Война теней Владимир Поляков
        Конфедерат #5
        Когда начинается Большая игра, мир начинает лихорадить. И неважно, что в этой ветви истории она ведется между двумя другими империями - Британской и Американской, да и Азия является лишь одной, да и то не самой важной «доской» с фигурами. Суть…
        Пролог
        Война теней, она же Большая игра - геополитическое соперничество между Британской и Российской империями за господство в Южной и Центральной Азии в XIX - начале XX веков.
        Пролог
        Январь 1865 г., Африка, пограничный сектор между республикой Трансвааль и Зулулендом
        Война с дикарями всегда отличается от войны с цивилизованным или хотя бы относительно цивилизованным противником. С одной стороны, она гораздо легче сразу по нескольким причинам. Во-первых, технологическое превосходство, то есть более совершенное оружие у одной из сторон, равно как и умение это самое оружие применять. Последнее особенно важно, ведь даже если дикарям попадает в руки - случайно, в результате взятия немногочисленных трофеев или действий третьей стороны - схожее по уровню технологии оружие, так они всё едино не могут толком применить его. Во-вторых, командование, то есть понимание командирами тактики со стратегией, равно как умение рядового состава слушаться приказов, но в нужное время проявлять и должную степень инициативы. Ну и в-третьих, морально-психологическая составляющая. Очень важный фактор, многими недооцениваемый либо переоцениваемый, как бы странно это не прозвучало. Тут нужно пройти по довольно узкому коридору и лишь при подобном варианте боевой дух будет использован верно, без перегибов в ту или иную сторону.
        Но и недостатки при возне с дикарями присутствовали, причём немалые. Для начала, никогда не стоило недооценивать тот факт, что зачастую численность подобного противника выходила за все привычные границы… в сравнении с численностью колониальных войск из старушки Европы. Расслабишься, забудешь об этом - и тогда может случиться ситуация вроде той, когда более искусных и умелых воинов просто завалят телами. И уж тем более не стоило хоть каким-то образом доверять дикарям. Любые попытки проявлять подобного рода наивность дорогого стоили - до такой степени, что плата взималась не просто кровью, но сотнями жизней, порой даже женщин и детей.
        В бурских республиках хорошо усвоили этот жестокий урок, преподнесённый им неграми в 1838 году, когда инкоси Дингаан, этот верховный правитель зулусов, под видом мирных переговоров заманил в ловушку и убил вместе с довольно большим отрядом Питера Ретифа - одного из предводителей первоначально прибывших в Южную Африку бурских переселенцев.
        За Ретифа и прочих буры, конечно, отомстили. Хотя до самого Дингаана добраться не сумели - тот спустя пару лет бежал из своего Зулуленда, после чего был прирезан другим негритянским племенем, в Свазиленде. Зато с тех пор буры крепко-накрепко усвоили урок - неграм доверять нельзя. Вообще нельзя, ни при каких условиях. А все договоры с ними не стоят и клочка бумаги, на которых они написаны… и вообще, если эти блистающие черными задами способны хотя бы складам читать, что есть большой вопрос без определённого ответа.
        После той действительно серьёзной войны столь масштабных сражений не было, хотя мелкие и не очень стычки были постоянным явлением для буров. Можно сказать, подобное было абсолютно естественным и привычным в их восприятии мира. Но теперь… Теперь снова началась действительно настоящая война с зулусами. И на этот раз не «естественного происхождения» - не только этого - но и связанная с подстрекательством негров аккурат из Наталя, колонии Британской империи.
        Первые стычки произошли в начале декабря, а уже через пару недель спешно собранные два малых коммандо буров, пользуясь преимуществами в виде конницы и современного оружия, совершили обходной рейд, выйдя вглубь территории зулусов, где и сумели как следует пострелять, тем самым внося хаос и сумятицу среди дикарей. Более того, выиграли некоторое время на то, чтобы основные силы Трансвааля и Оранжевой сумели отмобилизоваться и как следует подготовиться. Не просто для отражения зулусских орд, но для полноценного наступления вглубь Зулуленда, дабы если и не раздавить голову - она то была на землях Наталя - то уж точно обрубить обе руки, да и ноги по возможности.
        Тактика и стратегия - то есть именно то, в чём зулусы толком ничего не понимали - должны были стать ключевыми преимуществами в этой войне для буров. И стали, поскольку сработал как отвлекающий маневр тех самых малых коммандо, так и выдвижение коммандо большого. Выдвижение куда и зачем? А вот тут должна была сыграть роль заранее осуществлённая провокация. Чья? Ну уж не патриархальных и донельзя консервативных буров, которые до самого понятия разведки и контрразведки категорически не доросли.
        Буры не доросли. А вот недавно образовавшиеся близ президента Трансвааля Мартинуса Вессела Преториуса советники в этом адском вареве бултыхались уже далеко не первый год. Успешно, к слову сказать, бултыхались. Сперва неофициальная тайная полиция Конфедерации, затем официальная, а потом уже полноценное имперское министерство умело в сжаты сроки готовить людей и затачивать их, как хороший клинок, под ту или иную ситуацию. Сейчас заточили под англо-бурское противостояние. Ну не под зулусов же, право слово! Голозадые негры с копьями и ритуальными плясками в южноафриканской партии были лишь инструментом, но никак не игроком. Ай, да и до полноценной фигуры не дотягивали, оставаясь банальными пешками, которыми можно жертвовать без особых сожалений.
        Вот и организовали через негров, находящихся в Трансваале на промежуточном между слугами и рабами положении хорошую такую, качественную утечку информации. Дескать, пока малые бурские отряды наводили панику на зулусских землях, но не могли нанести действительно критический урон по причине малочисленности, готовится полноценное войско, целью которого является нанесение удара по зулусской, с позволения сказать, столице, Булавайо. От Питерсбурга до Булавайо было немногим более пятисот километров - неблизкий путь, верно - но вполне преодолимый, даже если на запряжённых быками фургонах. Фургоны, они ж не просто так, а ещё и для составления оборонительных построений против дикарей, что и было применено в прошлом. Успешно применено, к слову сказать.
        Не отреагировать на такое зулусы просто не могли. Уж точно не после того, как им заботливо вбросили слухи о том, что буры на сей раз намерены не останавливаться на полпути, а уничтожить как собственно Булавайо, так и всё, до чего удастся добраться. Ну и то, что буры намерены отловить правителей, Мпанде с Кечвайо, после чего кого-то затравить павианами, а кого-то бросить на поживу гиенам. Вестимо, эти двое ни к гиенам, ни к павианам главным блюдом не хотели, за свою власть тоже реально опасались. А тут ещё и первые попытки наскочить на буров результата не принесли, для полноценного же наступления надо было как следует подготовиться, слушая советы от англичан из Наталя. Только это ж слушать надо, воспринимать и понимать, что им, олухам, правильные вещи советую, а не стандартную тактику «навалимся всей толпой с потрясанием копьями и дикими завываниями».
        Впрочем, бурам и особенно их заокеанским помощникам-консультантам подобное поведение дикарей было исключительно на руку. Особенно главному военному советнику, генералу Читему Уиту из Дикой Стаи, прибывшему в Трансвааль через Лоренцу-Маркиш не в одиночку, а во главе пары сотен головорезов из числа гвардейского полка «Тигров». Большей частью из этого полка, поскольку из других «диких» тоже люди присутствовали. Отборные головорезы, малость заскучавшие в последнее время и не удовлетворившиеся небольшой гаитянской историей. Или не попавшие на неё в силу тех или иных уважительных причин.
        Две сотни бойцов. Много это или мало? Смотря с какой точки зрения, смотря на каком театре военных действий. Колониальные войны, они, как правило, не чета обычным. Там войска белых людей куда меньше числом, ведь и противостоят несколько другому противнику. И там действительно воюют не числом, но умением. А «дикие» ещё и вооружены были столь серьёзно, что не принимать это во внимание было бы откровенной глупостью. Три десятка пулемётов, готовых к установке хоть обычной, хоть на повозки или фургоны; снайперские винтовки, винтовки системы «спенсер», но с магазинов уже не в прикладе, а подствольным, вдобавок отъёмным; динамитные бомбы в чугунном корпусе. Ну и револьверы/пистолеты у каждого, чтобы без оружия на крайний случай, при поломке или утере в бою основного не остаться.
        Две сотни. По факту хорошая такая рота со средствами усиления, не больше. Однако если вспомнить, что полный мобилизационный потенциал буров - если бы поставили под ружьё всех мужчин, кроме глубоких стариков и детей - составлял немногим более двадцати тысяч… Вот тут ситуация становилась немного иной. Совсем иной, откровенно говоря. Да и буры, как ни крути, в большинстве своём являлись хорошим стрелками, охотниками, но опытных солдат среди них было маловато. Тех солдат, которые привыкли бы не только гонять негров. но и сражаться с куда более опасным противников так и вовсе не наблюдалось. Что поделать, такая ситуация сложилась и в том не было их вины.
        Именно поэтому ночью, в разбитом лагере идущего в направлении на Булавайо коммандо под командованием Пауля Крюгера разговаривали трое: собственно Крюгер, а также подвизающиеся в качестве военных советников Читем Уит и Уэйд Хэмптон Четвёртый. Последний, в отличие от Уита, находился в Трансваале не первый месяц и, хоть так и не смог принять бурский образ мыслей и жизни, но немного понимать его научился.
        - Патрули заметили зулусов в паре часов их быстрого шага, - озвучил Хэмптон то, что уже не являлось секретом. Однако сразу же после добавил уже собственные мысли. - Если будем сниматься с лагеря неспешно, изобразим поломки нескольких фургонов и ещё что-то подобное - сумеем протянуть время до того, как они на нас «внезапно нападут». Генерал, команданте?
        - Что нужно, уже зарыли, - меланхолично ответил Уит, глядя на пламя костра и шевеля веткой прогорающие угли. Пулемёты проверены, бомбы вынуты из ящиков. А как следует подраться мы, «дикие», всегда готовы.
        - Как и «легионеры», - не желал хоть малость уронить честь уже своей гвардейской части Хэмптон, с самого начала войны Севера и Юга состоявший в Легионе своего отца. - А что скажете вы, команданте?
        - Сыны избранного господом народа всегда готовы недрогнувшей рукой поразить выкидышей преисподней, чёрных ликом, словно из адского круга выскочивших.
        Крюгер выражался пафосно, тяжеловесно, однако… Для бура, тем более обладающего немалым авторитетом в глазах своих сограждан это было естественным делом. Что же касается особенностей африканеров, так дикси было к подобному не привыкать - соседство с мормонским Дезеретом способствовало этому как нельзя лучше. Те сектанты, да и эти недалеко ушли. Та же идея о богоизбранности, очередное «единственно верное» толкование библии, особенности в повседневной жизни и донельзя подозрительное отношение ко всем чужакам. Нужно было принимать это как данность и выстраивать линию поведения, исходя из всего вышеперечисленного, упирая на необходимость взаимовыгодного сотрудничества. Правильно упирая, то есть не стремясь подкапываться под основы их веры и жизненных принципов. Тогда и только тогда успех становился если и не гарантированным, то высоковероятным.
        - У вас полторы тысячи стрелков, наших двести солдат, - спокойно произнёс Уит, - переводя взгляд с огня на небо с непривычным рисунком звёзд. - Учитывая, что один белый стоит десятка ниггеров… Силы почти равны. Зулусов примерно тысяч семнадцать.
        - Гриква, - напомнил генералу о важном факторе Уэйд. - Британцы нашли правильный черпак, чтобы сперва перемешивать, а потом и разливать по ёмкостям это вонючее дерьмо.
        Читем Уит лишь поморщился, в то время как Крюгер лишь выпустил из своёй трубки облако особо едкого дыма, повергая обоих американцев в тоску и печаль. Оба никак не могли привыкнуть к тому, какой именно жуткий табачище курят в бурских республиках вместо нормальных, качественных сортов.
        Касаемо же гриква… это действительно был очень неприятный дополнительный фактор, способный добавить сложностей в предстоящее сражение. Британцы категорически не желали явно показывать своё участие, потому решили загребать жар чужими руками. А поскольку руки зулусов были слишком уж корявые и неумелые, то решили привлечь тех, кто был хоть немного умнее. Тех самых гриква - смесков белых и местных негров разных народностей. Они должны были стать этаким подвесным мостом между британцами и Зулулендом. Благо им было что предложить, пообещать, но далеко не факт, что эти самые обещания потом будут выполнены. Британцы следовали давнему, устойчивому правилу, звучащему следующим образом: «Джентльмен - хозяин своего слова. Может дать, а может и забрать обратно». Стоило добавить, что особенно верным это становилось, когда бритты имели дело с разного рода дикарями. А гриква… те же самые дикари по большому счёту, только цветом не такие чёрные, вот и всё.
        Заигрывать с гриква начал ещё Джордж Грей на стыке 50-х и 60-х годов. Будучи тогда губернатором Капской колонии, специально постарался подобрать для их размещения место подальше от белых колонистов - как англичан, так и буров - рассчитывая, что рано или поздно, но их можно будет использовать в интересах империи. Сначала планировалось разместить гриква в качестве пояса безопасности между Наталем и Оранжевой республикой, но тут африканеры сразу почувствовали ни с чем не сравнимый запах дохлой крысы.
        Потому их и того, переселили южнее Наталя в окрестности горы Керри, где и образовалось нечто под названием Восточный Грикваленд со столицей под названием Кокстад. Что за название? А в честь главного гриква, «капитана» Адама Кока. Как выразился по этому поводу донельзя циничный министр тайной полиции Станич: «То ли в честь искусства корабельных поваров, то ли у этого полунегра хер чем-то особенным в сравнении с прочими выделялся. Но проверять никакого интереса почему-то не возникает». Почти два года они особенно не задействовались, но теперь, как оказалось, пришло и их время. Проба пера, не слишком удачная, случилась ещё тогда, осенью, когда ведомые кукловодами из Наталя зулусы попробовали было перехватить караван, идущий из Лоренцу-Маркиша в Преторию. И Уэйд Хэмптон Четвёртый лично это всё видел и активно участвовал сперва в отражении атаки, а затем и в процедуре полевого допроса, жёсткого, как и было принято в Американской империи в подобных случаях.
        Хотя тот случай и не увенчался для британцев успехом, но можно было предположить, что повышение боевых возможностей зулусов, усиленных гриква, секретом ни для кого не осталось. Вот и сейчас…
        Золотой ключ сработал и на сей раз, позволив завербовать в Кокстаде нескольких информаторов. Они и сообщили, что приезжали люди из Наталя, говорили аж с самим «капитаном» Коком и вроде бы пришли к какому-то соглашению. Деньги, затем крупная партия оружия, причём не очень и устаревшего. Затем и открытое натаскивание готовых воевать с бурами гриква на совместные действия с зулусами. Воевать не в первых рядах, не в качестве пушечного мяса, а в качестве небольших особых отрядов, инструкторов, советников и прочих схожих назначений. Тут следовало помнить ещё и о том, что все население этого самого Грикваленда если и превосходило десяток тысяч, то ненамного.
        - Где гриква, там и оружие, которое зулусам если и дать, они его всё равно использовать правильно не могут. А под руководством…
        - Времени мало, генерал, - возразил Хэмптон. - Негра можно научить стрелять в сторону цели, но это не сделает его метким стрелком. Вспомните «свободные полки» - эти умники даже после обучения частенько приклад в брюхо упирали. Им так… удобнее было. Но тех хоть янки учили, а этих кто? Такие же черномазые. Видел я, как стреляют и гриква, и зулусы.
        - Я тоже видел, - пробурчал Крюгер. - Они стреляют плохо. Но гриква всё равно лучше. Но их мало, этих отвергнутых Господом. При Кровавой реке нас было половина тысячи в коммандо. Их более десяти тысяч. Среди нас убили троих, их - более трёх тысяч. Мы победили тогда, победим и сейчас.
        Непробиваемая уверенность буров. С одной стороны, эта убеждённость радовала. С другой… Тогда у зулусов не было - почти не было - огнестрельного оружия, а уж про умение им пользоваться и вовсе говорить не стоило. Сейчас ружья появились, да в немалом числе. Сами англичане не замарались, подставили как посредника Грикваленд, с которым даже какие-то торговые договорённости успели подписать. В том числе и касаемо поставок оружия с боеприпасами. Хорошо ещё, что на орудия не расщедрились. Наверное, здравый смысл возобладал в том или ином ракурсе.
        - Победим, - согласился с команданте Уит, сам соблазнившись табаком. Своим, естественно, вынув сперва портсигар, а уже из него тонкую кубинскую сигару. Прикурил от веточки, затянулся и только после этого добавил. - Главное тут победить правильно. При Кровавой реке вы дрались очень достойно. Показали пример на десятилетия вперёд, как белые люди должны вразумлять дикарей. Многие это поняли, а не понимающие… Может бог им судья, а может и мы, которые понимают возможные угрозы. Если же забыть о них, то получится нечто вроде гаитянской резни, кошмара Винчестера и прочих схожих, пусть и менее известных событий.
        - Я согласен, - кивнул Крюгер, сроду не отличавшийся мягкостью к цветным. - Но Кровавая река - это победа. Большая победа, вы сами признали.
        - Не перешедшая в тотальный разгром противника просто из-за нехватки у вас, буров, достаточного числа воинов. Вы просто не сумели перебить достаточно живой силы противника. Треть осталась кормом для падальщиков, а две трети убежали. Сменился правитель зулусов на более выгодного Трансваалю, но сам Зулуленд так и остался нависать над вами будущей проблемой. Нарывом, который был обречён прорваться. Вот он и прорвался… при очевидной помощи наших британских «друзей», уже откусивших у вас Наталь и наверняка в будущем готовых позариться уже на независимость Трансвааля и Оранжевой.
        - Кровавая река оказалась недостаточно кровавой, - хмыкнул Уит, в целом, впрочем, соглашаясь со своим более юным коллегой. - Но теперь мы это исправим. Завтра. Хотя уже сегодня, время за полночь.
        - Реки нет, - напомнил об очевидном Крюгер.
        - Тогда кровь будет впитываться лишь в эту раскалённую солнцем землю, а не разбавлять речные воды, команданте, - жёстко и с предельной уверенностью вымолвил Хэмптон. - Тогда была Кровавая река, а сейчас… Кровавая долина или там равнина. Пусть потомки назовут так, как сочтут более правильным.
        И молчание. Относительное, конечно, потому как то бык внезапно издавал протестующее мычание, то где-то вдалеке подавал голос какой-то пробудившийся или просто привычно бодрствующий по ночам зверь. Полной тишины в Африке вообще сложно дождаться. А уж про тихие дни и вовсе говорить не приходится, разве что в пустынях, то тут, к счастью, её не наблюдалось. Да и не сунулись бы туда без малого две тысячи человек без настоятельной на то необходимости.
        Ожидание. Ждали все, будучи готовыми к завтрашней битве, но вместе с тем желая её наилучшего для себя исхода - того самого, при котором враг разбит, а собственные потери ничтожны. Все хотели повторить случившееся у Кровавой реки, но вместе с тем понимали - там всё сложилось чрезвычайно удачно. А тут… Скоро станет ясно. Совсем скоро.

* * *
        Как и ожидалось, зулусы появились «внезапно». Так сказать, нагрянули даже не ранним утром, а чуть ли не ночью, в последний предрассветный час, стремясь застать своих врагов пускай не врасплох, но уж точно не в самый удобный момент. Неизвестно, чем и как думали их вожди, но им по возможности показали желаемое - показную суету и спешную подготовку к обороне.
        В отличие от битвы у Кровавой реки, для наступающих зулусов устроили несколько «приятных» и даже «очень приятных» сюрпризов. Что ни говори, а времени то прошло немало, а значит и военное искусство шагнуло далеко вперёд. Из схожего с тем сражением осталось разве что построение из фургонов - по-прежнему неплохая защита против наступающих зулусов. но и ещё для кое чего используемая в изменившихся то обстоятельствах.
        Командовал бурами, естественно, команданте Крюгер. Чужака бы эти упёртые не стали слушать, для всех не буров пределом было положение советников, к которым могут прислушиваться, позволяют помогать, но не более того. И если Уэйд Хэмптон Четвёртый уже успел привыкнуть к такому отношению, то Читем Уит продолжал ворчать.
        - Как будто это нам больше всего нужна победа, а не этим бурам, у которых голова как из слоновьей кости - такая же крепкая и непробиваемая для всего нового.
        - Чем больше в армии дубов, тем крепче будет оборона, - вздохнул Хэмптон, в очередной раз процитировав министра и по сути одного из настоящих правителей империи. - А здесь именно оборона, генерал. В ней буры достаточно опытны. Для остального тут есть мы. Как думаете, пойдут вот как сейчас находятся, с севера, или станут обходить? Или с нескольких сторон накинутся?
        - Негры. Если послушаются гриква, бросятся не с одного направления, а с нескольких. Поскольку стрелять не умеют, то сперва сблизятся, затем начнут палить, но всё равно будут стремиться сойтись врукопашную. Даже они должны понимать, что иначе буры их перестреляют как двуногую дичь. Стрелять наши упрямые союзники действительно умеют. Больше половины хоть сейчас в снайперы даже без оптических прицелов. Если уж из своих ружей попадать ухитряются, то из таких как у нас «спенсеров» и улучшенных «шарпсов» тем более.
        Хэмптон тут только рукой махнул. Да, в Трансвааль после достижения договорённостей с президентом Преториусом было поставлено и новое оружие, и боеприпасы с амуницией, иные поставки тоже ожидались, пусть и во вторую очередь как сейчас не самые необходимые. Но дело в том, что армии как таковой у буров не имелось. Эти их коммандо по факту представляли собой ополченцев, вооружённый народ. Отсюда и разрозненность вооружения, и сложность с командованием и многое иное, из этого же проистекающее. Вот как заставить упрямого словно мул бура оставить привычное ему или и вовсе отцовское ружьё, вооружившись новым «спенсером» или дальнобойным «шарпсом», к которому в производимой в Американской империи вариации тоже добавили пяти- или десятизарядный магазин, сделав неплохое для меткого стрелка оружие совсем хорошим? То-то и оно, что сложностей хватало, а приказать… Советники из-за океана этого делать в принципе не могли, а собственные командиры буров… предпочитали мягко убеждать, да и то лишь когда сами принимали заокеанскую точку зрения. Вот и получалось, что из коммандо дай бог половина вооружилась новыми
образцами.
        Меж тем зулусы явно собирались атаковать одним из своих традиционных построений. Это не могло не порадовать. Ведь все их «рога и грудь буйвола» а также прочие «копыта» если против кого и были эффективны, то исключительно против таких же, как они, дикарей. В случае же вооружённого огнестрельным и тем более скорострельным оружием противника обещались огромные потери. Ну а то, что некоторые - и немалая часть - негров были вооружены поставленными им через гриква ружьями… Помилуй бог, ими ведь пользоваться уметь надо.
        Крики, какие-то ритуальные пляски. Был в этом религиозный смысл или просто так было принято - никто вдаваться в подобное не собирался. Что буры, что имперцы предпочитали немного подождать, готовясь к отражению атаки и через оптику наблюдая за теми, кто совсем скоро окажется в прицелах.
        И вот оно. Три основных направления, три больших орды по несколько тысяч каждая. Первая явно будет атаковать в лоб. Две других уже начали движение в обход, наваливаясь с правого и левого флангов. Удары были запланированы синхронными, с расчётом, что подбегающие зулусские толпы защитники полевого укрепления просто не успеют перестрелять, а уж в рукопашной оставшееся у атакующих численное преимущество даст о себе знать.
        На подобный ход защищающимся было чем ответить. Но сперва… Сперва медленно и размеренно защёлкали ружья буров. Команданте Крюгер внял доводам разума от Хэмптона и Уита и не приказал, но порекомендовал младшим командирам коммандо передать, чтобы стрелки вели огонь не спеша, как будто не половина, а все буры вооружены теми ещё, старыми ружьями.
        Вооружённые «шарпсами» с оптикой снайперы сейчас были почти что не у дел. Вот как они могли определить, кто из размалёванных зулусов командир, а кто просто павлина успешно изображает? Да почти никак. Поэтому хоть и стреляли, но руководствуясь всё больше первым впечатлением и интуицией.
        - А вот и ответная стрельба, - проворчал Читем Уит, укрывшись за фургоном, наблюдая, как зулусы открыли огонь. Явно не прицельный, просто куда-то в сторону фургонов.
        - Умения мало, а стрелков куда больше, - отозвался Хэмптон. - Ничего, совсем скоро подойдут ближе и… Пулемётам - огонь!
        «Адские кофемолки» один раз уже показали свой нрав в жаркой Африке. Только тогда это был всего лишь эпизод, небольшая по европейским то меркам дорожная стычка с несколькими сотнями дикарей. Да и работали там всего несколько пулемётов. Здесь же совсем другое. Три направления атаки, по десятку пулемётов для отражения оных на каждом. Опытные расчеты, прошедшие как минимум одну войну, также прилагались. А ещё полная, абсолютная уверенность в техническом и духовном превосходстве над противником, что тоже было важным фактором в любом сражении.
        Вот этот свинцовый ливень стал действительно неприятным сюрпризом. Три десятка пулемётов, три десятка истекающих кровью и устланных телами просек в наступающих рядах зулусов. А тут ещё и прочие стрелки перестали сдерживаться, начав палить хоть и прицельно, но на предельно возможной в данной ситуации скорости. Им было видно противника, они были прикрыты фургонами и укрытиями из толстых досок, ранее перевозимых в тех же самых фургонах. Негры же если и были чем защищены, то разными амулетами из камушков или скрученных травинок. В итоге… Крики боли, начинающаяся паника, которая не стала ещё абсолютной лишь потому, что немалая часть прущих в атаку просто не успела осознать происходящего.
        Наконец, осознали. Сперва наваливающиеся на левом фланге окончательно остановились, забурлили, словно растревоженное болото и взорвались ручейками и отдельными каплями отступающих. Затем центр и, спустя малое время, правый фланг тоже побежал, роняя копья, дубины… Штанов ронять не получалось при всём желании. Негры и штаны редко когда совместимыми являются. Особенно тут, на бескрайних африканских просторах.
        Но и это было ещё не всё. Пускай как пулемёты, так и лёгкое стрелковое оружие продолжали поливать отступающих «горячими подарками» аккурат в спины, но это сокращало численность зулусского войска не так интенсивно, как хотелось бы. Зато ещё ночью закопанные бочонки с динамитом в качестве сердцевины и внешним слоем из кусков рубленого металла вот-вот должны были дождаться своего часа. Почему сейчас, а не при отражении атаки? Обычный расчёт на то, что для остановки и обращения негров в бегство хватит и обычных стрелков, усиленных десятками пулеметов. А вот потом, когда побегут… Тогда в самый раз.
        Отданный приказ подрывникам, и вот те, каждый в подходящий момент, задействуют подрывные устройства, посылая по проводу искру в детонатор. Взрыв, спустя несколько секунд ещё один, затем три почти одновременно, ещё… Фонтаны поднятой вверх земли, ошмётки тел тех, кто оказался совсем уж близко к эпицентрам взрывов, просто кольца смерти вокруг каждой заложенной мины. Смерть, смерть… вокруг царила только и исключительно она, и продолжали петь свои стрекочущие песни пулемёты, на фоне которых откровенно терялись выстрелы из простых ружей и винтовок.
        У любого оружия есть предел прицельной дальности. И как только последние негры вышли за эти самые пределы и продолжали бежать со всех ног, пришла пора последней стадии любой битвы. Осмотреть поле боя, найти тех раненых, которых можно допросить, ну а остальных… Имперцы, тем более из числа «диких», хорошо знали. что делать с такими вот недобитыми. Грязная, но необходимая работа. А ещё нужно было подсчитать вражеские потери, после чего, вычтя оные из всего зулусского войска, понять, насколько удалось ослабить врага. Достаточно ли для того, чтобы окончательно уронить боевой дух зулусов? Хватит ли имеющихся сил для уже настоящего движения на Булавайо и постановке жирной кроваво-чернильной точки в короткой, но очень кровопролитной войне.
        Глава 1
        Февраль 1865 г., Американская империя, Альбукерке.
        Вот уж угораздило так угораздило лично отправиться «на передовую» величайшего по меркам империи строительства. Это я сейчас про Трансконтинентальную железную дорогу, которая, пройдя через Техас, должна была дотянуться до Альбукерке, затем по прериям Нью-Мексико, где сейчас ни черта стоящего и интересного в помине не наблюдалось. Да-да, приснопамятный великий, ужасный и очень шумный Лас-Вегас сейчас даже в проекте не существовал. Знаю, в привычном мне времени-реальности он находился на территории Невады, но это так, мелочи жизни. Всё едино по пути прокладываемой железной дороги должны были закладываться новые города и развиваться совсем небольшие поселения, географически выгодно расположенные. Где железные дороги, там и особо активное биение жизни. Гостиницы, бары с борделями, разного рода магазины, склады, мастерские и заводики. А ещё деньги. Большие деньги, выделяемые даже на собственно строительство.
        Из-за этих самых больших денег всё и началось. Собственно, началось все официально двадцать четвёртого марта одна тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, в день официального старта строительства дороги, что должна была связать восточное и западное побережья. Деньги на запуск строительства имелись, благо контрибуции от проигравших с треском войну США тоже не просто так были. Опять-таки экспроприированные на территориях янки запасы рельс, паровозы, различный инструментарий для масштабной постройки железной дороги и прочие полезные штуковины должны были обеспечить неплохой задел для строительства.
        Деньги, рельсы, сталелитейная и прочая промышленность… Что нужно ещё? Специалисты и мало- а то и вовсе неквалифицированная рабочая сила, работающая по принципу «бери больше - кидай дальше» и «катать круглое - носить квадратное»… Главное, чтоб не наоборот, а то насмотрелся я что там, что уже здесь на индивидов, которые словно с кроликом головами обменялись, настолько были тупыми и принципиально не способными к обучению. Специалистов по постройке железных дорог и впрямь не хватало, но их можно было законтрактовать по ту сторону океана, да и из США кое-кого переманить, благо далеко не все там были ярыми сторонниками аболиционизма и прочей ереси. Присматривать, конечно, за подобными кадрами следовало по полной, однако… Везде есть свои сложности. Что же касаемо тех самых, почти не квалифицированных и предназначенных для откровенно тупой работы - тут проблем не должно было нарисоваться. Даже с учётом того, что нехватка населения в империи по-прежнему являлась важным и требующим скорого решения вопросом.
        Почти два года строилась эта железная дорога. Много? Это как сказать. В знакомой мне истории её что-то около семи лет строили, причём вбухали туда уйму сил, средств… про время и без того упоминалось. Только вот немалая часть всего этого ухнула в никуда: разворовалась, поломалась, ушла в свисток, да и ошибок при строительстве допустили множество. Не столько технических, сколько связанных с общей стратегией и «человеческим фактором».
        Более двух тысяч километров пути. С другой стороны, а кто мешал строить с двух сторон - из Техаса и из Калифорнии? Правильно, никто. Другое дело, что с восточной стороны ожидать очень уж высоких темпов строительства не стоило вследствие слабой развитости «золотого штата» в плане какой либо промышленности. И никаких тут частных строительных компаний на стройке такого уровня - исключительно централизованный контроль, ибо если уж контрольный пакет у государства, так и контролировать будет именно соответствующее министерство. Да, сам министр был слабоват, больше символическая фигура, но его заместители - это уже совсем другое дело. И никаких, понимаешь, попыток соревнования, кто быстрее проложит рельсы до условной середины. Вся эта соревновательная штурмовщина редко когда до добра доводила. Даже если не принимать во внимание попытки прямо или косвенно саботировать работу конкурентов. Скорость, она нужна лишь в очень специфических делах вроде ловли блох и в случае острого расстройства желудка. Тогда да, тогда не поспоришь! Иначе… Я хорошо помнил истории обо всех этих нецензурных… то есть стахановских
движениях, пошедших в широкие пролетарские массы как образец идеального труда. Ну-ну! В результате же снижение качества варианта «третий сорт - не брак», попытки эксплуатировать оборудование сверх заложенных норм. Многочисленные травмы на производствах с окончательным подрывом здоровья и прочие откровенно вредные штуки. Не-а, скажем дружно - нафиг нужно! Громко скажем, во всеуслышание и ещё начальственным рыком укрепим.
        Увы, рык такого рода помогал избавиться лишь от добросовестных заблуждений, перегибов на местах, да урезонить некоторых не особо смелых и хитрых любителей запустить лапы в казённые суммы и казённые же материалы. Для более продвинуто-искушённой публики слов было маловато. Требовалось карать, причём быстро и жестоко. Вот и карали, раз за разом кратно взыскивая с ворюг. А заодно и отправляя их на довольно длительный отдых в места грустные и печальные, ограждённые от открытого мира стенами и решётками.
        Помогало? Бесспорно, ибо имелись, хм, возможности сравнить с тем, что творилось как немного раньше, так и теперь в иных странах: США, германские государства, Британия с Францией, Россия опять же. Воровали везде, только убытков было куда как меньше. когда попавшихся ворюг наказывали не абы как, а весьма сурово, да к тому же показательно.
        Прекратилось ли воровство? Помилуй боги, на подобное и надеяться не стоило. Желание человеческое урвать себе кусок пожирнее неискоренимо в принципе. Даже если более девяноста облечённых доверием окажутся того реально достойными, найдутся несколько отщепенцев, готовых рискнуть честью, репутацией, свободой, самой жизнью, наконец, только бы запустить дрожащую от жадности лапу в золотую кубышку. Вот и в случае строительства трансконтинентальной железной дороги наблюдались те же «фаберже», разве что вид немного сбоку. Пытались украсть, иногда даже успешно. Попадались большей частью, иногда подавались в бега. Кто поглупее - пытался свалить в США или Мексику. Поумнее - добраться до подходящего порта и по ту сторону океана, дабы затеряться на просторах Европы с довольно многочисленными укромными местами. Искать старались, понятное дело, всех, но поймать всех - это уже из области фантастики. Зато поддерживалось понимание того, что любая попытка воровства из казны сулит огромные риски. Так и жили почти что два года.
        Что изменилось сейчас, почему меня понесло проверить ситуацию лично? Стали поступать смутные но нехорошие сигналы, что речь уже не только о деньгах, но и о чём-то более серьёзном. Если точнее, то о попытках не просто воровать, но ещё и саботировать строительство. Осторожно так аккуратно, чтобы сразу заметно не было. Сначала смутные, а потом уже и явные для понимающих людей.
        Пришла бракованная партия рельсов? Бывает, но ведь проверка то на то и проверка, чтобы даже если при отгрузке их пропустили, то тут. На выгрузке, нашли и доложили. Ан нет, брак пошёл в дело, тем самым увеличив в разы риски крушения, как только поезда наберут скорость и внезапно… Понятно, что внезапно случается.
        Взрыв в паровозном котле? Опять же чего только не бывает. Но один случай - случай. Два случая - подозрение. Три - повод бить в колокола, да так, чтобы во все стороны света тревожные звуки доносились. Хотя этих случаев пока было всего лишь два.
        Массовые отравления рабочих из-за внешне вполне свежей и проверенной, а на деле оказавшейся опасной для здоровья пищи. Сложно работать, когда большая часть персонала мается животами и превращает всё вокруг в один большой сортир на природе. Врачи же из имеющихся лишь разводят руками и лепечут о пищевых отравлениях и необходимости соблюдения санитарии. Как будто это и без их слов не делалось!
        В общем, это и многое другое явственно свидетельствовало о саботаже. Хорошем таком. Умелом. Качественном. Подозрения? О, они имелись, причём лежали на сей раз в области не столько политики, сколько чистой воды экономики. Строительство такой штуки как Трансконтинентальная железная дорога - это не абы что, а серьёзное достижение. Более того, мы сами распиарили её строительство по всему миру как передовое достижение. Во всех смыслах передовое - от собственно протяжённости до использования при строительстве новейших технических достижений. Достаточно сказать то, что в мировой прессе о нашей «стройке века» упоминали гораздо чаще, нежели о Суэцком канале. И это несмотря на то, что канал был куда как более важен и нужен. Просто… правильно расставленные акценты вкупе с пониманием, что общественное мнение и притянутое внимание - то, чем при желании и умении можно так легко манипулировать.
        Играли, играли. Вот и заигрались. Или доигрались, тут уж как посмотреть. Кому-то - и есть подозрение, что нашим главным сейчас геополитическим противникам, живущим на одном туманном острове - явно захотелось по тихому нагадить соседу под дверь, показав, что разрекламированная всему миру стройка далеко не идеальна. Более того. проблем на ней возникает ничуть не меньше. чем у Лессепса с его Суэцким каналом.
        Подобное требовалось пресекать. Не слухи, ясен пень, ибо глупо бороться со следствиями, не устраняя причину, а источник проблем. Местный источник, а именно координаторов всего этого безобразия. Устранить или вынудить свернуться их, предпринять ряд защитных мер - этого по всем прикидкам должно было хватить. Для чего? Выиграть время, достаточное для нормального завершения строительства. Вот и выехал я из Ричмонда некоторое время тому назад на поезде не обычном, а личном, если так можно сказать. Паровоз, тендер и два вагона, в первом из которых несколько особо комфортабельных купе для меня и кое-кого из близкого круга, а во втором личная охрана из «диких» да пара спецов. умеющих делать тайное явным в различных сферах и разными средствами. Малый джентльменский набор, если так можно выразиться.
        Перестук колес по шпалам, мягко покачивающийся вагон. Благодать да и только. Ну и гарантированно хорошая компания во время поездки, поскольку Вайнона, она ж как магнит, прилипает крепко и без заметного усилия не отдирается. Вот и сейчас лежит рядом, крепко прижавшись, да ещё ногой для гарантии зацепив, про руки и говорить нечего. Поневоле улыбаюсь, поправляя ей прядь волос, которой и выбившейся из причёски назвать сложно за неимением таковой. Художественно-хаотический беспорядок, со всей своей диковатой, но запоминающейся красе.
        - Ви-ик… я уже всё. Устала. Больше не могу.
        - Лежи уж, чудо, - улыбаюсь, настолько мило сейчас это прозвучало. - Сам уже в этом плане полностью вымотан. Видишь, какая гармония душ и тел у нас с тобой наблюдается, даже от постельных забав одновременно устали.
        - Немножко устали. Завтра снова…
        - Уже сегодня. Два часа ночи, чудо ты моё. И утром будем уже в Альбукерке. Кое-что уже ясно. Но окончательно черту подвести и начать активные действия лучше уже по нашему приезду.
        - Твоему приезду, - поправила индеаночка. - Я так и не научилась в этих тайных делах понимать. Диверсии, саботаж, резиденты и полевые агенты. Это твоя сестра и Джонни в этом как рыба в воде или змея в траве скользят.
        - Скорее уж змеи…
        Тут нельзя было не усмехнуться, вспоминая всю работу, проделываемую этими двумя, но особенно Марией. Сестрёнка действительно ухитрялась разговорить даже немого и выжать воду из камня. Хотя скорее уж выжималась кровь вперемешку со слезами, учитывая специфику нашей работы.
        За прошедшее с момента победы в войне с янки и особенно с официального образования империи время Ричмонд и окрестности стали не сказать что идеально чистой от угроз территорией, но близко к этому. Остатки сочувствующих аболиционистам, возможные симпатизанты потерявшего власть в Мексике Хуареса из числа латино, немногочисленные, но таки да имеющиеся в империи сторонники разного рода анархистов-террористов и обиженные нашим жёстким участием в подавлении их восстания поляки - всех приходилось искать, а найдя, поступать по ситуации. Самым мягким вариантом была высылка куда подальше. Затем по степени жесткости шло лишение гражданства и выброс нежелательного элемента за пределы империи. Это для тех, кто не успел реально напакостить. Напакостивших же ожидало пребывание в местах, где небо в клеточку и одежда в полосочку.
        Повешение или расстрел? Вот подобных случаев было действительно мало. Не по пальцам пересчитать, конечно, но мало. В основном те мексиканцы, которые замарались в делах Хуареса по самую маковку и думали отсидеться на землях северного соседа, рассчитывая, что там уж их искать точно не станут. И, разумеется, остатки не просто аболиционистов, а крепко связанных с янки, да к тому же причастных с тем мерзостям, что творили их «свободные полки». К слову сказать, список всех участников оных, а особенно офицеров, был составлен. Всех, кто являлся замешанным в Винчестерском кошмаре и в других, менее известных, но аналогичных по существу случаях. И как через агентов, так и посредством простых наёмников мы тщательно сокращали их число.
        Беспредел? Беззаконие? Вовсе нет, поскольку в Ричмонде был проведён вполне себе открытый процесс, на который было предложено явиться если не вышеупомянутым, так хотя бы представителям оных с целью если не оправдаться - подобное в целом было нереально - то вывести из-под приговора отдельных личностей. Ну или различными способами смягчить приговоры для менее замаранных в преступлениях против гражданского населения.
        Не явились. Не воспользовались. Вот и были вынесены приговоры, большая часть из которых являлись смертными, пускай и заочными. Подавляющее большинство участников тех событий были объявлены вне закона, а тем, кто приведёт приговор каждому из приговоренных в исполнение, обещаны были немалые суммы. А уж любовь ганфайтеров к хорошему заработку лечению и исправлению не поддаётся. Это даже если учитывать тот факт, что сие буйное и опасное племя большей частью откочевало к нам. Что поделать, сперва Авраам Линкольн, а затем и сменивший его на посту президента Ганнибал Гэмлин заметно прижали эту не то прослойку, не то касту, сделав их работу порой сложной, а порой и вовсе невыносимой. Впрочем… для нас это было только на пользу.
        Ну да немного не о том сейчас речь. Если для обычной полиции империи работы как в прошлом хватало, так и теперь не особенно поубавилось, то вот полиция тайная могла немного, но расслабиться. Особенно с учётом достигнутых с Британией договорённостей, которые англичане вроде как намеревались соблюдать. И это радовало, ведь постоянно ожидать очередного покушения - отнюдь не то, что способно добавить хорошего настроения. Вон, в Санкт-Петербурге то тоже ситуация заметно обострилась после покушения на Александра II группы Каракозова, что являлась частью «Земли и Воли».
        - Опять задумался? - в самом прямом смысле потыкала меня пальцем в бок Вайнона. - Давай, расскажи маленькой и любопытной девушке, что тебя беспокоит?
        - Беспокоит то многое, но с конкретикой как-то малость затрудняюсь. Последствия покушения на русского императора, которые хотелось бы обернуть на пользу, а не во вред сложившемуся союзу. Война между бурами и зулусами, которая понятно как закончится после такого крупного и показательного поражения негров. Но…
        - Что?
        - Британцы опять пакостят, не дают нашим южноафриканским союзникам полностью додавить дикарей. Не удивлюсь, если они тамошнего зулусского королька под свой протекторат возьмут, за оказанные услуги обкорнав оставшееся от его Зулуленда сразу с нескольких сторон.
        - Все хотят кушать. Англичане тоже, - с непередаваемой небрежностью произнесла девушка. - Ты же знал, что это случится.
        - Знать то знал, но надеялся на лучшее.
        - И готовился к худшему?
        Киваю, соглашаясь с очевидным. Ясно дело, что британцы себя не обидят. Вот совсем и абсолютно, особенно учитывая тот факт, что в Натале с не столь давних пор засел довольно нестандартно по их меркам мыслящий лейтенант-губернатор, ко всему прочему, близкий родственник британского посла у нас, в Ричмонде обитающего. Сдаётся мне, что вся затеянная им возня с зулусами, натравливание их на буров - это не с целью ослабить Трансвааль с Оранжевой, а для расширения владений Британской империи за счёт зулусов и прочих тамошних дикарей. Причём провёрнуто явно будет так, что те сами прибегут и взмолятся о защите. Если уже не взмолились.
        А ведь не Африкой единой, да и наши местные дела тоже не есть альфа и омега мировой политики. Совсем не альфа, если вспомнить о главном «театре военно-политических действий», то бишь Европе. Там тоже всё было ни разу не тихо! Всего полгода прошло с момента окончания Второй Шлезвигской войны, по итогам которой Пруссия и Австрия отщипнули от Дании все её провинции с солидной долей немецкого населения и должны были их поделить. Только вот хитромудрость Бисмарка, железного канцлера, и откровенная косность и некоторая отсталость от жизни дипломатов австрийских дали Пруссии возможность довольно тонко, но жестоко издеваться над австрияками. Уровень издевательств был даже выше, нежели в знакомой мне истории. Причина? Так здесь кайзер и его канцлер, зачастую играющий монарха как умело и непринуждённо управляемую куклу, знал, что у него есть поддержка от одновременно России, Испании и Американской империи. А что было у Австрии, кто готов был, случись что, действительно за неё вписаться? Франция? Ну допустим. Британия? С огромными оговорками, да и то в случае, если пруссаки совсем уж берега потеряют.
        Вот и получалось, что императора Франца-Иосифа пока что доводили до белого каления, равно как и его министров. Про послов в Пруссии и Союзном собрании Германского союза и говорить нечего - эти хлебали яд, источаемый Бисмарком, даже не полной ложкой, а скорее большим таким черпаком. Цель? Провокация с целью разъярить австрийцев до потери теми здравого смысла. Чтобы те, убаюканные впечатлениями - ложными, откровенно говоря - о своих возможностях и превосходстве над Пруссией, рискнули довести дело до предвоенной ситуации, когда достаточно малейшего изменения обстановки для появления casusbelli. А уж при благожелательном отношении к желаниям Пруссии со стороны России, Америки и Испании, да ещё учитывая желание Италии откусить от Австрии пару вкусных кусков…
        Война. Вторая по счёту для обновляемой Пруссии, да аккурат после столь удачно сложившейся первой. К этому стремился Бисмарк, это же было на руку и нам. Очень уж мешали далеко идущим планам две державы - Австрия и Франция. Первым делом тем, что проводимая ими политика порой пованивала, а порой так и вовсе откровенно смердела. А поскольку бить врага, расположенного далеко, лучше всего чужими руками, то… Как раз Пруссия, у которой были большие претензии что к Австрии, что к Франции, подходила на роль сокрушителя как нельзя лучше. Да и знания из той ещё, родной ветви реальности чётко говорили о том, что пруссакам это вполне по силам, даже если просто не мешать. Если же ещё и помочь… опосредованно, косвенными методами плюс, само собой, дипломатической поддержкой - тогда расклад окажется и вовсе отличным.
        Некоторые мысли да ночью, да под стук колёс, очень хорошо усыпляют. Усталость после «эротической гимнастики» с очаровательной девушкой опять же. Неудивительно, что меня сморило, отправляя в страну сновидений.

* * *
        Альбукерке. Изначально чисто испанское строение, один из колониальных постов, заложенный в начале XVIII-го века. Затем, понятное дело, стал мексиканским городом, а под власть США без малого двадцать лет тому назад, по итогам войны с Мексикой, которую последняя позорнейшим образом продула по целому ряду понятных причин.
        Город был важным опорным пунктом, ибо географическое положение тому способствовало. Более того, являлся чуть ли не самым важным и мощным узлом обороны на многие десятки километров во все стороны. Укрепления и хороший гарнизон, естественно, прилагались. Неудивительно, что прокладываемая железная дорога проходила через Альбукерке. Уже прошла, поскольку работы велись уже значительно западнее.
        Почему тогда целью моего визита был именно этот город? Да просто не было по пути в Сан-Франциско более крупного и вообще сколь-либо развитого поселения. Лишь малые города, форты, совсем уж малозначительные населённые пункты. Нью-Мексико и Аризона - это же не штаты, а всего лишь территории, которые должны были стать очередными штатами империи лишь после того, как там будет достаточно и населения, и городов, и инфраструктура подобающая образуется. Так что Альбукерке, и иных вариантов просто не имелось. Там, к слову сказать, был и основной логистический и управленческий центр Трансконтинентальной железной дороги. Той части, которая прокладывалась в направлении с востока на запад, разумеется.
        Нас встречали. Не сам мэр и не командир гарнизона - и слава богам, потому как все эти ненужные и откровенно лишние церемониалы мне нафиг не сдались - но люди при форме и погонах. Безопасность уже давно стала не пустым звуком. Особенно после некоторых случившихся в империи событий.
        - Майор Грискомб, заместитель командира гарнизона Альбукерке, полковника Фогеля, - вытянулся в струнку главный среди встречающих нас на станции, едва мы с Вайноной и сопровождением вышли из вагона. - Жду ваших распоряжений.
        - Расслабьтесь, майор, - отмахнулся я от лишнего официоза. - Давайте сперва в мэрию, а там хотелось бы поговорить с начальником строительства Восточного участка, да и с местным начальником отделения тайной полиции тоже есть о чём побеседовать.
        - Как прикажете, - и впрямь слегка сбросил ощутимую до этого напряжённость Грискомб. - Прошу к экипажу. Новому, таких в Альбукерке только два.
        Меня этими самыми новинками было не удивить. Оно и понятно, ведь все «последние писки прогресса» первым делом появлялись как раз в столице империи, а уже оттуда расползались по провинциям. Вот и экипажи нового типа, они же паромобили, добрались и до Альбукерке. Причина? Как ни крути, а главный город территории Нью-Мексико, да ещё и логистический плюс управляющий центр Восточного участка Трансконтинентальной железной дороги.
        Вон он, стоит, уже готовый двигаться, с «разведёнными парами». На вид - вот реально как закрытый экипаж, пускай приземистый. Массивный да и труба в задней части, из которой шёл едва заметный дымок, о многом говорила понимающему человеку.
        - Стимпанк-эра подкралась незаметно, - одними губами, чтоб точно никто не услышал, произнёс я, под руку с Вайноной направляясь к паромобилю, осматривая как его, так и просто окружающие виды.
        Паромобиль - явление, созданное давным-давно, но сильно тогда недооцененное в силу косности мышления многих власть и деньги имущих. Вот выгоду от железных дорог ухватили относительно быстро, а про паромобили упёрлись, не в силах осознать очевидное. Ещё в последней трети XVIII-го века были созданы первые прототипы, работающие вполне себе неплохо. Сперва Франция, потом Англия… К началу века следующего XIX-го, подобные «паровые кареты» даже вошли в моду у некоторых эксцентричных аристократов Европы, особенно в той самой Англии. Неудивительно, что в последующие несколько десятилетий изобрели нормальное рулевое управление, ручной тормоз и даже многоступенчатую коробку передач. Изобрели, испытали, получили очень хорошие результаты, однако…
        Та самая Британская империя, в которой и производилась большая часть «паровых карет», несмотря на не только представительскую, но и коммерческую успешность, всего год тому назад приняла откровенно дебильный закон «Локомотив акт», в котором прямо требовалось, чтобы «на общественных дорогах королевства перед самоходными машинами шёл человек, размахивающий красным флагом и дующий в сигнальную дудку». Скорость паромобилей при таких раскладах, естественно, падала до пяти и ниже километров в час, что делало их применение совершенно бессмысленным. Угораздило прочитать кое-что из этого воплотившегося в законах безумия. Настоящие перлы, право слово! «…впереди каждого паромобиля, на расстоянии 55 метров, должен идти человек с красным флагом. При встрече с каретами или всадниками он должен предупреждать путников о том, что за ним следует паровик. Второе правило: машинистам строго воспрещается пугать лошадей свистками. Выпускать пар из машин разрешается только в случае отсутствия на дороге лошадей. Третье правило: скорость движения паровика не должна превышать в деревне шести километров в час, а в городе -
трёх километров». Вот бред же! Самый настоящий бред, приличествующий разве что находящимся в хроническом запое или курильщикам опиума с многолетним стажем. Ан нет, не нашлось никого из правительства, кто дал бы кретинам по их протянутым не туда ручонкам.
        Бред? Да. Однако он оказался для нашей промышленности, уже начавшей выпуск паромобилей, настоящей «манной небесной». Причины? Британские изобретатели и промышленники, разрабатывавшие и выпускавшие различные паромобили, были вынуждены либо переключаться на работу в области железнодорожных машин, либо пробовать продвигать локомобили в сельском хозяйстве. Однако сельское хозяйство, а точнее владельцы обширных земель сельскохозяйственного назначения, также отличались избыточным консерватизмом и редко когда готовы были покупать подобного рода новинки.
        По сути всем этим прогрессивным и очень даже неглупым людям грозило разорение. А их патенты, мастерские, запасы материалов стремительно падали в цене. «обрушиваясь стремительным домкратом» на их же умные головы. Что и дало возможность нашим представителям в Британии перекупить патенты, выкупить сами производства, дав владельцам, помимо денежных сумм ещё и некоторую долю акций в новообразуемых производствах по ту сторону океана, но лишь при условии переезда туда и включения в работу по полной программе.
        Отказавшихся, что неудивительно, практически не было. Как ни крути, но после подобного удара от собственного государства да по нижней анатомии, накал патриотизма резко спадает, а вот озлобленность и желание отомстить за чуть было не случившееся разорение и таки да имевшее место быть унижение цветут пышным цветом. Вот и добавились к уже существующим в Американской империи производствам новые. Да ещё и почти все патенты перекочевали сюда, в империю по крайне выгодным ценам.
        Долго ли, умеючи, перевезти производства не в чисто поле, а на уже удобренную достижениями промышленности почву? Верно, не долго. Вот и стали из цехов выходить не единицы уже, а десятки паромобилей самого разного назначения - от легковых до предназначенных для перевозки грузов, сельхозработ, тягачей и прочего. Не знаю, что там насчёт других стран, когда власть имущие в них поймут все выгоды использования этих самых пока ещё паромобилей. но пока у нас в империи их производство будет лишь наращиваться. Да и внедряться станут в самые разные области. Уверенность? Вне всякого сомнения уже потому, что если самая что ни на есть элита империи лично пользует эти «безлошадные экипажи», то и другие следом тянутся. Ну, пока лишь те, у кого есть финансовые возможности. Что до промышленного использования… Вон, та самая железная дорога, а точнее дороги. Экскаваторы, бульдозеры, грузовые краны, просто тягачи, подвозящие что нужно и куда нужно. Все видели очевидность пользы от применения данной техники и то, что она заметно уменьшает число малоквалифицированной рабсилы, да и скорость заметно повышает.
        Пока же… Ехать до мэрии было всего ничего, но престиж, куда без него. Нобилесс оближ, как говорил один забавный демонёнок со шкодливым характером.
        - Милый городок, - смотря в окно, высказалась Вайнона. - Испанский такой. Всё в центре, от собора и мэрии, до арсенала и самой важной и дорогой гостиницы. А остальное уже вокруг достраивается. И речка…
        - Хорошая речка, длинная. А уж ближе к океану Рио-Гранде и вовсе полноводной, внушительной становится. Надо будет как-нибудь по ней на пароходе в небольшое путешествие отправиться.
        - Со мной!
        - Куда ж я от тебя денусь, чудо ты моё воинственное, - чмокнув прелестно-дикое создание, куда смог, то есть сейчас чуть ли не в макушку, я добавил. - Хотя, учитывая статус. как бы не на речном мониторе пришлось бы красотами наслаждаться. Очень уж в Мексике много тех, кто меня с радостью пристрелит. Даже сейчас, даже после того, как сторонники Хуареса вроде бы и изгнаны-поперестреляны.
        Надулась Вайнона? Нет, ошибочка с моей стороны. Просто-напросто задуматься изволила гордая дочь индейского народа. О чём? А вот бес его знает, поскольку короткая поездка наша подошла к концу. Вот она, мэрия. Выйти из паромобиля, сделать несколько десятков шагов, по форме приветствуя почётный караул из числа гарнизонных вояк. Ну как же, для Альбукерке прибытие одного из министров и вообще видного в империи лица - большое событие. Для кого-то может оказаться полезным. Для кого-то реальной угрозой. Тут ведь от многих факторов зависит.
        Постоянно присутствие рядом телохранители. Прошедшие «Крым и Рым» ирландцы О’Тул и О’Ши, держащие руки на рукоятях револьверов, давно уже стали привычными, как солнце ясным летним днём. Доверие близкое к абсолюту. В их умениях тоже сомневаться не приходится - с завидным постоянством тренируются, повышают, так сказать, навыки, необходимые в их положении, основные из которых: найти угрозу, закрыть охраняемый объект, а только после этого при возможности, постараться её ликвидировать. Или же, если позволяет ситуация, один прикрывает, а второй ведёт прицельный или же подавляющий огонь. Случаи, они разные бывают, ой как разные. Как человек, на которого уже далеко не единожды покушались, да самыми разными способами, могу это со всей уверенностью подтвердить. Не в последнюю очередь поэтому никаких смешков за спиной и двусмысленных комментариев - умеющие читать хотя бы по складам и пускай изредка просматривающие газеты не могли не натыкаться за подобные, хм, сенсации.
        Ай, даже вспоминать не хочется. Очень уж печальные последствия случались после этих самых покушений. Потеря друга, чуть было не потерянная любимая женщина. Я уж не говорю про постоянно витающую вокруг тень «бледной леди», к которой ой как не хочется привыкать.
        Нет, точно всё, а то либо озлоблюсь, либо впаду в жёсткий цинизм, который здесь и сейчас будет несколько неуместен. Мэр тут явно ни при чём, начальник Восточного участка Трансконтинентальной железной дороги Кениг тоже. Разве что главе местного филиала моего министерства подполковника Ринальди клизма со скипидаром и молотыми кактусами не повредит взбодрения ради. Он ведь сюда не в провинциальную дыру послан, а как координатор всех сотрудников министерства, что работают по Трансконтинентальной.
        Телеграф всюду протянул свои щупальца-провода. Уж про такие важные места, как стоящаяся железная дорога и тем более. Естественно, ещё до своего сюда прибытия я знал многое, в том числе и в результате беседы по «прямому проводу», благо уж для министра занять линию на некоторое время было делом несложным. По делу, естественно, а не узнать «почём яблоки на базаре». По большей части беседа шла с подполковником Ринальди, но и мэру Антонио Мендосе досталось «от щедрот», и с ним плохим настроением с удовольствием поделился. Осмысленно, конечно, а не тупо срывая злость, только чисто гражданскому чиновнику от этого не особо легче стало. Вот потому он и встречал меня, будучи в ясно взбудораженном состоянии, опасаясь если не за должность, то получить отметку в личное дело. Ага, личные дела на каждого чиновника, военного, просто важную личность из числа не встроенных в уже давно официальный «Табель о рангах» - они давно в архиве хранятся, в папочках. Где? Одна копия на Базе, другая - в Его Величества Императорской кацелярии - этого гибрида архива, статистическо-аналитического ведомства и… ещё одной
спецслужбы, начальный персонал которой Владимир I притащил с собой из Санкт-Петербурга. Большей частью из господ жандармов. Подсобил папа сыну - это дело понятное. Однако, что самое любопытное. я не только не возражал против появления своего рода конкурента, но и всячески это приветствовал. Одна спецслужба - штука опасная, способная выйти из-под контроля. Зато если её сдерживает конкурент. А лучше два - тогда ситуация несколько выправляется. Баланс сил и интересов, уж это мы проходили и успели убедиться в истинности подобного. Учиться то лучше всего не на своём, а на чужом опыте. А уж если этот опыт из не то несостоявшегося, не то одного из параллельных вариантов грядущего - оно и вовсе великолепно.
        Кстати, вот и вся честная компания собралась, то есть мэр, глава тайной полиции, начальник Восточного Участка Трансконтинентальной железной дороги. Как раз та триада, которая важна, нужна и просто необходима для полного прояснения ситуации.
        - День добрый, джентльмены, - приветствую я их и, выслушав ответные приветствия, адресованные как мне, так и спутнице, добавляю. - Полагаю, ни у кого нет сомнения, что близ железной дороги завелась одна большая, разжиревшая, но очень опасная крыса. Может и не одна, а успевшая наплодить некоторое число крысёнышей. Есть сомнения? Возражения?
        Оскорблённая невинность на породистом латинском лице мэра. Вина и готовность исправить допущенные ошибки со стороны Джино Ринальди. Внешняя бесстрастность, но гнев Кенига, очень болезненно воспринимающего, что в зоне его ответственности творятся разные непотребства. Столь сильно задевающие склонную к «орднунгу», то бишь порядку, немецкую душу. Вот и прекрасно. Следовательно, не станут пытаться заболтать ситуацию, смягчить или пробовать сделать ещё что-то сейчас неуместное. Разве что мэр… но уж его легче прочих придавить авторитетом. Даже проще, чем своего непосредственного подчинённого. Всё ж чины тайной полиции, они такие, давлению слабо поддающиеся. Не в последнюю очередь эта грань личности являлась важной как для работы. Так и для выживания.
        А сейчас… Начнём, пожалуй.
        Интерлюдия
        Февраль 1865 г, Африка, британская колония Наталь.
        Сэр Генри Гаскойн Бульвер был в состоянии, близком к бешенству. И вовсе не из-за того, что бурско-зулусская война проигрывалась дикарями с таким треском, что он не ожидал даже в худших своих прогнозах. В конце концов, негры, они негры и есть, в какой бы части света не находились. К тому же это самое поражение было предусмотрено изначально, уж слишком неравны были силы. Просто он надеялся, что поддержанные оружие и какими-никакими, но инструкторами из числа мулатов-гриква. зулусы смогут показать хоть что-то… Не показали. Да и бог с ними,
        Другое дело - неожиданный визит сюда, в Наталь, самого губернатора Капской колонии, сэра Генри Баркли - фигуры куда более весомой и значительной, недели он, всего лишь лейтенант-губернатор маленького Наталя. И приносящего короне совсем незначительные, в сравнении с Капской колонией, прибыли. А прибыли для королевы Виктории и особенно Сити были порой куда важнее всего прочего, даже политических выгод… тем более рассчитанных на длительную перспективу и окупающихся не сразу и даже не за несколько лет.
        Ну а какие прибыли с маленького Наталя? Такие же невеликие. Даже учитывая то, что он, лейтенант-губернатор, уже успел сделать, приложив немалые усилия. Посадки сахарного тростника стали давать хороший доход, стоило только сменить ленивых и никчёмных негров на законтрактованных индийцев. Это ему уже поставили в заслугу, но хотелось то большего. Отсюда и затеянная игра с бурами и зулусами, для начала которой он сделал всё, что было в его силах - воспользовался как собственными возможностями, так и попросил поддержки у самого, пожалуй, сильного своего покровителя и союзника, посла в Американской империи. Ведь Генри Бульвер-Литтон был его дядюшкой, а значит… Нет, обычные родственные чувства здесь стояли не на первом месте. Просто дипломат, чья звезда взошла быстро и всего за несколько лет, считал, что иметь своего человека в Африке - а к тому же не чужого по крови - это правильно и полезно. Оттого сперва учил там, в Америке, потом помог с назначением на пост лейтенант-губернатора Наталя, да и затем помогал в меру своих сил, не таких уж и малых. Да, совершенно не малых, ведь усидеть на должности посла,
сперва казавшейся малозначительной, зато потом ставшей одной из ключевых для всего министерства иностранных дел Британии - это нужно было постараться. У Бульвер-Литтона получилось зарекомендовать себя незаменимым, ну или хотя бы тем, чья замена станет большей проблемой, нежели оставление на месте не самого родовитого и не обладающего действительно могучими покровителями посла.
        Генри Бульвер-Литтон смог усидеть на своём месте. Усидеть, укрепиться, обзавестись связями и должниками. И теперь уже к нему прислушивались, его дружбы и покровительства искали даже те, кто раньше считал его если и фигурой, то далеко не самой важной в британской политике. А причины тому…
        Поморщившись от шума, лейтенант-губернатор не то чтобы потерял мысль - причины то он знал, да и как могло быть иначе - просто нарушилась выстраиваемая цепочка, что могла привести к чему-то действительно важному и нужному. А виной тому свара между работниками на плантации того самого сахарного тростника. Что поделать, подобное было обыденностью и вместе с тем иногда забавляло, а иногда напротив, сильно раздражало. Заранее угадать никак не получалось.
        Что он сам делал на плантации? Просто прогуливался в сопровождении охраны, смотрел, оценивал… Не работу негров и индусов, конечно, а общее впечатление. Быть ближе к тому, что приносит доход либо способно принести иные, менее материальные плоды - вот что помогало Генри Бульверу думать, а потом принимать решения, большей частью верные.
        - Тупые и жалкие ублюдки, - процедил его «тень», с недавних пор ставший личным секретарём, а на деле куда дольше бывший поверенным в самых тайных и грязных делах, Лайонел Палмер. - Без кнута они просто не могут работать.
        - Не хотят, Лайонел. Потому и индусы вместо них. Скоро я постараюсь заменить всех местных дикарей. Захотят получать хоть что-то - сами приползут.
        - И будут делать вид, что работают, - презрительно скривился бывший капитан, успевший повоевать в самых разных частых света и не только под британским флагом. - Вы же были в Конфедерации, сэр, да и дядя ваш должен был рассказывать и показывать как эти чёрные «работают», если над ними не стоят надсмотрщики.
        Бульвер лишь кивнул, смотря на то, как драку между неграми и индийцами - зачинщиками которой стали именно негры, а пострадавшими именно индусы - уже успели прекратить, а виновники получили… Кулаками и прикладами по угольно-чёрным лицам они получили, разумеется, но так, чтобы оставались способными работать. И на попытки криков, что они уволятся… О нет, тут даже тенью угрозы не пахло! Плантаторы Наталя успели сравнить работоспособность и пригодность негров и индусов. Она явно была не в пользу первых. Однако…
        - Завезти сюда много индусов можно, - протянул Генри Бульвер, обращаясь не токсекретарю, не то к самому себе. - Но что делать с этими, которых в моём Натале слишком уж много? К нормальному труду и осмысленным действиям они едва ли способны. Глупы, назойливы, агрессивны и в то же время трусливы, едва только чувствуют угрозу.
        - Плохие работники, плохие рабы, никакие солдаты, - согласился Палмер. - Они будут хоть что-то делать или из-под палки, или когда нечего жрать. И никакого труда, что сложнее носить или копать. Испортят даже не по умыслу, а по непониманию.
        - Это значит…
        - Соперничество, сэр Генри.
        Интерес на лице. Жест, показывающий, что лейтенант-губернатор желает услышать, что имел в виду его доверенный человек. Ну а самого Лайонела Палмера дважды просить не требовалось, он слишком долго и тщательно подбирался к тому, что должен был стать его покровителем, а заодно защитить от возможных неприятностей, которые тянулись за бывшим капитаном сразу из нескольких мест, где он успел наследить.
        - Сейчас у местных дикарей, их вождей или как они там именуются, остаётся главное - земля. Собственность на неё. Они могут улизнуть туда, где хоть и могут голову отрубить или просто съесть на обед, но сильно работать не заставят. Это их родное, естественное, они к нему тянутся. Лишите их этого, сэр. Не сразу, конечно, а постепенно. Земля должна принадлежать только белым. Это просто звучит, но поможет управлять колонией так, как другим губернаторам и присниться не сможет. Да и поддержка вашего дяди… Он может помочь, защищая эту политику, опираясь на происходящее в Американской империи. Её теперешнее сельское хозяйство, промышленность. Их эффективность и уровень доходов уже становятся предметом зависти для Сити и не только.
        - Вы предлагаете опасные вещи, Лайонел, - Генри Бульвер не отрицал сказанное, скорее просто пребывал в раздумьях. - Никто не позволит. Стоит лишь открыть рот и… Палата общин, немало из Палаты лордов, крики прессы и критика в салонах либеральной направленности. Опасно!
        - А если молча?
        При всей простоте сказанного Палмером мысль проникала в разум лейтенант-губернатора медленно. Медленно, зато настойчиво и где-то даже уверенно. Молчание порой действительно золото. Золотом же и оборачивается, если молчать правильно. Далеко не все в Британии приняли новые веяния, заключавшиеся в отмене работорговли, которая и произошла то всего тридцать с небольшим лет назад. И даже немалая часть тех, кто одобрял саму отмену рабства как пережитка прошлого, не собирались предоставлять бывшим рабам и вообще чужакам иных рас какие-либо права, считая это опасным и разрушительным. Что было особенно интересным и потенциально важным для только-только зарождающегося в голове Генри Бульвера плана - именно война между США и Конфедерацией придала оплоту именно того, старого консерватизма новые силы и подарила весомые доводы, которыми его представители могли защищать свои убеждения. Ситуация с неграми до начала гражданской войны в Америке. Случившееся во время войны, особенно выходки аболиционистов и буйство вооружённых негров из так называемых «свободных полков», которые в глазах немалой части европейцев
дискредитировали саму идею о каком-либо вооружении туземцев и тем более использования их в качестве вспомогательных войск. А ещё было Гаити, то есть как показательное уничтожение этого как бы государства, так и последовавший за этим публичный процесс, устроенный в одном из городов уже не Конфедерации, но Американской империи. Настолько мерзкие, но в то же время наглядные и запоминающиеся факты из далёкого и не очень прошлого того места, где негры взяли власть в свои руки… Даже самые либеральные из либеральных газет предпочитали стыдливо отмалчиваться и вообще не поднимать тему Гаити и особенно международного трибунала.
        Оплеуха - весомая и унизительная. Именно этим стал трибунал. А ещё отрезвляющим лекарством для кое-кого из прогрессивной молодёжи, которые до того момента витали в каких-то невнятных эмпиреях, принимая за реальность свои обманчивые сны.
        И теперь - довольно неожиданное, но несущее в себе здравый смысл и немалые выгоды предложение Палмера. Призадумавшись, Генри Бульвер начинал уже планировать, что и как лучше сделать для реализации идеи. Равно как и ту помощь со стороны, которую мог получить без опаски за своё нынешнее положение. И в этом ему мог и даже должен был помочь губернатор Капской колонии сэр Генри Баркли. Друзьями они не были, но вот временными вынужденными союзниками стать были обречены. По какой причине? Положение самого Баркли было отнюдь не таким безоблачным, каким бы тот желал. Очень не безоблачным с учётом резких изменений, которые из Лондона до последнего времени не то не видели, не то просто закрывали глаза, опасаясь замечать.
        Зато он, главный человек в Натале, успел заметить может и не раньше других, но вовремя принял меры… те, что были в его силах. У Американской империи возник интерес к бурским республикам? Значит, необходимо постараться помешать этому интересу, но не просто так, а с возможностью усилить значимость Наталя и его лейтенант-губернатора. Не получилось наскоком, чёрными руками зулусов и гриква, причинить вред посланцам из Ричмонда? Перенаправить усилия на разжигание противостояния между бурами и дикарями, рассчитывая, что обе стороны будут таскать каштаны из огня для третьего лица… для него.
        Ему это удалось. Не всё получилось идеально, буры, поддержанные из-за океана, оказались куда сильнее, а зулусы с гриква, соответственно, гораздо слабее и бестолковее ожидаемого. Ну так и что с того? В план с самого начала была заложена большая гибкость. Как раз по тем особенностям, коими отличались затеи чёртовых американцев из их конфедерации-империи. Ведь учиться у врагов - это нужно, это правильно. Если конечно, эти самые враги достаточно умны и прозорливы. А в этом дикси из Ричмонда и прочих городов сложно было отказать. Но пока…
        - Сэр, - привлёк внимание Бульвера подошедший к нему и Палмеру лейтенант Винстольм. - Губернатор Капской колонии сэр Генри Баркли просит вас о встрече.
        - Хорошо, Роберт. Скоро отправимся обратно.
        Глава Наталя с трудом мог удержаться от улыбки. Слова, они очень многое значили в Британии. Если уж губернатор куда более большой, важной для Лондона колонии не просто прибыл в гости к нему, но ещё и не требует, а просит о встрече - это не просто так. Письмо сэру Баркли оказалось правильным, нашедшим отклик в его душе. Точнее, вызвавшим серьёзные опасения, что при стремительно меняющейся геополитической обстановке в одной вполне конкретной колонии фамилия губернатора может и поменяться. Быстро. Теперь осталось убедиться, что прибывший в Дурбан гость и впрямь готов к правильному разговору. С ним… ну и его столь полезной тенью, Лайонелом Палмером, без которого Генри Эрнест Гаскойн Бульвер уже не хотел обходиться. Слишком много пользы было от этого мрачного, жестокого, язвительного, но порой незаменимого помощника.

* * *
        Генри Бульвер скучал по своему родному поместью в метрополии. Знакомая с детства природа, привычный, хотя и холодный климат, но вместе с тем ощущение родного края, с местной природой не сравнимое. Здесь же, в Дурбане… Ну да, резиденция лейтенант-губернатора и прилегающая к ней территория с растущими на юге Африки деревьями и кустарниками была заметно более впечатляющей, это он признавал. Тепло опять же, слуги… Да, слуги. Часть из них, меньшая, что была привезена из Англии - тут всё в порядке. Обученность, услужливость, чёткое и явное понимание того, чего от них желает хозяин. И часть большая, из даже не местных, а завезённых из Британской Индии. Тут и с сообразительностью куда как хуже, и понимание того, что именно желает благородный джентльмен, близко к зачаточному. Но… у всего и всех есть как достоинства, так и недостатки. В том числе и относительно платы. Индусы, они были откровенно дешевы. К тому же поручать им поддерживать в порядке сад, убирать грязь и пыль - на это они… годились.
        - Вы устроили тут словно маленький кусочек родной Англии, дорогой друг.
        Слыша это от Генри Баркли, Бульвер лишь улыбнулся, кивнул в знак согласия, после чего предложил тому свернуть в сторону, где был выкопан небольшой пруд, по берегу которого было весьма приятно прогуливаться. Попутно же вновь подметил, до чего явно и показательно демонстрирует свою приязнь губернатор Капской колонии. Всего то и нужно было, что сперва намекнуть в письме о том, что в Лондоне пусть и с некоторым запозданием, оценили высказанные Джорджем Греем, бывшим губернатором. Идеи о создании общего «федеративного южноафриканского государства» во главе с вице-королем. По примеру той же самой Индии, где это было не только реализовано, но и показало свою эффективность. Намекнуть то в письме, а теперь подтвердить и при личной встрече.
        Чем подобное пугало Баркли? Казалось бы, он являлся губернатором самой крупной и весомой колонии в регионе, следовательно мог претендовать на пост вице-короля с большей вероятностью. Так? Совсем не так. Сэр Генри Баркли был неплохим управленцем, хорошим экономистом, мог умело управлять уже запущенными механизмами колонии в спокойной обстановке. Тут да, он был на своём месте. В случае же резких изменений, когда требовалось принимать нестандартные, порой рискованные решения - тут он мог растеряться, начать совершать ошибки и, не зная, как выбраться из ситуации, ещё сильнее осложнить своё положение. Это знали как его недоброжелатели, так и союзники. Знал и он сам, хотя пытался скрывать. Да только скрывай, не скрывай, а против истины не пойдёшь.
        Единое, но в то же время федеративное государство на манер Индии с вице-королём. Оно ведь должно было вобрать в себя не только Капскую колонию и Наталь, но и иные территории. Джордж Грей это прекрасно понимал, потому и возился с теми же гриква, по сути помогая в создании Грикваленда. Искал подход и к зулусам, свази, иным туземцам, чтобы перевести их сперва в состояние полузависимых, а потом поглотить уже как просто части «федеративного южноафриканского государства». И не туземцами едиными. Грей во время своего губернаторства не пожалел ни времени, ни денег, чтобы установить связи и с Оранжевой бурской республикой, искусно балансируя между интересами собственно Британии, буров и даже туземцев. Цель? Не дать бурским республикам объединиться, держать их в прозябающем состоянии и манить преимуществами вступления в ту самую «южноафриканскую федерацию».
        Тогда в Лондоне подобную политику сочли слишком сложной, рассчитанной на избыточно долгий срок и чересчур затратной. Тогда, но не теперь. Усиление буров из-за торговых и готовящихся к подписанию иных, более значимых договоров с Американской империей уже изменило расстановку фигур на шахматной доске. Что уж говорить о том, что в заливе Делагоа, несколько южнее португальского Лоренцу-Маркиша, появился Форт-Тейлор. Законно появился, поскольку эта земля была выкуплена у Португалии за довольно существенную сумму золотом. Не только прибрежный участок, но и «коридор» к Трансваалю.
        Коридор, дающий бурским республикам пусть не прямой, но косвенный выход к морю, а значит и возможность получать столь нужные им товары не от нейтральной Португалии, на которую, случись необходимость, Британия легко могла надавить, а от Американской империи. Той, правители которой плевать хотели на желания Лондона, особенно если те входили в противоречие с проводимой ими политикой. И теперь по этому коридору шли караваны фургонов, доверху загруженные ценными для Трансвааля товарами. Отпущенными, понятное дело, в кредит, но на выгодных для буров условиях, под очень низкие проценты. Для экономики Трансвааля, находившейся чуть ли не на последнем издыхании - не в последнюю очередь из-за направленной на поглощение Оранжевой политики Преториуса, что требовало больших расходов - это стало настоящей манной небесной. Война с зулусами опять же, способная стать не только источником расходом, но и настоящим «эльдорадо» при верном подходе. А если рядом с Капской колонией и его Наталем образуется единое бурское государство, опирающееся к тому же на союз с этими проклятыми богом дикси… Тогда у Британии появится
серьёзный конкурент в этой части Африки, претендующий на захват территорий, что пока находились под властью туземцев. И малое число собственно буров… Всегда можно найти тех, кто сможет стать им подобными. Если, конечно, в том будет проглядывать очевидная выгода. Это сейчас образ жизни буров мало кого привлекал. Довольно тяжелый труд, ортодоксальная ветвь христианства, предельно консервативный образ жизни. В теперешнее время.
        Всё может быстро измениться. Особенно если изменения будут проходить под мягким и ненавязчивым - а ещё очень действенным - присмотром тех, кто уже занимался подобным. Вот это могло оказаться ещё более опасным. Только рассказывать всё губернатору Капской колонии Генри Бульвер не собирался. Не из скрытности, она тут была бы излишней. Не из опасения, что его замыслы будут перехвачены и реализованы конкурентом, ведь тот не был одарён подобным талантом интригана и готового рисковать политика. Просто…. сэр Генри Баркли мог не просто не понять, но ещё и не одобрить столь радикальный подход вместе с чрезмерными опасениями по поводу того, что ещё и произойти не успело. Так что Бульверу оставалось играть лишь на струнах опасений губернатора Капской колонии потерять занимаемое им место. И, разумеется, на страхе перед самым реальным претендентом на должность - сэром Джорджем Греем.
        - Да, дорогой друг, возня с этими новозеландскими каннибалами маори уже подходит к концу. Дела Грея там завершаются, и Её Величество может счесть необходимым переместить своего верного слугу обратно в Кейптаун. Лорд Пальмерстон уже намекнул ей на это, да и Дизраэли не высказал возражений. Решение ещё не принято, но оно близится. И если к тому времени, как столь нежелательные слова прозвучат, мы с вами не сможет оправдаться действительно значительными успехами… Боюсь, что тогда проект «южноафриканской федерации» состоится так, как мы бы не хотели.
        - Этого не хочу я по понятной причине, - не медля, ответил Баркли. Но добавил то, что вновь охарактеризовало его именно как экономиста и управленца мирного времени. - Ведь вы, Бульверы и Бульвер-Литтоны, давно в хороших отношениях с семейством Греев. Почему тогда всё это?
        - Политика, Генри, - развел руками лейтенант-губернатор, изображая пускай и не предельную доброжелательность, но заинтересованность в союзнических отношениях. - Я хочу расширить Наталь за счёт зулусских земель и стать настоящим губернатором, отбросив столь досаждающую «лейтенантскую» приставку. А желаемое Греем создание федерации, образование нового вице-короля… пусть всё это будет, но несколько позже, когда и я достигну своих целей, да и вы укрепите своё положение при дворе Её Величества Виктории достаточно долгим и успешным губернаторством в не самой плохой колонии. Как видите, у нас с вами общие интересы. Но для этого необходимо не сидеть в креслах, почивая на лаврах… если они вообще у нас есть. Необходимы активные и срочные действия, с которыми поодиночке не справится ни один из нас. Вы же согласны с этим?
        О да, Генри Баркли был согласен, что и поспешил подтвердить. Точнее сказать, активно действовать он особенно не хотел, зато не возражал, если эти самые действия станут предпринимать другие. Оставив ему то, с чем он умел справляться, то есть экономику. Однако именно это и хотел получить от временного союзника лейтенант-губернатор Наталя. Поддержку финансами, людьми, ну и имеющиеся у губернатора Капской колонии связи должны были усилить имеющееся у него в Лондоне влияние. В основном, конечно, не личное, а дяди, посла в Американской империи, но это уже частности.
        - Зулусы разбиты, бегут, их страх перед бурами становится всё сильнее, - раскрывал перед Баркли часть доселе скрытых в «руке» карт лейтенант-губернатор. - Купленные мной дикари в нужное время уже должны были сказать Мпанде и Кечвайо, что единственное их спасение - обратиться к нам, представителям великой и могучей Британии. Что только мы можем спасти их от полного военного краха. Помочь удержать за собой хотя бы часть Зузуленда. Признать, появиться тут, в Дурбане, после чего подписать договора о переходе под покровительство Её Величества. Но не простом, а при котором у этих дикарей останется от власти … Почти ничего от неё не останется. И ещё гриква.
        - А что гриква?
        - Тоже… как бы независимое их государство, этот Грикваленд, - поморщился Бульвер. - И их лидер или вождь, капитан Кок, он уже полностью покорен и готов делать то, что приказывают. Можем и ещё нескольких туземных корольков добавить, чтобы всё выглядело внушительнее. Дикари сразу нескольких «королевств» в едином желании оказаться под властью британской короны. Это можно и нужно обыграть. Особенно в прессе. И ещё есть Оранжевая республика…
        - Это как раз идеи Грея!
        - Частью из которых мы должны воспользоваться в своих целях, - расплылся в улыбке Генри Бульвер. - Не зря же именно у вас, в Капской колонии его любили и в бытность губернатором, и сейчас, спустя годы после отъезда. Я слышал даже памятник прижизненный не последние джентльмены колонии в Кейптауне поставить намерены. Деньги собрали, малую модель скульптор создал и даже надпись готова. Как оно там? Ах да! Во славу губернатора, который своими высокими качествами как христианина, государственного деятеля и джентльмена, заслужил любовь всех сословий и который своей глубокой преданностью лучшим интересам Южной Африки, умелым и справедливым управлением заслужил похвалу и признательность всех подданных Её Величества в этой части её владений. Показательно и примечательно, на зависть многим и нам с вами более других.
        Зависть. Досада. Готовность из всех имеющихся сил противодействовать влиянию бывшего губернатора. Именно эти чувства легко читались на лице Баркли. Казалось, нынешнему губернатору Капской колонии напрочь изменило всё подобающее джентльмену хладнокровие и выдержка. Только именно этого Бульвер и добивался. Показать себя союзником губернатора. Затем изложить уязвимую позицию последнего, после предложить путь выхода из не самой простой ситуации… ну и как завершение - разъярить собеседника, но при этом перенаправив эту самую ярость на их общего соперника. Смысл именно такой последовательности? Заострить внимания на одних аспектах и как бы убрать в тень другие, внимание к которым от ситуационного союзника на ранних стадиях плана могло оказаться слишком вредным.
        Вредным, да. Особенно касаемо нюансов договоров, которые предстояло заключать с дикарями. И относительно осторожных дипломатических танцев с частью буров. Той частью, которая находилась у власти в Оранжевой республике и совсем не хотела попасть под власть президента и самого влиятельного человека в Трансваале, Мартина Вессела Преториуса. Разделяй и властвуй! Эта максима была прекрасно знакома лейтенант-губернатору. Именно её он и собирался применить. Снова… в очередной раз.
        Глава 2
        Март 1865 г, Американская империя, Альбукерке
        - Подавай!
        И в ответ на мой возглас из довольно примитивного, но всё же действующего механизма вверх, в небо взмывает «летающая тарелочка» из глины. Б-бах! «Спенсер» новой модификации, с десятизарядным отъёмным магазином, не подвёл. Да и с чего бы ему подводить? Заранее пристрелянный, к которому уже успел привыкнуть. Стрелок я опять же далеко не косорукий. Качнуть «рычаг», выбрасывая тем самым стреляную гильзу и загоняя в ствол новый патрон. Приготовиться… Новый снаряд из подавателя и очередной выстрел. Ещё один, ещё, и так до опустошения магазина.
        - Девять из десяти, - радостно улыбаясь, констатировала Вайнона, наблюдающая за моей стрельбой. Свою уже закончила, причём попала аж семь раз. Хороший для неё результат, учитывая расстояние до «летающих тарелочек», собственно их габариты и скорость движения целей. Очень хороший.
        - Нет предела для тех, кто желает совершенствоваться. Ну как, ещё одна серия или пока отдохнём?
        - Отдых, обязательно отдых! - чуть ли не выкрикнула девушка. - Ты сам говорил, что один вид отдыха должен сменять другой. Тогда лучше всего себя чувствовать начинаешь.
        - Говорил и отказываться не собираюсь, - ответил я, вещая винтовку на плечо, с примкнутым новым магазином, но, вестимо, без досланного в ствол патрона. - Просто пройдёмся, посидим в тенистом уголке?
        - Не-а, лучше ещё постреляем, - сверкнуло глазищами неугомонное создание. - Но уже из револьвера хочу. И по не летящим мишеням. Можно?
        - Желание женщины… Дерзай, прелестница. А вообще, есть мысли устроить полноценные соревнования по стрельбе к концу весны или началу лета. Разные. Винтовки и пистолеты с револьверами, может даже изрядно позабытые, но полезные в некоторых случаях арбалеты. Разные дистанции, мишени движущиеся и неподвижные. Стрельба просто и скоростная. В общем, чтобы на любой вкус, для любого мастера своего дела подходящий вариант нашёлся. Так сама как считаешь, с популярностью хорошо будет?
        Кивает на зависть десятку китайских болванчиков. Нравится Вайноне идея. Ну просто очень-очень. А рука к собственному револьверу тянется. Пострелять из того типа оружия, которое более прочих освоено. «Кольт», но спецзаказ, из того варианта, который опять же начал набирать популярность. Предельно облегчённый не в ущерб качеству вес, улучшенная экстракция патронов, про использование скорозарядника и вовсе говорить не приходится. Ах да, ещё прикладываемое усилие для спуска, оно тоже важно. Тугой спуск - это вообще великая беда для немалой части стрелков. Здесь, конечно, самое начало развития относительно пристойного оружия, с привычными мне по XXI веку образцами не сравнить, но кое-что можно и нужно было улучшать и сейчас. Вот как у этого «малыша», что прописался в кобуре на поясе индеаночки. Ой, уже и не в кобуре, а в руке, готовый к стрельбе. Пусть развлекается. Уж кто-то, а я точно возражать не собираюсь.
        Отдых должен быть разный, тут правильно сказано. И стрельба разных видов. И конная либо пешая прогулка. И природа, пусть здешние виды довольно специфические по моим меркам. Ну и более культурные виды досуга вроде бильярда, карт, общения с местным светским обществом опять таки. Всё вместе, перемешанное и хаотически чередуемое - самое оно после тех напряжённых дней, которые случились после нашего прибытия в Альбукерке. Хоть и ожидалось, что именно тут встретим, но глубина и опасность выстроенной нашими недоброжелателями сети неприятно поразила. И ведь лазейку враги-конкуренты использовании не новую, а напротив, старую, словно мир. Древнюю, аки гуано вымершего зверя-мамонта! Зато столь же действенную хотя бы по той причине, что слишком многие предпочитали от этого направления несколько… глаза отводить. Не злого умысла или небрежности ради, просто выработавшийся за последние десятилетия, а то и дольше шаблон. Шаблоны - это вообще штука вредная, особенно в работе тайной полиции. Да что там, простой тоже, просто сейчас несколько не о ней речь.
        Чёртовых саботажников координировали грамотно, умело, использовав в качестве маски для резидентов… личины различных служителей культа. О, никаких квакеров или близких к ним - они себя успели во время войны с США так показать, что репутация пробила все возможные уровни днища. А вот классический католический священник или там прибывший из Дезерета из-за разногласий с доктриной Бригама Янга мормонский проповедник, а то и вовсе как бы индеец из племени шайенов. Умело выбирали тех, под кого маскироваться хоть и сложнее, зато если всё сделать правильно, то и подозревать подобную публику будут далеко не в первую очередь.
        Вот их и не подозревали. Реально. Нет, ну а как с ходу в текущем времени и всех его особенностях быстро и надёжно определить, кто именно из появившихся близ строящейся железной дороги обычный служитель культа, а кто коварный засланец с далеко идущими и ни разу не полезными для империи намерениями? Тут ведь покамест ни интернета, ни нормальной пересылки фотографий, ни полных и качественных досье на разных представителей рода человеческого. Так, жалкие зачатки и не более. Полное раздолье для ценителей шпионских игр. Это, что логично, может работать как в нашу пользу, так и совсем наоборот.
        Опять же постоянные потоки внутренней миграции и мигрантов, в страну въезжающих сразу с нескольких направлений. Да-да, именно с нескольких. Через теперь уже вполне доброжелательно настроенную Мексику большей частью мигрировали латино. Не только из этой страны, но и из находящихся южнее. Мексика становилась для них своего рода перевалочным пунктом. С севера были США, откуда желающих свалить тоже хватало. Ага, сильно аукнулась янки политика двух их последних президентов-аболиционистов. И если Линкольн был аболиционистом вынужденным, использующим оную идеологию в политических целях, то тупая упёртость Ганнибала Гэмлина - это уже настоящая клиника. В любом случае, недовольные подобным и не замазанные в прошедшей войне на уровне выше, чем простой участник, тоже потихоньку меняли место жительства. Ну и, конечно, европейцы, ищущие за океаном лучшей доли. Разные, чуть ли не из всех стран Старого Света. Откуда-то в большем количестве, откуда-то в меньшем, однако…
        И как прикажете все эти десятки и более тысяч переселенцев фильтровать и отслеживать,? То-то и оно. что это не то подвиги Геракла, не то труд Сизифа. Полиция просто и полиция тайная реально сбивались с ног, стараясь отсечь хотя бы действительно подозрительную публику. Ну и, разумеется, за недавно прибывшими в империю новыми гражданами старались присматривать… в том плане, что особо яркие и стремящиеся быстро приподняться персоны привлекали к себе особое внимание.
        Только то яркие. А что яркого в относительно тихих священниках и жрецах? Тихие, для многих вовсе незаметные, разве что обслуживающие духовные потребности верующих. Проклятье, да они даже активные проповеди не вели, не заманивали к себе прихожан громкими криками. Всё было спокойно, индивидуально, не чета разным там квакерам и пуританским сектам разного типа и калибра. Было ведь с чем сравнивать. С теми, которые проповедовали среди негров и подбивали тех к восстанию, да к тому же были столь тесно связаны ещё и с «подземкой», что стала уже готовой по сути шпионской сетью внутри тела только-только образовавшейся Конфедерации. Помню вот…
        - Всё! Настрелялась, уже и кисть болит, и даже пальцы, - констатировала Вайнона, убирая в очередной раз перезаряженный револьвер в кобуру на поясе. - Может, теперь просто проедемся.
        - На лошадях или?
        - Или. Лошадей я постоянно видела, с самого детства. А вот эти паровозы на колесах, то есть паромобили. Они такие… такие!
        Понимаю. Тот самый последний писк моды плюс очарование технического прогресса. Нутром чую, что ещё как минимум лет пять, а то и больше паромобили продолжат оставаться верхом мечтаний многих и многих. Лишь потом энтузиазм слегка поутихнет и в этих прообразах привычных мне автомобилей люди начнут видеть то, что они и должны из себя представлять - удобный и эффективный транспорт, пригодный как для пассажиров, так и для перевозки грузов. Хотя… Роскошь, элитарность и прочее тоже никуда не денутся, да и деться не могут. Такова уж природа человека, неизменная на протяжении веков и даже тысячелетий.
        - Такие и этакие, - поневоле усмехаюсь. - Пока ещё чрезмерно дымящие, сильно неуклюжие и нуждающиеся в серьёзном усовершенствовании. Посмотрим, что ты лет через пять-семь скажешь, сравнивая вот этого вот «красавца», - машу рукой в сторону стоящего в паре десятков метров паромобиля, - и того, что придёт на его место.
        - Вот когда будет, тогда и скажу. А ты напомнишь, я твою хорошую память знаю. Ну ничего не забываешь! Только сейчас… А где его кучер?
        - Водитель, чудо ты моё. Пока нигде. Раз уж хочешь прокатиться, сам за руль сяду. Заодно и проверю свои навыки ещё и в этом.
        - Ой!
        - Не «ой», а вполне себе естественное и нормальное желание. А ты рядом посидишь, посмотришь, как оно всё. Может потом и сама захочешь поучиться. Не всё ж очаровательной тебе как обычной пассажирке путешествовать, право слово.
        Хмыкнула этак. Носик кверху, но на самом деле резко заинтересовалась. И смотрит на то, как я справляюсь с «очень сложным механизмом»… по её мнению, разумеется. Как по мне - вся эта машинерия, заставляющая паромобиль двигаться, была тем ещё примитивом, да и моих тех ещё навыков водителя было достаточно для того, чтобы заставить мобиль двигаться. Снять с тормоза. Переключить, нажать… И поехали, благо паромобиль заблаговременно стоял под парами. Не одни, поехали, конечно - сопровождение, оно всегда рядом.
        - Ух ты. Ты говорил, что умеешь, но я не думала, что это так просто. Тоже хочу.
        - Хочешь, значит будешь, - пожал я плечами, ничуть не страдая от того, что приходилось одновременно и вести, и разговаривать. - Только учиться этому не день и не два, а дольше придётся. Однако судя по энтузиазму в голосе, тебя это точно не остановит, моя маленькая любительница прогресса.
        - Да, я такая! Мне вообще нравится и новое оружие, и поезда, иИ пароходы. Особенно броненосцы нравятся. Они такие… такие.
        - Внушительные?
        - И очень-очень мощные. Эх, если бы ещё что-то новое случилось.
        Улыбаюсь, поскольку малышка и не представляет пока, какое количество этого самого нового уже на подходе. Впрочем, сейчас уже можно сказать. Скорее даже нужно, ведь от своих важные вещи скрывать категорически не рекомендуется.
        - В таком случае по прибытии в Ричмонд тебе обязательно надо поприсутствовать на моей встрече с министром промышленности, Пикенсом. Будет там пара людей, предлагающих действительно революционные идеи, причём не чисто теоретические умствования, а уже воплощенные в жизнь, пусть пока и как опытные образцы. Ну что, интересно?
        - Очень. А… что это вообще такое будет? Оружие или что-то вроде паромобиля?
        - Не оружие. И не транспорт. Зато что одно, что другое для комфорта в жизни очень и очень полезное. Если, конечно, как следует постараться, денег огромную кучу вложить, ещё и людям наглядно показать полезность. Многие из обычных не умеют вперёд смотреть, словно кроты полуслепые.
        - А когда мы уже обратно, в Ричмонд?
        Загорелась энтузиазмом индеаночка. Вайнона у меня вообще личность такая, быстро и резко увлекающаяся, стремящаяся к ярким впечатлениям, запоминающимся событиям. Собственно, первоначальное знакомство и состоялось аккурат из-за шила в попе, которое у этой экзотической дамы достигало воистину циклопических габаритов.
        - Скоро. Полагаю, сегодня ночью либо завтра утром. Тут наши дела по большому счёту закончены. Резидентура на Восточном участке дороги вскрыта, на Западный и калифорнийскому губернатору Хэмптону по телеграфу послано подробное описание случившегося вкупе с рекомендациями, как пресечь и не допускать подобного впредь.
        - Пора. От одного интересного к другому. Вик, представь, как хорошо было бы. появись возможность не на поезде, а за рулём такого вот паромобиля. Но очень быстрого, чтоб под сотню миль в час, да по хорошей дороге…
        - Знаешь, очень даже представляю, - без тени иронии отозвался я, благо память то никуда не девалась. Та самая, которая о временах много лет тому вперед. - Только от этих самобеглых экипажей на пару до того, о чём ты сейчас мечтаешь - путь неблизкий. Есть у меня такое подозрение, переходящее в твёрдую уверенность.
        - А… сколько? То есть если в годах. Мы хоть увидеть сможем, чтоб ещё и не постареть?
        - Что сможем - это однозначно. А вот насчёт постареть… Знаешь, меня старость ну совершенно не радует, потому хочется ещё до этой печальной поры оказаться в несколько изменившемся мире. Правильно изменившемся, чтобы жить в нём было и интересно, и уютно. Ай, что сейчас об этом. В Ричмонд, прелесть моя, в Ричмонд! И не откладывая до утра.
        Вайнона, довольная услышанным, сейчас просто наслаждалась поездкой на паромобиле, искренне считая развитую скорость в пару десятков километров действительно впечатляющей. Ну-ну! Посмотрим, что ты скажешь лет так через пять-десять, когда и скорости ощутимо повысятся и. вполне возможно, удастся перевести потроха с обычной паровой машины на двигатель внутреннего сгорания. Хотя… Энергия пара то в знакомой мне ветви истории была незаслуженно ограничена. Тут ведь главное в уровне качества двигателя. Ну и в возможности быстрого запуска, с коим в случае пара действительно приходилось сильно поднапрячься. Однако нет ничего невозможного, а следовательно… будем посмотреть. Совсем скоро будем, если судить по историческим меркам.

* * *
        Американская империя, Ричмонд
        Дом, милый дом. Хотя и романтика дальних и не очень странствий имеет свою привлекательность, но лично я предпочитаю последнюю в гомеопатических дозах. И вообще, за минувшие с момента моего попадания в середину XIX века время успел помотаться по миру, причём первое время в далёких от комфорта условиях.
        Вместе с тем поездка до Альбукерке и обратно была важной, нужной и уж точно не заслуживала эпитета про бездарно потраченное время. Требовалось лично убедиться в новых, более совершенных методах работы противника. Чужие слова и доклады, пускай самые подробные и без желания что-либо умолчать - это немного не то. А вот сам съездил, проникся атмосферой, почувствовал все плюсы и минусы, относящиеся к делам как нашей тайной полиции, так и агентуры противника - совсем иной расклад.
        Эх, Джонни бы ещё туда! Но пока нельзя, у него и без этого дел столько. что по уши в них увяз. Текучка, но не только. Словно в очередной раз показывая новорождённой империи, что против неё собираются играть как против взрослой, основной геополитический противник - Британия, Разумеется, кто ж ещё то! - начал планомерную работу сразу по нескольким направлениям. Не вчера, понятное дело, и даже не месяц назад, только легче от этого всё равно не становилось. Попытки саботажа строительства Трансконтинентальной железной дороги - это всё так, мелочи жизни в сравнении с остальным. Бритты не понимали. что строительство можно лишь затянуть, малость испортить впечатления от «стройки века», на которой применялись новейшие технические достижения, да и скорость строительства реально удивляла почти всех специалистов старушки Европы? Понимали получше многих, потому основной удар, точнее удары, наносили в совершенно иной сфере.
        Союзники, вот слабое место многих. В «войне теней», она же Большая игра, в одиночку было бы сложно даже такому монстру в плане силы и опыта, как собственно Британия. Чего уж говорить о новичке… о нас. Потому коварные альбионцы и старались сперва подточить союзные там государства - изнутри или снаружи, а лучше сочетая оба подхода - после чего переориентировать новых или же старых правителей уже под собственные представления о правильности бытия. Недавнее покушение на Александра II террористами из «Земли и Воли» было лишь пробой пера. Осторожной, аккуратной, за которой однозначно должны были последовать новые попытки разорвать возникшую связку двух императоров по разные стороны океана.
        То Россия, а ведь были ещё Испания, Пруссия… мормонский Дезерет, будь он неладен. И если в Испании напрямую английская агентура пока особо ярко себя не проявляла - хотя как знать, не исключаю, что это наша разведка пока ни до чего подобного не докопалась - а в Пруссии железный канцлер плевать хотел на английские хотелки, как бронированный носорог двигаясь к своей главной цели, то вот Дезерет… В Дезерете, что называется, бурлило, булькало и начинало откровенно пованивать. Как и в любой секте, у верховного её лидера в принципе мог образоваться конкурент. А уж если этого конкурента готовы были выращивать извне, да не простоватые янки, а съевшие на интригах не собаку, но целого динозавра британцы…
        Потому и ругались что Джонни, что Мария, к которым свежая порция информации от посольства в Дезерете пришла аккурат за примерно сутки до моего возвращения в Ричмонд. С тех пор, понятное дело, тоже немного времени прошло, но это так, малозначимые нюансы. Главное, что под Янга начали аккуратно так подкапываться, пытаясь сперва чуток авторитета отгрызть, а уж потом… О нет, не сместить, а просто окружить более сговорчивыми и податливыми к внешнему воздействию советниками. Типично британский подход, в котором они те ещё мастера.
        - Хорошо тебе, - беззлобно ворчал Джонни, пока мы находились во внутреннем дворе Базы, этой грозы всего Ричмонда и не только. - Тут немного побудешь. А потом уедешь в министерство промышленности, к Пикенсу. Там всякие новинки прогресса завлекательные. А у меня… мормоны да британцы. Ещё и другим осложнённое.
        - Тут Мари. И уж прости, но моя сестрёнка удручённой не выглядит. Да, воодушевленная ты наша?
        - Своя собственная, - вся из себя нарядная, коварно улыбнулась Мария. - А что друг наш ворчит, так ты не обращай особого внимания. У него опять в делах амурных сложный период. Второй по счёту, хотя и схожий. Сильвия то решилаувеличить число детей, теперь надеясь на дочь. И снова беременность не самым комфортным образом протекает.
        Развожу руками. Дескать, знал Джонни на что шёл, ведя под венец дочь многочисленного и отнюдь не скромного семейства Мак-Грегоров, этих шотландских переселенцев.
        Мимо прошли несколько беседующих о делах служебных «диких», затем пронёсся курьер, явно спеша передать какое-то послание. Хоть дворик и был предназначен для культурного отдыха, хоть и был весьма обширным, особенно после реконструкции и выделения дополнительного участка земли, а всё равно о полном уединении тут и мечтать не стоило.
        - Да, тишины и покоя на Базе ожидать не стоит, - поймав мой взгляд, подтвердила сестра. - За этим надо в свои особняки, и то не всегда получается.
        - Ты сейчас о чём?
        Глубоко вздохнув, выгодно показывая не столь и маленькую, а к тому же приоткрытую довольно глубоким декольте грудь, а затем исключительно стиля ради обмахнувшись веером, Мари вымолвила:
        - У кого-то дела. У других жена беременная, третьим разные мысли спать и жить спокойно не дают. Дела - про таких, как мы с тобой. Жены - Джонни и Вилли с нашей сестрой. Хорошо ещё, что у неё беременность гладко проходит, а то иногда доктора так пугают разным, что впечатлительные девушки очень неуютно себя ощущать начинают.
        - А мысли, которые мешают?
        - Это я о многих. От нашего императора, пытающегося найти себя и твёрдо встать на монаршии ноги, до его брата, который пока только великий князь и ещё не цесаревич. И о цесаревиче, который пока ещё именно этим титулом зовётся-величается. Вик, Джонни, мои нежные ножки устали, хочу в ту беседку.
        Устали… ножки… нежные. Ну-ну, уже улыбнуло! Мари - это ж не Елена. Она, подражая мне в плане физического развития, хотя и не доводя дело до фанатизма, изрядно развилась в плане «физики» за последние пару-тройку лет. Быстрая ходьба, бег, поднятие небольших грузов, разного рода гимнастические упражнения - всё то, что привычно многим девушкам в моём родном мире/времени, но тут изрядно в новинку. Было в новинку, потому как Мари ни разу не стремилась скрывать от своего круга общения, чем именно привыкла заниматься. Этакая женщина передовых взглядов не только на словах, но и на деле. И ведь не поспорить, так оно и есть. Своего рода живая и очень здоровая икона, но не для шибанутых на голову суфражисток, а тех женщин, которые хотели взять от мира то, что было в их силах и в то же время не являлось откровенно нездоровым. Вроде как разумный феминизм разумных фемин. В хорошем смысле этого слова, конечно.
        Про новое поколение Романовых, а именно на настоящий момент императора, цесаревича и просто великого князя, сестра не зря упомянула. Она это дело любит - вбросить тему в разговор и выжидать, при необходимости добавляя пару-тройку слов либо фраз за ради повышения интереса у остальных. Сейчас, конечно, в этом особого смысла не было, все мы трое друг друга знаем хорошо, может даже слишком хорошо. Однако образовавшиеся привычки, да ещё и у коварно-прекрасной дамы, они просто не могут себя не проявлять. Вот и сейчас, устроившись на скамеечке, что в беседке, смотрит на нас с Джонни таким мило-наивным взглядом, длинными ресницами хлопая. Хорошая маска, но лишь для тех, кто мою сестру должным образом узнать не успел.
        Мы знаем. она знает… Не зря же ещё и улыбается, причём улыбка абсолютно искренняя. Мда, не соскучишься с Марией, совсем-совсем.
        Что до упомянутой троицы Романовых, одного уже коронованного, а двух более чем реальных претендентов на корону другую - тут действительно тот ещё клубок взаимопересекающихся интересов образовался. Владимир I чуть ли не с первого дня после поступления известия о покушении на его отца окончательно озлобился на всех без исключения либералов и тем более сторонников методов революционного террора. Неудивительно, что и на братца-цесаревича часть этого самого негатива отрикошетила, попав на уже унавоженную почву взаимной неприязни, усугубившейся во время последней личной встречи. Теперь наш император чуть ли не впрямую поддерживал ту придворную партию в России, что ориентировалась на Александра Александровича, а вовсе не на цесаревича Николая.
        Интересная получилась ситуация. Это ведь не внутренняя оппозиция, а ярко выраженное мнение союзника, хоть и связанного с Петербургом теснейшими родственными связями. Игнорировать в принципе не получится, остаётся лишь принимать как данность. Всем, включая императора Всероссийского Александра II, которому хоть и больно было видеть всё углубляющийся конфликт между родными сыновьями, но приходилось и самому реагировать на случившийся в семье разлад.
        Два сына, два возможных наследника. Причём гораздо умнее и сдержаннее вёл себя именно младший, который Александр. Высказал мнение, что надо перевешать всех членов «Земли и Воли», кто знал о готовящемся покушении и тем более принимал участие в подготовке. Остальных же - либо в крепость, либо в изгнание без права возвращения в страну под угрозой каторги или и вовсе смертной казни. Высказавшись же, вернулся к привычным для себя делам, то есть флоту и, в меньшей степени, армейской реформе, которая шла полным ходом. Правильная позиция, взвешенная, находящая понимание и поддержку у большей части имперской элиты.
        Другое дело цесаревич. Он просто растерялся, особенно в первые дни после покушения «Каракозова и Ко». Слишком уж подобная пакость вошла в противоречие с тем, хм, либерализмом, который он пытался продвигать среди имперской элиты. Однако… Первые дни растерянности быстро прошли, наверняка благодаря Горчакову, который чем дальше, тем сильнее привязывал цесаревича к собственным интересам и замыслам. А уж старый сатир умел и сам языком молоть, и других в этом плане натаскивать. Вот и теперь Николай Александрович с подачи своего умудрённого годами и успешными интригами наставника сделал хитрый финт ушами. Какой именно? Концепция умиротворения, касающаяся желающих мирного либерализма и продолжения реформ по образу и подобию одной столь любимой Горчакову страны. Та самая концепция, которая и впрямь могла расколоть только-только начинающих чувствовать свою потенциальную силу либералов, отколов от них крыло леворадикального толку и поставив отколовшихся в положение изгоев вне закона. Мда, это было бы плохо. И потому эта тема как раз и всплыла здесь и сейчас:
        - Ящерица пожертвует хвостом, но потом снова его отрастит, - процедил Джонни, прикладываясь к извлечённой из кармана плоской фляжке с виски. - Но поддержки цесаревичу подобная идея прибавить может. Те, кто сочувствовали декабристам, польскому восстанию, франкофилы, просто ориентированные на канцлера и особенно на цесаревича Николая. Их много. Среди университетской профессуры, в газетах, некоторых министерствах, особенно в министерстве иностранных дел. Игнатьев ещё не один год будет убирать сторонников канцлера. Слишком многое крутится вокруг них, нужен переходный этап, чтобы не нарушить работу всей имперской дипломатии.
        - Зато в армии и флоте сторонников у цесаревича и Горчакова почти нет, - мило улыбнулась Мари. - Там «игнатьевцы» и «александровцы». Министры тоже поддерживают Сашу.
        Сашу, мля! Ну да, когда девушка видела второго по старшинству сына императора Александлра II не просто без штанов, но ещё и, хм, обучала не слишком опытного парня интимным забавам… Сложно относиться в сугубо официальном ключе. Тут скорее этакое дружественно-покровительственное отношение, свойственное именно что умудрённым девушкам в отношении тех, кого они считают своими… учениками или там подопечными в сложном деле забав амурных.
        Стоп! А ведь если она себя так ощущает, да и сам Александр Романов младший явно впечатлён, восхищён и неровно дышит к сестрёнке, пусть и смотрит в её сторону с сочетанием настороженности, очарованности и глубокого интереса… Грешно будет не воспользоваться ситуацией. Отнюдь не топорным манером, без какой-либо грубости, с предельной осторожностью. И, разумеется, при согласии главной действующей персоны, самой Марии Станич.
        - Мари, прелесть моя и радость, восходящая звезда министерства тайной полиции империи. Внемлешь ли ты истинным поклонникам талантов и возможностей твоих?
        - Ви-ик… Неужели решил меня во что-то серьёзное втравить, раз так заговорил, чуть ли не как герой пафосных театральных трагедий? Плохих, непопулярных у взыскательной публики.
        - Разумеется, - вычурно-приторное выражение на моём лице мигом сменилось на привычный циничный оскал. - Есть мысль отправить тебя с визитом в Санкт-Петербург. Совершенно официально, по линии нашего министерства, с полагающимся сопровождением из «диких», способных кто метко стрелять, а кто и вынюхивать любую крамолу. Особенно если хозяева станут не мешать, а всяческим образом помогать.
        - Думаю. Помолчи. Оба помолчите! - отрезала девушка, словами и взглядом заткнув вознамерившегося что-то вымолвить Джонни.
        Если Мари действительно думает, мешать ей категорически не рекомендовалось. Да и не перепутать её отрешённое от всего мира вокруг состояние: глаза прикрыты, губы сжались в тонкую полоску, правая рука двигается, словно что-то пишет в воздухе. Видел и не раз. И если раньше подобное случалось редко и относилась исключительно с делам девичьим, то с прошествием времени поводу для глубокого раздумья изменились, стали куда более вескими. И длительными, хотя и не всегда.
        Ладно, если одна Станич задуматься изволила, то и другому не грех извилинами поскрипеть. Например, касаемо того же Дезерета, где наши геополитические противники явно стали выкармливать под свои интересы очередного поросюка… по имени Уилфорд Вудраф. Не абы кто, а один из Кворума двенадцати апостолов - этого своего рода правительства при Бригаме Янге, главмормоне.
        Перечислять всех «министров-апостолов» смысла не было, поскольку важны были лишь двое. Кто? Джон Тейлор и Уилфорд Вудраф. Первый… Ну, классический такой мормон, да к тому же теснейшим образом связанных с их главной военной силой - Легионом Наву. Более чем злобный, что неудивительно, учитывая, что его чуть было не прибили за компанию с первым мормонским лидером. Тогда был ранен и едва выжил, а потому… В общем, всё понятно - надёжная опора Янга и весьма вероятный преемник, случись с последним несчастье.
        Зато второй, Вудраф - это совсем иное дело. Но чтобы понять, в чём именно иное, нужно было как следует вникнуть в творящееся сейчас внутри Дезерета. Вдобавок понимать суть самого Бригама Янга - вовсе не фанатика, а просто талантливого авантюриста и харизматика. Сумевшего по сути из ничего создать квазигосударство… а там, воспользовавшись удачно сложившейся политической конъюнктурой, воплотить в жизнь чаяния мормонов об их «земле обетованной», то бишь Дезерете. Ну да, он получился не таким большим, как им хотелось, но это всё равно было куда больше, чем они могли рассчитывать в реальности. Зависимость от союзника, то есть Американской империи? Янг относился к этому с пониманием, осознавая, что иначе не выжить, ибо сожрут-с. Более того, понимал, что с учётом изменившихся обстоятельств необходимо проявлять гибкость, подстраиваться под союзника. Государство-лимитроф иначе просто не сможет сохранить себя.
        В чём была основа, на каком фундаменте базировался Дезерет? На религиозном, причём довольно специфическом. Вроде бы формально христианство, но на деле со множеством языческих элементов. Не в последнюю очередь поэтому в сторону мормонов шла столь яростная агрессия со стороны тех же США, да и другие страны - не все, но многие - относились с большой подозрительностью. Чёрт побери, некоторые до сих пор послов так и не прислали, напрямую отказываясь устанавливать дипломатические отношения или затягивая процесс до неприличия. Те же наши союзники, Россия и Испания, хоть и обменялись с мормонами послами, но отношение к Дезерету было… во многом излишне пренебрежительным. А ведь зря, откровенно говоря. Мормоны с их тараканами в головах, конечно, не образчики трезвого мышления, но в сравнении с теми же зараженными вирусом аболиционизма США или бурлящей откровенным гнильём ещё со времён той самой революции Францией… В общем, тут ещё си-ильно посмотреть надо, от какого из перечисленных государств больше проблем исходит, особенно в средне- и долгосрочной перспективе.
        Ай, сейчас немного не о том. О чём тогда? О внутренних проблемах Дезерета. Как ни странно, сила мормонской идеологии одновременно являлась и её слабостью. Тут смотря с какой стороны смотреть и кто именно будет это делать. Янгу были с нашей стороны даны конкретные советы относительно того, что не стоит поддаваться «соблазну фараонов», то есть ставить себя лишь на одну ступень ниже бога. Ну и ни в коем случае не поддаваться возможному соблазну менять свою религию в сторону более жёстких норм и правил. А вот связка «отношения между богом и доколумбовыми, то есть индейскими цивилизациями Америки» - это напротив, важно было усиливать, тем самым заметно укрепляя связку между собственно мормонами и союзными им индейскими племенами. Именно так. Немалое число индейских племён видели в мормонах куда более близких по духу людей, нежели янки, да и британцы. Аккурат эту карту Янг разыгрывал умело вот уже долгие годы.
        И вторая особенность мормонов - легализация многожёнства. Это вызывало бешеную ненависть у одних, неприязнь или настороженность у других… а также интерес у третьих. Тоже, хм, своего рода притягивающий некоторых магнит, позволяющий решить некоторые жизненные сложности, неразрешимые в большинстве других мест.
        Плюс и минус. Магнит для одних и репей в заднице для других. В Вашингтоне ещё задолго до начала войны между Севером и Югом исходили на гуано по поводу мормонского многожёнства, вот только Янг со товарищи ссылались на Первую поправку конституции США и делали это довольно умело, благо среди мормонов были не только проповедники и бойцы, но ещё и неплохие юристы, отбивающие бумажные атаки федералов. А потом и отбивать смысла не стало. Независимое же государство, а значит и законы такие, по которым там принято жить.
        Место силы и место слабости. Точка приложения сил, способных как навредить Дезерету, так и усилить оный. Американская империя, помимо прочего, подписала с Дезеретом договор о признании Церкви святых последних дней, равно как и законность заключаемых ими браков. Пришлось приложить усилия для продавливания подобного через Конгресс и Сенат, но справились. Помимо прочего, помогло то, что индейские культы до этого тоже провели, так что прецедент имелся, да весьма убедительный. А вот северный сосед, которые пока ещё независимые США, те упёрлись рогами, ногами и херами, во всеуслышанье голося о «богомерзком разврате» и «отступниках от христианства, исказивших самую изначальную суть».
        Голосили то больше янки, а вот пенки, сливки и прочую сметану с образовавшегося варева решили попробовать снять британцы, хорошо знающие множество схожих рецептов. Нацелились на обработку того самого Уилфорда Вудрафа, который гнул в Кворуме линию, что лучше всего для нормализации отношений с США, да и со многими странами Европы допустимо поступиться частью. Чем? Тем самым многоженством. Может не сразу, постепенно, поэтапно, но зато приобрести больше, чем можно потерять.
        Естественно, как сам Бригам Янг с его вот реально огромным гаремом, так и большая часть Кворума двенадцати посылали Вулрафа куда подальше. Однако не то пара, не то тройка готовы были за ради установления более прочных отношений с Британией пойти на уступки. Считали, что лучше одновременно улыбаться как южному соседу, то есть там, так и северному… который скоро лишится независимости, став лишь очередной «канадой» или «австралией» для центра, находящегося аккурат в Лондоне.
        Проблема, которую предстояло решать. Не грубо, не силой и уж точно не «внезапной» смертью Вудрафа и его сподвижников. Тут иные методы воздействия требуются. И идеи, их есть у меня. Например…
        - Уговорили, черти вы полосатые, - аки пробку из бутылки, выдернула меня из состояния глубокого раздумья Мария. - Готова я отправиться по ту сторону океана, в Северную Пальмиру. И главная цель - дискредитация Горчакова, да?
        - Высоко берёшь, - хмыкнул Джонни. - Император Александр продолжает ему верить. Он привык ему верить, а привычка… Мы понимаем, как она сильна, у монархов тоже.
        Верно друг говорит. Напрямую канцлера, а ныне воспитателя цесаревича атаковать категорически не рекомендуется. Про Николая Александровича и вовсе речи не идёт. Только сбор информации… и тут именно Мария может дать фору любому другому нашему агенту. Имеющаяся у неё связь с великим князем - это не пустые слова. Она есть, она отнюдь не слабая. А посему в разговорах с проникшей в его сердце экзотической и по сути уникальной по здешним меркам девушкой он может многое порассказать. О, никаких секретов и государственных тайн! Исключительно внутренние сплетни семейства Романовых, причём свежайшие, от которых наш император частично отрезан по сразу нескольким причинам. Помимо же сплетен…
        - Копать надо глубже, сестрёнка. Горчаков ни от кого и не пытается скрывать своё франкофильство, но это значит…
        - Прикрывает что-то более серьёзное?
        - Ближе, однако не в центр мишени, - подмигнул я брильянту министерства тайной полиции, после чего продолжил развивать мысль. - Почти уверен, что началось всё с восстания декабристов, в котором Горчаков играл определённую роль. Только не явную, а тайную. Отсюда и нужно отталкиваться. Ещё не все бунтовщики-революционеры попередохли. Некоторые до сих пор коптят небо и воняют ядовитой словесной отрыжкой, амнистированные.
        - При помощи самого канцлера!
        - Верно, Мари. Потому и порекомендую вот каким образом начать добывать ценные сведения родом из далёкого прошлого…
        Сомнений относительно того, что сестра примет сказанное ей к сведению, не имелось. Действовать, понятно, будет уже по собственному разумению, ну так на её самостоятельность никто и не покушается. Более того, я только приветствую разумную инициативу. Особенно в случае умного человека, коему полностью доверяю. Что до сроков «командировки», так тут исключительно по ситуации. Удастся быстро выяснить нужное нам? Замечательно. Придётся задержаться? Тоже переживём. Вопрос остаётся открытым лишь относительно дел амурных. Самой Мари на них по большому счёту плевать, женитьба и вообще семейная жизнь её не то пока, не то вообще не интересуют. Вот Александр… Ладно, будем посмотреть. Жизнь порой те ещё необычные сюрпризы способна преподнести.
        Интерлюдия
        Март 1865 г., Австрия
        В Богемии, что на севере Австрийской империи, с приходом весны и жизнь тоже спешила ожить. В больших городах, маленьких городках. В общем, скучать людям точно не приходилось, особенно трактирщикам, в заведениях которых клиентов более чем хватало. Вот и в городе Мюнхенгретце с населением всего несколько тысяч человек в заведении «Три кабана» ближе к вечеру яблоку было негде упасть. Пиво, шнапс, закуска из маринованных свиных ушей и разнообразных колбас… В общем, всё, как и всегда.
        А за одним из угловых столиков сидел себе спокойно человек, присутствие которого в трактире было совершенно оправданным и в то же время привлекающим внимание. Томаш Земан, художник портретист. Не тот художник, который получает большие деньги, рисуя семьи промышленников или аристократии. Куда как попроще, колесящий из одного небольшого городка в другой, ища возможность подзаработать за свадьбах, иных торжествах, да и ярмарки для ему подобных были землёй обетованной, давая возможность что-то или кого-то нарисовать. В том числе пользуясь тем, что некоторые клиенты в подпитии становились и более щедрыми, и более склонными… поддержать людей искусства.
        Третий день находясь в Мюнхенгретце, Земан уже успел сделать с десяток карандашных портретов, добиваясь подобного уже потому, что цена на оные была низкой. Совсем низкой, вызывая желание запечатлеть себя на бумаге даже тех, кто в ином случае пожалел бы денег. Ну а для предпочитающих прогресс, у художника имелся и фотографический аппарат - во многом новинка для местных добрых жителей. И да, желание сфотографироваться у жителей Мюнхенгретца тоже появлялось. Но сейчас он рисовал одну фрау лет так сорока, заметно располневшую, но ещё сохраняющую следы прежней красоты, со времени, когда та куда осторожнее обращалась с выпечкой и прочими вещами, плохо влияющими за фигуру.
        - Чуть ниже подбородок, фрау Мюллер.,- вежливо попросил клиентку Земан. - Вот так, хорошо. Теперь постарайтесь не двигаться. Как те солдаты, которые, как вы говорили, оказались на несколько дней в вашем чудесном городе и перепились до состояния восковых фигур.
        - Скажете тоже, - хихикнула Эвелина Мюллер, забывшая о просьбе не двигаться и махнувшая рукой. - Не двигались они потом, а сначала так двигались, что многим нашим плохо стало. Вот сапожник Франтишек, которого они из его мастерской вытащили. Или даже уважаемый Пратд, что вот этим трактиром владеет. Но у него хотя бы господа офицеры отдыхали. Праздновали что-то, но так громко, так шумно! Зато и обходительные с женщинами были. Очень обходительными.
        - У вас в городе красивые женщины. Я художник. Я вижу.
        И взгляд в сторону клиентки. Весь такой… оценивающе-художественный. Та, неумело изображая лёгкое смущение, протянула:
        - Ой, ну не стоит так. Я женщина добропорядочная, семейная. А вот Катарина, племянница трактирщика, и София, сестра начальника телеграфной станции - те не могли устоять перед чарами. Вот послушайте, что эти ветреные красавцы в мундирах говорили доверчивым девушкам. Я вам сейчас расскажу!
        - Расскажите. Только при этом не двигайтесь.
        - Да-да… Так вот. Слушайте.
        И полилась очередная река сплетен, в которых мало было чего-то действительно осмысленного. Но это лишь на взгляд простого обывателя. Зато использующий маску кочующего из города в город художника и фотографа Томаша Земана агент тайной полевой полиции Пруссии Карл Байдер именно из болтовни скучающей провинциальной фрау мог вычленить кое-что важное. Например, о состоянии и настроениях той пехотной части, что была недавно близ Мюнхенгретца. О маршрутах её передвижения. Да и разговорчивость находившихся в подпитии офицеров о их будущих планах на лето и осень тоже могла кое-чего стоить.
        Портрет за портретом, фотография за фотографией. Низкие цены, вежливость по отношению к клиентам и особенно клиенткам - всё это помогало завязать беседу, а во время оной осторожно и почти незаметно подталкивать собеседников в нужном направлении. Слушать, просеивать услышанное, извлекать крупицы золотого песка из обычной пустой породы.
        Цель всего этого, ради которой он, как и многие другие агенты, переходил из одного места в другое? Узнать о степени готовности австрийской армии в Богемии. О настроениях местных жителей, о качестве основных и вспомогательных дорог. О состоянии крепостей, которые хоть и потеряли прежнее значение, но оставались узлами обороны. Приграничная полоса опять же, важная во многом.
        Байдер мог гордиться проделанной работой, результаты которой отправлялись телеграммами, один кусочек за другим. Не в Пруссию, понятно, чтобы не вызывать и тени подозрения. В Саксонию, Баварию, Гессен. Туда, куда точно не вызовет никаких подозрений. А уже оттуда сведения стекались прямо в Берлин, к главе тайной полиции королевства доктору Вильгельму Штиберу. Тот, будучи связан к канцлером Пруссии Отто фон Бисмарком, работая по поручению его и Генерального штаба, знал, что делать с информацией от десятков подобных Байдеру полевых агентов.

* * *
        Дрезден, Саксония
        Что первым делом приходит на ум человеку, оказавшемуся в Дрездене, столице Саксонии? Знаменитый саксонский фарфор, музеи, картинные галереи, известные по всей Европе. Леса и парки, раскинувшиеся более чем на половине городской территории и тщательно оберегаемые от вырубки и последующей застройки, что также привлекало многих оказавшихся в королевстве. Знаменитая опера Земпера - этот шедевр в стиле барокко.
        В общем, один из центров не только германской, но и общеевропейской культурной жизни, куда во все времена года съезжались понимающие в искусстве и просто любящие отдыхать в обстановке комфорта и эстетики люди со всех стран Европы. Дорого? Бесспорно. Стоило ли жалеть о потраченных средствах? А вот жалоб было ничтожно малое количество, ибо предлагаемые в Саксонии услуги того стоили. В том числе и те, что были связаны с красотой прекрасной половины человечества. Ну да, ведь бордели - тоже своего роде храмы искусства, преподносящие красоту не на холсте или на сцене, а в натуральном, живом, потом и вовсе в обнажённом виде.
        «Золотая лилия» была заведением высокого полёта. Никакой простой публики, отсутствие грубости и развязности среди «девочек». Напротив, ориентация в сторону действительно богатых клиентов из высшего общества вкупе с готовностью удовлетворить практические любые желания - от самых обычных и естественных до порой совсем причудливых. Вопрос был лишь в сумме и готовности молчать… ну и в безопасности для работниц борделя, о которых владелица, за что ей честь и хвала, действительно заботилась в меру своих об этом представлений.
        Анна Фредерика Гофштеттер - вот кто являлся хозяйкой «Золотой лилии». Давно, вот уже более десятка лет, а это действительно немалое время, за которое много может случиться. Вот и с борделем случилось. За прошедшие годы заведение дважды меняло адрес, перебравшись сперва с окраины Дрездена в более-менее пристойный квартал, а затем, вот уже пять лет как тому назад, переехало сюда, чуть ли не в самый центр столицы Саксонии. С переменой мест менялась и клиентура. Криминальный элемент низкого пошиба и небогатые ремесленники сперва сменились на добропорядочных бюргеров, средней руки буржуа и рантье с мелкотравчатыми чиновниками. Затем же пришла пора для Анны Гофштеттер ловить куда более крупную рыбу: офицеров, чиновников, скучающее и желающее яркого и насыщенного отдыха дворянство. С каждым годом клиентов становилось не то чтобы больше, скорее уж они оказывались более и более высокопоставленными. «Золотая лилия» приобретала известность, репутацию, а с самой «мадам» стали разговаривать не пренебрежительно и не с нотками снисходительности, а как с действительно нужным человеком, способным помочь не только
в деле подбора девочки для отдыха, но и решить некоторые иные проблемы.
        Способствовало этому отношению и то, что Анна Фредерика перестала скрывать своё происхождение. Какое? Ну, незаконнорожденная дочь одного из саксонских графов - это само по себе не очень многое значило. Ведь не признанная же, а потому так, помарка на листе белоснежной бумаги и не более. Не самое обеспеченное - хотя и не нищее - детство, попытка всеми силами пробиться вверх, вырваться из довольно серой и скучной жизни… Понимание. что для женщины самый надежный путь подняться вверх - это либо замужество, либо покровители. С первым Анне рассчитывать на что-то хорошее не приходилось, увы. Непризнанная дочь графа Кройвеца - отнюдь не та партия, которая привлекала бы как аристократов, так и богатых промышленников. И не просто не признанная официально, а просто не интересная отцу. Совсем не интересная. Выходить замуж за простого человека и вести обыденную жизнь, расстаться со своими мечтами… на такое Анна Фредерика никогда бы не пошла.
        Оставался другой путь - искать покровителя и пробиваться наверх, сочетая свои собственные таланты и его возможности, первым делом денежные. Но и тут… возникли сложности. Покровителям юных девушек по большей части была важна аппетитная фигура и красивое личико, а что с одним, что с другим у Анны Фредерикиоказалось сложно. Маленькая грудь, излишне худощавое телосложение. Что сочеталось с высоким ростом и несколько грубоватыми чертами лица. Не красавица и даже симпатичной можно было назвать, лишь заметно польстив девичьему самолюбию. Умения петь или там танцевать тоже не было замечено.
        Зато имелось другое - унаследованный от отца разум. Именно от отца, потому как мать была обычной такой женщиной, запоминающейся лишь ангельскими чертами лица и большой грудью. Тем самым, что привлекло сперва графа Кройвеца в матери и чего не досталось дочери. Вот им и пришлось воспользоваться, ища не тех покровителей, которые хотели бы уложить в постель, а других, пускай и несколько иного рода. Тех, кого хватало в не самом спокойном пригороде Дрездена и кто нуждался в умеющих читать, писать и главное думать. Думать в том числе над получаемыми деньгами, как их сохранить, преумножить и…
        Да, Анне Гофштеттер повезло, но лишь в том, что она с детства знала одного из главарей шайки, промышлявшей не только разбоем, но и куда более спокойным занятием - продажей контрабандных или просто украденных товаров. Ну так везение - это одно, а умение использовать представившийся шанс зависит только от самого человека. Она и использовала, став в юном возрасте помощником в части учёта и вложения получаемой прибыли. Ей даже спать ни с кем против собственной воли не пришлось. Главарю, Йозефу Глюму, нравились красивые, а не как она, «кожа, кости и лицо, к которому только паранжа нужна». Что до простых членов шайки… на них хватало окрика Йозефа или кого-либо к нему приближенного, что понимали ценность и не желали терять из-за какого-то озабоченного тупицы.
        Два с лишним года - вот сколько продолжалась такая работа для Анны. Срок вроде бы и не чересчур большой, но с другой стороны предостаточный как для получения начального капитала - платил ей Глюм неплохо, с каждым годом повышая вознаграждение вместе с тем, как росла и приносимая девушкой польза - так и для понимания, что движет миром вокруг и людьми, в нём живущими.
        А потом… Полиция королевства работать умела, а исчезающий у одних торговцев товар, всплывающий в других местах - это не могло не раздражать многих влиятельных людей. Вот и добрались до Йозефа Глюма и части его людей. Взятая часть в обмен на обещанное снисхождение, а то и просто из страха донесла на тех, кого не схватили сразу. Сама Анна Фредерика, понимая, что это рано или поздно должно было случиться, прихватив деньги, скопленные за время работы, поспешила бежать подальше не только из Дрездена, но и вообще из Саксонии. Хорошо что, помимо денег, имелись и связи, в том числе с людьми, делающими поддельные документы. Ими Анна озаботилась месяцев за десять до того, как они ей действительно понадобились.
        Затем несколько лет странствий по Европе. Из Баварии в Австрию, оттуда в Гессен и Данию, потом… И везде она смотрела, наблюдала, оказывала людям услуги, касающихся не совсем законных и совсем незаконных денег, пользуясь сперва знакомыми именами вроде того же Глюма и других дрезденских уголовников, а затем и другими, новыми.
        Опасное дело, способное привести в тюрьму, на каторгу, да и просто от слишком много знающих людей иногда принято избавляться. Анна Гофштеттер понимала, что законное и почти прозрачное дело куда лучше, надёжнее того, чем она занималась все эти годы. Но хотелось не просто вложить деньги, а сделать это так, чтобы получить, наконец. возможность оказаться там. где она могла бы быть… признай её отец.
        Прямые пути оказались закрытыми? Оставалось воспользоваться иными, куда более извилистыми, но вместе с тем и доходными. Зная мир, находящийся по иную сторону законов, Анна Фредерика использовала законную, но вместе с тем опирающуюся на накопленные за эти годы знакомства лазейку - решила открыть не какое-то там заведение, а бордель. Даже не открыть, а перекупить один из уже имеющихся. Более того, понимая, что за уже успешное заведение придётся платить слишком много, нацелилась на довольно захудалый и в плохом районе саксонской столицы. Правда следовало отметить, что покупка состоялась лишь после того, как она путем обычной, хотя и щедрой, взятки, удалила проблемы с законом из своего прошлого. И начался столь желаемый ею путь наверх.
        Новые девочки, новые правила, а ещё кое-какие старые связи с криминальным миром Дрездена. Да-да, далеко не все её старые знакомцы сгинули на каторге, канули в забвение или и вовсе были повешены/зарезаны. Некоторые остались. Это помогало, равно как и прибывшие знакомые из других германских земель, готовые работать на «мадам Анну» за хорошую плату, распугивая пожелавших покуситься на её теперь уже полностью законную собственность.
        И вот итог - не окончательный, но точно промежуточный. К шестьдесят четвёртому году «Золотая лилия» стала если и не самым известным и посещаемым борделем Дрездена, то в первую пятёрку входила точно. Про репутацию и говорить не стоило. Те самые почти любые капризы, абсолютная тайна, невозможность проникновения случайных людей без рекомендации со стороны, от уже проверенной клиентуры. Может быть Анна Фредерика и упускала определённую часть прибыли, но репутация, спокойствие и постепенно приобретаемое влияние того явно стоили.
        Стоили… до определённого момента. В феврале 1864 года к ней прибыл один господин довольно неприметного вида, с порога назвавший несколько фактов из той её жизни, которую она не стремилась обнародовать. Напомнил о событиях, стань которые известными в Дрездене и… От репутации точно ничего не останется, даже если звоном монет и шелестом ассигнаций удастся избежать суда и тюрьмы. Да и бежать хозяйка «Золотой Лилии» также не хотела, если имелся шанс избежать подобного.
        Кем был этот неожиданный и совершенно нежеланный гость? Само его имя значения не имело, в отличие от того, кого именно он представлял. Дьявола во плоти, доктора Вильгельма Штибера, верного охранителя самого Отто фон Бисмарка, а заодно главу прусской тайной полиции. Но главное не те должности, которые занимал Штибер, а мрачная репутация этого одного из самых опасных людей Пруссии. До поры репутации не хватало лишь подпорки в виде причастности к власти. Зато когда она появилась…
        В любом случае, появившийся на пороге «Золотой лилии» и встретившийся с её хозяйкой человек был прям, жесток и в то же время предельно откровенен. Кнут и пряник; рай и ад; руки, одна из которых затянута в шёлковую перчатку, а вторая с латной рукавице, да ещё и боевыми шипами. Анне Гофштеттер предложили сделать из «Золотой лилии» не просто известный в Дрездене и всей Саксонии бордель, но превратить его ещё и в машину, выжимающую сведения у клиентуры. Сплести паучью сеть, попав в которую, большинству бедолаг будет очень сложно оттуда вырваться. Ну а деньги, усилившееся влияние, помощь в становлении той, кем Анна Фредерика хотела быть чуть ли не с самого детства - это тоже прилагалось. Штиберу нужна была в этой партии не жалкая пешка, а настоящая королева… Но при условии, что рядом с коронованной фигурой, во многом ограниченной, будет находиться ещё и верный исключительно ему ферзь.
        Есть предложения, от которых очень сложно отказаться. А ещё имеются те, от которых отказаться просто нельзя, если, конечно, не хочешь разрушить то, что так тщательно выстраивалось долгие годы. Анна подобного не хотела, а потому согласилась, однако, перед согласием не забыв как следует поторговаться. Понимала, что она станет очень ценным агентом для доктора Штибера, а значит может позволить… кое-что.
        Каков был результат? Сохранение довольно высокой самостоятельности, что было для неё, не желающей становиться покорной куклой в чужих руках, важным. Обещание со стороны прусской тайной полиции не просто содействовать росту её финансового благополучия и влияния, но и иного. Не просто помощь в вводе в высшее общество Саксонии, а попутное унижение при первых же предоставляющихся шансах того, кого она очень давно ненавидела, не получив того, что хочет получить от отца каждый ребёнок - пусть даже не любви, но хоть какого-то участия в жизни. Да, Анна Фрежерика Гофштеттер желала своему отцу графу Кройвецу не гибели, не разорения, а именно что унижения и краха того, что тому было действительно дорого. Ну и еще, что неудивительно, становления себя как пусть поднявшейся с самого дна, но всё же той, в чьих жилах течёт кровь древнего и прославленного рода. Такова была цена за действительно качественную, выполняемую со всей душой работу. Работу во благо Пруссии, к которой она не испытывала ни ненависти, ни даже неприязни. Анна Фредерика вообще мало к чему и кому испытывала настоящие чувства. Зато к тому, что
задевало струны её скрытой под толстой, задубевшей шкурой души…
        Первые месяцы после начала сотрудничества с прусской разведкой, Анна Фредерика, следуя инструкциям, просто перестраивала работу борделя. Теперь он по существу разделился на две части, пусть взаимосвязанные, проникающие друг в друга, но в то же время отличные. Большая часть девочек как работали, так и продолжали это делать, просто их мягко и незаметно для них самих направляли. Вот что могла заподозрить обычная «жрица любви», когда мадам, всё такая же заботливая, просила именно в этот или следующий вечер сделать клиента чуть более расслабленным. Например, предложив выпить вполне конкретного вина. Того, от которого тот становился чуть более разговорчивым, а то и чрезмерно игривым. А уж там… Излишне разговорчивый офицер или чиновник проговаривался о важных событиях в его или сослуживца жизни. Добропорядочный семьянин, а на деле любитель особенных видов любви, сам того не зная, попадал под прицел фотоаппарата, установленного в соседней комнате и так, чтобы через скрытое отверстие снимать происходящее в комнате другой. Да, получалось это далеко не всегда. слишком уж капризны пока были эти самые
аппараты. Зато уж если получалось… Порой люди готовы на многое пойти, только чтобы свидетельства их тайных страстей не стали известны другим: семье, начальству, просто обществу, не склонному поддерживать нечто этакое, непристойное.
        Анна не знала, сколько у доктора Штибера агентов в Саксонии и не только здесь. Зато догадывалась, что именно подобных ей по значимости не так и много. Исходя из этого, старалась делом показать свою ценность, можно даже сказать, незаменимость. С каждым месяцем выплетаемая ей паутина становилась всё более широкой, прочной, в неё попадали более и более интересные персоны. Да и сама мадам начинала глубже понимать то, во что нырнула с головой. Война за Шлезвиг и Голштейн и особенно её результаты развеяли последние сомнения. Очевидным для умеющих смотреть и видеть являлось то, что следующей мишенью для прусской армии и генерального штаба должна стать Австрийская империя. А поскольку Саксония была союзна именно Австрии, то Анна Фредерика совершенно не удивилась, когда из Берлина от доктора Штибера стали поступать абсолютно чёткие инструкции.
        Узнать о настроениях саксонской аристократии. Подтвердить, кто действительно симпатизирует Австрии в делах германских, кто просто предан Саксонии и своему монарху, кому нет особого дела до победителя в назревающем конфликте, а кто и вовсе обижен на нынешнюю власть и хочет тайно сменить сторону… либо просто желает не оказаться на стороне проигравших.
        Дрезден - это хоть и столица, но не всё королевство. Совсем не всё! Потому, чтобы облегчить себе жизнь и показать важность и нужность для берлинского покровителя. Анна Гофштеттер запросила выделения ей средств на покупку ещё пары заведений, подобных «Золотой лилии», но уже в других городах Саксонии - Лейпциге и Хемнице. Дескать, там тоже есть много нужных и интересных прусской разведке людей. Получила ли скорый ответ? Бесспорно. Возникла ли у доктора Штибера заинтересованность? Опять же да. Было ли мадам Гофштеттер предоставлено всё желаемое? Разумеется, нет! В Берлине умели считать деньги и знали примерные размеры имеющегося у Анны капитала. Потому предложили лишь часть денег, да и то взаймы. Но хотя бы беспроцентно, что частично примирило деловую женщину с прусской прижимистостью, если не сказать откровенной скупостью.
        В итоге к началу этого, 186го года, у Анны Фредерики было уже три заведения - известная и популярная в Дрездене «Золотая лилия» и два борделя куда как попроще, которым ещё только предстояло себе заявить. Разумеется, в новокупленных управляли её доверенные люди… под присмотром доверенных людей уже доктора Штибера. Только так и никак иначе. Первый человек в прусской тайной полиции предпочитал ничего не оставлять на волю случая. Понятно, что и тут, в «Золотой лилии», наряду с верными именно Анне людьми присутствовали и прусские агенты. Трое, если быть точным. Один, Клаус Велгер, контролировал поток сведений, а двое других, Отто и Генрих, использовались как на посылках, так и, в случае необходимости, способны были решать возникающие проблемы. Быстро и незаметно, так, что источники этих самых проблем просто исчезали.
        Как складывались у Анны отношения с этой троицей? Принятие как необходимого зла вкупе с подозрительностью и готовностью защитить себя в случае, если что-то пойдёт не так. Битая жизнью женщина излишней и вообще доверчивостью не обладала, предпочитая ожидать удара с любой стороны. Однако умела прикидываться доброжелательной, улыбаться, показывать свое расположение. Женские уловки, против которых и самые умные мужчины редко когда могли устоять. А если вдруг им это и удавалось, то все равно хоть часть бдительности теряли. Таков уж род человеческий, вне зависимости от эпохи, места, обстановки вокруг.
        Вот и сейчас, находясь в странном сочетании будуара и рабочего кабинета. Анна Фредерика, одетая лишь в атласный халат поверх новомодного, пришедшего из-за океана нижнего белья, курила вставленную в длинный мундштук папиросу и смотрела на углубившегося в изучение новой порции бумаг Вергера.
        - Неужели эти скучные бумаги интереснее меня, дорогой Клаус? - не смысла ради. а исключительно из желания немного уколоть пруссака вымолвила Анна. Знала, что её тело мало привлекает агента тайной полиции, предпочитающего совсем иной тип женщин. - Меня и моего разума, в котором так много скрытого, загадочного.
        - Нужные доктору загадки вы всё равно перенесёте на бумагу. Личные же ваши тайны можете оставить себе. К тому же мы и так их знаем.
        - Пф!
        Клаус, за минувшие месяцы привыкший к хозяйке борделя и её особенностям, даже бровью не повёл, будучи сосредоточен исключительно на чтении документов. И прочитанное ему… нравилось. Да, король Саксонии Иоганн был сторонником не собственно Австрии, а скорее Великой Германии на основе Австрийской империи, то есть объединения вокруг именно австрийского, но не прусского ядра. Правительство, понятное дело, подобралось соответствующее во главе с Фридрихом Бейстом. Последний и вовсе был слишком привязан к австрийским интересам последние годы. Слишком - это значит, что возникали обоснованные подозрения в ещё и финансовой заинтересованности главы саксонского правительства.
        Но одно дело король и его министры и несколько другое - настроения аристократии просто и военной её части. Война за «голштинский ребус» показала тем, кто был достаточно проницателен, преимущество прусской военной машины, не чуравшейся новинок, над несколько заплесневевшим в собственном мнимом величии австрийским механизмом. Те же, кто больше разбирался не в войне, а в политике, также не могли оставаться спокойными, видя расклад сил в «европейском концерте». С союзниками у Австрии было плохо, а вот врагов «лоскутная империя» Габсбургов успела себе нажить слишком большое количество. С севера наличествовал совсем не дружелюбный взгляд России, император которой не забыл предательства Франца-Иосифа своего союзника перед Крымской войной. С юга жадно облизывалась на свои исконные земли Италия, слабая сама по себе, но всегда готовая накинуться исподтишка, когда уверится в собственной безнаказанности. Что же до готовой не допустить излишнего усиления Пруссии Франции, то… Стававшая союзной России Испания готова была сдержать галльский энтузиазм, да и французские колонии находились в уязвимом положении перед
доминировавшим по ту сторону Атлантики флотом Американской империи.
        Нет уж, о хорошем дипломатическом положении Австрии говорить также не приходилось. Вот и выходило, что умные, прозорливые люди в Саксонии - и не только в ней, но и в других германских государствах - понимали, на чьей стороне преимущество. Кого-то это устраивало, кого-то совсем наоборот, но как те, так и другие должны были сыграть свою роль. Как и сам Клаус Велгер, отвечающий за сбор сведений в Саксонии. Своей работой он был почти доволен. Почти, потому что излишняя удовлетворённость собственными действиями, по приобретённым ещё с юных лет убеждениям, зачастую вела к самоуспокоению и последующему краху. И всё же…
        - Теперь большая часть усилий должна быть связана с влиянием на офицеров армии и особенно штабистов.
        - К какому времени и что они должны будут сделать?
        - Зачастую просто делать меньше или не делать ничего, кроме того, чего избежать вовсе не получится, - отозвался отложивший, наконец, бумаги в сторону пруссак. Армия королевства должна быть дезорганизована, тылы запутаться, вооружение и амуниция потеряться или поступить с запаздыванием.
        - И опоздать на соединение с австрийской армией?
        - Да, Анна. Саксония - очень удачное предполье для удара по Богемии. Со стороныСилезии австрийцы ожидают удара. С направления Дрездена… ожидают меньше.
        - Срок?
        - Начало лета.
        - Тогда начнётся… война?
        - Может да. Может немного позже, - пожал плечами Клаус. - Но к лету все ваши должники, все те, кого вы запечатлели на фотоснимках или иным образом поймали в сеть обязательств… должны понять, что они ваши. Что выхода нет.
        Улыбка. Злая, жестокая… зато искренняя, так редко появляющаяся на устах незаконнорожденной дочери графа Кройвеца.
        - Они сами сюда пришли. Сами стали… моими. Но до последнего они не должны знать то, что должны будут совершить. Каждый до своего последнего.
        - Вы понятливы, фрау Гофштеттер. Доктор этого не забудет.
        Вот уж в памятливости Штибера Анна Фредерика даже не думала сомневаться. Лишь надеялась, что тот сдержит данные обещания. Понимая, что её полезность отнюдь не окажется исчерпанной с началом и даже с окончанием готовой в скором времени начаться войны. Очень уж хотелось не просто остаться в уютном, хорошо обжитом гнёздышке, но ещё и получить своё, причитающееся по праву крови.
        Глава 3
        Март 1865 года, Ричмонд, Американская империя
        Прогресс. Он может плестись еле-еле, словно беременная черепаха, а может нестись во весь опор, обгоняя не то что лошадей, но и страусов с гепардами. Лично я предпочитал второй вариант. Более того, имел возможность как следует подтолкнуть техническое развитие. Не то чтобы был сколько-нибудь выдающимся специалистом, хватало и общего знания относительно перспективности либо тупиковости тех или иных направлений. Взять те же паромобили, незаслуженно задвинутые в угол, из-за чего развитие автотранспорта застопорилось как минимум на половину века. С другими изобретениями зачастую случалось то же самое.
        Вот потому сегодня я и находился в министерстве промышленности, в гостях у Фрэнсиса Пикенса, бывшего опытного дипломата, который в итоге, неожиданно даже для себя, стал министром не чего то, а той самой промышленности, о которой имел довольно общие представления. Зато имел достаточно разума, чтобы переложить специфику на заместителей, оставляя за собой лишь общие вопросы, для которых технические знания не требовались. И то… За прошедшее с момента назначения время ему уже небо с овчинку показалось, и старина Фрэнсис очень хотел перейти на другой пост. Более того, получил обещание, что через год, максимум полтора это и произойдёт.
        Куда переместится? Председатель Конгресса либо Сената, тут пока ещё не было до конца понятно. Нынешние не сказать что не соответствовали, но были далеко не идеальным вариантом. Так, времянка и не более того. Зато Пикенс - это совсем другое дело. Его опыт дипломата в подобной должности, в Конгрессе или Сенате, окажется востребованным. Монархия то у нас не просто, а конституционная. Но в то же самое время многое ещё предстоит выправлять, чтобы привести систему одновременно к устойчивому и способному развиваться в нужном направлении состоянию. Тому самому. для которого не подходит ни чистый абсолютизм, ни тем паче всеобщее избирательное право, будь оно неладно. Голос потомственного подсобного рабочего в принципе не может иметь одинаковый вес с голосом профессора, офицера или обычного учителя в стандартной школе. И вообще, дураков априори больше, нежели умных людей, а это значит, что в условиях демократии они умных тупо переголосуют, задавят количеством. Ну а к власти придут либо откровенные ублюдки, либо демагоги, умеющие засирать скромного качества мозги широких электоральных масс. Видели, знаем.
        Ладно, сейчас несколько не о том речь. Сегодня требовалось устроить небольшую демонстрацию всего трём важным зрителям и ещё одному милому дополнению. Под важными имелись в виду собственно Фрэнсис Пикенс, канцлер Борегар и, разумеется, император Владимир I собственной персоной. Ну а милое дополнение - это, понятное дело, Вайнона Килмер, которой я ещё в Альбукерке намекнул об очень интересном сюрпризе, который её ожидает, когда мы вернёмся в Ричмонд.
        И вот все мы, не считая нескольких министерских чиновников, находимся не просто в одном из помещений, а в том, которое пригодно для практических демонстраций новых научных достижений. Признаться честно, таковых было несколько, причём разной площади и уровня защищённости. Однако для конкретного расклада вполне подходило и это - по сути парадное, лишённое особенной защиты. Технологии то, которые вот-вот должны были начать демонстрироваться, не являлись опасными и уж тем более не требовали отдельных полигонов.
        - Чем решил нас удивить, Виктор? - не скрывая интереса, произнёс Владимир, по юности лет и повышенной энергичности рассекающий по довольно обширному помещению взад-вперёд, но не будучи на нервах, а просто так, от той самой кипучей энергии. - Оружие, что-то ещё из транспорта, нечто совсем новое и необычное?
        - Новое - это вряд ли, - слегка улыбаюсь, видя энтузиазм императора. Равно как неслабый интерес что Пикенса, что Борегара. - Скорее уж то, что придумано достаточно давно, но толком не используется. Ведь то, что сейчас или некоторое время назад стало последним криком прогресса, в большей части случаев было создано десятилетия назад. В том числе и оружие.
        Борегар, тут же заметно оживившись, поднялся из мягких объятий кресла, в котором пребывал, после чего подошёл поближе ко мне и императору. Мда… Надо бы канцлеру того, двигаться побольше, а то за последние пару лет стало заметно, что вес заметно прибавился. И тут не банальная лень, ибо Пьер Густав Тутан де Борегар действительно пребывал в трудах и хлопотах, не желая являться лишь номинальным канцлером. Хотя и не лез в дела, в коих не понимал вообще или понимал едва-едва. Просто малоподвижный образ жизни и обилие той самой бумажной работы. Исправлять надо. Теперь уже точно надо, раз уж изменения в глаза стали бросаться.
        - Какое оружие, Виктор?
        - Самое разное. Что, паровая машина на кораблях была придумана недавно? Вовсе нет, ещё в наполеоновские времена были публично продемонстрированы прототипы. А какое шло сопротивление подобному нововведению. Нарезные орудия опять же, от огульной критики которых некоторые страны с очень даже развитыми армией и флотом только сейчас начали отходить. Револьверы и многозарядные винтовки известны очень давно, ещё до создания привычного там патрона. И что, широко ли они использовались? И таких примеров масса. Косность, нежелание смотреть вперёд, какая-то воистину пещерная ненависть к прогрессу на уровне многих власть имущих персон.
        - Но потому мы и стараемся всё изменить, - невозмутимо заявил дымящий сигарой Пикенс, которого и впрямь сложно было вывести из состояния душевного равновесия. - Передовое оружие в армии, новейшие броненосцы на флоте. По дорогам уже стали нестись безбожно дымящие паромобили. И другое, не такое заметное.
        Правильные слова подобрал Фрэнсис. Разряжающие обстановку и одновременно позволяющие собравшимся реально гордиться уже сделанным. Однако почивать на лаврах - это несколько не моё. Вайнона опять же едва ли не лапками перебирает от того самого кошачьего любопытства, в той или иной степени любой женщине присущего.
        - Вот от незаметного я и постарался оттолкнуться, джентльмены, - произнеся это, я потянулся к стоящему на столике колокольчику и позвонил в него, тем самым вызывая стоящего за дверью и ожидающего сигнала чиновника. - Филипп, будьте любезны пригласить мистера Меуччи. Если необходимо, то с ассистентом.
        Фамилия Меуччи, понятное дело, была абсолютно не на слуху. Присутствующие здесь люди также ни разу не представляли, кто этот человек и чем привлёк внимание. За исключением Пикенса, конечно, но и тот покамест был осведомлён лишь в общих чертах. Остальным же… Сюрприз, однако, хотя и в самом лучшем понимании этого слова.
        Антонио Меуччи был сложным человеком. Итальянец, уроженец Флоренции, закончивший Флорентийскую Академию Изящных Искусств, но по сути с этим самым искусствам прямого отношения не имеющий. Причина? Увлечение с юного возраста тем, что так или иначе связано с электричеством. Сперва специализирующийся на театральных декорациях и спецэффектах, он уже сумел немалого добиться. Сперва контракты с театрами на итальянских землях, затем переезд за океан, на Кубу, где более пяти лет Меуччи работал в Гаванском театре. И вот там то он перестал быть просто специалистом по декорациям и спецэффектам, занявшись, по поручению впечатленного его способностями губернатора, гальванизацией оружия и металлических частей амуниции для гаванского гарнизона. Мелочь? Э, нет, совсем не так. Дело всё в том, что до этого, за неимением специалистов достаточно высокого уровня, всё это приходилось отправлять по ту сторону океана. Дорого, долго, хлопотно. А специалист по театральным спецэффектам и декорациям всё это изменил. Солидная такая рекомендация.
        Однако в Гаване Меуччи так и не остался, предпочтя откочевать вместе с театром в Нью-Йорк. Что ж, вольному воля, но, как по мне, это не было лучшим в его жизни решением. В его жизни, поскольку мне от подобного сделанного итальянским мастером по электричеству шага в итоге вышла сплошная польза. Каким образом? Да просто на протяжении десятилетия. с пятидесятого по шестидесятый год, пребывающий вместе со своей женой в Нью-Йорке Меуччи, имея достаточную степень финансовой независимости, вплотную засел за опытами над различными приборами. Большая часть из оных не представляла из себя ничего особенного, да и заработок итальянца шёл по большей части с открытого им небольшого свечного завода, но вот одно из устройств…
        Телетрофон - именно так Антонио Меуччи назвал устройство, позволяющее передавать посредством электрических импульсов звук по проводам на достаточно большое расстояние. Несколько тяжеловесно звучит, но для меня, как человека, прекрасно понимающего суть при первом же намёке, этого хватило. Белл, говорите? Ан нет, как оказалось, за полтора десятка лет до Белла именно Меуччи в 1860 году в одной из италоязычных газет Нью-Йорка опубликовал статью про свой телетрофон… оставшуюся, по большей части, совершенно незамеченной читающей публикой. Слишком уж всё это выглядело фантастично, да и мало кто искал в газетке не первого ряда что-то серьёзное.
        Нью-Йорк после известных событий стал частью сперва Конфедерации, а затем Американской империи. Меуччи, давно и прочно стоящий на позициях не просто республиканства, а довольно радикальных - чего стоило личное знакомство с Гарибальди и чуть ли не дружеские отношения с этим клятым революционером - намеревался было свалить из империи в «цитадель демократии», то есть вновь оказаться на территории США, однако… Жизнь порой есть то, что случается с людьми, пока те строят планы. В случае с Меуччи форс-мажорным фактором стала болезнь его жены. Для её артрита довольно тяжёлой формы переезд на новое место и связанные со всей этой затеей хлопоты… В общем, изобретатель «прототелефона» решил, что игра не стоит свеч, даже с учётом того, что эти самые свечи производились на собственном заводике. Да и завод приносил заметно меньше прибыли по причине того, что свечи постепенно перестали быть действительно распространённым видом освещения, вытесняемые керосиновыми лампами. Не везде, понятное дело, причём по нескольким причинам, но факт оставался фактом.
        Вот и получилось, что финансовое благосостояние семьи Меуччи медленно, но ощутимо падало, а значит тот не мог не ухватиться за сделанное ему предложение. Оформление патента на телетрофон, причём даже не покидая Нью-Йорка - это во-первых. Во-вторых, выкуп этого самого патента от лица правительства империи. В третьих, малый, но процент акций в создаваемой «Американской телефонной компании», насчёт которой его заверили, что она не просто будет, а станет пользоваться правительственной поддержкой с целью распространения нового вида связи сперва в Ричмонде, а потом и в других городах империи. Изобретатели, люди науки, творческие личности - для них ведь очень важно именно признание, уважение, известность. А когда к тому, что они считают детищами своей жизни, относятся с безразличием, пренебрежением, и хуже всего, когда смеются… О, именно тогда творцы охотнее всего пойдут за тем, кто словом и делом покажет, что ценит их творения. Знакомо, не раз использовалось и использоваться будет.
        - Джентльмены и единственная леди. Представляю вам Антонио Меуччи и его изобретение под названием телетрофон или же просто телефон, - словами и жестом привлек я внимание к уже давно перевалившему полувековой рубеж изобретателю, который вместе с двумя ассистентами устанавливал на одном из столов то, что с большой натяжкой можно было считать телефонным аппаратом. - И ручаюсь собственной честью, вы впечатлитесь тем, что будет продемонстрировано.
        - Это… вообще что такое?
        - Те-ле-фон? - вторил Борегару император. - Что он должен делать?
        - Похоже по звучанию на телеграф.
        Вайнона, не мудрствуя лукаво, ухватила саму суть, что я и не преминул отметить.
        - В какой-то степени это дальнейшее развитие телеграфа. Только вместо простых электрических импульсов-кодов, становящихся в итоге буквами, цифрами и иными символами, телефон позволит передавать звук человеческого голоса. Пока, правда. с помехами, но разобрать вполне можно. Мистер Меуччи, вы готовы?
        Как оказалось, ещё не совсем. Изобретателю требовалось всё проверить, затем перепроверить, и лишь потом он готов был к собственно демонстрации. Я же, чтобы не терять зря времени, рассказывал немногочисленным, но очень заинтересованным слушателям, какие перспективы у нового вида связи. Что это не только по одному кабелю между двумя аппаратами, но и с возможностью распределительной станции, куда стекаются множество проводов и затем специальные работники устанавливают соединения между конкретными телефонами, подсоединяя провод в нужный разъём. Просто объяснял, без технических сложностей, чтобы не перегружать разум тех, кто как бы ни разу не технический специалист.
        - Звучит необычно, Виктор, - отозвался Владимир, стоящий рядом с аппаратом. Впрочем, остальные тоже подошли поближе, не желая ничего упустить. - Кому другому я мог бы сразу и не поверить, сочтя, что тот просто заблуждается. Но зная вашу прошлую историю… Оружие, теперь паромобили, разная техника, тоже на паровых двигателях.
        - За электричеством будущее, - ответил я императору. - Сейчас оно словно младенец, стремящийся выбраться из колыбели. Зато едва твёрдо встанет на ноги, так даст о себе знать даже в самых отдалённых местах нашего земного шара. Покамест же, как я вижу, всё настроено. Не так ли, мистер Меуччи?
        - Всё готово, Ваше Императорское Величество, Ваша Светлость. Осталось только поднять переговорное устройство и покрутить эту ручку.
        Раз империя, то и формы обращения стали соответствующие. К императору и членам правящей семьи. К обладающим титулами. К тем, кто состоял на службе и имел чины в соответствии с «Табелем о рангах». А поскольку все это было по факту скопировано с Российской империи - как из удобства и эффективности, так и по причине того, что на трон сел представитель дома Романовых - то при наличии чина и титула одновременно использовалось то обращение, что было более высокое. При равенстве же разницы не было… в отличие от Российской империи, где титул стоял выше чина в подобных случаях. И ещё одно отличие, касаемо священнослужителей. Не относящийся к той или иной конфессии мог обращаться к ним ровно как к обычным людям, поскольку в «Табеле о рангах» они редко когда были задействованы, а вот при наличии титула его необходимо было учитывать
        Ай, ладно. В любом случае, Антонио Меуччи имел представление о правилах поведения при дворе, пускай минимальные. Если бы не имел - ему бы их объяснили. Хотя и так напоминали, не без этого. С Владимиром Романовым прибыло не только немалое число военных и статских специалистов, но и придворные наличествовали в достаточном числе. Нужно же было кому то устроить в столице новой империи двор подобающего вида с должным блеском, дабы не опозориться перед аристократией других государств.
        Меж тем «трубка», а точнее слуховой рожок, пока что разделённый, не ставший единым целым с микрофоном, был поднят, после чего Меуччи несколько раз провернул ручку, тем самым активируя собственно саму возможность вызова абонента на другом конце повода. Действия сопровождались словами, после чего…
        - Ваше Императорское Величество… Можете говорить.
        Владимиру был передан слуховой рожок, из которого, пусть и искажённо, с помехами, доносилась речь находящегося в нескольких десятках метров и за несколькими стенами помощника Меуччи. Впечатлений было, что называется, полные штаны. К нового рода связи поспешили «причаститься» и Борегар с Пикенсом, и Вайнона, чуть ли не до потолка подпрыгивающая от радости. Новый звонок, теперь уже оттуда сюда, после которого раздавался именно что звуковой сигнал, пускай на основе ударов о колокольчик. Демонстрация нового технического устройства однозначно удалась - это было очевидно всем и особенно самому изобретателю телефона. Теперь Антонио Меуччи окончательно уверился в том, что его будущее будет если и не полностью безоблачным, то уж точно куда как комфортнее, нежели он мог себе вообразить каких-то пару месяцев тому назад.
        - Вот как-то так, леди и джентльмены, - улыбнулся я, подводя первые итоги показанного. - Полагаю, министерство промышленности поддержит мистера Меуччи в его начинаниях, а вы, Пьер, как канцлер империи, поручите старине Меммингеру, нашему министру финансов, выделить необходимые ассигнования на создание завода по производству телефонов и специальных станций для создания городской сети телефонных аппаратов.
        Пикенс лишь кивнул, а Борегар даже рот раскрыть не успел, как сам император, явно впечатлённый увиденным, произнёс:
        - Я словно попал в роман того французского писателя, Верна, герои которого то к центру Земли путешествуют, то на воздушном шаре Африку пересекают, то стремятся полюс покорить. Только это не выдумки, а настоящая жизнь. Конечно, Виктор! На такое денег не жалко. А министр финансов… Казна достаточно полна, чтобы империя могла позволить и не такое.
        - Меммингера тоже есть чем порадовать, - возразил я. - Те же паромобили уже стали неплохо продаваться, пусть пока и далеко не все даже богатые люди в империи могут себе такое позволить. Телефоны, они тоже не бесплатные. Сперва, понятное дело, ожидаются немалые расходы. Зато потом, когда люди увидят и почувствуют удобство от новой связи, они захотят купить себе такое. Но покупать то придётся не только сам аппарат, оплатить не только прокладывание до дома или квартиры телефонного кабеля. Будет ещё и ежемесячная или там годовая плата за использование. Прогресс - это отнюдь не только расходы, но и большие доходы. Главное правильно выбрать и почувствовать, куда двигаться.
        - Армия. Телефонные аппараты, провод и не нужно будет посылать ординарцев, Как бы нам это пригодилось при войне с янки.
        - Справились же, Пьер, - сам вспоминаю минувшие сражения, равно как и те усилия, которые пришлось приложить для победы в них. - Но насчёт будущего - тут вы абсолютно правы.
        И пошло-поехало. Люди сами, оседлав волну, прокачивали ситуацию насчёт использования телефонов не только в обычной жизни, но и в армии, на производствах, ухватили даже возможность в будущем проложить подобный телеграфному кабель через Атлантику. Вот действительно приятно видеть такой энтузиазм и слушать разумные мысли.
        Долго ли, коротко ли. а потихоньку накал испытываемого относительно телефонной связи энтузиазма спал. Требовалось немного расслабиться, отдохнуть. Потому Антонио Меуччи ещё раз поздравили со сделанным им открытием, заверили в скорейшем начале работ по производству и внедрению телефонов. Заодно в приказном порядке - император, однако, ему возразить сложно - уведомили о скорейшем переезде сюда, в Ричмонд.
        На сём знакомство присутствующих с Меуччи себя исчерпало. По крайней мере. на ближайший период времени. Изобретатель, окрылённый перспективами и озадаченный необходимостью перебираться самому и перевозить семью в Ричмонд, отправился заниматься всеми этими делами. Не один, понятное дело, а в сопровождении помощников плюс необходимой важному для империи человеку охраны. Мы же остались, причём, как мне показалось, присутствующие позапамятовали, что показанное есть лишь часть запланированного на сегодня. Пришлось напомнить.
        - Показана лишь первая часть представления, впереди вторая. Не уверен, что такая же эффектная, но не менее полезная в средне- и долгосрочной перспективе.
        - Любите вы это делать, Виктор, - констатировал очевидный факт Пикенс. - Ещё тогда, когда Лероя Уокера поражали сразу несколькими оружейными новинками.
        - Винтовка системы «спенсер», «шарпс» с оптическим прицелом и особенно «адские кофемолки», которые в итоге и помогали перемолоть вражескую пехоту, - подхватил Борегар, тоже прекрасно помнящий события того времени. - Уокер и сейчас постоянно ждёт чего-то нового от вас. И не зря!
        Понимаю, намёк на магазинные винтовки нового типа, на вот-вот готовые выйти на уровень серийного производства пистолеты приемлемых габаритов, а не гигантов вроде «вулканика». Про почти полное обновление артиллерийского парка я и вовсе умолчу. Только сейчас удивляем не оружием, а продукцией более мирного типа.
        - Как и говорил, наступает эпоха электричества. Полагаю, ни для кого не секрет, что существует несколько типов аппаратов, позволяющих использовать электрическую дугу для освещения?
        - Видели и не раз, - согласился император, поскольку как раз в силу юношеского энтузиазма куда только не совал свой любопытный нос. В том числе и в плане разных видов освещения. Дуговые лампы, где в качестве собственно материала использовались угольные стержни, были уже довольно широко известны, хотя массово не применялись.
        - Вот и получается, что многие знают, немало видели, а вот устроить массовое применение подобных устройств почему-то до сих пор никто не сподобился.
        - Малый срок службы ламп. Высокая стоимость. И откуда прикажете брать такое количество электричества? - проворчал Пикенс. - Или что, вы, Виктор, и тут сумели обойти препятствия?
        - И опять же не я лично. Всего лишь собрал воедино уже известное, даже искать какого-то непризнанного гения вроде Меуччи не пришлось. Да вот, извольте полюбопытствовать. Сейчас принесут несколько ламп накаливания, которые уже вполне себе пристойного качества и срок службы у них вполне себе достойный.
        Я не шутил. Электрическое освещение было важно ничуть не менее внедрения в жизнь империи телефонной связи. По сути, оно стало возможным с того самого момента, как появился приемлемый источник его получения, так называемый «вольтов столб». Тот самый, который прообраз обычной батареи, позволяющей накапливать заряд. Да, это были чисто химические источники, нуждающиеся в периодической замене или перезарядке. Но ведь они были, их вполне реально использовали…. Жаль только, что в очень узких секторах и в ограниченном количестве.
        Для широкого использования электрического освещения требовалась возможность непрерывного производства энергии. Требовалось, вот и появилось в двадцатых годах после того, как германский учёный Сименс изобрёл динамо-машину. Ну а про передачу энергии по проводам хорошо знали и раньше.
        По существу получалось, что уже к концу двадцатых годов можно было начинать внедрять массовое производство и использования систем электрического освещения. Можно - это да. А вот достаточного желания у власть и деньги имущих по разнообразным причинам опять таки не наблюдалось, что не могло не печалить.
        Тридцать с лишним лет если не полностью просранного, то используемого на малую долю эффективности времени. Свечи, керосиновые лампы, газовое освещение - всё это вместо куда как более эффективного и выгодного способа, отставленного в сторону явно не от большого ума некоторых индивидов. Ну ничего, сейчас пришло время всё изменить.
        - Всё довольно просто и в то же время эффективно, - произнёс я, когда несколько техников вносили в помещение стенд с несколькими лампами накаливания, от которого провода тянулись к находящейся в подвалах министерства динамо-машины. - Лампочки, провода, а на подземном уровне источник непрерывного производства энергии, что уже давно создал герр Сименс. Динамо-машина, по-простому говоря.
        - А работает от угля?
        - Точно так. Вайнона, - похвалил я аж засветившуюся от гордости девушку. - Пока что уголь, как и в большинстве других случаев. Но ничего не мешает в дальнейшем использовать нефть, точнее, продукты её переработки вроде того же мазута. Потом, не сейчас.
        Улыбка Борегара несколько скептического толку, задумчивость Пикенса. явственный интерес императора. У каждого своя реакция и степень согласия с только что сказанным. Другое дело, что у меня то не предположения той или иной степени вероятности, а твёрдое понимание того, что можно и нужно реализовать. Знание истории и особенно научных открытий на много десятилетий тому вперёд - это такая козырная карта, против которой не попрёшь. Однако сейчас дело за лампочками и их использованием. Вот ими и займёмся.
        - Лампы. С самых первых образцов проблем было предостаточно. Сперва использовали платиновую проволоку, что само по себе было сложным и очень дорогим удовольствием. Затем нить угольная, то есть по умолчанию дешёвая. Но слишком уж быстро нити перегорали, а менять лампу всего через несколько часов работы…
        - Невыгодно.
        - Точно так, - соглашаюсь с министром промышленности. - Но те учёные, кто патентовал свои изобретения - Молейн, Стар, Гебейн, Суон - они понимали перспективность, чувствовали, не хватает лишь малости, чтобы электрическое освещение стало ещё и коммерчески привлекательным.
        - И эта самая малость?..
        - Несколько «малостей». Вот, посмотрите на эту лампу, - беру в руки не слишком привычную, массивную стеклянную колбу, показывая не только императору, но и остальным. - Из колбы откачан воздух при помощи недавно запатентованного вакуумного насоса. В качестве раскаляемого и светящегося элемента выступает угольное волокно, причём не одна нить, а сразу несколько. Перегорает одна, значит автоматически начинает работать вторая, а затем и третья. Это, соответственно, заметно повышает срок службы. Исчисляемый уже не десятками даже, а сотней с лишним часов работы. И обратите внимание, что нижняя часть представляет из себя по сути винт, вкручивающийся в «патрон». Легко, удобно, доступно для понимания простого человека.
        - А демонстрация?
        - Будет тебе демонстрация, нетерпеливая ты моя.
        Вкручиваю демонстрационный образец в стенд рядом с ещё четырьмя схожими лампочками. Затем щёлкаю переключателем и… Вуаля, извольте смотреть и впечатляться. Все пять лампочек загораются, причём с достаточной степенью яркости, чтобы даже днём это производило впечатление.
        - Не ново, зато тоже перспективно, - резюмирую ранее сказанное и показанное. - При должных усилиях уже через несколько лет в Ричмонде и иных крупных городах можно будет организовать как достаточно распространённую телефонную связь, так и электрическое освещение улиц и немалой части домов, контор, учреждений. Полагаю, я выполнил обещание приятно вас удивить? К тому же не единожды, а сразу по двум направлениям.
        - Удивили, - смотря на горящие лампочки и так и оставшийся стоять на столе телефонный аппарат, произнёс Пикенс. - Новая связь - это нужно и важно. У меня нет никаких сомнений в необходимости. А эти вот лампочки… Я и не знаю.
        - Виктор уверен, - веско высказался Борегар, - а его уверенность пока себя оправдывала. Начать освещать таким образом на пробу несколько зданий. Посмотрим, как всё будет получаться.
        - Обязательно будет!
        Вайнона и её энтузиазм. Кто бы сомневался, но точно не я. Зато её искренние эмоции вызывали как минимум доброжелательную улыбку со стороны всех присутствующих, что уже приятно видеть и чувствовать. Касаемо императора, так онстоял аккурат у телефонного аппарата, то осторожно прикасаясь к корпусу, то снимая слуховой рожок, то пробуя провернуть ручку вызова. Короче, ушёл в себя, вернусь не скоро. Учитывая ранее упомянутые книги пока ещё не столь известного Жюля Верна, от него стоит ожидать исключительно поддержки прогресса. Ведь он, прогресс, так сильно перекликается со столь завлекательными фантазиями со страниц интересных для молодых и не очень людей книг. Выражаясь научно - процесс пошёл. Хорошо так пошёл, уверенно. Следовательно, в скором времени к выехавшим на улицы городов империи паромобилям прибавятся электрическое освещение и стремительная телефонизация внутри городов и между ними.

* * *
        Прогресс прогрессом, но и о делах политических забывать не следовало. К чему это я? Да к тому, что складывалось впечатление, что и геополитические процессы рванули вперёд, словно пришпоренные. Все или почти все действительно значащие в масштабах мира государства резко активизировались. Слабо верится? А вот присмотритесь повнимательнее, сразу увидите.
        Россия? Продолжение проникновения в Туркестан вкупе с восстановлением флота на Чёрном море и наращивания на счёт кораблей нового типа на Балтике. Пруссия, понятное дело, уже точила зубы на Австрию с целью перехватить у последней доминирование в германском мире. Испания опять же занималась постройкой новых кораблей, а заодно готовилась к отвоеванию ещё одного куска того, что раньше было её многочисленными колониями.
        Кто ещё из значимых оставался? Правильно, Франция и Британия. Император Наполеон III спал и видел усиление своего влияния в Европе, для чего готов был вновь оказаться в тесной связке с Британией. Ну и про расширение собственных колоний в Африке и Тихоокеанском регионе также не забывал. Что до Британии, то на туманном Альбионе тоже не сидели на попе ровно, а действовали. Начавшаяся таки возня вокруг Парагвая во многом контролировалась из Лондона. Британская дипломатия во главе с такими умными и хитрыми деятелями как лорд Пальмерстон и Дизраэли на расстоянии умело дирижировали происходящим и собирались делать это до того момента, когда достигнут всех или большинства желаемых целей. Плюс готовились совсем скоро проглотить то, что осталось от США. Вопрос был практически решённым, небольшая неясность оставалась лишь в сроках, что измерялись уже парой-тройкой лет, никак не больше. Президент США Ганнибал Гэмлин ну просто всеми силами напрашивался на импичмент и, соответственно, крах на последующих за сим событием новых выборах.
        В общем, такое творилось, что соскучиться при всём на то желании не получится. Потому я скучать даже не думал, напротив, пытался одновременно отслеживать все мало-мальски важные направления. Получалось ли? Ну, всё в этом мире относительно. Для империи сейчас имелось сразу несколько важных направлений вне собственной территории. Каких? Во-первых, партия в Южной Африке. Пока она шла хорошо - зулусы были вдребезги разбиты и единственное, что оставалось дикарям - броситься в ноги не бурам, но англичанам, уповая на их заинтересованность. Ну а наши люди, воздействуя на президента Трансвааля Преториуса. должны были помочь ему политическими методами подмять под себя Оранжевую. Слияние двух бурских республик в единое целое являлось необходимым для дальнейшего устойчивого развития. Ну а накачка финансами и товарами через Форт-Тейлор по ведущему к Трансваалю «коридору» уже показала себя достаточно эффективной. Можно ли сделать лучше? Бесспорно, как только начнём тянуть нитку железной дороги от порта до буров. Хлопотно и проблемно, учитывая необходимость доставки буквально всего, но без этого не обойтись.
Золото и особенно алмазы того стоят. Ну не британцам же подобную роскошь оставлять, в самом то деле!
        Во-вторых, очередной этап европейского передела. Германские земли по сути давно заложенная мина с воспламенённым бикфордовым шнуром. И огонёк приближается всё ближе и ближе. Ещё с наполеоновских времён умным людям стало понятно, что образование единой Германии неминуемо, да только некоторые излишне осторожные умы решили притормозить процесс, заморозив образование единого государства путём создания очередного бесполезного как бы Союза, на деле пустой говорильни, выгодной лишь Австрийской империи, слабеющей год от года и не способной сыграть действительно важную роль в объединении людей одного языка и культуры. Слишком уж одряхлевшее государство, слишком уж бедное на решительных людей среди своей элиты. Да и дом Габсбургов по большей части того, скатился в откровенное болото. Разве что Максимилиан I, император Мексики, был приятным исключением на общем фоне. Но он уже в Мексике и точно не наблюдается желания заниматься делами Старого Света. Своих хлопот предостаточно, уж в этом я уверен на все сто процентов по причине пристального наблюдения со стороны как посла в Мексике, так и довольно обширной
агентуры в этом обновлённом государстве.
        Передел, да. В знакомой мне истории он случился примерно в это же время, только на год позже, в 1866 году. Сейчас же война Пруссии и Австрии, по всем имеющимся сведениям, начнётся именно этим летом. Повод? Да какой угодно, благо венские долбоящеры в силу некоторой ограниченности и нехилой косности предоставят берлинским хитрецам хоть один, хоть сразу несколько полноценных casusbelli. А если даже и не предоставят, так мы поможем взорвать такую «бомбу», что война станет неизбежной при любых раскладах.
        Кстати, относительно той самой «бомбы». Именно о ней и идёт сейчас речь на высшем уровне, то есть среди той верхушки, которая реально правит Американской империей. Знают император с канцлером, часть министров, мой ближний круг и кое-кто и ведомства госсекретаря Тумбса. И всё, тут большой круг осведомлённых исключительно во вред пойдёт. Слишком важно сохранять до поры тайну. Дабы когда полыхнёт, сбивающая с ног ударная волна, оглушающий звук и ослепляющий свет долбанули по как можно большему числу находящихся в зоне поражения.
        - И чего вы так нервничаете. Роберт? - ехидно улыбаясь, вопрошала у госсекретаря младшая из моих сестёр, Мария. - Визит гостей останется в тайне. Как привезут в Ричмонд, так и обратно вывезут. Немного театрального грима, отсутствие какой-либо помпезности, способность наших и ваших людей держать язык за зубами.
        - Это не нервы, Мари, тут другое, - Тумбс, отвлекшись уже окончательно от партии в бильярд, которую мы с ним вели, прислонил кий к столу и пристально так посмотрел на девушку. - Мы ввязываемся в такое, чего уже давно никто не делал.
        - Неужто?
        - С позиций консерватизма, под знаменем которого образовалась и развивается наша империя. И вдруг чуть ли не подготовка к революции, связь с теми людьми, которые были одними из ключевых её персон. Многие не поймут, а непонимание может стать опасным.
        - Спокойнее, друг мой, просто спокойнее, - мягко произнёс я, понимая, что гложет госсекретаря, равно как и необходимое противоядие. - Лучше налейте себе ещё одну порцию живительной влаги хоть из ячменных зёрен, хоть на основе сахарного тростника. Выпейте, глубоко вздохните несколько раз, а там я непременно развею тучи, которые омрачают ваши мысли. Вы же знаете, я это делать умею и при всём при том ненавижу ложь. Да и вводить в заблуждение своих друзей считаю категорически недопустимым.
        Ироничный взгляд Марии, которая вовсе не намеревалась терзаться разными несущественными мелочами. Моё «дурное» влияние, что тут ещё сказать можно. А Роберт Тумбс - это ж джентльмен юга старой формации, лишь вынужденно изменившийся из-за понимания необходимости подобного для победы в войне и последующего развития государства. Почти все они до сих пор жалеют о старом времени, когда можно было жить и поступать так, как было во времена отцов и дедов. Ну да ничего, такие вот ностальгические переживания не критичны, нужно лишь мягко сводить выплески эмоций к минимуму и всё улаживается. Ли, Тумбс, Уокер, Джексон… много их. Зато иные. такие как Борегар, Уит, Би, Хэмптоны - эти принимали изменения не вынужденно, а от души, видя в новых веяниях нечто себе близкое, а оттого желанное. Но как бы то ни было, процесс и пошёл, и стал неостановимым. Слишком многое изменилось, старый образ жизни было не вернуть и в то же самое время многие черты прежнего остались, просто переплелись с новым. Не слом прежнего, а развитие - вот что оказалось ключевым, стало опорой империи, сочетающей в себе консерватизм и прогресс.
        Что до конкретных объектов, беспокоящих Тумбса, так у них имелись конкретные имена. Граф Дьюла Андраши - венгр, давний борец за независимость своей страны от Австрии, заработавший после восстания конца сороковых заочный смертный приговор и бывший значимым представителем венгерского революционного правительства в изгнании. Яркая такая личность, авторитетная у себя в родных краях, что было важным для наших планов.
        К концу пятидесятых, не в последнюю очередь из-за хлопот оставшейся в Австрии влиятельной при дворе родни, Андраши был амнистирован и вернулся, вовсе не отказавшись от борьбы, но желая вести её теперь политическими методами. Назвать это слабостью было сложно, потому как ситуация показала. что силовым методом вырвать Венгрию из состава Австрийской империи не получится. Маловато сил у одной стороны, достаточная решимость и поддержка у стороны другой.
        Вот и стал граф Андраши политиком, в 1861 году избранным в законодательное собрание и одним из представителей партии Деака. Что за партия такая? Венгерская, понятное дело, во главе с Ференцом Деаком, выступающая за конституционную монархию, пускай монархом и оставался бы император Австрии. Предельно умеренная по существу партия, что и неудивительно, учитывая желание её лидера все вопросы решать мирным путём. Хотя даже такая умеренность привела к роспуску венгерского парламента в том же 1861 году и отсрочке новых выборов аж до 1865 года. Неплохая такая оплеуха по адресу тех, кто надеялся о чём-либо договориться. И речь не про предельно мягкого и где-то даже слабохарактерного Деака, а про иных персоналий, в число которых входил и граф Андраши. Просто именно граф среди них казался наиболее авторитетным и за ним не тянулся след не самых удачных или откровенно гнилых событий. Компромиссная во многом фигура, спору нет, но иначе нельзя. Очень уж непрочно была пристыкована к Австрийской империи Венгрия, да и с конца сороковых времени не столь много прошло. Участвовавшие тогда в восстании венгры хорошо
помнили как собственно события по факту полноценной войны, так и нарушения австрийцами договора о капитуляции остатков венгерской армии. Мда, измарался тогда Франц-Иосиф как сам, так и своих генералов изрядно дерьмом и кровью забрызгал. Честь, она ведь штука такая, один раз оступишься и всё, никакого больше доверия не станет. Вот и не стало, ага, это есть факт, против которого не попрёшь. За одним предательством последовало второе. третье… Потому немалое число монархов Европы с тех пор хоть и вынуждены были иметь дело с императором Австрии, но доверять ему… не-а, шалишь.
        Ну и второй венгр из числа активных участников минувших событий, Артур Гергей - генерал, военный министр, а затем и вовсе гибрид главнокомандующего с диктатором. По большому счёту, без вины виноватый человек, вынужденный в абсолютно безвыходных для остатков венгерской армии условиях капитулировать перед русским экспедиционным корпусом, который император Николай I послал по личной просьбе императора Австрии для подавления венгерского восстания. Капитуляция состоялась под гарантии полной свободы для офицеров и солдат. Таковые были даны, вкупе с обещанием, что лично Николай I обратится к австрийскому императору с просьбой о помиловании либо заметном смягчении участи и остальных участвовавших в восстании венгров. Однако… Франц-Иосиф показал себя человеком, далёким от понятий честь и достоинство.
        Рикошетом это ударило и по собственно Гергею. Сильно так ударило, поскольку некоторые решили именно его считать виновником последовавших казней. Хотя по факту винить следовало исключительно Франца-Иосифа, наплевавшего на условия капитуляции и личную просьбу того, кто, собственно, сохранил пребывание его задницы на престоле. И уж точно не этому, хм, революционному правительству во главе с Лайошом Кошутом, смотавшему удочки при возникшей опасности, обвинять того, кто хоть как-то пытался спасти остатки армии. И уж точно не с территории Турции, где эта шобла капитально так засела. Из Турции, мля! Той самой Османской империи, от которой тем самым венграм на протяжении не десятилетий даже, а веков венгры получали исключительно неисчислимые бедствия. В общем, чья бы корова мычала, но точно не этих клоунов.
        - Дьюла Андраши и Артур Гергей, - медленно так вымолвила Мария, словно пробуя «на вес» каждое из имён. - Один просто считается приболевшим в родовом поместье, а вот второй, тот уже в розыске. Он ведь под присмотром австрийской полиции находился. Этот самый Гергей. А мы, нехорошие, его взяли и выкрали.
        - С полного согласия самого объекта.
        - Это да. Вик, но как они забегали. Как забегали!
        - Угу, как тараканы из-под тапка. Суетливо, бестолково, в разные стороны. И пускай. Сомневаюсь, что в Вене поймут, кому именно понадобился бывший венгерский главнокомандующий и диктатор с подмоченной репутацией.
        - Виктор, Мария… Моё беспокойство не о том, как бегают австрийские полицейские и их агенты.
        Улыбаюсь, понимая, что мы и впрямь несколько увлеклись перемыванием костей австрияков. Куда важнее сейчас погасить беспокойство Тумбса, чтобы его работе не мешали разного рода смутные сомнения и опасения, что реакция иных европейских стран окажется… слабопредсказуемой. Точнее сказать, госсекретарь хотел знать ещё и планируемый вектор противодействия той самой реакции, что всё едино возникнет в той или иной степени. Извольте, у меня имеются нужные ему ответы.
        - Слово «революция» звучит действительно омерзительно, напоминая первым делом о том безобразии, что случилось во Франции в конце прошлого века. Зато совсем другое дело, если идет восстание народа с целью создания собственного королевства или там великого княжества. В том, конечно, случае, когда оно нам выгодно.
        - А нам выгодно?
        - Вне всякого сомнения, Роберт, - радостно скалюсь я, вспоминая о положении Австрийской империи в нынешнее то время. - «Лоскутная империя» Габсбургов прогнила чуть ли не до основания. Мадьяры, чехи, словаки, иные «лоскутки» до зубовного скрежета ненавидят власть Габсбургов и совершенно не считают себя частью империи. Увы и ах, но вот уже далеко не первый император показывает себя форменным болваном, всеми силами давя на немалую часть имперского населения и не желая понимать, что именно эти части составляют немалую часть государственного потенциала. Восстание 1848 - 1849 годов стало чуть ли не последним предупреждением о необходимости коренных изменений. Ан нет, всё впустую. Потому Австрия просто не может объединить Германию в единое целое… в отличие от Пруссии. Вы ведь осознаёте, по каким причинам нам полезна не чересполосица германских земель, а единое и сильное государство?
        - Противовес устремлениям французского императора. Новый полюс силы и возможный союзник.
        - Так оно и есть. Упражняясь в различных предательствах, Франц-Иосиф и его окружение показали себя недоговороспособными. Какой смысл заключать соглашения, если нет никакой уверенности, что они окажутся выполненными?
        - Никакого, - хихикнула Мария. - А стремление Венгрии стать независимым государством под управлением монарха и с наличием конституции по виду Британии или нас - это не революционность, а «восстановление исторической справедливости». Нужно лишь выставить австрийского императора в совсем неприглядном свете.
        - Он сам с этим справляется, - уточнил я, но всё же кивнул в знак согласия. - Сделаем. А прибывающие вскорости в Ричмонд гости знаниями и влиянием помогут в нужный момент снова возмутить венгерские земли. При такой ситуации австрийцы будут в ещё более уязвимом положении, когда прусская армия ударит.
        - Пруссии нужен casus belli.
        Слова Тумбса никого из нас не удивили. Нужен, значит появится. Канцлеру Пруссии достаточно было выкатить на всеобщее обозрение проект создания Северогерманского союза с ограничениями суверенитета отдельных государств и с доминирующей позицией Пруссии, особенно в военном аспекте. Германский Союзный сейм однозначно отвергнет это предложение, с высокой вероятностью ещё и в хамской форме, желая угодить Австрии. Хамить, понятное дело, будут те, кто поглупее, но суть то всё едино не изменится.
        Зато если под разборки с австрияками подпишут Италию, а ещё и Российская империя вспомнит про ту ещё старую Галицкую Русь, на которую имеет прав куда больше каких-то там Габсбургов… Учитывая заметно изменившегося в плане решимости - отсутствие Горчакова, жёсткое подавление польского мятежа да и пуля в руке оттеррориста благодушия Александру II однозначно не добавляла - императора, сейчас он смотрел на саму возможность прирезать и так обширной империи кусок земель не просто, а исконных этак весьма благожелательно.
        Пруссия, Россия, да и Италия, способная пускай и не полноценно воевать, но оттягивать на себя часть австрийских войск. У Вены просто не было шансов, дДаже заручись она поддержкой всех без исключения малых германских государств. А единогласной поддержки в Союзном германском сейме у Австрии не существовало. В общем, куда ни кинь, а всюду жопа. Большая такая, однозначная, ни с чем не перепутаешь. Примерно так, пусть и без грубости, я обрисовал ситуацию Тумбсу. Возразить тут что-либо обоснованное было сложно, потому госсекретарь перескочил на иную грань предстоящего. Ту самую, касающуюся престола государства, долженствующего появиться на политической карте Европы после окончания «экзекуции над лоскутной империей Габсбургов».
        - Венгрии потребуется монарх. И не Габсбург. Сомневаюсь, что вы, Виктор, как и наш император, захотите видеть на троне Гогенцоллерна. А ещё один из дома Романовых… Это вызовет чересчур громкий протест не только из Парижа и Лондона. Кто-то из германских князей?
        - Все связаны либо с Пруссией, либо с Австрией. Неприемлемо, да и авторитета нет.
        - Так не доставайся же ты никому, - высказалась Мария, схватывая мысль на лету. - Монархом должен стать венгр, из какого-то их древнего и влиятельного рода. Чем плох… сам граф Дьюла Андраши? Он будет достаточно силён, чтобы удержать образовавшуюся Венгрию, но слаб для всех, кто вовне. Образующееся королевство не должно стать сильным. И нежелательно, чтобы оно оказалось связанным кровными узами с одним из правящих домов Европы.
        - Многим не понравится такой подход. И врагам. И союзникам.
        Прав госсекретарь. Особой поддержки тут ожидать не стоит. Только и отторжения подобная идея не вызовет. В России так уж точно. Там и император, и его обновленный кабинет министров прекрасно осознают, что третьей короны для семьи Романовых не получить, а значит… Не стоит и излишне нервничать. Плюс Галиция, она же древняя Галицкая Русь.
        Испания? Эти жадно смотрят в сторону бывших колоний, понимая, что путь к восстановлению той. прежней мощи лежит за океаном. Зато Пруссия…
        - Пруссия, - процедил я сквозь зубы. - И Бисмарк. который наверняка поймёт все наши замыслы, едва они начнут воплощаться в жизнь. Остаётся надеяться и всячески способствовать тому, чтобы триумвират из кайзера Вильгельма I, главы Генштаба Мольтке и военного министра Роона переломил нежелание канцлера рвать Австрию сразу на несколько кусков.
        - Доминирование в германском мире.
        - Надёжный путь собирания земель вокруг железного прусского ядра, - вторил моей сестре Тумбс. - Бисмарк проницателен, а тут выпадает такой шанс! Австрия после отпадения Венгрии, поглощения Россией Галиции и, возможно, проблем с юга от Италии перестанет быть империей если не формально, то по своей значимости. Мексика вот тоже империя, но кто с ней считается?
        Верно рассуждает опытный дипломат, но Бисмарк, откровенно говоря, стоит нескольких Тумбсов, парочки Пальмерстонов, да и со старым сатиром Горчаковым вполне может потягаться в своих способностях понимать и действовать исходя из обстановки и одновременно просчитывая ситуацию на несколько ходов вперёд. Мне против него тем паче в честной игре не выстоять, вот и использую краплёную колоду, опираясь на пускай уже и изменившуюся историческую линию, но пока ещё способную давать существенные подсказки.
        - Бисмарк смотрит дальше Роона. Мольтке и тем более кайзера. Ему нужна потерпевшая поражение, получившая пинка от Пруссии, но сохранившая большую часть имеющейся мощи Австрия. Империя, на которую «железный канцлер» нацепит украшенный бриллиантами ошейник из дамасской стали и станет выводить на прогулку по Европе, демонстрируя густоту шерсти и остроту так и не выбитых клыков. Ему нужен зверь на цепи, а не облезлая шавка с отсутствующими зубами и переломанными лапами.
        - Не понимаю! - покачала головой Мари. - И не соглашаюсь. Проглотив следом за полученным от Дании большую часть поддерживающих Австрию германских малых государств, Пруссия резко усилится. Усилившись, убедит присоединиться остальных, оставив германским государям часть власти. А там и черед Австрии может прийти.
        - Какой Австрии? - не могу сдержать улыбки. - Сестрёнка, ты же проницательная, умеешь собирать мозаику из фрагментов. А тут вместо них лоскутки империи Габсбургов. Сколько из лоскутов имеют германское происхождение, а сколько чешское, итальянское, румынское, хорватское и прочее? Как только Вена достаточно ослабнет, лопнут и гнилые нитки швов того, что Габсбурги пришивали к своим владениям. Плохо пришивали, не озаботившись прочностью соединения. Бисмарк просто не хочет тащить на своём горбу грехи Франца-Иосифа и его предков. Зачем ему эта головная боль? Он же видит, сколько хлопот доставила российским императорам Польша всего за какие-то пятьдесят с хвостиком лет. Как чемодан без ручки - и выбросить жалко, и тащить неудобно. И это России, а тут Пруссия, которой только предстоит преобразоваться в ещё не существующую Германию.
        - Я-ясно… Но ты не переоцениваешь ли прозорливость прусского канцлера, Вик?
        - Наобщался, - поневоле скривился я. - Он действительно опасен и не дай боги стать его настоящим врагом. Хватает того, что ничуть не уступающий ему политик уже меня искренне ненавидит.
        - Горчаков?
        - Он, противный, - кивнул я, подтверждая догадку Тумбса. - Потому нам придётся из кожи вон вылезти, но не допустить ситуации, при которой эти двое вступили бы в союз. Хвала богам, что перед Бисмарком сейчас стоит задача сделать Пруссию центром германского мира, а потом закрепить это положение потоками крови. Такими, что омоют создаваемую Германию с ног до головы и надолго останутся в памяти у всей Европы и не только.
        - И потоки не австрийские. Тут нужна не немецкая кровь. Значит… Франция?
        - Ну не Британия ж. Она далеко, она за водной преградой, - отвечая мари, поневоле вспоминаю то, что теперь уже точно не случится, а именно попытку уже в середине XX века добраться до альбионцев, так и не закончившуюся успехом. - Но пока нам нужно поработать повитухами при рождении того, что, по мнению слишком многих, в принципе не должно было родиться. Венгерского королевства… Вот и хлопнем в нужный момент графа Андраши по заднице, чтоб тот издал крик, подобающий новорожденному монарху. А кричать он умеет, приобрёл подобающий опыт за минувшие то годы.
        Хохот Марии. Тяжелый вздох госсекретаря, так и не сумевшего до конца привыкнуть к моему, по его мнению, беспредельному цинизму. Ничего, то ли ещё будет! Впереди много новых событий, участвовать в коих, не будучи вооружённым особо насыщенным ехидством - занятие вредное для нервов.
        Интерлюдия
        Интерлюдия
        Апрель 1865 г, Российская империя, Туркестан
        Самую малость меньше года прошло с того момента, как генерал Черняев успешно взял штурмом казалось бы неприступный Чимкент, тем самым дав Российской империи мощный опорный пункт. Опорный для какой цели? За ради дальнейшего расширения Туркестана - края, в котором, несмотря на омерзительную жару и преобладание безжизненных и полубезжизненных пространств, находилось и много чего ценного. Например. возможность выращивания хлопка, этого по сути стратегического сырья, которое доселе империи приходилось закупать. Да, с недавнего времени у союзногогосударства. Но всегда лучше иметь своё и не зависеть от других. Генерал, осыпанный наградами и ставший к тому же военным губернатором Туркестана, это хорошо понимал, да и советников при себе держал умных, а не льстивых.
        Именно поэтому не собирался почивать на лаврах, рассматривая взятый им город лишь как базу, опору на пути к новым завоеваниям. Как возможность дать отдых уже имеющимся войскам, сформировать гарнизоны как в самом Чимкенте, так и в нескольких других взятых городах. Затем же, подтянув подкрепления и как следует оснастив новые и старые войска, двинуться дальше. В каком направлении? Прежде всего, на Ташкент.
        Ташкент, да. Город с более чем стотысячным населением, к тому моменту имевший в гарнизоне около пятнадцати тысяч хорошо вооружённых защитников, с достаточным числом крепостной артиллерии. Не каких-нибудь устаревших «грохоталок» с никчемной дальностью стрельбы, малой скоростью и низкой поражающей способностью снарядов, а вполне современные орудия. Откуда? Британцы постарались, снабжая местных ханов и баев современным оружием и даже посылая своих инструкторов. Причина? Геополитическая, разумеется. По какой-то не до конца понятной причине что нынешняя королева, что предшествующие ей монархи считали. что у России есть давний и однозначный план проникнуть через Среднюю Азию в Индию, чтобы таким образом доставить Британии огромные проблемы. Корни, понятное дело, упирались в сумасбродную затею импульсивного и склонного к не слишком разумным действиям императора Павла I. Ту самую затею, когда он решил отправить на завоевание Индии совместный с французами Наполеона экспедиционный корпус. Шансов у этого самого корпуса не то что устроить бриттам неприятности, но и просто добраться до Индии через огромные
враждебные пространства, к тому же без толковой подготовки, были практически нулевыми, однако… Тогда британцы серьёзно занервничали. Чувство сие было во многом нерациональным, но слишком уж в Лондоне беспокоились относительного одной лишь возможности угрозы жемчужине короны и одного из важнейших источников дохода.
        Вот теперь на колу мочало, начинай сначала. Никак не желали ни королева Виктория, ни правительство, ни британская аристократия понять, что от Средней Азии до Индии как собственно путь неблизкий, так и не имелось у России особого желания и возможностей лезть туда, где Британия закрепилась вот уже не первый век, а относительно недавно ещё и окончательно разобралась с недовольными. Сипайские восстания, они заметно проредили ряды потенциальных бунтовщиков.
        Как бы то ни было. а вооружили англичане среднеазиатских дикарей, что называется, до зубов. Ташкент исключением не являлся. Но что было хорошо для планов Черняева, так это малое расстояние от Чимкента до Ташкента. И полная поддержка как со стороны Игнатьева, так и собственно императора, повелевшего всем. в том числе и военному министру, оказывать военному губернатору Туркестана всяческое содействие. Оружием, амуницией, людьми. И не абы кем, а опытными, обстрелянными солдатами. По существу, Черняеву был дан полный карт-бланш, возможность получить как подкрепления солдат, не просто умеющих воевать, но ещё и желающих это делать.
        Откуда? Ветераны ещё той, Крымской войны, побывавшие на Кавказе опять же и не испытывающие никаких иллюзий насчёт того, кто такие азиаты и как именно с ними следует воевать. Разумеется, никаких вспомогательных инородческих частей по причине их весьма малой надёжности и готовности предать в любой момент. Уж в этом Черняев был твёрд, и менять своего мнения не собирался.
        Три с половиной тысячи солдат при трёх десятках орудий, примерно стольких же пулемётах и десятке ракетных станков, так хорошо распугивающих азиатскую конницу - вот какими силами Черняев выступил на Ташкент в июле 1864 года. Мало? С одной стороны, да. Но это если рассматривать расстановку сил исключительно с количественной точки зрения, не качественной, В конце концов, тот же Чимкент также был взят в условиях категорического превосходства защитников в силах и вооружении. И ничего, справились, причём потери были незначительными по самым строгим меркам.
        Однако, аталык, то есть верховный правитель Кокандского ханства, Алимкул Хасанбий-угли, через оставшихся в Чимкенте своих соплеменников узнал и о том, когда собираются выступать русские войска, и о численности выступивших. Узнав же, сильно воодушевился, понимая, что может собрать куда как больше войск, да и в орудиях будет иметь пусть не самое великое, но превосходство. Вот и собрал с подвластных ему земель под двадцать пять тысяч войска в довесок к пятнадцатитысячному ташкентскому гарнизону. Собрав же, поспешил выдвинуться к Ташкенту, желая, помимо прочего, пощипать отряд Черняева на марше, пользуясь абсолютным преимуществом в кавалерии и знанием местности.
        Что тут сказать. Алимкул успел вовремя привести войска в помощь Ташкенту. Более того, выделенная им для наскоков на русские войска конница смогла перехватить на марше сперва высланный на рекогносцировку отряд из пары сотен казаков, а потом напасть и на основную часть войска во главе с самим Черняевым. Да только одно дело найти и напасть и совсем другое - одержать победу.
        Начать с того, что для поддержки казаков были выделены ещё и пять пулемётов на специально оборудованных для их установки повозках. Тех самых, которые могли стрелять и находясь неподвижными, и прямо на отходе, по преследующему неприятелю. Вот на отходе пять «адских кофемолок» и показали кокандцам, что конница супротив пусть пока механических, но пулемётов - это всего лишь почти бессильные жертвы, устилающие своими трупами и орошающие кровью землю, песок, вызывающие страх и панику у слабых духом. А уж боевой дух суеверных и пугающихся всего необычного кокандцев… Черняева и его офицеров подобное откровенно порадовало. Слухи разлетаются очень быстро, особенно если их носители, загоняя лошадей, возвращаются к своим, да рассказывают про «нечестивое оружие шайтана», стрекочущее и убивающее правоверных так, как ни ружейным залпам, ни орудийным и не снилось. В землях азиатских испокон века было - если напугал, значит уже наполовину победил.
        И точно! Когда кокандская конница навалилась на основную часть войска Черняева, он был не просто готов к отражению атаки, но и правильно разместил все имеющиеся у него пулемёты. А уж из такого оружия, да по коннице, да по азиатской - любо-дорого поглядеть. Стрекотание «адских кофемолок», стригущих врагов, словно цирюльник особо заросшего клиента. Крики, замешательство, месиво на месте первых рядов, взбесившиеся от страха лошади и попытка части кокандцев развернуть коней и умчаться обратно. Последовавшая после всего этого сумятица и… продолжающаяся стрельба. К пулемётам присоединились винтовочные залпы. Залпы опять же из новых винтовок, что выпускались по предоставленной Американской империи лицензии. Пока такого оружия было немного, но в Туркестан монаршею волей отправили всё лучшее, без изъяна. Спорить с государем-императором желающих не было.
        К моменту, когда остатки кокандской кавалерии стали разбегаться, куда глаза глядят, генерал отдал приказ казакам пуститься вдогон. Не с целью захватить пленников - этого добра можно и нужно было найти среди раненых и придавленных лошадьми - а просто дабы поубавить число кокандцев и внушить ещё больший ужас тем, кто всё таки сумеет оторваться, тем самым спасаясь от кажущейся неминуемой смерти.
        Потери, потери… Пусть без малого три тысячи трупов и несколько сотен пленных казались числом немалым, но при сравнении данного числа с тем, что ещё оставалось у Алимкула Хасанбий-угли, оценка заметно менялась. Хотя почти полное отсутствие потерь среди собственных подчинённых Черняева порадовало. Пяток убитых и полтора десятка раненых - с таким соотношением потерь воевать было не просто можно, но и крайне рекомендовалось.
        А ещё требовалось продолжать марш на Ташкент, но не изнуряя солдат, а будучи готовыми к отражению очередного нападения. Хорошо, что боеприпасов к чрезвычайно прожорливым пулемётам - и к новым винтовкам тоже - было припасено в количестве. достаточном для пары десятков таких боёв, как недавний. Военный губернатор Туркестана учился на собственном опыте, хорошо помня, как быстро, словно снег под лучами яркого весеннего солнца, таяли патроны тогда, при штурме Чимкента. Урок был усвоен, а потому в ответ на недоумение или даже попытки иронизировать, Черняев отправлял сомневающихся и шутников… аккурат к тем своим офицерам, которые не просто участвовали во взятии Чимкента, а видели, как споро и с каким огромным аппетитом пожирают патроны «адские кофемолки».
        Атака кое-что узнавшего о тебе противника - это в какой-то степени сложнее. На европейских театрах военных действий. Зато тут, в Азии, очень много зависело от морали. Это было в войнах с Турцией, когда наносимый османами первый удар мог быть потрясающе силён - хоть и опирался на тотальное превосходство в числе - но стоило его выдержать, этот таранный напор резко снижался и чуть ли не становился близким к нулю. В противостоянии с Персией… похожая ситуация, только ещё более усиленная верой в судьбу и отсутствием в персидских войсках совсем уж озверелых ор, подобных янычарам и их духовным наследникам. Ну а тут, в песках Средней Азии, оказалось и того легче.
        Перепуганные новым оружием «неверных» и понесшие ошеломляющие потери кокандцы быстро разнесли пугающие новости среди той части войска, которае ещё не столкнулась с войсками Черняева. Именно поэтому, когда русский корпус подошёл к Ташкенту, встречающие его на подготовленных позициях войска Алимкула Хасанбий-угли не чувствовали себя очень уж уверенно. Хотя следовало отметить, что позиции оказались подобранными грамотно, на каналах Салар и Дерхан, что протекали неподалёку от границ города и вместе с тем являлись неплохим препятствием для кавалерии. Той самой, которую тут, в Средней Азии, продолжали по инерции считать чуть ли не главным родом войск, На деле же конница стремительно утрачивала свою значимость после появления многозарядных винтовок, ручных бомб и особенно пулемётов. Однако это понимал Черняев и его офицеры, а никак не Алимкул и ему подобные. Вложить осознание стремительно меняющегося мира под толстую лобную кость кокандского аталыка не могли и английские советники, хотя и пытались.
        Вместе с тем, военный губернатор Туркестана не желал рисковать в прямом столкновении с на порядок превосходящим его численностью противником. Зато мог, любил и умел использовать разного рода военные хитрости. Взятие Чимкента являлось ярким тому подтверждением. Тут, понятно дело, никуда прокрадываться не требовалось, зато реально оказалось сыграть на знании азиатской психологии.
        Обычное по меркам современной военной науки поведение - перед тем, как вступать в решительный бой - проведение рекогносцировки. Тем более ожидаемое, что первая попытка этого со стороны русский войск привела лишь к сражению с кокандской конницей и вытягиванию оной к находящимся на марше войскам, но не к получению нужных сведений. Вот и выходило, что новая попытка рекогносцировки со стороны русских выглядела совершенно естественной, не вызывающей особых подозрений.
        Две роты солдат, сотня казаков и три орудия с парой пулемётов - вот тот отряд, который был отправлен на рекогносцировку, эту разведку боем. И приблизившись к каналу Дархан, этот самый небольшой отряд, что естественно, подвергся нападению сильно превосходящего противника. Перестрелка, предельно быстрый огонь из всех трёх орудий, стрекотание пулемётов… Однако майор Ставрогин, командующий этим отрядом, понимал, что выстоять не только нельзя, но и не требуется. Необходимо лишь изобразить упорное сопротивление, после чего отходить, избегая лишних потерь, но вместе с тем показывая упадок боевого духа и чуть ли не бегство. Каким образом? Дать противнику то, что будет соответствовать подобному развитию событий - орудия с остатками зарядных ящиков. Все три орудия. Это могло показаться трусостью, но на деле являлось лишь исполнением приказа командира.
        Отступление, немалые потери, оставленные орудия… Алимкул Хасандий-угли попался в расставленную специально на него западню, принял запланированный отход за вынужденный. А брошенные орудия за то, что в сердцах гяуров поселился тот самый страх, который они совсем недавно внушили его войску. Уверившись в этом, правитель Коканда, естественно, не мог не броситься преследовать отступающих русских. Но преследовать не абы как, а полноценно, всем тридцатитысячным войском выдвинуться в направлении русского временного лагеря. И при орудиях, конечно, аж при сорока.
        Этого и ждал Черняев. Сперва напугать кокандцев, затем вложить в их голову ложную мысль о том, что они тоже могут внушать страх. Выманить их на живца, дождаться подхода не отдельных отрядов, а большей части войска правителя Кокандского ханства, после чего устроить не сражение, а бойню. Такую, против которой возражали бы в совсем недавнем времени, но не теперь, после того, как усилилось влияние Игнатьева и Великого князя Александра Александровича, а вес либеральствующих вроде того же Горчакова напротив, заметно упал.
        Атака кокандцев состоялась не ввечеру, а на рассвете, чуть ли не с первыми лучами восходящего солнца. Туркестанский губернатор был этому скорее рад, поскольку такое развитие событий давало ему большую часть дня на преследование и начало осады Ташкента. А в том, что оно, преследование, будет, он и не думал сомневаться. Уверенность, она плоха лишь когда является ложной. Основанной на раздутом самомнении. Другое дело, когда опирается на факты и опыт - свой и тех, кто тебе советует, помогает. Взятие Алие-Ата и Чимкента, они произошли совсем недавно, несколько месяцев тому назад. Ничтожный срок, если рассматривать с позиции того, что противник за сей промежуток времени точно не успел избавиться от показанных недостатком, да и новые сильные стороны приобрести ему не довелось. Откуда уверенность? Агенты в том же Ташкенте и не только там, получавшие щедрую по любым меркам оплату. Вот, кстати, одна из слабостей конкретного противника - легко покупать многих и многих, а сложности заключаются лишь в том, чтобы купить нужных людей и не слишком при этом переплатить.
        Воодушевленные своей как бы победой над отрядом майора Ставрогина, кокандцы атаковали на рассвете так, словно уже успели позабыть то, чем закончилась прошлая их попытка. И ведь тогда они атаковали недавно находящиеся на марше русские войска, а теперь находящиеся пусть во временном, но лагере, то есть заранее подготовленной позиции. Впрочем, аталыку Коканда следовало отдать должное - почти все те, кто уцелел при той атаке, он оставил за стенами Ташкента. Позаботился в меру сил о боевом душе своих воинов. Но то-то и оно, что в меру сил, поскольку полностью вытравить память о жутком оружии гяуров не представлялось возможным.
        Попытка окружить лагерь? Черняев в ответ на известие об этом лишь усмехнулся, приказав приготовить к стрельбе ракетные станки. Точность ракет, увы, была так себе, зато воздействие на суеверных кокандцев ожидалось как раз то, что и было необходимо. Залп, за ним ещё один и ещё… И разбегающиеся «воины Аллаха», не способные от ужаса сохранить голову трезвой, а штаны чистыми. После такого требовалось сконцентрировать имеющиеся орудия в нескольких секторах и начать активную стрельбу, приводя противника в полное замешательство, а заодно планомерно уменьшая и его численность.
        Что мог противопоставить Алимкул в разы более грамотной и эффективной стрельбе русских орудий, к тому же поддерживаемых ракетными залпами? Только собрать ещё не разбежавшихся воинов и попытаться реализовать свой главный козырь - численность. Иными словами, сближение и переход в рукопашную, в которой соотношение «десять к одному» - уже несколько меньше, но не суть - ещё способно было переломить ситуацию.
        Не вышло. Ну то есть до определённого момента правителю Коканда казалось, что он может вырвать победу. Ему удалось собрать большую часть войска, погнать их вперёд, но… В дело пошли те самые пулемёты, вполне мобильные, перемещаемые с места на место без особых усилий, а ещё защищённые стальными щитками. Они вновь показали мощь прогресса, перемалывая очередные сотни кокандцев с такой небрежной деловитостью, что видевшие подобную смерть кокандцы разворачивались и бежали обратно в сторону Ташкента. Аталыку в такой ситуации ничего не оставалось, кроме как самому отступить, тем самым признавая не просто поражение, а разгром. Да, именно разгром, ведь его войска по большей части бежали со всех ног, оставляя орудия, знамёна. Порой бросая даже оружие, чтоб бежалось хоть немного, но быстрее. Надежда оставалась лишь на то, что, затворившись в Ташкенте. Удастся выдержать осаду, в то время как оставшихся у стен Ташкента русских сумеют заставить или убедить уйти восвояси.
        Надежды… Порой они оправданы, а порой способны ввергнуть в ещё большее отчаяние, когда рассыпаются прахом. Именно обратить надежды кокандского правителя во прах и намеревался генерал Черняев. Причём планировал сделать это быстро, не затягивая. Потому, не тратя зря времени, лишь по быстрому инвентаризировав собранные на поле битвы богатые трофеи, двинулся к Ташкенту, до которого оставалось совсем немного. Теперь он мог не опасаться очередного классического полевого сражения. Причины? Очередные многотысячные потери кокандцев. Более тридцати орудий, оставленных теми во время бегства, усилившие собственный артиллерийский парк и ослабившие возможности защитников города. Ну и окончательно подорванный боевой дух тех самых защитников, включая и не успевшую побывать в бою часть гарнизона. Не успевшую, зато сподобившуюся увидеть, как в Ташкент вернулись вдребезги разбитые, поджавшие хвосты части во главе с самим Алимкулом Хасанбий-угли.
        Некоторые более осторожные из числа офицеров штаба предлагали Черняеву взять Ташкент в жесткую блокаду, отрезать от источников воды и тем более пресечь попытки доставить в город продовольствие. Тактически вроде бы и верное решение, но требующее немалого времени для достижения главного - добровольной сдачи города. Как раз этого военный губернатор Туркестана и намеревался избежать, понимая непреходящую ценность того самого времени.
        Купить часть защитников, чтобы те открыли ворота? Увы, но слишком многих пришлось бы покупать, имеющихся в распоряжении генерала средств просто не хватило бы. А соблазнять одну часть ташкентцев против другой, давая им тем самым возможности стать в Российской империи кем-то, отличным от ничтожно малой величины… Нет уж, при возможности это не делать Черняев не собирался торговаться. Да и пример взятого Чимкента показывал остальным кокандцам и прочим, что новая власть с ними церемониться не собирается. Ведь не в последнюю очередь поход в Туркестан был оправдываем на международной арене тем, что азиатские хищники-людокрады вот уже многие десятилетия не просто разоряли русские окраины, но и уводили за собой в полон, а по сути полноценное рабство верноподданных государя-императора. С учётом же не так давно случившегося уничтожения Гаити по схожим, пусть и не идентичным поводам… Грехом было бы не воспользоваться. Вот Игнатьев как глава министерства иностранных дел, вице-канцлер и. если не случится чего-то неожиданного. В скором будущем возможный канцлер империи обещал Черняеву свою полную поддержку.
рекомендовав проявлять предельно допустимую жёсткость к местным ханам и прочим баям.
        Черняев и проявлял, но проявив оную в Чимкенте, тем самым показал остальным, что мягко стелить не намерен, а договариваться может лишь о покупке осведомителей и об относительно приемлемых условиях капитуляции. Да и то далеко не для всех.
        Оттого, подойдя с Ташкенту, генерал отдал приказ не просто блокировать город, но и готовиться к скорому штурму. Хорошо ещё, что планы оного были подготовлены заранее, причём сразу в нескольких вариантах. И один из них показался куда более перспективным, нежели все остальные.
        Камеланские ворота города, именно они являлись самым слабым местом, если отбросить в сторону некоторую склонность к типовым решениям. Вроде бы достаточно укреплённые, защищённые крепостными орудиями в пристойном числе, но вместе с тем… Очень уж удобно было стрелять как по ним самим и примыкающим участкам стены, так и по тому. что находилось за ними. Не только обычными снарядами, но и ракетами. Город, он ведь большой, промазать сложно. Опыт адмирала Нельсона, устроившего Копенгагену, датской столице, огненную побудку, Черняев помнил хорошо. Военная история - это не только упражнение для ума, но и возможность использовать «старые песни на новый лад». Вот как сейчас, в песках Средней Азии.
        Разумеется, военный губернатор Туркестана не преминул позаботиться и о собственной репутации. Способ был прост - прежде начала штурма передать защитникам города предложение капитулировать, тем самым избежав многочисленных смертей, в том числе и мирного населения. Более того, Черняев соглашался выпустить за стены города то самое мирное население, хоть и с одним конкретным, но обязательным условием. Простое условие - немедленно выпустить из города всех русских пленников. Вне зависимости от того, когда, кем и при каких условиях те были захвачены. Ах да, ещё напоминание о том, что «хозяева» этих самых пребывающих в рабском положении будут непременно повешены, обязательно за шею и к тому же публично, чтобы остальным неповадно было даже думать о том, чтобы творить подобное.
        Понимал ли генерал Черняев, что требование невыполнимо если и не принципиально, то в той форме, которое прозвучало особенно касаемо повешения виновников? Естественно, понимал. Именно поэтому оно так и прозвучало. Вселить страх и ужас в души находящихся в Ташкенте. Напомнить о неотвратимости возмездия. Показать многим, что спасти себя и даже часть своего имущества они могут, но лишь решительно и однозначно отмежевавшись от остальной части. Ну а несомненно разгорающиеся хаос, сумятица и взаимное подозрение - как раз то, что и нужно перед штурмом города. Осаждающим, конечно, никак не защитникам.
        Двое суток на подготовку к собственно началу штурма. Вроде и совсем немного времени, но и его хватило. На что именно? Собственно подготовку, а также на получение сведений от агентов, выбравшихся из города и мечтающих обменять слова на полновесные золотые империалы. Некоторые обменяли по ожидаемому курсу, а кое-что получил куда больше. Оно и понятно, ведь известие о том. что Алимкул Хасанбий-угли отправил гонцов к эмиру Бухары с мольбой о помощи, дорогого стоило. Дорогого, хотя и было ожидаемым. Оказавшись в ловушке, правитель Коканда более всего мечтал вырваться из неё. Однако этим криком о помощи он окончательно давал понять уже не только Черняеву и поддерживающим его офицерам, но и остальным, из числа сомневающихся, что штурм действительно единственно разумное и верное решение.
        И вот утром двадцать шестого июля начался мощный артиллерийский и ракетный обстрел со стороны Камеланских ворот. Снаряды и ракеты даже не пытались экономить, делая ставку на массированную и подавляющую противника стрельбу. Пушки, понятное дело, работали прицельно, а вот ракетные станки… По мишени размером с целый город промазать затруднительно даже ракетами, а совесть и тем более честь у генерала были чисты - он предлагал как капитуляцию, так и выход за стены города мирного населения. Отказались? Получается, что вина если на кого и будет возложена, то точно не на него. А крики от всяких там разных - это легко не просто пережить, но и вообще не обращать внимания.
        Шесть часов интенсивного обстрела. После такого и пожары от ракет и зажигательных снарядов начались, и потушить их защитникам было очень сложно, и… Впрочем, остальные «и» особого значения не имели. Штурмовой отряд был готов, время начала штурма известно, оставалось только вовремя броситься к стене и, при поддержке всё той же артиллерии и подтянутых пулемётов, но бьющих уже очень осторожно, преодолеть изрядно повреждённую преграду.
        Как планировалось, так и произошло. Складные штурмовые лестницы было легко переносить. Компактные, удобные, не привлекающие к переносящему внимание… Да и то самое внимание, оно от немногих могло последовать - пожары, смерть, продолжающаяся прицельная стрельба - всё это делало работу штурмовиков куда менее опасной, чем она могла бы быть. Оказавшись же внутри, солдаты под началом ротмистра Вульферта большей частью заняли позиции для стрельбы по защитникам, что не собирались давать им закрепиться. Ну а часть меньшая, у них была особая задача. Заваленные землёй, камнями и разным хламом ворота следовало освободить. Но растаскивать всё это вручную… слишком много времени могло занять подобное. Другое дело использовать взрывчатку - тот самый новомодный динамит. Не бывает несокрушимых преград - бывает лишь мало взрывчатки. Неизвестно, кто изрёк эту пришедшую из-за океана фразу, зато она быстро нашла отклик в сердцах сапёров и вообще инженерных войск российской империи. Пробить лопатками подходящие углубления, заложить туда динамит, поджечь фитили и… скрыться за пределами зоны поражения.
        Взрыв! Нельзя было сказать, что от ворот вообще ничего не осталось, но мощности правильно заложенной под командованием понимающих во взрывном деле офицеров взрывчатки хватило, чтобы пробить приемлемый проход. Особенно после пары взрывов вспомогательно-дополнительных. И вот, к шоку и полнейшему непониманию защитников города, русские войска не просто хлынули внутрь городских стен, но хлынули грамотно, не спеша, не подставляясь под пули и клинки гарнизона. Сперва накопление сил на уже захваченном участке, установка пулемётов, затем втащенные в пролом орудия и установка их на прямую наводку. И обстрел мест, откуда раздавались выстрелы. Опять же, церемониться с противником никто не собирался, равно как и стремиться показывать себя гуманистами.
        Оказаться внутри - уже половина дела. Русские войска, во избежание избыточного риска и лишних потерь предпочитали тратить снаряды и патроны, которых хватало. Активно и в несколько стволов стреляют из глинобитного дома? Несколько снарядов туда, чтобы точно ликвидировать источник угрозы. Отряд защитников пробует перейти в контратаку? Развернуть туда пулемёт, да не забыть про стрельбу из винтовок. И по возможности никакого рукопашного боя к вящей печали некоторых, всё вспоминающих ни разу не верное высказывание «Пуля дура, штык молодец». Кому он нужен, этот самый штык, если в тебя стреляют из винтовки или револьвера. Штыком просто не успеешь ничего сделать. Некоторые же, не желающие этого понимать, обречены были и своих солдат погубить, да и себя вместе с ними с высокой вероятностью. Черняев к апологетам штыкового боя не относился, а потому и офицеров старался подбирать из числа разделяющих подобные убеждения. Сейчас это вновь помогало. Равно как и раньше, в Чимкенте.
        Некоторые проблемы доставляли довольно многочисленные барбеты - эти укрепления, представляющие собой насыпные площадки, прикрытые земляным или дерево-земляным бруствером, за которыми таились одно или парочка орудий, да и обычной пехоты хватало. Обычно такие укрепления брались штурмом, когда пехота, теряя своих под стрельбой противника, переходила в ближний бой. доводя дело до той самой рукопашной. Раньше, но не теперь, когда не то чтобы появились, а получили «второе рождение» ручные бомбы. Не те старые и маломощные, использовавшиеся гренадерами более века тому назад, а новые, от которых и урона было много, и взрывались они с малым процентом отказов, и поджигать фитиль не требовалось из-за разработанного терочного запала.
        Вот эти бомбы и летели в изрядном числе в обитателей того или иного барбета. И лишь потом, когда часть защитников была выбита, другая контужена, дело доходило до рукопашной. Потери, само собой, при такой ситуации становились заметно меньшими, приводя как самого командующего, так и его офицеров если и не в благостное, то достаточно пристойное настроение.
        Очередная неожиданность, которой защитники мало что могли противопоставить. Сперва столь быстро выбитые - подорванные, но не суть - ворота. Затем концентрированных обстрел из орудий и пулемётов всех мест, откуда велась стрельба. Теперь вот штурм одного барбета за другим. Про взятие под контроль стен штурмовые отряды также не забывали, благо орудия защитников изначально были направлены совсем в другую сторону, а быстро переместить и правильно наводить… ну-ну! Не то что хороших, а даже приемлемых специалистов в Ташкенте было чрезвычайно малое количество.
        Как бы то ни было, но когда на город надвинулись сумерки, Черняеву удалось захватить стены и разрушить практически все барбеты. Тем самым лишив защитников не только полноценных укреплений - за исключением, увы, цитадели - но и нейтрализовать большую часть вражеских орудий. Ну а сумерки… К счастью, в городе было чему гореть, а солдаты в достаточной мере были обучены и ночному бою. В достаточной, но всё же именно такого развития событий генералу Черняеву хотелось избежать, ограничившись с наступлением темноты исключительно обороной от тех, кто ещё считал для себя возможным оказывать сопротивление.
        А оставалось ещё изрядно врагов. По большей части выбитые из-под защиты барбетов и из относительно крепких домов, они стягивались к центру город, ближе к цитадели и большой базарной… назовём это площадью, хотя территория была куда больше всего, что можно было представить связанным с этим понятием. В любом случае, до десятка тысяч плюс минус сколько-то там присутствовало. Точный подсчёт никого не интересовал, да и не было ни возможности, ни собственно желания считать.
        Зато уже в сумерках появились посланники. Не от правителя Коканда и не от власти собственно Ташкента, а со стороны местных торговцев и ремесленников. Эти, поняв, что дело не просто запахло жареным, а уже подгорело и источает смрад палёной плоти, в прямом смысле распростерлись ниц перед Черняевым и его офицерами, умоляя о милости и заявляя о полной своей покорности.
        Доверия к подобному уничижению со стороны азиатов, конечно, не было и быть не могло. Что сам военный губернатор, что его приближённые в большинстве своём знали повадки Востока. Кто-то воевал на Кавказе, кто-то здесь ещё до Чимкента, иные и вовсе умудрились побывать как там, так и здесь. Оттого знали, что верить азиатам нельзя в принципе, особенно таким вот, готовым сегодня целовать сапоги победителя, а завтра, усыпив бдительность, вонзить в спину отравленный кинжал или подсыпать яду в стакан… особенно уповая на то, что «Аллах велик и всё делается во славу Всевышнего».
        Однако подобные «депутаты», представители народа, выражающие полную покорность - как раз то, что требовалось Черняеву. И пусть носиться с ними, аки дурак с писаной торбой, он не намеревался, но вот отправить их в уже очищенную часть города до окончания активной части штурма - это было можно и нужно. Разумеется, не просто так, а под «нежный и ласковый» присмотр части своих войск. Тот присмотр, при котором в сторону наблюдаемых всегда готовы развернуть штыки или просто пристрелить при малейшей попытке взбрыкнуть.
        И ещё… Та самая ситуация с русскими пленниками и теми, кто изображал из себя их хозяев. Об этом тоже спросили, напомнив, что если кто соврёт - того за недоносительство в лучшем случае выпорют кнутом и конфискуют большую часть имущества. Ну а собственно «хозяев» по любому ждёт если не петля, то пуля в глупую голову.
        Любят в краях восточных друг на друга доносить. Только вот насчёт правдивости следовало проверять и перепроверять. Поэтому Черняев и не отдавал приказ вешать сразу, понимая необходимость сперва подтвердить правдивость сказанного. Единственное исключение - это если обвинение прямиком от бывших пленников звучало, что тут на рабском положении находились. Нескольких таких несчастных уже нашли, в живом или почти живом состоянии. И их рассказы… ну, для прошедших кавказское чистилище ничего нового в этих рассказах не было, а вот кое-кого из менее опытных затронуло до глубины души. Но что одни, что другие были единодушны в том, что спускать такое не следует. А христианское милосердие и прощение… Не здесь, не сейчас и уж точно не этим. Вот и повисли на верёвках пара десятков тех, чья вина была доказана сразу и без возможностей обжалования тем либо иным манером. Слова русских людей военный губернатор Туркестана ценил куда выше, нежели льстивые заверения местных. Потому и задергали ногами в петлях разные и всякие, считающие, кто могут держать у себя как говорящую скотину подданных государя-императора. Новая
политика империи, тесно связанная с союзом с империей другой, заокеанской, уже работала, принося свои плоды. И многим она нравилась куда больше той, прежней, излишне мягкой.
        Страх перед завоевателем. Ужас от неотвратимости наказания тех, кого эти завоеватели считали своими врагами. Осознание того, что если не вообще, то уж в ближайшее время к пришедшими сюда «неверными» не договориться, не подкупить и не убедить. В общем, изъявившие свою покорность притихли по настоящему, опасаясь даже излишне громкими словами разозлить новых хозяев Ташкента. Именно хозяев, поскольку мало у кого имелись сомнения, что совсем скоро весь город, включая и цитадель, станет подвластен пришельцам из далёкой России.
        Ночь, она прошла совсем не спокойно. Сконцентрировавшиеся на базарной площади и в цитадели войска бурлили, то и дело пытались то атаковать русских, то прорваться за пределы города, но все бестолку. Все ворота уже контролировались войсками Черняева, орудия и пулемёты держали под обстрелом возможные сектора прорывов. Ну а освещение… Местами подожженные дома, большие костры, горящие баррикады, ранее возведённые защитниками - всё это давало достаточно света, чтобы отражать попытки прорыва и невразумительные атаки разрозненного, деморализованного, потерявшего общее командование противника. Ах да, ещё по базарной площади ударили остатками ракет. Ну так, чтобы добавить огоньку и паники.
        Утро двадцать седьмого июля оказалось траурным для одних и значимым для других. Запертые в центре города остатки войск противника окончательно осознали своё печальное положение. Осознав, стали сдаваться. Не все, не сразу, но бросающих оружие было достаточно для понимания - Ташкент захвачен, ну а пока не подконтрольная Черняеву цитадель - это так, вражеская агония и не более того.
        Агония и страх. Оказалось, что более прочего остававшихся на базаре и даже в цитадели испугали именно виселицы, на которых так и остались висеть те, кто владел русскими рабами. Очень не желая оказаться рядом, представители ташкентской знати при поддержке немалой части гарнизона цитадели схватили как самого Алимкула Хасанбий-угли, так и наиболее важных персон вроде Сиддык-Тура, Арслан-Тура, Мохаммеда Салих-бека и ещё нескольких столь же значимых.
        Чего они просили? Всего лишь дать возможность убраться из Ташкента целыми и невредимыми, с семьями и имуществом.
        Помня о том послании бухарскому эмиру, Черняев, пусть и скрипя зубами, решил согласиться, получив пускай не всё, но большую часть. Особенно столь важную птицу как самого правителя Коканда, который был нужен не столько ему, сколько самому императору. Точнее сказать, императорам, Российскому и Американскому, отцу и сыну Романовым. Зачем? Уж точно не по образу и подобию того, что случилось с имамом Шамилем. Тот то жил в полном комфорте, пусть и под хорошей охраной, что вызывало у немалой части воевавшего на Кавказе офицерства в лучшем случае глубокое непонимание, а в худшем абсолютное неприятие случившегося. Но то было тогда. теперь же… Был такой город под названием Нью-Йорк, а в нем не так давно случилось действо под названием заседание Международного трибунала по Гаити. Ну а в депешах от графа Игнатьева недвусмысленно звучало, что если удастся захватить действительно важных пленников, то обращаться с ними с предельным тщанием, дабы отвезти по ту сторону Атлантики. Причина? Показать, что не одна Американская империя заботится о том, чтобы разного рода дикари даже помыслить не смели о том, чтобы
поднимать руку на тех, кто им ни в каком месте не ровня.
        Как бы то ни было, а Ташкент был взят. Со взятием этого города Кокандское ханство становилось гораздо слабее и несомненно стало бы искать защиты у Бухары, а то и Хивы. Нужно ли это было Российской империи? Разумеется, нет. Ей требовался покорный Туркестан и ничто иное. Поэтому конец июля 1864 года являлся для военного губернатора Туркестана генерала Черняева не концом этой миссии, даже не серединой, а всего лишь завершением первых, пускай и чрезвычайно важных, шагов. Да и вообще, у него было намерение стать не просто губернатором края, а полноценным наместником тех земель, которые он завоевал для империи. И теперь, когда удалось доказать, что Алие-Ата и Чимкент не были случайными улыбками фортуны, его положение становилось необычайно прочным. А коли так, то следовало ожидать и новых пополнений, и увеличившегося влияния и, разумеется, новых наград. Как для себя, так и для своих людей, которые после случившегося готовы были идти за своим генералов что в огонь, что в воду. что в самое сердце здешних песков. Причём последнее от них потребуется уже в самом скором времени. Ведь останавливаться на таком
пути, значило стрелять себе в ногу.

* * *
        Вспоминая произошедшее в году минувшем, находящийся сейчас именно в Ташкенте военный губернатор Туркестана аж прищурился от удовольствия. 1864 год стал для него ступенькой, что вознесла на иную, доселе не ожидаемую даже высоту. Стать военным губернатором нового края, к тому же с перспективой скорого становления наместником… не будучи при этом по крови связанным не то что с домом Романовых, но и просто с высшей аристократией империи - это сильно. Исключительно собственные достижения, отрицать которые не получалось даже у большинства завистников и откровенных врагов. Всего то и понадобилось, что свобода действий, полностью развязанные руки и отсутствие помех при получении подкреплений из метрополии.
        Да, именно метрополии. Черняев не был наивен, потому понимал, что у Российской империи колоний по факту немногим меньше, нежели у той же Британии, Нидерландов, Франции и иных стран. Просто у тех они отделены от метрополии морями, а у России словно прилепились к изначальным землям. Та же Сибирь, Камчатка, Кавказ, теперь вот и Туркестан. Похожие дикари-аборигены, периодически возникающие проблемы с ними, которые приходилось решать мерами разной жесткости. И сам термин инородец, применяемый к местным жителям, он о многом говорил. Ведь не являлись инородцами жители Польши, Лифляндии, Финляндии. Никому и в голову бы не пришло так отзываться о финнах с поляками и прочими латышами с эстонцами и прочими. Не-ет, каждому своё наименование, отражающее суть.
        Взглянув на висевшую на одной из стен его кабинета подробнейшую карту Туркестана и прилегающих земель, Черняев поневоле улыбнулся, расслабившись в своем кресле. Карта была не просто так, а особенная, показывающая пошаговое расширение Туркестана за последнее время. Вот первый бросок, во время которого были захвачены Алие-Ата и Чимкент. Рывок уже летний, когда пал Ташкент, в котором он сейчас находится, равно как и немалое число мелких и относительно мелких поселений, тогда ещё принадлежащих Кокандскому ханству.
        И рывок третий, уже осенний, во время которого он даже рискнул разделить силы, устроив походы на Джизак и Ходжент, пользуясь сумятицей в Коканде и особенно тем, что номинальный правитель, Сеид-хан, в попаданием в русский плен правителя настоящего, аталыка Алимкула Хасанбий-угли, не смог удержаться на троне, уступив его одному из прежних владельцев, Худояр-хану. Любой переворот, особенно тут, в азиатских землях, сопровождается сумятицей и снижением готовности воевать. Есть куда более важные дела, а именно необходимость закрепиться на только что взятом троне. Потому Джизак и Ходжент и не могли рассчитывать на поддержку из столицы. Быструю так уж точно. Да и не ожидал никто, что Черняев совершит ещё один бросок, не успел даже в полной мере укрепиться в спешно восстанавливаемом Ташкенте.
        Просчитались! Они, а вовсе не военный губернатор Туркестана. Черняев как раз всё верно сделал, пользуясь удобным случаем, не давая противнику опомниться. И про фактор деморализации помнил. Только фактор фактором, а во главе высылаемых на взятие Ходжента и Джизака отрядов должны были стоять люди определённых талантов. Хорошо, что они с недавних пор имелись.
        Присланный в августе в помощь генерал-майор Дмитрий Ильич Романовский - не сам по себе, а с ещё двумя тысячами солдат, дополнительными орудиями, пулемётами и боеприпасами в большом числе - был опытным офицером. Кавказ, затем противостояние туркам во время Крымской войны. Теперь вот прислали сюда, понимая востребованность именно таких людей с особенным опытом. Где-то с полгода и тем более с год тому назад Черняев мог бы воспринять прибытие Романовского как угрозу собственному положению и отнестись соответственно. Но к концу лета 1864 года ситуация настолько изменилась, что сковырнуть его с места военного губернатора Туркестана могли, пожалуй, лишь фигуры уровня графа Игнатьева и сыновей императора. Уж точно не давний соперник и недоброжелатель вроде Оренбургского губернатора, генерала Крыжановского. Тот и рад был бы ограничить, прервать взлёт соперника, но уже не имел к тому возможностей.
        Романовский был присланным, а вот Александр Абрамов находился среди офицеров Черняева с самого начала проникновения в Туркестан. Показавший себя при взятии Алие-Ата и произведённый за это в штабс-капитаны и награждённый. Затем Чимкент, принесший тому очередной орден и капитанский чин. Ташкент и очередное повышение, теперь до майора. Жёсткость, решительность, готовность к продуманному риску и в то же время осторожность там, где она была необходима. Черняев обоснованно видел в этом талантливом офицере большое будущее. Более того, ценил личную преданность, благо Абрамов видел, что его командир прикладывает немалые усилия для продвижения подчинённого.
        Именно поэтому отряд под командованием Романовского отправился брать Ходжент, а майор Абрамов двинулся в направлении Джизака. И уж точно не мог забыть о словах, что: «Возьмёшь город - погоны подполковника на плечи упадут, да и новое представление на орден образуется. Пост коменданта Джизака тоже лишним для карьеры не окажется».
        Здоровый карьеризм и жажда славы - вот то, что всегда подгоняет честолюбивых офицеров, готовых оказаться даже в песках Туркестана, лишь бы заявить о себе во весь голос. Вот и заявили что Романовский, что Абрамов, своими действиями принося пользу ещё и генералу Черняеву как военному губернатору всего это края.
        Казавшийся неприступным Ходжент пал во второй половине сентября. Полная деморализованность защитников. опасения, что начнутся казни тех, кто имел русских рабов. Понимание превосходства русских войск как в силе оружия, так и в умении им пользоваться. В общем, из Ходжента многие удрали, лишь услышав весть, что по направлению к городу движутся войска Российской империи. При таких изначальных преимуществах задача штурма города для Романовского стала не слишком сложной. Хоть сам он и не мог похвастаться подобным опытом, но среди офицеров выделенного ему отряда имелись участвовавшие во взятии Чимкента и Ташкента. Отсюда и результат. Обстрел, ракеты, использование штурмовых лестниц и… И даже полноценных боев внутри крепостной стены не случилось. Оставшиеся в Ходженте защитники словно сами ждали повода сдаться на милость победителей. Генералу, несколько обескураженному незначительностью сопротивления, только и оставалось, что принять ключи от города, разоружить местных, да начать составлять депешу в Ташкент.
        Касаемо же Джизака, так он пал в начале октября, после непродолжительной, но очень интенсивной осады. Майор Абрамов, помня, как хорошо подействовало сочетание ракет и артиллерии, да и имея сведения о сильных и слабых местах городских укреплений, выбрал пару уязвимых мест, в которые и начал бить. Пролом, прорыв, концентрация огня на кажущихся опасными направлениях. Вкупе со схожим предъявленному в Ташкенте ультиматумом это не добавило защитникам уверенности в собственном будущем. Зато вновь подтвердило, что местные ханы с баями, получив прямые доказательства силы пришедшего на их земли войска, вовсе не склонны стоять до последнего. А уж если оставить им тропинку для бегства, непременно ей воспользуются. Не все, но наиболее осторожная их часть, а заодно те, кто в силу хоть какого-то разума понимали, что выбор у них с приходом русской армии окажется лишь между пулей и верёвкой.
        Как бы там ни было, а с падением Ходжента и Джизака Кокандское ханство критически ослабело, став совсем уж лакомой добычей для всех своих соседей. Каких именно? Первым делом Бухарского эмирата, конечно, поскольку Хивинское ханствонаходилось не в очень удобном положении для атаки на то, что осталось от Коканда. Другое дело, что у эмира Бухары с хивинским ханом хватило сообразительности, чтобы понять очевидное - если они сейчас кинутся разрывать на части оставшееся от соседа - в будущем году им непременно скажет большое спасибо генерал Черняев, после чего… Ну, дальнейшее являлось очевидным.
        Что они вообще могли сделать? Напрашивалась попытка решения проблемы дипломатическими средствами с опорой, понятное дело, на Британию, поскольку именно британские советники давно и прочно сидели в этих государствах. Однако… Протесты владык Бухары. Хивы и изрядно урезанного Коканда, направленные «куда-то в Европу» могли дать результат лишь при иной обстановке, если бы в Санкт-Петербурге прислушивались к тому, в адрес чего ворчат их геополитические противники и не столь давние враги. Кто? Британия с Францией, понятное дело. И будь на месте канцлера и главы внешней политики империи Горчаков - подобное могло бы получиться. Партия же графа Игнатьева, ориентированная на идеологию панславизма в частности и доминирования Европы во всём остальном мире расценивала взвизгивания из азиатской глубинки как ничего не значащий шум. Вроде вьющихся вокруг комаров. Более того, все права на дипломатические переговоры в Средней Азии были поручены… военному губернатору Туркестана как человеку, наиболее остальных разбирающемуся в ситуации, а к тому же показавшему себя как верный слуга государев.
        Получалось, что в итоге все эти жалобы из Коканда, Хивы и Бухары, сделав круг, возвращались аккурат сюда, в Ташкент, на стол к Черняеву, которого ситуация откровенно забавляла. Только не забавами едиными, поскольку в текстах жалоб можно было найти среди словесного мусора и нечто более ценное.
        Правитель Коканда Худояр-хан. Бухарский эмир Сеид Музаффаруддин Бахадур. Хан Хивы Мухаммад Рахим-хан. Вот та троица правителей, само существование которых было для Черняева одной из главных проблем в его нелёгкой деятельности главы Туркестанского края. Иными словами, земли этих трёх правителей он рассматривал как будущие части своего Туркестана, наместником которого его недвусмысленно обещали сделать, если за ближайшие несколько лет он сумеет привести хотя бы половину этих земель под власть Российской империи.
        Предпосылки для успешного развития событий имелись. Начать следовало с того, что взятие Джизака и Ходжента по сути отрезало остатки Кокандского ханства от их естественных союзников, Хивы и Бухары. Не полностью, конечно, но наиболее удобные для перемещения войск пути перекрывались. А не очень удобные и совсем не удобные… Черняев знал, что такое двигать армию или даже относительно большие отряды по слабо пригодным для таких перемещений путям В общем, Коканд до поры можно было оставить «вариться в собственном соку», поскольку свара за трон могла закончиться быстро, но новый-старый хан Худояр мог и не усидеть на вновь занятом троне. И тогда… А ещё можно было тихо и незаметно помочь его соперникам. Небольшой толикой золота поддерживая в тех желание и возможности мутить и без того не кристально чистую кокандскую воду.
        И всё равно, связь Худояр-хана и эмира Сеида Музаффаруддина Бахадура была довольно прочной. Правитель Бухары понимал, что Худояр-хану нужна поддержка, потому слал понемногу воинов, советников, оружие. Сам же начал получать поддержку не только от британцев, но и со стороны Османской империи. Единоверцы то были бухарцам куда ближе каких-то там совершенно чужих и непонятных англичан.
        Что до Хивы, так Мухаммад Рахим-хан продолжал пребывать в полной, практически абсолютной уверенности в неприступности своего ханства. Не из-за какой-либо особой защиты крепостей. Не вследствие высокой боеспособности войска и многочисленной новейшей артиллерии. Вовсе нет! Исключительно географическое положение Хивы, подступы к которой для действительно мощного войска были предельно затруднены. Вот и смотрел свысока на остальных, считая, что до него точно не доберутся.
        Черняев понимал, что со взятием после Ташкента Джизака и Ходжента, требуется в очередной раз остановиться. Укрепление недавно захваченного, очередные просьбы прислать не только солдат и боеприпасы, но и специалистов, и гражданскую администрацию. Давать хоть тень власти местным - на такое он идти не собирался. Видел, как это происходило. Пусти наряду с завоевателями местных, пусть даже на вторичные, вспомогательные должности - они совсем скоро будут пытаться пролезть и на другие места, для них совершенно не предназначенные. Навидался там ещё, на Кавказе. Только в том месте и в то время от него мало что зависело. Но здесь, сейчас…
        Остаток осени и зиму - хотя тут, в Туркестане, она была совсем иной, нежели в родных краях - заняли дела мирные. И подготовка к новой военной кампании, теперь нацеленной на остатки Коканда и Бухару. В том, что она, кампания, неминуема, никто не сомневался, особенно сами властелины Коканда с Бухарой. Поняв ещё осенью, что на их возмущённые крики в Санкт-Петербурге плевать хотели, попробовали было иной подход - мирный. Отправили в Ташкент к губернатору Туркестана посольство, с целью договориться о мире на вроде как выгодных для России условиях. Торговые договора, признание уже изменившихся границ, обещание прекратить набеги на русские земли. Однако…
        То самое слово «однако», без него никак нельзя было обойтись. Черняев, пользуясь своей предельной самостоятельностью в туркестанских делах, выставил властелинам Коканда и Бухары такие встречные условия, что те от них откровенно ошалели. Полный возврат всех захваченных пленников - не только русских, но и возможных случайно оказавшихся иных европейцев. Выплата каждому из них компенсаций в зависимости от времени, проведённого в плену. Да таких, что они стали бы откровенно разорительными для державших их на положении рабов. Контрибуция - с Коканда большая, с Бухары тоже совсем не маленькая - сильно ударяющая по финансовой стабильности обоих государств. Допуск русских делегаций с целью доскональной проверки ханства и эмирата на предмет, не скрывают ли они оставшихся пленников и не прирезали ли их по тихому, чтобы не платить те самые откупные. Ну и относительно торговли - на неё также планировалось наложить существенные ограничения, поставить под почти полный контроль из столицы Туркестанского края.
        Принять подобное было для Худояр-хана и Сеида Музаффаруддин Бахадура равносильно тому, чтобы самим спровоцировать полноценный бунт. Особенно хану Коканда, едва-едва удерживающему свою власть. Потому что один, что другой виляли, слали велеречивые послания, просили предоставить достаточное количество времени для обдумывания предложений… и получали - теперь больше со стороны Османской империи - советников, золото, обещания скорой поддержки оружием и войсками.
        Тянули время они, дожидался подходящего момента для нового наступления и Черняев. И почти дождался. Не зря именно сегодня вызвал к себе генерала Романовского и полковника Абрамова. Да, теперь уже полковника, поскольку в этот чин его личным указом произвёл сам император, впечатлённый докладной запиской Черняева. Александр II счёл, что такое показательное усердие и боевой пыл стоит поощрить должным образом. Впрочем, генералу Романовскому тоже было грех обижаться. Ордена, значительная сумма денег, слава… и намёк, что как только Туркестанские дела закончатся, для него, как показавшего себя талантливым военачальником, найдётся новое высокое назначение. Император не то сам понял, не то ему умные советники подсказали, что держать долгое время рядом двух столь честолюбивых людей как Черняев и Романовский вряд ли стоит. Пока хватает наград и славы - конфликта не случится. Зато едва придёт время заканчивать действия военные и сосредотачиваться на обустройстве края - вот тут могут начаться неприятности.
        Но это всё равно дело будущего. В настоящем же в кабинет губернатора зашёл сперва Романовский, а за ним, спустя несколько минут, и полковник Абрамов пожаловал в своей неизменной кожаной шапочке, прикрывающей голову вояки после полученной несколько лет назад тяжелейшей контузии. Все трое успели и как следует познакомиться, и сработаться, и к обсуждениям планов на будущее было не привыкать. Так что крепкий кофе с местными сладостями, расстеленная на столе карта, набор разноцветных карандашей для необходимых отметок и бурлящие в головах мысли, которые вот-вот должны облечься в слова.
        - Что будем делать сегодня, Михаил Григорьевич, - поинтересовался у Черняева Абрамов, как младший по званию из собравшихся. - Вроде бы вчера успели обсудить, что через месяц или полтора опять двумя ударами супостатов «радовать» станем, основным и отвлекающим.
        - Только кого отвлекать, а кого действительно громить, так и не решили, - проворчал покусывающий карандаш Романовский. - Напрашивается нанести основной удар по Коканду. Но бухарский эмир хитёр и людишки его по Ташкенту шастают, как тараканы за печкой. В важные места им доступа нет, но вот кабаки, базар… дома публичные опять же. Узнают от тех солдат и может даже разговорчивых сверх меры офицеров, чего знать не надобно.
        - И встретит того, кто будет наносить отвлекающий удар, огромное войско бухарцев. Не хочется такого, вы правы, Дмитрий Ильич. Но и планировать атаковать только в одном направлении - замедлять темп продвижения. Хотелось бы избежать. Потому подумаем как следует, господа!
        Думать собравшееся трио умело. Хорошо думать, правильно, находя варианты из числа не лежащих на поверхности. Было очевидно, что ожидать от Бухары с Кокандом попыток отбить завоёванное не стоило - они и защитить то свои города не сумели. Что уж говорить о том, чтобы попробовать штурмовать укреплённые места с многочисленной артиллерией, сильными и умеющими воевать гарнизонами и без возможности поднять внутри Ташкента и иных городов восстание. Восстание, оно реально, лишь когда есть кому его поднимать и поднимать не толпу с дрекольем, а вооружённых и умеющих обращаться с этим самым оружием. А как раз нормального оружия и возможности его получить у находящихся в Ташкенте. Ходженте и иных городах инородцев не имелось. Коменданты внимательно следили, не допуская и призрачной возможности местных вооружиться и тем самым стать потенциальной угрозой новой власти.
        - Мы успели прикормить тех, кто хочет занять троны Коканда и Бухары, но не имеет для этого достаточно сил, - напомнил Абрамов. - Пусть начнут. Когда рядом опасность, посылать войска в другое место не хочется. Своя рубашка ближе к телу.
        - И тогда даже отвлекающий удар может показаться другим. Поддержкой, достаточной для того, чтобы трон захватил наш как бы ставленник, - расплылся в улыбке Черняев. - Порадовали меня. Александр Константинович!
        - Отвлекающий удар может действительно стать смертельным, - добавил Романовский. На это не стоит рассчитывать, но нельзя и исключать.
        Губернатор лишь кивнул, смотря на карту, после чего, взяв карандаш в руки, набросал направления ударов на собственно Коканд, столицу одноименного ханства. А также на Самарканд. Последний принадлежал уже бухарскому эмир, но не взяв этот город, говорить о походе на саму Бухару не имело и тени смысла.
        Здравая оценка ситуации - вот от чего Черняев старался не отходить. Сейчас было очевидным, что с учётом поступающих подкреплений, войск достаточно для продолжения завоеваний. А уж два направления либо одно - это как получится. Коканд и Бухара. При всех намечающихся проблемах в их завоевании, нельзя было назвать действительно труднодоступными целями. Сокрушить к исходу этого, 1865 года Кокандское ханство, стереть его с политической карты представлялось возможным и не слишком трудным. Бухарский эмират? Самарканд, может ещё какие-то из городов-крепостей. С самой столицей эмирата стоило обождать. Шаг за шагом, проявляя разумную осторожность - именно так следовало продвигаться в туркестанских песках.
        И тогда останется самое сложное и опасное - Хива. Затаившийся в самом сердце пустыни гадальщик. Привыкший исподтишка бросаться на жертву, а потом утаскивать добычу в своё песчаное логово, действительно почти неприступное. Почти. Военный губернатор Туркестана, опираясь на опыт предшественников, знал точно, чего делать нельзя. Догадывался о том, что делать необходимо. Главное же обладал терпением и возможность накопить нужные силы, средства, да вдобавок организовать поход на Хиву именно тогда. когда придёт его время. А оно должно наступить лишь после того, как падут Коканд и Бухара… тем или иным образом. Это Черняев и собирался донести до своих помощников в сём нелегком, но достойном и сулящим большие выгоды деле.
        Глава 4
        Апрель 1865 г., Портсмут, Американская империя
        Даже скучно немного стало после того, как Мари отправилась туда, за океан, в Санкт-Петербург. Знаю, сам был чуть ли не инициатором, но долгое время без пикировок, деловых разговоров и просто общения с этой экстравагантной особой реально печалят. Приходиться спасаться всеми возможными средствами, благо моё положение в империи это позволяло. И я сейчас вовсе не про кутежи и прочие развраты с оргиями. Люблю, конечно, как комфорт, так и чисто телесные радости, только культа из них делать в принципе не собираюсь. Предпочитаю полную гармонию, то есть сочетать пищу телесную и духовную, причём разнообразить по полной… в пределах того, что считаю правильным и соответствующим собственному «я».
        Визит в Портсмут - порт и место концентрации новейших кораблей империи - был как раз совмещением сразу пары важных действий. Во-первых, понаблюдать за испытаниями корабля совершенно нового типа, равного которому покамест в принципе не имелось. Хотя опытные образцы, пускай и несколько уступающие - эти да. присутствовали.
        Во-вторых, требовалось встретить действительно важных гостей, которые впервые в жизни должны были появиться тут, в империи, родственной их родной. Ведь на престоле в Ричмонде также сидел представитель Дома Романовых.
        Ну да сперва одно, потом второе. Хорошо, что никакой спешки, а значит не приходилось опасаться, что оба события наложатся одно на другое. Сперва испытания нового корабля, а уже потом встреча важных персон, прибывших в гости.
        Портсмут. Он и во время войны Севера и Юга являлся значимым промышленным центром. Пускай ориентированным почти полностью на нужды флота, но это уже так, мелочи жизни. С того момента ситуация лишь усилилась, а портсмутские верфи стали, пожалуй, крупнейшими в империи. Более того, именно тут спускались на воду головные корабли той или иной серии. Сперва это были броненосцы - да и сейчас основная мощность верфей затачивалась под эти корабли - но в настоящий момент речь шля отнюдь не о них. На повестке дня стоял корабль совершенно иного вида - практически беззащитный на воде, он становился смертельно опасным под ней, на небольшой, но глубине. Ага, речь шла о той самой подводной лодке, мысли о создании которой посещали немалое число кораблестроителей. Некоторые даже создавали опытные образцы. Однако… Если нет достоверно показанной мощи, угрозы для кораблей обычных - чисто теоретические рассуждения мало у кого могли найти действительно живой отклик. Зато теперь ситуация изменилась, аккурат с появлением одного важного изобретения, уже воплощенного в жизнь, вдобавок не в одном, а сразу в двух местах.
        В родной мне истории первое боевое применение подводной лодки произошло как раз во время войны Севера и Юга. Так себе применение, откровенно говоря, поскольку и атака была произведена так называемой шестовой миной, и применение оной закончилось печально - погиб как шлюп северян, так и сама лодка, вроде как от полученных во время атаки повреждений корпуса.
        Тогда применение столь не проверенного оружия как субмарина была во многом вызвана отчаянным положением Конфедерации и желанием найти хоть какое-то средство противодействия многочисленному флоту янки. Зато в этой ветке обстановка была совсем-совсем другая, а потому не имелось необходимости бежать впереди паровоза. Зато попавший на стол к военно-морскому министру Стивену Мэллори проект создания подводных лодок был им принят весьма благосклонно. И не просто принят, а инициатор оного, Хорас Лоусон Ханли вместе с его помощниками, был плотно взят министерством под своё крыло. Никаких воплощений идеи в металле за свой счёт! Исключительно государственное и весьма щедрое финансирование. Тут, понятное дело, не обошлось и без моих слов, сказанных Мэллори относительно крайней перспективности развития подводного флота. И абсолютно матерное высказывание относительно передвижения субмарины на чисто механической установке с мускульным приводом, то бишь аналоге обычных вёсел. Благо Хорас Ханли имел аж три варианта - тот самый вёсельный, паровой и электромагнитный двигатели. Пар, понятное дело, являлся
проблематичным, учитывая необходимость перемещения в подводном положении и соответственно пожирание в топке кислорода. Другое дело электричество, тут совсем иной расклад. Да, ожидались немалые сложности. Бесспорно, ни о каких дальних и далее мало-мальски средних переходах и речи пока идти не могло. Но при всех недостатках достоинства использования электродвигателя были значительно привлекательнее.
        И началось. С начала 1863 года стартовали уже не теоретические, а практические работы. Сразу была заложена сигарообразная, обтекаемая форма, заполняющиеся через клапаны балластные цистерны, закреплённый на днище балласт для экстренного всплытия. Про запас компонентов для регенерации воздуха также забывать не стоило. Что же до оружия, то шестовые и буксируемые мины - несколько не то, что действительно требовалось. Я то знал, что важнейшим оружием субмарины являются выпускаемые из аппаратов торпеды. Однако сперва требовалось довести до ума саму субмарину, а уж потом основным её оружием озаботиться.
        Вот и доводили. До ума субмарину. До предела нервы тех, кто с этим всем возился. Прототип аж три раза тонул - хорошо хоть на минимальной глубине, чтобы не рисковать жизнями испытателей до поры, пока не будет налажена хоть какая-то безопасность - постоянно отказывал двигатель, пропускал воду корпус, прочие болезни прототипа давали о себе знать во весь голос. Однако к концу 1864 года ситуация мало-мальски нормализовалась, да и с учётом всех поломок вторую субмарину клепали уже с пониманием, как это всё надо делать. Теперь оба объекта медленно, но уверенно перемещались как на поверхности, так и под водой, отрабатывали погружение на глубину в десяток-полтора метров и всплытие, обычное и экстренное. Опять же наблюдение через перископ, незаметное приближение к потенциальной цели и… А вот собственно атаку отрабатывать пока не получалось по причине того, что субмаринам требовалось настоящее оружие, а не то позорище. которое рвался изначально использовать Хорас Ханли.
        Хвала богам и демонам, что теперь оно появилось. Торпеды, ага. Точнее казать, пока это называлось самодвижущимися минами и качество имело… Самое начало пути, больше и сказать нечего. Хорошо ещё, что как только начались работы по постройке и последующем доведении до ума прототипов субмарин, сразу же пошёл поиск тех, кто работал над хотя бы подобием торпед.
        Ищущий да обрящет! Именно так и случилось в нашем конкретном случае, причём аж дважды. Первый раз поиски увенчались успехом в довольно неожиданном месте - Австрийской империи. Не шибко прославленная в плане развития флота страна. Тем не менее, породили такого интересного и нестандартно мыслящего человека как Джованни Луппис. Не столь давно вышедший в отставку фрегаттен-капитан, то есть полноценный военно-морской офицер, да к тому же его семья вот уже не первое поколение имела самое прямое отношение к морю, являясь довольно известными судовладельцами. Так что наследственность, ага.
        Собственно, изобретённый им аппарат предназначался отнюдь не для вооружения подводных лодок или даже надводных кораблей. Луппис планировал использовать своё детище на батареях береговой обороны, что и пытался доказать в теории и на практических испытаниях. Естественно, те самые практические испытания показывали полную несостоятельность сей прототорпеды. Причины? Дальность хода не более сотни метров - это просто несерьёзно. В действие же зародыш торпеды приводился… пружинным механизмом, построенным по принципу часового и лишь немного модернизированным исходя из поставленной задачи.
        Предлагать пусть и находящемуся в отставке, но кадровому флотскому офицеру перебраться по ту сторону океана? В теории было можно, но хватило минимального изучения объекта, чтобы понять - Джованни Луппис вполне себе патриот Австрийской империи и на предложение сменить место жительства разве что чихнуть соизволит. Поэтому использовался иной подход. К фрегаттен-капитану подвели нескольких людей, которые не просто, а из научных кругов. Не липовых, настоящих. А уж в беседе реально интересующихся тематикой и понимающих в ней людей как-то без особых проблем всплыли несколько имен тех коллег по научно-исследовательской деятельности, с которыми Луппис вёл переписку. Большая часть так, пустышки, но два имени и соответствующие уточнения заставили наших агентов сделать охотничью стойку.
        Британский инженер Роберт Уайтхед и инженер же, но уже русский, Иван Федорович Александровский. Первый покамест ещё возился с собственными идеями и собирался усовершенствовать тот самый аппарат, созданный Лупписом. Я помнил, благо хоть немного, но увлекался историей военного флота, что именно торпеды Уайтхеда стали знаком мощи и качества торпедного оружия вплоть до начала следующего века. Но сейчас… сейчас он находился в самом начале пути, да и опять же был крепко так связан с интересами своей страны.
        Зато Иван Александровский - это совсем другое дело, куда более перспективный расклад. Воодушевлённый начавшейся военной реформой, сей инженер и энтузиаст начал работать над тем. что показалось ему перспективным - над аппаратом, способным выпускать «подводные снаряды для поражения вражеских кораблей». Благо не с пустого места велась работа. Александровский начал проектировать субмарину собственной конструкции ещё за десяток лет до того, как вплотную занялся созданием торпеды для неё. Только вот без сложностей обойтись ну никак не получалось! Сперва проект был отклонён как недостаточно совершенный. Затем в теории та самая поддержка образовалась, но поступил ряд серьёзных замечаний, лишь с частью которых сам изобретатель готов был согласиться.
        Однако, учитывая то, что сама идея подводного корабля пришлась до душе адмиралу Краббе, управляющему морским министерством, проект был окончательно одобрен. Специфически одобрен, то есть без выделения казённых средств. Дескать, ищи меценатов, дорогой ты наш человек, а мы может что и подскажем, и порекомендуем, и пути-дорожки к специалистам, готовым работать над проектом, проложим. Но не более того.
        И начались, хм, хождения по мукам. Правда, не столь долго они и продолжались, поскольку союз Российской империи с тогда ещё Конфедерацией заставил что Милютина, что Краббе, что других членов правительства империи по иному посмотреть на новаторства, подобные подлодке Александрова. Пулемёты, многозарядные винтовки, оптические прицелы… и башенные, выполненные исключительно из металла броненосцы во флоте Конфедерации. Сразу переобулись, буквально на ходу, после чего Александров получил казённое и весьма щедрое финансирование, решившее часть проблем.
        Часть, но не все, поскольку разгильдяйство и волокита в Российской империи, увы, прочно пустили корни. Вот и боролся изобретатель-новатор, воплощая в жизнь свои придумки. Вместе с тем представителям уже крепко союзного государства, к тому же предоставившего право производства по лицензии своих оружейных новинок, странно было бы отказать в ответной услуге. Документация по разрабатываемой самодвижущейся мине конструкции Александровского, которая уже была не тем жалким подобием оружия, что у Лупписа, а куда как более совершенной. Пневматический двигатель, гидростат - всё это присутствовало, хотя стрелять создатель торпеды предполагал по неподвижным или слабо движущимся целям, потому о вычислениях, необходимых для стрельб по целям движущимся на достаточно высоких скоростях серьёзно не задумывался. Ничего, тут мы и сами поразмыслить в состоянии были!
        Ну а имея подсказки по общей концепции развития подлодок с моей стороны и обладая возможность опереться не только на собственный опыт, но и на элементы конструкции Александрова, Хорас Хэнли развернулся по полной, в итоге получив вполне себе пристойный результат. Первый прототип, понятное дело, прототипом и остался. Опытным образцом, участь которого служить исключительно для тестов. Зато второй, точнее вторая подлодка, получила уже и собственное имя. Не «Наутилус», понятное дело, это было бы лично для меня унылым таким плагиатом и признаком скудости фантазии. А вот «Осьминог» - это уже несколько иное. Как ни крути, подводный хищник, но вместе с тем хищник так себе, не боги весть такого уровня опасности. Самое оно для только-только созданного корабля нового типа. Того самого, который сейчас отчаливал от пирса, будучи покамест, ясен пень, в надводном положении. Вот отойдёт на достаточное расстояние, после этого и погрузится на метров этак десять с лишним. Затем подвсплывёт, выставит перископ, в таком положении подберётся к кораблю-мишени - древнему полуразваливающемуся шлюпу - да и долбанёт
торпедами. Сразу двумя, из обоих установленных аппаратов, чтоб уж наверняка, учитывая проблематичность как собственно торпедного движка, как и имеющийся процент отказов взрывателя ударного типа. Мы же, остающиеся на берегу, посмотрим в подзорные трубы на происходящее.
        Кто такие «мы»? Я, морской министр Стивен Мэллори, император собственной персоной. Ну и другие, числом немалым, но на общем фоне уже не столь существенные. Что, я забыл про самого конструктора подлодки, Хораса Ханли? Забудешь про него, право слово! Он в категорической форме отказался находиться на берегу в то время, как его детище будет демонстрировать всю свою потенциальную мощь и перспективность дальнейшего развития. Счёл необходимым самолично полезть под воду, а вдобавок контролировать стрельбы. Дескать, я это творение разработал, мне и доказывать эффективность не только слово, но и делом… на всех этапах. И вот что с ним поделаешь? Запрещать посредством министра или аж самого императора? В теории можно, но на деле творцы народ сложный, зело обидчивый.
        - Ещё совсем недавно, Стивен, нам казались верхом прогресса первые башенные броненосцы. «Акула», Чарльстон, затем более совершенные… Вспоминаются и проблемы с нахождением нужных орудий, как приходилось комбинировать гладкоствольные и нарезные орудия, чтобы каждый броненосец мог хоть как-то провить заложенный в него потенциал. А что теперь?
        - Что теперь? - эхом отозвался Мэллори.
        - Новый тип корабля, который в перспективе способен угрожать тем самым броненосцам. Пускай сейчас должно состояться первое испытание торпед по настоящей цели, но первое оно на то и первое, все это понимают.
        - Потому и публики лишней нет.
        Правильно министр отвечает, чего скрывать. Публики по факту нет, исключительно мало-мальски посвящённые в работу над подводными лодками люди: конструкторы, инженеры, представители флота и кое-кто просто из верхушки империи. Ага, а как вишенка на торте сам император пожаловать соизволил, будучи уверен, что все или почти все новаторские затеи в итоге обернутся чем-то весьма и весьма важным для империи.
        И охрана. Много-много охраны, которая оцепила солидный такой периметр, на ходу заворачивая потенциальных любопытствующих. Эх, по хорошему надо было б испытания проводить в каком-нибудь медвежьем углу, однако… Вот этот факт покамест так и не удаётся донести до военно-морской и вообще элиты империи. И так считают, что у нас воистину драконовские меры безопасности. А ведь всё относительно в нашем и не только мире. То, что им кажется пределами разумной безопасности, для меня так, детский крик на лужайке и возня малышей в песочнице.
        - Я понимаю скепсис, с которым многие относятся к подводным лодкам, - задумчиво так произнёс Владимир, опирающийся руками об ограждение пирса и смотрящий не на нас, а вдаль. - Они кажутся просто несуразными консервными банками.
        - Лучше быть, чем казаться. Вот как раз бытие подводной лодки и будет продемонстрировано. Наглядное и, надеюсь, результативное.
        От юного, но вполне себе разумного императора, понятно, тайн не водилось. Большого количества тайн, разумеется, поскольку посвящать его в самые глубокие слои собственных замыслов и действительно закрытые знания я не собирался. А подлодки и большая часть с ними связанного - это без проблем. «Предполагаемые» плюсы, уязвимые места, желательная тактика и стратегия применения в составе флота - всё как и полагается.
        - Значит, подлодка - это и сильное оружие и одновременно не неуязвимый под поверхностью воды корабль?
        Вопрос Владимира не был адресован по конкретному адресу, потому я не собирался мешать военно-морскому министру ответить. Тот и вымолвил:
        - Под водой только кажется, что безопасно, что там не добраться. Мы уже проверяли. Достаточно сбросить взрывчатку достаточной мощности и чтобы от влаги не зависела. Взрыв и ударная волна, под водой особенно сильная, если не разрушит, то сильно повредит как самой подводной лодке, так и находящимся внутри неё.
        - Уже проверили?
        - Да. Поместили внутрь опущенной тросами на дно подлодки несколько баранов да свиней, а потом взорвали в воде заряд. Подняли лодку, проверили, затем снова опустили, чтобы изменить мощность, расстояние. Так и выяснили, что будет опасно, что смертельно.
        - Но пока про это никто не знает?
        - Разумеется, - теперь уже и я подключаюсь к обсуждению поднятой темы. - В подобных делах секретность лишней не бывает. У нас в империи она, слава богам. на приемлемом уровне, а вот в других местах… Это я сейчас, уж приношу извинения, об империи иной, Российской. Ваш отец пока не может или не считает нужным донести сию важную мысль до ответственных за разработку и внедрение новых видов вооружения и не только. А как говорят немцы: «Знают трое - знает свинья». Хрюкающей же фауны, увы и ах, нынче слишком большое количество развелось. И хрюкают, паршивцы этакие, аккурат в нежелательные стороны. Иные по глупости, иные за деньги, а то и того хуже, из идейных соображений.
        Тут моим собеседникам растолковывать не приходилось. Под идейными имелись в виду в том числе и разного рода бомбисты-террористы, которым очень уж понравился тот же динамит. Куда удобнее иных вариантов взрывчатки, которые они пытались использовать раньше. Он и безопаснее оказался, и мощность взрыва на уровне. Про поражающие элементы эти подрывники хреновы также не позабыли. А всё почему? Секретом рецептуры кое-кто поделился. Не на официальном уровне - тут всё было жёстко защищено патентами - а так, во внеправовом поле. Ну да террористам законность как бы и ни к чему. Отсюда и результат, причём даже не в Американской империи, тут тайная полиция работала на должном уровне, а в других странах. То один «ба-альшой бум» случится, то другой. Вот уж и впрямь порой передовыми веяниями прогресса первей всего пользуются те, кому это позволять категорически не стоит.
        - Скоро начнётся, - отвлёк меня от невесёлых мыслей Мэллори. - «Осьминог» добрался до позиции и выбросил буй, что показывает местоположение лодки. Значит, скоро и атака самодвижущимися минами последует.
        Буй действительно присутствовал. На кой? Как раз для наглядности, показать, где именно под водой находится лодка. Тут ведь именно что тестовая атака, демонстрация эффективности плюс способность там, на атакуемом корабле наблюдать за водной гладью в стремлении обнаружить перископ - по сути единственный сейчас шанс увидеть атаку подлодки до того, как она произойдёт. Ну не торпеду же выглядывать, право слово! Её если и увидишь, то уклониться проблематично, даже если корабль на ходу. Это если на встречном курсе - шансы хорошие, а если торпеда в борт идёт? То-то и оно! В случае же неподвижной цели - полный кердык. Стальная сигара со взрывчаткой почти гарантированно дойдёт до цели, а находящимся на борту останется уповать лишь на неполадки во внутренностях торпеды либо на то, что каким-то чудом удастся поразить малогабаритную цель выстрелами из бортовых орудий. Шансы… мизерные, откровенно то говоря.
        Наполненный водородом шар рвётся к небесам, освободившись от привязи, а значит - атака начинается. Смотрю в подзорную трубу, стремясь уловить каждую мелочь и… Звук взрыва и визуальный эффект в виде фонтана из воды с добавлением обломков. Несколько секунд… второй взрыв. Хм, сработали обе торпеды. Да к тому же попали в цель пусть по неподвижной, но всё ж мишени. Той самой, которая, хлебая воду, начинает погружаться, кренясь на борт. Две пускай и маломощных, но торпеды, пробившие корпус по сути деревянной лоханки - эффективность чуть ли не запредельная. По хорошему следовало бы провести опытные стрельбы и по кораблю нового типа, но банально жаба удавит. Мало их, и жертвовать столь ценным ресурсом нет никакого резона. Потом, лет так через несколько - это уже другое дело. Сейчас же…
        - Грандиозно!
        - Да, зрелище впечатляет, Ваше Величество, - соглашается с Владимиром военно-морской министр. - Теперь нужно дождаться всплытия подводной лодки, убедиться, что во время стрельб не произошло ничего непредвиденного и опасного.
        - Стрельбы и последующее всплытие уже отрабатывались и неоднократно, - напоминаю Стивену о том, что он и сам должен был помнить. Или даже не напоминаю, а просто успокаиваю, прежде всего несколько нервничающего императора. - Сейчас по сути генеральная репетиция, наглядная демонстрация атаки самодвижущимися минами. Но в целом… Мистеру Ханли пора прекращать лезть под воду пускай на важных, но всего лишь испытаниях. Его голова стоит куда дороже, а замену найти… Нет уж, империи такого не нужно. Ведь верно, Владимир?
        - Орден и производство в следующий чин. Других конструкторов, помогавших Ханли, тоже требуется поощрить. Не забудьте об этом, - и взгляд на министра. - И Александровского нужно наградить. Орден, чек на подобающую сумму. Отцу тоже напишу, такого человека грех в небрежении держать. Много пользы принести может.
        Верно юный монарх говорит, осознавший чуть ли не с самого начала своего правления, что деятели, двигающие прогресс, жизненно важны для любого государства. Их нужно беречь, помещать в предельно комфортные для жизни и работы условия, после чего до-олго так снимать дивиденды. И уж точно не пытаться давить тем или иным образом, если у того или иного творца случается перерыв в озарениях либо задумки оказываются не совсем удачными либо совсем не удачными. Риск по любому себя оправдывает. Если даже одно из десяти озарений окажется дельным - результат с лихвой отобьёт все вложения. Это и в естественных условиях происходит, а уж при тайном «оружии» под названием «знаю развитие мировой науки и могу подсказать про дельность или тупиковость того или иного пути»… Думаю, комментарии излишни.
        Выражаю на словах своё полнейшее и искреннее согласие со словами императора, сам же поневоле вспоминаю то безумие, которое частенько творилось с изобретателями того или иного важного явления, предмета, концепции. Нередки были случаи, когда прославленный в прошлом человек науки или инженер-практик оказывался на склоне лет в препохабной бедности или пусть не в нищете, но в довольно скудном бытии. Подобное следовало пресекать ещё на подходах. Тут не только патентные отчисления, которые рано или поздно, но заканчиваются, а ещё и персональные пенсии, и иные пожизненные блага тем, кто принёс империи немалую пользу. Непременно следует избегать всего того неприятного, что случилось в знакомой мне истории. Работа над ошибками, так сказать, пускай и в глобальном масштабе.
        Меж тем, отрывая меня от не столь приятных раздумий, на поверхности показался «Осьминог». В полном порядке, что и подтвердилось открытием люка и появлением оттуда сперва одного испытателя, а за ним и пары других. И вот в таком надводном положении, субмарина, запустив движки, двинулась, не спеша разворачиваясь, в ту сторону, откуда изначально стартовала. Испытания, как ни крути. закончились успешно, а значит… Всё верно, предстояло продолжение работы, коей было воз и маленькая тележка. Именно это я и попытался донести до Владимира, как по мне, излишне воодушевлённого увиденным.
        - Впереди ещё очень много работы. Предстоит сделать из по сути прототипа, способного еле-еле двигаться и атаковать лишь стоящие на месте либо слабоподвижные цели, настоящий боевой корабль.
        - Это уже достижение. Виктор! - пылал энтузиазмом юный монарх. - Раньше подлодки считались странными игрушками, а сегодня я увидел и убедился, что они могут быть настоящим и грозным оружием. Нырнуть, подойти, запустить мины… И взрыв, и противник тонет!
        - Тонет, да. Но если только удастся подобраться. Только как это сделать, позвольте полюбопытствовать? Сейчас на «Осьминоге» не двигатель, а так, нечто отдалённо на оный похожее. Пару-тройку миль пройти, а потом что?
        - Ну… Можно буксировать, ты сам говорил.
        Поневоле улыбаюсь, но продолжаю «урезать осетра» излишне воодушевлённому императору.
        - Можно то можно, да только кто подобное позволит, едва поймёт опасность, исходящую от подводных лодок. А находящаяся на буксире, она просто напрашивается на показательный расстрел. Одна пробоина, даже не способная отправить подлодку ко дну, не позволит ей погрузиться. И что тогда, какой с неё, позволю себе полюбопытствовать, прок? Нет уж, подводная лодка - опасное, мощное, но очень специфическое. нуждающееся в выработке особенной тактики оружие. В отличие от самодвижущихся мин, мощь которых мы сегодня узрели во всей красе.
        - Это значит…
        - Построенные по принципу броненосцев, но более лёгкие корабли. Башни, казематные орудия более мелкого калибра. Броня, но не столь массивная. И минные аппараты, способные угостить противника таким вот неприятным блюдом при подходе на ближнюю дистанцию. Совсем безбронные, но со стальным же корпусом суда, делающие основную ставку на скорость и с вооружением из малокалиберных пушек и минных аппаратов. Как думаете, Владимир, Стивен?
        Мэллори, понятное дело, не спешил высказывать вперёд императора. Тот же, усиленно вспоминая всё ему известное и программе развития имперского флота. произнёс:
        - Звучит это интересно. Но это снова новые корабли, каких раньше не строили. А значит, нужно время для испытаний, деньги. Всё это есть, будет предоставлено и торопить никто не станет. Но… Виктор, вы говорите с такой уверенностью.
        - Башенные стальные броненосцы себя показали. Теперь вот и «Осьминог» продемонстрировал, что и из-под воды можно нанести смертельный для вражеского корабля удар. Полагаю, мне удалось не раз и не два доказать, что я умею видеть перспективные и тупиковые варианты развития. Видно, такой уж талант не то достался, не то со временем выработался.
        - Империи повезло с этим. И не только. Стивен, вы, как военно-морской министр, что скажете?
        - Недавно начали разрабатываться проекты этих новых судов, Ваше Величество. Крейсера с башенно-казематным вооружением, с броней вообще и лишь с частичной. Безбронные, но быстрые корабли, которые могут быть как малыми крейсерами так и… решили назвать их миноносцами, раз уж самодвижущиеся мины станут их главным оружием. Сроки, пока очень приблизительные…
        Мэллори говорил, император же увлечённо слушал, лишь иногда уточняя и напоминая, что сейчас так, начальный разговор, а в ближайшее время он непременно хочет увидеть те самые пусть черновые, но проекты новых судов. Пока на бумаге, но с пониманием, что из неё в относительно скором времени новые задумки и в сталь воплощаются. Вон он, наглядный пример, «Осьминогом» именуемый.
        Удалась демонстрация, чего тут скрывать! Мэллори, тот лишь подтвердил для себя то, о чём и раньше догадывался. Зато император - тут совсем иной расклад. Его новинка шокировала, словно дубиной по голове. В хорошем смысле слова, разумеется, но сильно шокировала. Следовательно, юный монарх неслабо так воспылал энтузиазмом… в очередной раз. Отсюда и полное отсутствие даже попыток возражать против выделения солидных сумм на разработку и создание новых кораблей. Другие затеи под сурдинку тоже реально протащить. Да так, что если и поинтересуется, куда очередные суммы улетают, то далеко не сразу. А когда поинтересуется, к тому времени будут готовы новые образчики прогресса, причём сразу в нескольких направлениях.
        Почему столь быстрый темп, откуда желание изо всех сил подгонять научно-технический прогресс? Стремление подогнать мир вокруг под собственные представления о сколь-либо соответствующем уровне комфорта. Человеческая психология, удобства жизни, включающие в себя относительно привычный транспорт, освещение, развлечения и тому подобное. Вот и старался приблизить время, когда окружающая, по моим представлениям, архаичность станет постепенно замещаться иным, куда более радующим взгляд и не царапающим душу. Эстетико-культруные пристрастия человека - это ж по сути краеугольный камень бытия и основа движения вперёд.
        Кстати, о душе. Совсем скоро, уже вот-вот и почти сейчас должна будет состояться встреча с будущей невестой. Той самой, Ольгой Романовой, дочерью великого князя Константина Николаевича, сейчас всего лишь подростка неполных четырнадцати лет. Разумеется, до шестнадцати лет даже о чисто формальном браке и речи идти не могло. Просто Ольга, в сопровождении отца - или отец в компании любимой и любознательной дочери - решили по-родственному посетить коронованного племянника. Совершенно естественное и не вызывающее пересудов явление… с одной стороны. С другой же - возможность для Ольги познакомиться со страной, где ей предстояло жить и, как ни крути, строить семейную жизнь. Что ж, пришла пора знакомства, значит пришла. Хотя чувствую себя необычно. Дожил, млин, до необходимости знакомиться по сути с девчонкой, которая через года этак два с хвостиком станет супругой де-юре, а ещё через некоторое время и де-факто. Эх, жизнь ты моя, жизнь затейливая!

* * *
        Производить впечатление на человека - занятие сложное. Вдвойне сложное, когда этот самый человек изначально настроен весьма скептически, пускай и делает хорошую мину при плохой игре. Это я сейчас, если что, о великом князе Константине Николаевиче. Бывший наместник в Царстве Польском, своей либеральной политикой только способствовавший мятежу, после чего, понятное дело, ни о каком продолжении пребывания на данном посту и речи идти не могло. Вместе с тем и заслуги его отрицать было нельзя - крестьянская реформа, судебная, некоторые аспекты армейской. Тут он был вполне уместен, если, конечно, находился под контролем и не мог применять единоличные решения, которые при таком раскладе отдавали бы явственным либеральствующим душком.
        Только доверия со стороны Александра II после польского мятежа больше не было, а уж после покушения Каракозова и его своры и тем паче. Российский император, на собственном теле почувствовавший боль от попавшей пули, как-то совсем и без вариантов вылечился от склонности к либерализму и желал того же излечения всему своему окружению. Следовательно… Ну да, лечиться не желающие не особо пользовались монаршей благосклонностью и уж тем паче доверием.
        Неудивительно, что Александр II без тени сомнений сплавил братца по эту сторону Атлантики. Дескать, пусть хоть так пользу принесёт, укрепляя мост между двумя ветвями коронованных Романовых. Вот и прибыл Константин Николаевич вместе с дочерью в Портсмут. Визитёров же надобно не просто встречать, но ещё и увеселять, показывая им всякое-разное. но неизменно интересное. Разумеется, с упором на любопытное не отцу, а дочери.
        Портсмут от Ричмонда не столь и далеко находился. Но прибывшие именно в Портсмут гости первым делом познакомились с достопримечательностями именно этого города. Какими именно? Памятники не столь давно отгремевшей войны с янки, разумеется. Битва на Хэмптонском рейде, первое в мире сражение броненосных кораблей, да к тому же не абы каких, а совершенного нового типа. «Монитор», «Пассаик» и «Роанок» от США при поддержке немалого числа паровых деревянных фрегатов и канонерок. «Акула» с «Чарльстоном» и «Фолсом» с «Булл-Раном» со стороны Конфедерации, с нашей стороны. Потопление двух из трёх броненосцев янки и третий, тонущий, выбросившийся на берег и взорванный остатками команды. Плавучие памятные знаки на месте затонувших «Монитора» с «Пассаиком», а также нашего «Булл-Рана». Установленная уже на берегу гранитная плита рядом с тем, что осталось от «Роанока».
        Зачем всё это? Память, понятное дело. всего лишь память. Была бы возможность, подняли бы все три затонувших на не столь уж большой глубине броненосца. Почти так и и ответил на вопрос великого князя Константина Николаевича:
        - Память о чём и о ком? О жертвах гражданской войны?
        - Может и о них тоже, но всё же такого рода памятью о врагах если кто и должен заниматься, так сидящие там, в Вашингтоне, - слегка усмехнулся я. - Тут скорее напоминание о том, что всегда нужно быть наготове, постоянно ждать нападения врагов как тайных, так и явных. Ведь не будь у нас тогда собственных броненосцев, Портсмутским верфям пришёл бы конец. Не погибни «Булл-Ран» вместе с находящимся на его борту адмиралом, командиром всей эскадры, может противник и сумел бы прорваться, - тут я несколько слукавил, но собеседник малость того, не являлся специалистом в морских сражениях. А вот на присутствующую тут девочку-подростка слова впечатление могли и должны были произвести. - Вот вы, Константин Николаевич, про гражданскую войну упомянуть изволили. Про память о жертвах. С обеих сторон ведь, так?
        - Да, конечно.
        - Вот то-то и оно, что не все так просто. Сколько-нибудь достойная память о противнике может сохраняться лишь до тех пор, пока ни одна из противостоящих сторон не начинает творить нечто мерзкое и абсолютно неприемлемое для имеющих понятие о чести людей. Уж простите, но после «свободных полков» и устроенного ими «Винчестерского кошмара» сложно говорить о подобном. Это как взбунтовавшиеся поляки, немалая часть которых отбросила в стороны ту самую шляхетскую честь и творившая… Ольга, искренне прошу прощения за то, что невольно мог вызвать у вас неприятные воспоминания.
        Девочка-подросток, она ж была рядом. Смотрела. Слушала. Воспринимала. А любая ссылка на события в Польше, она не просто так, а не могла не вызвать отклика. Дочь помнила, что в её отца там стреляли. Понимала, что лишь чудом рана оказалась лёгкой. Осознавала, что и семья наместника могла подвернуться под горячую руку или и вовсе по трезвому, холодному расчёту тех бунтовщиков, которые хотели сделать так, чтоб обратного пути у всех мало-мальски причастных попросту не осталось. Да, так не случилось, но случиться такое вполне могло. Посему… Нет, не просто так я поднял тему, а потом свернул, удостоверившись, что юное создание всё услышало и восприняло именно так, как мне было выгодно.
        Более того, оказалось, что Ольга не только слушала-запоминала, но ещё и на большее оказалась способна, вымолвив:
        - Тогда это не память о погибших, а… Напоминание? Но о чём?
        - У что памяти, что у напоминания бывает много граней, пока что юная, но обещающая стать прекрасной и, что столь же важно, умной леди. Давайте я сейчас перечислю лишь парочку, а уж сами вы потом как следует поразмыслите. Ведь видимся мы всего лишь первый, но далеко не последний раз. Опять же просто письма никто не отменял, не так ли?
        Кивает и смотрит с заметным таким любопытством. Дескать, что ж ты мне такое скажешь, человек, о котором я много слышала и от разных людей? Любопытство из смеси детского, подросткового и… Нет, пока не скажу. слишком мало времени имелось на изучение и понимание. Но ведь именно ради лучшего узнавания создания впечатления я сейчас и стараюсь.
        - Память о пусть не первой по сути, но первой знаковой победе над флотом тех, кто считал, что в войне будет превосходить нас практически во всём. Это раз, - загибаю на руке первый палец. - Напоминание самому… самим себе о том, что дажев кажущееся безопасным место могут прорваться враги. готовые разрушить всё, что тебе дорого. Хэмптонский рейд - это близко. Очень близко. Утрать мы портсмутские верфи, не факт, что смогли бы несколько позже противостоять высадке полноценных десантов. Это два. И теперь насчёт «три». Подумайте, Ольга, какие мысли эти вот памятные знаки на воде и на суше должны вызывать у визитёров. Разных, дружественных и не очень, нейтральных и откровенно враждебных. Учитывая все те события, которые произошли во время войны, после неё, но до образования из Конфедерации Американской империи, да и после этого. Затем вновь вернёмся к этой теме. При непосредственном общении или же посредством листа бумаги и чернил.
        Намёки, подсказки, провоцируемый интерес у юной представительнице Дома Романовых. И уже с ходу можно понять - остаться равнодушной у Ольги вот совсем не получилось.
        У её отца, кстати, тоже. Только вот типы интереса были, скажем так, разные. Если Ольга смотрела примерно как на этакого тёмного, местами зловещего, но однозначно притягивающего своеобразным шармом человека - подросток же, а эта публика частенько на такое ловится - то Константин Николаевич смотрел как на очевидную угрозу. Чему или кому? Хм, вот тут стоило однозначно и хорошо так подумать. Либеральствующий великий князь - это не просто так, это попахивает «партией цесаревича». А где у нас пока ещё цесаревич, там у нас кто в тени притаился? Верно, светлейший князь Горчаков, чтоб ему собственной накрахмаленной манишкой подавиться. Ну или такими же манжетами, мне оно пофиг.
        Вместе с тем внешне всё было более чем прилично. Аристократия, да причём не абы какая, а значит умение держать лицо, скрывать эмоции и вообще вести себя согласно обстановке с детства воспитывается. У большей части, осмелюсь уточнить. Некоторые время от времени срываются… и нарываются. Как цесаревич Николай, будь он неладен! Но это от зашкалившего за все разумные рамки чувства собственного величия, самоуверенности и искренней неприязни к таким как я, нарисовавшейся зависти к брату и ещё целого ряда факторов, в итоге приведших к явному и не способному погаситься конфликту между ним и Владимиром. Тому, который уже оказался для нас полезен, а в перспективе… Стоп, пока не об этом, тут больше Мария должна будет проработать, но там, в Российской империи. Здесь же и сейчас…
        Поскольку от Портсмута до Ричмонда расстояние было всего в полторы сотни километрах и, разумеется, к столь важному объекту была проложена ветка железной дороги, гости могли ожидать, что по ней и отправимся в столицу. Ан нет, случился определённого рода сюрприз на паровом ходу, но двигающийся не по рельсам, а по обычной дороге. Ага, я про очередной вариант паромобиля. Только совсем уж «премиум класса» и достаточно просторный для размещения внутри примерно десятка пассажиров с подобающим статусу комфортом.
        Слышали, но пока не пробовали прокатиться. Это про гостей и паромобили. Зато реакция… Воистину родственники. Здесь я про нашего императора и его юную кузину. Что первый при своём знакомстве с новым видом транспорта выражал живейший интерес, что Ольга оказалась в восторге. Улыбка, едва-едва сдерживаемое желание забросать множеством вопросов… На самом деле ей и не потребовалось, поскольку я сам начал рассказывать и о том, как оно всё тут образовалось, и какие перспективы у нового вида транспорта. И о моих надеждах, что в Санкт-Петербурге и иных русских городах это чудо техники скоро тоже появится в достаточных количествах. В довесок обещание погрузить на борт корабля парочку подобных в качестве подарка.
        Одно за другое, потом другое цепляется за третье и так далее. В итоге путь от Портсмута до Ричмонда оказался полон впечатлений для моей собеседницы и несколько утомительным для меня по причине необходимости постоянно говорить. Хвала богам, что хоть темы, поднимаемые в процессе беседы, были хорошо знакомы - сам на них наводил, оно и неудивительно - и с красноречием проблем ещё с позднешкольных времён не случалось. Однако всё заканчивается, в том числе и дорога. Заметно набравшаяся впечатлений Ольга, доставленная аккурат к императорскому дворцу, вместе со своим отцом отправилась встретиться с давно не виденным коронованным кузеном, ну а я… Мне следовало немного отдохнуть, а затем кое-что уточнить относительно великого князя Константина Николаевича. Не понравились мне некоторые его реакции. Сильно так не понравились, вызвав подозрение касаемо полного спектра целей его тут пребывания. Сопровождение дочери - это понятно. Встреча с племянником-императором? Тоже логично. А вот с какой именно целью, в каком направлении пойдут беседы двух Романовых? Это лишь предстояло понять. Сперва просто подумать, потом
побеседовать с Владимиром. Он то, в отличие от Ольги, уже далеко не мальчик, к тому же всеми силами стремится не только сидеть на престоле, но и подгрести под себя немалую часть власти в империи. Естественное желание, спору нет, но именно на этом желании могут сыграть те, кому лезть в американские дела в принципе не стоит. Ведь особо загребущие грабли порой и отрывают. С корнем!
        Поговорить с Владимиром удалось совсем ближе к вечеру. И выглядел он, к слову сказать, заметно измотанным, хотя и довольным. Неудивительно, что неспешно прогуливаясь в императорской компании по небольшому дворцовому парку, я поинтересовался:
        - Юная кузина хоть и радует после разлуки, но вместе с тем несколько утомляет энтузиазмом?
        - Винить в этом стоит и тебя. Виктор, - успешно «отбил подачу» Владимир. - Растревожил девочку рассказами, напоминая о её недавнем пребывании в охваченной смутой Польше. Рассказал о уже американских недавних событиях. Потом задал… странную загадку и начал показывать уже то, что ей понравилось. А ещё про этот телетрофон и новые виды электрического освещения сказал. Вот она и начала теперь ко мне приставать. Расскажи ей, покажи.
        - Показали?
        - Обещали, что завтра, но обязательно. Она хочет не только демонстрации, но и рассказа. А теперь, Вик, сам подумай, кто будет лучше как рассказчик - уже знакомый ей будущий жених и супруг или какой-то обычный инженер, который может ещё и не оказаться умеющим ладить с…
        - Детьми? Она уже не совсем ребенок.
        - Знаю, - кривовато усмехнулся император. - Оля повзрослела. Но не совсем. Плохо!
        - Что события, которые она видела почти что своими глазами, а кое-что и видела, хоть и не самое жуткое, украли у твоей кузины часть безоблачного детства?
        Кивает, после чего лезет за папиросницей, откуда извлекает набитую смесью табаков папиросу. Что ж, я также не возражаю табачком угоститься. Не его, собственным, ну да не суть.
        - Я могу обещать, что постараюсь устроить ей яркую, полную приятных впечатлений юность. И уж точно не обижу прелестное создание. Просто не смогу… милая она и немного даже забавная.
        - Она может и влюбиться в тебя. Виктор, - призадумавшись и в очередной раз пыхнув папиросой, произнёс император. - Ты ей уже интересен, а интерес у юных барышень способен перерасти в настоящее чувство. Будь с Олей очень осторожен.
        - Обещаю.
        Одного этого слова было вполне достаточно. Владимир Романов, император и сын императора, знал цену даваемым обещаниям. Равно как и то, что для каждого человека эта цена была своя, в зависимости от его личных качества. Иллюзии… их император уже успел по большей части отбросить в сторону. Насчёт природы человеческой так уж точно.
        - Но давай от дочери перейдём к её отцу.
        - Дядя Константин? - заметно так и совершенно искренне удивился мой собеседник. - Он просто сопровождает дочь. Могла бы и тётя Александра, но решила, что будет правильнее, если отправится отец Оли.
        - Она решила или он убедил либо мягко подтолкнул?
        - А-а… Ты сейчас о чём? Зачем ему это?
        - До конца не уверен, равно как не собираюсь лезть в чисто родственные взаимоотношения, однако в правящих Домах дела личные слишком тесно переплетены с государственными.
        - Знаю. Дальше!
        И голос резко изменился, глаза смотрят иначе. Не неприязнь, даже не подозрительность, тут иное. Что именно? Скажем так, включился режим императора, а не просто Владимира Романова, беседующего о делах семейных. Это хорошо и более того, уместно.
        - В России при дворе сейчас по сути две основных партии, ориентированных, соответственно, на цесаревича Николая и на великого князя Александра. Очень разные. порой придерживающиеся диаметрально противоположных воззрений на то, каким именно путём Российская империя должна будет двигаться дальше. И противостояние этих партий утихать отнюдь не собирается. Скорее напротив, ожидается лишь нарастание противоречий.
        - Никки остаётся наследником отца, - слова то звучат, но не так истина в последней инстанции. - Папа пытается его вразумить и это вроде бы получается. Особенно после того покушения. У меня с братом отношения… не самые хорошие, но отца мы любим оба.
        - Все меняется в окружающем нас мире. И изменения происходят не сами собой, а в зависимости от тех либо иных обстоятельств. Однако! До моих людей в России дошли даже не слухи, а заслуживающая внимания информация, что Константин Николаевич сблизился не столько даже с цесаревичем, сколько со стоящим за его спиной Горчаковым. Либерал либерала не обидит, это сразу понятно, но вот до каких пределов дошло общение сих двух более чем значимых в политике Российской империи людей?
        - Я не слышал о сближении дяди с Горчаковым.
        Действительно не слышал. Признаться, мне об их контактах также не докладывали, помимо вроде как обычных, в рамках общесветской жизни, но вместе с тем я не врал. «Заслуживающая внимания информация» - это прежде всего мои собственные знания о то ещё, базовой ветви истории вкупе с умением анализировать и экстраполировать текущую ситуацию на несколько шагов вперёд в том или ином направлении. Реально ведь брат нынешнего императора является, помимо цесаревича, чуть ли не самым ярким и известным представителем либерального течения. Причём ничего то его не берёт, даже будучи чуть было не пристреленным одним из польских бунтовщиков. Ничему то великий князь Константин не научился. Воистину некоторым хоть кол на голове теши, хоть под хохлому расписывай - не поймут-с и всё тут.
        - Если оно состоялось, Владимир, то ваш дядя не мог пусть косвенно, но не затронуть в сегодняшней беседе некие… либеральные мотивы, причём с конкретным прицелом на будущее. Или, если пока проявил особую осторожность, затронет в один из следующих дней. И сомневаюсь, что мои подозрения избыточны. Особенно если… - небольшая пауза, оценка выражения лица императора. - Хм, а он действительно что-то такое уже поднимал как тему для разговора. Более того, это самое «что-то» вам не слишком понравилось.
        - Дядя жаловался на то, что мы скоро сделаем из Нью-Йорка не только важный порт и финансовый центр, но и живодёрню, на которую вместо старых кляч таскают бывших правителей пусть не самых лучших, но государств. И он сомневается, что Дому Романовых нужна такая слава. Всему Дому, так как если Гаити - это дело американской империи, то бывший правитель Кокандского ханства Алимкул Хасанбий-угли связан с Россией, а значит с моим отцом и…
        - И его наследником Николаем. Так?
        - Так! - стиснув зубы. процедил Владимир, скушавший очередную дозу подозрительности в отношении кой-кого из своих родственников. - Ты иногда бываешь чересчур проницательным, Виктор.
        - Только иногда? Эх, значит придётся вновь приналечь на самосовершенствование. Министр тайной полиции должен быть предельно проницательным всегда.
        - А ещё не всегда понимаю, когда ты серьёзен, когда иронизируешь.
        - Зачастую совмещаю одно с другим, Владимир. Так и жить интереснее, и для дела полезнее, и впечатление создаётся подобающее. Проверено годами.
        Отброшенный в сторону очередной окурок. Уже третью папиросу подряд сжигает. Многовато, как по мне, но я императору не отсутствующий «минздрав». Упс, а ведь надо озаботиться расширением министерств и в этом направлении. Однозначно надо!
        Что до этих так называемых претензий - лично меня они только забавляли. Ну да, в скором времени Алимкула Хасанбий-угли должны были переправить в Нью-Йорк, где и состоится очередной международный трибунал. Показательный такой, с подобающим освещением в прессе. Только на сей раз основой обвинений будет не тотальная резня белого населения на своей и прилегающих территориях, а нечто иное. Что именно? Многолетние, а точнее сказать многодесятилетние и даже многовековые массовые похищения людей на сопредельных территориях с целью обращения их в рабство. Нужно было создать лишь один прецедент, чтобы в дальнейшем по схожим поводам наводить страх иудейский на прочих, подобных этому кокандцу, коих хватало в разных уголках земного шара.
        Только это? Разумеется, нет. Уже успевший многократно обгадиться со страха Алимкул раскололся от головы до жопы, охотно сдавая всех тех, кто помогал ему держаться у власти. А это были советники и субсидии откуда? Верно, в том числе и от британцев. Более того, он называл имена, много имён. Не только он один, но и ещё с десяток пленников менее значимых, но коих можно и нужно было использовать в качестве «массовки», подтверждающей показания основного обвиняемого в стремлении хоть частично облегчить собственную участь.
        Зачем планировалось впутать в это британских эмиссаров? Да чтобы запросить у Лондона подтверждение или опровержение. Самое забавное, что нашу сторону устроят оба варианта. Подтвердят и сделают рожу кирпичом, что это всё нормально - изрядно изгадят свою репутацию на международной арене, особенно в ситуации, когда сравнивать будут с проводимой нами политикой. Опровергнут, обвинив Алимкула в клевете или и вовсе попытаются представить эмиссаров проявившими частную инициативу? Так я в последнем случае не побрезгую отдать приказ тщательно и вдумчиво уничтожить репутацию всех тех британцев, кто замарался в пособничестве «азиату-дикарю - торговцу цивилизованными европейцами». Данный факт, в свою очередь вызовет возмущение конкретных личностей, а также всех их родных, друзей и прочих приятелей. Дескать, они во славу империи, а от них прямо взяли и отказались. Организовать интервью с праведно возмущенными британцами - это дело техники. Куда ни кинь - для наших планов одна сплошная выгодна.
        Меж тем Владимир, продолжающий дымить не хуже паровоза, начал чуть ли не пересказывать то, о чём говорил с ним «дядя Константин». Видимо, его таки да зацепила возможная связь великого князя с Горчаковым, да и с братом-цесаревичем восстанавливать отношения при текущем раскладе император не шибко хотел. Более того, «брат Саша» на русском троне ему казался куда как более симпатичным… в далёком будущем, разумеется. Ай как хорошо ситуация складывается! Мне только и оставалось, что слушать, не мешать, да время от времени вставлять несколько то уточняющих, то одобряющих слов. А ещё надеяться на успешные действия сестрёнки в Санкт-Петербурге. Хм, может и в иных российских городах, тут уж по ситуации видно будет. Мария меня точно не разочарует, готов чем угодно поклясться.
        Интерлюдия
        Май 1865 г, Африка, Наталь
        Опасность, высокий риск, но в случае успеха - то самое, ради чего стоило рисковать. Расширение Наталя, молчание губернатора Капской колонии Палмера и. разумеется, никакого триумфального возвращения Джорджа Грея. Сэр Генри Эрнест Гаскойн Бульвер, лейтенант-губернатор Наталя, убеждал сам себя, но никак не мог решиться сделать последний шаг - отдать приказ Лайонелу Палмеру, тем самым запустив цепь событий, что должна была привести к столь желаемому результату.
        Сам же Палмер, сидючи в кресле со стаканом виски и смотрящий на прохаживающегося взад-вперёд главного человека во всём Натале, лишь едва заметно улыбался. Не снисходительно, не весело… скорее слегка загадочно. Генри Бульвер уже успел привыкнуть к особенностям своего помощника по самым разным, но непременно важным делам. Вот и сейчас воспринимал его как неотъемлемую часть кабинета. Хотя нет, если он сейчас отдаст приказ, то Лайонел на некоторое время исчезнет. Такие дела мало кому можно доверить, и уж точно не стоит оставлять без тщательного присмотра.
        Что за дела? Одним махом разрубить местный «гордиев узел», в котором сплелись интересы Британии и Американской империи, бурских республик и зулусов, лично его и президента Трансвааля Преториуса, иных важных и не очень персон. Иными словами, поставить жирную точку в окончании войны между Трансваалем и Зулулендом. Такую точку, которая будет устраивать всех… кроме зулусов, но кому есть дело до дикарей? Правильно, ни-ко-му.
        Зулусы не просто проиграли всё возможное, они ещё сделали это и быстро, и совершенно позорно, несмотря на то, что было в них вложено. Устроенная бурами очередная «Кровавая река», пусть и без реки поблизости, затем их движение на так называемую столицу зулусов, Булавайо. Успешное, как и предшествующая большая бойня, оно сопровождалось множеством мелких уколов по остаткам того, что эти дикари считали государством. Основное ядро, а из него словно выстреливались малые отряды, быстро перемещающиеся, уничтожающие любое мало-мальски большое скопление зулусов из многозарядных винтовок и пулемётов. И грамотно выстроенное снабжение, не дающее войскам Трансвааля испытать нехватку любого из припасов, необходимого для ведения войны. И крепкая связь между Трансваалем и Форт-Тейлором, этим морским портом близ португальского Лоренцу-Маркиша. По устроенному американцами коридору и шли грузы, да и так называемые «добровольцы», а на деле лишь формально вышедшие в отставку головорезы, прошедшие очень серьёзную войну и много чего умевшие.
        Лейтенант-губернатор поневоле поморщился, вспоминая, сколько подобных «добровольцев» прибыло в Трансвааль за последние месяцы. Счёт уже давно шёл не на сотни, а на тысячи. Обстрелянные, вооружённые до зубов, готовые драться даже с серьёзным противником. Не говоря о том, чтобы гонять негров по саваннам.
        Стоило ли удивляться, что за прошедшие несколько месяцев от Зулуленда как сколько-нибудь организованной даже по здешним меркам силы ничего не осталось? Всё верно, удивляться не стоило. Равно как и тому, что его правители, Мпанде и Кечвайо, завывали во весь голос, всеми силами желая получить хоть какое-то покровительство, позволившее бы им сохранить за собой власть. Не прежнюю, но хоть какую-то. К кому были обращены тоскливые завывания? Понятно, что не в сторону буров и стоящих за их спинами американцам. Единственная сила, что могла спасти зулусов, находилась тут, на землях британской короны. Капская колония и его Наталь, а больше и никто. Вот потому Генри Бульверу и нужно было предварительно договориться с капским губернатором Баркли о согласованных действиях. Он и озаботился. Договорился, воздействуя на страх последнего перед возвращением «на коне» губернатора прежнего, Джорджа Грея с его идеями преобразования большей части южноафриканских земель в единое федеральное государство, полноценный доминион с вице-королём во главе.
        Сэр Генри Баркли обещал главное - не мешать. Не просто так, а в обмен на часть того, что удастся получить по итогам задуманной Бульвером интриги. Интриги тайной, даже общее представление о которой имели немногие. А уж всю картину, помимо самого лейтенант-губернатора, представлял только верный порученец Лайонел Палмер и ещё несколько человек. Не британцев, а совсем даже наоборот, их недавних, но ставших чуть ли не основными противников.
        Да, Генри Бульвер, получивший дельные уроки политического искусства от своего дядюшки, сэра Бульвер-Литтона, посланника в Американской империи ещё с момента бытия той всего лишь Конфедеративными Штатами Америки, рискнул. Он нарушил все писаные и неписаные правила, связавшись в обход Лондона пускай не с Ричмондом прямо, но с представителями американцев тут, в Южной Африке.
        Что за представители? Официальный посол Американской империи в Трансваале Уэйд Хэмптон Четвёртый и посол же, но ни разу не официальный, больше отвечающий за дела иные, зачастую весьма неоднозначные - бывший наёмник а потом человек для особых поручений при Викторе Станиче - Стэнли О’Галлахан. Генри Бульвер хорошо изучал предоставленные из дядюшкиного архива документы, а потому знал, какую роль О’Галлахан и ему подобные сыграли в нью-йоркском восстании, да и в иных местах и событиях их участие было почти что очевидным, хотя и не доказанным.
        Предательство интересов Британии? Подобное обвинение могло прозвучать. Могло бы, будь лейтенант-губернатор Наталя в достаточной мере наивным, чтобы делиться своими планами с кем-либо, помимо полностью доверенных и зависящих от него людей. таковых же было… Мало их было и, разумеется, губернатор Капской колонии в это число не входил. И знал самую малость. Но малость такую, которая, удайся замыслы Генри Бульвера, просто не смог бы уже отойти в сторону. Правителю Наталя повезло, что Генри Баркли был так себе фигурой, отнюдь не масштаба Джорджа Грея и ему подобных. Более проницательный человек сумел бы если и не раскусить проворачиваемую интригу, то хотя бы заподозрить что-то неправильное. Другой, но не Баркли.
        - Инкоси зулусов должны умереть, - процедил Бульвер, зная, что слышит его сейчас только Палмер. - Оба, непременно.
        - Они уже едут сюда, в Дурбан, сэр Генри, - хмыкнул Лайонел Палмер, зная, что все слова сейчас уже так, пустое сотрясение воздуха. Решения приняты и нарушать свои планы хозяин пока что всего лишь маленького Наталя не намеревается. А приказ, который должен был прозвучать… он обязательно прозвучит. - Скоро встретятся с нашим отрядом, который должен будет сопроводить таких важных сейчас гостей к вам. А от вас, как они думают, и к губернатору Капской колонии. Только Баркли их точно не дождётся, и вы не желаете видеть их. Кроме как уже мёртвыми.
        - Трагически погибшими в результате случайного нападения буров, Лайонел! Это важно.
        - Весь мир - театр, - отплюнулся очередной порцией яда порученец. - О’Галлахан сумеет устроить правильное представление. Ему нужно знать лишь место и приблизительное время. Отдайте приказ и всё начнётся.
        - Начнётся?
        - И продолжится так, как вы того хотите.
        - Да, я так хочу. Вот время, вот место, - лейтенант-губернатор подвинул в сторону порученца небольшой клочок бумаги. - И предупреди этого американского головореза, чтобы не было никаких подозрительных моментов. Или не осталось вообще никого, кто мог бы сказать что-либо подозрительное. Париж стоит мессы, а Зулуленд небольшой жертвы.
        - Часть Зулуленда, сэр Генри.
        - Помню, - отмахнулся тот. - Начинай, Лайонел. Не буду говорить тебе, как нужно делать то, что ты делать умеешь.
        Короткий кивок в знак согласия, и вот уже Палмер встаёт и идёт к выходу из кабинета, не утруждая себя лишними словами. Человек, владеющий словом, но не нуждающийся в их излишнем количестве тогда, когда необходимо действовать.
        Звук закрывшейся двери как бы окончательно разделил время на «до» и «после». Генри Бульвер понимал, что эта граница может вознести его вверх, а может и обрушить если не на самое дно, то очень близко. Ведь он, что ни говори, решился на проведение собственной политики, которая вполне могла войти в противоречие с пожеланиями не только Лондона, но и лично Её Величества королевы Виктории. Только и упустить шанс он не мог, просто не простил бы себе такого.
        Что давала смерть Мпанде и Кечвайо? Окончательную утрату управления Зулулендом, раскол этого вроде как цельного, пусть и дикарского, государства, на множество малых территорий, управляемых мелкими племенными царьками. Если в другое время кого-то из сыновей Кечвайо или иного родственника и могли посадить на трон как малозависимую или там номинальную фигуру, то сейчас вряд ли. Буры Трансвааля и особенно их заокеанские советники хорошо знали своё дело, нанося удары не только по военной силе, но и по духу своих врагов. Точнее сказать, они выжигали этот самый дух до состояния невесомого пепла, вбивали в сами души бесконечный страх перед «белыми демонами», уничтожали саму мысль о сопротивлении, неплохо зная особенности не то зулусов, не то всех дикарей в целом. Ну да, конечно. Американцы с их давним опытом держания в узде негров. Они ведь и от держания тех в рабстве отказались не из-за какого-то там просвещённого гуманизма, не под давлением извне. Просто сочли, что от негров на территории тогда ещё Конфедерации проблем гораздо больше, чем пользы. Вот и избавились от них, но с выгодой, банально продав их
побежденным своим противникам, да за хорошую цену. И отказы со стороны Вашингтона тогда просто не принимались. Верно говорили древние: «Горе побеждённым!»
        Получалось, что буры действительно могли использовать смерть инкоси в собственных целях, не дав Зулуленду вновь собраться в единое целое. И сам президент Трансвааля, получивший поддержку деньгами, товарами, «добровольцами» в большом количестве, мог с достаточной уверенность смотреть в будущее, а ещё привлекать в страну не просто переселенцев, но тех, кто отвечал представления буров о близких им по духу людям. Это в довольно бедную, лишённую промышленности, выхода к морю и без просматриваемых перспектив республику мало кто был готов перебраться. Иное дело в обновляемый Трансвааль, поддерживаемый молодой, но богатой и хищной Американской империей. Люди умеют видеть выгоду для себя самих. Может часто не понимают, что именно приводит их к тому или иному решению, но вот принять его…
        А что взамен? На самом деле, не так уж и много потребовали не то буры, не то - что гораздо вероятнее - стоящие за их спиной американцы. Часть того самого Зулуленда, ещё несколько небольших кусков от бывших земель гриква и иных дикарских и полудикарских племён. Это не представляло сложности, потому как ну какая ценность в этих участках земли? Сам Генри Бульвер её не мог рассмотреть, хотя допускал, что у американцев есть ан неё какие-то планы. Можно было бы тянуть время, чтобы успеть как следует исследовать столь интересные второй договаривающейся стороне участки, однако… Время играло отнюдь не на стороне лейтенант-губернатора Наталя. Причина? Если буры и их союзники ещё пару-тройку месяцев продолжат добивать зулусов - тогда весь Зулуленд окажется под их властью и без каких-то там договоров с представителями Британии. И вот тогда в Лондоне начнут действовать, отправив сюда, в Южную Африку, полномочного представителя, имеющего право приказывать и ему, и губернатору Капской колонии. Подобное Бульвер допустить не мог, не хотел и не собирался.
        Выгодная позиция для переговоров. К огромному сожалению, она была не у него. Оставалось улыбаться, идти на некоторые уступки, но вместе с тем не допускать слишком уж выгодных для буров условий. К примеру, отказа от влияния на Оранжевую республику, президент которой, Йоханнес Бранд, являлся договороспособным человеком и не имел желания становиться радикальным противником Британии. Чего уж говорить, если вспомнить, что он и родился в Кейптауне, и учился в Великобритании, да и потом вернулся в родной город, где работал адвокатом в Верховном суде вплоть до позапрошлого года. С такой историей жизни, многочисленными связями и стойкими республиканскими идеалами к нему можно и нужно было найти подход. Собственно, подход этот уже нашёлся - через масонские ложи, членом одной из которых, довольно влиятельной, Бранд с давних пор состоял - и велись пускай тайные, осторожные, находящиеся на начальном этапе, но переговоры. Имея такие возможности, Генри Бульвер ни за что не собирался отказываться от возможности влиять на Оранжевую. Вот и не отказался, хотя взамен пришлось немного уступить по зулусским
территориям. Особо сильно лейтенант-губернатор не огорчался, считая сделку не самой выгодной из возможных, но и не столь плохой, с которой всё равно готов был бы согласиться.
        Несколько дней и… Вера в таланты Лайонела Палмера, воинские умения буров и их американских друзей, а также в собственную способность планировать поддерживала Генри Бульвера. Ждать оставалось совсем немного. Ждать такого выигрыша, о котором он ещё пару лет назад и думать бы не осмелился. Сперва захватить большую часть Зулуленда, придавив мелких зулусских царьков, оставшихся без железной руки инкоси. Затем год-два на начальное переваривание, а уж затем придет время и тому проекту, о котором так пёкся сэр Джордж Грей. Проект то хороший и в его изначальном варианте Бульвера не устраивало единственное - личность того, кто может стать вице-королём Южной Африки. Грей мог стать опасным конкурентом. А вот Генри Баркли… Это даже не смешно. Зато сам Генри Бульвер осторожно, но улыбался, рассчитывая на будущее в ярких и несомненно мажорных тонах.

* * *
        Стэнли О’Галлахан знал свои как сильные, так и слабые стороны. Оттого и не пытался лезть туда, в чём понимал плохо либо не понимал вообще. Это ещё в старые времена бытия ганфайтером позволяло ему оставаться в живых, да и потом, после своего неожиданного взлёта не исчезло. Нью-Йорк, граница с Мексикой, Гаити, теперь вот Трансвааль. Опытный наёмник и головорез слишком привык выживать в самых опасных ситуациях, находя среди множества возможных путей тот или те немногие, которые не вели к смерти. Вот и теперь он не собирался изменять своей давней привычке.
        Хочет лейтенант-губернатор Наталя договориться со своими вроде как противниками об уничтожении зулусских правителей, отца и сына? Хорошо. Желает сделать это чужими, то есть как бы бурскими, руками? Тоже невелика сложность. По существу же это не более, чем обычная засада на дороге. Только людей больше как со стороны нападающих, так и со стороны тех, кого нужно уничтожить. Опыт ганфайтера и налётчика в этом только в помощь.
        Сами переговоры доверенного человека Генри Бульвера велись не с ним, а с Уэйдом Хэмптоном Четвёртым. О’Галлахан даже не собирался лезть в дела именно дипломатические, где первым делом требовалось умение не давить на переговорщика, а уступать в одном, чтобы выиграть в другом. Не лез, но присутствовал. Смотрел, слушал, иногда тихим голосом кое-что рекомендовал. Его пока ещё молодой и местами излишне азартный товарищ, с которым они успели и под огнём побывать, вновь показал себя умеющим слушать. Не всегда соглашаться с услышанным, но и не отметать в сторону опыт человека, повидавшего не в пример больше.
        Хэмптон как посол Американской имеприи. О’Галлахан как советник по не самым приглядным делам. Неудивительно, что оба они знали всю суть той игры, которую вёл в Трансваале Виктор Станич. Золото и алмазы, алмазы и золото! А также удобный путь для их вывоза отсюда. Именно ставка на эти два драгоценных ресурса оправдала бы любые, даже самые большие вложения в буров. Концессии на разработку недр, многочисленные выдаваемые Трансваалю кредиты на довольно выгодных условиях. Начавшиеся поставки уже не только и не столько оружия, сколько станков, иного оборудования, в том числе для золотодобычи. И знание, где именно искать драгоценный металл и ещё более драгоценные кристаллы. Откуда знание? Все уже привыкли к тому, что семейство Станицей очень скрытное, но их знания редко когда оказываются обманом. Почти никогда не оказываются. Золото Аляски, нефть Техаса и иных мест, другие вроде как неожиданные, зато оправдывающие себя сведения.
        Сейчас случилось то же самое. Только не выкуп земель у Компании Гудзонова залива, а торг с доверенным лицом лейтенант-губернатора Наталя, желающего подмять под себя большую и лучшую - как он думал - часть зулусских земель, тем самым став более важным и значимым лицом. Стэнли не завидовал тому, что начнётся с момента. когда сэр Генри Бульвер поймёт, какие именно сокровища он уступил в неофициальном, но договоре с геополитическими противниками Великобритании. А ведь подсказка то была, виднелась в не столь и далёком прошлом. Требовалось всего лишь внимательно изучать историю дипломатии Конфедерации и затем Американской империи. И тщательно изучать, с пониманием. Если же не смог изучить и сделать должные выводы - тогда, как говорил Станич: «Сам себе северный олень, с раскидистыми рогами и заместившимся утолщённой лобной костью мозгом». Нынешний министр тайной полиции вообще любил так вот выражаться, одновременно мудрёно и в то же время ярко.
        Договорённости были достигнуты. Уэйд Хэмптон оказался ими доволен. Оставалось немногое - уничтожить обоих зулусских инкоси и отряд сопровождения. Разумеется, время и место хозяин Наталя должен был сообщить через доверенных людей, но ждать что Хэмптон, что О’Галлахан умели. Не любили, разумеется, но умели сдерживать порывы души.
        Дождались. Сперва предварительного согласия, после которого отряд О’Галлахана - буров поменьше, головорезов из числа «диких» побольше - из Претории двинулся ближе к Наталю, дабы не требовалось изматывать людей и лошадей длинными переходами, когда станут известны место и время перехвата. Новые известия, теперь уже однозначно и чётко дающие сведения о пути и численности противника.
        Мпанде и Кечвайо в окружении двух сотен воинов-зулусов из числа тех, кому инкоси ещё могли верить и кого не настигли бурские или американские пули. Полсотни британцев из числа войск колонии Наталь, исполняющие приказ своего лейтенант-губернатора и не знающие, даже не подозревающие о том, что их по существу списали как сопутствующие убытки. Ох и не зря порученец Генри Бульвера, капитан в отставке Лайонел Палмер намекнул, что пославший его совсем не будет расстроен, если из числа попавших в засаду не уйдёт вообще никто.
        Что думал об этом сам О’Галлахан? Ему было всё равно, он готов был прикончить хоть только негров, хоть всех сразу, вместе с англичанами. Первые вызывали у ганфайтера исключительно брезгливость, вторых ему, как ирландцу, тоже любить было не за что. Однако проводимая империей политика требовала иного подхода, что в очередной раз подтвердил Уэйд Хэмптон. Не просто собственным мнением, а мнением старшего не по возрасту, но по положению посланника в Трансваале.
        - Особенно беспокоиться за здоровье британцев не стоит, - заявил он тогда, обращаясь к Стэнли. - Но и стремиться их убить будет неправильным. Лучше всего окажется, если сперва перестреляете обе главные цели и часть их охраны, а затем предложите британским солдатам уйти. Вряд ли они захотят умереть, но дать этим ниггерам шанс на жизнь. Но если найдутся упрямцы… Это уже не наши проблемы, Стэнли.
        - Политика!
        - Она, - согласился сын калифорнийского губернатора. - Живые англичане и мёртвые негры. Это покажет, что мы готовы говорить с одними и не собираемся иметь ничего общего с теми, кто этого не достоин. И выставим политику королевы Виктории в дурном свете. Она не захочет или уже не сможет отказаться от заигрывания с дикарями. Ничему их прошлое не учит!
        - Прошлое?
        - Индийские сипаи с их восстанием и другие, не такие известные. А они продолжают носиться с «воспитанием» и вооружением дикарей и не совсем дикарей. Как дурак, нашедший страз и пытающийся продать как настоящий драгоценный камень. И очень обижающийся, когда покупать не хотят.
        О’Галлашан глупцом не был, потому понимал суть сказанного. Соглашался далеко не со всем, но осознавал, что не его это уровень - политика государственного масштаба. Он привык исполнять заказы… то есть теперь уже поручения, да. Зато исполнять умел хорошо. порой даже с фантазией. Вот как сейчас.
        Сейчас, да. Зная даже не примерный, а точный маршрут. Имея сведения о времени, когда зулусско-британский отряд выдвинется из одного места и где примерно остановится на ночлег. Сложно было бы не суметь устроить засаду. Хотя даже не столько засаду, сколько ночное нападение на разбитый лагерь. Почти утреннее нападение, когда караульные с трудом сохраняют внимание, а предрассветная серость не препятствует нормальному прицеливанию.
        - Ваши люди очень незаметно передвигаются, - отметил Питер Хофмайер, командир над входящими в отряд бурами. - Им словно сам сатана помогает. И сами они, некоторые точно, как черти из ада.
        - Индейцы, - пожал плечами О’Галлахан. - Да и другие уже мало чем им уступают. Не все, а только у кого талант обнаружился.
        Бур только перекрестился, пробормотал молитву да сплюнул на землю, явно не будучи в восторге от таких вот союзников. Обращать на это внимание бывший ганфайтер не собирался. Знакомо, привычно, но по большому счёту безвредно. Любить тех же чероки, чикасо и прочих семинолов буров никто заставлять не собрался. Ну а привычка некоторых индейцев сохранять у себя на лицах боевую и довольно пугающую порой раскраску… У всех свои особенности. У них вот такие.
        Что нужно для того, чтобы посеять панику и предоставить окружающим лагерь стрелкам возможность отстреливать нужные цели, как на птичьей охоте? Существовали разные способы, но О’Галлахан предпочитал использовать те, которые тут точно не ожидали. Магниевые бомбы, что при взрыве не должны были никого убивать, зато давали ярчайшую вспышку, способную ослепить на некоторое время. Воздействие ожидалось сильное даже на более чем цивилизованных британцев, Ччего уж говорить про тёмных и суеверных зулусов.
        Часовые? А не было уже немалого числа часовых. Часть была прирезана «дикими», другая часть получила свою порцию эфира из прижатой к лицу тряпки. И никакого шума, ничего незапланированного. Видимо, не ожидал никто подобного, таких умелых и столь неощущаемых до последнего мгновения «теней».
        Стэнли быстро взглянул на часы. Меньше минуты осталось до того мгновения, когда должны были быть брошены магниевые бомбы в немалом количестве. Считанные секунды и… Яркие вспышки, на которые он и смотреть не собирался, понимая, что в глазах после такого долго ещё солнечные зайчики мельтешить станут. Было дело, попал раза два на учениях под подобное - до сих пор иначе как словами непристойными не вспоминалось.
        Суета, начавшаяся стрельба куда-то не пойми куда, многоголосые вопли и бегущие во все стороны негры в священном ужасе. И редкие, зато меткие выстрелы из винтовок, часть из которых были ещё и с оптическим прицелом. Можно было не сомневаться - в этот день смерть соберёт свою жатву, но жатву выборочную, ведь пули щадили британцев. Впрочем… Некоторые получали по пуле в руку или там ногу. Раненые в большом числе заставляют отвлекаться на себя. окончательно подрывают боевой дух и заставляют как следует задуматься при поступающем предложении договориться по хорошему.
        - Два особо разукрашенных негра. Похоже, что наши цели, - произнёс оказавшийся радом Фрэнк Холтон, один из офицеров «диких», тут всего лишь один из «добровольцев де-юре, но такой же офицер де-факто. - Обоим головы прострелили, точно не воскреснут.
        - Много осталось? Было сотни две, информаторы не соврали. Теперь меньше одной сотни и всё уменьшаются. Мечутся, как перепуганные куры.
        - Стреляют.
        - Стреляют британцы, - возразил Холтон бывшему ганфайтеру. - У них то первое замешательство прошло, хотя целиться после наших бомб нормально ещё долго не смогут.
        - Пора поговорить. Рупор путь передадут.
        Рупор. По сути жестяной конус, позволяющий хоть немного усилить собственный голос, тут же обнаружился. Ну а сам ганфайтер в отставке приготовился как следует понадрывать глотку, в попытках донести до без малого полусотни британских солдат простую истину о том, что лучше остаться живыми и относительно здоровыми, нежели помирать в попытках защитить каких-то голозадых дикарей.
        Переговоры, если их вообще можно было так назвать, продолжались не минуту и не две, а гораздо дольше. Выстрелы опять же порой звучали, только поражали они отнюдь не британцев, а оставшихся зулусов, что, как вспугнутые тараканы, пытались разбежаться в разные стороны. Только вот никак у них это не получалось, трупы бегать не могут, а их воскрешение из мёртвых разве что в сказках и некоторых священных книгах описано.
        О’Галлахан не удивился, когда спустя минут этак десять - что стоило ему чуть ли не сорванного голоса - командующий британцами офицер, капитан Гарольд Лэнгли, всё же решился… Нет, не сразу выдать на расправу остатки зулусов, но хотя бы провести нормальные переговоры. То есть не на расстоянии, а подойдя к своим противникам в сопровождении одного из своих солдат.
        Вид у капитана Лэнгли бы довольно потрёпанным. Лицо периодически дергалось, он слишком часто моргал… Сомнительно, что офицер раньше страдал всем этим. А вот последствия случившегося поблизости взрыва магниевой бомбы - это да, это вероятно. С другой стороны, бритт мог сказать «спасибо» уже за то, что для них выделили не смертельные бомбы, а вот такие, выводящие из строя, но лишь временно.
        - Вы должны понимать, капитан. Мы можем перестрелять ваших солдат и при этом не понесём особых потерь, - в очередной раз, пускай иными словами, доносил О’Галлахан простую истину до британца. - Но зачем нам убивать вас и терять своих, если всё необходимое - это убедиться, что Мпанде с Кечвайо мертвы, даих сопровождающие из числа сколь-либо важных также больше не доставят неприятностей Трансваалю.
        - Я получил приказ, мистер О’Галлахан, мистер Хофмайер, - цедил сквозь зубы Лэнгли, хотя во взгляде и явственно читалось понимание безнадёжности ситуации.
        Хотя… Наверняка то, на что он рассчитывал - тянуть время. Вдруг случился чудо и поблизости окажется достаточно большой отряд колониальных войск. Пустые надежды! Лейтенант-губернатор Наталя ни за что не позволил бы рухнуть собственным замыслам из-за подобного рода накладки.
        - Приказ, который невозможно исполнить, капитан, - давил на больную мозоль американец. - Вы способны лишь умереть, пытаясь его исполнить. В других случаях это было бы даже правильно. Честь мундира и доброе имя рода бывают гораздо дороже. Но здесь. Но сейчас! Ради кого умирать собрались? Ради зулусов? И если вы на это готовы, то как насчёт ваших солдат, сержантов, лейтенанта?
        - Мы можем постараться задержать вашу…
        - Банду? - саркастически хмыкнул тот, кто раньше действительно промышлял, помимо прочего, грабежами на большой дороге. - Нет, бандой нас назвать вы не сможете. Трансвааль официально воюет с Зулулендом, тут отнюдь не земли британской колонии Наталь, хотя они и рядом. Вы же, капитан, оказались сопровождающим врагов Трансвааля, а значит мы по всем правилам можем… Да всё можем и никто из умных людей нас ни в чём не обвинит.
        - Ваш отряд!
        - Так звучит лучше и верно. Наш отряд справится с остатками сопротивления совсем скоро. Вам просто не успеют прийти на помощь. Вот, посмотрите на готовые открыть огонь пулемёты. Четыре пулемёта способны изрешетить тут всех. Мы просто не хотим, чтобы рядом лежали тела местных дикарей и европейцев, если этого можно избежать. Жесть доброй воли, гуманизм, милосердие… Да называйте как хотите! Мы не требуем даже благодарности.
        - Тогда зачем?
        - Мы воюем по своим правилам, капитан Лэнгли. А для джентльмена если есть возможность не замарать душу чем-то неприятным, то это стоит некоторых усилий. Их мы сейчас и прикладываем, пытаясь втолковать вам, что ваша смерть будет бессмысленной, а вот жизнь окажется… правильным выбором.
        Стэнли упорно, с полной уверенностью в своих словах додавливал капитана Лэнгли. Очень уж удачная позиция для переговоров была у него и чересчур зыбкая у британца. Умирать ради не пойми кого и чего с одной стороны и возможность вырваться из смертельной ловушки с другой. Понятно, что капитан уже и сам начинал искать тот путь, который не просто позволял бы выжить, но и мог смягчить те неприятности, которые наверняка обрушатся на него в ближайшем будущем.
        - Если мы уйдём, сдав оружие…
        - Оружие при вас. Да всё при вас! Можете даже тела этих зулусских царьков с собой взять, если не боитесь, что они по дороге вонять начнут. Нам достаточно того, что их не стало, что мы убедились в смерти тех, кто доставлял Трансваалю слишком много неприятностей. Решайтесь же, капитан, а то пулемётные расчёты могут начать нервничать.
        Всё. По тяжёлому вздоху и опустившемуся вниз взгляду Лэнгли стало понятно - британец сдался, готов был принять выдвинутые ему условия, к слову, очень выгодные по любым представлениям. Что же до оставшихся зулусов… Их и так осталось совсем немного, потому как особо меткие стрелки так и продолжали при появлении особо черномазой цели упражняться в высокохудожественной стрельбе.
        Итог впечатлял. Оказалось, как Мпанде, так и Кечвайо, уже были застрелены. Первый чуть ли не в самом начала обстрела - один из особо изукрашенных негров - второй совсем недавно, как раз во время переговоров, попытался было улизнуть под прикрытием десятка воинов-охранников, что не просто из одного племени, но ещё и какими-никакими родственными узами связанными. Только далеко не убежал и, по выражению того же Станица, «так и у мер на бегу, сильно уставшим».
        Добив остатки зулусов, британцам оказать помощь раненым и убраться восвояси не мешали. К слову сказать, те вовсе не собирались тащить с собой зулусские трупы. О’Галлахан, что логично, тоже этого делать не намеревался, а вот содрать разного рода регалии правителей и вообще все, могущее оказаться полезным - это совсем другое дело. Ценность то не финансовая, а символическая. Далеко не всякая война оканчивается даже не пленением, а уничтожением правителей противника. Однако война Трансвааля с Зулулендом, судя по всему, закончилась по факту именно в этот день. Все последующее - это уже установление контроля над территориями, которые Трансвааль должен будет занять. Что до тех, которые хочет подобрать под себя лейтенант-губернатор Наталя - тут уже его личные проблемы. Буров они если и будут волновать, то лишь косвенным образом. Очень-очень косвенным!
        Глава 5
        Июнь 1865 г, Российская империя, Санкт-Петербург
        Санкт-Петербург, он же Северная Пальмира, действительно был величественным, прекрасным и уникальным городом. Достойная столица великой империи, а ещё место, раз побывав в котором, неизменно захочешь туда вернуться. Дворцы и мосты, набережные и статуи, театры и музеи. В граде на Неве хватало всего, тут даже искать особенно не требовалось. Особенно если ты пускай и не родилась в России, но в достаточной мере владеешь русским языком и понимаешь тот самый великоросский дух.
        Мария Станич понимала, да и брат много чего порассказал. Порой такого, от чего она до сих пор пребывала в неслабом изумлении. Как… ну вот как Вик смог узнать столь многое, никогда в жизни не бывав тут и вообще в России? Загадка, которую многие списывали на врождённые и развитые таланты, но вот сама Мария не была готова удовольствоваться столь простым, напрашивающимся и не факт что верным ответом. Спрашивать брата напрямую? Утопит в словах, которые никоим образом не будут ложными, но вместе с тем и нужной ей правдой не окажутся. О, теперешний министр тайной полиции и по факту серый кардинал империи знал толк в софистике, иезуитских приёмах и в прочих полезных в жизни политика вещах. Да и она сама знала, от него во многом и переняла.
        Как бы то ни было, а в русской столице ей понравилось. Работа, конечно, работой но и досуг здесь был. Ричмонду до такого ещё многое предстоит даже не столько перенять, сколько научиться должному размаху и умению устраивать балы, приёмы, театральные… Э, нет! С театральными представлениями как раз тут было не то что хуже, скорее не столь раскованно и смело. Марии Станич было с чем сравнить.
        Только не отдыхом единым и не очаровательной атмосферой Петербурга. Дел не то что хватало, девушка в них просто тонула. Помощь со стороны посольства? О, она, разумеется, была, в том числе и особенно от посла Фридриха фон Шоллена. Будучи назначенным спустя несколько месяцев после установления дипломатических отношений между странами, он за довольно короткое время сумел и грамотно представить как себя, как и государство, им представляемое. Обзавёлся связями, упирая когда на симпатии, когда на взаимную выгоду, а когда и на иные мотивирующие средства.
        Однако, всего нескольких лет всё равно недостаточно для того, чтобы заручиться достаточным числом агентов влияния, создать при дворе полноценную «американскую партию» и даже сидящий на троне Американской империи Владимир Романов не был волшебным ключом, открывающим все нужные двери. Другое дело его брат, Александр Романов. Тот самый брат, который испытывал к ней, Марии, весьма яркие чувства. Пусть и смешанные с некоторым… опасением.
        Опасения опасениями, но «её милый Саша» был действительно рад прибытию в Санкт-Петербург девушки, которая много чего ему показала, многому научила, да и помогла понять кое-что важное. Например, что жизненные радости не нужно откладывать «на потом», если можно наслаждаться ими здесь, сейчас, во всей полноте. Учеником тот оказался не столько талантливым, сколько старательным. Станич поневоле улыбнулась, вспоминая и те, первые встречи, и совсем недавние, когда она появилась тут, на берегах Невы.
        Саша был и приятен в общении - разном, обычном и интимном - и полезен в том, чтобы без лишних промедлений как узнать о нужных людях, так и получить возможность встретиться с теми, до кого сложно было добраться. Естественно, Мария не собиралась раскрывать своему неожиданному, но полезному и просто симпатичному любовнику истинную цель. Другое дело прикрыть истину не ложью, но слегка искажёнными мотивами, вместе с тем не произнеся ни единого слова неправды.
        Ей нужно было получить информацию о «декабристах», как умерших, так и до сих пор оставшихся по эту сторону мира? Лучше всего было высказаться в разговоре, что ей требуется как следует изучить ситуацию, когда в среде аристократии могут зародиться, а затем вызреть подобные общества. А кто знает об этом лучше, чем их вдохновители, далеко не все из которых были казнены. Император Николай I в своей милости повесил лишь пятерых, в то время как ещё с десяток идеологов и пара десятков действительно опасных исполнителей отделались ссылкой на Кавказ, Сибирью или заключением в крепость.
        Убедительно? Вполне. Учитывая то, что в Американской империи тайная полиция с самого начала своего создания живо и настойчиво интересовалась всем подобным. Мария же, как не просто сестра министра, но и видный деятель министерства, хорошо разбиралась в теме революций, связанных с ними тайных обществ и всем тому подобным. Потому и получила всё нужное. равно как и обещание вызвать в Санкт-Петербург интересных ей живых «декабристов». Однако же…
        Кто именно интересовал Марию первым делом? Правильно, не ограниченно осведомлённые о замыслах заговорщиков исполнители, а те, кто действительно стоял во главе этого революционного движения. Пятеро из этих самых главных были повещены, ещё с десяток умерли во время ссылки или в крепости. Однако до помилования, объявленного Александром II, кое-кто дожил. Сергей Волконский, Евгений Оболенский и Сергей Трубецкой. О, эта троица играла очень важную роль. Точнее нет, не так, они были в числе тех, кто играл остальными.
        Волконский. Единственный среди заговорщиков действительный генерал, по сути управляющий Южным обществом, опирающимся первым делом на Чернигов. Организатор восстания Черниговского полка опять же. И излишне упоминать, что он знал ВСЁ! Потому и был лишён чинов и дворянства, приговорён к обезглавливанию и лишь по внезапному приступу милосердия императора отделался двадцатилетней каторгой с последующей ссылкой.
        Оболенский. Глава штаба, по факту командовал восставшими войсками на Сенатской площади по причине того, что решивший проявить осторожность Трубецкой туда просто не явился. Ах да, ещё один из убийц генерала Милорадовича. Опять же Марию удивляло лишь то, что князь избежал петли, отделался вечными каторжными работами, да и то срок вскорости был снижен до двадцати лет.
        Ну и третий, Трубецкой. Избранный заговорщиками на пост диктатора, хотя всем было понятно - он будет фигурой больше номинальной по причине легкой управляемости. И всё равно, номинальный или нет, но лидер восстания. Этого, пожалуй, спасло от казни лишь то, что в последний момент скрылся, не явившись руководить восставшими войсками. Его и нашли то на квартире австрийского посла, где он затаился, не то просто решив переждать, не то готовясь к бегству за пределы России. Пожизненная каторга, опять же сокращение оной до двадцати лет, но не это главное. Несмотря на свою нерешительность, этот «декабрист» знал не просто всё, но и в мельчайших подробностях. Умен был, этого у него не отнять. Вот с кем Мария очень хотела бы побеседовать, однако… Князь умер ещё пять лет тому назад. Более того, после амнистии был чрезвычайно замкнут, ограничивая круг своего общения родственниками и немногочисленными старыми знакомыми. Всячески избегал разговоров о «декабристском» прошлом, но сомнительно, что из-за раскаяния. Скорее он… опасался. Чего и кого? Это становилось более понятным, когда Станич смотрела на документы,
касающиеся Волконского и Оболенского.
        Сергей Волконский умер… три месяца тому назад. Сама смерть надзирающих за ним особо и не удивила - тут и возраст далеко за семьдесят, и паралич ног, и потеря из-за этого и смерти жены интереса к жизни. Однако не всё было так просто. Причина? Так ведь и Евгений Оболенский умер, да к тому же спустя месяц после смерти Волконского. Опять же почтенный возраст, хотя и не переваливший за семидесятилетний рубеж; и подорванное боевым прошлым плюс пребыванием в Сибири здоровье. Разве что потери интереса к жизни отнюдь не наблюдалось.
        Один случай - это случай. Два - повод насторожиться. Вот третьего подобного не наблюдалось, а значит, подозрения Марии Станич покамест не могли трансформироваться в уверенность. Хотя… Подозрительность несостоявшегося диктатора по фамилии Трубецкой, она тоже могла быть не просто так, не растревоженными нервами много перенёсшего человека, а иметь под собой реальную основу.
        Вот Мария и начала копать с усиленным энтузиазмом, запросив сведения о последних годах жизни Оболенского с Волконским. Да и Трубецкого не сказать, что обошла своим вниманием. Первым делом удалось зацепиться за то, что вскоре после амнистии князь Волконский отправился… за границу, в том числе в Лондон, где давно и прочно окопались Герцен, Огарёв и прочие. Не просто так, не парой слов перемолвиться, понятное дело.
        Евгений Оболенский опять же оказался связан с Герценом и его либеральствующе-революционной сворой. Сам он за границу не выбирался, видимо, из опасений, что подобное может оказаться чрезмерно подозрительным. Особенно после вояжа туда Волконского. Однако переслал Герцену воспоминания, которые тот и опубликовал в 1861 году. А уж что было кроме явно переданных воспоминаний, это жандармерии узнать, увы, так и не удалось.
        Зато что сомнений не вызывало, так это преемственность революционных поколений. Сперва «декабристы», ведущие свой исток от Французской революции, взявшие оттуда немалую часть своей идеологии. Затем от их провалившегося мятежа ниточка потянулась к новому поколению, яркими и наиболее известными представителями которого являлись Герцен, Огарев, а с недавних пор и «Земля и Воля». Пусть ослабленная, с немалым числом повешенных и отправленных в крепость участников, но ещё опасная. Особенно учитывая, что часть членов организации успела бежать за границу.
        Закономерность. Двое из трёх действительно значительных фигур среди оставшихся в живых до недавнего времени декабристов оказались тесно так связаны с Герценом. Третий… Трубецкой как бы был и под особым надзором, да и предельно замкнулся, явно чего-то либо кого-то опасаясь. Это раз.
        Два заключалось в датах. Каких? В конце апреля 1856 года Александр Михайлович Горчаков становится министром иностранных дел. А уже в августе того же года Александр IIподписывает манифест об амнистии «декабристов». Совпадение? Это вряд ли, особенно учитывая то, что Горчакову понадобилось некоторое время для того, чтобы убедить монарха в целесообразности подобного шага. Убеждения, бюрократические проволочки и в итоге получалось, что данная амнистия была одним из первых серьёзных действий нового министра на своём посту. Причём она как бы по ведомству иностранных дел и не проходила, касаясь чисто внутренней политики империи. Тогда, казалось бы, при чём тут Горчаков? По его словам и официальной великосветской версии - стремление упрочить облик России среди европейских стран. На самом же деле… Да-да, та самая близость Горчакова к декабристам, которую он вроде и не скрывал, но умело переводил в область обычной и ни разу не подозрительной симпатии к конкретным людям и некоторым - именно некоторым, а отнюдь не всем - их стремлениям. Этим он обманул очень многих, за исключением разве что императора Николая
I, графа Бенкендорфа и ещё некоторых людей, не склонных доверять, перед этим как следует не проверив.
        Третье же и отнюдь не самое малозначимое - отслеживание любых контактов в остатками «декабристов» пусть со стороны не самого министра иностранных дел, но хотя бы его доверенными лицами. Особенно теми из них, которые не были на виду, предпочитая укрываться «в тенях». Это устанавливалось особенно сложно, поскольку надзор за теми же Волконским и Оболенским в последние годы их жизни был так себе, без особого внимания. И посылали туда далеко не лучших представителей жандармерии, что, по мнению самой Станич, было большой ошибкой. Особенно в свете визитов князя Волконского к Герцену и прочим. Это должно было не просто насторожить, а заставить «бить в колокола». Ан нет… не поняли, не прочувствовали.
        - Гнать бы их поганой метлой со службы! - проворчала Мария, отбрасывая в сторону очередную бумагу, только что изученную. - Могли бы понять ещё несколько лет назад, что это не просто так, не скучающий вояж одного и не желание где-то напечатать свои мемуары другого. И страх неудавшегося диктатора нужно было брать на заметку, а не списывать на старческую слабость ума и тяжелые последствия пребывания в Сибири.
        Дзин-нь! Звук колокольчика, в который позвонила Станиц, разнёсся далеко, призывая в выделенный ей рабочий кабинет одного из слуг.
        - Чего угодно, госпожа? - склонился тот, ожидая приказаний.
        - Скажи фон Шоллену, что я прошу его, как у него появится возможность, прийти сюда. Есть несколько вопросов.
        - Слушаюсь. Не извольте беспокоиться. Всё сделаем-с.
        Мария только отмахнулась. Дескать, иди уже и не тревожь воздух пустыми словами. В целом же ей нравилось не только в Санкт-Петербурге, но и в особняке фон Шоллена, являющегося посольской резиденцией. Снимать собственный дом? Не было желания возиться, находить на свою голову лишние хлопоты с наймом прислуги и прочим. Куда удобнее оказалось остановиться в доме того, кто уже успел всё это сделать. А к тому же был в достаточной мере гостеприимным человеком, неплохо знакомым по Ричмонду. Да, Фридрих бывал в столице американской империи редко, больше наездами по понятной причине, пересекая океан лишь при необходимости срочных консультаций, неосуществимых посредством писем. Только и этого хватило для установления неплохих приятельских отношений.
        Возраст же? Нет, ну а что возраст? Фон Шоллену ещё и сорока не исполнилось. Практически во всех министерствах Конфедерации, а потом и империи вверх взлетело много не просто молодых, а порой и вовсе юных дарований. Становление государства. серьёзная, жесткая война, ценой которой являлось само существование новообразованного государства - всё это весьма способствовало отсеву не только бездарей, но и сероватых посредственностей. Никакие «заслуги семьи» или «выслуга лет» не помогала да и помочь не могла. Только собственные таланты, знания, удача, наконец. Примеров тому была масса. Из таких оказался и фон Шоллен, проявивший себя в государственном секретариате, оно же министерство иностранных дел на американский манер. Сначала просто работа в госсекретариате, затем в области установления связей в Российской империи, потом… Потом пост аж целого посла, на которой он сумел себя показать должным образом.
        Зачем Марии понадобился Фридрих? Хотелось посоветоваться относительно дальнейших шагов касаемо проблемы «декабристов», их связей с Горчаковым и того, что из этого получалось. Именно это никак нельзя было обсуждать с Сашей. Ведь пока не собраны действительно весомые доказательства, обвинять канцлера, бывшего министра иностранных дел и нынешнего приближённого цесаревича… Не то что опасно, просто могло поставить под удар прочность отношений между ней и одним конкретным великим князем. Тем самым, которому лучше было бы малость возвыситься, став не просто сыном императора, а ещё и его наследником.
        - Мария, - раздался голос входящего в кабинет посла. - Выглядите прекрасно, но вместе с тем немного утомлённой. Предлагаю прекратить корпеть над скучными бумагами и пройтись по берегу столь полюбившейся вам Невы. Нечастая для этого города солнечная погода, тепло. Можно и в экипаже, но тут как вам будет угодно.
        Эмоции, искренность, напор. И ничего ощутимо лицемерного, хотя фон Штоллен был горазд и на это, если требовала обстановка. Дипломатия, она ведь такая, требует от достигших на этой ниве определённых высот уметь прятаться под масками, облекать ложь в убедительные слова, а также использовать язык для скрытия истинных мыслей. Ну а ещё следовать максиме, изречённой великим Талейраном, что ошибка зачастую хуже преступления.
        Фридрих фон Штоллен со всем этим хорошо справлялся, но вместе с тем умел разделять дом и работу. Коварный и хитрый дипломат вовне, любящий супруг, отец и радушный хозяин в частной жизни. Настоящей частной, а не той, которая пересекалась с необходимостью.
        - Сегодня если и будет прогулка, то вечерняя. Но пешком, а то ноги размять надо, - не выдержав. Станич потянулась аж до хруста в суставах, не особенно в данные секунды беспокоясь об этикете. - Я нащупала слабое место Горчакова, теперь нужно не упустить. И сохранить тех, кто может хоть что-то сказать.
        - Это значит… - заметно так удивлённый Фридрих едва не присел пимо кресла. - Неужели он действительно отдал приказ избавиться от своих прежних друзей?
        - Между дружбой и достижением цели склонный к фанатизму идеалист выберет цель. Ту самую, которая «звезда пленительного счастья». А как компенсация те имена которые возникнут «на осколках самовластья», - покривилась Мария. - Горчаков даже не умён, а гениален, но он тоже ошибается.
        - Показывайте, Мария. Но я до сих пор не могу поверить! В то, что он оставил след, тоже.
        - Не он и даже не его ближнее окружение. Тут всё сложнее, хитрее, коварнее. Самое начало клубка, который нам только предстоит размотать. Очень повезло, что нам не чинят препятствий, дали все нужные бумаги и даже готовы помогать. Во многом помогать! Вот, смотрите…
        На самом деле в бумагах пока не было ничего такого уж серьёзного. По отдельности не было. Зато если собирать из отдельных частей, словно кусочков мозаики, единую картину, да ещё примерно зная, что в итоге должно получиться - тогда ситуация становилась совсем иной. У Марии имелся ключ… к двери, которой пока не существовало, которую лишь предстояло собрать. Тогда и только тогда удастся показать и доказать сперва Саше, а потом и его отцу-императору, кто такой Горчаков и какие беды он может принести империи, которой вроде как присягал служить.
        - Все идеологи и военные лидеры заговорщиков мертвы, Мария, - попробовал напомнить девушке фон Шоллен. - Всё, что от них осталось - это бумаги. Если что и было могущее доказать ваши мысли, это наверняка успели сжечь.
        - Бумага хорошо горит и этим пользуются долгие века, - согласилась Станич, словно в демонстрацию сказанного поджигая какой-то ненужный листок от пламени свечи. - Зато остаются люди. Я даже не про тех «декабристов», которые остались живы, но ничего серьёзного не знают. Сами по себе они никто. А если мы сделаем вот так…
        На большом и пока что почти чистом листе бумаги стали появляться проведённые карандашом линии, связывающие между собой разные квадраты, прямоугольники и кружки. Внутри каждой геометрической фигуры было чьё-либо имя или, на крайний случай, название объекта. Линии-стрелы также обзаводились подписями, поясняющими, что именно связывает тех или иных людей, учреждения, случившиеся в прошлом события. Мария Станич на глазах у Фридриха фон Шоллена создавала сложнейшую схему, почти что паутину, нити которой вели из настоящего в далёкое прошлое, а оттуда вновь в сегодняшние дни, при этом мало-помалу, но оплетая канцлера Российской империи, князя Александра Михайловича Горчакова. Паутина, которую плёл Горчаков: старая, липкая, успевшая опутать многое и многих. И новая сеть, создаваемая уже молодыми хищниками, Марией и Виктором Станичами, с целью добраться до паука старого, но от своего возраста вовсе не ставшего менее опасным. Разве что чуть более небрежным из-за уверенности в своей незаменимости и неприкосновенности, да и то за последние пару лет вновь перешедшего в состояние готовности отразить любую
угрозу.
        Горчаков как центр паутины. Его лицейская юность и первые прочные связи, что в дальнейшем должны были стать основой для восхождения наверх. Самый цвет российской аристократии, почти непременное светлое будущее. Окончание Лицея, затем придворный чин камер-юнкера, назначение в свиту тогдашнего вершителя политики графа Нессельроде. Это был значительный шаг вперёд по любым меркам. Позже последовало назначение секретарём посольства в Лондоне.
        Казалось бы, что такое секретарь посольства? Не так мало, но и не ошеломляюще много для представителя одной из родовитейших семей империи. Ан нет, подобная ступенька - секретарь при посольстве одной из ведущих держав - для юных талантов была этакой огранкой перед возможным взлётом либо же переоценкой и признанием недостаточно годным для блистательной карьеры по дипломатической линии. С Горчаковым же случилось нечто третье. Понимая его несомненные таланты, оставлять прозябать или же и вовсе снять с дипломатического ведомства рука не поднималась. Но и делать послом человека, тесным образом связанного с «декабристами», находящегося под подозрением… Тоже категорически нельзя. Вот и получилось нечто среднее. Советник посольства в Риме, Берлине, Вене, поверенный в делах во Флоренции. Затем кое-какие придворные поручения, но связанные исключительно с дипломатией светской, а не «большой». Ну и Вюртемберг, куда князя словно бы задвинули «про запас», попутно сделав представителем-наблюдателем при германском союзном сейме. Вроде и польза есть от того, что талантливый дипломат изучает хитросплетения политики
вокруг покамест не существующей Германии, а одновременно и вред по большому счёту отсутствует. По сути, клетка с опасным зверем в ней, вот и все дела.
        Ну а затем Крымская война. Использование Горчакова в Вене, затем смерть императора Николая I и случившийся взлёт князя, ведь воцарившийся Александр II, увы, не обладал проницательностью своего отца. Вот и обманулся исходящей от Горчакова аурой уверенности, силы, готовности верой и правдой служить императору. Сила и уверенность действительно были, а вот готовность служить императору… Горчаков всегда служил одному человеку - самому себе, равно как и сохранял те идеалы, которые раз и навсегда признал для себя истинными и единственно верными.
        - Хитёр князь, - аж промурлыкала Мария, дорисовывая очередную линию, соединяющую Горчакова уже не с «декабристами», а с последователями французских революционеров и прочих республиканцев. - Понимал, что связь с «декабристами» нужно маскировать. Вот и прикинулся франкофилом. Нет, Францию он любит… как любят вкусный десерт после сытного обеда.
        - Это как?
        - Использует он её, Фридрих. Умело, изощрённо. Вот они, связи. Смотрите, тут как роялисты, так и сторонники республики, явные и тайные.
        - Это не из тех бумаг, которые вам доставили жандармы.
        - Верно! - лучилась довольством Станич. - Во Франции у нас тоже есть не только посол, но и резиденты, которые ищут, находят, покупают либо убеждают поделиться знаниями и бумагами, их подтверждающими. И там Горчаков был немного, но менее осторожен. Как и намного раньше, в странах, где состоял секретарём при посольствах. Особенно в Британии. Молодой был ещё, не такой осторожный.
        Фон Шоллен оказался впечатлён. И это ещё довольно мягкий эпитет, не полностью характеризующий его отношение как к проделанной работе, так и к самой Марии Станич. Нет, он знал, что эта леди очень непростая, истинная сестра своего брата, но чтобы так, чтобы до такой степени. Вскрыть многие тайны русского канцлера, словно мясник коровью тушу - это надо было очень постараться. И одного старания мало - требовались знания, чутьё и то, что обычно вообще не было свойственно прекрасным дамам. Да-да, та самая мужская жёсткость и целеустремлённость вместе с непреходящей уверенностью в себе. Действительно, новые времена не наступали, а уже наступили. Те самые, в которых женщины всё активнее рвались в те области жизни, от которых раньше их старались и стремились держать подальше. Куда уж там европейским и североамериканским суфражисткам!
        Однако, возвращаясь мыслью к дню сегодняшнему и конкретной задаче, фон Шоллен спросил:
        - Эта схема и сама по себе способна убедить многих и во многом. Но вы не ограничились ей одной, не правда ли. Мария?
        - Правда, - тут собеседница посла неожиданно хихикнула, после чего продолжила. - Для великого князя Александра я продемонстрирую несколько иную схему, в которой не будет Горчакова, зато окажутся слегка искажённые, но связи «декабристов» с Герценом и даже представителями «Земли и Воли».
        - И это позволит?..
        - Выемка архивов Волконского, Трубецкого, Оболенского и прочих. Разговоры с членами их семей. Вежливые, но с настойчивыми рекомендациями не запираться и говорить только правду. Вызов сюда, в Санкт-Петербург, ещё живых заговорщиков. Они хоть и из простых исполнителей, но если знать, что спрашивать, можно кое-что найти. И только потом, когда мозаика сложится в достаточной мере - я покажу Александру настоящую схему. Вот эту! - палец Марии постучал по центральному кругу с надписью «Горчаков» внутри. - А рухнет канцлер, падёт и теперешний цесаревич. Отец никогда не сможет доверить престол сыну, который долгое время якшался с врагом трона и самодержавия.
        - Но ведь и сам император… - замявшись, Фридрих наконец полностью осознал ситуацию. - Да, собственные ошибки никто не любит признавать.
        - Верно, друг мой, - коварно улыбнулась Станич. - А пока что цесаревич Николай будет живым и раздражающим напоминанием о собственной ошибке императора, которой уже чуть ли не десяток лет исполнилось. О, если… нет, когда всё это получится, я буду счастлива. И брат тоже будет. И Александр. Все достойные этого люди получат свою порцию счастья!
        Глядя на эту улыбку. слушая голос представительницы окутанного мрачной славой семейства, Фридрих фон Шоллен поймал себя на мысли, что если станешь врагом Станичей… Вешаться, конечно, не нужно, но вот удрать на другой конец света - в Австралию, например, или в Бразилию - точно стоит. Гарантий не даст, но шансы остаться живым и здоровым точно повысит. Заодно облегчённо выдохнул, понимая, что уж он к этим несчастным точно не относится. Везение, оно порой неожиданно приходит.

* * *
        Если убеждения выбраны правильно и предоставлены верному человеку в подходящее время - об успешности данного действа можно почти не беспокоиться. Вот Мария и не беспокоилась. Составленная ей частично ложная схема, подчеркивающая связи «декабристов» с компанией Герцена и «Землёй и Волей» нашла своих адресатов. Сперва плод её трудов был продемонстрирован Саше, затем начальнику Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Мезенцеву Николаю Владимировичу. Что интересно, Саша там тоже присутствовал и одним своим видом служил дополнительным средством убеждения. Мезенцев, он ведь, не чета иным, являлся человеком не просто умным, но и хитрым, умеющим отделять зёрна от плевел, отбрасывать несущественное и выискивать рациональное зерно.
        Однако увиденная схема, да к тому же при поддержке великого князя… Тщательно собранную Марией конструкцию приняли благожелательно и кое-что пообещали. Конечно, не луну с неба, но нечто более реальное и желаемое - возможность присутствовать на разговорах с оставшимися в живых «декабристами», членами семей уже умерших. А также возможность ознакомиться с документами из архивов и, при необходимости, снять просто или фотокопии. Собственно, именно этого Станич и добивалась. Оставалось ждать, однако… Не в её привычках было пребывать в пошлом ничегонеделании, поэтому она занялась другой интригой, способной вскорости превратиться в очень интересный итог. Не в последнюю очередь поэтому она и прогуливалась по Невскому проспекту с Александром.
        Впечатляющая была прогулка. В свете не столь и давних событий - того самого покушения на императора боевиками «Земли и Воли» - меры охраны были повышены. Ещё как повышены, откровенно говоря! Не сказать, что был перекрыт весь проспект или разгонялись мирные горожане - это была бы настоящая и вредная паранойя - но число охранников просто и в статском, что умело фильтровали людей, было внушающим. Равно как и их профессионализм, поскольку после покушения группы Каракозова немалое число по итогам проверок либо перевели в другие ведомства и отделы, либо и вовсе выперли в отставку за вопиющие халатность и бездарность. Вот тут уж никакие знакомства, связи и хорошее происхождение не спасали. Александр II, поймавший всё ж пулю, не то чтобы лютовал, просто стал относиться к собственной безопасности без былого налёта прекраснодушия и излишней уверенности в «неприкосновенности помазанника божия» от верноподданных. Понял наконец, что есть не только верно-, но и скверноподданные. Очень скверно-, да к тому же готовые сами сдохнуть, но добраться до «сатрапа» и «давителя чаемых народом свобод». Давитель, как же!
Лично Марии это было совсем смешно, поскольку именно Александр II уже провёл много значимых, необходимых для империи реформ и вовсе не планировал сворачивать выбранный курс. Просто до покушения он ещё мог сталь излишне либеральным, зато после - не-а, шалишь! Реформы - это да. Идущие на пользу всем сословиям в империи? Несомненно. Но заигрывающие с не видящими границ и берегов либералами? Вот тут уже ни в коем случае.
        Однако разговаривала Мария со своим принадлежащим к императорскому дому и вторым по очереди наследником трона любовником вовсе не о реформах. Опираясь на предоставленную руку и умело так время от времени прижимаясь к великокняжескому телу, выгодно подчеркивая свою красоту довольно открытым нарядом, Мария Станич вела разговор совсем об ином. О чём? Возможности для Российской империи окончательно ликвидировать проблемы в так до конца и не успокоившейся окраине. Той, хлопоты с которой длились вот уже не один век, а сейчас не исчезли, а лишь скрылись до поры, ушли под землю, как горящий торфяник. Но от того не стали менее опасными. Ведь скрытая и притаившаяся до поры угроза тем и опаснее, что про неё могут начать забывать, утратить бдительность. Вот тогда, в самый неподходящий момент, она о себе и напомнит. Сильно, громко, болезненно.
        - Саша, ты же слышал о тех криках, которые подняла европейская и североамериканская пресса, когда те узнали, что бывший правитель Коканда, Алимкул Хасанбий-угли, уже в Нью-Йорке, ожидает начала суда?
        - Свежие и нужные газеты мне каждое утро приносят, - кивнул тот, меж тем больше будучи поглощённым внимательному рассмотрению нового наряда девушки. Интересного такого наряда, с глубоким декольте, обилием кружев, как раз по американской моде. - Пусть кричат. Я эти крики не слушаю, отец отмахивается, Игнатьев каждый раз новые ядовитые слова находит. Про Краббе не при тебе будет сказано.
        - Адмирал усовершенствовал «загиб Петра Великого» или создал свой, ввергнувший в тоску даже боцманов Балтийского флота?
        Лёгкое смущение, вот что на пару мгновений отразилось на лице Александра Романова. Позапамятовал в очередной раз, что идущая рядом с ним и периодически кажущаяся такой воздушной и похожей на фею красавица, если что, ещё и видный чин министерства тайной полиции, то ли вторая, то ли третья по влиятельности в негласном списке. И если не употребляет матерную лексику подобно ему самому и Краббе, то лишь потому, что не видит в этом нужды. Не употребляет, но наверняка наслышана. Хорошо так, многократно и во всех тонкостях.
        - Шучу я так, мой милый и застенчивый рыцарь, - использовав свободную от кавалера руку, Станич обмахнулась извлеченным и раскрытым веером, инструктированным слоновой костью. - Но те газеты пусть кричат, да и ваши некоторые тоже могут изойти печальными стонами. Важно другое, то есть другие. Те люди, которым это не нравится. То, чью волю, чьи интересы и чаяния они хотят донести до министров и особенно до твоего отца.
        - Либералы, что хотят видеть опорой моего брата, цесаревича. И Горчаков, он сдерживает некоторых, но тоже… не одобряет проявляемую Черняевым в Туркестане решительность.
        - И называет её жестокостью и даже недостойным просвещённого европейца варварством?
        - Про варварство он прямо не говорил. Александр Михайлович умный человек и знает, какие слова применять и когда.
        Мария лишь кивнула, признавая… Многое, от ума князя Горчакова до умения своего спутника видеть и подмечать нужное, отбрасывая в сторону разную шелуху.
        - А теперь выведем за скобки нашего уравнения либералов. Кто останется?
        - Желающие воспользоваться либеральными устремлениями. Но это не то, о чём ты намекаешь, да?
        - Не то, - хитро улыбнулась девушка, вот уже не первый год успешно трудящаяся на ниве политического и не только сыска. - Я про тех, кто видит в грядущем повешении Алимкула Хасанбий-угли личную угрозу. Собственным шеям и шеям своих близких. Вот ответишь сейчас - я тебя не просто поцелую, а ещё и вечером кое-что новое покажу. Такое, чего ты ещё не видел и не испытывал.
        - Люди вокруг, Мари!
        - Охрана. Они приучены пропускать мимо ушей всё лишнее. И я говорю очень тихо. Это ты, мой дорогой, забываешь про громкость своих слов. О нет, я ничуть не возражаю, это даже… интересно.
        Станич по лицу Александра могла считывать чувства, овладевающие кавалером в тот или иной момент. Иногда даже хотелось подсказать пока неопытному в подобных делах парню, что это следует скрывать, может даже дать несколько начальных уроков. Однако… Нет, точно не сейчас. Пока ей важнее определять не просто основные чувства великого князя, но и мельчайшие в них изменения. Вот потом она может и сделает мальчику подарок. Обучит его ещё и этому. В жизни ему сие умение точно пригодится, особенно если… нет, когда тот станет цесаревичем. Другое дело, что стань он им, тогда, вполне возможно, его к ней тяга станет подкреплённой ещё и другими желаниями, не только плотскими и эмоциональными, но и политическими. Или он сам себя убедит, что политически это будет верно, нужно и полезно. А уж отца… Нет, об этом Мария сейчас даже задумываться не хотела. Со всем своим желанием к свободной и независимой ни от кого жизни. Разве что уже имеющаяся семья, но это совсем-совсем иное.
        - Те, кто похожи на кокандца, - начал меж тем вслух рассуждать великий князь. - Боящиеся петли. Это не другие ханы Средней Азии, ты не могла иметь в виду их. Твой брат и мой брат никогда бы не потащили на суд в Нью-Йорк никого из европейцев. Но иных… Иных! Инородцы, да? А самые опасные - это те, которые только недавно, при моём отце, были приведены к покорности. Кавказ, да?
        - Тебя сейчас начать целовать или до вечера потерпеть?
        - Веером хоть прикройся от любопытных, - тяжело вздохнул Александлр, которому и хотелось сейчас вот получить горячий поцелуй от раскованной и страстной девушки, и в то же время остатки природной стеснительности никак не унимались.
        Веером то Мария прикрылась, но последовавший поцелуй вкупе с тесным-тесным объятием не оставляли ну никаких сомнений никому в округе, что именно происходило и насчёт пренебрежения дамы любыми видами приличий тоже сомнений не оставалось. Хотя леди Станич и приличия, они в одной фразе могли быть только через связку слов вроде «плевать она на них хотела, если те ей мешают».
        - Скажи спасибо, Саша, что я помадой обычно пренебрегаю, - слегка проведя подпиленными коготками по руке кавалера, вымолвила Станич. - А то красоваться бы тебе алой или бордовой меткой или озаботиться её стиранием опять же у людей на виду. Хи-хикс!
        - Мари… Ну почему с тобой всегда так?
        - Интересно? Не скучно? Радостно и интригующе?
        - Сложно и иногда от смущения сквозь мостовую провалиться хочется. Обычно это кавалеры смущают дам, а тут…
        - А я ни разу не обычная девушка, - мигом сменила тон на серьёзный заокеанская гостья со славянскими корнями и идеальным владением русским языком. - Обычная… почти обычная - это Лена, моя сестра. Ты её видел, вот и можешь сравнить её и меня. И свой интерес к обеим женщинам семьи Станич.
        Мария беспроигрышно вела свою игру. Знала, что её сестра если и вызывала интерес у Александра Романова, то незначительный, больше связанный с собственно фамилией и её родственниками, не более того. Зато она сама - тут совсем другое дело. В очередной раз напомнив о своей значимости и незаменимости, девушка вернулась к тому, что сейчас было важно.
        - Ты угадал про Кавказ. Как только Алимкул Хасанбий-угли станцует на верёске, суча ножками и вывалив язык, едва газеты об этом напишут, по Кавказу и не только разойдётся слух о случившемся… Тут возможны два варианта. Или три, но два из них по сути есть разновидности одного и того же, - прервав течение мысли и облечение её в слова, Станич посмотрела назад, на ме-едленоно двигающийся позади них паромобиль. - Что-то сильно он дымит. Сильнее обычного. Водитель, что ли не до конца разбирается, как двигаться на самой малой скорости?
        - Ты про свой подарок? - Александр помнил, как в столицу империи доставили пяток произведённых в Америке паромобилей с целью показать их преимущество и подвигнуть столичную публику сперва покупать, а потом и содействовать разрешению постройки в окрестностях Санкт-Петербурга уже цеха по производству этих «паровозов, в рельсах не нуждающихся. - Новый транспорт, управляться с ним научились, но ещё бывает. Но что о вариантах на Кавказе? Почему три, и два из них похожи?
        - Любопытный ты, Саша. Это хорошо, я очень этому рада. Слушай.
        - Я слушаю.
        - Первый, на который горцы надеются, и который будут продавливать с помощью либералов всех мастей и вообще склонных к уступкам. Создадут показательную угрозу нового восстания, устроят несколько существенных провокаций с готовностью пожертвовать теми, кто в них будет участвовать. Про опору на Турцию и говорить нечего, но возможна и даже весьма попытка напомнить о том, что их прежний лидер жив, здоров и по прежнему опасен, пускай и находится аж в Калуге. Понимаешь, про кого я?
        - Шамиль! - скривился Александр, скептически относящийся к тому, что отец-император позволил настоящему и неизменному врагу империи жить в роскоши и довольстве чуть ли не в центре русских земель. - Но его охраняют. Так, что ни к нему не подобраться, ни сам он не выберется.
        - Поддержка либералов и даже остатков революционеров из «Земли и Воли». Тут у них появится общий интерес. Ты же помнишь ту схему, Саша. Ты умный, растолковывать заново не требуется.
        Не требовалось. Та самая схема до сих пор стояла перед глазами второго сына императора. Более того, каждый раз, вспоминая изображённое на ней, он ощущал… Нет, страха тут не было, скорее ощущение находящейся поблизости угрозы и необходимости реагировать на неё быстро и правильно. Вдобавок понимание того, что неправильная реакция способна привести весь Дом Романовых к большим бедам. Попытка покушения в Нью-Йорке польских инсургентов хоть на кого-то из их семьи. Ранее случившаяся попытка убить его дядю, Константина Николаевича. Там, в Польше. И это при том, что дядюшка был чуть ли не самым либерально настроенным в семье. Не помогло, не спасло. Спасло лишь чудо. Зато в Нью-Йорке и уже тут, в столице, при покушении на отца, о чуде и речи не шло. Тут была исключительно работа тайной полиции, которую как собак на двуногую дичь, натаскивали на разного рода революционеров.
        - Я этого не хочу. Отец тоже, но… Какие другие варианты?
        - Сразу показать жёсткость и готовность ломать хребты о колено, - сверкнула глазищами Мария. - Никаких заигрываний, которыми, прости, твой отец да и более далёкие предки, занимались, создавая войска из числа туземцев, обучая их в военных училищах и иных местах империи. Англичане тоже шли этим путём, а к чему пришли? Помнится, они чуть было не потеряли Индию, да и в других местах хлопот у них хватало. Прости, Саш, но заигрывания с побеждёнными могут закончиться чем-то хорошим лишь в случае Европы, но никак не в Азии. Восток, он понимает только две вещи: силу и страх. Вот их можно смешивать в любых пропорциях, проверяя большую или меньшую пригодность.
        - Первый и… второй. А где третий путь?
        - На втором есть развилка. Выдавливание всех опасных за пределы империи или же придавливание, чтоб и пискнуть боялись. Мы предпочли выдавливание и не жалеем.
        - Это очень радикально. Подобный поворот мало кто поймёт. Черняев и такие, как он. Может быть Игнатьев… а может и нет.
        Улыбка, взмах веером и тихий голос, чуть ли не шёпот:
        - Не стоит делать второй шаг раньше первого. Можно упасть. А это больно, стыдно, иногда нелепо.
        - И какой шаг первый?
        - Шаг в Калугу, мой милый юноша. Там дверь с замком. Нужен лишь ключ, а его я могу дать. Хочешь?
        Мощный эротизм, который буквально окутывал Марию Станич. Двусмысленные на первый взгляд, но на самом деле ведущие лишь к заранее намеченной цели слова. Несмотря на не столь уже и короткое знакомство с этой дамой, Александр пока так и не смог привыкнуть. И вообще не мог понять, стоит ли привыкать? Вообще стоит ли всё… А чего, собственно, говоря? Одни вопросы и не из числа тех, на которые Мари готова давать ответы. У отца и особенно матери тоже не спросишь. Дела сердечные, дела особенные. Отец же ещё и политик, оценивающий все с точки зрения блага для государства. Потому… Великий князь встряхнулся, прогоняя те мысли. которым сейчас не было места. Очень важный разговор, а посему требовалось собраться.
        - Зависит от того, что это за ключ.
        - Умница. Сначала нужно спросить о сути подарка, а только затем принимать. Я не из данайского народа. Да и не гречанка у стен Трои, рядом с большой деревянной лошадью. Потому скажу, не тая… почти ничего.
        - Почти?
        - То, что касается рода Станичей, остаётся внутри этого рода, мой любопытный и милый друг. А остальное я скажу. Как не сказать, когда это пойдёт на пользу и нам, и тебе, и твоему коронованному отцу и даже всей Российской империи.
        - А кому во вред?
        - Тем, кого совсем-совсем не жалко, - улыбка на лица Марии появилась, но глаза смотрели оценивающе. Хищно, словно готовясь увидеть кого-то в прицеле. - Пусть до Шамиля дойдёт слух, что на Кавказе оставшиеся живыми и на свободе его мюриды готовят мятеж. Тот, для которого им нужно знамя. Старое, в лице собственно Шамиля, или новое, но единой с ним крови. И что тут, в столице империи, находятся в раздумьях. Просто усилить охрану? Перевести его со всей семьёй в куда более охраняемое, но менее комфортное место? А может последовать уже возникшему прецеденту и отправить имама вместе ещё кое с кем туда, за океан, составить компанию бывшему правителю Коканда?
        Александр аж с шага сбился, едва успел осмыслить предложенное. Цинизм, провокация на грани сколько-нибудь приемлемого даже для широко мыслящих чинов Третьего отделения, вместе с тем логичная и обещающая быть предельно эффективной. Вне зависимости от реакции Шамиля на доведённые сведения, провоцирующие на… На любые решительные действия, поскольку сохранять спокойствие и ничего не делать тот явно не сможет.
        Возопит, обращаясь к самому императору Александру II, жалуясь на коварные замыслы не пойми кого? Так тот лишь пожмёт плечами, поскольку никакого отношения к затее иметь не будет. И уж точно не станет переворачивать каждый камень с целью узнать, кто так напугал «калужского пленника». Не по императорскому чину беспокойство.
        Начнёт сноситься с кавказскими своими соплеменниками-сторонниками, надеясь каким-то чудесным образом бежать? Так Станич явно на подобное и рассчитывает. Это с пленником под охраной в самом центре империи мало что сделать получится, зато с беглецом… с бегущими что угодно по дороге приключиться может. Или и вовсе до этого доводить не станет, просто сделав спровоцированное истинным. Только сперва даст Шамилю увязнуть в подготовке побега, а тем, что на Кавказе, действительно немного поможет, чтобы начались первые шаги подготовки к мятежу. После подобного император действительно в лучшем для Шамиля случае заменит его местопребывание с дома в Калуге на камеру в том же Шлиссельбурге. В худшем же и впрямь отправит прямиком за океан, где ему будут только рады - недолго, но искренне.
        Всё это, время от времени замолкая, чтобы собраться с мыслями, он и поведал своей прекрасной и опасной спутнице, получая взамен улыбки и подбадривающие слова. Было видно, что Мария довольна ходом его рассуждений, даже поправляла всего пару раз и то не по ключевым, а по вторичным вопросам. В тоге же вымолвила:
        - Слова не просто члена Дома Романовых, но юного политика, у которого впереди большое будущее. Императору Александру II нужна такая твёрдая и надёжная опора. И всё же… Слова ты сказал. Как насчёт дела? Избавишь свою родную страну от притаившейся внутри моровой язвы, не дашь ей прорасти в очередной раз, выплеснуться за пределы заткнутой пробкой склянки, куда до поры удалось убрать эту заразу?
        - Это очень… неожиданно.
        - Да. А ещё опасно. В меру… если тайное станет явным. Но что будет тайным, какая доля, если к Шамилю действительно постучатся самые настоящие посланники его мюридов? Всего то и нужно, чтобы приоткрылась узкая щелка. Она уже есть. Помнится мне, один из его сыновей, Мухаммад-Шали, оказался в Собственном Его Императорского Величества Конвое. Вот это действительно опасно… для твоего отца.
        - Письмо или письма от мюридов передаст он?
        - Именно, - улыбка на лице девушки стала откровенно предвкушающей. - Что может быть естественнее визита сына к отцу? И реакции другого сына Шамиля, Гази-Мухаммада, который больше всего мечтает выбраться сперва в Турцию, чтобы потом. получив помощь султана, вернуться на Кавказ. Он, я полагаю, сумеет убедить отца в опасности и необходимости бегства. Пусть наши враги делают всё за нас. Решайся, Саша.
        Александр Александрович Романов, сын императора, его второй наследник де-юре, но приближавшийся к первой позиции де-факто, действительно всерьёз задумался. Девушка, к которой он испытывал яркие, но неоднозначные и многогранные чувства, действительно предлагала многое. Причём предлагала так, что становилось очевидным - она и своей выгоды не упустит, но и его использовать как разменную монету не собирается. Хотя бы потому, что ей и её брату, серому кардиналу за троном Американской империи, он, Александр Романов, куда более выгоден как цесаревич, нежели его старший брат Николай. А Станичи привыкли добиваться желаемого, не стесняясь в средствах, если считали, что цель того стоит. Ссориться же с такими важными для России союзниками… Какой-то едва избавившийся от вшей горец-имам того явно не стоил.
        - Мне нравится ширина твоих мыслей, Мари, - произнёс Александр. - Их нужно обсудить в более приватной обстановке. У меня во дворце. Окажете ли мне честь разделить со мной ужин?
        - Окажу, - в глазах Станич плясала целая орава бесенят. - И ужин, и остальное. Скучать, Саша, никому из нас не придётся.
        Интерлюдия
        Июнь 1865 г, Австрия
        Война! Война никогда не меняется в существе своём, отличаясь лишь внешними и не слишком значимыми «одеяниями». Новое оружие, иные тактические и стратегические схемы, а также совсем уж мелочи вроде мундиров и знамён. Вот и сейчас, когда Пруссия объявила войну Австрии, цель войны была одной из тех, что были известны ещё со времён античности.
        Доминирование! Не всеобъемлющее, понятное дело, не общеевропейское, но над германским миром. Большая ставка, к которой Пруссия оказалась готова, а вот Австрия, убаюканная десятками лет своей вроде как силы, перестала быть таковой. Чего стоила Вторая Шлезвигская война, когда от Дании коалиция Австрии с Пруссией оторвала собственно Шлезвиг, Голштейн, а ещё и герцогство Лауэнбургское - по сути все земли с преимущественно немецким населением, реально имеющие тягу к германскому миру, а вовсе не к датской короне. Оторвать то оторвали, но удобно с полученными приобретениями могла управляться лишь Пруссия. Что до Австрии, то доставшийся ей Голштейн был отделён от австрийских земель прусскими, а значит существовал на положении анклава. Так то оно в принципе ничего, но только что завоёванная территория, да при демонстративном отсутствии поддержки со стороны Пруссии - это знаменовало собой большие сложности, которые не заставили себя долго ждать.
        Осознав это, австрийский император Франц-Иосиф попробовал было договориться, поменять Голштейн на кусок более пригодной для своего государства земли, но получил формально вежливый, но на деле издевательский отказ со стороны Бисмарка, по сути управляющего внешней политикой Пруссии почти без оглядки на короля. Естественно разобиделся и… сделал уже неизвестно какую по счёту в своей жизни ошибку - не стал пресекать антипрусскую агитацию в Голштейне - которую вели по факту чуть не с самого начала присоединения к Австрии - несмотря на настоятельное требование со стороны Пруссии. Вот и получил подарочек от «железного канцлера» - обвинение, высказанное представителем Пруссии на союзном германском сейме. Сделанное внаглую, с расчётом на то, что большая часть поддержит именно Австрию, стремясь как следует выслужиться, а ещё из опасений своих правителей лишиться самостоятельности.
        Лишаться было чего! Не зря же, наряду с обвинениями Австрии, прусский представитель, не мудрствуя лукаво, озадачил сейм ещё одним предложением - преобразовать Германский союз на принципах ограничения суверенитета малых государств, созданием общего парламента, а также… единой армии под руководством, что логично, именно Пруссии. Австрии же предлагалось лишь согласиться с этим по факту ультиматумом, либо покинуть союз к чёртовой бабушке и прикрыть за собой дверь.
        Естественно, предложения были отвергнуты большинством, куда входили наиболее крупные и влиятельные германские государства. Помимо Австрии, против предлагаемого Пруссией преобразования выступили Бавария, Саксония, Гессен, Вюртемберг, Баден. Нассау и ещё несколько мелких княжеств вкупе с вольным городом Франкфуртом. Многие, в общем, но отнюдь не все.
        Имелись и сторонники, причём практически все вовсе не из великой любви к Берлину и проводимой оттуда политики. Тут исключительно осторожность и здравый расчёт. Кое-кто из мелкотравчатых германских властителей понимал, что Пруссия при нынешнем своем уровне развития армии и наличии сильных союзников почти наверняка раздавит Австрию. А раз так, то неразумно вставать на сторону слабого, если сильный участник противостояния отнюдь тебе не чужд, пусть и потребует взамен кое-чем поступиться. Но ведь меньшим, нежели те, кого потом всё равно заставят. Брауншвейг, Мекленбург в обеих своих частях, Ольденбург и ещё с десяток, включая три оставшихся вольных города, то бишь Бремен и Гамбург с Любеком.
        И нейтралы. Куда без них! Ни нашим, ни вашим, но именно тем и надеющиеся не остаться в проигрыше - или остаться, но не проигравшись до последних штанов - при любом исходе противостояния. Люксембург, Лихтенштейн, ещё несколько. По сути они вот уже далеко не первое десятилетие качественно и умело дистанцировались от любых свар внутри германских земель, потому и на сей раз надеялись проскочить мимо острий напомнившей о себе высокой политики и более чем приземлённых военных действий.
        Отвергнутые предложения послужили для Бисмарка поводом объявить о том, что «Германский союз показал себя не только несостоятельным в делах разделённого германского народа, но и стал откровенно вредным. Мешая углублению связей между частями, что должны стать единым целым». Также очень хорошо и качественно лягнул как Австрию в целом, так и её императора Франца-Иосифа. Словом «железный канцлер» владел хорошо, да и знал, для чего именно существует пресса - как своя, как и зарубежная. А учитывая неплохие и даже приближающиеся к союзным отношения с Россией, Америкой и Испанией - места, где речи канцлера готовы были не просто напечатать, но и с благожелательными комментариями «от редакции», хватало с избытком.
        Душ из отборных помоев обрушился на Австрию, которую слова Бисмарка представили в образе этакого цербера, но не на страже германских интересов, а оберегающего раздробленность германских земель. Дескать, не желает австрийский император единства германских государств и даже более того, всеми силами препятствует тем, что пытается с этим что-либо сделать.
        Цель всего этого? Окончательно озлобить австрийского императора и его ближайшее окружение, заставить совершить какую-то глупость и в идеале - выставить именно себя агрессором в уже всем понятно, что надвигающейся войне. Австрия, от эмоций забывшая про трезвый разум, сунулась в заблаговременно расставленные ловушки. Даже в несколько сразу. Для начала, экстренно был создан уже новый союз, прямо направленный против Пруссии. Уже недружественный жест, опираясь на который в Берлине могли начать войну, ставя на превентивный удар. Неоднозначно, с проблемами на дипломатической арене, но с учётом имеющейся мощной поддержки - вполне выполнимо. Однако Франц-Иосиф пошёл дальше и приказал объявить мобилизацию, всерьёз опасаясь плана прусского вторжения, который получила австрийская разведка.
        Получила или «получила»? Многие могли гадать на сей счёт, но только не руководитель одновременно тайной полиции и зарубежной разведки. Доктор Вильгельм Иоганн Штибер. Именно его люди грамотно и очень осторожно подвели австрийских агентов к «продажным» офицерам Генштаба, которые за действительно большие деньги предоставили фотокопии планов с пометками самого Хельмута фон Мольтке. Сам Мольтке охотно принял участие в корректировке плана истинного, сделав его вроде как и ложным, но в то же время таким, что даже по первым этапам его исполнения сложно было понять, что есть истина, а что искусная дезинформация противника.
        Однако, как бы то ни было, сколоченный Австрией на скорую руку противопрусский союз и объявленная мобилизация позволили Пруссии объявить Австрии и её союзникам войну. И сразу же последовали удары. Тому сильно способствовало скрытое сосредоточение поблизости от границ Австрии и её союзницы Саксонии немалого числа войск, а также во всех подробностях проведённая разведка. Кроме того важная роль оказалась отведённой пронизавшей Саксонию паутине агентов Штибера, особенно ценные из которых работали не просто за деньги либо из страха, но и за исполнение их самых сокровенных желаний. Особенно выделялась Анна Фредерика Гофштеттер, «королева борделей» и бастард графа Кройвеца, мечтавшая получить признание как именно аристократка.
        Кстати, именно её усилиями удалось поставить в зависимое положение кое-кого из саксонского офицерства, тем самым задержав мобилизацию саксонской армии. Это было важно! Причина? Два направления ударов - Богемия и Саксония. Одиннадцатого июня война была объявлена и в то же самый день прусские дивизии вломились в упомянутые Богемию и Саксонию. В первую - от Гёрлица и Брига, по сходящимся направлениям, имея в качестве промежуточных целей Наход, Гичин, Садовую и, наконец. Кенигсгрец. Во вторую - из Торгау на Дрезден, а уж потом, взяв под контроль столицу Саксонии, в Мюнхенгрец, тем самым прикрывая вторгнувшиеся в Богемию войска с пражского направления, откуда австрийцы могли в теории нанести удар.
        Получилось ли? Вполне, ведь сумятица в рядах саксонской армии - не естественная, а вызванная действиями агентов - не позволила саксонцам даже нормально отступить, соединиться с союзниками. В идеале Саксония могла привести в поддержку Австрии тысяч так сорок, но спровоцированная сумятица сперва сократила это число вдвое. А потом ещё прусской кавалерии удалось перехватить саксонские войска на марше.
        Кавалерия - постепенно отмирающий вид войск в эпоху многозарядных винтовок и современной артиллерии? Бесспорно, но если использовать с умом, как средство доставки солдат, а ещё усилить расположенными на специальных повозках пулемётами, поставленными из-за океана - это уже совсем другое дело. Вот и попали саксонцы под обстрел. Хорошо попали, неся потери, нарушая порядки и заметно теряя боеспособность. Продолжать движение в сторону австрийских союзников они уже не могли, оставалось лишь занять оборону. А оборона в их случае - потеря времени. Где потеря времени, там появление у пруссаков, помимо мобильной кавалерии, ещё и подтягивающейся пехоты, и артиллерии. Как только подтянулись все виды войск, положение саксонского корпуса, и без того потрёпанного, стало совсем безнадёжным.
        Умирать или стоять до последнего? Генерал Хервард фон Биттельфельд не собирался терять времени на возню с саксонцами, потому и предъявил ультиматум. Мягкий по любым меркам, особенно учитывая то, что саксонцами командовал сын короля, принц Альберт. Сын короля и его наследник - это не простой генерал. В том смысле, что полномочий у него гораздо больше, насчёт дипломатических решений особенно.
        Сам фон Биттельфельд тоже полномочиями обделён не был, поэтому имел право предложить саксонскому главнокомандующего сохранение независимости королевства, но при условии разрыва союза с Австрией и вступления в уже новый союз, с Пруссией во главе. Средства убеждения? Хотя бы то, что Саксонии нужна будет не просто её армия, но и с грамотными, опытными, успевшими повоевать офицерами. А погибни тут воинская элита королевства… Кому от этого будет лучше? Вене? Разве что так.
        Ультиматум. Хоть и со скрежетом зубов и площадной бранью, он был саксонцами принят. Тому поспособствовало ещё и то, что генерал фон Биттельфельд не стал скрывать от принца истинное положение дел на фронтах. В отличие от австрийских союзников, которые кое-что не знали. а кое-чем просто не захотели делиться. Видимо, опасаясь отбить у германских государей остатки желания сражаться с Пруссией. Австрия ведь вела войну не только с Пруссией и её германскими союзниками, но ещё и с Италией. Потомки древних римлян, уже получившие в предыдущей войне кусок австрийских земель, хотели ещё больше, а именно Венецию. Триест с Триентом, да и от Тироля не отказались бы. Понятно, что глаза итальянцев были куда больше желудка и тем более собственных невеликих сил, но это уже вторично.
        Второй фронт, открывшийся почти одновременно с «прусским», вот что было важно. А итальянская армия, несмотря на невысокую боеспособность, всё же достигала тысяч этак полутораста или несколько больше. Это значило одно - Южная армия Австрии была скована и не могла помочь здесь, против прусских дивизий.
        Мало того, на вступлении в войну Италии беды для находящегося в Вене императора Франца-Иосифа отнюдь не заканчивались. Вскрылась давняя язва, про которую все уже давно и думать забыли. Венгрия! Подавленное почти два десятка лет тому назад восстание, как оказалось, вновь о себе напомнило, только теперь куда тоньше, хитрее, разумнее. Граф Дьюла Андраши, один из видных его участников, заочно приговорённый к смерти, затем помилованный, вернувшийся в родные края и вроде как занявшийся исключительно политической борьбой. Он вспомнил былую молодость, подняв знамя мятежа. Теперь отнюдь не республиканского, а желая независимости не Венгрии как республики, а королевства Венгерского… с собой во главе как монархом. Конституционным, но всё равно монархом. И воззвание о независимости было оглашено не просто так, в никуда, а в сторону Санкт-Петербурга, Берлина, Мадрида. Ричмонда и… Рима. Последний, понятно, так, для числа и с пониманием, что итальянцам в нынешней ситуации просто не отвертеться от признания правомерности подобного, но вот остальные адресаты - это иное.
        По сути этими посланиями граф - пока граф - Андраши показывал, на кого хочет опереться в своих претензиях на ранее существовавший престол. И география… внушала. Вот и принц Альберт Саксонский впечатлился, подумал как следует и капитулировал, приказав войскам сдать большую часть оружия, всю артиллерию, после чего отправиться обратно в Саксонию… под присмотром некоторого числа пруссаков. Не военнопленные, а нечто вроде интернированных и отпущенных под честное слово.
        Казалось бы, что такое саксонские войска? Неполная полусотня тысяч в сравнении с почти полумиллионной австрийской армией. На самом же деле ситуация была не так проста, как казалась. Почти мгновенный разгром и капитуляция самого сильного по факту из австрийских сателлитов в германских землях. Да, сильнейшего, поскольку Бавария с большей де-юре армией просто не успела толком провести мобилизацию, ну а Гессен, Ганновер и прочие были куда слабее Саксонии. Ан нет, случившееся должно было показать тем самым Баварии, Гессену и прочим, что против Пруссии идти не стоит. Зато и кара за это будет не слишком жёсткой, если вовремя успеете одуматься, что война не против них, а против господства Австрии в делах германских. Политика! А в ней берлинские мудрецы во главе с Бисмарком знали толк, который и доносили до своего не самого одарённого разумом короля.
        Деморализующее действие - вот чем была капитуляция саксонцев и восстание в Венгрии, столь же неожиданное, сколь и болезненное. В Вене буквально стремились разорваться на части, пытаясь найти резервы как для противостояния прусской армии, так и для усмирения венгров. Про Итальянский фронт и говорить не приходилось!
        Как бы то ни было, а Северная армия австрийцев под командованием генерала Людвига фон Бенедека двинулась из Ольмюца в направлении Кенигсгреца. С опозданием двинулась, поскольку долго не могли решить, какую часть от и так уже не самых больших сил следует оторвать, чтобы бросить в сторону Будапешта и других пылающих восстанием венгерских городов. Обстановка накалялась сверх любой меры и многие в австрийской армии и особенно при дворе Франца-Иосифа начинали осознавать - война если даже и не проиграна, то победить в ней уже практически невозможно. Лучший вариант - остаться при своих, да и то… Сумерки империи надвигались, быстро и неотвратимо.

* * *
        - Заходите, «король ищеек», - таким вот не самым обычным образом поприветствовал генерал Хельмут фон Мольтке Вильгельма Штибера. - Если ваши люди преподнесли нам на блюде Саксонию и помогли без проблем дойти досюда, до Кенигсгреца… Может и армию Бенедека удастся поставить в заведомо невыгодное положение?
        - Простите, генерал, нового «чуда Бранденбургского дома» у меня в рукаве нет. У нас и без этого оказались сразу несколько козырей, вынутых на зависть умелым шулерам Гамбурга.
        - Понимаю, Вильгельм. Проходите и не стойте уже. Я вас вызвал для важного разговора, а не просто так.
        Доктор Штибер это прекрасно понимал, равно как и то, что фон Мольтке, так скажем, недолюбливает главу тайной полиции. Только чувства не мешают генералу и главному стратегу Пруссии использовать столь ценного и полезного человека. Прошедшие годы, они явственно продемонстрировали монархам и тем, кто находится в их ближнем окружении, что тайная полиция есть одна из основных опор их не только власти, но и самой жизни. А ещё важнейший инструмент для того, чтобы вызнавать замыслы противника и сохранять в неприкосновенности собственные. Те же, кто этим пренебрегает или относится недостаточно серьёзно… Что далеко ходить, пример Австрии нагляден и умные люди не хотят такого для себя и своих интересов.
        Вот потому он, Штибер, сейчас и при армии, в Кенигсгреце, выступает в не совсем свойственном ему амплуа советника не у канцлера, а у командующего армией. Именно Мольтке тот дирижёр, управляющий всем «военным оркестром» королевства. И успешно управляющий, судя по событиям последних дней. Присев, «король ищеек» привычным взглядом прошёлся по обстановке, бумагам на столе у Мольтке, да и самого генерала не преминул изучить. И что тут можно было сказать? Измотан, явно долгое время либо не спал совсем, либо делал это урывками. Зато воодушевлён, готов продолжать работу и к тому же в хорошем настроении. Следовательно…
        - Как я знаю, скоро состоится генеральное сражение. Вы уверены, что мы победим, и я разделяю вашу уверенность, генерал. Командующий Северной армией фон Бенедек не самостоятелен, его одёргивают из Вены, требуя то, чего не стоило бы совершать. И ещё этот венгерский мятеж, который совсем скоро, может даже завтра, станет уже совсем иным.
        - Русские тоже хотят поражения Австрии. Франц-Иосиф оскорбил их покойного императора тогда, в Восточной войне, предав того, кто его спас, - кивая в подтверждение собственных слов, произнёс Мольтке. - Император Александр помнит и не хочет забывать. Ни австрийскому императору. ни французскому. Только Бисмарк… Я его иногда не могу понять.
        - Канцлер не хотел ослаблять Австрию слишком сильно. И пытался довести своё мнение до вас, военного министра и самого короля. Увы…
        - Вы тоже считаете его идеи более вредными, чем то, что мы делаем сейчас?
        - Я лишь верный слуга Пруссии и короны, генерал.
        - Не пытайтесь казаться скромным, Штибер, - слегка рыкнул Хельмут фон Мольтке. - Я не люблю эти ваши полицейские игрища, но признаю их необходимость для Пруссии. И кому как не вам, знать, что думают русские. Я знаю всю вашу биографию.
        «Король ищеек», связанный вот уже много лет тесными узами ещё и с русским Третьим отделением, лишь усмехнулся. Об этой части его биографии мало кто знал, но Мольтке к незнающим точно не относился. Вот уже несколько лет он по существу являлся не просто платным агентом Третьего отделения - подобное его интересовало лишь до момента, когда Бисмарк приблизил его к себе и дал возможность организовывать тайную полицию и разведку королевства по собственным представлениям - а кем-то гораздо большим. Полный контроль политических эмигрантов из России. Участие в обеспечении безопасности членов Дома Романовых во время зарубежных поездок последних. И всё это не по словесной договорённости, а с подписанием соответствующих документов.
        В высшей степени необычное положение. Необычное, но вместе с тем приемлемое до тех пор, пока отношения Берлина и Санкт-Петербурга, короля Вильгельма и императора Александра, дяди и племянника, оставались на пристойном уровне. А вот что случится, если эти самые отношения испортятся… Тут доктору Штиберу оставалось лишь печально вздыхать и надеяться, что подобное не произойдёт. В противном случае… Может и удастся убедить хотя бы одну из сторон, что он нужный и полезный именно в живом виде. Иначе останется лишь бежать в какой-нибудь захолустный угол за пределами Европы и надеяться, что приложенных усилий хватит, а вот усилий русской жандармерии или же прусской разведки окажется недостаточно для его выслеживания.
        Впрочем, всё это могло случиться, а могло и нет, к тому же в достаточно отдалённом будущем. Сейчас же ничего подобного даже не наклёвывалось, а посему… Его осведомленность одновременно о прусских и русских делах была большим преимуществом, а вовсе не недостатком.
        - Уже ничего не изменить, Хельмут. Не сегодня так завтра русский посол в Вене передаст императору Францу-Иосифу или его родственнику, председателю совета министров Райнеру Фердинанду, ноту о недопустимости подавления венгерских повстанцев и предупреждение о готовности России ввести войска в их поддержку. Заодно и оторвать кусок Галиции или вообще всю её от Австрийской империи. Тогда у Франца-Иосифа почти не останется выбора.
        - Почти? - усмехнулся Мольтке. - Выбор между топором палача и расстрельным взводом и выбором не назвать. Три фронта, один другого опаснее - против такого Австрии не выстоять даже в собственных мечтаниях. А отдать Венгрию, пусть сохранив Галицию… Чехи, словаки и другие тоже вспомнят о том, что у них могут быть собственные независимые государства. И тогда… Останется лишь искать тех, кто поможет их «лоскутной империи» не лишиться всех этих «лоскутов». И это будет…
        - Канцлер правильно говорит, что брать на себя многовековые грехи Габсбургов мало кто захочет. Опасно это. Их империя больна, её нужно лечить. Только лекарство это очень горькое. Францу-Иосифу по вкусу не придётся.
        - Федерализм.
        Штибер лишь кивнул, соглашаясь с командующим. Действительно, федерализм. Лишь предоставив чехам, словакам и прочим народам империи часть самостоятельности, признав их аристократию равной немецкой, Вена смогла бы оздоровиться, перестать жить на пороховой бочке с вечными опасениями того, что чьи-то шаловливые ручки поднесут спичку и, цинично усмехнувшись, скажут: «Да будет взрыв!». Более того, «король ищеек» даже догадывался, кто может подобное сделать. Его заокеанский коллега, очень любящий чужими руками доставать каштаны из огня. Только понимая возможную причастность и сам факт интереса Виктора Станича, не мог разгадать причины, побуждающие того лезть именно в австрийские дела. Причины же обязаны были присутствовать, просто так подобные усилия не прикладывают. Но увы, увы. Даже Бисмарк, его покровитель, не мог найти решение этой загадки. Не мог, а потому оказался вынужденным до поры подстраиваться под чужие интересы, что не полностью отвечали желательному политическому курсу. Но уж если подстраиваться, то делать это правильно. С Австрией и её будущим в том числе.
        Не выходит сохранить будущего союзника и сателлита сильным в желаемой мере? Тогда остаётся найти другой путь. Показать силу, разбив австрийскую армию? Это несомненно и буквально на днях. Что Штибер, что Мольтке, что большинство прусских генералов понимали свою силу и австрийскую слабость. Но затем… Ни в коем случае не добивать и тем более не пытаться унизить австрийцев! Именно поэтому Бисмарк, при полной поддержке Мольтке, Роона и особенно Штибера убедил короля остаться в Берлине, не появляться даже близко к линии фронта. Причина? Сейчас многое можно было списать на разного рода революционеров. В том числе и тех, которые могли до поры притаиться в рядах собственно прусской армии. Череда покушения на европейских монархов и членов их семей очень даже способствовала осторожности. А Штиберу в Берлине верили… в касающемся безопасности особенно. Он, что ни говори, но сумел предотвратить уже два покушения на Бисмарка и одно на короля Вильгельма. Настоящих покушений, неплохо подготовленных, а не каких-то там фанатиков-одиночек.
        Вот и остался Вильгельм в Берлине. Убеждённый в том, что вероятное покушение может и увенчаться успехом, что, в свою очередь, вызовет падение духа войск, а значит и увеличит риск поражения в войне. Не нужен был король здесь, близко к фронту, совсем не нужен. А вот кронпринц - это другое дело. Неглупый, но осторожный: понимающий в политике, но охотно следующей в русле проводимой «железным канцлером» политики; желающий триумфальной победы над основным и по сути единственным конкурентом в германских делах, но готовый кое-чем поступиться, дабы не вызвать печальных последствий в будущем.
        Триумф! Вот чего желали почти все генералы и офицеры прусской армии. В том числе и особенно победного марша на венских улицах. После того разумеется, как австрийская армия будет сокрушена. Однако… Бисмарк был категорически против. Из Петербурга русский министр иностранных дел Игнатьев недвусмысленно намекал о нежелательности чрезмерного унижения Австрии, дабы та не бросилась за помощью туда, куда бросаться не стоило. А именно к Франции и, возможно, Турции. Да и из-за океана, из Ричмонда, неслась та же песня по схожим нотам. Романовы, отец и сын, они между собой всегда договорятся, особенно при полном содействии тому американского министра тайной полиции, любящего скрываться за коронованной спиной монарха, заодно скрывая и множество нитей, посредством которых управлялись многочисленные вольные и невольные марионетки.
        - Подписание мира, Хельмут. Кронпринц готов взять это на себя?
        - Мы его уговорили. Фридрих Вильгельм умеет слушать и даже слушаться. Я, Бисмарк, Роон - против такого триумвирата он и не пытался спорить.
        - Ничего не брать от Австрии, но поглотить часть сателлитов?
        - Внутри не Пруссии, а нового Северогерманского союза, - довольно так протянул Мольтке. - Оставить им лишь символическую независимость. И экономику… пока. Войска же и политический голос - это уже нам. В будущем рейхе эти коронованные карлики высоко не подпрыгнут. Особенно в нашем, прусском ошейнике. Позолоченном, чтобы выводить на прогулку было не стыдно.
        - Выпьем за это, Хельмут? - зная, что возражений не последует, предложил Штибер, разливая по стаканчикам выдержанный французский коньяк
        - За позолоченные ошейники?
        - И за грядущий рейх.
        - Прозит!
        Два человека, знающих свою силу в настоящем и желающим укрепить её ещё больше в скором будущем. Им нечего было делить - слишком разные области. Вот сотрудничать - это другое, в этом оба видели смысл. А нынешняя война должна была лишь как следует укрепить их взаимовыгодную связь. Как раз до следующей войны, которая уже планировалась, но вместе с тем обещалась стать куда более опасной.
        Глава 6
        Июнь 1865 г, Нью-Йорк, Американская империя
        Всего хорошо в меру, в том числе и путешествий. Ан нет, пришлось снова тащиться в Нью-Йорк. Причём обставляться по полной программе, чтобы визит этот никому не показался подозрительным. Хорошо ещё, что в сей город-остров доставили из-за океана, аккурат из Санкт-Петербурга, ценную дичину, самого в прошлом правителя Коканда, Алимкула Хасанбий-угли. Не просто доставили, а уже успели всё подготовить к прибытию столь важной персоны. Ни разу не уважаемой, но важной! Этот самый Алимкул должен был стать звездой уже второго по счёту международного трибунала, равно как и пара десятков иных кокандцев. Нет, ну а что? Сперва гаитянцы, теперь вот падальщики иной, среднеазиатской породы. И очередная шумиха в европейской и американской прессе, хотя общая тональность тех или иных изданий была известна заранее.
        Казалось бы, что там делать мне, особенно если учитывать факт слабого интереса к уже доставленному в Нью-Йорк кокандцу? Да, он должен был сыграть свою роль став пусть не первым вообще главным обвиняемым на международном Нью-Йорском трибунале, но первым из среднеазиатских и вообще азиатских клиентов. Только моё присутствие в разыгрываемой постановке точно не являлось необходимым и даже важным. Другие есть, более приспособленные и как раз на подобные дела заточенные. Однако я тут и тому была вполне весомая причина.
        Какая? О, Нью-Йорк как-то незаметно для всех и даже для меня становился местом, где можно было решать те международные проблемы, что не требовали огласки. Особенно имеющие отношение к происходящему по эту сторону Атлантического океана. Вот и сейчас именно со мной возжелали пообщаться представители аж целых двух государств - Великобритании и Соединённых штатов Америки. Неожиданно? Да. Являлась ли тайной тема предстоящей беседы? Отнюдь, ведь иначе я мог и лесом послать, не имея желания плыть морем за не пойми какой масти котом в мешке. И добро бы настоящим котом, мохнатым. Так ведь нет, исключительно в иносказательном смысле.
        Бенджамин Дизраэли и Уильям Текумсе Шерман - вот кто возжелал встретиться под благовидным предлогом. Оба они являлись представителями - не единственными, но крайне весомыми - соответственно Британии и США на уже втором по счёту международном трибунале. Положение обоих как бы не слишком соответствовало, но именно сей факт намекал умным людям о важности их сюда прибытия. Министр иностранных дел Великобритании. Заместитель главы Юнионистского союза - второй по величине и уже первой по популярности и авторитету партии в США. Понятно, что им не было особого дела до какого-то кокандца. Вот в течение первых двух дней они и показывали это, присутствуя, но не проявляя себя в полной мере. Надрывались совсем другие люди, куда больше подходящие на роль полных или частичных защитников азиатского царька. Этим двум было совсем не по чину.
        Зато договориться со мной о вполне конкретной встрече - это совсем другое дело. Где именно она должна была состояться? В относительно нейтральном месте - на устраиваемом мэром Нью-Йорка Фернандо Вудом званом вечере. Туда по традиции приглашались все мало-мальски значимые персоны. Резиденция же мэра столь важного для империи города, она была… впечатляющей. В смысле большой, красивой, пригодной как для сугубо официальных, так и совсем иного рода приёмов.
        Сейчас был именно неофициальный. Но не просто так, не по капризу нью-йоркского мэра или кого-то из значимых персон города. имеющих на него влияние. О нет, тут совсем иное. Просто лично канцлер империи Пьер Тутан де Борегар ненавязчиво попросил в своём письме устроить приём по любому поводу или без оного, но во вполне конкретное время. А Вуд что? Он ещё с момента того самого восстания посреди войны Конфедерации и США привык слушаться, прекрасно понимая, что будет находиться на своём посту до тех пор, пока эффективен как управленец и не создаёт политических проблем. Потому и сидел до сих пор и сидеть мог ещё далеко не один год. Нью-Йорк хоть и не штат империи с губернатором во главе, но по уровню значимости и особенно финансовых потоков ой как важен.
        Гостей в лице меня, Вилли Степлтона в положении заместителя военного министра и Вайноны в качестве… Вайноны Вуд встретил с предельным вниманием, но вместе с тем не теряя достоинства. Попутно, пользуясь случаем, поспешил озадачить проблемами местного значения, но разумно, в меру, чтоб не вызвать раздражения и тем паче отторжения. Вот как тут отмахнёшься, если и впрямь требовалось улучшить процедуру приёмки и дальнейшего распределения прибывающих через столь известные «морские ворота» страны мигрантов? В самом Нью-Йорке вследствие его ограниченной площади новые люди требовались в куда меньшем числе, нежели раньше, когда он был частью ещё тех. прежних США. Или необходимость в рамках разрешённых воинских частей провести ротацию, сделав упор не на обычных вояк, а на части, основной целью которых будут являться патрульная служба, охрана границ, а также, случись необходимость, нанести короткий, но жестокий удар по противнику по ту сторону воды.
        Разумно, что тут сказать. Я, признаться, несколько выпустил из сферы первоочередных интересов этот город, ограничившись доведением до чрезвычайно высокого уровня работы тут агентов тайной и просто полиции. Ан вот как, ошибся. Зато Вилли, тот с ходу уцепился за эту возможность себя показать.
        Перед кем? Ну не передо мной же, право слово, учитывая крепкую дружбу. Впечатление хотел произвести на непосредственного начальника, военного министра Лероя Уокера. Не подольститься - не в характере Степлтона, да и смысла ноль - а именно вновь показать свои способности, сделав ещё шаг к искомому, то есть получению должности после отставки, о которой Уокер порой поговаривал.
        Только всё это побочное. Основа же - высокая политика. Та самая, порой отдающая неподражаемым ароматом выгребной ямы, но отступиться от которой было никак нельзя. В том числе и от конкретно этой ситуации, заранее просчитанной в принципе, но вот по времени оказавшейся несколько неожиданной. Я давал ситуации до полного перегрева ещё этак год, может даже два с хвостиком. Ан нет, так уж карты легли, что обстановка к северу от имперской границы не просто перегрелась, а начала дымиться. Потому мы и ехали от дома, в котором остановились по прибытии в город, к резиденции главы города. Со всем подобающим положению шиком, то есть на паромобиле и в сопровождении конного эскорта. Хотя тут не столько эскорт, сколько охрана. Постоянная бдительность! Эти слова, вложенные одной специфической писательницей в уста ещё более экстравагантного героя поневоле стали одной из заповедей, нарушать которые было можно, но крайне опасно для здоровья. Уж мне то, пережившему далеко не единственное покушение, сие было известно поболее многих. Даже тех двоих, которые сейчас находились рядом.
        Хороший всё же город, - высказался смотрящий в застеклённое окно Степлтон. - И стал гораздо лучше после того, как перешёл от США к нам.
        - Да, теперь тут не просто деньги и окно для мигрантов, но ещё и высокая политика. Та самая, которая уже точно отсюда не уйдёт.
        - И главное место - здание Международного трибунала, - хихикнула в ответ на мои слова Вайнона. - Вик, ты же сюда не один десяток таких как «император» Гаити и кокандский хан везти собираешься, я знаю. Только нельзя вешать или стрелять всех главных фигурантов. Кого-то придётся просто бросить в тюрьму.
        - Знаю. Но только того или тех, кто не окажется уж особенно мерзким и замаранным в навозе с головы до пят.
        - А такие среди сюда доставляемых вообще будут?
        Пожимаю плечами. Дескать, жизнь покажет. Хотя… Было бы крайне интересно доставить сюда князиньку Горчакова, Александра свет Михайловича. Однако понимаю, что это так. мечты и не более того. Даже если всё пройдёт по наиболее желательному для нас пути, канцлера Российской империи просто «уберут с доски». Проклятье, да я сам посоветую и через Владимира I Романова постараюсь донести до Александра II ту же самую мысль. Слишком значительная персона. Слишком тесно связана с международным авторитетом, чтобы вскрывать на всеобщее обозрение весь тот душевный гной и ментальное дерьмо, что таится внутри его титулованной персоны. Нет уж, таких не судят, такие просто тихо и внезапно умирают. К примеру, от того же апоплексического удара, он же инсульт. Уж способы сделать так, чтобы всё выглядело именно подобным образом, у сильных мира сего имеются. Правда, раньше делали это грубо, без должной утончённости. Ну да ничего, прогресс ведь не стоит на месте. В последние годы его и вовсе изволят пинать под зад подкованным сапогом. Уверен на все сто процентов, потому как сапог то этот мой.
        Однако сейчас речь не о Горчакове, а о других важных персонах. Говорить они однозначно будут не о Российской империи, а о творящемся сейчас в США. Там… началось. Что именно? Большие проблемы, до которых Ганнибал Гэмлин, вице-президент при Аврааме Линкольне и приверженец радикального аболиционизма, ухитрился довести страну менее чем за два года своего правления.
        Проблемы, мда. Много и разные. Начать с того, что в потерпевшей сокрушительное поражение стране требовалось что-то менять. Но «что-то» не в плане абы что, а менять правильно, убирать явные слабые места, в том числе те, которые привели к этому самому поражению. Да только где разум и где радикальный аболиционист с немалой долей фанатизма, со святой уверенность в собственной непогрешимости. Правильно, никак эти два понятия вместе не стыкуются.
        Гэмлин, признаться честно, и победил лишь потому, что его поддержали подавший в отставку Линкольн, те самые аболиционистские круги и, естественно, гарантия получения в свою пользу голосов всех негров в стране. Как исконно живших среди янки, так и тех, кого мы быстро так высыпали им за шиворот, словно пригоршню блох с клопами. А что бывает, когда вши, клопы и прочая нелицеприятная фауна оказывается близко к телу? Правильно, укусы и си-ильная такая почесуха!
        Вот янкесы и зачесались! Особенно это касалось не имеющих власть и деньги, а простых людей. С «Д» начинается демпинг. Хорошо начинается, бодро и затейливо. Старо-новые граждане всех оттенков черноты готовы были работать буквально за еду, тем самым легко и непринуждённо вытесняя с не требующих высокой квалификации рабочих мест белое население. Естественно, последним это никак не могло понравиться, в результате чего быстренько начались столкновения. Сперванегров просто били, потом и выстрелы кое-где раздаваться начали. Более того, появилась забавная организация под названием Ку-клукс-клан. Ага, та самая, созвучная со взводимым курком. Единственное отличие - теперь её создали не проигравшие в войне дикси, а потерпевшие поражение янки. Ирония судьбы… а заодно доказательство, что упругость истории и стремление оной хоть как-то восстановиться до того, что она сама считает естественным, воистину поражают.
        Ещё любопытнее то, что мы эту структуру не поддерживали не оружием, ни финансами… в отличие от англичан, которые там таки да проявились. Нет, ну а что? Канада вот она, совсем рядом, граница откровенно дырявая, если не вообще прозрачная по всей своей протяжённости. Риска опять же самый минимум - даже при всём своём предельном аболиционизме Гэмлин не настолько обезумел, чтобы из-за подобных нюансов, пускай и крайне для него болезненных, рвать отношения с по сути единственным серьёзным союзником - как он сам и многие другие думали - Соединённых Штатов Америки. Тем союзником, который продолжал вливать деньги в бьющуюся в судорогах экономику и даже не требовал скорого возврата выделяемых кредитов.
        - Конец Гэмлину придёт. Совсем скоро. И хорошо ещё, если вежливо уйти попросят, - прикрыв глаза и чувствуя себя весьма комфортно на покачивающемся во время движения паромобиля диванчике, произнёс я. - Тут интересно иное. Предложат ли нам что-нибудь за невмешательство или у дуэта Дизраэли-Шерман хватит наглости попытаться что-либо содрать с нас.
        - С нас то за что? - малость опешил Вилли, в ответ на что получил комментарий от моей индеаночки.
        - А за просто так. Это же англичане. Скажут, например, что для нашей империи удобнее иметь соседями не ненавидящих нас янки, проигравших в войне и стремительно нищающих, а более спокойный доминион Венликобритании.
        Киваю, соглашаясь с возможностью такого вот подхода. Впрочем, время покажет. Вот что реально бесит, так это переговорщик, то бишь Уильям Текумсе Шерман. Одиозная личность, как ни крути. Уже довольно давно вскрылась его роль в создании «свободных полков». Понятное дело, что сам он ими не руководил и тем более не участвовал в «Винчестерском кошмаре». Зато есть подозрения, переходящие в уверенность, что подобное он предвидел и более того, рассчитывал тем самым покрепче привязать к армии негров, сделать так, чтобы те боялись возмездия с нашей стороны, а потому сражались, пускай и как крысы, загнанные в угол.
        Эх, вот очень хотелось устроить ему «несчастный случай», но политическая необходимость заставляла не то промедлить, не то и вовсе отложить в долгий ящик сей душевный порыв. Он и Грант, эти два самых влиятельных и авторитетных военачальника США, заодно являлись первым и вторым лицами в Юнионистском союзе. Более того, на минувших выборах президента были в общей связке. Грант планировал стать президентом, ну а Шерман, соответственно, вице-президентом. Не срослось тогда. Зато теперь…
        Слегка обеспокоенный вздох Вилли. Догадываюсь, по какой именно причине. Переживает по поводу оставленной в Ричмонде семьи, то есть жены и ребёнка. Аккурат в прошлом месяце у него и Елены, моей сестры, родился сын, Алексей Станич-Степлтон. Сами роды прошли нормально, здоровье как матери, так и ребёнка никаких опасений не вызывало. Почему тогда Вильям тут, а не с женой и сыном? Чужая душа если и не потёмки, так точно туман. Тут можно было лишь догадываться… или спросить Елену. Она, ясно дело, от меня скрывать ничего не собиралась, заявив: «Мне просто отдохнуть надо. От всех. Тишина, покой и никаких хлопот. И чтобы какое-то время, пока тело не станет прежним, в постель не приглашали. Не могу пока. Пусть лучше Вилли с тобой в Нью-Йорк съездит».
        Вот так оно и получилось. Дело, по большому счёту, житейское, беспокойства серьёзного у меня не вызывающее. У друга тоже, но всё равно, о полном спокойствии и думать не приходилось. Потому…
        - Не беспокойся, Вилли, всё с Еленой и ребёнком нормально будет.
        - Знаю, Вик. Просто… У тебя пока детей нет, вот ты и не понимаешь. Я и сам раньше не понимал.
        - Может и так, - соглашаюсь со Степлтоном. - А ведь мы уже почти на месте. Во-он уже мэрская резиденция во всей красе. Освещена, экипажи, даже несколько паромобилей. Мы, конечно, не опоздавшие, но большая часть приглашённых уже собралась.
        - Праздник - это хорошо! - констатировала Вайнона, за минувшие годы заметно освоившаяся и даже научившаяся танцевать. В отличие от меня, так толком и не состоявшемуся в плане скольжения по паркету под разную музыку. - И ты, Вик, тоже танцевать будешь. Другие мне не интересны. Совсем.
        - Верю. И приятно это слышать, сама знаешь, - подмигиваю ни разу не смущающейся девушке. - Ладно, совсем скоро будет и встреча, и вообще много чего любопытного.
        - Это чего именно?
        - Ну как же, Вилли! Наверняка немалое число из оказавшихся на приёме сочтёт своим долгом сказать там по несколько слов. Кто-то поддерживающих, кто-то льстивых. Наверняка будут и такие слова, в которых яда и желчи окажется на зависть даже представителям кинической философской школы.
        Усмехается Степлтон, поняв, о чём именно я говорю. В Нью-Йорке разные люди обитают. В том числе подданные либо граждане иных государств, далеко не во всех из которых одобряется затея с Международным трибуналом. Да и проводимая Американской империей политика тоже ни разу не поддерживается.
        Плевать ли нам на это? Не совсем. Наплевательски относиться вообще вредно, потому как можно возгордиться, пропустить нечто важное. Особенно если вспомнить, что среди противников столь серьёзные и сильные страны как Великобритания и Франция. Хорошо ещё, что сейчас в Европе пылает Австро-прусская война, к которой подключились и почти все германские малые государства, и Италия. Да и российский ультиматум Австрии касаемо восставшей Венгрии должен был встряхнуть Вену так, что у самого Франца-Иосифа могли зубы повысыпаться… от избытка эмоций.
        По последним сведениям, поступившим из Европы, прусская армия уже разбила австрийскую под Кенигсгтецем. Что тут сказать - закономерный исход при столкновении новых и стремительно устаревающих вооружений, тактики, да и насчёт боевого духа у немалой части австрийской армии были проблемы. Венгры, чехи, словаки и прочие и так то не горели желанием воевать, а уж когда до них донеслись слухи о венгерском восстании, к тому же не абы каком, а поддерживаемом с севера, так тут и вовсе ситуация изменилась. Слишком многие помнили события конца сороковых, равно как семьи многих это также задело. Прямо или косвенно. Да и пруссаки, не будь дураками, ухитрились прямо перед боем распространить сведения, что дезертировавших или перешедших на их сторону венгров и прочих будут считать не пленниками, а союзными Пруссии венгерскими солдатами. А уж венгр это, чех или кто иной - не играло важной роли.
        Умный ход, правильный ход. Вот был сюрприз для командующего австрийской армией, генерала Бенедека, когда целые роты, частенько с офицерами, бодренько переходили на сторону пруссаков. Не под белыми флагами сдающихся, но под наскоро сварганенными венгерскими знамёнами.
        Вместе с тем, поняв всю серьёзность положения, тот же Бенедек уже и не пытался навязать пруссакам полноценное сражение. Все его усилия были сосредоточены на отходе и арьергардных боях. Ну и на том, чтобы сохранить армию как силу, способную сражаться дальше, на подступах к Вене. Австрийцы были уверены, что пруссаки, почувствовав свою силу, двинутся именно к их столице. Ну-ну, посмотрим, как оно будет дальше. Есть у меня подозрения, что австрийцев ждёт ещё как минимум один сюрприз.
        Ну а мы прибыли. Осталось выйти из паромобиля, помочь выйти Вайноне - ей это, понятное дело, не требуется, но по правилам этикета положено, так что пусть терпит, чудо воинственное и порой сверхэнергичное - а там и направиться ко входу в здание. Внутри ждут танцы, изысканные вина, компания из большого числа интересных, не очень и совсем не любопытных людей, а также прочие обязательные составляющие приёма в одном из важнейших городов юной империи. И лишь повращавшись там не то час, не то два, можно будет переходить к «основному блюду», к той самой встрече с парой политиков, преследующих вроде и разные интересы, но на деле льющих воду на одну и ту же мельницу. Ту самую, что располагается в самом сердце туманного Альбиона.

* * *
        На приёме, среди гостей мэра и вообще заметно изменившейся с момента отрыва города от США городской элиты было неплохо. Новую имперскую аристократию любопытным образом оттеняли гости из других стран, создавая специфический, но радующий коктейль. Смещать, но не взбалтывать или нечто вроде того? Ага, в точку. Тут, в этом особняке, люди и впрямь перемешивались на какое-то время, «приклеивались» друг к другу для разговора, а затем вновь расходились. Иногда найдя общий язык, порой оставшись при своих, зато вялым и скучным времяпрепровождение назвать не получилось бы даже у злостного недоброжелателя.
        Гостей не только угощали, но и «угощали». В том плане, что редкие вина соседствовали с приглашёнными дипломатами из Европы, а блюда кухонь Старого и Нового Света особенно хорошо шли под язвительные комментарии полковников и генералов различных армий относительно уже прошедших, сейчас ведущихся и только запланированных на среднесрочную перспективу войн.
        Войн, к слову сказать, хватало. Австро-прусская в Европе. Бразильско-парагвайская в Южной Америке, которая и тут, в этой реальности, обещалась быть зело продолжительной и разорительной для всех участвующих в ней государств, то есть Бразилии, Парагвая, Уругвая и Аргентины. Выгодоприобретатель? Пока что лишь Великобритания, щедро раздающая кредиты всем, помимо собственно Парагвая. Хотя и с Уругвая взять было особо нечего, да и сверхнестабильность, её также следовало учитывать.
        К северу, в Центральной Америке, Испания начала свою игру, воспользовавшись сложной ситуацией в Никарагуа. Там ещё помнили власть удачливого авантюриста, полковника Уокера, и далеко не все помнящие относились к тому времени с неприязнью. Плюс чисто испанская партия, желающая восстановления власти метрополии. Одно плюс другое, вторжение испанских войск с дипломатической и финансовой поддержкой Американской империи - всё это гарантировало в самом скором времени установление войсками королевы Изабеллы полного контроля над ещё одним куском бывших колониальных владений. А дальше, когда военная и первичная поствоенная стадии закончатся, можно было приступать и к работал по прокладке канала. Теперь уж точно не Панамского, но столь же выгодного с коммерческой, военно-стратегической и геополитической точек зрения. Могли ли рыпнуться соседи? Вполне. Но лишь в том случае, если бы получили поддержку Великобритании. Это была ещё одна немаловажная тема, которая могла всплыть. Но пока… Пока мы, то есть Испания и Американская империя, не лезли в бразильско-парагвайскую заварушку, англичане делали вид, что ничего
не происходит в Никарагуа. Этакое взаимное изображение из себя слепоглухонемых в особо избирательной форме.
        И Африка, куда ж без неё! Окончившаяся Бурско-зулусская война, по результатам которой от Зулуленда ровным счётом ничего не осталось. Считалось, что Трансвааль урвал от зулусов меньшую часть земель, в то время как большая досталась британцам. Удачно досталась, поскольку после смерти обоих правителей зулусов, Мпанде и Кечвайо, лейтенант-губернатору Наталя Генри Бульверу удалось заключить с мелкими зулусскими царьками очень выгодные договора. В основном из-за страха дикарей перед бурами, но это уже так, детали. Мы с этого получили то, что хотели получить - золотоносные и алмазоносные участки, которые лишь предстояло начать разрабатывать. Зато когда эта самая разработка начнётся… Вой будет слышен аж из самого Лондона!
        Мда, вот об этих войнах и шли основные разговоры среди офицеров и «примкнувших к ним» любопытствующих штатских, плюс о возне в Средней Азии, где русские войска медленно, но верно продвигались, обещая в скором времени, вслед за Кокандом, сожрать и Бухару, а там и до Хивы очередь дойдёт. В успехе генерал-губернатора Туркестана Черняева я даже не думал сомневаться. Не после того, как тот стал получать из Санкт-Петербурга полное одобрение императора, сопряжённое с присылкой подкреплений, оружия. амуниции и всего необходимого как для войны, так и для обустройства на уже завоёванных землях.
        Кружащиеся в ритме вальса и не только дамы с кавалерами, наряды по последним пискам американской моды, уже довольно серьёзно отошедшей в сторону от консерватизма. Музыка… разная и тоже с новыми нотками и мотивами. Теперь уже Новый Свет постепенно начинал диктовать старушке Европе стиль жизни, развлечений и даже передовые политико-прогрессивные веяния. Своеобразная шла диктовка, но это только в плюс и никак не в минус. По моим представлениям так уж точно.
        Меня таки да вытащила танцевать сперва Вайнона, потом, правда, дав малость отдохнуть и прийти в себя от не самого любимого занятия в этом мире, «передала» иной персоне, как раз из числа прибывших из другой страны. Не сразу, а через «прокладку» в виде ещё троицы дам, ну да не в этом суть. Мэри Энн по фамилии Дизраэли. Ага, ни разу не совпадение, а самая что ни на есть законная супруга британского министра иностранных дел. Что может быть естественнее танца на организованном мэром Нью-Йорка приёме двух не самых незначительных персон? То-то и оно, что это воспринималось как совершенное нормальное явление. Дальше уже дело техники.
        - Мистер Станич, - уже ближе ко второй половине танца вымолвила Мэри Энн, перейдя от общих слов к делу. - До моего супруга дошли слухи, что вы хороший игрок в карты.
        - Всё относительно, леди Мэри. Кто-то действительно может так считать. Опять же игра игре рознь. В тот же покер, сильно популярный по эту сторону океана, играть умею не так чтобы хорошо, да и любви к данной игре маловато.
        - А бридж?
        - Куда как более интересная игра. Зависящая отнюдь не от одной удачи, требующая ещё и умственных усилий. Но вы ведь не просто так об этом спросили.
        - Конечно, - улыбка, немного анигранная, но именно что немного. - Мой супруг предлагает вам и вашему другу сыграть.
        - Против него и генерала Шермана, не так ли?
        - Вы проницательны.
        - Положение обязывает, миледи. Иные спутники, помимо участвующих в игре, допустимы?
        - Я хотела бы сопровождать своего мужа и не откажусь посмотреть на войну за зелёным сукном.
        - Она хоть и бывает яростной, но кровь льётся гораздо реже. чем на войне настоящей. И только в случае наличия шулеров или когда ставки столь велики, что дух захватывает, а вот платить долг чести уже нечем.
        В очередной раз чуть ли не спотыкаюсь, едва-едва сумев избежать ситуации, когда наступил бы на ногу партнёрше. Хорошо ещё, что графиня Биконсфильд - а этот титул был пожалован Дизраэли хоть и недавно, но куда раньше того, прежнего варианта - сумела и меня малость поддержать, и сама уклониться от конфуза при танце со столь неумелым партнёром. И никаких следов досады или там недовольства на лице и в движениях.
        - Прошу прощения. Скользить по паркету - совсем не моё. В том числе и касаемо танцев. И это несмотря на не самые малые старания освоить танцевальное искусство.
        - Зато по полям сражений вы «скользили» гораздо умелее, Виктор.
        - Не такое и далёкое, но уже прошлое. Теперь другая ситуация. Да и оказавшийся на боле боя министр не просто, а тайной полиции - это или нонсенс, или ситуация, когда всё потеряно и остаётся только умереть с оружием в руках.
        О, вот и танец закончился. Остаётся вернуть графиню законному супругу, согласно этикету. А ещё уведомить Дизраэли, что я и мои спутники будем просто счастливы встретиться в самом скором времени за карточным столом. Кто-то будет играть, кто-то смотреть, но всем очевидно - это лишь фиговый листок, как бы прикрывающий истинную цель встречи и разговоров.
        - Ну что, Вик? Ну как? - подобно ястребу, набросилась на меня терзаемая любопытством Вайнона. едва я вернулся от четы Дизраэли к ней и Вильяму.
        - Нас приглашают на партию в бридж. Вот прямо здесь, в одном из небольших кабинетов. Четыре игрока и две дамы, ты и Мэри Энн, графиня Биконсфильд. Джентльмены играют, леди смотрят и порой комментируют. Ну и просто своим присутствием добавляют атмосфере хотя бы толику тепла и уюта.
        - Тепла я бы добавила, - проворчала индеаночка. - Полила бы Шермана керосином и спичку поднесла, чтобы не позорил старое индейское имя Текумсе.
        Злобненькая прелесть. Смотрю и сердце радуется. Я это знаю, она это знает… Проклятье, да почти всё ближнее и не только окружение в курсе.
        - Ладно, шутки в сторону. Придется вежливо улыбаться и вести осмысленный разговор. Мечтать о расчленении и торжественном аутодафе не возбраняется. Улыбкам это вообще придаёт дополнительную искренность.
        - Это как? - малость опешил Степлтон, хотя уже давно мог привыкнуть к извилистости путей, по которым бродят мысли в моей голове.
        - Улыбаешься искренне, потому как представляешь этого человека на эшафоте, у расстрельной стенки или просто закопанным в уютном деревянном гробу.
        - Вик… ты как всегда. Сколько лет тебя знаю, а всё равно продолжаю изумляться.
        - А так жить интереснее. Пойдём, однако. Думаю, нас уже ждут.
        Ждали, факт. И даже с нетерпением, хотя и замаскированным. Дизраэли держал лицо идеально, а вот Уильям Текумсе Шерман, будучи куда менее искушённым в искусстве лицедейства и некоторых аспектах политики, читался куда легче. Обеспокоенность, толика страха, но вместе с тем решимость добиться желаемого.
        Абсолютно искренне ему улыбаюсь. Про себя, понятное дело, желаю бросить тушку в кислоту, а уже потом, полурастворившегося, перебросить на ростки бамбука. Вслух звучит абсолютно другое:
        - Мистер Шерман. Искренне рад нашей с вами встрече. И не могу не оценить то, что она происходит не на поле боя, а вот в такой милой, комфортабельной обстановке. Граф Биконсфилд. Счастлив вашему очередному прибытию на землю империи. И поздравляю с титулом, который вами абсолютно заслужен. Рад, что королева Виктория по достоинству оценила того, кто может стать достойным продолжателем дела Питтов, старшего и младшего, а также Пальмерстона, дай боги ему крепкого здоровья.
        - Лестно это слышать, - раскланивается Дизраэли, изображая предельную приветливость. - Но нас ждёт сражение за карточным столом. И разговор тоже.
        Действительно, сперва были карты. Не сказать, что я был действительно хорошим игроком в бридж, но и ударять в грязь лицом не собирался. Ай, чего там, действительно больших специалистов среди нас четверых не водилось, но целью показать умение игрока именно в карты ни у кого и не имелось. Сейчас должна была пойти совсем иная партия, связанная с большой политикой. И первым перевёл разговор на эти рельсы именно Дизраэли, ибо являлся представителем самой заинтересованной стороны, Великобритании.
        - Добрососедство важно для любой империи, Виктор.
        - Сложно спорить, Бенджамин, - ну да, за игорным столом более чем допустим такого рода переход, обращение непосредственно по именам. - Что ваша империя знает необходимость подобного, что наша. Как Великобритания, так и Америка предпринимают для этого необходимые усилия. Далеко ходить не стоит - взять хотя бы Мексику, с недавних пор ставшую наши добрым соседом, надежным торговым партнёром, а дальше может и в нечто большее перерастёт.
        - Большее?
        И подозрительность вверх скакнула, аж до степени. что едва заметно, но и на жестах отразилось. Руки напряглись, чуть дёрнулись.
        - Династические связи уже давно опутали правящие дома.
        - Понимаю, - и опять расслабился. Немного, до прежнего состояния. Зато Шерман напрягся, словно электричество. - Нашим империям не следует враждовать. Мы уже сумели договориться о мирном сотрудничестве, совместными усилиями смягчили ирландскую проблему, нашли компромисс по аннексии Гаити.
        - И Американская империя всячески приветствует инициативы Великобритании. Добрососедство на северной границе нас также интересует. Видят боги, мы за время, прошедшее с окончания войны, не давали и тени повода обвинить нашу страну в агрессии. Зато индейский вопрос, который со столь звериной жестокостью и нарушением собственных же законов взялся решать Ганнибал Гэмлин. Мы можем только выразить ему своё возмущение и попытаться урезонить. Словами, разумеется, ибо чтим заключённые договорённости.
        - Индейские дела лишь частность. И внутреннее дело США.
        - Как ирландские фении были и в некоторой мере даже сейчас есть внутреннее дело Великобритании, - процедил Степлтон, переводя взгляд с Шермана на Дизраэли и обратно. - А президент Соединённых Штатов создал проблему, которую не в состоянии решить.
        - Лакота, шайенов и арапахо почти не осталось на землях нашего не очень дружелюбного северного соседа, - яд буквально сочился из уст Вайноны, но на лице была та самая искренняя улыбка, более прочих адресованная именно Уильяму Текумсе Шерману. - Они в Дезерете или у нас. Большей частью у нас. Их тут хорошо принимают, они нашли приют, им есть чем заняться. Но! Они не забыли. И оставшиеся в вашей стране, Уильям Текумсе, племена уже уходят сюда, к нам, не желая ввязываться в войну с превосходящим противником, но… Вы понимаете смысл этого «но», Бенджамин?
        Это уже она к Дизраэли обратилась. Правильно сделала, к слову сказать. Показала, что считает его куда более понимающим и способным оценить ситуацию в целом. Только вот огрызнуться в её адрес попробовал Шерман.
        - В вашей… империи любят возиться с племенами. И с мормонами, и с теми, кто иногда доставляет слишком много проблем.
        - Уж не тем, кто уравнял в гражданских правах янки и негров об этом говорить, мистер Ше-ерман, - чуть ли не пропела индеанка. - Только у нас никто не создает тайные общества, направленные против мормонов и индейцев. Зато Ку-клукс-клан возник не из наших сторонников, они большей частью перебрались в империю. Остались те, кто не любит нас, но не принимает и политику ВАШЕГО всенародно, равным и тайным голосованием, избранного президента.
        - Я…
        Шерман привстал было, явно готовясь сказать нечто не то грубое, не то издевательское, но достаточно было прозвучавшего голоса графа Биконсфилда, чтобы всё прекратилось.
        - Довольно, Уильям! - Вы сами начали это, а теперь ещё и поддались на провокацию ученицы министра тайной полиции. Вы умный человек. Давайте вернёмся к делу, оставив в стороне неприязнь.
        - Простите, мисс Вайнона, - выдавил из себя генерал.
        - Принимаю, - хитро сверкнула глазами та. - Война оставляет следы. Иногда шрамы на теле, иногда на душе. Особенно если…
        И замолчала, не договорив. Зато можно было догадываться, что осталось так и не произнесённым. Особенно если воевал на стороне проигравших. Очередной укол, причём достигший цели. Шерман аж дёрнулся, скривился, но вместе с тем ни слова не произнёс. Тем самым показав, что он тут ведомый, главный же Бенджамин Дизраэли. В очередной раз. Однако пора было хватать нить разговора в свои руки. Временно, не на постоянку, поскольку частенько стоит отдавать видимую инициативу другой стороне, самому работая на контратаках.
        - Ганнибал Гэмлин ухитрился за короткий срок, получив поддержку народных масс, предыдущего президента и деловых кругов по эту и особенно по ту сторону океана спустить это всё в канализацию. Соответствующая мерзейшая вонь прилагалась.
        - Виктор, это прозвучало… неприлично.
        - Прошу прощения, графиня, - повинился я. - Просто иногда даже мне сложно описать приличными словами всю необъятную глубину глупости человеческой. Но сейчас речь не об эпитетах, а о сути происходящего.
        - Гэмлин не состоялся как президент послевоенной страны, - поддержал мои слова Степлтон. - Не зря же здесь собрались именно мы.
        - Мы?
        Иронизирует Дизраэли, но это нормально. А посему…
        - Именно мы, Бенджамин. Пора бы уже отбросить или хотя бы малость отодвинуть в сторону дипломатические кружева. Выложить, так сказать, карты на стол. Или постепенно их открывать, в зависимости от того, понравятся ли начальные расклады. Отсюда всплывает первый вопрос. Юнионистский союз хочет досрочных выборов или готов действовать более решительно, дабы взять власть в свои руки и откатить избирательное законодательство на прежнюю позицию?
        Говоря это, я знал, что бью в чувствительную для Шермана и отсутствующего здесь Гранта точку. Проведённая ещё Линкольном избирательная реформа добавила врасклады очень такую серьёзную долю негров, которые, ясно дело, поддерживают и поддерживать будут понятно какую сторону. Однако у них же демократия и прочие ереси. Сильные такие, чуть ли не в подсознании прописанные уже далеко не первое поколение. Отсюда и реакция.
        - У нас хватит поддержки, чтобы победить и без изменения законодательства!
        - Значит, менять Гэмлина собрались скоро, - констатировал я, услышав не только слова, но и сопровождающие их эмоции генерала. - Американская империя не возражает против этого и даже готова помочь. Великобритания, я так понимаю, тоже в стороне не останется. Детали?
        - Спокойствие на границах США с вами и Дезеретом. Никаких внезапных вторжений индейцев вами контролируемых, когда будет происходить смена власти. И тишина близ наших колоний, - излагал важные для Британии условия Дизраэли. - Южная Африка показала вашу… неутомимость.
        - Ну мы же не лезем в бразильско-парагвайские дела, - улыбаюсь в ответ. - Более того, приветствуем продвижение колонизации дикарей во всех уголках земного шара.
        - Как в Никарагуа.
        - Э, нет! Там не колонизация дикарей, а вразумление метрополией неразумных вассалов, что без подобающего присмотра погрязли в хаосе, анархии и прочих нелицеприятных делах.
        - Разные формулировки одного и того же, - произнёс так и не понявший истинную суть Дизраэли. А вот Пальмерстон на его месте понял бы. - Мы придём к соглашению?
        - Уже пришли, - пожал я плечами, замечая кивающего в знак полной поддержки Степлтона и радостно скалящуюся Вайнону. - Если хотите, можем оформить это как договор. Я поставлю предварительную подпись, а дальше там появятся автографы хоть госсекретаря, хоть канцлера, хоть самого императора.
        Юркого Дизи цинизмом не удивить, ибо он и сам знал в нём толк. Зато Шерман… этот потомок одного из «отцов-основателей» США так забавно реагировал на многое, что доставляло немалое удовольствие троллить этого человека. Пока что только троллить, а вот прикончить - это однозначно не сейчас. Ситуация, хм, не благоприятствовала.
        От предложения оформить договор Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд, отказываться не собирался. Вместе с тем формулировки оного договора наверняка доставят немало головной боли людям, которые станут его составлять. Нет, ну не будет же там чёрным по белому написано, что Великобритания и Американская империя сговариваются за ради смены президента США… и всего того, что должно за этим последовать! Ладно, это не моя головная боль.
        Тогда какую можно считать моей? Пожалуй, как раз то, что случится после свержения Гэмлина. И сам процесс оного также в состоянии доставить хлопот.
        - У вас с Грантом уже есть большинство в Конгрессе и Сенате?
        - Есть поддержка армии, - процедил сквозь зубы генерал, окончательно отбрасывая в сторону карты, которые до этого нет-нет да и брал в руки, чтобы просто успокоиться, тасуя колоду.
        - Повторение 18 брюммера - это так увлекательно!
        Вайнона, ну конечно. И ведь верно говорит - увлекательно, полезно и очень перспективно для тех государств, которые погрязли в проблемах до такой степени, что образовавшийся «гордиев узел» нужно не пытаться развязывать, а просто разрубить.
        - Армия поможет убедить некоторых конгрессменов. И голос народа, выведенного на улицы Вашингтона.
        - Флаг им в руки. А уж какой именно - пусть решают сами.
        - Они возьмут правильный флаг, Виктор, - веско так произнёс Дизраэли. - И у вашей империи будет гораздо более спокойная граница на севере. Никому не нужны костры рядом с метрополией.
        С намёком слова. Дескать, нам не нужна бунтующая Ирландия, потому мы всех бузотёров согласны были отдать вам, да ещё с «приданым» в виде денег за имущество, выкупленное по относительно пристойной цене. Вам не нужны под боком озлобленные янки вкупе со сворой негров, способных творить любую, самую безумную дичь? Лондон и королева Виктория готовы взять это на себя, попутно прибрав к рукам бывшую колонию, превратив её в доминион по типу Канады или Австралии.
        - Согласен, - говорю это и смотрю, как корёжит Шермана. Морщится, но молчит, что характерно. - Война теней не терпит суеты рядом с домами игроков.
        - Её Величество Виктория готова принять эту жизненную мудрость.
        Упс! В хорошем смысле этого слова. Сейчас по факту министр иностранных дел Великобритании заявил, что королева «даёт добро» на то, чтобы основное противостояние сместить туда, в колонии, на земли вассалов ну и тем паче в дикарские или близкие к ним страны. Это будет… любопытно. Весьма любопытно. А ещё любопытнее, из кого альбионцы станут выращивать себе союзников? Собственные доминионы не в счёт - это по сути есть Великобритания, просто части обладают некоторой автономией, только и всего.
        Франция? Не удивлюсь, если Виктория скоро окончательно подомнёт под себя Наполеона III. Экономические проблемы - уже возникшие в полный рост - и только назревающие проблемы политические изрядно подточили мощь наполеонида. Не исключено, да-с, совсем не исключено.
        Австрия? Смешно. Бисмарк и его весёлая компания костьми лягут, но не допустят и тени влияния англичан у себя на «заднем дворе». А вот Италия… Тут за потомками древних римлян, сейчас снедаемыми мечтами о былом величии, но не способными покамест на что-то действительно серьёзное, нужен глаз да глаз.
        Остальные, так называемые игроки второго плана? Вроде как на них не было принято обращать особого внимания, но, как по мне, это большая ошибка. Голландия, Бельгия, Дания и прочие скандинавские страны. Постоянная бдительность, а заодно и осторожные попытки перенаправить основные интересы в те части земного шара. которые пока ещё не поделены между колониальными державами. Но и об этом стоит подумать самую малость попозже. Тогда, когда в Европе закончится война полноценная, а у нас под боком совершится падение оплота радиальных аболиционистов. А оно случится, достаточно посмотреть на Шермана. Генерал с неоднозначной, но солидной в глазах янки репутацией чуть ли не подпрыгивал, желая как можно скорее пинком под зад выкинуть из Белого Дома Ганнибала Гэмлина, чтобы потом… Интересно, кто станет последним президентом США, Грант или всё таки Шерман? Поживем - увидим.
        Интерлюдия
        Июль 1865, Австрийская империя, Прессбург.
        Прессбург, он же Братислава - бывшая столица венгерских королей в тот период, когда Буда была захвачена турками. Город важный, город нужный. Этакие ворота в Венгрию, преграждающие туда путь. Ворота, которые австрийские войска утратили, откатившись к югу, даже не пытаясь принять там бой. Трусость? О нет, всего лишь разумные опасения оказаться меж двух огней. Очень уж жёстким был поступивший из Санкт-Петербурга ультиматум в защиту венгерских бунтовщиков. А игнорировать его, тем самым вызывая вторжение ещё и в Галицию русской армии… Нет, к такому император Франц-Иосиф и его военачальники вкупе с дипломатами не были готовы. Потому и были отведены войска. Оттого и располагались сейчас в Прессбурге как ставка прусского командования, так и представители венгерских повстанцев.
        Пушки по сути уже своё сказали, пришла пора «гусиных перьев». Естественно, собственно гусиное оперение для письма уже давно не использовалось, но выражение то осталось. Ну а какая дипломатия в Пруссии да без Отто фон Бисмарка, этого воистину железного канцлера. Воистину, потому как помимо переносного значения данных слов. он зачастую и впрямь носил на себе немало железа. Тонкий, но достаточно прочный железный панцирь оберегал канцлера от возможных покушений. Проверялось на практике. Не в том смысле, что в Бисмарка ухитрились попасть, а панцирь выдержал. О нет, исключительно проверки на прочность. И револьверные пули этот самый панцирь и впрямь останавливал. А уж тут, пусть не совсем на линии фронта, но в околовоенной обстановке, канцлеру было чего опасаться. Врагов у него хватало как из числа разного рода социалистов и анархистов, так и тех, кто вроде как и был сторонником монархии, но в то же время оказался крайне недовольным разрывом с Австрией.
        Бисмарк приехал в Прессбург полностью довольным тем, как прошла военная фаза противостояния с Австрией и её союзниками. Собранные военной разведкой доктора Штибера сведения позволили не только знать практически всё об армиях Австрии, но и разорвали связь австрийских войск с их союзниками. Саксония и вовсе оказалась в наипечальнейшем положении, ведь капитуляция отнюдь не малой армии королевства оказала деморализующее воздействие на баварские, баденские и иные части. Лишившихся немалой части боевого духа и разгромить легче. Или не разгромить, а просто заблокировать, не дать соединиться друг с другом и особенно с австрийцами. А уж разгром под Кенигсгрецем и последующий отход армии Бенедека ближе к Вене под влиянием случившегося в Венгрии и вовсе подвёл черту на прусско-австрийском театре военных действий.
        Правда был ещё и Южный, итальянский, на котором дела у союзника Пруссии обстояли совсем печально. Итальянцев били, а потом, малость передохнув, колотили снова. С выдумкой или без особых затей, на суше или на море, целой армией или отдельными полками. Сразу становилось ясно, чЧто бледные тени древних римлян зря позапамятовали о том, что было совсем недавно, в той Австро-итало-французской войне, в которой они как бы победили. Только их вклад в ту самую победу… Достаточно сказать, что итальянских - точнее, тогда ещё сардинских - представителей даже на подписание Виллафранкского договора то пригласить не удосужились. Там всё решилось келейно между императорами Франции и Австрии, Наполеоном III и Францем-Иосифом. Показательная такая оплеуха сардинскому королю, мнящему о себе слишком много, а на деле мало что из себя представлявшему как на дипломатической, так и на военной аренах.
        Отто фон Бисмарк знал, на каких именно струнах итальянской души играть. Вроде как раньше они были всего лишь Сардинским королевством, а свернув под предлогом объединения Италии властелинов Пармы, Модены. Римини и прочих малых итальянских государств, уничтожив власть Папы над Папской областью, оставив ему лишь маленький Ватикан… Что сардинский, а ныне итальянский король, что его приближённые - они почувствовали вкус лёгких побед. Позабыли ту, настоящую войну, в которой показали себя… очень плохо показали. А за забывчивость принято платить. Много, дорого, иногда ещё и долго. Вот сейчас и шла та самая расплата.
        Попытки осадить австрийские крепости у берегов По и несколько вглубь имперских земель войсками генерала Чалдини? Неудачный штурм одной из крепостей. Вялое топтание близ других и периодически получаемые удары со стороны австрийских войск, к слову, немногочисленных.
        Удар в направлении Мантуи? Ещё хуже, поскольку генерала Ла Мармора поймали в неудачный момент, заставив принять бой на невыгодной позиции плюс пользуясь превосходством в артиллерии. Большие потери, отступление и преследующая отступающих армия под командованием эрцгерцога Альбрехта Габсбурга. Хорошо преследующая, стремящаяся по направлению к Милану, потеря которого была бы для Италии огромным позором.
        Морские операции? У прусского канцлера - да и не у него одного - создалось впечатление, что итальянский флот и особенно командующий оным адмирал Карло ди Персано поставили перед собой целью превзойти сухопутные войска. Только вот не в лучшую сторону, а в плане ещё более громкого и сокрушительного поражения. Обладая едва ли не двукратным преимуществом в броненосных кораблях и числе нарезных орудий, он ухитрился проиграть в сражении у Лиссы. Да, стоило отметить, что австрийские адмиралы извлекли куда более правильные уроки из войны между Конфедерацией и США, а именно из единственного пока сражения броненосных кораблей в битве на Хэмптонском рейде. Отсюда и результат. Три потопленных и два сильно повреждённых броненосца с итальянской стороны против одного едва держащегося на воде и чудом сумевшего добраться до порта австрийского. Плюс два винтовых фрегата и канонерка против единственного затонувшего австрийского фрегата.
        Разгром как он есть! И если бы не поражение под Кенигсгрецем и восстание в Венгрии - быть бы итальянской армии битой ещё не раз и не два. Однако… Понимая, что «лоскутная империя» рассыпается, Франц-Иосиф чуть ли не взмолился о перемирии, причём готов был на многое. чтобы только не довести ситуацию до того, что вслед за Венгрией восстанет и Чехия, и Хорватия.
        Перемирие было заключено, настало время говорить и о мире. С кем? Со спешащим в Прессбург родственником императора Австрии, эрцгерцогом Альбрехтом Габсбургом - лучшим и доказавшим это звание полководцем Австрии. Может он на месте Бенедека и не смог бы выиграть сражение при Кенигсгреце, но… Репутацию то сохранил и даже преумножил, особенно на фоне императора, который показал себя - далеко не в первый раз - дурным политиком и неумелым стратегом.
        Именно это, хотя и не только, обсуждали неспешно прогуливающиеся в расположении одного из прусских полков кронпринц Пруссии Фридрих-Вильгельм и сам железный канцлер.
        - Бойтесь данайцев, дары приносящих! - угрюмо процедил Бисмарк, чьё настроение резко переменилось, стоило вспомнить о делах венгерских. - Нам подарили большую проблему, которую и нужно решать, и решать не хочется. Две такие проблемы.
        - Вена? - предположил кронпринц. - Но я не мой отец, я не считаю нужным унижать побеждённого. И вы сами, Отто, хотите в будущем видеть Австрию не союзником, но младшим партнёром в европейских и может даже колониальных делах. А если вы про Италию… Битый союзник не может получить многое, это тоже унизит Австрию. Но что-то им дать нужно. Может Триент? Или обойтись Вероной?
        Бисмарк подавил усмешку, благо обильная растительность на лице помогала это делать. К тому же кронпринц говорил отнюдь не глупые вещи, просто пока не охватывал весь горизонт, необходимый для будущего правителя. Но может так было и лучше. Таким удобнее управлять… Особенно если вспомнить, что склонность кронпринца к некоторым либеральным веяниям тоже можно и нужно использовать. Только не внутри Пруссии, а снаружи.
        - Вы прибавили к двум проблемам, о которых упомянул я, ещё две. О первой мы уже пришли к согласию даже с Рооном и поддерживающей его частью генералитета. Вместо парада в Вене обойдутся торжествами по возвращении. Такими, каких Пруссия не видела с начала века, а то и со времени Фридриха Великого. Италии действительно хватит и Вероны. Венеция… Русские говорят в таких случаях, что «слишком жирно будет».
        - Но тогда…
        Канцлер остановился, поскольку травмированная на охоте нога начинала слишком сильно о себе напоминать. Знающий об этом Фридрих Вильгельм тоже замер. Тут было и уважение к собственно канцлеру и обычная вежливость. Сама обстановка вокруг тоже настраивала командующего армией на мажорный лад. Победа в войне, состоявшаяся де-факто и нуждающаяся лишь в оформлении де-юре. Подъём боевого духа в кадровой армии, солдаты и особенно офицеры которой успели не только почувствовать вкус побед, но и привыкнуть к тому, что они даются не столь сложно, как пытались их стращать сторонники политики умиротворения. А проблемы… Он готов был про них послушать, равно как и считал, что все они решаемы. Прусский гений, воплощающийся в лучших представителях народа, никогда не оставлял династию Гогенцоллернов, даже в самые смутные времена, когда день сложно было отличить от ночи.
        - Венгрия! Этот «данайский дар», рождённый в головах Игнатьева и Станича, помог выиграть войну очень быстро и с малыми потерями, но вместе с тем… Что с ней делать то?
        - Признавать как независимое королевство,
        - Конечно, признавать, - желчно произнёс канцлер. - И королевство, и его, прости Господь, короля, этого Дьюлу Андраши. Он будет улыбаться, льстить, обещать и очень много и долго торговаться, уподобляясь цыгану, продающему старую клячу как арабского скакуна трёхлетку.
        - С одной стороны мы, а с другой Россия?
        - Да, Фридрих. И мы вынуждены будем его перекупить. Не деньгами, а поддержкой его на троне. Венгры не забыли, что именно русские стали главной причиной их поражения тогда, в прошлый раз. Они их не любят.
        - Но австрийцев они не любят сильнее!
        - Потому и приняли помощь из Санкт-Петербурга, - покивал Бисмарк, ощущая, что собеседник осознал вставшую перед Пруссией во весь рост проблему с новообразующимся королевством. - Только иметь в союзниках Россию, такого могут не понять многие венгры. Этим и надо воспользоваться, чтобы ограничить Андраши в его желаниях. А ещё расположение Венгрии не самое лучшее для этой страны.
        Канцлер знал, о чём говорил. По большей части возрождающееся королевство будет окружено австрийскими землями. Ну и часть границ с Османской империей - это ничуть для венгров не лучше, а то и хуже. При таких «добрых соседях» потребуется немалую часть сил использовать для того, чтобы хоть как-то противостоять возможному вторжению что с одной, что и с другой стороны. А кто может венграм в этом помочь? Точно не австрийцы, которые при первом же удобном случае захотят вернуть отложившиеся земли. Обращаться к русским? Андраши, как хитрый и умелый политик, разумеется, может вести с Петербургом переговоры, упирая на общего если не прямого врага, то уж точно недоброжелателя, Османскую империю. Вместе с тем ставить исключительно на один «номер» он не станет. Особенно когда убедится, что Пруссия может и начинает навязывать политическую волю побеждённой Австрии.
        Закурив, Отто фон Бисмарк довольно улыбнулся, чувствуя, как план на будущее Венгрии начинает собираться в единое целое. Да и насчёт Австрии замыслы являлись отчётливо просматриваемыми. Это он и хотел донести сейчас до кронпринца. Того самого, который рано или поздно, но сменит на троне своего отца, кайзера Вильгельма. А к подобному стоило начинать готовиться за долгие годы. И постараться за всё это время не оттолкнуть от себя кронпринца с его несколько либеральными веяниями, а плавно изменить их. Раньше бы канцлер не задумался о таком варианте, но теперь, глядя не просто на стремительно меняющийся мир, но ещё и на возможность сочетания консерватизма, столь милого его сердцу, и иного, очень передового даже по меркам либералов… Другой путь, точнее пути, по которым способен пойти тот, кто умеет смотреть вперёд и забирать с собой всё важное из прошлого.
        - Поражение в войне и отложение Венгрии ставит Австрию на грань распада. Фридрих. Это понимают у нас в Берлине, но и в Вене не все из министров Франца-Иосифа полные дураки.
        - Дураки обычно не становятся ими.
        - Вспомните Буоля.
        - Гм… да, Буоль, - закашлялся кронпринц. - Понимаю вас, Отто. Но распавшаяся на куски Австрия нежелательна.
        - Говорите прямо - этот исход вреден для Пруссии, - посуровел Бисмарк. - Венским «мудрецам» нужно внушить, что федерализация и уступки аристократии чешской, хорватской и иным есть необходимое зло, чтобы сохранить разрывающуюся по швам, собранную из лоскутов империю. И делать это должен буду не я, не ваш отец. Мы известные консерваторы, нам просто не поверят. Зато вы, Фридрих - наследник прусского трона, но ещё и не раз и не два заявляли о своих стремлениях к развитию политической системы Пруссии, про необходимость не просто конституции, но отражающей интересы прусского народа. Вы же не утратили свои идеалы за последние несколько месяцев?
        - Идеалы - не перчатки, их не меняют каждые несколько дней. И даже не сапоги.
        Железный канцлер лишь покивал в ответ на слова кронпринца. Идеалы действительно не должны меняться. Зато развиваться, становиться более сложными, идти вперёд вместе со столь стремительно несущимся временем - это другое. Раньше он понимал это не до конца, но учиться никогда не поздно. А учителя у него были хорошие. Особенно князь Горчаков, столь мягко и ненавязчиво подталкивающий его к тем действиям. против которых и сам подталкиваемый ничего не имел. В этом и заключалась сила старого русского дипломата - его ведомые сами хотели добиться того, к чему он их готовил, к чему подталкивал и чего помогал достигнуть. Вот только… Верно говорят, что дьявол таится в мелочах. Бисмарк оказался слишком хорошим учеником, поняв ход мыслей своего учителя. А ещё обнаружив обходные пути, способные привести почти к тому же.
        Идти по пути Горчакова или тому, который использовали там, за океаном? Не самый лучший выбор, потому как оба они были бы выгодны прежде всего их создателям. Зато если совместить, взяв от каждого часть, дополнив своим и в результате… Результат должен оказаться полезный прежде всего для его страны, для Пруссии. Не для России, стремящейся отомстить виновникам проигранной Восточной войны и утвердиться на Балканах. Не для Америки, не имеющей интересов как таковых в Европе, но желающей пробраться в европейские головы, насадить в них то, что кто-то метко назвал «силой белой кожи и алой крови». Не-ет, он будет использовать как Петербург, так и Ричмонд, как ныне главного русского дипломата Игнатьева - Горчаков пал, это очевидно, пускай ещё и пытается барахтаться - так и Станича, использующего госсекретаря Тумбса лишь как проводника своей воли.
        Кому и что предложить? О, это он найдёт! Способные видеть и делать верные выводы всегда находят искомое. Позор Франции от рук Пруссии и невмешательство, когда Россия, а может и союзники её будут втаптывать в грязь Османскую империю должны удовлетворить Александра II и всю партию панславизма, олицетворяемую сейчас графом Игнатьевым и великим князем Александром. Американцев обрадовать придётся иным. Например, участием в их иногда странных, но, пожалуй, способных принести выгоду проектах. А ещё как следует присмотреться к Великобритании. К тому, что собираются делать в Лондоне и как эти дела станут входить в конфликт с намерениями, пестуемыми в Санкт-Петербурге и Ричмонде. В неизбежности конфликта у железного канцлера не возникало и тени сомнений. Оставалось лишь подумать, как и сколько оттуда получиться выжать масла, чтобы потом на нём жарить охотничьи колбаски для Пруссии.
        Глава 7
        Август 1865, Российская империя, Калуга
        Филиппу Мак-Гортасу не особо нравилась Россия. Нет, тут скорее иное. «Дикому» из полка Гробовщиков понравился Санкт-Петербург, оставила сложное, но приятное впечатление Москва, а вот то, что находилось за пределами крупных городов, вызывало смесь лёгкой тоски и едва заметного неприятия. Слишком велика была разница между городами, в которых большая - ну или весьма заметная - часть людей оставляла по себе приятное впечатление и, как это тут называлось, деревней. Какие-то странные общины, где все связаны со всеми и сложно вырваться. Понимание того, что русские крестьяне недавно были если и не рабами в полной мере, то сильно зависимыми от дворянства. Какая-то откровенная дремучесть и огромная пропасть между городом и деревней, причём, что логично, отнюдь не в пользу последней.
        А всё это ему приходилось изучать. Всё, начиная от собственно русского языка и заканчивая бытом всех сословий. Так было нужно, так ему приказали. Приказы же сперва лейтенант Дикой Стаи, а теперь капитан привык исполнять досконально. Какой именно он получил приказ? Врасти в атмосферу Российской империи, научиться представать если и не полностью своим, так хотя бы подданным русского императора во втором поколении. Задача исполнимая, потому как в России хватало выходцев из самых разных европейских стран, в том числе и с шотландскими корнями.
        Тайный резидент американской разведки в пускай и союзной державе? Вовсе нет. Мак-Гортас въехал в Россию на абсолютно законных основаниях, в качестве одного из достаточно многочисленных советников и консультантов по использованию нового оружия. Часть из таких советников и впрямь советовала. Ну а часть оставшаяся… чем только не занималась, совмещая официальное прикрытие с настоящими своими делами. Филипп, равно как и подобранная им малая группа, специализировались на решении проблем в стиле ганфайтеров. В том смысле, что убирали проблему вместе с людьми, её представляющими. Только готовили их для подобного не абы как, а тщательно, приберегая для действительно подходящего случая. Для такого, который представился сейчас, ради которого были приложены немалые усилия самой сестрой создателя Дикой Стаи, Марией Станич. Потому и Калуга. Даже не сам город, а пребывание поблизости. Вместе с тем и в городской черте имелись люди, внимательно смотрящие за происходящим там, готовые подать сигнал в нужное время.
        Имам Шамиль, вот кто являлся целью. Он сам, а также те, кто должны были вывести его из Калуги и попробовать проскользнуть через все исконно русские земли на мусульманские территории на Кавказе. Сложная для них всех задача? Вне всякого сомнения. Однако слишком оказались напуганными что сам Шамиль, что оставшиеся в живых и верными имаму наибы с мюридами. Повешенный в Нью-Йорке по приговору Международного трибунала правитель Коканда Алимкул Хасанбий-угли, выданный туда Россией без тени сомнений и с полным пониманием исхода данного суда. Обещание из Американской империи всяческим образом помогать и содействовать ловле, а затем преданию суду всех тех, кто совершал преступления против европейской цивилизации. И дошедшие - точнее сказать, специально доведённые - до приближённых Шамиля и его сына Мухаммад-Шали, некоторое время тому назад служившего в Конвое Его Императорского Величества. Служившего, потому как Александр II с не столь и давних пор, склоняясь к панславистской партии Игнатьева. Черняева и особенно своего сына Александра Александровича, показывал резкое уменьшение веры всем неевропейцам, а
кавказцам так и особенно. Держать же сына давнего и неизменного врага России в собственном конвое - это уже попахивало если не безумием, то первыми признаками скудости ума. Так, по крайней мере, считал как сам Филипп Мак-Гортас, так и все члены его группы.
        Как бы то ни было, а перепуганный Мухаммад-Шали попытался было сперва метнуться к императору, однако… Получить аудиенцию у Александра II было не так и просто. Прямого доступа ко двору и тем более придворного чина сын имама не имел, в Конвое уже не состоял, а завязанные было знакомства теперь мало чем могли помочь. Одни сторонники мягкого умиротворения уже покорённого Кавказа были удалены от императора заодно с партией Горчакова, другие опасались поддержкой явно впавшего в немилость повредить собственным интересам. Третьи… О, те и хотели бы что-то сделать, но были лишены подобной возможности. Вот и вынужден оказался Мухаммад-Шали, не добившийся встречи ни с самим императором, ни с кем-либо из его приближённых писать тревожные письма тем, на кого точно мог рассчитывать - мюридам отца. Сам же, сказавшись больным, несколько дней изображая ту самую болезнь, затем поспешил в Калугу.
        Шамиль, понятное дело, обеспокоился. Дикарь то дикарь, но то самое звериное чутьё на опасность у него имелось. Сильно развитое, учитывая то, как долго он ухитрялся ускользать от русских войск, что раз за разом уничтожали его войска, приближённых, но до самого имама добрались лишь после долгих попыток. Обеспокоившись же, стал готовиться к бегству, но вместе с тем издал тревожный вопль, переложенный пером и чернилами на бумагу.
        Вроде бы естественная попытка, разумная попытка, но вместе с тем обречённая на неудачу. Сложно передать послание императору, когда изначальный состав приставленных к Шамилю и его семейству офицеров сменился на иной, куда как менее расположенный к пониманию и сочувствию. Не просто так сменившихся, разумеется, а по приказу военного министра, который, в свою очередь, ну никак не мог отказать Александру Александровичу в такой невеликой просьбе. Да и не пустая она была, а вызванная опасениями насчёт того, что глава приставов, генерал Богуславский… слишком уж глубоко увлекся не просто арабским языком, но ещё и собственно исламом. Перевод на русский Корана, иных религиозных текстов. Постоянное общение с турками, допуск с Шамилю его наибов и мюридов. В общем, при желании можно было выставить всё это в дурном свете, тем самым показав прошлый состав приставов недостаточно надёжным, симпатизирующим охраняемому и нуждающимся в скорейшей замене.
        Она и произошла. На месте генерала Богуславского оказался генерал-майор Ростислав Фадеев - личность довольно неоднозначная, но вместе с тем абсолютно верная идеям панславизма. И он уж точно не собирался создавать Шамилю удобных и комфортных условий для связи с единомышленниками. Что до письма императору… Фадееву хватило намёка от великого князя Александра, чтобы письмо сперва подвергнуть перлюстрации, а затем, обнаружив жалобы и опасения за собственную безопасность… утерять. Более десятка лет отвоевавший на Кавказе Фадеев не считал необходимым руководствоваться правилами по отношению к тем, кого искренне презирал и уж точно не считал себе равными. Именно такой человек и нужен был как глава приставов при бывшем имаме.
        Смена приставов. Показательно недоброжелательное и презрительное отношение Фадеева и состоящих при нём остальных приставов, замена переводчика из местных татар на поручика Маевского, потерявшего на Кавказе брата, дважды раненого и успевшего побывать в земляной яме в плену. О, этот переводчик готов был лично пристрелить Шамиля и сдерживался лишь по причине того, что ему нравилось видеть, как бывший имам начинает чувствовать себя… неуютно. Суета, постепенно разгорающаяся паника - именно это и требовалось. Ну откуда было знать что сынку Шамиля, что самому имаму, что прочим о уже свершившейся договорённости Марии Станич и великого князя Александра касаемо того, что Шамилю действительно лучше всего будет умереть при попытке к бегству. А уж способы для провокации имелись в избытке. Первыми шагами, помимо собственно создания соответствующего фона в американской и европейской прессе было отсечение Шамиля и его родственников от самой возможности подобраться к императору. Придворные, понимающие, с какого направления и в чьи паруса начинал дуть свежий ветер, предпочитали понравиться великому князю Александру
и панславистской партии, а вовсе не какому-то там сыну бывшего имама. Другое дело, что особо осторожные поспешили довести сведения о происходящем и до Москвы, где сейчас находился цесаревич Николай и почти постоянно пребывающий при нём в последнее время Горчаков. А уж после этого…
        Мак-Гортас, вздохнув, ещё раз обвёл взглядом окружающий его мир. Увиденное не то что вызывало тревогу, скорее просто цепляло своей непривычностью. В чём именно она заключалась? Уж точно не в русской природе, не в расположившихся поблизости трёх «диких». Не в знании того, что чуть поодаль находятся ещё двое верных людей с лошадьми просто и заводными, готовыми, в случае чего, и расстрелять всё и всех из пулемёта, также приготовленного на всякий случай. Тем более не вызывало печали оружие - винтовки особого образца с оптическими прицелами, специально приготовленные для этой вот двуногой дичи, которая совсем скоро должна была появиться на неплохо просматриваемой в прицел дороге.
        Главным поводом для плохого настроения служил только один человек. Одна… Мария Станич, исключительно по собственному желанию тут оказавшаяся. Решившая лично присутствовать во время уничтожения имама. Зачем? Почему? Офицер «диких» знал, что мог задать этот вопрос и даже получить ответ, однако не хотел этого делать и всё тут. Иногда во многих знаниях действительно крылись и многие печали. таких знаниях уж точно!
        - Беспокоитесь, Филипп?
        А вот и она сама о себе напомнила. Тихо приблизилась, показывая тем самым, что тоже проходила определённое обучение. И одежда… почти мужская - это понятно, поскольку юбки для таких дел крайне неудобны - и, как у них всех, помогающая оставаться малозаметной среди леса. Непривычная одежда для многих, но в то же время полезная. Мак-Гортас знал, что военным министерством уже рассматривается использование такой вот полевой формы, точнее нескольких её вариантов: лесной, зимней, пустынной. Разные цвета окраски, но общая цель одна - предельная незаметность. Здесь же был лес. А поэтому…
        - Не беспокоюсь, мисс Станич. Просто я осторожен.
        - Осторожность нужна, - улыбнулась в ответ та, которую среди Дикой Стаи чуть ли не с самого начала считали если не за одну из своих, то уж точно не чужой. Затем же, когда Стая стала ещё и важной частью тайной полиции, сестра создателя «диких» и вовсе оказалась одной из тех, кто отдавал приказы, пускай и не относящиеся напрямую к войне. Хотя война войне рознь. Есть явная, а есть и скрытая, не прекращающаяся даже во время официального мира. - Но сейчас всё должно пройти так, как запланировано. Слишком много усилий приложено. Слишком многие люди из верхушки империи… империй заинтересованы в том, чтобы один горец прекратил быть. Он полезен только мёртвым. Всегда был бы полезен именно таким, но… Гуманизм русского императора нужно исправить. Хотя бы так.
        Вот в чём Мак-Гортас не мог упрекнуть Станич, так это в недостатке доводимой до него информации. Сестра министра тайной полиции, равно как и её брат, считала, что знающий суть исполнитель высокого ранга будет и лучше стараться, и не наделает ошибок. Честно сказать, правильно считала, тут у «дикого» не было и тени сомнений. Просто это был первый раз, когда он оказался в центре событий такого масштаба. Вот и становилось несколько не по себе.
        Карканье вороны. Троекратное, а значит это не просто так, а знак, что цель приближается. Мак-Гортас постарался выбросить из головы всё лишнее. сосредоточившись на главном - на винтовке, а также на том, чтобы поймать в прицел нужную цель и ни в коем случае не промахнуться. И плевать на то, что есть ещё трое стрелков, что все они тоже долго, усердно и успешно учились поражать цель на различных дистанциях, в сложных погодных условиях. Был лишь он сам, оружие и ожидание цели.

* * *
        Планировать важное событие, после чего узнавать о его результатах - это одно. Зато участвовать в операции и самой чувствовать всё происходящее - совсем иное. Однако здесь и сейчас присутствие Марии Станич среди матёрых головорезов, готовых совершить знаковое политическое убийство, было вызвано далеко не одним желанием пощекотать нервы и ощутить эту особую атмосферу. Совмещение приятного и полезного, вот что это было.
        Про приятное и так понятно, а вот полезное… Сестра главного интригана Американской империи стремилась одним выстрелом убить даже не двух, а сразу нескольких зайцев. Каким образом? Не сказать что легко и просто, но и без чрезмерных сложностей. Первый заяц - сам Шамиль, об этом и упоминать не стоило.
        Второй, не менее важный, но также очевидный - возможность для панславистской партии, и без того оказавшейся в свете изменившейся политики и особенно туркестанских успехов Черняева «на коне», оттеснить от императора не только представителей инородцев, особенно кавказских, но ещё и дискредитировать самую идею умиротворения, когда представителям покорённых народов, помимо кнута, предлагали ещё и пряник. Далеко за примером и ходить не стоило. Сам Шамиль, получающий весьма большое содержание и живущий, словно король в изгнании. Его сын, до недавнего времени по сути служивший в русской гвардии и более того, аж в Конвое. Кое-кто из наибов Шамиля, сдавшихся и получавших от императора… ежегодную пенсию в тысячи рублей. Тот же наиб Черкесии Мухаммад-Амин и прочие, которых хватало, известные и не слишком. Более того, мотающиеся то в Османскую империю, то в другие совсем не дружественные России страны и возвращающиеся обратно. А с какими целями? Вот то-то же! Подобное следовало пресечь и шансы на это имелись немалые… после спровоцированного на бегство и убитого при оной попытке самого Шамиля.
        Третий зайчик, на сей раз куда более незаметный на первый взгляд - очередной удар по пока ещё цесаревичу Николаю. При разработке и затем воплощении многоходовой провокации предусматривалась возможность того, что сын Шамиля или он сам - не лично, но посредством писем или доверенных лиц - попробует, не добравшись до самого императора, броситься на поклон к цесаревичу. Это и случилось. Хотя тут всё было куда как сложнее. Да, сложнее. Сам цесаревич, чувствуя неладное, не хотел и близко подходить к столь дурнопахнущей теме, как возня вокруг давнего врага Российской империи, проживающего на положении почётного пленника. Горчаков… Тут Мария Станич не могла утверждать с уверенностью - слишком уж хитёр и многоопытен был канцлер, а о предсказании его реакций и говорить не приходилось. Однако явных действий он так и не предпринял, будучи более прочего сосредоточен на том, что происходило вокруг оставшихся в живых декабристов и семейств тех, которые уже успели отправиться в мир иной. Шкурка самого канцлера начинала если и не пригорать, то дымиться, а потому не стоило удивляться, если его это занимало куда
больше, чем второстепенные сейчас вопросы.
        Как бы то ни было, но вразумительного ответа Шамиль и из Москвы не получил. Цесаревич отделался лишь общими словами и тем, что пообещал поговорить с отцом… как-нибудь, когда окажется в столице. Ну и добавил пожеланий здоровья, а также не беспокоиться по поводу того, о чём беспокоиться не стоит. Дескать, в Калуге все спокойно.
        Мария аж улыбнулась, вспомнив о том, что ей сказали относительно реакции Шамиля на подобное, хм, утешающее послание. Имам окончательно уверился в том, что его скоро выдадут Американской империи по требованию императора Владимира I и единственный шанс избежать смерти - бежать. А как бежать, если рядом приставы? Вот тут ему пришлось помочь, естественно, через третьи руки, чтобы никаких подозрений не возникло. В восточных странах подкуп был совершенно естественным и почти всегда приносящим результаты способом добиться желаемого. Вот и Шамиль попробовал применить сей способ на кое-ком из приставов, казавшихся ему наиболее для этого подходящими. Например, подпоручик Истомин не так давно жаловался на крупный проигрыш в карты, в результате которого пришлось думать о закладе родового имения, дабы выплатить долги по векселям. Штабс-капитан Рихтцангер, тот периодически впадал не в запои, но в загулы, спуская деньги на красоток и ресторации. Вроде бы подходящие кандидатуры на то, чтобы получить немалое число золотых монет, но…
        Провокация - наука тонкая. Когда объект, на которого направлена провокация, является особо важным, а средства на подготовительную работу мало чем ограничены, можно выстраивать действительно внушающие почтение конструкции. Вот и в случае Шамиля подводимые под подкуп офицеры на деле в деньгах и не нуждались. Хотя делали вид. И проигрыш в карты состоялся при свидетелях, и дамы полусвета брали у штабс-капитана деньги, и многие были уверены, что эти два офицера находятся в крайне стеснённых обстоятельствах. Обмани врага своего, заставь его действовать, исходя из неверных предпосылок. Тогда и победа окажется куда ближе и гораздо более вероятной. Мария Станич всегда быстро училась и умела применять выученное уже на собственной практике.
        «Подкупленные» офицеры уверили, что закроют глаза в нужное время и более того, дадут беглецам фору. Опять же постараются перевести внимание других приставов, не дать им заметить, что близ Калуги появились кавказцы из числа тех, которые раньше воевали с русской армией. Не сразу и много появились, а медленно, осторожно. И опять же лишь в том числе, чтобы при необходимости прикрыть бегство имама.
        Как должно было состояться само бегство? На самом деле, достаточно просто. Летом для Шамиля снималась дача за городом, а поездки в Калугу и обратно были делом хоть и не очень частым, но случающимся, естественным. И сопровождали имама не всегда одни и те же офицеры.
        Вот и «договорились» Истомин с Рихтцангером с сослуживцами, что в определённый день именно они будут сопровождать Шамиля и двух его сыновей, Мухаммада-Шали и Гази-Мухаммада. Сам имам предполагал, что, будучи подкупленными, те не просто помогут ему ускользнуть, но и по возможности сопроводят, воспользовавшись своими знакомствами, помогут добраться до родного Кавказа. Именно то, к чему его старательно подводили. И вот он, результат, уже просматривается в прицелах «диких».
        Мария хищно улыбнулась, видя то же самое, что и капитан Мак-Гортас, что и рядовые три «диких» - небольшой конный отряд, состоящий из полутора десятков всадников. Кем они были? Сам Шамиль, двое его отпрысков, Истомин с Рихтцангером, а также десяток шамилевских мюридов. Причём из числа тех, которые не выглядели тут, близ Калуги совсем уж инородным явлением. В том смысле, что были в нормальной, не кавказского типа, одежде, и выбритыми, и владеющими русским языком… относительно неплохо владеющими, без жуткого акцента и корявых до изумления фраз вместо осмысленных предложений. Понятно, что именно такой группой, при помощи немалого количества золота и выправленных документов - игра велась серьёзная, а потому поручик и штабс-капитан имели при себе и документы для Шамиля и прочих - можно было добраться до нужных мест. Не непременно, однако шансы имелись. Достаточные шансы, чтобы подвигнуть имама рискнуть из опасений за собственную жизнь.
        - Огонь, - тихо произнёс Мак-Гортас и. подавая пример, сам нажал на спуск.
        Четыре выстрела в залпе, да не простом, а особенном. Первый залп шёл по Шамилю и двум его сыновьям, ну а Мария, если что, должна была выпустить страхующую пулю. Пулю, как и остальные, скользнувшую тихо, почти незаметно. Как так? А вот оказалось, что и тихий выстрел имел право на существование. Правда, только после того, как на стволе винтовки оказывалась навинчена трубка устройства, названного глушителем. Устройство было абсолютно секретным, о нём не знал почти никто и это разумно. Подобное оружие и должно было оставаться одной из тайн империи, поскольку область его применения являлась очень… двусмысленной. Можно глушить звук на поле боя, когда снайперы тихо, а то ещё и ночной порой отстреливают вражеских офицеров. А можно и вот так, при уничтожении отдельных людей, чьё существование было признано лишним, а то и откровенно вредным. Как здесь. Как сейчас.
        Чш-чак! Довольно тихо, а на достаточном расстоянии и вовсе неслышно кашлянула винтовка самой Мари, отправляя револьверную «кольтовскую» пулю в одного из сыновей Шамиля. Того, который до этого уже получил пулю, но, схватившись за поводья, направил своего коня в сторону и явно был ранен не смертельно, а то и не тяжело. Но новая пуля вошла хорошо, прямо в голову, тем самым поставив точку в жизненном пути горца, последовавшего за отцом и братом, уже получившими свои смертельные свинцовые пилюли. Мак-Гортас и его люди стрелять умели. Причём умели хорошо.
        Почему пули были револьверными и «кольтовскими»? Так ведь винтовки то специальные, как раз под подобные случаи созданные, стреляющие револьверными пулями, причём стволы у разных винтовок тоже варьировались. Смысл подобного? Создать впечатление, что Шамиля и остальных постреляли не неведомо откуда взявшиеся стрелки с дальнобойным оружием, а вот эти двое офицеров, Истомин и Рихтцангер. Из собственных револьверов системы «кольта», ага. Как говорится, преследовали беглецов, догнали, убили, героическим образом подтвердив выучку офицеров русской императорской армии. Глава приставов при Шамиле, генерал-майор Фадеев, он точно не станет слишком усердно изучать случившееся. Более того, постарается подтвердить то, что скажут ему поручик и штабс-капитан, может и вовсе сделает так. чтобы полностью исключить возможный нагоняй из столицы за неудачную, но всё же попытку побега.
        Мысли летели, словно вспугнутые с дерева птицы, быстро и замысловато, в то время как руки сами перезаряжали и продолжали стрельбу. В кого? Да в мюридов Шамиля, которые, видя смерть как своего имама, так и обоих его сыновей, решили, прежде чем бежать самим или с телами хозяев, убить тех, в ком почуяли врагов. Да и сложно было не почуять, когда оба офицера поспешили и револьверы достать и, соскочив на землю, прикрываясь лошадьми, самим начать вести стрельбу по горцам. Успешную, но…
        Игры в одни ворота не получилось. Вот падает Истомин, получивший сразу две пули в грудь. И то, что метко выстреливший дважды горец получил своё, раскинув мозгами и кусочками кости черепа, было хоть и важным, но этаким прощальным подарком поручику. Вот получившая случайную пулю лошадь становится на дыбы, сбрасывая своего всадника под ноги другому четвероногому. Ржание, крики боли, проклятия на гортанном горском наречии. И выстрелы, выстрелы, выстрелы. Те, после которых живые становятся то сразу мёртвыми, то сперва ранеными, а потом… Да, тут пленники не нужны, потому раненые получали по пуле, а то и две прямо в голову.
        И… и всё. Точно всё? Внимательно осматривающая через прицел место схватки Мария не видела никого живого, помимо штабс-капитана Рихтцангера, который, переходя от тела к телу, внимательно всматривался в каждое. Осмотрев все, повернулся в сторону так и оставшихся невидимыми стрелков. после чего взмахнул рукой.
        - Только трупы, - констатировала Станич, обращаясь к капитану полка Гробовщиков. - Нам тут больше нечего делать, Филипп. Пора уходить.
        - Направление? - деловито поинтересовался тот. - Ведь не в сторону Калуги?
        - Проедемся до Тулы. Там оружейные заводы, заглянуть куда будет естественным и для тебя, как консультанта по оружию, и для меня. Сто километров… А у нас заводные лошади.
        - До ночи не добраться.
        - Заночуем где-нибудь. Лучше даже на природе. Не нужно показывать своё присутствие сверх минимального. Я не сахарная, не растаю и не раскрошусь.
        Вот уж в этом Филипп Мак-Гортас не сомневался. Что один Станич, что другая - кровь всё равно одна, а значит и дух схожий. Что же до случившегося здесь, так капитан твёрдо знал одно - империя всегда щедро вознаграждает тех, кто умеет выполнять порученное. Они выполнили, да ещё не просто, а в присутствии человека, занимающего место лишь самую малость ниже высочайшего. Значит… жалеть точно ни о чём не стоит.
        Интерлюдия
        Интерлюдия
        Август 1865 г., США, Вашингтон.
        Театр Форда, не так давно построенный, но в кратчайшие сроки ставший местом, куда съезжалась посмотреть на спектакли вся вашингтонская элита, был полон. Впрочем, как и всегда, вне зависимости от того, было ли это время до войны Севера и Юга, период собственно войны или послевоенный. Желающие прикоснуться к высокому искусству находились всегда. А те, кому искусство было не столь важно, стремились достать билеты уже потому, что присутствие в этом театре давало возможность быть поблизости от первых лиц Соединённых Штатов. Порой действительно самых что ни на есть первых, ведь что президенты, что вице-президенты - о министрах и генералах говорить тем более не приходилось - частенько захаживали сюда, даже если не были театралами. Авраам Линкольн и Ганнибал Гэмлин, теперь и нынешний вице-президент Уильям Сьюард, ранее госсекретарь.
        Однако в этот вечер, 23 августа 1865 года, был только президент, но не его вице. Ганнибал Гэмлин старался демонстрировать уверенность, твёрдость духа и готовность решить любые появляющиеся проблемы, но… немногие уже в это верили. И всё равно президент ещё надеялся переломить, наконец, ситуацию, опираясь на тех, в чьей поддержке не сомневался - аболиционистов и чернокожих - и как-то сдержать Юнионистский союз, насчёт прихода которого к власти на следующих выборах сомневались уже немногие. Только Уильям Сьюард, стоявший на антианглийских позициях и не собирающийся менять точку зрения несмотря ни на что, прилагал все силы, чтобы и использовать Великобританию в экономике, но в то же время не дать Лондону слишком сильно влиять на политику США.
        Жаль, что возможности Сьюарда были не так велики, так желания. Искать поддержку против засилья английского капитала в Европе? А у кого? Франция, несмотря на все свои противоречия с британцами, занята своими проблемами и даже император Наполеон III склонялся к углублению союза с королевой Викторией. Ситуационного, но США сейчас от этого ничуть не легче. Германский мир сейчас едва закончил войну за доминирование, в которой победила Пруссия, а Австрия едва сумела остаться цельным государством, потеряв лишь отколовшуюся Венгрию и… власть над малыми германскими государствами. Россия и Испания даже не в торговом, а в военном союзе с Ричмондом и уже потому не помогут Соединённым Штатам, даже учитывая, что русский император тоже не любит Англию и проводимую ей политику. Нет, ведущие европейские державы не были помощниками президенту США. Зато по эту сторону Атлантики… тут следовало призадуматься.
        Гэмлин тяжело вздохнул, вспомнив, как было удачно для тогда ещё единых США иметь южным соседом Мексику под правлением Хуареса. Коротышка был полезен и хотя многим казался слишком вспыльчивым и чересчур жестоким, но… С мексиканцами и иными латиносами по иному и не получалось, они особенный народ, индейско-испанская кровь даёт о себе знать.
        Только теперь Хуареса нет, а сидящий на троне Максимилиан Габсбург обязан престолом отнюдь не США, которые поддерживали как раз Хуареса. Нет, о делах в Мексике если и стоило думать, то не сейчас, лишь на далёкую перспективу. Зато страны южнее, многие правители которых - правители именно республиканских государств, а не Бразилии - забеспокоились, видя, что в Мексику вернулась монархия, а Никарагуа уже захвачено испанскими войсками. И неважно, что в Мадриде это назвали «восстановлением законной власти испанской короны над землёй, народ которой призвал законную власть после долгого и печального периода анархии и безвластья».
        Именно этим можно и нужно было воспользоваться, заключая с республиканскими правителями союзы. С Аргентиной и Чили, Перу и Парагваем, Колумбией и прочими. Даже в нынешнем своём ослабленном состоянии Соединённые Штаты многое могли и предложить этим государствам, и получить от них взамен. Особенно если прекратить вести себя в делах политики по образу хозяина, разговаривающего со слугой. Эти времена прошли. Да и освобождение чернокожих с предоставлением их всех гражданских прав, уравнивание с белым населением - всё это должно было при правильной подаче установить мосты не столько с президентами, сколько с народами американских республик.
        Если бы ещё это понимала большая часть конгрессменов и сенаторов, губернаторов и мэров крупных городов! Именно они вот уже не первый месяц если и не саботировали большую часть начинаний президента, то уж точно вели свою политику. Может вообще не свою, а юнионистскую, связанную с лидерами того самого Юнионистского союза с Грантом и Шерманом во главе. Хорошо ещё, что хотя бы почти все сочувствующие идеям южан туда, в эти ставшие империей КША и отправились. Остались только те, кто не желал перебираться в ставшее монархией государство. Но как раз из этих не желающих образовалась ещё одна угроза - тот самый проклятый богом Ку-клукс-клан, занимающийся террором среди чернокожих, а также тех, кто, по их мнению, руководствовался интересами негров в ущерб белому населению.
        Неудивительно, что у находящегося в президентской ложе Гэмлина совершенно не было желания смотреть на разворачивающееся на сцене действо «Собаки на сене» авторства Лопе де Вега. Исключительно необходимость показывать своё присутствие, а также встретиться с мэрами Филадельфии и Трентона. К счастью, в «старых штатах» у него ещё был достаточный уровень поддержки, в отличие от тех же, например, Мэриленда с Делавером. Да, оттуда эмигрировала немалая часть населения, но и оставшиеся не слишком то любили нынешнюю власть. Не зря ку-клукс-клановцы черпали именно оттуда немалую часть своих новых членов.
        - Мартин, докладная записка от Брэдфорда получена? - поинтересовался он у своего секретаря, находившегося сейчас рядом заодно с охранником, Джоном Стоуном.
        - Да, господин президент. Я приложил к ней и общие сведения, которые полиции удалось собрать о Ку-клукс-клане в Мэриленде с Делавером, а также округе Колубмия.
        - Спасибо, Мартин, ты как всегда делаешь всё правильно.
        Тот лишь склонил голову, подавая президенту несколько листов бумаги в кожаной папке. Состоя при Ганнибале Гэмлине секретарём ещё в бытность того вице-президентом, Мартин Дженкинс научился со временем понимать начальство с полуслова, а то и предугадывать его желания. Вот и сегодняшний день не стал исключением.
        Гэмлин взял папку с документами, открыл её и погрузился в изучение. Что записка от губернатора Мэриленда, что общие сводки по всё усиливающейся организации, враждебной не только проводимой им политике, но и самой стабильности США совсем не радовали. Поражение в войне, невыгодный мир… Но главное, что стало дрожжами, что стремительно возносили вверх совсем недавно появившуюся организацию - ущемление прав белых в сравнении с цветными. Это как они сами считали, хотя было всего лишь уравнивание в правах. А то, что промышленники нанимали новых работников на место старых - так это свобода коммерции. Что негры, служившие в «свободных полках», могли и дальше продолжить службу - это тоже являлось правильным и разумным решением. Страхи некоторой части белого населения… Они должны были привыкнуть, не раздувая пламя ненависти из искр страха из-за нескольких эксцессов. Ведь тех солдат, бывших рабов и не только, судили и даже некоторых признали виновными. Не всех, а тех, кто действительно перешёл все границы. Оправданные же… Нельзя было осудить всех виновных, это бы деморализующее подействовало как на круги
аболиционистов, тТак и на самих негров, которые могли и утратить своё желание участвовать в политике государства, пока что как простые избиратели.
        Поморщившись, президент перевернул страницу записки мэрилендского губернатора. Брэдфорд предупреждал его, что ситуация в штате выходит из-под контроля, что ему пришлось в очередной раз уводить около четверти полицейских, которые саботировали ведение расследований против подозреваемых в пособничестве Ку-клукс-клану или даже его явным членам. И то, что ночные улицы городов штата стали небезопасны из-за то и дело звучащих выстрелов. Более того, каждую неделю случался как минимум один серьёзный поджог. Горели разные дома, от сторонников аболиционизма до поместий тех, кто ранее владел рабами, но по тем или иным причинам пока не перебрался за земли южного соседа.
        - Ввести войска, - вздохнул Гэмлин. - Это легко сказать, несложно сделать, но что будет потом? Если там окажутся части, в которых есть чернокожие, то могут начать стрелять и в них. Тоже ночью, в спины. А если ввести те части, которые не вызовут гнева сочувствующих ку-клукс-клановцам…
        - Тогда они будут смотреть в сторону и стрельба продолжится, господин президент, - отозвался секретарь, чувствующий, что сейчас не нужно было сохранять молчание.
        - Плохой выбор и нет хорошего, - обреченно вымолвил Гэмлин, но тут с мысли его сбила открывающаяся дверь.

* * *
        (немногим ранее)
        Нельзя стать успешным актёром, не научившись как следует обманывать людей. Ведь без обмана не получится перевоплотиться в другого человека так, чтобы поверили, чтобы глаза видели, уши слышали, а разум принимал, когда на сцене один и тот же человек, пускай в гриме, предстает полководцем и нищим, слугой и английским лордом, солдатом и ростовщиком. Джон Уилкс Бут был действительно хорошим лицедеем. Более того, из актёрской династии, причём довольно известной по обе стороны океана.
        Действительно известной, без каких-либо преувеличений! Прославившийся изначально в Лондоне отец, выступавший в известнейших театрах, включая «Ковент-Гарден», отнюдь не на эпизодических ролях, но потом перебравшийся в США. Старший брат, большой специалист по шекспировскому репертуару, но и иными ролями не брезговавший, будучи способным перевоплощаться и быстро, и убедительно для зрителей. Ну и сам Джон Уилкс Бут, продолжая семейные традиции, в неполных семнадцать лет дебютировал на сцене, с каждым годом оттачивая своё мастерство, получая признание публики и не брезгуя завязывать полезные знакомства вкупе с преумножением семейного и личного капитала. Собственно, семейство Бутов уже почти подошло к своей давней мечте - созданию собственного театра, когда… Да-да, именно тогда и началась война Севера и Юга, США и КША. Война, в которой Джон Уилкс явно, однозначно и бесповоротно поддерживал Конфедерацию. Оно и неудивительно, поскольку, будучи в армии, был одним из солдат, охранявшим место казни ярого аболициониста Джона Брауна, кою воспринял с чувством глубокого удовлетворения.
        Начавшаяся война расставила Бута-младшего разрываться между актёрским ремеслом, семейными чаяниями и желанием с оружием в руках защищать те идеалы, которые он считал верными и неотделимыми от своего «я». И чтобы не разорваться окончательно, Бут решил совместить, через имеющихся в Ричмонде знакомцев предложив свои услуги Конфедерации по сбору в Мэриленде и особенно в Вашингтоне нужной информации, которую, как популярный актёр, мог получать порой из совсем неожиданных источников, от поклонников и особенно поклонниц.
        Победа Конфедерации, причём победа явная, яркая, сопровождающаяся демонстративным унижением аболиционистов и сочувствующих не могла не найти в душе Бута отклика. Тем более что и сам он хоть немного, но участвовал в случившемся, сложив в достижение оной силы и саму душу. Казалось бы, можно было перебираться в новую страну, которая отвечает большей части его чаяний, однако… Отец уже умер, а старший брат, Эдвин, по какой-то непонятной Джону причине упёрся, как упрямый мул, не желая перебираться на новое место, несмотря на то, что в послевоенном Вашингтоне театральная жизнь несколько увяла и подсократилась.
        Впрочем, Джон Уилкс Бут мог и подождать. Он вообще за годы войны научился не только особо изощрённому лицедейству, но и терпению, которое для тайного агента другого государства просто необходимо, если нет желания оказаться в тюрьме или хуже, на виселице. Вот он и ждал. Ожидая же, смотрел на то, как меняется жизнь в новых, послевоенных Соединённых Штатах Америки. Сказать, что она менялась к лучшему, никак не получалось. Обнищание немалого числа людей, общая подавленность после проигранной войны, а тут ещё и настоящий вал из бывших рабов с Юга, которые не естественно, а насильно встраивались в американское общество.
        Ожидаемо для Бута? Да. Хотел ли он что-то изменить в своих действиях? Ни в коем случае. Но вот простых людей, живущих в Мэриленде и даже в округе Колумбия, ему было жалко. Не всех, конечно, а тех, которые остались в США, не перебрались в Конфедерацию, затем ставшую Американской империей, но всё равно не заслуживших всю лавину из помоев, которую на них выплеснули из Белого Дома, да и Конгресс с Сенатом также постарались.
        Образование Ку-клукс-клана было естественным. Равно как и то, что зародился он именно в Мэриленде, Делавэре и Западной Виргинии - тех штатах, которые хоть и остались в составе США по итогам мирного договора, хоть и уехало оттуда немалое число сторонников южан и ненавистников аболиционизма, однако некоторые остались. По разным причинам, но тем не менее. Вот оставшиеся и стали основой, питательной средой для организации, которая постепенно распространялась и на другие штаты.
        Деятельная натура Джона Уилкса требовала каких-либо активных действий, однако… Из Ричмонда посоветовали просто смотреть, разговаривать, собирать сведения, но ничего не предпринимать. Американская империя готова была принять разочаровавшихся политикой США у себя, предоставить им шанс продолжить жизнь на новом месте, но не собиралась нарушать условия мирного договора.
        Уважение к данным обещаниям можно и нужно было ценить. Бут ни в чём не мог упрекнуть своих кураторов. Про находящегося в округе Колумбия резидента и говорить не стоило. Просто вот не получалось у него сидеть и спокойно наблюдать и всё тут. Наблюдение за ку-клукс-клановцами переросло сперва в осторожные контакты, а затем и в полноценное вовлечение Бута-младшего в деятельность организации. Актёр и ценный агент Американской империи нашёл ещё и третий вектор для приложения своей кипучей энергии, причём сделав это так, что ни одна из трёх граней его деятельности не затрагивала две остальные. Было сложно, но он справлялся. Однако…
        Привычка к риску частенько требует всё новых и новых порций этого самого риска. А ещё Джордж Уилкс Бут хотел яркой, запоминающейся на весь мир, вспышки славы. Потому и начал, наряду с радикальным крылом организации. Продвигать идею относительно того, что лишь смерти наиболее видных аболиционистов помогут с одной стороны сбить ведущую США в глубокую яму политику расового равенства, а с другой - поспособствуют тому, что Ку-клукс-клан станут по настоящему опасаться, а не так, как сейчас, выборочно и иногда.
        Признаться, Бут не рассчитывал на скорый успех подобного. В смысле, слова то он говорил, причём зажигательные, ничуть не стесняясь того, что на собираниях все были в закрывающих лицо масках или колпаках с прорезями для глаз. Уж актеру подобное точно не помеха! Ошибся. Нашлись люди, которые несколько позже, не на собрании, подошли, завели разговор, предложили план, способный увенчаться успехом.
        Отказаться? О нет, на такое Джон Уилкс пойти не мог, слишком хорошо и качественно примерил на себя героическо-трагическую маску ещё во время речи. Только и способности здраво мыслить не потерял, понимая, что смерти Ганнибала Гэмлина хотят не только ку-клукс-клановцы, но и иные люди, с куда более серьёзными силами, средствами, связями. Теми, которые вели даже не в соседние страны, а прямиком за океан, на один интересный остров, так хорошо знакомый его ныне покойному отцу.
        Оставлять резидента и далёкое ричмондское начальство без этой важной информации? Разумеется, нет. Бут сделал всё правильно, уведомив их о не только об интересе англичан к Ку-клукс-клану - это и без того было известно - но и насчёт возможных политических убийств в скором времени с целью, которая ему, Буту, пока остаётся неизвестной. Смешать правду, но не с ложью, а с умолчанием - вот какая тактика была им выбрана. И пользуясь ею, Джон Уилкс, актёр, агент, а теперь и погрязший в делах Ку-клукс-клана авантюрист готовился к самому важному, пускай и не публичному, выступлению в своей жизни.
        Театр Форда был для Бута если и не домом родным, то хорошо знакомым местом. Более того, дружба семьи Бутов и самого Джона с хозяином тетра и импресарио Джоном Фордом тоже обязана была помочь в реализации планов. Зайти в театр - это одно дело. А вот зайти ещё до спектакля, с самого утра, на совершенно законных основаниях, после чего успеть примелькаться не как случайный человек или один из рядовых актёров, а в качестве важной в театральных кругах персоны и друга владельца - это уже совсем другое. Перед кем? Охраной президента, конечно. Самое главное, что Джону Уилксу тут не приходилось кем-либо притворяться, достаточно оказалось предстать самим собой. Ну и скрыть лишь самую малость, а именно оружие. Не револьвер, конечно, и тем более не громоздкий пистолет «вулканик», который, несмотря на уменьшившиеся габариты и эффективность использования никак не получалось носить скрытно.
        Зато два двуствольных «дерринджера» - совсем другое дело. Маленькие, но с патронами солидного калибра. Компактные, которые легко прятать от посторонних взглядов и даже при небрежном обыске сложно найти такое оружие, спрятанное в рукавах или за голенищами сапог. Бут предпочёл спрятать именно в рукавах - так было проще и быстрее. И эффектнее, что для него, как актера, также было важно. Пускай те, кто увидит сей эффектный жест, должны будут умереть в ближайшие секунды, но ведь увидят! Ради такого стоило подготовиться, то есть научиться и скрывать пистолеты, и «вытряхивать их из рукавов. Видя, как готовят различный театральный реквизит, пользуясь результатами трудов персонала, хороший актёр и сам способен многому научиться.
        Как он планировал, так всё и шло. «Проникнуть» в театр удалось без проблем, как и оставаться там, то беседуя с Джоном Фордом, то со свободными от спектакля актёрами. Примелькаться, показать себя то тут, то там… И лишь выждав нужное время, убедившись, что в президентской ложе находится лишь сам Ганнибал Гэмлин с секретарём и охранником, проникнуть туда.
        - Господин президент, - и улыбка на лице. - Примите скромное подношение от владельца театра, мистера Форда, а также от всей актёрской труппы. Пока вот это, - и красивую, украшенную золотом и серебром папку протянуть, но не Гэмлину, а секретарю, как бы понимая требования протокола. - Основное поздравление после окончания спектакля, но пока…
        Сделать правильное лицо, подпустить в голос нужные интонации, добавить нужную позу, жесты. Вот они, уроки актёрского мастерства как от отца с его друзьями, так и лично выработанные увёртки после наблюдений за самыми разными служителями муз. Пара секунд, чтобы секретарь принял папку, чтобы открыл, стремясь убедиться в том, что внутри находится…
        Время! Потому как ещё несколько мгновений и недоумение сменится не то гневом, не то пониманием. У секретаря, не у президента. Но и этого окажется достаточно, чтобы охранник схватился за один из двух своих открыто висящих на поясе револьверов. Подобного Буту точно не хотелось бы. Значит, пора.
        Встряхнуть руками, напрягая нужные мускулы, ощутить, как выпадают из креплений помещённые туда «дерринджеры». Падающие вниз, но в нужный момент перехватываемые.
        Выстрел из левого, как раз в сердце охраннику. И, чтобы не оставить тому ни единого шанса помешать, второй раз нажать на спуск. Теперь пистолет в правой руке должен показать свой огненно-свинцовый нрав. Заглушаемый аплодисментами играющим привычные роди актёрам, очередной выстрел пробивает через Гэмлина. Секретарь, только-только начинающий осознавать, закрывается было рукой, но что толку пытаться мягкой плотью преградить путь горячему свинцу? Да и не в голову он ему стрелял, в грудь.
        Мертв охранник, тем более мёртв президент, получивший на лоб несмываемую и кровавую «каинову печать». Бьётся на полу секретарь, пытающийся зажать рану. И лежит на полу открытая папка, внутри которой нет бумаги, есть лишь пять дубовых листьев. Надежно прикреплённых, чтобы не разлетелись, не потерялись. Визитная карточка, дабы никто не сомневался, кто решил пресечь преступления всенародно избранного, но забывшего о лучшей части своего народа выскочки-аболициониста. А чтобы совсем всё было понятно, ещё и сверкают серебром буквы, складывающиеся в слова: «Чёрную душу с чёрными помыслами и в жизни тянуло к чёрным».
        Теперь уходить. Быстро, нов то же самое время не показывая спешки. И отнюдь не так, как он договорился с теми, кто должен был помочь покинуть город. Джордж Уилкс Бут мог поверить им, будучи простым актёром, обычным ненавистником аболиционистов, но… Но только не после того, как щедро зачерпнул из колодца ядовитой премудрости, что был открыт для работающих на тайную полицию Американской империи. Там агентов учили, что не нужно доверять свыше необходимого. Особенно тем, кто не доказал свою верность и честность. Эти не доказали, лишь показали свою заинтересованность в убийстве Гэмлина. Посему… путь Бута изменился.
        Уборная. Место, куда и президенты своими ногами ходят, и императоры, и обычные актёры. Оказаться там, закрыть дверь за щеколду и… Время, немного времени. Перезарядка пистолетов. Возврат их туда, в нарукавные держатели. Теперь извлечь парик, щёгольские усики. Баночки с театральным гримом открыты, а уж уверенной рукой изобразить мешки под глазами и шрам на левой щеке - это легко, привычно, с уверенностью. Теперь лёгкая хромота, вывернутый наизнанку сюртук, изнутри такой же, но не чёрный, а серый. Глотнуть виски из фляжки, прополоскать рот, чуток пролить на одежду, создавая впечатление не совсем пьяного, но изрядно набравшегося зрителя.
        Пора. Джон Уилкс чувствовал, что в отведенное себе самому время он уложился, однако задерживаться никак нельзя. И никакого выхода через служебный вход, только через главный. Нормальное событие, когда подвыпивший джентльмен решает прекратить просмотр спектакля, отправившись в ресторан, бар, а может и хороший, дорогой бордель. Выходить придётся не одному, а подгадав под момент, когда будут и ещё люди.
        Уже направляясь к выходу, держась рядом с какой-то супружеской парой и даже попросив у джентльмена спички для раскуривание сигарки, Бут отметил, что всё спокойно. Значит, пока смерть президента так и не обнаружили. Плохо, очень плохо беспокоились о здоровье Гэмлина. Или же?… Нет, не или! Суета, шум. Тренированный слух быстро уловил начинающуюся суматоху, только это было уже не важно. Он успел. Он уже садился в экипаж, протягивая кучеру пару серебряных долларов и небрежным жестом приказывая трогать. Куда? Сначала просто прокатиться по вечернему городу, а уж там будет видно. Нормальное, естественное поведение для маски того, кого он сейчас играл. И пусть они ищут индейца в прериях! Перебраться через Потомак, затем ещё немного и, воспользовавшись связями агента империи и подложными, но очень хорошими документами, перебраться через границу. А вот по ту сторону ему придётся непросто. Сложно будет объяснить, почему, по какой причине он натворил такое, что теперь США вновь ощутят себя очень-очень неуютно.
        Эпилог
        Август 1865 г, Российская империя, Санкт-Петербург
        Плохое настроение - вот чего было в избытке у Александра Николаевича Романова вот уже далеко не первый день. И источником этого самого плохого настроения являлись собственные дети. Трое старших детей. Младшие же… Создавалось впечатление, что они пока ещё недостаточно взрослые для того, чтобы научиться портить отцу настроение так, чтобы сравняться с теми своими братьями, которые уже достигли определённого возраста.
        В чём вообще было дело? Начать, пожалуй, стоило со старшего, с Николая. Того, который хоть и носил ещё титул цесаревича, но долго это уже точно не продлится. Императором Николаю не бывать! Нет уж, точно не ему, так и не научившемуся и уже вряд ли способному научиться правильно выбирать себе друзей и ставить на правильную лошадь… ну или карту, если использовать другое сравнение.
        Либерализм, гуманизм, права человека. Всё это отнюдь не бессмысленно, разумеется, но потребно для сильного государства лишь в аптекарских дозах, под строгим контролем врача, то есть монарха. Иначе… Пример Французской революции говорил о многом, да и те же декабристы, будь они неладны! Удайся им их бунт - тогда и в России покатились бы головы аристократии, а торжествующие мятежники залили бы всю страну кровью, в сравнении с чем и восстание Емельки Пугачёва могло показаться невинными забавами. Опять же французы показали всему миру яркий и явный пример, к чему приводят игры в «свободу, равенство и братство».
        Николай же так и не смог этого понять. В этом была и его отцовская вина. Не доглядел, упустил, сам одно время слишком сильно повернулся в сторону либеральных реформ. Вот и получил мятеж в Польше, «Землю и Волю», покушения на себя и членов семьи. Хватило для осознания, что ещё несколько лет подобного и подвластная ему, Александру Романову, империя может начать жалобно скрипеть, а там, не дай Бог, и развалиться, провалиться в пучину революционных безумств. Такого наследства он детям оставить не хотел. А раз не хотел, то… Отсюда и поворот к куда более консервативной политике, но не такой, которая была при отце. Требовалась более тонкая, гибкая, благо образец подобной гибкости теперь имелся, и результаты, показанные там, за океаном, позволяли смотреть в будущее с умеренным, но оптимизмом.
        Смотреть, принимать решения, наблюдать, как они выполняются… а иногда и не выполняются. Например, вторым сыном, Александром. Он, неожиданно для самого императора, стал не просто великим князем, а политиком, пускай пока и нащупывающим свой путь. Тот ещё путь, пахнущий порохом и кровью, интригами и провокациями, идеологией панславизма и силой европейской крови, а также полным отрицанием всего восточного, азиатского. И не было сомнений, откуда подул ветер, чей шёпот он услышал и принял пусть не как прямое руководство, но как дельные, оправдывающие себя советы. Зато любовь тех самых панславистов, популярность в армии. особенно среди офицеров, прошедших Кавказскую войну и воюющих в Туркестане… И среди тех, кто желал реванша за пусть не позорное - ну какой позор проиграть мощнейшей коалиции европейских держав и Турции в качестве «хвоста» и пушечного мяса - но всё же поражение в Крымской войне. Про флот и говорить не стоило - господа, прошедшие через Морской корпус, нашли в Саше верного проводника своих интересов и пламенного сторонника даже не восстановления, а усиления в разы нового, современного
флота, способного побороться с английским, французским, да с каким угодно другим.
        Почему тогда Сашка был источником не только гордости, но и плохого настроения? Слишком резво сын стал не просто собирать вокруг себя сторонников, но и принимать решения, даже не подумав посоветоваться с отцом. Мезенцев, начальник Третьего Отделения, лопухом сроду не был и дело своё крепко знал. Потому быстро распутал не такой и сложный клубок касаемо бегства имама Шамиля и обоих его сыновей. Неудачной попытки бегства. Спровоцированной попытки бегства, к которой приложил руки в том числе и его сын. Другое дело, что сделано всё было красиво, эффективно и так, что никаких прямых доказательств, даже косвенных и то мизер. Одни только подозрения и то лишь у тех, кто был полностью посвящён в секреты империи, имел возможность спрашивать и получать ответы на любые запросы и вопросы.
        Провокация с последующим бегством и хорошо замаскированным, но убийством Шамиля, которое непременно должно было вызвать пусть уже не слишком опасное, но возмущение на Кавказе. Прибавить к этому Туркестанскую кампанию Черняева. В итоге получался полный триумф панславистов, делающих ставку на подавление любых инородческих выступлений силой оружия. И самое забавное было то, что вскройся участие Саши в причастности к бегству Шамиля и тому, что из этого получилось - он и толики своей популярности не потеряет среди тех, кто его и без того поддерживал. Либеральные же круги… Им вот-вот станет совсем нехорошо. Очень плохо станет, даже хуже, чем после покушения Каракозова и последующего почти полного разгрома «Земли и Воли» с переходом осколков оной на полностью нелегальное положение.
        Почему так? Просто наряду с устранением мешавшего ему - а точнее политике жёсткого панславизма и полной ориентации на Европу - Шамиля сын вскрыл ещё один гнойник. Неожиданный такой, но от этого ещё более болезненный. «Декабристы», а точнее их эхо, как оказалось, донесшееся и до сегодняшних дней. Понятно, что в этом Саше сильно помогли - как и с Шамилем - и даже известно, кто именно выступил в амплуа помощника, точнее помощницы.
        Мария Станич и явственно стоящая за спиной этой женщины тень её брата, по сути правящего Американской империей. Не единолично, опираясь на своих друзей, союзников и даже императора - выбранного в узком кругу и приглашённого - но ведь правящего и вовсе не собирающегося уходить в сторону. Как бы то ни было, эта женщина, действующая не только по собственному желанию, а в интересах и своего брата, сумела свести воедино разрозненные нити, после чего сплести из них цельную картинку. Казавшиеся естественными смерти уже старых, часто больных «декабристов». Их связи с «молодой порослью» вроде «герценского кружка» в Лондоне, удравших за границу видных членов «Земли и Воли» в том же Лондоне. Париже и иных городах. Связь как тех, так и других с польским мятежом. И пускай пока не доказанное, но подозрительное нахождение поблизости от всего этого… его доверенного лица, советника, бывшего министра иностранных дел Российской империи и её же канцлера - князя Горчакова Александра Михайловича.
        Удар! Сильный, болезненный, прямо в спину, да ещё и отравленным кинжалом. Александр Романов не хотел верить в возможность подобного, но не в его привычках было отмахиваться от фактов, что действительно вызывали сильные подозрения. Подача всех этих фактов также была сделана мастерски, так, что начальник Третьего Отделения аж прицокивал языком от восхищения проделанной работой. Никаких передёргиваний, полное отсутствие попыток опираться на пустые слухи и сплетни. Разные источники, в одних из которых упоминалось, что «возможна провокация против верной трону особы», а вот из других эти самые «возможные провокации» находили подтверждение или, по меньшей мере, становились ещё более подозрительными.
        И всего этого не было бы, не окажись его сын достаточно решителен. Именно решительность и готовность рискнуть, использовать постороннюю помощь дала возможность императору серьёзно призадуматься относительно возможной змеи, пригретой у себя на груди.
        Самоуправство относительно Шамиля, приводящее в скором времени к проблемам на Кавказе, хотя цементирующее панславистскую и консервативно-европейскую партию. Это с одной стороны. С другой же - возможное раскрытие многолетнего, многоступенчатого и очень опасного заговора, пробравшегося к самому сердцу империи Романовых. После всего вот этого он, император, не мог не признать, что наследника необходимо менять. Как бы в итоге ни сложилось с Горчаковым, со степенью его вины и итоговой участи князя, но Николаю на троне не сидеть. Ну а если не ему, то кому ж ещё, как не Александру! Только вот следовало как следует поговорить с отпрыском, устроить одновременно и выволочку, и похвалить. А ещё предостеречь относительно разных… помощниц. Хотя что уж тут предостерегать? Разговоры, касаемые Марии Станич, велись не раз и не два. Неоднозначная фигура в политическом пасьянсе, одновременно и привлекающая, и опасная. Только вот под её хищное обаяние так легко попасть… Чего уж тут говорить, если и другой его сын, Владимир, испытывал к девушке явную слабость. Не в смысле желания оказаться с ней в одной постели, а
просто как к яркой и необычной личности, с которой можно интересно проводить время, а заодно узнавать нечто для себя важное и полезное.
        Ох уж эти дела сердечные! Александру Николаевичу Романову они были хорошо известны, очень близки, но вот что касалось всех трёх его детей, оказавшихся на престоле или близ оных… Старшего, уже почти не цесаревича, следовало женить на ком-нибудь из аристократок, не имеющих никаких, даже самых косвенных прав на престол. Любой престол! Николай может вообще выбрать невесту сам. Любую… почти любую. Морганатический брак вкупе с совершёнными ранее промахами и низкой популярностью окончательно отодвинет его от трона. Хотя найти для старшего сына область приложения сил придётся, чтобы тот не почувствовал себя совсем уж обделённым.
        Император тяжко вздохнул, глядя на убранство кабинета, книжные полки, качающийся маятник напольных часов, стрелки которых подходили в отметке в пять часов пополудни. Обделённым Николя себя всё равно почувствует, слишком уж привык к своему положению цесаревича, стал считать его незыблемым. Почувствовав же угрозу этой самой незыблемости… тоже не проявил себя должным образом, даже не удосужившись исправить совершённые ошибки. Впрочем, тут и присутствие рядом Горчакова могло сыграть свою пагубную роль. Того самого Горчакова, которого он сам направил к сыну, надеясь на исправление ситуации. А оно вот как всё обернулось.
        Или же… Забрезжившая идея, способная пусть запоздало, пусть частично, но исправить ситуацию, начала оформляться. Империя велика, окраин у неё много. В том числе и таких, где требуется наличие даже не генерал-губернаторов, а полноценных наместников, в том числе несущих в себе кровь правящего Дома. Вот пусть Николя и попробует в таких условиях показать себя. Уже не как цесаревич, не как наследник, но в то же время и не терзая себя бессмысленностью бытия. Если есть у него в душе должная твёрдость - тогда справится. Нет? Жаль, но сейчас такое время, когда слабые должны отойти в сторону. В этом случае в светскую жизнь и в, например, попечительство разного рода культурных делах. А чтобы сын всё же сумел справиться - дать ему правильных помощников. Не либералов, не стремящихся к двусмысленным компромиссам, а людей стали и крови. Их, к счастью, в России хватает, нужно лишь дать им возможность проявить себя в должной мере. Он, по крайней мере, сделает то, что должно. И пусть случится то, чему суждено.
        Приложения
        Приложение 1.
        Хронология цикла «Конфедерат»
        1854, май - принятие закона Канзаса-Небраски, предоставляющий населению новообразованных территорий самостоятельно решить вопрос с узакониванием или запретом рабовладения.
        1855, сентябрь - на территории Канзаса начинаются столкновения со смертельным исходом на идеологической почве между аболиционистами и сторонниками рабства
        1856, январь - президент США Франклин Пирс признает, что ситуация в Канзасе близка к революционной и представляет серьёзную опасность для целостности страны
        1856, 21 мая - отряд южан под командованием шерифа Сэмюэля Джонса нападает на оплот аболиционистов в округе, город Лоуренс.
        1856, 24 мая - резня в Потаватоми, штат Канзас, осуществлённая отрядом под командованием фанатика-аболициониста Джона Брауна.
        1856, июнь - события в Канзасе перерастают по сути в настоящую гражданскую войну, пусть пока ограниченную территорией Канзаса.
        1856, август - отряды южан-добровольцев выбивают возглавляемые Джоном Брауном силы аболиционистов из их главного опорного пункта на территории Канзаса, города Осаватоми.
        1856, октябрь - последние серьёзные отряды аболиционистов выдавлены южанами с территории Канзаса. Отдельные вспышки насилия после этого носят неорганизованный, спорадический характер.
        1857, 4 марта - 15 президентом США становится Джеймс Бьюкенен, формально принадлежащий к поддерживаемой южанами Демократической партии, но на деле придерживающийся компромиссной, примирительной политики, которая не устраивала ни одну из сторон. Период временного затишья.
        1859, весна - под давлением Конгресса, контролируемого северянами, продавливается конституция, запрещающая рабство на территории Канзаса. Подрыв доверия южных штатов к президенту Бьюкенену, который не предпринял активных действий против этого.
        1859, 16 - 18 октября - попытка захвата группой Дона Брауна арсенала в Харперс-Ферри. Разгром аболиционистов войсками под командованием полковника Роберта Ли.
        1859, 2 декабря - казнь Джона Брауна, которого аболиционисты Севера провозгласили своим символом и своего рода «иконой». Раскол между северными и южными штатами становится практически непреодолимым.
        1860, май - в тело молодого плантатора-южанина Виктора Станича, родом из Бэйнбриджа, штат Джорджия, попадает личность человека XXI века
        1860, 14 июня - ограбление Виктором Станичем и Джоном Смитом «Национального Городского Банка Нью-Йорка», в результате которого был получен начальный капитал для реализации планов подготовки к войне между Севером и Югом.
        1860, июль - прибытие в Бэйнбридж создателя первой магазинной винтовки Кристофера Майнера Спенсера, продавшего патент на своё творение Станичу и согласившегося занять пост главного инженера оружейной фабрики, которую начинали возводить близ города.
        1860, сентябрь - из Нью-Йорка приезжают первые наёмники, которые, по планам Станича, должны образовать костяк формируемого им к началу войны подразделения.
        1860, октябрь - на оружейной фабрике близ Бэйнбриджа начинается работа над созданием прототипа механического пулемёта (подобие системы «гатлинг»).
        1860, 6 ноября - официально состоялись выборы пятнадцатого президента США. Им, как и прогнозировали все понимающие в политике люди, становится Авраам Линкольн, заручившийся поддержкой как Республиканской партии, так и не входящих в оную радикальных аболиционистов. Однако из почти тысячи избирательных округов южных штатов Линкольн побеждает… в двух. Начало массовых выступлений южан, отказывающих в доверии выбранному северянами президенту.
        1860, 17 декабря - выход штата Южная Каролина из состава США.
        1860, 20 декабря - официальное объявление о сецессии Южной Каролины
        1860, 24 декабря - попытка отряда майора армии США Андерсона перебазироваться в наиболее защищённый из фортов Чарльстонской гавани, расположенный на острове форт Самтер. И последующее уничтожение этого отряда наёмным подразделением под командованием Станича.
        1861, 19 января - конституционное собрание в Монтгомери, столице штата Алабама, провозгласившее создание Конфедеративных Штатов Америки в составе Миссисипи, Флориды. Алабамы, Джорджии, Южной Каролины, Луизианы и Техаса. Монтгомери объявляется временной столицей Конфедерации
        1861, 29 января - представители вошедших в Конфедерацию штатов выбирают президентом Джефферсона Дэвиса.
        1861, 5 февраля. - Джефферсон Дэвис объявляет набор ста тысяч добровольцев в формирующуюся армию Конфедерации
        1861, февраль - получивший звание капитана Станич придаёт отряду наёмников официальный статус, преобразовав его в роту «Дикая стая». Создание на оружейной фабрике прототипа механического пулемёта.
        1861, 4 марта - инаугурация Авлаама Линкольна, пятнадцатого президента США.
        1861, 10 марта - прокламации Авраама Линкольна о наборе ста пятидесяти тысяч добровольцев в армию США
        1861, 12 - 17 марта - Виргиния, а затем Северная Каролина, Теннеси и Арканзас объявляют о выходе из состава США и присоединении к Конфедерации. От Виргинии откалывается примерно треть территории, объявляющая о верности США и создании штата Западная Виргиния.
        1861, вторая половина марта - на средства Станича и губернатора Южной Каролины Пикенса при содействии генерала Борегара закупаются корабли Британской Ост-Индской компании, которые должны составить основу флота Конфедерации.
        1861, 21 апреля - попытка атаки Александрии, городска на южном берегу реки Потомак, 11-м Нью-Йоркским полком «Огненные зуавы». Попавший в организованную «Дикой стаей» засаду полк разгромлен «в ноль», его командир и личный друг президента Линкольна полковник Элмер Эллсворт попадает в плен..
        1861, 7 мая - Ричмонд официально становится столицей Конфедерации
        1861, июнь - начало работы «Дикой стаи» против «Подземной железной дороги» - разветвлённой сети аболиционистов на территории Конфедерации. Зарождается будущая тайная полиция КША, пока лишь в качестве части Потомакской армии генерала Борегара.
        1861, июль - военным министерством Конфедерации приняты на вооружение магазинные винтовки системы «спенсер» и механические пулемёты.
        1861, 15 - 16 июля - сражения при Булл-Ране между армией США под командованием Ирвина Мак-Дауэлла и армий Потомакской и Шенандоа под формальным командованием генерала Джонстона и фактическим генерала Борегара. После разгрома армии Мак-Дауэлла генерал Джонстон отказывается двинуть войска Конфедерации на столицу США.
        1861, конец июля - присвоение Станичу звания полковника, преобразование «Дикой стаи» в отдельную бригаду.
        1861, 3 августа - принятие Конгрессом США резолюции Криттендена
        1861, 6-11 августа - выход из состава США и присоединение к Конфедерации штатов Миссури и Кентукки. Отделение поддерживающего федеральную власть Восточного Кентукки
        1861, 16 августа - присоединение к Конфедерации Индейской Территории на правах одного из штатов с уравниванием в правах индейского населения.
        1861, конец августа - раскол среди индейских племён. Верховный вождь чероки Джон Росс, которого поддержала малая часть чероки и криков, а также большая половина семинолов, пытается увести своих сторонников в контролируемый США Канзас. Большая часть беглецов уничтожена индейцами, лояльными Конфедерации при поддержке техасских частей. Меньшая во главе с уцелевшим Джоном Россом укрывается на территории Канзаса.
        1861, 17 сентября - сражение у границы Миссури и Иллинойса. Генерал Конфедерации Мак-Каллох вытесняет с территории Миссури войска генерала Натаниэля Лайонса, ноэта победа признаётся «пирровой». Потери войск Лайонса, отступившего в полном порядке, меньше, чем у двукратно превосходящих его в численности конфедератов.
        1861, октябрь - захват одного из резидентов «Подземной железной дороги», выдавшего информацию о подготовке бунта рабов и одного из главных спонсоров - финансиста и политика Джеррита Смита, ранее, наряду с прочими, финансировавшего печально известного Джона Брауна
        1861, 9 ноября - отставка военного министра Лероя Уокера. На его пост президент Дэвис назначает своего давнего знакомого Джуду Бенджамина - личность, не пользующуюся в армии ни малейшим авторитетом.
        1861, 21 ноября - Конфедерация получает признание себя в качестве состоявшегося государства от Испании. Франции и Британии в обмен на содействие последним в их интервенции в Мексику. Содействие заключалось в обязательстве обеспечить сухопутную блокаду Мексики со стороны Калифорнии, входящей в состав США.
        1861, 8 декабря - высадка пятитысячной группы испано-франко-британских войск в Мексике, в порту Веракрус под общим командованием испанского маршала Хуана Прима.
        1861, 13 декабря - для осуществления блокады Мексики со стороны Калифорнии выделена бригада из состава Потомакской армии под командованием Нейтана Смита, «Дикая стая» Станича и «Легион» Уэйда Хэмптона Третьего.
        1861 20 - 24 декабря - в Ричмонде проходит процесс по делу членов «Подземной железной дороги» и иных аболиционистов, готовивших бунт с привлечением рабов. Помимо прочих, заочно осуждён финансировавший эту затею Джеррит Смит, которому вынесен смертный приговор и объявлено, что любой патриот Конфедерации обязан привести его в исполнение при первой возможности.
        1862, 5 января - попытка вторжения в Виргинию корпусов генералов Хейцельмана и Шермана, их столкновение с усиленной бригадой генерала Джексона и последующий откат обратно на территорию США. Запрет от президента Дэвиса выдвинувшемуся было на помощь Борегару развить одержанную победу в полномасштабное наступление.
        1862, 11 января - попытка Южной эскадры флота США высадить десант у Порт-Ройала, Южная Каролина, предварительно подавив систему фортов. Сражение с флотом Конфедерации под командованием адмирала Джосайи Тэтнелла закончившееся «вничью». Значительные потери в кораблях с обеих сторон, вынуждающие Конфедерацию временно - до прибытия закупленных в Европе кораблей - сосредоточиться исключительно на защите собственных портов..
        1862, 27 января - переговоры с лидером «Церкви Иисуса Христа Святых последних дней» (мормонов) Бригамом Янгом, проведённые Станичем от имени командующего Потомакской армией Борегара. Предварительная договорённость о выходе мормонов из состава США и провозглашение ими независимого государства Дезерет, союзного Конфедерации.
        1862, 9-10 февраля - сражение при Фолсом-Лэйк, Калифорния. Капитуляция генерала Ричардсона с условием, что его и других сдавшихся отпускают по домам «под подписку» о неучастии в дальнейших военных действиях, с сохранением личного оружия офицеров.
        1862, 12 февраля - в Сакраменто, столице Калифорнии, происходит попытка поднять населении против занывших город войск Конфедерации. При разгоне толпы задержан Томас Старр Кинг - проповедник и одновременно наиболее авторитетный и важны символ федеральной власти в Калифорнии, доверенное лицо Линкольна начиная с его предвыборной кампании, а главное поверенный многих тайн президента.
        1862, 14 - 19 февраля - захват Сан-Франциско, начало изъятия в пользу Конфедерации имущества поддерживающей федеральные власти элиты «золотого штата». Назначение Уэйда Хэмптона Третьего военным губернатором Калифорнии.
        1862, 22 февраля - разгром армии Конфедерации при Падьюке, штат Кентукки. Джон Флойд и Гидеон Пиллоу - два генерала-назначенца - после проигранного сражения, сохраняя возможности для сопротивления, сдают в плен генералу США Улиссу Гранту более десяти тысяч солдат своей армии.
        1862, 27 февраля - попытка взятия армией Улисса Гранта Форт-Донельсона. Части Конфедерации под командованием генерала Джексона останавливают продвижение Гранта на территорию Теннеси.
        1862, 4 марта - убийство на территории США, в собственном доме Джеррита Смита, видного политика и спонсора аболиционистов. Намеренно оставлены доказательства причастности Конфедерации к этой смерти.
        1862, март - взятие частями Конфедерации под контроль ключевых городов Калифорнии и границы штата с Мексикой. Перенос столицы Калифорнии в Сан-Франциско. Комбинация по переводу большей части золотодобычи Калифорнии под контроль Станича, Хэмптона и других высших офицеров. Договорённость о сотрудничестве оружейной компании Станича с военным министерством Российской империи о передаче патентов на производство «спенсеров» и механических пулемётов. Передача информации о золотых месторождениях Клондайка и Аляски за долю в акциях образующейся компании.
        1862, 18 марта - Выход населённых мормонами территорий из состава США и провозглашение Бригамом Янгом государства под названием Дезерет.
        1862, 23 марта - в Мексике войска маршала Хуана Прима начинают осаду Пуэбло, второго по значимости после столицы мексиканского города.
        1862, апрель - на оружейных фабриках Станича начинается производство динамита, полученного из уже известного в это время нитроглицерина. Создаются первые «гранаты», обладающие достаточной убойной мощью.
        1862, 28 апреля - падение Пуэбло в Мексике
        1862, 12 - 14 мая - Сражение при Геттисберге. Движущаяся к Гаррисбергу, одному из ключевых железнодорожных узлов, Потомакская армия под командованием Борегара вынуждена остановиться и принять бой, получив сведения о идущей на перехват армии Мак-Клеллана. В результате остатки разгромленной армии Мак-Клеллана откатываются к Вашингтону. на защиту столицы.
        1862, 17 мая - четыре бригады из состава Потомакской армии входят в Гаррсберг, где начинается уничтожение ключевого для северян железнодорожного узла.
        1862, 21 мая - начало наступления Теннесийской армии генерала Джексона на временно утраченные Конфедерацией территории Кентукки, а также на Западную Виргинию. Отступление бригад Потомакской армии из Гаррисберга, во избежание столкновения к частями генерала Гранта.
        1862, 26 мая - встреча Авраама Линкольна с послом британской империи виконтом Лайонсом. Предварительная договорённость о тайном союзе с лидирующим положением Британии.
        1862, 3 июня - удар бригад Эрли и Бэртоу в направлении Чарлстона, Западная Виргиния, с целью соединиться с войсками Теннесийской армии.
        1862, 9 июня - неудачное покушение на Борегара и Станица северянами, переодетыми в форму конфедератов.
        1862, 12 июня - под давлением генералитета во главе с Борегаром президент Дэвис отправляет в отставку с поста военного министра Джуду Бенджамина и возвращает в министерское кресло Лероя Уокера.
        1862, 14 июня - манифест Линкольна об освобождении рабов. Объявление о том, что война с этого дня ведётся не только за восстановление «единства страны», но и за «гражданские права порабощённых с давних времён негров».
        1862, 9 июля - войска маршала Прима начинают движения на столицу Мексики, город Мехико. Города Орисаба, Оахака и Акапулько также подконтрольны испанцам войскам, тем самым подтверждая покорность южной части Мексики испано-французским войскам.
        1862, июль - предварительные договорённости о проведении мирных переговоров между США и Конфедерацией на территории Кубы с представителями России и Испании.
        1862, 23 июля - морское сражение в участием броненосцев на Хэмптонском рейде., Северная эскадра США под флагом адмирала Голдсборо, включающая в себя броненосный отряд из трёх кораблей, совершает попытку прорваться к верфям Портстмута с целью уничтожить их, равно как и береговые форты. Им противостоит броненосная эскадра конфедератов под флагом адмирала Джосайи Тэтнелла из четырёх броненосцев при поддержке мало числа небронированных кораблей. В результате боя уничтожена большая часть небронированных кораблей северян и все их броненосцы, командир броненосного отряда кэптен Марстон оказывается в плену. В эскадре адмирала Тэтнелла один из четырёх броненосцев потоплен, два получили серьёзные повреждения, не допускающие их выход в море. Итог сражения - доказано тотальное превосходство броненосных кораблей, господство на море переходит к флоту Конфедерации.
        1862, 3 августа - указ Линкольна о создании «свободных полков», укомплектованных солдатами-неграми и белыми офицерами.
        1862, 8 августа - Джефферсон Дэвис увольняет с поста министра финансов Кристофера Меммингера и ставит на его место Джуду Бенджамина.
        1862, 15 августа - «бойней у Манассаса» названо сражение, произошедшее у одноимённого города в Виргинии. Армия генерала Гранта, получившая приказ из Вашингтона, была брошена против подготовившихся к наступлению противника и обладающих подавляющим преимуществом в артиллерии частей Потомакской армии. Понеся огромные потери, части армии Гранта откатываются на исходные позиции.
        1862, 16 августа - покупка Северной компанией от лица Российской империи у компании Гудзонова залива большей части принадлежащих последней земель, граничащих с российскими владениями на американском континенте. В эту самую покупку входит Клондайк и другие, менее известные золотоносные земли.
        1862, 17 - 20 августа - бросок корпуса генерала Шермана на Винчестер, штат Виргиния, взятие города. Ночная резня гражданских, устроенная неграми «свободных полков». Отступление корпуса Шермана, понявшего, что основной удар в направлении Манассаса закончился разгромом гранта.
        1862, 23 августа - внесение в Конгресс КША «закона о неграх в форме и с оружием в руках» с его незамедлительным утверждением.
        1862, 28 августа - договорённость триумвирата (Борегар, Станич, Пикенс) с президентом Дэвисом об уходе того с поста президента и передаче полномочий генералу Борегару.
        1862, 30 августа - бегство Джуды Бенджамина в посольство Британской империи
        1862, 5 сентября - выступление Джефферсона Дэвиса на совместном заседании конгрессменов и сенаторов. Официальная передача власти генералу Борегару на срок «до окончания войны с США плюс первый послевоенный год».
        1862, 15 сентября - первое заседание нового правительства Конфедерации. Образование министерства тайной полиции под руководством Станича.
        1862, 17 сентября - падение Мехико. Войска, остающиеся верными Хуаресу, отступают в северные штаты. Маршалу Хуану Приму присваивается титул вице-короля.
        1862 20 сентября - в Нью-Йорке вспыхивает бунт, подготовленный агентами Конфедерации. Поводом послужила попытка президента Линкольна провести массовый призыв, прежде всего ориентированный на малообеспеченные слои населения, не способные внести «откупной взнос», прописанный в законе как альтернатива.
        1862, 24 сентября - в порт Норфолка прибывают корабли из Нью-Йорка с просьбой от «восставших жителей города» о помощи, адресованной правительству Конфедерации и лично генералу Борегару. Для перевозки в Нью-Йорк частей под командованием генерала Ли формируется отряд из транспортных кораблей и прикрывающая их эскадра, в которую, помимо прочих кораблей, включены два броненосца. В Нью-Йорке восставшие против федеральной власти начинают вести городские бои с пока немногочисленными частями федеральной армии.
        1862, 1 октября - высадка в порту Нью-Йорка частей Конфедерации под командованием генерала Ли делает взятие города для войск США куда более трудной задачей, чем представлялось сначала. Начала полномасштабных боевых действий со стороны подошедшего днём ранее корпуса генерала Шермана.
        1862, 8 октября - начало наступления Калифорнийского и Центрального корпусов Конфедерации на Орегон и Канзас соответственно.
        1862, 10 октября - Эвакуация правительства Линкольна и его самого в Филадельфию.
        1862, 13 октября - предварительные переговоры в Гаване представителей Конфедерации и Испании. Заключение «договора о намерениях» относительно захвата и последующего раздела Гаити, бывшей испанской колонии Сен-Доменг. Собственно вторжение намечено на период после завершения войны между Конфедерацией и США, а также после официального возведения Максимилиана на престол Мексики
        1862, 16 октября - Падение Вашингтона. Генерал Томас Джонатан Джексон занимает ключевые здания столицы США.
        1862, 18 октября - начало Гаванского конгресса, смещённое на два дня раньше намеченной даты из-за пришедшего известия о падении столицы США.
        1862, 26 октября - подписание мирного договора между Конфедерацией и США. Конфедерация получила почти все завоёванные земли, за исключением Вашингтона с землями по северную сторону Потомака и Западной Виргинии. Нью-Йорк также перешёл под власть Конфедерации, но лишился бортов и возможности принимать военные корабли. США обязались заплатить завуалированную контрибуцию, выкупив у Конфедерации всех рабов по обговоренной цене с рассрочкой по времени. Мормонский Дезерет получил независимость, де-факто становясь вассальным Конфедерации государством.
        1862, 4 ноября - правитель Конфедерации Борегар соглашается на сделанное императором Александром II предложение о том, чтобы на создаваемом престоле оказался не он сам, а один из представителей дома Романовых, Великий князь Владимир Александрович. Главное условие - помолвка и последующая свадьба сЛаурой Борегар, дочерью генерала.
        1862, 10 ноября - император Александр II объявляет узкому кругу приближённых о грядущем занятии представителем дома Романовых создаваемой на месте Конфедерации империи. Равно как и о предстоящей денонсации Парижского трактата, опираясь на заключаемый с Испанией и Конфедерацией союз.
        1862, 7 декабря - второе неудачное покушение на Виктора Станича. Захваченные исполнители и координаторы покушения даю министерству тайно полиции пройти вдоль нити, ведущий к истинным заказчикам покушений на правителей Конфедерации.
        1863, 23 января - начало Польского восстания.
        1863, 24 марта - начало строительства в Конфедерации Трансконтинентальной железной дороги
        1863, 15 июля - коронация Владимира I Романова, его официальное становление Императором Американским
        1863, 17 октября - на президентских выборах в США побеждает Ганнибал Гэмлин, радикальный аболиционист, бывший вице-президентом при Аврааме Линкольне. Второе место, с не слишком большим отрывом. Занимает представитель Юнионистского Союза, продвигающего идею воссоединения с Британией, генерал Улисс Грант, идущий в связке с генералом Уильямом Текумсе Шерманом.
        1863, 16 ноября - дата официального подавления Польского восстания. Все мало-мальски значимые персоны убиты в боях, казнены по приговору военных судов, отправлены на каторгу или скрылись в эмиграции.
        1864, январь - закон о предоставлении женщинам права голоса на выборах всех уровней, равно как и иных прав, ранее имеющихся лишь у мужчин.
        1864, 2 февраля - начало Второй Шлезвигской войны союза Пруссии и Автрии против Дании за обладание Шлезвигом и Голштейном.
        1864, 8 февраля - начало военной операции на Гаити после того, как гаитянские отряды вторгаются на территорию Санто-Доминго, испанской колонии, для поддержки мятежа, устроенного негритянской частью населения колонии.
        1864, 12 февраля - после официального призыва испанской короны, Американская империя присоединяется к объявленной Испанией войне с Гаити и высылает «случайно оказавшуюся» в портах Кубы эскадру, равно как и кадровые части (в дополнение к уже присутствующим «добровольцам»).
        1864, конец февраля - оккупация всей территории Гаити.
        1864, 7 марта - захват при попытке бежать на Ямайку «императора» Гаити Фостена Эли Сулука, он же Фостен I.
        1864 18 марта - достижение тайных договорённостей между Американской и Британской империями по «ирландскому вопросу». Суть её в том, что американская сторона прекращает поддержку фениев на территории Британской империи, в то время как британская сторона прекращает попытки проведения «силовых акций» в отношении значимых персон Американской империи. Также британская сторона не мешает, а местами и помогает организовать эмиграцию недовольного ирландского населения на территорию Американской империи.
        1864, конец марта - начало конфликта в США на территории Дакота между индейскими племенами лакота, шайенов, арапахо с одной стороны и федеральными властями с другой из-за претензий строителей дорог на принадлежащие племенам земли. Перерастание конфликта в полноценные военные действия.
        1864, 10 апреля - в Дэлавере происходит первое собрание организации, недовольной политикой Ганнибала Гэмлина по поводу интеграции в американское общество негров. Под действия отдельных энтузиастов подводится идеологический базис, принимается устав и название… Ку-клукс-клан.
        1864, апрель - подведение окончательных итогов Гаитянской войны. Исчезновение Гаити с политической карты мира. раздел территории между Испанией и Американской империи. России, как третьему члену союза за «морально-политическую» поддержку передаются Кайемиты - острова близ Гаити, подходящие для создания флотской базы.
        1864, конец апреля - начало активной фазы завоевания Российской империи Туркестана, взятие экспедиционным корпусом Черняева Алие-Ата - одной из ключевых крепостей Кокандского ханства.
        1864, май - встреча Наполеона III и королевы Виктории в Кале, достижение согласия относительно действий, направленных против Российской империи и её союзников.
        1864, 25 мая - взятие генералом Черняевым Чимкента. Тактическая пауза перед дальнейшим наступлением.
        1864, 20 июня - начало международного трибунала в Нью-Йорке над властями Гаити. Главные обвиняемые - «император» Гаити Фостен I, президент Фабр Жеффрар и их приближённые
        1864, 23 июня - захват в Нью-Йорке группы польских террористов, намеревавшихся совершить покушение на кого-либо из участников международного трибунала, но в особенности на родного брата императора Владимира I - прибывшего из России Великого князя Александра Александровича Романова.
        1864, 25 июня - денонсация Парижского трактата о нейтрализации Черного моря и отказа Российской империи от протектората над Валахией. Молдавией и Сербией, вновь выдвигая претензии на влияние в этих землях.
        1864, 3 июля - завершение Нью-Йоркского трибунала. В результате которого большая часть правителей Гаити приговорена к смертной казни. Знаковое событие облегчает колониальным державам расширение своих колоний и ставит Американскую империю в выгодное положение «защитника общеевропейских ценностей и интересов».
        1864 14 июля - отставка с поста министра иностранных дел российской империи Горчакова, ему на смену приходит граф Игнатьев, один из ключевых идеологов панславизма.
        1864, 24 июля - оставленный с поста министра иностранных дел Горчаков становится «наставником и советником» цесаревича Николая. Это происходит по личной просьбе Александра II, отношения которого со старшим сыном становятся чрезвычайно напряжёнными из-за либеральных убеждений последнего. Вместе с тем назначение выгодно и самому Горчакову и его французским союзникам-покровителям.
        1864, 27 июля - взятие Ташкента. Пленение правителя Коканда Алимкула Хасанбий-угли и большей части ташкентских важных персон для предания последующему суду (Причина - владение рабами-европейцами из числа военнопленных и похищенных).
        1864, 29 июля - завершение Второй Шлезвигской войны уверенной победой австро-прусского альянса. Отторжение от Дании территорий с преимущественно германским населением и их раздел между союзниками. Раздел, сам по себе вызывающий споры заинтересованных сторон.
        1864, сентябрь - договорённость Американской империи с Трансваалем о начале поставок вооружений в кредит, а также открытие общей кредитной линии под гарантии долей в разработке золотых и алмазных месторождений, в том числе и на территориях, пока не принадлежащих бурской республике.
        1864 - 22 сентября - взятие генералом Романовским Ходжента.
        1864, 7 октября - взятие Джизака. После падения этого города Кокандское ханство становится предельно ослабевшим.
        1864, 24 октября - выкуп американской империей у Португалии куска земли на берегу залива Делагоа, южнее Лоренцу-Маркиша, а также «коридора» до бурских земель. Основание порта и крепости Форт-Тейлор - форпоста империи в Африке, необходимого для углубления взаимодействия с бурскими республиками.
        1864, ноябрь - отряды союза индейских племен покидают территорию США, получив официальное убежище на территории Американской империи. Вместе с тем у них остаются права на де-факто покинутые земли. Тем самым создаётся очередная «точка напряжённости» в расчёте на будущее.
        1864, 20 ноября - встреча в Потсдаме представителей правящих домов Пруссии, России, Испании и Американской империи.
        1864, 1 декабря - начало войны между Зулулендом и бурскими республиками, Трансваалем и Оранжевой.
        1864, декабрь, - Ку-клукс-клан распространяется на большую часть штатов США, но основные его позиции я Дэлавере, Мериленде и Западной Виргинии.
        1864, 4 декабря - покушение на Александра II членами революционно-террористической организации «Земля и Воля».
        1865, 17 января - войска бурской республики Трансвааль, усиленные американскими «добровольцами» заманивают в ловушку и наголову разбивают зулусские войска. По сути происходит вторая «битва у Кровавой реки», но встроенная в общую стратегию уничтожения Зулуленда как независимого государства.
        1865, 12 - 14 февраля - завершение в Санкт-Петербурге суда над «группой Каракозова и Ишутина», а также над сколько-нибудь причастными к покушению на императора членами «Земли и Воли». Казнь основных виновников.
        1865, 3 марта - взятие войсками Трансвааяли Булавайон. Столицы зулуленда, откуда заблаговременно сбежали правители зулусов Мпанде и Кечвайо вместе со своими прибилжёнными.
        1865, 10 апреля - в Портсмуте проводятся испытания первой подводной долки, вооружённой самодвижущимися минами (торпедами).
        1865, 4 мая - вторжение испанских войск в Никарагуа при политической поддержке России и Американской империи с целью возвращения отпавшей колонии под власть метрополии.
        1865, 16 мая - ликвидация сопровождаемого британским отрядом инкоси Мпанде и Кечвайо, следующих на переговоры в Дурбан, столицу британской колонии Наталь.
        1865, 28 мая - официальное окончания войны Трансвааля и Зулуленда, закончившейся ликвидацией последнего и разделом зулусских земель между бурами и британцами. Расширение колонии Наталь за счёт большей половины территории зулусов, чьи племенные вожди признали власть британской короны. Отход к Трансваалю ключевых территорий, на которых расположены залегания золота и алмазов.
        1865, 4 июня - секретное заключение между Американской империей и Трансваалем концессий на разработку золота и алмазов на бурских землях.
        1865, 11 июня - начало Австро-прусско-итальянской войны за доминирование в Германском мире.
        1865, 13 июня - в Венгрии поднято восстание за независимость от Австрии под монархическими знамёнами, лидером которого является граф Дьюла Андраши.
        1865, 15 июня - капитуляция саксонской армии, союзницы Австрии, на крайней мягких для проигравших условиях. Деморализующее воздействие на войска остальных малых германских государств, союзных Австрии и выступивших в войне на её стороне.
        1865, 18 июня - битва при Кенигсгреце, поражение и отступление в направлении Вены австрийской армии.
        1865, 25 июня - встреча в Нью-Йорке представителей Великобритании, Американской империи и Юнионистского союза - второй по представительству в Конгрессе и Сенате США, выступающей за сближение с Великобританией. Достижение договорённостей о разделении сфер влияния, выноса активного противостояния за пределы метрополий в колонии и о скором переходе США под вассалитет британской короны.
        1865, 28 июня - казнь через повешение по приговору Международного тритубана в Нью-Йорке правителя Коканда Алимкула Хасанбий-угли и полутора десятков его сообщников за торговлю рабами-европейцами, похищение их и бессудные казни.
        1865, вторая половина июня - неудачная попытка штурма австрийских крепостей итальянской армией и встречный удар австрийской Южной армии эрцгерцога Альбрехта Габсбурга в направлении Милана. Преследование разбитой итальянской армии генерала Ла Мармора.
        1865, 30 июня - получение Австрией ультиматума от Российской империи о недопустимости силового подавления венгерского восстания.
        1865, 1 июля - разгром итальянского флота в сражении под Лиссой.
        1865, 19 июля - заключение мирного договора между участниками Австро-прусско-итальянской войны. По результатам оного Австрия теряет Венгрию, ставшую независимым королевством, и область Вероны, отходящую Италии. Пруссия поглощает Ганновер и выступившие на стороне Австрии вольные города, а также создаёт Германский союз с собой во главе, куда входят все малые германские государства. теряющие часть политического суверенитета, но оставляющие при себе все экономические свободы.
        1865, 16 августа - ликвидация близ Калуги имама Шамиля, двух его совершеннолетних сыновей и небольшой группы приближённых при спровоцированной попытке бегства. Данное событие окончательно сворачивает политику умиротворения инородцев в пользу курса на жёсткое силовое подавление последних.
        1865, 23 августа - убийство Джоном Уилксом Бутом, членом Ку-клукс-клана, президента США Ганнибала Гэмлина в театре Форда, во время спектакля.
        Приложение 2.
        Глоссарий
        Аболиционисты - представители движения за отмену рабства и освобождение рабов. Помимо этой цели всеми силами продвигали равные права для белого населения и представителей иных рас.
        Альвенслебенская конвенция - договор между Россией и Пруссией во время Польского восстания. Суть заключалась в том, что российские и прусские отряды могли, преследуя мятежников на своей территории, проникать и на территорию сопредельного государства. Это позволяло, поимо прочего, лучшее координировать совместные действия, не допуская ускользание отрядов общих противников.
        Арапахо - индейский народ, земли которого расположены на территории Дакота.
        Ассегай (илква) - копьё с широким листовидным наконечником, использующееся зулусами. Укороченные ассегаи также использовались для метания.
        Аталык - верховный правитель Кокандского ханства.
        Африканеры - потомки африканских колонистов преимущественно голландского, немецкого и французского происхождения. Внутри африканеров выделяется субэтнос буров.
        Бархатная книга - книги, перечисляющая наиболее знатные боярские и дворянские фамилии России. Изначально составлена в 1687 году, постоянно дополнялась и изменялась.
        Бридж - карточная игра с участием четырёх игроков, для которой требуется умение логически мыслить и просчитывать ситуацию.
        Буры - южноафриканский субэтнос в составе африканеров, потомком колонистов преимущественного голландского происхождения с примесью германской и французской крови.
        Виги - политическая партия, проводящая интересы финансистов и крупных промышленников, поддерживающая либеральную идеологию.
        Вторая Опиумная война - войнаВеликобритании и Франции с Цинской империей (Китаем), продолжавшаяся с 1856 по 1860 год. Победа Британии и Франции принесла им огромную контрибуцию, выгодное перенаправление дешёвой китайской рабочей силы, а также значительные территориальные приобретения (Цзюлунский полуостров).
        «Вулканик» - неавтоматический десятизарядный пистолет с трубчатым магазином, первый в своем роде прототип, позволявший отойти от револьвера как компактного, многозарядного и скорострельного оружия.
        Ганфайтер - в Америке так назывался человек, хорошо владеющий огнестрельным оружием и использующий этот навык как основное средство заработка. Мог быть как преступником, так и в частном порядке выполнять заказы представителей власти.
        Гидростат - прибор, использующийся для регулировки глубины движения подводных аппаратов, в частности, торпед.
        Гриква - смески буров с зулусами или готтентотами.
        Гомстеды (закон о гомстедах) - изначально планировался закон, согласно которому каждый совершеннолетний американец, мог получить из земель общественного фонда участок земли не более 65 гектаров после уплаты символического сбора в несколько долларов. В основной ветви истории закон вступил в действие в 1863 году. Он автоматически отсекал возможность его использования всеми, кто воевал на стороне Конфедерации, либо иными способами ей содействовал. По Гомстед-акту в США было роздано около 2 миллионов гомстедов общей площадью около 285 миллионов акров (115 миллионов гектаров), что составляло около 12 % территории страны.
        Готский альманах - наиболее авторитетный справочник по генеалогии европейской аристократии. Первое издание было выпущено в 1763 году в городе Гота и с тех пор ежегодно обновлялось.
        Готтентоты - негритянский народ юга Африки.
        Дезерет - самоназвание мормонского государства, возглавляемого их духовным лидером Бригамом Янгом.
        Демпинг - продажа товаров или предоставление услуг по искусственно заниженным ценам.
        «Доктрина Монро» - принцип разделения мира на европейскую и американскую системы государственного устройства, провозглашение невмешательства США во внутренние дела европейских стран и, соответственно, невмешательства европейских держав во внутренние дела стран Западного полушария.
        Доминион - государство в составе Британской империи, признающее главой государства британского монарха, представленного в доминионе генерал-губернатором, назначаемым в метрополии. Особенность доминиона заключается в том. что основная часть его населения является европейской.
        «Дэрринджер» - класс одно- или двуствольных карманных не самозарядных пистолетов с капсюльным замком. Используются патроны довольно большого калибра, например, 11.2 мм. У двуствольных модификаций запирающий рычаг размещен с правой стороны оружия и при повороте блокирует нижний выступ ствольного блока. Курок открытого типа. Положение бойка меняется за счет специального механизма, позволяя поочередно наносить удар по капсюлю сначала одного ствола, а затем другого
        «За неимением гербовой…» - полное выражение звучит следующим образов: «За неимением гербовой бумаги пишут и на простой». Суть состоит в том. что в Российской империи для составления официальных документов по большей части использовалась так называемая «гербовая бумага», причём своя для тех или иных случаев. Это был довольно удачный аналог взимания платы с населения за некоторые действия и в то же время неплохо ограничивал «бюрократическо-волокитные порывы» любителей множить кучу никчемных бумаг. Ведь за «удовольствие» развести ненужную писанину теперь требовалось платить из собственного кармана. Простая же бумага была вынужденной заменой в серьёзных случаях, когда не имелось другого выхода.
        Зулусы - наиболее крупный негритянский народ юга Африки.
        Имам - глава государственного образования в исламе. От других типов правителей отличается перекосом в теократию, одновременно являясь и духовным лидером.
        Инкоси - изначально титул вождя зулусов, затем стал титулом правителей Зулуленда.
        «Карлистские войны» - войны за испанский трон между наследниками, начавшиеся в 1833 году после смерти Фердинанда VII.
        Команданте - от слова командир. У буров является высоким воинским званием, главой коммандо.
        Коммандер - звание в военно-морском флоте, аналогичное капитану второго ранга.
        Коммандо - военное формирование у буров, численность которого варьировалась в зависимости от ситуации и назначения.
        Коммодор - звание в военно-морском флоте, стоящее выше кэптена, но ниже контр-адмирала.
        «Коммутационный платёж» - в США платёж, внеся который, подлежащий призыву человек освобождался от военной службы.
        Конформизм - психологическая склонность индивидуума к приспособленчеству при мало-мальски ощутимом на него давлении.
        Кохинхина - Вьетнам, французская колония
        Кэптен - звание в военно-морском флоте, аналогичное капитану первого ранга.
        Лакота - индейский народ, западная ветвь сиу. Расположение земель - территория Дакота.
        Матрилинейный брак - брак, наследование в котором идёт по материнской линии.
        Миля - британская и американская единица длины. 1 миля = 8 фурлонгов = 1760 ярдов = 5280 футов = 1609 метров.
        Морганатический брак - понятие, введённое в Российской империи и ряде германских монархий для того, чтобы члены правящих домов не заключали браки с собственными подданными. При подобном браке котором супруг или супруга более низкого положения не получает такого же высокого социального положения
        Мюрид - от слова «последователь». Особо верные имаму и приближенные им к себе мятежники на Кавказе.
        Наиб - заместитель либо помощник начальника либо духовного лица в мусульманских странах.
        «Наполеон» - дульнозарядное 12-дюймовое гладкоствольное орудие, созданное во Франции в 1853 году. Реальная прицельная дальность составляла 750 - 900 метров.
        Нечестивый союз - неестественный альянс между находящимися в состоянии антагонизма сторонами. Как правило, заключается лишь в случае крайней необходимости.
        Панславизм - идеология, образовавшаяся в славянских странах, в основе которой лежат идеи о необходимости политического объединения на основе сочетания этнической, культурной и языковой общности. Зародилась и оформилась в конце XVIII века.
        Парвеню - выскочка, человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду и подражающий аристократам в своем поведении, манерах.
        Парижский трактат - договор, подписанный после окончания Крымской войны между Россией и странами коалиции, куда входили пункты о нейтрализации Чёрного моря и лишение России протектората над Сербией, Молдавией и Валахией
        «Паррот» - тип нарезных дульнозарядных орудий калибром от трех до десяти дюймов. Создано в 1860 году. Прицельная дальность - от 1700 метров у трехдюймовок с заметным возрастанием у орудий более крупного калибра. «Парроты» также имели повышенную в сравнении с «наполеонами» пробивную способность.
        Партия «незнаек» - партия, стоящая на очень специфических антимигрантских позициях. Её представители выступали за ограничения для всех граждан США, кто не мог доказать английского или шотландского происхождения. Особенно враждебно относились к католикам-ирландцам. Вместе с тем с началом гражданской войны большинство из них оказали поддержку президенту Аврааму Линкольну, тем самым показав, что недавние рабы-негры в качестве граждан им куда более симпатичны, нежели ирландцы, выходцы из германских стран и иные европейцы.
        Партия свободы - политическая партия США в 1840 - 1848 годах, твёрдо стоящая на позициях аболиционизма
        Пиррова победа - победа, доставшаяся чрезмерно дорогой ценой. Порой может стать равной поражению.
        «Подземная железная дорога» - тайная структура, существующая в США и осуществлявшая организацию побегов негров-рабов из рабовладельческих штатов Юга на Север. Несомненно, с началом гражданской войны использовалась северянами как шпионская сеть. Имела множество маршрутов переброски людей. «Подземная железная дорога» имела свою иерархию: на ней были свои «кондукторы» (старшие-сопровождающие в группах), «станции» (жильё, предоставляемое сочувствующими для беглых в пути для отдыха и укрытия). Разумеется, это делало «подземку» идеальным инструментом для шпионажа и создания разветвлённой агентурной сети. Наибольшее участие в организации принимали аболиционисты негры и мулаты, а также проповедники и активные участники таких направлений христианства как квакеры и баптисты.
        Пуританство - ответвление протестантизма, требующее от последователей вести образ жизни, для которого характерны крайняя строгость нравов и аскетическое ограничение потребностей
        Резолюция Криттендена - заявляла, что война начата США ради объединения страны, и не в коем случае не ради отмены «экстравагантного института» рабовладения. Резолюция требовала от правительства США не предпринимать действий против института рабства. Однако, большинству умеющих здраво мыслить было очевидно, что данный документ составлялся и принимался исключительно для того, чтобы ввести заблуждение часть политиков Конфедерации. Она получила своё название от имени представителя Кентукки, Джона Криттендена.
        Реконкиста - в данном контексте действия испанской королевы Изабеллы, направленные на восстановление власти короны над утраченными колониями.
        Саванна - пространства покрытые травами с редко встречающимися деревьями и кустами. Резкие переходы от сухих периодов к дождливым.
        «Свободные полки» - появились в США во время войны Севера и Юга, естественно, на Севере. Состояли из негров под руководством белых офицеров.
        Священный союз - консервативный союз России, Пруссии и Австрии, созданный с целью поддержания установленного на Венском конгрессе 1815 года международного порядка. Впоследствии к нему присоединились все европейские монархи, помимо британского. Важной частью союза являлось подавление революционных настроений, ведущих к свержению монархического строя с заменой оного на республиканский.
        Сецессия - выход из состава федеративного государства какой-либо его части или частей.
        Сипаи - изначально солдаты в Британской Индии, рекрутировавшиеся во вспомогательные войска из местного населения. В дальнейшем таковыми иногда называли все туземные войска в Британской империи. Показали себя как чрезвычайно ненадёжные части, склонные к мятежам и отличавшиеся низкими боевыми качествами.
        «Сити» - административно-территориальное образование со статусом «сити», церемониальное графство в центре региона Большой Лондон, историческое ядро Лондона. По сути это крупнейший деловой и финансовый центр в XIX веке. Банкиры и промышленники Британской империи, как раз и имеющие представительно в этом районе, во многом определяли политику империи, имея сильное влияние как на Палаты Лордов и Общин, как и на правящих монархов.
        Суфражизм - изначально являлся движением за предоставление женщинам избирательных и иных гражданских прав, уравнивающих их с мужчинами (элементы имущественного права. Права наследования, опеки и т. п.). Однако довольно большая часть лидеров суфражисток на первый план выдвигала равноправие всех народов и рас, тем самым почти полностью становясь идентичными движению аболиционистов.
        Табель о рангах - таблица, содержащая перечень соответствий между военными, гражданскими и придворными чинами, ранжированными по 14 классам. Учреждена указом Петра I от 24 января 1722 года. Имела огромное значение, выстраивая чёткую властную иерархию, сглаживая возможные конфликты между различными ветвями карьерной лестницы.
        Товарищ министра - в Российской империи аналог заместителя министра.
        Тори - в 1860-х годах по факту одно из самоназваний консервативной партии.
        Третье Отделение - если точнее, то Третье Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии - высший орган политической полиции
        Российской империи, начиная с 1826 года, то есть правления Николая I. В основные задачи третьего отделения входил надзор за политически неблагонадёжными лицами и политический сыск. Исполнительным органом Третьего Отделения являлся Отдельный корпус жандармов. Во главе Третьего Отделения стоял шеф жандармов. Как и любое другое отделение императорской канцелярии, Третье Отделение приравнивалось в правах к министерству.
        «Туман войны» - термин, введённый в трактате «О войне» Карлом фон Клаузевицем, великим прусским военачальником и военным теоретиком для обозначения недостоверности данных о положении театра военных действий
        «Уитворт» - тип казнозарядного нарезного орудия, на порядок превосходившего по точности все остальные орудия, использовавшиеся в войне Севера и Юга. Также превосходило иные системы по дальности стрельбы. Являлось наиболее эффективным для контрбатарейного огня. Однако в сравнении с «парротами» было не столь эффективным против живой силы.
        Унитарианцы - одно из множества ответвлений протестантизма
        Фении - национальное ирландское революционное движение, ставящее своей целью независимость Ирландии от британской империи. Возникновениеспровоцировано «великим голодом» в Ирландии, вина за которых большей частью лежала именно на британской короне.
        Фрегаттен-капитан - воинское звание старшего офицерского состава германоязычных флотах. Соответствует званию капитана 2-го ранга, званию подполковника в сухопутных войсках.
        Цесаревич - титул престолонаследника в Российской империи с 1797 года.
        Шайены - индейский народ, земли которого расположены на территории Дакота.
        «Штат одинокой звезды» - одно из названий Техаса, произошедшее от его флага, на котором, в отличие от флага США, изображена единственная звезда.
        Янки - всего слово относилось к уроженцам т. н. «Новой Англии», к вполне конкретной этнокультурной группе, характеризовавшейся не столько диалектом, сколько культурой и образом жизни. Начиная с периода преддверия войны между Севером и Югом употреблялось южанами для обозначения противоборствующей стороны, т. е. по отношению ко всем северянам, и носило пренебрежительный оттенок.