Надломленный крест Влад Поляков

        Варяги #5Ведунская серия
        Если не помогают многоходовые и запутанные интриги, то гордиев узел противоречий между Римом и Русью способен разрубить меч войны. И с обеих сторон поднимаются знамена уже не стран, но богов. Ведь войны за веру - особенные войны. Но обе ли стороны преследуют те цели, о которых заявлено во всеуслышание? Ватикан и лично папа Иоанн XV готовы на этот счет серьезно поспорить… Тайно, чтобы не узнали те, кому знать не следует.

        Влад Поляков
        Надломленный крест

        

* * *

        Снаружи и внутри - из холода тюрьма;
        Куда ни посмотри - кругом, зима, зима.
        Скребется где-то мышь, в окне танцует тьма,
        И ты во тьму глядишь, чтоб не сойти с ума.
        Беги, беги вперед, покуда хватит тепла,
        Покуда крепок лёд, пока летит стрела;
        Не дай господь тебе мой свист услышать!
        Беги, беги вперед, беги, не чуя ног,
        Хоть холод мышцы рвет, хоть нет в снегу дорог;
        Пусть даст тебе твой Бог силы - ВЫЖИТЬ!
        Морозный воздух спал в пушистых перьях сов;
        В ночь я тебя позвал - и ты пошел на зов,
        А я твои следы свиваю тихо в нить -
        Сегодня сможешь ты мой голод утолить!
        И вьюги круговерть тебя утянет в ад;
        Где тропы топчет Смерть - не повернуть назад!
        А я крадусь в ночи, учуяв теплый след;
        Прошу, молчи, молчи - тебе спасенья нет!
        Канцлер Ги, «Вендиго»

        Пролог

        МАЙ (ТРАВЕНЬ), 990 ГОД, НЕДАЛЕКО ОТ ПОБЕРЕЖЬЯ ЗЕЛАНДИИ
        Эйрик Петля чувствовал себя превосходно. Море, свежий ветер, покачивающаяся палуба большого и могучего драккара под ногами. Нового драккара, который из-за буйной фантазии его конунга все же получил имя «Нагльфар». Вместо головы дракона или иного чудища, на которых у конунга всегда хватало воображения, - личина с закрытыми глазами и выражением полнейшего безразличия. «Нагльфар»… Тот самый корабль, выплывающий из царства мертвых, обители Хель, слишком тяжелый, чтобы без магии держаться на воде и несущий погибель всему живому. И все же Эйрик признавал, что толика правды в подобном названии была.
        Его драккар был велик, массивен, с большой осадкой, из-за которой далеко не во все реки-то мог заходить без опасения сесть на мель. Зато и вооружен был солидно, по мере Петли даже немного избыточно. Камне - и стрелометы на специальных поворотных платформах, да к тому же и обслуга находилась под защитой деревянных, обитых железом щитов. Это на палубе. Бойницы по бортам, из которых били уже не полноценные стрелометы, но вместе с тем и не обычные самострелы. Последние предназначались не для сокрушения корпусов кораблей врага, а для прицельной стрельбы по находящимся на них людям. Ну и метатели «греческого огня», числом шесть. Нос, корма, по два с бортов. Новые, изрыгающие огненные струи на еще более дальнее расстояние, превращая «Нагльфар» в такой крепкий орешек, от которого лучше держаться как можно дальше.
        Мореходность драккара также радовала душу варяга. Хорошее парусное вооружение, которое с недавних пор легко позволяло ходить против ветра, удачные обводы драккара - все это позволяло развивать хорошую скорость, не уступая другим пенителям морей.
        И чуть ли не самое главное, без чего, по искреннему убеждению Эйрика, драккар, каким бы совершенным он ни был, всего лишь груда дерева, парусины и железа, - варяги, что находятся на нем, вооруженные и готовые к любым превратностям судьбы. Две с лишним сотни клинков. И не набившиеся, как соленая рыба в бочонке, а чувствующие себя вполне нормально, привычно. Тут Петля не мог не вспомнить, как первоначально не поверил в подобное число, костеря своего конунга и побратима Хальфдана Мрачного от всей души.
        Ан нет, вот оно. Воплощение казавшегося маловозможным. Ведь при постройке «Нагльфара» были позаимствованы кое-какие очень интересные решения ромейских корабелов. И дромоны-переростки, называемые хеландиями, позволяли находиться на борту и трем сотням без тесноты и обиды. А коли так, то почему бы и не использовать опыт старых врагов. Вот Хальфдан и использовал, поставив захваченных в битве у устья Дуная ромеев как невольных помощников в воплощении полезных новинок. Вот те и трудились, имея выбор: рассказать все известные им секреты или же закончить свою жизнь на виселице или с ошейником раба-траллса.
        Особо много они, конечно, не знали, все же не кораблестроители, но и поведанного хватило для кое-чего. И теперь это кое-что успело воплотиться в красавец-драккар с пугающим именем. Своего рода первенец, ведь следом за «Нагльфаром» должны были быть спущены на воду и его «братья». Но ко времени выхода в море Эйрика Петли с полусотней подчиняющихся ему драккаров был полностью готов только «Нагльфар». Он и стал тем драккаром, на котором было поднято знамя Гардарики и находился он, Эйрик, главный кормчий.
        Затем был переход до побережья близ нового Йомсборга, где драккары Эйрика соединились с сорока драккарами йомсвикингов под предводительством их недавно избранного ярла Торкеля Высокого. Сорок да пятьдесят - итого девяносто. Почти сотня, что и само по себе было немалым числом. А ведь и это было далеко не все. Две части союзного флота ждала встреча с сотней драккаров правителя Норвегии Хакона Могучего. И вот тогда получалась армада вовсе огромной силы, которой мало кто может противостоять.
        Та встреча… Когда она состоялась, Эйрик воочию смог убедиться в произошедших за последние годы изменениях. Драккары старые и драккары новейшие, они… отличались. Старые - не в смысле возраста, тут другое. Пенители морей норвегов и йомсвикингов выглядели более… уязвимо, не производили впечатления сокрушающей все и вся мощи, которое исходило не только от его «Нагльфара», но и от других драккаров под знаменем Гардарики.
        Теперь Петля по-новому оценивал ранее случавшиеся разговоры с Мрачным насчет вводимых тем новинок в делах морских. Наглядное сравнение, оно такое. Ощетинившиеся метательными машинами и носовым метателем «греческого огня» на палубе, готовые открыть бойницы для самострелов, а также бортовых метателей, драккары под его, Эйрика, руководством. И куда более невзрачные у тех же сыновей Хакона Могучего, Свейна и Эрленда. Да, опасные. Да, с матерыми хищниками на борту. И все равно - не совсем то. И кажется, это понимал не только он, не только его окружение, но и они, норвежцы. Йомсвикинги то уже давненько поняли, еще тогда, когда покидали старый, изначальный Йомсборг. А вот сыновья Могучего ощутили это только сейчас.
        Впрочем, сотня драккаров Хакона Могучего - это именно сотня и ни единым меньше. Соединившись с ним и союзными Гардарике йомсвикингами, они могли начать выполнять свою главную задачу - сокрушить морскую силу Дании и ее нынешнего короля, Свена Вилобородого. А он, Вилобородый, уже должен был собирать корабли. Ведь перед соединением с Эйриком сыновья Хакона высадили на берег поблизости от крепости Лунд немалое число викингов. Другая же часть войска шла пешим путем с севера, от подвластных правителю Норвегии земель. Эти две части единого целого должны были без особых трудностей разбить находящиеся по ту сторону моря войска данов, довольно немногочисленные. А затем начать приводить к покорности все подвластные Вилобородому земли. За такой куш Хакон готов был на многое. Особенно если учитывать его договоренности с конунгом Хальфданом Мрачным.
        А драккары… Их назначение - разгромить ту армаду, которую несомненно соберет и отправит на подмогу своему наместнику в Лунде. Иначе нельзя, иначе его никто не поймет. А если и поймут, то заморские владения для него будут напрочь потеряны. Несколько месяцев и все, Хакон укрепится в Лунде и иных крепостях, менее значимых, так, что его оттуда уже не сковырнешь, особенно при поддержке на море соединениями драккаров йомсвикингов и руссов.
        Вот и болтались драккары вдоль Зеландии, высылая наиболее быстроходные корабли в разведку по разным направлениям в надежде обнаружить врага, движущегося хоть в сторону Лунда, хоть на их поиски. А несколько малых драккаров и вовсе были отправлены пробежаться в сторону основных гаваней, где находились на стоянках корабли данов.
        Дождались! Сначала вернулся посланный к Орхусу разведчик с радостной вестью о том, что корабли данов вышли из городской гавани и идут в открытое море. По его наблюдениям - в направлении Роскильде, что с юго-западной стороны Зеландии. Затем добавились наблюдения других разведчиков, подтверждающие эти сведения. Это означало одно - именно в Роскильде Вилобородый собирает силы в кулак. Следовательно, именно туда и стоило направляться объединенной армаде пенителей морей.
        Так и сделали. Благо возражений не было ни у Свейна с Эрлендом, ни, тем более, у Торкеля Высокого. Последний вообще не был склонен возражать такому известному кормчему, как Эйрик Петля, ну а сыновья Хакона Могучего… Эти, хоть сами и не были одарены умениями битвы на воде, но их более опытные советники также должны были разъяснить что к чему. И как был уверен Эйрик. Разъяснили. Ведь пока что его приказы исполнялись без задержек и все без исключения. Впрочем, отдавать глупые распоряжения он и не стал бы. Слишком сильно дорожил приобретенной известностью.
        В итоге, они добрались. Не до самого Роскильде, конечно, но очень близко. Добравшись же, снова выслали быстроходные малые драккары. Удостовериться, все ли правильно продумано.
        Успели. Разведчики - те, первые - не ошиблись в своих предположениях и тем более в проведенных наблюдениях. Именно близ Роскильде Свен Вилобородый собирал свои корабли. Много кораблей, понимая, что для битвы с Хаконом Могучим понадобится большая часть из имеющихся у него. По наблюдениям, сейчас у Роскильде было более сотни кораблей, но они еще прибывали. Поэтому было принято решение атаковать сейчас, не дожидаясь, пока к Роскильде прибудут все без исключения корабли данов, вызванные туда королем.
        Сказано? Сделано. Без малого две сотни драккаров союзной армады в боевом построении показались в пределах видимости датских кораблей. Застать данов врасплох? Эйрик, конечно, ни за что не отказался бы от такого подарка богов. Но привык здраво оценивать обстановку. Поэтому понимал, что быстроходные разведчики не только у него есть, но и у противника тоже.
        Вот и не удивлялся, когда увидел, что корабли Вилобородого тоже готовы к битве. Причем не просто готовы, но и могут, в случае чего, уйти под защиту крепостных стен Роскильде. И вообще. Роскильде-фиорд - место такое. Там хорошо отсиживаться даже большим числом кораблей. Не сотней, конечно, но… А атаковать это место, да под обстрелом из камнеметов… Тут только дурень польстится и никто иной. А он, Эйрик, никогда не согласится с инеистым великаном головами поменяться.
        Но пока Свен Вилобородый не собирался прятаться, он хотел биться. Коли так, значит, их желания совпадают. Только битва эта будет проходить не совсем привычным для противника образом. Не зря же в первую линию были выдвинуты его, Эйрика, корабли. До поры выдвинуты, поскольку одно из преимуществ драккаров Гардарики - мощные метательные машины на палубах. Значит, начнут битву именно они. Обстреливая корабли данов. А потом… драккары сыновей Хакона и йомсвикингов проскользнут вперед, становясь, в свою очередь, первыми, принимая на себя удар данов. Затем же… О, у Эйрика Петли найдутся и еще «подарки» для врага.
        - Стоян! - подождав несколько мгновений, пока его помощник, отвечающий за стрелков «Нагльфара», подойдет, Эйрик спросил: - В наши камнеметы особый припас загрузили?
        - Конечно, Петля. Только уж прости, но эту новую придумку нашего конунга мы в низах храним, на палубу только необходимое число для залпа поднимать будем. Уж слишком это опасно.
        - Понимаю тебя. Но сначала…
        - Сначала пристрелка «пустышками» из малой части камнеметов, - понятливо кивнул Стоян, подхватывая мысль главного кормчего. - А уже потом из остальных, особым припасом. В Нифльхельме жарко станет!
        - Туда данам Вилобородого и дорога! У меня к ним особый счет.
        Стоян понимающе оскалился. Сам он не был в числе тех, кто вместе с конунгом покидал Трагтон-фиорд, спасаясь от преследований папаши Вилобородого, короля Харальда Синезубого. Ведь еще тогда начали сильно прижимать. А порой и откровенно выдавливать с датских земель тех ярлов, которые почитали исконных богов. Но теперь… Теперь один из изгнанников вернулся, причем во главе пары сотен драккаров и под знаменами тех самых богов, чьих земных детей попытались изгнать с принадлежащих сынам Асгарда земель.
        - Что с Торкелем? - продолжил меж тем уточнять Петля. - Не увлекутся ли его йомсвикинги боем?
        - Не должны. При нем Любомир, а он всегда сохраняет спокойствие. Даже во время самого жаркого боя.
        Эйрик понимающе склонил голову. Любомир всегда хорошо себя показывал. Да и в последнем серьезном сражении сначала у Переяславца, а затем в устье Дуная проявил себя расчетливым кормчим, не склонным к риску, зато замечающим слабости врага. Именно такой варяг и требовался для того, чтобы осаживать при нужде слишком горячих йомсвкингов. Вот его и отправили на тот драккар, где находился ярл Торкель Высокий. Напомнив последнему, что к советам доверенного представителя Эйрика нужно относиться… соответствующе.
        Касательно же сыновей Хакона Могучего дела обстояли иначе. Йомсборг - по сути уже стал не просто союзен Киеву, но и почти зависим от него, вассален, как говорят в других землях. Ярл Торкель это осознает, поэтому воспринимает присутствие Любомира как должное. А Свейн с Эрлендом - это совсем иное. Они сыновья правителя Норвегии, Свейн так и вовсе наследник. Считают себя выше, чем всего лишь побратим - а не родственник по крови - конунга Руси-Гардарики. Хотя… Эрленд, исходя из каких-то причин, куда более склонен прислушиваться к нему.
        Зато Свейн - отдельная печаль. Поскольку он участвовал в битве при Хьерунгаваге, командуя не то тремя, не то четырьмя десятками драккаров, то считал, будто ему никто не может указывать, за исключением собственного отца. А подобное мало кого до добра доводило. Ведь к «указам» он относил и большинство советов, которые входили в противоречие с его собственными намерениями.
        Опасно! Эйрик вспомнил высказанное Хальфданом Мрачным насчет Свейна. Его побратим предупреждал о том, что наследник Хакона Могучего может быть… непредсказуем и склонен к риску. И строго-настрого запретил Эйрику подвергать серьезной опасности драккары - как свои, так и йомсвикингов - за ради того, чтобы порадовать невесть что о себе возомнившего «золотого мальчика», привыкшего, что все ему в рот смотрят. Слова были не совсем понятны по отдельности, но суть он все же уловил. А отдельные неясности… Все ближники Мрачного давно привыкли к некоторым странностям «отмеченного Локи» конунга. Ведь по слухам тот же Хельги Вещий еще и не так чудил! Близ богов, близ… странного. Сам Петля почитал асов, не забывал приносить им богатые дары в храмах, но идти по жреческим или родственным путям… Не его это.
        Меж тем расстояние между его драккарами, движущимися не под парусами, а лишь при помощи весел, и датскими кораблями сокращалось. Еще чуть-чуть и начнется пристрелка. А за ней…
        Вот на мачте «Нагльфара» взвились хорошо видимые флаги-знаки, приказывающие начать пристрелку. И почти незамедлительно воздух распороли округлые ярда, лишь представляющиеся каменными. На самом же деле - всего лишь глина. Почему именно она? Просто чтобы пристрелочные ядра были более приближены к боевым.
        Мимо, еще мимо… А вот эти хорошо легли. Значит, на них и равняться надобно. Вот и взвиваются флаги, приказывающие начать стрельбу уже не «пустышками», а боевыми.
        Немного подождать… И вот уже воздух рассекают не просто шары из обожженной глины, а шары пылающие, а внутри них - тот самый «греческий огонь». Попадут в тот или иной корабль - на палубу или в борт, это неважно - разобьются, и уже горящая смесь расплескается во все стороны. А горящий корабль - это страшно, особенно если водой пламя не потушить, лишь песком. Только все ли о том знают? И даже если знают, то на многих ли кораблях он имеется? Все же в этих морях с «греческим огнем» еще не сталкивались. Слышали - да. Про то, что он есть у росских кораблей - несомненно. Но не сталкивались с его применением в сражениях. Именно это самое главное.
        Попадания! И разгорающиеся пожары на нескольких кораблях данов. Теперь у этих кораблей серьезные заботы, связанные с собственным выживанием. А меж тем камнеметы начинают перезаряжать, делая это без суеты, но и не затягивая. Обслуживающие их варяги понимают силу этого оружия.
        Зато даны засуетились. Поняли, что если они не ускорятся, то обстрел зажигательными ядрами причинит им несовместимый с продолжением боя ущерб. А поняв, гребцы налегли на весла, ускоряя ход кораблей. Значит….
        - Пора?
        - Ждем, - отмахнулся Петля от Бьорна, своего помощника, который управлял «Нагльфаром» в то время, когда он сам был занят оценкой обстановки в целом. - Успеем сделать второй залп.
        Эйрик рассчитал верно. Снова взвились пламенеющие ядра, и лишь тогда на мачте «Нагльфара» взвились флаги, приказывающие драккарам позади первой линии выдвинуться вперед, приняв на себя удар данов.
        Ну а драккары Эйрика, уже затормозившие, дали сначала задний ход, а потом, разделяясь на два крыла, стали готовиться к тому, чтобы обойти начавшуюся свалку с обеих сторон, ударив по тем целям, которые будут наиболее подходящими.
        Именно в этом и был замысел. Атака из метательных машин зажигательными ядрами, выдвижение вперед других, союзных драккаров, после чего корабли Эйрика должны были стать чем-то вроде орудия для нанесения добивающего удара.
        Пока все шло так, как и планировалось. Драккары сыновей Хакона и Торкеля Высокого приняли на себя удар данов. И тех и других было более сотни, так что тут ни одна из противостоящих сторон не могла одномоментно вырвать победу. Да и не должны были сыновья Хакона вкупе с Торкелем этого делать, их задачей было связать противника, заставить его втянуться в битву. Зато полсотни кораблей Эйрика - мощных и более сильно вооруженных - заходящие с двух направлений… О, они-то как раз и должны были вырвать не просто победу, а учинить полный разгром врага.
        - А корабли Вилобородого того, начинают выходить из боя. Те, которые не сцепились еще с нашими, да так, что крюки-захваты не обрубить, - хмыкнул Стоян, для метательных машин которого сейчас дела не было. - Король данов решился пожертвовать частью, понимая, что иначе потеряет почти всех.
        - Вижу. Мне мороки глаза не замстили, - огрызнулся Эйрик. - Решил, значит, в Роскильде-фиорде укрыться, под защиту как места, так и крепости. Умный он, ну так я и не говорил, что у него вместо головы тюк с соломой. Флаги поднять… Корабли данов, какие можно, захватывать. На дно не пускать. Отходящие корабли данов не преследовать.
        - Кто ж добычу-то на дно пустит, Петля! Да и преследовать - не лучший выбор. Они ж ретивого охотника за собой заманить могут. Мели там, аль специально старые корабли на доселе проходимых местах затопят. Даны, как и мы, на ловушки горазды.
        - Кто их знает, сынов Хакона. Лучше уж заранее предупредить.
        - И то верно.
        Будучи уверенным в том, что все отданные им приказы будут выполнены, Петля позволил себе ненадолго перевести взгляд с битвы на ясное небо над головой, заодно и поблагодарить Тора, Одина и Хеймдалля за то, что сражение складывается столь удачно. Локи, хитрого йотуна, он решил пока не беспокоить. Беспокойный бог слишком любил… шутить, причем замысловато.
        И внезапно…
        - Эйрик! - крик Бьорна был преисполнен негодования и даже какой-то чуть ли не детской обиды. - Что они… Зачем они ЭТО делают?!
        Кормчему хватило одного взгляда в сторону, куда указывал его помощник, чтобы понять - вот и случилось то, от чего он предостерегал. Единственное, что могло доставить действительно серьезные неприятности удачно разработанному и верно исполняемому замыслу битвы. Норвежские драккары… Они рванулись следом на отступающими в Роскильде-фиорд кораблями Свена Вилобородого. Гребцы на румах выжимали все возможное, стремясь настигнуть противника. Немногочисленные стрелометы, установленные на норвежских драккарах, работали. Стрелки - лучники и пращники - тоже старались, осыпая удирающие корабли данов градом стрел и камней. Но… Это была ошибка. Нет, хуже. Нарушение приказа, отданного тем, кто руководил битвой.
        - Сожри Гарм их потроха! Пусть Сурт вонзит свой меч прямо в задницу тому ублюдку, который отдал этот безумный приказ! О, Локи, сделай так, чтобы сломались весла на тех драккарах, которые мчатся к грядущим бедам. Огради неразумных сынов Асгарда…
        Ругань Эйрика и его же воззвания к божественным силам, как оно и ожидалось, не возымели результата. Однако… он заметил, что в глупую и опасную погоню рванулись не все норвежские суда, лишь около двух третей. Под флагом… Свейна, наследника Хакона Могучего. А вот Эрленд со своими не последовал за братом, предпочтя следование полученным приказам.
        - Сколько датских кораблей можно не считать?
        - Мы подожгли одиннадцать судов, еще четыре затонуло от полученных повреждений. Шестнадцать захвачены или вот-вот будут, Петля, - ответил Стоян, обладающий острым зрением и к тому же привычкой подсчитывать меняющуюся численность противника. - Всего у короля данов меньше на тридцать один корабль. Три наших драккара протаранены, два уже на дне, один тонет. Выбрасываться на берег нет смысла, поэтому… Думаю, что и пленные есть, воины не получали приказ убивать всех, тем более раненых.
        - Я тебя услышал. Жаль, что это не все наши потери. Сейчас они увеличатся.
        Стоян и Бьорн понимающе кивнули. Не первых год по морям ходили. Знали, что к чему. Роскильде-фиорд для данов место родное, изученное, маневрировать они там умеют, все хитрости ведают. В отличие от Свейна, сына Хакона, который продолжал преследование. Хотя норвежец не мог не понимать, что его порыв, идущий вразрез с приказом и здравомыслием, другие союзники не поддержали.
        - Приказ всем. Малым ходом - ближе ко входу в Роскильде-фиорд, - с трудом удерживая гнев, процедил Эйрик. - Выход из фиорда не преграждать. Оттуда будут отступать драккары Свейна. Те, которые останутся.
        - Ловушка… Но какая?
        - Локи ведает, Бьорн. Вернувшиеся расскажут. Наше дело - подойти и ждать. При нужде - прикрыть отступление союзников, пусть и дурных.
        Добавить тут было просто нечего. А вот подумать над тем, что делать дальше - несомненно стоило. И у Петли были на сей счет… определенные мысли. Те самые, которые появились вкоре после сражения близ устья Дуная.

* * *

        - Больше двух десятков драккаров! Именно столько ты, Свейн, сын Хакона, потерял в своей безумной затее, - расхаживая по палубе «Нагльфара», источал яд Эйрик Петля, обращаясь к сыну норвежского правителя. - Сколько же викингов пало в бою либо попало в плен к данам, того я не ведаю, но немало, то очевидно.
        - Я потерял семнадцать…
        - Семнадцать утонуло, село на мель или сгорело, - перебил Свейна Петля, смотря на него, как на вздорное и неразумное дитятко, которое и надо бы высечь, да возможности нет. - А еще шесть после всего случившегося более походят на дырявые и обожженные корыта, чем на боевые корабли. И видят боги, в том только твоя вина.
        Свейн заскрежетал зубами, но от сколь-либо внятного ответа все же воздержался. Видел, что все, присутствующие на совете, смотрят на него… без тени приязни.
        Совет. На него Эйрик воззвал тех немногих, кто мог принимать решения, имея за собой немалое число кораблей. Таковых было всего четверо: он сам, ярл Торкель Высокий да Свейн с Эрлендом, сыновья Хакона Могучего.
        Разговор был необходим, особенно в свете того, что случилось с излишне ретивым Свейном, соблазнившимся преследованием противника в не шибко знакомых водах, да еще прибрежных, да еще в родном для врага фиорде со всеми его «милыми» особенностями.
        Свейн ведь на что рассчитывал со своими семью десятками драккаров? Ворваться «на плечах» противника внутрь Роскильде-фиорда и, протаранив часть судов данов, уцепиться крючьями за борта оставшихся, решив исход битвы на палубах их кораблей. К тому же искренне думал, что Эрленд последует за ним, пусть и нарушая полученный приказ.
        Не вышло. Эрленд остался, а значит, вместо почти что равенства его драккары стали уступать числом кораблям Вилобородого. Впрочем, это не остановило Свейна, рассчитывавшего, что бегущий враг - это враг, потерявший боевой дух. Зря. Ведь есть еще такие воинские хитрости, как ложное отступление, заманивания в ловушки и прочие очень неприятные для увлекающихся военачальников премудрости.
        И первой из таковых стала ловушка под название «рукотворная мель». Точнее мели, поскольку их было немало. Свен Вилобородый, понимая, что вполне может возникнуть необходимость отступить, приготовил для преследователей неприятные подарочки. Взял, да и притопил в доселе проходимых местах старые, готовые вот-вот развалиться корабли, от коих все равно не было никакой пользы. Вестимо, заблаговременно отметив особыми знаками опасные места, чтобы никто из своих в эти ловушки не попался.
        Сработало. Несколько драккаров Свейна на всем ходу врезались в притопленные корабли. А врезавшись, быстро выбраться было уже невозможно.
        Результат оказался весьма печальным. Мало того, что у Свейна стало меньше драккаров, так и остальные были вынуждены снизить скорость до очень малой, опасаясь попасть в такие же западни. А малый ход - это просто подарок для вражеских стрелков как на кораблях, так и по берегам Роскильде-фиорда.
        Тут бы Свейну подобрать команды с потерпевших бедствие драккаров и смываться, поняв, что продолжение такого боя влечет за собой еще большие неприятности. Но нет, один из победителей при Хьерунгаваге, что называется, закусил удила. Нельзя сказать, что Свейн впал в состояние берсерка или в нечто схожее. А вот поселившаяся в его голове мысль, что лишь продолжением нажима на данов можно вырвать победу… Это присутствовало.
        Равно как был и встречный удар датских кораблей, которые, развернувшись - воспользовавшись выигрышем по времени из-за вынужденного замедления драккаров противника - атаковали те суда Свейна, что показались наименее опасными. Причем прослеживалось стремление прижать драккары норвежцев поближе к берегу с вполне понятными целями. Ведь стрелки на берегу, они никуда не делись, а зажигательные стрелы - штука неприятная, особенно выпускаемые с завидной частотой и в огромном количестве.
        Лишь поняв, что положение становится совсем печальным, Свейн отдал приказ отступать. Только сделать это смогли далеко не все.
        Стоит ли удивляться, что созвавший командиров на совет Эйрик Петля был… мягко выражаясь, в бешенстве? Вряд ли. Удивительным скорее уж было то, что его гнев не вырвался наружу в более широком кругу, чем он сам и остальные трое предводителей союзников.
        Выслушивая о себе «много нового и интересного», Свейн понимал, что поддержки ему сейчас не будет ни от кого. Торкель, ярл йомсвикингов, смотрел на одного из тех, кто победил его буйное братство при Хьерунгаваге, с некоторым… любопытством и легким злорадством. И наследник Хакона Могучего понимал, почему именно. Йомсвикинг никогда бы не сунулся в возможную ловушку, не позволил бы ставить под удар своих людей, зная, что от их верности зависит очень многое. А будет ли нерушимой верность тому, кто допускает такие вот глупые ошибки? Особенно если он у Хакона Могучего не единственный сын, а другие только и ждут того, чтобы отодвинуть его в сторону.
        Об Эйрике и говорить не стоило, тот кипел и пыхал огнем не хуже дракона из-за нарушенного приказа. А вот Эрленд… Сводный брат вроде бы не так явно как остальные двое выражал свое недовольство, но вместе с тем было в его взгляде что-то такое, очень нехорошее… Так смотрят уже матерые волки на вожака в стае, понимая, что пока он сильнее, но подмечая любую слабость и… оценивая, когда же наконец можно будет попробовать занять его место.
        Свейн поежился от воображаемого ощущения холодной стали под лопаткой. Он хорошо знал своего брата. Равно как и то, что тот ненавидит его, хотя и успешно скрывает ненависть ото всех, включая их отца. Сейчас же… Сейчас он сам дал брату в руки еще одну немалой силы руну. Еще одну, которая, несомненно, займет важное место в сплетаемой тем паутине-руновязи, цель которой очевидна.
        - И что теперь делать станем, ярлы? - закончив излагать свое нелицеприятное мнение о Свейне, спросил Петля. - Даны заперты в Роскильде-фиорде, что хорошо, но мало. Конунг Хальфдан желает уничтожения большей части кораблей данов, да и Хакон Могучий, как я полагаю, желает схожего. Так?
        - Верно, Эйрик, - изобразил вполне себе пристойную улыбку Эрленд, не давая ответить брату, пользуясь тем, что Свейн уже, так сказать, проявил «ум и сообразительность». - Но атаковать «в лоб» я не хочу. К чему это приведет - мы уже видели. Большие потери. Мы сможем уничтожить корабли данов, но сколько потеряем сами? А драккары будут важны, если в войну вступят германцы. Нет, не так я молвил, неверными словами. Обязательно вступят в войну, если узнают, что наш союз потерял силу на море.
        Эйрик кивнул, признавая правдивость сказанного, после чего пристально взглянул на ярла Торкеля, предлагая тому высказаться. Высокий не стал тянуть, заявив:
        - Мы их надежно заперли, прорываться они не осмелятся. Вот и пусть сидят, а мы тем временем начнем разорять окрестности. У нас преимущество, мы владеем морем. Медленно, конечно, зато надежно. А потом Хакон Могучий тоже без дела не сидит. Сначала Лунд и другие города по ту сторону, затем и сюда придет, на берега Зеландии, уже ослабленной нашими стараниями.
        - Умные слова, достойные ярла Йомсборга, - уважительно произнес Петля. - И мы воспользуемся сказанным - полностью либо частью.
        - Частью? Почему? А, понял тебя, Эйрик, ты что-то свое готовишь. Расскажи нам.
        - Конечно, Торкель, для этого мы и собрались. Вы все здесь опытные кормчие, а значит, внимательно следите за минувшими битвами на воде. И должны помнить ту, которая не столь давно случилась при устье Дуная. Ту часть битвы, в которой конунг Хальфдан ночной порой пустил малые суда на боевые корабли ромеев, предварительно загрузив их тем, что очень хорошо горит.
        Все трое ярлов вразнобой подтвердили, что очень хорошо помнят. А Торкель Высокий и вовсе сказал, что раз есть захваченные корабли данов, то он вполне понимает замысел союзника.
        - Тем лучше. Тогда ждем ночи и попробуем их корабли на прочность против пожирающего все и всех огня. Только вот, - ненадолго прервавшись, Эйрик продолжал: - Роскильде-фиорд - это нам не устье Дуная. Незаметно подобраться будет очень сложно. Из полутора десятков захваченных нами датских кораблей до цели дойдут немногие. И немногие из находящихся там воинов сумеют остаться в живых. Не хочу никого приневоливать, потому пойдут лишь охотники.
        Эйрик Петля понимал, что сейчас без жертв не обойтись. Воины пойдут не на верную смерть - это да, но опасность очень велика. Желающие, конечно же, найдутся, тут сомневаться не приходилось, но лучше бы среди них было поболее союзников и поменьше его собственных вояк. Не зря же конунг-побратим настойчиво напоминал ему, что варягов следует поберечь. В том числе и потому, что война с печенегами и стычки с ромеями близ Дуная и так собрали кровавый урожай. А впереди еще и эта война, которая обещала быть более тяжелой, изматывающей.
        Вот потому он как-нибудь сумеет объяснить своим, что их жизни нужнее в другом месте.
        А Валгалла… она уж точно подождет. Тем более кровавых и славных битв в ближайшее время будет предостаточно.

        Глава 1

        МАЙ (ТРАВЕНЬ), 990 ГОД, КИЕВ
        Растревоженный муравейник. Именно это определение раньше всего приходило в голову, стоило прогуляться по улицам Киева, внимательно наблюдая за происходящим. Ничего удивительного, учитывая то, что именно сюда постепенно стягивались войска с востока, севера и юга Руси. Лишь те, которые с запада, шли в Искоростень, чтобы зря не бить ноги и копыта.
        Понимающим людям было понятно, что готовится нечто весьма серьезное. Не обычный набег, а удар по мощному противнику, которого с наскоку не взять. Тому свидетельство и то, что часть драккаров, причем из самых мощных и новых, во главе с «Нагльфаром» Эйрика Петли уже отправились в неведомом направлении. Распространялись ложные слухи о том, что цель англы, франки, да и про данов тоже упоминали, чтобы не выделять их нарочитым молчанием. В общем, классическая «перегрузка информацией» во всей своей сомнительной красе.
        Плюс посланные отряды в сторону Тавриды и к берегу Днепра, к границе отбитых у печенегов земель. Не для боевых действий, а за ради усиления войск в частично готовых пограничных городках-крепостях. Особенно со стороны Тавриды, ведь именно там находились столь значимые города-порты Херсонес и Корчев. Не будет там немалого числа воинов - Владимир Тмутараканский, ныне муж ромейской базилиссы Анны, может и рискнуть, отдав приказ попробовать прихватить то, что плохо лежит. Не с бухты-барахты, конечно, а лишь узнав о том, что Русь втянулась в серьезную войну. Уж в его искренней ненависти ко мне сомневаться не стоит!
        Только истинные причины - это одно, а маскировка - совсем другое. Ведь отправка туда части войск вполне могла сойти за подготовку вторжения на ромейские или печенежские земли. Тоже плюсики в копилку ложных следов.
        Зато мало кому было ведомо, что к хазарскому кагану и печенежским ханам оставшихся не вырезанными племен были отправлены послы. У них, послов, была очень важная миссия - донести до давних врагов Руси некоторые прописные истины. Ничего особо сложного - лишь то, что если в ближайшие год-другой хоть один мало-мальски крупный хазарский или печенежский отряд начнет резвиться в пределах росских земель, то последует жесткая и жестокая ответная реакция.
        В случае хазар - поход на Итиль, в самое сердце дряхлого каганата. Вырви сердце или даже повреди его - ветхая конструкция непременно обрушится, погребая под собой всех ее обитателей. Каган со своими родичами и приближенными весьма искушены в политике, поэтому поймут. Да нет, они уже это поняли, вернув Белую Вежу и дав большой выкуп золотом за пролитую кровь. Так что им просто стоит напомнить, не более того. Да и безопасность посла с сопровождением практически гарантирована.
        Другое дело печенеги. Степные дикари во всем своем уродстве и убожестве. Слово для них - пустой звук. Неприкосновенность послов… также весьма сомнительна. Зато есть то, что они весьма почитают. И это страх. Тот самый, который им наконец-то удалось вдолбить под почти сплошную черепную кость печенежских ханов. Впервые за все время они ощутили, что с ними воюют не так, как они привыкли. Теперь никакой обороны, только ответные действия с предельной жестокостью. Напали? Готовьтесь, варяги придут и вырежут всех, кто держал в руках оружие, а женщин и детей угонят в неведомые края. И на месте кочевий появятся их каменные крепости, а по широкой реке начнут плавать страшные, изрыгающие всесжигающее пламя корабли.
        Именно страх и был тем инструментом, который предстояло использовать послу к печенегам. Испытанный недавно и еще не успевший притупиться ужас должен был стать порукой тому, что степняки не перейдут Днепр и не попытаются урвать кусок добычи.
        Однако степняк живет по большей части набегами. И никакой страх не в силах отвратить его от этого занятия. Это было ведомо всем умным людям. Поэтому им предлагалось… изменить направление. Имелся север, где пройдя через земли мордвы и буртасов, у которых брать особо нечего, помимо них самих, можно было пощипать волжских булгар. Богатые края. По ту сторону Дона лежал Хазарский каганат. Тоже хорошая добыча, к тому же уже ослабленная. Нет желания сориться с хазарами или те, по своей привычке, откупились? Так через их земли можно добраться и до Тмутараканского княжества. Кстати, привлекательность именно последнего варианта послу и было поручено подчеркнуть особо. Вдруг да выгорит! Тогда Владимиру, тать его, Святославовичу, хорошую пригоршню угольков за пазуху бросим. Пусть попрыгает, скотина этакая!
        В общем и целом, предпринимаемые меры для того, чтобы обезопасить Русь с восточного порубежья, можно было признать вполне удовлетворительными. Про болгар и говорить не стоило. С ними отношения были вполне приличные, а торговля даже усиливалась. Особенно учитывая тот факт, что торговый поток через уже болгарские Тессалоники обещал порадовать Олега Камня до слез умиления. Благо товары для продажи имелись, причем такие, каких в других местах не найти. Ведь со Священной Римской империей торговля скоро прекратится. Во время войны какая торговля…
        Были еще венгры, но их король, продувная бестия Геза Арпад, тот еще затейник. Его стоит опасаться лишь тому, в чьей слабости он будет абсолютно уверен. О, вот тогда он навалится всеми силами, стремясь откусить наиболее жирный и вкусный кусок, после чего некоторое время будет со всем старанием его переваривать. Он уже такое проделывал, дело-то привычное.
        Вот, собственно, и все соседи. Ну, помимо тех, с которыми начнется война. Венеды уже роют землю рогами и копытами, ожидая того дня, когда на голубиных крыльях прилетит сигнал в виде единственного слова: «Можно!» А вот куда именно «можно» - это зависит исключительно от реакции Священной Римской империи на творящееся в Дании. А твориться уже должно, уж Эйрика-то я хорошо знаю!
        Эх, выбраться бы из Киева поскорее, а то дни, проходящие в ожидании вестей, откровенно напрягают. И не то что мне нечем заняться, скорее наоборот. Просто нервы, они не железные, а уж учитывая ощущаемую мной ответственность за надвигающуюся войну… Только если не спровоцировать ее сейчас, она все равно начнется, но уже на куда менее выгодных для нас условиях. Да и удержать союзников-венедов не в моих силах.
        Хочется, да колется! Ведь стронь я хотя бы часть собранных войск в сторону польских рубежей, как все сразу станет ясно, как день. А именно этой ясности мне и требуется избегать. До того момента, как уязвленный в самые болезненные места Свен Вилобородый, король датский, громко запищит, призывая на помощь всех, кто готов эту самую помощь оказать. И вот тогда…
        Священная Римская империя соблаговолит помочь? Тогда удар венедов, наемников из прусских племен и наших войск будет направлен по оккупированному Польшей Поморью-Померании. Удар с трех сторон: венедской, прусской. Причем именно с последней будут бить и наши войска, а также со стороны моря. Ведь наш флот далеко не весь ушел с Эйриком или символизирует силу Руси на Днепре, близ Хольмгарда и в черноморских водах.
        Не соблаговолит его императорское величество - точнее, правящие вместо него мать и бабка - нам же спокойнее. Будем, радостно похрустывая, совместно с норвежцами и венедами грызть вкусные куски Дании. Даже самые воинственные вожди Венедского Союза удовлетворятся громкими победами и доставшимися им кусками Дании. На то относительно короткое время, которое потребуется нам, чтобы освоить полученное и подготовиться к новому удару, на сей раз безвариантно по Священной Римской империи.
        А пока остается ждать. Но не праздно, смотря в потолок и проводя дни в интимных забавах с Роксаной Змейкой, а перемежая отдых с многочисленными делами как правителя, так и человека, продвигающего вперед прогресс в некоторых его областях. А их, областей, порядочно!

* * *

        Ожидание закончилось внезапно. Совсем внезапно и в самый неподходящий момент. Проще говоря, когда в двери, ведущие в мои личные комнаты, замолотили от всей души - это могло означать только одно, а именно срочные вести, с коими следовало ознакомиться безотлагательно. Иначе бы не стали стучать в дверь, на которой красовалась надпись рунами и кириллицей, запрещающая беспокоить без крайне важной причины.
        Почти всегда этой надписи более чем хватало. Но уж если в дверь с такой надписью - коей мы старались не злоупотреблять - все же ломились, это могло значить только одно. Те самые дела или известия, с приходом которых меня можно было хоть будить, хоть с дамы снимать. Собственно, как раз последнее и произошло. Сдернули аккурат со злобно шипящей от подобного развития событий Роксаны, заставив набросить халат на голое тело и потащиться через пару комнат к двери.
        - Ну? - одно слово было переполнено ядовитостью и угрозой показать вторженцу, где зимуют не то что раки, а целые хтонические чудовища. - И кто тут конунгу мешает отдохнуть душой и…
        - Вести. Срочные. Хорошие… - От души улыбающийся Гуннар Бешеный - это явление крайне редкое, но о многом говорящее. - Я пройду?
        - Мы пройдем…
        - Вместе. И можем даже присоединиться.
        - Без Гуннара.
        - Он нам…
        - Не нравится…
        - Как мужчина.
        - Скучный.
        - Вот!
        Сестрички тоже тут? Ну и ну! Раз уж вместе с Гуннаром появились Софья с Еленой, демонстрируя тем самым полное единство Тайной Стражи и жриц Лады, - это и впрямь нечто из ряда вон выходящее. Что же до девичьих шпилек в адрес Бешеного, так он к этому давно привычный. Сестрички вообще остры на язык и никогда не стесняются демонстрировать это.
        А тема для подколок… Бешеного просто не соблазнило их предложение провести вместе ночь-другую. Вот они и отыгрываются по мере сил, но не серьезно, а вот такими вот высказываниями. Порой мне даже хочется посоветовать Бешеному поиметь каждую из сестричек, да по нескольку раз, да от души. Но тот, как я понимаю, уже привык к такой атмосфере, она его даже малость развлекает.
        - Подождите здесь. Скоро мы с Роксаной к вам присоединимся, - посмотрев на Софью, которая явно хотела еще что-то этакое сказать, я добавил: - И нет, вы, красотки, к нам точно не «присоединитесь». Хотя… можете поговорить лично со Змейкой.
        - Не-а! - помотала головой Софья.
        - Не хотим, - подтвердила Елена.
        - Она дикая, начнет еще…
        - Ножами бросаться.
        - Рукояткой вперед.
        - Больно!
        Хм, а похоже, что Змейка уже в них чем-то прицельно кидалась. Неудивительно, эти две болгарки почти любого до белого каления довести могут. Впрочем, не о том речь. Вернувшись в спальню, я обнаружил уже заканчивавшую одеваться Роксану, которая очень так нехорошо посматривала в сторону, где находились наши нежданные гости.
        - Вести важные. Срочные, но хорошие, - сразу же пояснил я, сбрасывая халат и одевая более подходящие для приема пусть и своих, но все же гостей вещи. - Потому пока и не спросил, что именно.
        - Зато эти две… - в последний момент Рокси удержалась от какого-то явно уничижительного эпитета. - И так по всем постелям пробежались, теперь на нашу заглядываются! И даже мое присутствие этих… жриц не смущает.
        - Сестричек смутить, как по мне, в этих делах уже ничего не способно. Особенности восприятия мира у жриц Лады…. крайне непривычные для многих. У высоко стоящих на храмовой лестнице жриц так и вовсе за грань разумного заходит. Так что я предпочитаю принимать их такими, какие они есть. Да и вообще, они забавные. Поэтому не надо кидаться в их круглые попки и прочие выделяющиеся места чем-то чувствительным для хрупких девичьих тел.
        - Это они-то хрупкие? - все еще изображая возмущение, фыркнула Роксана, но уже скорее нарочито, чем на самом деле. - Сказала бы я тебе… Оделся? Тогда пойдем, я страсть как хочу узнать, чем нас хотят обрадовать.
        И я хочу, хотя и могу строить определенные догадки. Однако они сейчас ни к чему, ведь и так скажут, ничего не скрывая.
        Ну да, как только мы со Змейкой вышли в комнату, которую я для себя называл приемной… Не успели даже присесть, как Гуннар с ходу озадачил нас приятной новостью:
        - Было сражение в водах близ Роскильде-фиорда и в нем самом. Наш Эйрик победил. От кораблей Свена Вилобордого немного что осталось.
        - Подробностей хочу! - радостно оскалился я, плюхаясь в кресло. - И побольше, и со всех сторон, как военных, так и иных, не менее значимых.
        К моему искреннему сожалению, относительно политических последствий данной победы пришлось обломаться в полный рост. Этих новостей пока просто не было. Оно и понятно, ведь только-только само известие о победе до нас дошло. Зато чисто военных, тех и впрямь хватало.
        Петля все сделал правильно. Соединился со всеми союзниками, выслав разведчиков. Обнаружил место сбора вражеского флота, после чего, не затягивая, заставил данов вступить в сражение. При первой стычке те потеряли - немалой частью от метательных машин на наших драккарах - около трех десятков судов, после чего отступили под защиту крепости Роскильде и географических особенностей Роскильде-фиорда. А затем, под покровом ночи, Эйрик использовал брандеры. Много брандеров, полтора десятка.
        Были свои сложности, касающиеся того, чтобы хотя бы часть оных смогла добраться до вражеских кораблей. Однако, все оказалось решаемо. Несколько ложных атак в сумерки, под этим прикрытием разведывание верного пути, минуя мели естественные и искусственные. А темнота… она всегда помогает.
        Десяток брандеров были перехвачены «дежурными» кораблями данов, в результате чего все они - и брандеры, и датские суда - исчезли в огненных вихрях. Ну а остальные все же добрались до места назначения, подпалив большую часть флота Свена Вилобородого. И уже потом, в качестве завершающего аккорда, в Роскильде-фиорд медленно и осторожно вошли нормальные драккары, а не брандеры. Добивать то, что осталось от датского флота. Заодно и потчевали глиняными ядрами с «греческим огнем» внутри и ливнем стрел и арбалетных болтов любое подозрительное место на берегу. Большей частью просто так, но порой и вполне себе результативно. Потери были, спору нет, но в сравнении с вражескими они… не впечатляли. Особенно если учитывать, что немалая их часть из-за откровенной глупости Свейна, сына и наследника Хакона Могучего, дуриком сунувшегося в грамотно организованные норвежцами ловушки.
        Итог? Лишившийся собранного у Роскильде флота датский король. Невозможность послать морем подкрепления по ту сторону, к Лунду и иным крепостям. Господство на море союзного русско-норвежско-йомсборгского флота, дающее возможность шаг за шагом лишать Данию всех островных территорий.
        Выслушивая развернутое повествование Гуннара о действительно значимой и с далеко идущими последствиями победе нашего флота, я аж закрыл глаза и мечтательно заулыбался. Вот что значит соединить заблаговременное планирование и инициативу на местах. Эйрик просто умница, вряд ли бы кто иной на его месте справился лучше! И другие, как я понимаю, себя хорошо показали. Ну, за исключением излишне ретивого Свейна, ну да он не моя проблема. Пусть с ним Хакон разбирается, его же сынуля.
        - Теперь нет смысла что-то скрывать, брат, - констатировал очевидное Бешеный. - Норвегия, при поддержке нашей и Йомсборга, воюет с Данией. Если ты хочешь, то можешь «обрадовать» этой вестью послов.
        - Они и так узнают, - отозвалась сидящая на подлокотнике моего кресла и жизнерадостно болтающая ногами в воздухе Роксана. - Да и о чем с ними говорить-то!
        - Ну, красавица моя, тут ты не совсем права. Есть Генрих Клернийский, с которым поговорить небесполезным может оказаться.
        - Тогда сразу, чтобы как снег на голову на него это обрушить!
        Добрая Змейка! Хотя она права. В таких делах затягивать не стоит, лучше сразу зайти с козыря, чтобы потом понаблюдать за реакцией посла. Да и чем раньше он отправит послание своим повелителям… точнее повелительницам, тем нам лучше. Генрих, он человек и неглупый и… вменяемый. Да к тому же не из числа «ястребов» по отношению к Руси. Хотя бы по той причине, что успел распробовать получаемые от торговли с нами выгоды. О нет, никаких взяток, прямых или косвенных. Ну разве что самым краем, самым-самым, едва заметно даже для наблюдательных персон. Ведь заранее продемонстрировать Генриху Клернийскому тот или иной товар из числа особенных, после чего намекнуть, когда и сколько его появится. Нормальная беседа с послом. А уж то, что он делает из разговора определенные выводы и совмещает выгоды для империи с пользой для себя родимого. Так это уж чисто его дела, я тут как бы и ни при чем.
        - Что с войском, Хальфдан?
        - С ним все хорошо…
        - Да я не о том! Пора выводить его из Киева к рубежам, но только чтобы не было очевидно, что оно на Польшу нацелено.
        - А пруссы на что? Пусть войско из Киева поближе к их рубежам сдвинется, а то и прямо на их земли. Договоренность с их племенными вождями есть, золота часть они уже получили. С прусских земель хоть по Польше бить, хоть на драккары садиться, чтобы к венедам отправиться, а оттуда датские земли своим присутствием удивлять.
        - Можно еще блазнить поляков и самого Мешко Пяста тем, что мы за плату хотим пройти через его земли, - промурлыкала Софья, приняв такую позу, что ее немаленький бюст вот-вот был готов вырваться из глубокого выреза платья. Да, сестра?
        - Да, сестра… Он не поверит, конечно, но мы от того не в убытке. Пусть думает.
        - Думы - это хорошо…
        - Когда они в печаль врагов ввергают.
        - Да.
        Мозгоклюйщицы! И ведь по делу говорят. Чем больше тумана, тем нам лучше. Пусть все вокруг дергаются и нервничают. Партия специально просчитана таким образом, что у нас заготовлены реакции на любой ход соперника. «Туман войны» появится лишь впоследствии, от него, к сожалению, никуда не деться.
        А дальше… Разговор аккуратно свернули, потому как новости доложены, услышаны, даже решение о необходимости перемещения войска из Киева на земли пруссов принято. Это не говоря о менее значимом вроде желательности побеседовать с послом Священной Римской империи.
        В общем, все трое гостей удалились, хотя сестричек-лисичек пришлось буквально выпроваживать, а те лишь кокетливо глазками стреляли. Ну а у нас с Роксаной наконец появилась возможность закончить то, от чего нежданные гости так нагло оторвали.

* * *

        Разговоры с послами - дело, уже давно обратившееся привычной частью бытия, но вот менее сложным от этого оно не стало. Ведь разговоры разговорам рознь. Одно дело - обсуждения каких-то торговых договоров с одним послом. Совсем иное - официальное уведомление, что Русь отныне находится в состоянии войны с не самой незначительной страной. Такое принято говорить всем и сразу, да не абы где, а в престольном - он же тронный - зале. Помпезность, торжественность, присутствие приближенных, жрецов, военачальников… и тех самых послов.
        А их, послов, на Руси было не так уж и мало. Особенно после того как я, привычный к наличию постоянных посольств по реалиям своего мира, намекнул об этом желании. Желания подобного рода, озвученные правителями, имеющими солидный вес, принято принимать во внимание. Вот и приняли…
        Раньше в Киеве на постоянной основе терлись представители Византии, Священной Римской империи, да еще, пожалуй, Хазарского каганата. Ну тогда, во времена Владимира. Сейчас же ситуация сильно изменилась. Болгария, Венгрия, Польша, Норвегия, Дания, Швеция, Булгария… Откровенные союзники вроде представителей Венедского Союза, полувассального Йомсборга и диковатых пруссов. С последними, правда, было сложно по той причине, что четких лидеров среди племен не наблюдалось. Но как-то выкрутились, послав сразу нескольких своих представителей. Просто так, чтобы символизировать. Даже такая экзотика для Руси этого времени, как послы от Шотландии, Англии и Франции с Бургундией, появились. И это явно не предел, нутром чую. Особенно учитывая тот факт, что торговые потоки, ведущие от нас во все эти страны, становились все более выгодными для всех сторон.
        Товары-то серьезные, такие мало где найдешь, не говоря уже о соотношении цена - качество. Бумага, печатные книги, высокого качества зеркала. Ну и привычный товар, но от того не становящийся менее ценным. Какой именно «привычный» товар? Да вроде мехов, моржовой и мамонтовой кости, добываемых на Севере в качестве дани и просто добычи от диких племен. Сюда же стоило отнести клинки харалужной ковки, броню, изделия златокузнецов опять же.
        Ну и к нам везли товары, чего уж там скрывать. Шелк тот же на Руси не получить без должных материалов, коих у нас пока не было, а как добыть, лично мне покамест неизвестно. Красители опять же, которые ценились очень даже высоко, восточные пряности. Нефть… Это и вовсе для меня товар стратегического значения, потому как не с нынешним уровнем техники добывать ту, которая в пределах теперешней Руси находится.
        Так что… Торговля и политика на государственном уровне очень сильно связаны. Послы же служили очень полезным передаточным звеном. И не только в плане экономики. Тайная Стража Гуннара и вездесущие прекрасные жрицы Лады искали и находили подходы к некоторым из посольской свиты и обслуги. А любой такой ход - это источник ценной информации, порой даже возможного влияния на мысли влиятельных персон. Да и дезинформацию уже о наших делах скармливать тоже полезно. Как ни крути, а присутствие послов из всех значимых стран на постоянной основе - штука полезная.
        Наконец, чисто культурный аспект, равно как и эстетический. Киев и так был важным центром в Европе, а уж с учетом увеличения в нем значимых персон… Еще один плюсик в копилку влияния на международной арене.
        Но сегодня будет случай особый. Ведь официальное объявление войны в торжественной обстановке - случай для меня новый. К тому же…
        - Все приглашенные уже в престольном зале, конунг, - произнес появившийся на пороге комнаты, находящейся неподалеку от зала, Одинец. - Только тебя с супругой и не хватает.
        - Иду. Рокси?
        - А я готова!
        Вот и хорошо. Остается взять очаровательную валькирию под руку и двинуться вперед. Сначала из комнаты, потом по короткому, но широкому коридору. А вот и дверь в престольный зал. Не та, через которую входят приглашенные, а другая, с иной стороны. Для некоторых ближних, хирдманов охраны и нас со Змейкой. А охрана… Ее здесь хватает. Тут и речи не идет об излишестве, суровая необходимость, особенно если вспомнить, сколько раз меня пытались устранить самыми разными способами.
        Делаем всего несколько шагов по престольному залу. И вот он, собственно престол. Точнее даже два: один мой, другой для Рокси, как для законной жены. Только последний несколько пониже. Ну так оно и понятно.
        Автоматически окидываю взглядом зал и замечаю, что собравшиеся искренне заинтересованы в причине сегодняшнего приглашения. Значит, суть им неизвестна, что не может не радовать. Послы, приближенные, хирдманы охраны… все тут, все заняты своим делом. Именно делом, потому как некоторые слушают, другие наблюдают, и все пытаются добиться своих целей.
        А вот и доселе стоящий чуть позади престола Магнус выходит вперед, пару раз громко ударяет своим посохом о пол и начинает громким, хорошо поставленным голосом изрекать «протокольные фразы». Не слишком навороченные, ибо у нас тут не Царьград и не Рим, но все равно необходимые.
        Слова, слова… Стоп. Теперь и суть пошла:
        - …приняв просьбу правителя Норвегии, конунга Хакона Могучего, конунг Руси Хальфдан Мрачный, союзно с ярлом Йомсборга Торкелем Высоким присоединился к войне противу короля данов Свена Вилобородого. И продлится война до той поры, покуда король Дании не уйдет с земель, которые ему не принадлежат. А также покуда не прекратит гонения на тех своих ярлов, воинов и простой люд, который почитает свою исконную веру в тех богов, коих и мы на Руси почитаем.
        Взгляд жреца Локи уже в мою сторону. Знак…
        - Да будет так, - говорю, не вставая с престола. - Бесчинства Свена Вилобородого, который продолжил гонения отца своего, Харальда Синезубого, на лучших людей своей земли, мне не понаслышке ведомы. Поэтому… Пусть Грам Золотой, посол короля датского, приблизится.
        Вот он, посол Вилобородого. Представительный, опытный царедворец, почти без акцента говорящий на русском и действительно умный человек. Почему Золотой? Двоякая причина. Во-первых, цвет волос, и впрямь более всего напоминающий расплавленное золото. Во-вторых, богатство его семьи, полученное, кстати, от набегов на разные земли. Нормальное явление, естественное.
        Приблизился на положенное по нашим правилам расстояние. С учтивостью поклонился и ждет. Что ж, заставлять его томиться просто неприлично.
        - Поскольку между Русью и Данией война, то ваше присутствие здесь, посланник Свена Вилобородого, неуместно. Срок на сборы - три дня. Вам и вашим людям выделят охрану, после чего убедятся, что вы благополучно пересекли границы Руси. После заключения мира я буду рад видеть вас или того, кого изберет ваш король быть своим посланником в Киеве. За имущество не беспокойтесь, никто и пальцем его не тронет. К тому же будет приставлена охрана. И еще, Грам…
        - Слушаю вас, конунг.
        - Эта война ведется не с Данией и не с данами, а лишь с теми, кто не просто отвернулся от богов предков, не просто открыл путь жрецам бога, распятого на кресте… А с теми, кто, сделав все это, ополчился на своих братьев по крови, заставляя тех либо упасть на колени перед крестом, либо умереть или отправиться в изгнание… если получится убежать. Передай это своему королю, ярл Грам. А если в тебе еще сохранились те, прежние понятия о чести и гордости - передай то же самое всем, кто может и умеет слушать. Этим ты никого не предашь, а лишь объяснишь, против чего и за какие идеи идет эта война. Война, в которой твой король уже лишился большей части своих кораблей. Та война, в которой крепость Лунд и иные, находящиеся по ту сторону моря, пали или вот-вот падут, не имея возможности получить подкрепления. Передай это… всем, кому посчитаешь нужным. И… прощай. Стража! Увести данов из зала. Со всем уважением к ним.
        Вот так вот. И войну официально объявили, и со всей вежливостью посла со свитой выпроводили. И одновременно донесли до остальных послов причину вступления Руси в войну. Да и про желаемый результат упомянуть не позабыли. Хорошо!
        Нужное - сказано. Зато можно посидеть и посмотреть, как перешептываются послы со своими советниками, друг с другом. Как они пытаются заводить разговоры с теми, кто считается моими, хм, придворными. Держу пари, что столь экстравагантных придворных большинство из них мало где видело. Чего стоят одни жрицы Лады, одетые в крайне откровенные наряды, но неизменно при оружии, а большая часть еще и с закрытыми лицами. Скрывать свой облик незачем лишь тем из них, кто точно не отправится куда-либо под очередной личиной.
        - Генриху Клернийскому твои слова… не понравились, - шепнула на ухо Роксана. - Он почуял неприятности.
        - У посла империи и впрямь хорошее чутье. И еще сильнее оно станет, когда ему передадут мое желание побеседовать. Не здесь, конечно. Наедине.
        - А я?
        - Ты… неотъемлемая часть меня, если так можно выразиться.
        - Хорошо, - довольно улыбнулась Змейка. - Мне интересно…
        - И мне тоже. Разговор обещает быть нескучным.
        Ускользнуть удалось довольно быстро. Ну а посланники прочие так и остались в зале, благо тем для разговоров было более чем достаточно. А для желающих имелась и возможность поучаствовать в застолье. Благо в другом зале уже накрыли столы, легко способные расположить и накормить всех того желающих. В подобных делах скупиться точно не стоило. Расходы на представительство в делах государственных завсегда себя оправдывали. Если только не впадать в откровенное и ненужное расточительство.
        Генриха Клернийского долго ждать не пришлось. Появился быстро, начал было витиевато выражаться на тему того, как рад этой аудиенции и что большая честь. В общем, все в обычной дипломатической манере. Частенько я подобные выступления просто прерывал, но сейчас был несколько не тот случай. Пришлось выслушать весь высокопарный словесный поток и лишь после этого перейти к сути. Стою рядом со столом, глядя то на расстеленную на нем карту Руси и окрестных земель, то на посла, и говорю:
        - Вы видите, Генрих, тут, кроме нас, никого нет. Только моя супруга, - взгляд стоящего посреди комнаты посла на пару мгновений смещается в сторону Змейки. Та сидит в кресле и поигрывает метательным ножом, а на лице довольное, но немного отрешенное выражение. - Но она и я неразделимы с давних-давних пор. Поэтому давайте будем говорить откровенно, как уже случалось. Без излишних слов, их я и так слишком много слышу.
        - Как вам угодно, великий князь…
        - Да, мне угодно именно так. Суть разговора, как вы поняли - это Дания и ее будущее.
        - Будущее самой Дании не заботит моего сюзерена, - сверкнув глазами, произнес Генрих. - Но император Священной Римской империи с тревогой относится к тому, что христианская страна может… перестать ей быть.
        - Времена меняются, дорогой Генрих. Вы же умный человек и должны понимать очевидное. Вот, взгляните-ка на эту карту, - жестом подозвав посла поближе, я указал на ту область карты, где была изображена Дания и ее окрестности. - На материке с Данией граничит лишь ваша империя. Зато остальные ее владения…. Для того, чтобы король Свен Вилобородый смог удержать их за собою, нужны корабли. Для перевозки войск хотя бы. Но достаточного числа боевых судов у него с недавних пор просто нет. И это значит…
        - Я достаточно искушен в военном деле, чтобы понимать очевидное. У союза Норвегии, Руси и Йомсборга достаточно кораблей, чтобы прекратить любое сообщение материковых владений короля Свена и его островных земель. И вы можете переправить достаточно солдат, чтобы завоевать Данию. Но мой сюзерен будет огорчен этим.
        «Будет огорчен» в переводе с дипломатического - будет в ярости и непременно предпримет ответные действия. Не сам мальчишка-император, конечно, а его мать и бабка - регентши империи.
        - Вот и я не хочу быть причиной огорчения юного императора Оттона Третьего, - искреннюю по возможности улыбку. Просто так, за ради хорошего тона, а не с целью обмануть прожженного дипломата и интригана. - Быть может ваш император обнадежит короля Свена Вилобородого, что сделает все возможное для того, чтобы союз Норвегии, Руси и Йомсборга ни за что не высадился на земли его материковых владений? Ведь к чему ссориться с великой и могучей империей, если можно с ней договориться по-хорошему.
        - Вы предлагаете… - оторвал взгляд от карты посланник. - Что именно вы предлагаете империи?
        - Проблемы для вашего давнего соперника. Для Франции! Нам не в новинку совершать набеги на их прибрежные владения. Но одно дело, когда они совершаются тайно, а совсем другое, если об этом будете знать вы. Думаю, столь мудрые женщины, как Феофано и Адельгейда, поймут выгоды такого взаимодействия. Наши корабли, как многие уже убедились, ничуть не уступают византийским. А последние, в свою очередь, уже давно считаются наилучшими.
        Я знал, что именно предлагать империи. Особенно в свете того, что мир был заключен всего три года назад. И пункты мирного договора не устраивали обе стороны. Просто обеим сторонам нужна была передышка для того, чтобы навести порядок на собственных землях, только и всего.
        Зато координация действий войск империи и варяжских набегов на Францию… О, это был очень, ну просто чрезвычайно заманчивый кусок. Не озвучить подобное предложение своим повелительницам Генрих Клернийский просто не мог. Он это знал. Я это знал. И он знал, что я знаю.
        - Я обязательно отправлю своему сюзерену послание с верными людьми. Они поедут быстро.
        - Не сомневаюсь в этом, - позволил я себе саркастическую усмешку. - Отдайте нам кусок Дании и получите гораздо больше. Империя от такого размена только выиграет. Да и Свен Вилобородый будет обязан императору Оттону сохранением трона.
        Посол глубоко поклонился, всем своим видом показывая, что меня услышал, понял суть и готов исполнить свой долг перед империей. Задерживать его не имело ни малейшего смысла, поэтому, вежливо попрощавшись, я отпустил Генриха Клернийского. Теперь все зависело не от него и даже не от нас. Исключительно от двух облеченных властью женщин и их мышления.

        Интерлюдия

        ИЮНЬ (КРЕСЕНЬ), 990 ГОД, РИМ
        Джованни ди Галлина Альба, он же Папа Иоанн XV, был скорее доволен, чем разочарован. После грамотно разыгранной партии ему действительно удалось устранить своего главного противника в Риме, проконсула Иоанна Кресцентия. Тот, будучи обвиненным в покушении на императрицу-мать Феофано, бежал из Вечного города с немногими приближенными и малой частью имевшихся у него богатств. Бежал в Неаполь, под крылышко герцога Марина II, верного вассала Византии.
        Теперь Рим принадлежал ему, соперников из числа знатных италийских родов у него не оставалось. Поддерживающие род Кресцентиев впали в немилость, лишены немалой части богатств и земель. А другие либо изначально поддерживали его, Папу, либо переметнулись сразу, когда поняли, откуда ветер подул.
        Конечно же, выпавшую из рук Кресцентиев долю власти следовало закрепить, приблизив к себе одну часть знати, обнадежив другую, запугав третью… Но это уже делалось, просто без излишней спешки и суеты. Спешка, она показала бы его неуверенность в собственных силах. А этого он избегал всеми средствами.
        И все было бы хорошо, если бы не странное желание Феофано перенести резиденцию как свою, так и императора, своего сына, именно сюда, в Рим. Подобное было… несколько неудобно для его планов. Не опасно, а именно неудобно. Хотя мотивы регентши он понимал. Сакральный центр Священной Римской империи именно Вечный город, это знали все. Недаром и коронации императоров проходили исключительно здесь, в его стенах. Власть земная и власть духовная. О, императоры знали в этом толк! И императрица-мать, да к тому же византийка по крови, отнюдь не была исключением.
        Сам юный император должен был прибыть в течение месяца-двух, ну а его мать-регентша и вовсе не собиралась покидать Рим. Это… раздражало, но вместе с тем позволяло через своих шпионов быть осведомленным о происходящем при дворе императрицы без запоздания. Потому и появление людей из посольства в Киеве не могло пройти мимо Папы. А содержание послания секретом не стало, да и сама императрица-мать не особо стремилась делать из него тайну для своих приближенных.
        Предложение великого князя Хальфдана было… достойным даже интригана из числа италийской знати. В обмен на кусок от Дании русский князь предлагал помощь во французских делах, равно как и обещание более не беспокоить то, что останется от обрезанной до материковых земель Дании. Выгодное предложение… для империи. Но вредное для Рима. И совсем неприемлемое для него самого, Джованни ди Галлина Альба.
        Разумеется, про последнее никто, за исключением совсем уж верных людей, знать не должен. Зато насчет вреда предложения русского князя для Рима и всей христианской церкви - здесь огласки чем больше, тем лучше. Ведь еще не было такого, чтобы идолопоклонники шли не на простую войну за земли и золото, а с целью вернуть на «законное» место своих богов и посвященные им храмы. Уже само объявление подобной цели было унизительной пощечиной всему христианству. Достижение ими своих целей будет еще более серьезным ударом. Ну а ничегонеделанье тех, кто может этому помешать… О, он, Папа Иоанн XV, отлично знает, какой именно ложкой надо помешивать мутное и ядовитое варево интриг внутри Священной Римской империи. Потому и попросил императрицу-мать почтить его своим визитом в Ватикане.
        Отправленное Феофано письмо было написано в настолько уважительном и почтительном ключе, что на него просто нельзя было не ответить согласием. Иоанн XV специально постарался, понимая, что это всего лишь слова, которые увидят немногие. Зато то, что не он отправился к регентше империи, а она прибыла к нему, на его территорию, увидят все вокруг. Увидит римская чернь, а ее мнение для него в настоящее время важно. И будет оставаться таковым еще… некоторое время. Недолгое, но все же значимое.
        Феофано… приняла приглашение, появившись в Ватикане с небольшой, по ее меркам, свитой и большой, что было вполне обосновано после недавнего покушения, охраной. Когда закончился обязательный для обоих церемониал, начался собственно разговор, ради которого Иоанн XV и пригласил регентшу империи.
        Один на один разговора не получилось, хотя сам Папа от такового не отказался бы. Хитрая византийка всегда предпочитала иметь рядом одного-двух советников из числа тех, на которых можно опереться в тех вопросах, в которых она слабо разбиралась. На сей раз советник был один. Архиепископ Майнцский Виллигиз, эрцканцлер империи.
        Несмотря на духовный сан, он никоим образом не относился к тем, кого Джованни ди Галлина Альба осмелился бы назвать своим союзником при дворе. Союзником института папства как такового? Несомненно. Усиления влияния церкви? Тоже да. Но был один нюанс, из-за которого эрцканцлер был для него вреден. Архиепископ Виллигиз являлся категорическим противником того, чтобы власть Папы была отделена от власти германских императоров. Да и к тому же Иоанну XII отношение у архиепископа было сугубо отрицательное. Он считал, что покойный Папа был опасен прежде всего для самой церкви.
        Поэтому никакого доверия от Папы нынешнему эрцканцлеру ждать не приходилось. Хотя он этого себе и представить не мог. Почтительно поцеловал Иоанну XV руку, после чего, улыбнувшись, отступил назад, заняв место за причудливо украшенным креслом венецианской работы, в котором сидела императрица-мать Феофано. И приготовился, случись надобность, ответить на ее вопросы по той или иной теме. Хотя и догадывался, о чем пойдет разговор.
        Впрочем, секретом это не являлось ни для кого их тех четверых, кто собирался участвовать или просто присутствовать. Да, именно четверых, ведь если регентша империи привела с собой сопровождающего, то и Папе грешно было хоть в чем-то ей уступать. Правда его, скажем так, советник был компетентен в несколько иной сфере, чем церковные дела или творящееся при императорском дворе. Ведь невдалеке от Папы, скрывая обезображенное шрамом лицо, стоял не кто иной, как Джованни ди Торрино, с недавних пор назначенный главой личной охраны понтифика.
        Назначение это состоялось потому, что Папа решил приоткрыть часть имеющейся у него силы. Не полностью, лишь малую часть. Это было необходимо хотя бы для того, чтобы держать в повиновении италийские рода. Не давать им усомниться в том, что его власть зиждется не только на духовном, но и на материальном… На поддерживающих его клинках, верных исключительно ему и никому больше. И тут известная в определенных кругах и откровенно пугающая фигура ди Торрино была как нельзя более кстати.
        Глупо было думать, что Феофано и архиепископу-эрцканцлеру не доложат о том, кто именно стал главой охраны Иоанна XV. Но сейчас и им полезно было узнать о том, что понтифик держит город крепко, не давая всяким недобитым бунтовщикам вновь учинить что-то этакое.
        - Вы знаете, императрица, почему я осмелился отвлечь вас от государственных дел, - прервал ненадолго установившееся молчание Папа. - Вера в господа нашего, Иисуса Христа, подверглась гонениям там, где, как мы думали, ее ничто не сможет поколебать. В королевстве Дания, где правит король Свен, верный Риму христианин, продолжающий благое дело отца своего.
        - Мы знаем об этом. Наш посол в Киеве прислал письмо. О чем вы, ваше святейшество, также осведомлены.
        Мимолетная даже не улыбка, а легкий намек на нее у Феофано. И едва заметный кивок от собственно Папы. Обе стороны знали и понимали, что шпионы - дело естественное.
        - Великий князь Киевский… опасен для нас. Для церкви, Рима и даже для империи.
        - Неужели и для империи?
        - Да. Он умеет доставлять большие проблемы тем, кого посчитает своим врагом. Бывший князь Киевский, Владимир Святославович, лишился трона и был вынужден бежать в единственную оставшуюся верной провинцию. Устроенное Хальфданом Мрачным избиение диких степных племен, чьи набеги досаждали Руси, вселило страх не только в оставшиеся целыми племена, но даже в сердце кагана Хазарии, этого далекого, но все еще сильного государства. Огромный выкуп золотом и торговыми льготами подтверждает очевидное. Затем смерть византийского императора. Очень странная смерть, выгодная Болгарии и Руси.
        Взгляд Феофано в сторону эрцканцлера. И тот сразу же склоняется, что-то шепча на ухо своей повелительнице. Та милостиво кивает в знак того, что слова услышаны и восприняты, после чего говорит:
        - Но теперь муж Анны, императрицы Византии - тот самый князь Владимир, злейший враг Хальфдана Киевского.
        - Это не так важно, императрица, - Иоанн XV позволил себе слегка снисходительную улыбку. - Византия не просто ослаблена поражением в войне с Болгарией. Восстание Варды Фоки не подавлено, он прочно удерживает за собой несколько отложившихся провинций, укрепив там свою власть. И при любом дальнейшем ослаблении Константинополя продолжит военные действия. Хальфдан сумел ослабить Рим Восточный, установить добрососедские отношения с Болгарией и не только… Мои люди, верные сыны матери-церкви, донесли, что при дворе мятежника, Варды Фоки, видели гостей из далекой Руси. Они передавали слова и золото.
        - Мы ошибались, - признала Феофано. - Это оставалось неизвестным. Благодарю вас, ваше Святейшество.
        - О, это мой долг, помогать Священной Римской империи, - успешно пряча ненависть за елейной улыбкой, произнес ди Галлина Альба. - Но про то, что в столице Болгарии был, спустя многие годы, открыт языческий храм, пусть и на земле посольства Руси, это ведомо всем.
        Да, про это императрица-мать знала. Как и ее эрцканцлер, да и все, кто мало-мальски интересовался политическими и духовными событиями в далеких странах. Шуму это событие наделало много!
        Ведь если в столице Болгарии открывается храм «идолопоклонников», причем с разрешения самого царя Самуила, то… Открыто бросать в темницы или убивать «язычников» вроде бы и можно, но в то же время становится как-то страшновато. А вдруг это лишь первый шаг? А вдруг откроются новые храмы старых богов? И особенно пугало христианских священнослужителей то, что их привычное рвение будет… не так благосклонно принято коронованной особой.
        Особенно болезненно было воспринято то, что после проведения в храме первых языческих обрядов лично царь Самуил объявил, что приходящие в этот храм не будут преследоваться. Ибо таков его договор с князем Киевским, такова благодарность за спасение от византийского коварства. И слова, что храм будет единственным, они как-то не особо впечатлили. Умные люди помнили, что распространение христианства в Болгарии начиналось с гораздо меньшего, чем храм под надежной охраной, да еще и неподалеку от центра столицы.
        Императрица-мать и ее эрцканцлер в сане архиепископа это понимали лучше многих. Но Болгария - все же восточная ветвь христианства, об этом пусть у константинопольского патриарха голова болит. По крайней мере, болит больше, нежели у Рима. А вот Дания - это уже та земля, доходы с которой идут отнюдь не в Византию. К слову, доходы с тамошних приходов были немалые. Лишиться их… было не то чтобы болезненно, но для влияния церкви весомо.
        - Значит вы, ваше святейшество, полагаете, что предложение князя Киевского о помощи нам во французских делах…
        - Станет признанием слабости империи, - ответил ди Галлина Альба, когда стало понятно, что фраза была оборвана Феофано намеренно. - И не ограничится князь Хальфдан частью Дании. За ней последуют другие земли. Христиане, еще оставшиеся на Руси, скрывающие свою веру, доносили, что жрецы идолопоклонников ждут того дня, когда смогут восстановить свою власть над теми землями, откуда были изгнаны, как нечестивцы, противные единому Господу нашему. Послушайте, что пишут мне они в своих посланиях. Или можете прочитать их сами.
        Императрица-мать предпочла последнее, и Джованни ди Торрино передал несколько листов скатанного в трубку пергамента в руки эрцканцлера. Тот, в свою очередь, быстро пробежал взглядом одно такое письмо, другое, скользнул по остальным, удостоверяясь. Ну а потом вновь зашептал что-то, предназначенное лишь для ушей Феофано.
        - Святой Престол предлагает нам объявить войну Руси? - выслушав эрцканцлера и обдумав сказанное, спросила Феофано. - И что тогда будет делать Франция? Гуго Капет будет рад услышать, что мы вступили в войну с опасным врагом. А у этого князя Киевского достаточно ума, чтобы предложить уже ему союз против нас. Вы уверены, что король Франции откажется от этого лишь потому, что Хальфдан - правитель языческих земель? Даже его невмешательство кажется мне сказкой.
        Умна… Иоанн XV умел признавать не нравящееся ему, но тем не менее существующее. Да глупая женщина и не смогла бы сначала очень сильно влиять на своего мужа, Оттона II, потом, преодолев сопротивление многих, стать наряду с Адельгейдой регентшей малолетнего Оттона III, своего сына. И управляла империей она умело, сохраняя завоеванное ранее, пусть пока и не приобретя нового.
        Такая не станет ввязываться в серьезную войну с опасным врагом под угрозой удара в спину от врага уже существующего. Но Иоанн XV предвидел подобное, потому не слишком унывал. Ведь есть не только Русь.
        - Позвольте напомнить вам о венедских племенах, императрица. Вы помните, сколько бед они умеют причинять своими бунтами, находясь под властью империи, и набегами, выйдя из-под ее власти.
        Феофано помнила. Ведь именно то самое восстание 983 года, завершившееся изгнанием верных Священной Римской империи маркграфов почти из всех славянских земель, завоеванных Оттоном Великим, стало роковым… Роковым для ее мужа, тяжело перенесшего такие вести и слегшего в постель, из которой тому так и не удалось встать. Неудивительно, что одно упоминание о тех событиях вызывало приступы «высочайшего императорского гнева», как в таких случаях пишут в хрониках.
        - При чем здесь эти дикари?!
        - Князь Хальфдан ударил по Дании. Мы можем ответить, ударив по тем, кого поддерживает он. По этому их Венедскому Союзу племен. Киев доставил беспокойство христианской вере. Мы ответим… соразмерно. И Мешко Пяст, князь Польский, будет счастлив получить поддержку от Священной Римской империи.
        - Воевать будет Польша?
        - С благословением и поддержкой золотом Святого Престола и с помощью войск империи.
        Говоря эти слова, Иоанн XV следил за выражением лица Феофано. Возможность начать войну чужими руками, поддержать влияние христианства, а заодно покарать ненавистных ей венедов… Императрице должно было это понравиться. Главное, чтобы все началось. А посильнее разжечь загоревшееся пламя войны - этому верные рабы божьи неплохо обучены. Лишь бы только начать, пролить первую кровь, да так, чтобы ее вкус и терпкий запах опьянил многих и многих.
        - А что же Дания? - прищурилась Феофано. - Знаете ли вы, ваше святейщество, что король Свен прислал, тайно прислал, послов, которые молят нас о помощи?
        - Теперь уже вы меня удивили, - склонил голову понтифик, признавая свою неосведомленность. - Мне казалось, что он сперва припадет к ногам викария Христа, а потом, осененный нашим благословением, отправится просить помощи у вас.
        - В душе эти новообращенные христиане еще не забыли своих идолищ, - скривился эрцканцлер, впервые открыто подав голос. Правда, с разрешения императрицы-матери, жестом разрешившей ему говорить. - Они еще не научились, как должно почитать Господа нашего и его наместника на земле. Вот их дети будут гораздо более смиренными перед крестом и теми, кто носит его как знак своего духовного сана.
        - Оставьте это, Виллигиз, - с прорвавшимся раздражением отмахнулся от эрцканцлера понтифик. - Чего именно просит Свен? Просит у Священной Римской империи, с которой не так давно воевал в союзе с теми самыми венедами. Похоже, он в отчаянии.
        - Войск и особенно кораблей, - ответил архиепископ Майнца. - Результат морского сражения у Роскильде уже разлетелся по всем странам. И да, король Дании в отчаянии, поэтому готов принести вассальную присягу императору Оттону III.
        - Но что решите вы, императрица? - со всем почтением спросил у Феофано Иоанн XV.
        - Мы поможем… нашему вассалу, герцогу Свену Датскому. Защитим его владения на материке. Наши войска усилят те, которые верны ему. Но кораблей он не получит. Флот северных язычников слишком силен, империя не видит причин рисковать.
        Понтифик кивнул, принимая сказанное императрицей-матерью. Как то, против чего совершенно не возражал. До поры до времени он собирался изображать трогательное и благостное единение власти светской и духовной. Меж тем Феофано еще не закончила.
        - Отправьте доверенных людей в Польшу. Пусть они от вашего имени убедят князя Мешко, что церковь не оставит того, кто обнажит меч во имя истинной веры. А мой сын, император Оттон Третий, поможет войском против дикарей, осмеливающихся разорять христианские земли и отвергших свет истины. Вы лучше знаете, как это сделать.
        - Я сделаю все, что от меня зависит. Рим и весь Патримоний святого Петра верны вам, императрица. Вам и вашему сыну. Особенно теперь…
        Теперь, это после разгрома и изгнания Кресцентиев и их сторонников. Впрочем, последнее не было сказано вслух, потому как и так все всё понимали.
        Разговор не был окончен. Просто теперь императрица-мать Феофано почти не принимала в нем участия. Да и Иоанн XV немного расслабился, ведь разговор с эрцканцлером был куда легче. Он был всего лишь духовным лицом, архиепископом, а значит, в определенной мере подвластным Святому Престолу, несмотря на должность при имперском дворе.
        Обсуждалось разное. Количество золота, которым Святой Престол должен был поддержать Польшу. Планы насчет того, каким образом, где и когда лучше провести вассальную присягу Свена Датского, иные, не менее важные вопросы. И понтифику приходилось тщательно следить за собой, ведь Феофано внимательно наблюдала. А в умении византийки делать выводы, казалось бы, из мельчайших наблюдений сомневаться не приходилось. Сомневающиеся были, но все они проиграли ей в борьбе сначала за влияние на Оттона II, затем в схватке за пост регента. Ну и теперь тоже проигрывали, потому как она правила империей от лица сына и, не случись чего-то непоправимого, продолжит править и по достижении им совершеннолетия. Ведь юный император был… слаб духом и склонен более к аскетизму и делам духовным, нежели мирским, что подобают правителю великой империи.
        Впрочем, Джованни ди Галлина Альба притворяться умел чуть ли не в совершенстве, ведь иначе не поднялся бы по духовной лестнице до самой ее вершины и не сохранял бы это положение вот уже не первый год. И тем более не добился бы победы почти над всеми своими врагами и соперниками. Кроме последнего… последней.
        И все-таки Папа был доволен. Особенно это проявилось тогда, когда столь важные гости покинули Ватикан. Только тогда он позволил себе сбросить маску, высказавшись в присутствии лишь одного ди Торрино, который точно не стал бы болтать:
        - Я сделал все, что мог. Бог не оставит своего наместника на земле.
        - Надеетесь на бога, ваше святейшество? - улыбка вовсе не красила изуродованное лицо ди Торрино. - Никого из убитых мной молитвы не спасли.
        Да, именно такой начальник личной охраны и требовался понтифику. И не столько для ощущения безопасности, сколько для того, чтобы можно было советоваться с умным и решительным человеком, к тому же не склонным к религиозному фанатизму или всяким там «молитвенным экстазам». Вот взять покойного Майоля Клюнийского: всем был хорош старик, кроме своей истовой веры, которая его и погубила.
        Ну, Джованни ди Торрино это явно не угрожает. Если поискать религиозность в его душе, проведя белоснежной тканью по самым укромным ее уголкам… может, пара пятен на ткани и появится. Не больше. Подойдя к столу и перебирая различные бумаги, важные и не слишком, понтифик произнес:
        - Императрица-мать Феофано ненавидит венедов. А венеды - союзники князя Киевского. Польша ударит по идолопоклонникам. Они призовут Хальфдана. Войска империи войдут в датские земли… Сразу же после того, как Свен Датский принесет вассальные клятвы. Постепенно в войну втянется немалая часть имперских войск. Как раз то, чего я и добиваюсь. А потому… Как обстоят дела с моим войском?
        - Оно растет. Не только за счет наемников. Многие знатные италийцы, почуяв, что после изгнания или падения Кресцентиев и их сторонников освободились богатые земли, также вливают в него свои отряды. Они надеются, что вы одарите их за верную службу.
        - Надежда - это благое чувство. Пусть надеются. Если все пройдет по моему замыслу, то некоторых можно и наградить. Что мой союзник Уго Тосканский, владетель Сполето и Камерино? Еще не передумал стать королем Италии?
        - Это его мечта, ваше святейшество. А ваша поддержка дает ему возможность ее воплотить. И да, он предоставит вам свои войска с собой во главе. В обмен на корону Италии.
        Ди Галлина Альба, отбросив один из документов, расхохотался.
        - Я его короную! Но пусть не думает, что получит власть над всей Италией. Пусть подбирает то, что восточнее его Тосканы и Сполето. А остальная Италия - моя. Романия и Верона ему никогда не достанутся. А если что и достанется, то малая часть.
        - Уго Тосканский догадывается об этом. Но надеется, что новый Папа окажется более… податливым. Ведь все мы смертны, но лишь Святой Престол не передается по наследству и даже просто по выбору того, кто на нем восседает.
        - Пока не передается. Ведь разве в Библии упомянуто что-то о выборах Папы или его назначении светскими властителями? Разве Господь наш оставил на это свои указания?
        - Такого я не читал.
        - Значит, этого и нет, мой верный Джованни. Но об этом можно будет говорить тогда, когда власть Святого Престола, моя власть, достаточно окрепнет. Пока же… Что насчет Венеции?
        Перед тем, как ответить на заданный понтификом вопрос, ди Торрино попытался восстановить утраченное было спокойствие. Раньше со стороны Иоанна XV были лишь более или менее явные намеки, теперь же прозвучали слова, которые нельзя было толковать двояко. Нынешний Папа хотел обрушить установленный с самого начала порядок передачи духовной власти. И это было… возможно. И конечно, давало огромные возможности тем, кто окажется ярдом с понтификом. Само собой лишь в том случае, если затея удастся. Впрочем, он сам уже сделал свой выбор. Ну а если постигнет неудача… В мире много мест, где хороший наемник с немалым числом верных ему лично людей и с полным кошельком золота не пропадет. Ему ведь все равно, кому служить, лишь бы не слабакам и неудачникам.
        - Ну а Венеция…
        - Дож Венеции Трибуно Меммо - бесхребетное ничтожество. Он не будет воевать, даже если притащить его на поле боя за ноги.
        - Зато он очень набожен, Джованни.
        - Таковы многие из трясущихся слизняков, - пренебрежительно скривился ди Торрино. - Но этот… Помиловал убийц отца своей жены… Любимой жены, что важно. И далее вел себя столь же…. смиренно и миролюбиво, показав, что с ним можно вообще не считаться и делать все, что только позволяют собственные силы и влияние. Венецианская знать этим широко пользуется. Его скоро свергнут.
        - Кто?
        - Больше всего выделяется Пьетро Орсеоло, сын одного из бывших венецианских дожей, - немного подумав, ответил ди Торрино. - Властолюбив, жесток. Ради своих целей готов пойти на все. У его отца было много сторонников, поэтому сначала опирался на них, теперь нашел новых. Особенно тех, кто хочет расширения подвластных Венеции земель. Пьетро военачальник, он знает как и что делать.
        Иоанн XV призадумался. Сказанное его охранником и советником было довольно интересным. Нет, о никчемности нынешнего венецианского дожа он знал и так. Равно как и о чрезмерной набожности, которая как раз и позволяла гарантировать его полное невмешательство в грядущие дела. Но если его вот-вот свергнут, то это не то чтобы заставляло поменять кое-что в планах… Скорее уж позволяло воспользоваться представляющейся возможностью приобрести еще одного союзника. Возможно, кратковременного и ненадежного, но ему и этого хватит.
        - Пошлешь доверенных людей в Венецию. К Пьетро Орсеоло, - решился понтифик. - При них будет письмо, заверенное моей рукой и печатью. Обычное, в котором говорится, что его предъявитель действует от моего имени и имени церкви. Уверен, мне не нужно напоминать, что оно не должно попасть в чужие руки.
        - Не попадет.
        - Твои люди должны будут передать венецианцу, что Святой Престол хочет видеть его следующим дожем Венеции. Пусть он собирает сторонников и готовится взять власть. Мы ему поможем. Но! Сначала он должен будет приехать к нам в Ватикан.
        - Я бы сделал кое-что еще…
        - Слушаю тебя. Джованни?
        - Род Орсеоло известен своей хитростью и умением менять покровителей. Потом, когда Пьетро появится в Ватикане, привяжите его к себе письмами, в которых будет что-то важное. То, что при обнародовании сильно усложнит сохранение им власти.
        - Ты начинаешь становиться политиком, Джованни. Я рад. Только…
        - Другие не дадут мне больше, чем можете дать вы, ваше святейщество, - понятливо усмехнулся ди Торрино. - Я убийца, но не глупец.
        Понтифик ничего не ответил, лишь махнул рукой. Дескать, все нормально, просто напоминание и не более того. Впрочем, разговор о делах венецианских еще не был закончен.
        - В Венецию поедет мой легат. Открыто, ни от кого не таясь. Он пригласит в Рим дожа Венеции Трибуно Меммо от моего имени. Для всех это будет визит, связанный с помощью Венеции в продвижении христианства. К тому же выбранный мной легат привезет в дар Венеции пару святых мощей. Каких именно - пусть сами разберутся, мне незачем вникать. Священные реликвии. С ними просто. Сколько надо, столько и появится.
        Ди Торрино понимающе оскалился. Уж он давно подозревал, как церковь наживается на мощах и прочих предметах. Теперь же, на службе Святому Престолу, подозрения превратились в знание. Понтифик не делал из этого тайны для своих приближенных.
        - Вы уговорите его отречься?
        - Да. Пожалую высокий сан, польщу его воистину христианскому образу жизни и все такое… Он отречется. А новый дож будет нашим должником!
        - У Венеции много кораблей. И войско хорошее.
        - Не будь у них этого, Венеция давно бы стала частью Священной Римской империи, - подчеркнул очевидное Иоанн XV. - Ты все понял, что надлежит сделать?
        - Да, ваше святейшество.
        - Тогда иди. А мне надо подумать.
        Поклонившись. Джованни ди Торрино удалился, как и всегда, сделав это почти беззвучно. Ну и Иоанну XV стоило еще как следует подумать о будущем противостоянии с империей. Пусть с ослабленной ведением войны, но все же остающейся могучей. Впрочем, этим он и занимался, изучая карты, делая заметки на чистых листах бумаги и время от времени ругаясь на излишнее, ну просто совершенно излишнее хитроумие своих соперников…

        Глава 2

        ИЮНЬ (КРЕСЕНЬ), 990 ГОД, ПРУССИЯ
        Оставаться в Киеве в преддверии предстоящих событий для меня как конунга было бы… странно. Поэтому не было ничего удивительного и тем более подозрительного в том, что я, вместе с собранным войском - его частью, но это уже детали - отправился на прусские земли. Якобы для подготовки к посадке на драккары, которые должны были начать перевозку войск из прусского города Трусо.
        Город и впрямь располагался очень удобно для озвученных целей. Именно из этого порта драккары могли осуществить перевозку войск с наименьшими временными затратами. Ну а для сомневающихся относительно того, что наша варяжская братия могла погрузиться на корабли и на территории Руси… Что ж, был довод и для них. Только чуть более скрытый. Надо было чуток покопаться в слухах и сплетнях, подкупить кое-кого - заранее на это дело подготовленного для большей достоверности - и выяснялось, что князю Хальфдану Мрачному пришло в голову усилить свое войско за счет прусских наемников. Ну чтобы у датчан совсем никаких шансов не оставалось.
        Один из лучших способов врать - приоткрыть часть правды, а уж в нее вплести ложную информацию. Вот тогда велик шанс, что проверив то, что относительно легко проверяется, и убедившись в истинности узнанного, проглотят и оставшуюся часть. Ту самую, которая ну совсем далека от истины.
        Город Трусо, это не только порт и торговый узел. То есть это, конечно, узел, откуда можно выдвинуться на Помезанию, а оттуда двумя ударными кулаками обрушиться на Староград и Хелмно. А с моря - атаковать Гданьск. Лишившись этих трех крепостей, поляки взвоют, ведь именно они служат ключевыми точками обороны на восточном направлении, от пруссов. Стратегия, однако.
        Пятнадцать тысяч. Именно такое число воинов пришло с Руси в окрестности Трусо. По большей части пехота, потому как перед нами не стояла задача лихих рейдов. А вот взятие крепостей, для этой задачи конница не шибко уместна. Зато боевых машин было много. Их, конечно, доставили морем, по-другому было бы слишком хлопотно и долго.
        Мало? Отнюдь, если вспомнить о том, что прусские наемники готовы были пуститься во все тяжкие по первой команде, а венеды и вовсе едва-едва удерживали естественные душевные порывы. К тому же слишком большое число воинов на землях Пруссии могло бы вызвать нежелательные вопросы. Да и о необходимости не оголять порубежье забывать не стоило.
        Ах да, была еще часть войска под Искоростенем под командованием Ратмира Карнаухого. И вот она непременно сыграет свою роль, выдвинувшись как раз тогда, когда все начнется. Ее задача - исключительно быстрые перемещения и удары по территории Польши. Не с целью осады крепостей или разгрома польского войска… Вовсе нет, всего лишь множество булавочных уколов, от которых поляки взвоют. А взвыв, будут вынуждены решать: оторвать от своих войск большой кусок для противодействия Ратмиру с его конницей или же смириться с тем, что вроде спокойные земли превращаются в «дикое поле», где хозяйничают россы, словно у себя дома.
        Да, на сей раз Ратмиру Карнаухому предстояло действовать отдельно от главной силы. Но во-первых, он из числа удачливых «вольных ярлов», хоть воля эта по большей части уже в прошлом. Во-вторых, пусть начинает проявлять себя в относительно свободном плавании. Доверие заслужить он уже давно успел.
        Эйрик с союзниками… У них дела шли просто замечательно. Войско Хакона Могучего уже взяло приступом крепость Лунд и сейчас, так скажем, зачищало другие места по ту сторону моря… И значило это одно - вот-вот немалая часть вояк будет переправлена на Зеландию. Почему именно туда, а не на другие датские островные земли? Ну хотя бы потому, что Зеландия хоть и большой остров, но ближе всего к Норвегии. Да и про резвящихся на ее побережье варягов, викингов и йомсвикингов забывать не следовало.
        Петля - кормчий опытный, да и имеющимися у него преимуществами грамотно пользовался. Все побережье нормальными силами из числа имеющихся датчане прикрыть не могли. Вот он и устраивал болезненные уколы в варианте «высадились, ударили в уязвимое место, отступили, не дожидаясь подхода крупных сил врага». И никаких штурмов крепостей из-за опасения серьезных потерь, которые были бы ну совсем некстати. Да и йомсвикингов следовало беречь, как-никак почти что вассалы. Ну а норвежцы… После того как Свейн разок серьезно вляпался из-за своего излишнего рвения и тем самым неслабо так уронил авторитет в глазах собственных воинов… Ну да, они все больше косили взглядами в другую сторону. И даже те, кто этого не делал, предпочитали прислушиваться к советам более хитрых и осторожных.
        И все равно - всем было понятно, что Зеландии, подвластной Свену Вилобородому, скоро станет даже не совсем плохо… ей не станет никак. Особенно учитывая тот факт, что многие местные жители почуяли, куда ветер дует. А как тут не почуять, если то и дело появляющиеся норвежцы и россы обходили стороной дома тех, кто мог быстро и четко доказать свое неприятие новой веры, но при этом рушили, предварительно вынеся все ценное, нововозведенные христианские храмы. Ну а жрецам распятого бога и вовсе не сулила ничего хорошего встреча с пришельцами под знаменами богов Асгарда.
        Вот и призадумывались всерьез все те, кто не хотел лишаться нажитого имущества. Ведь для сохранности большей его части для тех, кто уже принял новую веру, но не отметился как особо истовый прихожанин, выдававший «идолопоклонников» или лично борющийся с «ложной верой», следовало… Ну да, именно наглядно доказать свою приверженность исконным богам, обитателям Асгарда. И было это довольно просто, следовало всего лишь принять деятельное участие в разрушении христианских храмов или же казни тех жрецов, которые отправляли на костер приверженцев старых богов.
        Пока подобное было скорее эпизодами, но все понимали, что в скором времени это примет массовый характер. Как только подойдут подкрепления.
        Что до собственно датского короля, Свена Вилобородого, он уже успел перебраться на материк. Почти сразу же после проигранной морской битвы у Роскильде. Понимал, что зажми его на землях Зеландии, выбраться будет почти что нереально. Вот и поспешил убраться на материк. Винить его за это точно не стоило - и как политика, и как полководца. Зеландия, по сути, была обречена. Она лишь оттягивала на себя наши силы. Как и другие острова, но это и так подразумевалось. Не зря же Вилобородый выводил оттуда верных людей и вывозил все малогабаритное и ценное. Для этих целей использовались те немногие корабли, которые у него все еще оставались.
        Эйрик же… не мешал. Петля здраво рассудил, что лучше сосредоточиться за Зеландии, этом самом значительном и богатом датском острове. Остальные же… В конце концов, оттуда уходят именно те, кто был бы враждебен. А добыча… Она в этом походе не главное, совсем не главное.
        А сейчас десяток драккаров стоят в гавани Трусо, ожидая от меня знака. Знака насчет того, куда же обрушится наш удар. И кажется, что это уже ясно. Не зря же некоторые наши прознатчики донесли о том, что Свен Вилобородый готов дать вассальные клятвы императору Священной Римской империи. Мало того, уже спешит в Рим, где это все должно происходить. Ну а германские войска выдвигаются в сторону материковых владений Дании.
        Все бы ничего, одно это можно было бы счесть за молчаливое согласие с разделом датского королевство между Русью и империей, но… Всегда дело в этом самом «но»!
        Зашевелились поляки. Не по своему обыкновению, а серьезно. С церковных кафедр особенно громко заорали проповедующие уничтожение всех идолопоклонников. По дорогам запылили монахи, донося эти же мысли до самых далеких уголков. Причем основные заряды яда были направлены в сторону венедов. Следовательно… Рим планировал размен, но его планы лично меня совершенно не устраивали. Жертвовать венедами, нашим естественным союзником, я уж точно не намеревался. А поэтому следовало перемолвиться несколькими словами с «малым советом», после чего озвучить решение. Уже окончательное, от которого не отступить.
        «Малый совет», кстати, особенный на сей раз подобрался. Магнус и сестрички - это понятно, они стали уже неизменными спутниками. Зато представители от венедов и пруссов были той самой новизной, но весьма необходимой. Как-никак с первыми требовалось координировать действия, а вторые будут одним из ударных кулаков.
        Вот они, красавцы. Наиболее сейчас авторитетный из прусских вождей-наемников, Витовт Тихий. И прозвище вовсе не от особенностей характера, а из-за умения неслышно подобраться к противнику ночью, да и познакомить оного с острым кинжалом, что входит в спину, пробивая доспех. Он сейчас говорит не только от себя, но и от других командиров наемных прусских отрядов. Однако вменяем и даже не особо свиреп, когда не в битве.
        От Венедского Союза двое. Один из лютичских князей Будимир Опаленный, а с ним… Не думал я, что доведется увидеть одного из верховных жрецов храма Святовита, что на острове Рюген, в городе под названием Аркона. Того самого острова, с которого родом Рарог-Рюрик. Старый, седой как лунь, но все еще крепкий телом, не говоря уже о духе. Гюрята Молчальник, именно так его представил лютичский князь, в то время как сам жрец, явно подтверждая свое прозвание, лишь кивнул в знак согласия.
        Жрецы Арконы… Это народ совсем особый, всегда особняком державшийся, редко когда в мирские дела вмешивающийся. Хотя почти у каждого из этих жрецов бурное боевое прошлое. Но если уж появились, то это неспроста. Недаром Магнус мне сказал, когда узнал о прибытии в числе венедов Гюряты Молчальника:
        - Если здесь жрец из Арконы, то тебя признали, брат.
        - Не совсем понял… - только и мог я ответить. - Где мы и где Аркона. Нет, я, конечно, рад появлению столь уважаемого жреца, это словно живая сказка для многих, но все же не понимаю.
        - Ты когда-нибудь слушал, чтобы жрецы Святовита с Арконы из числа высших покидали остров Руян?
        - Я и не прислушивался.
        - Вот и зря, - ухмыльнулся побратим. - Они редко когда это делают. Но именно при их помощи Рюрик сверг прошлую династию и основал собственную. Хельги Вещий… К тому они приходили сами. Откуда, думаешь, предостережение о «змее»? Но Вещий хотя бы остерегался, потому отсрочил свою гибель. А вот Святослав Великий… Далек был от понимания того, что боги нам подсказывают.
        Тогда я хотел было спросить, откуда Магнусу-то такое известно, но… решил не лезть поперек батьки в пекло. Понял уже давно, что мой побратим, в силу своего жреческого статуса, знает кое-что из того, о чем другие в лучшем случае догадываются. И узнав, рассказывает мне. Наверняка не все, но уж точно ту часть, которая может помочь. А заодно и меня аккуратно подталкивает в сторону боле глубокого изучения того, что считает «жреческой премудростью». К тому же убежден, что у него это получается.
        В чем же убежден я сам? Уж точно не в атеизме. С этим направлением у меня и раньше никакой стыковки не было. Да и все случившееся со мной показывало, что мир куда сложнее, чем принято считать в моем родном времени.
        Магнус же… Каждый раз в такие моменты он все больше и больше приоткрывал завесу тайны над… Над чем-то и впрямь серьезным. И сдается мне, что и сам жрец Локи был посвящен далеко не во все.
        Но этот разговор состоялся чуть раньше. Сейчас же речь должна была пойти о более приземленных материях. Причем народ собрался на свежем воздухе, неподалеку от святилища одного из прусских богов, Свайстикса, которых отвечал в том числе и за войну. Логичный выбор, ничего не скажешь. Да и от чужих ушей защита хорошая. Никого из посторонних вокруг, лишь воины-охранники берегли приватность нашего собрания.
        Никаких застолий, сейчас это было бы неуместно. Исключительно деловой разговор на свежем воздухе. Пышность у пруссов пока что была не в чести. Так что нагретые солнцем камни или обрубки пней, на которых можно сидеть. Большой камень как стол под карты и кубки с вином и иными напитками. И все.
        - Мы ждем! - начал Будимир Опаленный, высказывая общее мнение всех венедов. - Ты, князь Хальфдан, попросил нас обождать, и мы послушали тебя. Видят боги, что не зря, твои воины бьют данов. Но для нас они не столь важны. Клинки жаждут крови тех, кто пришел на земли наших предков, осквернил их ложью и храмами чужого бога, построенных на месте наших храмов. Наших сожженных храмов, где пепел сгоревших изваяний смешан с кровью жрецов-воинов, воинов и простых людей, не пожелавших встать на колени и целовать сапог захватчика.
        - Ожидание закончилось, Будимир, - вздохнул я, понимая, что это действительно так. - Я предлагал кое-что интересное Священной Римской империи. Это позволило бы нам сначала без проблем сокрушить Данию, а вам, Венедскому Союзу, принесло бы остров Фальстер.
        - Нам не нужен…
        - Сначала этот остров, а ваши исконные земли были бы возвращены немногим позднее, - прервал я лютича. - Врага лучше бить частями, сам ведаешь. Впрочем, это все равно не получилось. В Польше нехорошая суета, они явно готовятся нанести удар. Не по Руси, а по вам, венедам. Поэтому надо решать.
        - Надо бить врага!
        Горяч Опаленный. Вот почему венеды постоянно посылают на важные встречи и в качестве посланников именно таких своих представителей? Наверное, и впрямь считают, что именно так нужно действовать. Эх, извивы психики людской, до чего же вы бываете замысловаты.
        - Бить надо, бить будем, - подключился Магнус, видя, что лютичский князь находится в излишне… возбужденном состоянии. - Конунг Хальфдан о том речь ведет, что можно дождаться удара поляков, ударив после, или предупредить их удар. Везде свои сильные и слабые стороны найти можно.
        - Мы готовы ударить после или ударить до. Как скажет Хальфдан Киевский, так оно и будет, - басом прогудел Витовт. - Воины наняты, плата щедрая. Но и добычи богатой хочется.
        - Это вы наняты, а мы…
        Будимир столь неожиданно прервался, что я в первый момент подумал, не подавился ли воздухом эмоциональный князь. Ан нет, это всего лишь Гюрята Молчальник одним лишь жестом заставил ретивого венеда заткнуться. Вот уж точно Молчальник. По-иному и не скажешь. Одним жестом не просто заткнул венеда, но еще и окоротил. Ведь продолжил тот, заметно успокоившись.
        - Германцы ведут свои войска. Это беспокоит.
        - В Данию, по договору со Свеном Вилобородым. Теперь он их вассал.
        - От южного рубежа данов до наших земель…
        - Это только так кажется, - улыбнулся я, вспомнив сложившуюся к нынешнему моменту ситуацию. - Если имперские войска покинут датские земли, Свен криком изойдет, требуя их вернуть. Он боится потерять свой трон, ведь кораблей у данов почти не осталось, заморские земли вот-вот окончательно покорятся правителю Норвегии Хакону Могучему. Зеландия заперта нашими драккарами, и скоро союзные войска высадятся на берега этого острова не просто так, а чтобы больше не уйти оттуда.
        - Датский уже почти не король смирился с потерей островов. Или скоро смирится, - добавил Магнус, то вытаскивая из мешочка на поясе несколько рун, то бросая их обратно. Явно с богами советовался, не теряя меж тем нить ведущейся беседы. - Воины все на «большой земле», казна и оружие тоже. Нет, он не отпустит союзников далеко от себя, побоится наших драккаров и хирдманов, что могут высадиться с них неподалеку от града Орхуса, где он находится. Страх гложет его кости. Тот страх, который ведом тем, кто предал то, во что верил.
        - Ведь идут не простые завоеватели, - промурлыкала Софья. - На знаменах лики богов Асгарда.
        - Тех самых, от которых он…
        - Отрекся, сестрица.
        - Предал, сестренка.
        - Точно.
        Жрицы Лады ведали о чем говорили. Малое число девушек из этой очень своеобразной разведслужбы находилось и в Дании. Там они не делали никому серьезных гадостей во избежание раскрытия своей сути. Просто смотрели, именно это сейчас требовалось. А о рассмотренном и подсмотренном-подслушанном-выведанном оповещали вышестоящих. Те, в свою очередь, уведомляли меня.
        В датских землях и впрямь было… грустно и боязливо. Для тех, вестимо, кто сейчас этими землями правил. Как ни крути, а с «войной за веру» они столкнуться не ожидали. Равно как и с тем, что опереться по полной на обычных бондэров получится… не полностью. Аукнулось выкорчевывание старой веры огнем и мечом, сильно аукнулось.
        - Тогда мы…
        - Именно, Опаленный, - кивнул я, поднимая недосказанное. - Для начала ударите по Сединье и Щецину, мы же постараемся, не теряя времени под стенами, взять Хелмно, Староград и, вполне возможно, Гданьск.
        - А… старый Йомсборг?
        Ишь на что Будимир-то облизывается! Хотя не он, конечно, а верхушка Венедского Союза. И я их вполне даже понимаю, но есть один нюанс.
        - Йомсборг укреплен так, что быстро вам его не взять. Отсеките крепостные войска, чтобы те вам не досаждали, и все на этом. И вот еще. Атакуйте примерно половиной своих сил, вторую держите наготове на случай наступления со стороны имперцев. Маркграфы даже без приказа от императора могут попробовать вас на крепость.
        - Что потом, князь Хальфдан?
        - Потом то, о чем уже не раз говорилось, - ответил я лютичу. - Отсекаем все Поморье от Польши, только и всего. Санток, Велен, Южцы, Накло… Как только будут взяты еще и эти города, можно считать, что князь Мешко Пяст сел в большую и дурно пахнущую лужу посреди скотного двора. Ну а что Поморье вернется венедам, а Помезания - пруссам, то всем ведомо. С остальными же землями… Решим, никого не обидев.
        Тут спорить не стали ни Будимир, ни Витовт. Оба они понимали, что исконные земли - это дело понятное. Их возвращать владельцам. Что же до остального, так ведь и их киевские союзники не просто так в войне участвуют. Только свои со своими всегда договорятся, тем более, что доверие худо-бедно наработано.
        На том можно было и закончить, но внезапно распечатал свои уста Гюрята, сказавший:
        - О мирском слова сказаны, теперь о духовном. И с теми, кто к богам ближе.
        После чего выразительно так посмотрел на Будимира с Витовтом. И почти сразу эти двое матерых вояк как-то стушевались и бочком-бочком слились куда подальше, едва успев попрощаться. Хотя Витовт, собственно, никуда и не денется, его пруссам совместно с нами действовать придется.
        Итак, помимо меня и Гюряты остались лишь Магнус да сестры-затейницы, которые, как ни крути, а тоже жрицами были. Впрочем, Молчальник посмотрел на них с этакой вселенской тоской во взгляде, но понял, что по доброй воле эти красотки не исчезнут. А гнать пыльным веником вроде как нельзя.
        - Череп великого князя и воина… Зачем?
        - У почитателей распятого бога есть Орудия Страстей и не только. Истинные или ложные - то не столь важно. У поклоняющихся Аллаху - их Черный Камень в Каабе. Зримые воплощения Силы, в которые верят. А Святослава Великого у нас хорошо помнят. Живы еще те, кто стоял рядом с ним в битвах. Немногие, но все же. К тому же… Символ поражения стал знаком возвращения силы Руси. Те же печенеги, несколько племен которых были стерты со страниц мировой летописи, тому подтверждение.
        Жрец Святовита едва заметно склонил голову. Судя по всему, мои доводы были восприняты благожелательно. Недолгое молчание и следующий вопрос. Столь же лаконично сформулированный.
        - Поход под знаменами не правителя, а богов… Докуда?
        - Недалеко. Я привык здраво оценивать имеющиеся силы. Глубоко уважаемый мною Святослав Великий на том и обжегся, а потом и вовсе сгорел. Слишком многого хотел. Но он не один такой, были и до него, будут и после нас.
        Едва уловимое движение руки жреца с Арконы. Понимаю. Так он сигнализирует о том, что ответа на вопрос, для себя достаточного, еще не получил. Молчальник и есть. Клятва у него такая, что ли, или просто так, особенности характера? Потом надо будет у Магнуса спросить, он наверняка знает.
        - Бывшие венедские и прусские земли, кое-что от Польши и Дании. Обрушить «крест» уже не получится, только надломить. А делать это надо с умом, без излишних жертв. К тому же… Сцепимся из-за тех земель, где они уже веками сидят, плохо будет и для нас. И не по той причине, о которой сразу можно подумать.
        - И причина эта?
        - Мусульманские халифаты, с которыми сейчас воюют испанские правители из Леона, Кастилии, Наварры и Барселоны. Халифаты враги куда опаснее, это совсем иная кровь, чужая нам до того, что и представить сложно.
        - Аркона поддержит.
        Твою же мать! Нет, слышать это я рад, но почему таким скудным числом слов надо обходиться? Думая, что на этом наш, хм, «разговор» окончен, я уже собирался вежливо попрощаться с Гюрятой, как он вновь заговорил:
        - Оставьте нас с Хальфданом Мрачным. Жду.
        О как! Похоже, что это еще не конец. Но вот что он мне хочет сказать такого, что не должны слышать другие? Ладно, сейчас и узнаю. Ведь против такого не возразил не только Магнус, но даже местами довольно склочные и ядовитые жрицы Лады. Просто в голосе Молчальника звучали такие Сила и Власть, что даже меня пробрало.
        - Ты их видел, - не спросил, а утверждающе произнес жрец, когда все остальные удалились на достаточное расстояние.
        - Кого? - аж опешил я, искренне не понимая, что он имеет в виду. - Я много кого видел. Выражайся яснее, жрец Святовита.
        - Их. Тех, кого мы называем богами, стремясь постичь и понять их сущность. Не отрицай очевидного. Я вижу. Кто?
        - Не знаю, - решил я не увиливать. Да и убежденность в голосе жреца показывала, что он знает, о чем и о ком говорит. - Даже не поручусь, он это был или она. Тело было женское, но временно занятое.
        - Чья оболочка? Она… может быть важна нам.
        Кто бы сомневался. Носитель подобной сущности, пусть и кратковременный… Уверен, что понимающие люди, к числу которых Гюрята явно относится, могли бы много полезного получить из простых разговоров с таким человеком. И даже со мной бы кое-чем поделились, в таких делах кидать друг друга просто смерти подобно. Мало ли как все обернется. Только вот порадовать мне жреца нечем.
        - Не получится. Нет в этом мире ни той сущности, ни даже телесной оболочки. То есть сама сущность, может, и есть, но кто ж ее знает. И искать тело, которое было использовано, не стоит. Бесполезно, на то мое слово.
        Гюрята прикусил губу, на его лице проскользнуло явное разочарование. Не связанное со мной никоим образом. Просто возможность уплыла из рук, а это и впрямь было печальное для него и его сотоварищей известие.
        - Тебе не назвали свое имя. То, под которым мы можем знать божество. Но какой след был оставлен? Как бы ты описал его… или ее? Те чувства, которое испытывало божество при разговоре? И сам разговор…
        - Безразличное любопытство и желание понаблюдать над не умеющим плавать, которого бросили в воду. Но все по желанию этого самого брошенного. А сам разговор… Он должен остаться тайной. Уверен, что причины объяснять не стоит.
        Жрец Святовита понимал, что в некоторые тайны лучше не лезть даже для него. Но вот попытки выжать еще что-то, что могло бы помочь ему опознать сущность, продолжил. Манера разговора, используемые жесты, скорость речи, выражение лица… И куда только делась молчаливость. Хотя… Здесь скорее была нелюбовь к разговорам, но сейчас большое количество слов было необходимо.
        Наконец, Гюрята получил не все, что хотел, зато явно все, что мог в этой ситуации. Зато теперь и у меня был к нему вопрос. А раз так, то я, сроду не страдавший стеснительностью, его и озвучил:
        - Часто ли случаются такие… разговоры?
        - Очень редко. И все они в смутные времена или времена больших перемен. Но если наступает мгла, это не значит, что то или иное божество захочет поговорить.
        - А спросить у них, обратиться с просьбой? Вы ведь, жрецы «с верхних ступеней пирамиды», умеете?
        - Пирамиды… Их уже нет, есть лишь камень, а знающие уничтожены, - скривился Гюрята. - Обратиться к богам не так трудно. Сложнее получить ответ. И почти невозможно его понять. Рюрику подсказали. Хельги Вещий умел и сам кое-что слышать. Быть может, сумеешь и ты. Или уже умеешь, но сам не понимаешь пока… Мы еще увидимся с тобой, Хальфдан Мрачный. Мрачный… Что ж, какое время, такие и прозвания у тех, кто обратил на себя взор божества. Разгони мрак, Хальфдан.
        - Над миром?
        В ответ на мое саркастическое замечание жрец вымолвил:
        - Есть ли тебе дело до мира? Зато есть до Руси и тех земель, которые считаешь ей близкими. Над ними пусть мгла станет не такой густой. А мы поможем.
        - Чем, жрец?
        - Словом, может и советом. Не повтори ошибку Олега, Хальфдан. Я ухожу.
        - Постой… Так что это было за божество?
        - Не ведаю. Скажу остальным. Может, и поймем. А может, и нет…
        Все. Гюрята Молчальник поднялся с камня, на котором сидел, и мягким, стелящимся шагом пошел… куда-то. А спустя несколько секунд я понял, что едва-едва способен отслеживать направление его движения. Глаза словно сами собой смотрели куда угодно, только не в нужном направлении.
        Гипноз? Воздействие на разум, чем-то с ним схожее? Не знаю, но однозначно хочу узнать. И еще больше мне хотелось бы этому научиться. Однако явно не здесь и не сейчас. Если вообще мне такое по силам.
        А вот и Магнус. Он подошел, лишь когда удостоверился, что Гюряты здесь больше нет. Подойдя же, произнес:
        - Ну что, брат, теперь видишь, кто такие жрецы… Настоящие. Не чета мне.
        - Впечатлен. Как ощущением силы, так и состоявшимся разговором. И да, он сказал, что Аркона нас поддержит. Словом и советом. Понять бы еще, что это значит.
        - Может, и поймем, - вздохнул побратим. - Только сейчас война нас ждет.
        - Война ждать не будет… А к разговору о жрецах с Арконы, чувствую, еще вернемся.
        Говоря это, я чувствовал, что так оно и есть. Сегодняшняя беседа просто не могла остаться без последствий. Всей своей интуицией, сейчас особенно обострившейся, я осознавал сей факт.

        Глава 3

        ИЮЛЬ (ЧЕРВЕН), 990 ГОД, ХЕЛМНО
        Жизнь никогда не устанет подкидывать нам новые и новые впечатления. В этом я вновь убедился тогда, когда наше войско вышло к крепости Хелмно. Ведь что ни говори, а крепости брать мне так до сих пор и не довелось. Ведь даже при свержении князя Владимира Киев никто не штурмовал. Обошлось переговорами, потому как хотелось обойтись без лишней крови. Зато сейчас ни о каких переговорах и речи не шло.
        Почему так? Хотя бы оттого, что за стенами крепости были те, кого даже с очень большой натяжкой нельзя было назвать не то что друзьями, а даже нейтралами. Поляки из числа тех, что прочно и окончательно легли под Рим, да еще активно и с удовольствием подмахивали своим новым хозяевам. Языческая же часть населения, не без нашего активного участия, за последние годы была вытянута в пределы Руси и расселялась на южных и восточных рубежах.
        А еще сама крепость. Мощная, с семнадцатью крепостными башнями полукруглых и прямоугольных форм, с установленными там боевыми машинами. Да и крепостная стена тоже не была беззащитной. Большие зубцы, бойницы для стрелков и крепостных стрелометов, дым от костров, на которых подогревались емкости со смолой и маслом. В общем, в Хелмно были готовы дать отпор.
        Эх, такие крепкие места лучше всего изгоном брать, но не судьба. Напасть неожиданно можно лишь тогда, когда противник хлопает развесистыми ушами, ничего не подозревая. Не наш случай. Да и конницы у нас почти не было, она большей частью под рукой Карнаухого, который до недавнего времени сидел себе в Искоростене, и ожидая команды. Поэтому, когда наше войско, вобрав в себя отряды пруссов-наемников, разделилось на три неравные части и двинулось к трем целям-крепостям, у тамошних войск было достаточно времени на меры противодействия.
        Где-то они, меры, были правильные, а где-то не слишком. В Гданьске и Хелмно все сделали верно, спору нет. То есть, узнав о том, что в их направлении движутся неслабые силы противника, сбивая на своем пути малые отряды и разоряя селения и малые городки, поляки стянули имеющиеся силы, свезли нужные припасы и сели в осаду.
        Зато староградский воевода, Збигнев Рутильский, проявил тот самый шляхетский гонор, о котором так много говорили и писали с давних времен и вплоть до моего родного XXI века. Ах сюда приближаются какие-то там варвары из прусских лесов? Плетьми разгоним! Что, с ними еще и часть войска князя Киевского движется? Так я и это превозмогу. Особливо вооружившись благословением христианских священников и ну просто огромным самомнением.
        Вооружился, так сказать. И не просто вывел из Старограда большую часть войска, оставив только-только для стояния на стенах, так еще и всех воинов из окрестностей под свою руку принял. А приняв, выкатился навстречу своей судьбе. Судьба же эта приняла облик трех тысяч хирдманов под командованием Свенельда и приданных им четырех с лишним тысяч пруссов. И вот на них он полез со своими неполными пятью тысячами, искренне веря в то, что имеющаяся у него кавалерия - три с половиной тысячи всадников - будет эффективна.
        Ага, как только, так и сразу! Ведь если большая часть хирда шла пешим порядком, то это не значит, что дозорные тоже на своих двоих передвигались. Нет уж, они-то как раз были конные. Поэтому Свенельду хватило времени, получив известия о приближающихся поляках, приготовить им горячую встречу. Особенно коннице. Благо отработанные методики уже имелись.
        Старый, добрый и очень надежный «чеснок», он всегда способен порадовать пользователя и огорчить тех, кто попробует его «на вкус». Особенно если заставить врага поддаться охотничьему азарту, выставив впереди «прочесноченной» территории отряд «застрельщиков». А на эту роль выбрали пруссов, поскольку поляки по непонятной причине относились к ним с заметным пренебрежением. Не все, но многие их тех, кто командовал. Загадка, да и только. Хотя следовало признать, что против конницы пруссы сражались так себе. На равнинах так себе, потому как в лесах они легко и просто рвали сунувшихся туда поляков в клочья.
        Приятно было узнать, что наемники не кочевряжились, когда узнали, что именно им предстоит делать. Поработать приманкой в ловушке? Что ж, наниматель платит деньги, да еще и хорошие. Значит, наниматель в своем праве. Особенно учитывая то, что отступление отряда-приманки тоже продумано.
        Хорошо все получилось. Завидев немалый отряд пруссов, занимающий в общем построении место «головного полка», Збигнев решил стоптать его конницей. Благо пруссы слишком уж выдвинулись вперед. Он даже позаботился о своих флангах, укрепив их как конницей, так и пехотой. Да что там, даже дозоры вперед выслал, которые покрутились поблизости от пруссов, вернувшись… некоторым числом. Все же меткость стрелков еще никто не отменял. Но все его предосторожности разбились о ту самую простую военную хитрость.
        «Чеснок» был рассеян не в отдалении, а прямо перед головным отрядом. С трех сторон, чтобы исключить и сносящий все удар с флангов. Вот такой нюанс, который обрекал вражескую кавалерию на немалые потери, но одновременно не полностью защищал сам отряд-приманку. Все же часть всадников, да на скорости, непременно должны были проломиться через заросли «чеснока», как бы густо его ни разбрасывали. Передние ряды, в него вляпавшиеся, одним этим фактом будут создавать прорехи.
        Так и случилось. Атака поляков в конном строю захлебнулась, но и головной полк сильно помяли. Зато потом… Строй трех тысячных хирдов при поддержке пруссов, которые со строем ладили не особенно, перемолол лишившихся лошадей всадников, а по беглецам залпами отработали арбалетчики, поубавив число поляков. Затем оставалось только добить польскую пехоту, которая просто не могла отступить с достаточной скоростью.
        Результат… Пехота поляков полегла почти вся. И конница поубавилась числом где-то на тысячу, может, немногим меньше. Оставшиеся же, немилосердно нахлестывая коней, ушли в направлении Старограда. В общем, пан Збигнев Рутильский получил даже не щелчок по носу, а сокрушительный удар подкованным сапогом по яйцам. Дескать, вроде бы и жив остался, но почему-то голос стал тонкий-тонкий, да и девочки любить перестали. Метафора, конечно, но суть произошедшего неплохо отражающая.
        Про моральный дух как войска, так и собравшихся внутри староградских крепостных стен и вовсе говорить не стоило. Какой уж там дух, когда из войска, вышедшего за стены с целью быстро и показательно разгромить «зарвавшихся язычников-дикарей», возвращается лишь чуть больше половины, да к тому же рассказы о поражении навевают на дурные мысли. Враг же потери если и понес, то незначительные. В общем, в Старограде быстро воцарились тоска и печаль, столь губительные в преддверии прибытия под стены вражеских войск.
        А войска прибыли. Без лишней спешки, но и не медля. Прибыв же, сразу стали готовиться к приступу. Грамотно обложили крепость со всех сторон, особое внимание уделив всем трем воротам. Ну и принялись переводить окрестный лес на штурмовые лестницы, передвижные щиты на колесах и прочие премудрости военной науки.
        Свенельд, не так давно бывший всего лишь тысячником, но получивший повышение за успешные действия его тысячи в печенежской кампании, был… В общем, импровизировал так себе, зато по готовым шаблонам действовал грамотно и без тени сомнений. В этом он был чем-то похож на прусских генералов времен Фридриха Великого. На тех самых, которым нужно было заранее дать примерный план и возможные варианты развития событий. А уж получив такого рода указания, те горы сворачивали.
        Вот и этот варяг еще из того, старого, переяславского хирда, нуждался в направляющей руке на начальном этапе. Нуждался… и получил. При нашей последней с ним беседе разбирались - точнее освежались в памяти - несколько десятков возможных шаблонов. Ну а про штурм Старограда и говорить нечего. Он был досконально разобран еще раньше. Слишком важная крепость, чтобы не приготовиться к ее взятию заблаговременно. Да и козырь у Свенельда имелся такой, что куда там «тузу», скорее можно было сравнить его с глумливой ухмылкой «джокера».
        И этот самый козырь был применен Свенельдом почти сразу, едва только была приготовлена вся осадная техника. Сразу же начали работать камнеметы, только метали они не камни, а глиняные ядра с «греческим огнем» внутри. Само собой, уже горящие, чтобы, разбиваясь при приземлении, поджигали все вокруг себя. Паника, отвлечение внимания, необходимость для находящихся за крепостными стенами срочно заняться тушением пожаров. Тех, которые в начальной стадии водичкой не зальешь, только землей забрасывать. А это куда как хлопотнее.
        Хороший метод отвлечения внимания хотя бы части защитников. Плюс обстрел из мощных стрелометов, да и про обычных арбалетчиков, перестреливающихся с городскими стрелками под прикрытием окованных железными полосами передвижных колесных щитов, тоже забывать не стоило.
        Но главную роль в начавшемся приступе должны были сыграть три неспешно ползущих к крепостным воротам порока, целью которых, по всеобщему мнению, должно было стать выбивание крепостных ворот. Дело медленное, с отнюдь не гарантированным результатом, но такой ход использовался практически всегда. Обслуга порока раскачивает подвешенное на канатах бревно с окованным железом концом, раз за разом ударяя в закрытые ворота. Вдруг да получится!
        Только и защитники никогда не дремлют. Сверху, на крышу боевой машины, вбрасываются камни и бревна в надежде проломить защиту. Льют масло и смолу, после чего поджигают, надеясь, что пламя справится с мокрой древесиной. Чаще всего именно так и случается, хотя и не сразу. Ну а обслуга разбегается, пытаясь уцелеть, добежать до укрытий. В общем, если не получается довольно быстро проломить ворота - порок или сам откатывается, или же его гробят.
        Вот только на сей раз план был немного другим. Один из пороков нес внутри себя, помимо обычного бревна, которое было так, отвлечения внимания ради, еще и другой груз. Пара бочонков пороха, того самого, из первой партии. Первые селитряницы были заложены немногим более двух лет тому назад. И чуть менее двух лет нужно было для того, чтобы они «созрели», то есть образовались собственно частицы необходимой для производства пороха селитры. Разложившуюся «селитряную землю» извлекали, промывали водой, после чего жидкость выпаривалась и остужалась. И уже в остуженной жидкости, на дне, появлялись необходимые кристаллы.
        Выход продукта? Четыре или пять килограммов на целый кубометр земли из селитряницы. Немного, спору нет. Но по-иному никак.
        Зато результат - тот самый порох, пригодный не только для стрельбы из пушек - которых пока еще толком и нет - но и для использования вот таким манером. Что ни говори, а пара бочонков, заложенных у крепостных ворот, они вполне в состоянии вышибить эти самые ворота к ангельской бабушке. Уж сделать в них большую дыру точно.
        Впрочем, емкости, в которых находился порох, назвать бочонками как-то и язык не поворачивался. Скорее их можно было обозвать петардами. Представляли они собой этакое большое железное ведро, а точнее усеченный конус, которое было под завязку набито порохом, а сверху закрыто несколькими слоями плотной ткани. Затем эту самую емкость прикрепляли «открытой» частью к крепостным воротам, поджигали фитиль и… ждали, когда случится «большой бум».
        Лично я не видел, но вестники, прискакавшие от Свенельда, в подробностях рассказали, что случившееся впечатлило ничуть не менее, чем «греческий огонь». Неудивительно, ведь когда находящиеся внутри порока прикрепили начиненные порохом петарды в нужные места на крепостных воротах и подожгли фитиль, то не стали ждать неминуемой смерти. Резко бросились в сторону передвижных щитов. Ушли, понятное дело, далеко не все, лишь четверо из десятка. Ну так и шли на это дело исключительно охотники, безбашенные и отмороженные.
        А затем был грохот, какого этот мир еще не слышал. И разлетающиеся обломки собственно порока и ворот, в которые он упирался. И если наши воины были предупреждены, то вот для поляков взрыв был… очень неприятным сюрпризом. Шок, замешательство, непонимание происходящего…. Наверняка некоторые подумали, что «мерзкие идолопоклонники» призвали своих нечестивых богов или вовсе демонов. Правда стоило отдать полякам должное, никто от страха голову не потерял и спасаться не бросился. Но хватило и того временного периода, когда немалая часть защитников приходила в себя.
        Бросок вперед плотного строя, прикрывшегося щитами со всех сторон, включая верх. Затем пробраться в частично разбитые ворота и броситься на захват надвратной башни и прилегающих участков стены. Все это под прикрытием резко активизировавшихся арбалетчиков и стрелометов. А дальше… дальше дело техники. Когда взяты ворота, башня и участок стены, да и при численном превосходстве нападающих над обороняющимися раза в два… Плюс низкий уровень морали, о коем тоже забывать не стоит.
        Так что дальше были городские бои. Ожесточенные, выматывающие, несущие немалые потери с обеих сторон. Но Староград был уже обречен.
        Пруссы-наемники творили нечто запредельное. Да, строй они держать толком не умели. Но вот в лесу или городских боях ситуация менялась. Боевое безумие, звериная жестокость в бою и понимание того, что с падением города будет богатая, крайне богатая добыча. Да и про милую привычку пруссов добывать себе женщин из числа пленниц тоже забывать не стоило. Все же про их диковатость не зря многие говорят, ой не зря.
        Два дня шли городские бои. И остановились они лишь тогда, когда все защитники, способные держать оружие, не лишились такой возможности. Кто-то по причине смерти или тяжкого ранения, ну а малая часть сдалась на милость победителей. И начался… грабеж, но не дикий, а вполне организованный, упорядоченный. Тот самый, при котором извлекаются почти все захоронки, не говоря уже о том, что не успели спрятать. Немалая доля найденного должна была отойти наемникам. Таков договор. Зато сам город пруссам точно не отходил. Не их земли. Совсем не их.
        Меж тем войско Свенельда уже втянулось в город, занимало опустевшие дома, проводило проверку на предмет того, какие запасы есть в Старограде и на сколько их хватит. На скорую руку восстанавливались разрушенные ворота. Хотя как восстанавливались… Пока там просто возводили сплошную каменную стену, это было быстрее и надежнее. Для входа-выхода же были еще двое ворот.
        В любом случае, столь быстрое падение Старограда давало Свенельду возможность оставить в крепости гарнизон. А самому с оставшейся частью войска выдвинуться на усиление хоть ко мне, в Хелмно, хоть в сторону Гданьска, куда отправился Данислав со своими. У Данислава было две тысячи своих плюс полторы пруссов. Мало? Нет, если учитывать, что с моря его должны были поддерживать драккары Эйрика и Торкеля.
        Вот поэтому в ответ на донесение Свенельда варягу был дан четкий приказ оставить полторы тысячи в крепости, с остальными поспешить сюда, в Хелмно.
        Причины? О, они были весомые. Венеды уже ударили с западных рубежей, хлынув на земли Поморья сносящей все и всех лавиной. А учитывая, что в Поморье спали и видели смерть тех, кто пришел на исконные их земли, то… Поморье запылало как в переносном, так и в самом прямом смысле. Так и должно было случиться, пусть даже несколько позже. Ведь в родной для меня ветке истории в начале XI века Поморье все равно отпало от Польши из-за восстания венедов поморянских земель. Получается, что сейчас даже не пришлось прикладывать особых усилий по слому существующего, достаточно было лишь подтолкнуть естественный ход событий.
        Вот и подтолкнули. Удар Венедского Союза с запада, наш и пруссов с востока. «Запертое» море, причем последнее было сделать совсем несложно из-за того, что боевых кораблей у Польши было… маловато. И это еще мягко сказано.
        Каковы перспективы не так давно завоеванной территории, которую атакуют с двух направлений, при этом опираясь на местное население? Крайне печальные. А если на этой территории еще начали скапливаться войска, предназначенные для ударов по венедам?
        Сумятица и даже хаос. Именно это и происходило. Садиться в осаду в крепостях? Ну да, это можно, но с учетом того, что большая часть населения при первых известиях о наступающих сородичах скорее сожжет припасы, чем предоставит их захватчикам, да к тому же еще иноверцам… Плюс возможность того, что в городах вспыхнут бунты как раз тогда, когда их возьмут в осаду. А бунт в такой момент - большой риск открывшихся изнутри ворот.
        Щецин, Любуш, Сединья, Пыржице… И это лишь близкие к порубежью крепости, на которые обрушился удар венедов. Пылающее Поморье не давало польским военачальникам нормально перемещать войска, отрезало их от доступа к продовольствию, лошадям, иным необходимым для войны припасам. Исчезали гонцы, которых посылали в столицу с просьбами о помощи. В общем, творилось как раз то, что и должно было в такой ситуации. Меня это откровенно радовало.
        Ну а основной ударный кулак был тут, под Хелмно. Неудивительно, как-никак, самая мощная крепость во всем Поморье-Померании. И ломиться на приступ напролом, пусть и подорвав порохом ворота - одни или хоть сразу все - не вариант. Да и мало его, пороха, хотя мало вовсе не значит «нет вообще». На столь важное дело его пустить самое то будет. Просто, в отличие от Старограда, внутри Хелмно было немало войск, а командующий ими Лешко Кроатек не страдал особым гонором и очень взвешенно подошел к обороне города. Припасы, надежность находящихся внутри, боевой дух - все было на достаточно высоком уровне. Так что сначала следовало ослабить крепость и ее защитников, а уж потом ломиться внутрь.
        Этим мы и занимались. Обложили город и принялись неспешно так готовиться к его взятию. Конечно же, не забывали о постоянных обстрелах из камне - и стрелометов, да и простых арбалетчиков подключали к веселью. Разве что «греческий огонь» пока не использовали. Он в качестве «десерта» пойдет, перед приступом. Все же не так его много, чтобы день за днем такими снарядами из камнеметов кидаться.
        И июльская жара. Хорошо хоть река рядом и, окунаясь в ее прохладную воду, войско не особенно изнывало от повышенной температуры. Кстати, как раз после очередного купания, вернувшись в разбитый на одном из холмов шатер, я обнаружил возле него знакомые все лица. Магнус да Оттар с Всеволодом, которые по большей части управляли войском, оставляя для меня лишь общие решения, не будничные. Да и сами они могли в случае чего командовать самостоятельно. Тысячники из хорошо себя проявивших, и этим все сказано.
        Надо бы создать что-то вроде петровской «Табели о рангах»… А то обычного деления «воин-десятник-полусотник-сотник-полутысячник-тысячник» явно было недостаточно. Да и не применить это разделение к духовной и гражданской составляющей государства. Именно такая мысль неожиданно клюнула в голову. Резко так клюнула. Да так, что забыть точно не получится.
        Значит, не забуду. Но обдумаю как следует и тем более обсужу с ближними потом, не сейчас. Нынче другое обсуждать придется. Жестом приглашаю всех троих идти за мной, внутрь шатра. Шатер, кстати, вместительный, один из тех, которые достались в качестве добычи после печенежского похода. Ханский. Другой, почти такой же, у Магнуса, большого ценителя всего того прекрасного, что позволяет чувствовать себя покомфортнее во время похода.
        - Хирдманы ждут приказа идти на приступ, - проворчал Оттар, устраиваясь на полу шатра, где вместо стульев были груды обтянутых шелком подушек. - Многие понимают, что осада затянется, вот потому хотят решить дело побыстрее.
        - Хелмно - мощная крепость, - вторил другу Всеволод. - Припасов на год хватит, есть колодцы, которые не пересохнут. Наши стрелки и обслуга боевых машин очень медленно выбивают защитников. Нужно использовать «греческий огонь». И потом крепость взять будет куда легче!
        - Можно и твою придумку, конунг. Ту самую, из-за которой так быстро пал Староград.
        Что тут сказать… Варяги все верно говорят. Но при этом опираются лишь на им известное. Зато мы с Магнусом знаем не большую часть, а все, что доступно на данный момент. И вот эту недостающую часть уже можно озвучить.
        - Магнус…
        Побратим, правильно поняв мою интонацию, расстелил на низком столике карту и присел рядом, жестом предложив посмотреть на нее.
        - У князя Мешко Польского все плохо. Он сейчас в Гнезно, своем стольном граде, - кончиком палочки из моржовой кости жрец Локи указал на столицу нынешней Польши. - Он еще до нашего вторжения собирал там немалые силы. Другая часть располагалась в близких к пруссам и венедам городах. Вот здесь, - теперь палочка поочередно ткнулась в крепости, атакованные как нами, так и венедами. - Если он не соединится с ними, то немалой части войска у него не станет.
        - Накло, Южцы, Велен, Санток, - поочередно ткнул пальцем в указанные крепости Всеволод. - В них и окрестностях почти не осталось людей, верных исконным богам и не покорных князю Мешко. Послав туда войска, он остановит наше продвижение и получит возможность встречного удара.
        - И даже не надо встречных ударов. Достаточно подождать, пока подойдут и ударят германцы, - процедил Оттар, с отвращением глядя на ту часть карты, которая показывала Священную Римскую империю, а особенно ее границу с Венедским Союзом. - А мы все под стенами Хелмно стоим, ждем неведомо чего.
        Хорошее понимание тактики и не слишком - стратегии. Значит, пора учиться и последней. Им это однозначно пригодится. Жестом прошу Магнуса передать мне его палочку-указку и, поблагодарив побратима коротким кивком, начинаю:
        - Конница Ратмира Карнаухого уже давненько не под Искоростенью прохлаждается. Задача этой части нашего войска - изгоном обрушиться последовательно на Люблин, Черск и Пултуск, - провожу плавную дугу, соединяющую эти три города. - Никаких попыток взять польские крепости. Только посеять страх, выжигать все на своем пути, по возможности выбивать малые отряды врага. Конница двигается быстро, у каждого всадника не менее одной заводной лошади. Никакого отягощения добычей, только скорость и оставляемые за ними страх и огонь.
        - Смутить Мешко, чтоб тот не знал, куда войско слать?
        - Так, Оттар. А заодно пусть тамошние князьки больше заботятся о сохранности собственного имущества, а не посылкой воинов Мешко Пясту. Одной стрелой убиваем двух зайцев.
        - Потом к нам, под Хелмно?
        Отрицательно качаю головой. На сей раз Оттар ошибся. Ну зачем нам здесь конница, тем более легкая? При взятии крепостей ее мало где применить можно. Нет уж, у Карнаухого и дальше дела «по основному профилю» найдутся.
        - Если все будет мало-мальски тихо и князь Мешко не выдвинется из столицы в его сторону, Ратмир изобразит бросок на Плоцк. Обложит город, изображая начальную подготовку к осаде, ожидание подкреплений. Но непременно даст выскользнуть гонцам в столицу. Пусть Мешко подергается. Польский князь неплохой военачальник, одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять… Гданьск, Хелмно, Влоцлавек, Плоцк. Все эти города рядом с Вислой. А Висла подходит для того, чтобы по ней от устья вверх по течению поднялись наши драккары не из самых крупных, - костяная палочка с нажимом скользнула от устья Вислы на юг, следуя изгибам большой и полноводной реки. - Рассечение… Поморье сожрут венеды и частично пруссы, мы укрепимся по Висле… Вместо великого и обширного княжества останется огрызок, на который еще и с юга Геза Венгерский не преминет накинуться. Он знатный стервятник, то всем ведомо. Теперь понимаете?
        Понимают. Глаза загорелись желанием не просто битв, но тех, которые позволят все это провернуть. Понимаю, аппетит у подрастающих хищников хороший. Вот только и о возможностях желудка забывать не стоит. Слишком многие на этом погорели. Взгляд в сторону хитрого Магнуса. И вот жрец Локи, не вставая дотянувшись до своего неизменного посоха, пару раз стучит окованным его концом о ближайший твердый предмет. О мой шлем, лежащий на одной из подушек.
        - Тихо, братья-варяги, тихо! Это пугалочка для князя Мешко, а не призыв к действию. У конунга нет таких сил, чтобы проглотить столь большой кус. Втянем сюда больше войск - ударят ромеи с юга и степняки с востока. Они напуганы, но всем известны повадки ромейских змей и степных шакалов.
        Всеволод с Оттаром согласно закивали, а нездоровый азартный блеск в глазах приугас.
        - Мы ждем от Свенельда тех пруссов, что были с ним. Вот подойдут, тогда и начнем. Не спеша, шаг за шагом, но Хелмно будет гореть от «греческого огня» и ворота от этого…. пороха обрушатся.
        - Мы поняли, - ответил Всеволод как за себя, так и за Оттара. - А потом что?
        Тут уже такой вопрос, на который следует ответить не Магнусу, мне лично.
        - От князя Мешко зависит, куда он со своим войском метнется или не метнется вообще никуда, германцев в помощь себе ожидая. А они придут. Только куда - то нам неведомо.
        - И до их прихода надо взять все, что получится?
        - Верно, Всеволод. Только не «все что получится», а «все, что получится без лишних потерь». Тяжелая конница германцев - противник страшный, да и пешими они сражаются ничуть не хуже. Потому на «посев чеснока» рассчитывать особо не стоит. Это работает один-два раза, не больше. Потом враг становится особо осторожен. Все понятно?
        - Да.
        - Не дети уже, конунг!
        - Лучше лишний раз спросить, чем потом сожалеть о не спрошенном, - слегка улыбаюсь я. - Тогда… Ждем Свенельда. А наши пруссы пусть продолжают разорять окрестности Хелмно. У них это хорошо получается.
        Что да, то да. Пруссы и грабежи - они почти что нераздельны. После них не оставалось ничего действительно ценного. А учитывая, что действовали они по всем направлениям, да причем передвигались на лошадях, организуя действительно дальние рейды. В общем, вокруг Хелмно образовывалась своего рода «мертвая зона». Не в прямом смысле, ведь подчистую не вырезали - не степняки чай, но вот сопротивления никто в принципе не оказывал. Некому было.
        Оттар и Всеволод ушли. А вот побратим остался. Оно и понятно, есть и такие разговоры, которые лишь для нас. К примеру, дела шпионские, без которых нельзя, но от которых порой неудержимо тянет блевать.
        - Свенельд подойдет дня через три, Мрачный, - уведомил меня Магнус, продолжая смотреть на карту и что-то прикидывая в уме. - А вот пруссов пора возвращать. Если ты не передумал.
        - Лучше пусть они ловят самый густой поток стрел на улицах города.
        - Понимаю. Но если…
        - Они наемники, брат. Сражаются за добычу и за обещанную Помезанию. К тому же мы не бросаем их на убой, просто выдвигаем в первые линии. Они более всего пригодны именно при штурме городов и в лесах, где сражаются вне строя.
        Магнус кивнул, на глазах успокаиваясь. Нервы. Всего лишь нервы, которые даже у жреца Локи не железные. А причина… Вполне ясная, но именно по ее поводу и хочу спросить.
        - Что с германцами?
        - Первая часть их войска идет в Данию, как и ожидалось. Другие будут поддерживать польского князя. Соединившись с ним, они будут очень опасны для нас.
        - Вот потому мы и сидим у Хелмно, стараясь уменьшить возможные потери при взятии крепости. Ты же видишь карту, Магнус…
        - И?
        - Венедская ярость и поддержка населения бросят к их ногам почти все Поморье. Мы же успели взять Староград, скоро падет Гданьск. Прибрежный город не выдержит удара с моря и с суши. Мы, дождавшись Свенельда, положим себе в суму Хелмно. Сильную, пригодную для долгой обороны крепость, ключевой город этой земли. Посмотри на Гнезно…
        - Смотрю и не радуюсь.
        Понимаю Магнуса и его душевный настрой. В Гнезно Мешко собирает войско. Поблизости от столицы большое число крепостей, мимо которых просто так не пройти. Плюс польский князь обоснованно ожидает прибытия союзных войск, которые ему однозначно обещаны.
        - Ему тоже радоваться нечему, - усмехаюсь я. - Мешко и его воеводы понимают, что как только войско сдвинется от Гнезно, мы об этом узнаем. И… не станем устраивать большое сражение с большими потерями с обеих сторон. Сунется под Хелмно? Еще немного помедлит, и мы уже будем внутри крепости. Пусть попробует выковырнуть нас оттуда. Сунется сюда прямо сейчас? Мы оттянемся на запад, на соединение с венедами, чтобы, соединившись, пойти на столицу Польши. Или показать, что собираемся это сделать. Но он-то вынужден будет действовать…
        - А еще Ратмир, - искренне, от души улыбнулся Магнус, врубившись в ситуацию. - Набег легкой конницы, страх… Тогда Мешко будет только ждать?
        - Да нам нет особой разницы. Все заранее продумывали. Все зависит от того, каким числом придут германцы. И сколько крепостей к тому времени нам удастся захватить, чтобы самим в них засесть. Пояс…. Тот самый, который отделит Поморье от Польши.
        Одновременно со словами я провел пальцев по карте, тем самым наглядно показывая ту самую черту. Вопрос сейчас заключался в том, сумеем ли мы включить в «пояс» крепости Накло и Южцы или придется уступить немаленький кусок. Но тут уже от ретивости германцев зависит. И от того, насколько серьезно воспринимают регентши императора Оттона III сложившуюся ситуацию? На какие жертвы готовы пойти?
        И было еще кое-что. Своего рода «секретное оружие», но в области дипломатии. Как раз на тот случай, если Священная Римская империя все же решит втянуться в войну, не пожелав оттянуть ее момент разделом Дании на «зоны влияния». Ведь у любой империи есть противник, который наступает оной на пятки, а также с удовольствием вопьется клыками в шею, желательно со спины.
        Время его активации уже пришло. Точнее сказать «оружие» само знало, когда ему приступать к активным действиям.

        Интерлюдия

        ИЮЛЬ (ЧЕРВЕН), 990 ГОД, ПАРИЖ, РЕЗИДЕНЦИЯ КОРОЛЯ ГУГО КАПЕТА КРЕПОСТЬ СИТЭ
        Носить на голове корону Франции и быть ее настоящим королем - не одно и то же. Гуго Капет из рода Робертинов знал это как никто другой. Во многих частях королевства его власть была лишь на бумаге. Феодалы к югу от Луары, конечно, признавали его власть, но с ленцой, а уж про возможности получить от них деньги или солдат… Только в том случае, если они сочтут, что это в их интересах. На севере было совсем печально. Эд де Блуа и граф Труа Герберт II при поддержке многих лиц духовного сана во главе с архиепископом Санса были серьезной угрозой. Не сами по себе, а как абсолютные сторонники династии Каролингов. Той самой династии, последнего из которых, юного Людовика V, Гуго Капет и сменил на престоле после скоропостижной кончины последнего.
        Разумеется, смерть объявили результатом несчастного случая на охоте… Только все заинтересованные лица знали, что юный король упал с лошади, будучи уже почти при смерти из-за сильного яда, от которого спустя недолгое время и умер. Ищи, кому выгодно! Разумеется, Гуго Капет и его сторонники сделали так, что подозрения были брошены в сторону Карла Лотарингского, того самого герцога Лотарингии, которую чуть было не завоевал король Лотарь, отец Людовика V, да и сам юный и незадачливый король пытался продолжить дело отца.
        Пытался, но… В общем, дело закончилось тем, что на троне оказался Гуго Капет, его опекун и просто довольно могущественный феодал, устраивающий других сеньоров Франции. Жаль, что не всех. Ведь Карл, герцог Нижней Лотарингии, был… Каролингом, младшим братом короля Лотаря. И именно на этом основании всерьез претендовал на французскую корону, опираясь на Эда де Блуа и графа Труа Герберта II.
        Напасть первому, снова вторгнуться в Лотарингию? Опасно. Ведь герцогство все же не само по себе, а часть Священной Римской империи, с которой заключен мир. Вот если Карл сам начнет войну, тогда другое дело. Тогда регентши малолетнего императора и пальцем не шевельнут, пока он, Гуго Капет, не вторгнется на имперские земли.
        И ведь он уже кое-что сделал для того, чтобы заставить претендента на корону все же высунуться из своих земель. Но… К сожалению, империя обратила свое пристальное внимание на восточных язычников, которые вторглись в Данию. А датский король бросился за спасением в Рим, соглашаясь в обмен на помощь стать вассалом. Значит, его планы насчет устранения угрозы со стороны одного из последних Каролингов придется… отложить.
        Именно так он думал до недавнего времени. Вплоть до того дня, когда при его дворе появился с просьбой об аудиенции посланник великого князя Хальфдана Киевского.
        Даже само появление его некоторое время назад было… неожиданным. Ведь именно его корабли почти каждый год опустошали прибрежные земли, а порой поднимались вверх по течению рек и грабили города, церкви, монастыри. Конечно же, войны как таковой между Русью и Францией не было, да и сам князь Хальфдан легко отперся бы от обвинений. Дескать, вольные князья безобразничают, нет у меня сил их всех в узде держать. Хотя это была бы откровенная ложь. Варяжские князья в последние годы, после смены власти в Киеве с Владимира на Хальфдана… Подчинялись они новому князю Киевскому, это ни для кого не было тайной.
        Однако посол по имени Богумил был принят при дворе. Сейчас король Франции не видел пользы в скандале и тем более в отправке русского посланника обратно с пожеланием больше не возвращаться. Те же диковинные товары из Киева, они пользовались спросом везде, где оказывались. Так что хотя бы из-за торговли, но стоило потерпеть.
        И вот просьба об аудиенции… Она не могла быть «просто так», не тот человек посол руссов. Гуго Капет помнил, что именно Богумил был посланником Хальфдана в Йомсборге. И опытному интригану не стоило напоминать о том, что случилось в итоге. А значит…
        Никого лишнего при разговоре с посланником не было. Лишь необходимые и доверенные: охрана, писец, несколько абсолютно верных придворных, обязанных ему всем и ни за что не осмелившихся бы предать. В том числе и Готье, граф Амьенский. Богумил же, совершивший все положенные по этикету французского двора действия и произнесший необходимые слова, ждал позволения донести волю своего повелителя. И он получил это разрешение, чем сразу же и воспользовался:
        - Мой князь Хальфдан Мрачный знает о тех сложностях с представителем предыдущей династии, которые имеются у вашего величества, - говоря это, Богумил не забыл поклониться Гуго Капету, тем самым несколько смягчая не самые приятные слова. - И предлагает воспользоваться удачно сложившейся расстановкой сил.
        - И это говорит нам посланник того, кто год за годом разоряет земли нашего королевства?
        Богумил лишь улыбнулся, всем своим видом показывая, что это дело совсем другое. Да и за словами не постоял.
        - Мой князь согласен заключить договор, согласно которому он лично обещает, что ни один корабль из Руси не потревожит воды вашего королевства иначе, чем по делам торговым. Сроком на четыре года с возможностью его продления.
        Гуго посмотрел на своего советника, графа Амьенского. В ответ Готье едва заметно кивнул, показывая, что даже четыре года без столь раздражающих и болезненных уколов будут полезны не только для пострадавших от набегов сеньоров, но и для авторитета самого Гуго Капета.
        - Князь Киевский ничего не делает просто так. А я не его союзник. Что взамен?
        - Это еще не все «подарки», ваше величество, - вновь заговорил Богумил. - Князь Хальфдан Мрачный поручил мне сообщить вам следующее. Как только Священная Римская империя нападет на Венедский Союз, Русь не оставит своих союзников. И боги будут не на стороне Рима. Можете поверить, но лучше проверьте, выслушайте своих советников и тех, кто был на Руси. Да и море будет нашим. Наши драккары не уступают византийским боевым дромонам. Они уже уничтожили датские корабли. Нам союзны на море Йомсборг и Норвегия, на суше же добавятся Венедский Союз и прусские племена. Море может быть закрыто для империи. А границы империи ослабнут, когда часть войск в Дании, а другая воюет с венедами. Неважно - на их земле или же в Польше. В той Польше, которую сейчас рвут на части с двух сторон мой князь и его союзники.
        Гуго, равно как и его советники, понимал, к чему ведет посланник Хальфдана Киевского. Прекратятся набеги на них на несколько лет, но взамен…. Взамен от них желают участия в доставлении проблем Священной Римской империи.
        - Лотарингия?
        - Лотарингий нынче две, ваше величество, - оскалился в хищной усмешке посол князя-язычника. - Есть Верхняя, есть Нижняя, нам ни одну из них не жалко, обе они под властью наших врагов. Но для вас опасна Нижняя Лотарингия с ее герцогом, Каролингом. Уж простите за эти слова, но кто помешает императору нынешнему или будущему поддержать претензии Карла Лотарингского из династии Каролингов на престол? Не теперь, а если, не дай боги, вы или ваши потомки окажутся не в лучшем положении. Трон ведь способен пошатнуться и под сильным правителем, тому в истории множество примеров.
        Гуго Капет слушал посланника и ловил себя на том, что порой кивает в знак согласия с его словами. Кстати, говорил посол хоть и с резким акцентом, но правильно, на родном Капету языке. Никаких переводчиков. Это было… неожиданно при первой встрече, но сейчас уже не так удивляло.
        Предложение… подкупало как своей выгодой, так и какой-то варварской искренностью. Никаких попыток спрятать истинный смысл за многословием, ни малейших признаков двойного дна. И это при том, что русичи успели за последние годы прославиться как опытные интриганы, лишь немногим уступая в этом византийцам.
        Но их вера… Варвары-идолопоклонники, к тому же затеявшие не просто набег или войну, а войну против христианства на датских землях, желающие вернуть туда не так давно обрушенных своих идолов. Именно это он и высказал своему советнику, графу Амьенскому. Шепотом, чтобы посол не уловил даже примерного смысла сказанного.
        - Союз христианской Франции с теми, кто ведет войну против христианских храмов…
        - А если не союз? - посмотрев сначала на посла, а потом уже на своего короля, задумчиво произнес Готье Амьенский. - Они сами по себе, мы сами по себе. Карл Лотарингский ваш давний враг.
        - Но договор…
        - Без договора. Никаких подписей и печатей, которые могут оказаться в чужих руках.
        В такой трактовке идея начинала привлекать Гуго еще сильнее. Но порядку ради он все же озвучил еще один довод.
        - Королевская армия… Сеньоры севера частью поддерживают Карла и в лучшем для нас исходе останутся в стороне. А юг, пусть меня и поддержал перед коронацией, но…
        - Пообещайте им часть земель Нижней Лотарингии, ваше величество, - со всей возможной убедительностью произнес Готье Амьенский. - Пообещайте, тогда они пойдут. И безземельные, они особенно рьяно хлынут в вашу армию. Да и королевский домен за счет владений Карла надо расширить. Камбре, Валансьен… Антверпен.
        При последнем слове Гуго особенно сильно впечатлился. Если удастся оторвать от Лотарингии хотя бы часть земель, а лучше от Антверпена до Бульона… И пусть даже треть присоединить к своему домену. О, тогда его власть как короля значительно укрепится. Тогда он будет не один из сильных феодалов, которому повезло ухватить корону в свои руки. Усилившись, он сможет оставить сыну упрочившуюся власть, которую не осмелятся без особо веских оснований тронуть даже такие владетели, как герцоги Нормандии или Бургундии. А риск… Он сильнее рисковал, избавляясь от юного щенка в короне.
        - Никакой бумаги с моей печатью князь Хальфдан Киевский не получит! - приняв решения, озвучил его французский король под одобрительным взглядом Готье Амьенского. - И нашего разговора просто не было…
        - Он был, ваше величество. На нем обсуждалась поставка во Францию печатных книг и зеркал, - коротко поклонился Богумил, прижимая левую руку к груди. - Насчет договора… Можете его подписать и приложить печать, можете этого не делать. Все по вашей воле, мой князь будет доволен в обоих случаях.
        - Когда… наступит время?
        - Князь Хальфдан понимает, что если вы решите вторгнуться в Нижнюю Лотарингию, то сделаете это тогда, когда сочтете более удобным, - смотря на короля, не отводя взгляда, сказал Богумил. - Но он будет… немного разочарован, если вы решитесь на это, когда войско Священной Римской империи уже будет разбито.
        Посланник донес до короля все то, что должен был. Собственно, на этом его задача при дворе Гуго Капета была выполнена. Вместе с тем Богумил осознавал, что ему предстоит провести тут еще как минимум год. Хотя бы для того, чтобы не вызвать своим отъездом каких-либо подозрений. И хотя Франция ему совсем не нравилась, но таков приказ. А приказы варяг привык выполнять.
        Что же до короля Франции… Всем присутствующим на разговоре с посланником князя Киевского было ясно - Гуго Капет не упустит своего шанса. Ведь пока жив главный претендент на трон, да еще пользующийся на севере королевства немалой поддержкой, спокойствия первому Капету на троне не видать. И если для того, чтобы упрочить свое положение, надо вступить в тайный сговор с язычниками… Что ж, пусть будет так. А бог простит. Особенно если расщедриться на пару новых храмов в честь подходящих для случая святых. Оставалось неизвестным лишь одно - время, когда новый французский король решится действовать.

* * *

        ИЮНЬ (КРЕСЕНЬ), 990 ГОД, ГЕРЦОГСТВО БАВАРИЯ, ЗАЛЬЦБУРГ
        Тайные службы всегда ставят своим людям сложные задачи. По крайней мере тем, кто хорошо себя показывал на протяжении долгого времени. В этом Градимира сумела убедиться на собственном опыте. С детства она хотела стать воительницей, не видя для себя никакой иной судьбы. Оно и неудивительно, учитывая то, что ее мать была угнана в полон печенегами, когда Градимире было всего восемь лет от роду. Попытки найти или даже выкупить не увенчались успехом, хотя и предпринимались. Скорее всего ее мать или была убита, как особо строптивая, или просто свела счеты с жизнью, не желая быть постельной игрушкой у вонючих дикарей.
        Ее и двух младших братьев воспитывал отец, сначала воин на службе у наместника Чернигова, а потом дружинник князя Киевского, тогда еще им был Владимир Святославович. Впрочем, «воспитывал» - это несколько не то слово, ведь дома он бывал не так чтобы часто. Но в то время, когда все же был дома, старался воспитывать своих сыновей так, чтобы они пошли по его пути, пути воина.
        Градимира тоже стремилась к этому, но… Хрупкое телосложение, частые болезни, а отсюда и слабость тела - все это сильно, очень сильно мешало. Ну какая воительница из той, которая едва-едва меч в руках держать способна, потому как он чересчур тяжелый. Да и стрельба из лука откровенно не давалась.
        Другая бы на месте Градимиры пусть и с печалью в сердце, но бросила попытки, но только не она. Нет силы и ловкости? Значит, нужно искать те стороны, в которых она будет действительно сильна. И подобное ей удалось найти. Красота. Да-да, именно ее облик еще с самых юных лет притягивал к себе взгляд парней. Худенькая, но в то же время с правильными, почти совершенными чертами лица, роскошными волосами и выразительным взглядом.
        Красота также может быть оружием. Особенно если уметь применять ее в этом качестве. А Градимира училась это делать, преследуя единственную цель - поквитаться с теми, кто отобрал у нее самого дорогого человека еще тогда, в далеком детстве. И пусть нельзя было узнать конкретных виновников, но… Все они, степняки-печенеги, схожи друг с другом. Да и хазары недалеко от них ушли, у них тоже полоняники из людей русского языка попадаются. Так не все ли равно, кому из них умереть, если у всех у них душа червями источена?
        Конечно же девушка понимала, что показывать собственную причастность нельзя, совсем нельзя. Но лицо, его можно и изменить, равно как и прочее. Одежда другая, подвести глаза, изобразить румянец на щеках и все такое прочее. Градимира училась еще и этому, но любая учеба нуждается в проверке. Вот она и проверила себя в первый раз, будучи пятнадцати лет от роду, но при помощи различных ухищрений выглядя постарше.
        Киев - большой город, и в нем хватало тех, чей вид вызывал у нее искреннюю, от самой души идущую ненависть. Первым попался хазарин - не то средней руки торговец, не то подручный торговца. Выяснять она не собиралась, да и неважно, кем именно он был. Хазарин, степняк, людокрад из того народа, на землях которого имелись русские полоняники - и этого достаточно.
        Выдать себя за продажную девку, поманить жестами, взглядом, словами… На такую необычную красотку мужское нутро отзывалось почти мгновенно. Самое сложно было позволить себя поцеловать и облапать. Но без этого никак, иначе не получилось бы заманить… в ближайший проулок, сказав, что именно там есть дом, где можно уединиться за не такую большую плату.
        Только не было никакого дома и уж тем паче не требовалась плата. Ей нужна была жизнь. И она ее взяла. Как первую часть долга, часть малую, но все же неизмеримо ценную. Потому как первую часть. Острый и тонкий кинжал вошел меж ребер хазарина, со спины, как и учил отец ее братьев. Тот самый удар, которым убивают стражника в ночи. Она увидела. Она запомнила. Она долго его отрабатывала на чучеле, вызывая беззлобные улыбки братьев.
        После этого ей оставалось лишь спрятать кинжал обратно в ножны, укрыть их под платьем, сорвать с пояса хазарина кошелек, придавая случившемуся вид ограбления… и уйти. К тому же деньги должны были помочь в ее дальнейшей выплате долга. Долга крови, который она обозначила перед собой и перед богами.
        Семь месяцев… Ровно столько продолжались убийства в Киеве, между которыми никто не находил никакой связи. Ведь ограбления - дело в стольном граде обыденное, в том числе и заканчивающиеся смертью. К тому же Градимира заметно улучшила, усовершенствовала свои действия. Удар кинжалом теперь стал лишь одним из способов, но никак не единственным. Яд, подсыпанный в кубок с вином… Сонное зелье, после которого можно было сбросить бесчувственное тело в сточную канаву и уронить так, что голова сталкивалась с подходящим камнем. Естественные смерти, ничего подозрительного. Поскользнулся, упился вином и упал в реку или канаву, где и захлебнулся… Двое поссорившихся и схватившихся за ножи степняков… Такое тоже удавалось изобразить, пользуясь знанием того, как именно должна выглядеть такая схватка.
        Но всему приходит конец, хотя в ее случае он был скорее концом одной дороги и переходом на следующую. И новая обещала быть не менее радующей ее душу, а также не нарушала данную перед богами и особенно богиней смерти Мораной клятву.
        А началась эта новая дорога одним дождливым вечером, когда в их дом постучались неожиданные гости. Сама Градимира тогда сидела, глядя на огонь в очаге, и вновь просматривала проносящиеся перед внутренним взором картинки смерти еще одного степняка. Он ну совершенно «случайно» оказался затоптан конями в конюшне. Это было непросто устроить, но она справилась. Всего лишь узнать, чего боятся печенежские кони, после чего устроить им эту пугалочку и втолкнуть ничего не подозревающего степняка туда, им под копыта. Правки… не понадобилось, хотя она была и к этому готова.
        Меньше всего она ожидала гостей… из числа жриц богини Лады. И даже случившийся в ту пору дома отец, не говоря уже о братьях - все они были поражены таким появлением. Хотя повод был… достаточным для жриц. Слухи о необычной красоте Градимиры уже успели расползтись если и не по всему Киеву, то среди самых отдаленных знакомых семьи точно. А всем было известно, что Ладе нужны именно такие жрицы. Вот и пришли… сделать предложение. Приказать никто не мог, а вот уговорить… Уговоры же по всем писаным и неписаным обычаям, не терпят посторонних. Потому обе жрицы и сама Градимира остались одни.
        И тут ей сказали, что в ее случае особенного выбора-то и нет. Точнее есть, но он связан с раскрытием причины нескольких убийств, совершенных в последнее время. Особенно сегодняшнего, которое, как оказалось, видели двое людей. Одна из которых она, Млава, жрица Лады. Так что… у Лады появилась новая жрица. Первый же вопрос, на который следовало дать искренний ответ, прозвучал так:
        - Сколько в гости к Моране от твоих рук ушло?
        - Двадцать три, - ответила тогда Градимира, мило улыбаясь. И именно сочетание сути сказанного и улыбки на таком, казалось бы, безобидном и одухотворенном юном лице красавицы… впечатляло. - Восемь печенегов, остальные хазары и еще один откуда-то с юга. Я слышала, что к ним тоже хоть редко, но кто-то из людей росского языка в полон попадал.
        - Жалеешь о чем-то?
        - Да. Что меня остановили.
        - Не остановили, а лишь прервали, - серьезно, не пытаясь шутить, произнесла Млава. - Ты как дикий зверь, бросалась на всех, кто подходил под слово «дичь». А мы покажем, как правильно затравливать добычу и какая именно жертва должна быть принесена нашим богам и земле нашей. Я лично буду тебя этому учить.
        Слова жрицы оказались истинными. На протяжении нескольких лет Градимиру обучали. Очаровывать мужчин, выпытывать у них важные сведения, не самых стойких и вовсе делать безвольными куклами. Пользоваться ядами и противоядиями, иным языкам, куда входило также умение читать-писать на них. Развивали и так не самое скромное умение убивать, пусть и не в прямой схватке… Все же телесная слабость давала о себе знать.
        За прошедшие в обучении годы многое произошло. Погиб отец в одном из походов. Зато подросли братья… Но они уже не стремились попасть в княжескую дружину, предпочтя пойти в дружину одного из вольных варяжских князей-ярлов. Не в последнюю очередь из-за слов своей сестры. Хоть и юная, но все же жрица Лады, она знала, что князь Владимир Святославович… не самый достойный сын своего отца. К тому же в воздухе что-то такое витало, еще не сложившееся в четкий облик.
        Ну а потом было то, что было. Обособление вольных князей-ярлов, подъем из их числа наиболее хитрого и удачливого… Затем смута из-за попытки Владимира предать исконных богов, война, бегство уже бывшего князя Киевского. И возвращение жриц Лады на то место, которое они занимали раньше, во времена до Святослава Великого включительно. И тут уже и ей дела нашлись серьезные, причем за пределами Руси.
        Священная Римская империя, а точнее та ее часть, которая называлась герцогством Бавария. Конечно же, выдать себя за местную уроженку не получилось бы при всем на то желании. Зато за юную полячку из глухого польского городка, чей брат был вынужден бежать от вражды с куда более сильными и богатыми соседями, - вполне. Лишним было упоминать, что этот самый «брат» когда-то существовал на самом деле. А потом взял и умер. Что забавно, умер сам, ему даже никто не «помог» из числа Тайной Стражи, этой надежной руки Киева как на своих, так и на чужих землях.
        Место «брата» занял такой же, как она, прознатчик на службе Хальфдана Мрачного, а точнее, у его побратима Гуннара Бешеного, главы Тайной Стражи. Парень дет двадцати пяти, в самую чуточку глуповатым лицом и привычкой чуть что почесывать затылок. Наработанной привычкой, которая не имела ничего общего с его истинным ликом. Зато очень хорошо снижала восприятие его как опасного человека. А опасным он был, умея убивать как любым оружием, так и голыми руками.
        Он стал Войцехом, а она Ядвигой Вишневицкими. Поляками, прибывшими на имперские земли с небольшими деньгами и желанием осесть на новом месте. Почему Бавария? Случайность. Почему Зальцбург? Большой город, где много людей, где никто не будет искать беглецов из Польши, да и умения, хм, Войцеха, должны были найти применение. И речь вовсе не об умениях убивать и добывать сведения. О тех, которые свойственны не ему, а носимой личине. Кстати, настоящего имени «брата» она так и не узнала. Равно как и он ее.
        Оружейник и немного бронник. Не кузнец, это было бы слишком… низкое ремесло, которым пан, даже впав в бедность, мог и не начать заниматься. А вот оружие и доспехи - это другое, этим и благородным не зазорно заниматься.
        Осели они удачно. Градимира была уверена, что не без помощи других «тайных». Подобное на самотек старались не пускать. Имеющихся денег хватило на домик в приличной части города, да и на кузню-пристройку. Еле-еле хватило, ну так на то и был расчет, чтобы показать заинтересовавшимся, что долго искали место, долго торговались и остались почти без денег.
        И на этом… активность должна была на какое-то время закончиться. Требовалось врасти в жизнь города, стать своими. Первые полгода именно этим они и занимались. Войцех создавал себе имя как оружейник, делая мечи, кинжалы, топоры, а иногда и кольчуги со шлемами. Хорошо делая, так, что покупатели, сначала редкие, стали стекаться к нему все с большей охотой. Ну а Ядвига-Градимира присматривалась к ним, оказывая некоторым определенные знаки внимания.
        Набирающий известность оружейник благородного происхождения, пусть и поляк. Да еще сестра - настоящая красавица и в то же время ревностная христианка, не пропускавшая ни единой службы… Но не фанатичка, не аскетка, всегда улыбающаяся и приветливая. Постепенно завязывались знакомства со все более и более важными лицами, в том числе и среди двора герцога Генриха II Баварского и одновременно маркграфа Каринтийского, прозванного Строптивым.
        Красота - все же серьезное оружие. Благодаря ей Градимире удалось проскользнуть в число тех, кого приглашали на те или иные празднования, порой даже с участием самого Генриха Строптивого. Ну а то, что ее спутники время от времени менялись, так это дело житейское. Ведь менялись в сторону увеличения значимости при дворе. А где приглашают сестру, там по правилам хорошего тона надо и брата пригласить. Благо происхождение обоих этому вовсе не препятствовало. К тому же кое у кого из приглашенных на поясе висели клинки его работы. Богато украшенные, но вместе с тем хорошо сбалансированные, из отличной стали, проверенные в боях и поединках.
        Где двор, там и разговоры. Много разговоров, среди которых опытные прознатчики сумеют отобрать то, что полезно знать Киеву. Все стоящее запоминалось, потом записывалось тайными знаками и передавалось с нужными людьми. Так продолжалось довольно долго…
        Нравилось ли происходящее Градимире? Скорее нет, чем да. Она готовилась убивать, а не разбивать сердца придворным. А за время пребывания в Баварии ей лишь дважды пришлось опробовать свои отточенные жрицами умения, да и то одной из жертв был излишне навязчивый любовник. Яд подействовал быстро, не вызвав подозрений. Второй же… просто оказался не в том месте и не в то время, за что и получил удар узким трехгранным кинжалом в основание черепа. Никак не ожидал бедняга подобного от хрупкой, «воздушной» девицы.
        И вот в успевшие приесться будни как глоток свежего воздуха ворвалось новое поручение. Опасное, но именно чего-то такого она, Градимира, и ожидала. Из-за назревающей войны со Священной Римской империей Руси требовалось воспользоваться царящими внутри империи противоречиями. И Бавария была как бы не лучшей из всех возможностей.
        Все дело было в ее герцоге, Генрихе Строптивом. Беспокойным он был человеком, но вместе с тем бесстрашным и лишенным всяческого почтения перед любыми стоящими выше него. Кровь… Племянник Оттона Великого, он был полностью уверен, что именно ему суждено быть великим правителем под стать дядюшке. Что он и доказывал, с завидным постоянством пытаясь вырвать власть над империей из рук Оттона II Рыжего, который, что все признавали, был лишь тенью Оттона Великого.
        Первая попытка случилась в 974-м, когда Генрих решил скинуть родственника с имперского трона путем заговора. Не повезло, нашлись предатели среди вовлеченных. Заговор был раскрыт, а Генриха с ближайшими родовитыми сообщниками засунули в крепость под надежную, как тогда казалось, охрану.
        Зря им так казалось. Молодой герцог Баварии предусмотрел такое развитие событий, дав указания тем сподвижникам, что оставались в тени. Именно они проникли в крепость Ингелгейм, позволив ему с сообщниками вырваться и вернуться в верную лично ему Баварию. Там, опираясь на верных вассалов, он собрал войско и приготовился драться как за имеющуюся власть, так и за корону всей империи. Силы были не равны, Генрих Строптивый был разбит и бежал. Но бежал, не утратив желания сражаться всеми возможными методами.
        Всеми! Поэтому никто не удивился, когда, заручившись поддержкой союзников, Строптивый снова поднял восстание против императора, заручившись поддержкой маркграфа Каринтии Генриха Младшего и епископа Генриха Аугсбургского - своих кровных родственников, да к тому же связанных накрепко именно с баварским семейством. Эта попытка, уже третья, была самой серьезной и кровавой, Оттону II пришлось напрячь все свои силы, чтобы сокрушить «трех баварских Генрихов».
        Потом было заключение, довольно длительное. Но даже из заключения Строптивому каким-то образом удавалось влиять на происходящее за стенами его темницы. Ничем иным было не объяснить скоропостижную смерть нового герцога Баварии Оттона Швабского. После этой смерти император Оттон II вынужден был, скрежеща зубами, вернуть Баварию пусть не самому Генриху Строптивому, но его родичу и верному союзнику Генриху Младшему. А это было почти равносильно возвращению самого Строптивого на герцогский трон.
        Собственно, именно это и произошло, стоило помереть императору Оттону II. Началась грызня за власть, а держать в крепости Генриха Строптивого, учитывая, что Генрих Младший готов двинуть войска для его освобождения… В общем, Строптивый вылетел из тюрьмы чуть ли не быстрее, чем успел этого потребовать. Ну а опираясь, по сути, свою Баварию, вновь поднял восстание против императора, уже четвертое по счету.
        И оно было куда удачнее предыдущих! Ему удалось считавшееся невозможным. Строптивый ухитрился «взять бога за бороду», при поддержке своих баварцев растоптав сопротивление верных малолетнему императору войск, захватить самого Оттона III. А захватив, пошел сразу по двум путям… Его устраивало как то, чтобы его - племянника Оттона Великого - избрали императором, так и чтобы назначили опекуном императора нынешнего. И мало кто сомневался, что даже во втором случае он очень скоро станет императором… от скоропостижной и ну совершенно естественной смерти опекаемого.
        Именно поэтому как большая часть знати - помимо баварской, и каринтийской, что по сути были одним целым - так и церковники его не поддержали. Последние еще и потому, что особого почтения перед духовными лицами Строптивый не испытывал. Даже более того, сильно недолюбливал по причине того, что его наследника оторвали от семьи и отправили на воспитание в монастырь самых строгих правил, где он и пробыл с момента заключения Строптивого в крепость и до того времени, когда ему удалось захватить мальчишку-императора.
        Мать и бабка Оттона III сразу смекнули, что им может быть ну очень-очень плохо, если они ввяжутся в очередную войну с сильным, опытным и крайне озлобленным на императоров, потомком Оттона Великого, врагом. И пошли на попятную. Да так пошли, что Строптивый, хоть и не стал императором или опекуном оного, сразу же вернул себе Баварию, против чего Младший даже не думал возражать. Тем более, что сел на троне Каринтии, по сути вновь ставшей одним целым с Баварией.
        Только от того, что ему была возвращена Бавария, ненависть Генриха Строптивого к правящей семье ничуть не утихла. Более того, лишь усилилась. Спустя пару лет умер Генрих Младший… На попытку регентш империи передать Каринтию… кому-нибудь, лишь бы не ему, Генрих Строптивый грозно рыкнул, напомнив, что войска Баварии и Каринтии с удовольствием восстанут и в пятый раз. Намек был понят… Генрих Баварский стал и Каринтийским. Это было чуть более года тому назад.
        Сейчас же… Сейчас Строптивый крепко держал в своих руках Баварию с Каринтией и выжидал очередной возможности показать свой буйный нрав. В том числе и об этом Градимира писала в Киев. Так что полученное оттуда поручение ее совсем не удивляло.
        Поручение получено. Поручение следует выполнять. И, по возможности, не затягивая. Тем более, что сейчас она вскружила голову одному юнцу, единственным достоинством которого была дружба с наследником Генриха Строптивого, тоже Генрихом. И этот юнец мог, через своего друга-наследника, устроить появление Ядвиги-Градимиры в зальцбургской резиденции герцога.
        Появление там Градимиры, точнее последствия оного, могли быть крайне опасными. Потому дразнить Морану не стоило, а значит, Войцех должен был… исчезнуть. Не из Зальцбурга вообще, а лишь с глаз знакомых людей. Случись что с Градимирой, он должен был уцелеть, а там либо попытаться каким-то образом вытащить «сестру», либо хотя бы сообщить в Киев о постигшей их неудаче.
        Градимира довольно часто бывала в резиденции герцога Баварского. Большей частью тогда, когда там устраивались пиры по тому или иному поводу. Но случалось и в менее торжественной обстановке. По-простому, как спутница одного из своих ухажеров. И в этот раз в ее появлении никто не видел чего-то необычного. Разве что некоторые немного завидовали Фридриху Тальфингеру, который, несмотря на свой весьма юный возраст, ухитрился привлечь внимание столь известной в Зальцбурге красотки.
        А дальше… Навести паренька на мысль поскорее встретиться со своим дружком-наследником, к которому у Фридриха и впрямь было несколько вопросов - это просто. Достаточно лишь упомянуть об этом, похлопать своими длинными ресницами и мило улыбнуться. И вот ее нынешний ухажер идет искать наследника Генриха Строптивого, причем вместе с ней. А то вдруг такая красивая девушка куда-нибудь исчезнет. Или кто-то другой попробует привлечь ее внимание. Этого Фридриху очень не хотелось, так что…
        Привычно удерживаясь от ядовитой усмешки, Градимира не могла вновь не подумать о том, что некоторыми мужчинами легко управлять. А уж если управлять учили опытные, многое повидавшие жрицы Лады, не исключая ее личную наставницу Млаву, то итог очевиден. К тому же, подтолкнув Фридриха к поискам сына Строптивого, она тем самым искала и самого герцога. Из гуляющих по двору слухов она успела почерпнуть в том числе и то, что в первую половину дня наследник чаще всего находится рядом с отцом. И сегодня должен был быть именно такой день. По слухам… Но слухи среди придворных очень важны, это ей успели объяснить еще там, в Киеве.
        И точно… Когда Фридрих все же нашел своего друга-наследника, тот был не то чтобы сильно занят, но все же и не совсем свободен. Он находился рядом с отцом, прислушиваясь к его словам, которыми тот распекал одного из вассалов, недостаточно умело выполнившего порученное ему. Причем делал это не один на один, а в присутствии других. Наверняка осмысленно, а не по недосмотру. Строптивый был кем угодно, но только не рассеянным и тем более не глупцом.
        Вот и был найден нужный ей человек - лично герцог Баварский. Теперь оставалось лишь привлечь его внимание. И не как красивая женщина, а совершенно в ином облике. А для этого…
        - Я могу быть… представленной герцогу? - жарко прошептала на ухо своему юному ухажеру Градимира. - Мне это очень нужно. Брат просил… передать ему подарок. А потом… подарок будет тебе. Ночью.
        Фридрих аж вздрогнул, заметно покраснев. Уж он-то знал, на какие такие «подарки» способна известная при дворе красавица. И если уж она первый раз попросила его о чем-то серьезном… Лучше исполнить. Иначе Ядвига Вишневицкая может и обидеться на невнимание. И обидевшись, махнет подолом и уйдет к тому, кто способен без лишних проблем выполнить каприз красавицы. К тому же ее желание быть представленной герцогу, оно естественно. И еще этот подарок от ее брата - допустимый повод для того, чтобы один из вассалов герцога отвлек его внимание на себя.
        Женщины часто толкают мужчин на те или иные поступки. Особенно юных и влюбленных. Градимира не удивилась, что ее просьба была выполнена. Удивилась бы она, если бы этого не произошло. Тальфингер сделал то, что от него требовалось - представил ее герцогу Генриху Строптивому. Да к тому же в присутствии наследника и нескольких придворных. Оставалось лишь продолжить хорошо начавшееся.
        - Ваше высочество…
        Подойдя на положенное расстояние, Градимира поприветствовала герцога Баварского именно так, как подобает. Именно этими словами, потому как герцог был императорской крови, а значит, не «светлостью», как простой. Ну и жест тоже. Не поклон, а куда сложнее. Левая нога назад, при этом пола касаться лишь кончиком носка, после чего, сгибая колени, оказаться в полуприседе, одновременно склоняя голову. И взгляд вниз, в пол. Глубокий вырез платья, он тоже был не зря. Пусть герцог смотрит, ведь посмотреть есть на что. А ей не жалко, она сейчас использует тело как оружие. Красивое, восхищающее мужчин, но именно оружие. Ей такое привычно, она долгие годы оттачивала это умение.
        Ответные слова, пресные, но необходимые, после чего… подарок. Средней длины узкий кинжал харалужной стали, с богато украшенной серебром и янтарем рукоятью. Ножны тоже не уступали. Дорогой подарок, вполне достойный того, чтобы им владел кто-то из коронованных особ. И, передавая кинжал, Градимира словчилась шепнуть герцогу:
        - С вами хочет поговорить тот, кто правит в городе на клинке.
        Шепот вряд ли был кем-то услышан. Ну а то, что красивая девушка прошептала что-то своему герцогу… Обычное дело.
        Генрих же, удивленно хмыкнув, тем не менее, выдвинул лезвие кинжала из ножен на две трети и… На клинке змеилось слово «Киев». Латинскими буквами, чтобы точно было понятно читающему это здесь на европейских землях.
        Опытный интриган, умудренный жизнью бунтовщик и заговорщик, Генрих Строптивый никогда не был склонен «рубить сплеча». Красавица Ядвига Вишневицкая, родом вроде бы из Польши… Да, Генрих слышал о ней и даже видел. А увидев кого-либо при дворе, старался узнать хотя бы самое необходимое. Он не любил неприятных неожиданностей, поскольку сам слишком хорошо знал, как их надо устраивать.
        Киев… И сказанные слова. Это могло означать только одно. Девушка или оттуда, или связана с ними. С Русью и теми, кто ей правит. Придать это огласке, сейчас или несколько позже? А смысл? Ведь она сюда явилась с целью что-то сказать. Так от того, что он ее выслушает, хуже не будет. Да и не узнает никто и ничего, если на то будет его воля. Что до «греховности общения с идолопоклонниками»… Подобные страшилки на него никогда не действовали. Только разговор должен быть тайным. Или нет, не разговор, а его содержание.
        - Хорошее оружие. А ваш брат, Войцех, может он сделать еще такое оружие?
        - Он не делал этот кинжал, ваше высочество. Такую сталь очень сложно получить. Тайна сохраняется лишь среди…
        - Тайны, они окружают нас, очаровательная Ядвига, - герцог как голосом, так и жестами показывал свою приязнь к красавице. - Я бы хотел несколько позже увидеть вас у себя. Поговорить… об оружии, вашем брате и о том, что к кинжалу нужен еще и меч. Подождите где-нибудь… поблизости. Вас проводят ко мне.
        Интерес был вызван. Теперь Градимира в этом даже не сомневалась. Только что именно принесет предстоящий разговор? Тут она могла лишь гадать и надеяться на лучшее. Разве что пыток она могла не бояться. С ее знаниями ядов и противоядий она уже об этом позаботилась.
        Во время ожидания разговора с герцогом девушку немного забавлял Фридрих. Юнец, кажется, всерьез думал, что она стремится попасть к герцогу в любовницы. Смешно. Особенно забавно для нее было смотреть за его метаниями. Инструмент… И он, и все прочие, к кому она тут приближалась. Было немного жаль, что из Генриха Строптивого инструмента точно не получится. Слишком умен, слишком независим, слишком… Всего в нем было, по мнению многих, «слишком». Ничего удивительного, что именно его выбрали как самого подходящего. А раз так, то она, верная жрица Лады и почитающая остальных богов, должна сделать все, что в ее силах. Невзирая ни на какие опасности.
        Когда пришли двое слуг герцога, она была готова. Полностью готова, выбросив из своей головы все лишнее. Именно так учили ее Млава и другие. Ничего постороннего, лишь предельная сила духа, собранная здесь и сейчас. Лишь сила духа… Недолгий путь по коридорам почти не отпечатался в ее памяти. Лишь когда она оказалась в небольшом помещении, где, помимо нее и герцога, было двое его охранников, Градимира вновь «выплыла на поверхность». Как раз чтобы услышать:
        - Красавица, неглупая, Киев… Я слышал о таких, как ты. Один польский архиепископ отправился на небеса после встречи с такой, как ты… жрица Лады. За поимку тебе подобной церковь платит золотом. Много платит.
        - Я верю в лучшие стороны герцога Генриха…
        - В благородство и сострадание?
        - В ум, ваше высочество. Именно это ваша лучшая сторона наряду с желанием не подчиняться никому. Даже императору.
        Строптивый кивнул, соглашаясь с девушкой. Подчиняться он и правда не любил, не хотел и не собирался. Вместе с тем…
        - Тогда обратись к моему уму, Ядвига. Или не Ядвига?
        - Меня устраивает это имя. Как и любое другое, - изобразила Градимира абсолютную невинность, пару раз моргнув и выразительно посмотрев на собеседника. - Мужчинам имя Ядвига нравится, оно редкое и приятно звучит.
        - А если не понравишься ты. Сильно!
        - Такие обычно умирают. От клинка моего «брата» или от иных причин.
        - Яды?
        - Да, яды, - отбросила в сторону лишнюю сейчас игривость Градимира. - И пугать меня пытками, если вдруг захотите попробовать такое, не имеет смысла. Если к ночи я не приму противоядие, то умру. И так долгое время.
        Герцог по-новому посмотрел на стоящую перед ним красотку. Отсутствие в голосе и тени страха, полнейшая уверенность в собственных силах. И никакого стремления к смерти во имя своей веры или страны. Смерть ею учитывалась, но как худший исход, к которому можно прибегнуть лишь тогда, когда и впрямь не будет другого выхода. Это внушало уважение.
        - Что хочет предложить твой господин, жрица?
        - Возможность, герцог, - отбросила привычное тут титулование Градимира. Ведь разговор пошел серьезный. - Четыре предыдущих оставили вас лишь с тем, что было в самом начале. И то не совсем. Восточная марка была оторвана покойным Оттоном Рыжим от ваших земель, имелись и другие потери.
        Генрих с заметным трудом удержался от гневного рыка, направленного не на жрицу, а просто в никуда… Хоть и удержался, а лицо его все равно исказилось, превратившись в маску ненависти. Ненависти ко всем тем, кто стоял у него на пути, живым и даже уже мертвым.
        - Не я, так мой сын вернет потерянное и приобретет новое. И даже имперский трон!
        - Князь Хальфдан Киевский верит в вашу решимость, герцог. Потому мне и поручено предложить вам ту возможность, о которой я пока еще не сказала. Но вас интересует возвращение родовых земель? Это самое малое, что вы можете получить.
        - Значит, все же война, - криво ухмыльнулся Строптивый. - Византийская змея опять смотрит на ненавистных славян-венедов. Она до сих пор не забыла смерти своего мужа-императора, который, как все говорят, умер от расстройства из-за поражения в той войне. Войне с варварами-язычниками, которых разбил его отец.
        Градимира кивнула, сочтя, что слова сейчас скорее вредны, чем полезны. А показав согласие таким образом, продолжала слушать.
        - Великий князь Киевский может получить мое неучастие. Я не собираюсь жертвовать своими баварцами из-за сумбурных желаний Феофано. И своей выгоды не вижу. Мои земли с венедами не граничат.
        - То всем ведомо. У вас иные интересы. Восточная марка, части большой Карантании и марка Верона. Ведь раньше они тоже были неотделимы от Баварии. И мой князь понимает, что вам не за что любить сидящую на троне линию Людольфингов.
        - Я сам Людольфинг!
        - Линию, герцог, а не весь род, - мило улыбнулась Градимира, хотя наивная улыбка и ядовитые слова плохо сочетались. Но сейчас именно на несоответствие она и рассчитывала. - Однако мы говорили о войне. Большой войне, страшной войне. В нее уже вовлечены Норвегия, Дания, Йомсборг, Русь. Втянутся венеды, поляки, Священная Римская империя… А вы будете сами по себе. Но надолго ли? Вас обязательно призовут как вассала императора. Того императора, которого вы не так давно схватили, как шкодливого щенка за шиворот.
        Опасные в любом ином случае слова сейчас были восприняты Генрихом… благожелательно. Ведь именно эти воспоминания были одними из самых ярких и приятных. Победа сама по себе, она чуть было не обратилась полным триумфом. Помешал лишь страх иных германских герцогов и графов. Они просто побоялись возвести на трон такого… жесткого и решительного правителя. Предпочли мальчишку, находящегося под полным влиянием матери-византийки. Византийка же привыкла интриговать и договариваться, подкупать, а не казнить, если прослеживалась такая возможность.
        - Ваш князь думает, что я со своим войском пойду не на помощь императорской армии, а против нее.
        - Нет. Это может быть неправильно понято. Зато у вас будет возможность еще до того, как император призовет герцога Баварии как своего вассала… Поднять пятое восстание против императора. И возродить прежнюю Баварию. Для начала, а потом станет возможным осуществление и других ваших желаний.
        Генрих Строптивый умел думать быстро, причем без урона для результата. Вот и на этот раз он быстро справился с подсчетом всех «за» и «против». Это действительно была хорошая возможность. Не занять место императора, тут бы его не поддержали. После такого точно не поддержали бы. Но и восстановление прежней Баварии, уже не как герцогства, но как королевства, вокруг которого можно будет заново собрать империю, пусть и называться она будет иначе. Нет, от такого герцог-авантюрист не мог отказаться! Что ни говори, он уже не раз ставил на кон свою жизнь в попытках выиграть власть. Так что…
        Единственное - ему надо было получить определенный «залог». И для этого…
        - Вы, Ядвига, вместе с вашим братом, останетесь здесь. Не в Зальцбурге, а именно здесь, при мне. Полная свобода, но под наблюдением моих людей. Вы оба будете всегда рядом. Войцех станет одним из моих придворных, вы же станете изображать любовницу моего сына.
        - Только изображать?
        - Только, - в ответ на ядовитую улыбку жрицы последовала наполненная угрозой и жестокостью улыбка герцога. - Вы отравительница, Ядвига, и сами это признали. И даже не это главное. У меня тоже есть верные люди, разбирающиеся в ядах. А вот вы преданы своему господину, и любая ваша связь с моим сыном недопустима.
        - Возможное влияние. Я понимаю.
        - Да. Но играя любовницу, вы получаете возможность быть поблизости. И вам полезно, и мне спокойнее. И конечно, все ваши письма сначала читаю я. Не пытайтесь передать что-либо тайно. Это нарушит…
        - Доверие?
        - Взаимно полезный союз. Временный, конечно, - уточнил Генрих. - Потом, если вы не попытаетесь меня обманывать, уберетесь за пределы моих владений. Хотя я бы предпочел вас убить. Но не стану этого делать.
        - Иначе бы не говорили этого, - согласно кивнула Градимира. - Могу я узнать, почему?
        - Ваш князь придет в ярость, если убьют его посланника. Тайного, но все же посланника. А у меня и так достаточно врагов.
        Убедительное было пояснение. Никаких прикрас, лишь правда, хоть и неприглядная. Но у правителей, прознатчиков и прочих, в чем-то им подобных, это естественная часть мира вокруг.
        Градимира… была довольна. Ей удалось выполнить ответственное и крайне опасное поручение, да и самой ничего не потерять. И хотя необходимость оставаться при дворе герцога Баварского ее не прельщала, но жрица Лады давно научилась разделять приятное и необходимое.

* * *

        ИЮЛЬ (ЧЕРВЕН), 990 ГОД, ВЕНЕЦИЯ
        Венеция всегда была прекрасна. Это известно всем италийцам, где бы они ни находились. Город на воде, славный работами архитекторов, торговыми и военными кораблями. Именно корабли служили основой Венецианской республики, точнее, торговые пути, по которым они ходили. Пряности, столь ценимые в Европе, доставлялись из Индии, Цейлона и с Молуккских островов. Рабы, особенно девушки с необычной внешностью для ценителей таких наложниц и в бордели для избранной публики. Благовония и… опий. Причем последний отнюдь не в качестве наркотика, а лишь для фармакопеи, ведь италийцам было давно известно что опийная вытяжка позволяет раненым пережить вмешательство хирурга, не даст скончаться от диких болей. А из Венеции все эти товары расходились по различным странам Европы.
        А где есть торговые пути, там необходима и охрана, чтобы никто не посмел разграбить ценный товар. Вот и сопровождались торговые корабли военными. И не зря сопровождались. Ведь охотников на чужое добро было предостаточно. Византийцы, мусульмане из Каирского, Кордовского и Багдадского халифатов, болгары, да и свои собратья италийцы порой… пошаливали.
        Да и на землях собственно Венеции производились ценные товары. Тонкие и дорогие ткани, стекло, в том числе зеркальное. Наконец, добыча соли, которая нужна всем и каждому. В общем, Венеция купалась в золоте и серебре, вызывая зависть или даже откровенную ненависть более бедных соседей. А не бедные… тоже не отказались бы прирастить свои владения Венецией. И основных претендентов на земли республики было два: Византийская и Священная Римская империи.
        Это тоже было всем известно - как вне Венеции, так и в ее пределах. Знал это и Стефано ди Маджио, один из доверенных помощников Джованни ди Торрино, начальника личной охраны Папы Иоанна XV. Он вообще много чего знал, потому и был отправлен в Венецианскую республику с тайным поручением и малым числом людей. Ведь поручение заключалось не в том, чтобы кого-то убить - хотя это он тоже умел, и неплохо - а в том, чтобы поговорить с нужным человеком и донести до него важность и взаимовыгодность ведения дел со Святым Престолом.
        Договориться о встрече с Пьетро Орсеоло было… довольно просто. Золото открывает многие двери, а много золота и почти все из оставшихся закрытыми. Поэтому встреча в одном из принадлежащих роду Орсеоло домов была назначена и состоялась всего лишь спустя неделю после прибытия папского посланника в Венецию. Ди Маджио был доволен, что на этой стадии не допустил никаких задержек.
        В резиденцию рода Орсеоло, как оказалось, с оружием не пускали. Венеция, ничего удивительного. Ведь вражда знатных родов тут была не менее, а то и более развита, чем даже в самом Риме. Сейчас, когда дож Трибуно Меммо окончательно расслабился, упуская из рук нити управления республикой, вновь обострилось противостояние сторонников Священной Римской Империи и Византии. Казалось, вот-вот вернутся времена десятилетней давности, когда рода Морозини и Колоприни рвали друг друга в клочья, стремясь перетянуть Венецию под крыло одной из империй на правах вассала.
        Тогда ничего толком не вышло ни у тех, ни у других. Колоприни открыто бросились к Оттону II, предложив ему помощь в войне против собственного государства. Опираясь на открыто ставших на путь предательства, император попытался заблокировать Венецию, изолировать ее.
        Не получилось. Стефано, глава рода Колоприни, вскоре был убит, равно как и многие его сторонники. Сам род Колоприни лишился большей части влияния. А там и сам Оттон II опочил. Хотя в смерти императора ничего противоестественного не было.
        Не стало императора, рухнула и блокада. У Священной Римской империи оказалось куда более важное дело - дележка власти. Но и сторонникам Византии особенно радоваться не пришлось. Венецианская знать не хотела повторения блокады, пусть и со стороны Константинополя, предпочтя действовать самостоятельно. И так длилось вплоть до недавнего времени. Вновь окрепли - не без помощи со стороны империй - партии сторонников Оттона II и Византии, снова началось брожение, готовое вот-вот прорваться. И лишь венецианский дож Трибуно Меммо фактически бездействовал, уйдя с головой в дела духовные.
        Прекрасная обстановка для заговора. Стефано ди Маджио такое нутром чуял. Как-никак его семейство тоже не из последних среди родов Романии. А посему… Пьетро Орсеоло должен воспользоваться ситуацией, ухватившись за протянутую Римом руку.
        Люди ди Маджио остались позади, к Пьетро Орсеоло допустили только его. Орсеоло боится убийц? Похоже на то. Значит, борьба за власть в Венеции вот-вот начнется по-настоящему. Ди Маджио все больше и больше убеждался в этом, оказавшись внутри резиденции рода Орсеоло.
        А вот и сам глава рода, Пьетро. Еще молод, ведь нет и тридцати. Но уже известен в Венеции не просто как сын своего отца, успевшего побывать дожем, но и личными достижениями. Успел и повоевать, и поторговать, увеличивая богатство и влияние. Озаботился также и тем, чтобы к сторонникам отца прибавить преданных уже лично ему людей. Не сторонился и наемников, понимая, что порой именно они способны сыграть решающую роль. Жесток и не брезглив, что важно для правителя. А именно правителем желает его сделать Рим.
        - Зачем ты искал встречи со мной, Стефано ди Маджио? - спросил Пьетро, сидящий за столом в компании нескольких приближенных и разряженных шлюх, которые одним своим видом напоминали о том, что много золота и шелка не всегда признак хорошего вкуса. - Чего тебе надо?
        - У меня для вас письмо от… очень важного человека. Но…
        Взгляд в сторону сидящих за столом, затем на охрану, застывшую по углам недвижимыми, но способными в любой момент стать смертельно опасными истуканами.
        - Вот как… Птички мои, поскучайте в другой комнате.
        Улыбнувшись, Пьетро вежливо так приказал проституткам убраться. Напоследок даже отвесил одной из них легкого шлепка по действительно выдающейся заднице. Девица, восприняв это как знак внимания, томно вздохнула и медленно так пошла к выходу. Повиливая упомянутой частью тела.
        А вот охрана и приближенные, те остались.
        - Что насчет них?
        - Они верны мне. И охрана тоже. Предателей я не просто убиваю, а делаю так, чтобы они умирали много дней. И показываю стадии умирания другим. Помогает.
        Ди Маджио понимающе склонил голову. Страх смерти - это одно. Страх медленной смерти, усиленный наблюдением за оным - это куда сильнее. Да, прав пославший его, сомнений нет.
        - Как будет угодно главе славного рода Орсеоло. Письмо… от наместника святого Петра, викария Христа.
        Удивление на лице Пьетро, впрочем, быстро подавленное. Он лишь встал из-за стола и сам подошел к посланнику Папы, принимая послание лично у него из рук. Понимал, что в таком случае лучше выказать все возможное уважение. Хуже точно не будет, а вот лучше… вполне возможно.
        Сломав печать сразу же, даже не возвратившись за пиршественный стол, Пьетро скользнул глазами по письму, явно пропуская вводную часть. Понимал, что там ничего интересного. И зацепился за суть. Точнее за отсутствие содержания как такового за одним-единственным исключением. Это письмо было… доверенностью. Той самой, которая позволяла стоящему перед ним человеку говорить от лица Папы Иоанна XV. Такое случалось… редко. А значит, посланник прибыл сюда с действительно важным поручением. Следовательно, его надо было хотя бы выслушать.
        - Прошу за стол, Стефано. Пусть никто не осмелится сказать, что род Орсеоло не почтил гостеприимством посланца Святого Престола. Вы ведь не духовное лицо?
        - О нет, - улыбнулся ди Маджио, которого, взяв под руку, Пьетро Орсеоло влек за собой к столу. - Я военный, помощник главы личной охраны понтифика.
        - Тогда… Вино? Может быть, пригласить снова прекрасных нимф, которые еще недавно здесь были?
        - Может, после разговора…
        - Конечно, тогда… О чем пойдет разговор?
        Стефано не кинулся сразу отвечать. Сначала налил себе вина, попробовал, после чего похвалил хозяина, умеющего разбираться в сортах божественного напитка. Вроде и вежливо, и приятные слова, а вместе с тем и затянутая пауза в ответе на заданный вопрос. Зачем? А чтобы показать, что это к Пьетро Орсеоло снизошел сам Папа, а ничуть не наоборот. И даже о «равнозначимых договаривающихся сторонах» и речи не идет.
        Ну все, теперь можно и о деле. Ди Маджио обладал хорошим чутьем, чувствуя собеседника. Не в последнюю очередь поэтому послали именно его.
        - В Венеции неспокойно. Его святейшество огорчен тем, что дож вашей прекрасной республики не предпринимает почти ничего, чтобы избежать надвигающейся бури. Венеция, превратившаяся в вассала Византии, подобно Неаполю, совсем опечалит понтифика и заставит его… действовать твердо и жестоко. Но нужно ли такое Венеции?
        - Род Орсеоло никогда не уподобится презренным Морозини и их сторонникам. Но и имя Колоприни по сей день заставляет добрых венецианцев отворачиваться в сторону от произнесшего его.
        - Его святейшеству нет дела ни до утративших влияния Колоприни, ни до тех, кто попытается последовать их примеру.
        Вот теперь Орсеоло пристально уставился на посланника Папы. Такой поворот событий был неожиданным. Рим уже довольно давно покорно выполнял волю императоров. И вдруг такое заявление от посланника.
        - Папа желает сохранения существующего положения? Но это невозможно. Дож слаб, безволен и последние годы думает лишь о духовном, забросив дела государственные.
        - Нам и это известно, - кивнул ди Маджио. - Трибуно Меммо должен уйти. И его святейшество может повлиять на него, сделать уход мирным и… выгодным для всех. Но Венеции нужен новый дож. Достойный этого звания, способный усмирить враждующие семьи и сплотить венецианцев, дав им то, чего они желают.
        - Они желают денег, земель и славы. Как и все.
        Ди Маджио усмехнулся. Нет ничего нового в этом мире, а если кто скажет, что новое есть… Экклезиаст на эту тему правильно говорил.
        - Папа готов предложить тебе свою помощь. И благословение Святого Престола, которое поможет как при избрании, так и в начале правления. Но взамен…
        - Венеция, отданная в мои руки, стоит любой платы, - хищно оскалился Орсеоло, а его приближенные довольно заворчали. Хищники, готовые следовать за своим вожаком. - Святому Престолу нужны головы кого-то из знати? Он их получит.
        - Головы знати понадобятся новому дожу. Отделенные от тела или поющие ему хвалу. А его святейшеству нужна будет поддержка Венеции. Взамен - золото, а также папские буллы, способные помочь при завоевании новых земель.
        - Щедро. Против кого Риму нужна помощь Венеции?
        - Не все ли равно Пьетро Орсеоло, если он станет дожем?
        Венецианский аристократ расхохотался. После поднял наполненный вином кубок и провозгласил:
        - За Орсеоло, правителей Венеции! И за союз Венеции с Римом!
        - За союз, - поддержал венецианца Стефано. - За союз долгий и выгодный обеим сторонам.
        Немаловажное было уточнение. Ведь время было такое, что переметнуться от одного временного союзника к другому для правителя да и вообще влиятельной персоны было явлением естественным. Почти как дыхание. Потому, после того как осушенные кубки были поставлены на стол, ди Маджио добавил к ранее сказанному:
        - Его святейшество ждет вас у себя в Ватикане. Выехать лучше всего, не привлекая лишнего внимания. Но… У вас есть люди, которые могут начать собирать сторонников здесь, в Венеции?
        - Любой из присутствующих за этим столом, - сверкнул глазами Орсеоло. - Значит, Трибуно Меммо отречется… Когда?
        - После разговора с его святейшеством он должен будет подписать отречение. Один такой лист останется у Папы, чтобы не случилось… чего-то неожиданного. Потом уже бывший дож вернется в Венецию и во всеуслышание объявит об этом. И станет… настоятелем одного из значимых монастырей. Он ведь столь истово верующий человек, богобоязненный и главное смиренный.
        Пьетро скривился при последних словах. Нынешний дож был… не сильно уважаем знатью из-за того, что так и не нашел в себе сил покарать всем известных убийц своего предшественника, зятем которого Трибуно являлся.
        - И разговор состоится…
        - Прямо сейчас к нему направляется папский легат. Явный посланник, а не тайный, как я. Он передаст дожу пару священных реликвий и скажет, что понтифик хочет видеть у себя правителя Венеции, доброго христианина, столь много делающего для веры в Господа нашего. Добавит, что эта встреча будет благом для Венеции, для ее процветания в веках. И ни слова лжи. Просто без Трибуно Меммо Венеции действительно будет лучше.
        - Еще бы!
        - А вместе с дожем к Папе поедете и вы. Можно будет добавить вас в его свиту. Можно и нет.
        - Меммо не враги роду Орсеоло, - досадливо махнул рукой Пьетро. - Дож слаб, но не желает Венеции зла и бедствий. Я могу примкнуть к его свите. Это не вызовет подозрений.
        - Тем лучше. И последнее… Папа будет ценить ваш с ним союз. Но он захочет получить некие… гарантии. Нет-нет, никаких заложников, это будет неправильно понято и не создаст доверия, - мигом открестился ди Маджио от очевидного в таких случаях решения. - Достаточно лишь подписи будущего дожа на договоре о союзе. Не с кем-нибудь, а с самим викарием Христа!
        Орсеоло… проглотил эту дольку лимона, понимая, что без этого посланец Папы может поискать и другого претендента на звание дожа. И ведь найдет, род Орсеоло не единственный, кто имеет неплохие шансы. Найдутся еще трое-четверо. Но отдавать им идущее прямо в руки… Ни за что!
        Что до союза, направленного против… Византии? Ее владения в италийских землях довольно обширны. Вся южная часть полуострова с Неаполем в придачу - это серьезно. Но тем слаще возможные приобретения, от которых Венеция станет еще сильнее, еще влиятельнее. А уж дож, который все это обеспечит, не только невероятно упрочит свое положение, но может наконец избавиться от этих… выборов. Превратить аристократическую республику в нормальное королевство или, по крайности, в великое герцогство, ни от кого не зависящее. Да по сути правители иных стран величали дожей Венеции именно герцогами. Оставалось лишь… Подтвердить это еще и внутри венецианских земель.
        Меж тем Стефано ди Маджио, глядя на молодого Орсеоло, мысленно потирал руки. Венецианец проглотил наживку. Теперь он уже никуда от них не денется. Осталось лишь возвести его на вершину запутанной венецианской властной системы. И тогда Патримониум Святого Петра заполучит еще одного сильного союзника, вдобавок к уже имеющемуся Уго Тосканскому.

* * *

        ИЮЛЬ (ЧЕРВЕН), 990 ГОД, МАГДЕБУРГ
        Бернгард, герцог Саксонский, был одновременно и рад, и опечален. Рад по той причине, что именно ему императрица-мать от имени императора Оттона III доверила собрать войско для того, чтобы ударить по идолопоклонникам венедских земель. И опечален из-за того, что дело это обещало быть чрезвычайно затруднительным. Не требовалось много ума, чтобы собрать всех, кто был под рукой, а собрав, перейти Эльбу в надежде на божью помощь и внезапность.
        Только бог на небе, а венеды куда ближе. И они постоянно ожидают удара из германских земель. Не просто ожидают, а опираясь на мощные крепости на том берегу. Переправься и сразу упрешься в их стены. Попытаться обойти - обязательно будут вылазки засевших в крепостях войск. Штурмовать сразу - огромные потери. Брать в осаду? Подойдут подкрепления из Бранибора-Бранденбурга, Велиграда-Мекленбурга, да и Серпск-Цербст с более мелкими крепостями скрывают за своими стенами многих.
        Особенно сейчас, когда часть язычников ушла на восток, нацелившись на польскую Померанию. Ту самую, которая не так давно была венедской землей. А с другой стороны Польшу атакуют войска Хальфдана Киевского, усилившиеся наемниками из числа прусских племен.
        Казалось бы, самое время ударить, но не все так просто. Одних его сил недостаточно, да и не собирался он таскать каштаны из огня, чтобы его трудами воспользовались другие. Нет уж, он переправится через Эльбу лишь тогда, когда соберет под своим жезлом отряды из Тюрингии и Франконии. Пусть эти земли не его Саксония, но волею регентши империи тамошние владетели обязаны предоставить ему войска. Вот тогда… Да еще про маркграфов Лаузица и Мейсена забывать не следовало. Они давно озлоблены на венедов, которые захватили большую часть пожалованных им земель. Но Лаузиц и Мейсен - это другое. Там будет собираться другая часть войска, под командованием Эккехарда, маркграфа Мейсенского.
        Если бы еще Карл Лотарингский… Но на этого Каролинга рассчитывать не приходилось. Этот вассал империи был… не слишком озабочен своим долгом и данными клятвами. Его занимала лишь одна мысль - вторжение во Францию и возможность надеть на себя корону, скинув с трона ныне правящего Гуго Капета. И пока на то были шансы, помощи от него ожидать не следовало.
        Герцог Саксонский невольно поморщился. Ему придется переправляться через Эльбу, по которой, между прочим, вольготно плавают корабли славян, способные помешать переправе. О том, что такое «греческий огонь», он хорошо наслышан. Пусть эти дьявольские машины, исторгающие огонь, есть лишь на кораблях князя Хальфдана Киевского, а их на Эльбе немного, но это утешало слабо.
        Вот если бы их можно было не пустить, остановив еще в устье Эльбы… Но империя не воевала с Русью. Пока не воевала, а значит, ничего нельзя было сделать, когда корабли с ликами чудовищ на носу входили в устье и спускались вниз по реке. Ведь Русь - союзна венедам.
        Утешало то, что таких кораблей было мало и почти все они держались не так далеко от устья. Потому переправляться лучше всего было рядом с Магдебургом. Вот потому войска подтягивались именно сюда. А людей становилось все больше и больше. Такую силу скрыть только вмешательство небес поможет. Надеяться же исключительно на небеса… опасно.
        Однако оказалось, что надеяться на разумное терпение со стороны императрицы-матери тоже не стоило. Пришедшее от нее письмо приказывало перейти Эльбу не позднее указанного времени. Цель - сковать силы венедов, не допустить, чтобы те отправили новые подкрепления в Померанию. Еще лучше, если, осажденные в своих крепостях, славянские язычники запросят помощи.
        Значит, вот так… Получивший письмо и внимательно прочитавший его Бернгард Саксонский задумчиво погладил бороду. Его удар должен стать отвлекающим. Тогда основной последует… Не из Мейсена точно, это было бы глупо. Зато если войско оттуда пройдет через дружественное княжество Чешское, после чего соединится с войском Мешко Польского. Вот тогда да, такое не лишено смысла. К тому же, по донесшимся до него слухам, командовать тем войском будет Конрад Швабский. Верный соратник покойного Оттона II, оставшийся верным и его сыну, и… императрице-матери. Опытный военачальник, которому под силу держать в повиновении знать, даже этих много мнящих о себе маркграфов.
        Но это там, а его интересует то, что будет происходить с его собственными войсками. Потери при переправе и при последующих пусть не штурмах, а всего лишь осадах… Венеды знают свои земли и умеют воевать. Особенно из засад, появляясь из леса малыми отрядами и там же исчезая, уничтожая обозы, курьеров, малые отряды. Все это было германцам хорошо знакомо с давних времен. А уж во время славянских бунтов года 983-го от Рождества Христова… Нет, о таком лучше даже не вспоминать, чтобы решимость выполнить приказ не растаяла как снег под солнцем.
        Хотя если на наиболее опасных направлениях расположить отряды, прибывающие из Франконии и Тюрингии… Они чужие. Их жалеть нечего. И ни в коем случае не пытаться сравняться с героями из легенд. У таких героев жизнь красивая, но часто очень уж короткая. А ему, герцогу Саксонскому, хочется не просто остаться в живых, но и воспользоваться плодами побед империи. Ведь если удастся разбить венедов, то под власть имперской короны вернутся марки Северная и Биллунгов. И он будет претендовать если не на все их земли, то точно на немалую их часть.

        Глава 4

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, БЛИЗ КРЕПОСТИ НАКЛО
        Вот и началась активная фаза войны. Активная в том смысле, что в нее наконец включился важнейший участник - Священная Римская империя. Хорошо так включилась, резво и с напором. Ну да чего тут удивляться, империя просто обязана обладать длинными и острыми клыками!
        Только наши войска все равно успели выложить на стол козырную карту немного раньше, чем имперцы начали действовать. К Хелмно успел подойти Свенельд со своими, а Мешко Польский так и топтался близ своей столицы, не отваживаясь ни двинуться к нам, ни отправить часть конницы на пресечение буйств Ратмира Карнаухого, продолжающего разорять восточные земли княжества… Черт, да он явно растерялся, как мне искренне казалось! Или не казалось, ну да не суть.
        Хелмно был взят. Зажигательные снаряды, подрыв пороховыми петардами ворот по примеру староградского приступа. Не сразу, конечно, а лишь после того, как в крепости занялось с десяток пожаров. И штурм, на который в первых рядах шли дикие прусские наемники. Штурмовые отряды, однако! В хорошем смысле слова. Они и впрямь для этого подходили.
        Никаких разрушений стен и вообще находящегося внутри города старались не допустить. Хелмно - крепость-ключ, чуть ли не самая мощная твердыня во всем Поморье. Владеющий ею контролирует и окрестные земли, особенно если голова на плечах имеется и с воинской силой все в порядке. У нас, я надеюсь, с обоими параметрами дела гладко обстоят.
        Именно по этим причинам Свенельд с тремя тысячами был оставлен там. Оборонять город, пусть и несколько пострадавший от пожаров, но все еще пригодный как для обороны, так и поддержания приемлемого уровня жизни для находящихся внутри. А внутри теперь были только те, на кого можно было положиться. Наши варяги, пруссы да малое число венедов, неведомо каким образом начавших стягиваться из окрестных земель, едва услышав о падении крепости.
        Мда… Что ни говори, а войско начало раздергиваться по клочкам. Печально, хоть это и было известно заранее. Без крепостных гарнизонов нельзя, ведь тогда ничего не помешает полякам вновь тут укрепиться. Крепость же на то и крепость, чтобы служить центром воинской силы и одновременно местом, где можно как укрыться от превосходящего числом врага, так и ударить, едва тот станет уязвимым.
        Ну а я с основным войском после Хелмно двинулся к Накло - следующей ключевой точке. При этом не забывая о том, что не на нас одних свет клином сошелся. Ведь венеды, с ходу взяв Щецин и переправившись через Одер, быстро, даже очень быстро продвигались по поморянским землям, пользуясь почти полной поддержкой населения. Поляки были тут абсолютно чуждым явлением, никакой поддержкой - помимо небольшого числа соглашателей и предателей языка и веры - не пользовались. Потому и сопротивление оказывалось лишь очаговое, которое легко гасилось. Даже города, и те… Ну, нельзя сказать, что перед наступающими венедскими войсками с ходу отворяли ворота, но этого можно было ожидать. Внутри городских стен хватало как сторонников Польши, так и тех, кто видел их в гробу, можно даже без «белых тапочек».
        А в такой вот ситуации сложно оборонять крепости, ожидая удара в спину. Тут или выгонять всех мало-мальски подозрительных за стены, либо постоянно ощущать себя «сидючи на ежике». Да еще поступавшие к стенам венеды, по настоятельным советам из Киева, предлагали выбор: бой, где пленных брать никто не будет, или же сдача на почетных условиях. Очень почетных, попрошу заметить! Покинувшие крепость сторонники Мешко Пяста могли удалиться в любом направлении, защищенные клятвой, что их не станут преследовать и даже более того, дадут сопровождающих. Помимо всего прочего, с собой разрешалось взять то, что можно унести на плечах, не говоря уж о том, что оружие у сдавшихся не отбиралось.
        Ох как венедские вожди с этим соглашаться не хотели! Им нужна была кровь тех, кто вторгся на их земли, кто был повинен в смерти их родных и близких. Однако…. Все же удалось их убедить в том, что свести счеты можно будет потом, после того, как они вернут себе Поморье.
        И вот он, впечатляющий результат. Немногие поляки хотели во что бы то ни стало умереть в бою с превосходящими силами врага, если имелся достойный выход. Они сохраняли не просто жизнь, даже не только свободу, но еще и честь. Покинуть город с оружием, близкими, даже с некоторой, наиболее ценной, частью имущества - хороший выход. Особенно учитывая то, что особых шансов удержать тот или иной город все равно не было. Можно было лишь выиграть несколько дней, может недель, после чего… отправиться в мир иной. А умирать, как уже говорилось, мало кому хотелось, при наличии достойной альтернативы.
        Такого хода, я уверен, Мешко Пяст со своими приближенными ожидать просто не мог. С одной стороны, на подвластные ему земли двигались воины, которые усилят его основное войско. Большая часть гарнизонов, откровенно-то говоря! Почти не понесшие потерь слаженные отряды, готовые встроиться в основное войско быстро и без проблем. Это несомненный плюс.
        Зато и минусы тоже есть, причем куда как солиднее по габаритам. Большая часть Поморья была потеряна для Польши просто в рекордно малые сроки. А раз так, то венедам не было нужды держать на новоприобретенных землях большое число воинов. Впрочем, слово «новоприобретенные» в корне неверно. Венеды вернули свои исконные земли с поддерживающим их населением. То есть не ожидалось практически никаких проблем в Поморье. Ну, помимо все же держащих осаду Волина и Старого Йомсборга, которые венедами было решено не штурмовать, а взять измором. Так что там была оставлена лишь незначительная часть войска, в то время как остальные были готовы идти на соединение с нами. И на приступ уже тех крепостей, которые являлись настоящих порубежьем между Венедским Союзом и Польшей: Сантока, Велена, Южц и Накло.
        Однако жизнь всегда вносит коррективы в те планы, которые мы строим. И сейчас тоже… Венеды успели двинуть свои войска к Сантоку и Велену, рассчитывая на то, что превосходящие силы позволят им без особых сложностей, пусть и с потерями, взять эти два города. Они даже успели обложить эти крепости, когда…
        Священная Римская империя ударила. Герцог Бернгард Саксонский, собравший войско близ Магдебурга, переправился через Эльбу, взял в осаду Серпск и двинулся к Бранибору, явно желая взять этот важный для венедов город. Хотя, по донесениям, присланным с голубиной почтой, переправа через Эльбу обошлась герцогу недешево. Сыграли свою роль те драккары, которые мы заблаговременно отправили на помощь венедам. Как раз в опасении такого развития событий. Да, их было немного, но и их хватило, чтобы превратить первые попытки герцогского войска переправиться в настоящий огненный ад.
        Ядра с «греческим огнем» по скоплениям людей. Струи огнесмеси из корабельных метателей по немногочисленным боевым судам германцев, а тем более по всяким-разным суденышкам, перевозящим воинов. Горело все и всё, кто мог. Эйрик Петля послал сюда далеко не худших кормчих. Послал, заранее предупредив, что убраться они оттуда вряд ли смогут. На драккарах вряд ли. Не зря был отдан приказ, что по исчерпании огненных припасов, уничтожить метатели, да и сами драккары тоже не должны достаться врагу.
        Так и получилось. Задержав Бернгарда Саксонского на пару дней, десяток наших драккаров, поддержанных малыми кораблями венедов, все же попытались уйти вверх по реке, прорваться на морской простор. Однако… не вышло. Ниже по течению они были перехвачены кораблями германцев и, после короткого боя, отступили. После этого, здраво оценив ситуацию, было принято решение уничтожить корабли, ну а оставшиеся к тому времени в живых должны были присоединиться к венедским войскам в одной из крепостей. Как-никак, порученное они все же выполнили - задержали переправу войск на тот берег Эльбы на пару дней, дали возможность крепостным войскам приготовиться к осаде, втянуть внутрь крепостных стен население окрестных земель. Частью втянуть, потому как кое-кто уходил в леса с целью малыми отрядами порезвиться в тылу надвигающегося германского войска. Привычная для венедов тактика, веками используемая.
        Расчет имперцев был понятен. Узнав о нападении на западных рубежах, венеды обязаны были среагировать, отправив на подмогу часть своих войск в дополнение к тем, которые там уже были. И уж точно не должны были продолжать давление на Польшу и стремиться на соединение с нашими войсками. Расчет на принцип «своя рубашка ближе к телу». Лично я был бы удивлен, не нанеси они этот самый удар. Сам бы на их месте использовал его в качестве отвлекающего, но способного перерасти в основной.
        Только вот из двух бед выбирают меньшую. Это было не раз обговорено с представителями Венедского Союза еще несколько месяцев назад, при разработке планов будущей войны. Поэтому Серпску, Бранибору и иным городам, если войско Бернгарда Саксонского двинется и к ним, придется держаться в расчете на уже имеющиеся силы. Хотя бы какое-то время. Раздергивать ударный кулак на части - потерять все.
        Жестко? Несомненно. Верно? Как оказалось, все было сделано правильно. Это стало ясно несколько позже, когда прознатчики из княжества Чехия донесли, что по чешским землям движется большое, очень большое войско под знаменем имперского герцога Конрада Швабского. Персона известная, верный пес императора, больше и сказать-то нечего. И конечный пункт очевиден. Гнезно. Что потом? Объединенное имперско-польское войско должно будет искать боя с нами. Генеральное сражение, хоть тут оно называется совсем не так, но суть все едино неизменна. Империя желает одним решительным ударом покончить с возникшими проблемами. Тем более, что такая тактика не раз уже себя оправдывала. Хотя бы с теми же венграми.
        Только мы им не венгры. И даже не венеды, к боям с которыми Священная Римская империя уже успела привыкнуть. Нет уж, мы - это нечто совсем другое, а к тому же еще и напрочь непривычное. От этого и стоит начинать игру. Точнее даже продолжать, потому как начало уже осталось в прошлом.
        Вот и понеслись гонцы в разные стороны почти сразу же, как были доставлены сообщения о движении через Чехию войска Конрада Швабского. К Ратмиру Карнаухому - заканчивать безобразничать на задворках Польши и, не жалея коней, мчаться на соединение с нами. К венедским князьям - с тем же самым поручением. Тем паче им куда меньшее расстояние надо было пройти. Хотя… Конница и пехота - это все же разные виды войска, в том числе и относительно мобильности.
        Венедские князья… порадовали. И огорчили. Порадовали тем, что разгрызли такие крепкие, но вкусные орехи, как Санток и Велен. И огорчили тем, что положили под стенами, на стенах и среди городских улиц слишком много воинов. Ярость не всегда помогает в битве, особенно если полностью ей поддаться. Теперь из-за понесенных потерь венедское войско, движущееся на соединение с нами, было… не столь грозной силой, как мне этого хотелось. Ох и возникал у меня естественный душевный порыв высказать Мстиславу Красному и Слободану Одноглазому все, что я думаю насчет их лихих наскоков на крепостные стены в стиле «разом нас богато»! Однако придется сдерживаться. И ругаться с союзниками нельзя, и просто с формальной точки зрения придраться не к чему. Нашим союзникам была поставлена задача взять ключевые крепости? Да. Они это сделали? Тоже да! А уж про всякие «побочные проблемы» речи не шло. Насчет же потерь… У венедов к ним отношение не столь серьезное, как бы того хотелось.
        Теперь же мы возле стен Накло, венеды наверняка уже подошли к Южцам. Как раз то, что доктор прописал! Если объединенное войско поляков и имперцев будет ждать у моря погоды, то и эти две крепости будут взяты. И тогда… Тогда, опираясь на цепь подконтрольных крепостей, мы отсекаем Польшу от моря, полностью овладев Поморьем. И исчезает враждебная перемычка между Русью и Венедским Союзом. Пруссы не помеха, с ними вполне себе пристойные отношения.
        Это понимаем мы, должны понимать и военачальники империи. Чем больше они будут ждать, тем сильнее станет наша позиция. Особенно учитывая тот факт, что мы не стали суетиться из-за отвлекающего удара на западе. Следовательно, выход у Конрада Швабского - а руководить объединенным войском будет он, не Мешко Пяст, это однозначно - один. Какой? Ударить по нам или по венедам. Только загвоздка в том, что Накло и Южцы находятся не так далеко друг от друга. Если же посмотреть на карту, то становится видно, что Гнезно, Южцы и Накло образуют почти что равносторонний треугольник. Очень удобно для нас в плане маневрирования. И неудобно для противника. Не получится у имперцев драться лишь с одной частью наших войск, хоть ты тресни. Особенно учитывая хорошо поставленную разведку, за что отдельное спасибо как Тайной Страже, так и жрицам Лады. Ну и местным нашим доброжелателям тоже.
        Я же рассчитываю еще и на пару «троянских коней», которые воплощены в двух конкретных личностях. И если первый - который во Франции - особых надежд не вызывает, то второй… О, Генрих Строптивый - это тот еще кадр, который всегда руками, ногами и зубами вцеплялся в любую возможность получить власть. Впрочем, скоро увидим, подействовали ли заложенные под основание империи мины.
        Ну а сейчас… Сейчас передо мной лежит очередное донесение, которое разгоняет оставшиеся клочья «тумана войны». Армия под знаменами Священной Римской империи и Польши движется в нашу сторону. Сюда, под Накло. Никаких хитростей, никаких попыток ввести нас в заблуждение. Видимо, и впрямь Конрад Швабский решил поставить все на одно сражение. И выбрал для него окрестности Накло.
        Началось, значит. Выхожу из шатра, и сразу же оказавшийся рядом Одинец получает приказ мигом доставить сюда Оттара и Всеволода. Мигом - значит, срочно. Сам Одинец, само собой, носиться по стану не собирался, не по чину это начальнику охраны. Другие на то найдутся.
        Зато скоро оба тысячника были поблизости. И в глазах понимание того, что просто так бы их сюда не звали. Причем с упоминанием срочности.
        - Помните, я вам про вулканы рассказывал? - задаю, казалось бы, неуместный вопрос. Однако оба тысячника, привычные к странным, по местным меркам, извивам моих мыслей, лишь согласно кивают. - Вот и хорошо. Устройте, чтобы в ближайшее время Накло был похож на жерло вулкана. Пусть там все горит - от дерева и соломы до камней стен.
        - Сроки?
        - Мало времени, Всеволод. Сюда идет объединенное войско имперцев и поляков. И мне не хочется, чтобы в разгар боя нам ударили в спину из-за крепостных стен.
        - Будет исполнено, княже…
        - Венеды, - напоминает об очевидном, но еще не прозвучавшем Оттар. - Кроме того, есть конница Ратмира.
        - Голуби, гонцы… Но немедленно. Хотя Карнаухого лишь гонцами, он на месте не стоит. И вообще, начинаем стягивать сюда все имеющиеся силы. Оставляем на местах лишь необходимое количество. Готовьтесь, варяги, на такой битве вам еще бывать не доводилось.
        Я не лукавил, все так и было. Сражения, подобные тому, что ожидалось, с участием россов последний раз были аж при Святославе Великом, с ромеями. То есть давненько уже. Слышали о них многие, ведь часть участников была еще жива, но вот среди нынешнего состава войска присутствовать почти никто не присутствовал.
        И вот опять. Только на сей раз не со Вторым Римом, а с первым, изначальным. В отличие от нынешних ромеев, Священная Римская империя была куда как более опасна. Череда побед сильно их «приподняла», как в материальном, так и в моральном аспекте. Империя почуяла свою настоящую силу, но, к нашему счастью, оставалась сшитой из лоскутов, в каждом из которых сидел мало зависящий от центра феодал. В том была их «ахиллесова пята», которую необходимо было использовать. Надеюсь, что у нас это получится. Сильно на это надеюсь.

* * *

        Насчет «жерла вулкана» вместо крепости - это я, конечно, перегнул. Не те средства поражения, чтобы добиться подобного результата. Но вот вариант «забытой на плите сковородки с яичницей» - это да, это вполне себе похоже. Несколько дней под обстрелом глиняными ядрами с «греческим огнем» внутри, и крепость, а точнее находящиеся внутри, стали чувствовать себя очень… неуютно. Постоянно занимающиеся пожары, которые водой не залить, а забрасывать песком или просто землей… сложно. Ну вот как это сделать, если горит сначала крыша дома, а потом и он сам. А дома-то в большинстве своем деревянные, а значит, хорошо сгораемые, особенно с такой-то растопкой. Можно лишь попытаться не дать огню перескочить на другие строения, только и всего.
        А если очаги возгорания возникают то тут, то там, да еще почти одновременно? Тогда обстановка внутри крепостных стен становится и вовсе печальной. В общем, у защитников города выбор был небогатый: продолжать находиться в огненном аду, сдаться или же попробовать сделать вылазку, попытавшись разрушить наши метательные машины. И был выбран последний вариант из упомянутых.
        Атака отчаяния, по-другому и выразиться сложно. Уважаю мужество, пусть даже проявляемое врагом. Но это самое уважение ничуть не помешало отдать нужные приказы, дополнительно усилив выдвинувшийся навстречу выкатившимся из ворот полякам хирд. Залпы из арбалетов сначала на дальней дистанции, потом и вовсе почти в упор. Затем остановить и так убавившийся напор, после чего… Да и не было ничего «после». С флангов ударили дико завывающие пруссы, по своему обыкновению недолюбливающие правильный строй. Только и у поляков к тому времени строя уже не наблюдалось. Так что…
        Эта вылазка стоила защитникам немалой части войска. Неудивительно, что все еще остающиеся в крепости защитники обеими руками ухватились за прозвучавшее предложение, бывшее весьма щедрым в такой ситуации. Звучало оно довольно просто. Сдавшиеся сохраняют жизнь и свободу, но не имущество и оружие. Им будут даны проводники, которые выведут их в сторону подвластных Польше земель. И все на этом.
        Излишняя мягкость? Вовсе нет, голый расчет. Я хорошо себе представлял, какое число воинов заберет у меня резня на горящих улицах города. Сейчас это было… расточительством. Не говоря уже о том, что я просто не люблю терять своих. Тем паче с добычей, которую нужно было кинуть пруссам, все было хорошо. Уходили лишь люди, но не их имущество. Опытные же вояки знали, что горящий город - это вовсе не бедный на добычу город. Тайники, где жители прячут самое ценное, еще никто не отменял. А уж при должном опыте найти захоронки - дело не самое сложное.
        Но главное было сделано - вражеской крепости более не существовало. Цена, отданная за эту победу, тоже была немалой. Правда, измерялась она на сей раз не в людях - воинов погибло довольно малое число - а в расходе боеприпасов. «Греческий огонь» на деревьях не растет, его мы из дефицитных привозных материалов производим. И вот не столь малая часть огнесмеси ушла на эту операцию. Впрочем, оно того стоило. Теперь город, пусть и заметно подгорелый, будет точкой опоры для нас, а вовсе не шилом в заднице. Да и войска будут расположены таким образом, чтобы стрельба из камне - и стрелометов с городских стен оказывала нам значительную поддержку. Как ни крути, но выбор поля боя сейчас в наших руках.
        И это очень хорошо, ведь численность войска не так велика, как мне хотелось бы. Ядро его - одиннадцать с небольшим тысяч варягов. Да, именно столько, потому как небольшие отряды с Руси все же подходят, в то время как раненые либо отправляются домой, либо находятся на излечении во взятых нами городах.
        Пруссы. Этих в два раза больше, то есть более двадцати тысяч. Воюют за свой однозначный интерес, причем с давним противником. То есть боевой дух на уровне, мотивация присутствует. Только вот «в поле» сражаются не так чтобы очень хорошо, строй для них понятие сугубо относительное. Это надобно учитывать и ни в коем случае не надеяться, что они выдержат удар тяжелой кавалерии имперцев. Зато для контрудара, когда конница, разбившись о стену хирда, потеряет скорость - главное свое оружие - ярость прусского натиска будет как нельзя более уместна.
        К тому же… Мне сильно хочется вообще исключить участие конницы, ну или свести оное к минимуму. Ведь такого добра, как «чеснок», у нас хватает. Вот уж эти простейшие изделия можно производить буквально «на коленке», в любом потребном количестве. Не получится неожиданности из-за того, что этот прием врагу уже известен? Да за ради богов! Пусть хоть смертников вперед пускают, хоть пытаются найти оставленные в «чесночных посадках» коридоры» - мне без разницы. Снизить эффективность применения тяжелой рыцарской конницы - вот та цель, которой нужно добиться. Все же в нашем войске чистых кавалеристов очень мало, в основном просто «ездящая пехота». Да и тактика боев заточена под пешее войско, хирд тому яркое подтверждение, равно как и важная роль арбалетчиков.
        Успеют ли подойти венеды? Искренне на это рассчитываю, ведь, по предварительным вестям от прознатчиков, объединенное войско имперцев и поляков доходит до шестидесяти тысяч воинов, может, даже поболее будет. И из них двадцать тысяч - тяжелая кавалерия. Против наших тридцати тысяч, и венеды должны подойти числом между десятью и пятнадцатью. Да и Ратмир, хотя насчет последнего точно сказать ничего нельзя. Может успеть, а может прибыть к «шапочному разбору» или даже позже. Вроде бы не так все и плохо, но… Но расслабляться точно не стоит. Имперцы - это не печенеги и даже не ромеи. Серьезный противник, умеющий воевать и побеждать.
        Только вот вариантов особых нет. Руси необходимо победить, чтобы не оказаться окруженной врагами со всех сторон. Необходимо «стратегическое предполье» на котором расположены союзные государства, которые со временем неплохо будет превратить в вассальные. Иначе никак, иначе будет плохо.

        Глава 5

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, БЛИЗ КРЕПОСТИ НАКЛО
        Не повезло. Имперцы прибыли в окрестности Накло раньше венедов. И это означало лишь то, что начало сражения будет проходить для нас не в самом оптимистичном ключе.
        Почему так случилось? Слободан Одноглазый с Мстиславом Красным двинули идущее к нам на подмогу войско по обходному пути, не желая подвергаться излишнему риску. Опасения понятны, ведь если бы имперцы изменили направление движения, то встреча с ними не сулила бы венедам ничего хорошего. Но обходной путь занимает больше времени. И поэтому… имеем то, что имеем - бой с противником, который превосходит нас числом и имеет тяжелую конницу.
        Стратегия предстоящего сражения. Ее обсудить было жизненно необходимо, особенно с учетом пока еще не произошедшего соединения с венедской частью войска. Вот оно и состоялось. Ночной порой, потому как дожидаться утра, с наступлением которого близ нашего войска могло оказаться вражеское… Не стоило затягивать, право слово.
        Как в том анекдоте, компания собралась небольшая, но крайне приличная. Помимо неизменно присутствующих вообще на всех подобных сборищах Магнуса и Елены с Софьей наличествовали Оттар с Всеволодом, что вполне логично. Ведь именно им я планировал вручить полки левой и правой руки. Не хирды, а полки, потому как туда входили не только варяги, но и пруссы, а их в хирд не загнать, выучка не та.
        Безмолвной тенью где-то в углу шатра притаился Одинец. Этому войско в бой не вести, но глава хирдманов охраны должен знать обо всем. Иначе не сможет должным образом выполнять свои обязанности.
        Но на сей раз присутствовали и еще двое варягов и один прусс. Тот самый Витовт Тихий, выражающий сейчас интересы всей прусской наемной братии. Рожа дово-ольная! Неудивительно, ведь уже взятая его парнями добыча была огромной по прусским меркам. А впереди ожидалась и новая, особенно если битва будет выиграна.
        - Ну что, други мои, начнем, пожалуй.
        Жестом я предложил всем присутствующим устроиться вокруг небольшого инкрустированного серебром и перламутром столика. Это уже не взятая с печенегов добыча, как этот шатер, в котором мы сейчас находились. Здесь Магнус расстарался, заказав такую вот красивую и компактную меблировку для походов. Себе заказал, но именно этот столик ему не понравился, потребовались какие-то малозначимые изменения… А «неудачный образец» себе я прибрал. Красиво же. Да и к комфорту я очень уважительно отношусь. Пусть в походных условиях он и должен быть в разумных пределах.
        Что было на столике? Лишь один предмет - карта местности. А на карте - каменные пластинки с вырезанными на них рунами. Вот эти обозначают конницу. Эти пехоту. Для боевых машин тоже свои обозначения припасены. Именно с их помощью сейчас будем разбираться, каким именно образом нам расположить свои войска. Заодно подумаем, как враг выстроит свои.
        - Разделять войско на три части - центр и две боковые части - сейчас не выход. Это известно, предсказуемо и вообще не лучший выбор. Придется кое-что усложнить.
        - Выдвинуть вперед малый хирд? - с вопросительными нотками в голосе предложил Магнус. - Он привлечет к себе внимание.
        - Запас надобно оставить, - пожевав губами, вымолвил Всеволод. - Твоих прусов, Витовт. Не всех, вестимо, часть.
        - И большой ты запас выделишь? Нас и так немного, - окрысился Оттар.
        - Большой или небольшой, но надо! И лучше ближе к крепостным стенам встать, чтобы в случае чего хоть отступить было куда.
        - Уже и отступать собрался…
        - Не собрался, а хочу заранее все предусмотреть, голова твоя дубовая! И еще…
        Бац! Кулаком по столу, чтобы утихомирить этих двух спорщиков. Друзья-то они друзья, но порой как сцепятся друг с другом, так и начнется переругивание на час-другой. А на это сейчас и времени нет, и желания все это слушать тоже.
        - Тихо. А то ишь как расшумелись… Запас будет, от этого нам не убежать. Четыре тысячи пруссов с тобой, Витовт, во главе. И лучше собери в запас тех, кто хуже всего в битве в строю пригоден. Потом, когда придет время запас в бой бросить, строй уже малое значение иметь будет.
        - Сделаю, князь, - кивнул Тихий, после чего задал вполне разумный вопрос: - Как моих оставшихся по полкам делить будешь?
        - Сейчас как раз об этом. И о твоих, и о моих. Обо всех. Магнус верно молвил, что перед центральным полком кое-кого надо вперед поставить. Но только не простой малый хирд, а нечто иное, более интересное.
        - Что же, Мрачный?
        - Тысячу лучших стрелков Лютобора, вооруженных мощными, «воротными» самострелами. А чтобы стрелки на охрану самих себя не отвлекались, прибавим к ним полторы тысячи пруссов. Вот так вот, - каменный кругляш с рунами, обозначавшими варяжскую тысячу, значки тысячи и полутысячи пруссов, все они выложены на карту впереди основной горстки пока еще не разложенных. - Лютобор, задача твоих - только стрельба, прикрывать будут пруссы-щитовики. Понял?
        - Да, конунг. Но воротные самострелы не дают высокой скорости стрельбы.
        - Зато большее расстояние и убойная сила. По одоспешенным как раз будет. К тому же ваша цель не стоять до последнего, а, как следует постреляв, отойти. Соединиться с центром войска.
        Ну вот, теперь Лютобору все понятно. Он вообще парень не промах и стрелок от бога. Причем не только сам стрелять умеет, но к тому же способен управлять стрельбой других, отдавать верные и своевременные приказы. В других аспектах воинского искусства так себе, даже не середнячок. Зато в своей узкой области - настоящий мастер. Вот поэтому пару месяцев назад именно ему и было поручено подбирать «под себя» лучших стрелков из арбалета. Справился, подобрал себе тысячу и даже успел сколотить из нее вполне боеспособное подразделение. Ценю и уважаю. И сейчас пришло время использовать эту тысячу.
        И не только ее…
        - Мал, что у нас с конницей?
        - Ее мало, княже, - тяжко вздохнул бывший дружинник Владимира, отшатнувшийся от тогдашнего князя при первых же подозрениях насчет причастности того в измене исконной вере. - Еще Гостомысл, когда жив был, говорил, что надо увеличивать ее число.
        - Знаю, что ты верный последователь своего наставника. И с ним я был согласен, и с тобой сейчас соглашусь. Но сам ведаешь - это дело не быстрое. Конного воина несколько лет растить надо, и это я еще малый срок называю. У нашей братии выучка другая. Да к тому же часть с Карнаухим, ему без настоящих конных воинов трудно бы пришлось.
        Тут уж не возразить. Потому, вздохнув еще пару раз для порядку, Мал сообщил, чем мы сейчас располагаем:
        - Одна тысяча и еще три сотни тех, кого я могу назвать конными воинами, а не воинами, умеющими не падать во время езды.
        Это могло бы показаться… печальным, не знай я особенностей мышления Мала. Переводя с его языка на нормальный, это значило, что у нас имеется тысяча триста действительно умелых кавалеристов, способных быть с конями единым целым. Разумеется, против двадцати тысяч имперско-польской кавалерии, причем тяжелой, это мало что значило, но для моих планов должно было хватить.
        - Сотню или две, тут тебе виднее, пустишь в дозоры. Никаких стычек! Увидели и сразу полным ходом подальше от опасностей. А вот остальные должны будут усилить передовой полк Лютобора.
        - Как усилить?
        - Не беспокойся, - сразу сказал я, уловив тревогу в голосе Мала. - Понимаю, что для твоих воинов главное подвижность. Вот и будете кружить по правой и левой сторонам полка Лютобора, засыпая стрелами врагов. Лучше прямо с коней, самострелы то у вас с помощью «крюка» взводятся. Ну и лучники есть, которые с коня не сходя, стрелы в цель отправлять умеют. Поэтому вот так…
        Два каменные пластинки, обозначавшие конные полутысячи, расположились радом с передовым полком Лютобора, по его сторонам.
        - Наказ схожий. Постреляли, а как только угроза возникнет - отошли. И пусть твои держат в голове, где есть «чеснок», а где его нет. Чистые проходы не столь широки, поэтому осторожнее будьте.
        - Не сомневайся, княже! - воодушевился Мал. - Я же говорил, что эти из седел на скаку не свалятся. Чего уж тут о том, чтобы на опасное место по дури не выскочить.
        - Вот и ладно. Как вы все думаете, сильно «понравится» Конраду Швабскому и Мешко Пясту подобный передовой «подарок» для их войска?
        - Многих потеряют, - ухмыльнулся Магнус. - Наши самострелы дальнобойны и настильно бьют. Их же лучникам либо открыто выходить под наши стрелы, либо навесом стрелять. А щитовики стрелков от такого прикрывать давно навострились.
        Остальные что-то одобрительно проворчали, соглашаясь со словами жреца Локи. Даже Витовт, который тоже успел увидеть, как все это происходит. А увидев, проникся уважением к арбалетам. Не удивлюсь, если пруссы начнут перенимать не само оружие - оно-то им давно известно, а методику его использования. Что же до введенных мной усовершенствований вроде воротного натяжения, приклада, позволяющего нормальной целиться, а заодно и «лук» арбалета перестал быть деревянным, а значит, позволял добиться еще большей пробивной силы при выстреле… Тоже со временем переймут, в том числе и враги. Но именно что со временем, а не сейчас. А к тому времени на Руси более серьезное оружие появится. Однозначно.
        Впрочем, сейчас не о том речь. Смотрим на уже расставленные на карте местности каменные пластинки. Четыре в резерв, две с половиной Лютобору, тысячу Мала… Итого от имеющихся тридцати отнимаются семь с половиной. Получаем… двадцать две с половиной. И эту самую полутысячу списываем на то, что Накло не может оставаться совсем уж беззащитным. Да и у метательных машин на его стенах обслуга должна быть. Камне - и стрелометы оттуда тоже сыграют свою роль.
        Итак, двадцать две тысячи. Пехота, конечно. И большую ее часть придется поместить в центральный полк. А в довесок надо помнить, что из этих тысяч варягов всего-навсего семь с половиной и именно они будут держать построение. Доверять пруссам отражение первого удара… ну не их это, не их! Я же не прекраснодушный оптимист, чтобы безоглядно верить в лучшее. Хотя… Что мешает мне раздробить центральную часть войска на три хирда - большой и два малых? И как раз два малых при необходимости придут на помощь полкам правой и левой руки. Тогда, пожалуй, удастся избежать «размытия» главной силы войска - варягов. Решено… Вот эту мысль сейчас и выставлю перед собравшимися на воинский совет.
        Выставил, предложив десять тысяч определить в центральный полк, и по шесть в правый и левый. Причем почти всех варягов именно в центр и поставить. Разделив соответственно на три хирда, из которых большой в пять тысяч, и два малых по две с половиной. А вот с командованием все по-прежнему. Полк правой руки Оттару. Левой руки - Всеволоду. Ну и при каждом полутысяча варягов в качестве «личной гвардии». Доверять командование пруссам… Спасибо, но это даже не рассматривалось. К тому же они с самого начала соглашались не просто на подчиненную роль, но и на командование их отрядами в больших сражениях. Таков был договор. А верность данному слову у них ценится превыше многого.
        Возражений, к некоторому моему удивлению, не последовало. Не только от Оттара и Всеволода, но даже со стороны Магнуса. Побратим и вовсе кивал головой, улыбаясь при этом. Доволен, тут иного мнения и быть не может, знаю я его повадки. Ну а коли так, и определено построение нашего войска, пора перейти к попытке просчитать, что сделает наш противник. И насчет этого стоит обратиться к тем, чья прямая обязанность - добыча нужных сведений. То есть к двум очаровательным, но дюже ядовитым сестрам.
        - Елена, София… Удивите нас, тут собравшихся, своими великими достижениями в добыче сведений о вражеском войске.
        - И как нам, Софья, удивить нашего дорогого и любимого… конунга?
        - Приятно?
        - Или не очень приятно?
        - Ведь у нас есть…
        - И то, и другое.
        Эх, замуж бы сестричек! Может, хоть тогда их крайне своеобразный юмор чуток приугас бы, малость заместившись обычными заботами о мужьях и детях. Ну или часть ехидства на мужей переключилась… Хотя бы так. Ан нет, эти две язвы очень любят мужчин в целом, но на частностях пока не желают останавливаться. Но ведь мастерицы в своем нелегком деле. Этого у них не отнять. Как сами информацию добывать умеют, так и руководить такими же, как они, опасными красавицами. Причем в последнее время только руководят, уж больно их персоны стали известны во всех сопредельных странах и даже дальше.
        Да-да, именно что известны! И никакие попытки загримироваться и сменить стиль в одежде и поведении тут уже не помогут. Разве что вдали от больших и важных городов, но там нет работы нужного масштаба для таких мастериц своего дела. Вот потому-то они и отошли от «полевой работы». Зато при мне всегда находятся две мастерицы в делах тайных, хорошо дополняя Гуннара Бешеного в Киеве. Ну а в походах Гуннара не бывает, он всегда на Руси, там его место - важное и жизненно необходимое.
        - Говорите уже, затейницы.
        - Мы и говорим…
        - Начинаем… Софья, давай ты.
        - Хорошо, - та как-то разом перестроилась на деловой лад и продолжила уже почти без игривых интонаций. - Из тех шестидесяти тысяч имперцев двадцать и еще немного. Но половина - конные в тяжелых бронях.
        - Не изменяют давним привычкам… Еще Оттон Великий столько своих рыцарей на реку Лех привел. Тогда, когда шестьдесят тысяч венгров были разбиты, а один из двух их предводителей был пойман и казнен на виду у всех как знак величия империи и ничтожности ее врагов.
        - Подавятся, - процедил Магнус под одобрительные высказывания других, примерно того же содержания.
        Приятно слышать, что тут собравшиеся верят в победу и настроены по-боевому. Но недооценивать противника ни в коем случае нельзя. На этом многие уже погорели и погорят в будущем. История такие примеры сотнями приводит с саркастической ухмылкой. А я в число таких примеров точно не рвусь.
        - Знать состав вражеского войска - это хорошо. Еще?
        - Герцог Конрад Швабский и князь Мешко Пяст грызутся из-за командования, как две собаки из-за кости. Поляк упирает на то, что его воинов больше числом. Герцог же напоминает, что без помощи империи Польша будет разбита вслед за Данией.
        - Это должно еще сильнее озлобить Мешко и его ближних, - задумчиво протянул Магнус. - Свен Вилобородый теперь вассал империи. И Мешко это знает. Может посчитать, что ему намекают на его собственное будущее. А польский князь гордый… Очень гордый.
        Приятная новость из вражеского стана. Однозначно приятная. Ведь если начинается грызня между командующими, то полноценных слаженных действий от союзных войск можно не ожидать. Каждый будет стараться «тянуть одеяло на себя», подставляя так называемого союзника под удар. А зная особенности польского менталитета и их незабвенную гонористость… Грешно будет сей факт не учитывать.
        - Это вы, красавицы, и впрямь приятно удивили. Склоки и свары у врага не могут не радовать. Но если я правильно вас понял, есть еще и не столь приятное. Говорите.
        - Конрад Швабский умелый полководец и просто умный правитель. Удалось узнать, что он послал вестников императору с просьбой усилить войско. Не его войско, а Бернгарда Саксонского. В том числе теми воинами, что сейчас в Дании, у Свена.
        - Умный… Никто и не спорит, даже я. Но в чем неприятность для нас?
        - Время, Хальфдан, - ответила уже не Софья, а ее сестра. - Если к Конраду прислушаются, а противостоящее нам войско не будет разбито быстро, венедские крепости на западе их земель падут. Плохо для нас…
        - Если прислушаются… А на их «если» у нас свои найдутся. Сразу два! Просто покамест говорить не хочу, сглазить опасаюсь.
        Сестры переглянулись. Сначала с легким недоумением, потом во взглядах прорезалось понимание. Ну а как же. Ведь в одном направлении и их структура чуть ли не главную роль играла. Магнус, хитрый человек, тоже в курсе ситуации. А остальные… До секретов такого рода они еще не доросли. Ну разве личная тень по имени Одинец. Вот только он все слушает, но сам редко когда о себе напоминает. Ладно, не о том сейчас речь…
        - Теперь все или есть что-то еще?
        - Если ты о важном, то уже ничего, - игриво улыбнулась Софья, глубоко вдохнув, отчего ее немаленькая грудь оч-чень завлекающе проявилась под тонкой тканью. И сразу притянула к себе внимание большинства присутствующих. - Остальное о малых фигурах в стане ворогов. Чего ожидать, какие слабости у них, чего опасаются, а к чему устойчивы. Нам бы с твоими доблестными полководцами, тут находящимися, вдумчиво поговорить. Дозволишь?
        - Само собой. Дерзайте. Только именно что поговорить. Мне они завтра бодрые нужны, а не вялые… Знаю я вас, затейниц-красавиц.
        Захихикали… Обе. Но предупредить стоило. А то я и впрямь успел досконально узнать их повадки. Сначала разговоры тут и по делу, а потом не тут и по делу совсем иному, тому самому, которое в постели заканчивается. Так то мне безразлично, сколько раз и с кем они переспят, но только не перед битвой. Выжмут же парней, словно соковыжималка апельсин. Вот и выходит, что на сей раз обойдутся красотки без своих привычных забав именно с этими варягами. А если невтерпеж - пусть кого-то из простых воинов найдут. Благо выбор ну просто огромный.
        Совет меж тем плавно перетек в следующую стадию. Ту самую, на которой обсуждаются вопросы тоже важные, но не первостепенные. Здесь уже можно самому чуток отстраниться, лишь наблюдая за работой других. Внимательно наблюдая, ведь вдруг что-то не то случится и не туда свернет. Иначе никак, ведь мне хочется, чтобы вокруг были не просто исполнители, а люди, умеющие действовать самостоятельно, проявлять инициативу. Но вместе с тем это все должно быть в меру разумным.
        Но мысли в голове никуда не деть. Почти все они - о завтрашнем дне. Должно подойти вражеское войско и тогда… Либо бой начнется почти сразу, либо будет небольшая пауза. Как бы мне хотелось именно паузу. Ведь тогда подошедшие венеды значительно усилят нас и почти что уравняют силы. Надежда… Надеяться всегда стоит, но при этом не забывать о суровых реалиях. И, исходя из них, действовать. Иными словами, надейся на лучшее, но действуй, исходя из худшего.

        Интерлюдия

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, БЛИЗ КРЕПОСТИ НАКЛО
        Объединенное войско Священной Римской империи и княжества Польского подошло к крепости Накло на рассвете. Именно герцог Конрад Швабский настоял на этом ночном переходе. Объяснил же свое решение тем, что даже эти славянские язычники не настолько безумны, чтобы ввязываться в ночной бой. Серьезный бой, а не мелкие наскоки малых отрядов, которые все равно большого урона не нанесут.
        И он оказался прав. Хоть и были замечены конные разъезды славян, но они даже не подумали ввязываться в бой. Обошлось даже без попыток обстрелять войско. Хотя ночной порой… какой уж тут обстрел. Так что огромное шестидесятитысячное войско добралось до окрестностей Накло к рассвету и принялось разбивать временный лагерь. Всем было очевидно, что бросаться в бой после долгого перехода…. глупо. Всем, кроме некоторой части поляков, которые, пылая несомненно праведным гневом, желали закончить все как можно скорее. Но им предстояло… смирить порывы своих душ и немного подождать.
        Сам же Конрад Швабский сразу же заметил то, что его сильно опечалило. Накло пал. Это было очевидно, достаточно лишь взглянуть на построение войска князя Киевского. Он даже не выставил заслон с той стороны… Значит, не опасался удара со стороны защитников крепости. Не было там уже защитников. Зато и численность славян не было большой. Получалось, что князь Хальфдан не успел соединить свое войско с венедами. На это он и рассчитывал. Не зря, совсем не зря были приложены усилия, чтобы направить венедских князей по дальнему пути. Его людям удалось подбросить язычникам мысль, что прямой путь слишком опасен. Во сколько это обошлось казне империи… лучше и не вспоминать. Но победа в предстоящем сражении окупит любые затраты.
        Однако сначала следовало дать людям и лошадям отдохнуть, подтянуть обозы, выслать конные разъезды, чтобы заблаговременно суметь отразить возможные удары славян. И лишь после этого можно было начать главное - битву.
        Именно так герцог и поступил. А именно отправил отряды легкой конницы под предводительством Эккехарда, маркграфа Мейсенского, как подвижную охрану лагеря. Ведь именно Эккехард лучше многих других знал, чего ожидать от славян. Конрад всегда прислушивался к его советам в этом походе. Понимая, что отмахиваться от слов того, кто много лет имел дело с этими язычниками на поле боя… неправильно.
        И тем сильнее герцог Швабский недоумевал после редких, но необходимых разговоров с князем Мешко Польским и его военачальниками. Их непоколебимая уверенность в том, что собранное войско легко и просто одержит победу над «язычниками-дикарями». И это после всего ранее случившегося! Даже если не вспоминать события почти двадцатилетней давности, когда эти самые «дикари» нанесли очень болезненное поражение даже не Польше, а самой Священной Римской империи. Даже в этой войне, даже забыв о случившемся с Данией… Все земли, которые поляки называют Поморьем, были потеряны Мешко Пястом за очень малое время. Конраду успели донести, что к северу от этих мест если где и остались еще не павшие крепости, то лишь несколько, да к тому же ни на что серьезно не влияющие, не приковывающие к себе действительно большого числа вражеских воинов.
        А эти… Оставить бы их один на один с Хальфданом Киевским и его наемниками-пруссами, которых он использует помимо своего войска. Долго бы они продержались? Но нельзя, как бы этого лично ему ни хотелось. И дело тут вовсе не в старых обидах императрицы-матери, регентши малолетнего Оттона III. Они лишь дополнение к основному, он это понимал. С падением Поморья Русь получала прямой выход к союзным ей венедам, а ее корабли, сейчас наиболее сильные, - полное господство на Балтике. Конрад не сомневался, что хитрый Хальфдан непременно приберет к рукам несколько прибрежных городов-крепостей. Под свою руку, как плату за помощь. Да и датское «наследство» тоже поделит, себя не забывая. И тогда… тогда образуется империя, схожая по могуществу с Первым и Вторым Римом. Может, не сразу, но и не в очень отдаленном будущем. А видеть такое будущее герцогу Швабскому не хотелось.
        Поэтому, сжав зубы, Конрад Швабский послал одного из дворян своей свиты к князю Мешко с просьбой к тому прибыть на воинский совет. Не забыл сказать, чтобы это прозвучало именно как просьба, ни в коем случае не как приказ. Свар с поляками и так было предостаточно. И из-за таких пустяков, на которые в походе внимание обращать точно не стоило. Сложные они люди, хоть и добрые христиане. Понять же их и вовсе не получалось. Вот уж верно, что поляки славяне, что россы с венедами и пруссами.
        Мешко Польский пришел довольно скоро, откликнулся все же на просьбу. А ведь мог вместо себя прислать одного из военачальников, отговорившись… Да мало ли чем может отговориться независимый правитель сильного государства! Может и вовсе ничего не сказать и при этом будет в полном праве. Княжество Польское в неписаной иерархии стоит выше Швабии. И не только по причине независимости. Вот только…. Мешко хорошо бы понимать, что если он и дальше будет кичиться своим положением, то… может его потерять очень скоро. Он просто не может не понимать, что без помощи империи… не будет и привычной ему Польши.
        Но, видимо, князь Польский все же понимал тяжесть сложившейся обстановки. Ведь пришел быстро, да еще и своего сына и наследника Болеслава привел. Ну и еще нескольких, тех, кто командовал частями его сорокатысячного войска. Знатные, богатые, владеющие городами и землями… но вместе с тем те, которых Мешко Пяст все же мог держать в руках, не давая излишней воли.
        Сам же Конрад ограничился присутствием маркграфа Нордгау Бертольда Швайнфурта да Эккехарда Мейсенского, который вернулся совсем недавно и вид имел очень встревоженный. Поэтому он разрешил ему говорить почти незамедлительно, едва только обменялся с князем Польским всеми подобающими словами.
        - Мы слушаем вас, маркграф…
        - Плохие новости, ваша светлость, - поклонившись, вымолвил Эккехард. - Еще на дальних подступах нас обстреляли из луков и арбалетов. Метко.
        - Это ожидаемо. Вам удалось разведать, как именно князь Хальфдан расположил свои войска.
        - Частью, ваша светлость… Подъехать поближе моя конница не смогла. Всюду разбросана вот эта… мерзость.
        Последнее слово маркграф произнес с искренним отвращением и, мгновение помедлив, достал из кошеля на поясе предмет с четырьмя острыми шипами, который и показал всем присутствующим. Знакомый для них предмет.
        - «Чеснок»! - воскликнул Мешко, бросив на шипастый предмет лишь единственный короткий взгляд. - Если его «посеяли» в большом числе, то коннице хода нет. Русские хотят устранить наше преимущество. Сами они привыкли биться пешими, а в последние годы используют строй северян, хирд. Их князь сам оттуда, вот и…
        - И арбалетчиков, которые бьют из глубины строя, - добавил Болеслав Пяст. - Выжившие успели нам рассказать.
        - Дослушаем маркграфа, - мягко прервал поляков Конрад. - Он сказал не все, что должен был.
        Повелевающий жест, и Эккехард продолжил:
        - Сколько войск у противника, точно подсчитать сложно. Но их более двадцати пяти тысяч, но не больше тридцати пяти. Войско разделено на четыре части: центр, правое и левое крылья, а еще одна часть выдвинута вперед. Почти все - пехота. Много метательных машин.
        Метательные машины… Эти слова герцогу очень сильно не понравились. Хотя бы потому, что он всегда старался хорошо изучать своих врагов. Вот потому и знал, что у Хальфдана Киевского имеются не просто «метательные машины», а еще и использующие «греческий огонь», тайну которого на Руси каким-то образом узнали. И это надо было учитывать. Причем не только это, но еще и ограниченность использования конницы. Или и вовсе…
        - Можем ли мы использовать хотя бы часть конницы, маркграф?
        - Боюсь, что нет, ваша светлость, - с печалью в голосе произнес Эккехард. - Язычники должны были оставить проходы, но… Чтобы их найти, мы пожертвуем большим числом воинов, которые падут от вражеских стрел. Да и узкие они будут, для атаки почти непригодные. Большим числом. Ведь малое не поможет.
        - Тогда будем биться в пешем строю.
        Недовольное ворчание со стороны поляков, ничуть не сдерживаемое их князем… И сам князь, желающий высказать свое видение обстановки:
        - Атаковать этих идолопоклонников пешими? Самим лишать себя преимущества? Лучше будет ночами начать собирать «чеснок», согнав для этого здешнюю чернь.
        - Время, князь, - воззвал к разуму поляка Конрад. - Пока вы соберете крестьян, пока пригоните их сюда. Пока пройдет несколько дней и ночей… За это время к Хальфдану успеют подойти войска под предводительством венедских князей. Мне стоило много трудов и золота, чтобы обмануть их, отправив по долгому пути.
        - Зато мы пойдем в бой конными, как и подобает! И вы тоже! Тяжелая конница растопчет пехоту.
        Герцог Швабский воздел глаза к небу, обратившись к Господу с беззвучной мольбой вразумить раба божьего Мешко Пяста. По-хорошему вразумить, чтобы ему не пришлось начинать очередную свару с одной лишь целью - добиться того, чтобы использовать с таким трудом полученное временное преимущество над врагом. Численное преимущество.
        Но небеса молчали. В отличие от польского князя, его наследника и их приближенных. Они всеми возможными словами упирали на необходимость использования конницы. А прибытие войска венедов… их не пугало. Вообще. Та самая полная уверенность в победе. И это значило одно - без ругани не обойтись, как и без угрозы оставить поляков один на один с Хальфданом Киевским и всеми его союзниками. Будь проклята самоуверенность и гордыня поляков!

        Глава 6

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, БЛИЗ КРЕПОСТИ НАКЛО
        Прибывшие, как и ожидалось с рассветом, имперско-польские войска вели себя… ожидаемо. С ходу атаковать нас не бросились, начали обустраиваться во временном лагере. Верное решение. Хотя и не самое приятное для нас. Вот если бы бросились - получили бы по носу, причем сильно и больно. Ан нет, командующий этим войском оказался опытен и сдержан. Значит, «рулит» тут не Мешко, а Конрад Швабский. Поляк слишком горяч и несдержан, он бы не преминул попробовать решить дело одним молодецким наскоком. А тут… Точно не он тут главный.
        А потом была разведка при помощи отрядов легкой конницы. Она же, кстати, послужила для лагеря противника этаким боевым охранением, через которое хрен прорвешься малыми отрядами. Ну да мы и не дергались, тем паче что время работало на нас. К нам-то подкрепления идут. А вот им в скором времени их ожидать вроде как не приходится. Долгое же ожидание и мне не требуется.
        Насчет же их разведки… Она, как и полагается, была обстреляна из дальнобойных «воротных» арбалетов, но это не особо им помешало обнаружить «чесночные посадки». Так что на близкое расстояние в нашим войскам легкой коннице подобраться не удалось. Издалека смотрели, тем самым теряя в эффективности наблюдений. А потом большая часть убралась куда подальше, оставив лишь немногочисленные разъезды, следящие за активностью с нашей стороны.
        И… все. Так до вечера ничего толком и не происходило. Войско противника явно решило отдохнуть, восстановить силы после перехода. Оно, с одной стороны, понятно, хотя можно было во второй половине дня попробовать «на зуб» нашу оборону. Ну да нет так нет, нам оно только лучше.
        Однако и на следующий день почти ничего не происходило. Хотя нет, кое-что все же удалось разузнать уже нашим дозорам. Имперская кавалерия спешивалась, было видно, что к бою лошадей не готовят. Зато польская часть конницы…
        Ну вот и наглядное подтверждение противоречий между Конрадом Швабским и Мешко Пястом. Один решил сделать ставку исключительно на пехоту, другой же еще на что-то надеется.
        Парой часов позже стало понятно, на что именно надеется польский князь. Надежды были основаны на том, что «чесночные посадки», ограждающие наше войско от кавалерийских атак, могут оказаться с широкими проходами или/и неглубокими. Тогда, жертвуя малой и менее ценной частью конницы, таранный удар конной лавины все же получилось бы использовать.
        Вот только и «посев» был на солидную глубину, и оставленные коридоры узкие. Главное же - никто не собирался давать неприятелю без помех это выяснять. И стрелки Лютобора это живенько так доказали на практике, без особых проблем расстреливая сунувшиеся на разведку небольшие отряды поляков. Результат - около сотни трупов, быстрое, переходящее в бегство отступление оставшихся. Ну и поднятию боевого духа у противника подобная вылазка никак не способствовала.
        Затем последовала попытка Мешко Пяста или кто там у поляков командует - но вроде как лично он, как прознатчики доложили - заняться тем же самым, но под прикрытием собственных стрелков. И эта попытка тоже провалилась с треском. Хирд был хорошо защищен от стрел, при этом давая возможность арбалетчикам стрелять, не высовываясь из-под защиты щитовиков. Учитывая же, что «воротные» арбалеты били на большее расстояние - новые большие потери среди поляков и минимальные в хирде Лютобора. Пруссов в это время убрали, усилив передовой хирд варягами из центральной части войска. К этому времени стало ясно, что все происходящие трепыхания - исключительно польская затея, имперцы к подобному позорищу отношения не имеют.
        Как лично я, так и ближники были довольны. День прошел в бесплодных попытках поляков что-то доказать не то себе, не то имперцам, а может даже и нам. Потерянное время для них, выигранное для нас. Еще пара дней - и тогда мы дождемся не только венедов под предводительством Слободана с Мстиславом, но даже и Ратмира с его пятью с лишним тысячами. Ведь потерь у Карнаухого было немного с его-то тактикой налетел-порезал-отскочил, не ввязываясь в серьезные бои с мало-мальски большими польскими отрядами.
        А дальше было как в том анекдоте: «Смеркалось, а любопытные старушки все продолжали падать…» В переводе на «смутный польский гений» это выглядело так… Не удовлетворившись уже понесенными потерями в светлое время суток, командир войска польского послал очередную его толику попробовать расчистить дорогу кавалерии в ночное время. И, само собой разумеется, ответ с нашей стороны был примерно таким же, хоть и с поправкой на освещенность. Да, выбивать противника в темное время куда как сложнее. Однако сложность заметно снижается, если предварительно подсветить местность зажигательными стрелами. Самыми простыми, наконечники которых обмотаны просмоленной тряпицей. Горят хорошо, достаточно долго, а уж при массовом использовании вполне неплохо освещают местность.
        Вот и получилось, что поляки в очередной раз откатились обратно, оставив на поле еще некоторое количество тел. В очередной раз. Магнус изволил долго и громко хохотать, аж до слез и икоты. Другие… сдержались, хотя выражения лиц сестричек просились в очередь на увековечивание. Примерно так смотрят взрослые люди на умственно отсталых деток, которые пытаются не просто вылепить пирог из песка и глины, но и употребить его внутрь. Если такое продолжилось бы и на следующий день, то…
        Не продолжилось. Похоже, что даже польскому гонору и упрямству был какой-то предел. Утром следующего дня объединенное войско наших врагов начало выстраиваться в привычные для этого времени порядки. Центр, правое крыло, левое крыло, но все пешие. Видимо, даже упертость Мешко и его присных дала слабину. Или Конрад Швабский им мозги прочистил тем или иным образом. То лишь боги ведают! Прознатчики на сей раз ничего не смогли выведать. И вообще, некоторых не досчитались. Печально, но куда деться. Реалии войны.
        Они вот-вот будут готовы. Мы… уже готовы. Центр из трех хирдов, правая и левая «руки», передовой полк, а еще резерв. Все знают, что им предстоит делать и как реагировать на те или иные действия противника. Поэтому… ждем. Проявлять инициативу, самим начиная сражение? Увольте от подобного, пусть лучше имперско-польское войско начинает. А мы уж от обороны и контрударов сработаем.
        Местность хорошая. Равнина, ничего не мешает. Имеется несколько небольших холмов, один из которых может быть использован как командный пункт. Высоко сижу, далеко гляжу! Ну не то чтобы совсем высоко, но и это лучше, чем ничего, как говаривала монашка, найдя в огороде огурец.
        Всеволод управляет полком левой руки, Оттар, соответственно, правой. А центр… на Магнусе. Но пока все трое бездействуют, их очередь придет всяко позже Лютобора с Малом. Бой начинать им.
        Ну а рядом со мной обе жрицы, Софья с Еленой. Просто так, потому как советов насчет сражения от них ожидать сложно, не их это, совсем не их. А еще Витовт Тихий с ноги на ногу переминается в нетерпении. Ждет того момента, когда и его резерву дело найдется. Хотя лично я надеюсь, что до этого момента еще долго ждать придется.
        - Они тронулись, князь, - глядя из-под руки в сторону противника, говорит Тихий, зрению которого можно только позавидовать. Воистину орлиное. - Поляки нападут на твоих варягов и на Всеволода. На Оттара - германцы.
        Вот оно как. Значит, Конрад Швабский большую часть своих в левое крыло войска сдвинул. А меньшая часть? Спрашиваю это у Витовта, но тот лишь пожимает плечами. Значит, либо в резерве, либо в задних рядах центра или правого фланга. Интере-есно, чего там имперский герцог задумал! Ну да скоро узнаем.
        Вражеское построение… Впереди воины с щитами, в хорошей броне и вооруженные укороченными копьями. Спешившаяся тяжелая кавалерия, понятно. А в глубине менее защищенные бойцы, назначение которых вступить в схватку, как только будет прорван уже наш строй. Что ж, все логично. А стрелки? Отдельными отрядами, с боков и несколько позади. Стрелять будут по навесной траектории. Тут и к гадалке не ходи. О, конница все же есть. Гарцует сзади, числом тысячи три-четыре. Видимо, кое-кто все равно надеется, что сможет ее использовать.
        Расстояние… Вроде как раз то, что доктор прописал. Значит…
        - Сейчас конные стрелки Мала должны начать, - говорю вслух, но ни к кому конкретно не обращаясь. - Поляки - народ горячий. Увидят конницу, спокойно скачущую, и тогда могут соблазниться.
        - Они не такие…
        - Дураки, чтобы так глупо…
        - Попасться в капкан.
        - Посмотрим, красавицы. Вот и Мал.
        Ну да, вот и он. Два отряда конных стрелков, часть из которых умеет управлять с луком, но сейчас исключительно арбалетами обойдутся. Дальность выстрела здесь важнее скорости стрельбы.
        Быстро скачут, создавая впечатление, что никакого «чеснока» и в помине нет, что он полякам вчера лишь привиделся в дурном и кровавом сне. Только вот движутся конники Мала по довольно узким проходам, ориентируясь как по памяти, так и по специально оставленным знакам. Чужим их не понять, лишь свои могут на них ориентироваться, чтобы не выскочить на «минное поле».
        Первые выстрелы из арбалетов. Раззадоривающие, заставляющие противника пошевеливаться, сокращать дистанцию. И как только она уменьшилась до такой, что стрелы вражеских лучников могли достать до воинов Мала… Приказ на смещение позиции. А затем еще раз, еще…
        - Раззадоривают?
        - Да, Витовт, именно так, - отвечаю я пруссу, глядя на смертельную карусель, она же «пляска на минном поле», в которой не было большого риска, лишь точный расчет. - Не введут в бой конницу - все равно Мал свое дело сделает, отвлекая на себя внимание. Потерь-то у него почти нет.
        - Вижу… Их луки не достреливают.
        - Во-от. А если излишне горячая польская кровь взыграет, то… еще лучше станет.
        Ага. Один отряд конных стрелков налево, другой направо. Проносятся параллельно порядкам правого и левого крыла противника… Изображают попытку зайти с флангов в тыл, чтобы стрелять оттуда, по более уязвимым целям. Левое, «имперское» крыло никак не реагирует на сей маневр, понимая, что угроза незначительна… если вообще реальна. Зато правое, чисто польское… О, тамошние командиры подают сигналы, что им угрожает опасность. Требуют… Да, точно, поддержки конницы, чтобы та, пользуясь преимуществом, рассеяла возникшую угрозу. Понимаю, идти под обстрелом из арбалетов никому не нравится. А ведь вот-вот и стрелки Лютобора в дело вступят.
        - Поляки, - усмехаюсь я, как только вижу, что конный клин, набирая скорость, несется в сторону шести сотен конницы Мала, беспокоящей правое крыло войска. А теперь отход, главное отход!
        Есть, вовремя развернули коней и понеслись, больше ни на что внимания не обращая. По заранее известному пути, заводя вражескую конницу туда, где ей приготовлен душевный подарочек. Тут главное, чтобы у поляков сохранялось ощущение, что они вот-вот догонят, вот-вот устроят лихую рубку удирающим «дикарям-язычникам». Гонор…
        Ну вот и оно. Уходя узкими безопасными проходами, всадники Мала заманили врага за собой. Часть их вляпалась аккурат в «чесночные посадки», кубарем покатившись с падающих, ржущих от боли, ломающих ноги коней. Другие, охваченные азартом и держащиеся того же пути, поневоле ломали строй. Это был уже не клин, а так, отдельные группки всадников.
        А большая часть останавливалась, осаживала коней, понимая, что попали в ловушку, что надо выбираться. Поздно. Отступать им теперь придется под обстрелом наших арбалетчиков. Не конных, а пеших. Тех самых, которые были выдвинуты в передовой полк под командованием Лютобора. А они своего не упустили, тоже пройдясь косой смерти по польской кавалерии.
        Наши же потери… Малым числом обошлись. Все же некоторых успели догнать. Риск, в таких маневрах без жертв не обойтись. Зато теперь с вражеской кавалерией точно все. Даже упертые поляки больше не рискнут.
        - Мы восхищены…
        - Меткостью наших стрелков, - томно вздохнула Елена, словно вот-вот готовая отдаться самому меткому из них, судя по нарочитым интонациям.
        - И глупостью польских полководцев, - а это уже презрительный голос Софьи. - И как этот Мешко еще не получил прозвище…
        - Мешок с соломой…
        - Вместо головы.
        - Оно бы ему…
        - Подошло!
        Откровенно изумленный вид у Витовта Тихого. Да-да, понимаю и искренне сочувствую. Прусс попал на привычную забаву сестричек, мозговыносяще действующую почти на всех неподготовленных индивидов. Люди в шоке, а жрицы Лады тем временем их изучают. Ну да, тут не только желание извращенно повеселиться, но еще и стремление получить для себя толику полезной информации. Не всегда получается, но с новыми людьми срабатывает с завидным постоянством.
        - Если Мешко и командовал до этого мига, то сейчас Конрад его подкованным сапогом в сторону отпихнет, - процедил я, внимательно наблюдая за обстановкой. - И после такой ошибки даже сам польский князь ничего против не скажет. Он тоже хочет одержать победу. Во что бы то ни стало одержать! - еще один взгляд, и я добавил: - Сейчас срединный полк навалится на Лютобора.
        - А Мал? - пискнула было Елена.
        - Оба конных отряда отходят. Пока они свое дело сделали. А Лютобор… Тоже отойдет, но позже.
        Та-ак. Кажется тут у нас попытка банально раздавить наш передовой полк методом «парового катка», воспользовавшись подавляющим преимуществом в числе. Ну, сейчас от Лютобора требуется одно - стрелять как можно более метко. Про скорость я не говорю - воротный механизм не позволяет стрелять быстро. Зато методику «треть стреляет, треть натягивает тетиву, треть прицеливается» парни хорошо освоили, тренировок хватало. И вот в очередной раз вижу результат тех самых тренировок.
        Пора начинать отход. Точно пора! А Лютобор все-таки увлекся стрельбой. Знак…
        - Лютобору - отход!
        И почти сразу трубят рога, напоминая увлекшемуся варягу, что задача не просто подстрелить побольше врагов, но и собственные шкуры сохранить. Они еще понадобятся, ведь сейчас лишь самая завязка битвы.
        Ага, отходят. Не бегут, а именно отходят, пятясь и явно рассчитывая на прикрытие из полутора тысяч пруссов. Самых вышколенных из всех двадцати тысяч. Специально Тихого попросил таких отправить в передовой полк. Их единственная задача - прикрывать щитами стрелков со всех сторон, а вовсе не удаль молодецкую показывать.
        А медленно движется вражеский строй, на бег не переходят. Понимаю, кому охота наступить на одну из «чесночин», пропоров себе ногу. Ведь далеко не всякая обувь выдержит соприкосновение с железным шипом. Но скоро осторожничать перестанут. Понимают, что там, где стояли ранее воины Лютобора, острых подарочков под ногами опасаться не стоит.
        Еще немного… Меж тем Магнус сдвигает все три хирда чуть вперед, тем самым сокращая расстояние между собой и отступающим Лютобором. Подстраховывает, а к тому же…
        Вот и метательные машины дали первый залп. И не камнями, а горящими глиняными ядрами. Без опасений не попасть, потому как еще до прибытия поляков с имперцами местность успели как следует пристрелять. Вот по небу проносятся пламенеющие шары, ударяются о землю, разбиваются, разбрызгивая во все стороны «греческий огонь». И примерно половина попадает куда надо - то есть в плотные пехотные порядки центральной части вражеского войска. Дикие крики горящих заживо людей… Даже сюда доносятся, хотя и далеко. Мерзкие звуки, очень мерзкие.
        Зато обстрел зажигалками внес некоторую сумятицу в ряды противника. И позволил стрелкам Лютобора и прикрывающим их пруссам почти что добраться до нас, выскользнуть. Почти… Те самые первые ряды, на ходу формируя ударный клин и резко ускорившись, все же настигли их. А настигнув, ударили. По прикрывающим стрелков тяжеловооруженным пруссам-щитовикам.
        - Вот и началось, - выдохнул Витовт, не отрывая взгляда.
        Не поспоришь. Пруссы сдержали первый удар «клина», покупая для стрелков возможность уйти. И Лютобор, не будь дураком, воспользовался этим. Понимал, что его варяги большей частью именно что стрелки, помимо тяжелого воротного арбалета носящие лишь меч либо топор, у некоторых еще и кинжалы. Все, щитов не предусмотрено Нечем его стрелкам сдерживать таранный удар. Для этого были пруссы.
        А меж тем стрельба велась уже с двух сторон. Польские лучники центра обстреливали пруссов и даже пытались достать отступающих арбалетчиков Лютобора. Зато с нашей стороны уже летели арбалетные болты в огромном количестве. Играла свою роль крайняя насыщенность арбалетами войска. Ведь простыми, рычажными арбалетами были вооружены почти все. Если в одной руке щит, то арбалет за спиной. Арбалет в руках? Меч в ножны, а щит за спину. Это успело стать для варягов привычным, равно как и учебные стрельбы, как одиночные, так и строевые. Поэтому имеем то, что имеем - массовый обстрел противника. Одни стреляют, другие прикрывают их щитами, образуя своего рода «черепаху», или, как этот прием называют у варягов, «крепость». Не абсолютную, применяемую лишь при самых сложных ситуациях, а частичную. Сейчас достаточно и ее.
        Все, Лютобор со своими добрался, проскальзывая в открывшиеся в строю на какие-то мгновения проходы. Теперь чуток переведут дух, пополнят запас болтов к арбалетам, после чего вольются в большой хирд центра нашего войска.
        А пруссы… Их почти в колечко взяли, те уже круговое построение использовали. Не «шилтрон», конечно, копейщиков среди них мало, но какое-то время продержатся. Как раз то, что необходимо Магнусу, чтобы, ускорившись, ударить всеми тремя своими хирдами, деблокируя попавших в переделку воинов. Своих бросать нельзя - это непреложный закон. Исключения лишь тогда имеют место, когда эти самые свои сами остаются на смерть, жертвуя жизнями ради спасения остальных.
        Пошла работа. Хирду скорость движения не нужна, это не «клин», тут не резкий удар, а скорее дробильная машина, перемалывающая все, что в пределах досягаемости находится. Большой хирд чуть впереди, малые по бокам, растягиваются, чтобы вгрызться в боевые порядки врага чуть с боков. И все это вместе с продолжающимся обстрелом и периодически бьющими камнеметами. Естественно, не обычными камнями бьющими. Правда бьют с осторожностью, предпочитая перелет недолету. Своих-то поджарить никак не хочется.
        Зато правое и левое крылья как-то вяло себя ведут. Перестреливаются с нашими, но активности не проявляют. Ждут? Пожалуй. Чего именно? Похоже, что того момента, когда наш центр завязнет, поубавится числом, чтобы мы вынуждены были его укрепить. И тогда появятся разные интересные возможности. Разыгрывается карта численного преимущества, почти что двукратного. Сильная карта, что тут сказать. Но у нас есть чем ответить.
        Пробились к пруссам. Тех осталось поменьше половины, но хоть так. Хирд всосал их внутрь строя, как пылесос легкую пушинку. Задача была выполнена, а значит, следовало отходить, разрывать дистанцию. Как, если поляки вцепились не только в большой, но и в малые хирды, словно оголодавший волк в сочный кусок мяса?
        Сперва полетели «зажигательные гранаты». Те самые, уже давно используемые. Глина, внутри огнесмесь, «фитиль» из тряпицы. Все это при ударе разбивается и воспламеняется. По старому китайскому способу, но ведь работает.
        К такому надо привыкать. Привык? Тогда не будешь отшатываться назад, когда щит соседа по строю вспыхивает ярким пламенем или кто-то загорается сам, потому как глиняный сосуд разбился о его доспех. Тут не паника нужна, а заранее отработанные действия, ну или хотя бы готовность не отвлекаться на пугающее зрелище, решимость добить уже обреченного, сгорающего заживо человека одним ударом и все в этом духе.
        Поляки не были готовы. Не их вина, просто не сталкивались с таким вживую. Может, кое-кто слышал, но слышать и столкнуться самим - разные понятия. Поэтому отшатнулись назад. Психологический фактор во всей красе. А затем…
        Метатели «греческого огня», переделанные и сильно усовершенствованные ромейские сифонофоры. На колеса мы их уже давненько поставили, а вот добиться нормального перемещения этих «колесных огнеметов» внутри хирда - это было довольно сложно. Но ничего, справились. Как-никак это ничуть не сложнее, чем передвижение каре с артиллерией в его порядках. А подобное было, причем не раз. История тому много подтверждений предоставить способна. К тому же поставленный на колеса сифонофор, он даже полегче пушки будет, ведь не сплошная медь или там чугун. Так что…
        До сего момента были лишь тренировки, но теперь… Теперь практическое применение. Да еще на серьезном противнике в очень важном сражении. Ну же, ну!
        Вот они, четыре метателя огнесмеси, высунули свои тупые рыла в специально открытые в строю хирда бреши. И четыре струи огня, с бешеным ревом вырывающиеся на волю. Как раз направленные на опешивших, остановившихся на какое-то время поляков.
        Ад. Огненный ад, на который даже Босху внимание обратить стоило. Впрочем, до времен Босха еще очень и очень далеко, да и родится ли он в изменившемся мире - большой такой вопрос.
        Хирд меж тем вновь «закрывает» нарушенный было строй. И теперь Магнус отходит обратно, пользуясь тем, что после «интенсивной прожарки» атаковать поляки как-то не хотят. Да и оба крыла вражеского войска не пытаются дергаться. Не удивлюсь, если опасаются, что и против них такое применить могут. А шутка в том, что нет, не могут. В правом и левом полках у нас колесных сифонофоров нет. Для их применения из глубины строя опыт нужен. Откуда он у пруссов-то? Во-от! Но пугалочка-то все равно работает. На том и стоим, однако.
        - Почему отходят полки? - искренне недоумевает Витовт. - Сейчас самое время ударить! Сразу, сильно.
        - Их больше, - осаживаю с ходу боевитого прусса. - И ладно бы поляки, а есть еще и левое крыло! Оно целиком из германцев, да и в центре они присутствуют, пусть и не в передних рядах. И запас есть. Твои воины сумеют удержать строй против отборных имперских рыцарей?
        Сопит чуток возмущенно, но не противоречит. Понимает, что тут, на равнине, в строю… Пруссам до правильного боя еще подрасти надо. Тут им не городские бои и не резня проследи леса. А одной храбростью, лихостью и воинскими умениями отдельно взятых бойцов победу не вырвать. У германцев не вырвать, против поляков я бы рискнуть, может, и осмелился.
        - Вот прав ты, князь Хальфдан, а правда на вкус… противная, - вздыхает Тихий. - Раньше проще было.
        - Простота. Она часто для человека хуже воровства встает. Легче простецов и вокруг пальца обвести, и в ловушку заманить. Нельзя старого слепо держаться, нельзя. С новым его сочетать надобно. Вот как мы, варяги, поступаем. И что из этого получается, ты сейчас сам видишь.
        - Что? Ударили и отступаем…
        - Изматываем, Витовт, - поправил я собеседника. - Мал и Лютобор градом стрел кровавую дань с ворогов собрали. Затем мы разные виды метателей «греческого огня» задействовали. И что получили? У ворогов мертвецов и раненых куда больше, чем у нас. Да и теперь, подходя к нашим полкам, они бояться будут. А ну как опять рыла метателей «греческого огня» из строя высунутся, о себе с ревом и жаром напомнят? Страх, Витовт, его тоже использовать надо. Хорошо использовать, правильно. Жаль только, что большие потери пока только у поляков, германцев мы так и не затронули. Они главная опасность, ну да то все понимают.
        Меж тем войско оттягивалось назад, еще ближе к крепости Накло. На те позиции, участки перед которыми уже были досягаемы для метательных машин, установленных на крепостных стенах. Еще один довод в нашу пользу во второй части сражения. Первая уже явно закончилась. Объединенное имперско-польское войско не рвалось в битву. Им явно требовалась пауза. Прийти в себя, восстановить душевное равновесие, хотя бы кратко обсудить дальнейшие действия с учетом показанных нами новых для них тактических ходов. Вот и пусть думают. Чем дольше это будет продолжаться - тем лучше для нас. Хотя на перерыв на завтра я не надеюсь. Это было бы слишком роскошно, а в подобные подарки судьбы я как-то не слишком верю.
        А впрочем… Один подарок все же есть. Хотя и не совсем правильно я выражаюсь. Отправленные к Ратмиру Карнаухому гонцы не просто нашли его, он сейчас уже поблизости от нас. И ждет приказа, что делать дальше. Молодец Карнаухий! Все правильно сделал… Многие на его месте банально рванули бы на соединение с нами. Это был бы верный, правильный шаг. Но не самый лучший из возможных. Зато затаиться на некотором отдалении, после чего отправить гонцов с требованием указаний - это самое оно.
        У Ратмира пять тысяч как бы конницы. «Как бы» - это по причине того, что примерно половина в седле держатся так себе. Но и этого должно хватить. Здесь конница почти бесполезна, мы сами об этом заблаговременно позаботились. Зато поближе к лагерю противника… О, это может оказаться просто великолепным тактическим ходом. У них ведь кони не в укрепленном месте, а пасутся себе, пусть даже и под охраной. Много-много коней. А охрана, она ведь понятие относительное. Да, способна уничтожить малые силы противника, задержать на некоторое время более крупные. И, само собой, дать знать, что на табуны напали, что требуется помощь.
        Вот только откуда эта самая помощь возьмется, если нападение случится в разгар битвы? То-то и оно! Так что гонцы поспешили обратно к Карнаухому, но не просто так, а с четкими указаниями. А уж зная Ратмира, можно быть уверенным, что он не оплошает, сумеет затаиться и ждать. Потом же придет время действовать.

        Интерлюдия

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, БЛИЗ КРЕПОСТИ НАКЛО
        Повесить, четвертовать, сжечь живьем на медленном огне… Именно это желал сделать с Мешко Пястом Конрад, герцог Швабский. И было за что. Именно из-за его упрямства и желания во что бы то ни стало использовать конницу был потерян весь вчерашний день. Попытки найти свободные для конницы пространства ожидаемо заканчивались обстрелом со стороны славян, унося жизни пытающихся исполнить приказ князя Мешко.
        И полное нежелание поляка внимать голосу рассудка, доверить ему, имперскому герцогу, управление войсками. Нет и все! Любой приказ будет исполнен лишь тогда, когда и он, князь Польский, с ним согласится.
        Разрази гром небесный гордеца и упрямца! Именно с такой просьбой обратился Конрад к небесам в своей вечерней молитве. Командовать войском должен один. Один! Как только двое пытаются тянуть каждый в свою сторону, сила собранного войска падает. И именно это происходило сейчас. О нет, сам Конрад был достаточно благоразумен для того, чтобы отойти в сторону ради успеха общего дела. Но только не в том случае, когда уступив, отдал бы командование человеку, не способному хорошо это делать. А Мешко Пяст командовал плохо. Или просто недооценивал врага, невзирая на все ранее случившееся? Впрочем, это не было важным.
        Затем был бой. Неудачный, когда сначала польская конница, все же не спешившаяся целиком, попала в ловушку, куда ее заманили конные стрелки славян, двигавшиеся по известным лишь им узким проходам. Затем их выдвинутая вперед часть войска с большим числом стрелков. Их нужно было разбить: с этим ни он, ни маркграфы Мейсена и Нордгау не спорили. Но здесь уже враг проявил свои сильные стороны. Их военачальник использовал главное - «греческий огонь» во всех его видах. Доставляемый при помощи метателей-катапульт, глиняных сосудов, метаемых вручную из глубины строя… Наконец эти колесные машины-метатели, явно сделанные на основе византийских, но вместе с тем совершенно другие. И постоянный обстрел из чересчур мощных арбалетов. Ими, казалось, были вооружены почти все воины у славян.
        Вот они, два вида арбалетов. Лежат перед ним, навевая очень печальные мысли. «Лук» из стали, а не из дерева, причем на обоих. Какая-то конструкция из дерева, которую вражеские стрелки перед выстрелом упирали в плечо. Вроде бы так лучше целиться… И у одного из арбалетов еще и тетива натягивается с помощью механизма. Необычно. Странно… Но действенно. Только вот находящиеся при войске священники сразу заклеймили эти арбалеты «дьявольским оружием», с которым добрым христианам воевать нельзя. Из-за того, что из такого оружия любой крестьянин может пробить доспех благородного рыцаря. Они, конечно, сами по себе ничего не значат, но если церковь подхватит эти крики… тогда будет плохо. И не только церковь, но и многие рыцари подхватят. В этом сомневаться не приходилось. А значит, он должен будет постараться убедить и императрицу-мать, и других значимых персон империи, что такое отношение к оружию недопустимо.
        Но все это потом, после битвы, которую им необходимо выиграть. Пусть первый натиск на славян был теми отбит, но это лишь начало. Начало… Жаль, что теперь простые воины боятся. Боятся смерти в огне, от которой погибли многие их товарищи. Хорошо еще, что воинов империи пламя не успело опалить. Они видели это лишь со стороны. Видели далеко, а не рядом с собой, не унюхали смрад горелой плоти и не были оглушены истошными криками менее везучих соседей по строю.
        Вот они: Мешко, его сын Болеслав, их военачальники, а именно Войцех Малиновский, Кшиштоф Хмелевский и Симон Квасинский. Все пришли, а на лицах видны как недоумение с гневом, так и… проблески понимания, что сражение складывается куда хуже, чем они рассчитывали.
        - Что скажете, князь? - сразу же набросился Конрад на Мешко, не давая тому и рта раскрыть. - Славяне дикари, варвары, их будет легко разбить? Вы еще совсем недавно это говорили!
        - Я… ошибся, герцог, - выдавил из себя князь Польский. - Эти язычники оказались сильнее, чем мы думали.
        - Наши люди боятся снова идти в атаку, - проворчал Хмелевский, лицо которого то и дело искажалось в гримасе. - Я понимаю их. Я был там… Я видел, как люди превращались в живые кричащие факелы. Так должно сжигать ведьм, колдунов, жрецов идолопоклонников. А здесь… Матка боска! Верные рабы божьи не должны умирать вот так!
        Малиновский и Квасинский согласно закивали. Пусть они и не были рядом с буйством «греческого огня», но и на них это подействовало. Симон Квасинский еще и подлил масла в огонь, сказав:
        - Кое-кто из простых воинов подбивал других бежать, куда глаза глядят, только бы подальше от этого. Их сейчас бьют кнутом, но… Войско ропщет. Потому их и не вздернули, а всего лишь кнутом. Но это не пугает. Пугает огонь!
        Выслушав этот крик души, герцог Швабский, малость поразмыслив, ответил:
        - В обозе было вино. Каждому дать. Это притупит страх. Пообещать золота. Часть выдать уже сейчас. Всем выдать, начиная с тех, кто был рядом и видел действие «греческого огня». Не скупитесь, князь!
        - Может, серебра хватит… И то много…
        - Можно и серебра, - согласился Конрад, но тут же уточнил. - Не скупитесь! Вино, звонкая монета, да побольше. Иначе ваши воины разбегутся, не дойдя до вражеского строя. Если уж ваш приближенный до сих пор без содрогания вспоминать не может, что мы хотим от простого воина.
        Имперский герцог из прочитанных им книг знал, что нет ничего хуже для военачальника, чем когда его воины боятся врага больше любых наказаний от командования. В таких случаях нельзя угрожать, можно лишь убеждать, а еще лучше осыпать утративших боевой дух деньгами и обещаниями. Это еще полководцы времен Юстиниана Великого в воспоминаниях своих писали. Да и до него было. Вот и сейчас случилось подобное. А этот… еще спрашивает, нельзя ли денег поменьше потратить.
        Погрузившись в не самые приятные мысли, Конрад упустил начало безобразной склоки между маркграфом Эккехардом Мейсенским и Болеславом Пястом. Последний, как оказалось, нелестно высказался насчет того, что имперские войска пока еще никак себя не проявили, но их предводители почему-то порываются командовать всем войском. На что получил очень резкую отповедь, суть которой была в том, что его хваленые поляки пока что проиграли все без исключения сражения с войсками Хальфдана Киевского, да и в этом сражении уже многое испортили. И вообще, если империя вернется в свои земли, то Польшу князь Хальфдан просто скушает, как праздничный пирог, начиненный жирной и нежной дичиной.
        Болеслава, как оно и ожидалось, поддержали все три польских военачальника, крича, что они уже много лет воюют с северными язычниками и даже долгое время держали за собой Поморье. На что маркграф Эккехард, чувствуя за спиной молчаливую поддержку маркграфа Нордгау и рыцарей свиты, напомнил, что Мейсенская марка как бы тоже бывшая земля славян и он воюет с венедами столько, сколько себя помнит. Но как раз из-за этого не склонен недооценивать пусть и язычников, но умелых и бесстрашных воинов, предпочитающих сражаться до последнего и перерезать себе горло кинжалом, лишь бы не попасть в плен.
        Утихомирить уже схватившихся за мечи как бы еще союзников Конраду удалось с трудом. И, что было ожидаемо, заткнуть горластых поляков было куда сложнее, чем своих, имперцев. Пришлось, в конце концов, срывая голос, заорать, что, пока они тут затеяли ссору, совсем неподалеку стоит без малого тридцатитысячное войско Хальфдана, который очень обрадуется расколу в рядах своих врагов. И не просто обрадуется, а обязательно воспользуется. А еще напомнил о людях Тайной Стражи Хальфдана и жрицах Лады, которые оказываются порой даже там, где и подумать никто не мог. И в этом случае случившееся сейчас уже в самом скором времени станет известно князю Киевскому.
        Это подействовало. Все еще пышущие злобой и бросающие полные ненависти взгляды на Эккехарда, поляки прекратили раздувать пожар свары. Теперь предстояло решить, что делать дальше. И главное, как именно делать!
        - Нам нельзя атаковать центр! - рявкнул, сжимая закованный в латную перчатку кулак Эккехард. - Хальфдан собрал там всех своих воинов. Своих! На флангах же большей частью стоят его союзники, пруссы. Я с ними сражался, пусть и мало. Они еще хуже венедов держат правильный строй.
        - Пруссы опасны, - сопя от негодования, процедил Войцех Малиновский. - Они как дикие звери могут пробить правильный строй, не обращая внимания на раны. На стенах крепостей и внутри стен они творили неописуемое… Староград, Хелмно… И Накло тоже!
        Эккехард лишь ухмыльнулся, но прежде, чем он успел что-либо ответить, вмешался Бертольд, маркграф Нордгау.
        - Здесь равнина, а не крепость. И не лес. Строй рыцарей империи им не прорвать. Маркграф Мейсенский прав, надо атаковать фланги. Лучше дикарская ярость пруссов, чем медленный и бездушный натиск варяжского хирда. Я смотрел сегодня на этот строй. Это как механизм, где каждый знает свое место. Как «македонская фаланга» или легионы старого Рима. Только без их слабых мест и с новыми умениями.
        - Вы словно ими восхищаетесь… маркграф! - сказал, как плюнул, Мешко Польский.
        - Врага надо знать, князь. Иначе можно многое потерять. Вместе с властью и теми землями, которые вы считаете своими. Как Поморье…
        - Да как вы…
        - Смею говорить вам правду? Смею, потому что ваши приближенные либо разучились это делать, либо и сами попали в плен собственных мечтаний о слабости врага. Пробуждение будет болезненным. Или уже пробуждаетесь?
        - Довольно, маркграф! - прозвучал голос Конрада. - Вы увлеклись.
        - Прошу прощения, ваша светлость, - склонился в поклоне Бертольд. - Но нам надо ударить по флангам, по любому из них. Они - слабое место. И их центр состоит из трех частей, две боковые и малые для того и созданы, чтобы при необходимости прийти на помощь флангу.
        - Мы все ценим вашу наблюдательность и предложения, маркграф, - благожелательно произнес герцог Швабский. - Так и поступим… Если, конечно, князь Польский не имеет что сказать. Насчет продолжения сражения…
        Мешко, конечно же, было что сказать. Хотя бы для того, чтобы показать свою значимость и что без него ничего не решается. Но даже он не осмелился опровергнуть подмеченную маркграфом Мейсенским слабость вражеского войска. А значит, именно в слабое место, в одно из двух таких мест и будет нанесен удар.
        Вот только все равно не удастся избежать как обстрела, так и огня. Потери будут… большие. И это учитывая уже понесенные. Но слава Господу, что пока на их стороне численный перевес.
        Ну а чтобы избавить свои войска от слишком больших потерь, Конрад решил взять на душу грех. Поэтому и произнес следующие слова:
        - Меня беспокоят ваши воины, князь… Они боятся, мне об этом рассказали мои рыцари. Они не хотят снова идти на киевских варягов. Но в центр готовы встать наши войска. В первые ряды.
        - А мои воины будут биться на флангах, так? - возмущенно вскинулся Мешко Польский. - Хотите и дальше использовать нас?
        - Хочу или не хочу - Господь мне судья, - не сказав сейчас ни слова лжи, ответил Конрад. - Просто иначе мы можем оказаться в еще худшем положении. Вы готовы поклясться своей короной в том, что ваши воины, оказавшись вблизи от войск Хальфдана, не развернутся, не отступят? А если они отступят, вы действительно можете лишиться короны. Русы могут пойти и дальше, на вашу столицу.
        - Что же ваши рыцари, они настолько бесстрашны?
        Слова Пяста были насыщены ядом, но герцог Швабский предпочел не обращать на это внимания. Чувствовал, что сейчас поляка можно и нужно «сломать».
        - Они еще не почувствовали, что случается, когда по ним стреляют из этих новых сифонофоров. И у них нет памяти о жуткой смерти друзей. Поэтому они не побегут. Порой незнание - великая сила. И не думайте, князь, что я хочу отсидеться за спинами ваших воинов. Как только обрушится один из флангов врага, они перебросят туда подкрепление. И тогда ослабнет центр. Вот и настанет время ударить по войскам самого Хальфдана, а не по его союзникам.
        Подействовало. Мешко Пяст был очень недоволен, но смирился с необходимостью такого построения войск. Ну а Конрад Швабский добился желаемого, а именно снижения угрозы для своих войск. Опытный военачальник понимал, что основные потери все равно понесут те, кто будет проламывать оборону крыльев вражеского войска. Большие потери. Ну а то, что на долю воинов империи придется центр. Что ж, он шепнет маркграфу Эккехарду пару нужных слов… Тот был во многих битвах, потому и поймет, что и как нужно делать.

        Глава 7

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, БЛИЗ КРЕПОСТИ НАКЛО
        Передышку, которую вынуждены были устроить поляки с имперцами, мы тоже использовали во благо. Про то, чтобы отправить внутрь крепостных стен раненых, говорить даже не стоит, равно как и про восполненные припасы: арбалетные болты, перезарядка метателей «греческого огня» и замена поврежденной брони и щитов. Это само собой.
        Но было и другое. Передового полка больше не было как такового, пусть немалую часть людей и удалось сохранить. Но сама структура теперь была излишней, она свое уже отыграла в этом бою. Однако сами воины… их надо было использовать. Конница Мала пока была отправлена в резерв, равно как и остатки пруссов из передового полка. Зато стрелки Лютобора… О, эту почти полную тысячу необходимо было задействовать и дальше. Вот и решили мы с Магнусом усилить ими полк левой руки. Всеми, а не делить на две полутысячи. Риск? Вовсе нет. Просто лучше заметно усилить одну часть, чем почти незаметно обе. И вообще, попытки равномерного раздергивания подкреплений редко чем хорошим заканчивались.
        Теперь у Всеволода под командованием был несколько более боеспособный полк. Это нормально, просто следует учитывать сей факт и не удивляться. Зато насчет дальнейших действий противника возможны были разные прогнозы. Магнус, к примеру, считал, что попробовав на прочность наш центр, теперь они накинутся на правый или левый полки. Я же не исключал вероятность того, что упрямство тех же поляков побудит их еще разок проверить нас на прочность по прежнему сценарию, то есть лобовой атакой в центре. Что до более хитрых ходов, так на их реализацию у вражеских полководцев просто времени не наблюдается. Они же должны понимать, что с подходом тех же венедов ситуация резко изменится.
        Зато у нас имелся еще один козырь, в довесок к уже выложенным. Порох. Как ни крути, а это все же взрывчатка, причем о взрывающихся составах в нынешней Европе толком ничего и не знают. Следовательно, не должны видеть угрозу в обычном бочонке. А ведь она, угроза, там однозначно присутствует. Особенно если начинить емкость кусками железа для большей поражающей способности. Жаль, что пороха мало, имеется лишь пять этих самых бочонков. Но за ради еще одного шокового удара по психике врага четырьмя можно и пожертвовать, оставив один на всякий случай. Хотя минуточку! Ведь часть пороха из бочонков изымется, заместившись «поражающими элементами». Значит, бочонков используем все пять, а в резерв пойдут отсыпанные остатки.
        Идея насчет того, чтобы «порадовать» поляков и имперцев взрывающимися бочонками с порохом однозначно понравилась как Магнусу, так и сестричкам-затейницам. Оттар с Всеволодом, срочно отозванные сюда, на холм, где была «ставка командования», если так можно сказать, не особенно впечатлились. Ну да оно и понятно, их на той демонстрации огнестрельного оружия не было. Что ж, значит, они увидят эту силу сейчас. Вот только надо в экстренном порядке решить, как именно сделать так, чтобы «подарочки» взорвались не абы где, а аккурат среди вражеского строя. Иначе получится, что шуму много, а толку… маловато будет. Ну не смертников же использовать, в самом деле!
        Эх, была бы сейчас ночь - вкопали бы эти самые бочонки в землю. Еле-еле, лишь чтобы незаметно было. Хотя тоже не самый лучший вариант.
        Однако не судьба… Зашевелились войска противника, поэтому столь перспективную идею пришлось отложить на некоторое время. Сейчас мы просто не успевали, а работать со взрывчаткой на скорую руку… Поверьте, я ни разу не сторонник того, чтобы верные люди совершали форменное самоубийство. Магнус и Оттар с Всеволодом почти сразу же рванули к полкам. Не пешком, конечно, верхами, причем в сопровождении охраны. Ну а мне оставалось смотреть за ходом вновь готовой возобновиться битвы и, если что-то пойдет не по плану, должным образом реагировать. Мда. Времена, когда я мог и даже порой должен был находиться там, в строю, уже минули. Только при крайней необходимости и не более того. А сейчас… Сейчас мое место здесь, на холме, с которого лучше всего видно все происходящее, в окружении пары сотен отборных хирдманов, готовых умереть, но не пропустить.
        Ну-и-ну-и-ну! До чего же интересные дела творятся в окружающем нас мире! Противник изволил изменить расстановку сил в своем войске. Теперь все имперские войска были сосредоточены в центре, а вот крылья на сей раз состояли исключительно из поляков. Как хочешь, так это и понимай. То ли Конрад Швабский решил поставить все на один мощный удар в центре, для чего и сунул туда всех своих рыцарей. Или… Да ну на! Вот это будет номер, если в центре он планирует отсидеться до поры, пока поляки будут бодаться с полками правой и левой руки. Или же сконцентрируют большие силы на одном из них.
        Интересно, что ни говори! Очень интересно начинается второй этап сражения.
        И все-таки удар они собираются наносить не по центру! Имперцы немного замедлились, в то время как крылья вражеского войска, состоящие из поляков, сохраняли скорость. Более того, оба пехотных клина явственно нацеливались на наши правый и левый полки. Особенно на полк Оттара.
        Меч Сурта им в задницу и провернуть много раз до характерного щелчка! Нет бы переместить основную тяжесть удара влево, ведь именно полк Всеволода был усилен стрелками Лютобора. Ну да ладно, тут было чисто «подбрасывание монетки». Поставил на чет, а выпал нечет. Бывает, однако. К тому же и при таком варианте тысяча Лютобора сыграет свою роль. Если правое крыло противника менее сильное, то тысяча дополнительных стрелков поможет Всеволоду серьезненько так огорчить наступающих на его порядки поляков. Ну а Оттару придется держаться и еще раз держаться. Помощь он получит лишь тогда, когда положение действительно станет критическим, никак не раньше.
        Меж тем завязка боя была почти под копирку с предыдущей. Сначала отработали метательные машины, отправляя очередные порции горящих глиняных ядер, начиненных «греческим огнем». Затем к веселью подключились стрелки с воротными арбалетами, выщелкивая цели из первого ряда наступающего войска. Ну а потом и основная масса стрелков подключилась, с арбалетами обычного натяжения.
        А побратим-то молодец, в очередной раз конструктивным мышлением радует. Заметив, что противостоящие ему имперцы не особенно рвутся сокращать дистанцию и переходить от перестрелки к собственно бою, он явно приказал стрелкам всех трех хирдов снизить скорость стрельбы. Дескать, раз вы не особенно рветесь переходить в ближний бой, то и мы вас до поры вынуждать к этому не станем. Так, стреляем «для порядка», но без особо чувствительных для вас потерь. Ну, коль пошла такая пьянка…
        Отдаю приказ расчетам метательных машин перевести стрельбу на крылья вражеского войска. Если уж герцог Конрад Швабский хочет потянуть время, выводя на первую линию сражения своих польских «друзей», то нам стоит поддержать его в этом несомненно полезном стремлении. А заодно получаю от расчетов напоминание, что глиняных ядер с начинкой из «греческого огня» осталось уже немного. Понимаю, но экономить сейчас нельзя. Так что пусть продолжают обстрел, пока есть чем стрелять и пока это можно делать без риска зацепить своих. Да и вообще, коли закончится особый боеприпас, перейдут на стрельбу простыми каменюками. Эффект значительно меньше, но результаты все равно будут.
        А вот и ближний бой! Сначала одно из крыльев вражеского войска дотянулось до Оттара, а спустя совсем недолгое время и у Всеволода началось то же самое. Ряды пруссов прогнулись, подались назад… А-а, йотуны их задери! Варяжский хирд бы устоял, однозначно устоял. А вот пруссы в этом плане пожиже будут. Не учили их как должно, и все тут. И если Оттар сумел как-то выправить положение, то на левом фланге, у Всеволода, дела обстояли хуже. Поляки продвигались вперед, невзирая на меткую стрельбу арбалетчиков Лютобора. Значит…
        - Мала со всеми всадниками по левому проходу! Поддержать Всеволода. Быстро! Всех всадников…
        - Может, запас бросим туда, князь?
        - Нет, Тихий, - покачал я головой, убедившись, что мой приказ не только услышан, но и передан, и звуками рога продублирован. - Герцог Швабский умен, он этого и ждет. Пусть стрелки Мала ослабят натиск поляков. Когда их сбоку из самострелов приголубят, мигом прыти поубавится. А запас прибережем. Все только начинается…
        И Магнус тоже даже не попытался бросить находящийся слева малый хирд по собственной инициативе, без приказа. Осознает, что такой шаг не останется незамеченным имперцами. Увидят подобное - атакуют. Не сразу, конечно, выждав нужное время. Но так еще опаснее. Поэтому пусть пока поляки вгрызаются в глубину полка левой руки. Это им недешево обходится, пруссы просто так свои жизни не продают, забирая с собой немало врагов. Врагов давних, хорошо известных, на земли которого и сами ходят в набеги, и отражают подобные наскоки на свои поселения.
        Так, Мал со своими уже почти на месте. И сразу же залп из арбалетов, а затем еще один, еще. Арбалеты у них сейчас простые, крюком тетива натягивается, поэтому скорость стрельбы довольно высокая. Расстояние-то небольшое, так что несущественно. Сначала по польским же стрелкам, которые и так понесли серьезные потери от стрельбы лютоборовских варягов. Ответная стрельба с их стороны была… не дюже впечатляющей, хотя и приносила свои плоды. Только попасть в движущиеся цели куда сложнее, чем в стоящие на месте. Арбалетчики Мала ведь конные, вот в чем нюанс.
        Ага, как раз то, что доктор прописал! Замешательство в задних рядах противника, хреноватое положение поддерживающих наступление отрядов стрелков - все это не могло не сказаться и на тех, кто пытался окончательно рассечь строй полка левой руки. А значит, Всеволоду станет заметно легче выправить положение. Да что там станет, ведь уже становится. Ему удалось организовать две небольшие ударные группы, ударившие по «основанию клина», проломившего первые ряды и завязшего в глубине строя. И эти самые группы, воспользовавшиеся возникшей сумятицей, отсекли часть поляков. Те оказались отрезаны от основной массы своих войск. А уж перебить их - это задачка не из сложных. Куда сложнее было не допустить деблокирования. Но этому помог продолжающийся обстрел со стороны конных арбалетчиков.
        Ну что, положение восстановлено? Да пожалуй! Только стрелкам Мала пора бы и того, сматываться. Хотя Мал не дурак, он уже это делает, отводя свой заметно поредевший отряд по безопасному пути. Что тут сказать, положение выправлено, хотя и с некоторыми жертвами. Отряд Мала, я думаю, свое на сегодня уже отыграл. Если его еще и использовать, то уж когда совсем край и понадобится бросать в бой все возможные резервы.
        Центр? Все то же вяловатое противостояние, сводящееся к неспешной перестрелке за явным нашим преимуществом по причине дальнобойности арбалетов. Пусть так и продолжается, проявлять инициативу пока не с руки. А справа, у Оттара, идет форменная мясорубка. Находящиеся под его командованием пруссы, выдержав первый, действительно мощный удар пехотного клина поляков, сейчас банально сцепились с ними, причем что те, что другие напрочь забыли о каком-либо строе. Плохо, конечно, но лучше уж так, чем вражеский прорыв. Да и Оттар все же пытался управлять хотя бы частью полка, нанося удары, то в одном, то в другом месте. Все же пять сотен варягов - неплохой «ударный кулак», если грамотно его использовать. А он это делать умел.
        - Наши войска уничтожают друг друга, - серьезно, даже без проблеска привычной иронии, тихо сказала Софья, а Елена лишь кивнула, с ней соглашаясь. - Это опасно, Хальфдан. Да, пруссы немного превосходят спешившихся польских воинов и их простую пехоту, но… Их намного больше. Наши же хирды стоят и ждут, глядя на германцев.
        - Жду я. И скоро ожидание закончится. Я выбрал его, потому что оно оправдано. Пусть вражеские полководцы втянутся во взаимное избиение. Пусть их глаза к нему привыкнут, да так, чтобы оно стало привычным. И тогда…
        - Тогда что?
        - Конница Карнаухого, она уже совсем рядом и вот-вот обрушится на стан врага, на табуны лошадей, которые слабо охраняются, а охранникам сразу на помощь не придут. Но должны будут прийти, причем немалым числом, когда поймут, что это не пара сотен и даже не тысяча шалит. Вот тогда и настанет время как хирдов Магнуса, так и нашего запаса. Кстати, пожалуй, уже можно…
        Новый приказ, и вот уже громкий рев рогов, черные столбы дыма от костров, да и взвивающиеся вверх определенного вида флаги показывают, чего именно я жду от сегодняшней «козырной карты», извлекаемой из рукава. Ратмир должен это увидеть. Не сам, так его воины. И нанести удар, который вполне может стать переломным в битве.

* * *

        НЕВДАЛЕКЕ ОТ ПОЛЯ БИТВЫ ПРИ НАКЛО. ОТРЯД РАТМИРА КАРНАУХОГО
        Набег на польские земли, совершенный по приказы Мрачного, удался… Карнаухий понял это почти сразу, как только вторгся в польские земли. Малое число воинов, большое число мест, где можно было сделать то, ради чего их сюда и послали: разорять, сжигать, наводить страх и ужас на местных князьков, заставлять тех запираться в градах больших и малых. Но брать крепкие места приступом Ратмир даже не собирался, помня о том, что это в цели набега совсем не входит. Равно как и громоздкая добыча. Поэтому и разрешал своим воинам брать только действительно ценное и малое объемом, как то золото, серебро да драгоценные каменья. Впрочем, откуда последние в этих далеких от стольного града местах? Да и золота-серебра было… маловато.
        Все остальное сжигалось-разорялось, а любое вооруженное сопротивление давилось быстро и жестоко. Поднял оружие? С ним в руках и умрешь. Либо не в руках, но все равно Мара за тобой придет. А вот не помышлявших о сопротивлении не трогали. Жестокость ради жестокости у варягов не была в чести, а полоняников в этом набеге брать запрещалось, да и конунг на это довольно косо смотрел. Но на то он и конунг, ему в таких делах виднее. Карнаухий говорить и делать что-либо против даже не думал, будучи ему полностью верен. Помнил, что Мрачный всегда держит обещания. А раз так, то спустя какое-то время он получит то, чего всегда хотел - собственный престол в окраинных для Руси-Гардарики землях.
        Все это продолжалось довольно долго по его личным меркам, но любому поручению приходит конец. Ратмир понимал, что цель его отряда - не только посеять страх и сорвать отправку воинов отсюда к польскому князю Мешко Пясту, но и создать впечатление серьезной опасности городам в этих землях. Потом же придет время другой задачи - присоединиться к главному войску. Для этого Карнаухий должен был постепенно смещаться к северо-западу, к тем местам, где, по мнению Мрачного, произойдут главные сражения начавшейся войны.
        Когда отправленные Хальфданом гонцы обнаружили отряд Ратмира, то переданный ими приказ двигаться в направлении Накло, причем не мешкая, обрадовал изрядно заскучавшего варяга. Ведь если требуется спешить - значит, не просто так, а к важному делу… к сражению, в котором он хотел принять самое живое и непосредственное участие.
        Только осторожность - не то, о чем следовало забывать. Даже отважному варягу, в прошлом вольному ярлу, а сейчас первому из ближних конунга, притязающих на любой свободный престол. Вот Карнаухий и не забывал, двигаясь быстро, но при этом рассылая вперед себя дозоры.
        Не зря рассылал, потому как именно один из дозоров принес вести об огромном войске. И не войске Хальфдана или его венедских союзников. Значит… Пришлось осторожно, очень осторожно втянуть конницу под прикрытие леса и затаиться там до поры. А еще вызнать, где находятся свои.
        Узнали. И сразу же были высланы несколько гонцов из числа тех, кто умел оставаться незамеченным хоть днем, хоть ночью. Им необходимо было добраться до Мрачного и узнать, что именно нужно сделать их отряду, в какое место лучше ударить или же просто присоединиться к основному войску… Хотя в последнем Карнаухий сильно сомневался. Не использовать пока еще не замеченный врагом пятитысячный отряд… Это вряд ли.
        Мысли варяга оказались верными. Добравшиеся до конунга вернулись с приказом подготовиться к нападению на стан врага. Даже не на сам стан, а сначала на табуны лошадей. Тех самых, которых противник не мог использовать, оказавшись вынужденным спешить всю конницу из-за обильно посеянного «чеснока».
        На всякий случай Карнаухому даже карту отправили, где были отмечены места, куда конному лучше не соваться. Пусть он туда вроде и не собирался, но конунг, по своему обыкновению, пытался предусмотреть любую случайность.
        Лошади… Ранить, убить, разогнать так, чтобы и за несколько дней собрать не получилось. Охрану, само собой, рассеять, но именно за людьми не гоняться. И еще чтобы нападение было с шумом, с криками, привлекающее к себе внимание. Если к тому времени, как лошади уже будут ранены-убиты-разогнаны, вражеские отряды еще не успеют подойти, начать попытки разгромить стан. Но не подвергая своих особой опасности. Больше стрелять, не пытаться атаковать укрепления, но непременно вырубать малые пешие отряды, не способные быстро организовать правильный строй и противостоять коннице.
        Затем было ожидание… Ждать вообще трудно, особенно тогда, когда все понимают, что невдалеке идет ожесточенная битва, где каждый миг кто-то погибает. Причем среди них наверняка есть и те, кого ты знаешь… А отряду приходилось сидеть тихо и ждать. И от понимания необходимости ожидания легче как-то не становилось.
        Но вот, наконец, знак. Дымы костров, звуки рога… Пора! Путь, по которому будет двигаться конница, уже изучен, дозоры совсем недавно в очередной раз сообщили, что их присутствие все еще не раскрыто.
        Карнаухий никогда особенно не любил конницу, хотя и признавал, что она порой очень полезна. Хотя бы своей скоростью, силой удара. Поэтому за минувший год постарался как можно более подробно вникнуть в это во многом новое для него дело. Что тут сказать, получалось у него неплохо. Особенно учитывая то, что он и не думал отмахиваться от советов более опытных воинов, особенно из числа бывших великокняжеских дружинников, оставшихся верными не Владимиру, а Руси, своему языку, крови и богам.
        И здесь командовал-то он, но не забывая посоветоваться. Да и немалая часть управления так и оставалась пока лежать на этих самых помощниках. Вот и сейчас движением по сути управляли Радимир Молодой и Беляй Святославович. Хорошо управляли, умело, что Карнаухого радовало. Ведь чем ближе удастся подойти незамеченными, тем больше толку выйдет от их удара…
        Следовало отдать должное вражескому командующему - охрана стана была устроена хорошо. Конные разъезды, временные укрепления, возводимые за несколько часов… Бросаться на них - означало заранее приготовиться к немалым потерям. Только вот кони не внутри стана, а снаружи. Пасутся, травку щиплют… Слабое место, на которое было сразу указано Мрачным. А бьют именно по слабому месту, то всем ведомо.
        Немногочисленные разъезды были либо сметены, либо успели улизнуть. К сожалению, охрана ценного для войска имущества, а именно лошадей, была намерена костьми лечь, но не допустить посягательств на лошадок. Только вот охрана эта была выставлена в расчете на пару сотен или полутысячу, а никак не на пять тысяч конного войска. Пять сотен, может шесть или семь… Не то число, которое способно остановить конную лавину, уже набравшую разгон. Да к тому же про конных стрелков забывать не стоило. А они были, находясь слева и справа от ударного кулака.
        Закончилась эта стычка быстро. Ливень выпущенных из самострелов стрел, затем удар по уже несколько сбитому с толка и ошеломленному противнику… И вот уже немногочисленные уцелевшие удирают со всех ног и копыт, сильно изумленные тем, что их не преследуют, чтобы добить. А просто цель другая.
        Лошадей было жалко… Поэтому многие вместо того, чтобы убить ни в чем не повинную животину, наносили лишь легкую рану, вынуждая четвероногих, взвиваясь от боли и страха, разбегаться далеко и в разные стороны. Шум, сумятица, конские жалобные крики. Еще и волчьи завывания, которыми умевшие исторгать из глотки подобные звуки варяги вносили добавочный страх.
        Да, теперь лошадок если и удастся собрать, то на это целый день уйдет, не меньше. Карнаухий довольно кивал, слушая Радимира с Беляем. Что ж, поручение конунга было исполнено. А значит… Соединенное войско империи и Польши еще не успело должным образом ответить. Зато их войсковой запас уже зашевелился, готовясь повстречаться с незваными гостями. Только вот пехота против конных стрелков… И если эта пехота не варяжский хирд… Хотя конница там все же была. Около пары тысяч. Вся конница, которая теперь оставалась у противника.
        - Нужно опрокинуть конницу, - сразу сообразил Карнаухий. - Разгоним эту пару тысяч - сможем кружить вокруг, стрелами осыпая. Что скажете?
        Несколько мгновений на раздумье, и вот уже Беляй, как более умудренный годами и большим числом битв, отвечает:
        - Двумя крыльями атакуем. Слитно с места тронемся, потом на два крыла разделимся. И с двух сторон ударим. Три тысячи бьют, две их стрелами поддерживают. А потом все вместе «хоровод» закрутим, пеших воинов у ворога выбивая.
        Посмотрев в сторону Радимира, Карнаухий увидел, что тот кивает, показывая свое согласие с собратом. Так что и Ратмиру стоило к этому прислушаться. И дать добро на воплощение в жизнь сей затеи.

* * *

        ПОЛЕ БИТВЫ ПРИ НАКЛО
        Герцог Швабский наблюдал за сражением. На этот раз делал это не находясь в бою, но зато с подходящей возвышенности. В другом случае он мог бы быть среди войска, да и вообще возглавить, к примеру, атаку тяжелой, рыцарской конницы. Но не сейчас. Союзники-поляки не вызывали большого доверия, за ними надо было внимательно следить. А как это сделать, если находиться в строю, не имея возможности видеть всю картину боя?
        Поэтому там, с войсками, находится маркграф Эккехард Мейсенский. Он был достаточно умен, чтобы командовать, но вместе с тем достаточно хитер и ловок, чтобы не допустить… Чего «не допустить»? Печальных последствий от какой-нибудь очередной выходки их польских союзников. А еще выполнить приказ самого Конрада поберечь имперские войска, пока поляки своими телами пытаются проломить вражеские порядки на флангах этого сражения.
        Первый натиск успехом не увенчался. Хотя сначала на то были определенные надежды. Особенно когда правое крыло войска под командованием Кшиштофа Хмелевского сумело врубиться в строй прусских союзников князя Киевского. Более того, успешно расширяло и углубляло прореху в строе, готовясь вскорости если не рассечь пруссов надвое, то уж точно добраться до арбалетчиков. Очень сильно они досаждали.
        Не вышло. Этот идолопоклонник Хальфдан - наверное он, потому что по всем сведениям командовал именно князь Киевский, хоть и советуясь с другими военачальниками - бросил на помощь дрогнувшей части своего войска конных стрелков. Вот они, двигаясь по безопасным проходам, и устроили полякам Хмелевского смертельный дождь их коротких арбалетных стрел. Тех самых, которые без особого труда пробивали большую часть доспехов. На близком расстоянии так и вовсе почти все. Потом, сделав свое черное дело, отступили с не такими большими, как хотелось бы Конраду, потерями.
        Зато Кшиштофу Хмелевскому пришлось тяжко! Сходящимися ударами по бокам прорвавшихся поляков командующий этой частью славянского войска отрезал воинов Хмелевского от основных сил, а там и уничтожил. И почти достигнув успеха, Кшиштоф вынужден был вернуться с постепенному наращиванию натиска. И все же делал он это неплохо. Казалось, что одно лишь отсутствие у его нынешних противников метателей «греческого огня» подбадривало поляка.
        Левое крыло войска… Там шла взаимная резня. Правильное построение давно распалось как с одной, так и с другой стороны. Единственным островком «правильного боя» был небольшой, меньше тысячи, отряд. К сожалению, со стороны славян. И это были не пруссы, если присмотреться к оружию и доспехам. Варяги князя Киевского, их сложно было спутать с кем-либо другим, даже если смотреть очень издалека. А ведь еще были постоянно доносившие новые вести воины, прибывающие с поля боя и возвращающиеся обратно. Их выслушивали оруженосцы Конрада, а затем уже передавали нужное и важное командующему войском.
        В целом ход сражения устраивал герцога. Если поляки постепенно поубавят число противостоящих им пруссов, пусть даже понеся несколько большие потери, то… Размен выгоден империи. Поляки ослабнут, пруссы потеряют большую часть своих. И после этого придет час маркграфа Мейсенского. Численное превосходство докажет свою состоятельность. При примерно равном умении воинов империи и варягов князя Киевского. Да, примерном равенстве. Как ни горько было это признавать герцогу.
        Но еще были эти внушающие тревогу машины, выплевывающие струи огня… Как подействуют они - а что Хальфдан вновь пустит их в дело, никто не сомневался - предсказать было невозможно. Оставалось лишь надеяться на Господа и его благосклонность к истинно верующим.
        Радовало Конрада Швабского то, что Мешко Пяст вместе со своим сыном сейчас не доставляли хлопот. Шуму от них было, конечно, много, но с этим он готов был мириться. Главное - никаких глупых или опрометчивых действий они пока не совершали. Пока не совершали! Едва ощутимый холодок по хребту напомнил Конраду, что все может случиться. Особенно с такими вот союзниками.
        И спустя недолгое время все же случилось! Но причиной изменения стали не поляки, да и вообще не происходящее на поле боя. Что-то происходило в лагере, который хоть и был хорошо укреплен, хоть рядом и находился резерв, только на душе герцога стало тревожно. Именно поэтому был дан приказ графу Ульмскому, командующему резервом, разобраться со случившимся. И независимо от хода этого разбирательства, сообщить, в чем вообще дело.
        А сведения посыпались, словно град с еще недавно ясного и безоблачного неба. Нападение на пасущихся лошадей… Неизвестные конные воины, неизвестным числом. Много, более тысячи… Рассеянная и частично перебитая охрана. Угроза лагерю. Ложная угроза, напавшие убивают и разгоняют в разные стороны лошадей. Их намного больше тысячи, может, более десяти тысяч. Тяжелые доспехи, конные стрелки.
        Несвязные обрывки все же сложились в цельную картину для герцога Швабского. Он помнил, что на помощь к Хальфдану шли как венедское войско под предводительством князей Мстислава и Слободана, так и конница вассала князя Киевского, Ратмира Карнаухого. И похоже, что конница уже дошла, разом изменив расстановку сил!
        Лошади потеряны, остались лишь две тысячи из резерва и еще малое число из рассеянной охраны и многочисленных конных разъездов. Ну и по паре сотен его и Мешко Пяста, находящихся рядом, охраняющих их от возможного прорыва небольших сил врага с целью обезглавить войско.
        Мало, в любом случае мало! Урон уже нанесен, но можно не дать ему стать еще большим. А для этого требуется подготовить войско к атаке с тыла. Первым делом требуется развернуть часть…
        - Герцог, вы должны уничтожить вражескую конницу, - требовательно заявил князь Мешко Пяст, простирая руку в его сторону. - И это ваш приказ спешить рыцарей тому виной! Будь все оставленные в запасе воины конными, они бы смогли быстро разбить врага… Велите, пока не поздно, части своих войск развернуться и отправиться туда, - очередной взмах руки, уже в сторону лагеря.
        - Лагерь укреплен, оставленные в резерве войска - как наши, так и ваши - уже бьются с конницей язычников. Сейчас будет отдан приказ центру и крыльям войска развернуть задние ряды, чтобы вероятная атака не оказалась слишком опасной. Этого достаточно, князь.
        - Этого недостаточно! - раненым медведем проревел польский князь, после чего уже потише сказал. - По три тысячи с правого и левого полков приказываю отправить на помощь тем, кто уже сражается с конницей идолопоклонников. Исполнять!
        Спорить с поляком было бесполезно. Это Конрад понял сразу, стоило ему увидеть глаза Мешко Пяста, в которых разгорался огонек если и не безумия, то чего-то близкого.
        Плохо… По три тысячи воинов - это не так мало. А главное, что вражеские военачальники это увидят и предпримут… что-то. И это предпринятое ему, Конраду, не понравится.
        Но сейчас его прежде всего заботила численность напавшей с тыла конницы. Три тысячи, пять, десять? Больше? Ему нужно было знать хотя бы приблизительно, чтобы не допустить ошибки. Если врагов слишком много, то лучше проиграть битву, но сохранить войско. Зато если мало, то это всего лишь обманный ход противника, на который и отвлекаться особенно не стоит. Потерянные лошади… Печально, ощутимо для боеспособности войска, но не смертельно. К тому же перебить всех лошадей… сомнительно. Скорее всего они просто разбежались, а значит, их можно будет собрать. Не мгновенно, но можно. Но сначала - отбить атаку и отбросить врага. При этом не дав возможности основному войску князя Хальфдана воспользоваться ослаблением на флангах.
        Герцог вознес к небесам короткую, но горячую молитву. Сейчас ему особенно была нужна помощь с небес. Небеса, по обыкновению своему, хранили молчание. Зато новости из тыла были как внушающими надежду на лучшее, так и откровенно плохими.
        Хорошее заключалось в том, что конницы было все же меньше десяти тысяч. Тысяч шесть-семь, если, конечно, в нападении сначала на охрану табунов лошадей, а потом и на войска резерва участвовали все. Такое число было… допустимым само по себе.
        На этом хорошее кончалось и начиналось плохое. Остававшиеся в резерве две тысячи конницы были смяты, а затем рассеяны. Обычный удар конницы руссов, усиленный поддержкой конных стрелков. С самого начала этот бой… не заладился. Эти руссы не ударили «в лоб», а, уже разгоняясь, разделились на два «крыла», которые и ударили с боков, пользуясь поддержкой конных стрелков. Без этой богом проклятой поддержки маневр бы ничего не дал, но с ней… Конные стрелки! Те самые войска, которые были только у славян, да у степных дикарей. От них страдали византийские легионы, а теперь и до войск Рима первого добралась эта невзгода.
        Избавившись же от противостоящей им конницы, всадники князя Киевского принялись за пехоту. И они совсем не собирались прорывать строй. О нет, зачем это тем самым конным стрелкам? У них на такой случай есть своя излюбленная тактика - кружить вокруг и осыпать ливнем стрел. Причем если раньше это были стрелы из луков, то сейчас их сменили арбалеты. Выпущенные из них стрелы куда чаще пробивали доспехи и даже щиты.
        Противостоять без конницы конным стрелкам… очень сложно. Конрад это понял, равно как и то, что сейчас в сражении наступает самый важный момент. Если они не прорвут строй противника хотя бы в одном из трех мест незамедлительно, то победа окончательно вырвется из рук. Следовательно, надо было отдавать приказ атаковать всеми силами, бросив в бой все имеющиеся силы. Даже часть резерва, который сейчас находился под обстрелом конных арбалетчиков руссов. И одновременно прикрывать тылы от удара. Сложно, но все еще возможно.
        Но Мешко Пяст… запаниковал. Конные враги сзади, у него же конницы не осталось. Да еще он тоже хорошо знал - даже получше Конрада Швабского - на что способны конные стрелки руссов. Многие же тысячи их… смертельная угроза.
        И вот уже отдаются приказы, что оба крыла войска должны прекратить натиск и перейти к обороне. А еще паны Хмелевский и Квасинский должны дать новых людей для отправки к отражающим угрозу с тыла войскам.
        Конец… Сражение было проиграно. Но проиграть тоже можно по-разному. Герцог же хотел, раз больше ничего не оставалось, хотя бы сохранить большую часть войска. Для этого нужно было отступить правильно, в полном порядке. Маркграфу Эккехарду Мейсенскому он доверял, но вот в отступлении… он мог и не справиться. Зато Бертольду Швайнфурту, маркграфу Нордгау, тоже есть дело.
        - Позаботьтесь об обороне лагеря, маркграф, я верю в вас. Я к войскам. Мы должны сделать то, что можно сделать.
        Поляки не должны были понять смысл сказанного. А вот вассал империи и давний знакомец герцога Швабского хорошо понимал, что именно только что прозвучало. Битва проиграна. Нужно спасать войско. И если надо, допустимо пожертвовать союзниками. К тому же как маркграф с герцогом, так и присутствующие здесь рыцари понимали - именно из-за склок с союзниками и непродуманных действий оных и было проиграно сражение. Поэтому… не жаль. Империя должна оставаться сильной - это главное.

        Глава 8

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, БЛИЗ КРЕПОСТИ НАКЛО
        То, что атака Карнаухого достигла желаемого результата, стало окончательно ясно в тот момент, когда я увидел как от правого и левого крыльев войска противника отделяются отряды, каждый по нескольку тысяч. В противном случае тамошние полководцы не стали бы перебрасывать часть войск на отражение новой угрозы. Если же перебрасывают, то плохи у них дела.
        - Витовт, готовь своих, скоро и для них дело найдется, - порадовал я давно рвущегося в бой прусса. - Осталось только увидеть наиболее слабое место… И ударить по нему.
        - Ударим, княже! Сильно ударим, ты только скажи.
        Верю. Тихий прямо рвется в битву, словно бы на великий праздник. Но пока он там окончательно приводит своих головорезов в состояние полного боевого озверения, надо еще немного выждать. Посмотреть, что там оно да как. Хотя есть опасность опоздать… Вместе с тем и ударить раньше времени не есть хорошо. Тут только на чутье и полагаться!
        Не только на интуицию… Вздымающиеся к небу столбы дыма, причем делающие это с четкой периодичностью и в соответствующем числе - это знак. От Ратмира Карнаухого вестимо. И знак этот хороший, радующий мою душу. У него все в порядке, он продолжает доставлять неприятности там, во вражеском тылу, приковывая к себе часть войск. Значит, выждать еще немного…
        Верно поступил, ой как верно! Давление на полки правой и левой руки неожиданно прекращается, поляки переходят к обороне, разрывая дистанцию. А вот Оттару и Всеволоду приходится приложить некоторые усилия, дабы удержать излишне взбодрившихся пруссов, что попытались сами перейти в атаку.
        Приказ расчетам метательных машин - расстреливать все зажигательные ядра, которые у них еще остались. Причем не по центру, по флангам, которые сейчас и числом ослабли, да и боевой дух у отступивших явно не приподнятый. Но стрелять как по правому, так и по левому крылу. Плевать, что подобный обстрел долго в принципе не продлится из-за кончающихся ядер с «греческим огнем» внутри! Именно сейчас тот самый момент, когда надо бросить на свою чашу весов все, что только можешь.
        А что у нас центр, что с имперцами? Зашевелились, однако! Сбились в совсем уж плотные порядки и, как по мне, готовятся отступать. Ловушка? Все может быть, но очень уж похоже на ту самую лавину, которую вызывает лишь одно действие. В этом раскладе - удар в тыл противника конницы Карнаухого. Поэтому…
        - Левое крыло противника как-то с самого начала без неожиданностей обходилось, - усмехнулся я. - Пруссов Витовта - на помощь к Оттару. И пусть ударят так, чтобы я видел поляков, убегающих с поля боя быстрее коней!
        - Разве мертвецы…
        - Могут бегать?
        - Мы…
        - Не знали!
        - Но если серьезно, - сменила тон с игривого на деловой Софья, - отряда Витовта может не хватить.
        - Знаю, - киваю, соглашаясь со жрицей Лады. - Поэтому сейчас и Магнус получит приказ… Он должен направить тот малый хирд, что ближе к Оттару, для одновременного удара. При ударе с двух сторон поляки точно не удержат строй.
        - А имперское войско в центре?
        - Да ты посмотри только на них. Обе вы посмотрите… Что-то я сильно сомневаюсь, будто готовящиеся перейти в наступление будут так плотно сбивать строй. Это же для обороны. Но даже если готовят неожиданный удар, усыпляя нашу бдительность… Оставшихся под рукой Магнуса варягов хватит, чтобы некоторое время держаться, даже не отступая. И про метатели «греческого огня» забывать не стоит. Первый натиск они точно остановят. С огоньком!
        С огоньком - это да. Проверено уже, причем даже в этом сражении. Как «картинка», так и «звук» крайне эффектные, врага деморализующие по полной программе.
        Вот и резерв быстрым шагом, почти что в бег переходящим, движется подкрепить Оттара. Понимают ли это поляки, только-только перешедшие в оборону? Думаю, что понимают, но все же численность-то покамест вполне себе сопоставимая, даже с некоторым преимуществом с их стороны. Вот и не особо дергаются. Их сейчас куда больше беспокоит происходящее в тылу. Конница Ратмира им чувствовать себя в безопасности не дает. Не зря же они туда часть своих отправили, натиск на Оттара и его пруссов прекратив.
        Время… И едва отряд Витовта приближается, готовясь совместно с Оттаром ударить по полякам, начинает действовать и Магнус. Один из малых хирдов смещается в сторону и, постепенно наращивая скорость, но не нарушая боевые порядки, движется в правую сторону, готовясь преподнести полякам такой сюрприз, от которого им должно совсем поплохеть.
        Что же имперцы? Как будут реагировать, поняв, что противостоящие им силы несколько поуменьшились числом? А почти никакой активности не происходит! Хотя… Чуть выждав, чтобы окончательно удостовериться, тамошний командующий начинает оттягивать войско назад, в тыл. Такое впечатление, что он… А ведь и точно. Там сейчас наблюдается какое-то непонятное бурление, причем явно разделяя войско на две части: собственно имперцы и поляки. Они и раньше-то находились хоть и рядом, но все равно отдельно, сейчас же и вовсе «процесс пошел».
        Конфликт? Ну если так, то это вообще праздник на нашей улице! Надо будет потом, если все так и есть, постараться узнать, из-за чего все это началось и к чему конкретно привело. Подобные сведения могут оказаться очень полезными в дальнейшем. Как ни крути, а фигуры Конрада Швабского и Мешко Пяста с «шахматной доски» мировой политики никуда не исчезнут. Пока же…
        Покамест Оттар, при поддержке резерва Витовта Тихого и малого хирда, выделенного Магнусом, давил и плющил левое крыло вражеского войска. Немаловажную роль играло то, что пруссы Витовта и варяжский хирд были еще свежими, почти не побывавшими в битве. Да и не рассчитывали противостоящие им поляки на такое увеличение наших сил. За что сейчас и расплачивались. Удары с трех направлений - это не шутка. Отсутствие резервов - полная печаль.
        Одновременно и Всеволод попробовал аккуратненько так надавить на своем фланге. Аккуратно - это в том смысле, что задачей явно было не ввязаться в кровавый бой, а всего лишь оттеснить противника назад. Инициатива… зато разумная. Чувствует, что есть силы теснить противника? Вот и замечательно, это еще сильнее опустит вниз нашу чашу весов.
        Вот так этак! Центр вражеского войска распадался на две неравные части. Большая, состоящая из имперцев, отступала, ощетинившись клинками и всем своим видом показывая, что ее единственная цель - убраться куда подальше. Зато меньшая, «польская», явно намеревалась пойти на соединение с избиваемыми Оттаром и прочими соплеменниками.
        Что, имперцы больше не хотят «тесно сотрудничать» с Мешко Пястом? Ну, не будем им в этом мешать.
        - Германцев не трогать, если сами не полезут! - чуть подумав, вношу уточнение. - Пока не трогать, добьем потом, после поляков. Магнусу - ударить по полякам из центра, но тогда, когда это не приведет к удару по германцам.
        И вновь во весь опор понеслись гонцы, передавая приказы. Сигналами тут не обойтись, слишком сложно. Да и время сейчас… не столь критично. По большому счету все ясно - битва выиграна. Только хочется сделать этот выигрыш более значимым для себя и совсем уж разгромным для противника.
        А поляки-то, поляки! Опять дробятся на составные части. Это я все про тех же, которые в центре. Часть бросилась обратно к германцам, ну а другая продолжила идти на выручку своему левому крылу. Войско же Конрада Швабского отступало и подавало сигналы правому крылу, побуждая сделать то же самое.
        - Не разобьет Всеволод поляков, Хальфдан, - промурлыкала Елена. - И помочь ему, укрепить, тебе уже нечем… Ведь Магнус ослаблять себя не станет.
        - Да и я ему этого не позволю. Наша сейчас главная добыча справа трепыхается, словно вытаскиваемая из воды большая, жирная рыбина. Во-от, сейчас мой побратим еще часть варягов туда бросит. Убедился, что удирающим не до него. Приятное зрелище…
        Оно и впрямь было приятным. Издалека, поскольку вблизи были далеко не любимые мною кровь, стоны раненых и умирающих, да и просто атмосфера словно бы разлившейся в воздухе смерти, но издалека, да с точки зрения полководца - это совсем другое дело.
        - Ратмиру - отход! Германцы откатываются к лагерю, ему там будет… неуютно.
        Сигналы на сей раз чисто дымовые. Их ни с чем не спутаешь и видно далеко-далеко. Ну, теперь только ждать. Пусть удирает большая часть войск центра и оставшиеся поляки «правого крыла». Всеволод последних преследовать в одиночку не станет, хотя удержать пруссов от естественного душевного порыва - то еще занятие. Зато в другой стороне поляков откровенно избивают, пользуясь как тактическим преимуществом, так и большим числом стрелков, и уже отсутствующим у врага численным перевесом. Более того, теперь он, количественный перевес, на нашей стороне.
        Бежать будут? Нет, не бегут, но усиленно отступают, хотят прорваться. Поздно… И даже самоотверженная попытка части войск из центра, прорвавшись к вам, усилиться и тем самым получить возможность нормального отхода… Провальная попытка. Недооценили вы нас, панове.

* * *

        Спустя некоторое время, когда соединенными усилиями левое крыло и примкнувшая к ним часть войск из центра были взяты в кольцо и добивались, появилась конница Ратмира Карнаухого. Задержались… И вряд ли потому, что не заметили сигнал или не могли вырваться. Скорее всего, Карнаухий просто счел, что можно еще какое-то время пакостить противнику там, не особо при этом рискуя. Впрочем, это я и сам могу у него узнать. Вон, от конной массы отделяется небольшая группка и мчится в нашу сторону.
        - Ну что, варяг, никак слава богатырей, а то и самих богов спать спокойно не дает? - спросил я у Ратмира после того, как поприветствовал бродягу.
        - Ну а как тут оторваться, Мрачный, если стрелы еще не кончились, а эти то на месте топчутся, то пытаются пешими до нас добраться, делать того не умея. Вот я и это…
        - Пока колчаны не опустошил, сюда прискакать даже и не мыслил. Пользовался тем, что дымы передавали, что ты здесь желателен поскорее, но не срочно нужен. Понимаю. Говори, чего там учинил?
        Тут Карнаухого дважды просить не пришлось. Похвалиться своими достижениями он всегда был рад. А они, достижения, и впрямь были существенными. Лишение ворогов почти всех лошадей, разгром двух конных тысяч, что были в резерве. Ну а затем то самое издевательство над пехотой, закончившееся для противника немалыми потерями и снижением боевого духа. Карнаухий, при деятельном участии своих помощников, закрутил «хоровод» перед их боевыми порядками. Ну и пока стрелы не закончились, не прекращал сего полезного занятия. Собственные потери… С ним пришло без малого четыре тысячи из пяти. Приемлемо.
        Вражеский же лагерь оставался по большей части нетронутым. Ну, помимо лишения почти всех лошадей… Вот только целость лагеря меня ничуть не беспокоила. Действительно, теперь с него какой прок что Конраду Швабскому, что Мешко Пясту? Если проявят дурь редкостную и попробуют там закрепиться - мы туда скоро нагрянем и устроим осаду по всем правилам. Не осаду крепости, а осаду временных укреплений, что очень и очень различается. В худшую для осаждаемых сторону, разумеется. Поэтому… вряд ли они преподнесут нам такой подарок. Сейчас у них есть небольшая фора по времени - пока добиваем окруженных поляков. Зато потом вырисовываются совсем интересные перспективы.
        - Ратмир, твои воины как, еще не слишком устали?
        - Следовать за ними и обстреливать, не давая ни мига покоя?
        - Все верно, - кивнул я. - Я к тебе еще Мала с его конными стрелками добавлю. Их осталось меньше, чем мне хотелось бы. Но уж что есть, то и есть. Больше всадников добавить тебе неоткуда. Не в лошадях же дело, а в том, кто на них восседает.
        - Когда?
        Карнаухий задал лишь этот вопрос. Краткий, четкий… И такой же ответ получил.
        - Час. Сообщить Малу, пополнить запас стрел, сменить коней на заводных. Ну и у нас запас этих животин есть. Достаточно?
        - Да, Хальфдан. Мы им устроим «низвержение в Навь»!
        - Воинов сбереги, Карнаухий. Они важнее многого прочего, особенно сейчас.
        - Сейчас?
        - Именно. Если ослабнем - на окраинах всякие разные зашевелятся, до конца нами недобитые.
        - Понял тебя, конунг. Все сделаю и воинов сберегу.
        - Боги с тобой, Ратмир. Удачи…
        - И боги, и удача. Они всегда рядом. Вернемся со славой!
        Сказав это, бывший вольный ярл развернулся и быстрым шагом направился к своему коню. Это все сделает и даже сверх того. Слава полководца для него очень важна. Знает, что с таким «багажом» не просто сядет на свободный престол, но и легко там удержится. Ну а я помогу. Благо уже есть определенные… варианты.
        А ведь сражение, по сути, почти закончилось. Поле боя за нами, враг отступает, будучи не в силах уже доставить серьезные неприятности. Да и потери у противника ой какие тяжелые! Что ни говори, а левое крыло почти что «на ноль помножено», потому как пленников приказа брать не было. Разве что возьмут кого-то в особо богатых доспехах, да и то больше с целью приволочь ко мне на предмет порасспросить как следует. Впрочем, насчет того, взяли ли кого-то из действительно ценных пленников, я узнаю несколько позже.
        Сейчас же надо озаботиться еще одним нюансом… Но для этого нужен кто-то из полководцев. И более всего подходит именно Магнус. Все едино сейчас он ничем толком и не занят. Поэтому именно к нему летит гонец с приказом осторожно продвигаться к лагерю противника. На кой? Да просто наложить руки на все то, что там осталось, что отступающее войско не успело утащить с собой. То, что не удастся спалить в кострах, конечно. Сомневаюсь я, что вражеские командующие не устроят «аутодафе» части имущества, чтобы оно нам не досталось.
        Всеволоду же иное занятие предстоит. Разбить пруссов на небольшие отряды - пусть те прочешут окрестности, повыловят возможных недобитков и подранков. Мне подобные «подарочки» в окрестностях нафиг не требуются.
        Ну а сам я… Просто посижу, немного отдохну от нервного перенапряжения. Нервы, они словно выгорают, когда приходится командовать таким вот сражением. Устаешь как бы не сильнее, чем когда машешь мечом в первых рядах хирда. К тому же чую, что очень скоро начнется иная головная боль: донесения о потерях своих и вражеских, об общем состоянии войска, о хлопотах с ранеными, допросы пленных опять же, результаты которых нужно будет обговорить и принять определенные решения. А иначе никак!
        Полчаса или чуть больше… Именно столько времени мне удалось просто посидеть с закрытыми глазами. Да и то лишь по причине заблаговременного предупреждения, чтобы по всяким мелочам не беспокоили. Видимо, появились и действительно серьезные дела, которые требовалось решать без промедления, причем требовалось именно мое участие.
        Ну да. Достаточно было бросить единственный взгляд на недавнее поле битвы, чтобы понять - теперь действительно все. Уничтожены последние искры сопротивления, зато начался сбор добычи, которую стаскивали в заранее обговоренные места, да сбор трупов. Их, вестимо, тоже разделили. Своих ждали погребальные костры. Ну а врагов… тех просто закопают, предварительно очистив тела от всего ценного. Все как всегда. Хм… Конницы уже не было, успела умчаться преследовать противника. Ратмир и Мал точно не дадут им чувствовать себя в безопасности! Ну а Магнус повел большой хирд туда. где находился лагерь… точнее, уже не сам лагерь, а то, что от него осталось. Это хорошо.
        Причина же, из-за которой мне не дали отдохнуть более долгий срок… Оттар собственной персоной с радостной физиономией. А рядом с ним человек со связанными за спиной руками, но зато в богато разукрашенной броне, да и сам вид его буквально кричал о высоком положении пленника.
        - И кто это у нас такой важный?
        - А это, конунг, Симон Квасинский, ближник князя Мешко и командующий тем полком, что против меня стоял, - радостно осклабился Оттар. - Добрый вояка, до последнего против нас стоял, оружие не бросал. Да только я нарочно приказ отдал его живым взять. Щитами его к земле придавили, а там и повязали. Это ж не простой воин, а целый полководец! Полезный для тебя, как ты нам и говорил.
        - Добро! Нужная добыча, Оттар, ты все верно сделал. Но, раз уж пришел сюда, давай о менее хорошем поговорим. Точнее, совсем о плохом, о потерях наших…
        Варяг ощутимо погрустнел. Вопрос и впрямь не из приятных, но вместе с тем никуда от него не деться.
        - Всех еще не подсчитали, конунг. Только «на глазок».
        - Пока и так сгодится. Ну же?
        - Павших до девяти тысяч у нас… И раненые еще.
        - Печально. Треть войска кровью землю напитало, - вздохнул я. Потери действительно были большие. Хотя понятно, что основная часть павших все же приходится на долю пруссов, что хоть немного утешало. - У врага что?
        - Один их левый полк целиком перебит, а в нем, по словам вот этого, - яростный взгляд в сторону пленника, - двенадцать тысяч было. И по полю их много набросано, Магнус и Всеволод на местах не стояли. И там, ну где Карнаухий погулял, тоже, я чую, много. Считать надо.
        Надо, кто же спорит. В любом случае, врага положили поболее, чем своих потеряли. Хотя да, имперцы пострадали не так чтобы сильно, большая часть потерь на поляков пришлась. Впрочем, как и у нас, чего тут скрывать.
        Ладно, это все потом, сейчас меня пленник интересует. И не только меня. Вот, сестрицы-затейницы уже обсуждают друг с другом те методы, которыми хорошо поляка к задушевной беседе принудить. В своей привычной манере, конечно, от которой уши в трубочку могут свернуться.
        - Видный мужчина, - плотоядно облизывая губы, протянула Софья. - Жаль даже его каленым железом…
        - Почему же каленым железом, сестренка? Дерево тоже годится. Хоть щепу под ногти, хоть кол… в иное место.
        - И все же…
        - Жаль тело портить.
        - Может, мы его… то есть с ним…
        - Позабавимся?
        - Да!
        Оттар тоскливо смотрел куда-то вдаль, понимая, зато жрицы начали излюбленное действо. Меня подобное забавляло.
        Ну а хирдманов охраны Одинец подбирались, помимо проявляющих нужные боевые качества, еще и умеющих скрывать эмоции. Да и закрытые шлемы тоже того, способствовали.
        - У меня та-акие травки есть, - всплеснула руками Елена, словно только-только о них вспомнившая. Не знал бы, так поверил. Но я эту язву знаю. - От них мужчины стра-анными становятся! На всех бросаться начинают, а порой и на все.
        - Бросаться это значит…
        - Да, сестренка, не для того, чтобы лишить жизни. Совсем для другого.
        - На всех, на всех? Ой! - в притворном испуге прикрыла рот ладошкой Софья. - И не на девушек тоже?
        - Это смотря сколько настоя выпить… Если много, то как дикий печенег, даже на кобыл бросаться будет.
        - Тогда давай его…
        - Напоим…
        - Да побольше!
        - А может пожалеем?
        - То есть железом, да каленым?
        - Ну да… Но это все…
        - Как решит…
        - Наш конунг.
        То ли плакать, то ли смеяться. А вот пленнику точно не до смеха. Думаю, что он ожидал каких угодно привычных ему угроз. То же каленое железо, посадка голым задом на муравейник, но никак не устроенный сестричками с богатой и малость извращенной фантазией вынос мозга… И ведь их шуточки не совсем фантастичны. Могут и такое устроить, нужные травки у них и впрямь присутствуют. Поэтому я предупредил поляка:
        - Они это непременно сделают, пан Квасинский. Их… назовем это все же шутками, порой донельзя замысловаты и необычны. И поверьте, в самом скором времени вы просто взмолитесь даже не о пощаде. О том, чтобы вас отдали обычному, привычному и кажущемуся к тому времени милым и родным заплечных дел мастеру с его крючьями, клещами и щипцами.
        Судя по бледному виду поляка, в такое он поверил. А поверив, стал ощущать себя совсем нехорошо и тоскливо. Да и в любом случае, дальнейшее бытие как-то не предвещало ничего хорошего, помимо смерти. Только вот путь к ней мог быть быстрым или… замысловатым. Даже чересчур замысловатым. Вот он и процедил:
        - Спрашивайте… Я отвечу, но на что смогу.
        - Сможешь, мил человек. Иначе… вот этим двум милашкам отдам в пожизненное использование. Они найдут, что с тобой такое сделать, - понаблюдав за гримасой, исказившей лицо поляка, я усмехнулся. - Но можно этого и избежать. Итак, начнем разговор с вашего рассказа о том, что там у вас такое приключилось, что вы и германцы рассорились?
        В ответ последовало довольно пространное объяснение, в котором поляк не позабыл как следует вымазать грязью имперцев и возвести на пьедестал как князя Мешко Пяста, так и всех его приближенных. Ожидаемо, но я-то «продукт XXI века», а значит, привык читать между строк. Польский гонор и их презрение к противнику - вот ключевой фактор всего случившегося. И он как нельзя более кстати сыграл нам на руку. Позволил, так сказать, вырвать победу относительно малой кровью. Относительно, потому как потери были, как по мне, весьма велики.
        Прояснив один интересующий меня нюанс, я не стал останавливаться и задал вопрос, связанный не с прошедшим, а с будущим.
        - Что теперь будет делать твой князь?
        - Он мне не говорил, - проворчал поляк, буравя глазами землю у себя под ногами.
        - Ладно, спросим иначе… - жестом я остановил Оттара, вознамерившегося хорошенько стукнуть увиливающего от ответа пленника. - Пойдет ли Мешко Пяст с нами на мировую, уступив все Поморье и выплатив дань?
        - Никогда! Ни он сам этого не сделает, ни мы ему не позволим… Это невозможно!
        - Ну, ты-то уже ничего позволять и не позволять, будучи у меня в плену, не можешь…
        Произнеся это, я всерьез призадумался. Реакция поляка из числа верхушки польского княжества была предсказуемая, но вместе с тем яркая и не оставляющая сомнений. Официально признавать потерю Поморья да еще платить дань нам, язычникам, по их мнению, дикарям - нет, на это они, с их гонором, не пойдут.
        - После случившегося пойдет ли Мешко на поклон к императору?
        - Лучше к нему, чем к вам! - яростно сверкнул глазами поляк. - Все равно вас, язычников, на колени поставим!
        - Вот они, верные псы Святого Престола, - обращаясь к Оттару и жрицам, сказал я. - Вроде бы одной с нами крови, но дух уже совсем другой. Обманка… На взгляд такие же, а нутро чужое. И быстро чужим стало.
        - Почему?
        Это Оттара вопрос. Софья с Еленой же куда глубже этого довольно прямолинейного варяга смотрят, им объяснять точно не требуется. А вот Оттару надобно кое-что уяснить.
        - Они считают себя первыми из людей славянской крови, кто принял истинную веру от того, кто в Риме сидит, на Святом Престоле. Их словно бы «объявили» лучшими среди народов их крови. Отныне ему подобные уже не вернутся обратно. Для них лучше быть слугами Рима, но ощущать себя избранными среди славян, чем вернуться к исконным богам. Тем богам, для которых все родственной с нами крови - одинаково близкие сыны и дочери.
        Никакого обмана. Слишком хорошо я помнил, чем именно на протяжении долгих веков была Польша. Верные и истово преданные слуги Рима, которые очень быстро стали ненавидеть и презирать всех остальных славян, вполне серьезно считая себя выше других по причине… усердного прислуживания Риму. И это невзирая на то, что ни к чему хорошему оно их сроду не приводило. Однако… велика тайна сие есть. Вот и не хочется мне в этом копаться. Смысла не вижу - и все тут.
        - Похоже, что повоевать нам с Мешко еще придется, - развел я руками, демонстрируя, что это даже не мое личное желание, а скорее стечение обстоятельств. - Хотя уже не одним нам, а еще и венедам, которые вот-вот подойти должны. Не успели на главную битву, так пусть хоть успех развить помогают.
        - А с этим что, конунг? - Отар все же дал волю рукам, отвесив поляку добротный такой подзатыльник, от которого тот едва на ногах устоял. - Может, повесить его на ближайшем дереве или вон, на крепостной стене?
        - Ну зачем же так просто? Сначала мы из него все нужное выжмем о самом Мешко, его ближниках, прочих важных для нас вещах и людях. А затем с каким-нибудь пойманным поляком пошлем князю Мешко весточку… Если захочет - пусть выкупает своего приближенного. А не захочет…. Тогда и повесить можно. Ну а сейчас уведи его куда-нибудь подальше. Под охрану, чтобы не сбежал.
        - Сделаю, конунг.
        Приказ был понят буквально. Оттар решил сам позаботиться о том, чтобы передать пленника надежной охране с рук на руки. Ну да и ладно, я не возражаю. Сейчас другие хлопоты навалятся. Вернется Магнус, потом подсчет вражеских потерь, разговоры о взятой добыче… Да еще и венеды должны будут прибыть. Максимум через сутки, а может даже и немного раньше. В общем, безумный круговорот различных хлопот мне гарантирован… Хорошо еще, что грустными и печальными их назвать никак не получится. Победа. Это уже непреложный факт. И точка!

        Интерлюдия

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, РИМ
        Неожиданности - те самые, которые невозможно предугадать и которые способны перевернуть с ног на голову все имеющиеся планы. Или уж серьезно их нарушить, вынуждая предпринимать заранее не обдуманные шаги. Это Иоанн XV ненавидел от всей души.
        А ведь все так хорошо шло… Оба его посланника в Венецианскую республику достигли своих целей, договорившись с теми, к кому были направлены. Явный - папский легат Антонио Катафрано - явившись к дожу Трибуно Меммо, довольно легко убедил набожного венецианца в том, что понтифик нуждается в разговоре с ним. Сказанное являлось правдой - ди Галлина Альба и впрямь нуждался в присутствии в Риме дожа Венеции. Но лишь для того, чтобы убедить его отречься от власти, сменив знаки светского правителя на высокий духовный сан. Аббат одного из действительно крупных и значимых в Италии монастырей, да к тому же дары в виде «святых мощей», хранителем которых он будет назначен… Но главное - другой дар.
        Обломок креста, на котором был распят Иисус Христос. Да не простой, а с пятном крови сына Господа… Конечно же, никакой «святостью» в куске старого потемневшего дерева даже и не пахло, но это знал лишь он и очень малое число доверенных лиц. В нужный день эта «реликвия» будет с должной помпезностью извлечена из подвалов Ватикана и явлена легковерной толпе простых римлян. История того, как именно удалось добыть сию бесценную для христианства реликвию, уже подготовлена, выверена насчет возможных несоответствий и готова для представления верующим.
        И эта самая «реликвия» будет при скоплении верующих вручена Трибуно Меммо, бывшему венецианскому дожу, который, отринув мирское и приняв сан, должен будет оберегать святыню в одном из близких к Риму монастырей. Под внушительной охраной… Ну а то, что охрана будет куда больше следить не за «реликвией», а непосредственно за новоназначенным аббатом… Это тоже знания лишь для избранных.
        Но вместе с нынешним дожем к нему в Ватикан едет и будущий, по имени Пьетро Орсеоло. Один из помощников верного ди Торрино, а именно Стефано ди Маджио, сделал все и даже больше. Огонь властолюбия не пришлось разжигать, Орсеоло и так был сжигаем изнутри этим незримым пламенем. Помнил, что его отец успел, хоть и недолго, побывать дожем Венеции, и в мыслях не раз успел примерить на себя знаки власти. И это были не просто мечты, он всерьез готовился к тому, чтобы вырвать власть из рук возможных соперников. Вырвать сразу же, едва нынешний дож ее упустит. Что это случится, в Венеции мало кто сомневался, вопрос был лишь в сроках сего события.
        Однако разжечь желание получить власть - это хоть и необходимо, но понтифику хотелось большего. И это большее вовсе не было согласием молодого представителя семейства Орсеоло приехать сюда, к нему. Нужна была, так сказать, цепь, на которую должно посадить нового дожа, чтобы тот в самом скором времени не попытался наброситься на благодетеля. И это Стефано ди Маджио также учел. Наемник и убийца сумел донести до знатного венецианца мысль о том, что ради власти ему придется кое-чем поступиться. Получить ограничения, выражающиеся в некоторой… несвободе во внешней политике. Союз со Святым Престолом и его воинская поддержка - вот то обязательное условие, лишь после принятия которого Пьетро Орсеоло получит полную, абсолютную поддержку Папы Иоанна XV.
        Ди Маджио это удалось. Он заручился обещанием Орсеоло подписать бумаги, обнародование которых в первые годы его правления легко позволит соперникам скинуть его с выборного поста дожа. Потом, конечно, он успеет укрепить свою власть так, что никакие бумаги ее не пошатнут - этот Пьетро, как успел понять понтифик, тот еще интриган и жесткий правитель в потенциале своем. Только решающими все равно будут ближайшие год или два, может несколько. Как раз тот промежуток времени, на который Венеция окажется неразрывно связана с интересами Рима. Его, Джованни ди Галлина Альба интересами.
        Оба они - Трибуно Меммо и Пьетро Орсеоло - должны были прибыть со дня на день. Причем второй, что забавляло понтифика, в свите первого. Правда забавляло это Папу лишь до недавнего времени. С некоторых пор с чувством юмора у него стало не очень. Да и у кого бы оно сохранилось после столь… обескураживающих известий?
        Новости из Баварии обрушились, как боевой молот на не защищенную шлемом голову. Герцог Баварии, Генрих по прозванию Строптивый, поднял очередной, уже пятый по счету, мятеж против императорской власти. И на этот раз мятеж обещал быть особенно опасным. Ведь империя была ослаблена отправкой сразу двух не самых малых войск против венедов и их союзников из Руси.
        Понтифик отдавал должное уму Генриха Строптивого. Действительно, момент он выбрал самый подходящий. Да к тому же на этот раз он не рвался во что бы то ни стало сесть на трон империи. О нет, сейчас герцог провозгласил куда более скромную цель, объявив войну во имя воссоединения «исконных земель Баварии времен ее силы и расцвета». То есть Строптивый возжелал получить - помимо уже находящихся под его властью усеченной Баварии и Каринтии - марки Восточную, Крайна, Истрию и Верону. Генрих понимал, что, получи он все желаемое и укрепись на старых-новых землях - спустя недолгое время он сам или его сын смогут претендовать и на всю империю.
        До чего же это было… несвоевременно! Вот что он не подождал месяц-другой? Проявил бы медлительность, нерасторопность… Да побольше осторожности, наконец, пожелав дождаться, пока имперское войско и славяне друг друга посильнее потреплют. Но нет, Строптивый был верен себе, не желая ни ждать, ни излишне осторожничать. Увидел шанс и поспешил им воспользоваться. Очень быстро он прибрал к рукам Восточную марку, немалая часть рыцарей которой с большой охотой поклялись в верности баварскому герцогу. И теперь на очереди была марка Крайна, где тоже особенных сложностей для Генриха Строптивого не ожидалось.
        Зато Истрия и Верона - это другое. В теории они были подвластны Генриху Строптивому, но на деле городами правили императорские наместники. Вот и получалось, что марки Истрия и Верона до недавней поры были для Генриха Баварского… настоящим оскорблением. Титул есть, а власти нет. И сейчас он явно намеревался это исправить. Но так же ясно было и то. что имперские наместники не собираются без крови отдавать власть в городах и окрестностях.
        Верона… Учитывая то, что Папа сам хотел поживиться землями этой имперской марки, вторжение туда Генриха Баварского было… неуместно. Впрочем, все можно было решить, если только действовать правильно, без скоропалительных решений.
        А именно непродуманные решения могли принять регентши империи вместе с имперским эрцканцлером Виллигизом. Все трое людей, которым на деле принадлежала вся полнота власти, сейчас бросили призыв ко всем своим вассалам, чтобы те помогли обуздать извечного смутьяна. Только наиболее верные и сильные уже были призваны и сейчас воевали со славянами. Бернгард Саксонский - на севере. Он, перейдя Эльбу, пытался взять штурмом венедские крепости. Ну а Конрад Швабский при поддержке маркграфов Мейсена и Нордгау, соединившись с князем Польским, должен был разбить соединенные войска славянских язычников. Еще часть войска была отправлена в помощь новому вассалу, Свену Датскому, так что их отзывать даже и не мыслили. Это было бы знаком того, что империя начинает рушиться.
        Кто еще из значимых персон оставался? Геро, маркграф Лаузица… Но тот, чуя неладное, отделается малым числом посланных на помощь рыцарей, равно как и маркграф Цейца. Они рядом с венедами, поэтому понимают, что главная опасность угрожает им именно со славянской стороны.
        Тюрингия и Франкония? Эти да, верны, но часть войск уже отправили на помощь Герцогу Саксонскому. Про Лотарингию и упоминать не стоило. Герцог Нижней Лотарингии был озабочен лишь попытками, занять престол Франции, как один из последних Каролингов. Герцог Верхней… был слишком независим и обращаться к нему, чувствуя свою слабость - о, императрица-мать была отнюдь не глупа. Вот и оставалось правителям империи рассчитывать лишь на собственные войска да на помощь вассалов из фризских, голландских земель, да еще из Ломбардии. Ну а еще - ждать возвращения войск, сейчас воюющих со славянами.
        Ах да, вот-вот должны были призвать и Уго Тосканского исполнить свой долг вассала. Но тут уж Иоанн XV знал, что именно посоветовать союзнику. Он должен был обещать, соглашаться, но как можно больше тянуть время. А угрожать та же императрица-мать сейчас не решится.
        Вот-вот должен был появиться Джованни ди Торрино, но не один. С собой он собирался привести еще одного человека, который мог оказаться очень и очень важным. Хотя бы потому, что даже сам ди Торрино, не раз отличившийся в боях, считал его настоящим талантом как в искусстве управления войсками, так и в умении убеждать других людей. Только не оцененным по достоинству из-за иноземного и почти не знатного происхождения.
        Иоанну XV подобное было безразлично. В отличие от ручательства ди Торрино, который рассказал понтифику о большинстве известных ему достижений собрата-наемника. Пусть в крупных сражениях он не был замечен, но в малых показал себя великолепным тактиком, который, ко всему прочему, еще и не допускал в своем отряде больших потерь. Это было важно, учитывая то, что пока войска понтифика были… далеко не столько многочисленными, как ему хотелось бы. Да и умение сходиться с людьми, заставляя их незаметно для самих себя работать в интерасах других… тоже надо было учитывать.
        Стук в дверь, знакомый голос… И спустя несколько мгновений после полученного разрешения входит Джованни ди Торрино, глава его личной охраны, в сопровождении незнакомого человека. Разные они… Хотя бы тем, что у спутника ди Торрино нет ни шрамов на лице, ни той хищной грациозности изготовившегося к прыжку зверя. Он… другой. Скорее похож на каменное изваяние, но лишенное скульптором даже тени эмоций. Лишь глаза отражают то, что творится внутри.
        - Ваше святейшество, позвольте представить вам Ласло Фидеша. Именно о нем я вам говорил…
        Поклон, затем этот, судя по имени, венгр, приближается к понтифику и целует затянутую в перчатку руку. Без малейшего подобострастия, скорее просто выполняя необходимую церемонию. Но он католик, это видно по довольно тонкой работы золотому кресту на золотой же цепи. Конечно, ди Торрино об этом говорил, но понтифик привык превыше всего полагаться на собственное впечатление, если представлялась такая возможность.
        - Тебя, Ласло, привел сюда человек, которого знаешь ты и которому верю я.
        - Да, ваше святейшество…
        Спокойный голос, никакого трепета перед понтификом. И в глазах лишь легкий интерес к тому, что являлся викарием Христа и первым в сложной церковной иерархии. Ди Галлина Альба был этим доволен. Фанатично верующих много, а вот умеющих здраво мыслить, да к тому же быть полезными - их значительно меньше.
        - Ты знаешь, зачем тебя сюда пригласили.
        - Да.
        - Это не ответ, - усмехнулся Иоанн XV. - Мне нужно, чтобы выбранные мной люди отвечали по существу, а не ограничивались парой слов.
        - Порой лаконичный ответ лучше иного. - «Статуя» вновь осталась неизменной, но голос стал чуть более живым. - Я знаю… Джованни сказал, что вашему святейшеству понадобился тот, кто может быть военачальником и притом обходиться без больших потерь. И предупреждая следующий ваш вопрос… Я высоко ценю свой талант тактика, но большими отрядами я не командовал. Чужеземцу, без влиятельных друзей и больших денег, такого не доверят. Потому мне нечем подтвердить свою уверенность. Только тем, что вам уже сказал ди Торрино. Но он собрал отряд не столько воинов, сколько наемных убийц и шпионов. В этом он настоящий мастер. Вы, ваше святейшество, вряд ли смогли бы найти для себя лучшего защитника. Умеющий убивать способен выстроить и защиту от себе подобных.
        Понтифик смотрел на венгра, слегка склонив голову набок. Слушал, оценивал, взвешивал сказанное Ласло Фидешем на своих незримых весах. Но уже было ясно, что этот человек ему пригодится. Не зря он решил опереться не на высшую римскую знать, а на таких, как ди Торрино и его приятели из числа наемников. Младшие сыновья, представители захудалых и обедневших родов. Такие вот чужеземцы, как этот венгр, давно уже осевший в Италии, но не поднявшийся так высоко, как мог бы и как ему хотелось. Они… голодные. Не до еды, тут-то у них все хорошо, а до власти, положения на вершине или рядом с ней. И им будет известно, что он, викарий Христа - лучшая из всех возможных опор. Предавать просто нет смысла. Никто другой не даст больше, чем может дать он.
        Затем последовали вопросы к претендующему на место рядом со Святым Престолом. Довольно много, причем на некоторые требовались подробные ответы. Понтифик изучал Фидеша со всех сторон, сравнивал личное впечатление от тех слов, которые говорил ди Торрино. Совпадало почти во всем, а это приводило Папу в довольно хорошее настроение, даже имеющиеся проблемы немного отступали в сторону. Временно, но и это немало.
        Под конец Иоанн XV задал еще один вопрос. Ему было интересно, что ответит венгр на такие слова:
        - А готов ли ты принять сан? По примеру Льва VIII, но, конечно, не полному.
        - Понтифик - это вы, ваше святейшество, - впервые ди Галлина Альба увидел на лице Ласло Фидеша легкий намек на улыбку. - А ваш предшественник многим показал пример, за один день став сначала иподиаконом, затем диаконом, затем кардиналом-епископом, а уже потом Папой. А ведь еще утром того дня он был мирянином.
        - Ты знаешь историю Рима…
        - Я живу тут не один год, ваше святейшество. Не знай я ее, мне было бы сложнее понять, кто есть кто и чего от кого следует ожидать.
        - Похвально. Но ты еще не ответил…
        Венгр переступил с ноги на ногу и произнес:
        - Я слишком ценю те удовольствия, что дает привычная мне жизнь, ваше святейшество. Посты, постоянные молитвы и отсутствие женщин - это не для меня. Я, конечно, знаю, что и многие духовные лица себе в этом не отказывают. Но… У них нет семьи, а это для меня важно.
        - Честно сказано, Ласло. Но я тебя успокою. Церковь ждут перемены. Очень скоро я собираюсь ввести новый сан, именуемый кардиналом. И сан этот может и должен стать выше даже епископского. Епископы тоже могут стать кардиналами, но не все из них. И не все из кардиналов будут в священническом сане. Ты меня понял?
        - Миряне. Возведенные в сан, но не ставшие священниками со всеми присущими тем обетами, - сверкнул глазами Фидеш. - Это потрясет основы. И создаст вашему святейшеству множество врагов, но вместе с тем немало преданных последователей. Из тех самых мирян.
        - Теперь ты понял, чем я могу наградить показавших себя. А теперь ступай, мы еще увидимся. Скоро.
        Вновь протянута рука для поцелуя… И вот спустя малое время в помещении, где сейчас расположился понтифик, помимо него остался лишь ди Торрино, выжидающе смотрящий на Папу.
        - Это пятый… И он показался мне интереснее прочих.
        - А остальные четыре? - полюбопытствовал ди Торрино.
        - Мне нужно много умелых воинов, шпионов, умеющих командовать и подчиняться. Все будут использованы. Но этот Фидеш пока более интересен. И он не спешит соглашаться.
        - Да. Ваше святейшество, он всегда был самостоятелен. И сан его не прельщает. Как и меня… Но сочетанием сана и отсутствием священничества он заинтересовался.
        Иоанн XV довольно улыбнулся.
        - А я сказал ему лишь малую часть. Ты знаешь намного больше. Во что именно я хочу превратить то, что сейчас называется Патримонием святого Петра… Создание кардиналов, в том числе из мирян, и вознесение их над епископами - это лишь начало. Они должны стать моей опорой, ведь лишь я смогу назначать их… и отрешать от кардинальского сана, если это понадобится.
        - Понадобится, ваше святейшество, - скривился в пренебрежительной гримасе ди Торрино. - Всегда найдутся и злоупотребляющие сверх всякой меры, и предатели. Людская природа такова.
        - Первородный грех? Я говорю о нем толпе, но сам… не верю в греховность новорожденных. Мы такие, какими хотим стать.
        - Желания, ваше святейшество. В них все и дело. Без желаний нет человека. Без меры в желаниях слишком велика опасность очень быстро закончить саму свою жизнь. Или вознестись высоко-высоко. Но возносятся к вершинам лишь единицы. Ласло верно сказал, что одно введение кардиналов, стоящих выше епископов, перевернет церковный мир. И кардиналы из мирян… Вам придется трудно. Хотя если это сделать сейчас, когда разгорается восстание Генриха Баварского и ведется война со славянами-язычниками - это лучший момент.
        Ди Галлина Альба кивал, слушая своего помощника и охранника. И вновь убеждался, что правильно выбрал. А ведь выбор изначально падал… не на тех. Опираться на лиц духовных в его положении - значит волей-неволей, но плыть, отдавшись на волю стремительного течения, когда большая часть усилий меняет всего ничего. Покойный Майоль тому пример. Все же принимающие сан и миряне - совершенно разные люди. И полагаться на первых в вопросах, касающихся власти и интриг, связанных с ее получением… сложно. Человек может казаться надежным очень долгое время, а потом… Потом как с Майолем.
        Поэтому и нужны были понтифику те, кто с полным правом сможет быть встроен в церковную иерархию, но при этом не перестанет быть в полной мере мирским человеком. Они более рациональны, их стремления естественны. Уж эти люди точно не взбрыкнут, словно необъезженная лошадь из-за того, что какая-то строчка в Библии вошла в противоречие со здравым смыслом.
        Иоанн XV заранее знал, что кардиналов из числа священников будет куда меньше. чем из мирян. Он задумывался о доле одна треть против двух. Неявное разделение, но неписаная традиция в будущем. Треть должна будет заниматься почти всеми духовными делами, а две трети кардиналов-мирян… О, для них будут предназначены совсем иные дела - занятие всех важных постов в могучем и независимом государстве, во главе которого должен стоять один человек - Папа Римский, викарий Христа. И не назначаемый кем-либо со стороны… Вообще никем не назначаемый.
        Передача папской тиары? Но что может быть естественнее передачи ее тому, кого сочтет достойным сам понтифик? А там уж…
        Позволив себе немного помечтать, Иоанн XV все же вернулся на грешную землю, к тем делам, которые его сильнее прочих заботили.
        - Не так все плохо, Джованни. Восстал Генрих Строптивый? Теперь Феофано и Адельгейде будет не до Рима. И точно никто из них не станет удивляться, откуда вдруг на землях Патримониума святого Петра, а также в Тоскане и Сполето появилось так много войск, в том числе наемных отрядов. Это Уго Тосканский и сам Папа собирают войска, чтобы потом послать их на помощь империи. Не будем разубеждать их раньше времени.
        - Не будем, - эхом отозвался ди Торрино. - Лучше подождать, когда дожем Венеции станет обязанный вашему святейшеству человек. Это случится уже скоро. И если мне будет позволено…
        - Будет. Говори.
        - У Венеции большой флот, сильное войско, но очень мало земель. Чем плох ну… город Аквилея?
        - Это хороший город.
        - Так пусть новый дож подарит чудесной Венеции этот город, который вырвет из рук коварного бунтовщика Генриха Баварского, - оскалился в недавнем прошлом командир наемного отряда и порой просто наемный убийца. - Веронская марка большая, в ней много земель. Пусть Строптивый научится делиться с теми, кто хоть и не друг, но и не враг. Продайте ему свой нейтралитет, ваше святейшество. свой, Уго Тосканского и нового дожа Венеции.
        Понтифик смеялся… Долго, от души, почти что до слез. Не над ди Торрино, а от радостного осознания того, что его помощник оказался в коварстве не уступающим и ему самому. Торговать нейтральностью - это да, это хорошо. Никаких затрат, но возможные приобретения при удаче внушали уважение.
        - Продать то, что я и так собирался делать. Точнее, не делать.
        - Недеяние бывает разное. Одно в помощь кому-либо, другое во вред. Пусть Генрих Баварский заплатит за полезное для него лично недеяние.
        - Найди кого-то… похитрее и поизворотливее. Вроде ди Маджио. Он станет моим легатом, посланным к Генриху Баварскому.
        - Открытым посланником?
        - Не удивляйся, Джованни, не надо. Открыто он поедет внушать Строптивому необходимость мира. Я ведь Папа, я должен увещевать тех светских правителей, которые льют кровь таких же добрых христиан, как и они сами. Но помимо явного, будет и тайное. То, о чем говорят лишь с глазу на глаз.
        - Я вас понял. Легат должен будет выторговать часть веронской марки. Для нас и для Венеции.
        - Так и будет. Найди мне такого человека. Мы же займемся подготовкой к встрече гостей из Венеции. Нет, займусь я, а ты продолжишь подбирать людей. Тех, кого мы уже поставили во главе верных Святому Престолу отрядов, недостаточно. Грядут большие перемены. И большие битвы.

* * *

        АВГУСТ (ЗАРЕВ), 990 ГОД, ПОЛЬША, ДОРОГА НА ГНЕЗНО
        Отступление после проигранного сражения - само по себе причина упасть духом. Отступление, когда разбитое войско преследуют, постоянно наскакивая то с «хвоста», то с боков - опасность потерять еще больше воинов как в схватках, так и просто разбежавшимися. Но хуже всего это когда в отступающее войско просто летят стрелы. Летят со всех сторон, с большого расстояния, а ответить почти нечем.
        Бессилие - именно оно повисло над отступающим к Гнезно войском. И герцог Конрад Швабский не мог с этим ничего поделать. Вездесущие конные лучники так и не оставили их в покое. А ведь было то недолгое время, когда они вроде бы отступили, давая уходящим с поля боя передышку. Хотя… Скорее всего, дело было в том, что у них кончились стрелы.
        Конные стрелки… Были бы они пешие - он бы знал, как поступить. Была бы у него конница в достаточном количестве - отогнал бы эту стаю стервятников, кружащуюся над отступающим на Гнезно войском, как над своей законной добычей. Только конницы не было. Его пехоте конных не догнать. Тем более, что у них явно были еще и заводные лошади, а то и не по одной.
        Отвечать стрелами на стрелы? Да, это могло бы стать самым разумным. И его лучники пытались это делать. Да только враги стреляли из арбалетов, бьющих и дальше, и мощнее лука. С ними могли сравниться лишь немногие лучники-мастера, но их было слишком мало. А конных арбалетчиков чересчур много.
        Спасало то, что вражеская конница и не думала соваться в лес. Поэтому хотя бы на отдыхе, ночью, можно было не так сильно опасаться. Не так сильно опасаться, потому что не те были места, чтобы укрыть в лесах все войско. Оно, хоть и заметно убавилось числом от изначальных шестидесяти тысяч, оставалось еще большим. По приблизительным подсчетам, на поле боя они оставили до двадцати четырех тысяч польских союзников и почти четыре тысячи своих, воинов империи.
        На поле боя… А ведь были и раненые, но еще способные передвигаться, и те, кого они потеряли уже после, во время отступления. Стрелы, стрелы, стрелы… Они не сыпались с неба беспорядочным градом. Нет, арбалетчики стреляли прицельно, хоть и с большого расстояния. Далеко не все их выстрелы достигали цели, но и достигшие приносили много бед.
        В первые сутки их было хотя бы не так много, удалось насчитать около пяти тысяч. А потом стало хуже. К конным стрелкам присоединились другие. И, судя по немного другим доспехам, это были венеды. Эти большей частью не стреляли, но все равно крутились поблизости, ожидая подходящего момента, чтобы накинуться на отставших или вывалившихся из построения воинов.
        Хорошо хоть венедская часть преследующей войско конницы иногда оказывалась рядом. Их можно было достать, почувствовать кровь и смерть - не только свои, но и вражеские. Странно, но это немного взбодрило воинов, которые чуть было окончательно не утратили боевой дух.
        И все же любой путь заканчивается. Закончился и этот, который многие рыцари Конрада назвали «дорогой смерти». Еще более поредевшее войско добралось до города Лекно. И уж тут вражеская конница вынуждена была убраться восвояси. Только не с польских земель, это было ясно. Скорее всего, отправились разорять окрестности, пользуясь тем, что еще какое-то время им просто нечего противопоставить.
        Лекно - невеликий город, с довольно слабыми крепостными стенами, не приспособленный для пребывания большого войска в течение долгого времени. Только даже это было лучше, чем ничего. Наконец-то истощенные сначала боем, а потом отступлением под постоянным обстрелом, равно как и наскоками конницы князя Киевского и его союзников, воины могли просто нормально поспать, не опасаясь проснуться уже на том свете.
        Зато другим было не до сна. Особенно князю Мешко Пясту, его наследнику Болеславу и… самому Конраду Швабскому. Герцог уже отправил послание Феофано, императрице-матери, в котором написал не только о проигранной битве и отступлении, но еще и о причинах проигрыша. А еще о том, что, несмотря на источаемые князем Мешко злобу и презрение, у него нет иного выхода, кроме как опереться на империю. Хотя бы потому, что славян язычников он не любит куда больше и между заключением мира с ними и продолжением войны выберет последнее. А сам вести ее… не сможет, потеряв намного более половины войска.
        Письмо было отправлено. Зато разговор с князем Польши еще не состоялся. Неизбежный разговор, обещающий быть крайне тяжелым и неприятным. Конрад знал, что именно его Мешко будет винить в проигрыше сражения. Почему его? Ну не себя же и собственных военачальников? Вот и шел в дом городского наместника, где сейчас расположился Мешко Пяст, словно Христос на Голгофу. Хорошо хоть опасности не было, кроме тех слов и оскорблений, которые почти неминуемы. Но слушать все это придется. Не просто слушать, а слушать, стараясь не сорваться, не ответить так, как подобает. Именно из-за этого маркграф Эккехард Мейсенский был волевым решением исключен из числа тех, кто его сопровождал. Он бы точно не стерпел ничего подобного.
        Однако, к большому удивлению герцога Швабского, оскорблений не было. Зато криков хватало. Правда направлены они были все больше в сторону «злобных и коварных идолопоклонников», которые только при «помощи демонов» могли разбить войско добрых христиан, на чьей стороне сам Господь. Это было… понятно. Надо же князю каким-то образом оправдаться за свое поражение! Тут или свалить все на союзников, или на козни «врага рода человеческого», то есть самого дьявола либо его подручных. А на союзника в лице империи…. Хочется. Но нельзя. Видимо, либо сам Мешко понял, либо ему объяснили, что войскам Хальфдана Киевского и его союзникам открыты все пути во все уголки земли польской.
        Все это значило лишь одно - за князем надо было ухаживать, словно за богатой и знатной невестой, за которой дают роскошное приданое. Льстить, соглашаться, но вместе с тем не забывать намекать о стоящей уже не на пороге, а вломившейся в дом опасности. Пугать Пяста тем, что язычники Хальфдана, а особенно его союзники венеды непременно проделают на польских землях то же самое, что творят в землях датских, то есть займутся восстановлением старой веры с уничтожением под корень тех, кто насаждал веру истинную, христианскую. Мешко поверит… Должен поверить, уж сейчас точно, будучи надломлен поражением и потерей большей части войска и сразу двух военачальников - Квасинского и Малиновского. Им обоим так и не удалось выбраться с поля битвы. Один командовал окруженным левым флангом, другой рванулся ему на помощь, забыв об осторожности и даже здравом смысле.
        Цели запугивания польского князя и его приближенных? Сама цель простая - убедить, уговорить, вынудить, наконец, свернуть на тот путь, которым пошел Свен Датский, который дал вассальные клятвы перед лицом юного императора и первых лиц Священной Римской империи. Ведь что ни говори, а на материковые владения Свена, после того, как имперские войска прибыли ему в помощь, Хакон Норвежский даже при поддержке руссов и йомсвикингов и не думал высаживаться. Причины этого могли быть, конечно, разные. Но Мешко Пясту о том говорить не стоило.

        Глава 9

        СЕНТЯБРЬ (РУЕН), 990 ГОД, ПОЛЬША, ХЕЛМНО
        Хочешь победить врага? Удиви его! В самом жестоком смысле этого слова, когда он просто не будет понимать, почему ты делаешь именно такие ходы, по каким причинам в тылу у него возникают проблемы, а на передовой войска терпят неожиданные, а от этого еще более пугающие поражения.
        Именно на феномене «удивления противника» во многом был выстроен план войны со Священной Римской империей и Польшей. Именно с ними, потому как Дания тут шла довеском, своего рода запалом, назначение которого - вызвать взрыв. Все оказалось сделано правильно. Ну или почти все, потому как идеала в принципе нереально достигнуть.
        Вот и после битвы при Накло, которую мы однозначно выиграли, не время было почивать на лаврах, да и вообще действовать по тому или иному из привычных шаблонов. Что делают победители, когда разбитое войско побежденных откатывается в направлении столицы? Преследуют, стремясь либо окончательно разгромить, либо, по крайней мере, использовать тактику выжженной земли. На первый взгляд, именно там мы и поступили, выслав в погоню за Конрадом Швабским и Мешко Пястом конницу Ратмира Карнаухого, а потом еще и всю конницу подошедших к Накло венедов. Но это именно что на первый взгляд.
        Зато если присмотреться повнимательнее, то открывалась несколько иная картина. Для начала, конница устроила отступающей пехоте ну очень веселую жизнь вплоть до момента, когда противник достиг первого крупного города, но не стала увлекаться. Чем? Да тем, чего стоило ожидать, а именно разорением окрестных земель. Вместо этого - разворот в западном направлении и бросок в сторону тех мест, где сейчас продолжалось сражение. Ведь разбита была лишь часть собранного империей войска. Вторая же продолжала доставлять большие неприятности венедам, переправившись через Эльбу и взяв в осаду Бранибор, Серпск и еще несколько городов. В ту же сторону направились и опоздавшие к сражению при Накло венедские пешие войска. Хотя слово пешие к ним уже не слишком подходило. Выловленные по окрестностям лошади из числа ранее принадлежавших полякам и имперцам - те самые, которых частично перебил, но большей частью распугал Ратмир - были отданы нашим союзникам.
        Вся помощь с нашей стороны? Вовсе нет, имелось кое-что гораздо серьезнее. В тот же час, когда стало ясно, что сражение при Накло выиграно, незамедлительно было отправлено послание, адресованное Эйрику Петле. Согласно находящемуся там приказу, он должен был собрать все силы, что имелись под рукой - в рамках разумного, конечно, загрузиться на драккары и на всех парусах и веслах мчаться к устью Эльбы. Зачем? Ко всем чертям отрезать имперской армии пути отступления в родные края. Быстрые пути, само собой. Захотят убраться восвояси с венедских земель - пусть топают в юго-восточном направлении до тех пор, пока Эльба не перестанет быть судоходной. Не просто топают, а с разъяренными венедами по пятам, к тому же усиленными конницей Карнаухого.
        Эйрик на своих драккарах - сила действительно серьезная. И как только он появится в водах Эльбы - это станет для Бернгарда Саксонского очень неприятным сюрпризом. А уж когда он узнает, что войско Конрада Швабского и Мешко Пяста разгромлено под Накло и, теряя по дороге сапоги, отступило в глубь все еще подвластных Пясту земель… Уверен, герцогу Саксонскому будет не до того, чтобы создавать проблемы венедам. Со своими бы справиться, право слово!
        Что же до войска, которое, как ни крути, было несколько утомлено уже состоявшейся серьезной битвы да и предшествующими взятиями польских городов, то… Основная цель летней кампании какая была? Разгромить Данию, лишив ее владений вне материка и отжать у Польши Поморье. Это к нынешнему моменту уже было сделано. Следовательно, надо позаботиться об удержании уже взятого. А проще всего этого достичь, укрепившись на той самой линии крепостей, отделяющей Поморье от действительно польских земель. Санток, Велен, Южцы, Накло, Хелмно… да-да, все то же самое. И из этих пяти ключевых крепостей оставалась лишь одна не под нашим или венедским контролем, а именно Южцы. Следовательно, это требовалось исправить, да при этом не медля. Вот и отправился туда Оттар с парой тысяч наших варягов и пятью тысячами пруссов. Причем ему даны были указания по возможности не доводить дело до приступа, предложив крепостным войскам убираться восвояси, пусть даже с оружием и тем, что могут утащить на себе. А как дополнительную мотивацию использовать рассказ о разгроме польско-имперских войск под Накло. Даже нескольких пленников -
которых у нас и так очень мало было - Оттару выделили, чтобы солиднее все выглядело.
        Для Накло тоже была выделена часть сил, иначе нельзя. Но с основной частью войска мы двинулись в недолгий путь до Хелмно. Очень уж мощная крепость, очень уж подходящая для того, чтобы на какое-то время послужить местом для отдыха для немалого числа воинов. Что до оставшихся сражений… С ними справятся те, кто уже задействован: Ратмир, Эйрик, Оттар. Ну и союзники, конечно.
        Именно поэтому я сейчас в Хелмно, в замке, который не так давно занимал наместник князя Мешко. И у этого самого наместника имелся неплохой вкус, хотя с некоторым перегибом в сторону лишней роскоши. А еще вкус к благородным напиткам. Я-то к вину равнодушен, но те же Софья с Еленой любят выдержанные и сладкие сорта, да и Магнус от кубка-другого никогда не откажется, особенно если под хорошую беседу.
        И как раз этим вечером очередные вечерние посиделки были не просто так, а еще с целью подвести хотя бы промежуточные итоги затеянной нами войны, в которую влипли, как мухи в сладкую приманку, многие европейские страны.
        Компания привычная, хотя и вынужденно малая: я, Магнус да Софья с Еленой. Другие либо на Руси остались, либо, как Эйрик и Ратмир, наносят завершающие уже удары, которые должны поставить точку в этой недолго длящейся, но уже оказавшейся весьма кровопролитной войне.
        Вино, фрукты, карта… Нормальный такой натюрморт на столе раскинулся. А карта большая, на ней не только здешние места, но и другие земли, от западных границ Священной Римской империи - до порубежья Руси. Как раз то, что сейчас требуется. Все мы в несколько расслабленном состоянии души и тела. А что, вполне имеем право, слишком уж в последнее время было много хлопот, крови, смертей.
        Однако, стоило в разговоре всплыть слову «Бавария», как атмосфера в комнате словно бы сгустилась, насквозь пропитавшись политикой. И было от чего.
        - Ой… Я, кажется, не вовремя это сказала, - слегка поникла Софья, скорчив виноватую рожицу. И на этот раз даже не притворялась. - Просто Градимиру вспомнила, вот и…
        - Ничего, все равно не сегодня, так завтра пришлось бы начать разговор, - утешил я девушку. - А Градимира ваша все хорошо сделала. Донесла до Генриха Строптивого всю пользу своевременно поднятого восстания. У него, как я понимаю, дела хороши. Да, Магнус?
        Побратим, не выпуская из рук кубка, махнул рукой этак лениво… Дескать, все у него в порядке, делает, что от него и ожидалось, да и вообще. Однако, поймав мой обращенный на него взгляд, вздохнул и, отставив кубок в сторону, перевел внимание на карту.
        - Восточная марка покорилась почти сразу, марка Крайн всегда считалась частью Каринтии, а она под властью Генриха. Сейчас он хочет проглотить марку Верона. Но это займет много времени, там имперские наместники, они не будут сдавать хорошо укрепленные города.
        - Другие земли?
        - Герцог послушался совета Градимиры, то есть твоего совета, Мрачный, и не стал зариться на то, что не сможет удержать. На Швабию и Франконию он не двинется.
        - Приятно, когда голос разума оказывается услышан. Ваша Градимира и впрямь сокровище.
        - У нас все…
        - Такие.
        - Красивые!
        - И умные!
        - Но мы, - совсем уж замурлыкала Елена, - все равно лучше прочих.
        Ну вот и что тут можно сделать, кроме как согласиться? А ничего. Впрочем, девушкам всегда стоит делать комплименты, тем более тем, которые действительно отличаются умом, красотой и хорошим таким чутьем.
        - Феофано не простит, - с ленцой протянул побратим. - Она помнит, как Строптивый пленил ее сына и хотел сам стать императором. Даже если Эйрик сделает так, что войско герцога Саксонского не переправится через Эльбу, а венеды с помощью Ратмира уничтожат почти всех… Войско Конрада Швабского бросит все и пойдет на Баварию. Исход войны не ясен даже богам.
        - Нам ли о том печалиться? Друзей в империи у нас нет. К тому же есть еще Гуго Капет…
        - Капет слишком робок оказался, сидит и ждет, - скривился жрец Локи. - Богумил сделал все, что было в его силах, но…
        - Но король франков не хищник, а лишь падальщик. Готов броситься лишь на труп империи. И даже возможность устранить главную опасность для своей власти в лице Карла Лотарингского на него… не сильно подействовала. Что ж, печально. Мы это запомним. Но, по большому-то счету, это мало что меняет. Да и сложно будет справиться с герцогом Баварским! Опытный он, смуту не в первый раз учиняет. В пятый уже! И с каждым разом все более успешно…
        С этими моими словами сложно было поспорить. Размах у Генриха Строптивого и впрямь с каждым разом увеличивался. Жаль, что в случае проблем к нам за помощью не бросится. Явно не бросится. А вот от советов точно не откажется. Почему? Да потому как уже принял эти самые советы. Ко всему прочему, сделав это единожды, легче повторить. Особенности психологии.
        - Посла бы к нему, - словно подхватив мои мысли, вздохнула Софья.
        - Да хорошего! - добавила сестричка.
        - Может быть…
        - Уже можно?
        - Увы, но нельзя, - покачал я головой, вполне серьезно сожалея о невозможности сделать такой шаг. - Негласный посланник…. посланница у нас там уже есть. А явного нельзя, это Строптивому больше повредит, чем поможет. Он и его рыцари христиане. Мы для них язычники. Подозрения могут оттолкнуть часть его сторонников.
        - Хальфдан правильно говорит. Рано! - поддержал меня побратим, вновь цапнув кубок с вином и отхлебнув немаленький такой глоток. - Зато Градимире весточку надобно отправить. Насчет того, что на войско Бернгарда Саксонского Феофано лучше не рассчитывать. Немногое от него останется. Она скажет герцогу Баварскому, а тот полководец умудренный годами и битвами, сумеет себе на пользу знание повернуть.
        Предложение понравилось. А коли так, то завтра же будет воплощено в жизнь. Скоро Градимира получит очень ценную для Генриха Баварского информацию, позволяющую тому воевать, зная о грядущих неприятностях противника. Меж тем Магнус, продолжая винишком баловаться, сообщил о том, что хоть и стало уже известно, но откровенно радовало.
        - Три дня назад пал Гданьск.
        - Странно, что он вообще так долго держался, - сморщила носик Софья. - Данислав, помощь Эйрика с моря…
        - Воины там сидели без гнилья в душе и крепость мощная, - вздохнул Магнус, словно бы оправдывая Данислава. - Да и Данислав людей зря губить не захотел. А с моря что… Ну пожгли и потопили тамошние корабли, никому улизнуть из города не давали. И все на том. А когда за стену прорвались, там за каждый дом схватки шли. Затем еще часть города отдельной стеной отгорожена, там застряли. Богатый город, торговый. Вот и Мрачный его хотел не дотла сожженным получить. Оттого и задержка.
        - Все верно Данислав делал. А время… Тут уж как руны легли.
        Приободрившийся побратим слегка улыбнулся и продолжил:
        - Еще вот старый Йомсборг нам готовы сдать. Там просто жрать нечего стало!
        - Вот так?
        - Да, брат, так и получилось. Удалось найти подходы кое к кому из тех, кто был за крепостными стенами. Ворота они открыть не смогли, но вот до запасов еды добраться и потравить их сумели. А на пустое брюхо воевать сложнее. Помогло то, что ты разрешил с оружием выпускать. Вот и они так уйдут. Знают, что война проиграна, что князь их почти все войско погубил и их в Йомсборге сидение уж ничего не изменит. Пока торгуются об условиях, но то уже решено.
        - Значит, с этим все.
        - Все, Мрачный! Теперь только Оттару из Южцы поляков выгнать, тогда уж можно если не мир, то перемирие Мешко Пясту предлагать.
        Лишь иронически ухмыльнуться в ответ получилось. Мир или перемирие с Мешко Пястом! Право слово, да я даже посланников к нему отправить поостерегусь, этот вполне может сначала выслушать, а потом приказать повесить или, того хуже, сжечь на костре как «идолопоклонников, колдовства не чурающихся». Этот хмырь с кем угодно другим договариваться будет, но явно не с нами. Впрочем, может, я и преувеличиваю, но рисковать все равно не буду. Так что если даже и посылать переговорщиков, то явно не своих и не из числа союзников той же или сходной веры.
        Стоп! У нас есть и почти что одной веры с Мешко доброжелатели. Болгария! Сейчас там мир, отношения с царем Самуилом лично у меня вполне себе хорошие. Да и не должен он отказаться в такой мелочи подсобить. К тому же мелочь эта и для него полезной окажется. Болгария ведь в этой части континента себя практически ничем не проявила. О царстве конечно же знают, равно как и о недавно выигранной у Византии войне, но вот чтобы таким манером о себе напомнить - лишним точно не будет.
        Точно, не откажется Самуил. Следовательно, надо ковать железо, пока вообще есть что ковать.
        - Нашего посланника в Болгарии потеребим, пусть на встречу с Самуилом напросится.
        - Зачем? - опешила Елена.
        - Своих я к Мешко не пошлю, он зело злобен, и никакое положение неприкосновенности переговорщика его не остановит. А вот с Болгарией ссориться он не станет из желания злобу потешить, срывая ее к тому же на совсем посторонних людях.
        - Вот оно как, - призадумалась жрица. Но по выражению лица было видно, что сама идея отторжения не вызывает. И не только у нее. - Что за мир у Польши просим?
        Поманив пальцем всех троих, чтобы те обратили внимание на карту, я костяной палочкой провел плавную линию, отсекающую интересный нам участок.
        - Вот по этой черте и должен проходить новый рубеж польских земель. Проще говоря, где мы сейчас встали, оттуда не сдвинемся обратно. По землям никаких послаблений не будет. Зато насчет злата-серебра, которое нам Мешко Пяст должен будет выплатить - тут можно и поторговаться. Запросим поначалу побольше, чтобы было что убавлять.
        - Мешко не станет платить, - покачал головой побратим. - Сейчас не будет…
        - Так разговор главное начать, пусть и через болгар. А там сам знаешь, что начнет происходить. Как только германцы из войска герцога Саксонского числом поубавятся, да еще обнаружат, что через Эльбу им не перейти… А в Баварии Генрих озорничает, да так, что всей империи тошно становится. Как думаешь, к окрику из Священной Римской империи Мешко прислушается?
        - Да. Ему придется это сделать. И тогда ты будешь уменьшать размер требуемого за мир золота.
        - Его можно хоть вообще не брать, честно-то говоря. Наш прибыток в другом, сам понимаешь.
        - Земли.
        - И более крепкая привязка к себе союзников.
        Жрец Локи все понял. Странно было бы в том случае, если бы что-то осталось для него смутным. Вот тогда бы я удивился, но не сейчас. А вот обе красотки, тихо перешептываясь, продолжали внимательно смотреть на карту. Наконец заговорила Софья:
        - Земель много. Даже польских… бывших. Как их делить будем? Венедский Союз считает Поморье своим.
        - Так и правильно считает. Здешние люди едины с ними по крови, вере… А вот Помезанию, как и был договор, Пруссия получит. Нам же надо прибрать к рукам прибрежные города, а именно Гданьск, Волин и старый Йомсборг. Ну и кое-какие земли рядом с этими городами. Венеды таких, хм, потерь даже и не заметят. Особенно учитывая то, сколько остального получат.
        - Дания… - напомнил об очевидном Магнус. - Это уже не венеды, тут Хакон Могучий, а он готов все проглотить и даже не подавится.
        - Хакон еще какое-то время посредством своих сыновей будет острова чистить от оставшихся сторонников Вилобородого. Дележ добычи потом начнется. Успеем еще и поговорить, и вырвать у норвежцев нужное нам.
        - Быть может, ты и прав, Мрачный.
        - Там увидим… Что из родных краев слышно? Скучаю же по своей ядовитой красавице, а она от дочерей никуда, хоть те еще и несмышленые.
        Магнус лишь улыбнулся. Понимает, благо и у самого Гудрун к двум дочерям еще и сына добавила не так давно. Первого, что побратима очень сильно радовало. Ведь обе его дочери росли по типично женскому варианту, без склонностей с мечемашеству. А ему хотелось передать не только жреческие, но и воинские знания. Теперь уж точно начнет передавать… Не сейчас, конечно, а как сын в возраст войдет. Насчет же моих… тут выбора особого и нет. Рокси по-любому будет прививать обеим любовь к оружию с самого начала. Из кожи вон вывернется, но сделает так, чтобы для подрастающих близняшек все колюще-режущее стало привычным и желаемым.
        - Так тебе же Змейка постоянно весточки присылает. Да такие, что на одном листе убористой руновязью не умещаются. - не преминул подколоть побратим. - Моя Гудрун куда более скромными посланиями обходится.
        - Ну да, большие весточки, я и не спорю. И о личном, и о делах. Но она - это она, мне может что-то и не написать, чтобы не расстраивать по мелочам. Или не сочтет важным…. Все же у нас и женщин понятие важного разнится.
        - Да все в порядке, - пожал плечами Магнус. - Восточное и южное порубежья спокойные, торговля идет через Болгарию теперь, с ромеями ничего не получится, пока в Царьграде рядом с базилиссой сидит этот, Владимир Тмутараканский.
        Это да. Это однозначно и бесповоротно. Владимир все же сумел укрепиться на троне Византии после смерти Василия II. Хорошо так укрепился, качественно, банально вырезав всех, кто мог ему помешать. И надо отдать должное, без него - точнее его дядюшки по имени Добрыня - базилисса Анна либо провозилась бы куда дольше, либо вообще не справилась.
        А все почему? Потому как у нее не было явно и четкой опоры среди ромейской знати. У Владимира с Добрыней ее тоже не было… Зато имелось Тмутараканское княжество, откуда спешно были выкачаны практически все люди русского языка. В самом же княжестве большей частью находились ромейские войска из числа тех, которых лучше было держать подальше от столицы. Рокировочка, млин!
        И вместе с тем - удачное решение. Именно дружинники Владимира «зачищали» Константинополь от тех, кто казался опасным и мог поддержать противников Анны. Методика известная. Та самая, при которой с отсутствием человека устраняется и проблема. Рука Добрыни чувствовалась сразу и без вариантов. Один раз он уже потерял почти все, второй раз… костьми ляжет, но не допустит, потому как понимает - третьего шанса уже не будет.
        Не удивлюсь, если в ближайшие годы Владимир со своим дядюшкой-советником будут аккуратно так отстранять Анну от наиболее важных государственных дел. Неспешно, со всей вежливостью, шаг за шагом. Им нужна не часть власти, а вся власть. Пусть даже империя и малость скукожилась из-за проигрыша в войне с Болгарией и отколовшихся провинций под властью Варды, но она все еще империя. Богатая, мощная, с громадными армией и флотом. И с этой империей нам еще предстоит столкнуться. Не сейчас и даже не в ближайшие годы, но однозначно придется.
        Почему такая твердая уверенность? Ведь в той исторической линии, в которой я родился и вырос, Византия после Святослава Великого с Русью не воевала… Да, не воевала, ибо зачем воевать с той страной, которой ты исподволь и очень аккуратно так управляешь. Не светски, духовно, но это куда больше, чем может показаться. Сначала незаметное влияние на опасного врага, затем навязывание ему своей веры и… И вот уже спустя пару поколений на Руси и не мыслят о походах на ромеев, да и сама Русь из цельного образования дробится на множество княжеств. Нормально было бы, если б удельных князей назначали из Киева, как это делает император Священной Римской империи хоть из Рима, хоть из иного города, выбранного в качестве главной резиденции.
        Гораздо хуже выглядел бы расклад, при котором уделы наследуются от отца к одному из детей, но также при главенстве того же Киева. Но ведь и этого не было… Реализовался самый жуткий вариант - «лествичное право». Сложное, вызывающее постоянные конфликты, а главное не дающее на сколь-либо долгое время любому из Рюриковичей находиться на «вершине пирамиды».
        И что, кто-то вполне серьезно скажет, что это случилось само собой, из-за мифических «исторических закономерностей»? Как по мне, так классическая «мина замедленного действия», заложенная аккурат при смене веры ромейскими конкурентами. Цель? Раз и навсегда ликвидировать «русскую угрозу» для своей империи.
        Ликвидировали, самки собаки! Византия получила передышку, которая была использована, причем весьма неплохо, с толком. Правда, потом все равно начались у империи проблемы, но не со стороны Руси. Это направление оставалось безопасным до самого конца. А напоследок издыхающая империя еще разок нагадила возрождающейся Руси с центром уже не в Киеве, а в Москве. Наверное, уже чисто инстинктивно, поскольку никакого смысла в том просто не имелось. Как? При помощи духовенства сосватав великому князю Ивану III Софью Палеолог - одну из последних к тому времени, в чьих жилах текла кровь византийских императоров. Только кровь была… откровенно гнилая. Что и было замечено уже в ее сыне, Василии, унаследовавшем от Ивана III по сути уже не великое княжество, а империю.
        Результат? Печальный… Бледная тень великого отца, проваливающий почти все, за что ни брался. Ну а уже его сын, он же внук Софьи Палеолог - тот самый Иван Грозный, в веках гнуснопрославленный, абсолютно безумный психопат-садист на московском престоле. Именно он окончательно угробил все завоевания деда и его же достижения во внутренней политике, оставив после себя не царство, но руины. Кровь… Кровь гнилая, изрядно сдобренная вырождением и безумием, биологическое оружие. О котором не могли не знать те, кто протолкнул кандидатуру Софьи Палеолог в жены великому князю.
        - Опять… - вырвал меня из раздумий голос побратима, не ко мне обращенный. - Не тормошите его, девицы-красавицы, Мрачный опять ушел внутрь себя, с богами беседовать. Скоро вернется, сказав что-то способное показаться странным, но на деле очень полезным. Не сейчас полезным, так позже.
        - Хватит меня нахваливать, я не харалужный клинок и не драгоценный камень с лесной орех…
        - Тогда говори, брат, чего там удумал?
        - О ромеях думал.
        - Сейчас? - откровенно изумилась Елена.
        - У них хлопот не оберешься! - поддакнула Софья.
        - Именно сейчас и именно по этой причине. Хлопот много, заняты своими делами, на нас еще очень долго клыки скалить не осмелятся. Но что будет потом, когда Владимир со своим дядюшкой войско восстановят и почувствуют себя сильными?
        Девушки явно загрустили. Магнус призадумался…. И выдал:
        - Война нам сейчас вредна. Из одной в другую… плохо.
        - А войны не будет, - сразу поспешил я отмежеваться от подобного замысла. - Ты же знаешь, как я отношусь к войне, где потерь много ожидается, а пользы для Руси почти и нет.
        - Тогда как?
        - Нам более всего будет угрожать не Византия, а ее правитель, Владимир. А у нашего старого и недоброго знакомца со своими думами не очень хорошо, он заемными пользоваться любит. Дядюшкиными. Не станет Добрыни, опасность приугаснет. Что до того, кто нам поможет… Тут все ведают, кто такой Доброга. Да и его стоны насчет желания вернуться в Киев всем известны, равно как и его же опасения, что скоро он станет не таким нужным. Вот потому, пока он в силе, стоит его использовать к нашей пользе.
        - Его руками устранить Добрыню, - хмыкнул жрец Локи. - Почему тогда не самого Владимира? Или не их обоих?
        Хороший, вопрос, дельный. И ответ на него должен быть таким же. А еще понятным и принятым Магнусом и жрицами. До чего же приятно, что он сам собой напрашивается.
        - Правители… они люди особые. Их можно убивать во время сражения или же захватив при завоевании их земель. Но при помощи подосланных убийц… Тоже можно, но вредно для восприятия тебя другими правителями. И хоть Владимир нам враг давний и злейший, но я предпочту ждать. Вдруг боги порадуют нас той или иной возможностью расквитаться за все, что он хотел с Русью сотворить.
        - Добрыня - его родной дядя… - напомнила Софья. - Это же тебя не останавливает.
        - Не останавливает и вот почему. Он уже не коронованная особа и не родич по «прямой линии», то есть не отец, не сын и даже не брат. Боковая ветвь, если понимаете, о чем я.
        - Понимаем, Мрачный.
        - Вот и хорошо, красавица. К тому же Добрыня уже много раз при всех грозился, что рано или поздно, но «все змеиное гнездо в Киеве выжжет дотла, даже детей малых не пощадив». Хоть и во хмелю это орал, но недавно, это и помимо Доброги люди подтвердили. Много на том пиру людей было, в том числе и из иных земель, не ромеев. Потому никто не удивится, если сей крикун помрет смертью быстрой или медленной, но неизменно лютой. Всем напоказ. Мы это даже скрывать не будем, приняв Доброгу в Киеве. Напоказ приняв, хоть и не говоря явно о его причастности, - помедлив, я добавил: - Но он у меня все едино ни на одном важном месте не будет находиться. Пользу приносить станет, но никакой власти! Нет у меня веры к этому человеку, и ни при каких условиях ее не появится.
        Вот чего у Магнуса не отнять - так это его деловитость. Выслушал все, в том числе и к Софье обращенное, быстренько уложил в голове, после чего спросил:
        - Когда?
        - Если ты про болгар - то вот сегодня-завтра грамотку составлю и можно отправлять нашему посланнику. Ну а насчет Добрынюшки… Доброге-то можно сказать в самом скором времени, но чтобы сделал дело лишь после того, как у нас война закончится и мы все в Киев возвратимся.
        - Когда возвратимся, тогда и Доброге приказывать, - поправил меня побратим. - Сам же говорил, что он себе на уме. Не нужно давать ему свободу действий по времени.
        - А пожалуй.
        Ну что? Похоже, что в ближайший год при удачном раскладе и толике удачи одним серьезным врагом у Руси станет меньше. Это я про Добрыню, если что. А у Владимира резко поубавится возможностей в будущем нам напакостить. Лишившись такого мощного и абсолютно верного советника, он станет уже не столь опасен. Еще больше злобен - это да. Размах же в интригах исчезнет. Злобу же свою пускай на ромеях срывает, их не жалко.
        Я же хочу домой… Да только пока не получается. А хочется!

        Интерлюдия

        СЕНТЯБРЬ (РУЕН), 990 ГОД, ВЕНЕДСКИЕ ЗЕМЛИ, СЕРПСК
        Герцог Саксонский смотрел на город, не слезая с коня, зная, что скоро придется оторваться от этого мрачного и величественного зрелища, вернувшись к делам. Город догорал. В нем горело чуть ли не все, что способно было гореть. И далеко не все пожары были делом рук имперского войска, которое все же разгрызло крепкий орешек. Серпск сопротивлялся долго и ожесточенно, его защитники понимали, что пограничная крепость - заслон на пути в глубь венедских земель. Пока город не пал - вражеское войско не сможет вольготно себя чувствовать, спокойно переправлять подкрепления через Эльбу… Да и ответных ударов можно будет не бояться, ведь внутри крепостных стен Серпска всегда было немало венедов. Не абы каких, а закаленных многолетними войнами с империей.
        И все же Бернгард, герцог Саксонский, был не вполне удовлетворен событиями минувших двух дней. С одной стороны, наконец-то пала первая из по-настоящему важных для венедов крепостей. Теперь высвободившиеся силы можно бросить к Бранибору, падение которого ударит не только по войску венедов, но и по их духу. Бранибор для них не только город, но и символ.
        Зато, с другой стороны, все было куда сложнее. Хорошо защищенные города венедов приковывали к себе войско империи. Пусть на него, Бернгарда, императрица-мать возложила лишь задачу отвлечь часть венедских сил, но ему-то хотелось большего. Громких побед, богатой добычи, возможности получить для своей Саксонии хотя бы часть земель бывших марок Северной и Биллунгов. А вместо побед - топтание войска под стенами крепостей, ожесточенное сопротивление венедов, большие потери… И почти никакой добычи.
        Богом проклятый Серпск! Там войску достались скудная добыча и множество неприятностей. Поняв, что враги уже на улицах города, что они проиграли, эти идолопоклонники даже не думали сдаваться. Они предпочитали поджигать собственные дома и с безумными улыбками на лицах бросаться в свой последний безнадежный бой. Убеленные сединами старики, совсем еще юнцы, даже немногочисленные женщины… Немногочисленные, потому что большая часть ушла куда-то в глухие леса, захватив с собой детей. А искать их в лесах… Бернгард был наслышан о том, что такое поиск венедов в лесах. Занятие очень опасное и не обещающее успеха. Зато получить прилетевшую из зарослей стрелу, провалиться в волчью яму или ощутить, как на ноге смыкаются стальные зубы капкана - это завсегда. Лишь ближе к зиме, когда опадала листва, становилось легче. В заснеженных лесах и прятаться сложнее, и устраивать засады тоже. Сложнее, но не невозможно.
        Но ждать до зимы… Невозможно. Зато двинуть освободившиеся войска к Бранибору - это да. И сделать это нужно было уже завтра. Тем более, что воины маркграфа Лаузицкого должны были усилить его поубавившееся после взятия Серпска войско. Да и немногочисленные пленники под пытками кое-что рассказали.
        Стук копыт… Бернгард даже не подумал обеспокоиться, зная, что всюду сопровождающие его рыцари свиты способны защитить сюзерена от любой опасности. Ну, кроме нападения действительно крупного отряда, которому тут просто неоткуда было взяться.
        Пленники… Палачам приходилось изломать большинство из них до вида, который уже мало общего имел с человеком. И то говорили далеко не все. Некоторые просто откусили себе языки, захлебываясь кровью. А с безъязыкого и спросить нечего. Хотя почти все местные венеды были грамотны, правда, разбирать эти фигурки, которые они называли рунами…. Мало кто был на это способен.
        И все же кто-то из пытуемых заговорил, кто-то, мешая чернила с кровью, написал прыгающими и неровными строками то, что от них требовали. Все, кто сидел в Серпске, твердо верили, что вот-вот придет помощь. Венедские князья приказали держаться и верить.
        Верить… Бернгард видел тех, кто воплощал эту самую веру. Жрецы, хотя их зачастую невозможно было отличить от обычных воинов. Разве что у некоторых доспехи были расписаны странными символами, да сражались они не просто ожесточенно и не чувствуя боли от ран, но как-то… по-особенному. Потом герцог Саксонский вспомнил, что ему рассказывали про таких жрецов. Правда, про тех, которые на подвластных Киеву землях, но эти язычники похожи друг на друга, отличаясь лишь незначительными мелочами. Это он понять успел.
        Воины храмов… Храмовники. Жрецом некоторых богов у славян вообще нельзя было стать прежде, чем пройти через эту ступень. Сначала участие в войнах и набегах, а лишь потом полное посвящение в жрецы. Да и то до старости или увечья такие вот храмовники не прекращали воевать наряду с другими воинами. Что тут сказать, даже один из владык Киева, Олег Вещий, был по слухам не только правителем, но и одним из жрецов. Нынешний же придворный жрец постоянно сопровождает в походах князя Хальфдана Мрачного, а порой ведет в бой одну из частей его войска. И это среди них является нормальным, привычным. И кое-что из этого и церкви, чтящей единственно истинного бога, не мешало бы использовать. Тех же храмовников, но истинных, а не поклоняющихся нечестивым идолищам. Идолищам, которые в Серпске, к счастью, сгорели, оставив после себя лишь головешки и чадный смрад. Бернгард лишь немного жалел насчет того, что спалить идолов самим не получилось. Перед тем, как погибнуть от рук добрых христиан, жрецы сами запалили храм ложных богов.
        - Ваша светлость, у меня дурные новости, - произнес, подойдя к герцогу, Клаус, один из рыцарей, личный вассал Бернгарда. - Дозоры заметили невдалеке отряды конницы. От боя они уклонились, зато обстреляли нас.
        - Это ожидаемо, венеды и должны наблюдать за нами. Пусть, - отмахнулся герцог Саксонский. - Что с того, если они узнают, что мы двинемся к Бранибору?
        - Наших дозорных обстреляли не из луков, из арбалетов, ваша светлость. У венедов нет конных арбалетчиков, они лишь у князя Хальфдана Киевского.
        - Князь руссов прислал сюда часть своих войск, когда ему они нужны в Польше? Тем хуже для него…
        - Или для нас, - процедил Клаус. - Даже нашей империи не всегда сопутствует удача на войне. Подумайте, что может случиться, если это авангард победившего войска. Я молюсь Господу, чтобы этого не произошло, но…
        Клаус оборвал свою речь на полуслове, только все важное уже прозвучало. И отмахнуться от подобного герцог никак не мог. Хоть и считал победу Хальфдана Киевского чем-то вроде неудачной шутки.
        - Вышлите в дозоры крупные конные отряды. Они должны узнать, какие силы славян находятся поблизости. И если это многие тысячи, тогда… Проверьте переправу через Эльбу, если случится невероятное и нам придется отступить.
        - Повинуюсь, ваша светлость.
        Клаус удалился, а в голову Бернгарда приходили невеселые мысли. Конные арбалетчики - это плохо, как и вообще любой вид конных стрелков. Пусть ему есть что им противопоставить - тяжелую конницу, закованную в броню, но они все равно способны причинить серьезные неудобства. И хорошо, если их будет мало.
        Насчет же движения войска к Бранибору… Лучше немного подождать. День или два ничего не решат, а вот спешка может быть обернута во зло, это правитель Саксонии хорошо осознавал.
        И оказался прав. Ведь ближе к ночи вернулись те рыцари, которые были посланы проверить, все ли в порядке будет с переправой через Эльбу. Оказалось, что никаким «порядком» там даже не пахнет. Зато пахнет кровью и смертью. А еще «греческим огнем», метатели которого наверняка были на тех кораблях руссов, что были замечены на реке.
        Бернгард не был глупцом, да и вообще привык здраво оценивать опасность. Именно поэтому, едва лишь услышал о «закрытой» переправе, приказал отправить небольшой отряд к той части войска, которая осаждала Бранибор. С прямым и ясным приказом - не задерживаяь уходить на соединение с ним, не медля ни единого часа, бросая все, что может помешать движению.
        Перекрытая Эльба, конные арбалетчики, слова пленников о том, что им велели держаться, обещая скорую помощь. Похоже, что помощь была не просто обещанием, а реальностью. И эта реальность шевелила трубами сифонофоров на реке, цокала конскими копытами в окрестных лесах и перелесках.
        Пробовать переправиться через реку? Нет, герцог Саксонский обладал неплохой памятью, а значит, помнил, что сумело сделать с его войском небольшое число кораблей руссов. Сейчас же их явно было куда больше. Да и смерть в огне - она страшна. Вновь увидев ее, некоторые воины предпочтут любой другой путь, лишь бы не переправляться через реку с такими преградами.
        Идти вниз по реке, до Магдебурга? Да, так будет легче соединиться с частью войска, что сейчас у стен Бранибора, но река все так же останется серьезной преградой. Герцог знал, что спокойно переправиться им не дадут.
        Вверх по течению, до того места, где Эльба станет достаточно мелкой, чтобы не пропустить корабли руссов? Мейсенское маркграфство, вот куда надо дойти. Но если начать отступление прямо сейчас, то этим он обречет на смерть часть своего войска. Значит, надо незамедлительно двигаться на соединение с ними, а потом уже уходить. Именно уходить, потому как на венедских землях их ничего хорошего уже не ждет.
        Решение было принято. А раз так, то следовало начать его исполнять. Времени терять не стоило, Бернгард Саксонский чуял это всем своим нутром. Что же до вражеской конницы… Ему есть что ей противопоставить.

* * *

        СЕНТЯБРЬ (РУЕН), 990 ГОД, ТРЕНТО, ВЕРОНСКАЯ МАРКА
        Ядвига Вишневецкая, для всех одна из придворных дам герцога Генриха Баварского, а на деле жрица Лады Градимира, тайный посланник Хальфдана Мрачного, находилась в некотором замешательстве. Слишком уж неожиданным для нее было получение весточки, в которой говорилось о том, что именно она должна была сделать.
        Само поручение было простое - рассказать герцогу Баварскому о том, что императрица-мать не сможет рассчитывать на возвращение Бернгарда Саксонского с сильным войском. Но вот ощущать себя той, которая свободно говорит со столь влиятельными и могущественными людьми, да еще и не скрывая от герцога и его наследника свою суть… Вот это было непривычно.
        Да и вообще с того дня, как она открыла свое истинное лицо Генриху Строптивому, многое переменилось. Тот, как умудренный долгими годами интриг, понимал, что «Ядвигу» лучше держать поближе к себе. А сделать это, не вызывая подозрений, можно лишь в том случае, если причина будет убедительной для его приближенных. Вот герцог и нашел выход, использовав для этого своего наследника.
        Юному Генриху было всего семнадцать лет. Или же целых семнадцать, это как посмотреть. И ничего удивительного не было в том, что тот интересовался девушками. Поэтому появление рядом с наследником то одной, то другой красотки воспринималось придворными как нечто естественное. Конечно же, эти красавицы становились целями придворных интриг, но… Их целью было оттеснить нынешнюю любовницу и заменить ее на другую, связанную с той или иной «придворной партией».
        Такая личина Градимиру полностью устраивала. Ну а если юный Генрих ей и впрямь заинтересовался бы… То оно и к лучшему, появилась бы новая, дополнительная возможность влияния на герцога Саксонского.
        Но увы и ах! Несмотря на то, что Градимира явно нравилась наследнику, сближаться с ней он явно не намеревался. Похоже, отец заблаговременно предупредил его о нежелательности подобного. Хотя на людях наследник изображал самый искренний интерес к ней. Этого было достаточно, чтобы весь двор герцога Баварского поверил в то, что наследник сильно заинтересован в своей новой любовнице. А раз так, то ее постоянное присутствие при дворе и близ трона - это нечто само собой разумеющееся.
        А потом Генрих Строптивый поднял очередное восстание, на сей раз претендуя не на корону империи, а на восстановление Баварии в прежних ее границах. Само восстание никого не удивило… после четырех-то предыдущих. Равно как и первые серьезные успехи, воплотившиеся в почти бескровном и очень быстром захвате Восточной марки. Затем же Строптивый решил ударить по маркграфству Верона, где у него была лишь жалкая видимость настоящей власти.
        И вот она здесь, в городе Тренто, который пал после непродолжительной осады. Генрих Баварский помнил слова Филиппа Македонского о том, что нагруженный золотом ослик порой более опасен для врага, чем многие тысячи отважных воинов. Вот и в Тренто нашлись те, кто за щедрую плату открыл ворота. Да и некоторое число сторонников у герцога внутри крепостных стен имелось.
        Каким образом ей, девушке из числа благородных, состоящей при дворе и к тому же как бы любовнице наследника, позволили быть при войске? Воля герцога Баварского, и все тут. Ну заботится отец о том, чтобы сыну и наследнику было чем заняться, помимо того, что учиться у отца воинскому искусству, так и что с того? А для ревнителей нравственности - пани Ядвига Войцеховская всего лишь сопровождала своего брата Войцеха, который с недавних пор тоже был близ герцога по причине своего таланта в создании оружия и возможности доставать то, что сам сделать был не в состоянии. Так что и с этой стороны все было… приемлемо.
        Ну а присутствие рядом со Строптивым его сына тем более было понятно. Генрих понимал, что именно сын является самым уязвимым его местом. Захватят его, многое пойдет прахом. Поэтому быть при войске для него самое безопасное. А заодно и полезное.
        Только все это Градимиру интересовало постольку поскольку. Ее задачей сейчас было довести до герцога те сведения, которые содержались во врученном ей послании с Родины. Вот поэтому, найдя своего «брата», она первым делом спросила:
        - Где герцог? Мне нужно с ним поговорить. Это важно.
        - У него сейчас много дел, сестра…
        - Это не имеет значения, - усмехнулась Градимира. - К тому же выслушать меня без промедлений будет для него полезно.
        - Я понял. Он сейчас в покоях, которые ранее были местом отдыха имперского наместника. Сейчас тот в темнице, ждет суда и приговора. А покои… Где же еще быть самому герцогу Баварскому, как не там? С ним его сын, поэтому выдай свое появление за томление девушки, скучающей по своему возлюбленному.
        - Поучить меня решил? - усмехнулась жрица Лады.
        - Даже не мыслил о таком. Тут ты мастерица, я же в других делах. Но знай, герцог ожидает какого-то посланника. Тайного. Я лишь краем уха услышал, да и то потому, что из-за тебя считаюсь приближенным к его «светлейшей особе».
        - Тайный посланник, значит, - промурлыкала Градимира. - Я узнаю. Благодарю тебя, братец…
        Тайны Градимире нравились, если она была к ним причастна. И очень не нравились, если они проходили мимо нее. Здесь же и вовсе некий тайный посланник, что было совсем уж из рук вон плохо. Тайной здесь должна быть она одна. Поэтому жрица Лады решительно направилась к тому месту, где сейчас находился Генрих Строптивый вместе со своим сыном.
        Помогла носимая ей личина немного недалекой красавицы. Охрана попыталась было остановить Градимиру, но со всей возможной вежливостью. Но когда та начала срываться на крик и угрожать «пожаловаться Генриху», то есть наследнику, один из воинов предпочел доложить о желающей увидеть наследника Ядвиге, чем потом оказаться виноватым… Да во всем, в чем взбалмошная красотка вздумает его обвинить. В конце концов, пусть наследник сам с ней разбирается. Или сам герцог, который очень не любил, когда его отвлекают от дел и даже от отдыха.
        Однако, к некоторому удивлению воинов охраны, наглую девицу пустили. Наследник, взяв красотку под ручку, повел победно улыбающуюся девушку внутрь покоев бывшего наместника. Со стороны они казались парой действительно влюбленных. На деле же все было совсем иначе. Даже неслышимые для охранников слова, сказанные на ушко Градимире, не имели ничего общего с любовными признаниями и даже обычными, ничего не значащими словами. Исключительно деловой вопрос.
        - Что случилось, почему так… грубо? Ты привлекла к себе внимание, даже любовнице наследника такое редко сходит с рук. Отец будет недоволен.
        - Срочное послание, - прошептала в ответ Градимира. - Твоему отцу способное помочь в его войне.
        Наследник лишь кивнул, показывая, что понял. Говорить ничего не стал, потому что пока они были не там, где можно говорить без опаски. Слуги… В этой части замка они тоже были, причем доставшиеся еще от наместника. Разумеется, прислуживающих бывшему владельцу замка заменили, но говорить при них о чем-то важном… не стоило.
        Зато это можно было делать в помещении, где находился герцог Баварский. Сейчас рядом с ним не было никого, а сам он был занят, просматривая какие-то бумажные и пергаментные листы. Некоторые в раздражении отбрасывал в сторону, некоторые летели прямо на пол. Зато малая часть бережно помещалась в небольшой инструктированный слоновой костью ларец, стоящий на краю стола.
        Генрих Строптивый обратил внимание на вошедших лишь тогда, когда его сын закрыл за собой дверь, сделав это с излишним шумом, чтобы привлечь внимание отца. Привлек, что тут сказать…
        - Я же говорил, чтобы меня не… Сын? И ты?.. Что случилось?
        - Здесь можно говорить свободно?
        - Да, клянусь смертью Христовой! - прорычал герцог. - Слуг здесь нет, а охраняют меня те, кто не осмелится предать. Говори, женщина!
        Жрица Лады позволила себе слегка улыбнуться. Выставляемые герцогом напоказ чувства могли многих запутать, создавая облик грубоватого и не любящего слишком задумываться вояки. На самом же деле при необходимости Генрих Строптивый мог изображать почти любое чувство, от безграничной любви до лютой ненависти. И определить, где истина, а где ложь, могли далеко не все. Вот и сейчас он был спокоен и собран. А грозный рык - это лишь попытка подействовать на нее. Забавная, но бесполезная. Ее слишком многому научили. Да и до обучения назвать робкой и пугающейся громких криков ту, которая убила не один десяток степняков-людокрадов…
        - Войско Бернгарда Саксонского не будет угрожать вам, герцог.
        - Почему?
        - Самого войска скоро не будет, - мило улыбнулась жрица. - А мертвецы в Нави, они в наш мир еще долго вернуться не смогут и уж точно не ради того, чтобы помочь вашим врагам.
        - А Конрад Швабский в Польше, - призадумался Строптивый, поглаживая свою небольшую ухоженную бородку. - И если я не буду досаждать его землям, то он не бросит все и не примчится сюда, чтобы сохранить свои владения.
        - Именно так, герцог.
        На эти ее слова Генрих Баварский не обратил ни малейшего внимания. Равно как и на то, что девушка сама, без его позволения, присела на стул с высокой резной спинкой. Сейчас Генриху вообще было не до мелочей вроде этикета. И Градимира это понимала, потому и позволила себе такую вольность. К тому же ей было что еще сказать, но уже не просто так.
        - Хотите еще узнать одну полезную для вас тайну?
        - Хочу. Но, слыша такой вопрос, понимаю, что просто так мне ее не откроют. Что хочет от меня ваш князь? И стоит ли это того?
        - Вам виднее. С кем у вас должна состояться встреча, чей посланец прибывает к вам, герцог, втайне от всех?
        И сразу же Генрих Баварский расслабился. Даже не скрывал того, что этот вопрос его ничуть не тревожит.
        - Легат Папы Иоанна Пятнадцатого.
        - Но он же…
        Градимира изумилась, потому как легат Папы Римского Ласло Фидеш прибыл в Тренто еще вчера, причем совершенно открыто. И не делал тайны, что послан Святым Престолом ради того, чтобы передать герцогу Баварскому пожелание прекратить войну одних христиан против других в то время, когда войско Священной Римской империи бьется с мириадами идолопоклонников, защищая истинную веру. А потом изумление исчезло, сменившись пониманием довольно простенькой, но сработавшей хитрости. Так что ее следующие слова были совсем другими:
        - У легата есть для вас, герцог, и иные слова, идущие от Папы?
        - Да, есть.
        - И о чем они?
        - Я ответил на вопрос. Жду ваших слов, которые были обещаны.
        Градимира склонила голову, признавая правоту Строптивого.
        - Корабли Эйрика Петли перекрыли Эльбу. И будут держать ее перекрытой столько времени, сколько понадобится князю Хальфдану для окончательной победы в войне.
        - Войска, отправленные императрицей-матерью в Данию, не смогут вернуться, даже если захотят, отец! - воодушевился юный Генрих. - И часть саксонских земель отрезана…
        - Я помню карту империи, сын, - улыбнулся Строптивый, довольный тем, что его наследник старается вникать в дела как военные, так и политические. После этого продолжил, но обращаясь уже к посланнице Киева. - Это мне пригодится. Что до тех слов, которые папский легат хочет мне передать, то я и сам их еще не знаю. Но могу предложить послушать их вместе. Полагаю, князю Хальфдану Киевскому это будет интересно.
        Градимира в этом ни на миг не усомнилась. Подобные знания и сами по себе лишними никогда не бывают, а уж связанные с начавшейся в империи смутой и тем паче. Только вот Генрих Строптивый не походил на того, кто готов просто так делать подобные подарки. И подозрения жрицы Лады незамедлительно оправдались.
        - Взамен же хочется услышать еще что-то интересное, полезное мне в войне. Не сейчас, так позднее, когда появится. Слову твоего князя, Ядвига, можно верить, хотя и с осторожностью. Если ты не византиец.
        Намек на смерть византийского императора Василия II был дан вроде и просто так, но в то же самое время служил напоминанием. И объяснять что-либо герцогу Градимира не видела смысла. Лишь подтвердила свое согласие с предложенным обменом, благо что-то похожее было предусмотрено.
        - Я согласна.
        - Тогда будешь присутствовать на встрече с легатом Папы.
        - Я бы не хотела… быть собой - посланницей Киева. А присутствие красивой женщины на такой встрече вызовет лишние вопросы у легата. Можно ли будет…
        Градимира замялась, даже не зная, как лучше выразиться. Однако Генрих Баварский не только понял суть проблемы, но уже и придумал как ее разрешить. Придумав же, не стал медлить и поделился возникшей мыслью с девушкой.
        - Присутствие на такой встрече охраны будет воспринято легатом без вопросов. А у охраны могут быть закрытые шлемы. Ты умеешь носить доспех.
        - Я жрица Лады, герцог. Нас многому учат. Когда?
        - К вечеру. А пока тебе принесут оружие и доспехи. Выберешь такие, в которых будешь хорошо себя ощущать. Легат Иоанна Пятнадцатого не духовного сана, а бывший командир наемного отряда.
        - Значит, взгляд может уловить несообразность. Я поняла вас, герцог. Благодарю. Пусть меня проводят в место, где я смогу подобрать доспех и оружие.
        - Тебя проводят. Гвидо!
        На крик Генриха почти мгновенно в помещение не вломился, а словно бы втек один из воинов охраны. И сразу же, видя, что никакой угрозы нет и в помине, посмотрел на своего герцога. Выжидающе, явно не желая произносить лишние, да и вообще слова.
        - Проводишь даму в одну из свободных комнат. Принесешь ей все то, что она скажет, из доспехов и оружия. Тех, что похожи на носимые вами, моей охраной. Поможешь, в чем она скажет. Понял?
        - Да.
        - Хочешь о чем-то спросить?
        - Нет. Мне все понятно.
        - Тогда иди. Пани Ядвига…
        - Герцог…
        После состоявшегося разговора Градимира чувствовала себя вполне удовлетворенной. Она выполнила поступивший приказ и даже более того, ей уже удалось узнать нечто интересное. И еще ожидалось. Надо было только притвориться одним из охранников. Да так, чтобы не вызвать подозрений у папского легата. Но она просто обязана справиться.

* * *

        Примерка нарядов - естественное и где-то даже любимое занятие для любой женщины. Зато примерка доспеха и оружия - это нечто иное. Тут не до красоты, главное - удобство использования. Это Градимира понимала. Ведь выросла в семье княжеского дружинника и долгое время сама хотела стать воительницей. Помешало лишь собственное тело, которое просто не справлялось с нагрузками. Но «не справлялось» вовсе не означало, что девушка не могла ничего. Она не могла «много». Что же до того, чтобы подобрать себе нужный доспех из числа имеющихся - это дело несложное.
        Так и получилось. Один из видов доспеха, используемых охраной герцога, пришелся ей впору. Не по размеру, ибо это отдельный разговор, а по ощущениям. В нем она могла чувствовать себя естественно, не выделяясь среди прочих воинов. Как раз то, что ей и требовалось. Ну а малый рост и хрупкое телосложение… Что ж, воины бывают разные, а их умение сражаться от роста и веса не так чтобы очень сильно зависит. Просто манера боя будет разниться, да используемые броня и оружие.
        Неудивительно, что для себя Градимира выбрала то, что больше всего подходило - меч с защищающей руку гардой и узким клинком, да длинный кинжал. Такое вооружение не вызовет никаких недоумений, да и чувствует она себя с ним наиболее свободно.
        Небольшая помощь со стороны охранника по имени Гвидо понадобилась лишь для того, чтобы справиться с неудобными ремнями, которыми стягивались на теле доспехи. Хотя ремни были скорее непривычными, чем неудобными. Все же оружие и броня на Руси и в Священной Римской империи заметно отличались друг от друга.
        Оставшееся до прибытия папского легата время Градимира училась чувствовать себя в этой броне и с этим оружие как можно боле непринужденно: ходила по комнатам, приседала, пробовала резко поворачиваться. Да и быстро вынимать меч с кинжалом из ножен тоже надо было приноровиться. Чужое оружие… и этим все сказано. А ей надо было его почувствовать.
        Ее действия никак не могли остаться незамеченными для опытного воина, каковым, несомненно, был Гвидо. А увидев такое, он довольно быстро понял, в чем же тут дело. Даже дал несколько советов, как именно побыстрее освоиться. Тех, которые может понять только тот человек, который долгое время имел дело с оружием и убийством себе подобных. Градимира… имела, причем как с тем, так и с другим.
        И вот настало то время, когда папский легат должен был появиться у герцога Баварского для настоящего, истинного разговора, а вовсе не для произнесения словесной шелухи о примирении с императором. Никого постороннего, только сам герцог, его сын, папский легат и герцогские охранники. Среди последних, правда, было и еще одно заинтересованное лицо, представляющее интересы Хальфдана Мрачного. Но для легата ее тут как бы и не существовало.
        Не столь уж и большая комната, где Генрих Строптивый решил принять легата, являлась для этого вполне подходящей. Вход главный и запасной. Не первый этаж, узкие окна, больше похожие на бойницы - каковыми при необходимости и становились - почти полное отсутствие обстановки. Лишь заменяющее трон кресло для герцога Баварского, стол и несколько стульев с высокой спинкой. И большое количество факелов, освещающих почти всю комнату. Почти, потому как факелы были установлены таким образом, чтобы две стенные ниши оставались как бы в тени. В одной из них и находилась Градимира. В другой - замер готовый к резкому броску воин, вооруженный, помимо двух коротких мечей, еще и перевязью с десятком тяжелых метательных ножей. Учитывая, что папский легат должен был появиться хоть и вооруженным, но без доспеха, одного метко брошенного ножа должно было хватить, случись со стороны посланника хотя бы проблеск угрозы.
        Особых церемоний на сей раз не было. Лишь самое необходимое, вроде очередного пожелания герцогу Баварскому долгих лет жизни и крепкого здоровья. И после этого папский легат Ласло Фидеш перешел к делу.
        - Папа Иоанн Пятнадцатый послал меня к вам, ваше высочество, чтобы предложить вам кое-что несомненно ценное. Особенно теперь, когда Бавария начала войну за возвращение издавна принадлежащих герцогству земель.
        - Святой Престол решил признать правоту моих притязаний на Восточную марку и всю Карантанию? - недоверчиво хмыкнул Строптивый. - С трудом верится…
        - За все приходится платить, - невозмутимо пожал плечами легат, выражение лица которого оставалось столь же неизменным, словно каменным. - И о признании я говорить не наделен полномочиями. Скажу лишь, что в будущем оно возможно. Сейчас же его святейшество предлагает вам свой нейтралитет. Вместе с нейтралитетом всего Патримониума святого Петра, Тосканы и Сполето, а также республики Венеция. Если мы придем к соглашению, то ни единого воина с этих земель империя не получит.
        Хищное выражение, возникшее на лице не посчитавшего нежным скрывать свои чувства герцога… Радостное изумление на лице его наследника. И ураган чувств и мыслей, накрывший Градимиру. Жрица Лады в это мгновение искренне порадовалась, что ее никто не видит, да и вообще лицо закрыто личиной шлема. Эти сведения стоили многого. Святой Престол, начавший проводить самостоятельную, отличную от империи линию. Последний раз нечто подобное было, как ей рассказывали во время обучения, довольно давно, при Папе Иоанне XII. И кончилось это для него печально.
        - Нейтралитет - это щедрое предложение, - кивнул Генрих Строптивый, взирая на легата уже не с легким интересом, а с благожелательным любопытством. - Но что желает получить от нас взамен понтифик, да продлит Господь его года? Или он преподносит нам это в виде щедрого дара?
        - Нет. У его святейшества имеются собственные интересы. Они не причинят вам особенного беспокойства, ваше высочество.
        - Говори, легат.
        - Святой Престол желает видеть Ломбардию свободной от войск Баварии….
        - Ломбардия не будет интересовать Баварию. Но это далеко не все, не так ли?
        Ласло Фидеш лишь коротко кивнул, тем самым отвечая на сам вопрос. Затем продолжил излагать список того, чем Баварии нужно было расплатиться за нейтралитет.
        - Маркграфство Верона слишком велико и неоднородно, чтобы его можно было счесть маркой по сути, а не по именованию. Это во многом италийские земли. Ваша светлость же правит большей частью германцами.
        - Святому Престолу понадобилась Верона? Не выйдет…
        - Не вся Верона и даже не половина, - поспешил откреститься от подобного легат. - И не только Святому Престолу. Венеция очень хочет получить земли вплоть до Аквилеи и сам этот город. Святой Престол хочет немногого - Верону и полосу земель вдоль маркграфства Тоскана до Ломбардии. На остальное мы даже не мыслим покуситься.
        - Пусть понтифик предложит больше, чем просто нейтралитет… Тогда я подумаю.
        Строптивый торговался, как в таких случаях и положено. Никто с самого начала не предлагает все, что готов дать или же отдать. Вот и легат обозначил наиболее желаемый Папой исход переговоров. Герцог Баварский же ожидаемо потребовал поубавить аппетиты или дать ему больше.
        Ласло Фидеш, внешне продолжая изображать из себя каменное изваяние, бросил на «весы» добавочный груз:
        - Признание Баварии не герцогством, а королевством. Коронация в Риме, в соборе святого Петра, личное благословение понтифика. Оборонительный союз с Патримониумом святого Петра. Не сейчас, когда будет ясно, что Бавария устоит.
        - А с Уго Тосканским и Венецией?
        - Это… возможно.
        Строптивый, не вставая с «трона», подозвал сына поближе к себе. Они недолгое время о чем-то шептались, после чего герцог, ставший еще более довольным, кивнул и обратился к легату:
        - Еще два условия. Епископы на землях Баварии. Они, конечно, подвластны Святому Престолу. Но хочется, чтобы были верны и мне.
        - Папа Иоанн Пятнадцатый охотно примет баварского посланника, чтобы согласовать будущих епископов по взаимному довольству.
        - И последнее… Бавария не станет расширяться за счет италийских земель. Но другие…
        - Святому Престолу нет нужды ограничивать будущего союзника и ревностного христианина в расширении там, где понтифик не видит своих интересов.
        - А интересы…
        - Италия. И все, что находится к югу. Но там, в землях нечестивцев, молящихся Аллаху, хватит места для всех. И лишь вместе можно добиться успеха.
        - Мы поняли друг друга, - оскалился Генрих Строптивый. - Договор?
        - Решает его святейшество. По тому, каким будет вид у договора. А нейтралитет и прочее - я могу в этом деле говорить от его имени. Условия приняты, ваше высочество. Нет, уже ваше величество!
        Вот и все. Градимира, за годы обучения у храмовых наставниц, помимо всего прочего, наловчилась разбираться в обстановке в Священной Римской империи и вокруг нее. Потому и понимала, что по сути свершившийся договор между Баварией и Святым Престолом многое менял. Не исключено, что скоро империя изменится до неузнаваемости… если вообще сохранится как таковая. И об этом князь Хальфдан должен был узнать как можно скорее!

        Глава 10

        ОКТЯБРЬ (ЛИСТОПАД), 990 ГОД, ПОМОРЬЕ, ХЕЛМНО
        Осень… Не люблю я эти моменты, когда постепенно уходит тепло, начинает желтеть листва на деревьях и вообще чувствуются первые признаки приближения столь нелюбимой мною зимы. Хорошо хоть от подобных невеселых раздумий отвлекает множество иных мыслей, связанных с постепенным завершением войны.
        Да-да, я не оговорился. Именно что с завершением, ведь ее исход теперь ясен не только нам и правителям Священной Римской империи, но даже самому упертому среди участников - Мешко Пясту. Этот князь, никак не желающий осознать очевидное и понять, что Поморье Польше уже не принадлежит, снова попытался переломить ситуацию в свою пользу. Ну и, вестимо, обломался с громким хрустом у всех на виду. Это надо же было удумать - попытаться, собрав изрядно поредевшее войско, ударить… по Хелмно. Не по Велену или Сантоку, которые и при штурме пострадали, и вообще оборонялись не столь уж сильными венедскими гарнизонами… Впрочем, с ходу Мешко бы их все равно не взял, а там и подкрепления к осажденным бы подоспели. Ну да не о том речь! Просто логика поляка меня откровенно выбивала из колеи.
        Хелмно - сильная крепость, ключ в окрестным землям и вообще очень важное место? Тогда надо его взять и плевать на то, что там не просто много войск, а еще и отборных, да под предводительством князя Киевского. Хотя… Похоже, опять все списывается на особенности польского менталитета, в частности, на пресловутый гонор. Попытка взять реванш, показать, прежде всего себе и приближенным, что боевой дух не сломить.
        Ну а результат был ожидаем. Мешко вновь получил по шее, причем образцово-показательно. После чего, что логично, вновь бежал в сторону своей столицы. Вот только на сей раз без преследующих остатки войска конных стрелков, потому как на сейчас с ними было туговато. Тогда наша конница заканчивала свои дела там, на западном «театре военных действий».
        Как вообще Мешко Пяст решился на подобную авантюру? Почему не побоялся оставить столицу и другие крупные города почти беззащитными? Да все просто - польский князь все же подстелился под Священную Римскую империю, последовав примеру Свена Вилобородого, бывшего короля, а теперь всего лишь герцога Датского. Потому в Польше до сих пор находилось пусть и несколько ослабленное, но все же мощное войско Конрада Швабского вкупе с отрядами маркграфов Мейсена и Нордгау. Хотя особой радости всем троим это не доставляло. Все дело в том, что в их родных краях творилось нечто совсем уж нехорошее. Точнее не на их землях, но поблизости.
        Священная Римская империя… Там все было весьма грустно и печально для них, но радостно для нас. Начать следовало с того, что драккары Эйрика Петли, вошедшие в Эльбу и перекрывшие войску Бернгарда Саксонского возможность без проблем вернуться обратно, сыграли свою роль. Герцог Саксонский сначала рванулся к Бранибору-Бранденбургу, на соединение с находящимися там войсками, не делая бросать своих. Понимал, что по отдельности их разбить будет куда проще, не поддался искушению простого выхода, на деле являющегося очень для него печальным.
        Дойти до Бранибора у герцога Саксонского получилось. Ну а потом, усилившись, он вновь принял здравое решение… Хитрец не пошел вверх по течению. Напротив, двинулся вверх, в сторону Гамбурга - хорошо укрепленного города, за стенами которого могла укрыться немаленькая такая армия. Видимо, понял, что пока доберется до той части Эльбы, куда драккары Эйрика сунуться не рискнут, венеды, усиленные конницей Карнаухого и возможным десантом с драккаров Петли, оставят от его войска лишь потрепанные ошметки.
        Добрался и до Гамбурга. Родные же места, часть Саксонии, все ему там подвластно и никаких неожиданных сюрпризов. Добравшись же, засел за крепостными стенами, даже не думая высовываться. Запасов продовольствия хватало, крепости - сам Гамбург и другие, не столь значимые - находились в хорошем состоянии. Брать их лихим наскоком? Слишком большие жертвы. Осада, долгая и обстоятельная? Осенняя пора наступила. Венедские князья понимали, что сложностей ожидается, мягко скажем, немало. Вот и ограничились для начала блокадой крепостей, после чего принялись вдумчиво и с фантазией разорять все земли по эту сторону Эльбы. Только в Данию пока не совались, понимая, что для этого надо бы и с союзниками посоветоваться.
        Это что касаемо внешних для империи проблем. А ведь были еще и внутренние, причем как бы не более серьезные. Да-да, я про мятеж Генриха Строптивого, герцога Баварии. Опытный и закаленный в боях и интригах смутьян развернулся во всю ширину своей души, используя удобный момент по полной программе. Особенно учитывая те сведения, которыми мы с ним поделились. Теперь он мог не опасаться Конрада Швабского и тем более Бернгарда Саксонского. Вот Строптивый и сметал все сопротивление на своем пути, вновь возвращая под власть Баварии те земли, что были отторгнуты от нее в не столь и давние времена. А заодно собирал верные ему войска в кулак, готовясь отразить атаку преданных императору войск. И, по всем признакам, у него это должно было получиться. Градимира, находящаяся при его дворе жрица Лады, подтверждала именно этот расклад. И еще кое-что… Впрочем, то самое «кое-что» нужно было как следует обсудить с ближним кругом. Уж больно заковыристая партия вырисовывалась.
        «Ближники» меж тем прибыли в Хелмно. Не все, конечно. Те, кто оставался на Руси, там пребывать и продолжали. Зато Эйрик Петля и Ратмир Карнаухий наличествовали.
        Коннице Карнаухого близ Гамбурга делать было откровенно нечего. Мобильные отряды не для участия в осаде предназначены. Свое дело там они уже выполнили, а вопрос о переносе военных действий на тот берег Эльбы пока не стоял. Так что коннице Ратмира было рекомендовано вернуться туда, где от нее могла быть более весомая польза.
        Петля вернулся с некоторой частью нашего флота, оставив большую часть под командованием своих помощников, главным из которых был хорошо показавший себя Любомир. Опасностей особых не ожидалось. Датский флот уже давно «на ноль помножен», имперские корабли на большое сражение явно не напрашивались, да и вообще не делали попыток собраться в единую армаду. Да к тому же про йомсвикингов и норвежцев забывать не стоило.
        Кстати о норвежцах. Эйрик возвращался в компании сына Хакона Могучего, Эрленда. Личность, надо сказать, знакомая не только Эйрику, но и мне. Один раз он уже выступил в роли посланника своего отца-правителя, причем вполне себе успешно. Вот и на этот раз правитель Норвегии счел неразумным менять личность посланника. Хотя, как сказал Эйрик, старший сын и наследник по имени Свейн тоже претендовал. Однако… Хакон внял голосу разума, понимая, что его наследник показал себя в войне с Данией - а особенно в битве при Роскильде - не с самой лучшей стороны.
        Ну и от других наших союзником имелись представители. От пруссов - Витовт Тихий, с которым лично я успел неплохо сработаться. Венедские же князья прислали одного из полководцев - Слободана Одноглазого. Так что компания в Хелмно собиралась крайне представительная, выражающая интересы всех союзников. Цель встречи? Договориться о том, кто что получит по итогам войны. Ну и кто именно будет представлять нашу, хм, коалицию на переговорах. Впрочем, с последним как раз все ясно, я лидерство уступать не собирался. Да и сомнительно, что кто-либо всерьез захочет покуситься на статус Руси как главной силы сложившегося союза.
        Зато поговорить о приобретениях хотели все. Равно как и обговорить дальнейшие действия. Понятно, что войну требовалось сворачивать, но мир заключать нужно в подходящий момент и на своих условиях. Поэтому…
        Меж тем обстановка в самом Хелмно в сравнении с первыми днями заметно стабилизировалась. Окрестным жителям становилось ясно, что Польше сюда просто так не вернуться, что венеды пришли всерьез и надолго. Да, именно венеды, хотя сейчас большую часть войск в городе составляли наши варяги. Хемлно - крепость для Руси не так чтобы нужная и полезная. Для Венедского Союза - да. Но не для Руси.
        И вообще, никогда не стоит выжимать из союзников максимум. Иногда хочется, но все же не стоит. Они ж не одноразовые, а до состояния вассалов путь еще не близкий. Венедам нужно Поморье. Пруссии - Помезания, Хакону Могучему - земли по ту сторону моря и немалая часть отбитых у Дании островов. А раз они им нужны, то пусть получат. Всегда легко отдавать то, что тебе ну никоим образом не принадлежит. А заодно прибрать к рукам самые интересные куски добычи. Но не явно интересные, а такие, ценность которых станет понятна лишь несколько позднее. Ну или когда над этой добычей вдумчиво поработать, открывая шаг за шагом то, что скрыто от постороннего взгляда.
        Так что тем для обсуждения на предстоящей встрече было более чем достаточно. И в ее ожидании я сидел у окна и откровенно маялся от скуки. Вот-вот должны были появиться все приглашенные, так что заниматься каким-либо другим делом не было смысла, но и безделье откровенно угнетало. Немного скрашивали обстановку Софья с Еленой, затеявшие очередной спор на пустом месте и перебрасывающиеся ядовитейшими репликами. Друг на друга они обижаться даже и не думали, поэтому изощрялись по полной. Со стороны это смотрелось довольно забавно.
        А за окном… Дождь, причем не ливень, а обложной, льющий с самого утра и не собирающийся останавливаться. Лужи, затянутое тучами небо, почти полное отсутствие людей. Даже здесь, у замка наместника, где обычно в любой день народу было предостаточно. Впрочем, народу в Хелмно значительно поубавилось, чего уж скрывать. Оставлять на завоеванных землях тех, кто, случись что, охотно ударит в спину? Особенно после того, как сами использовали этот прием на жителях Поморья, оставшихся верными крови и вере? Даже не смешно.
        Именно поэтому «добрые христиане» планомерно, аккуратно, но без жестокости выдавливались из Поморья. Равно как и ренегаты, сохранившие верность богам, но ретиво сотрудничавшие со ставленниками Мешко Пяста. Бояться того, что окрестности станут безлюдными, явно не стоило. У венедов скорее была нехватка свободных земель, а вовсе не их избыток. Так что народ найдется. Ну а спустя десяток лет ситуация и вовсе должна была полностью восстановиться.
        Вот и моя вечная тень пожаловала, Одинцом именуемая. Молчаливый глава охраны лишь кивнул, показывая тем самым, что все готово и мне пора. Куда? В тот небольшой зал, где должны были собраться заинтересованные персоны. Как по мне, лучше было бы не в зале, пусть и небольшом, а в помещении менее габаритном, однако… Нобилесс оближ, то есть «положение обязывает», как метко выразился один великий писатель устами одного из своих героев, шаловливого демона в кошачьем обличье. Невместно принимать гостей иначе как в зале - и все тут. Так что ничего не поделаешь.
        - Пошли, жрицы вы мои странные, - усмехнулся я, обращаясь к двум необычным созданиям. - Там для ваших змеиных языков куда раздольнее будет.
        - Мы даже…
        - Не сомневаемся!
        Ну да, конечно. Я тоже не сомневаюсь. Лишь надеюсь, что представителям союзников не достанется от вашего красноречия сильнее, чем требуется. Впрочем, скоро увидим, что да как.
        Так, и что я вижу, оказавшись в зале? Магнус? Присутствует, сейчас занимаясь тем, что делает какие-то пометки углем на висящей на стене подробной, ну очень подробной карте. Про сестричек и говорить нечего, они ни на шаг от меня не отстали.
        Эйрик Петля. Радостный, абсолютно довольный жизнью. Ведь самое главное для него - море и битвы. А с момента нашей последней встречи его имя не просто прозвучало, а оглушительно прогремело по всей Европе. Победа при Роскильде. Окончательное уничтожение флота данов. Теперь еще и блокирование переправы через Эльбу, по сути сыгравшее ключевую роль в судьбе войска Бернгарда Саксонского. С недавних пор сидит это войско в крепостях, носа наружу на показывая, и на войну влияния серьезного оказать не может. Так чего же Петле не быть счастливым?
        С Ратмиром было несколько сложнее. Карнаухий стремился не к славе как таковой, а к власти. Обещанной ему власти. А потому сегодняшние разговоры о разделе богатой земельной добычи действовали на него как валерьянка на кота. Проще говоря, откровенно дурманили голову и сносили крышу.
        Витовт Тихий и Слободан Одноглазый оживленно беседуют друг с другом. Они вообще давние знакомцы, приходилось им пересекаться в набегах на польские земли. Друзьями их не назовешь, но отношения довольно ровные, благожелательные даже.
        А вид у Слободана, кстати, колоритнейший. Бритая наголо голова, черная лента, скрывающая вытекший глаз, а на плечах плащ из волчьих шкур. Не любит он волков, очень сильно не любит. Оно и понятно, ведь глаза он лишился не в бою, а на охоте. Волк постарался. Так что с той поры Одноглазый всегда то в плаще из волчьих шкур, то волчью голову у седла притороченную таскает. Ну а если совсем жарко, то обходится ожерельем из клыков этих зверей. Даже немного странно, что прозвали именно Одноглазым, а не Волком. Ну да это уже так, чистое любопытство и не более того.
        Ну и последняя важная персона здесь - Эрленд, сын Хакона Могучего. Этот просто сидит в кресле, вино из кубка попивает и ждет. Чего? Думаю, что моего появления. И точно. Увидев меня, заходящего в зал в компании уже знакомых ему красоток, улыбнулся, поставил кубок на низенький столик, да и встал, привлекая тем самым внимание к своей персоне.
        - Здравия всем нам, равно как и успехов в делах воинских и иных, не менее важных, - поприветствовал я собравшихся в зале. Посторонних здесь не было. Ну, пяток застывших каменными изваяниями хирдманов охраны не в счет.
        Ответные пожелания от наших гостей последовали почти незамедлительно. Привычные слова. Я их уже чуть ли не наизусть выучил, в той или иной вариации. Затем последовало приглашение к столу, выпить кубок в честь нашей здесь встречи. Ну и за то, чтобы эта самая встреча пошла на пользу как общему нашему делу, так и благу каждой из заинтересованных сторон. Из здесь присутствующих, само собой разумеется, тем же имперцам или Мешко Пясту добра никто из нас желать даже не помышлял. И лишь после этого можно было переходить к делу.
        - Заканчиваются теплые дни, а вместе с ними нам стоит закончить войну. Пока закончить. Добычу мало подстрелить, нужно ее разделать и доставить домой, то всем нам ведомо, - начал я с такого вот метафорического описания сложившейся ситуации. - Я надеюсь, что ни у кого из нас нет стремления воевать во что бы то ни стало, даже вопреки здравому смыслу и пользе для своих стран?
        - Германцы должны ответить за Серпск… - прорычал Одноглазый, а рука его с такой силой сжала серебряный кубок, что я всерьез опасался за сохранность красивой вещицы. - Они заперты в Гамбурге и других градах, мы их уничтожим!
        - Они ответят, - спокойно произнес я, не желая накалять обстановку. - Но зачем же сокращать число врагов собственными руками, теряя в битвах своих собратьев, если можно это сделать иначе?
        - Иначе?
        - Да, Слободан. Ведь творящееся сейчас в Священной Римской империи - наших рук дело. Пусть имперцы рвут друг друга на части. А мы будет смотреть издали, да при нужде подбрасывать дрова в разгорающийся костер смуты. Не надо класть своих воинов у стен, на стенах и на городских улицах.
        - Хорошо, князь Хальфдан, я слушаю тебя…
        Успокоился представитель Венедского Союза, уже хорошо. Значит, можно продолжать. И начать стоит… с самого начала. Первым делом нами была атакована Дания. Вот она и будет исходной точкой.
        - Магнус… Давай-ка начнем с Дании. Мы ведь действительно начали именно что с нее.
        - Как скажешь, Мрачный.
        Вооружившись, как и во всех подобных случаях, костяной палочкой, побратим стал и, сделав несколько шагов, оказался у прикрепленной к стене карты. Ну а поскольку он уже делал на ней некоторые пометки заостренным угольком, то проблем и вовсе не возникло, равно как и заминок.
        - Земли по ту сторону моря, такие как Лунд и все остальное, наш могучий союзник, правитель Норвегии Хакон Могучий, давно взял и прочно за собой удерживает. За ним они и останутся.
        Против этого никто из собравшихся возражать даже не мыслил. Земли далекие, ни для кого, помимо Норвегии, Дании да Швеции, особенно не нужные. У Дании их, собственно, отжали, Швеции явно не до них, там свои проблемы, причем грозящие разорвать страну в лучшем случае пополам. Так что в ближайшие годы Хакон Могучий может быть спокоен - на это его приобретение зариться точно не станут. Магнус меж тем продолжил…
        - Острова… Их у Дании было много, а осталось очень мало. - Тут Эрленд сдавленно фыркнул, подавляя смех. Понимаю, сын Хакона явно вспомнил, что было у короля Свена и что осталось в итоге. - Сейчас союзными войсками захвачены Зеландия, Фальстер, Лоланн, Мён и Борнхольм. У Свена Вилобородого остается Фюн и прилегающие к нему малые острова. Ну и Лесе, но он…
        - Никому не нужен, - пренебрежительно махнул рукой Эрленд. - С него даже взять нечего, вот до сих пор и не тронули. А Фюн… Там идут бои.
        - Магнус?
        Уловив суть моего интереса, жрец Локи пояснил:
        - Задержались на Зеландии и других островах. Как ты и сказал, Мрачный, отделяли тех, кто оставался верен асам или готов был вернуться к вере своих предков, от других. Вот Свен, усилившись германцами, мало-помалу, но укрепился на Фюне.
        - Бывает… Но Зеландия и другие острова крепко удерживаются?
        - Не сомневайся, конунг, - развеял могущие возникнуть не у меня, а у кого-то другого опасения Магнус. - Но сейчас разговор о том, что делать с уже захваченными островами будем.
        - Зеландия полита кровью потомков асов, - зашевелился Эрленд. - Ярлы и их викинги, поклявшиеся в верности моему отцу, Хакону Могучему, уже закрепились на этом обширном острове. Свен Вилобородый больше не сможет властвовать там. И храмы распятого на кресте бога больше не будут строиться, тем более на пепелищах посвященных асам храмов.
        Понятно… Если перевести с пафосного на обычный, то Эрленд доносит до нас тот факт, что его отец считает Зеландию своей и только своей. Что тут скажешь - губа не дура. Впрочем, Руси на эту землю облизываться особого смысла нет. Так что порадуем Хакона, но все же в меру.
        - Я, Хальфдан Мрачный, желаю Хакону Могучему успешного возвращения Зеландии, Фальстера, Лоланна и Мёна. Он будет достойным правителем этих земель. Остров же Борнхольм перейдет под власть Киева.
        - Мой отец охотно сделает такой подарок своему союзнику, - мгновенно откликнулся Эрленд, словно опасаясь, что я попрошу большего.
        - И раздел взятой добычи состоится именно так, как и было договорено.
        - Несомненно! Но… Мир еще не заключен.
        - Он будет заключен, Эрленд. Но уже не с самим Свеном Вилобородым, который теперь лишь вассал императора. Понимаешь меня?
        - Да.
        - Вот и хорошо. Полагаю, что насчет захваченных датских земель все ясно, все довольны.
        Еще бы Эрленду не быть довольным! Он ожидал, что мы запросим куда больше, чем один Борнхольм. А ведь на самом деле Русь берет от захваченных земель лишь тот кусок, который и полезен, и не требует серьезных вложений.
        Дело в том, что все эти отторгнутые от Дании острова слишком близко от материка, слишком сложно будет их оборонять от того же Свена и его наследников. Они-то будут всеми силами пытаться вернуть исконно датские земли. Причем теперь уже и при помощи империи. Да, империи, ведь вассалитет штука такая, обоюдоострая.
        Пусть правители Норвегии сами разбираются с островами. Это же своего рода пробка, которая удачно закупоривает выход из Балтики. Русь пока не настолько сильна, чтобы сама контролировать эти выходы, не тратя при том слишком много сил. Зато контролировать при помощи союзника - о, это совсем другое дело! Разумеется, за союзниками нужно внимательно наблюдать, не допускать трансформации в нечто враждебное. Но это как раз понятно и естественно. Справимся, если ушами не хлопать.
        Плюс ко всему прочему - восстановление Зеландии и других островов займет немалое время. Так что вперед, Хакон Могучий, успеха тебе в этом очень длительном и затратном деле! А уж с Борнхольмом как-нибудь справимся. Этот остров на некоторое время станет довольно важным пунктом базирования нашего флота. Там хватает камня для строительных работ, с рабочими руками тоже разберемся.
        Поймав взгляд Магнуса, я сделал знак, что он может и даже должен продолжать. Теперь стоило разобраться с куда более обширным и лакомым кусочком - с землями, отторгнутыми от Польши.
        - Поморье, - побратим обвел отторгнутую от Польши территорию, довольно ехидно при этом улыбаясь. - Взято много, всем воевавшим хватит и в обиде никто не останется. Хальфдан Мрачный обещал пруссам Помезанию, они ее и получат. Помимо заплаченных денег и доли в добыче.
        - Добрая добыча. И земля богатая, - согласился Витовт Тихий. - Мы благодарны за исполненные обещания, князь Хальфдан. И если вновь понадобятся наши мечи - ты знаешь, мы придем.
        - Я запомнил это, Витовт. Войн на наш век еще хватит.
        Хищная и в то же время дружелюбная ухмылка походного вождя пруссов была ответом. Он точно не откажется от нового похода, несущего деньги, женщин, славу… А после такого успеха его авторитет среди иных пруссов поднимется на очень большую высоту. Ну да нам это только на руку.
        - Остальное Поморье вплоть до цепочки крепостей Санток - Велен - Южцы - Накло - Хелмно отходит Венедскому Союзу. Помимо тех городов с окрестными землями, о которых мы уже уведомили вас, наших союзников.
        - Повтори еще раз, жрец, - попросил Слободан Одноглазый.
        - Старый Йомсборг, Волин с окрестными землями уходят под власть Хальфдана Мрачного. И еще Гданьск и все, что поблизости, - Магнус обвел уже выделенную углем область на карте. В нее, помимо собственно Гданьска, входил немаленький такой кусочек Польши. Но до Старограда и Слупска он все же малость не доставал. - Эта земля станет не частью Руси, а отдельным княжеством, отданным Ратмиру Карнаухому. Союзным Руси княжеством… вассальным.
        - Как у германцев?
        - Да, Слободан, - ответил уже я. - Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, как говаривали древние. Ратмир - я ему верю, потому и предлагаю это. А то, что кое-что беру у империи, так почему бы и не взять у врага хорошую вещь.
        - Большое княжество… И еще Йомсборг с Волином.
        - Так и сделано нами немало.
        Одноглаый малость нахмурился, изображая недовольство, но… В конце концов махнул рукой и проворчал:
        - Бери, княже, владей. Твое соседство всяко лучше польского. Но одно условие.
        - Какое?
        - Корабли… Поделишься с нами мастерами, пусть научат нас строить такие же.
        - Без «греческого огня» пока что…
        - Князья это понимают, - криво усмехнулся венед. - Но ты сказал «пока».
        - Да, именно «пока». А я слов на ветер не бросаю.
        - Тогда уговор!
        - Боги нас услышали…
        Магнус и обе сестрички чуть ли не синхронно кивнули, подтверждая. Вот и еще один плюс присутствия доверенных и проверенных жрецов. Сам факт их наличия придает разговору при необходимости должный вес. Письменный договор, само собой, тоже составим, причем по всем правилам, со всеми витиеватостями, но… Но это будет потом. Сейчас же хватит и устной договоренности.
        Карнаухий просто обмяк в кресле и явно просто не в силах не то что встать, даже рукой пошевелить. Как говорил «великий комбинатор»: «Сбылась мечта идиота!» Только Ратмир стал не миллионером, а князем, даже где-то самостоятельным. Эх, это он еще не понимает, сколько проблем свалится на его голову. К тому же на пользу Руси он работать все равно не прекратит, не зря же вассальные клятвы должен будет дать, да при всем народе, в Киеве.
        Помимо же всего прочего, вассалитет будет… несколько другой, чем в той же Священной Римской империи. Более крепко привязывающий вассала к сюзерену, но делающий это не видимыми канатами или, упаси боги, цепями, а сотнями тонких, практически незаметных нитей. Опыт грядущих веков мне тут очень сильно поможет.

* * *

        Вроде бы и поделили шкуру почти убитого медведя, но Слободан явно не полностью удовлетворен. А он в данной ситуации голос всего Венедского Союза. Значит, сейчас озвучит причину. И точно, ждать не стал, заявив:
        - Князь, ты ничего не сказал о других наших землях. Тех, которые германцы назвали марками Лаузиц и Мейсен и где сидят их маркграфы. Мы должны вернуть и их!
        - Вернете… Только не сейчас, а несколько позже, - сделав останавливающий жест, прерывая пытавшегося было что-то возразить Одноглазого, я продолжил: - Сейчас в империи смута, вкусные куски друг у друга прямо из горла вырывают. Не надо им мешать, лишнее это. Почует главный смутьян опасность еще и для себя - замирится с императором. И тогда кровью умоемся, ломая крепостные стены в маргкрафствах.
        - Нас это не испугает.
        - Знаю, - с трудом удержался я от того, чтобы не повысить голос, вспомнив немалые потери венедов при взятии тех же Сантока и Велена. - И все же подождем. Бить нужно тогда, когда враг уязвим. И если для этого надо подождать, то… К тому же вам надо закрепиться в Поморье и особенно на порубежье. А за двумя зайцами гоняться - надвое разорваться.
        От моего ответа Слободан выглядеть довольным не стал, но все-таки прекратил настаивать на продолжении натиска на империю. Впрочем, в качестве «утешительного приза» я напомнил о запертом в крепостях войске Бернгарда Саксонского.
        - Помимо всего прочего, у вас еще герцог Саксонский есть. Если боги нам улыбнутся, то может представиться случай серьезно его огорчить. Но без попыток напрямую взять такие города, как Гамбург. Слишком хорошо укреплены.
        - Видел…
        - Ну а я слышал от того же Ратмира. Ладно, теперь к переговорам. Думаю, всем ведомо, что я попросил Самуила, царя Болгарии, поспособствовать, прислать своих людей для переговоров с Мешко Пястом, князем Польши?
        Ну да, это к нынешнему времени уже ни разу не секрет. Посланник наш в Болгарии получил весточку, быстро испросил аудиенции у Самуила, где и озвучил мою не то просьбу, не то взаимовыгодное предложение. А Самуил что? Для него установить какие-никакие, но все же связи со Священной Римской империей - дело полезное. К тому же само понятие посредничества при заключении мира тут хоть и не было особо развито, но сама идея нашла отклик. Несмотря на не совсем удавшийся «первый блин», который явно вышел комом. Ну тогда, близ Переяславца.
        Впрочем, тогда встречались правители, а в этот раз посылаются лишь доверенные лица. И то не сейчас, а в будущем. От Самуила требовалось покамест одно - сначала отправить своих людей в Гнезно, а оттуда, встретившись и поговорив кое о чем с Мешко Пястом и Конрадом Швабским, они могут и до императорского двора добраться. Договариваться, по большому-то счету, с регентшами империи предстоит, а никак не с Мешко, их новоприобретенным вассалом. Да и Свен Датский тоже… того, в вассальстве по уши.
        - Имперцы гордые, - скривилась Софья. - Могут пожелать, чтобы к ним ты самолично поехал, Хальфдан.
        - А этого нельзя, - подхватила ее сестра. - Можешь не вернуться.
        - Решаемо. Я много чего читал по обычаям их, писаным и неписаным. Допустимо вместо себя родича послать. А по нашим уже обычаям побратимы и кровные родичи - одно. И теперь представим, какой толк им пытаться убить того же Магнуса или Гуннара? Месть будет страшной…
        - Тогда да!
        - Можно и на переговоры…
        - Вот именно, что можно и даже нужно, - улыбнулся я. - А что они, как я полагаю, будут в Риме, так это для нас и неплохо. И не только для нас. Туда поедут представители всех наших союзников. От твоих сородичей, Витовт, и от Венедского Союза, Слободан. Да и про отца твоего, Эрленд, у них забыть точно не получится.
        - А зачем это нам?
        Витовт Тихий, все же местами ты наивный человек! Да и не только ты, вот и Слободан Одноглазый несколько… недоумевающе в мою сторону поглядывает, смысл не может уловить. Зато Эрленд едва заметно ухмыляется, этот хитрован явно успел прочувствовать суть. Ну а первым двум придется прояснить смысл.
        - Нам всем это как раз сильно надобно. Не по-тихому мир заключить, а при всем народе, чтобы видно было всем и каждому, кто хоть немного ума в голове имеет. Что видно? Хельги Вещий прибил щит на вратах Царьграда, то есть Рима Второго, Восточного. А мы Рим изначальный заставим унизительный для них мир подписать, да в сердце их действительно могучей империи. Это хоть и не щит на воротах взятого города. Но немногим менее приятно. Мы там победителями будем, а они - побежденными. Все мы, то есть Русь, Норвегия, Венедский Союз, Пруссия, Йомсборг. Теперь понимаете, други?
        Теперь поняли. Прояснилось в головах. А Эрленд задал толковый вопрос.
        - Если они в другом месте захотят встретиться?
        - Можно и в другом… В Киеве или в Новгороде. Как думаешь, это им больше по сердцу придется?
        - Нет.
        - То-то и оно, что нет. А на какой-нибудь малый городишко уже я не соглашусь. Да и нет у них возможностей нос воротить, смута в империи такая поднялась, что может эту самую империю если и не развалить на части, то уж сил значительно поубавить. Сейчас они держатся, но продлись смута еще месяц-другой - последствия станут такими, что нынешние проблемы сладким медом покажутся. Потому и согласятся владычицы империи не только на мир, но и на его заключение в нужном нам месте. А мы о себе напомним. Да так, чтобы во всех странах слух прошел.
        Слава, вот на это охотно ловятся как венеды. так и пруссы. Яркое завершение войны, унижение империи… А на деле это все лишь часть целого. Важная, но всего лишь часть. Мои это знают, с ними уже разговаривал. Эрленд… Тот если и не понимает, то нутром чует. Вот только с ним ситуация совсем интересная. Он сын Хакона Могучего, но не наследник. Наследника же, Свейна, Эрленд ненавидит до скрежета зубовного. А это открывает… определенные перспективы. И уж точно ничего делать для того, чтобы упрочить положение братца, он ни за какие коврижки не станет. Проверено.
        Ну а нам, Руси, от пафосного заключения мира свои выгоды есть, помимо уже упомянутой славы. Всем будет ясно, что именно Русь в собранном союзе играет главную роль. Присутствие остальных покажет, что все эти страны… ну, скажем так, принимают нашу лидирующую позицию. Четкий сигнал всем странам. Что Русь теперь не просто великое княжество, а государство, делающее серьезную заявку на становление империей. Третьей из ныне существующих. И вот это - главное!

* * *

        Конечно, после обсуждения главных вопросов приходит черед второстепенных. Без этого никуда. Но и они рано или поздно заканчиваются. А когда заканчиваются, то приглашенные расходятся. У них ведь, как ни крути, есть что и меж собой обсудить, и с собственными советниками-приближенными. Ну а мы-то чем хуже? Правильно, мы не то что не хуже, мы - намного лучше. Значит, следует обговорить то, что союзникам слышать как бы и не стоит. Например, последние известия, полученные от Градимиры, в последнее время почти постоянно находящейся близ герцога Баварского.
        Новости же были из разряда серьезных. Прорезался новый игрок в разворачивающейся на просторах Европы партии. Игрок неожиданный, на которого, признаться, я бы и не подумал. Считал, что это хоть и значимая, но фигура… Ан нет, оказалось, что фигура решила стать игроком и с завидным энтузиазмом вмешаться в существующий расклад.
        Имя же этому новому фактору было Папа Римский Иоанн XV, в миру Джованни ди Галлина Альба. Ага, тот самый, с подачи которого у нас были проблемы с печенегами, а может, и еще что-то столь же серьезное. Столь же серьезное…
        Какая-то мысль вертелась в голове, но я никак не мог ухватить ее за хвост. А тут еще и радостный сверх меры Карнаухий, получивший наконец не расплывчатые, а вполне конкретные обещания насчет своего княжества на бывших польских землях. Я понимал его приподнятый настрой и желание поделиться со всеми этим самым хорошим настроением, но сейчас Ратмира было ну слишком много.
        Пусть лучше с Эйриком им делится. Равно как и вином, которое эти два гаврика сейчас распивают ну просто в «промышленных масштабах». Хорошо хоть Карнаухий остальных особо рьяно споить не пытается, Петли ему в качестве собутыльника вполне достаточно.
        Ну а мы с новыми весточками разобраться должны…
        - Папа Римский…
        - Решил поиграть в игры…
        - Больших мальчиков, - последние слова Софьи были преисполнены лютой ненависти. - Хальфдан, нынешний Папа очень уж внезапно показал себя независимым. Это не могло взяться…
        - Из ниоткуда!
        - Да уж понимаю, красавицы, что к такому долго готовятся. Вот и дож у Венеции сменился с вялого и богобоязненного Трибуно Меммо на молодого хищника Пьетро Орсеоло. Иоанн Пятнадцатый подмял под себя не только Венецию, но и Уго Тосканского. Более того, он еще и свое войско собирает. Хорошо собирает, с таким империи сложно придется, случись что.
        - Думаешь? - прищурился Магнус. - Последний такой Папа не своей смертью помер. Тоже Иоанном звали.
        - Уверен. Иоанн Двенадцатый был слишком шумлив и несдержан. Зато Иоанн Пятнадцатый не хищный зверь, а скорее уж паук, долго и тщательно выплетающий сеть. Только сплетя липкие нити в единое целое, осмелится заявить о себе. Как сейчас. Да и то пока осторожно, тайно даже… И война ему на руку оказалась!
        - И нам на руку. И ему на руку, - процедил побратим, нехорошо прищурившись и смотря словно в никуда. Рука жреца Локи сама потянулась к мешочку с рунами, извлекая оттуда единственный каменный кружок. - Хагалаз, Мрачный… Хагалаз! И сейчас руна в смысле «распятый», а не в каком-то другом. Так оно выходит!
        Твою же мать! Голова моя явно в отпуск ушла… в продолжительный. Совпадения случаются редко и уж тем более не в таких важных делах. Мы войну готовили… Зато Папа войны ждал. Той самой войны, где мы бы сцепились со Священной Римской империей.
        А откуда ноги растут у этой войны? Из венедских проблем. Проблемы начались с тех самых венедских отрядов под предводительством предателей крови и веры, которые устроили ту бучу у Переяславца с целью убить ромейского базилевса и болгарского правителя. Но меня вроде как ликвидировать команды не давалось. Тогда все списали на давнего нашего врага, Владимира Тмутараканского. Ему эти смерти были бы выгодны, спору нет. Но Владимир меня ненавидит люто… И опять же списали на то, что он просто опасался получить проблем больше, чем приобретет выгод.
        Та-ак, раскручиваем дальше. Тогда мы нашли стрелочника и успокоились. Тем более, что спросить-то было уже и не с кого - те самые венеды-изменники были показательно убиты. И их смерть была представлена как месть их сородичей из Венедского Союза. Но Гуннар Бешеный и Софья с Еленой, равно как и их ведомства, то есть Тайная Стража и структура жриц Лады…. Они не принимали всерьез саму мысль о том, что венеды могли так показательно и умело добраться до изменников.
        По привычке уже списали на нашего Тмутараканского и тут совершили понятную, но все же ошибку. Их убрали рядом с христианскими храмами. Рядом! А кому провернуть подобное было легче всего? Да тем, кто эти самые храмы контролирует, то есть проводникам воли Святого Престола!
        Кинули… Да нет, это еще мягко сказано. Нас - и меня особенно - поимели в особо циничной форме, хотя сделали это очень даже изящно, с фантазией. Этакая политическая «камасутра», мать ее за ногу! Поневоле будешь уважать подобного противника.
        - Вот ведь отпрыск Сурта и Фенрира, родившийся самым противоестественным образом! - со злостью и одновременно тенью восхищения выдохнул я. - Всех использовать ухитрился к своей и только своей выгоде. Да так дело поставил, что мы сейчас не сможем ему ничего сделать, чтобы себе же не навредить.
        - Это ты о ком? - оторвался от выпивки-беседы Петля. Да и Карнаухий смотрел с интересом. Они, в отличие от остальных, еще не поняли.
        - Об Иоанне XV, Папе Римском, чтоб ему самому на кресте повисеть, пример своего бога повторяя. Он за всем стоял. Именно он - тот самый паук, который сплел паутину. В нее мы все вляпались. Да так, что до сей поры так и не смогли понять. Печенежский набег, взятие хазарами Белой Вежи… Затем вся та нелепа у Переяславца, которая должна была снять с шахматной доски фигурки базилевса и болгарского правителя, выставив нас как виновников случившегося. Нам еще и ложный след подбросили!
        - Венедов, - процедил стремительно трезвеющий Ратмир. - И вся начавшая война…
        - Всего лишь средство для того, чтобы отвлечь регентш империи от делишек самого Папы. А он явно собрался последовать примеру Иоанна Двенадцатого и стать независимым от воли императоров. Мы ему еще и снова помогли, Генриха Баварского взбаламутив.
        - Нам это было выгодно, брат.
        - Знаю, Магнус, знаю. Обидно, что ничего теперь не поделать, мы вынужденно играем на одной стороне со Святым Престолом. У нас, изволите ли видеть, общие цели - ослабить Священную Римскую империю, прирезать новые земли к своим странам, да еще союзниками обзавестись, которые должны вассалами стать со временем. Единственная разница в том, что мы славянско-норманнскую кровь вокруг себя собираем, а он италийцев намерен в единое целое сшить. И все равно - великий хитрец!
        Ненадолго повисло молчание. Ну да, все явно прониклись масштабом интриги, которую ухитрился провернуть Джованни ди Галлина Альба. И желание оторвать одну голову, увенчанную тиарой, присутствовало у всех собравшихся. Нехилое такое желание! Но желание будет вынуждено уступить целесообразности. По крайней мере, пока.
        - И все же как место для переговоров будет выбран Рим. Теперь точно Рим, - усмехнулся я. - Справедливым будет договориться о мире в том месте, где была развязана эта война. Правда, сдается мне, Рим уже будет не столицей Священной Римской империи, а чем-то иным.
        - Я в этом тоже не сомневаюсь…
        - Да уж никто из здесь присутствующих не сомневается, Магнус. Кстати, а не написать ли мне письмо Папе Иоанну Пятнадцатому?
        - Зачем? - слегка даже опешил побратим, да и остальные удивились.
        - Ну уж точно не для того, чтобы пожелать ему крепкого здоровья! Намекнуть, что мне все известно о его кознях. К тому же еще и предостеречь… Дескать, если почую, что очередные пакости ведут в Рим, то у Руси обязательно найдутся возможности ответить. Да так, что всему Риму тошно станет. Папа не глупец и не великий храбрец, он должен правильно понять суть послания.
        - Может быть, нам…
        - Кого-то из его жрецов…
        - Укоротить…
        - На целую голову?
        - Хорошее будет послание, - мечтательно улыбнулась Елена. - В довесок к письму.
        Да, было бы хорошо… но неуместно.
        - Пока не стоит. Обойдемся чернилами, а кровь подождет. Не стоит слишком часто использовать такое средство, как убийство кого-либо из приближенных наших противников.
        - Слишком часто?
        - Да, Софья. Мы даем знак Доброге…. Дядюшка Владимира Тмутараканского, муженька ромейской базилиссы Анны, слишком зажился. Пришла ему пора с Хель повстречаться.
        Такой довод был хорошо воспринят. Действительно, слишком много смертей за короткое время - не лучший вариант. Ну а мне предстояло как следует подумать, что именно и в каких выражениях будет отражено в письме-предупреждении Папе Иоанну XV. Чувствую, то еще выйдет послание!

        Интерлюдия

        НОЯБРЬ (ГРУДЕНЬ), 990 ГОД, РИМ
        Странное это чувство, когда исполняются, казалось бы, самые сокровенные желания. Радость, почему-то соседствующая с опустошенностью. Удовлетворение, приправленное желанием снова испытать только что пережитое чувство. И время от времени уколы страха… Опасения насчет того, что полученное все еще можно потерять, если только осмелишься почувствовать себя в полной безопасности.
        Именно так ощущал себя Иоанн XV ясным осенним днем, находясь в самом сердце своей власти, в замке Святого Ангела. Прошедшие месяцы очень многое изменили. И Джованни ди Галлина Альба хорошо помнил, какой день стал чуть ли не поворотным. Тот самый день, когда Трибуно Меммо сложил с себя регалии венецианского дожа, объявив при всем народе Рима, что отныне он идет по духовному пути.
        Эти слова были сказаны им спустя несколько дней после того, как произошла подробная и вдумчивая беседа между ним и Иоанном XV. По ее исходе богобоязненный и слабохарактерный Трибуно Меммо променял власть над Венецией на сан епископа и должность хранителя «великой реликвии» - куска креста с кровью Иисуса Христа. Ну и еще одно обещание было дано - то, что он в скором времени станет кем-то большим, чем просто епископ. Этого… хватило. Как для отречения от мира, так и для того, чтобы даровать свою полную поддержку Пьетро Орсеоло. А поддержка прежнего дожа многое, очень многое значила. Особенно вкупе с поддержкой самого понтифика.
        Так что ничего удивительного не было в том, что по возвращении в Венецию Пьетро Орсеоло, добавив к свои сторонникам еще и сторонников прежнего дожа, без особых сложностей получил власть. И теперь дожем был человек не просто многим обязанный Святому Престолу, но еще и накрепко прикованный к понтифику какое-то - и не самое малое - время. Подписи Орсеоло на кое-каких бумагах надежно это обеспечивали.
        Затем вернулся из Тренто назначенный легатом Ласло Фидеш. С хорошими вестями вернулся, ведь ему удалось не просто встретиться с Генрихом Баварским, но и договориться о многом. Нейтралитет с возможным потом союзом. Оборонительным, но большее Иоанну XV и не требовалось пока. К тому же прибавлялась готовность мирно поделить со Святым Престолом и Венецией маркграфство Верона. Хотя Генрих Строптивый сумел выжать из легата немало: коронацию в Риме, в Соборе святого Петра, личное благословение понтифика, союз еще с Венецией и Уго Тосканским. Зато Бавария Генриха не будет лезть в италийские дела, с условием того, что Святой Престол отступится даже от самой мысли расширить Патримониум Святого Петра на земли германские.
        Это был хороший договор, обе стороны устраивающий. И Фидеш показал себя как нельзя лучше, его назначение легатом не было ошибкой. Как и Стефано ди Маджио, умело поработавшего в Венеции. Понтифик в очередной рад отметил, что приведенные главой его охраны, Джованни ди Торрино, люди оправдали возложенные на них надежды. Ведь этими двумя их число не ограничивалось, их было куда больше. Именно на них он будет опираться, восходя к вершине. Уже восходит…
        Ди Галлина Альба усмехнулся, вспомнив, каким неприятным открытием стало для императрицы-матери и прочих осознание того, что такой, казалось бы, покорный империи понтифик на самом деле вовсе не являлся их марионеткой. Это случилось в те дни, когда в ответ уже на очень настойчивые требования Феофано предоставить войска в исполнение долга перед империей Уго Тосканский просто отправил регентшу империи в гости к дьяволу. А вдобавок заявил, что объявляет себя королем Италии, да и вообще сам Папа Иоанн XV поддерживает стремление Италии к независимости от империи. Ну и Венеция тоже… понимает это его стремление.
        Для Феофано подобное было… ударом. И попытки ее посланников сначала образумить, а потом и запугать что Уго Тосканского, что самого Иоанна XV результатов… не дали. Первый просто отказывался разговаривать, отсылая посланцев непосредственно… к Папе. Ну а сам понтифик утонченно издевался, предлагая Феофано через ее посланников попробовать дойти до Рима во главе собранного войска. И заодно представить себе, какая радость возникнет на лице Генриха Баварского, который, видя такое, может расширить цели своего мятежа. Например, вновь пожелав стать императором. Также Иоанн XV напоминал регентшам империи, что война против Руси и ее союзников по сути проиграна. Одно войско под предводительством Конрада Швабского сейчас защищает то, что осталось от Польши. Другое, которое Бернгарда Саксонского - сидит, будучи запертым в Гамбурге и других крепостях по ту сторону Эльбы. Да и посланные к Свену Датскому отряды отозвать сложно, этим незамедлительно воспользуются викинги Хакона Норвежского и йомсвикинги, причем последние - вассалы Хальфдана Киевского.
        Одно это действовало на посланцев Феофано… самым удручающим образом. А к этому добавлялась угроза поддержать Генриха Баварского, объявив его главным претендентом на имперскую корону. Были там… возможности, ведь он являлся племянником Оттона Великого. Притязания были не бесспорные, но и отмахнуться от них не получилось бы.
        Вместе с тем серьезно воевать с империей Иоанн XV не хотел, понимая, что даже в нынешнем ослабленном состоянии Фоеофано и Адельгейда, правившие от имени малолетнего Оттона III, были очень опасны. Потому наряду с издевками звучали и намеки на то, что Святой Престол желает не войны, но мира. Мира не как подчиненная часть империи, а как независимый игрок, которому надо не угрожать, с которым требуется договариваться.
        Джованни ди Галлина Альба умело тянул время, откровенно говоря, он понимал, что чем дольше длится война, тем сильнее слабеет империя, тем легче будет с ней договориться по-хорошему. Тем более что Генрих Строптивый тоже не терял времени понапрасну, окончательно подгребая под себя маркграфство Верона. За исключением обещанных Венеции и Святому Престолу земель. Попытки же имперских войск атаковать баварские крепости ни к чему толком и не привели. Герцог Баварский собрал верные ему войска в кулак, а вот у имперцев были серьезные проблемы… Их силы рассеялись по разным местам, а собрать их воедино мешала война с Русью и ее союзниками.
        Отступление от Фрайзинга, не окончившаяся победой ни одной из сторон битва при Аугсбурге, взятие войсками Генриха Баварского при поддержке Уго Италийского и войск Святого Престола Брешии и Пармы… Империя зашаталась, да так, что это стало понятно не только верхушке, но и всем, кто еще не разучился думать. И вот на фоне всего этого произошло важное, очень важное событие - князь Хальфдан предложил закончить войну, для чего и прислал переговорщиков. Не своих приближенных, а воспользовался для этого услугами Самуила, царя Болгарии. Именно придворные Самуила прибыли сначала в столицу Польши Гнезно, а там, встретившись не столько с Мешко Пястом, сколько с герцогом Конрадом Швабским, отправились к императору Оттону III.
        Это было умным ходом, понтифик не мог не признать верность и своевременность подобного шага. И заключать мир при помощи Болгарии, которая не была замешана в войне, тоже умно. Посланцам царя Самуила была обеспечена полная безопасность, к тому же они не злили никого сами по себе. А выдвинутые Хальфданом Киевским условия… непосредственно империю они не затрагивали. Требуемые Русью земли принадлежали Дании и Польше. Да, теперь Свен Вилобородый и Мешко Пяст были имперскими вассалами, но во время потери земель они таковыми еще не являлись. Тут и была зацепка, которая позволяла империи выйти из войны, вроде как ничего не проиграв. Более того, приобретя двух вассалов с обширными, очень обширными владениями.
        Конечно, умные люди понимали, кто проиграл в этой войне, но умных всегда куда меньше, нежели глупцов. Зато простой народ и даже немалая часть знати вполне могли посчитать результаты войны удачными для империи, а - могли… Если бы не мятеж герцога Баварского и не отложение италийских земель. Но все равно, Польша и Дания должны были подсластить горечь.
        Имелось и еще кое-что, касающееся уже лично его, Джованни ди Галлина Альба. И это «что-то» заставляло отнестись к себе со всей серьезностью. Потому он и пригласил к себе тех, кто сейчас являлся опорой. Джованни ди Торрино, проявивших себя не только как командиров наемников, но и как папских легатов Стефано ди Маджио и Ласло Фидеша, а также Рокко ди Чента. Последний особенно проявил себя при взятии Брешии. Именно их он первым делом собирался возвести в кардинальский сан. И произойти это должно было уже скоро, месяцев через несколько. Все приглашенные знали о планах понтифика касательно их персон.
        Сидели, довольные. Больше всего они напоминали Иоанну XV стаю молодых волков, только и ждущих приказа от вожака разорвать, уничтожить, затравить… Ну да, где Рим, там и волки, это еще с самого основания Вечного города повелось. Наследие Ромула и Рема остается неизменным, независимо от того, нравится это кому-то или нет.
        - Письмо мне передали, от князя Хальфдана Киевского, - поморщившись, Иоанн XV брезгливо, словно дохлую крысу за хвост, взял со столика лист бумаги, на котором на латыни были начертаны строки. Их смысл явно не мог порадовать понтифика. - Князь Киевский благодарит меня за помощь в устроении столь полезной для Руси войны. Благодарит! Но предупреждает, что в следующий раз его надо уведомлять о таких подарках заранее, а то он тоже может… Преподнести в дар нечто необычное. Пишет, что «печенегов близ Рима нет, но подвластные Каирскому халифату морские разбойники не откажутся пощупать мягкое брюшко италийских земель». И еще «королевства Хорватия и Сербия, хоть и исповедуют христианство, но будут рады принять золото от «доброжелательных незнакомцев», дабы огорчить Венецию набегом на ее исконные и новоприобретенные земли». Там еще много подобного!
        - Этого можно было ожидать, ваше святейшество, - спокойно произнес ди Торрино. - Князь Хальфдан понял, что именно вы стояли за случившимся в Переяславце и тем, что из этого получилось. Хорошо, что он не угрожает вашему святейшеству, лишь предупреждает.
        - Руси не будет дела до Святого Престола, пока мы не станем вмешиваться в дела на тех землях, которые князь Хальфдан считает зависимыми от себя, - подхватил Фидеш. - Пусть империя с ним воюет, а вашему святейшеству с ним делить пока нечего.
        - А его поход против истинной веры?
        Вопрос, заданный Иоанном XV, был с подвохом. Но невозмутимому венгру он был виден, потому как ответ последовал быстро и был этот ответ четким да ясным:
        - В одном месте немного убавилось, так в другом прибавится. При моем разговоре с Генрихом Баварским не просто так слова о мусульманах прозвучали. Богатые и плодородные земли. Золото и драгоценные камни, пряности и благовония, рабы… А как цель для «воинов Христа» - Святая Земля, Гроб Господень и иные места и предметы, которые заставят загореться сердца ревностных христиан.
        - Ласло верно говорит, ваше святейшество, - оскалился ди Маджио, жадный до добычи. - Не надо нам на северных землях упорствовать. Они скудны, и люди там очень уж упорные в боях. Лучше на юг… Мавры, арабы, прочие… И если вы объявите о столь богоугодной цели, как Святая Земля, никто не осмелится двинуть войско на Святой Престол. Посредством облеченных саном во всех землях христианских вы еще и денег соберете. Лучше того, еще и воинов привлечете. Много воинов!
        Тут и Рокко ди Чента решил напомнить о себе, сказал уже как военачальник.
        - Подготовка не один год займет. Ваше святейшество усилится, в том числе и за счет своих соперников. Русь нам в этом мешать не станет. Поддержите мирный договор, он выгоден всем.
        Иоанн XV благосклонно кивнул, когда все его новые приближенные высказались. Честно высказались, без присущих тем, другим, постоянных отсылок к «воле божьей» и прочему, к делу отношения не имеющему. Да и призывов к непременному продвижению христианства во что бы то ни стало тоже не было. Зато присутствовало понимание выгоды для Святого Престола, для него лично, как наместника бога на земле.
        - Я принял решение. Да будет мир. Так угодно мне, а значит, и Господу нашему.
        Понимающие выражения лиц и откровенная улыбка ди Торрино. Этот, как совсем уже доверенная персона, считал для себя естественным не только говорить, но и показывать истинные чувства. А к тому же и уточнил:
        - Место заключения мира - Рим, ваше святейшество?
        - Рим, Джованни. Все дороги ведут в Рим. Покажем, что и христианский император, и князь идолопоклонников - все они приходят сюда, чтобы закончить войну. Это будет полезно для нас, покажет нашу значимость и незаменимость. Будет неплохо ухитриться сделать так, чтобы все важные договоры - о мире, союзе, торговые, иные - заключались здесь. Безопасно заключались, под охраной Святого Престола.
        - Ибо все дороги… ведут в Рим, - сверкнул глазами ди Маджио. - Это очень умно, ваше святейшество. И выгодно.
        Да, именно что выгодно. Почти для всех… Кроме империи, которая уже вряд ли сможет называться Священной Римской. Ведь Рим теперь - неотторжимая часть Патримониума святого Петра. Так стало с недавних пор, но так должно было быть уже давно. И Иоанн XV чувствовал, что этим он навсегда оставил память о себе. Добрую или дурную - это ему было не так важно. Забыть про него уже никак не получится!

        Глава 11

        МАРТ (БЕРЕСЕНЬ), 991 ГОД, КИЕВ
        Дома… хорошо. Особенно если тебя там ждут. Меня ждали, причем давно и встречали от всей души. Приятно. Очень. Друзья, в особенности Олег Камень и Гуннар бешеный, да и Рогнеду уже давно сюда же можно относить. Про Роски я и вовсе молчу… Змейка сильно соскучилась во всех смыслах, потому первые несколько дней другие меня если и могли найти, то лишь урывками, время от времени.
        Дочери - что Ольга, что Мирослава - тоже искренне порадовали тем, что вышли из совсем уж несмышленого возраста и уже мало-мальски соображали, что к чему и зачем. А это значило одно - начинаются еще и дела чисто отцовские, которые для меня абсолютно новые и даже несколько… пугающие. Моего кошака, Серого Барса, две неугомонные близняшки уже пугали, поскольку при их появлении он мигом взвивался куда-то на верхотуру и сидел там, гневно сверкая желтыми глазищами.
        В целом же - дела на Руси во время моего отсутствия шли вполне себе неплохо. Можно даже сказать - хорошо шли, спокойно. И мирно. Сработало откровенное запугивание одних соседей и неявное - других.
        А еще были нехилые такие торжества в честь одержанных побед, полученной славы и богатой добычи. Причем они были лишь прелюдией к тем, которые должны были состояться после того, как будет по всем правилам заключен мир. И тогда… Да, тогда в Киеве и вообще по всей Руси йотуны ведают что будет твориться.
        Собственно, именно так все и случилось. Но сперва закончилась как война, так и куда более выматывающий период - подписание мирного договора. И какое же счастье, что лично я в этом безумии не участвовал. Да, именно счастье. Потому как те, кто все же оказался в отправившейся в Рим делегации, многое порассказали.
        Внешне, само собой разумеется, все было очень даже величественно, помпезно. Оно и понятно, ведь красоту и общую атмосферу великого города еще никто не отменял. Зато впервые в Риме появились мы, представители северных стран. Появились не случайно, не «на огонек зашли». Нет уж! Мы пришли в Вечный город как полноправные игроки в бесконечной партии под названием мировая политика.
        Январь. Именно в этом месяце и прошли окончательные переговоры и подписание мирного договора всеми участниками завершившейся войны. Так что ее концом вполне можно считать январь девятьсот девяносто первого года по принятому как в Риме, так и привычному мне летосчислению.
        Признаться честно, я довольно долго думал, кто ж именно встанет во главе едущих в Рим. Думал я думал, а в конце концов решил, что у обоих из тех, кто наиболее подходил для этой цели, есть свои преимущества. Вот и отправились они оба - Магнус, хитромудрый жрец Локи, да Гуннар Бешеный, умеющий видеть любые, даже самые сложные интриги, циник и мастер тайной войны. Как мои побратимы, они имели полное право представлять мою персону даже в самых важных ситуациях.
        Почему не поехал сам? Из соображений безопасности. Ведь верить Святому Престолу… Спасибо, знаю я, что собой представляют тамошние заправилы, а особенно нынешний, показавший себя достойным уважения противником, опасным врагом и просто-таки предтечей знаменитого Родриго Борджиа. Разве что этот Папа не пользовался ядами, по крайней мере, в промышленных масштабах. Предпочитал, так сказать, привычное средство под названием «острая сталь в жизненно важные места». Да и мои же ближники не отпустили бы, думая о понтифике примерно то же самое, что и я.
        Зато сопровождение у Магнуса и Гуннара было соответствующим. Две сотни отборнейших воинов, большая часть из которых прошла с нами весь путь - от Переяславля и до самого Накло, где Священной Римской империи напомнили, что не она одна представляет собой серьезную силу на просторах Европы. Две сотни… Большее число взять с собой было нельзя, согласно предварительно согласованным условиям. Да и то спасибо болгарам, что это число выбили.
        Союзники наши тоже не могли ударить в грязь лицом, посылая в Рим лучших. Венедский Союз, явно желая хоть напоследок, но еще раз уколоть германцев, отправил в качестве своего представителя того самого Слободана Одноглазого, который, помимо всего прочего, был известен чуть ли не поголовным вырезанием попавших к нему в руки врагов и, скажем так, затейливостью в сем процессе. Но как князь и полководец право представлять венедов он имел, да еще какое.
        Прусская верхушка по непонятным мне причинам проявила почти что полное безразличие. Видимо, посчитали, что они были скорее наемниками… Поэтому от них был именно что командир участвовавших в войне наемников, мой старый знакомец Витовт Тихий. Хотя не удивлюсь, если он сам что-то такое провернул, чтобы усыпить интерес старейшин и жрецов, а под шумок еще сильнее набрать «политический и военный вес».
        А вот Хакон Могучий сам приперся, собственной персоной. Видимо, счел, что таким образом посильнее унизит своего некогда друга и союзника, а потом злейшего врага, Свена Вилобородого. Что ж, у него это получилось. Тот и впрямь чуть было свою бороду не вырвал от переполнявшего его гнева. Только сделать ничего не мог, а это лишь сильнее радовало Хакона.
        Ну и Торкель, глава братства йомсвикингов. Он также был. Сам ярл никакой особой нужды в том не видел, считая, что его Йомсборг не нуждается в присутствии на таких вот встречах. Пришлось убеждать, что если для него самого разницы нет, то для повышения влияния йомсвикингов подобное жизненно необходимо. Ярл не то чтобы проникся, но спорить не стал. Мало того, решил самолично присутствовать, раз уж надо. А оно действительно надо. Не ему и не йомсвикингам, откровенно-то говоря, а Руси в целом и мне в частности. Дескать, вот они, союзники, на которых Русь всегда может рассчитывать и совместно с которыми мы вполне можем и новую войну устроить, коли понадобится.
        Как я и говорил, крайне представительная делегация с нашей стороны, подобной которой Рим уже да-авно не видел. Приятно, что представители проигравшей стороны были вынуждены смириться с тем, что должны договариваться о мире с теми, кого привыкли именовать «варварами, дикарями и идолопоклонниками».
        Магнус, вернувшись, рассказывал, как пыжились и одновременно прожигали их полными ненависти взглядами Мешко Пяст и Свен Вилобородый. Как с каменными лицами сидели и неохотно цедили слова императрица-мать Феофано и эрцканцлер империи Виллигиз. Последние всеми силами старались показать, что война не проиграна, но… Всем было понятно, что обмануть они могут лишь часть своих людей, но никак не нас и даже не себя самих.
        Однако двумя сторонами тут дело не ограничилось. Была еще и третья, неожиданно образовавшаяся. Та самая, к формированию которой приложили руки и мы, и непосредственно нынешний владыка Рима, Папа Иоанн XV.
        Эта сторона, включая самого понтифика, была целиком и полностью довольна жизнью и своим в ней местом. Оно и неудивительно! Генрих Строптивый, герцог Баварии, получил если и не все желаемое, то уж точно больше того, на что мог рассчитывать всерьез еще пару лет назад. Его Бавария была почти полностью восстановлена в наиболее благоприятных для себя границах. Разве что маркграфством Верона ему пришлось поделиться с Венецией и со Святым Престолом. Ну да старый пройдоха не унывал, уже облизываясь на лежащую к северу от его владений Моравию. И ведь если не помрет от избытка женского внимания и обильных пиршеств, то через несколько лет может и отхватить от нее изрядный кусок.
        Новый дож Венеции Пьетро Орсеоло также не жаловался, под шумок урвав Аквилею с окрестностями. И это на самом старте своего правления! К тому же, зная характер этого человека, можно не сомневаться что он сосредоточится не на торговле, а на войне, справедливо полагая, что успешная война несет куда больше прибылей. Надо выбрать лишь нужное время и подходящего противника. По известной мне истории Венеция под его правлением оттяпала немалый кус побережья у Хорватского королевства. Сейчас же… Кто его знает, может и другую добычу найти. К примеру, италийские владения ослабленной нынче Византии. Да и Иоанн XV может его в этом поддержать.
        Да, может! Причем вместе с Уго, ранее маркграфом Тосканы и герцогом Сполето, а теперь королем Италии. Уго-то, на пару с самим понтификом, оторвал от имперской Ломбардии неплохие куски. Сам король получил земли вплоть до Генуи. Святой Престол же отхватил себе Брешию, Парму и все вплоть до самого Милана. И я не удивлюсь, если эта «сладкая парочка» хочет со временем подмять под себя и остаток итальянских земль, все еще находящихся под властью империи.
        Кстати об империи! Она была вынуждена сменить свое название, ведь Священная Римская уже… никак не получалась. Рим теперь сам по себе, там хозяйничает только и исключительно Иоанн XV, да и «священность» в наименование уже сложно воткнуть. Вот и появилось название Германская империя. Простенько, зато куда более оправданно.
        Самое забавное было в том, что, несмотря на довольно унизительный мир, территориально империя не сильно-то и потеряла. Точнее сказать, приобретения компенсировали потери. Минус Бавария, минус почти все италийские земли, зато в плюсах материковая часть Дании и Польша за вычетом Поморья. Не то чтобы это было хорошо для нас, но иначе никак. Мы взяли для себя и наших союзников ровно столько, сколько могли проглотить. Больше было хоть в принципе и можно, но пока не нужно. Это бы переварить, не подавившись.
        Главными же проигравшими можно было по всем понятиям считать Свена Вилобородого и Мешко Пяста. Первый потерял все, кроме материковых владений, а вдобавок еще и независимости лишился, будучи вынужден стать вассалом империи ради сохранения оставшегося. Что тут сказать, вот и аукнулось паршивцу его давнее предательство. Равно как и выдавливание из Дании всех ярлов и их хирдов, кто продолжал держаться веры в богов Асгарда.
        Польша же, как и в привычной мне истории, потеряла Поморье. Только вот потеря произошла несколько раньше по историческим меркам и прошла не в пример более болезненно. Здесь поляки лишились не только выхода к Балтике, но и потеряли наиболее мощные северные крепости вроде того же Хелмно. Ну а еще в их душах теперь поселилась серьезная опаска повторения случившегося.
        Что же до вассалитета у Германской империи… Право слово, полякам не привыкать быть «под кем-то». Такова, как мне кажется, карма их страны.
        Передел… состоялся. Были проведены новые границы, закреплены новые союзы и центры сил. И всем было понятно, что откат к прежнему уже малореален, слишком серьезные изменения произошли за последние годы.
        И словно бы усугубляя и так серьезные изменения, Иоанн XV устроил такое нововведение, которое удивило многих, но осталось недопонятым большинством. Понтифик ввел кардинальский сан. Теперь назначаемые лично им кардиналы стояли выше всех иных церковных чинов, даже выше любых епископов. Многие посчитали это естественным шагом понтифика, который, получив для Патримониума святого Петра независимость от власти светских владык, вводит новый духовный сан «для внутреннего употребления». Нужно же ему как-то выделять новых «князей Церкви».
        Действительно, на первый взгляд так могло показаться. Кардинальский сан получили несколько епископов из числа тех, которые с самого начала были верны именно Папе, именно Церкви, а не империи или иным государствам. Но не только они… и в этом была скрытая суть.
        Иоанн XV в своей булле четко заявил, что кардиналы будут двух видов: кардиналы-священники и кардиналы-миряне. Причем последние станут относиться к так называемому «малому священству». Это значило, что они имели право жениться, иметь законных наследников, передавать в наследство земли и имущество, да и вообще не были связаны почти никакими духовными обетами, как кардиналы-священники.
        И мигом последовало подтверждение моих подозрений… Иоанн XV возвел в кардинальский сан своих новых приближенных. Рокко ди Ченто стал командующим папской армией. Начальник папской охраны и в прошлом известный в узких кругах наемный убийца Джованни ди Торрино перевоплотился в секретаря по внутренним делам Святого Престола. Стефано ди Маджио был поставлен отвечать за связи с другими государствами. Ну и Ласло Фидеш стал заведовать канцелярией Святого Престола.
        Все кардиналы - миряне. Все они, в отличие от кардиналов-священников, получили значимые в государстве посты. Это было неспроста. От меня пока ускользал полный замысел Иоанна XV, но было ясно, что планы у него идут очень далеко.
        Впрочем, мы пока должны всего лишь внимательно следить за творящимся в Риме. Тут нам в помощь будет как явный посланник, кандидатура которого пока еще обсуждается, так и множество шпионов, без коих ну никак не обойтись. Там и посмотрим, какие «телодвижения» последуют со стороны понтифика, в какую именно сторону будет направлен интерес Святого Престола.

        Эпилог

        МАРТ (БЕРЕСЕНЬ), 991 ГОД, КИЕВ
        - И что теперь, Хальфдан? Что ты будешь делать дальше, столь многого достигнув?
        Хорошие вопросы задала мне Змейка уже после того как отгремели прокатившиеся от Киева по всей Руси торжества. Задала не при всех, а тет-а-тет, в том месте, куда не то что посторонним, а даже друзьям ходу не было. Ага, как раз в нашей с ней спальне. Во время… небольшого перерыва в определенного рода забавах. Парадокс, но именно эта комната была наиболее укромным и защищенным от чьего-либо присутствия местом во всем Киеве.
        - Жить, Рокси. Так жить, чтобы боги в Асгарде посмотрели, восхищенно присвистнули и попросили повторить еще разок. И ты знаешь… вроде бы до сих пор именно так и получалось. Надеюсь, что и дальше не хуже все сложится.
        - Ты вроде больше воевать не хотел… несколько лет, - промурлыкала Роксана. Запуская коготки в довольно чувствительную область моего организма. - И мир подписали со Священной Римской… Ой, уже Германской империей. И с Византией воевать не хочешь, иными способами желаешь ромеям беды учинить. Говори, а то хуже будет…
        Угу, уже чувствую, что воительница всегда ею и остается. Даже в постели. И раньше имел возможность убедиться, и сейчас вот.
        - Лет пять войн нам не надобно. Никаких. Разве что степняков погоняем, если те остатков невеликого умишка лишатся и снова в набег пойдут… Тогда миру придется забыть, что были близ Днепра такие печенеги.
        Говоря это Змейке, я знал, что с очень высокой вероятностью через пару-тройку лет нагнанный нами на степняков страх пройдет. Он всегда из их голов быстро улетучивается, а отдельные здравые голоса заглушаются воплями тысяч и тысяч горлопанов, жаждущих добытых в набегах злата-серебра. Дорогих тканей, рабов и иных ценных для степняков вещей. И тогда придется окончательно решать «печенежский вопрос». Точно таким же способом, который мы испробовали на их левобережных племенах.
        Зато хазар трогать нельзя. Они - это затычка, отгораживающая Русь от возможных нашествий с востока. И пусть хазарская пробка держится до тех пор, пока окончательно не рассыплется. Можно даже им и помочь, если совсем худо каганату станет. В аптекарских дозах, само собой разумеется. Но к тому времени на новых восточных рубежах будут готовы сильные крепости с многочисленными гарнизонами и новыми видами оружия. Теми же самыми пушками, ведь для их доведения до ума слишком много лет не понадобится, зуб даю. Технологии мне в общих чертах известны, а частности… Помощники тоже не зря хлеб с икоркой кушают и выдержанными винами запивают.
        - Печенегов мы бить научились, не чета Владимиру Тмутараканскому, - хихикнула Роксана, перевернувшись на спину и раскинувшись на кровати в позе «морской звезды». - Я же тебя за эти годы как саму себя изучила, муженек! Ты на одном месте сидеть не сможешь, да и наши побратимы тоже. Для них и просто ближников ты что приготовил?
        Драккары без дела стоять не могут, Эйрик это лучше других ведает. Но пусть не думает, что будет по привычным морским путям ходить. И добыча там оскудела, и не всюду мы теперь сунуться можем. Мир заключен, его уважать надобно.
        - И тогда…
        - Халифаты, прелесть моя, - протянул я руки к… прелестям, но был по рукам загребущим бит. Несильно, лишь потому. что Змейке возжелалось прежде всего утолить любопытство, а потом уж перейти к иным радостям жизни. - Их аж целых три, которые крупные и значимые. Багдадский, Каирский, Кордовский. И я бы не сказал, что их корабли такие уж хорошие. Всяко хуже ромейских, а ромеев мы бивали. Вот и будет Петля сначала новые морские пути нащупывать и пробовать на крепость корабли халифов. А корабелы станут строить новые драккары, улучшая их по мере того, как мы новые военные премудрости внедрять станем.
        - Пушки?
        - Они, родимые. Но не только. Хотя пушки прежде всего. Пушки да еще метатели «греческого огня» на наших драккарах… Это на долгое время сделает нас сильнее других на воде. И глупо будет этим не воспользоваться.
        Змейка малость призадумалась, но очень скоро разродилась новым вопросом.
        - Только добыча или ты, по своему обычаю, в глубь грядущего смотришь?
        - Уж если обычай есть, то нарушать его точно не стоит. Море Медитерранское, оно же Средиземное, сильно меня манит. Если хотя бы ближе к концу жизней наших Руси удастся крепко за его берега зацепиться - потомки на много колен вперед нас пред богами Асгарда добрыми словами помянут.
        - Эх, Магнуса бы сюда…
        - Кого?! Зачем?
        От неожиданности я чуть до потолка не подскочил, но потом все же успокоился, увидев, что на личике моей валькирия расплылась ехидная такая улыбка.
        - Издеваешься над бедным конунгом, да?
        - Са-амую малость… Мне можно. Ведь можно же, да?
        Вот уж точно, что с кем пообщаешься, черты того человека и могут проявиться. Рокси явно от меня набралась всякого-разного, в том числе и специфического юмора. А еще от Софьи с Еленой, этих вездесущих сестричек, без которых жить скучно, но которых порой хочется отхлестать крапивой по тугим розовым попкам.
        - Тебе - и впрямь можно, - вздохнул я, после чего вернулся к поднятой теме. - Только вот проникнуть в Средиземное море можно лишь двумя путями. Первый из них - через царьградские проливы - для нас закрыт. Князинька Тмутараканский костьми ляжет, но не позволит жене своей, базилиссе Анне, нас туда пропускать, тем паче постоянно.
        - Да чтоб его Гарм с Фенриром пополам разорвали и сожрали!
        - Таким гнильем и эти чудовища побрезгуют, - не слишком весело усмехнулся я. - В общем, сей путь для нас закрыт. Зато есть второй. Длинный, вдоль побережья Франции, затем королевства Леон и дальше. Огибая земли Кордовского халифата. Узкий пролив, но пройти им можно. Он и есть тот ключик, ценней которого мало что найти можно. И вот его нам заполучить надобно. Не сейчас, вестимо, спустя годы.
        - Сложно это будет.
        - Зато скучать не придется. Да и варяги наши мхом не обрастут.
        - Но… - Роксана несколько раз щелкнула пальцами, явно не в силах сразу подобрать нужные слова. - Одним нам сложно будет. Может, есть думы насчет поиска тех, кого мы в помощь себе использовать сможем? Норвеги с венедами… У них свои дела. И станут ли к тому времени нашими - лишь Один ведает.
        Умница моя Змейка. За многое ее люблю, но умение мыслить занимает отнюдь не последнее место. Союзники, пусть даже временные - это именно то, на что перво-наперво стоит обращать внимание при составлении далеко идущих планов.
        - Есть такие страны, как королевства Леон и Наварра, а заодно и графство Барселона, само по себе довольно важное. И вот они ведут так называемую Реконкисту - войну за возврат земель, уже с давних пор завоеванных маврами. С тем самым Кордовским халифатом, который, в свою очередь, делится на большое число эмиратов. Ну как Германская империя, где есть император, но присутствуют герцоги да маркграфы с графами.
        - Это я знаю, - отмахнулась валькирия. - Что нам с этой… Реконкисты?
        - Да она скоро уже как три столетия идет, война эта. И успехи у испанцев с португальцами не такие большие, как им хотелось бы. Более того, сейчас Леон разгромлен и разорен правителем Кордовского халифата Аль-Мансуром. Испанцы унижены, жаждут мести, готовы ухватиться за любую протянутую им руку…
        - И если она не будет принадлежать христианам…
        - То они все равно за нее схватятся. Тонущему в болоте выбирать не приходится, - усмехнулся я. - Сначала посланники в противостоящие маврам королевства, затем осторожные разговоры, потом переговоры… Все как всегда. Тут нам поможет наше давнее знакомство с ромеями. Они показали, как именно надо плести паутину интриг. Справимся, если торопиться не станем. Ну что, Рокси, нравится тебе такое грядущее?
        Судя по тому, с каким пылом-жаром меня поцеловали - нравится. Мне, кстати, тоже. Очень интересный узел можно завязать на Пиренеях, землях будущей Испании. А если можно, то почему бы это и не сделать?

        Приложение 1. ХРОНОЛОГИЯ ЦИКЛА «ВАРЯГИ»

        978, весна - Война между сыновьями Святослава Великого, Ярополком и Владимиром, достигает максимального ожесточения. Владимир Святославович захватывает Полоцк и убивает Рогволда Полоцкого, двух его сыновей и жену. Их дочь Рогнеду, предварительно изнасиловав на глазах родичей по совету своего дяди, Добрыни, берет в жены против ее воли, тем самым представая в глазах немалой части воинов и особенно жрецов нарушителем законов и обычаев Руси.
        978, лето - Владимир, используя помощь предателя в окружении своего брата, убеждает Ярополка начать переговоры, поклявшись в безопасности проводимой встречи. Клятвы нарушены, Ярополк и прибывшие вместе с ним на переговоры убиты. Владимир Святославович становится великим князем Киевским.
        978, осень - Наемные варяжские отряды и их вольные князья-ярлы требуют с Владимира Святославовича оговоренную плату за помощь в получении им власти над Русью. Однако обещанное выплачивается лишь той их части, которая согласна отказаться от своей независимости. Заложен «фундамент» раскола между новым князем Киевским и варяжским братством.
        980 - под давлением жречества Владимир объявляет о создании пантеона русских богов.
        982 - На Русь прибывает вольный ярл Хальфдан Мрачный, бежавший из Трагтон-фиорда в Дании. Причина - усилившиеся у ярлов-язычников проблемы в отношениях с королем Дании Харальдом Синезубым, активно насаждавшим на своих землях христианство.
        983 - Восстание венедов на землях, завоеванных императором Оттоном Великим. Имперские войска разбиты и отброшены за Эльбу. У императора Оттона II из завоеванных отцом земель остаются лишь марка Мессен и частично марка Лаузиц.
        983 - Покорение Русью ятвягов, их племена обязуются платить Киеву дань и принимают наместников великого князя Киевского на свои земли. Умирает Оттон II, на престол Священной Римской империи восходит его малолетний сын Оттон III. Регентшами и правительницами империи становятся его мать Феофано и бабка Адельгейда.
        984 - Поход Владимира Святославича на радимичей, несмотря на возможность договориться миром. Подобный поход вызывает у части войска… некоторое непонимание, так как имелись куда более значимые цели, к тому же однозначно враждебные Руси.
        985 - Королем Дании становится Свен Вилобородый. Поход Владимира против волжских булгар, разгром их войска, подписание договора о мире и торговле на крайне выгодных для Руси условиях.
        985, июль - В тело получившего ранение в голову Хальфдана Мрачного вселяется сущность человека XXI века.
        985, начало августа - Папой Римским становится Джованни ди Галлина Альба, принявший имя Иоанн XV.
        985, август - Владимир Святославович через своих наместников в городах пытается заинтересовать вольных князей-ярлов походом, обещая богатую добычу и свою помощь на поздних этапах, но не называя конкретные цели. Конфликт Хальфдана Мрачного с наместником Переяславля. Неудачное покушение на Хальфдана, совершенное по инициативе наместника и одного из воевод князя Владимира.
        985, сентябрь - Хальфдану удается получить бумаги, компрометирующие наместника Переяславля. Тот, чтобы не лишиться всего, выдает ему планы князя Владимира об ослаблении вольных ярлов с помощью планируемого похода. В нем они не получат помощи от Владимира Святославовича. Хальфдан делится полученными сведениями с теми, кого хочет сделать своими союзниками.
        986, весна - Часть вольных князей отправляются в предложенные князем Владимиром набеги на земли англов и данов, чьих королей он заранее предупреждает. Сам князь Владимир ожидает прибытия миссионеров от мусульман, иудеев, Папы Римского (западных христиан) и византийцев (восточных христиан).
        986, апрель - Набег на франков в противовес набегам, устроенным князем Владимиром. В нем участвуют вольные князья, находящиеся в оппозиции нынешнему князю Киева.
        986, июнь - Хальфдан и его союзники перехватывают византийское посольство во главе с епископом Михаилом. Захвачены как пленники, так и бумаги, подтверждающие то, что князь Владимир намерен отречься от веры предков и, разрушив храмы и перебив жречество, окрестить Русь. Остатки посольства отпущены восвояси.
        986, июль - Неудачное покушение на Хальфдана Мрачного, организованное Добрыней, дядей великого князя. Ликвидирован предатель в «ближнем круге». Конфликт между «вольными» князьями и Владимиром Святославовичем готов перейти в открытое противостояние. Город Переяславль де-факто целиком подвластен Хальфдану и его союзникам.
        986, август - Битва у Траяновых ворот, в которой войско царя Болгарии Самуила почти полностью уничтожило византийскую армию во главе с императором Василием II.
        986, сентябрь - Возвращение с малой добычей и большими потерями тех варягов, которые приняли участие в набегах, что посоветовал им князь Владимир Святославович, обещав оказать помощь. Помощь отправлена не была.
        986, октябрь - Свадьба Хальфдана Мрачного и Роксаны, воительницы из его дружины.
        986, декабрь - Жена Владимира Святославовича, Рогнеда Полоцкая, бежит из Киева со старшим сыном в Переяславль, заручившись поддержкой Хальфдана. Отряд, посланный вернуть Рогнеду, разбит «вольными» варягами.
        987, январь - В лабораториях Переяславля раскрыт состав «греческого огня». Создаются опытные образцы сифонофоров - метателей огнесмеси. Поддержку Хальфдану выражают некоторые из «вольных князей» и жречество.
        987, февраль. В Киев прибывает посольство ромейского базилевса Василия II. Владимиром Святославовичем подписан союзный договор Руси и Византии, в котором, помимо прочего прописана готовность взять в жены сестру базилевса, Анну, а также креститься самому и окрестить в христианскую веру всех своих подданных.
        987, апрель - Прибывают нанятые князем Владимиром йомсвикинги - члены братства наемников. Попытка выманить недружественных Владимиру варягов в поход, где их должны уничтожить совместными усилиями великокняжеского войска и ромеев. Третья неудачная попытка устранения Хальфдана Мрачного, на сей раз по инициативе лидеров ромейского посольства.
        987, конец апреля - Битва у Переяславля, где впервые на Руси применены устройства для метания «греческого огня». Потерпевший поражение Владимир Святославович с дружиной отступает к Киеву, оставив в качестве заслона наемников-йомсвикингов и остатки простых воинов. Договор с йомсвикингами.
        987, конец апреля - Начало осады Киева. Князь Владимир Святославович вступает в переговоры с Хальфданом. Их результат - Владимир покидает Киев и уводит всех, кто хочет уйти с ним, в Тмутаракань.
        987, май - Города Руси переходят под контроль Хальфдана и его союзников. Наиболее влиятельный из жрецов по имени Богумил Соловей начинает реформу веры, которая должна слить воедино восточнославянский и скандинавский пантеоны.
        987, конец мая - Династия Рюриковичей де-юре теряет власть. На престол Киева садится князь Хальфдан Мрачный.
        987 июнь - Начало исхода христиан из Руси в Тмутараканское княжество, оставшееся под властью Владимира.
        987, июль - Королем Франции становится Гуго Капет, династия Каролингов утратила власть.
        987, октябрь - Женитьба Владимира Тмутараканского на Анне, сестре базилевса Василия II.
        988, март - В лабораториях Киева получена опытная партия дымного пороха.
        988, апрель - В Киеве получена информация, что готовится нападение на крепость Белая Вежа, бывший хазарский Саркел. Туда отправляется ложное подкрепление и реальная приманка, делающая крепость крайне желанной целью. Само же подкрепление планируется использовать для отражения набега печенежских племен, информация о котором также имеется.
        988, июнь - Русь заключает торговый договор со Священной Римской империей, в том числе и на поставку печатных книг и бумаги, которую раньше получали в небольших количествах и на большую цену от арабов. Набег печенежских племен на Русь.
        988, конец июня - Сражение с печенегами у Южного Буга. Полный разгром степняков.
        988, июль - В Йомсборге, цитадели братства йомсвикигнов, заключен союзный договор между ними и Русью. С этого момента Йомсборг официально признан как государство.
        988, июль - Преследуя разбитых печенегов, русское войско вторгается в их кочевья, вырезая те, что находятся по левобережью Днепра. Захвачен ценный трофей - чаша, сделанная печенегами из черепа убитого ими Святослава Великого.
        988, конец июля - Агентами Киева устранен архиепископ Гнезно Гауденций. В Киев доставляются сведения о намерении князя Польши Мешко Пяста при поддержке церковных властей атаковать Йомсборг.
        988, август - Снята осада с Белой Вежи. В Киев доставлен череп Святослава Великого и пленные печенежские ханы.
        988, октябрь - Князь Польши Мешко Пяст идет войной на Йомсборг. Однако, прибыв к его стенам, обнаруживает, что йомсвикинги при поддержке русского флота покидают крепость. Полякам достается пустая крепость. Новый Йомсборг основан с землях ливских племен, в устье Западной Двины.
        988, ноябрь - Сражение у Тарсоса между византийскими войсками и войском поднявшего мятеж Варды Фоки. Варда Фока одерживает победу, тем самым окончательно закрепляясь в Антиохии, Доличии и на Кипре.
        988, декабрь - Базилевс Василий II терпит поражение от царя Болгарии Самуила при Пловдиве. Русь заключает мир с печенегами, по которому последние уступают все земли по левому берегу Днепра и Тавриду, за исключением земель, уже занятых Византией и Тмутараканью.
        988, декабрь - Базилевс Василий II приказывает начать переговоры с болгарским царем Самуилом и отправляет посланника в Киев с просьбой, чтобы Хальфдан Мрачный стал посредником на этих переговорах. Смена наследника в Византии. Соправительницей и наследницей становится сестра Василия II, Анна. Ее муж, Владимир Тмутараканский получает важные придворные должности в империи.
        989, январь - Папа Римский Иоанн XV начинает интригу с целью стравить между собой Русь и Священную Римскую империю.
        989, февраль - В Киеве официально принят посол Венедского Союза - своего рода конфедерации славянских племен Поморья и близлежащих земель. Подписание торговых договоров и заключение оборонительного союза.
        989, март - В Киев прибывает посол Византии. Местом проведения переговоров между Византией и Болгарией при посредничестве Руси назначен порубежный болгарский город Переяславец.
        989, июль - Переговоры в Переяславце заканчиваются нападением «венедских» отрядов. Хальфдан и Самуил успевают прорваться к реке, но последний теряет почти всех своих воинов сопровождения. Базилевс Василий II убит нападавшими. Морское сражение на выходе из Дуная между ромеями и русичами. Использование брандеров помогает флотоводцу Хальфдана Мрачного Эйрику Петле одержать победу. Несмотря на срыв переговоров, между Русью и Болгарией устанавливаются более дружественные отношения. Война между Болгарией и Византией продолжается.
        989, сентябрь - Иоанн XV принимает решение устранить командиров «венедских» наемников, выдав это за месть настоящих венедов предателям. Это приближает войну Венедского Союза с кем-либо из враждебных соседей.
        989, октябрь - Анна официально становится базилиссой. До этого при поддержке своего мужа и верных лично ему воинов-славян ею устраняются все возможные соперники.
        989, ноябрь - Русь заключает мирный договор с Хазарским каганатом. Белая Вежа остается за Русью, также получены эксклюзивные льготы при торговле. Это дает русским торговцам уникальную возможность торговой экспансии.
        989, декабрь - Заключен мир между Болгарией и Византией. В столице Болгарии, согласно уговору Самуила и Хальфдана Мрачного, на территории посольства Руси открывается языческий храм.
        990, январь - Иоанн XV начинает интригу, цель которой - уничтожить его главного недруга и соперника в Риме, Иоанна Кресцентия. Для этого он готовит покушение на регентшу Священной Римской империи, императрицу-мать Феофано. Следы от выбранных для этого дела фанатиков должны привести к приближенным Кресцентия.
        990, февраль - Главой братства йомсвикингов становится Торкель Высокий, свергнувший своего брата Сигвальди при поддержке Киева. Де-факто Йомсборг превращается в вассала Руси.
        990, февраль - Тайный договор правителя Норвегии Хакона Могучего и великого князя Хальфдана Мрачного о предстоящем совместном нападении на Данию. Война должна вестись под знаменами не правителей, а богов Асгарда. Начинается эпоха «войн за веру».
        990, март - В Риме происходит покушение на прибывшую в гости к Папе Феофано, императрицу-мать. Убийцы нейтрализованы… людьми самого Папы. Обвиненный в этом Иоанн Кресцентий с казной и приближенными бежит в Неаполь, являющийся вассалом Византии. Его сторонники изгнаны или перебиты, их имущество отходит в казну Святого Престола.
        990, апрель - Под Киевом проводятся испытания первой полноценной пушки. Хальфдан Мрачный, заручившись поддержкой Норвегии, Венедского Союза и наняв войско пруссов, готовится к войне.
        990, май - Союзные войска Руси, Норвегии и Йомсборга начинают войну с Данией. В сражении у Роскильде датский флот почти полностью уничтожен, а остатки заперты в Роскильде-фиорде.
        990, июнь - В Священную Римскую империю прибывают послы Свена Вилобородого, просящие помощи в войне Дании с языческой коалицией.
        990, июль - Русь в союзе с венедами и пруссами начинает военные действия против Польши. Падение ключевых крепостей Староград и Хелмно, а также ряда менее значимых городов Поморья. При штурме польских крепостей впервые применяются петарды. Свен Вилобородый, прибыв в Рим, приносит императору Оттону III вассальную присягу. Часть имперских войск отправляется в Данию.
        990, август - Падение Щецина, Сантока и Велена. Войска Венедского Союза двигаются внутрь Поморья, охваченного восстаниями против Мешко Пяста. Войско Священной Римской империи форсирует Эльбу и осаждает порубежные крепости венедов.
        990, конец августа - Сражение близ Накло между имперско-польским и русско-прусским войсками. Баварский герцог Генрих Строптивый начинает мятеж против императора с целью восстановления Баварии в прежних границах.
        990, сентябрь - Отречение венецианского дожа Трибуно Меммо и возведение его в сан епископа Иоанном XV. В скором времени новым дожем Венеции избран Пьетро Орсеоло, получивший, помимо прочего, полную поддержку Святого Престола.
        990, сентябрь - Взятие Серпска имперскими войсками. Флот руссов перекрывает Эльбу, отрезая имперскому войску Бернгарда Саксонского путь к отступлению. Папа Иоанн XV с союзниками и Генрих Баварский заключают меж собой тайный договор о разделе италийских земель.
        990, октябрь - Уго Тосканский объявляет о выходе из числа вассалов Священной Римской империи, провозглашая себя королем Италии, после чего принимает корону из рук Папы Иоанна XV. Иоанн XV также объявляет о независимости Святого Престола от светской власти императора Оттона III. Совместный поход в земли Ломбардии войск Папы и короля Уго Итальянского.
        990, октябрь - Князь Польши Мешко Пяст приносит вассальные клятвы императору Оттону III. Войско герцога Саксонского, теснимое русско-венедскими войсками, садится в осаду в Гамбурге и близких к нему крепостях.
        991, январь - В Риме подписан мирный договор между всеми странами, участвовавшими в войне. По ее итогам Русь получает Борнхольм, Гданьск с окрестными землями, Волин и Старый Йомсборг, Венедский Союз - Поморье, Пруссия - Помезанию, Норвегия - Зеландию и прилегающие к ней острова. Бавария и Патримониум Святого Петра выходят из-под власти Священной Римской империи, которая меняет название на «Германская империя». Дания и Польша становятся вассалами Германской империи.
        991, февраль - Иоанн XV вводит в церковную иерархию сан кардинала, который отныне становится выше епископского. При этом кардиналами становятся не только священники, но и миряне.

        Приложение 2. ГЛОССАРИЙ

        Асгард - небесный город, обитель асов, богов скандинавского пантеона.
        Валгалла - небесные чертоги Асгарда, куда попадают после смерти воины.
        Гардарика - в переводе со скандинавских языков означает «страна городов». Название Руси в этих землях.
        Гарм - в скандинавской мифологии чудовищный четырехглазый пес, охраняющий вход в мир мертвых Хельхейм.
        «Греческий огонь» - огнесмесь, прообраз современного напалма. Являлась весьма эффективной как на море, так и на суше, в том числе при осаде крепостей. Помимо непосредственного вреда применение «греческого огня» производило впечатляющее психологическое воздействие на противника.
        Дож - глава государства в итальянских приморских республиках, в частности в Венеции. Как правило, выбирался пожизненно, хотя, при сильном недовольстве знати, его могли и сместить. В X веке имел практически неограниченную власть.
        Дромон - парусно-гребной корабль византийского флота. В более узком понимании - крупный боевой корабль, вооруженный метательными машинами и сифонофорами, с двумя рядами весел, бравший на борт до 200 человек, из которых 150 были гребцами и 50 являлись морскими пехотинцами.
        Йомсвикинги - братство викингов, которых можно считать религиозным орденом воинов, выбравших покровителями Одина и Тора. Знаменитые в X веке наемники.
        Конунг - скандинавский аналог таких понятий, как верховный правитель или король.
        Лада - в славянском пантеоне богиня весны, покровительница любви и брака. Ее жрицы должны отличаться редкой красотой. Вместе с тем именно из жриц этой богини состоит еще одна тайная служба Руси, занимающаяся в основном шпионажем за границей и устранением нежелательных для Руси людей. Натянутые отношения с Тайной Стражей из-за частично пересекающихся интересов.
        Легат - личный представитель Папы. Назначается понтификом и посылается с поручением к правителю или иному влиятельному лицу. В отличие от папского нунция, легат не являлся постоянным представителем и действует от имени Папы лишь в рамках полученного задания.
        Лествичное право - вариация сеньората, то есть родового принципа наследования, использовавшаяся на Руси. Княжили в таком порядке: старший брат, младшие братья по порядку, сыновья старшего брата (по старшинству), сыновья следующих братьев (по старшинству), внуки, правнуки в той же последовательности и т. д. По мере смены главного князя все прочие переезжали по старшинству из города в город. Такой же лествичный порядок сохранялся и внутри отдельных княжеств. В теории этот порядок должен был помочь сохранять единство страны, но на деле вел к ее развалу. Постоянные переезды князей с дружинами из города в город сочетались с чисто символическим главенством также постоянно меняющихся князей в Киеве (из-за возраста, ведь престол занимал самый старший). Междоусобицы удельных князей становились обычным делом.
        Локи - бог хитрости и обмана у скандинавов. Единственный йотун (великаны, дети ледяного великана Имира, враги асов и людей) в Асгарде.
        Марка - в германских землях пограничная область или находящаяся близ пограничной, но также являющаяся опасной. Первые марки появились в IX веке, при правлении Карла Великого.
        Маркграф - правитель марки. На своих землях обладал правами, идентичными правам герцога. Однако в военных походах подчинялся одному из герцогов империи.
        Морана (Мара) - в славянском пантеоне богиня смерти и воскресения.
        Навь - в славянской мифологии потусторонний мир. Вместе с правью и явью составляют три стороны бытия.
        Один - предводитель асов, повелитель рун. Бог мудрецов и воинов, покровитель валькирий, дев битвы.
        Патримоний святого Петра - земли, подвластные Папе Римскому как духовно, так и светски.
        Петарда - наполненный порохом снаряд, имеющий форму усеченного конуса; использующийся для взрыва крепостных ворот.
        Ромеи - привычное для Руси название византийцев.
        Святовит - в западнославянском пантеоне бог войны и победы. «Бог богов» в храме Арконы, одного из величайших сакральных мест всех славян.
        Сифонофор - предтеча современных огнеметов, использовавшийся сначала византийцами, а затем и русичами на флоте для поджигания вражеских кораблей. Затем был применен войсками Хальфдана Мрачного и в сухопутных сражениях. По сути представлял собой трубчатый насос, где в качестве выталкивающей силы для огнесмеси - «греческого огня» - использовался сжатый воздух.
        Снеккар - второе название малого драккара, с командой до 60 человек.
        Сурт - в скандинавской мифологии огненный великан, враг асов, владыка огненной земли Муспельхейма.
        Тайная Стража - ведомство, совмещающее на Руси функции тайной полиции, разведки и контрразведки. С самого начала правления Хальфдана Мрачного ею руководит его побратим Гуннар Бешеный.
        Тор - в скандинавском пантеоне старший сын Одина, бог грома и бури.
        Фенрир - в скандинавской мифологии чудовищный волк, провозвестник Рагнарека (гибели мира).
        Хеймдалль - в скандинавском пантеоне бо-хранитель мирового древа, а также предсказатель будущего.
        Хеландий - дромон-«переросток», использующийся чаще всего как флагманское или же «бомбардирское» судно. В последнем случае увеличивалось количество метательных машин. Обладал меньшей маневренностью.
        Хель - в скандинавской мифологии повелительница мира мертвых. Дочь Локи.
        Хирд - в скандинавских землях название боевой дружины. Во главе хирда стоит ярл либо конунг. Также вариант плотного боевого построения пехоты.
        Хирдман - воин, входящий в хирд. Хирдманы полностью подчинялись ярлу либо конунгу, будучи связанными с ним клятвами, являясь своего рода кланом с прочными связями между собой.
        Хольмгард - наименование Новгорода, преимущественно используемое в скандинавских странах.
        Царьград - издавна используемое на Руси название Константинополя.
        Эрцканцлер - одна из высших государственных должностей Священной Римской империи, глава имперской канцелярии и второе лицо в государстве после императора. Эрцканцлер по умолчанию стоял выше канцлеров других государств и правителей.