Сохранить .
Офицер Красной Армии Владимир Геннадьевич Поселягин
        Командир Красной Армии #2
        Возвращение Виталия Мишина произошло несколько… не обычно. Не понимая кем он стал, Виталий возвращается в тот же мир где погиб. Военное время, оккупированные немцами территории Украины. Молодой красный командир что идёт по грязным весенним дорогам. Идёт к фронту несмотря ни на что.
        Поселягин Владимир Геннадьевич
        Командир Красной Армии-2
        Офицер Красной Армии
        Пролог
        Боль, холод… Как мне больно… и холодно… Я умираю… Странно, я полностью осознаю себя живым человеком, но понимаю что умираю от холода, отсутствия воды и пищи… Снова умер, но смог пошевелить одной рукой… Я не знаю сколько прошло времени, умирал я уже шестнадцать раз… или семнадцать? Неважно, всё это уже привычно. За это время я уже определил, что нахожусь в могиле. Как? Теснота, отчего практически невозможно было пошевелиться и сыплющаяся вокруг сырая земля. Выжил, смог. Сосал сырую землю, стараясь обмануть желудок. Воздух был, не много, но был. Как я понял, это просела земля и через щель, небольшими порциями поступал воздух.
        Как же мне холодно. Я не чувствовал рук и ног, но наверное это даже к лучшему, когда я царапал промёрзшую землю, не чувствовал той боли от ободранных ногтей и содранной кожи… Освободил вторую руку… Снова умер от переохлаждения… Страшно. Уже не помню номер этой смерти. Холодно и очень страшно.
        Сколько прошло, неделя? месяц? когда я ударом кулака проделал отверстие в земле и стал жадно хватать лёгкими воздух, шумно дыша при этом. Сил проделать отверстие шире, чтобы вылезти у меня уже не хватило… умер.
        Снова очнулся там же. Всё уже стало привычно, но был свежий воздух, и просвет сверху. На поверхности был день и кажется, шёл дождь, в дыру я разглядел покачивающиеся ветви деревьев. Похоже, могила находилась в лесу, или на опушке. Листвы не было, ветви были голыми, но почки я рассмотрел отчётливо, хотя старался проморгаться от грязи и жижи, что стекала по стенкам проделанного прохода и капала на лицо.
        Чувствуя, что скоро снова от переохлаждения протяну ноги, я с рычанием стал пробиваться наверх. Не смог, увеличил отверстие в промерзшей земле, я не ошибся, земля действительно не оттаяла, на сколах был виден лёд, умер он переохлаждения. Когда очнулся, снаружи была ночь, однако я продолжил борьбу за жизнь. Не помню, какая она у меня, может уже сотая… Не важно. Подкрадывается апатия… Нет, я смогу, я выберусь.
        Скользя ногами по склизкой и мокрой земле могилы, вода через отверстие всё-таки попала внутрь, я с рычанием по пояс высунулся наружу и, помогая себе руками, рывком выбрался и свалился на прошлогоднюю листву, шумно дыша. Подгребая к себе ободранными руками листву, я уткнулся в неё лицом и заплакал. Не помню, сколько времени мне понадобилось, чтобы откопаться, но это время было самым тяжёлым в моей жизни.
        Не знаю, какое сейчас время года, но думаю весна. Где я находился, в каком времени и местности тоже не знал, однако напавшая апатия после того как покинул могилу буквально раздавила меня.
        - Встать, - негромко приказал я себе, продолжая тискать болевшими пальцами листву, и тут же заорал, будя в себе жажду жизни. - Встать!
        С трудом приняв сидячее положение я подполз к стволу дерева, в темноте было видно неподалеку его тёмную массу и, хватаясь руками за кору которую пробороздили глубокие трещины, с трудом встал. Покачиваясь, я держался одной рукой за ствол, а другой балансировал. Ноги с трудом держали меня. Я все силы вложил в этот последний рывок, так что чувствовал изрядную обессиленность. Мысли путались, и я никак не мог сосредоточиться.
        Пока прорывался на поверхность, я пытался проанализировать ситуацию. Но из-за недостатка информации быстро бросил это дело. Выводы были не утешительны. Я воскрес и был жив, хоть и умирал и воскресал в жутких мучениях, но был похоронен и шансы выбраться, у меня были минимальны. Однако размышлял я и о том, где находился. По всем прикидкам после того смертельного ранения, когда меня разорвало почти пополам снарядом пушки 'мессера', моё тело было похоронено. На это намекали все те вещи, что были на мне. Конечно, за то всё время, что я пытался выбраться, одежда пришла практически в полную негодность, но определить, что я был в командирском френче и галифе смог. Даже нащупал кубари в петлицах. Да и попорчена она была попаданием снаряда. Он ведь не только тело повредил.
        Так что по всем прикидкам я оказался на том же месте где меня похоронили. Знать бы ещё это сделали на месте ранения или отвезли куда? Ничего выясню.
        Думаю, я бы не вылез из могилы, если бы не один заинтересовавший меня факт. Воскресал я всегда в полном порядке. Во время копания я трижды ломал руку, как-то умудрялся, пальцы не в счёт. Один раз вообще указательный палец повис на коже, и пришлось её перегрызать, откусывая чтобы не мешал. Однако во время следующего воскрешения всё было в порядке. На руках и ногах ни царапинки. Ощупывая себя, я убеждался, что полностью здоров. А дальше следовало продолжение борьбы за жизнь и я снова повреждал свои руки до такой степени, что нельзя было копать. Сколько раз я умирал от переохлаждения, обезвоживания, кровопотери? Много, я давно сбился со счёта.
        Многие спросят, а куда я девал землю копая? Под себя, куда же ещё? Так потихоньку и поднимался. Поднялся и выбрался.
        Всё ещё не веря своей свободе, я продолжал стоять, трясясь от крупного озноба и от холода, буквально упиваясь тем, что выбрался. Длилось это секунд десять, после чего я пошатнулся и ухватился за ствол обеими руками.
        - Что б тебя, - тихо пробормотал я себе под нос.
        Так держась за дерево, я стоял и улыбался, размышляя о своей судьбе. Нет, то, что я столько умирал и воскресал, меня нисколько не удивляло. Со мной такое уже было. Еще в моём времени я заживо сгорел в обломках вертолёта и очнулся здесь, в этом мире голый и живой. Так что воскрешение меня скорее озадачивало. Не зная о первопричинах таких действий, я просто не знал, как на всё это реагировать, но своим новым умениям был рад. Чую ещё не раз мне всё это пригодится.
        Было темно, хоть глаз выколи, луну закрывали густые тучи. Я их не видел, но звёзд не было видно, как и спутника, так что вывод напрашивался сам собой.
        Хотелось есть. Нет не так. Хотелось буквально жрать. Желудок сводило от голода. Видимо именно поэтому был такой упадок сил. Пошатываясь, я сделал пару шагов вперёд и, ухватившись за низко висевшую ветку, нащупал грязными пальцами набухающие почки. Почти сразу я стал сдирать их зубами и быстро пережевывая глотать. Ненадолго желудок обману, дальше будет легче. Вернувшись обратно к дереву, снова прижался к нему. Я две ветви полностью обглодал, так что хоть немного, но дал желудку пищу. Теперь хотелось пить.
        - Весна, - пробормотал я. - Похоже, середина или конец апреля. Где-то так.
        Ощупав себя, я стал сдирать остатки формы. Галифе были ещё ничего, одна дыра на колене, а вот от френча и нижней рубахи остались одни только воспоминания. Содрав левый ободранный рукав, я отбросил его в сторону, поёживаясь от ночного холода и сырости. Обнажённое тело тут же стал остужать холодный ветерок. После этого плюхнувшись на зад, я занялся галифе и сапогами. Да на ногах у меня были мои старые добротные сапоги. Правда их тронула сырость и тление, но хоть что-то. За неимением лучшего как говорится.
        Больше всего я провозился с сапогами. С трудом стянув их, я размотал сгнившие портянки и повесил сушиться. Утром посмотрю, может ещё пойдут в дело? Следом последовали галифе, их я снял быстро. Теперь я стоял полностью обнажённый, дрожа от холода, но всё такой же грязный, хотя на боку корка могильной жижи стала подсыхать и отваливаться при движении.
        Как ни парадоксально, но во время борьбы с сапогами я согрелся, даже немного сил вернулось. По крайней мере, встав с листвы, я накинул грязные от сырой земли, и надо сказать моих испражнений галифе на ветку и, покачиваясь, щупая перед собой левой ногой землю, направился к могиле. Дело в том, что там остались некоторые вещи, которые видимо, положили со мной, когда хоронили. Это были плащ-палатка, фуражка и что важно, командирский ремень с кобурой. Причём не пустой.
        К сожалению, когда я продирался, через узкое отверстие, то как-то не думал о сохранности этих вещей, единственное желание, на уровне инстинктов, было выбраться на поверхность. Так что, немного придя в себя, вспомнил об этих нужных мне вещах. Ремень с пистолетом тогда скользнул по ногам и остался внизу. Там же остались и палатка с фуражкой, превращённой в блин, пока я откапывался. Хотя вроде перед двумя последними смертями я уже не заботился об её сохранности и кажется, завалил землёй. Вниз я не полезу, до того натерпелся что в данный момент просто духу не хватит. Так что если нет её на виду, брошу. Главное чтобы плащ-палатка была цела. Хоть сверху её накину. Влажная она и грязная, но что ни говори, а от ветра защита.
        - Интересно патроны есть? - тихо пробормотал я, нащупывая ногой край могилы.
        Встав на колени, я лёг на живот, почти сразу зашипев от боли. Какой-то сучок пребольно впился мне под ребро. Убрав его в сторону, я подгрёб под себя листву и наполовину, вниз головой, залез в яму. Первой мне попалась под руку край плащ-палатки, потом и ремень. А вот фуражка так и не нашлась. Видимо я действительно закопал ее, когда откапывался и засыпал, утрамбовав землю своей тушей.
        С трудом выбравшись наверх, я бросил рядом ремень с кобурой и выдернул из могилы плащ-палатку.
        С трудом встав, я подобрал все вещи и вернулся к дереву. Нос немного прочистился и я стал чувствовать смрад немытого белья и что уж говорить тела. Пока вылезал, не раз пришлось ходить под себя. Санузла у меня не было, деваться некуда было. Потом желудок очистился, и ходить под себя уже стало нечем.
        - Сейчас бы речку, отмыться, - стуча зубами, пробормотал я. - А лучше в баньку, одеться в чистую одежду и сесть за праздничный стол. Эх, мечты-мечты.
        Сжавшись в комок, дрожа от холода, я стал пережидать ночь. Через некоторое время я почувствовал, что меня стало клонить в сон. Этого нельзя было допустить, как умирают от переохлаждения, я знал. Нет не так сказал: Я ЭТО ЗНАЛ КАК НИ КТО ДРУГОЙ.
        - Надо то-то делать, - пробормотал я посиневшими губами.
        С некоторым трудом встав, осмотрелся. Мгла немного рассеялось и стало возможным обозреть ближайшие деревья. Я ошибся. Это был не лес. Скорее всего, небольшая роща вроде той, где меня тяжело ранили. Вполне возможно тут же меня и похоронили, а раз так, то я знал примерное своё местоположение. Насколько я помню расположение штаба дивизиона до моего ранения находилось на полевом стане неподалёку от села Народичи у реки Уж. Я находился где-то недалеко от Чернобыля, меньше ста километров. Но это пока предположения, утром точно будет видно. По идее где-то недалеко должен находиться тот самый полевой стан.
        Чтобы согреться я стал сгребать листву руками, морщась от боли в пальцах. У трёх были содраны ногти и повреждена кожа, остальные тоже выглядели неважно. Набрав гору листвы, я закопался в ней, продолжая дрожать от холода и пытаясь согреться.
        - Твою мать! - был мой первый же возглас, когда я проснулся. Смотрел я на чистую кожу пальцев без единых видимых повреждений, да и ногти все были на месте. Это означало, что ночи я не пережил, соответственно уснул и замёрз. На улице всё ещё холодало. Может долгое нахождение в могиле дало себе знать? Ведь в ней я находился часов шесть, безостановочно откапываясь, потому что знал, остановлюсь - умру. У меня была обширная практика, и я стал докой в этом деле.
        Проснувшись, я почувствовал странное состояние поэтому, высунув из листвы руку, и обнаружил своё новое воскрешение, известив свои выводы этим возгласом. Я уже привык ко всему этому постоянному оживанию, поэтому особо не обратил внимания, только порадовался, что все раны исчезли. Встав, я бодро огляделся и, сделав лёгкую разминку, адреналин буквально гулял по крови, направился к дереву и сушившимся вещам. Требовалось посмотреть их сохранность.
        Первая новость, выводы по местоположению оказались верны, это был не лес, а роща, которая фактически просматривалась насквозь. Вторая, со своим местоположением я не ошибся, неподалёку просматривались строения полевого стана и, кажется угловатая коробка танка. Надо подойти поближе и внимательно осмотреться, а то деревья скрывают общую картинку.
        Осмотр вещей показал, что можно использовать плащ-палатку, галифе и сапоги, но требовалось их предварительно отмыть и высушить. Надевать грязное я брезговал, но пришлось. Сам был нее особо чистый. Найду речку, отмоюсь.
        Естественно, прежде чем проверять одежду я открыл кобуру и достал 'ТТ', однако меня ждало разочарование, в пистолете отсутствовал магазин. Запасного тоже не было. Проверив ствол, я обнаружил, что и в нём патрона не было. Так что в кобуре у меня покоился пугач, если кого на испуг взять.
        Штаны я не стал одевать, сунул ноги в сапоги, они были всё ещё мокрые, да и где их сушить? Плащ-палатку накинул на плечи, сверху галифе, чтобы сушились от тепла тела, ремень застегнул на поясе, сдвинув по привычке кобуру на ягодицы. Даже срам прикрыть нечем. Кутаясь в плащ-палатку, я направился к просвету, где заметил строения. Видно было плохо из-за деревьев и кустарника, однако если бы была листва, я бы стан вообще не разглядел.
        Буквально через двести метров я сблизился с опушкой, и внимательно осмотревшись, не обнаружив посторонних, вышел на поляну. Фактически от стана мало что осталось. Одно наклонившееся набок строение со следами огня, остальные были разрушены. Подойдя к полузасыпанной ячейке, я заглянул в неё, покосился на пулеметный окоп рядом и пробормотал:
        - Крепкие бои тут шли. Видимо майор держал оборону до последнего… Надеюсь моих ребят он не погубил.
        Перешагнув ячейку, я подошёл к порыжевшему и покрытому ржавчиной от времени танку. Это был БТ-7. Он когда-то горел, но взрыва боекомплекта не было, видимо расстрелял всё во время боя. Наклонившись на один бок, расстелив одну гусеницу по земле, он с развернутой в сторону атаковавшего его когда-то противника башней, стоял у капонира, застыв навсегда грозным памятником погибшим танкистам.
        - А я тебя помню. Особенно этот шрам, - коснулся я вмятины на борту танка. - Ты из части майора Филатова… Сколько же времени прошло с того времени? Полгода? Год?
        Поёжившись, холод стал пробирать до костей, видимо эйфория после нового рождения схлынула, я потоптался и, припомнив, где у нас был ручей, откуда повара и ординарцы брали воду, последовал в ту сторону. На опушке я остановился у окопа, где находилась раздавленная сорокапятка, так же тронутая на сколах пятнами ржавчины и, вздохнув, направился дальше. Костей видно не было, видимо победители похоронили всех. Нужно будет чуть позже, прежде чем выбираться к людям, поискать их братскую могилу и проститься. Что ни говори, а воевали здесь мои боевые товарищи.
        Беглый осмотр показал, что трофейщики на славу тут поработали, бросили только то, что не могли восстановить и отремонтировать. Остальное видимо планировали сдать на металл, но видимо что-то не срослось, вот и осталось на месте боя тяжёлое повреждённое вооружение. Если мелочь какая и была, то её утащили местные. Искать что либо полезное не было смысла, так что я сразу направился к ручью.
        Ручей я обнаружил метрах в трёхстах от уничтоженного полевого стана и бывшей боевой позиции. Надо будет у местных уточнить кроме всего прочего, что ту происходило.
        Скинув все вещи я, рыча, залез в воду по колено и, чувствуя, как от ледяной воды сводит ноги, стал быстро мыться, сдерживаясь от поскуливаний. Изредка только прорывалось рычание.
        Отмывшись, особенно то, что было на голове, не волосы, а колун слипшихся в один ком волос. Бросив в воду галифе и плащ-палатку, чтобы они отмокали, вниз по ручью сразу же пошла серо-коричневая муть, я стал бегать у берега, махая руками и подпрыгивая, чтобы согреться. Чуть дальше я обнаружил сугроб снега, который ещё не оттаял.
        Через десять минут я закончил с отогревом и, почесывая левую ногу, поцарапал её о кустарник, вернулся к ручью. Снова требовалось лезть в воду и заниматься уже стиркой. С этим я закончил за пятнадцать минут. Конечно, особо чистыми они не стали, но хоть одеваться можно без особого омерзения. Выжав и повесив их сушиться на ветви деревьев, я достал из кобуры пистолет и стал отмывать её от грязи, после чего принялся за сапоги. Требовалось отмыть всё. Жаль, сухой тряпочки не было, оружие надо было держать в чистоте, а не как у меня комок грязи, но чистить было нечем. Даже бывшие портянки на это не годились, я их сразу выбросил.
        Закончив с помывкой, я еще несколько минут позанимался, махая руками бегая, чтобы согреться, после чего натянул прямо на голое тело сперва галифе, потом сапоги и наконец, накинул сверху плащ-палатку. Застегнув ремень с кобурой, я побежал в сторону ближайшей деревушки. Идти я уже не мог, просто замёрзну, а бегом шанс был, к тому же была надежда, что не только согреюсь, но и теплом своего тела подсушу одежду.
        Время было вечернее, поэтому я заторопился, решив достичь деревушки до наступления темноты. Я, конечно, не знал какое сейчас время, но если всё ещё идёт война и эти территории оккупированы немцами, я мог с ними встретится, ну или с полицаями-приспешниками. Мне этого пока было не надо.
        К моему облегчению деревушка оказалась на месте. Пара домов что я помнил, пропали. Только закопченные печи показывали, что они тут были, но другие вполне стояли, дымили трубами и помаргивали огнем свечей из окошек. Или лучин, мне было плохо видно.
        Жаль от рощи шли сплошные поля, и укрыться в овраге или низине было нельзя. Ползти по полю на брюхе было глупо, всё равно заметят, если есть наблюдатель, поэтому проанализировав ситуацию, я спокойно, по дороге направился к деревне, стараясь не скользить в грязи. После дождя не просохло и было скользко. Через километр у меня на сапоги налипла грязь, так что пока я добрёл до деревни по абсолютно пустой дороге, три раза счищал веткой эту грязь. Однако ничего дошёл.
        Забрехала собака когда я ступил на улицу и из ближайшего двора на улицу выбежала собачонка. Приближаться она не стала, а издалека стала опасливо и настороженно нюхать воздух. Посвистев, я подозвал собачонку. Та, подумав, подбежала, приветливо махая пышным хвостом, и с опаской встала рядом, готовая рвануть с места в спасительный двор. Присев, я погладил её и пробормотал:
        - Хороший пёс, умница.
        - Здравствуйте, - поздоровался кто-то со мной.
        Повернув голову, я посмотрел в сторону дома, откуда выбежала собака. На крыльце стояла хозяйка и настороженно разглядывала меня. Это была женщина лет пятидесяти на вид, довольно плотного телосложения.
        - Добрый вечер, - кивнул я, вставая, и поплотнее запахиваясь в плащ. Ветер стал дуть сильнее и меня подморозило. - Извините, не подскажите где можно встать на постой?
        - Из лагеря бежал?
        - Можно и так сказать, - слегка кивнул я настороженно.
        Новая информация порадовала меня. Хоть что-то. Значит оккупация.
        - Проходи, только быстро. Вечереет на улице никого, но в крайнем доме полицай живёт, там же ночуют его подручные, - сказала пожилая хозяйка, посторонившись, когда я проскользнул мимо неё в сени, а потом и в саму хату. - Двое их, не местные. Недавно застрелили командира. Летчика. Всей деревней его на кладбище хоронили, а те только посмеивались. На улице сейчас народу почему нет, именины у Федора, одного из полицаев, а он как напьется так палить начинает. Чуть бабку Зую не убил насмерть, вот все и прячутся. Повезло тебе, что сегодня к нам зашёл.
        - А когда они не пьют? - спросил я, проходя к столу. Хозяйка убрала кусок материи, открывая тарелки и плошки с едой.
        - Кушай, вижу что голодный, - велела она. - А гуляют они почти всегда, редко когда спокойно, да и то когда они уезжают к старосте в Народичи.
        Всё это я слушал пока сердобольная женщина, видя, во что я одет, стала ворошить сундуки. При этом наблюдая, как я быстро ем крупную варёную картошку, не забывая посыпать её солью, вприкуску с хлебом и тонкими ломтиками сала, она только горестно качала головой.
        - У нас тут санчасть стояла, в прошлом годе, когда бои шли, много что осталось, немцы не стали забирать. Обычной одежды не осталось, но вот солдатская есть.
        - Пойдёт, - кивнул я, после чего быстро прожевав, добавил. - Мне бы командирскую форму. Командир я.
        - Это есть, у меня раненые лежали, немцы их потом увезли когда в плен взяли. Форма то их осталась.
        - А документы, фамилии-фамилии помните?! - быстро спросил я, вставая из-за стола. Хозяйка жила одна и судя по количеству выложенной на стол еды, готовила только для себя, поэтому я не стал сметать всё, а оставил и хозяйке повечерять, как тут говорили.
        - А чего не помнить. Помогала ухаживать, письма с их слов писала родным, - ответила хозяйка, доставая из сундука несколько комплектов аккуратно сложенной формы. - Некоторые вот не успела отослать.
        - Повезло мне с вами, сразу форма нашлась, - вздохнул я, проверяя френчи.
        - Да она во всех домах есть. Везде раненые лежали. Только три хаты спалили, когда бои тут были. Я в погребе пряталась, страху натерпелась… Вот, посмотри.
        - Это капитанская, а я старший лейтенант. Иголка с ниткой есть? Я петлицы перешью, по размеру мне этот френч… А шинели есть?
        - Солдатские есть, три штуки. Было четыре, так я одну для себя перекроила. Хорошая вещь, но дождя боится, и сушится долго.
        - Это да, - согласился я.
        Стянув влажные сапоги, я поставил их за печку, чтобы они сушились, после чего подобрав материю для портянок, натянул на себя солдатское белье поданное хозяйкой. Наконец я почувствовал себя сытым и в тепле.
        - Ира Васильевна, у вас бритвы и ножниц нету? - спросил я, тронув куцую бородку и волосы на голове. Нужно было постричься и побриться. Наверное и голову тоже побрею.
        - Бритва есть, но тупая, править надо, а ножницы я сейчас принесу… Ты в баньку хочешь сходить?
        - А она есть?
        - У Фёдоровны через дом от нас. Она сегодня топила.
        - А полицаи?
        - Не любит она их, ох как не любит. Свинью у неё забрали и бычка. Ночью они по деревне не ходят, напьются и спят.
        - Понятно. Тогда можно насчёт баньки поговорить
        Хозяйка ушла к соседке договариваться насчёт бани, а я сел у обломка зеркала и, поправив на ремне бритву, стал мылить лицо, поглядывая в своё изображение. Ничего там не изменилось, такой же молодой паренек, только давно не бритый и не стриженный.
        С хозяйкой насчёт местных боёв и времени когда они шли, то есть какая сейчас дата не спрашивал. Время ещё есть, спрошу. Не хотел своими незнаниями и странными вопросами наводить на подозрения. И так удивительно, что она вышла и позвала меня в дом.
        Я как раз только закончил подравнивать волосы по бокам, побриться я уже успел, посадив два пореза как дверь внезапно распахнулась, и в комнату ввалились трое мужиков. Один был в черной гражданской одежде с белой повязкой на рукаве, двое других в красноармейской форме со споротыми нашивками. Я же сидел в солдатском белье, и кроме ножниц в руках у меня ничего не было, поэтому покосившись на них, укоризненно посмотрел на хозяйку и покачал головой.
        - Вот сынок, ещё один, - сказала та здоровому бугаю в чёрном, что насмешливо смотрел на меня. Двое его дружкой держали меня на прицеле винтовок, а у этого карабин висел на плече. Кроме него на животе полицая была кобура. С 'наганом' как профессионально определил я. - Сказал что командир, старший лейтенант. За него много дадут?
        - Двадцать рейх марок в комендатуре дадут, поделюсь, - кивнул старший полицай.
        Аккуратно положив ножницы на столешницу, я повернулся на табурете, глядя на них.
        - Что же вы так Ирина Васильевна? Раз и продали? - спросил я.
        - Жить как-то надо, - пожала та плечами. - Да и сыночку своему средненькому вот помогаю. Он у меня уже старший полицейский. Уважением у старосты и немцев пользуется. Сам герр майор его хвалил.
        Такой простой ответ несколько удивил меня. Покачав головой, я ответил.
        - В таком случае все, что вы сделали, вернётся к вам сторицей.
        - Не хами, - пробасил сынок хозяйки. - Встать!
        Встав, я поднял руки, наблюдая, как ко мне приближается Федор. Особо я их не боялся. То есть вообще. Да и что они мне сделают? Убьют? Очень смешно.
        - Руки-то опусти, - с благодушной улыбкой велел приближающийся громила, доставая из левого кармана своих чёрных брюк кусок верёвки. - Оборачиваемся, руки за спину.
        Последнее было сказано каким-то привычным тоном. С интересом осмотрев Федора, я спросил:
        - Где служил? В тюрьме?
        - Конвойная рота, - ухмыльнулся тот.
        Один из его подельников опустил ствол винтовки и, поставив приклад на пол, сложил руки на стволе, скучающе глядя на нас. Второй тоже направил винтовку в пол, держа её на сгибе руки, так как этот самый Федор перекрыл им траекторию стрельбы. Стрелять они теперь в меня могли только через него.
        - Непрофессионально, - когда полицай встал рядом, сказал я, даже не думая поворачиваться и дать себе связать руки сзади.
        - Что? - удивленно спросил Федор.
        - Своим подручным ты траекторию перекрыл и развязал мне этим руки.
        Это в фильмах герои забалтывают противников, мне же это было нужно, чтобы полицаи расслабились, пока я размышлял над ситуацией. В принципе план действий у меня сформировался ещё когда они ввалились в хату, так что действовать я стал сразу же, как произнёс последние слова.
        Ударив стопой босой ноги по опорной ноге Федора, этим поставленным ударом ломая ему малую берцовую кость, мгновенно схватил со столика ножницы и метнул их в глаз одному из подручных, тому, что стоял слева с винтовкой в руках, почти сразу же рванув к третьему. Между нами было расстояние метра четыре, так что тот даже не успел вскинуть винтовку, как она была отбита в сторону, и он захрипел, пуская пузыри разорванным горлом.
        Бросив на пол оторванную гортань, я хмуро покосился на впавшую в стопор хозяйку и склонился над вторым полицаем, над тем, что получил ножницы в глаз. К моему удивлению тот не помер, хотя лезвия вошли глубоко и, держась за голову, выл на полу. Ухватив его за эту многострадальную голову, я резким рывком повернул её, ломая шейные позвонки, после чего метнулся к Федору. Тот уже почти оклемался, карабин у него находился за спиной, поэтому он доставал из кобуры 'наган', с ненавистью глядя на меня.
        - Не балуйся, - строго велел я ему, выворачивая пальцы и отбирая оружие. После этого я освободил его также от карабина, банально отстегнув ремень и выдернув его из-под туши полицая. Карабин отправился в угол, а вон 'наган' я оставил. В тесной избе это самое предпочтительное оружие.
        Быстро и привычно проверив его, взвёл курок и, указав стволом на хозяйку спросил:
        - Так что там с баней? Или врали?
        - Есть баня, не врала, - несколько заторможено кивнула она, как бандерлоги глядели на удава Каа, так же не сводила взгляда с дула револьвера.
        - Это хорошо. У вас заплечный мешок есть?
        - Сидоры солдатские.
        - Нужно набить их до отказа продовольствием. Нескоропортящимся. Крупами там, солёным салом, сухарями. Есть?
        - Ты нас убьешь? - прямо спросила хозяйка. Похоже, она уже пришла в себя, и начала мыслить. При этом продолжая стоять, со злостью глядя на меня и с жалостью на сына.
        - Сына вашего да, насчёт вас ещё не решил, - честно ответил я, и ударом ноги свалил Федора обратно на пол, отбирая у него классическую финку, что он достал из-за голенища сапога. - Сказал же, не балуй.
        - Сын он мой, кровиночка.
        - Воспитали подонка, так держите ответ, - рассеяно ответил я, разглядывая клинок. Он мне понравился, поэтому я отошёл в сторону и положил его на стол. Заберу с собой. - Отойдите к сыну, чтобы я вас видел обоих.
        Проследив, как мать с опаской подошла к сыну и захлопотала над ним, я отошёл к убитым полицаям и снял с них ремни с амуницией и убрал винтовки в сторону. У одного полицая в кармане красноармейских галифе нашлась граната, классическая 'лимонка'. Выдернув ножницы из глаза убитого, вытер лезвия о его же форму и отложил к столу. Они мне понравились, так же заберу с собой.
        Одеваться я не торопился, хотя форма капитана висела на открытой крышке сундука, всё так же оставаясь в одном исподнем. В доме было тепло, печь была горячей, протопленной, так что чувствовал я себя вполне комфортно.
        Подхватив табуретку, та первая, на которой я сидел и брился во время прихода полицаев, находилась в зоне досягаемости Федора, не хотелось бы давать ему такой шанс, вот я и воспользовался вторым и последним табуретом, я поставил её у стола и, проверив мыльную воду в крынке, поморщился. Та успела остыть. После чего сев на табуретку, с интересом посмотрел на языков, мысленно прикидывая с каких вопросов начинать.
        - Ну что граждане предатели родины. Хотелось бы выслушать ответы на несколько заданных вопросов. И первый из них: какой сейчас год, месяц и день. Второй, где мы находимся? Ну а третий самый простой. Один я такой попал к вам в сети или ещё кто есть? Про лётчика наврали или действительно грех смертоубийства на себя взяли? Давай Федор, изливай душу.
        Последний вопрос я задал не просто так. Больно уж отработано всё это было. Ловушка явно не первые день действует. Да и правильно, куда подадутся окруженцы или беглецы, если не к крайнему дому на окраине деревушки. Не знаю, кто придумал посадить тут мать Федора, но продуманно всё было хорошо. Думаю, и дом им не принадлежит, или выселили хозяев или похоронили.
        - Меня Григорием зовут. Федор вон, у порога лежит, - хмуро ответил старшой.
        - Хм. Твоя мама сказала, что Федор гуляет, думал это ты. Ошибся, бывает. Давай Гриша, изливай душу. Или хочешь, чтобы я полевой допрос провёл. Знаешь что это такое?.. Тем более. Валяй, я жду.
        Задавая наводящие вопросы, я внимательно слушал Гришу. По первым вопросам ответ был такой. Вылез я из могилы действительно там, где и погиб. То есть информация подтвердилась. Подсчитав сколько прошло времени с того момента я понял что пролежал в могиле порядка девяти месяцев. Ха, заново родился. Сегодня был вечер четверга, шестнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок второго года. О фронтах Гриша знал только со слухов. Киев немцы всё-таки взяли. Правда с большими потерями, и не было того огромного котла. Было три, но меньше. В одном сгинули войска в количестве полутора сотен тысяч бойцов и командиров, в двух других общим счетом около семидесяти тысяч. Остальные отошли и создали новую линию обороны, встав на защиту Москвы. Немцы дважды прорывали их, и фронт всё откатывался и откатывался к столице. Когда ударили морозы, немцы находились в ста пятидесяти километрах от столицы, бросая в бой всё что было под рукой. Для них был в тот момент только один выбор: всё или ничего. Как и в моём мире, тут тоже был удар советских дивизий с Дальнего Востока, которые отбросили немцев на пару сотен километров.
Сейчас шла позиционная война, обе стороны накапливали резервы. Крым немцы взяли. Одесса тоже пала под их ударами, но гораздо позже. В общем несмотря на моё вмешательство по сути ситуация была всё так же тяжёлой. Про Ленинград вот только узнать не удалось, о нём Григорий ничего не знал.
        - Подождите, - помотал я головой от удивления. - Что вы сказали?
        - Я говорю, что летчика мы поймали у рощи. Он там костёр развёл и грелся.
        - Это я понял. Ты про крики рассказывай?
        - Крики? - задумчиво переспросил Гриша, и поморщился, невольно пошевелив сломанной ногой. - А что крики? Дедок один поехал на санях в рощу, нарубить веток, дрова у них к концу стали подходить, так услышал вой из-под земли и утёк. Всем рассказал про это. Так что местные к роще, а тем более к стану теперь и близко никто не ходит. Бояться, что чудище из-под земли вылезет и их утащит к себе.
        - Давно это было? - спросил я, смущённо почесав щеку.
        Ну да пару раз я впадал в панику, пока характер не закалился до состояния кремня. Видимо в один из этих эпизодов и попал дровосек.
        - Давно, в январе.
        - Понятно. Теперь давай про лётчика. Что там с ним?
        - Да ничего, подошли, винтовки наставили, разоружили… Прикладами… и повели сюда. Сейчас у меня в сарае сидит, ждём, когда погода наладится чтобы его в комендатуру отвезти.
        - Так он здесь значит? - протянул я.
        - Здесь, - хмуро бросил Гриша.
        - Ясно. Значит так, сейчас я тебя связываю и иду с Ириной Васильевной к месту содержания лётчика. Пусть покажет, где он заперт. Надеюсь, сюрпризов не будет и вас действительно в деревне только трое, нет четвёртого?
        - Трое нас, - с некоторой отстранённостью бросил Гриша.
        Причина такого его эмоционального состояния была в следующем. Отошедшая от сына Ирина Васильевна вдруг бросилась на меня, решив своей массой сбить с ног, а там и сынок подоспеет. Почти сразу я ушёл в сторону, спуская курок 'нагана'.
        Это сопротивление немецких холуев, меня даже порадовало, да и зря, что ли я открылся для нападения. Между прочим, специально это сделал. Парня мне было не жаль, казню без проблем, но вот с женщиной я так не мог. А тут всё решилось само собой. Получив пулю в лицо, та вошла ей точно в переносицу, женщина рухнула, упав слева от меня, а я направил ствол на Гришу, который на четвереньках пытался добраться до меня следом за матерью и трижды спустил курок.
        Помахав рукой разгоняя дым сгоревшего пороха, я проверил, есть ли пульс у семейного подряда, провел контроль Грише, тот ещё дышал и, зевнув, подошёл к столу, взяв из миски солёный огурчик.
        Особых моральных терзаний от уничтожения этой мрази я не испытывал. Во-первых, накрутил себя, думая о пользе этого дела. Во-вторых, я фронтовик. Брать на себя ответственность и действовать умею.
        Добив огурчик, был он очень даже неплох, я подошел к сундуку, перешагнув лужу крови под Гришей и взяв командирские синие галифе, надел их. Надо бы конечно красноармейское надеть, да перешить на них петлицы согласно моему званию, но подождёт. Как я понял, лётчик фактически на улице пережидал в сарае третий день. А это непростое дело, уж поверьте мне.
        Надев на все пуговицы френч, я застегнул свой командирский ремень, на котором была кобура Гриши, убрал её назад, после чего привычным жестом согнал туда же складки. После этого достав из-за печки сапоги, проверил. Они всё еще были сыроваты, однако у убитых был не тот размер, я уже проверил, поэтому намотав портянки, вбил ноги в сапоги. Ух чую, намучаюсь я их потом снимать, уже знаю, проходил.
        Кроме шести пилоток, правда, без красноармейских звёздочек я нашёл две фуражки. Немного мятые, но хоть что-то. Обе были с пехотным околышком, подобрав ту, что подходила по размеру, надел и проверил как я в форме. Смотрелось нормально, настоящий кадровый командир с отличной выправкой. Повесив на правое плечо обе винтовки и карабин Гриши, на левое набросил все три ремня снятые с полицаев. Оставлять оружие в хате без присмотра не хотелось. Ничего не соломинка не преломлюсь всё таскать на себе.
        Кобуру со своим 'ТТ' я сунул в найденный за печкой, висевший на гвозде, мешок с заплечными ремнями. Туда же отправилась горбушка хлеба и небольшой шмат сала, всё что осталось. Прежде чем покинуть деревню надо будет хорошенько обыскать эту хату и особенно ту, где проживали полицаи. Думаю, я изрядно обогащусь средствами выживания на оккупированной территории. Это я не только про оружие, но и про продовольствие. Финку сунул в сапог, ножницы тоже не забыл, убрав их в мешок, завернув в запасные портянки.
        Оставив убитых в доме, я накинул на себя высохшую плащ-палатку, надев сверху капюшон и кутаясь в неё, на улице снова заморосил весенний дождик, направился по улице на другую сторону деревни, внимательно разглядывая хаты и особенно бани. Как ни странно, но на улице всё так же отсутствовали жители. Заметив, что из трубы одной из бань поднимается тепло, там свет преломлялся, это было видно, я открыл калитку и громко крикнул-спросил:
        - Хозяева! Есть кто дома?
        Эти территории были оккупированы, и для меня уже всё казалось опасным, поэтому, не смотря на висевшее не плече оружие, я держал в руке перезаряженный 'наган', укрыв его полой плащ-палатки.
        В окне мелькнуло бледное старческое лицо, которое с близоруким прищуром посмотрело на меня, после чего оно исчезло. Через пару секунд скрипнула входная дверь и оттуда зашипели, стараясь не повышать голос:
        - Уходи, полицаи тут, они всех хватают, потом немцам отдают.
        'Смотри-ка, разглядела' - с весельем подумал я.
        - А сколько их? - на всякий случай спросил я.
        - Трое бандитов, да мать одного. Совсем извела карга нас, житья не даёт.
        - Тогда всё в порядке бабушка. Померли они.
        - Как так? - спросила бабушка и вышла на крыльцо, больше не прячась за дверью. Теперь я смог её разглядеть. Хотя смотреть там было не на что, обычная старушка в черном платке и старой серой одежде с когда-то белым передником.
        - Побил я их. В хате у Ирины Васильевны лежат. Я что к вам зашел, у вас банька натоплена? Разрешите воспользоваться?
        - Конечно-конечно, - засуетилась старушка. - Сейчас я её подтоплю.
        - У меня ещё одна просьба. Вы не подскажите, в каком доме жили немецкие приспешники, и где содержат пленного лётчика?
        - Ванька! - вдруг закричала старушка. - Ванька! Подь сюды!
        В хате что-то упало, и через несколько секунд на пороге появился паренек лет шестнадцати-семнадцати на вид.
        - От этих прячу. Увезти его хотели, - пояснила мне старушка и тут же скомандовала пареньку. - Помоги командиру.
        - Хорошо бабушка, - кивнул тот. - Пойдемте, товарищ капитан.
        - Старший лейтенант. Это не мой френч, - поправил я его, а когда мы отошли от дома, спросил. - Как бабку-то зовут?
        - Глафира Ивановна. А меня Иваном Ранет. Курсант артиллерийской школы Иван Ранет, - вдруг вытянувшись сообщил паренёк. - Товарищ старший лейтенант, заберите меня с собой. Я хорошо стреляю.
        - А бабушка? Как ты вообще тут оказался?
        - Эшелон на котором нашу школу эвакуировали, разбомбило. Меня контузило и в ногу ранило осколком, когда лечился в госпитале, попал в окружение. Не далеко отсюда. Вот и добрался. Трудно было с раненой ногой-то, но смог, подвозили на телегах… А бабушка поймёт. Она у меня вон видели какая? Бригадиром была. Только этих боялась, они ведь как бандиты, во всё стреляли. Вечером и ночью запрещали выходить из домов. Трёх убили. Деда тоже, вот бабушка и боится за меня… А я всё равно к фронту уйду. Два месяца уже ночами хожу, ногу разрабатываю. Я и форму сохранил, до бабушки в гражданской добирался, тогда тут везде немцы были.
        - Посмотрим, - рассеянно ответил я, останавливаясь у калитки, и спрашивая. - Этот дом?
        - Этот. Я близко не подходил, издалека смотрел, да и то ночью. Прятался, они шестерых из деревни отправили в Германию, молодых отлавливали. Тут дом, конюшня и два сарая. Где держат лётчика, я не знаю. У них псина во дворе очень злая, сразу гавкать начинает, так что не подберёшься. Подачки не берёт.
        - У них лошадь есть? - заинтересовался я.
        - Даже две, и корова ещё. У соседей отобрали.
        - Корову вернём.
        Совсем уже стемнело, хотя из-за низких свинцовых туч и так ничего не было видно, когда я, откинув щеколду, вошел во двор и направился к дому держа в руках револьвер. Сбоку зазвенела цепь, и Иван испуганно дёрнулся в сторону. Раздалось глухое рычание.
        - Не бойся. Цепь короткая не достанет, - сказал я, мельком посмотрев на пса.
        Здоровая псина стояла у собачьей будки и недобро поглядывала на нас, но нападать не спешила, так и пропустив нас к дому. Подойдя к крыльцу, я прислушался.
        - Стой тут и не шуми, - тихо велел я Ивану.
        Сбросив с плеча ношу, оружие и ремни с боезапасом, оставив горбом на спине мешок и держа наготове 'наган' скользнул в неосвещённую хату.
        Когда я вышел Иван, державший в руках карабин, испуганно дёрнулся от неожиданности, отчего пришлось перехватывать оружие за ствол, чтобы тот не ткнул им меня.
        - Оружие это не игрушки, - сказал я, но карабин забирать не стал.
        - Пусто?
        - Людей нет, но вот вещей… Барахольщики. Пошли, осмотрим сараи. Поглядывай вокруг, мало ли.
        В конюшни были обнаружены дремлющие на соломе лошади да корова, из соседнего помещения доносилось блеянье. Пройдя к следующему строению, я обнаружил, что там был сеновал, крышка погреба и небольшой склад оружия, видимо собранного на поле боя. В основном оружие было повреждено, из трёх десятков я не обнаружил ни одного целого. Снова огонь догорающей спички лизнул пальцы и я махнул ею, гася. Осталось последнее строение, небольшой сарай.
        Иван сторожил двор, охраняя тылы, так что действовал я один.
        На двери был замок и я понял, что мы на верном пути. Тремя ударами приклада винтовки сбив замок, я распахнул ворота, вглядываясь в темень, что стояла внутри. Заходить было опасно, если лётчик в порядке, он может атаковать. Его состояние я не знаю, хотя Гриша сказал что его 'слегка' попинали.
        - Ей, есть тут кто? - спросил я.
        В ответ была тишина, но внимательно прислушавшись, затаив дыхание, я вдруг различил хриплое дыхание больного человека.
        - Вот чёрт, - быстро зашёл я в сарай и зачиркал спичкой. Склонившись над беспамятным парнем лет двадцати двух на вид, я потрогал его лоб и, погасив почти договорившую спичку, позвал Ивана:
        - Курсант, давай сюда.
        - Что случилось, товарищ старший лейтенант? - подбежал тот к входу в сарай, пытаясь разглядеть, где мы.
        - Лётчик болен, жар у него. Похоже, простыл тут. Грузим его на мою плащ-палатку и несём к твоей бабке. Там банька, вылечим.
        - В баню ему сейчас нельзя. Жар надо сбить, - резонно ответил Иван, подходя ближе и помогая мне перевалить на плащ-палатку тяжелое тело лётчика.
        - Там разберёмся. У вас кто в медицине понимает?
        - Была бабка одна, травами лечила, так её Гришка в хате запер и подпалил, сгорела она.
        - За что он её так?
        - Говорил что ведьма.
        - Понятно. Ну что, берём?
        - Берём.
        Взяв за края плаща, мы вынесли летчика и понесли его по двору, в обход собачьей будки на улицу. Там дальше заторопились в сторону бабки Ивана. Надеюсь у неё найдутся средства, чтобы помочь парню. Мы вполне могли опоздать и прийти к нему на помощь слишком поздно.
        ***
        Заметив, как на крыльцо вышел наш больной лётчик, поддерживаемый сбоку бабкой Глафирой, я заторопился к ним, прижимая приклад винтовки к бедру, а то ремень всё скользит на плече.
        - Здорово летун. Рад, что ты очнулся. А то я уже бояться начал. Три дня в сознание не приходишь, четвёртый пошёл.
        Лётчик, а вернее штурман дальнебомбардировочного полка лейтенант Захаренко, как я узнал из его документов, слабо улыбнулся и с блаженной улыбкой посмотрел на солнце, что жарило сверху. Второй день как погода нормализовалась, дороги начали высыхать, да и на улице было достаточно тепло. Вон я в одной форме ходил, хотя дня три назад без шинели на улицу и не выходил.
        - Вроде ничего себя чувствую, товарищ старший лейтенант, но сил совсем нет. Спасибо, что освободили меня из плена.
        - Да чего тут, братишка, мы оба с тобой фронтовики. Командиры красной армии, - весело хлопнул я его по плечу и присел рядом на ступеньку крыльца. - Неужто не слышал про фронтовое братство? Сам погибай, но товарища выручай. Взаимовыручка между родами войск является залогом победы. Ничего, оклемаешься, двинем к фронту. Пора уже, и так тут задержались, слухи могут пойти, а нам этого не надо.
        - Лейтенант Захаренко, Игорь, - протянул руку штурман. - Штурман эскадрильи.
        - Я в курсе, нашёл твои документы среди барахла полицаев. Потом отдам, - ответил я, пожимая ему ладонь. - Думаю, обо мне уже Глафира Ивановна рассказала. Старший лейтенант Григорьев, Виталий Александрович, бывший командир пулемётной роты, стрелкового полка.
        - Не особо много, успела рассказать. Я всего два часа как в себя пришёл.
        - Ты вчера глаза открывал, потом уснул, мне уже доложили.
        - С какого месяца воюете? - сменил тему летун, - продолжая греться под лучами солнца.
        - С двадцать второго июня сорок первого года, - сняв пилотку, ответил я, поглаживая жёсткий ёжик волос, наголо бритой головы. - Кадровый я. Моё подразделение сбило из зенитки штурмовик в первый день войны, на следующий день повредило второй. А первый бой был двадцать восьмого июня. Хорошо мы тогда немчуру из засады накрошили…
        В это время раздался крик:
        - Товарищ старший лейтена-а-ант!.. Еду-ут!..
        - Кто это? - дёрнулся лётчик.
        - Сиди спокойно, - успокоил я его. - Пока я тут в деревне собирался к отходу, то успел набрать людей в отряд. Правда, пока из двух человек. Меня и внука бабки Глафиры. Курсант артиллерийской школы оказался. Полезный паренёк. Сейчас он на НП находится, отслеживает ситуацию на обеих дорогах, что ведут в деревню. Во-он с той крыши.
        - Немцы едут?
        - Может и они, - рассеянно ответил я, вставая и отряхивая штаны. Одет я был в форму красноармейца, но со знаками различия старшего лейтенанта и стрелковыми эмблемами. Только они да кобура с пистолетом на боку выбивались из образа. А так с виду самый настоящий красноармеец, у меня даже каска была закреплена сбоку. Я же говорю, эти полицаи были изрядными барахольщиками.
        - Сюда!.. - продолжал надрываться Иван. - Восточная дорога!..
        - Ну вот, хоть указал, откуда едут. Учишь их учишь, - проворчал я и, подхватив прислонённую к крыльцу винтовку, направился к калитке, но сделав пару шагов, остановился, крикнув возившейся у сарая хозяйке:
        - Глафира Ивановна, мы уезжаем через пару часов, подготовьте лётчика. Хорошо?
        - Хорошо, - кивнула та, и горестно вздохнув, направилась к крыльцу, где штурман, цепляясь за перила, пытался встать.
        - Я помогу, - упрямо склонив голову, известил тот.
        - Сиди помощник, у меня три дня было, чтобы создать тут оборону. А в этом я неплохо разбираюсь, уж поверь мне. Вряд ли там большая группа, отобьёмся. Лучше готовься к транспортировке. Через часок Иван подгонит к вам телегу, будете грузиться. А сейчас извини, мне спешить надо.
        Выйдя на улицу, я быстрым шагом поспешил в сторону восточной дороги. Похоже, комендачи объезжают владения и собирают дань, пользуясь тем, что дороги просохли, именно в той стороне находилась комендатура. Что ж, встретим их со всей широтой русской души, я действительно успел подготовится к их приходу.
        Шагая по улице, с НП было видно на восемь километров обе дороги, тем более с биноклем, так что пока немцы подъезжают, я успею занять позицию. Так вот торопливо шагая по улице, я с улыбкой вспоминал, как прошли эти три с половиной дня. Надо сказать, прошли они очень даже хорошо для меня, с прибытком. Теперь у меня было с чем двинуться к фронту. Запасов было подготовлено достаточно.
        После того как мы доставили лётчика к бабушке Ивана, было уже совсем темно, ничего не было видно, поэтому я оставил осмотр обоих домов на завтра.
        Внука, Глафира Ивановна отправила по соседям, чтобы привёл помощь, бабульки они с большим жизненным опытом, помогут, а меня послала в баню. В прямом смысле этого слова.
        Банька была подтоплена, и я почти полчаса просидел на полке парилки, чувствуя, как открываются поры на коже от жара, что шёл от каменки. Я натуральным образом отогревался. Кто побудет под землёй несколько месяцев, откапываясь, тот меня поймёт. Чуть позже ко мне присоединился Иван и подлив водицы на каменку, стал приготавливать замоченный в медном тазике веник.
        Так что мы с Иваном хорошенько попарились, даже похлестали друг друга берёзовым веником. Там же в предбаннике при свете двух свечек, что я взял из хаты полицаев он меня наголо побрил, как ни удивительно при отсутствии опыта, даже не порезал.
        Насчёт того что в оба дома залезут воры Иван меня успокоил, в деревне жили всего тридцать человек, да и то или древние старушки или детишки до двенадцати лет, а последним как раз матери или бабушки не дадут сделать такую глупость. Да и по домам они сидят вечерами и ночами. Так что выспались мы спокойно.
        Утром, когда Иван ушёл к хате полицаев, я его отрядил туда на пост, в часовые, Глафира Ивановна подошла ко мне, я как раз заканчивал со скудным ужином. Весна, зима прошла тяжело, и есть в деревне после всех поборов полицаев было фактически нечего. Так вот, старушка подошла ко мне и поинтересовалась судьбой Ивана, своего внука. Я рассказал ей о его желании.
        Та горестно повздыхала и попросила забрать внука с собой, пояснив, что не сможет долго его прятать, немцы изведут. Или сам что натворит. Когда после тяжёлого ранения он восстанавливался, ещё спокойным был, а как ходить начал только, мол, и разговоры о том, что уйдёт к фронту и будет бить немца.
        - Хорошо, возьму, раз вы отпускаете его - кивнул я, вставая из-за стола. - И прослежу, постараюсь, чтобы он не сгинул, но тут вы сами понимать должны, война.
        - Я понимаю, но тут я его не удержу, а сам он дойти не сможет. А вот вы справный командир, я это сразу поняла.
        - Благодарю, - кивнул я вставая, на сегодня у меня было запланировано множество дел, так что следовало поторопиться.
        - Как там лётчик?
        - Бредит, - вздохнула старушка. - Сейчас с ним Лиза сидит, соседка моя, холодные примочки на лоб ставит, жар у него… Я, что ещё спросить хотела. У побитых полицаев живности в сараях много, почти всё там наше, отобранное.
        - Кроме лошадей и нескоропортящихся продуктов, всё остальное планирую раздать местным жителям, - ответил я, застегивая ремень, и проверяя, как висит кобура.
        - Там мне кинуть клич, что будет раздача? - встрепенулась старушка.
        - Конечно, только чуть позже, сперва нужно проверить и записать все, что они награбили. Пусть подходят к дому полицаев часам к девяти. Я ещё спросить хотел, полицаи местные были?
        - Гришка с матерью да, а остальных я не знаю. У Ирки-то трое сыновей. Старший, командир Красной Армии, воюет где-то, среднего, Гришку, вы побили, а младший в Москве учился. Сейчас даже не знаю где.
        - Понятно. Созывайте людей. Я сперва к дому схожу, где убитые лежат, осмотрю его, потом к дому полицаев подойду, пусть пока за калиткой ждут, потом начнётся распределение живности и продуктов.
        - До драки может дойти, есть у нас пара склочных баб, - к моему удивлению весело хмыкнула старушка.
        - Ну-ну.
        Глафира Ивановна как в воду глядела. Когда я собрал совет из трёх самых уважаемых жителей деревни что начали выдавать людям продукты и живность, начали разгораться споры. Вела их одна женщина лет сорока, ещё одна поддакивала, остальные больше молча благодарили и, забирая выданное уходили, после чего некоторые возвращались в надежде, что найдутся их вещи. Полицаи не только продукты забирали.
        В конюшне находились три коня, одного сразу забрали хозяева, я был не против. Но двух других, верхового и тягловой я забрать не дал, мне они были нужны самому. Корова и вся живность сразу разошлась по рукам, и Глафире Ивановне досталось шесть курочек с петушком и молочная коза. Это была её живность, однако она убивалась о корове, которую полицаи осенью увели в районное село и сдали комендатуре.
        Потом началась дележка по вещам. Всё армейской я сразу убрал в сторону и пока деревенские делили всё барахло, что мне было не нужно я сидел на табурете у сарая, поглядывая на весеннее небо и на вынесенном из дома столе перебирал ручной пулемет. Рядом занимался разборкой пулемёта "Максим", Иван. Он его хорошо знал. Оказывается во время учебы на артиллериста, он что-то натворил и его инструктор на месяц прикрепил к одному из учебных пулемётов. Так что он эти "Максимы" теперь знал от и до. Так что у меня появился второй номер.
        С этими пулемётами были проблемы. Ручник, который я нашёл в хате под койкой, был не пехотный вариант ДП, а танковый, то есть - ДТ. К тому же к нему было всего два диска на шестьдесят три патрона каждый. Мне его компактные размеры, пистолетная рукоятка и выдвижной металлический приклад понравились, и я решил его использовать как личное оружие. Однако полицаи доставая его из танка подзабыли о сошках, или не знали о них, так как их в хате я не нашёл, видимо они остались в раскуроченном танке откуда вытащили пулемёт.
        В сарае среди оружейного хлама был Иваном найден ещё один ручник, ДП, неремонтопригодный, но зато с сошками. Так что я их скрутил и прикрепил к своему пулемёту.
        После этого мы совместно занялись "Максимом". Проблемы с ним были, причём более серьёзные, чем с моим ДП. У него не было станка и щитка, хотя последний и не особо нам нужен. Но без станка стрелять было проблематично. Не с рук же.
        Пришлось поломать голову. Станок я решил сделать деревянным, надолго его естественно не хватит, но хоть что-то. Пока Иван столярничал, создавая станок, я занялся другой работой. Несколько комплектов формы, что я принёс из дома, где лежали убитые полицаи и их пособница были свалены в доме изменников. Так что я занялся подбором формы. Подобрал себе красноармейскую и Ивану. К вечеру мы закончили.
        Не думайте, что всё это время мы находились без присмотра. Да погода начала налаживать и за тот день не было ни капли дождя, однако об опасности прибытия немца я знал, вернее предполагал, поэтому отрядил наблюдать за обеими дорогами двух мальчишек лет десяти.
        К вечеру я и Иван переоделись в красноармейскую форму. У меня в петлицах были кубари старшего лейтенанта и пехотные эмблемы, у Ивана только эмблемы.
        С помощью барахольщиков полицаев мы полностью оснастились. Были фляжки, котелки, ремни, и другая амуниция, включая каски. Даже красноармейские звездочки на пилотки и мою фуражку нашлись. Я их обнаружил в шкатулке вместе с пачкой удостоверений в сундуке у койки, которую ранее видимо, занимал старший полицай Гриша. Там же были обнаружены документы штурмана.
        Именно эта находка и дала мне возможность не только подумать о будущем, но и спрогнозировать его. В шкатулке находились документы командиров, но, к сожалению ни одно из них не подходило мне. Было одного старшего сержанта пограничника, но мне не подходило. Я старший лейтенант, и заслуженное в боях звание менять на другое не собирался. У меня свои принципы.
        Так что пришлось обдумать и придумать свою версию нахождения в этой деревне, и что я делал эти девять месяцев на оккупированной территории. Через некоторое время план у меня сформировался. Только вот с воинской специальностью пришлось поломать голову, но чтобы особо не выделяться я решил выбрать себе должность командира пулемётной роты. Тут я разбираюсь и могу командовать. Старший лейтенант Фролов погиб, и тому множество свидетелей, так что он возродиться просто не может. Нет, теперь на свет появился старший лейтенант Григорьев, Виталий Александрович, бывший командир пулемётной роты. Только имя с отчеством я оставил своё, родное, остальное выдуманное. Хотя часть эта воевала рядом с нами и командиров в большинстве своём я знал. Так что тут меня не подловишь на вранье. Этот стрелковый полк входил в сто третью дивизию которой тогда командовал и. о командира подполковник Прохоров. С которым я со своим дивизионом выходил из окружения. Правда потом наши пути разбежались, но я точно знал, что эта пулемётная рота погибла ещё до нашей встречи. У меня была возможность поспрашивать командиров дивизии о их
боевом пути.
        На следующий день мы на телеге отправились в поле, и хотя появилось солнце, прогревая наши спины, отчего пришлось скинуть шинели, дорога ещё не просохла. Но мы ехали не далеко, так что потерпим. Направлялись мы в небольшой распадок, низину, где собирались проверить всё своё оружие. Я даже свой "ТТ" привёл в порядок и среди безобразно сложенного боезапаса нашёл к нему не только патроны, но и пару магазинов. Был и третий, но мятый. Ещё среди вооружения нашлась и кобура с таким же "ТТ" что принадлежала штурману. Её я планировал вернуть чуть позже. Всё же личное оружие.
        Сперва мы отстреляли легкое стрелковое вооружение. Из ТТ и "наган" я выпустил по десять патронов, потом пострелял из винтовок "Мосина", трофеев снятых с полицаев, а Иван стрелял из своего карабина который я за ним закрепил.
        Потом я выпустил полдиска из ДТ, который бил довольно кучно, и изрядно меня порадовал своей ухватистостью. Я даже ремень у нему прикрепил, сняв с одной из винтовок и подравняв, стал носить его, чтобы он висел на боку. В таком положения я могу мгновенно вскидывать его и открывать огонь. То, что пулемёт весил довольно прилично, меня нисколько не смущало. Я вон и каску ношу с утра до вечера, чтобы привыкнуть к ней, и Ивана заставлял делать тоже-самое.
        А вот "Максим" оказался с сюрпризом. У него оказалось внутреннее повреждение, отчего он мог производить только одиночный выстрел, после чего приходилось снова взводить затвор. Винтовок у меня и так хватало, мне требовался пулемёт, поэтому на месте, прямо в телеге на расстеленном брезенте мы с Иваном его разобрали и стали искать причину повреждения. Честно скажу, искали часа два, пока не сообразили в чём дело. Оказалось или осколок или пуля чиркнула по ствольной коробке, отчего металл чуть-чуть прогнулся внутрь и просто клинил механизм перезарядки во время стрельбы. Отчего и происходили эти одиночные выстрелы. На месте убрать эту неисправность было невозможно, нужны были инструменты. Поэтому закончив со стрельбами, мы как раз к ужину вернулись в деревню
        До самой темноты мы возились с пулемётом, даже захватили часть ночи, но исправность частично устранили. Уточню что частично это ненадолго. Пришлось поработать напильником, чтобы сточить часть детали механизма перезарядки, отчего она стал тоньше и соответственно не надёжнее. До вмятины на ствольной коробке напильником было не добраться.
        Из-за того что лётчик был серьёзно болен мы не могли уйти из деревни, поэтому я на всякий случай стал готовиться к встрече с немцами. На въезде в деревню были устроены пулемётные засады, вырыты и замаскированы окопы. На одном месте я установил свой ДТ, пользуясь пока винтовкой как личным оружием, на другой дороге "максим". Он уже был отстрелян, и пока работал без нареканий, только деревянный станок, на котором он располагался, пришлось усилить, разваливаться от отдачи начал.
        День прошёл без проблем, мы с Иваном полностью закончили все приготовления к отъезду, проверили лошадей и телегу, смазав все, что можно загрузили её, укрыв брезентом, и сделали посадочное место для лётчика. Осталось только запрячь в телегу лошадь, я буду сопровождать телегу на верховой, Рыжем, как я узнал его звали, и можно отправляться в пусть, к фронту.
        Сегодня, как мне сообщил мальчишка восьми лет, которого мы использовались для связи сообщил о том, что лётчик очнулся и, закончив свои дела, я пошёл знакомиться. Неизвестные не дали нормально это сделать, но ничего успею ещё.
        Сняв с пояса каску, я надел её и на ходу застегивая, приблизился к позиции, где уже находился Иван, разглядывая в бинокль технику видную даже невооруженным глазом. Со стороны он, как и я, ничем не отличался от красноармейца. Форма, амуниция, карабин за плечом и каска.
        Людей на улицах не было видно, хотя всего полчаса их было достаточно, особенно детей, но строго проинструктированные мной немедленно прятаться, когда Иван подаст сигнал, они это выполнили со всей крестьянской основательностью.
        - Сколько? - коротко спросил я, спускаясь в замаскированный окоп и снимая с ДТ брезент, выполнявший роль чехла. Как я уже говорил, "Максим" у нас стоял на другой позиции. Я ему не очень доверял, поэтому поставил не на основную позицию. Да и патронов было не так много, всего два цинка винтовочных. Был ещё ящик наступательных гранат, я даже порадовался этой находке, но потом разочарованно убрал в сторону. Запалов в наличии не имелось. Так что та "эфка", что я нашёл в кармане одного из полицаев, была единственной у нас карманной артиллерией. В данный момент она находилась у меня на ремне готовая к применению.
        - Грузовая машина и мотоцикл. Едут очень медленно, - известил Иван, не отрываясь от бинокля.
        - Вот и ладушки, - кивнул я, взводя затвор пулемёта и примериваясь к прикладу.
        Закончив с этим делом, я взял у Ивана бинокль и стал рассматривать приближающихся к деревне немцев. Впереди в пятидесяти метрах от грузового Опеля-Блиц двигался мотоцикл с люлькой с тремя немцами. Пулемёта на люльке не было, все трое имели карабины. В кабине было видно водителя и пассажира, кажется даже офицера, что в кузове было не видно. Но не менее пяти точно должны быть.
        Техника двигалась очень медленно. Дорога конечно просохла, но вот многочисленные лужи просто не давали разогнаться на ней. Так что мотоциклисты крутили восьмерки объезжая лужи, грузовик так не мог, и приходилось их преодолевать. Правда, пока всегда удачно.
        - Минут пятнадцать до нас ехать будут, - сказал я, прикинув скорость движения немцев и расстояние до нашей позиции.
        - Товарищ старший лейтенант, а когда мы откроем огонь? - спокойно спросил Иван, хотя я заметил, что его голос подрагивал. Паренёк волновался.
        - Когда они приблизятся вплотную. У нас не пушка, а пулемёт, надёжнее работать, когда они подойдут как можно ближе. Первый удар самый неожиданный и надёжный. Не волнуйся боец, я десятка два таких засад устраивал, опыт накопил немалый. Ты давай, наблюдай за противником, следи только, чтобы оптика блики не дала, а я подремлю.
        Присев на берёзовый чурбачок я облокотился о слегка сырую землю окопа, почти сразу отстранившись и прикрыв глаза, впал в некоторое оцепенение. Такое состояние позволяло мне сбросить все эмоции и работать очень уверенно и жёстко. Этому я в могиле научился.
        Когда рёв моторов стал заметно ближе и громче, Иван тихо прошептал:
        - Триста метров, товарищ старший лейтенант.
        - От кого шепчешься боец? - спросил я, открывая глаза. - Немцы нас не услышат, будь спокоен.
        Встав с чурбачка, я осторожно выглянул, посмотрев на немцев, Иван тоже укрылся, после чего поправив пулемёт, посмотрел на противника через прицел.
        - Пора? - спросил стоявший рядом Иван, держа в руках запасной диск к пулемёту.
        - Рано, - коротко ответил я, заметив, что паренёк взял карабин, скомандовал. - Старайся не повредить технику.
        - Зачем? Мы их не будем уничтожать?
        - Тебе бабушку не жалко, а других жителей деревни? Немцы, когда обнаружат убитых на окраине деревни, сгонят всех жителей в какой-нибудь амбар и заживо сожгут.
        - Вы так думаете? - удивился Иван.
        - Знаю. Так что перебьём их и угоним технику подальше и там инсценируем бой. Пусть немчура гадает, кто побил их дружков. Окопы тоже надо будет засыпать. Ничего недолжно навести подозрения на местных. Обоими окопами дед Михей займётся, я с ним уже договорился. Справный старик, с немцами четырнадцатом и пятнадцатом воевал. Справится.
        - А побитые полицаи?
        - Я уже сказал местным, чтобы валили всё на нас, ничего не скрывая, только чтобы про тебя и этот бой молчали. Мол, пришли советские солдаты убили полицаев и ушли. Будем надеяться, этого хватит.
        У деревни была большая лужа, немцы как раз её преодолевали по краю, что позволило нам с Иваном спокойно поговорить, паренёк от этого заметно успокоился. Поэтому, как только я сказал последнее слово, то сразу открыл огонь на поражение. Двумя короткими очередями покончив с мотоциклистами, я третьей более длинной очередью прошёлся по кабине грузовика.
        Иван даже выстрелить не успел, как на дороге установилась тишина. Двигатели техники заглохли, когда убитые водители бросили управление, так что слышались только стоны одного из мотоциклистов. Кажется того что сидел за водителем. Кабина грузовика была испещрена отверстиями и битыми стёклами, но я всё равно держал грузовик на прицеле.
        - Всё? - спросил Иван, тоже держа на прицеле Опель.
        - В кузове неизвестно что, крытый он.
        Дав две короткие очереди по тенту кузова, я прислушался. Тихо. Добив диск, только уже на уровне бортов, я таки дождался болезненного вскрика.
        Быстро перезарядившись, я открыл огонь. Пули впивались в борта, и было видно, как от досок отлетала щепа.
        Выпустив второй диск, я подхватив прислонённую к стенке винтовку и скомандовал:
        - Выходим. Ты контролируешь правую сторону, я левую. Пленных не берём. Всё ясно?
        - Да, - кивнул паренёк. - В кузове могут быть живые?
        - Сомневаюсь, - хмыкнул я, покидая окоп, и разглядывая борта грузовика похожие на дуршлаг.
        Проверка показала, что добивать пришлось только пассажира мотоцикла, это я поручил Ивану. Тот колебался недолго, всего полминуты простоял над стонущим немцем, пока, наконец, не смог выстрелить в того.
        - Штыком надо было, - сказал я подходя. - Ничего, научишься.
        За всем этим я наблюдал чуть со стороны, контролируя общую обстановку. Так что, подойдя, внимательно посмотрел на Ивана.
        - Я в норме, - кивнул тот, уловив мой взгляд. Хотя мне он показался слегка бледноватым, но после боя это нормально.
        - Хорошо. Беги за повозкой и седлай моего Рыжего, потом за "Максимом", лётчиком и сюда, не нужно терять время, уходим сегодня. А я пока соберу трофеи.
        - Хорошо, - кивнул паренёк.
        - Чего-о?! - возмутился я.
        - Есть, - козырнув, моментально исправился боец. - Разрешите выполнять?
        - Бегом!
        Посмотрев, как Иван помчался по улице к дому полицаев, только пятки засверкали, я вздохнул и направился за своим ДТ.
        Когда через сорок минут появился Иван на телеге, верховой бежал позади привязанный к задку, я сидел в седле мотоцикла и снаряжал диски к своему пулемёту. Рядом на сухом пятачке было сложено всё оружие и боеприпасы немцев. Шесть карабинов и два пистолета в кобурах. Пояса и разгрузки с немцев я тоже снял, как и три пары неплохих сапог, грех бросать такие трофеи. Кроме этих трофеев мы обогатились небольшим запасом консервов, а так же ящиком гранат на длинных деревянных ручках.
        Встав я подошёл к подъехавшей повозке и, отвязывая Рыжего скомандовал Ивану, приветливо кивнул лежавшему на свернутом брезенте штурману:
        - Иван, грузи все трофеи и двигай в сторону перекрёстка дороги, там и инсценируем нападение, а я пока технику перегоню. Сейчас пошли, поможешь мне тела немцев в кузов закидать.
        - Есть, - козырнул тот и поспешил за мной к кузову Опеля.
        Грузовик я уже успел развернуть, поэтому привязав пока коня к боковому зеркалу, вдвоем с Иваном под любопытным взглядом лейтенанта мы осторожно, стараясь не запачкаться в крови, погрузили все трупы в кузов. После чего я отвёл Рыжего к заду машины и привязал уже там.
        Дальше было просто, я перегнал грузовик к перекрёстку оставив его там, потом на Рыжем вернулся за мотоциклом, Иван с лейтенантом за это время только половину пути успели проехать, так что когда я вернулся уже на мотоцикле, он как и грузовик был в норме, они уже находились на месте. Мы, не мешкая стали устраивать театральное представление. В одном месте я высыпал гильзы, что собрал на месте нашей позиции, всё для достоверности. Тела в машине заняли места в кабине и кузове, там было двое пассажиров, одного оставили в люльке. Двух других бросили у мотоцикла, как будто расстреляли их из-засады неожиданно. После этого мы подожгли технику, скрывая следы, и направились по дороге в сторону фронта.
        - Куда едем? - спросил Захаренко. Он привстал на локтях и с интересом рассматривал горящую технику, что осталась позади. - Далековато идти. Наши сейчас под Воронежем стоят. Если прямо, как раз в тех местах выйдем.
        - Мы туда не идём, - рассеянно ответил я, внимательно оглядываясь, но дорога была пуста, только густые чёрные клубы дыма за спиной. Лётчик меня позабавил, привык летать напрямую, на матушке земле так не получится, да и планы у меня уже были куда идти.
        - А куда? - заинтересовался летун. Иван, правивший лошадью, тоже с интересом прислушался.
        - К Харькову. Мы двигаемся в сторону Харькова.
        - Это же крюк какой, - удивленно посмотрел на меня штурман. - И Киев обходить надо, он получается на пути, да и времени это займет куда больше, месяца два не меньше. Не проще двинуть прямо к фронту? За полтора месяц дойдём.
        - Причина для такого моего решения очень веская, - спокойно ответил я, не уточняя о причинах, продолжая управлять лошадью так чтобы она двигалась рядом с телегой, по правому её борту, одновременно отслеживая обстановку вокруг. - А вот насчёт сроков движения к фронту ты лейтенант немного ошибаешься. Я планирую дойти до фронта и пересечь передовую за две, максимум три недели.
        В действительности меня беспокоило возможное наступление на Харьков, подразделений Красной Армии. Я мало что знал о Харьковской катастрофе, только примерную дату, середина мая сорок второго. Об этом поражении Красной Армии был небольшой отрывок, однако я не знал, дошли ли мои записи до нужных людей или подготовка к весеннему наступлению продолжается. Ведь история, на мой взгляд, не сильно изменилась, так что пойдём к Харькову, а там как сложится. Кстати, нужно с лейтенантом побеседовать, он всего неделю как был сбит, свежие новости о фронтах более-менее должен знать. Я не историк, но надеюсь, несоответствие замечу, если конечно попал в тот же мир, а он по всем признакам тот же.
        - За две недели?! - удивлённо поднял брови штурман. - Но это не возможно. У нас три месяца назад машина капитана Сидорова не вернулась, мы их ждали, потом справили поминки. А они вернулись, не все, двое из экипажа, но вышли к своим. У них расстояние было вдвое меньше чем у нас, но и то им на преодоление захваченных немцами земель понадобилось порядка двух месяцев, причём прячась от немцев и подобных предателей что вы уничтожили.
        - Так они же пешком топали, да ещё зимой по пояс в снегу, - пожал я плечами.
        - А вы, значит, рассчитываете на лошадей и телегу? - ехидно спросил Захаренко.
        Мне этот допрос уже начал поднадоедать. Лейтенант совсем забыл берега и что такое воинский устав, но я пока не прерывал его, списывая любопытство и отсутствие чинопочитание остатками болезни, что всё ещё туманили разум. Да и плавающая речь Захаренко на это намекали, было видно, что он держится бодряком из последних сил.
        - Я рассчитываю на авто и бронетехнику… Тем более прятаться я не собираюсь, а пойду громко, чтобы все меня слышали.
        - Как это?
        - Со стрельбой и взрывами, что тут не понятно? - оторвавшись от наблюдения за окружающей обстановкой удивленно посмотрел я на штурмана.
        - Какой в этом смысл? Всех немцев на себя соберёте, да и не уйдём мы далеко.
        - Лейтенант, вы слышали что-нибудь о мангруппах?
        - Нет, не доводилось. Что это такое?
        - Манёвренная группа. Мне около двух месяцев довелось командовать такой. Обычно мангруппа состоит из роты стрелков усиленных тяжелым вооружением - это минометы и крупнокалиберные пулеметы. Так же в состав мангруппы входит противотанковая батарея, бронерота, куда входят танки, взвод связи и рзведвзвод. Задача таких маневренных групп уничтожение инфраструктуры на коммуникациях противника. Расстрел с последующим уничтожением колонн снабжения, ремонтные базы, склады и другие тыловые службы. Не волнуйся лейтенант, опыт командования подобной группой у меня богатый. Дело осталось за малым, сформировать, вернее даже создать на пустом месте такую мангруппу. А там уж я двину, громко и вперёд. А соберу ли на себе всех немцев… Тут ближайшая крупная часть это охранная дивизия в Киеве, остальные разбросаны по сёлам как гарнизоны, так что пока они прочухают, я их буду бить по одиночке. А будут искать меня, уйду колонной в другие области. Я же говорю, опыт богатый. Знаю что делать.
        - Вы думаете, это удастся? - криво усмехнулся Захаренко. - Уверены, что сможете найти людей?
        - Почему нет? - я снова удивленно посмотрел на летёху. - Пример с Иваном показателен. Он не один ждёт теплых дней после ранения, чтобы двинуться к фронту или начать формировать партизанские отряды.
        С интересом слушавший нас Иван, не отвлекаясь от управления конём, утвердительно кивнул моим словам.
        - А как они о вас узнают? - всё допытывался лейтенант.
        - Ну если они узнают что в село вошла Красная Армия, да ещё уничтожала немецких прихвостней и их самих, если немцы будут присутствовать в селе, то добровольцы будут. Будь уверен, понемногу и не сразу, но наберём нужное количество людей. Мне нужно около ста бойцов и командиров, максимум сто пятьдесят. Десятка три сёл и деревень и у меня будет нужно количество бойцов. Тут много осело тех кто пережидал зиму восстанавливаясь после ранений и контузий. Здоровые уже давно ушли в сторону откатывающегося фронта, ещё осенью. Тем, кому повезло естественно.
        - Не скажу что я опытен в этих делах, но на словах всё логично, хотя и опасно на мой взгляд. Мне только непонятно, зачем вы уничтожили технику, если собираетесь организовать моторизованный отряд?
        - Как это ни парадоксально, но сейчас она мне просто не нужна и четырёхкопытные средства передвижения на начальном этапе куда как предпочтительнее. Но вот дней через пять, посмотрим.
        - Опасно всё это, - вздохнул Захаренко.
        - Война опасная штука, - кивнул я, продолжая отслеживать дорогу и голый еще не обросший листвой лес, в сторону которого мы двигались.
        От места уничтожения техники мы уже удалились километров на пять. Обойдём этот лес, преодолеем большое поле, что раскинулось километров на пятнадцать и встанем лагерем в следующем лесу, неподалеку от небольшого села. Судя по трофейной карте, снятой мной с трупа немецкого интенданта-офицера вместе с планшетом, там находится небольшой гарнизон вспомогательной полиции. Вот и прищучим его. Мне нужны люди и транспортные средства.
        На карте было указано об ответвлении, вот и встанем около него, углубившись в лес.
        'Жаль, что ещё зелёнки нет, рано мы вышли', - подумал я, но вспомнив о Харьковской катастрофе, понял, что вышли мы даже поздно.
        - Ты устал, лейтенант, как я посмотрю. Поспи, это придаст тебе сил. Вечером к ужину разбудим. Спи.
        Последнее было сказано приказным тоном. Кивнув, лейтенант завозился на куске брезента и прикрыл глаза. Мне не нравилось его бледность и выступивший пот на лбу, поэтому, не снимая плащ-палатку, которая была на мне, отстегнул скатку, пришлось делать этой одной рукой, в левой находился повод и пулемёт, снятый с плеча, после чего вернув оружие обратно, чтобы оно свисало по правому боку, расправил шинель и, дёрнув за повод чтобы Рыжий подошёл ближе к телеге, наклонился в седле и накрыл лётчика шинелью. Правда пришлось ловить пулемёт, ремень которого соскользнул с плеча, но ничего, вернул на место и отъехал в сторону.
        Телега буквально с горбом была загружена разными вещами, я планировал их использовать, поэтому брал всё самое необходимое. Места едва хватало, но даже Рыжий кроме меня нёс на себе два мешка перекинутых через луку седла. В мешках был их корм, проще говоря, овёс.
        Открыв висевший на боку планшет, я достал карту и стал задумчиво изучать её.
        - Ваня, нужно увеличить скорость движения. До темноты нам требуется преодолеть хотя бы километров пятнадцать. Это минимуму. Там лес, встанем на ночёвку.
        - Сделаем, командир, - серьёзно кивнул тот.
        Телега была перегружена, и колея за нами оставалась приличная. Дорога не до конца просохла, так что я, честно говоря, сомневался, что мы пройдём такое расстояние до темноты.
        'Хм, может Рыжего, тоже запрячь в телегу? А то тягловый уже выбился из сил. Вроде есть возможность. Надо у Ивана уточнить…' - подумал я.
        ОПУШКА ЛЕСА. ВОЕННЫЙ ЛАГЕРЬ. ВЕЧЕР ЭТОГО ЖЕ ДНЯ.
        Лейтенанта Захаренко разбудила тряска. Он чувствовал, как его трясут за плечо и сообщают об ужине.
        - Товарищ лейтенант, вы очнулись, - радостно улыбнулся стоявший рядом с телегой, Иван.
        - Да, что-то я хорошо так поспал, - поежившись, сообщил лейтенант, с интересом осматриваясь.
        После того как они поговорили на дороге с этим до сих пор непонятным ему Григорьевым, штурмана буквально вырубило, и что было дальше он уже не помнил. В данный момент телега стояла в лесу, причем глубоко, опушки не было видно, хотя Захаренко покрутил головой. Обе лошади были рассёдланы с торбами на головах, в глубокой яме весело бросая отсвет на стенки, горел костерок, на краях ямы лежал толстый сук, на котором висел и булькал котелок с каким-то варевом. Пахло довольно аппетитно. Днём Иван, как и Григорьев, ехал в одной гимнастерке, но сейчас он надел шинель, застегнув её на все пуговицы. Похолодало перед темнотой. Со стороны паренёк был похож на настоящего красноармейца, каска, ремень с чехлами, карабин за спиной, всё строго по уставу, хотя видимо Григорьев, которого Ранет признал своим командиром и явно благоговел к нему, считал парня настоящим бойцом.
        Стволы деревьев вокруг были пропитаны влагой, да и сам воздух и влажная листва намекали, что был дождь.
        Посмотрев на слегка сырую шинель со знаками различия старшего лейтенанта в петлицах, что до сих пор была на него наброшена, лейтенант смущенно убрал её в сторону и спросил:
        - Долго я спал?
        - Весь день, - откликнулся Ранет от костра. - Почти готово, сейчас командир вернётся, и будем ужинать.
        - Дождь был? - мельком посмотрев на свинцовые тучи над головой, спросил штурман.
        - Да, товарищ лейтенант. Немного, но землю развезло. Пришлось верхового запрягать, а то мой мерин устал, уже не мог тянуть. Ничего, справились. Вас мы брезентом укрыли. Ворочали вас на брезенте, а вы так и не проснулись, только всхрапывали. Командир не велел вас будить.
        - Кстати, а где он?
        - Тут село небольшое, хат на сорок, к нему ушёл.
        - Не к селу ходил, а к озеру, - поправил пока своего единственного подчинённого появившейся на небольшой полянке Григорьев.
        Захаренко как раз в это время пытался слезть с телеги, поэтому от неожиданного появления Григорова, которого до этого вблизи не было, пошатнулся. Невероятный образом Григорьев вдруг оказался рядом и придержал его за локоть, буркнув:
        - Осторожнее надо быть.
        Убедившись, что лейтенант стоит твёрдо, Григорьев отпустил его, поёжился и, сняв с плеча пулемет, положил на брезент в телеге. После чего довольно ловко распоясался, снял с себя всю амуницию, планшет и чехол с биноклем, надел шинель, сразу же застегнувшись и вернув амуницию на место, поправляя кобуру, что находилась строго по уставу на правой ягодице.
        - Прохладно стало, - пробормотал он.
        Захаренко был с ним согласен, он в своём утеплённом зимнем лётном комбинезоне чувствовал себя комфортно, так что на зябнувших попутчиков поглядывал сочувственно. Комбинезон у него был хорош, однако он не смог уберечься от простуды. Правда тут виноваты полицаи что сняли с него унты ничего не дав в замен, вот и простыл, когда портянки отсырели и вверх пошёл холод.
        - Что-то случилось? - спросил лейтенант, пытаясь справиться с головокружением. Чувствовал он себя на удивление сносно, видимо сон действительно помог, а легкое недомогание было явно навеяно голодом. Да и откуда взяться сытости если его нормально покормили рано утром, после того как очнулся, да и то куриным бульоном без гущи.
        - Не особо, - лениво ответил Григорьев. Он отошёл в сторону прислонил пулемёт к стволу дерева и спокойно перестегнул на поясе командирский ремень, отчего его талия стал ещё более тонкой. - Иван ужин готов?
        - Да, уже можно.
        - Тогда накладывай. Лейтенанту поменьше, но два раза. Сразу много давать ему не надо, не осилит, лучше пусть чуть позже, перед сном поест.
        - Какие у нас планы? - продолжил допытываться штурман.
        - У вас не знаю, у меня немалые, - хмыкнул Григорьев, подхватывая пулемёт и подходя к костру. - Ужинать стоя придётся, с телеги, земля сырая, даже стволы деревьев влагой пропитаны. Думал на то упавшее дерево присесть, да сырое оно.
        - Вы мне не доверяете? - прямо спросил штурман, наблюдая, как Григорьев лично носит миски к телеге, пока Иван накладывает в следующую.
        - Да, я тебе лейтенант не доверяю. Доверие ещё заслужить надо… Не дуйся, давай ужинать. Новости будешь узнавать по факту.
        - Хорошо, - кивнул тот, принимая жестяную миску, из которой шел пар и одурманивающий запах мясной похлебки.
        - Лейтенант, вас уставу не учили? - нахмурился Григорьев и вздохнул. - Не будь вы больны и не имели командирского звания, сейчас бы уже упор лёжа приняли. Я понимаю, что у лётчиков свои отношения между собой, дружеские, как я понимаю, но я этого не приемлю… Друзей терять тяжелее.
        - Извините, товарищ старший лейтенант, учту.
        Во время обеда Захаренко искоса поглядывал на своих попутчиков. Оба они были ему пока не знакомы. Да и времени особо познакомится не было. Иван Ранет был невысоким пареньком лет восемнадцати на вид, крепкий, коренастый, с симпатичным курносым лицом. Причёска у него была короткой, волосы каштановые. Паренёк прислонившись одним боком к борту телеги быстро наворачивал похлёбку настороженно поглядывая вокруг. Командир, кстати, делал тоже самое, только отслеживал обстановку за спиной Ивана.
        - Я был прав, - вдруг сказал Григорьев, явно обращаясь к подчинённому. - На озере были рыбаки. Парнишки-школьники. Надо сказать хорошие мальчишки и память у них отличная.
        - Весна голодная, вот и встретили их там, товарищ старший лейтенант, - вздохнул Иван.
        - Именно. Сейчас поедим, я поставлю задачу на завтрашнее утро, потом спать. Ты стоишь до двенадцати ночи, остальное время моё.
        - Не много вам, товарищ старший лейтенант? - спросил боец.
        - Нормально, я привык спать по четыре-пять часов в день. Мне вполне хватает, - отстегнув ремешок наручных часов, он протянул их бойцу. - Держи, чтобы не пропустить время смены, а сейчас давай чай неси.
        На этом ужин был закончен. Похлёбка была сытной в полной мере, но Захаренко честно говоря не наелся и надеялся что слова Григорьева про вторую порцию были не пустым звуком. Чай был хуже, видимо и у полицаев были с ним проблемы, раз они использовали его не попервому разу, да ещё с душистыми травами. Заварка была старой, это чувствовалось.
        Пока Иван поил лошадей, нося им воду от небольшого ручейка, что протекал метрах в ста от лагеря и мыл посуду, Григорьев забрался в телегу и, устроившись на брезенте, почти сразу уснул. Перед этим Захаренко ловил на себе его взгляды, было такое чувство, что командир хотел о чём-то с ним поговорить, но видимо решил, не торопится с этим делом.
        Сходив недалеко вглубь леса, насколько хватало сил и, справив нужду, штурман вернулся к телеге. Там его поджидал Иван с новой порцией ужина. Было видно, что паренёк очень ответственно выполнял все приказы их новоявленного и непонятного командира.
        Быстро добив, её штурман ослабил ремень и, забравшись в телегу, приткнувшись рядом с командиром, так же быстро провалился в сон.
        Утром, штурмана разбудил близкий разговор.
        - Доброе утро, лейтенант, - поприветствовал его старший лейтенант Григорьев. - Вовремя встали… Готовьтесь, скоро отправляемся.
        Было ещё темно, но разглядеть детали лагеря уже было можно, хотя старлея, Захаренко узнал по голосу. Со стороны обе фигуры были очень похожи. Обе в шинелях, касках и с оружием.
        - А завтрак? - спросил он.
        - Перед боем не советую. Поторопитесь, и так опаздываем… Иван, как там, закончил запрягать?
        - Почти, товарищ старший лейтенант. Рыжий не даётся, но я сейчас, уже скоро.
        - Поторопись.
        Когда штурман вернулся к телеге, поправляя на ходу пояс, он обнаружил там Григорьева что светил фонариком на лист бумаги. Мельком скользнув взглядом по листу, Захаренко понял, что там детской рукой были нарисованы десятка три домов, а два из них были обведены кружками.
        - Готов? - спросил старлей, убирая лист в планшет.
        - Да.
        - Тогда слушай такой приказ. Сейчас Иван поможет вывести тебе телегу на дорогу, после чего ты ждёшь там нашего сигнала и выдвигаешься к селу. Всё ясно?
        - Не совсем, товарищ старший лейтенант. Вы не сообщили какой будет сигнал?
        - Стихшая стрельба. Этого хватит, - задрав рукав шинели и гимнастёрки, он посмотрел на часы и сказал. - Всё, теряем время, выдвигаемся.
        Когда Захаренко и Иван оказались на дороге, там их уже ожидал со скучающим видом Григорьев. Лейтенант даже поразился, перед боем тот не испытывал никаких волнений, он хотел было спросить старлея об этом, но тот подозвав Ивана и успокаивающе махнув рукой, направился по дороге в сторону села, скрытого от Захаренко стволами деревьев, хотя дымы из труб хат он видел отчётливо.
        Через пару минут попутчики скрылись за поворотом дороги и перестали мелькать среди голых стволов деревьев. Весна ещё не вступила в свои права.
        Ожидание длилось тягостно, поэтому Захаренко сидя в телеге и держа в руках винтовку, он выбрал знакомую ему с училища систему 'мосина', а не немецкий карабин, предавался размышлениям. Обдумывая своё отношение к командиру, он вдруг понял, что это была банальная зависть. Лейтенанту Захаренко было двадцать пять лет, и вот уже как два года он был штурманом эскадрильи. Война, большое количество вылетов, но, ни наград, ни повышения звания у него не было. Хотя летали хорошо, работая в основном по транспортным узлам Польши.
        Григорьев же по виду был младше Захаренко на пару лет, но уверенности в себе, в своих силах в нём просто лились через край. Тот же Иван это тоже чувствовал, поэтому и тянулся к нему как бабочка на огонь.
        Григорьев, не смотря на свой возраст, немало повидал, много пережил и действительно имел опыт командования, это было видно по его поведению. Именно в этом и была причина антипатии лейтенанта, ему просто не нравилось что кто-то лучше его, заметнее. Это осознание вдруг благотворно повлияло на лейтенанта, он улыбнулся и пробормотал:
        - Сработаемся.
        Тут вдруг прозвучала короткая очередь, ещё дважды щёлкнули винтовочные выстрелы, три раза хлопнул пистолет и всё стихло.
        В течение десяти минут Захаренко тревожно прислушивался, слишком быстро стихла стрельба и ему это не нравилось. Поняв, что дальнейшей стрельбы не предвидеться он положил винтовку на колени и взял повод. Тут Захаренко понял, что совершенно не умеет управлять лошадьми, тем более сразу двумя, он был городским жителем.
        - Как там?.. Но-о что ли? - неуверенно стегнул он поводьями по крупу мерина и о чудо, они неторопливо двинулись вперёд.
        С удобством устроившись в телеге, лейтенант, весело поглядывая на лошадей, двигаются же, смотрел вперёд, на дорогу.
        Заметив, что из-за поворота показались бегущие дети, мальчик и девочка лет десяти и двенадцати на вид, он тревожно погладил цевье винтовки, переложив её удобнее.
        - Здравствуйте, товарищ лётчик, - издалека поздоровалась девочка. Было видно, что она главная в этой группе. - Нас товарищ командир к вам прислал. Попросил помочь вам.
        - Там всё в порядке? - уточнил Захаренко и пододвинулся в сторону, уступая место. Залезший на место возничего местный пацан сразу же взял вожжи и уверенно направил лошадей в деревню. Почуяв опытную руку, мерин и Рыжий шустрей двинулись вперёд.
        - Да, пришла Красная Армия и побила бандитов. А главного, Борова, который полицаями руководил, она взяла живьём.
        - И много там Красной Армии? - удивленно спросил лейтенант. Двух бойцов, даже с натяжкой можно сказать трёх, сложно назвать войсковым подразделением, так что удивление штурмана не было наигранным.
        - Я не знаю. Стрельба вдруг началась, бабушка поспрашивала у соседей, говорят, Красная Армия вернулась, полицаев побила и трёх немцев, что вчера приехали. Правда вернулась армия ненадолго, скоро уйдёт дальше. Я побежала посмотреть, там меня незнакомый командир у хаты Борова попросил помочь вам подъехать. Я взяла Антона, он местный и побежала к вам. Вот и всё, - закончила свой не особо информированный рассказ девочка.
        Мальчишка, всё так же молча правил лошадьми, хотя с интересом и поглядывал на лётный костюм.
        - Ты не местная, правильно слишком говоришь?
        - Нет, я со Львова. Там жила и училась. Мой отец подполковник Петренко, может, слышали? Он командир полка.
        - Нет, я же в авиации служу, - отрицательно покачал головой штурмана, мысленно вздохнув в сочувствии. Слишком много сгинуло командиров на полях сражения сорок первого, хотя подполковник мог и уцелеть.
        - А вы нас с собой возьмёте? - с надеждой спросила девочка. - Меня Таней зовут.
        - Тут наш командир всё решает.
        - Я спрошу.
        В это время телега въехала сперва на околицу, а потом уже по улице, свернув на другую, параллельную, покатилась к нужному дому, где собиралась небольшая, но всё увеличивающаяся толпа местных жителей.
        - Товарищи, суд над местными прихвостнями будет проводиться сейчас. Мы не задержимся у вас, так как торопимся, - говорил толпе Григорьев. Он стоял на пеньке для колки дров и обращался к народу с этой речью, видимо отвечая на вопросы. - … нет гражданка, не расстрел. Расстрел по приговору суда проводят только военным преступникам, а полицаев… этих трёх будем проводить чрез повешенье. Вон у того дуба как раз сук удобно свисает. По поводу раздела имущества полицаев, на него Красная Армия не претендует. Мы заберём только оружие, лошадей с телегами и продовольствие.
        Григорьев на удивление быстро и хорошо провёл разговоры с крестьянами, после чего он велел Захаренко сменить Ивана на охране выживших полицаев, отправив того на обыск одной из хат, оставив вторую напоследок.
        Присев на пенёк, с которого командир общался с народом, лейтенант поставил винтовку прикладом на землю и с интересом посмотрел на трёх полицаев, что стояли на коленях в грязи, и угрюмо с некоторыми испугом, исподлобья разглядывали противников. Руки у них были связаны за спиной.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите? - окликнули Григорьева из-за плетня.
        Посмотрев на неизвестного, штурман подумал, глядя на его внешность.
        'Летчик или танкист, причём явно кадровый'.
        Сам командир в это время осматривал трёх коней, что вывел Иван из конюшни. Так же во дворе стояли две телеги, которые видимо полицаи готовили к весеннему использованию.
        Обернувшись, Григорьев несколько секунд рассматривал статного парня с отлично видной военной выправкой и обожжённым лицом, который стоял у калитки, давая себя рассмотреть.
        - Выводи остальных, - скомандовал командир Ивану и кивнул неизвестному. - Заходи.
        Тот отворил калитку и под любопытными взглядами так и не рассеявшейся толпы прошёл во двор.
        - Вы действительно Красная Армия? - спросил он.
        - Окруженцы, двигаемся к фронту, - спокойно пояснил Григорьев.
        - Я лейтенант Воронин, командир танковой роты двадцатой танковой дивизии. Девятый мехкорпус.
        - Генерала Рокоссовского? - уточнил Григорьев.
        - Да. Вы с ним знакомы?
        - Не лично, воевал с одним из полков корпуса под Ровно. Заблудился он, но нам помог здорово, добил бронеколонну противника, что мы долбили из засады, вовремя подоспели.
        - Понятно, - невольно улыбнулся танкист. Было видно что ему приятно встретить того с кем он возможно воевал плечом к плечу. - Так что, разрешите присоединиться к вам?
        Тут Григорьев к удивлению Захаренко, который знал о его планах, поморщился и ответил:
        - Понимаешь, я не знаю кто ты, как поведёшь себя в бою. Почему ты укрываешься в тылу, пока остальные воюют на фронте. То есть для меня ты тёмная птица, лейтенант, и просто так я тебя взять не могу.
        - У меня сохранились документы, комбинезон обгорел, как и форма, но есть оружие.
        - Вот когда всё это будет при тебе, тогда предметно поговорим.
        - Понял, - кивнул лейтенант, но уходить не спешил. - Двое нас, товарищ старший лейтенант. Когда нас подбили, из машины смогли вытащить только меня и заряжающего, сержанта Кривошеина. Мы были тяжело раненными, поэтому при отступлении нас оставили здесь. Потом зима, сами понимаете. Когда восстановились, решили двигаться к фронту, как потеплеет, да вот вы раньше успели.
        Захаренко только покачал головой, слушая танкиста. Всё как и предполагал Григорьев.
        - Как подчинённый? Здоров?
        - Лёгкая хромота осталась, но он не отстанет. Сибиряк.
        - Хорошо, ожидаю вас здесь. Выдвигаемся через час. Как понял, лейтенант?
        - Успеем, - уверенно кивнул тот и поспешил к выходу, видимо искать своего сержанта и собирать вещи, чтобы присоединится к группе окруженцев.
        В это время Григорьева окликнул следующий претендент. Это был на удивление высокий, ходой и с недельной щетиной на щеках субъект в красноармейской шинели со споротыми знаками различия. Больше всего удивляло в нём то, что в рукав его шинели вцепилась, не отпуская, достаточно молодая светловолосая женщина что-то шипя.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? - спросил он.
        - Обращайтесь, - привычно ответил Григорьев и замер готовясь выслушать очередного претендента.
        Пристав в стременах я осмотрел обоз из четырёх телег и двух верховых, что сопровождали его. Село с типичным украинским названием Раговичи, где я обогатился изрядным обозом, людьми и вооружением, осталось позади, километрах в пяти.
        Село вроде не большое, но восемь человек я там набрал. Причём самое главное, среди них оказался военврач. Это была женщина лет тридцати на вид, довольно мирной на вид, но как мне нашептали некоторые жители Роговичей, ой не простая штучка. Она ещё осенью выходила капитана артиллериста и буквально женила его на себе, короче жили они вместе. Крутила она мужиком как хотела, слушался он её во всём, хотя характер имел жёсткий и немцев и полицаев ненавидел люто, но она как-то умудрялась найти к нему подход. Именно капитан и командовал повешеньем, делая это с немыслимым наслаждением.
        Кстати, Боров который до этого крепился, с надеждой поглядывая в даль, в момент когда его поставили на ноги, обделался и дальше визжал и выл, крутился, не давая набросить на себя верёвку. Но ничего, он тоже повис рядом с остальными.
        Хотя о чём это я? Нужно рассказать всё по порядку. Покачиваясь в седле, и улыбаясь выглянувшему солнышку, я стал вспоминать. Времени у меня на это не много, скорое будет ещё одна деревня, Марьяновка. Следует и её посетить, там полицаи стоят, а вот в следующем селе уже немцы.
        Вчера двигались мы весь день до самой темноты, пришлось даже своего Рыжего запрячь в повозку, потому что мерин один быстро выдыхался. Штурман всё это пропустил, отсыпаясь. Я даже пожалел, хотел поговорить с ним об обстановке на фронтах, да и вообще какие новости в мире, но не получилось, попробую ещё вечером вернутся к этой теме.
        Вечером мы попали под небольшой дождь, но успели подготовиться и даже углубится в лес, который выбрали для стоянки. Там оставив Ивана готовить ужин, и продолжавшего спать штурмана, я направился к населенному пункту, которое выбрал своей второй жертвой.
        В село я не пошёл, сходил к озеру надеясь встретить там малолетних рыбаков. Надежда оправдалась, не смотря на дождь, там оказалось трое рыбаков. Встреча и опознание прошли нормально, после чего пионеры рассказали мне, что творили местные полицаи с неким Боровом во главе, как позже стало ясно западенцем. Так же они выдали мне информацию и нарисовали схему села и где находятся дома полицаев. Кроме всего прочего выяснилось, что сегодня утром в село на телеге приехали трое немцев из комендатуры.
        Выяснив у них все, что мне было нужно и, взяв клятву молчать, про окруженцев я не спрашивал, это могло навести на подозрения, вернулся к лагерю. Там после ужина я подумал было поговорить с лейтенантом о Большой земле, но решил оставить это на потом.
        На следующий день, мы начали операцию. План у меня был давно сформирован, поэтому оставив лейтенанта дожидаться сигнала на дороге, мы с Иваном направились к селу, где нас встретил один из пионеров. Именно он незаметно и провёл нас к дому, где ночевали немцы. Всё прошло на удивление нормально, штатно я бы сказал.
        Часовой был, полусонный полицай, он только выпучил глаза, когда увидел перед собой самого настоящего командира красных, и тут же получив лезвие ножа в горло, захрипел и сполз по забору. Дальше тоже не было ничего не обычного. Я вошёл в дом, а Иван страховал меня снаружи, отслеживая окна.
        Пройдя в дом, я определил, где сложено оружие, немцы аккуратисты оставили его у входа и, достав нож, стал склоняться над каждым, нанося один единственный, но верный удар ножом. Из немцев так никто и не проснулся.
        Вот тут меня ждала первая неожиданность, третий, спавший не на кровати, а на лавке, был не немцем, а полицаем, хотя я точно знал, что их было трое. Быстро выскочив во двор, я обнаружил Ивана, который катался по земле в обнимку с моей пропажей. Судя по его расхристанному виду, наше нападение застало немца в туалете.
        Подскочив, я нанес прикладом удар по голове немца, вырубив его.
        - Вяжи, - приказал я Ивану, и направился обратно в дом, нужно проверить тела, и добить в случае нужды. Я не успел это сделать.
        После этого мы направились ко второму дому, где жили полицаи. Все они были не местные, поэтому жили в одной хате, как я понял объяснения пионера Сережи, хозяев, еврейскую семью они вывезли и что с ними стало, никто не знает. Хотя подозрения у жителей деревни были. У бывших хозяев была красивая дочка, пятнадцатилетняя Соня. Больно уж на неё масленно поглядывал Боров, а когда семью вывезли и полицаи вернулись у Борова были царапины на щеке. Глубокие, нанесённые явно женской рукой. Больше об этой семье никто не слышал, может их останки до сих пор, где в лесу лежат. Кто знает?
        Тут часового не было, даже дверь не была заперта. Пройдя в хату, я дал короткую очередь и заорал благим матом:
        - Встать твари! Поубиваю всех нах. н!
        Психологический прессинг помог, никто даже не подумал схватиться за оружие. Винтовки я прибрал, сложив под ноги, но у полицаев вполне могли оказаться пистолеты под подушкой. Двое упали на пол закрывая головы руками, другие рванули к окнам. Достав пистолет, я успел пристрелить одного, двух других завалил Иван, когда они вывалились во двор. В живых осталось только трое. Да и то один оказался подраненным.
        Выведя их на улицу, я держал полицаев на прицеле, пока Иван их вязал, после чего проверив проделанную работу, спросил:
        - Ты своих под оконном проверил?
        - Нет ещё, - отрицательно покачал он головой.
        - Проверь штыком, ударь несколько раз. Тебе это в практику, чтобы руку набить. Работай.
        Тот держался молодцом, бил штыком трупы по несколько раз, хотя вернулся бледным, готовым вот-вот выплеснуть вчерашний ужин.
        - Нормально, - похвалил я его. - Но в следующий раз проводи контроль без напоминания. Ясно?
        - Да.
        К этому времени стал собираться народ. Попросив одну из девочек помочь привести сюда телегу со штурманом, взрослее из детворы никого не было, а эта видать смелая, я вернулся к полицаям, подойдя к ближайшему.
        - Так ты значит и есть Боров? - спросил я у здорового мужика, который действительно формой лица имел некоторое сходство с этой животиной.
        - Ну, - хмуро бросил тот.
        - Мне нужна информация о твоих соседях, что стоял в ближайших селах. Валяй, выкладывай всё.
        - Пытать будешь?
        - Буду, - просто ответил я, и вопросительно приподнял левую бровь.
        Тот запираться не стал и рассказал не только о полицаях, но и о немецких гарнизонах. Знал он немало, так как не раз со своими людьми участвовал в облавах и захватах окруженцев и загоне летчиков, что сбили над этими территориями.
        Чуть позже из толпы начали раздаваться вопросы, пришлось на них отвечать, тут как раз прибыл Захаренко с малолетними помощниками. Потом ко мне обратилось семеро человек из окреженцев, которые в основном остались на оккупированных территориях из-за ранений, восьмая была военврач. Вот она не особо охотно присоединилась к нам. Всё её в жизни в селе устраивало, но она отправилась следом за своим капитаном, который у меня в отряде занял место зама по тяжёлому вооружению. Будет артиллерия, примет командование, хотя он был гаубичником, командир батареи.
        Так что теперь у меня было двое командиров, причем фронтовиков, которые не раз смотрели смерти в лицо. Остальные четверо были обычной махрой, пехотой, хотя один имел звание сержанта. Но он был сугубо мирной профессии. Повар.
        Был ещё один сержант, заряжающий их экипажа Воронина, но на него без содрогания смотреть было нельзя. Это Воронин с пятнами ожогов на лице смотрелся принцем, его подчиненный же пострадал куда сильнее.
        После знакомства и того как я записал бойцов в свой отряд выяснилось что все они хорошо знали нашего врача, именно она занималась их лечением. Это меня заинтересовало, так как Семенова работала не только в этом селе, но и выезжала в соседние, взяв на себя обязанности сельского фельдшера. Кушать тоже ведь хотелось. Именно от неё я и получил интересные сведенья об окруженцах. В округе их было немало. Правда треть отсеивалась. Некоторые потеряли руки и ноги. Как это ни жёстко, но меня они не интересовали.
        Кроме этого пополнения, было и другое. Двое детишек. Та самая девочка, что я отправлял за штурманом, и её младшая сестра. Они были детьми командира РККА, и оставлять их в селе было преступно. Немцы после того что мы сделали, пройдут часто гребёнкой и найдут их. Так что с нами шанс у них выйти на Большую землю, хотя бы был.
        Пока наша группа была сбродом, хоть и с единым командованием. Мне не нравилось, что многие были в гражданской одежде, можно сказать в смеси красноармейской и гражданской. У меня были запасы формы, однако требовалось время, чтобы переодеть и нормально оснастить зарождающиеся подразделение. Эти три дня предполагаю, пройдут в цейтноте, работать будем на грани фола, но надеюсь, найдётся время, чтобы привести подразделение в нормальный вид. Ведь встречают по одёжке, вернее внешнему виду. Вот и надо соответствовать.
        Формировать подразделения я буду, когда соберётся больше народу и появится нормальное вооружение. Мне требовался нормальный начальник штаба, зам по тылу, тот же ротный старшина, что будет следить за имуществом, нужен был командир разведвзвода. Пока хватит, это по насущным проблемам. Остальное переживём. Нужно подумать, начальником штаба можно назначить капитана Семенова, думаю, потянет. Он, при встрече без проблем перешёл под моё командование. Командиром разведвзвода можно поставить танкиста, думаю, как временная замена потянет.
        Из имущества, что мы захватили в Роговичах, так это три телеги и три верховых коня со сбруей. Один пулемёт, ДП, что уже осваивал один из стрелков, красноармеец Перепёлкин, семь винтовок 'Мосина', два 'нагана', два немецких карабина, так же немецкий автомат с деревянным прикладом, и 'парабеллум'. Последний сразу же забрал себе Семенов, оказывается, у него до ранения был такой же. Автомат я отдал нашему единственному разведчику красноармейцу Белову, остальное ушло на вооружение отряда и в запас. Места теперь хватало. Мелочевку описывать не было смысла, но среди барахла полицаев Роговичей было найдено несколько комплектов ношенной формы, так что теперь можно вооружить и нормально одеть два отделения бойцов.
        Заметив, что навстречу скачет боец из дозора, я мельком посмотрел на Анну Семенову, жену капитана Семенова, нашего врача, которая сидела на своих узлах на второй телеге рядом с детишками, и ударил Рыжего по бокам. Требовалось узнать, какие новости нёс мне наш единственный кадровый разведчик. Боец разведбата, которого я назначил в головной дозор.
        Встретились мы на середине дороги, кони загорцевали на месте, пришлось приложить усилия пытаясь успокоить разгорячённых коней.
        - Что там? - спросил я бойца.
        Тот, перебросив автомат на грудь сообщил, одновременно успокаивающе поглаживая коня по шее и гриве:
        - Две двуконные подводы нам на встречу идут. Далеко, не разобрать, но вроде полицаи. Одежда на некоторых чёрная, и вроде оружие есть. Они только-только из деревни вышли.
        - Ясно, - задумчиво кивнул я, после чего встряхнувшись, отдал приказ. - Продолжай наблюдение за ними стараясь себя не обнаруживать. Вот держи бинокль, жаль у нас он в единственном экземпляре. Мы встанем на месте, продохнём, перевооружимся и встретим неизвестных. Всё, вперёд.
        Боец поскакал в обратном направлении, пока не скрылся за складками местности, я же закончив задумчиво разглядывать битую технику в поле, неторопливо двинулся обратно. Время для встречи с неизвестными у нас было. Проскакав около километра, я достиг головной телеги и стал отдавать приказы:
        - Обоз стой. Красноармейцу Ранет, занять позицию для наблюдения. Сектор обзора круговой. Выполнять!
        - Есть, - козырнув, тот вскочил на телегу и стал активно крутить головой отслеживая обстановку вокруг, пока я отдавал другие приказы собравшимся вокруг подчинённым.
        - Навстречу нам двигаются подводы, две единицы. По непроверенным данным там полицаи. Нужно организовать им тёплый приём. Однако ко всему прочему мы неподалёку от села Марьианка, поэтому ждём их тут, в пяти километрах от села. После уничтожения полицаев выдвигаемся к селу. Часть идёт с обозом, хватит одного возницы. Остальные со мной боевым кулаком будут уничтожать гарнизон. Он там небольшой. В данный момент пока есть необходимое время, нужно привести вас в нормальный внешний вид, чтобы вы соответствовали высокому званию советского воина. Сейчас по очереди подходите со мной к третьей подводе, где я выдам вам комплекты формы, амуницию и знаки различия.
        Ко мне не подошли только Ранет, который уже получил приказ наблюдать за дорогой, Захаренко, да детишки, которые грелись в подводе в лучах выглянувшего солнышка.
        - А ты чего подошёл? - спросил я у сержанта Лаптева, нашего повара. Причем этот крестьянского вида хитрюга ещё и первым встал, не пропустив даже командиров.
        Вот уж кто-кто, а он полностью сохранил как форму, так и снаряжение, даже каска была в наличии. Единственно, что оружия у него не было, забрали однополчане, оставив его раненого у добросердечной хозяйки. Фронт тогда был прорван и раненых разрозненно отступающие подразделения оставляли в деревнях, правда, были случаи, когда вообще бросали санчасти, оставляя их немцам. Но сержанту попались нормальные командиры и такого не допустили.
        - Так треугольник требуется, - указал он на левую петлицу.
        Тут он был прав, форма у него действительно была в порядке. Отстирана, даже заштопана в месте, где была порвана осколком от авиабомбы. Но вот из левой петлицы потерялся один треугольник. Документы у Лаптева присутствовали, то есть я убедился, что он действительно сержант с хорошей и сытной профессией, так что, открыв трофейную шкатулку, я перебрал ромбы, кубари и, найдя треугольник, протянул его сержанту. Тот отошёл в сторону, расстёгивая ремень, чтобы стянуть через голову гимнастёрку, иголка с ниткой у него были свои, а я приступил к выдаче.
        Полные комплекты формы, то есть шаровары, гимнастёрки, шинели и остальное пришлось выдавать только обоим танкистам. Но это и так было понятно почему, от их обгоревших лохмотьев мало что осталось, щеголяли они в гражданской одежде. У Семеновой частично сохранилась форма, я ей выдал только пилотку с красноармейской звёздочкой и ремень с кобурой, в которой покоился 'наган', своего оружия у неё не было. Остальные разобрали вещи по мелочи, кто петлицы, эмблемы, пуговицы там, кто шинель, кто пилотки или фуражки. Двоим ушли сапоги. Всё выданное я тщательно документировал, не забывая записать, кому и что выдал. В течение следующих десяти минут наш обоз напоминал пошивочный цех, но когда на дороге появился, наконец, наш разведчик, мы уже закончили, и теперь со стороны смотрелись нормальным воинским подразделением, а не сбродом. Да и люди, видя вокруг привычную форму, уже вели себя по-другому, потягивались, распрямлялись плечи, уверенно отвечали на вопросы, начали вспоминать устав. Жаль, что запасных касок у меня было всего четыре штуки, их я раздал пехоте, которой пока командовал Семенов. Конечно для
капитана командование пятью стрелами низковатая должность, но мы только начали. Да и временно всё это.
        Кстати, у Семенова теперь появился постоянный подчиненный. Да-да, наш курсант-артиллерист Иван. Он был фанатом артиллерии, я об этом знал, так что, официально представив их друг другу перевёл Ивана под командование Семенова. Орудия когда-нибудь будут, но расчёты нужно формировать уже сейчас. Ивана я записал в будущую противотанковую батарею наводчиком первого орудия, командиром батареи Семенова. Пока всё это на бумаге, но я надеюсь, что скоро всё у нас будет, потому что знал, где находятся склады трофеев, а там даже тяжелое вооружение есть. Боров об этом поведал. Из танкистов, что пока оставались не удел я сформировал пулемётный расчёт, отдав им нашего инвалида, это я про 'Максим'. Те почесали затылки, но делать нечего начали осваивать это чудище. Рядом крутился Иван поясная, что мы с ним сделали и как реанимировали. Ничего, парни из кадровых, разберутся.
        - Докладывай, - приказал я, когда разведчик подскакал к обозу. Конечно, на дороге остались отпечатки копыт и двигающиеся нам на встречу неизвестные их наверняка обнаружат, но тут ничего не поделаешь.
        Спрыгнув с коня и бросив повод одному из моих пехотинцев, он подскочил ближе и, козырнув, отчитался:
        - Полицаи это, товарищ старший лейтенант. Семеро. Двигаются на двух подводах. Двое на первой подводе, пятеро на второй. Оружие в основном винтовки, но у одного вроде даже наш автомат, я круглый диск рассмотрел. Другого оружия не заметил, если только где в подводах лежит. Груз - какие-то мешки. Сейчас они находятся в низине дальше по дороге, пара минут и они поднимутся сюда на поле и мы их увидим и они нас.
        - Заметили?
        - Вроде нет, беспокойства я не заметил, но следы могу увидеть. Дорога одна, в поле не уйдёшь сразу в пашне по брюхо утонешь. Это только дорога чуть просохла.
        - Это да, - согласился я, задумчиво посмотрев в сторону двух танков башни, которых было видно на склоне. Сами корпуса было не рассмотреть из-за складок местности, но я знал, что это были Т-26, только что за третий танк я определить не смог, его раскидало от внутреннего взрыва по всему полю. - Ладно. Всем внимание! Обоз двигается дальше, старший в обозе, капитан Семенов. Я же с красноармейцем Беловым выдвинусь вперёд и займусь противником. Нас двоих вполне хватит, нападения они вряд ли ждут.
        - Но командир?!.. - начал было возмущенно возражать капитан Семенов, однако я перебил его.
        - Я обучен быстрой схватке лицом к лицу. Нам требуется оружие и лошади, как и повозки, а неповрежденными их можно захватить только так. Ясно? Всё, выполнять приказ, выдвигайтесь следом за нами.
        - Есть, - козырнул тот и, поправив сбитую набок фуражку, стал отдавать команды. А я, кивнув Белову, направился к Рыжему, который был привязан к одной из повозок. Следует поторопиться.
        Через пару секунд мы уже выдвинулись вперёд по дороге. Я был закутан в плащ-палатку, на голове вместо каски была кепи полицая, так же плащ-палатка скрывала и оружие что я приготовил к бою. Это были 'ТТ' и 'наган'. Пулемёт был приторочен к седлу. Быстро его не снимешь, так что оружие ближнего боя у меня было короткоствольное.
        Двигались мы нетерпеливо, полицаи должны подняться на холм, чтобы увидеть не только нас, но и обоз. Семенову я велел проследить, чтобы бойцы не высовывались, чтобы их не разглядели и не опознали войсковую принадлежность, так что обоз сыграет роль ширмы, нас примут за своих. Кто ещё будет тут двигаться так нагло большим обозом?
        Неторопливо двигаясь по дроге бок о бок, чуть ли не касаясь боками коней, я расспрашивал Белова о том, как он оказался на оккупированных территориях. Ещё при приёме я расспросил его об этом, но мельком, тут же мне требовалось более полная информация. Так слушая злоключения бойца, пока он не оказался в том селе, где вступил в мой отряд, мы и двигались дальше.
        - Вон они, - хмуро бросил Егор.
        - Давай мне за спину, будешь прикрывать. Работай в основном по второй телеге, первая моя. Понял?
        - Да, товарищ старший лейтенант.
        - Хорошо, - буркнул я и придирчиво осмотрел Белова.
        Тот не успел получить свою форму, поэтому был в полугражданской одежде, шаровары он потерял в бою, когда на них плеснуло горящего бензина из бака автомобиля. Их тут совсем недалеко из засады били, в этих краях. Потом его ранило и товарищи что отрывались от противника по лесу оставили парня в селе, подарив мне такого ценного спеца. Обычная история. Единственно, что я выдал ему на замену это точно такую же кепи полицая, как и у меня. Так что со стороны он очень сильно напоминал подручного немцев.
        До полицаев осталось метров двести те, заметив наше приближение, остановились, пристально разглядывая нас. Обоз они не разглядели, не успели подняться по дороге выше.
        - Кто такие? - крикнул с передовой телеги один из полицаев. Это был кряжистый рыжеватый мужчина с недельной щетиной и заметным синяком на скуле. Своим лицом он очень сильно напоминал советского актёра, тот тоже играл роль полицая в приключениях сержанта Цибули.
        - Народичи, взвод вспомогательной полиции! - крикнул в ответ я.
        - Командир Зиновьев?
        - С чего это?! - натурально удивился я. - Зиновьев еще четыре месяца назад ушёл на повышение в Житомир. Лютов у нас командир.
        - Всё нормально, подходите!
        Тронув поводья, я ударил одновременно по бокам Рыжего, пуская его вперёд. Полицаи тоже начали движение навстречу. Похоже, опознание действительно прошло штатно и они нас опознали как своих. Поглядывали они на наше приближение спокойно, у большинства винтовки были за плечами, только у двоих оружие было в руках, у автоматчика и у второго с первой телеги. Вот они на нас поглядывали настороженно.
        - Вы чего тут делаете? - спросил один из полицаев на второй подводе. Причём не автоматчик, которого я посчитал командиром, им был другой, учительского вида мужчина с очками на носу.
        - Обоз сопровождаем, - указав большим пальцем себе за спину, пояснил я, натягивая поводья, чтобы остановится рядом с первой подводой. Причём так, чтобы не перекрыть траекторию стрельбы Егору.
        Тут мне стало понятно такое расположение полицаев в повозках, они везли не мешки, за мешки Егор принял трех парней в лётных комбинезонах связанных по рукам и ногам, у них даже кляпы были во рту. Мельком осмотрев их, я положил ладонь правой руки на рукоятку 'ТТ' скрытого плащ палаткой и вытащив его из-за пояса, направив на двух полицаев на первой подводе. Сперва нужно отработать их, потом можно заняться второй подводой присоединившись к Белову.
        - Понятно… - начал было говорить старшой, но тут сухо щелкнул выстрел, и почти сразу загрохотала длинная очередь из автомата Егора.
        Стрелял естественно я, это и было сигналом для Белова для открытия огня, добив третьим выстрелом возничего первой телеги, я перевёл ствол пистолета на вторую подводу, но выстрелить пришлось всего лишь один раз, да и то добивая раненого что свалился на подсохшую полевую дорогу.
        Соскочив с коня я по разу выстрелив из пистолета, провёл контроль обоих полицаев на первой повозке, пока Егор, повторив мой манёвр осматривал полицаев на второй телеге.
        - Как там? - спросил я.
        - Один пока живой. Но ему недолго осталось, - сразу откликнулся он разгибаясь над одним из лежавших в повозке полицаев.
        - Если есть возможность, быстро допроси его кто они и откуда двигаются, - приказал я глядя на зашевелившихся летунов, двое были в сознание и наш огневой контакт с предателями не пропустили.
        Привязав Рыжего к борту их подводы, тот всхрапывал от запаха крови, он ему не нравился, я достал финку и резанул по подставленным верёвкам. Летун специально повернулся на бок, вытянув руки, чтобы мне было удобнее. Пока он массировал кисти и вытаскивал кляп изо рта, я освободил второго летуна, а потом и третьего. После чего передал им нож, чтобы они резали верёвки на ногах.
        - Я капитан Игнатьев, командир корабля. Дальняя авиация. Кто такие? - представился и поинтересовался тот первый летун, которого я освободил.
        Он уже рассмотрел мои петлицы, когда плащ-палатка распахнулась от моих движений, и понял что я свой. Да и уничтоженные полицаи на это намекали.
        - Старший лейтенант Григорьев, командую сборной группой окруженцев. Двигаемся к фронту, - коротко проинформировал я его, с интересом наблюдая как второй летун, пытается привести в чувство третьего. Судя по перевязанной руке, он ещё был ранен.
        - Понятно. Позволите нам к вам присоединиться?
        - Не проблема. Думаю сформировать из вас пулеметный взвод, как раз ниша для вас, чтобы не занимали попусто место. Надеюсь, на командование претендовать не будете?
        - Принимается, - кивнул капитан. - Если бы мы были в небе, командование бы взял на себя, без вопросов, но тут не моя иерархия. Командуй лейтенант, от меня проблем не жди.
        - Отлично. Не люблю когда мне мешают… Позвольте вопрос, лейтенант Захаренко не из вашего экипажа?
        - Из моего, - кивнул капитан и с надеждой спросил. - Вы о нём что-то знаете?
        - Да, он с нами. В обозе. Найдете его на четвертой телеге, на замыкающей. Он с нашим поваром двигается, к съестному поближе.
        - Хорошая новость, - улыбнулся Игнатьев. - Он в моем экипаже с сорокового.
        В это время Белов встал и, вытирая на ходу какой-то тряпкой руки, направился к нам.
        - Егор, что там?
        - Они из Марьяновки, вечера повязали лётчиков, сегодня повезли их в комендатуру Народичей.
        - Кто остался в селе?
        - Никто, - криво усмехнулся разведчик. - Все тут.
        - А вот это уже интересная новость. Село проверим, мало ли солгал, и выдвинемся дальше. За четыре дня нам требуется преодолеть более ста километрах, причём по заселённой местности, - последнее я сказал скорее для себя, но быстро вернулся к реальности и стал раздавать приказы. - Егор, вперёд. В дозор. Товарищ капитан, как там ваш парень?
        - Ещё не пришёл в себя. Олег пытался его привести в чувство, но никак.
        - Сейчас обоз придёт, там военврач. Она вам поможет. Раз вы стали моими подчинёнными, хоть и временными, приказываю вам заняться трофеями. Собрать оружие, боеприпасы. В общем, описать все трофеи.
        - Одному? А вы?
        - Пока одному, потом подойдёт обоз… хотя вон он, минут через десять будет тут. Значит так, начинайте опись трофеев, сейчас дам вам блокнот и карандаш, а я пока осмотрю те танки на предмет амуниции.
        - Да их уже наверное по несколько раз осмотрели и всё что можно извлекли, - посмотрев в сторону танков, что находились метрах в ста от нас, хмыкнул капитан.
        - Посмотрите в ту сторону и в ту, - указал я рукой на обочину дороги. - Что вы видите?
        - Тряпки какие-то… флажки?
        - Да. Это минное поле. Предупреждающие флажки там не только наши, но и немецкие. Это наше поле, парни попали на наши мины. Немцы аккуратисты и должны были разминировать его, но видимо до этого не дошли руки. Эти два наших танках подорвались на чём-то лёгком, скорее всего противопехотных минах. Повреждена только ходовая, как вы видите. А тот танк, от которого остались только куски остова явно наехал на фугас.
        - Понятно, - кивнул капитан и, приняв у меня блокнот, принялся за работу. Я же подхватив лежавший на земле кнут возницы первой повозки, оставил только палку и, вытащив из одной из винтовок шомпол, вбил его в конец палки, сделав такой импровизированный щуп. Через пару секунд сойдя на обочину я стал осторожно вводя щуп в землю прокладывать дорогу к танкам.
        Причина такого интереса к ним была довольно банальна, это пулемёт что в данный момент висел у меня сбоку. Два диска к нему это просто спешно, всего на пару минут боя. Так что я рассчитывал найти такие диски в танках, пока идёт сбор трофеев и обоз увеличивается в количестве. Полчаса у меня есть, вот их я и использую. Может еще, что там найду.
        Когда подошёл обоз, я углубился в поле на пятьдесят метров, обнаружив четыре мины. Их я не стал снимать, просто обозначил, отрыв, чтобы их было видно. Об танкиста без приказа сразу же попрыгали со своей повозки, где находился их 'максим' и по проложенной тропинке заспешили за мной, балансируя на ходу руками. Тропинка была узкой, а они старались ступать точно в мои следы.
        Земля была мягкой, сапоги во влажную землю уходили по щиколотку, да и налипло на них прилично. Дойдя до первого танка, я проверил землю у левого борта на предмет мин, и отступил в сторону, давая дорогу профессионалам. Те как обезьяны мгновенно взлетели наверх и попытались открыть башенный люк. Но он казался закрыт изнутри.
        - Давай через люк механика, - велел Воронин сержанту, пока я присев у противотанковой мины осторожно откручивал взрыватель. На то, что я делаю, они особо внимания не обращали.
        Сержант Кривошеин на удивление ловко скользнул в люк вниз головой и исчез внутри.
        - А что это за запах? - принюхавшись спросил, вставая на ноги и заворачивая взрыватель в платок, а тот убирая в карман галифе.
        - Экипаж, - хмуро ответил лейтенант. - Один с правого борта лежит, у гусеницы. Похоже, механик успел выскочить, остальные видимо внутри. Тут пробоина в борту, их ещё снарядом угостили.
        В это время, скрипнув, открылся башенный люк и Воронин заглянул внутрь, о чём-то спросив сержанта. Осмотревшись, он пояснил свой интерес:
        - Третьего из экипажа нет. Хотя они могли воевать вдвоём… Да, вполне возможно.
        - Жаль парней, но мы пришли не за этим. Есть что там интересное?
        - Боеприпас изрядно потрачен, но интересного много. Мы пока тут поработаем, всё интересное будем складывать на корму.
        - Хорошо. В будущем я вас на танки посажу. Так что сразу смотрите шлемофон, запасные комбинезоны… ну вы знаете что надо брать.
        - Знаем, прицел тоже снимем, как и пулемёты.
        - Ладно, работаете. У обоза ещё суетятся, значит, с трофеями ещё не разобрались, там их Семенов должен принять. Пока есть время, я до второго танка тропинку проложу. Жаль, третий уничтожен, он бы нам тоже пригодился.
        - Это не наша машина, - покачал головой Воронин. - Вон башня перевёрнутая лежит. Это тэ-три. Немецкий танк. Думаю, их тут больше было, остальных эвакуировали. Это только наши жестянки им были не нужны, - похлопал лейтенант по башне Т-26.
        - Кстати, лейтенант, а ты на чём воевал?
        - На три-четыре. Слышали о таких?
        - Даже видел. В наших войсках их 'тридцатьчетвёрками' прозвали.
        - Хорошие танки.
        - Это да, - вздохнул я и, выдернув из земли щуп, стал прокладывать тропинку ко второму танку.
        Когда я закончил и, отметив освобожденную от мин территорию, просто протоптав круг вокруг танка, я вернулся обратно к первой машине. Там кроме танкистов уже работали двое парней из обоза. Они носили наше новое имущество к обозу. Посмотрев на ряд дисков к пулемёту, их было больше десятка, к тому же часть уже унесли, я сообщил о том, что проделал тропинку и направился в сторону обоза. Правда не быстро, а занимаясь минами, что оставил на потом до этого, деактивируя их и убирая взрыватели к сестричкам.
        Выйдя на дорогу я остановил Ивана который как раз пробегал мимо и, указав на тропинку, приказал:
        - Беги по следам и собирая мины. Они обезврежены. Должно быть двенадцать штук, пять больших противотанковых, семь небольших, противопехотных. Сложишь их на ту трофейную повозку. Там у нас будет склад боепитания. Ясно?
        - Да, товарищ старший лейтенант.
        - Беги, только будь осторожен. Тропинка проверена по полметра с каждой стороны.
        - Ясно.
        Иван побежал по тропинке, собирать мины, а я подошел к Семенову, что стоял с блокнотом и что-то задумчиво подсчитывал.
        - Докладывайте, что у нас есть, - велел я.
        - Трофеи не особо большие, бандиты выдвинулись налегке. Кроме подвод и четырех лошадей, нами взяты трофеями немного продовольствия, в основном крестьянского вида. Консервированного ничего нет. Вооружение состоит из пяти винтовок 'Мосина', одного карабина той же системы, свежего ППД с дисковым магазином, в запасе ещё два, и двух пистолетов, 'Люгера' и 'ТТ'. Были ещё пистолеты. Но это оказалось личное оружие летчиков, мы его им вернули. По боезапасам тоже не густо. В данный момент его несут из танка, но нужно подсчитать, с полицаев взято всего триста двадцать патронов к винтовкам и шестьсот тридцать к автомату. Есть две гранаты, наступательные.
        - Ясно, продолжайте с трофеями… Да, кстати, что там с раненым?
        - Не знаю, Анна его ещё осматривает, но вроде что-то серьёзное.
        - Продолжайте, а я пойду, узнаю.
        Не успел я пройти две подводы, как мне на встречу попался капитан Игнатьев.
        - Как там ваш парень? - первым спросил я его.
        - Борт-стрелок мой, отличный стрелок, два 'мессера' на счету имеет. Игорь в тяжёлом состоянии, его оперируют. Вроде до гангрены дело дошло. Его ведь ранило при покидании машины, а это было семь дней назад.
        - Понятно. Ну, Анна, врач опытная, все её хвалят, так что будем надеяться, она вытянет парня.
        - Лекарств у неё мало, жаловалась, но на Игоря должно хватить, - вздохнул капитан и немного встряхнувшись, посмотрел в сторону двух своих подчиненных, Захаренко и второго летуна, фамилии я не знал, но слышал, что его звали Олег. - Вы в Марьяновку пойдёте?
        - В точку. Стемнеет скоро, успеем дойти. Там и переночуем, завтра с новыми силами вперёд, к фронту.
        - Я не рассказал, как мы в плен попали. Нас одна женщина укрыла, дала обсушится, накормила, да сосед её падаль, сдал нас полицаям. Били её, серьёзно избили. Хочу поквитаться.
        - Всё в ваших руках, - с безразличием пожал я плечами. - Зайдём в деревню, можете заняться им. Я вам даже верёвку одолжу и мыло.
        - Зачем? - удивился капитан.
        - Бандитов и пособников вешают. Расстрел применяется только для военных преступников.
        - Ах, вон вы о чём. Понял, там разберёмся.
        Через час мы выдвинулись дальше. До Марьиновки осталось километра четыре, до темноты успеем.
        Эпопея с танками не прошла зря. Кроме мин, я дополнительно снял ещё штук двадцать, мы обогатились двумя прицелами к пушкам, двумя танковыми пулемётами. Точно такими же как у меня, ими владели оба танкист, предав 'Максим' летчикам. Потом, ещё тридцатью двумя дисками к ним и не малым количеством боезапаса, два не вскрытых цинка с патронами даже нашли.
        А останки погибших танкистов мы похоронили, экипажи обоих танков, двух парней из первой машины и трёх из второй. Так и осталось тайной, куда делся третий из первой машины, может ему повезло и он остался в живых? Кто знает.
        Только с раненым летуном всё было плохо, Анна провела операцию, но честно сказала что можно надеяться только на молодой организм парня и не придётся ему резать руку.
        Перед самой темнотой мы вошли в Марьяновку. Обоз медленно двигался в сторону дома, где квартировали до этого полицаи, а мы, оставив повозки позади, начали зачистку поселения.
        Петли на двери в хату скрипели, причём мерзко так, а от того что мы заседали именно в этой хате и двери постоянно закрывали и открыли, то скрип мы этот слушали постоянно. Наконец сидевший за столом Семенов не выдержал и приказал оставить дверь открытой, устало потирая пальцами виски.
        - Давайте следующего! - крикнул он.
        Капитана меня удивлял, со своего двадцатилетнего возраста я как то не обращал внимания на усталость и трудности, поэтому даже сейчас выглядел бодряком, но вот тридцатидвухлетний Семенов явно проигрывал мне в этом. Но это и понятно, мало того что возраст, так ещё он совсем недавно оправился от тяжелого ранения, а тут такой экстрим.
        - Отдохни, завтра много работы, а я закончу, - велел я ему.
        - Я справлюсь, - поморщился он.
        Семенов помимо обязанностей командира обоза, командира взвода пехоты взял на себя ещё выполнение работу начальника штаба группировки. Штабист он был так себе, так что я планировал его поставить на батарею.
        - Это не предложение. Это приказ. А то всего полчаса находимся в этом селе, приняли только двух желающих вступить в наши ряды, а ты уже квелый. Отдыхай.
        Мы несколько часов перешли на ты, поэтому говорил я спокойно, без командных ноток.
        - Есть, - устало мотнул головой Семенов, - Разрешите идти?
        - Иди, в соседней хате твоя жена, как мне доложили, уже организовала постой. Танкисты жаловались, они эту хату первыми приметили, да она отбила.
        - Аня может.
        Капитан передал мне блокнот, куда записывал претендентов и, забрав висевшую на вешалке шинель, накинув её на плечи, вышел из хаты. Нетерпеливо мнущийся у дверей пожилой мужчина, распрямил кепку и, надев её, сделав два чеканных шага, вскинул руку к виску:
        - Красноармеец Михайлов. Егор Дмитриевич. Сто четвертый стрелковый полк. Шестьдесят вторая Туркестанская стрелковая дивизия.
        - Пятая армия? - уточнил я, записывая.
        - Да, товарищ старший лейтенант.
        - Когда были призваны и как оказались в окружении? - привычно спросил я и стал записывать данные, что диктовал пожилой красноармеец.
        Закончив, я посмотрел на него и сказал:
        - Ваша воинская специальность - стрелок. Но в роту мотострелков мы набираем молодых парней, не старше двадцати пяти лет. Иначе не выдержать темпа боя. Вам сорок шесть лет, вы даже в артиллеристы не годитесь. Ездовые нужны, но временно, пока мы не пересядем на технику. У меня нет для вас места, единственно что…
        - Я согласен, - быстро сказал бывший воронежский житель.
        - Не торопитесь. Мы формируем взвод снабжения, с приданным хозотделением. Какая у вас гражданская профессия?
        - Так механик я. Ремонтирую швейные машинки.
        - М-да, - задумчиво помассировал я виски, повторив жест Семенова. - Ладно, записываю вас в хозотделение, будете на подхвате, пока вам нормальную работу не найдут. В обозе ваша телега третья, возница красноармеец Трифонов, командира пока нет. Там разберётесь. Держите назначение. Завтра в семь утра выдвигаемся, будьте готовы.
        Оторвав лист бумаги из блокнота, я передал её пожилому мужчине. Фактически это пока его единственный документ.
        В этот момент в хату вошёл Игнатьев и, остановившись у вешалки, повесил на крючок ППД, который забрал себе, после чего направился к столу.
        - Скажите следующему, чтобы пока не заходил, - велел я красноармейцу, после чего повернулся к капитану.
        - Что у вас там?
        - Рука не поднялась. Отметелили мы его сильно, но тут жена из дома выскочила, закрыла собой. Дети малолетние прибежали, - сев за стол он взял стоявшую крынку и стал жадно пить молоко.
        - Вот как? - грустно хмыкнул я его и задумчиво протянул. - Пожале-е-ели.
        - Ну он обещал что такого больше не произойдёт.
        - Да ну? Расскажу тебе одну историю, что произошла на моих глазах. Как то пожалели вот такого вот типчика, тот на коленях стоял, просил его простить. Вроде всё дальше было нормально, да вот как-то ночью, взял, да ударил он своего командир делавшего обход, и перетащив того через ничейную полосу, сдался немцам. Какова мораль? Сделал один раз, сделает второй. Я поспрашивал сельчан насчёт этого мужичка. Хреновый он оказался сосед. Я конечно не психолог, но дальнейшее предсказать могу легко. После того как мы уйдём он будет сидеть тихо, думаю ваши кулаки произвели на него впечатление. Когда немцы придут, проводя разведку, будут они нас искать, то он первый доложит о нас. Выслуживаясь. Потом получит место главного полицая, наберёт подручных и начнёт творить беспредел. Избивали его на улице и унижался он, прося прощения при многих жителях села. Будь уверен, он об этом помнит, и помнит очень хорошо. Первым делом он повесит вашу помощницу, ведь она помогала Красной Армии, а это не есть гуд. Потом будет мстить остальным, одновременно наживаясь на их имуществе. Чуя за собой силу, и пьянея от крови, он если
не полностью вырежет село, то творить в округе будет страшные вещи…
        Капитан как раз отрезал кусок хлеба он каравая, но так и замер угрюмо слушая меня и глядя остановившимся взглядом в столешницу. После последних моих слов он встал и стремительно покинул хату, оставив висеть автомат на вешалке, но вот нож он унёс собой.
        - … хотя может и не быть такого. Дождётся конца войны и будет жить честным гражданином и растить детишек, - закончил я, когда Игнатьев вышел, после чего крикнул. - Следующий!
        Когда я заканчивал с пятый претендентом, двадцатилетний паренёк без сомнений шёл в мотострелковую роту пулемётчиком, в хате снова появился Игнатьев. Только теперь он тяжело дышал, в правой руке у него был окровавленный нож, рукав комбинезона тоже пятнали тёмные пятна.
        Облокотившись о стену хаты, лавка стояла вплотную к стене, я с интересом проследил как капитан снова сел за стол и, взмахом руки отпустив новобранца, спросил:
        - Сам?
        - А кто? Остальные спят… Отбой же… Часовые только бдят.
        - Не думал, что решишься… но решился. Вот что, у меня есть для тебя капитан другая должность и работа. Мне остро необходим особист. Возьмёшься?
        - Так это была проверка? - прямо посмотрел он на меня.
        - Да.
        - А этого тебе не жалко? Его жены, что рыдает сейчас над телом? Детей? Их трое.
        - Нет.
        - А Семенов, он вон как по селу работал, всех недобитков нашёл и прижал?
        - Он слишком импульсивен и подвержен сиюминутному решению. Для командира подразделения это не критично, а вот особиста из него не выйдет. Особист мне нужен с холодной головой, умеющий думать и принимать решения. Ты подходишь, в случае крайней нужды пойдёшь до конца, как только что было выяснено. С работой особиста знаком?
        - В общих чертах… Время есть подумать?
        - До утра. Взвод заму передай.
        - Хорошо.
        - Ужинай, а мне с новобранцами закончить надо. Кстати, у нас первый командир мотострелкового взвода появился. Старшина Радугин. Сейчас он принимает подразделение. Всего семь человек, но с чего-то же надо начать. Два других взвода даже еще не начали свое формирование. Ни людей, ни командиров… Следующий!
        Ночью, в постели, куда меня положила пожилая хозяйка, я лежал в одном исподнем, и размышлял о сегодняшнем дне. Надо сказать всего два дня с момента формирования мангруппы, а у меня уже тридцать человек на десяток подразделений. Правда пяток можно сразу вычеркнуть, лётчики и не профильные бойцы уйдут из подразделения, а набирать надо так, чтобы костяк после пересечения фронта остался со мной.
        После захвата села выяснилось, что тут окруженцев куда больше. Видимо в Раговке за этим полицаи очень пристально следили. В Мариновке с этим было проще. Окруженцев представляли братьями, дядьками, дальними родственниками приехавшими погостить, да и что уж говорить и просто мужьями. К сожалению из восемнадцати человек трое отсеялись в силу возрастов и ранений. Остальные пошли в подразделения. Теперь у меня было три водителя, шесть артиллеристов включая тех, что уже есть, правда из разных подразделений и воевали они на разных системах. Три командира, пять пехотинцев, но по возрасту подошли только трое, остальные ушли в пулемётный взвод. Кстати, тот красноармеец Михайлов, пожилой мужчина которого я определил в хозяйственное подразделение, вернулся и попросился к пулемётчикам. А что ему, пулемёты тоже как швейные машинки. Шучу конечно, просто он встретил односельчанина что с нами пришёл и попросил к нему. Я не отказал, и он стал четвёртым номером 'Максима'. Был ещё один разведчик, причём из того же батальона что и Белов. Видимо часть Белова отходя оставило их в разных деревнях. Правда сам Егор его не
сразу вспомнил, служили они в разных ротах и встречались редко. Егора я поставил командиром первого отделения формирующегося взвода, его однополчанина, командиром второго. Чтобы хоть командиры были опытные и натренированные. Правда, пока подчинённых у них нет, но это дело наживное. Тем более в двадцати километрах находится лагерь военнопленных, и я уже начал планировать совершить налёт на него.
        Я не собираюсь брать всех людей из лагеря. Нет, мы из пулемётов расстреляем охрану и часовых, чтобы дать возможность бежать военнопленным, после чего отойдём. Ту часть, что побежит в нашу сторону, просеем частой гребёнкой и наберём людей. Молодых и злых парней, а перед другими извинимся, они нам не нужны и будут мешать. Знаю, что это не хорошо так говорить, но других слов у меня не было. Мне не нужны гири на ногах, иначе ни о какой мангруппе не может идти и речи, а у меня на неё большие планы. Надеюсь, освобождённые военнопленные смогут выбраться своими силами. Минимум продовольствия и оружия мы им дадим, это всё чем я смогу им помочь.
        Конечно, можно и дальше так не торопливо набирать людей. Но на это может уйти до недели, а то и больше. А тут разом я наберу потребное количество людей, более того, тех воинских специальностей что мне были так необходимы. Да, этот лагерь военнопленных, о которых мне сообщили местные жители идеальное для меня решение проблемы с нехваткой бойцов и командиров. Конечно, есть проблемы с вооружением, но с этим мне помогут склады трофеев вооружения РККА, что собирали немецкие трофейные команды этой области. Правда в том посёлке городского типа стоит взвод немцев и взвод вспомогательной полиции, но я что-нибудь придумаю. Например, выманю их из посёлка Иванкова и заведу в засаду. Наличного вооружения вполне хватит если не уничтожить их, то изрядно потрепать.
        На данный момент, моё подразделение, кроме названного количества людей, имело транспорта из шести телег и повозок разной тягловой силы. Так же было пять коней под селом, два из них отходили разведчикам, один был мой Рыжий, четвёртый забрал себе Семенов, пятый отошел Игнатьеву, он оказался неплохим кавалеристом. Он кстати, согласился, и теперь создаёт особый отдел заново.
        Из вооружения: это четыре ручных пулемёта, три из них ДТ, один ДП. Один 'Максим', 'инвалид' как его прозвали ехидные бойцы. Из лёгкого стрелкового у нас было восемнадцать винтовок 'Мосина', четыре карабина той же модели, они шли в основном разведчикам и артиллеристам. Было два автомата, один наш и один немецкий, про их карабины я уж и не говорю. Как было девять штук, так и осталось. Их я планировал отдать военнопленным, что не пойдут с нами. Как-то так. Жаль, тяжёлого вооружения у нас нет, да и с боезапасом к основному оружию тоже не густо.
        Продовольствия у нас было на пару недель, если рассчитывать прокормить сорок человек. Правда, повар жаловался, что сорокалитровый казан, что был у нас за общий котёл, маловат. Идеально бы подошла походная кухня.
        Среди последних трофеев, при обыске хаты полицаев, под кроватью старшего полицая, того самого, учительского вида, бойцы обнаружили завёрнутую в мешковину СВТ в снайперском исполнении. Прицел находился на месте. Подумав, я знал, что среди бойцов снайперов нет, отдал свой пулемёт со всем запасом дисков в мотострелковый взвод, парни знают, что с ним делать, а сам забрал винтовку себе. Даже провёл её осмотр, и чистку перед сном. Винтовка оказалась в порядке, без повреждений, хотя было видно, что старый хозяин за ней не следил, пришлось поработать над регулятором, чтобы привести винтовку в полный порядок. Жаль только она не была комплектной, штыка не было, это и расстраивало.
        Прикрыв глаза, я глубоко вздохнул и провалился в сон. Завтра много дел, нужно отдохнуть. Хотя шести часов мне хватит с запасом, я действительно научился высыпаться за короткое время.
        ***
        - Что скажешь? - спросил я у лежавшего рядом Семенова.
        Капитан использовал для наблюдения один из двух наличных биноклей, мне же хватало прицела на винтовке. Кстати, я уже успел её испробовать и остался доволен результатом. Три выстрела и два немца, что ехали на мотоцикле отправились в мир мёртвых.
        Сегодня утром, когда мы покинули Марьяновку, буквально спустя пару часов вернулся разведдозор с сообщением, что на встречу двигается техника. Эта новость застала нас буквально со спущенными штанами. Нет, мы готовы были к бою, но на наших условиях, когда заляжем в засаду и будем бить противника из укрытия, но мы находились в открытом поле.
        Позади, в трех километрах осталась небольшая рощица, и впереди километрах в двух, также находилась посадка окружающая озеро. Место для засад в обоих случаях приемлемо, но как я уже говорил, нас застали в открытом поле.
        - Переодеваемся под полицаев, - мгновенно приняв решение, скомандовал я, доедая бутерброд. До обеда ещё было далеко, а позавтракать я не успел, вот и восполнял калории. Так-то обедать мы рассчитывали делать на ходу, так как горячее планировалось только на место стоянки перед ночёвкой и на утро.
        Не думаю, что искали нас, для этого прошло слишком мало времени, хотя эту версию я не исключал. Скорее всего, это двигаются такие же интенданты. Чуть позже выяснилось, что я всё-таки ошибся, это действительно искали нас.
        Немцев было семеро на двух мотоциклах и… советском бронеавтомобиле. Без сомнений, под белыми тевтонскими крестами скрывалась наша родная броня БА-20.
        - БэА-двадцать эм, - опустив бинокль, сообщил Семенов, он тоже опознал нашу бывшую бронемашину.
        - Ну и что? Сколько немцы захватили подобных машин? Нам эта пулемётная жестянка не нужна. Жжём, когда они ближе подойдут… О, передовой мотоцикл увеличил скорость, видимо они хотят опознаться до прихода основной колонны. Патроны на бронебойно-зажигательные переснарядились?
        - Да, - кивнул Семенов и отошёл в сторону.
        Мотоцикл уже был близко, да и основная колона была недалеко, поэтому привстав на одно колено за передовой телегой, я прижал винтовку к плечу, и трижды выстрелил по мотоциклистам, что двигались позади бронемашины. Фактически на этом бой и закончился. Мои выстрелы прозвучали сигналом, поэтому почти сразу ударило четыре ручника, 'Максим' контролировал тылы, и изрешеченная бронемашина остановилась, уткнувшись капотом в склон кювета. Нам ещё повезло, что не вспыхнул бак броневика, тогда кранты трофеям, и это бы выдало наше местоположение. Хотя бак в некоторых местах был пробит и горючее начало вытекать на землю образуя лужу. В общем, очень повезло.
        Живых немцев не было, но один из бойцов, что с грехом по полам понимал этот язык, прочитал в документах офицера находившегося внутри БА, что ищут они диверсионную группу уничтожившую подразделение комендатуры Народичей. На карте я нашёл обозначенное место трагедии, оно совпадало с тем, где я бросил подожжённую технику.
        Из трофеев было три автомата, что ушли мотострелкам, два МГ-34, ДТ и три карабина. Пистолеты я не считаю, хотя их было три единицы. Оба мотоцикла были с пулемётами, так что один мы затрофеили с моей цели, ДТ Воронин вытащил из башни броневика, второй МГ сняли с люльки передового мотоцикла. Он был изрешечён и в дело не годился. Но вот мотоцикл, по которому работал я, на удивление был цел, не считать же за повреждения две случайные пробоины в люльке? Водители у нас были, подумав я решил, что пора обзаводится техникой, приказав оставить мотоцикл. Бойцы слили весь бензин в свободную тару, был подобран экипаж. В люльку уже был установлен исправный пулемёт, и мотоцикл возглавил нашу колонну. Разведка на конях продолжила выполнять функции передового дозора. Бой этот произошел всего в одиннадцати километрах от лагеря военнопленных, поэтому за световой день, пройдя километров тринадцать, мы оставили Воронина организовывать временный лагерь и впятером, включая обоих разведчиков, направились на конях на регонцировку, и вот уже как двадцать минут наблюдали за жизнью в лагере военнопленных.
        Воронину требовалось дать лошадям хотя бы несколько часов отдыха, им и нам придётся идти всю следующую ночь, чтобы уйти от лагеря военнопленных как можно дальше. Тут с ностальгией вспоминаешь многокилометровые рейды по тылам противника на наших 'газонах'.
        - Далековато для пулемётов. Ручниками не достанем, тут станковое нужно.
        - Согласен, - кивнул я и, оторвав сухую прошлогоднюю травинку, стал её покусывать, задумчиво поглядывая на далёкий лагерь. - 'Максим' поставим тут. Его задача отвлечение внимания, основная же огневая группа с ручниками пойдёт по тому оврагу. Во-он оттого места, где кривое дерево, до лагеря порядка четырёхсот метров, для ручников нормально. Главная задача бить по скоплению немцев. Первым делом откроем огонь по казарме, это вон то строение.
        - Зажигательными можно, - пожевав губами, согласился Семенов, и подумав, добавил. - Всех не уничтожим, среди военнопленных большие потри будут.
        - Будут, - согласился я. - Но пулемёты на вышках на мне, из винтовки буду по ним работать. Шесть вышек, шесть пулемётов.
        - Все не успеешь. Предлагаю те две ближайшие оставить пулемётчиком, они их изрешетят, не бронированные, вот с остальными сложно и тут их ликвидацией действительно лучше заняться тебе. Так надёжнее будет
        - Да. Возвращаемся в лагерь. Надеюсь, Воронин хорошо замаскировал наш след, что сворачивает к лесу. Немцы нас в этом районе уже наверное начали искать, - сказал я возвращаясь к оставленным в низине лошадям.
        - Думаете, они нас ищут именно тут?
        - Ну не тут, но где-то в этом районе. Пойми, капитан, немцы тоже ведь не дураки и понимают, что просто так нас взять трудно. Самое логичное и верное это отправить в разные стороны патрульные группы из местных полицаев. Своих они стараются беречь, тут нам повезло на нацистов нарваться. Пропала одна группа, ага, значит русские где-то в районе их патрулирования, круг заметно сужается. Так что в другой ситуации я бы предпочёл пропустить этот патруль. Но там так ситуация сложилась. Одним словом у нас осталось куда меньше времени, чем я думал. Именно поэтому мы совершаем нападение сегодня, до темноты, и будем уходить в отрыв всю ночь. Главное не приближаться к основным дорогам и переправам, там усиленные посты. Наверняка ещё на бродах их поставили, да в деревнях гарнизоны усилили. Или усилят не сегодня так завтра. Схема у них отработана, а нам нужно сделать так чтобы она сработала в холостую… Мотоцикл придётся уничтожить, нам две речки пересечь надо будет, с лошадьми куда проще. К мостам и бродам не подойдёшь.
        - Надеюсь всё получиться, вы командир. Вам лучше знать, - приложил Семенов на мои плечи всю ответственность.
        - Так всегда и было, - усмехнулся я и, проверив подпругу, одним прыжком оказался в седле, после чего ударил каблуками по бокам Рыжего и последовал вслед за Беловым. До темноты осталось три часа, нам нужно успеть за это время не только организовать позиции, но и, нанеся охране максимальный урон уйти как можно дальше. Пусть немцы за головы хватаются, когда в побег уйдёт почти пять сотен военнопленных. Им нужно будет не только нас ловить, отличная ширма получается.
        Впереди показалась дорога, проверив, нет ли кого на виду, мы пересекли её. Обернувшись, я посмотрел на заметные следы копыт, что оставались на влажной земле и, сплюнув, зло прошептал:
        - Как достала эта сырость.
        Через пару минут мы оказались среди голого леса, однако лагерь был развёрнут не в нём, а в ельнике на другой стороне леса, именно там мы и нашли наш обоз. Ельник хорошо маскировал стоянку. Повар уже начал готовить ужин, а я стал строить в одну шеренгу тех, кто будет участвовать в освобождении наших парней из плена. Ничего, вернуться поужинают. Сам голодный.
        Сначала всё шло согласно плану, мы выдвинулись к лагерю, незаметно заняли позиции и, приготовившись к бою, стали ожидать сигнала открытия огня, не моего приказа. Но время шло и пулемётчик за прицелом 'Максима' медлил, хотя ему играть первую скрипку. Почему он медлил, я знал, по плану огонь должен был быть открыт за полчаса до заката, поэтому я нетерпеливо поглядывал на минутную стрелку. Уверен командир пулемётного расчета лейтенант Захаренко делал тоже-самое, мы сверились перед боем, чтобы у нас было одинаковое время на часах.
        Наконец время подошло, минутная стрелка достигла назначенного времени, поэтому прицелившись в давно намеченную цель, я дождался, когда вдалеке длинной очередью загрохотал 'Максим' и спустил курок. В туже секунду, немец что прогуливался по небольшой площадке вышки, мягко повалился на дощатый пол. Почти сразу после выстрела подо мной загрохотали ручные пулемёты. Да, я умудрился незаметно для немцев залезть на дерево, где уж больно была хорошая позиция для стрельбы. А вот дальше всё пошло не по моему сценарию. Я это заметил когда загасил пулемётчика в третье вышке и наводил ствол снайперки на четвёртую и последнюю вышку. Остальные были уработаны мной и пулемётчиками. Последние сейчас выпускали диск за диском по казарме, но и они заметили неладное и были вынуждены прекратить огонь.
        Дело оказалось в том, что военнопленные не стали разбегаться, хотя возможность у них такая была. Нет, они как единый организм, что намекало на управление ими, рванули к казарме через руками разорванную колючую проволоку ворот. Да они эти ворота буквально снесли. К сожалению, пока я успел загасить последнего пулемётчика, тот успел натворить бед, и у ворот остались лежать порядка двадцати тел в старой рваной советской форме. По своему опыту знаю, что там лежали активисты, те кто первыми шли в бой. Молодая элита Союза.
        Мы лежали и наблюдали как военнопленные заканчивают с зачисткой лагеря, мне через прицел было видно что они никого не жалеют, пленных никто не брал. Видимо охрана позволяла себе некоторые вольности в отношении поднадзорных и получила полный ответ за это. Чувствуя, как на меня поглядывают бойцы пулемётчики, я внутренне поморщился, и скомандовал:
        - Выходим. Гиреев, останешься в прикрытии.
        - Есть, - козырнул молодой паренёк с Кавказа и с напарником остался лежать у трофейного МГ.
        Энергично шагая к лагерю, меня обогнали почти все бойцы, я размышлял о превратностях судьбы. Идея совершить налёт на лагерь, и воспользовавшись возможностью набрать людей, пошла прахом. Судя по тому, как действовали военнопленные, у них нашёлся кто-то с немалым авторитетом, который взял на себя всю полноту командованием подполья и в нужный миг все выступили с одной целью - освобождение из плена.
        Теперь о моих бедах. Я не смогу набрать людей и бросить остальных, не поймут. Да у меня есть цель, да я пойду на всё, чтобы её выполнить, но мне нужны люди. Этим парням, что стояли одной стеной за колючей проволокой и молча с блестящими от возбуждения глазами наблюдали за нашим приближением, я просто не смогу сказать - нет, я вас не возьму. Мне этого не позволит совесть, но и бросать их тоже не имеет смысла.
        Прикинув за то время, пока шёл к лагерю, я решил, что в принципе ничего плохого в освобождении такого большого числа военнопленных нет. Тут хоть в основном рядовой состав, да младшие командиры, но сформировать из них три мангруппы под единым, моим, командованием я в состоянии. Комплектация и формирование это проблемы следующих дней, сейчас же не тот момент. Тот же Воронин вполне потянет командование одной из групп. Второй, с которой будет находиться единый штаб соединения, могу командовать я. Одновременно командуя всей группировкой, насчёт третьей подумаем, вполне может быть тоже найдётся человек, ведь кто-то же командовал пленными в лагере, а это поверьте ой, как не просто повести их за собой.
        Когда я подошёл к воротам, мои парни и те, кто находился с другой стороны, совместными усилиями убрали в сторону рогатки с колючей проволокой, въездные ворота находились с другой стороны, и теперь молча стояли чего-то ожидая. Как будто им не хватало того толчка чтобы решится. Бывшие пленные просто стояли и смотрели на меня. Да и мои парни заробели, глядя на эту ораву, поэтому пришлось всё взять на себя. Я как будто пересёк ту невидимую черту, что разъединяла нас, когда ступил на территорию лагеря и схвати в охапку ближайшего пленного, парня на вид то ли двадцати то ли тридцати на вид и, обняв его сказал:
        - Всё, кончился ваш плен. Свобода-а! - заорал я, отпуская парня. Мой вопль как клич подхватили остальные, и тут началось братание. Обнимались все, многие плакали, причём не только пленные, но и мои подчиненные, я видел, как подскакавший к лагерю Белов, соскочив с седла, бросился обниматься со слезами на глазах. Следом за ним прибыли Семенов, Игнатьев и другой разведчик, остальные страховали нас со стороны.
        Эта психологическая разрядка, как для нас, так и для пленных оказала поистине сильное моральное воздействие. Мы чувствовали, мы все одна нация, фронтовое братство. Наконец случайно бросив взгляд на часы, я громко скомандовал, стараясь перекричать радостный ор:
        - Командиры ко мне!
        Ко мне стали протискиваться не только мои командиры, но и из бывших пленных.
        - Капитан, займитесь трофеями. Личное оружие охранной роты немцев как я смотрю, уже разошлось по пленным, организуй сбор формы, и пулемётов. Про вышки не забудь.
        - На вышках уже наши, бдят, я распорядился. Уже доложили, что один пулемёт повреждён нашим огнём. Эта та вышка, по которому наши пулемётчики работали.
        - Займись казармой, узнай есть ли тут какая техника, а то я её что-то не наблюдаю.
        - Сейчас всё сделаю.
        Повернувшись к Игнатьеву, я негромко сказал:
        - На тебе архив. Его Белов по моем приказу охраняет чтобы не подожгли. Есть среди пленных вражеские агенты, которых ещё не вычислили, займись этим.
        - Понял, - козырнув, тот быстрым шагом направился к небольшому административному зданию, лагеря. Именно там хранился архив, и находилось управление и командование по охране лагеря.
        Больше моих командиров тут не было, Воронин находился в лагере с обозом, ожидая нашего возращения, готовя транспорт к выдвижению. Остальные в прикрытии у оврага и у кустарника с 'Максимом'.
        Вскинув руку к виску, случайно стукнув средним пальцем по краю каски, я представился:
        - Старший лейтенант Григорьев, командир маневренной группы. Представьтесь и доложите, кто командовал освобождением, воспользовавшись нашей атакой.
        Вперёд вышел худощавый мужчина лет тридцати на вид, во рваной, хоть и аккуратно заштопанной красноармейской форме. У него на поясе уже был застёгнут офицерский ремень с кобурой, на плече висел МП, рядом стояли трое бойцов с немецкими карабинами. Видимо его личная охрана.
        - Старший лейтенант Смелый. Владимир Данилович. Начальник штаба второго батальона четвёртого мотоциклетного полка. Девятый механизированный корпус.
        - Отлично, начальник штаба мне пригодится. Кстати, старлей, у меня есть один лейтенант из девятого мехкорпуса, только он танкист, командир роты.
        - Надеюсь, мы с ним увидимся.
        - Увидитесь-увидитесь… Значит так лейтенант, у меня свободна должность начальника штаба особой мехгруппы, в которую будут входить три мангруппы. Пойдёшь?
        - Вот прям так сразу, без проверки? - даже растерялся он.
        - А ещё фамилия Смелый, - хмыкнул я. - Мой особист тебя проверит, не волнуйся. Для меня важны твои профессиональные качества и умения, остальное побоку. Так как?
        - Принимается, товарищ старший лейтенант.
        - Хорошо, вводная по мехгруппе такая. Она всё ещё на начальной стадии формировании. Я и на лагерь совершил налёт только чтобы набрать высокомотивированных бойцов и командиров с нужными мне специальностями. Как я понимаю, с этим проблем нет?
        - Нет, - отрицательно покачал головой Смелый.
        - Хорошо. Значит приказ такой. Приготовится к выдвижению. Минут через десять-пятнадцать стемнеет, к этому времени люди должны быть готовы. Сейчас подгонят две повозки, посадите на них самых обессиленных, остальные пойдут пешком, тут недалеко, не успеете устать. Так же мне нужны списки командиров и бойцов с перечнем их воинских специальностей для формирования мехгруппы. Бумаги возьмёте в штабе лагеря. Там же оснаститесь на предмет материального обеспечения штаба. Кстати, штат соединения тоже требуется сформировать с нуля, это тоже будет на вас. Чуть позже я выдам вам документы, где будут описаны штаты всех подразделений. Сейчас особо на этом направлении работать не надо, главное собрать трофеи и выдвинуться из лагеря, формирование соединения оставим на завтра, пока не будут готовы списки со специальностями бойцов и командиров. Всё, работайте, если что я у казармы. Кажется, там наш начальник артиллерии что-то нашёл… И ещё, вы в этом рванье как-то не похожи на командира. Мы с вами похоже одной комплекции, дойдём до лагеря, напомните, я вам отдам свой запасной комплект командирской повседневной        - Хорошо, я подойду, - кивнул Смелов.
        Мне показалось он стеснялся того рванья что была на нём, именно поэтому я предложил ему совсем запасной комплект формы. Действительно по сравнению с ними мои бойцы казалось находились на обеспечении тыловых служб Красной Армии, так хорошо они были обмундированы и оснащены. По местным меркам естественно.
        Оставив моих бойцов и военнопленных, которые организовались по барачным отрядам в группы, собирать трофеи, которые Смелов начал педантично записывать. Его помощники вели перепись всех красноармейцев и командиров. К сожалению командиров в лагере оказалось мало, он предназначался для рядового состава. Повезло здесь оказаться только тем, кто успел скинуть перед пленом свою форму и надень красноармейскую. Тот же Смелов именно так попал в лагерь, только его бессознательного переодели бойцы его же батальона. Их в лагере находилось три десятка, свидетелей у моего новоявленного начштаба было в избытке, к тому же это был приятный сюрприз, есть из кого формировать мотоциклетные взвода. А их планировалось формировать три единицы, по количеству мангрупп.
        Но это Смелов объяснил мне мельком, еще, когда представлялся, поэтому размышляя о тех сведеньях, что он сообщил я дошёл до казарм охраны, перешагивая через останки тюремщиков, и обойдя строение, остановившись как вкопанный, почувствовал, как моим губы невольно раздвигаются в счастливую улыбку. Причина такого моего поведения была существенной. А именно в том, что мои бойцы осматривали две советские полевые батальонные кухни, а также третью, уже немецкую, что находились под навесом.
        - В порядке? - спросил я подходя.
        Семенов в это время отправил с двумя бойцами, как раз заканчивали их осматривать, поэтому он ответил сразу:
        - Целые, пули их не задели. Я у местных поспрашивал. Оказывается пленных кормили с наших кухонь, а немцы питались со своей.
        - Я думал у них тут столовая.
        - Я тоже так думал, но оказалось походными кухнями проще. Или сделали временно и так оставили.
        - Вряд ли, немцы педанты, скорее всего так и спланировано. Кухни забираем. Все. Нужно обеспечить их вывоз, так же как и всех запасов продуктов. Я так понимаю то строение это продовольственный склад?
        - Да, я уже отправил Ивана осмотреть его, то пленные уже навострились его пограбить. Насчёт кухонь сейчас распоряжусь. Отправлю одного из разведчиков к обозу, чтобы привезли пустые повозки и телеги. Погрузим продукты и вывезем кухни.
        - Первым рейсом раненых и больных.
        - Сделаем.
        - Хорошо, занимайтесь, если что я буду в штабном домике лагеря. Нужно узнать, что там Игнатьев наработал.
        Оставив Семенова заниматься сбором трофеев, я прошёл к домику. На пороге остановившись, я посмотрел на заходившее солнце и вздохнул, наступала-таки тихая украинская ночь, а у нас ещё так много работы.
        Через час, выстроившись в колонну по трое, бывшие военнопленные под предводительством наших разведчиков выступили из лагеря. Раньше просто не получилось, пришлось изрядно поработать, чтобы организоваться и разбить пленных на временные подразделения по сорок человек в каждом, назначив командиров. Иначе получается просто какой-то сброд. К этому времени, раненые, кухни и большая часть продовольствия были вывезены, этим занимался лично Семенов, Воронин принимал на месте нашей стоянки.
        Продовольствие забрали то, что предназначалось охране, для пленных же в основном была заготовленная полугнилая брюква и свекла, найденная моими трофейщиками не на продовольственном складе, а в подземном кое-как сделанном овощном хранилище за казармой.
        Из лагеря мы с Семеновым выходили последними, колонну вёл старший лейтенант Смелый.
        - Людей много, трудно будет уходить, - негромко сказал Семенов, когда второй разведчик, красноармеец Мироедов, однополчанин Белова, подвёл к нам лошадей.
        Видимо на душе капитана лежала вся та тяжесть, что упала на нас с момента освобождения лагеря. Я то это ярмо сбросил, зная, как распорядится этими людскими резервами, но Семенов о моих планах не знал, накручивая себя. Поэтому я поспешил развеять все его тревоги.
        - Согласен трудно, - сплюнул я, наклонившись в седле. - Но мы этого делать не будем.
        - В смысле? - я не видел в темноте лицо Семенова, только его силуэт, но по голосу было видно, что он удивлён.
        - Бессмысленно, нас загонят, разобьют на небольшие группы и уничтожат. Исход предрешён… Но это если мы будем действовать по логике которую от нас ожидают немцы, только вот мы этого делать не будем.
        - А что?
        - Жесть. Тебе знакомо это слово?
        - Тонкий металл? Кровельное железо?
        - У этого понятия есть и другой смысл. Вынужденная военная жестокость сформулированная в одно слово - жесть. Мы не будем уходить от преследований, сбрасывая подразделения-шавки, что будут висеть у нас на ногах. Нет, мы сами будем их быть, пока они не сорганизуются в большие силы с тяжёлым вооружением. Только вот боюсь, к тому времени будет поздно… для немцев.
        - Значит, ты уже всё спланировал.
        - Да. Колона пленных оставляет такой след в весенней земле, что нас без собак найдут. Вон, хоть самолёты поднимут… если их тыловикам дадут конечно. Так что будем бить, всегда и везде. Уходить отсюда разу не будем. Немцы не успели вызвать помощь, проводной связи у них не было, а рацию разбило пулей в начале боя, так что завтра утром ждём одну-две машины, что направит командование этой области для проверки ситуации, почему лагерь штатно не выходит на связь. Этих мы постараемся принять чисто, нам нужна техника. Форма и мотоцикл есть, сыграем дорожный патруль. Надеюсь, среди пленных найдётся умеющий говорить по-немецки.
        - Потом уйдём?
        - Ха, - хмыкнул я. - Нет, не уйдём. После пропажи проверочной группы немцы отправят усиленную колонну. Скорее всего, полнокровную охранную роту со всеми средствами пехотного усиления, что у них имеется по штату. Вот после уничтожения этой группы из засады, и довооружения бывших пленных, мы и уйдём отсюда. Не раньше. А в промежутке между этими группами мы будем заниматься формированием нашего мехподразделения.
        - Но они же поднимут для этого все части.
        - Это так. Но не забывай что мы глубоко в тылу и у немцев боеспособных подразделений тут мало, ближайшую мы собираемся уничтожить из засады. А пока они соберутся, пока будут кидать под нас полицаев, чтобы задержать, а те вояки ещё те, начнут подтягивать подразделения с дальних гарнизонов. В принципе этот план меня так же устраивает. Трофейное вооружение немецких подразделений усилит наши мангруппы, а полицаи дадут тот необходимый опыт для взаимодействия в бою разных подразделений, чтобы немецкие охранные или маршевые роты которые перенаправят на наше уничтожение, получили от всей широты русской души. Это всё конечно предварительные планы, но мне нужны бои, чтобы сделать из этого пока амфорного, но желающего драться стада, нормальные и боевые подразделения.
        - Думаешь, всё получится?
        - Уверен. Жесть и наглость наше всё, нужно делать то, что противник от нас никак не ожидает, и наносить ему максимальное поражение. Кстати, я снял тебя с батареи, вооружения у нас будет много, да ещё разного, так что вступай в должность начальника артиллерии мехгруппы. Поверь, это будет адская работёнка, чтобы взаимодействовать разные стволы для общей работы.
        - Ничего, справлюсь, - уверенно ответил Семенов. Я почувствовал, что те тревожные нотки уже пропали из его голоса. В них больше преобладала жажда работы любимым делом. Сумел-таки завести его на работу.
        - Вот товарищ старший лейтенант, обед, - подошёл ко мне помощник повара с белым передником, завязанным на поясе.
        - Давайте, как раз вовремя, - принял я солдатский котелок и, достав из-за сапога свою ложку, принялся за обед, вприкуску со свежим душистым хлебом. Как оказалось, немецкая кухня имела функции пекарни, что мне нравилось. На всех выпечки не хватало, но хотя бы одна рота получила свежего хлеба. Остальные довольствовались сухарями и галетами.
        Остальные уже успели пообедать, только я отсутствовал, с парой бойцов. Но они уже ушли на кухни, получать свой паёк. Уничтожая ложку за ложкой гороховой суп с мясом, я размышлял о превратностях судьбы. Хотел людей, так получи. Правда, количество слегка выбивалось из того, на которые я рассчитывал, раза так в три.
        Вчера ночью, когда мы вернулись в наш лагерь, в ельнике уже были готовы лежанки из нарубленного лапника и дымились кухни, вкусно пахло свежеприготовленной едой. Ельник был не особо большой, но нарубить веток, чтобы не спать на голой сырой земле хватило, правда, утром выяснилось, что теперь и ельник начал просматриваться насквозь. Но это не страшно, мы тут простоим максимум ещё сутки, потом уйдём, а с воздуха ельник нас скрывал вполне нормально, разве что только все три кухни постоянно дымили под присмотром старшего повара мехгруппы сержанта Лапина, демаскируя нас, но пришлось примириться с этим.
        Утром настала страдная пора по формированию мехгруппы. С предоставленным список мы первым делом сформировали… нет, не боевую группу, а взвод снабжения и хозвзвод, только после того как все пожилые бойцы и командиры были пристроены, мы принялись за формирование боевых подразделений. Но тоже не полностью. Для первой засады нам было нужно не так много людей, поэтому были сформированы и пополнены людьми и вооружением пулемётный взвод, мотоциклетный, куда входили пока две машины, и мотострелковый. Последний был создан мной не по штатам Красной Армии. Взвод состоял из двадцати шести человек. В него входили четыре боевые пятерки. Каждая из пулемётчика с напарником, двух автоматчиков и снайпера, один из автоматчиков командир. Правда автоматов и снайперок не хватало, вооружили из трофеев, добытых в лагере, пока две пятерки, остальные довольствовались карабинами до лучших времён, пока ещё трофеев не добудем. Да с пулемётами тоже были проблемы, едва-едва хватило вооружить взвод четырьмя МГ-34. Как позже выяснилось на вышках лагеря военнопленных стояли не привычные пехотные МГ-34, а их предшественники с
Гражданской войны МГ-08-15. Это было достаточно устаревшее оружие, но все пять единиц нам пригодятся. В роте охраны лагеря было всего три МГ, по одному на взвод, остальные вот такие устаревшие машинки. Один МГ снятый с разбитого мотоцикла у нас был, пятый с мотоцикла мы не стали снимать, пулемётов хватало, как раз четыре.
        Причина почему я не вооружил пятёрки ДТ, или там ДП, было из-за того что МГ был единым пулемётом, он подходил для всего, включая для тех операций в которых я планировал использовать мотострелков. Ну и с боеприпасами в немецком тылу, было куда легче. Добыть я имею ввиду.
        Так вот после формирования этих трёх боевых взводов, я передал их под командование Воронина и, поставив задачу, отправил к дороге. Пленные, которые шли колонной, протоптали целую тропу от своего бывшего лагеря до нашего, так что найти нас труда не составит, поэтому засаду требовалось поставить дальше от лагеря. Более того не в одном месте, а в двух, на разных дорогах. Вот этим Воронин и занимался. Про то, что наш обоз немцы уже наверняка ищут и знают о том, что мы побывали в трёх селах, я догадывался. Вот и поставил на той дороге, где ожидались преследователи, пулемёты в засаде.
        Насчёт второго мотоцикла, что был отдан в мотоциклетный взвод, так он обнаружился в лагере за штабным домиком. Как оказалось, это был лёгкий посыльный одиночка, то ли французского, то ли английского производства. В лагере была своя машина, грузовик, но из-за серьёзной поломки его три дня назад отбуксировали в ремроту, не удосужившись прислать замену. Только раз в пять дней другой грузовик привозил продукты. Вот и всё.
        По моему плану бойцы, переодетые в немецкий патруль организуют два поста, мотоциклы для ширмы как раз поспособствуют маскировке, чтобы их приняли за настоящий патруль жандармерии. Задача поставлена, осталось только ожидать результатов, а мы занялись формированием мангрупп.
        По штату, который я написал, их вид был таков. Обычный пехотный взвод, сформированный согласно штатом Красной армии, мотострелковый взвод, сформированный по набросанным мной штатам, миномётный взвод, пулемётный, мотоциклетный, выполняющий функции разведки и передового дозора, взвод управления, взвод противотанковых орудий, и броневзвод. Как уже стало понятно, пехотный взвод выполнял функции обороны и прикрытия, мотострелковый будет жёсткого ориентирован на штурмовые бои. То есть для атак. Все подразделения должны иметь авто и мототехнику. С бронемашинами и танками сложнее. Там как получится.
        Это я описал две мангруппы, которые будут действовать отдельно от основного подразделения, где будет находиться штаб соединения, держа связь с помощью радиостанций. Радисты у нас были, пятеро, осталось затрофеить рации.
        В основном же подразделение кроме всего вышеперечисленного, я планировал усиленное тяжёлое вооружение. Это бронерота, батарея тяжелых миномётов и при возможности пушки, например лёгкие гаубицы. Кроме них уже началось формирование, разведывательно-диверсионного, сапёрного и санитарных взводов.
        Штаты ещё утрясались и пока шло формирование основной, главной мангруппы, одновременно с формированием штабных подразделений. Но отвлекло меня не это, разведчики, которые исследовали окрестности, нашли брошенный склад боеприпасов, вот я и ездил туда, изучить, что же такое нашли. То, что артвооружения я был в курсе, но по маркировкам бойцы не смогли определить, что же это. Как они сказали: не по-нашему писано.
        Обед я пропустил, но зато узнал, что это была шрапнель французского производства для трёхдюймовок. Орудий рядом не нашлось, поэтому я приказал бойцам поискать их позиции рядом, может, найдут. Пока новостей не было.
        Закончив с обедом, я встал с поваленного ствола дерева, на котором сапёры топориками вырубили удобную скамейку, сидеть приятно, вернул котелок бойцу, который как раз вернулся за ним и, протерев платком ложку, сунул её на место, за голенище сапога. После этого я направился в штаб. Меня не искали и не мучили вопросами, так что уверен всё идёт по порядку и моего присутствия пока не требуется, но проинспектировать, что успели сделать мои штабные командиры, следовало. Этим я и решил заняться.
        - Ну что там? - спросил у меня Семенов. Он занимался формированием артиллерийских и миномётных подразделений, поэтому не мог отвлечься на поездку со мной. А любопытство его гложило.
        - Шрапнель для трёхдюймовок. Хорошее средства для мин в случае засад. Шрапнель для этого подходит идеально. Отличные МОНки получатся.
        - Послать людей и повозки за ними? - деловито спросил Смелов, который тоже с интересом прислушался к моему вопросу.
        Сейчас он выглядел куда лучше чем вчера. В моём бывшем обмундировании, он смотрелся настоящим командиром РККА. Только фуражка, несмотря на попытки вернуть ей первоначальный вид, так и казалась блином. Ну, помялась она у меня в вещмешке, что тут сделаешь?
        - Не нужно, пока без надобности. Уходить мы будем в ту сторону, заберём часть по дороге. Я там часового оставил, - наклонившись, я отметил на карте месторасположения обнаруженного склада. - По виду склад полковой, ящиков со снарядами на так много, на батарею. Всё прикрыто старой масксетью, он находится в овраге в глубине леса, в полукилометре от опушки.
        - Хорошо, чуть позже займёмся им, - кивнул Семенов.
        - Что там с людьми? - спросил я, уточнив. - Мне нужно точное количество, вместе с ранеными и больными.
        Ответил Смелов, ему это по должности полагалось делать.
        - На данный момент в строю шестьсот семнадцать бойцов, сорок три младших командира и восемь средних. На излечении в санвзводе находится пятьдесят три раненых и больных. Согласно рапорту военврача третьего ранга Семеновой, остро необходимы лекарства и перевязочный материал.
        - Добудем, - уверенно кивнул я. - Я уже знаю, где тут ближайший немецкий госпиталь.
        Тут меня отвлёк удивленный возглас бойца, что стоял на часах возле штаба. Обернувшись, я улыбнулся, разглядывая мелькавшие среди деревьев человеческие фигуры. Сработало.
        Именно это чувство у меня поднялось в душе, когда я разглядел среди наших обряженных 'немцев' из формируемого под моим личным патронажем бойцов диверсионного взвода, настоящих немцев, со связанными руками что шли под конвоем к штабу.
        - Мне нужен доклад по продовольствию. Позже доложите, - быстро приказал я Смелову и вышел из штаба.
        - Хорошо, - кивнул Смелов.
        Как такового стен у нашего штаба не было, был навес из лапника, и стол с лавками, которые мы так же упёрли со всем имуществом из лагеря военнопленных, так что выйти за его пределы мне труда не составило, как вы понимаете.
        - Докладывайте, - приказал я командиру диверсионного взвода старшему сержанту Путянину, бывшему ранее замкомразведвзвода стрелковой дивизии. Сам при этом с интересом рассматривая шестерых немцев, что угрюмо стояли чуть в стороне, с некоторым испугом поглядывая на нас.
        Я для этого взвода людей по одному отбираю, после тестирования и проверки на совместимость, а так же умения принимать и применять новые знания. Взвод пока состоял из одиннадцати бойцов, Путянин был двенадцатым, но результаты я уже видел.
        - Товарищ старший лейтенант, - четко вскинул руку к виску взводный. - Согласно вашему приказу мы организовали ложный пост на дороге. За два часа ничего не происходило, пока в одиннадцать часов восемнадцать минут по московскому времени не заметили приближение техники противника. Это была грузовая машина французского производства. После остановки, мой заместитель сержант Секалин, одетый в форму офицера Вермахта, приказал водителю, старшему машины и пассажирам выйти, предоставив документы. После этого он приказал им сложить оружие, пояснив, что в случае неповиновения будет открыт огонь, указав на пулемёт, что был установлен в люльке мотоцикла. В результате были захвачены и допрошены солдаты из гарнизона села Красятичи, находящееся в шестнадцати километрах от нас. После допроса немцев, выяснилось, что их направили для прояснения ситуации с замолчавшим лагерем военнопленных. С их слов особо их командование не обеспокоилось пропажей связи, такое уже случалось, но согласно инструкции машину для прояснения ситуации, выслало. Машина и пленные доставлены в лагерь, пост на дороге продолжает действовать.
        - Переводчика ко мне! - крикнул я начштаба, который с интересом слушал доклад, продолжая работать. Он отдавал приказы подходившим бойцами, посыльным и диктовал штабному писарю приказы по хозчасти. У меня не было зама по хозчасти, Смелов взял это на себя, пока не найдётся замена. - А вам бойцы, выношу устную благодарность за отлично проделанную работу. Кстати, немцев, зачем привели?
        - Так я думал, вы их допросить захотите? - удивленно ответил взводный.
        - Мне вашего доклада хватает. Форму с них снимите, пригодится, а их самих под нож.
        - Это не по праву, - тут же завизжал один из 'немцев'. Заметив мою улыбку, он тут же замолк, сообразив, что его провели.
        - Немцев на допрос, - приказал я подошедшему переводчику. - Мне нужно знать всё об их гарнизоне в Красятиче, подъездах к нему, имуществе и о командование. Если они что знаю о других гарнизонах, тоже допросите. По окончании немедленно доложите.
        - Есть, - козырнул немолодой мужчина, с лопнувшей линзой в очках.
        Этот мужчина был учителем немецкого языка под Киевом, по мобилизации попал переводчиком в стрелковый полк. Тот был разбит, под Житомиром он попал в плен. После освобождения из лагеря, сержант Ней, принял должность штатного переводчика. Одним словом привычная должность. Для диверсионной работы он не годился, не та фактора, но вот для допроса в спокойной обстановке вполне.
        - Пару бойцов возьми, помогут, если немчура молчать будет, а с этим русскоговорящим я сам поговорю. Путянин, обеспечь нам место для спокойной работы, чтобы никто не мешал. А то у нас в лагере не стоянка, а проходной двор, - приказал я взводному и направился в штаб, а 'немца' повели куда-то в сторону озера. Оно тут недалеко находилось, буквально в трёхстах метрах.
        - Докладывайте по продовольствию. Что у нас, всё так плохо?
        - Запасов продовольствия с учётом того что захвачено в лагере, хватит по всем прогнозам на пять дней. Вы приказали не снижать норму, больных кормить усиленно, чтобы они восстановили форму, но если…
        - Нет, паёк не снижать. Вы и так похожи на ходячие скелеты. Требуется вас откормить, а для этого нужна нормальная кормёжка. Продолжайте работу, если что я у озера, провожу допрос языка.
        - Хорошо.
        Новая информация по продовольствию особо из колеи меня не выбила, я уже решил, что и как делать, просто чуть-чуть подкорректировал планы, согласно полученной информации.
        Пройдя по тропинке до опушки леса, я мельком посмотрел на замаскированный трофейный грузовик высокой проходимости, тонны так на три, возможно даже четыре, которые охранял часовой и свернул к озеру, тут метров пятьдесят осталось, пропустив мимо, взвод из сорока бойцов, что промаршевал от озера. Судя по влажным волосам, бойцы принимали водные процедуры. С учётом того что лёд совсем недавно сошёл, это был подвиг. Хотя наверно они скорее всего обтирались влажными тряпками, чем действительно лезли в воду. Чревато это, заболеть могут.
        На берегу бойцы хозвзвода стирали старые бинты, подготавливая их для повторной эксплуатации, на деревьях висели и сохли на солнце уже постиранные, ещё трое стирали старую форму и постельное бельё, используемое в санвзводе. У бережка присела Таня, девочка, что была с нами. Её с сестрёнкой закрепили за санвзводом. Она помогала санитарам в меру своих сил, кормить с ложечки, тереть пот со лба у тяжелораненых и другое. Тоже к месту пришлась. У меня в подразделениях бездельников нет и не будет.
        Пройдя по тропинке мимо них, я вышел на полянку рядом с озером. Там меня и дожидались язык, взводный и шесть бойцов разведывательно-диверсионного взвода. Демонстративно хрустнув составами пальцев, я спросил:
        - Ну что готовы, к урокам по допросу в полевых условиях?
        - Так точно! - хором ответили бойцы и командиры.
        Сегодня утром я ввел по мехгруппе это нововведение по обращению и ответам командирам. Не сказать, что всё прошло на ура, но приказ бойцы приняли к исполнению. Хоть и старорежимное, но действительно удобное. А повлияло на моё подобное решение долгий трёхчасовой разговор с Игнатьевым и Захаренко, пока освобожденные бойцы спали, и пока мои, уже принятые бойцы их охраняли. Меня интересовало все, что происходит на Большой земле, а лётчики были самыми информированными. Вместе со мной рассказ слушали и Смелов и Семенов, но они раньше ушли спать, устали.
        Первый шок от слов лётчиков это то, что Генштабом было принято решение о вводе погон и знаков различий офицерского, сержантского и рядового состава. Да-да, указом Президиума Верховного Совета Союза СССР с десятого мая 1942 года Красная Армия переформировывается по новым стандартам, будут введены такие понятия, как офицер, солдат, матрос. Короче, всё как в моем мире, но происходило введение погон гораздо раньше. Только странно, что ввели всё это не немедленно, а перенесли на май. Но тут мне Захарченко пояснил смысл этого решения. Партийные органы решили узнать, что об этом думает армия и народ, политруки и комиссары потихоньку узнавали, спрашивая бойцов, и отправляли доклады наверх. Судя по опросу, погонам быть.
        Про Представителя Ставки фронта Хрущёва, ни Игнатьев, ни Захаренко не знали, хотя капитан вроде как слышал, что его ещё до Нового Года отозвали в Москву, а на его место прислали другого Представителя Ставки. О дальнейшей судьбе Хрущёва он не знал.
        Были изменения и перестановки в командовании. Такие фамилии как Ватутин, Рокоссовский, Василевский, Малиновский, Толбухин, нет-нет да звучали в сводках.
        Особых изменений на фронтах не произошло, но, однако немцы таки не смогли замкнуть полного колечка под Ленинградом, хотя стояли очень близко к городу и обстреливали его. К Москве они тоже не подошли, хотя были очень близки к этому, декабрьское наступление далеко отбросило их, так что Фюрер мог только мечтать о взятии Москвы, а в основном всё без изменений. Разве что Крым всё же пал, как это не печально. Наши войска держаться, идет становление на Урале оборонных заводов, пока не хватает всего, всё в дефиците, но наши парни держаться в окопах против нацистов которым помогает вся Европа.
        Хотя о чём это я? Совсем с темы сбился. В течение часа солдат охранной армии, оказавший литовцев и встретивший войну стреляя в спины наших бойцов и командиров, был нашим учебным пособием, на котором бойцы и командиры диверсионного взвода отрабатывали методы полевого допросы. Короче говоря, крепкий литовец не выдержал, вернее его сердце, умер от болевого шока. Но нам это было безразлично, так как он сказал всё, что нужно и практика прошла успешно. После этого бойцы направились на своё место, на дорогу, пора им присоединится со своими товарищами на ложном посту, а я, приказав бойцам хозвзвода убрать тело литовца к трупам немцев, которых ликвидировали после допроса, вернулся в штаб. Там выслушал подробный доклад переводчика, который сверивался с записями протоколов допросов, и встретил бойцов другого поста, которыми командовал Воронин. С их стороны совершенно без боя, хоть и с дракой были захвачены восемнадцать немецких солдат и десять полицаев на двух машинах с мотоциклом. Вся техника была передана во взвод снабжения, кроме мотоцикла, он ушёл в мотоциклетный взвод. Оружие тоже было распределено
среди бойцов и командиров. Формирование мехгруппы продолжалось, основная мангруппа уже была полностью сформирована, назначены командиры подразделений, были направлены люди. В данный момент началось формирование второй мангруппы. Которую я собирался передать под командование лейтенанту Воронину.
        Допрос показал, что грузовики шли порожняком по причине сбора полицаев. Немцы ездили по деревням и собирали предателей решив усилить ими поисковые партии, вот нам такая группа и попалась. Все немцы и полицаи были ликвидированы по моему приказу, форма перед этим с них была снята.
        Так как оба захвата произошли тихо, я приказал оставить посты на месте, только дополнительно усилил их пулемётами.
        Время было пять вечера, я только закончил с инспекцией тех подразделений, что входили в основную мангруппу, по пять винтовок и пулемёту на взвод, как прибыл Белов.
        - Есть? - спросил я его.
        Егору было поручено найти орудия у того самого артсклада. Узнать увезли их или так же бросили где-то в лесу. Брошенный артсклад давал надежду.
        - Похоже нашли, товарищ старший лейтенант, - устало вытерев лицо рукавом гимнастёрки, ответил Белов. - Мы нашли две старые огневые позиции, с которых вёлся огонь, там всё ещё валяются старые выстрелы. Боец моего отделения Гришаев, бывший охотник. Он заметил старые колеи в земле. Мы по ним вышли к озеру в лесу. Это дальше от оврага километрах в двух. Следы на берегу терялись, но мы решили проверить дно у берега. Там они, точно, я сам по грудь спускался в воду, нащупал станину. Похоже, их вручную сталкивали в воду… Вода ледяная, пришлось развести огонь на берегу, чтобы погреться.
        - Отлично, - обрадовался я. - Значит так, сейчас капитан Семенов организует бойцов, соберёт лошадей, чтобы ими вытащить орудия, ты их проведёшь.
        - До темноты не успеем вытащить, товарищ старший лейтенант, четыре часа осталось до заката.
        - Ничего, ночью будете работать. А нам завтра нужно уходить отсюда, так что действуй. Чтобы через полчаса вас тут не было.
        Обрадованный сообщением о находке Семенов, собрал оставшиеся полторы сотни бойцов и командиров, которых мы ещё не раскидали по подразделениям, и увёл их с собой, не забыв прихватить личный состав формирующейся батареи, который пока не получил материальной части. Ну надеемся, что хотя бы пара пушек там найдётся. Трёхдюймовки да еще со шрапнельными снарядами в нашем случае ой как пригодятся.
        При этом капитан забрал практически всех лошадей, верёвки и тросы с машин. Сами грузовики слишком накладно туда гонять, крюк большой, а люди и лошади легко пройдут напрямую через лес. Честно говоря, мне тоже хотелось прогуляться, но командир не может бросить подразделение, мне нужно держать руку на пульсе.
        Спустя буквально сорок минут после того как артиллеристы и их помощники ушли, вдали зазвучала перестрелка.
        - Со стороны Воронина, пулемёты бьют, три штуки и карабины, - оторвавшись от диктования писарю новых приказов по мехгруппе, прислушался я. - У Путянина пока тихо.
        - Выслать помощь? - тут же спросил вставший рядом Смелов, так же внимательно прислушиваясь к перестрелке.
        - Там шесть станковых и ручных машинок, задействовано только половина. Видимо Воронин не хочет показывать всю свою огневую мощь. Или что проще, вся огневая мощь для подавления противника не требуется. Но посыльного выслать нужно, пусть узнает, что там произошло и доложит… Так вернёмся к документам… Пиши дальше… Приказ номер сорок три, по мехгруппе по формированию усиленной зенитной батареи…
        Долго ждать посыльного не пришлось, ложный пост находился в трёх с половиной километрах от нашего лагеря, к тому же он встретил связного от Воронина. Выяснилось, что на патруль налетели какие-то шальные немцы, причём пьяные в дымину. Была легковая машина, сейчас годная только на переплавку, и грузовик, последний восстановить шанс есть, но при наличии запасных частей. Так что я отдал приказ командиру взвода снабжения старшине Криворуку, снять с обеих машин всё что можно, а сами остовы отбуксировать и замаскировать. Вооружение из восьми карабинов, пулемёта, пяти автоматов и пистолетов пошло во второй мотострелковый взвод, который мы почти закончили формировать и пополнять людьми. Этот взвод войдёт в состав мангруппы Воронина. Его я, кстати, собирался отозвать с места засады, пусть передаёт командование заму, а сам принимает командование мангруппой. Она фактически сформирована и пополнена людьми. Осталось пополнить техникой, вооружением и матобеспечением. То бишь техникой. Но это не сегодня, а в ближайшие два-три дня.
        Под вечер мимо засады проехали две телеги набитые настороженными полицаями. Выставив стволы винтовок во все направления, они проехали в сторону уничтоженного лагеря. Путянин молодец, получив сообщение от разведчиков, что находились дальше по дороге, принял решение пропустить немцев, ведь мы ждали усиленную группу из гарнизона. Те проехали в сторону лагеря, через сорок минут они вернулись, нахлёстывая лошадей. Как только они скрылись в поднятой пыли, солнце сегодня просто жарило, на дорогу вышли бойцы сапёрного взвода с минами в руках и лопатами. Пулемётчики готовились на своих позициях, занимая их и проверяя оружие. Мы были готовы к встрече с усиленной группой немцев. Осталось только ждать.
        Немцы так и не появились, поэтому, когда подошёл командир сапёрного взвода и тихо спросил:
        - Снимать? - я в ответ только молча кинул головой.
        Бойцы начали сниматься с позиций, раздавались команды и разочарованные материки, я же, встав из своего замаскированного окопчика и отряхнув пыль, направился в наш лагерь, приказав Воронину вести людей.
        'Чёрт, как же не хватает штабных командиров, да и вообще командиров. Взводами сержанты командуют. Нужно поискать лагерь с офицерским составом, вот он будет как раз вовремя. Жаль местная немчура о таких не знает, наверное, один или два расположены в соседних областях', - размышлял я, в сопровождении двух связных шагая по лесу.
        Вернувшись в лагерь перед самым закатом, в ельнике уже было темно, то обнаружил одновременно подходившего к штабу Семенова. Позади него раздавали возгласы и команды, вернулся он не один.
        - Ну что? - первым делом спросил я.
        - Вода? - поинтересовался он у дежурного по штабу, кивнув на котелок, что стоял на столе.
        - Чай, - ответил тот.
        Дождавшись, когда Семенов жадно хватая чай, напьётся, услышал ответ:
        - Три орудия. Утопили их вместе с прицелами и замками. Подняли пока одно, два завтра, уже сил не осталось. Они там в иле утонули. Следопыт у Белова молодец, как только нашёл орудия? Я посмотрел следы, там вмятина, тут… и ведь нашёл.
        - Что за орудие?
        - Полковая пушка образца двадцать седьмого года.
        - Когда орудие будет готово к бою?
        - Расчёт батареи его принял, производится чистка и мелкий ремонт. Завтра точнее отвечу.
        - Ясно. У озера кто остался? Все вернулись?
        - У озера батарея осталась, с младшим лейтенантом. С батарейным в общем. Остальных привёл обратно, как и большую часть лошадей. Только четвёртку оставил, для орудия, да верхового одного для связи.
        Хотелось бы добавить, что командиров в лагере действительно было не много. Это Смелов, только что названный младший лейтенант Трифонов, ранее командовавший взводом управления в гаубичном дивизионе, а нас принявший пушечную батарею, младший лейтенант Сергушин, бывший командир миномётной батареи, у нас вступивший в туже должность и военфельдшер Симонов, ранее служивший в медсанбате танковой дивизии, попавший в санвзвод в замы Семеновой.
        - Это хорошо. Мной было принято решение не формировать третью мангруппу, всё равно для неё нет ни командиров, ни матобеспечения. Из оставшихся будет сформирована стрелковая рота, она же людской резерв на случай потерь в других подразделениях.
        - Хорошее решение. Честно скажу, командовать ими было тяжело, они своих временно назначенных командиров даже в лицо не знают.
        - Вот именно, тут не один день нужно чтобы они притёрлись друг к другу. Ротой будет командовать Смелов, другого выхода нет, всё равно у нас командиров больше нет.
        - Он потянет?
        - Командовать ею он будет только в бою. В обычное время эта обязанность будет на ротном старшине. Третьим взводом пришлось поставить командиром младшего сержанта Иванихина. Мало у нас командиров, очень мало.
        - Да… Кстати, что там с засадой? Что-то я звуков боя не расслышал.
        - А не было никого, два часа немцев прождали и ничего, - криво усмехнувшись, ответил я, после чего кратко рассказал о тот, как происходила засада.
        - Может полицаи помедлили сообщать об уничтоженном лагере? - предположил капитан.
        В это время в штаб вошёл Смелов и, положив автомат на стол, при тусклом свете ночника, недалеко тарахтел генератор, так же жадно приложился к котелку с чаем, добив его.
        - Одна из версий, - кивнул я, после чего сделал шаг в сторону, пропуская двух связистов и писаря, что начали готовить штаб к эвакуации. - Такое тоже может быть. Но понимаешь, свои дальнейшие планы я формировал, отталкиваясь от боя и уничтожения подразделения из Красятиче, освободив нам этим дорогу, и дав возможность несколько дней безнаказанно резвиться в этой области, но они не явились.
        - Утром будут, - уверенно сказал Смелов.
        - Это понятно, что будут, но в каком составе? Уверен, что полицаи рассказали всё в красках и будет их гораздо больше, чем я ожидал, но только вот мы не готовы к этой встрече. Даже при одном орудии. И уходить нам нельзя, прихватят на марше с голыми задницами. У нас полностью вооружено всего шесть взводов, остальные по остаточному принципу. Вот танкисты бронероты кроме двух ДТ, вообще никакого оружия не имеют. А их набралось сорок шесть человек, между прочим. Все старшины да сержанты.
        - А если при трёх орудиях? - спросил Семенов.
        - Шанс есть, - подумав, нехотя ответил я. - Всё равно на грани работать будем… хотя… Сколько у нас ящиков с шрапнелью?
        - Три боекомплекта для батареи, успел посмотреть и посчитать, - ответил задумчивый Семенов. - Я об орудиях подумал. Думаю, мы успеем их поднять, стрелять будем прямой наводкой, целясь через дуло. В крайнем случае, можно и так. Главное успеть поднять и привести в порядок орудия. Проверить надо механизмы перзарядки.
        - Занимайся, роту можем снова забрать, она мне пока не нужна. А я с сапёрами займусь одной идеей… Смелов, две повозки с сапёрами отправь к артскладу. Нужно десять ящиков. Они там сами разберутся что брать. Чтобы через час они вернулись, а я пойду готовиться… - остановившись, обернувшись, я усмехнулся. - Чую спать нам этой ночью не придётся, но немцев ждёт горячий приём.
        ***
        - Товарищ командир? - напомнил о себе боец, что лежал рядом и держал над клеммами автомобильного аккумулятора провода.
        - Рано, - спокойно ответил я, продолжая с помощью снайперки отслеживать движение крупной авто и бронеколонны противника. - Не торопись, боец.
        Силы по дороге двигались действительно крупные. Шестнадцать больших грузовиков набитых солдатами, две противотанковые пушки, три броневика, причём два из них бывшие наши БА, третий вроде чешский и один танк. Кстати, тоже наш, Т-26-ой. Позади колонны двигалась часть, явно принадлежавшая другой службе. Там было две легковушки, три небольших вездеходных транспортёра, что тянули прицепы, один был с бочкой, видимо с топливом. Первой ехала наша полуторка, в кузове которой набились полицаи. Кроме автотехники, в колонне было шесть мотоциклов. Все они двигались в голове колонны, но не впереди полуторки, благоразумно пропустив полицаев вперёд.
        Мы заминировали трёхсотметровый участок дороги минами и самодельными МОНками из шрапнельных снарядов трёхдюймовок, однако колонна растянулась на полкилометра.
        Ещё раз, посмотрев на танк, что шёл после броневиков, но перед грузовиками и перевёл прицел в конец колонны, разглядывая непонятную мне группу.
        - Странные вы. Более чем уверен вы жандармы и ваша задача провести расследование на месте уничтоженного лагеря, - пробормотал я и, заметив краем глаза, что танк пересёк ветку-ориентир, скомандовал. - Давай!
        Боец моментально соединил оба провода с клеммами аккумуляторами. Секунду ничего не происходило, но вот внезапно земля на обочине дороги буквально вздыбилась и снесла семь грузовиков с дороги, разрывая кабины и тенты кузовов поражающим элементом. Что характерно, танк продолжил двигаться, но вот он упёрся носом в остановившейся БА-10, напоследок дёрнулся и заглох. Экипаж так никак и не проявил себя. Правда, я это скорее понял, чем услышал, так как взрывы были сигналом к открытию огня. Шестнадцать станковых МГ-08-15, 'Максим' и десяток ручных пулемётов немедленно открыли огонь, защелкали карабины, но их всех перекрывали грохот двух трехдюймовок, что били прямой наводкой, поставив шрапнель на удар. Только автоматчики не стреляли, дальность не позволяла, они готовились к зачистке.
        Достав ракетницу, я вставил в ствол патрон с сигнальной зеленой ракетой и, положив рядом, снова приник к прицелу снайперки, осматривая уничтожаемую колонну. Передовая машина, полуторка, стояла на дороге, с кузова свешивалось пара тел, больше лежало рядом, остальные прятались на обочине. Но она была не глубокой, и пулемётчики видели залёгших полицаев. Как раз в это время на моих глазах один из пулемётчиков прошёлся по обочине, понимая пулями пыль. Заметив, что после его работы двое ещё шевелятся, добил их, после чего стал смотреть, что происходит на дороге дальше. Один броневик горел, два стояли неподвижно, хотя у одного и была повёрнута башня в нашу сторону, но он не стрелял. Танк тоже молчал. Большая часть грузовиков была уничтожена, шесть из них горели, раздавались выстрелы разрывавшихся в огне патронов и снарядов. К одному из горевших грузовиков была прицеплена противотанковая малокалиберная пушка.
        - Пора, - пробормотал я и, подняв руку с ракетницей, выпустил в небо ракету. Колонна была подавлена, и ответного огня фактически не было, не кому было отбиваться. За пятиминутный огневой налёт были выбиты все участки сопротивления.
        Почти сразу огонь начал стихать, через минуту начали раздаваться команды и вперед выступили два мотострелковых взвода для зачистки дороги. С этой минуты время для нас понеслось вскачь.
        Как оказалось мою личную просьбу бойцы постарались выполнить. Я их попросил при возможности не повредить технику, хотя бы три-четыре единицы взять трофеями. Три мотоцикла были целы, побиты только седоки. Да ещё удивили танкисты-пулемётчики, основной отряд бронероты остался с обозом, что бросились осматривать танк и броневики, сообщив, что танк и один броневик целы, хотя экипажи уничтожены. У них шла кровь из носа и ушей. Так же была относительно цела полуторка. Кроме побитых пулями бортов кузова, ещё была пара пробоин в дверях кабины. Вот из остальных грузовиков более-мене целы были всего два. Да и то нужно менять скаты, снимая их с других грузовиков и при возможности снять и заменить так же стёкла в кабинах. А так водители их признали целыми. Самым крупным сюрпризом оказались все три колёсных транспортёра с прицепами. Они вообще были целыми. Лучшие стрелки одного из мотострелковых взводов, что держал оборону в месте, где двигались эти машины, просто перестреляли водителей и пассажиров в кабинах. Кузова у транспортеров были пусты, в них находились только какие-то ящики, как позже оказалось с
боеприпасами, включая мины к двум миномётам.
        Отдав необходимые распоряжения, трофеи собирал взвод снабжения, чтобы потом распределить их среди подразделений согласно моим распоряжением, встав на обочине, я смотрел, как ко мне ведут немецкого офицера. Майора, судя по погонам, на чёрном кожаном, испачканным грязью плаще. Это был единственный живой немец, что был взят нами. Мотострелки, что выполняли зачистку, имели жёсткий приказ пленных не брать, если только офицеров. Приказ они этот выполнили до последней запятой. Я начинаю уважать своих недавно освобожденных парней. Молодцы. Если так и дальше пойдёт, мы горы свернём.
        - Через час выдвигаемся следом за обозом, - приказал я подошедшему Смелову. - Заканчивайте со сбором трофеев, ремонтом повреждённой техники, что берём с собой и уходим, а я пока с немчиком поговорю.
        - Дозоры с дорог снимать?
        - Пока мы не отойдём, пусть продолжают нас подстраховывать. Кстати, на левом фланге у Путянина пулемёт замолк, что там?
        - Заклинило.
        - Понятно. А вот секреты можно снимать, они уже не нужны.
        В случае если немцев могло быть большее количество, я оставил секреты на местах нашего отступления, чтобы в случае чего они отсекли преследователей. Ситуации ведь могут быть разные - где-то кто-то недоработал или недопонял, кто-то спраздновал труса или понадеялся на авось. Пушки или пулеметы заклинило, вон как у Путянина, что-то не сработало и не взорвались мины, живых немцев после первого и главного удара оказалось больше и они оказали организованное сопротивление. Много может быть причин и мне как командиру нужно пред боем о них подумать и принять контрмеры. То есть, надо продумывать запасные варианты на случай неблагоприятного развития событий - секреты для уничтожения отступающего или удирающего противника, засадную роту недалеко от места событий, бойцов у меня хватает с избытком, которая, если понадобиться, подведёт встречную атаку на контратакующего противника. Продумать пути отхода и места сбора бойцов при совсем плохих обстоятельствах. Всё это должен знать командир и составить несколько схем в случае разных поворотов сюжета в бою, причем не только составить планы разного развития боя, но и
довести их до командиров подразделений, чтобы они знали что делать и реагировали на мои сигналы без колебаний.
        - Хорошо, - кивнул Смелов и, осмотревшись, не уверенно сказал, с вопросительной интонацией. - Я что-то Игнатьева в последнее время не вижу.
        - У него своя задача стоит. Не мешай… Ты лучше к работе приступи. Вот твои из взвода снабжения рукой машут, похоже, ещё что-то интересное нашли, - как только Смелов отошёл, прежде чем идти и допрашивать пленного майора, я обвёл взглядом колонну, и зло усмехнувшись, сказал. - А дальше начинается моё любимое дело. Квест.
        Немец молчал минут пять, но разговорить его всё же удалось, крепкий оказался. Сержант Ней, наш штатный переводчик, морщась, переводил слова сломленного майор. То, что он говорил, мне не нравилось. Вечно я все действия немцев по полочкам разложу, а они всё по-своему сделают.
        - Ну что тут, собираемся? - спросил подходивший к нам Семенов.
        Так как пушки было всего две, да один пятидесятимиллиметровый миномёт, захваченный нами в лагере военнопленных, то как самый опытный именно капитан корректировал цели для каждого орудия, пользуясь посыльными. Командир батареи из двух орудий и миномётный расчёт довольно неплохо поработали, это им в плюс, но вон профессиональных корректировщиков у нас не было. Вернее был один, это Семенов, который и организовал столько блестящий огневой налёт. Я видел, как мины ложились на обочине, выбивая залегших немцев. Учиться парням надо, учиться самим работать.
        - Да, собираемся. Идём в Красятичи, - и добавил себе под нос. - Как раз удачный момент.
        - Что сказал немец? - насторожился Семенов.
        - Они не из Красятичи, там гарнизон на месте. Он кстати, как и в лагере из неполной роты состоит, из двух взводов. Зато вещевое имущество роты, что мы не обнаружили в лагере, большей частью находится в Иванкове. Тылы охранного батальона там, как и сам штаб.
        - Не понял, так эти немцы не из Красятичей?
        - Нет, я тебе более того скажу, они из Иванкова. Гарнизона в Красятиче нет, он отправлен на наши поиски, мы ведь полицаев побили в двух сёлах, вот они и ищут, а полицаи что обследовали уничтоженный лагерь, смогли связаться только с Иванково, вот оттуда и вышла усиленная охранная рота.
        - Это получается… - задумался капитан. - Перед нами открыта дорога?
        - Полицаи в основном, а те вояки сам знаешь какие. Да, ты прав, дорога до Иванкова, а соответственно складов трофейного имущества для нас открыта. Тут прямое шоссе между сёлами. Думаю, сегодня заскочим в Красятичи, а после обеда и Иванков посетим, взяв его под свой контроль. Пойду сам, с мангруппой Воронина на всей технике что добыли. Тут медлить нельзя. Обстановка молниеносно меняется. Остальные подразделения пешим порядком поведёт Смелов следом за нами.
        В это время ветер сменился и дым от горящих машин понесло к нам. Кашляя мы отошли в сторону, где было посвежее.
        - Там три тягача-грузовика захватили, вроде французские. Все три тебе отдаю. Ещё пара миномётов нашли, вот их из кузова достали и на обочине сложили, а так же противотанковая пушка. Принимай новую матчасть. Криворук уже всё подготовил.
        - Я иду с вами?
        - Да, поэтому и велю подготовиться. Кстати, что там с третьей 'полковушкой'?
        - Ремонтные артиллерийские мастерские её спасут, а так… Там осколком накатник повредило. Так что она всё ещё строит у озера из которого мы её достали, расчёт пытается что-то сделать, но… - расстроенно махнул рукой Семенов.
        - Ещё найдём, на складах такое вооружение тоже должно быть. Значит так, обе немецкие пушки в противотанковый взвод, вторую я смотрю отцепили и откатили от горящего грузовика, миномёты… В общем, сам знаешь что делать, командуй.
        Семенов убежал в конец колонны, созывая своих артиллеристов, они практически на ходу должны были принять новое вооружение, а я, вытащив финку из голенища сапога, подошёл к языку, и с безразличием поглядев немцу в глаза, вогнал ему клинок в сердце.
        - Немец стойкий был, уважаю, - сказал я бойцам, что присутствовали при допросе. - Отнести его в сторону, и аккуратно положите. Он достоин этого. Не трусом был.
        - Есть, - козырнул младший сержант, командир пятёрки мотострелков и, отдав распоряжения, последовал за своими бойцами, что понесли тело немца в сторону, чтобы оно никому не мешало.
        Я же последовал к колонне, пора у Смелова узнать количество захваченного имущества и вооружения. Тот молча сунул мне список и побежал к голове колонны, там как раз завели полуторку, в неё планировалось загрузить боеприпасы.
        По списку значилось вот что.
        ПО ТЕХНИКЕ:
        Три колёсных вездехода тягача французского производства модели 'Laffly S20TL' с двумя полуторатонными прицепами и одним прицепом с топливом. Техника в исправном состоянии.
        Шесть мотоциклов марки 'БМВ' и 'Цундап'. Три в исправном состоянии, три разобраны на запчасти.
        Пятнадцать грузовиков марки 'Опель-Блиц'. Шесть уничтожено огнём, у остальных разные степени повреждения, три введутся в строй на месте, два будут буксироваться с последующим введением в строй, остальные разбираются на запчасти. Снимается всё что уцелело.
        Танк Т-26, используемая немцами, бывавшая советская машина. В исправном состоянии, боекомплект полон.
        Два БА-10 и броневик не установленной марки, предположительно французского производства. Один БА-10 исправен. Второй не на ходу, пушка в порядке. Третий броневик потерян, сгорел.
        Две легковые машины, немецкого производства, 'Опель' и 'Мерседес'. Оба не подлежат восстановлению, начато снятие некоторых запчастей.
        ВООРУЖЕНИЕ:
        Два тридцатисемимиллиметровых противотанковых орудия.
        Два пятидесятимиллиметровых миномёта. Третий повреждён огнём в одной из горевших машин.
        Восемь ручных пулемётов МГ-34. Ещё два пулями и осколками повреждены, остальные сгорели в кузовах машин.
        Четыре станковых пулемёта МГ-08-15.
        Сто семнадцать карабинов Маузер, шесть не подлежат ремонту. Остальные сгорели в машинах.
        Тридцать два автомата МП-38 и 40, три не полежат ремонту. Остальные сгорели в машинах.
        Восемь снайперских винтовок 'Маузера'.
        Сорок один пистолет…
        Закончив на перечислении боеприпасов, я посмотрел на штабеля ящиков, что выгрузили из транспортёров, там находились мины для миномётов и патроны к пулеметам, и спросил у подошедшего Криворука:
        - Снайперские винтовки в одной машине нашли?
        - Шесть да, две другие в разных машинах.
        - Понятно, снайперскую команду мы уничтожили. Личные вещи и амуницию снайперов собрали?
        - Так точно, согласно вашему приказу в одном месте сложили. Оптики там всякой много, правда, некоторая повреждена.
        - Ничего, это всё пойдёт снайперам. Сейчас телеги и повозки обоза подойдут, сразу начинаете грузить боеприпасы. Вооружение немедленно после подхода обоза нужно начать раздавать бойцам. Список приоритетных подразделений у начальника штаба. Все пистолеты командирам и танкистам. Ясно?
        - Так точно.
        - Всё, работаем… Воронин, кстати, не видел где?
        - У танков был, - махнул рукой старшина, и заторопился к своим людям. Туда как раз подкатилась полуторка со Смеловым на подножке и началась погрузка.
        Собирали мы с немцев всё, даже элементы формы на замену бойцам, чтобы они срамом не сверкали под своей ветхой формой, обувь и другое, то что не было повреждено. А от крови оно отмоется, ещё как отмоется.
        Ещё раз, осмотрев тот муравейник, что творился на остатках разгромленной колонны, я поспешил к бронетехнике. Пора поставить лейтенанту боевой приказ. Формировать ударный кулак на колесах и начать выдвижение к Красятичи, медлить не стоит. Остальные двинут за нами.
        - Ну что у вас? - спросил я Воронина, подходя к бронемашинам. То, что с танком было в порядке я слышал, он урчал на холостом ходу, поменяв место расположения. Немного освободив место, чтобы можно было работать с БА.
        - Техника на удивление хорош ухожена, похоже у немецких техников руки растут откуда надо. А так боекомплекты полны, можем выдвигаться. Танк и БА, пойдут своим ходом, вот второй БА, придётся на буксире тянуть. Танком будет буксировать.
        - Да, ещё одна пушка нам не помешает, - рассеянно согласился я глядя на открытый люк одной из бронемашин. Мне показалось, там мелькнул наш переводчик.
        - Да, пригодятся. Если учесть, что в основном снаряды осколочные. Специально сержанта попросил посмотреть, всего десять бронебойных.
        - Мне показалось или в броневике Ней сидит?
        - Сержант-то? Да он. Немцы свои радиостанции на технику поставили, в танке она взрывом повреждена. Сейчас со второго броневика запчасти снимают, у меня двое радистов, попробуют отремонтировать, а вот в этом БА радиостанция на удивление цела. Я послушал, там немцы что-то лопочут, вот и кликнул Нейя. Уже минут пять сидит, слушает. Говорит, тыловики общаются.
        - Начальника разведки нам надо, - с чувством сказал я. - Очень надо.
        Через час колонна из двух грузовиков набитых бойцами, трёх тягачах и шести мотоциклах выдвинулась в сторону ближайшего села. Наш рейд, пока только малой группой, начался. От успеха этого рейда зависели все мои планы, ведь если всё пойдёт неудачно, бойцами может овладеть уныние от поражений. Да и потери иметь не очень хотелось. Как ни странно, но я привык за эти два дня ко всем этим многочисленным подчинённым, как собранным по деревням, так и освобождённых из лагеря, даже было чувство отца-наставника, который присматривает за детьми. Батя, или командир, как меня называют в мехгруппе.
        Красятичи мы взяли без проблем, фактически застав немцев врасплох. В селе их было два десятка солдат, плюс взвод вспомогательной полиции из изменников родины, а нас пять взводов. Два мотострелковых по двадцать пять человек, при четырёх пулемётах, и миномёте в каждом. Мотоциклетный взвод неполного штата. Пулемётный взвод, где было шесть мясорубок МГ-08-15, да пара ручников, ну и разведывательно-диверсионный взвод неполного штата. Пока в нём числилось всего восемнадцать человек, считая командира. Медленно он пополнялся. Отбор мы со взводным вели вместе, очень требовательно к желающим, а такие были между прочим. Про бронетехнику и четыре пушки я не говорю, это средства усиления. От последних так вообще не было толку в бою в селе, поэтому они остались позади, дожидаясь сообщений от нас.
        Из-за лимита во времени пришлось входить в село без разведки, сходу. Правда это было оправданно, но всей технике были опознавательные знаки немцев, да и не ждал никто такого сюрприза. На въезде в село был пост, будка и трое полицаев, что скучали, греясь на солнышке. Воронин, который сидел в головном броневике проехал мимо поста следом за мотоциклистами, обряженных естественно под немцев. Однако по рации он приказал командиру идущего следом танка давить пост, что тот и проделал. Все три полицая оказались погребены вместе со снесённой будкой, а колонна, не останавливаясь, проследовала дальше. Только один боец, спрыгнув с остановившегося замыкающего мотоцикла, осмотрел тела и штыком добил одного не додавленного.
        Схема улиц, а так же расположение комендатуры и места ППД охранных подразделений были у каждого командира, чтобы они не заблудились. Село не особо крупное, но улицы петляли.
        Броневик и танк выехали к зданиям на главной улице, у одного отмеченного германским флагом стояли два грузовика и два мотоцикла, и остановились, взяв на прицел здание комендатуры и бывшую школу, где находилась казарма немцев.
        - Что-то машин многовато, как бы поисковики не вернулись, - пробормотал я глядя на технику у нужных нам зданий. Однако предупредить бойцов не успел, операция дошла до завершающей фазы - штурма.
        Трое немцев, что курили у входа в комендатуру в строго отведённом для этого месте, с недоумением смотрели на бронетехнику, но тут к зданиям выехали грузовики и из них посыпались бойцы. Тут и дураку станет понято, что происходит, когда увидишь советских солдат при полном вооружении.
        Мотоциклисты в зачистке зданий не участвовали, они перекрывали выезды, и рвали проводную связь на столбах.
        В обоих зданиях шёл бой, рвались гранаты, свирепо били пулемёты, трещали автоматы. Дважды по просьбе штурмовиков грохнула танковая пушка, чтобы уничтожить очаги сопротивления. После этих выстрелов из окон вылетали рамы в остатках стекла, в пыли и мусоре, но в тех помещениях бывшей школы, где ещё сопротивлялись немцы, после выпущенных снарядов, сопротивление было подавлено.
        Открыв дверь грузовика, я спустился на пыльную землю улицы и, встал у капота, терпеливо дожидался окончания боя. Рядом топтались два фельдшера из санвзвода, что выделила нам Семенова. Пока бой не стихнет им в здание соваться нельзя, у нас и так мало врачей и фельдшеров.
        Честно говоря, я ожидал больших потерь в обоих штурмовых взводах и они без сомнений будут. А как иначе? Эти парни в большинстве своём два дня назад сидели в лагере и подумать не могли, что через несколько часов возьмут в руки оружие и пойдут в бой, тем более на штурм зданий. Чему успел, теорию я им дал, даже были проведены тренировки. ДВА РАЗА. Это немного, это фактически ничто, поверьте мне. Но нужны тренировки и бои, чтобы парни кровью, потом и теряя своих боевых товарищей, приняли эту науку и получили тот бесценный опыт, который я надеялся, они получат. Но пока эти взводы только в названиях, чувства локтя у них нет, его можно наработать только опытом. В боя я не лез, это не моя задача, моя командовать и отправлять на смерть этих доверившихся мне парней. Такой уж удел командира. Вот я и стоял у капота 'Опеля' и с некоторой тревогой прислушивался к стихающему бою.
        - Вперёд, - скомандовал я медикам. Заметив, как двое бойцов выводят раненого, за ним появился следующий.
        Через пару минут из здания комендатуры вышел Путянин, это его подразделение штурмовало его, буквально опоздав на пару секунд, на улицу из здания бывшей школы вышел командир второго мотострелкового взвода, старший сержант Неплюев. Оба командира направились ко мне.
        - Докладывайте, - приказал я.
        Как старший по должности и званию начал Путянин.
        - Комендатура очищена, уничтожено шесть немцев, двоих нашили прячущихся в подвале. Мы там, кстати, кое-что интересное нашли. Было ещё два пособника, что работали на немцев… Бойцы их не стали брать в плен. Ранено трое, один серьёзно, убитых нет. Гранаты хорошо помогли и автоматы, - спокойно доложил командир диверсионного взвода.
        - Что у тебя? - спросил я у Неплюева.
        - Школа очищена от немцев, большая группа смогла прорваться к хозяйственным строениям, уничтожив одну из наших боевых пятёрок, не моего, первого взвода, но мы их там во дворе покрошили, тех что успел спрятаться в строения, гранатами закидали. Там конюшня оказывается была. Две лошади убиты, многие ранены осколками. Живых немцев шестеро, все ранены. Потери в первом взводе: командир взвода и семь бойцов убиты, четверо ранены, один тяжело. В моём взводе трое убитых, пять ранены. Немцев два полнокровных взвода оказалось. Я поспрашивал у местных, немцы буквально пару часов назад вернулись. Сейчас ранеными занимаются медики. Мой зам подсчитывает трофеи. Количество захваченного имущества пока не известно.
        - Хорошо, - кивнул я и, достав ракетницу, выпустил ракету, давая сигнал Семенову, который его ожидал в двух километрах от села со своей батареей и повреждённым броневиком, после этого я повернулся к Путянину. - Начинай со своими зачистку села. Спрашивай, кто где живёт, наверняка полицаи по домам квартируют, тут не все, даже половины нет. Всё, свободен. А тебе взводный… Первый взвод я расформировываю, как понёсший большие потери, из двух взводов требуется создать один. Принеси мне списки с ранеными и целыми бойцам, сейчас займёмся переформированием.
        Через час посёлок напоминал разворошенный муравейник, на дорогах стояли посты усиленные бронетехникой. Уже были попытки прорыва, одиночки и группы. В основном полицаи, но были и немцы, трое с офицером. Пленных пулемётчики не брали, стреляли наверняка.
        Школа и двор с хозпостройками были очищены от трупов немцев и там готовились расположиться тыловые службы мехгруппы. Пока все свободные машины, включая транспортеры, перемещались между Красятичами и обозом, что шёл с подразделениями следом за нами. Первым делом был доставлен санвзвод со всеми ранеными и больными что находились на его попечении. Он расположился в здании комендатуры. Конечно, стёкла в окнах были выбиты, но хоть что-то. Зато были обнаружены медикаменты, которые полностью были переданы Семеновой. Она по прибытии сразу же стала к операционному столу. Раненых действительно было много.
        Время было два часа дня, когда я передал командование всеми службами в Красятичах, Смелову, на несколько дней это село становилось нашим форпостом, а сам на увеличившейся по количеству технике собрался выдвинуться в сторону Иванково. Нам кровь из носу, пока не поднялась паника, требовалось сегодня взять его под свой контроль.
        Буквально у самой машины, бойцы как раз занимали места в кузовах, меня догнал Смелов, рядом, с ним шёл, прихрамывая немолодой мужчина, что характерно, в шинели, на рукавах которой были нанесены знаки политработника. Это меня заинтересовало, и я остановился, ожидая их. Вряд ли неизвестный надел чужую шинель, чревато.
        - Мангруппа готова к выдвижению, - подошёл Воронин.
        - Подожди, - остановил я его.
        Был один момент, меня действительно заинтересовал этот неизвестный в комиссарской шинели. В моё время это могло показаться смешным, но для этого времени роль идеологии, в данном случае коммунистической, была чрезвычайно велика. В это время народ в основном своём малообразованный, а армия была тем же народом. Открыв рот, он слушал тех, кто умел красиво говорить. И верил им. Потому что больше верить было некому. И такой суженный взгляд на мир воспитывался с молоком матери, особенно у младших командиров РККА, не кончавших академий и не являвшихся кадрами бывшей царской армии. В эти времена партия главный столп общества, а партийный человек, командир особенно, являлся идеалом для простых людей. И поскольку это цементирующий состав советского общества то для подчинённых очень странно, что я не заботится о наличии маломальской партячейки, кроме создания комсомольской. Да и то по инициативе самих ребят комсомольцев. В действительности мне было просто некогда этим заниматься, и что немаловажно не из кого создать партячейку. Сам я провёл пяток политзанятий, сообщил последние новости по фронтам, и немного о
зверствах нацистов, взвинчивая бойцов и командиров. Но я не политработник, а командир, знаний у меня для этой работы не хватает.
        Так что нужно было исправлять этот недостаток, мне был нужен умный, умеющий красиво говорить и повести за мной бойцов и командиров, то есть хороший зам по политчасти. В бытность мою командиром зенитчиков, эта сторона вначале как-то обошла меня, так как практически весь набор был из немолодых мужиков, состоявшихся в жизни. Это уже потом мне под командование попал Руссов, и я понял какую роль играла партия в жизни народа, а до этого без шуток даже понятия не имел.
        - Товарищ старший лейтенант, - официально обратился ко мне Смелов. - Вот, только что вышел к нам. По предъявленным документам политрук Песцов, Андрей Дмитриевич, из сто седьмого мотострелкового полка, двести пятнадцатой механизированной дивизии, двадцать второго мехкорпуса. После тяжелого ранения, проживал в Красятичах.
        - Восстановились после ранения? - поинтересовался я.
        - Да, - коротко ответил мужчина.
        - Какие у вас были планы до нашего появления, и какие сейчас?
        - До вас подумывал уйти в леса, к партизанам, недавно кто-то мост поджёг, обстрелы немцев были, а на днях были налёты на сёла. Всех полицаев побили. А сейчас хотел бы присоединиться к вам.
        - Хм, почему не захотели идти к фронту?
        - Не дошёл бы. Просто не смог бы, - усмехнулся политрук и, наклонившись, приподнял штанину гражданских штанов, мы все увидели, что один ботинок был надет на самодельный деревянный протез.
        - Ясно, - озадаченно потер я шею, натёртую воротом гимнастёрки. - С этим проблем у вас не будет, у нас моторизованная часть, пешком ходить не планируется. Но меня интересуют ваши профессиональные качества.
        - Бойцы, под пулемётами немцев, проползли двести метров до разбитого танка и вынесли меня в тыл.
        - Убедительно… Ну хорошо, принимаю вас на должность заместителя по политчасти с испытательным сроком, посмотрим какой вы в деле. В комендатуре есть радио, которое ловит Москву, также пообщайтесь с лётчиками, которых недавно сбили, чтобы быть в курсе всех линий партии. Это всё чем я могу вам помочь. Основной упор по подъему патриотизма делайте не на выход к фронту и пересечение границы, а на то, что мы сможем тут натворить, и как это поможет нашим в окопах.
        - Хорошо, - кивнул политрук. - Это не всё, я не один.
        - Это к начальнику штаба мехгруппы, он распределит людей согласно специальностям по подразделениям. Если есть лётчики, то они у нас в тыловых службах, мы их бережём, - сообщил я и, посмотрев на Смелова, приказал. - Работайте.
        Быстро завравшись в кабине, я приказал выдвигаться. Грузовик следом за двумя мотоциклами выехал на окраину села, где колонну возглавили БА и танк, второй броневик, тот что поврежденный остался у блокпоста на въезде как неподвижная огневая точка.
        Не успели мы проехать и трёх командиров, как на дорогу выскочил конник в нашей форме, в нём я опознал Белова. Приказав водителю остановиться я вышел и машины и получил от Белова запечатанный лист бумаги, свернутый в треугольник и, разорвав скроленные края листов, прочитал сообщение от Игнатьева.
        - Хм, всё идёт по плану, - пробормотал я себе под нос, после чего посмотрев на Белова, приказал ему передать капитану на словах. - Пусть начинает.
        Белов скрылся в лесу, а колонна продолжила движение. В кабине машины я размышлял захвате Иванкова, то есть о плане, который совместно разработали мы со Смеловым, Семеновым и Ворониным. В принципе ничего там сложного нет, орудия мы оставим на подъезде, где они займут позицию, так же с ними останется броневик. Это вынужденная мера из-за отсутствия переносной радиосвязи, а Воронин на 'двадцать шестом', с его слов вполне в состоянии корректировать огонь.
        Дальше просто, в селе не осталось боевых подразделений, они все полегли на дороге и именно на их технике мы двигаемся. Все бойцы и командиры переоделись в немецкую форму, я хоть и не знал языка противника, но форму обер-лейтенанта надел. Так что проезжаем сходу пост на окраине Иванкова и спокойно берём город под свой контроль. Пушки на позициях это просто перестраховка.
        Все шло, как я и рассчитывал, в трех километрах от Иванкова, часть колонны сбросила скорость и в сопровождении броневика свернула в поле, а мы продолжили движение. Правда, тоже не особо торопясь, чтобы артиллеристы успели занять позиции. Мы спокойно проехали пост, который охраняли трое полицаев и два немца и въехали в районное село, довольно крупное кстати говоря. Как и в случае с Красятичами мы знали расположение всех зданий которые занимали немцы, поэтому, не плутая, поворачивая на нужных перекрестках, выехали на площадь.
        Народу на площади хватало, человек сорок точно было, я внезапно вспомнил, что сегодня был выходной день. На забррах висели плакаты. На стенде сообщения от администрации. У входа в кинотеатр стояла очередь человек в двадцать. Трое мужичков и пожилой немец в форме ефрейтора пили пиво у пивного ларька.
        Как только наш 'Опель' остановился, я покинул машину и встал у капота. Пока всё было тихо, люди смотрели на появившуюся колонну и на набитые 'солдатами Вермахта' кузова, тенты были сняты, но без особого любопытства. Они тут и не такие колонны видели. Осмотревшись, я вдруг почувствовал удивленный взгляд, видимо засёк его краем глаза.
        Поправив фуражку, повернув голову, я посмотрел на парня что, прислонившись к стене, до этого лузгал семечки, а сейчас ошарашенно смотрел на меня, не замечая, как из его ладони семечки высыпаются на землю. Парень был в гражданском, косоворотке, штаны, ремень, низко надвинутая на глаза кепка, но я всё равно его моментально узнал. Не мог не узнать того с кем полтора месяца крушил немецкие тылы. Это был мой особист-пограничник в бытность командира зенитного дивизиона, Адель Самакаев. Тот самый, которого я с захваченными документами, шифровальной машинкой 'Энигма' и фельдфебелем-связистом отправил в тыл к руководству Союза и командованию РККА.
        Наша техника въехала на улицу и встала посередине площади. До административных зданий, из комендатуры как раз вышел фельдфебель и с интересом на нас посмотрел, было метров шестьдесят, и где-то сорок до противоположных домов. Вот у одного из этих домов из красного кирпича, между подворотней и длинным стендом для объявлений и стоял Адель.
        Без сомнений он меня тоже узнал, ошарашенный вид на это намекал, однако Адель быстро пришёл в себя, и со слегка бледным лицом продолжил щёлкать семечки, мельком покосившись на стоявшую в четырёх метрах от него девушку, довольно симпатичного вида, личико и фигурка оказались ничего. Только цвет волос я не видел, их скрывал белый платок. Та занервничала и стрельнула взглядом на мужчину бандитского вида, что стоял дальше у стенда. Между девушкой и мужчиной стояло трое прохожих, тоже интересующимися объявлениями, но я уверен, что смотрела она именно на него. Видимо его невозмутимый вид её немного успокоил и девушка проложила читать объявление, у которого стояла, но вот её напряжённая спина выдавала, что девушка была на нервах. Мужчина-бандит даже не посмотрел на меня, но я понял, что он контролирует все мои движения боковым зрением.
        Сам я был в форме немецкого офицера, с двумя подсумками, в каждом находилось по четыре магазина к МП-40, что у меня висел на правом плече. Кроме этого на мне была камуфляжная куртка с капюшоном, одна из уцелевших, что сняли с убитых снайперов. Я сразу же отжал её себе. Остальное всё строго ушло снайперам и они уже осваивали вооружение и средства корректировки. Оптику, проще говоря. Жаль я с ними провёл только теоретические беседы без практики, просто не было времени. Ничего, будет ещё время, я займусь ребятами. Но до этого момента они будут нести потери, и потери немалые из-за своих незнаний.
        Бойцы мои спокойно сидели в кузовах четырёх машин и не отсвечивали, немецкий каски рядами виднелись над бортами грузовиков, у танка открылся башенный люк, мелькнул Воронин, ожидающе взглянув на меня, и снова скрылся внутри. Все ожидали сигнала. Не моего, тут мы играли вторую скрипку.
        Стянув с рук коричневые лайковые перчатки, я сунул их за пояс, продолжая изучать заинтересовавшую меня троицу. Потом открыв клапан грудного кармана френча, я спокойно достал плитку трофейного шоколада, всё разглядывая напряжённую троицу, и отломив кусок, сунул в рот. Горький вкус шоколада прочистил мне мозги и я, наконец, догадался повернуться и посмотреть в сторону комендатуры. Действительно, похоже, я устал, раз своим поведением так подвожу разведгруппу. Вряд ли это подпольщики, похожу действительно группа с каким-то заданием.
        Когда я возвращал шоколад на место, вдали, где-то на окраине, вдруг взлетела красная сигнальная ракета. Однако мои бойцы всё также продолжали сидеть в машинах, только командиры не сводили с меня взгляда, ожидая того мгновения когда я взмахом отправлю их на штурм комендатуры. Но я медлил, не понимая причин нахождения здесь разведгруппы. Вроде особых целей тут быть не может. Да и Адель В ПРИНЦИПЕ НЕ МОЖЕТ ТУТ НАХОДИТСЯ. Секретоносителей такого уровня за линию фронта никто не отпустит, дураков нема. Но он тут, я смотрел в его глаза и видел в них непонимание, почему я жив. Это означало что он один из ключевых фигурантов этой выброски, то есть без него не могли обойтись.
        Это не моя фигура так заинтересовала командование, что-то другое. Потому что Адель улетел в тыл до моей гибели, и как мне сообщили, нормально добрался до цели. Судя по его реакции, он знал о моей гибели, хотя сам свидетелем этого не был. Значит, было что-то ещё, что знал только Адель, но я об этом был не в курсе.
        С момента взлёта ракеты, что заинтересовала не только многих прохожих на площади и удивила трёх советских разведчиков, прошло всего полминуты. Плохо было другое, фельдфебель тоже её увидел и понял, что ракета взлетела со складов трофейного имущества. Он что-то крикнул внутрь здания, я это засёк краем глаза, но остался стоять на месте.
        Тянуть было нельзя, поэтому я посмотрел в сторону Неплюева, что напряжённо наблюдал за мной. В этой операции штурмом руководить ему, вот старший сержант и нервничал. Посмотрев на него, я кивнул, давая сигнал к штурму. Почти сразу прозвучала команда к атаке.
        Крайние бойцы спрыгивали с кузовов, откидывали задние борта и помогали высаживаться бойцам, которые сразу же бежали в сторону зданий, где размещались немецкие подразделения. Бежали молча без стрельбы, их это без надобности, так как в кузовах осталось прикрытие.
        Грохнул выстрел, второй, третий. Упал фельдфебель, стоявший до этого на крыльце комендатуры, немец, что пил пиво уткнулся лицом в столешницу, как будто уснул, только по столу потекла тонкая струйка крови. Споткнулся и упал полицай на другой стороне улицы. Грохнул выстрел танковой пушки, видимо командир танка что-то заметил. Из него и двух соседних сразу же вылетели стёкла, другие задрожали. Так начался захват Иванкова.
        По плану диверсанты Путянина с мотоциклистами вырезают посты охраны складов, при возможности бесшумно, чему я сомневался что у них получится, опыта маловато. Потом бойцы должны подать сигнал ракетой, а мы докончить разгром оккупантов у комендатуры. Вот и весь план. По всем признакам он выполнялся нормально, однако столь внезапная встреча выбила меня из колеи.
        Отойдя от машины, я приблизился к Аделю, под напряженными взглядами двух других разведчиков и спросил:
        - Ты какого хрена тут делаешь?! Я для чего тебя в тыл отправил?!
        Спрашивал я без опаски, вряд ли на меня нападут. В кузовах оставались пулемётчики и снайпера, это они уничтожили двух оккупантов и их пособника. Он не только обеспечивали прикрытие начавшегося штурма зданий, но и подстраховывали меня.
        - Выхода другого не было, - пожал плечами Адель.
        - Идиоты… - огорчённо покачал я головой, имея ввиду командование, после чего развёл руками. - Ну что, здравствуй что ли?
        Мы крепко обнялись, хлопая друг друга по спине. Оторвавшись, я осмотрел своего друга и подчинённого, после чего спросил:
        - Как там дивизион ты в курсе, а то я был оторван от новостей?
        - Нормально, под Москвой стоит. Саня Майоров сейчас командует. Несколько дней назад с ним общался. Недоволен, что на фронт не отпускают, но приказ есть приказ.
        - Игорь, - окликнули Аделя товарищи.
        Пока мы с Аделем разговаривали, они незаметно сместились к подворотне и уже оттуда окликнули своего напарника.
        - Тебя, - покосился я на них.
        - Ага, - так же покосившись, кивнул Адель, после чего не уверенно спросил. - Как так то?
        - Ты про мою гибель?
        - Да.
        - Так было надо Адель, так было надо. Я тебя только об одном прошу. О нашей встрече никому, товарищам скажи, встретил сослуживца. Придумай что-нибудь, ты сможешь, я знаю. Выручишь?
        - Выручу, - посмотрев в сторону зданий, где уже стихла стрельба и грохот разрывов гранат, площадь, кстати, опустела после первых выстрелов, кивнул Адель. - Ты всегда был с нами. Да и сейчас как я посмотрю…
        - Игорь! - снова окликнули Аделя, но уже с нетерпящими нотками в голосе, Адель-Игорь в этой связке явно старшим не был.
        - Давай, - мы снова обнялись, и распрощались. Адель скрылся в подворотне следом за своими товарищами, а я направился к зданию комендатуры, откуда выходили бойцы и выносили раненых. Благо в этот раз их было немного, всего трое, даже погибших не было. Сказалось отсутствие в селе боевых подразделений, были только тыловые службы, но как было понятно и они пытались оказать сопротивление. Любой бы оказал, если в плен не берут.
        Когда я поднимался по ступенькам крыльца, послышался звук мотоциклетного мотора и на площадь выехал один из наших мотоциклов. В седле пассажира находился Путянин, поэтому я остановился, ожидая его. Всё равно Неплюев пока был занят, он осматривал подвальные тюремные камеры, как мне сообщили бойцы. Уже было обнаружены трое окруженцев, которых недавно привезли полицаи ближайшей деревни.
        Выяснив всё у командира взвода диверсантов о захвате складов, я отдал ему приказ на уничтожение моста через реку, который находился километрах в одиннадцати от села, это дать нам дополнительное время на переваривание захваченных складов, дав в усиление танк. Воронин остался со мной и на танке ушёл его командир со своим экипажем. До этого они перемещались вчетвером, тесно, но это вынужденно, да и временно, честно говоря.
        Закончив с комендатурой и строениями, где размещались боевые подразделения, взвод снабжения уже осваивал захваченное имущество, я направился к складам. Когда я вышел на площадь, в сопровождении Неплюева, то заметил, что грузовиков уже нет, только сиротливо стояла и тарахтела мотором 'эмка' комендатуры, у открытого капота суетился назначенный водитель. Грузовики ушли за людьми в Красятичи. Мне нужны были техники, танкисты, артиллеристы и начальник штаба, на которого я и собирался повесить освоение имущества, в Красятичах же оставить небольшой гарнизон. Раций мы захватили ещё четыре штуки, так что теперь я смогу радиофицировать подразделения, что позволит улучшить управление ими и скорость реагирования в непредвиденных ситуациях.
        Склады меня порадовали. Тут дивизию вооружить можно, не то что какой-то батальон нештатного формирования. Когда приехал Смелов я заканчивал с осмотром и описью того имущества что пригодится батальону. Вот стодвадцатимиллиметровых миномётов оказалось аж восемь единиц, жаль два и них не подлежат ремонту, за то остальные шесть нам ой как пригодятся.
        Вы заметили, что я пишу о части как не о своей структуре? Да все последние часы, до самой темноты я обдумывал ту нашу встречу, что сегодня произошла и начал понимать, что мне нужно бежать. Для этого были веские причины. Адель, конечно, мой друг и боевой товарищ, однако он был больше сотрудником органов, хоть и пограничником. Ответственность в нём впиталась с молоком матери. Он сообщит обо мне, не сегодня так завтра, к этому времени мне нужно быть далеко. Конечно, бросать часть в таком состоянии преступление и чести мне как командиру не делает, но я нашёл в этом свои плюсы. У нас с помощью бумаг найденных в комендатуре и пленных немцах есть сведенья обо всех лагерях военнопленных, даже об одном, где содержаться так же командиры. К тому же одна из захваченных радиостанций имела дальний спектр действий, то есть могла теоретически достать до Москвы. Не думаю что эту область, которая становится нашей бросят в беде, уверен, что подкинут людей, опытных командиров и поставят задачи. Строить аэродром рядом с Иванковым, например. Командиром я не знаю, кого поставят, но надеюсь Смелова, хороший и
инициативный командир. Да-а, у меня в планах было создать тут партизанский край, но видать не судьба.
        Жаль только с Игнатьевым всё провалилась, а ведь такую комбинацию рассчитывал провернуть. Была у нас пара агентов немцев, которые из лагерников. Мы их вычислили с помощью архива. Вот их я и хотел использовать как дезинформаторов, капитан по этому делу плотно работал. Мы уже сбросили им через наших людей часть ложной информации, а сегодня капитан сообщил что сработало. Один из агентов бегал в деревню и предавал записку через своего человека. Работает сеть информаторов, глядишь так всю вскроем.
        Всё это было под нашим контролем. Вот я и говорю жаль, что всё сорвалось, такая комбинация бы была. Мы бы на неделю эту и соседнюю области вообще бы от оккупантов оставили… Хотя, можно попробовать ввести в курс дела Смелова, может у него выйдет следовать моему плану? Там ничего сложного нет, сообщить через агентов, немцам, что мы планируем двигаться по дороге в сторону Киева, через одну деревушку, дать немцам собрать там все наличные силы, и после формирования и пополнения вооружением подразделений со складов Иванкова, нанести немцам сокрушительный удар. Я не сомневался, что удастся собрать немцев в нужном месте, я сомневался, что удастся Смелову их уничтожить, хотя бы сильно потрепать.
        Выбранное место идеально для засады, именно так подумают немцы, и устроят её у той деревушки. Однако если усилить подразделения артиллерией и миномётами, особенно в части боезапаса, с опытными корректировщиками и пулемётчиками это не станет для батальона препятствием. Тем более я собирался перед нападением, посетить ещё несколько лагерей для военнопленных. В общем три-четыре батальона, под моим общим командованием, и организация партизанского края. Вот была моя цель. Плюс к этому я собирался организовать группы ДРГ, и устроить на дорогах немцев, на их транспортных артериях, настоящую вакханалию. Особенно в части железной дороги. Но это всё в планах, мне нужно было сорвать подход резервов к Харькову насчёт нашего наступления. Вот и всё.
        Потом я передал бы командиру, старше по званию, наверняка в лагерях найдутся и майоры, подполковники, возможно даже полковники, которые смогут организовать и вести за собой партизанский край, а сам бы с одной ДРГ ушел бы через линию фронта. Не потому что мне бы не хотелось оставаться командиром партизанского края, скажу проще, знаний не хватит. Организовать ещё ладно, но дальше ротный корпусом командовать не сможет, тут люди со шпалами нужны, а то и со звёздами. По примерному количеству военнопленных этой области и соседней, в лагерях находится около сорока тысяч бойцов и командиров Красной Армии. Надеюсь, Смелов сможет продолжить моё дело, очень надеюсь. Бросать просто так уже своих людей не хотелось, поэтому я собирался перед уходом выложить начштабу все свои идеи и подробно объяснить, как их применить на практике. Надеюсь, это поможет. А уйти я собирался сегодня, ночью. Путянин уже получил приказ найти мне крепкого верхового коня, заводного и собрать припасов на пару недель. Легенда причины моего ухода была в следующем. Приказ Центра, меня перебрасывают на другое направление. Уйду я в сторону
Белоруссии, а на самом деле дав крюк, отправляюсь в сторону Одессы-мамы. Вот уж где меня не будут искать, а там я освоюсь, осмотрюсь и решу, что буду делать. По крайней мере, ТАМ меня точно никто искать не будет.
        Может, я и зря ухожу от ответственности, надо дождаться представителей Ставки и с ними отправляться в Москву, но…. Каким-то животным чувством, можно сказать инстинктом, я понимал, что ничем хорошим для меня это не закончится. Нельзя мне в Москву - сейчас нельзя - рано.
        - Такие идеи побоку, - простонал я, и задрав голову, посмотрел на появившиеся на темнеющем небосклоне звёзды.
        - Что, товарищ старший лейтенант? - не расслышал часовой, что стоял у въездных ворот.
        Сам я находился у караулки, где с Семеновым занимался изучением и описью трофеев, пока Воронин организовывал оборону села. Капитан была на седьмом небе от счастья, столько вооружения. Одно его огорчало, людей мало, подразделений сформировано мало. А раньше, буквально вчера плакался в обратно, мол: зачем нам столько формировать подразделений, если вооружения для них всё равно нет. Противоречивый человек.
        - Ничего, тебе послышалось, - ответил я и, прислужившись, спросил. - Это наши едут?
        - Вроде да, - неуверенно ответил он и зазвонил в колокол, что висел рядом. Это была ещё немецкая конструкция, так караульный вызывал старшего, если прибыли машины или начальство.
        Реакция последовала незамедлительно, набежало десяток бойцов, начали устанавливать станковый пулемёт, а расчёт завозился у заранее установленной на позиции сорокапятки. Мало ли кто там едет. Конечно, если бы это были немцы, пост на дороге усиленный броневиком, начал бы пальбу, однако ничего этого не было и скорее всего колонна действительно наша и доставляет те подразделения, которые нам не обходимы, вместе с начальником штаба, но инструкция, есть инструкция.
        Это действительно оказались наши, пока вышедший Семенов организовывал прибывших бойцов, большую часть отправив в один из пустеющих складов отсыпаться, а я со Смеловым прошёл в караулку, попросив двух писарей выйти.
        - Что-то случилось? - насторожился начштаба.
        - Есть такое дело, - нехотя ответил я. - На меня вышло руководство Центра и затребовало сдать полномочия и выдвинуться в другой регион.
        - Но вы нужны тут! - возмутился Смелов.
        - Я это понимаю, ты это понимаешь, но начальству всё равно. Приказ есть приказ. У меня было время, и я успел подготовиться. Вон на этих десяти листах мои подробные планы по организации в этих краях партизанской области. Тебе понятно это понятие?
        - Нет, но смысл я уловил.
        - Ты давай читай, как закончишь у тебя пара часов на вопросы. С этой минуты ты принимаешь командованием подразделением, так что вопросы у тебя будут.
        Оставив Смелов внимательно читать те листы, на которых я описал свои планы, кроме естественно игр по дезинформации противника, такое сообщают только устно, вышел на крыльцо и попросил одного из куривших писарей найти мне Путянина, а то обоих связных я отправил по делам.
        Тот успел прибыть до того как Смелов закончил, поэтому я приказал взводному привести к складам вместо одной лошади, двух лошадей. После небольшого размышления, я решил взять с собой вьючную. Небольшая автономность мне пригодится в будущем. Взводный козырнул и отправился выполнять моё личное поручение, ему ещё нужно было найти того бойца что мне требовался, а я вернулся в караулку. Смелов закончил с записями, о чём меня уведомил. К этому же времени вернулся освобождённый Семенов.
        Он закончил раздавать приказы, а так же проверять, как новоприбывшие подразделения принимают вооружение. Семенов тоже включился в работу, пока мы с начштаба общались. Капитан надо сказать хоть и был удивлен, и даже ошарашен моим внезапным уходом, но он понимал что приказы начальства игнорировать нельзя. Тем более я им оставлял довольно подробную схему дальнейших действий. Вопросы у Смелова были, особенно в командном дефиците, его решении, и как потом остаться командиром, если какой-нибудь подполковник, потребует передать командование ему. Пришлось подробно объяснять ему суть вещей. Закончили мы к трём часам ночи, после чего тепло попрощались.
        О том, что я ухожу мало кто знал, но проводить меня пришли около двадцати человек, включая практически всё командование. Тепло со всеми попрощавшись, я искренне извинился перед всеми, что оставляю их в столь тяжёлый час, и одним прыжком оказавшись в седле, ударил каблуками по бокам коня и послал его вперёд, следом трусцой бежала запасная лошадь с вьюками.
        ДЕВЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ, ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ АПРЕЛЯ ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ СОРОК ВТОРОГО ГОДА.
        СЕЛО ИВАНКОВО. ШТАБ НЕДАВНО ОРГАНИЗОВАННОГО ПАРТИЗАНСКОГО КРАЯ.
        - Позовите Смелова, - попросил дежурного бойца сидевший за столом мужчина, лет тридцати пяти на вид.
        Он, как и две других присутствующих в кабинете так же был в камуфляже советского образца без знаков различий, но даже поверхностный взгляд выдавал его принадлежность к органам.
        Помощник дежурного вышел из кабинета и через минуту в него прошёл сильно уставший, не выспавшийся, с красными от недосыпа командир, с камуфляжной курткой поверх формы. Повесив у входа на гвоздик немецкий автомат, отчего тот стал покачиваться на длинном ремне, старший лейтенант Смелов, после жеста сотрудника госбезопасности прошёл к столу и сел за него. После представления, неизвестный оказался капитаном ГБ Омельченко, положил перед Смеловым несколько фотографий и попросил опознать на изображениях человека, что представился старшим лейтенантом Григорьевым.
        Внимательно изучив шесть снимков, на которых были группами изображены несколько командиров, Смелов уверенно отобрал три снимка и указал где он обнаружил нужного человека.
        - Вот тут он, на фоне уничтоженной колонны немцев позирует с лейтенантом-пограничником и младшим политруком. Потом вот тут, кажется на аэродроме, вон на заднем фоне горящие самолеты и… вот тут, в третьем ряду восемнадцатый, рядом с уже знакомым лейтенантом-пограничником. Я так понял это зенитное подразделение?
        - Вам незачем знать подробности, - рассеянно ответил капитан Омельченко. - Значит, вы подтверждаете что человек, изображённый на изображении и некто Григорьев - это один и тот же человек?
        - Да, это без сомнений он. Но я не понимаю смысла в таком интересе, - нахмурился Смелов. - Григорьев это настоящий командир, без всяких сомнений. Это он всё организовал, по крайней мере в начале. И спланировал тоже всё он, у меня есть достаточно свидетелей. Девять дней назад мы расстались, однако когда ко мне перешло командование подразделениями я без сомнений начал действовать по утверждённому им плану, и как вы уже знаете, треть Киевской области под нашим контролем. Сейчас мы приостановили захват территорий, и начали укрепляться на границах, используя для этого реки. Только наши разведывательные подразделения, усиленные недавно созданными мотострелковыми взводами и ротами углубились в территории противника для освобождения лагерей военнопленных и уничтожения гарнизонов. Да что говорить, у меня восемь дней назад под командованием было едва шестьсот человек, сейчас восемнадцать тысяч. Вы понимаете, как трудно командовать вчерашнему начальнику штаба батальона фактически корпусом? Да, мы ко всему прочему освободили лагерь, где содержались командиры, треть уже вывезены самолётами на Большую землю, но
часть у меня в штабе. Да что говорить, начальник штаба у меня подполковник, а зам полковник. Я понимаю, что не по Сеньке шапка и скоро передам командование более компетентному в этих вопросах командиру. День-два не больше, но сейчас я продолжаю следовать плану Григорьева и посмотрите на результат. Два полка охранной дивизии и подразделения усиления разгромлены три дня назад, с использованием методов засад и дезинформации, один откатывается к Киеву вопя о помощи. Как мне доложила разведка, в Киеве, с эшелонов снижаются два следовавших к фронту батальона, один из них моторизованный, и артиллерийская часть. Это ли не помощь фронту? А операция что была вчера проведена с использованием артиллерийской группировки партизанского корпуса? Мы пушками разнесли три эшелона, два шедших к Киеву, соответственно к фронту и один в сторону Польши. Уничтожен один эшелон с боеприпасами и еще один с личным составом танкового батальона. Также было уничтожено пять машин, четыре захвачено и снято с платформ вместе с боезапасом. Наша рота усилилась на восемнадцать бронемашин и переформировывается в танковый батальон. И это
всё за девять дней! Всё по плану Григорова, или кто он у вас там на самом деле? Я не знаю, кто он, но такое спланировать мог только наш. Уж поверьте мне. Мы работали как бешенные без сна и отдыха, но сделали всё что могли. Результаты вы видите. Думаете, мы по своему решению так работали? Нет. Командир сказал, каждая минуту на вес золота, что успеете сделать сейчас, во сто раз окупится в будущем. Торопитесь начать - потом спокойно заканчивайте. Вот что он сказал.
        Капитан Омельченко, как и двое других присутствующих сотрудника ГБ, внимательно выслушали горячую речь командира недавно организованного корпуса, сформированного из окруженцев, которые продолжали пополнять корпус, а так же основной состав был набран из лагерей военнопленных. Они молчали, но слушали действительно очень внимательно.
        - Хорошо, мы вас поняли. Ответьте еще на один вопрос.
        - Я слушаю, - немного успокоившись, кивнул Смелов.
        - Вы уверенны, что он ушёл в сторону Белоруссии?
        - Да, наши разведчики сопровождали командира около десяти километров, пока он их не обнаружил и не приказал возвращаться. Но уходил он действительно в сторону Гомельской области.
        - Перечислите, что у него было с собой? Что он взял.
        - Два коня, командир верхом двигается, на одном вещи сложены. Продовольствия на три недели. Форма у него наша, командира Красной Армии, но ещё немецкая форма есть, в тюках на запасной лошади. Оружие: два пистолета, снайперская винтовка. Десяток гранат… ну всё вроде. Остальная амуниция стандартная, котелок, пара фляжек, бинокль.
        - Ножи? - негромко спросил Омельченко.
        - Кстати да, Григорьев уж больно холодное оружие уважает. Как ребёнок радовался, когда на одном из складов нашёл штык к своей винтовке. Да и у него их много, три ножа на себе носит, постоянно то одним то другим играет, в руках крутит. Он всё говорил что привыкает. Бросает часто, очень хорошо бросает, точно.
        - Ясно, спасибо за помощь. Можете идти… И позовите капитана Семенова. Пусть зайдёт минут через десять.
        - Хорошо, - кивнул у дверей Смелов.
        Как только Смелов вышел, Омельченко откинулся на спинку стула, и с некоторой озадаченностью посмотрев на других сотрудников, сказал:
        - Уже шестого допрашиваем, а они как заведённые твердят, что некто Григорьев и наш Фролов это одно и тоже лицо. Судя по рассказам, всё в Григорове действительно выдаёт Фролова, привычки, жесты, умение повести за собой людей… Вот как такое может быть?
        - А может?!.. - начал было один из сотрудников, но был прерван поморщившимся капитаном:
        - Не может. Я присутствовал при обмывании тела, я лично следил, как его хоронили со всеми воинскими почестями, даже ком земли бросил на могилу. У меня два его магазина от 'ТТ' хранятся как память. Он умер, он умер у меня на руках. Однако все присутствующие, включая капитана Самакаева, утверждают, что Григорьев это Фролов. И этот ножи любит… Мистика какая-то…
        Молчавший до этого сотрудник, поднял голову и, посмотрев на Омельченко, спросил:
        - А вы помните, где его могила?
        - Конечно… - сказал капитан, и осёкся.
        - У нас есть только одна возможность, проверить, кто действовал под личиной Григорьева.
        - Да. Только одна, - согласился капитан. - Как вы понимаете, товарищ нарком лично заинтересован в этих сведеньях, значит, через два часа выезжаем. Олег, обеспечь нас транспортом и охраной. Сто пятьдесят километров, могила Фролова находится вне партизанского края.
        - Хорошо, - кивнул сотрудник, что подал идею о могиле.
        Через минуту в кабинет прошёл капитан Семенов и, повторив действия Смелова с автоматом, сел за стол к Омельченко. Начался новый допрос свидетелей. Тех, кто последним видел некоего Григорьева, так странно походившего на посмертно награждённого Золотой Звездой Героя Советского Союза, старшего лейтенанта Фролова.
        Похлопав по шее всхрапнувшего коня, тому не нравился запах, что витал в воздухе. Воняло горелым металлом, бензином, и жжёной резиной. Чуть-чуть примешивался запах горелой изоляции и ещё чего-то, что я никак не мог определить. В общем, в воздухе носились запахи гари.
        После того как я покинул формирующуюся мехгруппу, я сделал крюк, и пройдя между Житомиром и Новоград-Волынском вышел к Виннице. Сейчас я находился в тридцати километрах от неё. Я особо не торопился, двигаться старался в основном по ночам, изредка захватывая и световой день, поэтому не был обнаружен ни немцами, ни полицаями.
        Пока длился этот мой десятидневный тур по оккупированным территориям, я больше раздумывал о возможной реакции Ставки на сообщение обо мне. Людей они точно пришлют, скорее всего, даже тех, кто меня видел и знает лично. Из всех кандидатур, которые я мысленно перебрал, этим качествам отвечал только один. Это был командир группы осназа, фамилии его не помню, ранен был, но то что капитан это точно. Если он жив, то пошлют, скорее всего, его.
        Что он может выяснить? Опрос бойцов, что часто общались со мной? Да, согласен, это жирный след. Они по фотографиям наверняка опознают меня. Да и привычки я не скрывал. Это всё идёт на подтверждение что я восстал из могилы. Только вот как они это подтвердят? Могилу раскопают? Фигу им с маслом. Я когда на Красятичи пошёл, дал диверсантам и сапёрам несколько заданий, я бы даже сказал несколько десятков заданий. Мосты через речки взорвать, брод заминировать, странную яму в роще подорвать стопятидесятидвухмиллиметровым гаубичным снарядом. Так что нет там никакой могилы, а есть свежая воронка. Бойцы мне в Иванкове уже доложили, что они все задания выполнили, и про странную яму подтвердили что взорвали. Правда сапёры при возвращении столкнулись с какими-то шальными полицаями и в перестрелке потеряли двоих. Там на звук боя наши диверсанты подоспели, они возвращались после уничтожения двух небольших мостов, и додавили бандитов.
        Вроде подстраховался, но блин те волкодавы, что пустят по моему следу Сталин и Берия, если поверят в воскрешение, сто процентов вычислят моё местонахождение. Не сразу, но вычислят. Я ведь тоже тихо сидеть не буду, и слухи пойдут. В моём случае спасение в постоянном движении. В прошлый раз это помогло, только когда остановился, меня догнали. Да ещё ранило. Зря я тогда это сделал, но выхода другого не было, нужно было держать оборону.
        Причина такого выбранного мной пути была веской. Ещё когда я планировал уйти из мехгруппы, передавая дела Смелову, решил отправиться в Винницкую область.
        Что там не делать без поддержки и материальной базы? Ничего, один раз смог собрать отряд, смогу и во второй. Да и не планирую я в первое время собирать отряд, если надо, лагеря там есть. Как говориться люди под боком. Однако, мне на первое время была нужна всего лишь снайперская винтовка и взрывчатка, а там будет видно. И винтовка и взрывчатка у меня были, попросил Путянина тайком поделится, не сообщая об этом Смелову и другим командирам. Двадцать килограммовых тротиловых шашек, бикфордовы шнуры и немного детонаторов у меня находились в мешках на вьючной лошади. Спасибо складам в Иванкове, туда гребли всё подряд, что находили на местах боёв и в разбитых машинах. Видимо кому-то попала машина сапёров.
        Ах да, что мне делать в Виннице? Дело в том, что еще, когда я передавал дела Смелову то, изучая карту, меня зацепил этот областной центр, потом меня как молния пронзила догадка-воспоминание. Там же находится штабной бункер, 'Оборотень' если мне память не изменяет, и в этом году туда переедет Ставка Гитлера. Я же читал это в книгах-фантастике про попаданцев, Игоря.
        Кто-то скажет, что бросил своих на произвол судьбы, сбежал из-за проявления каких-то там инстинктов, хотя как раз был подготовлен к командованию подобными подразделениями и имел необходимый опыт. Во-первых, не из-за каких-то, своим инстинктам я доверял. Во-вторых, фактически весь мой опыт уместился на десяти листах. То есть я выложил часть своих планов, процентов тридцать на бумаге, и если Смелов будет им следовать, не думаю, что последует крах и уничтожении мехгруппы. Написано всё толково, должны парни справиться. В третьих, кто мне позволит дальше командовать мехподразделением, когда прибудут волкодавы Берии? Никто. Вот и все ответы. Но отчасти я согласен, да, бросил своих, у самого душа не на месте, но по-другому я поступить не мог. Им хоть помогут, а вот у меня работа предстоит куда как тяжелее. Пробраться в логово, и хорошенько так пострелять.
        Да, покрутило меня, у самого голова кружится. Как очнулся, как-то само собой стал организовываться отряд, при моём, правда, участии. Потом освобождение лагеря, организации мехгруппы, освобождении двух сёл. Эх, хорошие денёчки были, а планы потом какие я собирался реализовывать? Организовать партизанский край и полностью закупорить транспортные артерии немцев на Украине путём диверсий и просто расстрела поездов из артиллерии. До этого была мыслишка с небольшим отрядом дойти до фронта и пересечь его, но она как-то умерла после освобождения из плена бойцов и командиров. У меня даже голова кружилась от тех идей что приходили в голову когда у меня появилось достаточно людей для больших дел, но… Да, та встреча с Аделем, и все планы рассыпались как карточный домик.
        Пришлось тогда всё свалить на Смелова. Ну не все планы, процентов тридцать, но надеюсь, хотя бы это парни смогут выполнить. Жаль я не могу узнать как у них там дела, выбили они немцев или те добивают их. Тяжело быть в неведенье.
        Хорошо, что мне пришла в голову идея, дать ложный след, а самому уйти в Винницу. Не пешком естественно, на лошадях путешествовать куда как комфортнее и быстрее, только вот ухаживать мне за ними приходиться. Но ничего, тоже опыт какой-никакой.
        Когда я учуял запах гари, то двигался по дну оврага, ведя лошадей на поводу и чутко прислушиваясь к звукам леса. А лесополоса была довольно крупной. Утром, когда рассвело, вошёл в него, и до сих пор иду. Конечно, нужно бы встать где-то на днёвку и поспать часиков пять, мне вполне хватит, но минут сорок назад я спустился в это овраг и так всё шёл по нему. Причём склоны были круты и выбраться наверх с лошадями не получиться, вот я и шёл в надежде, что впереди склоны будут более пологими, а тут этот появившийся запах.
        - Тихо-тихо, - негромко сказал я верховому, продолжая похлопывать его по шее. Заводная, заметив это дело и подошла поближе. Приласкав и её, я привязал повод верхового коня, которого звали Принцем к корню дерева, вывороченного в сырой земле оврага и, оставив лошадей, взяв наизготовку винтовку, скользя сапогами по влажной листве склона, поднялся наверх.
        Полчаса мне потребовалось, чтобы по запаху выйти на место крушения. На лес рухнул самолёт, не маленький, я бы даже сказал крупный летательный аппарат. Найдя среди обломков останки хвоста, на который был нанесена красная звезда, я понял, что это наш аппарат.
        Ничего ценного среди обломков я не нашёл, поэтому направился обратно, да и само крушение произошло, недели две назад. Я подумал, не Захаренко ли это самолет, но прикинув по карте, понял, что это машина другого экипажа.
        Лошади терпеливо дожидались меня, поэтому отвязав поводья, я направился дальше. Тут буквально в ста метрах было ответвление и там можно было подняться на склон.
        Через час, сидя у костерка, на котором начала закипать вода, и приготовив куски сала и крупу для похлёбки, я размышлял о своих планах. Ладно, от преследования ушёл, но задача, которую я перед собой поставил, тоже была не слабой и не сказать что лёгкой.
        Гитлера мне не достать, это несомненно. Без сообщника в кругах Вермахта, который сообщит точную дату приезда Фюрера, ловить его на дороге между аэродромом и бункером можно только на удачу. А она переменчива. Да и не стоит у меня цель уничтожить его. Как это ни странно, но гибель Гитлера невыгодна Союзу. Есть много причин не убивать его, скажу про две главных. Гитлер не пойдёт на союз с Англией или США, а его приемник броситься искать помощи у наших союзников и вполне возможно в результате этого те будут оказывать помощь им, а не нам. Вторая причина, мы уже знаем все слабые и сильные стороны Гитлера, полководец он так себе, на этом можно сыграть, так как он любит разрабатывать операции и давать им громкие имена.
        Именно поэтому моя цель не Адольф Гитлер, нет, моя цель его генералы. Там есть те, которые нам могут нанести немало неприятностей. Эти светлые головы немецкой тактики и стратегии и были моей целью.
        Осталось только определить точное местоположение бункера, честно говоря, я этого не знал, подготовиться, определить маршруты ухода, у меня может быть только один шанс и одна проведённая акции, потом нужно уматывать оттуда со всех ног. В общем, одиночная операция, которую нужно провести с максимальным эффектом. Второго шанс приблизиться к бункеру мне не дадут, хоть и хотелось провести несколько акций, я понимаю, что азарт до добра не доведёт.
        Плотно поев, я начал устраиваться на днёвку. Нарубив лапника, накрыл его свой плащ-палаткой, бросив сверху шинель. Солдатское одеяло у меня было, как подушку я использовал свёрнутую трофейную камуфляжную куртку. Так-то я двигался в своём привычном обмундировании красноармейца, только вместо кубарей у меня были вставлены треугольники, теперь я был старшим сержантом. Тоже чтобы сбить со следа. Думаю, спецы Берии уже поняли, что я с маниакальной страстью ношу только своё звание, заслуженное, полученное за бои, а тут такой финт. В общем, ходил я в форме, но с немецкой курткой. Была ещё форма офицера, но она находилась во вьюках.
        Я уже собрался устраиваться спать, как раз закончил устанавливать растяжки в сорока метрах от лагеря, на открытых участках, и хотел начать стягивать сапоги, чтобы ноги отдохнули, как заметил, что поевшие лошади странно нюхают воздух. Они явно что-то унюхали. И это была не гарь, воздух был от нас в сторону места крушения, это было что-то другое, поэтому подхватив прислонённую к стволу дуба СВТ, я скользящим шагом направился в ту сторону, откуда дул ветер. Перепрыгнув через растяжку, я направился дальше, углубляясь в лес.
        Через пять минут стало понятно волнение лошадей. На большой лесной поляне, которую пересекала дорога, в сорок первом шёл бой. Шёл яростный, до конца. Насколько я мог судить после получасового изучения позиций, тут полегла стрелковая рота со средствами усиления. Осматриваясь, я обнаружил миномётную позицию, противотанковую, где когда-то стояло две сорокапятки, которые в данные момент находились грудой металла под сгоревшим немецким танком 'тройкой'. Вернее одна, вторая раздавленной грудой металла лежала метрах в тридцати в стороне. Заглянув в очередную стрелковую ячейку и снова обнаружив в ней останки погибшего бойца, я вздохнул и продолжил осматривать позиции. Тела бойцов и командиров не были убраны и гнили под открытым небом, вернее то, что от них осталось за такое время.
        Осмотрев дорогу я понял что по ней не ездили наверное с момента того самого боя, следов не осталось вообще. Всё стёр снег и оттепель. Изучение дало мне вот какую картинку. Рота занимала позиции и окапывалась, некоторые ячейки не были закончены и бойцы сделали их для стрельбы лёжа. В общем, когда рота окапывалась, то на поляну выехала бронеколонна немцев из трёх танков, двух бронетранспортёров и десятка грузовиков. Встретили их огнём в упор, потом начался бой на истощение. Победили немцы. Я не нашёл ни одного погибшего в форме Вермахта, так же не было и оружия, всё уцелевшее вооружении обоих сторон было собрано. Только и осталось что уничтоженное да сильно поврежденное. С нашей стороны обе раздавленные сорокапятки, один миномёт, хотя по следам их было три, изувеченный пулями 'Максим', который оставался на позиции, а рядом лежали останки его расчёта, и часть личного оружия. Со стороны немцев потерь явно было больше. Три танка, два бронетранспортера, девять грузовиков и один мотоцикл, который чуть позже я нашёл в кустах. Вся эта техника была горелой и немцы не стали её эвакуировать. Хоронить наших
они тоже не стали, просто собрали своих и то, что им могло пригодиться. Смертные медальоны у бойцов они не собрали, только документы. Я же собрал двадцать семь смертных медальонов, переписав данные и положив их на место. Хоть кто-то из парней не будет пропавшим без вести.
        Особо что ценное найти я не надеялся, но неожиданно в полуразрушенной недостроенной до конца землянке с одним накатом, под рухнувшим грубо сколоченным столом был мной найден ящик с патронами. Правда там находилось всего два цинка, но и то хлеб, пригодится. Там же я нашёл две 'лимонки' со вставленными запалами. Время и сырость, конечно дали о себе знать, но я надеюсь, что они ещё рабочие.
        Так тяжело загрузившись собранными боеприпасами, я направился обратно в свой лагерь. Уложив цинки во вьюки, пришлось часть вещей перекладывать, я, наконец, устроился на лежанке и спокойно уснул. На этот раз мои нюхачи дали поспать спокойно, сами подрёмывая в стороне.
        В данный момент я находился километрах в двадцати пяти от Винницы, именно отсюда я и решил начать свои поиски. Я не знал точного местоположения бункера, ладно хоть с Винницей его связал. Думаю, мне помогут языки из рядов полицаев, поэтому этот лагерь я решил оставить на месте. Он меня вполне устраивал, да и заметно было, что этот лес редко посещаем.
        Когда я проснулся, выспавшись, световой день ещё не закончился. Судя по часам время, было четыре дня. Поэтому сделав свои дела, сбегал к ручейку и, напившись, а также умывшись, я вернулся в лагерь. Потом с одним ведром ходил за водой, нужно напоить своих лошадей. Пока вчерашняя похлёбка разогревалась на костре, я насыпал овса в торбы надел их на головы лошадей, чтобы они насыщались. В общем, пополдничав сам и обиходив лошадей, оставив им ведро полное воды, у обоих хватало длины поводьев, чтобы дотянуться, а сам, накинув сверху куртку, направился в сторону опушки, со стороны Винницы. Растяжки я снимать не стал, не фиг чужим у моего лагеря делать, там много ценных вещей.
        До опушки я шёл неторопливым шагом, посматривая по сторонам, держа винтовку на сгибе руки, минут двадцать. Как оказалось, тут было совсем недалеко, меньше километра идти.
        Встав на опушке, за стволом берёзы я дотянулся и соврал зелёный листик, который только-только распочковался и развернулся. Уже два дня со стороны леса не смотрелись темными и мрачными, а зазеленели и повеселели, смотреть приятно. Ещё пара дней и будет нормальная зелёнка, а то на самом деле, укрыться негде, лес чуть ли не насквозь виден, а так хоть какая-то маскировка.
        Покусывая листик, чувствуя его свежий пряный вкус, я рассматривал небольшую деревушку раскинувшуюся метрах в четырехстах от леса. Дорога вилась по опушке и поворачивай к ней. На самой дороге было пусто, ни одного транспортного средства, только женщина с девочкой на вид лет пяти-шести шли в сторону деревни. Несмотря на погоду, земля ещё была холодна, они были босы и в простой одежде, но шли довольно бодро.
        Достав из чехла бинокль, я стал рассматривать деревушку. Чуть в стороне с высокими деревьями на берегу было озеро или пруд, я видел, как возвращались домой четверо мальчишек с удочками и уловом. Достав карту я стал изучать деревни пока не нашёл нужную. Судя по немецкой карте, это была Медведка. Озера рядом не было, речушка протекала.
        До самого вечера я изучал жизнь в деревне и сделал вывод, что полицаев там не водилось. За несколько часов не заметил ни одного, да и жители вели себя спокойно. Посвободнее что ли?
        Вернувшись в лагерь, я поужинал, снова обиходил лошадей и, поглядывая на мерцающий в темноте костёр, на котором кипятился чайник, размышлял, где взять языка. По всем прикидкам, нужно устраивать засаду на дороге и надеяться на удачу. Ночью ждать полицаев и немцев смысла не было, бояться они ездить по дорогам, бывают шальные, но редко. Так что утром нужно подготовить засаду в тихом малолюдном месте.
        Ночь длилась на удивление медленно, спать не хотелось, я уже выспался, поэтому занялся амуницией и чисткой оружия. Закончил где-то в два часа ночи. От нечего делать решил прогуляться, спать не хотелось совершенно, кажется, я говорил, что мне требуется для сна всего несколько часов. Прогулка тоже не принесла никаких сюрпризов, под утро, заскочив в лагерь и проверив как там лошади, я направился к той же опушке. Вышел к ней, когда практически полностью рассвело, было холодно и довольно сыро, выпала крупная роса. Потому поёживаясь под курткой и плащ-палаткой, направился по опушке вдоль дороги подальше от обжитых мест. К сожалению, шинель я оставил сушиться на ветви дерева в лагере, так что немного озяб.
        Место для засады я нашёл в трёх километрах от Медведки, место было глухое, да ещё дорогу спускалась в овраг. В случае чего склоны послужат природным глушителем и эхо от выстрелов уйдёт вверх. То есть в деревне меня не должны были услышать. Путники разве что.
        Чуть в стороне от дороги был довольно густой перелесок, а рядом, в двадцати метрах от дороги, находился остов полуторки. Кабина у неё сгорела, но вот побитые пулями борта ещё закрывали со всех сторон кузов от любопытных. Вот в его кузове расстелив плащ-палатку, я и улёгся, ожидая свою жертву.
        'Скукотищ-ща-а-а', - широко зевнув, подумал я, сонно поглядывая на дорогу. Видел я её в обе стороны всего метров на сто, находясь так же в овраге. В принципе, нормальное место для засады. Не идеальное, но вполне удовлетворительное. Только вот во внештатной ситуации уходить будет сложно, это надо перевалиться через борт грузовика и бежать к деревьям. А тут метров тридцать. Но именно тем и хороша эта засада, кто ожидает, что в кузове кто-то прячется?
        За весь день, а в данный момент время на часах было пять вечера, никто особенно интересного на дороге не появился. Были деревенские, по одному или как однажды караваном из трёх телег проехали по дороге. Были пешие и довольно прилично, кто-то батрачил, деревенские пока не началась страда в полях, наведывались к родственникам в соседние селения, потом будет некогда, но вот полицаев не было. Проехало однажды три машины одной колонной, но это был кусок не по моим зубам.
        К шести часам я начал испытывать нетерпение, если в течение часа никто не появиться сменю место засады. И так уже один раз покидал лёжку, чтобы облегчится. Есть не хотелось, я вскрыл банку с трофейными сосисками и галетами, жажда тоже не мучила, со мной было две фляжки. Одна наша, стеклянная, другая трофейная двухлитровая, я бы сказал термос. Я туда чай наливаю.
        Перед самым моим уходом, я уже сворачивался, вдали послышался звук мотора. Тихий, похожий на урчание котёнка. Замерев, с плащ-палаткой в руках, которую я сворачивал и, прислушавшись, я понял, что едет одиночная легковая машина.
        Плюхнувшись животом на осыпанные прошлогодней листвой доски кузова полуторки, я замер, приготовив две гранаты. Как бы то ни было, я решил брать эту машину. Судя по всему больше ничего интересного не будет, полчаса назад прошла семья крестьян, больше никого не было.
        Когда в просвете кустарника сверкнуло лобовое стекло легковой машины, я улыбнулся, язык мог оказаться жирной птицей. Я даже не ожидал увидеть на какой-то заштатной просёлочной дороге генеральский 'Хорьх'.
        Выдернув кольцо из запала наступательной гранаты, мысленно отсчитывая секунды, я кинул её так, чтобы та рванула под днищем машины, оглушив водителя и пассажиров. Кто сидел сзади, было не видно, закрывали бархатные шторы, но на перднем сиденье кроме водителя находился офицер.
        'Офицер на переднем сиденье сто процентов адъютант. Кто же мне попался?' - с азартом подумал я, вжимаясь в пол кузова.
        Как только грохнул взрыв, я тут же вскочил на ноги и с пистолетом в руках рванул к машине. Та после разрыва громко взревела мотором, но потом заглохла, скатившись с дороги и замерев, попав при этом одним колесом в канаву на обочине дороги.
        В это время вдали послышался звук мотоциклетного мотора, однако я не остановился, более того мне это придало резвости. Подскочив к машине, я распахнул переднюю дверь и дважды выстрелил, пустив пули в головы водителя и офицера. В другой ситуации они могли бы остаться в живых, но тут ситуация так сложилась. Рванув заднюю дверь, я вырвал хромированный пистолет из рук моложавого немца в форме генерала и ударил его рукояткой пистолета в висок. Тот был квелым, ещё не отошёл от разрыва гранаты, поэтому особого сопротивления не оказал. Кроме него на заднем сиденье лежал пузатый портфель и больше ничего.
        Развернувшись, я снял со спины винтовку и, вскинув её к плечу, стал терпеливо ожидать. Было слышно, что мотоцикл работал на высоких оборотах, я бы предположил, что неизвестный мотоциклист пытается догнать легковую машину.
        Наконец звук мотора стал ближе и среди ветвей деревьев мелькнул силуэт мотоцикла с седоками. Через пару секунд на дороге показались мотоциклисты, их было трое на тяжёлом 'цундапе', водитель и пулемётчик в люльке рядовые, а вот на заднем сиденье находился офицер. Капитан вроде.
        Как только они выехали на открытое место, я спустил курок и пулемётчик раскинул мозгами. Вторым и последним выстрелом я пронзил водителя и сидевшего за ним пассажира-офицера. Одна пуля прошли двух немцев насквозь. Проверив как генерал, тот был без сознания, я со всех ног рванул к мотоциклу, тот работал на холостых оборотах, съехав с дороги и въехав в кустарник.
        Раненых не было, добавить не пришлось, поэтому заглушив мотор мотоцикла, я подхватил МП офицера, сняв с него же подсумки с магазинами, и побежал обратно, потом соберу остальное, документы и оружие. Генерал куда интереснее.
        Через полминуты я открыл удостоверение генерала и, пытаясь прочесть, неуверенно пробормотал:
        - Генерал артиллерии… Ва… Вальтер Варлимонт?.. Вроде правильно прочитал. Интересно важная шишка или нет? Хотя, важная или нет один хрен, ноги надо уносить отсюда со скоростью звука.
        Озадаченно почесав затылок, я несколько растерянно осмотрелся. Мне нужен был язык, но полицай умеющий говорить по-русски и никак уж не генерал, которого я даже допросить не могу. Документы и то с грехом прочитал, даже скорее угадал, что там написано. Наверное, тут сработал хватательный рефлекс, едет машина, которую могу взять, вот и сработал инстинкт. Блин!
        Ситуация была наибрейдовейшая. Чин у языка немаленький, то есть пленный ценный, к тому же ещё документы в портфеле. Однако теперь придётся бежать, причём бежать так, чтобы только свист в ушах стоял.
        Только от одного момента я был в сомнениях, кончить фрица тут или взять его с собой. Простой он генерал или шишка из Ставки Гитлера? К сожалению, имя и фамилия генерала ничего мне не говорили, даже смутных воспоминаний не было. Его данные мне ранее явно не попадались.
        То, что нужно уносить ноги от Ставки сомнений не было, это и так было понятно, генерала точно будут искать. Да и вернуться не получится, бдительность явно утроят, а глупо рисковать я не хотел. Попадёшь так в засаду и всё, поминай как звали. Второй раз так откапываться как-то не хотелось.
        Что дальше делать ещё будет время обдумать, но первым делом требуется вырваться из зоны поисков, а это поменьше мере от тридцати до пятидесяти километров. Мне за сегодняшний день требовалось уйти километров на восемьдесят, не меньше. То есть нужно будет двигаться всю ночь. Как раз скоро стемнеет.
        Это всё я обдумывал секунд десять, после чего стал быстро действовать, стараясь не терять ни одной секунды, тут каждое мгновение промедления цена жизни.
        Волоком за ноги вытащив генерала, я похлопал его по щекам, он застонал и, поморщившись, открыл глаза. Пока он приходил в себя, я ощупал его на предмет ранений, но тот видимо ничего кроме лёгкой контузии и шишки от моего удара ничего не заработал. После этого я вытащил из кармана специально заготовленные кляп и веревку, после чего проделал с генералом некоторые специфические процедуры. Связал руки сзади и вставил кляп, проще говоря. Тот особо этому не противился, уже понял, в какую ситуацию попал. Потом начался шмон и сбор трофеев. Карабины мотоциклистов я не стал брать, автоматов было всего три, один с капитана-мотоциклиста, и два в 'Хорьхе'. Так же было четыре пистолета. Все это я побросал в люльку мотоцикла, который подкатил к легковушке.
        - Давайте ваше сиятельство, прошу, транспортное средство подано. Эх, прокачу с ветерком, - хмыкнул я, и помог генералу забраться в люльку.
        Сверху я накинул на него плащ, и надел каску. Получилось отлично, со стороны от обычного пулемётчика не отличишь. Себе я тоже отобрал такой же плащ и каску. Закончив с этим делом, я стал осматривать легковушку более внимательно. В багажнике обнаружились три чемодана. Посматривая на генерала, который с молчаливым интересом наблюдал за моими действиями, вопросительно поднимал бровь. Тот кивнул на втором, сообщая, что это его вещи.
        Чемодан я привязал сзади на люльку, а портфель сунул к оружию под ноги генералу, как раз уместился. Только после этого я завёл мотоцикл и пока он работал на холостых оборотах, достал и своего ранца четыре наличные килограммовые толовые шашки и, отмерив бикфордов шнур, чтобы он горел пять минут, заложил взрывчатку в машину, поджёг шнур и бросился к мотоциклу.
        'От машины после четырёх шашек только куски остова останутся, пусть определят, остался генерал в живых или нет', - весело подумал я, давая газу и трогая с места.
        Через несколько секунд ревя мотором и поднимая пыль, мы поднялись из оврага наверх и помчались рядом с опушкой леса в сторону Медведки.
        Буквально чрез двести метров мне попалась семья крестьян из трёх человек идущих на встречу. Посмотрели они на нас настороженно, видимо слышали выстрелы, но мы оба были в касках и плащах и очень походили на немцев, тем более немецкий автомат у меня висел на груди. К тому же я натянул на лицо генерала мотоциклетные очки и тряпку, импровизированную защиту от пыли, которой пользовался водитель мотоцикла. Так что кляпа было не видно.
        'Надеюсь, они не успеют спуститься в овраг до взрыва. Иначе будет плохо, могут пострадать, - подумал я, проскочив мимо них на приличной скорости.
        Взрыв грохнул, когда мы проскочили поворот на Медведку и свернули на лесную дорогу, слегка заброшенную. Я бы сказал малоезженую дорогу. Пока было время, я успел изучить окрестности, так что не петлял, а держал в голове карту и примерные координаты места, где находится мой лагерь. Дорога по лесу крутилась, были постоянные повороты. Но как ни странно, двигались мы в одном направлении, судя по заходившему солнцу.
        Пока мы двигались к лагерю, я принял решение. Мотоцикл, конечно, это хорошо, но он слишком громкий и заметный. Лошади идеальное средство ухода от погони, можно даже через реку спокойно переплыть, как я не раз делал. Никаких бродов и мостов не нужно. Выбирай где берега пологие и пересекай водную преграду. Поэтому я и повернул в лагерь. Сейчас соберусь, там только вьюки на лошадей закинуть, оседлать, привязать к люльке и вперёд.
        Эта дорога вроде выходила из леса в поле, которое я уже пересекал до этого, и через десять километров утыкалось в новый лес, небольшой, а вот за ним были сплошные степи с деревнями. Я это всё ночью пересекал, надеюсь и тут успею уйти как можно дальше. У меня вся ночь впереди.
        - Давайте парни, у нас будет очень тяжелая ночка, - вёл я за поводья обоих коней.
        Генерал сопровождал меня, шагая рядом, терять его из вида хоть на секунду мне не хотелось. Только один раз он начал мычать. Выдернув кляп, я ничего нового для себя не узнал. То есть понимать немецкий так и не начал, но за то по телодвижениям понял, что тот хотел в туалет, по маленькому.
        Ничего, я же не злодей какой, чтобы давать ему прудить в штаны с лампасами. Развязал руки и сразу же свалил на землю, когда тот бросился на меня.
        - Ты бы хоть руки размял, а то ведь кисти то у тебя затекли, хватать не можешь, - советовал я ему, в очередной раз, перебрасывая его через бедро.
        Генералу быстро разонравилось такое демонстративное его унижение, он уже понял, что с голыми руками со мной не справиться, поэтому откатившись в сторону, разразился гневной тирадой. Которая впрочем, также ушла в пустоту. Я всё ещё его не понимал.
        Подойдя, я протянул ему руку, предлагая помочь подняться. Тот секунду подумал, и нехотя дал руку, после чего с моей помощью встал на ноги. Отряхнув генерала, я дождался, пока он справит нужду, он действительно хотел облегчиться и, отряхнув от пыли, старой листвы и веток, товар нужно показывать лицом, критически осмотрел его вид и снова связал руки сзади, только кляп не стал вставлять. Пока не зачем, вот будем проходить деревни, верну на место.
        Пока мы шли обратно, до мотоцикла метров сто осталось, одной рукой я держал поводья, другой играл ножом. Демонстративно, чтобы генерал видел. Тот видел, и погрустнел ещё больше.
        Дальше я проделал ту же процедуру, замаскировал немца под мотоциклиста, только кляп не вставил, тот очень просил. Возмущённо что-то говорил и отворачивал голову, крепко сжимая челюсть. Столько тонкий намёк я понял правильно и намекнул со своей стороны, показав кулак. Мол, если будет орать, понюхает вблизи. Тот только скривился, варвар мол. Таки да.
        Потом мы ехали полночи, когда я остановил мотоцикл, бак был почти пустой, а стрелки на часах показывали два ночи с несколькими минутами. Кони сзади стояли и тяжело дышали, по их бокам пробегала дрожь. Они были запалены, нужно их поводить, потом когда остынут напоить, этим я и занялся. Помог генералу вылезти, луна неплохо совмещала округу, остановились мы на дороге в чистом поле. Только в трёхстах метрах левее серебрилась гладь речки. Именно в ней я и собирался избавиться от трёхколёсной техники. Дальше мы двинем на лошадях, они конечно устали, но отдохнув, смогут выдержать наш вес и поклажу до утра. Там уже встанем лагерем. Снижать скорость до рассвета я не собирался.
        Лошадей по дороге я старался не палить, ехали мы со скоростью тридцати километров в час, редко переходя на сорок, если дорога позволяла. А ещё один раз останавливались на десять минут, мне облегчиться захотелось. Больше времени для отдыха я позволить себе не мог. Хотя спать, конечно, хотелось, всё-таки вторые сутки на ногах.
        Заметив вспышку со стороны, откуда мы приехали, я присмотрелся и, повернувшись к молчаливому генералу, который дышал свежим воздухом, облокотившись о люльку, сказал:
        - Важная как я посмотрю ты птица. Мы эту деревушку объехали, километров восемь назад, а там начали вдруг осветительные ракеты пускать. А это не просто так, значит тревога. А какая причина может быть? Пропавший генерал… М-да, жаль бензин кончился, тиха украинская ночь, подальше бы уехали.
        Бензин действительно подошёл к концу, в баке и так было его не густо, да ещё в запасной канистре на люльке было всего десять литров. Эти места мне были не знакомы, хотя я и пересекал эти степи, но двигался я тогда на двадцать километров восточнее. По своим следам идти, я был не идиот.
        Достав из планшета карту, я осветил её на миг фонариком, и пробормотал:
        - Ого, на сорок километров махнули. Хотя могли и больше проехать, лошади нас тормозят, а и горючка кончилась, - вздохнул я.
        Немного отдохнув, я завёл мотоцикл, генерал сам забрался в люльку, хоть и с трудом, руки-то спереди связаны. Съехав с дороги, мы подкатили к самому берегу речки, где я стал перекладывать багаж и вооружение с люльки на лошадей.
        Мой верховой конь был покрупнее, поэтому оружие и боеприпасы я загрузил на него. Генерала я решил везти на заводной, вместе с запасами продовольствия. Этот конь был поменьше, а генерал довольно крупноват, но думаю, нормально унесёт, я и так облегчил её как мог.
        Обиходив лошадей, даже помыв их в реке сам пару раз окунувшись, те посвежевшие выглядели бодрее, я загрузил их как и планировал, проверил верёвки у генерала, натирать они пока не начали, и стал помогать ему взобраться на заводную. Специально до этого мотоцикл не топил, чтобы люлька роль ступеньки сыграла. Только после этого я с шумом обрушил мотоцикл в воду и, спрыгнув за ним следом, начал толкать на глубину.
        Вода была обжигающая холодной. Но я был даже рад этому, сон капитально отогнало. Выскочив на берег и обтерпевшись полотенцем, быстро оделся и, вооружившись, вскочил на своего коня, случайно стукнувшись коленом о затворную коробку МП-40 из трофеев, с шипением потерев больное место, я скомандовал:
        - Поехали.
        Двигались мы весь остаток ночи. Чувствуя, что мой Принц уже пошатывается от усталости, да и заводная под генералом выглядит не лучше, уже дважды оступалась, я осмотрелся, предрассветный сумрак вполне позволял это сделать и пробормотал:
        - Вон, овраг вроде. Там и остановимся.
        Как назло рассвет застал нас фактически в открытом месте, вокруг были одни поля. Только на вершине холма, левее нашего пути виднелись огни просыпающейся деревни. Двигались мы не по дороге, не хотелось оставлять следы. А по тропинкам, оврагам и полям. Вот и сейчас шурша прошлогодней травой, Принц свернул с тропинки и направился напрямую через луг к оврагу, склоны которого обросли кустарником. Тот уже начал зеленеть, так что я надеялся, что он укроет нас до следующей ночи.
        Овраг был не особо глубоким, порядка двух с половиной метров, но нам хватило. Главное что мне понравилось, это большая лужа на дне, если идти дальше по оврагу. С водой для лошадей проблем не было, это как ни странно было довольно важно.
        Сперва я помог спуститься генералу и пока тут глухо ворча, приседал, разминая затекшие ноги, расседлал лошадей и начал обтирать их прошлогодней травой. Потом сводил поить.
        Костёр я не стал разжигать, слишком опасно, поэтому мы поели всухомятку консервами и галетами. Причём немецкими. Генерал, потерев кисти развязанных рук, разминая их, посмотрел на обёртки и покосился на меня. Поев, мы начали устраиваться на ночлег. Я тоже решил вздремнуть в полглаза. За генерала я не опасался, связал его хорошо, а если подойдут чужие, лошади как я успел убедиться, меня разбудят.
        Проснулся я в обед, генерал ещё спал, укрытый моей шинелью, его осталась в салоне машины, не подумал прихватить, поэтому встав, я потянулся. За шесть часов я полностью выспался, был бодр и свеж. Стараясь не разбудить немца, я сходил и умылся в луже. Вода была чистой, она явно осталось после таянья снегов, и сейчас впитывалась в почву. Обиходив лошадей, я повесил торбы с остатками овса, который стал подходить к концу и, проверив как там генерал, ещё раз осмотрелся, не шастает ли кто вблизи, спустился в наш лагерь. Достав карту из планшета, я довольно быстро определился, где мы находимся.
        - Ага, тут Бердичев в десяти километрах правее нас, надо обойти его и поворачивать в сторону Киева оставив Житомир слева… Хорошо же мы за ночь драпанули. Повезло с мотоциклом, на одних лошадях мы бы так далеко не ушли. Пали бы, и так странно, что выдержали всю ночь, - пробормотал я и, подняв голову, посмотрел на лежавшую и дремлющую заводную и своего верхового, тот стоял и лениво пощипывал листья кустарника, шевеля ушами. - Хотя молодые они, вот и выдержали… Так, что будем делать дальше, из зоны поисков мы точно вышли, но лучше расстояние между нами и поисковиками увеличить. От генерала нужно избавляться. Он как гиря на ногах, но просто так прирезать то, что получил такой ценой, не хочется. Отвезти его к Смелову? А что я о нём знаю на данный момент? Может мехгруппа разбита и он уже давно в лагере? А если ещё нет, есть ли у него выход на Большую землю? Одни вопросы и их нужно решить как можно скорее… Ничего я что-нибудь придумаю.
        Генерал проснулся, когда я заканчивал чистку винтовки, остальное оружие уже было почищено, а СВТ я оставил напоследок, она у меня была единственным дальнобойным оружием.
        - Добрый день. Спрашивать, как выспались не буду, и так понятно что не важно. Д-а-а, на сырой земле спать это вам не на перине покрытым белоснежной простынью.
        Встав затвор, я проверил, как работает спусковой механизм и, зарядив винтовку, закинул её за спину, вставая. Подойдя, я развязал генералу руки, указал на ведро, полное воды, и на банку рыбных консервов со вскрытой пачкой галет, что лежали рядом на тряпице. Рядом стоял термос, там ещё оставался чай.
        Сам-то я уже поел, немца дожидаться не стал, так что теперь его очередь. Держать генерала впроголодь я пока не собирался, запасы ещё были, тем более в люльке мотоцикла я нашёл ранец, в котором было солёное сало, свежее, а также хлеб с луком и головками чеснока. Самое то для весенних денёчков пока нет свежей зелени.
        Размявшись, генерал неторопливо умылся, вытираясь моим полотенцем, и старясь это делать незаметно, поглядывая на оружие, сложенное на одеяле. Оружие на вид было боеготовым. Но это была видимость, магазины были пусты. Заряженное оружие было только на мне, винтовка, МП и пистолет. Подойдя к сложенному оружию, я отсоединил магазин у автомата, или как бойцы его прозвали 'Шмайсера' хотя в действительности он им не являлся, и показал генералу. Тот кивнул, сообразив, что я имел ввиду.
        Пока было время, генерал неторопливо кушал, по-другому это назвать было нельзя. Он сидел на моём седле, брошенным у склона оврага, за воротом был сунут платок, салфетки не было, и он спокойно насыщался, тщательно пережёвывая пищу.
        Хмыкнув и покачав головой, я замер. Вдали едва слышно зазвучал гул моторов. Быстро взлетев по склону наверх, я достал оптику и стал размаривать двигающуюся колонну из четырёх грузовиков, которую сопровождали два мотоцикла.
        Шли она по другой дороге, километрах в трёх от нас. Вдали был виден лес, именно у него они и встали, высаживая солдат. Видно было плохо, далековато. Хотя бинокль у меня был приличным, двенадцатикратным.
        - Кого вы ищите? - пробормотал я. Этот вопрос так и витал в воздухе и я не мог его не озвучить.
        То, что могут искать нас, я не особо верил, мы удалились от возможной зоны поиска на достаточное расстояние. Если немцы расширили зону на сто километров, то значит, мне в руки пропала действительно большая шишка, приближённая к самому Адольфу. Обернувшись, я с сомнение посмотрел на генерала, который, не прерывая трапезу, с интересом следил за мной. Выражение его глаза я так и не смог понять, лицо было невозмутимым, но торжества и радости я там не заметил.
        - Наверное, всё-таки не нас ищут, - ответил я сам себе, возвращаясь к наблюдению.
        От деревни, что находилась на холме, отделились пара конников и телега с полицаями, я разглядел и чёрную форму и обычную красноармейскую с повязками на рукавах, они направились в сторону машин, продолжавшим оставаться на месте. Вот только солдат не было на месте, растянувшись цепью, они скрылись в лесу.
        Продолжая лежать на склоне, я изредка поглядывал в сторону немцев. За полчаса ничего нового не произошло. Полицаи доехали до машин и находились там. Видел я детишек, что играли на околице, гоняя тряпичный мяч босыми ногами, да собака подралась с козой, но получив рогами, убежала визжа. Вот и всё. Вдруг на грани слышимости как будто хрустнула ветка, потом вроде ещё, я был в этом не уверен. Может и послышалось, но когда раздался хлопок гранатного разрыва, понял, что не ослушался. В лесу шёл бой.
        - Не нас, - с некоторым облегчением вздохнул я, но через сорок минут вынужден был констатировать, что ошибся.
        Немцы собравшись, двинули дальше, конные и телега с частью полицаев тоже скрылась следом за ними, а вот в сторону деревни двое полицаев вели четырёх парней в такой знакомой красноармейской форме. Приглядевшись, я понял, что они были довольно серьёзно избиты, а один так вообще ранен. У него был перевязан грязными тряпками бок, к тому же ему помогал идти товарищ.
        - Блин! - вырвалось у меня. Без комментаторов было понятно, искали именно нас. Иначе бы немцы не сбросили этих бойцов на полицаев, значит, они их не интересовали, а искали они кое-что другое. Вернее кое-кого.
        Скатившись вниз, я обошёл немца и, зарывшись в вещах, откинув чемодан генерала в сторону, достал портфель. Громко цыкнув зубом, генерал посерьёзнел. Убрав стакан-крышку термоса в сторону, он внимательно посмотрел на меня, отслеживая все движения но, не предпринимая никаких действий.
        - Кто же ты такой? - пробормотал я и, вернувшись на место наблюдения, поглядывая на идущих по дороге пленных и полицаев, до них было метров шестьсот, без оптики видно, отрыл портфель и стал доставать папки, на которых была свастика и тощий нацистский орёл. На листах некоторых папок стояла подпись Гитлера. Её я опознал сразу, видел в своё время.
        Через пять минут стало понятно, что изучение для меня было бессмысленным, вот только несколько крупномасштабных карт были интересны, но не для меня, а для Генштаба РККА. На них была полная обстановка с номерами частей а также резервов на всех участках фронтов. Даже где намечаются удары. Трофеи были жирными. Это было видно. Теперь понятно, почему немцы так переполошились.
        - Да кто ты такой? - повторно спросил я, посмотрев на генерала, при этом машинально возвращая папки и карты обратно в портфель. - Командующий всеми войсками Вермахта что ли?
        Немец молчал, похоже, считая ниже своего достоинства общаться со мной, да и как нам разговаривать при полном непонимании друг друга?
        - Надо было тогда тебя на дороге кокнуть, глядишь, не было бы такой суеты на дорогах, - в сердцах сказал я.
        Как бы то ни было оставалось ждать. Пленные и полицаи давно скрылись, а мы продолжали находиться в овраге, ожидая наступления сумерек. Пока было время, я сложил все вещи так, чтобы их можно было быстро погрузить на лошадей и двинуть дальше.
        Ночь упала как-то незаметно. Ждали мы её, ждали, вдруг раз и потемнело. Быстро собравшись, я подсадил генерала, сам вскочил на своего Принца и мы двинули дальше. Нужно было идти в сторону Киева, обойти его правее, пересечь Днепр и двинуть в сторону фронта. Сомневаюсь, что удастся выйти к своим, но пока другого плана у меня не было. Идеальный вариант направиться к Смелову, если он ещё держится. Должна у него быть связь с Большой землёй, но и немцы о нём теперь знают, так что придётся пробиваться сперва через их боевые порядки, потом уже через наши, партизанские. Вот такая засада.
        Двигались мы всю ночь, из опасений быть обнаруженным в этот раз я не обошёлся без кляпа и генерал сидел на лошади недовольно нахохлившись. Его возмущение я проигнорировал, когда вставлял кляп.
        Этой ночью мы тоже двигались до самого утра, всего дважды останавливаясь передохнуть и размяться, да и то по полчаса. В этот ещё не рассеявшийся сумрак рассвета, встретил нас в густом ельнике, по которому мы двигались пешком, генерал шёл метрах в трёх от меня справа, а я вёл лошадей на поводу, старательно уходя в стороны от низких и колючих ветвей ёлок. Или просто, отодвигая их рукой.
        Когда впереди показался просвет открытого места, я привязал лошадей и генерала к стволам елей, и взяв оружие наизготовку двинулся вперёд.
        Впереди действительно была опушка, но не поля, а поляны в лесу, на которой находился полуразрушенный явно не жилой хутор. Когда я по-пластунски забрался под небольшую ёлку, то обнаружил, что место там было занято. Там находились останки бойца, рядом с ним лежала тронутая ржавчиной винтовка. Поглядывая вокруг, я осторожно его перевернул и, ощупав карманы, нашёл смертный медальон. Осторожно развернув влажную бумажку, я прочитал:
        'Курочкин Семён Иванович, красноармеец. В-ч 6798-1. 28.06.1941 Мантуровский РВК, Костромская обл., Мантуровский р-н…'
        Писано было химическим карандашом, поэтому часть текста была повреждена, но и того что было хватило чтобы опознать его при необходимости. Заметив краем глаза движение на хуторе, я приложился к прицелу винтовки и озадаченно пробормотал:
        - О, а эти что тут делают?
        На хуторе находились полицаи. Я бы их, наверное, не засёк, но там как раз произошла смена часовых и наблюдателей. Нахождение на хуторе полицаев было странно. Озадачивала мысль, что им тут делать? Ближайшее селение в десяти километрах. Мелькнула мысль, что они находятся в засаде и заниматься отловом партизан и групп окруженцев что по весне направились или к фронту или на поиск этих самых партизан, но после размышления я её отбросил. Какой смысл ставить пост тут, когда выставить наблюдателей на возвышенностях и на бродах даст более высокий результат? Тут в основном степи, далеко всё видно. Причём полицаи так и делали, я с генералом в их сети трижды чуть не попал, но всё-таки смог вырваться из зоны поисков… Надеюсь.
        Достав бинокль, я присмотрелся, и улыбнулся. Разводящий мне был знаком. Во взводе Путянина был командир отделения с характерной внешностью, он был очень похож на молодого Вицина.
        Дальнейшее изучение выявило ещё одного знакомого бойца. Практически всех я в подразделении знал в лицо, так как лично отбирал их для взвода, это должно было стать моим детищем, диверсанты, мои руки и глаза, но вот как-то не сложилось.
        Что тут делали бойцы вопрос не стоял, и так понятно, что выполняли неизвестный мне приказ командования. Скорее всего, вели разведку, хотя вполне возможно и работали по основной своей специфике, диверсионной.
        Достав из кармана табакерку, я открыл её и высыпал на ладонь кубари, пора снова преображаться в старшего лейтенанта Григорьева. Не нужно чтобы бойцы видели меня со знаками различия старшего сержанта. Маскировка кончено плюшевая, но и её показывать не надо. Через пару минут треугольники лежали в табакерке, та отправилась в карман, а в петлицах у меня рубиново сверкали новенькие кубари.
        Привстав, я пошатал ёлкой, чтобы это было видно из хутора одному из наблюдателей и, выйдя на открытый участок, распахнув плащ-палатку так чтобы было видно форму, приподнял над головой винтовку и, покачав ею, спокойно скрылся обратно в ельнике.
        Ждать долго не пришлось, буквально через пару-тройку минут послышалось едва слышное шуршание и я в глубине ельника засёк группу из трёх бойцов, что обходила меня с фланга.
        Двое мне были незнакомы, видимо Путянин набирал их после моего ухода. Предположу что это военнопленные из бывших разведрот и разведбатов. Может даже из осназа кто есть. А что? Двое в лагере Смелова были из осназа НКВД и стали основной ударной силой во взводе, они же инструкторы.
        Шли парни явно на нервах готовые стрелять в любой куст, мне эта нервозность очень не понравилась. Наблюдатель не мог не сказать, что неизвестный был в нашей форме. Меня он вряд ли мог опознать, далеко я был, в пятистах метрах. Но всё же странно они шли. Нервно.
        Скользнув им за спину, я сбил одного с ног, метнул нож во второго, чтобы рукоятка ударила его в затылок, выбив из сознания, и вырвал автомат из рук третьего, оборачивающегося бойца.
        - Тихо боец, свои, - негромко сказал я и, осмотревшись, зло сплюнул. - Профессионалы, мать вашу. Диверсанты.
        Готовый кинуться в рукопашную боец, узнал меня и неожиданно улыбнулся.
        - Товарищ командир, - радостно сказал он. - Мы уж думали, что и не встретим больше вас.
        - Задание у меня было, которое я, правда, не выполнил. Вернее не до конца. Путянин тут?
        - Так точно, на хуторе.
        Боец, сбитый с ног, уже вскочил на ноги и, поняв, что я действительно свой, командир тройки разговаривал со мной как подчинённый с командиром, склонился над третьим бойцом. Тот довольно стойко пережил бросок ножом, однако хоть и был жив, но продолжал оставаться без сознания. Ничего, затылочная кость крепкая, должен выдержать. У меня тогда выбора не было, это двое рядом шли, в трёх метрах друг от друга, а вот третий, которого я ножом встретил, в десяти метрах от них. Не успел бы я до него добежать. Да и вообще повезло, что дело в ельнике было, видимость ограничена, хоть старые иголки под сапогами и хрустели, но я смог выйти к ним за спину и атаковать. А то мало ли, очередью угостят.
        Думаю, пару минут и он очнётся. Бросок слабый был, того же Путянина, вряд ли бы из сознания выбил.
        Приняв от бойца обратно нож, я велел Трифонову, командиру тройки:
        - Путянина сюда, быстро… И пусть переводчика прихватит! Допросить тут одного надо, - последнее я произнёс себе под нос.
        К моему удивлению Трифонов сам рванул за взводным, оставив со мной обоих бойцов. Оглушённый уже начал приходить в себя, открыл глаза и пошевелил рукой, явно не понимая где находится. Подойдя, я нажал ему на шее на пару точек, тот поморщился, но глаза его прояснились, и он самостоятельно сел и прислонился спиной к стволу ёлки, машинально пододвинув к себе немецкий МП-38. Оставив бойцов общаться между собой, я отошёл в сторону, ожидая прибытия Путянина.
        Тот с половиной взвода на подхвате появился в ельнике через четыре минуты.
        - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, - козырнув, подошёл взводный. Мы обнялись, радостно хлопая друг друга по спине. Другие бойцы смущенно жались чуть в стороне, так что я сам подошёл к каждому и обнял. У некоторых в глазах стояли слёзы.
        После всех приветствий я вернулся к Путяину и сказал:
        - Что вы тут делаете, спрашивать не буду, и так понятно, что выполняете задания командования. Ты мне вот что скажи. Получилось?
        - Да, у нас целая область освобождена. Силы накапливаем, вооружаемся и подразделения формируем, два полка уже участвовали в боях, хорошо так вломив немцам. Артиллерия очень помогла, - кивнул взводный и, нахмурив лоб добавил. - Правда, последние два дня какие-то странные дела твориться начали… Странные, понять ничего не могу.
        - Да? - заинтересовался я. - Ты мне об этом чуть позже расскажешь, а сейчас идём до моего лагеря. Там я тебя и выслушаю, ну и сам отвечу на некоторые вопросы, которые у тебя наверняка появились и скоро ещё появятся.
        Почти сразу пришлось рявкнуть на бойцов, и огорчённо покачать головой. Красный как рак Путянин быстро навёл порядок и мы вдвоём неспешным шагом направились к моему лагерю, а бойцы сопровождали нас боевыми тройками боковыми дозорами, а так же тыловыми. Вперёд тоже ушла тройка. А то не пойми что, гурьбой за нами пошли, как будто инструкций не знают при движении на вражеской территории.
        В лагере, когда бойцы сообразили, кто был привязан к стволу ели и кто на них смотрел с выпрямленной спиной и гордым взглядом, я таких взглядов что бросали на меня и не видел никогда ранее. На меня смотрели как на бога, чуть не смутили подлецы, пришлось делать невозмутимый вид и спокойно общаться с бойцами и командирами.
        Двое переводчиков из взвода пришлись к делу. Пока один изучал портфель, открывая и бегло просматривая папки, в поисках интересного, второй пытался допросить генерала. Но тот отворачивался и брезгливо поджимал губы.
        К этому времени его уже отвязали, вытащили кляп и посадили на его же чемодан. Тот закину ногу на ногу, надменно поглядывал на нас, испуга в его взгляде не было.
        - Он нас хорошо понимает, - сказал я переводчику, на миг оторвавшись от беседы с взводным. Тот рассказывал о том, что происходило в Иванкове после моего ухода. - Я ему предложил морду набить, так он с таким возмущением посмотрел. Так что всё он понимает, просто говорить не хочет… Брезгует, падаль.
        - Разговорим, товарищ старший лейтенант, - уверенно кивнул боец-переводчик. - И не таких раскалывали за последние дни.
        - Ну-ну, - с сомнением посмотрел я на него, после чего снова повернувшись к Путянину, спросил. - Что там со Смеловым?
        Мы сидели и беседовали прямо на хвое, пока бойцы работали в лагере. Шестеро организовали внешнее кольцо охранения, четверо с переводчиками работали по документам и генералу. Один ухаживал за лошадьми, сняв ведро пошёл за водой, а двое оставшихся, после того как выслушали распоряжения взводного, ушли в сторону не такого уж и заброшенного хутора.
        - А что Смелов? После того как мы два лагеря с командирами освободили, их почти полторы тысячи оказалось, пришлось ему передавать командование старшему по званию командиру. Это был полковник Титов, бывший командир стрелковой дивизии.
        - Хм, знаю такого, встречались, вполне грамотный командир, - кивнул я, заметив, как на меня с интересом посмотрел Путянин, велел ему. - Продолжай.
        - Кроме лагерей командиров освободили ещё шесть лагерей, в основном с рядовым составом, численность на данный момент нашего корпуса доходит до двадцати шести тысяч человек. Сформировано три стрелковых полка, одна бригада четырёхтысячного состава, артиллерийские части, даже танковые. Ещё несколько частей на стадии формирования.
        - Конкретнее?
        - Этого я не знаю, в штабах не сижу, - удивлённо посмотрел на меня взводный. - Моё дело с автоматом у немцев по тылам бегать.
        - Давай дальше, - улыбнулся я.
        - Так вот. Три дня назад Смелова сменил Титов, командовать он начал довольно не плохо, началось формирование двух стрелковых бригад. Вооружения как раз хватало для них и трёх дивизионов, двух миномётных и одного пушечного. Трофеи от охранной дивизии взяли приличные, даже пара пушечных броневиков были. Было чем комплектовать бригады. На складах даже три тяжелые гаубицы отыскались и из них сформировали неполную батарею. Она на подступах к Иванкову стоит, прикрывает дороги и шоссейной перекрёсток. Грамотный командир полковник - это так. Только вот на командные посты он начал ставить своих людей. Начальник штаба подполковник Серебряков, начальник разведки, подполковник Ильин. Начальник артиллерии, подполковник Грошев. Замы все майора да капитаны. Смелова поставили на должность зама в оперативный отдел, теперь он планирует операции, Титов их утверждает, а мы всё выполняем. Держим железные и шоссейные дороги, чтобы немцы не смогли снабжать свои войска.
        - На обстановку это не особо повлияет… если только наши двинут, - покачал я головой.
        - Так наши и двинули… вы что, не знаете? - удивился взводный.
        - Мне об это мне сообщали, да и откуда мне знать? Я эти две недели ни с кем не общался. Так что нам с нашими?
        - Фронт двинул вперёд. Порвав линию обороны противника, он углубился, где на шестьдесят, а где и на сто километров, - торжественно сказал Путянин. - Ну а все резервы и обеспечение к немцам идёт через две железные дороги, одну мы полностью перегородили, вторую пока нет. Силы не хватает, только обстрелы ведём. Когда попадаем, когда нет, плохо ещё работают артиллеристы и корректировщики.
        - Опыт наработают, нормально будет, - отмахнулся я, обдумывая сообщенные новости. - Ладно, что там по корпусу?
        - Да что, новое командование по-новому метёт. Многие ваши приказы были отменены, корпус закапывается, причём серьезно так закапывается.
        - Обычная рабочая обстановка, - кивнул я. - Семенов что? Игнатьев?
        - Они на Большой земле. У нас воздушный мост организовали, так вот уже пять дней, как вывозят командиров, артиллеристов, лётчиков и танкистов. Лётчиков всех вывезли, большую часть танкистов и артиллеристов тоже. Остались только те, кто действительно необходим. Слух среди бойцов пошел, что нас бросить хотят на произвол судьбы, хотя политработники их стараются убедить в обратном. Что, мол, такое количество командиров избыточно, а танкисты да лётчики так вообще не нужны. А у нас целый танковый батальон под Иванковым стоит. Командиров четыреста человек осталось, едва хватает на роты ставить. Мы вчера на задание вышли, но перед уходом я со Смеловым пообщался. Странное творится в партизанском крае, очень странное. Разведчики три дня назад немецкого капитана какого-то притащили, а что и как даже слухов нет. Особый отдел за этим бдительно следит. Однако Титов и штабные командиры что-то нервничать стали. Смелов тоже не в курсе, до него информацию от немца не довели.
        - Интересные сведенья, - задумался я и, покосившись в сторону немца пробормотал. - Чую ответ на всё это есть у генерала… Что там контрразведка? Усиленно искала меня?
        - Кстати да, всех расспрашивали, даже меня. Три дня назад мы выехали за нашу зону безопасности и что-то искали в одной роще. Мы как раз обеспечивали охрану, так что я там присутствовал…
        - Нашли что?
        - Около свежей воронки они долго ползали, копались там. Нашли разорванную командирскую фуражку, там на обороте сохранилась надпись: Фролов. В. А. Долго совещались, спорили, после этого мы вернулись обратно, а они этой же ночью вылетели в Москву, я сам слышал какой у них маршрут.
        - Никто не остался?
        - Из них нет, из штаба фронта представители были… Только я не знаю на месте они или нет. Мы на базе мало бываем, в основном взрываем что-то или за пленными ходим. Вот и сейчас дали задание уничтожить этот мост, - открыв планшет и достав карту, указал взводный свою цель. - Причём срочно. Сегодня ночью мы его и уничтожили. Двух канистр бензина хватило. Потерь нет. Тут отсыпались перед возвращением.
        Слушал я Путянина с хмурым лицом. Даже взводному показалось странным та нервозность в штабе партизанского корпуса, как его называли на Большой земле. Для меня все эти недосказанности били набатом. Похоже, парни действительно влипли в неприятности.
        - Командир, на вас у них что-то серьёзное есть? - со всей серьёзностью поглядев на меня, спросил вдруг Путянин.
        - Не занимай голову. Как это ни смешно, ищут меня не для того чтобы арестовать. Тут как раз ситуация наоборот… Хм, не думаю что нужно раскрывать, но приоткрою завесу тайны. Я работаю лично на товарища Сталина, через одного из его порученцев. Вся обстановка на том участке фронта где я воевал, шла через меня. Правдивая, а не то, что в штабах приписывалось. Скажем так, этим я наступил на мозоль некоторым маршалам и генералам. Некоторые из них пострадали, а один так вообще был расстрелян. Меня начали искать, пришлось ложно умереть. До этого я воевал, будучи командиром зенитного дивизиона ПВО-ПТО под видом старшего лейтенанта Фролова. Как видишь, меня снова нашли.
        - О-о-о, - вдруг протянул Путянин, огромными глазами взглянув на меня.
        - Что? - насторожился я.
        - Да капитан тот, старший у контрразведчиков, газету давал мне почитать. На первой странице была колонка о награждённых за бои сорок первого года. Там была обведена карандашом заметка о старшем лейтенанте Фролове, его посмотрено наградили званием Героя Советского Союза и внеочередным званием. До этого я знал, что награждают посмертно, да и читал, но что ещё и звание дают, об этом ещё не слышал… Командир, о чём задумались?
        - Что? - вырвался я из раздумий и, вернувшись к теме разговора пояснил. - Не обращай внимания, это мне послание было через тебя. Смысл его в том: вернись, мы всё простили.
        - Так вы вернётесь?
        - Я на задании, - с нарочитым удивлением посмотрел я на взводного. - Связи с порученцем я не терял. Думаешь, почему я так внезапно сорвался и бросил вас?.. не надо возражений. Именно бросил. Просто у меня был приказ, личный приказ самого Сталина. Я должен был уничтожить Ставку Адольфа Гитлера.
        Мои слова вызвали эффект разорвавшейся бомбы. До этого бойцы занимались своими делами, и не слушали нас, так, поглядывали иногда. А тут некоторые даже подскочили. Это означало, что нас всё-таки подслушивали.
        Ну, приврал немного со Сталиным, а задачу я для себя поставил именно такую. По крайней мере, если не уничтожить, то хотя бы проредить.
        - Но как?! - воскликнул Путянин.
        - Думаешь, я в Берлин собрался? Без знания языков и особенностей жизни Германии? Нет, парень, тут дела серьёзнее, - достав свою карту, я указал у Винницы обведённый круг, куда попало несколько деревень. - Вот тут находится штабной бункер названный 'Оборотнем', куда и должна в этом месяце переехать Ставка Гитлера. Именно этого я и ждал. Да не судьба, охрана оказалась слишком усилена, посты, секреты, незаметно не подойдёшь. По плану я должен был провести разведку и выступить куратором этой операции, ваш корпус должен был участвовать в уничтожении бункера. Но после того как я переслал материалы по разведке охраны окрестностей бункера в Москву, пришёл приказ сниматься и отходить. Атака бункера посчитали бесперспективной. Не сможем мы его захватить наличными силами, только людей положим зазря. Мне поступил приказ, не обнаруживая себя отходить, да вот этот немец случайно попался, а я более чем уверен, что он из Ставки. Чтобы там не поднялся переполох, я уничтожил взрывчаткой его машину, но нас всё равно искали. Трижды видел, как летал самолёт-разведчик и шастали по округам поисковые партии. Ночью у всех
деревень взлетали осветительные ракеты. Искали нас очень серьёзно.
        - Так вот почему охрана у моста усилена была, - кивнул задумчиво Путянин.
        - Может быть. Как бы то ни было, но нужно этого генерала со всеми его документами и вещами отправлять в Москву. Воздушный мост у вас ещё действует?
        - Вроде ещё два. Хотя точно известно, что мы уже два транспортника потеряли. Немцы перегнали к нашей области истребительную часть. Они ночью летают.
        - Ночники, я понял, - кивнул я.
        В это время к нам подскочил боец, что просматривал папки и документы из портфеля генерала. Вид у него был слегка бледный, и он был изрядно взволнован.
        - Командир, кажется, нашёл.
        Мне потребовалось час времени, чтобы разобраться и хотя бы примерно найти возможность противодействия. Большая земля и штаб партизанского корпуса, несомненно знали что происходит, да, несомненно знали.
        Значит информация такая. Наши двинули, причём так это не смешно, именно на Харьков. Пошли довольно неплохо освобождая оккупированные немцами земли, о чём вот уже несколько дней трубило советское радио. Образование партизанского края, освободившие и удерживающие территории по которой проходит одна из железнодорожных веток, несомненно поставили нацистское командование в неудобное положение, но заранее накопанных резервов вполне хватило чтобы контратаками остановить наступление Красной армии, более того, даже частично отбросить и создать два котла где сейчас варились четыре наших дивизии. Конечно, внезапно появившиеся и организовавшиеся партизаны неплохо помогли при наступлении наших, и немцы тоже это понимали. Именно поэтому, не смотря на нестабильный пока фронт где перемалывались за день десятки частей с той и другой сторон, они смогли найти два корпуса, пехотный и моторизованный для окончательного и бесповоротного уничтожения угрозы в своём тылу.
        Пехотный корпус, который находился под Киевом на пополнении и переформировании после зимних боёв уже двинулся в сторону партизанского края. Подразделения моторизованного корпуса, которого экстренно перебрасывали из Франции, так же был на подходе. Три дня и колечко вокруг партизанского края замкнётся и тогда всё, крах. Именно об это знал Генштаб и командование партизанского корпуса и именно об этом они не доводили до бойцов и командиров подразделений. Командованию Красной армии кровь из носу нужно было чтобы партизаны дестабилизировали обстановку под Киевом и оттягивали на себя эти части, потому как на фронте для немцев они придутся ой как к месту. И так там всё держится на тонкой нитке, перевеса никого нет, наши вот-вот в оборону встанут. А теперь об этом узнал и я.
        - Что делать будем, командир? - тихо спросил Путятин. Он отнюдь не был дураком и смог разобраться в обстановке.
        Я сидел, прислонившись спиной к стволу ёлки и думал, когда этот вопрос вывел меня в реальный мир из поиска решений чтобы избежать беды. Открыв глаза, я натолкнулся на насмешливый взгляд немца, ответив на него своим твёрдым с примесью ярости, я резко встал и отрывисто начал отдавать приказы:
        - Взводный, слушай мой приказ! Сейчас берёте немца в охапку и галопом мчитесь в штаб корпуса, где предаёте его на руки командованию. Как переправить его на Большую землю они сами решат. Обо мне не слова, бойцов об этом крепко накрепко предупреди. Укажите в рапортах, что захватили его лично, случайно во встречном бою. Обо мне не сообщать!
        - Никому? - тихо спросил Путянин.
        - Только Смелову, скажешь ему, что я буду ждать его вот тут, - указал я на карте, после чего так же тихо добавил. - У меня всего сутки на решение, как вытащить корпус из той задницы, в которой он вот-вот может оказаться. Всё, бегите. Чем быстрее вы вернётесь на базу, тем быстрее мы начнём действовать. Бегом бойцы!
        Диверсанты собрались мгновенно, буквально через две минуту я остался в ельнике один.
        Подойдя, я похлопал Принца по шее и, наклонившись, умылся ключевой водой из ведра, что стоял рядом с лошадьми. Те уже попили, это было четвёртое ведро, которое принёс боец. Умывшись, я посмотрел на небо, которое виднелось в просвете между елок и, хмыкнув, пробормотал:
        - Я ещё конечно не всё продумал, но выход тут один… Как в сорок первом, вырываться из вот-вот сомкнувшихся колечек и по тылам немцев.
        Ведя коней на поводу, я вышел с ними из ельника и, вскочив в седло Принца, осмотрелся и ударил каблуками по бокам коня. Пора браться за великие дела. Интересно как сделать так чтобы войти в штат командования корпусом? То, что меня там примут с распростёртыми объятиями, я сомневался. Нужно поговорить и посоветоваться со Смеловым, он там уже пару недель вариться, кухню должен знать.
        Когда послышался гул моторов несколько машины, я насторожился и выпрямился. Вдали, в двух десятках километрах постреливала артиллерия, но редко, больше беспокоящий огонь, так что было достаточно тихо, чтобы я расслышал машины.
        Место встречи я назначил на лесном перекрёстке дороги в шестнадцати километрах от Иванкова. В этом лесу как выяснилось уже стояли какие-то части и подразделения партизанского корпуса, но я старался с ними не пересекаться. Только на дороге вчера вечером меня остановил пост, но узнав, что я свой, знание фамилий комкора и другого начальства вполне хватило для опознания, пропустили дальше. Пароля я не знал. А про дислокации подразделений я узнал просто, по дыму от костров и немногочисленных кухонь. Последних не хватало, даже трофеи не решили этот болезненный вопрос.
        Так что, добравшись до места встречи, я расседлал лошадей, переночевал, а утром, раздевшись, два раза спускался к озеру и по очереди купал там лошадей, моя их бока щёткой. Я как раз заканчивал со Звёздочкой, моей вьючной, когда мной был услышан рёв моторов.
        Машинально махнув щётку в воду, я продолжил мыть Звёздочку, поглядывая на дорогу. Наконец рёв моторов стыл громче и между деревьев замелькали угловатые корпуса машин. Было их две, грузовой 'Опель' и что-то иностранное, на трёхосном шасси.
        На перекрёстке обе машины встали, и я разглядел, как кабину второй машины покидает Путянин. Меня от перекрестка было хорошо видно, поэтому три командира направились сразу к берегу, на который я как раз выходил, ведя на поводу Звёздочку.
        - Привет, - улыбнулся я, обнимая по очереди Смелова и Воронина.
        Вот его я не ожидал увидеть, думал, он улетел на Большую землю, но как мне пояснил лейтенант, что и тут для него были дела. В данный момент он командовал усиленным взводом трофейных средних танков. Среди трофеев партизанам досталось четыре Тэ-четыре, куда их приткнуть сразу не придумали, вот и решили сформировать из них взвод увеличенного штата при формирующемся танковом батальоне. Кто-то скажет, что в танковых взводах было по пять танков. Отвечу честно, это так и есть, но только для лёгких машин, для средних и тяжёлых было сделано исключение. Там было во взводах по три машины, так сформировали и тут.
        Разговаривать в одном мокром белье было ни комильфо, поэтому пока командиры устраивались в моём лагере, а бойцы Путянина обеспечивали прикрытие и охранение, я выжал кальсоны, надел галифе и чистую запасную нижнюю рубаху. Кстати, последнюю, у меня их всего три было, пора устраивать большую стирку, пока есть время.
        Неся в левой руке сапоги, а висевшим на плече полотенцем вытирая правой рукой лицо, я легко взбежал на кручу и, подойдя к лагерю, бросил сапоги у седельных сумок.
        - Хорошо, - с прищуром осмотревшись, я с удовольствием поставил солнышку лицо и немного постояв, посмотрел на командиров, которые с некоторой тревогой наблюдали за мной. - Ну что товарищи командиры, пора поговорить о бренном? Все уже знаете, в какую ситуацию в скором времени попадёт наш корпус?
        - Я ещё вчера утром узнал, довели до командования штаба, - хмуро кивнул Смелов. - Тут как раз генерала привели, шум сильный поднялся. Связь с Москвой постоянную держим.
        - А я узнал всего несколько часов назад, - поднял руку Воронин.
        В это время, подошедший Путянин, с моего разрешения устроился слева от Смелова, сев на старый пенёк. Он организовывал наше охранение.
        - Как бы то ни было, но у нас приказ удержать те позиции и не дать немцам пользоваться железнодорожной веткой на подконтрольной нами территории, - сказал Смелов, с интересом наблюдая, как я поставил на попа два цинка с патронами и усаживаясь на них. - Для этого мы сняли шесть километров рельс и на МТС сделали из них ежи, выставляя на танкоопасных направлениях.
        - Немцы восстановят эту дорогу за сутки. Тут надо стрелки рвать, мосты и узловые станции, - махнул я рукой. - Это всё временное решение. У меня появилась идея если не помочь корпусу, то хотя бы изрядно облегчить его положение, но перед тем как я его озвучу, хотелось бы узнать, сколько у вас продовольствия, вооружения и боеприпасов.
        - С продовольствием пока проблем нет. Когда мы только начали действовать и оседлали ветку, то я, пользуясь твоими советами, взорвал рельсы и поставил в засаде две роты под командованием Семенова. За шесть часов там скопилось пять эшелонов, что шли в сторону Киева. Два из них были с продовольствием. Два поезда с общим числом в сорок шесть вагонов были нами взяты фактически без стрельбы. Мы потом три дня всё это вывозили в леса и создавали склады. Были там и другие трофеи, например те же танки, но там настоящий бой был. Мы тот эшелон из пушек расстреливали. Правда это было на другой ветке, сейчас мы её не можем удерживать, и отошли на подготовленные позиции, но держим под постоянным обстрелом нашей артиллерии. Там два дивизиона сосредоточенно с прикрытием из двух зенитных батарей.
        - Ну это понятно, что там насчёт вооружения и боеприпасов?
        - К нашему вооружению на пару недель боёв будет, однако захвачено много трофейного как вооружения, так и боеприпасов.
        - Хм, - задумчиво протянул я. - На пару недель интенсивных боёв в обороне вам всего этого хватит… Ладно, думаю если всё получиться, как я спланировал, то мы облегчим положение корпуса. Значит идея у меня вот какая. Нужно сформировать мангруппу, так как сформированных и обкатанных подразделений этого типа в корпусе нет?
        - Нет, - покачал головой Смелов. - Титов воюет по уставу. Почти все подразделения соответствуют штатам Красной армии. Даже мотострелковые роты расформировали, хотя они очень неплохо себя показали.
        - Ясно. Ну значит будем формировать её сами. Вот её штатный состав: Два мотострелковых взвода, диверсионно-разведывательный взвод. Путянина подойдёт. Взвод танков, зенитная батарея, лучше всего из немецких автоматических скорострелок, миномётный взвод, хорошо бы стодвадцатимиллиметровых орудий, противотанковый взвод, хорошо бы из немецких 'колотушек', мотоциклетное отделение. Далее взвод управления, сапёрный взвод, санвзвод, отделение снайперов и хозотделение. Неплохо бы иметь машины, чтобы возить всё вооружение и личный состав на колёсах. Манёвренность многократно повыситься. На первое время хватит десятка машин, потом количество техники увеличится за счёт возможных трофеев. Людей бы неплохо получить тех, с которыми я уже участвовал в боях. Да и командиров взводов тоже хотелось бы получить опытных.
        Сидевший напротив Смелов, записывающий мои слова, задумчиво покачал головой.
        - В корпусе, конечно, пока ещё творится хаос и бардак, но его очень быстро искореняют. Будет очень трудно вывести подобные подразделения из-под крыла командования.
        - Но возможно? - уточнил я.
        После недолгого колебания и раздумий, Смелов кивнул:
        - Да, думаю всё это сделать возможно, но… Но меня быстро вычислят, парни из особого отдела работать умеют. Я иду с вами.
        - Мне бы хотелось иметь свои глаза и ушли в штабе корпуса, - спокойно ответил я. - А насчёт командования корпуса не беспокойся. Связь с Большой землёй вы держите. Если будут проблемы, попроси Титова запросить у них уровень моих полномочий. На большой земле я больше известен как… капитан Фролов.
        - Теперь понятно почему на вашем френче капитанские шпалы в петлицах, - кивнув на висевшую на ветви дерева гимнастёрку, с пониманием сказал Смелов. Просмотрев записи в блокноте, он покачал головой. - Трудно будет формировать подобные подразделения и не привлечь внимание командования и особенно особого отдела. Они у нас бдят, уже шестерых вывели на чистую воду.
        - Послушай, Владимир, - обратился я к Смелову по имени. - Никто и не просит мне присылать людей из маршевых рот. Мне нужны уже сформированные подразделения, которых если ещё не ввели в боевые подразделения, но которые должны вот-вот ввести. Более того, немецкого вооружения может быть и не большое количество, я на трофеи рассчитываю.
        - Подумаем, - кивнул Смелов. - Прикинуть надо.
        Пока тот раздумывал, делая какие-то записи в блокноте, ко мне обратился с интересом слушавший Воронин:
        - Командир, я так понимаю, планируется глубокий рейд по тылам противника с уничтожением его тыловых и боевых подразделений, а так же коммуникаций?
        - Именно. Мы должны сорвать окружение корпуса или хотя бы помешать этому по мере возможности. Потом уйдём в глубокий тыл противника. Никто нам задач лечь костьми и уничтожить как можно больше противника не ставил. Наша схема удар-отход. Поработаем, отойдём, переформируемся, немного отдохнём и начнём работать на их дорогах. Подвижные засады, да и просто засады ещё никто е отменял
        - Про подвижные не слышал… Ха, командир, знаете, а про те два дня что мы с вами были старики вспоминают с ностальгией, лихо мы тогда работали… Меня возьмете?
        - В смысле?
        - В смысле с моим взводом, в экипажах из парней половина старики, вас хорошо помнят. Думаю, четыре средних танка с неплохими пушками будут вам кстати?
        - Это да, но ещё бы неплохо пару машин вроде 'двоек'.
        - А эти жестянки вам зачем? - удивился Воронин.
        - Для танкового боя ни к чему, - согласился я с ним. - Но в засадах их автоматические пушки страшная вещь. Особенно по авто и пехотным колоннам.
        - Может быть… - задумчиво протянул Воронин. - На въездах в Иванков у нас стоят несколько этих машин, но точно количества я не знаю. Лично видел три единицы. Думаю смогу забрать их вместе с экипажами.
        - Командиры блокпостов не будут против?
        - Нет, эти машинки просто не знали куда девать, а выбросить жалко, вот и поставили туда.
        - Хорошо займись этим.
        Смелов уже закончил раздумывать и как только мы с Ворониным закончили, он сказал:
        - Есть идея, как перевести под ваше начало подразделения, чтобы наши не сразу поняли, что происходит и не помешали вашему уходу. Да и с машинами думаю сладиться. Только кроме этих двух, на которых мы приехали, я смогу выделить всего шесть. Больше извините, не могу. За руку схватят.
        - В принципе приемлемо, - кивнул я. - Трофеи наше всё. Так что там за подразделения?
        - Есть одна зенитная батарея, что стоят у железнодорожного моста, который мы пока не взрывали. Там шесть орудий. Четыре ахт-ахт, и две автоматические двуствольные скорострелки. Эта батарея уже сформирована и даже участвовала в отражении налёта немецких бомбардировщиков. Немцы две эскадрильи на наш фронт перекинули, бомбардировочную и истребительную. Но последняя только по ночам действует.
        - Мне Путянин говорил, - кивнул я. - Два орудия это неплохо, но нужно больше.
        - Суки, три транспортника сбили. Последний с ранеными был, который вчера мы отправили на Большую землю. Упал он, где-то под Киевом как я слышал в штабе.
        - Ничего, отомстим, - пообещал я и тут же встрепенулся. - Подожди, генерал не на нём был?
        - Генерала мы ещё не отправляли. Кстати, с этим делом чуть не случился неприятный казус, который мы с трудом смогли замять, - сказал Смелов. Путянин на эти слова только кивнул со вздохом. - Я насчёт того что это они взяли генерала.
        - Мне это не нужно, а парни реально заслужили. Сколько они немцев уничтожили, мостов подорвали да засад устраивали? Пусть всё остаётся как есть. Хорошо?
        - Не выйдет. Генерал уже сообщил о тебе. Сказал, что его какой-то психованный русский в плен взял, который ножиком постоянно крутил и погоны совсем не уважал генеральские. Очень-очень жаловался. Чтобы не было скандала, я тихо поговорил с Титовым, что диверсанты так прикрывают нашего человека. Так что захват теперь числится не на них, парни только доставили генерала. А вот неизвестный боец, что взял такой приз, очень интересует простых бойцов и командиров, но это держится в тайне. Знают только бойцы Путянина, я да Титов с начальником особого отдела. Больше никто.
        - Вам это всё не повредило? - спросил я у Путянина.
        - Нет, мы и не говорили, что это мы его взяли. Я тут как раз с товарищем старшим лейтенантом пообщался, и мы делали всё, как он велел.
        - Ясно, пусть будет так. Давай по остальным подразделениям и офицерам что будут ими командовать. Мне нужна хотя бы краткая характеристика к каждому.
        Мы вчетвером склонились над бумагами и как заговорщики стали планировать создание отдельного манёвренного боевого подразделения из нескольких мелких, решив подрезать их у корпуса партизан.
        ***
        Привстав на подножке первой машины в колонне, я посмотрел назад. Длинной веретеницей стояли грузовики и квадратные коробки танков. Все они были для маскировки укрыты срезанными ветками, так что со стороны напоминали пахнущие выхлопами перегоревших газов, длинный, и дрожавший от работы моторов, кустарник.
        - Начать движение, - скомандовал я Воронину, который был командиром авангарда.
        Заняв своё место в кабине передового грузовика, в кузове которого расположился взводу правления из шестнадцати бойцов и подразделение связи, я велел водителю начать движение.
        Связь у меня панировалась только по радио, проводной даже в наличии не было. Вот в кузове и находились шестеро радистов с командиром, которые и должны будут отвечать за средства связи. К сожалению, Смелов смог достать только одну трофейную станцию, да и ту только-только закончили ремонтировать и не успели передать в войска. Повезло, в общем. Так что радиостанции были только в шести танках и в моём штабном грузовике.
        Одним словом за эти сутки нам поспать так фактически и не удалось, однако как ни странно мы смогли сделать невозможное. Вывести подразделения в определённое место, за четыре часа провести ознакомление, где я поставил командиром наши будущие задачи, после чего мы выдвинулись в сторону Народичей. Именно там я решил выходить на оперативный простор. Знакомые места как-никак.
        По сообщению разведчиков концентрация войск противника там была самой минимальной. Только чтобы сдерживать прорыв. Там сейчас работали парни Путянина, обеспечивая наш прорыв за пока ещё тонкое кольцо окружения. Большая часть подразделений, что занимала оборону на этом участке, составляла большей частью из вспомогательной полиции, собранной со всех соседних областей и районов. Батальона два наберётся. Вот они и засели на дорогах и высотках, держа связь с хозяевами-немцами и если что вызывая помощь. Для этого у немцев была выделена рота на машинах с поддержкой бронетехники. Мне как машины, так и бронетехника, особенно бронетранспортеры, были нужны, поэтому получив от разведки эти сведенья, я решил провести двойную операцию, выйти в глубокий тыл противника, а так же пополнить техникой подразделения. А то честно слово в кузовах бойцы сидели очень тесно. Ведь практически все машины были забиты продовольствием, хватит на неделю автономной работы, боеприпасами и вооружением. Так что бойцам приходилось сидеть не на лавках, а на ящиках с патронами, минам и снарядами. Мотострелки двигались на броне танков.
Как раз уместились оба взвода, все пятьдесят три бойца и командира.
        По бронетранспортёрам, в корпусе они были чуть ли не на вес золота. Захвачено было шестнадцать единиц, но почти все побитые. Ремонтные мастерские МТС в Иванково восстановили семь единиц, но две были при штабе корпуса. Остальные были выделены командирам подразделений.
        По случаю в этот день Смелов был дежурным в штабе корпуса, и именно это помогло нам так быстро справиться с поставленной задачей. Он просто отдавал приказы телефонистам, связываясь с частями и приказывал командирам, выдвинуть некоторые их подразделения со всей наличной техникой и личным составом в определённое место и перейти под командование капитана Фролова.
        Так что к моменту отъезда у меня собралось порядка двухсот шестидесяти бойцов и командиров сформированной мангруппы. Кое-что нам достать не получилось. Например, не было мотоциклистов, они все были на передовой. А так же стодвадцатимиллиметровых миномётов. Вернее взвод минометчиков, что был недавно сформирован из военнопленных Смелов смог мне отправить, но без вооружения. Во взводе было всего пять винтовок. Не было даже пистолетов у командира, но зато двадцать три бойца ехали с нами в одной из машин и являлись подразделением пока без вооружения. Как говориться на будущее.
        С водителями тоже проблем не было, в лагерях их оказалось достаточно, так что меня был дополнительный запас этих нужных специалистов. В общем, вчера в девять утра мы четверо заговорщиков обсуждали план создания неподвластной никому мангруппы, а сегодня в час дня эта самая мангруппа, которая пока не являлась спаянным боевым подразделением, уже выдвинулась в сторону передовой, где окапывался строя тонкую линию обороны один из стрелковых батальонов. Ему требовалось держать десятикилометровую зону.
        Пароли для постов и патрулей, которые обеспечивали безопасность тыла корпуса, я знал, Смелов сообщил, так что выехали мы прямо по дороге, благо с утра висевший в небе разведчик, наконец, ушёл на дозаправку. Час времени до его возвращения у нас есть, попробуем пройти их на максимальной скорости. Главное чтобы танки не отстали.
        Вот с танками в отличие от других подразделений у нас никаких проблем не было. Взвод с двумя дополнительными машинами, заказанными мной 'двойками' прибыл в полном составе и даже с тремя грузовиками, на которые были загружены боеприпасы и топливо. Воронин расстарался, включив все свои связи.
        Всего у нас было одиннадцать грузовиков, один мотоцикл-одиночка, следующий в передовом дозоре и шесть танков. Четыре 'четвёртки' и две 'двойки'. Одним словом, самый минимум автотранспорта, только чтобы вывести подразделения в тыл противника.
        Следовали мы вот какой колонной. Передовым дозором два танка и мотоцикл. На броне двух 'четвёрток', расположились бойцы одного из мотострелковых взводов, командир у них был младший лейтенант Свиридов.
        Потом шла основная колонна. Это одна 'четвёртка' и одна 'двойка' с бойцами на броне. Потом грузовики, я находился в кабине передовой машины, в арьергарде последние два танка, так же 'четвёртка и 'двойка'.
        По командирам я скажу вот что, похоже, Смелов, пользуясь возможностью, отправлял мне лучших. У многих был боевой опыт. Ещё того, сорок первого года.
        Старший лейтенант Малкин, в прошлом, до плена начальник штаба стрелкового батальона. Занял у меня туже должность. Надо сказать за восемь часов с момента нашего знакомства он сделал огромное дело по формированию мангруппы и её оснащению. Причём делал уверенно и спокойно, будучи уверенно в полной законности наших действий и в поддержки старшего начсостава корпуса.
        Про командира танкистов уже известно. Это был лейтенант Воронин.
        Командиры мотострелковых взводов были младший лейтенант Свиридов и лейтенант Гурьев. Новые штаты они восприняли спокойно, так как уже успели повевать в них и до того как Смелова сняли с должности командира тогда ещё не корпуса а сборной солянки, так что они с энтузиазмом восприняли сообщение что взводы будут комплектоваться по тем штатам. Боевые пятёрки показали себя неплохо.
        Путянин у нас был командиром разведывательно-диверсионного взвода и моим замом по разведке. В данный момент он с частью своих бойцов должен нас ожидать на передовой. Там где мы собрались ночью прорываться через порядки полицаев. Вроде немцы ещё не успели подойти, не должны. Мы спешили с отъездом, что позволило выиграть нам время.
        Командир зенитной батареи, пока двух орудийного состава, лейтенант Ананьев мне пришёлся по душе. Было видно опытного командира, который хорошо разбирался в технике, хоть и трофейной, берегущего людей. Они двигались на своих машинах. Боеприпаса они взяли до предела. Даже на бортах были привязаны ящики с боеприпасами.
        Командиры миномётного взвода, взвода управления, санвзвода, противотанкового, которое, кстати, тоже не имело вооружения, сапёрный взвод и отделения снайперов и хозяйственников мне тоже пришлись по нраву. Антипатии ни к кому не было. Разве что старшина Байбюк, который отвечал за ротное имущество сразу всех подразделений, кроме батареи, там был свой старшина, слегка настораживал свой хитрецой. Но надеюсь, он не подведёт нас, и обеспечение будет в норме.
        Через час, преодолев порядка тридцати пяти километров, успев скрыться в лесу до появления авиаразведчика немцев, мы двинули дальше. До передовой осталось буквально пару десятков километров, правда, открытой местности.
        ДВА ДНЯ СПУСТЯ. 5 МАЯ 1942 ГОДА. 12 ЧАСОВ 48 МИНУТ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        РАЙОННЫЙ ПОСЁЛОК ИВАНКОВО. ШТАБ ПАРТИЗАНСКОГО КОРПУСА.
        Дверь открылась с противным визгом несмазанных петель. В камеру заглянул конвоир и грубым прокуренным голосом приказал:
        - На выход.
        Единственный заключённый в небольшой камере, в форме командира Красной армии со знаками различия старшего лейтенанта, но без поясного ремня, лежал на нарах. Приподнял голову и, привстав на локте, он хмуро посмотрел на конвоира, но вздохнув, неторопливо принял сидячее положение и так же неторопливо встав, направился к выходу. Выйдя в коридор и прищурившись от яркого солнечного света, бывшего в окно, заключённый спросил:
        - Что, уже трибунал?
        - Не разговаривать… - буркнул тот и, погромыхав ключами, закрывая камеру, велел. - Вперёд.
        Конвоир вывел заключённого во двор, но повёл не в ту сторону, где располагался особый отдел, и куда за эти два дня постоянно таскали задержанного, а в сам штаб корпуса, находившийся в соседнем здании.
        Пройдя коридор, лестницу на второй этаж они оказались в небольшой приёмной, где располагался секретарь комкора.
        - Проходите. Товарищ полковник уже ждёт, - сообщил тот.
        Конвоир остался в приёмной, а вот задержанный прошёл в большой кабинет, где его встретил полковник Титов.
        - Проходи, Владимир, присаживайся, - указал тот на софу. - Дело пока не закрыто, поэтому я решил поговорить с тобой лично.
        - А что, товарищ полковник, есть возможность закрыть это недоразумение? - с интересом спросил задержанный старший лейтенант Смелов, устраиваясь на софе.
        - Ну такое происшествие трудно назвать происшествием, скорее злой умысел, ослабление сил корпуса перед наступлением противника. Как это ещё назвать? Да, расстроен я тогда был, до крайних мер не дошло только потому что знали тебя как хорошего и опытного командира стоявшего при истоках создания корпуса. Да ты сам освобождал меня из лагеря, а тут такое… М-да.
        - Я так понимаю, пришёл ответ из Москвы, - догадался Смелов.
        - Ты прав. Я запросил Москву насчёт полномочий этого Фролова. Думали они в течение восьми часов, после чего подтвердили все его действия. Что интересно, они запросили сообщить его местоположение, а так же принять этой ночью транспортный самолёт… Странная ситуация с этим Фроловым-Григорьевым… Но как бы то ни было командование подтвердило создание моторизованной группы, теперь нам это выгодно. Так что у меня вопрос: чем этот Фролов нам сможет помочь?
        - Товарищ полковник, хотелось бы знать, что вам известно о мангруппе Фролова?
        - Честно говоря, немногое. Позавчера он пересек линию фронта и ушёл в тыл противнику. Что странно, сначала ушли только машины, танки в течение двух часов стояли на передовой, но видимо после сигнала так же ушли вслед за колонной. Причём спустя час в той стороне был сильный бой. Потом к нашим позициям выехала грузовая машина с побитыми бортами с ранеными в кузове. Их отправили в госпиталь, но перед этим особист батальона произвёл опрос шестерых бойцов и водителя…
        Привстав, я присмотрелся и снова укрылся за пеньком.
        - Приготовиться, - скомандовал я.
        Шестеро бойцов, приставали на колени, готовясь к броску. Чуть слышно скрипнули подшипники башни 'двойки' когда она немного повернулась, отслеживая тонким пушечным стволом, появившуюся в прямой видимости цель.
        После того как я упал за пенёк, то на животе задом отполз и спустился в небольшой овражек к бойцам и, осмотрев их, довольно кивнул. Все экипированы по штату, у всех автоматы и пистолеты в кобурах. Все бойцы готовы к бою и ждут только сигнала. Чуть в стороне находился их командир. Остальные бойцы расположились дальше по склону. Кивнув Гурьеву чтобы он принимал командование, я вскочив на ноги и сутулясь, чтобы меня не было видно над краем оврага, подбежал к танку, в взяв протянутые мехводом наушники.
        - Акация, Дрозд в дупле, - сказал я в микрофон. Получив подтверждение, вернул наушники танкисту и присев у левой гусеницы, я отстегнул от ремня фляжку, сделав несколько быстрых глотков.
        Скажу честно эти два дня фактически не дали нам отдохнуть, события развивались куда как стремительнее, чем я думал, но уже на данный момент наша помощь корпусу была существенной. М-да, наверно лучше это всё перечислить по минутам или часам, как всё происходило с того момента как мы пересекли окопы батальона партизан что занимал оборону на этом участке фронта.
        Тогда встретившись на КП батальона с ожидающим нас там Путянином, я выслушал его доклад с точным перечнем всех постов полицаев, а также какие они имеют средства связи. Парни языка взяли, именно поэтому и имели такие обширные сведенья.
        Два поста имели радиосвязь, это меня заинтересовало, и я приказал посты вырезать, радиостанции захватить, у нас с их наличием была просто беда. С теми постами, где были брошены телефонные линии, я решил разобраться силами мангруппы. Все равно мимо двух пойдём.
        Обдумав все новости, я принял вот какое решение, первыми выдвинуться грузовики. Их задача приманка. Именно так. Полицаи должны сообщить о выдвинувшейся от партизан технике, чтобы маневренная рота немцев нас перехватила. После этого мы уничтожаем посты, соединяемся с танковой группой выдвинувшейся следом и организовываем на дороге засаду. По какой нацики возможно пойдут мы были в курсе и ожидали её. После уничтожения, планировалось собирать трофеи, и двигаться дальше. Если будут пленные, прекрасно. У меня было трое бойцов знающих немецкий язык, если у нацистов есть ещё усиления, они нам сообщат. Развязывать язык я умею.
        Именно так как и планировалось, всё получилось, с небольшими огрехами, которые предвидеть было невозможно из-за воли случая.
        Мы выдвинулись, дали полицаям возможность сообщить о нас и разбившись на несколько групп уничтожили полицаев. Из сорока шести человек на трёх постах, выжило всего трое, однако быстрый допрос дал понять что они мало знают, только поставленную перед ними задачу, поэтому, не колеблясь их отправили следом за товарищами.
        Трофеи составили тридцать пять винтовок и карабинов 'мосина', четыре пулемёта, амуниция и две радиостанции, на радость радистов захваченных целыми и с запасными свежими батареями. Эти переносные радиостанции пошли в штат взвода Путянина и к миномётчикам. Им же перешла большая часть вооружения. У меня были подразделения, где не хватало оружия. Ладно хоть теперь у всех командиров теперь есть личное оружие, так как были взяты трофеями пистолеты и револьверы. В основном системы 'ТТ' и 'нагана', но были и иностранного производства, вроде 'Люггеров' и 'Браунингов'.
        Выйдя на ту дорогу, по которой должна прибыть мехгруппа противника, мы начали окапываться. К этому времени прибыли танкисты с Ворониным и они включились в дело. Бойцы Путянина с радиостанцией находились в пяти километрах от нас. Именно они заранее и сообщили о подходе колоны, перечислив количество солдат, вооружения и техники, на которой продвигались нацисты, а также о построении колонны.
        Там было двенадцать грузовиков, три бронетранспортёра 'Ганномаг', советский бронеавтомобиль БА-10, и две противотанковые пушки. Те самые пушки которые мне были необходимы и которыми я собирался вооружить свой противотанковый взвод. Кроме техники была пехотная рота солдат полного штата, артиллеристы, возможно миномётчики, кузова были крыты тентом, разведчики не рассмотрели. На этом всё, легковых машин не было, мотоциклов, что удивительно, тоже.
        Дальше было как в стихах, мы не хотели, оно само. Распределив подразделения согласно полученной от разведчиков информации, мы заканчивали подготовку засады. Сапёры заканчивали минировать дорогу, а я дал установку снайперам захватить мне бронетранспортёры и большую часть грузовиков при возможности целыми. Как? Да просто, уничтожив водителей, а так же пулемётчиков на бронетранспортёрах. Бронеавтомобиль меня не интересовал, так что я отдал приказ на его уничтожение.
        Бой был яростный, но скоротечный. Подрыв зарядов на дороге смахнул часть колонны в кювет, пулеметчики били по кузовам при активной поддержки снайперов. Практически с первым же ударом лишившись всех офицеров и большей части унтеров, солдаты Вермахта всё равно пытались организоваться, но такие очаги накрывались мощным массированным огнём. Так как от прицепленных пушек немцев мы отогнали, то Воронин нагло выгнал танки на дорогу и сблизившись, пулеметным огнём стал прочесывать кюветы. К этому времени бронеавтомобиль уже горел в кювете, лежа к верху колёсами, а все три 'Ганомага' стояли с распахнутыми дверями в окружении трупов гренадёров. Снайпера просто отлично сделали своё дело.
        Пленных было четверо, из них один на удивление уцелевший унтер-офицер. Пока начальник штаба мангруппы старший лейтенант Малкин принимал и составлял список трофеев, на месте распределяя вооружение и технику по подразделениям, я проводил допрос пленных. В это время старшина Байбюк вёл к нам машины из леса, где они были укрыты.
        После допроса немцев, сведенья они мне выдали интересные. Я приказал их ликвидировать и узнал как дела у Малкина. Тот перечислил взятые трофеи, а также потери, понесённые нами в результате скоротечного боя. Мы потеряли семь человек убитыми, и восемнадцать ранеными, но большая часть были ранены легко и остались в строю. Поэтому, я решил на единственной оставшийся на ходу машине отправить раненых в партизанскую зону. Там о них позаботятся, нам же этим заниматься некогда, и так фельдшер занимается легкоранеными, перевязывая их и извлекая неглубоко сидевшие осколки.
        По трофеям, все три бронетранспортера, что шли во главе колонны за бронеавтомобилем, не пострадали во время подрыва дороги и остались целы. Их только нужно было отмыть от крови водителей и пулемётчиков, которых как раз извлекали из машин. 'Ганномаги' уже осматривали танкисты, проверяя целы ли они, или всё-таки зацепило. Однако кроме пары пробоин в бортах от осколков и пуль, ничего серьезного найдено не было. По одному бронетранспортёру я передал мотострелкам, а третий, с хорошей и мощной радиостанцией оставил себе, сделав его штабным. Другие бронетранспортёры радиостанций не имели, чисто пехотные машинки, а это ротного командира была.
        Был ещё взят грузовик. На нём как раз менялись пробитые скаты и снимался с кузова 'двухсотый' груз, шла подготовка к перевозке раненых, остальные были сильно побиты. Но водители всё равно суетились у них, снимая ценные для них вещи.
        Было взято много вооружения и боеприпасов. Конечно часть была уничтожена в огне, машины продолжали гореть, однако и того что было взято нам хватит с лихвой. Два ротных миномёта, пукалки ещё те, но до замены путь пока будут. Одиннадцать пулемётов, тридцать два автомата и примерно столько же пистолетов, что позволило ими вооружить взвода Путянина и мотострелков. Карабинов где-то чуть больше сотни, две противотанковые пушки, которые уже осваивали противотанкисты, прикидывая как с ними работать. Одну уже отцепили, поставили на колеса и, поглядывая на погнутый щит, катили к нашему грузовику, куда загружались ящики со снарядами.
        В общем, хорошо нас немцы так снабдили. Воронин всё бегал по месту боя, с новенькой деревянной кобурой 'маузера' на боку, вспоминая точно такое же уничтожение охранной роты у лагеря, где его освободили. Ситуация была один в один. Даже взятые трофеи были фактически схожи.
        Лишнее вооружение мы погрузили в грузовик с ранеными. Думаю командиру того батальона, через который мы проходили, оно пригодится, с стрелковкой уже было туго. Предположу что он обрадуется пяти пулемётам с боезапасом и десятку карабинов. К сожалению места больше не было, поэтому мы отправили машину с ранеными к нашим, а сами уничтожив лишнее вооружение, колонной выдвинулись дальше. Бой и собирание трофеев всё вместе заняло у нас два часа. Катастрофически много времени, у нас должно было уйти на это максимум полчаса.
        У меня уже был сформирован план дальнейших действий согласно допросу пленных, поэтому ехали мы целеустремлённо, выполняя поставленную мной задачу. Но буквально через три часа, когда пересекали небольшую речушку по деревянному, но крепкому мосту, уничтожив тут пост охраны из шести немцев и трёх полицаев, как нам на встречу выехала колонна немцев. Разведчики Путянина не предупредили нас о ней заранее, так как они проехали дальше, а колонна вырулила на дорогу со второстепенной и те её попросту прощёлкали. Тем более одна группа бойцов взвода и сапёры работали по мосту, подготавливая его к уничтожению.
        Бой был встречный. Только у нас было преимущество, мы знали, что впереди показался противник, а немцы подумали что мы свои. Дело спасли танки, именно на их плечи встала уничтожение батареи стопятимиллимитровых лёгких полевых гаубиц.
        Нацистов было чуть больше ста человек на восьми машинах и двух легковушках с видневшимися антеннами. Они бы нам пригодились, но во встречном бою, танкисты Воронина обе машинки подмяли под себя. Ещё был трёхколёсный тяжелый грузовой мотоцикл, вот он не пострадал и был взят нами трофеем… Водитель с испугу загнал его в кусты и смог вместе с пассажирами сбежать, пользуясь тем, что по краю дороги был густой кустарник. Этим воспользовались не только они, но и часть батарейцев. Человек тридцать смогло уйти. Чуть позже этот мотоцикл оседлал старшина Байбюк и гонял по своим делам с гордым видом.
        Бой фактически вели одни танкисты. Все шесть машин, и с чуть позже присоединившимися к ним 'Ганномагами'. Нашими трофеями стали четыре на удивлении целых грузовика, ещё один был шанс реанимировать чуть позже, его по распоряжению Малкина решили взять с собой. Я подтвердил этот приказ, грузовиков нам не хватало.
        Три пушки были целыми, одна погибла под гусеницами 'четвёртки', боеприпасов тоже была немалая куча. Меня просто жаба душила, но взять мы смогли всего одну пушку и один грузовик набитый боеприпасами к ним, остальные пушки были уничтожены. Мы обложили их и получившие повреждения грузовики снарядами и подожгли отъезжая. Чуть позже всё это рвануло.
        Командир противотанкового взвода клятвенно пообещал, что подберёт расчёт к пушке и у нас появится ещё одна боевая единица.
        Больше всех бою с артиллеристами и их уничтожением радовался старшина Байбюк. Радовался он тому, что к последнему грузовику была прицеплена полевая кухня. Теперь у нас появилась своя кухня, и наш повар уже осваивал её, проверяя захваченные у немцев продукты. К вечеру он обещал горячий ужин. Всем за раз не хватит, нужно две кухни для нашей мангруппы, так что ему придётся дважды готовить ужин.
        Нам требовалось где-то остановиться и заняться освоением захваченного вооружения и техники, сделанное на колёсах вовремя движения так сяк нас с Малкиным не устраивало, но было одно но. Пользуясь тем, что о нас ещё фактически не знали, я решил воспользоваться ситуацией, совершив рейд по тылам противника и выйти к его аэродрому. К тому самому где базировались истребители-'ночники'. К сожалению, там находилось всего два звена и одно бомбардировщиков, третье истребительное звено и основной состав бомбардировочной эскадрильи находились на другом аэродроме и нам до них быстро не добраться. Двести километров, как ни как, вот я и решил совершить налёт на тот аэродром, до которого могу дотянуться. Это возможно облегчит полёты наших транспортников, чтобы связь не прервалась.
        Двигались мы весь световой день, сбивая с пути заслоны и небольшие посты и под самый вечер, когда солнце закатывалось за горизонт, девять единиц нашей бронетехники, без существенной разведки и подготовки ворвались на территорию небольшого полевого аэродрома, круша всё на своём пути.
        Разведку мы провести не успевали. Только парни Путянина во главе с ним самим проскочили на трофейном грузовике мимо аэродрома и сообщили по рации, что они видели. Так что на подъезде мы сразу подавали обе зенитки, что охраняли аэродром и уничтожив эту опасную проблему уже спокойно занялись уничтожением аэродрома и лётного состава. 'Четвёртки' давили самолёты и ту технику, что нам не была нужна, а 'двойки' расстреливали личный состав. Старшина Байбюк был счастлив вдвойне, была захвачена ещё одна кухня, полная копия той, что взяли у артиллеристов. Теперь он мог заботиться о питании уже без оглядки. Более того он прибрал оба бензовоза что находились на аэродроме, посуду и даже четыре палатки, сообщив что всё это пригодится. Действительно пригодилось, уйдя за ночь на тридцать километров мы встали лагерем в густом лесу и установив палатки спокойно расположились в них.
        Вот так вот у нас прошёл первый наш день. Взяты богатейшие трофеи, уничтожено три полнокровных подразделения фактически под ноль. Мне-то всё это привычно, а вот бойцы и командиры пребывали в эйфории. Ничего, мы тут на сутки задержимся, пройдёт.
        Ночь прошла спокойно, я дал бойцам поспать до девяти утра, успев искупаться в речушке, что текла в километр от нашего лагеря и, объявив подъем, приступил к работе. Была проведена проверка боеготовности подразделения. Они после вчерашнего дня до сих пор пребывали в приподнятом настроении, и проведена инвентаризация имущества. Радиостанции, захваченные у артиллеристов и лётчиков, были распределены по подразделениям, теперь даже у артиллеристов было две переносных машинки, одна у командира взвода, друга у корректировщиков, которые теперь могу корректировать огонь не только нашей единственной гаубицы, которую на данный момент осваивал сформированный расчёт, но и миномётами. Жаль что у нас пока такая мелочь, надеюсь, чуть позже будет что-то серьёзное.
        Сутки мы осваивались с захваченной техникой, проводили тренировки на взаимодействие между подразделениями. Нам это действительно было необходимо, пока нашу мангруппу сложно назвать единым подразделением которую командир чувствует как все пальцы на руке. Не было такого пока. Так что учёба шла ни шатко ни валко, но нам это было не обходимо. Несмотря на неожиданный успех, всё это было совершено от неожиданности, но думаю, немецкие подразделения в этих районах уже предупреждены и будут готовы к внезапному нападению, а нас ищут, хорошо так ищут.
        На следующий день, парни Путянина в очередной раз разъехались на все четыре стороны небольшими патрулями на трофейной технике и в немецкой форме, а мы продолжили тренировки. Именно они и сообщили к обеду об обнаружении очередной колонны из пяти грузовиков, что двигалась в сопровождении двух мотоциклов в сторону Чернобыля, который находился в шестнадцати километрах от нас.
        Выслушав сообщение от разведчиков переданное командиром отделения связи, я принял решение перехватить эту колонну, чтобы она ни везла. Выдвинулись мы взводом мотострелков на трёх грузовиках с противотанковой пушкой и при одной 'двойке' больше нам никого не требовалось. Даже если в грузовиках готовая к бою пехота, наличных сил хватит чтобы их задавить. Тут важное значение имеет первый удар, остальное на добивание.
        Хотя моё присутствие тут и не обязательно, заражённый моим нахальством командир второго мотострелкового взвода лейтенант Гурьев в принципе справится и сам, но я всё же решил ехать, чтобы посмотреть и заодно на месте допросить пленных. Мне была нужна свежая информация.
        Гурьев с устройством засады справился на четвёрочку, пришлось его в паре мест поправить, указав на ошибки.
        В общем, засада ожидала колонну на боевых позициях, пока та неторопливо переваливаясь на плохой дороге, приближалась к отметке, где была точка отсчёта. Гурьев внимательно наблюдал за колонной, готовясь отдать приказ открыть огонь, а я сидел у гусеницы танка, и неторопливо хлебал холодный слегка подслащенный чай из фляжки.
        - Огонь! - заорал взводный, и тут же загрохотали пулемёты, забила пушка танка, выпуская мелкокалиберные, но очень кусачие снаряды и пару раз гавкнула тридцатисемимиллиметровая пушка.
        Зажав уши, и пережидал стрельбу. Наконец прозвучал свисток Гурьева, таким образом он отдавал приказ на прекращение огня, и почти сразу терпеливо дожидающиеся в овражке мотострелки, которые огня не открывали, выскочили на дорогу, для зачистки колонны. Встав, я отряхнул форму и направился к дороге, там уже почти закончили. Немцев было всего дюжина.
        Осмотревшись, я удовлетворительно кивнул, сказав подошедшему лейтенанту:
        - Норма, неплохо поработали. Пошли посмотрим что в кузовах машин.
        Передовой грузовик горел, бойцы пытались погасить машину. Но плещущий из бака горевший бензин не давал этого сделать. Посмотрев на черный столб дыма, что поднимался в небо, я покачал головой. Слишком демаскирует он нас.
        В кузовах оказалось продовольствие. Причем в достаточных количествах. Осмотрев мешки и ящики с консервами, я покосился на горевший грузовик, который не смогли погасить, из кузова которого бойцы вытаскивали ящики, и приказал Гурьеву:
        - Давай пленного сюда.
        Когда подъехал Путянин, мы как раз заканчивали. Два грузовика были целые, два других побиты, целые брали на буксир поврежденных. Надеюсь, они смогут отбуксировать машины с продовольствием на три километра. Именно там я назначил место встречи с мангруппой, связавшись с Малкиным по радио. Тот уже сообщил, что они выдвинулись, о чём мне только что доложил подошедший командир 'двойки'.
        - Что-то случилось? - спросил подошедший Путянин. Он заметил наши напряжённые с Гурьевым лица.
        - Информация есть по обстановке. Взяли помощника интенданта живым, это он предложил сократить путь по этой дороге… В общем, пехотный корпус немцев уже заканчивает развёртывание. Передовые части моторизованного корпуса двигаются от железнодорожных станций к партизанскому краю. Не сегодня завтра колечко сожмётся, - рассеяно пояснил я. Отправил Гурьева проследить за комплектацией колонны. Как раз подошли наши грузовики и часть продовольствия начали грузить на них. А тот грузовик таки сгорел с половиной груза.
        - Что будем делать? - спросил Путянин. Он тоже понимал, что серьёзно мы нашим не поможем, но всё равно надеялся, что я что-нибудь придумаю.
        - Есть одна идея, но очень сложная, - нехотя ответил я. - Этот помощник беседовал со знакомым интендантом из другой части, тот с другим… В общем слухи, седьмая вода на киселе, но надеюсь, что они достаточно достоверны.
        - Командир, приказывай, мы всё выполним.
        Покосившись на серьёзного взводного, я кивнул, принимая его слова. Открыв планшет, я достал карту и развернул её.
        - Значит так, план предварительный. В него ещё по сути дела будут вноситься поправки, но нам требуется за сутки преодолеть порядка ста пятидесяти километров и встать в этом лесу.
        - Ясно, - перенося кроки с карты на свою, ставя там отметки, кивнул Путянин. - Намечается что-то серьёзное?
        - Узнаете по делу. В данный момент у вас приказ разведать дорогу до этого перекрёстка. Там мы встречаемся с основной группой, они уже снялись и выдвинулись.
        - Идти будем днём? На дорогах много колонн начало появляться. Сюда ещё никто не сворачивал, но на шоссе мы видели постоянный поток из машин и пеших пехотных колонн. Как бы не полк идёт.
        - У нас трофейная техника, у водителей и у вас разведчиков немецкая форма, мы растворимся среди этих колонн.
        - Ясно, разрешите выполнять приказ?
        - Выполняйте, - кивнул я, и направился к передовому грузовику, колонна уже была сформирована и готова к выдвижению, бойцы и водители только что закончили вязать тросы к поврежденным машинам. Через две минуты на месте засады остались только тела погибших немецких солдат, два повреждённых мотоцикла и сгоревший грузовик.
        Соединившись с основной колонной, я перебрался в штабной бронетранспортер, и пока мы двигались походным порядком, изображая немецкую часть, я с Малкиным засел за карты прикидываю будущую боевую операцию. На передовых машинах у нас сидели переводчики, они должны были вести разговоры с патрульными, если нас вдруг остановят для проверки. Старшим по колонне был назначен Воронин, именно он и вёл нас по маршруту, который мы ему сообщили. Движение колонны сдерживали только танки, наверное, зря я взял 'четвёртки', медлительные они. Но в будущей операции без них не обойтись. Может и зенитчики поработают, а то за эти дни они так и не постреляли, чему очень растравливались. Да уж им-то я точно работу найду.
        Первые часы мы двигались вполне благополучно, потом свернули к посадке, где заправились с топливозаправщиков, и немного подшаманили машины, введя одну из повреждённых в строй, другую водители посчитали бесперспективной, мы сняли с неё продовольствие и разукомплектовали, бросив на месте стоянки. Так вот, мы как раз закончили ужинать, время было семь вчера, когда я подошёл к штабному бронетранспортеру, где сидел в наушниках радист и спросил у него:
        - Есть что в эфире. Боец?
        - Немцы в основном говорят, товарищ капитан. Наши далеко, только штабную радиостанцию слышу. Там постоянно какого-то Крота вызывают. Уже часов пять так.
        - Почему не доложили? - нахмурившись, спросил я. - Крот - это я.
        - Приказа не было, - растерялся радист.
        - Ладно, на первый раз прощается. Они нас смогут услышать?
        - Так точно, товарищ капитан. Тут радиостанция мощная установлена, не то что приносные у разведчиков, у артиллеристов или на танках.
        - Хорошо, - буркнул я, доставая из планшета блокнот и открыв его на нужной странице, приказал. - Записывай, за минуту до начала движения передашь в штаб партизанского корпуса…
        Крот, дяде Вове. Прогулка прошла с успехом. Встретил трёх хулиганов и бабку с авоськами. Хулиганы известные, ты их знаешь: Сергей, Улан и Стриж, который куриной слепотой страдает. Потом сходил на речку, искупался. Бабка из магазина шла. Отобрал авоськи, теперь за хлебом долго не пойду. У Стрижа нашёл бутылку с водкой, обопьюсь. Побил их всех, хочется ещё подраться. Видел шестерых боксёров что шли к Фиме, похоже, бить будут скопом. Пошёл на соседнюю улицу, там ещё несколько хулиганов не бытых ходят…
        Записал?
        - Так точно, - заканчивая записывать, сообщил радист.
        - Всё, можешь предавать, мы выдвигаемся.
        - Есть.
        Радист застучал ключом, предавая азбукой Морзе записанный тест, а я направился к Воронину, что в немецком комбинезоне стоял у своего танка и выслушивал одного из подчинённых в таком же комбезе. Пора отдавать приказ на начало движения и проследить за тем как бойцы грузятся.
        5 МАЯ 1942 ГОДА. 19 ЧАСОВ 57 МИНУТ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        РАЙОННЫЙ ПОСЁЛОК ИВАНКОВО. ШТАБ ПАРТИЗАНСКОГО КОРПУСА.
        - Есть ответ! - вдруг воскликнул дежурный радист и начал быстро записывать в блокнот предаваемый текст.
        Два командира, что негромко беседовали у входа и курили трофейные папиросы, встрепенулись и прошли в комнату, терпеливо дожидаясь, когда радист закончит.
        - Всё, по второму кругу пошло, - наконец закончив, оторвался тот, продолжая слушать эфир.
        - Что это за галиматья? - прочитав, спросил офицер, в форме сотрудника НКВД.
        - Для вас галиматья, а для нам простенько зашифрованный текст, - ответил второй и достав блокнот из планшета поглядывая в него стал читать текст сообщения.
        - Так, Смелов, говорите, что там предали, - приказал начальник особого отдела корпуса.
        - Да всё нормально, воюют ребята. Уничтожили манёвренную роту со всеми средствами усиления, взяв неплохие трофеи.
        - Мы про это и так знаем после опроса раненых, - отмахнулся напряжённый особист.
        - Ещё они уничтожили аэродром с истребителями-'ночниками' думаю это тот что под Чернобылем находится. А так же на их счету артиллерийская часть, скорее всего батарея, мы только от дивизиона и выше обозначения имеем, именно поэтому он и не указал обозначение части. Не ошибусь, если предположу что это была именно батарея. Потом они захватили колонну с продовольствием и имеют его переизбыток. Так же у них в достатке топлива взятого на уничтоженном аэродроме. В данный момент мангруппа покидает эту область и выдвигаться в соседнюю где есть разведанные цели…
        - А боксёры?
        - Боксёрами у нас обозначены пехотные батальоны. Получается шесть батальонов идут в сторону позиций майора Филатова.
        - А почему его Григорьев Фимой назвал? - не понял особист, но заглянув в блокнот Смелова понятливо кивнул. - Так его Ефимом зовут… Ладно, ты сделай нормальный перевод сообщения, а я к Титову. Нужно поставить его в известность, что налажена связь с этим Григорьевым-Фроловым.
        - Что, Фролов снова что-то натворить успел? - вдруг произнёс кто-то от дверей. Особист не успел возмутиться на разгильдяйство часового, который пропустил к секретному объекту постороннего, но тут же узнал говорившего.
        - Мы вас ожидали сегодня ночью, товарищ капитан госбезопасности, - сказал он, мельком посмотрев на сопровождавшего московского гостя адъютанта Титова.
        Вошедший в помещение капитан Омельченко пояснил:
        - Я прилетел на двухместном истребителе. Запаса горючего как раз хватило добраться до вас. Теперь доложите, какие новости появились от Виталия? Что он ещё успел натворить? И главное, где он находится?..
        Насвистывая, я сидел на подножке грузовика, с босыми ногами на свежей траве и, поплёвывая на щётку, не так периодично макая в ваксу, натирал до блеска сапоги.
        - Не проще ординарца попросить? - спросил подошедший Малкин.
        - Мне и самому не трудно. К тому же у меня нет ординарца.
        - Я же вам, товарищ капитан, выделил бойца из хозотделения?
        - У них много работы, чтобы ещё отрывать для этого бойца, а возить с собой одного только ординарца слишком расточительно, нам бойцы нужны.
        Присев рядом на корточки Малкин осмотрелся, разглядывая просыпающийся лагерь, и спросил:
        - Теперь можно узнать, почему мы гнали вчера остатки дня и почти всю ночь? Бойцам вон всего пять часов на сон было выделено.
        - Думаю, вы уже догадываетесь о причинах нашего тут нахождения.
        - Да, я присутствовал на допросе того фельджандарма…. Вы хотите захватить штаб моторизованного корпуса.
        - Ну я не такой наглый, - оторвавшись от сапога, я удивлённо посмотрел на начштаба. - Да и не возможно это с наличными силами. Это всё равно что уничтожить из засады моторизованный батальон. Там тоже много техники и личного состава. Я так понимаю там почти пятьсот человек, считая офицеров штаба. Колонна из машин будет растянута километра на три. И это если еще они одни будут идти, а не с одним из своих подразделений. Вот уничтожить штаб я надеюсь, так как шансы для этого есть.
        - Меня вообще удивляет, как мы сюда добраться смогли, ведь если прикинуть весь наш путь, то мы за восемнадцать часов проехали порядка ста семидесяти километров?
        - Даже больше, думаю, все двести будет, - снова плюнув на сапог, стал я тереть его щеткой, проверяя, есть ли в нём моё изображение. - А насчёт странности движения по немецким тылам, то ничего удивительного в этом нет. Я так же делал в сорок первом, работая у них в тылу. Причём тогда у меня была практически вся техника советской. Тут-то вообще лафа, вся техника немецкая, нанесены одинаковые опознавательные знаки местных охранных частей, что позволяет нам кататься где угодно, так ещё в передовых машинах сидят бойцы в форме офицеров, что могут ответить фельджандармам.
        - Шесть раз нас пропустили, не останавливая и три остановили. Три поста мы уничтожили, - задумчиво пробормотал Малкин.
        - Четыре. Последний раз ты уснул и не видел, как нас остановили жандармы с мотоциклом и бронетранспортёром.
        - Что, трофеи взяты? - встрепенулся Малкин.
        - Нет, пришлось всё оставить на месте и инсценировать драку со смертельным исходом.
        - Поверят?
        - Оружие и техника на месте, внешний вид как будто они сами поубивали друг друга. Вокруг разбросаны пустые бутылки со шнапсом и ото всех перегаром пахнет, - задумчиво протянул я, беря другой сапог, с одним уже закончил. - Даже если не поверят нам это не так важно. Три уничтоженных поста, если на карте совместить их линейкой то немцы поймут, куда мы двигались, вот и пришлось повозиться с этим постом. Разыграв представление. А если не поверят, то нам уже ни холодно, ни жарко, мы уже ушли в сторону и затаились. Пусть ищут, время мы выиграли.
        - Штаб корпуса, - задумчиво протянул Малкин. - И что, уже известно, где он пойдёт?
        - Конечно. Мы же фельджандармов взяли, а у них записаны все колонны, которые пойдут в ближайшее время. Три часа назад штаб корпуса выдвинулся из-под Житомира в нашу сторону.
        - Так надо готовить засаду! - вскочил на ноги начштаба.
        - Сядь, - приказал я. - Это ты всю ночь дрых, а я ещё в шесть утра встал и отправил сапёров, снайперов и Свиридова на паре машин для прикрытия к шоссе.
        - Там же движение постоянное?! - изумился Малкин. - Как они заминируют дорогу?
        - У нас есть форма немецких солдат, и одна машина с сапёрными обозначениями. Мы только номера изменили. К тому же пяток парней Путянина на двух мотоциклов под видом фельджандармов их охраняют. Там Юрьев офицера играет. Если кто остановиться и спросит что наши там делают, он ответит. Курякина из хозотделения знаешь?
        - Сапожника?
        - Да его. Так он, оказывается, по подделке документов специалист, отсидел за это два года. Вот он с переводчиками и слепил поддельные приказы на ремонт дороги длинной в шесть километров. Я с бойцами на рассвете съездил туда, там действительно яма на яме. Сейчас всё это засыпается. Щебнем.
        - А щебень откуда?
        - Лейтенант что ты как ребёнок? У сапёров машина есть? Есть. Вот её гоняют к ближайшему заброшенному карьеру, где парни Гурьева и кидают в кузов щебень.
        - Весело, советские подразделения ремонтирует для немцев дороги.
        - Как будто они сейчас это не делают. Когда вы в плену были, разве не работали там, где приказывали немцы?
        - Работали, - вздохнул Малкин.
        - На самом деле это всё на словах просто, а в действительности очень трудно парням там работать, все на нервах. Ведь закладывать бомбы в ямы можно только когда на дороге пусто, а потом уже всё это закапывать и в канавках прятать провода, уводя их в сторону, где будет сидеть подрывник.
        - Подождите, так вы теми трофейными авиабомбами дорогу минируете?
        - А чем? У меня лишней взрывчатки нет. Да и она вся уйдёт, все равно у нас столько бомб нету.
        - Вот почему мы катушки с телефонными проводами на аэродроме взяли.
        - Ну да, это тоже брались с дальними мыслями, - согласился я, заканчивая со вторым сапогом. Намотав портянки, я вбил ноги в сапоги и, встав, притопнул.
        - Когда выезжаем?
        Посмотрев на наручные часы, я ответил:
        - Через полчаса. Встанем в готовности в километре от работающих сапёров, а как только Путянин подаст сигнал, что появилась колонна штабной техники, будем занимать позиции для готовности стрелять. Там холм удобный, нас не видно будет.
        - Все шесть километров заминировать не успеем, - подумав, сделал вывод начштаба.
        - Конечно не успеем, - согласился я, проверяя как на животе висит кобура с 'Вальтером'. - Я дал приказ сапёрам заминировать хотя бы пятисотметровый участок. Уже несколько часов работают. Сигнала тревоги пока не было, радист постоянно на связи.
        Как и большая часть бойцов, я был в трофейной форме. Надеюсь, два-три дня и все бойцы будут в форме Вермахта. Не нужно выделяться среди колонн противника хоть чем-то, а то первый пост фельджандармов пришлось уничтожить только потому, что пока старший проверял документы у Юрьева, один из жандармов пройдя вдоль стоявшей с работающими моторами колонны, заглянул в кузов одной из машин и увидел там красноармейцев. С краю-то бойцы сидели в нормальной форме Вермахта, а остальные прятались в глубине кузова. Ну те быстро его втянули в кузов пока он не дал сигнала тревоги и прирезали, пришлось и остальных уработать. Тоже не хочется от случайности зависеть.
        - Товарищ капитан, а если радиостанцию захватили? - всё пытался найти огрехи в моём плане Малкин.
        - Ну это вряд ли, она у снайперов что прикрывают сапёров и 'фельджандармов' со стороны. Успели бы сигнал тревоги поднять, - сунув за пояс лакированные перчатки, в зеркало заднего вида грузовика проверил, как я выгляжу. Выглядел как лощённый немецкий офицер, что мне и надо было.
        - Знаете, товарищ капитан, что меня в вас поражает?
        - Озвучьте, будет интересно услышать, - кивнул я и, приглашающе махнув рукой, направился к стоявшим рядком кухням. Как раз был готов завтрак, он же обед. Время было двенадцать дня, а бойцы только просыпались, но повара уже приготовили завтрак. Пора снимать пробу, старшина Байбюк помахал рукой, сообщая о готовности.
        - Меня поражает ваше спокойствие, товарищ капитан. Совершенное, как будто через несколько часов не будет одного из значимых для этого фронта событий. У меня такое впечатление, что вы ожидаете скучного и привычного мероприятия.
        - А что мне бегать вокруг и суетиться? - поинтересовался я, беря тарелку и пробуя щи. - Нормально, только соли не хватает.
        - Я не о том. Я под вашим командованием воюю уже третий день и честно скажу, ни разу не видел вас взволнованным или паникующим. Только задумчивым, спокойным, твёрдым в принятых решениях и иногда тревожным.
        - Да есть такое, - с улыбкой согласился я, беря тарелку с вермишелью и мясной подливой. - Бойцы, с которыми я воевал в прошлый раз, тоже подмечали это. Вам я отвечу, так же как и им. У меня такой характер. У каждого человека свой определённый характер… Норма, отличная подлива получилась. Молодцы бойцы.
        - Да, характеры у всех разные, - согласился Малкин и отошёл следом за мной в сторону, где Байбюк накрывал нам стол. Проба прошла нормально, я только велел поварам поставить у кухонь солонки затрофеенные на кухне летунов, щи действительно были пресными, но с другой стороны хорошо, что не пересолённые. Пока мы ели у кухонь выстроились бойцы, получая свои порции. Котелки как советские, так и трофейные были у всех, Байбюк за эти особенно следил.
        После завтрака собравшись, мы оставили лагерь на опушке леса и поехали по полю на запад, там, где сапёры со всей возможной скоростью минировали дорогу. Достигнув точки ожидания, я остановил колонну, запретив бойцам покидать машины, только если оправиться у колеса под присмотром командиров и сидел с нервничавшим Малкиным рядом с радистом в кузове штабного бронетранспортёра, терпеливо ожидая сигнала от Путянина о появлении колонны.
        Подрёмывая, я размышлял о штабе корпуса, что двигался в данный момент по дороге навстречу своей судьбе. Его уничтожение не такая простая задача как кажется. Да мы рванём часть дороги, по которой будет двигаться техника с личным составом комендантской роты, зенитными батареями и штабными машинами. Но уничтожим мы так максимум треть, тут от сапёров все зависит. Вот остальное это чисто наша работа, сапёры стараются, как могут, чтобы дать нам меньше работы.
        Ещё когда я осматривался на месте, то прикинул, кто, где будет стоять. Вернувшись в спящий лагерь, где бодрствовали только часовые и дежурный командир, я составил на бумаге план по местности и расставил боевые подразделения мангруппы вдоль дороги, чтобы им было удобно работать. Идеальное место я подобрал для зенитчиков. Для их страшных машинок Флак 20. Потом писарь Малкина всё это раскопировал для командиров.
        После того как была объявленная побудка, Малкин в это время ушёл к озеру умываться, а я пояснил командиром какая перед нами стоит задача и раздал листы с указанием их позиций на дороге. Там координаты точные были прописаны, по ориентации на местности, не ошибутся.
        Всхрапнув, я проснулся и, посмотрев на часы, и крикнул:
        - Дежурный!
        - Товарищ капитан? - заглянул в открытый задний люк дежурный командир в форме унтер-офицера Вермахта.
        - Командира зенитной батареи и командира артиллеристов позови сюда.
        - Есть, - привычно козырнул тот и исчез.
        Через минуту у штабного бронетранспортёра собрались вызванные командиры, Малкин пытавшийся скрыть свою нервозность курением, тоже подошёл.
        Недовольно покосившись на него, Малкин нас в своей форме командира Красной армии демаскировал, но формы для него пока не нашлось, я сказал:
        - Колонна противника должна вот-вот появиться в поле зрения наших разведчиков. О чём они должна тут же нам сообщить. Ваша задача на данный момент такая. Сейчас вы выдвигаетесь к дороге, ваша батарея лейтенант, спокойно, не обращая внимания на движение на дороге, пользуясь тем, что все батарейцы в трофейной форме, занимает позиция по выданному предписанию с координатами. Там холм, вы будете контролировать почти три километра дороги, позиция идеальная. Ваша задача, лейтенант, - повернулся я к артиллеристу. - Постараться незаметно выкатить противотанковые пушки на прямую наводку. Где будет позиция для гаубицы, решите сами. Всё, товарищи командиры, приказываю вам выдвигаться и занимать позиции. Повторюсь, сигнал к открытию огня, подрыв дороги с техникой противника.
        Ревя моторами, машины тех подразделений, которые получили задание на выдвижение для занятия боевых позиций, по обочине проехали дальше и двинулись к дороге. Мы стояли на второстепенной дороге вот уже больше часа, но к нам так никто и не свернул.
        Проводив взглядом уехавших артиллеристов и зенитчиков, я вернулся в кузов бронетранспортёра и снова сев в командирское мягкое кожаное кресло, стал подремывать, ожидая сообщений от Путянина.
        Пока его не было, только снайперы один раз грубо нарушили приказ, сообщив кодовыми словами, что засекли, как наши противотанкисты занимают позиции, подкатывая на руках пушки на прямую наводку. Правда из этих пукалок по-другому стрелять и невозможно.
        Наконец тягостное молчание, было нарушено вызовом от Путянина, и я тут же отдал приказ запускать остывшие моторы и начинать движение. Малкин ушёл проверять уменьшившуюся и сжавшуюся колону, как бойцы приносят ожидание, поэтому, как только моя команда волной прокатилась по колонне и водители начали запускать двигатели, он прибежал к штабному бронетранспортёру.
        - Что? - спросил он, врываясь в кузов, и плюхаясь рядом с радистом.
        - Появились, - лениво пояснил я.
        - Опоздали на полтора часа.
        - Это время было включено в ожидание. Обед был, стояли, обедали они и отдыхали. Штабные же… Гурьев, начать движение!
        Колонна, ревя моторами и дымя выхлопом, тронулась с места и буквально через триста метров, въехав на небольшой холм, дала нам возможность разглядеть впереди длинную ленту шоссе.
        Я сидел рядом с водителем и в бинокль, покачиваясь на неровной дороге, рассматривал, что на шоссе происходит. Можно было разглядеть точки саперов, что собирали инструмент и грузили его в свой грузовик, мотоциклы 'фельджандармов' рядом, самих бойцов, обеспечивающих их непосредственное прикрытие. Было видно зенитную батарею из двух орудий, что заканчивала занимать позиции на холме с другой стороны дроги. Тут она делал поворот, так что зенитчикам открывалось широкое поле деятельности, спрятаться там от них было негде.
        Вот снайперов и противотанкистов я не рассмотрел, хорошо замаскировались.
        Передовой бронетранспортёр с мотострелками подъехал к шоссе, и тут же повернул направо, так как наш регулировщик в форме фельджандарма, остановил колонну немцев, что двигалась по шоссе, дав нам возможность выехать на ремонтируемое полотно.
        Проехав буквально двести метров, колонна встала на обочине, моторы грузовиков и бронетехники продолжали работать, над моторными отсеками танков поднимался нагретый воздух, создавая там марево. Пока мимо проезжала та колона немцев, что нас пропустила, обдавая запахов сгоревших газов и пылью, я покинул кабину бронетранспортёра и подошел к командиру сапёров старшему сержанту Ананьеву. Он был в одних галифе и майке, на которой был изображён нацистский орёл со свастикой. Со стороны типичные немецкие сапёры за работой.
        Козырнув, он подал бумаги со схемой минирования, сообщив:
        - Семьсот метров заминировали, в данный момент как раз провода подключаем к подрывной машинке. Вы бы убрались с дороги на всякий случай, первая авиабомба в десяти метрах прикопана, аккурат под передовым бронетранспортёром.
        - Грузитесь в машину и вставайте в конце колоны предпоследними. Начинанием движение. Немцы должны появиться в течение двадцати минут, нужно успеть занять позиции.
        Колонна двинулась дальше, с присоединившимися к нам сапёрами и поддельными жандармами. Пока мы ехали эти семьсот метров заминированной дороги, то последний грузовик, несколько раз останавливался и высаживал пятёрки мотострелков с пулемётами и автоматами. Они бежали на обочину, отходя в поле метров на сто пятьдесят-двести, и занимали позиции. Ближе нельзя, и так подрывом и взрывной волной достаться может.
        Проехав заминированный участком, мы стали оставлять за собой каждый сто метров по танку и по два-три бойца, которые занимали позиции на обочине. Потом оставили миномётчиков и оставшихся мотострелков как раз у позиций противотанкистов. Освобожденные грузовики, под командованием Малкина оставив нас, свернули в поле и двинули к лесу. На дороге осталась только бронетехника, а на обочине залегли бойцы.
        Я спокойно стоял у открытой двери своего штабного бронетранспортёра и наблюдал, как проехал передовой дозор штаба корпуса усиленный бронетранспортёром, и ожидал основную колонну, чувствуя, как меня сверлит напряженный взгляд радиста в кузове 'Ганомага'. Дело в том то сапёр ответственный за подрыв находится в окопчике рядом с позицией одной из пар снайперов, имеющих радиосвязь. Так что мой радист должен отправить в эфир определённый сигнал, ну а те предадут команду подрывнику, что бы он рванул заминированный участок дороги.
        - Едут, товарищ капитан, - негромко сказал водитель бронетранспортёра.
        Он развалился на сиденье и делал вид, что спит, а сам сквозь прищуренные веки напряженно следил за дорогой. Пулемётчики что пока сидели на лавках в кузове напряглись, ожидая сигнала встать за пулемёт.
        - Да ты прав, появились первые штабные машины, вот и бронетранспортёры охраны вижу, - пробормотал я.
        Почувствовав некоторые позывы мочевого пузыря, я отошел к обочине и немного спустившись, стал спокойно справлять нужду, зная, что меня, разглядывают противотанкисты и пулемётчики на позициях. Они находились чуть левее и в их зону ответственности мы не попадали, одним словом не должны попасть под дружественный огонь. Вернувшись обратно, в это время как раз мимо проходила рычащая моторами колонна, я положил руку на открытую дверцу и, посмотрев назад, за корму бронетранспортёра, стал наблюдать, как немцы въехали на заминированный участок и с лёгким подъёмом и поворотом начали преодолевать его. Пользуясь тем, что дорога была качественно подремонтирована, некоторые машины прибавляли скорость и штабная колонна начала растягиваться, что мне категорически не понравилось.
        - Готовность, - негромко скомандовал я.
        Радист тут же передал в эфир сигнал готовности, продолжая напряжённо следить за мной. Как только передовая машина доехала до конца заминированного участка, я кивнул и скомандовал:
        - Подрыв.
        Напряженно наблюдая за колонной, мне пришлось ожидать три секунды, пока вдруг дорога не встала дыбом, раскидывая в сторону остатки техники и то, что когда-то было людьми. Бронетранспортёр пошатнуло взрывной волной, да и мне пришлось сделать пару шагов назад, закрывшись рукой. Грохот подрывов не заглушил стрельбу пулемёта моего 'Ганомага' пулемётчики уже азартно били по ближайшим штабным машинам. Я тоже решил поучаствовать в этом благом деле и, перекинув автомат на грудь, открыл огонь по легковому 'Опелю', что встал посередине дороги. Как раз начали открываться двери, но пассажиры не успели его покинуть. Выпустив в легковушку весь магазин, я перезарядился и крикнул радисту:
        - Воронину вперёд!
        Поправив автомат, я вскочил на подножку 'Ганомага' и осмотрелся. На моих глазах танки двинули вперёд, подминая машины и давая успевших их покинуть немцев. В трёхстах метрах горело два грузовика. Один был разукомплектован взрывом, видимо работа противотанкистов. На моих глазах осколочный снаряд попал в легковушку, в стороны разлетелись обломки и ошмётки пассажиров. Было слышно треск стрельбы зенитчиков, но они стреляли, куда-то за поворот дороги, по невидимым мне целям, а гаубицу я не слышал, грохот боя заглушал.
        В это время мимо пронеслась одна из наших 'четвёрок' покачиваясь на подминаемой под гусеницами технике, и что уж говорить на ещё живых людях.
        - Приказ Малкину, на возвращение, - скомандовал я радисту. - Всем остальным приказ 'Реверс'.
        - Есть приказ 'Реверс'.
        Бой ещё продолжался, однако перевес в тяжёлой бронетехнике сказался, очаги сопротивления гасли один за другим. Наши танки буквально сметали огнём и гусеницами любые попытки сопротивления, добивая остатки штаба.
        - Вот сволочи! - воскликнул я, разглядев, как в пятистах метрах от нас вдруг вспыхнула одна из 'четвёрок'.
        Подожгли её пехотинцы из комендантской роты, однако идущая следом 'двойка' смела солдат с дороги огнём из пушки и пулемётов, позволив экипажу этой машины покинуть её и укрыться на противоположной обочине. Кажется, один их танкистов был ранен, ему помогали товарищи.
        Отойдя от бронетранспортера, я подошёл к расстрелянному мной 'Опелю', пулемётчики перезарядившись, меня страховали. Внутри оказали офицеры, трое были мертвы, включая водителя, но один майор-артиллерист был ещё жив, хлюпая кровью в лёгких. Заметив мою тень, остановившуюся у открытой двери, он поднял взгляд смертельно раненого человек. С интересом осмотрев его, я под взгляд майора поднял с пола портфель, отряхивая его от крови, на полу была целая лужа, и направился обратно. К колонне уже спешили бойцы собирать документы и удостоверения. На шмон отводилось всего десять минут, пока наши машины едут от места укрытия.
        Потом была дикая спешка с уходом. В санитарную машину грузили раненых, к другим машинам цепляли пушки, грузили миномёты и пулемёты. Однако, не смотря на это бой в конце колонны ещё продолжался. Там слышались хлопки танковых пушек. Куда-то туда били зенитки с высотки, а так же наша гаубица, корректировал её лично командир артиллеристов.
        Вдруг по колонне пронеслось оживление, повернувшись, я заметил, как четверо ошалевших бойцов тащат ко мне немца, с изумлением разглядев на его штанах красные генеральские лампасы:
        - Товарищ капитан, мы генерала взяли, - крикнул командир пятёрки мотострелков сержант Гузя.
        - Маладца, - улыбнулся я и тут же поправился. - Молодцы бойцы. Хвалю за службу. Грузите его в штабной бронетранспортёр, сейчас отходим.
        Уйти мы смогли фактически чисто, танкисты прикрывали наш отход, по пути к нам присоединились грузовики с зенитной батареей и машина с гаубицей на прицепе. Чуть позже нас догнали танкисты, и мы увеличили скорость движения, пытаясь за световой день уйти как можно дальше.
        Операция закончилась полной нашей победой, но вот потери были. Восемнадцать человек мы потеряли убитым и ранеными, при этом уничтожив из засады, внезапным ударом около трёхсот немецких солдат и офицеров. Было подтверждено уничтожение двух генералов. Одного взяли в плен.
        Из некоторых машины в колонне слышалось улюлюканье, которое не прекращали командиры, некоторые присоединялись к бойцам.
        - Как дети, - с легкой улыбкой покачал я головой.
        Из кольца поисков мы успели вырваться, даже от поднятых самолётов разведчиков смогли укрыться в лесу и, дождавшись темноты, двигались потом всю ночь. Под утро, мы встали лагерем на опушке огромного лесного массива, углубившись в него всего метров на пятьдесят, только чтобы технику укрыть.
        На отдых я дал всего шесть часов, и в десять утра поднял бойцов, приказав готовиться к выдвижению, нам нужно уйти подальше. Пока творилась суета вокруг я, потягиваясь, вышел из бронетранспортёра и подошёл к свежему на вид Малкину.
        - Я тут окунуться успел, - сказал он. - Речка рядом, метрах в трёхстах по лесу течёт. Мне бойцы Путянина сообщили, вот я и сбегал. Вода ледяная, не прогрелась ещё, бодрит.
        - Это неплохое дело, - кивнул я.
        - Какие у нас планы?
        - Есть одна идея. Немцы сейчас что собаки носятся по дорогам и ищут нас. Рано или поздно найдут. Поэтому мы пойдём туда, где они нас сто процентов не ждут, - посмотрев на солнце, я пробормотал. - Тоже что ли сходить окунутся. Успею за полчаса, до отбытия…
        В это время вдали раздался отчётливый хлопок винтовочного выстрела.
        7 МАЯ 1942 ГОДА. СЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ УНИЧТОЖЕНИЯ ШТАБА МОТОРИЗОВАННОГО КОРПУСА.
        ОПУШКА ЛЕСА В ЖИТОМИРСКОЙ ОБЛАСТИ.
        На опушке леса лежали двое бойцов в двухцветных камуфляжных советских комбинезонах. Их позиция была идеальна для наблюдения. Один, по виду командир, наблюдал за военным лагерем с помощью бинокля, второй это делал через прицел снайперской винтовки СВТ.
        - Не думал, что мы их догоним, - пробормотал командир снайперской пары.
        - После того гвалта что устроили немцы в эфире, я вообще удивлен что мы их нашли. Но парни боевые, это же надо неполной ротой фактически уничтожили штаб моторизованного корпуса со всем командованием.
        - К партизанам им ходу не было, там немецких войск полно. Парни тут конечно шальные, но туда они не сунуться. Дорог тут великое множество, но мостов что выдержат тяжелую технику всего два. Вот на одном мы их и подстрелили.
        - Да-а, лихо они тот охранный взвод уничтожили.
        - Заметь, ещё и обе зенитки трофеями взяли. А эти скорострелки страшная вещь, сам видел, как они вначале войны наши СБ сшибали с неба. За пару минут все шесть машин сбили.
        - Всё-таки странный у нас приказ, ты не находишь? - спросил снайпер, покосившись на командира. - Подло как-то.
        - Мы военные люди и должны выполнять без разговоров поставленные задачи.
        - Это да, - со вздохом пробормотал снайпер и снова приложился к прицелу.
        Они наблюдали за военным лагерем, где находилось два десятка грузовиков, пушки и даже танки. Среди бойцов и командиров ходили танкисты, выделяясь своими чёрными комбинезонами.
        - Охрана у них хорошо поставлена, ближе чем на триста метров не подберёшься, стрелять придётся с семисот метров, - пробормотал снайпер.
        - Справишься? - поинтересовался командир.
        - Я немцев под Ленинградом десятками доставал с восемьсот метров. Справляюсь.
        - Наблюдаю цель, - вдруг сказал командир.
        - Где?
        - У штабного бронетранспортёра. Тот лощёный офицер, со знаками различия лейтенанта, который разговаривает со старшим лейтенантом, у которого полотенце в руках. Наша цель, тот, что в форме немецкого офицера. Огонь по готовности.
        - Готов, - коротко сказал снайпер.
        - Огонь.
        После выстрела командир отчётливо разглядел, как цель их задания была буквально снесена пулей и брошена на борт бронетранспортёра.
        - Уходим, - коротко сказал командир, броском уходя за дерево, за ним последовал стрелок.
        ЛАГЕРЬ МАНГРУППЫ КАПИТАНА ФРОЛОВА. ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ.
        Выстрел слышали многие бойцы и командиры, как и то, что их командир был сбит с ног пулей и покатился по земле. Связать выстрел и падение командира труда не составило, и реакция последовала незамедлительно. Раздался многоголосый вопль ярости. Танкист, что сидел на башне 'двойки' заметив, откуда был произведён выстрел, случайно уловив блик оптики, нырнув в люк и довернув башню, почти сразу открыл огонь из автоматической пушки. Снаряды перемешивали лес на месте позиций снайперов. Упало одно дерево, взметнув в воздух листву, второе. В воздухе стояла пыль.
        Как только огнь стих на место позиций снайперов, цепью вышли бойцы, под командованием лейтенанта Гурьева и командира разведывательного взвода Путянина.
        - Сюда! - крикнул один из бойцов. Подбежавшие к нему командиры и часть бойцов, остальные подложили прочёсывание опушки и части леса поблизости, обнаружили под древом тело неизвестного в советском камуфляжном комбинезоне. В пяти метрах лежал второй, разорванный снарядом пополам. Рядом с ним лежала снайперская винтовка.
        Тот неизвестный, что лежал под деревом был ещё жив, не смотря на практически разрубленное пополам тело и оторванную кисть руки.
        - Приказ, - улыбнулся он окровавленным ртом, показывая красные зубы и глаза его закатились.
        Путянин с силой ударил по стволу дерева, в сердцах сказав:
        - А ведь командир говорил, что за ним ведут охоту некоторые генералы и маршалы нашей армии. Какие же он сволочи, троцкисты недобитые!
        - Отойди, - приказал ему сзади такой знакомый голос с повелительными нотками.
        Вскочив как ужаленный Путянин внезапно улыбнулся, воскликнул:
        - Командир!
        Позади него действительно стоял капитан Фролов. На его плече висел изувеченный МП, а окровавленную руку привычно успокаивающе бормоча, перевязывал фельдшер. Подойдя ближе, капитан посмотрел на тела погибших, и огорчённо покачав головой пробормотал:
        - Не подвела чуйка-то. Ох не подвела.
        Честно говоря, я был зол, очень зол, как и большинство моих бойцов. Свои стреляют в своих, а это без сомнения были наши. Значит, тогда я не зря ушёл от людей Сталина, есть у меня тайный враг, что как марионетки может посылать снайперов охотиться на меня. Ещё бы знать, кто он этот Враг.
        - Гурьев, приберитесь тут, - приказал я и, повернувшись к подошедшему Малкину велел. - Колонна уходит через двадцать пять минут, сразу после завтрака. Обеспечьте пищей бойцов и командиров. Если что я у штабного бронетранспортёра.
        - Товарищ капитан! - возмутился фельдшер. - Дайте мне закончить перевязку.
        Через полчаса колонна выстроившись в походный порядок, выдвинулась с места стоянки в сторону Киева.
        7 МАЯ 1942 ГОДА. 14 ЧАСОВ 11 МИНУТ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        РАЙОННЫЙ ПОСЁЛОК ИВАНКОВО. ШТАБ ПАРТИЗАНСКОГО КОРПУСА.
        - Товарищ старший лейтенант, - заглянул в кабинет к Смелову боец-посыльный. - Вас вызывают в Особый отдел.
        Переведённый после последних событий в тыловую службу, боевой командир, хмуро кивнул и, закончив диктовать писарю очередные наряды на боеприпасы для Второй стрелковой бригады, вышел из кабинета, направившись в Особый отдел. Такие приглашения игнорировать нельзя.
        Кроме начальника Особого отдела и одного из его доверенных сотрудников, в кабинете находились комком Титов и капитан Омельченко. Последний стоял у окна и скучающе разглядывал двор, где двое бойцов занимались починкой тяжёлого грузовика, который никак не хотел заводиться.
        - А, Владимир, - оторвавшись от изучения какого-то листка, кивнул Титов. - Проходи, пришло новое сообщение от Фролова. Некоторые обозначения не указаны в твоём шифровальном блокноте. Может ты без него разберешься, что он написал? Возможно тут подтверждение, что уничтожение штаба моторизованного корпуса это их работа. А то столько шуму в эфире, а мы только догадываемся, чья это работа. Хотя некоторые уверенны, что это поработал именно Фролов.
        Капитан Омельченко видимо понял, что говорят о нём, мельком обернулся и вернулся к наблюдению за жизнью во дворе штаба.
        - Некоторые обозначения мы действительно обговаривали на словах, - кивнул Смелов.
        Подойдя к столу, он сел за него и взял протянутые листы с текстом послания.
        - Полчаса назад пришло, - буркнул начальник Особого отдела.
        Однако ничего ответить Смелов не успел, была объявлена воздушная тревога и командиры были вынуждены спуститься в глубокий подвал штаба, пережидая налёт.
        - Я говорил вам нужно менять местоположения штаба, - сказал Омельченко.
        - Уже делаем, вечером переедем, - кивнул Титов. - Второй налёт за сегодня.
        После налёта, от которого пострадали только склады на окраине, все вернулись по своим местам. Зенитки крепко встретили шестёрку бомбардировщиков, умудрившись повредить один. Улетал он с дымным следом. В прошлый налёт истребитель, на котором прилетел капитан Омельченко, дозаправившись, взлетел при приближении бомбардировщиков и умудрился сбить два 'Юнкерса', но при возвращении, очевидно вызванные бомбардировщиками истребители, подстерегли наш 'ястребок' при посадке. Лётчик погиб. Аэродром партизан стал известен противнику. Так что в данный момент его переносили на другую площадку.
        В течение пяти минут командиры ожидали, пока Смелов прочитает послание от мангруппы Фролова-Григорьева, как он был обозначен в сводках. Читал лейтенант внимательно, делая карандашом некоторые пометки на полях. Наконец он отодвинул листы и задумчиво протёр лоб.
        - Что там было? - нетерпеливо поинтересовался начальник Особого отдела корпуса.
        - Уничтоженный штаб корпуса их работа, более того они там документов и удостоверений набрали несколько мешков. Даже генерала в плен взяли. Тут интерес представляет другая информация… На Фролова было совершенно покушение.
        - Что значит, было покушение? - подошёл ближе Омельченко, хмурясь.
        - Стреляли в него, благо только ранили. Снайперы были с советским оружием и в советском камуфляже. Осназовцы это были. Виталий в этом убеждён. Сами стрелки погибли при отходе.
        - Чёрт! - ударил по столешнице Омельченко. - Он опять не сообщил свои координаты?
        - Нет, но намекнул, где будет в скором времени.
        - Где? - коротко поинтересовался капитан.
        - Я могу вам доверять? - сузив глаза, спросил Смелов.
        - Все бойцы и командиры что воевали с Фроловым, заимели одну странность. Бесшабашенность. Могут нагрубить даже сотрудникам госбезопасности, - усмехнулся Омельченко. - Мне можно доверять, там работали не мои люди. У меня задача наоборот вывести Фролова на Большую землю.
        - Киев. Сегодня или завтра вы сможете найти его в Киеве, - подумав, ответил Смелов.
        - Подождите, но как же документы, карты и пленный? Они нам требуются для прояснения обстановки, - спросил Титов.
        - Насчёт этого у Виталия уже есть решение. К вечеру он велел принимать груз. Как и где не написано, видимо решил, что мы сами сообразим.
        - Хм, - задумчиво хмыкнул Омельченко и, подойдя к карте, стал её разглядывать, после чего карандашом нарисовал два небольших кружочка. - Я не знаю, как Фролов сможет доставить к нам пленного и документы, в данный момент это фактически не возможно, мы в окружении, но единственный возможный вариант для него. Это по воздуху… Вот здесь был разгромлен штаб моторизованного корпуса, а вот тут в ста километрах находится аэродром где базируются бомбардировщики что совершают налёты на наш штаб. Если провести линии вот так и так, то аэродром пересекается двумя линиями…. Товарищ полковник, передайте зенитчикам, что если появятся немецкие самолеты. Пусть не стреляют, пока те не начнут бомбить. Мало ли.
        - Летят, - поднимая бинокль, сказал Малкин. - Ха, а шестой дымит, видимо ему от наших досталось.
        Наша колонна была укрыта в небольшом березняке и замаскирована. В разные стороны я отправил разведгруппы с задачей взять информированного офицера, а в данный момент мы с начштаба стояли на опушке и наблюдали за шестью бомбардировщиками что, сбрасывая скорость, нарезали круги над своим аэродромом.
        Когда я сообщил свои планы на сегодня, к моему удивлению никто из командиров не стал говорить что это невозможно. Нет, они тут же стали обсуждать рабочие вопросы нашего будущего рейда. Да, я решил войти в Киев, пройти его насквозь, посетив здания комендатуры, губернатора и гестапо. После чего по мостам уйти на другой сберег Днепра и затеряться в лесах, дав мангруппе неделю отдыха от последних бешеных дней. Пока бойцы и командиры буквально бурлили энтузиазмом, но я знал, что у них накапливается усталость, скоро появится легкое безразличие, невнимательность, а это может привести к катастрофе. Так что воспользуемся моментом, отдохнём, заодно потренируемся и продолжим рейды. Немцы немного подуспокоются, плотнее взявшись за партизанский корпус, ну а мы нанесём им удар в неожиданном месте. Там видно будет, появятся ещё жирные цели, а пока мы шли к Киеву.
        Шли с некоторым крюком, я таки решил навестить второй аэродром, где базировалась основная часть бомбардировщиков и оставшаяся истребителей. Всё равно почти мимо шли.
        Мангруппа встала от летунов в пяти километрах, я тут же выслал к аэродрому разведку. Первая неприятность, истребители находились на своих местах, под маскировочными сетями, но вот бомбардировщиков не было. Так же разведчики сообщили, что охрана у аэродрома усилена. Там была батарея Флак 20, две противотанковые пушки, взвод охраны и взвод вспомогательной полиции для усиления. Шесть пулемётных позиций, два миномёта. Крепкий орешек этот аэродром. С учётом того что со всех сторон его окружали поля, аэродром находился на окраине небольшой деревушки, где расположились лётчики, а техсостав и охрана ночевали в палатках, атака как считали немцы была обречена на провал.
        В данный момент снайперы, задача которых уничтожение противотанкистов и расчётов зениток выдвинулись на позиции, им в густом прошлогоднем бурьяне несколько километров ползти на брюхе, чтобы занять позиции уверенного поражения. Именно на снайперах и танкистах лежала задача уничтожения обороны аэродрома и личного состава как летного, так и технического состава. Не всего естественно.
        - Интересно, почему у немцев смешанные авиаподразделения? - задумчиво спросил Малкин.
        - А это не простая часть Люфтваффе. Это карательное подразделение, которое действовало в Белоруссии. Там партизанское движение началось ещё в сорок первом. У немцев пока на фронтах господство в воздухе, хотя наши соколы и пытаются его переломить, вот они и позволили себе создать это подразделение под общим командование майора Клюзе, для карательных действий в своём тылу, переподчинив его охранным подразделениям. Ну а когда возник партизанский край, их перебросили сюда, не трогая линейные части Люфтваффе. На этом аэродроме есть ещё и разведывательные самолёты, один сейчас над партизанским корпусом мониторит обстановку, два на аэродроме.
        - Вон оно как.
        - Приказ Воронину, - обернувшись, велел я радисту, что стоял рядом с переносной радиостанцией. - Начать операцию.
        - Есть, - откликнулся тот и тут же забормотал в микрофон, передавая кодовые слова Воронину.
        Где-то вдали, примерно в километре от нас взревели моторы танков. Чуть позже шум работы их моторов начал стихать.
        - Ушли, - прислушавшись, сказал Малкин, убирая бинокль в чехол.
        - Это да, - согласился я. Сам я смотрел простым взглядом, левая рука у меня висела в косынке. Ранение было не тяжелым, кость не задета, мясо только, но и это было плохо. - Возвращаемся к колонне и идём следом.
        Шли мы с машинами обеспечения и артиллеристами. Основные боевые подразделения находились там, где сейчас грохотало и в небо поднимались чёрные дымы от горевшей техники.
        Двигались мы с Малкиным на нашем штабном грузовике, вместе с взводом управления, потому как даже свой бронетранспортёр я отдал для атаки аэродрома. В этот раз непосредственно в бою я не участвовал, дав возможность отличиться другим командирам. В данный момент Воронину. У меня на него на сегодня ещё были планы, поэтому я и дал ему возможность самореализоваться, в будущем это пригодиться. Хорошо когда командир уверен в себе, в своих силах и своих бойцах. Лейтенант уже передал, что можно подъезжать спокойно, боевые охранные подразделения ликвидированы и идёт зачистка, поэтому наша колонна не останавливаясь, не пережидая окончание боя, продолжила движение к аэродрому.
        Вдруг на бреющем, оглушив нас рёвом моторов с набором высоты начал уходить в сторону немецкий авиаразведчик. Который видимо возвращался на дозаправку и увидел что твориться на аэродроме.
        - Колонна стой, зенитчики, огонь! - заорал я.
        Зенитчики не сплоховали, да, они как-то пропустили появление немца, но тут почти сразу открыли огонь из трёх установок. У нас было четыре зенитки, но для последней, пока не был подобран расчёт. Просто не было людей, подготовленных для этого. После вчерашней большой практики стрельбы из этих установок, хоть и по наземным целям, наводчики взяли на прицел медлительный разведчик, который пытался уйти в сторону, и открыли огонь короткими очередями, подправляя прицел. Почти сразу от самолета отлетела какая-то деталь, срезанная очередью автоматических пушек, а потом на нём скрестилось сразу две очереди, и он рухнул на землю, загоревшись. Взрыва не было. Никто не выжил, высота была сверхмалой для прыжка с парашютом.
        - Продолжить движение! - скомандовал я.
        Когда мы проезжали через деревушку, то увидели, что три хаты горело, в некоторых дворах суетились наши мотострелки и разведчики. Снайперов не было видно, он продолжали контролировать взлётное поле. Проехав деревушку, зачистка там заканчивалась, передовая машина, не останавливаясь, проехала дальше, а вот вторая, на которой ехали мы, остановилась у танка Воронина. Экипажа работая ломом и кувалдой, восстанавливали повреждённую гусеницу.
        - Пушка? - спросил я у лейтенанта, осторожно покидая кабину машины. Любое резкое движение отдавало стреляющей болью в руке, поэтому я старался не тревожить рану.
        Лейтенант стоял на корме танка, и отдавал приказы в микрофон, не теряя контроля над подразделениями на поле боя. Мне это понравилось, и я довольно кивнул.
        - Никак нет, товарищ капитан, - откликнулся сержант Кривошеин, старый товарищ и наводчик на машине Воронина. - Когда давили тот 'мессер' то повредили трак, а тут на ровном месте при развороте и разулись с левого борта.
        - Понятно, - кивнул я, с интересом разглядывая четыре целых 'Юнкерса' что стояли в стороне. Один продолжал дымиться правым мотором. Два других обломками лежали в стороне. Похоже, их расстреляли в воздухе, и они рухнули на взлётное поле.
        Высадив меня, штабная машина поехала дальше следом за основной колонной. Что делать дальше Малкин и командиры тыловых подразделений знали, я их хорошо проинструктировал, поэтому они, не теряя времени, приступили к выполнению порученных им заданий.
        В это время Воронин освободился и, спрыгнув на пыльную землю, подскочив, лихо бросил руку к виску, отрапортовав:
        - Товарищ капитан, ваш приказ выполнен. Аэродром захвачен, самолёты, часть технического и лётного состава захвачены целыми, остальные уничтожены в результате скоротечного боя. Два самолёта пытались подняться в воздух, но были уничтожены из танковых орудий.
        - Вы что по взлетающим 'Юнкерсам' из пушек садили? - удивился я.
        - Так точно. А что, они только-только оторвались от взлетной полосы и слепой не промахнулся бы. Осколочными влепили они и осыпались обломками.
        Оптимизм и радость так и пёрли из Воронина, он разве что не подскакивал от нетерпения.
        - Осмотрите и подготовьте технику к дальнейшему маршу. Нужно до темноты совершить шестидесятикилометровый рывок.
        - Есть, разрешите выполнять?
        - Выполняйте, - кивнул я, и направился в сторону самолетов, которые уцелевшие техники готовили к использованию. Заправляли и пополняли боезапас пулемётов, под присмотром наших бойцов. Только в бомбоотсеки грузили не бомбы, а всё то, что было нами захвачено за последние дни, включая на месте уничтоженного штаба немецкого корпуса. Причём сброс отключали, чтобы у лётчиков не появилось желания сбросить все, что нами было с таким трудом наработано. Насчёт лётчиков, да у нас их не было в наличии, но были пленные, немецкие. В данный момент Гурьев искал среди них добровольцев. На три 'Юнкерса' нам было нужно три пилота и один штурман.
        В два 'Юнкерса грузили из санитарной и других машин всех раненых, которые у нас успели скопиться за это время. Даже тяжёлых погрузили, хотя шансы доставить их до госпиталя были минимальны, а так же документы, мои рапорты о делах мангруппы и пленного генерала. Вот последний очень возмущался, когда его пытались сунуть в бомболюк. Малкину это быстро надоело, генерал получил рукояткой пистолета по голове, его опутали верёвками и погрузили в отсек. Больше он не возмущался, только сонно причмокивал губами.
        - Пятеро согласились, товарищ капитан, - подошёл Гурьев. - Один говорит, что знает, где наш аэродром.
        - А вот этого не надо. Там наверняка зенитная засада. У госпиталя под Иванковым есть неплохое поле, должны там эти машинки сесть, вот пускай туда и летят. Там зениток наверняка нет, встретят нормально. Тем более я дал намек, чтобы сегодня ждали посылку от нас. Начинайте погрузку и предстартовую подготовку.
        - Есть, - козырнул Гурьев и побежал к самолётам. Там как раз техники запускали моторы самолётов, проверяя, как они работают.
        После погрузки самолёты по очереди взлетали и, поднимаясь ввысь, одной группой направились в сторону партизанского края. За каждым немецким лётчиком сидел наш боец из легкораненых. С винтовкой и карабином было в кабине не развернуться, поэтому каждому был выдан пистолет и на всякий случай по гранате. Их задача уничтожить пилотов, если они доставят их не туда.
        Как только бомбардировщики стали едва видными, я повернулся к стоявшим рядом командирам и скомандовал.
        - От балласта избавились, поэтому заканчиваем собирать трофеи, и уходим. Выдвигаемся через двадцать минут. Разойдись!
        Пока командиры занимались своими подразделениями, а тыловые службы сбором и систематизированием трофеев, под присмотром Малкина и Байбюка, я направился к стоявшим отдельной кучкой пленным, угрюмо дожидавшимся своей участи. Их было порядка тридцати человек, под охраной пятерых автоматчиков-мотострелков.
        Махнув рукой Юрьеву, нашему старшему переводчику, я подошёл к немцам, с интересом их разглядывая.
        - Товарищ капитан, сержант Юрьев по вашему приказу… - подбежал переводчик, но я остановил его, приказав:
        - Переводи им, что я скажу… Солдаты и офицеры Люфтваффе! - громко сказал я, Юрьев тут же стал гортанно переводить. - Согласно негласным правилам диверсионных подразделений, а у нас всё-таки именно диверсионное подразделение, я должен приказать своим солдатам ликвидировать вас как не желательных свидетелей и солдат противника. Однако ваша добровольная помощь благоприятно повлияло на моё решение. Да и моя совесть офицера и командира Красной армии не позволяет уничтожать вас как скот, но и просто так отпустить вас я не могу. Поэтому я ставлю перед вами выбор, дав немного времени, пять минут. У вас есть два выбора, или расстрел, или пуля в ногу и вы, будучи комиссованными по тяжёлому ранению отправляетесь домой, к своим семьям. Мой фельдшер поможет вам с перевязочными материалами. Решение ваше, время для раздумий пошло.
        Посмотрев на часы, я отошёл в сторону, а бойцы взяли немцев на прицел, напряжённо ожидая принятия решений. Через три минуты тридцать два солдата и офицера приняли решение пули в ногу, трое, отказались.
        Командир пятёрки мотострелков, достав из кобуры 'люгер' спокойно пустил каждому пулю в грудь, после чего начал отщёлкивать в ноги остальных. Фельдшер, который как раз закончил со сбором медикаментов в лазарете лётчиков поспешил к месту экзекуции.
        Оставив их разбираться с этим делом, я под пистолетные хлопки и вопли раненых, направился к своему штабному бронетранспортёру. Кстати, на аэродроме было взято ещё две этих полезных полугусеничных машины.
        - Зря живыми их оставили, - сказал встретивший меня у штабной машины Малкин, глядя как мотострелки закончив с немцами, идут к своим машинам. Чуть позади их догонял фельдшер. Он снабдил техников и лётчиков перевязочными средствами, дальше пусть сами. - Каратели, мы ведь их в плен не берём?
        - Не берём, - согласился я, оборачиваясь, и глядя на раненых, лежавших на взлётном поле. - Но мне нужно было оставить их живыми. Была веская причина для этого.
        - Можно узнать какая? - поинтересовался начштаба.
        - Я при них как бы случайно сказал, что мы двинем к Житомиру.
        - Не поверят, товарищ капитан. Да и актёр вы так себе.
        - Евгений, ты конечно отличный командир, и просто великолепный начальник штаба как я успел убедиться, но вот планирование операций тебе не дано… Пусть не верят, главное чтобы хоть часть сил бросили проверять эту информацию. Я обмолвился в разговоре о двух деревнях со стороны Житомира, они обязаны будут проверить эту информация. Но простых солдат туда не пошлют, это смерти подобно, если они столкнуться с нами, только мощную моторизованную часть что сможет драться с нами на равных. Чем сильнее они разбросают свои манёвренные группы в наших поисках и тратят ресурсы техники, тем лучше для нас… Всё, начать движение.
        - Начать движение! - тут же громко продублировал начштаба и тоже полез в бронетранспортёр, только не в кабину, там было одно пассажирское место, а в кузов к радисту и пулемётчикам.
        Развернувшись, колонна направилась по дороге в сторону Житомира. Но через пять километров свернула на другую дорогу и уже направилась к главной нашей цели на ближайшее время. Киеву.
        Проехав ещё буквально несколько километров и найдя уединённое место для временной стоянки, его передовой дозор на мотоциклах обнаружил, мы остановились. Пока пассажиры оправлялись, а водители проверяли состояние матчасти, бойцы хозотделения под присмотром старшины Байбюка наносили на машины новые эмблемы и меняли знаки частей. Всё уже было подготовлено осталось только сменить старые эмблемы на новые. Поддельные документы тоже был на руках у бойцов-переводчиков, что изображали немецких офицеров.
        Через полчаса мы продолжили движение, разделившись на ближайшем перекрестке на две колонны, и каждая последовала своим маршрутом. Бронегруппа лейтенанта Воронина с эмблемами моторизованного корпуса, штаб которого мы уничтожили, в сопровождении пары мотоциклистов и трёх грузовиков пошли по параллельной дороге. Мы же по основной дороге, пользуясь тем, что нас не сдерживают медлительные танки и бронетранспортёры, рванули вперед. У каждой группы стояла своя задача. В данный момент у нас были нанесены эмблемы охранного батальона, что дислоцировался в Киеве. Одним словом вперёд, на Киев.
        Двигались мы до самой темноты держа постоянную радиосвязь с группой Воронина. Они в данный момент находили в тридцати километрах от нас, заметно отстав. Вдруг водитель стал притормаживать.
        - В чём дело? - очнувшись от полудремы, спросил я. Навстречу шла какая-то немецкая часть, слепя нас фарами, поэтому я прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит впереди.
        - Передовой дозор остановился. Вроде жандармы стоят.
        - Да? - протерев лицо, прогоняя сонную одурь, пробормотал я, и с силой ударив пару раз по крыше кабины, велел. - Двигай вперёд.
        Когда мы подъехали ближе, я обнаружил у мотоциклов стоят трое бойцов в таком знакомом советском камуфляже. Только вот их оружие было у моих разведчиков, которые зло поглядывая на них, держали осназовцев под прицелом автоматов. Рядом стоял Путянин, разглядывая какой-то документ, видимо поданный ему одним из неизвестных.
        Покинув кабину усмехнувшись, я сказал:
        - Какая неожиданная встреча, товарищ капитан… - щелкнул я пальцами правой руки.
        - Омельченко, - напомнив, улыбнулся тот. - Не ожидали?
        - Почему же? Знакомый бомбардировщик видел, недалеко от нашей колонны час назад прошёл. С парашютами выбросились?
        - С парашютами, рисковать с посадкой не стали… Ну здравствуй пропажа. Скажу честно, кого-кого, но вот тебя я не ожидал ещё раз увидеть.
        - Ну да, я тоже как-то не рассчитывал, что мы ещё встретимся, - несколько рассеяно ответил я, после чего остро посмотрел на капитана и жёстко сказал. - Вы же понимаете, что своих людей я не брошу, мне хватило одного раза. Поэтому у вас нет не единого шанса увести меня, даже силой.
        - Угу, - буркнул Путянин стоявший в двух метрах от меня. Он всё также сверлил пристальным взглядом гостей.
        - У меня и не было такого приказа, - мягко улыбнулся Омельченко и добавил. - У меня письмо к вам… сами понимаете от кого.
        - Опять от Сталина? - закрутил я головой, разглядывая округу.
        - Что-то ищите? - тоже осмотрелся капитан.
        - Ситуация навевает на воспоминание. Второй раз знаете ли умирать не хочется. Мне одного раза хватило, - бойцы не понимали о чём я, но капитан знал. - Письмо?
        - Вот, держите, - капитан достал из внутреннего кармана белый конверт и передал его подошедшему Путянину.
        - Вскрой и разверни, - велел я ему. Не мне с одной рукой заниматься делами по открыванию запечатанных конвертов.
        - Готово, товарищ капитан, - протянул мне лист бумаги, взводный. Но я взял у него также и конверт.
        - Почерк Поскрёбышева, - определил я по конверту, после чего отойдя чуть в сторону, к фарам своего грузовика, и стал читать письмо.
        Пока я читал, как мне показалось, некоторые бойцы даже дышать забывали от столь значимого момента. Тишина была бы полнейшая, если бы моторы грузовиков тихо не урчали на холостом ходу.
        - Что скажите? - поинтересовался капитан, когда я отошёл от машины и рассеяно облокотился задом о запасное колесо мотоцикла передового дозора.
        - Руки поднимите, - велел я.
        - Зачем? - спросил Омельченко. Осназовцы насторожились, да и мои бойцы снова взяли их на прицел. Опять в воздухе разлилось напряжение и бойцы сверлили злыми взглядами друг-друга.
        - Немецкая колонна идёт, будет странно, если захваченные в плен русские будут спокойно общаться с подразделениями Вермахта.
        Подождав, когда мимо пройдёт очередная транспортная колонна противника, причём две машины ещё и засигналили, приветствуя нас за взятие пленных, капитан задал тот же вопрос.
        - Я подумаю, - кивнул я, убирая послание в наружный карман френча. - Какое у вас задание?
        - Поступить в ваше распоряжение до особого приказа. Также провести расследование в связи с нападением на вас, - ответил Омельченко.
        - Специальности?
        - Диверсионная, - улыбнулся Омельченко. - Широкий профиль. Но только у нас двоих с лейтенантом Бризовым, сержант Борисов прибыл с нами с определённой целью. Его задача ваша непосредственная охрана.
        - Ясно, - мельком посмотрев на наручные часы, я скомандовал. - Борисов пусть занимается своим делом, вас я попрошу занять должность зама по разведке и особого отдела. Лейтенанта Бризова попрошу принять командование над сапёрами. Подрывник профессиональный очень нужен, у моих парней опыта маловато. Капитану Омельченко заняться расследованием случая нападения на меня, все материалы найдёте у старшего сержанта Путянина, он же ваш зам по разведывательной деятельности. Ваша машина третья в колонне. Сапёры находятся в седьмой машине сразу за зениткой, прошу лейтенанта Бризова с начштаба Малкиным пройти туда и познакомится с личным составом. Поторопитесь, товарищи командиры, через минуту мы продолжим движение.
        - Есть!
        - Есть!
        - Есть!.. - отрапортовали осназовцы и, получив назад оружие, смешались с бойцами мангруппы. Задания я им дал, пусть приниматься за работу. Только Борисов стоял рядом, внимательно отслеживая все перемещения бойцов рядом со мной.
        Вернувшись в машину, я отдал приказ на продолжение движения. Передовой дозор снова ушёл вперёд, мы двинули следом.
        К двенадцати часам ночи впереди показались огни Киева. К моему удивлению никто о светомаскировке даже не подумал. Огней были если не сотни, то десятки точно. Видимо бомбили Киев достаточно редко. К этому времени мы соединились с группой Воронина, уловка с разделением дала положительный результат, за всё время пути нас ни разу не остановили, и не было уничтожено ни одного патруля фельдъегерей. Но вот радисты слушавшие эфир сообщили, что немцы ведут бои с кем-то под Житомиром и туда стягиваются все силы. Правда, чуть позже выяснилось, что это был литовский карательный батальон территориальной обороны, что направлялся к боевой зоне проведения антипартизанской операции.
        Шли те на нервах, боясь каждого куста, перед самой темнотой, когда они собрались встать на ночёвку на них налетел моторизованный патруль жандармов. Огонь открыли с обеих сторон одновременно, немцы пребывали в меньшинстве, поэтому полегли все, но успели по рации сообщить о столкновении с русскими. Рядом находилась на стоянке матированная рота корпуса, штаб которой мы ликвидировали, она сразу же выдвинулась на крики помощи патруля, с ходу атаковав вставших в оборону литовцев. Те надо сказать держались почти час, пока их позиции не проутюжила сперва артиллерия, а потом и подошедшие танки. Как итог пятьдесят два выживших из батальона, который за несколько часов до этого насчитывал более шестисот карателей. Ладно бы ещё их побили, немцы тоже понесли значительные потери. Четыре танка, шесть бронетранспортёров, десяток грузовиков и почти две сотни солдат в безвозвратных потерях. Видимо литовцы как это ни странно стояли насмерть. Каратели понимали, что мы бы с ними сделали, если бы взяли живыми.
        Мощная рация стояла на моём бронетранспортёре, который тогда находился в составе группы Воронина, вот когда снова воссоединились мы и получили сведенья об это эпизоде, изрядно повеселившись.
        - Да-а-а, - отсмеявшись, покачал головой Малкин. - Чего только не бывает.
        - Это ещё что, - ответил Воронин. - Это не первый случай, мой радист зафиксировали пять таких эпизодов. Но там быстро разбирались в чём дело и прекращали огонь, хотя потери от перестрелок были. В первый раз, когда радист об этом услышал, он сперва понять ничего не мог. Две группы взывали к командованию о помощи, сообщая, что под деревней Горловка столкнулись с русскими. Пока те разобрались в чём дело, восемнадцать убитых, три единицы повреждённой техники. А потом уже просто с интересом слушали. Ночь играет нам на руку. Шуму в эфире много стояло, они особо и не шифруются. В большинстве прямым текстом говорят. Правда с час назад объявили какой-то план 'Вердингунг' и всё стихло. Говорят, но шифровано, и морзянки много появилось.
        - Это связь по-немецки, - рассеяно пояснил стоявший рядом Омельченко. - Теперь понятно, почему мы так спокойно подошли к самому городу. С тем шумом, что поднялся под Житомиром, это было немудрено.
        - Это да, - согласился я и, сверившись с часами тихо сказал. - Пора.
        Командиры подразделений знали, что и как им делать. У нас в мангруппе было пятеро киевлян, в каждую из четырёх групп был включён такой боец-проводник. Мангруппа была разделена на четыре отряда. Отряд Воронина с сапёрами и зенитчиками шёл к автомобильному мосту и брал его. Там охрана послабее, чем на железнодорожном. С ними шло два танка, 'четвёрка' и 'двойка', а также артиллеристы и тыловые службы.
        Мой отряд шёл к комендатуре, со мной был только один танк и два отделения пехоты. Техники было всего два грузовика, два бронетранспортёра и один танк 'четвёртка'.
        Группа Путянина шла к железнодорожному мосту. Когда поднимется заваруха, он должен подорвать его. Хотя бы повредить, задача уничтожить не ставилась. С ним тоже ушло два танка.
        Группа Омельченко из мотострелкового взвода и с последним танком шли к зданию Гестапо. Задача ликвидация этого подразделения, захват архива и освобождения узников, что находятся в камерах подвала.
        На всё про всё я отводил тридцать минут. То есть в течение часа мы должны были, выполнив поставленные перед каждым подразделением задачи, пройти город насквозь и уйти в степи и поля другого берега Днепра. Может кто-то скажет что это не выполнимая задача с учётом того количества войск что находится в столице Украины, но я наделся на ночь, неразбериху и то что от нас не ожидают такой наглости. Можно конечно просто пройти город насквозь, но при этом не шуметь, было как-то не по мне. Тем более мы получили достоверные сведенья что часть подразделений если не перекинули к партизанскому краю, то вот-вот это сделают.
        Пост на въезде в город мы проехали спокойно, он уже был ликвидирован бойцами Путятина. Использовалось бесшумное оружие, которое предоставили осназовцы в количестве трёх единиц. Короче говоря, это были наганы со здоровенными лайбами вместо глушителя. Брамит там какой-то.
        Ну да неважно, сперва мы ехали по главной улице города, не останавливаясь на попытки одного из патрулей нас остановить, типа мы их не видим. Тем более танки так грохочут своими траками и ревут моторами. Потом мы начали разделяться.
        Воронин ушел вперёд, у него своя задача, очень важная, обеспечить наш отход. Путянин свернул наперво, к железнодорожному мосту, а мы с Омельченко налево, наши цели находились неподалёку друг от друга. В случае нужды можно прийти на помощь.
        Ночной город ещё спал, но буквально через несколько минут он будет разбужен грохотом перестрелки и разрывов снарядов.
        - На следующем повороте наперво, товарищ капитан, - руководил движением мой проводник. - Потом прямо двести метров и на площади второе здание справа и будет комендатура.
        - Надеюсь, пленный не соврал и комендатура действительно находится в этом здании.
        - В этом-в этом, товарищ капитан. У нас там до войны первый секретарь сидел, администрация города рядом была.
        Омельченко уже свернул к совей цели и мы шли одни. Наконец площадь, у освещённого здания находилось пяток машин и два немца куривших на крыльце. Идущий первым танк сразу же взревел мотором, как только я отдал приказ, и подмял ближайшую легковушку. Видимо дежурную. Только в ней сидел водитель. Пулемётчики со второго бронетранспортёра срезали курильщиков, а из машин и начали выпрыгивать мотострелки, готовясь к штурму комендатуры. Пулеметчики и танкисты их прикрывали. По идее особо проблем с захватом не должно быть, ночь, максимум дежурное отделение с офицером. У немцев порядок, ночью надо спать.
        Сопротивление бойцы задавили почти сразу и рассыпались по зданию, две группы ушли вниз в подвал, остальные взламывали кабинеты, пока два водителя носили в здание канистры с бензином.
        Вместе с водителями в сопровождении своего телохранителя я прошёл в комендатуру, преступил через окровавленное тело дежурного-офицера и направился к лестнице на второй и нижний этаж, у которой стоял боец-часовой. Спустившись в подвал, я встретил командира второй группы взвода младшего сержанта Романова.
        - Что там? - спросил я у него.
        - Камер штук десять, пустых нет. Сейчас бойцы их открывают.
        В это время к нам подскочило человек пять, женщин и мужчин, видимо первых отпущенных. Они со слезами на глазах, не обращая внимания на нашу трофейную униформу и амуницию, лезли обниматься и целоваться.
        - Товарищи! - громко сказал я, привлекая к себе внимания. - Мы действительно подразделение Красной армии, но мы пришли временно, и сейчас уйдём из города. Наша задача уничтожение подобных зданий и прорыв к своим, поэтому прошу выходить на улицу и расходиться по домам. Архив мы уничтожим, искать вас не должны. Но вы всё равно берегитесь. И главное, Красная армия вернётся и в этот раз уже навсегда.
        Мой спич был услышан и понят, поэтому узники потянулись на улицу и разбегались по лицам. С учётом того что сейчас комендантский час, шансов дойти до дома у них были малы, но я не мог их взять с собой.
        - Ну что там? - спросил я у Романов, который поднимался с подвального этажа. За ним поднимались последние задержанные комендатуры.
        - Всё, товарищ капитан, всех выпустили.
        - Ксения?! - стоявший рядом Борисов неверяще смотрел на невысокую девушку в простеньком платье. - Товарищ капитан, это Ксения, радистка из моего отряда в котором я служил до этого. Отряд понёс потери при последней высадке и был расформирован. Несколько человек пропало без вести. Ксения была нашим радистом.
        - Берём с собой, - решил я и, посмотрев на часы пробормотал. - Двенадцать минут, вполне неплохо… Поджигай!.. Грузимся!..
        Когда мы выезжали с площади на одну из улиц, нас продолжал вести проводник самым коротким маршрутом, из окон комендатуры с гудением вырывалось пламя. Да ещё замыкающий бронетранспортёр открыл огонь из пулемёта по появившемуся на противоположной стороне площади взводу немцев. Те, потеряв десяток солдат, отступили за угол, а мы благополучно ушли.
        Я сидел у рации и принимал доклады командиров других групп. Первым доложился Воронин, он с потерями взял мост и пока удерживает его, но долго это не продлится. Попросил поторопиться. Омельченко ещё возился в здании Гестапо, но подтвердил готовность к отходу. Только вот Путянин пока молчал, а над тем местом, где должен был быть железнодорожный мост, поднималось огромное зарево, водившее меня в недоумение. Чему там гореть, мост железный?
        Подтвердив Воронину кодовыми словами, что мы выдвигаемся к нему, я приказал увеличить скорость движения колонны до максимально возможной, тем более зарево вполне неплохо освещало город, позволяя это сделать. На часто появлявшихся на нашем пути немцев мы особо внимания не обращались. Они по нам не стреляли и мы по ним. Только один раз танк проехал по не желавшей пропустить его легковушке, из которой выскочил офицер и начал размахивать пистолетом. В результате машина превратилась в блин вместе с водителем, а офицер, оказавшийся оберестлейтенантом, получил по кумполу и был затащен в мой штабной бронетранспортёр, где и пролежал до конца ночи связанным по рукам и ногам.
        По пути к нам присоединилась группа Омельченко, мы с ними держали постоянную радиосвязь и проводники договорились где наши группы встретятся, так что к мосту сбив хиленький заслон немцев мы подошли вместе и по мосту перебрались на другой берег. Основная колонна пошла прямо, а штабной бронетранспортёр и один грузовик свернули налево.
        Покинув кабину, я в сопровождении Борисова подбежал к доту, у которого стоял танк Воронина.
        - Путянин ещё не вернулся, - повернулся ко мне лейтенант.
        - На две минуты опаздывает, - посмотрев на часы, сказал я.
        - Мост рвать пора, всю наличную взрывчатку и бомбы что взяли на аэродроме использовали. Лейтенант Бризов всё там внизу облазил минируя. До сих пор работает. Говорит времени нет минировать его весь, но пролёты и часть быков обещал уничтожить… Наши?
        С той стороны моста послышалась перестрелка, и появился летевший на большой скорости грузовой 'Опель' вихляя на ходу.
        - Не знаю, машина только одна, где бронетехника? - присмотрелся я. - Связи с Путянином до сих пор нет.
        - Всё-таки наши, - сделал вывод Воронин, когда грузовик остановился и на подножки и в кузов начали забираться бойцы обеспечивающие прикрытие моста с той стороны.
        - Давай ракету, - приказал я Воронину.
        Вверх взлетела сигнальная ракета, это был приказ сапёрам и всем кто остался на том берегу срочно прибираться на этот берег, мы уходим и подрываем мост. С нашего берега обеспечивали прикрытие отхода бойцов Путятина часть танков и две зенитки, остальные вместе с артиллеристами ушли на окраину города. Я не слышал, но гаубица в этот момент должна выпускать снаряд за снарядом по железнодорожной станции в надежде, что будет удачное попадание, например, в склад боеприпасов.
        Когда грузовик выехал на этот берег, его кабину покинула такая знакомая фигура Путянина.
        - Докладывай, - приказал я ему.
        Сапёры только-только ещё покидали мост, да и два пулемётчика бежали по мосту, правда, не добежали, их скосил вражеский пулемётчик, не оставшийся без ответа. Танкисты на вспышки очередей пулемёта влепили туда два осколочных снаряда. В общем, ночью было светло как днём, но время у нас ещё было. Я отошёл к исковерканной пушке Ахт-Ахт и присев на станину, не обращая внимания на окружающие нас трупы, танкисты отлично поработали, велел взводному начать свой рассказ. В это время фоном отметилось, что в станину соседней зенитки попала очередь с того берега и пули с визгом рикошетом ушли в небо. На замечание Борисов я отмахнулся целой рукой, но потом всё же перебрался в более безопасное место.
        По мере того что Путянин мне докладывал, мои глаза становились всё больше и больше. Похоже, по наглости и смекалке Путянин приближался ко мне. Теперь стало понятно, где была вся техника и почему бойцы отряд вернулся на одной машине, да и то, как выяснилось не на своей, а отбитой у немцев.
        Дело было вот чём. На улицу, которая вела к мосту, они выехали благополучно, но как выяснилось железнодорожная станция из закупорки дорог, была забита эшелонами, так что прямо на дороге у моста стоял эшелон с цистернами с горючим.
        Путянин молниеносно прикинул положительные моменты находки, быстро поменял план и они начали действовать. Эшелон стоял без паровоза, но к чему он если есть танк? Шесть цистерн отсоединили и с помощью танка разогнав его подожгли и направили в сторону станции. Следом пошла следующая партия из трех цистерн. Чтобы нанести как можно больше повреждений, по цистернам прошлись из пулемета, и они пылающие, пятая рельсы языками пламени устремлялись в сторону станции.
        Тут началась паника. Да и мы в боях за здания гестапо и комендатуры подняли переполоху. Однако у Путянина стояла ещё другая задача, мост. Он поступил по той же схеме. Только в этот раз танк, двигающийся сзади, толкал оставшиеся цистерны эшелона до самого моста. Те горели впечатляюще.
        Мехвод и командир когда цистерны были на мосту, покинули на ходу вспыхнувший танк и побежали обратно, наши их прикрывали. К сожалению мехвод был при этом тяжело ранен. Немцы подстрелили, так как от огня было светло как днем. Теперь цистерны пылали на мосту, горевшие горючее стекало вниз, ослабляя железные балки конструкции, и горели на станции, освещая цели для нашей гаубицы. Я её слышал, ухала она равномерно, пока снаряды были.
        - Уходи! - скомандовал я.
        Погрузившись в машины, мы двинулись следом за основной группой. Только машина сапёров подзадержалась, но когда мост поднялся на воздух, разбрасывая обломки и раздался чудовищный грохот взрыва, они нас догнали. Чуть позже такой же грохот донёсся и с железнодорожной станции, похоже, огонь добрался до чего-то взрывоопасного.
        Ну а мы ушли в ночь. Была попытка нас остановиться, в результате чего мы потеряли вместе с экипажем третий танк, 'двойку', но сбив заслон и уничтожив его, захватив две единицы техники, мы направились дальше в ночь и смогли уйти от преследования взбешённых потерями немцев.
        ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ СПУСТЯ, ВЕЧЕР СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.
        ГУСТОЙ ЛЕС В ГОМЕЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ. БЕЛОРУССИЯ.
        Военный лагерь спал, только часовые сонно ходили у боевых машин, поглядывая на спавших товарищей, слушали стоны со стороны санитарной палатки, где проводились некоторые операции усталым фельдшером. Чуть дальше от лагеря находились секреты и пост поддельных жандармов у дороги.
        В это время откинулся полог одной из шести палаток и из неё вышел хмурый не выспавшийся капитан Омельченко, за ним семенил дежурный радист. Они прошли к штабному бронетранспортёру, рядом которым прогуливался часовой из артиллеристов с автоматом на плече.
        - Уже час как Рудного вызывают, товарищ капитан, а так как это был один из тех слов в списке, что вы мне дали, я сразу известил командира и он велел поднимать вас.
        - Правильно велел, - сказал подошедший Фролов, выглядевший на удивление бодро. - Раз вызывают нужно принимать сообщение.
        - Жаль ответить нельзя, - вздохнул капитан.
        - Почему нельзя? - удивился Фролов. - Берите бронетранспортёр, разведчиков на мотоциклах и мотнитесь километров на тридцать в сторону, а там общайтесь сколько влезет.
        - Вы разрешаете?
        - Разрешаю-разрешаю, - отмахнулся командир мангруппы и, повернувшись к часовому сказал. - Если что я на болоте, на малом озере купаюсь. Дежурный командир после моего возвращения пусть ложиться спать, я сам подежурю, всё равно уже выспался.
        - Есть, - козырнул боец.
        Фролов в сопровождении своей тени Борисова, как он сам его называл, скрылся среди деревьев, направляясь в сторону низины, где было болото, а капитан Омельченко, надев наушники сел на место радиста, ему нужно было прослушать кодовое сообщение Рудному.
        Через двадцать минут колонна из одного бронетранспортёра и двух мотоциклов покинула сонный военный лагерь и уехала. На всех машинах были знаки полевой жандармерии, поэтому осмотра и остановки бойцы не боялись, уже поняли, какой чудодейственной силой обладают нагрудные бляхи жандармов.
        Колона проехала по дороге почти на сорок километров. На выезде на шоссе удачно попалась следовавшая в нужном направлении немецкая транспортная колонна, к хвосту которой и пристроились разведчики. Проехав мост они свернули на бездорожье и проехав ещё порядка десяти километров встали на опушке леса. Рядом с полевой дорогой был овраг, а с другой стороны также стоял лес.
        Пока водители канистрами, снятыми с бортов бронетранспортёра заправляли технику, Омельченко отправил в Москву кодовый сигнал. Через сеть ретрансляторов он достиг адресата и буквально через минуту последовал длинный ответ. Капитан лично записывал сообщение в свой блокнот, после чего его место занял радист и начал отправлять шифрованный рапорт о действиях мангруппы за последние несколько суток. Через некоторое время Москва подтвердила приём сообщения и наши бойцы собравшись, хотели было выдвинуться обратный путь, как прибежал боец, что охранял дорогу.
        - Товарищ капитан, там на дороге машина-пеленгатор. Встала на дороге и антенной на крыше крутит.
        - Одна? - уточнил капитан.
        - Была одна. Егоров за ней наблюдает.
        Капитан открыл планшет, и изучив трофейную карту приказал:
        - Будем уходить через заброшенную просеку.
        - Извините, товарищ капитан, - вышел вперёд командир разведчиков в звании сержанта. - Но командир приказ мне во внештатной ситуации брать командование на себя. В данном случае уходить бессмысленно, отловят. Поэтому я принял решение захватить пеленгатор и уйти вместе с ним.
        - Увидят, это наведёт немцев на наш лагерь, - Омельченко не понравилось своеволие сержанта, но он понимал, что бойцы его не поддержат. Для них он был пока никем, а парни отличились при уничтожении железнодорожного моста и станции, их сам Фролов похвалил. Для бойцов мангруппы это имело большое значение.
        - Антенны съёмные, сверху брезент накинем и никто не определит что это за машина… Работаем парни, Евсеев, перестрахуй нас со своим пулемётам.
        - Есть!..
        - Есть!.. - отрапортовали бойцы и через минуту скрылись на узкой лесной дороге. Буквально сразу за ними колонна направилась обратно на дорогу, а недовольный Омельченко нахохлившийся сидел в кабине бронетранспортёра.
        Спустя два часа колонна, увеличившаяся на одну машину, окольными путями вернулась в лагерь. Пока ошалевшие от подарка радисты бегали вокруг пеленгатора и допрашивали немецкий радистов, чтобы освоить новую технику Омельченко отошел к Борисову и Бризову.
        - Где Фролов? - спросил капитан у Борисова.
        - В палатке командира пеленгатора допрашивает. Я наблюдаю за входом. С другой стороны часовой стоит.
        - Каков командир, таковы и бойцы, - сплюнул Омельченко и неожиданно усмехнувшись, добавил. - Подставляете, они с помощью крючка из проволоки и длинной лески захватили пеленгатор. Я спрашивал, кто их этому научил, они и ответили, что это был…
        - Фролов! - хором закончили Борисов и Бризов.
        - Точно.
        - Та же ситуация, - кивнул лейтенант. - Некоторыми вопросами сапёры ставят меня в тупик. Опыта у них конечно маловато, но та теория, что дал им Фролов, удивила даже меня. Я вообще удивляюсь, как вот всё это происходит, не логично же. Их давно должны были уничтожить. А они уже, который день катаются и вредят немцам на коммуникациях, да как вредят?! Сами должны помнить последнюю операцию в Киеве, я от неё ещё отойти не могу. А бойцы уже спрашивают, когда мы дальше кошмарить немцев начнём.
        - Чего делать? - не понял Омельченко.
        - Да это Фролов как-то случайно сказал, так моментально словосочетание среди бойцов мангруппы распространилось. Очень уж оно им по смыслу понравилось.
        - Да-а-а, - протянул капитан. - Если бы я не разобрался в системе работы Фролова, меня бы его поступки тоже ставили в тупик. Но я понял, как он принимает решение. Он не логичен, то есть действует вопреки логике. Приведу пример, есть две возможности уйти из ловушки или, например, из окружения. Вот вы бы какой путь выбрали?
        - Ну наверное самый безопасный, - пожал плечами Бризов.
        - Фролов бы пошёл по третьему, четвёртому или пятому пути.
        - Но вы же говорили что там два пути?! - удивился лейтенант.
        - По логике два, но наш Фролов по логике не действует, поэтому до сих пор и ездит по дорогам оккупированных территорий. Правда я думаю что это не долго будет длиться, немцы выработают тактику против его мангруппы.
        - Тогда мы просто сменим области уйдя подальше от тех немцев что к нам привыкли, - подошёл улыбающийся Фролов. - Как связь с Москвой?
        - Норма, командир, - ответил Омельченко. - Ночью самолёт нужно ждать.
        - Подождём, - согласился командир мангруппы и спросил - Гость будет?
        - Скорее гости… Как там командир пеленгатора?
        - Поёт что твой соловей… О, кстати, похоже отдых откладывается. Интересные новости поведал мне этот офицерик, так что готовьте людей и технику, к вечеру выдвигаемся. Малкину я уже отдал приказ.
        - Но?..
        - Груз будет на парашютах?
        - Да.
        - Тогда норма, скоординируемся на подлёте и сбросит он груз прямо над нами. А там двинем в сторону Чернигова.
        - Что-то серьёзное?
        - Немцы в обход Киева начали составы гонять, как раз через Чернигов. Вот и наведаемся на эту железку, благо тут не так далеко. Сам Чернигов нам не достать, но ближайшая узловая станция наша.
        - Мы можем скоординировать эти действия с Москвой, например, будет предварительный налёт бомбардировщиков.
        - Хм, об этом я думал, но отбросил как малоперспективную, пройдёмте ко мне в палатку, обсудим этот вопрос… Сколько самолётов они смогут прислать, какова у них дальности и размер бомбовой нагрузки?.. - на ходу начал задавать вопросы Фролов.
        Окинув полог палатки, Малкин позволил нам выйти. Дежурный командир по мангруппе торжественно нёс поднос, на котором в два ряда были разложены коробочки с наградами и наградные документы. Шагая рядом, я с интересом покосился на идущего рядом Омельченко. Сегодня особенный день, да, сегодня день награждения.
        Честно скажу если бы я знал кого нам сбрасывают на голову, я наверное бы отменил боевую операцию, но я не знал и жёстко приказал забросить вьюки с грузом в последние машины, а парашютистов рассадить среди бойцов. Потом был ночной рейд, мы удачно вместе с бомбардировщиками совершили налёт на узловую станцию. Где подловили два эшелона, уничтожив их вместе со станцией. Ещё бы, один из эшелонов был битком набит артиллерийскими боеприпасами. Как не рванул при налёте бомбардировщиков, я до сих пор не понимаю, нас бы смело, это сто процентов, мы недалеко стояли, готовясь к броску. Зато второй эшелон горел как миленький, освещая нам поле деятельности.
        Подполковник, что шёл в данный момент рядом, почти весь бой просидел в одном из бронетранспортёров, но когда раненый пулемётчик сполз на сиденье встал на его место и продолжил вести огонь. Сколько точно он уничтожил, я не знаю, но Малкин утверждал, что по казарме он точно стрелял, а там трупов было под сотню. Правда, в ту сторону многие стреляли, особенно танки по окнам казармы.
        Потом было бегство от поисковых партий противника, нам тогда здорово повезло. Вместе с одной колонной снабжения, мы ушли далеко и снова укрылись лесу Гомельской области. Только тогда я узнал, что мы чуть ли не сутки возим с собой награды для бойцов и командиров мангруппы, а также подполковника Маргелова Василия Филипповича. Это был подарок от Сталина мне лично, он знал как я отношусь к будущему командующему десантных войск Советского Союза. Я ведь в Рязанской 'дурке' два года отучился. Жаль, что произошла та история и я ушел на срочку.
        Сам Маргелов был очень рад поучаствовать в ночном бою и посмотреть, как действуют мои бойцы, он потом пол блокнота исписал да зарисовывал позиции бойцов перед атакой. Всем интересовался. Особенно нашими рейдами. Он на эту тему с Малкиным скорешился, у того два журнала боевых действий было с подробными описаниями, вот подполковник и изучал их.
        Но как бы то ни было, пообщавшись, мы вышли из палатки, всё было готово к торжественному мероприятию, даже раненых вынесли из палаток, и направились к небольшому столу.
        Потом была долгая речь Малкина, который рассказал, как оценили наши действия товарищи из Москвы и чем они показывают свою расположенность к нам. Это я двумя фразами рассказал, Малкин все сорок минут говорил. Потом началось торжественное построение и вручение наград. Вручал не я, а подполковник Маргелов.
        Через полчаса когда закончилось построение и в воздух полетели пилотки и фуражки я стоял с ошарашенным видом и смотрел на представление на вторую Золотую Звезду Героя, которую, как и первую, я должен получить в Кремле.
        - Ну что майор, рад? - положив руку мне на плечо, спросил подошедший Омельченко.
        Кстати, осназовцы ничего не получили, хотя и заработали, но бюрократическая машина медлительна. Будут ещё награды у парней.
        - Да, рад, но сам понимаешь, пока вы не найдёте тех кто организовал покушение на меня…
        - Не волнуйся, майор, твоя безопасность гарантирована.
        - Ладно, черти, уговорили. Запрашивай самолёт. Мангруппу я пока на Маргелове оставлю, думаю, потянет, учиться хорошо. Наверняка ведь черти для этого его и прислали.
        - Ну не без этого, - усмехнулся Омельченко.
        - Ты прав, пора нам встретиться. Награды дело второе, время наступило, чую я это.
        - Самолёт будет сегодня вечером, площадку мы уже присмотрели.
        Только и махнув рукой на эти слова, я пошёл к командирам, что праздновали награждение. Капитан Малкин, старшие лейтенанты Воронин, Гурьев, Свиридов. Артиллеристы, танкисты, мотострелки и зенитчики, тоже получили награды и звания. Путянин теперь не старший сержант, а младший лейтенант с двумя орденами Красной Звезды. Одну из наград ему дали за генерала, это ведь его бойцы его взяли при уничтожении штаба моторизованного корпуса.
        Посмотрев на счастливых боевых товарищей, я тряхнул головой, отгоняя все неприятности, и взяв кружку с водкой на самом дне, поднял её и сказал:
        - За победу, парни.
        11 МАЯ. 17 ЧАСОВ 22 МИНУТЫ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        КИЕВ. КРЫЛЬЦО ПОЛУРАЗРУШЕННОГО ОБГОРЕВШЕГО ЗДАНИЯ ГЕСТАПО.
        Недалеко от входа стояли и курили два немецких офицера в форме Вермахта. Однако было заметно, что боевыми офицерами прошедшими окопы передовой они не являются, как и не были они штабными офицерами. Они курили и наблюдали за работой криминалистов, которые мелькали в обгорелых проёмах здания.
        Один из офицеров был в форме капитана, другой майора. Выпустив дым и придавив сапогом брошенную на брусчатку недокуренную папиросу, майор сказал своему спутнику:
        - Франц, ваш рапорт о нападении я прочитал ещё в самолёте, когда вылетел из Берлина, но мне нужно понять обстановку не из сухих строчек рапорта, а со слов очевидца. Обрисуйте мне что тут случилось… Нет, думаю начините сначала, когда появилась эта неуловимая моторизованная рота русских. Да, начините сначала.
        - Сначала? - задумчиво протянул капитан и последовал за майором, который поглядывая на спутника, неторопливым прогулочным шагом направился вниз по улице. - Да тут так всё сразу и не опишешь.
        - Ничего, прилетел я к вам на неделю, думаю, успеете, - не смог скрыть усмешку майор. Водителю машины, который стоял у открытой двери он махнул рукой, чтобы тот следовал за ними на расстоянии.
        - Я собирал все возможные сведенья об этом подразделении, больше всего мы получили информации от пленных и перебежчиков. Есть и такие и довольно много. Когда русские освобождали лагеря, бывало что им не удавалось взять архив и наши люди оставались среди освобожденных. Позже имея на руках некоторую важную информацию они перебегали к нам. Я лично допрашивал шесть таких агентов, что вернулись к нам с территории временно контролируемых партизанами. Собрав по крупицам информацию, мы выяснили, что первоначально командовал первыми соединениями партизан некто старший лейтенант Григорьев, именно он положил началу партизанского края, как они сами называют контролируемые земли. Потом он исчез, основная версия приказ руководства. Чуть позже появился некто капитан Фролов.
        - Кто?! - резко повернулся к капитану майор.
        - Капитан Фролов, - повторил удивленный капитан. - Вы с ним знакомы герр оберест?
        - Я тут под видом майор Литке, гауптштурмфюрер, - напомнил задумчивый 'майор'. - Да, некто Фролов мне знаком. Вы тоже должны об этом помнить. Нашумевший налёт на наш аэродром в сорок первом с последующим уничижением всей техники и личного состава.
        - Да что-то такое припоминаю. Там кажется тоже работала моторизованная группа, но вроде действовали зенитчики?
        - Именно так, - кивнул 'майор'. - Основной состав был из зенитчиков, но взаимодействие было и с другими подразделениями… А ведь по сведеньям разведки этому Фролову присвоили звание капитана и наградили высшей наградой русских, причём посмертно.
        - Разве такое бывает? - удивился капитан.
        - У нас нет. В принципе у русских тоже, если только он в действительности не погиб.
        - Тогда сходится, и появление этого Фролова и схожесть действий, что в сорок первом, что на днях. Похоже, это действительно один человек, но вот в чём дело герр майор, некоторые агенты опознали Фролова как Григорьева. По их словам под разными фамилиями скрывал один и тот же человек.
        - Действовал под псевдонимом, вполне возможно, - пожал плечами 'майор'.
        - По той же информации генерал-майор Варлимонт что вот уже как два дня позирует русской и западной прессе в Москве, взят именно им. После этого была сформирована моторизованная группа, набранная из разных подразделений и что странно без тренировок на взаимодействие, подразделение покинуло партизанский край. Точно известно что у них были танки захваченные с одного из эшелонов. Новенькие 'четвёрки' прямо с завода…
        Пока офицеры шли, капитан подробно описывал боевой путь группы, записывая каждый её шаг, если повалялись новые сведения. Всего он не знал, о чём честно предупредил 'майора, но о громких успехах был наслышан. Уничтожение всей авиации карателей, с фронта взамен перебрасывалась эскадрилья бомбардировщиков, уничтожение штаба моторизованного корпуса, захват в плен ещё одного генерала и последующий бросок к Киеву.
        - … сейчас-то понятно как они двигались по нашим дорогам, даже фельджандармерия ничего не могла сделать, но тогда мы терялись в догадках. Группа Фролова двигалась обычно ночью, из-за начавшихся боевых действий колонны обеспечения приходилось гонять даже ночью, вот они и, пользуясь тем, что на их трофейные машины нанесены опознавательные знаки охранных подразделений, присоединялись к ним и двигались вместе. Посты фельджандармерии пропускали их, так как проезд колонны снабжения был у них записан, а то что колонна увеличена они не всегда обращали внимание. В данный момент все снабженцы и жандармы уже предупреждены, больше они не смогут так поступить.
        - Где группа Фролова, вам известно?
        - Нет, герр майор. Последняя их акция был проведена в другой области. Уже подтверждено, что там действовало подразделение русских в нашей форме и на нашей технике. Вчера был совершён налёт на узловую станцию железной дороги, уничтожены два эшелона, один с боеприпасами, другой с инженерным имуществом. Налёт был совершён совместно с авиацией русских. Операция проведена отлично, действовали русские как по команде. Хорошо проведённая операция.
        - Я смотрю, вы их хвалите, - покосился 'майор' на капитана.
        - Скорее восхищаюсь. Наглость, напор и везение, вот что им сопутствует.
        - Опишите мне нападение на Киев.
        - О-о-о, думаю, этот рейд войдёт в анналы моторизованных частей. Генерал Гудериан уже прислал заявку с просьбой прислать материалы с описанием рейда, и вообще об этой группе. Хочет его изучить.
        - Киев Франц, Киев.
        - Если бы я не знал правды, герр майор, я бы подумал, что операцию планировали высшие чины русских, причём не один месяц, но как выяснилось, план был разработан за полчаса и буквально на коленке. Именно это и восхищает. Всё было сделано чётко. Но подходе русские вырезали пост на въезде и спокойно вошли в город по пути разделившись на четыре группы. Самая большая и усиленная ушла к автомобильному посту, из танков расстреляв зенитки и казармы, захватив мост. Машины снабжения у них пересекли Днепр и покинули город, только артиллеристы встали на окраине, прикрывая отход. Там же находилась гаубица, что открыла огонь по железнодорожной станции. Судя по пустым гильзам, это была наша гаубица и выпустила она порядка сотни снарядов. Станцию уже потушили, можно посмотреть, там воронок от этих снарядов предостаточно. Только у сгоревшего транспортного пакгауза я видел их семь штук. Остальные группы действовали нагло и быстро. Видимо у них были местные проводники, потому что ни одна колонна не потерялась по ночным улочкам города, а двигались как куклы-марионетки. Согласно рапортам связистов они постоянно
слышали переговоры русских, но говорили те на не совсем понятном русском. Один из русских, что служит у нас, сказал, что это матерный русский. Капитан Кляйн, командир связистов предположил, что они так шифруют свои переговоры. Код всё ещё не взломан. Словом одна группа совершила налёт на комендатуру, освободив всех задержанных по подозрению в помощи подпольщикам, а и просто не благонадежных. Архив они уничтожили, согласно допросу очевидцев забрали с собой девушку. Наше здание штурмовала вторая группа, свидетелей мало, да и те в тяжелом состоянии в госпитале, но один ефрейтор, что был в сознание, сообщил, что видел, как в грузовики грузят папки из архива и разбегаться взятые нами подпольщики. Причём комендатуру просто подожгли, а вот наше управление подорвали авиабомбами, как успели определить криминалисты. Взяли они всего троих с собой, остальные рассеялись по городу. Ведутся поиски. Четвёртая и последняя группа, думаю именно ею и командовал Фролов, слишком нагло действовали, занялась уничтожением железнодорожного моста. Они использовали наш же состав с топливом и захваченный танк, половина состава
укатилась к станции, пылая и поджигая всё на своём пути, другая половина была загнана на мост и там оставлена. Цистерны были примотаны тросами к танку, а его с заклиненной ходовой бросили на мосту. К сожалению, танкистам удалось уйти. Мост вы видели, от чудовищных температур конструкции закрутило пропеллером. Я говорил с инженерами, что там работают, они говорят нужно полностью восстанавливать мост, а это месяц работы, не меньше. После этого группы собрались вместе и ушли по мосту на другой берег, мост был взорван, преследование не удалось выполнить. Это всё было позавчера, вчера был совершён налёт на железнодорожный узел, о чём я уже вам сообщил. Пока всё.
        - Потери у Фролова были?
        - Обнаружено шесть тел погибших в форме Вермахта которых пока не удалось идентифицировать. Похоже это погибшие солдаты Фролова. Ведётся расследование, мои люди работают, но пока мало информации. Повезло нам только с одним. Был обнаружен в канаве оглушённый солдат Вермахта, но когда его привезли в госпиталь, но он в бреду забормотал на русском. Видимо товарищи его не заметили в канаве и ушли. Мы смогли привести его в чувство и, применяя спецсредства допросить. Правда, многого узнать не удалось, он неожиданно откусил себе язык. Спасти его не удалось. Мы смогли выяснить не так много, кроме того кто он. Это был рядовой Иванов, солдат разведывательно-диверсионного взвода маневренной группы Фролова.
        - Да-а, кадр. Фанатик.
        - Хорошо, что нападение было совершено ночью, потери у нас в основном в материальной базе, большая часть личного состава уцелела.
        - У армейцев что? На станции?
        - Вот у армейцев беда. Вы наверное слышали что Фюрер в ярости снял командующего охранными частями Украины со своего поста и приказал провести внутрислужебную проверку?
        - Да, слышал. Не его одного с поста сняли, у многих погоны с плеч полетели. Моего дядю это тоже зацепило, временно отстранён он исполнения своих обязанностей… Так что там с потерями армейцев?
        - Потери в личном составе они ещё сами подсчитать не могут, огромное количество тел просто невозможно идентифицировать на станции, но по примерным подсчётам до шестисот человек. Сгорел железнодорожный мост, как ни странно это звучит, уничтожен автомобильный мост, семь зенитных батарей, две погибли с личным составом, восемь паровозов, сто семьдесят вагонов с военным имуществом, платформы с военной техникой и вооружением, пассажирские вагоны. Одних танков на платформах сгорело около тридцати единиц, не считая автотранспорта. Взорвался эшелон с боеприпасами и следом за ним склад, получили серьёзные разрушения строения вокруг станции. Загорелся другой эшелон с авиационным топливом, который должен был уйти на фронт к передовым частям. Потери колоссальные. Но что странно загнанные в тупик два санитарных эшелона не пострадали. Вернее сильно не пострадали. Так же понёс серьёзные потери полк пехотного корпуса, что бросили против партизан. Один из батальонов как раз разгружался из вагонов, когда на территорию станции влетели первые пылающие цистерны, но большую часть личного состава успели эвакуировать до
первых чудовищных взрывов. В принципе это всё, что я могу сказать. Разве что могу добавить о том, что русские транспортники активизировали свою работу пользуясь тем, что подразделения наших 'ночников' были уничтожены и замены им пока не нет. За ночь по десять-двенадцать самолётов прилетают, доставляют медикаменты, в котором остро нуждаются партизаны, и забирают раненых. Похоже, русское командование придаёт очень большое значение этим партизанам, снабжая их всеми возможными силами.
        - Похоже что так, - кивнул продолжавший пребывать в задумчивости 'майор'. - Озвучь мне своё личное мнение. Мог кто-то из наших помогать Фролову?
        - С учётом того что мы его до сих пор не поймали, думаю тот кто помогает Фролову сидит очень высоко.
        - Я тоже так подумал, да и рассказ твой подтвердил это мнение. Думаю нужно взять в разработку тех офицеров что имеют возможность..
        'Майор' говорил спокойно, поглядывая на медленные воды Днепра, что виднелись дальше по улице. Капитан внимательно слушал предложение своего начальства из Берлина, изредка согласно кивая. Он давно намекал, что местных генералов и полковников пора взять за хохолок и хорошенько потрясти на предмет продажности…
        - В Берлине заинтересованы в быстром прекращении этого дела, так что нужно найти виновного.
        - Найдём, герр майор, - уверенно кивнул капитан.
        Через несколько дней были арестованы два генерала и три полковника, которые не имели никакого отношения к рейду ставшего знаменитым майора Фролова. Одним из арестованных генералов оказался начальник штаба пехотного корпуса, который отдал преступный приказ снабжать свои подразделения даже ночью.
        Фары машин неплохо освещали поле и три самолёта, в которые в данный момент шла погрузка. Причина прислать именно три самолёта была довольно серьёзной, нам нужно было передать на Большую землю главную обузу мангруппы, двадцать три раненых бойцов и командиров. А так же захваченного обереста, людей, что мы освободили из застенков в Киеве, а главное - архив Гестапо. Когда сотрудники контрразведки узнали какой груз у нас находиться среди прочего в грузовиках, они чуть ли не кипятком писали, требуя срочно переправить архив к ним.
        Омельченко, который изрядно порылся в этом архиве, был с ними полностью солидарен и требовал как можно быстрее отправить папки на большую землю. Я тоже воспользовался возможностью пополнить огневую мощь своего отряда, так что благодаря трём краснозвездным транспортникам, к нам были доставлены три стодвадцатимиллиметровых миномёта, мины к ним и что важно шесть бойцов-миномётчиков. Это ещё не всё, из-за больших потерь, от обоих мотострелковых взводов осталось едва десяток уцелевших бойцов, да и взвод Путянина понёс потери, следующим рейсом, с которым я буду возвращаться сюда, будет переброшена элита войск Красной Армии два десантных взвода полного штата. Я из них четыре мотострелковых взвода сформирую, как раз людей хватит, а бойцы, прошедшие со мной горнила боёв, станут костяком этих подразделений.
        - Пора, - сказал подошедший Омельченко.
        - Знаю, - вздохнул я, наблюдая как первый самолет, на котором находились раненые и часть архива Гестапо, переваливаясь на неровностях, начинает разбег, второй самолёт занял его место. Мы же направились к третьему.
        Я успел со всеми попрощаться и раздал необходимые приказы. Мангруппа до моего возвращения должна вести себя тише воды ниже травы, тренируя подразделения на совместную работу. Есть им ещё чем заняться пока меня нет. Туже технику надо привести порядок, подремонтировать, пуст занимаются.
        Пройдя в салон, я сел на скамейку, по бокам меня подпёрли Омельченко и Борисов, лейтенант Бризова с нами не было. Он остался с отрядом, продолжая командовать сапёрами.
        Наконец самолёт после жуткой тряски оторвался от поверхности поля, и громко ревя моторами, пошёл на взлёт. Я не смотрел в иллюминатор, всё равно там темно, стояла безлунная ночь. Разве что грузовики что освещали поле, но сейчас они должны были собираясь в колонну совершить тридцатикилометровый марш к основному месту сосредоточению мангруппы. Командовал группой старший лейтенант Свиридов, Маргелов и Малкин находились на месте основного лагеря и не сопровождали нас.
        Спать не хотелось, я успел вздремнуть пару часов пока мы ехали к этому полю, где ожидалась посадка транспортников, мне хватило. Потом они прилетели. Опознались и мы включили иллюминацию. Там приём миномётов, миномётчиков, погрузка-разгрузка, и вот он, взлёт. Даже рассказать особо нечего, буднично всё как-то было.
        К моему удивлению, но линию фронта перелетели мы абсолютно благополучно, совершили посадку на одном из прифронтовых аэродромов, где у нас сняли всех раненых, отправив их в госпиталь, дальше мы после дозаправки летели двумя самолётами в сопровождении звена истребителей.
        Когда рассвело, мы как раз были на подлёте к Москве, но столицу, к сожалению, рассмотреть в иллюминатор я не смог, транспортники, сбрасывая скорость ещё на полёте к аэродрому стали снижаться, сразу же заходя на посадку. Видимо лётчики местный аэродром знали хорошо, сели как по писаному.
        Когда оба транспортника замерли в конце взлётной полосы, подъехало две машины с сотрудниками госбезопасности, поэтому следующая ситуация несколько рассмешила всех присутствующих, кроме обереста естественно. Дело в том, что сначала самолёт покинул Омельченко, зацепившись языком с командиром прибывших, потом освобожденные нами из Гестапо и комендатуры, сотрудники разведки, оберест, которого сразу приняли бойцы госбезопасности и начали грузить в машину и следом за ним появился я с рукой на привязи и в форме офицера Вермахта. Меня тоже чуть не взяли под ручки, когда заржавший Омельченко сообщил что я свой, разведчик. Бойцы отступили.
        Дело было в том, что вовремя боёв в Киеве одна гадская бронебойная пуля, пробив кузов нашего бронетранспортера, деформировалась, и влетела в один из моих сидоров, где лежала форма командира. Вот пуля и привела форму в полную негодность. Другого комплекта не было, да и по размеру подобрать не смогли, вот и пришлось лететь в своей боевой форме офицера Вермахта, тем более она оказалось очень неплохо подогнана мне по фигуре. А нормальной одеждой меня должны были снабдить в Москве. Не формой, а именно гражданским костюмом. Как это не забавно, я бы назвал этот казусом, но присягу я не давал и моё звание майора было чисто номинальным, тем более особо оно мне и не нужно было. Но это было моё мнение, как думают местные власти, я не знал. Правда, если судить, что я представлен ко второй Звезде Героя, похоже, считают своим.
        - Всё нормально, нас уже ждут, но вечером, - сказал подошедший Омельченко, Баранов сопел рядом, пристально отслеживая всех, кто находился рядом. - Сейчас в госпиталь, пусть осмотрят твою руку… О, разведка появилась. Они нас позже ждали.
        По полю к нам действительно двигались два грузовика и легковушка. Самолеты, в которых остались только папки с архивом охраняли бойцы госбезопасности, продолжали стоять на краю взлётного поля. У них остались только мы, остальных уже погрузили в подъехавшие машины и отправились к зданию аэродрома. В данный момент у одного из 'ЗИСов' урчала мотором наша 'эмка'.
        Представители контрразведки, быстро оформили передачу архива в их руки, после чего принялись за погрузку, а мы втроём сели в легковушку и поехали к выезду из аэродрома.
        Госпиталь оказался не так далеко как я думал, всего в десяти километрах от аэродрома. Там с меня сняли повязку, рвали по живому, долго чистили, извлекли мелкий обломок от автомата, после чего наложили новую повязку. Все время экзекуции я просидел со стиснутой челюстью. Было больно, но в принципе терпимо.
        Борисов ждал меня у 'эмки', Омельченко не было. Когда меня увели в перевязочную, водитель отвёз его в управление, потом вернувшись за нами.
        - Сейчас в гостиницу, товарищ майор. Устроимся, потом в ателье, там уже ждут, как вы и просили вам подгонят костюм и доставят потом его в номер.
        - Хорошо, поехали.
        Время было девять часов утра, двенадцатого мая. Сегодня был вторник, рабочий день, но народу на улицах Москвы хватало. Наблюдая в окошко за жизнью столицы, я вдруг заметил, как тучная женщина в форменном переднике устанавливает тележку с мороженым.
        - Притормози, мороженого несколько лет не ел, - попросил я водителя.
        Тот аккуратно припарковался в паре метров от продавщицы. Было забавно наблюдать за её лицом, когда из машины вылез крепкий такой немецкий офицер с рукой на привязи.
        - Мать, почём у тебя мороженое? - спросил я подходя.
        - Пломбир двадцать копеек, сливочное по двенадцать, - пролепетала та.
        - Сержант, тебе сколько брать? - повернулся я к Борисову.
        Тот был в советской форме, только без знаков различия и отчуждения как я на улице не вызвал. Костюм он ещё при посадке снял.
        - Пломбир… два, товарищ майор, - улыбнулся он.
        - Ладно, - хмыкнул я и попросил продавщицу. - Шесть пломбиров.
        Наблюдая, как она ловко выдавливает на кружочки бумаги белое лакомство, я чуть не пропустил вопрос белобрысого паренька в пионерском галстуке. Тот стоял в окружении таких же мальчишек и девчат.
        - А вы разведчик? - спросил он.
        - Нет, юноша, - беря первые два кружочка и передавая их Борисову, ответил я. - Я командир моторизованного диверсионного подразделения.
        Пока детишки шушукались, я забрал остальное мороженное, за него уже было уплачено, поле чего мы поехали дальше, лакомясь холодной сладость. Даже водитель от нас не отставал.
        У входа в гостиницу и в фойе я привлекал внимание своей формой, правда многие видели, что кобура у меня на поясе не была пустой. Оформившись в двухместном номере, я, наконец, переоделся в принесённый дежурной по этаж костюм, видимо их держали специально для подобных случаев, и спустился с сержантом в столовую. Хотелось кушать. Нас накормили борщом и картофельным пюре с котлеткой. Чай тоже был ничего.
        После этого мы направились в ателье к портному, тот ловко снял с меня мерки, ему не мешало даже то, что я не мог свободно шевелить левой рукой. Справился на раз-два-три.
        А вечером за мной пришла машина с Омельченко, и мы поехали в Кремль. Было даже немного боязно, всё-таки увижу личность, которая действительно был в это время культовой.
        22 МАЯ. 1942 ГОД. 21 ЧАС 46 МИНУТ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        АЭРОДРОМ ДАЛЬНЕЙ АВИАЦИИ ПОД ВОРОНЕЖЕМ.
        - Товарищ майор, - подбежал ко мне командир второго взвода десантников лейтенант Лучик. - Погрузка личного состава закончена.
        Посмотрев на четыре транспортных самолёта, это были всё те же Ли-2, вроде тех, что вывозили нас на Большую землю, я скомандовал:
        - Взлетаем.
        Заняв своё место в последней машине, в салоне каждого самолёта находилось по двадцать два-двадцать четыре десантника, стал ожидать, когда наш самолёт тронется с места и начнёт полёт в глубину оккупированных немцами территорий. Рядом плечом к плечу сидели молодые парни, готовые порвать немцев как волчат. Напротив сидел старший политрук Новиков, тоже из десантников. Он у нас будет за комиссара. В общем, людей я набрал, осталось только вернуться. Согласно последней радиосвязи в мангруппе всё в порядке, разве что место дислокации сменили, много подозрительных личностей вокруг стало крутиться.
        Взлетели мы нормально, пока самолёты гудели моторами, пересекая линию фронта, я предавался воспоминаниями. Эти дни прошли для меня… на удивление легко. Та первая наша встреча со Сталиным мне понравилась своей непринуждённой обстановкой. Мы не говорили о войне или о будущем, мы просто общались. Этот день был первым нашим знакомством, мы присматривались друг к другу, а вот потом уже начали общаться постоянно. Сталин был занятым человеком, однако три часа в день он мог мне выделять, но выделял четыре. Говорили мы обо всём. Я рассказывал о своей жизни, о том, как погиб там, как погиб здесь. Времени не хватало, чтобы рассказывать то, что было у меня на душе и в памяти.
        Дал медикам обследовать себя, но как мне сообщили, ничего странного обнаружено не было, клетки у меня умирают, как и у всех.
        Потом было награждение, где я предстал в форме офицера Красной Армии с новенькими погонами майора. Было вручение наград. Две медали Героя, орден Ленина, два ордена Красной Звезды и орден Боевого Красного Знамени. Последний, за взятие в плен генерала, одна Золотая Звезда, орден Ленина и одна Красная Звезда были моими наградами ещё за похождения сорок первого года. Остальное наработал в этом году. Вчера я набрал подарков для своих парней. Особенно офицерских погон и других знаков различий, чтобы всем хватило.
        Вдруг прерывая мои воспоминания, самолёт тряхнуло, и я почувствовал, что он с лёгким креном стал снижать скорость. Встав со скамейки, и пытаясь удержать равновесие, отмахнувшись от Борисова, я подошёл к кабине и, открыв дверь, заглянул внутрь:
        - Что случилось? - спросил я.
        - Подбили? - крикнул командир борта. - Один мотор отказал, второй еле тянет, хвостовое оперение повреждено. Они нас снизу атаковали, на фоне ночного неба обнаружили. Мы тоже вниз ушли, они нас потеряли и дальше пошли. Мы развернулись, идём обратно к линии фронта.
        - Дотянем?
        - Нет.
        - На зенитки нарвались?
        - Нет, штурман хорошо их разглядел. Это наши Яки. Они дальше ушли, к следующим бортам.
        - Ищи площадку и садись. Это приказ.
        - Понял.
        Вернувшись в салон, я приказал бойцам, чтобы передали друг другу, что мы идём на вынужденную. Приготовиться к жёсткой посадке.
        Плюхнувшись на лавку, я зло прошептал:
        - Найдём-найдём… Нашли уродов! Узнаю кто на меня охоту устроил, порву.
        Машину трясло, и мотало в разные стороны, видимо повреждения хвоста было серьезные. Однако, профессионализм победил - летчики смогли совершить посадку, пусть и жесткую. Почти сразу, после приземления, транспортник ударился стойкой шасси о пенёк, отчего самолёт бросило на крыло, закрутило, и боком внесло в кусты. От тяжелых травм нас спасли привязные ремни и густой кустарник, который погасил скорость.
        - Какая мягкая посадка, - прохрипел я и протёр грудь, которой ударился и плечо сидевшего рядом бойца. Тот тоже тёр пострадавшую руку. Были слышны стоны и ругань, мигала лампочка, а рядом с кабиной сверкая замыканием проводка. Ругался в люльке борт-стрелок.
        - Лучик! - громко позвал я.
        - Товарищ майор? - проследовал ответ от лейтенанта.
        - Открыть двери выставить часовых, оказать помощь раненым и лётчикам. Подготовить носилки, будем уходить. Мы на оккупированной территории.
        - Есть, - откликнулся тот и стал тут же отдавать приказы присутствующим в салоне сержантам.
        Двое бойцов открыли дверь, и десантники начали покидать самолёт, помогать выходить раненым, трое бойцов серьёзно пострадали при посадке. Так же из салона доставали мешки со снаряжением и боеприпасами. В основном к СВТ и ППШ, у пулемётчиков были трофейные МГ.
        Один из сержантов организовывал оборону и отправлял в три стороны парные разведгруппы, санинструктор осматривал раненых, а трое бойцов и борттехник пытались вскрыть дверь в рубку. Её заклинило. Лётчики были живы, они помогали со своей стороны.
        Осмотревшись, я протянул:
        - Да, если бы не кустарник что приостановил инерцию нашего движения, мы бы влетели в деревья и пострадавших было бы куда больше.
        Ночь была лунной, иначе бы предатели на Яках нас не нашли, поэтому я хорошо видел луг на который мы плюхнулись, и просеку в кустарнике что и дала возможность сбросить нашу скорость.
        - Товарищ майор, - подскочил ко мне Лучик. - С лётчиками в порядке. Посадку пережили все, но пострадало трое. Борт-стрелок со сломанной ключицей, рядовой Агафонов с двумя сломанными рёбрами и у рядового Асташева выбито плечо, санинструктор его уже вправил. Подготавливаются носилки для переноски снаряжения и боеприпасов. Все пострадавшие уже получили медпомощь и могут идти своим ходом.
        - Через десять минут уходим, - с хмурым видом велел я и, отравив лейтенанта дальше контролировать своих бойцов, направился к капитану Смакову, командиру нашего транспортного борта. Он сидел на тонком стволе деревца поваленного самолётом и о чём-то беседовал с борт-стрелком, у которого рука была в косынке, совсем как у меня, тоже левая. Говорили они, оказывается, о том, что нужно снять пулемёт с самолёта. Авиационный ШКАС нам действительно пригодится.
        Капитан отправил техника и стрелка снимать пулемёт и встал при моём приближении. Он, как и члены экипажа его борта были в лётных комбинезонах, мы же все в десантных комбинезонах. Только я в отличие от бойцов носил на себе только пистолет и чехлы с дисками. Мой автомат пока был у Борисова, он носил два ППШ.
        - Докладывайте, что произошло в воздухе, - велел я ему, подходя и присаживаясь рядом. - Мне не послышалось, нас атаковали наши же ястребки?
        - Последняя модификация, которая только начала поступать в войска, - кивнул капитан, и взмахом руки подозвал штурмана. - Антон хорошо их разглядел… Давай лейтенант, доложил что ты видел.
        - Я засек их по выхлопу от идущих на форсаже моторов. Это точно были наши машины, на крыльях дополнительные топливные баки. Даже номер разглядеть успел, как раз луна позволила. Две тройки на ведомом были. Успел крикнуть командиру и тот увёл самолёт в сторону, поэтому они только зацепили у нас хвост и один из моторов.
        - А второй, что со вторым?
        - Похоже, не боевое повреждение при резком манёвре и перегазовке, - вздохнул капитан. - Нашу малышку давно было пора ставить на ремонт, ресурсы почти все выработаны. Я ведь сам её перегонял из Америки через Аляску, когда в Аэрофлоте работал.
        - Что там дальше было? - поторопил я с рассказом капитана.
        - Я велел штурману передать остальным бортам, что атакован истребителями противника. А сам направил борт к земле, высота позволяла. Тут штурман мне сообщил, что это были наши машины, да и вы заглянули. Остальных мы предупредили, они тоже дёрнули в разные стороны и пошли к земле. Так больше шансов уйти, не будучи обнаруженными. Как я понял из переговоров, два борта благополучно ушли дальше согласно полётному маршруту, а третий тоже получил от наших. Что с ним я не знаю, ну а мы плюхнулись. По-другому и не скажешь, посадкой это не назовёшь.
        - Когда мы садились на пузо, я рассмотрел, как Яки уходили в сторону фронта. Похоже, они выработали топливо и поторопились уйти на нашу территорию.
        - Нашим сообщили?
        - Не смогли, - виновато пожал плечами штурман. - Связь была только с нашими бортами, да и то плохая, эфир был забит помехами как перед грозой.
        - Ничего, ещё будет возможность сделать это, - задумчиво протянул я.
        Согласно полученным сведеньям, Враг сидел выше, чем я думал. Чтобы задействовать авиацию для уничтожения своих бортов нужно иметь своих людей в командовании частями и в боевых подразделениях. Кто? Кто это мог быть?
        Встряхнувшись, я спросил у штурмана, где мы находимся. Тот развернул полётную карту и ткнув пальцем в участок в районе н. п Хомутовка, в ста километрах от Курска.
        - Семьдесят километров до линии фронта, - задумчиво протянул я, разглядывая карту.
        - Товарищ майор, всё готово к движению, - сказал подошедший Лучик.
        - Начать движение. Идём на восток к районному посёлку Хомутовка.
        - Там же немцы, - удивленно сказал капитан.
        - И что? - повернулся я к нему. - У меня тут два десятка отлично вооружённых парней. Мне нужна техника и трофейная форма. Всё, выходим.
        Через минуту у разбитого воздушного корабля никого не осталось, только белел у входа в салон самолёта обрывок бинта.
        Шли мы порядка двух часов, не останавливаясь на отдых. Раненым помогали идти, когда они отставали от усталости и потери сил. Непосредственно охраной занимались восемь бойцов, остальные были нагружены как мулы.
        Наконец к Лучику подбежал боец из передового дозора, а он уже ко мне.
        - Товарищ майор, впереди обнаружена опушка и виден населённый пункт. Похоже это Хомутовка.
        Задрав рукав комбинезона, я посветил фонариком на часы и пробормотал:
        - Три утра… Значит так, лейтенант, оставляем раненых и поклажу на опушке леса, их будут охранять летчики со своим пулемётом, а мы выдвигаемся к селу. Мне нужен язык, поэтому отправь пару знающих бойцов вперёд, пусть умыкнут какого полицая. Немца не надо, всё равно среди нас нет знающих немецкого.
        - Есть, - козырнул тот.
        Мне эти парни нравились всё больше и больше, своим профессионализмом и немногословностью. Оставив на опушке раненых и лётчиков, мы скрыто выдвинулись к околице. Где-то загавкала собака, ей затворили другие, а так всё было тихо.
        Когда мы сосредоточились на углу одной из улиц, что брала своё начало с этого поля, то один из бойцов заметили, как по улице в нашу сторону бегут трое. Это вернулись разведчики с языком. Как я и просил это был полицай, взятый у двухэтажного здания. Но охранял он не само здание, там был свой часовой, а небольшой сарай.
        Один из разведчиков передал пленного Лучику, тот тут же приступил к допросу, а боец, подойдя ко мне, присел рядом и доложился:
        - Две грузовых машины, мотоцикл, во дворе у того строения что охранял этот предатель, было три телеги. Где-то там конюшня есть.
        - Хорошая новость, - кивнул я. - Судя по технике, как я и думал тут около взвода немцев, не считая полицаев. Видимо они контролируют весь район.
        В это время тихий шёпот со стороны бойцов, что допрашивали пленного и бумкающие звуки прекратились, подошедший Лучик доложил:
        - Двадцать семь немцев с офицером и фельдфебелем. Часть немцев на днях куда-то отправили. Пятнадцать полицаев. Вооружение на всех: четыре пулемёта, шесть автоматов, четырнадцать винтовок, двадцать один карабин и один ротный миномёт. Немцы проживают на втором этаже комендатуры, внизу канцелярия, наверху казарма, а офицер в доме рядом. Встал на постой к доброй вдовушке. Полицаи большей частью не местные, десять человек живут в одной избе, что находится в трёх домах от комендатуры. Остальные квартируют, трудно сразу будет взять.
        - Ясно. Значит так, видишь ту тёмную массу?
        - Так точно, - обернувшись, посмотрел лейтенант. - Колокольня?
        - Да это колокольня церкви. Туда пару снайперов, чтобы контролировали всё село и пулемётчика. К дому полицаев четырёх бойцов и пулемётчика, они нам живые не требуются, пусть бойцы закидают их гранатами через окна, остальные на штурм казармы. Работаем гранатами и автоматами. Один пулемётчик и вторая пара снайперов контролирую окна снаружи. Есть вопросы?
        - Когда начинаем?
        - Через пять минут. Пусть группа прикрытия выдвигается к колокольне.
        - Есть.
        - Кстати, лейтенант, - остановил я Лучика. - А что там охранял этот часовой?
        - В первую очередь мы допрашивали о силах немцев, товарищ майор. Но думаю, что бойцы его уже выпотрошили по полной. Сейчас узнаю.
        Через минуту Лучик вернулся, он успел отправить группу прикрытия к колокольне.
        - Партизаны там, товарищ майор, - вернувшись, сообщил он.
        - Да-а-а? - протянул я. - Сколько тут воюю, ещё ни разу не видел партизан. Хочется посмотреть… Выдвигаемся.
        Мы осторожно выдвинулись по разным улицам в сторону центра села, где находилась комендатура и были сосредоточены силы противника. Задача каждому подразделению была поставлена, командиры подтвердили, что всё поняли, так что осталось только работать.
        Пока тревоги не было, до смены как сообщил ликвидированный полицай, оставалось больше часа. Поэтому работали мы спокойно, предрассветное время, самое сладко для сна.
        Бойцы на моих глазах сняли полусонного часового, после чего осторожно открыв дверь комендатуры, по одному скользнули внутрь, поднимаясь по лестнице в казарму. Вдруг простучала очередь из автомата, в ответ, через несколько секунд, раздалась серия гранатных хлопков, и я понял, что с большей частью полицаев покончено. Рядом сопел Борисов, который был категорически против, чтобы я лез в бой. Мол, для этого и бойцов хватает.
        Наверху перестрелка как началась, так и стихла. Оказалось, наши отсекли просыпающихся немцев от стойки с оружием, и открыли огонь на поражение. Приказа брать в плен я не давал, более того сказал что огорчусь если будут пленные. Командовал штурмом сержант Суриков, командир второго отделения, Лучик же лично пошёл брать командира охранного взвода.
        Пока пятеро бойцов собирали трофеи и осматривали машины, другая группа рассевшаяся цепью направилась осматривать дома, в поисках оставшихся в живых полицаев. Уже почти рассвело, стало достаточно светло, поэтому я отправил один грузовик за нашими ранеными и лётчиками, а сам направился в сторону строения, где держали пленных.
        Со мной был Борисов и ещё один боец с автоматом.
        - Открывай, - велел я ему.
        Тот не стал брать висевший на виду ключ от замка, а сбил его прикладом. Распахнув дверь, боец посветил моим фонариком внутрь и громко сказал:
        - Выходи честной народ, свои.
        Убирая в карман фонарик, который мне вернули, я разглядывал четырех парнишек лет шестнадцати на вид и двух худеньких девчат. Ничего кроме как цыплята, глядя на них мне не приходило на ум.
        - Вот это вот партизаны? - озадаченно поинтересовался я у своего телохранителя.
        - Дети, - вздохнул тот.
        - Быстро по домам, - скомандовал я, и те прыснули в разные стороны, быстро исчезнув с глаз.
        Вдали хлопнула СВТ, видимо снайпера на колокольни засекли одного из полицаев на улице. В детей они вряд ли будут стрелять, так что я а них был спокоен.
        Когда я вернулся к комендатуре, туда как раз подъехал вернувшийся грузовик. Вышедшему капитану я велел:
        - Составьте список трофеев и распределите их по машинам. Через двадцать минут выдвигаемся. Всё ясно?
        - Так точно, - кинул он руку к шлемофону.
        Пока лётчики занимались изучением трофеев - кто-то им притащил миномёт и лотки с минами, я пошел осматривать комендатуру. Теперь мне стало понятно, почему это подразделение не выехало на наши поиски. Всё оказалась проще некуда. Дежурных были двое, немец и полицай. Ефрейтор спал в одной из комнат, свалив всю службу на полицая. А тот просто выдернув штекер коммутатора, благополучно спал, пока не уснул вечным сном, от удара штыка. До них просто не дозвонились. Это кстати было не хорошо, вполне возможно сюда выдвинулась усиленная группа немцев, так что требовалось поспешить с отъездом.
        Однако мы опоздали, группа прикрытия заметила колонну техники, что двигалась по шоссе на Курск к Хомутовке. В колонне было три машины, бронетранспортёр и два мотоцикла. Неполная рота, однако.
        Мы с Лучиком в этом время как раз просматривали документы офицера, его отправили в мир вечной охоты, всё равно немца никто не понимал, когда прозвучало это сообщение.
        - Подразделения к окраине села. Дадим им возможность въехать в село, после чего ударим в упор из пулемётов и автоматов. Первый удар, самый значимый, будем быть на расплав стволов.
        Группа прикрытия на колокольне осталась на месте, въезд на шоссе ими контролировался, а мы бегом бежали по улице занимать свои позиции. Делать всё приходилось на грани фола, но мы успели. Раненые и лётчики остались у комендатуры, продолжая возиться с трофеями, с нами пошёл только штурман со ШКАСом.
        Бойцы быстро сосредоточились за заборами и срубами домов, велев жителям, которые уже давно успели проснуться и пообщаться с бойцами, спрятаться. Наконец послышался рёв моторов, и показались мотоциклисты, что первыми въехали на улицу и проследовали к комендатуре. Нас они пока не заметили, хотя опасливо крутили головами. Десантники укрываться умели.
        Там дальше их ждут трое автоматчиков. Четверо мотоциклистов им были вполне по зубам. Более того, я попросил не повредить технику. Она нам ещё пригодится.
        Когда основная колонна въехала на улицу в кузова бронетранспортёра и грузовиков полетели гранаты и раздались длинные очереди пулемётов и автоматов. На том фоне незаметно щёлкали снайперские винтовки, но свою жатву они тоже собирали.
        С раненой рукой было тяжело стрелять, но я справлялся, положив ствол автомата на перекладину забора, я короткими прицельными очередями бил по машинам противника. В трёх метрах от меня один из десантников-пулемётчиков длинными очередями выпускал патроны из пятидесяти патронного дискового магазина. Работал он один, без напарника, МГ позволял это делать.
        Несмотря на неожиданный и сокрушительный удар, немцев оказалось всё же много. Десяток солдат успели покинуть последние машины, преодолели забор и атаковали одну из позиций. Где завязалась яростная рукопашная схватка.
        Надо сказать, взвод Лучика и он сам были переброшены недавно с Дальнего Востока и в боевых действиях участия еще не принимали. Так что, для них это был первый бой.
        Вскочив на ноги, разряженный автомат бултыхался на боку, пока злой Борисов пытался сменить диск, я достал из кобуры пистолет и, проломив телом соседний трухлявый забор, оказавшись в центре схватки, открыл огонь по фигурам в форме мышиного цвета. Выстрелив четыре патрона, я оказался на земле - меня подсекли сильным ударом по ногам. Дело спас разъярённый Борисов, который открыл огонь из автомата и добил оставшихся противников. На этом бой закончился и уже были слышна перекличка десантников, которые начали осматривать тела перебитых немцев и технику.
        С кряхтением встал я крикнул:
        - Доклад!
        - Цели уничтожены, потерь нет!
        - Цели уничтожены, один легкораненый!
        - Цели уничтожены, потерь нет, - расслышал я ответ Лучика.
        - Цели уничтожены, двое раненых, один тяжело, - закончил доклад сержант Суриков.
        - Осмотреть тела немцев, собрать вооружение и боеприпасы, осмотреть технику.
        Бойцы рядом тоже осматривали себя, снимали с немцев амуницию и выносили на улицу вооружение. Присев у тела бойца, в груди которого торчала рукоятка немецкого штыка, я пробормотал, щелкнув ногтём по рукоятке:
        - А вот и первые потери.
        Вдруг десантник открыл глаза и тяжело задышав, посмотрел на меня.
        - Санитара!!! - заорал я вскакивая.
        Через полчаса наша колонна из двух грузовиков набитых десантниками и трофеями, подчищенного бронетранспортёра, который особо не пострадал, в сопровождении трёх мотоциклов выдвинулся из села и направился в сторону Чернигова. Тот боец, что получил ножевой удар в грудь, прожил ещё десять минут и тихо умер. Эта была первая потеря в подразделении, поэтому пребывавшие в некоторой эйфории бойцы тяжело встретили эту потерю. Парни служили в этом взводе не один месяц и хорошо знали друг друга.
        Капитан и штурман умели водить машины, а мне нужны были все бойцы, поэтому лётчики сидели в кабинах и управляли грузовиками, остальные были распределены по машинам и мотоциклам.
        Пользовался я той же схемой что и при действиях мангруппы, поэтому бойцы были одеты в немецкую форму. Большей частью те, кого можно было рассмотреть снаружи. Формы было много, даже слишком, немцев взяли спящими, так что она не пострадала.
        Лучик одел форму офицера, мне размер не подошёл, а я получил с нашивками фельдфебеля. Вот она мне подошла.
        Выехав с второстепенной дороги на шоссе, по которой двигалась колонна в противоположную от нужной нам сторону, поэтому мы выехали на трассу и погнали к Чернигову. Через полчаса мы догнали какую-то колонну, но это были не снабженцы. Грузовики транспортировали зенитки.
        Десантники на передовых мотоциклах уже были предупреждены, поэтому, не обгоняя, мы пристроились в хвост этой колонны, и так ехали порядка трёх часов. К обеду после моста через речку колонна свернула, а мы последовали дальше.
        Среди взятых трофеев было достаточно продовольствия. Ввиду того что у десантников при себе был только суточный рацион, основной упор делался на боезапас, трофеи радовали, на несколько дней можно не думать о продовольственной проблеме. Время было обыденное, поэтому мы решили встать и подкрепиться. Однако на следующем перекрёстке стоял регулировщик, который взмахом палочки отправил нас в глубину леса.
        - Берём его, - скомандовал я.
        С последнего грузовика спрыгнуло двое бойцов, и быстро скрутили регулировщика, сняв с него карабин и отобрав жезл. Пока тройка бойцов проверяла опушку леса, мало ли кто там прячется, бойцы пытались допросить немца, а я велел отогнать технику подальше по дороге в глубину леса. Может хоть жестами пояснит, что находится в той стороне, что туда всех направляют. Однако немец оказался и не немцем вовсе, а что ни на есть настоящим литовцем, который нас отлично понимал, что выяснилось, когда он облил нас потоками брани. Воодушевлённые бойцы с энтузиазмом продолжили допрос. Один из бойцов, что телосложением по суше надев каску регулировщика, побежал к перекрёстку, чтобы заменить его. В отличие от настоящего регулировщика, наш отправлял всех немцев дальше. Не хрен им делать в этом лесу.
        - Ну что там? - нетерпеливо спросил я, заметив, как ко мне направляется Лучик.
        - Похоже наши, товарищ майор. Эта сволочь сказал, что был обнаружен сгоревший остов севшего на вынужденную транспортника. Он дымом себя и выдал. Немцы там всё осмотрели, определили, что наши ушли. Сейчас по их следам идут егеря. Пленный не знает точно, но вроде наших загнали в этот лес и отжимают к озёрам. У него приказ направлять все боевые подразделения по этой дороге. Там дальше должен стоять ещё один регулировщик, рядовой Шульге.
        - Отлично, грузимся. Идем следом за немцами. В случае нужды, ударим им в спину. Всех регулировщиков берём на нож. Выдвигаемся, - скомандовал я.
        Наша колонна, ревя моторами грузовика, бронетранспортёра и стрекоча глушителями мотоциклами, двинули дальше, оставив в кустах тело литовца.
        Буквально через пару километров на следующем перекрестке не особо накатанной лесной дороги, нас направили дальше. С последнего мотоцикла дважды сухо щёлкнул выстрел из бесшумного пистолета и мы, не останавливаясь, проехали дальше. Чем дальше мы углублялись в лес, тем лучше было слышно перестрелку. Правда, я бы не сказал что активную. Скорее она была вялая.
        - Просвет впереди, похоже, опушка, - сказал капитан, притормаживая следом за впередиидущим бронетранспортёром.
        Я сидел в кабине первой машины, которой он управлял, вторая и один мотоцикл следовали позади нас. Кивнув, я ответил:
        - Вижу. Передовая разведка остановилась, двинули пешком осматривать, что там впереди. Встань тут, подождём.
        Через минуту прибежавший разведчик доложил мне и подошедшему от второй машину Лучику, что впереди была поляна, где под охраной небольшого количества 'гансов' стояла техника немцев, порядка десяти машин, плюс три единицы бронетехники. Видимо боевые подразделения ушли пешком.
        - Отлично, - кивнул я, и машинально потёр зудевшую рану, она у меня в последнее время часто чесалась. - Будем брать. Снайпера на деревья на опушке, остальным приготовиться. Сержант Суриков с пятью бойцам зайдут к немцам с правого фланга, младший сержант Денисов с пятёркой бойцов с левого. Мы же будем действовать с центра.
        - Атакуем? - деловито поинтересовался Лучик.
        - Ещё чего, мне не нужны потери, и так в одной машине уже шесть раненых. Нет, всю работу должны сделать снайперы. Не зря же у нас их четверо. Мы пошумим, они под нашей стрельбой и ликвидируют охрану, а Суриков и Денисов закончат работу, проведя зачистку стоянки машин. Всё, парни работаем, лейтенант, командуй, в этом бою ты играешь первую скрипку, я только наблюдаю.
        - Есть, - козырнул Лучик, и начал отдавать распоряжения.
        Через пару минут у машин остались только мы с Борисовым да лётчики, в бой ушли даже легкораненые десантники. Через минуту загрохотал автомат, ему завторили пулемёты. В стрельбе было сложно различить хлопанья снайперок, но я расслышал их.
        Сидя на подножке грузовика, я с некоторым отстранением разглядывал деревья, что нас окружали, внимательно вслушиваясь в стрельбу. Как вдруг заметил, что слева от нас шевельнулась ветка и под ней мелькнул рукав такого знакомого десантного комбинезона.
        - Сержант замри, нас сейчас убивать будут, - тихо сказал я, убирая руки от оружия.
        23 МАЯ. 18 ЧАСОВ 26 МИНУТ.
        МОСКВА. КРЕМЛЬ. КАБИНЕТ СТАЛИНА.
        - Товарищ Сталин, к вам нарком НКВД товарищ Берия по срочному вопросу, - прозвучал в селекторе голос Поскрёбышева.
        Мельком посмотрев на селектор, Сталин продолжил слушать доклад генерала Василевского заместителя начальника Генштаба. Внимательно дослушав доклад он, он обвёл взглядом присутствующих офицеров Генштаба и Политуправления, после чего спросил:
        - У кого будут вопросы к товарищу Василевскому?
        - Разрешите, товарищ Сталин? - встал Мехлис. - У меня есть вопросы к товарищу Василевскому по Украинскому фронту. Как продвигается наступление на Харьков?
        - Думаю, - медленно сказал Сталин, не сводя взгляда с Мехлиса, - генерал Василевский подготовит более подробный доклад к следующему нашему совещанию.
        - Так точно, товарищ Сталин, - кивнул тот, собирая листы доклада в папку.
        - На этом совещание считаю законченным, попрошу всех выйти, - велел Сталин и пока командиры шурша папками и негромко переговариваясь, потянулись к выходу, он встал и прошёл к окну разглядывая небольшой парк и подъездную площадку, где стояло десяток автомашин высших сановников и военачальников Союза.
        Когда кабинет покинул последний офицер Генштаба, внутрь прошёл Берия. Мельком обернувшись, Сталин спросил:
        - Узнали кто? Мехлис?
        - Ложный след, Иосиф Виссарионович. Кто-то отчаянно подставляет Льва Захаровича, хотя надо сказать и на нём грешки есть не на один год каторги.
        - Тогда кто?
        - Есть зацепки в Управлении Шапошникова, в моём наркомате и в наркомате Литвинова. Коминтерн тоже на след вывел. Предатель на предателе сидят.
        - Выяснили, чем им так не угодил Объект?
        - Нужно провести расследование и допросы причастных. Мне нужен приказ начать расследование, некоторые фигуранты сидят очень высоко.
        Подойдя к столу, Сталин прочёл и подписал на нескольких листах подготовленное разрешение.
        - Что известно об Объекте?
        - Мы внимательно контролируем эфир. Благодаря кодам и шифрам, которые взяли Фроловцы на месте уничтоженного ими штаба корпуса мы слушаем все переговоры. Частично они сменили коды, но не все. Удалось выяснить, что немцы обнаружили два сбитых наших транспортника и начали поиски десантников. Два других как вы знаете, благополучно оставили груз и десантников на оговорённом месте, после чего вернулись назад. Недавно появилось сообщение, что было совершенно нападение на одно из сёл и уничтожена комендатура с личным составом. В данный момент мои сотрудники и специалисты особых отделов фронта работают во Втором гвардейском истребительном полку. Оба лётчика и их командир уже задержаны. К вечеру должны прибыть материалы допроса. Однако час назад я разговаривал по телефону со старшим группы следователей и тот доложил, что приказ уничтожить четыре захваченных немцами транспортника они получили совершенно официально. В приказе было указано, что транспортники сбросили десант в тылу фронта и возвращались назад. Сработано было грамотно. Приказ был подписан начальником разведки фронта. Им были сообщены координаты
со временем предположительного подлёта. Вылетел командир второй эскадрильи Герой Советского Союза гвардии капитан Ильин и гвардии лейтенант Филиппов, как имеющие опыт ночных полётов. Обнаружив самолёты, истребители атаковали замыкающий транспорт, где по воле случая и находился Объект с двумя десятками десантников, и смогли подбить его. Потом они атаковали второй транспортник, но были вынуждены выйти из боя и уйти к себе.
        - По какой причине? - остро посмотрел на него Сталин.
        - По воле случая радиостанции на транспортниках и истребителях были настроены на одну волну и те поняли, что бьют своих, поэтому испугавшись последствий, прервали атаку и вернулись на свою территорию, после чего доложили всё своему командиру полка. В данный момент проводиться опрос начальника разведки фронта и его людей. Сам генерал сообщил, что не в курсе об этом приказе и он его не отправлял, так как не имел на это право. Все приказы идут через штаб фронта, а не напрямую. Этот полк ему не подчинён.
        - Значит, следов нет? Мы можем выйти на этих наглецов?
        - Работаем, товарищ Сталин. В данный момент интересные новости есть по стрелкам, что работали по Объекту. Один из них с Ленинградского фронта, известный там снайпер, что уничтожил больше пятидесяти фашистов, награждён и представлен к правительственным наградам. Был официально отозван в штаб фронта. После чего самолётом отправлен по неизвестному маршруту. Опознали его по фото, предоставленному капитаном Омельченко. В данный момент в подразделении и в штабе фронта проводятся проверки, и расследование кто его отправил и куда. Появилась ниточка, что ведёт в Политуправление. Опознание второго ещё не завершено.
        - Запомни Лаврентий. Возьмёшь этих ублюдков живыми. Я сам хочу посмотреть им глаза.
        - Возьму, - уверенно кивнул тот.
        Выйдя из здания Кремля, нарком тяжело вздохнул и подошёл к четырём чёрным 'эмкам' у которых стояли офицеры НКВД, все не ниже капитана. Раздав им приказы на аресты высших офицеров Советского Союза, он произнёс небольшую речь, сообщив, что только от них зависит, выведут ли они предателей на чистую воду. Через минуту четыре машины выехали по адресам одного маршала и трёх генералов. Смазанный маховик правосудия закрутился, сообщая своим гулом, что подходить опасно, засосёт и порвёт.
        Кто это мог быть, я догадывался. То, что ещё одна группа киллеров, это надо параноиком быть, чтобы об этом подумать. Нет, скорее всего, это парни со второго сбитого самолёта. Поэтому я встал и крикнул опознаваясь:
        - Майор Фролов! Кто такие?
        Из-за дерева чуть левее того где я заметил движение выглянул знакомый боец-десантник, я видел его среди тех кто садился в самолёты. Он меня тоже сразу опознал, поэтому обрадовано улыбнувшись, воскликнул:
        - Здравия желаю, товарищ майор. А мы думали немцы, хотели ударить.
        - Напомни, кто ты боец, - велел я.
        - Старший сержант Лютый, заместитель командира первого взвода лейтенанта Прилова.
        - Вы тут всей группой, или разделились?
        Сержант и трое бойцов вышли к машинам, опознание прошло нормально. Пока лётчики передавали бойцам трофейные продовольственные рационы, чтобы они подкрепились, сержант доложил что с ними было с того момента как они были сбиты и сели на вынужденную. Нам не мешало то, что стрельба у техники стихла, только изредка щёлкали снайперки, мы слушали сержанта.
        В отличие от нас у этих десантников без потерь не обошлось, два бойца на повал, трое ранены, один довольно серьёзно. Истребители и по салону прошлись. По иронии судьбы одним из погибших оказался санинструктор, но бойцы были хорошо тренированы и смогли оказать довольно квалифицированную помощь в перевязках. При посадке горевшее крыло не получилось потушить, поэтому Лютый отдал приказ на немедленную эвакуацию, что лётчики и десантники и сделали.
        Перевязавшись, и забрав с собой весь груз, половина первого десантного взвода направилась на юг, так как там должен был быть обширный лес. Лётчики сообщили, где они приземлились, поэтому Лютый, взявший командование на себя, решил укрыться в лесу. Мол, там их не достанут. Ошибочное решение, там немцы и должны первым делом искать. Я бы в степь ушёл, больше шансов.
        Шли всю ночь и к утру углубились в лес. Там была деревушка из пяти домов, в которой находился полицай навещавший семью. Пока десантники осторожно обследовали деревню, тот ушёл краем озера и сообщил немцам. Ну а там их чуть позже начали гонять.
        - Потом мы ушли в сторону, а немцы цепью прошли дальше. Нас не обнаружили, мы направились к ним в тыл, пока Чижик не обнаружил вас, вот я с бойцами и выдвинулся?
        - Впятером нас хотели взять? - удивился я.
        - Почему? - усмехнулся сержант и неожиданно свистун. Кусты раздвинулись и на дорогу вышли с разных мест ещё десяток десантников.
        - Ясно, - протянул я, после чего стал командовать. - Раненых в машины, десять бойцов из тех, что могут водить на помощь парням Лучика. Нужно забрать технику, освоить её и уходить.
        - А немцы? - отдав необходимые распоряжения, спросил Лютый.
        - Бегать по лесу за двумя ротами? - скривился я. - Нет уж, в следующий раз и на моих условиях. Пусть тут побегают, жирок растрясут, им это полезно.
        С места стоянки техники мы забрали всю бронетехнику, включая тяжелое вооружение. Четыре пятидесятимиллиметровых миномёта, у нас их трофеями было уже шесть штук. Расчёты были уничтожены бойцами Лучика. В этот раз потерь почти не было, только один боец вовремя зачистки получил ножом в ногу от раненого солдата и теперь занял сиденье наводчика автоматической пушки на броневике французского производства. Всего как я уже говорил, было три единицы бронетехники, два 'Ганомага' и вот это командирское чудо. Антенна у броневика была дли-инной, рация мо-ощной.
        Кроме бронетехники мы забрали пять полноприводных грузовиков, остальные подожгли, после чего направились по той же дороге обратно к шоссе. Делать нам тут было больше нечего. Вставать в засаду и ждать возвращения немцев, для нас смысла не было, их было слишком много на сорок бойцов и без потерь от них не отбиться, а потери мне были не нужны. Как я уже говорил, встретимся следующий раз на моих условиях. Мы разве что только на опушке где начали разгораться машины, мы оставили растяжки из 'лимонок'. Может, какой повезёт сработать.
        Отъехав от места боя и захвата дополнительной техники километров на десять, я остановил колонну в укрытом месте и приказал Лучику найти среди бойцов мастеров по вырезанию трафаретов. Нужно нанести на технику одинаковые эмблемы одного подразделения, краску мы нашли еще, когда комендатуру осматривали. Дав ему это задание я направился к Лютому. Тот еще перед отъездом получил приказ допросить унтера-минометчика, которого удалось взять живым. У Лютого был среди бойцов знающий немецкий, это нам так не повезло и они совместно выпотрошили его.
        - Что удалось узнать? - спросил я, подходя ближе.
        - Они из Чернигова. Там их батальон стоял, две роты сюда брошены, на поиски, одна осталась в городе нести службу. Остальные небольшие подразделения собраны с разных комендатур. Командует всей сборной солянкой майор Лифшиц, командир Черниговского батальона. Когда появилось сообщение, что в этих местах упали наши самолёты, их подняли ночью и отправили на поиски выживших. Это всё что он знает. Задача их подразделения, прикрыть своих при отходе. Миномётами в лесу не попользуешься, вот их и оставили у машин. Правда, один вроде как взяли с собой, вдруг, какая поляна, но остальное нам достались.
        - Понятно, - протянул я и, достав из планшета карту, открыл её. - Давайка допроси ты его на предмет Чернигова. Посты, казармы, комендатуры, склады, станция. Пусть сделает схематический рисунок города. Правда, он великоват для нас, сорок тысяч жителей, но думаю, справимся. Немцев там осталось не так много… Правда железнодорожная станция может преподнести сюрприз, но посмотрим по сути дела.
        - Вы хотите брать Чернигов? - осторожно спросил Лютый. Подошедший Лучик, тоже заинтересованно посмотрел на меня.
        Удивлённо посмотрев на сержанта, я ответил:
        - Я Киев пару недель назад брал, что мне какой-то Чернигов?
        Оба десантника оказались не просто ошарашенными, они были шокированными. О нашем рейде с уничтожениями штабов, аэродромов и подразделений Киева, сначала было сообщено в газетах, потом пошли репортажи и по радио. Патриотический подъём был огромный. Правда, там сообщалось о механизированном подразделении майора М. Бойцы, которые меня увидели всего за пару часов до вылета, не связали меня и этого 'майора М' между собой. Похоже, до них только сейчас дошло в чьи руки и под чьё командование они попали.
        - Ты тоже в Киеве был? - спросил Лучик у моего телохранителя, тот только кивнул. - И ведь ничего не сказал.
        - Вы не спрашивали, - прогудел тот.
        Борисов вообще был немногословным, он был не только моим телохранителем, но и ординарцем и даже почти адъютантом. 'Почти' это потому что не отходил от меня, работая на совесть.
        Кстати, по поводу 'М'. Я всё-таки принёс присягу, которую принимал лично Сталин и был записан в документах под настоящей фамилией. Именно поэтому в газетах и по радио сообщалось о Мишине, а не о Фролове, по первой букве. А в немецком тылу я так и ходил под псевдонимом Фролова.
        Лютый ушел дальше допрашивать пленного, взяв несколько листов бумаги и карандаш, Лучик пытал рядом Борисова, чтобы тот рассказал о нашем рейде, на это собралось послушать все лётчики и десяток бойцов, которые расслышали о чём речь, а я сидел на подножке грузовика и планировал, что нам делать дальше. Как бы то ни было, дальше наш путь лежал в Чернигов. Именно там я решил назначить место встречи со своей мангруппой.
        Примерно прикинув все планы, я встал и направился к броневику. Штатный радист взвода был с нами и уже принял новое оборудование, с которым на данный момент осваивался. Подойдя к открытой двери машины, на которую как раз боец наносил новую эмблему, подтерев старую, я спросил у радиста насчёт связи.
        - До Москвы не докричимся, товарищ майор, рация слабовата, если только через штабы армий, но на пятьсот километров приём будет устойчивый.
        - До наших хватит, - довольно кинул я. - Сейчас набросаю шифровку, вызовешь 'Шатуна' и, получив подтверждение приёма, передашь сообщение. Всё понял?
        - Так точно, товарищ майор.
        На покатом капоте броневика писать было довольно удобно, поэтому свариваясь с шифровальным блокнотом, я быстро составил не особо длинное сообщение Маргелову. Там было всего пара сточек. О том, что группы благополучно соединились и идут на ослабленный гарнизон Чернигова. Встретимся на месте. Опознаемся там же.
        Через пару минут радист застучал ключом машинки. Работал он пару минут по сообщённой мной волне, пока не воскликнул что 'Шатун' на связи, и тут же начал передавать сообщение. Закончив с этим делом, он подтвердил что сообщение 'Шатуном' получено.
        - Товарищ майор, с нашими будем связываться?
        - Ещё чего, - помотал я головой. - Пока они у себя кротов не найдут, работаем только на приём. Всё ясно?
        - Так точно, - кивнул радист.
        - Приготовиться к выдвижению, - негромко скомандовал я и, вырвав замученного Борисова из круга десантников, велел Лютому принимать командование передовым дозором. Лучик командовал всеми десантниками и летчиками, а сержант Суриков командовал нашей бронегруппой, сформировав непрофессиональные экипажи. Ничего, танкистов у меня хватает, при встрече с мангруппой и вливанием в неё передадим эти машинки в руки профессионалов.
        Из-за длительности использования радиостанции мы поспешили покинуть место этой стоянки. Немцев в этих краях сейчас мало, гарнизон сокращены, большая часть солдат и полицаев бросили к партизанскому краю, так что чувствовали мы себя тут вольготно.
        То что фельджандармы любят прятаться в кустах и выскакивать неожиданно тормозя какую-нибудь колонну для проверки и досмотра, я знал, сам не раз попадался на это. Своих парней я предупредил об этом ещё когда мы отъезжали от Хомутовки, но к сожалению для жандармов на передовом мотоцикле были парни Лютого, которых предупредить забыли. Поэтому когда на дорогу из кустарника неожиданно вышли двое жандармов, жезлом останавливая мотоциклы передового отряда, те мгновенно открыли огнь, уничтожив всех засадников в количестве шести человек. Оба мотоцикла тоже были побиты.
        Прохаживаясь рядом с трупами жандармов, я поглядывал на Лучик, это был его просчёт, я несколько раз сказал ему, что мне нужны языки из жандармов. На этих землях они были самыми информированными.
        - Товарищ майор, - окликнул меня боец-полиглот, который копался в бумагах погибшего поста. - Тут есть сведенья, что через полчаса должна проехать колонна из двух машин. Груз указан как продовольствие. Идут из Чернигова по комендатурам. До этого было три колонны утром, две из Чернигова, и одна в другую стороны. Ещё вечером планируется проезд колонны, только непонятно что они везут, маркировка сокращённая.
        Посмотрев на часы, я сказал Лучику:
        - Время в запасе есть. Прячем технику, делаем ложный патруль фельджандармов и берём машины. Там вряд ли больше четырёх-пяти солдат. Постарайтесь старшего живым взять. Хочется пообщаться с ним на предмет железнодорожной станции. Волнует она меня. Вдруг во время захвата комендатуры там окажется, например, эшелон с солдатами? Нужен язык. Тыловики они информированы.
        Бойцы действовали быстро, машины были укрыты в небольшом овраге за кустарником и прикрыты нарубленными ветками, а место фельджандармов заняли наши бойцы под командованием Лютого. Вот он со стороны был настоящим арийцем, настоящая белокурая голубоглазая бестия.
        Пока длилось ожидание, бойцы подкреплялись, как раз был ужин, шесть часов, и отдыхали. День был тяжелым, с нервотрёпкой. Я-то привычный, а вот большинство вырубилось, отсыпаясь и отдыхая перед следующими неспокойными часами.
        К своему удивлению я тоже как-то незаметно прикорнул после плотного ужина и разбудил меня Лучик, подошедший сообщить, что машины остановлены, четверо немцев и двое полицаев у нас в руках.
        - Хорошо, - кивнул я, покидая кабину грузовика. - Машины укрыть, продовольствие раскидать по всем нашим грузовикам, пленных подготовить к допросу, пост с дороги снять.
        Пока Борисов поливал меня из помятого ведра, а я умывался, всё было сделано. Проснувшиеся бойцы занимались перегрузкой, распределяя коробки мешки с продовольствием, а шестерых пленных отвели в отдельный отнорок оврага, чтобы нам никто не помешал. Закатывая рукава мундира фельдфебеля, что был на мне, я направился к пленным.
        Допрос длился порядка двадцати минут, мне приходилось беседовать с каждым пленным, которых бойцы Лютого уже довели до кондиции, и им хотелось рассказать всё, что они знают, главное чтобы больше не били. Этот допрос меня изрядно озадачил и заставил уйти в глубокие размышления. Минут на пять.
        - Что будем делать? - спросил Лучик, который присутствовал при допросе и всё слышал. - Обойдём Чернигов? Нам с такими силами не справиться с немцами. Из противотанкового оружия только гранаты есть, и то немного, две в Хомутовке использовали.
        - Ты плохо слушал, лейтенант, - рассеяно ответил я, выходя из размышлений. - Глубже нужно анализировать полученную информацию, глубже.
        - Что я не так понял, товарищ майор? - озадачился тот. - Пленные же чётко сказали, что в Чернигове на запасной ветке стоят два эшелона с танками.
        Мой авторитет среди десантников был абсолютный и непререкаемый, уже все знали кто я такой, поэтому Лучик даже помыслить не мог что я в чём-то не прав (вот где культ личности). Лейтенант просто понять не мог, где он допустил ошибку в анализе информации.
        - Ты отметил только то, что на станции есть танки, подумав, что с ними имеются танкисты, но это не так. Это у нас формируются танковые подразделения прямо у заводов и эшелонами их гонят на фронт. У немцев такого нет, боевые подразделения, да, так и гоняют, но как сказал фельдфебель, танки новые, только с завода. Эти машинки гонят на фронт для пополнения тех подразделений, что понесли большие потери в технике в последних боях с нашими войсками. При каждом эшелоне максимум один взвод солдат и пять-шесть мехводов что загоняли технику на платформы. Вот и всё. Разве что только ещё сопровождающие грузов, но это обычно лейтенанты-тыловики.
        - Тогда мы можем спокойно войти в город и уничтожить так же технику, - довольно кивнул лейтенант.
        - Ты опять односторонне думаешь, лейтенант, - вздохнул я.
        - Именно поэтому я лейтенант, а вы майор, товарищ майор, - улыбнулся тот.
        - Именно. Мы не будем уничтожать танки, они нам самим пригодятся.
        - А где нам столько танкистов взять? - удивился Лучик.
        - Вот именно эту проблему я и обдумывал и кажется, нашёл решение. Правда, тут без помощи Большой земли не обойтись. М-да, а ведь не хотел выдавать своего местонахождения. Ладно, пленных ликвидировать, нам балласт не нужен, подготовить технику к маршу, если что я у броневика.
        - Есть, - козырнул лейтенант и направился выполнять приказы, а я зашагал броневику.
        Связь была не очень, поэтому его пришлось выгнать из оврага наверх, более того радист ещё и антенну удлинил с помощью двух медных проводов и высокой берёзы на краю оврага.
        В течение трёх минут он вызывал 'Осоку', нашего радиста для связи на Большой земле. Тот откликнулся довольно быстро. Пока радист отправлял написанную мной шифровку со срочным заказом и координатами выброски, я писал шифровку для Маргелова, где просил его поторопиться, не нарушая скрытости мангруппы. Не нужно чтобы её засекли и на ногах моих ребят как собаки повисли полицаи и немцы.
        - Товарищ майор, Большая земля подтвердила получение сообщения.
        - Ожидай ответа, - велел я.
        - Ещё я поймал сообщение из партизанского края направленное на Большую земля. Похоже, используются те же коды что и у вас.
        - Запиши, - нахмурившись, приказал я.
        Через пять минут, когда Лучик поднялся из оврага к нам, чтобы доложиться об окончании всех приготовлений, то он застал меня в крайне мрачном расположении духа.
        - Что-то случилось? - спросил он.
        - Сегодня днём немцы внезапным ударом прорвали оборону партизанского корпуса. Похоже, партизанский край рассечён надвое. Уничтожение двух попавших в оперативное окружение группировок идёт если не на дни, то на час. Крепко там немцы нашим вломили. Вот в чём беда. Помощь им нужна.
        Лейтенант посмотрел на меня и спросил:
        - Танки?
        Вздохнув я кивнул:
        - Танки.
        Мы оба понимали, о чём речь.
        23 МАЯ. 21 ЧАС 44 МИНУТЫ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        ВОЕННЫЙ ЛАГЕРЬ ТАНКОВОЙ БРИГАДЫ ПОД КУРСКОМ, УКРАИНСКИЙ ФРОНТ.
        - Товарищ капитан, - почувствовал командир танкового батальона капитан Шереметьев, как его потрясли. Да и голос дежурного он тоже узнал.
        Открыв глаза, капитан стремительно принял сидячее положение и хмуро протерев глаза спросил:
        - Что там?
        - Вас срочно вызывают в штаб бригады. Там начальство прилетело из штаба фронта. Самолёты садятся на поле за медсанбатом пехоты Иванова. Транспортники вроде. Ещё велели поднимать весь ваш батальон и роту мотострелков старшего лейтенанта Пургина.
        - Сейчас иду, - кивнул капитан.
        Быстро натянув свой чёрный комбинезон танкиста, можно сказать талисман офицера, в котором он был не в одном бою, и даже горел, препоясался ремнём, поправив кобуру и притопнув сапогами. Прихватив шлемофон, комбат стремительно покинул избу дома в небольшой деревушке, где он встал на постой со своим экипажем и, пройдя мимо своего КВ, который стоял под луной во дворе дома, пока экипаж осматривал машину, следом за дежурным последовал в штаб бригады, что находился в здании школы, бывшем поместье. Пешком идти всего полкилометра.
        По пути к ним присоединился Пургин, который тоже не знал в чём дело, и почему такой ажиотаж. Так строя предположения, они и шли к штабу бригады. В основном версия была одна: немцы снова где-то прорвались, и ими будут затыкать эту дуру. Дело в общем-то привычное и ожидаемое, не в первый раз.
        Первому чему удивились офицеры, пройдя в штаб, это большому количеству сотрудников госбезопасности, что находились рядом или в самом штабе.
        - А, подошли уже, - встретил их начальник штаба бригады майор Тименков. - Давайте в оперативный штаб проходите, там уже все собрались.
        Через пять минут до обоих офицеров довели, что ИХ собираются перебросить на транспортных самолётах, которые сгоняют к ним со всего фронта на помощь партизанам.
        - А нам что там делать?! - удивился Шереметьев. - Ладно мотострелки со своим оружием, наши танки на самолётах не перекинешь.
        - Этого не требуется, - сказал один из сотрудников госбезопасности. - На месте прибытия ваш батальон, капитан, пополнят танками на месте. Порядка сорок единиц, преимущественно Тэ-три и Тэ-четыре. Личного состава вашего батальона не хватит, чтобы пополнить людьми все экипажи трофейных машин, поэтому вашему батальону придаётся рота старшего лейтенанта Григорьева из первого батальона. Через полчаса посадка на самолёты. За это время вы должны сдать все дела и машины и прибыть вместе со своим батальоном и приданной ротой на взлётное поле и приступить к погрузке. Поторопись капитан, там действительно дело плохо и нужна ваша помощь.
        - Есть, - козырнул капитан и направился к выходу.
        Нервотрёпка с передачей техники командиру первого батальона, прошла быстро и вот порядка двухсот пятидесяти танкистов с личным оружием потянулись на лётное поле. Следом строем топала мотострелковая рота в полном составе. Забрали даже миномётчиков и экипажи броневиков.
        Потом была посадка и самолёты по одному понимались в небо где, собравшись в одну группу направились в сторону передовой, до которого было всего двенадцать километров.
        Не вытерпев, капитан, который имел мало сведений по своим задачам, отстегнувшись, направился в рубку. Двое сотрудников госбезопасности что сидели на лавке напротив, только с интересом проследили взглядами за решительным капитаном. Тот, похлопав командира борта по плечу, задал вопрос, стараясь перекричать шум моторов:
        - Куда летим?
        - Чернигов знаешь? Туда.
        - Так он же под немцами?!
        - Сам не знаю, под немцами он или нет. Но нам велено высадить вас там. Площадка должна быть готова, землю подсветят, опознаемся на подлёте. Надо ещё оттуда груз и пассажиров забрать.
        - А если провокация и там немцы?
        - Не должно быть, про рейд в Киеве майора М. слышал?
        - А то, - кивнул капитан. - По памяти все газетные заметки помню. Майор точно из наших, настоящий танкист.
        - Он там сейчас, его группа там действует.
        - Да ладно? - оживился капитан.
        - Видел я его пару дне назад, на соседнем борту он летел. Здоровый. Не танкист, парни говорят из десанта он.
        - Да не, так могут действовать только танкисты, - отрицательно помотал головой капитан и, сообразив, что они ушли от темы снова задал вопрос. - Что там вообще происходит?
        - Я точно не знаю, но вроде немцы разбили партизанский корпус и окружили части. Но мы летим в другое место, на сто пятьдесят километров ближе, чем партизанский край. На земле объяснят, я мало знаю. Первыми борта с мотострелками идут на посадку. Если всё нормально, то следом мы.
        - Ладно, понял. Спасибо.
        Вернувшись на место, капитан приободрил своих людей, которые заметно нервничали от неизвестности, и выдал им немного информации о полёте, на что офицеры ГБ снова не отреагировали. Танкисты довольно азартно встретили предложение помочь партизанам и теперь громко проговариваясь, обсуждали эту новость.
        Капитан с удовольствием смотрел на своих людей. Выбор начальства был понятен, в батальоне Шереметьева молодых мало, половина так вообще кадровые и это после боев, которые батальон принимал с августа сорок первого. Опытные все танкисты, они легко освоят трофейную технику, тем более что такой опыт уже был, однажды удалось взять целыми два Тэ-три и все успели изучить их. Один чуть позже забрал зампотылу, когда 'тройке' снесло башню в одном из боёв, и тот возил кухню на передовой. А второй сгорел после нового года.
        Наконец транспортник сбросил скорость и начал нарезать круги. Выглянув в иллюминатор, Шереметьев рассмотрел другие самолёты, два уже катились по земле, поднимая пыль, и сам город. На краю на территории железнодорожной станции ясно было видно, как что-то горело.
        Капитан легко рассмотрел, как садились по одному транспортники, так как поле освещало несколько машин, чуть в стране был хорошо различим гробообразный силуэт немецкого бронетранспортёра. То, что это не засада капитан уже убедился, мотострелки строясь в колонну, уходили в сторону города. В это время их борт пошёл на посадку следом за мотострелками. Наверху крутились самолёты с личным составом батальона и приданной роты, порядка пятнадцати бортов. Борт Шереметьева с танкистами на борту шёл на посадку первым, сразу за мотострелками.
        Посадка прошла штатно, трясло даже меньше чем при взлёте. Борттехник открыл дверь, осветил фонариком подъезжающую немецкую машину, это был грузовой 'Опель' и велел высаживаться, мол, комитет по встрече уже прибыл.
        К удивлению Шереметьева их встречал типичный немец. Двое танкистов схватились за личное оружие, поднимая на неизвестного немецкого унтера стволы ППШ, но окрик капитана остановил их:
        - Переодеться не успел, спешил, - криво усмехнувшись, сообщил 'унтер' и, кинув руку к виску, коротко представился. - Старший сержант Лютый. Значит так, мотострелки пешком идут, для них пока всё равно работы пока нет. Немцы в городе есть, но одиночки что попрятались. Зачищать его не требуется, утром мы уйдём. Ваша задача принять трофейную технику. Сейчас грузитесь в машину, вас отвезут на железнодорожную станцию, танки на платформах. Новенькие, только с завода.
        В это время 'унтер' прервался, так как к нему подошли офицеры госбезопасности и о чём-то тихо спросили. Тот так же негромко ответил и махнул рукой в сторону транспортников, на которых прилетели мотострелки. Там царила какая-то суета, вот именно туда офицеры и направились, поправив кто автомат висевший на плече, а кто сидор.
        - Подожди, - поднял руку Шереметьев, пока его бойцы закидывали в кузов грузовика вещмешки с личными вещами и грузились. - Мы же эти машину плохо знаем, как мы их будем сгонять с платформ?
        - Командир подразделения, майор Фролов, которому вы теперь подчиняетесь, сказал, что это ваши проблемы. Но мы захватили пяток мехводов, что загоняли эти танки. Если потребуется, они сгонят их. Вы время не теряйте, уже следующий самолёт садиться, к нему другую машину подгонят, для вашей перевозки подготовлено три машины, будем возить по очереди.
        - А почему Фролов. Мне сказали что будет?..
        - Майор М? - хмыкнул сержант. - Это он и есть. Командир отличный, сами убедитесь, но суровый, панибратства не любит.
        - А где он?
        - На станции, там найдёте его. Руководит сбором трофеев. Кое-что мы там интересное нашли. Так что транспортники обратно даже с перегрузом полетят.
        - Понял, - направился капитан было к кабине 'Опеля, но остановившись, спросил у Лютого. - А кто Фролов по воинской специальности? Танкист?
        - Зенитчик, - последовал ответ.
        Погрузка уже завершилась и Шереметьев сел в кабину. Водитель тоже был в форме солдата Вермахта, он с лихо сбитой кепи, на затылок белозубо улыбаясь, вырулил с поля на дорогу и остановился, ожидая вторую машину, в которую грузились танкисты из только что севшего самолёта. В это время неподалёку, в транспортники, на которых прилетели мотострелки, грузили какие-то ящики, раненых и что-то ещё, непонятное. Там мелькали командуя те самые офицеры ГБ.
        В это время подъехал второй грузовик и две машины небольшой колонной направились к городу, до которого было меньше километра. Чуть позже они въехали в него и стали пересекать по ухоженным широким улочкам.
        Водитель оказался вполне словоохотлив и на вопросы Шереметьева отвечал вполне охотно. Капитан с огромнейшим интересом и жадностью слушал рассказ очевидца как они сбитые нашими же истребителями сели на вынужденную, ушли в лес. Потом уничтожили комендатуру, захватили технику, побили другое подразделение немцев. Как захватили ещё техники, соединились с парнями со второго сбитого транспортника и после двинули на Чернигов, где в течении двадцатипятиминутного боя были взяты все важные точки и захвачена железнодорожная станция.
        - И всё это сделали сорок десантников? - недоверчиво спросил Шереметьев.
        - Не-е-е, - крутя баранку и внимательно глядя на дорогу, замотал головой десантник. - Тридцать нас было, остальные занимались уничтожением связи вокруг Чернигова. Столбы валили, провода рвали. Времени ждать не было. Вот и разделились.
        - Но подожди, - теперь уже замотал головой Шереметьев, но с некоторой растерянностью. - Тридцать бойцов против роты в городе, взвода и зенитной батареи на станции? Но как? Там же ещё пассажиры с эшелонов были.
        - Товарищ капитан, у нас командир сам майор М. Слышали про такого? Он Киев брал, что ему какой-то Чернигов?
        - Потери большие? - поинтересовался капитан.
        - Да, - горестно вздохнул десантник. - Двоих наповал положили, медик ничего сделать не смог, ещё пятеро раненых было. Их самолётам с другими ранеными на Большую землю должны отправить. Тела погибших тоже.
        - Всего семеро?! - капитан яростно зачесал затылок. - Боец, а ты не врёшь?
        - Зачем мне это, если надо у других спросите. Легко мы город взяли. Ночь же была, большая часть фрицев спали. Командир станцию брал, а роту немцев в городе поручил лейтенанту Лучику уничтожить. Тот по совету майор подогнал броневик к казарме. Парни перед этим часовых сняли, и начали в окна гранаты кидать, всех конечно не побили, вот они и полезли через окна и двери. А тут автоматическая пушка у броневика и шесть МГ. Потом рассказывали, зашли и добили раненых. Пленных приказа не было брать.
        - А на станции как было?
        - Ну, тут я со своих слов расскажу, участвовал в захвате. Как в городе взрывы раздались, мы ударили по часовым и пулемётами стали прочёсывать казарму зенитчиков. Она дощатая была, насквозь доски пробивало, сейчас, наверное, уже догорела. А потом начали зачищать станцию. Нас прикрывали снайперы и пулемётчики. Немцы ошалелые были, мы их легко взяли, даже нормально пострелять не получилось, всю работу снайперы сделали. Парни красавцы конечно. Трофеями мы захватили эшелоны с танками, я там был, мы пленных танкистов в пассажирском вагоне взяли. Один лоб здоровый, как в танк залезает, даже не знаю. Так вот всё и произошло. Но это с моими глазами, командиры больше видят.
        - А убитых где потеряли?
        - Да это позже было, - сморщился десантник. - Мы один комендантский патруль, что ходил по улице прощёлкали, да и немудрено это было. Те когда стрельба началась, было к комендатуре рванули, а потом спрятались. Вот парни когда на машине мимо ехали в сторону комендатуры и нарвались на их залп. Их, конечно, перебили, всех шестерых, но наших уже не вернёшь. Вот такие дела. О, на следующем перекрёстке будет поворот направо, там метров триста и станцию видно будет. Но мы на неё не поедем, мне приказали вас сразу к платформам с техникой вести, это прямо. Там вас ждать должны.
        Дальше они ехали в молчании, водитель спокойно управлял машиной, а капитан пребывал в задумчивости. Только сегодня днём, бывшая такой привычной война, как-то резко перевернулась и капитан, со своим людьми, оказался чёрт знает где, с чёрт знает каким заданием. Где можно использовать сорок танков с профессиональными экипажами и мотострелками он даже не представлял. Бросок к гибнувшему партизанскому краю? Это даже не смешно. Конечно, майор М. крайне уважаем теперь среди бойцов и командиров, включая танкистов его батальона, среди десантников так он, похоже, вообще легенда, но волшебником он не является. Не сможет он тишком провести подобное подразделение ближе к местам боёв незамеченными. А заметят их, устроят артиллерийскую засаду и поминай как звали. Да и куда их бросить, растратить силы в атаке на какой-нибудь батальон? Гибнуть хоть и геройски, но глупо, Шереметьеву не хотелось, терять своих людей тем более. Поэтому он собирался прояснить этот вопрос у майора, которого здесь все почему-то упрямо называли Фроловым.
        - Слушай боец, танки ладно, а топливо к ним, снаряды, смазочные материалы?
        - Это не ко мне, товарищ капитан, к командиру. Но я так понял, что проблем с этим вроде как нет. Там не один эшелон мы застали. Наши ДРГ где-то ветку повредили, вот их сюда и загнали. А ещё к эшелонам с платформами кроме одного купейного вагона ещё теплушки были прицеплены. Мы открывали, смотрели их, там какие-то синие бочки, канистры, а в других ящики. Разные.
        - Синие бочки это с горючим, сомнений нет, канистры, скорее всего содержат масло и другие жидкости, - задумчиво пробормотал капитан, заметно оживившись. - А ящики смотреть надо.
        - Приехали, вот за той насыпаю, и стоят платформы. Мы бы башни танков покрытыми брезентом увидели, если бы не ночь. Казарма зенитчиков уже догорела, не освещает.
        Грузовики проехали длинную насыпь и, объехав ее, встали у первого эшелона. Дальше освещенный фарами был виден второй эшелон с платформами и теплушками. Что примечательно паровозов не было. На платформах хорошо различимо стояла укрытая брезентом техника. На некоторых она была поднята, отчего было видно новенькую броню, но не снята.
        Было видно трёх часовых, двух в форме Вермахта, а вот один был в пятнистом комбинезоне десантника. У одной из платформ на корточках сидели пленные немцы.
        - Вот наш командир идёт, лейтенант Лучик, - указал боец куда-то вправо. Там действительно от одной из теплушек в их сторону спешил немецкий офицер.
        Открыв дверь, капитан спрыгнул на землю и скомандовал покинуть кузова и построиться у перового состава. Пока бойцы строились, к ним подошёл лейтенант-десантник. Быстро познакомившись и представившись, лейтенант пожал руки всем подошедшим офицерам-танкистам, которых присутствовало тут одиннадцать человек, и с некоторым облегчением сказал:
        - Ну наконец-то, время не терпит. Значит так, вот местные карты, пока всего три экземпляра, остальные позже будут. Задача для вас до утра спустить технику с платформ и перегнать её вот сюда в лес в шестнадцати километрах от Чернигова, там место сосредоточения нашего подразделения. Кроме той техники, что на платформе, вам придаётся восемь грузовиков, чтобы привозить снаряды и продовольствие. Два бензовоза, зенитный взвод, но пока без расчётов и полевую кухню. Батальон в полном составе вместе с тыловыми службами?
        В это время развернувшиеся грузовики уехали, но было слышно приближение ещё одной машины, видимо со следующей группой танкистов
        - Придали из бригады, - хмуро кивнул изучавший карту Шереметьев. - Должны быть следующими грузовиками.
        - Это хорошо. Сейчас мои бойцы сделают последний рейс и предадут пока эти три грузовика вам, своих парней я забираю, у нас свои задания.
        - Подожди, лейтенант, - остановил Лучика Шереметьев. - Где майор Фролов?
        - Только что уехал к выезду из города, но скоро он должен быть.
        - У меня появились некоторые вопросы, поэтому на них ответишь ты. Зенитки есть, что за зенитки и где их расчёты? Откуда бензовозы и почему так мало машин обеспечения? Кухня тоже всего одна.
        - Зенитки Флак-20, автоматические двуствольные пушки. Батарея тут смешенного состава, тяжелые нам не нужны и мы их уже уничтожили. Насчёт расчётов, зенитчики должны прибыть следующим рейсом, ночь тут будет дли-и-инная. Моторстрелки и на броне танков покатаются, вся рота уместиться, ещё места останется. Бензовозы нам Люфтваффе подарили. Тут недавно с передовой одну часть перебросили. В тридцати километрах на полевом аэродроме стояла, вот оттуда и пригнали их за топливом, а нам повезло их захватить. Кухня захвачена одна, больше нету. Если будут, выделят. Это всё, товарищ капитан?
        - В принципе да… Хотя подожди. А почему аэродром был? Перебросили?
        - Скорее подавили, - усмехнулся лучик. - Сюда двигается моторизованная часть командира, та самая с которыми он Киев брал, вот они и навестили по его приказу этот аэродром по пути сюда. Побили всю технику и людей. Так что нет больше этой части. Как говорит командир. Лучше средство против авиации противника, это наши танки на взлётной полосе.
        - Хорошо сказано, - с одобрением кинул капитан.
        - Разрешите идти? - повторил лейтенант.
        - Да, можете идти
        В это время третий грузовик высадил ещё одну группу танкистов, где был начальник штаба батальона, и Шереметьев вместе с ним стал обходить платформы. На некоторых танках уже был снят брезент и танкисты осваивали машины, пользуясь тем, что командирам не до этого, выбирая себе ту, что приглянулась. Слышался звон метала по металлу, сверкали фонарики и слышался матерок. Шла обычная работа по приёму техники.
        - М-да, - оглянувшись, пробормотал Шереметьев и спросил у начштаба. - Как технику сгонять будем, тут нет специально оборудованных для этого съездов. Сами сделать не успеем.
        Озадаченный вопросом начштаба пригляделся и сказал:
        - Антон, посмотри туда дальше, там вроде кран на железнодорожной платформе?
        Облокотившись плечом о борт броневика, я слышал, как потрескиваем остывающий мотор под лёгкой бронёй капота. Опознание с моей группой, которой пока командовал Маргелов, уже состоялось, они сообщили, что находятся всего в двух километрах от нас, быстро приближаясь, однако бдительности я не терял и кроме броневика на всякий случай взял ещё 'Ганомаг' с пятью десантниками, остальные все были заняты. Снайперы и пулемётчики на улицах города контролировали перекрёстки, бойцы охраняли захваченное имущество или пленных. Фактически для охраны составов с танками я смог выделить всего четырёх бойцов, с лейтенантом Лукиным, но он должен был встретить доставленных на грузовиках от импровизированного лётного поля танкистов и объяснить им суть заданий. Кто на станции, кто в комендатуре, кто занимался сбором трофеев в казарме. Все были при деле. Вон, Лютому для встречи с транспортниками и новичками я смог всего лишь выделить восемь бойцов, да и то трое были водителями на грузовиках, что должны были доставить танкистов к платформам с техникой, двое на других машинах, занимались перевозкой летунов с наших сбитых
транспортов, раненых и захваченные трофеи. Остальные обеспечивали безопасность встречи новичков. Думаю, всё будет нормально, проводную связь перед атакой мы уничтожили, эфир забили помехами, и занялись ликвидацией, как комендатуры, так и охраны станции. Справились неплохо, но тут больше было дело в отличной выучке десантников и как ни странно в фанатичной вере в меня.
        Нам повезло, что большая часть охраны с эшелонов ночевали с зенитчиками и полегли там все, кто в здании кто рядом. Пулемёты взяли огромную жатву. Потом была быстрая зачистка и проверка захваченного имущества и других трофеев. Ладно, платформы с бронетехникой, они вон, даже без паровозов стояли, но в небольшом эшелоне мы вдруг нашли интересные находки. Немцы начали вывоз ценности из Украины и других захваченных областей. А я ещё думал, почем у этого состава аж три пулемётных поста. Ладно, хоть они в бою поучаствовать так нормально и не успели, снайперы их положили, как только они обозначили себя.
        Так что я возложил вывоз ценностей на грузовиках к летному полю, чем бойцы под командой сержанта Сурикова и делали. Потом по прилёту первой партии транспортников всё это будет отправлено на Большую землю.
        Один из интендантов, что отпускал грузы со складов, был взят нами относительно целым, он-то и пояснил, что тут делают два бензовоза у цистерн с топливом с эмблемами Люфтваффе на кабинах. Оказалось, недалеко был аэродром. Посмотрев по карте, где он находится, я тогда понял, что Маргелов должен как раз неподалёку проходить, вот я его и перенаправил на этот аэродром. Через два часа пришёл короткий шифрованный доклад, что аэродрома больше не существует. Потом я занялся организационными работами, прикинул штат танкового батальона по технике. Накидал сколько нужно имущества и автотехники для тылового обеспечения, решив отдать танкистам единственную полевую кухню, что мы взяли у зенитчиков, у охранного батальона, как ни странно своих кухонь не оказалось, питались они в столовой общежития, которая вполне справлялась с прокормом нацистов.
        Когда я закончил, как раз прилетели транспортники, и началась первая посадка, однако я не дождался, радист, сидевший у рации в броневике, сообщил что мангруппа на подходе, вот мы и выехали к ним на встречу, буквально на минуту разминувшись с первыми танкистами. Мы видели отсвет фар от двух грузовиков, что подъезжали к насыпи у платформ с бронетехникой. Но сами уехали другой дорогой. Ничего, Лучик хорошо проинструктирован, передаст им всё, что я велел. Все новички, в каком бы то ни было звании, были подчинены мне, так что вынуждены будут выполнять мои приказы.
        - Вроде едут? - пробормотал стоявший рядом Борисов.
        - Ты у нас один в десантном комбезе, да ещё с ППШ, выйдешь на дорогу, остановишь передовой дозор.
        - Понял.
        Впереди на дороге показались силуэты мотоциклистов, да и треск моторов уже был слышен, поэтому Борисов сделав пару шагов, вышел на дорогу, а я, заглянув в салон, попросил у водителя воды. Когда мотоциклисты остановились около нас, я как раз добил полную фляжку с водой. Со второго мотоцикла соскочил Путянин и, подскочив ко мне, лихо вытянувшись доложил:
        - Товарищ майор, передовой дозор мангруппы прибыл в ваше распоряжение. Следом идёт основной отряд.
        - Здорова, лейтенант, - обнял и похлопал я Путянина по спине. - Давно не виделись.
        - Поздравляю вас, товарищ майор, со второй Звездой Героя, - смущенно улыбнувшись, поздравил меня командир разведывательно-диверсионного взвода.
        - Благодарю лейтенант, - похлопал я его по плечу. Поздоровавшись с остальными бойцами, каждого я знал если не по именам, то по фамилиям точно, достал из планшета карту и указал взводному координаты. - Веди мангруппу сюда. Вставайте лагерем до утра, с рассветом выдвигаемся. Дополнительная информация, вот тут в двух километрах встанут наши танкисты, порядка сорока танков…
        - Наши прорвались? - с надеждой спросил Путянин.
        - Нет, - обломал я его. - Захватили на станции в Чернигове технику, а с Большой земли нам перекинули танкистов, они сейчас осваивают машины, сгоняют их с платформ и пригоняют сюда. Тут формируется батальон. В принципе часть должны были уже сформированную и повоевавшую прислать, но посмотрим. Всё, вон основной отрад показался, выдвигайся.
        - Есть, - козырнул Путянин и, махнув рукой, чтобы передовая машина, не останавливаясь, следовала за ним, снова передовым дозором возглавил мангруппу, уводя её на место отдыха.
        Машины и бронетехника мангруппы не останавливаясь, следовали мимо, обдавая нас дорожной пылью и отработанным газом, только две машины встали на обочине. В одной находился Маргелов, в другой капитан Малкин. Пора собрать группу штабных командиров и спланировать наш завтрашний день, а он у нас будет, о-о-очень тяжелым.
        Сейчас выложу свои планы, выслушаю своих командиров, их предложения, Маргелов официально назначен мои замом, после чего поеду знакомиться с командирами танкистов и мотострелков. Там глядишь, прибудет второй рейс транспортников с новичками. Планов у меня на завтра было громадьё.
        - Здорово, - спокойно поздоровался я с офицерами за руку и тут же деловито спросил. - Карты приготовили.
        Все три офицера синхронно усмехнулись.
        - Я же говорил, что он сразу о деле говорить будет, - сказал Малкин, и взмахом руки подозвал бойцов взвода управления.
        В мгновение ока прямо у дороги, где проходил арьергард мангруппы был установлен сборный штабной стол и подвешена на стойке подключенная к аккумулятору ближайшего автомобиля, лампа. Как я смотрю, две недели не прошли даром, и Малкин таки довёл штабные подразделения до идеала. Пока бойцы собирали временный штаб, Омельченко, который на одном из двух других транспортниках благополучно добрался до мангруппы, взял меня за локоть и отвёл в сторону. Выслушав мою версию тех событий что произошли, он сообщил, что у них на Большой земле появились некоторые зацепки по этому делу. Правда, он не в курсе какие, не сообщили, но, похоже, Враг найден. После этого Омельченко по моей просьбе отправился контролировать вывоз ценного груза в Чернигов, коды для опознания я ему передал, а сам вернулся к столу, где уже ожидали офицеры.
        Лампа хорошо освещала стол с картами, и мы склонились над ними. Сперва я внимательно изучил доставленные с уничтоженного аэродрома карты, по ним подкорректировав свои планы. По приказу немецкого командования авиаразведка немцев не только наблюдала за всеми передвижениями наших войск, но и за своими частями, чтобы те были в курсе кто и где находится. Для нас на данный момент это был подарок с небес, в буквальном смысле этого слова. Одним словом, изучив расположения всех немецкий частей на сегодняшний день, съёмка была проведана восемь часов назад, я выложил свои планы на завтрашний, вернее уже сегодняшний день. Указывая короткой линейкой на нужные координаты, я поэтапно разложил наши действия по разблокированию кольца окружения, сперва одной области, потом второго кольца окружения. Наше совещание длилось полтора часа, после чего я отправил Маргелова и Малкина в лагерь. Им бы требуется поспать, завтра будет тяжёлый день, но работы было слишком много и они должны были подготовить формирующуюся на базе нашей мангруппы бригаду к выдвижению завтра утром. Требовалось сформировать подразделения по
накиданным нами штатам, а времени было в обрез. Я же направился на станцию в Чернигове, у меня тоже было много дел.
        Честно говоря, я не знал, как спускать танки с платформ, рядом ничего этого и близко не было, разве что сделать самодельный съездной пандус. Поэтому оставил спуск на совести танкистов. Они опытные, чай не раз их гоняли на эшелонах, смогут разобраться. Я предполагал по приезду, что увижу как танкисты, сложив из запасных пропитанных дёгтем шпал гору, сделают пандус. Благо шпал было в достатке, но те поступили по-своему. Когда мы подъехали к танкистам, один состав уже был освобождён от техники и начата разгрузка со второго. Танкисты не стали мудрить они просто подогнали кран на платформе и по одному спокойно снимали танки. Грузоподъёмности у того вполне хватало, как и запасных тросов.
        Когда я вылез из броневика было слышно рёв моторов танков, как раз два переваливаясь на рельсах, проехали в сторону формировавшейся колонны. Там уже стояло шесть машин и танкисты в своих ребристых шлемофонах спокойно занимались обслуживанием танков. Ещё было слышно работу дизеля в основании крана, который и питал его механизмы.
        Видимо нас заметили издалека, посты наблюдения мотострелков засекли, потому что как только я покинул броневик, ко мне направился танкист, у которого не видно было знаки различия. Мы быстро познакомились. Это оказался капитан Шереметьев, комбат. Тоже кстати Герой Советского Союза. Кроме него в батальоне было ещё два Героя, а также много орденоносцев. Часть мне перекинули действительно самую боевую и лучшую. Наверное, лучшую не только на фронте, на всех фронтах. Видимо Ставка к потере партизанского края действительно относилась серьёзно. Воевал этот батальон на тяжелых танка, у них были КВ, но и с немцами они быстро освоились.
        После знакомства мы отошли чуть в сторону, к моему броневику, чтобы не мешать танкистам работать, как раз подъехало три грузовика и из товарных вагонов, началась выгрузка ящиков и бочонков.
        Там капитан, с интересом на меня поглядывая, выглядел он удивлённым, доложил всё по приёму техники, снятии её с платформ и перегоне на место стоянки:
        - Тридцать два танка из сорока семи снято, товарищ майор. Часть уже перегнали на место временного базирования. Экипажи осваивают технику и готовятся к боям. Из-за неточного подсчёта танков у нас не хватает экипажей на две машины. Пришлось разбавлять экипажи мотострелками. Это обычная практика, посадили кого заряжающим, кого пулемётчиком к мехводу. В принципе все танки имеют экипажи и те уже приняли машины. С горючесмазочными материалами проблем нет, в достатке, топливом тоже обеспечены. Есть вопросы по продовольствию, нам пригнали всего две машины, это на три дня, к тому же у нас всего одна кухня. Кроме этого мои люди осмотрели зенитные орудия, прицепили их к грузовикам и тоже отбуксировали их на место временного базирования. У меня там, на месте начштаба формирует подразделения. Расчётов для пушек пока нет. Задача на ближайшее время у нас тоже не поставлена. Это пока всё.
        - По продовольствию: чуть позже к вам пригонят два грузовика с трофейными лётными рационами Люфтваффе, этого хватит ещё на три дня. Больше вам не понадобиться. По кухне это к моему начальнику штаба капитану Малкину, они на последнем аэродроме взяли две единицы, так что вам выделят ещё одну кухню. Теперь по штатам. Танков у нас практически пятьдесят единиц, если считать те, что есть у нас в мангруппе. Из них будут формированы два танковых батальона. Первый под вашим командованием, второй под командованием старшего лейтенанта Воронина. У каждого будет своё задание и свои приказы. Действовать будете раздельно, под моим общим командованием.
        - Извините, товарищ майор, но я отвечаю за своих людей. Мы, конечно же, выполним приказы командования, но и совать голову под молот не хотелось бы. Одно дело хорошо спланированная операция, с другой стороны, на коленке, что практически всегда приводит к тяжелым потерям в людях и технике.
        - Я вас прекрасно понимаю, капитан, - улыбнулся я, у меня почти все операции были разработаны 'на коленке'. - Я немного приоткрою вам завесу тайны. Спектр задач получите завтра к вечеру перед началом боёв. Завтра утром мы выдвинемся двумя колоннами в сторону партизанского края и вечером после предварительно проведённой разведки сходу вступим в бой по деблокированию партизанских частей. Партизаны будут готовы и ударят навстречу. После этого они, вырвавшись из котла, уходят в леса Белоруссии, а мы занимаемся деблокированием второй группировки. Я пояснил наши планы на завтра?
        - В принципе да, - задумчиво кивнул капитан. - Но вот деблокирование второй группировки, да ещё ночью, я так понимаю, ведь к этому времени наступит глубокая ночь?
        - Правильно понимаете, - согласно кивнул я. Размышления офицера мне нравились, было видно, что он настоящий командир и на поле боя и для своих бойцов.
        - Ночью танками много не навоюешь.
        - Не волнуйтесь, к тому времени ваши машины уже будут не нужны и вас вернут обратно.
        Капитан изумлённо замер.
        - Подождите, товарищ майор. То есть вы хотите сказать, что мы тут немного повоюем, поиграем мускулами и нас вернут обратно?
        - Такой план был, - кивнул я. - Танкистов у партизан хватает, как раз наберётся на сорок-пятьдесят машин. Сдадите им технику и тем же транспортом обратно. Я за вас перед самим Сталиным лично поручился. Как я понимаю, ваша часть стоит на месте, командир бригады должен был быть извещён о вашем скором возвращении.
        - Батя ничего не сказал, да и занят он тогда был… В принципе мне всё ясно, остальное буду смотреть по поступлению новой информации. Какие есть задачи для меня на ближайшее время?
        - Начинайте формировать батальона из двух танковых рот и разведывательно-дозорного взвода, мотострелковой роты, зенитного взвода, автовзвода и подразделений обеспечения. Ориентировочно батальон будет состоять из двадцати пяти боевых машин. Остальные пойдут старшему лейтенанту Воронину. Он кстати уже должен быть на месте вашего базирования и приступить к формированию своего батальона.
        - Мы имеем связь с базой, пока сообщений о появления этого Воронина не было.
        - Ещё будет. У него на руках будут все приказы по формированию, с ним должен будет прибыть капитан Малкин, начальник штаба бригады, куда входят оба ваших формирующихся батальона. Это вроде всё, остальные организационные вопросы к Малкину, коды для связи я сейчас дам, у меня только один вопрос. Когда закончите снимать технику с платформ?
        - При вас, товарищ майор, уже пять машин сняли, ещё час и всё. Да и боеприпасы тоже почти все перевезли. Нам обещали восемь машин, но пока в наличии всего три, когда будут остальные?
        - Через полчаса, когда наши закончат с перевозкой отбитого ценного груза у немцев. Мне уже доложили, что там немного осталось, на одну ходку. Я там не командую, пришлые специалисты занимаются.
        - А, это те, что суетятся на другой стороне станции. Постоянно что-то увозят с того небольшого эшелона что стоит на тупиковой ветви.
        - Именно. В общем, задачи на ближайшее время я вам поставил, перегоняйте оставшуюся технику на базу и начинайте формирование батальона. Скоро к вам будут поступать пополнение, как в людях, так и в технике. Как я слышу на подлёте очередная партия транспортников. В общем, работаете, если что я на аэродроме, встречаю гостей. Коды для связи я вам дал.
        Распрощавшись с капитаном, оставив его дальше руководить снятием с платформ оставшихся единиц бронетехники, мы на броневике с охранной ехавшей следом, направились по улочкам Чернигова к выезду из города, где уже совершил посадку первый транспортник.
        24 МАЯ. 17 ЧАСОВ 14 МИНУТ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        ШОССЕ ЧЕРНОБЫЛЬ-ЧЕРНИГОВ. ПЕРВЫЙ ТАНКОВЫЙ БАТАЛЬОН ТРОФЕЙНОЙ ТЕХНИКИ ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА КАПИТАНА ШЕРЕМЕТЬЕВА.
        Сидя на краю люка башни, отчего ноги офицера свешивались внутрь танка, капитан держался одной рукой за крышку люка и, покачиваясь в такт движения машины по неровной и пыльной дороге шоссе, размышлял о сегодняшнем дне. Если сказать честно, то с момента быстрого формирования механизированной бригады их часть в семь утра выдвинулась в сторону Чернобыля. Ладно, это формирование, которое прошло для капитана с шокирующей быстротой. Сам он в этом мало участия принимал, только выслушивал рапорты начальника штаба батальона. Вот ему пришлось изрядно поработать, и в данный момент он спал в кузове 'Ганомага', что шёл позади танковой колонны.
        Так вот на момент начала движения спецы Фролова нанесли на все танки эмблемы какой-то немецкой части. Причём схожие и нет эмблемы, были на всей технике.
        Первое изумление не только у капитана, но и у большей части экипажей боевых машин вызывало то, что пришедшие инструктировать их офицеры мангруппы в доступной форме пояснили, что колонны разделившись на две пойдут по одной дороге, с промежутком в пять километров совершенно открыто и можно сказать нагло. На передовых машинах будут сидеть бойцы, одетые в форму Вермахта и говорившие по-немецки. Тем танкистам, что были схожи с истинным обликом настоящего арийца, (это вызвало смех в рядах танкистов) должны быть в комбинезонах немецких танкистов при полной форме, чтобы не выбиваться из образа. Вот и сейчас кроме капитана на башнях сидел шестеро танкистов-блондинов ч чёрных комбинезонах и чёрных пилотках.
        Но поначалу танкисты шугались спокойно проезжающих по шоссе немцев, но чуть позже обнаглев уже махали руками и даже отдавали нацистские приветствия постам жандармов на перекрёстках, но это были уже совсем наглые. Капитана порадовало, что его подчинённые выполняли категорический приказ Фролова не выдавать себя и двигаться спокойно, хотя у многих парней уже были свои счеты к нацистам.
        Батальон Шереметьева двигался в составе мангруппы Фролова, впереди колонны, а вот батальон старшего лейтенанта Воронина, с которым капитан уже успел познакомиться, двигался впереди, километрах в пяти-восьми. Причём ладно бы они двигались по шоссе, со средней скоростью в тридцать километров в час, так ещё основная колонна постоянно останавливалась по приказу из штаба бригады и стояла на обочине, ожидая начала дальнейшего движения. Всё это в совокупности с не высыпанием, танкисты были вторые сутки на ногах, во время движения многие танкисты спали, кроме мехводов. Так вот в совокупности всё это заставляло нервничать танкистов от непонимания происходившего. Но всё прояснил сержант-переводчик, что включили в их экипаж стрелком-радистом. Причина такого решения была довольно серьёзной. Все приговоры в эфире теперь велись только на немецком с использованием немецких же кодов. Такие переводчики были у всех командиров подразделений, а так хранилось радиомолчание.
        Так вот не выдержавший к десяти часам этой непонятности капитан спустился в боевой отсек танка и, толкнув переводчика, что подрёмывал на сиденье стрелка с наушниками на голове, задал волнующий его вопрос. Тот совершенно спокойно ответил на него, шокировав Шереметьев беспредельной наглостью Фролова.
        Как оказалось с такой скоростью они бы уже к обеду были в районе боёв, что Фролову было не надо, запланирована атака была именно на вечер. Так вот, оказалось, среди техники мангруппы был в наличии самый настоящий пеленгатор. Права капитан зная, что вся техника в бригаде трофейная не сильно удивился этому сведенью, удивился он тому, как его используют. А использовали его крайне продуктивно.
        То есть связисты с помощью пеленгатора выявляли источники радиосигнала, а так как понятно, что тут в основном стоят тыловые части немцев, то туда отправляли первоначально разведчиков, если цель оказывалась вполне жирной, то ею занимался батальон Воронина. На момент атаки радисты с помощью пеленгатора ставили помехи в эфире, чтобы не поднялась тревога.
        Теперь было понятно, почему бригада постоянно останавливалась и пережидала, а вдали где-то грохотало и была слышна стрельба. Потом Воронин после уничтожения очередной выявленной цели возвращался на дорогу, и эта карусель продолжалась дальше. Тогда выслушав переводчика, капитан вспомнил, что это уже пятая остановка и поразился скоординированным действиям подразделений только что сформированной бригады. Пока было время, он прошёлся по машинам своего подразделения стоявшего на обочине и спокойно пояснял таким же шокированным командирам танков, что делает впередиидущий батальон Воронина. Это заметно сняло напряжение танкистов и те уже весело обсуждали наглость фроловцев.
        После обеда подуставший батальон Воронина был заменен на подразделение Шереметьева и тот с азартом включился в работу. Колонны снабжения, что гоняли туда-сюда по дороге, Шереметьеву трогать было запрещено, а вот уничтожение по наводке пеленгатора, тыловых служб, что находились в стороне к этому времени, уже морально удовлетворило ВСЕ экипажи батальона. Доходило до того, что по мере приближения к местам боёв, обнаруженных радиосигналов выявлялось сразу несколько и Шереметьев после проведённой разведки десантниками, разделял батальон на несколько подразделений и одновременно атаковал, например временный склад с боеприпасами, с ГСМ, или стоявшее на отдыхе воинское подразделение. Несколько раз попадались цели, которые решили не трогать. Медсанбаты, и другие санитарные подразделения. Один раз попался штаб пехотной дивизии, тут действовала вся бригада. Это было час назад, и вот колонна снова шла по шоссе, командиры танков, что сидели на башнях с насмешкой наблюдали за ничего не подозревающими немцами, что сновали туда-сюда. Хотя может и начали что подозревать, посыльных на мотоциклах что-то стало много
туда-сюда летать.
        В это время через внутреннюю связь радист-переводчик сообщил, что последовал приказ свернуть с дороги. Передовое подразделение, усиленное танками свернуло с дороги, у них тоже был свой радист.
        Почему последовал приказ свернуть с шоссе и по второстепенной дороге проследовать на запад, пояснил радист-переводчик. Он объяснил, что немцы забеспокоилась, и начала подниматься тревога. То есть были обнаружены уничтоженные подразделения тыловых служб. Да к тому же они уже были рядом с целью атаки.
        Проехав еще около десяти километров, батальона Шереметьева встал на лесной дороге, ожидая дальнейших приказов. Спустившись на землю, наблюдая, как мотострелки покинувшие грузовики и бронетранспортёры занимают оборону, капитан отошёл к ближайшему дереву на обочине, к нему начали подтягиваться остальные офицеры, командиры взводов и рот.
        - Что дальше будет, командир? - спросил командир первой роты, старший лейтенант Агафонов. - Артиллерийская канонада близкая, километров десять и передовая, мы в подбрюшье немецкого наступления.
        - Похоже, что так. Знаешь, Сергей, я только сейчас понял всю глубину замыслов Фролова. То для чего мы уничтожали немецкие тылы пока шли сюда. Ведь это при нашей задаче глупость так выдавать себя, немцы уже забеспокоились. Я когда обдумал всё, понял для чего это надо.
        - Мы били немцев, уничтожали их и чтобы освободить нашу землю, - уверенно сказал комсорг батальона лейтенант Решетин.
        - Для чего? - поинтересовался начальник штаба, с улыбкой покосившись на лейтенанта.
        - Куда пойдут на прорыв окруженные части партизан? - задал вопрос комбат.
        Офицеры задумались, до них тоже только сейчас начало доходить, куда уйдут эти части.
        - Именно, - сказал Шереметьев. - Мы для них такую тропу расчистили, они без остановки километров на сто спокойно уйти смогут, при этом, не встретив ни одного немца. А роту полицаев, что мы на гусеницы днём намотали? Тут все силы с местных округ собраны.
        - Да, интересная информация, - сбив рукой шлемофон на затылок, протянул командир первой роты.
        В это время послышалось завывание мотора, и к ним подъехал знакомый бронетранспортёр из штаба бригады с длинной антенной на кронштейне. Но в нём оказался не Фролов или другие офицеры связи, а посыльный из штаба.
        - Товарищ капитан, вам пакет, - козырнув, протянул тяжелый конверт, сержант. - Распишитесь, пожалуйста.
        Посыльный уехал, а капитан, осмотрев конверт под любопытными взглядами подчинённых, там было написано 'вскрыть при получении', разорвал плотную бумагу. Кроме пяти карт этого района в конверте оказались приказы для батальона.
        Быстро изучив приказы, капитан озадаченно зачесал затылок.
        'Если так будет продолжаться, то на затылке у комбата образуется плешь', - подумал начштаба. Шереметьев в последнее время постоянно был или удивлённым или озадаченным.
        - Товарищи офицеры, вы не поверите, но нам поставлена задача за полчаса уничтожить тяжелый гаубичный и пушечный полки, находящиеся в спектре нашего наступления, а также прорвать оборону пехотного батальона двух линий.
        - Двадцатью танками атаковать артиллерийские полки? - удивился начштаба. - Они что там с ума сошли?
        - Подожди, тут приказ подробно расписан, - развернув стопку бумаг, где действительно было написано пошаговые действия батальона, сказал капитан. В течение десяти минут офицеры с интересом изучали приказы. Составлены те действительно очень грамотно.
        Предполагалось разделить батальон на два подразделения, одной ротой усиленной танками разведывательно-дозорного взвода ворваться в расположение двух гаубичных дивизионов и штаба полка, уничтожив расчёты, а второй ротой атаковать третий дивизион этого полка. Что находился на три километра севернее.
        Далее батальону предписывалось не останавливаясь продолжить атаку и ворваться на позиции пушечного полка. Тот был сосредоточен подивизионно ближе к передовой. Предписывалось двумя ротами уничтожить два дивизиона вместе со штабом полка, оставив третий разведывательно-дозорному взводу усиленному двумя взводами мотострелков - третий дивизион.
        Далее батальону следовало атаковать с тыла окопавшийся пехотный батальон немцев и прорвать кольцо окружения через две линии обороны. Позиции противотанковой артиллерии батальона были обозначены на картах до мельчайших подробностей. Включая миномётные батареи. Хотя около них стояли вопросительные знаки, те вполне могли сменить позиции.
        - Откуда у них такие подробные карты с позициями немцев? - изумился начштаба. - И почему нет приказа на уничтожение вооружения полков. Расчёты мы возможно побьём, но пушки?
        - Тут есть пояснительная записка, - указал Шереметьев. - Видимо, чтобы прояснить эту ситуацию. Следом за нами идут сапёры, их задача сделать из пушек металлолом. Тут прямо так и написано… Ладно, все усвоили поставленные командованием задачи. Атака начинаться через сорок минут, приказываю закончить с осмотром техники, пополнения боезапаса и горючего, через двадцать минут выходим. Командиру взвода разведчиков направить вперёд разведгруппы. Держать со мной постоянно радиосвязь. Выполнять.
        Офицеры, перерисовывая или забирая карты, уходили к своим подразделениям, перед каждым уже была поставлена своя задача, а капитан, похлопав по плечу командира в первой роты, попросил отойти его в сторону и на словах пояснить, как он будет действовать в отрыве от батальона.
        Скажу честно. Шереметьев пошёл красиво. Карты летунов не соврали. Как доложили разведчики Путянина, которых мы ещё утром отправили сюда. Большая часть подразделений находились на месте. Так же они выяснили, что гаубичный полк был вооружён нашими трофейными стапятидесятидвухмиллиметровыми гаубицами. Молотили те партизанский край за милую душу.
        Так вот, по батальону капитана. Те двинули стремительно. Разделяясь и снова собираясь вместе, они с тыла атаковали ничего не подозревающих немцев. Те стреляли залпами по партизанам и оглохшие не сразу отреагировали на показавшуюся позади них цепь танков. Причем их машин, из Тэ-три и Тэ-четыре. Гаубичный полк за пару минут лишился практически всего личного состава, за танками подчищали мотострелки, добивая выживших, и следовали дальше за батальоном. Потом был пушечный полк, тут уже что-то заподозрили, им не понравилась активная стрельба в тылу. Да и партизаны что-то зашевелились, обстреливая передний край, где стоял пехотный батальон, последними снарядами. Однако и эти артиллеристы ничего не смогли сделать, зенитки их были мгновенно подавлены, а расчёты расстреляны из пулемётов. Некоторые пытались сдаться. Бросая оружие и поднимая руки, но танкисты в плен не брали. Потом была стремительная атака переднего края и там одна рота свернула направо, другая налево, расширяя прорванный коридор. А навстречу лавой бежали красноармейцы-партизанского корпуса. Встреча, была действительно значимой для многих.
Сам я за этим наблюдал со стороны. Танкисты ладно, они в своих бронированных коробах давя немцев ушли по переднему краю, но вот следовавшими сразу за ними мотострелками досталось по полной. Поцелуи и радостные объятия.
        - Товарищ майор, Воронин на связи, - снимая наушники и протягивая их мне, сообщил радист.
        Пойдя я, надел наушники и выслушав захлёбывающуюся речь Воронина, усмехнулся. Приказав ему собирать трофеи и пленных и возвращаться, я вернул наушники радисту.
        Посмотрев на вернувшегося с поля боя Маргелова, с повязкой на плече я, засмеявшись, сказал:
        - Ну вот и у пехотного корпуса штаба теперь тоже нет.
        - Получилось? - немного удивился подполковник. - Знаешь, а я сомневался. Нужно было пройти тридцать километров по забитым немцами дорогам и атаковать штаб корпуса.
        - К этому времени большая часть моторизованых подразделений была снята и отправлена на поиски неуловимых, что побили их тылы. Немцы как озверевшие ищут нас, использовав все резервы что нужны тут. Спокойно он прошёл, тем более его сопровождали 'фельджандармы'. Сейчас обратно пойдёт… Другой дорогой, естественно… О, кстати, штабные машины к нам едут. Готов поспорить в одной из них комкор Титов.
        Посмотрев на часы, я велел вызвать мне Шереметьева. Бои на передовой идут серьёзные. Немцы, упорно огрызаясь, отходили, давая нам возможность расширить кольцо прорыва, так что нужно было согласовать действия с капитаном. Терять попусту технику и людей атакуя позиции противника, я не хотел. И так ширина коридора уже была три километра.
        25 МАЯ 1942 ГОДА. 23 ЧАСА 07 МИНУТ, ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        БЕЛОРУССИЯ. ВОЕННЫЙ ЛАГЕРЬ В ОДНОМ ИЗ ГУСТЫХ ЛЕСОВ ГОМЕЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ.
        КОМАНДИР ТАНКОВОГО БАТАЛЬОНА ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА КАПИТАН ШЕРЕМЕТЬЕВ.
        Капитан проснулся сам, никто его не будил и не издавал шума. Просто организм выспался. Он несколько секунд лежал, прислушиваясь к спящему лагерю. Тишиной то, что происходило на его территории, назвать было трудно. Нет, машины не ревели моторами, ни кто не кричал и не командовал. Лагерь именно спал, но храп, бормотание в бреду, изредка стоны всё-таки присутствовали. Было слышно, как хрустит под сапогами часового прошлогодня листва, да где-то неподалеку капала вода. Причём достаточно громко капала, на какую-то жестянку. На секунду задумавшись, Шереметьев припомнил, что помимо разнообразных автоприцепов была и бочка с водой для кухни и её как раз отцепили и поставили метрах в десяти от палатки где спал капитан со своим экипажем, и парнями из других подразделений. Палатка была большая, на двадцать человек.
        Потянувшись, он сел и провёл рукой по лицу, стирая уходившую сонную одурь, понемногу приходя в себя. Собрав сапоги с портянками и тяжелый ремень с кобурой он стараясь никого не разбудить тихо вышел из палатки и, устроившись на самодельной скамейке, ранее бывшей бортом на грузовике что стоял неподалёку и, поставив сапоги рядом, задумался.
        Офицер воевал уже не один месяц, десять ровным счётом, если считать те, что уходили на переформирование и пополнение. Когда их дивизию свели в бригаду, тогда тоже многое было удивительно и не понятно. Почем мы до сих пор отступаем и почему не прогоним врага с наших территорий. Но по мере набирания опыта приходило понимание, что война будет долгой, кровопролитной и с большими потерями, как в людях, так и в материальных ценностях. Потом война стал понятной, и можно сказать привычной. Их батальон был пополнен техникой и людьми. У кого в батальоне было около тридцати машин, да притом усовершенствованных КВ? Вот у него они были. Причём при пополнении удалось уровать шесть машин из десяти в свой батальон. Эти танки были особенными, для эксперимента конструкторами были увеличены башни, и установлены стодвадцатидвухмиллиметровые пушки. Танки эти не планировалось пускать в бой, а обкатав на полигоне определить их ценность. Однако как-то так получилось, что и эти машины оказались на платформах идущего в сторону фронта эшелона. У Шереметьева был именно такой танк, полюбившийся за полтора месяца. Очень много
он на нём пережил. Вот и сейчас сидя на скамейке, он вспоминал своего железного друга, которого так любил и берёг весь экипаж.
        Постепенно его мысли свернули на другое русло. Он вспомнил, как его батальон на днях подняли и отдали удивительный приказ, оставлять технику на месте базирования и грузиться на самолёты.
        Потом полёт, встреча с удивительными людьми, теми, кто известен по эту сторону фронта как фроловцы. Парни были герои, это без сомнения. Крохотными силами взяли крепкий хорошо охраняемый город с немалыми трофеями, одни танки чего стоят. Потом знакомство со ставшей легендой не только у партизан и немцев, но и у всех фронтов, с майором М.(Фроловым).
        Формирование бригады, тот переход по главному шоссе области, который он и его люди запомнили на всю жизнь как беспрецедентное по наглости и мужеству. Захват материальной ценности двух артиллерийских полков и наконец, деблокирование сходу кольца окружения.
        Потом было ночная передача техники в руки танкистов-партизан. Фролов не солгал, их помощь действительно была нужна только для деблокирования кольца окружения. Потом когда подразделения партизан покинули так называемую партизанскую область и по нескольким дорогам стали уходить по зачищенной ими дороге в сторону фронта, и последовала эта процедура передачи танков. Капитан помнил того уставшего майора-танкиста что принимал машины обоих батальонов формируя из них полк. Он тогда ходил среди стоявшей на обочине дороги колонны машин и наблюдал, как его парни объясняли новым экипажам, какими детскими болезнями страдают та или иная машина, за это время ставшими им родными. Глядя на оборванных партизан, он первый стянул тогда с себя свой комбинезон-талисман, оставшись в форме офицера Красной армии со всеми полагающимися наградами на груди, и полевыми погонами на плечах. Комбинезон и шлемофон он подарил майору. Это вызвало волну обмена, парни батальона предавали свои комбинезоны и даже личное оружие партизанам, понимая, что оно им пригодится. Шереметьев этому не препятствовал, сам был инициатором всего
этого. А оружие спишется, Батя поддержит.
        Многие партизаны подходили к бойцам Шереметьева и, обнимая их, со слезами на глазах говорили, как они рады были их видеть. Некоторые с детским любопытством трогали невиданные ими ранее погоны, разглядывая награды. Все танкисты имели их при себе. Собирались в спешке, времени на сдачу просто не было. Да что это, у всех в карманах были личные удостоверения.
        Передача танков длилась порядка полутора часов, наконец, батальон был построен одной колонной и последовал приказ танкистам, грузится в подъехавшие грузовики. Которые чуть позже соединились с основным составом мангруппы Фролова. Шереметьев тогда во время короткой остановки поинтересовался по какой причине не начато деблокирование второго кольца окружения и узнал что этого не требуется, окружённые партизаны были готовы к ночным баям и сами прорвали кольцо, уйдя за ночь от преследователей. Потом Фролов горько сказал, что госпитали и менсанбаты пришлось оставить на месте на волю нацистов. Другого выхода у них не было. Тяжелые остались с медперсоналом, легкораненые выходили сами.
        Дальше колонна мангруппы двигалась всю ночь и под утро, когда было обнаружено это уединённое место, последовала организация лагеря и наконец, долгожданный отбой.
        Посмотрев на часы и подведя их, Шереметьев понял, что проспал больше шестнадцати часов. С учётом того что не спали они третьи сутки, такой срок не казался чем-то уж выдающимся. В это время к капитану подошёл часовой и тихим шёпотом сказал:
        - Товарищ капитан, на кухне борщ и каша. Уж шестеро вставали подкрепиться и дальше спать ложились. Там помощник повара дежурит, подкрепитесь. Через час подъём будет, не успеете.
        - Почему подъём в полночь? - спросил Шереметьев, наматывая подсохшие портянки.
        - Не знаю, товарищ капитан, - пожал тот плечами. - Приказали. Хотя, повар говорил, что ночью самолёты прилетят, за вами, наверное.
        Подойдя к палатке, капитан тихо поднял часть офицеров батальона, давая остальным досмотреть последние сладкие сны до подъема, и повёл зевающих командиров сперва к небольшому озеру, где они обнаружили довольно пофыркивающего пловца и, умывшись, направились к кухне.
        У полевой кухни, сидя на ящике, действительно подремывал боец с белым передником. Он проснулся от шума шагов и, вздрогнув, протерев глаза, вскочил на ноги и быстро подсчитав количество едоков, наложил в миски борща, нарезав тонкими ломтиками ржаной хлеб. Потом он включил тусклую лампу под навесом, где находились столы, в полной темноте её вполне хватало, чтобы спокойно поесть и не быть обнаруженным.
        Пока офицеры, сидя за одним из обеденных столов с немалым аппетитом занимались уничтожением борща, причём на середину стола была выложена миска со сметаной, поразившая офицеров своей свежестью, помощник повара наложил им каши, и стал наливать компота в кружки.
        По конец обеда, когда некоторые уже сыто отваливаясь от стола, брали кружки с компотом, с удовольствием щурясь, попивая сладкий напиток, показался пловец, которого они видели на озере. К большому их удивлению это был майор Фролов, в одних галифе на мокрое тело, он на ходу вытирая полотенцем шею велел помощнику повара:
        - Компоту мне… Доброй ночи, товарищи офицеры. Приятного аппетита.
        Не слушая ответного бормотания, он принял полную кружку, с одной водичкой и в два глотка выпил её до дна.
        У одного из танков было видно шевельнувшуюся тень. Это был сержант Борисов, который не оставлял своего поста по охране командира подразделения. Этого молчаливого осназовца уже знали все танкисты.
        - Товарищ майор, - как бы невзначай сказал Шереметьев. - Тут слух прошел, что этой ночью самолёты ожидаются. Мол, нас должны перебросить обратно и вернуть в нашу бригаду.
        Мельком посмотрев на часы, Фролов невозмутимо сказал:
        - Вашим слухом является рядовой Дёминов, часовой у вашей палатки который подслушал во время ужина разговор повара с помощником и скорее всего выдал её вам… Но тут он не ошибся, через два часа должны прийти пятнадцать бортов за вами. Чтобы забрать одним рейсом. Подполковник Маргелов и лейтенант Лучик пять часов назад выехали в поисках подходящего для посадки поля. Уже приезжал посыльный и привёз координаты временной площадки. Через тридцать семь минут у нас подъем, потом плотный ужин, по-гвардейски покормим перед расставанием, ну и попрощаемся.
        - А почему по-гвардейски? - спросил старший лейтенант Агафонов, командир первой роты.
        - Потому что двадцать пятого мая, то есть сегодня в обед, лично товарищем Сталиным был подписан приказ о присвоение звания гвардейского частям генерал-майора Титова и майора М, - с легкой улыбкой пояснил Фролов.
        Тут же посыпались поздравления. Момент действительно был значимый, на фронтах было не так уж и много гвардейских частей.
        - Про дальнейшие планы не буду спрашивать, всё равно не скажите, но я надеюсь, что мы ещё встретимся, - протянул руку Шереметьев.
        - Конечно, - кивнул майор, тоже вставая.
        Чуть позже был подъём и суета просыпающегося лагеря, потом торопливый сбор после плотного ужина, гвардейцы действительно покормили их хорошо и погрузка в грузовики. Что запомнилось Шереметьеву, так это то, что к нему подошёл капитан Малкин и, стараясь перекричать рёв авиационного мотора, предал три туго набитых вещмешка, сказав, что это подарок от командира.
        Потом был долгий перелёт, пока, наконец, не последовала довольно жестокая посадка. По кочкам и ямам Шереметьев понял, что их возвращали туда же где и забирали, то есть на позиции родного батальона. Пока мотострелки строем шагали в сторону расположения своего батальона, танкисты, разбившись на небольшие подразделения, направились в сторону штаба бригады. Там уже ждали. Штабные офицеры направляли подразделения туда, где их ждали боевые машины, что вот уже два дня стояли без экипажей, а вот Шереметьева, Батя, командир бригады и офицеры штаба задержали, требовательно спросив, правда ли они действовали в тылу немцев.
        - Расписку о неразглашения с нас не брали, - усмехнувшись, сказал Шереметьев. - Да я ещё у Фролова спросил, тот только посоветовал особо не завираться. Так что расскажу. Можно.
        Один из танкистов молча занёс в помещение штаба один вещмешок и положил его у стены, звякнув стеклом.
        - А это что? - спросил Батя.
        - Подарок от майора Фролова, - пояснил капитан, беря вещмешок. - Что внутри я сам не знаю… О, французский коньяк и шоколад. Трофеи.
        - А что за Фролов? - откупорив одну из бутылок и разлив коньяк по кружкам, спросил начальник штаба бригады. - Не слышал о таком… Ну что за возвращение?
        Офицеры выпили, неплохого на вкус коньяка.
        - Майор Фролов командир моторизованной группы, под командование которого мы поступили. Вам, товарищи офицеры он более известен как дважды Герой Советского Союза майор М.
        Последние слова Шереметьев сказал торжественно, с удовольствием наблюдая за изумлением своего начальства. Начальник разведки бригады, который слегка запоздал и пил штрафную, закашлялся, отчего Батя несколько раз хлопнул его по спине.
        - А вот это уже интересно, - сказал комбриг. - Он действительно такой отчаянный как пишут про него в газетах?
        - Там нет и доли процента того чего видел я. Так вот что я вам скажу, и моё мнение подтвердят все офицеры батальона и простые бойцы. Фролов один из лучших командиров подвижного боевого соединения, которых я видел за эту войну. Он за час в уме планирует до десятка операций, отправляет в бой подразделения, и внимательно следит за результатами, мгновенно реагируя, если что идёт не так. Но последнее редко происходит, все операции продуманы. Сам я не видел, но бывало что впереди жирная цель, которую легко уничтожить, но Фролов приказал обходить её и не трогать немцев. Чуть позже выяснялось, что по тому или иному поводу он оказывался прав в своём решении.
        - Вот как, - покачал головой командир бригады. - Расскажи-ка ты нам всё с самого начала. С той минуты как вы сели в самолёты.
        Рассказ лился порядка трёх с половиной часов, снаружи уже давно рассвело, но Шереметьев ещё не закончил. В штабе собрались опытные и повоевавшие офицеры, которые сходу оценили то, что им рассказывал один из комбатов их бригады. То, что он рассказывал, действительно повергало их в шок всё дальше и дальше по мере рассказа. Давно были забыты пузатые бутылки с коньяком, лежал не тронутый шоколад, офицеры жадно впитывали то, что рассказывал им капитан, представляя себя на его месте. Теперь они поняли, почему Шереметьев, считавшийся одним из лучших танкистов Украинского фронта, на счету которого более двадцати уничтоженных танков противника, так восхищается ставшего в последнее время всем известным майором М.
        После того как Шереметьев закончил, на него посыпались вопросы, на которые он отвечал в течение часа. После этого вспомнили про коньяк и после нескольких тостов добили три бутылки, остальные убрав до лучших времён.
        Началась привычная служба в бригаде, поэтому Шереметьев не удивился приказу Бате и особиста написать подробный рапорт по этому рейду. Видимо такие приказы получили все офицеры, но перед уходом Батя пригласил его к себе в кабинет и ещё раз попросил Шереметьева описать Фролова, морщась, как будто пытаясь что-то вспомнить.
        - Да обычный на вид парень, плотный такой. Молодой слишком, на мой взгляд. Всё купаться любит.
        - И этот любит, - хлопнул по столу Батя. - Странно.
        - Вы знаете Фролова?
        - Встречался с одним старшим лейтенантом. Очень уж он на твоего знакомца похож. Может еще, что необычного вспомнишь?
        - Ну, ножи майор очень любит… - задумался капитан, не заметив, как вздрогнул полковник Филатов, с любовь и уважением получивший в бригаде прозвище Батя. - Ещё мне странным показалось, как он отреагировал на Григорьева, тот в стороне проходил, нас не видел. Майор, когда увидел его встал как вкопанный, а потом мне показалось, старался не показываться ему на глаза. Но может мне это и привиделось.
        - Дежурный! - крикнул комбриг дежурного офицера, и когда тот прошёл в кабинет, велел срочно найти и привести в штаб старшего лейтенант Григорьева с его личным фотоальбомом, а Шереметьеву велел. - Посиди, подожди пока.
        Через полчаса прибежал командир роты первого батальона, которая была придана на время Шереметьеву.
        - Александр, - как к старому знакомому обратился комбриг к ротному. - Ты когда в рейде участвовал, не видел майора Фролова?
        - Нет, вблизи не видел, - покачал тот головой. - Он больше с командованием батальона общался. Да и то через порученцев. Издалека только, но там не разобрать было.
        - Тебе в нём ничего странного не показалось?
        - Ну разве что фамилия, на моего знакомого старшего лейтенанта Фролова похожа. Да и воюет он так же. По слухам он тоже зенитчик.
        - Вот как, - погладил подбородок Батя и попросил. - Открой фотоальбом.
        Когда фотоальбом был открыт, Батя попросил найти на большом снимке знакомое лицо. Капитан не понимая, что от него хотят, склонился над старой газетной вырезкой.
        - Вас тут нет… Ха, так вот же Фролов стоит, - ткнул он в снимок где было изображение группы бойцов и командиров. Филатов и Григорьев склонились, разглядывая на кого указал капитан, синхронно переглянулись и стали разглядывать Шереметьева странными взглядами.
        - Вы лжёте, товарищ капитан, - тихо сказал Григорьев.
        - Грубо, но я соглашусь с ротным, - кивнул Батя. - Вы ошиблись. Вы не могли видеть этого человека.
        - Но почему? - удивился комбат и ещё раз поизучав снимок, более уверено сказал. - Он это.
        - Герой Советского Союза, командир дивизиона ПВО-ПТО старший лейтенант Фролов, на которого вы указываете, - тихо сказал Батя. - Погиб на наших глазах. Очередью с 'мессера' его разорвало пополам и он умирал несколько минут. В этот же день в нашем присутствии он был похоронен на месте гибели. Именно поэтому мы с Александром считаем, что вы несколько… ошиблись.
        - Я не знаю, кто у вас там и где погиб, но это снимок именно Фролова, под командованием которого мы с лейтенантом участвовали в деблокировании партизанского корпуса.
        Потерев виски, комбриг устало сказал:
        - Странна ситуация. Я попробую разузнать через своих знакомых, но всё же считаю, что вы ошиблись. Вы оба свободны, можете идти… Александр, оставь альбом.
        После этого Шереметьева закрутила рутина службы, боёв и потерь и он подзабыл об этом разговоре, но о нём не забыли полковник Филатов и старший лейтенант Григорьев.
        Уйдя на глубину, я достиг илистого дна и играючи зачерпнув ила, расплывавшегося от движения в руке, тая между пальцами, поплыл наверх, медленно работая ногам.
        Вынырнув, я дал течению медленной реки смыть у меня остатки ила с ладони и, перевернувшись на спину, поплыл к берегу, где пяток бойцов хозвзвода стирали гимнастёрки и бельё. Сегодня у нас был банно-прачечный день. Мангруппа отдыхала третий день.
        На мостках меня ждал Омельченко. Сидя на корточках, он дотянулся до воды и, побрызгав на лицо, вытер его рукавом.
        - Вода ледяная, как ты в ней купаться можешь? - спросил он, наблюдая, как я выбираюсь из воды, балансируя на скользком дне.
        - Дело привычки, - хмыкнул я и, стянув кальсоны, выжал их, после чего снова надел. На теле высохнут.
        - Титов на связь вышел, - сказал Омельченко и, покосившись на бойцов на соседних мостках, предложил пройтись.
        Я шёл по лесной тропинке босиком в одних кальсонах, только полотенце на шее, даже оружия не было. Мне хватало Борисова вооруженного до зубов, что следовал позади охраняя нас.
        - Так что там Титов? - вытирая полотенцем мокрое лицо, вода стекала с волос, спросил я.
        - Они на подходе. Ещё семьдесят километров и линия фронта. Генштаб решает, где лучше нанести совместный удар с двух сторон, чтобы прорвать фронт. Думаю, это будет послезавтра утром.
        - Поздно, - прокомментировал я. - Немцы ведь тоже не дураки и такую массу войск от них не скроешь. Тем более они знают, что Титов вырвался из окружения и идёт к фронту. Я бы на их месте оставлял на их пути небольшие подразделения с пулемётно-пушечным вооружением, чтобы наносить им потери в живой силе и технике и, бросая всё, отходить, пока наши не снесут такой заслон. Им нужно выиграть время, чтобы перебросить резервы и это, на мой взгляд, единственное на данный момент решение замедлить продвижение Титова. Авиация тут такой роли не играет, тем более поддержка с воздуха у партизанского корпуса должна быть колоссальной.
        Омельченко несколько секунд молча, медленно шагая рядом и задумчиво глядя себе под ноги. Когда мы пропустили десяток полуголых парней, кажется из зенитчиков, бежавших к речке, подполковник очнулся и сказал:
        - Знаешь, я уже не удивляюсь. Ты описал практически всё, что происходит с корпусом Титова за последние утки. Их колонны постоянно обстреливают из засады, и вынуждают снижать скорость. Штаб фронта уже посоветовал им, как противодействовать подобным атакам, но хотелось бы выслушать твоё решение.
        - Разведка, - пожал я печами. - Разведка по всему маршруту следования колонн, включая проверка обочин и всех возможных мест для засад. За ними должны идти миномётно пушечные отряды и накрывать места засад сосредоточенным огнём. Только скорость от этого всё равно замедлиться.
        - Да, именно это и было предложено штабом фронта. Потери заметно снизились, теперь их несут уже немцы, но ты прав, корпус если не встал, то его продвижение заметно снизилось. Титов предложил бросить на борьбу с этими отрядами нашу мангруппу.
        - Титов идиот, нас сожгут после второго-третьего боя, как только выследят. Наши малые потери обуславливаются только тем, что мы работаем по режиму ударил-убежал. Застрянем, уничтожат. Но генерал вынужденный идиот. Видимо хорошо его прижало, раз он озвучил подобную глупость. Наверняка штаб в приказе идти к фронту не ограничился этими словами, а подробно описали, где и как им идти. Вот генерал военный человек и вынужден выполнять приказы, не смея сделать шаг в сторону и обойти засады. Нам ещё повезло, а ему там ой как туго приходится.
        - Но есть идеи? По сообщению штаба корпуса партизан, час назад из засады было уничтожено четыре танка, один экипаж погиб. Те самые танки ты взял в Чернигове. Немцы после обстрела сняли замки и прицелы, после чего бросили пушки и отошли.
        - Правильно делают, - согласился я, думая. Омельченко это заметил и замолчал, шагал рядом, он изредка бросал на меня взгляды.
        То, что меня считают палочкой выручалочкой мне импонировало, но к Титову в данный момент стягиваются все резервы немцев, тыловые подразделения отползают в сторону, чтобы не попасть под стальную стопу корпуса, а боевые наоборот вцепляются в пятки, пуская ему кровь и лезть сейчас в эту свалку смерти подобно. Приказа из штаба Ставки, которой мы напрямую были подчинены, не было, а действовать на свой страх риск не хотелось.
        - Есть одна идея, - приняв решение, остановился я, поворачиваясь к особисту мангруппы. - Правда я не знаю, поможет она или нет, но положение Титова должна облегчить с высокой вероятностью.
        - Зная тебя, думаю это нечто сумасшедшее, - медленно проговорил Омельченко. - Но всё же хотелось бы услышать, что ты придумал.
        - Штаб группы армии 'Юг'. Он нам мешает.
        Омельченко остолбенел от моего ответа. Через пару секунд его прорвало:
        - Ты с ума сошёл?! Это тебе не штабы корпусов громить! Вспомни, когда Воронин уничтожил штаб пехотного корпуса, он потерял два танка и двадцать человек убитыми и ранеными. Закончил он это дело столь небольшими силами, только имея переизбыток танков и то, что атака была неожиданной для немцев. Танки просто сметали избы своими корпусами, давя их и расстреливая всех, кто бежал по улице. Паника была грандиозная, мало кто ушёл, но всё равно потери для нас были большими. А штаб армии 'Юг' это совсем другое дело. Да, я читал рапорты Путянина и его бойцов. Я в курсе, что они там изучают уже второй день все подходы, но согласно их докладам атака на главный штаб немцев на этом участке фронта бесперспективна. Мангруппа просто вся поляжет. Тем более танков у нас всего пять единиц, да и то им требуется капремонт. Ты в курсе, что без него, они просто не смогут пройти порядка ста километров?
        - В курсе, - кивнул я. - Только могу добавить, что на тех эшелонах в Чернигове были не только танки, но и запасные части, включая моторы. 'Двойку' похоже, действительно придётся бросить, моторесурс выработан весь, а вот 'четвёрки' ещё повоюют. Воронин ставит новые моторы, и проводит остальную профилактику бронетехники. Не волнуйся, она переход выдержит.
        - Но потери…
        - Потери?.. - несколько криво усмехнулся я. - Понимаешь Антон, в жизни каждого командира бывает так, что приходится отправлять своих людей на верную гибель. Если мы выведем из строя этот штаб, хотя бы на время, это не только Титову поможет, но и самому фронту. Без штаба 'Юг' немцы временно останутся без командования, на позициях они сидят крепко, но в случае прорыва обороны, просто некому будет бросать резервы под наступление наших войск. Пока они разберутся и создадут новый штаб, время будет упущено и их оборона развалиться. Им придётся отступать под ударами наших войск, пока не будет создана оборона в глубине их территорий. С таким учётом потеря какой-то мангруппы в условиях фронта не имеет значения. Да, ты прав, предполагаю, что ВСЕ штурмовые подразделения погибнут при штурме, но тыловая часть и артиллерия что поддержит нас со стороны и уйдёт следом за Титовым под командованием Малкина, должна уцелеть. Взбешённые немцы, конечно, будут их искать, что заметно ослабит нажим на Титова, но думаю, они доберутся до корпуса. Потому, Антон, на штурм штаба пойдут только добровольцы. Вооружение автоматы и
пулемёты, максимальное количество боеприпасов на себе и гранат. Сегодня же я поговорю с бойцами, а вечером выступаем. Нам идти всю ночь, атака утром, в девять часов.
        - Почем не в собачью вахту? - поинтересовался Омельченко. - Тут шансов больше будет подойти незаметно.
        - Может и так, но в штабе будут только дежурные. Я не собираюсь искать их по всему городу. Хочу застать на рабочем месте, они как раз должны подняться из укрытий и бомбоубежищ на свои рабочие места, когда мы войдём в город, сразу после окончания авианалёта.
        - Я не могу разрешить мангруппе участвовать в этой авантюре, - нахмурился подполковник.
        - Ты всего лишь особист, - улыбнувшись, похлопал я Омельченко по плечу и направился обратно купаться. Через час собрание бойцов и командиров мангруппы, нужно успеть подготовиться к нему.
        На обратном пути, Омельченко меня оставил и с задумчивым видом ушёл в сторону лагеря, я велел одному из бойцов позвать ко мне дежурного офицера. Кода тот пришёл, я сообщил ему об всеобщем совещании и назначил время сбора.
        26 МАЯ. 1942 ГОДА. 11 ЧАСОВ 17 МИНУТ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ.
        МОСКВА КРЕМЛЬ. КАБИНЕТ СТАЛИНА.
        - Товарищ Сталин, к вам со срочным докладом товарищ Берия, - прозвучал в селекторе голос секретаря.
        На секунду задумавшись, Сталин попросил присутствующих в кабинете старших офицеров Политуправления подождать в приёмной. Все трое молча вышли, пропустив в кабинет наркома Берия, и сели на стулья в ожидании окончания срочного совещания.
        - Сообщение от Омельченко, - с порога сообщил Берия. - Объект чтобы помочь Украинскому фронту и корпусу генерала Титова в частности, решил атаковать штаб генерала фон Бока.
        - Что это может нам дать? - поинтересовался Сталин, читая поданную ему докладную записку.
        - Я заехал в Генштаб и поговорил с Шапошниковым, который в курсе действий Объекта. По его предположению это может очень серьезно сказаться на обороне немцев и дестабилизации ситуации с их командованием. В этом случае общее наступление Украинского фронта будет наиболее благоприятно для нас. Шапошников уже поднял весь штаб и готовиться к этому.
        - Я запрещаю эту авантюру. Согласно служебной приписке Шапошникова ясно понятно, что мангруппа скорее всего погибнет.
        Нарком продолжал стоять перед столом по стойке смирна, хозяин кабинета пока не предложил ему присесть.
        - Объект, как сообщил Омельченко, считает так же, - кивнул нарком. - Однако они вот уже как два часа перешли только на приём. Предполагаю, что мангруппа Объекта выдвинулась в сторону штаба 'Юг'.
        - Мы знаем, где он?
        - Да, сведенья получены, от штаба Объекта. Планировалась бомбардировка штаба массированным авианалётом, который должен был произойти через два дня.
        - Думаю, раз мы не сможем его остановить, тем более нам это выгодно, то мы им поможем, - сказал Сталин и, подняв трубку телефона скомандовал. - Шапошникова, срочно… Борис Михайлович? Здравствуйте, Сталин вас беспокоит. Вы уже в курсе, что удумал наш майор?.. Вот как, очень хорошо, считайте моё согласие получено, забирайте обе армии из резерва Ставки… Так вот что я звоню, думаю нужно помочь майору в его деле. План налёта на цель у вас уже подготовлен?.. Вот и харашо, задействуйте его в девять утра. Ведь именно тогда майор решил действовать?.. Да, думаю, командующий ВВС вам поможет, поднимайте его. Остальное по вашему усмотрению, но я надеюсь, вы меня не подведёте.
        Положив трубку на место, Сталин серьёзно посмотрел на продолжавшего стоять навытяжку Берию и сказал:
        - Думаю, Лаврентий. Зря мы отпустили Виталия обратно. Авантюрен.
        - Это так, товарищ Сталин, - тихо сказал нарком. - Но согласно моим выводам и выводам Шапошникова. Это был действительно единственный шанс, отвести внимание на данный момент от Титова, на которого мы возлагаем некоторые надежды. В том что он ударит с тыла и поможет нам прорвать фронт с малыми потерями. В случае тяжёлого положения штаба фон Бока, мы временно выведем его из строя.
        - Да, - согласился Иосиф Виссарионович, и стал не глядя искать в ящике стола любимые папиросы. - Нужно отдать приказ, чтобы провели налёт на штаб до атаки Объекта, и после, чтобы сравняли там всё с землёй… Как думаешь, Лаврентий, Виталий будет участвовать в рейде?
        - Он своих бойцов не оставит. Не тот человек, - так же тихо ответил Берия.
        - Не тот, - закурив, вздохнул Сталин. - Но людей ты всё же подготовь. Ты понимаешь, о чём я.
        - Так точно, понимаю.
        - Что скажешь? - тихо спросил я Путянина.
        - Место они выбрали удачное, - ответил тот и стал показывать на небольшой городок с холмом неподалёку. - Рядом железная дорога, по столбам связь проходит, к которой они присоединились, не нужно задействовать свою проводную. Там на холме шесть радиоавтомобилей с антеннами. Пеленгатор в сопровождении бронетранспортёра и взвода солдат ездят и мониторят эфир вокруг штаба, чутко реагируя на все незапланированные выходы в эфир. Восемнадцать постов с пулемётами на подъезде и вокруг штаба, три роты в обороне, с противотанковыми пушками и миномётами. Вон там танковая рота с моторизованной ротой стоят, подвижный резерв. Ещё в городке полк пехотный стоит со всеми средствами усиления. Зенитчиков тут видимо-невидимо. Я только с этой стороны шесть батарей насчитал разных моделей и калибров.
        - Да-а, - протянул я. - А наши соколы уже через полчаса должны появиться, как сообщила Большая земля. Встретят их тут с огоньком. Потери будут, это точно. Но с другой стороны во время неразберихи мы сможем спокойно подойти вплотную, старясь не попасть под свои авиабомбы и атаковать немецкий штаб. Значит, говоришь он располагается на той улице, где три трёхэтажки?
        - Все провода туда ведут, - кивнул Путянин, и тут же зашипел. - Тихо, товарищ майор, егеря обход делают.
        Буквально в двадцати метрах от нас, внизу под обрывом, шурша камышом, показалась группка из двадцати солдат в немецкой камуфляже, некоторые с нашими самозарядками, но очень уверенные в себе. Мне их вид очень не понравился.
        Мы находились на берегу реки и с высокого обрыва разглядывали городок, где находился штаб фон Бока, деревянный, но крепкий мост через реку, что охранял взвод солдат, а также на позиции немецких частей вокруг города. Последних было в достатке, как доложил мне командир диверсионного взвода.
        - Про егерей ты мне ничего не сказал, - шёпотом пробормотал я.
        - Их два завода всего, стоят вон у той мельницы, видите сарай рядом?
        - Да вижу, - снова приложился я к биноклю.
        - Что-то немцы у зениток забеспокоились, - пробормотал через пару минут Путянин.
        - Похоже, им сообщили от передовой о пролёте крупной партии советских бомбардировщиков. Тут где-то две эскадрильи 'мессеров' стоит, они тоже должны поучаствовать в драке.
        - А мы их так и не нашли, - огорчился Путянин.
        - Наше время, - уходим, скомандовал я и мы медленно, задом покинули наблюдательный пост.
        В кустах бойцы помогли снять с нас маскировочные накидки из камыша и кустарника, после чего мы заспешили к колонне, что стояла на повороте дороги, ожидая нас. Тут была низина и ответвление с дороги, немцы, что ездят по шоссе нас не видят, а на этой их не встретишь. Была легковушка с какими-то алкашами-тыловиками, но их быстро прирезали, машину отобрали.
        Продравшись через кустарник, я ещё издалека замахал руками, чтобы заводились, так что когда мы подбежали, колонна уже дымила выхлопом газов, ожидая команды к движению.
        На секунду остановившись, я окинул парней взглядом. Из кабин и кузовов грузовиков и бронетранспортёров, из люков танков на меня смотрели мои парни. Те, кто добровольно согласился пойти со мной в этот последний бой. Помню, когда я говорил после комиссара отряда, те тяжелые слова вчера вечером, то был ответ от Лютого:
        - Командир, мы всё понимаем. Ты нам всё объясни подробно, что нужно делать, мы сделаем, поверь нам.
        - И объясню и пойду с вами. Это и мой бой тоже, - с некоторым облегчением улыбнувшись, ответил я.
        Тут на моё плечо легла рука Омельченко, обернувшись, я угрюмо сказал:
        - Не уговаривай, я иду.
        - Не буду, - тихо сказал он. - Я тоже иду. Это и мой бой тоже.
        В последний бой шли все боевые группы, все три мотострелковых взвода, в каждом по двадцать семь-двадцать восемь бойцов. Шли снайперы, но они нас со стороны поддержат, потом уйдут, шли танкисты. Всё, отказавшихся не было. Артиллеристы и тыловые подразделения тоже как один высказались за то, что идут с нами. Но тут я жёстко настоял на своём, приказав им обстреливать из пушек город, поддерживая нашу атаку, потом уходить. Гаубицу бросить, всё равно снарядов мало осталось, как раз на один бой.
        Дальше остатки мангруппы поведёт Малкин. Жалко Маргелова нет, он улетел вместе с танкистами Шереметьева, возвращаясь на Ленинградский фронт к своим боевым товарищам, а то бы я на него повесил эту обязанность.
        В данный момент артиллеристы противотанкисты должны подготавливаться к выкатыванию пушек на берег реки, чтобы оттуда обстреливать окраину города и те подразделения, о которых они дотянуться. Стрелять недолго, два десятка осколочных снарядов, после чего всё бросать и бежать, потому что их сметут там в мгновение ока как только определят откуда ведётся огонь.
        Гаубицы и все три стодвадцатимиллиметровых миномёта установили в небольшой ложбинке, до обрывистого берега, где сейчас располагаются корректировщики, примерно в полукилометре от противотанкистов. Уже брошена полевая связь, если что у них есть дублирующая радиосвязь.
        Ещё раз осмотрев серьезные лица бойцов и командиров, я поднял руку, со сжатым кулаком, и ударив ей вверх, крикнул:
        - Порвём их парни?
        - Да-а-а!!! - раздался многоголосый вопль.
        - По машинам, - крикнул я и, запрыгнув на подножку грузовика, скомандовал. - Начать движение!
        В этот раз я был в форме офицера Красной армии, как и всё бойцы и командиры. Шансов выбраться из этой передряги было не много, поэтому мы шли в своей форме.
        На подъезде к мосту, первый советский самолёт, кажется, это был Пе-2, клюнул носом и с воем, который расслышал даже я, начал падать на позиции зенитной артиллерии, которая палила по подходившим эскадрильям советских соколов. Наш пикировщик, получив несколько снарядов в кабину, врезался в землю, забрав с собой одну из зенитных батарей. Похоже, до самого столкновения им управляли. А наверху был бой, немецкие 'мессеры' своими худыми силуэтами похожие на летучих рыб, мелькали среди сомкнувших ряды советских бомбардировщиков. Однако и те оказались не так беззащитны, мало того что они огрызались оборонительным ворожением. Так оказалось, что их прикрывал целый полк дальних истребителей.
        На земле царил ад, бомбардировщики подходили и разгружались, не обращая внимания на плотный зенитный огонь, от которого то один то второй бомбардировщик покидал строй и с дынным следом проваливался вниз, но город был затянут дымами.
        Пока мы наблюдали за боем, бойцы Путянина уже ликвидировали охрану моста, давая нам возможность переправиться на тот берег. Авиация помогла неслабо, отвлекла внимание охраны, и потери во взводе Путянина было всего трое убитыми. Другие немецкие части не заметили безобразия на мосту, им было не до этого. В это время к городу подходила последняя группа советских бомбардировщиков.
        - Пошли! - скомандовал я, и мангруппа ускоряя ход, сквозь разрывы авиабомб, содрогаясь от случайных попаданий осколков направилась к окраине города. Нас не интересовали те подразделения то стояли вокруг него. Нет, наша цель была внутри, там, где упало не так уж и много бомб, в основном цели советских лётчиков были вокруг города, те самые подразделения, что обороняли штаб.
        Прорваться в город смогли не все, один грузовик и один 'Ганомаг' остались на дороге нашпигованные осколками ри наших авиабомб. Их покидали уцелевшие бойцы и на ходу заскакивали в проходящие мимо машины. Мы уже несли потери, даже ещё не добравшись до штаба фон Бока.
        Дальше колонна разделилась, основная группы пошла по центральной улице прямо к штабу, до которого было полкилометра, две другие свернули кто направо кто налево. Их задача террор на улицах городка. То есть они должны ездить по улицам и стрелять во все, что одето в форму Вермахта. То есть создавать панику и отвлекать от действий нашей группы, куда входило три танка, два бронетранспортёра и два взвода мотострелков.
        Улицы городка были просто забиты разнообразной техникой и это создавало проблему, проход посередине был, машины и бронемашины были припаркованы, однако это Воронина и его экипажи не остановило. Танки, идущие впереди, шли клином, снося их с дороги или подминая под себя. Когда до штаба фон Бока осталось метров сто, здания уже было видно, один танк разулся, на одном из металлических блинов, ранее бывшим легковым 'Опелем'. Однако танкисты не покинули машины, а крутили башней и прикрывали нас пулемётным огнём, и редко бухая из пушки, когда была достойная цель. Именно наводчик этого танка, трижды выстрелив, снёс входные двери у всех трёх штабных зданий, что облегчило нам проникновение.
        Пока танки крушили все машины, что были на этой и соседних улицах, стреляя во всё что шевелиться, а надо сказать немцев хватало, мы покинули грузовики и, разбившись на подразделения, начали штурм зданий. У входа в то, к которому устремился я вслед за пятёркой мотострелков, лежало в крови два старших офицера, полковник и генерал-майор.
        Работали мы жёстко, мой ППШ бил не преставая, благо запасных дисков хватало, у меня их было шесть штук. К тому же Борисов, постоянно прикрывал меня. Работали мы двойкой. Пока один перезаряжался, другой прикрывал, и наоборот. Пока пятёрка мотострелков используя гранаты и автоматы зачищала второй этаж здания, мы с сержантом и ещё двумя бойцами тоже-самое делали на первом этаже. Сперва граната, потом очереди по углам. Не всегда успевали. Некоторые офицеры покидали свои комнаты через окна, приходилось стрелять им в спину, но пяток всё-таки ушло. Самое обидное среди них был и генерал. Проверка бомбоубежища показала, что там было пусто, успели мы как раз в то время, когда офицеры штаба покинули его. Мои расчёты подтвердились.
        Когда мы закончили, живых кроме нас не осталось. Со второго этажа спустился только один боец, да и то раненый. Мы тоже потеряли одного бойца, да Борисов был ранен. Зацепило руку и бок. Боец доложил, что второй этаж зачищен, но третий где укрылось большинство немцев, взять не смогли, потери были слишком большие. Раненый сержант, командир пятёрки, у лестницы сторожит их, чтобы немцы не спустились и не ударили нам в спину.
        Пока уцелевший мотострелок перевязывал их обоих, я выглянул на улицу. Увиденное заставило меня поморщится. Разутый танк горел, ещё один полыхал на соседней улице, а в ста метрах я видел знакомый корпус 'четвёрки' Воронина, что крутился с заклиненной башней, пулемётным огнем, пытаясь не допустить до корпуса подкрадывающихся немецких пехотинцев с минами в руках. Его прикрывал пулемёт со второго этажа из соседнего здания, которое должны были брать бойцы под командованием Омельченко. В третьем здании всё ещё шёл бой, с третьего этажа вырывались огни пламени.
        Подхватив автомат, я достал из подсумков погибшего бойца снаряжённые диски и велел раненым держать окна, скоро немцы покончат с нашим уличным прикрытием, и примутся за нас. Было видно как по улицам подтягиваются новые силы. Наше прикрытие, группы террора, что работали на других улицах, похоже уже были уничтожены. Это не Киев, тот везде были немцы, и не дали им нормально разгуляться.
        Пробежав по лестнице наверх, я присел у тела сержанта, полусидевшего рядом с лестницей, и проверил пульс. Мёртв. После этого я дёрнул кольцо и, подождав пару секунд, кинул лимонку на площадку третьего этажа. Там заорали, но сбросить гранату не успели. Времени не хватило, а я рванул наверх стреляя на уровне пола по суетящимся фигуркам в такой ненавистной форме. Выпустив диск, полтора десятка я точно положил, коридор тут дли-и-инный, для стрельбы подходящий. Я перезарядился, и чуть не подстрелил Борисова и обоих бойцов, бегущих вверх по лестнице. Хотя Борисов скорее ковылял, слишком много крови он потерял.
        - Мы с вами, товарищ майор, - сказал сержант.
        - Один на лестнице, держит второй этаж и площадку первого, чтобы нам в спину не ударили, остальные прикрывайте меня, скомандовал я и, приготовив гранату, кинул её в ближайшую полуоткрытую дверь. Скорее всего, там никого не было и граната хлопнула в холостую, но мы всё равно её проверили. Переступая через тела погибших офицеров, ниже капитана не было ни одного, мы так проверяли комнату за комнату, кабинет за кабинетом. Видимо немцы решили атаковать, две двери дальних кабинетов распахнулись и на нас помчались стреляя из своих пистолетов десяток офицеров. Как в атаке, с перекошенными лицами он шли в рукопашную. А мы стреляли. Я стоял в положении с колена, остальные стоя, три автомата взяли богатую жертву, и положили всех. Но я обнаружил, что встаю один, боец и Борисов лежали на спине. Сержант наповал, а мотострелок отходил. Да и я вдруг почувствовал слабость. Вот честно слово не чувствовал что в меня попали, а на груди мокро. Собрав последние силы, я стал осматривать оставшиеся кабинеты штаба. В одном, здоровенном с картами, устилающими стол я обнаружил двух генералов и полковника, они стояли и гордо
смотрели на меня, их кобуры были закрыты.
        - У вас был шанс, - чувствуя как по губе течет кровь, прохрипел я и, вскинув автомат нажал на спусковой крючок, добивая остатки диска. Генерал, в котором я признал фон Бока, упал изрешечённый пулями, как и остальные офицеры. Чуть позже, с опозданием в пару секунд на ковровую дорожку упал и я.
        Я был ещё в сознании, передохнув несколько секунд, собираясь с останками сил, полз к окну. Встать я уже не мог.
        Там я несколько раз пытался встать, чтобы узнать, держится кто или нет, но силы быстро таяли. Сняв с пояса последнюю гранату, я выдернул кольцо и держал запал, устало поглядывая на входные двери, чувствуя, как с кровью из меня уходит жизнь.
        Мои надежды не оправдались, через пять минут дверь с шумом распахнулись двери и в кабинет ворвались немецкие автоматчики, сосредоточившись у стен. Ко мне они не подходили, только поглядывали на зажатую в руке гранату да приговаривались на своём на варварском.
        Через минуту следом прошёл офицер, майор как определи по его погонам. С огорчением посмотрев на убитых генералов, он покачал головой и подошёл ко мне, присев на корточки в паре метров.
        - Майор Фролов? - спросил он, жутко коверкая слова.
        - Да… я, - прохрипел я.
        - Я должен вас расстрелять на месте, с учётом того что вы натворили, однако смотрю что этого уже не требуется, да?
        - У каждого есть выбор. Я свой… кха-кха… сделал.
        - Хотите остаться в живых?
        - У меня только одна просьба… кха-кха…
        - Какая? - заинтересовался майор.
        - Похороните не глубоко.
        - Не вижу ничего сложного. Похоже, у вас нет шансов.
        - Вы правы, - сказал я и отпустил чеку.
        Дело было в том, что эта граната была специфичной, даже если бы захотели все пятеро автоматчиков и офицер не успели бы покинуть кабинет. У них не было тех четырёх секунд. Именно с запалом этой гранаты я поработал, и она рванула сразу, как только щёлкнула чека.
        Разрыв гранаты подкинул и отшвырнул в бок меня, досталось майору и возможно кому-то из солдат, но я этого уже не видел. После разрыва меня поглотила тьма.
        Эпилог.
        27 МАЯ. 1942 ГОДА. 11 ЧАСОВ 07 МИНУТ.
        ПОЛЕ НА ОКРАИНЕ ГОРОДА, ГДЕ НАХОДИТЬСЯ РАЗГРОМЛЕННЫЙ ШТАБ ГРУППЫ АРМИЙ 'ЮГ'.
        Двое гостей появившихся на этом поле в своих бронекостюмах, шлемах с телевизорами, системами распознаваниями, встроенными прицелами для стрелковых комплексов, что висели на боках, и мягкой походкой опытных солдат, смотрелись на этом поле феерично. Однако никто их не видел, а вот они видели всё. Поле было усеяно воронками бомб и от артиллерийских обстрелов, застывшее обгоревшие остовы военной техники, поврежденный бомбардировкой городок и тишина. Только часовой у перевёрнутого остова бронетранспортёра глухо кашлял в кулак. Пахло горелой техникой, сгоревшей взрывчаткой, горелым мясом и бойней. Пахло войной.
        Но двоих пришельцев, осторожно ступающих по земле, интересовала не война вокруг, а аккуратные ряды убитых солдат сложенных на расчищенном участке поля.
        Один из них со странным прибором в руках похожим на книжку, отошёл от длинного ряда тел и подошёл к другому, где их было не так много. Вдруг пришелец с прибором в руках остановился и что-то сказал своему спутнику. С переводом это звучало так:
        - Это он, - голос у него был басовитый, с хрипотцой. Было понятно, что это не только старший в группе, но и по возрасту.
        - Ну и отлично, быстро мы по маяку нашли Объект. Забираем комплекс и уходим.
        - Не торопись, нужно сделать всё по инструкции, - ответил тот и склонился с прибором над одним из тел. - Если бы было всё так быстро, то их бы уничтожали на месте, а несогласно закону утилизировали со стёртой памятью в параллельных мирах.
        - Интересно, что тут произошло? - покрутившись вокруг своей оси, спросил молодой.
        - Война. Похоже, отряд, в котором состоял наш Объект, атаковала подразделение противника в этом городе, и был полностью уничтожен.
        - Почему ты так решил, инспектор Глуг?
        - У часового форма другая, не похожая на ту что на убитых… Судя по битой техники, тут что-то стояло серьёзное.
        - Так что там с комплексом, сняли? - поторопил молодой, старшего.
        - Странно, - пробормотал тот.
        - Что?
        - Никогда такого не видел.
        - Что?!
        - Может, показалось, - продолжал размышлять вслух инспектор.
        - Да что там?!
        Переговаривались они по рации, глухие шлемы не пропускали наружу шум, так что крик молодого, никто не расслышал, старший же на него не обратил внимания, видимо привык к напарнику.
        - Нет, - после второй процедуры сканирования, сказал старший. - Износ наноботов комплекса сорок семь процентов.
        - Да разве такое может быть? - ошарашенно спросил молодой.
        - Может, - задумчиво протянул старший, с интересом разглядывая окровавленное тело, что лежало перед ним. - Если Объект умирал много раз подряд.
        - Да для такого износа нужно не меньше тысячи раз умереть.
        - Три тысячи шестьсот семьдесят два раза. 'Крак' только что соединился с комплексом объекта и тот выдал информацию.
        Молодой выругался от изумления, и тоже присел рядом.
        - Тут похоже только офицеры лежат, - через пару минут, немного придя в себя сказал молодой. - В другом, в более длинном ряду, простые солдаты.
        - Похоже, что так… Ты в знаках различий этого измерения разбираешься?
        - Учил, - кивнул молодой.
        - Проверь, какое звание было у нашего Объекта.
        Осмотрев так заинтересовавшее их тело, молодой ответил:
        - Один погон оторван, видимо в бою. Второй с двумя просветами и одной большой звездой. Майор он.
        - Я не ошибусь, если скажу что именно он и командовал этим подразделением, - сказал старший и стал что-то набирать на сенсорном экране прибора.
        - Интересно он мул или игрок, - пробормотал молодой. - За этот сезон мы второй раз в патруле выполняем роль чистильщиков. Уроды на Арене вообще за мясом не следят, когда утилизируют его.
        - Это не тело, - ответил расслышавший его старший. - Я тут взломал архив Арены набрал идентификационный номер Объекта. Он был выбран Арбитром гладиатором.
        - Да ладно?! - снова изумился молодой. - Если он гладиатор, то почему он тут, а не на Арене?
        - Редкость, но и Арбитр бывает ошибается. Главное для гладиатора это внутренняя ярость и жестокость. Сам об этом знаешь, а у этого гладиатора всего этого не было. Бракованный он был, флегматичный… Смотри, вот я скачал последние секунды его жизни перед гибелью, - показал на планшете отрывок записи. Там молодой паренек в пятнистом явно военном костюме, крича от ярости и боли в объятом пламенем остове какого-то аппарата поливал противника через амбразуру в борту.
        Досмотрев запись, пришельцы на несколько секунд замолчали, размышляя. Первым тишину нарушил молодой.
        - Теперь понятно как дело было. Арбитру попалась эта запись, и во время окончания боя он втянул его нематериальную сущность, создал клон тела, модернизировал его и всадил внутрь душу, но тот оказался не имел тех черт в характере которые присущи гладиаторам, главным штурмовым силам Арены… А кто он был, стрелок, наводчик?
        - Тактический командир пятёрки.
        - А-а-а, теперь понятно, почему он выбился в офицеры. Семнадцать потоков сознания.
        - У него они были отключены перед утилизацией, только с комплексом умники прощёлкали и не деактивировали… Кстати, комплекс вёл запись всего того что делал Объект, посмотрим? Будем всё видеть его глазами.
        - А давай, время ещё есть, - кивнул молодой и насторожился. Пришельцы встали, и стали разглядывать, как от реки по полю к телам ползут шестеро человек в мокрых пятнистых комбинезонах.
        - Это ещё кто? - спросил молодой.
        - Думаю, товарищи солдат, что тут лежат. Они нам не мешают, работают с другой стороны поля, с начала ряда тел… Смотри-ка, осматривают их.
        - Похоже, ищут кого-то определённого, один накрывается чем-то вроде плаща, и светит фонариком. Часовой противника их не видит.
        Пришельцы снова склонились над прибором и просмотрели в быстрой записи большую часть приключений Объекта. После последних минут записи, они несколько секунд сидели ошарашенные.
        - Да-а-а, покрутило его, - пробормотал молодой, и тут заметил, что старший делает то что не предусмотрено инструкцией. - Ты его хочешь оживить?
        - Да. По инструкции мы должны деактивировать комплекс, что разрушит его, но можно уничтожить комплекс другим путём, запустив его на полную мощность. Тогда он разрушиться, но…
        - … парень снова оживёт, но больше не сможет иметь такую полезную привычку и станет обычным человеком.
        - В точку, это малое что мы можем сделать для него, не нарушая инструкции.
        В это время раздался глухой удар, набатом пронзивший тишину на поле. Оба пришельца вздрогнули, это был первый удар восстановленного сердца, за ним последовал второй и третий, и лежавшее перед ними тело судорожно вдохнуло.
        - Всё, уходим, - тихо приказал старший и, убрав прибор, прикрепив его к поясу, первым двинул в сторону города. Через несколько секунд его и напарника поглотила искусственная тьма. Когда она рассеялась на этом месте никого не оказалось.
        Когда осназовцы обнаружили ряд с офицерами, они убедились, что нужного человека на месте нет, но в ряду тел была щербинка, одно место в середине пустовало.
        30 МАЯ. 1942 ГОДА.
        МОСКВА. КРЕМЛЬ. ЗАЛ ДЛЯ СОВЕЩАНИЙ.
        - … На данный момент наш прорыв в глубину их обороны немцы никак не могут локализовать, из-за выведенного из строя штаба фон Бока, резервы запаздывают, - докладывал стоявший с папкой в руках маршал Шапошников. - В прорыв уже ушли шесть армий, четыре на Харьков и Киев, две по флангам, расширяя коридор прорыва. Уже сейчас можно сказать, что тактика действий моторизованной группы майор Мишина полностью оправдала себя. Ещё неделю назад мы начали создавать такие смешанные механизированные группы под командованием опытных командиров. Создано одиннадцать групп, во время прорыва они ушли далеко вперёд, захватывая мосты и другие переправы. Вчера вечером тяжелый батальон прорыва майора Шереметьева, обошёл и завершил тактическое окружение Белгорода. Прямая дорога на Киев открыта. В данный момент мы вводим в бой все резервы, продолжая наступление. В двух местах созданы кольца окружения, куда попали резервы немцев. Некоторые избежали окружения и сейчас отходят под ударами нашей авиации, но некоторых мы захлопнули. Авиация противника в основном бездействует или уничтожена на аэродромах нашими моторизованными
группами. Опыт майор Мишина показал, что танк на взлётной полосе лучшее средства против авиации противника.
        - Что с корпусом Титова? - поинтересовался Сталин.
        - Выведен в резерв на отдых и пополнение, товарищ Сталин. Он понёс большие потери во время удара в тылы немецкой обороны. Как оказалось, они успели создать в некоторых местах круговую оборону. Именно на позицию такого подразделения, куда ему указал штаб Украинского фронта и вышли подразделения Титова. Шестиэшелонированная оборона не выдержала удара наших войск с двух сторон, и линия фронта была прорвана. Немцы прилагают колоссальные усилия по стабилизированию обстановки, но оборона у них уже посыпалась и их части начали отступать, чтобы занять новые позиции и остановить наши наступающие войска на новых рубежах.
        - У кого будут вопросы к товарищу Шапошникову? - просил Сталин.
        - Насколько мы уже углубились на оккупированные территории противника, и сколько освободили нашей родной земли? - спросил Мехлис.
        - Как я уже говорил в начале совещания, наши подразделения прорыва вклинились на восемьдесят-сто километров вглубь порядков немцев, и на триста километров по фронту. Немцы отступают. Взято много трофеев.
        - Меня интересует подразделение майора Мишина, с нападением на штаб группы армий 'Юг', вообще какая-то тёмная история. Нам с товарищами не понятно, хвалить там кого, награждать или нет.
        - Думаю, я отвечу на этот вопрос, - тихо сказал Сталин. - Мы не приказывали майору Мишину атаковать штаб фон Бока, это было его личное решение честного офицера. Понимая тяжёлую обстановку на фронте, он решил нанести удар в самое сердце военной машины нацистов. Это было смертельным решением. Но он решил лично повести за собой своих людей-добровольцев. Все они погибли как герои, но штаб фон Бока уничтожен вместе с ним самим и большей частью генералитета, которые погибли при штурме. Думаю все солдаты и офицеры, участвовавшие в штурме штаба, достойны самых высоких наград нашей страны, а также освещению этого подвига. Товарищ Мехлис, вам будут предоставлены все материалы по этому делу. Нужно рассказать народу о героях. Обо всех героях.
        - Хорошо, товарищ Сталин, - кивнул Мехлис, и сел на место.
        - Ещё будут вопросы, товарищи? Нет? Тогда объявляю об окончании совещании.
        Когда большая часть высоких сановников вышла из зала совещаний, внутри остался только Сталин и Берия, что тихо сидел в уголке и внимательно слушал докладчиков, Вождь повернулся к наркому.
        - Докладывай, - приказал Сталин.
        - Как я уже докладывал, разведгруппой наркомата было осмотрено всё вокруг уничтоженного штаба фон Бока. Его, вернее то, что осталось уже перенесли в другое место, так что мои бойцы работали спокойно. Было обнаружено захоронение, но оказалось это немцы похоронили своих. Шесть транспортников также было отправлено в Берлин и грузом тел погибшего генералитета вместе с фон Боком. Взятый язык сообщил, где находятся тела погибших солдат и офицеров моторизованной группы Виталия. Осмотр дал понять, что среди тел находились погибшие летчики, участвовавшие в налёте на штаб. Немцы сгребли всех в одну кучу. В одном ряду рядовой и сержантский состав, в другом, офицерский. Тела майора обнаружено не было.
        - Он не погиб, попал в плен?
        - Нет, он погиб, это подтверждённая информация. По сообщению пленного, капитана одной из зенитных частей, именно Мишин уничтожил фон Бока и часть офицеров, но будучи тяжелораненым, подорвал себя гранатой. Он должен был оказаться в ряду со своими офицерами, туда должна была прибыть комиссия и корреспонденты и заснять ряды тел погибших советских воинов, но его там не было.
        - Думаешь, он снова… ожил?
        - Я ничего не могу отрицать, товарищ Сталин, но всё на это намекает. Пустое место в ряду, со следами крови, и задушенный часовой, что ходил неподалёку. Пропала винтовка и ремень с амуницией. Наши войска наступают на этом направлении, если он жив, думаю, он выйдет на нас.
        - Надеюсь. Этот парень стал для нас вроде талисмана, - чуть улыбнулся в усы Вождь. - Что там с оппозицией?
        - Выкорчёвываем, исполнители и те, кто продумал операции по ликвидации Виталия мы взяли, но похоже главный паук ещё на свободе. Никак не доберёмся него. Куклы у нас, а кукловод еще на свободе. Ниточка ведёт заграницу. В Англию.
        - Работайте поэтому направлению. Пусть кукловод будет хоть в Англии, но он должен не мешать нам ЖИТЬ. Ты понял Лаврентий?
        - Так точно, - вскочил Берия. - Найдём.
        Через две недели, в Лондонской 'Таймс' вышел некролог о смерти в автоаварии одного из известных лордов Парламента, лучшего друга премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. Намёк был понят правильно.
        Возможно это и не конец.
        АЛЕКСЕЕВСКОЕ 2014.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к