно было бы…
        - Нет, сестра, она сама решила пройти по кромке. И выхватила лепесток огня из огненной бездны. Правда сама не удержалась на краю.
        - Да, это печально.
        Оживленные сестрички, совсем бодрые. Даже Елена, которая некоторое время назад была куда как более замкнутой. Но лекарство против подобного оказалось привычным. Месть. Когда руками наемных убийц удалось ликвидировать двух ромеев из списка персональных врагов Софьи и Елены, те и впрямь расцвели. Правда стоило это не просто дорого, а чрезвычайно дорого, но подобная цена преданности меня абсолютно устраивала.
        Правда, были и другие, из числа сидящих совсем уж высоко при дворе византийского базилевса. Их наемными убийцами не прихватить, требовался иной подход. И время… Но теперь сестры, частично утолив жажду крови врагов, готовы были ждать, причем даже не год-два, а куда дольше.
        Вот и расщебетались, ощутив слабину в тех натянутых струнах, что были скрыты в их душах. Понимаю и принимаю. К тому же смотреть на них еще приятнее стало.
        - И все же хочется услышать что-то ясное, - не слишком довольный голос Гуннара и барабанящие по столу пальцы были симптомом известным не только для меня, но и для прочих присутствующих. - Кто погиб, что доставлено, какой нам с этого прок?
        - Погибла Драгомира, одна из жриц Лады, осевшая в Польше по воле храма, - начала рассказывать Софья, бросая на Бешеного игривые взгляды. - Сначала просто соблазнила одного из тамошних мелких порубежных князьков, стала для него единственной и вечной любовью. Потом ждала, связи налаживая. А как наш теперешний конунг на престол воссел, так и дело появилось.
        - Исход сохранивших верность прежним богам. Знаем.
        - А все ли знаешь, Гуннар? Драгомира, как и я, девушка умная… была. Понимала, что выполнять поручения - это меньшее, что можно делать. А если искать большее, на слухах и вестей из родных краев основываясь, можно и жар-птицу за хвост ухватить. Вот и ухватила!
        - Чей хвост? - мигом насторожился я, понимая, что вот она, суть, к которой подводила всех нас жрица Лады. - Прознатчиков врагов наших в Киеве или иных городах раскрыть удалось?
        Улыбка, затем притворное смущение, хлопанье глазками, словно девица на выданье, а не матерая хищница, умеющая не только соблазнять, но и убивать без тени сомнения. Эх, жрицы вы Лады, коварство и краса, сплетенные в единое целое. Мощный инструмент, если уметь им пользоваться. Вдвойне, если еще и верный именно тебе, носимой тобой идее. К счастью, в моем случае именно так все и было, причин нарушать верность не было ни у этих двух сестричек, ни у иных провозвестниц богини любви и красоты.
        Ответила же мне не Софья, а Елена.
        - Никаких прознатчиков. Покойная Драгомира, раскидывая сеть, нащупала в Польше интересный след слуг Папы Римского, этого верховного жреца Христа в тех странах.
        - Они там везде. Особенно в Польше, которая стала для Рима тем, чем могла бы стать Русь для Царьграда. Так что ничего важного, если только…
        - Именно, конунг. Среди множества жрецов Христа, Драгомира нашла тех, кто имел отношения к договорам с князем Польши Мешко.
        - Смысл этого договора или же договоров?
        - Нападение на Русь. А еще тени сожалений, что не удалось довести до конца «грызню за престол Киевский».
        - Попались!
        Возможно, я чересчур повысил голос, но сожалеть об этом точно не собирался. Вот он, след от давнишней попытки нападения на меня и моих ближних. Попытки, целью которой вряд ли было устранение моей персоны. Зато нарушить перемирие с ныне бывшим великим князем Владимиром Святославовичем оно могло, ослабляя нас сверх допустимого.
        И вот они, проявились. Случайно? Возможно. Но от этого открытие не становилось менее важным. Просто одной из наших шпионок повезло, и она принесла в клювике важную, крайне важную информацию. Да примут боги ее душу в Валгалле! Она это однозначно заслужила.

        Глава 2

        Апрель (цветень), 988 год. Киев.

        Огорошив присутствующих столь неожиданным известием, Елена, порой меняясь с Софьей, рассказывали подробности узнанного. А они заслуживали самого пристального внимания, хоть и были довольно смутным контуром, а не четкой картиной.
        Разумеется, люди Папы Римского Иоанна XV, в миру Джованни ди Галлина Альба, не собирались вынуждать князя Мешко нападать на Русь прямо и однозначно. О нет, они хорошо разбирались, как нужно готовить тот или иной сорт адского варева под названием политика! Да и подставлять под удар того, кто подарил католической ветви христианства новую, весьма сильную и густонаселенную страну, было бы весьма неразумно. Потому они хотели не ослабить Польшу, а усилить ее. Не удивлюсь, что с целью использовать впоследствии как противовес Священной Римской Империи Оттона III. А за счет кого можно усилить? Правильно, за счет соседей-иноверцев, особенно Руси, столь неприятной и беспокойной.
        Всегда хорошо воевать чужими руками, причем сначала пуская в бой расходный материал, а уже потом подключая собственные ресурсы. И если этот самый «расходный материал» не Польша, то тогда…
        Клевреты Иоанна XV не стали особо изощряться, пойдя по проторенной в давние времена дороге. Степняки - вот исконный враг Руси. Их невозможно контролировать, глупо пытаться купить на долгий срок, ибо все равно предадут, как это свойственно дикарям. А вот на короткий срок «взять в аренду» - это они с превеликим удовольствием.
        Проще говоря, на нас хотели натравить печенегов. Знакомый враг, но от этого не перестающий быть опасным. Это понимали мы все.
        - Значит, печенеги, - процедил Магнус, а его рука тем временем сжимала древко вечно таскаемого с собой боевого посоха, побелев от приложенного усилия. - Это может быть опасно. Если бросим все силы на них, то удар со стороны Польши станет особо неприятным.
        - Печенеги опасны, - вздохнула Рогнеда, явно вспоминая события прошлых лет. - Я даже не про гибель Святослава Великого, хотя она тоже важна.
        - Почувствовали силу, стервятники!
        - Мой бывший… муж, Роксана, хотел было раз и навсегда избавиться от этой угрозы, но Добрыня с Путятой объяснили, что очень сложно уничтожить тех, у кого даже городов нет. Кочуют по степям… Разобьешь часть, другие откочуют, а потом снова вернутся. Вот и получалось, что лишь отражали набеги. Не более.
        Повисшее молчание явно свидетельствовало о том, что с ходу высказываться по столь серьезной проблеме никто не хотел. Сначала стоило подумать, а уж потом что-либо предлагать. Впрочем, как и мне, несмотря на то, что я помнил про особенности «господ из степи». Равно как и осознавал факт, что с ними надо расправляться безжалостно и не особо затягивая. Упустишь часть сил врага, так он через несколько лет вернется в прежнем состоянии, а то еще и обогащенный опытом минувшего противостояния.
        Думай, голова садовая, думай! Признаться, не рассчитывал я, что придется хлестаться с этими кочевниками столь скоро. Ан нет, в условиях изменившейся истории неприятности от печенегов начинаются куда раньше, чем в родной для меня ветви времени.
        Кто из известных личностей всерьез интересовался печенегами этого времени? Ответ есть, хотя и единственный. Константин Багрянородный, византийский базилевс. Правда он помер аж в 959 году, но печенеги - общество статичное. Там особых перемен как не было, так и еще некоторое время не будет. А значит… воспользуемся наработками ромеев, которые пользовали степняков как средство давления на Русь.
        - Ты, Рогнеда, все верно про повадки печенегов напомнила. И про то, что Русь привыкла от них отбиваться, но не в поход ходить. Оно вроде бы и верно, ведь добычи с них толком не взять, городов, чтобы осадить и приступом взять, тоже нет.
        - А значит? - хитро прищурился Гуннар и тут же сам себе попробовал ответить. - Можно заманить их вглубь, а потом ударить. Так, чтобы оставшиеся долго боялись даже думать о том, чтобы на нас войной идти.
        Зловещая ухмылка Магнуса, открытая радость на лицах Змейки и Рогнеды… и тень разочарования у сестричек. Кажется, они единственные среди присутствующих почуяли, что все это лишь полумера, особенно в свете доставленной ими информации. Играть такую партию с печенегами, учитывая готовность Польши подключиться с другой стороны… Риск велик, слишком велик для того, чтобы я пошел на такое.
        - Набег печенегов - это всегда сгоревшие села, вытоптанные поля, недовольство простого люда. Зачем это нам, да еще всего спустя год или около того после занятия мной престола? Нет уж, воевать всегда лучше на рубежах, а потом переносить все на чужие земли. И есть даже некоторые задумки, но для этого… Софья, что точно известно про замыслы, связанные с печенегами.
        - Точно - не известно ничего.
        - Ну а если не слишком точно?
        - Тогда я могу кое-что сказать, - намек на улыбку и тут же серьезное выражение лица, свойственное жрице Лады лишь в случае действительно серьезных мгновений. Как сейчас. - Золото от Рима печенежские князья уже взяли. Задаток, конечно. Чтобы получить основную часть, они должны вторгнуться в пределы Руси, обескровить наше войско.
        - Много о себе возомнили!
        Эмоциональный выкрик Змейки имел под собой весомые основания. За последние годы мы, вяряги, фактически не терпели поражений, неизменно выигрывая все крупные битвы. Про набеги вольных князей-ярлов я не говорю, тут всякое бывало. Но про связанные с государственными интересами походы - тут все было в ажуре. И тут ставка на печенегов. Право слово, это и впрямь казалось забавным и оскорбительным одновременно.
        Вот только в Риме дураков не держат, они там быстро помирают от естественных причин вроде яда в бокале или падения с моста в Тибр с кинжалом в спине. Значит, рассчитывают на то, что наше войско выйдет на перехват печенежской орды в ослабленном составе. А подобное может случиться только если…
        - Они хотят отвлечь часть наших сил, а лишь потом ударить. Думаем, други мои, думаем! Нужно понять, куда именно могут ударить наши недоброжелатели чтобы отвлечь от грядущей печенежской угрозы?
        Взгляды всех присутствующих, за исключением разве что меня, устремились в сторону висящей на стене карты. Да, именно на стене, хотя подобный вариант тут был несколько не в моде. Но лично я считал подобный вариант как нельзя лучше отвечающий задачам. Как оказываешься здесь, так время от времени отмечаешь положение дел в мире. Границы государств и племенных образований, спорные территории, стрелки планируемых и известных уже воинских походов. Бодрит. Держит в тонусе, не дает расслабиться сверх меры.
        И думать над серьезными вопросами, подобными нынешнему, куда как легче. Вот смотрит тот же Магнус на карту и видит, что непосредственно мы граничим лишь с двумя серьезными игроками - Болгарией и Польшей. Изрядно пощипанная и ослабевшая Волжская Булгария отделена прослойкой племен мордвинов и черемисов, Тмутаракань и Византия, чтобы рыпнуться в нашу сторону, должны пройти через тех самых печенегов. Причем ромеи еще и Черное море должны пересечь, а с недавних пор их флот уже не имеет уникального козыря под названием «греческий огонь». Теперь он есть и у нас.
        А вот у данов, англов, норвегов и прочих шведов этого козыря нет. Отсюда возникает закономерный вопрос насчет того, рискнут ли они даже за большие деньги и обещания сунуться на своих кораблях под огненные струи сифонофоров, что уже установлены на большой части наших драккаров. Лично мне в это не очень верится. Сражение на воде мы выиграем, используя не только обычные приемы, но и козырь. Значит… стоит отбросить это направление в разряд маловероятных.
        Болгария? Эти по уши в своей войнушке с Византией, им, во-первых, не до нас, а во-вторых, они не должны стремиться заполучить нового врага. Ведь если по Болгарскому царству ударят с двух сторон Русь и Византия, то оно развалится с жалобным стоном.
        Польша, как уже выяснилось, не будет застрельщиком. Рим использует князя Мешко, своего верного клеврета, лишь на втором этапе, никак не раньше. Пруссы? Не-ет, они уже сейчас подают настойчивые сигналы о желании «дружить домами». Вера почти одна и та же, лишь немногим отличающаяся, поэтому им по пути с нами, но никак не с христианскими правителями.
        К моей радости, обсуждая ситуацию, ближний круг склонялся к таким же выводам. Совпадающие мнения - это хорошо. Вот только задача, поставленная перед нами, пока не была решена. Зато были отметены малореальные варианты, оставляя место для тех, которые имели под собой крепкий фундамент. И все эти варианты сводились к одному - крепости Белая Вежа, ранее именовавшейся Саркелом.
        - Они могли заплатить кому-то из приближенных хазарского кагана Если посланникам Рима удалось убедить хазарскую знать с ослаблении Руси, то те с радостью примут предложение вернуть себе Саркел.
        - Все верно говоришь, Бешеный, но не верю я в это, - отмахивался от предположения Гуннара Магнус. - Обложенные данью, из последних сил удерживающие свой каганат от распада, хазары вдруг пустятся во все тяжкие? Тогда они должны быть полностью обнадежены насчет нашего поражения. Нет, все равно не верю! Скорее уж волжских булгар на эту затею сподвигли. Деньги, возможность получить опорную крепость на перекрестке торговых путей, месть Руси за не столь давнее поражение. Или вообще через беглеца-предателя, Владимира, ныне князя Тмутараканского, поднанять племена касогов. Они, почуяв звон монет, любого резать пойдут, головой своей думать толком не умея и не желая.
        - Но если в этом замешан мой бывший муж, то тогда Хальфдан может…
        Вопросительный взгляд Рогнеды вежливо, но настойчиво требовал ответа. Я же не собирался отмалчиваться.
        - Доброга, значит. Что ж, пришла пора начать использовать это наше тайное оружие при дворе князя Тмутаракани. Пусть делом отработает будущую спокойную старость для себя и возможное продвижение вверх своих детей.
        - Зная тебя, этому хитрому лису придется очень сильно постараться, - хохотнул Магнус. После чего подмигнул Рогнеде, явно наслаждавшейся поднятой темой, и добавил. - Ему от нас никуда не деться. Стоит хоть Владимиру, хоть ромеям узнать о его помощи нам, разорвут на куски вместе со всей семьей самыми жестокими способами.
        - Булгары, касоги, пусть сами печенеги, это ничего не меняет, - процедил Бешеный. - Наши враги хорошо знают тебя, Мрачный. Понимают, что ты не оставишь защитников Белой Вежи без подмоги И этим раздробишь наше войско, давая возможность печенегам знатно порезвиться в пределах Руси. Сожри их потроха слуги Хель!
        Повисшая в воздухе гнетущая аура чувствовалась всеми собравшимися. Я же, хоть и прокачивал возможные варианты, но все равно не мог найти идеального выбора. Да и бывают ли они, идеальные? Сильно сомневаюсь. Впрочем…
        - Если какое-то неприглядное событие невозможно предотвратить, то его нужно… возглавить, - озвучил я слегка переделанную поговорку из веков грядущих. - Раз уж все мы думаем, что Белая Вежа под угрозой удара, то сделаем эту крепость совсем уж лакомым кусочком для наших врагов. А для этого нужно вот что…

* * *

        Приятно прогуляться вечерком, да на свежем воздухе, да за пределами киевских стен. Легкий ветерок, начинающееся клониться к закату весеннее солнышко, запахи свежей травы и листвы почуявших тепло деревьев. Хорошо! И Роксана, согласившаяся сегодня забыть о всех своих хлопотах по восстановлению здоровья и тех, которые дочерей касаются.
        Почти настоящее свидание, если бы не… десяток хирдманов охраны в качестве явного сопровождения и один Гуннар ведает сколько скрывается вне видимости. Понимаю, не протестую, но порой эта невозможность действительно частной прогулки просто выводит из себя. Впрочем, таковы особенности жизни власть имущих, особенно тех, кто имеет массу действительно опасных врагов. А их у меня и впрямь хватает.
        - Ты смотри, Хальфдан, - дернула меня за рукав Змейка, одновременно показывая пальцем в сторону неторопливо вышедшего на тропинку матерого зайца. - Непуганый!
        - А чего ему тут бояться то? И предшественник мой любил прогулки по окрестным лесам, полным всякого зверья и птиц, и я люблю, чтобы в этих лесах всего полно было. Потому все охотники промышляют не здесь, а подалее. Надеюсь, что так все и в дальнейшем останется.
        Ушастая зайчатина тем временем все же соизволила заметить нас. Опасливо покосилась, прижала уши и неспешно так попрыгала прочь, смешно взбрыкивая довольно откормленным задом. Да и пусть бежит, мечта кулинара.
        - Полянка… - спустя несколько мнут неспешного ходу обрадовалась Рокси. - Идти надоело, а тут и трава густая и вообще уютно. Ты как?
        - Целиком и полностью поддерживаю. И вообще, надо бы на днях в несколько более широком кругу в эти места выбраться. Костерок, дичина бегающая и летающая, с собой прихваченная. Как во времена не столь далекие по сути, но отдаленные по ощущениям. Все же бытие обычным вольным ярлом и великим князем Киевским - это разные вехи в жизни.
        Разлегшись прямо на траве, я смотрел на проплывающие в небе облака замысловатой формы. Вот это похоже больше всего на трехмачтовый парусник. Другое на коня… Ой! А это уже не облако. Змейка использовала мой живот как подушку, пристраивая голову поудобнее.
        - Не возражаешь?
        - Я же не дурак… Просто можно было и заранее сказать, а не со всего маху живот головой на крепость проверять.
        - Не ворчи. Лучше вокруг посмотри. Это тебе не замкнутые палаты дворца и не теснота киевских улиц. Простор! И охрана.
        Змейка, как и подобает не просто воительнице, но и начальнице воинов-теней, подмечала практически все. Даже то, что ускользало от моего взгляда. Специализация, что тут скажешь. Вот и сейчас она наверняка видела не только явную, но и часть скрытой охраны. И слегка раздражалась, понимая, что мы не наедине отдыхаем. Поэтому лучше всего было переключить ее внимание на иную тему.
        - Не умеешь ты, моя валькирия, любопытство скрывать. Так что и не пытайся. Любопытство, как порой говорят, способно сгубить кошку. Вот только удовлетворив его, она мигом возвращается к жизни.
        - Умеешь ты словами играть. Вот сейчас меня чуть ли не упырицей назвал и предложил обратно оживить, но все вежливо и ласково. Не был бы ярлом, стал бы жрецом не из последних. Вроде Магнуса. Хотя нет, власть от тебя все равно бы не ушла, очень ты ее любишь, защищая от любых посягательств.
        - Да?
        - А то нет? Одна сегодняшняя задумка чего стоила. Сделать из крепости одновременно и жертву, и западню. Может и впрямь, как в городе на улицах говорят, в Хальфдана Мрачного сам Локи вселился…
        Задумчивое и одновременно ехидное выражение личика девушки заставило меня от души расхохотаться. Вот только Змейка теперь уже не могла использовать меня как подушку. Пришлось ей просто пристраиваться рядом, а заодно ждать, когда я отсмеюсь. Хм, сама виновата, особенно способностью стоить столь уморительные гримасы.
        Ну а что до других ее слов, то тут все верно. Если уж Белая Вежа обречена стать мишенью для вражеского удара, то грешно не воспользоваться. Не зря во многих восточных боевых искусствах исповедуется принцип обращения силы противника против него самого. И чем больше та сила, тем сильнее она способна ударить по своему хозяину.
        Дезинформация. Здесь ее силу не все поняли до конца. Разумеется, я не имею в виду ромеев, слуг Рима и еще некоторых, ну так сейчас это оружие не против них применяется, а против печенегов и им подобных кочевников. Народы в искусстве интриг ограниченные, а раз знаешь слабые места, то бить надо именно туда. Хотите штурмовать Белую Вежу? Да на здоровье, мы еще и дополнительную наживку подбросим. Например, слух о том, что Рогнела Полоцкая туда собирается по поручению собственно меня, Хальфдана Мрачного. Зачем? Проверить возможность расширения крепости в полноценный русский город, завязанный на торговые потоки. Сейчас ведь там из славян только гарнизон крепости, а почти все вне ее стен - сборище остатков хазар, булгар и прочих народов, которым веры ноль, а подозрений столько, что можно со счету сбиться.
        Хороша наживка, на нее клюнут. Ведь с недавних пор Рогнеда еще и моя сестра по обряду смешения крови. А враги Руси знают, что для варягов нельзя бросить на произвол судьбы кровных родичей, никак нельзя. Да и сама Рогнеда - не пешка, но фигура на незримой шахматной доске. И снять ее с доски - не мелочь, а болезненный удар для одного из игроков.
        Вот по поводу этого плана Роксана и проявляет повышенное любопытство, будучи не до конца уверенной в его успехе. Отсюда и вопросы, ею озвучиваемые:
        - А ты и впрямь уверен в успехе? Ведь прознатчики могут и узнать, что Рогнеда лишь для виду выехала в Белую Вежу, но там так и не появилась.
        - Невозможно. Из Киева она выедет, в Белой Веже спустя некоторое время появится очень похожая на нее женщина из числа жриц Лады. Сама видела, как они при помощи накладок под платья, краски и причесок умеют изменять свой облик. Сама же Рогнеда некоторое время поскучает во дворце, вернувшись туда через потайной ход. Наши хирдманы болтать не приучены, а слугам доступа туда не будет.
        - Зато есть дети…
        - Им это знать и вовсе не стоит. Уехала мать по делам важным, вскорости вернется, только и всего. Меня больше дела воинские беспокоят. Надо ведь не просто отразить набег, а раздавить гадину так, чтобы если и уползла, то на последнем издыхании.
        - В этом ты знаешь толк!
        Восторженное восклицание Роксаны льстило, но не обманывало. Ситуация была той еще проблемой. Нельзя было начинать всеобщий сбор воинов по городам и весям, потому как это бы однозначно вызвало беспокойство врагов и изменение их планов относительно нас. Только с момента, когда придет весть о нападении на Белую Вежу. Ну а до этого лишь тайная подготовка, не выходящая вовне круга особо доверенных лиц. Хорошо еще, что для стратегических планов будущей военной компании достаточно нескольких советников и подробных карт предполагаемых мест сражений. То и другое у меня наличествовало.
        Сорвав травинку, я прикусил ее зубами, ощутив легкую горечь. Прямо как оттенок моих мыслей! Увы, но гарнизон Белой Вежи обречен на большие потери, если и вовсе не на полное уничтожение. Мы просто не имеем права бросить все и спешить ему на помощь. Единственное - заранее озаботимся вывозом немногочисленных детей и малой части женщин. Всех вывозить нельзя, потому лишь тех, кто ни в одном месте не близок к воительницам и не в состоянии при необходимости встать на стенах рядом с мужчинами.
        Жертвы… Я ощущал себя в шкуре полководца, который обязан послать часть войск практически на погибель с малым шансом выживания, чтобы основная часть войска сумела выполнить поставленную задачу. Паршивое ощущение, доложу я вам, крайне паршивое. И, что самое печальное, единогласно поддержанное всем ближним кругом. Для них, для нынешнего времени, это было в порядке вещей. Вот уж действительно, у тесно связанных с властью свой образ мышления, со своими особенностями.
        - Людей жалко? - сочувственно вздохнула Змейка, попутно выдергивая из моего рта уже погрызенный стебелек. - Так и до тебя поступали, и после не перестанут. Ты то, в отличие от многих, стремишься уменьшить число мертвецов.
        - Жаль не до нуля. И ладно воины, но и часть их семей, разве что не дети. Этих по любому вывести надо. Скрыто и под пристойным поводом. Хорошо еще, что он и впрямь весомый. Дескать, нечего им в этом медвежьем углу находиться, а лучше обучаться хоть воинским делам, хоть ремеслам в крупных городах, да не среди чужаков, а рядом с такими же как они ребятишками.
        - Выбрось это из головы. Хоть ненадолго… Лучше всего подумай о чем-нибудь другом. Не об отдыхе. Так о другом деле, но более приятном. О твоих придумках вроде этих «печатных» книг, как ты говоришь. Или, если так уж сражения в разум стучатся, про возможных союзников. Не зря же ты так йомсвикингов обхаживал и этого Эйнара.
        Ну Роксана, ну змея хитрая, прозвищу своему идеально соответствующая. И тут извернулась, напомнив мне про весьма удачную интригу, способную сделать наемников союзниками, пусть и не бесплатными.
        Да, йомсвикинги сполна получили плату из казны Владимира Святославовича, бывшего князя киевского. Вот только для всех интересующихся сторон было очевидно, что плату, да еще с дополнительными ценными дарами, передавали мои верные люди. И что в таких случаях полагается думать? Ведь формальное исполнение договора о найме это одно, а вот фактическое неучастие сильного наемного отряда в ключевом бою - совсем другое. Потенциальные наниматели йомсвикингов просто обязаны были всерьез рассматривать вероятность, что наемники просто переметнулись от первоначального нанимателя к другому.
        Казалось бы, дело для наемной воинской братии обычное, ничего особенного не представляющее. Да, у обитателей Йомсборга была репутация тех, кто не склонен в разгар битвы перескакивать на другую сторону, но все случается. Так, да не совсем. К чисто денежным вопросам и нюансу собственной безопасности примешивалось иное, куда более беспокоившее многих их клиентов. Как ни крути, а йомсвикинги по меркам нынешней Европы - язычники, нуждающиеся либо в скорейшем окрещении, либо в столь же быстром уничтожении. Но до поры их готовы были терпеть, если бы не…
        Подозрительность - неотъемлемая часть властителей, такова жизнь. Изменить это просто нереально, положение обязывает. Потому мысль о том, что наемники просто-напросто переметнулись на сторону единоверцев, предав Владимира, вознамерившегося крестить Русь, пусть и по восточно-христианскому обряду, прочно поселилась в их головах. Особенно после того, как наши люди, особенно из свеженазначенных посольств, аккуратно так запустили в оборот именно эту версию. И теперь на всемирно известных наемников смотря с ба-альшой подозрительностью. А где растет подозрительность, там снижается желание нанимать их на службу.
        И это хорошо… для нас. Потому как мои посланники уже начинают осторожно так намекать главам этого братства, что Йомсборг интересен Киеву как союзник, а деньги… Деньги тоже будут. Учитывая же подозрения прочих возможных нанимателей, привередничать не в их интересах. Все вежливо, все осторожно, но умные люди хорошо понимают намеки.
        Мысли текли неспешно, но они ничуть не мешали продолжать приятно проводить время с Роксаной. Отсутствие людей, за исключением вездесущей охраны, природа вокруг и ощущение, что мир с его хлопотами может немного подождать. До завтрашнего утра уж точно.
        - Уже улыбаешься, Хальфдан… прозвище разрушая.
        - Ну, это только для избранных. А улыбаюсь потому, что еще немного тут, на полянке, поотдыхаем, и обратно, а то холодать начинает. Не люблю холод…
        - А раньше был к нему равнодушен.
        - Так то раньше. Времена меняются, а мы вместе с ними, - привычно соскочил я с темы насчет своих изменившихся пару лет назад привычек. Право слово, не говорить же правду. - Да и расцеловать одну очаровательную валькирию здесь мне никак не получится. Сама знаешь. Остается подождать до возвращения в наши покои.
        Понимающая улыбка… Змейка давно привыкла к тому, что при всех огромных запасах наглости, у меня есть одна особенность - совершенно не приемлю выставлять на люди даже малый край отношений. Даже обычный поцелуй на людях и то не слишком радовал. Следовательно, можно было и впрямь начинать задумываться об обратной прогулке до стен дворца. Что же до важных дел, они и впрямь никуда не денутся. Подождут немного, ведь ритм жизни в этом времени куда как медленнее того, к которому я привык. Преимущество? В случае важных дел бесспорно. А вот по жизни иногда чуточку напрягало. Хотя в меру, терпеть было не шибко сложно.

        Интерлюдия

        Апрель (цветень), 988 год. Море недалеко от Йомсборга.

        Десяток драккаров, каждый минимум по четырнадцать румов, возвращались в родную для йомсвикингов гавань. Еще немного и будет закончен этот невеликий по времени, но довольно важных по захваченной добыче набег на датские земли. Участвовавшие в набеге члены воинского братства были довольны и малыми потерями, и добычей, предвкушая заслуженный отдых. Лишь на драккаре командира, ярла Сигвальди, настроение среди верхушки было далеко от желаемого.
        Набеги и йомсвикинги… Такого давненько не случалось, поскольку доходом от наймов хватало с избытком. Хватало, но теперь нет. После не столь и давних событий большая часть нанимателей стала предпочитать обращаться к куда менее умелым и надежным людям, только бы они были не из числа обитателей Йомсборга. И все из-за того случая с бывшим великим князем Киева.
        Проклятые Одином болваны, носящие на головах королевские, герцогские и иные короны никак не хотели понять, что позиция йомсвикингов заключалась в абсолютном невмешательстве в дела всех без исключения стран. Это было чистейшее братство воинов-наемников, продающих мечи всем, а в ответ требующее лишь щедрой оплаты и невмешательства во внутренние дела Йомсборга и окрестностей. И это работало долгие годы.
        Что же случилось? Два события, в этом лидеры братства даже не сомневались. Первым стала битва при Хьёрунгаваге, где йомсвикинги во главе с тем же Сигвальди потерпели серьезное поражение в битве с норвежским ярлом Хаконом Могучим, по сути правителем Норвегии после его победы над конунгом данов Харальдом Синезубым. И дело было даже не столько в поражении, сколько в непонимании некоторых их братьев сути произошедшего. Часть йомсвикингов искренне не понимала, к чему нужна была эта битва, пусть и очень хорошо оплаченная наследником Харальда Синезубого Свеном Вилобородым. Сражались без присущего им ожесточения, некоторые драккары и вовсе сдались на милость победителей… (Кстати, милость действительно последовала, поскольку Хакон Могучий не собирался притеснять единоверцев-язычников и отпустил их не только с оружием, но и на кораблях).
        Ярлу Сигвальди только и оставалось, что отступить, признав поражение. В той битве он потерял Буги Толстого, одного из вернейших помощников, а Вагн, второй приближенный, попал в плен. Пусть он и был отпущен, но дал клятву, что более никогда не поднимет клинка на детей Одина, если к тому не вынудит крайняя нужда или же угроза жизни.
        Это было действительно серьезно. Не просто поражение, но первая трещина в братстве. Разлад между верными богам, обитателям Асгарда, и распятым на кресте богом с южных земель становился все заметнее и кровавее. Оставаться в стороне становилось все более сложно. Потому ярл Сигвальди и ухватился за крупный и сулящий большие выгоды найм со стороны Владимира Святославовича, связанного с наемниками из числа варягов и викингов крепкими нитями. Послал туда немалый отряд во главе с Эйнаром. Этот воитель из числа молодых хорошо показал себя во многих битвах, умел сохранять воинскую силу и чуять опасность. Знал, когда время биться до конца, а когда стоит отступить, дабы сберечь силы для следующего раза. И в результате…
        Эйнар вернулся, выполнив договор, и с малыми, неожиданно малыми потерями. Мало того, поступившая оплата была не просто щедрой, но еще и отягощенная ценными подарками. Только вот ее настоящим отправителем был не низвергнуый с киевского трона князь Владимир а севший на его место ярл Хальфдан Мрачный. Щедрость, которую он не обязан был проявлять к своим вроде как врагам. Неожиданная и оттого несколько подозрительная, вот только отказаться хоть от всего в целом, хоть от даров сверх уговоренной платы было невозможно.
        Каков же был итог? Слухи, распространявшиеся по близким и не очень странам, сделали свое дело. Наниматели сочли, что йомсвикинги после поражения при Хьёрунгаваге зареклись выступать против правителей, верных старым богам, оттого и с великим князем Киевским так вот получилось. А буквально выполненный договор о найме в расчет принимать не собирались. Их волновала истинная суть произошедшего, но не малозначимые для властителей нюансы. Суть же состояла в том, что Владимир Святославович проиграл, был изгнан, а Русь теперь была под властью бывшего вольного ярла, помимо прочего опирающегося на жрецов. Самое крупное и мощное языческое государство, как говорили многие властители, обоснованно считая оное если и не прямо враждебным, то очень подозрительным. Подозрения же имеют свойство переноситься и на других. К примеру, на них, йомсвикингов.
        Сигвальди смотрел на рассекаемую драккаром волную гладь и усиленно пытался сообразить, что же делать дальше, чтобы звезда братства не упала с небес и не исчезла в пучине переменчивых времен. Вот только мыслям слегка мешали крики пытаемого его братом датчанина. Торкель не желал ждать до возвращения в Йомсборг, его вполне устраивала и палуба драккара, видевшая много крови, слышавшая много мольб о пощаде и прозвучавших тайн. Но просмоленные доски говорить не умеют. Что же до братьев, сидевших на румах и ворочавших веслами, да и просто прохаживающихся без особой цели по палубе… они тоже болтать не приучены. И все же вопли отвлекали.
        - Торкель! Пусть этот кусок мяса орет потише, голова раскалывается от воплей.
        - Так он сам виноват, - с нотками обиды в голове прогудел Высокий, не особенно то и отвлекаясь от орущего и уже сильно изувеченного пленника. - Это ж жрец распятого бога, а они мечтают в посмертии не просто в свой «рай» попасть, но и стать, как у них говорят, «святыми мучениками» Вот я его и мучаю, строго по вере его. А он орет, тоже, как мученику и полагается.
        - Хоть кляп ему в глотку забей, брат…
        - Не могу, - оскалился Торкель. - В его воплях порой осмысленные вещи проскальзывают, наряду с угрозами и молитвами к своему богу.
        - Торкель!
        - Все, уже заканчиваю. К тому же пора нам с тобой поговорить.
        Забив кляп покрепче в рот пленника и поручим своему помощнику перетянуть раны пытуемого, Торкель двинулся было к брату, но наткнулся на его негодующий взгляд. Несколько мгновений непонимания, но потом один лишь мимолетный взгляд на собственный вид открыл причину этого. Тяжелый вздох и брат лидера йомсвикингов отправился к бадье с водой, смывать с себя кровь. Затем набросил на себя не изгвазданную в «отходах пыточного ремесла» одежду и уже после этого бодро зашагал к Сигвальди. Недолго они молчали, лишь глядя на небо, волны, плывущие облака…. Слишком давно друг друга знали, понимали, но вот во мнениях сходились не всегда.
        - Мы вновь грабим торговые суда, - опечалился Сигвальди, разрывая повисшую было тишину. - Да, делаем это умело, с прибытком, покрывая нужду братства в деньгах и товарах. Но тем сильнее восстанавливаем против себя окрестных властителей. Польша, датчане, Священная Римская Империя, иные… Нас сметут, рано или поздно.
        - Они отказываются нанимать нас, мы вынуждены заниматься тем единственным, что умеем делать в совершенстве. Они знают, кто мы и чего можно ожидать. Не платят как наемникам, мы все равно забираем свое.
        - Ты не понимаешь, Высокий.
        - Все я понимаю, брат, - покривился Торкель, не особо желающий говорить на затронутую тему, но осознающий, что от нее никуда не деться. - Йомсборг раньше был расположен очень удачно. А теперь мы почти со всех сторон окружены владениями тех, для кого Один, Тор и иные наши боги - поганые идолища. Ну а мы - богомерзкие демонопоклонники, которых либо крестить, либо сжигать на костре.
        - Слишком много общаешься с Эйнаром.
        - В меру. А вот тебе, Сигвальди, следовало бы поговорить с ним побольше. И не только с ним. Еще с послом русичей, который уже должен был оказаться в Йомсборге и наверняка ждет твоего внимания к своим словам.
        Ярл вновь нахмурился, отворачиваясь от брата, желая хоть ненадолго выбросить их разума эти мысли, а из ушей проникшие туда слова. Но если последнее еще получалось, то мысли отступать не желали. Да и Торкель, будучи вызванным на разговор, умолкать не желал. Приказать же замолчать влиятельному вреди йомсвикингов брату Сигвальди не мог. Не то положение у него сейчас.
        - Мы можем еще долго цепляться за Йомсборг и окрестности. Крепость хорошо защищена, на наш век хватит. Но что будет потом, спустя годы или пару десятков лет? Обложат, как медведя в берлоге, а потом или удушат едким дымом, либо выманят наружу, под рогатины и стрелы охотников.
        - И что?
        - Надо думать о новом «йомсборге», - усмехнулся Торкель, не обращая внимания, что говорил со спиной ярла и родного брата по совместительству. - Таком, чтобы вокруг были те, у кого изваяния наших богов не вызывали бы мыслей о кострах, а наши мечи оплачивались бы звонкой монетой.
        - После Хьёрунгавага Хакон Могучий вряд ли пожелает видеть наше братство на своих землях. Он не верит нам и это понятно. Я был бы глупцом, не узнай про это через своих людей. Разве что отвоевать кус прибрежных земель у племен ливов или жмуди…
        - И затем не один год крепить оборону, отбивая атаки ополчения племен. Строить крепости, а заодно опасаться удара тех, кто рад будет добить ослабевшее братство. У нас достаточно врагов. Нет, Сигвальди, это не лучший путь.
        - Тогда давай, укажи мне его, если решил, что одноглазый Один решил поделиться с тобой мудростью или источник Мимира открылся перед тобой одной из бессонных ночей!
        Вспышка со стороны брата ничуть не обескуражила Торкеля. Напротив, он ожидал чего-то подобного. А раз ожидал, то и ответ был заранее продуманным.
        - Вновь повторю, что мы можем переместить центр нашего братства лишь в земли, владетели которых с пониманием отнесутся к нашим богам и обычаям. Норвегия, Русь, поморские племенные союзы славян, то есть лютичи, бодричи, пруссы.
        - Венды…
        - Иногда их и так называют, но это не так важно. Хакон Могучий, как ты сам сказал, не желает видеть наше братство, может принять лишь как воинов, рассовав по крепостям малыми частями. И это скорый конец для нас, йомсвикингов. Венды… Внутренние свары племен, неготовность выделить подобающие земли, поскольку самим мало. Да и слава о нас там… не слишком хорошая. А вот с Русью-Гардарикой все может получиться. Не зря же посланцы Хальфдана Мрачного настойчиво намекают о желании дружить. С самого начала намекают, послав те самые щедрые дары.
        - Это неприемлемо, брат! Именно из-за Хальфдана, его восхождения на престол Киева, мы вынуждены вновь вернуться к набегам и опасаться ответа окрестных властителей. Не вздумай идти по пути Эйнара, который уже давно высказывает те же самые мысли. Или это он тебя надоумил?
        Торкель лишь досадливо отмахнулся от подобного предположения. Надоумить его и впрямь было сложно, слишком он ценил именно свое мнение. Хотя и слушать других время от времени старался, понимая, что иначе можно было попасть в неприятности. Нои отвечать сейчас требовалось не только жестами, а еще и словами.
        - Я за мысли Эйнара не ответчик. Но если мое мнение и его совпали - тем больше стоит тебе обратить внимание на это. И еще вот что вспомни… Разве я не отговаривал тебя от свары с Хаконом Могучим? Ты не послушал тогда. Привело ли это к усилению нашего братства? Вовсе нет. Как бы и на сей раз тебе не ошибиться, Сигвальди. Нет, постой! - Высокий сделал останавливающий жест, прерывая готовые вырваться изо рта Сигвальди слова. - Сейчас ты раздражен и можешь сказать то, о чем оба потом пожалеем. Подождем до берега… Нет, лучше до того дня, когда ты встретишься с Богумилом, посланником конунга руссов Хальфдана Мрачного. Выслушай его со всем вниманием, ведь разговор с ним все равно состоится. Ты не станешь отправлять назад посланца столь важного для нас властителя. А потом мы и поговорим, учтя услышанные от него предложения.
        Развернувшись, Торкель Высокий отправился обратно к пленнику, будучи не в самом лучшем настроении. Он хотел одновременно и сорвать дурное настроение на подходящей цели, и выколотить остатки важных сведений. Где-то с полчаса-час времени до прибытия у него еще было.

* * *

        Йомсборг, несколькими днями спустя.

        Раздражение. Это чувство не оставляло Торкеля Высокого вот уже не первый день, с того самого момента, как состоялся важный разговор с Сигвальди по поводу будущего братства. Тот явно понял, что ему хотели сказать, вот только воспользоваться советом так и не собрался. Тянул время, выжидая неведомо чего. А посол руссов ждал, упорно и терпеливо. Однако всем было понятно, что до бесконечности ожидание, пусть и в крайне уважительном окружении, длиться не может. Главе братства йомсвикингов все равно придется и принять посланника Киева, и выслушать все его предложения. И дать ответ, как подобает в подобных случаях.
        Выждав для порядку пару дней, Торкель был просто вынужден начать действовать самостоятельно. И разговор с Эйнаром, имевшего в братстве немало сторонников, был очевидным шагом. Вкупе с поддерживающими лично его йомсвикингами получилась бы действительно весомая сила, позволяющая настойчиво советовать Сигвальди, какое решение будет более верным для братства.
        Призрак битвы при Хьёрунгаваге витал над головами, не давая расслабиться тем, кто умел смотреть далеко в будущее. Времена менялись, а значит, йомсвикингам тоже следовало двигаться вперед. Не отбрасывая суть братства, но укрепляясь, верно отвечая на вызовы окружающего мира и многочисленных недругов. И лидер должен был это понимать - сам или же под влиянием приближенных, это уже не столь важно.
        Понимал это Торкель, еще раньше задумался Эйнар, потому найти общий язык им оказалось несложно. Уже не намеками, а полноценной договоренностью поддержать друг друга при разговоре с лидером братства обернулась последняя встреча. И все же дурное настроение у Торкеля никак не желало проходить. Правда средство хоть немного его подправить было давно известно.
        Схватки! Пусть учебные, без нанесения серьезного вреда, да к тому же затупленными клинками. Но если с умелыми противниками, да с заранее неизвестным их количеством и используемым оружием, то и вовсе прелестно.
        Подобные испытания своего умения он проводил в разных местах: на палубе драккара, посреди леса, на берегу, где ноги вязнул в рыхлом песке… И это лишь малая часть из возможных ситуаций. Но сегодня предпочел бой в одном из подземных участков Йомсборга. Малая часть подземелий, ограниченная запертыми дверьми, один вход, он же выход, через который Торкель вошел сам, а спустя недолгое время должен был выйти победитель в схватке. Неплохой способ почувствовать пусть искусственно созданную, но опасность, ощутить себя в действительно сложной ситуации. Да и имеющееся мастерство лучше поддерживать постоянно, а не от случая к случаю.
        Открываются двери и спустя несколько мгновений с грохотом захлопываются. Да, именно двери. Потому как он не должен знать, откуда именно появятся противники. Иначе все было бы куда проще, чего Торкель не любил. Это же не игра перед младшими членами братства, а преодоление новой преграды, что он сам перед собой поставил. Меч уже давно покинул ножны, кинжал же остается висеть на поясе. И никакого щита, в узких подземных коридорах он не столько помогает, сколько мешает. Особенно в том случае, когда находишься там в одиночку, а противник превосходит числом. Тут куда важнее свобода и скорость перемещений, нежели дополнительная защита.
        До ушей Торкеля доносились звуки шагов, которые пытались заглушить осторожными перемещениями, но до конца так и не смогли. Двое… Но идут не рядом, с разных сторон. Значит, вот такой будет бой, хотят сначала соединиться, а потом уже выходить на него.
        Это Высокого не устраивало, он предпочитал разделаться с противниками поодиночке и быстро. Потому и двинулся на один из источников звука, больше всего внимания уделяя бесшумности своей походки. Ну а слабое освещение от нескольких факелов, висевших на стенах, скорее скрадывало, чем помогало четко воспринимать окружающее. Да и пляшущие тени способны были многих ввести в заблуждение.
        Столкновение оказалось более неожиданным отнюдь не для Торкеля. Напротив, это он резко обрушился на воина, вооруженного широким пехотным клинком, а во второй руке державшим небольшой круглый щит. Первый же удар пришелся в бедро йомсвикинга, наверняка оставив неплохой синяк и недвусмысленно намекая, что он лишен подвижности, как это было бы в настоящем бою. По заранее оговоренным правилам таким боев ему следовало был припасть на колено и сражаться уже из этого положения, но…
        Боевой клич, выброс вперед щита и одновременно колющий удар. Достигни он цели и… ребра Торкеля, пусть прикрытые кольчугой, могли жалобно хрустнуть. Лишь в последний момент он извернулся ужом, пропуская сверкнувший в неверном свете факелов клинок мимо себя. И увиденное заставило его ощутить самый настоящий страх. Именно страх, поскольку меч был не учебный, а предназначенный для настоящего боя. Острое лезвие, заостренный конец… Этот воин пришел сюда не ради воинской игры, а за его головой. Головой Торкеля, брата ярла Сигвальди, головой вооруженного лишь тупым мечом и кинжалом. И пришедший был не чужаком, а йомсвикингом, ибо пришлый не смог бы попасть в святая святых - внутренние помещения Йомсборга.
        Страх уколол в самое сердце ледяной иглой. Затем обдал жаром голову… после чего пропал. На его место пришло четкое осознание, что победить можно даже в таком случае, пусть и нелегко дается подобная победа. Тупой клинок? Ничего, он тоже может не только парировать удары, но и кружить вражеские кости, пробивать черепа, выбивать оружие из рук. А выбитым можно завладеть самому, чтобы… Хотя бы чтобы отразить атаку другого, наверняка поспешающего сюда. Торкель предпочитал быть готовым к худшему, к тому, что оба его противника хотят убить его.
        Он атаковал. На самой высокой скорости, не давая врагу шанса перейти в действительно опасную контратаку. Мешал лишь щит противника, который он стремился если не расщепить, что сложно при работе обычным, не утяжеленным полуторником, так хотя бы отсушить щитовую руку.
        А времени почти не было, ведь второй его враг, пока невидимый. Перешел не бег, приближаясь с каждым мгновением. Помогало лишь то, что нестись сломя голову по слабо освещенным коридорам тот все же не решался.
        Удар по щиту, еще один. Пропустить мимо не слишком удачный ответный выпад… И тут Торкель почуял, что щитовик слишком подался вперед, оказавшись в неустойчивом положении. Это был шанс!
        Никаких ударов тупым клинком, они сейчас были малополезны. Зато врезаться всей своей немалой массой в щитовика, опрокидывая его навзничь - это у Торкеля получилось. А уж потом… Тот не мог отбросить щит, а значит, одна рука была выведена из схватки на полу. Вторая же прижималась Высоким к полу, а значит и меч в ней был никчемен. Зато Кинжал Торкеля легко поднялся для удара и вонзился в глаз врага. Даже если бы шлем был полностью закрытым это бы не спасло повергнутого назесь. Прорезь для обзора есть даже в самых закрытых разновидностях. А что кинжал тупой… так и глаз не слишком твердый, и мозг тоже. Предсмертные подергивания тела и… Схватить острый, пусть и чужой, не лучший для него меч, Торкель сумел почти мгновенно. Равно как и вытащить кинжал из ножен на поясе трупа. Хотел было встать, но тут… Левое плечо пронзило дикой болью.
        Тяжелый метательный нож. Только он мог пробить кольчугу, поддоспешник и по рукоять войти в тело. Хорошо еще, что вошел чуть выше, чем хотел пославший его в полет. Иначе… от полосы заточенной стали в сердце не выживают.
        Не терять сознание, вставать! Торкель понимал, что он должен не просто встать, но и избежать добивающего удара. Извернувшись, чтобы не приложиться торчащей из плеча рукоятью о пол, он здоровой рукой рванул на себя тело сраженного им врага. Не зря! В мертвеца вонзился второй клинок, после чего последовало короткое, но не слишком злобное ругательство. Оставшийся в живых враг был в себе уверен, рассчитывая в любом случае быстро и без хлопот расправиться с раненым Торкелем. Только сам высокий отнюдь этого не желал
        Мысленно возблагодарив Тора и Бальдра за самонадеянность врага, не спешащего добить его, Торкель поднялся на ноги Левая рука слушалась плохо, но меч покойного щитовика был одноручным, совершено не требуя использования другой руки. Значит…
        - Ты умрешь, Торкель, - закрытый шлем искажал голос говорящего. - Кровь уже покидает твое тело, ослабляя, превращая в легкую добычу для моего меча. Ступай в Валгаллу, глупый собрат, там ты нужнее, чем здесь. Йомсвикингам не нужны опасные мысли, которые ты облекаешь в слова.
        Отвечать Высокий не собирался, понимая, что сейчас его просто пытаются разъярить, заставить кинуться на полного сил противника, забыв о защите. Но и ждать было нельзя, насчет постепенной потери крови так и не узнанный пока йомсвикинг был прав. Пусть нож в ране частично перекрывал кровь, но боль от движений была нешуточной. Приходилось терпеть. Не показывать вида. Только вот можно ли было обмануть опытного воина? Сомнительно.
        Выход был один. Отступать. Конечно же, Торкель не рассчитывал, что враг даст ему добраться до двери и заорать, призывая на помощь. Зато вынудить того напасть самому - на это рассчитывать стоило. Пожалуй, только так можно было заполучить хотя бы малую вероятность выжить.
        Торкель осторожно пятился, наблюдая за движениями противника. Метательные ножи, вот что его беспокоило. Помимо двух коротких мечей, тот был вооружен только ими. Двумя, один из которых был вне досягаемости. В спине! Зато второй… Посчитав, что жертва достаточно удалилась, йомсвикинг присел над мертвым телом, перед эти временно вложив один из мечей в ножны. И вот второй метательный нож вновь оказался в его руке. Простой расчет на то, что таким образом можно завершить схватку. Не вступая в ближний бой с раненым, но все еще опасным противником. Только этот расчет оказался ошибкой.
        Резкий бросок вперед! Высокий воспользовался неочевидной оплошностью убийцы, тем, что тот склонился над телом. Выдергивая нож. Тем, что то недооценил противника, отвлекся на пару мгновений, столь важных в любом поединке. И теперь каждому предстояло заплатить. Одному за оплошность, ну а другому - за тот самый отчаянный бросок и открытость для ответной атаки.
        Бросок ножа. Короткий полет, и тотпопадает в Торкеля, вновь подтверждая мастерство метателя клинков. Но и Высокий, уже получив хорошо заточенный «подарок», сумел достать посланного по его душу убийцу. Первое движение меча сбило выставленный блок, ну а второе… Пробило броню, вонзившись в солнечное сплетение. Правок тут не требовалось, от такого удара умирают быстро, да и ответных предсмертных трепыханий ожидать не стоило. Слишком сильна боль, слишком коротка оставшаяся жизнь.
        Упали на пол подземелья двое. Встал же один. Покачиваясь, с двумя ножами в теле, но все же встал, понимая, что и эти не смертельные раны могут убить, если немедленно не начать выбираться из этого противостояние. Которое должно было быть обычной учебной схваткой. Торкель покачивался, но все же шел, шаг за шагом сокращая расстояние между собой и выходом, упорно уходя от объятий Хель. Валгалла могла подождать, а вот месть - нет. И ему было плевать, что он пока не знает виновника. Живой - узнать может. А вот мертвецу уж точно не добраться до истины.

* * *

        Май (травень), 988 год. Белая Вежа (бывший Саркел).

        Чеслав, наместник в Белой Веже, скучал. Более того, ему до крайности надоел этот город, его окрестности, большая часть обитающего тут народа. Степь еще со времен детства вызывала у воина глубокое отвращение, а тут ее дыхание не чувствовалось только зимой. А снег он не любил тоже. Хотелось вернуться в более приличные места, но это было покамест просто невозможно. Поэтому характер с каждым новым проведенным здесь годом становился все более желчным. Плескать же желчью на таких же как он вояк, собратьев-варягов и их родичей, было бы не по чести, а значит, оставались лишьв изобилии присутствующие в Белой Веже чужаки.
        Хазары, булгары, время от времени забредающие печенеги, касоги и прочие, часть из которых селилась за пределами собственно города, а другая часть оказывалась здесь лишь время от времени, в составе движущихся через город караванов. Что ни говори, а Белая Вежа с давних пор была одним из ключевых мест торговли между всеми вышеперечисленными. Да и ромеи появлялись, не давая забыть о торговой и не только силе своей империи. С недавних же пор появилось и новое… образование. Тмутараканское княжество, тот самый клочок земли, который только и смог удержать за собой бывший великий князь Киева Владимир Святославович. Вот только для торговцев оттуда, равно как и для мало-мальски больших отрядов проход был закрыт и никаких исключений быть не могло. Новый князь Киева Хальфдан не собирался давать свергнутому им предшественнику доступ к торговым путям, подвластным Руси.
        Наместник поморщился, когда солнце слишком сильно ударило в глаза. Пришлось прикрыться ладонью, а потом переместиться в тень, отбрасываемую одной из воротных башен. Порой он любил вот так стоять на крепостной стене, в полном одиночестве, наблюдая за тем, как суетятся за крепостными стенами всякие-разные люди. Сейчас же был особенный день. В Белую Вежу собиралась приехать не абы кто, а княгиня Рогнеда Полоцкая, бывшая жена бывшего князя Киевского Владимира, а теперь сестра по обряду смешения крови и просто приближенный к Хальфдану Мрачному человек.
        Цель приезда Чеславу, конечно, сказали, но в ее истинность он ничуть не верил. Ну не могла столь важная персона, к тому же женщина, из Киева появиться тут, чтобы всего лишь проверить, все ли в порядке с торговыми путями.
        Недоверчивость к подобному высказыванию побудила его попробовать и самому поразмыслить, а других людей знающих, а к тому же доверенных, поспрашивать. Ответы были разные, но все они сводились к тому, что намечается очередной поход не то на ослабленных до крайности хазар, не то снова на воллских булгар, невзирая на заключенный с их правителем договор. Ведь заключался то он предыдущим великим князем, а никак не Хальфданом. Иная династия, иные договора, так увсегда было. Потомки Рюрика утратили власть, новый же властитель… там видно будет.
        Чеслав внимательно слушал, кивал, благодарил за подсказки. Но не спешил принимать определенные подсказки за истину. Может все будет именно так, а может и по иному. Наместник уже успел убедиться в сложности личности нынешнего великого князя, когда возвращался в Киев, еще не зная, останется ли на своем месте при сменившейся власти. Остался. Правда лишь после длительной беседы сначала с побратимами Хальфдана Мрачного, а потом с ним самим.
        Мало того, Честаву было обещано, что спустя год или около того его на посту наместника Белой Вежи сменит другой человек, ну а его поставят на схожее место в один из городов на западном порубежье.
        Тогда Чеславу показалось, что это исключение из общего правила, но как оказалось, все было куда сложнее. Новый великий князь перетряхивал наместников, как руны в мешочке для гадания, извлекая наместника с прежнего места и перемещая на другое, причем собирался повторять это действо каждые несколько лет. Причина? Насчет нее особо размышлять не приходилось. Зато можно было порадоваться тому, что не попал в число тех, кто оказался не заслуживающим доверия А таких хватало. Хальфдан не смотрел ни на влияние рода, ни на богатство, оценивая лишь пригодность к занимаемому месту и надежность.
        Такой подход к делу Чеславу был скорее по душе, чем отторгал от себя. В конце то концов, каждый из числа варягов должен был быть там, где достоин. Он же, отмеченный при прежнем правителе, оказался нужен и сейчас. А ведь немолодой уже варяг знал, как порой случается, когда правящий род скидывают с престола и на его место приходит новый князь, король, конунг уже с совсем иными ближними. Тогда летят многие, а у некоторых и головы с плеч слетают. Что уж тут говорить о богатстве и землях, которые и вовсе редко кому из прежних сохранить удается.
        Впрочем, долго предаваться размышлениям ни о чем и обо всем Чеславу была не судьба. Давно уже видневшаяся пыль оформилась в немалый отряд, отягощенный к тому же еще и повозками. Стало очевидно - важная гостья с охраной уже почти на пороге города. Пора уже спускаться с крепостной стены и встречать ее на входе в Белую Вежу. Да не просто так, а во главе сотни воинов. Одной из трех, что составляли всю ту силу, которую Чеслав мог использовать. Остальное же… Ремесленников из славян тут практически не было - лишь воины с женами и детьми, малое число умельцев касательно дел торговых да касающихся управления всем окрестным хозяйством. Это ведь даже не порубежье, а вынесенный далеко за пределы кусок земли, подвластный далекому Киеву и ценный для него.
        Уже спускаясь вниз, Чеслав внезапно вздрогнул от тени мысли, промелькнувшей в голове. Дети и большая часть женщин… Их вывезли в Киев и иные города под солидной охраной не так давно и тогда это никому странным не показалось. Особенно учитывая то, что князь Хальфдан собирался менять воинов в крепости весьма часто, чтобы не успевали совсем уж соскучиться по семьям. К тому же все понимали, что и опасностей в бывшем хазарском городе хватало, и в окружении своих, родных по духу и крови людей жить куда приятнее.
        Вот только сейчас наместник нутром чувствовал, что не все так просто. С запозданием, но все же чувствовал, а приезд важной гостьи как-то был с этим связан. Он искреннее пытался понять, но не мог, не хватало знаний.
        Именно в таком, слегка раздерганном от собственных раздумий состоянии, он и занял заранее приготовленное ему место во главе сотни, выстроившейся по ту сторону ворот. Сверкала начищенная броня, гарцевали кони у тех, кто сейчас красовался в седле. Ну и с почтительного расстояния за всем этим наблюдали те, кто раньше был хозяевами города. Да и прочие тоже смотрели, наблюдали, причем ни тени дружелюбия тут ожидать не стоило. Чужая земля, чужие люди, даже небо… и то чужое. Чтобы сделать его своим, нужно было не только время, но и люди. Много людей, которые должны были переселиться сюда, замещая собой вот этих, ненавидящих внуков Сварога.
        Полусотня или чуть больше. Чеслав легко оценил количество воинов, приданных Рогнеде Полоцкой в качестве охраны. Впрочем эту же цифру вымолвил Бажан, один из его воинов, вечно торопящийся высказаться по поводу и без оного. Но сейчас его слова были к месту, потому Чеслав кратко поблагодарил неугомонного варяга:
        - Добре. А вот повозки тоже интересны.
        - Провалиться мне в царство Мары, если на них не боевые машины, - радостно встрепенулся Бажан. - Да не простые камнеметы или стрелометы, а те, которые «ромейским огнем» плюются. Видел я подобное в Киеве, когда с тобой…
        - Ежели так, то это не к добру.
        - Неужто?
        - Три десятка годков прожил, а ума не сказать чтоб нажил, - усмехнулся Чеслав. - Ежели такую опасную и полезную вещь везут скрыто до поры до времени, да еще вместе с княгиней… Думай сам, тебе это на пользу пойдет.
        На сей раз Бажан не нашел подходящих слов для ответа, а может и впрямь решил поразмыслить над словами Чеслава. Дураком он не был, хотя порой любил им прикидываться. Ну а самому наместнику пора было встречать княгиню.
        Конь, повинуясь желанию Чеслава, двинулся вперед. А следом за ним и конный десяток. Все, как и полагалось в таких случаях. Звуки рогов со стен, развевающиеся на легком ветру знамена, общая торжественность. И чеканные слова, какие полагается говорить наместнику при посещении города членами правящего рода.
        А в ответ… Наместник не ожидал, что звонкий, чувственный голос Рогнеды на этот раз окажется еле слышным и с заметными хрипами. Впрочем, один из двух стоящих по бокам княгини дружинников тут же пояснил, что она немного больна. Ничего серьезного, всего лишь слишком много холодной воды, но голос ей сейчас лучше не напрягать.
        Здоровье - важное дело. Потому ответные слова высокой гостьи были сокращены по возможности. Но вот торжественный въезд в Белую Вежу состоялся, как и ожидалось. Пусть в сравнении не то что с Киевом или Новгородом, но и с теми же Искоростенем или Переяславлем город был откровенно невелик, но княгиня Рогнеда вела себя так, словно въезжает в стольный град на глазах тысяч людей, искренне радующихся ее появлению. Кровь - великая сила. Эта мысль пришла в голову не только Чеславу но и многим другим, пусть и в несколько отличных друг от друга вариациях.
        Но все заканчивается, в том числе и эта торджественная часть. Прибывшая с княгиней полусотня занялась своими делами, правда, привлекая и подчиненных наместнику вояк. Чем именно? Установкой привезенных с собой боевых машин. А заодно проверкой стен крепости и просто готовности Белой Вежи к любым возможным неприятностям. Ну а наместника Рогнеда Полоцкая пригласила поговорить. Не с глазу на глаз, конечно, но в присутствии лишь нескольких доверенных лиц. Отказываться Чеслав не мог, да и не собирался, если быть честным. Вины за собой не чувствовал. Скорее напротив. Да и предоставившаяся возможность могла быть использована к собственной выгоде, если правильно себя повести, произвести приятное впечатление на высокую гостью.
        Был ли Чеслав готов к ожидающей его неожиданности? Вряд ли. Едва только закрылись двери в зал для приемов, где наместник обычно принимал просителей, как произошло… странное. Дождавшись, пока один из охранников подтвердит, что все в порядке и никто не подслушивает, гостья пристально посмотрела на Чеслава и голосом, лишенным и тени хриплости, заявила… Чужим голосом.
        - Тебе, наместник, грамотка от великого князя Хальфдана. Прочитай сначала, потом многие вопросы сами собой отпадут. И да, я не Рогнеда, но это лицедейство по воле Хальфдана Мрачного содеяно.
        Привычно удерживая при себе чувства и повелительным жестом потребовав того же от своих ближних, Чеслав принял запечатанное послание. С хрустом разломилась знакомая печать, открывая доступ к начертанным строкам. Короткое послание гласило:
        «Здрав будь, Чеслав. Присланная мною под видом Рогнеды Полоцкой Любава, жрица Лады - доверенный человек. Полусотня воинов не только усилит находящихся под твоим началом защитников крепости, но и поможет разобраться с присланными боевыми машинами. А их использовать придется.
        В скором времени почти неминуем приход к Белой Веже многочисленного врага. Возможно, это будут волжские булгары, возможно - хазары или печенеги. Но главное не в этом. Твое дело - продержаться до того момента, когда прибудет помощь. Не поддавайся соблазнам ответных вылазок, когда крепость окажется в осаде. Пополни, если необходимость есть, запасы еды, воды, помимо работающих колодцев, прочего припаса… Ну да ты знающий воин, это и сам понимать должен. Держись и жди помощи, варяги своих не бросают.
        И не забывай поддерживать уверенность всех посторонних в том, что в стенах крепости находится княгиня Рогнеда. Имеет смысл тянуть время, если положение станет совсем тяжелым.
        Да хранят тебя боги, Чеслав. Я рассчитываю на тебя.
        Хальфдан Мрачный»
        Внимательно прочитав и даже перечитав послание, Чеслав вопрошающе уставился на мнимую Рогнеду, оказавшейся жрицей по имени Любава. Та не стала тянуть и заговорила, словно заранее зная, что могло показаться наместнику не совсем понятным.
        - Отвлекающее направление для врага. Они будут пытаться взять приступом Белую Вежу, чтобы выманить войско великого князя сюда, а сами ударят по южному порубежью. Крепость должна продержаться то тех пор, пока не будет разбито основное войско врага. Тогда собравшиеся под этими стенами сами отступят, опасаясь за свои головы.
        - Значит дети и женщины…
        - Князь позаботился о том, чтобы в любом случае сохранить ваших близких. Хитрость его небесного покровителя, северного бога огня Локи, не раз помогала в таких случаях.
        Нельзя сказать, что Чеслав был рад услышанному, но вот насчет детей и значительной части женщин… Это было что-то новое - вывозить даже не в ближайшую крепость, а вообще в безопасные места, чтобы уж наверняка убрать угрозу. Новое веяние, но действительно способное укрепить дух обороняющихся. Ведь за их спинами не будет родных и близких, врагу не на что будет давить, требуя сдачи города. Ну а собственными жизнями варяги хоть и дорожили, но не ценой бесчестья. Поэтому следующий вопрос наместника был краток.
        - Когда и сколько?
        - Скоро! Много, - «утешила» его жрица - Прознатчикам наших недругов позволили узнать, что «Рогнеда» пробудет в Белой Веже не более десятка дней, а то и меньше. По дороге замечали… внимание. Они не станут выжидать из опаски, что ценная птичка упорхнет из каменной клетки города в неизвестном направлении. Что же до числа грозящих городу врагов, то тут можно лишь догадываться. Большая добыча привлекает многих. Да и сама Белая Вежа способна стать приятным подарком для любого властителя.
        - Значит, многие тысячи…
        - Все не так мрачно и безнадежно, - позволила себе намек на улыбку Любава. - Главные силы ударят не сюда, да и нет пользы бросить сюда слишком серьезную силу. Добычи на всех не хватит, а драка между наемниками и просто любителями поживы… Нет, на это они не пойдут.
        - Кто «они»?
        - А вот это, наместник, вам говорить не велено. Приказ. Лучше вам заняться подготовкой крепости к осаде. Времени остается все меньше, нельзя его терять.
        Намек был прозрачным. Впрочем, Чеслав со своими ближними узнал достаточно и даже немного сверх того. Держать оборону за крепкими стенами? Не первый раз, было у него и такое в жизни, правда довольно давно. Подготовить крепость к осаде большим числом врагов? Так крепкое место по большей части и так в порядке. Нужно лишь кое-что доделать, да с метателями «ромейского огня» разобраться. Слава Хорсу, мастера этого дела теперь есть, вместо с мнимой княгиней прибывшие.
        Но вот что надо сделать незамедлительно и о чем не упомянула посланница великого князя - так это под теми или иными предлогами выпроводить за пределы городских стен, в пригороды, как можно большее число чужаков. Наместнику совсем не хотелось в самый неподходящий момент получить удар в спину. А если и нет, то лишние нахлебники ему тоже не требовались, ведь город могут попытаться взять и измором. Мало ли как оно сложится.

        Глава 3

        Май (травень), 988 год. Киев.

        И все за…вертелось. Это если выразиться в цензурной форме. Потому как можно было выразить эмоции и иным манером. Вряд ли кто-нибудь решился бы меня в этом упрекнуть, даже самые матерые поборники чистоты речи. Дело все в том, что события понеслись во весь опор, по своему паскудному обыкновению не дав окончательно к ним подготовиться.
        К концу мая ситуация на важных для Руси направления складывалась… своеобразно. Отправленная в Белую Вежу ложная «Рогнеда» должна была сыграть роль обманки, с гарантией притянув туда отвлекающий удар врагов.
        Кстати, о том самом отвлекающем ударе. Пришлось посредством как бы «агентурных посланий» от сторонников свергнутого Владимира Святославовича озадачить Доброгу, с потрохами принадлежащего нам. От него требовалось всего ничего - узнать, наблюдаются ли какие-то серьезные шевеления среди ближних и дальних соседей Тмутаракани. И, что характерно, в пришедшем ответе был дан четкий ответ на нечеткий вопрос.
        Итиль. Да, именно столица подыхающего, но все еще никак не окочурившегося хазарского каганата. След вел именно туда, но не к самому кагану и его наследнику или ближним советникам, а к младшему сыну по имени Барджиль. Не имея и тени шанса заполучить власть в Итиле, не пользуясь существенной поддержкой хазарской знати и купечества, он, тем не менее, мечтал о славе и власти. Идеальная фигура для понимающего в интригах народа. Потому не стоило удивляться, что кукловоды решили вывести на передний план именно эту марионетку, дергая за банальные, но неизменно действующие управляющие нити.
        В Итиль, а именно в карманы Барджиля, хлынул золотой поток. Обильный, с учетом того, что хитрожопые восточные рожи непременно часть разворуют, а еще часть по дороге потеряют. Ну а на оставшуюся часть все же сколотят немалое по меркам хазар войско, способное с гарантией вернуть под власть каганата Саркел, ныне ставший Белой Вежей.
        Само собой, что собственно хазар среди этого войска особо не планировалось. Так, всего лишь верхушка, этакая «гвардия» по моим понятиям. Главное было обозначить участие именно каганата, пусть и в лице ненаследного члена правящей семьи. Своего рода пощечина чувству собственного достоинства Руси в целом и мне, Хальфдану Мрачному в частности. Какие-то многократно битые предшественниками хазары и вдруг столь нагло берут обратно под свою руку белую Вежу, демонстрируя, что новый великий князь не в состоянии удержать завоевания предшественников.
        Умный ход, чего уж тут. Это куда лучше использования булгар, печенегов, даже ромеев, хотя такое было бы и крайне маловероятно. Вкусная наживка, которую многие бы с урчанием заглотили. А вот фиг вам! Облезете и неровно обрастете, интриганы… В ответ на вашу интригу получите в ответ нашу, куда более хитро закрученную.
        Пусть думают, что пять тысяч отборного войска под предводительством Ратмира Карнаухого и Лейфа Стурлассона отправляются маршем на Белую Вежу, чтобы вложить ума в головы обнаглевшим хазарам. Путем отсечения большой части этих самых голов, само собой разумеется! Хорошее число, внушительное. То самое, которое может быстро и незамедлительно отправить в поход князь Киева, не слишком уж ослабляя себя и не начиная созывать людей из городов, да хирды подвластных князей-ярлов. Именно столько, сколько, зуб даю, ожидали от меня враги. Не стоит их разочаровывать… раньше времени.
        Пришла весть о хазарском набеге, а скорее даже походе на Белую Вежу. Остались позади проникновенные речи сначала в престольном зале, с приглашенными (точнее навязавшимися) послами всех сортов и значимости, затем более простые, рассчитанные на простой люд, на площадях Киева. Речи не только мои, но и жрецов, куда ж без них в данной ситуации. Все было внушительно, проникновенно, с должным результатом. Ну а сейчас я, в сопровождении пары сотен личного хирда, также Змейки и Магнуса, как бы провожаю войско.
        Что же на самом деле? Все мы играем заранее прописанные роли с этой трагедии масок. Комедией назвать происходящее у меня язык не повернется - где-то там орда наемников под предводительством сынка кагана наверняка колотится о стены Белой Вежи, желая вновь превратить ее в Саркел. И я вовсе не уверен, что им это не удастся, пусть и на недолгое время. Но надо продолжать игру, на которую я сделал крупную ставку. Ставку кровью, причем кровью верных мне людей.
        Дорога метр за метром ложится под копыта лошадей. Приближая время, когда я со своими хирдманами поверну обратно, а пятитысячное войско продолжит свой путь. Правда вовсе не туда, куда должно, по всеобщему мнению. О нет, это было бы слишком большим подарком для кое-кого.
        - Ястреб, - приблизившийся Ратмир показывает на хищную птицу, парящую в небе. - Хороший знак, конунг.
        - Хороший, - словно эхо, откликаюсь я. - Для тебя особенно, Карнаухий. Сейчас под твоим началом немалая сила, которая в должный момент обязана сломить хребет одному из врагов Руси. Все получится - предназначенный для тебя престол заметно приблизится, сам понимаешь.
        - Я всегда все понимаю. И не собираюсь подводить того, на кого поставил благополучие себя и верных мне людей. Но, Мрачный, берегись иных, которые так и не смирились, что именно ты занял престол.
        - Знаю. Снорри Вещий, Ставр Осторожный… Они и впрямь могут погнаться за призрачной мечтой. Но я слежу за ними.
        Недолгая тишина. Хотя какая тут тишина, в окружении многих и многих воинов? Ржание лошадей, топот копыт и ног о землю, многоголосье опять же, ведь приказа двигаться с минимальным шумом пока не поступало. Но он, приказ, непременно поступит. Мало того, это войско разобьется на малые отряды. Разобьется, чтобы потом вновь собраться в единое целое, и будет ожидать вести о точном времени и месте, куда предстоит прибыть.
        Но все это будет потом. Сейчас же люди просто наслаждаются последними днями относительного спокойствия. Да, именно спокойствия, потому как для буйной варяжской братии ничего беспокоящего в самом походе нет.
        Магнус, до сего момента особо не проявлявший желания сказать что-либо Ратмиру или Лейфу, неожиданно оживился. Запустил руку в висящий на поясе мешочек с рунами, вытащил несколько, посмотрел, да и вновь высыпал обратно. Как по мне, так они всего лишь помогают побратиму максимально сконцентрироваться, привести разум, и так хорошо работающий, в оптимальное состояние. Что же до богов… Верить я в них верю, но вот насчет прямого вмешательства в жизни человеческие несколько сомневаюсь. Ну да то исключительно мое мнение, причем родом из совсем иных времен. Тут же все одновременно и куда как проще, но вместе с тем и сложнее. До конца понять покамест не удалось. Но я пойму… своевременно или несколько позже.
        - Судьба не одного престола скоро может измениться, Ратмир Карнаухий, - прикрыв глаза, изрек мой побратим, в этот момент являющийся скорее жрецом Локи, чем моим советником. - Этот поход лишь начало куда большего. А победу боги помогут взять тем, кто готов спуститься за ней в самые глубины, которые не только людям, но и самим асам не всегда доступны.
        - Иными словами, боги помогут тем, кто и сам о своей победе в состоянии позаботиться, - озвучил я свою версию, одновременно подмигнув улыбающейся Роксане. - Ну вот и все, Ратмир, пожалуй, дальше вы следуете без нас. Все уговорено, большинство неожиданностей предусмотрено, потому… Локи с вами, братья-варяги.
        Особых прощаний разводить не стали. Лишнее это. Просто мимо нас, остающихся, неторопливо прошествовали все пять тысяч. Именно сейчас, находясь с ближними на небольшом холмике, наблюдая за движущейся армией, я четко понял - началось. Совсем началось, пути назад нет, затеянную хитрую партию придется играть до конечного результата.
        Ярко светило солнце, легкий, почти незаметный ветерок лениво колыхал высокую травы и листву деревьев. В небе кружились птицы, да и вообще природа как бы олицетворяла спокойствие и безмятежность. На самом же деле надвигалась война. Та самая, которую мне хотелось не то чтобы избежать, но уж точно перенести на чужие земли. Именно поэтому и были затеяны все эти хитрые ходы, смысл коих состоял в том, чтобы следующие сражение проходили на территории врага, неся смерть, разрушения, горе подальше от границ Руси. Цинично? Наверное, так оно и есть, но если есть выбор между страданиями своих, родных по крови и духу, и страданиями чужаков, я однозначно выберу последнее. И да, совестью мучиться не стану, в таких случаях она спит беспробудно.
        Основное войско уже достаточно отдалилось, лишь поднятая пыль никак не хотела оседать, вызывая лично у меня довольно тягостные ощущения. Словно бы они уходят в никуда, а мы остаемся. Понимаю, что чушь полная, а все равно на душе неприятно. Хорошо хоть Змейка не только своим присутствием, но и словами подбодрить всегда готова. Вот как сейчас…
        - Не рви себе душу, мой мрачный конунг, - шепнула воительница. - Лучше думай о хороших вестях.
        - Это о каких?
        - О Йомсборге, - обладавший ну очень острым слухом Магнус ничтоже сумнящеся влез в разговор. А если влез, то не забавы ради, а исключительно важности дела для. - В Киев совсем недавно весточка прилетела, а оттуда уж гонец к нам принесся. И пока ты в раздумьях пребывал мы со Змейкой ее прочли.
        - Должна же я была узнать, каиие именно новости и как тебе их преподнести. Радостные это одно, а если что плохое? Такие по-иному доносить надо.
        Политики, млин, начинающие и не очень! Ох, чую я, что через некоторое количество лет в Киеве будут такие «тайны мадридского двора» закручиваться, что и ромеи оценят. Понимаю, что того не избежать, но можно задать минимально вредное направление, а то и определенную пользу поиметь. Если ну очень сильно постараться. Пока же…
        - Покушение на Торкеля Высокого, брата главы йомсвикингов, - выждав драматическую паузу, Змейка добавила. - Неудачное. Получил парочку несмертельных ран, отчего этот викинг, и так не обладая хорошим характером, вконец озверел. Но озверевши, еще ближе сошелся с нашим знакомцем Эйнаром. А вот отношения с братом сильно охладились.
        Интересно, и с чего бы это? Наверное потому, что нападавшие должны были быть из числа особо упертых ортодоксов, не желающих каких-либо перемен в этом не то братстве, не то прообразе ордена наподобие тамплиеров, но с языческой сутью. А все ортодоксы в Йомсборге поддерживают нынешнего главу, ярла Сигвальди. Того самого, который, по моему искреннему мнению, ведет йомсвикингов в совсем плохом направлении. Негоже им сближаться с христианизованными странами, совсем негоже. Пусть с нами дружат, даже если для этого надо подтолкнуть… кровью.
        - Надеюсь, что Богумил оставался в стороне от произошедшего?
        - Бесспорно, - искренне улыбнулся Магнус, осаживая свою заволновавшуюся лошадку. - Он знает лишь то, что должен знать. Посланник, принесший пожелания мира и дружбы. Ну и богатые дары как всему братству, как и его главам. Вся тайная подоплека на людях Гуннара и обворожительных жрицах Лады, которые последнее время под пристальным приглядом наших беспокойных сестричек со странными именами.
        - Это их память…
        - …о неугасающей ненависти. Знаю, Мрачный. И не о них говорю. Наши люди, если понадобится, еще один раз вмешаются, но сразу после этого исчезнут, скроются в туман, как будто их там и не было. Но я опасаюсь кое-чего.
        - Хаоса?
        - Как ты сказал?
        - Это из греческих книг слово. Сумятица, кажущаяся бессмысленной, но из которой возникает что-то упорядоченное и… новое, - пояснила Змейка, поболее Магнуса уделявшая внимание книгам из той части света. - Так нам и нужен новый порядок в Йомсборге. Старый себя изжил, он ведет их даже не к упадку, к загниванию.
        Жрец Локи понимающе хмыкнул, признавая правоту Роксаны. Политика всем нам была не чужда, ну а в последнее время высокий уровень этого умения стал необходим даже не для успеха, а просто для выживания. Хочешь жить - умей вертеться… и вертеть другими тут особенно важно.
        Но насчет йомсвикингов все более-менее, но понятно. Есть четкие планы, по необходимости перетекающие один в другой, заранее продуманы реакции в случае непредвиденных обстоятельств. В проигрыше уж точно не окажемся, хотя хочется заиметь выигрыш побольше да повкуснее. Другое беспокоит, совсем другое.
        Белая Вежа и творящееся там? В какой-то мере. Печенеги и их готовый обрушиться на Русь мощный удар? Верно, да только не совсем. Степняки всего лишь орудие, которое направляют в нужном направлении. А выбить орудие из невидимой руки - дело хоть и нужное, но дающее всего лишь небольшую передышку. Вот если отсечь хотя бы руку - а о голове я покамест и не говорю - так это было бы действительно круто. А рука у нас далеко, до нее просто так не дотянуться. Хотя сильно хочется!
        - Насколько я помню, у погибшей жрицы Лады, Драгомиры кажется, которая раздобыла столь нужные нам сведения, остался друг сердечный, искреннее оплакивающий ее уход в иной мир. Имя его…
        - Станислав, - мигом отозвался Магнус, память которого порой хранила даже самые незначительные, с моей точки зрения, мелочи. - Только слезы его не простые, я ядовитые. И в голове одна лишь цель - поквитаться за смерть возлюбленной. Сожжет свою душу скоро, если выхода ненависти не найдет.
        - Это очень хорошо… для нас. А сгореть бесцельно не дадим. Есть у меня на сей счет кое-какие мысли. Он ведь знает Польшу как собственную, прошу прощения…
        - Все тебя поняли, - отмахнулась Змейка, привыкшая к разнообразным словесным конструкциям, да и сама ими умело пользующаяся при случае. - Хочешь отправить его обратно кого-то выследить и прикончить? Есть смысл. Но особо много не ожидай, к важным людям его не подпустят.
        - Нет-нет, убийцу и только убийцу из него делать неразумно. Больше пользы принесет в других делах. Надо только еще немного поразмыслить. Да и отправить его можно не только в Польшу, но и через нее, в земли Священной Римской империи. И не одного, и не в нынешнем обличье. Пока же, - немного помолчав, я переменил тему разговора. - Пора возвращаться. Что ни говори. А первей всего мы должны разбить печенегов, которые вот-вот вторгнутся на наши земли. Время, оно ждать не станет.
        Возразить тут было нечего. Да никто из моих друзей и не собирался этого делать. Потому возвращались в город без особых разговоров. По важным делам часть тем уже обговорили, другие требовали присутствия внутри дворца. Ну а беседы обо всем и ни о чем… Немного не то настроение для них. По крайней мере, лично у меня. Другие же здесь и сейчас предпочли и сами немного помолчать. Понимали, что я хоть и буду поддерживать их разговор между собой, но нервы это вымотает неслабо. Понимающие… и это очень хорошо, честно признаюсь. И вообще, без них мне было бы совсем невесело. С ними же все по иному.
        Ну а для врагов есть еще одна идейка. Ремесленники из числа оружейников, кузнецов и плотников уже озадачены по самое не балуйся. Ну а те, против кого новшество будет использовано, наверняка озадачатся еще сильнее. И многие - в последний раз на этом свете.

        Глава 4

        Июнь (кресень), 988 год, Киев.

        Послы, до чего же вы бываете забавными, занудными, необычными, банальными… Все зависит от конкретной личности, которую посылает тот или иной властитель. Зачастую понять мотивацию коронованных особ ну никак не представляется возможным. Впрочем, это я не о тех послах, которые сейчас обретаются в Киеве.
        Да уж, совсем не о них. Личности послов вообще сильно изменились с тех пор, как Владимир Святославович добротным пинком объединенных сил большинства вольных ярлов был скинут с престола предков. Как следует поскрипев мозгами, короли, князья и прочие императоры в большинстве своем решили поменять послов. Справедливо, кстати. Ведь те же послы Византии, Священной Римской империи, Хазарии прямо были причастны к «торгам за веру» в низложенным великим князем Руси. Некоторые другие властители тоже сочли желательным сменить доверенных лиц.
        Результаты были неоднозначные, но скучать мне точно не приходилось. Дело все в том, что каждый из новоприбывающих послов непременно представлялся, приносил уверения в наилучшем отношении со стороны своего повелителя, добавлял к этому ценные дары, после чего часть еще и на аудиенцию набивалась. Ну а как иначе? Всем властителям иных земель хотелось через своих верных слуг узнать, что же из себя представляет этот новый великий князь киевский. Многие послы уже получили свою порцию слов, намеков, замаскированных обещаний плохого или хорошего. Сегодня же прибыл новый посол от весьма и весьма важной персоны, императора Священой Римской Империи Оттона II.
        Долгожданный человек, чего уж тут скрывать. Пусть пышные, но лживые заверения насчет дружбы и развития торговых отношений я уже получил через Карла Отторнского прежнего посла, давно обосновавшегося в Киеве, но всем умным людям было понятно, что это лишь начало. Карл Отторнский, при всем его опыте, был, скажем так, предназначен для других дел. Его таланты подходили для спокойной, планомерной работы с давно знакомой персоной, от которой не стоило ожидать резких и неожиданных поворотов в политических игрищах. Я же, что естественно, под такое определение ну никак не подходил. Потому полноценное «знакомство» с повелителями Священной Римской Империи посредством посланника должно было состояться именно сейчас.
        Нового посланника звали Генрих Клернийский. Далеко еще не старый человек, далекий от дел военных, но искущенный в интригах и шпионских игрищах. Да, сюда послали правильного для империи человека. Жаль… Меня куда больше устраивал привычный Карл Отторнский, все сильные и слабые стороны которого были изучены сначала Доброгой, а потом уже моим спецом, то есть Гуннаром Бешеным.
        Ритуал представления посланника прошел… стандартно. Протокольные фразы, фальшивые улыбки, множество посторонних глаз и ушей. Право слово, в такой обстановке можно делать исключительно официальные заявления. Да, в делах дипломатии любой нюанс, любая интонация могут многое сказать. Только серьезные разговоры все равно происходят в менее многолюдной обстановке. Неудивительно, что почтенный Генрих попросил меня о личной встрече, едва закончилась парадная часть. И получил на то согласие. Правда выбор места был для него неожиданным.
        Люблю удивлять людей. Дело это порой забавное, а зачастую и полезное, если использовать их удивление в своих целях. Да и тебя самого становится гораздо сложнее просчитать. Добавляешь элемент хаоса в их стройную картину окружающего мира, после чего с интересом смотришь, что из этого в итоге получается. Взять, к примеру, булгарского посла. Сей доверенный представитель тамошнего царя и вроде бы даже его дальний родич несколько фалломорфировал, выражаясь привычным мне языком, когда был приглашен для разговора в кузнечную мастерскую.
        Зачем я выбрал именно такое странное место? Просто в несколько образных выражениях сравнивались его родное царство и во-он тот слиток металла, который охаживали с разных сторон молотом, придавая необходимую форму. Посол не сразу понял намек, потому пришлось пояснить. Дескать, не стоит пытаться проявлять какой-либо интерес насчет росских земель. А то ведь даже без повторения не столь давнего похода в 985-м году, одними воздействиями на окружающие Булгарию варварские племена, можно много добиться. Черемисы, мордва, буртасы, половцы наконец, не столь давно появившиеся к югу от булгарских границ. Намеки на хорошую добычу и… Начнут плющить границы царства аккурат схоже с тем, как молот расплющивает слиток. Надо ли это вам, почтенный посол?
        Посол как следует подумал. Зачет, что логично, подумал царь булгар. В результате в Киев прибыл караван с богатыми дарами, новые купцы с интересными предложениями, а также уверения, что Булгария очень-очень ценит заключенный договор. Политика, однако. Место же, выбранное для разговора, тоже порой помогает донести мысль до собеседника.
        Только на сей раз ситуация иная. Священная Римская империя - это вам не Булгария. Совсем другой размах, куда как больший уровень угрозы. Разговора победителя с побежденным, предостережения от последствий пакостей из-за угла тут никак не получится. И вообще, Русь сейчас далека от той формы, чтобы серьезно взрыкивать на западную империю. Хватает проблем и с восточной, ромейской. Вот потом, набрав вес, нарастив военную силу до нужного уровня…
        Пока же предстояло вежливо разговаривать с посланником императора Оттона III и даже не упоминать о проделах кое-кого из его подданных. Местом же для разговора была выбрана крепостная стена Киева. На прогулку по ней и был приглашен Генрих Клернийский. К его чести стоило заметить, что они глазом не моргнул, узнав о таком предложении. Напротив, выказал радость и интерес, попросив передать, что любит вносить в размеренное течение жизни вот такие неожиданности. Дипломат, уважаю!
        Люблю прогуляться вечерков, да по улицам города. Да в хорошей компании. Сегодняшним же вечером приятное будет сочетаться с полезным. Ну а разница между киевскими улочками и боевым ходом на крепостной стене для меня практически нулевая. Или нет, кое в чем последний вариант даже лучше. К примеру, случайных прохожих точно нет. Не большой я поклонник многолюдства, что уж тут поделать.
        - Смеркается, - обронил я, обращаясь к Змейке, которая не собиралась лишать себя удовольствия сопутствовать мне в этой необычной прогулке. - Для фалеков еще рановато, но солнце уже не бьет в глаза. И вид с высоты открывается роскошный. Что внутри города, что вне его. Разные - это да. Зато красота есть что там, что здесь, надо лишь найти должное время, место, направление взгляда. Строители града Киева знали свое дело.
        - Необычен ты для конунга, - вымолвила Роксана, слегка прижимаясь ко мне. Не тепла ради, а просто так, для уюта. - Воин, полководец, правитель, но не только… Не зря тебя и Магнус чуть ли не за собрата жреца принимает, и скальды рады о своих интересах многими словами перемолвиться. Про ученых книжников я и не говорю. Одно укрощение «греческого огня» их в восторг привело, я уж молчу о новых книгах и прочее, что из твоей головы в мир исходит и воплощается. Загадка. Но моя!
        - Твоя, конечно. Тут можешь даже тени сомнения не держать.
        - А наши и прочие хирдманы уже привыкли, - неожиданно и чисто по-женски сменила тему Змейка. - К тому, что их конунг женат на простой воительнице, а не на родственнице какого-нибудь знатного и влиятельного ярла или владетеля из иной страны. Могли бы ворчать, но не делают этого. Считают, что тебе это можно.
        - Пока привыкли, потом и вовсе начнут воспринимать как должное. При становлении династии вообще все допустимо. В дальнейшем же все зависит от того, что основатели введут как допустимое. Я же собираюсь поменять многое.
        Любопытство в глазах воительницы… Значит, придется быстренько его развеивать. Быстренько - это потому, что вот-вот на крепостной стене должен появиться посланник Оттона III, а при нем говорить на эти темы точно не стоит. Это не только личное, но еще и государственное.
        - Хотя бы порядок наследования. Старший сын, причем только при отсутствии сыновей наследует дочь, тоже старшая. Глупо! Порой старший из детей уступает кому-то из младших. Нет уж, только конкретный выбор правителя, причем заранее объявленный.
        - Серьезное изменение!
        - Будет еще серьезнее, - усмехнулся я. - В нашем случае наследует кто-то из дочерей, сама понимаешь. Только я сумею закрепть это исключение в правило. Будет неважно, мужчина или женщина восседает на престоле. Главное, чтобы разум был хорошо развит, да черты восприятия мира соответствовали необходимым для действительно хорошего правителя. Для наших же дочерей опять же - невозможность для их будущих мужей стать правителями. Советниами, помощниками… сколько угодно, но не более того. А еще…
        - Посол идет, - прервала Змейка плавное течение облекаемых в слова мыслей. - Улыбается, как лучшему другу и кровному брату. Значит, будет обманывать.
        - Посол… Это его работа. Как улыбки всем, кому положено, так и обман в большом и малом. Наши посланники, сама ведаешь, тем же самым заняты, - прервавшись ненадолго, я вежливо кивнул Генриху Клернийскому и произнес. - Рад, посол, что собрались присоединиться ко мне с супругой в нашей вечерней прогулке.
        - О, великий князь, это большая честь для меня. Примите мои искренние уверения, что приглашение я принял по велению души, а вовсе не по обязанностям посла. Княгиня, я восхищен вашей красотой.
        Поклон мне, затем такой же в адрес Роксаны, после чего следует поцелуй протянутой послу руки. Левой, конечно, потому как всем послам и вообще знающим людям ведомо, что правая кисть у Змейки скажем так, не полностью присутствует. Забавно, кстати, что сейчас он целует руку коронованной воительницы не как женщине - этот обычай в X-м веке еще не сложился, а именно как властительнице. С той же легкостью он бы и мне руку облобызал в знак почтения к коронованной особе. Пусть и сидящей на престоле иного государства. Это ему неважно, главное, чтобы государство было влиятельное, стоящее вровень или немного уступающее державе его повелителя. В нашем случае имел место именно последний вариант. Русь в неписанной «табели о рангах» стояла пониже Священной Римской и Восточной Римской (она же Византия) империй, но повыше той же Польши или там государств франков, данов и бриттов.
        Хм, а на Змейку посол смотрел с большим интересом, однако, лишенным малейшего эротического подтекста. Его интересовал сам факт женщины-воительница на троне… В его стране ни один из правивших императоров на такое не пошел бы. Неудивительно, что столь необычное явление до сих пор обсуждается среди придворных многих европейских стран и даже в некоторых азиатских, которые можно отнести к числу относительно цивилизованных.
        Комплименты Роксане и славословия в мой адрес подошли к концу. Конец вступительной программе и переход к следующей стадии. Сейчас будет аккуратно выспрашивать интересующее его. А вот обломишься в полный рост! Не для того я тебя сюда пригласил, чтобы игра велась по твоему сценарию. У меня собственный подготовлен, куда как более полезный. Для меня, само собой, не для него.
        - Пойдемте, посол. Или позволите называть вас просто Генрих?
        - Как вам будет угодно, великий князь…
        - Можно проще и короче - конунг.
        Посланник Священной Римской империи говорил на хорошем русском языке, даже акцент, в отличие от его предшественника, был слабым. Плюс для дипломата, ведь не нужны толмачи, которые при всей их верности не смогут передать оттенки слов. А вот слов «конунг» он не понял. Оно и неудивительно, это чисто варяжские заморочки, причем больше тех варягов, которые ближе к Скандинавии. Переспрашивать он не хотел, опасаясь совершить бесполезную бестактность. Ничего, сейчас мы тебе все объясним. Не забавы ради, а втягивания в разговор для.
        - Подойдите сюда, Генрих, - жестом я поманил посла поближе к собственно стене. Промежуток между двумя зубцами, куда только что отошли мы со Змейкой, был неплох как точка обзора. - Вы по долгу службы бывали во многих городах Европы, то мне ведомо. Значит, можете сравнивать увиденное. Вот и посмотрите, пока не окончательно стемнело. При всеете факелов все выглядит несколько иначе, а день размывает впечатление толпами людей. Ну же, не робейте!
        Провоцировать дипломата, особенно хорошего, занятие малополезное. Это я так, просто чтобы не расслабляться, да и ничего нелестного или обидного в словах не было. Обычное прощупывание собеседника. Понимал это и посланник, охотно приближившийся вплотную к каменной кладке. Всмотрелся в тот пейзаж, что открывался за стенами города, затем обернулся, глядя с высоты на дома, улочки, городские площади. Разумеется, видно было далеко не все, но для общего впечатления хватало.
        - Внушительный вид, большой и могучий город с крепкими стенами, - охотно согласился Генрих Клернийский, явно не кривя душой. - Непривычный для меня, но запоминающийся. Но люблю я Милан, Трир. И Рим, этот вечный город. Его нельзя сравнить ни с каким иным. Даже Константинополь, он слишком… восточный, пышность преобладает над красотой.
        - С последним соглашусь. Рассказывали обо всех этих городах люди, не раз там побывавшие. Но вы, Генрих, хорошо знаете наш язык. Поздравляю, он довольно сложен для изучения. Это позволяет рассчитывать, что и в случае важных разговоров нам будет легче понимать друг друга. Большинство бед между могучими странами происходит из-за непонимания друг друга.
        - А между могучими и не очень?
        - Тут все совсем просто. Не обладающие мощью вынуждены во что бы то ни стало проявлять чудеса понимания могучих соседей. Иначе сам вопрос о понимании исчезает по причине, вам, Генрих, наверняка понятной.
        Посланник империи изобразил улыбку. Все всё понимали. Будешь силен, окажешься правым. Ну а виноват лишь тот, кто слаб. Всегда и во всем, такова жизнь с первобытных времен и до вершин развития разума.
        Стоять на одном месте никому не представлялось интересным, поэтому мы неспешно шли по боевому ходу вдоль крепостной стены. Спереди и сзади на почтительном, достаточном для приватного разговора расстоянии следовали хирдманы охраны. Обычное дело, к этому все мы успели привыкнуть. Я со Змейкой особенно.
        - Вижу, что вы склонны к философии, конунг. Надеюсь, это слово?..
        - Вовсе нет, меня ничуть не оскорбляют подобные вопросы, посол, - усмехнулся я, вполне понимая причину недосказанной фразы. - Как говорил своим ученикам Сократ, стоя на берегу океана… Кажется что-то вроде того, что узкая полоска прибрежного песка знаний ничтожна по сравнению с бескрайними просторами волн непознанного. За точность фразы не ручаюсь, давно не приходилось перечитывать первоисточник.
        - Я обязательно отпишу императору, что великий князь Хальфдан не только знает про философские школы, но и, как я понял, владеет латынью. Может быть мой повелитель захочет сам вам что-либо написать.
        - Скорее уж повелительница, Генрих… Я желаю вашему императору Оттону III здоровья и скорейшего вступления в нелегкое дело управления империей, но пока правит регентша, его мать Феофано. Насколько я помню, она племянница Иоанна Цимисхия?
        Посол склонил голову, признавая, что все так и есть. Сам же пока взял паузу, желая понять, все ли я сказал или же жду его ответа. Я же мог пойти по обоим путям, в зависимости от прихоти.
        - Женщина, достойная уважения. Если пожелаете, можете передать ей это, - перехватила нить беседы Змейка, с ходу понимающая направление, в котором планировалось вести беседу. - Побеждать противников как с помощью подвластных клинков, так и словами, такое не всякому мужчине доступно.
        - Я передам ей ваши слова, княгиня.
        - Непременно передайте. Моя супруга слова на ветер не бросает, зная им цену. А вместе с этими словами мы с удовольствием порассуждаем об увеличении торговли между вашей империей и нашим великим княжеством. Можно даже на латыни.
        Выдержка дипломата взяла свое. Генрих Клернийский не замедлил и не убыстрил шаг, не изменился в лице. Вот только чуть более глубокий вдох свидетельствовал о том, что тема ему весьма интересна.
        - Но торговля и без того идет… хорошо. Меха, сталь, свечной воск, пенька, прочие товары. Или вы хотите закупать у нас нечто особое, к примеру, оружие или корабли?
        Ответом был отрицающий подобные устремления жест. Посланник империи зря беспокоился, он еще не успел понять, что в моих планах было постепенно сокращение доли вывоза сырьевых товаров. Увеличивать же предполагалось высокотехнологичную по меркам этого времени продукцию. Ну или ту, которой в Европе было не так уж много. Это я и собирался озвучить.
        - Нет, Генрих, мы хотим продавать то, что в вашей империи непременно будет пользоваться спросов.
        - Уж не сифонофоры ли? - Ихмой повелитель готов купить за очень большую сумму. Сама продажа будет оценена им как большая услуга… - уловив в моих глазах необидную, но все же насмешку, посол быстро сдулся. - Понимаю, Византия тоже не продает то, что дает преимущество в сражениях.
        - Предлагаемые товары не относятся к оружию, Генрих. Зато несут большую выгоду как для продающего, так и для покупающего. И это вовсе не слова купца, мне они как-то и не подобают.
        Посланник согласился, ну а я, радуясь, что первая, хоть и скромная, порция лапши повисла на ушах дипломата, продолжил. Да, я ни в каком месте не торговец, но кто сказал, что правитель не может использовать кое-что из их арсенала? Сугубо ради блага государства, да к тому же по отношению к ни в одном месте не союзнику? Вот то-то!
        - Пергамент - дорогой товар, Генрих, не так ли?
        - Конечно же… конунг, - с некоторым усилием посланник выговорил непривычное и незнакомое слово. - Он дорогой, его мало. Бумага, используемая арабами в своих халифатах, тоже. Они делают ее быстрее, чем мы пергамент, но цена…
        Ай молодец! Сам упомянул про бумагу, дороговизну, арабов, которые из знающих секрет ее приготовления. Ближе всего будут. Чуть сжимаю руку Роксаны повыше локтя, тем самым давая знак. Теперь ее очередь.
        - Зачем вашей империи иметь дело с арабами, посол? Жадный народ, да и войны мешают вести спокойную торговлю. Лучше покупать бумагу у нас, на Руси.
        - У вас?
        - Да. Моя супруга сказала то, что сказала, - Никаких шуток, мы действительно владеем секретами ее производства. И готовы продавать ее вам. Сначала небольшое количество потом больше, еще больше. Что же до цены, то насчет нее… договоримся. Хорошие отношения между нашими странами лишь поспособствуют быстрому развитию торговли, не так ли, Генрих? Дл нас пока лучше вести торговлю столь востребованным товаром с одной из заинтересованных сторон. Так удобнее в некотором роде.
        Имперский посланник отделался лишь несколькими вежливыми словами, явно произнесенными на инстинктах, без участия разума. Он явно переваривал поступившее предложение о торговле. Хар-рошее такое предложение с намеком на то, что я могу сделать их империю основным покупателем продукта, а при достижении договоренностей и вовсе поставлять только им. А дальше пусть сами развлекаются, перепродавая товар. Такое вот своеобразное предложение не самой обычной взятки на государственном масштабе. Здесь необычное, для моего времени же вполне рутинно и банально. Ну и еще один удар, чтобы наверняка.
        - И один небольшой подарок для вас, Генрих. Ярополк! Ту книгу, будь любезен… - дождавшись, пока один из маячивших сзади нас хирдманов окажется рядом и передаст мне томик средних габаритов, я продолжил. - Краткий сборник сказаний о наших богах. Вы знаете язык, читаете, как меня уверили.
        - Руны я почти не понимаю…
        - Догадываюсь. Потому здесь все кириллицей, с ней вы знакомы. Поможет еще лучше понимать страну теперешнего обитания. Думаю, в посольском состоянии будете пребывать долго, да и на вашем положении при дворе это скажется в лучшую сторону. Держите, Генрих. И откройте прямо сейчас, мне желательно, чтобы вы высказались насчет вида книги.
        Поскольку уже стемнело настолько, что читать было сложно, мы остановились рядом с зажженным факелом. Он давал достаточно света для того, чтобы без какого-либо труда не просто прочитать несколько строк, но и увидеть отличия.
        Сначала императорский посланник открыл книгу просто из вежливости, скользнул взглядом по строкам. И всмотрелся повнимательнее, с ходу уловив отличия от привычных ему книг.
        - Это не рукописная книга. Мне доводилось видеть что-то подобное, привезенное из далеких стран. Восхитительно! И очень дорого, пригодно для дара хоть моему императору, хоть регентше. Да кому угодно!
        - Наверное, вы, Генрих, имеется в виду китайские земли. Это и впрямь далеко. Но эта книга не оттуда, сами понимаете.
        - Понимаю, - эхом отозвался посол. - Заказав это творение там, в далекой стране, вы бы заплатили много денег, но показывали бы результат как редкость, уникум. И точно не здесь, на вечерней прогулке с послом. Получается, что…
        - Восхитившая вас книга тоже сделана здесь, - мило улыбнулась Змейка. - И мой супруг, помимо продажи бумаги, что обойдется дешевле пергамента, предлагает вам еще один товар. Тот самый, про который вы столь восторженно высказались. Много этого товара. Любого.
        Наблюдая за тем, как посланник империи не может оторваться от перелистывания страниц, хотя само содержание его интересует постольку-поскольку, я с трудом удерживался от ухмылки. Далеко не первый раз сталкиваюсь с реакцией на вещи, выламывающиеся тем или иным образом из категории привычного. А все равно - ощущения от этого наблюдения своеобразные и пока что не успели надоесть. Меж тем Роксана продолжала окучивать впечатлившегося Генриха Клернийского.
        - Наши боги вам не слишком интересны, у вас иная вера. Но вот, к примеру, уже ваши священные книги: библия, описания жизни жрецов, и прочих. Кого вы называете. Кажется, святыми… Их нужно немало, а переписчики работают медленно, да и мало их. Хотите избавиться от этой беды? Мой супруг готов помочь. Конечно же, не просто так.
        - Я… готов передать это императору, - оторвавшись, наконец, от рассматривания печатной книги и захлопнув ее, отозвался посланник. - Улыбка и поклон Змейке, но после этого взгляд переводится на меня. - Но мне нужно знать, какие книги вы готовы создавать таким способом, конунг?
        - А вы так и не поняли, Генрих… Любые. Присылаете нам обычную рукописную книгу, указываете необходимое число и на этом все. Через определенное время получаете желаемое. Ах да, из-за нескольких печатных копий одной книги мы утруждаться не станем, разве что за высокую плату. А вот если сотни… Тогда цена одной окажется не просто дешевле, а много дешевле того, что есть сейчас. Разумеете, что это вам дает?
        - Да.
        - Я знал, что вы умный человек, Генрих. Сейчас не говорим о деньгах, такие мелочи пусть обсуждают торговцы. Вы же должны будете донести до регентши, сиятельной Феофано, те выгоды, которые получит не столько даже она, сколько управляемая ею империя от торговли ТАКИМИ товарами. И не только.
        - Есть и еще?
        - Будут, посол. Несколько позже, но будут. Сначала освойте эти два предложения. Если условия и результат устроят и нас, и вас, тогда продолжим. Уверяю, если империя станет, хм, звеном цепи, которое свяжет наши необычные товары с другими странами, это решит многие проблемы. Как видите, взаимопонимание между нашими странами можно не только сохранить, но и упрочить.
        По сути, разговор на интересующие меня темы был завершен. Однако, ничего не мешало продолжить вечернюю прогулку. Уже не дела ради, а просто отдыха для. Свежий воздух, усиливающийся ветер, темнота. Все же развеиваемая светом факелов. И приятное общество, куда ж без него! Правда, присутствие посла несколько меня обстановку, но в то же время давало как мне, так и Змейке возможность поразвлекаться, расспрашивая его про особенности жизни в Священной Римской империи.
        Нюансы жизни при дворе. Мнение посла о некоторых важных персонах, пусть и предельно дипломатично высказанное, могло быть полезным. В общем, всегда полезно поддерживать ровные отношения с послами, разговаривать с ними, вытаскивая отнюдь не секреты, а обычные сведения о повседневной жизни в их родных краях. Не думаю, что они быстро поймут, что эти сведения тоже могут быть очень и очень полезны для проводимой политики.
        В общем, после того, как пошло еще около часа, несколько утомленныйпосол был вежливо и со всем тактом освобожден от нашего общества. Пусть теперь обдумывает поступившие предложения и слова послания, которое незамедлительно будет отправлено напрямую регентше Феофано. Мы же со Змейкой еще немного поболтаемся на крепостной стене.
        - А знаешь, валькирия ты моя, тут куда лучше, чем на улицах города илипоблизости от дворца. Пожалуй, время от времени стоит появляться тут и просто так.
        - Я не против, - согласилась Роксана, слегка притормаживая мой шаг. Действительно, что-то слишком быстро идем, наверное, несколько взбудораженное после важного разговора состояние дает о себе знать. - Тут тихо, хорошо, никого из чужих нет. Теперь, без посла этого, совсем хорошо. Но почему именно он настолько важен? И такие выгоды, от которых только дурак откажется… Рим нам враждебен. Хотя на словах его посланник может признаваться в дружбе сколько угодно. Те посланные убийцы, Польша, печенеги. Да ты же сам мне все это говорил!
        - Да, они враги, так что с того? Запомни, милая, заставить врага помогать тебе - высшеемастерство. К сожалению, с этими так не получится, зато соблазнить их выгодами от торговли. Заставить выжидать, не предпринимать совсем уж враждебных действий. Ограничившись возней тайных ддел мастеров… Этого я и добиваюсь. Деньги же… Мы в любом случае получим много, продавая им бумагу и печатая книги по их заказам. Мало того, они будут продавать их в другие страны куда дороже, чем покупают сами. Как считаешь, понравится ли это франкам, венграм, данам, особенно ромеям?
        - Никому не понравится!
        - Верно. Пусть копят обиды на Рим, это нам только на руку. Если будут таить камень за пазухой, то не с таким усердием станут вступать в союзы и участвовать в имперских кознях. Нам только это и надо.
        - Хм…
        - Ты не хмыкай, радость моя, ты слушай. Меня, сама понимаешь, какое-то время в Киеве не будет, все останется на тебе. Братья и просто ближние люди, конечно, помогут, но решения принимать будешь именно ты. Будь осторожна, сейчас нам противостоят серьезные силы, замысел которых до конца понять пока не удается. Западную границу надо укреплять, ставить серьезные порубежные крепости, быть готовыми выдвинуть войска в любом направлении.
        - Польша…
        Я кивнул, будучи полностью согласным. Если что то именно оттуда на Русь двинутся закованные в железо войска. В том числе и Священной Римской империи. Сейчас у регентши Феофано, к конечно, своих забот полон рот. Не так давно утихла свара с франками за Лотарингию. Примостивший свой зад на трон Гуго Капет, основатель новой династии французских королей, предпочел укреплять власть на уже подвластных землях, а не бодаться с могущественным соседом за спорную область. Да и итальянские владения доставляли Феофано много проблем. Там власть ее и сына не слишком воспринималась. Не удивлюсь, если она, как и в моей родной истории. Начнет хорошенько так прессовать тамошних владетелей. Аккуратно, одного за другим, стравливая между собой одних, подкупая других, банально устраняя третьих.
        А что нужно для подобных разборок? Деньги. Много денег! Потому расчет на то, что выгоды от торговли поубавят разрушительный энтузиазм относительно нас, были вполне оправданы. К тому же на нас, как я понимаю, до крайности озлоблена вовсе не сама Феофано, а Папа Римский. Вот и сыграем в давно знакомую игру «разделяй и властвуй». Но сначала «разделим» печенегов. Совсем разделим, до полного расчленения на много маленьких и мертвых кусочков.

        Интерлюдия

        Июнь (кресень), 988 год. Левобережье Днепра, недалеко от границ Руси.

        Печенежская орда неудержимо катилась на запад. Путь был привычен для всех: ханов племен, младших ханов, державших под своей рукой рода-тысячи, что составляли племя, глав больших и малых аилов-семей. Ну а про простых воином и говорить не стоило - они шли туда, куда им прикажут, не обременяя свои головы лишними знаниями. А уж когда орда двигалась в набег их тем более подгонять не стоило. Все жаждали не просто поживы, как добром, так и рабами, но и потешить душу криками сжигаемых заживо чужаков, стонами насилуемых девиц и потоками крови. Но то простые сыны степей, а вот их главам думать все же приходилось, хотя нельзя сказать, чтобы они это любили и сильно умели. Но все же, все же…
        Двадцать тысяч конных воинов - это была большая сила. Особенно для набега на не готовые к нему земли. Да, не готовые, именно это было обещано ханам теми, кому стоило… Нет, не верить, ибо чужакам сыны вольной степи сроду не верили, да и друг к другу тоже относились с изрядной настороженностью. А вот прислушиваться к словам чужаков, платящих золотом, стоило. Они пообещали многое, заплатили щедро. Да к тому же часть их осталась заложниками в стойбищах родов. А ручаться своими головами значит искренне верить в то, что обещанное ими ханам будет существовать наяву, а не в грезах.
        Личные воины князя Хальфдана, сменившего на киевском престоле Владимира, покинули пределы Руси и некоторое время не вернутся. Пять тысяч лучших воинов, иного пути, кроме меча и крови, не знающих… Это было заманчиво. Ханам всех восьми племен было ясно, что такой случай выпадает редко. Не воспользоваться им, да еще имея таких союзников… боги не простят своим детям такой глупости… или хуже того, трусости.
        Чегдан, походный хан печенегов, он же еще и хан племени Гила, недовольно поморщился. Это его недовольство, хоть и не относящееся собственно к виду войска, за движением которого он наблюдал, все же грызло душу. И не осталось незамеченным ближними воинами из одного рода. Теми, кто был связан с ханом узами крови.
        - Ни к чему тревожиться, хан, - усмиряя излишне горячего коня, проскрипел Ликир, родич Чегдана по линии отца и давний советник. - Боги алчут крови. А кровь старого врага много стоит. Помнишь хана Курю, который сумел сразить непобедимого доселе Великого князя руссов, Святослава? Может и нам предстоит нечто такое же великое. Улыбнись, хан, скоро все у нас будет - и добыча, и рабы, и все, что мы пожелаем взять с разоренной земли, откуда ушли воины князя Киева.
        - Не все ушли. Только пять тысяч, - счел нужным напомнить родичу Чегдан. - Русы не оставляют свою землю без защиты. Но ты прав, их теперь меньше. Жрецы бога на кресте приготовили хороший пир для сабель наших воинов, разделив войско врага.
        - И Киев падет под копыта наших коней!
        Хан досадливо скривился, будучи недовольным последними словами приближенного. Да и его старший сын, Бечег, раздраженно прикрикнул на излишне разошедшегося родича:
        - Какой Киев, под какие копыта? Коннице каменные города не взять, они от зажигательных стрел не займутся. Или ты научился строить осадные башни, камнеметы, а наши воины смогут всем этим пользоваться? А выбить двери простым тараном из окованного железом бревна тут не получится. Вот если удастся разбить войско князя Хальфдана, то тогда… Взять в осаду несколько городов и получить большой выкуп - это мы сможем. Да и братья из оставшихся могут тоже прийти, почуяв не простую, а очень большую добычу.
        Сын Чегдана знал о чем говорил. Как-никак именно он был особо ценим ханом в тех делах, которые прямо не относились к боям и походам. Что поделать, воином он был слабым, управлять ордой в набегах тоже мог слабо. Зато строить далеко идущие задумки и руководить коварными затеями и договариваться с иными печенежскими племенами или чужаками умел, как мало кто другой. Потому и был ценим отцом, хотя насчет наследования ханской шапки все еще было неясно.
        Смотря на неспешно движущиеся сотни и тысячи конников, хан процедил:
        - О, духи предков! Ну почему, помимо ума и хитрости, мой сын не получил крепкую руку, способную держать саблю. И не может управлять битвами, глядя на них с вершины ближнего холма.
        - Отец?
        - Не к тебе, но к предкам слова. Про наших воинов прав именно ты. Мы непобедимы в степях, на открытом месте, пешими бьемся хуже. А лезть на стены большого и КАМЕННОГО города - наша смерть. И пусть жрецы бога на кресте сулят еще больше золота за приступ Киева или иных крупных городов, мы не станем этого делать. Да это и не обязательное условие нашего договора. Ты ведь помнишь о нем, сын? Вы все помните?
        Слова, подтверждающие это, прозвучали вразнобой, но вполне себе уверенно. Все всё помнили. И появление посланников далеких земель, и договоренности с ними, и щедрую оплату, которая должна была стать еще более значимой после завершения. Это помимо боевой добычи, на которую рассчитывали все: от походного хана до последнего бездоспешного конника.
        Уговор был не только о самом набеге на Русь, но и том пути, которым следовало двигаться. Удар долен был быть нанесен не по богатым крупными и не очень городами землям, вовсе нет. Всем было очевидно, что там конница печенегов либо завязнет под стенами городов, либо будет подвергаться множеству болезненных уколов от крепостных войск… Зато земли от границы с Болгарским Царством и чуть не до Киева… Там городов мало, лишь малые укрепленные места да порубежные заставы. Легко атаковать, есть где развернуться. И что особо важно - возможность пробить коридор до Польши. Той самой, где правил союзник того, чьими руками были прибывшие к ханам посланцы.
        Золото, уговоры, обещания богатой добычи в набеге против давнего врага, войско которого разделено. Это склонило многих и многих принять предложение. Ханы шести из восьми больших племен с охотой выделили немалое число воинов. Кто-то больше, кто-то меньше, но это зависело от многих причин. Но два племени, причем оба из тех, чьи кочевья располагались по правый берег Днепра, предпочли остаться в стороне. Не то опасались, не то просто выжидали, этого Чегдану понять не удалось. Зато удалось стать походным ханом, причем без чрезмерных усилий. Племя Гила, его родное, было не самым могучим и многочисленным, потому остальные не побоялись его возвышения по исходу этого набега. Но лично он предпочитал надеяться на иной исход. Не сразу, но с течением времени. Потому и подошел ко всему с великим усердием.
        Но вот отказавшиеся племена из числа кочующих по правую сторону Днепра - Цур и Талмат - внушали тревогу. Мало ли что могли надумать их ханы. Хотя сильно опасаться все же не стоило - межплеменная свара начаться не могла, не то время, не та обстановка в мире. Вот только действия оставшихся в стороне Цура и Талмата могли быть направлены на иной набег или другие действия, способные увеличить их влияние и принизить таковое со стороны отправившихся в набег на Русь.
        Приложив небольшое усилие, Чегдан отбросил в сторону тяжелые думы, возвращаясь к походным делам. Пока все обстояло хорошо. Подножного корма для коней хватало, погода была просто замечательная, в меру сухая. Но не дождливая. На пути орды не встретилось дозоров, которые могли бы попробовать передать весть в глубь земель руссов и тем самым дать возможность их князю начать собирать войско.
        Конечно, такое не могло продолжаться бесконечно. Хан понимал - рано или поздно многие тысячи конницы будут не только замечены отрядами порубежной стражи, но и явной станет цель движения. Или одна из целей. Тем не менее, хотелось, чтобы для врага эта ясность наступила именно «поздно». А вот когда запылают слабо защищенные поселения, когда прольются потоки крови на еще не тронутую летним зноем землю, вот тогда князь киевский поневоле бросится на перехват печенежской орды во всеми теми, кого успеет поднять. С теми немногими, ведь для защиты городов ему тоже придется кого-то оставить.
        Тысячи печенегов шли дальше, день сменялся ночью, а ночь уступала место дню. И вот уже порубежье. Невидимая, условная, но та самая грань, которая отделяла Русь от земель печенегов. Ничейная полоса, на которой осмелился бы поселиться лишь полный безумец. И тут уже Чегдану со всеми приближенными родичами и подвластными на время похода главами иных племен пришлось учитывать печальное. Но ожидаемое. Их присутствие перестало быть тайной. Легкая конника руссов маячила на горизонте, не вмешиваясь, не пытаясь досаждать, но следя за ними. Отдельные попытки горячих воинов догнать, порезать, поживиться кажущейся легкой добычей были пресечены. Не столько словами самого хана, сколько выстрелами из оказавшихся неожиданно дальнобойными луков. Или даже не луков, а тех штуковин, которые русы называли самострелами. Это было несколько необычно для давнего и известного врага степняков, но особого внимания ни Чегдан, ни прочие этому не придали.
        Ну что-то новое, так что с того? Против конной лавины все равно не поможет. А так… ну сбили с лошадей нескольких особо горячих юных воинов, невелика потеря. Сами сумели оторваться от погони? Потом или они же попадутся, или другие, на них похожие. Степняки к таким мелочам не придирчивы.
        Сам хан, когда ему донесли о произошедшем, лишь проворчал насчет того, что духи предков, равно как и боги, и так долго хранили их от постороннего внимания. После чего добавил, что теперь надо двигаться более быстро. Чем быстрее они доберутся до первых поселений русичей, тем больше успеют до того, как придется биться. И тем более воодушевленными окажутся простые воины, почуявшие не только легко пролитую кровь, но и почуявшие немалую по их меркам добычу. На Руси всегда есть чем поживиться, то всем ведомо.
        - Надо увеличить число дозоров и количество всадников в каждом, - озаботился изменившейся обстановкой Ликир. - Наши воины могут… отвлекаться, когдавидят перед собой легкую добычу.
        - Разрешаю. Это все?
        - Не совсем, хан. Сколько тысяч отправится разорять селения поблизости от нашего пути, а сколько будет готово ударить по собранному войску руссов?
        - Половина и половина, - немного подумав, ответил Чегдан. - Но их пидется плавно менять, иначе наши псы сорвутся с поводка, чуя запах дичи, к которой их не подпускают.
        - Твоя воля - закон, о могучий.
        Приказы были отданы, и Ликиру этого было достаточно. Не сведущий в интригах и грызне в племени и вне его, он любил лишь войну и все, что сней связано. Не только самому участвовать в битвах и побоищах но и чувствовать незримые нити, с помощью коих он управлял схватками почти всегда несущими победу его народу. Ибольше ничего ему не требовалось. Как и сейчас. Ликир даже не думал сомневаться в очередной победе. Тем более в таких хороших условиях. А усиленные дозоры… они не повредят. Воин, потерявший бдительность, часто становится мертвым.

* * *

        Жизнь степных народов скудна на яркие события. Однообразная степь, по которой можно, кочуя долгие дни, не находить особых отличий. Привычные стада коней и прочей живности, похожие друг на друга вечера возле костров… И ожидание. Чего? Нового набега, причем для простого печенега не важно, на кого именно. Главное, чтобы появилась возможность урвать ярких тканей женам, себе украшенное оружие и сорванные с убитого тобой или кем иным золотые, серебряные. На худой конец и медные, но богато украшенные резьбой перстни и браслеты. И рабы… Живая ценность, которую можно заставить работать вместо себя, почувствовать себя безграничным властителем. Властителем над еще более бесправным и подчиненным, чем ты сам, обычный воин, гнущий шею перед старейшиной малой семьи-аила и большой, уж не говоря про глав младших и старших родов племени.
        Набегами живет степь. Отними их у нее, так зачахнут, засохнут, а там и подохнут от невыносимой тоски и осознания лишения смысла. Недаром самое страшное для того же малого рода, провинившегося по той или иной причине - отлучение всех его членов от участия в набегах на год и больше.
        Это - медленная смерть рода. Из него начинают разбегаться люди, буквально умоляя принять их в другой род, пусть даже с положением ниже, чем они занимали в старом. Иначе - то самое быстрое увядание и усыхание. Нет набегов - нет денег, тканей, рабов, благополучия в целом. Конями и прочей живностью счастлив не будешь, можно лишь выживать. А подобное - не путь для сына степей, да и боги вкупе с предками такого не одобрят.
        Набег всегда радует дух степняка. Особенно на заведомо более слабого противника. Там можно вволю порезвиться. Ничего особо не опасаясь. Жаль лишь, что слабые долго не живут, на их добро охотников куда больше, чем хотелось бы. Потому приходится нападать на более сильных, выискивая их слабые места. И тут лучше всего подходят повадки стайки шакалов. Не брезгующие падалью, готовые сожрать остатки от пиршества более крупных хищников, но при случае охотящиеся как на мелкую дичь, как и на отбившееся от стаи ослабевшее животное или детеныша.
        Ну а люди, пользующие шакалью привычку охотиться, то же самое делают, только с поправкой. Вместо пожирания падали - проход второй волной уже по разоренным кем-то землям. Загон ослабевшей крупной дичи или детеныша - Нападение на страну, уже ведущую войну или же пощипывание окраин, где сейчас мало войск. Ну и все в этом духе. Что же до еще одной особенности - так это нежелание подвергать себя опасностям. Стоит показаться сильному войску, как степняки постараются удрать, прихватив с собой уже награбленное. Вот только, в отличие от шакалов, бросить награбленное они зачастую просто не в состоянии. Люди, они все ж таки не звери, тем жадность не свойственна.
        Русь - не самая легкая добыча для печенега. Скорее уж одна из наиболее. Если вообще не самая опасная. Добыча была велика, порой чрезвычайно, но слишком часто вместо прибытка приходилось бежать, теряя многих и многих среди своих. Потому порой печенежские племена предпочитали идти в найм к росским князьям, ведь те платили щедро.
        Так и обстояло: найм, набег, после которого то гора добычи, то горы трупов. И то же самое, и тому подобное. Змея, кусающая хвост, вечное коловращение, неизменная чередуемость бытия. Сами же печенежские властители даже не задумывались о том, что любой круг можно разорвать, если найдутся те, кто приложат необходимые усилия. Ведь их самих все устраивало, разве что побед и добычи хотелось поболее.
        К сожалению для них, этот набег уже с самого первого дня пошел как-то… неправильно. Помимо круживших далеко-далеко малых дозоров русичей, им на попадалось почти никого живого. Селения оказывались пустыми, хотя пограбить там было чего. Так, в меру. Ни людей, ни самых ценных вещей, которые можно было бы унести на себе или во вюках при седле. Зато остально, включая скотину, утварь, прочие вещи - вот оно. Бери кто на что горазд.
        - Мне это не нравится, - нервничал ханский сын Бечег, выслушав уже несколько вестей о покинутых селениях. - Они ушли заранее, отец! Их предупредили, а мы ничего не знаем, движемся в неизвествность. Надо замедлиться, окружить сердце орды большими дозорами. Только потом, поняв…
        - У тебя сердце степной мыши, - злобно оскалился Ликир под одобрительный гул ханских телохранителей и при молчании самого хана Чегдана. - Они бегут налегке, оставляя нам большую часть своего добра. А их самих мы выкурим из лесных нор или из-за стен городков. Они тут деревянные, от огненных стрел из тысяч луков дерево займется ярким пламенем быстро. И путь или сгорают заживо или выбегают, подставляя шеи под рабские ошейники.
        Вот такие словами нравились всем ближним хана, да и представителям иных племен. Слова истинного воина степей, который не должен пугатьс смутной тени. От настоящей угрозы можно и нужно отступать, а то и бежать. Но не ранее, чем она действительно появится.
        Хан меж тем принял решение. Хоть и понимал, что его излишне осторожный сын редко остерегает от несуществующего, но счел, что сейчас ощущаемая тем опасность слишком… преувеличена.
        - Бечег, сын мой. Если ты беспокоишься о безопасности войска, тозаймисьею. Последи, чтобы наши воины не перегрузились добычей. Вьючные лошади не должны их замедлять.
        - Я понял, отец, - вздохнул тот, понимая, что на него свалили самое неприятное, а именно охрану награбленного. - Но мне нужны…
        - Тысяча Каиду тебе в этом поможет. Они более прочих могут держать себя в руках. Почти всегда.
        Ханский сын облегченно перевел дух. Каиду действительно крепко держал в руках свою тысячу, хоть и часто разрывал конями того или иного ослушника, хапнувшего слишком много чужого добра. Пожалуй, его воины более всего подходили для выполнения отцовского поручения. А оно было непростым.
        Печенегам, как и многим другим степнякам (и не только им) частенько отказывало чувство меры во время набегов. Хотелось взять побольше всего и уж точно не желалось расставаться с уже награбленным. А кони, они многое все ж не везут. Основная лошадь, сменная, вьючная… Ну а если удается захватить лошадей во время грабежей, то сами боги велели, а предки одобрили навьючить и их.
        Одна сложность - куда их девать? Лихой наскок с таким грузом точно не получится, а бросить тоже не выйдет, душа кровавыми слезами от горя изойдет. Поневоле приходится громоздкую и не самую ценную добычу отдавать под присмотр кому-то из числа…. Участников набега. И потом почти всегда начинаются серьезные свары насчет принадлежности добычи. Постоянные, часто доходящие не просто до ссор, драк и обвинений, но и до трупов.
        С этим и предстояло разбираться Бечегу. В самом скором времени, если так будет идти и дальше, он ожидал нехорошего. Добычи, судя по всему, будет много. Громоздкой, не слишком ценной, сковывающей всю орду. Но больше всего ханского сына беспокоило отсутствие захваченных или хотя бы мертвых руссов. И связанная со всем этим слепота отца и его ближних. Сделать он не мог почти ничего. Предупреждать уже пытался, получив в ответ лишь обвинение в робости. Хорошо еще, что не от отца, а всего лишь от его военачальника. Только и это было… унизительно и еще больше роняло его в глазах верхов племени Гила. И остальных верхов.
        Скрипя зубами, он терпел. И ждал времени, когда сможет показать именно свою правоту, свою необходимость для всех родов. А ждать он умел, еще с самого детства, когда более сильные родичи его возраста шпыняли ханского сына, пользуясь его телесной слабостью. Только не учитывали, что она уравновешивается коварством и остротой ума. Тарантул в покрывало, колючки под седло смирной доселе лошади, выжимка ядовитых трав в котелок. Мало кто из них сумел остаться живым и здоровым. И никто так и не понял, кто был причастен к «случайностям», на которые богата степная жизнь.
        А пока он, Бечег, займется порученным ему. Заодно попробует выстроить нормальные отношения с тысячником Каидой, с которым прежде общаться почти и не приходилось. Слишком разные люди, разные интересы и цели. Но теперь по воле богов их пути пересеклись. Мимолетно или нет, знают разве что те же боги, но у них не спросить, разве только через шаманов.

* * *

        Прошли еще одни сутки. Всего одни, но они окончательно дали понять вторгшимся на Русь печенегам, что на этот раз их действительно ожидает нечто необычное. Все те же самые пустые селения, брошенное добро. Был даже один покинутый городок, хотя в нем степнякам повезло. Они сумели поймать нескольких не то замешкавшихся, не то оказавшихся не в силах бросить нажитое добро жителей.
        Чегдан долго и затейливо проклинал жажду крови своих воинов, хотя понимал, что тут ничего нельзя сделать. Взведенные из-за отсутствия крови, обнаружившие живых русичей степняки вырубили всех мужчин и стариков, оставив только женщин, который использовали для привычных забав. Ну а так как их было много, а женщин куда меньше, то и итог предсказать оказалось просто. Часть померла от слишком большого числа насильников, а оставшиеся были в полупомешанном состоянии и слабо пригодны с выяснению интересовавших его вещей.
        Выбора, впрочем, не было, приходилось расспрашивать то, во что превратились ранее пригодные для расспросов женщины. Тут уж и пытки ничем помочь толком не могли, сумеречный разум реагирует на боль своеобразно. И все же удалось кое-что узнать. То, что заставило Чегдана собраться и быть готовым к давно ожидаемому - битве с хозяевами этих земель.
        Людей предупредили. Незадолго до появления здесь его воинов, но и этого хватило, чтобы бежать налегке под защиту крепких стен. Не деревянных стен малых городков. А стен настоящих, под охраной большого числа воинов. А оставшиеся… они просто решили последовать к безопасным местам чуть позже, со ВСЕМ своим имуществом. Вот и попались его людям. Что же до войска князя русичей, то его здешним обещали. Очень скоро обещали!
        - Прикончить, - повелевающее махнул рукой Чегдан, когдаему полностью перевели ответы пленниц.
        - Но, могучий…
        - Хребет сломаю, - вызверился на сотника из племени Хопон хан. Тот, низко кланяясь, попятился, стремясь как можно быстрее исчезнуть с глаз долой, но опасаясь повернуться спиной к разгневанному повелителю. - Сначала своими отростками баб затыкают до повредившегося ума, когда ничего толкового и не узнать. Потом еще тявкают… Когда же они начнут сначала думать, а потом делать? А, Ликир?
        - Слишком много думающий сын степи может стать таким как…
        Слова не были произнесены, но многим было ясно, что осталось не высказанным. Сын хана. Умный, проницательный, но во многом чужой для степняков, привыкших с ярким краскам и не признающих сложные оттенки мира. Чегдан хотел было оборвать слишком много позволившего себе советника, но все же раздумал. Лишь сверкнул на того глазами, давая понять, что в следующий раз за подобное можно и поплатиться. Сейчас же… никто ничего не услышал, значит и карать не обязательно. Лучше вернуться к самому важному - приближающейся битве.
        - Дозоры что-то видели?
        - Они пока не уверены, - замялся тысячник Гелуб, чьи сотни по большей части и были раздерганы по дальним дозорам. - Но если сильномогучий позволит слуге своему…
        - Позволяю. Говори!
        - По пути меж севером и востоком что-то есть. Конники руссов, их там куда больше. Обычно это бывает, когда оттуда позже пойдет войско.
        - Вот как… Пошли туда три… нет, пять сотен, - решился Чегдан. - Пусть не рвутся вступить в бой, им надо лишь удостовериться, что войско руссов движется оттуда, что это не обманка.
        - Заманить?
        - Это будет хорошо, - расплылся в торжествующей улыбке хан. - Их не может быть больше, чем нас. Разобьем, хотя бы заставим отступить, закрыться за стенами городов - все вокруг станет добычей.
        Радостные возгласы печенежских сотников и тысячников спустя недолгое время были прерваны голосом Ликира, озвучившего еще одну возможность:
        - Русы могут идти на нас, имея в войске не только конных. Их пехота сильна.
        - Их пехота садится на коней, - пискнул какой-то сотник.
        - Да, но заманить их тогда е получится. Зато можно будет… Хан, мы ведь хотим их ослабить, заставить закрыться за стенами городов?
        - Да, мой верный Ликир, хотим.
        - Тогда я знаю, как будем вести бой. Позволь мне рассказать тебе об этом. Но это знание не для всех.
        Пара слов хана, доля злости в голосе, и вот уже почти все из присутствующих поспешили вскочить на коней и отъехать подальше. Ну а сам хан и Ликир вкупе с несколькими тысячниками и сотниками из одного с ними племени двинулись в шатер. Ну а телохранители должны были убивать любого, кто осмелится подойти, не слушая повеления убраться подальше.
        А ближе к вечеру дозоры вернулись с известием, что войско руссов идет к ним. Медленно идет, потому как отягощено большим количеством тяжелых телег, на которых везут явно не булыжники. Раз так, то естественным душевным порывом печенежских воинов было проверить, что же там такое находится. Их же вождей радовало другое - мс наличием обоза войско русов теряло подвижность. Теперь прикидки Ликира насчет грядущей битвы окончательно облеклись плотью. Все должно было случиться следующим днем. Только так и никак иначе.

        Интерлюдия

        Июнь (кресень), 988 год, Киев.

        После ухода войска Киев продолжал жить своей привычной жизнью. Не в первый раз, что ни говори! Князья постоянно ходили в походы, да и защищать собственные земли приходилось с незавидным постоянством. Печенеги и вовсе были старой бедой, знакомой их отцам и дедам.
        Зато в великокняжеском дворце все было куда как сложнее… и интереснее. Оставленные Хальфданом Мрачным «на хозяйстве», как он выразился, супруга и побратимы утопали в многочисленных делах. И если все так или иначе связанное с деньгами и ремеслами можно было перевалить на привычного к подобному Олега Камня, то остальное волей-неволей распределялось между Гуннаром Бешеным и Роксаной Змейкой. Вот поздним вечером они и сидели в одной из малых комнат за столом, заваленным не вином с закусками, а листами пергамента и новосделанной бумаги. Листы, само собой, были не пустыми, а густо испещренными рунами.
        - Твои прознатчики, Бешеный, стали марать пергамент просто в громадных количествах, - произнеся это, Роксана со стоном уронила голову на сложенные на столе руки. - Глаза уже болят от всего этого!
        - Терпи, сестра-воительница. Тебе это пока в новинку, я же изо дня в день этим всем занимаюсь.
        - А помощники?
        - Помогают. Но не все можно переложить на их плечи. Есть то, что должен знать лишь глава Тайной Стражи. Иное, хоть другим и ведомое. Надо самому прочитать, оценить, принять решение, пусть и предварительно посоветовавшись. Тайная Стража не дар богов, а тяжелая ноша.
        - Если бы только в ней было дело, - продолжала чуток ныть Змейка, не отрывая головы от стола, лишь поудобнее устроив ее на стопке пергаментных листов. - Вести из городов, суета с посланниками, войска… Знала ведь, что Хальфдан всем этим занят, но не думала, что настолько!
        Гуннар привычным усилием воли удержался от улыбки, глядя на сестру по крови, готовую от свалившихся на нее дел биться о стену головой. Но не просто биться, а одновременно делая все эти дела, порученные ей Мрачным. Много их, хлопот государственных? Да, много, но Хальфдан уверил, что шаг за шагов они будут если не уменьшаться, то становиться более легкими в исполнении. Не все, но большинство. По его словам, надо было лишь направить их, как лошадь-тяжеовоза, в нужную сторону, да проследить, чтобы был набран нужный ход.
        В общем то, так все и было. Число хлопот немного уменьшалось, решать их становилось заметно легче. Заметно для него, но покамест не для Змейки, лишь недавно полностью погрузившейся в дела княжества. Она меж тем продолжала высказывать сове отношение к происходящему. Правда, уже не распростершись по столу, а выпрямившись.
        - С сестричками сегодня немного поговорила. Необычные они, жрицы Лады…
        - Зато полезные. Не зря мы их к важным делам приблизили.
        - Да я не о том. Хотя и о том тоже. Софья рассказывала об их последних успехах, посмеялись-порадовались, а потом она пожаловалась, что у них один человек уже как рыбья кость в горле. Ни вытащить, ни проглотить!
        Гуннар мигом навострил уши. Знал, что Софья с Еленой никогда и ничего не говорят просто так. Они могут прикрывать настоящий интерес завесой туманного многословья, ложными чувствами, но если им что-то представилось интерсным… Значит, так оно и есть, особенно в свете недавнего их разговора со Змейкой.
        - Кто?
        - Ты о чем? Ах да, про того человека, который сестричкам докучает! Это Станислав, который из Польши доставил посмертную весточку от Драгомиры, насчет козней жрецов Рима. Постоянно ходит то к храму Лады, то выслеживает ее жриц… Хочет мстить всем, кто хоть малость может быть замешан в смерти своей возлюбленной. Софья уверяет, что у него внутри нет ничего, кроме мести. Сгорит изнутри в самом скором времени.
        - Прозрачный намек!
        Отбросив в сторону лист с донесением одного из прознатчиков, оказавшимся очередной пустышкой, Гунар полностью сосредоточился на услышанном. В отличие от Роксаны, не слишком опытной в подобных делах, Бешеный понимал, к чему был затеян этот разговор. Сестрички учуяли полезного для них человека. Он не удивился бы, узнав, что они сами подогревали его тоску по умершей и желание скорейшей мести. Зачем? Чтобы получить в свои руки удобное и мощное оружие. Только для этого им нужно было дозволение либо самого Хальфдана, либо супруги, либо того же Гуннара.
        Умные… и хитрые. Подбросили знание как бы между прочим, среди обычной беседы. Ничего не просили, всего лишь повернули разговор таким образом, что имя Станислава и творящееся с ним крепко укоренилось в голове Роксаны. Укоренилось и было донесено еще и до него, главы Тайной Стражи.
        - Вот лисички! - с заметным восхищением в глоссе выдохнул Гуннар. - Поняли, что человечек может быть им полезен, сразу и начала начальную перековку. И уже не остановить, он и впрямь теперь будет думать только о мести и как можно скорее осуществленной.
        - Вообще-то Хальфдан тоже им интересовался.
        - Помню я. Только что толку от моей памяти. Придется использовать этого выходца из Польши раньше времени. Эх, сестрички-лисички… Пользы от вас много, но порой хочется перегнуть через колено, задрать подол да и отхлестать плеткой. Чтобы с недельку сидеть нормально не могли!
        - Жестоко, - поежилась Змейка, невольно скосив глаза в сторону собственной части тела, про которую упомянул Гуннар. - Они хорошие.
        - Да и никакая плетка их уже не исправит, - покорился неизбежному Бешеный. - Нам только и остается, что не дать им натворить еще больше опрометчивых поступков. А посему придется думать, куда именно можно послать этого клятого Станислава, чтобы он если и помер, так хотя бы с заметной пользой для Руси.
        Задачка и впрямь была не из простых. Куда попало Станислава послать было нельзя. Да и его самого интересовали лишь места, где он мог найти своих смертельных врагов… имен коих и сам толком не знал. Разве что епископ Карл, но о нем разговор особый. Польша и Священная Римская Империя, причем германского, а тем паче итальянского наречий Станислав не знает. Это Гуннар помнил, привыкнув откладывать в памяти даже подобного рода мелочи.
        Перебирались те или иные возможности, часть из которых отбрасывалась сразу, а другая оставлялась, чтобы вернуться к ним снова. Теперь Змейка не жаловалась на избыток работы. Почувствовала интерес к вот этому отдельному случаю. И именно она выложила «на стол» любопытное предложение.
        - Ведь Хальфдана интересует Йомсборг и все, что вокруг него происходит. Так?
        - Да. Но там Богумил. А этот поляк там лишний, он ничего не знает о сплетенной нами там сети. Лишнее это.
        - При чем тут крепость йомсвикингов! - взвилась Змейка но тут же успокоилась. - Как только нам удастся уломать их ярлов на союз или хотя бы его подобие, те же имперцы и поляки сразу начнут… Не знаю что, но начнут! Йомсборг им сильно не нравится после того, как они стали подозревать его ярлов в связях с нами. Вот ты бы сам что сделал, Гуннар?
        - Много чего. Но начал бы сразу после того, как появились первые подозрения. Потом…. Клянусь Гунгниром, копьем Одина, ты права, сестра! В тамошних «тайных стражах» не глупее меня люди сидят. У них уже должны быть подготовлены возможные пути действия против братства йомсвикингов. Вот где мы сможем использовать как Станислава, та и возможности жриц Лады. Не удивлюсь, если их красотки в польских и имперских землях уже кое-что вызнали. Надо их только правильно спросить.
        - О чем именно и когда?
        - Застра, Змейка, все завтра. Сейчас иди-ка ты спать. Вид у тебя бледный и измученный. Все дела всё равно не переделать.
        - Уж кому бы об этом говорить!
        - Привык за долгое время. Ты не я. Иди, воительница… завтра продолжишь неравный бой с делами княжества.
        Проследив за тем, чтобы охрана проводила Роксану подальше от завалов бумаги и пергамента, сам Гуннар вернулся на прежнее место. Ему еще предстояло пару часиков напряженного труда. Еще и этот Станислав! Придумка Змейки ему понравилась, но следовало перед разговором с сестричкамикое-что подготовить. К примеру, задаваемые вопросы, чтобы не давать им повода хитро улыбаться и отделываться ответами, содержащими лишь ту правду, что им самим нравится. Это Мрачному они выложат все как на духу, ему же нет. Разделение тайн между Тайной Стражей и жрицами лады все существовало. Правильное разделение, это Бешеный понимал и принимал. Однако всегда старался узнать и то, что было вне отведенной Тайной Страже области. Вечер обещал быть интересным… Завтрашний день тем более!

* * *

        - Нельзя не помочь такому еще молодому и красивому мужчине. Воину, потерявшему любовь всей своей жизни
        - Да, ему надо было помочь, - вторила своей сестре Елена. - Хотя бы показать ту дорогу, на которой он не превратит свою душу в пепел. Лучше кровь врага, чем бесплодные попытки найти утешение в первой попавшейся битве.
        - Ты права, сестренка, - состроившая умильное выражение личика Софьявоздела глаза вверх и прошептала. - Бедный Стась уже готов был уйти наемником в первый же отряд, хотя бы к тем же венедам. Лютичи там, бодричи и иные руяне.
        Гуннар лишь обреченно вздохнул. Сестрички были верны себе, вот уже около получаса топя его и Роксану в болоте пустословия. Им это доставляло явное удовольствие: вилять, оправдываться, заметать свои лисьи следы пышными хвостами. В конце концов, в этом и была часть их призвания, их дара. Не только в этом, конечно.
        - Крапивой бы вас выпороть, - усмехнулся бешеный, уже зная, что прозвучавшие именно так слова означали, что никаких последствий для сестричек из-за проявленного своеволия не будет. - Обеих, да чтоб визги по всему дворцу раздавались!
        - С тобой, Гуннар, за в уютных покоях, да можно и сразу с нами обеими, - мечтательно прищурилась Софья, а Елена, умело поддерживая сестренку, изогнулась этак соблазнительно. - И крики с визгами будут громкие! И никакой крапивы не понадобится.
        - Я обязательно подумаю. Потом. А пока хватит играться. Надо поговорить о том, как будем использовать парня, которому вы заморочили голову. И не стойте, как нашкодившие детки!
        - Было бы чего заморачивать, - возмущенно фыркнула Софья. - Ему Драгомира покойная уже весь его небогатый разум на любовь к себе заменила.
        - Мы использовали то, что там уже было…
        Впрочем, стоять посреди комнаты сестрички перестали, устроившись поудобнее, как им и предлагали. Хотя они и раньше могли это сделать, просто предпочли разыгрывать послушный маленьких девочек - одну из любимых своих личин. Глупую, наивную, но на которую определенные люди все же клевали. Тут же… просто так, забавы ради.
        Устроившись вдвоем в одном большом кресле, что было не шибко сложно из-за точеных, хрупких девичьих тел, неразлучные сестрички продолжили взглядами и жестами пытаться соблазнять Гуннара. И чисто из интереса, и из-за любви к перемене мужчин. Зачастую попавший к ним на ложе получал незабываемые впечатления от отдыха сразу с двумя сестрами. Но недолгие, как раз по причине непостоянства девушек.
        Гуннар наблюдал за Софьей и Еленой без особого интереса. Многое повидал, повадки сестер его совсем не удивляли и не заставляли терять голову. Зато Змейка посматривала с заметным интересом. Воительница до своего замужества намеренно стремилась свести к малому свои женские повадки, всеми силами осваивая необходимые именно деве-воительнице. Теперь же. Добившись на избранном пути очень много и нежданно-негаданно получив еще и по настоящему любимого супруга, она словно вернулась в прошлое. То самое, в котором юные девушки смотрят на более старших товарок и учатся у них искусству выглядеть обвораживающее, чувствовать предпочтения парней и просто чуять их желания.
        Сефья с Еленой были, пожалуй, лучшими образами для обучения. Достаточно наблюдать за ними со стороны и омжно узнать очень многое не о простых девичьих повадках, а об отточенных до остроты пробивающего дроню кинжала. Кроме того… Но про остальное Змейка решила додумать потом. Сейчас ее еще больше интересовала представившаяся возможность использовать поляка Станислава в делах, связанных с Йомсборгом. Да и Хальфдан, если все удастся, наверняка обрадуется. Это было очень важно для Роксаны, стремившейся делами показать мужу, что его уроки не пропали зря.
        - К делу! - сверкнул глазами Бешеный, напоминая, что его прозвание появилось не просто так. - Где вы, затейницы, хотели использовать Станислава? Ни за что не поверю, что просто так его на месть врагам ярили.
        - Это было лишь начальное науськивание на дичь, которая еще неизвестна толком, - почти мгновенно ответила Софья, как всегда предпочитающая брать на себя основную нить разговоров. - Нам известно лишь место, где этого Станислава можно использовать.
        - Польша, это и так понятно.
        - Да, Гуннар, только Польша. Ну или другая страна и он как поляк. Не торговец, нрав у него иной, его если и можно переделать срок будет идти на годы. Слишком долго! Только гость или наемник.
        - Наемник…. Наемник. Или собирающий наемников! Точно! - обрадовался Бешеный, ухватив придумку за хвост. - Софья, как ты думаешь, Станислава можно представить посланником одного из тех мелких князей под рукой Мешко, князя всия Польши, кто хочет отхватить кусок земель венедских племен? В Польше многие порубежные владетели точат зубы, глядя на угодья соседей. И жрецы распятого бога всячески их поддерживают. Про Самого Мешко и говорить не стоит.
        Сестры призадумались. Елена что-то шептала на ухо сестре, помогая себе жестами. Видимо, сама ну никак не хотела говорить, передоверяя более активной сестре свои мысли. Наконец, обе они пришли к чему-то согласованному, поскольку Софья, мило улыбнувшись, проворковала:
        - Сам по себе он ничего не стоит. Потому Драгомира его и использовала, быстро в себя влюбив и не ожидая опаски с его стороны. Пусти его одного в торговый ряд - любой пройдоха-купец вытрясет из него все до последней монеты, подсунув залежалый товар. Не хмурься, Гуннар, таких людей множество, - очередная улыбка в сторону Бешеного и вновь слова льются рекой. - Зато его можно использовать как куклу, которую дергает за ниточки стоящий за спиной…
        - Ты хочешь сказать «стоящая», - прервала жрицу Лады Роксана. - Под видом его сестры?
        - Сестры? - в это слово Софья вложила столько яда, что даже Змейка, его отсутствием не страдающая, почувствовала себя какой-то мирной и не сильно опасной. - Одна из наших девочек должна будет находиться рядом почти всегда. А сестер редко когда приглашают на важные встречи. Только жен и то самых красивых. А красота у нее будет! И умениеодним взглядом, одной улыбкой кружить мужчинам головы и пробуждать кжизни то, что находится у их в портках. Поверь мне, Роксана, заповедь своего бога «не прелюбодействуй» христиане, из числа не простого люда, чтят очень редко. Зов природы даже их жрецов из числа дающих клятвы безбрачия настигает, что уж говорить об остальных.
        - Может я и не так сведуща в мужчинах. Но он до сих пор убивается по своей погибшей любви. Сможет ли влезть в личину мнимого мужа? Ведь если хоть единый раз сорвется, то это может дорого стоить.
        - Не сорвется. Мы найдем для него «тень»!
        - Одну из немногих теней-воительниц? - искренне изумилась Змейка. - Софья, тебе полезно будет ведро холодной воды на голову опрокинуть. Видно летнее солнце изрядно ее напекло.
        - У нас это слово значит совсем другое. Моя сестра просто забыла, - сочла нужным вмешаться Елена. - Сейчас Софья расскажет, что такое «тень» для нас.
        Тут навострил уши даже Гуннар Бешеный, никогда не упускавший возможности узнать чуть больше о тайнах жриц Лады. Авось да пригодится для Тайной Стражи. Про Роксану и говорить нечего. Любопытство и женщина, пусть и воительница - явления неразделимые.
        Оказалось, что слово «тень» в устах жриц Лады означает одну из их сестер, наиболее приближенную внешне и по духу к какой-либо умершей или по иной причине покинувшей интересующего их человека женщине. Ее медленно и осторожно «подводили» к нему, перед этим во всех мелочах рассказав о характере будущего спутника, привычках, любимых и нелюбимых вещах. Делать такое приходилось не столь и часто, но все было просчитано до мелочей. Ошибок почти не случалось.
        - И много у вас таких… похожих?
        - Хватает, - небрежно повела плечиком Софья, отвечая на вопрос Змейки. - Нам ведь не нужно, чтобы «тень» была похожа как две капли воды. Достаточно небольшого внешнего сходства. Остальное скрадывается одеждой. Цветом волос, движениями и привычными словами в разговоре. Интересующий нас человек, познакомившись с «тенью» сам упадет к ее ногам. Он будет видеть в ней ту, другую, но если и сможет это осознать, то далеко не сразу. А даже если и быстро осознает, что с того? Просто порадуется, что на жизненном пути боги послали ему такую милашку, умницу, красавицу.
        - Станислав получит вторую «Драгомиру», - хмыкнул бешеный, подергивая себя за прядь волос. - Ну-ну! Пусть будет как, как будет. Только сможешь ли ты найти среди своих красавиц такую, что хорошо знает воинское дело, понимает в рынке наемников и вместе с тем будет своей в Польше? Ах да, еще она должна изображать из себя истинную христианку. Не слишком я вас напугал, лисички?
        Сестры переглянулись, радостно улыбнулись и радостно проговорили на два голоса:
        - Нам нравится…
        - Это прозвище.
        - Пойдем красить волосы в рыжий…
        - В очень рыжий цвет!
        Нет, сестер явно ничего не пугало. Уже напугались на всю оставшуюся жизнь. Давно еще, за что теперь и мстили. Именно шаг за шагом осуществляющаяся месть и делала их такими бодрыми и веселыми. Но и разумными. Потому, малость повеселившись, сестры вернулись к основной теме разговора.
        - Мы многому учим наших сестер. Это я вас уверяю, Елена подтвердит. Да не только она, любая жрица их тех, кто на высоких ступенях. Мы уже нашли троих сестер, подходящих более прочих. Ждем лишь согласия, чтобы проверить, какая из них окажется ближе нашему Станиславу.
        - Даете выбор? Похвально.
        - Не в этом дело, Гуннар, - вздохнула Софья. - Выбор делаем мы, не он. Случайные и краткие встречи со всеми ними помогут понять, какая из трех сможет управлять им лучше прочих. Тебе ли не знать, как грязна и неприятна большая часть того, чем мы вынуждены заниматься. Хорошо, что почти никто извне этого не узнает.
        Веселье из внешнего облика и голоса жрицы как будто ветром сдуло. Ей не нравились способы, которыми достигались победы храмов Лады, но они порой оправдывали очень многое. В том числе и средства, которые использовались для достижения.
        Ну а Змейка получила еще один урок. В дополнение к тем, которые большей частью на словах, но были даны ей Хальфданом. Насчет того, что победы куются не только звоном клинков на поле боя и усилиями разума полководцев с занимающимся хитрыми придумками против иных стран. Нет, есть и вот такие участки поля боя. Они скрыты от большинства, покрыты густой пеленой тайны. И выглядят, когда этот туман случайно сдувает в сторону… крайне нелицеприятно.
        Отворачиваться в сторону, делать вид, что ничего подобного не существует? Дашь огромное преимущество не столь брезгливым, в результате потерпев поражение, теряя все то. Что было с таким трудом завоевано. Такого исхода Роксана не хотела. Оставалось лишь вникать во все это, при этом все же сохраняя неизменной свою душу. Теперь она понимала слова Мрачного про «тяжелую дорогу правителя», а особенно упоминания о крови, смерти и… грязи, в которых будешь вынужден купаться, порой ныряя в это все с головой.
        Хорошо еще, что неприятные откровения пока закончились. Пришла пора обсудить, под чьими личинам и с какой обманкой будут посланы в Польшу Станислав с сопровождающей его жрицей Лады.
        - А у храма Лады не ли еще такого, как Станислав, но все еще находящегося там, в Польше? - полюбопытствовал Гуннар, внимательно изучая появившуюся на свет из внутренностей сундука карту княжества Польского и прилегающих к нему земель. Та этих мелких князьков много. Чего удивляться, если кто-то из них, близкий к венедскому порубежью, захочет земелькой поживиться? Тогда и личина Станислава будет такой, что никакой подозрительностью не проймешь. Быстро не проймешь.
        - У подобных Станиславу нет самого главного - денег на оплату наемников, - невесело улыбнулась Софья. - Поэтому самый легкий и безопасный путь ведет в никуда.
        - Жаль.
        - Мне тоже. Роксана. Но мы может сделать петлю, что приведет нас к желаемому. На порубежье вендского союза есть несколько людей, у кого есть и золото, и желание потратить его на найм воинов. Им нужно лишь малость помочь, подсказать, что и как надо делать. За Станислава найдется кому поручиться. То есть на за самого Станислава, а за того, под чьей личиной он будет находиться в Польше.
        - Настоящего человека? Того, который взаправду там живет?
        - А иначе не советую, - скривилась Елена. - Выдуманные личины в наших делах опасны. Мужские личины, поскольку девичьи мало кто проверять будет. Да и много нас, красоток, из медвежьих углов появившихся. Но мужские… Настоящая личина лучше, только ее хозяин не должен внезапно появиться в других местах.
        Елена без тени чувств на прекрасном лице провела пальцев по горлу, наглядно показывая, что нужно сделать с теми, кто послужит образом для личины. Софья же радостно улыбалась, ее подобное скорее забавляло. И все с той же улыбкой пояснила то, о чем поленилась или не захотела сообщить ее сестра.
        - Станислава никто не узнает. Травяными настоями перекрасим волосы, отпустит бородку, сбреет усы. Исправим ему походку, попробуем научить менять голос на более хриплый. Мало кто узнает его в новом обличье. А где-то в западной части Польши исчезнет похожий на его новый облик человек. Из числа тех, о чьей смерти печалиться не надобно. Много их там таких, изрядно потешившихся во время раздавленного восстания. Потом… Появится уже Станислав, явится в гости к одному из порубежных князей. Не просто так, а с доверительными грамотками.
        - Настоящими?
        - Похожими на настоящие, - улыбка в сторону Роксаны и Елена вернулась к развитию мысли. - У Гуннара среди его «тайных» есть несколько умельцев.
        - Да. Все сделают. Необходим только образчик нужной руки. Рук.
        - Все доставят.
        Удивленный взгляд Змейки был перехвачен все той же Еленой. Никакого торжества, просто вежливый ответ на не успевший прозвучать вопрос.
        - А эта придумка уже твоего мужа, Хальфдана Мрачного, конунга нашего. Предложил как Тайной Страже. Так и жрицам Лады по возможности собирать то. Что может никогда и не понадобиться. Но способно очень неожиданно стать ценнее золота. Образцы рун из-под чужих рук. Краткие пометки о многих людях, что имеют хоть малое значение в иных странах: облик. Привычки, семьи, друзья и полюбовницы. Так и вправду удобнее оказалось. Понадобится кто - ан уже кое-что о нем ведомо.
        - Хальфдан у нас придумщик, - охотно подтвердил Бешеный. - Ну а дальше совсем просто. Личина живущего в другом конце Польши человека, верительные грамотки от уважаемых людей. И предложение от них же отнестись с пониманием к замыслам этого человека.
        - Тогда и деньги, звенящие в суме на поясе, к месту придутся, - ввернула свое мнение Змейка. - Не слишком много, но достаточно. Только количество их не мне вам советовать.
        - И так возможно сделать. А где лучшие наемники в окрестных землях, да в большом числе?
        Ответ на вопрос Гуннара так и напрашивался. Состоял из одного знакомого всем слова. Йомсборг! Вот только сейчас с йомсвикингами у окрестных государей не ладилось, то всем было ведомо.
        - Выходит, наш Станислав, громогласно объявляющий о желании нанять йомсвикингов, волей-неволей, но привлечет к себе тех, кто замешан в давлении на Йомсборг. Подобные дела обсуждаются влиятельными людьми. А они многое могут поведать того, что нам интересно. Вот так!
        - Рад слышать, Роксана, что ты это все осознаешь, - слегка улыбнулся Гуннар, продолжая изучать карту в поисках… неведомо чего. - Понимание того, КАК надо действовать, у нас есть. Остается обсудить все от начала до возможных концов. И готовить Станислава. Если удастся получить хотя бы часть интересных весточек до возвращения Мрачного, то всем нам не придется краснеть, выслушивая его ядовитые словечки.
        Поежились даже сестрички, обычно сами внушающие боязливое почтение своими острыми язычками. У Мрачного и для них нашлись бы очень образные сравнения. Поэтому оставалось начинать приготовления. И молиться хитрому божеству по имени Локи, чтобы все у них получилось.

        Глава 5

        Июнь (кресень), 988 год. Поблизости от реки Южный Буг, юг Руси.

        И снова это случилось. Очередная битва должна вот-вот начаться, а я снова в центре событий. Разница лишь в том, что теперь я не вольный ярл, даже не лидер восставших против великого князя. Теперь я - это он. В смысле, княжеский обруч, заменяющий в Киеве корону, теперь на моей голове, пусть и виртуально. На войне шлем защищает куда как лучше.
        Ну да не о том речь, совсем не о том. Х-й век диктует свои особенности. Здесь князь или там король во главе войска, управляющий их в битвах, в том числе и далеко за пределами столицы - дело вполне естественное. Хотя я рассчитывал на некоторый отдых. Или не рассчитывал в глубине души? Да кто ее ведает, мою загадочную душу! Разве что такие ушлые типусы как Магнус, да и те далеко не до конца. Из ближнего круга только он сейчас рядом со мной. Змейка, как законная супруга олицетворяет власть в Киеве, Гуннар занимается там же своими важными делами. Олег по большому счету не воин, проРогнеду и вовсе не говорю… Зато у Эйрика Петли, морского гения нашего, сейчас очень важное задание. Правда, оно себя проявит несколько позже, если все пройдет по плану. Сейчас же…
        Восемь тысяч. Именно столько было собрано мной в войско, которое должно было притянуть к себе все силы печенегов. Больше взять я не рискнул, опасаясь возможных вражеских прознатчиков и непросчитанной реакции самих печенежских ханов. Меньше всего мне хотелось, чтобы они, увидев сильное войско, идущее им навстречу. Рванули в свои степи во весь опор. Не-ет, их нужно было не отогнать, не пощипать, а втоптать в придорожную пыль. А потом растереть мелким слоем по всей блине степных трактов. Примерно так, как Хельги Вещий поступил с хазарами. А то и посильнее, чтобы одна недобрая память от этого беспокойного народца осталась.
        Хм, а ведь так и в моей родной истории по сути приключилось. Рассеяние, потеря языка, имени, всего, включая большую часть живой силы. Только позже, намного позже. Здесь, надеюсь, будет куда раньше.
        Утро. Солнце, ни малейшего дуновения ветра, а учитывая отсутствие в этом времени солнцезащитных очков, настроение от бьющего прямо в мои чувствительные глаза света не самое лучшее. Хорошо еще, что скрывать я это давно умею. Но не от всех.
        - Чем недоволен, брат? Нечто важное или просто не выспался или солнце в глаза светит?
        - Солнышко, - поморщился я, потягиваясь. Затем бросил взгляд наразбитый лагерь и добавил. - Удивив врага, приближаем победу в битве.
        Магнус лишь понимающе улыбнулся. Уж он был осведомлен о моих затеях, как никто иной из присутствующих здесь. Знал, что громоздкий обоз, которых по всем расчетам должен был связывать нас, ослаблять подвижность и просто доставлять массу мелких и не очень хлопот - на самом деле составная часть нового оружия.
        Телеги. Я смотрел на воинов, которые возились с ними, проверяя то, что в них находилось. Многие еще не принимали всерьез то, что видели всего лишь на учениях, в играх-боях между своими, где не было и не могло быть крови и жертв. И рассказы о минувших временах, где это было с успехом использовано, их тоже не особо вдохновляли. Что ж, придется доказывать на практике. Пусть варяги не верят древней истории, зато верят мне. И эта вера их еще ни разу не подводила.
        - Не поверишь, Магнус, скучаю…
        - По битвам?
        - Нет, конечно. Битв у нас и так в избытке. И даже не по дворцу, он для меня слишком большой и… чужой пока еще. Без Змейки тоскливо.
        - Понимаю, - без тени насмешки откликнулся побратим. - Жена. Дети… Семья. Без нее плохо, а когда тебя ждут - это дает новые силы. Тебя ждут, да и меня тоже. Вот мы и возвращаемся, наперекор желаниям тех, кто хочет похвастаться отрубленной головой врага. И если речь зашла об этом «милом» обычае печенегов, то у меня есть разговор к тебе. Время?
        Прикинув как следует, я ответил.
        - Сворачивать стан и готовиться к продолжению пути будут еще с четверть часа, а то и малость поболее. Успеем обсудить. А коли и нет, так по дороге продолжим. Слушаю, Магнус.
        - Род потомков Рюрика пал, теперь на престоле Киева сидишь ты. Но преемственность важна…
        - Уж это я представляю. Рюрик, Олег, особенно Святослав. Их надо помнить самим и напоминать об их свершениях врагам. Клянусь дочерьми Локи, именно так я и собираюсь поступать.
        - Никто и не сомневается в твоих стремлениях, - слегка улыбнулся Магнус, но тут же вновь посерьезнел. - Но на любые великие свершения найдутся и символы унижения теперь уже нашей Гардарики. Не по вине рода Рюрика даже, просто там жизнь повернулась. На что был велик Святослав, но и он не избежал подобного. Жил славно, погиб с честью, но смерть его бесчестьем обернули. Разумеешь, к чему я?
        А как же! Ответ тут был излишним, ведь и здесь, и в моем родном времени было известно, что печенежский хан Куря, предав Святослава Великого, убив его, сделал из черепа поверженного врага чашу, из которой потом пил, похваляясь. Неправильно это было, совсем неправильно. Видимо, так считал и Магнус. Мало того, жрец Локи явно хотел исправить случившееся много лет назад, насколько это вообще было возможно.
        - Чаша из черепа Святослава сейчас в одном из печенежских племен. И если повезет, мы сможем вернуть ее…
        - Правильное стремление, - сразу же согласился я. - Но ведь она переходила от одного хана к другому, этим символом печенежские ханы расплачивались между собой, считая, что он приносит воинскую удачу, придает силу того, чьей часть он был при жизни. Теперь неизвестно, у кого именно находится интересующее нас.
        - Но ты не против самой задумки?
        - Разумеется! Лишив печенегов этого символа и поведав, к примеру, тем же посланникам иных стран об этом, мы заметно увеличим почтение к Руси с их стороны. Дважды подумают, прежде чем пакостить.
        - Ты неисправим, брат. Всегда прибавишь к благородному помыслу еще и выгоду.
        - Положение обязывает. Князь я или так, погулять вышел?
        Обычное дело. Магнус интересу ради прощупывает мои устремления, я в ответ переплетаю идеалы и выгоду. Игра доставляет удовольствие обеим сторонам, а в ее процессе порой обнаруживаются немаловажные детали. Правда в этот раз ничего такого. Все и без уточнений ясно и понятно. Есть символ победы печенегов и нам надо, помимо прочего, его у них изъять. Как? Принцип «горе побежденным» действует всегда и без проволочек. Осталось самое главное - не просто победить, но помножить врага на ноль. Вот этим и займемся.
        Пока мы беседовали, притопал с донесением даже не сотник, а целый ысячник. Гостомыслу подчинялась тысяча легкой конницы, на которую была возложена обязанность кружить вокруг нашего лагеря, а заодно и высылать усиленные дозоры по подозрительным направлениям. Похоже, сейчас ему удалось узнать что-то важное. Ну, в довесок к тому, что еще вреча мы знали о накатывающейся орде печенегов если и не все, то многое.
        - С доброй ли весточкой, Гостомысл?
        - Думаю, что да, княже, но решать тебе. Печенеги движутся к нам. Не особенно спеша, знают, что у нас «обоз» и мы навряд ли его бросим. Я с ними уже сражался, знаю, о чем говорю.
        Ну кто бы сомневался. Гостомыслу лет более четырех десятков, скоро полувековой рубеж перешагнет. Видывал многое, прошел через множество больших и малых битв, в том числе и с печенегами. Вынес бесценный опыт, множество шрамов на тебе, опаленную душу и… звание тысячника. Последнее, правда, только после того, как Владимир, последний из Рюриковичей на престоле Киева, был оттуда сброшен. Тому он не пришелся ко двору, ну а я с побратимами, как следует прикинув все достоинства и недостатки, сочли, что тысяча легкой конницы - лучший из возможных вариантов использования этого варяга.
        Легкая конница. Специфический вид войск, что ни говори. Для моих хирдманов тем более. Они привычны к битвам на воде, к пешему строю, но никак не к конному. Ездить на лошадях умеют, спору нет, но именно что ездить. Зато способны отразить атаку конной лавины без особых проблем. Отразить, но вот чтобы уничтожить конницу врага, не дать ей скрыться, нужен такой же род войск, способный быстро перемещаться по полю боя, а заодно и преследовать. «Волчий шаг» варягов для этого, увы и ах, не годится. Пешему конника не догнать, не обогнать.
        За Гостомысла поручились, да и вся его жизнь была свидетельством надежности и верности Руси. Его же известность как командира конницысегодня будет еще раз проверена на прочность. Ну а пока я должен был прояснить пару нюансов:
        - Идут в лоб или пытаются обойти, взять в клещи?
        - Основная часть движется прямо. Выброшенные для охвата «крылья» насчитываю по паре тысяч, может немного больше. Этого достаточно, чтобы помешать нашей коннице. И еще у печенегов сложности со взятой в брошенных селах добычей.
        - Неужто? - оскалился я, уже представляя, что услышу. - Тяжело бедняжкам, да?
        - Добыча тяжелая, громоздкая, дозоры хоть издали, но увидели. Ее охраняет тысяча или две. Еще столько же будет защищать избранного на время набега хана. Выходит, прямо на нас идут тысяч тринадцать.
        - Чертова дюжина, как говорят наши ромейские недруги. Вот и сделаем так, чтобы этой ораве стало так тошно, как трусам и клятвопреступникам в Нифльхеле. Карту!
        - Какую именно? - затупил Магнус.
        - Ну не общую же, брат! Местную, поподробнее. Сейчас прикинем, что да почему. Свенельда сюда, Оттара и Всеволода с Даниславом. Остальные пустьготовятся к бою, им дополнительных указаний пока не нужно. Быстро!
        Ну все, началось. Пусть вражеской конной орды еще нет, но приготовиться к ее появлению следует заранее. И не абы как, не по стандартных схемам, а специально под данную ситуацию. Для того и нужна карта, хотя бы самая простенькая. Предвидя подобные ситуевины, вскоре послеутверждения на престоле пришлось послать понимающих людей исследовать разные уголки Руси. Разумеется, не составлять карты как таковые, а просто описывать словесно те или иные области. А вот уже потом, в Киеве, в самом грубом приближении пытаться собрать все это в единое целое. Получалось, конечно, кривенько да корявенько, но за неимением лучшего годилось и такое.
        Опять же ничего нового. Еще во II-м веке до нашей эры греки Гиппарх с Птолемеем разработали первые картографические проекции, которыми вполне успешно пользовались. А коли пользовались греки, то и варягам это полезно будет. Всегда стоит брать лучшее из опыта других, вот только перед этим мысор и просто чуждое не забыв отбросить.
        Конечно же, полные и подробные карты если и будут, то очень нескоро, хватает других дел, но для составления общего плана битвы достаточно и имеющегося у нас. В этом я убедился, смотря на извлеченную и расстеленную Магнусом пергаментную карту именно этой области. Внимательно окинуть взглядом, подумать…
        Немелодичное позвякивание броней отвлекло от изучения карты. Ага, все четверо призванных тысячников пожаловали, плюс пятый, уже тут присутствующий. Это хорошо. Оставшиеся ни в каких уточнениях задачи не нуждаются, их роль в будущей битве проста и незамысловата, но от того не менее важна. Эти же…
        - Карту видите, други мои?
        - Видим, княжь…
        - Не слепые, конунг…
        - Конечно.
        Ответы разные, но суть одна. Мне нужно было, чтобы они не просто смотрели, но и высказывали свои мысли и идеи по поводу грядущей битвы. И сразу же Свенельд проворчал, что то место, где мы находимся, всем хорошо для стана, но не для той битвы, что предстоит.
        - Обзор хороший, но и место для разгона конницы со всех сторон тоже. Если бы мы атаковать хотели, так ведь у тебя, конунг, иная затея.
        - Принимается. Нам надобно, чтобы печенегам было откуда атаковать конницей, не отпугнулись бы неудобством нашего расположения. Но и перекармливать их выгодами не стоит.
        - Тогда, - палец Данислава, блуждающий над картой, с силой ткнулся в неподалеку находившееся место. - Вот оно! С одной стороны речка. Неглубокая, но разлившаяся, вместо берегов кисель. Оттуда не зайдут. С другой стороны перелесок. Пусть спешиваются, если хотят, а то на конях будут медленным шагом идти. Зато другие две стороны…
        - Хорошо для конницы, тем паче легкой, какая у печенегов, - подхватил Гостомысл мысль собрата-тысячника. - Нет ни высокой травы, ни перерытого поля, где кони ноги при атаке поломают при резвом беге. Может и вовсе сочтут, что прижали нас, что деваться некуда с обозом. Обоз для них, поживы ждущих, многое значит.
        Оттар с Всеволодом одобрительно заворчали, хотя последний все же уточнил:
        - Как бы не учуяли ловушку. Увидят нашу оборону, могут раздумать нападать. Вот если бы не сразу…
        - А оно и будет не сразу, - утешил осторожного варяга Магнус. - Сначала их должны будут встретить конники Гостомысла, стреляя из самострелов. Потом конники отойдут, а их первый удар сдержат пара малых хирдов. Затем, как бы ослабнув, отойдут назад, прикрываясь обозом. Почуяв слабину, печенеги не остановятся. У степняков в таких случаях голова дуреет, даже у опытных. И вообще, почуявшую кровь орду даже их ханы редко когда остановить могут. Это их сила и слабость одновременно.
        Так все и было. За долгое время войн со степью русичи успели усвоить как сильные, так и слабые стороны подобного врага. Сказанное же сейчас как нельзя более соответствовало их повадкам. Следовательно, явных изъянов в задумке не было. Ну а насчет непредвиденных неожиданностей лишь богам ведомо.
        Стан войска сворачивался, готовясь переместиться на выбранное для битвы место. И вот уже двинулись тяжело нагруженные возы, отряды пеших воинов. Вокруг кружила конница под началом Гостомысла, оберегая от маловероятного нападения. Дозоры. Они ведь не просто так, предупредят, коли что новое покажется на горизонте. И наше войско, и печенежская орда неотвратимо двигались к месту встречи. То есть к месту двигались мы, а печенеги идут по нашему следу. Только бы ничего не сорвалось! Второй раз заманить их в такую многоступенчатую западню, конечно, можно, но время и усилия, а также заранее принесенные жертвы… Нет уж, не хочется. Лучше здесь, лучше сейчас!

* * *

        День. Солнце светило еще ярче, а облаков, чтобы хоть на время скрыть его, пока не наблюдалось. Зато войско было готово. Все его части, да и свои задачи знал каждый командир, до полусотника сключительно. Оставалось лишь ждать, да и то совсем малый срок. Дозоры уже в который раз докладывали, что орда надвигается.
        Первый удар должна была принять тысяча Гостомысла. Затем включатся в бой хирды Оттара и Всеволода, а конники оттянутся назад, не прекращая обстрела противника. Потом же… Тут возможны варианты, потому загадывать не стану.
        Нервы, они всегда заставляют чувствовать себя, как на раскаленной сковородке. Сейчас я немного отвлекался тем, что то частично вынимал меч из ножен, то резко вбрасывал его обратно. Мешочек с рунами что ли завести? Во, как у Магнуса. Правда, побратим его не для забавы с собой таскает, искренне верит в то, что посредством рун получает советы от богов в целом иЛоки в частности. Ну да это может так, а может и эдак. Мне то уж точно из этих инстанций всеобъемлющих подсказок не дадут. Хоть и верю в их существование, но вот насчет прямого или косвенного контакта с простыми и не очень людьми… в некотором сомнении нахожусь.
        - Конница Гостомысла начала сражение, - доложил подбежавший полусотник из числа слабо мне знакомых. - Обстреливаютпротивника, ностараются несоприкасаться. Петляют, при этом отходя к нам.
        Я лишь кивнул, показывая вестнику, что услышал, понял, а уточнений не требуется и он может быть свободен. Магнус же удовлетворенно потер руки, находясь в великолепном настроении.
        Два малых хирда уже готовы. Ждут. Скоро мы увидим печенежскую орду.
        - Мы и так ее видим, - указал я на клубящуюся в отдалении пыль. - да и звуки боя уже слышны.
        - Но управлять тем, чего толком не видно, отсюда нельзя. Гостомысл сейчас сам по себе. Вот если бы та задумка, о которой ты говорил… Зрительная трубка, так?
        - До этого еще далеко, - вздохнул я, вспоминая, как рассказал друзьям о самой возможности подобного. Правда насчет сроков не обнадеживал, переведя создание сей крайне полезной вещи в неопределенное будущее. Слишком много было сложного и заковыристого для моих скромных знаний. - Зато уже созданные новинки уже начинают кусать печенегов. И то ли еще будет!
        Будет, обязательно будет! Это стало ясно менее чем через полчаса, когда конники Гостомысла, почти не убавившиеся в числе, промчались в промежутки между двумя изготовившимися к бою хирдами. Промчались и тут же развернулись в своего рода завесу за спиной пехоты. Их дальнейшие действия будут включать в себя исключительно стрельбу из дальнобойных самострелов по печенегам, поддержку обороны хирдов. Никакого ближнего боя, он для них, легкой конницы, исключен по определению.
        - Началось, - выдохнул Магнус, мигом потеряв значительную долю своей невозмутимости. - Смотри, Мрачный, атака печенегов. Ее стоит посмотреть.
        Слова побратима были лишними - я и без того не мог оторвать глаз от завораживающей красоты атаки конной лавы. Не то чтобы каждый из многочисленных всадников был мастером боя или обладал великолепными оружием и броней, вовсе нет. Скорее уж каждый был вооружен и бронирован по своему, не всегда надежно. Зато общее впечатление, энергия разрушения. Жажды крови и желания дорваться даже не до победы, но добычи. Да, такого я еще точно не видел. Ни сам, ни памятью прежнего Хальфдана.
        Стрелы в хирды летели постольку-поскольку. Видимо степняки понимали, что плотное построения нашей пехоты и тяжелая броня вкупе с массивными щитами очень сильно снижают действенность обстрела. Ну или решили опрокинуть не столь значительные силы противника одним решительным ударом. Кто их ведает, право слово!
        А из глубины строя хирдов летели болты самострелов. Короткие, утолщенные, пробивающие даже серьезную броню, не говоря уже о том, что заменяло ее у большинства степняков. Ритм стрельбы был высоким, ну да это и понятно. Стрельба шеренгами, для нас уже привычная, но для степняков неожиданная Сейчас они на своей шкуре чувствовали эффективность подобного способа.
        Две сотни метров, полторы, сто, меньше… Часть хирдманов закидывает самотрелы за спину, вооружаясь уже для обычного боя. Ну а первые ряды хирдов еще теснее смыкают строй, сдвигая щиты, готовясь к первому, самому мощному удару вражеской конницы. Копейшики припадают на одно колено, упирая копья тупым концом в землю. Только так можно выдержать удар. А он будет! Печенеги успели усвоить, что кружить вокруг построения типа «хирд» - обрекать себя на огромные потери от ответных выстрелов.
        Столкновение. Пыль поднимается чуть ли не до небес, но оттуда слышится многоголосый рев, взвизги, жалобные стоны раненых и умирающих людей и лошадей. Многоногое. Многорукое и многоголосое чудовище ворочается, не в силах вновь распасться на составляющие. И именно это свидетельствует о том, что хирды выдержали этот удар. Выдержали и сейчас должны откатываться назад под прикрытие обоза, где сейчас собраны все остальные наши силы.
        Пыль оседала, открывая взорам то, что доселе было скрыто: трупы, выпавшее из мертвых рук оружие, отброшенные щиты, корчащихся раненых. И медленно пятящиеся хирды. Оттар сумел сохранить свой почти в целости. А вот Всеволоду досталось посерьезней. То ли атаковавшие его печенеги были более подготовлены, то ли строй подался по ударом конницы, но результат не шибко радовал. Из первоначальной тысячи примерно четверти клинков просто не было. Вырубили, хоть и заплатили дорогую цену. Хорошо хоть оставшиеся вновь выправили правильное построение и отступали, огрызаясь как короткими контратаками, так и неперкращающейся из глубины строя стрельбой, редкой, но меткой.
        - Метателям «греческого огня» - сигнал!
        - Рано…
        - Нет, Магнус, самое оно, - не согласился я с побратимом. Иначе могут быть серьезные потери. Нужна передышка для отхода. Сигнал!
        Гнусаво заныли рога, давая разрешение воспользоваться одним из наших козырей, самым, пожалуй, скромным. Ну а Оттара с Всеволодом дважды просить не надо, они с радостью пустили в ход имеющееся оружие. Заполненные «греческим огнем» примитивные зажигалки полетели в наседающих на строй хирдов печенегов. Пламя, крики боли и испуга. В таким степнякам сталкиваться если и доводилось, то крайне редко. К тому же ромеи применяли «греческий огонь» лишь на воде, да очень редко при штурме крепостей, посылая заполненные им бочонки за кстены с помощью метательных машин. А тут… горячий и неожиданный сюрприз.
        Оперативная пауза во всей красе. Мне это стало ясно практически сразу. Продолжая обстреливать опешивших степняков, войска Оттара и Всеволода оттягивались в сторону лагеря, где были заботливо приготовлены проходы между телег. Сами же телеги на глазах менялись, превращаясь из простого транспортного средства в частицы сооружения. Известного в Европе более позднего времени как вагенбург, ну а на Руси как гуляй-город.
        Вот чем были немалое время заняты ремесленники Киева. Свою работу они выполнили замечательно, у принимающих результат не было причин пенять на небрежность или головотяпство. Прочная древесина для основы, где надо окованная железом, грамотно сделанные бойницы для стрельбы из арбалетов, а в нескольких местах и из огнеметов-сифонофоров. И самое главное - модульные составляющие, благодаря которым нам удалось скрыть сей сюрприз от вражеских разведчиков. Я не вникал, каким образом умельцы стыковали друг с другом отдельные части деревянных конструкций, но собирать их можно было быстро, а разъединить с внешней стороны нереально. Проще разрушить всю конструкцию, хотя само понятие «проще» тут являлось весьма относительным.
        Люди из хирдов Всеволода и Оттара даже без особой спешки успели проскользнуть в оставленные проходы, которые сомкнулись за ними. Теперь печенегам предоставлялась прелестная возможность расшибать лоб об укрепления гуляй-города. Правда, следовало заметить, что суть данного сооружения оставалась им неведома. Примеры использования схожих штуковин к этому времени уже имелись, но чтобы ханы печенегов читали воспоминания римских полководцев о войне с готами и их подвижных укреплениях или, пуще того, записи полководца Вэй Цина о китайско-хуннской войне, где он превратил в импровизированные крепости часть своих боевых колесниц… Помилуйте, мне уже смешно!
        Нет, они явно не понимали, ЧЕМ могут обратиться подобные укрепления для атакующей кавалерии. Зато, начитавшись исторической литературы, особенно о средневековых воинах и особенно гуситских войнах в Чехии, я представлял себе тактику действий, которую и обрабатывал со своими воинами.
        Форма гуляй-города - четырёхугольник, ибо сложность тут не приветствуется. Никаких явных укреплений вроде рвов или кольев, они лишь отпугнут противника, если ему не слишком хочется драться. Зато с правого фланга у нас оставалось солидное пространство для контратаки, как пешим, так и конным строем. Сама же конница была отведена к перелеску. Туда печенеги даже сдуру не сунутся, ведь им придется прорываться под обстрелом, а потом биться среди деревьев, что они сильно не любят.
        Обстрел же врага тут ведется прямо с возов, за каждым из которых закреплено десяток арбалетчиков, половина из которых работают чисто на перезарядке, да пятерка воинов, вооруженных либо массивными кистенями, либо чеканами на удлиненных рукоятях. Пожалуй, это и впрямь были лучшие виды оружия для того, чтобы отбиваться, не особо высовываясь из-за ограды. Ну и сифонофоры, куда ж без них! Их было немного, но эффективность и эффектность у этого «вундерваффе» (чудо-оружия) Х-го века была серьезной. На случай же распространения пламени куда не надо, имелись емкости с песком, коим только и можно тушить эту горючую смесь.
        Ну что, вот и испытание кровью! Восстановившие боевой дух и жажду крови печенеги рванули в новую атаку. Им наверняка казалось, что они разбили отступившие малые хирды, что противник скрылся за этими нелепыми возами и мечтает лишь отсидеться в обороне, которую они сейчас проломят… Ну идите же сюда, степные падальщики! Сегодня вы сами превратитесь в деликатесы для шакалов и коршунов. И приятного им аппетита!

        Интерлюдия

        Июнь (кресень), 988 год. Печенежская орда, поблизости от реки Южный Буг, юг Руси.

        Хан Чегдан аж дрожал от предвкушения победы, кажущейся ему столь близкой. Не победы над войском русичей как таковым, насчет этого он не обольщался, понимая требуемые для этого большие жертвы. Нет, ему было достаточно заставить их отступить, бросив обоз. Хотя бы через тот перелесок, к которому с одной стороны было близко построение Киевского князя. Пусть потрепанные, измотанные войска руссов отступятЮ, давая возможность тысячам его горячих всадников всепожирающей лавиной пройтись по не успевшим разбежаться поселениям, взять выкупы с городов покрепче, а послабее просто спалить дотла, предварительно разграбив до последнего лоскутка.
        Ликир, да и наиболее верные тысячники Чолга с Гелубом, тоже были воодушевлены ходом сражения. Потери от конных стрелков русичей оказались не столь большими, а выдвинутые ими два отряда удалось оттеснить. У одного и вовсе удалось стремительным ударом избранной тысячи прорвать плотный строй. В таких условиях русы вынуждены были отступить к обозу. И они отступили, правда перед этим забросав наседающих всадников каким-то жидким огнем, наподобие того, коим пользуются византийцы. Это было страшно, дети степенй на какое-то время отхлынули прочь. Но мгновения страха прошли, а ему на смену пришла ярость и желание воздать за недостойное воина чувство.
        Да и не воспользовались русичи слабостью ханских воинов. Этого Чегдан с Ликиром понять не могли. Но спешили воспользоваться, приказывая вновь атаковать. На сей раз не ощетинившийся клинками и копьями строй пехоты, а всего лишь какие то там телеги. Правда их вид теперь был несколько странным. Но… воз и есть воз, укрепление из него никакое. По крайней мер, именно так думали военачальники печенегов.
        Пробивать преграду массой лошадиных тех нападающие все же не захотели, вместо этого предпринимая попытку оттащить возы в разные стороны, зацепив их крюками.
        Но попытка обернулась настоящей пыткой. Возы оказались сцеплены цепями и никак не хотели быть растащенными в разные стороны. А из бойниц летели болты самострелов, охлаждая пыл особо горячих воинов. Ответные же выстрелы из луков были не очень результативны - толстое прочное дерево пробить они не могли, а стрельба навесом… Тот же Ликир не был дураком, понимал, что щитоносцы Русов прикроются сами и других прикроют.
        - Не растащить, повелитель, - помотал он головой. Выражая искреннюю скорбь по сему поводу. - Я отведу сотни от возов. Пусть спешатся и попробуют перебраться через эти куски дерева.
        - Может их просто поджечь?
        - Прочисти глаза, Чолга, - обрушился Ликир на тысячника. - Простая огненная стрела не подожжет мореный дуб или иное схожее по негорбчести дерево. Нет, мы можем или спешиться перед атакой, или пытаться пробить преграду с разгона, телами передних рядов коней и людей. Иначе - отступать, как посоветовал бы нашему хану его осторожный сын. Но тогда…
        Окончание недосказанной мысли повисло в воздухе, всем важным фигурам в печенежском войске понятное. Если отступить, то тогда несломленное и мало убавившееся в числе войско русичей не даст порезвиться на своих землях. Следовательно, будет провалено поручение. За которое хорошо заплачено посланниками далекой и могучей страны. Ссориться же с ними хану и прочим было совсем не с руки. А поэтому…
        - Пусть воины спешиваются. Частью, не все! Конница должна кружить рядом, беспокоить руссов, обстреливать, не давать их стрелкам безнаказанно стрелять по сынам степей. Ликир?
        - Твоя воля будет исполнена, хан.
        И вскоре последовала вторая атака, на сей раз более многолюдная. Печенеги рванулись вперед, сбившись плотным строем, выставив в передние ряды самых одоспешенных, чья броня мало-мальски защищала от обстрела с малых расстояний. И надеясь, что ливень стрел собратьев хоть немного помешает руссам выбирать себе цели и безжалостно сокращать число оных.
        Расчет был прост. Преимущество в числе, оно на многое способно, то всем ведомо. Ну а про более тонкие способы получить желаемое можно будет подумать и потом, если наиболее простой и грубый вдруг не сработает.
        Отчаянный рывок, минуя полосу обстрела, сближение со стеной из переделенных возов и… Пытающихся перемахнуть через не столь уж и высокую преграду встречают удары шипастых шаров кистеней и стальные клювы чеканов, пробивающих головы, броню, все, до чего дотянулся. Самих же защитников не видно, они бьют практически вслепую, ориентируясь на звук, собственное чутье. Не подвергая себе угрозам. Редко кого удается достать, да и то лишь в руку, опрометчиво высунутую дальше положенного.
        А еще летят сосуды с «греческим огнем», дымно чадя подожженными шнурами и скрученных тряпок. Разбиваются о землю, тела, неизменно окатывая все вокруг вязкой маслянистой жидкостью, которая почти всегда вспыхивает.
        Словно мало всех этих невзгод, на печенегов обрушивается еще однобедствие, тоже огненное. В нескольких возах, окованных железом почище прочих, распахиваются большие бойницы, куда более внушительные, чем для простой стрельбы из самострела. Все верно, оттуда высовываются рыла метателей греческого огня, приспособленные для сухопутного боя. Те самые, о которых уже прошел слух по землям как близким у Руси, так и двоольно отдаленным. Дошел он и до печенегов. Только поняли они это с большим опозданием.
        - Всех назад! - Заорал хан, не иначе как обострившимся чутьем понявший, что может сейчас произойти. Даже раньше Ликира. Своего избранного военачальника. - Пожгут!
        - Поздно, - печально вымолвил тот. - Сейчас они и сами побегут.
        С того места, где находился Чегдан и его приближенные. Нельзя было услышать рев работающих метателей огня, но крики сжигаемых заживо донеслись и дотуда. Атака провалилась, это несомненно. Не попавшие под огненные струи воины откатывались обратно. Сохранившие часть боевого духа отступали более менее организованно, прикрываясь щитами, стараясь соединиться с конницей. Другие же мчались со свех ног. Оподобившись утекающим от охотника зайцам. Уподобившись же, точно таким же манером падали, сраженные меткими выстрелами. Боги и демоны смрти явно простерли свои крылья над этим местом.
        Меж тем из перелеска живыми струйками выскальзывала конница русичей, собираясь в единый организм, готовясь делать то, для чего она в таких случаях предназначена. Преследовать бегущего, подавленного, растерявшего храбрость врага - милое дело для опытных, умелых воинов. В нескольких местах русичи растаскивали возы, а оттуда выходила их пехота и малое количество находившейся внутри конницы.
        Они хотят бросить на нас всю конницу, поддержанную пехотой, - проскрипел наблюдающий за происходящим Ликир. Хан, разреши бросить стоящие в запасе тысячи. Мы напомним им, что одна отбитая атака еще ничего не значит.
        - Отогнать, но не преследовать, - зло ощерился Чегдан. - Пусть видят за своими возами мы обложим их со всех сторон. Не давая и высунуться. Чолга, Гелуб… Заприте князя Хальфдана в это деревянное стойло!
        Хан печенегов знал, о чем говорил. Ведь собранные им силы даже с учетом только что понесенных потерь превышали войско русичей. А уж преимущество в коннице было и вовсе подавляющим. Именно этим он и собирался воспользоваться, рассчитывая теперь уже не на быстрый успех, а на постепенное получение желаемого. Особенно его радовало присутствие тут самого Хальфдана, князя Киевского.
        Откуда взялась такая радость? Да все с того, что запертый внутри собственного стана вражеский правитель - это уже весомая ставка на возможных переговорах. И чем дольше он будет лишен возможности сводобного передвижения, тем лучше. Будучи отрезанным от возможности держать в руках ситуацию в столице и иных крупных городах, Хальфдан Мрачный, по мнению хана Чегдана, стент более уступчивым насчет выкупа. И еще были у него мысли на сей счет…
        Оставалось только не дать успешно развиться начавшейся атаке. Для этого можно и пожертвовать теми неудачниками, что показали врагу спины. Пусть их вырубает конница русичей, пусть отвлекается на них, пока к полю боя подходят свежие тысячи печенегов. Уж они то точно вдавят руссов обратно в коробочку из собственных возов. А там… или пусть сидят в ней, или могут убраться, оставляя немалую добычу и теряя часть пехоты от неминуемых наскоков ханских конников. Признаться, хана устраивали оба из возможных путей.

        Глава 6

        Июнь (кресень), 988 год. Поблизости от реки Южный Буг, юг Руси.

        Ай как хорошо! Эх как замечательно! Ну просто праздник какой-то, как говаривал один сказочный злодейчик малого калибра. Печенежский хан все-таки заглотил наживку по самые гланды. После первого провалившегося приступа гуляй-города он не приказал своим отступать, а напротив, принял решение заблокировать тут нас, рассчитывая не то взять измором. Не то вступить в переговоры с выгодной позиции. Потому устроенную нами контратаку силами кавалерии и части пехоты печенеги стали отражать.
        Более того, они плюнули на избиения своих бегущий, свежими силами не прикрыв их, а готовясь нанести удар по нам. И нанесли, не считаясь с потерями, тремя сходящимися в одну точку клиньями.
        Хорошо шла их конница, мощно! Упираться для нас значило обречь себя на большие потери, совершенно сейчас излишние. Нерациональные. Потому рога затрубили в тональности возвещающей о планомерном отходе на исходные позиции. Что и было сделано, благо никто из командиров не позволил битве увлечь себя, лишить трезвого взгляда на окружающий мир и способности воспринимать приказы главного военачальника в моем лице.
        - А они действительно могли бы доставить нам много неприятностей, - с разумной долей самокритики изрек Магнус, наблюдая, как ханские войска успешно выполняют приказ своего повелителя, вдавливая наши войска обратно на исходные позиции. - Не ожидай мы скорой подмоги. Возможно, пришлось бы бросать обоз и уходить в сторону лесов под постоянными атаками конницы противника. А наши конные воины все же не столь многочисленны. Большинство же варягов к боям в седле непривычны, не наше это призвание.
        - Придется научиться. Не всем, но весомой части, - на полном серьезе ответил я побратиму. - Конница в серьезных войнах незаменима, это не прибрежные города щипать. Скорость, верткость, сила таранного удара. Ведь мало кто умеет такой строй, как в наших хирдах, держать.
        - Тут ты прав, Мрачный! Но что сейчас делать будем?
        - Ждать, Магнус, просто ждать, - развел я руками. - Вестники отправлены, примерное место Ратмир с Лейфом знают, так что в нетях не окажутся. Может к вечеру, может завтра. Ну край через день! Вот тогда мы все весело посмеемся, наблюдая, как печенеги начнут метаться меж двух частей нашего войска. А там и Эйрик со своей силищей немалую лепту внесет, нужного момента дождавшись.
        Восстанавливался этакий статус-кво, но довольно своеобразный. Ведь печенеги, сумев оттеснить нас на исходные позиции, понесли немалые потери. Некритичные здесь и сейчас, но способные больно отозваться несколько позже.
        Пришла пора пройтись по нашему лагерю, как ни крути, находящемуся в осаде, пусть и не полной. Путь к отступлению был не открыт, но намечен. Хочешь - форсируй небольшую речку, оставив в качестве жертвы заслон, которому вряд ли выжить. Не нравится этот способ? Тогда милости просим отступать через перелесок и небольшой участок почти открытого пространства к действительно лесистой местности, куда печенеги со своей конницей соваться уж точно не захотят. Опять же будут потери, но ядро войска останется в целости и боевой сохранности. Расчет противостоящего нам хана и его воинских советников понятен. Зато им наши планы вряд ли ведомы. Иначе не вели бы себя столь уверенно, клянусь копьем Одина!
        Ч-черт, вот уж врос так врос, даже клятвы местными реалиями даю. Ну да в этом ничего удивительного, мир давненько успел стать родным. Равно как и некоторые люди, его населяющие. Пусть их немного, но связи между нами более чем крепкие. А еще есть просто доверившиеся мне воины и простой люд одной крови, которых надо постараться протащить мимо как известных мне неприятностей, так и тех, о которых история времен грядущих уже ничего знать не может. Все ведь изменилось, прежней временной линии просто-напросто нет, есть лишь та, которая создается здесь и сейчас.
        В сопровождении Магнуса и десятка хирдманов личной охраны иду по лагерю. Хотя не просто так иду, а то и дело обмениваюсь несколькими словами с тем или иным варягом. Все они мне либо лично знакомы, либовидел мимоходом, либо просто известны по чьим-то словам. Здесь все относительно просто - связи внутри такой мощной и вполне сплоченной касты поддерживать легко и приятно. Чувствуешь силу, способную поддержать тебя, если не будешь дураком и не оторвешься от этой спаянной едиными идеями и образом жизни общности.
        Сложнее с простыми воинами, которых здесь тоже хватает. Это не варяжская братия, с самого детства учившаяся обращаться со многими видами оружия, готовившая себя к боям и походам. Обычные люди из числа ремесленников, пахарей, учившиеся владеть клинком лишь постольку-поскольку, в качестве дополнения к основным занятиям. Боевой дух тут присутствовал, а вот возможности заметно отставали. Потому и приходилось их использовать как воинов второй и последующих линий. Ну и как солидную часть массы стрелков. Кстати, тут и проявилось еще одно преимущество арбалета перед луком.
        Сколько нужно времени, чтобы подготовить лучника. Мечущего стрелы не в белый свет, а прицельно? Не единый год, причем далеко не у всех прорезаются подобные таланты. Ну а арбалет? СРЕДНЕГО стрелка подготовить относительно просто хотя с матером своего дела те же проблемы. Но для массированного обстрела достаточно и середнячков. Так что и недавние пахари с ремесленниками оказались более эффективны, чем было бы в старых реалиях. Хотя потери у них все равно больше. Нет умения убивать. Но самим оставаться невредимыми. Увы, но тут ничего не поделать.
        Ободряющие слова легко раненым, утешающие тем, кто уже потерял родича или хорошего друга. Выражаемая не только словом, но и собственным видом уверенность, что печенегам скоро придет окончательный конец, оно тоже в тему. Тут надо быть не только военачальником и правителем, но и частично психологом, дабы подстраивать слова и действия под конкретные ситуации. Тем же недавним пахарям слабо интересен разгром печенежских племен в их родных кочевьям, им бы перво-наперво увериться в сохранности собственного добра и посевов, а пуще того, в безопасности родных. Ну а варяги, люди войны, тем воинская слава, поверженные вражеские предводители, да и отмщение за давнее, но не забытое предательство Святослава Великого тоже греет душу. Каждому свое, как верно говорили древние римляне. Верно говорили.
        После вот такого вот обхода я вернулся в своему шатру, чувствуя себя как гибрид выжатого лимона и свежевыбитого ковра. Выматывает, однако, долгое и плодотворное общение с большим количеством народа. Но ничего не поделаешь, ибо надо. А тут еще жизнерадостная рожа Магнуса, которого подобные «хождения в народ» ни капли не утомляли.
        - Что, Мрачный, тяжела великокняжеская ноша?
        - Да иди ты…
        - Некуда, вокруг только печенеги, а они не лучшие соседи, - огорченное вздохнув. Развел руками ехидничающий жрец Локи. - Согласен только вместе со всеми нашими воинами. Тогда точно не обидят.
        - Тебя обидишь, - хмыкнул я, не снимая сапог распластавшись на походном ложе из шкур. - Есть что хорошего сказать?
        Магнус стер с лица улыбку, и произнес, предварительно устроившись на табурете:
        - Ратмир Карнаухий и Лейф Стурлассон ведут свои пять тысяч. Могли бы подойти к ночи, но тогда люди чересчур утомятся. Утром.
        - Зато ночью удобно передвигаться, менее опасаясь быть замеченными.
        - Это печенеги, Хальфдан, они все равно заметят.
        - Пожалуй… - призадумался я, глядя вверх на слегка колыхающуюся ткань шатра. - Тогда пусть идут. Как идется, им на месте и впрямь виднее. Нам же остается быть наготове. Припервых признаках переполоха в стане врага быть готовыми к атаке. Наблюдателям смотреть в оба, чтобы не пропустить сигналы от приближающихся к нам собратьев. Важнее всего нанести удар с двух сторон, одновременный. Только тогда удастся выбить большую часть печенежского войска. И вот еще что… Напомни, что пленные ни к чему, не тот случай.
        - Кое-кто рассчитывает на богатый выкуп.
        - Перетопчутся, - автоматом сорвалось у меня слово иных времен, но все же интуитивно понятное. Особенно моему ближнему кругу, уже привыкшему к подобным конструкциям. - Сейчас нам надо показать, что сунувшихся на Русь ждет смерть и только смерть. Хотя… Самого хана или его ближних родичей можно и живыми взять. Но не для выкупа, само собой. То же и к прочим ханам, главам племен, относится, но не более. А, о том еще успеем поговорить, время есть.
        Время действительно имелось. Сейчас ни печенеги, ни мы не стремились форсировать события. Их устраивало держать нас запертыми внутри лагеря, нас тоже более чем радовало подобное положение дел. Все мы чего-то ждали, только это «что-то» было диаметрально противоположным.
        Перекидываясь с Магнусом фразами ни о чем и обо всем, я и сам не заметил, как стал откровенно клевать носом. Зато он это сразу усек.
        - Э, братец, да ты совсем спишь.
        - Бой, точнее первая его часть, подошел к концу, вот меня и накрывает. К тому же еще эти хождения-брождения… Ничего, сейчас на себя ковшик холодной воды опрокину и буду свеж и весел.
        - Не надо! Лучше будь бодр с перыми лучами утреннего солнышка. А то и немного раньше. Спи, хальфдан, а я отдам приказ хирдманам охраны, чтобы тебя без веских причин не беспокоили.
        Заявив это, жрец Локи исчез из шитра чуть ли не быстрее, чем я смог это заметить. Понимал, что я могу и не согласиться с таким подходом. Но специально стряхивать дремоту в отсутствии кого бы то ни было, вставать, выходить из шатра… Лениво! Прикрыв глаза, я быстро и мягко провалился в глубокий сон.

* * *

        Снилось что-то хорошее, причем хоть сна как такового я и не помнил, но осознавал, что в нем причудливым образом переплелись элементы времени этого и грядущего, равно как и знакомые там и там персоны. Было так хорошо, что и просыпаться не хотелось. Однако попробуй не проснись, когда тебя трясут, какшейкер для коктейлей, при этом приговаривая:
        - Мрачный, морда твоя сонная, вставай! Да поднимайся же, брат, вестники от Карнаухого в наш стан проскользнули!
        Последние слова оказались решающими, вытолкнул меня из сна, как пробку из бутыли забродившего настоя. Чтобы вскочить на ноги, потербовалось всего пара секунд. Правда потом я прочувствовал, что не стоило дрыхнуть не просто в верхней одежде и кожаном поддоспешнике, но еще и в сапогах. Мда, глупость учинил, хорошо хоть мелкую и ни на что, кроме чуток ноющего организма, не влияющую.
        - Вести хорошие или?..
        - Хорошие, - утешил меня Магнус. - Оба вестника чуток обождут, а ты, Хальфдан, действительно освежись холодной водичкой. Негоже будетпредставить перед собственными хирдманами в таком всклокоченном виде.
        «Порадовав» таким мнением о моем облике с не то пересыпа, не то недосыпа, Магнус неспешно удалился, оставив меня приводить себя в нормальный великокняжеский вид и заодно размышлять о характере принесенных хороших вестей. За размышлениями процесс утренней - скорее полуночной - гигиены пролеш незаметно, и вскорея уже пригласил Магнуса вместе с нежданными, но деланными вестниками заходить.
        Знакомые все лица! Велеслав и Ратша из числа воинов-теней Змейки. Неудивительно, ведь именно эти полудиверсанты, полуразведчики способны проскользнуть мимо самых настороженных вражеских часовых. Когда тихо, а когда и оставляя за собой немалое число трупов. Но сейчас им наверняка был дан приказ не поднимать шума. Потому дохлые тушки печенегов если и были, то по минимуму, к тому же подобающим образом скрытые. Впрочем, это все вторично. А меня интересовало главное. Информация, которую они должны были передать.
        - Мы дошли, конунг, - во все сорок четыре зуба, сделавших бы честь любой акуле, улыбнулся Ратша, а его приятель лишь согласно хмыкнул, разговорчивостью не отличаясь. - И твое войско тоже рядом, ждет лишь знака, чтобы обрушиться на печенегов.
        - Значит, не так близко войско, раз печенеги до сих пор в неведении.
        - Два часа обычным «волчьим шагом» и час с половиной, коли ноги не жалеть, - ответил на мои слова все так же улыбающийся хирдман. - К тому же теперь уже к Ратмиру вестники прибыли. От Эйрика Петли. В грамотке начертано, чтоу него все готово, ждет только приказа.
        - Действительно хорошие вести. Ратша, Велеслав, я в вас и не сомневался. Идите отдыхать, вы и так многое сделали. Даже очень.
        Переступающий с ноги на ногу Велеслав явно хотел о чем-то спросить. Само собой, никто не собирался затыкать ему рот. Но вот его вопрос…
        - Конунг, а может нам к Карнаухому или к Лейфу Стурлассону с новой весточкой? Мы можем, да и печенегов по дороге можно не щадить. А?
        - Тор вам, что ли, в уши нашептывает, - вздохнул я, понимая, что у хирдманов желание пролить кровь врага никуда не денется. - Нет, обратных весточек не надо. А знак можно дымом, световыми бликами или звуками рога подать. А хотите доброй схватки, так от скорой битвы я вас насильно ограждать не собираюсь. Занимайте место на том участке, который более других приглянется. Будут препятствовать - отправляйте таковых ко мне… за разъяснениями.
        Довольная парочка головорезов, заботливо выпестованных Роксаной, вымелась из шатра в предутреннюю темень, оставив меня переваривать полученные известия. Пять тысяч отборных вояк подошли, готовы ударить в назначенное им для этого время по печенежской орде. И как только ханское войско попадет под атаку с двух направлений, оно почувствует себя крайне неуютно. У господ печенегов какой-то мистический страх перед возможностью оказаться в окружении, сродни страху перед злобными духами, что бродят ночью по степи, поджидая заплутавшего человека. И этим грешно не воспользоваться.
        Котел им устроить не получится, я привык здраво оценивать имеющиеся возможности. Зато клещи могут получиться знатные, сулящие противнику при отступлении серьезные потери и полный упадок боевого духа. Жаль, что догнать печенежских конников на открытых пространствах - дело практически невозможное, а то бы… Ну да ничего, если нельзя догнать, то можно направить бег в нужную нам сторону. Ступенчатое воздействие, оно ведь и на войне порой может оказаться полезным.
        Когда я, обмыслив и прокачав складывающуюся обстановку, вышел из шатра на свежий воздух, вокруг уже кипела работа. Лагерь жил своей жизнью, но жизнь эта стремилась не защищаться, а наступать. Большая часть воинов, прикрепленных к обороне стен гуляй-города, снова меняла оружие на пригодное для работы в строю хирда. Кавалеристы тоже готовились, проверяя не только свою амуницию, но и ту, что была на их четвероногом транспорте. А еще царило то самое возбуждение, что бывает исключительно перед готовящейся атакой и никогда в ином случае.
        Ночь шаг за шагом отступала. Теряла свое влияние на мир, уступая даже не рассвету, а его предшественнику. Небо становилось не светлым, темно-серым, лишенным ярких красок ночи и нежных оттенков. Присущих раннему утру. Редко когда удается уловить эту самую грань, пройти по ней и прочувствовать все этапы перемены ночи и дня сквозь все промежуточные стадии.
        Красиво. И одновременно чуть пугает, по крайней мере, лично меня. Кажется, что мимо проходит чья-то жизнь, а ты лишь смотришь, не в состоянии как-либо повлиять на нее. Страшно… чувствовать себя не способным изменить то, что изменить хочется.
        Страх… Иррациональное, неприятное чувство, от которого надо не просто избавляться, но выкорчевывать с корнем из самых потаенных уголков души. Пусть там поселится осторожность, осмотрительность, хитрая расчетливость… Весь этот букет может помочь не рисковать понапрасну, не уподобиться так называемым бесстрашным людям, то и дело ломающим себе шею в прямом и переносном смысле по совершенно пустяковым причинам. Но страх… нет, это исключено. Испытывающий подобное чувство обречен, хотя сам порой уверен в обратном.
        На войне страх ведом многим. Многие ли способны перешагнуть через него, причем сделать это осознанно? Увы, нет. Потому число «людей войны» столь незначительно, а порой становится и вовсе ничтожным. К примеру, в моем родном времени.
        Мда, накатило. С заметным трудом выплыв в реальность, я увидел, чтонеуловимая грань между ночью и ранним утром уже исчезла, сменившись более привычной картиной, хотя и лишенной того мистического очарования, завораживающего и путающего. Словно та самая Бездна на мгновение посмотрела на осмелившегося всматриваться в нее, да и скрылась восвояси, обещав вернуться несколько позже.
        Внезапно взгляд заметил присутствие поблизости не только привычной личности одного связанного кровными узами жреца Локи, но и нескольких воинов-жрецов, посвятивших себя различным, но неизменно воинственным божествам сложного нашего пантеона. И смотрели последние на меня… с интересом и уважением. Магнус же торжествующе улыбался, словно вновь увидел и осознал нечто не только важное для себя, но и полностью удовлетворяющее собственным целям. Это же подтвердили и обращенные ко мне слова:
        - Вот так оно и случается. Кто-то смотрит на колышущуюся морскую гладь, кто-то предпочитает тлеющие угли полупрогоревшего костра. Хельги Вещий, по дошедшей молве, достигал этого состояния, находясь в седле и слушая перестук копыт собственного коня. Что и стало по прихоти богов шагом к его так до конца и не понятой гибели от загадочной причины.
        - А пояснить можешь?
        - Конечно, Мрачный. Прикоснуться к непознанному можно разными способами. Тебя поманило небо, показав краешек того, что простым зрением не увидеть. Пока ты еще не понимаешь, но потом… все может быть.
        - Ну а они, - взгляд в сторону жрецов, пошедших по пути воинов. - Случайностью тут как-то не пахнет.
        - В этой жизни, да и в других тоже, нет места случаю. Есть лишь смысл, который мы не можем постичь из-за ограниченности восприятия. Они здесь как видоки случившегося, чтобы ты, конунг, не думал, будто это лишь привиделось мне либо тебе. Так тоже бывает.
        - Мы все видели, теперь мы можем уходить, - произнес один из жрецов, взявший себе в покровители Перуна. - Всех нас ждет битва. Пусть боги помогут всем нам победить в ней. Тебе же, конунг Хальфдан по прозванию Мрачный, желаем идти дальше по тому нелегкому пути, по которому двигался твой предшественник Олег, недаром прозванный Вещим.
        Не сказав более ни единого слова, жрец вместе со своими собратьями развернулся и неспешно удалился, оставив меня в полном офигении. Да и что тут можно было сказать, право слово? Лично я понятия не имею. Оставалось лишь снова прокручивать в голове произошедшее, да по возможности не слишком зацикливаться на довольнейшей физиономии Магнуса, самого, пожалуй, хитрого и загадочного из моих друзей.
        - Я понимаю твои стремления, брат. Но почему надо было делать это перед боем?
        - Не я выбираю миг, когда ты прикасаешься к тому, что служит ступенькой на ведущей к богам лестницы. Нужно особое состояние души, а оно у тебя возникает вот в такие мгновения.
        - Теперь вот во время боя, когда надо сосредоточиться на управлении войсками, в голову могут полезть посторонние думы. Хорошо ли это?
        - Не полезут, тревожиться здесь излишне. Наоборот, это лишь поможет, добавит ясности мыслей, будет легче предупреждать еще не случившееся, но ожидаемое. Ярлы и конунги, не чуждые жреческих знаний, это не раз на себе проверили.
        Это немного успокоило. Вкупе с тем, что мысли и впрямь оставались упорядоченными, думать получалось не просто легко, но значительно быстрее и без сбоев, которые обычно случались при всплесках нервной энергии. Вот уж действительно- век живи, век учись, а всего один бес не узнаешь. А хочется узнать, сильно хочется! Любопытство, они движет человека от простого к сложному, дает стимул совершенствовать как самого себя. Так и окружающий мир. Правда мне сейчас надо усовершенствовать положение в мире своих войск. Этим и займусь, пользуясь бодростью духа и кристальной ясностью разума.

        Интерлюдия

        Июнь (кресень), 988 год. Стан Печенегов. Поблизости от реки Южный Буг, юг Руси.

        Когда ранним утром сон хана потревожили звуки рога, доносившегося со стороны становища русичей, он не придал этому особого значения. Да и никто из его приближенных тоже не встревожился. С чего бы? Мало ил какие мелочи может обозначать этот сигнал: приказ просыпаться отдыхающим воинам, или там казнь провинившихся, попавших в немилость у князя.
        Куда больше ханских тысячников волновала отсылка гонцов к становищам печенежских племен. Чегдан, на правах походного хана, просил оставшихся прислать новых конников, числом не менее пяти, а лучше десяти тысяч. И это была не униженная просьба потерпевшего неудачу, а жесткий намек полководца, сумевшего запереть в укрепленном стане не абы кого, а самого князя киевского. Под такое обоснование главы племен просто должны были усилить поддержу. А может и два оставшихся в стороне племени Цур и Талмат соизволят присоединиться. Это бы и вовсе сняло все сложности с числом воинов под рукой Чегдана. Цур и Талмат, что ни говори, наиболее крупные и богатые племена, потом и позволяли себе такое вот отдельное от прочих мнение.
        И после всех этих важных дел могли ли заинтересовать верхушку печенежской орды всякие мелочи вроде звуков рога и поднявшейся суеты в обложенном почти со всех сторон стане руссов? Ответ очевиден. Да и несколько позже, когда стало очевидно, что князь Хальфдан решил готовиться к очередной атаке, расслабленность и благодушие у степных военачальников ничуть не уменьшилось. Более того, им нравилось подобное развитие событий.
        - Пусть русы только высунутся из-за своих укрпеленных возов, - злорадно щерился Ликир, жаждавший поквитаться за вчерашний неудачный приступ. Нас значительно больше, мы можем позволить себе потери, а князь Хальфдан нет. Как только число его воинов сократится, становище лишится части защитников, мы сможем ворваться, несмотря на эти жуткие метатели огня. А может он просто
        - Что «просто»?
        - Хочет прорваться, пожертвовав частью своих воинов, о хан, - мигом ответил на вопрос Ликир. Обладающий властью всегда должен уметь жертвовать частью, чтобы сохранить главное свою голову и символ власти на ней. Окажись вы на его месте, я бы осмелился посоветовать подобное.
        Собравшиеся тысячники и прочие важные печенеги одобрительно заворчали. Нормальный, привычный и естественный для сынов степи пусть, если учитывать то, что они сами должны оказаться в той самой части, прорыв которой будут прикрывать. Однако, безоговорочной поддержки слова Ликира все же не получили.
        - Русы, а особенно их нынешний князь, они другие. И те, которые были до Хальфдана. Они тоже, - неожиданно для многих заговорил Каида, обычно не склонный привлекать к себе внимание. Правда сейчас он находится поблизости он ханского сына, Бечега, что многое объясняло. Вспомните грозу византийцев, князя Святослава, оправленный в золото череп которого стал чашей и талисманом для нас. Он не захотел бросить своих и спасаться, предпочел погибнуть. Нет, здесь что-то другое. Точно не прорыв князя Хальфдана с малой частью воинов. Может и непростая вылазка для проверки готовности наших воинов отразить атаку. Я не знаю к чему это, но прошу быть настороже, о высокочтимый.
        Хан слушал своего тысячника, но при этом смотрел на своего сына, того, чьи слова были вложены в рот говорившего. С одной стороны, Чегдан был доволен, что его родная кровь умело пользуется другим человеком, воином не из последних. С другой же вновь эти призывы к осторожности, когда для того нет зримых причин.
        Решив, что хоть повода для тревоги нет, но сын заслуживает похвалы, хоть и не прямой. Хан произнес, обращаясь к замолкнувшему тысячнику:
        - Нет видимых причин тревожиться, мой верный Каида. Но дозволяю взять к твоей тысяче еще пять сотен, но из разных тысяч. Пусть они помогут тебе не только сохранять добычу, что наши воины уже взяли, но и помогут в случае той нежданной беды, о которой ты печешься. Заодно и о моем сыне позаботься.
        Воля хана была неоднозначна. Вроде и поощрил связанного с сыном тысячника, а в то же время и нет. Это как посмотреть. Чегдан заранее оставил себе возможность повернуть принятое решение в более выгодную сторону. Так, на всякий случай. И сразу же перевел внимание собравшихся на готовность к отражению вылазки русичей. Тут уж никаких неясностей быть не могло дело знакомое, многократно случавшееся в схожих битвах, больших и малых.
        Спустя час или даже чуть менее того, подвластные хану войска большей частью были готовы, сгруппировавшись поблизости от стана русичей. Каждому отряду были отданы отдельные приказы, суть которых сводилась к тому, чтобы они не вздумали соваться в серьезный ближний бой с пешими отрядами Хальфдана, предварительно не измотав их короткими жалящими наскоками конницы и ливнем стрел. Насчет же конницы руссов особых приказов не было, тут степняки были в своей стихии.
        - Они выводят пешие отряды, хан! - от радости Ликир аж взвизгнул. Конница остается, остается! Если бы не хотели ею прорываться, это было бы глупо. Я был прав, я, а не Каида и его советчик!
        Вспышка ханского приближенного и военачальника была понятна. Ему надо было окончательно и бесповоротно принизить и так шаткое влияние Бечега на отца, чтобы в дальнейшем самому стать единственной влиятельной персоной в окружении хана. А если этот поход увенчается громкими победами благодаря его и именно его советам, то возможно все. Даже то, в чем он и наедине с собой же осмеливался заговорить.
        Разбить или хотя бы пощипать пеших, попробовать догнать конницу, которая должна будет вскорости пойти на прорыв Тогда князю Хальфдану останется только затвориться за стенами одного из крупных городов и начинать договариваться к Чегданом. Теперь же место Ликира поближе к месту боя. Не вплотную, ведь так можно утратить возможность управлять, но все же ближе, чем холмик, где расположился хан с ближними родичами и телохранителями.
        Хан не стал удерживать своего советника по делам воинским. Понимал, что тому лучше знать, где находиться. Да и в случае чего всегда можно послать гонцов с приказом. Они найдут цель где угодно. Пока же лучше просто смотреть, вид обещал быть очень увлекающим. Тут Чегдан готов был поклясться как именем богов, так и длинной чередой собственных предков.
        Все ли клятвы, а заодно и готовность их принести, одинаково полезны? Хм, это вряд ли. Вот и Чегдану пришлось в этом убедиться в самый неподходящий момент. А как все хорошо начиналось. Вышедшее из-под защиты возов пешее войско Хальфдана, как и вчера, разбилось на отряды. Только чеперь уже на на два, а на четыре, хотя построение и количество воинов в каждом осталось таким же. Конница же, как и говорил Ликир, явно не собиралась их поддерживать.
        Зато эти четыре тысячи, действующие раздельно, но согласованно, упорно лезли вперед, отжимая ханских воинов, но все же не слишком увлекаясь, а значит и не неся серьезных потерь. Вместе с тем Чегдан понимал, что надолго их не хватит, они скоро выбьются из сил. Не мгновенно. Так спустя некоторое время. Ликир, управляющий сейчас всеми выделенными на отражение атаки тысячами, выжидал, терпя некоторый урон. И это самое терпение должно было окупиться. Скоро совсем скоро
        - Беда, хан, совсем большая беда! - гонец, молоденький печенег со знаками десятника, бухнулся на колени неподалеку от повелителя, остановленный телохранителями, но продолжал голосить. Войско русичей идет. Их многие тысячи, они рассеяли тысячу Гацура, полутысяча Маргона отходит, там тоже много убитых. Маргон просит простить его неразумного, но Гацур мертв, а он не может удержать его воинов, они бегут. А он Он не может, у него мало воинов. Росит помощи, послать храбрых ханских воинов
        Из возгласов гонца Чегдан понял если и не все, то уж точно всю глубину беды, которая обрушилась на него. Обострившийся же в момент опасности разум позволил понять, к чему была вся эта утренняя суматоха в стане Хальфдана и почему князь руссов погнал свои тысячи пеших воинов в атаку. Да все для того, чтобы приковать к себе большую часть его, Чегдана, войск, отвлекая их от удара с другой стороны.
        Проклятые русичи! Отродье степных демонов Хальфдан! Как же тяжело на собственной шкуре убедиться, что разговоры о его икусстве боевать оказываются ничуть не преувеличенными. Теперь придется делать то, что еще совсем недавно ждал от Хальфдана. Бежать! Бежать с малой частью воинов, чтобы только не потерять все, включая голову.
        Взгляд печенежского хана, главы племени Гила, упал на все еще лепечущего что-то гонца. Того, кто принес дурную весть и надеялся, что хану только и есть дело до неудачников. Одно лишь слово, и вот один из телохранителей тянется рукой к кинжалу на поясе Пара ударов сердца знаменуют прерванную жизнь доставившего дурные вести. Чегдан не знает, но все же надеется, что эта пролитая кровь способна умилостивить за что-то разгневавшихся на сынов степей богов. И звучат обращенные с ближним людям слова:
        - Найти Ликира. Он должен развернутьчать конницы, чтобы задержать второе войско руссов. И сам, собрав всех из нашего племени, пробиться к тем полутора тысячам, где мой сын бечег и Каида.
        - А остальные? - пискнул было один из сотников, но тут же осекся, мигом переменив тон. Они же могут понять и тогда
        - Ликир справится. Талгат! - подождав, пока кряжистый и невероятно сильный по любым меркам сотник телохранителей подойдет почти вплотную, хан сказал. Убить всех, кто выше десятника в моем стане. Быстро, по возможности тихо. Они не должны поднять тревогу.
        Человек-гора лишь кивнул, говорить он не любил настолько, что некоторые всерьез считали его немым. Но таковым он не был, зато обладал звериной силой и такой же жестокостью. А еще никогда не колебался, исполняя приказы своего повелителя. За что и был ценим Чегданом.
        Проводив взглядом резво двигающегося верного пса, хан стал ждать. Ожидание обещало быть недолгим, в отличие от грядущего бегства. И оставалось лишь возносить мольбы богам и череде предков, чтобы те помогли проскочить между смыкающихся зубьев капкана, а потом еще в достаточном числе добраться до родных мест. Ведь если потери окажутся слишком велики, то и там ему не суждено выжить в качества главы племени.
        «Время на исходе!» - только эти три слова словно поселились внутри головы, болезненно ударяя изнутри, стучась, просясь на выход. И они не оставляли его до тех пор, пока он в окружении тех, кто был одного с ним племени, не добрался доместа, где расположена была уже взятая добыча и охраняющие ее полторы тысячи воинов. А вместе с ними и его сын, которому хватило осторожности почуять неладное. К его удивлению, Бечег уже орал, срывая горло, насотников и полусотников. Требуяразбирать между собой уже навьюченных лошадей и быть готовыми скакать во весь опор, не жалея никого и ничего. Рядос безмолвной, но грозной тенью возвышался Каида. Одним своим молчанием утверждающий правоту ханского сына.
        - Брось добычу, - вместопприветствия процедил Чегдан. Мы ждем лишь Ликира, да и то Если промедлит, уйдем с теми, кто здесь. И еще надо удавить всех старше десятника, что не
        - из нашего племени, - закончил сын высказанную отцом мысль. Двое сотников уже удавлены. Как и два десятка помельче. Остальные согласны на все, лишь бы вырваться их хватки белых демонов Хальфдана. У них нет пути назад, они сами удавили тех, кто был с ними одной крови.
        Чегдан довольно улыбнулся, пусть его сын и не воин, но отсутствие этого умения и действительно чрезмерная осторожность с лихвой перевешивают другие достоинства. Сегодня он в этом убедился. Ну а Бечег еще и насчет добычи высказался:
        - Я бросаю, но только часть. Весь скот, да и просто тяжелое и нсовсем малоценное. Но остальное придется взять, чтобы все рода племени остались верными нам. Им нужно бросить кость, как псам. Тогда они не укусят. Но на других костей не хватит, нам придется кйти с кочевий в сторону. Выждать. А потом Ликир! С ним еще несколькосотен.
        Действительно, это был Ликир. Получив приказ от своего хана и понявший, что теперь победа практически уплыла из рук, он поспешил выполнять порученное. Ему удалось развернуть часть конницы навстречу новой угрозе, начать движение, а потом исчезнуть под шумок. Прихватив с собой единоплеменников немалую их часть.
        Никаких сомнений у него не возникло. Как военачальник, он понимал, что будучи атакованными с двух сторон, печенеги если и не будут вчистую разгромлены, то понесут очень серьезные потери. А потерпевший такое поражение походный хан обязательно не только слетит с этого высокого места, но и его племя сполна хлебнет горя. Зато если большая часть воинов этого самого племени сумеет выбраться из ловушки, оставив там остальных, то тут возможны разные пути. В том числе и почти неплохие.
        - Я выполни все, как ты велел, хан, - склонился он в поклоне, не слезая с коня. Надо спешить, иначе и до нас доберутся.
        - А что сейчас?
        Поскольку вопрос был задан не ханом, а его сыном, Ликир бросил быстрый взгляд на своего повелителя. С удивлением не обнаружив ни малейшего признака негодования, старый пройдоха предпочел не искушать судьбу и покамест плыть по течению реки.
        - Когда я уже скакал сюда, со стороны стана Хальфдана заметна была конница. Та самая, про которую мы думали, что он будет с ней прорываться. Она свежая, отдохнувшая, а большая часть нашей уже была в бою.
        Дальнейших объяснений не требовалось. Чтобы успешно оторваться от конницы русичей, оставшимся на боле боя и отражающим атаки двух частей войска Хальфдана печенегам потребуются свежи лошади. Именно свежие, поскольку на уже утомленных им далеко не уйти. А они, свежие, тут Оставить лошадей спасти немалую часть таких же как они печенегов, сынов степи. Но тогда Гила, их родное племя, потеряет куда больше, чем было бы допустимо. Не оставить, погнать табуны за собой обречь многих и многих на смерть или полон.
        Вскоре воины племени Гила во главе со своим ханом, понукая лошадей, со всей возможной скоростью рванули в направлении, которым еще можно было уйти из захлопывающейся ловушки. И топот множества копыт хоронил надежды многих выбраться из нее

        Глава 7

        Июнь (кресень), 988 год. Поле битвы возле реки Южный Буг.

        О поле, поле, кто тебя усеял дохлыми телами Точнее говоря, множеством не только дохлых, но и полудохлых, часть из которых проявляла признаки жизни, другая же таилась, надеясь переждать, а под покровом темноты ускользнуть.
        Тщетные надежды. Приказ проверить все без исключения тела и добить еще дышащие был отдан, принят к исполнению и уже начинал реализовываться. Разумеется, это дело было поручено варяжской братии, а не простым воинам-ополченцам. У последних могла ненароком дрогнуть рука, да и вообще, добивание подранков дело не самое приятное, к нему привыкнуть надо.
        Ничуть не отвлекаясь на временами доносящиеся со стороны поля боя крики, я был занят тем, что обсуждал с Ратмиром Карнаухим и Магнусом наши дальнейшие действия. И если жрец Локи был спокоен, то Карнаухому на месте не сиделось. Бывший вольный ярл больше всего хотел поучаствовать в преследовании разбитого врага, но увы, этого удовольствия ему сегодня не видать. Конников вел тысячник Гостомысл, ну а в качестве надзора рядом с ним присутствовал Лейф Стурлассон. Сам он не был мастером конной войны, поэтому лишь на наблюдение и был пригоден. Время же пеших воинов пока не пришло. Пока! Но придет несколько позже. Кстати, именно это, в числе прочего, мы сейчас и обсуждали.
        Обсуждение после победы. Обсуждение того результата, что она принесла и того, как именно все это было достигнуто. Мысли сами собой соскользнули в недавнее прошлое

* * *

        Выдвинутые четыре тысячи в четырех малых хирдах успешно давили на печенегов, одним фактом своего натиска приковывая большую часть войск врага и внимание их командиров. Как раз то, что и требовалось второй части нашего войска под командованием Карнаухого и Стурлассона. Когда их наконец заметили, то все, что было на пути пятитысячной силищи полторы тысячи печенегов, пустьи конных, но явно не из личной ханской «гвардии». Заслон был опрокинут с большими для того потерями, оставшиеся разбежались, давая возможностьчастично отрезать основную массу ханских войск от отступления. Еще бы немного, но увы
        Некто, управляющий войсками врага, сумел в кратчайшие сроки развернуть несколько тысяч, до этого сконцентрированных на тех четырех хирдах, бросив высвободившиеся силы на отражение новой угрозы. А сумев, неожиданнорванул в сторону, уходя во все еще свободный сектор, бросая основную часть собственных войск на произвол судьбы. Признаться, я даже опешил от такого роскошного подарка.
        Мара-азм! По сути, это действие давало возможность не просто нанести сильный урон печенегам, обратить их в бегство, но попросту «множило на ноль» всю остававшуюся группировку войск. Те немногие счастливчики, что сумеют вырваться, организованной силой являться никак не будут. Хотелось понять мотивацию нашего невольного и неожиданного доброхота, но без особых усилия я запихнул это желание за задний план сознания. Успеется, сейчас главное битва! Бегут? И отлично, нам только на руку, что противника становится меньше. Выпуская малую часть, получаем возможность уничтожить большую.
        - Хан спасается, - скрежетнул зубами Магнус, сверля взглядом несколько извлеченных из мешочка рун. - Это у степняков случается. Всех погубит, но сам вырвется.
        - Скорее уж выплывет. Оно вообше плохо тонет, как ни топи.
        До побратима быстро дошла нехитрая игра словами. Вернув руны обратно к остальным, он не удержался от короткого смешка, но тут же указал рукой в сторону одного из хирдов:
        - Свенельд выдыхается. Решил приковать к себе слишком много печенегов. Сейчас уходит в оборону, но скоро ему будет туго.
        - Не будет, - покачал я головой. Совсем скоро я спускаю с привязи конницу. Всю конницу, включая ту, что ждет внутри нашего стана.
        - А не рано?
        - В самый раз. Смотри, сейчас момент, когда весы замедлились.
        Не знаю, правильно ли понял меня Магнус и понял ли вообще. Возражать уж по-любому не стал, привыкнув к подобных странным словам и необычному образу мыслей. А суть то была в том, что я нутром чувствовал момент перелома. Промедлим задействовать конницу печенежские потрепанные тысячи сохранят остатки сил и боевого духа. Плохой вариант. Следовательно, пора было выкладывать козырь.
        Загнусавил рог, подавая знак конникам Гостомысла. Только знак, а не указания, потому как все уже было обговорено. Ну а менее умелые конники пойдут следом, их задача добивать разрозненные и деморазилованные группки печенегов.
        Гостомысл не собирался атаковать в лоб. Вместо это он вел конную лаву по дуге, стремясь охватить сражающихся с хирдами печенегов с другой стороны. Старый, опытный воин понимал, что его маневр заметен, но вовсе не собирался его скрывать. А к чему? Хотя развернуться пусть разворачиваются, давая возможность разделить себя на две части. Развернуться и бежать подставят себя под массированный обстрел хирдов, где почти у всех за спинами висят арбалеты. У кого-то простые, не столь дальнобойные, но у некоторых помощнее, натягиваемые с помощью ворота.
        В общем, выбор у печенегов был лишь между плохим и плохим. Пусть оценивают глубину той задницы, куда попали и выбраться откуда мало кому суждено. Могло бы помочь грамотное управление всеми частями их войска, но способные на это явно уже были далеко, на всех парах удаляясь от обреченных сородичей. Степняки! Что ж, окзувается, и в далеком прошлом они не шибко отличались от своих аналогов в будущем. И это меня определенно радовало.
        Разброд и шатание. Именно это творилось сейчас на моих глазах среди печенегов. Видно было, что одни из командиров среднего звена то есть сотники или что-то вроде того разворачивают своих людей и пытаются встретить новую угрозу. Другие, охаживая коней плетями, стараются выскользнуть из западни, рассчитывая только и исключительно на скорость. Ну а третьи просто ничего не замечают, продолжая наседать на хирды, находясь в кровавом угаре.
        - Потери все равно будут немалые, - отмечает Магнус, когда конники Гостомысла врезаются в не успевших толком набрать скорость для ответного разгона печенегов, сминают их, рвутся еще дальше, к новым целям. Печеген верхов не уступает конному же варягу в схватке один на один. Да и в слаженном отряде тоже.
        - Зато останавливается нашей пехотой, - махнул я рукой в сторону хирдов. А уже утомленных битвой степняков Гостомысл со своими вояками крошит, как рачительная хозяйка капусту в кадке. Сейчас они побегут не малыми частями. А всем скопом. Тогда пустим вдогонку всех, кто хорошо держится в седле. Преследовать это не так сложно, как вести правильный бой

* * *

        Выплыв из воспоминаний, я понял, что мое «отсутствие» не привлекло особого внимания. Магнус и Ратмир успели всего-навсего перекинуться парой ничего не значащих фраз. Мысли, они текут куда быстрее, причем в разы.
        Что же до конницы Гостомысла и примкнувших к ней молодчиков из числа неплохо дружащих с лошадьми не только в плане обычной езды, то они еще долго должны были тешиться погоней, выбиванием остатков печенежской силы. Силы, которая насчитывала двадцать тысяч. Осталось же от нее
        - А у меня подарок есть, конунг, - радостная физиомордия Одинца, как и всегда, появилась без предупреждения. Глава телохранителей, ему подобное по должности позволено. Заносить?
        - Ты сам сначала весь войди, - хмыкнул я, глядя на полное отсутствие вмущения в глазах. На сказочное чудище похож. Грозен, головаст, только кроме головы остальное потерялось. Хорошо хоть в твоем случае просто по другую сторону ткани шатра, а не в ином мире. Давай уж, заноси подарочек. Надеюсь, он от страха еще не обгадился?
        - Не-а! Но зубами лязгает, когда увидел, как неприятно будет, если ему «кровавого орла» нарисуют.
        Охотно верю! «Кровавый орел» - штука крайне нелицеприятная, хотя по большей части его «рисуют» лишь на трупах поверженных врагов, не заслуживающих с точки зрения варяга ничего, кроме презрения. Сама процедура проста и кровава. Труп поворачивается спиной вверх, спина по обе стороны хребта рассекается, после чего разрубленные ребра разводились в стороны в жутковатой пародии на крылья. Вот он какой, «кровавый орел»!
        К живым же подобная казнь применялась крайне редко, поскольку чситалась слишком жестокой. Потому испытать ее на себе удавалось лишь самым отвратительным клятвопреступникам или тем, кто предал варяжскую касту. Кстати, если бы в результате войны за киевский престол к нам в руки попал Владимир или кто-то из его ближних советников, то жрецы мигом выдвинули бы подобную идею. Предательство интересов Руси для них было не пустым звуком, а сговор с ромеями именно этим и являлся.
        Впрочем, сейчас «кровавый орел» служил лишь средством устрашения, применять столь серьезную казнь по отношению к какому-то вибрирующему от страха печенегу. Не по чину, не дорос он до такого «знака внимания» с нашей стороны.
        Теперь Одинец появился целиком, таща за собой обмякшего, но резво хлопающего глазами типуса со связанными за спиной руками. Хирдман приподнял его за шкирку, встряхнул для взбодрения, после чего бросил прямо на пол лицом вниз. Брошенный сдавленно пискнул, как придавленная моим котом Барсом мышь, после чегопринял положение «на четырках» и затараторил на своем тарабарском наречии.
        - Та-ак, на нашем языке он явно не говорит, - констатировал я печальный факт. Про ромейский уж и упоминать не стоит. Остается надеяться, что кто-то из присутствующих ведает наречье печенегов. Иначе придется обратиться к тому же Гостомыслу, он точно поймет издаваемые вот этим звуки.
        - Я понимаю печенежский, - улыбнулся Одинец. Его зовут Тайрах, он был полусотником в тысяче Сойра, что из премени Иртим. И уверяет «великого и могучего хана руссов», что расскажет все, что тот только пожелает, чтобы остаться в живых и без переломанного хребта или отрубленных конечностей. Там дальше про выколотые глаза, усекновение пальцев и про прочие милые развлечения, которыми печенежские ханы и главы родов тешатся с вызвавшими их гнев соплеменниками.
        - Дикари, что с них взять. Но скажи, зачем ты нам сюда приволок ЭТО? Что оно вообще может знать интересного, пребывая в малозначимом состоянии полусотника? Да и вид какой-то слишком хлипкий и невоинственный. И все же полусотник Странно.
        Глава телохранителей изобразил на лице хитро-торжествующую гримасу. Ну точно, сумел ухватить что-то серьезное, не лежащее на поверхности. Сейчас доложит, радуясь возможности показать себя с лучшей стороны. Вполне простительная слабость, все мы не чужды тщеславия. Полезное для человека качество, если в разумной дозе.
        - Он не простой полусотник, он всегда был рядом со своим дорогим, очень дорогим тысячником. И днем и, что самое интересное, ночью.
        - Вот оно даже как? От ромеев поганую привычку подхватили или же это и у них цветет и вонюче пахнет?
        - Это их родное, - скривился Магнус, неплохой знаток обычаев и особенностей многих окрестных народов. В их оскорблении «сперва на старой кобыле учись, а потом девкам подол задирать будешь» есть много правды. У них многоженство не такое, как у нас, совсем иное. Отцы продают своих дочерей в жены тем, кто способен платить. Невинная девушка намного дороже, хотя и так цены высоки. Печенеги из богаты имеют несколько жен, более бедные либо одну, либо наложницу из рабынь небольшой красоты и большой потрепанности. Ну а молодые и бедные, которые еще не поживились в набегах или кого преследуют неудачи
        - Мальчики и кобылы, - скривился я от отвращения. Века идут, ничего не меняется. Выродки. И их уклад жизни такой же.
        - Зато на выродков легко давить, ломать их и так трухлявый дух, - обоснованно заметил побратим. Да ты и сам это знаешь не хуже меня. Не зря же и ты, и Гуннар указываете покупать или запугивать в далеких странах или среди посольств тех, кто схож по привычкам вот с этим вот печенегом.
        Разговор ушел немного в сторону. Только вот Карнаухого философские проблемы интересовали не так чтобы сильно.
        - Мрачный, ну давай это все потом. У нас тут разговорчивый пленный. Разговаривает же он не порванной задницей, а другим местом. Вот пусть и говорит, а Одинец твой как толмач неплох.
        - Не поспоришь, - согласился я. Давай, спроси его обо всем том, что нам о делах в становищах печенежских племен знать надобно.
        И началось. Одинец знал, какие надо задавать вопросы. Уж основной набор точно. Что же до отдельных нюансов, то их по ходу действия проясним, если вообще понадобится.
        Любовничек Сойра, несмотря на ублюдочность и трусость, обладал неплохой памятью, что нам и требовалось. Сейчас, выторговывая жизнь и целостность тушки, он говорил быстро, по существу задаваемых вопросов и больше всего боялся оказаться неточным. Вскоре мы знали и о жрецах «бога на кресте», которые прибыли к главам племен с ну очень выгодным предложением, и о том, что в набеге участвовало лишь шесть племен из восьми, и про многое другое, также полезное.
        Как на мой взгляд, то особенно важной была информация о том, что посланники Рима другие кандидатуры как-то не смотрелись в этом раскладе все еще находятся среди печенегов в качестве почетных гостей и заложников по совместительству. Равный интерес представляли и сведения, что те четыре племени, кочевья которых были по правую сторону Днепра, сейчас ослаблены из-за ухода большей части воинов вот в этот провалившийся набег. Последнее подтвердил и Ратмир, до этого загибавший пальцы на руках, что-то подсчитывая.
        - Печенежская орда разбита и понесла большие потери. Ушло более двух тысяч организованно, вместе с их главным ханом. Потом остальные, кого сейчас Лейф с Гостомыслом преследуют. Этих Тысяч семь. Пока семь, сколько сумеет оторваться, нам вскоре поведают. А вот наши потери Магнус, ты лучше знать должен.
        - Немногим менее двух тысяч уже мертвых и тех, кому мы вряд ли сможем помочь, Ратмир. Это печально, что столько храбрых воинов отправятся на погребальные костры, но Слава, воинская честь и победа, они требуют жертв. Обычные раненые, их поболее тысячи будет. Еще самое малое тысячу необходимо оставить с, как его назвал Хальфдан, гуляй-городом, чтобы довести и его, и раненых, и взятую с печенегов добычу до Киева под надежной охраной, не утруждаясь излишне. А вот восемь с лишком тысяч из нашего теперешнего войска вполне могут продолжить огорчать печенегов.
        Меня вполне устраивала озвученная побратимом цифра. Восемь тысяч вполне достаточно для наших дальнейших планов. Особенно с учетом того, сто Эйрик Петля вместе со всей силой уже движется по водной глади Днепра, готовясь сыграть свою роль во втором акте заранее расписанного представления. Правда зрители из числа печенегов вряд ли будут в восторге.
        - С этим то что делать, конунг? - напомнил о печенеге Одинец, нуждавшийся в четком и однозначном приказе. Он вроде как все рассказал.
        - Обещания надо выполнять, иначе перед людьми и богами стыдно будет. В Киев его, пусть там до поры в подземелье посидит. Гуннара порадуем, он из него выжмет даже то, о чем этот печенег давно забыл. А потом Ошейник траллся ему будет к лицу.
        - Как скажешь, конунг.
        Произнеся эти слова без малейшего интереса к судьбе пленника, Одинец вновь взял того за шиворот и потащил к выходу из шатра. Печенег, пребывая в прострации, лишь громко икал. Чудное создание, клянусь молотом Тора! Судя по интенсивности икоты, он явно думал, что его, заслуженного педрилу, освободят, а то и спать с собой положат. Не-а, на Руси подобный изврат не в чести, за него каленый прут в задницу помещают за ради полного и окончательного излечения от «ромейской болезни».
        - Да, Одинец, пока не ушел Передай тысячникам, что восемь тысяч должны готовиться к новому походу. Не пешими, на лошадях, сейчас скорость важнее всего. Вопросы?
        - Нету их.
        - Тогда иди уже окончательно.
        Магнус молчал, а вот Карнаухий засомневался в необходимости спешки.
        - Чего ради нашим людям отбивать зады о седла? «Вольчтим шагом» и так дойдем. Печенеги все равно не подумают, что мы так быстро решим их навестить. Успеем!
        - Одно дело печенеги, а совсем иное христианские жрецы, что наверняка служат проводниками воли Рима, - парировал я вызванное острым приступом лени возражение. - Вот возврата Гостомысла и Лейфа подождать придется. Но никто не мешает нам, ожидаючи, одновременно все приготовить к продолжению похода. Время будет, так еще и со сбором добычи поможем, хотя ее не особо много. Только то, что сами печенеги на себе носили: оружие, брони, мелочи всякие. В набег ценности не берут, их ИЗ набега привозят.
        - Гонцов в Киев послать надо, - напомнил Магнус. Негоже близких держать в неведении. Нет, Мрачный, погоди! Ты скажешь, что еще неведомы полные потери, до конца не подсчитали важные итоги. Пошлем две полусотни одну сейчас, а вторую после. Первый отряд просто доставит весть, что одержали победу, после коей движемся дальше, по намеченному ранее замыслу. Времени это мало займет. До ближайшего града, а там голуби с короткой грамоткой. Сами же полусотни позже, но обстоятельнее все поведают.
        Разумен жрец Локи, чего тут. Я же всегда рад дельным советам, особенно таким, которые помогут унять беспокойство тех, кто мне дорог, кто действительно беспокоится за сохранность шкуры Хальфдана Мрачного. Поэтому сразу же переключился на написание относительно краткого, но содержательного послания, адресованного Роксане, моей любимой Змейке. Личная часть, само собой, а затем та, которая предназначена и для посторонних глаз. Уверен, что весть о разгроме печенежской двадцатитысячной орды понравится как жителям столицы, так и прочим. А уж потери печенегов и продолжение нами боевых действий против этих давних врагов Руси тоже будут восприняты с воодушевлением.
        Народная поддержка как раз то, что мне сейчас не помешает. Пусть уже имеется известность в качестве защитника исконных богов, но, как ни крути, для увеличения могущества Руси сделано слишком мало. Более того откололось Тмутараканское княжество, это важный форпост у Черного моря. Зато сокрушение печенегов эту потерю вполне способно компенсировать. Чем мы, собственно, сейчас и занимаемся.
        Все. Послание Змейке в Киев написано, запечатано, а вдобавок и отдано тому полусотнику, который должен будет его в столицу доставить. Закончив с этим делом, я не без интереса слушал спор Ратмира и Магнуса. Первый настаивал на увеличение числа сифонофором в пеших порядках. Второй обоснованно возражал, что подобные громоздкие штуковины слишком замедляют хирд, а потому должны применяться лишь в некоторых случаях, а никак не повсеместно. В ответ следовал довод о неправильности игнорирования того страха, который жидкий огонь внушает печенегам и прочим дикарям Доводы, опровержения, ссылки на ранее случившиеся битвы, особенно с участием изобретателей «греческого огня», то бишь ромеями. Бесконечный процесс, но увлекательный, причем правых и ошибающихся тут и не было, по большому то счету.
        Увлекательный процесс споров прерывался лишь появлением то Одинца, то Свенельда с вестями. Сначала о сборе всей добычи с тел печенегов, потом о более важном. На горизонте появилась конница Гостомысла, видимо, завершившая преследование и решившая вернуться обратно.
        Что ж, коли так, мне можно некоторое время просто отдохнуть. Устроиться поудобнее, прикрыть глаза и погрузиться в блаженную полудрему. Особенно хорошо это под убаюкивающие голоса, действующие наподобие перестука колес, когда едешь в поезде, в вагоне люксовой категории. Хорошо
        Было хорошо, после чего стало чуть хуже. Ввалившиеся в шатер Лейф Стурлассон и Гостомысл были шумны, громкоголосы и уж точно не собирались дать замученному конунгу спокойно добремать еще пару-тройку часкиов. Ладно, это я так, ворчу по привычке. Сам настаивал на скорости действий, вот и расплачиваюсь за это. Наширив кружку с холодным квасом, влил в себя не менее половины, после чего пришел в полностью адекватное состояние. Теперрь можно и послушать, что скажет лидер нашей кавалерии.
        - Ну и?
        - Рассеялись, - тысячник надулся, как мышь на крупу. Когда каждый спасается поодиночке, очень трудно гоняться за всеми сразу. Давняя особенность степняков. Часть удается убить, но другие спасаются. Ищи ветра в поле!
        - Жаль Сколько всего смогло уйти из этих семи тысяч, что вы преследовали?
        - Около пяти.
        - Прибавим две хана, получим семь. Тринадцать остались лежать на нашей земле в целиком и полностью дохлом виде. Хорошо. Но семь скоро прибудут к своим. Не очень хорошо.
        Только я собрался развивать мысль дальше, как Гостомысл прервал процесс:
        - Быстро им не добраться, княже.
        - Почему?
        Лошади. Те две тысячи, что ушли с ханом, прихватили с собой огромный табун заводных и вьючных лошадей. У тех, которые спаслись от нас, вообще нет лошадей помимо тех, на которых они сидят. А они их так погоняли, что часть падет или будет измотана до полусмерти. Кто-то из печенегов и вовсе сгинет в чужих для них землях, кто-то будет выбираться пешком, другие очень медленно, боясь смерти лошади. Лишь малая часть доберется до родных становищ одновременно с ханом или чуть позже него.
        Идиот! Я, а не кто-либо другой. Вот она, моя нелюбовь к лошадям и всему, что с ним связано. Вроде и стараюсь разбираться, а душа протестует против совершенно чужеродной темы, порой преподнося такие сюрпризы. Должен был сам вспомнить о том, что неоднократно говорили И не вспомнил. Хорошо еще, что хватило сообразительности выслушать мнение специалиста, не боящегося поправлять неправоту начальства.
        Мда Вот потому и нельзя подавлять инициативу тех, кто находится под твоей рукой. Сам же окажешься в проблемах по самые уши. Слушать надо, советоваться, не забывать благодарить за старания и особенно результат. Соглашаться или нет это уже твое дело, но все остальное обязательно. Забывшие про это или не принимающие во внимание долго не живут и тем паче не правят. Примеров неисчислимое множество.
        - Порадовал ты меня, Гостомысл. Значит, нам легче будет, когда до становищ печенегов доберемся. А теперь иди, помогай готовить наши восемь тысяч к дальнему переходу. И не забывай, что не все из них подобны привычным тебе воинам. Они в пешем строю привыкли.
        - А будут биться в конном?
        - Конечно же нет. Лошади для них, равно как и для меня всего лишь средство быстро добраться до цели. Кстати, выбирай лучших лошадей, наиболее свежих и выносливых. Любых, включая тех, которые печенежские, я разрешаю.
        Это тысячнику понравилось, он покинул нас, будучи в еще более приподнятом настроении. Приятно осознавать сей факт. Чем бодрее и радостнее мои люди, тем больше отдача. Боевой дух, он всегда был важным фактором.
        Нас ожидало весьма для меня неприятное конные переходы в направлении становищ печенегов. Не столь большое войско, но его должно хватить, особенно с учетом еще одного козыря, а именно флота из небольших драккаров, что спускались по Днепру под предводительством Эйрика Петли. На нем лежит выполнение двух задач, вполне посильных. Места возможной встречи назначены, порядок действий тоже обговорен. Выигрыш же, который можно снять со стола, манит все сильнее, стоит о нем подумать. Дерзай, Мрачный, тебе не впервой!

        Интерлюдия

        Июль (червен), 988 год. Йомсборг.

        Разговор с Богумилом, послом Хальфдана Мрачного, все же состоялся. Ярл братства йомсвикингов Сигвальди уже не мог откладывать неприятное ему действо. Хотя и тянул до последнего, оправдывая задержку тем, что надобно разобраться с покушением на его родного брата. Наглого покушения, удайся которое, последствия могли бы стать плачевными.
        Братство волновалось. Доселе таившиеся, выходили на поверхность серьезные противоречия, сгладить которые было все сложнее и сложнее. Сторонники неизменности обычаев братства, сторонники изменений, колеблющиеся Все они не просто волновались, но начинали косо смотреть друг на друга, опасаясь разрастания противоречий. Да и как не опасаться, если на Торкеля Высокого, второго в братстве человека, напали не чужаки, а свои же йомсвикинги. Те, что полностью поддерживали линию Сигвальди, не допускали и мысли о том, чтобы изменить вечной равноудаленности от внешних проблем, давнему обычаю наемников.
        И вот в такой душкой обстановке произошла встреча с послом из княжества руссов. Помимо Сигвальди, присутствовали его брат Торкель, еще не до конца оправившийся от ран, а также Эйнар, особенно мрачный и подозрительно взирающий на главу братства.
        Сигвальди знал, что после того злосчастного покушения, в отличие от Торкеля, Эйнар ему не доверяет. Настолько не доверяет, что передвигается по Йомсборгу лишь в сопровождении не менее чем двух десятков йомсвикингов. Да и свои покои превратил чуть ли не в крепость, куда, случись что, просто так и не прорвешься даже с сотней воинов.
        Он пытался поговорить с, как он читал, обезумевшим отнеобоснованных подозрений Эйнаром. В ответ же слышал лишь вежливые, но пустые слова. Дескать, надо остерегаться, ведь подбивший собратьев на покушение так и не найден. Значит стоит ожидать повторения оного, а под удар может попасть не только Торкель, но и он, как убежденный сторонник изменения обычаев братства. И вместе с вежливыми словами нехороший, колючий взгляд. Направленный не на абы кого, а на Сигвальди. Ярл понимал, что подозрения образовались еще и оттого, что он был недоволенрезультатомнайма йомсвикингов бывшим великим князем Владимиром Святославовичем. И чересчур сильно проявил это самое недовольство, особенно что касалось договора с тогда еще простым вольным ярлом Хальфданом. Но изменить уже ничего нельзя, прошлое никуда не исчезнет. Но как же оно. Прошлое было не к месту при переговорах с послом!
        Глава йомсвикингов не был глупцом, во что бы то ни стало цеплявшимся за обычаи предков. Он понимал, что все меняется, но считал, что резкие изменение могут уничтожить братство. Предлагаемое же послом руссов было для него неприемлемым. Тот тем временем заново повторял послание Хальфдана, выполняя просьбу Сигвальди, желавшего этим нехитрым трюком взять небольшой перерыв для обдумывания, как и что говорить дальше.
        - Мой конунг, Хальфдан Мрачный, предлагает Йомсборгу дружбу и союз. Ваши враги станут его врагами, а друзья всегда смогут рассчитывать на помощь в любом уголке Руси и даже вне ее. Нынче не самые легкие времена для детей Одина, поэтому они должны держаться вместе, чтобы не быть сметенными теми, для кого наши боги глубоко враждебны и заслуживают лишь уничтожения. Мы уже избавились от тех, кто желал предать память предков. Вас, к счастью, подобная беда не коснулась, но кто знает, что вельва напророчит и какие усилия придется приложить, чтобы предсказанное не осуществилось.
        Богумил продолжал упоминая воинскую силу своего конунга, открытый секрет «греческого огня», который уже принес победы войскам Хальфдана и обещал сделать его драккары не слабее ромейских кораблей. Упоминал про обширные пространства Руси и про то, что братству йомсвикинтов будет куда как удобнее добираться до некоторых нанимателей. Заинтересованность Хальфдана Мрачного в совместных походах, а также готовность помогать с захваченной добычей на условиях куда выгоднее, чем предлагают нынешние торговцы, с которыми йомсвикинги работают.
        Слова лились связно, действуя на многих из присутствующих завораживающе. Да и те, кто не обманывался складной речью посланника руссов, понимали выгоды предложения. Надежный союз, причем с единоверцами, в нынешней обстановке и впрямь был для братства выгоден. К тому же конунг Хальфдан, наверняка зная о сложностях, возникших у йомсвикингов в последнее время, не стремился ими воспользоваться. Напротив, он предлагал союз так, словно братство сейчас на вершине своего могущества. Да и на то, что большой отряд йомсвикингов выступил на стороне его врага, свергнутого ныне Владимира Святославовича, казалось, нисколько его не заботил. Он словно показывал, что тот найм дело прошло. Важно лишь настоящее, в котором они могут создать будущее, выгодное для обоих, Руси и Йомсборга.
        Немалая часть йомсвикингов, слушая эти слова, одобрительно кивала. Торкель Высокий, несмотря на временами искажавшие его лицо вспышки боли, тоже показывал свое согласие с предложениями посла. Об Эйнаре и говорить нечего, всем было известно, что он с некоторых пор ярый сторонник союза с Русью. А вот ярл Сигвальди
        - Я благодарю конунга Хальфдана Мрачного за добрые пожелания и богатые дары. Что же до предложения союза, то мы обязательно подумаем и дадим. Ответ. Думаю, что следующий после вас посол услышит наше решение.
        - Думаю, что мой конунг рассчитывал, что за проведенное тут немалое время могучий и мудрый ярл Сигвальди успеет обдумать его предложение, посоветоваться с ближними, если сочтет необходимым, и примет решение. Но - тон и слова Богумила были почтительными, вот только толика яда ощущалась. Почти всеми, кто присутствовал и умел улавливать невысказанное словами. Конунг готов подождать, ему спешить некуда. Прочное положение Руси не исчезнет, рубежи все так же будут крепки. И как союзник Русь останется столь же важна и выгодна. Предложение останется в силе до той поры, пока вы его не примете, ярл. Хальфдан Мрачный питает глубокое уважение к братству йомсвикингов.
        - Йомсвикинги также уважают конунга руси. Если у тебя нет больше слов для нас, то на приготовленном в честь посольства конунга хальфдана пирумы воздадим должное как его храбрости и силе. Так и нашим богам.
        - Есть еще кое-что, - змеиная улыбка на губах посла притягивала всеобщее внимание. Конунг Хальфдан Мрачный недоумевает, почему среди посланников иных стран в Киеве нет никого от Йомсборга? Ваш посланник будет там желанным гостем, стоя среди иных куда ближе к престолу, нежели посол Византии или Рима.
        Сигвальди обмяк в своем кресле, понимая, что от ЭТОГО предложения он просто не сможет оказаться. Йомсвикинги не поймут, даже многие из тех, кто поддерживает его путь. Ведь через Богумила, своего доверенного посла, конунг Хальфдан Мрачный признавал их братство наравне с могучими странами, да к тому же дал слово ставить йомсвикингов выше интересов могучих империй.
        Могучих империй, Западной Римской и Восточной, она же Византия. Так ведь и Русь-Гардарика, она же Великое Киевское княжество, лишь немного уступает Риму изначальному, а Рим Восточный и вовсе не раз ставила на колени. Поход князей Аскольда и Дира, щит Хельги Вещего на вратах Константинополя, да и чуть было не удавшаяся попытка Святослава Великого скинуть византийского императора, заменив его своей куклой.
        Нет, отказаться нельзя. Это будет уже прямое оскорбление, узнав про которое. Хальфдан Мрачный просто обязан будет объявить войну братству. И все его в этом поддержат, особенно, как бы забавно это ни было, ближние соседи Йоомсборга.
        Проклиная себя за то, что не обладает большой хитростью, как Хальфдан, этот выкидыш йотуна Локи, Сигвальди выдавил из себя улыбку, заявив:
        - Это честь для нас, йомсвикингов. Мы готовы послать в Киев любого подходящего человека. И принять того, кого пришлет сюда конунг Хальфдан.
        - Он будет рад это услышать, - улыбкой вежливой касатки выразил свои чувства Богумил. Жаль, что человек, который более всех подходил для того, чтобы стать первым посланником Йомсборга в Киеве, не может этого сделать, - выждав некоторое время, послушав перешептывания некоторых йомсвикингов и переглядывания не совсем понимающих высказано замечание лидеров братства, Богумил продолжил. Мой конунг не хотел бы подвергать тяготам морского перехода и тем паче сухопутного вашего брата, ярл Сигвальди. После злодейского покушения ему необходимо время, чтобы оправиться от ран. Как хорошо, что пославший убийц злодей просчитался, недооценив воинское мастерство Торкеля Высокого. Погибни он от рук предавших ваше братство Мы бы не имели возможности так хорошо и успешно разрешить наши дела. Конунг еще не знает о случившемся, но я знаю его. Он будет счастлив, что ваш брат, ярл, жив, а вскоре будет и полностью здоров.
        - Кого тогда он захочет видеть посланником Йомсборга? - процедил Сигвальди, осознавая, что своим многословьем Богумил аккуратно и ненавязчиво намекает на заинтересованность в смерти Торкеля сторонников отсутствия перемен и нежелательности союза с Киевом.
        - Славного воина и не лишенного умения видеть скрытое. Это Эйнар Густавсон, не последний человек среди вашего братства. Да и конунг Хальфдан с ним уже знаком. Уверен, он будет рад видеть его первы м и почетным посланником. О, совсем ненадолго! воскликнул Богумил, предупреждая возможные возражения. Он всего лишь покажется при дворе конунга, своим присутствием олицетворяя силу и могущество Йомсборга, после чего, немного погостив. Отправится обратно. Хальфдан Мрачный понимает, что лишаться столь опытного военачальника никак нельзя. Впрочем, вы, ярл Сигвальди, можете послать и иного из своих людей. Но конунг был бы рад видеть если не вашего брата, то хотя бы Эйнара. Уважьте его просьбу А мы проследим, чтобы уж с ним точно ничего не случилось по дороге. После случившегося с Торкелем сами понимаете, придется быть осторожными.
        И вновь, скрипя зубами, Сигвальди вынужден был выдавливать из себя не только согласие, но и хвалебные слова насчет Эйнара. Ведь посол в своих речах не сказал ничего обидного. Более того, беспокоился о возможных неприятностях верхушки братства. Да и всего лишь передавал просьбу своего конунга. Вот только иные просьбы посильнее других требований бывают.
        Послать вместо Эйнара другого, верного ему человека? Тогда сторонники Эйнара и Торкеля окончательно уверятся, что ярл Сигвальди покушался на жизнь своего брата. Ведь виновники не найдены, а исполнители, что ни говори, его сторонники, верные и последовательные, пусть и из простых братьев. И что получится? Братство разломится, превратившись из единой силы в раздираемое сварами образование. Затем налетят окрестные стервятники и И все, конец. Оставалось лишь соглашаться, понимая, что этоже плохо. Получив такое явственное признание своих заслуг, Эйнар все равно не станет его сторонником. Не изменит свои убеждения. Более того, упрочит их, станет еще сильнее требовать перемен, союза с конунгом Руси.
        А уж что подумают властители ближних стран? Та же Польша, Дания, Западная, она же Священная, Римская империя Все они и так подозревают йомсвикингов в слишком тесных связях с Киевом после свержения Владимира Святославовича. Тут ведь не обычные распри, а столкновение старой и новой веры. Теперь же Йомсборг вдруг признается Киевом как не простое братство наемников, а как полноценное государство, пусть и небольшое размером. Более того, этому государству оказываются такие знаки внимания, какие подобают лишь надежному союзнику.
        И горше всего было ярлу Сигвальди видеть торжествующую ухмылку на лице Эйнара. Да и родной брат, хоть и избегал видимых проявлений радости, а уж злорадствовать тем более не стал бы, был доволен. Все оборачивалось именно так, как он хотел. Пусть сейчас он, Сигвальди, и не согласился вступить с Киевом в союз, но этого уже вряд ли избежать. Можно лишь оттянуть неизбежное. Насколько? Месяцы, может быть год-другой, но не более того. Иные пути станут для братства еще более дурными, не изменив его, а скорее уничтожив частично либо полностью.
        - Будь ты проклят, варяг, - еще слышно прошептал ярл, имея в виду не удаляющегося Богумила, бывшего хирдмана, а ныне посланника Харальда Мрачного, а его повелителя. - Будь ты проклят!

        Интерлюдия

        Июль (червен), 988 год. Польша, поблизости от Гнезно, столицы княжества.

        Знакомые земли, родная речь, общее ощущение знакомых с детства мест. Но радовало ли это душу того, кто потерял немалую ее часть? Станислав не мог толком ответить на сей вопрос, обращенный к самому себе. Да и никто не мог, даже едущая рядом с ним девушка, ставшая его спутницей по воле жены великого князя Киевского и его советников.
        Вельмира Станислав повторил ее имя, еле заметно шевеля губами. Вспомнил, как встретил ее в первый раз, у храма Лады. Того самого, жрицей которого была и Драгомира. Тогда эта девушка проскользнула мимо, бросив лишь пару слов о том, что его ждут, но несколько погодя. И вот через несколько дней оказалось, что именно она будет сопутствовать ему.
        Хотя нет, не сопутствовать, а быть незримой направляющей рукой, его советчицей и скрытой главой, на коей и лежит ответственность за выполнение поручения. И ей это удавалось. Зато ему, особенно поначалу, было тяжко и душно находиться в чужой шкуре, откликаться на совершенно иное имя, держать в голове вехи жизни этого человека, ныне уже мертвого. Да, мертвого, причем Станислав сильно сомневался, что и тело его хоть кем-то будет найдено. Он помнил Драгомиру, равно как и ее слова: «Тело должны съесть не звери, но рыбы и раки. Они кости хоть оставляют, но под водой, куда мало кто сунется». Раньше он думал, что лишь его любовь такая решительная. Оказалось, что и все ее сестры по вере из храмов Лады в той или иной мере повторяют те самые черты, более приличествующие воинам-мужчинам.
        Впрочем, в том числе и из-за этого он и полюбил ее всем сердцем, душой, разумом. Теперь ее нет, а он еще живет. Ради того, чтобы отомстить. И ради этого согласен и рядиться в чужую шкуру, и убивать из-за угла кинжалом в спину, и вообще делать все то, что хоть немного утолит вечно терзающую душевную боль.
        Сейчас он был Михаилом Выгожским, сыном одного из малозаметных сотников, несущих стражу возле Бардо, малого города близ чешского рубежа. Дальний угол, о выходцах из него в том же Гнезно, куда они сейчас направлялись, ведали слабо. Потому и особенной угрозы наткнуться на кого-либо, знающего семью Выгожских, не ожидалось.
        Первая же часть замысла прошла и вовсе отменно. Правда, сначала при его обучении в Киеве, Станислав думал, что они отправятся к старому порубежью с венедскими землями, в Любуш и дальше. Однако, советники Хальфдана передумали. Сочли, что это слишком дальний путь, а земли рядом с пруссами куда ближе. Тот же град Гржебск и близок к Руси, и рядом с пруссами, и связи у жриц Лады там имелись. Вот туда они и направились в поисках одного из малоземельных князей, что роняли слюну, глядя на земли соседей.
        Нашли, конечно, как не сыскать, коли четкие указания еще в Киеве дали. Точнее сказать, дали несколько и сказали выбрать уже тут, на месте. Вот Вельмира и поспрашивала людей в трактирах, просто случайных путников. Основываясь же на узнанном, решила, что более прочих для поставленной цели подходит старый князь Болеслав Мшанский. Он уже пытался и сам сунуться к пруссам, и сколотить союз с несколькими соседями для той же цели. Да все как-то у него на скалывалось. То пруссы на своих землях вырежут более половины собранных им воинов, то сами в гости наведаются, спалив постройки вне стен замка, а сам замок разграбят. Тогда Мшанский еле-еле успел с казной, изрядно оскудевшей, да остатками верных людей ускакать в ночи под крылышко с более сильному приятелю.
        Как бы то ни было, а сейчас он, хоть и пылал гневом, ничего толком сделать и не мог. Остатки казны ушли на приведение в порядок порушенного пруссами замка да на сбор воинов, способных защитить хотя бы оставшееся. Зато теперь Болеслав имел славу давнего и последовательного врага пруссов-язычников и ревностного защитника Христа. Надеялся, что благоволение монахов и особенно епископа этих земель поможет ему восстановить прежние силы. Вот только кроме слов, пока ничего не получил. Зато слов было много! Равно как увеличился вес уже его собственных слов в окрестностях. Тепрь он и впрямь мог бы собрать многих соседей. Да только сам Болеслав не хотел, понмиая, что в таком случае никак не получится стать во главе и особенно взять большую добычу. Отодвинут в сторону те, у кого и воинов больше, и денег на найм, подкуп людей короля и прочее, на что до и во время похода деньги улетают
        Станислав вспомнил, как Вельмира радостно потирала руки, узнав всю подноготную о Болеславе Мшанском. И долго объясняла ему, почему именно этот мелкий князь на порубежье так хорошо подходит для их целей. Все дело в том, что в этом человеке воплотились все полезные для их цели особенности: известен, пользуется уважением жрецов Христа, глуповат и делает вид, будто денег у него в достатке. Да-да, о печальном состоянии казны Мшанского удалось узнать прознатчикам Киева, а вот в окрестностях о князьке думали совсем иное. А он и рад был пыжиться из последних сил, создавая видимость былого. Потому никого не должно было удивить желание Болеслава Мшанского вновь пойти в поход на земли пруссов, усилив себя не только союзом с соседями, но и наемниками. Особенно наемниками!
        Сам разговор с Болеславом прошел серо, буднично. Князь сначала вел себя крайне надменно, для него сын какого-то сотника, рожденный в далеком захолустье, был не тем человеком, который достоин особого внимания. Он и на встречу согласился скорее от скуки, чем по иным причинам. Но все быстро изменилось, стоило Станиславу для начала, в точно подсказанный Вельмирой момент, передать Мшанскому доверительные грамотки от пары тысячников, знакомых лично с Мешко, князем Польши, а заодно и от одного юркого человечка при княжеском дворе, что ведал сношениями с иными странами.
        И куда только подевалась надменность? Исчезла, словно ураганом ее сдуло! Почуяв, что неожиданные гости явно имеют вес там, где и ему бывать редко доводилось, старый князь извивался ужом. Пытался вначале понять, зачем гости к нему заявились а потом уж и узнать, чем они могут быть полезны. Узнав же, что Михаил Выгожский и его супруга, прекрасная Магдалена, появились, чтобы предложить ему помощь насчет похода на прусов советами и особенно золотом Болеслав и вовсе расчувствовался. В меру, конечно.
        Дальше все было совсем просто. Выдать Мшанскому малую толику обещанного золота просто так, без письменных обязательств, затем перевести разговор на то, что лучшие наемники это йомсвикинги и вот Бодрый голос Мшенского сменяется осторожными словами о том, что насчет найма этих язычников лучше бы сначала получить разрешение у тех, кто имеет право решать подобные вопросы. К примеру, в том же Гнезно! И ярко выраженная надежда князя на то, что обладающие столь серьезными знакомствами гости сумеют получить разрешения. Он бы сам очень-очень этого хотел!
        Вот так и оказалось, что все пути вели в град Гнезно, куда они сейчас и направлялись. Быстро, на лучших лошадях, не особенно задерживаясь даже в придорожных трактирах. И теперь были уже очень близко. Один дневной переход, не более того. Но солнце уже вот-вот должно было зайти. А посему стоило подумать и о ночлеге. Желательно не под открытым небом. Нет, сам Станислав был готов без малейшего ропота перенести столь ничтожное неудобство, но девушка рядом с ним это совсем иное. А ее слова он, обычно согласный подчиниться Вельмире, как более знающей и опытной, в этих случаях не желал прислушиваться.
        - Тут скоро должен быть трактир, Магдалена, - ему все еще было немного непривычно обращаться к девушке не ее настоящим именем. Однако, постепенно он привыкал и к этому. Пойми, тебе нужно отдыхать, как подобает женщине благородной крови.
        - Я ко многому привыкла, но Ты так заботишься о своей спутнице, Михаил, что было бы оскорбительно не прислушаться, - легкая, чем-то знакомая Станиславу улыбка, и вот уже Вельмира добавляет пару слов к сказанному. Да и за минувшие дни мы очень быстро двигались. Значит, небольшой отдых точно не повредит.
        Двое «слуг», сопровождающих Станислава и Вельмиру, оказались столь же молчаливы, как и обычно. Если бы не несколько слов в день, что слетали с их уст, Станислав мог бы счесть их немыми. Он даже не знал, кто они. Не считать же знанием имена Войцех и Гавел, наверняка мнимые, как и все вокруг. Ложными были имена, символы веры, их как бы необходимость встретиться в важными людьми в Гнезно для обсуждения возможности найма иноверцев с Йомсборга Станиславу порой становилось откровенно страшно при мысли о том, что в подобной лжи можно бить не дни и месяцы, но многие годы. А ведь некоторые из жриц Лады готовы были на это.
        - Тебе не тяжело вот так вот Вельмира?
        - Магдалена! Не упоминай настоящие наши имена.
        - Но ведь
        - Да, тут никого нет, кроме нас двоих и Войцеха с Гавелом, которые скорее откусят себе язык, чем развяжут его. Но сила привычки страшна! Один раз обмолвишься и Это как если бы ты попробовал нанести пригодный лишь для сабли удар простым прямым клинком. Знаешь, что из этого может получиться?
        - Ничего хорошего, - буркнул Станислав, представляя себе цену подобной ошибки.
        - Вот и следи за языком, Михаил, супруг мой.
        Ласковая улыбка девушки оказалась способной вернуть бодрость духа, рухнувшую было после того, как ему указали на серьезную ошибку, которую он и впрямь мог совершить. А там и ответ на вопрос, который он и не думал получить, подоспел.
        - Тяжело ли мне и таким как я жить вот так вот? Даже и не знаю. Мы знаем, на что идем, чем готовы заплатить за сделанный однажды выбор. Многие уходят почти сразу, другие спустя год-другой.
        - А как же ваши главные?
        - Обычно, - слегка улыбнулась Вельмира, чуток замедляя ход своей лошади, чтобы не отдаляться от спутника. Они понимают, что груз, лежащий на плечах, внезапно может оказаться слишком тяжелым, неподъемным. Таким дают иное дело жизни. Некоторые становятся простыми храмовыми жрицами, у них хлопот много, Русь велика. Часть идет в воительницы. Ты видел некоторых из них, но самая яркая и известная - Роксана Змейка, супруга нашего великого князя, любящего называть себя конунгом.
        - Конунг Странное слово, хоть я и знаю, что оно значит то же, что и князь.
        - На Руси очень крепко связаны старые славянские рода и те, что пришли с севера, из викингов. Отсюда и варяги воинское братство, понять сущность которого можно лишь тем, кто либо родился таковым, либо долгие годы жил рядом, постепенно становясь одним из них. Кто знает, может ты и поймешь. Если выживешь, сумев обуздать месть. Нет-нет, не отбросить, а обуздать, поняв, что высшая доблесть не убить врагов ценой жизни, а уничтожить их, растереть в пепел, пыль дорожную, оставшись целым и невредимым. Жаль
        - Чего? Или кого?
        - Того, что моя покойная сестра по храму не успела научить тебя подобному. Но я тоже способна много дать тому, кто умеет слушать.
        Разговор ненадолго прервался. Вельмира выжидала, наблюдая за тем, как сказанное и сделанное ею ложится на душу того, кто был поручен ее заботе. Да и просто было любопытно являлся ли он для Драгомиры всего лишь средством или же та действительно начала что-то чувствовать к этому парню. Если последнее, то она попробует сделать так, чтобы он вернулся из этого путешествия живым. А иначе пусть все идет, как боги решат.
        Трактир показался внезапно, стоило лишь дороге резко вильнуть в сторону. Удачно скрывающийся за деревьями, добротный, не запущенный, способный принять не один десяток постояльцев. Последняя их остановка перед въездом в стольный град государства Польского. Следовало собраться с силами, чтобы там, в столице, успешно выполнить то, что было поручено.
        Слуги всегда встречают по одежке. Богато выглядят гости дорогие? Почет им, низкие поклоны, готовность вычистить сапоги от налипшей грязи хоть собственными рукавами, а за очень большие деньги и языками блеск наведут. Невзрачно выглядят вошедшие в трактир? Ну, тогда в последнюю очередь обратят свое ленивое внимание. Правда, не доводя до явственного неуважения. Сабля у пояса достаточно веский довод для проявления пусть самого малого, но вежества.
        Впрочем, к Станиславу и Вельмире это никак не относилось. Богатые одежды, злато и серебро украшений, великолепные лошади даже у их двух «слуг», не говоря о собственных Чего ж тут удивляться, что таких гостей встречали еще у порога, мигом почуяв немалый прибыток. В не сильно пустой зале нашелся и удобный небольшой стол, обросший чистой холстиной, вином, закусками. Подбежавший трактирщик уверил, что скоро, очень скоро будет подано жаркое, а лучшая из имеющихся комнат к услугам пана Михаила и пани Магдалены. Их вещи, коли угодно, отнесут туда.
        Получив ответ, что с этим справятся и их собственные слуги, трактирщик ничуть не огорчился. Напротив, радостно улыбаясь, вымолвил, что и для них нашли комнатку. Поплоше, дабы с вельможными панами не ровнять.
        Несколько серебряных монет, полученных от Станислава, привели содержателя трактира и вовсе в благодушное настроение. Ну а как же! Ведь получил он не обычную в таких случаях плату, а заметно больше. Правда Вельмира еле заметно вздохнула и каблуком своего сапожка чувствительно придавила ногу спутника. Легкая боль помогла тому вспомнить, что выделяться надо в меру, особенно в таких вот местах. Ведь теперь трактирщик очень хорошо запомнит щедрого пана и, случись что, обскажет все до мелочей.
        - Ничего, милый, на ошибках учатся, - прошептала Вельмира, склонившись к уху спутника, умело изображая любящую супругу. Лучше, конечно, на чужих, но и на не несущих большой угрозы своих тоже можно. А пока, дабы не заскучать, осмотрись по сторонам. Люди вокруг разные, не хотелось бы не заметить кого-либо важного.
        - Близ Гнезно находимся, Магдалена. Тут часто бывают важные люди, по своим делам едущие.
        - Вот и смотри. Когда закончишь скажешь мне, что углядеть сумел.
        Зная Вельмиру не первый день, довольно часто с ней беседуя, Станислав мог понять, что эти слова не просто так, от дорожной скуки. Жрица Лады углядела кого-то интересного ей и хотела заодно проверить его умение подмечать важное. И ему ничего не оставалось, кроме как постараться, используя все свои малые умения.
        Взгляд скользил по простому люду, не представлявшему ни малейшего интереса. Четверо монахов, вкушающий скромную пищу и запивающие ее водой. Нет, Вельмира не заинтересовалась бы простыми монахами. Вот настоятелями монастыря или иными духовными владыками это да.
        Торговцы не из мелких. Собрались вместе шумно пируют, явно празднуя какую-то успешную сделку. Отдельные доносившиеся до их стола слова не оставляли никаких сомнений. Они? Станислав несколько раз провел пальцами по столу, пытаясь собрать мысли воедино. Нет, тоже вряд ли. Торговцы могли быть интересны жрицам Лады, но только не сейчас, не Вельмире. Деньги для них были нужны, но не настолько. К тому же за все платила казна великого князя.
        Оставались только паны, коих вокруг имелось немало: богато и не очень одетые, одоспешенные и носящие лишь саблю или меч как знак, символ своего положения. Глаза бегали из стороны в сторону. Не в силах остановиться на отдельной цели. Он не мог выбрать, понять Опыта недоставало, да что там, его вовсе не было!
        - На панство смотришь? - щекоча кожу теплым дыханием, прошептала Вельмира. Правильно делаешь. Среди них есть тот, кого увидеть я не ожидала, но очень рада.
        - Старый знакомец?
        - В какой-то мере да. И свой голос тоже тише, тише Мы с тобою супруги. Недавно обвенчавшиеся, да еще и любящие друг друга. Такое тоже бывает, даже в этих землях, даже теперь, когда все больше по выгоде или для крепких связей меж семьями паны роднятся. Воркуем, как птицы-голуби. Пусть сидят, пьют, говорят, не думая, что девушки не только птичками-ангелочками бывают.
        Улыбка, изменившая лицо спутницы, была Станиславу знакома. Примерно так улыбалась его Драгомира перед тем, как послать своих людей не просто с поручением, а на исполнение приказа об убийстве одного из ее врагов. Неужели и Вельмира? Неужели тут, неужто прямо сейчас?
        - Сама я его никогда не видела, но говорили о нем многое. И дела его поганые аж до Киева донеслись. Раньше звался Збигневом, но переменил имя на новое, жрецами Христа данное. Теперь Кшиштофом прозывается! Он из числа тех, кто особенно замарал руки кровью при разгроме восстания под знаменами исконных богов этих земель. Был простым сотником, вырос не просто до тысячника, но до доверенного лица при епископе Познанском Унгере. Том, что из бенедиктинцев, приехавшем из германского Мемблена. Умен, как многие его братья по ордену, смыслом жизни видит распространение веры на вверенных ему землях. И очень успешно это совершает. Где золотом, где уговорами, но если они не помогают Палачи у «святого отца» отменные! И возможность затребовать у Мешко пару-тройку тысяч воинов, коли потребуется.
        - Не откажет?
        - Да что ты, глупенький, - протянула-пропела Вельмира. Кто же откажет тому, кто подчинен только Святому Престолу в Риме. Мешко в здравом уме. Если отверг старую веру, то теперь всеми силами стремится обратить на себя благосклонное внимание нового покровителя. Покровителей земного и небесного. Но не о них речь веду
        - О том, кто здесь. Но зачем он тебе, ведь мы тут с иной целью?
        - Он в «красной грамоте»
        Эти слова Станиславу довелось слышать. И нельзя сказать, что сие знание его радовало. «Красная грамота» - честь попасть в нее доставалась далеко не каждому, но вот попавшие туда более не могли ощущать себя прочно привязанными к земной жизни. Говоря без околичностей в той грамоте были записаны имена тех, кого при встрече любой, живущий по Русской Правде (свод законов Руси) был обязан убить, как бешеную собаку. Впрочем, были и отличия в том списке. Часть имен были отмечены как «убить в любом случае», другая же «убить, если след к убийце не приведет». В самом деле, никак нельзя было явно и на виду у всех лишать жизни того же Добрыню, дядюшку Владимира Тмутараканского. А вот ежели он попался бы где-то за пределами Тмутаракани, да не на глазах у большого числа людей, да еще и не в гостях у какого-либо государя. Вот тогда
        - Какой ее части? - обреченно спросил Станислав, надеясь, что как раз в последней, что трогать хочется, но далеко не всегда можно.
        - «Убить в любом случае», - голос Вельмири был холоднее ледышки. Кого ж, как не его! Не просто своих бывших братьев убивал, исконных богов предав. Нет, он еще, усердие проявляя, лично храмы зорил и взятых живыми жрецов сжигал заживо или в землю зарывал. Порой не одних, а с чадами и домочадцами. Сдохнет. Здесь. Скоро!
        Стремясь как-то скрыть овладевшие ей чувства, жрица Лады крепко, до хруста в ребрах, обняла Станислава. Пару раз вдохнула-выдохнула, немного, но успокаиваясь.
        - Прости, душа, она не каменная. Даже у нас, обучаемых на многое смотреть и многое творить. Ты вот что, попробуй разговор завести. Он вон за тем столом, что по левую руку через два от нас. Золотой браслет на правой руке и голова обрита. Такой там один. Видишь?
        - Да.
        - Как и что говорить тебе решать. Но помни ты сейчас рода не богатого, но при важных людях состоишь. В Гнезно по важному делу. Намекнуть можно, но раскрывать нет. Так любой бы поступил на месте тех, в кого мы рядимся. Все смекаешь? Хорошо. Тогда начинай.

* * *

        Легко ли двум благородным панам завязать знакомство, находясь в хорошем трактире? Проще простого. Особенно тогда, когда есть хорошее вино, общие интересы для разговора и прекрасные пани, способные украсить мужское общество.
        Станиславу удалось неожиданно для себя столь легко и быстро войти в круг пирующих Кшиштофа с друзьями, что аж диву давался. Быть может тому помогли бутыли отборного вина, выставленные на общий стол. А может необычная и завораживающая красота Вельмиры, которую она умело использовала. Кто знает! Главное, что где-то через час-полтора они уже весло и непринужденно болтали о причинах, побудивших одних направлять в Гнезно, а других выезжать в направлении Гданска
        - Я не последний человек среди панства, - грозя пальцем неведомо кому, важно изрек Кшиштоф, другой рукой держа чашу с крепким вином. Невесть кого и не послали бы, чтобы плыть к Тс-с! Тайна, во! А тебя, Михаил, по важным и тайным делам уже послать успели? Чтобы не в захолустный городишко, а в Ну, ты меня понимаешь.
        - Понимаю, Кшиштоф. Мы, люди князя, не абы кто, - охотно соглашался Станислав, заботливо следя за тем, чтобы и у Кшиштофа и у его друзей всегда было налито.
        Сам же он, как его учили в Киеве, пил либо немного, либо, когда требовалось осушить чашу до дна, незаметно выплескивал большую ее часть под стол. Там, под столом. И так было полно всякого. Чаши наполнялись и снова пустели, головы пирующих становились все более туманными. И все более яркий огонек торжества разгорался в глазах Вельмиры. Дичь была рядом, ее осталось даже не загнать, а всего лишь разорвать ей горло. Нужно было лишь подходящее место и возможность не оказаться уличенной. Впрочем, этому ее долго и упорно обучали.
        - Вымани его на свежий воздух, - прошептала Вельмира перед тем, как впиться в губы Станислава долгим, жгучим поцелуем. Оторвалась и вновь прошептала. Не одного, со всеми остальными. Многолюдство поможет.
        Сказать было легко, а вот сделать Станислав попытался придумать что-либо, но все толковые мысли куда-то улетучились. Понявшая это Вельмира лишь тяжко вздохнула. Поняла, что тут ей придется действовать самой.
        - Горе ты мое - тогда изображай сильно пьяного пана, который уже мало что понимает. Но делай все, что я скажу. Понял?
        - Да.
        Окинув взглядом окружение, Ведьмира была готова действовать. Находящие под хмельком паны и их совсем уже нетрезвый предводитель по имени Кшиштоф тому не мешали, а скорее уж помогали. Что же до девок, которых они лапали между делом, так тем и вовсе было безразлично, что бы ни творилось вокруг. Хотя нет, они с удовольствием бы пошарили в кошелях и карманах упившихся до полусмерти. Но и только.
        - Пан Кшиштоф, у вас така-ая красивая сабля! - всплеснула она руками и мило рассмеялась сказанному, изображая захмелевшую наивную пани. Такая богатая рукоять. А правду ли мне говорил знакомый отца, оружейник, что если на сабле украшения, то сталь плохая? Раньше верила, а теперь У столь бравого пана не может быть худого оружия!
        - Это он вас обманул, пани Магдалена, - поставив опустошенную чашу на стол, Кшиштоф покачнулся, но все же удержался на ногах. Видимо, остатками разума понимал, что упасть под стол сейчас, на глазах такой красотки, было бы большим уроном для собственного его самолюбия. Я заплатил за эту салю А хотя ничего я не платил! Снял ее с убитого язычника, одного их тех, кто пытался устроить смуту против благородного нашего князя Мешко и этих А, точно! Добрых братьев во Христе, что ведут Польшу из тьмы языческого невежества Ну куда-то в хорошее место ведут! И это главное.
        Друзья-приятели Кшиштофа слушали того без особого интереса. Ну распускает перья перед случайной красоткой, так и что? Муж ее вон, чуть ли не ликом в стол уткнулся, лишь изредка распрямляется, сделает пару глотков из заботливо пополняемой чаши и вновь отдыхать. Их дело. Они лучше еще малость выпьют-закусят, да и девки, с которыми давно пора удалиться в укромные уголки.
        Вельмира тем временем продолжала подводить Кшиштофа к нужным поступкам. С пьяными подобное совершить куда как проще. Потому те же Софья с Еленой, порой спускавшиеся с занимаемых ими вершин и учившие своих молодых товарок жизненным премудростям, говорили: «все, что затуманивает разум, является великой слабостью. Добровольно же идущий на это слав многократно. Ваше дело подтолкнуть цель к этой слабости или усугубить уже имеющуюся. Это все равно что подменить отточенный меч на тупую и проржавевшую его копию. Только клинок этот незримый, но есть ли в том разница?» Сейчас она снова убеждалась в правоте наставниц.
        - А вот мой супруг говорил, что его меч, хоть ничем и не украшен, а куда более острый, чем все эти «придворные поделки». И не раз бился о заклад, что докажет это на деле.
        - Поединки? - заинтересованно хмыкнул Кшиштоф. Никогда от них не отказывался. Мы с вашим мужем люди князя Мешко. Но до первой крови, без вражды это можно. Никто не посмеет помешать двум панам рассудить, чя сабля или меч острее. Без смертей и большой крови. Только
        - Доброе вино, - понимающе улыбнулась Вельмира. Но к чему именно поединок. Да и нам с Михаилом уже утром нужно спешить в Гнезно. Нас там очень ждут. Ну не нас, а вестей.
        - Жаль Я бы не отказался ик. Побыть с вами, прекрасноокая Магдалена, подольше. Ваше лицо, ваш стан, лебединая шея
        - И еще здесь мой супруг. Пока еще здесь и не совсем сражен вином.
        Многообещающая улыбка, мимолетное прикосновение руки О, Вельмира хорошо знала, как именно раззадорить мужчину. Точнее мужчин, самых разных пристрастий. Этому ее тоже учили. Сейчас она давила на чисто мужскую гордость, а также воинское мастерство Кшиштофа. Ведь воином он бы, несмотря ни на что, весьма искусным. Да и сабля, хоть и в богато украшенной рукоятью, с крайне дорогих ножнах, была не только для того, чтобы блистать при дворе. Опытный взгляд сие подмечал легко. Но кто ожидает опыта в таких делах от юной и наивно хлопающей глазками с длинными ресницами красотки?
        Выпитое вино, красота и заигрывания Ведьмиры, «пьяный» супруг, из последних сил борющийся за нахождение в сознании Лучшего для выполнения поставленной цели жрица Лады и пожелать не могла. Оставалось только воспользоваться тщательно приготовленными частями задумки, внеся в нее последнюю черту.
        - Но иногда он бьется об заклад не только на деньги.
        - О! - разгоревшиеся огни в глазах Кшиштофа явно намекали на желаемый им вид заклада.
        - Если
        - Да-да, храбрый и благородный пан, - томно вздохнула Ведьмира, про себя ядовито посмеиваясь над бодро идущим к собственной смерти отступником и убийцей людей, еще недавно бывших друзьями и соратниками тогда еще Збигнева. Если вы победите. То поцелуй от восхищенной женщины будет частью заклада. Ведь вы же не сможете проиграть ему?
        - Смотря каков спор будет, - еще сильнее оживившийся Кшиштоф казалось даже немного протрезвел. Но я сделаю все!
        - Простой спор На то, чей клинок острее. Поочередно вы и он будете рассекать разные вещи. Думаю, несколько из пирующих по соседству воинов смогут рассудить, кто оказался обладателем самого лучшего клинка? Ну а я…
        Только совсем уж пьяный или слишком недогадливый пан не понял бы, что именно за намеки скрываются за словами красотки, оказавшейся отнюдь не образцом супружеской верности. Кшиштоф же был просто в восторге. Выпитое вино еще сильнее толкало его показать себя во всей красе, выиграть заклад и Быть может, окончательно напоив мужа Магдалены в честь собственной победы и в утешение его поражения, ему удастся узнать красоту не только лица и рук пани, но и того, что находится под одеждою.
        Надо было только вызвать на спор мужа, Михаила. Но то оказалось столь легко, что Кшиштоф не способен оказался удержаться от пьяной торжествующей ухмылки. Оставалось лишь выдать ее за уверенность в собственной победе, вымолвив:
        Теперь поставленное в заклад считай, что у меня в кармане. А насчет вторйо части
        - Этому все равно не бывать! - взвился Михаил, почему-то показавшийся Кшиштофу не таким уж пьяным. Я никогда не проигрываю Особенно с таким клинком! Его ковал сам Земомысл из Кракова. Хоть сам он лет двадцать как помер, но его творения гуляют по великой нашей Польше Но давай же начнем. И не здесь, ни к чему мешать иным панам и особенно пани отдыхать. Думаю, света факелов окажется достаточно и нам, и видокам спора. Вперед, почтенный Кшиштоф, негоже оттягивать неизбежное!
        Если Станислав плоховато мог изобразить то, что было ему не свойственно, то тут ощущал себя полностью уверенным. Биться об заклад ему приходилось часто, да и вообще, на просторах Польши этим развлекались многие, порой становясь из бедняков богачами. А порой и наоборот. Признаться, Драгомира несколько раз удерживала его от тех споров с гостями, которые считала опасными для благополучия. Но сейчас Сейчас это было совсем другое. Спор уже не спор, но очередной ложный облик. Прикрывающий. Прикрывающий Вельмиру в ее неумолимом и необратимом желании уничтожить врага тех, кому она истово и непреклонно служила. Отдав всю верность, честь, жизнь.
        Желающих посмотреть за спором двух благородных панов оказалось много, чуть ли не половина из тех, кто находился в зале. И все оин попалили на выход, разгоряченные вином, не слишком то обходительные друг с другом. И тут Станислав понял, что именно эта толчея и нужна была его спутнице. Ведь она то незаметно и совершенно естественно отступила в сторону, не желая оказаться на дороге подвыпивших людей. Отступивши же, оказалась чуть сзади Кшиштофа. Тот воспринял это как само собой разумеющееся. Более того, улыбнулся, сочтя, что красавица Магдалена предпочла искать защиту за его широкой спиной, а не за спиною мужа. И тут
        Видеть происходящее с участием Ведьмиры и Кшиштофа мог лишь тот, кто осознанно следил бы именно за ними. А сделать это было сложно! Не зря жрица Лады выбирала место, момент, ох не зря. Требовалось лишь несколько мгновений для того, чтобы ей в руку скользнул не нож даже, а тонкая и острая спица. Безобидный предмет, никак не могущий считаться серьезным оружием. Для большинства людей.
        Станислав был уверен в обратном. Он видел, как жрицы Лады умеют обращаться с ними, а также с другими внешне безобидными женскими штучками. Потому мог домыслить то, что осталось скрытым даже от его понимающего взгляда в сторону своей спутницы.
        Мгновение рука Вельмиры сжимает спицу. Еще одно, и резкий удар сзади, между головой и шеей. Станислав слышал о том, что, попав туда даже рукой, можно убить человека, но верилось не очень. И вот сейчас он наблюдал за тем, как воплощаются казалось бы обычные россказни, слушанные им в Киеве. Затем Вельмира дернула руку со спицей в сторону, словно бы обламывая ее. Нет, действительно обламывая! Станислав осознал это во время внезапной вспышки озарения, что порой случаются с любым человеком. Видел не раз, что оставленный в ране меч или кинжал не дают вытекать крови. Иногда, в зависимости от того, в какое место попасть. Но жрица Лады точно знала, в этом он не думал даже усомниться. И теперь вряд ли кинувшиеся к мертвецу приятели просто любопытные зеваки быстро поймут, от каких причин тот скончался.
        Все. Кшиштоф, еще не мертвый, но лишившийся возможности двигаться, говорить, понимающий, что жизнь закончена, медленно оседал на пол. И громкий, душераздирающий женский крик. Кричала Вельмира. Изобразив на своем прелестном личике дикую смесь из ужаса, непонимания, желания исчезнуть из этого страшного места и в то же время жалость к непонятно отчего падающему на пол крепкому, недавно еще пышущему жизнью мужчине.
        Месть свершилась. В «Красной грамоте» стало на одну строку меньше. Можно было быть уверенным, что здесь и сейчас никто не разберется в причине смерти Кшиштофа. Осознавая это, Станислав понимал еще одно врагам Руси точно не стоит надеяться на спокойную жизнь. Смерть ходит рядом с ними, выжидая удобного момента. И обличье у нее вовсе не старухи с косой или верзилы с боевым топором. Нет, оно может быть любым, даже таким прекрасным, как вот эта прижавшаяся к нему и орошающая рубаху слезами девушка. Слезами настоящими. Искренними. Только лились они не от горя, совсем не от него. Плачущая от радости убийца, палач в роскошном платье Это пугало.

        Глава 8

        Июль (червен), 988 год. Печенежские кочевья на левобережье Днепра.

        Как чувствует себя отбивная на сковородке? Думаю не слишком многих людей занимал столь экзотический вопрос. Зато теперь я хорошо понимаю ее, отбивную эту. Ей небось столь же плохо и тоскливо, как мне, не один день отбивавшему задницу о седло во время утомительной скачки. Не-на-ви-жу! И лошадей, и скачку, и особенно печенегов из-за которых вынужден был терпеть подобные муки.
        Печенеги. Как много в этом звуке для сердца росского слилось. Тут и набеги на порубежные земли, и более серьезные пакости, с которыми приходилось бороться. Только вся борьба так и не доходила до логического конца. Степняков отгоняли обратно в степи, серьезно убавляли их силы, но до конца так и не дошли. А зря! Подобных врагов, по сути своей дикарей, нельзя оставлять разбитыми не до конца. Нельзя заключать мирный договор. Они просто не осознают значения этих слов. Нет, их можно только уничтожать, примерно как саранчу или иных садово-огорожных вредителей. Без излишней жестокости. Но деловито и без колебаний.
        Именно поэтому мы, разгромив двадцатитысячное войско, из которого трупов насчитали тринадцать тысяч, а из выживших две тысячи отступили организованно и еще пять рассеялись мелкими группками, не успокоились. Путь лежал в родные кочевья печенегов. Точнее в ту часть из них, что была расположена по левую сторону Днепра и принадлежала четырем из восьми их племен Правда левобережные племена были, как бы это сказать, менее значимыми, но сути это не меняло. Более того, значительно облегчало нашу задачу.
        Восемь тысяч войска. Вроде бы не так много, но вместе с тем вполне достаточно. До этого дня почему-то никто не ставил перед собой задачу прийти в гости к печенегам. Ведь добычи с них особой не взять, городов нет, мобильность высокая. Но! Мы то пришли не за добычей. Да и насчет их мобильности тоже были придуманы контрмеры, чего тут скрывать. Не зря же Эйрик Петля с немалой частью драккаров ждал близко к истокам Днепра сигнала. А получив, начал сплавляться вниз по реке, в готовности отрезать печенегов от переправ. Совсем отрезать, благо средства для этого у него теперь имелись.
        Но не только для отсечения степняков от переправ были предназначены драккары Эйрика. На каждом из них находилось около полусотни варягов, три десятка из которых легко могли сойти на берег, образуя не столь уж малое войско. Удар же с двух направлений по уже ослабленным и неготовым печенегам это просто роскошный вариант. Именно он и был сейчас темой для разговора.
        Разговор. Такие разговоры немыслимо вести в седле, когда все мысли о том, чтобы это безумие наконец закончилось. Потому и вели его ночью, когда большая часть нашего войска спала, а меньшая охраняла этот самый сон от возможных нарушителей. Уже совсем рядом относительно рядом, само собой были кочевья печенегов. Не случайные одиночки, а центры, где располагались главные становища всех четырех левобережных племен: Иртим, Гила, Харавои, Хопон. И мне было абсолютно безразлично, какое из них первым попадет под удар.
        Шатер на сей раз никто не разбивал по причине отсутствия такового. Да-да, именно так, путешествовали совсем налегке, а выделяться совсем уж повышенным комфортом на фоне обычных варягов я не чел возможным. Хоть и крайне ценю удобства в пути, но не в ущерб собственной репутации. Так что сидели на обычных подстилках вокруг небольшого костра, разложенного в яме и прикрытого сверху, чтобы не было видно издалека: Ратмир Кархаухий, Лейф Стурлассон, Магнус да я.
        - Печенеги уже должны знать о нас, - скорчив кислую мину, процедил Карнаухий, вспоминая вечерние донесения от сотен конников Гостомысла. Ближе всего стан племени Иртил, они должны либо готовиться к обороне, либо бежать.
        - О чем ты, Ратмир? - незло усмехнулся хитрый Магнус. Ну что могли сказать своим главам семей, младших и больших родов те несчастные пастухи-степняки, что оказались быстрей болтов самострелов и стрел луков конников нашего Гостомысла? Поведали, что их собратьев перестреляли и порубили воины в бронях, что похожи на россов. Считать они не обучены, только по числу пальцев, да и то «Много их, словно травы в степи»! - воскликнул он, подделываясь под всполошенного печенега, причем получилось неплохо. Вот и пусть гадают сколько нас.
        - Могут и угадать, Магнус.
        - Вряд ли. Сам подумай, Лейф, было ли такое, что к ним в родные кочевья варяжское войско направлялось? Да еще сразу после того, как одержало победу?
        - Не было, - подтвердил Стурлассон. Тогда и впрямь могут подумать, что это несколько сотен особо удалых молодцев клинками помахать отправились. Позабавиться, удаль свою показать. Против такого врага можно и в оборону встать, а потом еще и пощипать, когда те обратно повернут.
        Вот и отлично. С возникшими было сомнениями парни разобрались, теперь можно перейти собственно к завтрашним планам. А их у нас много.
        - Помните, что для нас важнее всего?
        - Конечно, брат, - мигом отозвался жрец Локи. Быстрый бросок к главной стоянке племени, атака, короткое преследование, но не особо увлекаясь.
        - Потому что
        Стурлассон, на которого я сейчас пристально смотрел, вздохнув, вымолвил:
        - Помню я все, Мрачный. Нам нужно поселить в их сердцах страх и ужас. А лишь потом убить как можно больше печенегов. Пока пусть бегут, если сумеют. До Днепра, где поджидает Петля с драккарами и возможностью высадить на берег немалое число варягов.
        - Полон
        - Мужчины, способные держать клинок, создадут больше хлопот, чем нужно. Да и наш поход не за добычей, а для кары всех тех, кто только осмелился или просто замышлял прийти на Русь с войной и бедой.
        - Ну и последнее. Насчет девок. Ты, Магнус, и так все ведаешь. А вот тебе, Ратмир, да и Лейфу тоже, вновь напомню, чтобы своим живорезам передали. Вернетесь все веселые дома вас ждут с нетерпением. Хоть на месяц там безвылазно поселитесь, лично прослежу, чтобы гулящих бабенок на всех братьев-варягов хватило. Но тут даже чтоб помыслить не смели!
        Сопят в четыре дырки. Никаких возражений и тем паче обид. Что вы. Зато непонимания полон доспех. Своим личным хирдманам, точнее большей их части, я уже не раз объяснял причину подобного запрета. А вот эти два красавца вроде и слышали, но явно мимо ушей пропустили. Что ж, придется очередной ликбез проводить.
        Картина маслом! Ночная степь во всей ее мрачновато-величественной красе. О чем-то печалится неведомая птица, невидимая как по причине темноты, так и из-за высокой густой травы. Всхрапывают четвероногие животины, в просторечии лошадьми именуемые. Может и хотели бы заржать, да вот только перетянутые морды позволяют большинству из них лишь вот так вот печально пофыркивать. Что поделать, шум нам всем крайне нежелателен.
        Не близко но и не слишком далеко звучит чей-то раскатистый храп. Заливается, выводя рулады. Варяг, он ведь не лошадь, ему морду лица тряпкой не перетянешь. Впрочем, его, в отличие от лошади, так далеко не слышно, да и не встревожится никто. Шуршание травы, колыхаемой то ветром, то бдящими караульными, тоже добавляет свою скромную лепту в богатство звуков ночи.
        И вот посреди всего этого, в реалиях десятого века от рождения одного из божеств во граде иудейском, возле костра готовится прозвучать кратенькая такая лекция о правилах полового поведения и основах генетики. И плевать, что столь умные слова вокруг никто не знает и знать особо не хочет. Что поделать, ведь незнание умных слов не освобождает от ответственности за то, что они по сути из себя представляют.
        - Мне нет особого дела до того, что будет с печенежскими девками потом, в иных краях, но вот здесь и сейчас все несколько сложнее, чем вам представляется. Вы не дети, должны понимать, ЧТО бывает с женщиной после примерно девяти месяцев. Да, Ратмир?
        - Ребенок бывает. Так и что с того?
        - «С того» очень многое, Карнаухий. Кровь великая сила, это тебе любой жрец скажет, не только присутствующий здесь Магнус. Дети лишь частично нашей, а на вторую половину вражеской крови не нужны ни при каком случае, поймите вы это. Они получат часть силы от своих отцов-варягов, а это очень плохо.
        - Чем? - живо заинтересовался Лейф. Если кровь даст силу, то может получше печенегов окажутся.
        - Ты и прав и неправ одновременно, друг мой. Прав в том, что кровь варягов может сделать детей сильнее, умнее, вообще лучше. Но ведь есть и вторая половина, та самая, которая печенежская. А такая смесь ничего хорошего не принесет. Вообще ничего. Зачем нужны те, кто будут умными, сильными, но с повадками шакала или стервятника? Да еще воспитанные матерями в ненависти к нам, россам?
        - А если забирать таких детей на воспитание?
        Умный Лейф, не отнять. Только вот эта вполне разумная мысль опровергнута опытом грядущих веков. Ни к чему хорошему воспитание таких метисов не приводило. Они несли в себе генетический код иной ментальности, мировосприятия, быстро или медленно, но пытаясь разрушать уже ту культуру, в среде которой оказывались. И бороться с этими проявлениями очень сложно. Нет, все реально, но к чему нам лишняя головная боль?
        Примерно так, но более простыми словами я и объяснял азы наследственности, причем не только в физическом плане, своим соратникам и помощникам. И они начинали проникаться.
        - Вот так вот все непросто, други мои, - развел я руками. Потому и во всех веселых домах на Руси девкам иной крови не дают рожать от тех, кто их услугами пользуется. То давно понимающим людям ведомо. Вот теперь и вы, как я вижу, прониклись. Осталось только остальным передать. Пока простым приказом, а со временем объясните, как я вам сейчас. Не шутки шутим, а дело делаем.
        - Мы поняли, Мрачный, - голос Карнаухого был серьезным, ну а Стурлассон лишь кивнул, считая, что слов тут и вовсе не надо.
        - Вот и хорошо. Еще вопросы насчет завтрашних наших действий имеются?
        - У меня есть, Мрачный, - вымолвил Магнус. Я понимаю, что мужчины-печенеги нам в полоне не нужны. Но вот хан и его приближенные, с ними как?
        - А вот они и впрямь пригодятся. Думаю, что их доставка в Киев живыми и помятыми будет полезна для показа успехов нашего оружия. Что-то еще?
        Нет, вроде больше ничего. Можно было расползаться по спальным местам и постараться отдохнуть, чтобы с утра не чувствовать себя подобно выжатой тряпке. Ведь завтра, как ни крути, завершается собственно поход и начинается вторая часть битвы с печенегами. Первая закончилась еще там, возле Южного Буга. Но там была лишь победа, а Руси нужен полный разгром. Потому мы и пришли сюда. И придя, обязаны добиться поставленных целей.
        А заснуть мне удалось практически моментально. Не успели еще друзья-советники удалиться на мало-мальски большое расстояние, как я, плюхнувшись на одно одеяло и накрывшись другим, закрыл глаза и провалился в глубокий сон без сновидений.

* * *

        Ну вот и все. Закончились мои страдания под названием верховая езда! Больше нет необходимости перемещаться с максимальной скоростью, чтобы, не дай боги, первое из печенежских племен не успело удрать со всеми своими людьми и пожитками.
        Теперь же Ну куда им удирать и главное КАК? Сегодняшний день вообще выдался насыщенным на события. Про ранний подъем и быстрое движение в сторону, куда указали высланные в ночную степь дозоры, упоминать и вовсе излишне. Зато уже через пару-тройку часов мы оказались в местах, где печенеги попадались довольно часто. Кочевой это народ, что ж тут поделать. А для их стад лошадей, баранов нужны пастбища. Вот и получалось, что их людские ресурсы не просто разбросаны по большой площади, но и лишены защиты как таковой. За одним исключением ханских становищ, где печенеги, в случае нужды. Укрывали женщин, детей и порой рабов в кольце телег. А сами отбивались теми силами, что успевали собрать.
        Вот туда мы и направлялись, по ходу дел вырезая все и всех, кто попадался на пути. Да-да, я ведь хорошо помнил, что у печенегов нет чисто «гражданских», все они так или иначе были замешаны в набегах на Русь. Да и невольники присутствовали везде.
        Кстати, о невольниках. Насчет них также был отдан жесткий и не допускающий вольного толкования приказ. Их нельзя было убивать. Не только людей родной или родственной крови, вообще никого. Были у меня на любого их них далеко идущие планы. Психологическая война, она требует далеко не самых обычных мер. Да к тому же именно освобождаемые невольники должны были сейчас помочь разобраться с изымаемым у печенегов барахлом. Да и стада, за ними также нужно было приглядывать. Вот бывшие невольники и должны были этим заняться. Привычная для них работа, что ни говори!
        Сейчас в основном работала конница Гостомысла. Наскок на очередной небольшой стан, уничтожение печенегов, способных держать оружие, краткое внушение бывшим невольникам насчет их освобождения, но одновременно и о необходимости подчиняться нашим приказам. Ах да, еще насчет того, что печенежских женщин и детей убивать нельзя, а то плети вволю по спинам погуляют. А потом возвращение к основному войску и снова броски в разные стороны, новые уколы, подтачивающие силу племени Иртим.
        Иногда привозили пленников, которые могли что-то сказать о главных силах врага. Ну а насчет расположения ханского становища мы уже и так знали. Туда и двигались. К тому же получаемые сведения радовали. Нас не восприняли всерьез, подумали, что это и впрямь наскок нескольких сотен руссов с целью порезать, пограбить и быстро ускакать в обратном направлении. Поэтому хан Келген готов был ударить в ответ, то собирал воинов с ленцой, не особо беспокоясь.
        А воинов у него под рукой оставалось не так уж и много. Да-да, не так много, потому как в набег на Русь он отослал слишком многих, рассчитывая на богатую добычу. Теперь же Ни один пленник из-за своего низкого положения в племени не знал всего, но в последние дни хан был мрачнее тучи. Видимо, уже успел не только получить весть о разгроме, но и понять степень ослабления своего племени. Ну да ничего, мы ему на эту тему долго грустить не дадим. Будет печалиться по иному, более весомому поводу.
        Еще час прошел. Мы же пришли. Аккурат к ханскому становищу, рядом с которым хан Келген попытался собрать всех, кого смог. Думаю, сначала он и впрямь рассчитывал на успех, потом на возможность продержаться, сейчас же вряд ли на что-то мог рассчитывать.
        Бегство? Слишком поздно. Тогда придется оставить большую часть женщин и детей. А это уничтожит хана как лидера. Значит
        - Они вступят с нами в переговоры, - буднично, как само собой разумеющееся, произнес Магнус. - Будут обещать что угодно и даже отдадут это. Но ты ведь в этом не нуждаешься, брат.
        - Но парой слов с посланцами хана переброшусь. Есть о чем узнать.
        - Станет ли отвечать, поняв, что мы пришли не договариваться о выкупе, а уничтожать?
        - Станет. Можешь поверить
        - Верю, Мрачный. А вот и знак приглашения к переговорам.
        Ну да, конечно. Ведь сейчас до флагом хана племени Иртим всего около двух с половиной тысяч воинов, причем часть из них особой ценности не представляет. Обычные пастухи, которые даже вооружиться и одоспешиться как подобает не успели. Стеганый халат, лук с малым запасом стрел, частью охотничьих, да сабля. Невеликий набор скажем прямо. Хан, конечно же, мог бы вооружить и одоспешить из своих закромов, но на это тоже нужно немного времени. Потому частью похватали скинутое с ханских плеч, частью остались в старом. Вот были бы у него несколько дней, чтобы стянуть всех своих соплеменников с разбросанных по степям кочевий. Да еще соседние племена подтянуть, которые в таких случаях никогда не откажут, понимая, что поодиночке их легко передавить. Впрочем, все это лишь несбывшиеся вероятности. Реальность для племени Иртим была паршивей некуда.
        Конница Гостомысла сейчас, разбившись на отряды по несколько сотен кружила вокруг стана печенегов, готовясь при необходимости как закрыть направление прорыва, так и преследовать отступающих. Ну и использоваться как средство добивания тоже могла, если приспичит. Основной же ударной силой вновь должны были стать хирды, на сей раз числом три. Два малых, тысячных, выполняли роль правой и левой «рук», готовых «обнять» стан противника. Ну а ударный кулак из двух с половиной тысяч был предназначен для основной цели прорыва внутрь стана, кое-как защищенного сведенными в круг телегами или как там они у печенегов именуются.
        Имелся, само собой, и резерв. Личная тысяча хирдманов, большей частью из числа тех еще, переяславских. Гвардией их было бы называть не совсем правильно, тут скорее изначальный клан. Все же память о временах еще обычного вольного ярла Хальфдана связывала нас крепко-накрепко. Такие связи, они не рвутся. Если только ты сам этого не пожелаешь. Я точно не желал подобного.
        Идите сюда, бандерлоги то есть переговорщики. Ближ-же, ближ-же! Поневоле приходил на ум удав Каа из знаменитых сказок одного шпиона великой империи, по иронии судьбы прославившегося своими стихами и сказками, которые рассказывал на ночь своей дочурке.
        - Трое пришло, - выдохнул подбежавший Одинец. Всех или?..
        - Одного достаточно, - покривился я. В три раза меньше неприятных впечатлений будет.
        Окружающие хирдманы жизнерадостно заржали. Подобные слова как нельзя лучше воспринимались их чувством юмора. Да и привыкли уже к подобным выражениям своего ярла, а ныне конунга. Мне же и впрямь не доставляло ни малейшего удовольствия общение с господами печенегами. Дикари, они дикари и есть, я их успел насмотреться куда больше, чем следовало. Неприятное зрелище в любых ситуациях.
        - Ты кто такой будешь? - совсем скоро спросил я у доставленного и предварительно обезоруженного печенега. Молодой, одеяния богатые, украшения из золота, но на тысячника или полутысячника не похож. Похоже, ханский родич.
        - Я Бакхат, сын его младшего брата. И я пришел предложить тебе, рус, выкуп. Богатый выкуп!
        - Прежде чем говорить о всяких там выкупах, ханский родич, ответь на вот на какой вопрос. Где чаша, что вы, печенежские собаки, сделали из черепа Святослава Великого? Иначе, клянусь богами, я вырежу всех из вашего рода, всех до последнего, клянусь копьем Локи!
        Бакхат изменился в лице. Видимо, какая-то часть слухов о Хальфдане Мрачном уже докатилась и до местных кочевий. А вот хирдманы явно сдерживали ухмылки, понимая, что я, в лучших традициях бога-хитреца, поклялся несуществующим. Ну не было у Локи копья из числа тех, кто было бы ему хоть сколько-то дорого. Ложная клятва именем хитрого бога. Как раз в его повадках, это было ясно всем нашим, но недоступно стоящему и переменившемуся в лице печенегу.
        - Сейчас чаша у Шукри, главе племени Харавои. Он отдал за нее
        - Неинтересно, - оборвал я печенега. Что ж, ты дал правдивый ответ, а я держу слово. Женщин и детей не трону. А вот выкуп брать не собираюсь. Ваше племя, как и прочие, будут стерты с лица земли. Слишком много неприятностей произошло на Руси от вашего народа. Теперь ему не быть, он останется лишь в сказаниях иных народов да в наших летописях. Теперь иди и передай это своим. Тебя я прикончу вместе с остальными.
        - Они будут биться до последнего, - вздохнул Магнус, когда печенежского посланника увели к остальным двум, не допущенным до собственно разговора. Ну а там и отпустили, ведь послы неприкосновенны. Для нас уж точно. Крыс загнали в угол, они могут больно кусаться.
        - Понимаю, брат. Но так надо. Останутся те самые женщины и дети, они пустят слухи, один другого страшнее. Зато в будущем иные любители набегов сильно подумают, прежде чем осмелятся нести горе в пределы наших земель. Перед их глазами будут стоять растертые в пыль племена печенегов.
        - Все так, но от сегодняшних потерь это не спасет.
        - Война требует жертв. Я лишь стараюсь сделать так, чтобы с нашей стороны их было меньше. Не только сейчас, но и впоследствии. У правителей особый счет, тут ничего не поделать.
        Сигнал к началу битвы последовал практически сразу после того, как посланники хана вернулись к нему. Ждать и давать им время на укрепление оборонительных порядков или на превентивную атаку я не собирался. Большая часть конницы заблаговременно была отведена на позиции, с которых удобнее всего совершить охват становища племени Иртим. Сейчас же они, погоняя лошадей, выполняли полученный приказ. Не дать прорваться печенегам просто, но в то же время и сложно. А три хирда двигались вперед, не особо спеша и не слишком торопясь.
        Неотвратимость! Именно это слово лучше всего характеризовало происходящее. Из глубины хирдом летели арбалетные болты, беспокоящий обстрел шел и со стороны конников Гостомысла. Все как всегда, все по правилам военных действий вот в такой обстановке. Пехоте сложно атаковать конницу, можно лишь обстреливать ее. Зато отражать конные атаки этому хирдманов хорошо научили, опыт был богатейший. К тому же у печенегов не было иного выхода. Прорываться через воинов Гостомысла? Не получится, там завязли бы в бою «стенка на стенку», а за это время подошли бы хирды. Подошли и расстреляли бы оставшихся печенегов, как на стрельбище крупные мишени. Арбалетный болт легко и без проблем проходит через обычную для степняка броню. Избиение, вот что было бы.
        Первая и последняя атака на хирды. Они вряд ли надеялись уйти, хотя Получись у них опрокинуть центр, прорваться насквозь, тогда вырисовывался шанс. Дохленький, но единственный. Прорыв конницы, недопущение удара правого и левого малых хирдов, а резерв бы подойти сразу не смог. Результат? Прорыв малой части конницы и на пределах сил отступление в сторону становища ближайшего племени.
        Печальный звон разбившихся надежд. Центральный хирд под руководством Свенельда подался было назад, его передние ряды прогнулись, попятились, не в силах полностью погасить силу удара. И тут же были подкреплены с краев за счет ослабления глубины строя. Рискованно, зато действенно. Ведь Свенельду не нужно было долго держать противника. Самую малость, достаточную для того, чтобы малые хирды сдвинулись вперед и на схождение, ограничивая пространство для перемещений конницы врага.
        Тяжко конным воинам, которые лишены главного простора для движения. Ни сманеврировать, ни разогнаться для удара, где инерция лошади и всадника становится серьезным оружием. И развернуться конной массе, не сумевшей с ходу проломить строй пехоты, тоже не так просто. При отсутствии свободного для разворота места совсем туго. Как сейчас, как здесь.
        - Оттар и Всеволод зажали их с боков, - радостно потирал руки Карнаухий, сегодня не бьющийся в рядах хирда и даже не управляющий одним из отрядов. Сейчас Ратмир находился тут, рядом со мной и Магнусом, приучаясь к оценке всей битвы, а не отдельной ее части. А вот Лейф был рядом с Гостомыслом, желая поболее разбираться в нюансах действий конницы. У печенегов теперь только одна сторона света открыта. Но сначала надобно развернуться. На лошадях!
        - Конникам Гостомысла готовность к преследованию, - не отвлекаясь на излишние сейчас эмоции, проворил я. - Не попавшая в клещи печенежская конница попробует выскользнуть, обойдя хирды.
        И верно. Таковых оказалось не столь много, но они были. И сигнал оказался кстати. За примерно полутысячей печенегов рванулись более тысячи наших конных воинов. Да и часть пеших хирдманов отвлеклась, обстреливая прорывающихся с упорством смертников печенегов.
        - Восемь сотен запаса бросок к отступающим. Обстрелять их, по возможности преградить путь. Пеший строй.
        Ратмир открыл было рот для возражения, но тут же его захлопнул. Понимал, что я вовсе не собираюсь держать возле себя такое количество хирдманов, если появилась возможность использовать эту силу с толком.
        Проклятье! Все же я запоздал, не успел просчитать скорость и отчаянное положение прорывающихся. Они выскальзывали из наших смертельных объятий, пусть и в малом количестве. Уносили с собой пугающую весть.
        - Уходят, - подтвердил Магнус, с легкой грустью взирая вдаль. Кого-то достанут стрелы, кто-то на слабых или раненых лошадях отстанет. Остальные выскользнут. Жаль. А ты запретил Гостомыслу преследовать их долгое время.
        - Силы надо держать единым кулаком, - отмахнулся я. Ну ушли, так и что с того? Все равно это лишь одно племя. Первое. Остальные три тоже не минуют своей судьбы. И эти недобитки вполне могут оказаться в числе мертвецов чуть позже. Редко кому выпадает обмануть смерть два раза подряд. Лучше посмотрим, как наши братья добивают попавших в клещи степняков, а другие держат их стан под постоянным обстрелом. Это уже не бой, это бойня.

* * *

        Преувеличил! Бойней сражение стало лишь в самом конце. Ну а до этого печенеги, действительно загнанные в угол, яростно бились, дорого продавая свои жизни. Семь сотен мертвых с нашей стороны! Много, слишком много Одна потеря так и вовсе заставила заскрипеть зубами от злости.
        Гостомысл, тысячник и человек, на которого были большие планы. Готовый глава всей конницы, стоило лишь самую малость его простимулировать и обрисовать перспективы. Погиб. Глупо, по откровенной случайности, от попавшей в лицо стрелы. И всему виной уродские открытые шлемы, менять которые на шлемы с почти глухой личиной некоторые отказывались. И большая часть этих «некоторых» была из числа тех, чьи рода давно, со времен Рюрика и раньше, при прежних династиях, сидели на Руси. Северные славяне и скандинавы то как раз предпочитали закрытые шлемы. Центральная и южная славянские группы по так и не понятным мне причинам использовали куда более открытые, лишь иногда прикрывая большую часть лица кольчужной сеткой-бармицей. Слабоватая защита по моему искреннему убеждению.
        Ну все, закончилась эта вольница. В приказном порядке прикажу шлемы сменить! Ведь очень слабым утешением потере одного из ключевых людей и немалым потерям вообще могло служить то, что печенеги полегли почти все, за исключением выскользнувших двух сотен везунчиков.
        Кстати, хан в это число не входил. Да-да, его удалось взять тепленьким, хотя и после отчаянного сопротивления. И все-таки взяли. Целым и практически здоровым, поскольку некоторое количество синяков и легкая рана на ноге не в счет. Равно как прихватили и его жен с детьми: целых, невредимых и даже без малейших побоев. Хорошая добыча, а ко всему прочему еще и полезная.
        Взятая добыча была Она была и этим все сказано. В хорошем смысле слова, потому как ханский стан оказался богат не только стадами лошадей и баранов, но и златом-серебром, дорогими тканями, оружием, украшенным каменьями. Признаться, такого богатства я не ожидал. Вот и возник повод приятно удивиться, улыбнуться и напомнить, что раздел всего захваченного будет по возвращении домой, а пока есть множество иных неотложных дел.
        Я сидел на одной из печенежских телег, мрачно смотрел на суетящихся вокруг людей и размышлял. Сейчас войску нужна была небольшая передышка. Именно небольшая, потому как промедление поставило бы перед Эриком не самую простую задачу, усложнив заранее проработанные планы. Нам следовало двигаться дальше, но уже не скрываясь, да и о максимально возможной (в разумных пределах) скорости передвижения можно было забыть. Этот фактор свое уже отыграл.
        - Что будем делать с ранеными? - неслышно подошедший Лейф Стурлассон вырвал меня из затягивающей трясины мыслей обо всем сразу. Мы можем отправить их обратно на Русь под надежной охраной.
        - И хотелось бы, да не получится, - вынужден был отказаться я от выдвинутой идеи. Места тут, сам понимаешь, неспокойные. Придется выделить большую охрану, а нас и так не слишком много. Поедут с нами, на телегах, их теперь у нас предостаточно. Как только выйдем к Днепру, отправим их на драккарах прямо в Киев. Недолго ждать то осталось.
        - И то верно. Лекари у нас тут хорошие, травы нужные тоже в избытке, с запасом брать приучены. Но тогда еще спросить хочу. Когда дальше отправимся? С утра?
        - Раньше, Лейф, куда как раньше. Через несколько часов. Да, я понимаю, что двигаться ночью не самое приятное, но такова жизнь.
        - Людям нужен отдых
        - Поспят на телегах, меняясь время от времени. Пока же Хана сюда. Одного.
        Лейф поморщился. Посмотрел вокруг, взмахнул рукой, словно обводя окружающее пространство, после чего с доброй толикой яда в голосе произнес:
        - Вот СЮДА? Это же печенег, он куда более разговорчив будет, если победивший его будет находиться в богатой обстановке.
        - Вся роскошь вместе с моим шатром у Южного Буга осталась. Сейчас так и вовсе вернулась в Киев.
        - Зачем тебе далекая своя, если есть близкая чужая? - радостно выдал довольно простенькую, но дельную мысль Лейф. Вытряси из хана все нужное тебе прямо в его бывшем шатре. Он будет раздавлен еще сильнее, чем если бы его притащили в твой.
        Психолог, однако! Правда скажи я это ему, не поймет. Нет тут пока подобного понятия, да и еще много веков не будет. Только вот суть от этого не меняется. Оставалось лишь поблагодарить за идею и попросить во-первых показать мне месторасположение того самого ханского обиталища, а во-вторых, притащить туда самого хана. Чуть позже, конечно.
        Что ж, пора познакомиться с роскошью в печенежско-ханском понимании этого слова. Любопытно, однако! Чувствую себя этаким посетителем музейной экспозиции. В родном времени сроду не любил их посещать, ограничиваясь иллюстрациями в книгах или на сайтах. А тут… сподобился. Гримасы судьбы, только на них подобное и спишешь!

        Интерлюдия

        Июль (червен), 988 год. Гнезно.

        Бодра, весела, довольна! Именно эти три слова как нельзя лучше подходили к Вельмире с того момента, как от ее рук пал внесенный в «Красную грамоту» Кшиштоф. Ее ничуть не беспокоило то, что они вскоре вынуждены были покинуть трактир, отправившись прямо в ночь. Ведь оставаться в трактире, несмотря на всю вроде бы безопасность подобного, Вельмира не захотела. Сказала, что хоть в этой смерти и не должны никого заподозрить, но таково правило. Без нужды никогда не стоит оставаться рядом с тем, кого ты убил. Конечно, позаботившись перед отъездом о веской его причине.
        Жрица Лады и позаботилась. Еще тогда, когда устроила крики и вопли у тела убитого ею. В малоосмысленных словах тогда проскользнули и те, что утверждали, что негоже порядочной женщине ночевать под одной крышей с мертвецом, да еще тем, с которым она только что разговаривала. И вообще, что близкое присутствием смерти можно смыть с себя лишь долгой молитвой в храме и щедрым пожертвованием на благо веры христианской. Поскольку же тут ничего такого нет, а Гнезно совсем рядом, то
        И вот они уже в Гнезно. Добрались до стольного града еще ранним утром, без малейших хлопот въехав в него, уплатив стражникам у ворот въездную пошлину. Почти сразу же нашли место на постоялом дворе поблизости от городских стен. Ну так, чтобы в случае чего до ворот быстро добраться. Потом же отдых. Он нужен был и Станиславу, и Вельмире, и даже двум их «слугам». Войцех и Гавел, несмотря на силу и выносливость, тоже были не железными.
        Долгий сон, просто отдых, затем они остались, а Войцех с Гавелом ушли. Ясно, что не просто прогуляться по городу! Излишним любопытством Станислав не отличался, потому предоставил событиям идти своим чередом.
        Не думал и не гадал Станислав, что попадет в Гнезно при таких обстоятельствах. Чужое имя, супруга-обманка, к тому же еще и умелая убийца. Да и не просто так сюда приехали, чтобы стольный град посмотреть и себя показать! Совсем напротив. Его волнует только месть за убитую людьми епископа Карла любовь. Вельмира, она хочет лишь выполнить поручение, ей данное. Хотя и сама способна решать, что и как делать. Это она минувшим вечером и показала! Ну а сейчас
        - Достаточно отдыха. Пришло время поработать! - радостно воскликнула Вельмира, заходя в комнату. Собирайся, муж, улицы Гнезно ждут нас. Особенно тебя, ведь хрупкой и нежной пани без крепкого мужского плеча в таком большом городе делать нечего.
        - Просто проехаться по улицам или?..
        - Встретиться с тем, кто знает, что стоит за запретом нанимать йомсвикинов, - не нала ему договорить жрица Лады. - Мы с тобой сейчас посланцы Болеслава Мшанского и таких как он порубежных владетелей, желающих расширить свои земли за счет пруссов-язычников. Помнишь еще?
        - Опять обманными доверительными грамотками дорогу прокладывать Опасно.
        - Не опасно на печи лежать, да с боку на бок переворачиваться, - хмыкнула красотка. Да и где она, опасность? Нам тут недолго находиться, как только поговорим, так и ищи нас по всем сторонам света. Грамотки то от тех людей, которых в стольном польском граде сейчас нет. А кто есть, так их именами прикрываться не станем. У меня грамот с запасом, все учтено заранее.
        Разговаривая, Станислав одновременно собирался. Одеться побогаче, перстни да золотую цепь не забыв, меч с кинжалом на пояс привесить. Хотелось бы и бронь вздеть, да только не к месту это будет. Да и Вельмира, стоило лишь шаг сделать в сторону кольчуги, яростно сверкнула глазами, заявив:
        - Не стоит! Ты идешь к людям духовного звания, со смиренной просьбой помочь слово, а может и делом. Негоже, чтобы они видели, что ты не только с мечом, но и в кольчуге пожаловал.
        - А мы идем к ним? Ты не говорила.
        - Мог бы и сам догадаться. Даже должен был Привыкай жить своим умом, не заемным. Тогда и жить сможешь дольше, и добиваться серьезных целей их тех, что сам перед собою поставил.
        Возражать было бы глупо, Вельмира умела убеждать, приводя веские доводы. Да и не собирался Станислав с ней спорить. Себе дороже, это он еще по Драгомире помнил. Не девушка, сталь закаленная! Хотя в других областях жизни совсем иная, нежная и ласковая.
        Когда они в сопровождении мрачной и хмурой парочки «слуг» неспешно шли по улицам города, Вельмира нарушила стоявшую до этого тишину:
        - Надеюсь, ты не обижаешься на меня? А то молчаливый сегодня, грустный какой-то.
        - На тебя? С чего бы, - невесело усмехнулся Станислав, пытаясь сочетать разговор с наблюдением за красотами Тнезно. Он помнил, что давно хотел попасть сюда, но только не так. Понимаешь, Магдалена, я ведь ждал этого.
        - Чего?
        - Возможности побывать в этом городе. Не просто так, а с любимой женщиной, была у меня такая мечта. И она почти осуществилась, когда я встретил Драгомиру. Думал привезти ее сюда, походить по улочкам, сам все тут посмотреть и ей показать. И она, знаешь, была согласна. Если бы не А, все было, да ушло! И теперь я здесь. Проклятье! Боги любят смеяться над нами.
        Жрица Лады не проронила ни слова. Лишь остановилась, жестом приказав Войцеху с Гавелом отойти в сторону и следить, чтобы все вокруг было спокойно. Сама же пристально смотрела на спутника, понимая, что тому больше всего сейчас надо просто выговориться. А еще выплеснуть всю ту горечь, что выжигала его изнутри, доводя почти что до безумия.
        - Посмеялись! Знать бы только кто из них Ведь я здесь, в Гнезно, иду по улицам под руку с красивой женщиной, смотрю на здешние красоты. Эта женщина сейчас называется моей женой. Пусть и сама понимаешь, - остатками разума Станислав удерживал себя и от истинного имени спутницы и от других лишних сейчас, подозрительных слов. Кажется, что закрою сейчас глаза, потом открою и изменится лишь одно. Одно! Та, кто рядом изменится. Прости, но так! А горше всего, что иногда кажется, что ты это она. Вы же похожи. Похожи! Вроде лица и отличаются, а слова, походка, привычки Скорее бы уж или совсем сойти с ума, или избавиться от тех, кто у меня отнял то, чем дорожил. Может хоть тогда в голове прояснится. Или голову снесут, чтобы хоть так
        Обреченность. Именно ее Вельмира ощущала в голосе Станислава. Только обреченность не обычного человека, а скорее воина. Оказавшегося в кольце врагов. Может бросить оружие, попав в почетный плен, но честь не дает. Потому и остается лишь броситься закованной в броню грудью на клинки врагов, пытаясь забрать с собою как можно больше. Чтобы хоть так
        Город. Последней каплей, переполнившей чашу, оказался именно он. Знала ли это она, догадывалась ли? Нет. Знали ли пославшие ее? Кто знает. Они обещали ему месть, а обещание нерушимо. Насчет же остального Жрицы Лады, да и она в том числе, всегда любили играть словами, переплетать их в запутанную паутину, которой так легко потом пользоваться в своих целях. За это их ненавидели многие и ценили избранные.
        Да, сочетание несочетаемого. Лада богиня любви. Ее жрицы воплощение красоты, страсти и безграничного коварства. И мало кто помнил о том, что все глубины коварства, жестокости к врагам, весь заботливо собираемый яд обрушивались только на врагов Руси. Не во внутренних дрязгах, а именно что вовне. Так было раньше: при Игоре, в самом начале правления Ольги, потом при Святославе Великом. Особенно при нем! Этот сверх меры понимаемого одаренный полководец сам был далек от интриг. Зато был достаточно умен для того, чтобы поручить это тем, кто знает толк в темных глубинах души человеческой. Тайная Стража и жрицы Лады. Две стороны одной монеты, работающие раздельно, но делающие одно дело.
        Потом, уже с первых лет княжения Владимира падение. Сын Святослава выбрал в качестве опоры лишь Тайную Стражу, к тому же сажая во главе людей, главной чертой которых была личная преданность. Не Руси, но исключительно великому князю. Жриц Лады изменить, перековать было нельзя, потому и серьезное охлаждение. Потому и была с такой готовностью поддержана смута, поднятая под знаменами исконных богов. И теперь Теперь жрицы Лады вновь занимали полагающееся им место. То самое, которое являлось одной из опор престола и противовесом Тайной Страже.
        И вот сейчас духовная наследница многих поколений жриц до нее, далеко не худшая среди сестер по храму, чувствовала и понимала боль. Чужую, которую ее учили не пропускать через себя. Иначе и впрямь с ума сойти можно. Но и совсем без чувств тоже нельзя. Это знала она сама, знали и ее наставницы.
        Наверное, именно потому холодная красавица и обняла Станислава. Просто так. Не из-за необходимости поддержать, успокоить, восстановить пошатнувшиеся душевные силы. Нет, не из-за этого. Быть может, желание хоть самую малость отогреть душу, которую заморозили все те беды. Что пришлось перенести. Да и слова, что она похожа на Драгомиру Она это знала, потому именно ее и выбрали из многих других. Жестокая игра, нужная для дела, но от этого не становящаяся хоть капельку менее «грязной». Игра на чувствах не врага, а союзника, уже раз поспособствовавшего их цели.
        Сделать тут ничего нельзя было. В общем. Зато по мелочам Не просто постараться самой вернуться с победой, не только вернуть полезного спутника, но и вернуть его не бездушным, одержимым только местью истуканом, но хоть немного живым, чувствующим.
        - Ну все, все А то расчувствовалась через меру, - отстранилась жрица Лады от своего спутника и помощника. Да и Драгомира вспомнилась.
        - Ты ее знала?
        - Немного. Мы все друг друга знаем, - невесело улыбнулась Вельмира, глядя на Станислава, у которого даже такое вот упоминание об умершей любви вызывало отблеск жизни, хоть и слабенький. Нас не так много. Из тех, кто не просто в храмах, а вот так, особо богам и родной земле способствует. Потом, если хочешь, расскажу тебе кое-что о ней. Если захочешь. Но я бы не стала на твоем месте. Потом, в Ирие-Валгалле, как тебе больше нравится, встретитесь. Пусть сама поведает.
        - Ирий и Валгалла Это же разное. Я до Драгомиры вашими богами не интересовался. Да и потом не очень. Но все же это помню. Валгалла это у северян. Ирий у вас.
        - Хальфдан две веры в одну крепит. Истинное порождение Локи, этого бога-демона хитрости. Ну да тебе то знать пока не следует. Лучше пойдем, а то слишком долго тут стоим, парочку влюбленную изображаем. Служители церкви и лично Папы нас ждут.
        И не удивляйся, смелый и наивный мальчик Все «христово воинство» на землях этих служит не князьям, королям и иным владыкам, а лишь Святому Престолу. Сам же Папа, владыка Рима, вынужден прислушиваться к императору Священной Римской империи. До поры, пока еще не набрал достаточной силы, чтобы стать выше прочих владык. Он ведь «наместник бога на земле», а они всего лишь земные владыки, небеса им никак не подвластны. Вот мы и идем к его слугам. Сначала не к самым важным. Потом Боги укажут путь.
        Вельмира говорила со Станиславом, но полностью ли сказанное запечатлилось в его разуме, ее не слишком заботило. Она прошло шла по улицам города в сопровождении помощников и думала. Просто мысли облекались в слова и слетали с губ, только и всего. Говорила она тихо, Войцех с Гавелом бдили, дабы поблизости не было лишних ушей. Да и вообще, безлюдно в этот час на улицах Гнезно. Лишь редкие прохожие из числа простого люда шмыгали мимо, чем-то напоминая вспугнутых мышей. Еще реже малым числом показывалась городская стража. Места тут не слишком хорошие, это же не центр города, где благородный люд прохаживаться изволит.
        Не центр. Туда они пойдут позже, как только поговорят с тем, кто решает важные вопросы, оставаясь в тени. Бенедиктинцы. Те самые, которым Святой Престол поручил окончательную христианизацию Польши и не только ее, но и окрестных земель. Бенедиктинцы, многие из которых становились епископами в новообращенных землях для их окончательного умиротворения «крестом, огнем и мечом». Унгер Познанский тому пример.
        Опасный противник. Жрицы Лады это хорошо понимали. Незаметно проникающие под своими скромными, зачастую бедняцкими одеяниями, они щедро рассыпали золото, лесть, угрозы. Да и потом, подведя под власть Папы новую землю, никуда не исчезали. Часть так и вовсе не выходила из тени, оставаясь глазами и ушами Рима. К одному из таких «глаз и ушей» Вельмира сейчас и направлялась. Он знал много, был связующим звеном с теми братьями по вере, кто находился близ князя Мешко Пяста. Помимо того, именно на него лучше всего должны были подействовать те верительные грамотки, что были у жрицы. Оставалось лишь в последний раз напомнить Станиславу его действия, от которых никак нельзя отступать. Эх, могла бы она сама Но нет, женщине при том разговоре вмешиваться никак нельзя. Не поймут. Или хуже того, поймут слишком много.
        - Его зовут Бернард, - процедила Вельмира. Остановившись в паре домов от нужного ей. Вон тот дом вовсе не мастерская сапожника. Нет, сапожник там есть, исправно стучит молоточком, шелестит кожей и прочим добром. Только он всего лишь скрывающая суть завеса. Говорить с Бернардом будешь только ты, я сижу и молчу. Не уверена, что даже смогу тебя предостеречь, если разговор пойдет неправильно.
        - В рукаве или прическе у тебя точно есть несколько острых доводов
        - Плохая шутка, Михаил. Для начала, я не знаю сколько в том доме людей Бернарда. Сам он стар и немощен, к тому же от вечных постов едва ноги переставляет, но другие умеют обращаться с мечом. А убей я его кто сопроводит нас к птице поважнее? Запомни, что Бернард лишь второе звено цепи.
        - Второе?
        - Первым был напыщенный болван Болеслав Мшанский. Нам же нужен тот, кто принимает решения. Слышал про Адальберта Пражского?
        Станислав сделал неопределенное движение рукой. Он и впрямь вроде бы что-то слышал, но по большому счету не помнил толком, что именно. У него были совсем иные интересы до появления в жизни Драгомиры, во время жизни с ней, да и после тоже. А в кратком, но выматывающем обучении в Киеве ему про это имя ничего не говорили, тут он ручался.
        - Любопытство, по словам христианских священнослужителей, большой грех. И я знаю, почему так сложилось. Нелюбопытными людьми проще править, они покорно идут, не делая вникать в суть и видеть те нити, при помощи которым ими управляют таящиеся в тенях пастухи. Но я не о том. Адальберт епископ Праги. Он доверенное лицо Папы, а потому и его брат Гауденций тоже пользуется доверием, лишь немного меньшим. А тут, в Гнезно, создается новая даже не епархия, а архиепархия. Стольный град все же!
        - Мешко обрадуется, - пожал плечами Станислав, которого эта весть не слишком взволновала. Попробует сменить княжество на королевство. Этот, что в Риме сидит, его поддержит. Нам то что с того?
        - По верхам глядишь. Хотя головой думать начал, мой дорогой мальчик, - Вельмира язвила, но беззлобно и с толикой симпатии. Заметной толикой, потому как это видел и ее спутник. Могу еще разик поцеловать. И не только. Потом. И не говори, что впал в столь любимое некоторыми служителями Христа целомудрие. В Киеве по веселым домам похаживал.
        - То девки, а ты другая. На Драгомиру похожа. И, наверно, тоже иногда Мирой зовут. Не девка, совсем другое. С тобой так нельзя.
        - А если иначе тогда можно?
        - Иначе Для меня она еще не умерла. Голос постоянно звучит, я же постоянно помню, что должен поквитаться с отнявшими ее. Что будет потом? Может, я смогу начать жить. Просто жить. Ты на нее похожа - пробормотал Станислав, все понижая и понижая голос. Мира Хотелось бы мне уже там, в Киеве, оказаться на берегу Днепра. И не одному. Но не сейчас.
        Вельмира промолчала, лишь бережно, нежно провела кончиками пальцев по шее спутника и Она не решилась сейчас на большее, дабы не нарушить нить не союза, но доверия, возникшую между ними в это мгновение. Пришло и понимание того, что с НИМ она в игры играть не станет. Иначе потерять уважение к самой себе. Что будет дальше, какие отношение будут с этим обожженным горем и ненавистью парнем лишь боги ведают. И самую малость она сама когда сумеет выбросить из головы порученное ей дело. Вот завершит и точно выбросит.
        - Бернард ждет нас хотя и сам о том не ведает, - подмигнула она Станиславу. Пошли, на тебя все мои надежды.

* * *

        Мастерская сапожника по имени Анджей была обычной. Совсем обычной, намеренно обычной. И отец, и дед нынешнего владельца тоже занимались лишь обувкой, передавая нехитрые секреты ремесла от отца к сыну. Анджея в окрестностях знали, несли в починку сапоги и тому подобное. Порой получал он и заказы. Но мало кто знал, что вот уже несколько лет его мастерская лишь вывеска, удобная личина для тех, кто затаился в другой половине дома.
        Они появились внезапно, без предупреждения. Просто так, одним ясным весенним днем. Сказали, что теперь его мастерская послужит не только малой части горожан, но и делу христову.
        Возражать против такового? Анджей не был дураком, он знал, чем подобное заканчивается. Никак ему не хотелось ни быть повешенным, ни просто тихо исчезнуть, словно и не существовало его никогда. К тому же незваные гости-хозяева не поскупились, сразу кинув тяжелый кошель с серебром, да и каждый год вновь передавая немалые денежки.
        Сначала Анджей боялся, потом успокоился. В конце концов и вовсе привык. К тому же лихие люди теперь ни за что не сунутся к нему. В этом он убедился после того как люди Кривого Янши, едва переступив порог мастерской и затребовав долю серебра, повалились на пол: один от кинжала в спине, второй же по причине перерезанного от уха до уха горла. Третьему же подручные отца Бернарда повелели идти к тому, кто его сюда послал и передать, что его можно не просто прирезать, как борова на бойне, но и разорвать на части перед всем народом. Хотя бы как тайного идолопоклонника.
        Вот почему когда дверь открылась, и вошли двое богато одетые пан и пани он не только понял, что это точно не к нему, но и ничуть не испугался. Лишь задал вопрос:
        - Благородные пан и пани хотят видеть?..
        - Отца Бернарда, по важному делу. Михаил Выгожский с супругою. А чтобы ты не утруждал свою голову, вот тебе этот свиток. Передай его святому отцу. Скажи, что он от отца Франциска, что из Легница.
        - Конечно, пан Михаил.
        - Тогда почему ты еще здесь? - нехорошо улыбнулся тот, протягивая руку к плетке, которой явно пользовался не только находясь в седле. Пшел!
        Когда сапожник, бодро стуча собственноручно сделанными сапогами, умчался в глубины дома, Станислав бросил короткий взгляд на Вельмиру и не смог удержаться от легкой улыбки. Впервые за долгое время она была не вымученной, а искренней.
        - Быстро бегает!
        - Верно, я давно такого не видела.
        Продолжать разговор в схожем виде оба не решились. Кто знает, их могли и подслушивать через незаметное слуховое окно. Оставалось только ждать возвращение сапожника. На причастного к делам бенедиктинцев он не походил ни чуточки.
        Однако, сам сапожник так и не вернулся. Вместо него появился совсем другой человек. Обычная одежда, но на поясе пара длинных кинжалов, а в глазах неугасимый огонь истово верующего. Бенедиктинец, подручный отца Бернарда, тут и гадать не стоило. Кивнув в знак приветствия, он подошел к двери и закрыл ее на засов. Лишь после этого обронил пару слов:
        - Чтобы не мешали. Отец Бернард вас примет. За мной
        Краткость слов в таких делах была обыденной. Вельмира и сама знала, и Станиславу успела поведать об особенностях поведения жрецов Христа. В том числе и таких. Потому они и последовали за провожатым, не пророня ни единого слова.
        Задняя комната мастерской, где хранились кожи, подметки и прочее, была тем, чем и казалась. Зато из нее можно было пройти дальше двумя путями. Одна дверь явно вела к жилищу сапожника с семьей, а вот другая С виду потрепанная и хлипкая, но на деле из крепкого дерева, да еще и усиленная железом. Именно к ней и подошел бенедиктинец, постучал, причем не просто, а явно условным сигналом.
        Легкий скрип открывающейся двери. Открытый дверной проем, но никого за ним. Дескать, заходите, гости дорогие. Станислав оценил расчет. Сунется внутрь особо резвый сразу получит или клинком в стык брони, или же чем-то вроде молота по голове. Второе лишь коли живым взять захотят. Но сейчас им вряд ли стоило опасаться подобного.
        И все равно сердце чуть екнуло, когда он, повинуясь жесту неразговорчивого провожатого, первым прошел туда. Следом за ним двинулась Вельмира, ну а человек с двумя кинжалами внутрь заходить даже не собирался. Он всего лишь закрыл за гостями дверь, оставшись по ту ее сторону. Перед Станиславом и Вельмирой предстал неширокий и не шибко длинный коридор, освещенный лишь одной тусклой масляной лампой. А заодно было ощущение, что за ними сейчас кто-то наблюдает. Посмотрев в глаза стоящей по левую руку жрицы Лады, Станислав понял, что ту это ничуть не смущает и не пугает. Напротив, она скорее забавляется происходящим. Не видя никакой угрозы. Раз так, то и ему негоже беспокоиться. Мастер тайных дел тут не он, а она.
        Промедление оказалось столь незаметным, что только действительно внимательный наблюдатель мог его осознать. Пара мгновений, и вот уже парочка гостей уверенно направляется к другому концу коридора, что заканчивался точно такой же дверью. Единственное отличие эта преграда уже не была таковой, медленно открываясь.
        Пройдя в комнату, Станислав обнаружил, что она, хоть и скромно обставлена, все же весьма уютна. Да и многолюдства в ней не наблюдалось. Всего один человек благостный старичок с добрыми-добрыми глазами, перебирающий четки из тридцати трех зерен и шепчущий молитвы. Креслице, на котором он восседал, было крайне неудобным на взгляд обычного человека, оно словно бы целиком состояло из острых углов. Кроме этого предмета пыток, имелись несколько простых стульев. Грубоватых, конечно, но не вызывающих желания скорее остаться стоять, чем присесть на такое.
        Отец Бернард. Не самый последний человек среди бенедиктинцев, пусть и чурающийся известности. Что поделать, коли он предпочитал находиться в тени, из которой столь удобно видеть как друзей, так и врагов. И сейчас вернул слуга Святого Престола ла-асково так посматривал на явившихся к нему.
        - Сын мой, дочь моя Приблизьтесь к старику, дайте мне благословить вас.
        Проверка или просто естественное действо? Станислав не знал, а Вельмира даже не собиралась задаваться подобным вопросом. Она знала обряды христианства как бы не лучше, чем некоторые священники. Что же до Станислава, то и он был крещеным, хотя ревностным верующим его никто называть бы не стал.
        Приняв благословение и почтительно поцеловав руку бенедиктинца, оба гостя скромненько этак встали поблизости от благостного старичка, ожидая его первых слов по делу. И он не заставил себя ждать.
        - Пан Михаил Выгожский и пани Магдалена, его супруга Отец Франциск пишет мне, что вам, Михаил, он поручал кое-что из дел, полезных нашей матери-церкви и Святому Престолу. Похоже, он говорит про тех язычников, которых ему, не без помощи, конечно, удалось обнаружить близ Болеславца. Что же до отца Марка, который должен был принять более деятельное участие, то бог ему судья. Но его тяга к вину
        - Отче Бернард! Не мне, недостойному рабу божьему, поправлять вас, но все же я осмелюсь добавить кое-что к произнесенному, - чуть склонив голову, как и полагалось в таких случаях, Станислав стал исправлять специально допущенные бенедиктинцем ошибки. Я помогал известному вам и мне отцу Франциску в Свиднице. Язычники устроили свое логово прямо в городе и хотели устроить смуту, убив первых лиц города. Оказавшийся же там ваш брат по бенедиктинскому ордену звался вовсе не Марком, но Павлом. Не принял же более весомого участия в событиях по той причине, что Простите за хулительные слова, отче
        - Не твой то грех, раб божий Михаил. Дозволяю.
        - Любовь отца Павла к молоденьким служкам порой мешала ему вовремя успевать туда, куда требовалось.
        - Да, память моя с годами лучше не становится, - притворно огорчился бенедиктинец, горестно качая головой. Зато молодые, что придут к нам на смену, как я вижу, отличаются не только памятью, но и острым умом.
        - Я все понимаю, отче, - преклонил колено Станислав, зная, что этому человеку понравится подобное. Вельмире стоило доверять. Тот свиток от отца Франциска сам по себе мало что говорит. Вам требовалось проверить, мы ли это или же те, кто выдает себя за нас.
        - Истинно так, дети мои. А сейчас присядьте и после этого ты, Михаил расскажи, что привело тебя в Гнезно и зачем тебе понадобился скромный монах-бенедиктинец?
        Началось. Проверка была пройдена. По крайней мере, первая ее часть точно. Бернард не просто согласен был выслушать, он еще и самую малость заинтересовался неожиданным гостем. И этот интерес стоило использовать. Но сама Вельмира сейчас не могла действовать. Ей оставалось надеяться на то, что разговор пойдет по одному из заранее обговоренных со Станиславом путей. Только тогда он окажется удачным в полной мере.
        Но Станислав не подвел, довольно подробно и грамотно описав дело, по которому они прибыли в Гнезно. Рассказал про задумки некоторых порубежных с прусскими землями князьков, в том числе Болеслава Мшанского, потеснить соседей-язычников, приведя под власть земную Мешко Паяста и власть небесную матери-церкви новые угодья. А значит, требовались воины, в том числе наемники. Лучшие из возможных! Они же обитали в том самом Йомсборге. Само стремление пограбить и прижать язычников-пруссов было для Бернарда насквозь понятное, сомнений вызывать не должное. Однако, от уточняющих вопросов он удержаться не мог, душа не позволяла.
        - Почему именно сейчас, почему непременно пруссы? Княжество укрепляется на землях Поморья, там хватает хлопот с язычниками. Их еще долгие годы придется приводить к покорности. Но дела найдутся для многих. В том числе и для этого, - бенедиктинец поводил рукой в воздухе. Пытаясь припомнить имя. Ах да, Мшанского и тех, кто вместе с ним. И что у вас, молодой пан, за особый интерес?
        - Ваши вопросы, отче, разумны и на них немедленно будет дан ответ, - вежливо и спокойно отвечал Станислав, изо всех сил стремясь не показать, что ему сейчас заметно полегчало. Ведь это они с Вельмирой подробно обговаривали. Поморье сейчас под властью Польши а значит, пруссы не смогут быстро получить помощь от венедскох племен, всех этих лютичей с бодричами. Только по морю, на кораблях, а это время. Мы же не собираемся начинать настоящую войну. Лишь отхватить краешек земель.
        - Только и всего
        Заметив легкое пренебрежение в голосе отца Бернарда, Станислав решил внести и свою лепту. Для пущей убедительности. Пусть именно те слова, что он собирался сказать, не были оговорены, но общий их смысл был соответствующим.
        - Один краешек, затем второй. Так и немалый кус земель отпластать можно, как ковригу хлеба тонкими ломтиками.
        - Продолжай, сын мой, - вновь вернул на свое лицо заинтересованность бенедиктинец. Грешен, возгордившись, вынес суждение, не дослушав. Гордыня вот первый враг смиренного служителя Христа, бога нашего.
        - Бесспорно, отче. Сам порой борюсь с грехами. Что же до пруссов, то нам действительно нужны наемники. К чему класть в их лесах и болотах воинов христианских, коли можно сделать так, чтобы одни язычники резали других? Наемники из Йомсборга лучшие, они всегда окупаются с лихвой! А мой интерес Я сын простого сотника, мать моя из благородной, но небогатой семьи. Женившись, теплый взгляд в сторону Вельмиры, попытка изобразить настоящую любовь, пусть и представляя на ее месте умершую Драгомиру. Больно, но необходимо, ведь сидящий рядом старичок очень проницателен. Я должен дать моей единственной любви возможность быть большим, чем она была бы без меня. И есть ли большой грех в том, что хочу стать небедным человеком, творя благие дела, полезные и Польше, и Святому Престолу?
        - Невелик грех твой. У других грехи куда больше и опаснее. Отпускаю тебе его.
        Бернард, перекрестив Станислава, побормотал очередную краткую молитву на латыни, которая для прознатчика Киева оставалась непонятыми звуками. Но раз Вельмира продолжала сидеть спокойно, не подавая тревожных знаков, что оговорены были на крайний случай, то все в порядке.
        Совсем в порядке. Станислав ощущал, что висевшая в воздухе с начала разговора напряженность развеялась окончательно. Она ослабевала и до этого, но сейчас совсем сгинула. Бенедиктинец поверил. Во всяком случае пока. Но на его лице отражались тяжелые раздумья, относящиеся непосредственно с ним, его гостям. Доброжелательные, но все же. Вот он пришел к какому-то решению, а несколькими мгновениями позже полились и слова:
        - С благим делом пришли вы ко мне, дети мои. Выкорчевать поганые идолища пруссов-язычников, перебить их жрецов, оттеснить их воинов вглубь, а самим прийти на свободные земли. То богу угодно! Равно как и нести свет истинной веры дикарям, во мраке пребывающим. Не только крестом, но и мечом! Особенно мечом, потому как крест они упорствуют в своих ложных верованиях. И не убоясь губить тела, спасем их души. Во имя господа нашего, аминь!
        - Аминь
        Станислав с Вельмирой отозвались эхом. Личины, носимые ими, требовали именно этого. Жрица Лады и не к такому привыкла, ничуть не удивляясь словам жреца распятого бога. А вот Станислав снова был несколько удивлен. Хотя нет, скорее просто раздосадован, ведь еще несколько лет назад он и не думал о подобном. О том, что принятая князем Мешко и настойчиво продвигаемая вера окажется такой двуликой. Мысли настойчиво лезли в голову. Но он их отодвинул на время. Сейчас важен был разговор. И он продолжался, пусть говорил только монах ордена святого Бенедикта.
        - Дело богу угодное. Но средство для его исполнения выбрано не совсем то.
        - Почему, отче?
        - Йомсвикинги стали неугодны Святому Престолу. Недовольство земных владык тоже перешло ту черту, за которой мы и власти земные должны объединить усилия, дабы стереть Йомсборг, твердыню язычников, с лица земли. Раньше, когда они готовы были быть оружием в руках веры христовой, мы давали им жить и молиться своим идолам. Но теперь, когда они предали князя Владимира Киевского, увидевшему свет христианства, хоть и идущий из Рима Восточного И не только это. То, что я скажу сейчас, тайна, но скоро, через несколько дней, она будет открыта всем людям. Потому нет на мне греха, если я скажу ее сейчас и здесь верным рабам божьим.
        - Наши уши открыты, а рот за семью печатями, - встал со стула, а затем преклонил колени Станислав, изображая крайнее потение сам и видя, что Вельмира не отстает. Это великая честь для нас.
        - Встаньте Вот так. А теперь откройте не только уши свои, но и душу. Хальфдан, демонопоклонник, самозванно взобравшийся на трон в Киеве, заключает союз с Йомсборгом. Превращает наймитов и разбойников в город-государство, призывая к себе их посла. Этим он наносит великое оскорбление Папе, наместнику бога и хранителю ключей святого Петра. А посему скоро будет объявлено, что Йомсборг должен быть разрушен, населяющие его перебиты. Это будет достойным уроком для тех, кто решит последовать их примеру. Теперь понимаете, почему не получится нанять их?

* * *

        Вот и оно! Подтвердилось самое главное слуги Папы Римского ополчились на Йомсборг. Значит, в скором или очень скором времени тот будет разрушен. По сути, узнанного уже было достаточно для того, чтобы считать поручение выполненным. Вот только жрица Лады хотела большего не просто узнать о нападении, но и выведать его подробности. А для этого следовало продолжать опасную игру. Потому пусть Станислав продолжает разговор, благо он идет по одному из предполагаемых путей. Да и те кусочки, что он добавлял от себя, не вызывали у Вельмиры отторжения.
        - Но отче, - хитро так прищурился Станислав. Ведь разрушать Йомсборг куда удобнее, если там будет мало защитников. Нанять их, послать умирать в земли пруссов за интересы Польши и святой матери-церкви нашей. А когда до них дойдут вести о творящемся в Йомсборге Им это уже не поможет. Наемники будут ослаблены, число их убавится. А во всех сторонах света их враги. Мы и пруссы. Пусть выбирают, чьи мечи вонзятся в тела.
        - А вот это не мне решать, сын мой, да и не тебе особенно, - задумчиво протянул бенедиктинец. Были такие мысли у некоторых братьев, только
        - Что, отче Бернард?
        - Кто знает, может глас божий порой достигнет ушей через такого как ты, человека со стороны, но преданного церкви. Не убоишься ли ты, Михаил, сказать то же самое, что и мне, Гауденцию, брату епископа Адальберта Пражского? Именно он становится во главе Гнезненского архиепископства, папский указ о его назначении будет оглашен со дня на день. Он и только он в пределах Польши имеет власть решать подобные вопросы.
        - Не убоюсь, - взгляд Станислава был совершенно спокоен, хотя и не по той причине, которую мнил себе бенедиктинец. - Но чтобы сказать это, мне надо увидеть почтенного отца Гауденция. Жаль, что я человек слишком маленький, ворота княжеского дворца, где он сейчас, предо мной не откроются.
        - Они откроются передо мной. Только придется немного подождать. Скажите мне место, где вы с женой остановились. Вас навестят, как только будет договоренность о встрече. И вот еще что Думаю, не обязательно брать с собой жену.
        Такое Вельмиру явно не устроит. Понимая это, Станислав пустил в ход довод, который, хоть и выглядел необычно, должен был убедить Бернарда в ее необходимости.
        - Она может оказаться необходимой. Представьте себе, что рядом с вами книга, куда вписаны многие и многие события, имена, время случившегося И эту книгу нельзя ни потерять, ни прочитать без ее на то согласия. У моей любимой Магдалены великолепная память, она в любой миг готова подсказать что-то действительно важное. А это, вы же понимаете, может пригодиться во время встречи с таким влиятельным человеком!
        - Хм да. Необычно, - закашлялся от неожиданности бенедиктинец. Но если все именно так, то Мне надо удостовериться. Скажите-ка мне, дочь моя, что вы знаете о силе воинов того самого пана Болеслава Мшанского и тех, кто его поддержит? Для начала
        Вельмира, сначала опешившая было от неожиданных слов Станислава, нашла в себе силы успокоиться. Оказалось, что безумный порыв спутника позволил, не навлекая подозрений, пробраться к Гауденцию. Что же до соответствия образу «живой книги» - это она легко устроит. Сейчас нужно всего лишь отвечать на вопросы, пользуясь своей действительно примечательной памятью, но в остальном показаться себя глупенькой и наивной девушкой. Пригодится. С глупцов и спрос меньше, и неожиданностей от них как правило не случается.
        Имена, числа, снова имена И никаких собственных мыслей. Едва только хитрый бенедиктинец пробовал вызвать ее на высказывания собственного мнения, Вельмира начинала нести если не чушь, то уж точно полудетский лепет. Естественно к тому же хлопая глазками и мило улыбаясь. Иногда теребила расшитый цветочками платок, прикусывая нижнюю губу, словно бы пытаясь думать, но с огромным усилием. Наконец, Бернарду это окончательно надоело.
        - Примечательно. В высшей мере примечательно! - довольно улыбнувшись, бенедиктинец попросил Вельмиру-Магдалену успокоиться, видя, что она чрезмерно напряжена. Ну а потом обратился к ее мужу. Способности твоей жены, Михаил, столь же поражают, сколь и вдохновляют на использования в нужных и благих делах. Теперь я понимаю, зачем ты хочешь взять ее с собой. Как я рад, что такой несомненный божий дар будет использован в делах Святого Престола. Да-да, сын мой. Теперь я просто должен предложить тебе стать одним из проводников воли нашего ордена в миру. Иначе
        - Я понимаю, - склонил голову Станислав. Служить духовным наследникам святого Бенедикта честь для меня. Надеюсь, что и некоторые другие мои стремления
        - О нехватке золота беспокоиться не придется, - прервал его слова Бернард. - Брат Августин! Принеси малую часть того, что получит муж столь полезного нам человека. И не скупись. Видишь ли, сын мой, брат Августин занимается вопросами казны и порой бывает несколько скуповат. Не понимает, что за редкости и платить надо достойную цену.
        Скрип двери, до этого успешно прикидывающейся частью стены. Вельмира про себя отметила, что тайные ходы у монахов неплохо устроены. И на появившегося в комнате человека она обратила свое пристальное внимание. Невысокий, юркий, закутанный в бесформенную хламиду, скрадывающую движения, но не мешающую им. И топорики под ней, так хорошо подходящие для схватки в таких вот помещениях. Казначей, говорите? Может и это, но не только.
        Однако, подойдя к Станиславу, он передал ее спутнику небольшой мешочек. Набитый монетами и явно не медяками.
        - Золото, - проскрипел он. Тебе. Получишь больше. Потом.
        И двинулся обратно, уже в полном молчании. Отец Бернард следил за своим собратом с легкой улыбкой на губах, не выражая никаких чувств. Видно было, что они знают друг друга давно, потому и не обращают внимания на то, что чувствуют все прочие.
        - Брат Августин такой неразговорчивый, - медовым голосом произнес Бернард, как только другой бенедиктинец скрылся за теперь уже не тайной дверью, закрыв ее за собой. Зато доверенная мне казна под его присмотром никуда не исчезнет, даже самая мелкая монетка не сможет исчезнуть ни в щель, ни в чей-то карман. Не хотите ли узнать о количестве золота?.. Пересчитав его?
        - Нет, - покачал головой Станислав, переправляя мешочек с золотом в поясную суму. Это было бы неуважением к вам. Тут, как только что было сказано, всего лишь малая часть, знак внимания и доверия ко мне вашего могучего ордена. А можно ли подвергать сомнению и пересчетам меру доверия? По мне так нет.
        - Думаю, мы в вас не ошиблись, сын мой. Тогда можете идти обратно, на тот постоялый двор. Или побродить по улицам этого красивого города, здесь есть на что посмотреть. Только не отлучайтесь надолго, приглашение ко двору, а значит к новому архиепископу, может оказаться у вас в любое время. До скорой встречи, дети мои.
        Когда нежданные, но оказавшиеся столь нужными гости ушли, Бернард позволил себе прикрыть глаза и расслабиться. Новые люди, новые возможности. Особенно эта «живая книга» порадует вышестоящих. Хотя и молодой человек неплох, обладая не только целеустремленностью, но и осторожностью. Такой пригодится ордену, пусть и в миру. Да, в миру. Решено! Что же до тех язычников Йомсборга и их использованию для нажима на пруссов перед окончательным уничтожением… Пусть решает Гауденций. Ведь Гнезно, да и большая часть Польши - его заботы, порученные лично Папой. Пусть он решает, а умный Бернард посмотрит, как новоназначенный архиепископ справляется с возложенными на него обязанностями.

        Глава 9

        Июль (червен), 988 год. Печенежские кочевья на левобережье Днепра.

        Роскошно живут печенежские ханы! Это я понял сразу, стоило мне оказаться внутри шатра. Шелк, золото, множество мягких подушек, украшенные драгоценными каменьями чаши с кувшинами Аляповато, конечно, но такой стиль как нельзя лучше воспринимается подобными субъектами. Под себя ведь делал, чтобы обитать в наиболее комфортной обстановке. А тут мы, все из себя чуждые его уютному мирку степного стервятника.
        А, пустое. Мне тут не жить, надо всего лишь расспросить Келгена, бывшего хана бывшего племени Иртим. Только сначала устроиться тут, словно у себя дома. Психологическое воздействие на недавнего хозяина всего этого добра будет оказывать серьезное. Пускай не забывает, что потерял практически все и вот-вот может потерять последнее. Что именно? Жизнь, семью. Насчет последнего, конечно, блеф, но он-то про это не догадается. Он бы на нашем месте с легкостью вырезал весь род побежденного, включая младенцев. Кровавые обычаи, в степи они особенно живучи, хотя и в более цивилизованных местах сплошь и рядом встречаются, пусть даже обставленные минимумом правил.
        - Хороший шатер, - одобрительно покивал ввалившийся Магнус, обойдя его от и до, сунув нос везде, куда он только пролез. Я бы себе такой взял.
        - Так никто и не мешает, брат. Бери. Твоя личная доля от добычи, я уверен, это вполне позволит. Еще и останется!
        - Вот как! Я думал, что ты себе захочешь, он куда роскошнее твоего будет.
        - Да зачем оно мне? - не удержался я от усмешки, наблюдая за тем, как Магнус пробует на предмет мягкости и удобства груду обтянутых атласной тканью подушек разного цвета и с затейливым золотым и серебряным шитьем. В походах на всю эту роскошь времени нет, а отдыхать летом на природе я и без него могу. Сам знаешь, я далеко от своей главной берлоги на отдыхе удаляться не люблю.
        - И то верно. Тогда я за собой эту прелесть удержу, - спохватившись, жрец Локи вымолвил. А хана вот-вот приведут. Я приказал не мешкать.
        Что ж, у меня никаких протестов не возникло. Ратмира с Лейфом сейчас отвлекать вовсе не обязательно, у них свои дела. Хирдманы личной охраны всегда рядом. Их может быть не видно, но они есть. Наверняка к ханскому шатру обычному воину и не подойти без того, чтобы люди Одинца не узнали самую неосознанную мотивацию сего поступка. Бдят-с, однако. Не зря Гуннар Бешеный сейчас был относительно спокоен насчет надежности моей охраны. Относительно потому как был полностью спокойным он не мог по долгу службы. Спокойный и не думающий о неприятностях глава тайной службы означает одно ему пора на заслуженный отдых.
        О, хан пожаловал! Руки связаны за спиной во избежание естественных душевных порывов, но в остальном вид имеет вполне себе приличный. А еще хан хоть и коряво, с акцентом, но говорит на нашем языке. Значит, переводчик на первых порах не потребуется. Ну а если что можно и позвать, невелика сложность.
        - Посадите его, - приказываю двум хирдманам, что и доставили сюда Келгена. Как-никак его бывший дом, пусть напоследок почувствует себя частично прежним, - дождавшись, пока хирдманы хана усадят, а потом покинут шатер, я добавил. Вот так куда лучше. Будем говорить, Келген, непременно будем. Выбора у тебя все равно нет.
        - У всех он есть, рус!
        - Согласен. Ты можешь выбрать пыточных дел мастера, который превратит тебя в воющий кусок мяса, готовый сказать все, лишь бы прекратилась боль. Или рассказать все по доброй воле, получив возможность для своей семьи, а именно женщин и детей, избежать невольничьих ошейников. Выбирай. Хочешь познакомиться с раскаленными иглами, недостатком воздуха и прочими прелестями? Не хочешь Равно как и доставить страдания семье. Значит, будешь говорить.
        - О чем?
        Судя по тону, в котором явственно проскальзывали нотки надломленности и обреченности, проблем с этим «пассажиром» не будет. Все выложит. Да и Магнус кивает, подтверждая готовность хана рассказать все, что мы пожелаем. Вот и ладушки!
        - Время покажет, а его будет много, до Киева еще не скоро доберемся. Но сейчас интересуют ваши племена, особенно по левую сторону Днепра. Гила, Харавои, Хопон Сколько воинов способны выставить, как скоро, что будут делать, когда узнают об уничтожении Иртим?
        - Гила ушли, рус, - говоря это, хан аж передернулся, словно это известие его сильно задело. Да нет, действительно задело, потому как в глазах появилась слабая тень гнева. Походный хан Чегдан вернулся со своими воинами, с большей частью. С добычей, но небольшой. А остальных с ним почти не было. Они стали появляться позже поодиночке и малыми отрядами. Вы, русы, разгромили нас. Но Чегдан Он спасся сам, угнав табуны заводных коней других. И снова ушел.
        - Куда?
        - Никому не ведомо. За Днепр. Не ищи его в наших кочевьях, рус, там ему не жить. Боги гневаются, духи предков алчут его крови. Для любого племени он и его кровь добыча.
        Вот так дела творятся! Прямо шекспировские страсти в печенежской глуши, смешанные с забавами кровной и прочей мести. Похоже, что хан племени Гила оказался куда как сообразительнее своих коллег, поняв, что дело пахнет не просто жареным, а откровенно горелым
        - То ли радоваться, то ли огорчаться, - протянул Магнус, услышав новость. Теперь его не догнать, он быстро бежит, то есть скачет.
        - Да и сожри Хель его потроха! С нас хватит и оставшихся трех племен.
        - Уже двух, брат!
        - Тоже верно. От Иртим остались лишь не способные держать оружие, да вот этот вот красавЕц, - показал я на хана. Но он так и не ответил на заданный вопрос. То есть не до конца ответил. Так что давай, продолжай. Или напомнить?
        - Не надо! - излишне эмоционально отреагировал Келген.
        Неужто подумал, что я его бить собираюсь? Мне оно вроде как и ни к чему, я не люблю причинять боль людям, делая это по большей части из необходимости. Исключения же только подтверждают правило. К примеру, личные враги, для которых смерти будет маловато. Пусть у меня покамест таковых нет, но в теории я допускаю не только убийство, но и крайне болезненный, растянутый во времени его процесс. Вновь повторюсь, лишь в исключительных случаях.
        Печенег же говорил. Слова его были вполне доступны для понимания ив меру удовлетворительны. Келген был почти уверен в том, что получив вести об уничтожении одного из племен, Харавои и Хопон будут резво улепетывать к Днепру, к переправам. И только потом, соединившись с правобережными печенежскими племенами, они будут думать насчет того, биться или убегать.
        - Места переправ?
        - Их много, рус
        - Почему-то я так и предполагал, - отмахнулся я. Ладно, пока хватит с тебя. Мне не о чем с тобой говорить, а вот другие побеседуют. Эй, уберите его отсюда!
        Те же два хирдмана, что доставили в шатер бывшего хана, появились и сейчас. И утащили его массивное и все еще живое-здоровое тело обратно. Пусть с ним люди из ведомства Гуннара развлекаются, выбивая все мало-мальски стоящее. Не стоит мешать профессионалам делать свою работу.
        - Эйрик? - Магнус на сей раз был немногословен.
        - Да. Он вытянул свои драккары в нить вдоль Днепра. Малые дозоры помогут узнать, где именно печенеги выйдут к реке. Ну а стянуть поболее судов к месту переправы немного времени займет.
        - Потом «греческий огонь».
        - Он самый, брат.
        - Это предотвратит первую или еще и вторую попытки переправиться, Мрачный. Но потом степняки используют свой любимый обычай пустят вперед невольников. Конечно, Петля пожжет и их, но тебе это не слишком понравится.
        Жрец Локи успел изучить меня очень и очень неплохо. В некоторых областях получше, чем даже Змейка. Потому и понимал, что для меня будет болезненным уколом по самолюбию потеря печенежских рабов. Не всех, конечно, лишь россов и родичей по крови и духу. А такие наверняка есть.
        Но и Эйрик будет прав. Прав на все сто процентов! Ведь по варяжским представлениям о чести, лучше умереть свободным, чем жить на коленях. Я его полностью поддерживаю, но если кто-то из своих ухитрился попасть к печенегам, то его надо вытаскивать. Надо и все тут!
        - Все остается, как мы и задумывали. И да помогут нам Локи, Один и и другие асы.
        - Если уж ты, Хальфдан, такое говоришь Тогда должны помочь, - Магнус говорил серьезно, без доли шутки. Боги нас все же слышат и помогают. Ты это еще поймешь.

        Интерлюдия

        Июль (червен), 988 год. Днепр.

        «Висельник», драккар на шестнадцать румов (весел по одному борту) и из-за своих малых размеров хорошо подходящий для передвижения по рекам, стоял на якоре. В отличие от некоторых иных, он находился не в одиночестве - рядом стояли четырнадцатирумные «Хугин» и «Мунин». Прохаживающийся же по палубе «Висельника» Эйрик Петля был рад. Нет, более того, он был откровенно счастлив. Хоть и не ожидалось настоящих сражений на воде, поставленные Хальфданом задачи были несколько иными, но все равно Раньше он никогда не ходил на ТАКИХ драккарах, мощных и необычных.
        Метатели «греческого огня» на особых приспособлениях, благодаря которым можно было с некоторыми усилиями, силами пары-тройки человек поворачивать их и заново закреплять. Нос драккара и по одному метателю на борт, там они располагались. Закрытые стальными щитами, чтобы уж точно никакой шальной камень или стрела не попали. Малые стрелометы по два на борт, погонный и пара кормовых. К тому же защита для стрелков с самострелами, которые должны были целиться во врага через бойницы, а не как раньше, под прикрытием собратьев со щитами. Эйрику действительно нравился драккар нового вида, его «Висельник». Ну а в случае битв на море он с радостью пересядет на другой, куда более мощный, в три десятка румов, именем «Асгард».
        О море он пока лишь мечтал. Нет у Мрачного таких врагов, на которых сейчас, став конунгом Руси, он захотел бы спустить немалое число имеющихся драккаров. Пусть далеко не все из них переделаны на новый лад, но и в привычном виде они способны наводить ужас на встречные корабли. Сейчас же предстояло раздавить печенегов. Степных крыс, которые воды, небось, боятся точно так же, как и их голохвостые братья по духу.
        - Стоян, Яробор! Живо сюда, отродье инеистого великана!
        К постоянным крикам Петли все давно привыкли. На суше вполне тих, но как только нога главного морехода Хальфдана Мрачного ступала на палубу ддраккара, он сразу же становился не в меру горяч и шумлив. И счастлив от самой возможности находиться рядом с любимой водной стихией.
        Призванные им варяги отвечали за важные участки. Стоян ведал всеми боевыми машинами на драккаре. Ну а Яробор основным боевым отрядом, пригодным как для схода на берег, так и для приступа другого корабля. Разумеется, все находящиеся на борту могли биться и бились с охотой, но все же кто-то лучше обращался с веслами, а кто-то с клинками. Малый вес, к примеру, как у того же Яробора, делал того средненьким гребцом, но вот юркость и гибкость позволяли ввинчиваться в построения врага на палубе, словно в гнилую древесину. И как такого не брать? Другой же с воистину бычьей силой способен грести более длинными и соответственно тяжелыми веслами, что ближе к носу. Тоже важно, особенно во время погони или бегства от превосходящего силой врага.
        Эйрик вспомнил, как в свое время объяснял сию хитрую премудрость тогда еще совсем юному Харальду Да, было время. Сейчас же многое поменялось, но только не доверие между побратимами. Оно оставалось неизменным.
        Раз Мрачный хочет, чтобы Петля болтался на реке, высматривая печенегов так тому и быть. К тому же вытянуть драккары в нить, сообщающуюся лишь световыми или дымовыми сигналами мысль неплохая. Подобное не раз проделывалось как варягами, так и викингами, когда разворачивали сеть на некотором удалении от побережья. Выжидали, откуда именно выйдут жирные торговцы, которых так приятно пощипать за откормленные бока. Викинги и варяги Сам Эйрик так и не понимал, где кончаются одни и начинаются другие. Трагтон-фиорд, бывшее родовое гнездо Хальфдана, был тому ярким подтверждением.
        - Здесь мы, Петля
        - Чего надобно то?
        - От тебя, Стоян, чтобы твои рычащие, как Гарм, кошмары видящий, огненные метатели были в любой миг готовы поджарить печенежских крыс. Иначе я тебя самого на медленном огне коптить буду до прихода конунга, - добродушно, как он сам считал, фыркнул Эйрик, поглаживая небольшую бородку, подстриженную по франкскому образу. А ты, Яробор, память прочисти.
        - Ты чего, Петля? - опасливо глядя на сжатую в кулак левую руку, выдохнул Яробор, не понаслышке знающий о тяжелой руке своего наставника. За мной не то что вины, легкой провинности не сыскать. Уши, они у меня свои, не чужие, я по ним получать не люблю. И вообще, я тебе уже не недоросль
        Тут заржал не только Эйрик, но и Стоян аж похрюкивал, не в силах сдержаться. Именно на недоросля Яробор больше всего и походил: мелкий, тощий, бледный, да еще с постоянно растрепанными волосами, никакому гребню не поддающимися. Бриться же наголо он не хотел. Что же до получения по ушам от Эйрика, то тут все было еще более запутанно.
        С десяток лет назад погибли в одном из набегов родители Яробора, оставив того, тогда еще мальчишку, на попечении хирда. Случаи, подобные этому, редкими не были, но на сей раз Эйрик Петля взял парнишку под свое личное покровительство. Частично из-за того, что Ольга, мать Яробора, была когда-то ему очень небезразлична. Не получилось ничего, но память осталась. Вот потому и решил не просто помочь ее сыну хирд детей своих и так ни за что не бросал но и вылепить из него настоящего воина.
        Ну а поскольку характер у Петли был весьма жестким, то и наука воина вгонялась порой и через легкие затрещины. Особенно от них страдали уши. И даже выросший, приобретший воинское мастерство Яробор хорошо помнил эти не самые приятные ощущения. Вот только сейчас поводов у Эйрика действительно не должно было найтись его поручение было не просто выполнено, а выполнено хорошо.
        - Дозоры бдят, все спокойно. Ну попалось им несколько печенегов, так их того, на корм собакам покрошили.
        - Хоть одного перед превращением в собачий корм расспросить успели?
        - Конечно, Петля, - с нотками легкой обиды протянул Яробор. - Обычный лепет ничего не знающего. Пастухи, им только до своих лошадей да баранов дело есть.
        - И еще до набегов на всех подряд, - сплюнул за борт Стоян. Ханам стоит только слово обронить, как тысячи печенегов уже проверяют тетиву лука и заточку сабель. А еще
        Поднявшаяся в останавливающем жесте рука Эйрика прервала варяга на полуслове. Спустя несколько мгновений он и сам понял, что послужило причиной. Столб черного дыма вниз по течению реки. Сигнал о том, что где-то в указанном направлении печенеги в самом скором времени выйдут к Днепру.
        - Подать сигнал! - радостно заорал Эйрик, чуя скорую битву. Весла на воду, мачту поднять. Стоян, готовь свои стреляющие и огненные игрушки. Яробор! Еще раз проверь брони и оружие. Как только дозоры вернутся гребцам себя не жалеть. Началось!
        Эйрик знал, что говорил. Завидев сигнал черного дыма, выдвинутые дозоры вернулись. Быстро вернулись. Стоило им поднять на борт, как «Висельник» и «Хугин» на веслах двинулись вниз по реке, постепенно набирая скорость. Третий же драккар, «Мунин», остался, хоть и с неполным составом команды. Эйрик не собирался полностью свертывать сеть, предназначенную для ловли печенегов. Пусть даже поступивший сигнал верен и основная орда кочевников прорывается ниже по Днепру, пусть. Но кто сказал, что в других местах реку не попробуют пересечь мелкие отрядики? Лучше будет оставить меньшую часть драккаров на прежних местах. Хотя бы каждый третий. Мрачный поймет, он всегда поддерживает разумные дела, даже выходящие за черту отданных приказов.

* * *

        К радости как Эйрика Петли, так и команд «Висельника» с «Хугином», место, с которого был подан сигнал, оказалось всего на два участка ниже по течению. Значит, чутье не подвело опытного кормчего и не менее опытного мастера битв на воде. Не зря он выбрал для своего драккара место, наиболее удобное, по его мнению, для отступления печенегов.
        Высаженные на берег варяги уже успели вернуться обратно. Это было хорошо. Печенеги были уже довольно близко это плохо. Плохо не потому, что приближалась хорошая битва ее ждали все и с нетерпением просто далеко не все драккары успеют подтянуться с основному месту переправы кочевников. Но что есть, с тем и придется воевать. В конце концов, детям Одина не привыкать воевать с иными народами не числом, а умением. К тому же улучшенные драккары обещали показать себя с наилучшей стороны.
        - Встать на мертвый якорь, развернувшись бортом к берегу! Втянуть весла. Стрелометы и огнеметатели приготовить! - во всю свою луженую глотку орал Петля, зная, что его приказы будут переданы и на другие драккары. Те, кто с самострелами стрелять только через бойницы. Самим не перезаряжать, передавать помощнику. Кто высунется, желая удаль показать будет с полным коробом камней за спиной целый день взад-вперед по палубе бегать!
        Угроза была и впрямь нешуточная для варяга, да еще избравшего путь более морехода, чем простого воина, беганье в мешком камней по палубе было довольно позорным наказанием. А Эйрик был непреклонен если пообещал, то непременно выполнит. Имея же власть на всеми драккарами, непременно дотянется до любого ослушника, будь он хоть первым из удальцов.
        Приказы передавались от драккара к драккару, от одного звена цепи к другому. Одновременно с этим пенители морей, лишь временно оказавшиеся в не самом привычном для них скованном берегами речном пространстве, разворачивались в заранее оговоренное построение. Расстояние между развернутыми бортами к берегам судами было невеликим. Таким, чтобы на срединной береговой точке между ними сохранялось высшее убойное действие простого самострела. Что поделать, сейчас им противостояли обычные воины из числа конников, которых нужно было удержать от переправы. На сколь долгий срок? Пока не подтянется сам Хальфдан Мрачный. Ведь если кочевники бегут, это означает одно они были разбиты. Или хотя бы их часть.
        Когда на берег вынесло первые разъезды печенегов, Петля радостно оскалился. Драккары успели развернуться, встать на якорь, а все средства для обстрела берега и тем более пытающихся переправиться были готовы. Что до боевого духа варягов, то о нем и упоминать не стоило. Они рвались в бой. Застоялись, засиделись, им уже давно не хватало того чувства, которое появляется только перед боем и во время него. Попробовав эти ощущения однажды, человек либо отшатывается в ужасе, либо они делаются его неотъемлемой частью. Именно второе признак настоящего мужчины. Или же женщины-воительницы. Такой, как Роксана Змейка, жена Хальфдана. Теперь она волей-неволей, но стала образом для подражания многих юных девиц, у которых еще даже грудь расти не начала.
        Эйрик покрутил головой, понимая, что скоро количество дев-воительниц станет увеличиваться, а их и так немало. Раньше земным валькириям порой приходилось туго, сейчас же, когда им подобная стала женой конунга Руси и к тому же принимает деятельное участие в управлении страной Многие преграды исчезают, оставшаяся же часть будет ставиться не столь открыто.
        А еще есть жрицы Лады красотки с обворожительной внешностью, змеиной улыбкой и ядовитыми клыками. Те самые, которые способны без тени раздумий лечь под нужного человека, а на следующее утро прирезать его, как нагулявшую жирок свинью. Необходимые, преданные конунгу и тем путям, по которым он идет, но все же Сам Петля понимал необходимость перемен, но разумом, не сердцем. Равно как и то, что не случись сбросившая Владимира с престола смута, перемены были бы куда более серьезными. Мало того, совсем не укладывающимися в обычаи варяжского братства.
        Все эти думы помогли скоротать время, не более того. Ведь по передовым печенежским дозорам стрелять никто не собирался. Пусть смотрят, пусть часть уносится обратно, горяча лошадей. Первые стрелы полетят позже, когда к берегу приблизятся основные силы кочевников. А они уже неподалеку. Поднимаемые сотнями и тысячами копыт облака пыли были хорошо заметны. Печенеги приближались.
        Пугали ли степняков стоящие вдали от берега на якорях драккары? Сомнительно, поскольку они были крайне далеки от всего, связанного с кораблями. Переправа через реку? Вброд на лошадях, в редких случаях использовались плоты. Эйрик не удивился бы, узнай, что печенеги считали его «Висельника» всего лишь большой лодкой для перевозки людей и грузов. И если все обстоит именно так, то он будет очень рад неприятно удивить печенегов. Смертельно удивить.
        - Неужто они вот так просто начнут готовиться к переправе? - недоумевая, Стоян, находившийся радом с Петлей, пожал плечами. Как на ладони! Стрелометы уже могут начать.
        - Рано! Пусть их соберется побольше, пусть первые из них войдут в воду. Тогда и начнем. Да и наши драккары все еще подтягиваются, ты помнишь?
        - Помню. Но учти, метатели огня я сразу применять не буду. И вообще не стану, если крайней нужды не будет. Коварное оружие, на воде от него могут пострадать свои.
        - Знаю. Хорошо, ты в этом лучше меня понимаешь. А пока ждем. Как только начнем стрелять мы, остальные подхватят.
        Стоян не преувеличивал опасности огнеметателей. Горящая смесь, извергаемая из жерла метателя, на суше была вполне предсказуема. А вот на воде Течение могло отнести ее обратно к драккару, если он стоит на месте. И тогда придется сбивать песком и только им, ведь «греческий огонь» водой не потушить. Крайнее средство и никак иначе!
        - Много их, - ворчал Эйрик, вглядываясь во все прибывающие и прибывающие печенежские отряды. И это только воины.
        - А кто еще? - Яробор зевнул до хруста в челюсти, потянулся от души. Его интересовала только схватка глаза в глаза. На расстоянии удара клинка. Как слабая замена годилась и стрельба из самострела, лук ему с детства не давался. Баб и детишек подалее держат, переправлять будут после того, как пусть расчистят.
        - Траллсы, дурень! Печенеги это тебе не франки, даны или те же ромеи. Вот погонят они их немалые толпы вперед себя в воду, тогда наплачемся. Пока будем их отстреливать, печенеги или проскочат или, что более верно, к бортам подберутся. На лошадях, вплавь А уж крючья на борт закинуть они смогут, как и взобраться.
        - Тогда огнеметатели!
        Петля с мрачным видом кивнул, соглашаясь. Но надеялся, что до этого дойдет не сразу. Траллсы, они денег стоят, да еще работают вместо печенегов, выполняя все самое тяжелое и грязное. Как и в других местах.
        Один знак ханского стана, второй И все. Два племени, всего два. Получается, что остальные два левобережных племени печенегов либо вовсе уничтожены, либо рассеяны и единой силы более не представляют. Наблюдения радовали. Только незнание о цене, которую пришлось заплатить главному войску, мешало Эйрику еще более обрадоваться и поблагодарить Тора с Тюром, которых чтил более прочих. Ну а Локи Пусть хитрый йотун помогает таким как Хальфдан, Магнус, Гуннар. Им он нужнее.
        Останавливаться, к глубокому сожалению побратима конунга, печенеги не собирались. Видимо и впрямь спешили как можно скорее унести ноги от преследователей. Отгородившись от них как собственно широкой рекой, так и саблями родственных племен. Мешала же им лишь цепочка варяжских драккаров. Тонкая цепь, разделившая для печенегов мир на две части: жизнь и смерть.
        - А они не хотят переправляться здесь, - обращаясь в никуда, пробормотал Эйрик. Неужто думают, что мои драккары гвоздями к одному месту приколочены. Весла на воду! Поднять якоря! Куда они, туда и мы. Мы можем ждать долго. Они этой роскоши лишены
        - Просто следовать за ними? - счел нужным спросить Стоян. Или же, как сунутся ближе к берегу, из стрелометов и мощных самострелом разрешишь степняков попотчевать?
        - Разрешу. Только не увлекайтесь. Хоть у нас и много этих припасов, но все же не бесконечно. Потому стрелять только в цель, а не в белый свет.
        - Как будто когда было иначе, - возмущенно проворчал Стоян, направляясь уже к своим подчиненным.
        Возникшая заминка устраивала Эйрика, но являлась костью в горле для печенегов. Они не хотели соваться под обстрел с драккаров, но ничего не могли этому противопоставить. Кроме попыток проскользнуть незаметно. Незаметностью же лучше всего пользоваться в подобающее время. Например, ночью Но не только. Да и ждать печенеги действительно не могли, обоснованно опасаясь преследователей. Того же роду племени, что находились на преградивших переправу судах.

* * *

        Игра в кошки-мышки продолжалась до вечера. Печенежская конница металась то в одну, то в другую сторону, временами все же пытаясь переправиться через реку. Не всей ордой, а так, пробно. В ответ же летели болты из самострелов да и более мощные подарочки из стрелометов порой прилетали. Хорошо так прилетали, пробивая особенно невезучих насквозь. Потери среди кочевников были небольшими, скорее даже просто беспокоящими, но давали понять, что просто так переправиться не выйдет.
        Понимали ли они это? Бесспорно. Продолжали ли попытки? Безусловно, да. Разумные попытки разорвать цепь кораблей своими метаниями, надежда на посадку одного или нескольких из их на присутствующие посреди Днепра мели могли бы увенчаться успехом. Могли, но не увенчались. На карте Днепра у Эйрика были довольно подробно обозначены все опасные места. Ну а в не до конца проверенные он соваться и не собирался, предпочитая проторенную дорогу.
        Зато гребцы и впрямь выматывались. Пусть до изнеможения им было еще далеко, да и смена присутствовала, а все равно.
        - Выматывают, - злобно прохрипел Грам, старший сидевшей на веслах смены, завидев проходящего мимо Эйрика. Будут куролесить, пока не стемнеет, а там под покровом ночи переправу устроят.
        - Переправа ночью сложное дело. Сдюжим.
        Эйрик не лукавил, он действительно не видел ничего страшного в метаниях печенегов вдоль берега. Неприятно, хлопотно, но ничего опасного. И не такое видали! Действительно, суда-ловушки мореходов из королевства англов куда неприятнее были. Вроде обычная лохань, перевозящая груз, а подойдешь - на палубу высыпает толпа лучников. Или того хуже, когда у врага хватает выдержки и вся эта толпа показывает себя уже потом, когда оба корабля накрепко сцеплены крючьями. Заводка мнимой убегающей жертвой-кораблем под камнеметы и стрелы настоящих военных судов даже вспоминать про подобное не хотелось. А тут Детские забавы, далеко им до настоящих хитростей.
        Смеркалось. Пускать конницу во весь опор в это время даже столь опытные наездники как печенеги остерегались. Лошадь, она ж не человек, который и факелом себе подсветить может. Да и старались степняки щадить своих верных четвероногих друзей, порой куда больше, чем даже не сильно близких родичей. Вот и получилось, что попытки перехитрить находящихся на кораблях варягов были отложены. По крайней мере, именно эти попытки. Насчет других все еще было смутно.
        - Попробуют тишком проскочить, - уверенно молвил Яробор, - поглаживая рукояти коротких парных мечей, с которыми даже ночью не расставался, устраивая рядом с собой. Ночь все скроет, если постараться. Всех мы точно не переколотим.
        - А думать ты пробовал или только мечами махать и выучился? - безнадежно вздохнул Эйрик, понимая, что его воспитанника не исправить. Даже полным откручиванием ушей. Воины может и проскочат, а что насчет их жен, детишек? Они то без криков и шума не могут. Нет, Яробор, им свободная вода нужна, а не узкая щель, с обеих сторон которой изготовленные самострелы в избытке.
        - Тогда вплавь, - поразмыслив, предположил Стоян, задумчиво подбрасывая на ладони ма-аленький такой сосуд из глины с запечатанным внутри «греческим огнем». Привычка эта многих беспокоила, но покамест варяг ни разу не уронил свою опасную игрушку. Ночью, тихо, с одним оружием и без брони. Крючья забросить, дозорных вырезать сначала, остальных после. Ну а драккары потопить, потому как ходить на них печенеги не умеют. Я бы так сделал.
        - Степняки все же…
        - То верно, Петля, да только и среди них найдутся умельцы. Меньше, спору нет, но найдутся. А коли я и ошибаюсь, лучше чуть более осторожности проявить, чем с перехваченной глоткой на дне булькать и ракам на прокорм достаться.
        - Что именно предлагаешь?
        - А у нас только два пути. Во-первых, можем устроить такое освещение, что никто не осмелится и близко подплыть. Горючих смесей у нас много, хватит на много дней, если разумно использовать. Но вот прыти печенегам это не поубавит. Потому и хочу более опасный путь попробовать.
        Эйрик понимающе кивнул и, показывая искренний интерес, сделал знак продолжать, не тянуть кота за хвост. Стоян осклабился, убрал в кожаную сумку на поясе свою огнеопасную игрушку и продолжил развивать пришедшую в голову мысль.
        - Ждем ночных гостей, но тихо. Ни яркого света, ни шума. Ничего! Зато коли порежем самых удалых среди печенегов, у оставшихся в сердцах страх поселится.
        - Они и так бегут!
        - Э, нет, Яробор! Бегут они от одних, а видят перед собой других. НАС они пока еще не успели научиться бояться. Вот я и хочу им в этом помочь.
        - Мудрено это все Но я как Эйрик скажет. Он пусть головой думает, а у меня руки есть, а в них мечи.
        - Вот так всю жизнь и будут за тебя другие думать, дубовая твоя голова, - осерчал было Петля, но тут же и остыл. Заманчиво речи ведешь, Стоян. Хочется взять, да и согласиться.
        - А что мешает?
        Несильно подергав себя за бороду, Эйрик пытался правильно подобрать слова. А заодно и окончательно решить, нравится ли ему задумка Стояна. Нет, не совсем так. Она ему несомненно нравилась, вот только он уже не лихой молодец, отвечающий лишь за себя или, самое большее, за находящихся на одном с ним драккаре. Теперь под его рукой этих драккаров было много. Потому и спрос велик. От Хальфдана спрос.
        От Хальфдана Он ведь никогда при серьезном разговоре не кричит, не грозит карами великими. Да и вообще, побратимы и ближние люди вне угроз и подозрений. Просто взгляд Похожий бывает у жрецов, у Магнуса и тех, кто дальше чем он прошел по пути говорящих с богами.
        Смотрит и видит. И ничего, кроме искреннего желания научить. Таким же образом сам Эйрик смотрел порой на своих детей и племянников с племянницами. Глупо ведь серчать на тех, кто по младости лет и несмышлености не в состоянии ответить на вопрос или что-то сделать. Они ж не малоумный Яробор, который только во взятии чужих кораблей в своей стихии, да в забавах с девочками. Того только затрещина и способна хоть малость в ум ввести.
        Нет, опытный мореход Эйрик Петля никак не хотел оказаться в положении несмышленыша перед доброжелательным, но требовательным наставником. Другие года, иное положение. Вот и мучил собственную голову, стремясь вытащить оттуда правильное решение.
        - Конунг не обрадуется, если мы хоть часть выпустим. Понимаете? Это не просто укрощение печенегов, это месть и уничтожение всех, кто осмелился сунуться на Русь. И послание другим. Страшное и кровавое.
        - Понимаю я, давно уж не дитя.
        - Ведаю, Стоян. Потому вот так решим. Если ты уверен, что сможем печенегов не пропустить и сохранить драккары хотя бы за вычетом одного-двух. Тогда дерзнем. Не уверен лучше и не пробовать. Иначе будем как девицы краснеть перед Хальфданом Мрачным. Ты еще этого не испытывал, а мне случалось. Запоминается. Потом свое отражение в воде стыдно будет наблюдать.
        Собеседник Эйрика понимающе покивал. Сам он еще не был «удостоен» подобного, но будучи хирдманом Мрачного с давних времен, был наслышан от непосредственных участников. И не хотел лично удостовериться в верности их слов.
        - Мы постараемся. Подсветим, когда они будут в воде, но еще на вплотную к бортам.
        - Нет, - возразил Петля. Могут сначала пустить лишь нескольких. Потом знак, вроде крика птицы, той же совы, она ночью не спит. Потом пойдут в воду отряды, что должны вырезать команды драккаров. Будем вязать их в момент, когда уже на борту окажутся. Сигнал они скажут. Быстро.
        - Добро! На другие драккары передать только надобно. Но не на всех столь умелые воины есть
        - Где нет, там пусть освещения побольше и народу на палубах, - принял решение Эйрик. Обычная суета с разговорами. Зачем печенегам лезть туда, где их непременно и заметят, и порубят? Выведем их туда, куда нам надобно.
        На том и порешили. Приходилось спешить, чтобы довести намерения до всех, кому требовалось знать. Да и на подготовку какое-никакое, но время надобно было.

        Глава 10

        Июль (червен), 988 год. Левый берег Днепра.

        Ну вот и все. Мы уже близко, очень близко к прибрежной зоне, где сейчас Эйрик наверняка сдерживает попытки печенегов переправиться на другую сторону реки. Скорость нашего движения резко упала. Да-да, именно что упала, ведь оказаться в круговерти боя, будучи уставшими крайне сомнительное удовольствие.
        Голова откровенно гудела, аки колокол, в который долго и усердно лупили, да еще с разных сторон. Последствия плохого сна, чтоб ему пусто было! А как тут выспишься, если то и дело раздаются то стук копыт очередной конной сотни, отправляющейся в дозор, то истерический визг печенега, притащенного для скорого потрошения. Тут, правда, это слово относительно скорой и жесткой пытки для получения сведений не применяется, но суть все едино одинакова.
        Шла зачистка, классическая такая, почти как в моем родном времени только в других декорациях. По ходу движения, не особо тщательная, но крайне обширная. Перехватывались отставшие от основных сил печенеги, а дальше все по «законам военного времени», как я бы это охарактеризовал. Взрослых печенегов мужеска рода в расход, остальных же в обоз, где охраной бывших хозяев занимались освобожденные невольники. Из числа тех, кому можно было доверить сие нелегкое дело. Проще говоря, хазары, немногие ромеи и прочие отметались напрочь. А вот те же булгары, несмотря на напряженные с ними отношения, годились. Не говорю уже о людях славянской крови, для которых это освобождение было единственным радостным событием за долгое. А порой и крайне долгое время. Ну а булгарам «за содействие» была обещана не только свобода, но и небольшое вознаграждение. Ну так, чтобы голыми и босыми не добирались до родных краев.
        Освобожденные рабы. Я сразу вспомнил, как вчера на ночь глядя решил немного пройтись рядом с новоосвобожденными. Жуть! Само собой, я видел невольников и раньше, в больших количествах. Десятый век, что ни говори, тут рабство естественно. Оказалось, я видел далеко не все. На Руси даже к рабам отношение было разумным, без ненужной жестокости. Ценное имущество, способное работать и выполнять озвученные приказы. Так к чему портить ему и так невеселую жизнь? Это было бы столь же глупо и даже вредно, как пинать несущуюся курицу или дойную корову. От пинков, знаете ли, яиц и молока не прибавляется, совсем наоборот. Да и узнавшие про подобное соседи посмотрели бы с изрядной доли брезгливости. Особенно варяжская братия, для которой унижать уже поверженных или изначально находившихся в таком состоянии бесчестье.
        Печенеги же Я только проходил мимо побывавших у них в рабстве, но и этого было достаточно, чтобы сделать начальные выводы. Побои, от свежих до застарелых. Опытным взглядом я выхватывал следы от кулака, ноги, плети Палка, еще что-то. С фантазией били, заметно. У всех без исключения девиц в глазах особый страх. Такой можно увидеть в глазах тех, кто день за днем подвергался постоянному насилию. Тому самому, в сексуальной сфере. Хотелось развернуться и уйти вместе со всей своей охраной, обратно к родным варяжским рожам, в родную и привычную атмосферу
        Приходилось терпеть, насильно глотая ту гниль, разложение, что повисли в воздухе. Невидимые, недоступные ни одному из пяти чувств, но вот оным. Наукой отрицаемым вполне.
        - Здесь смердит даже не злом, а гноем души, поежившись от внутреннего холода, прорычал Одинец, взгляд которого я поймал. Даже мне до хребта достало, а ты близок к жрецам, тебе это вредно, конунг.
        - Потерплю Это надо не просто знать, но видеть собственными глазами.
        Вот я и смотрел, двигаясь дальше. И не только смотрел. Порой выхватывал того или иного человека, но славянского языка, чтобы не пользоваться услугами переводчика. После чего спрашивал, спрашивал слушал.
        Рабство в Византии и рабство среди вот таких вот дикарей. В одном случае утонченное размалывание в дорожную пыль. В другом тоже растаптывание, но варварское, когда жертву «бросают под копыта коней». Результат, правда, оказывается схож. Впрочем, буду честным. В Византии рабу еще может повезти, если он попадет в приличную обстановку, где у его хозяев нет устремлений надругаться над оставшейся у того частью души. У печенегов же даже такое везение исключено в принципе.
        Краткие рассказы вырвавшихся из этого ада были столь бьющими по нервам, что я надеялся не позволить им задержаться в памяти. Пусть остается память о мерзости, но не сама эта пакость во всех подробностях. Зачем я продолжал слушать? Многократно изнасилованных девиц, людей, чьих родных за малые вины разрывали лошадьми или не оставив живого места на спине, присыпали раны солью. И это еще не самые великие «подвиги» господ печенегов. Бессмысленная жестокость, навевание на рабов страха лишь ради этого самого страха. Нет, мне подобного не понять, как ни старайся.
        Зато я получил окончательное подтверждение, что печенежская братия по своей сути ничем не отличается ни от известной по истории моего мира татаро-монгольской напасти, ни от горных абреков уже моего времени. Мир без них будет только чище. Хоть немного, но все же чище. К тому же понятие «гуманизм» тут еще даже не родилось. И это есть хорошо. Для моих планов и не только.
        Вот и отлавливались по ходу движения войска даже небольшие группы печенегов. Кое-кто из сотников и даже тысячников не вполне понимал, к чему все это, поскольку ловля малых отрядов степняков не только выматывала конницу, но и задерживало общее продвижение войска. Но недопонимание было легким, с успехом перекрываясь той самой победой у Южного Буга. Грешен, пользовался сим фактом по полной программе. Без знания психологии в моем нынешнем статусе сложно пришлось бы.
        Зато из находящихся рядом понимал Магнус и частично Ратмир с Лейфом. Этого пока было достаточно, чтобы проводить в жизнь далеко идущие планы. Вот и вырезалась воинская сила печенегов, даже теоретическая, а остальные ловились и сгонялись под надзор бывших рабов с редкими вкраплениями варягов. Так, чтобы следить уже за новоявленными надсмотрщиками. Нам сейчас не нужны были моря крови женщин и детей, портить создаваемый облик глупо.
        Громоздкий у нас теперь был обоз. Если же учитывать сгоняемые табуны скота и толпы пленников, так и вовсе страшно взглянуть. А то ли еще будет! Ведь раздавлено лишь племя Итрим, да постепенно вылавливаются охвостья двух других. Основа же Харавои и Хопон рядом, осталось добраться до реки. Кстати, а когда мы туда доберемся то?
        Вопрос был крайне важным, поэтому я, плюнув на болящую голову, спрыгнул с небыстро катившейся телеги с целью поискать кого-то из числа знающих последние сведения об обстановке. И нашел. Вот он, быстрым, но не столь уж поспешным шагом двигается куда-то в сопровождении собственных хирдманов-охранников. Пешим порядком, большинству из нас куда как более привычным. Благо невысокая скорость повозок позволяла временно игнорировать лошадей.
        - Карнаухий! Иди сюда, тебя то мне и надобно
        Ратмир, явно не выглядевший ни занятым, ни чрезмерно усталым, покрутил головой в поисках источника возгласа. Нашел, оскалился в дружелюбной ухмылке и поспешил на зов.
        - Доброго тебе утра, Хальфдан. Хотя утро ли это? Небо только-только светлеть начинает. А у тебя лик мрачный, да не просто так
        - Голова болит, только и всего, - поспешил я прояснить ситуацию, чтобы соратник не начал стоить собственные догадки. Отсюда и печать неприятия всего мира, что у меня сейчас на лице.
        - Кликни лекаря. Они травки подберут, пожуешь их или там настоя выпьешь. Головную боль запускать не стоит. Тебе особенно.
        Намек на старую рану, еще ту, полученную прежним хозяином тела. Беспокоится Карнаухий, да от души. Правильно, другой его вряд ли будет на свободный или вообще еще не существующий престол проталкивать. Я же обещал, дал клятву. А слово Мрачного тут ценится высоко, даже насчет таких серьезных обещаний.
        - Это уж обязательно. Вообще хочу с собой такую полезную вещь носить, да все никак не соберусь. Пока же мне важнее узнать, как обстоят дела с нашим продвижением к берегу Днепра?
        - Два часа, может три. По их истечении разворачиваем конницу и хирды, а весь наш обоз оставляем в отдалении. Под неплохой охраной. Сурт с ней, с добычей или даже с полоном, но раненые нуждаются в защите.
        - Она их не минует, - уверил я бывшего вольного ярла, а ныне одного из помощников и почти что доверенное лицо. - Дальние дозоры?
        - Еле-еле ушли от печенежских сотен. Они везде, знают, что у них большая беда. А прорваться на другой берег не выходит. Эрик подает знаки дымом.
        - Какие?
        - Пока держится, но опасность есть. Может конницу вперед послать? Пощиплем степняков, отвлечем от реки и Эрика.
        - Плохая мысль, Ратмир, очень плохая!
        Магнус, как и всегда, появился беззвучно. Карнаухий чуть на месте не подпрыгнул, даже схватившись за рукоять клинка. Правда сразу же опомнился. Ограничившись десятком бранных слов и уверениями жреца Локи в том, что кто-то и когда-то непременно зарубит ценителя неслышных подкрадываний.
        - Я успею достать его раньше, - ласково улыбнулся жрец Локи, показывая, что в левой руке уютно устроился короткий, но остро заточенный кинжал, пригодный как для ближнего боя, так и для метания. У вас с Хальфданом, как я услышал, интересный разговор. Вот и решил вмешаться. Заодно и травяного настоя принести, от беспокоящей головы.
        - Э, нет! - засмеялся я, принимая глиняный сосудик с остро пахнущим настоем. - Меня беспокоит не голова, а головная боль. Именно от нее вот эта пахучая пакость и помогает. От головы же только острый меч или топор. Это лекарство я с удовольствием выдам своим многочисленным недругам. Ф-фу
        Аж передернуло всего. Горький настой, слов нет, одна выражения. Зато помогает, что не раз уже проверено, причем ничуть не хуже привычного по старой памяти анальгина.
        - Зато для здоровья полезно, - вставил свое веское слово Магнус. Теперь о твоих словах, Ратмир. Эрик для того со своими драккарами на реке и появился, чтобы на себя всю ярость печенежскую перетащить. Пусть ярятся, пусть пытаются сквозь заслон просочиться. А мы снова их между двух угроз зажмем. Помнится, Хальфдан мне одну греческую книгу давал почитать, про их древних богов, которых они отвергли Так там один их кормчий свой корабль между двух чудовищ морских протаскивал.
        - Гомер, был у греков такой скальд, - подтвердил я воспоминание Магнуса. Сказание «Илиада», про одного хитромудрого их князя, Одиссея. Только вот
        - Ханы печенегов явно не тот греческий князь, - понимающе закивал побратим. А вот мы с Эриком должны стать как эти Харабда и Цилла.
        - Сцилла и Харибда. Сцилла шестиглавое и двенадцатилапое чудище, выхватывающее себе жертв среди тех, кто стремится не попасть во всасывающую все живое пасть незримой под водой Харибды. И право слово, я даже не знаю, кто из нас кто. Вроде Эрик на воде, но у нас гораздо больше как рук, так и стальных клыков
        - Сцилла подросла!
        Уверенные слова Карнаухого меня, да и Магнуса, всерьез обрадовали. Вот так кратко и четко Достойно лишь похвалы. Мне оставалось лишь добавить:
        - Многое будет зависеть от того, насколько измотаны печенеги. Если сильно нам будет легче. Прижимаем к берегу, под стрелы с драккаров, потом добиваем с двух сторон. Высадившиеся отряды Петли сделают разгром окончательным. Если же нет Придется нелегко, но где наша не пропадала!
        Слова словно сами собой слетали с языка. Легко и без напряжения. Голова затихала, боль отступала на задний план, вперед же рвалась редкая легкость мыслей. Ощущение чего-то яркого, красочного. Наверное, очередное сражение напоминало о себе или просто расчет на столь важную и нужную для Руси и лично мне победу.
        За оставшееся время нам пришлось сильно поломать голову на предмет распределения уменьшающихся сил. Семь тысяч боеспособных, из которых надо было оторвать немалый кус для охраны обоза с ранеными, да и пленные, кхм, тоже нуждались в пристальном внимании. Иначе их бы просто разорвали на куски недавние рабы. Долго бы рвали, затейливо, а женщин посимпатичнее долго и вдумчиво бы пользовали во всех возможных позах. После чего тоже бы того. И не обвинить, были бы в своем полном праве. У них к бывшим хозяевам счет огромный, годами копившийся. Так что глаз да глаз. Надсмотрщики из бывших рабов следят за полоненными, наши за надсмотрщиками. Бедлам на прогулке! И никуда не деться, надо.
        Справились. С раскидыванием скромных наших сил на составляющие. Полтысячи пеших и столько же конницы на охрану обоза и пленных. Еще тысяча исключительно конные воины. Ну а остальные, как и всегда, пешим порядком. Никакого резерва, увы и ах. Сократившиеся после прошедших сражений людские ресурсы заставляли меня если не рисковать, то уж точно повышать накал предстоящей битвы.
        Ворчание Оттара, оставленного следить за ранеными, добычей да пленными, немного развлекало. Было очевидно, что опытный варяг сделает свое дело, но как же ему хотелось быть на острие атаки. Пусть не в первых рядах, в глубине хирда. Но все равно. А тут оставаться вдалеке и ждать, ждать исхода рычащей вдали битвы. Я его в чем-то даже понимал, но кто-то должен был остаться и здесь. Защиту своих абы кому не доверить. Оттару же битв еще хватит, о недостатке сражений на Руси никогда говорить не приходилось.

* * *

        Агония. Только этим словом можно было описать творящееся на берегу Днепра. Зная, что подходит войско руссов, жаждущее крови и мести, ханы племен Харавои и Хопон попытались в очередной раз избавиться от мешающих переправе драккаров. И у них были надежды на успех, ведь несколько кораблей уже либо приткнулись к берегу, наполовину выгорев, либо беспомощно выходили из боя, отползая вниз по течению. Гребцов на таких оставалось совсем мало, вяло шевелились лишь несколько пар весел из двенадцати-шестнадцати. Даже «Висельник», на котором держал флаг Эйрик Петля, красовался обгорелым бортом.
        С берега летели зажигательные стрелы. Простенький их вид, но качество компенсировалось количеством. В воду обрушивались все новые и новые печенеги - в основном конные, хотя попадались и пешие - подбираясь к драккарам, стремясь забросить на борт крюк и забраться наверх по веревке. Их сбивали обратно, но при этом вынуждены были подставляться под обстрел. Обычный и с плотов, что держались ближе к берегу, использовались сейчас не так плавсредство, но как платформы для лучников.
        Маневрирующие драккары, жалобно ржущие лошади, тонущие люди, мертвые и умирающие Казалось, что демоны смерти летают над рекой, радостно взирая на происходящее. А тут еще «Висельник», в очередной раз меняя положение, выпустил из бортового сифонофора струю огневой смеси.
        Понятно, почему драккар Эйрика сманеврировал. Кому же охота попасть под собственное оружие? Во-от! А так выстрел оказался успешный, накрыв подплывающую группу.
        А вот слышать вопли заживо сжигаемых не хочу. Наслушался уже и не раз! Хорошо, что звуки так далеко не долетают, а если и доносятся отголоски, то смазанные, лишенные индивидуальности. Если бы еще не моя хорошая память и способность домысливать. Бр-р! Жуть да и только.
        Заметили. Нас заметили и засуетились. Продолжать атаковать драккары было самоубийством, тогда мы бы начали нещадно вырезать печенежские толпы с тыла. Они не успели проложить себе путь. Молодец. Петля, я в тебя верил! Правильно верил! Пусть потеряна часть драккаров, на других прорежена команда. Ничего, главное вы справились. Теперь пришли мы
        Дальнейшее сражение не было чем-то особенным. Никаких новых тактических ходов, сложностей, хитростей. Все уже было сделано ДО этого момента. Стратегически мы переиграли печенегов, сначала обрушившись на племена по отдельности, а затем заставив их биться лбом в крепкую преграду. Оставалось лишь извлечь устрицу из приоткрывшейся раковины. Сложно? Нет. Затратно? Да.
        Частично измотанные тысячи печенегов хоть и были зажаты меж двух угроз, но готовы были стоять до последнего. Им было кого и что защищать. А нам было за кого мстить. У многих печенежские набеги забрали если не родича, то друга или хорошего приятеля. И неизвестно что было лучше: найти тело или же знать, что знакомую женщину или родную кровь, не способную за себя постоять, увели на аркане в степные кочевья.
        Пожалуй, это был не бой, а остервенелая грызня с обеих сторон. Уверен, что когда потом, спустя месяцы и годы, я захочу вспомнить происходящее, перед внутренним взором всплывут лишь отдельные фрагменты. А как иначе, ведь ожесточение здесь перевалило за все возможные пределы. Вражда между Русью и степью началась давно, еще в незапамятные времена. Менялись виды степняков, но бедствия, исходящие от них, не уменьшались. В моем будущем эта борьба отняла слишком много сил и крови. Здесь появился шанс это изменить. Именно поэтому я стремился вырвать этот сорный куст с корнем, чтобы из остатков не проклюнулись новые ядовитые ростки.
        Всеми силами печенеги наваливались на хирды, понимая, что только сокрушив их, смогут уйти. Куда угодно, в любую сторону. Лишь бы вырваться на простор степи. Прорывы отдельных отрядов при сохранившейся нашей силе им ничего не дали бы позади были маломобильные женщины и дети.
        Передние ряды гнулись, прогибались, порой даже случались прорывы внутрь строя. Их приходилось гасить, подтягивая хирдманов из задних линий, замыкая прорвавшихся в этакие миникотлы и как можно быстрее уничтожая. Наша конница скользила по флангам, ее единственной задачей был перехват все же решивших прорываться малыми отрядами печенегов.
        Тяжело! И с каждым мгновением эта ноша становилось все более весомой, придавливающей к земле. Сложно остановить обреченных, зубами вцепившихся в единственный шанс!
        Удержали бы мы их или части печенегов все же удалось бы вырваться, уйти? Пусть не в степь, а на милость венгров или болгар Не знаю да и гадать не особо хочется. Все равно решающий груз на чашу застывших в неустойчивом равновесии весов бросил Эйрик Петля. Может мне и показалось, но даже среди шума и криков сражения все же удалось различить шелест, издаваемый драккарами при их выброске на прибрежное мелководье.
        Эйрик рискнул. Рискнул серьезно, поставив на кон последний резерв команды большинства драккаров. Сильный ход, ведь там, на палубах, сейчас собрались отборные вояки, привыкшие брать на абордаж вражеские суда, да и на суше сражающиеся ничуть не хуже. И вот они, спрыгивая в мутную от поднятого ила и песка воду, почти мгновенно сбивались в привычные им малые группы, в составе которых и выходили на твердую землю. Затем эти малые группы сливались в куда большие, словно шарики ртути, стремящиеся собраться в единое целое.
        Новый хирд. Неожиданный для печенегов, образовавшийся там, откуда недавно летели лишь стрелы из стрелометов да арбалетные болты. И ударивший в наиболее подходящее время.
        Последующий час стал завершением, эпилогом. Рассечение оставшихся крупных групп, их добивание, потом все то же самое и снова, и снова. Наши хирды тоже разделялись, поскольку в крупных соединениях нужды уже не было. Зато сколько же хлопот свалилось на конницу. Догнать, потом еще догнать, не дать прорваться ханским избранным бойцам. Хоть Гостомысл и был убит в прошлом сражении, но и его помощники неплохо справлялись с поставленными задачами.
        Ну а я От управления последней стадией боя я самоустранился. Осознанное решение, потому как там и управлять было практически невозможно. Лучше просто посидеть, закрыв глаза, привалившись спиной к невысокому дереву, отрешившись от происходящего вокруг. Ах да, еще отдал приказ Одинцу никого не допускать в течении ближайшего часа, если это не действительно важный, крайне важный вопрос.

* * *

        Закрыл глаза, открыл глаза. Ну а часа времени как не было. Заодно мимо меня прошли и совсем уж завершающие сражение зачистки остатков сопротивления. Зато поблизости находилась ну очень знакомая физиономия, явно ожидающая моего пробуждения.
        - Эйрик! Старый ты медведь! - радостно воскликнул я, поднимаясь, делая пару шагов вперед и горько пожалев об этом. Да тише ты, от твоего горячего приветствия ребра даже сквозь броню жалобно похрустывают
        - Ничего, брат. Похрустят да перестанут. Хорошая была битва! Давно в такой участвовать не приходилось. Сначала на воде, потом на суше.
        - Так ты что?.. - изумился я. Неужто сам хирд решил повести?
        - Говорю, соскучился по битве. Не мог удержаться.
        - Башку Сурта и хвост Гарма тебе в глотку, Эйрик! Не дай Локи поймал бы печенежскую стрелу и не было бы у меня лучшего из кормчих, а главное кровного брата. И так теперь голову ломать, кого легкой конницей командовать поставить. Гостомысл то того, не уберегся.
        Петля скорчил грустную и малость виноватую гримасу, хотя веры в эти изображаемые им чувства не было ни на ломаный медяк. В бой он и в будущем полезет, невзирая ни на что. Насчет Гостомысла Эйрик его лично практически не знал, да и вообще считал, что на конницу тоже нужно продвинуть кого-то из числа надежных хирдманов. Только не учитывал, что среди нашей братии знатоков конного боя ноль без палочки. Впрочем, сейчас это терпит.
        - Эйрик. А ты сюда просто так или?..
        - И то, и другое, - не стал скрывать побратим. Пока ты тут под деревом спал, остальные почти закончили с недобитыми печенегами и сейчас ждут только тебя. И меня заодно.
        - Где?
        - Во-он там, - махнул рукой Петля в сторону, где находился объединенный стан двух печенежских племен, помноженных на ноль вслед за Иртим.
        - Тогда двинулись. А во время прогулки ты мне кратенько расскажешь, что мы в результате получили, а чем пришлось заплатить за нашу, без сомнения, блистательную победу.
        Горек вкус победы. Вновь и вновь я убеждался в верности некоторых высказываний, сделанных не самыми глупыми людьми. Да, мы победили, уничтожив три левобережных племени печенегов и вынудив в страхе бежать четвертое, сделав его изгоем среди остальных. Но и плата была серьезная. Еще полторы тысячи трупов и огромное количество раненых, считать которых даже не закончили. Этот поход обошелся нам в более чем серьезную не сумму, но плату. Плату кровью своих собратьев. Теперь на некоторое время лучше забыть об активных действиях, восстанавливая численность войска. Не абы кем, а хорошо подготовленными людьми, которых еще необходимо натаскать. Ибо пускать в бой полуподготовленных та еще проблема.
        И это были не все минусы. С потерями людей и впрямь все, но убыль дракаров тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Четыре из них выгорели полностью и восстановлению не подлежали. Еще несколько, хоть и красовались обгорелыми бортами, были пригодны для самостоятельного передвижения. Хорошо, что тут не море!
        Освобожденных рабов было столько, что у ответственных за их размещение сотников просто головы шли кругом. Рассортировать на своих, относительно дружественных и не слишком, а то и вовсе из враждебных стран дело само по себе хлопотное, а были еще и другие проблемы. Часть из них пыталась удрать под шумок, предпочитая попытать счастья самостоятельно, а не доверять нам, варягам, известным своим крутым нравом. Жалко идиотов, пропадут без цели и смысла.
        Печенеги, как и ожидалось, были вырублены под корень. Боеспособная мужская их часть, само собой. Исключение, опять же по заранее озвученному приказу, сделали лишь для ханов и их семей. Точнее сказать, для хана племени Харавои и ханского сына из Хопои. Сам хан никак не давался живым. Ну да и невелика потеря.
        Впитавшаяся в землю кровь, тела, уже лишенные оружия, брони и ценностей, но покамест не убранные, кружащее в небе воронье У них с ближайшие дни будет пир горой. Вон они, уже садятся на трупы, добравшись до нежного человеческого мяса, первым делом, если труп лежит на спине, выклевывая глаза. Гур-рманы, мать их!
        Ладно, тела будут закопаны, я не хочу, чтобы в смраде разложения зародилась какая-нибудь болячка. Пусть бывшие рабы постараются, вырывая огромные братские могильники и сваливая туда трупы бывших хозяев. Нашим же погребальные костры и никак иначе.
        Ну а пока меня ждут. Вот они, все, кто в действительности управляет войском: Магнус, Ратмир, Лейф. Ждут Эйрика и конунга, то есть мою персону. Нет, уже не ждут, дождались.
        Никаких ханских шатров, роскоши, только горящий костерок, брошенная на траву шкура, на которой выпивка с закуской. А еще понимание того, что и оказавшись на вершинах власти мы остается такими же, как и прежде. Пусть не перед всеми, а только между своими. Такими и останемся, если только не изменим собственному «я», предав его. Но предателей тут нет. По крайней мере, я сильно на это надеюсь. Был ведь опыт болезненный и пустивший корни где-то там, в глубинах памяти. Эх, Ярополк! Хоть и осталось твое предательство скрытым практически от всех, но я с побратимами будем его помнить. Помнить и становиться все более осторожными, проверяя и перепроверяя тех, кто оказывается близко к нам. Вроде и полезная привычка, но жить с ней куда тяжелее, чем без нее.
        Стоило мне примостить зад на свежей травке, как в руках сразу оказался кубок с настоем и немалый кус свежее поджаренного мяса. Конина, однако. Ее сейчас тут очень много. Думаю, меню как у бывших рабов, так и у новоперешедших в сие печальное состояние будет немного однообразным, но точно не с уклоном в вегетарианство.
        А, плевать! Хм, прожарено хорошо, не жестко, просто отлично.
        - Похоже, мы тут уминаем не старую кобылу, - поделился я впечатлениями.
        - Конечно. Охота было зубы ломать о верного боевого коня какого-то из ханских ближников, - фыркнул Стурлассон, только что дожевавших солидный кусок. Зубы, они если сломаются, так обратно не отрастут.
        - Это да, ты у нас не рыба-акула.
        - Кто?
        - Акула. Водится в море-океане такая тварь, способная сожрать что угодно и с мертвой хваткой. Перекусит хоть деревяшку, хоть самую крепкую человеческую кость. Ну а поскольку зубы порой дают слабину, то она их отращивать умеет. К примеру
        Пара баек про забавных рыбок для завязки нормального разговора сменились иными историями, потом еще. Следовало отвлечься от царящей вокруг мрачной атмосферы. Психологическая разгрузка. Я точно знал насчет ее необходимости, вот и сместил цель нашей встречи у этого уютного костра чуть в сторону. Она вот-вот вернется в изначальное русло, но это будет потом. Хотя бы через полчаса-час.
        Впрочем, случайно промелькнувшее слово Белая Вежа поневоле заставило мирную беседу перерасти в обсуждение судьбы этого города. И мне почему-то казалось, что судьба его будет печальной.
        - Белую Вежу надо спасать, - поморщившись и залпом допив остававшееся в кубке вино, процедил Магнус. - Или мстить за убитых, это уж как получится.
        - Последнего хотелось бы избежать
        - Не от нас зависит, Мрачный, - вздохнул жрец Локи. Все мы знали, что находящиеся в Белой Веже могут дождаться помощи, а могут и нет. Все силы были брошены сюда, против печенегов. И теперь трех племен нет вовсе, четвертое откололось и ослаблено. Да и левобережье Днепра отныне наше. Ты ведь не собираешься покидать эти земли, брат?
        Я лишь улыбнулся, поскольку какой смысл отвечать на вопрос, ответа не требующий. Вспомнился завет дома Гогенцоллернов, сначала королей Пруссии, а потом императоров Германии. Ничто, попадавшее под власть короны, не должно отдаваться обратно. Хороший завет, правильный. Ведь отдать обратно продемонстрировать слабость, как ее потом ни оправдывай, какими громкими словами ни пользуйся.
        Земли по левому берегу Днепра теперь территория Руси. Это однозначно и без вариантов. Будут заложены крепости, не Тор ведает какие мощные, но все же внушающие уважение степнякам. Каменные, само собой, я дереву никогда не доверял и доверять не собираюсь. Горит оно очень уж хорошо. Сама река на первых порах станет неплохой преградой, а курсирующие по ней драккары помогут вложить соседям ума-разума в костяные шары, головами именуемые. Да и выходом по реке прямо в Черное море пользоваться удобнее, когда весь путь пролегает через родные земли, а не по «диким территориям.
        А за желающими тут поселиться дело не станет. Вот хотя бы те, кто к нам из Польши бежит, не желая отрекаться от исконных славянских богов. Заселить ими новые порубежные земли, щедро нарезав территории, какие смогут переварить без риска обожраться. Ну да то лучше отдать на откуп Олегу, Камню нашему. Я лишь потом проверю, да общую структуру ему изложу. Он умный, он справится. Зато с Белой Вежей сложнее.
        - Идти нашим поредевшим войском через правобережные кочевья печенегов как охотнику сунуть голову в пасть медведю. Будет спать, тогда жив останется. Ну а если бодрствует и голодный Укоротят на целую голову.
        - Укоротят, - мрачным голосом изрек Карнаухий. Через Днепр переправляться ни за что не станут, но на своем берегу костьми лягут, но не пропустят. Белая Вежа отрезана, не пробиться. Валькирии в пиршественных залах Валгаллы дождутся новых героев прямо со стен Белой Вежи.
        - Не каркай! Ты что, Ратмирушка, забыл, что град рядом с рекой стоит? Дон, он судоходный, да и не конец лета сейчас еще. На драккарах пройдем, через Черное море в Каффское (одно из названия Азовского моря, происходит от города Каффа - итальянской колонии на месте современного города Феодосия в Крыму). Ромеи напасть не осмелятся, у них тяжелая война с болгарами, в которой их теснят.
        - А «друг» наш, что из Тмутаракани?
        Громкий хохот был вместо ответа. В конце концов заулыбался и сам Лейф, задавший этот вопрос. У Владимира Тмутараканского, бывшего великого князя, сейчас своих хлопот хватает. Часть оставшихся ему верными воинов на правах родственника и чуть ли не сюзерена забрал ромейский базилевс. На ту самую войну с болгарами. Оставшихся же сил впритык хватает на то, чтобы поддерживать безопасность границ княжества, да помаленьку пытаться расшириться за счет касожских племен.
        В такой ситуации да ввязываться в новое противостояние с нами? Да. Владимир искренне ненавидит победивших его в целом и меня в особенности, но он не дурак. Советники тоже глупостью не страдают. Не-ет, проходящую мимо его земель флотилию он заметит, но пропустит. Поскрипит зубами от злости, сорвет на ком-нибудь гнев, начнет строить планы на будущее совместно со своим дядюшкой. Но именно сейчас никаких активных действий предпринимать не станет. Слишком дорожит тем, что осталось от некогда большой власти.
        Вот только время, с ним опять проблемы. Морское плавание штука слабопредсказуемая. Это ясно всем, но поделать тут уже ничего нельзя. Но даже если предположить, что драккары Эйрика доберутся до Белой Вежи в кратчайшие сроки, то есть еще нюанс.
        - Многих ты на наши драккары не посадишь. Значит не сможешь ничего сделать, если город осаждает превосходящее войско. Его не разбить.
        - А мне и не надо, Мрачный. Сил хватит на то, чтобы пробить коридор и вывести к драккарам тех, кто еще будет жив к тому времени. Отбивать Белую Вежу будем потом. Если это затеял сынок хазарского кагана, то ясна и следующая цель. Новый поход заставит хазар вспомнить времена Хельги Вещего!
        Пылающее жаждой боя и славы сердце. Эйрик, он такой Эйрик! В политике не разбирается, вот и думает, что этот поход в принципе может состояться. Ан нет, тут иной расклад. Издыхающий от внутренних раздоров каганат меньше всего хочет войны с Русью. Знакомый для него враг, смертельно опасный. При малейшей угрозе каган быстро и без колебаний сдаст нам своего младшего сынка, Барджиля, вместе со всеми потрохами. Еще и приплатит, если мы потребуем. Мы же потребуем, в любом случае! Только не факт, что деньгами. Размер же зависит от потерь, в Белой Веже понесенных.
        - Посмотрим, Эйрик, там посмотрим. Только не забудь, что часть драккаров на Днепре оставить придется. Будут рассекать речные воды и грозным видом напоминать, что на левый берег печенегам ходу нет. Я же
        - Ты, Хальфдан, сегодня же возвращаешься в Киев, - при полной поддержке присутствующих заявил Ратмир. Любой из нас может хоть тут остаться окончательно все доделать, хоть в Белую Вежу морем идти. Но ты нужен в Киеве. Там ждут вести о победе, а приносить ее должен конунг. Только так!
        - Разумно, - сделав вид, что обдумывал сказанное, согласился я. Хотя именно это и сам бы предложил. Вот только лучше пусть другие выскажут подобное. Магнус нужнее в Киеве. Ты, Ратмир, вполне справишься здесь. Ну а Лейф вполне может помочь тебе, Эйрик, у Белой Вежи. Устраивает или есть иные пожелания, к тому же обоснованные?
        Таковых не нашлось. Старался распределять поручения, учитывая склонности каждого из присутствующих. Лучше всего, если есть возможность, отдавать такие приказы, которые люди и сами хотят выполнить. Тогда в той малой части случаев, когда приказ им не нравится, они выполнят и его, не особо удручившись. В расчете на то, что следующие окажутся привычными и не вызывающими ничего, кроме положительных эмоций.
        - Тогда слово для тебя, Ратмир. Что делать с освобожденными рабами, уже знаешь.
        - Точно, конунг, ведаю. С людьми нашего языка все понятно. Забираем с собой. Других же, дав припасы и чуток оружия, пристроить к тем или другим караванам. Купцы чтобы были надежные, боящиеся нас обмануть.
        - Верно, молодец. Теперь к печенегам. Нам с ними возиться никакого интереса нет, а отпускать на все четыре стороны света… Глупо и неразумно. А посему стоит, собрав их вместе и под надежной охраной, гнать эти толпы хоть в ромейский Херсонес, хоть в город Корчев княжества Тмутараканского. Ромеи всегда рады себе рабов прикупить, то всем ведомо. А жизнь их там будет куда лучше, чем если их погнать к тем же хазарам.
        - Сделаем, Хальфдан, - ничуть не удивляясь, сказал Карнаухий. Сразу, конечно, всех не перегнать, но вот частями можно. Есть у меня мастера этого дела, они помогут.
        - Есть еще кое-что. Думаю, что в пределах Византии есть и люди нашей крови. Надо уведомить ромейских торговцев, что мы готовы их выкупить, не скуцясь. Понимаешь? И боги то одобрят, и честь наша.
        Так и создается репутация, шаг за шагом. Жестокое уничтожение врагов, готовность защищать своих во что бы то ни стало. Кроме того
        - Забывчив ты стал, Мрачный, - голос Магнуса был одновременно вкрадчив и источал скрытое торжество. Значит, готовится сообщить что-то действительно радостное. Помнишь что чашу печенежскую, амулет их, который до сегодняшнего дня у хана Шукри хранился.
        - Череп Святослава! Где?!
        - Здесь. Смотри.
        Жрец Локи в данный момент именно жрец хитрого божества, а не мой друг и побратим поднялся и сделал несколько шагов в сторону. Вот отброшена в сторону плотная ткань, под которой обнаруживается большой деревянный сундук, обитый железными полосами. Извлеченный из поясной сумы ключ входит в замочную скважину, проворачивается легко, не издавая ни малейшего поскрипывания. Внутри Малый ларец, уже не из дерева, а откованный из серебра, украшенный золотыми узорами и россыпью драгоценных камней. Произведение искусства, вышедшее явно не из корявых печенежских лап. Скорее всего, ромейское изделие.
        - Идите сюда. У костра открывать не хочу.
        Само собой. Такой раритет должен находиться «под колпаком», чтобы и дышать в его сторону всякие случайные люди не пытались. Мы же не случайные, совсем наоборот. Встав рядом с Магнусом, держащим в руках драгоценный ларец, мы ждали, пока он откроет крышку. И вот оно
        Наверное, похожие чувства испытывали крестоносцы-тамплиеры, по слухам нашедшие полумифический Святой Грааль, или же воины ислама, прикоснувшиеся к вещам самого Магомета. Кто знает. Лично я, глядя на оправленный в золотои превращенный в чашу череп Святослава Великого, ощутил единение со всеми теми воинами, что сражались во имя славы Руси еще со времен Основания Киева и Новгорода. Думаю, все остальные ощущали нечто схожее прикосновение незримой, неощутимой обычными человеческими чувствами, но от этого не менее реальной силы.
        Сила. И вот это ее воплощение в моей истории так и оставалось у печенегов долгое время. Потом, по обрывочным свидетельствам, все же передано на Русь уже в послепеченежские времена, где и была предана земле. Голова кругом идет! Ну да ничего, сейчас этому уже точно не бывать, история давно сошла с проторенной дороги. Значит и вот этот материальный символ величия займет достойное место. Какое? Это сейчас и решим, закинув пробный камень.
        - Даже после смерти, даже в таком вот виде частица Святослава Великого внушает почтение. Даже врагам, печенегам. Иначе они не сделали бы из его черепа оберег для всего народа. Сейчас же это сокровище вернется туда, где ему и место. В Киев, в главный храм.
        - Но разве
        - Нет, Эйрик, никаких «разве». Тело Святослава можно было сжечь на погребальном костре тогда, но не теперь. Сейчас это больше, чем просто часть тела. Магнус подтвердит здесь, а другие жрецы в Киеве согласятся.
        Петля посмотрел на Магнуса, который лишь кивнул, после чего закрыл ларец, разумно посчитав, что времени на осмотр было уже достаточно.
        - Теперь мне надо в Киев еще по этой причине. И в сопровождении Магнуса. Как жрец, именно он внесет сокровище внутрь стен стольного града. Право слово, мы получили больше, чем даже могли себе представить
        Молчание. Никакого несогласия, совсем наоборот. Просто нам удалось прикоснуться к чему-то особенному, выпадающему на долю обычного человека крайне редко, а чаще всего и вовсе проходящему мимо большинства людей. Хотя какие мы тут обычные? Правильно. Никакие. Варяги с личными кладбищами. Люди, ломающие историю об колено, управляющие одной из ведущих мировых стран. Ну а мне так и куда больше странностей выпало по воле богов, демонов, неизвестных в принципе сил. С одной из которых, нутром чую, еще доведется встретиться. Хотя бы тогда, когда мой путь здесь, в этом времени, подойдет к концу. Но тогда у меня будет что ей сказать, глядя прямо в глаза и ничуть не стыдясь совершенного.
        Сейчас же Киев ждет. Равно как и драккар «Висельник» с еще парочкой, которые будут этаким почетным эскортом. Эйрик сам настоял, чтобы я возвращался именно на нем, как на наиболее представительном из имевшихся. Что ж, да будет так.

        Интерлюдия

        Конец июля (червена), 988 год. Гнезно.

        Вернувшись в снятые на постоялом дворе комнаты, Станислав без сил рухнул на лежанку, пытаясь не просто отдохнуть после тяжелого и опасного разговора, а скорее собрать в кучу разбежавшиеся по разным углам мысли. Так и сказал Вельмире. Что после общения с Бернардом ему так плохо, словно в душу свора собак нагадила. Жрица Лады легко согласилась с этим и тихо-мирно устроилась в углу комнаты, не отвлекая своего спутника. У нее и так было чем заняться она рунической тайнописью строчила грамотку в Киев о выполненном поручении. Частично выполненном, потому как отмечала, что собирается продолжать в расчете на еще более важные и полезные для Руси известия.
        Ну а Станислав лежил, смотря в потолок, и думал. Проповеди о том, что перед богом все равны и тут же «не убоясь губить тела, спасем их души». Да и повидал он в Киеве тех, кто сломя голову бежал из Польши, отчаявшись жить так, как жили их отцы и деды, чтя привычных и близких богов. Наслушался рассказов о сжигаемых храмах вместе со жрецами их близкими, об уничтожении старых книг, как будто их и вовсе не было. Много слушать приходилось, только верилось все ж не до конца. Но теперь, оказавшись под личиной верного слуги церкви, Михаила Выгожского, Станислав видел и осознавал рассказанное ему правда без прикрас. Кровь, боль, страх И все это не над иными, а над своими же, над теми, против кого раньше и помыслить было нельзя подобное.
        Он искренне не понимал теперь, как можно было нет, не принять новую веру, а с таким ожесточением выжигать до пепла всех, кто не захотел ее принимать, будучи родственной крови. А то и не родственной родной! Наслушался на постоялых дворах, трактирах, просто во время дорожных встреч про то, как одни родичи вырезали других, алчно хватая куски имущества. Предлог то веский старая вера, идолопоклонник, язычник! Ну а коли не совсем так, то можно и ложно донести, только чтобы тот уже не оправдался. Разные были к тому пути, но неизменно действенные.
        И над всей этой кровью и грязью стояли чужаки. Ведь Святой Престол в Риме он именно в Риме, сердце совсем чужой страны, где говорят на ином языке люди иной крови. Вот только этот иной язык и иная кровь почему-то стали властелинами душ. Не только в Польше, но и во Франции, Испании, иных местах. То же самое шло из Рима Восточного, Константинополя Просто иное направление ползучего распространения несколько иных жрецов, но той же веры.
        Бернард Этот благостный старичок, легко рассуждающий о смертях, убийствах, уничтожении городов, был бы вполне понятен, не прикрывайся словами о «благе душ», «искуплении первородного греха» и прочем, что вполне здоровое сознание теперь напрочь отказывалось понимать и особенно принимать.
        - Ну почему все именно так? Неужели никто не видит?..
        - Не видит что? - эхом отозвалась Вельмира, до сего мгновения молчавшая.
        - Италийцы, германцы, франки Они же становятся епископами в Польше и иных землях. Хотя есть же еще и Адальберт Пражский, его брат Но и они слуги Рима, а не Мешко Пяста или много князя, короля Не понимаю.
        - Когда приходят вопросы, задающиеся ими еще не понимают. Когда приходит понимание, ответы уже ничего не дадут. Некому требовать их воплощения, - грустно улыбнулась жрица Лады. Читай книги той или иной веры, там есть ответы на многие вопросы. Потому тот же Хальфдан Мрачный читал и Библию, и Коран, и иные, менее известные. Внимательно читал! Я же тебе приведу лишь одно. Сказано их воплощением бога-творца, что «нет для меня ни эллина, ни иудея», только понять истинную суть мало кто удосужился. Хотя в Риме понимают. И в Константинополе тоже. Только используют каждые в своих целях.
        - Цели Прошу тебя. Вельмира, поменьше тайн, у меня и так голова кругом идет от всего творящегося.
        - Покрутится да перестанет. Нет для них людей разных языков, обычаев, богов Точнее, вредны они им. Ведь одинаковыми править проще. Один бог, одни обычаи, а центр там, где Папа сидит. Или другой, ромейский жрец. Хотя тот сильно от своего императора зависит.
        Взять нас, варягов. Да, мы можем резать, грабить чужие земли, разрушать города. Но никогда не лукавим, что несем смерть «во благо» тем, кого убиваем. И уж в голову не придет силком заставлять верить в наших богов. К чему в Ирие-Валгалле, что волею Хальфдана и его побратимов скоро станут в глазах людей единым, иной люд, не близкий нам ни кровью, ни духом? А этим все сгодятся. Ведь для их бога почитающие его не дети, но «рабы божьи». А есть ли хозяину дело до того, что за вид, язык, обычаи у раба? Нет до того дела.
        - Так просто?
        - Простота эта через сложные раздумья постигается. Понимаешь, мой храбрый, но пока еще глупый Стась - присев рядом, Вельмира положила ему на лоб прохладную узкую ладонь. Мы честны, хотя бы сами перед собой. Они же думают одно, говорят другое, делают третье. И больше всего ненавидят волю и знания. Особенно знания, ведь знающий человек не захочет быть рабом, пусть даже божьим. Потому и жгут многие книги, как «дьявольские», вредные. Потому и уничтожают знания жрецов других, отличных от своего, богов. У нас, на Руси, грамотны почти все. А среди франков или германцев? Тех, у которых вера в распятого уже давно. «Во многих знаниях многие печали» Вот тебе еще одна «мудрость» их книг. Но Мы еще поговорим об этом. А пока просто лежи. Спи Нам обоим понадобится много, очень много сил.
        Прижавшееся к Станиславу горячее тело прекрасной девушки, как ни странно, не побуждало к определенным делам. Тем самым, что естественны меж парнем и девушкой. Жрица хорошо понимала, что сейчас ему нужно просто присутствие, но не игры на любовном ложе. Она просто лежала рядом, обняв Станислава и ощущала. Как его помаленьку отпускает то самое, страшное и опасное для души напряжение. Чрез полчаса или чуть больше он должен быть расслабиться и уснуть. Надолго, крепким сном. Только так мучающие его сейчас раздумья не исчезнут, но отойдут вглубь разума. Тогда к ним можно возвращаться без нынешнего надрыва.
        Она же сама Немного полежит рядом, пока ее спутник, возможно, ставший более близким, чем ожидалось, не уснет. Потом пойдет дописывать тайные грамотки, что надо будет отослать как в Киев, так и Богумилу, посланнику Хальфдана Мрачного в Йомсборге. Сразу с несколькими вестниками так по одному, так и по другому пути. Каким образом? И тут все продумано заранее.
        Войцех и Гавел, два простых, ну о-очень «простых» «слуги». Приросшие за несколько лет личины тупых громил, способных только прислуживать и ничего больше, тут как нельзя более кстати. Сегодня они пойдут гулять по самым дешевым трактирам, где пообщаются со множеством народа. И кто тут за ними следить то станет? А если бенедиктинец Бернард и пошлет своих братьев по вере, то поведение «слуг» будет казаться совершенно нормальным. Да и очень сложно обнаружить, что от одного или другого в руки случайного собутыльника-выпивохи перейдет маленькая, свернутая в трубочку полоска пергамента. Гнезно город большой.
        Да, город большой. Значит, есть в нем и те, кто еще помнит и чтит старых богов. Знающему человеку легко таковых найти. Найдя же, попросить о небольших услугах. О нет! Не она этим занималась и не сейчас. Все было сделано до нее, кем-то из таких же жриц или одним из молодчиков Гуннара Бешеного, мимоходом посетившего сей город некоторое время назад. Темны и извилисты пути Тайной Стражи, равно как и жриц Лады.
        В любом случае, послания будут оправлены и их постараются доставить как можно скорее. А в них есть все. Заодно и то, что она остается здесь для того, чтобы узнать еще больше. Ведь боги любят отважных Она надеется на это.

* * *

        Два дня. Именно столько прошло до тех пор, пока на постоялом дворе не появился Вряд ли это был кто-то из людей Бернарда, скорее всего, простой посыльный. Буркнул что-то невнятное, после чего вручил лист, на котором было написано:
        «Незадолго до обеденного времени подходите на дворцовую площадь. Там вас встретят. Помните про праздничные облачения. Михаил, ты можешь облачиться и в кольчугу. При дворе князя Мешко это в почете. Отец Бернард.»
        Получив монетку, посыльный, отвешивая поклоны и пятясь, скрылся с их глаз. Вельмира же не удержалась от высказывания.
        - Все учитывает, старый вурдалак, жрущий не плоть людскую, но души! Заботится, чтобы мы выглядели так, как подобает, чтобы всем нужным людям запомнились в должном свете. Умен! Тяжело с такими. Но он прав. Придется мне сиять, как дневному солнцу, а тебе, помимо кольчуги и иных частей брони, позаботиться о золотой цепи, перстнях, застежке для плаща. Ты же знаешь, у нас все это есть.
        - Есть, - согласился Станислав. Но что еще ты скажешь? Попадем мы пред очи архиепископа Гауденция Нам ведь совсем иное надобно. Я вообще перестаю что-либо понимать.
        - Неужто? Я хочу узнать поболее о задумках о разорении Йомсборга, а сделать это можно лишь с позволения князей церкви. А уж если нам удастся донести мысль о найме йомсвикингов против пруссов в интересах как церкви, так и князя Польши, то будет совсем хорошо. Тогда там, - взгляд жрицы Лады скользнул в пустоту, намекая на далекий Киев, - непременно сумеют получить многие выгоды. Подстраиваться будем уже не мы, но они под нас. Хотя
        - Что?
        - Надежды у меня на то немного. Рим не любит менять уже утвержденное и одобренное. Так что не забивай себе голову излишним, сосредоточься на необходимом, его и так немало. Собирайся, облачайся, времени не столь много. Особенно для меня, женщины, понимающей в красоте нарядов.
        Внешность дело отнюдь не последнее, особенно для женщины. Вельмира знала это и сама, но жрицы Лады довели это знание до вершины отпущенного ей богами понимания. Обличья у красоты разные, что ни говори. Одно более всего подходит для очарования зрелого мужа, другое лучше вскружит голову юному парню. Третье напротив, подчеркнет холодную неприступность вкупе с очарованием скорее живой статуи, нежели человека. И это лишь малая часть возможного.
        Сейчас Вельмире требовалось нечто совсем иное. Очаровывать христианских жрецов вообще редко когда стоило, тем более вызывающими нарядами. Их они воспринимали как происки прислужников сил сананинских или, на крайний случай, умело изображали подобное. Слухи же, ходившие про Гауденция, родного братца Адальберта Пражского, явственно говорили, что тот аскет, фанатик, не любящий даже напоминания о том, что существует красота женского тела. Зато очень ценил схожесть облика с тем, что изображался на иконах с матерью Христа.
        Сложно? Да, но ничего невозможного жрица Лады для себя не видела. Нужно было менять не лицо, а его восприятие другими людьми. Не скрадывать те или иные черты, а подчеркивать пару-тройку тех, которые вызовут тень умиления или хотя бы благожелательности у истово верующего жреца.
        Чуть больше часа. Раньше справиться с поставленной перед собой целью у Вельмиры ну никак не получилось. Станислав уже изрядно волновался, потому как время, отведенное на сборы. Неумолимо истекало. Но вот в облик были внесены последние штрихи и вышедшая из комнаты Вельмира-Магдалена поразила его до глубины души. Знал он еще со времени пребывания в Киеве, что жрицы лады способны менять облик. Но чтобы не обличье, а словно бы дух такого сложно было ожидать.
        Дорогая, но не вычурная одежда, небольшое количество золотых украшений и та красота, что не вызывает у мужчин почти никакого желания обладать ею. Та, что не от мира сего, что встречается по большей части на иконах и храмовых росписях.
        - Для Гауденция? - спросил Станислав, уже заранее зная ответ. А зная, задал второй, не дожидаясь слов от своей спутницы. Бернарда не опасаешься? Ты же глупенькой пани прикидывалась, а тут такое.
        - Так я и есть вся такая глупенькая, не от мира сего. Это ты меня облачаешь то так, то эдак. Бернард оценит, зарубку в памяти сделает, в свои более серьезные расклады тебя вставит. И, в благодушие придя, станет более рассеянным, что нам и надобно. Он поопаснее Гауденция будет. Тот всего лишь рука Рима, а этот бенедиктинец скорее более важная часть, хотя и скрывается от людского внимания.
        - Но решает не он.
        - Не он, - охотно согласилась Вельмира. Он всего лишь пишет в Вечный Город, а на основании его весточек там принимают решения, которые претворют в жизнь такие как Гауденций. В тот змеином кубле все сложно и запутанно, не забивай голову. Не к месту это, да и рано тебе пока еще. Вот потом Ладно, нам действительно пора.
        В этот раз никаких неспешных прогулок по улицам Гнезно не ожидалось. Да и будь на то лишний час-другой, все равно никакого удовольствия получить бы не удалось. Сложно наслаждаться красотами города, когда песок неумолимо пересыпается из верхнего сосуда в нижний. С трудом сохранял видимость спокойствия Станислав, лихорадочно перебирала возможные пути-дорожки собственных будущих действий Вельмира. Лишь Войцех с Гавелом были действительно спокойны, ни о чем по сути не тревожась. Два воина под личинами слуг, готовые в любое мгновение броситься на указанные цели. Убить просто или убить, чтобы умереть в бою это их не особенно трогало. Потерявшие слишком многое в этой жизни, они надеялись на встречу с утраченным в следующей. Таких людей почти невозможно уязвить, напугать, потому и использовали им подобных в тех местах, где слишком велик был риск не вернуться.
        Оказавшись на дворцовой площади, Станислав непроизвольно пытался отыскать взглядом самого Бернарда. Был уверен, что тот не может не встретить их, раз уж действительно заинтересовался высказанными идеями. Однако, все оказалось не совсем так.
        - Бернард не тот человек, чтобы лично нас встречать, - усмехнулась Вельмира, понимая, кого именно высматривает ее спутник. Может быть будет при Гауденции. А может его и вовсе не будет. Не любит старичок лишний раз напоминать о своем существовании.
        - Но наши с ним договоренности
        - Уже записаны одним из писцов, что сидели у невидимого слухового окна. Потом просмотрены самим Бернардом и копия с должными изменениями отправлена лично Гауденцию. Он знает кто такой Бернард и о его влиянии. К тому же… бросив быстрый взгляд в сторону, жрица Лады быстро перескочила с одной темы на другую. Тот человек, что нас к Бернарду провожал. Пожалуй, тут то же самое, но к Гауденцию. Молчу. Веди сам.
        Спустя пару мгновений Станислав и сам заметил приближающегося к ним подручного Бернарда, также бенедиктинца, иное было сложно себе представить. Только на сей раз тот был одет побогаче, его можно было принять за одного из богатых панов, что прожигают жизнь вблизи княжеского двора. Единственное, что не сочеталось с личиной глаза. У любящего веселье пана не могло быть ТАКОГО взгляда, чуть ли не сжигающего все вокруг. Но не его это дело, может кого другого подобная личина и могла обмануть.
        - Пан Михаил, пани Магдалена, - раскланялся посленник Бернарда. Рад, что вы нашли время посетить нас. Нас уже представляли, но все же напомню о себе. Я Ярек Сагальский, родом из Лекно, сейчас состоящий при архиепископе Гауденции, что из славного рода Славниковичей, всем ведомого. Позвольте сопроводить вас к нему.
        - Для нас это большая честь, - склонил голову Станислав. Ведите нас.
        - Следуйте за мной. И пока мы идем, слушайте, что вы должны делать, как обращаться и чего делать ни в коем случае не должны. Начнем с того
        Наставления насчет дозволенного и нет несколько отвлекали Вельмиру и особенно Станислава от посторонних мыслей. Заодно и позволили отдать должное мастерству зодчих, создавших сердце Гнезно королевский замок, называть который дворцом может было и не совсем верно.
        Вокруг было полно людей: стражники, слуги, паны и пани. Часть и них стояла на месте, скованная полученными приказами. Другие носились как угорелые, по делам важным, не слишком и откровенно пустым. Третьи занимались самым обычным ничегонеделанием, наслаждаясь самим своим пребыванием тут, близ сильных мира сего. Сами же власть имущие по залам и коридорам не шлялись, у них были иные дела, в основе своей скрытые от простого и не очень люда.
        Станислав пару раз ощутил, как сердце проваливается куда-то вниз. Сложно сохранять хладнокровие, когда видишь знакомые по прежней жизни лица, тех, кто может опознать тебя под ложной личиной.
        Пронесло. Опасность пролетела мимо, обдав ледяной волной, мазнув самыми кончиками перьев по лицу. Словно бы смерть усмехнулась, погрозила издалека и отпустила до следующего раза. И не ослалось это незримое прикосновение незамеченным.
        - Что с вами, пан Михаил? - заботливо поинтересовался проводник, решивший назваться Яреком, хотя вряд ли у подручного отца Бернарда это было настоящее имя. Вы так побледнели, будто самого Люцифера увидели и сонм аггелов его.
        - Душно тут, пан Ярек, - пару раз глубоко вздохнув и приложив руку к сердцу, вывернулся Станислав. А у меня, коли воздух спертый, порой рана старая знать о себе дает. Пару лет как зажила, а все неймется ей.
        - В наше время мало кто в Польше средь доблестных воинов может похвастаться отсутствием ран. Но бог милостив, каждому воздастся по делам его, - подручный Бернарда перекрестился, беззвучно прошептал что-то, после чего добавил. Если нужно прийти в себя, можем чуть задержаться. Все лучше, чем предстать пред архиепископом в столь бледном виде. Он отзывчив к страданиям верных рабов божьих, потому
        - Благодарю, но мне уже намного лучше. Сами посмотрите.
        «Ярек» посмотрел. Внимательно, не упуская ничего. Вот только теперь сопровождаемое им лицо и впрямь выглядело более чем пристойно. Ушла бледность, глаза смотрели ясно, голос звучал твердо и уверенно. Поводов для беспокойства действительно более не наблюдалось.
        - Тогда идем дальше, мы уже близко. И еще одно, что вам надобно знать. Слова отца Бернарда насчет ваших замыслов об использовании йомсвикингов не оставили архиепископа равнодушным. Мало того, он заинтересовался настолько, что приказал доставить тех, кто пусть против своей воли, но способен помочь.
        Услышав подобное, Вельмира, державшаяся, как и подобает супруге, вплотную к Станиславу, определенным образом сжала его руку чуть повыше локтя. Известный знак, один из заранее обговоренных. Он требовал незамедлительно прояснить ситуацию, но не давал повода для серьезной тревоги.
        - У вас тут пленные из числа важных йомсвикингов? - непритворно изобразил изумление Станислав. Это воистину достойно восхищения, ведь их очень сложно захватить так. Чтобы это осталось незамеченным. Если же
        - Увы, но нет. Но люди епископа Карла, который должен быть вам известен, поймали кое-кого важного. Епископ, верный слуга его святейшества, был столь любезен, что после первых допросов отправил пленников сюда. Счел, что архиепископу Гауденцию они могут быть более полезными. И не ошибся, особенно учтя ваше неожиданное появление. Воистину мудр господь и прозорлив, указуя невидимым перстом слугам своим.
        Круто меняются пути-дорожки жизни. Порой так и вовсе самым неожиданным образом, заставляя реагировать почти мгновенно. Вот и сейчас, услышав имя своего главного врага, Станислав понял, что и впрямь неисповедимы пути, которые боги рисуют для многих смертных. Другое дело, что можно слепо идти по ним, а можно и с открытыми глазами, по необходимости сходя с заранее предначертанного. Но сейчас Случай подобраться поближе к епископу или, на худой конец, к его ближним слугам, нельзя было упускать.
        Вельмира тоже хорошо знала, кто такой епископ Карл. Карающая рука, отвечающая за поиск и преследование «демонопоклонников» в славянских землях, что попали под духовную власть Святого Престола. Личность мало известная простому люду, но легко узнаваемая сильными мира сего. «Епископ без епархии», как некоторые его называли. То есть епархия как бы и была, но исключительно для виду, не более того. Опасный человек, очень опасный, не чета тому же Бернарду.
        И пленники, доставленные прямиком в Гнезно, пред очи Гауденция и особенно Бернарда. Заранее это было решено или совсем недавно? Хм, это был немаловажный вопрос. Жрица Лады не собиралась отбрасывать предположение, что пленников могли прислать сюда уже после произошедшей пару дней назад беседы с Бернардом. Если все обстоит именно так, то
        Затеянная игра становилась все опаснее и опаснее. Но и отказываться от обострения было нельзя. Пленники пленникам рознь, да и про основную цель Вельмира не забывала. Поэтому ее спутник получил новые знаки. Усилить осторожность. Понятно, учитывая резко меняющуюся ситуацию и появление нового игрока епископа Карла. Хорошо хоть не самолично прибывшего, иначе мог бы и опознать в Михаиле Выгожском Станислава беглеца, связанного со жрицей лады.
        И второй знак, означающий возможного союзника, попавшего в беду. Ведь пленник пленнику рознь. Некоторыми можно пренебречь по причине относительной малозначимости. Другими же пренебречь при всем желании не получится. Случаются ситуации, когда один развязанный язык способен похоронить многие важные задумки, обернуться реками крови и ручьями пролитых слез. Всякое бывает. И тогда жизни нескольких прознатчиков малая плата в сравнении с возможными бедствиями. Да и сама Вельмира понимала, что рано или поздно может попасть в такую ситуацию. Хотя попадать туда ей совершенно не хотелось.
        Успокоиться, вспомнить, что говорили о подобном сестры по храму Это немного помогло. Хотя скорее помогло немного. Шаги в неизвестность гулким эхом отдавались в душе жрицы, что просила богиню-покровительницу о том, чтобы все оказалось не так плохо, как она успела себе представить.
        Зал, куда их привели, был довольно пустоват насчет обстановки. Никакой роскоши, разве что гобелены на стенах, да массивные подсвечники на стенах. Три двери, у каждой из которых замело по паре стражников при полном вооружении и броне. Большое деревянное кресло без обивки, жесткое и наверняка малоудобное, на котором восседал властный человек в епископском облачении. Рядом находился уже знакомый ей Бернард вкупе с еще четырьмя людьми. И все, больше взгляд ни на чем не задерживался, разве что на парочке распахнутых настежь окон, что впускали свежий воздух с улицы.
        Пришли. Теперь следовало лишь ждать. Ей, Вельмире. Говорить же должен ее спутник. И говорить не только правильные слова, но и в нужное время, в нужном количестве.

        Интерлюдия

        Конец июля (червена), 988 год. Гнезно, княжеский дворец.

        Архиепископ Гнезно Гауденций, ранее же Радим Славникович родом из Чехии. Принадлежа к древнему княжескому роду, он мог пойти по пути своих предков, но предпочел стать слугой пришедшего из Рима бога, равно как и его брат Войтех, ныне Адальберт. Впрочем, происхождение уже само по себе должно было обеспечить обоим братьям высокое положение в иерархии церкви. Все же не так много отпрысков древних родов шли по духовному пути, тем более по монашескому.
        Несмотря на духовный сан, Гауденций не слишком ревностно относился к постам и прочему умерщвлению плоти. Разумно полагал, что от истощенного тела мало проку, да и разум от измывательств над телесной оболочкой лучше не станет. Вместе с тем его строгость в других вопросах веры была известна всем и каждому. Сложный человек, идущий к своей цели вот, пожалуй, самые точные слова о нем.
        Сейчас же он внимательно смотрел на представляющихся ему мужчину и женщину, тех самых супругов Выгожских, которых рекомендовал отец Бернард. И впечатление от них было довольно благоприятное. Михаил типичный воин, хотя умеющий использовать не только меч, но и голову, а также немного и язык. Хорошая троица, редко сочетающаяся друг с другом. Его же супруга, Магдалена, та самая «живая книга», заставляла сильно задуматься. Мягкая красота, что ближе к библейской, чем к земной и грешной, склоняла его дух в определенную сторону, но что-то грызло изнутри, не давая принять представляемую картину как данность.
        По словам отца Бернарда женщина была простовата, не отличалась остротой ума, а лишь невероятной памятью. В это можно было поверить, достаточно было посмотреть на облик женщины. Стоило же посмотреть более пристально, как в душе начинал шевелиться червячок сомнения. Гауденций счел это сомнение заслуживающим того, чтобы в дальнейшем поговорить с этой пани один на один. Если она умеет прикидываться простушкой это тоже может быть полезно. Святая матерь церковь умеет находить применения одаренности своих слуг. И вознаграждать их покорность.
        Отзвучали слова, оба гостя приложились к руке архиепископа. Настало время для дел. Поудобнее устроившись в своем массивном кресле, Гауденций бросил мимолетный взгляд на стоящего слева и чуть сзади отца Бернарда, отдавая приказ:
        - Приведите ту язычницу из Гданьска и оставшуюся пару ее прихвостней. Надеюсь, они еще в состоянии ходить?
        - Конечно, архиепископ, - склонил голову Бернард, взмахом руки приказывая одному из своих передать повеление Гауденция стражам темницы… Повинуясь вашей воле, люди епископа Карла не слишком усердствовали, применяя лишь те пытки, что не калечат тело более допустимого. Нечестивцы могут не только говорить, но и ходить, и пользоваться всеми членами своих тел. Сейчас их приведут.
        Одобрив объяснение отца Бернарда легким подобием улыбки, Гауденций счел нужным объяснить кое-что и двум своим гостям:
        - Вы, Михаил, вместе с супругой, должны были повторить мне то, что уже высказали в присутствии отца Бернарда. Я счел излишним заново выслушивать то, то уже прочитал и что мне сказал сам Бернард. Само предложение может оказаться разумным, но прежде чем принять его, стоит кое-что уточнить. И в этом способны помочь пленники, захваченные людьми епископа Карла.
        - Но кто они такие, отче? В чем их важность для церкви? Ведь простыми идолопоклонниками вы не стали бы заниматься сами, уделяя тем время, что могли бы занять куда более важными делами.
        Оттенки лести, вежливость, правильно выстроенные слова Гауденций готов был поклясться, что этот юный поляк не понаслышке знаком с началами риторики. Значит не просто грамотен, но еще и склонен к чтению книг. Двоякое свойство. Много знающие нужны церкви, но и надзор за ними усиливать надо стократ. Или же Верность можно и покупать. Да, покупать! Не зря же Бернард особо заметил, что сей выходец из бедного рода алчет земного богатства и высокого положение в свете.
        - Палачам пока не удалось узнать имена. Пытки были щадящими. Опасаемся, что пытаемые умрут раньше, чем развяжут язык. Зато их дела говорят за себя, - брезгливо поморщился архиепископ. Гданьск прибрежный город, туда заходит много торговых кораблей, в том числе из земель идолопоклонников. Мы не можем
        - Позволить себе нести убытки, - заполнил возникшее молчание Гауденция Михаил-Станислав. Велик Святой Престол в разуме своем, давая верным рабам божьим получать выгоду с отвернувшихся от света веры христовой.
        - Да. Ты понятлив, сын мой, это тоже пойдет на пользу. Но некоторые корабли привозили товары, но увозили нечто иное. Людей. Не простых, а тех, кто стекался в Гданьск из окрестных земель. Тех из числа венедских племен, кто, как мы полагаем, лишь на словах принял истинную веру. Большая часть этих кораблей шла в прусский город Труссо. Теперь понимаешь, сын мой?
        Михаил-Станислав склонил голову, показывая полное понимания сказанного. Изложенные Бернарду задумки нападения на прусские земли и вот эти вот пленники. Неудивительно, что архиепископ Гауденций возжелал в свете полученных сведений кое-что уточнить, а то и узнать нечто совсем новое.
        А вот Вельмира уже поняла все и почти все. Людям Епископа Карла удалось схватить еще одну из ее сестер по храму. Ту, которая, как и покойная Драгомира, занималась выкачкой из нынешних польских пределов полезных Руси людей. Только переправлялись они не по суше, а по морю. И не прямиков в пределы Руси, а через земли пруссов. Так было лучше, ибо терялся собственно росский след. И вот как оно в итоге сложилось. Нехорошо, совсем нехорошо.
        Жрица Лады понимала, что под пыткой способны заговорить все, особенно если палачи опытны и не надут умереть от слишком сильной боли. Значит попавшие в лапы в слугам Святого Престола расскажут все, что знают. А ее сестра по храму может самим признанием своей сути дать врагам Руси знание и доказательства причастности Хальфдана Мрачного к творящемуся здесь. Такой исход во время военное был крайне нежелателен. Что из этого следует? Опасные слова не должны быть произнесены. Любой ценой. А посему
        До чего же Вельмира была рада, что ей дозволено сейчас стоять рядом со Станиславом. Прикосновениями передавать приказы незаметнее всего получается. Сейчас их было всего два. Первый обовещал, что вокруг враги. Второй повелевал ждать знака и лишь после этого обеспечивать ее, Вельмиры, защиту. Жрица ни мига не сомневалась относительно верности спутника. Причины на то были весомые, но ненависть к убийцам его любви превыше всех остальных вместе взятых.
        Ждать пришлось недолго, хотя время это было заполнено рассказами Станислава о том, какое именно число наемников предполагается привлечь для похода в земли пруссов и о землях, что должны быть захвачены в итоге. Труда говорить на сей счет ему не составило Вельмира заранее о том позаботилась. Правда, теперь это уже потеряло почти всю значимость. Девушка не надеялась, что им удастся уйти отсюда живыми. Хотя Был один способ зыбкий и ненадежный, но все-таки он был.
        И тут распахнулась одна из дверей. Пленники, числом трое, как и было сказано ранее. Двое мужчин с явными следами пытки, в том числе и огненной. Женщина, на вид почти не пострадавшая Ярослава. Она почти не знала ее, лишь мельком, но для узнавания этого хватило. Взаимного узнавания.

* * *

        Гауденций слушал ответы на задаваемые им вопросы и время от времени ронял пару-тройку одобряющих слов. Ему и впрямь нравились высказываемые Михаилом Выгожским мысли. Их воплощение в жизнь тоже не представлялось чем-то особо сложным, особенно при имеющихся силах и средствах. Что же до возникшего желания привести сюда пленников оно также было разумным. Показать пленникам этого достойного юношу, дать понять, что скоро земли прусских племен ощутят на себе всю силу и ярость Рима, пусть посредством поляков и даже их наемников. Такое способно заставить стать более разговорчивыми. Да и чете Выгожских полезно будет увидеть впавших в ничтожество пленников.
        Вот и они. Закованные в цепи, сопровождаемые стражниками, понукающими их тычками и пинками. Архиепископ вспомнил, что день назад эта троица выглядела куда более пристойно, особенно женщина. Сейчас же ее облик, еще тогда изрядно потрепанный, стал и вовсе изничтоженным. Синяки, грязь и кровь на одежде Походка также была затруднена по понятной причине. Не из-за цепей, сковавших руки и ноги, то есть по большей части не из-за них.
        Развлеклись с девкой, вот она и ходит с трудом Гауденций воздел глаза к небу, понимая, что подобные мелкие грешки были, есть и будут. Ничего, надо будет лишь наложить на них епитимью, пары десятков молитв вечером хватит.
        Что до этой, так все равно не жить. Скорее всего сгорит на костре, как и положено поганой язычнице, радуя истошными криками добрых христиан и вселяя страх в души тех, кто еще не до конца изжил мечты о возвращении старых демонических богов.
        Но красива была. Даже сейчас можно разглядеть отблески того, что так ярко проявляло себя несколько раньше. Даже удивительно, до чего родственная красота у двух женщин: мерзкой безымянной демонопоклонницы и верной рабы божьей Магдалены Выгожской.
        Что?!! Тревога возникла в душе Гауденция сразу же, как только эта мысль успела сформироваться. Этого не могло быть просто так, для всего есть причина. А если есть она, то есть и
        Время словно замедлилось. Архиеписскоп понимал, что это то самое измененное состояние, возникающее порой у воинов в моменты смертельной опасности. А он все же был не только священнослужителем, но и с детства обучался воинскому искусству. Сейчас он не мог двигаться быстрее, да и тело без постоянных разминок было уже далеко не тем, но вот думать и оценивать происходящее вокруг получалось как никогда быстро и четко. И он понимал, что не успевает. Совсем. Враг опередил его. Коварно, неожиданно, ударив оттуда, откуда никто не смог предвидеть надвигающейся угрозы.
        И начинается все с той самой Магдалены, прикинувшейся всего лишь «живой книгой» и дурочкой. Только вот дурочки не умеют, непонятным образом вытряхнув из рукавов платья два узких метательных ножа, отправить их в полет. Точно в цель. Не возникло никаких сомнений, что двое из его охранников мертвы.
        Его собственное тело подчинялось разуму слишком медленно, не успевая ни встать, ни даже извлечь из ножен на поясе кинжал единственное оружие, имевшееся сейчас у Гауденция. Зато мысль о том, что надо приказать об изъятии оружия у приглашенных, настойчиво пульсировала в голове. Не желая уходить. А рядом я этой мыслью имелось ясное понимание того, что если кто и отдаст такой приказ, то уж точно не он. Мертвецы не смогут говорить аж до страшного суда.
        Смерть Она приближалась к нему в таком обличье, которого он никак не мог предположить. Красивая женщина с лицом, похожим на иконописное. Но в глазах которой ярким огнем горела идущая из глубин души ненависть.
        И ее быть может вовсе не муж, уж точно не Михаил, выдернувший из необычно расположенных на поясе ножен кинжал. Не оборачиваясь, руководствуясь чутьем или может слухом, вонзил его в низ живота одному из собратьев отца Бернарда. Тому, что сейчас предпочел скрыть истинное лицо под именем Ярека, польского пана без особых примет и особенностей. Удар кинжалом был если не смертелен, то все равно устранял бенедиктинца из боя очень надолго. Сам же «Михаил», избавившись от ближайшего врага, уже извлекал из ножен свой клинок, готовясь помочь своей не то действительно жене. Не то просто спутнице.
        Пленники. Архиепископ в эти донельзя растянувшиеся мгновения успел увидеть и их. Смог понять, что они и его гости есть части одного целого, а еще их встреча тут была неожиданностью, ибо такое искреннее удивление не скроешь. Да-да, сейчас эти молчавшие под пытками не собирались ничего скрывать, им было не до того. Закованные в цепи, они все же бросились на доставивших их сюда стражников, стремясь повалить тех не пол, помешать сделать что-либо, хоть как-то помочь своим неожиданно появившимся союзникам.
        И все. Мысли вышибло из головы, поскольку Гауденций оказался в крепких, но не дружественных объятьях ««Магдалены», а к его шее был прижат не то нож, не то кинжал. Стоило ему дернуться и все, смерть. А умирать ему сейчас не хотелось, он слишком многого не успел сделать
        - Стоять на месте! Опустить клинки, иначе ваш Гауденций зальет своей кровью пол, как свинья под ножом мясника.
        Несколько мгновений тишины. Стражники, отец Бернард, двое оставшихся охранников Гауденция все они застыли. Словно каменные статуи, не в силах сопоставить случившееся с еще недавно привычной и естественной обстановкой. Зато Станислав, не собиравшийся мешкать, колющим ударом в горло добил корчащегося в муках Ярека и метнулся к Бернарду. Было у него опасение, что хитрый крыс улучит возможность и попробует скрыться. Вельмира, занятая архиепископом, ему никак помешать не сможет, а больше и некому. Не пленникам же, которые в своих цепях и пару шагов без посторонней помощи едва сделать в состоянии.
        - Умный и сообразительный мальчик, - с довольной улыбкой проворковала Вельмира, наблюдая за тем. Как Бернард оказывается в том же печальном положении, что и архиепископ. - А теперь слушать меня! Запереть все двери, кроме одни. Расковать пленников. Оружие бросить и ждать. И убьете моих слуг, я кусками вашего еще живого епископа дворовых собак кормить буду.
        - Чего? - полузадушено пискнул Бернард. Вы все уже мертвецы.
        - Все мы ими будем. Но ты придешь к своему богу раньше, чем мы к своим. Быстрее там!
        Понукаемые властными окриками Вельмиры а заодно и парочкой неопасных, но кровоточащих ранок, появившихся на лице архиепископа, стражники суетились, запирая двери, сбрасывая оружие и броню, а еще расковывая пленников, которым это самое оружие и предназначалось.
        Скоро все было выполнено. Стражники исчезли за последней открытой покамест дверью, которую тут же заперли с помощью одного из своих помощников недавняя пленница, жрица Лады по имени Ярослава. Второй из освобожденных мужчин был слишком занят перевязкой довольно глубокой и неприятной раны на бедре. Ну а из чужаков оставались лишь двое высокопоставленных особ духовного сана: архиепископ Гауденций и отец Бернард из ордена святого Бенедикта. И с ними надо было что-то решать.
        - Мы благодарны тебе - начала было Ярослава, произнося слова на польском языке, как на более подходящем здесь и сейчас, но тут же осеклась, остановленная жесткими словами Вельмиры.
        - Без имен! Может сумеем даже вырваться, но, видят боги, клясться не стану. Михаил, сколько, по твоему разумению, времени у нас есть? И что будет потом.
        - Меньше часа. Гораздо меньше. Им важен архиепископ, потому будут торговаться, предлагать выкуп. И не сдержат слово, стоит ему оказаться в безопасности. Этот, - презрительное выражение лица и взмах рукой в сторону Бернарда, - им не важен. Он нужен Святому Престолу в Риме, но не людям князя Мешко. Им пожертвуют, как это стократ говорилось в их святых писаниях.
        Вельмира кивнула, соглашаясь с мнением своего спутника. Он все же одной крови с живущими здесь, это следовало учитывать. Потому прозвучавшие от него слова, да еще совпадающие с ее собственными мыслями, окончательно убедили жрицу Лады в дальнейших действиях. И как же хорошо, что князь Хальфдан, приглашая жриц Лады к себе во дворец или приходя к ним в храм, рассказывал много и о многом. Среди его рассказов, явно подсказанных хитрым Локи, было и то, что могло сейчас помочь. Жаль, что не всем. Не ей уж точно.
        - Всем не уйти. Двое вынуждены будут остаться до конца. Слушайте, как мы должны поступить.
        Вельмира рассчитывала на то, что ценных пленников двое, но один куда ценнее второго. Прорываться к выходу из города всем бесполезно. Мастера-стрелки есть везде, а уж в стольном граде Польши тем более. Изрешетят непременно, к тому же могут даже пленников не задеть, как ими ни прикрывайся. Зато оставив одного из них с ножом у глотки здесь Тогда большая часть сумеет вырваться, взяв с собой Бернарда-бенедиктинца.
        - Оставшегося могут обмануть, - с трудом шевеля разбитыми и опухшими губами, вымолвила Ярослава, наблюдая за происходящим и прислушиваясь к топоту и крикам за запертыми дверьми. Выждут нужное время и скажут, что его друзья уже покинули пределы города и скрылись среди лесов и полей. Они бывают очень сладкоречивы и убедительны.
        - Не получится. Только когда уходящие окажутся уверен в своей безопасности, один из них, прикрываясь Бернардом, вернется сюда, к тому, кто будет держать клинок у шеи архиепископа. Но вот им уже навряд ли скрыться. Теперь понимаешь?
        Теперь все было и впрямь понятно. Оставались лишь отдельные части. Которые следовало обсудить. К примеру, необходимость заткнуть рты обоим пленникам, дабы никто из них не вздумал в порыве храбрости приказать во что бы то ни стало уничтожить всех. Это сделали быстро, равно как и связали их надежным образом, чтобы точно не шелохнулись. Ну и кратко поговорили насчет того, как можно с большей долей уверенности определить безопасность вырвавшегося за пределы Гнезно отряда.
        Что же до тех двоих, кто по сути обрекал себя на смерть, то Вельмира искренне считала. Что она будет одной из них. Уже приготовилась к этому, мысленно попрощавшись миром вокруг. Однако, не тут то было. Вмешался Станислав, заявив решительным, не допускающим сомнений тоном:
        - Есть один раненый, которому не выдержать долгой скачки. Он сможет вернуться, подтвердив безопасность отряда. И есть я, которому нечего терять, в отличие от вас. Да. Магдалена, нечего! Один раз я уже потерял слишком важное для меня, не хочу, чтобы сегодняшнее еще сильнее надломило душу. Ты знаешь. А сейчас подойди.
        Переубеждать человека, решившего абсолютно осознанно пойти на смерть, сложно. И невозможно, если этому смертнику и впрямь нечего терять, если сама возможность спастись для него окажется хуже смерти.
        Вельмира понимала. Равно как и то, что спуском послужили именно ее слова, ее готовность пожертвовать собой ради остальных. И уже ничего не переписать, не переделать. Так сплелись нити судеб, разорвать которые на этот раз присутствующим не под силу. Остается лишь выслушать последние слова, а еще пообещать выполнить то, что ей сейчас скажет Станислав, недолгий, но оказавшийся абсолютно надежным спутник.
        Тот же. Обняв девушку, зашептал ей на ухо, причем со стороны это выглядело, как прощание двух влюбленных. Как же было на самом деле, не знал и сам Станивлав, слишком уж обожженной была его душа после смерти Драгомиры. Да и слова были насквозь деловыми:
        - Бернард. Взять его возьми, но обратно не отсылай. Им он не нужен, важнее прочего архиепископ. А бенедиктинец живым щитом послужит, с ним, случись что, и пройти легче, и знает он много.
        - Глупыш Храбрый, но так и не научившийся нашим хитростям, - через силу попробовала улыбнуться жрица Лады. Это может насторожить, сильно насторождить, тогда на наши поиски вышлют слишком многим и раньше времени, на которое я рассчитываю. Ведь повода для, с позволения сказать, «недоверия», еще никто никому не даст. А это важная часть
        Громкий стук в двери и спустя несколько мгновений отпрянувшая от спутника Вельмира ядовито полюбопытствовала:
        - Не терпится своих святош по кусочкам получить? Так это мы можем сделать, да к большой охотой!
        Возмущенные возгласы и ответные угрозы подозрительно быстро затихли. Точнее говоря, кто-то облеченный властью быстро заткнул глотки несдержанным на язык. Оказалось, поводы для этого были значимые.
        Войцех и Гавел, «слуги» Вельмиры, оказались не в самом лучшем положении, когда началось все недавно произошедшее. И они не сумели ни вырваться, ни добраться до какого-нибудь запирающегося помещения. Или не сочли нужным, предпочтя погибнуть в бою, с мечами в руках, а не быть выкуренными из какой-либо щели. Словно крысы.
        - А я ведь предупреждала, - процедила Вельмира, после чего обманчиво ласковым голосом обратилась к Станиславу. Порадуй меня и тех двоих, кто уже не с нами Укороти двух служителей распятого на два уха по одному с каждого. Пусть знают, что их кровь не драгоценнее нашей. Да раны перетяни не хватало еще чтобы крови слишком много потеряли.
        - Исполняю
        Трепет перед слугами Рима у Станислава да-авно прошел, еще со времен влюбленности в Драгомиру. Да и, по правде сказать, ему было немного приятно напомнить тем, за дверьми, что их духовные пастыри могут не только отправлять других на костры, виселицы и плахи, но и сами оказаться в схожем положении.
        Пара движений кинжалом, и вот через мало время в приоткрытую дверь были выброшены два комка кровоточащей протии вкупе со злыми словами Вельмиры:
        - Можете хоть закопать, хоть в мощи высушить. Нам все едино. Только чтобы помнили попробуете встать на нашем пути отсюда, так этих двух и впрямь только на мощи пустить сможете. На много приходов хватит!
        - Говорите. Чего желаете? - полный ненависти, но привыкший повелевать голос раздался из-за дверей. Жизнь? Вас выпустят.
        - Клянусь копьем одина и молотом Тора, ты сейчас узнаешь все наши пожелания, - начала раскручивать ложный след жрица лады. Ваш Гуаденций уже объявил войну братству йомсвикингов, за это и расплачивается. Но если надеетесь получить его гнилые потроха вместе с остальной тушей, а не по отдельности, то слушайте меня и делайте, что будет сказано. Вот что бы должны сделать
        Вельмира четко и подробно говорила о необходимом и уже обговоренном. Ей и ее соратникам было понятно, что на успешный исход надежды мало. И все же возможность вырваться существовала, негоже было опускать руки. Пусть даже под этим «опусканием рук» имелось в виду уничтожение пленников и гибель с оружием в руках. Нет, лучше уж сражаться до последнего в надежде победить, а не умереть. Так зверь вырывается из капкана, отгрызая себе лапу.

* * *

        Вечер. Становилось все темнее и темнее, скоро нужно будет зажечь факелы или свечи, вот только Станислав не желал подвергать себя опасности зазря. Он ждал, скрываясь в одном из таких мест зала, куда никак не достали бы стрелы, влетевшие через окна.
        Связанный архиепископ был тут, лервие кинжала периодически щекотало Гауденцию глотку, вызывая протестующее мычание. Это хоть как-то отвлекало. Это да еще щедрые и несомненно ложные посулы тех, кто находился за дверями зала. О, они обещали многое, взамен требуя лишь одного отпустить столь важного для них пленника. Смешные.
        Даже если бы они и впрямь сдержали слово, то что ему делать со всеми этими посулами? Золото, замок с землями, да и просто возможность ехать куда глаза глядят, будучи защищенным «клятвой власти светской и духовной» И знать, что этим помогаешь погубить тех, что «одной крови» с тобой. Хотя кто сказал, что эти «светские и духовные» вообще держат свое слово? Солгать язычнику не грех, а если даже грех, то исповедь, отпущение греха и вот уже вчерашний вор, убийца, клятвопреступник становится невинным, словно младенец. Э, нет! У того ведь некий «первородный грех», сути которого Станислав так и не смог понять, ломая голову над святыми книгами христианства там, в Киеве. Заставляли читать внимательно, при этом думая над прочитанным, примеряя его к привычным понятиям чести, совести, родной крови.
        А эти все не умолкали. Разок появился сам Мешко Пяст, великий князь Польши. Рыкнул басом насчет непременно прощения и даров великих, да и удалился. Оно и верно, не по его положению рядом с каким-то языческим разбойником находиться. На то и помельче народ есть, пусть он и старается. Но Мешко явно волновался. Смерть архиепископа, только что Римом назначенного плохой знак. Дурные последствия, от них просто так не отмыться, грязное пятно надолго останется. Если и вовсе не навсегда.
        Чувствовалось, что терпение у находящихся за пределами зала на исходе. Любое неожиданное событие может толкнуть их на приступ. Тогда Станиславу останется лишь одно убить Гауденция, а заодно и самому не попасться в их руки. Дело тут даже не в пытках как таковых, а в том. Что разговорившись, он выдаст главное свою причастность к Киеву. А это было нельзя.
        Нельзя! Не зря Вельмира при своем разговоре с теми, за дверьми, упоминала Тора, Одина, братство йомсвикингов. Громко так, чтобы имеющие уши наверняка услышали. Ей нужно было, чтобы прошел слух о том, что ко всему этому причастны именно йомсвикинги и никто больше. Слухи, они ж побыстрее лесного пожара распространяются и погасить это «пламя» зачастую невозможно. И пусть мастера тайных войн докопаются до истины, пусть! Главное. Чтобы простой люд продолжал перемывать кости именно варварам-викингам, но не князю Хальфдану Мрачному. Русь сейчас не готова воевать, у нее другие враги поближе. А раз так хочет Вельмира, то он, Станислав, все исполнит. Не столько ради нее, сколько ради памяти о Драгомире.
        Суета за дверьми, голоса, шаги Что-то явно происходит, вот только что? Но ведь не спросишь у них, все равно или не ответят, или ответят не то. Но
        - Они в безопасности! - знакомый голос того, раненого ближника незнакомой ему жрицы, что недавно была в плену у архиепископа. Он с ними Делай, что должно, я уже мертв!
        Мертв. Но еще говорит Это могло значить лишь одно посланник от Вельмиры сам принял яд, но убивающий не мгновенно. Ходит, говорит, но пытать его уже бесполезно все равно умрет. А она спаслась. Или может спастись, ведь от опасностей долгого и сложного пути на Русь могут избавить разве что боги. Но ей не впервой, жрицы Лады привыкли к подобному.
        Пора! Кинжал по рукоять входит в сердце архиепископа Гауденция, а потом еще пару раз, для верности. Но это не все, лишь первая часть. Мало просто убить, надо еще и показать эту смерть. Хорошо показать, чтобы она запомнилась, чтобы стало ясно, ПОЧЕМУ это случилось. Одно дело просто убийство, пусть даже столь важного человека, а другое ответные действия за коварное намерение напасть на невраждебные Польше земли.
        Удар в дверь, еще один И другие двери тоже начинают потрескивать, напоминая о бренности всего сущего. И о том, что Станиславу надо спешить в последний путь. До ближайшего окна, да не одному, а вместе с трупом архиепископа.
        Пара десятков шагов. Не более того. Станислав ощущал необыкновенную легкость, словно с души свалился огромный груз. Собственно, так оно и было. С момента смерти Драгомиры жизнь утратила яркие краски, даже возможность отомстить лишь немного помогала. Зато теперь, на пороге смерти, это прошло.
        Страх, сожаления? Ничего не было. Зато присутствовало понимание того, что последние мгновения оказались не пустыми, а заполненными смыслом. В памяти всплыло лицо Драгомиры. Не искаженное болью от смертельной раны. Что снилось ему в кошмарах, а радостное, улыбающееся. Она словно звала его к себе, в другой мир, где им вновь удастся быть вместе.
        Окно. Распахнутое. И наверняка лучники дворцовой стражи держат его под прицелом. И пусть!
        Приготовиться, напрячься и Тело архиепископа Гауденция летит в оконный проем, падая на камни двора. Шмяк Звук такой, как будто повар на кухне уронил на пол здоровый кусок мяса. И тишина за окном Та самая, которая вот-вот сменится криками ненависти и изумления. Или изумления и ненависти неизвестно, чего именно там будет больше.
        Последнее Показаться в окне и, пользуясь теми самыми мгновениями ошеломления, выкрикнуть:
        - Йомсборг! Осмелившийся напасть на братство умрет, как умер этот жрец Христа, - и боль в груди от пронзающих стрел. Боль, которая возникла, и исчезла. Только мир вокруг стал зыбким колышущимся. И лишь одно слово удается прошептать, переваливаясь непослушным телом туда, наружу. Драгомира Иду

        Глава 11

        Август (зарев), 988 год. Киев.

        Плаванье по Днепру лично для меня было самым настоящим отдыхом. Можно было спокойно валяться хоть на палубе, хоть во внутренних помещениях драккара. Порой подходить к борту и смотреть на небольшие волны, наслаждаться речной прохладой и легким ветром. Ну и хорошая компания в лице давно и прочно знакомых хирдманов. Плюс периодические беседы с Магнусом, которого обретение черепа Святослава Великого настроило на бодрый философский лад.
        Правда не всем на «Висельнике» было в радость это плавание. Это я про двух печенежских ханов и одного ханского сынка, в своем лице представляющих все три уничтоженных нами племени. Ну и их семьи, куда ж без них. Негоже разлучать родную кровь! И если собственно семьям в составе женщин и детей ничего не грозило даже плен или неволя, не говоря уж о смерти то двум ханам и ханенку смерть почти наверняка улыбнется. Почему «почти»? Да потому как будет у них шанс уцелеть. Маленький, но все же реальный. Все будет зависеть от них самих, от истинно мужских, воинских качеств. Пока же они находятся под пристальным надзором охраны. Не хочется, чтобы окочурились при попытке к бегству или попробовали сами свести счеты с жизнью. Нет уж, до Киева и некоторое время в самом стольном граде они нужны живыми, здоровыми и где-то даже бодрыми. Последнее, конечно, маловероятно, но первые две составляющие непременно обеспечим.
        Хочется домой Роксана, временами шипящая Змейка, но от этого не менее родная и близкая. Близняшки-девочки, пока ничего в силу младенчества не соображающие по большому то счету, но ради которых надо укреплять державу. Хочется передать не просто Русь, а настоящую империю. Насчет того, чтобы в ней никогда не заходило солнце, я не претендую, но на определенные места есть задумки. Скучаю даже по толстой серо-полосатой кошачьей морде, склочной и капризной. Да просто слишком давно по моим меркам не был дома. Вот и все. Примитивно, банально, но факт.
        Вот и стою на палубе, пристально вглядываясь вдаль. Места вокруг уже вполне знакомые, скоро и пристань, где уж для трех кораблей место всегда найдется. Дальше к Градским воротам. Они мне как-то особенно близки, ведь через них уходил с остатками своего воинства Владимир Святославович, через них же и я вступал в город, чтобы чуть позже занять освободившийся престол. Вот и сегодня через них же пройдем, на сей раз принося весть о серьезнейшей победе, сломившей хребет печенегам.
        Да-да, я не оговариваюсь. Пусть сила этого кочевого народа максимум ополовинена, но к чисто материальному добавлено еще и духовное. Теперь в их душах помимо ненависти поселился еще и страх. Страх перед Русью, перед варягами, которые пришли в их степи не только как завоеватели и мстители, но и как палачи. Пришли уничтожить, покарать всех, кто хоть краем был причастен к набегам на их родные земли. А может и еще придут.
        Или не придут, но это будет зависеть уже от успехов не меча воина, а пера дипломата. Месть как таковая уже состоялась, полученные от нее козыри можно начинать разыгрывать в сложных и многоходовых партиях. Остается последнее, что необходимо получить от уполовиненных печенегов. Земля! По хорошему мне нужно было почти все, чем они владели, но, по известной поговорке, слона лучше всего есть по кусочкам. Для начала кусок земли, включающий в себе крымский перешеек. Потом посмотрим. Но итогом в любом случае должен стать пробитый коридор к Белой Веже. Никуда не годится ситуация, при которой столь важный торговый перекресток отрезан от остальных земель.
        Впрочем, это дела не единого года, а может и больше. Улыбнувшись, я перевел взгляд на виднеющийся причал и двигающиеся к нам два малых драккара. Молодцы! Видят мое личное знамя, а все равно проверяют, хоть и под видом почетного сопровождения. Вышколил их Гуннар, этого не отнять.
        - Торжественный въезд в город или обычный? - полюбопытствовал проявившийся за моей спиной Магнус. Хотя я бы не был уверен, что без торжеств обойдемся.
        - Именно, брат. От наших с тобой желаний мало что зависит. Простые горожане, лишь только узнают о победе, со всех сторон сбегутся. Слухи, они быстрее ветра по большому городу разлетаются. Придется ехать медленно, улыбаться широко, да время от времени разражаться краткими речами на каждой попавшейся по дороге площади.
        - А наше главное сокровище?
        - Чур меня, Магнус! Про чашу из черепа Святослава объявим, лишь во дворце оказавшись. И увидят ее вначале лишь люди ближнего круга, да еще посланники иных стран.
        - Им то что за дело? - недовольно процедил мой собеседник. Они не глупы и помнят великого Князя Святослава Игоревича, но ценное сокровище для нас для них лишь чей-то череп, оправленный в золото.
        - Само доставшееся нам сокровище им и впрямь ничуть не интересно. Зато им будет крайне любопытно узнать как именно мы его получили, что сделаем с ним дальше и символом чего станет эта чаша.
        - Нужно ли чужакам знать о наших делах?
        Понимая сомнения Магнуса, я ответил:
        - Частично. Немного напугать, потом затянуть ложным туманом кое-что из истинных намерений, выставив вперед дела более жреческие, нежели княжеские. Предстать перед противником в ложном обличье полезно, тебе ли это объяснять.
        - Вот, значит, как ты мыслишь. Я тебя понял, Мрачный. Но ведь успех нашей веры еще сильнее разъярит некоторых. Не опасаешься?
        - Не остерегаются только глупцы, да берсерки с ульфхеднарами. Первые из-за, собственно, скудости ума. Ну а вторые из-за того, что, погрузившись в иное состояние души при помощи настоев, становятся духом как те самые дикие звери. Не обычные, а разъяренные до потери самосохранения.
        - Тогда?
        - Мы для них и так язычники, поклоняющиеся демонам-идолам и все в таком же роде. Будем поддерживать их в этом убеждении, показывать себя чуть в ином свете, чем есть на самом деле. Печенеги, степи, восток, стремление к землям ромеев и только туда В общем, глупые варяги ну никак не видят угрозу со стороны запада.
        Ядовитая улыбка хорошо ложилась на лицо жреца Локи. Ну да, конечно, западные страны никак нам не интересны, да и об их к нам интересе ничего знать не знаем и ведать не ведаем. И чем дольше будет поддерживаться подобная иллюзия, тем легче будет потом.
        Потом Эх, до чего же жалко, что так и не удалось прихватить за первично-вторичные половые признаки тех самых посланников Рима, которые и натравили на Русь печенежские орды. Ушли. С тем самым племенем Гила, хан которого и повел степняков в их, как я уверен, последний набег на Русь. Для печенегов последний, потому как с другими степными народами еще ничего не решено. Уже набирают силу половцы, со временем, скорее всего, появятся и прочие «доброжелатели». Зато теперь они будут хоть изредка, но вспоминать о печальной судьбе своих предшественников.
        Мы будем ждать и готовиться. Крепости на рубежах, большое и опытное войско, высокая мораль и передовое вооружение. Плюс крепкая власть, без которой все вышеперечисленное накроется большим, медным, бодро звенящим тазом, как и произошло в родной для меня исторической ветви. А тут не произойдет. В конце концов, не для того я
        - Пристань, Мрачный. Пора.
        И верно. Драккар уже подходил к причалу, оставалось лишь грамотно пришвартоваться, но с этим у ребяток Эйрика проблем точно не возникнет. Значит остается небольшая прогулка до Градских ворот и потом Бедные мои уши, бедное мое горло. Оглохнуть и сорвать голос будет не только крайне неприятно, но и просто обидно. Глупо буду выглядеть, представ перед Змейкой в подобном виде, получив самые серьезные неудобства не на полях сражений, а от встречи с торжествующим народом.

* * *

        Все! Закончилась эта дьявольская пытка!! Теперь я под надежной защитой внутренних стен местного «дворцового комплекса», куда простому народу просто так не проникнуть. Оказывается, я сильно недооценил энтузиазм широких масс, буквально рвавшихся не просто посмотреть на победителей печенегов, но еще и услышать из первых уст о результатах похода.
        Слухи Они и впрямь быстрее ветра, лесного пожара и прочих природных явлений. Хотя, если учитывать голубиную почту, которая была задействована еще во время плавания, то все становилось на свои места. Гуннар. Или Гуннар плюс Роксана. Эти двое вполне могли аккурат к нашему прибытию не просто распустить слух об одержанной победе и общих результатах похода, но и довести энтузиазм горожан до предела. Разумно. Полезно и крайне тяжело. Лично для меня.
        Маска власти. Чувствуешь, как она становится частью тебя. Тут ничего не поделать, помимо того, что помнить, что это всего лишь маска, а не ты сам. Полезный, жизненно необходимый инструмент, но не ядро личности. Надеюсь, что у меня это получается.
        Кольцо хирдманов-телохранителей, пристальное внимание внешнего круга охраны. И бросаемые в толпу слова, кратко и четко говорящие об одержанной победе, понесенных во имя нее жертвах. И о безопасности от печенежских набегов, поскольку земли по левому берегу Днепра теперь часть Руси.
        Пустые слова? Нет уж, на редкие выкрики пытающихся принизить значение одержанных побед у меня было чем ответить. Быстро, наглядно, доступно любому, самому простому и не слишком умственно развитому крикуну. Вот они, ответы, идут под охраной хирдманов. Три хана, трое глав уничтоженных племен. Смотрите, люди, дивитесь и радуйтесь. Это все, что осталось от того, чего многие из вас боялись.
        Что вы говорите? Ах оставшиеся печенежские племена! Ну да, есть и такие. Только что нам помешает еще раз наведаться в их кочевья и точно так же привести оставшихся ханов? Так же, со спутанными веревками руками, провести по улицам Киева, наглядно показывая рухнувшую силу степей. Ничего не помешает, потому что мы в силе это сделать.
        Бедные хирдманы. Им приходилось сдерживать набор людской массы. Не только доброжелательный, это еще полбеды, но и агрессивный. Люди видели олицетворение бед, тех самых трех ханов и членов их семей. Вот и находились горячие головы, пытающиеся то вопить о необходимости разорвать их в клочья прямо здесь, то бросить подвернувшийся под руку камень. Одни хлопоты охране Ведь ими был получен четкий и однозначный приказ никто не должен пострадать. Вообще никто ни пленники, ни люди Киева. Вот и вертелись, как угорь на сковородке. Утихомиривая пытающуюся буянить часть толпы, порой используя ножны от клинков. Волшебное средство, доложу я вам, вкладывает ума через спину, а еще лучше через задницу. Посредством ударов, конечно.
        Но что бы ни было, а дошли до родных мест. Позади радостные людские толпы, крики, остановки не тоько на площадях, но порой и посреди улиц. Все! Закончилось!
        Знакомые и давно не виденные мною лица. Простые хирдманы, Елена с Софьей, Гуннар Бешеный, Рогнеда, которой уже давно не надо таиться, изображая покинувшую город. И Змейка! Чуток осунувшаяся от тех хлопот, которые наверняка на нее свалились за время моего отсутствия но все такая же прекрасная и опасная. Всех их я крайне рад видеть. Они же рады моему возвращению. Дом. Этим словом все сказано. Место, куда хочется возвращаться.
        Костоломные и простые объятия, приветствия, целый ушат вопросов, на которые ответить я не мог бы, даже обзаведясь множеством голов, подобно гидре. Потому приходилось отшучиваться и обещать, что в самом скором времени, но не сейчас. Ведь надо же только-только прибывшему из долго похода конунгу отдохнуть, я супругой увидеться и прочее, прочее, прочее. А вот уважаемым встречающим лучше всего к небольшому пиру в честь победы приготовиться. Небольшому, точнее даже, совсем малому. Почему? Да потому как большой будет чуть позже, когда вернется наше войско.
        Отбрыкался на малое время. Магнус же, как я и думал, уже ускользнул. Понес прятать добытое нами сокровище в самый надежный уголок дворца. Один из таковых, благо их тут было в достатке. Я же подхватил на руки пискнувшую от неожиданности Роксану и понес ее, невзирая на периодические попытки освободиться. Слабые попытки, не всерьез. Путь был известен, планы те более. Время это не критично. Ну а соваться в наши личные покои в подобные моменты никто и не подумает, тем более ничего экстраординарного произойти не может.
        Парочка часов пролетела незаметно, но весьма приятным образом. Я лежал, лениво рассматривая потолок и жалея лишь об одном отсутствии сигареты. Эх, бессмысленные мечтания! До табака в этих краях многие сотни лет и еще больше сотни километров. Печально! Мда, единственная нотка печали в моем практически идеальном состоянии души и тела. Хотя нет, на правой руке моего тела сейчас лежит своим отнюдь не невесомым торсом Змейка. Еще немного полежит и рука точно малость занемеет. Мелочи, конечно, но лучше аккуратненько так ее извлечь.
        - Эй, куда это собралась моя мягкая и живая подушка?
        - Недалече, - улыбнулся я. Спасаю свою многострадальную лапу, на которой ты решила прикорнуть.
        - А-а Ну спасай, спасай.
        Ехидно протянув эти слова, Роксана извернулась и устроила свою голову теперь уже на моем животе. И, судя по замедлившемуся дыханию, решила продолжать свое пребывание в состоянии легкой дремы. Стоп, а поговорить!
        Анекдот да и только. Обычно подобная мысль возникает у девушек, но тут и в данный момент времени все совсем наоборот. Забавно. Поговорить же действительно надо. Я личность любопытная, всегда хочу знать все и обо всем, что может оказаться полезным. Сейчас же рядом со мной пытается уснуть не просто любимая девушка, а еще и бесценный источник информации о случившемся в Киеве и вокруг за все время моего отсутствия. Не судьба тебе сейчас поспать, красотка!
        - Хальфдан! Дай поспать, я уже устала Потом приставать будешь!
        - Потом непременно буду и как раз в том смысле, о котором ты подумала, - ласково произнес я, еле-еле проводя кончиками пальцев по изгибам роскошного тела воительницы. Знал, что это ее точно пробудит и не даст вновь ускользнуть в страну грез. Сейчас другое Меня долго не было
        - Уж я заметила!
        - и хочется хотя бы кратенько, но узнать, что из числа действительно важных событий произошло за время моего отсутствия. - А кто, как не ты, лучше других может это сделать?
        Любит Змейка, когда я так, между делом, признаю ее важность и нужность в государственных делах. Тут не красивые слова о ее теле, а другое, более ее радующее. Особенности характера воительницы, переключившейся с боев с мечом в руке на сражение при помощи ума, хитрости и использования всего арсенала средств правителя. Тех самых, частью которых могла, как супруга конунга, пользоваться, особенно в мое отсутствие.
        - У нас все хорошо. В Киеве спокойно, по другим городам тоже. Разве что из Польши к нам отъехало больше людей, чем мы думали. И поток пока не прекращается, хотя и снизился.
        - Это не страшно. Левобережье Днепра их ждет. Пусть станут щитом от возможных попыток перейти реку.
        - Сейчас?
        - Позже. Одними печенегами не обойдемся. Врагов у нас хватает.
        - А-а тогда ясно.
        Немного поворочавшись, Роксана все же решила встать и набросить на себя что-нибудь. Хоть и лето, а легкая шелковая ткань не помешает. Хотя бы так, красоты ради, а не согрева для. Смотрелся этот процесс весьма эротично.
        - Ждем посланников от пруссов и лютичей с бодричами. От них единый посол будет, - разговаривая, Змейка изогнулась, подхватывая ускользнувший было поясок. Хотят и будут дружить. Понимают, что без Киева их Оттон II и Мешко по кускам проглотят, перед тем на эти куски по живому разорвав.
        - Это верно. Не сейчас, так несколько позже. Значит примем со всем уважением и лаской. Составим договора, подпишем, клятвы перед ликами богов принесем. Все как и положено. Торговый союз, оборонительный, наступательный. И никоим образом их не придавливать нашей силой.
        - Да?
        - Именно! Давим только врагов, а союзников мягко и нежно обнимаем, увеличивая эту нежность до тех пор, пока
        Вновь устроившись на ложе, на сей раз в сидячем положении, Роксана высказала мнение насчет прозвучавшей недосказанности:
        - Хочешь удушить в объятиях и посадить на место венедских князей тех, кто точно будет верен тебе?
        - Об этом пока даже шепотом говорить не стоит, - серьезно, без тени улыбки предостерег я Змейку. Десять лет или двадцать все это займет неважно. Венеды, которых неплохо бы укрепить, создав вместо рыхлого союза племен несколько нормальных княжеств, - наш щит, а в некоторых случаях и клинок в мягком подбрюшье Польши и Священной Римской империи. Укрепим союз, сразу же получим такой серьезный рычаг воздействия, что любо-дорого. И победа над печенегами, захват левобережья Днепра верный шаг. Впрочем, про это еще поговорим в более широком кругу, но без того главного, о чем я единожды лишь упомянул и только тебе.
        Роксана понятливо кивнула. В отличие от многих и многих женщин, склонность к пустой болтовне у нее практически отсутствовала. Следовательно, сплетни были если и не чужды полностью, то ближе к мужскому их варианту, а к тому же полностью контролировались разумом.
        - Хорошие вести из Йомсборга. Выслушаешь их так или в знак приязни к так давно обхаживаемым тобой йомсвикингам и их ярлу сначала портки оденешь?
        - Ярл Сигвальди как их глава заслуживает ровно столько уважения, сколько одежды ты на мне видишь. И для высказывания этого самого уважения он может обозреть как раз ту часть тела, которую под портками прячут. Но самих йомсвикингов я уважаю, значительную их часть так уж точно. Поэтому давай их сюда.
        - Викингов? Прости, Хальфдан, до Йомсборга я не дотянусь.
        - Предмет одежды, змеиная твоя натура.
        Получив упомянутое и нацепив на свой организм, ставший не совсем голым, я выжидающе посмотрел на Змейку.
        - Да не тяну я, просто размышляю, что для нас хорошо, а что не слишком.
        - А ты давай по порядку.
        - Знать бы еще какой именно этот самый порядок, - вздохнула Роксана. Но коли уж начала про Йомсборг, то про него и начну. То покушение на Торкеля Высокого, которое ты и придумал, раскололо воинов братства на три неравные части. Около четверти сразу бросились к Эйнару, как к самому молодому и решительному среди ярлов братства. Но для них хоть лично он, хоть Торкель особой разницы нет. Главное, чтобы изменил давно устаревшие обычаи, что тянут их на дно без надежды всплыть. Треть все равно поддерживали главу братства. Да и устраивает их нынешнее положение. Братства в целом, а не упавшие доходы из-за почти прекратившихся наймов. Теперь они больше суда и прибрежные города грабят, как обычные вольные ярлы. Успешно грабят, но это не совсем то, что можно делать Ну как лучше сказать?
        - Тем, кто окружен не самыми дружественными теперь соседями, да еще иной веры, пытающейся все переделать под себя, - помог я воительнице. - Ну а оставшиеся или ничего решать не хотят, или ждут перемены ветров, или просто не в состоянии решить, что им ближе старый уклад или выживание самого братства йомсвикингов. Так?
        Змейка выразила свое полное согласие. Задумалась, как всегда в такие мгновения потянувшись за одним из клинков, в изобилии разбросанных по покоям. Бросок, и вот уже дерево стены украсилось очередным стальным украшением. Ну а чуть позже, когда моя воинственная красотка извлечет свою игрушку останется лишь еле заметная отметина-щель. Ничего, тут не двадцать первый век с его хлипенькими пластиком и всякими двп-шками.
        - Так было, Хальфдан. С той поры немало времени прошло. Сигвальди долго не принимал нашего посла, но ропот многих воинов братства заставил его это сделать. Унижать невниманием посланника Киева Этого бы никто не понял. А затем случилось вот что. Я могу почти дословно, надо лишь грамотку от Богумила достать. Сейчас достану и прочитаю. Вслух, с выражением!
        Игриво покачивая бедрами, Змейка прошествовала к одному из сундуков, где предпочитала хранить важные грамотки. Хм, а хороша! Сколько раз в этом убеждаюсь, а наблюдать за грациозностью хищного зверя в женском обличье никак не надоедает. Забавно, что после рождения близняшек Роксана стала не мягче, вовсе нет. Скорее уж перестала так демонстративно умалять женскую свою сторону, выставляя вперед только и исключительно воительницу. Теперь она гармонично сочетала то и другое. Результат, как говорится, налицо! Нравится мне результат, чего уж там.
        И содержание грамотки от Богумила, нашего посла в Йомсборге, тоже понравилось, пусть и по совсем иным причинам. Просто прелестно. Со скрипом, с горящими от еле сдерживаемой злобы глазами, ярл Сигвальди сдался. С сохранением лица, убеждая прежде всего самого себя в обратном, но сдался. К нам едет посланник от братства йомсвикингов. Единственный посланник Йомсборга, поскольку в других странах йомсвикингов даже и не думали рассматривать как объект политики. А теперь придется! Киев далеко не последний по влиянию игрок в мире.
        Личность же посла полностью отвечала пожеланиям. Это даже лучше, чем сам Торкель Высокий, брат главы йомсвикингов. Эйнар Густавсон, наш давний знакомец. Личность неординарная, властолюбив, никогда не будет марионеткой в чужих руках. Умен, расчетлив, местами жесток. И все же именно его я хотел видеть сначала посланников братства в Киеве, а потом, чем Локи не шутит, когда Один спит во главе всех йомсвикингов. Явным или же тайным, не суть как важно.
        - Богумил справился так, как мало кто смог бы. Думаю, что держать такого хитреца в Йомсборге теперь бесполезно. Можно будет
        - Нельзя, - резко возразила Змейка. Казалось, что сейчас вместо нее на мгновение проявился силуэт королевской кобры с раздувшимся «капюшоном». - Вокруг Йомсборга творится что-то совсем неладное. Жрицы Лады пытаются разузнать, что именно, развеять густой туман. Хальфдан, все опять выводит нас к Польше. Но, как мне кажется, паука там нет, есть лишь сплетенная густая паутина. Убирать Богумила будет неправильно.
        - Все страньше и страньше Про подобное я еще не слышал. Вот видишь как вредно покидать столицу, пусть даже ради важных битв. Сразу обнаруживаешь, что соседи строят козни, а ты даже не догадываешься про все про это. Я очень внимательно слушаю тебя, Рокси. Я слушаю
        Вот только порадовать меня чем-то определенным Змейка пока не могла. Так, предположения и не более того. Конкретных вестей стоило ждать в течение ближайшего месяца, когда вернутся прознатчики Тайной Стражи и жриц Лады. Пока же стоило заняться неотложными делами весьма, кстати, приятными, в отличие от тех, которые одолевали последние месяц.
        Для начала, стоило подготовиться к прзднованию по поводу как победы над печенегами, так и на предмет возвращения на Русь черепа Святослава. И праздник будет состоять не только и народных гуляний, но и из настоящего приема. Кого следует пригласить, помимо совсем своих? Естественно посланников иных стран. Пусть полюбуются. Будем их впечатлять мощью Руси, а заодно вешать лапшу на уши, демонстрируя свое желание и дальше развивать наступление на Восток, прихватывать там новые и новые земли. Пусть слышат, пусть верят. А под шумок пройдет главное переговоры с посланником от венедских племен и окончательное решение вопроса с йомсвикингами.
        Роксана мои намерения целиком и полностью поддерживала, но не могла не полюбопытствовать насчет не самого приятного. Насчет Белой Вежи. И что я мог ответить, помимо обычного:
        - Будем надеяться, что Эйрик успеет вытащить из тамошнего пекла хоть немного живых. Мы знали, что по-всякому может случиться. Это осознанная жертва.
        - Боюсь, если не удастся спасти и малой части, то кое-кто из посланников сумеет испортить празднование, пустив такие слухи, что любую самую горькую правду затмят, - вздохнула Змейка, вставая с ложа обходя комнату в поисках разбросанной в разные стороны одежды. И ведь не скроешь ничего. Стоит Эйрику вернуться, всем все будет ясно.
        - Это и так будет частью праздник, частью тризна по тем, кто сложил голову в печенежских степях. К тому же, как ни печально, но творящееся в Белой Веже поможет убедить посланников в том, что мы и дальше смотрим на Восток и только туда.
        - Хазары? - мигом вскинулась Змейка и, отвлекшись, от надевания штанов. Чуть было не растянулась на полу. Кратко выругалась, помянув потроха Хель, после чего добавила. - А ты ведь прав, Хальфдан. Мы под это может хоть найм в иных землях производить, хоть войско пополнять, хоть что иное делать. Никто и слова не скажет, и подозревать ни в чем таком не станет. Главное западные рубежи не оголять, опасно это.
        - Приятно, когда столь близкий человек еще и в делах княжества понимает.
        Роксана, наконец справившаяся с непокорными штанами, довольно ухмыльнулась и подмигнула мне. Дескать, я ого-го какая! А я спорить даже не собирался. Действительно, повезло с ней. Как ни крути. И плевать на ворчания кое-кого из давно осевших на Руси варяжских родов и тем паче на злопыхания среди посланников и их окружения.
        А хазары? Пусть отвлекают внимание тех, кто за нами пристано наблюдать вознамерился. Спускать им заварушку с Белой Вежей, само собой, никто не собирается. Заплатят сполна, как минимум выдав голой всех прямо и косвенно причастных к нападению. В качестве же мотиватора выступит собираемое войско. Нам по-любому надо, во-первых, восстановить численность и качественный состав, что поредели в боях с печенегами. Во-вторых же Насос, что выкачивает из Польши и прочих христианизируемых земель людей, сохраняющих верность исконным богам, продолжает работать. И пока поток не иссяк в силу естественных причин, исхитриться сделать так, чтобы прибывшие на Русь оказались и полезными нам, и в то же время почувствовали себя ДОМА. Вот такая тонкая грань, по которой придется пройти, ни разу не споткнувшись и тем более не навернувшись.
        Сложно? А просто в любые времена лишь сидеть на попе ровно и ни черта не делать, надеясь на других. Не мое это, совсем не мое. Поэтому пусть жизнь движется своим чередом, а мы сделаем все возможное, чтобы переломить не устраивающие нас моменты под собственные желания. И горе тем, кто попробует нам в этом помешать.

        Эпилог

        Август (зарев), 988 год. Белая Вежа.

        Крепость умирала. Равно как и ее защитники. Сотник Бажан, неожиданно для себя ставший командиром оставшихся в живых воинов, понимал это получше многих. Хотя Другие тоже все понимали, просто не могли сказать, сколько точно времени им отпущено при тех или иных действиях врага. Он же. Бывший правой рукой ныне погибшего Чеслава, знал.
        Они до сих пор держались лишь благодаря тому, что крепость Белой Вежи была построена довольно необычно, располагаясь на мысе, отделенном от берега глубоким и широким рвом. Высокие стены, в самом низком своем месте превышающие полтора десятка аршин (аршин равен 07 метра), усиленные в ключевых местах башнями, где так хорошо устанавливать камнеметы и стрелометы. Что тут скажешь, ромеям в умении строить крепости еще никто не отказывал.
        Предусмотрели строители и возможность, когда осаждающие врываются в пределы крепости. Тогда защитники, спокойно и не особенно суетясь, отступают на юго-западную сторону. Туда, где поперечная стена столь же высокая и прочная, отделяла меньшую часть крепости.
        Ну и как последняя твердыня приземистая и совсем уж слабоприступная квадратная башня, куда при крайней нужде отступали последние защитники. Внутри имелись не только места для размещения пары сотен людей, но и солидные запасы еды, воды, боевого припаса. Что ни говори, а Белая Вежа была хорошо защищена.
        Только любую защиту можно преодолеть, особенно если использовать высокое умение осаждающих или же просто заваливать преграды трупами. Бажан аж заскрипел зубами, вспоминая не столь уж и давние события.
        Как и предупреждала Любава жрица Лады, по поручению князя Хальфдана прикинувшаяся Рогнедой Полоцкой вражеской войско появилось спустя четыре дня. И сразу было ясно, что его вполне достаточно не только для долгой осады, но и для быстрого приступа с зачастую присущими тому огромными потерями.
        Сначала Чеслав, наместник Белой Вежи. Надеялся потянуть время, вступив в переговоры с главой подступившего к городу войска. Однако сын хазарского кагана Барджиль был настроен не на разговоры, а только на бой. Равно как и его немалое войско, в котором собственно хазар было малое число. Остальную и большую часть составляли наемники: булгары, касоги, печенеги и прочие. Чувствовалось, что тут замешаны не просто большие, а очень большие деньги. Те самые, которых у не наследного и не особо любимого сынка кагана просто не могло быть.
        И началась кровавая круговерть приступа. Нет, приступов, что следовали один за другим. Если первый из них еще можно было назвать заранее обдуманным, подготовленным, то все последующие были рассчитаны именно на численное превосходство и ни на что больше. Чеслав надеялся, применив огнеметатели, заставить того же Барджиля призадуматься, нужны ли ему такие серьезные и главное страшные смерти. Не вышло. Тех наемников, кто в ужасе отпрянул от огненной смерти, ждала иная. Их ловили, пересчитывали, после чего каждого десятого разрывали четверкой лошадей. Показывали, что смерть настигнет хоть там, хоть здесь. Да к тому же было ясно, что к стенам гонят наименее ценных воинов, сброд, набранный на просторах степей.
        Меньше четырех сотен воинов Достаточно в обычных случаях, но не сейчас. Это было очевидно всем защитникам Белой Вежи. И отсутствие помощи от городского населения, которому войско Барджиля было куда ближе, чем варяги из Киева. Как раз в эти дни Чеслав, ругаясь и проклиная все на свете, черкал пером по пергаменту, составляя обширное послание к Хальфдану Мрачному. В нем говорилось о том, что население захваченных земель при первой же возможности перейдет на чью угодно сторону. Лишь бы не поддерживать тех, кто их завоевал. Наместник Белой Вежи знал, что Хальфдан Мрачный думает именно так. Однако, в его окружении существовали и более мягкие точки зрения. Вот только если послание все же попадет в княжеские руки после гибели Белой Вежи, от него будет не отмахнуться никому, даже ярым сторонникам использования населения завоеванных земель как вспомогательных воинов.
        А потом был прорыв. Очередной ночной приступ увенчался успехом, защитникам же пришлось отходить на запасной рубеж, отбиваясь от наседающих хазар. Да, Барджиль на этот раз бросил в бой и своих соплеменников, надеясь сломить сопротивление, не дать русичам отступить в малую крепость.
        Пришлось ставить заслон поперек основного направления удара хазар. Именно там и сложил свою голову Чеслав, стараясь выиграть время на отход для остальных. Это не было самопожертвование, он искренне рассчитывал и других прикрыть, и самому ускользнуть. Не вышло. Недооценил наместник решительность хазар Барджиля, которые бились не только за деньги и добычу, но и за возможность сделать первый шаг для возрождение своего государства. Тогда же. При отходе сгинул сотник Хельги, а второму чуть было не отрубили руку. Теперь боец из него был никакой, ему бы выжить. Вот и остался Бажан самым старшим, приняв на себя командование остатками отряда.
        Повезло еще, что огнеметатели с остатками огнесмеси удалось утащить. Именно они заставляли вражеских воинов хоть немного, но остерегаться во время последующих дней и ночей. Мало кому была охота окончить свои дни не просто от клинка или стрелы, а от ревущей струи пламени, сжигающей до костей, заставляющей умирать хоть и довольно быстро, но очень уж мучительно.
        Шли дни, а поубавившиеся числом и особенно боевым духом осаждающие перешли от собственно приступов к планомерной осаде. Понимали, что выбивая защитников Белой Вежи одного за другим вскорости достигнут нужного им предела. Того самого, после которого те не смогут защищать стены малой крепости.
        Так и случилось бы, не прими Бажан по совету Любавы решение не искушать богов и отступить на последний рубеж ту самую башню. И вот теперь его неполная сотня, где раненых было куда больше. Нежели здоровых, готовилась принять последний бой. Хватало еды, воды, стрел для луков и самострелов. Вот только не хватало рук, да и лекарский припас подходил к концу. Что же до так «уважаемых» врагом огнеметателей, то все, за исключение одного, пришлось оставить, предварительно изуродовав до состояния мусора. Да и к последнему оставалось ничтожное количество огнесмеси. Сомнительно, что на одну серьезную струю пламени хватит. И все же пусть даже одним своим видом придумка Хальфдана Мрачного пугала врагов.
        Бажан стоял, прислонившись к нагретой солнышком каменной стене, изредка выглядывая в окно-бойницу. Зрелище не радовало. Неподалеку от башни царила нездоровая суета. Осаждающие готовились. Осадные щиты, лестницы, пороки и камнеметы. Чего они ждали? Осадной башни, строительство которой вот-вот должно было завершиться. Сотник понимал, что это все
        - Один серьезный приступ и нам конец, - неслышно подошедшая жрица Лады произнесла это как-то отстраненно, словно заранее подготовившись к смерти. Жаль, чтобольше оттягивать время у нас не получится.
        - Да, мы уже выбрали отсрочку до конца. Теперь ни твоим словам, ни моим хазары не поверят.
        - Точно. Но мы сделали все, что могли.
        - Не все. Осталось умереть, сражаясь
        Отвечать было нечего, да и незачем. Помолчали, вглядываясь в сторону реки, которая была маняще близка и бесконечно далека. Уйти водой можно было лишь кораблями, а где они? Их не было. Надеяться на то, что удастся лихим броском прорваться сквозь ряда войска сынка кагана и захватить немногие их суда? Даже не смешно. Уйти сушей? Также похоже на сказку.
        - На сказку похоже, но и сказки иногда сбываются, - видимо, последние слова Бажан произнес вслух, потому как получил от Любавы неожиданный ответ. Смотри! Драккары на реке!
        Бажан встряхнул головой, потом протер глаза, стремясь убедиться, что это ему не помстилось. Но не ему же одному и даже не ему с Любавой одновременно. Сначала раздались крики дозорных, а затем Затем началась нездоровая суета и в стане хазар. Уж они то хорошо представляли себе, что будет, когда корабли русичей выбросят на берег отряды находящихся на палубах воинов.
        - Спасены
        Одним словом Бажан сумел выразить все чувства, что обуревали его. Радость от осознания спасения, горе из-за множества погибших, надежду на лучшее и многое-многое другое.
        Их слишком долгая битва на выживания подошла к концу. Можно было хоть немного расслабиться, перевалив неимоверный груз на чужие плечи. Сотник осознавал, что вряд ли прибывшее на драккарах войско послано для собственно занятия Белой Вежи слишком малое для этого число драккаров но помочь им выбраться они и впрямь могли. Высадка на берег, бросок-удар, пробитие коридора до башни и быстрое отступление. И пусть придется на время оставить Белую Вежу, пусть. Бажан был уверен, что они сюда еще вернутся. Варяги всегда возвращаются…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к