Безликая Ника Дмитриевна Ракитина
        Когда сталкиваются 2ДА и желание написать детектив в фэнтезийном антураже, последствия выходят самые непредсказуемые. А если еще и сказки удается поставить с ног на голову…))
        Учитывая мои долгострои, из пяти задуманных рассказов пока написаны два. Но поскольку главных героев я люблю нежно, шанс у них есть.
        За имена героев и название города моя искренняя благодарность Наталии Медянской. Все началось с ее романа "Завещание волка", который, возможно, тоже появится здесь, но уже под другим именем.
        Ника Ракитина
        БЕЗЛИКАЯ
        Безликая
        Ноги мальчишки дрожали и приплясывали, оставляли грязные следы на ковре из белой овчины с яркими узорами. Руки комкали холщовые штаны на бедрах. Зубы постукивали, подбородок трясся. Рябое, точно кукушкино яичко, лицо выражало покорность судьбе.
        - Д-дядя Квадрига…
        - Хорек тебе дядя. Сколько раз повторять, чтоб звал меня «мастер»? И для чего у порога тазик поставлен? Чтобы ты ноги мыл…
        - А Аликс сказала, что если тебя не дождется, будет нам красный пеун под стрехой.
        Тот, кого рябой мальчишка назвал дядей, кинул хмурый взгляд на темнеющее окно.
        - А ты бы ей сказал, что в «Удавленнике» встретимся.
        - А она сказала, что там на «наследников» нынче засада.
        - Да чтоб они провалились, - Квадрига в сердцах захлопнул торговую книгу. Хороша засада, если, вон, о ней даже мальчишки знают. То ли храмовники дураки, то ли всерьез никого не собираются ловить. А мятежники вконец обнаглели, устраивая встречу в людном трактире.
        В Хоррхоле нарывом зрела гражданская война, и лучше уж подписаться на любую авантюру проклятой лерканки и на время исчезнуть из города, над которым душным покрывалом висит, давит на голову ненависть самозваных оборотней, пытающихся противостоять Храму. Да и Храм с его магами отнюдь не благо. И куда деваться торговому человеку? Того гляди, прикрываясь великими целями, последние штаны снимут не те, так другие.
        - Ступай на кухню, пусть Бьянка тебя накормит ужином. А меня не ждите.
        Мастер сунул книгу в ящик стола, запер тот на ключ, приладил маленький арбалет к запястью, а кистень за пояс, накинул куртку и вышел в ночь.
        Филогет Квадрига, хоть ростом не вышел - как все мужики в их семье, - а постоять за себя умел: и плечи широки, и кулаки пудовые. И темного, разбойного города не страшился, даже в одиночестве. Просто планы у него на этот вечер были другие: посидеть, расправив пергамент под мерцающим лепестком огня, нанося отточенным пером подслушанные и придуманные дивные истории, то бойко строча, то замирая, грызя это перо до ости, оставляя на широких губах чернильные следы. Слушая, как потрескивает огонь в очаге да возится за сундуком с сырной коркой мышь.
        Да и ночь ожидалась неспокойная. Низко-низко летели над плоскими да горбатыми крышами тучи, похожие на черные крысиные хвосты, мерцала в их разломы бледным зрачком убывающая луна. Да море ударялось в берег так, что он шатался, будто корабельная палуба. Что-то глухо дрожало и трескалось, порыкивал в отдалении гром. Вспыхивали, вырезая бархатные контуры домов, далекие зарницы. А потом и первая тяжелая капля упала путнику на горбатый нос. У, проклятая лерканка, нет бы с утра заглянуть в лавку или гильдию, как положено порядочным людям.
        Поругивая Аликс шлюхой - что было недалеко от истины, - Квадрига поднял воротник и прибавил шаг, наклоняясь навстречу ветру. И раздумывая, какой выйти к порту дорогой. Поверху было длиннее, понизу опаснее. Когда штормило, берег превращался в кашу из соленой воды и гальки, и случайного путника могло запросто утянуть в море. Но мастер решил рискнуть, чтобы вернуться домой до дождя.
        Маслянистая поверхность моря была исчерчена пенными бурунами.
        Валы торопились, налезали друг на друга, перемешивались, взлетали пенными стенами у гряды позеленевших колючих камней. Шипели, точно змеи, обдавая сапоги путника. Море напоминало бурое ведьмино варево.
        В прихотливом мелькании теней померещилась хватающаяся за камни рука.
        В спокойную погоду Квадрига допрыгал бы до цепи рифов, вымокнув едва по грудь, а сейчас не раз и не два его накрыло с головой, мастер едва не захлебнулся, когда нога застряла между камнями, отбил пальцы сквозь сапоги, а сколько раз скользил и срывался, и поминать не стоило.
        Аликс не обладала терпением, и он сам корил себя на все корки и за задержку, и проклятую погоду, и не менее проклятое свое воображение, заставляющее гнаться за химерой.
        Дыша тяжело и шумно, словно кузнечные мехи, добрался до шершавой дырчатой скалы и, вцепившись раскровяненными пальцами, выждал время между валами, чтобы ее обогнуть. Поскользнулся, стукнулся грудью, зашипел сквозь зубы и - убедился, что чувства не солгали. На камне, вцепившись правой рукой, по-кошачьи висела женщина, льнула к губчатой шершавой поверхности всем телом в насквозь промокшей, грязной, облипающей рубахе. Левая рука и голова свисали, море яростно лупило по спине.
        - Эй! - Квадрига попытался оторвать пальцы незнакомки от скалы. Те закостенели, пришлось разжимать по одному. Удерживать безжизненное тело было делом нелегким, а увиденное мельком разбитое, опухшее лицо пугало.
        Обратный путь на берег мастер старался не вспоминать. Как они оба не захлебнулись, знал один Корабельщик. Но куда больше, чем волны, толкающие в море, и скользящее под ногами дно, тревожила луна. Ее отражение (серебряной россыпью на взвихренной воде) все чаще гасло из-за туч. Если луна скроется совсем - им берега не найти. Это не верхний город с фонарями, тут все огни давно потушены. Скала с прильнувшими домиками теряется в ночи. Но мастер принуждал себя не паниковать, не торопиться, выверять каждое движение, и именно потому они выжили.
        На берегу он завернул находку в плащ, поднял на руки и понес дальше - к пустому портовому складу, где назначила встречу Аликс - потому что туда уже было куда ближе, чем домой.
        Филогет не стал выслушивать вопли раздраженной красавицы, а просто сказал:
        - Приведи Бастиана. А если не пойдет - скажи, что пора отдавать долги. Еще добудь верхового. И плащ мне оставь.
        - Ты отправишь меня на дождь без плаща?
        - Он еще не пошел. А там разживешься у лекаря.
        Аликс хмыкнула, небрежным движением плеч скинула на пол плащ и ушла, притворив скрипучую дверь.
        Осторожно действуя ножом, мастер избавил свою находку от мокрых окровавленных лохмотьев, осмотрел и ощупал, покусывая губы. Очень ему не нравились белый осколок кости, торчащий из раны на голени, кровавая маска вместо лица, сипящее дыхание и исходящий от кожи липкий жар.
        Разрезав на лоскутья собственную нижнюю рубашку, Квадрига перевязал самые крупные раны и осторожно завернул женщину в шерстяной плащ Аликс - плотный и сухой. Прикрутил фонарь и устроился в тени с натянутым арбалетом, чутко вслушиваясь в окружающее. И так провел, казалось, целую вечность.
        Тяжелая дверь склада заскрипела, и Аликс, попав в свет фонаря, стоящего на ящике, завертела головой, точно ослепшая сова.
        - Эй! Это я! Не стреляй!
        - И не думал, - буркнул Квадрига и перевел дыхание.
        Лекарь Бастиан, сейчас намокший и потерявший половину своей красоты, подтолкнул женщину, провел внутрь ослика и закрыл двери, отсекая завывание бури и шум дождя.
        - Ты смерти моей хочешь! - завопил капризно. - Счас! Почему счас? Не мог дождаться погоды попристойнее? Ты где?
        - Здесь! - из темноты отозвался мастер. - Фонарь возьми и иди сюда.
        Бастиан сбросил на пол мокрый плащ и попытался с большего отжать рукава и волосы. Пошел, держа фонарь перед собой, на голос. Лерканка ядовито хмыкала сзади.
        - М-мастер Торарин! Это что такое?!
        Фонарь со скрипом закачался на кольце. Бастиан на всякий случай поставил его на пол.
        - По-моему, все же «кто», - разорвала молчание Аликс. - У нашего друга сегодня острый приступ благотворительности, я так понимаю. Он даже не поленился слазить в море…
        - Лучше бы он утонул. Я пошел.
        - Стоять! - рыкнул мастер.
        Лерканка от неожиданности ткнулась грудью Бастиану в спину.
        - Что тебя напугало, красавчик? Побитых девок не видел?
        - Вы спятили! Она ведьма!
        - С чего ты взял?
        - Зрю! Если вы, люди, слепы, как курицы на закате, то у меня с глазами все в порядке! Смотрите!
        Мастеру показалось на миг, что вокруг раненой у него на руках разлилось сияние - местами яркое и чистое, а местами рваное.
        - Займись делом, - выдохнул Квадрига устало.
        - Каким делом? На ней же места живого нет! Поломанная, побитая, еще лихорадка начинается… Кто мог ее так, а? Не догадываетесь?! - почти визжал он. - И на кого кивнут, если что? Вы не понимаете, во что ввязались, во что впутываете меня. Если она умрет, меня будут пытать, а потом убьют.
        - Так сделай все, чтобы не умерла! - ответил Квадрига резко и закашлялся. - А не то я убью тебя прямо сейчас, правда, без помпы и церемоний. Или лучше отказать в бессрочном кредите?
        - Я отверженный! Меня не допускают к ритуальным чашам! А без крови я ничто!
        - А я как чаша тебе не сойду?
        Мастер испытал бесшабашное веселье и легкость - как всегда в Ритуал Приобщения, хотя ничего еще не происходило. Аликс с восторгом взглянула на него:
        - Сумасшедший!
        - У меня нет миски, чтобы сцедить кровь. Я могу не сдержаться! Высосать тебя досуха!
        Лерканка оскалилась и погладила рукоять одного из парных кинжалов:
        - «Девичьей честью» тебя меж ушей не оглоушивали, а, Бастиан? Увлечешься - я буду настороже.
        - Подчиняюсь грубой силе, - проныл красавчик. - Тут стол есть? Клади ее и руку давай.
        Маг прокусил запястье Квадриги и присосался губами. Теплыми и влажными, как вывернутые наружу внутренности. Прикосновение казалось блудливым, желанным, омерзительным настолько, что мастер едва подавил в себе желание дать Бастиану промеж глаз.
        - Может, хватит уже? - потеряла терпение Аликс, и Филогет был внутренне рад ее вмешательству.
        - А, да… - красавец поднял голову. Глаза масляно светились, губы покраснели, волна исходящего от Баси жара была ощутимой и чувственной. Наклонившись над столом с раненой, он поставил фонарь в изголовье, отбросил угол плаща и повел ладонями над телом.
        - Не стой трупом. Повязки сними. Мастер, - процедил Бастиан сквозь зубы.
        Квадрига беспрекословно повиновался, а закончив, стал напротив лекаря, взяв находку за руку. Пальцы женщины неожиданно шевельнулись и больно стиснулись на запястье. Впились до синяков. Но Филогет лишь хрипло выдохнул, не отнимая руки. Бастиан метнул в него короткий, непонятный взгляд.
        - …от меча отметина… а это о камни било… раздели и в воду бросили… а это…
        Лекарь шатнулся и вцепился ладонями в стол, вперившись взглядом в рваную рану на щеке найдены.
        - Кто ее так?..
        - Кто-кто, - Аликс еще раз отжала роскошную черную гриву, пропустив через ладонь. - Сегодня облава на оборотней в «Удавленнике». Эти ведьм не любят…
        - Бред! - выдохнул лекарь. - Тут не только зубы… Ее заклинанием достали… и проклятием.
        Он побледнел, что было видно даже в неярком свете фонаря.
        - Сумку подай.
        Лерканка не спорила для разнообразия. Скривила моську и сунула красавцу его имущество. Бастиан вытянул свернутый бинт, салфетки, катушку ниток, иглы и темный пузырек с вычурной пробкой. Прихотливым образом переплел пальцы, и Квадрига почувствовал, что рука ведьмы на его руке стала каменной.
        - Ты что это удумал, гад? - протянула Аликс насмешливо. - Изуродовать красу несказанную?
        Бастиан метнул на нее безумный взор и процедил сквозь зубы:
        - Я лекарь, а не магистр. Мне этой раны не вылечить.
        И, обеззаразив рану и иглы, взялся шить.
        - «Ведьмина радость», - определила Аликс зелье по запаху. - Щедрый юноша.
        - Заткнись, - сказали Бастиан и Квадрига хором.
        Наконец лекарь перекусил кончик нити и, выпрямившись, постоял, перекатываясь с пяток на носки.
        - Переверни ее на живот. Да не телись, я и так чуть живой, - бросил маг раздраженно, пока мастер аккуратно разжимал пальцы раненой свободной рукой.
        - Уймись, неженка.
        Красавчик дернул губами. И стал массировать ведьме спину, до синяков защипывая пальцами.
        - А это зачем? - полюбопытствовала Аликс.
        - За надом. От лихорадки. При ней крылышки внутрь врастают, отсюда боль за грудиной и кашель. Как же я вас ненавижу… - протянул Бастиан тоскливо.
        А раненая вдруг приподнялась на здоровой руке. Распахнула мутные от боли глаза.
        - Крылышки в спину растут, - и безумно захохотала.
        Втроем ее удалось уложить, туго замотать бинтами треснувшие ребра и подлеченный перелом, взять в лубки вправленное запястье.
        Маг-отщепенец высосал остатки зелья из пузырька и уселся на пол, привалившись к ножке стола, тяжело дыша.
        - Лучше б я сдох. Пора выбираться… отсюда…
        Лерканка отхлестала его по щекам, приводя в чувство:
        - Ты ее знаешь?
        - Нет. И не хочу. В тепло ее надо.
        Квадрига опять завернул женщину в плащ. Аликс разумно подвела ослика.
        - Если кто-то из своих… с ней решил разобраться… и спихнуть на «наследников»…
        - Я разузнаю, - трепыхнула лерканка густыми ресницами.
        - Всегда знал, что ты без мозгов, - Бастиан, держась за стол, поднялся. Выглянул наружу: буря начала стихать, только далеко-далеко били в море острые молнии.
        - Хотите сдохнуть - ваше дело. Мы в расчете?
        Мастер пристроил раненую на седло.
        - Ты пойдешь со мной. Ей нужны лекарства и уход, я один не справлюсь.
        - Золотой в день.
        Аликс расхохоталась.

* * *
        Было у Квадриги в Хоррхоле несколько тайных убежищ, где он порой скрывался от досужих конкурентов, въедливых партнеров по Торговой гильдии, скаредных стражников и чересчур заботливых домочадцев. В одном из таких он и находился сейчас, устраняя в саду последствия бури: распиливая и раскалывая обломанные сучья и складывая их в поленницу. Аликс исчезла сразу после того, как они здесь устроились, а лекарь Бастиан стонал и нудил каждую свободную минуту. На счастье мастера, минут таких выпадало немного.
        Вот и сейчас Бася, зеленоватый от недосыпа и усталости, выбрался в сад и хмуро объявил:
        - Мне нужно в город.
        - Аконит растет в углу сада, а ноготки вон там, - Филогет кивнул головой на растрепанную грядку с оранжевыми цветочками.
        - Я хочу пить.
        - Вода в колодце.
        Мастер ухмыльнулся.
        - А если ты о выпивке, так вина полный погреб.
        - Мне скучно, - ныл Бастиан. - Мне нужны женщины.
        Филогет вогнал в плаху топор и вытер пот со лба.
        - Шесть трупов моих бывших жен там же, в подвале.
        - Шутишь!
        - Иди проверь.
        - Сказочник! - рявкнул маг. - В общем, я в «Удавленник» узнать новости. Настой на столе. Пои ее каждые два часа по ложечке.
        - Надерешься - убью, - пообещал Квадрига и, отряхивая руки, пошел в дом. На пороге он споткнулся о кошку и, подхватив ее под пушистое брюхо, внес в комнату, где лежала раненая. Кошка стала орать и вырываться, мастер уронил ее в изножье постели и встретился с ведьмой глазами. Тысячу раз он успел передумать, как это случится, выдумал по привычке рассказчика сотню ситуаций и слов, а сейчас их начисто вышибло из головы. Старуха, вынянчившая несколько поколений семейства Квадриг, любила повторять, что если мужчина желает приухлестнуть за женщиной, то насмерть уболтает ее комплиментами. Но уж если влюбится по-настоящему, то ведет себя, как овца. Нет, не может быть, так скоро. И не с ней! БелкИ с красными прожилками, золотисто-каряя с пятнами радужка и черные зрачки воспаленных глаз притягивали. Мастер сделал шаг вперед, и горячие липкие пальцы ведьмы сомкнулись у него на запястье, бередя едва начавшие желтеть синяки. И такие же горячие и липкие невидимые пальцы перебрали его разум, перетасовали, как колоду карт - Филогет никогда не испытывал такого прежде и даже не успел испугаться. Ритуал Приобщения,
торговые сделки и переговоры с церковными иерархами… даже ощущения, когда Бастиан пил из него кровь - не было на это похоже.
        Ведьма тяжело задышала, лицо ее - где не было повязки - покрылось потом. Но губы дрогнули в чуть заметной усмешке.
        - Фей… потому что сказочник? Или потому… что помогаешь… всем?
        - Э…
        - Я отплачу… за добро.
        Он присел на край постели, не отнимая руки:
        - Я не для денег.
        - Если бы… для денег… я бы не сказала… это…
        Филогет провел пальцем вдоль ее рыжеватой брови.
        - Тебе вредно говорить. Кому-нибудь сказать, что ты здесь?
        - Нет… Я разобраться… должна. То, что у тебя в голове… Я Рагнейда… Ранки… Ты хотел спросить.
        Кошка вскочила на столик с лекарствами и сунула в чашку любопытный нос. Квадрига согнал ее, перевернул опустевшие сверху песочные часы и поднес ложку с зельем к запекшимся губам Ранки.
        - Пей. И спи. Я буду рядом.
        Он и сам забылся на какое-то время и очнулся от громкого «Пст!» Бастиана, ожесточенно махавшего из-за двери.
        - Что-то случилось? - Квадрига зевнул.
        - Кто здесь колдовал?
        - Ну, уж явно не я.
        Мастер вдохнул винный запах, источаемый лекарем, скривился и за локоть вытянул Басю на крыльцо. Подумал, не окунуть ли его в бочку с дождевой водой под водостоком. Подумал громко - так, что лекарь шарахнулся и уселся новыми штанами на куст белой поречки.
        - Можешь вставить штаны в счет. Так в чем дело?
        - Ты понимаешь, что ей нельзя ворожить?! - страстно зашипел Бася. - Если не пить кровь, то магия выедает нас изнутри. Все мои усилия коту под хвост?!
        - Кровь куриная или кроличья сойдет?
        - Да любая сойдет, - лекарь выпутался из куста и изогнулся, пытаясь рассмотреть пострадавший зад. - Но учуют мигом! А ты хоть знаешь, кто она?
        - Рагнейда, она сама мне сказала.
        - А еще что сказала?
        - Пообещала вознаградить за спасение.
        - Петлей тебя вознаградят. Будешь, вон, вместо чучела над трактиром болтаться. А перед этим кровь высосут.
        - За что?
        - А за «наследников»! - торжествующе выпалил Бастиан.
        Филогет сжал и разжал кулаки и лениво потянулся.
        - Ты меня сказками страшными не пугай, я тебе не дите малое во всякий бред верить. Толком говори.
        - Ищут ее. Как пособницу. Или жертву. Они сами еще не разобрались. А только в тот вечер, когда ты ее нашел, оборотень из окошка «Удавленника» выскочил да паренька-кнехта в переулке порезал. Настоящий оборотень, не мятежное трепло. И твоя Рагнейда там была, видели, как она вслед сигала.
        - У нее на щеке след от зубов!
        - И заклинания, - как дитяти неразумному, покивал головою маг. - Ну, это и кнехт мог на отмахе. А проклятие? На предсмертное не похоже. Был еще кто-то в переулке, верно тебе говорю! И на лицо этой Рагнейды только мы смотрели! - Бася обвиняюще ткнул Квадригу указательным пальцем в грудь. - А для остальных она пропала. Или утопла - для того, кто ее в море кидал. Но видно, полной уверенности нет.
        - Вот и не надо ее вселять, - ухмыльнулся Квадрига. - Померла так померла. Ты скажи лучше, а кто она вообще? Зачем в «Удавленнике» была? Кружечку пропустить? Так ведь не поверю…
        Он с ехидством пожал плечами.
        Бася успокоился и тяжело вздохнул, разя перегаром.
        - Оруженосец она, столичная штучка, хотя, вроде, здесь родилась. В следующий праздник святой Эрили ее должны были посвятить в рыцари. И на «наследников» устроить засаду доверили, а она ее провалила.
        Лекарь дернул острым плечом.
        - Так что если и станет героиней, то только посмертно.
        - Значит, оборотень ее погрыз, а кто-то еще проклял и в море кинул? - переспросил мастер. - Или как оно там?
        - Да не знаю я! И дознаваться не хочу. Выпить дай, в горле пересохло.
        Филогет достал из тенька под яблоней запотевший кувшин и сунул лекарю.
        - Сверху столкнули, - сказал задумчиво. - И если б нарочно готовились - камень бы привязали на шею.
        - А ты у нее спроси, - буркнул Бася, ненадолго отлипая от кувшина. - Должна же она что-то помнить. Поделится, если захочет. И если будет доверять.
        - А не могли они из-за укуса, ну, чтобы оборотнем не сделалась?
        Лекарь захохотал, расплескивая вино:
        - Сказану-ул!.. Это в сказках твоих от укуса можно оборотнем стать. А на деле все решает кровь. Были оборотни в роду - сможешь оборачиваться, были маги - станешь колдовать. Потому нам кровь с людской мешать и не позволено.
        Он вдруг опечалился, поднимая глаза к небу, точно узрел там что-то свое. И тихо добавил:
        - Не получится оборотень из ведьмы. Но и красавицей она больше не станет.

* * *
        - Фей! А зачем ты связался с отверженным?
        Квадрига оставил пергамент и надкусанное перо и подошел к постели, присел на край. Заглянул в карие глаза ведьмы, чувствуя, будто проваливается в омут.
        - Он хороший лекарь. И никого другого… не было под рукой.
        - Он назвал меня уродиной.
        - Он ляпнул глупость.
        Горячие влажные пальцы сомкнулись на его запястье:
        - Не уходи.
        - Конечно. Все равно все строчки разбежались от меня, как испуганные сороконожки.
        - Ты странный.
        Он улыбнулся.
        - Еще бы. Я сочиняю сказки. Или они сочиняют меня.
        - Нет, не поэтому. Те, в кого я заглядывала, начинали меня ненавидеть. Или страшно бояться. А ты…
        - А я тоже боюсь… видимо, - задумчиво произнес он. - Что во мне есть что-то, о чем я не подозреваю. С другой стороны… ты была ошеломлена и напугана. А прочтя мои мысли, смогла хотя бы доверять.
        Рагнейда согласно опустила ресницы.
        Мастер поднес ей чашку с лекарством:
        - Пей и спи. Поздно уже.
        - Дай мне зеркало. Я хочу видеть, что здесь, - ведьма коснулась перевязанной щеки.
        - Обычный шрам. Заживет со временем. А пока не стоит им любоваться.
        - Дай мне зеркало! - воздух завибрировал вокруг нее. Мастер вспомнил, что пытаясь колдовать без крови, Ранки выедает сама себя, и сдался.
        Он порылся в комоде и вытянул зеркальце - овальное стекло в оправе-корзиночке из золотой проволоки на витой длинной ручке. Эта работа так нравилось Квадриге, что мастер не захотел ее продавать. Все пытался угадать, под какую сгодится женскую руку. И теперь - не в воображении - ручку зеркала охватывали дрожащие исцарапанные пальцы с черными ногтями. Квадрига убирал повязку с лица Рагнейды не торопясь, нарочно тянул время. Снял с лампы фигурный колпак.
        Ведьма взглянула на себя и отшвырнула зеркало, точно ядовитую змею. Полетели осколки. Корзиночка из золотой проволоки смялась. Рагнейда тяжело задышала, с головой укрывшись одеялом.
        Мастер, вздыхая, сходил за веником и совком. Отогнал от осколков любопытную кошку. Замел и выбросил. Вновь взгромоздился на край высокой кровати. Нащупал через одеяло острое плечо:
        - Твои враги умрут от счастья, если ты всю жизнь проведешь под одеялом.
        - Они умрут от счастья, увидев меня такой, - глухо отозвалась Ранки.
        Квадрига сощурился.
        - Послушай. Не скажу, что я лучший златодел в Хоррхоле, но кое-что умею. Я сделаю тебе маску из золота, и в ней ты будешь для других такой, какой захочешь быть. Тайна всегда притягивает, а воображение дорисовывает то, чего не видят глаза.
        Рагнейда отбросила одеяло. Перехватила тяжелую, грубую ладонь Квадриги и поднесла к губам.
        Дни шли, и мастер ловил себя на том, что уважает Ранки все больше. Она не была капризной, требовательной, не заставляла проявлять к себе внимание. Словом, ничуть не походила на своенравную, взбалмошную ведьму, которая могла вбить покорность себе кнутом или болезненным заклинанием.
        Иногда мастер даже нарочно подходил к постели убедиться, что с подопечной все хорошо.
        Ее молчаливое присутствие нисколько не тяготило Квадригу. Оно просто было. И сказки, точно чувствуя родную душу, ровными строками ложились на пергаменты, заполняя один за другим.
        - Знаешь, как рождаются герои? Берешь горсть правды и крупинку выдумки, перемешиваешь здравый смысл с безумием, ко всему этому добавляешь много-много отваги, и вот уже легенда пошла гулять между людьми.
        - А почему ты не пишешь о себе?
        - А о тебе мне интереснее, - Филогет легонько прижал указательным пальцем кончик ее носа; теплом засветились карие глаза.
        Ранки отвернула лицо - так, чтобы мастеру видна была только здоровая половина. Изящный профиль в золотистом свете свечи просился на камею или храмовую статуэтку из золота. Квадрига подумал, что непременно отольет такую к следующему празднику. Вот только закончит маску.
        - Тебе слишком много придется выдумывать, чтобы из меня вышел герой, - ведьма скомкала и закрутила жгутом угол одеяла. - Знаешь, я помню, как они сговаривались там, в переулке. Раздеть меня и бросить в море. Чтобы считалось, что меня ограбили «наследники». Подождать, пока море выбросит тело, и устроить очередную священную охоту, якобы мстя за меня. А ты им все испортил.
        - Кто «они»?
        Рагнейда покачала головой.
        - Тогда я пойду?
        - Посиди со мной еще немного. А… тебя не смущает твой рост?
        Квадрига громко хмыкнул.
        - Знаешь, нет. В детстве… я доказывал равенство кулаками, - он покусал мизинец. - Потом поумнел… И основал свой торговый дом. А теперь он работает, как часы, а я могу заняться тем, чем мне хочется. Не всякий сумеет похвастаться этим. А еще я неплохо стреляю из арбалета.
        - Переверни мне подушку, я люблю, когда прохладная.
        Ранки дождалась, пока он выполнит просьбу, пока заботливо пощупает ладонью лоб. Умостилась поудобнее и выпалила:
        - А женщины?
        - А что женщины? - мастер торжественно выпятил нижнюю губу. - Бьянка вообще считает, что меня оплела и похитила одна из самых прелестных авантюристок Хоррхола. Хотя и не совсем законопослушная.
        - Бьянка - твоя жена?
        - Домоправительница.
        - А авантюристка кто?
        - Аликс. Контрабандистка, гром-девка и, в общем-то, не в моем вкусе. А Бьянка пусть воображает. По крайней мере, не кинется искать.
        Мастер подмигнул золотистым глазом.
        - А почему ты спрашиваешь?
        - Ни почему.

* * *
        Квадрига варил повидло. Таз стоял на треноге над огнем, а сам он священнодействовал, перемешивая деревянной ложкой на длинном черенке содержимое и отгоняя полотенечком стаю мечтающих попробовать повидло ос. Рядом в ведре лежали порезанные на кусочки яблоки и томился в бочонке горячий сахарный сироп для следующей порции.
        Ранки лежала на кровати, вынесенной по случаю жары под стену дома, под решетку, затянутую виноградом, и то впадала в короткую дрему, то присаживалась, опираясь на высокие подушки, черными зрачками сверля спину хозяина. Мастер чувствовал ее взгляд тяжестью между лопаток, оборачивался, подмигивая; поддразнивая, облизывал ложку.
        Наконец, опустил ее в таз, подошел и присел на край постели. Потрогал ведьме лоб.
        - Как ты?
        - Дышать тяжело.
        - Повязка тугая. Потерпи.
        Он налил в чашку сидр из стоящего у кровати кувшина и стал поить Ранки, поддерживая под спину.
        - Не обращайся со мной, как… с куклой. Меня тошнит, я устала, надоел. Дай мне зеркало!
        Квадрига обхватил ее руками, мешая подняться. Улыбнулся:
        - У меня не так много зеркал, чтобы позволить тебе разбить еще одно.
        - Выпусти меня!
        - Ты этого не хочешь.
        - Нет.
        Ранки вздрогнула, уткнулась лбом ему в ключицу.
        - Я уродка.
        - Видал я женщин попротивнее.
        Рука ведьмы скользнула ему в рукав, обводя бугрящееся мышцами плечо. Вторая, втиснувшись между телами, легонько царапнула кожу на груди Квадриги, поиграла рыжими короткими завитками.
        И обоих словно снова накрыла волна.
        Если оса и садилась на бронзовые от загара плечи, Фей внимания не обратил.
        Заставил его оторваться от Рагнейды резкий запах горелого. Это забытое на огне повидло обугленной коркой прикипело ко дну и стенкам таза. Мастер своротил посудину с треножника и, глядя на изогнутые ветки яблонь, сквозь которые поднимался бурый дым, с усмешкой произнес:
        - Такое повидло пропало!
        Ранки не ответила. Она сидела, прижимая к лицу подушку, ногтями вцепившись в фестоны наволочки. Спина ведьмы вздрагивала.
        Квадрига подошел, отобрал у нее подушку и сбросил с кровати. Вытер ладонью мокрые глаза Рагнейды, оставив случайную полоску копоти на виске:
        - Ну что ты хлюпаешь, глупышка? Ты самая красивая. И если кто-то скажет иначе - не верь.
        Есть где-то мир… Но мне не нужен он,
        Хотя красив: там ленты рек упрямы,
        Отважны рыцари и непорочны дамы…
        Но вовсе не они, а ты мой сон,
        Из самых, тех, что милы и просты,
        Но чем-то теплым верно тронут душу.
        А если нужен мир - вот сказка, слушай,
        В ней будешь повелительницей ты
        Единорогов белых и цветных,
        Лесных полян, где хороводят феи.
        Ты - как они, но лучше и добрее,
        А я - волшебный зверь у ног твоих.
        Слова летели над садом, рождая мир куда более явственный, чем реальный. Они были сейчас сильнее любой магии, заслоняя от беды, боли и одиночества. Звоном лесных колокольчиков, паутинкой в каплях росы, серебряной нитью, связующей души прочнее корабельного каната.
        - Я научу тебя, как защититься от тех, кто пытается проникнуть в твои мысли, - сказала Ранки внезапно.
        Квадрига осторожно заправил ей за ухо волосы.
        - Тебе нельзя колдовать.
        - Для этого и не надо. Все просто. Ты можешь считать в уме доходы. Или мурлыкать дурацкую песенку. Или воображать себя камнем или деревом - как на них светит солнце или капает дождик. Просто стань ими внутри себя. Или, вот, кленовым листом. Вообрази каждую его прожилку, каждый зубчик; его глянцевитую поверхность снаружи или бледную изнанку. Представь его цвет, дырочки на нем, его запах, и звук, с которым он колотится под ветром. Мысленно сожми его в ладони. И тот, кто попытается заглянуть в тебя, увидит только этот лист.
        - Ранки, я вижу только тебя. Так получилось. Что поделаешь…
        …Слова к словам я складывать привык,
        А ты заслушалась, мой сон сереброкрылый.
        Но ты не хочешь мир, а только миг.
        И ты его давно уж получила.[1 - Стихи - Lita (Ирина Зауэр).]
        В сети соглядатаев, раскинутой Квадригой на случай, если маги не поверили в смерть Рагнейды, не дрогнул даже краешек. Ведьма спокойно выздоровела, а мастер доделал маску. Близились осенние бури, и отплыть в столицу, где Ранки нашла бы помощь, стоило до них.
        Тут очень кстати объявилась в Хоррхоле Аликс, поиздержавшаяся и злая. И согласилась принять Рагнейду на борт, если Филогет, разумеется, оплатит ее долги. Сошлись на половине сейчас, а второй тогда, когда ведьма известит о своем благополучном прибытии.
        Пора было прощаться.
        Квадрига с Рагнейдой на паре смирных осликов приехали в порт ближе к полуночи. Аликс собиралась выйти в море с «малой водой», на рассвете, и потому ведьма решила провести ночь на йоле[2 - Йол - небольшое парусное судно, рыболовецкое либо военное, пригодное для каботажного плавания.].
        Филогет помог ей спешиться. Привязал поводья к железному кольцу, вбитому в стену сторожевой башни. Мастер знал, что его с Ранки незаметно охраняют со всех сторон, потому что сам нанимал сторожей, и все равно ему было неспокойно. И луна не так светила в промоины туч, и не так хрустели под ногами искрошившиеся, пологие ступени, ведущие к мутной воде.
        Ведьма спускалась, прихрамывая, стянув на лицо капюшон подаренного ей плаща. Багряный бархат в темноте казался черным, как запекшаяся кровь.
        С борта йола на набережную были перекинуты сходни - две доски, скрепленные поперечинами. Волны качали суденышко вверх и вниз, сходни ерзали. У их нижнего конца дремал стоя угрюмый детина с зажженным фонарем. Брызги шипели на горячем стекле.
        Две тонкие руки, вынырнув из-под плаща, приняли из рук Квадриги золотую маску и унесли в темноту под капюшоном. Сверкнула вспышка, и Фей прикрыл ладонью заслезившиеся глаза.
        - С этой минуты никто не увидит моего лица, пока я не отомщу.
        Ранки на миг поймала его руку и прижала к щеке, и мастеру показалось, что сквозь холодный металл маски он чувствует живое тепло.
        - Знаешь, у меня никогда не было друга лучше. Прощай.

* * *
        Квадригу волокли под локти два стражника, ноги, скованные заклинанием, деревянно стукались о порожки и неровности пола. Мастера бросили в каменное кресло, притянули руки к подлокотникам. Глухо лязгнули браслеты. И Фей остался наедине с самим собой.
        Бедная Бьянка, она так радовалась его возвращению. Экономка сунула нос в книгу, умирая от любопытства. А потом отнесла ее своему Провожающему - священнику, что собирает в чашу ритуальную кровь. Бьянка так боялась, что мастер женится на Аликс, а не на ней. Она искала доказательств. Бедная, глупая Бьянка… Сказочникам вообще не стоит жениться. Чтобы не пришлось разрываться между семьей и сказками. А может, все дело в том, будет ли он любить свою жену?
        Сквознячок ворвался в подземелье. Поколебал тусклое пламя в железных светильниках. Принес с собой плоского человека - лоскут черного бархата, наклеенный на пергамент. Книга, отделанная серебром, норовила выскользнуть у того из-под мышки, и дознаватель придерживал ее пальцами, похожими на бледные картофельные ростки.
        - Филогет Квадрига, глава торгового дома? Златодел? Или все же сказочник? Не слишком ли много для такого малютки?
        И в ухе теплое дыхание Рагнейды: «Не отвечай ему. Или из слов он совьет дорожку, по которой доберется до твоей памяти».
        - Ты все еще спутан заклинанием немоты? Что за ерунда!
        Пальцы тянутся, ноготь больно царапает мастера за ухом.
        - Но я ничего не ощущаю! Говори.

…Стань кленовым листом. Вообрази каждую его прожилку, каждый зубчик; его глянцевитую поверхность снаружи или бледную изнанку… Как ветер дергает его, пытаясь сцарапать с ветки…
        - Хорошо!! - маг пристроил книгу на широкий подлокотник, рядом со скованной рукой Квадриги. - Думаешь, я не понимаю, о чем здесь написано? Смотри!
        Черные буковки-букашки разбегаются с желтоватых страниц. Или это черные мошки мельтешат перед глазами от напряжения и боли?
        - Коротышка влюбился в ведьму! Какая трогательная история…

…Стань кленовым листом. Представь его цвет, дырочки на нем, его запах, и звук, с которым лист колотится под ветром. Мысленно сожми его в ладони.
        - Ты презираешь простого дознавателя? Тогда откройся магистру Хоррхола!
        Лоскут черного бархата, налепленный на пергамент, не мог оставаться мягким и гибким. Он гнулся складками и скрипел, замахиваясь книгой.
        Серебряным уголком ткнул Квадригу в лицо.
        - Говори: где Рагнейда?! И я позабочусь, чтобы вы умерли в один день.
        Из рассеченной губы побежала кровь. Фей кончиком языка поймал соленую каплю.
        Глаза магистра затянуло поволокой - как у лекаря Бастиана, когда тот собирался утолить Жажду без посредства чаши. Он облизнулся и подался к пленнику.
        - Сладкий мой… Знаешь, что бывает с теми, кто мне сопротивляется?! Я выцежу из тебя кровь… По капле… Чарами отберу твою силу. Ты будешь молить меня о смерти, раб!

«Ты продержись, сколько сможешь».

…Стань камнем или деревом. Почувствуй, как на них светит солнце или капает дождик…
        - Маги - это маги! Остальные - рабы и тлен. Не стоило ей мешать мне. А уж тем более - тебе становиться между нами. Тебя раздавит в прах, как попавшего между шестернями жука.
        Мысленно перелистать торговые записи. Какой у нас был доход, допустим, тринадцатого числа месяца просинца[3 - Просинец - январь.] за прошлый год? Вот ржа, не помню! А издержки? Кто тюкнул любимый кувшин из обливной глины? Племянник, между прочим, так и не сознался…
        - Все так удачно получалось. «Наследники» убивают ее, грабят и бросают в море, - скрипел магистр. - Мы находим тело и мстим, объявляя Гон, большую охоту на оборотней. Протомагистр в столице получает горсточку праха, я остаюсь при своих… и однажды, как знать, занимаю его место… И тут ты лезешь в расклады, путаешь с таким трудом сплетенную сеть.
        Думать о постороннем, мурлыкать дурацкую песенку. «Твои глаза - две пчелки, ужалившие меня в печенку…» Разбитые губы Квадриги растянулись в улыбке.
        Легко ловить глупых мушек. Но если в сети запутался шмель - горе пауку.
        Магистр храма Хоррхола… Паяц, смешно дергающийся на ниточках. И совсем не страшный.
        - Она не должна была! - плаксиво выкрикнул магистр. - Не смела тебя этому учить! Я убью ее!
        Пот, льющийся по лицу, готовые порваться жилы на висках, стиснутые добела кулаки, корчующие браслеты из подлокотников. Сначала левый. Потом правый. Вместе со стержнями, на которых они держались.
        - Я… не… раб!
        Магистр отступал, заслонившись книгой, похоже, начисто забыв, что умеет колдовать. До смерти напуганный маленьким человеком, что поднимался, опираясь на изувеченные подлокотники, и падал, и поднимался снова. А потом полз следом на локтях, волоча все еще парализованные заклинанием ноги.
        И уже после, когда вбежавшие стражники уложили Квадригу счетверенным магическим ударом, магистр вымещал этот страх, пиная бесчувственное тело под ребра и в лицо, не в силах остановиться.
        Заплечных дел мастерам досталось немногое.
        Человек на дыбе был центром мироздания. Дубовая скамья. Два вращающихся валика - в изголовье и в изножье. Четыре ременных петли. Накрученные на валик веревки. Колеса со спицами - как у колодезных воротов. Чтобы легче было поднимать руду из штольни или воду. Или растянуть тело так, что конечности вылетают из суставов и рвутся сухожилия. И когда веревки приспускают, и когда натягивают - одинаково больно.
        И когда Квадрига очнулся сам по себе, а не от ведра воды, вылитого на голову, и увидел пляску сполохов на кирпичных сводах над собой, это показалось всего лишь продолжением кошмара.
        Вокруг шипел огонь и лязгало оружие. И сквозь хаос битвы непонятно кого и с кем двигалась - не с помощью железа и заклинаний - а просто воплощенная сила, сметая все на своем пути. И став женщиной в багряном плаще и золотой маске, опустилась рядом на колени.
        - Фей! Ты живи. Пожалуйста…
        Дело о пестрой курочке, 1 глава
        Мир для двоих
        Месяца красеня тринадцатое число Филогет Квадрига коротал в одной из своих лавок в нижнем городе. Ювелир, купец, глава торгового дома и просто добрый человек подменял там захворавшего лавочника. Болезнь настигла паренька внезапно, хотя простуды не редки по весне и осени в приморском Хоррхоле, продуваемом всеми ветрами. Магов лавочник опасался, хотя для хоррхольца то и неприлично - ибо маги несли простым горожанам и селянам мир, просвещение, здравие и вовсе Свет Корабельщика. Хотя, если подумать как следует, боялся бедняга скорее за толщину своего кошеля. А к хозяину или кому еще кидаться одалживать не спешил - как говорится, давила жаба. Простые же лекари, как всем известно, с насморком сладить не умеют. Разве что утишат свербение в носу, хриплый кашель и томление в теле. Потому жадина отлеживался в задней комнате, пил травяные настои и мазал ноги и грудь барсучьим жиром, обвязывая поверху платками из собачьей шерсти. Сам же Филогет, бросив сражаться с упертым парнем, встал за прилавок. Откровенно говоря, мастер скучал. И дом полная чаша, и дело, отлаженное, как часы, и даже книги и посиделки в
«Удавленнике» - одной из лучших и злачнейших корчем Хоррхола - перестали его радовать. И хотя после столкновения с покойным магистром Ордена Пламени телесные раны Филогета успели зажить, то душевную растравило еще сильнее.
        Был Квадрига мужчиной видным: разве что ростом не вышел, а все остальное при нем. И плечи широки, и ноги крепки. Мог лихого человека промеж ушей кистенем оглоушить, из арбалета стрелял недурно. Да и не бедствовал. Но, как человек практичный, выше головы не собирался прыгать. И тут так судьба повернула… Раз вытянул из моря тонущую раненую ведьму, вот и понеслось.
        После столкновения с магистром хоррхолские маги Филогета хорошо подлатали, остался только шрам через нос, ну и правый глаз глядел криво - когда мастер злился. Но чем скорее Фей выздоравливал, тем чаще отлучалась от него Ранки, Рагнейда. Пока и вовсе не исчезла. Да вроде никуда не исчезла, жила в крепости, царящей над городом. Но маги с простонародьем не часто якшаются.
        Была бы дева проводником - не жалел бы Квадрига крови для нее, каждую седмицу бы в храме встречались. А так и Рагнейда высоко взлетела. Привела из столицы помощь, отомстила обидчикам и сделалась при новом магистре рыцарем-командором. И дел у ней стало невпроворот, чтобы до простого мастера снисходить, пусть даже до главы торгового дома, но никак не мага. Так что мог ее Филогет теперь увидеть не раньше чем через месяц, на праздник святой Тумаллан, в шествии. И то издалека.
        Ну что ж, через месяц так через месяц. Мастер не собирался тратить время зря. В день святой принято дарить друг другу кораблики, вот он и сделает такой для Ранки.
        Работа увлекла Квадригу. Он варил рыбий клей… Шлифовал планочки для корпуса… Обметывал шелком края парусов. Прикидывал, как станет вытачивать фигурку ростра.
        А тут лавочник с его простудой.
        Впрочем, и погода сегодня стояла такая, что покупателей ждать не приходилось. Неслись серые, почти осенние тучи, цепляясь за коньки крыш, шпили и флюгера. Брызгал дождь. И море колотилось о скалы так, что отдавалось и на высоте.
        Оставив верхнюю половину двери на всякий случай открытой, мастер зажег лампу и устроился у окна, разложив перед собой материал и инструменты, поставив на книгу Леля Имельдского, поэта-короля, золотую статуэтку святой Эрили. Фей сам отлил и украсил ее, едва покалеченные руки смогли держать инструменты. Статуэтка в вершок величиной получилась кривоватой, но в лице, в силуэте мгновенно угадывалась Ранки. Стояла, гордо выпрямившись, в плаще с капюшоном. В вытянутой руке держа на шесте ритуальный фонарик-кораблик, сплетенный из тончайшей золотой проволоки. Свет «вечного» огня раскрашивал золото алым, блики скользили, делая лицо живым.
        Квадрига уже вел переговоры с хоррхольским бургомистром о покупке участка земли, чтобы выстроить на нем часовню и в статуе святой Эрили из червонного золота выше, чем в человеческий рост, повторить и живую копию, и маленький образец. Эта мысль посетила его, когда мастер смотрел на золотой профиль Рагнейды, что выздоравливала у него дома. Это видение спасало его в пыточных казематах. Образ ведьмы водил его рукой, когда Фей творил миниатюру. И должен был воплотиться в храме.
        Поглаживая пальцем статуэтку, Квадрига так углубился в мысли, что пропустил очередную горсть дождя, брызгами влетевшую в лавку, шлепанье босых ног и скрип дверной петли, когда на нижний край двери легли детские замурзанные пальчики и острый подбородок.
        Два огромных голубых глаза поерзали из стороны в сторону по развешанным у входа бусам и перстенькам.
        - Хочу вон то колечко. Где камешек голубенький.
        Похоже, девочка, несмотря на крайнюю молодость, хорошо знала, что ей нужно.
        - Туркус. Девичий камень.
        - Ага. Поскорее, дяденька. У меня ножки замерзли.
        Квадрига отпер створку:
        - Ну, тогда входи.
        Девчонка вытерла ноги о половичок у двери и влезла за стол:
        - Ой, куколка!
        - Это святая Эриль.
        - Можно мне… потрогать?
        Она протянула ручки, завернула статуэтку в грязный платок и стала баюкать у живота, напевая.
        Фей постарался не рассмеяться. Достал из буфета кофейник и черствые булки на глиняном блюде. Поставил кофе закипать на решетку очага, а булочки на стол. Замарашка тут же утянула одну и громко захрустела.
        - Что же ты колечко покупаешь, а не хлеб?
        - А меня хлебник прогнал. И я ему в булки наплювала.
        - Надеюсь, в эти ты плевать не станешь, - усмехнулся Квадрига.
        - Не-е. Дяденька добрый.
        - А почему хлебник тебя прогнал, - спросил Филогет, усаживаясь напротив малышки и разливая по чашкам кофе, - «карабелла» была фальшивая?
        Девчонка пригубила кофе:
        - Ух ты! Горячо… Не. Вот.
        И выложила на стол скорлупку, еще более грязную, чем она сама.
        Мастер подавился смешком. Задумчиво тронул пальцем скорлупу и удивился ее тяжести.
        - Погоди-ка… Тебя, кстати, как звать?
        - Мыфка, - отозвалась девочка с набитым ртом.
        - Погоди, Мышка. Я сейчас.
        Отмытая в горячей мыльной воде скорлупа оказалась из чистого червонного золота. Квадрига проверил ее капелькой кислоты и ошеломленно почесал нос острым краем.
        Положил на стол перед девочкой вожделенное колечко и тяжелый от меди кошелек.
        - Держи. А если расскажешь, где нашла такое - возьму тебя в дом. Все равно этому горе-продавцу уход нужен.
        Девчонка заблестела глазищами:
        - Куколку хочу! Она тижолая. У нее ребеночек внутри? Мамка тижолая была. Померла мамка.
        - Так ты что же, совсем одна? - Квадрига сглотнул комок.
        - Ага, - ответила девчонка простодушно. - А яичко я в канаве нашла, я там тряпки да кости искала. Давай покажу.
        И резво вскочила на ноги.
        - Но святую Эриль ты вернешь, она мне очень дорога.
        - Жадёпа дядька!
        Мышка плюнула мастеру в лицо и выскочила за двери. Вытирая глаза, Фей метнулся следом, с порога высматривая, куда она побежала, но девчонка как сквозь землю провалилась.
        - Вот дрянь! - выругался Квадрига сквозь зубы, чувствуя себя последним дураком.
        Размяк, разнежился, а Мышкино: «У нее ребеночек внутри?» - и вовсе всё из головы выбило. А теперь статуэтки нет. Для кого-то «куколка» - душа и сердце, для кого - просто кусок драгоценного металла. Разломать, переплавить - может произойти что угодно.

«Я ей, заразе мелкой, руки повыдергаю!» - пообещал Квадрига в ярости; запер лавку и скорым шагом направился в «Удавленника», чтобы встретиться с нужными людьми и организовать поиски.
        Следующие несколько дней мастер и его помощники процеживали информацию сквозь частое сито.
        Мышку никто не пустил бы в Храмовый квартал, где обитали маги, и Цитадель Ордена пламени. Непременно прогнали бы, вздумай она попрошайничать в Верхнем Городе. А вот дальше девчонка могла быть где угодно. Даже вовсе сбежать из Хоррхола.
        Хотя поиск Квадрига начал от местности вокруг лавки незадачливого подчиненного.
        Хлебник, которому Мышка «наплювала» в булки, как оказалось, жил неподалеку, на рогу улицы. Он часто подкармливал детишек неудачным печевом, но с момента ссоры девчонки не видел. Не мелькала она среди обитателей городского дна, в работных домах, ночлежках, приютах или острогах. В порту никто не брал Мышку на борт, не уходила девчонка с обозами и одинокими телегами сухим путем, не исчезала с бродячими жонглерами. А уж деньгами Квадрига сорил достаточно, чтобы ему не соврали. Упустил он пока единственно Наследников Волка - тех, кто тайно боролся с властью магов над собой и Хоррхолом. Бывало, бандиты эти подбирали детишек и растили, чтобы после вовлечь в свои богомерзкие дела.
        В особую богопротивность еретиков и бунтарей мастер не верил, но поиск Наследников мог отнять много времени. А времени у Филогета как раз и не было.
        День и другой сеть возвращалась без добычи, и мастер начинал грешным делом думать, что юная воровка сломала себе шею и упокоилась где-нибудь в катакомбах под городом или утонула в море, а статуэтка, так похожая на Ранки - вместе с ней. Но на третий от кражи день выяснилось, что Мышка вовсе не так несчастна и одинока, как стремилась мастеру показать. Жили в Нижнем городе в своем доме ее бабушка с дедушкой. Вездесущие ребятишки за малую мзду указали соглядатаям мастера этот дом, получили обещанную награду и были приставлены следить, не объявится ли сама Мышка или не выведут на нее добрые родственники. Вот только последние тоже куда-то пропали. И если раньше и крикливую бабку, и вредного деда видели на улице, в близлежащих лавках, а то и на рынке, сейчас оба как в воду канули - точь-в-точь как их внучка. Дом стоял запертый и тихий, сквозь сердечки в ставнях не проникало наружу ни лучика света, и дым не вился над трубой, к которой прислонялось позеленевшее медное гнездо с медной же сонной крачкой.
        Не зря Хоррхол носил похожее на шелест крыльев название. Крачки еще прежде людей облюбовали скалы, на которых он после вырос. Крикливые, шумные, они наполняли город хлопаньем крыльев и неустанным кружением. И образы крылатых соседей воплощались в статуях, украшающих площади, мосты, фонтаны, арки на концах улиц, балконы и углы крыш; во флюгерах и обрамлениях водостоков. Крачек рисовали на гербах и повторяли формой шлемов. И городские башни были чем-то похожи на остроклювые птичьи головы.
        Считалось, что гнездо крачки на крыше приносит счастье. А кому живой крачки недоставало, обходился медным или жестяным подобием.
        Похоже, когда-то дедка с бабкой не бедствовали. А теперь дом обветшал. Кирпич выкрошился. По стенам вились сухие стебли непонятно каких растений. Часть окон и парадные двери стояли заколоченные, а из-под стены, ограждавшей двор, выходила вонючая сточная канава. Возможно, та самая, где Мышка отыскала скорлупу золотого яйца. Но посланцы нашли на дне лишь старые мослы и полураскисший сабо.
        Ночью они проникли в дом, но там не было ни дедки, ни бабки, ни внучки, ни следов поспешного бегства или борьбы.
        Утром пасмурного красеньского дня, опять чреватого ливнем, начальник охраны торгового дома пересказывал хозяину историю поисков. И, завершив сухой, но очень точный отчет, хмуро заметил, что Дом под крачкой - место нехорошее. Так и веет жутью. Он сам не маг, но душой готов поклясться, что без мага там не обойтись. Если, конечно, не желать влипнуть в большие неприятности. Поисковую группу эти самые неприятности стали преследовать у стен дома, и только опыт, решимость и немалая сноровка позволили отступить, отделавшись сотрясением и парой подвернутых ног.
        Квадрига выслушал союзника молча, угостил кубком хорошего вина и задумался. Причин сомневаться в опыте и отваге подчиненного у него не было. Они вместе ходили против разбойников в Гиблых песках, вместе отбивали абордажную команду Аликс Неистовой под Дареином, вместе усидели не один кувшин тумалланского, обсуждая, как очистить торговый дом от взяточников и ворюг, и очистили-таки. Но со сверхъестественным мессир Ферье был Квадриге не помощник. Стоило нанять мага. Или?
        Видимо, вино было крепкое, а кувшин глубокий, потому что вскорости мальчишка-посыльный несся что есть духу в Цитадель. А Квадрига, сидя у пылающего очага в «Удавленнике», куда переселился, когда тошно стало оставаться в пустых комнатах собственного дома, мрачно рассуждал, что рыцарь-командор занимается безопасностью Храма и борьбой с еретиками, а никак не пропавшими семействами и зловещими домами. Тут он явно сглупил и надо бы послать вдогон письмо с извинениями и корзиной лилий. А почему лилий? А леший его знает, просто хочется.
        Но прежде, чем он принял решение, в коридоре прозвучали шаги и лязгнуло железо. Голос Ранки отдал резкий приказ, и сама она вошла, пригнувшись у низкой притолоки. Нетерпеливым жестом отправила Ферье прочь и села у ног Квадриги, щекой прижавшись к его колену.
        И сам мастер сидел дурак дураком, с отнявшимся языком и ногами, и только тяжелая ладонь, отбросив капюшон мокрого плаща, гладила рыжеватые волосы ведьмы.
        Ранки поймала его свободную руку и провела ею вдоль лица, где холодное золото срослось с живой кожей. Маску Филогет сам сделал для ведьмы, чтобы скрыть шрам от зубов оборотня. Рагнейда боялась насмешек и жалости. А теперь рыцаря-командора узнавали по этой маске и багряному плащу.
        - Фей, куда ты пропал? Я нарочно меняла маршруты патрулей, чтобы проехать у твоего дома.
        - Я был здесь. Там… слишком одиноко.
        Мастер приподнял ее лицо за подбородок. Руки Ранки легли ему на плечи. А дальше… иначе и быть не могло. И лишь ненадолго Филогет вывалился из безумия и прошел мимо стражи в душный общий зал корчмы, чтобы вернуться с растрепанным букетом мать-и-мачехи. Желтыми цветочками по весне усеяны в Хоррхоле все склоны, и девчонки-цветочницы раздают букетики чуть ли не даром. Но ведь это неправильно - без цветов.
        Желтыми цветочками была усеяна широкая постель. Они забились в складки простыней и алого стеганого одеяла, валялись между круглыми подушками с кистями по краям и у мраморного подножия кровати.
        Покусывая стебелек, Ранки внимательно слушала рассказ Квадриги.
        - Хорошо, - ведьма погладила ладонью широкую грудь мастера, поросшую рыжеватым волосом. - Сейчас ты накормишь меня обедом. А вечером встретимся. На месте.
        Вечер упал на Хоррхол, как плащ на клетку с птицами. На синей шерсти мерцали редкие звезды. А в проломе улицы было вовсе темно, пусто и тихо. И в этой тишине шуршала метла, которой толстуха в юбке колоколом скребла крыльцо рядом с таинственным домом.
        - Ты сама на себя не похожа, - усмехнулся Квадрига, когда Ранки его окликнула. Рыцарь-командор обдернула передник:
        - Сам бы платье натянул на доспехи!
        И презирая подглядывающих сквозь ставни горожан, одарила Филогета долгим поцелуем. Затем пригнула метлу и боком села на ручку. Оглянулась на мастера:
        - Давай.
        Он громко хмыкнул и устроился позади, обхватив Ранки за талию. Метла прогнулась, как перина, и, подпрыгнув, стала подниматься.
        Слышно было, как местные обитатели с шумом отскакивают от окон. Ведьма сощурилась и потянула ручку метлы на себя.
        - Мы чудесно смотрелись бы на фоне полной луны… - Квадрига стоял на плоской крыше, упираясь ладонями в колени, переводя дух после резкого взлета, - …если бы луна была видна.
        - Я знала, что тебе понравится.
        Ранки осторожно прислонила метлу прутьями вверх к медному гнезду крачки и избавилась от маскировочных одежек, сложив их и сунув под гнездо.
        - Мне показалось, отсюда войти разумнее.
        - Мне тоже. Смотри, их теперь две, - он погладил сидящую на гнезде крачку по жесткой спинке. - А может, этой не было видно снизу.
        Рагнейда поразмышляла, заодно наколдовав себе и Филогету способность видеть в темноте.
        - Ну-ка, - они дружно приподняли крачку за крылья, и мастер не удержавшись, присвистнул: в гнезде на клочке грязной соломы лежало золотое яйцо.
        - Не трогай!
        Медная крачка вернулась на место.
        - Просто идеальный тайник.
        - Или… - они переглянулись, одновременно подумав об одном и том же.
        - Знаешь, магия тут есть, - Ранки поправила корд у бедра. - Только неопределенная и очень слабая. Давай все осмотрим, а обсудим позже, в «Удавленнике».
        - Идет. Похоже, его часто открывали, - Квадрига показал ведьме царапины на раме чердачного окна.
        - Там сейчас пусто, - Ранки прикинула взглядом, протиснется ли в кирасе, и решила, что пролезет.
        Мастер перекинул ноги через подоконник и скользнул внутрь. Ведьма нырнула следом и бесшумно затворила окно.
        На пыльном чердаке не нашлось ничего интересного, и они спустились по лесенке с надломленной ступенькой на второй этаж. Две захламленные спальни по обе стороны коридора убирались в последний раз лет сто назад. В первой жил неопрятный старик, во второй - прижимистая старуха. Забавно было разглядывать закаменевшие остатки трапезы на блюдце с отколотым краем, засаленные кальцонес, потеки желтка на кресле с вылезающей обивкой. Находить аккуратно разрезанные суровой ниткой свечки и кусочки мыла; поеденные молью шубы несусветной давности и кое-как заштопанные полосатые чулки или дешевые серьги с альмандинами, припрятанные в бочку с толокном.
        - Противно, - заметила Рагнейда. - Но ничего особенного нет.
        Коридор упирался в низкую галерею с лестницей еще более ветхой, чем ведущая с чердака. Ранки запнулась о гнилую ступеньку, та затрещала; ведьма вскрикнула, вцепляясь в перила:
        - Зараза, ногу подвернула!
        Лицо Филогета невольно расплылось в ухмылке: он и сам везде вставлял эту «заразу». Поддерживая, он свел подругу вниз. Усадил на табурет посреди замызганной кухни. Присел на корточки, чтобы стянуть с нее сапог.
        - Оставь, - Ранки нагнулась, пробуя сквозь толстую кожу ощупать лодыжку. - Не влезет назад. Не босиком же мне прыгать.
        Ведьма с ненавистью взглянула на лестницу:
        - Нет, быть в шаге от разгадки и…
        - Мои люди следят за домом, вернемся сюда завтра.
        - И мои. Но…
        Мастер ободряюще похлопал Ранки по руке:
        - Я схожу за метлой. Выйдем через дверь и улетим с заднего двора. Не боишься одна оставаться?
        - И погреб не осмотрели, - пробормотала Ранки, прислушиваясь. Ее лицо сделалось сосредоточенным, и Квадрига ушел, чтобы ведьме не мешать.
        - Эта девочка. Ты ничего не заметил странного? - спросила она, когда Филогет вернулся с метлой и охапкой одежды.
        - Кроме того, что она была жутко грязной и голодной?
        - В этой кухне я бы тоже есть побрезговала. Но давай здесь все осмотрим.
        И вместе с табуретом на вершок взлетела над полом.
        - Ого! Летающий стул! - восхитился Квадрига. - Я подсуну его конкурентам. Или продам за мешок золота в бродячий цирк.
        - Заклинание простенькое. Продержится до полуночи.
        - Что ж, тогда не станем терять время.
        Плясать они начали от печки. Точнее, от обложенного диким камнем круглого очага с вертелом и колпаком широкой трубы над ним. Очаг не чистили отродясь. В золе валялись огрызки обгорелых досок и яичная скорлупа.
        За очагом в закуте на куче серой соломы, застеленной тряпками, стояло лукошко с той же соломой внутри. В лукошке отыскалось с полдюжины раздавленных куриных яиц, к плетеным из лозы стенкам налипло несколько пестрых перышек и капелька крови. Ранки хищно оскалилась, кинувшись на нее, словно ястреб на добычу. Но стоило начать читать заклинание, как лукошко вспыхнуло дымным пламенем. Квадрига плеснул на огонь ковш воды. Тот зашипел и потух. Мастер с ведьмой закашлялись.
        - Кому-то очень не хочется… чтобы его нашли, - Рагнейда нахмурилась, ладонью разгоняя перед собою дым.
        - Это маг?
        - Да. Не повезло ему, оцарапался. Но курочку унес.
        Ведьма, щурясь, уставилась на пол:
        - Нет, в этой грязи следов не видно. И еще… где спала девочка?
        - Может, здесь? - мастер распахнул дверцу кладовой и расчихался от пыли. Рагнейда вместе с табуретом подлетела к нему. Скривилась:
        - Мышами пахнет. Как вы, люди, можете жить в такой… Прости, это не о тебе.
        Филогет положил руку на ее холодное оплечье:
        - Все люди разные. И маги, видимо, тоже?
        Ранки накрыла его руку своей.
        Они вместе всматривались в сумрак тесной кладовой с полками, горшками и бочонками, с усохшими останками колбас, свисающими с перекладины. В кладовой пованивало гнилью и плесенью, но запах помета и мышиной шерсти эту вонь перебивал.
        - Овчины, одеяло. Похоже на постель. Дедка с бабкой не боялись, что внучка по ночам стрескает их варенье?
        - Зато дверь, как крепостная, - Рагнейда провела пальцами по грубо кованому засову. - Без щелей. Ребенок мог задохнуться!
        - Ну, всяко, голодом Мышку не морили. Хотя по ней не скажешь.
        - Мышку… - Рагнейда опять чихнула и задумалась. Квадрига терпеливо ждал.
        - Все, хватит с меня этого дома! - произнесла рыцарь-командор наконец. На заднем дворе она сменила табурет на метлу и вместе с Филогетом взлетела над городом. В лица ударил холодный и сырой весенний ветер.
        Дело о пестрой курочке, 2 глава
        Квадрига думал, что они вернутся в таверну, но Ранки забрала выше, вдоль склона с корявыми деревьями, тамариском и бурьяном, мимо домов, сливающихся с горой, и редких огоньков выше и в облет, по другую сторону. И сквозь скальный разлом, обжимающий пролив - к Цитадели. Крепость, выбранная магами для Ордена пламени, не возвышалась над Хоррхолом, но была его воротами.
        Дымный огонь пылал, очерчивая уступы, и выглядело все зловеще.
        Но Рагнейда не была суеверной к собственному дому, потому резко погнала метлу наискось к площадке у шпиля и ловко приземлилась, пройдя между зубцами.
        - Тут ветрено, - заметил Квадрига, подставляя ведьме плечо.
        - Тут всегда ветрено.
        Опираясь на мастера, ковыляя, спустилась Ранки по узкой лестнице в собственные покои.
        Филогет с любопытством оглядывал обстановку, узкие витражные окна, развалы книг на кленовом паркете.
        Ранки отбросила метлу и со стоном плюхнулась на кровать. Поманила золотой колокольчик со стопки пергаментов, и тот послушно перелетел к ней в руку. На звон вбежал юный паж в алой мантии, на ходу почтительно кланяясь, косясь на Филогета. Заметно было, как бесцветные бровки, поскрипывая, сходятся у мальчишки на переносице. Мастер пожал широкими плечами и по-хозяйски развалился в кресле.
        Ранки распорядилась, и порученец ошпаренной пташкой выскочил вон. Через пару минут в покоях забегала и засуетилась служба. Оруженосцы стаскивали с Рагнейды доспехи, лекарь колдовал над ее ногой, щекастые красавицы-служанки подавали тазы для умывания, накрывали на стол и посылали Фею косоватые радужные улыбки. Истопник, щелчком пальцев поджег в очаге сложенные колодцем поленья и поддувал огонь мехами. Квадрига с большим кубком вина в руке, посмеиваясь, наблюдал за этой суетой. И когда наконец они остались в комнате вдвоем, произнес:
        - Ранки, я их смущаю.
        - Пусть привыкают. В «Удавленнике» уютнее, но мне нужна библиотека.
        - Прямо сейчас нужна?
        - Нет, сейчас я надеялась на другое.
        И мастер Квадрига охотно удовлетворил ее ожидания.
        Утро Рагнейда встретила бодрая, свежая и на обеих ногах. Перед ней, наклонив голову, стоял седой маг в черной разлетающейся мантии, с желтым от недостатка прогулок лицом - не то архивариус, не то библиотекарь. Пыль и паутина на мантии свидетельствовали, что он всецело отдавался делу. Несколько соусных пятен - что на собственную внешность магу явно плевать. Ранки тоже. Они разговаривали весьма оживленно, и Филогет, потягиваясь, думал, что утро его подруга потратила не зря.
        Архивариус, увидя мастера в постели рыцаря-командора, уронил очки и издал протяжное «э-э».
        - Не отвлекайтесь! - Рагнейда хлопнула ладонью по столу, выбив облачко пыли из накрывающих его пергаментов. - Списки отверженных магов… и просто отшельников, интересующихся крачками и курами… и их дела здесь не позже полудня, - второй хлопок заставил архивариуса поморщиться и, по-куриному разметав рукава, кинуться на защиту возлюбленных документов.
        - Мастер Орий, свободны.
        И ведьма энергично затрясла колокольчиком.
        Завтрак подали мгновенно.
        Впрочем, по утрам, как знал Фей, у Ранки не было аппетита. Булочка, две чашки крепчайшего кофе, и вот уже рыцарь-командор готова взяться за дела.
        - Удивительно, как иногда много можно извлечь из обычных книг, даже не заколдованных, - Ранки поманила пальцем, и к ней подлетела растрепанная книжица ин фолио. - История Хоррхола в иллюстрациях. Узнаешь? - она отчеркнула пальцем миниатюрку в заглавной букве.
        - Дом с крачкой.
        - Да. Что тут о нем говорится? Построен в год 1417 от основания Ордена Пламени, принадлежал… вот. В 1426 году домовладелец - темнейший маг Рикардус, приказал устроить на крыше гнездо для крачек, но поскольку те никак не желали там селиться, велел заменить его медным с двумя же медными фигурками. Через три года Рикардус переселился за город, поручив управляющему подыскать для дома хозяев, и почтенная чета Конноберов проживала там счастливо до исчезновения дочери… Как раз семь без малого лет назад!
        - Да, показательно. Ты говорила, фигурки заколдованы?
        - Остаточная магия, очень неопределенная. Я пошлю туда мага-талисманщика. Пусть разбирается.
        - А что с почтенной четой… как их…
        - Конноберов. Это они пропавшие старички?
        Квадрига кивнул.
        - Андре и Марта. Соседи их недолюбливали и в их дела не лезли. Дочка там действительно пропала, но соседи в бедных кварталах меняются не раз и не два, так что свидетелей не осталось. Считают, что забрюхатела да, родив, со стыда утопилась.
        - А от кого родила?
        Филогет пожал плечами.
        - Кстати, этот, Рикардус, он все еще хозяин дома?
        - Уже выясняют.
        - А почему он темнейший?
        Ранки захихикала.
        - Отсутствие таланта и раздутое самомнение. Или не пришлось бы рыться в архивах, выясняя, кто он такой.
        Квадрига закатил глаза:
        - А вдруг он ужасно скромный? И еще осчастливит смертных… К лешему Рикардуса. Ты такая красивая!
        В постели они провели дольше, чем планировали, но меньше, чем хотелось бы. А потом снова пришлось браться за дела.
        Принесли досье куролюбов и куроведов. Среди них имя Рикардуса постоянно упоминалось до тех пор, пока темнейшего не поймали на попытке вывести василиска по старинным рецептам. Опыты запретили под страхом отлучения, мага сослали в провинцию, где он и пребывал до сих пор. Птичник, включая уникальные экземпляры, угодил в храмовый суп. О золотых яйцах, однако, в записях не нашлось ни слова.
        Лениво влезая в одежду, Рагнейда отдернула портьеры с окна, и холод пополз в покой, а за густым переплетом рам рассиялись на темном небе частые звезды.
        Явился с докладом мастер-талисманщик Сай, тощий, скучный, с прилизанными черными волосами, спускающимися до плеч. Зато шея, руки и мантия были щедро украшены, и в некоторых драгоценностях Фей признал свою работу.
        За ужином талисманщик нудно вещал о человеческой жадности в целом, о животворящих заклятиях и зачарованных предметах, а также о фазах луны, влияющих на способности медной крачки нести золотые яйца. Дохрустев салатным листом, он взметнул по-девичьи длинными ресницами:
        - Впрочем, след все же слишком неопределенный. Я склоняюсь к тому, что гнездо под крачкой служило лишь временным хранилищем или связующим пунктом между поставщиком и покупателем. Незаметно попасть на крышу и забрать оттуда товар не составит труда, особенно, для мага.
        - Это все, что вы смогли выжать из птицы, мастер? - спросила Ранки с досадой.
        - Это предварительные наметки, - произнес Сай все так же уныло. - Мастер Орий подбирает для меня источники, сам я еще раз осмотрю крачек и гнездо и расширенное заключение дам завтра к полудню.
        - И обязательно укажите срок существования волшебных яиц.
        - Всенепременно! А еще замечу, что обильный полив салату вредит, листья делаются безвкусными, - талисманщик вздохнул и откланялся.
        Ранки выбросила остатки салата в окно.
        - Придется нам туда еще раз наведаться.
        - Ты думаешь, скорлупа может рассыпаться? Или превратиться во что-то другое? - Филогет вынул из поясной сумки и оглядел тяжелый осколок. Тот исчезать не спешил.
        - Может быть, - ведьма вздохнула. - Описаны случаи превращения волшебного золота в уголь или глину. Хотя мошенничество с пропадающими золотыми яйцами нигде не всплывало.
        - Пострадал один Рикардус и отомстил деду с бабой, - неловко пошутил Квадрига. - А еще никто не пополнял недостачу в казне. Не расплачивался с контрабандистами. И не устраивал падение рынка золота. За два последних случая я поручусь, - он вернул осколок на место и отнял у ведьмы пустую тарелку.
        - В Хоррхолской казне недостач не было. Всяко, настолько крупных, чтобы на них обратили внимание. И яиц в сундуках не нашли, как и золотых монет свежей чеканки. Фальшивомонетчики? Нет и нет. Им и не выгодно работать с золотом, когда в ходу медь и серебро.
        - И у ювелиров я справлялся, если бы такой пробы золотишко проскакивало, я бы уже знал. Меня удивляет, почему Конноберы, имея подобный источник дохода, жили в нищете.
        - А меня нет, - Ранки вернулась к столу и разлила по кубкам вино. - Может, они просто жадничали. Или платили кому-то за молчание. Или магу за дом.
        - И у Рикардуса в башне хранится сейчас огромная коллекция золотых яиц, - Фей улыбнулся. - Но как скорлупка досталась девочке?
        - Я не знаю.
        Ведьма, морщась, выпила вино.
        - Если дело не в крачке, возможно, Рикардусу удалось пристроить старикам одну из куриц своего курятника - несущую золотые яйца. Но отчего такое доверие? И почему маг не забрал рябу раньше? Ведь следить за ним давным-давно перестали.
        Она потерла лоб.
        - Здесь есть звено, которого мы не знаем. Полетели.
        На крыше Дома с крачкой Квадрига неохотно выпустил ведьму из объятий и слез с метлы. Неподвижные медные птицы торчали в гнезде. Чердачное окошко было приоткрыто, как он и оставлял.
        - А как выводят василиска? - спросил Фей.
        - Ты думаешь? Не может быть, - рыцарь-командор качнула головой в шлеме.
        - Нет, я просто спрашиваю.
        - Берут яйцо-болтун и черного петуха, - Рагнейда с мастером приподняли крачку за крылья. Золотое яйцо было на месте. Одно. - Похоже, Сай прав. Несется не она. Или не каждый день. Так вот. Яйцо привязывают петуху под крыло и сажают того под печь. На двадцатый день из яйца вылупляется змееныш и, сожрав отца, получает силу убивать взглядом.
        - Какой феерический бред!
        - Если бы. Когда бред подкреплен хоть капелькой магии, смеяться уже не хочется. Идем.
        И первой протиснулась в чердачное окно.
        На этот раз обошлось без падения с лестницы и ушибов. А поскольку дом они уже осмотрели, рыцарь-командор предложила заняться внутренним двором и хозяйственными постройками.
        Они остановились в проеме двери. Придержав Филогета за локоть, Ранки всмотрелась в темноту двора.
        - А еще берут семилетнего дряхлого петуха и заставляют снестись в навоз. И если тот кажется недостаточно теплым, яйцо высиживает жаба. Но в этом случае рождается не змееныш с лапками и в короне, а петух с телом жабы и хвостом змеи. Зовется он кокатрисом. Его тело покрыто ядовитой слизью, взгляд убийственный. А еще он умеет летать.
        Мастер икнул от смеха.
        - У того, кто это выдумал, фантазия хлеще моей.
        - Под наслоением бреда скрывается зерно истины. Смотри, - щелчком пальцев ведьма проявила заполняющие двор следы.
        - Ну и накручено здесь! - хмыкнул Фей, разбирая цветные пятна натоптавших особ.
        - Синие и зеленые - баба с дедом, - пояснила Ранки. - Я сняла в доме отпечатки личностей. Голубые - внучка. Что-то в ней неправильно, но я пока не разобралась. Да, чем старше след, тем слабее свечение.
        - А серое? - указал он на ряд расплывшихся лужиц, уводящих к канавке и под тесную арку в ограде.
        - Сработавшие магические ловушки. Четыре неопознанных следа, шныряющих там и тут - это, видимо, твои разведчики. Аккурат в них вляпались. А вот это смазаное красное пятно на берегу…
        Ранки наклонилась:
        - Осторожный, зараза. Маг. Прикрыл ловушками свой след. И, скорее всего, пролез под арку. Скажи своим людям, Фей, что нельзя так… - рыцарь-командор поправила ремешок шлема. - Впрочем, они не волшебники. Красный ушел и, боюсь, с концами. Внучка бегала туда-сюда, а самый яркий след ведет к калитке. И не возвращается. Дед… колол дрова.
        Филогет коснулся рукой обуха топора, воткнутого в колоду:
        - Заржавел под такими дождями.
        - А бабка их складывала, вот отчетливое пятно от руки на поленнице под навесом. Потом старики зачем-то идут в хлев…
        - У них зверья, кроме курицы, не было. Даже собаки. Даже воробьи под крышей не селились.
        - Странно… Погоди, передохнем.
        Ранки откупорила серебряный сосуд, привешенный к поясу, и по двору поплыл сладковатый запах крови. Кровь нужна была волшебникам, чтобы колдовать. Каждую седмицу хоррхолцы приобщались к ритуалу, оплачивая примерно стаканом крови безопасность и процветание города. А маги честно выполняли свою часть Договора. Ходили, правда, слухи, что они не только через ритуал, а напрямую частенько сосут кровь из подданных, что случаются странные исчезновения, что кто-то приторговывает рабами вопреки закону… Но на то и слухи, чтобы ходить.
        - Побереги себя.
        Ранки сделала большой глоток.
        - На сутки работы флакона хватит.
        - Я столько не выдержу! - Филогет, улыбнувшись, приобнял ведьму за плечи, - Я вот о чем: записи эксперимента Рикардуса сохранились? Не мог их использовать кто-то еще?
        - Согласно отчету тогдашнего рыцаря-командора, записи были уничтожены. Птицы пошли под нож.
        - А птичницы? И где этот курятник находился? Здесь? - он кивнул на хлев, скособочившийся под тростниковой крышей.
        - В поместье за городом. Птичниц допросили и стерли им память.
        Фей дернул щекой.
        - А имена их известны? Не могла ли одна из них быть дочерью Конноберов и матерью Мышки?
        Ранки моргнула.
        - Я об этом не думала. Мне рядом с тобой вообще трудно думать о чем-то, кроме тебя.
        В темном пустом дворе даже цветочка не было, чтобы ее порадовать. Мастер поклялся себе завтра же исправить оплошность.
        - Хорошо бы расспросить управляющего, случайно ли он продал Конноберам дом. И поговорить с самим Рикардусом.
        - К темнейшему уже поехали, - ведьма вернула сосуд с кровью на пояс. - А управляющий умер, он уже тогда был стариком.
        - Жаль… Возможно, имя почтенной четы упоминается в гильдейских книгах. Я займусь.
        - Как-то оно все расширяется и расширяется, - Рагнейда потянула на себя скрипучие ворота хлева. - Ты искал воровку и статуэтку, а тут целая загадка… Вот, сюда Конноберы вошли. И не выходили.
        - Разведчики на пороге стояли… Внучка бегала… Еще до них: вон как следы выцвели, - Филогет придержал Ранки за руку. - Погоди-ка… Почему ты мне вчера на крыше и в доме картинку не показала? Кто там ходил-то?
        - Не могла. Мне сперва, кто есть кто, разобраться надо было. Да еще нога. Дома одни хозяева да еще маг разок у лукошка с курицей наследил. А на крыше - только Андре с Мартой, даже внучка там не появлялась. Но яйцо из-под крачки достать можно, не прикасаясь к ней и не садясь на крышу. А воздух след долго не держит.
        Мастер вздохнул:
        - Поня-атно…
        За рухлядью, копившейся годы, нашлась деревянная крышка погреба. Гнилая лестница спускалась в яму, пропитанную сыростью и плесневой вонью. Битые горшки, деревянные обломки полок, мохнатая от плесени сырная голова, желтый ледяной куб, присыпанный соломой. И уводящие в стену следы старичков.
        - Все же магия - удобная штука, - заметил Квадрига, наклоняясь к паре камней, выступающих из стены у самого пола, - кто-нибудь лапает, а тебе сразу видно. Подцепить или нажать?
        - Нажми, так проще.
        Кусок стены отодвинулся, открывая проход, грубо вырубленный в песчанике. Судя по отметинам, пользовались им довольно часто. С этой стороны дверь закрывалась рычагом. Было сухо и дышалось не в пример легче, чем в погребе.
        Мастер негромко присвистнул:
        - Похоже, это одна из крысиных нор в городские катакомбы.
        В свое время тут ломали камень для постройки Хоррхола, и под горой образовался целый лабиринт нор и переплетенных туннелей. Из-за них частенько трескались, а то и проседали в пустоты лачуги нижнего города. А еще устроили логово контрабандисты, пираты, нищие, прочая городская шваль, включая мятежников. Полных планов катакомб не было даже в архивах Цитадели.
        Мастер с ведьмой продвинулись еще немного, спустились ступеньками, вымытыми подземным ручьем и лишь слегка подправленными каменотесами. И уткнулись в завал. Из каши камней, земли и сломанных бревен, когда-то подпиравших ненадежный потолок, торчали две босые огромные ступни и одна обутая. Еще один похожий на скорлупку деревянный башмак валялся поодаль.
        Квадрига дернул ведьму назад, отчаянно вслушиваясь, не раздастся ли характерный треск, предваряющий новый обвал. Но наверху было тихо. Да и первый не шевелился.
        Стоя внизу лестницы, Ранки прочла заупокойную молитву. От распахнутых ладоней повеяло холодом, и к мертвецам вытянулась ледяная полоса.
        На верхней ступеньке рыцарь-командор присела, глотая кровь из поясного фиала. Филогет терпеливо ждал.
        - У меня нет некроманта под рукой. Придется посылать в столицу. Завтра отправлю людей разбирать завал. То есть, уже сегодня.
        - Думаешь, их убили?
        - Вряд ли.
        Они вернулись прежней дорогой, и уже на крыше Фей спросил:
        - А что будет с девочкой?
        - Если нет родственников, определят в приют. А магистрат возьмет опеку над имуществом.
        - Тогда до ее совершеннолетия мало что останется.
        - Я прослежу, чтобы осталось, - ответила Рагнейда жестко.
        Дело о пестрой курочке, 3 глава
        По просьбе Квадриги они полетели к «Удавленнику». Филогет помог женщине раздеться, умыться, положил жаровню в постель, укутал Ранки одеялами. Дал ей глотнуть вина и сам уселся с кубком у камина, вытянув ноги к огню, лениво отхлебывая, пока рука не опустилась и Фей не уснул окончательно. Ступни покойного деда преследовали его и во сне: плоские, заскорузлые, цвета грязи и несвежего масла, и проснулся Квадрига невыспавшийся и злой. Рагнейды в комнате не было. Зато переминался с ноги на ногу смутно знакомый юноша в гербовой накидке Ордена пламени. Хмурил белесые бровки, с любопытством озирался, но руками ничего не трогал. Уже за это мастер был ему благодарен.
        - Доброе утро. Рыцарь-командор приказала доставить вас в Цитадель, как только проснетесь.
        Квадрига покосился на опрокинутый кубок и винные пятна на полу:
        - Кликни служанку, чтобы прибрала.
        Он привел себя в порядок и неторопливо позавтракал, время от времени зыркая на свекольное личико мага. Тот бесился, но держал лицо. И отомстил по полной, указывая на двух мощных декстриеров, дожидавшихся в переулке. По крайней мере, думал, что отомстил. Фей к намекам на собственный рост привык и спокойно воспользовался седельным камнем у входа в корчму. А уж верхом все мужчины смотрятся одинаково высокими.
        В кабинете Ранки четыре мага склонились над подробным планом Хоррхола и окрестностей, разложенным на столе. Точнее, двумя совмещенными планами. На верхнем, из прозрачного шелка, были начерчены катакомбы; на нижнем, пергаментном - деревья, улицы и дома. У Квадриги не было такой подробной карты подземелий, хотя интересовался он ими давно и плотно. Рыцарь-командор улыбнулась жадному блеску, заполыхавшему в его глазах. Ресницами стрельнула в мастера Ория: мол, сделает для тебя копию. Архивариус рассеянно кивнул. По сравнению со вчера его мантия казалась еще грязнее, являя разительный контраст безукоризненному жемчужно-серому одеянию второго мага.
        - Берт, мастер поиска. Дагмара, рыцарь-страж. Мастер Филогет Квадрига, напарник… И друг, - представила Ранки. - Именно он обратил мое внимание на это дело.
        Дагмара коротко кивнула, коснувшись трех языков золотого пламени на груди. Холеный Берт кисло скривился. Расчесанные на прямой пробор серые волосы показались двумя топорами, нацеленными в неугодного пришлеца. Маг изо всех сил грыз губы. Ему хотелось сказать, что Рагнейда вольна вертеть своим любимцем как угодно, но не должна представлять его, точно равного. И не посмел.
        Рыцарь-командор заметила его ужимки и спросила сладким голосом:
        - Вы голодны, Фей?
        - Нет, моя госпожа, - мастер хрюкнул и прикрылся тылом ладони.
        - Рабочие уже раскапывают завал, - Ранки отметила ногтем коридор на плане. - Не думаю, что старичков убили, но и это не исключено. Да и стоит определиться, к кому или зачем они шли. А пока Берт пошлет за завал свои устройства. Еще, - она побарабанила пальцами, вызывая в архивариусе судорожную дрожь за любимые документы, - я послала в Дом под крачкой отряд с официальным обыском: больше всего меня интересуют выписка из церковной книги о рождении внучки, купчая или договор аренды на дом. И еще - расспросить проводника в приходе. А тот, как назло, оказался новичком, старого смели вместе с прежним магистром.
        Ведьма покосилась на исходящего ледяной злобой элегантного мага:
        - Оставим дело тонкого поиска профессионалам. Все эти магические шары, волшебные глаза и уши в стенах - не мое. Лучше съездим в заброшенную усадьбу Рикардуса, вдруг там есть что-то такое, что сможет нам помочь.
        Рагнейда задержалась, и мастер Квадрига оказался во дворе Цитадели один на один с рыцарем-стражем. Дагмара повернулась к Фею и еще раз кивнула, губы растянулись в подобие улыбки.
        - А вас не смущает мое присутствие? - поинтересовался он.
        - Не смущает. Ее Безупречности положено быть капризной, своенравной и взбалмошной. Будь она другая, мы бы встревожились. Ей даже простится брак с человеком. Вот только… - рыцарь-страж выстрелила взглядом сверху вниз, - у вас никогда не будет детей.
        - Почему? - Фей осекся. Но дева-рыцарь не приняла его вопрос за оплошность.
        - Видите ли, - он отметил уважительность обращения вместо фамильярного «ты», - для магов первостепенны вопросы крови. А полукровка может оказаться без волшебного дара. Но с жаждой быть равным и повелевать. Лучше устранить причину до того, как она станет опасной, верно? - Дагмара словно приглашала Филогета в сообщники и, не дождавшись, продолжила. - Потому за плоды подобной связи маги несут наказание. Прежде всего, их отвергает Храм. Это само по себе достаточно сурово. Также ковен проводит серьезное разбирательство и, если маг действительно виновен и приговор в столице утвержден, проводится ритуал Цветущей Розы. Не обольщайтесь, - разглядела Дагмара усмешку на лице мастера. - Половина подвергнутых ему просто не выживает. А вторая - жалеет, что выжила. Всякий знает, что для творения чар нам нужна кровь. Потому, когда маги пришли сюда из Имельды, и был заключен Договор. Мы поддерживаем мир и процветание, а люди делят с нами Пламя жизни.
        Рыцарь-страж покривилась:
        - Ведь вы внимательно слушали проводника?
        Мастер кивнул: да, внимательно.
        - После «Цветущей розы» отверженные не могут принимать кровь. Им очень неприятно и больно при попытке это сделать. А когда Сила, привычная с детства, иссякает, это еще больнее. И, поверьте, страшно обидно.
        - Но некоторые…
        - Да, кое-кому со временем удается справиться с печатью ритуала. Но отлученным недоступны запасы храма. Они перебиваются чем придется, и их сила делается слабой и нечистой, как крысы.
        Фей дернул щекой. Пафос Дагмары был несколько преувеличен: ведь именно магия отверженного помогла спасти раненую Ранки.
        - Да и желудочные болезни…
        - А что происходит с детьми? - перебил он невежливо.
        - До трех-пяти лет они находятся в храмовом приюте, магические способности проявляются в этом возрасте. Или не проявляются. В первом случае дети становятся частью Храма и получают соответствующее обучение. Во второй - переводятся в городской приют.
        - Но разве у первых не могут впоследствии родиться наследники, лишенные магии? А у вторых - наоборот?
        - Это дело Храма, - отчеканила Дагмара сурово и замолчала.
        - Ты не досказала о человеке, - Рагнейда, несмотря на броню, подошла незаметно, оказавшись свидетелем разговора.
        - О, - рыцарь-страж отметила появление командира легким поклоном. - Для таких наказание вовсе нестрогое: им всего-то стирают память.
        Фей сжал кулаки, взглядом желтых глаз буровя землю. Не желая думать, что и Ранки причастна к закону, небрежно отнимающему счастье сразу у троих.
        - Коней сейчас приведут, - сказала она.
        - И все-таки, Ваша Безупречность, не вижу смысла туда ехать. Я вела это дело лично. Темнейший Рикардус охотно помогал следствию. Обстоятельства выяснены, преступление наказано, дело закрыто. Но ежели вам угодно прогуляться…
        - Мне угодно, - с нажимом произнесла Ранки.
        И они поехали.
        Когда-то, видимо, это был очень красивый дом. Даже дворец. Оштукатуренный, побеленный, с кокошниками фронтонов и гонтовой крышей. Даже сейчас, в пуху юной зелени, издали он казался все еще прекрасным. Мягкая трава вдоль фундаментов была в желтых пятнах одуванчиков, а на обращенной к полудню стене на плетях даже распустилось несколько роз. Но трубы и часть крыши оказались провалены, штукатурка под зеленью облупилась, ставни вдавило внутрь, и из сырой глубины дома тянуло гнилью и пеплом.
        Всадники спешились на относительно чистом крыльце, Дагмара переступила окованными железом сапогами, захрустела каменная крошка.
        - Я же говорила. Тут все разбурили в мятеж, неделей позже того, как Рикардус сдался властям. Мы едва успели провести дознание. В дом лучше не заходить, потолки того и гляди обвалятся. И будет, как с несчастными стариками.
        Ранки с Квадригой переглянулись: если Дагмара хотела заставить их войти в дом, то лучше способа и придумать не могла. Рыцарь-командор взобралась на фундамент и, подтянувшись, улеглась животом на подоконник, заглядывая внутрь. Стекла давно были выбиты, прогнившая ставня из взятых в раму деревянных полосок болталась на проржавевшей петле. Квадрига аккуратно придержал ее. Ранки втянула воздух и чихнула.
        - Пусто.
        Спрыгнула:
        - Рыцарь-страж, сколько здесь жило людей?
        - Сам хозяин, экономка, две горничные, садовник-сторож, лакей. А у трех птичниц отдельный домик рядом с птичником. Но, как ни странно, экономка первой подняла тревогу. Ей все казалось, что кто-то ползает под окнами и шуршит в кустах, вон там, - Дагмара указала на непроходимые теперь заросли барбариса и боярышника. - Горничные тоже на закате что-то такое вроде как видели, то ли большую змею, то ли жабу с крыльями. Даже удивительно: ведь василиск еще вылупиться не успел. И животные беспокоились: кони ломали денники, коровы отказывались доиться. Поползли слухи, в деревне заволновались. Подзуживаемые Наследниками Волка, селяне готовились пойти на Рикардуса в вилы и топоры. И пошли, кстати, правда, когда его уже тут не было. Тут здорово мятежом полыхнуло. Так что его счастье, что он предпочел сам признаться и вернуться под руку Храма. Будете дальше смотреть?
        Она покрутила головой: чистая же формальность. Дело ясное, как стекло.
        Рагнейда сказала:
        - Будем.
        Рыцарь-страж рукой в латной перчатке отодвинула гибкие густые ветки. Открылась узкая, практически заросшая тропинка на зады дома.
        - Хозяин обожал птичник, но учитывал розу ветров, - Дагмара хмыкнула. - И отнес постройки достаточно далеко. Прошу.
        Между домом и птичником был сад, в нем еще сохранился остов оранжереи. За садом стояли бывшие конюшни и каретный сарай, верней, то, что от них осталось - закопченные каменные стены. А вот от деревянных птичников и домика служанок не уцелело ничего, кроме пепелища, на котором буйно взросли крапива и бурьян.
        - Таков итог жизни человеческой, - заметила Дагмара насмешливо и философски. Квадрига пнул обгорелую балку, торчащую из сорняков:
        - Где сейчас люди, которые Рикардусу служили?
        - Пристроены в хорошие дома. Незачем прошлое ворошить, всем стерли память, они ничего не расскажут.
        - Восемь человек за так лишили воспоминаний?!
        - Не понимаю, что вас возмущает, мессир Квадрига, - рот Дагмары скривился. - Есть Договор между магами и людьми, есть закон, и я ни на йоту его не нарушила. Я сделала все, чтобы репутация мага осталась незапятнанной. Или нужно было, чтобы я их убила?
        Она гордо вздернула подбородок:
        - Если рыцарь-командор недовольна мной и моими действиями, я готова к любому наказанию.
        - Хватит, Дагмара, - сказала Ранки с досадой. Глубоко вздохнула: - Здесь ничего нет. И я проголодалась.
        - О, с этим я могу помочь. Накормят не хуже, чем в «Удавленнике», - рыцарь-страж вскочила на коня.
        - И зачем хорошее место хаять? Если ни разу в нем не обедала… - ухмыльнулся Филогет. Ранки похлопала его по руке.
        Трактир располагался в паре миль от бывшее резиденции темнейшего, там, где тракт нырял под древесные кроны. Ладный терем, срубленный из бревен, выстроенный покоем, чтобы оборониться от худых людей и лесных зверей. Щит на крученом столбе с намалеванным дымящимся котелком и резные буковки для грамотеев: «Отрада утомленного путника».
        - Вот и проверим, какая это отрада, - заметила Ранки звонко. Но вышло, что рыцарь-страж не шутила, принимали и кормили здесь действительно отменно. Вот только трактирщик косил глазами к носу: то ли уродился таким, то ли жадность его отметила.
        По коням и одежде он безошибочно определил статус гостей и подавал все сам, низко кланяясь, едва не ломаясь в поясе, из штанов выпрыгивая, чтобы услужить. Но и цену заломил для придорожной корчмы втрое.
        Квадрига прикинул его примерный возраст и, подманив хозяина согнутым пальцем, спросил под конец обеда:
        - А скажи-ка, милейший, не жили ли у вас в краях старики, Андре и Марта? То есть, тогда еще не совсем старики, а в полном расцвете сил. И с дочкой восемнадцати лет, что была у соседнего мага в услужении. Трактирщик подумал, почесал плешивую голову и сказал со вздохом, видя, как дополнительный заработок уплывает мимо поясной сумки:
        - Андре и Марты не было. Матильда Вель была, так она давно еще с хутором сгорела. Вот ее дочка служила у Рикардуса в усадьбе. То ли горничной, то ли птичницей, а скорей, как говаривал мой батюшка, земля ему пухом, хозяйскую постель грела. Красавица в мать. Но как Орден пламени с дознанием приехал, никто ее больше не видал. Ну, тут дело понятное, слуг допросили да убрали подальше…
        Он покосился на ведьм и постучал себя пальцем по лбу. Квадрига кивнул и бросил ему карабеллу.
        - А далеко ли хутор от усадьбы? И от чего загорелся?
        - А кто его знает? - трактирщик предупредительно стряхнул крошки со стола. - Может, сажа в трубе полыхнула. Или молния тюкнула. Давно то было уже. Как мятеж грянул, кто такие мелочи вспомнит. А миль отсюдова девять будет. От усадьбы, значит, одиннадцать наберется. Но это если по тракту в обход и лесом, а если бродом через ручей, так не больше семи. Но ее только здешние знают, тропку-то. Да и страшно там ходить сейчас. Мятежники все позорили, и тятьку моего чуть на воротах не распяли, - он сделал отводящий жест.
        - Все уже выспросили? - поинтересовалась Дагмара сладко. - Поедем на второе пепелище, или нагулялись?
        Квадрига ей нахально подмигнул.
        Три часа туда, три обратно, здоровой девушке раз плюнуть, рассуждал он. Только, раз всем слугам память отняли, не дознаешься, бегала ли она к матери, почто бегала и есть ли тут связь.
        - Рыцарь-страж…
        - Ни птичницы, ни прислуга ночами не выходили, боялись. Да и Рикардус был против визитов к родителям. Разве что по большим праздникам.
        - Тайком уйти не проблема, птичник от дворца далеко, - возразила подчиненной Ранки. - Разве что другие девушки растрепали бы хозяину.
        - Я могу представить записи, ни одна не упоминала такого, а не сказать, чтобы ладили. Под конец помирились только, боялись вместе. К экономке на ночь напросились, а этой жребий сторожить выпал. Хозяин за своих кур головы бы лишил.
        - Значит, все же бегала, - заметил Квадрига удовлетворенно. - Ночь грозовая была, бурная?
        Дагмара неохотно кивнула.
        - И что там кто сторожит, никто не проверял. Как звали девушку? А то все «она» да «она»… И еще такой вопрос, - он ухмыльнулся, - была ли она девушкой?
        - В смысле?
        - В прямом. Была ли она невинна, когда ее допрашивали?
        - Что?! - Дагмара побледнела и отодвинула недопитую кружку. - Какое это имеет значение? Мы проводили дознание касаемо василиска.
        - Я бы хотел знать, куда Орден определил слуг Рикардуса. Протоколы допросов, все такое.
        - Я подниму бумаги.
        Глаза Ранки смотрели на мастера сквозь прорези маски: темные, внимательные.
        - Почему ты спросил?
        Он пожал широченными плечами:
        - Да как-то встряло в голову. Намеки трактирщика, разговор в Цитадели…
        - Да хватит уже об этом, - сказала Дагмара раздраженно. - Он выглядел искренне раскаивающимся, напуганным! Он изо всей силы старался помочь следствию и исправить свою оплошность. А со слугами держался чванно и даже предпочитал ездить в приходской Храм, чем приобщаться на месте.
        Рагнейда, сбив локтем кружку, повернулась к ней.
        - Не надо смотреть на меня так, Ваша Безупречность. Ни для кого не секрет, что маги, владельцы отдаленных усадеб, довольно часто пьют кровь напрямую, выбирая для этого чистого юношу или девушку. А Рикардус брезговал! И даже если бы возлег спьяну или по глупости, скорее, убил бы девицу, убедившись, что она беременна.
        - Чистый наивный мальчик?
        Дагмара бросила на Квадригу тяжелый взгляд:
        - Обойдясь так с тем, кто ниже его, он не перестает быть наивным и чистым. Магия - великий дар, и тот, кто ею обделен, не может требовать, чтобы с ним обращались, как с равным.
        - Даг-ма-ра! - взгляд Рагнейды оказался еще тяжелее. - Скачите в город. К нашему приезду все документы того следствия должны быть на моем столе.
        Рыцарь-страж буквально вылетела из-за стола.
        Ранки с Феем тоже вышли к коням. Рыжая кобылка положила ведьме голову на плечо, громко задышала, выпрашивая угощения.
        - Ты ведь не просто так заговорил об этом у Цитадели, верно? - голос ведьмы звучал из-под маски глухо, точно она старалась не заплакать. - Я хочу быть с тобой. Какую бы цену ни пришлось заплатить за это.
        Квадрига облапил Ранки вместе с доспехами, сцепив руки у нее за спиной:
        - Мы что-нибудь придумаем. Обещаю.
        Они пошли, ведя коней в поводу, касаясь друг друга плечами, в сторону усадьбы.
        - Ехать в сгоревший хутор я смысла не вижу. Там все заросло давно, скорее всего. И отчего случился пожар? Уголек в перину заронили, напали разбойники или сам Рикардус мстил, потому что птичка упорхнула? А искать свидетелей? Ну, скажут, что нашли обгорелые косточки. Ничего это нам не дает, - мастер перевел дыхание. - Лучше покопаемся в бумагах, отыщем бывших слуг. Память им можно вернуть, как думаешь?
        Рагнейда покрутила головой.
        Мастер-талисманщик Сай дожидался у конюшен, раздраженно бегая туда и сюда с парой метел подмышкой. Он все так же был обвешан кольцами, браслетами и цепочками, но уже не казался ни скучным, ни прилизанным. Кинулся под передние ноги кобылке Рагнейды, потрясая карманными часами-яйцом в ажурной сеточке:
        - Я жду вас битых два часа…
        На его жест башенные часы Хоррхола отозвались боем колоколов.
        - С половиной…
        - Что-нибудь есть?
        - Да! - Сай внезапно подмигнул и сунул метлу в руки рыцарю-командору.
        Вихрем пронеслись они над городскими крышами и приземлились рядом со знакомым медным гнездом.
        - Я позволил себе влить немного силы в артефакт, - поведал Сай, переведя дыхание. - И сейчас вам продемонстрирую.
        Он вытряс из рукава мантии часы-яйцо, извинился, заменил его на куриное золотое, аккуратно подложил яйцо в гнездо и погладил крачку-мать по медной спинке:
        - Вперед!
        Несколько минут ничего не происходило. Потом крачка пискнула и стала приглаживать встопорщенные перышки.
        - Курица нерасторопная! Давай, давай!
        Словно в ответ на призыв крачка приподнялась в гнезде и, плотно обхватив яйцо лапами, взлетела над трубой.
        - За ней!
        Они понеслись на метлах за медной крачкой, игнорируя поднятые кверху лица прохожих.
        - Думаю, она летала ночью! - обернулся Сай, перекрикивая ветер. - Через весь город… Ой! - он со своими амулетами едва не застрял в тополиной кроне, но вовремя успел направить метлу вверх. Ранки повторила маневр.
        Крачка сделала несколько кругов и стала снижаться, опустилась в медное гнездо, как две капли воды похожее на ее собственное, и замерла, раскинув крылья.
        - Я поставил оцепление вокруг дома, - Сай, приземлившись, прислонил метлу к гнезду и потер седалище. Вытащил яйцо из-под крачки. Та слабо тюкнула талисманщика клювом. Ранки поставила свою метлу рядом, глотнула крови из фиала, сверху оглядела море черепицы и настоящее море под горой, пылающее солнечными бликами.
        Квадрига сжал руку ведьмы:
        - Устала?
        Влез к гнезду, погладил птицу по теплой спинке, ковырнул краешек гнезда - ярь в этом месте была вытерта до блеска.
        - Им часто пользуются.
        - Верно. Домой!
        По команде Сая крачка поднялась на крыло и вскоре растаяла в небе, сопровождаемая криком живых птиц.
        - Ей не навредят?
        Талисманщик крутанул головой. Указал на чердачное окошко:
        - Прошу.
        Они съехали вниз по черепице и открыли тугую раму. Краска на ней была частью содрана, частью отслаивалась чешуйками в определенных местах, и становилось ясно, что раму открывали довольно часто, исключая последние дни: паучок успел свить в углу ловчую сеть, безжалостно порванную, когда окно снова открыли.
        Квадрига вытер пыль с подоконника. И влез на чердак.
        - Хозяев не хватит удар от нашего визита? Может, лучше войти через дверь?
        - Нет уж. Пусть сразу к допросу готовятся, - отозвалась Рагнейда. - Мы их топотом не спугнули, надеюсь?
        Наверху было прибрано и пусто. Внизу, в кухоньке, суетилась у плиты старушка. При виде гостей она уронила ложку в котел с супом, а суп вывернула в огонь. Огонь зашипел, старушка закричала. Пока мастер-талисманщик снимал котел с крюка и дул на обожженные пальцы, Филогет обнял старушку за колючие плечики и усадил за стол, положив на угол двойную карабеллу с чеканным профилем протомагистра Ордена пламени. Хозяйка слабо улыбнулась, показав одинокий зуб.
        - Кто еще есть в доме? - Сай навис над бабусей, гремя цепочками и браслетами, точно костями.
        - И так ясно, что никого. А то бы давно сбежались, - Квадрига отодвинул талисманщика локтем. - Бабушка, как тебя звать? Ты одна живешь?
        Уже через пять минут выяснилось, что темнейший Рикардус лет семь снимал в доме верхний ярус и чердак, приплачивая старухе за беспокойство, потому как очень любил любоваться на звезды с крыши. Назвался маг, конечно, иначе, но, получив вторую монету и опробовав на зуб, бабуля бойко опознала его на парсуне и прибавила, что съехал постоялец с неделю назад. А в последний раз являлся домой глубокой ночью, и ладонь имел ободранную, а под плащом подмышкой принес курицу - слышалось характерное клохтание. Хозяйка еще хотела подать ему тряпочку: руку перевязать. Но он так зыркнул, что она забоялась. А к утру пропал вместе с вещами.
        Сай зачитал бабке ее показания, дождался, пока обмакнет палец в чернила и прижмет внизу листа. Предупредил о неразглашении и полез наверх за метлами.
        - И часто квартирант на звезды любовался? - спросила Рагнейда напоследок.
        - Да кто его знает, ваша милость. Я ночью сплю, мне эти звезды без надобности.
        До «Удавленника» от дома бабки было ближе, чем до Цитадели, и Квадрига предложил прогуляться, чтобы потом послать расторопного мальчишку за лошадьми. Талисманщик увязался следом, и Фей, слушая, как гремят амулеты и метлы стучат о мостовую, ловил себя на ощущении, будто за ним с Ранки тащится скелет.
        Говорливая толпа при виде магов расступалась, кланялась, умолкала, точно сбрызнутое маслом море, чтобы еще сильнее зашуметь у них за спиной. Малая девчонка застыла, пялясь на багряный плащ и маску Ранки, но мать стукнула ее по затылку:
        - Рот закрой, дура! Муха влетит!
        И прижала девчонку лицом к не слишком чистому переднику.
        Следователи устроились за пивом в пустом прохладном зале таверны: как-то незаметно рассосались посетители и обслуга, только бледный трактирщик торчал за стойкой с полотенцем через плечо.
        - Какая изящная работа! - приглаживая волосенки и сдувая пену с кружки, заметил Сай. - Рикардус мог бы блистать, а предпочел безвестность.
        - Зачаровать крачку, чтобы сама яйца таскала покупателю - не преступление. И ему теперь нечего предъявить, кроме кражи курицы. Да и то тут слово старухи против слова мага.
        - И темнейший может отбиться, что спасал рябу от голодной смерти в пустом доме.
        - А магические ловушки расставлял на хорька, - Рагнейда вытащила из-под кружки влажный деревянный круг, чтобы рассмотреть рисунок. - И на девочку это нас ни капли не выводит. Надо узнать, что там с бабкой и дедом. Удалось ли прокопаться или найти другой вход.
        - Интересно, почему он не забрал последнее яйцо?
        - Дождь, - Сай оторвался от кружки. - Чары крачки неустойчивы к дождю. Так что он явился за яйцом сам и понял, что может унести курицу.
        - А почему до сих пор не унес? - Фей качнул кружку, разбивая отражение закопченной балки в темной глубине. - И что это за курица, что несется семь лет подряд, да еще золотыми яйцами? Если я не ошибаюсь, конечно. И почему не высидела золотых цыплят?
        - Вообще-то это вопросы для Рикардуса, - Сай воздел отягощенный перстнями указательный палец. - Но артефакт обязан быть уникален, иначе какой это а-артефакт? А чтобы курица неслась золотом, ее следует накормить пеплом василиска.
        Фей с Рагнейдой переглянулись.
        - Я правильно поняла вас, мастер Сай?
        - Умберто Бингенский в «Красном льве» пишет именно так. Но трактат сугубо теоретический, ибо Уложением года 1342 от основания Ордена пламени эксперименты с опасными сущностями ограничены. И если бы кто-то добивался подобного разрешения, ковенам вплоть до столичного это было бы известно.
        Дело о пестрой курочке, 4 глава
        В Цитадели, набросав несколько строк и бросив крачку с привязанным к лапке письмом в небо, Ранки повернулась к Фею, выделяясь темным силуэтом на светлом проеме окна.
        - Это тем, кто поехал за Рикардусом. Хотя, вернее всего, его в башне нет. А оставлен симулякр на всякий случай. Копия мага с ограниченным набором действий, - пояснила она. Квадрига кивнул.
        Ведьма дернула ртом:
        - Я объявлю большой Гон. Никуда Рикардус не денется. У меня другой вопрос. Куда он девал золотые яйца? Дом, бабули, конечно, обыщут, но сомневаюсь, что их там найдут. Старушка говорила, что постоялец отлучался время от времени, на полдня - на день, до темноты. На метле за это время можно залететь далеко, - она взглянула на лежащий внизу город. - Но вряд ли бы он захотел привлечь внимание. От портала возникают возмущения. Где темнейший прятал добычу? Кто ее оттуда забирал?
        - В катакомбах укромных местечек навалом, - Фей вынул свернутый пергамент с записями допроса из пальцев Рагнейды и прижал ее руку к щеке. - Или в загородном доме. Там бы точно искать не стали. Дознавателям там делать нечего, все закончили уже. Местные стороной обходят, а бывшие слуги просто не помнят. Идеальный тайник. А вот насчет того, что яйца кто-то забирал… позволь усомниться. Не стал бы Рикардус торчать в Хоррхоле в убогом доме, по ночам на крышу лазая, если бы мог доверить кому-то такое. Удивляюсь я, что он вообще с курицей решил расстаться.
        - Ваша безупречность! - с Ранки мастер поиска был подчеркнуто почтителен, а на Филогета зыркнул, как на содержимое ночного горшка. - Вы должны сами это увидеть.
        - Завал расчистили?
        - Там работают. А я нашел новый вход.
        Дыра пряталась среди руин и зарослей тамариска, прикрытая гнилыми досками и присыпанная землей - Берт позаботился о маскировке. Еще Квадрига заметил пару сторожей вверх и вниз по склону и одобрительно кивнул.
        Мастер поиска щелкнул пальцами, освобождая дорогу, и первым полез под белесые корни, отряхнувшиеся комками земли ему на спину и голову. Ранки ползла второй, Филогет третьим.
        Постепенно ход расширился. Они встали на ноги, не сгибаясь в три погибели. Отряхнулись с большего. Ведьма засветила огонек.
        - Мне тут пришлось поработать, а то бы и мышь не пролезла. Осторожно, пол скользкий.
        Ход постепенно опускался. Со сводов капало, под ногами журчала вода. Ручей был ледяным, но мелким, мутным от глины и мусора. Берт, брезгливо кривясь, зачерпнул ладонью. Выудил камешек. Вытер платком и с поклоном подал Рагнейде. Камешек блеснул на сколе золотом.
        - На дне полно такой скорлупы. Словно нарочно швыряли, - заметил мастер поиска. - Сюда.
        Зал за аркой оказался неожиданно просторным. Ручей превратился в маленькое озеро. Сквозь трещины в высоком своде сеялись косые солнечные лучи с играющими пылинками. Блестели на железной оковке расставленных на камнях сундуков. Но привлекли Квадригу не сундуки и не широкий язык обвала, справа спускающийся к берегу, а растущий из озера островок. Чья-то умелая рука обмазала торчащую верхушку глиной и вдавила отчищенные скорлупки, сияющие, словно золотая чешуя, и притягивающие взгляд. И в этом сиянии купалась под отвесно падающим лучом статуэтка святой Эрили с россыпью фиалок и мать-и-мачехи под ногами.
        - Мышка не могла такое сделать.
        Рагнейда чуть заметно кивнула. И громко спросила:
        - Чем еще удивите нас, мастер Берт?
        Маг повел рукой. Запоры на сундуках щелкнули, крышки отворились. Берт загреб горсть самоцветов, подождал, пока они с легким шорохом просеются между пальцами. Из другого сундука зачерпнул и вбросил назад почерневшее серебро.
        - А вот здесь бумаги. Те, что мы не обнаружили в доме. Купчая, выписка из храмовой книги о рождении девицы Анны, безотцовщины. Исповедь Марты Коннобер, с ее слов записанная и заверенная, - перебирал мастер поиска пожелтевшие пергаменты.
        - Заберите, в Цитадели посмотрим, - распорядилась рыцарь-командор и шагнула за Филогетом. - Что ты нашел?
        - Девичью усладу. Прялку, ткацкий стан, пяльцы с вышивкой.
        Он поднес полотенце к лучу, разглядывая крачек, но не сереньких, а небывало ярких, красно-синих. Коснулся иглы:
        - Блестит. Если бабка приходила сюда рукодельничать, потемнеть уже должна была. Или это внучкино? А там что?
        За следующей аркой были спальня и кладовая. Несколько овчинных кожухов, наваленных на каменное ложе, лоскутное одеяло и подушка в наволочке с розами по желтому полю. Рядом кувшин с водой, гребешок с застрявшим волосом. Мешки и корзины, расставленные и разложенные вдоль стен. Круглый очаг, обложенный камнем. Пепел в нем остыл, но отсыреть не успел. На скамеечке стоял котелок с просяной кашей, из каши торчала ложка.
        В большой корзине лежали дрова и щепа с корой для растопки.
        - Сюда! - позвал Берт. - Вы главного не видели.
        Отодвинул ногой с дороги пустую железную шкатулку с вывернутой крышкой. И сдернул покрывало с клетки, поднятой на столбы.
        - Не ту курочку темнейший унес, - хмыкнул Квадрига, обретая способность говорить. - И ясно, почему за ней выводок цыпляток не бегает. Какой петух польстится на такое?
        Курица зыркнула на него круглым желтым оком и клацнула железным клювом. Дыбом стоял кровавый гребешок, болталась бородка. Между редкими перьями серела кожа. Тварь рыла когтистыми лапами соломенную подстилку, звякала цепь, прикованная к столбу.
        - Смотрите: миска полна проса, воды до краев.
        - И подстилка чистая, - Рагнейда кивнула. - И все это не магия.
        - Выманим, - Берт потянулся к дверце одной рукой, приподняв вторую. И тут же сверху из темноты с воплем обрушилась женщина и, растопырив руки и ноги, повисла в воздухе.
        - Срамота, - произнес мастер поиска, подозвав огонек и изучая бледное лицо, тощую вороную косу до колен и заплатки на лохмотьях, выполненные старательно и аккуратно. Старческое черное платье, болтающееся на тощем теле, было перепоясано веревкой, на ногах опорки, подвязанные ремешками; овчинная безрукавка. И без платка, значит, незамужняя. А в огромных глазах плещется дикий страх. - Знаешь, что бывает тому, кто нападет на мага?
        - Отпусти! - сказал Квадрига резко. Рагнейда кивнула. Берт опустил руку, и незнакомка упала на руки и колени, а потом вовсе вниз лицом перед Рагнейдой, темным инстинктом угадав в ней главную, тоненько подвывая и дрожа всем телом.
        Филогет встал рядом с чернокосой на колени, обнял, гладя по спине:
        - Тише, тише, никто тебя не обидит. Кто ты?
        - Мамка убьет за куру, мамка. Плохо будет и мне, и Мышке!
        - Кто твоя мамка?
        - И-и-и… - заскулила женщина тоненько, как щенок. Берт скривился.
        Рагнейда опустилась рядом с Квадригой, развернула незнакомку к себе, удерживая за плечи. Филогет вспомнил, как когда-то ведьма копалась у него в голове, словно липкими горячими пальцами перебирая мысли.
        - Не надо!
        - Я ей помочь хочу.
        Совиными зенками заглянула страдалице в глаза. Та перестала трястись и икать, и смотрела почти осмысленно.
        - Как тебя звать?
        Курица наверху утробно заклохтала.
        - Пеструшка.
        - Не курицу, тебя.
        - Нэнна… Вель.
        - Мышка твоя дочь?
        Женщина дернулась:
        - Мамка говорить не велела!
        - Мне можно, Нэнна. Мне ты все можешь сказать.
        - Она ей сказала, что я умерла. Но я же не умерла…
        Крупные, как горох, слезы, покатились по щекам.
        - Она ходит тихонько, маленькая, в любую щелочку проскользнет.
        - Я… знаю.
        - Это для дознавателей, рыцарь-командор, - вмешался Берт. - Я не понимаю, как вы вообще можете…
        Он нервно вытер руки о мантию.
        - Если вы брякнете, что Наследница волка превращается в мышь, вас первого в городе засмеют, - подсказал Квадрига.
        - Заткнитесь, оба! - не отпуская глаза Нэнны, бросила Рагнейда.
        - Я просила Эриль вернуть, знала, что придут. Но она такая непослушная, - губы женщины тронула слабая улыбка. - Снова бегает где-то. Вот, - она показала руку, украшенную знакомым Квадриге колечком. - Туркус, девичий камень. А мамка перестала приходить. Совсем. Как камни нападали. И еда кончается. Я сварила себе Пеструшкино пшено, немного. Но я отработаю! И яички Мышке бить не позволю.
        - Островок золотом ты украсила?
        - Я уберу! Все назад верну в шкатулку. Но мамки нет. И нитки кончились.
        - А часто она приходила?
        - Когда раз в два дни, когда в три. Приносила рукоделие, чтобы руки занять. Яйца забирала. Мышка егоза, когда маленькая была, их била. Не хотела сестричек или братиков.
        - Что, решила, что эта тварь - ее мама? - не выдержал Берт.
        - Ей сказали, что я родами умерла. Вот и боялась.
        - Ну и каша в голове у этих людей!
        - И что, - не обращая на него внимания, наклонился к Нэнне Филогет, - ты уйти не пробовала?
        - Мамка нас поймала бы. И Пеструшку в суп бросила.
        - Откуда у тебя Пеструшка?
        - Не помню.
        - Вспоминай. Я помогу, - уставилась ей в глаза ведьма.
        Нэнну снова заколотило. Но дрожь быстро успокоилась.
        - Любимый… - произнесла она не своим голосом. - Злые маги хотят навредить любимому. Я должна помочь любимому. Спасти самое дорогое, что есть у него.
        - Ночь.
        - Гроза, страшно. Сторож спрятался в шалаш.
        - Брод.
        - Вода по пояс, тропинка, корни. Молнии!
        - Курочка.
        - Унесу. Спасу. Папа, мама, откройте! Это я!
        Рагнейда коснулась лба Нэнны:
        - Отдыхай!
        Та глубоко вздохнула и улеглась, положив руку под щеку.
        - Я подниму их и убью еще раз, - сквозь зубы бросила Рагнейда.
        - Вот дура девка! - скривился мастер поиска. - Другая бы давно подземный ход прокопала и сбежала со всеми сокровищами.
        - Бывают и честные люди для разнообразия, - Квадрига поднял Нэнну на руки и унес на постель. Заботливо укрыл.
        - Что теперь?
        Рагнейда глянула исподлобья:
        - Пусть остается здесь пока. Где ей привычно и спокойно. Надо ей еды принести, дров, одежду.
        Сорвала фиал с пояса и стала жадно глотать содержимое.
        - Мышка не оборотень. Маг-метаморф. Редчайшее явление. Ей не нужна кровь, чтобы превращаться. И она не боится серебра.
        - Угу.
        Квадрига легко, как пушинку, поднял ведьму на руки.
        - Сейчас мы выйдем наверх, ты отдашь распоряжения, и я заберу тебя в «Удавленника». День был тяжелым и длинным. А ты хоть иногда должна отдыхать.
        К вечеру разгулялся ветер. Гремел ставнями, дергал занавески. Казалось, за ними ворочается кто-то тяжелый, пытаясь забраться в комнату. Но не может совладать с тяжелым бархатом и лезет в трубу, заставляя огонь прятаться под дрова, наполняя комнату едким дымом. И вино с пряностями тоже горчит.
        Рагнейда брякнула о консоль донцем кубка.
        - Как он мог променять собственного ребенка на золотые яйца?! Он, маг!
        - Ты думаешь, маги лучше людей?
        - Не думаю. Давай займемся старухиными документами. Или допросными листами Дагмары.
        Квадрига кивнул и перенес на стол под лампу кипу пожелтевших бумаг.
        - Заглянем в исповедь Марты Коннобер?
        - Матильды Вель. Нам нужны свидетели. Позови пару стражников из коридора.
        В присутствии двух молчаливых рыцарей Ордена пламени Филогет сковырнул печать и развернул пергамент:
        - Пусто! Может, магия? Или симпатические чернила?
        Ведьма провела над «исповедью» ладонью:
        - Ни-че-го. Кажется, старуха обманула не только темнейшего. Ты прав, нужно выспаться.
        Она отпустила рыцарей и, умащиваясь головой на широкой груди Квадриги, спросила сонным голосом:
        - А почему ты не забрал статуэтку Эрили? Ты столько гонялся за ней…
        - Я понял, что ей там хорошо.
        Квадрига проснулся от стука. И сперва подумал, что это снова ветер, но в окошко билась крачка с кожаным футляром на лапке. Фей поднял раму и поймал посланца, остро чувствуя, как в ладонь тычутся и щекочут перья. Усмехнулся, когда птица его клюнула. Отвязал и отдал письмо Рагнейде и смотрел, как она, одевшись наскоро, читает в трепещущем свете свечи, и легкая морщинка появляется на переносице.
        - Рикардуса взяли по дороге домой и везут сюда. Я возвращаюсь в Цитадель. А ты займись Нэнной, пожалуйста. Ее вызовут на суд как свидетеля, - ведьма сжала виски кулаками. - Не хотелось бы, чтобы она испугалась и…
        - Хорошо.
        Короткий поцелуй. Затихающие шаги. Вот он и остался один.
        А когда мастеру было паскудно и одиноко, он занимал себя работой.
        Получив от Рагнейды бумагу, временно делавшую его опекуном семейства Вель, Филогет взялся за несколько дел сразу: отрядил людей ремонтировать и чистить Дом под крачкой, переносить и охранять сундуки с деньгами; впрягся в переговоры с банкирами и законниками, а еще уговорил Нэнну выйти из погребов.
        Квадригу всегда любили дети и звери, а девица Вель мало отличалась от ребенка. Да и курочка приняла мастера за своего, перестала дергать цепь, подпускала, радостно клохча так, что со свода сыпались мелкие камешки.
        Обустроив Нэнну в доме, Квадрига привел к ней портниху и врача, заказал одежду на свой вкус - добротную и аккуратную - и украшения.
        Приодевшись, заплетя волосы, Нэнна стала почти красавицей. И сама начала приводить жилье в порядок, ночью и в сумерках, потому что днем ходила с повязкой на глазах, приучая их к свету постепенно.
        Мышку, когда шлепками, когда лакомством, тоже удалось приодеть, в косы заплели нарядные ленточки, перед булочником извинились, соседей припугнули, чтоб не сильно любопытствовали. Впрочем, присутствие магов уже заставляло тех держаться с опаской.
        Курочку оставили в катакомбах. Короткий путь туда расчистили, своды укрепили, клетку накрыли магическим куполом, который беспрепятственно пропускал только Фея и Нэнну с дочкой. Талисманщик Сай, горестно вздыхая, просиживал у магического пузыря часами, пока не получил от Велей корзину с парой золотых яиц и скорлупой - для опытов. Фей же, рассматривая святилище, обустроенное Нэнной, вчерне представил, как должна выглядеть задуманная часовня.
        Работы хватало, и ночь суда наступила неожиданно.
        В огромной зале горели тысячи огней. Ну, две сотни точно. Вишневые, золотистые - факелы, свечи, волшебные шары, висящие прямо в воздухе над головами собравшихся. Лишь угол с гробами семейства Вель был затенен, и четыре синих огня тускло светились по краям, успокаивая то ли покойников, то ли некроманта. Придя к такому выводу, Фей фыркнул себе под нос и легонько сжал руку Нэнны, сидящей возле него. Женщина жмурилась, судорожно вздыхала, треща жестким от росшиви платьем. Как за ветку, хваталась за низку рубинов на худой шее. Мышка, прижавшись к коленям матери, зажав под мышкой огромную, богато наряженную куклу, восторженно крутила головой. Суета и пышность уличную девчонку не пугала.
        - У-ух ты! А лыцари! А бабка с дедкой в гробе! А они заговорят?
        - Если понадобится. Но может, до этого не дойдет…
        Нэнна Вель заколотилась, зубы сухо застучали. Фей поспешно подозвал кравчего с вином.
        - Они тебя никогда больше не обидят. Ты мне веришь? - мастер поднес кубок к ее губам. - А ты, Мышка, не тревожь маму.
        - Фу-у… И не думала! Мама сама боится, - заметила девчонка глубокомысленно. - А я их не люблю. Они меня в кладовке запирали. Пусть дядя некромант им задаст!
        - Мышка!
        Тему ненависти к бабке с дедом девчонка развить не успела. Полнозвучно пропели трубы, и рыцарь-командор в окружении свиты вышла на помост. Зал для Квадриги опустел. Оставались только двое: он и Рагнейда. И сердца их колотились в груди, и души летели навстречу друг другу сквозь алое с золотом, и стук каблуков по мрамору заглушался шумом крови в ушах.
        Сплетение взглядов, короткий прорез улыбки, и мир снова катится своим чередом, и все на своих местах.
        - Дядька Фей, а вы в нее влюбились, что ли?
        - Мышка, так нельзя! - взмолилась Нэнна робким шепотом.
        Влюбился. Да.
        А вот ведут в цепях Темнейшего Рикардуса. Маг печален и благообразен. Шаги делает короткие, важные, цепи чуть слышно позвякивают. Лицо вытянуто, лоб с залысинами морщится от тысяч скорбей. И поклон, отвешенный Рагнейде, презрительно-короток.
        - Я не понимаю, в чем меня обвиняют.
        - В краже курицы, должно быть?
        По залу несется хохот.
        Рагнейда через головы стреляет в Филогета улыбкой и едва заметно вертит головой.
        - Вы бы могли стать великим магом, Рикардус, не сверни на кривую тропинку вранья.
        - Если я чем-то покривил против истины - казните меня здесь, - тощий маг с громким бряком опустился на колени, - перед впущенными на высокий суд плебеями, чтобы сделать мой позор еще более унизительным.
        - Хватит! - Рагнейда хлопнула ладонью в перчатке по подлокотнику кресла. - Вы прикрыли серьезное преступление мелким - вот в чем вас обвиняют!
        Угодливо склоненный секретарь поднес ей сложенный пергамент на круглом золотом блюде. Филогет не мог сейчас видеть глаза Рикардуса, но был уверен, что они стремительно мечутся, а сам маг пробует понять, та ли эта «Исповедь Матильды Вель», которой старуха столько лет мага стращала.
        - Ваша птичница, Нэнна, понесла от вас. Боясь грозящего наказания вы запугали обслугу василиском и отдались в руки правосудия, зная, что людям из вашего поместья сотрут память, и таким образом ваш грех будет скрыт.
        - Нет.
        - Нэнна Вель находится здесь, в зале, равно и ваша дочь. Обесчещенная вами девушка вас не вспомнит, но зато ее мать… Мастер Сайрус, некромант, поднимет ее, если вы будете запираться.
        - Нет! - Рикардус резко развернулся, обшаривая зал глазами. - Я все скажу. Пусть жуткая старуха останется мертвой. Я смиренно склоняюсь перед судом рыцаря-командора Цитадели, но… прошу дать мне возможность оправдаться. Хотя причина, по которой я проделал все это, может оказаться недостаточно веской… для женщины.
        - Говори, - Ранки досадливо постучала ногой по помосту.
        - Я был невинным юношей, приехавшим в Хоррхол из провинции постигать основы магии. Но как объяснили мне мои новые друзья, чтобы стать равным им, я должен был постигнуть совсем другие основы. И если у них с этим все было в порядке, то мой яшмовый таран висел, как тряпочка. Я ходил к элитным девкам в «Бархатные кущи» и «Девственный бутон», я тратил состояние на дипломированных лекарей и сельских знахарок, я пил укрепляющие травы - но ничто, ничто мне не помогало! Друзья с презрением отвернулись от меня. Я впал в отчаянье. И уже почти наложил на себя руки, когда в старинной книге отыскал запретный рецепт. Я вновь поселился в глуши неподалеку от столицы и втайне ото всех вывел василиска. Я заставил снестись в навозную кучу старого петуха, окропил яйцо петушиной кровью и две недели носил под мышкой, не позволяя себе спать, пока зверь не вылупится. А после сжег его и скормил пестрой курице.
        Рикардус откашлялся и жестом попросил дать себе воды. Шумно выпил. Вытер пот со лба.
        - Я вовсе не предполагал, что ее яйца станут золотыми. И не собирался их как-то использовать. Просто каждое утро съедал по такому яйцу. И представьте, как радовался я, когда бесполезный мой жезл вдруг стал наливаться новой силой. Естественно, я обязан был его опробовать! А как это сделать лучше, чем на скромной чистой птичнице, которая не станет смеяться, даже если у тебя ничего не получится? Но у меня получилось! Я… был полон энтузиазма, я волновался, что действие пепла василиска может оказаться непостоянным, и потому усердно доказывал свое мужество, забыв, что от этого случаются дети.
        Темнейший потупился.
        - А Нэнна была так невинна, что тоже не сразу это поняла. По счастью, ее не тошнило, чтобы другие девушки заметили ее положение. Да и, выделенная мной, она была с другими не слишком близка. Избавляться от плода эта дура не желала. И тогда я придумал, как выпутаться из щекотливого положения. Я до смерти напугал всех домашних призраком василиска, твердо уверенный, что один из них на меня донесет. Явилась рыцарь Дагмара, провела следствие и осудила моих слуг к стиранию памяти, как я и надеялся.
        - Ах ты гад!
        - Рыцарь-страж, сядьте на место! - прикрикнула на Дагмару Ранки.
        - Но кто ж знал, что эта наивная услужливая дура унесет мою любимую курицу к своей мамаше? Да еще раскроет той тайну, что беременна от меня?!
        Мышка орать не стала. Просто прыгнула вперед и вцепилась отцу зубами в щеку. Через какое-то время ребенка уговорили, кровь остановили, и Темнейший смог продолжить, но без запала.
        - Нэнна памяти лишилась, но Матильда Вель взяла меня в оборот. Я мог бы убить ее, но оставался спрятанный документ. И она уверяла меня, что ее исповедь попадет в Цитадель, посмей я ей хоть в чем-то заперечить. Она не умела колдовать, но, уверяю вас, она настоящая ведьма. К счастью, она согласилась и дальше снабжать меня лечебными яйцами, потому вновь немощным в этом смысле я не стал. Но… какое же это было унижение: выполнять ее прихоти и капризы, удовлетворять ее жадность и каждую минуту бояться, что все раскроется! А еще девчонка, она повадилась бить мои яйца…
        Филогет посмотрел на застывшую Нэнну с дочкой на руках и испытал жгучее желание дать магу в морду.
        - Правда, бабке через какое-то время удалось с ней совладать. Ее держали взаперти или сплавляли куда-то. О, как мне хотелось избавиться от них от всех! Но однажды старики пропали. Я поверить не мог своему счастью, я пробрался в дом, но документ так и не нашел.
        - Матильда тебя обманула, - Рагнейда бросила к ногам Темнейшего «Исповедь».
        - То есть?
        Он поднял пергамент с пола и бесконечно вглядывался в пустой лист. А потом дико захохотал. Трясся, брызгал слезами из глаз, катался по полу. От Темнейшего брезгливо отворачивались, а стражи следили, чтобы он не задел присутствующих. Но заходиться в истерике не мешали.
        Когда Рагнейда решила, что уже достаточно, она дала знак охране, и те вылили на Темнейшего ведро ледяной воды и подали полотенце с петухами. Он обтерся и, казалось, пришел в себя.
        - Мастер Сайрус, - сказала рыцарь-командор звонко, - я все же желала бы послушать старуху Вель. Может, она скажет что-либо, существенное для вынесения приговора.
        - Как будет угодно безупречной, - поклонился румяный толстяк, потирая ладони. Стражники оттянули Рикардуса вместе с кандалами в сторону. Нэнна затряслась и ткнулась лицом Квадриге в плечо. Он погладил несчастную женщину по спине:
        - Не надо бояться.
        - Нэнна Вель с дочерью могут на время выйти, - сказала Ранки.
        - Ух ты! Нет! - надула губки Мышка.
        Женщина подняла голову:
        - Я… останусь.
        И одной рукой вцепилась в ладонь Филогета, а второй притиснула к себе недовольно пискнувшую дочку.
        Когда суматоха улеглась, некромант встал у помоста, заправил за оттопыренные уши редкие рыжие пряди и запел. Все огни в зале, мигнув, погасли. А гроб Матильды в окружении синих свеч поднялся в воздух и плавно полетел, чтобы встать перед высоким судом. Крышки на нем не было. Старуха вытянулась под пеленами, видны были только желтые морщинистые кисти, сложенные на покрывале, да остроносое лицо под белым кружевным чепцом, такое же восковое, застывшее, перечеркнутое тенями морщин. Голос некроманта ушел вверх, и веки старухи дрогнули. Она резко села в гробу. Обвела глазами собрание и безошибочно выделила Рикардуса.
        - А, зятек, - прокаркала она. - Тебе даже храбрости убить меня не хватило!
        Темнейший сам побледнел, как покойник, из угла рта тянулась полоска слюны. Некромант ткнул ему в губы откупоренную баклажку. Запах пота, воска и мертвечины перебил аромат густого сладкого вина с вайкомских виноградников. Темнейший глотнул и порозовел.
        - Матильда Вель! - воззвал мастер Сайрус. - Вам знаком этот маг?
        - Еще бы незнаком, когда с ним спуталась моя дура-дочка. Сколько я ей с детства вгоняла ума, чтобы бросила свои глупости, так нет же, не помогло! - прокаркала старуха. - Покажись, дура! Расскажи всем, как ты на пальчиках огоньки зажигала и едва нам хлев не сожгла! Уж я била ее по рукам палкой била, а не помогло. Нет бы в чистоте себя блюсти и за богатого замуж выйти родителям-старикам на радость, так нашла под кого лечь, тощего да бессильного. Да вся округа знала, что у него не стоит. Вот и ховался от порядочных людей. А моя краля, нате вам, зачала! Вот же дура! За курями его смотрела да с любовью тетешкалась… Какая любовь?!
        Нэнна во время яростного монолога старухи все сильнее вцеплялась в ладонь Филогету, причиняя боль. И только когда Мышка стала яростно выдираться из материнского объятия, чуть разжала пальцы.
        - Говорила я ей: поступи по-умному - в злате-серебре будешь ходить. Так нет же - любовь. Да какая любовь между дурой и магом?! Спортил да извел. Накануне суда она ко мне прибежала, курицу к груди притиская, мол, маманька пособи, спрячь. Тогда и что тяжела, призналась. Ох, и драла я ее в ту ночь! А потом скумекала. Велела взад идти и делать, как суд решит. А о байстрюке не заикаться. А с вот этим хахалем ейным серьезно поговорила. Ну, он покочевряжился слегка, грозился меня вместе с домом спалить. Но я не испужалась. Потому как ссильничал дочку - должен отвечать. Исповедью своей пригрозила, что она магистратом записана да в надежном месте спрятана. А он, дурак, и не подумал, что маги за такую провину сразу бы на него вышли. Не-е, я и писать-то не умею, не было никакой грамотки. А дурень вот думал, что была, - скрипела Матильда без запинки. - Ох, мы с мужем с него потешались. В город нас перевез, дом купил, поил-кормил, яйца задорого выкупал. А узнай ковен али Цитадель - рази было б нам такое счасте?
        Старуха сухо откашлялась.
        - Как родила дуреха Нэнна, мы ее мигом в погреба спустили, чтоб за курой досматривала да нас в лишние расходы не вводила. А вдруг бы признала Темнейшего и снова о любви завела? А дочка ейная похлеще Нэнны оказалась. С рождения в мышу превращалась, а после повадилась яйца бить! Уж мы ее и били, и запирали…
        Нэнна вскочила и кинулась на покойницу. Стражи поймали ее на полдороги и вернули на скамью.
        - Так ты говоришь, дочка твоя, как маленькой была, огонечки на пальчиках зажигала? - спросила рыцарь-командор.
        - Отвечай! - приказал Матильде некромант.
        - Ну.
        Рагнейда встала:
        - Я все поняла. Хватит.
        Сайрус пошевелил руками, и нечестивая жизнь ушла из мертвого тела. Старуха улеглась, глаза и рот закрылись. Гроб улетел в темный угол и закрылся крышкой.
        - Темнейший Рикардус! - мага подвели и бросили на колени перед помостом. - Суд готов вынести тебе приговор.
        Вокруг снова вспыхнули огни.
        - Ты избегнешь ритуала «Цветущей розы», Рикардус, поскольку твоя возлюбленная оказалась ведьмой. Но и ты, и рыцарь-страж Дагмара, и прочие следователи по делу о василиске понесут наказание. Которое определит вам Нэнна Вель. Потому что из-за вас невинной магичке стерли память.
        - Нет! - Нэнна подняла испуганные глаза. - Я не смогу, нет!
        - В течение месяца ты огласишь свой приговор. С телами своих родителей ты также можешь поступить, как считаешь нужным, - произнесла Рагнейда мягко. - И еще. Темнейший Рикардус, как достойный отец, возьмет на себя заботу об обучении дочери. Негоже раскидываться ее редчайшим даром.
        Нэнна сильнее прижала к себе девочку:
        - Ее отберут у меня?
        - Нет, - ответила рыцарь-командор, а Филогет ободряюще пожал бедняжке руку. - Он просто оплатит обучение Анны и твое тоже - если ты захочешь учиться колдовству. Все свободны. Темнейший Рикардус, если вы не выполните обязательства, Пламя найдет способ вас наказать. Снимите с него цепи.
        Рагнейда ушла с помоста. Квадрига последовал за ней. Какое-то время они простояли на крыльце Цитадели, бездумно следя, как крачки чертят закатное небо над лежащим внизу Хоррхолом.
        - Вот и все, - сказал Фей. - Еще одна сказка закончилась, злодеи наказаны, добрые вознаграждены, а мы можем отправляться каждый в свою сторону.
        - Фей… - ведьма лукаво улыбнулась. - Ты полагаешь, я так тебе и позволю отправляться в свою сторону?
        И зажмурилась сытой кошкой.
        - У меня для тебя есть одно дело, между прочим, сказочник Филогет Квадрига.
        И прильнула губами к его губам.
        - Это и есть твое дело? - отдышавшись, переспросил он, не выпуская Ранки из рук.
        - Не-а. Но о делах мы поговорим завтра.
        notes
        Примечания

1
        Стихи - Lita (Ирина Зауэр).

2
        Йол - небольшое парусное судно, рыболовецкое либо военное, пригодное для каботажного плавания.

3
        Просинец - январь.