Имеется точный адрес Михаил Георгиевич Пухов
        Рассказы
        Михаил Пухов
        Имеется точный адрес
        Кто я такой? Обыкновенный разведчик, космонавт. Таких, как я, сотни. Работа у нас интересная. Гоняем взад-вперед по Млечному Пути. Ищем. Вернее, гоняем-то мы по Поясу Астероидов, просто у нас так говорят - «по Млечному Пути».
        Нет, я не геолог. Знания в этой области у меня самые поверхностные. Джека Лондона читали? Золотоискатели мало смыслили в геологии. Так и мы. Только мы ищем не золото, а кое-что подороже.
        Вы знаете, уже давно предлагают устроить поселения на других планетах. Сделать так, чтобы там можно было жить. Скажем, на Марсе сейчас триста с чем-то человек. Но разве это жизнь? Стальные коробки, теснота, все привозное. Разве можно это назвать жизнью? Тесно, правда, везде, но здесь особый случай. Пара танкеров не дойдет, и конец. Все триста с чем-то лягут в сырую землю. Только и это невозможно. В том-то и беда, что никакой земли на Марсе нет.
        Воздух и вода - не проблема. Это простые вещества, их можно вырабатывать из чего угодно. Потом, вода в космосе и так есть. На границах системы очень много льда. Растопил на солнышке - и пей сколько влезет.
        А земля - это дефицит. Без нее никакие поселения не построишь. Я не ту Землю имею в виду, которая планета и которую с большой буквы писать полагается. Я про ту землю, в которую картошку сажают. Ее ведь с планеты не завезешь. Техника не позволит.
        Именно по этой причине мы и носимся по всему Поясу Астероидов и ищем землю, как древние мореплаватели.
        Спросите - откуда в космосе земля? Кто ее знает. Я, честно говоря, не специалист. Но еще в прошлом веке заметили, что иногда на Землю падают метеориты особого состава - так называемые углистые хондриты. Те самые, в которых кто-то микробы нашел. Или собирался найти, не в этом суть. Эти метеориты содержат много углерода и его соединений. Там даже аминокислоты есть. Растолки такой хондрит в ступочке, добавь капельку удобрений - и выращивай что хочешь. Не только картошку, а хоть финики. Или цветочки, если цветочки любишь.
        Вот мы и ищем углистые хондриты. Не метеориты, конечно. Астероид надо найти на миллион кубов минимум. Потом его можно отбуксировать куда угодно - на Марс или на Луну. А что? Техника позволяет.
        Так вот, однажды лечу я в своей колымаге по Поясу Астероидов. Гляжу - вблизи подходящая глыба. Что-то похожее. Мы все-таки не совсем золотоискатели. Оснащение немного другое. Радары и специальные приборы, которые измеряют оптические характеристики астероидов. Какой-нибудь, допустим, кремний отражает свет по-своему. Железо, скажем, по-своему. Углистые хондриты тоже отражают его по-своему. И спектральное распределение свое, и альбедо. Да много там всяких признаков.
        Ну, засекает мой радар эту планетку, и характеристики у нее подозрительные. Не то чтобы полное совпадение, но кое-что есть. Вроде то, что нужно. И я веду свою колымагу на посадку. Астероид - это вам не Луна или, скажем, Меркурий. Здесь главное - подойти поближе и уравнять скорости. Если астероид небольшой, несколько километров, то дальше совсем просто. Загоняешь относительную скорость в ноль, и планетка начинает тебя притягивать. И колымага на нее падает - до того медленно, что даже не разбивается. А у пилота одна забота - выбрать площадку получше, поглаже. Чтобы стартовать легче было.
        Так оно и на этот раз получилось. Выбрал я площадку хорошую, ровную, между скал, и упал на нее вместе со своей колымагой. Скалы эти мне, конечно, сразу не понравились. По виду - обыкновенный камень. Но раз уж я здесь, почему бы не сесть?
        Словом, сел. Первое желание в такой ситуации, после поиска, - выйти наружу, размяться. Но я человек деловой. Сразу ковырнул эту площадку, куда мы сели, лопаточкой для анализа. Про лопаточку я так, чтобы понятнее. Вместо лопаточки у меня электронный бур. Но так всегда говорят - лопаточка, колымага. Жаргон. Арго для аргонавтов. Не знаю, от кого пошло.
        Ковырнул я ее лопаточкой. Гляжу - не то. Обыкновенный камень, никаких примесей. Золото, конечно, платина всякая, алмазы - все это есть, но они же никого не интересуют. В Поясе Астероидов этого добра знаете сколько? Жуть. А того, что мне нужно, нет. Я прямо-таки рассвирепел. Ну, думаю, если уж в тебе ничего нет, кроме всяких никчемных элементов, то зачем же ты вводишь в меня заблуждение своим подозрительным альбедо и другими характеристиками? Это я про астероид так думаю. Как, думаю, тебе не стыдно, бессовестный ты булыжник? И чтобы я после такого злого предательства выходил к тебе разминать руки-ноги? Нет, думаю, не дождешься. Дудки - с.
        Размышляю я таким образом и жму правой ступней стартер - улететь с этого астероида подальше, чтобы провалился он от меня в тартарары. Такой подлый каменюка! Обычно, когда стартуешь с небольшого астероида, впечатление такое, будто он и вправду проваливается. В черноту, в звездам, в колодец иллюминатора. Проваливается, уменьшается и совсем исчезает. И давлю я поэтому на стартер.
        Эффект - ноль. Не хочет моя колымага взлетать с этого вредного валунишки. Все системы проверил - в порядке. Но не взлетает. Будто нахожусь на зачарованной планете, которая сильно на меня рассердилась, что обругал ее по-всякому. Да. Ну а на самом деле это у меня горючее кончилось.
        Про горючее я так, чтобы понятнее. Ракеты у нас атомные, термоядерные и неизвестно какие, горючее им не требуется. Но так говорят - не знаю, откуда пошло. Горючее. А в действительности небольшой брикет. Вставляешь его куда надо, тут же, в кабине, и летает ракета пять лет без заправки. А в мою колымагу ровно пять лет, оказывается, никто ничего такого не вставлял.
        Тут я дурака свалял, растерялся - дал SOS. Разумеется, это бесполезно. Чтобы польза была, мало его дать. Надо, чтобы кто-нибудь его принял. А слушают на станциях - и на Фобосе, и в других местах - только в определенные часы. Потом, Солнечная система большая, и сигналы следует подавать так, чтобы они дошли в нужный момент. Запаздывание. Для каждой станции - своя поправка. Иначе улетит ваш SOS, никем не принятый, к далеким звездам будоражить тамошних жителей. Волне что - она и до Туманности Андромеды доберется. Лет этак через миллион.
        Ну а я растерялся. Впервые попал в такую переделку, страшно стало. Главная глупость - даю SOS и тут же включаю приемник. Хотя ответ даже с Фобоса, если бы они и услышали, пришел бы часа через полтора, не раньше.
        Но эта моя глупость для меня и для всей нашей цивилизации, для вас в том числе, обернулась благом. А почему - сейчас узнаете.
        Включаю я приемник и жду ответа. И тут же голос из рации с полным спокойствием заявляет: «Вас понял. Ждите через девяносто секунд».
        У меня в мозгу что-то перевернулось, и я как-то сразу осознал все, о чем сейчас рассказывал - насчет запаздывания и прочего. Через полторы минуты! Будто кто-то из наших болтается совсем рядом. Но это ведь невозможно! У каждого разведчика свой сектор. Ближе, чем на миллион километров, мы друг к другу не приближаемся. Во избежание дублирования. И правильно, по-моему.
        Решил я посмотреть, где находится этот деятель, что откликнулся. Оборудование простое - пеленгатор и дальномер. Они автоматически засекают координаты собеседника. Гляжу на циферблаты. Эффект - ноль. Никаких координат, даже пеленг не взят.
        Но времени на размышления у меня уже нет. Поворачиваюсь к иллюминатору и начинаю наблюдать, как этот деятель будет садиться.
        А из иллюминатора открывается такой пейзаж. Стоит моя колымага, слегка покосившись (это не страшно, шасси у нас специальное, астероидное, очень надежное), посреди ровной площадки. Площадка со стадион, а там и горизонт. Планета вся, извините, меньше Фобоса. Из-за горизонта горы торчат. Планетка вращается медленно. В данный момент мы находимся на дневной стороне, и всю эту картину освещает Солнце, которое где-то у меня за спиной, я его не вижу. Тени густые, как полагается. В черном небе только звезды, никакого выхлопа или блеска. Словом, все основания считать, что меня только что посетила слуховая галлюцинация.
        Но я все-таки смотрю в иллюминатор как приклеенный. И правильно делаю, потому что тут-то и начинается самое интересное.
        Момента посадки я не засек: то ли мигнул, то ли что. Секунду назад не было ничего ни внизу, ни в небе, и вдруг вижу - прямо рядом со мной, метрах в тридцати, сидит на камнях космолет. И какой! Вылитая летающая тарелка, будто с карикатуры.
        Я, честно говоря, сразу сообразил, что это пришелец откуда-то издали. Нет, не удивился, некогда было. Вылезает он из тарелки, пришелец-то, и топает ко мне прямиком через разделяющую нас площадку.
        Как он из тарелки вышел, я опять-таки не заметил. Тарелка глухая была - диск метров двадцать в диаметре, никаких люков или иллюминаторов. А этот пришелец как-то внезапно появился рядом с ней и вот уже приближается ко мне.
        На человека он и похож, и не похож. Без скафандра. Голова одна, ног две. Рук тоже две, болтаются так забавно. И главное, в руке у него тот самый брикет, какой мне в свою колымагу вставить надо.
        До сих пор ума не приложу, как он внутрь кабины проник, вероятно, прямо сквозь стену. Молча протягивает мне брикет, и мои пальцы автоматически вставляют его куда нужно. Теперь колымага к старту готова. Тут пришелец на чистом русском языке прощается, а сам поворачивается ко мне спиной, чтобы выйти сквозь стену и вообще уйти, улететь на своей тарелке.
        А я, естественно, начинаю бормотать что-то несвязное. Просить, чтобы он остался хоть ненадолго.
        Он, представьте себе, охотно согласился. Оказывается, он услышал сигнал случайно. Он уже летел домой через гиперпространство, а до этого работал некоторое время у нас в системе. У них есть какое-то галактическое объединение, куда Земля еще не входит. Почему так, он отвечать отказался. Не его, мол, ума дело, этим занимаются специалисты. И правильно, по-моему.
        Сам он специализировался в другой области. Он инспектировал биосферы. Таких инспекторов у них в объединении множество. Работа у них простая. Колесят от планеты к планете и следят, чтобы жизнь развивалась нормально. А если что не так, сразу дают сигнал куда следует. И таких инспекторов много, потому что обитаемых планет миллионы, и они должны посещать каждую раз в тысячелетие.
        Интересная работа. Мне она напомнила мою собственную. Мы ведь тоже летаем и осматриваем - правда, не планеты, а планетоиды, но не в этом суть. И вот мы некоторое время беседуем о наших общих проблемах, очень доброжелательно, а потом этот пришелец опять встает и собирается уходить.
        И я с опозданием понимаю, что к нам он прилетел тоже работать. А какая у него работа? Инспектировать биосферы. А где еще в Солнечной системе биосфера, как не на Земле? Выходит, он сюда прилетел специально, чтобы нас инспектировать!
        Здесь, само собой, появились у меня разные мысли. Но я виду не подал. Спрашиваю его спокойно, по-дружески:
        - Ну и как, - спрашиваю, - наша биосфера? Все нормально? Никаких нарушений не обнаружили?
        Голос у него после моих слов хмурым стал, невеселым.
        - Нет, - говорит, - не то чтобы очень нормально. Я, - говорит, - выявил у вас на Земле болезнь экспоненциального роста.
        - Это что же, - спрашиваю, - за болезнь такая?
        - Самая страшная, - говорит. И пошел. Начал бубнить про равновесие и гомеостазис. Сейчас-то о них все газеты трубят, а тогда мне это было в диковину. Биосфера, говорит, должна находиться в равновесии. Она развивается по тем же законам, что и живой организм. В организме одни клетки умирают, их заменяют другие, но необходимо, чтобы этот процесс не прерывался. Если баланс нарушится, организм гибнет. Так и биосфера.
        Словом, намек совершенно прозрачный. Это он нашу цивилизацию имеет в виду. Наш прогресс ему, видите ли, не нравится. Но говорит туманно, больше об общих закономерностях. Оказывается - по его словам, - прогресс сам по себе еще не болезнь. Но ему не следует протекать слишком бурно. Разумный вид должен развиваться осторожно, внутри своей экологической ниши, не мешая другим. Нужно, чтобы развитие было качественным, но не количественным. И так далее.
        - А у вас, - говорит он, - развитие патологическое. Один из видов наращивает свою численность по экспоненте, ни с кем не считаясь. Такой путь чреват серьезными опасностями для всей биосферы в целом и для вашего вида в особенности.
        - И какие же это опасности? - спрашиваю.
        - Разнообразные, - отвечает он. - Но теперь они вам уже не грозят. Я поставил диагноз и доложу его куда следует. Так что можете не волноваться. В ближайшее время вами займутся специалисты.
        Так и сказал: «специалисты». Значит, думаю, прилетят скоро какие-нибудь фрукты на блюдечках и будут искусственно тормозить наше развитие. Для нашего собственного блага. В таких случаях всегда говорят, что для блага.
        А истинная причина понятна, по-моему. Мы развиваемся слишком быстро, вот в чем дело. По экспоненте. Того и гляди, обойдем их галактическое объединение. Ну а им неприятно.
        Во всяком случае, тогда я именно так и подумал. И многие на моем месте думали бы точно так же. Но я, естественно, виду не подал.
        - Вы не преувеличиваете опасность? Неужели без вмешательства нельзя обойтись?
        Так я спросил, а голос у него стал еще суровее.
        - Нельзя, - говорит. - Я только что проводил аналогию между биосферой и живым организмом. У вас на Земле есть такая болезнь - рак. Группа зараженных бессмертием клеток увеличивает численность, отравляя организм своими выделениями, и он быстро гибнет. Рак - это тоже болезнь экспоненциального роста.
        У меня внутри все похолодело. Рак! Вот, значит, какие специалисты будут нами заниматься!..
        А он тем временем прощается, поворачивается ко мне затылком и уходит прямо сквозь стену к своей тарелке. А дюза одного из моих двигателей смотрит аккурат на нее, горючего у меня уйма. На целых пять лет.
        Ну и полезли мне в голову всякие мысли. Дружба, как говорится, дружбой, но все человечество у меня за спиной - даже не семья. А соответствующая кнопка - вот она, под рукой. Нажми - и все. Миллион градусов, ничего не останется. И обеспечен нашей цивилизации вечный покой.
        Но другие мысли тоже лезут мне в голову. В конце концов, думаю, кто я такой, чтобы сомневаться в профессиональной компетентности этих галактических инспекторов? Кто мне дал такое моральное право? Почему я считаю, что они рак только резать умеют? И с чего бы это им бояться нашего прогресса? Что для них наша цивилизация? Большой муравейник, по-моему!..
        Вот какие разноречивые чувства вызывает во мне простой факт, что дюза одного из моих двигателей нацелена на пришельца и на тарелку, к которой он направляется. Ладно, думаю я в конце концов, счастливого пути, мой инопланетный коллега. Скатертью, как говорится, дорога. По-хорошему думаю, по - до брому.
        Погружается он в тарелку, а я гляжу во все глаза, чтобы хотя бы стартом полюбоваться. Я ведь человек деловой. И не проморгал. Вот как выглядел этот замечательный старт.
        Тарелка вдруг начала часто-часто дрожать и как бы расплываться. То есть ее контур оставался четким, а остальное расплывалось и таяло, как сахар в чае. Через миг я все уже видел сквозь тарелку. За нею в скалах провал был, а в провале звезды, так они одна за другой проступали сквозь это мерцание - сначала яркие, а потом остальные, помельче.
        И вот уже нет никакой тарелки. Один я на астероиде…
        Но одиночество мое длилось недолго. Не успел мысли в по рядок привести, гляжу - появляется она снова, родимая, и мой коллега-пришелец опять топает по златоносным камням и возникает у меня в кабине. Выручай, говорит, друг. Горючее у меня кончилось.
        Знаете, есть такая детская забава - пуговица на ниточке. Тянешь нитку за концы, а пуговица вращается - то в одну сторону, то в другую. Вот и пошла эта самая пуговица крутиться в обратную сторону.
        Попросить-то нетрудно, но что я могу? Позволит ли техника? Начинаю выяснять, какое питание требуется для его машины. Вдруг у меня этого продукта на борту тонна, да не подозреваю я о его подлинном назначении?
        Прямо так его и спросил. Чтобы понятнее, без всяких там парадоксов. Он в ответ произносит слово, которого я не запомнил, хоть и имею способности к языкам. Слишком уж не по-человечески звучит. По-птичьи как-то.
        - А что это за вещество? - спрашиваю. - Попроще нельзя? По-нашему, по-людски?
        - Нет, - говорит он мне, - невозможно. Для этого вещества нет слова в ваших диалектах. Даже фантасты его не придумали.
        - Так, - говорю. - Откуда же я возьму вещество, для которого даже названия нет?
        Призадумался он и думал несколько минут подряд…
        - Да, - говорит. - На нет и суда нет. Что ж, покажите - ка мне свою станцию связи. Я переговорю с Центром, сюда пришлют ремонтную бригаду, и все завершится наилучшим образом.
        - А у вас что, - спрашиваю, - разве нет своей станции?
        - Есть, - говорит. - Только она ведь на том же самом ра ботает.
        Словом, все источники питания у него иссякли. Делать нечего, показываю рацию. Пусть пользуется. В конце концов, я в соответствии с правилами действую. Оказываю посильную помощь потерпевшим кораблекрушение. В законе не сказано, что он относится только к людям. Не знаю, откуда пошло. Даже прецедент был, когда наши какого-то американского шимпанзе выручили.
        Ну ладно. Ковыряется этот потерпевший кораблекрушение пришелец в рации, а потом поворачивается ко мне. Эффект ковыряния, судя по лицу, - ноль.
        - Что-то никак не пойму, - говорит, - где тут у вас подключается гипердиапазон?.
        - Гипердиапазон? - спрашиваю.
        Призадумался он вторично. Основательно призадумался, фундаментально.
        - Это что же? - говорит. - Выходит, у вас тут одни радиоволны? Которые со скоростью света распространяются?
        - Точно, - говорю. - Триста тысяч километров в секунду. А далеко отсюда Центр?..
        - Сто пятьдесят световых лет. Вот ведь невезение! Три ра за зарок давал - не связываться с первобытными культурами, и снова влип! Как нарочно!..
        Жалко мне его стало. Все-таки из-за меня пострадал. Не откликнись на мой SOS, может, и хватило бы ему этого птичьего вещества до Центра, а то и дальше.
        - Не убивайтесь, - говорю я ему. - Возможно, все обойдет ся. Уровень-то у нас невысокий, зато темпы экспоненциальные. Вдруг изобретем для вас что-нибудь в скором будущем?
        Лицо у него немного прояснилось. Начал прикидывать что-то в уме.
        - Так, - говорит, - сейчас у вас радиоволны. Дайте сообразить. Вам не хватает того, этого и этого самого. Ровно через 134 года изобретете.
        - Плохо, - говорю я. - Значит, и волна до места добежит, и сделаем мы это горючее примерно в одно время. Заколдованный круг.
        - Ничего себе заколдованный! - говорит. - 150 минус 134 получится шестнадцать лет, срок немалый. Договоримся так. Сейчас улетайте домой, а через 134 года, когда на Земле синтезируют необходимое мне вещество, возвращайтесь и подбросьте мне его граммов сто пятьдесят - двести.
        Я, конечно, слегка опешил.
        - Так я же к тому времени умру.
        - Да, досадно, - говорит. - А я и забыл про это ограничение.
        - Может, передать вашу просьбу в соответствующие инстан ции? - говорю я ему, прогоняя всякие мысли. - Тогда через 134 года это птичье вещество кто-нибудь другой привезет, не я. Вам-то, по-моему, безразлично, кто его привезет.
        Он опять недоволен.
        - Не хотелось бы. Начнут экскурсии водить, глаза пялить. Неприятно мне будет. Я ведь не жираф и не носорог.
        - Вас и так обнаружат, - успокаиваю я его. - Найти вашу посудину легче легкого. Вон она какая заметная, издалека видн о. Особенно через локатор.
        - Замаскируюсь, - говорит он. - Сам стану невидимым и аппарат невидимым сделаю - нипочем не отыщут. На невидимость энергия не требуется. Нет, ничего мн е от вас не надо, никакой помощи. Шестнадцать лет так шестн адцать, лучше я радиограмму пошлю. Жалко, что у вас темпы такие низкие. Прогресс ведь не ускоришь.
        И подпрыгивает до потолка. До сих пор там, по-моему, вмя тина.
        - Эврика! - говорит. - Сделаем так. Я подбрасываю вам одну плодотворную научную идею. Можете ее опубликовать под своим именем, мне авторство ни к чему, да оно мне и не принадлежит. Эта идея подхлестнет ваш технический прогресс, и тогда на Земле изобретут нужное нам вещество в десять раз скорее.
        - Это еще зачем? - спрашиваю. Вот тебе и арго для арго навтов! Договорились!..
        - Как зачем? - удивляется он. - Я даю идею, и темпы вашего развития увеличиваются. Разве непонятно?
        - Вроде понятно, - говорю. - Но дальше-то что?
        - Как что? На Земле синтезируют вещество, которое мне необходимо, не через 134 года, а через 13 лет и 5 месяцев.
        - Допустим. А что будет дальше?
        - Вы привезете мне это вещество и возвратитесь на Землю.
        - А вы?
        - Тоже возвращусь, - говорит. - Возвращусь в Центр, чтобы доложить о причинах задержки, о выполнении задания и о результатах инспекции.
        - То есть о болезни экспоненциального роста, которую вы у нас выявили?
        Уязвил я его. Открывает рот, но произнести ничего не мо жет. Полная потеря голоса, как у оперного певца. А я его до биваю, чтобы было понятнее:
        - И к нам присылают специалистов - ограничивать наше развитие? Выходит, вы хотите сначала искусственно ускорять наш прогресс, чтобы потом искусственно же его замедлить? Не очень логично это у вас получается.
        Задумался он, а потом говорит:
        - Да, действительно где-то ошибся. Придется все-таки по радио сигнализировать. Не возражаете?
        - Нет, - говорю. Я человек деловой, что толку противоречить?
        После этих моих слов он выдирает из стены рацию вместе со всеми проводами.
        - Шифр у меня, - говорит, - остался на борту моего летательного аппарата. Но ничего. Посижу, соберу дополнительные данные. Может, ситуация у вас на планете не так уж безнадеж на, как мне показалось. Или прогресс сам собою притормозится, без нашей помощи. Иногда такое случается. До свидания, коллега, спасибо, что выручили.
        И удаляется с моей рацией под мышкой. И погружается в свою посудину. И она исчезает, на этот раз без всякого дрожа ния. Не улетел, стало быть, а просто стал невидимым вместе с машиной.
        Ну, вот и все. Я спокойно стартовал, привел свою колымагу на Фобос, мне там вставили новую рацию. Куда старую дел? - спрашивают. Обменял, говорю, на горючее. Хохочут. Ничего, пусть хохочут. А мой коллега-пришелец до сих пор, вероятно, собирает дополнительные сведения. Должны они его радовать, по-моему. Прогресс у нас сейчас спокойный, уравновешенный, по науке. Развитие не количественное, а качественное, никаких экспонент. Птичье вещество, которое ему требуется, вероятно, совсем не изобретут. А если изобретут, то нескоро. Придется ему ждать полный срок, пока волна из моей радиостанции не доберется до самого Центра.
        Видимо, он бессмертный, поэтому может ждать. А если кто сомневается, проверьте. Я точный адрес дам. Пояс Астероидов, объект номер 118471, координаты найдете в каталоге (я его сразу зарегистрировал как бесперспективный, когда вернулся). Самая ровная площадка, между скал. Там он и сидит вместе со своей тарелкой. Правда, и он, и она невидимы. Ничего, попытайтесь наощупь.
        Редактор: Пухов С. М.
        Корректор: Янбулат М. О.
        notes
        Notes