Мертвый Город Максим Геннадиевич Резниченко
Плетущие #2
Оружейник узнал, что его друг, Михаил, пребывает в комме. Не медля и надеясь помочь, он решил отыскать его в мире снов. Уже находясь на самой грани сна и бодрствования, когда разум перестает ощущать собственное тело, и когда сон становится реальностью, он внезапно почувствовал, как что-то или кто-то, не давая мыслям собраться и сосредоточиться, подхватил его сознание. Все произошло очень быстро. Он не успел среагировать на чужое вмешательство.
Прошлое встретило Оружейника пустыми улицами мертвого города, места, где пятнадцать лет назад, он сдавал экзамен, чтобы стать Плетущим. И снова, как и тогда, их шестеро. И снова, как и тогда, с ними Клаус. Кто он: человек или самозванец под его личиной? События развиваются совсем не так, как помнит Оружейник. Да и может ли он вообще что-либо вспомнить?
Лишенный большей части собственных возможностей, теряя в яростных схватках с тварями друзей, он неумолимо пробирается к выходу из этого сна, сна-ловушки, сна-откровения…
Максим Геннадиевич Резниченко
Мертвый Город
Часть 1
Вспомнить все
Мне дороги мои воспоминания. Это все, что у меня есть. Это единственная истинная ценность.
Клиффорд Саймак
Глава 1
Где я?
Мое сознание, более не влекомое чужой волей, уже не летит сквозь мириады чужих снов, рассыпаясь на сотни и тысячи осколков недоумения, страха и растерянности. Да, я чувствую, что мое перемещение прекратилось, но глаза остаются закрытыми, потому что я просто боюсь разомкнуть веки. Мысли носятся в голове, как сумасшедшие, разбегаясь и отказываясь успокоиться.
Сухой и теплый воздух проникает в легкие, а пыль, что ветер бросает мне в лицо, попадает в нос, отчего помимо воли я захожусь в кашле, но глаза не открываю. Страх настойчиво продолжает удерживать их закрытыми, и для меня нет секрета в его источнике. Я боюсь того, что снова окажусь в кошмаре. Я боюсь, что снова окажусь беспомощным перед его ужасом и жутью. Как в том сне про Рэма. Попытаться уйти? Уйти прямо сейчас? … Уйти и убежать от своего страха?
- Нет смелости в том, чтобы по своей воле пережить кошмар, зная заранее о своей беспомощности, - заявляет мой разум.
- Нет смелости в том, чтобы убежать от кошмара, не попытавшись разобраться в нем, - отвечает ему мое что: сердце или воля? И добавляет, - Только слабость.
Секунды тянутся, но ничего не происходит, по крайней мере, ничего ужасающего я не слышу. Мои мысли успокаиваются и больше не напоминают взбешенных пчел в разворошенном улье. Первая из них материализуется в виде пистолета в моей руке, чья ребристая рукоятка приятно холодит ладонь. Следуя подсказке второй мысли, я «созерцаю». Не понял.… У меня ничего не получается! Я снова настраиваюсь, чтобы оглядеться вокруг, используя особое зрение, но, как и в первый раз, у меня ничего не получается. Я останавливаюсь на пятой попытке. Проклятье! Ни разу мне не доводилось слышать о том, что Плетущий не может «созерцать». Третьей мысли уже не возражают ни мое сердце, ни моя воля. Я начинаю процесс ухода из этого сна. Что за чертовщина! Неудача поджидает меня и здесь. На этот раз я не отступаю уже из принципа и настойчиво пытаюсь покинуть этот сон, но после почти целой минуты бесполезных усилий я останавливаюсь. Четвертая моя мысль материализует одежду, обувь, бронежилет на мне и другие вещи, необходимые для выживания. Моя пятая и последняя мысль полна холодной ярости, кроме которой у меня ничего и не остается. Ее
плодом оказывается Абакан, под чьей надежной тяжестью напрягается левая рука, а правой я помещаю Беретту в набедренную кобуру.
Ни шестой, ни седьмой мыслей уже не было, потому что я открываю глаза, окунаясь в новую реальность неизвестного мира…
- Макс, ты в порядке? - чужая рука сжимает плечо.
- Что? - собственный голос кажется чужим.
- Ты в порядке, спрашиваю?
Картинка перед глазами странно плывет и двоится, словно взгляд не может сфокусироваться. Тупая боль сжимает виски, да так сильно, что невольно перехватывает дыхание.
- Что с ним? - этот голос отличается от предыдущего, но, как и первый, принадлежит мужчине.
Неестественная муть постепенно рассеивается, и так же неспешно отступает головная боль. Первое, что я вижу - это чьи-то ноги прямо передо мной. Они обуты в высокие армейские ботинки, в которые заправлены штаны в камуфляжном раскрасе. Мой взгляд скользит выше, фиксируя кобуру с пистолетом, разгрузочный жилет, автомат на ремне, широкие плечи и веснушчатое лицо, под ежиком рыжих волос. Зеленые глаза с тревогой следят за мной, и их обладатель снова обращается ко мне с вопросом:
- Макс, да что с тобой?
Пустота в мыслях и сознании наполняется вдруг радостью узнавания, и я, давясь сухим комом в горле, роняю:
- Семен…
Он не успевает мне ничего ответить, потому что в поле моего зрения появляется еще один человек. Он одет практически так же, но в отличие от Семена, это молодая девушка. Ее светлые волосы собраны в тугой узел, а с такого знакомого лица на меня с не меньшей тревогой взирают пронзительно-синие глаза.
- Максим, что с тобой? - спрашивает она.
Я делаю глубокий вдох и шумно выдыхаю.
- Не знаю, Соня, - слова царапают пересохшее горло, и я захожусь в сухом кашле.
- Возьми, - она протягивает мне полулитровую пластиковую бутылку с водой.
Какую-то секунду я непонимающе гляжу на нее, а потом как-то вдруг понимаю, какая нестерпимая жажда мучает меня. Я выхватываю бутылку, в которой плещется прозрачная жидкость, почему-то трясущимися и непослушными пальцами срываю колпачок и жадно припадаю к горлышку, делая длинные глотки.
- Фух, - выдыхаю я, чувствуя, как прохладная жидкость скользит по пищеводу, а мое горло уже не кажется таким сухим и колючим. - Спасибо.
- На здоровье, - следует ответ. - Что с тобой? Ты себя нормально чувствуешь?
- Не знаю, - честно отвечаю я. - Голова раскалывается.
Меня снова начинает мутить, и я опускаюсь на землю прямо там, где стою. От страшной слабости во всем теле кажется, что сейчас потеряю сознание. В мыслях творится настоящий бардак. Я совершенно не понимаю, где нахожусь, и что вообще происходит. Чтобы как-то отвлечься и собраться, я начинаю внимательно изучать землю у своих ног, пристально разглядывая каждую щербинку и скол на вот этом булыжнике.
Так, нужно разобраться во всем по порядку, а то не хватало еще в обморок упасть и подвести остальных. А почему я их не могу подводить? Странный вопрос. Ясно же, почему. Все и без того вымотаны до предела этим экзаменом, который длится уже десятый день. Конечно, друзья меня не бросят и потащат на себе, но в таком случае уровень нашей боеспособности резко упадет. А тварям, что беспрестанно нас атакуют, безразлично, кто из нас как себя чувствует. У них одна цель - достать нас. Нет, терять сознание категорически нельзя.
Тиски боли, которые сжимают виски, вроде бы ослабевают и почти не ощущаются. Слабость все еще присутствует, но меня от нее уже не трясет, как припадочного, разве что пальцы на руках дрожат, но это не критично. Ладно, отдохнул, и хватит, пора двигаться дальше. У нас итак мало времени. Опираясь на автомат, помогаю себе подняться. Чьи-то руки подхватывают меня под локти и поддерживают. Это Рыжий. Киваю ему благодарно. Звуки шагов слева. Угрюмый и Катя подходят к нам.
- В порядке? - немногословно интересуется Сергей.
- В порядке, - в тон ему отвечаю я.
Катя выглядит уставшей, но в ее взгляде, направленном на меня, без труда читается волнение и тревога.
- Идти сможешь? - снова спрашивает парень.
- Да.
Шорох ссыпающегося щебня за спиной.
- Ого! Что это с нашим Оружейником? - весело спрашивает Клаус, спускаясь с насыпи позади меня.
Я оглядываюсь, но прежде смутное, словно дежавю, чувство сжимает сердце. Горечь потери, какая-то странная печаль, злость, необъяснимая обида, разочарование, чувство узнавания и радость от него - все это я ощущаю какой-то невероятно короткий миг. Краем глаза замечаю, как еще больше хмурится Сергей, поджимает губы Катя, недовольно отворачивается Соня и тяжело глядит мне за спину Семен.
- Тебе бы ржать да беситься, - зло бросает он.
- Ага!
Клаус спускается с насыпи и оказывается рядом со мной.
- Что это с тобой тут случилось? - интересуется он не то весело, не то злорадно.
С непонятным мне самому жадным интересом я всматриваюсь в его лицо, пытаясь найти в нем что-то, хоть что-то необычное. Да что я не видел? Каждый день имею «счастье» лицезреть эту наглую рожу. Всех уже достал своим высокомерием. Надменный и напыщенный самовлюбленный индюк.
- Все нормально, Коленька, - срывается у меня с языка помимо моей воли и к моему же собственному удивлению.
- Что? - он как-то вмиг подбирается, и из его глаз исчезает спокойная невозмутимость, надменность и превосходство, уступая место откровенной злости. Он буквально шипит, произнося следующие слова. - Повтори, как ты меня назвал?
- Я назвал тебя Коленькой, или ты не расслышал? - моя ладонь опускается вниз, на торчащую из кобуры рукоятку Беретты. Это движение не скрывается от глаз Клауса.
- Зови меня Клаусом, Оружейник, - цедит он сквозь зубы, но автомат, что висит у него на плече, остается непотревоженным. Знает, что я успею выхватить пистолет быстрее, чем он - сдернуть свой Абакан с плеча.
Я не свожу с него глаз, как и он с меня.
Я уже почти забыл, какого цвета они у него. Что за бред? Как я могу забыть, если каждый день его вижу?
Он смотрит на меня зло и настороженно, готовый, как мне кажется, ко всему. А я жду того движения, что меня спровоцирует. А он ждет меня. Так мы и стоим, уставившись друг на друга, ожидая только повода, намека на повод, чтобы начать.
Напряжение повисает в воздухе и, кажется, достаточно искры, чтобы произошел взрыв. Мир будто застыл вокруг нас. Для меня остался только Клаус, его напряженно следящие за мной глаза. Это странное хладнокровие и ледяная уверенность в собственных силах запоздалыми отголосками удивления касаются меня. Безусловно, Клауса никто не любит, но сейчас я готов к тому, чтобы без лишних раздумий выстрелить в него. Убить? Не знаю. Ранить - точно. Заставить его считаться не только со своим болезненным самолюбием, но и с мнением других - этого я сейчас хочу. Если придется стрелять в него, я ни секунды не буду колебаться - я выстрелю. Не уверен, сколько мы так простояли, меряясь взглядами, но в какой-то миг выражение его глаз неуловимо изменилось. Опасаясь, что это всего лишь уловка с его стороны, я буквально взвинчиваю собственное восприятие, уже готовясь выхватывать пистолет из кобуры. Спустя еще несколько секунд Клаус нарушает звенящую от напряжения тишину:
- Отдаю должное… Максим.
Так сразу и не могу вспомнить, когда он последний раз называл меня по имени. Клаус моргает и отводит глаза, но за миг до этого я вижу в них неуверенность и даже удивление. Его лицо покрыто испариной, и я вижу, как, оставляя на пыльной коже отчетливый след, у него со лба стекает капля пота. Мне показалось, что он хочет ее смахнуть, но он подавляет в себе это желание, не желая делать резких движений. Клаус как-то ссутуливается и отворачивается, показывая спину. Только тогда мне становится ясно, что наш безмолвный поединок окончен, и я позволяю себе вдохнуть поглубже. Вдох получается шумным и чересчур резким, и с удивлением я понимаю, что последнюю минуту не дышал.
Позволяю себе оглядеться, и первое, что вижу - взгляды друзей, скрещенные на мне. В другое время и в другом месте мое тщеславие наверняка было бы довольно теми эмоциями, что в них читаются: удивление, уважение и даже опаска, если не страх. Но не сейчас. Сейчас та небольшая и ничего незначащая победа, если ее так можно назвать, над Клаусом не приносит мне ничего, кроме раздражения. Из-за чего вообще произошла эта неуместная стычка? Я назвал его Коленькой. Откуда я взял это имя? Так мы его никогда не называли, только Любимчиком. Кто же в таком случае к нему так обращается? Кажется, я знаю, кто. Нужно только вспомнить…. Тупая боль снова стягивает мою голову огненным обручем и давит в виски, отдаваясь болезненной пульсацией по всему телу и вызывая новый приступ слабости. Отголоски смутных мыслей или воспоминаний исчезают, едва я только прекращаю попытки что-либо вспомнить.
- Макс, что с тобой опять? - поднимаю глаза на Рыжего, который обеспокоенно заглядывает мне в лицо.
- Не знаю, Сема, - отвечаю ему, - наверное, я схожу с ума.
Отмечаю, как Клаус, повернувшись, как-то странно смотрит на меня, но так ничего не сказав, снова отворачивается. Я стараюсь не показывать друзьям охватившей меня слабости, и мне даже удается выпрямиться и выпятить грудь. Надеюсь, никто не замечет моих подгибающихся ног. Перевожу дыхание, но в этот момент ко мне вплотную шагает Катя.
- Нашли время отношения выяснять, - зло бросает она, обращаясь почему-то только ко мне. - Как только вернемся, я обязательно доложу о случившемся Марине Яковлевне. Если вам так охота поубивать друг друга, делайте это после экзамена! Я не собираюсь из-за вас заново его проходить и еще целый год сидеть за партой!
Она распаляется все сильнее и сильнее, словно накручивая сама себя. Катя уже практически кричит мне в лицо, вытянув шею и крепко сжав кулаки. Глухое раздражение просыпается во мне и недовольно ворочается, но я давлю его, не давая выхода. В примирительном жесте я развожу руки, показывая открытые ладони.
- Катя, успокойся, пожалуйста, - только и успеваю вставить я, пока она переводит дыхание.
Она сразу осекается, но взгляд ее становится совсем недобрым. Она широко раскрывает глаза, в которых нет ничего, кроме откровенной злости и неуместного ожесточения. Клаус, стоящий в нескольких метрах от меня, отходит еще дальше, продолжая с ничего не выражающим лицом следить за нашей «беседой». А резкое и колючее чувство неприязни к девушке напротив, что так зло смотрит на меня и собирается дать отповедь, ропщет и пытается вырваться на волю.
- Что ты сказал? - шипит она. - Успокоиться? Я тебя сейчас успокою, идиот! Что ты о себе вообще возомнил?! Нашел время для разборок! Ты самый крутой, что ли?! Что ты тут устроил?! Если мы провалим экзамен, а мы провалим, если будут труппы, придется сдавать его через год! Понимаешь?! Через год! Сдадим его, и что хотите, то и делайте друг с другом! А сейчас будь тихим и незаметным! И не провоцируй Клауса! Иначе…
Что «иначе» она не успевает договорить. Я уже просто не в силах сдерживать рвущиеся наружу раздражение и злость. Резко и без замаха я бью ее по лицу раскрытой ладонью.
- Прекрати истерику, - даже не говорю, а выплевываю я. Весь негатив, что буквально кипел во мне, требуя выхода, еще секунду назад, испаряется, а его место занимает уже знакомое ледяное спокойствие. Я холодно смотрю в остановившиеся глаза Кати. Через секунду они наполняются слезами, которые влажными дорожками бегут вниз по ее лицу.
- Ты обалдел, что ли!? - кричит мне в ухо Семен и приседает рядом с опустившейся на землю девушкой, что-то тихо говоря ей.
- Извини, - без тени раскаяния роняю я, разворачиваюсь и шагаю прочь.
- Максим! - зовет меня Соня, но я не отвечаю и продолжаю идти. Я еще успеваю поймать на себе угрюмый взгляд Сергея и до предела удивленный - Клауса.
Шагаю прочь, не разбирая дороги. Вокруг теснятся какие-то развалины. Грязно-рыжая земля под ногами. Пыль и песок. Улицы, перекрестки, разваливающиеся стены, слепые оконные провалы. Не уверен, сколько я прошел. На пересечении двух широких улиц останавливаюсь и оглядываюсь. Нет, никого уже не видно. Сажусь на какой-то крупный булыжник и приваливаюсь спиной к стене здания. Что странно, я не чувствую никаких душевных мук. Я спокоен. Меня не волнуют ни мои одноклассники, ни их мнение обо мне. Откуда-то я твердо знаю, что способен справиться с любым из них, если возникнет такая необходимость. А со всеми сразу? Не знаю… Меня сразу коробит от этих мыслей. О чем я думаю?! Я поднял руку на Катю, на одну из самых близких для меня людей. За десять лет учебы мы стали друг другу практически семьей. Не было, и нет у нас более близких по духу друзей. Мы, как братья и сестры. Пусть Клауса никто не любит, пусть Сергей вечно всем недоволен, но друг ради друга мы готовы пойти на все. А тут такое.… Сперва эта стычка с Клаусом, когда я едва не совершил непоправимое, потом пощечина Кате… Я просто не знаю, что на меня
нашло. Как я смог поднять на нее руку?
Мысли путаются и мешают друг другу. Словно два разных человека сидят во мне. Один - тот, что любит и уважает своих друзей. Второй - холодный и жесткий, его ледяное спокойствие и бесчувственный расчет поражают и шокируют мое первое Я. Прикрываю глаза, чтобы собраться с мыслями и попытаться разобраться в том хаосе, что сейчас творится у меня в голове. Тотчас напоминает о себе уже знакомая боль. Накатывает слабость и, даже, головокружение. Что со мной происходит? Тиски тупой боли все сильнее сдавливают голову, и я распахиваю глаза. Не в силах сдержать болезненный стон, обхватываю голову руками и пытаюсь абстрагироваться от всех, даже самых незначительных мыслей. Вроде, помогает. Давление сразу сходит на нет, и я судорожно вдыхаю полной грудью.
Какой-то звук. Будто кто-то шелест газеты. Громкий шелест. Я как-то не сразу обращаю на него внимание, продолжая удерживать сознание на той грани, где мысли теряют смысл, а их отсутствие приносит долгожданное облегчение. Появившийся звук не утихает, напротив, он разбавляется новым, который больше всего похож на тот, с которым сбежавшее молоко попадает на раскаленную плиту. Мое сознание все еще пребывает в некоей прострации, и управление телом, видимо, берет на себя спинной мозг. Ничего еще не понимая, прямо из положения сидя, я резко отпрыгиваю в сторону, на удивление далеко, и ухожу в перекат. А то место, где я только что сидел, буквально взрывается сотнями осколков камней, наполняя воздух пылью. Но я этого уже не вижу, потому что, только прикрыв голову руками от летящих снарядов, бегу в сторону, откуда пришел. Злое шипение с каким-то присвистом за моей спиной становится громче, и я под немыслимым углом резко сворачиваю вправо. Спустя миг земля под ногами ощутимо вздрагивает, и я чувствую, как по спине бьют десятки камней, разлетающихся в разные стороны. У меня даже мысли не мелькает о том, что
нужно остановиться и дать отпор нападающему. Все мое существо громко и отчаянно вопит только одно: «Беги!» Развалины здания справа. Дверной проем. Кажется, я лечу над землей, едва касаясь ее ногами. Внутрь! Прямо! Быстрее! Стена, за ней - улица. Двери нет. Плевать! Рыбкой ныряю в оконный проем, кувыркаюсь через голову, вскакиваю и отпрядаю обратно к стене, прижимаясь к ней спиной и стараясь раствориться в ней. Так, что делать?! Шипения, ни с присвистом, ни без него не слышно никакого. Тишина. Тишина? Нет, шорох камней я все же слышу. Проклятье! Что это такое?! Заряженная ракетница появляется в моей ладони. Нужно дать знать своим. Вскидываю руку, уже готовясь выстрелить вверх красную ракету, но в этот миг вдруг понимаю, что лечу. На короткое мгновенье от сильнейшего удара в спину перехватывает дыхание, а в следующую секунду, едва успев сгруппироваться, падаю на землю. Шлем спасает голову от сильного удара об грунт. Какой-то грохот, или это у меня в ушах сердце так громко стучит? Нет, все же грохот. Вкус крови во рту. Пытаюсь подняться, вскочить на ноги и бежать, бежать отсюда, как можно дальше. Мощный
удар в спину и голову. Земля, летящая мне навстречу. Тьма…
Глава 2
Первое, что я ощущаю, когда прихожу в себя - это боль. Кажется, у меня болит все, что только может болеть. В районе плеч сильно саднят руки. Ноет шея, которую я, видимо, потянул. Ломит ноги в области колен и бедер. Болит спина, словно кто-то со всего размаху влепил мне кувалдой между лопаток, и это не смотря на то, что подавляющую силу удара принял на себя бронежилет. Голова просто раскалывается, но не от той уже знакомой боли, что сдавливает виски при попытках что-нибудь вспомнить. Слава Богу, переломов нет: руки-ноги целы - похоже, обошелся даже без вывихов. Я медленно открываю глаза, но ничего не вижу. На короткий миг появляется паника, но почти сразу проходит, когда я понимаю, что не вижу ничего не из-за того, что меня подводят глаза, а потому что вокруг и в самом деле темно. Уже ночь? Или погасли все источники освещения?
Потом я начинаю чихать: раз, второй, третий - пыль настойчиво лезет в нос и рот. Марлевая повязка появляется в руке, едва я только о ней думаю. Натягиваю ее на нос, закрепляя петлями за ушами. Дышать сразу становится легче. Опираясь руками в землю встаю, но внезапно бьюсь головой обо что-то сверху. Электрический фонарик, что я «достаю», светит неожиданно ярко. Накрываю его ладонью, давая глазам привыкнуть, и через какое-то время уже изучаю место, в котором невольно оказался. Примерно в метре от земли, надо мной нависает бетонная плита, одним краем она упирается в землю справа от меня, а другим лежит на груде каких-то обломков. Меня, что, завалило? Похоже на то. Выключаю электрический свет и, настроившись нужным образом, пытаюсь «созерцать». Нет, снова ничего не выходит. Плохо. Привычным движением запускаю руку под горло, просовывая ее под одежду. И вот тут я испытываю невероятный шок, когда не могу обнаружить на собственной шее ожерелье из табичей. Потерял? Но как?! Нет и еще раз нет. Я не мог потерять табичи. Ну да, а еще я не могу не «созерцать»… Какое-то время я пребываю в настоящем ступоре.
Звук собственного дыхания отражается от нависшей над головой плиты и звучит приглушенно и обреченно. В тщетной попытке я снова пытаюсь настроиться нужным образом, чтобы «созерцать». Потом долго и безуспешно выворачиваю собственные карманы в поисках табичей. Нет, ни на миг я не испугался, ни на секунду не позволил усомниться в собственных силах. Только злость, глухая и темная, просыпается во мне и с отчаянной безысходностью требует сейчас выхода.
Электрический фонарик гаснет, оставляя меня во тьме, когда я выключаю его. Успокаиваю собственное дыхание, чтобы попытаться вслушаться. Через какое-то время, когда глаза уже полностью адаптировались к отсутствию света, мне удается разглядеть узкий, едва заметный лучик света или даже не лучик, а намек на него. Он пробивается как раз из-под плиты слева от меня, там, где она покоится на груде земли и обломков поменьше. Ну что же, бетон и земля - это не должно быть сложно. Я начинаю плести, работая с тканью сна. Мысленно тянусь к этим кускам застывшего раствора, представляя, как сначала небольшие из них крошатся, теряя свою структуру, и превращаются в пыль… Не понял. Ничего не происходит! Делаю глубокий вдох, успокаивая дыхание, и, концентрируясь только на одной мысли, - превратить в пыль вот этот осколок бетона размером с яблоко. Проклятье! Ничего не выходит! Этого просто не может быть! Снова и снова я повторяю доведенные до автоматизма действия, но результат остается неизменным - материя этого сна категорически отказывается подчиняться моим манипуляциям. Это было бы понятно, если бы сон, в котором я
сейчас нахожусь, принадлежал другому Плетущему, но я точно знаю, что это не так. Во время нашего экзамена таких ограничений не должно быть. Не должно быть, но это так. И что? Я не могу «созерцать», у меня нет табичей, и я не могу работать с материей этого сна. Все мои возможности ограничиваются личными потребностями: оружием, одеждой, пищей и водой. Выходит, что по всем признакам это сон другого Плетущего. Позже, все рассуждения позже, сейчас главное - выбраться отсюда и как можно быстрее.
Я протискиваюсь к тому месту, откуда идет свет, и начинаю осторожно отбрасывать в сторону камни и грунт. Включаю фонарь. Как же жарко! Чувствую, что голова под шлемом уже, но его не снимаю - потерплю, пока не выберусь. Едкий пот заливает глаза, я оттираю его ладонью, а когда смотрю на нее, вижу, что она в крови. Бутылка с водой появляется в руке. Я снимаю уже почерневшую от пыли марлевую повязку и щедро лью на лицо прохладную жидкость. Остатки я опрокидываю в рот, полощу его, избавляясь от вкуса крови, и сплевываю. На этот раз вместо марлевой повязки я «достаю» респиратор. Надеваю его. Стягиваю с ладоней обрезанные, без пальцев, перчатки и надеваю такие же, но уже с пальцами - не хочу себе еще и ногти ломать о камни. Вслед за перчатками я «достаю» саперную лопату и начинаю осторожно разгребать завал в том месте, откуда падает уже отчетливо видный луч света. Осторожно и без спешки я откидываю перемешанные с землей куски бетона. Мне везет на самом деле - толщина завала в этом месте незначительная. Отверстие, через которое снаружи попадает свет, в ширину уже не менее десятка сантиметров. Еще немного,
и я смогу увеличить его до необходимых размеров и выбраться, наконец, отсюда. Мне едва удается увернуться, нелепо отпрянув назад, когда немаленьких размеров булыжник скатывается в расширяемую мной дыру. Вслед за ним скользят и ссыпаются камни поменьше, и через несколько секунд я снова оказываюсь отрезанным от внешнего мира. Проклятье! Нет, останавливаться нельзя. Неизвестно, как долго еще сможет удерживаться бетонная плита, под которой я сейчас нахожусь. Мне вообще повезло, что она оказалась достаточно прочной и не рассыпалась под весом завала.
Мою одежду уже можно отжимать - такая она мокрая от пота. Едкими каплями он лезет в глаза, и я позволяю себе только вытирать его плечом, полностью занятый созданием нового лаза. Грунт и обломки все время ссыпаются сверху, не давая толком расширить отверстие, но спустя какое-то время мне все-таки удается увеличить его почти до полуметра в диаметре. Уже ввинчиваясь в проем, думаю, что сперва нужно было как-нибудь укрепить его. Когда я выбираюсь наружу почти по пояс, начинает осыпаться земля. Ругаясь сквозь стиснутые зубы и проклиная все на свете, вырываюсь из каменного мешка и отползаю прочь на несколько метров. Из-за бешеного стука сердца, громыхающего в голове, я не слышу, как обваливается проход, через который я вырвался наружу, а только вижу, как, поднимается облако пыли. Гора завала странно оседает - видимо, плита, из-под которой я выбрался, не выдержала нагрузку и обвалилась. Все мысли о счастливом спасении потом. Сейчас я оглядываюсь, стараясь выкинуть из головы картинку обрушивающейся на меня бетонной плиты. Примерно в десяти метрах слева высятся стены какого-то полуразвалившегося здания.
Справа, в двух-двух с половиной десятков метров, имеется такое же здание. Не думая ни о чем, кроме того, как добраться до ближайшего укрытия, я за несколько ударов сердца, прямо на четвереньках, преодолеваю расстояние до ближайших стен. Все-таки приходится вздернуть себя на ноги, потому что дверного проема поблизости нет. Помогая себе руками и всем телом, переваливаюсь через окно и, оказавшись за стеной, коротко перевожу дух. Не вставая, чтобы не мелькать в пустых окнах, ползу по земле, стараясь преодолеть как можно большее расстояние до того, как… что? Не знаю, но почему-то я твердо уверен, что нужно убраться подальше. И побыстрее. Углом встретившая стена здания останавливает меня, и я в изнеможении облокачиваюсь спиной о бетонную поверхность, устраиваясь между двух стен. Целую минуту напряженно вслушиваюсь в окружающее пространство, но кроме ветра, заунывно выводящего свою тоскливую песню, и собственного тяжелого дыхания, ничего не слышу. Стягиваю с рук грубые перчатки, благодаря которым мои ладони и пальцы остались неповрежденными, когда я разбирал завал, и отбрасываю их в сторону. Снимаю с лица
респиратор, а с головы - шлем и наслаждаюсь прохладным сквозняком. Гляжу вверх, туда, где стены бывшего некогда здания образовывают прямоугольник, через который видны низкие багровые тучи. Вода с легким лимонным привкусом из бутылки, что появляется в моей руке, кажется невероятно вкусной, и я выпиваю ее полностью.
- И что дальше? - негромко роняю я.
- Нужно искать своих, - отвечаю себе же.
Ракетница в моей руке появляется, едва только я о ней думаю. Колеблюсь всего секунду, опасаясь, что тварь, сумевшая разрушить целое здание, сможет обнаружить меня по сигнальной ракете раньше друзей. Но, с другой стороны, вечно прятаться в этих руинах нельзя - время идет, а нам еще нужно найти зеленую дверь. Даже не мысль, а всего лишь ее отголосок, возникает где-то на периферии моего сознания при мысли о зеленой двери. Я пытаюсь ухватить ее, зацепить, напрягая память, и прикрываю глаза, чтобы легче… Тиски тупой боли даже не сдавливают, а вгрызаются в мозг, немилосердно сверля и долбя его, когда я силюсь вспомнить. У меня вырывается невольный стон, и я тотчас распахиваю глаза, надеясь, что и в этот раз этот нехитрый прием сработает. Он сработал. Не сразу, но боль отступила, оставив после себя странный звон в ушах, но и он вскоре исчезает. Делаю судорожный вдох - оказывается, я и не дышал - и обессилено откидываюсь спиной на стену. Страшно сушит горло. Я «достаю» бутылку с водой и выпиваю ее, не чувствуя вкуса. Ладно, нельзя так нельзя. Сейчас главное - найти друзей. Вскидываю руку с зажатой в ней
ракетницей и жму на спуск. Хлопает, и, громко шипя, ввысь уносится ярко зеленая звездочка. Ракета достигает максимальной высоты и, оцарапав низкие тучи, зависает в воздухе на раскрытом маленьком парашюте. Ну вот, теперь нужно глядеть в оба. Вдруг раздается громкий шорох, но я успеваю увидеть взмывающую вверх неожиданно далеко ярко-желтую ракету. Мои друзья дали о себе знать, но последнее, что я сейчас сделаю - это отправлюсь к ним навстречу. Знакомое шипение с каким-то присвистом раздается совсем близко, и я, холодея от страха, понимаю, что тварь, по вине которой я совсем недавно оказался под завалом, находится по ту сторону стены, совсем рядом! Я даже чувствую, как бетонная поверхность, к которой сейчас прислоняюсь, едва ощутимо вздрагивает, когда исполинская туша монстра касается ее. Я уже догадываюсь, какой облик имеет та тварь за стеной, но сейчас это знание мне ничего не дает. Она слишком близко, а я не хочу рисковать. Если бы не мои ограниченные возможности, я бы, конечно, не стал таиться и атаковал существо, но, к сожалению, это не так, и мне остается только прятаться. Единственное, что меня
радует - это то, что тварь, похоже, не чувствует или чувствует слабо мое присутствие, иначе вряд ли бы она стала медлить и попыталась меня достать. Что ей стоит развалить и эту стену, за которой я сейчас прячусь? Шипение умолкает, но шорох, напротив, звучит все громче и доносится уже, кажется, отовсюду. Каких же она размеров!? Только бы монстр не стал заглядывать сюда, пусть ползет себе дальше. Внезапно звук, сопровождающий движение монстра, утихает, и наступает неестественная тишина. Даже ветер, словно в испуге, не решается ее нарушить. Капля пота скатывается по лбу, пересекает переносицу и зависает на носу. Невероятно сильно хочется смахнуть ее. Так же, как и вытереть покрывшиеся испариной виски и скулы. Я открываю рот и вдыхаю воздух животом, чтобы даже так не выдать себя малейшим звуком.
Мне страшно, по-настоящему страшно. Я боюсь, что монстр меня обнаружит, а я не смогу даже толком защититься. Я боюсь собственного бессилия, боюсь за друзей, потому что тварь не кажется уязвимой и легкой жертвой. Я боюсь, что так и не смогу помочь Мише, своему другу, который пребывает в коме… От последней мысли у меня перехватывает дыхание. В этот момент, когда у меня по венам вместо крови бежит, кажется, чистый адреналин, когда напряженные секунды нервного ожидания растягиваются в минуты, когда время замедляет свой ход, собственное восприятие становится вдруг предельно четким и ясным. Это ощущение в чем-то схоже с тем, которое бывает, когда, находясь во взлетающем самолете, закладывает уши, и нужно лишь сглотнуть и приоткрыть рот, чтобы неприятный шум в голове пропал, а слух снова стал чистым и каким-то даже резким. Миша, мой друг из Хабаровска, сейчас пребывает в коме. Мое тело в данный момент находится в кровати на съемной квартире в Минске, куда я приехал из Киева в командировку… Еще воспоминания. Я Плетущий, я сдал свой экзамен пятнадцать лет назад. Еще… Жена и две девочки, мои дети… Искристый
смех и лучи солнца, яркого и теплого…Воспоминания жестко обрываются, когда стена, к которой я прислоняюсь, едва заметно вздрагивает, а тишину этого мертвого места нарушает мощное шипение и скрежещущий шорох.
Где-то я читал, что в Южной Америке была обнаружена змея длинной одиннадцать метров. Она была занесена в книгу рекордов Гиннеса. Однако позже поймали почти пятнадцатиметрового аспида весом под полтонны. С тех пор змеи длиннее не обнаружили. Признаться, тогда я был шокирован, узнав о существовании рептилий таких размеров и таких масс. Сейчас же, выглядывая в оконный проем, я наблюдаю за змеем, который в длину метров семьдесят, не меньше, а в ширину, как легковой автомобиль, наверное, или даже больше. Не знаю, сколько в нем веса, но при таких размерах это уже не так важно. Плавность движений, с которой монстр перемещается, сказать «ползет» не поворачивается язык, завораживает и приковывает к себе взгляд. Его угольно черная чешуя матово блестит, отражая свет багровых небес. Я бы мог сказать, что змей красив, не будь он настолько жутким.
Оказавшись у горы завала, из-под которого я с таким трудом совсем недавно выбрался, монстр ненадолго замирает и, словно внюхиваясь, водит из стороны в сторону своей огромной, с небольшой грузовик, треугольной башкой. Не нужно быть гением, чтобы понять, что, или точнее кого, он там ищет. Я снова укрываюсь за стеной, справедливо опасаясь попасться чудовищу на глаза, если он повернет в мою сторону голову. Это было бы, по меньшей мере, глупо. Насколько я помню, змеи прекрасно видят в тепловом зрении. Не может быть и речи о том, чтобы пытаться его атаковать при моих ограниченных возможностях. Возможно, пулеметные пули и пробьют его чешую, в чем я сильно сомневаюсь, но даже если и так, толку от этого будет чуть. Рискнуть поразить его в череп? Сомневаюсь, что он мне подарит возможность спокойно прицелиться и всадить ему в голову сколько пуль? Нет, сейчас я не готов. Для тяжелого оружия, такого, как гранатомет или огнемет расстояние слишком невелико, чтобы не пострадать самому от последствий взрывов.
Таясь за стеной, я снова пытаюсь работать с материей этого сна. К моему приятному удивлению, мне это почти удается, но… Вместо соснового ствола из-под земли выбивается едва заметный зеленый росток. Я пытаюсь расплавить грунт и превратить землю в кипящую лаву, в которой исполинский змей сгорит, но никаких видимых эффектов не наблюдаю. Касаюсь ладонью пятачка земли в том месте, куда направлено мое внимание, но едва ли грунт в этом месте стал теплее, чем был. Я пытаюсь «воссоздать» водоем и покрыть его льдом, чтобы заточить монстра в ледяной плен, но капельки влаги, появившиеся на бетонных обломках у моих ног, словно насмехаются надо мной. Пытаюсь поднять ветер, чтобы проверить, как я могу управлять воздухом, используя его в качестве ударной силы. В ответ на мои старания лица касается чуть заметный сквозняк. Чувство собственного бессилия здорово злит и раздражает. Если бы это место было сном другого Плетущего, у меня и этого не получилось бы. Но почему, в таком случае, результаты моей работы выглядят более чем скромно? Что вообще происходит?
Не думаю, что прошло больше пяти минут, когда я через оконный проем снова выглядываю на улицу. Гора обломков бетона, перемешанного с грязно-рыжей землей - то, что осталось от здания, - возвышается на прежнем месте, а гигантского змея нигде не видно, и не слышно, кстати, тоже. Не рискуя покидать укрытие, я еще целую минуту напряженно вслушиваюсь в безмолвие мертвых руин, но нет - лишь вновь поднявшийся ветер разбавляет тишину негромкой тоскливой песней. Искренне надеюсь, что мои друзья не наткнуться на чудовищного монстра.
А теперь нужно осмотреться. Та сторона здания, за которой я сейчас прячусь, выходит на улицу. Из окон примыкающей стены открывается вид на довольно большую площадь. Не могу утверждать точно, но в диаметре она не меньше трех сотен метров. От нее, насколько я могу отсюда видеть, отходят и другие улицы. Они разрезают сплошную стену зданий на кварталы. Но я не обращаю на это особого внимания и даже не пытаюсь посчитать, сколько таких улочек тянется от площади в разные стороны, потому что цепляюсь взглядом за нечто странное в полусотне метров от меня. Там, поблескивая белоснежными мраморными боками, возвышается самый настоящий фонтан. Массивная и широкая круглая чаша, вдоль которой заметен невысокий бортик, венчается пятью, нет, шестью чашами поменьше. Я не слышу и не вижу воды в нем, но и без того это удивительное сооружение выглядит более чем странно и неестественно в этом месте. Мой взгляд скользит дальше, изучая пространство. А вот здание на противоположной от меня стороне площади кажется почему-то знакомым. Массивное, прилично раскинувшееся в ширину, его венчает купол. Пустые окна темными
провалами глядят на площадь, что означает, крыша там цела. Никакой головной боли не возникает при попытке вспомнить, где же я мог видеть это здание. Да это и не странно, потому что совсем недавно я уже вспомнил его. Это и есть та самая ратуша, как мы ее назвали, когда сдавали экзамен, в которой находится зеленая дверь - выход из этого мира. Так было тогда, пятнадцать лет назад. А сейчас? Что происходит сейчас? Считаю этажи: десять. А сколько их было тогда? Не помню, но это уже и не так уж важно, потому что проверить здание, особенно его пятый этаж, нужно будет обязательно. Вот только дождусь друзей.
Противоположная от площади стена здания, в котором я укрылся, выходит на небольшой двор, закрытый со всех сторон стенами других домов. Сколько уже прошло времени с тех пор, как я выстрелил ракету, и мне ответили? Четверть часа примерно. Если в ближайшую минуту ребята не выйдут ко мне, запущу еще одну ракету.
А пока нужно подумать. Итак, я оказался в этом странном месте не по своей воле. Миша, мой друг, пребывает в коме, и я отправился в мир снов, чтобы попытаться найти его с помощью его же табича. Однако некто каким-то невероятным образом смог затащить меня в место, практически ничем не отличающееся от того, где пятнадцать лет назад я и мои одноклассники сдавали выпускной экзамен, чтобы получить право называться истинным Плетущим. Главная проблема сейчас заключается в моих резко ограниченных возможностях. Личные потребности я удовлетворяю без малейших затруднений, но работать с тканью самого сна у меня не получается. И нельзя сказать, что я нахожусь в мире другого Плетущего, иначе не мог бы плести вообще. Плюс к этому, я не могу «созерцать», во что бы ни за что не поверил, не окажись сам в таком положении. И у меня нет табичей. Ах да, чуть не забыл, я не имею возможности покинуть этот сон. Кажется, все. Плохо. Да, я помню, как нам с друзьями пришлось тяжело на последнем этапе экзамена, как раз в этом самом мертвом городе, очень похожем на то место, где находимся сейчас. Я помню, как мы тогда постоянно
отбивались от многочисленных монстров и как сквозь отсутствующий участок стены на пятом этаже ратуши обнаружили зеленую дверь. И какой немыслимо огромный монстр пытался нас остановить. Пытался? Да, пытался, потому что я все-таки достал его с помощью смертельного вируса. Ребята прошли в дверь раньше, а я… А я попал туда последним. Перед глазами мелькают картинки из давнего прошлого, на которых, словно на фотографиях, вижу невероятно длинные тела тварей, оказавшихся на самом деле щупальцами, багровый свет, отраженный от их хитиновых панцирей, трещины на стенах, провал в полу, пыль перед глазами, окровавленную ухмылку Клауса, висящего над клубящимся пылью провалом и его же, но уже летящего вниз, широко распахнутые глаза… Но он жив! Я же с ним разговаривал совсем недавно. Или это был не он? А кто тогда? Что-то мне это напоминает, но что именно, я даже не пытаюсь вспомнить, опасаясь новых приступов головной боли. А почему Миша в коме? И почему я вдруг оказался в Минске? Отголоски знакомой боли лишь намекнули о своем приближении, и я тотчас прекратил попытки вспомнить что-либо еще. Вот в чем я абсолютно
уверен, так это в том, что тогда, пятнадцать лет назад, мы не встречали на своем пути такой яркий и запоминающийся объект, как белый фонтан посреди площади, хотя на самой площади мы как раз и останавливались. И еще тогда не было этого огромного змея…
Глава 3
Мои путающиеся мысли и боязливые воспоминания вдруг прерывает автоматная очередь. Вспарывая безжизненную тишину, она трещит несколько долгих секунд, пока магазин, видимо не пустеет. Почти сразу ей вторит такая же паническая и заполошная стрельба, а вслед за этим до меня доносится приглушенный расстоянием глухой хлопок гранаты. Дверной проем, возле которого я стою, выходит во внутренний двор здания, и дальше стен соседнего дома, расположенного в полусотне метров, ничего не видно. Снова доносится стрельба, но уже короткими очередями. А вот и Абакан заговорил двойными, почти слитными выстрелами. Насколько я помню, им был вооружен Клаус. Частый треск автоматных выстрелов звучит все ближе, и теперь уже не остается сомнений, откуда они доносятся - как раз из-за здания напротив. Гашу в себе порыв немедленно броситься на помощь ребятам. В том, что это именно они ведут бой, сомнений нет. Чувствуя, что времени очень мало до того, как они появятся, я мысленно прикидываю возможности своих друзей, касающиеся вопросов оружия. Нет, здесь нужно обойтись исключительно базовыми знаниями, поэтому вместо Печенега я
«достаю» РПК с коробом на сто патронов. Сколько я смогу их «удержать» без ущерба для собственного внимания? Еще один пулемет Калашникова с таким же боекомплектом появляется у меня в руках спустя секунд пять, и я ставлю его прикладом в землю, прислоняя к стене. Две огневые точки готовы. Выстрелы слышны уже совсем близко, и через несколько секунд я вижу, как из дома на другой стороне двора появляются мои друзья. Руки напрягаются под весом появившегося автомата, и я, не медля, передергиваю затвор, досылая в ствол патрон. Мой Абакан, который так понравился когда-то Клаусу, переключен на «двойные». Какой-то шорох сзади. Или справа? Вскидывая оружие к плечу, резко оборачиваюсь, приседая, но никого рядом нет. Наверное, за грохотом выстрелов показалось. Еще раз оглядевшись, снова оборачиваюсь туда, откуда бегут ребята. Бегут? Что-то не похоже. До них еще метров сорок, поэтому я не сразу обращаю внимание на перекошенные от страха лица, да и не на лица я смотрю, а на Сергея, что едва ковыляет, упираясь на плечи Сони и Кати, которые поддерживают его с обеих сторон. Я снова заставляю себя оставаться на месте,
контролируя и держа под прицелом фланги и окна зданий по бокам. До Угрюмого с девушками уже не больше тридцати метров, когда в поле зрения появляются Семен и Клаус. Они отступают, пятясь назад, и непрестанно ведут огонь из автоматов короткими очередями. Пока не видно, в кого они там стреляют, да я особо и не вглядываюсь, потому что все мое внимание приковано к тройке ребят, пытающихся не то бежать, не то быстро идти. «Только бы они не от змея отбивались», - успеваю я еще подумать, но сразу отбрасываю эту мысль. Вряд ли монстр позволил бы в себя стрелять. Я уже вижу, что у Сергея сильно окровавлена одна нога, и ткань штанов рваными лоскутами свисает на ней чуть выше колена. Катя поддерживает его левой рукой, потому что правая безвольной плетью свисает вдоль тела. Соня, похоже, цела, она одной рукой обнимает парня за спину, а второй помогает ему опираться на свои плечи. Ни девушки, ни Сергей меня не видят, глядя только себе под ноги. До них уже не больше двадцати метров, и я прикладываю серьезные усилия, чтобы оставаться на месте, а не броситься на помощь. Что-то меня удерживает и не дает двинуться с
места. Их шаги, неуклюжие и торопливые, словно счетчиком отсчитывают метры, разделяющие нас. Я отчетливо слышу, как гулко стучит в висках кровь, и звук собственного сердца, накачивающего ее адреналином.
Остается девятнадцать метров… Мой взгляд скользит по стенам этого двора - колодца.
Восемнадцать… Я поудобнее перехватываю автомат.
Семнадцать… Слышу уже, как стонет Угрюмый.
Шестнадцать… Частые дульные вспышки на стволах автоматов Семена и Клауса, почему-то абсолютно бесшумные.
Пятнадцать… Соня поднимает голову, и наши глаза встречаются.
Четырнадцать… Рыжий оборачивается и вдруг что-то начинает кричать девушкам, продолжая вести неприцельный огонь по противнику.
Тринадцать… Узнавание в глазах Сони. Растерянность. Радость.
Двенадцать… Я уже вижу тварей, что гонят моих друзей. Они мелькают темными силуэтами в окнах дома напротив.
Одиннадцать… Лицо Сони сереет от ужаса. Ее взгляд устремлен выше меня.
Десяти уже нет…
Девушка начинает отпускать парня, и тот, не получая поддержки, валится на землю, увлекая за собой Катю. Время, словно замедляется, и я вижу, как Соня заторможенно тянет из-за спины автомат. Она уже кричит, широко раскрыв рот, но крика не слышу. Я вижу ее, а в следующий миг на землю, прямо передо мной, со стены здания, за которой я стою, спрыгивает тварь. Она спиной ко мне и готова к новому прыжку. Мне нужно всего лишь переместить ствол своего автомата на двадцать сантиметров, чтобы навести его на цель, и поразить ее. Я вижу под черной кожей или шкурой на спине монстра перекатывающиеся бугры мышц. Я вижу, как его ноги, будто туго сжатые пружины, начинают выпрямляться, толкая мощное тело вперед и вверх… Мои злые пули начинают рвать плоть твари уже в воздухе.
- БАМ-БАМ! БАМ-БАМ! БАМ-БАМ! - все мои свинцовые убийцы находят свою цель. Монстр падает на землю в нескольких метрах от ребят, несколько раз конвульсивно вздрагивает и исчезает, сдохнув.
Время срывается, будто обезумевшее, наполняя воздух грохотом выстрелов, криками ребят и ревом тварей. Я бросаюсь с места и за секунду преодолеваю расстояние до ребят. Соня так и не успела поднять свой автомат. Черты ее враз побледневшего лица заострились и сделали девушку гораздо старше. Она что-то говорит, но смысл ее слов ускользает от меня.
- Ты жив?! Где ты был?! - ее речь доносится точно через вату: глухо и невыразительно. И я не могу понять, чего больше в ее голосе: радости, злости или страха.
- Живо! Вопросы потом! - кричу в ответ и бросаю быстрый взгляд на Рыжего и Клауса. Они заметно приблизились и все так же продолжают пятиться, непрерывно отбиваясь от наседающих тварей.
Я подхватываю уже бесчувственное тело Сергея под руки и волоком тащу его до укрытия, облокачиваю к стене, оглядываюсь - никого с противоположной стороны - и возвращаюсь за Катей. Не церемонясь, оттираю Соню, пытающуюся помочь ей подняться, в сторону и так же, как Угрюмого, тащу по земле в укрытие. Заталкиваю следом Соню и успеваю крикнуть ей:
- Гляди по сторонам!
Уже на ходу одним движением меняю в автомате начатый магазин на полный, переключаю рычажок на автоматическое ведение огня. Парни, умело прикрывая друг друга, успешно пока сдерживают натиск монстров. Гориллы, как я про себя назвал человекоподобных созданий, тупо, но упорно лезут прямо под пули. Они не предпринимают попыток обойти стрелков и гибнут в больших количествах. Два металлических цилиндра появляется в моих ладонях, когда я подбегаю к парням.
- Назад! Бегом! - кричу им. - Бойся!
Стальные колечки летят в стороны, и две шоковые гранаты падают на землю перед атакующими тварями. Спешно отворачиваюсь, сгибаясь, открываю рот и зажимаю уши руками. Успеваю увидеть спины Семена и Клауса, бросившихся прочь, прежде чем звучат взрывы. В ушах все равно звенит, но глаза совсем не пострадали от яркой вспышки, что хорошо. Разворачиваюсь, вскидывая автомат. Совершенно предсказуемо обезумев от шока, твари с дикими и безумными криками, от которых мороз бежит по спине, бросаются друг на друга, рвут, кусают, полосуют когтями на лапах. Я выпускаю несколько очередей в самых ближних из них и снова «достаю» пару светошумовых гранат. На этот раз я зашвыриваю их в самую гущу свалки из черных тел, стараясь поразить тех, кто еще не попал под действие первых взрывов. Кажется, что гориллы просто не могут реветь, и визжать громче, чем они делают это сейчас, но, как оказывается, я ошибаюсь. После разрывов второй пары гранат шум поднимается такой, что я перестаю слышать автоматные очереди, а вижу только дульные вспышки вздрагивающих в руках парней автоматов. Остановившись за десяток метров до укрытия,
Семен с Клаусом поливают свинцом обезумевших тварей. Какое-то движение слева. Рыжий тоже что-то замечает и моментально меняет угол ведения огня. Теперь он, не жалея патронов, но как-то слишком суетливо расстреливает боезапас. Семен целится куда-то влево и вверх, сбивая со стен пытающихся обойти всеобщую свалку тварей. Ровняюсь с ними.
- За стену! - кричу Рыжему в лицо.
Новая пара шоковых гранат летит в гущу обезумевших монстров. Боеприпасы взрываются, но звука разрывов не слышно - все перекрывает дикий ор. Только короткие и яркие вспышки на миг сверкают за спиной. Все, парни уже за стеной. Вижу, как они разворачиваются, готовясь открывать огонь, но почему Рыжий целится прямо в меня? Инстинктивно шарахаюсь в сторону. Вспышка короткой автоматной очереди на мгновенье, словно на фотоснимке, высвечивают перекошенное от злости лицо друга. Свистит рядом с головой, прямо над левым плечом. Скорее чувствую, чем слышу, как на землю за спиной падает что-то большое и тяжелое. Врываюсь в дверной проем, да так, что ноги идут юзом, не в силах погасить инерцию тела.
- Пулеметы! - ору я Клаусу, но он уже и сам, достреляв магазин в своем автомате, подхватывает стоящий у стены РПК, устраивает его в оконном проеме, передергивает затвор и жмет на спуск. Пыль со стен, земли и пороховой дым моментально окутывает его. Почти сразу к нему присоединяется и Рыжий, открывая огонь из второго приготовленного мной пулемета у соседнего окна.
Быстро оборачиваюсь, проверяя обстановку, но здесь все нормально - никто с тыла не лезет. Сергей продолжает пребывать без сознания. Он так и лежит в той позе, в которой я его оставил, прислоненным у стены. Парень находится как раз между дверным проемом и Клаусом. Катя отползла подальше от стены. Рядом с ней - Соня, она осматривает ее руку, не забывая поглядывать по сторонам. А ребята тем временем ощутимо прореживают ряды нападающих монстров. Огонь из двух пулеметов останавливает их и даже отбрасывает назад, почти к самой стене стоящего по ту сторону двора здания. Первым умолкает РПК Семена.
- Перезарядка! - кричит он.
Я занимаю позицию у окна слева от Рыжего, выбивая из автомата самых шустрых тварей, пока он не «достает» новый пулемет. Семен успевает, когда я достреливаю последний патрон из магазина своего Абакана. Оскалившись и свирепо что-то прорычав, он открывает огонь по монстрам, Новый автомат с уже полным магазином появляется в моих руках вместо исчезнувшего, что я просто отпустил на землю. Бросаю взгляд на Клауса, но тот еще не израсходовал свой боезапас, ведя огонь короткими экономными очередями. Он на миг отвлекается и смотрит на меня. Наши глаза встречаются, но я так и не понял, что значил этот его короткий взгляд. Я прикрываю его, пока он «достает» новый РПК, когда в старом закончились патроны.
Монстров оказалось много. Они прут на нас прямо в лоб, не предпринимая попыток обойти наши позиции с флангов, и это, воистину, дарит нам возможность эффективно сдерживать их яростный и безумный натиск. Грохот пулеметных очередей заглушает визги и вопли раненных тварей. Семен с Клаусом пока неплохо справляются со своей задачей по сдерживанию противника, и я решаюсь осмотреть Угрюмого, что так и сидит на земле у стены там, где я его оставил. Соня также приблизилась к Сергею, но заняться его осмотром не решается, видимо, испугавшись страшной раны.
- Ты как? - не смотря на стоящий грохот, она меня слышит и кивает в ответ. - Что с Катей?
- Перелом, - я скорее угадываю это слово по ее губам.
- Сама цела?
- Да, - снова кивает она.
Оглядываюсь на баюкающую свою руку Катю.
- Помоги ей, - указываю на нее Соне. Ничего не ответив, девушка, пригибаясь, смещается к ней.
А Сергей плох. Плох настолько, что в пору опасаться за его жизнь. Хорошо, что он без сознания и не чувствует боли. Ножом разрезаю штанину выше того места, где обильно кровоточит на ноге рана. Бросаю короткий взгляд на лицо друга, оно очень бледное и покрыто испариной выступающего пота. Ткань брюк поддается сразу, и моим глазам предстает страшная рваная рана. Будто некий зверь попытался откусить ногу Сергею, и, если бы не кость, ему бы это, наверняка, удалось. Это становится видно, когда я промываю его рану водой из бутылки. Угрюмому срочно нужно покидать этот сон, иначе он просто умрет от потери крови. Тугим жгутом я перетягиваю ему бедро, останавливая кровь. Зубами разрываю бумажный пакет в руках и щедро обрабатываю рану антисептиком. Аккуратно накладываю на нее повязку с серебряным покрытием и, снова помогая зубами, перевязываю ногу бинтом. Пластиковый шприц с обезболивающим появляется в моей ладони, и я делаю укол. Проверяю пульс. Он очень слабый и прощупывается не сразу. Плохо. Сергею нужно уходить, иначе он не проживет и часа. Он без сознания, и, естественно, не сможет сам покинуть сон,
поэтому эту задачу возьму на себя я. Выбить из сна человека не сложно, как впрочем, и Плетущего, тем более что сейчас для этого соблюдены все условия: он рядом и не пытается сопротивляться. Шум, стоящий вокруг, мешает, но не настолько, чтобы я не смог сосредоточиться нужным образом и выполнить задуманное. Закрываю глаза, настраиваясь на особое зрение, и едва не взвываю от собственного бессилия: я не могу «созерцать», а иначе ничего не получится - я должен «видеть» Плетущего. Я пытаюсь снова и снова, но у меня так ничего и не получается. Распахиваю глаза и оглядываюсь. Если у меня ничего не выходит, может быть, получится у кого-нибудь из ребят? Соня заканчивает обматывать Кате бинтом руку с прилаженной к ней шиной. Почувствовав мой взгляд, она оборачивается, и я одобрительно киваю, а потом жестом зову ее. Девушка согласно моргает и возвращается к своей работе. Катя старается не смотреть на меня, но сейчас это неважно. Все разговоры после. Совершенно неожиданно Угрюмый вдруг приходит в себя и хватает меня за руку, глядя своими светло-карими глазами с узившимися почти в точку от действия обезболивающего
зрачками. Видя, что он хочет что-то сказать, нагибаюсь к самому лицу друга.
- Сволочь, - он еле шепчет. - Гад… Из-за тебя… Чтоб тебя твари сожрали…
Я смотрю на Сергея, но он уже снова отключился. Бледное лицо, покрытое бисеринками пота.
Стараюсь выровнять внезапно сбившееся дыхание. Поднимаюсь на ноги и, пытаясь отвлечься от обидных мыслей, мысленно охватываю окружающее. Семен скоро достреляет свою ленту, и его нужно будет прикрыть. Клаус ведет огонь короткими очередями. Катя сидит на земле и качает свою руку. Соня, наконец, заканчивает с ней и, не вставая в полный рост, в несколько шагов оказывается рядом со мной и Угрюмым. Так ли он неправ, обвиняя меня в том, что с ним случилось? А что вообще с ним случилось? Сейчас это не так важно. Важно только то, что он сейчас на грани, и если не заставить его покинуть этот сон, парень умрет.
- Попробуй выбить Сергея из сна! - перекрикивая грохот выстрелов, отвечаю Соне на ее вопросительный взгляд. Несколько секунд она осмысливает услышанное, потом оглядывает бессознательное тело, проверяет пульс, снова глядит на меня и согласно кивает.
- Перезарядка! - это Рыжий.
- Помоги Соне! - кричу ему в ухо, занимая позицию у окна. Не говоря ни слова, Семен вяло кивает и отходит к девушке. Передергиваю затвор своего пулемета и жму на спуск. Оружие вздрагивает в руках, выплевывая во врага свинцовую смерть. Спустя десяток секунд замолкает пулемет Клауса, и я какое-то время контролирую и его зону ответственности, прежде чем он снова не вступает в бой. Еще несколько раз я меняю пулеметы, когда в коробах заканчиваются патроны. Лишь единожды я бросил взгляд на Соню и Рыжего, склонившихся над Угрюмым, который так никуда и не исчез. Это означает только то, что я не единственный из нас, у кого возникли серьезные сложности со своими умениями и возможностями. Ни Соня, ни Семен не могут выкинуть из сна Сергея. Я еще успел увидеть, как к ним подползла Катя, но ничего не поменялось. Угрюмый так и сидит на земле, и никуда он не исчез.
Схватка длится еще минут пять, а может и чуть дольше. За время боя я дважды сменил позицию, спасаясь от окутывающего меня облака порохового дыма. Так и не сумев преодолеть открытое пространство внутреннего двора, монстры погибают все до единого. Исчезают последние убитые нами с Клаусом твари, и уже более ничто не напоминает о стычке. Мне кажется или кто-то позвал меня по имени? В ушах все еще гремят пулеметные выстрелы, и я не могу сказать точно, поэтому поворачиваю голову, шаря взглядом по сторонам. Семен сидит на земле спиной ко мне. Он склонился над Сергеем, который уже не сидит, а лежит во весь рост на земле, потом вдруг резко отпрядает от него и начинает ритмично двигаться вверх-вниз несколько раз подряд. Затем снова склоняется над раненным.
- Максим! - оказывается, меня зовет Соня. Слезы стоят в ее больших испуганных глазах.
Рыжий продолжает делать искусственное дыхание и массаж сердца Сергею, когда я оказываюсь рядом с ними. Крепко сжатые губы, и взгляд, полный страха, брошенный Катей. Но боится она вовсе не меня. Бледная кожа и посиневшие губы приоткрытого рта на лице Угрюмого.
- Дыши! Ну же! Дыши давай! - восклицает Семен и бьет по груди друга кулаком туда, где уже не бьется его сердце. - Не вздумай умирать!
Соня беспомощно смотрит на меня, и по ее грязному лицу скатываются прозрачные слезы, оставляя на коже отчетливые дорожки. А потом, когда Рыжий в очередной раз пытается вдохнуть воздух в грудь погибшего, он просто исчезает, тает в воздухе, истончаясь в линиях и растворяясь в объеме. Семен едва не падает лицом в землю, но в последний момент успевает подставить ладони. Наверное, втайне я ожидал нечто подобное, поэтому не слишком удивляюсь произошедшему. А вот шок, который читается в глазах остальных, передать словами очень сложно. От изумления ребята потеряли дар речи, и целую минуту ничто, кроме ветра, не нарушает воцарившуюся тишину.
Глава 4
- Но как…? - Рыжий первым приходит в себя. - Почему Серега исчез?
Его вопрос, полный удивленного недоумения, повисает в воздухе, оставшись без ответа. А почему не удивлен случившемуся я? Может быть, потому что я точно помню, что во время сдачи того экзамена, что был пятнадцать лет назад, Сергей не погиб? Я знаю, кто тогда погиб, и это был вовсе не Угрюмый. Холодный циник во мне в раздражении передергивает плечами от самой ситуации, в которую я попал. Место, в котором я невольно оказался, невероятно сильно напоминает сон-экзамен. Друзья, что меня окружают, действительно выглядят, семнадцатилетними подростками, пусть физически и очень развитыми. Единственное, что выбивается из общей картины - это присутствие Клауса, который, впрочем, как и остальные, вероятней всего не является человеком. А почему я так в этом уверен? Ведь будь люди вокруг меня тварями, что после смерти исчезают, они бы не смогли «воссоздать» оружие. Нет, нет, они не могут быть созданиями. С другой стороны, я не заметил, чтобы Сергей стрелял. Он уже был ранен, когда я увидел его. И что это значит? Что только Угрюмый не был человеком? А остальные?
- Почему вы не выбили его из сна? - спрашиваю я Рыжего.
- Я не смог, - он отвечает не сразу.
- И я, - вторит ему Соня.
- Почему? - уточняю.
- У меня не получилось «созерцать», - угрюмо роняет Семен, а девушка кивает в такт его словам.
- Катя, - поворачиваю к ней лицо, - ты можешь «созерцать»?
Она глядит на меня исподлобья несколько секунд, потом, ничего не сказав, прикрывает глаза и на какое-то время замирает неподвижно. Наконец, она поднимает голову, и я вижу великое смятение в ее взгляде.
- А ты? - обращаюсь к Клаусу.
- Нет, у меня тоже ничего не получается, - он качает головой, - я уже пытался.
- Черт знает что, - бормочу я, «достаю» сигарету, подкуриваю ее от спички и опускаюсь на раскладной стул, что появляется за моей спиной.
- Я не могу понять, почему исчез Сергей, - произносит Семен, ни к кому конкретно не обращаясь, но его взгляд останавливается на мне.
- Подумай сам, - пожимаю плечами, - кто после смерти исчезает.
- Твари, - сразу отвечает Рыжий.
- Ты сам ответил на свой вопрос.
- Угрюмый не мог быть тварью, - зло реагирует Семен.
- Почему же?
Я вижу, что Рыжий готов сказать что-то резкое и грубое, но в последний момент сдерживается, замирает и, резко выдохнув, отворачивается в сторону. Соня и Катя неверяще глядят на меня, а взгляд Клауса, как обычно, ничего не выражает.
- Нет, Угрюмый не мог быть тварью, - поворачивается Семен, - он пользовался своим оружием - стрелял в монстра, который ранил его.
- Ты уверен? - быстро переспрашиваю я, быстро соображая, что же это значит, и понимая, что мои предыдущие предположения и выводы оказались поспешными.
- Абсолютно, - твердо отвечает парень.
Выбрасываю недокуренную сигарету и встаю со стула.
- Скажи мне, - обращаюсь к нему, - что ты помнишь последнее из того, что было до того, как ты здесь оказался?
Я спокойно встречаю скрестившиеся на мне удивленные взгляды ребят.
- Ты имеешь в виду этот сон?
- Да.
- Странный вопрос. Ладно… Прежде чем оказаться здесь, мы были в сне, где и получили подсказку, куда нам следует двигаться дальше, и как выглядит выход из этого мира. По-моему, это должна быть зеленая дверь.
- Хорошо, - киваю я, когда Рыжий, ответив на вопрос, выжидающе уставился на меня, - Ты можешь рассказать, чем ты занимался сегодня днем, наяву, и что ты планировал делать, когда проснешься?
- Конечно, - хмыкает он, - я сегодня…был… Сегодня днем я…
Его брови сдвигаются, а взгляд затуманивается, когда Семен пытается вспомнить события минувших суток.
- Что за…? - а в следующую секунду он с тяжелым стоном опускается на землю, где стоит, и обхватывает голову руками. Соня моментально оказывается подле него.
- Что с тобой? Семен, ты меня слышишь?
Рыжий мычит что-то нечленораздельное, а я шагаю к нему, приседаю, хватаю за плечи и с силой встряхиваю, заставляя распахнуть плотно сжатые веки. Мутные от боли зеленые глаза несколько секунд непонимающе смотрят на меня, а потом в них мелькает тень узнавания, и Рыжий шумно выдыхает.
- Выпей, - протягиваю ему пластиковую бутылку с водой.
Семен выхватывает ее у меня из рук, срывает колпачок и жадно припадает к горлышку, в несколько долгих глотков опустошая ее содержимое.
- Как ты?
- Не знаю, Макс… Хреново мне что-то, - выдыхает он, переводя дыхание, и спрашивает, изменив тон, - Ты знал, что так будет?
- Я догадывался.
- У тебя то же самое?
- Да.
- И что это значит?
- Хотел бы я знать.
- Может, у девочек получится? Или у Клауса?
- Может быть, - отвечаю я, хотя уверен, что реакция на попытку что-либо вспомнить у них будет та же.
Соня, прислушивающаяся к нашему диалогу, встречает мой взгляд и говорит:
- Я попробую, - и закрывает глаза.
Я успеваю подняться на ноги и подхватить ее оседающее тело. У девушки вырывается болезненный стон, и я, как и в случае с Рыжим, встряхиваю ее за плечи. Действует - Соня распахивает глаза и через несколько секунд приходит в себя. Она благодарно кивает и берет из моей руки бутылку с водой.
- Катя? - Семен вопросительно смотрит на нее.
Ее реакция на попытку вспомнить что-либо из жизни наяву ничем не отличается от нашей, и спустя какое-то время, когда девушка уже пришла в себя, она срывающимся голосом вдруг выдает:
- Я хочу домой! Я хочу домой! Выведите меня отсюда! Я не хочу здесь умирать! Я хочу домой! Выведите меня!
Соня порывается встать, чтобы успокоить подругу, но я удерживаю ее. Семен хмурится, но я уже не вижу этого. Шагаю к Кате, которая шарахается от меня, но так и не успевает достаточно далеко отстраниться. Слезы и страх в ее глазах неожиданно сильно задевают меня. Я тяну ее к себе и через мгновенье прижимаю к своей груди. Она на миг замирает, напрягается, но почти сразу успокаивается и тут уже дает волю эмоциям. Девушка вздрагивает от плача и громко всхлипывает, а потом даже пытается вырваться, но я держу ее до тех пор, пока сам не чувствую, что она достаточно успокоилась. Кажется, Клаус хмыкает, но я не обращаю на него внимание. Я хочу только, чтобы Катя прекратила истерику.
- Прости, - шепчу в ее каштановые волосы. Девушка отстраняется от меня, и я более не удерживаю ее. Она заглядывает мне в глаза, и я снова повторяю, - Прости.
Несколько долгих секунд она смотрит на меня, высоко вскинув брови, отчего ее небольшое круглое личико кажется совсем детским, а потом медленно и почти незаметно кивает несколько раз.
- Я был не в себе, когда позволил поднять на тебя руку, - негромко говорю я, - Клянусь, последнее, что я хотел, это причинить тебе боль.
Катя следит за моим взглядом, который я бросаю на Клауса, сдвинувшегося с места и направившегося к дальней стене здания, за которой открывается вид на площадь с белым фонтаном, а потом снова смотрит на меня и со вздохом роняет:
- И ты меня извини. Я не должна была так на тебя набрасываться. Просто я очень испугалась, что вы с ним, - кивок в сторону Клауса, - начнете выяснять отношения, и дело закончится плохо.
Соня подходит к нам, обнимает Катю за плечи и протягивает ей бутылку с водой.
- Выпей.
- Спасибо, - благодарит девушка и здоровой рукой принимает ее.
Соня одобрительно мне кивает и усаживает Катю на раскладной стул, который сама «достает». Смешно выпятив нижнюю губу, она резко дует вверх, где ее светлая челка выбивается из-под вязанной шапки и лезет в глаза.
- Клаус! - зовет Семен, - А ты что скажешь?
- Ты о чем? - поворачивается к нему парень.
- Ты можешь что-нибудь вспомнить?
- Да, - спокойно отвечает тот, и также невозмутимо встречает направленные на него взгляды.
- И что же ты помнишь? - чуть более напряженно, чем нужно интересуется Рыжий.
- Все, - следует короткий ответ, и Клаус снова отворачивается к окну, выходящему на площадь.
- А именно, - спрашиваю уже я.
- Как мы девять дней блуждали по мирам в поисках дальнейших проходов-дверей, - отвечает парень, бросив на меня взгляд, в котором мне привиделась насмешка. Или показалось? - Как я хожу днем в свою школу, у меня, кстати, послезавтра контрольная по математике. - Он уже в открытую ухмыляется, вспомнив, видимо, наше первое занятие в классе Марины Яковлевны.
- То есть ты хочешь сказать, что никаких проблем при попытке что-либо вспомнить у тебя не возникает, - переспрашиваю я еще раз.
- Именно это я и говорю, - кивает он, но задать свой новый вопрос я не успеваю, потому что Клаус сам спрашивает меня, - А ты помнишь что-нибудь?
Говорить или нет?
- Помню, - отвечаю, - кое-что.
- И что же? - его серые глаза с искренним интересом следят за мной.
- Я помню, как должен выглядеть выход из этого мира.
- Это и без того известно.
- Известно, - не спорю, - но я прекрасно помню, что этот экзамен мы уже сдали.
- Ты это о чем? - вставляет Семен, и теперь они все смотрят на меня.
- О том, что пятнадцать лет назад мы все вместе сдали этот экзамен и стали Плетущими.
- Пятнадцать лет?! - восклицает Рыжий, а у Сони вырывается изумленный вздох.
- Это так, - твердо отвечаю я. - Пятнадцать лет назад мы уже были здесь.
- Макс, ты головой не ударялся? - Семен недоверчиво смотрит на меня.
- Допустим, - вдруг совершенно серьезно говорит Клаус, - допустим, ты прав, хотя мне с трудом верится в подобное. Но тогда каков смысл нашего здесь пребывания? Для чего мы снова оказались в этом месте спустя, как ты говоришь, пятнадцать лет? И почему никто, кроме меня, ничего не помнит? И как мы здесь все вместе оказались?
- Я и сам хочу знать ответы на эти вопросы, - и добавляю, - как жажду выяснить, по чьей вине тут оказался я и вы все.
- Нет, ты что, серьезно? - недоумевает Рыжий, - Ты серьезно веришь в то, что говоришь?
- Абсолютно.
- Предположим, - говорит Клаус, не давая Семену сказать, - что все обстоит именно так, как ты нам рассказываешь. В любом случае, чтобы покинуть этот сон, нам нужно найти выход из него…
- Зачем? - в свою очередь перебивает его Рыжий.
- Что? - поворачивается к нему Клаус.
- Зачем искать выход? Можно ведь и так уйти отсюда.
- Я уже пытался, - говорю ему я, - и у меня ничего не получилось.
- Да ну.
- Ну да. И «созерцать» я также не могу. Пробуй сам.
На какое-то время разговор утихает, когда ребята прикрывают глаза, видимо, пытаясь «созерцать» или даже уйти отсюда.
- Ничего не понимаю, - Соня первой нарушает молчание, - у меня ничего не выходит.
- Как такое возможно? - не то растерянно, не то требовательно спрашивает меня Семен.
- Я не знаю, - развожу руками и обращаюсь к Клаусу, - а ты можешь «созерцать»?
- Нет, - качает он головой.
- Никогда и ни о чем подобном я раньше не слышала, - негромко произносит Соня, а у Кати предательски заблестели глаза.
- Значит так, - твердо говорю я, - давайте будем думать обо всех странностях, что с нами сейчас происходят, после того, как мы выберемся отсюда. Сейчас нам нужно искать выход из этого мира.
- Правильно, - поддержка Клауса кажется мне непривычной, - ты говорил, что помнишь, как мы сдавали этот экзамен.
- Помню. Выход из этого мира должен выглядеть, как зеленая дверь в белой стене. Она находилась в здании очень похожем на то, что стоит по ту сторону площади, - взмахом руки указываю направление, - Для того, чтобы добраться до выхода, нужно подняться на пятый этаж ратуши. Так мы ее называли.
- Твари? - бросает Семен.
- Тварей было много, но мы со всеми справились, и никто из нас не пострадал, разве что Сергей подвернул ногу, - Я молчу об исполинском монстре, который едва нас всех не достал, а Клаус так и не смог добраться до зеленой двери. Я отчаянно надеюсь на то, что мы сможем быстро найти зеленую дверь и покинуть это странное место.
- Так давайте закончим с этим, - решительно рубит воздух рукой Рыжий.
Неожиданно для себя я оказываюсь в центре внимания и понимаю, что последнее слово остается за мной.
- Нам нужен отдых, - наконец говорю я, - Десяти минут хватит. Проверьте оружие, одежду и обувь. Подкрепитесь и попейте воды - потом на это не будет времени.
Багровые небеса над головой меняют свой цвет, окрашиваясь в светло-зеленые тона. Непривычный и необычный свет придает этому негостеприимному миру новые оттенки, пугающие и зловещие.
Подчиняясь привычке, в который уже раз пытаюсь «созерцать», чтобы оглядеться, но у меня ничего не получается. Ловлю на себе изучающий взгляд Клауса, что стоит сейчас у окон, выходящих на площадь и необычный фонтан на ней. Он призывно кивает мне, и я подхожу к нему. Какое-то время мы стоим рядом друг с другом, глядя на здание по ту сторону площади. Рыжий занял позицию у противоположной стены, за которой находится внутренний двор, а Соня хлопочет с Катей.
- Странный фонтан, - Клаус первым нарушает молчание.
Я не отвечаю, глядя на него. Парень смотрит на площадь, но взгляд его затуманен, какой бывает обычно у глубоко задумавшихся людей.
- Знаешь, Оружейник, - негромко роняет он, - там, на развалинах, я едва не убил тебя.
Клаус говорит совершенно спокойно и невозмутимо, словно пересказывает сюжет прочитанной книги.
- Только один человек может называть меня так, как совсем недавно это сделал ты. И я не могу сказать, что мне не нравится это имя, - его губы раздраженно кривятся.
Я слушаю его молча, хотя, сказать по правде, хочется ответить ему что-то вроде: «Что же ты не попробовал?» Признаться, мне просто любопытно, что же он хочет мне сказать. На какой-то миг я ловлю себя на мысли, что попросту соскучился, иначе не скажешь, по общению с ним. Столько лет Клаус был для меня мертв, а сейчас он стоит рядом, только руку протяни. И еще как-то вдруг я решил для себя, что сделаю все, чтобы в этом сне, на этом экзамене, не допустить его гибели. Видимо, что-то отражается на моем лице, тень неожиданных для Клауса мыслей, потому что он говорит, похоже, совсем не то, что хотел:
- Ты изменился, Максим. Очень. Я говорю сейчас с тобой и не чувствую от тебя никакой угрозы, как это бывает обычно. И в тебе нет злости.
- Не переживай по этому поводу, - отвечаю я сухо, - Угрозы ты не чувствуешь, но это значит, что я ее не демонстрирую.
- Нет, - перебивает он, - я знаю, о чем говорю.
В ответ я лишь пожимаю плечами, оставляя за Клаусом право думать, как ему хочется. Конечно, никакой злости я к нему не испытываю, но это вовсе не значит, что с ним следует вести себя, как с другом. Все еще неясно. Да и то, что он не чувствует от меня угрозы - хорошо. Тем неожиданнее для него будет кара в том случае, если Клаус, или то, что скрывается под его обликом, только даст повод для этого. А он смотрит на меня с каким-то непонятным выражением. Черт бы его побрал с этой невозмутимостью! Я уже и забыл, как трудно «читать» его.
- Ты же ведь знаешь, почему у меня нет блока памяти, и я все помню? - на миг маска невозмутимости слетает с его лица, являя жадный интерес, - Не так ли?
- Возможно, - отвечаю я.
- Ты можешь поделиться со мной своими мыслями?
Нет никакого желания рассказывать Клаусу о том, что он мертв. Я просто не знаю, как он среагирует на это известие.
- Давай сделаем так, - предлагаю, - Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, но только тогда, когда мы найдем точку выхода, не раньше.
- Я понимаю смысл твоего предложения, - не сразу отвечает он, - и соглашаюсь с твоим условием: как только мы найдем зеленую дверь, ты ответишь на все мои вопросы.
Фонтан на площади поражает своей неестественной, чужеродной и стерильной белизной, но пытаться разведать и проверить его нет никакого желания. Хочется только одного - поскорее выбраться из этого странного сна и сделать это по возможности без потерь: быстро и как можно тише. Низкие и словно раздувшиеся тучи, вскипая и пучась, стремительно текут по небу. Беззвучные вспышки где-то в самом их сердце вспыхивают часто и густо. Светло-зеленый свет, что исходит от них, придает окружающему пейзажу еще более неестественный вид, чем это вообще возможно. Тишину этого мертвого мира нарушают лишь шорох оберток из-под шоколадных батончиков, что едят ребята, и их негромкие голоса.
Нельзя забывать, что где-то здесь присутствует еще и огромный змей, чьего внимания совсем не хочется привлекать - уж слишком он кажется неуязвимым, а заниматься организацией грамотной засады на него и вовсе не хочется. К слову, немного странно, что он не появился, привлеченный звуками боя. От воспоминаний об исполинском монстре сразу становится тревожно и неуютно. А ведь мы даже не сменили позицию по окончании боя! Я отваливаюсь от стены, собираясь поторопить друзей и как можно быстрее двинуться дальше, но в этот момент Клаус, не сводящий с меня своих светло-серых глаз, вдруг резко вскидывает руку и хватает меня за предплечье. Не обращая внимания на пистолет, упершийся ему в грудь, он тихо, едва слышно, но с напором произносит:
- Ментальный блок - это плохо. Невозможность что-либо вспомнить - хуже. Но еще хуже знать, что ты можешь оказаться вовсе не собой, а черте чем: плодом чьей-то фантазии, вымыслом, миражом с еще какой-нибудь гадостью в виде заложенной программой действия на случай… на какой-то определенный случай.
Я убираю пистолет и прячу его в кобуру на бедре. Голос Клауса, несмотря на его тихий тон, звучит горько и одновременно предостерегающе. Признаться, никогда раньше я не сталкивался с созданиями, так похожими на людей, как Клаус, и способными плести. На это способны лишь Стражи. Он Страж? Если да, то чей?
- Угрюмый, - он запинается на полуслове, - Сергей жаловался мне на сильные головные боли.
Клаус отпускает мою руку и уже совершенно спокойно добавляет:
- Возможно, все обстоит совсем иначе, чем мы можем себе представить. Не забывай этого. Нельзя верить своим глазам.
Какая-то мысль, совершенно сумасшедшее озарение, вспыхивает на неимоверно короткий миг в голове, и все становится предельно ясно. Ответы на все вопросы всплывают в моем болезненно сжимающемся мозгу. А через удар сердца такая знакомая боль сжимает виски. Она пульсирует и усиливается, не собираясь успокаиваться. Прежде чем окунуться в спасительное беспамятство, я с горечью успеваю осознать, что такое желанное озарение уже оставило меня, снова выкинув на просторы неопределенности. Вспышки боли настолько сильны, что не дают сознанию угаснуть полностью. Кажется, это Клаус подхватывает меня под руки, не давая упасть, когда ноги предательски подгибаются. Поддерживая, он укладывает меня прямо на землю. А потом пронзительные голубые глаза, полные тревоги, заслоняют собой полмира, и челка светлых волос упрямо в них лезет. Соня что-то спрашивает меня, но шум в ушах не дает мне расслышать, что именно. Сердитые тучи в небе озаряются изнутри странными зелеными вспышками. По-моему прошло несколько секунд или, может быть, часов, когда, словно сквозь толстый слой ваты, до меня доносится глухой крик кого-то из
ребят:
- Тревога! Нападение! К бою!
Глава 5
Муть в голове не дает толком сосредоточиться, а тиски боли все никак не ослабевают своего давления. Какие-то тени проносятся мимо меня, и девушка надо мной следит за ними взглядом, порывается ринуться вслед, но вместо этого снова смотрит на меня и что-то говорит. Видимо, поняв, что я не слышу ее, Соня хватается за мое плечо, трясет и еще ниже опускается к моему лицу. С трудом узнаю в появившихся негромких хлопках выстрелы. Что же мне так плохо-то? Проклятая боль не желает успокаиваться. Нет, нельзя просто так сдаваться. Превозмогая страшную слабость, я перекатываюсь на бок. Упираясь в сухую землю руками, я пытаюсь встать. На секунду мне даже кажется, что боль утихает. Что-то влажное попадает в глаза, и я не сразу понимаю, что это мой собственный пот. Дрожащие руки складываются в локтях, и я снова оказываюсь на земле, но только уже лицом вниз. Все! Нужно передохнуть, сил вообще нет, даже повернуться на спину. Похоже, что боль прошла, потому что голова почти не болит, но мне едва ли от этого легче. Меня начинает колотить, нет, это кто-то трясет меня за плечи. Плевать! Я устал и ничего не хочу ни
видеть, ни слышать. Я хочу только отдыха и покоя. Ну наконец-то - меня перестали дергать и трясти за плечи, и теперь можно нормально отдохнуть. Я устало смеживаю веки, а через мгновенье вдруг начинаю тонуть! Как я мог оказаться в воде?! Она попадает мне в рот, в нос, заливает уши, глаза. Я чувствую, что нечем дышать. Тело реагирует само, выбрасывая себя из воды. Откашливаясь и отплевываясь, не сразу понимаю, что вовсе не тону - это Соня поливает меня водой из бутылки. Неожиданно громко раздается грохот очередей: пулеметных и автоматных.
- Граната! - орет кто-то, по-моему, Семен.
Снова оказываюсь на земле, и в следующий миг земля вздрагивает. Он, что, РГД использовал? Это же наступательная граната!
- Ты как?! - кричит мне в лицо Соня, заглядывая в глаза. - Что с тобой?! Максим, ты в порядке?!
Коротко киваю ей, с удивлением отмечая про себя, что действительно чувствую себя вполне удовлетворительно, только в руках - слабость, да голова немного кружится, но это все мелочи на самом деле. Девушка еще секунду изучает меня, а потом вскакивает на ноги и рывком оказывается у одного из окон, выходящих на площадь с фонтаном. Она передергивает затвор своего автомата и, не медля, открывает огонь по неведомому противнику. Пулемет в руках Семена умолкает, и он отпускает его из рук, прикрывает глаза, сосредотачиваясь на «воспроизведении» нового. Я уже на ногах, хотя и не могу сказать, что встать у меня получилось легко. После миновавшего неожиданно сильного приступа ощущения у меня не из лучших, хотя и нельзя сказать, что я плох настолько, чтобы не мог удержать в руках оружие. Оглядываюсь. Катя твердо стоит на ногах, но участия в бою не принимает - она контролирует наш тыл, следя за тем, чтобы ни одна тварь не подобралась к нам сзади. Соня расстреливает свой магазин слишком быстро, но вместо того, чтобы «достать» уже заряженный автомат или хотя бы сменный магазин, просто роняет на землю свой
Калашников, одним движением выхватывает из кобуры на бедре пистолет, передергивает затвор и открывает из него заполошный огонь, одновременно отступая от окна. Уже вскидывая свой Абакан, замечаю, как Рыжий снова вступает в бой, держа в руках пулемет.
- Перезарядка! - кричит Клаус, а я шагаю к Соне, и в тот же миг вижу тварь, что оказывается в оконном проеме. Автомат в моих руках оживает, выплевывая короткую очередь. Я оттираю плечом девушку в сторону и делаю еще шаг к стене. Ни в коем случае нельзя терять этот рубеж. Справа от меня Клаус уже снова готов к бою и открывает огонь из нового автомата. Еще через секунду я сам оказываюсь у окна и теперь могу толком разглядеть нападающих на нас тварей. Больше всего они напоминают крабов, да они, наверное, ими и являются, вот только других размеров. Их красные панцири почти метр в диаметре, и у них не одна, а две пары угрожающего вида клешней. Насколько я помню, обычные крабы передвигаются боком, эти же перемещаются прямо. И еще они прыгают. Невысоко, но достаточно, чтобы запрыгнуть в окно. Все пространство за стеной здания скрыто пылью, которую поднял в воздух усилившийся ветер, и крабы, выныривают из пылевой завесы в каких-то полутора десятках метров. Тем не менее, кинжальный огонь из двух стволов, что ведут парни, останавливает продвижение монстров, и я, пользуясь возможностью, с предупреждающим
криком швыряю пару светошумовых гранат. Ребята отпрядают от окна и укрываются за стеной. Бухает два раза. Быстро выглядываю. Проклятье! Никакого эффекта! Крабы как двигались, так и двигаются.
Я останавливаю Соню, готовящуюся открыть огонь из своего автомата, и показываю на парней.
- Страхуй! - она кивает, правильно меня поняв.
Я присоединяюсь к Семену и Клаусу, и вместе мы довольно споро очищаем пространство перед стеной, насколько позволяет ограниченная видимость. Хорошо, хоть наша позиция находится с наветренной стороны, иначе вести бой в условиях, когда еще и пыль летит в лицо, было бы затруднительно. Автомат с опустевшим магазином падает из моих рук на землю, и через несколько секунд я уже сжимаю в них две металлические сферы. Долой чеки!
- Бойся! - кричу я и кидаю гранаты в крабов. Приседаю за стеной, прячу голову в плечи, закрываю уши руками и открываю рот. Спиной чувствую, как от двойной ударной волны вздрагивает стена, к которой прислоняюсь спиной. Это вам не РГД. Это РГО, то есть ручная граната оборонительная с семьюстами осколков каждая. Спешно вскакиваю на ноги, уже сжимая в руках новый Абакан. Ветер относит дым от двойного взрыва, и сразу становится ясно, что практически все нападающие на нас твари уничтожены.
- Класс! - это Семен радуется. - Макс, чем это ты их?! Давай еще парочку!
Я не обращаю на него внимания, поглощенный наблюдением за выжившими крабами. Они кажутся дезориентированными или оглушенными, потому что не спешат нападать на нас.
- Макс! Ну ты уснул, что ли?! - Рыжий все не может успокоиться.
- Не шуми, - бросаю я, не поворачивая головы.
Неожиданно ветер расчищает все пространство перед нами, вплоть до самого фонтана, открывая нашим взорам его неестественно белоснежные чаши. Невольно вздрагиваю от неожиданности, когда рядом начинает работать пулемет. Я громко ругаюсь, но вряд ли виновник слышит меня. Фонтанчики грязно-бурой в зеленом свете земли тянутся к крабам, достигают их и начинают рвать тварей на части. А монстры, словно определившись с направлением атаки, моментально переходят в наступление, стремительно сокращая дистанцию. Прежде чем использовать новую пару гранат, я все же успеваю зафиксировать появление новых монстров.
- Они лезут из фонтана! - Клаус пытается перекричать грохот пулеметных выстрелов.
Нельзя сказать, что я удивился, когда увидел, как из нижней, самой широкой чаши фонтана выпрыгивают крабы. В следующий раз, когда использовал гранаты, я попытался докинуть их до белоснежного сооружения, но, к сожалению, ни разу не попал. Особо не раздумывая, перехватываю автомат для стрельбы из подствольного гранатомета. Там у меня заряжена тушка ВОГ-17. Глухо хлопает, и, оставляя дымный след, граната попадает почти туда, куда я и целил: чуть правее основания самой большой чаши. Удивительно, но стремительно надвигающиеся на нас крабы вдруг замедлились, а после второго попадания гранатой по фонтану, вовсе остановились, замерли. Семен и Клаус, как в тире, расстреливают монстров, пока я, использовав семь гранат, полностью не разваливаю белоснежное сооружение. Словно по команде, ветер утихает, как умолкает и наше оружие. За несколько минут все оказывается кончено, и больше не видно ни одной твари-краба. На месте столь необычного и красивого белого фонтана сейчас возвышается гора грязно-серых обломков.
Семен кричит что-то радостное, пока стоящий рядом с ним Клаус не шикает, призывая к тишине. Это все нервное. Как, впрочем, и состояние Сони. Она сползла вниз, на землю, и сидит сейчас, прислонившись спиной к стене. Руки девушки заметно дрожат, и я опускаюсь рядом с ней.
- Как ты?
- Бывало и лучше, - отвечает. - Спасибо.
Протягиваю ей воду, и она с благодарностью принимает ее. Рыжий уже успокоился, подошел к нам и сел рядом с Соней. Катя, придерживая здоровой рукой повязку, подошла ближе.
- Пять минут на отдых, - говорю я негромко, - и в путь. Мы итак здесь нашумели.
- Пойдем в это здание? - Клаус взмахом руки указывает на ратушу на другой стороне площади.
- Да, - киваю, а потом добавляю, - Нам нужно двигаться максимально тихо, чтобы не привлекать к себе внимание тварей.
- Если они нападут, тихо не получится, - возражает Семен.
- Почему нет? Достаточно использовать глушители.
- Неплохо придумано, - поддерживает Клаус, - только оружие станет громоздким и неудобным.
Действительно, если накрутить на ствол Калашникова глушитель, автомат значительно теряет в мобильности. Однако идея, возникшая у меня, достойна ее воплощения.
- Клаус, - обращаюсь я к парню, - тебе знаком Вал?
- Нет, но я видел, как ты из него стрелял.
Ну да, устройство этого автомата мне удалось узнать примерно за два года до выпускного экзамена. Спасибо Егору Дмитриевичу, нашему Учителю по боевой подготовке, именно благодаря ему, я смог изучить это во всех отношениях отличное оружие.
- Смотри сюда, - говорю Клаусу.
Передо мной появляется легкий пластиковый стол белого цвета. Спустя еще какое-то время мои руки напрягаются под приятной тяжестью автомата. Не спеша и объясняя свои действия, я полностью разбираю Вал, раскладывая на столе все его комплектующие. Клаус схватил все сразу, благо устройство этого автомата во многом идентично устройству досконально изученного Калашникова.
- Удобный, - удовлетворенно говорит он, перекидывая через шею ремень своего Вала, отличающегося от моего лишь отсутствием коллиматорного прицела и немного другим по форме прикладом.
К сожалению, ни Семен, ни девочки не смогли в такой короткий срок освоить новое для них оружие, поэтому вместо Валов они держат укороченные, без прикладов, Калашниковы с навинченными на них трубами глушителей. Только Катя из-за поврежденной руки идет без автомата, но в ее набедренной кобуре находится пистолет с глушителем.
- Как пойдем? - спрашивает Клаус.
- К ратуше двинем домами, - отвечаю и снова выглядываю в окно. - На площадь выходить не будем - велик шанс, что нас заметят.
Ребята кивают. Они уже готовы идти дальше.
- Первым иду я, - оглядываю друзей, - за мной - Семен, Катя и Соня, замыкающим - Клаус.
Они собраны и сосредоточены, даже Катя перестает болезненно морщится от боли в раненной руке. Такими они мне нравятся. Такие достигают цели.
Без особых проблем и задержек мы двигаемся сквозь развалины зданий, окружающих площадь по периметру. Фонтан, еще совсем недавно белый и красивый, так и лежит на земле грудой грязно-серых обломков. И это, признаться, радует. За тот неполный час, что мы добирались до стен ратуши, мы так и не увидели ни одной твари. Лишь однажды до нас донесся звук, больше всего походящий на волчий вой. Он не повторялся, а мы лишь ускорили темп передвижения, насколько это было возможно не в ущерб собственной безопасности.
Странные сердитые тучи продолжают озаряться изнутри беззвучными зелеными вспышками. Скорость, с которой движутся по небу эти угрюмые и косматые лохмы впечатляет.
Здание, к которому мы так стремимся, уже совсем близко, но тут нам приходится столкнуться с неожиданной преградой в виде высоко расположенных окон первого этажа. Так просто нам через них не перебраться, нужна лестница. До ратуши - около тридцати метров открытого пространства. До виднеющегося с нашей позиции дверного проема, к которому ведет каменная лестница с широкими ступенями, - примерно полсотни метров, а до ближайшего угла здания - все сто. Можно попытаться попасть внутрь и с обратной стороны, но, как мне кажется, там мы столкнемся с такими же высоко расположенными окнами. Я так и говорю об этом ребятам.
- Мы можем проникнуть внутрь по приставной лестнице, - предлагает Клаус, - что-то не хочется идти через центральный вход.
- А Катя? - переспрашивает Соня.
- Поможем. Не так уж и высоко нужно лезть.
- Я думаю, можно рискнуть, - высказывается Семен, - тем более неизвестно - может быть, с окон внутрь тоже придется слезать по лестнице, и тогда мы станем очень легкими целями, особенно если кто-то ждет нас внутри.
Клаус и Рыжий, и девочки смотрят на меня в ожидании ответа. Как же не хочется выходить на открытое пространство, а тем более бежать эти полсотни метров до зияющего темным провалом входа. За сколько времени мы сможем добежать до него? За полминуты? А если как раз в этот момент на площади появятся твари? С другой стороны, Семен совершенно точно подметил, неизвестно, как нам придется спускаться внутрь с окон, если мы заберемся в них по приставной лестнице. Я как представлю, что вот мы по одному взбираемся в окно, «достаем» новую лестницу, если там высоко, спускаем ее вниз, начинаем так же по одному слезать по ней на пол, и тут появляются твари, и хорошо, если только с одной стороны, а не сразу с двух. И что тогда?
- Сделаем так, - говорю, - Я сейчас выясню, как высоко расположены окна изнутри здания, а вы ждете здесь. Дадите знать, если вдруг заметите тварей.
Соня хочет что-то возразить, но ее опережает Рыжий:
- Я тебя подстрахую.
Клаус одобрительно кивает на мое предложение и произносит:
- Мы с девочками проследим за территорией.
В последний раз внимательно оглядываю площадь и окружающие здания. Нет, никого и ничего.
- Готов? - спрашиваю Семена.
- Готов, - сразу следует ответ.
- Тогда вперед!
Легкую алюминиевую лестницу мы несем вдвоем. Стена здания уже совсем рядом.
- Давай! - бросаю Рыжему.
На ходу перехватываем лестницу и вскидываем ее вверх. Крючья на ее вершине с негромким скрежетом фиксируют лестницу в оконном проеме. Прежде чем взбежать по ступеням, «достаю» пару химических светильников, разламываю их и зашвыриваю в темнеющее окно.
- Гляди в оба! - бросаю Семену, вбираясь по узким ступеням.
Как могу, быстро преодолеваю примерно четырехметровую высоту и осторожно заглядываю внутрь. Освещая небольшое помещение, на полу ровным зеленым светом горят оба светильника. Показываю Рыжему большой палец и забираюсь внутрь. Здесь лестница не нужна - до пола чуть больше метра. Прямо напротив меня темнеет дверной проем, ведущий из этой комнаты. Сухой воздух не пахнет ничем. В этом помещении пять окон. Я отхожу от своего и замираю на несколько секунд, вслушиваясь в тишину. Включаю фонарь, закрепленный на автомате, и выглядываю в дверной проем. Там - коридор, разбегающийся влево и вправо. Пусто и тихо. Насколько я помню, лестница должна быть где-то с задней стороны здания, но бродить по улице, чтобы обойти ратушу может оказаться слишком опасной затеей. Я еще помню о гигантском змее. Будет лучше, если мы сразу проникнем в здание и доберемся до лестницы наверх изнутри. Уже подходя к окну, через которое я попал сюда, снова слышу тот же вой. Мне кажется, или он звучит ближе? Неважно, сейчас нужно поспешить.
- Семен! - громким шепотом зову друга.
- Что? - поднимает ко мне лицо.
- Зови остальных. Здесь все нормально.
- Понял.
Одно за другим в окнах ближайшего здания появляются лица ребят, ждущих от нас новостей. Я не смотрю на Рыжего, но и так понятно, что сейчас он жестами призывает их поспешить. Стараясь не маячить в окне, я оглядываю площадь, внимательно изучая дом за домом, но нет, в поле зрения так никто не появился, пока ребята бежали к нам, и пока они по одному поднимались по лестнице, исчезнувшей в воздухе, как только Клаус, идущий последним, взобрался по ней.
- Что тут? - выдыхает Семен.
- Пока все спокойно, - отвечаю ему, - тварей не видно.
- Куда дальше?
- Насколько я помню, лестница, ведущая наверх, находится у противоположного края нашего здания.
- Двигаем?
- Да, порядок тот же: я - впереди, за мной ты, Катя и Соня. Клаус идет замыкающим. Если уже отдышались, то выступаем.
Они кивают по очереди, подтверждая свою готовность двигаться дальше. Растянувшись в цепь, мы выбираемся в коридор и отправляемся в сторону центрально входа. Дверные проемы, зияющие темными прямоугольниками слева, ведут в темные замкнутые помещения. Несколько раз до нас доносится знакомый уже вой, но толстые стены здания мешают определить, стал ли он ближе. Наконец, спустя почти полчаса осторожного передвижения коридор, по которому мы идем, выводит в невероятно просторное помещение с очень высоким потолком. Мощные колонны, кажется, совсем не пострадали от времени. Они взмывают высоко вверх, и там, на высоте четвертого этажа, упираются в потолок. Из этого огромного холла на улицу, под зеленые небеса, выходит широкий и высокий дверной проем, тот, который мы видели с улицы. Почти от самого порога поднимается серпантином широкая каменная лестница. Повторяя очертания зала, она тянется вверх вдоль стен. Анфилады верхних этажей полукругом охватывают холл, кроме стены, выходящей на площадь.
- А вот и лестница, - шепотом бормочет Семен.
- Что-то не так? - Соня первой замечает мое замешательство.
- Я не помню этой лестницы, - честно отвечаю я, - ее не было.
- Мне кажется, что сейчас это не так уж и важно, - так же шепотом высказывается Клаус. - Главное, что по ней мы сможем подняться на нужный нам этаж.
Звериный вой, очень похожий на волчий, раздается вдруг где-то совсем недалеко, и это решает все мои сомнения.
- Похоже, что твари приближаются, - быстро говорю я, - поэтому медлить не будем. Поднимемся по этой лестнице.
- Правильно, - кивает Семен.
Широкие и удобные для ноги ступени вблизи оказываются не такими уж хорошо сохранившимися. То тут, то там видны провалы и дыры. Клаус опережает меня буквально на несколько секунд, когда «достает» бухту каната.
- Перевяжемся, - предлагает он.
- Обязательно, - отвечаю за всех, и мы тратим какое-то время на то, чтобы организовать связку. Покончив с этим, мы ступаем на лестницу.
Все так же, растянувшись цепью, мы начинаем подъем по покрытым толстым слоем пыли ступеням. Приходится двигаться очень медленно, аккуратно перенося вес с ноги на ногу. Несколько раз пришлось обходить проваливающиеся прямо подо мной ступени, благо ширина лестницы это позволяет. Натужное пыхтенье и сопенье друзей за спиной выразительнее и лучше всяких слов говорит о том, с каким напряжением им сейчас приходится справляться. Они ступают за мной след в след. Пару раз было слышно, как от лестницы отвалились куски и с грохотом упали на все отдаляющийся пол.
Мы уже поднялись на три этажа, и впереди остается изгиб лестницы, ведущий на четвертый. Дальше, видимо, придется искать другой путь наверх, но это не беда, главное, что мы ушли с улицы и заметно приблизились к цели нашего пути, ну а подняться еще на один этаж, на пятый, не должно составить особых трудностей. Межэтажные перекрытия, как я могу видеть с лестницы, сохранились на удивление неплохо, хотя нельзя сказать, что они находятся в идеальном состоянии. Признаться, я ожидал, что они будут разрушены сильнее, и это может в какой-то мере затруднить наше передвижение, когда мы покинем подъем. Я слишком засмотрелся по сторонам, и тотчас поплатился за невнимательность. С неприятным треском ступенька, на которую я поставил ногу, разламываясь на десятки осколков, просто ушла из-под нее. Я даже не успел толком испугаться, когда по самое бедро проваливаюсь ногой вниз.
- Макс, держись! - тут же выкрикивает Семен, но я быстро оборачиваюсь к нему и вскидываю руку в останавливающем жесте.
- Стой! Не подходи! Сначала я сам попробую выбраться.
Рыжий послушно замирает на месте, не сводя с меня тревожного взгляда. Осторожно, чтобы не спровоцировать дальнейшие разрушения, я пытаюсь вытянуть из дыры ногу, и мне это не сразу, но удается. Сквозь отверстие, из которого я выбрался, прекрасно виден неожиданно далекий пол. Ну да, высота потолков здесь совсем не та, к которой я привык, - метров по семь-восемь примерно. Оглядываюсь на напряженно замерших ребят и успокаивающе машу им рукой:
- Все нормально, - и так, чтобы они не видели, вытираю об одежду взмокшие ладони и смахиваю с глаз едкий пот.
По широкой дуге, насколько позволяет лестница, мы обходим опасное место и продолжаем подъем.
Глава 6
До последних ступеней осталось десятка полтора метров, когда напряженную тишину разрывает неожиданно близкий звериный вой. Его подхватывает сразу несколько глоток, и почему-то становится ясно, что неведомые твари взяли наш след. Соня или Катя, я не вижу, вскрикивает в страхе, а Семен, идущий за мной, сквозь зубы ругается. Я невольно оборачиваюсь и как раз вижу, как Катя в испуге бросается вперед и, естественно, натягивает трос, который тянется от нее к Соне. Та что-то кричит ей и пытается удержать канат руками. В этот момент в здание врываются твари. Мы их видим, и реакция следует незамедлительно. Теперь девочки вскрикивают одновременно и, не слыша предостерегающих криков Семена, рвутся вперед.
- Стойте! - кричу я, но меня не слышат.
Сохраняющий спокойствие Клаус как раз заносит ногу над очередной ступенькой, и в этот момент трос, идущий от него к Соне, натягивается и рвет за собой. Парень теряет равновесие, взмахивает руками и падает на лестницу, как подкошенный. Ненадежные ступени не выдерживают и начинают разваливаться прямо под ним. Все это происходит за несколько секунд, и никто ничего не успевает предпринять. Соня вдруг резко взмахивает руками и тоже падает на ступени. Катя успевает удивленно обернуться, прежде чем страховочный трос дергает вниз и ее.
- Семен! Держи их! - кричу я, лихорадочно нащупывая на груди узел.
Решение приходит моментально. Даже если мы и сорвемся вниз, то вряд ли насмерть, а вот твари никуда не денутся. Поэтому я освобождаю себя из связки. Мне уже не видно Клауса - он провалился под лестницу, зато я вижу Соню. Она распласталась на краю провала, в котором исчез парень. Катя, широко раскинув руки и ноги, лежит на лестнице чуть выше. А Рыжий изо всех сил цепляется за трос, не давая тому скинуть себя с ног. Все это я охватываю взглядом за удар сердца и тут же переключаю внимание на тварей. Больше всего они похожи на вставших на задние лапы волков, вот только ростом они кажутся даже выше «горилл». Больше десятка монстров уже проникло внутрь здания, и они все продолжают прибывать. Быстрые и слишком уж резвые, твари моментально определяют наше местонахождение. Они тотчас начинают подъем по лестнице, стремительно прыгая по ступеням. Одним махом я преодолеваю оставшиеся до вершины подъема метры и, оказавшись на надежном полу, сажусь на пол, выбрав позицию для ведения огня. Изгиб лестницы предоставляет мне достаточно неплохой угол обстрела подъема. Еще через несколько секунд монстры, преодолев
треть лестницы, оказываются как раз подо мной.
Красная точка коллиматорного прицела ловит тварь, и я открываю огонь. Щелкает почти неслышно, Вал толкает меня в плечо, и голова первого монстра взрывается облаком алых брызг. На этом моя стрельба с тщательным прицеливанием и прекращается. Я жму на спусковой крючок, практически не целясь, но эффективность огня от этого едва ли страдает, потому что тяжело не попасть по многочисленным тварям. Тяжелые девятимиллиметровые пули, предназначенные для выведения из строя техники противника и поражения живых целей, защищенных любым типом бронежилетов, наносит тварям ужасный урон. Попадания одной пули достаточно, чтобы остановить любого из этих монстров. Однако не все из них погибают, некоторые оказываются тяжело раненными, они визжат и катаются по лестнице, сбивая других тварей. Помимо этого неожиданным препятствием для волков становится разрушающаяся лестница. Прямо под лапами монстров начинают обваливаться широкие ступени.
- Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, - я считаю выстрелы и на девятнадцатом прекращаю огонь, оставив в стволе один патрон. Металлический цилиндр появляется в моей руке. Я выдергиваю чеку и с криком: «Свет!» - швыряю в тварей на лестнице светошумовую гранату, вырывая у врага несколько секунд для перезарядки. Отворачиваюсь, закрываю уши руками. Гулко бахает, и я выпрямляюсь, сжимая в руке уже полный магазин. Выщелкиваю пустой, вставляю на его место новый. Шоковая граната вносит ожидаемую сумятицу среди тварей, но, к моему удивлению, они довольно быстро приходят в себя. Следя за ребятами краем глаза, я открываю. На ногах стоят уже и Семен, и Катя, а Соня вроде бы тоже поднимается. Они все, и Катя с ее раненной рукой тоже, тянут за трос, вытягивая из провала Клауса.
Я старательно считаю выстрелы и, оставив в стволе патрон, снова меняю опустевший магазин. Тварей не становится меньше. Успеваю бросить взгляд вниз, где у лестницы, ожидая своей очереди, толпятся злые монстры. Сколько же их там? Не меньше четырех десятков навскидку и еще примерно столько же на самой лестнице. Хорошо, что они хоть не воют, а штурмуют лестницу в тишине. Странный, почти беззвучный бой продолжается уже больше пяти минут. За это время я успеваю сменить семь или восемь магазинов, а ребята на лестнице практически вытягивают Клауса, уже видны его голова и плечи. А тварям приходится гигантскими прыжками преодолевать все ширящийся провал на лестнице, и новые ступени с грохотом рушатся вниз, не выдерживая веса многочисленных монстров. Наконец наступает момент, когда монстров остается не много, и новые в здании больше не появляются. Считаю патроны, выщелкиваю опустевший магазин и тут же вставляю полный. В очередной раз бросаю вниз короткий взгляд и успеваю увидеть, как несколько волков из основной массы, продолжающей толпиться у основания лестницы, вдруг срываются с места и исчезают из вида,
скрывшись в коридорах первого этажа.
Проходит, наверное, еще минута, и от моей пули погибает последняя тварь-волк. Еще несколько раненных особей не в силах продолжить атаку ползает по полу и на лестнице. Я добиваю и их, меняю полупустой магазин на полный. Шарю взглядом по окнам на первом этаже и дверным проемам, но новые монстры так и не появляются. Уже поднимаясь на ноги, слышу за спиной какой-то невнятный шум, шорох и хруст камней. Тело реагирует само, моментально разворачивается, припадая на колено, а палец жмет на спусковой крючок уже вскинутого Вала. От перепуганной злости я открываю беспорядочный огонь и на трех волков, появившихся у меня из-за спины, я трачу едва ли не целый магазин. Последний из монстров падает в каком-то метре от меня. Его алые глаза стекленеют, и последняя судорога сводит истерзанное пулями тело. Трупы исчезают, оставив после себя лишь четко различимые в пыли следы на полу. Слишком спешно я меняю магазин на полный, но от внезапного страха не сразу могу попасть в приемник. Еще целую минуту я не могу отвернуться от зияющего темным провалом дверного проема, уходящего вглубь этажа коридора, из которого так
неожиданно появились твари. Судя по всему, это были те из них, что отделились от основной массы на первом этаже и скрылись с глаз. Конечно, я помнил о них, но даже не мог предположить, что волки смогут так быстро добраться до меня. Нет, ничего, кроме голосов ребят на лестнице, не слышно. Все еще оглядываясь на темнеющий коридор, подхожу к краю лестницы. Семен с девочками последним рывком втягивают на ступени Клауса. Он глупо улыбается, а Соня радостно приветствует его.
- Ну ты и кабан… - выдыхает Рыжий и, подойдя к парню, помогает тому подняться на ноги. Неожиданно ступень, на которую встал Семен, с противным треском-хрустом разламывается, и он падает вниз. Клаус успевает ухватить его и удержать над провалом. Катя испуганно вскрикивает и пятиться подальше от опасного места. Соня не двигается, расширенными от страха глазами глядя на ступени под своими ногами. А в следующую секунду целый участок лестницы, на котором находятся мои друзья, обваливается, увлекая их за собой. Слышу короткие вскрики. Я спешно покидаю продолжающие разваливаться ступени, на которые спустился, стремясь помочь ребятам. Затаив дыхание вслушиваюсь в неожиданную тишину, но так и не слышу грохота падающих камней. Появившийся сквозняк рвет поднявшуюся в воздух пыль, и я в немом изумлении гляжу вниз, не в силах поверить своим глазам. Нервный и истерический смех нарушает напряженную тишину, а я все смотрю на четырех ребят, пытающихся подняться с огромной подушки, оказавшейся под ними. Большие розовые сердечки на ее белоснежной наволочке еще больше добавляют нереальности происходящему, и тут
начинает смеяться Семен. Он ржет, как лошадь, не в силах подняться на ноги и только держится за живот. Эхо разносит его безумный смех по всему зданию, а я пытаюсь утешить себя мыслью, что он не сможет покинуть его стены. Наконец, парень немного успокаивается и дает Клаусу помочь себе покинуть эту огромную и несуразную подушку. Все-таки ребятам здорово повезло, что ни один обломок из тех, что падали вместе с ними, не задел их и не нанес серьезной травмы.
- Эй! - кричу я вниз, и эхо искажает мой голос. - Как вы там?!
Один за другим упавшие поднимают головы.
- Нормально! - отвечает Клаус.
- Все целы?!
- Да!
Ребята оттряхиваются от пыли и оглядываются по сторонам.
- Вам нужно как можно быстрее подниматься!
Теперь они все смотрят на разрушенную лестницу, преодолеть которую нет никакой возможности.
- Постарайтесь найти следы тварей, которые поднялись другим путем!
- Каких тварей?! - Семен уже достаточно пришел в себя, чтобы нормально разговаривать.
- Которые напали на меня здесь!
Ненадолго повисает молчание, и Клаус, наконец, нарушает его:
- Хорошо! Мы постараемся найти их следы!
Ребята рассредоточиваются по холлу, занимаясь поиском следов. Спустя несколько минут тревожного ожидания до меня доносится возглас Сони. К ней тут же подбегают остальные, и Клаус, задрав голову, кричит мне:
- Мы нашли следы!
- Отлично! - отвечаю я и спешно добавляю, пока ребята не ушли, - Берегитесь щупалец!
- Что?! - переспрашивает парень.
- Бегите, если наткнетесь на огромных мокриц! - поправляюсь я, чтобы меня поняли правильно.
- Хорошо!
- Я пойду вам навстречу!
Они машут мне руками и скрываются из виду. Еще какое-то время я контролирую пространство внизу, но кроме шороха сквозняка, да звука собственного дыхания, ничто не нарушает тишину. Признаться, я испытываю немалое облегчение и даже радость от того, что в последней схватке никто из нас не пострадал. Конечно, мы сейчас разделены, но это не критично. Единственное, что заставляет меня постоянно находиться в нешуточном напряжении - это воспоминание о чудовищном монстре и его практически неуязвимых отростках-щупальцах. Естественно, я не могу не принимать во внимание тот факт, что это здание отличается от того, что я помню по экзамену, и даже нельзя исключать возможность, что здесь нет того исполинского чудовища. Но лучше ожидать худшее и быть к нему готовым.
Глава 7
Цепи звериных следов отчетливо видны в толстом слое пыли на полу коридора. Помимо фонаря, закрепленного на автомате, я включаю еще и тот, что «достав» закрепил на шлеме на шахтерский манер. Два узких ярких луча света шарят по грязно-серым стенам, потолку и полу, на котором отчетливо различимы вереница следов тварей. Сколько всего их покинуло холл внизу? Не могу сказать точно. На меня напали трое. Темные помещения за дверными проемами по обе стороны коридора утопают во мраке, и я старательно проверяю каждое, хотя следы на полу ясно говорят о том, что твари не разделялись и нигде не прятались. Я дышу ртом, чтобы звук собственного дыхания не мешал мне слушать. Впереди Т-образный перекресток. Следы уходят вправо за угол. Отхожу к левой стене и выглядываю в коридор справа. Никого, только темный проход. Слева же виден только черный прямоугольник дверного проема. Соблюдая все меры предосторожности, проверяю помещение за ним. Двигаясь по коридору, через равные промежутки оставляю на полу химические светильники, горящие ровным зеленым светом. Как хлебные крошки Гензеля, они отмечают мой путь. Я ступаю так
тихо, как это возможно, высоко задирая колени и ступая с пятки на носок. Тяжело, но сейчас никто не прикроет мою спину, поэтому пусть лучше я перестараюсь с осторожностью, а отдохнуть еще успею. Вообще, создается такое ощущение, будто я не в здании, а где-то глубоко под землей - так темно вокруг, и ни в одном помещении по обе стороны коридора нет окон.
Я замираю на месте и медленно-медленно опускаю занесенную уже ногу. Что это было? Показалось? Непонятный шум больше не повторяется, но я жду целую минуту и, так ничего больше не услышав, продолжаю идти. Тьма обволакивает со всех сторон, но свет фонарей упорно отгоняет, заставляя жаться в углах и пустых провалах дверных проемов по сторонам. Тихо, как в могиле. Меня невольно передергивает от подобного сравнения. Небольшой зал впереди. Цепочка следов ведет из него во второй коридор справа. Внимательно осматриваю поверхность пола, но больше нигде слой пыли не потревожен. Нет, я не буду проверять другие коридоры - слишком много времени для этого потребуется, да и смысла особого я в этом не вижу. Вереница следов надежно ведет меня сквозь лабиринт переходов и помещений. На счастье, здание сохранилось достаточно хорошо, и я ни разу не видел обвалившийся потолок или провалившийся пол. Стены, впрочем, также целы. Шум. Я замираю и вслушиваюсь. Вот, снова. Голос или голоса. Эхо коверкает и искажает их. Значит лестница уже близко. Вокруг становится заметно светлее. Уже без дополнительного освещения я вижу
дверной проем не далее чем в паре десятков метров. Не теряя бдительности, я все также проверяю каждое помещение по обе стороны коридора и, наконец, оказываюсь у выхода на небольшую площадку.
- Эй, Макс, ты где?! - вдруг доносится откуда-то совсем рядом.
Я едва не кричу в ответ, чтобы Рыжий немедленно заткнулся, но сдерживаюсь. Сейчас я ему покажу, как нужно вести себя в незнакомом и опасном месте. Надеюсь только, что когда я его напугаю, он не будет вопить от страха слишком сильно.
Два узких высоких окна на противоположной стене дают достаточно освещения. Здесь светло настолько, что необходимость в фонаре отпадает сама собой, и я выключаю тот, что закреплен у меня на шлеме. Тянусь уже погасить оружейный, когда мой взгляд цепляется за то, что сразу и не заметил, а все из-за Рыжего. Неужели Клаус не может его успокоить? Вот, снова до меня доносится смех Семена. А я гляжу, замерев, на цепочку следов на полу. Они ведут с лестницы, но в помещение за стеной слева от меня отходит иной след. Он введет в помещение, которое находится как раз между выходом на лестницу и коридором, откуда я только что вышел. Признаться, сперва я испугался, потому что принял его за тот, что оставляли после себя щупальца огромного монстра из экзамена, но потом, присмотревшись, пришел к выводу, что такой след могла оставить после себя тварь, что не могла передвигаться обычным образом, а только ползком. Вот и отпечатки пятипалых лап. Да, судя по всему, монстр оказался серьезно ранен, чтобы продолжить движение. Какова вероятность того, что он все еще жив и ждет, пока к нему кто-нибудь не зайдет? Недостаточно
велика, пожалуй. Если монстр все еще жив, то он наверняка на последнем издыхании. Иначе не стал бы волк отлеживаться, а продолжил движение, и, скорее всего, я встретил бы его в одном из многочисленных коридоров.
- Макс, ты где?! - Рыжий все никак не успокоится, но на этот раз его голос слышен уже довольно близко.
Приставным шагом медленно-медленно достигаю входа в помещение, куда уводят следы раненной твари. Какой-то неясный звук, словно глухой рык, доносится из-за стены. Вот и хорошо. Значит тварь все еще жива и не нужно это проверять. Шаги на лестнице слышны уже совсем близко. Опускаю Вал, чтобы фонарь на нем не слепил Семена и жду его. Рык за стеной повторяется. Ну же! Где там этот Рыжий? Словно в ответ на мои мысли, парень появляется из дверного проема, ведущего на лестницу, видит меня, стоящего на полусогнутых ногах, с автоматом наизготовку, да так и замирает с открытым ртом. Делаю ему страшные глаза и знаком показываю: «Тихо!» Он кивает. Металлический цилиндр появляется в моей ладони, я выдергиваю чеку и закидываю гранату в помещение, где находится монстр. Отворачиваюсь, крепко зажмурившись и открыв рот. Успеваю увидеть, как Семен отпрядает назад, за угол.
- Бам! - гремит за стеной.
Рукоятка автомата, будто живая, сама ложится в ладонь. Врываюсь внутрь, шаря лучом фонаря. Небольшое помещение. Дым и вонь. Плотным облаком в воздухе стоит пыль, но я все равно сразу нахожу взглядом фигуру волка в дальнем углу. Не спешу стрелять. Тварь сидит на полу и совсем по-человечески прикрывает глаза мощной лапищей. Звон в ушах проходит, и я слышу жалобные скулеж и подвывание волка. Когда-то лоснящаяся черная шерсть сера от пыли, и мне удается разглядеть в районе живота монстра несколько бурых, маслянисто поблескивающих в лучах света пятен. Видимо, эти раны и лишили его возможности нормально передвигаться. Судя по всему, пули нанесли серьезные повреждения позвоночнику твари. Ну и живучая же она! Несмотря на страшные раны, волк сумел подняться по лестнице на такую высоту. А вот это интересно - под лучом фонаря шерсть монстра темнеет, будто обугливается. Волк начинает скулить громче, видимо, свет причиняет ощутимую боль. Смещаю оружие так, что теперь фонарь светит в стену прямо над головой монстра. Он сразу перестает издавать жалостливые звуки и опускает лапу, которой прикрывался от света. А
потом наши взгляды встречаются. Меня сразу же охватывает странное ощущение, будто кто-то пытается влезть в мысли. Глаза твари, неожиданно ярко-алые, словно в душу заглядывают, стараются вызвать страх, ненависть, жалость, злость, любую эмоцию, которая помогла бы ей. Я будто снова оказался на уроке Марины Яковлевны, когда та впервые показала нам тварь, выглядевшую вполне обычным человеком. А волк, я чувствую, многократно сильнее и хитрее той, что демонстрировала нам Учительница. Алый свет из его глаз заполняет собой всю комнату, и время словно замедляет ход. Я опускаю ствол Вала ниже, и луч света бьет монстру в морду. Странное наваждение моментально исчезает. Волк тотчас начинает жалобно скулить и прикрывается лапой от света. Затворная рама щелкает, выплевывая три дымящиеся гильзы. Тварь, что пыталась овладеть моим разумом, исчезает, сдохнув, и я теперь уже спокойно выхожу из комнаты. А сейчас кто-то получит за крики и лишний шум. Никого.
- Семен! Клаус! - громким шепотом зову я.
Осторожно выглянув из дверного проема, показывается Рыжий.
- Какого черта, ты шумишь? - сразу набрасываюсь на него, а парень лишь пожимает плечами.
- Тебя искали, - отвечает он, - Думали, ты встретишь нас на лестнице. Еще и твари эти проклятые…
- Вы наткнулись на тварей? - Сразу подбираюсь я, а у меня перед глазами живо встают образы огромных щупалец.
- Нормально все. Никто не ушел. - Рыжий почему-то избегает смотреть мне в глаза. Он опускает плечи и отворачивается. - Здесь на лестнице…
Семен не заканчивает фразу и так и стоит, отвернувшись. Куда девалось его хорошее настроение?
- Да что случилось в конце концов?! - не выдерживаю я и кричу на него.
- Там…
- Что там?! Где твое оружие?! - я шагаю к нему и хватаю за плечо, разворачивая лицом. - Что за…?!
Я не чувствую ткани под пальцами! В последний миг Рыжий дает себя повернуть, и полыхающие алым глаза впиваются в меня. А под ладонью я явственно чувствую жесткую, как щетина, шерсть.
Никогда прежде я не сталкивался с тварями так близко. Тот, которого я принял за друга, резко поднимает руки так, что моя ладонь соскальзывает с его плеча. Я успеваю схватить его за грудки. Точнее не схватить, а упереться в грудь монстру обеими руками и остановить надвинувшуюся на меня оскаленную страшными клыками пасть. Челюсти монстра громко щелкают в каких-то сантиметрах от моего лица, и смрад из нее сбивает собственное дыхание. Мой Вал бесполезно болтается на груди, да и возможности схватить его или же «достать» хотя бы пистолет у меня попросту нет - все силы уходят на то, чтобы сдержать волка и не дать ему вцепиться мне в лицо. Тварь продолжает напирать и одновременно тянет меня к себе. Он не пытается со мной бороться, кидать или швырять, хотя сил ему на это вполне хватит. Зачем, когда я вот - перед ним? Ему нужно только дотянуться до меня. Тварь все еще в облике Рыжего, только лицо, еще человеческое, претерпевает ряд пугающих перемен. Челюсти сильно вытянулись и раздались вширь, обзаведясь устрашающего вида и количества клыками. Лицо друга являет собой страшную и отвратительную смесь
животного и людского. И глаза - глаза монстра торжествуют, сверкая алым, чувствуя мою беспомощность.
Преодолевая мое сопротивление, монстр все усиливает свой натиск и сантиметр за сантиметром приближает свою страшную морду к моему лицу. Я чувствую, как когти на его лапах впиваются в мое тело и погружаются все глубже, раздирая мышцы, сухожилия и кровеносные сосуды. Потом я слышу треск. С ужасом понимаю, что это хрустят, ломаясь мои кости. Обе ключицы сломаны! Сейчас мои руки опустятся, не в силах более сдерживать тварь. Щедро разбавленная тоскливым ужасом, на миг мной овладевает самая настоящая паника. Все, отжил свое Плетущий по прозвищу Оружейник. Я все еще пытаюсь найти выход, лазейку, хоть что-нибудь, что поможет мне. Мгновения противостояния растягиваются неимоверно. Алые буркала монстра, только они остались на свете. Их кровавый свет заливает все вокруг. Сколько же ненасытного голода в них! Тварь жадно и быстро насыщается моими эмоциями: моей болью, моим ужасом и чувством беспомощности. Неожиданно легко мне удается закрыть глаза, уговаривая чужую волю, что это я от безысходности и страха - покоряюсь.
Моментально пропадает боль в сломанных ключицах. Я чувствую, что лапы твари больно, очень больно сжимают мои плечи и основание шеи, но когти не в состоянии прорвать титановые пластины и кевларовую ткань бронежилета, а шея моя надежна защищена высоким воротником с титановой же вставкой. Синяки - да, останутся, но на мясо меня не порвали. Пока.
Страх уходит. Уходит и ужас. Я четко осознаю, что не могу погибнуть. Не должен и не имею права. Мгновенья все так же тянутся, липкой патокой растягиваясь в минуты. Внезапно чувствую, как хватка монстра усиливается. Видимо, тварь ощутила изменение в ситуации. Я уже не донор для нее. Открываю глаза за миг до того, как волк начинает злобно рычать. Его алые уголья глаз жадно ищут мой взгляд. Больше я не таюсь. Сейчас я уже готов. Красный свет снова заполняет собой все вокруг. Я буквально заставляю себя испытать страх и панику. Глаза твари разгораются ярче, но хватка ее немного ослабевает. Когда становится ясно, что больше монстр захват не ослабит, я «закрываюсь», отключая эмоции. Бесполезно пытаться ударить волка ментально. В ответ он просто откусит мне голову, и все. Готов поклясться, что в самый последний миг где-то на дне кровавого колодца сверкает удивление, и я падаю. Подняв правую ногу, я жестко упираюсь ею в живот монстра и тяну на себя изо всех сил. От невероятного напряжения мои кости трещат, а жилы, кажется, сейчас лопнут, но мне удается перекинуть через себя тяжеленную тушу. Тварь разжимает
передние лапы, отпуская мои плечи. Нельзя сказать, что она перелетела через меня, скорее перекатилась, но своего я добился - освободился. Невероятно ловко монстр группируется и вместо того, чтобы упасть на пол, приземляется на все четыре конечности. В страшной спешке и боясь ошибиться даже в самом незначительном движении, отработанным многие тысячи раз движением, прямо из положения лежа выхватываю из кобуры пистолет и, не вставая и не переворачиваясь на живот, начинаю стрелять, когда волк уже снова готов прыгнуть. Пустотелые пули останавливают его прыжок, а потом и отбрасывают назад, нанося страшные раны. Я быстро перекатываюсь и поднимаюсь на ноги. Тяжело дыша и зло скалясь, мне достает сил громко ругаться. Тварь все еще жива. Продолжая сквернословить, я расстреливаю оставшиеся патроны, целясь монстру в глаза. Это все нервное. Я слишком зол и слишком испуган, чтобы просто добить тварь. Несколько секунд спустя тело волка, у которого практически не осталось головы, исчезает. Меняю обойму в пистолете на полную и помещаю его обратно, в кобуру на бедре. И тут я чувствую, как ноги буквально подкашиваются,
а в спине, в районе поясницы, отдает резкой колючей болью. На негнущихся ногах, охая и постанывая, словно столетний дед, отхожу к дальнему углу площадки и, тихо ругаясь сквозь зубы, сажусь прямо на пол, прислонясь спиной к стене. Вся площадка передо мной - как на ладони. Справа от меня - два узких высоких окна. Ничего больше стандартных, то есть человеческих, размеров через них не пролезет. Слева - выход в коридор, дверной проем, ведущий в комнатушку, где была раненная тварь, и выход на лестницу. Прямо напротив и за спиной - глухие стены без окон и дверей. Дрожащими пальцами «достаю» сигарету и нервно закуриваю. Глубоко затягиваюсь, не чувствуя крепости и аромата табака и шумно выдыхаю. Честно говоря, продолжать поиски друзей нет никакого желания. И никаких сил. Найдут дорогу сами - не маленькие, тем более что следы на полу четко видны и легко читаются. Наконец мне удается успокоить дыхание, и я анализирую недавнюю схватку. А ведь я был близко, очень близко к смерти. Как никогда прежде. И должен признать, в этом была, в первую очередь, моя собственная вина. Я доверился глазам, и это едва не погубило
меня. Сразу вспомнились нестыковки и необъяснимые противоречия в поведении твари, притворившейся моим другом: отсутствие оружия и противоречивое поведение. Хотя смеялась и разговаривала тварь в точности, как Рыжий. Я вспомнил, как темнела и обугливалась шерсть раненного волка под светом фонарей, и еще больше разозлился на себя. Ну что мне стоило хотя бы вскользь посветить на волка, перекинувшегося Семеном? Внезапная и шокирующая мысль вдруг приходит в голову. А что если это и был настоящий Рыжий? Что если он уже перебил Клауса и девочек, напав на них в самый неожиданный момент, и теперь пришел за мной? Мысль кажется настолько ужасной в своей нелепости, что я моментально отбрасываю ее. Для начала нужно дождаться ребят. Вот если они не появятся… Я сплевываю с досады, памятуя о том, как исчез труп Угрюмого. Стоп! Хватит ломать голову над заранее бессмысленными догадками. Сейчас мне нужен отдых. Если бы Рыжий был монстром - возвращается навязчивая мысль - он не стал бы так долго тянуть с расправой. Что ему мешало, в таком случае, еще на лестнице просто скинуть Клауса, Соню и Катю вниз? К тому же, твари
неспособны полноценно плести и работать с более-менее сложными предметами, какими является оружие. Убедив себя окончательно в неразумности своих страхов и решив, что паранойя хороша в разумных пределах, я перестал мучить себя беспочвенными домыслами и догадками. Я просто жду, вслушиваясь в тишину.
Мои руки уже не трясутся, и едва я докуриваю сигарету, как слышу звуки. В который уже раз, действуя на автомате, пытаюсь «созерцать», но снова у меня ничего не получается. Прислушиваюсь. Да, с лестницы доносятся голоса. Что же, буду надеяться, что это поднимаются мои друзья. А если нет, я достаточно легко смогу удерживать свою позицию, не давая врагам покинуть лестницу. Стиснув зубы от боли в спине и беззвучно ругаясь, поднимаюсь на ноги и готовлюсь к контакту.
Спустя какое-то время я уже совершенно отчетливо слышу Рыжего. Как обычно, Семен разговаривает громче, чем нужно. Слов я разобрать не могу, но создается впечатление, будто он с кем-то спорит, хотя голоса оппонента не слышу. А потом ко мне приходит припозднившееся озарение. Мысленно хлопнув себя по лбу, «достаю» по очереди три достаточно мощных фонаря, устанавливаю их таким образом, чтобы их лучи были направлены точно на дверной проем. Я уже слышу Клауса, это он разговаривает с Семеном. Более не мешкая, включаю все три фонаря, и их мощные лучи освещают выход с лестницы. Голоса моментально стихают. Держа под прицелом дверной проем, громко и членораздельно говорю:
- Выходим по одному! Руки держать так, чтобы я видел!
Глава 8
Скудный свет, льющийся из окон, поменял свой цвет. Теперь тучи в небе вспыхивают не мертвенно-зелеными, а странными и неожиданными фиолетовыми вспышками. Будто некто огромный и невидимый просвечивает ультрафиолетом этот мертвый мир.
Мы сидим полукругом у стены, держа под наблюдением выходы на лестницу и в коридор. Вид у ребят после моего рассказа о схватке с монстром ошалелый.
- Ничего себе, - выдавливает наконец Семен без своих привычных шуток. - Значит выглядел, как я, говоришь? Но почему?
Я пожимаю плечами, но Рыжий сидит сбоку и не видит моего жеста, и я отвечаю вслух:
- Не знаю наверняка, - и добавляю, - Может ты чем-то приглянулся?
Он глядит на меня с испуганным недоумением, потом до него доходит, что я пытаюсь шутить и фыркает сердито:
- Да иди ты…
- Вероятно, - подает голос Клаус, - каким-то образом тварь решила, что Семен эмоционально ближе тебе, чем остальные из нас, и доверия к нему ты испытываешь соответственно больше.
Рыжий снова фыркает, я же не спешу отвечать. В словах Клауса на самом деле присутствует зерно истины.
- Получается, твари могут принимать любой облик? - испуганно спрашивает Соня, чем привлекает к себе всеобщее внимание.
- На уроках Марины Яковлевны мы изучали эту их способность, - говорю я девушке. - Ты, что, не помнишь?
- Помню, но… - она запинается. - Просто я не думала, что вот так… Что они могут принимать наш облик.
Она нервно машет рукой, а меня посещает странное ощущение. Я знаю, что и Соня, и Катя, и Семен - опытные и искусные Плетущие. Я знаю, что мы все через многое прошли, чтобы ими стать. Нагрузки, которыми мы себя подвергаем из ночи в ночь имеют больше моральный характер, ведь зачастую нам приходится бывать в самых настоящих кошмарах других людей. По сравнению с ними сегодняшние события отнюдь не кажутся какими-то действительно страшными. Странно видеть своих друзей еще такими молодыми и неопытными юнцами. Мою короткую задумчивость прерывает Клаус:
- Так как ты убил монстра, ты говоришь? - спрашивает он.
- Я не говорил о том, как именно с ним расправился, - отвечаю я, стараясь контролировать свои эмоции. - Я сказал, что просто убил тварь, и все.
- Мы слышали выстрелы, - подает голос Катя, - но их было слишком много для одной твари.
Ловлю ее недоуменный взгляд.
- Сколько их было на самом деле? - снова спрашивает она, но я слышу испуг в ее голосе.
С некоторым недоумением я вдруг понимаю, что Катя волнуется за меня. И меня трогает подобная забота.
- Просто пришлось побороться, - отвечаю уклончиво, - и в пылу схватки всадил в тварь всю обойму.
- Почему же не из Вала? - удивляется Клаус. - Было бы не так громко.
У меня перед глазами мелькают образы оскаленной пасти, огромных клыков в ней. И эти ярко-алые глаза, чей свет залил все вокруг, лишив воли и вселив ужас. Лапы, вцепившиеся в меня и тянущие, тянущие… Невольно передергиваю плечами, отгоняя воспоминания.
- Потому что я не успевал дотянуться до автомата, а не то, чтобы стрелять из него, - отвечаю я не в силах скрыть злое раздражение от того, что приходится рассказывать ребятам такие подробности схватки. Сразу жалею, что дал волю чувствам, но молчу.
- Это тварь следы оставила? - осторожно спрашивает Соня, прикасаясь к моему плечу.
Опускаю глаза, чтобы только сейчас увидеть, что разгрузочный жилет разорван у основания шеи. Ругаюсь про себя на собственную невнимательность.
- Да, - отвечаю коротко и начинаю стягивать с себя испорченную разгрузку. Ребята молча наблюдают за моими действиями.
- Самое главное, - говорю я, натягивая новый жилет и продолжая прерванный разговор, - это то, что у волков обнаружено уязвимое место. Они боятся электрического света.
- Если бы все твари боялись его, - вздыхает Рыжий.
- Надеюсь, что мы не встретим больше ни одной твари, и нам не придется проверять эту теорию в деле, - говорю я.
- Да, было бы неплохо, - соглашается Семен.
- Как вы сами добрались?
- Нормально, - отвечает он, - твари оставили на полу четкие следы, хотя нам и пришлось поплутать, следуя им.
- Лестница, по которой мы сюда поднялись, ведет выше, на верхние этажи, - произносит Клаус.
- Это хорошо, - отвечаю, и на этом разговор как-то сам заканчивается.
Мы провели на площадке четверть часа. За это время мы успели немного передохнуть, прежде чем снова отправиться в путь. Каждый из нас уже навесил на оружие фонари. Никого не приходится уговаривать закрепить дополнительные осветители и на шлемах. Я встаю, разминая ноги. Основание шеи, ключицы и плечи моментально отзываются тупой ноющей болью. Стараюсь внешне не выдать неприятных ощущений. Боль вполне терпима, в общем, нужно не обращать на нее внимание. У меня всего лишь синяки. Оглядываю ребят. Вид у них уставший, я бы сказал, изможденный, но глаза горят упрямой решимостью. То, что нужно.
- Как рука? - спрашиваю негромко у Кати.
- Нормально. Жить буду, - она поправляет повязку через плечо.
Клаус уже стоит у выхода на лестницу, выглядывая. Семен несколько раз подпрыгивает на месте, проверяя, ничего ли не гремит. Соня, смешно выпятив нижнюю губу, дует вверх, сгоняя с глаз выбившийся из-под шлема светлый локон.
- Идем прежним порядком, - говорю я, когда мы собираемся выходить на лестницу, - я первый, за мной - Семен, Катя и Соня. Клаус - замыкающим.
Лестница встречает нас пыльной тьмой. Она сохранилась не в пример лучше той, на которой мы приняли бой с волками, в центральном холле. Легкий шорох шагов и шум собственного дыхания вкупе с заунывным пением сквозняка, приятно холодящим лицо, разбавляют тоскливую тишину. Лучи наших фонарей мечутся по стенам, потолку и ступеням, вырывая из мрака каждый темный угол. Здесь нет окон, только голые стены вокруг. Ковер пыли под ногами, приглушающий наши шаги, нетронут, и лишь следы ботинок остаются на нем после нас. Между этажами три лестничных пролета по четырнадцать ступеней в каждом.
Изумленный вдох раздается за моей спиной, когда мы поднимаемся к двери, ведущей на пятый этаж. Да, здесь, в мертвом городе, в этом безжизненном здании мы вдруг натыкаемся на самую настоящую дверь. Обычная белая дверь с изогнутой толстой пластиковой ручкой. Насколько она привычно выглядит в реально мире, настолько и нелепа здесь. Поднятый мной вверх кулак моментально прекращает усиливающийся шепот за спиной. Оглядываюсь назад. Взглядом нахожу Семена и делаю ему жест. Он понимает правильно и, протиснувшись мимо меня, поднимается на несколько ступеней следующего пролета.
- Чисто, - шепчет он.
Дверь открывается внутрь. Показываю на Клауса, а потом - на дверь. Парень кивает и подходит совсем близко, берясь за ручку. Показываю ему три пальца, два, один и коротко машу ладонью. Он толкает дверь, вваливаясь внутрь, и смещается влево, давая мне дорогу. Захожу и занимаю позицию справа у стены. С десяток секунд мы шарим стволами по помещению в поисках целей, но никто так и не показывается. Просто удивительно, но помещение, в котором мы оказались, резко отличается от всего, что мы видели здесь. В лучах наших с Клаусом фонарей видны белые стены, облицованные мрамором, отражающим свет. Самый настоящий красный ковер под ногами…
- Соня, Катя, Семен! - громким шепотом зову я. - Давайте сюда.
Умело прикрывая друг друга, ребята, втекают в помещение, водя стволами по сторонам. С тихим, почти неслышным скрипом дверь закрывается. Чуя неладное, быстро шагаю к ней и дергаю за ручку. Дергаю еще раз, сильнее, но дверь остается закрытой. Ловлю испуганный взгляд Кати и недоуменный - Семена. Вышибить ее к чертовой матери? А зачем? Если будет нужно, мы наверняка сможем подорвать эту дверь, а сейчас совсем не хочется шуметь на все здание и ближайшую округу.
Странно, но здесь темно, хотя, по идее, свет с улицы должен проникать сюда через точно такие же окна, как этажом ниже. Ну не может быть планировка этажей разной. Луч моего фонаря скользит по гладкой белой стене и, наконец, натыкается на окно. Машинально отмечаю, что на месте проема в стене находится самое настоящее застекленное окно, а рядом с ним - другое, точная копия соседнего. Стекла отражают свет, но в ступор мены вводит нечто другое. Ребята опускают стволы своих автоматов, когда я прохожу мимо них и подхожу вплотную к окну, за которым царит мрак. Шарю взглядом по его раме в поисках ручки, но не нахожу ее.
- Где это мы? - сдавленно шепчет Семен.
«Может, - думаю, - стекло так сильно затонировано, что ничего за ним не видно?» Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, пытаясь разглядеть, что за ним. Нет, ничего не вижу, будто в бездну гляжу. Делаю шаг от окна, и в этот момент загорается свет. Кажется даже, что кто-то из девушек негромко вскрикивает от неожиданности. Замерев в напряженных позах, целую минуту мы ждем чего угодно. Мой взгляд скользит по белым стенам (похоже, они и вправду облицованы мрамором), полу под ногами, на котором лежит красная ковровая дорожка, а там, где между ней и стенами остается свободное место, виден пол, выложенный черным с какими-то золотисто-белыми прожилками мрамором. Гляжу на светильники, закрепленные на стенах и потолке, на коричневые двери с блестящими позолоченными ручками. Время идет, но ничего так и не происходит. Никто на нас не нападает. Ничего не слышно, и никого не видно. Шум нашего дыхания - единственный звук, да и тот впитывается толстым ковром под ногами без остатка. Тишина звенит от напряжения. Слева от выхода на лестницу, над которым в зеленой табличке изображен стилизованный человечек, идущий вниз по
лестнице, располагается дверь. Клаус чувствует мой взгляд, когда я смотрю на него и кивает согласно, едва только я показываю на дверь. Подходим к ней. Оглядываю косяк - она открывается наружу. Пальцы в обрезанных перчатках ложатся на круглую ручку. Влево или вправо? Пробую вправо, медленно и осторожно, - ручка поддается. Негромко щелкает, я рывком распахиваю дверь, и Клаус влетает в помещение. Оно идентично по площади с такой же комнатой на четвертом этаже, где я обнаружил раненную тварь. На этом вся схожесть и заканчивается. Здесь на полу - серый ковролин, у стены напротив двери - совсем небольшой стол и стул подле него. Стены какого-то невнятного мышиного цвета. На потолке - казенный плафон, и в нем ярко светит, наверное, «сотка». На другой стене - полки, сейчас пустые. В углу стоят ведра и несколько швабр. Рядом - машина, судя по всему, одна из тех, которыми убирают: моют и пылесосят полы. Мы с Клаусом покидаем помещение, выходя к ребятам, они тревожно встречают нас настороженными взглядами.
- Что там? - громким шепотом спрашивает Рыжий.
- Ведра и швабры, - отвечаю вполголоса.
Сверкающие белым мрамором стены и потолок отражают нас, как в зеркале. Конечно, не так четко и ясно, но все равно в этой неестественной чистоте наше присутствие кажется здесь совсем неуместным. А потом появляются звуки. Как будто издалека, они становятся все громче и громче. От неожиданности и испуга мы группируемся в самом углу площадки рядом с выходом на лестницу, ощетиниваясь во все стороны стволами.
В бескрайнем изумлении в какофонии наступающих на нас звуков я отчетливо слышу автомобильный клаксон. Гул голосов, звуки закрывающихся и открывающихся дверей здесь, в помещении, завывания сирены не то пожарной, не то «скорой» на улице окружают и обволакивают нас, будто погружая в новый мир. Достигнув какого-то определенного уровня, шум более не усиливается, но и не становится слабее. Вдруг неожиданно где-то звонит телефон. Это кажется настолько нелепо, что ни на миг не возникает сомнений, что сейчас кто-то поднимет трубку. Казенный офисный звонок звучит трижды, а потом пропадает. Это где-то совсем рядом. Проходит совсем немного времени, и я отчетливо слышу, как с характерным звуком трубку кладут на место. Мы переглядываемся друг с другом круглыми от удивления глазами. До нас снова доносится звук автомобильного клаксона, и я оборачиваюсь к окну. За ним уже нет мрака - за ним стоит ночь. И за ним находится город. Не тот, через который мы с таким трудом совсем недавно пробирались. Это совсем другой город. И там идет дождь. По мокрому асфальту едут самые обыкновенные автомобили, сверкая фарами и
багровея задними «стопами». Ярко освещенные улицы сходятся на перекрестках со светофорами. Неоновые вывески освещают фасады зданий. Мне без труда удается прочитать некоторые из них: «Кафе у друзей», «Аптека», «Ночной клуб Рыжая бестия», «Продукты». И по улицам идут люди. В плащах, куртках с накинутыми капюшонами, пиджаках с поднятыми воротниками. Под зонтами и без них. Самые обычные с виду люди. Самый обычный городской пейзаж. Поднимаю взгляд. Подсознательно ожидаю увидеть все те же сердитые, несущиеся куда-то тучи, подсвечиваемые изнутри вспышками молний. Но мои ожидания не оправдываются - темное небо скрыто обычными дождевыми облаками. Машинально пытаюсь «созерцать», чтобы проверить природу наблюдаемого мной необычного города внизу, но, как и прежде, мои попытки бесполезны.
Приникаю к холодному стеклу, закрывая ладонями лицо, чтобы свет в помещении не мешал мне. Оно моментально запотевает от моего дыхания, и приходится его протирать. Дождевые капли ползут по окну, оставляя за собой мокрые дорожки. Да, по улицам идут люди, по дорогам, разбрызгивая воду из луж, едут автомобили, а с неба льет дождь. Короткая вспышка молнии освещает на миг вполне обычные, хотя и недобрые, грозовые облака. По привычке начинаю считать секунды. На седьмой - громыхает. Близко. Раскаты гремят, все усиливаясь. Стекло начинает дрожать, и я отлипаю от него. Постепенно гром стихает, а дождь начинает лить сильнее.
Где-то за спиной резко хлопает дверь. Это будто служит сигналом. Появляются новые звуки: жужжат принтеры, выплевывая бумагу, начинают звонить сразу несколько телефонов, слышен даже цокот каблуков по полу, где-то громко забулькал куллер, глотая воздух.
Растерянные и одновременно настороженные лица ребят. Надеюсь, я выгляжу более уверенным.
- Уходить отсюда нужно, - выдавливает Семен, когда наши взгляды встречаются.
- Ты помнишь что-нибудь подобное? - негромко спрашивает меня Соня.
- Нет, - качаю головой, - ничего такого.
- Что это за город внизу? - Катя осторожно выглядывает в окно.
- Какая разница? - резко отвечает Рыжий, - Мне здесь не нравится. Валить отсюда нужно.
- Ты говорил, что зеленая дверь находилась на пятом этаже? - обращается ко мне Клаус.
- Да, и мы сейчас как раз на пятом этаже.
Семен хмурится и спрашивает:
- А где именно, ты помнишь?
- Нет.
- Все слишком странно.
- Я считаю, нужно искать зеленую дверь здесь, - с нажимом говорит Катя. - Мы не можем оставаться тут вечно.
Соня кивает ей, а Клаус с каким-то непонятным выражением глядит на город внизу.
- Так что мы делаем? - недовольно бросает Семен через плечо, продолжая удерживать под прицелом выход в коридор.
- Мы найдем зеленую дверь, - отвечаю ему. - Здесь, на этом этаже.
- Тогда давайте покончим со всем этим как можно быстрее.
Мы идем прежним порядком: я впереди, за мной Семен с девушками, и Клаус - замыкающим. Соблюдая все меры предосторожности, проверяем каждое помещение по пути, но нигде никого нет. Пусто. Везде пусто, хотя звуки, характерные для обычного рабочего офиса, сопровождают нас повсюду. Столы, стулья, кресла и диваны, журнальные столики, компьютеры, принтеры, телефоны и факсы, девственно чистые корзины из-под мусора, настенные картины и настольные фотографии, скоросшиватели и пресс-папье, дорогие и дешевые безделушки, пепельницы - мы находим это все в пустых офисах и кабинетах. Дождь за окнами не прекращается, и изредка до нас доносится ворчание грозы за окнами. В одном из помещений, с огромным ризографом и стоящим возле него куллером, девушки надолго приникают к окну, наблюдая за ночной жизнью неведомого города. Неожиданно Семен вдруг пытается открыть окно. Предчувствуя нехорошее, я не успеваю ему крикнуть, чтобы он не делал этого, но ничего не происходит. Семен несколько раз безрезультатно дергает за ручку, но окно не поддается.
- Не нужно открывать окна, - Клаус успевает сказать это раньше меня.
- Душно просто, - Рыжий отходит от окна.
Мы продвигаемся очень медленно. Помещение за помещением - мы проверяем каждую дверь. Напряжение не столько физическое, сколько моральное дает о себе знать. Да и мышцы рук, плеч и шеи, впрочем, тоже сводит от усталости. Плюс ко всему прочему у меня до сих пор болит и ноет там, где волк схватил меня. Мы блуждаем по коридорам уже, наверное, целый час. Может быть, мы проверили уже половину всех помещений на этаже, а может быть и нет. Я не знаю.
Мы останавливаемся на отдых в небольшом зале с мягкими кожаными диванами у стен. Девушки опускаются на них, а мы с Клаусом и Семеном занимаем позиции у широких выходов в коридоры. Их здесь три, два из которых мы уже проверили. Остается только один, выводящий к той стене здания, что выходит окнами на площадь. Звуки вокруг нас не умолкают ни на миг. Мы слышим даже человеческую речь, но, как ни вслушиваемся, слова ускользают от нас, оставляя только смутный и невнятный говор. Периодически звонят телефоны и хлопают двери. Вот и сейчас - совсем рядом, не дальше, чем в десяти метрах, слышно, как проворачивается и щелкает язычком замка дверная ручка. Тихо скрипят петли. Мы глядим во все глаза, но ни одна дверь так и не шелохнулась. Спустя несколько секунд мы слышим громкий щелчок замка закрывшейся двери.
- Я чувствую себя каким-то призраком, - глухо роняет Семен, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он попал в «яблочко». Всего несколькими словами он описал ощущения, которые испытывает сейчас, наверное, каждый из нас. На самом деле жутковато слышать, как вокруг кипит жизнь, но не видеть ее проявлений. Действительно начинаешь чувствовать себя призраком, бесплотным и невидимым.
Мы очень устали. В каждом проверяемом помещении ожидаем увидеть зеленую дверь, но нигде ее до сих пор не обнаружили, а белые стены, окружающие нас со всех сторон, будто усмехаются и скалятся издевательски… Так, что-то я совсем расклеился. Бездействие во время отдыха дает о себе знать ненужными и опасными мыслями, заставляя усомниться в себе и своих силах.
- Семен, - зову я друга.
Он стоит к нам спиной и все время то нервно теребит ремень своего «укорота» с глушителем, то поправляет шлем на голове. Парень напряжен и кажется взведенным, как пружина.
- Рыжий! - снова зову его, но уже громче.
- Что? - недовольно бросает он через плечо.
- Помнишь, как ты засунул всех нас в свой кондитерский сон?
- А?!
Стараясь говорить спокойно, повторяю:
- Тот мир из карамели, глазури, шоколада, зефира и еще много чего.
Семен оборачивается ко мне полностью, и я вижу, как многие морщины на его лице разглаживаются, когда он расслабляется, вспоминая. А потом Рыжий белозубо улыбается так, как обычно: весело и задорно, - и коротко хохочет:
- Конечно, помню! И как потом в снежки из мороженого игрались!
- А я помню шоколадные деревья, - неожиданно улыбается Клаус. - Это был очень хороший сон.
Спустя совсем немного времени ребята уже веселятся, вспоминая тот чудесный и необычный мир из сладостей. И это хорошо. Нервозность и напряжение, сопровождающие нас всюду в этом месте, если не пропадают, то хоть на время отступают. Смех заполняет помещение, а я ловлю себя на том, что и сам невольно улыбаюсь. Тем не менее, я не забываю об осторожности и продолжаю наблюдать за выходами из нашего зала: моим и Семена, потому что он уже вовсю хохочет вместе с Катей и Соней, предаваясь добрым воспоминаниям. Пусть.
Звуки, окружающие нас, никуда не делись, но теперь, после моральной разрядки, воспринимаются всего лишь фоном, неотъемлемой частью окружающей обстановки и не заставляют нервно вздрагивать, когда где-то рядом звенит телефон или хлопает дверь. Постепенно ребята успокаиваются и умолкают. Семен «достает» небольшую тарелку с выложенными на ней эклерами и протягивает девушкам. Те с улыбкой благодарят его и принимают угощение. Перевожу взгляд на Клауса, и наши глаза встречаются. Он продолжает улыбаться, но его глаза цвета стали смотрят на меня со спокойной серьезностью. Он слегка кивает, как мне кажется, одобрительно и отводит глаза. Из них четверых он выглядит и ведет себя уверенней и спокойней остальных. Все вопросы и предположения я оставляю на потом. Сейчас не время и не место заводить разговоры или даже ломать голову над его проблемой.
- Ну что, Макс, двигаем? - выводит меня из легкой задумчивости Семен. Катя и Соня встают с дивана, поправляя одежду и только потом - оружие. Они о чем-то шепчутся между собой и даже негромко смеются при этом.
- Конечно, - отвечаю. - Двигаем. Осталось проверить только один коридор.
Никто не спрашивает меня, что мы будем делать, если не найдем зеленую дверь. Никто не хочет об этом думать. Я в том числе.
- И еще, - негромко, но твердо говорю я, заглядывая в глаза каждому, - мы не призраки. Призраки вокруг нас, и пусть себе они занимаются своими делами. Нас это не должно волновать, потому что мы Плетущие, самые настоящие, даже если вы об этом не помните. Ну а если все это, - делаю широкий жест рукой, - просто иллюзия, то тем более нам нечего беспокоиться.
Улыбки пропадают с лиц ребят. Их лица твердеют, губы крепко сжимаются, а глаза заполняются решительной твердостью. Хорошо. Киваю им и коротко бросаю:
- Вперед.
Часть 2
Белая комната
Если подглядывать за Временем в замочную скважину чужих зрачков, то и не стоит рассчитывать на подробные объяснения!
Генри Лайон Олди
Глава 1
На дверях нет никаких табличек. Они все одинакового цвета, с одинаковыми круглыми ручками. Спустя полчаса, когда мы проверили уже все помещения в коридоре и не нашли ничего, кроме пустых комнат, перед нами осталась необычная двустворчатая дверь, расположенная как раз в самом конце коридора. Из-за нее доносится звук работающего принтера. Действуя по привычной схеме, дергаю на себя дверь, одну из створок, и Клаус быстро заходит внутрь. Водя стволом своего Вала по сторонам, следом захожу я, оставляя в коридоре Семена с девушками.
Первое впечатление, которое возникает лично у меня, что мы оказались в приемной какого-то руководителя. Площадь помещения составляет никак не меньше полусотни метров. Стены покрыты резными деревянными панелями. Вдоль одной из них стоят несколько кожаных диванов. На полу лежит толстый и дорогой даже на вид ковер. Стена напротив застеклена от пола до потолка. За высоким окном все также мокнет под дождем ночной город. В стене справа фиксирую еще одну дверь. У самого окна стоит широкий стол со всеми офисными атрибутами: компьютером, монитором, папками для бумаг, стаканом для ручек и принтером, из которого один за другим выползают листы бумаги. Однако все эти детали я отмечаю краем сознания, полностью и всецело сосредоточив внимание на том, кто сидит за этим самым столом. Стволы наших с Клаусом автоматов смотрят на хозяина помещения, точнее хозяйку.
- Добрый вечер, - произносит она приятным голосом. - Прошу, проходите. Сейчас вас примут.
Я пытаюсь «созерцать», забыв о невозможности данного действия, и у меня ожидаемо ничего не выходит. А молодая женщина, я бы сказал девушка, продолжает подхватывать листы бумаги, что непрерывно исторгает из себя принтер. У нее правильное, практически идеально очерченное лицо с в меру полными губами. Над ее зелеными глазами изгибаются две изящные брови. Безупречно уложенная прическа дополняет образ неизвестной. На ней белая блуза и строгий пиджак темно-серого цвета. Девушка ведет себя спокойно и уверенно, не обращая внимания на нацеленное на нее оружие.
- Если вы подождете секунду, я доложу о вашем приходе, - она пытается встать, но я останавливаю ее.
- Сидеть, - негромко приказываю ей, и та остается на месте. - Руки держать на виду и ничего не трогать, - добавляю я, видя, как она тянется к телефону.
- Вас ждут, я должна доложить, - повторяет девушка, но прекращает всякое движение.
- Я сам решу, когда докладывать. А сейчас сиди тихо.
Прохожу в помещение и занимаю позицию сбоку от нее в нескольких метрах, продолжая целиться ей в корпус. Под столом, как я вижу, у девушки стройные ноги в такого же цвета, что и пиджак, юбке.
В дверь заглядывает Рыжий.
- Что тут у вас…? - он умолкает на полуслове, когда видит незнакомку.
- Семен, заходите сюда все, - говорю ему, не поворачивая головы. Через секунду ребята входят в помещение, грамотно растекаясь под стенами и беря под контроль дверь, ведущую, судя по всему, в кабинет начальства, или кто там сидит.
- Кому ты должна доложить? - спрашиваю я, когда все занимают свои позиции.
Девушка смотрит на меня, повернув голову, и отвечает:
- Вашей Учительнице, Марине Яковлевне. Она в кабинете.
Изумленный и радостный вздох вырывается у ребят, когда они слышат ответ. Кто-то даже опускает оружие.
- Наконец-то…
- Неужели нашли…?
- Я так устала…
Только Клаус стоит, не шелохнувшись. Его позиция - напротив стола секретаря.
- Кто ты такая, тварь? - зло цедит он, и у меня по спине пробегает холодок от его тона и взгляда, какого я у него никогда не видел. - Отвечай.
Ребята тотчас умолкают. Честно говоря, я и сам чувствую, что что-то пропустил, какую-то мелочь, на что-то не обратил внимание. Верить на слово этой девушке я не собираюсь, но поддаваться такой вспышке ненависти, охватившей Клауса, мне кажется неуместным. Сначала нужно все проверить, потому что кто знает…
- Меня зовут Наталья, - девушка словно не обращает внимания на тон, которым ей был задан вопрос. Она отвечает на него все также спокойно, глядя прямо на Клауса, невозмутимо и уверенно. - Я должна сообщить о вашем приходе.
- Встать! - бросает Клаус, и девушка послушно поднимается.
- К двери! - продолжает он командовать и коротко показывает стволом на дверь, ведущую в соседнее помещение.
Секретарша подходит к ней и говорит:
- Я должна доложить…
- Заткнись! - обрывает ее парень.
Рыжий и девушки уже не радуются. Оглядываюсь на миг, чтобы увидеть непонимание, удивление и даже недовольство в их глазах.
- Клаус, что происходит? - напряженно спрашивает Рыжий.
- Семен и все! Не расслабляться, это ловушка, - огрызается он.
- Да откуда ты…?
- Семен, - зову я друга, и он замолкает на полуслове, оборачивается ко мне. - Все вопросы потом.
Он смотрит недовольно, но больше ни о чем не спрашивает.
После встречи с лже-Рыжим я понимаю, что доверять этой Наталье глупо и опасно. Неизвестно, кто или что скрывается под обликом секретарши, а проверить ее сущность, «созерцая», нет никакой возможности. Лучше уж потом извиниться, если мы окажемся неправы. Но она и в самом деле поставила меня в тупик тем, что упомянула Марину Яковлевну. Кто она? Она же так и не ответила, представившись лишь Натальей. Тем не менее, Клаус ведет себя чересчур эмоционально. Утешает только одно - реакция девушки на свет наших фонарей, а точнее ее отсутствие.
- Открой дверь и входи, - командует Клаус.
Вдруг до меня доходит, что вокруг царит тишина. Пропали все звуки, до того нас окружающие. Больше не слышно ни телефонов, ни звуков хлопающих дверей, ни гула голосов, ни жужжания кофейных автоматов. Тишина. Даже гроза за окнами потеряла звук, и дождь барабанит по стеклу абсолютно беззвучно. Шум дыхания, шорох одежды, да приглушенные ковром шаги ребят, меняющих свои позиции, звучат неестественно громко.
Наталья тянет дверь на себя и шагает через порог. Клаус толкает ее стволом оружия в спину, заставляя ускориться, и буквально влетает в помещение, сразу смещаясь вправо и давая дорогу мне. Секретарша делает по инерции еще несколько шагов и останавливается практически в центре помещения, оказавшегося по площади едва ли меньше предыдущего. Зайдя следом за Клаусом, я занимаю позицию слева от двери. Девственно чистые стены, ни намека на мебель, окно во всю стену, из которого должен открываться вид на площадь, черный мрамор на полу. Никого. В стене справа от нас - дверь. Зеленая дверь, именно такая, какой я помню ее по экзамену. Шаги за спиной - это входят Рыжий и девушки.
- Всем оставаться на местах! - громко приказываю я, замечая, как Катя с Соней протискиваются за спиной Клауса по направлению к двери. После моего окрика они останавливаются.
- В дверь не лезть! - Я не отрываю взгляда от секретарши. - Это может быть ловушкой.
- Максим, - Клаус зовет меня.
- Что? - откликаюсь, даже не глядя на него.
- Ты помнишь нечто подобное? Я хочу сказать, то ли это место, где располагается точка выхода?
Правильный вопрос и своевременный.
- Нет, - отвечаю громко, - я не помню ни этого места, ни этой Натальи.
- Это ловушка. Я чувствую это, - твердо говорит Клаус.
- И что же нам делать? - это Соня, и интонации в ее голосе мне не нравятся. Она с Катей стоит за Клаусом. Скашиваю на нее взгляд, и она упирается в меня своими голубыми глазами.
- Что нам делать? Отвечайте! Сколько еще можно бродить по этому городу?! Я устала, и я хочу домой! - ее резкие слова обжигают меня своим страхом и обидой, но с места девушка все же не двигается.
- Макс, - как-то неуверенно зовет меня Рыжий. Бросаю на него взгляд и вижу, как он выжидающе смотрит на меня.
А что тут говорить? Проверять нужно. Но две вещи все не дают мне покоя. Первое - это резко изменившееся за последние несколько минут поведение Клауса. Уж слишком он внезапно преобразился и слишком эмоционально реагирует на происходящее, слишком агрессивно. И понять природу его нескрываемой ненависти я пока не могу. Ведь вполне может быть и так, что точка выхода в этом варианте сна об экзамене выглядит именно так и находится не где-нибудь среди разваливающихся стен, а здесь, в этом странном месте, живущем по каким-то своим законам. Да и сам сон совсем не повторяется. Я бы сказал, что все происходит иначе: на нас нападают другие твари, погиб Угрюмый, мы едва не понесли потери на «парадной» лестнице, меня и самого чуть не достала тварь, обернувшаяся Семеном. К тому же, мы до сих пор не обнаружили следов того исполинского монстра, от которого мы с таким трудом спаслись в оригинальном сне-экзамене. Исходя из всего этого, можно ожидать и того, что точка выхода из этого сна находится сейчас перед нами. Немного напрягает только та сравнительная легкость, с которой мы ее нашли - уж слишком рьяно за нас
взялись с самого начала, чтобы так просто отпустить сейчас.
Но Клаус ведет себя так, будто абсолютно уверен, что мы попали в ловушку или вот-вот окажемся в ней. Этим, в принципе, можно было бы объяснить его агрессивный настрой. Или же здесь дело в другом. Вероятно, его изменившееся поведение является той самой программой, заложенной в существо, прячущееся под его обликом. Я ведь точно помню, как он погиб. И вот момент активации этой программы настал именно тогда, когда мы нашли зеленую дверь. И его задачей является не допустить нас к выходу?
А второе, что мучает меня…. Я и сам не могу понять, в чем дело. Что именно не так. Что-то важное, жизненно важное ускользает от меня. Лихорадочно перерываю все доступные мне воспоминания, все виденное здесь, в этом городе, но так и не могу понять, что конкретно так сильно меня беспокоит. И времени, я чувствую, остается катастрофически, смертельно мало.
Секретарша, представившаяся нам Натальей, стоит на прежнем месте, посреди помещении, и смотрит на Клауса. Она совершенно спокойна. Ничего не выражающий взгляд зеленых глаз, словно смотрит в пустоту - таким он кажется отрешенным. И мне это спокойствие не нравится. Нормальный человек вряд ли бы вел себя так невозмутимо под дулами автоматов. Я снова, в который уже раз пытаюсь «созерцать», но результат остается неизменным, то есть никаким. Как будто почувствовав мои старания, Наталья переводит глаза на меня, и, я готов поклясться, в ее взгляде что-то мелькает.
За те мгновения, что я посвящаю напряженным размышлениям, спор между ребятами достиг критической точки. Клаус что-то зло кричит Соне и Рыжему, вплотную подошедшим к зеленой двери. Катя стоит на прежнем месте, она не участвует в споре и как-то растеряно глядит то на Клауса, то на Семена.
- Чего же ты такой упертый?! - орет Рыжий. - Почему нельзя просто посмотреть, что за дверью?!
- Идиот! - Клаус покраснел от злости. - Сколько раз повторять, что эту дверь нельзя даже открывать?!
- Откуда ты знаешь?! - не менее эмоционально выкрикивает Соня.
- Не знаю! - кипит парень, но все равно не сводит глаз с девушки в темно-сером костюме.
- Максим.
Я ищу взглядом, кто меня зовет.
- Максим!
Меня зовет Катя. Она смотрит на меня как-то беспомощно и сердито.
- Максим! - снова зовет меня она.
Спорящие умолкают, и все, кроме Клауса, оборачиваются к Кате.
- Максим, что нам делать? - тихо, но так, что все слышат, спрашивает Катя.
А что нам делать?
- Клаус, объясни, почему нельзя трогать дверь? - спрашиваю.
- Я не знаю! - бросает он. - Просто чувствую, что нельзя ее открывать, иначе - смерть.
- Но она выглядит точь-в-точь, как и должна выглядеть точка выхода! - снова заводится Соня.
- Тихо! - приходится повысить голос. - Всем спокойно!
- Да знаю я, как она должна выглядеть, - огрызается Клаус, - но все здесь не так. Это не точка выхода.
Семен, зло прищурившись, смотрит на него.
- Послушай, Коленька… - начинает он.
Проклятье! Зачем он так?!
Лицо Клауса, словно судорогой сводит, и он неуловимым движением разворачивается к Рыжему, отворачиваясь от Натальи. И наводит ствол своего автомата на Семена.
- Как ты меня назвал? - его слова медленно и тягуче, словно яд, стекают во вдруг наступившей тишине. - Повтори, если не боишься.
Он стоит сейчас спиной ко мне, забыв о секретарше, и целиться в Рыжего. Семен почти одновременно с Клаусом вскинул свое оружие, наведя на того. Мой автомат смотрит в лицо Наталье, и в ее глазах больше нет пустого безразличия. Они внимательно и выжидающе следят за мной.
- Всем спокойно! - в отчаянной злости кричу я. - Вы что творите?!
Все также периферийным зрением замечаю, как и Соня поднимает свой автомат и наставляет его на Клауса.
- Опусти оружие! - зло бросает она ему.
- Вот значит как? - слышу в ответ. Клаус стоит, широко расставив ноги, готовый в любой миг уйти с линии огня.
- Опустить оружие! - ору я и от собственного бессилия что-либо сделать скрежещу зубами. - Всем успокоиться!
Я не свожу глаз с Натальи, а она продолжает смотреть на меня с уже откровенным интересом. Застрелить ее? А если она и вправду от Учительницы?
- Кто ты? - выплевываю я. - Кто ты такая? Отвечай!
И глазом не моргнула. Уверена, что не выстрелю.
Боковым зрением замечаю движение. Это Катя. Он отходит от стены, где все время стояла, и подходит к Соне и Семену, обходит их и оказывается сбоку от Клауса, совсем рядом. Медленно, словно нехотя, она вытаскивает из набедренной кобуры пистолет и приставляет его к голове парня.
- Опусти оружие, - устало произносит она.
В наступившей тишине неестественно громко звучит взводимый курок.
- Опусти оружие. Я больше повторять не буду. Опусти, или я стреляю.
В какой-то миг мне кажется, что Клаус сейчас начнет действовать: резко уйдет вбок и, закрываясь Катей…
- Я устала, - роняет она, - и я хочу домой.
Он медленно опускает автомат.
- Стреляй, - едва слышно шепчет он.
- Я не хочу никого убивать, но тебе я не верю. И я хочу домой, - она делает ударение на последнее слово. - И ты мне не помешаешь.
- Делай, как хочешь, - негромко отвечает Клаус. - Хочешь умереть - вперед. Мешать не стану.
Катя ничего не отвечает, только кивает каким-то своим мыслям. Потом прячет пистолет и, придерживая перевязанную руку, направляется к зеленой двери.
- Зря, - тихо роняет ей в спину Клаус.
Я не свожу глаз с секретарши, поэтому вижу, как ее губы едва заметно кривятся в усмешке.
- Стой! - кричу я. - Катя! Стой!
Но она уже у двери. Берется за ручку и, не обращая ни на что внимания, проворачивает ее. Щелкает замок, а потом за окном, где-то совсем рядом, сверкает молния. Ее мощная вспышка, рисуя причудливые тени, высвечивает все вокруг в мельчайших деталях. Белые мраморные стены вокруг отражают ее свет, усиливая его. Почти ослепленный, я не смотрю на них. Мой взгляд устремлен только на девушку передо мной, и в момент вспышки он невольно опускается вниз, к полу. В его черном мраморе я вижу отражение того, что стоит сейчас в нескольких метрах от меня. Я не успеваю толком разглядеть, что именно отражается в полу. Мне хватает того, что вместо Натальи, девушки в темно-сером строгом костюме, я вижу что-то угловатое на нескольких лапах, тварь. Не медля больше ни секунды, я открываю огонь, целясь монстру в корпус. Удивленный страх мелькает в ее глазах в самый последний момент. Негромкие хлопки выстрелов звучат глухо. Лязгает затвор, выплевывая одну за другой дымящиеся гильзы. Существо в человеческом облике буквально складывается пополам, и его отбрасывает назад на несколько метров. Сломанной куклой оно валится на
пол и спустя несколько секунд исчезает, но я этого уже не вижу, потому что оборачиваюсь к Кате. Девушка все-таки открывает злосчастную дверь. Я вижу только, как вспыхивает ярким белым светом прямоугольник дверного проема.
- Стой! - ору я не своим голосом и бросаюсь к ней, отчаянно понимая, что никак не успеваю. - Стой!
В последний миг девушка оборачивается, и улыбка трогает ее губы. Она даже не заметила, как я убил тварь под человеческим обликом. Усталый взгляд карих глаз на секунду, на какое-то мгновенье вспыхивает сомнением, но потом сияние, исходящее из двери, охватывает ее, обволакивает и как будто утягивает в себя. Рыжий и Соня стоят от нее всего в нескольких метрах, но с места так и не двигаются, наблюдая за разыгрывающейся сценой в немом молчании. Или мне просто так кажется? Клаус, находящийся к Кате ближе меня, так же, как я, срывается с места, когда я уже миную его. Но все равно не успевает. Все происходит слишком быстро. И очень медленно, потому что секунды неимоверно растягиваются, тягуче и нехотя перетекая одна в другую.
Если бы только она стояла на метр ближе… Если бы только она не стала сразу заходить в дверь…
Сияние, что обволакивает девушку, слепит глаза, заставляя их слезиться, но я все равно успеваю увидеть, как из этого проклятого света выметаются длинные щупальца и в мгновенье ока обхватывают ее. Изумление, страх, а потом и просто ужас стремительно мелькают на лице Кати за какие-то доли секунды. А потом ее, успевшую лишь коротко вскрикнуть, сильным рывком утягивает в свет.
«Вытащу! Я успею!» - бьется в голове. До дверного проема остается совсем немного. Я задерживаю дыхание, будто готовый к прыжку в воду пловец. И почему-то вдруг лечу на пол, сбитый в спину сильным ударом чего-то тяжелого.
- Куда ты лезешь?! Сдохнуть хочешь?! - орет мне в лицо Клаус.
Я отчаянно вырываюсь, пытаясь встать, но парень наваливается на меня всем весом, не давая толком пошевельнуться.
- Дверь! Закройте эту чертову дверь! - надрывается он в крике.
Соня и Рыжий стоят, словно в оцепенении. Проклятые истуканы! Нужно помочь Кате! Еще можно успеть!
Наконец мне удается освободиться. Болевым приемом перехватываю руку Клауса и скидываю его с себя. Поднимаюсь тяжело, но, к сожалению, не могу быстрее - уж больно гад сильно меня приложил. Хрип вырывается из моего внезапно пересохшего горла, когда я пытаюсь крикнуть что-то.
- Да стой же ты, болван! - Клаус никак не успокоится.
Соня и Семен наконец оживают и шагают к двери. Я уже почти достиг ее. Остается совсем немного. Я не бегу, а еле иду, ковыляя, как инвалид. Краем сознания отмечаю, что Клаус просто висит на мне, сковывая движения. Остается сделать последний шаг. Тот, что пытается удержать меня, орет в ухо совсем уж что-то неразборчивое и злое. Я вижу, как Соня и Рыжий вдруг останавливаются, практически достигнув раскрытой двери.
В этот миг я даже не думаю о щупальцах, что утянули Катю, о том, что они совсем не похожи на те, которые в свое время были нами приняты за самостоятельных монстров. Моя мысль застывает только на том, чтобы успеть, вытащить, спасти.
Усилившееся сияние будто вытекает из двери, протягивая свои лучи ко мне. Инстинкт, мой собственный инстинкт самосохранения предает меня, заставляя вдруг остановиться, а потом и вовсе отпрыгнуть назад и в сторону. Точнее попытаться это сделать, потому что Клаус так и висит на мне. Мы оба неуклюже падаем, но тем самым избегаем атаки. Молниеносно выметнувшееся из света щупальце не дотягивается до меня совсем немного. Спустя миг оно снова исчезает в слепящем свете, но почти сразу появляется, уже не спеша выползая из двери, как гигантская змея полуметровой толщины. Лихорадочно перебирая ногами и руками, мне удается подняться достаточно быстро, а из света появляется еще несколько щупалец. Клаус вскакивает на ноги почти одновременно со мной.
Вижу, как Семен вскидывает свой автомат, целясь в проклятые отростки, и как Соня повторяет его действия. Они стоят впереди справа от нас, сбоку от дверного проема, прикрытые от твари раскрытой дверью.
Мне кажется, или мои руки действительно с радостной охотой перехватывают поудобнее Вал, крепко прижимая его приклад к плечу? Мы с Клаусом открываем огонь на секунду позже Семена и Сони. Странную тишину вспарывает стрекот наших автоматов, будто заработала большая швейная машинка. Шквальный огонь на миг останавливает движение щупалец. В стороны летят брызги чего-то фиолетового, наверное, крови твари.
Это похоже на овсяную кашу, которая кипит в кастрюле на сильном огне и всё лезет и лезет из-под крышки, тягучими струями вываливаясь наружу. Щупальца заполняют собой весь дверной проем, затмевая свет, исходящий из него.
- Перезарядка! - кричит Семен, выпуская из рук автомат с опустевшим магазином, и замирает неподвижно, сосредотачиваясь, чтобы «достать» новое оружие.
Пули наносят значительный урон монстру, но щупалец не становится меньше. Разлохмаченные бесчисленными попаданиями, они, тем не менее, продолжают двигаться и шарить вокруг в поисках жертв.
- Нужно уходить! - кричит рядом Клаус.
Да, нужно уходить. Умом я понимаю, что другого выхода нет, и что Катю уже не спасти. Не могла она уцелеть в этом диком клубке. Умом я понимаю, но дикая ярость душит меня, не давая дышать. Сердце сжимается в груди в какой-то ледяной ком и отказывается верить в то, что случилось. Это я виноват. Как же больно…
Магазин моего Вала пустеет, и я выпускаю оружие из рук. Спустя несколько секунд я уже сжимаю ЮСАС-12, дробовик, внешне напоминающий мутированную М-16. В его барабане двадцать патронов двенадцатого калибра со стальной картечью. Передергиваю затвор, досылая патрон в ствол, и жму на спусковой крючок.
- Бам! Бам! Бам! - грохот выстрелов заглушает наши злые крики.
Дробовик в это ситуации гораздо эффективнее, чем автомат. Стальные шарики шрапнели буквально мочалят серую плоть щупалец. Чувствую, как на меня летят брызги из разрываемых прямыми попаданиями конечностей твари.
- Бам! Бам! Бам! - яростно торжествует в моих руках оружие.
Замечаю, как Клаус, отстреляв магазин, тоже меняет автомат на дробовик. Что он там «достал»? Похоже на восьмизарядный Бенелли или Беретту.
- Бам! - Бам! Бам! - Бам! Бам! - Бам! - наши дробовики почти слитно выплевывают снопы огня и дыма. Языки пламени из оружейных стволов яростно кусают плоть монстра, взрывая ее и превращая в ошметки. Фиолетовые брызги летят во все стороны, нелепым цветом уродуя белоснежные стены и потолок.
Рыжий и Соня стоят сбоку от двери на прежних позициях. Они ведут беглый огонь по монстру из одинаковых дробовиков. Это классические самозарядные Браунинги А-5 на пять патронов двенадцатого калибра. Ребята вносят посильный вклад в противостояние с чудовищем, отстреливая щупальца со своей стороны и не давая им пробраться дальше в помещение. Семен слишком быстро использует свой боекомплект, выпускает из рук ружье и замирает неподвижно, «доставая» новое.
Свет больше не падает из двери - весь проем сейчас загородила собой гигантская туша выползающего то ли осьминога, то ли кальмара, толком не видно. Зато видно черные яблоки глаз чудовища. А потом тварь начинает кричать. Ее клокочущий крик-вой звучит все громче и громче. Я кричу тоже. Кричу дико и безумно. Вот она тварь, показалась! Спешно, словно боясь куда-то опоздать, отбрасываю в сторону дробовик с опустевшим барабаном и за несколько секунд «достаю» новый. Стреляю в эти ненавистные черные, как огромные яблоки, глазищи. От прямого попадания одно сразу взрывается, а второе поразить я не успеваю - монстр умудряется отпрянуть, и стальная картечь рвет его плоть в другом месте.
Он уже не кричит и не воет. Звук, который издает гигантский моллюск, переходит в визг и бьет по ушам, заставляя кривиться, как от зубной боли. Монстр визжит все сильнее. Возникает желание просто заткнуть уши и бежать отсюда, бежать как можно дальше, спасаясь от этого свербящего звука. Еще через несколько секунд безумный визг набирает такую силу, что кажется, будто внутренности завязываются в узел.
- Бам! Бам! Бам! - я стараюсь заткнуть чудовище.
Вижу, как Соня роняет свой Браунинг и безвольно оседает на пол. Семен еще держится на ногах. Отстреляв боекомплект, он замирает с пустым дробовиком в руках, но продолжает держать его, будто не зная, что делать. Потом парень падает на колени и зажимает уши руками.
Мы с Клаусом, делая небольшие шаги, продолжаем продвигаться к проклятой двери. Щупальца уже не показываются из нее, но источник ужасного звука остается все также недосягаемым.
- Бам! - Бам! Бам! - Бам! Бам! - Бам! - мы все долбим и долбим эту мерзкую стену из плоти, заполнившей собой весь дверной проем. Краем затуманенного сознания я, впрочем, замечаю, что тварь медленно отступает вглубь помещения за дверью. От порохового дыма и вони, исходящей от монстра, тяжело дышать, но я не обращаю внимания на подобные мелочи.
- Бам! - Бам! Бам! - Бам! Бам… Бам…! - наши с Клаусом выстрелы больше не звучат слаженно. Я скашиваю глаза, чтобы увидеть, как он сломанной куклой валится на пол.
Кажется, я кричу, да я, наверно, и не переставал орать. Какое-то кровавое безумие охватывает меня. Визг твари сводит с ума. Невыносимая боль терзает сознание, заставляя бросить все и бежать отсюда, как можно дальше.
Что-то теплое касается моей шеи. Я дергаюсь, но никого рядом со мной нет. Это кровь бежит у меня из ушей и теплой струйкой стекает вниз по шее. Я уже ничего не слышу и почти ничего не вижу - глаза заливает пот. Или это кровь? Плевать! Главное - уничтожить тварь, порвать ее на тысячи кусков!
Я достреливаю барабан, стоя уже практически в дверях. В каком-то безумном приступе отбрасываю в сторону уже ненужное оружие и «достаю» широкий изогнутый клинок почти метровой длины. Бросаюсь на монстра, в сумасшедшем остервенении рубя и кромсая мерзкую плоть. И я понимаю, что схожу с ума. И сейчас я умру.
Словно со стороны наблюдаю за собой, как «достаю» два металлических цилиндра с яркими полосами на них и, выдернув чеку у одной и второй гранаты, почти бережно укладываю их в страшные раны. И стою. Оказывается, слух все еще служит мне, потому что слышу, как визг чудовища меняет тональность, становясь будто бы глуше. Я уже целую секунду стою перед тварью, с яростным предвкушением ожидая, когда же взорвутся мои термические гранаты. А потом мое тело, живя отдельной от бестолкового мозга жизнью, начинает действовать самостоятельно и выталкивает себя за дверь. Шаг назад, и шаг вправо. Успеваю упасть на пол рядом с Клаусом, прикрывая его собой. Кажется, я успеваю потерять сознание, но моментально прихожу в себя. Пол уходит из-под меня и больно бьет в грудь, когда где-то сзади дважды громыхает. Нестерпимый жар опаляет спину, но я продолжаю лежать, не двигаясь.
Не с первого раза, но мне удается приподняться на локте. Клаус лежит рядом. Он жив? Не знаю и проверять не хочу. Нет, вроде бы жив - его грудь равномерно вздымается и опадает в такт дыханию. Оглядываюсь. Из дверного проема валит густой дым, а сама дверь висит раскрытая на одной петле. Мне не видно, что там внутри, но в нос бьет вонь и смрад, словно от горелой резины.
С огромным трудом поднимаюсь и встаю на ноги. Шатаясь, как пьяный, пытаюсь не то идти, не то брести, и мне это отчасти удается. Странный звон в шах. Ах да, так громко может звенеть только тишина. Или я контужен? Какая разница.
«Достаю» на ходу ЮСАС, и едва не выпускаю его из дрогнувших рук. Страшная слабость мешает и начинает раздражать. Несчастные несколько метров до двери я преодолеваю, наверное, за целую минуту. Однако с каждым шагом силы возвращаются ко мне. С внезапным грохотом с потолка падает и разбивается об пол кусок бетона. Я вздрагиваю от неожиданности. Ага, значит слух все еще при мне. Соня и Семен лежат на полу неподвижно, но, думаю, с ними все в порядке. Как и Клаус, они просто без сознания.
Жду какое-то время, пока густой дым хоть немного развеется и, надев на лицо респиратор, шагаю в помещение. Вонь стоит страшная. Как будто кто-то жег не просто резину, а резину, вымазанную в дерьме. Снова что-то падает с потока, но я уже не обращаю на это внимания.
Дым рассеивается уже достаточно, чтобы я мог видеть огромную тушу передо мной. В помещении темно и толком ничего не видно, поэтому мне приходится включить фонарик на шлеме. Даже сквозь одежду я ощущаю сильный жар от продолжающего работать термита, заживо сжигающего плоть чудовища. А потом тварь шевелится. Я едва не открываю огонь, но сразу понимаю, что это всего лишь судороги. Брезгливо морщась и осторожно ступая, чтобы не споткнуться, обхожу развороченные взрывом останки монстра. Еще одна волна судороги сводит исполинскую тушу. Ну и живучая же мразь! До сих пор не сдохла - раз все еще не исчезла.
Делая небольшие шаги и часто останавливаясь, чтобы передохнуть, я прохожу, наверное, метров двадцать, обходя по широкому кругу останки монстра, когда нахожу то, что совсем не ожидал здесь увидеть. Катя, а точнее то, что от нее осталось, лежит на полу. Я опускаюсь на колени перед ней. Единственное, что уцелело - это лицо. Вдруг широко распахнутые глаза смотрят на меня с таким ужасом, что я вздрагиваю. Не могу поверить, что она жива. Как? Почему? Это просто невозможно. Растеряно оглядываюсь, не зная, что делать. А потом как-то вдруг успокаиваюсь и смотрю на девушку в ответ, стараясь взглядом, мыслью, поглаживанием по остаткам уцелевших волос на голове успокоить.
- Я пришел, - хочу сказать, но вместо слов из горла вырывается какой-то хрип. - Прости…
Ее глаза закрываются, и Катя умирает.
Что это на моем лице? Слезы? Нет… Не знаю…. Мгновенья тянутся медленно и вяло, заставляя мысли застыть, завязнуть в некоей прострации.
Не знаю, сколько проходит времени, но когда я снова гляжу вниз, Кати уже нет. Она исчезла. Как и Угрюмый. Не хочется думать о том, что и она не та, за которую себя выдавала, но вдруг заупрямившиеся мысли всё лезут и лезут, настойчиво ломясь в голову, заставляя думать, анализировать…
Какой-то звук отвлекает меня, и я, очнувшись, прихожу в себя. Оглядываюсь. Луч фонаря высвечивает тушу монстра. Судороги продолжают сотрясать его. Встаю с колен и начинаю искать то, зачем пришел сюда. Есть, нашел! Луч света выхватывает из дымной тьмы черный, размером с крупное яблоко, глаз без зрачков, радужной оболочки и белка. Тот самый, что я не смог поразить. Делаю шаг, подходя настолько близко, насколько это возможно. Снова судорога. Или это тварь дергается, пытаясь пошевелиться? Она, что, пытается убежать от меня? Я вешаю дробовик на ремень через плечо, и спустя секунду моя ладонь тяжелеет под весом широкого и тяжелого длинного ножа. С каким-то садистским удовольствием подношу клинок к самому глазу монстра. Тот начинает бешено вращаться, словно пытаясь спрятаться. Мой рот под маской кривится в злом оскале.
- Что, мразь, не нравится?
Из-за респиратора на лице мои слова звучат глухо и невнятно. Я срываю его с лица и наклоняюсь к самому оку, уставившись на него в упор. Мне почему-то важно, чтобы тварь меня услышала. И тут она начинает стонать. Ни намека на прежний сводящий с ума визг. Это стон смертельно раненного зверя. Я запинаюсь на миг, но через секунду перед моим мысленным взором появляется Катя. Вот она устало улыбается и берется за ручку зеленой двери. Яркий свет… Резкий рывок… Безжизненное лицо и живые еще глаза… Я резко выпрямляюсь. Перехватываю тесак поудобней и вонзаю его в тварь. Тугая струя бьет меня в лицо. Вверх-вниз, вверх-вниз. Движения мои скупы. Все. Я закончил. Стон не прекращается. Он становится каким-то всхлипывающим. Не обращая на него внимания, я начинаю обратный путь. Делаю два шага и останавливаюсь. Возвращаюсь обратно. Поднимаю дробовик и подношу его к башке монстра, или где там у него глаза растут. Всхлипывающий стон умолкает, и только судорога прошивает тело чудовища.
- Раз ты так просишь, - мои слова падают сухо, как прошлогодние листья. А потом одной очередью, не снимая пальца со спускового крючка, расстреливаю в упор весь барабан, все двадцать патронов. Звон в ушах и звезды в глазах от ярких в темноте дульных вспышек. Тварь больше не шевелится. Мертвое тело исчезает, когда я уже практически дохожу до выхода из помещения. Проклятые нематериальные твари несут самую настоящую смерть.
Глава 2
В фонарике уже нет необходимости. Света достаточно, и я выключаю его. Звук передергиваемого затвора застает меня в дверном проеме, а резкий электрический свет слепит, не давая толком рассмотреть, что происходит.
- Стоять! - резкий крик.
Кто это еще? Ах да, со мной же был еще кто-то, и кричит, похоже, Клаус. Поднимаю руку, закрываясь от света, который после темного помещения кажется просто ослепляющим.
- Макс, ты?! - снова обращаются ко мне, но уже другим голосом.
Свет меркнет и больше не слепит глаза. С каким-то вялым интересом осматриваюсь вокруг, ищу глазами тех, кто называет меня по имени.
Пустота внутри. Мысли, словно заторможенные, не спеша шевелятся в голове. Пустота в сердце. Я ничего не чувствую. Я устал.
- Опусти ствол, - снова говорит молодой парень с зелеными глазами. Это Семен. Он обращается к Клаусу. Значит выжил. Я рад, но радости не ощущаю.
На полу рядом с ним лежит девушка. Это Соня. Она без чувств. Надеюсь, с ней все в порядке, но у меня нет желания проверять ее состояние. Мне все равно.
Прямо передо мной, в нескольких метрах, широко расставив ноги, стоит Клаус. Он не спеша опускает ствол своего дробовика. Как-то на автомате фиксирую, что это все же Бенелли. Ну и видок и парня. Грязное, в разводах, лицо. Белки глаз сверкают на почти черном лице. Он внимательно оглядывает меня. Пусть смотрит. Мне все равно.
Рыжий выглядит почище, но все равно чумазый, как шахтер. Он уже не смотрит на меня. Вообще отворачивается, сильно ссутулившись. Что с ним? Не знаю. Мне все равно.
Клаус что-то говорит мне, но смысл его слов ускользает от меня. Он опять обращается ко мне и, видя, что я никак не реагирую, подходит. Берет меня за плечи и начинает трясти. Зачем так грубо?
- Да очнись ты наконец! - доносятся до меня его слова, и я, словно, водолаз, выныриваю на поверхность собственного сознания. Нехотя, через силу, осмысленность возвращается ко мне. Мысли начинают шевелиться, оживать.
Клаус все еще трясет меня, держа за плечи, и я, наконец, отвечаю:
- Хватит, - мой голос звучит мертво и глухо.
Он сразу отпускает меня и, всматриваясь в лицо, спрашивает:
- Ты цел?
- Да, - отвечаю все тем же незнакомым бесцветным и глухим голосом.
Он как-то странно смотрит на меня, а потом говорит:
- Мне очень жаль…
Что ему жаль, я не понимаю. О чем он вообще?
- Катя, - еле слышно роняет он, опуская голову.
Катя… Катя! Мои мысли, мое сознание замирают на миг, а потом взрываются яркими образами и картинками, запечатленными будто на фотопленке. Катя…
Хриплый стон вырывается у меня из горла, и я окончательно прихожу в себя. В бессилии сжимаю кулаки. Мы потеряли ее. Теперь, когда мой мозг снова заработал после кратковременной отключки, я вспомнил. Но почему Клаус…?
Я резко хватаю его за грудки.
- Ты знал? - рычу ему в лицо. - Ты знал?! Отвечай!
Трясу его так, как он тряс меня еще минуту назад. Он не сопротивляется и не пытается вырваться. Я что-то ору ему прямо в лицо. Злость. Злость и обида душат меня.
- Отвечай!
- Нет! - наконец произносит он. - Нет! Я не знал!
Я перестаю его дергать, но продолжаю держать, не отпуская.
- Тогда почему? Объясни мне, почему ты так громко кричал, что нельзя входить в эту проклятую дверь?! Откуда ты знал это?! Откуда ты знал, что там нас ждет?!
Клаус вытирает лицо от капелек моей слюны, но все также не делает попыток освободиться.
- Я не могу объяснить. Я просто чувствовал… - произносит он тихо.
Гляжу на него. Шлема на нем нет, видимо, успел снять. Его серо-стальные волосы всклокочены и покрыты слоем пыли и грязи. Его глаза не смотрят на меня, но все равно я вижу, какие они усталые, и как они налиты кровью от полопавшихся кровяных сосудов.
- Не верю тебе. Ты врешь.
Отпускаю его одежду, потом резко вскидываю руку, хватая его за горло, толкаю и одновременно делаю подсечку. Клаус падает, будто подкошенный. Я сразу же наваливаюсь сверху, вытягивая из кобуры пистолет. Взвожу курок и упираю ствол ему в горло под самый подбородок. Руки у Клауса свободны, но он не шевелится, сперва испуганно, а после зло, глядя на меня.
- Говори! - приказываю я.
- Что тебе говорить?
- Не играй со мной словами, Клаус. Я сейчас серьезен, как никогда, и если ты мне не расскажешь все, что я хочу знать, я убью тебя.
Он молчит и смотрит на меня. Ни тени его вечной усмешки в глазах. Но и ни тени страха.
- Ты уверен? - спрашивает он.
- Говори, - отвечаю, - откуда ты знал, что нельзя входить в зеленую дверь.
Клаус не спешит отвечать и тянет время.
- Эй, вы что устроили? - слышу голос Рыжего за спиной, но не оборачиваюсь. - Парни! Успокойтесь!
Я молчу, как молчит и Клаус. Мы глядим в глаза друг другу.
- Да, - наконец произносит он негромко, - я знал, что дверь - это ловушка.
- Откуда? - быстро спрашиваю я.
- Я не могу сказать, - совсем тихо отвечает он.
- Ты не оставляешь мне выбора, - не уверен, готов ли убить Клауса, да и вообще я вдруг нахожу, что веду себя чересчур неадекватно, что ли. Тем не менее, я делаю вид, что собираюсь выстрелить. Отстраняюсь от Клауса и раскрываю ладонью вторую руку, чтобы меня не забрызгало кровью.
- Подожди! - вскрикивает Клаус.
- Макс! Ты спятил?! - надрывается за моей спиной Рыжий. - Убери пушку!
- Давай договоримся…
- Ты не в том положении, чтобы торговаться со мной, - обрываю я зло.
- Тем не менее, - настаивает Клаус, - давай все же договоримся, что когда мы найдем точку выхода, я расскажу тебе все, что ты хочешь знать из того, что знаю я сам, - он делает короткую паузу и добавляет, - а ты расскажешь мне то, что обещал еще там, у фонтана. Но одно ты должен знать - я сделаю все, чтобы мы смогли без потерь добраться до цели. Я сам этого очень хочу. А насчет Кати… Мне действительно очень жаль. Я старался удержать ее и остальных от опрометчивых действий. Я предупреждал, но меня не слушали. Даже ты.
Мне нечего возразить на последние слова. Да, он предупреждал. Мало того, едва стрельбу не устроил. А Катя… Я прекрасно помню, как она держала пистолет у его головы, и как она требовала не мешать ей, и как сильно она хотела поскорее выбраться отсюда.
Глупо. И обидно. И винить некого, потому что сама виновная погибла. А вина Клауса…
- Кто такая Наталья?
- Откуда мне знать? - у него получается в таком положении пожать плечами.
- Ты знал, что она тварь?
- Практически был уверен в этом, но проверить не мог. Все мои попытки «созерцать» проваливались.
Ярость вдруг пропадает, исчезает и злоба, оставляя после себя горькое послевкусие и усталое разочарование.
- Так как, мы договорились? - очень серьезно спрашивает Клаус.
Прячу пистолет в кобуру и встаю на ноги.
- Договорились, - киваю, - но с одним условием. - Если кто-нибудь из нас пострадает по твоей вине, тебе не сдобровать.
- Но я же сказал, что…
- Клаус, - перебиваю его на полуслове, - ты можешь говорить, что угодно, но запомни то, что сказал я.
- Ты настолько мне не доверяешь? - он поднимается и начинает оттряхиваться.
- Настолько, - отвечаю холодно.
- Почему?
«Потому что ты уже пятнадцать лет, как мертв», - едва не вырывается у меня, и его вопрос остается без ответа. Все, больше не хочу с ним разговаривать.
Способность ясно мыслить окончательно возвращается ко мне. Способность рассуждать трезво не отстает, и теперь собственная вспышка ярости, направленная на Клауса, кажется мне чересчур эмоциональной. Однако, должен признать, его реакция на мою агрессию оказалась более чем спокойной. Почему? О чем он не может рассказать? Что он может знать? Новые вопросы, и ни одного ответа. Лишь догадки, полные предположений и гипотез. Надеюсь только, что Клаус искренне хочет выбраться из этого мира, как и все мы. Все мы… Нас осталось уже четверо…
Семен помогает Соне подняться с пола. Она уже пришла в себя и, держась за парня, встает на ноги. Оглядывается вокруг беспокойным взглядом, спрашивает негромко о чем-то Рыжего. Тот, опустив голову, качает ею из стороны в сторону, и лицо девушки сводит гримасой скорби. Ее большие синие глаза наливаются влагой, и слезы, прочерчивая светлые дорожки, катятся по грязному лицу. Она опускается на колени, придерживаемая Семеном, и закрывает лицо руками, содрогаемая беззвучным плачем. Шлем ее где-то потерялся, и сейчас бывшие некогда светлыми длинные волосы лохматыми прядями скрывают ее лик.
Я не расскажу своим друзьям о том, что видел там, за дверью Я не расскажу, что видел Катю. И о том, что она была еще жива. Я просто не смогу этого сделать.
Рыжий стоит подле Сони, растерянно оглядывается на нас, не зная, что ему делать, как успокоить девушку. Наконец, он наклоняется к ней, что-то тихо говоря. Пытается помочь справиться. Внезапно Соня вскидывает голову, уставившись на него, и что-то спрашивает. Я шагаю в их сторону, чтобы сделать хоть что-нибудь, чтобы она не плакала. Рыжий отвечает на ее вопросы, и Соня вдруг резко переводит взгляд на меня. Я замираю на полушаге, уже догадавшись, что последует дальше. Не спуская с меня ставших внезапно злых глаз, она довольно живо поднимается на ноги и неожиданно стремительно преодолевает разделяющее нас с ней расстояние.
Я не закрываюсь. Она кидается на меня с кулаками и яростным криком:
- Это ты! Это все ты виноват! Это ты завел нас сюда!
Мое сердце сжимается от боли, но эмоции заметно поутихли и не так неистово рвут мою душу. Я не сопротивляюсь ее злому напору. Соня бьет своими кулачками мне в грудь и несколько раз попадает по лицу.
- Сволочь! Скотина! Из-за тебя Катя погибла!
Ее ногти впиваются мне в кожу лица и шеи, наверное, оставляя следы. От ненависти, исходящей от Сони, дышать становится тяжелее. Нет, это моя собственная боль душит меня. Я судорожно пытаюсь вдохнуть полной грудью, и у меня это даже получается. Поднимаю руки и молча притягиваю к себе Соню
- Гад! Гад! Гад…
Она прячет лицо у меня на груди, продолжая руками. Рыдания сотрясают ее тело. Я держу девушку крепко, боясь отпустить и стараясь оградить, закрыть от окружающего мира, не дать забрать ему еще и Соню.
Не знаю, да и не хочу знать, сколько прошло времени, пока девушка постепенно не успокоилась. Теперь только короткие и редкие всхлипы заставляют ее вздрагивать. Наконец, она отстраняется от меня и спрашивает просто:
- Почему?
Ее огромные синие глаза опухли и покраснели от слез. Она задала самый главный вопрос всех времен, и что я могу ответить ей? Что мне жаль?
- Я не знаю, - отвечаю честно, а слова с трудом даются мне.
Она не сводит с меня глаз.
- Ты убил эту тварь? - она делает ударение на «убил».
- Да. Я убил ее.
Глаза Сони полны боли и ненависти.
- Я взорвал тварь гранатами, а потом рубил на части.
Глажу ее по волосам, успокаивая, а перед глазами мелькают образы, как я точно так же гладил по остаткам волос Катю за мгновенье до ее смерти. Соня уже практически успокоилась, хотя слезы все еще текут по ее лицу.
- Прости, - тихо говорит она. - Прости мне…
Я лишь киваю в ответ, не в силах подобрать слова. Замечаю, что Рыжий и Клаус стоят возле нас. Семен трет кулаками глаза, часто отворачиваясь, а Клаус смотрит на меня, удивленно вскинув брови. Поймав мой взгляд, бормочет, почти не размыкая губ:
- Не ожидал… - но я все равно слышу.
Потом он отворачивается и направляется в помещение, откуда явилась тварь.
- Ты куда? - бросает ему в спину Рыжий.
- Проверю, - отвечает тот, не оборачиваясь.
Он включает фонарь на шлеме. Аккуратно переступая через особо крупные осколки бетона, упавшие с потолка, Клаус скрывается в дверном проеме. С громким треском поднимая тучу пыли, валится распахнутая дверь, висевшая до того, на одной петле.
- Подстрахуй, - киваю Семену на дверной проем. Парень кивает и направляется туда, включая свет на своем фонаре и перехватывая автомат.
Похоже, Соня уже успокоилась - она не всхлипывает и дышит спокойно. «Достаю» бутылку с водой.
- Выпей.
Девушка отстраняется от меня, какое-то время глядит в глаза, потом принимает бутылку и, открутив крышку, надолго приникает к горлышку. Остатками воды она умывается, смывая с лица грязь и слезы.
Я отхожу к двери, ведущей в соседнее помещение, откуда мы попали сюда, и осторожно выглядываю, чуть приоткрыв дверь. Никого. И это хорошо, потому что нашумели мы сильно, и кто знает, что могло явиться сюда, привлеченное шумом. Стены, облицованные деревянными панелями, стол, компьютер на нем, принтер, продолжающий что-то печатать, окно во всю стену - здесь все, как прежде, не хватает только «секретарши». Что за монстр скрывался под ее личиной? Не знаю, и знать не хочу. Однако назойливая мысль о том, что это была не обычная тварь, настойчиво крутится у меня в голове. Слишком уверенно и слишком спокойно она себя вела. И слишком осторожно, настолько осторожно, что лишь чистая случайность помогла распознать в ней монстра. Боюсь даже думать о том, что было бы, прими и она участие в схватке. А она естественно должна была напасть на нас. Насколько я опередил ее?
Невольно вздрагиваю от неожиданности, когда на столе «секретарши» начинает звонить телефон. В неестественной тишине его звонок звучит пугающе и заставляет моментально собраться. Эхо звонка гуляет по помещению, и я подаюсь к столу, но сразу останавливаюсь. Нет. Хватит с нас непонятного. Еще и телефон этот. Нет уж… Я уже у стола, а рука ложится на трубку. Проклятое любопытство заставляет делать то, против чего яростно сопротивляется разум. А что если…
- Стой!!! - дикий крик из-за спины заставляет меня отдернуть руку от белой трубки.
- Не поднимай трубку! Стой! - это Клаус. Он врывается в помещение, буквально подлетает ко мне сбоку и едва не сбивает с ног, еще что-то крича при этом, какой я идиот.
- Все! Хватит, - обрываю я его. - Признаю, едва не сглупил.
Он смотрит на меня зло и говорит:
- Здесь ничего нельзя трогать, ничего брать, ничего…
- И откуда у тебя эта информация, ты мне снова не можешь сказать?
Клаус мрачно смотрит на меня и выдает:
- Если ты погибнешь, не выживет никто, - разворачивается на каблуках и исчезает за дверью, где остались Соня и Семен.
Телефон умолкает и больше не звонит. Еще раз окидываю помещение взглядом и возвращаюсь к ребятам.
- Что там? - Соня встревожена.
- Все хорошо, - успокаиваю ее.
Девушка недоверчиво глядит на меня, но вслух ничего не говорит. Рыжий стоит рядом с ней, и с его головы текут настоящие водопады. Похоже, водные процедуры в самом разгаре. Соня поднимает с пола большую бутыль с водой, оставляя в покое свой автомат, который она схватила, видимо, услышав крики Клауса, и продолжает прерванное занятие - поливание Рыжего. Тот склоняется, подставляя голову и, громко фыркая, моет волосы, лицо и шею.
Я «достаю» раскладной стул и усаживаюсь на него в углу, где белая стена сходится с огромным окном, выходящим на ночной город, продолжающим жить своей ночной жизнью.
Нам действительно повезло, что монстр под обликом секретарши Натальи так неожиданно раскрылся. Да, тварь действительно была сильна. Сильна настолько, что могла частично контролировать эмоции и желания сразу нескольких людей. Сейчас у меня нет сомнений в том, что так и было, иначе объяснить наше поведение нельзя, да и не нужно, если честно. Тварь смогла одновременно вызвать агрессию, острое желание вернуться домой и ступор, в который впали Рыжий и Соня, когда Катя всего в нескольких шагах от них открыла зеленую дверь. Я зло сжал зубы и горько сплюнул. Прокручивая в голове события и различные варианты их развития, прихожу к выводу, что, как бы цинично это не звучало, мы отделались малой кровью. Все могло сложится гораздо хуже. Не блесни так ярко вспышка молнии за окном, не отразись от нее в мраморных плитах пола истинный облик твари, я бы не выстрелил и не уничтожил ее. Тем временем из-за зеленой двери. на нас напал бы монстр. Естественно, мы с Клаусом отвлеклись бы на него, и тварь, скрывавшаяся под личиной секретарши, на нас тут же напала. А Семен и Соня… Не хочу даже думать о том, что бы с ними
было. Они стояли ближе всех к зеленой двери и вряд ли бы смогли вовремя среагировать на угрозу, да и что бы они могли сделать? Я вздрагиваю невольно, когда вспоминаю тот приступ ярости и жажду смерти, охватившие меня.
Клаус стоит у другой стороны огромного окна и в угрюмом молчании глядит за стекло. Словно почувствовав мой взгляд, он ежится, но так и не поворачивает головы. Что он скрывает? Насколько он для нас опасен? Сколь много он знает и о сколь многом молчит? Могло ли все повернуться по-другому, если бы он повел себя иначе? Не знаю. Кажущаяся ясность собственного сознания, наступившая после временного помутнения рассудка, затуманивается усталой обидой и нешуточным утомлением, как физическим, так и моральным. Нам действительно нужен отдых, пусть небольшой, но отдых. А потом мы решим, что делать дальше, где искать выход из этого мира.
Не взирая на почти половину разбитых плафонов на потолке, в помещении достаточно светло. А за огромным окном во всю стену живет своей жизнью ночной город. Насколько обычной и обыденной, будь это в любом другом месте, настолько странной и чуждой здесь, в этом мертвом мире. Город играет яркими красками неона вывесок, огромных освещенных витрин. Горят фонари на улицах, горят окна в домах. Сверкают фарами проезжающие автомобили. И не смотря на сильный дождь и сопутствующую ему грозу, людей на улице много. Широкие карнизы, навесы, даже козырьки остановок общественного транспорта помогают им укрыться от льющей с неба воды. Тем временем гроза заметно стихает. Молнии все еще сверкают, но уже не так яростно и часто. Дождевые струи стекают по стеклу бесчисленными ручьями, впрочем, благодаря размерам окна, они не создают проблем с обзором. Ливень слабеет и уже не льет с неба целыми водопадами. Водяная пелена в воздухе редеет, и из дождливой ночи проявляется простирающийся во все стороны город.
Соня и Рыжий уже закончили водные процедуры и теперь сидят у окна, расположившись на раскладных стульях. Они с неподдельным интересом наблюдают за городом. Сказываются усталость и напряжение последних часов, и ребята откровенно клюют носами. Небольшой отдых нам не повредит.
Помещение, откуда на нас напал чудовищный монстр-осьминог, зияет темным провалом. Из него нет выхода, там только глухие стены. За дверью, ведущей в приемную, поглядываю я и Клаус. Да и Семен что-то там наворотил, прежде чем усесться на стул - обмотал тросом дверные ручки обеих створок и вбил под них в пол клинья, лишая кого бы то ни было возможности неожиданно к нам ворваться.
Дождь за окном уже практически прекратился, оставив после себя легкую водяную взвесь в воздухе. Умытые улицы сверкают чистотой в свете фонарей и неоновых вывесок. Люди на улице покидают свои убежища от дождя и теперь старательно обходят многочисленные лужи на асфальте. Только теперь видно, что снаружи лето, а именно поздний летний вечер или ночь. Женщины и девушки одеты в легкие яркие платья, а мужчины - в шорты, светлые брюки и футболки. Люди прячут зонты и снимают плащи и ветровки.
Наше окно выходит на большую площадь. Ярко освещенные здания, подсвечиваемые снизу мощными лампами, окружают ее со всех сторон. Несмотря на позднее время, автомобилей довольно много, они медленным, тягучим потоком двигаются по площади, въезжая и уезжая с нее. А в самом центре находится красивый фонтан. Незаметный ранее из-за дождя, сейчас он сразу бросается в глаза. Круглыми чашами он возносится вверх и кажется больше, чем я помню. Подсвечиваемые разноцветными огнями, которые только что зажглись, бьют вверх из нижней, самой большой чаши тугие струи воды, они достигают самого верха и уже оттуда каскадами, переливаясь с яруса на ярус, стекают вниз. Несколько минут я просто любуюсь удивительным фонтаном.
Несмотря недавно закончившийся дождь, на улице немало людей. Кажется, даже вспышки фотоаппаратов сверкают там внизу. Небольшое летнее кафе расположилось неподалеку от фонтана. Официанты, парни и девушки, в белоснежных блузах снуют между столиками, часто и услужливо наклоняясь к многочисленным посетителям, разместившихся в плетенных креслах. Широкие и массивные навесы скрывают их от непогоды, но с нашего ракурса кафе видно хорошо. Потом появляются голуби. Поодиночке и небольшими стайками они слетаются к фонтану в поисках пищи. Люди кидают им какие-то крошки, создавая среди птиц настоящий ажиотаж.
Погода становится все лучше. Ветер разгоняет остатки туч на небе, но звезд еще не видно. Где-то справа мне даже удается разглядеть багровеющее в закате небо. Тротуары и улицы за окном сохнут быстро, и лужи на земле исчезают буквально на глазах.
Фонтан на площади выглядит совершенно нормальным. Нет в нем ничего опасного и сверхъестественного. Единственное, что в нем необычно - это его завораживающая красота. Жители этого города, должно быть, гордятся им. Ловлю себя на мысли, что хотел бы сейчас оказаться там, внизу. Полной грудью вдохнуть свежий воздух, присесть в одно из плетенных кресел кафе и насладиться покоем. Покормить голубей и выпить свежевыжатого апельсинового сока. Или просто прогуляться. Я даже глаза прикрываю, представляя, как иду по этим чистым улицам, разглядывая вывески и витрины. Вдыхаю полной грудью прозрачный воздух. И теплый ласковый ветер обдувает мое лицо, приятно холодя его…
- Эй, Макс! - недовольный вскрик заставляет меня открыть глаза. - Перестань!
- Максим, хватит пыль поднимать! - вторит Рыжему Соня.
Оглядываюсь недоуменно. Чего они там раскричались? И едва не задыхаюсь от пыли, сразу попавшей в нос. Несколько раз чихаю, сразу же «достаю» респиратор и натягиваю его на лицо. Пыль, много пыли стоит в воздухе плотной завесой, а ребята зажимают носы, кашляют и громко чихают. Что вообще происходит?
Клаус сидит на своем месте у противоположного от меня края окна и, давясь пылью, смеется. Привычным, исключительно рефлекторным усилием мысли я заставляю воздух увлажниться настолько, насколько это необходимо, чтобы потяжелевшая от влаги пыль осела на пол. Совсем скоро воздух очищается достаточно, чтобы можно было снять с лица маску.
- И кто может сказать, что здесь произошло? - мой вопрос повисает в воздухе, как и давешняя пыль.
Ребята продолжают кашлять и временами чихать, но умудряются бросать при этом на меня взгляды, полные удивления. Думаю, они бы многое сейчас сказали, если бы могли. Все еще не веря в происшедшее, я, тем не менее, привычным усилием воли формирую мысль, заставляя подчиниться ткань сна, и в дальнем от нас углу комнаты появляется небольшая лужа воды, она расширяется и увеличивается в границах. Хватит. Новая мысль заставляет жидкость покрыться тоненькой корочкой льда, а потом и вовсе замерзнуть полностью. Все происходит так, как и должно, но все равно как-то слишком медленно, что ли, будто с задержкой. Невероятное чувство, ощущение силы, словно вернувшейся ко мне или заново приобретенной, охватывает меня. Не останавливаясь и боясь поверить, что силы вернулись, я продолжаю плести. До боли знакомая, досконально изученная и тысячи раз повторяемая за многие годы последовательность мысли и ее материализация заставляет воду испаряться. Моя воля заставляет атомы воды двигаться все быстрее, быстрее, еще быстрее… Облачко пара взмывает в воздух и растворяется без следа. Но снова все происходит как-то медленно,
будто через силу. Тем не менее, я ликую! Как же здорово снова чувствовать свою силу!
- Ну как, получается? - Клаус уже не кашляет и не чихает, он пристально и почему-то насмешливо следит за мной и результатом моих манипуляций с лужей воды. Нельзя сказать, что мою радость, как ножом отрезало под взглядом его серых глаз, в которых еще секунду назад не было этой тени грусти, но я сразу успокоился, оставив все ликования на потом.
- Получается, - отвечаю ему осторожно.
Он отворачивается к окну, опуская взгляд на город внизу. Слышу радостные возгласы Сони, а потом и Семена. Чему это они там радуются? Возле ног девушки, словно из ниоткуда, прямо на мраморе пола появилась горстка земли, а из нее уже показались зеленые ростки. Соня снова кричит что-то радостное, не в силах сдержать ликование. А Семен радуется от того, что прямо на него падают редкие снежные хлопья, появляющиеся из миниатюрного облака под самым потолком. Снова перевожу взгляд на Клауса, но тот так и наблюдает молча за ночным городом за окном, не обращая внимания на происходящее. А что же происходит? В перипетии схваток и боев, в суматохе событий у нас ведь даже не было времени нормально и без спешки поговорить, обсудить общую проблему, связанную с невозможностью работать с тканью сна. Есть ли оно у нас сейчас? Мой взгляд скользит по городу внизу, цепляясь за удивительный фонтан, перебегает на здания вокруг площади, потом устремляется дальше, постепенно теряя фокус.
Багровый закат в небе над городом виден теперь совершенно отчетливо - туч на небе не осталось. Высота зданий, насколько мне отсюда видно, не превышает шести-семи этажей. Хотя мы находимся на пятом этаже, но, благодаря более высоким потолкам, из окна виден город на довольно значительное расстояние. Наверное, в километре или чуть дальше от нас как раз на фоне багровеющего неба видны два весьма высоких здания. Небоскребами их, конечно, назвать трудно, но над окружающими домами они возвышаются, как взрослые над детьми.
- Клаус? - негромко зову я, и он поворачивается ко мне. - Как поживают твои способности?
Он как-то неопределенно пожимает плечами.
- Судя по всему, лучше, чем час назад.
- И что ты думаешь по этому поводу? - мне не очень нравится его показное равнодушие. Или оно не показное?
- Не знаю, - он снова пожимает плечами.
Молчим. Рыжий и Соня уже не шумят и лишь о чем-то вполголоса оживленно беседуют.
- Расскажи мне.
- Что именно? - он поднимает брови.
- На что твои способности распространялись, а что было не по силам.
Он поджимает губы и отводит взгляд куда-то в сторону.
- Не знаю, Оружейник. С самого начала, как я здесь оказался, у меня ничего не получалось, - он ненадолго замолкает, хмуря брови. - Получалось только «доставать» оружие, еду, воду, ну и по мелочи. На большее я был не способен, и как ни старался, будто в стену упирался.
- А сейчас?
Он переводит взгляд на Соню и Семена и произносит:
- А сейчас, наверное, получится.
- Ты что-то не рад.
- А чему тут радоваться?
Смотрю на него удивленно
- Нет, конечно, есть чему радоваться, - сразу поправляется он, но добавляет. - Только знаешь, у меня такое ощущение, что нам это не поможет или поможет мало.
- Почему ты так думаешь?
- Не знаю, мне просто так кажется. Такое чувство… - он запинается, подбирая слова.
- Будто на нас объявили охоту, - заканчиваю я за него.
- Да, - кивает он медленно, - точнее и не скажешь.
Я «достаю» сигарету и закуриваю, выпуская облачко дыма в сторону окна. Оно сталкивается со стеклом и расплескивается по нему плоским блином, а потом тает в воздухе. Только узкая багровая полоска в небе на западе. Жаль, что нельзя разглядеть звезды.
- И все-таки ты неправ, касательно того, что наши вернувшиеся способности не смогут помочь нам, - нарушаю я затянувшееся молчание.
- Может быть, - он твердо встречает мой недоуменный взгляд.
- Что ты об этом знаешь?
- Ты не пытался проверить предел своей власти? - отвечает он вопросом, вызывая во мне еще большее удивление.
- Где? В этой комнатке?
- Что-нибудь самое простое, - кивает он.
В самом деле, почему бы и нет? Если Клаус уже пробовал работать с тканью сна на более серьезном уровне, значит нужно просто проверить его слова. Я обращаю взор на пол в то место, где совсем недавно была созданная мною же лужа воды. Расстояние до него достаточное, чтобы никто из нас не пострадал. Привычно формулирую мысль, представляя физические процессы … Ничего. Я пытаюсь снова. И снова… Нет, никаких видимых результатов не наблюдается. Пол в том месте, на которое направлено мое внимание, остался прежним. Он не расплавился и не растекся раскаленной лужей. Прекращаю работать и пытаюсь повторить свои манипуляции с водой. Все получается, как и несколько минут назад: появляется лужа, замерзает, а потом испаряется. Но снова, как и до этого, все происходит с ощутимой задержкой, будто нехотя. Работать с высокими температурами почему-то не получается.
- Я уже пробовал, - говорит Клаус. - Как ты, пытался расплавить мрамор, но ничего у меня не получилось.
Некая мысль, что-то крутится в голове…
- Тебе не кажется странным такое вот, - кручу в воздухе пальцем, - частичное возвращение способностей?
- Более чем, - спокойно соглашается Клаус.
- И с чем это связано… - говорю уже я, но говорю тихо и скорее самому себе, но парень меня услышал.
- Да, это хотелось бы знать больше всего, - он делает паузу. - У меня есть одна версия, но проверить ее совершенно нет возможности.
- Что за версия? - поднимаю на него глаза.
- Да это не версия даже, - запинается он. - Извини, не хочу об этом говорить.
Смотрю на него подозрительно.
- Не хочешь?
- Не могу, - слишком жестко отрезает он и снова вперяет взгляд в окно.
- В таком случае, не следовало даже говорить об этом, - мне плохо удается скрыть злость.
Он не отвечает, только передергивает плечами. Отворачиваюсь от него и замечаю, что Семен и Соня внимательно нас слушают. Под ногами у девушки уже целая лужайка зеленой травы с какими-то яркими цветами. Семен же стоит в луже тающего снега.
- Знаешь, Макс, - задумчиво тянет он, - у меня тоже не получается что-то серьезное. Эта мелочь, - он кивает на снег, - не считается.
- Аналогично, - кивает Соня, - ничего больше и выше одуванчика вырастить не получается. Даже куст не лезет из земли. Про дерево вообще молчу. И все как-то тяжело, не так, как раньше.
Что-то в ее словах цепляет, заставляет мысли замереть. Я заново прокручиваю в голове все сказанное Соней. А что она сказала?
Зашипев от внезапной и острой боли в руке, гляжу на нее и, ругая себя, выкидываю дотлевший до фильтра окурок. Бросок оказался слишком силен, и кусочек тлеющей ваты почти долетает до заклиненной двери, ведущей в соседнее помещение. Я смотрю на нее несколько секунд, а потом понимаю, что же заставило меня задуматься над словами Сони. Она говорила, что не может вырастить даже куст, не то что дерево. Дерево, дерево… Это может оказаться не таким уж и важным, но проверить все равно нужно. Необходимо знать свои настоящие возможности и реальные способности. К тому же, мне кажется, я начинаю что-то понимать.
Ребята провожают меня взглядами, когда я встал с кресла и подошел к дверному проему, ведущему в соседнее помещение. Проверять свою теорию на целой и запертой сейчас двери я, конечно же, не буду, решив использовать для этой цели негодный уже предмет. В нос бьет запах дыма и гари, и на какой-то миг сердце замирает от воспоминаний о развернувшейся здесь трагедии.
Дверь валяется там же, где и упала, справа от проема, у самой стены. Клаус даже отрывается от созерцания города за окном и внимательно наблюдает сейчас за мной. Я приседаю на корточки у валяющегося на полу обугленного предмета, бывшего некогда обычной дверью. Сквозь следы копоти местами даже видна зеленая краска…
- Почему бы и нет? - доносится до меня негромкий голос Клауса, который, видимо, понял, что я собираюсь делать.
Концентрируюсь. Делаю все точно так, как на уроках Учительницы. Когда это было? Пятнадцать лет назад, двадцать? Или не было всех этих лет, и все, что я помню о той, другой, жизни, не более, чем сон? Нет. Это сейчас неважно. Сейчас есть только я, моя воля и зеленая дверь на полу передо мной.
Силой мысли я проникаю в структуру дерева, из которого сделана дверь. Представляю, как мои руки хватают похожие на бильярдные шары атомы и начинают их отбрасывать от себя. Тяжело, очень тяжело. Шары, кажущиеся такими невесомыми, едва ли поддаются, и первое их движение я воспринимаю, как великое одолжение. Что за черт! В уши словно ваты набили, а руки тяжелы, будто на них висят пудовые гири. Никогда мне не было так тяжело работать, но эту партию я выиграю во что бы то ни стало. Скорее чувствую, чем вижу, как нарушается структура дерева, и шары бросать становится все легче. Они уже сами скачут и прыгают, отталкиваясь один от другого. Ощущаю тепло в руках, оно уже не греет - просто обжигает! Отдергиваю их, но глаза не открываю, мысленно следя за процессом. Не уверен, сколько прошло времени, но в какой-то миг мне стало ясно, что дело сделано, и дерево должно гореть. Открываю глаза. В месте, на котором я концентрировал внимание, зеленая краска вспузырилась и даже начала обугливаться, источая неприятный едкий запах.
- Что же ты хочешь? - зло бормочу я, не силах скрыть разочарование.
Дерево уже должно гореть. Огорченно вздыхаю и поднимаюсь на ноги.
- Это лучше, чем ничего, - совершенно серьезно коментирует Клаус.
Рыжий кивает, а Соня не отрывает глаз от закипающей краски.
- Смотрите! - радостно вскрикивает она.
Крохотный язычок пламени несмело танцует на дереве, чадя дымной струйкой. Рад ли я, что у меня получилось? Рад. Но как же тяжело было разжечь этот крохотный огонек. И что это значит? Только то, что работать можно, но сам процесс по какой-то неизвестной причине стал очень инертным. Новый вопрос - можно ли все-таки расплавить камень? Да, скорее всего, но сколько займет времени работа с ним? Не знаю. И стоит ли оно того?
- Молодец! - Соня искренне радуется за меня.
- Отлично! - Семен поднимает вверх большой палец.
Глава 3
Клаус задумчиво глядит на крохотный огонек, пляшущий на дереве, и я вижу, как он собирается что-то сказать, но ярчайшая вспышка за нашими спинами не дает ему сказать. В великом изумлении мы оборачиваемся к окну.
Увиденное повергает нас в невероятный шок, а мне в голову приходят некогда прочитанные строки, и теперь, словно сами собой, они всплывают в памяти: «Громадное и извергающее потоки пламени, несущееся с бешенной скоростью, окутанное молниями, взрыв от него был ярок, как десять тысяч солнц в зените; пламя, лишенное дыма, расходилось во все стороны». Эти строки были написаны в древнеиндийском эпосе, называющимся «Махабхарата», и они поразительно точно могли описывать только одно - ядерный взрыв. И мы, четверо Плетущих, наблюдаем сейчас именно его.
Можно сказать, нам повезло - в момент взрыва мы не смотрели в окно, иначе ожоги сетчаток глаз нам были бы обеспечены. Да и насколько нам повезло? В том ли, что мы примем свою смерть зрячими? Незащищенные участки кожи должны уже получить свою порцию, и световой ожог нам обеспечен. Был бы обеспечен, наблюдай мы ядерный взрыв с безопасного расстояния. А так, какая разница, получить его перед гибелью или нет?
Лихорадочно вспоминаю о правилах поведения при угрозе атомного взрыва. Головой или ногами нужно располагаться к его эпицентру? Тьфу! Мы на такой высоте, что все равно, хоть лицом, хоть ногами. Что делать? Что делать?! Как же не хочется умирать!
Стоит ли прятаться от смерти, если она настигнет нас, так или иначе?
Пытаюсь покинуть сон, с отчаянностью тонущего повторяя попытки одну за другой, но результат один - неудача.
За прошедшие несколько секунд после вспышки мы оказались не в состоянии найти выход из этой безумной ситуации. И кто бы ни заманил меня и ребят сюда, чей бы изощренный разум ни пытался многократно нас уничтожить с помощью многочисленных тварей, в этот раз неведомый враг, похоже, решил самым кардинальным способом закончить охоту.
Еще целую секунду я пытаюсь просчитать время на спуск на первый этаж и на поиски входа в подземный этаж, если он вообще существует. Когда минует это и еще одно мгновенье, я предельно четко осознаю, что пытаться спастись бегством и поиском убежища бессмысленно. Слишком близко произошел взрыв. Слишком быстро несется на нас смерть. Теперь я с каким-то спокойным и даже отрешенным любопытством наблюдаю за разверзающимся за окном адом. Что еще остается?
Ребята за спиной что-то кричат, даже пытаются тащить меня, как я понимаю, в соседнее помещение без окон. Понимая всю тщетность их попыток, я остаюсь на месте. Пусть все произойдет быстро. Не хочу прятаться в соседней комнатушке, лежа на грязном пол и глотая пыль. Не хочу быть заваленным обломками стен. Не хочу умирать медленно и мучительно. Не хочу в темноте считать секунды до конца. Не хочу…
Ядерный удар пришелся по городу к югу от нас. Когда я обернулся на вспышку, то сначала ничего не увидел из-за пляшущих в глазах зайчиков от отраженного в белых мраморных стенах света. А теперь я вижу солнце. Оно встает, набухает где-то далеко впереди над домами. В его свете и с нашей высоты видно, что город не просто большой, он в самом деле огромный. Его кварталы простираются насколько хватает глаз.
Слепящий огненный шар все увеличивается в размерах, вздымаясь выше и выше. Я опускаю взгляд на площадь. Суматошно бегают люди. Наверное, они что-то кричат, но, как и прежде, ни одного звука с улицы до нас не доносится. Автомобили с включенными фарами останавливаются, и из них выбираются водители и пассажиры. И все поворачиваются к югу. Туда, откуда идет свет. Замечаю нескольких людей, отчаянно толкающих других и пытающихся пробраться к зданиям, укрыться в них. Глупцы! Видели бы они, ЧТО на них надвигается…
А через секунду все замирает, словно некий фотограф или кинооператор, снимающий ленту о странном городе, сделал снимок или нажал на «паузу». Люди, кто бежал, кто стоял - все застывают. Разноцветные автомобили, вывески на домах, яркие зонты-навесы над столиками кафе, все, что имеет какой-нибудь цвет, вдруг начинает стремительно чернеть, а потом сереть. С ужасом наблюдаю, как начинают тлеть, гореть люди, сидящие за столиками, стоящие на улицах, замершие в движении… Вижу, как вскипает черным дымом краска на автомобилях.
Ну вот и все. Сейчас начнет плавиться и стекло, из-за которого мы наблюдаем за смертью огромного города.
Огненный шар на юге уже не слепит. Он продолжает набухать все сильнее, поднимаясь ввысь исполинским и чудовищным дымным грибом.
А потом я чувствую, как кто-то берет меня за руку. Я не оборачиваюсь. Я знаю, что это Соня. С другой стороны мне на плечо ложится чья-то рука. Рыжий. Теплое чувство родства и близости наполняет меня. Хорошо, что сейчас мы вместе.
С замиранием сердца наблюдаю, как стекло перед нами начинает пузыриться и течь. Однако температура в помещении не меняется. Не обращая внимания на подобные мелочи, я продолжаю наблюдать за Армагеддоном, разворачивающимся перед нами. Даже сквозь текущее и пузырящееся окно видно, как от вздымающегося все выше ядерного гриба в нашу сторону несется стена пыли. Это ударная волна.
Ну вот и все. Остаются считанные мгновения. Я сильнее сжимаю узкую ладошку в своей руке и даже вроде что-то говорю друзьям, прощаясь.
Пыль, какие-то осколки, целые автомобили летят по улицам и над домами. Словно при замедленном воспроизведении, наблюдаю, как вышибает из окон еще целые стекла, как ударная волна буквально сносит горящие крыши домов, вздымает в воздух обломки зданий. Людей, а точнее то, во что они превратились - обугленные куклы - буквально за миг превращает в пыль…
Сейчас!
Все в той же мертвой тишине, нарушаемой лишь нашим хриплым дыханием, толстенные стекла взрываются тысячами осколков.
В самый последний миг я невольно зажмуриваю глаза. Ничего не чувствую. Я уже умер, и от меня осталась только грязно-серая тень на стене позади? А может произошло чудо, и я проснулся? Осторожно открываю глаза, с неким опозданием понимая, что они у меня есть. Передо мной, насколько хватает глаз, простирается местный филиал ада, который венчает огромный, просто невероятный по размерам гриб, царапающий и раздвигающий своей чудовищной шляпой небо. В великом изумлении оглядываюсь по сторонам. Мои друзья целы и невредимы, стоят рядом, только плечо ноет от хватки Семена. Они открывают глаза, несколько долгих мгновений неверяще смотрят вокруг, а потом начинают одновременно орать что-то счастливое и радостное:
- Мы живы!
- Слава Богу!
- Вот это фокус!
- Невероятно!
Непередаваемое чувство облегчения, счастья и беззаботного веселья охватывает и меня. Хочется пуститься в пляс и запеть что-нибудь жизнерадостное и бодрое. Я обращаю взгляд на город внизу. Он горит, он умирает. Ядерный гриб протянулся от земли уже так высоко, что приходится задирать голову, чтобы увидеть его полностью. А видимость с каждой секундой становится все хуже. Я вижу, как сбитое взрывной волной пламя возвращается, жадным огнем пожирая все то, что еще может гореть. Какая сейчас снаружи температура? Не знаю, страшно даже думать об этом. А потом я вижу огненный вал, катящийся от эпицентра взрыва. Стена бушующего пламени надвигается неотвратимо, поглощая все, что попадается ей на пути. Заворожено и не мигая, я наблюдаю за этой дикой мощью, что с необузданной яростью накатывает, простираясь от земли и, кажется, до неба.
Разум отказывается верить тому, что видят глаза, поэтому я ловлю себя на мысли, что наблюдаемая мной картина могла бы быть даже по-своему красивой, не будь она такой чудовищной. А ведь там внизу до сих пор гибнут люди, те из них, кто смог укрыться от тепловой и ударной волны. А сколько еще их умрет от ожогов и лучевой болезни?
Но ведь это сон. Это сон? Почему тогда меня не покидает ощущение, будто мы наблюдаем сейчас за реально происходящими событиями? Или реально происшедшими некогда…
Стена огня выкатывается на площадь, стремительно охватывая здания вокруг, остовы горящих автомобилей, остатки фонтана. Короткий вскрик Сони и злая ругань Семена. Огромным усилием мне удается удержать свои глаза открытыми. Мне интересно. Возможно, я бы даже испугался, если бы все то, что мы наблюдаем, сопровождалось звуком. Еще через мгновение я оказываюсь объят яростным пламенем, которое довольно долго не желает опадать. Наконец, оно уходит, и я оглядываюсь вокруг. Помещение, в котором мы находимся, не узнать. Стены вокруг почернели и оплавились, ничем не напоминая те, белоснежные, что были облицованы снежным мрамором. Пол под ногами… Я в испуге отдергиваю ногу от дымящегося и словно плывущего пола. Он и в самом деле течет, местами покраснев почти добела. Однако ноги мои стоят твердо и не чувствуют никакой зыбкости.
Гриб ядерного взрыва вытянулся очень высоко, но он все еще полыхает яростным пламенем. Багровые небеса, нависшие над городом, озаряются какими-то редкими и далекими вспышками. Красно-черное небо скалится смертельным оскалом. А потом начинается снег. Черный. Огромные хлопья сажи и пепла падают с мертвого неба на содрогаемый в предсмертных конвульсиях город, словно укрывая его черным саванном. Снова, уже в который раз, разум отказывается верить жуткой, леденящей кровь картине. Боюсь даже представить себе подобный кошмар, но одно могу утверждать уверенно - все, что мы видим, все это было когда-то. Или будет… Сны обладают удивительным свойством приходить людям, не обращая внимания на время, как одно из неизменных и неотъемлемых составляющих нашего бытия. Я плотно сжимаю челюсти, стараясь дышать ровно, чтобы ничто не выдало моего состояния. Скорбь овладела мной. Я скорблю по всем тем, кто умер за один миг, и кто умрет позже. Это неправильная смерть. Так нельзя умирать. Это противно самой природе.
Слышу короткий всхлип слева и поворачиваюсь на звук. Соня до сих пор сильно стискивает мою ладонь, а другой рукой вытирает бегущие из глаз слезы.
- Как же так? - спрашивает она. - Почему? В чем они виноваты?
Тихое бормотание справа от меня. Семен, играя скулами, что-то зло бормочет себе под нос.
А где Клаус? Ищу его взглядом. Он стоит чуть поодаль и с каменным лицом глядит на пекло внизу остановившимся взглядом. Его лицо непроницаемо, словно застывшая маска, даже глаза не моргают. Успев его немного изучить за эти несколько часов, я могу сказать, что Клаус сейчас очень далек от нормального состояния. Очень похоже, что он пребывает сейчас в не меньшем шоке, чем любой из нас. Почему-то мне кажется это достаточно важным, и я добавляю ему несколько очков.
Город за окном горит. Частые струи дыма жирной копотью мажут низкие чадящие небеса. Везде горят пожары. По-прежнему, все, что мы видим, происходит в полной тишине, и это хорошо, потому что я не уверен, как бы мы пережили звуковые удары, громы и раскаты взрывов. Черный «снег» продолжает идти все сильнее, ухудшая и без того ухудшившуюся видимость. Некогда красивая и оживленная площадь внизу под нами мертва и отвратительна, а от фонтана осталось только нечто оплавленное и бесформенное. На западе, сквозь дымы от пожаров и мглистую пелену от черного «снега» мне удается разглядеть силуэты двух высотных зданий, запомнившихся мне совсем в другом образе - на фоне закатного летнего неба.
- Что-то происходит, - тихо произносит Клаус.
- Где? - сразу же спрашиваю я, поворачиваясь к нему.
- Везде.
Пытаюсь понять, о чем это он, а потом и сам замечаю.
Гриб от ядерного взрыва исчезает на глазах, развеявшись и не оставив ни следа. Копоть и сажа перестают сыпаться с неба как-то вдруг, словно их просто выключили. Огни и пожары в городе затухают буквально на глазах, а потом на востоке низкие черные тучи начинают сереть. Что это? Через несколько секунд в скудный блеклый свет окрашиваются все тучи, которыми покрыто небо. Видимость плохая, поэтому трудно сказать, сколь далеко в небеса распространяется этот странный серый свет. А потом начинается дождь. Он немного прибивает пыльную мглу, в который погружен город, но осадки заканчиваются так же внезапно, как и начались. Я только успеваю заметить, что капли дождя темно-серые, если не черные. Дождь был очень коротким, но от того не менее сильным. Он заканчивается, будто и в самом деле кто-то его выключил. От него остаются только частые оспины на пыльном полу у бывшего окна. У меня появляется смутная, пока еще не сформировавшаяся догадка, но я решаю понаблюдать за происходящим еще, прежде чем делать какие бы то ни было выводы.
Мертвенный свет из-за туч на глазах смещается на запад, будто некто огромный светит на них исполинским фонарем с той стороны неба. Становится заметно темнее, а потом как-то вдруг наступает тьма. Она внезапно накрывает нас густым мраком, в котором нет места звездам и луне. Жуткая мгла скрывает от наших взоров изуродованные и жалкие руины города.
Я закуриваю, и пламя от спички высвечивает напряженные лица друзей. Выпускаю в сторону дым и говорю:
- Не думаю, что сейчас нам нужно куда-то спешить.
Потом поднимаю с пола упавший стул, ставлю его на ножки и сажусь на него.
- Что происходит, Максим? - тихо спрашивает Соня в темноте.
- Уверен, бояться сейчас нечего, - успокаиваю ее.
Я включаю фонарь на шлеме и «достаю» керосиновую лампу. Высвечиваю в темноте Рыжего, который так и стоит рядом со мной.
- Семен, нужен керосин, - обращаюсь к нему.
Он щурится от света моего фонаря, кивает и «достает» литровую канистру, в которой плещется горючее. Киваю ему на лампу, давая понять, чтобы он занялся ею, и парень следующую минуту занимается разжиганием лампы. Пусть отвлечется пока от тревожных мыслей. Света от «керосинки» немного, но само его наличие взбадривает нас. Следуя моему примеру, ребята рассаживаются на стульях вокруг лампы лицом к бывшему окну.
Проходит примерно минута, когда тучи слева от нас, на востоке, снова начинают сереть. В этот раз все происходит быстрее. Унылая бледность распространяется на все небо, а потом смещается к западу и через какие-то секунды угрюмые небеса темнеют, и мир снова погружается во мрак.
- Что это летает по небу? - с напряженным удивлением спрашивает Семен.
Клаус громко хмыкает. Похоже, он уже догадался.
- Вон еще один! - Рыжий показывает пальцем в снова светлеющие тучи на востоке.
- Семен, - ошарашено произносит Соня, - это ничего не летает.
- Ну как же не летает, если вот еще один светит на все небо?
Я замечаю, как скорость смены времени суток все увеличивается, и теперь нет ни дня, ни ночи - только серый, изредка мерцающий свет солнца, никак не способного пробить слой пыльных туч в небе.
- Да что же это такое?! - удивленно восклицает Рыжий. - Макс, объясни, что происходит.
- Время ускорилось, Семен, - отвечаю ему.
- А… - он потрясенно замолкает на полуслове, переваривая полученную информацию, потом хочет что-то спросить у меня, но я успеваю сказать раньше.
- Не знаю. Я не знаю, что это такое, почему, и когда закончится. Сейчас мы зрители и пока можем только наблюдать за происходящим.
- И сколько мы тут будем сидеть? - спрашивает Семен спустя какое-то время.
- Не знаю, - отвечаю ему честно, - но продолжать поиски выхода из этого мира, на мой взгляд, сейчас бессмысленно.
- Почему?
- Потому что все вокруг нас меняется слишком быстро, и неизвестно еще, чем это все закончится. Лучшее, что мы можем сейчас сделать - это немного отдохнуть. Не думаю, что это представление, - киваю на окно, - затянется надолго.
Семен задумчиво кивает, соглашаясь с моими словами, и больше ничего не спрашивает.
Мерцание, что подразумевает под собой смену дня и ночи, происходит сейчас примерно один раз в секунду - время ускорилось неимоверно и, по-моему, продолжает набирать скорость. Как-то вдруг начинается метель. Яростная вьюга продолжается несколько минут, в течение которых перед нами стоит только сплошная стена из грязно-серого снега, однако ни ветра, ни холода мы не чувствуем. Я выкидываю окурок в пустоту за окном, и он улетает, рассыпая искры. Лампа, вокруг которой мы сидим, дает теплый и ровный свет, почти без запах керосина. Снег заканчивается так же внезапно, как и начался, и перед нами открывается удивительная и жутковатая картина. То, что когда-то было городом, то, что осталось от него после ядерного взрыва, укрыто сейчас толстым одеялом грязно-белого снега. Из огромных серых сугробов вырастают, словно гнилые зубы, остатки зданий, скалящиеся жуткому миру страшными мертвыми оскалами. Снега много, очень много. Не уверен, сколько времени, объективного времени, он шел.
Смена дня и ночи происходит настолько стремительно, что невозможно различить даже знакомого мерцания. Довольно быстро снег, укрывший мертвый город толстым покрывалом, почти сходит, однако сразу начинается новый буран. Он длится несколько минут. Не знаю даже, сколько дней, недель или месяцев он идет в этом мире на самом деле. Однако все чаще серая стена снега, стоящая перед нами, исчезает, снова открывая взору жуткий пейзаж. Спустя какое-то время непрекращающаяся метель начинает выдыхаться. Воспоминания о ночном городе с его умытыми после ночной грозы улицами и беззаботными людьми, праздно гуляющими вдоль ярко освещенных витрин домов, сидящими в кафе у фонтана, кормящими голубей, кажутся сейчас нереальными и даже сказочными. Для нас они были живы четверть часа назад. Лица ребят, сидящих полукругом возле керосиновой лампы, напряжены. С нескрываемой тоской они глядят на сдавшийся снежной стихии город. Клаус. С огромным удивлением я отмечаю, какую с трудом скрываемую муку он пытается спрятать от нас. Что это с ним?
- Смотрите! - вдруг восклицает Семен. - Вы видели?!
Короткая, почти незаметная глазу, вспышка света в небе. Еще одна, но уже в другой части небосклона. И еще.
- Что это? - спрашивает Рыжий.
Я не узнаю голоса Клауса, ответившего ему - столько в нем горечи:
- Это солнце, Семен. Это солнце.
- Да, да! - радостно восклицает теперь Соня.
Тучи, низкие и угрюмые темно-серые тучи на небе, двигаются столь стремительно, что смазываются в очертаниях, и поэтому создается ощущение, что слой облаков на небе идеально ровен, но краткие вспышки белого света мелькают в небе все чаще.
- Что-то меняется, - шепот Клауса едва слышен.
- Время, - также негромко говорю я, уже заметив перемены, - время замедляется.
Грязно-серые лохмы низких туч уже не кажутся гладкими и ровными. Уже видно, как они меняются, вскипая и опадая.
- Снег, - роняет Соня, - он тает.
Лучи яркого света, бьющие из туч, пронзают развалины города. В воздухе почти все время словно снежная пыль стоит - это все никак не закончится снег, и мелькающие солнечные лучи, вспарывающие слой туч, видны в этом стылом полумраке четко и ясно. Прорехи в небесах становятся все чаще и больше по размеру. Мрачный небосвод, покрытый лютыми тучами, худеет на глазах, сдаваясь солнцу и свету. Светило отвоевывает у промозглой мглы все больше места и все больше времени. Ясные лучи вырывают из тени целые здания и даже кварталы, словно пытаясь их оживить, подарив им часть своего тепла. Но руины остаются мертвыми и равнодушными к потугам солнца, а временами и вовсе разваливаются. Для нас это выглядит так, будто здания просто исчезают из виду.
На наших глазах снег начинает таять, но время все также летит неуловимо быстро, поэтому картинки занесенных снегом развалин меняются, как в калейдоскопе. Проходит совсем немного времени, когда снег окончательно исчезает, полностью растаяв. По-моему, я даже успел увидеть ручьи талой воды, целые реки растаявшего снега. Солнце на небе неугомонным мячиком летает по почти очистившемуся от туч невероятно голубому небу.
- Ядерная зима закончилась, - роняет Клаус.
- Долго нам тут еще сидеть? Когда это все закончится? - выдает Семен.
- Не знаю, - отвечает тот
- Макс, - поворачивается ко мне Рыжий с немым вопросом.
Встречаю его взгляд.
- Семен, - говорю серьезно, - я знаю не больше твоего, и когда закончится «это», не имею ни малейшего представления.
- Тогда, может, стоит продолжить поиски?
- Где? - отвечаю вопросом на вопрос. - Куда ты собираешься сейчас идти?
- Ну… Не знаю, - он заминается. - Но здесь мы просто теряем время.
- А ты уверен в этом?
Рыжий молчит, не зная, что сказать.
- Если ты помнишь, я говорил, что выход из этого сна должен находиться в этом здании на пятом этаже, - Семен кивает. - То, что мы нашли здесь, на этом этаже, оказалось смертельной ловушкой. Лично я не представляю, где нам следует искать выход из этого сна. Единственное, что, на мой взгляд, мы можем сейчас сделать - это ждать.
- И сколько еще ждать? - не унимается парень.
- Семен, ты спешишь куда-то? - вмешивается Соня. - Как ты в этом мельтешении что-то сможешь найти? Нужно дождаться, пока время не придет в норму.
- В норму? Ты думаешь, оно снова будет нормальным?
Соня лишь пожимает плечами, оставляя вопрос без ответа.
- Сема, - я не даю Рыжему задать очередной вопрос, - если ты так жаждешь действий, «достань» нам что-нибудь перекусить. Мы не будем возражать против каких-нибудь деликатесов.
Он бурчит что-то неразборчивое в ответ, потом хмыкает и садится обратно на свой стул, затем «достает» огромный бутерброд из длинного багета, в котором видна зелень и что-то мясное, истекающее кетчупом и горчицей. Неимоверный бутерброд едва держится в руках Семена, и он с громким чавканьем принимается поглощать сей шедевр собственного производства. На пол из бутерброда тут же падают листья салата, куски мяса и, по-моему, морковки по-корейски.
- Свинья! - рассмеявшись, бросает ему Соня.
Рыжий не остается в долгу, но так как сказать он ничего не может, то просто открывает рот, показывая девушке его содержимое.
- Фу! - она отворачивается от парня.
Невольная улыбка трогает мои губы. Семен, как обычно, в своем репертуаре веселого дебошира, но сейчас его проказы, как нельзя кстати. Ничто так не отвлекает от проблем, как хорошая порция веселья или хотя бы то, что некоторые считают смешным.
Клаус «достает» ароматно парующую чашку и протягивает ее Соне.
- Спасибо, - она благодарно кивает ему и принимает черную керамическую чашку.
Потом Клаус «достает» еще один кофе.
- Будешь? - он меня спрашивает?
Я удивлен. Меньше всего я ожидаю от него подобного.
- Спасибо. Нет.
Клаус пожимает плечами, и сам делает осторожный глоток. А я и в самом деле не хочу кофе - нервы и без того чересчур напряжены. Спустя секунду в моей руке появляется картонный стаканчик, в котором плещется апельсиновый фреш. Кисло-сладкая прохладная влага приятно скатывается по пищеводу. В несколько глотков выпиваю весь сок, с удовольствием выдыхаю, «достаю» еще один и пью его уже не спеша, смакуя каждый глоток.
Город перед нами теперь выглядит именно таким, каким я его запомнил: разваливающиеся здания без крыш, окон и дверей. Угрюмые развалины слепо пялятся на улицы, во дворы и скалятся мертвым оскалом. Вместо мощенной булыжником площади и покрытых асфальтом улиц на земле лежит такая знакомая грязно-бурая с рыжим отливом земля, сухая и сыпучая, как песок.
Наблюдая за мрачным пейзажем, нахожу только два существенных отличия. Первое заключается в том, что на небе, несмотря на смену суток, нет ни единого облачка, а ведь в «нашем» времени небосвод был сплошь покрыт низкими и, к тому же, меняющими цвет тучами. А второе отличие - это фонтан. Хотя правильнее будет сказать не фонтан, а его отсутствие. Да, на площади под нами нет никакого белого фонтана.
Чавканье за спиной прекратилось.
- Похоже, мы уже на месте, - как Рыжему удается говорить с набитым ртом?
- Еще нет, - негромко отвечает Клаус и ставит на пол опустевшую чашку из-под кофе. - Еще не время.
Глава 4
Замедление времени становится все более заметным. Уже даже видно, почти видно солнце - оно смазанной полосой скользит по небу. Некий фантастический маховик времени, продемонстрировавший нам ужасные события, все более замедляется. В какой-то момент я обнаруживаю, что течение времени становится практически идентично нормальному, но, как оказывается, это не так.
- Смотрите! - громко вскрикивает Соня, неудачно взмахнув рукой так, что чашка выскальзывает из ее руки и с сухим треском разбивается на множество осколков, расплескивая остатки кофе.
Не обращая внимания на разбитую посуду, мы выглядываем вниз. Из тени одного из зданий выходит некто в длинном, до пят, черном плаще с огромным капюшоном на голове, чья тень скрывает от нас лицо этого … человека? Да, это человек: у него две руки и две ноги. Течение времени не нормально, поэтому неизвестный передвигается довольно быстро, смешно семеня и размахивая руками. За несколько секунд он оказывается практически в центре площади. Как по команде, мы отпрядаем от оконного проема, приседая на корточки.
- Он видит нас? - сдавленным шепотом спрашивает Семен.
- Не думаю, - отвечает Клаус. - Мы еще не в своем времени.
- Все равно не маячьте на виду, - говорю я, хотя и согласен с ним.
Взметая облака пыли, поднимается ветер, он добирается до фигуры в плаще. Неизвестный стоит, наклонившись к земле, и что-то делает, какие-то пасы руками. Порыв настигнувшего его ветра, срывает с человека капюшон и вздымает полы черного плаща. Спешно «достаю» бинокль и жадно всматриваюсь в лицо неизвестного, когда тот выпрямляется. Его череп лыс, как бильярдный шар, под глазами - темные круги, а кожа нездорового бледного цвета. Или это освещение такое? Нет, я не знаю этого человека, хотя кажется, будто я его где-то видел. Смутно знакомый овал лица, разрез глаз… Нет, не могу вспомнить. Может быть, я видел кого-то похожего на него. Неизвестный накидывает на голову слетевший капюшон. Несколько секунд он просто стоит, глядя на землю у своих ног, словно о чем-то глубоко задумавшись, а потом вдруг что-то начинает прорастать прямо из-под земли рядом с ним. Разбрасывая комья земли и поднимая тучи пыли, скрывающей от наших взоров происходящее, наверх рвется что-то большое. Тени, отбрасываемые зданиями от солнца, заметно сдвигаются, а усилившийся ветер наконец разгоняет поднявшуюся пыль. Нельзя сказать, что я
сильно удивился, когда увидел тот самый, уже знакомый нам белоснежный фонтан.
- Ах ты гад! - яростно шипит Семен. - Вот откуда здесь взялся этот фонтан!
Слышу, как он передергивает затвор, и поспешно оборачиваюсь к нему.
- Отставить, боец! - отдергиваю его. - Толку от твоей стрельбы чуть, а шуму поднимешь на весь город!
Семен зло смотрит на меня, побелевшими от напряжения пальцами сжимая свой автомат.
- Ты, что, не видишь, что он там творит?! Валить его надо, а не смотреть! Сейчас опять что-нибудь наколдует!
- Надо его валить, надо, - вмешивается Клаус, - но сейчас ты не сможешь причинить ему никакого вреда. Мы все еще зрители, и никак не можем влиять на ход событий.
- А ты откуда знаешь? - недобро щурится Рыжий.
- Семен, перестань, пожалуйста, - просит Соня и кладет ему руку на плечо. - Ты же знаешь, что неправ. Мы сейчас можем только наблюдать.
Парень сбрасывает ее руку, но больше не пытается спорить. Зло глядя вниз, на неизвестного, бурчит что-то под нос по своей неизменной привычке. Поняв, что парень не собирается шуметь, я тоже возвращаюсь к наблюдению, приникая к биноклю.
«Что дальше? - мысленно спрашиваю я. - Что ты будешь делать дальше, урод?»
Словно в ответ на мои мысли, человек все теми же судорожными движениями достает что-то из недр своего необъятного плаща. Его рука, замерев на долю секунды над бортиком фонтана, бросает что-то вниз. Если бы не бинокль, я бы и не понял, что неизвестный кинул туда. Только увеличение позволило разглядеть его руки и то, что из них выпало. Красным комком за бортиком мелькнул краб. Мелькнул и больше не появился. Короткая судорога прошила фонтан - он задрожал и даже зашатался, но через миг все успокоилось.
- Это он туда краба, что ли, кинул? - недоуменно спрашивает Семен, отрываясь от своего бинокля.
- Да, - коротко отвечает Клаус.
- Ну все…
Я успеваю только повернуться и увидеть, как Рыжий, решивший, видимо, не испытывать лишний раз свою меткость, выдергивает чеку из появившейся у него в руке гранаты и, сильно замахнувшись, с громким криком бросает ее вниз. Хотя расстояние до фонтана немаленькое, но, благодаря высоте, на которой мы сейчас находимся, граната с успехом преодолевает его.
- Ложись! - кричит Клаус.
Хватаю Соню и рывком тяну ее вниз.
- Бах! - глухо хлопает внизу.
- Ты с ума сошел?! - кричит Соня.
Делать нечего, нервы Рыжему лечить потом будем, а сейчас я вскакиваю, отплевываясь от попавшей в рот пыли, передергиваю затвор своего Вала и занимаю позицию у самой стены. Аккуратно выглядываю.
Картина внизу совершенно не изменилась. Человек в капюшоне стоит у фонтана в той же позе, словно и не прогремел над его головой взрыв гранаты.
- Я все равно его достану, - в бессилии бросает Семен.
- Успокойся! - резко отрезаю я. Все разборки оставим на потом.
Неизвестный наконец распрямляется, видимо, закончив свои дела с фонтаном и теми же судорожными и нелепыми движениями крутит головой по сторонам, осматривая площадь и здания вокруг. А потом он поднимает голову и глядит на нас. Совсем рядом прерывисто вдыхает Соня, и я слышу, как она вскидывает автомат.
- Он нас не видит, - говорю я поспешно, отрываясь от бинокля.
Какое-то время темный провал капюшона пялится прямо на нас, вызывая необъяснимое чувство собственной уязвимости. Он не должен нас видеть. Не должен. А если видит? Что тогда? Проклятье! Я стряхиваю с себя странное наваждение, вызванное вниманием неизвестного. Он неотрывно смотрит на наше здание, прямо на нас, довольно долго, а потом резко встряхивает правой рукой, роняя что-то в пыль у своих ног.
- Что это он там бросил? - нервничает Семен.
- Не вижу, - отзываюсь я, стараясь разглядеть в бинокль.
- Похоже на паука, - Клаус первым смог рассмотреть предмет.
Теперь уже и я вижу, что у ног человека шевелится паук размером с… крысу? Нет, с кошку. Присматриваюсь внимательнее. Зрение не обманывает - паук растет и растет очень быстро. Вот он уже размером с собаку. Обычный с виду паук, похожий, правда, на тарантула своим волосяным покровом, но светло-рыжего цвета.
- Фу, какая гадость, - произносит рядом Соня с изрядной долей отвращения. - Не люблю пауков.
- Да, приятного тут мало, - соглашается с ней Клаус.
Я продолжаю наблюдать за ростом насекомого, который достигает в высоту уже метра. Его уродливая башка с поблескивающими на свету несколькими пар глаз уже на уровне живота или даже чуть выше стоящего рядом с ним человека. Все, вроде бы, он уже не растет. А потом паук начинает движение. Темный провал капюшона следит за неверным и дерганым перемещением насекомого. Спустя совсем немного времени паук движется уже вполне уверенно, не виляя и не останавливаясь, как еще секунду назад. Рыжий рядом глухо ругается сквозь зубы.
- Семен, - говорю я негромко, отрываясь от бинокля, - Соня контролирует свои эмоции не в пример лучше тебя. Неужели ты не в состоянии совладать со своим гневом? Подумай об этом, и о том, к чему может привести твоя вспыльчивость.
Парень умолкает. Надеюсь, он понял меня правильно и не будет пытаться достать монстра огнем из своего оружия.
- Вы это видите!? - восклицает Соня, и Семен, хотевший мне что-то ответить, не успевает ничего сказать и приникает к биноклю. Я тоже возвращаюсь к наблюдению, чтобы увидеть, как тварь начинает меняться. Нет, не так. На паука, словно одежду, натягивается чужая личина. Ну, а кто это делает, теперь нет никаких сомнений. Я даже не смотрю на человека в плаще, и без того прекрасно понимая, что это он контролирует весь процесс внешнего преобразования монстра.
- Не может быть! - вскрикивает Семен.
- Да это же… - начинает Соня, но внезапно умолкает, давясь словами.
Клаус молчит. Наверняка, он уже догадался. Новая личина легла на паука уже полностью, скрыв под собой уродство твари. Создание двигается все уверенней и быстрее. В здание, на пятом этаже которого мы сейчас находимся, деловой походкой вошла секретарша Наталья в темно-сером костюме.
- Она, что, сюда идет? - не уверен, чего в голосе Рыжего больше: страха или злости.
- Но ведь нужно уничтожить тварь, пока… - Соня замолкает, с мольбой глядя на меня.
- Мы не можем, помнишь? Мы только зрители, - эти слова даются мне почему-то с трудом. Представление еще не окончено.
- Оружейник прав, - говорит Клаус. - Ты сама прекрасно понимаешь, что мы можем сейчас только наблюдать.
- В любом случае, - стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, - нам стоит посмотреть, какие еще сюрпризы подготовил нам этот человек.
- Что еще нам остается, - со скрытой злобой, направленной на неизвестного, цедит Семен.
Тем временем человек на площади все в той же дерганной манере принимается активно махать руками. Он бросает на землю какие-то… Проклятье, не разобрать! Предметы слишком малы и не видны даже в бинокль. Довольно продолжительное время неизвестный продолжает размахивать руками, словно засеивая землю вокруг себя, и через несколько долгих минут мы, наконец, можем разглядеть, что представляют собой его «семена». Словно на дрожжах, они растут, приобретая форму, раздаваясь вширь и вытягиваясь в высоту.
- Это же ублюдочные «гориллы», - произносит рядом Семен. - Те, что напали на нас, когда ты ушел. Те, которые ранили Угрюмого.
Знакомые твари множатся на глазах. Двухметровые человекоподобные монстры. Их мощные тела покрыты короткой черной шерстью. Когти на длинных, до колен, передних лапах; кривые и короткие задние конечности. Клыки, выдающиеся из-под губ, изогнутые и острые, отлично различимые в оптику бинокля. Бой на заднем дворе полуразрушенного здания встает у меня перед глазами, заставляя заново пережить те жуткие минуты. И Угрюмый, которого тащили на себе девушки, истекающего кровью, но все еще живого…
«Гориллы» на площади заполнили собой значительное пространство, и я, как ни стараюсь, все никак не могу их сосчитать. Неужели их было так много? Да нет же, определенно, их было гораздо меньше. Твари стоят неподвижно, все, как одна, повернувшись к человеку в плаще. Сколько же их? Не меньше нескольких тысяч! Какое-то время неизвестный так же, как монстры, стоит неподвижно, а потом твари, все разом, словно оживают. Медленно и как-то лениво они разворачиваются и двигаются прочь. Монстры огромной толпой протискиваются на одну из улиц, ведущих с площади, и спустя несколько минут исчезают в лабиринте городских кварталов.
Я не знаю, кто предоставил нам эту уникальную возможность - наблюдать за происходящими событиями, но подозреваю, что это совсем не тот, по чьей вине мы все здесь оказались. Или же я не прав, и с нами просто играют, даря иллюзию какой-то определенности и возможности хоть как-то повлиять на ход событий… на ход охоты? Безусловно, теперь на некоторые вопросы появились ответы, а именно: откуда здесь, в мертвом городе, появились в таком количестве все эти твари. Ведь во время сдачи экзамена, который я прекрасно помню, монстров было меньше, и они не меняли свой облик, как тот «волк»… Однако эти ответы порождают новые вопросы: кто нам демонстрирует это «кино», с какой целью это делается? Неужели только для того, чтобы мы знали о готовящихся для нас сюрпризах? Тогда почему было просто не показать нам все эти события раньше, до гибели ребят? И для чего нам был показан страшный эпизод гибели самого города? С чем это связано? Что такого важного мы должны были увидеть в том, еще живом городе? И кто, черт побери, этот человек в черном плаще, что так шустро выращивает новых тварей?
Задумавшись, я упускаю нить развития событий, продолжающих разворачиваться внизу. К этому времени неизвестный уже снова «посеял», разбросав вокруг себя, новые «семена», и уже даже видно, что из них вырастает. Вполне ожидаемо ими оказываются монстры, которых мы прозвали «волками». Однако в отличие от тех же «горилл», этих монстров гораздо меньше, вряд ли больше сотни. Огромные твари, больше двух метров в высоту, покрытые угольно-черной шерстью. Их задние лапы изогнуты так, как и у настоящих волков, и имеют, по сути, два крупных сустава: колено и так называемую пятку. На длинных мощных лапах - устрашающего вида когти. Морды, страшно оскаленные никогда не прикрываемыми клыками. Торчащие короткие уши и черные бусинки глаз. Неизвестный глядит на свои создания гораздо дольше, чем на «горилл», вкладывая в них, судя по всему, больше воли. Мне известна теория, да и практика тоже, создания тварей, но никогда я не творил такие полчища. Мои создания - это Стражи, каждый их которых являет собой плод значительных усилий. Для создания Стража нужна кровь. Капли, как правило, бывает достаточно, а вот времени
уходит гораздо больше, чем несколько минут. И редко когда Плетущие могут позволить себе Стража по размерам больше крупной птицы или собаки - слишком сложно и невероятно тяжело удержать такое существо под контролем во время его рождения и роста. Слишком долго необходимо закладывать в новорожденное сознание основные принципы существования. Как бы то ни было, но наша работа заключается в уничтожении тварей, а не в их выращивании. Они порождения человеческих страхов, материализовавшиеся и питающиеся людскими эмоциями. Этот человек, создающий разнообразных тварей, на самом деле просто выращивает их из специальных заготовок, которые принес с собой. Согласно теории, для использования таких заготовок нужна жизненная энергия самого Плетущего, он должен отдать часть ее на рост и формирование созданий, хотя для этого ее не нужно слишком много, ведь тварь не создается из ничего - она выращивается из того, чем некогда была. Неизвестный в плаще не дарит своим созданиям частицу себя, своей власти, он не дарит им свою кровь. Он наделяет их только одной командой: «Убей!»
В городе снова поднимается ветер. Испуганным щенком он подбирается к незнакомцу и осторожно теребит полы его черного плаща. Карабкающееся в зенит солнце заставляет изуродованные здания бросать густые и плотные тени. А человек в плаще остается все так же недвижим, уставившись темным провалом капюшона на своих созданий.
Мои руки начинают затекать, но бинокль я не опускаю, жадно следя за происходящим. Рядом слышится какая-то возня. Это Семен устраивается поудобнее или просто разминает руки - не знаю.
- Долго он так стоять собирается? - недовольно бурчит он.
Соня шикает на него, что-то тихо сказав, и Рыжий затихает, оставив все-таки последнее слово за собой:
- Убью гада…
Его несдержанность временами довольно сильно меня раздражает, но в такие моменты я вспоминаю, что для него, как и для остальных из нас, они сейчас подростки с практически тем же набором своих возрастных проблем, что и у обычного юного человека в этом возрасте. Несмотря на всю подготовку Плетущих. Поэтому я делаю скидку на годы. И еще я помню про Сергея и Катю, про то, что их с нами больше нет.
Что-то неуловимо меняется. Что именно? Подсознание уже зафиксировало перемены, а мои глаза их все еще ищут. Наконец, я понимаю, что же происходит.
- Глаза, - тихо произносит Клаус, но в стоящей тишине его слышно прекрасно.
Да, в бинокль видно, как у неподвижных тварей меняются глаза, начинают краснеть, наливаясь алым. Через несколько секунд черные буркала монстров уже полыхают яростным огнем. А потом он как-то враз меркнет, тускнеет и теперь только тлеет едва заметными багровыми угольями.
Неприятно начинают ныть шея и плечи, напоминая о рукопашной схватке с одним из «волков». Вспоминаю и жалобный скулеж раненной твари в коморке у лестницы. Содрогаюсь, прогоняя навязчивые воспоминания.
Человек в плаще устало опускается на возникший прямо за его спиной обычный стул с высокой спинкой. Это словно служит сигналом, и «волки» тот же час приходят в движение. Перед тем, как исчезнуть на одной из улиц, отходящих с площади на восток, один из монстров останавливается и задирает свою башку в небо, сильно вытягивая шею. Собственное воображение заставляет словно бы вживую услышать звериный вой.
Семен опускает бинокль и направляется к дверному проему, ведущему в бывшую приемную. Самой двери уже давно нет - она сгорела в пламени пожара еще во время ядерного взрыва.
- Ты куда? - спрашиваю его.
- Хочу проверить, не появилась ли еще секретарша.
- Даже если и появилась, мы ничего не сможем сделать.
Тем не менее, оставив на время наблюдение за площадью, я перехватываю свой Вал и следую за Рыжим, страхуя его. Паук в облике девушки еще не появился, и Семен выдыхает с заметным облегчением.
- Расслабься, - говорю ему. - Уверен, что твари не могут ни видеть нас, ни причинить вред.
- Почему ты так думаешь?
Секунду я размышляю, как же донести до него свое представление о происходящем.
- По-моему, - начинаю я, - то, что мы сейчас видим, не является для нас в данный момент времени материальной реальностью. Считай, что мы смотрим кино, если хочешь. Ты же не будешь стрелять в телевизор только потому что тебе не нравится то, что он показывает?
- Ну да, - Семен кивает.
- Так вот, все попытки вмешаться в происходящее не принесут никакого результата. Мы всего лишь зрители.
- Это понятно, - начинает он, но я прерываю его взмахом руки.
- Обожди, не перебивай.
- Макс, я это уже понял, - он настойчив. - Мы зрители. Это кино. У меня другой вопрос. Кто нам все это показывает?
- Поверь, я хочу знать это не меньше твоего.
- Как думаешь, когда закончится это представление? - снова спрашивает Рыжий.
- Думаю, - отвечаю я после секундного размышления, - мы узнаем об этом сразу же, как только появятся звуки. Это, по-моему, будет самым верным признаком того, что мы вернемся в свое время.
- И когда…?
- Не знаю, - сразу отвечаю я и пожимаю плечами.
Семен серьезно смотрит на меня, от чего мне становится немного не по себе - так привык я видеть его вспыльчивым и несдержанным. Ободряюще хлопаю его по плечу и киваю на окно:
- Вернемся?
- Да, вот только… - он придерживает меня рукой и тихо, так, чтобы никто, кроме меня не услышал, спрашивает, - Макс, мы выберемся?
- Конечно, - отвечаю ему сразу и без заминки, надеясь только, что выгляжу я сейчас так же уверенно, как хочу показаться. - Семен, мы обязательно выберемся отсюда. Мы давным-давно уже сдали этот экзамен.
- И Серый с Катей?
- И Сергей, и Катя уже полтора десятка лет, как опытные Плетущие…
- Но они же погибли.
- Уверен, здесь что-то не так, - ком в горле. Кого я пытаюсь обмануть, себя?
- То есть на самом деле они живы? - как много надежды в его голосе.
- Конечно. Когда выберемся, сам их обо всем и спросишь.
Невольно замечаю, как наш уже совсем не тихий разговор жадно слушает Соня. Даже Клаус, продолжающий наблюдение за площадью, нет-нет да и поглядывает в нашу сторону. Нет, так нельзя.
- Ребята, - говорю я громко. - Семен, Катя, Клаус, я не хочу, чтобы вы думали, что раз происходящее сейчас уже когда-то было, и никто не пострадал, можно расслабиться. Только что, - киваю на Рыжего, - я рассказал Семену, будто я убежден в том, что Сергей и Катя живы. На самом деле я совсем в этом не уверен. А сказал так, чтобы ты лишний раз не тревожился и не нервничал, - обращаюсь к Рыжему, на что тот возмущенно фыркает.
- У нас нет права на ошибки, - продолжаю я. - Нас осталось всего четверо… Но вы должны знать, что я уверен в нашем успехе. В том, что мы сможем выбраться отсюда.
Мне приходится перевести дыхание, чтобы продолжить.
- Наша задача состоит в том, чтобы тихо, без лишнего шума найти точку выхода их этого сна. Не строить из себя супергероев, не палить налево-направо во все, что движется, а именно скрытно добраться до цели.
Клаус едва заметно кивает одобрительно, но его мнение меня совершенно не интересует. Я хочу уберечь Соню и Рыжего, довести их до точки выхода живыми и здоровыми.
- Хорошо, папочка, - вдруг выдает Семен.
Соня прыскает в кулачок и смеется уже не скрываясь. Даже Клаус улыбается шутке. Невиданное дело! Ну, если уже смеются, значит нервное напряжение последних часов хоть как-то ослабнет.
Отвернувшись от нас, Клаус настороженно глядит на площадь, а потом поднимает бинокль и приникает к окулярам. Опускает его, поворачивается и, поймав мой взгляд, кивает вниз, на площадь. Что же, представление продолжается. Я занимаю прежнюю позицию и осторожно выглядываю вниз, поднимая бинокль и ища взглядом главного героя этого немого кино. На моих глазах появляется новое, слишком хорошо известное нам действующее лицо.
На земле, в нескольких шагах от неподвижно стоящего человека в плаще растет и увеличивается в размерах нечто уродливое, напоминающее что-то среднее между осьминогом и кальмаром. Его щупальца растут, удлиняясь и извиваясь, словно змеи. Его башка вытягивается, обретает форму, и ее покрывает что-то, похожее на панцирь. Не помню никакого панциря, когда рубил монстра. Вижу два черных глаза, каждый из которых размером с крупное яблоко. Шкура твари серо-зеленого цвета с бурыми пигментными пятнами разного размера. Слизь, покрывающая ее, неверно поблескивает в лучах солнца, и даже на вид она какая-то склизкая. Если «гориллы» и «волки» вызывают чувство обычной настороженности, некоего уважения к своей силе и ловкости, то при взгляде на «осьминога», который уже достиг запомнившихся размеров, ничего, кроме брезгливого омерзения, я не чувствую. И еще - ненависти. Как же, оказывается, невыносимо тяжело вот так стоять и стараться спокойно наблюдать за этим чудовищем, зная, что именно эта тварь и убьет Катю.
Я вздрагиваю, когда моего плеча что-то осторожно касается. Это Соня. Слезы стоят в ее глазах, но она твердо произносит:
- Успокойся, пожалуйста. Мы ничего не можем сделать.
Она говорит правильные слова. Шумно вздыхаю.
- Да, ты права. Спасибо.
- Это и есть тот монстр, который был за дверью? - с напряженным удивлением интересуется Семен. Ну да, он же не видел его, только щупальца.
- Это он и есть, - цедит Клаус, и я с немалым удивлением замечаю, что на нем лица нет - настолько сильно его охватили чувства.
- Вот мразь! - бросает Рыжий. - Как жалко, что его нельзя достать… А может…? - и он тянется за автоматом.
- Нет, ты ничего не сможешь сделать, - я уже почти спокоен.
Мне тяжело смотреть на тварь, но я успокаиваю себя воспоминаниями о том, как я рубил его, еще живого, но не способного сопротивляться. Меня как будто опять окатывает волной жара от разрывающихся термитных гранат.
- Он двигается, - говорит Клаус, но я и сам вижу, как монстр, перебирая щупальцами, словно скользит по земле.
Наконец, он исчезает из поля зрения, скрывшись под нами. Человек в плаще снова остается один и снова опускается на стул, чтобы перевести дух. Мы молча наблюдаем за ним, пока тишину не нарушает Рыжий:
- Это все, или он будет еще тварей создавать?
- Сейчас увидим, - отвечает ему Клаус, не отрываясь от бинокля.
Солнце медленно, но все же заметно, скользит по небосводу. Вот оно уже в зените. Тени от полуразрушенных зданий исчезают, а потом снова появляются, словно выползая из своих укрытий. А человек на площади все сидит неподвижно на своем стуле.
- Он там, что, заснул? - злится Семен.
- Не думаю, - отвечаю я. - Он явно собирается с силами и готовится к нашему прибытию. Еще, как минимум, одного монстра он еще должен создать.
- Откуда ты знаешь?
- Я с ним сталкивался, в смысле с монстром. В то время, когда на вас напали «гориллы».
- Ты его убил?
- Нет, Семен, я не смог уничтожить его. Он казался слишком, - умолкаю, подбирая слова, - слишком силен и неуязвим.
- И что это за чудовище такое?
- Думаю, что ты сам все увидишь довольно скоро.
- Надеюсь, этот, в плаще, очнется в ближайшее время.
- Так и будет, - говорит Клаус, - ведь твари, что он уже создал, живут сейчас за его счет.
- Ну конечно, - соглашается Семен и цитирует, будто читает один из конспектов с урока Учительницы, - они не могут долго существовать без человеческих эмоций, только если твари не были созданы искусственно. В этом случае существо живет за счет своего создателя, его жизненной энергии.
- Тварь может какое-то время существовать и самостоятельно, - высказывается Соня, - но это не может быть обычным паразитом. Создание должно быть достаточно сильным, например таким, которых мы называем «подобные разумным» или, как говорила Марина Яковлевна, similis prudens. Они способны прожить не менее суток без подпитки человеческими эмоциями.
- Это, что, получается, нам здесь сутки торчать? - недовольно тянет Семен. - Осьминог-то ведь точно не «простейший».
- Ты прав, - отвечаю я, - но в данном случае ты неверно формулируешь вопрос. Рассчитывать время следует не по сильнейшей твари, что итак стабильна, а, наоборот, - по тем созданиям, чей срок самостоятельного существования как раз и является минимальным. Такими являются «гориллы». Но и здесь есть нюанс, заключающийся в том, что их создатель, - я киваю на площадь внизу, где неизвестный неподвижно сидит на своем стуле, - может поддерживать тварей своей энергией.
Семен внимательно выслушивает меня, а потом со своей вечной ухмылкой выдает:
- Какие вы все умные, - и едва уворачивается от Сониного подзатыльника.
- Балбес, - беззлобно бросает ему девушка.
- Ага, - Рыжий кривляется, а потом вдруг замирает и резко разворачивается к двери в приемную, вскидывая свой автомат.
- Что там? - испуганным шепотом спрашивает Соня.
- Не знаю. Наверное, показалось, - ни тени улыбки на его лице. Семен собран и сосредоточен.
Прикидываю в уме время, что уже прошло, и вслух говорю:
- Скорее всего, объявилась наша знакомая, секретарша.
Клаус прекращает наблюдение и перехватывает оружие.
- Я проверю, - рукоятка Вала удобно ложится в ладонь, - Семен, страхуй.
Глава 5
Шагаю к дверному проему и осторожно выглядываю. Так и есть - тварь уже здесь. Она стоит спиной к нам, глядя в окно. Пальцы, будто сами, жмут спусковой крючок. Глухо щелкает несколько раз, и на пол летят дымящиеся гильзы. Ничего, никакого эффекта. Как и следовало ожидать, но не проверить не смог.
- Что там? - тревожится за спиной Рыжий.
- Все нормально, - отвечаю ему. - Она нас не видит. Возвращаемся.
Соня встречает нас беспокойным взглядом.
- Секретарь уже на месте, - отвечаю на ее немой вопрос, - но нас не видит и не слышит.
- Осталось только ее босса дождаться, - хмурится Семен.
Я занимаю прежнюю позицию у окна, а Рыжий встает так, чтобы контролировать еще и выход в соседнее помещение.
Снаружи снова поднимается ветер, взметая облака пыли, и это словно служит сигналом. Человек в черном плаще встает. Стул за его спиной бесследно исчезает.
- Похоже, сейчас будет продолжение, - шепчет Соня.
Я подношу к глазам бинокль и вижу, как неизвестный вскидывает левую руку. Рукав его плаща опадает, обнажая бледную кожу. Он стоит к нам вполоборота, поэтому видно, как в другой руке неизвестного что-то мерцает, отражая солнечный свет. Затаив дыхание, я наблюдаю за происходящим, уже догадываясь, что будет дальше. В ускоренном течении времени все выглядит так, словно человек сводит перед собой обе руки: левую, с закатившимся до локтя рукавом и правую, с коротким изогнутым клинком в ней. Кажется, что он просто хлопнул в ладони и быстро развел руки в разные стороны.
- Что он делает? - недоумевает Соня.
- Он создает Стража, - мрачно отвечает ей Клаус.
В бинокль видно, как сильно кровоточит левая рука человека - кровь стекает с кисти на землю тоненькой, но уверенной струйкой. Неизвестный скрывает клинок в складках плаща, потом «достает» медикаменты, накладывает на рану повязку - оказывает себе первую помощь. Количество крови, уже вытекшей из раны, меня серьезно пугает - ее слишком много для обычного Стража.
Остановив кровотечение, человек отходит на десяток шагов от того места, где на земле чернеет пятно крови.
- Но зачем столько крови? - удивляется Соня, и ее вопрос остается без ответа.
Пятно крови на земле начинает увеличиваться в размерах. Человек ничего не делает. Он только стоит и наблюдает за происходящим. Темная клякса все ширится и ширится, достигая в диаметре метров двух, а потом она начинает кипеть.
- Что там у вас? - спрашивает Семен, видя, как напряженно мы следим за происходящим внизу.
- Иди и сам посмотри, - Соня не отрывается от наблюдения.
Рыжий подходит к нам, поднимает свой бинокль и охает от увиденного. К этому времени черная бурлящая лужа на земле увеличивается, как минимум, вдвое, но расти не перестает. Человеку в плаще приходится отойти назад еще на десяток шагов. Вот уже кипящая и пузырящаяся жижа достигает дюжины метров в диаметре. Совсем скоро это уже не кажется лужей, превратившись в небольшое озерцо. Появляющиеся, но не лопающиеся, а опадающие пузыри становятся все больше и больше.
Ловлю себя на мысли, что лично мне никогда раньше не приходилось работать на таком уровне. Все мои Стражи - птицы, орлы, если точнее. Не могу сказать, что большее мне не по силам, просто в создании более крупных Стражей не было никакой необходимости. Их задача - защищать и опекать человека, к которому приставлены Плетущим, не более. Наши создания из крови могут с успехом противостоять самым разным тварям. Их возможности и умения напрямую зависят от силы и мастерства своего создателя. Чем искуснее Плетущий, тем больше силы он сможет подарить своему Стражу.
Глядя вниз, на рождающееся из озера почерневшей крови существо, я действительно не знаю, смог бы работать в таких масштабах, хватило бы мне мастерства. Задумываюсь. А не может ли статься так, что человек в плаще компенсирует качество количеством? Ведь чем больше крови отдает Плетущий своему будущему созданию, тем сильнее оно будет, хотя правильнее будет сказать, что Страж будет более самостоятельным. А вот здесь как раз и необходимы искусство Плетущего, чтобы не просто подарить жизнь своему созданию, но еще и вложить в него основные принципы существования, а также другие задачи и цели, ради которых, собственно, Плетущий и создает такого помощника.
И вот сейчас под изумленные и испуганные вздохи ребят рождается Страж, самый большой, из когда-либо мной виденных. Я уже знаю, что он будет из себя представлять, но все равно слежу за действием с огромным интересом. И еще важно понаблюдать за его создателем в тот момент, когда Страж окончательно появится из черного озера кипящей крови.
Да, это он, мой старый знакомый. Страж появляется из пузырящейся жижи в виде огромного змея. Соня что-то лепечет испуганно за моей спиной, а Семен напускает на себя храбрый вид, хотя я вижу, что он страшится. По непроницаемому лицу Клауса трудно судить об эмоциях, которые он испытывает при виде такого монстра. Он, как и я, больше следит за человеком, за его создателем.
Мысленно пытаюсь подсчитать в уме, сколько времени мне было бы нужно для работы с таким огромным существом после того, как оно полностью появится. Сколько времени на то, чтобы вложить в его сознание все то, что должен знать и уметь Страж. Сколько времени, чтобы удержать его на месте. Примерно, очень приблизительно, я бы вероятно справился часа за полтора, но не больше, чем за два. И вот тут передо мной возникает явное противоречие, парадокс. Стража, как и любое создание, можно уничтожить, и Плетущий, его создатель, в этом случае оказывается под действием так называемого «эха» от его гибели. Этот откат, если можно так сказать, тем сильнее, чем крупнее Страж. Так вот, глядя сейчас на исполинскую тушу змея, я откровенно не понимаю, на что рассчитывает его создатель. Допустим, что Страж справится со своей задачей, и, следуя основной цели своего существования, уничтожит нашу группу. Что потом? Я всерьез сомневаюсь, что он отправиться путешествовать по бесчисленным мирам снов для того, чтобы помогать обычным людям. Слишком сильна в нем будет жажда убийств, вкладываемая его создателем. Значит, змей
превратится в страшнейшего монстра, на которого вскоре будет объявлена самая настоящая охота. Я не сомневаюсь, что итог у нее может быть лишь один - смерть Стража. Так вот, «эхо» от его гибели будет настолько сильное, что Плетущий, его создатель, вряд ли переживет его. С другой стороны, Страж ведь может погибнуть и в этом сне. Все может быть, пусть и маловероятно, но мы все же можем уничтожить монстра, если грамотно организуем засаду. Так на что же рассчитывает неизвестный нам Плетущий? Либо он настолько неопытен, что допускает смертельную ошибку, либо он на что-то всерьез рассчитывает. На что? Не знаю, слишком мало информации. В одном я уверен точно: я доберусь до этого незнакомца в черном плаще. Я не оставлю смерти своих друзей безнаказанными. Не будет никакого обращения в Совет, не будет никаких разбирательств. Я просто убью мразь, по чьей вине погибли Сергей и Катя. Нет, он не Плетущий, хотя и работает с тканью сна. Плетущий не станет использовать тварей для охоты за людьми. Плетущему достанет сил и мастерства разобраться практически в любой проблеме самостоятельно, потому что наша власть в мире
снов безгранична, конечно, при соблюдении определенных условий. Плетущие далеко не ангелы, бескорыстно помогающие людям, мы не лишены обычных человеческих недостатков и проблем, но ни разу, насколько я знаю, Плетущие не преступали ту границу, что и делает из нас тех, кто мы есть. И да - неизвестный действительно неопытен и не так силен, как могло показаться сначала. Будь человек в черном плаще таким искусным мастером, стал бы он создавать орды тварей, чтобы достать нас? Нет, он бы все сделал сам. Еще и змей этот, на создание которого он использовал непростительно большое количество собственной крови…
Мне приходиться прервать свои размышления, потому что Страж уже практически полностью появился из бурлящего черного озера. Все-таки он по-своему красив той пугающей и в то же время притягивающей красотой, которая вызывает невольное восхищение. Змей в длину - под сотню метров, а толщиной с легковой автомобиль или даже небольшой микроавтобус. Все его тело покрыто толстой и прочной чешуей. Иссиня-черная, она матово поблескивает в свете солнца. Изящной вязью по его спине, от самой головы, бежит узор белого цвета.
Вот из бурлящего озера появляется уже хвост змея, который словно вытягивает всю жидкость из озера, полностью исчезнувшего с полным появлением Стража.
Время! Необходимо засечь время. Как это сделать? Как узнать, сколько понадобилось времени человеку в черном плаще для работы со своим новорожденным созданием? Размышляю всего миг, потом «достаю» обычный железный лом, но двух метров в длину. С одной стороны он заострен, а с другой на его вершине висит на нитке обычная гайка, она поможет следить за уровнем. Ищу взглядом подходящее место.
- Семен, - окликаю друга, - помоги.
Он тотчас отвлекается от захватывающего зрелища и поворачивается ко мне. Непонимание в его взгляде, когда он видит лом в моих руках. Я с силой взмахиваю и пытаюсь вбить его в примеченную в полу щель. Проклятая железяка отскакивает от пола, как резиновая, едва не дав мне же по голове. Соня недоуменно оборачивается на шум, а Семен смотрит на меня, как на душевнобольного.
- Ты что делаешь? - моргает он.
Плохо, что не получается вбить лом в пол.
- Помогай. Сейчас держишь этот лом вот так, - говорю я и показываю, как эта железная дура должна стоять. Знал бы, что не получится вклинить его в пол, «достал» бы простую деревяшку, но времени нет совсем, счет идет на секунды.
- Следи за тем, чтобы нить висела вплотную к железу и не дергай ее.
- Зачем?
- Надо. Потом объясню.
Падаю на пол - так спешу - и рисую в пыли метку, где сейчас лежит тень от лома. Нет, так не пойдет, пыль может сквозняком сдуть. Обычный кусок мела появляется в моей ладони, и я провожу им белую черту.
Вообще, нам повезло, что солнце уже не в зените, и появились тени, но все равно приходится держать лом почти у самого края.
Соня все так же глядит непонимающе, а Рыжий что-то бурчит о всяких глупостях, которые непонятно для чего и делаются. Не обращаю внимания - пусть ворчит. А вот Клаус наблюдает за нами с явным интересом и даже одобрением.
- Что это? - наконец спрашивает Соня.
- Это солнечные часы, - отвечаю.
- Для чего они?
- Чтобы знать время.
- Зачем?
- Не зачем, а почему.
- Почему? - послушно повторяет она.
- Мне нужно измерить время… Нет, не это время, - я отрицательно качаю головой, когда девушка поднимает руку и в ней появляются песочные часы. - Я должен знать, сколько прошло времени там, снаружи.
- Отличная идея, - кивает Клаус и подходит к Семену, помогая тому удержать лом.
- Да, спасибо, - не отрываю глаз от человека внизу.
Неизвестный стоит метрах в пятнадцати от змея, задрав голову и глядя на него. Даже при ускоренном беге времени Страж медленно опускает свою ромбовидную, размером с грузовик, голову так, что между ним и человеком остается не больше метра. Признаться, я не люблю ни змей, ни ящериц, ни других пресмыкающихся, но это существо и в самом деле вызывает у меня невольное восхищение своей мощью, силой и хищной грацией. И страх. Глупо и смертельно опасно не бояться такого монстра. Страх проясняет ум, заставляя его работать быстрее и эффективнее, страх делает человека изобретательнее и хитрее. Но страха не должно быть слишком много, иначе он парализует волю и сделает ватными не только ноги, но и мозги.
Свернувшись гигантским кольцом, Страж продолжает глядеть на своего создателя. В бинокль мне прекрасно видны глаза змея. Под массивными и тяжелыми надбровными дугами расположены большие круглые глаза цвета золота с узкими вертикальными зрачками. Змей уже практически касается лица человека - так близко он к нему приблизил свою огромную башку. Оптика бинокля позволяет увидеть, как человек несколько раз вздрагивает. Да он же боится! Незнакомец просто насмерть перепуган и сейчас с трудом удерживается на одном месте. Он не должен отступать! Этот человек просто безумец, если решился на создание такого огромного Стража, теперь я прекрасно это понимаю. Помня о том, что мне для полноценной работы с существом такого размера, должно понадобиться до двух часов, я все никак не могу понять, как, каким образом меня, совсем не слабого Плетущего смог упрятать сюда этот человек. И не просто упрятать, но и лишить большей части возможностей. Ведь совершенно ясно, что по вине именно этого человека в черном плаще, что замер сейчас перед огромным змеем, я и мои друзья оказались здесь. Я выясню это, прежде чем убью
негодяя.
Неизвестный все же не удерживается и отступает на шаг от склонившегося над ним монстра. Очевидно - он допускает «детскую» ошибку. При работе с сознанием новорожденного Стража необходимо полностью отключать свои эмоции. Однако человек, судя по всему, берет себя в руки и продолжает дело, потому что Страж замирает неподвижно, не пытаясь больше приблизиться к своему создателю.
Скашиваю глаза вниз и вбок, на пол, куда падает тень от «солнечных часов». Узкая темная полоска едва ли продвинулась на сантиметр. Семен с мелом в руке неотрывно смотрит на площадь. Лом начинает медленно крениться, но Клаус тут же выравнивает железную дуру. Снова приникаю к биноклю. Человек и огромный змей каменными истуканами замерли друг напротив друга. Не сразу я замечаю изменения, происходящие со змеем, а точнее с его глазами. Из золотисто-желтых они превратились уже в апельсиново-оранжевые и сейчас продолжают темнеть, наливаясь красным, только узкий вертикальный зрачок остается черным. Поднимается ветер, взметая тучи пыли. Он рвет полы черного плаща, срывает с человека капюшон, обнажая лысую голову. Я жадно вглядываюсь в его профиль, но так и не могу вспомнить, где же мог видеть неизвестного, хотя черты лица, овал, форма носа безусловно знакомы. Почти сразу ветер утихает, оставив после себя пыльную взвесь в воздухе.
Глаза Стража уже почти полностью налились зловещим багрянцем, когда что-то происходит. Скорее всего, человеку просто не хватило терпения и выдержки, ну и, как я думаю, опыта. Змеиные глаза уже не краснеют, они стремительно и неотвратимо возвращают свой цвет и через секунду полыхают чистейшим золотом. Страж словно оживает и в одно мгновение отпрядает от человека. Мне видно, как под черной чешуей перекатываются тугие мышцы, сжимая змеиное тело в огромную и страшную пружину. А неизвестный, похоже, не понимает, какая опасность ему грозит, он все также стоит неподвижно и продолжает сверлить взглядом свое создание. Слишком поздно. Он уже ничего не сможет сделать. Контроль над Стражем утерян безвозвратно.
Я разворачиваюсь к ребятам, но Клаус уже рисует мелом на полу жирную черту там, где падает тень от лома.
- Брось его, - говорит он Семену, и тот аккуратно укладывает железяку на пол.
До человека, видимо, только сейчас дошло, что случилось, и что может произойти дальше. Он принимается зачем-то махать руками, причем выглядит это довольно забавно. Жаль только, что Страж никак не сможет ему навредить. Змей начинает отводить голову назад, готовясь нанести удар, хотя при такой массе, мог бы просто раздавить дурака. Человек пятиться, подняв над головой руки, а потом картинка перед нами меняется столь внезапно, что Соня, стоящая рядом, даже вскрикивает от неожиданности.
- Ох! Он его проглотил, что ли?
- Нет, - отвечает Клаус, - он не может его убить.
К сожалению, это так. Страж, какой бы он ни был неуправляемый, не может причинить вреда своему создателю, иначе погибнет сам. Однако то, что мы видим, говорит об обратном. Змей словно проглотил человека, но в тот момент, когда тот оказался у Стража в пасти, змей замер, будто в детской игре, «замри». Его длинное тело выгнулось дугой, почти коснувшись распахнутой пастью с белеющими в ней жуткими клыками самой земли. Если бы не движение солнца по небу, можно было подумать, что время замерло, как в стоп-кадре.
- Он не может его съесть, - повторяет Клаус.
Змей, словно в подтверждение его словам, не спеша поднимает голову и смыкает челюсти. Человек стоит на месте, закрыв голову руками. В бинокль мне даже удается разглядеть, как блестит от пота его посеревшая от ужаса кожа. Колени у незнакомца подгибаются, и он падает на землю, как подкошенный. Змей какое-то время еще смотрит на него своими золотыми глазами, еще раз приближает к человеку свою голову, а потом стремительно разворачивается и скользит прочь. Неизвестный лежит на земле без признаков жизни, лишь ветер временами колышет его черный балахон.
- Может, он умер? - спрашивает Соня.
- Нет, - коротко хохочет Рыжий, - он какает!
Невольно хмыкаю глупой шутке, но Семен прав. Это, как в том анекдоте про мужика, который пошел в лес пописать, увидел медведя - заодно и покакал. Не думаю, что человек удивится, когда проснется и обнаружит в своей кровати целую кучу… страха.
Я наклоняюсь к меткам на полу. Мелом другого цвета и с помощью веревки, используя ее, как циркуль, рисую круг с центром в том месте, где стоял лом. Потом делю полученную окружность сначала на две, потом на четыре равные части. Передо мной циферблат, и по нему совершенно четко видно, что путь проделанный солнцем от одной метки на полу до другой не равен даже часу. Кая я и думал, так, в общем-то, и оказалось - человек в плаще, что приходит сейчас в себя, является довольно посредственным Плетущим или просто начинающим. «И заканчивающим», - мрачно думаю я, суля тому все муки ада, как только доберусь до него.
- Что дальше? - спрашивает Соня.
По моим собственным ощущения мы провели в этой комнате примерно час.
- Мы еще долго тут сидеть будем? - подхватывает Семен.
- Ребята, мне тоже уже хочется уйти отсюда, но… - что именно «но», я не успеваю договорить, потому что в это самый момент в наше помещение вползает «осьминог», только сейчас, видимо, добравшийся до нашего этажа.
Рыжий стоит лицом к окну, спиной к двери, он видит наши испуганные взгляды, устремленные ему за спину. Соня в ужасе вскрикивает и хватается за оружие. Семен одним движением разворачивается, вскидывая автомат. Оглушительная очередь вспарывает тишину. Дульные вспышки огненным кинжалом рвут воздух. Девушка тоже открывает огонь всего на секунду позже Рыжего. С громким криком, переходящим в визг, она за несколько секунд опустошает магазин. Никакого эффекта, как и ожидалось, если не считать звона в ушах и облако порохового дыма, повисшего в комнате. Тварь, не обращая никакого внимания на нас, пробирается к соседнему помещению, протискивается через дверной проем и разворачивается, уставив на нас черные, размером с яблоко, глаза. Рыжий спешно меняет магазин на полный.
- Не стрелять! - кричу я.
Клаус стоит неподвижно, вскинув винтовку, и напряженно следит за монстром. Признаться, я и сам едва сдержался, понимая, что стрельба бесполезна. Соня дрожащими руками не может вставить новый магазин в приемник. Я забираю у нее оружие, вставляю рожок, передергиваю затвор, но ставлю автомат на предохранитель, прежде чем вернуть его девушке.
- Не бойся, - говорю, кладя руку ей на плечо, - он нас не видит и не может причинить вреда.
- Уходить отсюда нужно! - срывается на крик Рыжий. - В гробу я видел это «кино».
Я и сам понимаю, что спокойного наблюдения уже не получится. Монстр за спиной, пусть он хоть тысячу раз будет нематериальным, не даст расслабиться ни на миг, буравя невидящим взглядом наши спины. Да, никакого вреда он не сможет нам причинить, но все мое существо кричит: «Беги!». Смотрю на Клауса. Тот угрюмо молчит, не отрывая взгляд от темнеющей в дверном проеме туши чудовища и поблескивающих в свете солнца глаз.
- Значит делаем так, - решаю я, - прерывать наблюдение за этим, - киваю наружу, - нельзя. Поэтому я сейчас пытаюсь найти нам другое место для наблюдения, а вы следите за всем, что происходит внизу.
- Я с тобой, - сразу говорит Семен.
- И я! - вскрикивает Соня.
- Нет, - говорю Рыжему, - ты останешься с Клаусом. Соня, идешь со мной.
По крайней мере, она хоть будет спокойна, а случись здесь какая-нибудь неприятность, толку от нее будет немного. Еще раз смотрю на площадь, где человек в плаще уже сидит на земле, но ничего не делает. Вообще-то ничего не изменилось и в пейзаже за окном, только солнце на небе продолжает скатываться вправо, на запад. Ничего не происходит. Последний раз окинув взглядом мертвый город, шагаю к двери, что ведет в бывшую приемную. Надеюсь, мы сможем найти другой наблюдательный пост.
- Кричите, если что, - говорю остающимся ребятам.
- Конечно, - бурчит Рыжий, а Клаус молча кивает.
- Пошли, - обращаюсь к Соне и показываю на выход. - Там находится тварь, если помнишь. Не обращай на нее внимания.
- Хорошо, - девушка нервно кивает.
Паук в человеческом облике все так же стоит у окна, повернувшись к нему лицом, и никак не реагирует на наше появление.
- Спокойно, все хорошо. Она нас не видит и не слышит, - поворачиваюсь к Соне.
Вообще-то, чего уж там, ощущения и впрямь не из приятных, когда видишь тварь, но понимаешь, что ее как бы тут и нет вовсе. И вдвойне неуютней еще от того, что не знаешь, чего ожидать от монстров - вроде как и «кино», а вот если сейчас время внезапно вернется в свое нормальное русло, и мы нос к носу окажемся с тварью?
Отгоняя эти неуместные, но от этого не менее навязчивые мысли, заставляю себя сосредоточиться на решении поставленной задачи - поиске подходящего помещения с видом на площадь. Мы с Соней покидаем бывшую - или будущую? - приемную и оказываемся в коридоре, погруженном в полумрак.
- Фонари, - отдаю короткую команду через плечо и сам включаю оба своих: на шлеме и на оружии.
Пройдя по коридору совсем немного, мы оказались в тупике. Справа - дверной проем и помещение за ним. Осторожно заглядываю внутрь. Голые стены без окон и дверей.
- Возвращаемся по коридору до развилки, - наклонившись к Соне, шепчу ей.
Девушка серьезно кивает. Сейчас это совсем другой человек: собранный и спокойный. Да я и сам чувствую сейчас себя гораздо увереннее, чем тогда, когда приходилось просто наблюдать в окно за неизвестным.
Мы доходим до развилки и сворачиваем влево, в такой же точно темный коридор. Ни следа, ни намека на виденное нами какой-то час назад. Почерневшие и оплавленные стены вокруг. Местами зияющий провалами пол и такой же потолок. Через них видны другие этажи, такие же темные и безжизненные. Никаких запахов, даже сквозняка нет - воздух, и тот, кажется мертвым. Пыль из-под ног взвивается легкими облачками и тут же оседает на ногах. Вот и первый проем справа, но там туда не нужно - мы ищем помещения, выходящие окнами на площадь.
Темноту рассеивает кажущееся далеким окно впереди, прямо по коридору. А вот и помещение слева. Его было видно издалека, благодаря светлеющему на фоне темной стены светлому прямоугольнику дверного проема. Останавливаюсь перед ним. Кручу во все стороны головой, стараясь осветить как можно большее пространство вокруг. Заглядываю внутрь. Здесь заметно светлее, хотя окон не видно из-за планировки помещения. В нескольких метрах от входа - зияющий тьмой провал в полу, тянущийся поперек, от стены к стене. Чертыхаюсь сквозь зубы.
- Что там? - напряженный шепот сзади.
- Здесь не пройдем, - отвечаю, - в полу дыра.
- Жаль.
- Да, идем дальше. Ты как?
- Спасибо, нормально.
Мы движемся дальше по коридору к следующему светлому прямоугольнику. Его хорошо видно на фоне темной стены. Остается несколько метров, когда, повинуясь инстинктам, я резко вскидываю вверх согнутую в локте руку: «Внимание!» - и замираю, напряженно вглядываясь в сгустившийся вдруг мрак. Напряженно шарю стволом винтовки, пытаясь высветить коридор впереди, но все, что я вижу - это угрюмые стены, пол и потолок. Как ни всматриваюсь, не вижу того светлого прямоугольника, что еще минуту назад был прекрасно виден. Шум дыхания за спиной. Соня освещает коридор позади нас. Справа, совсем рядом, зияет темнотой дверной проем. Все мои чувства обострены, но опасности я не ощущаю, поэтому и не спешу укрыться в помещении справа от нас. Тянусь рукой к шлему и выключаю фонарь. Тот, что на винтовке, я прикрываю ладонью. Закрываю глаза на несколько секунд, вслушиваясь в тишину и давая им привыкнуть к темноте, и открываю. Ни просвета - сплошной мрак передо мной.
- Соня, - шепчу я, повернув голову.
- Что? - тихо выдыхает она.
- Меняемся, - говорю, - и не нервничай.
Обхожу девушку, становясь позади нее. Соня разворачивается и уже светит в противоположную сторону. Я снова прикрываю ладонью фонарь на винтовке и всматриваюсь в темноту. Старательно ищу взглядом прямоугольник двери, мимо которого мы минуту назад прошли. Мои старания тщетны - я ничего не вижу, кроме темных стен.
- Соня, - снова зову ее, - меняемся.
Мы снова движемся по коридору. Луч света выхватывает из темноты дверной проем слева. Мрак царит в помещении за ним. Оно довольно велико, но фонари с легкостью добивают до противоположной стены. Она тянется около двух десятков метров, и в ней есть окна. Абсолютно темные окна. Войдя внутрь, мы сразу сворачиваем вправо и движемся вдоль стены, пока не достигаем угла. Выход в коридор, еще один, он нам не нужен. Нам нужно к окнам. Провал в полу. Аккуратно его обходим.
- Почему так темно? - шепотом спрашивает Соня.
Стоя сбоку от окна, выглядываю наружу.
- Наступила ночь, - отвечаю. - Погляди.
Соня встает с другой стороны от окна и выглядывает.
- Но почему так быстро стемнело?
- Не знаю. Погаси фонарь на шлеме и не свети на улицу.
Девушка быстро выключает тот, что на голове, а автомат опускает стволом вниз и снова выглядывает наружу. В городе стоит ночь. Из-за домов слева выкатывается полная луна, заливая руины бледно-желтым светом. Темные коробки разваливающихся зданий неохотно отражают лунный свет, отчего пейзаж за окном кажется слишком мрачным. Колючие искры звезд на черном небе мерцают зеленым, белым и красным. Пытаюсь найти хоть одно знакомое созвездие, но не преуспеваю, что и неудивительно. С интересом наблюдаю за тем, как на небе следом за луной появляется еще одна, она меньше размером и выползает на небо гораздо медленнее.
Окна этого помещения выходят на площадь. Нам виден белеющий в ночной темени фонтан, а вот человека в плаще разглядеть не получается, да и там ли он до сих пор?
- Как красиво, - подает голос Соня, - и жутко.
- Да, жутковато, - соглашаюсь. - Ладно, нужно возвращаться к ребятам. Мы нашли, что искали.
Действительно, это помещение устраивает меня, как наблюдательный пункт, кроме того, оконные проемы здесь самые обычные, а не от пола до потолка, и можно укрыться за стенами от чужого взгляда. Еще, конечно же, здесь нет ни паука, ни осьминога, чье присутствие заставляет находиться в постоянном напряжении, что совсем не хорошо.
- Идем, - коротко бросаю девушке, и мы покидаем помещение.
Обратный путь занимает гораздо меньше времени, и через несколько минут мы уже входим в бывшую приемную. Небо за окнами становится светлее - наступает утро. Луч фонаря высвечивает темную фигуру. Вздрагиваю, поймав на себе взгляд человеческих глаз, принадлежащих твари под обликом секретарши. Но нет, она просто смотрит, уставившись, в одну точку - на вход в помещение. За спиной негромко охает Соня.
- Она нас не видит, правда?
- Правда.
Глава 6
Из соседнего помещения, где мы оставили Семена и Клауса, падает неверный свет, но голосов не слышно. Почти дохожу до входа, когда внезапно мне в глаза бьет яркий свет.
- Макс? - громким шепотом спрашивает Рыжий.
- Да, не свети в глаза, - прикрываю рукой лицо.
Заходим в помещение. Подняв винтовку, высвечиваю омерзительную тварь, притаившуюся за дверным проемом справа. Странно, ее глаза сверкают в свете фонаря, но меня она не видит. Пересекаю угол обзора монстра, стараясь, чтобы Соня все время оставалась слева от меня.
- Как сходили? - спрашивает Клаус.
- Нормально сходили, - усаживаюсь на стул, устало вытягивая ноги. «Достаю» сигарету, закуриваю и выпускаю в воздух облачко дыма. - Мы нашли другое помещение с неплохим обзором.
- Отлично! - Семен не скрывает радости. - Ну что, идем?
- Не так быстро, - говорю, - сперва утра дождемся. Осмотримся.
- Зачем? - хмурится Рыжий. - Хватит уже осматриваться. Уходить нужно.
- Скоро станет достаточно светло, и нам нужно проверить, на месте ли тот человек.
- Нет его уже там, - резко отвечает парень.
- Что? - мой план рушится на глазах.
- Неизвестный покинул площадь, когда вас не было, - отвечает за него Клаус.
- Когда это было?
- Перед самым закатом.
- Плохо. Очень плохо.
- Ты хотел узнать, каких еще тварей он нам подготовил? - спрашивает Соня, массируя свои ноги.
- Нет, я хотел спуститься вниз и проследить за ним. Рано или поздно время вернется в свое обычное русло, и если бы мы следовали за неизвестным, то в этот момент оказались бы с ним рядом. Вот тогда бы он ответил на все наши вопросы, а нам бы не пришлось блуждать по городу в поисках выхода.
- Я об этом не подумал, - Клаус выглядит раздосадованным.
- Мне самому эта мысль пришла в голову, только когда мы с Соней нашли помещение, из которого видна площадь.
- Так что мы будем делать? - Рыжий нервно теребит ремень своего автомата.
- Вы видели, в какую сторону ушел человек?
- На запад, - сразу отвечает Клаус и показывает рукой.
- Он создавал еще каких-нибудь тварей?
- Нет, он довольно долго сидел на одном месте, а потом встал и ушел по одной из улиц.
- Ясно, - мой взгляд скользит по развалинам, шарит по сереющим в утреннем свете улицам, поднимается выше и останавливается на уже ясно видных силуэтах двух высотных зданий. Они стоят как раз на западе. - Ладно, давайте перекусим и будем выдвигаться.
- Мы же найдем его? - негромко спрашивает меня Соня.
- Мы обязательно найдем его и выбьем ответы на все наши вопросы.
- Да, конечно, - девушка запинается, - но я говорила про выход.
- Можешь не сомневаться, - стараюсь говорить уверенно, но самого охватывает уныние и тоска при мысли о предстоящих поисках человека. А если он уже покинул этот сон?
Похоже, что время снова играет с нами в свои непонятные игры. Ночь пролетела так быстро, что солнце, по идее, уже должно было давно взойти, но бледнеющее на востоке небо все не спешит показывать нам светило. Развалины зданий с чернеющими провалами окно, широкие, уходящие в глубину кварталов, улицы - в неверном свете занимающегося рассвета разрушенный город кажется настолько мертвым, неживым, что сердце щемит от безысходности. Тем не менее, с каждой секундой светлеет, но сразу же становится ясно, что солнца мы не увидим - все небо затянули унылые серые облака, даже тучи. Серыми лохмотьями они резво скользят по небу, нагоняя хандру. Уже достаточно светло, и Клаус, встав у окна, поднимает бинокль, разглядывая город внизу.
- Вижу движение! - почти сразу бросает он, и мы моментально оказываемся рядом. - Вторая улица справа, прямо на дороге.
Спешно навожу бинокль на указанное место, настраивая резкость.
- Гориллы, - роняет Соня.
Наконец, и я вижу тварей. Судя по их резким, словно нервным движениям, время бежит не намного быстрее обычного. Семен рядом присвистывает от удивления:
- Сколько же их!
Монстров действительно много, гораздо больше, чем тогда, когда они на нас напали. Получается, мы уничтожили не всех тварей?
- Вы заметили, что их слишком много? - спрашиваю я.
- Да, - отвечает Клаус. - По-моему, их даже больше, чем вчера создал человек в плаще.
- Они что, размножаются? Ха-ха! - нервно смеется Рыжий.
- Это невозможно, - Соня не понимает его шутку.
- Ну, тогда тот лысый мужик наделал новых, - парирует Семен.
А внизу твари нескончаемым потоком выливаются на площадь, полностью ее заполняя. Я недоуменно наблюдаю за столпотворением монстров.
- На митинг собрались, - невпопад шутит Рыжий.
Уже вся площадь заполнена гориллами, а они все прибывают и прибывают. Не толкаясь и не суетясь, они словно занимают свои заранее рассчитанные позиции. Наконец, спустя какое-то время их поток иссякает, и больше ни одной твари не появляется с той стороны, откуда они пришли.
- И что дальше? - вопрос Сони остается без ответа.
В бинокль видно, что твари стоят спинами к центру площади, где над их головами высится неестественно белый фонтан. Больше всего их построение напоминает оборонительные линии. Что они защищают? Фонтан? Сомневаюсь. Никто во всем городе не способен его уничтожить, кроме нас, но это и вовсе кажется нелепостью, потому что такой цели мы себе не ставили, да и сам фонтан, а точнее то, что под ним скрывается, способно защитить себя. А вообще, полчища тварей напоминают заградительный отряд. Они ждут. Нас?
- Смотрите! - тревожно вскрикивает Соня.
- Куда? - одновременно спрашиваем мы с Семеном.
- Справа, на улице.
Поворачиваюсь в сторону, куда смотрит девушка. С высоты нашего этажа отлично видно, как по одной из улиц, выходящей на площадь, движется в нашу сторону огромный черный змей.
- Страж появился, - тихо произносит Клаус.
- Ого! - восклицает Семен. - Похоже, у тварей общий сбор. Скоро и волки появятся, значит.
Что-то мне подсказывает, что не все так просто. И я не ошибаюсь. Спустя какое-то время Стража замечают и гориллы. Их моментальная реакция не оставляет сомнений в том, что именно змея они здесь и ждут. Вся их бесчисленная толпа приходит в движение. Огромная масса тел колышется в один миг и перестраивается. Теперь они становятся мордами к Стражу. Змей уже не далее, чем в полусотне метров от площади. На краткий миг и он, и твари замирают.
- Что сейчас будет, - едва слышно произносит Соня.
- Сейчас будет мясо, - в предвкушении предстоящего зрелища Рыжий даже руки потирает. Он уже не смотрит в бинокль.
- Не спеши радоваться, - осаждает его Клаус. - Еще неизвестно, что сейчас произойдет.
- Драка сейчас будет! - отзывается парень. - Разве не видно?
- Не шумите, - бросаю я.
Ловлю оптикой Стража и отчетливо вижу, как узкие зрачки, вертикально перечеркивающие золото его глаз, быстро ширятся, затапливая чернотой всю радужку. А в следующий миг он пропадает из фокуса. Опускаю бесполезный уже бинокль.
Страж атакует. Разделяющие его с тварями на площади полсотни метров, он преодолевает за какое-то неуловимое мгновение, и замершая перед ним плотная толпа из могучих черных тел взрывается, разлетаясь во все стороны жалкими ошметками. В это самый миг гориллы приходят в движение, начиная свою атаку.
Совершив стремительный бросок, Страж возвращается на прежнюю позицию. Он не спешит. Змей взведен, как исполинская пружина. Гориллы переходят в наступление. За какую-то секунду они преодолевают разделяющее их со Стражем расстояние, но тот уже не ждет. Его могучее тело мелькает в пыльном воздухе смазанной молнией, но на этот раз он продолжает движение, ввинчиваясь в неисчислимую массу тел. Твари снова разлетаются во все стороны от мощного удара, но их слишком много, чтобы заметить потери. Змей двигается невероятно быстро, более не совершая бросков. Он давит горилл массой своего огромного тела, и след, оставляемый им в толпе горилл, маслянисто поблескивает от крови и внутренностей тварей.
- Так их! Давай! Давай! - кричит поглощенный азартом схватки Рыжий, и ему вторит Соня.
Трудно сказать, на чьей стороне сейчас мои симпатии. С одной стороны, мне хочется, чтобы все гориллы сдохли, ведь именно они напали - или нападут? - на ребят и смертельно ранят Сергея. С другой стороны, я бы предпочел столкнуться с сотней горилл, пусть и не с одной, чем с одним единственным Стражем. Тварей хоть можно уничтожить стрелковым оружием, а как бороться со змеем? Я напряженно слежу за побоищем, втайне надеясь, что гориллам удастся если не уничтожить Стража, то хотя бы основательно потрепать. К этому моменту змей практически заканчивает своеобразный круг по площади, уничтожив огромное количество тварей, но визуально результаты его атаки не очень заметны - уж слишком много горилл здесь. А Страж двигается все медленнее. По всей длине его исполинскую тушу облепили бесчисленные твари, и теперь змей кажется покрытым какими-то копошащимися на нем паразитами. Убитые им гориллы исчезают, и вот теперь видно, что их действительно поубавилось. А потом змей прекращает движение. Пользуясь моментом, на его спину взбираются все новые и новые гориллы, через десяток секунд перед нами образовывается
необычный курган.
- Да они просто задавят его своей массой! - восклицает Рыжий.
Так уж получается, что мы с Клаусом одновременно смотрим на парня, и он явно тушуется под нашими взглядами.
- Они для нас все враги, - говорю я. - Не забывай этого.
- Но ведь…
- Ответь мне, Семен, - спрашиваю его, - с кем бы ты предпочел воевать, если бы у тебя был такой выбор: с гориллами или со змеем?
- Конечно, с обезьянами, - не задумываясь, отвечает Рыжий и тотчас умолкает, видимо, поняв, что я ему хочу сказать. Больше он не кричит.
Живой, копошащийся сотнями и тысячами тел, курган на площади тем временем продолжает расти. Все новые гориллы взбираются наверх по спинам и головам других тварей. Все меньше горилл остается на площади - они практически все на змее. Высота «холма» достигает уже четвертого этажа, стоящего неподалеку здания. Я сомневаюсь, что твари способны как-то повредить чешую Стража, поэтому, вероятнее всего, обездвижив гиганта, они попытаются сейчас добраться до его глаз.
Тишина, царящая вокруг, просто оглушает, и тем нереальнее кажется все то, что происходит внизу на площади. Курган уже не вздрагивает, как еще минуту назад - змей обездвижен.
- Все, - тихо говорит Соня, - он уже не выберется.
Ее слова словно служат сигналом. Огромная гора тел приходит в движение.
- Он еще жив! - откровенно радуется девушка.
Копошащийся тысячами черных тел курган начинает как-то странно съеживаться, вырастая вверх, но уменьшаясь в основании. Я догадываюсь, что сейчас должно произойти, и мне вспоминается вопрос, заданный одним могучим удавом юноше, выращенному волками: «Они называли меня земляным червяком?» И в следующий миг происходит самый настоящий взрыв. С дикой яростью, сбрасывая с себя, как шелуху, ничтожных по сравнению с ним самим тварей, высоко вверх, в невероятном броске, взметается Страж. Гориллы тысячами щепок разлетаются далеко во все стороны, их швыряет и бросает на стены зданий и землю. Далеко не все из них смогли подняться.
- Ух ты! - вскрикивает Рыжий, не в силах сдержать восхищение, а Соня подхватывает его радостные крики.
Земля вздрагивает, когда исполинская туша змея бухается обратно на землю, давя всем своим весом и буквально размазывая тварей, оказавшихся под ним. После столь сокрушительного удара победа Стража уже не вызывает сомнений. Уцелевшие гориллы снова пытаются обездвижить змея, навалившись на него, как и прежде, но теперь их уже слишком мало, да и сам Страж теперь не позволяет им забраться себе на спину. Он черной молнией носится по всей площади, давя горилл. Проходит совсем немного времени, когда жалкие и разрозненные остатки тварей начинают покидать площадь, не пытаясь более атаковать змея. Страж даже не пытается их преследовать, он снова совершает круг по площади, а потом движется к ее центру, где находится фонтан. Я вижу, как он всего лишь на секунду замирает, изучая сооружение своими золотыми глазами, а потом наносит страшный удар. Соня изумленно охает рядом со мной, да и я с трудом сдерживаю удивление, потому что никакого эффекта атака Стража не имеет - фонтан, как ни в чем ни бывало, возвышается над грязно-рыжей землей. После неудачной попытки змей не спешит атаковать снова. Он меняет тактику и
теперь начинает обвивать кольцом фонтан. В бинокль видно, как перекатываются могучие мышцы под черной чешуей, как змей, максимально вытянувшись и обвив своим телом белоснежное сооружение, начинает сдавливать, сжимать его. Боюсь даже представить, какие усилия сейчас прилагает Страж - наверняка их хватило бы, чтобы разрушить любое обычное здание.
- Зачем он его ломает? - удивляется Соня. - Его же создал тот же человек, что и самого змея!
- Как и горилл, - напоминает ей Клаус.
- Я ничего не понимаю, - она разводит руками.
- Скорее всего, - говорю я, - змей уничтожает тварей, следуя своим инстинктам, ведь в основе его, как и любого Стража, - человеческая кровь. Ну а то, что они порождения его же создателя, ничего не значит. Не следует также забывать и то, что человек в плаще не смог необходимым образом отработать с ним, когда при создании Стража использовал так много собственной крови. Поэтому, что творится в голове у этого монстра, неизвестно никому.
- Но почему у него не получается разрушить фонтан? - недоумевает Соня.
- Да, мы-то его быстро разобрали, - поворачивается ко мне с вопросом Семен.
- Оружейник не пытался его сломать, как змей, - вмешивается Клаус, - он уничтожил его огнем, пусть его было совсем немного.
- Ну да, гранаты… - бормочет Рыжий и снова возвращается к наблюдению.
Страж так и не смог ничего сделать с фонтаном: он сжимал его в своих чудовищных объятиях, несколько раз еще пытался разрушить его мощными ударами-бросками, - сооружение так и осталось неповрежденным. И теперь змей, развернувшись, удаляется с площади.
- Ну вот и все, - задумчиво роняет Клаус, опуская бинокль.
- Уходим? - Рыжий нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
- Уходим, - киваю. - Готовы?
- Да, - одновременно отвечают Соня и Семен.
- Идем прежним порядком: я впереди, за мной - Семен и Соня, замыкающим - Клаус. Мы спустимся на площадь и попробуем найти человека в плаще. Направление нам известно, поэтому не думаю, что поиски займут много времени.
В последний раз окидываю взглядом помещение, задержавшее нас больше, чем на два часа. В дверном проеме смутно угадывается бесформенный силуэт гигантского осьминога. Нам нужно идти. Ждать больше нельзя. До выхода из помещения всего несколько метров, и мне хватает трех шагов, чтобы оказаться у него, но буквально на глазах, словно из ниоткуда, прямо перед моим носом оказывается самая настоящая дверь. Действуя исключительно на рефлексах, тянусь, хватаюсь за ручку и проворачиваю ее. Изумленный вздох за моей спиной.
- Что за…?! - восклицает Рыжий.
Отпускаю не поддавшуюся ручку и отступаю от двери, вскидывая винтовку. Что происходит?
- Смотрите! - Семен ошарашено показывает куда-то влево, но я уже и сам вижу, как дверной проем, ведущий в соседнее помещение, где притаился осьминог, оказывается закрытым зеленой дверью.
- Что происходит?! - испуганно вскрикивает девушка.
В непомерном удивлении мы наблюдаем, как наше помещение стремительно преображается, всего за минуту приобретая тот вид, что мы помним: идеально ровный пол, покрытый черным мрамором; гладкие белые стены и потолок без малейшего следа повреждений.
- Попали, - тихо произносит Рыжий.
Я оборачиваюсь. Окно тоже на месте. Снова шагаю к двери. Ручка не поддается, словно выполняет исключительно декоративную функцию.
- За спину! - бросаю ребятам и направляю винтовку на дверь.
Жду, пока они встанут за спиной, уходя с линии возможного рикошета, и открываю огонь по тому месту, где в двери должен быть язычок, держащий ее запертой. Затвор несколько раз глухо щелкает. Мне хватает трех выстрелов, чтобы разнести в щепки приличный кусок двери. Больше ее ничего не держит, и я тяну ее на себя, не сразу вспомнив, что она открывается внутрь. Дверь открывается без малейшего звука, но в немом изумлении я смотрю на еще одну точно такую же. Не понял. Снова вскидываю винтовку, и мои девятимиллиметровые пули вырывают куски дерева и из этой двери.
- Что за чертовщина, - бормочу себе под нос, когда и за этой дверью оказывается еще одна.
- Что ты там возишься? - нетерпеливо спрашивает Семен.
А я и не знаю, что ему ответить. И в этот миг дверь, которую я открыл первой, исчезает, истаивает прямо на глазах.
- Дверь пропала! - радуется Соня, но тут же осекается, увидев что в проеме находится еще одна. Спустя несколько секунд исчезает и она, но выход все также закрыт.
- Ладно, - говорю негромко, начиная злиться, - попробуем по-другому.
Я закидываю Вал за спину и «достаю» укороченный восьмизарядный Бенелли.
- Отойдите подальше, - это ребятам.
Вскидываю дробовик, целясь в замок:
- Бам!
Теперь в верхнюю петлю:
- Бам!
В нижнюю:
- Бам!
Дверь более ничто не держит: ни петли, ни замок. Вместо них - огромные, зияющие темные дыры. Отступаю на шаг, заношу правую ногу и бью, вкладывая весь свой вес в удар, который должен вывалить эту проклятую дверь внутрь следующего помещения, и плевать, что она открывается в другую сторону. Такое ощущение, будто пнул бетонную стену, едва ногу не ушиб, хотя дверь вроде бы поддалась. Хочу снова ударить, даже отступаю на шаг, но в этот момент дверь начинает падать. Внутрь! На меня! Еле успеваю отскочить, и она с грохотом обрушивается на пол. В дверном проеме, на ее месте, уже стоит новая. Рядом находится Соня, поэтому я, едва сдержавшись, бросаю совсем не то, что рвется у меня с языка:
- Гадство!
И что делать?
Упавшая дверь истаивает в воздухе, более ничем не напоминая о наших тщетных попытках выбраться отсюда.
- Может, подожжем? - неуверенно предлагает Рыжий.
- Ты здесь задохнуться хочешь? - резко спрашиваю его в ответ.
Семен молчит, соглашаясь. Он и сам прекрасно видит, что дым от выстрелов из дробовика не спешит рассеиваться.
- Тогда не знаю, - разводит руками.
Молчим, уставившись на эту неожиданно упрямую преграду.
- А если взорвать? - несмело предлагает Соня.
Раздражение и злость от собственного бессилия, кипящие сейчас во мне, заставляют ответить что-нибудь резкое и неприятное, но я сдерживаюсь.
- Почему бы и нет? - вслух говорю я.
В самом деле, почему бы не попробовать взрывчатку? Нужно только рассчитать ее точное количество, чтобы никто не пострадал ни от взрывной волны, ни от осколков. Здесь нужен направленный взрыв малой мощности. Что для этого нужно?
Совсем скоро я уже креплю на дверь вышибной заряд направленного действия. Привязываю леску к чеке запала, нужно будет только ее дернуть. «Дерни за веревочку, и дверь откроется», - некстати вспоминаются мне слова всемирно известной бабушки. Мы прижимаемся к стене справа от двери, почти в самом углу, укрывшись пластиковыми ростовыми щитами от возможных осколков.
- Открываем рты! Бойся! - и дергаю за леску. «Один, два, три…»
- Ба-Бах! - щиты вздрагивают в руках, и волна вонючего дыма накатывает на нас.
Звон в ушах. Многовато взрывчатки. Хотя я так и рассчитывал - помимо самой двери повредить или разрушить стену вокруг нее. Кто знает, может быть, нам проще будет проломить стену, чем открыть бесконечную дверь.
- Что там? - кашляет Рыжий.
Ставим щиты у стены.
- Попробовать все равно стоило, - говорю я, подойдя к двери и внимательно оглядывая стены вокруг нее. На них никаких следов от взрыва. Нет, вру - вот слегка заметные подпалины сверху, над дверью, но и они исчезают прямо на глазах.
- Не может быть! - Семен уже рядом и недоверчиво ощупывает невредимую дверь.
- Что же нам делать? - упавшим голосом спрашивает девушка.
- А я говорил! - зло вскрикивает Рыжий. - Уходить нужно было, когда была такая возможность!
Он ни на кого не смотрит, но итак ясно, кому предназначен его упрек. Однако я не чувствую за собой вины еще и потому что неизвестно, где нас застали бы изменения в окружающей обстановке, если бы мы покинули наше помещение немногим ранее - в каком коридоре или в каком кабинете на этом этаже. Я не сомневаюсь, что перемены вокруг коснулись не только этого конкретного помещения, где мы сейчас застряли. Вот только за окном не видно ночного города, грозы, чисто вымытых улиц и людей снаружи.
- Вполне может оказаться и так, - подает голос Клаус, - что некто просто не хочет, чтобы мы отсюда ушли.
- Некто? - моргает Соня.
- В смысле? - не понимает Семен.
- Я имею в виду того, по чьей воле мы можем наблюдать за происходящим. Мне кажется, что представление еще не закончилось, и еще не все нам показано.
- И кто же этот «некто»? - резко спрашивает Рыжий.
- Не имею ни малейшего представления, - Клаус разводит руками. - Мне и самому хотелось бы это знать. Просто я делаю выводы, исходя из логики развития событий.
- Чего? - Семен недоверчиво смотрит на него.
- Сема, успокойся, - осаживаю я парня, видя, как он распаляет себя, и обращаюсь к Клаусу, - Почему ты так думаешь?
- Мне так кажется, - просто отвечает тот. - Ведь мы видели того, кто создал тварей, фонтан и Стража. Мы могли видеть бойню, когда змей уничтожил почти всех горилл, а оставшееся их количество вполне сопоставимо с тем, что в свою очередь уничтожили мы несколько часов назад. Мы видели других тварей, волков, которых тоже уничтожили. Мы и сейчас видим фонтан, который тоже разрушили. И я думаю, вы согласитесь с тем, что так называемое «кино», которое нам показывают, является некоей предысторией тех событий, с которыми мы столкнулись, когда попали сюда. Поэтому я думаю, что нам хотят показать представление до конца, до того момента, с которого мы и начали его смотреть. Я не знаю, кто его нам показывает, но уверен, что желай он нам зла, не стал бы настолько изощряться.
Ребята слушают его внимательно и, если для меня Клаус не сказал ничего нового и ничего такого, о чем бы я сам не догадывался, то для Семена и Сони его слова явно неожиданны.
- Допустим… - начинает Рыжий, но Клаус его перебивает.
- В подтверждение моих слов о том, что некто хочет, чтобы мы досмотрели «кино» до конца, поглядите туда, - и он указывает рукой куда-то вправо. - Вам это ничего не напоминает?
Он стоит у самого окна, поэтому видит то, что не видно ни Семену, ни Соне, ни мне. Мы подходим вплотную к стеклу и несмотря на яркий свет в помещении, видим, на что указывает парень.
- Куда смотреть-то? - бурчит Рыжий.
- Две высотки на запад отсюда, - отвечает Клаус.
Пейзаж за окном стремительно меняется. С каждой секундой он становится все более узнаваемым и похожим на тот, что я запомнил, когда очутился в этом странном месте. На наших глазах небо, покрытое сердитыми тучами, будто опускается, притягиваемое землей. Темнеющие облака все ускоряют свой бег, и в них начинают вспыхивать молнии, все чаще и чаще. Если раньше, еще до того, как мы попали в это здание, нам казалось, что тучи просто очень быстро плывут по небу, то сейчас, с высоты нашего этажа, становится видно, что небо словно закручивается огромной воронкой, клубящейся угрюмыми, темными, вспыхивающими изнутри багровым светом тучами. Гигантская воронка опускается все ниже и, как мне кажется, касается крыши одной из высоток. А ведь в том направлении и скрылся неизвестный, которого мы должны найти. Неужели сошедшее с ума небо - его рук дело? Что же он такого натворил?
- Обалдеть! - ошарашено произносит Рыжий.
- Красиво, - шепчет Соня, - и страшно.
- Человек в плаще ушел как раз в том направлении, - Клаус обращается ко мне.
- Я помню, ты говорил, - киваю и добавляю. - Вряд ли бы мы смогли рассмотреть эту воронку, если бы ушли отсюда. Или увидели бы уже в непосредственной близости, если бы не свернули никуда по дороге.
- Значит некто указывает нам путь, - говорит Соня. - Получается, он помогает нам. Но почему он просто не придет и открыто не поможет?
- Да, к чему такие сложности? - спрашивает Семен, обращаясь к Клаусу.
- А я здесь при чем? - тот даже руки вскидывает. - Просто я предположил, исходя из…
- Да, да, - перебивает его Рыжий, - из логики событий. Уже слышали. И что мы дальше делать будем? - обращается он уже ко мне. - Так и будем сидеть?
- Да, будем сидеть и ждать, - отвечаю. - Или у тебя есть другие предложения?
- Нет, - вздыхает он и, «достав» стул, опускается на него.
Соня следует его примеру и спустя несколько секунд садится на свой стул, поставив тот у окна.
В воздухе все еще витает вонь от взрывчатки, которая, впрочем, становится все слабее. Я внимательно оглядел потолок и не сразу обнаружил целых два вентиляционных отверстия. Однако их размер совсем не обнадежил, даже голову не получится просунуть, если возникнет такое желание.
Повинуясь моей воле, в помещении поднимается сквозняк, довольно быстро очистивший воздух от неприятного запаха. Никто не обращает на мои действия внимания, разве что Соня недовольно фыркает, смешно выпячивает нижнюю губу и дует, смахивая с глаз локон своих светлых волос. Все заворожено глядят на город, а точнее на невероятную воронку в небе. Необычное зрелище действительно завораживает и притягивает к себе взгляд. Оно исполнено такой мощи, такой титанической ярости, что дух невольно перехватывает, и мозг отказывается верить тому, что видят глаза. Косматые тучи водят невиданный хоровод, и если где-то далеко, над городскими окраинами, они плывут, не спеша и почти не вспыхивая изнутри, то ближе к центру их косматые кипящие туши стремительно несутся совсем невысоко над крышами зданий. И багровые вспышки где-то в их толще настолько часты, что создается ощущение, будто небо горит, озаряемое изнутри зловещими багровыми всполохами.
- Неужели возможно сотворить такое? - с трепетом шепчет Соня, и глаза ее сверкают, отражая небесный огонь.
- Ты бы удивилась, когда узнала, как много ты на самом деле умеешь, - показываю рукой на небо.
- Как бы хотелось… - и она замолкает смущенно.
- Ты все вспомнишь, когда мы выберемся отсюда, и еще не такое нам покажешь, - убежденно говорю я и кладу руку ей на плечо, надеясь, что этот нехитрый жест приободрит и поможет укрепить волю.
- Спасибо, - шепчет она, поворачивается и глядит мне в глаза. - Я верю, ты нас выведешь отсюда.
- Не за что, - я смущен и не нахожу слов.
Рыжий что-то недовольно бурчит под нос о каких-то соплях.
А потом мой взгляд прикипает к окну, точнее к городу внизу. В поле зрения, на одной из улиц, снова появляется змей. Время все еще ускорено, и перемещения Стража кажутся стремительными и невероятно плавными, он словно не по земле ползет, а плывет в воде.
- Страж, - роняет Клаус негромко, привлекая всеобщее внимание.
Глава 7
Гигантский змей появляется на площади и приближается к фонтану, впрочем, не делая более попыток его разрушить, а потом скрывается на одной из улиц, неплохо просматриваемой с нашей точки. Вот Страж замирает неподвижно, словно решая, куда двигаться дальше, и сворачивает в сторону, исчезая из вида. Мысленно я прослеживаю его путь и уже догадываюсь, что произойдет дальше. Ожидания меня не обманывают. Минует, может быть, минута, когда в глубине кварталов, где скрылся змей, в воздух взлетает туча пыли, расползаясь вокруг удушливым облаком.
- Что это там? - спрашивает Семен, как и все, глядя в бинокль.
- Дым какой-то, - отвечает ему Соня.
- Это не дым, - роняю я, - это пыль.
- Наш змей снова нашел приключения на свою пятую точку. Небось, опять разборки с тварями устроил, - выдвигает версию Рыжий. - Хорошо бы, если он всех тварей передавит и того мужика заодно.
- А пыль откуда? Что он там делает?
- Пыли много, как будто рухнуло здание, - предполагает Клаус.
- Неудивительно. Змей наверное задел его своей тушей, вот оно и развалилось. Может, его придавило, и нам с ним не встретиться?
- Его не завалило, - неожиданно через силу выдавливаю я.
- Что? - переспрашивает Клаус.
- Говорю, что здание рухнуло не на змея, - громче говорю я.
- А на кого? - интересуется Соня. - Я не вижу.
- На меня.
Ребята отрываются от своих биноклей и недоуменно смотрят на меня.
- Не понял, - Семен мотает головой. - Как на тебя?
Соня глядит на меня не менее удивленно, только Клаус вдруг понимающе кивает.
- Здание рухнуло на того меня, который появился здесь, в этом городе, вместе с вами, - объясняю я. - Это было как раз тогда, когда я ушел от вас.
- Постой, - задумывается Рыжий, - ты хочешь сказать, что сейчас где-то там, внизу, находимся мы в полном составе? И Серый, и Катя тоже? Но как?
- Если ты помнишь, я как раз говорил об этом, - вместо меня отвечает Клаус. - О том, что мы наблюдаем сейчас предысторию всего, что случилось с нами в этом месте. Время пришло, и совсем скоро мы сможем увидеть…
- К черту твою предысторию! - резко отвечает Рыжий. - Нужно помочь тем нам, которые внизу! Мы же можем спасти Угрюмого и Катю!
Даже Соня понимает, насколько он неправ и лишь печально качает головой, но ничего не говорит.
- Семен, успокойся! - одергиваю я его. - Мы не можем ничего сделать.
- Почему! - не на шутку расходится он. - Нужно выбить стекло и спуститься вниз по веревке!
Рыжий подскакивает к самому окну и, размахнувшись, обрушивает на него приклад своего автомата. В отличие от двери, стекло не ломается, не рассыпается осколками, оно даже «не заиграло» от удара. Однако Семен не желает принять поражение, он продолжает с силой бить по окну, а потом делает от него шаг назад, вскидывает оружие и жмет на спусковой крючок. Короткая, в три патрона, очередь гремит в замкнутом помещении, а визг срикошетивших пуль заставляет нас упасть на пол.
- Отставить истерику! - ору я, вскакивая на ноги. - Ты угробить нас хочешь?!
Рыжий не пытается вырваться из моего захвата и лишь мотает головой, когда я трясу его, схватившись за грудки, а Соня, вставая с пола, произносит:
- Сема, не нужно.
Эти три слова подействовали на него сильнее, чем моя «встряска». Парень как-то вдруг сникает, опускает плечи и отводит взгляд.
- Так нечестно, - наконец хрипит он.
Я отпускаю его, убедившись, что он не собирается опять стрелять. Никто ему не отвечает. А что тут скажешь?
Пыль от рухнувшего здания не без помощи поднявшегося ветра уже рассеялась, и змей то появляется, то исчезает из поля зрения, будто пытаясь что-то найти. А я прекрасно помню, как выбирался из завала, едва не ставшего моей могилой. Как я глотал пыль и спертый воздух, прорывая себе путь наружу. Как вырытый мною проход обвалился, и я лишь чудом уцелел. Я помню тот липкий страх, охвативший меня, когда я увидел этого монстра, и то, как я, спрятавшись за неверными стенами соседнего здания, ждал, когда же он уберется, боясь лишний раз вздохнуть, не то что пошевелиться. Что-то в моем облике, видимо, изменилось, потому что Соня тревожно спрашивает:
- Максим, ты в порядке? На тебе лица нет.
Сведенные каменной судорогой, мышцы медленно, словно нехотя, расслабляются. С трудом ворочая языком, отвечаю:
- Все нормально. Просто вспомнил…
Она не уточняет, что именно, деликатно промолчав, но почти сразу вскрикивает:
- Смотрите!
Через улицу, неподалеку от того места, где только что рыскал змей, ковыляющей походкой движется человеческая фигурка. Даже при ускоренном беге времени язык не поворачивается сказать, что он бежит. Я не успеваю навести на него бинокль, чтобы разглядеть человека подробнее, но мне и без того ясно, кто это. Я помню, с каким трудом, все еще не придя в себя, мне дался тот «забег». Тогда мне казалось, что я практически не отошел от чуть не погубившего меня завала, но сейчас, наблюдая со стороны, видно, что тот я продвинулся довольно далеко, ведь здание, в котором я укрылся, выходит одной стороной на площадь, а это получается чуть ли не целый квартал от разрушенного дома.
- Это ты? - обращается ко мне Клаус.
- Это я.
- Получается, ты уже видел этого змея? - неясно, с чем связано недовольство Семена.
- Получается.
- И молчал?
- Ничего бы не изменилось от того, сказал бы я или нет, да и некогда было рассказывать.
- Все равно, нужно было сказать, - бурчит Рыжий. - Кого ты еще видел, и не рассказал нам?
- Никого.
Семен сопит недовольно, но больше ничего не говорит. Проходит совсем немного времени, когда Страж возвращается. Он снова оказывается у невидимого нам отсюда завала и какое-то время рыщет вокруг.
- Он тебя ищет? - меня трогает тревога Сони.
- Да.
Поиски змея длятся недолго, и спустя какое-то время, так и не найдя никого, Страж исчезает в лабиринте улиц.
- А мне кажется, что ты от нас что-то скрываешь! - вдруг выдает Рыжий. - Или, может быть, это все твоих рук дело? - он размашистым жестом обводит рукой пространство перед собой.
- Успокойся, Семен, - мне с трудом удается оставаться спокойным.
- Возьми себя в руки, - Клаус встает перед Рыжим, вполоборота ко мне.
Эти его шаг, действие как-то вдруг приводят меня в чувство, словно ушат холодной воды на голову вылили. Злость и негодование исчезают, оставив после себя неприятное послевкусие от едва не совершенной ошибки.
- Дожили! - восклицает удивленно Рыжий, - Любимчик защищает Оружейника!
- Прикуси язык, - спокойно, я бы сказал, устало бросает Клаус. - Не тебе судить Максима и его поступки.
Сказать, что я удивлен его заступничеством - не сказать ничего. Не меньше меня поражает спокойная реакция Клауса на прозвище, данное ему в нашей школе. Он прекрасно знает, что мы прозвали его «Любимчиком» за определенную благосклонность к нему со стороны Марины Яковлевны, нашей Учительницы, но не переносит, когда его так называют.
- Семен, успокойся, пожалуйста, - Соня и сама удивленно и с опаской поглядывает на Клауса, ожидая, что тот может вспылить за «Любимчика».
Рыжий отступает первым. Он разворачивается и отходит от нас.
- Не бери в голову, - говорит Клаус, поворачиваясь ко мне. - Семен не думает, что болтает.
- Я все слышу, - недовольно бурчит Рыжий, стоя у дальнего от нас края окна.
- Мы должны держаться вместе, - он даже не поворачивается на реплику. - Поодиночке мы не выживем, - а звучит, как: «Без тебя мы не сможем выбраться». И я уверен, что не ошибаюсь в трактовке, скрытом смысле его слов.
- Я не уйду, - говорю устало. - Я обещал, что мы выберемся, помнишь?
Да, в этот момент, как тогда, на развалинах, в самом начале пути, во мне проснулись два разных человека. Первый похож на Семена, хотя нельзя сказать, что Рыжий с годами слишком уж изменился. Этот юнец во мне - эмоциональный подросток, чье поведение обуславливается молодостью и горячностью, несмотря на всю подготовку Плетущего. Его душит какая-то детская обида на некую всемирную несправедливость, связанную с недоверием друга. «Уйду, обязательно уйду! - думает он. - Как только двери в помещении откроются, уйду от них. Они сами Плетущие, и сдать экзамен - их задача! Плевать!»
Второй во мне - это зрелый, опытный и в чем-то циничный человек, который с некоей снисходительностью следит за собственными плаксивыми выбрыками, понимающе хмыкает и отвечает: «Никуда ты не уйдешь. Слово, данное тобой, не позволит тебе бросить их».
Я спокойно встречаю изучающий взгляд серо-стальных глаз Клауса. Что-то неуловимо мелькает в них, и я не готов ручаться за то, что же увидел, но все же это вызывает неподдельное удивление.
- Знаешь, - говорит он, отворачиваясь к окну, - иногда я жалею, что наши с тобой отношения вышли такими… скомканными.
О чем он?
- Думаю, что у тебя не возникает сомнений в том, кто стал тому виной? - отвечаю я.
- Мы все совершаем ошибки, - парирует он и добавляет, - Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Нельзя бояться ошибиться - нужно бояться повторять ошибки.
- Желание избежать ошибки вовлекает в другие, - отвечаю я.
- Ошибаться - человечно, прощать - божественно, - изрекает Клаус.
- Это не ко мне. Я не Бог, - но все же добавляю. - Первое условие исправления - осознание своей вины.
В действительности я не перестаю удивляться затронутой Клаусом теме, но еще больше меня поражает то, что он, пусть скрыто, но сознается в собственных ошибках. Невиданное дело! Но больше, чем все его слова мне не дают покоя серьезность и зрелость его поступков и поведения в целом. Насколько я помню, он всегда был напыщенным, самовлюбленным типом, не желающим никого слышать. Он сам себе был указ, и считал себя лучше остальных. Бесспорно, он был талантлив, но никогда прежде не скрывал этого, а наоборот - всячески демонстрировал. Клаус, который сейчас стоит рядом со мной, отличается от того, кого я помню, во всем: ни капли чванства, ни толики превосходства, ни грана пренебрежения. И это удивительно. И странно.
Снова нет времени ни на размышления, ни на анализ. Внизу, в городе, продолжают развиваться события, в которых мы принимали участие всей группой. Под предостерегающий вскрик Сони на одной из улиц появляются гориллы. Их много. Твари не стремятся на площадь, они скрываются где-то в глубине кварталов. Наверное, целую минуту ничего не происходит, а потом в царящем повсюду багровом сумраке, неподалеку от площади, в зданиях два раза подряд коротко вспыхивает. Нам не виден источник света, но без сомнений это вспышки двух светошумовых гранат, отраженные стенами зданий. За ними следуют еще несколько, но гораздо слабее - это разрывы РГО. После этого довольно долгое время ничего не происходит, только в одном из окон полуразрушенного здания мелькает чей-то силуэт и снова скрывается с глаз.
- Должно быть, это я, - произносит Клаус. - Когда мы отбили атаку горилл, я успел проверить противоположную стену дома, в котором мы укрылись.
Спустя некоторое время небеса над городом начинают менять свой цвет и уже через десяток секунд озаряются изнутри светло-зелеными всполохами. На первом этаже здания, выходящего окнами на площадь, появляются фигуры двух людей. Довольно странно наблюдать за собой в оптику бинокля.
- Мы говорили тогда о том, что при попытках что-либо вспомнить возникает головная боль, - суфлирует Клаус и добавляет, - И ты пообещал мне рассказать, почему у меня голова не болит, когда я что-либо вспоминаю.
Я прекрасно помню тот наш разговор и то, как впал в беспамятство, когда мне показалось, что некое озарение, объяснение всему происходящему, посетило меня. А потом из фонтана в центре площади начинают появляться крабы. В немой и угрожающей тишине мы становимся свидетелями разыгрывающегося внизу яростного боя. Большие красные крабы появляются в нижней чаше, выпрыгивают из нее на землю и стремительно несутся в сторону укрывшихся в здании напротив людей. Их встречает кинжальный огонь из четырех автоматов, чьи дульные вспышки ярко сверкают в мертвенно-зеленом полумраке. В какой-то момент кажется, что еще чуть-чуть и твари одолеют сопротивление и доберутся до защитников, но в этот момент среди наступающих крабов вспыхивает пара звездочек - так видны отсюда разрывы гранат. Скоротечная схватка заканчивается, когда защитникам удается уничтожить сам фонтан. Оставшихся тварей они уничтожают за несколько секунд, а бывшее всего минуту назад белоснежное сооружение теперь видится горой бесформенных грязно-серых обломков.
Справа от меня прерывисто вздыхает Соня, а Клаус говорит:
- Вот и все.
Человеческие силуэты еще несколько раз мелькают в окнах первого этажа, а потом пропадают окончательно. Через какое-то время в отдалении, на одной из улиц, появляются твари. Стая волков движется к площади целеустремленно и неотвратимо.
- Услышали гады, - зло говорит Рыжий.
Очень быстро монстры достигают площади и сразу же оказываются у разрушенного фонтана. Какое-то время они снуют вокруг вроде бы беспорядочно, а потом, видимо, взяв след, все, как один устремляются к зданию, с пятого этажа которого мы за ними наблюдаем. Угол обзора не позволяет заглянуть вниз, поэтому остается только представлять, что сейчас происходит внизу.
- Смотрите! Еще твари! - выдыхает Соня, указывая куда-то рукой.
Мы следим за направлением, куда указывает девушка, и действительно видим еще одну группу волков, стремительно приближающихся к площади. Эти твари не задерживаются у фонтана, а сразу движутся к нашему зданию.
- Сколько же их? - спрашивает Семен.
- Не больше сотни, - отвечает Клаус.
- И ты перебил их всех? - обращается ко мне Соня.
- Да, - киваю, вспоминая, как под Клаусом провалились ненадежные ступени, как он, словно дразня тварей внизу, болтался на страховочном тросе, как он невольно потащил за собой остальных, как я сдерживал монстров огнем из автомата, боясь промахнуться, как несколько волков едва меня не достали, поднявшись по другой лестнице и напав на меня с тыла. Сколько же у нас осталось времени?
- Думаю, что скоро все должно закончиться, - Клаус словно мысли мои читает.
- Когда? - спрашивает Соня. Неужели она еще не поняла?
Нам остается только ждать. Мой взгляд скользит по небу за окном. Низкие и угрюмые туши косматых туч все также крутит в неимоверном круговороте. Не то синие, не то фиолетовые вспышки, озаряющие их изнутри, окрашивают мертвый город в странный цвет. А в крыши двух высоток на западе из самого центра невероятного хоровода, из воронки, начинают бить фиолетовые молнии.
- И что дальше? - недовольно ворчит Рыжий, ни к кому конкретно не обращаясь.
Минуты тянутся нестерпимо медленно. Вязкое, словно мед, время тягуче капает ленивыми секундами. Глухая тишина, царящая в нашем застывшем в безвременье помещении, делает любой звук чересчур громким. Мне не хочется ничего ни говорить, ни делать. Я лишь стараюсь подготовиться к тому, что сейчас должно произойти. Ловлю себя на мысли, что чувствую себя каким-то лишним, посторонним, оказавшемся на чужом празднике… или на чужих похоронах. Невероятно сильно хочется уйти отсюда, прочь из этой комнаты, но такой возможности нет. Представление должно быть досмотрено до конца.
«Дыхание, - настраиваюсь я. - Главное - это контроль за дыханием».
Странное место. Странный город. Странный выверт времени продолжает демонстрировать нам немой спектакль. Невыносимое ожидание заканчивается, когда дверь, ведущая в приемную, резко открывается внутрь, и в нее, едва не упав от толчка в спину, заходит Наталья. За ней стоит Клаус, держа тварь в человеческом облике на прицеле.
Соня тихо ойкает от неожиданности и хватается за автомат, но потом глаза ее расширяются, когда она видит парня и меня самого, входящих в помещение и занимающих позиции по обеим сторонам от двери. Рыжий, наш Рыжий, тот, что наблюдает сейчас за происходящим, выражается крепко и непечатно.
Я дышу: вдох - раз, два - выдох, вдох - раз, два - выдох…
Время бежит быстро, но ускорение совсем незначительно, как будто неведомый режиссер предлагает насладиться каждым кадром своей картины.
Перед нами злые и усталые подростки, тыкающие во все стороны трубами глушителей своих автоматов. Пыль и грязь покрывают их одежду и лица. Видно, что они очень обрадованы обнаруженной здесь зеленой дверью, хотя те двое, что ворвались сюда первыми, заметно нервничают при ее виде. Они целятся в девушку в темно-сером деловом костюме, стоящую перед ними совершенно спокойно. Эти двое обмениваются беззвучными репликами, потом тот, что слева, не поворачивая головы, говорит что-то громко - это видно по тому, как он набирает в грудь воздух.
Я дышу: вдох - раз, два - выдох, вдох - раз, два - выдох…
Мой взгляд прикипает к другим людям, которые входят в помещение вслед за первыми двумя. Одна из них обладает светлыми волосами, чьи непослушные локоны выбиваются из-под шлема, надвинутого на самые глаза пронзительно-голубого цвета. Вторая, идущая за светловолосой, - без шлема. В другое время и в другом месте ее стрижка напоминала бы «каре», но сейчас каштановые волосы покрыты пылью и грязью. Видно, что их хозяйка пыталась привести их в порядок, но так в этом и не преуспела. Темноволосая чуть ниже своей подруги, и одна ее рука висит на перевязи, скованная лубком. Глаза обеих внимательно обегают взглядом помещение, изучая его полную пустоту, и почти сразу натыкаются на зеленую дверь справа от них, ярко выделяющуюся на фоне идеально белых стен. Их брови одновременно взлетают вверх, и девушки кричат что-то радостное. Усталое облегчение и неподдельное ликование на их лицах.
Я дышу: вдох - раз, два - выдох, вдох - раз, два - выдох… Только так я могу спокойно наблюдать за разворачивающейся перед нами событиями. Только так - со стороны.
Последним в помещение входит юноша, чьи частые веснушки не способна затмить никакая грязь. Взгляд его зеленых глаз сразу же останавливается на зеленой двери, и парень облегченно вздыхает. Рядом со мной всхлипывает Соня, но я не обращаю на это внимание, целиком поглощенный действием.
Тот, что зашел в помещение первым, что-то кричит остальным, чем вызывает у них неподдельное удивление, очень быстро сменившееся негодованием. Светловолосая отвечает ему также резко. Как и его напарник, стоящий по другую сторону от двери, он не сводит глаз с девушки в деловом костюме. Зашедший последним зовет друга, занимающего позицию слева от двери, у него карие глаза и вид готового к любому человека. Он стоит молча, не реагируя на обращение и не принимая участие в споре. Поглощенный какими-то своими мыслями, он, тем не менее, не отрывает настороженного взгляда от девушки, которая выделяется среди них своим ухоженным видом и чистой одеждой. Парень с серыми глазами продолжат кричать что-то светловолосой и третьему юноше. Девушка без шлема, с темными волосами стоит на месте, растерянно глядя на спорщиков, а потом несколько раз зовет того, кто стоит, задумавшись. Все как-то сразу успокаиваются и замолкают, и она о чем-то спрашивает его. Темноглазый в свою очередь обращается с вопросом к напарнику, а тот досадливо морщится и отрицательно мотает головой. Парень с веснушками говорит ему что-то со злым
лицом, после чего сероглазый меняется в лице и, забыв о девушке в деловом костюме, резко разворачивается к оппоненту и наводит на него свое оружие. Тот в ответ поднимает на него свой автомат, а светловолосая, не мешкая ни секунды, поддерживает его, и теперь парень с серыми глазами оказывается под прицелом двух стволов. Его напарник кричит что-то, видимо, пытается их успокоить, но его никто не слушает, а сам он не отрывает напряженного взгляда от девушки, замершей в центре помещения. Он успевает о чем-то спросить ее, но та в ответ молчит, переведя свой взгляд со спорящих на него.
Я дышу: вдох - раз, два - выдох, вдох - раз, два - выдох…
Я знаю, что развязка уже близка. Время идет с уже практически нормальной скоростью, только звуков все нет, и тишина давит своей безмолвностью. Фигуры людей перед нами застывают в напряженных позах, их отражения смутно угадываются в черном со светлыми прожилками мраморе пола. Всех, кроме одной. У нее под ногами отражается что-то совсем нечеловеческих очертаний, но никто этого не видит, да и не рассмотреть подобной детали, если не знать, куда нужно смотреть. Невольно опускаю взгляд вниз, себе под ноги, но ничего не вижу. Ни Соня, застывшая рядом, ни Клаус, хмуро наблюдающий за происходящим, ни Семен, замерший неподвижно, - никто из нас не отражается в полу.
Все происходит быстро. Девушка с темными волосами подходит к сероглазому и, вытащив свой пистолет из кобуры на бедре, направляет его на парня. Что-то говорит. «…не верю тебе… хочу домой…» - читаю по ее губам. Она взводит курок, не оставляя сомнений в своих намерениях. Парень что-то отвечает ей и опускает автомат. Еще несколько секунд девушка стоит неподвижно, а потом разворачивается и идет к двери. Мне видно, как сероглазый нервно кусает губы, смотря вслед уходящей от него девушке, но ничего не делает - оружейные стволы двух других ребят все еще смотрят на него. Взгляд его напарника бегает по девушке в костюме, так и стоящей посреди комнаты, словно пытается зацепиться за что-нибудь. А потом сверкает вспышка. Небо за нашими окнами озаряется необычайно ярким фиолетовым светом, - где-то совсем близко сверкнула молния. Парень, следящий за девушкой, опускает взгляд вниз, и его глаза расширяются в изумлении - он наконец смог рассмотреть отражение в полу замершей перед ним. Не мешкая, он тотчас открывает огонь, опустив ствол своей винтовки так, что пули, одна за другой попадают в торс твари. Отброшенная
выстрелами, она складывается пополам и неподвижно замирает на полу. В следующий миг человек разворачивается и кричит что-то темноволосой девушке. Его рот открывается в беззвучном крике, а в его глазах плещется отчаяние. Девушка уже у двери. Она берется за ручку и в последний миг оборачивается на крик. Но ее уже не остановить…
Я дышу: вдох - раз, два - выдох, вдох - раз, два - выдох… Я дышу. Я дышу…
Ее взгляд спокоен, и она устало улыбается парню. Девушка проворачивает ручку, открывая дверь, и яркий белый свет заливает ее. Кричащий бросается к ней, стараясь успеть, но я знаю, что он не успеет. Юноша с веснушками на лице и светловолосая девушка стоят, застыв соляными столбами. Им нужно только шаг сделать, протянуть руку, чтобы остановить свою подругу.
В небольшом помещении расстояния оказываются слишком велики. Несчастные метры до двери так и остаются непреодолимыми для темноволосого и его напарника, бросившегося вслед за ним к девушке.
Щупальца, выметнувшиеся из-за распахнутой зеленой двери, моментально оплетают ее фигуру и со страшной силой рвут к себе, в слепящий свет. Отвратительные отростки готовы принять новую жертву. Темноволосый уже не может остановиться - инерция его броска слишком велика, да он и не хочет останавливаться, стремясь успеть, достать, выхватить девушку из смертельной ловушки. Его сбивает с ног напарник, валит на пол и что-то кричит в лицо. Парень под ним ухитряется высвободиться, перехватив болевым приемом руку сероглазого, но тот не сдается и просто повисает на нем, сковывая движения своим весом.
Свет, ослепительный белый свет, словно вытекает из дверного проема, и в следующую секунду тот, что так рвется к двери, пытается отпрыгнуть, но напарник, повисший на нем, только мешает, и в итоге они оба снова падают на пол. Щупальца, вылетевшие из света, хватают лишь воздух и втягиваются обратно.
Двое, что стоят сбоку от двери, наконец оживают и даже шагают к двери, но почти сразу останавливаются в замешательстве. Почти одновременно все четверо открывают огонь по появляющимся из дверного проема щупальцам.
Я дышу: вдох - раз, два - выдох, вдох - раз, два - выдох, вдох - раз… дыхание сбивается… Проклятье!
Раскаленные свинцовые пули рвут омерзительную плоть, но создается ощущение, что монстр даже не замечает повреждений, и все новые щупальца появляются из света. Потом он меркнет, загораживаемый выбирающейся наружу исполинской тушью чудовища.
Безумие, яростное и упоительное, плещется в глазах темноволосого. Он что-то орет, за несколько секунд расходуя весь магазин в своем автомате, отбрасывает его, и через несколько ударов сердца в его руках появляется дробовик. Дульные вспышки озаряют его искаженное ненавистью лицо. Двадцать выстрелов сливаются в один, и парень «достает» новое оружие, точную копию предыдущего. Его напарник также меняет винтовку на дробовик, но другой, более привычной конструкции. Эффект от смены оружия не заставляет себя долго ждать: щупальца монстра исчезают буквально на глазах, разрываемые на сотни ошметков шрапнельными патронами. Меняют оружие и те двое, что стоят сбоку от двери. У них в руках появляются легкоузнаваемые пятизарядные Браунинги. Они вносят свой посильный вклад в уничтожение чудовища, но «достать» новые дробовики взамен использованных не успевают.
Никаких звуков до сих пор не слышно, и разворачивающаяся перед нами драма происходит все в той же безмолвной тишине. Нет, не безмолвной. Гляжу влево - в нескольких шагах от меня беззвучно плачет Соня, она всхлипывает и вытирает ладошкой бегущие из глаз слезы. Семен стоит неподвижно, забыв, похоже, дышать - вон какое у него бледное лицо. Клаус… Его лицо не выражает ничего Каменная маска. Но я знаю, что когда он ее одевает, это признак крайне взволнованного состояния. Тихо.
Светловолосая, а потом и парень с веснушками на лице бросают свое оружие и обхватывают головы руками, закрывая уши. Спустя несколько секунд они оседают на пол и валятся на него уже без сознания. Двое перед монстром еще держатся, но движения их заметно замедляются. Их лица мокры от пота, струящегося грязными ручейками по щекам. Тот, что с серыми глазами яростно скалится, достреливая последние патроны, а потом спотыкается и падает на пол, широко раскинув руки. Оставшийся на ногах оглядывается на упавшего напарника, и его лицо, итак искаженное от боли донельзя, вовсе перекашивает, превращаясь в какую-то демоническую маску. Он упорно переставляет ноги, приближаясь к твари. У монстра уже нет щупалец - бойцы хорошо потрудились, отстреливая их. Чудовище начинает пятиться, пытаясь скрыться от этого сумасшедшего. Человек достреливает барабан своего дробовика и отбрасывает оружие в сторону. В следующий миг в его правой руке появляется устрашающего вида широкий изогнутый клинок, он ярко сверкает, отражая свет, льющийся с потолка, но недолго. Обезумевший человек уже совсем рядом с чудовищем. Он взмахивает
рукой и наносит страшный рубящий удар, погружая свой клинок в плоть твари. Удары сыпятся один за другим, превращая тело монстра в фарш. На воина брызжет чем-то фиолетовым, кровью монстра. У человека из ушей идет кровь, стекая тонкими струями по шее, но он совершенно не обращает на это внимания. Монстр перед ним уже не шевелится, а безумец все рубит и рубит ненавистное создание. Я не вижу его лица, но мое собственное сводит злой судорогой, заставляя скрипеть зубами в ослепляющей разум ненависти.
Но вот он останавливается, и что-то делает руками. Отсюда не видно, что именно, но я итак знаю. Человек что-то кладет в одну из страшных ран, оставленных его клинком и, выпрямившись, замирает неподвижно. А через секунду он какой-то ломаной походкой, будто на негнущихся ногах, выходит из комнаты, где находится монстр, шагает чуть в сторону. Его ноги подгибаются, и он падает на пол рядом с напарником, закрывая тому голову руками. В следующий миг в покинутом им помещении словно зажигается солнце. Взрывная волна поднимает тучу пыли. Огненный шквал проносится по помещению, заставив обвалиться с потолка несколько довольно крупных обломков. Дым заволакивает помещение, но на удивление быстро рассеивается. Какое-то время ничего не происходит. Люди лежат на полу без сознания, а в соседней комнате слабо тлеют какие-то огни. Первым приходит в себя убийца твари. Он с трудом садится, не переставая мотать головой из стороны в сторону. Медленно, с заметным усилием встает и ковыляющей походкой направляется в комнату. Из-за стоящего там сплошной стеной дымного мрака ничего не видно. Проходит, наверное, несколько
минут, когда яркие вспышки, слившись в одну, высвечивают очертания огромной, бесформенной туши внутри. К этому времени почти одновременно приходят в себя оставшиеся в этом помещении трое людей. Они с трудом поднимаются на ноги. Парень с веснушками помогает девушке, а третий наблюдает за ними с непонятным выражением на лице, будто он хочет помочь, но сдерживает себя. На вспышки в соседней комнате, то есть на выстрелы, они реагируют правильно: все трое моментально «достают» оружие, а тот, что стоит один, включает фонарь на своем автомате, освещая дверной проем с распахнутой и болтающейся на одной петле дверью. Луч света упирается в тьму за ней, не в силах разорвать ее и осветить соседнее помещение. Еще через минуту он выхватывает из мрака человека, выходящего наружу. Он замирает в дверном проеме, подслеповато щурясь и закрываясь рукой от света, бьющего ему прямо в лицо. Человек что-то говорит, и его напарник выключает фонарь. Стоящий в двери сверкает белками глаз на покрытом гарью и копотью лице, оглядывая помещение. Устало переставляя ноги, он наконец выходит из дымной комнаты. На ремне у него висит
дробовик, правая рука сжимает верный клинок, а в левой он держит что-то круглое и черное, размером с яблоко, которое сразу прячет в один из карманом своего разгрузочного жилета.
Я оборачиваюсь к Соне. Она, совершенно не скрываясь, громко плачет. Потом делает шаг и оказывается рядом с Клаусом. Порывисто его обнимает.
- Прости, прости, - выдавливает она сквозь слезы, - прости, что не поверили тебе
У него предательски блестят глаза, но от девушки не отстраняется. Клаус ошеломлен, и я это вижу. Он совсем не ожидал подобной реакции.
Перевожу взгляд. Девушка со светлыми волосами рыдает на груди у парня, что убил тварь. Она бьет его в грудь своими кулачками и что-то кричит сквозь слезы. Она пытается вырваться из его объятий, но тот держит ее крепко, давая выплакаться, и гладит ее светлые волосы.
Я не вижу и не слышу, как Рыжий подходит ко мне и что-то говорит. У него виноватый вид. Он сам все прекрасно видел. Он видел, что мог остановить Катю, только руку протяни, но не сделал этого. Я знаю, что в этом нет его вины. Он оказался слишком подвержен влиянию твари в человеческом облике и совершенно не готов к такому исходу. Нет его вины в том, что Катя погибла. Как нет вины и Сони, рыдающей сейчас на груди у Клауса. Боюсь даже представить себе, какие эмоции она сейчас испытывает, какую вину берет на себя. Семен продолжает говорить мне о чем-то все с тем же виноватым видом, прося прощение за свои недавние резкие слова в мой адрес.
Я не вижу, как Клаус ищет мой взгляд, все время посматривая на карман моей разгрузки, в котором я спрятал око твари. Да, я помню, с каким садистским удовольствием вспарывал омерзительную плоть монстра, но на этом мои воспоминания и заканчиваются. Больше мой разум ничего не помнит. Или не хочет помнить.
Я не вижу и не слышу своих друзей. Я смотрю на тех, кто находится в этом помещении, кроме нас. Медленно, словно нехотя, их черты, тела, лица истончаются, будто растворяясь в воздухе. И в тот миг, когда призраки, оставив после себя лишь горькие воспоминания, исчезают окончательно, помещение вокруг нас как-то вдруг преображается. Пропадают свет, белые стены, черный пол. Вместо них - полуразрушенные, покрытые трещинами стены, зияющий несколькими провалами пол и неровный, местами обвалившийся потолок. Полуразрушенное помещение в полуразрушенном здании. И ни малейшего намека на дверь, закрывающую выход отсюда.
Часть 3
Мосты, болото и ромашки
- Как тебе мои новые духи?
- Пахнет отчаянием.
Сплетница (Gossip Girl)
Глава 1
Привычная уже тишина вдруг исчезает, отступая под все нарастающими звуками. Завывает и свистит ветер, шелестит потревоженная им пыль и мелкий песок под ногами, слышны даже раскаты грома в низком небе. Если раньше нам казалось, что гроза абсолютно бесшумна, то сейчас, после вынужденной звуковой изоляции, мы слышим ее, хотя фиолетовые вспышки в угрюмых тучах гремят все же очень приглушенно.
После всего того, что мы видели, всего того, что нам было показано, остается странный и неприятный осадок на душе. Мне многое стало ясно. Во-первых, известно направление пути и даже, наверное, сама цель - две высотки на запад отсюда. Во-вторых, я увидел и запомнил лицо своего врага, того, кто должен умереть. В-третьих, теперь мне известна наибольшая угроза, поджидающая нас на улицах этого разрушенного города. Огромный змей, Страж, вышедший из-под контроля своего создателя и представляющий для нас воистину смертельную опасность. Хотя и неизвестно, как долго он будет находиться здесь, как долго он будет искать нас, ведь человек, его сотворивший, не смог в полном объеме провести с ним работу, и что твориться в сознании этого страшного создания одному Богу известно.
Как бы то ни было, но время не ждет.
- Не вините себя, вы ничего не могли сделать, - мне приходится обратиться к Соне и Семену, потому что они оба выглядят не лучшим образом для продолжения пути: у девушки до сих пор влажно блестят глаза, а парень стоит понуро, опустив взгляд. - Соберитесь. Нам еще предстоит выбраться из этого сна.
Соня печально кивает, но утирает слезы. Она глубоко вдыхает и выдыхает несколько раз, успокаивая дыхание и настраиваясь нужным образом для дальнейшего пути. Семен ничего не отвечает, но когда он поднимает голову, я не вижу на его лице такой привычной не то улыбки, не то ухмылки - парень серьезен и собран, как никогда.
- Пора в путь, - говорю я.
Я в последний раз проверяю состояние своей амуниции и, перехватив автомат поудобнее, шагаю прочь из этой комнаты, так много нам показавшей и так много у нас забравшей.
Мы идем по пыльным и темным коридорам, направляясь к лестнице. Временами, когда становится совсем темно, мы включаем фонари. А я думаю о том, в какой странной или, скорее, необычной ситуации находимся. С тех пор, как мы оказались в белой комнате, прошло немало времени, вряд ли меньше двух часов, но следует ли из этого, что эти два субъективных для нас часа действительно миновали? Ведь нельзя не принимать в расчет тот факт, что после всего показанного нам представления мы вернулись в тот момент объективного времени, с которого и начали этот своеобразный сеанс. Трудно сказать что-либо определенное, а заводить разговоры на эту тему с ребятами нет никакого желания - слишком неподходящее для этого время и место. Может быть, когда-нибудь потом… Признаться, раньше я никогда не пробовал работать со временем таким интересным образом, хотя, с другой стороны, время является такой же материей сна, как и все остальное, что его составляет. Так почему бы и нет? Когда-нибудь, возможно, я попробую этот фокус с изменением скорости его течения. Тем не менее, если даже не было никакой временной петли, если «кино»,
показанное нам, объективно заняло всё то время, что мы вынужденно потратили на его просмотр, то у меня в запасе должно оставаться еще несколько часов, прежде чем там, где находится мое физическое тело, наступит утро. Не хочу даже думать о том, что мы не сможем найти выход из этого мертвого города.
Без особых проблем мы достигаем лестницы. Темный колодец пустых и пыльных маршей встречает нас тоскливым сквозняком. Не спеша и соблюдая прежний порядок, мы спускаемся вниз, на первый этаж. Отпечатки ног на полу, оставленные ребятами, четко указывают нам путь, и совсем скоро мы снова оказываемся в огромной холле с полуразрушенной уже лестницей, ведущей на верхние этажи. Несколько минут мы напряженно вслушиваемся в звуки этого мертвого мира перед тем, как покинуть здание. Нам нужно вторая улица справа, именно по ней скрылся неизвестный в черном плаще, и именно она ведет в нужную нам сторону. Туда, где невидимые с нашей позиции, возвышаются два высотных здания. Туда, где в них упирается небесная круговерть.
Нам все-таки приходится выйти на открытое пространство, когда мы пересекаем площадь и добираемся до нужной нам улицы, но сразу же скрываемся за стенами ближайшего дома. Ветер ни на миг не прекращает свою заунывную песню, пыльным сквозняком продувая мертвые развалины насквозь. Фиолетовые тени от небесных всполохов, вспыхивающих то тут, то там в тучах, кажется, скользят по стенам, земле, придавая окружающему более чем странный вид.
Мы движемся вдоль улицы, не покидая прилегающих к ней зданий, перебираясь через оконные и сквозь дверные проемы, а иногда преодолевая и настоящие завалы. Несколько раз нам приходится выйти на саму улицу, когда обходных путей просто нет, но сразу возвращаемся в пусть и ненадежное, но укрытие от чужих глаз.
Никто на нас не нападает, и мы не замечаем никакого присутствия тварей. Не слышно ни воя, ни рыка, ни еще чего. Признаться, это радует безмерно. Хочется думать, что фортуна на нашей стороне, ведь мы до сих пор не встретили Стража.
Мы минуем уже два квартала, разделенные такими же, как и наша, безжизненная и пустая, улицами. Невысокие, в пять-шесть этажей, здания окружают прямую, как стрела, улицу с обеих сторон. Ни слова, ни лишнего звука - мы стараемся общаться, если возникает такая необходимость, исключительно жестами. Но, нет - все также тихо и безжизненно вокруг под полыхающими фиолетовым небесами.
А потом мы выходим к реке. Находясь в последнем на улице доме, мы наблюдаем за открывшимся видом. Когда-то здесь, наверное, было очень красиво. Широкая набережная лениво тянулась вдоль крайних домов широкой аллеей, под тенью деревьев которой любили гулять горожане. Влюбленные пары бродили здесь под руку, молодые мамы неспешно катили коляски со своими малышами, люди разных возрастов гуляли поодиночке и целыми компаниями, наслаждаясь видами и свежим воздухом, пенсионеры, сидя на лавочках, играли в шахматы, а какой-нибудь художник писал живописные картины… А там, наверняка, было кафе, где можно было посидеть под тенью навеса, заказать что-нибудь прохладительное и освежающее в жаркий летний день. И еще здесь были голуби, их кормили все: и мамочки, и пенсионеры, и молодые пары и даже художник…
По реке, через которую было перекинуто множество мостов с причудливыми бронзовыми перилами, ходили прогулочные катера. Люди, приехавшие в этот город из других мест, обязательно покупали билеты на речные прогулки. Судна ходили неспешно, давая своим пассажирам насладиться видами окружающего города и, естественно, прохладным речным воздухом. Река, взятая с двух сторон под надежную опеку высокими каменными берегами-набережными, достаточно широка, чтобы на ней могли разминуться, наверное, с десяток таких прогулочных катеров. Она глубокая и чистая настолько, что рыбаки, которых просто не могло не быть, не упускали возможности порыбачить хоть с набережной, а хоть и с одного из многочисленных мостов…
- Когда-то здесь было очень красиво, - тихо говорю я. - Уверен в этом.
- Да, мне тоже так кажется, - также негромко соглашается Клаус, стоящий сейчас у стены с противоположного от меня края окна. - Здесь было очень красиво.
Его взгляд блуждает по набережной, потом скользит за реку, упирается в здания на противоположном берегу.
- Он был невероятно красив, - шепчет Клаус, с какой-то, непонятой мне, тоской, оглядывая пейзаж вокруг.
Не могу скрыть удивления, когда смотрю на него. С чего бы такие эмоции? Он ловит мой взгляд и отворачивается. Потом встряхивает головой, словно отгоняя какие-то свои мысли, и спрашивает:
- Куда дальше?
А я настолько удивлен его плохо скрываемыми эмоциями, что не сразу нахожу, что ответить.
- Нужно мост искать, - озвучивает очевидное Рыжий. Видно, что он уже практически пришел в себя после последних событий. Наш друг все также подвижен и энергичен, вот только нет ни намека на его вечную улыбку. И еще я заметил появившиеся морщины на его лице, которых здесь, в этом месте, в этом возрасте, не было.
Как бы то ни было, но Семен прав - нам нужно искать переправу, потому что русло реки совсем не такое безжизненное, как весь остальной город. В отличие от той, какой она была когда-то - спокойной и тихой - эта река хоть и значительно мельче, но все также широка. Ее быстрое течение несет, перекатывая через валуны, свои грязно-желтые воды.
- Про плот или лодки и думать нечего, - начинаю я размышлять вслух, - разобьет сразу о какой-нибудь булыжник. Вон их сколько в воде. Для веревочной переправы слишком велико расстояние. Значит, остается искать мост.
- А если не найдем? - спрашивает Соня.
- Найдем, - отвечает Клаус уверенно. Девушка смотрит на него с надеждой, и я не рискую коментировать его самоуверенное заявление, понимая, что парень хочет ее подбодрить.
- Нам следует выйти к самой реке и осмотреться, - предлагаю я план действий. - С набережной… - осекаюсь, осознав, что никакой набережной и в помине нет, - с берега реку должно быть хорошо видно в обе стороны.
- Поддерживаю, - серьезно кивает Рыжий.
Улица, по которой мы вышли сюда, некогда пересекала реку по мосту и уходила дальше, теряясь в городских кварталах на противоположном берегу, но сейчас от переправы остались только две опоры, массивными столбами застывшие в потоке, окруженные обломками, которыми раньше мост, видимо, и был.
Не рискуя появляться на открытом пространстве бывшей набережной полным составом, я, оставив ребят в здании, короткими перебежками добрался до места, где некогда начинался мост, и укрылся за какими-то массивными каменными глыбами.
Река действительно сильно обмелела, но от этого не перестала выглядеть менее легкой для переправы. Мне даже удалось измерить приблизительную скорость потока, швырнув вниз кусок дерева, который я «достал». Получается около тридцати километров в час. Совсем не мало.
Здания на противоположном берегу выглядят точно так же, как и на этом, не лучше и не хуже - такие же развалины, хотя нет, дома там кажутся выше. Присматриваюсь внимательнее, так и есть - бетонные коробки возвышаются не на пять-шесть этажей, а на восемь-девять. Направляю бинокль вправо, вверх по течению. Что-то смутно виднеется, в этом полумраке толком не разобрать, но что-то определенно есть. Подкручиваю колесико бинокля, наводя резкость. Смутно, очень смутно проглядывается силуэт арки моста, перекинутого через реку. Отлично! Не нужно говорить, что мое настроение резко улучшилось. Оно улучшилось еще больше, когда я, изучая в бинокль реку в противоположную сторону, разглядел еще один мост, расположенный приблизительно на том же расстоянии от меня, что и первый, выше по течению. Конечно, вполне может оказаться, что на самих мостах имеются те или иные разрушения, но перейти даже такой мост будет проще, чем пытаться преодолеть реку другим способом. Сколько же до них? Пытаюсь привязаться к кварталам на противоположном берегу, и если они расположены так же, как и на этом, по крайней мере у реки, то
можно говорить примерно о полутора километрах, может больше, до любого из них с того места, где мы сейчас находимся.
Видя довольную улыбку на моем лице, когда я вернулся к ребятам, они беспокойно меня спрашивают:
- Что там?
- Ты видел мост?
Даже Клаусу не удается сохранить невозмутимость, и он сдержанно интересуется о результатах моей краткой вылазки.
- Есть две новости, - отвечаю я, стирая с лица улыбку.
Рыжий сразу же начинает нервничать и тревожно оглядывает набережную. Соня хмурится всего мгновенье, а потом снова вскидывает брови, ожидая конечно же хорошую новость. Только Клаус невозмутимо ждет продолжения.
- Есть новость хорошая, - начинаю я и делаю паузу. - И есть еще лучше!
Соня тут же радостно улыбается, а Семен переспрашивает недоуменно:
- Еще лучше?
- Да, - говорю. - Хорошая новость в том, что мост я обнаружил. Он находится выше по течению. А та, что еще лучше - я разглядел еще один мост! Он, наоборот, - вниз по реке.
- Далеко? - сразу спрашивает Клаус.
Мысленно прикидываю расстояния.
- Не более получаса в любую сторону.
- Класс! - Рыжий искренне радуется новостям
- Да, нам повезло, - киваю с улыбкой.
- Тогда в путь? - спрашивает Клаус.
- Если готовы. Ты как, Соня?
- Отлично!
- Тогда не будем больше задерживаться. В дорогу.
Глава 2
Позади уже несколько кварталов, и сейчас мы уже способны без особых усилий разглядеть в в царящем полумраке этих странных фиолетовых сумерек мост впереди. Не долго думая, в качестве цели мы выбрали тот, что располагается выше по течению, да и какая разница, если расстояния одинаковы? И вот теперь, остановившись на короткий отдых, мы довольно четко наблюдаем его через бинокли. Внешне никаких серьезных повреждений не видно, ну а с несерьезными, уверен, мы справимся своими силами. Видны две массивные опоры, на которых держится мост. По плавной дуге его арка поднимается достаточно высоко, чтобы в былые времена под ним могли проходить судна.
- Вроде он целый, - выдает Рыжий, глядя на переправу в свой бинокль.
- Похоже на то, - соглашаюсь я. - Привал закончен. Выдвигаемся.
Мы все также передвигаемся сквозь полуразрушенные здания, стараясь покидать их только в крайнем случае, когда перебираемся через улицы в соседние. Скорость передвижения низкая, но собственная безопасность все же дороже. Мы преодолели уже примерно две трети пути, когда снова, выбрав подходящее место, расположились в нем для более подробного изучения моста.
- Нас ждут, - раздраженно бросаю я, наблюдая за ним.
С того места, где мы сейчас находимся, до моста не более трехсот метров. Наблюдая за ним через окно приютившего нас полуразрушенного здания, становится окончательно ясно, что нас так и не оставили в покое, точнее, не забыли. Нас ждали. Ну а чтобы не гоняться за нами по всему городу, противник взял под контроль мост, который при всем желании миновать не удастся.
- Кто там? - напряженно спрашивает Семен, вставая со мной рядом и поднося к глазам бинокль.
Соня устало опускается на землю, прислоняясь спиной к стене. Клаус, не говоря ни слова, мрачно наблюдает за поджидающими нас тварями.
Триста метров для бинокля не расстояние, поэтому мы довольно хорошо можем разглядеть монстров, что нас ожидают. Больше всего они напоминают скорпионов, да наверное, они ими и являются, вот только мне еще не доводилось видеть этих насекомых размером с лошадь каждое. Стараюсь их сосчитать, но у меня ничего не выходит, я все время сбиваюсь со счета - твари пребывают в постоянном движении и ни на миг не замирают. Они расположились практически по всей длине моста, насколько мне видно, и их очень много. Не знаю, может даже несколько сотен. Совершенно не хочется выяснять их точное количество опытным путем. Я могу даже разглядеть, как все время раскрываются и закрываются их огромные клешни. Расстояние слишком велико, чтобы мы могли их слышать, но почему-то меня передергивает, когда представляю себе щелканье гигантских жвал, цокот их суставчатых конечностей и непрекращающееся шуршание хитиновых панцирей.
- Вот засада! - Рыжий от избытка чувств бьет по стене кулаком.
- Хорошего мало, - Клаус расстроен не меньше, но сдерживает себя не в пример лучше.
- И что будем делать? - Семен поворачивается ко мне.
А что тут думать?
- Мы вернемся обратно и спустимся вниз по реке ко второму мосту, - отвечаю я.
- И что, просто возьмем и уйдем отсюда? - моргает Рыжий.
- У тебя есть другие варианты?
- Перестрелять их тихо, используя глушители, - тут же отвечает он.
- И ты думаешь, они дадут себя спокойно перебить? - вмешивается Клаус.
- Ну да, а что? Разве нет? - недоумевает Рыжий и обращается ко мне. - Ты же смог перебить столько волков в одиночку на лестнице.
- Это так, - киваю я, - но волки были почти обычных размеров, а не с лошадь, как эти скорпионы.
- Лошадь? - парень искренне удивлен.
- Да, Семен, с лошадь. Ты невнимательно смотрел на них.
Он тратит минуту на то, чтобы снова осмотреть мост и тварей на них, и уже не так уверенно говорит:
- Ну да, они большие. Я не заметил сразу. Но ведь…
- Послушай меня, - перебиваю я его, - эти твари не животные, а насекомые, следовательно поразить их гораздо сложнее. Мы ведь изучали членистоногих, разве ты не помнишь?
- Помню, - не сразу отвечает Рыжий.
- Тогда ты должен помнить, где у паукообразных, к которым относятся скорпионы, находятся все жизненно важные органы, и самый главный из них - сердце.
- Ну, не совсем, - парень явно раздосадован.
- В верхней части тела, Семен, а именно, в верхней задней части их головогруди. А теперь скажи мне, сколько раз нужно выстрелить, чтобы попасть по беспрестанно двигающемуся скорпиону, чтобы попасть тому в сердце?
- Не знаю, - он сокрушенно качает головой.
- Значит вопрос снимается, - и добавляю, - на лестнице я тратил один выстрел на одного волка, редко - два, плюс ко всему прочему дистанция боя была значительно меньше, и все равно мне в тыл смогли пробраться несколько тварей.
Рыжий только слушает молча, уже осознав всю ошибочность своего предложения.
- Значит так, - я подвожу итог, - в бой мы не вступаем, а выдвигаемся к тому мосту, что находится ниже по течению. Если твари будут ждать нас и там, будем думать на месте.
Клаус помогает Соне подняться, и мы, более не медля, отправляемся в обратный путь. Дорога назад занимает меньше времени, потому что маршрут уже знаком, но мы все равно не спешим, лишний раз проверяя и перепроверяя обстановку вокруг. Ни каких бы то ни было тварей, ни их следов мы не обнаружили, только ветер продолжает завывать в мертвых зданиях, да небосвод все также крутится немыслимой каруселью, вспыхивая фиолетовым. До разрушенного моста мы добрались без приключений и, решив обойтись без остановок, двинулись дальше вдоль реки. А меня не оставляет ощущение или, я бы сказал, предчувствие, что и на том мосту, к которому мы идем, нас будут ждать. И что тогда делать? Прорываться с боем? Кто может явиться на шум схватки? Не хочу думать. Придем - увидим.
Мост уже можно разглядеть невооруженным взглядом. Он выглядит точной копией уже виденного нами - такой же точно аркой взлетая над рекой и упираясь на две мощные опоры. Не заметно и никаких особых повреждений, как и не видно с такого расстояния, есть ли кто-то или что-то на мосту. Трудно предположить, что нас не будет никто ждать - это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Примерно в двух сотнях метров от переправы мы расположились в наиболее уцелевшем здании, выходящем своими окнами на набережную.
Да, похоже, что человек в плаще, а больше некому, расставляющий нам на пути заслоны из тварей, не отличается изобретательностью и не страдает богатым воображением, потому что и этот мост, на который мы смотрим, оккупирован скорпионами. С нашего места трудно определить ширину моста, но если исходить из ширины улицы, выходящей на него, то получаются все тридцать метров. Не много, но и не мало, особенно если принять во внимание, что он на две трети забит тварями, непрестанно двигающимися.
- Что дальше? - Рыжий отрывается от своего бинокля и обращается ко мне. - Будем искать еще один мост?
- Отдыхаем пока, - отвечаю. - Нужно осмотреться.
Клаус неотрывно следит за мостом, а я стараюсь почувствовать себя хоть немного так уверенно, как демонстрирую. Что делать? Мы итак уже потеряли больше часа, пока добирались до первого моста, возвращались и шли уже к этому. Устало вытянув ноги, Соня устраивается у стены и пьет воду. Она устала. Мы все устали, если честно. Утомляет не столько физические нагрузки, хотя и они тоже, сколько нервное напряжение.
Я вижу два выхода из сложившейся ситуации. Первый - это силовое решение. Пробовать пробиться через мост с помощью оружия. Использовать придется что-нибудь посерьезней, чем наши винтовки. Валы, безусловно, хороши, но в данном случает от них будет немного пользы. Думаю, что автоматический гранатомет придется как нельзя лучше. Уверен, что Клаус сможет без труда «воспроизвести» его. Однако существенный минус подобного варианта в большом шуме. А он будет, и будет его много. Я не сомневаюсь, что мы сметем тварей с моста, но вот кто явиться на звуки боя, у меня не вызывает сомнений.
Второй способ преодолеть реку состоит в том, чтобы переплыть ее. На лодке, на плоту - неважно. Самый главный и решающий минус подобной затеи заключается в течении реки - оно слишком сильное и попросту не даст осуществить идею. Раньше мне никогда не приходилось сплавляться по реке в таких экстремальных условиях, когда мощное течение швыряет лодку, как щепку, на валуны и камни, которых на этой реке более чем достаточно. Наверняка нужна какая-то определенная конструкция лодки, но с этим как раз проблем и не будет. Моего мастерства, даже с учетом ограниченных возможностей, должно вполне хватить на создание подобного плавсредства, как и всего прочего: спасательных жилетов, весел, страховочных тросов и остального снаряжения. Однако течение плохо не только своей силой и возможностью нас утопить. Дело в том, что мы просто не успеем переплыть реку. Исходя из ширины реки, составляющей около полутора сотен метров, а также расстояния от разрушенного моста до этого - около километра - и принимая во внимание скорость потока, около тридцати километров в час - как я измерял раньше - получается, что, если мы
отчалим у разрушенного моста, у нас будет не больше двух минут, чтобы добраться до противоположного берега. А учитывая то, что нам нужно переплыть реку, оставшись незамеченными монстрами, то есть это полдистанции, времени остается совсем мало - примерно минута. А ведь скорпионы обладают прекрасным зрением. У них может быть от двух до восьми пар глаз: пара основных, расположенных спереди, остальные - вспомогательные, расположенные боковыми группами на переднем крае их головогруди. Они так и называются - боковые глаза. И я очень сомневаюсь в том, что твари никак не среагируют на посторонних на реке.
В общем, как говорят: «Куда не кинь, всюду клин». Или пробиваться с боем и нашуметь на всю округу, привлекая на шум боя кого только можно. Или сплавляться по реке, за минуту попытавшись преодолеть полторы сотни метров бурного потока и при этом не разбиться о валуны в реке и не попасться на глаза скорпионам на мосту.
Можно было бы попытаться переправиться выше по течению, до разрушенного моста, но именно его обломки и являются непреодолимой для неопытных экстремалов преградой. Мне совсем не улыбается налететь на лодке на огромные валуны, торчащие из воды и преграждающие дальнейший путь. Нет, мне совсем не улыбается утонуть. Значит, видимо, придется пробовать все же силовой вариант, потому что я уверен, что мы не успеем переплыть реку, и скорпионы на мосту нас заметят. А отбиваться от них из лодки или на берегу, давая им возможность атаковать со всех сторон, смерти подобно. Естественно, нет речи и о том, чтобы сплавляться по реке ниже моста, у которого мы сейчас находимся. Для этого нужно разведать территорию, а значит тратить драгоценное время. И не факт, что и дальше нас не будут караулить другие твари, да и шататься по городу, где находиться страшный змей, нет никакого желания. Если бы только река была не настолько широка, можно было бы попробовать соорудить веревочную переправу, что-то наподобие парома, но я сразу отмел эту идею. Во-первых, расстояние слишком велико, и нет гарантий, что крюк с веревкой,
которым мы выстрелим, зацепиться должным образом, а не сорвется в самый ответственный момент. Во-вторых, сказывается все то же отсутствия опыта управления подобным «паромом». Нет, в данных обстоятельствах нужно делать только то, что получается лучше всего.
- То, что нас не пускают на другой берег, лучше всего доказывает, что мы движемся в правильном направлении, - негромко молвит Клаус и поворачивается ко мне. - Что думаешь? Какие мысли?
- У меня только два варианта, - и озвучиваю вслух свои идеи.
Семен отвлекается от наблюдения и выслушивает мои предложения, даже Соня приоткрыла глаза и внимательно слушает.
- В итоге, - обобщаю я, - мы имеем только вариант силового прорыва на противоположный берег.
Ребята молчат, переваривая сказанное мной, и Клаус говорит:
- Я даже не думал про сплав по реке.
- Согласен, что нужно уничтожить скорпионов, - высказывается Семен. - Лучше уничтожить их с удобной позиции, чем отбиваться от них на реке, когда они нас заметят. Плохо только, что на шум могут явиться другие твари.
- Я тоже согласна, - кивает Соня, - надоело бродить по этим руинам, никаких сил не осталось. Нужно прорываться, а пытаться найти другой мост - считаю пустой тратой времени. Даже если мы и найдем его, он тоже может оказаться заблокирован.
- Скажу откровенно, - говорит в свою очередь Клаус, когда все выжидающе смотрят на него, - я не знаю, что делать. Уж слишком явно просчитываются наши действия в данном случае.
- Твои предложения? - недовольно бросает Рыжий.
- Поддерживаю предложение Максима, - он пожимает плечами, - потому что других у меня просто нет.
Мне и самому совсем не хочется начинать бой, но избежать столкновения не получится никак. Поэтому остается как можно лучше подготовиться к предстоящей схватке и попытаться свести ее время к минимуму.
- Клаус, - обращаюсь к парню, - смотри, запоминай и задавай вопросы.
Я «достаю» ММ-1.
- Это гранатомет револьверного типа. Вращение барабана и взведение ударника осуществляется за счет пружины, взводимой вручную в процессе заряжания оружия, - я откидываю барабан. - Для перезарядки задняя часть гранатомета откидывается вбок и вверх, таким образом открывая доступ к казенной части камор барабана. Здесь размещаются двенадцать гранат стандартного сорокамиллиметрового калибра. Применяются все типы боеприпасов, используемые как для подствольных, так и для автоматических гранатометов. Предохранитель двусторонний, расположен на пистолетной рукоятке.
- Здорово! - приглушенно восклицает Семен.
- Я знаком с подобной конструкцией, - говорит Клаус, - но только не конкретно с этой моделью, а с южноафриканским Милкором.
Он сосредотачивается на несколько секунд и прикрывает глаза. А потом в его руках появляется почти точная копия ММ-1, но только с меньшим барабаном, на шесть выстрелов. На самом деле Милкор, который держит в руках Клаус, послужил в свое время прототипом для создания ММ-1.
- Неплохо, - киваю. - Как у тебя отношения со станковыми пулеметами?
- Никак, - отвечает он. - Не было необходимости. И я не такой фанат оружия, как ты.
Рыжий коротко хохочет его словам и даже Соня невольно улыбается.
- Думаю, что гранатометов должно хватить.
- Было бы неплохо выбрать позицию, раз уж мы решили пробиваться с боем, - предлагает Клаус.
- Да, и сделать это нужно, как можно незаметнее и тише, чтобы не привлечь к себе внимание тварей на мосту раньше времени, - соглашаюсь я. - Обойдем квартал по дуге и выйдем на набережную с улицы, которая выводит на мост… Тихо!
Собственные рефлексы срабатывают раньше, чем я успеваю что-либо понять. Сильно дергаю Рыжего за руку, увлекая его за собой, на землю. Почти одновременно со мной Клаус оказывается ниже уровня окна, укрываясь от неведомой опасности. Соня испуганно смотрит то на меня, то на него.
- Что…? - одними губами спрашивает она.
Прикладываю палец к губам, показывая, чтобы она молчала, и девушка кивает в ответ, продолжая вертеть головой по сторонам. Соне не нужно совершать лишних телодвижений - она итак сидит на земле.
Мне знаком этот шум. Будто щебень перекатывается в гигантской бетономешалке, и если бы не тишина, пусть и относительная, царящая вокруг, мы могли бы не успеть укрыться. Один раз я уже слышал этот звук и едва не погиб тогда. Шум все нарастает, и я уже без труда определяю направление, откуда он исходит. Его источник находится справа от нас, на набережной, выше по течению, если судить по реке. Он исходит как раз оттуда, откуда пришли сюда мы.
Почти не поворачивая головы, делаю Семену страшные глаза, предостерегая от любого шума. Соня итак замерла испуганной мышкой, а за Клауса я спокоен - он не станет шуметь. Рыжий правильно понимает мои гримасы и чуть заметно кивает в ответ.
Глава 3
Шорох приближается, и теперь не остается никаких сомнений, что издающий его движется по набережной вдоль реки в нашу сторону. Он все ближе и ближе. Я уже и забыл те ощущения, что испытал, когда точно также прятался за стенами здания. Страшно. Какой-то безрассудный страх охватывает меня, проникая своими холодными щупальцами глубоко в душу. Сердце сжимается от испуга, а спину пробирает мороз. Едкие капли пота начинают скапливаться у меня в бровях, стекая по лбу, щекоча и раздражая кожу, но о том, чтобы просто пошевелиться и смахнуть их, и речи нет. Шум нарастает еще больше и доносится уже из-за стены, за которой мы укрываемся. Вдруг начинает быстро темнеть, но свет все же попадает внутрь. Проклятье! А если монстр учует нас? Как долго мы проживем? Как долго мы будем мучиться под завалом, в которое превратится наше здание после его атаки? Напряжение ожидания достигает своего апогея и, кажется, еще немного и нервы, натянутые, как струна, просто не выдержат.
И вот шум от перемещения огромного тела начинает смещаться левее, в сторону моста, а вместе с ним уходит и темнота. Все дальше и дальше. Я позволяю себе даже глубоко вдохнуть, но не носом, а ртом, а потом он внезапно исчезает. Заметил? Обнаружил?! Мысли бешенной каруселью крутятся в голове, отрабатывая каждый вариант действий. Хорошо хоть гранатометы в руках. Может быть, получится хоть как-то задержать монстра, чтобы ребята успели уйти?
Словно из тысячи кастрюль сбегает молоко и попадает на раскаленную плиту - такой внезапно раздается шум в наступившей тишине. Соня сильно вздрагивает от неожиданности. Костяшки пальцев рук Семена, которыми он держит свой автомат, побелели - так сильно он сжимает свое оружие. Его лицо также бледно, а глаза, наоборот, кажутся огромными из-за расширившихся черных зрачков. Лицо Клауса - каменная маска, только бисеринки пота блестят на нем да скатываются редкими каплями.
Но вот к шипению сбежавшего молока добавляется шорох перекатываемого щебня, и мне сразу становится ясно, что источник страшных звуков снова пришел в движение, направляясь в прежнюю сторону. Однако тональность звуков неуловимо меняется, и я не сразу понял, что их источник, сменив направление, сворачивает с набережной.
Мы находимся в довольно большом и протяженном здании и можем видеть, как в дальних дверных и оконных проемах, выходящих на улицу, перпендикулярную набережной, что-то появляется. Видно, как что-то темное заливает собой все двери и нижние части окон. Мы все также сидим на земле, боясь лишний раз моргнуть. А потом мрак, заливший проемы в стене, уходит, уступая место скудному свету. И вот он исчез совсем. Звуки, издаваемые монстром, доносятся все глуше и наконец практически полностью исчезают, оставляя после себя такую уютную и безопасную тишину.
Семен медленно, очень медленно, с заметным усилием отрывает от оружия правую руку и в ее негнущихся пальцах появляется сигарета. Подношу ему к лицу свой кулак и качаю головой. Не хватает, чтобы нас по табачному дыму обнаружили. А я и не знал, что Рыжий курит. Дрожащей рукой он послушно ломает сигарету и роняет ее на землю.
Через какое-то время, когда страшные звуки исчезли окончательно, я позволяю себе нормально, через нос, глубоко вдохнуть и смахнуть с лица пот. Легкая дрожь в руках, но это не страшно. Клаус медленно, будто все еще опасаясь быть услышанным, протягивает Соне руку, в которой появляется бутылка с водой. Та благодарно кивает, берет ее и прикладывается к горлышку. Тут же понимаю, как сильно хочу пить сам, и моя рука сразу тяжелеет под весом такой прохладной на ощупь бутылки. Делаю небольшие глотки, заливая пустыню во рту и освежая глотку.
Только спустя несколько минут я позволяю себе заговорить тихим шепотом:
- Никуда сейчас не идем, как планировали. Сидим на месте и ждем. Вполне вероятно, что он вернется.
- Это та самая змея? - тихо спрашивает Соня.
- Да, - киваю, - только, наверное, не змея, а все-таки змей.
Рыжий хихикает нервно:
- Откуда ты знаешь?
- Пошляк, - также нервно девушка прыскает в кулачок.
- Максим прав, - серьезно говорит Клаус, - это змей.
- Ты тоже? - Семен делает круглые глаза и зажимает рукой себе рот, содрогаясь в беззвучном смехе.
Соня не выдерживает и валится на бок, содрогаясь и трясясь от рвущего ее веселья. Легонько пинаю ногой в бок уже плачущего Семена, отчего он вообще краснеет и до невозможности выпучивает глаза.
- Пусть, - говорит Клаус тихо. - Пусть хоть так они снимут напряжение.
Я киваю, соглашаясь. В самом деле, пусть расслабятся.
- Ты от него так же укрылся в первый раз? - интересуется он. - За стенами?
- Да, так же, - отвечаю.
- Похоже, мы застряли тут надолго.
- Кто знает.
- В смысле? - Клаус поворачивается ко мне.
- Я думаю о том, - поясняю, - что, может, нам повезет…
- И змей выберется к мосту, - заканчивает он мысль, осененной догадкой. - Думаю, что если Страж увидит тварей, то не станет миновать их.
- Да, как бы странно это не звучало, но змей сейчас наша единственная надежда на то, чтобы незаметно пробраться на противоположный берег.
- Согласен, - кивает парень.
- А еще лучше было бы, если и змей, и скорпионы перебили друг друга.
- Это было бы просто здорово. Жаль, что он свернул с набережной, - вздыхает Клаус.
- Будем надеяться, что Страж вернется к реке, ведь он не просто так здесь оказался. Да и скорпионы на мосту должны привлечь его своим шумом.
- Если они схлестнутся, - спрашивает он, - как думаешь, кто победит?
- Если твари не смогут пробить его чешую своими жвалами и клешнями, то, без сомнений, - змей.
Рыжий и Соня вроде бы успокоились, но Семен, посмотрев на меня, снова заходится в истеричном смехе, заражая девушку своим весельем так, что она снова начинает буквально трястись от рвущегося наружу смеха. Я не обращаю на них внимания, следя только за тем, чтобы они вели себя тихо. Клаус, чуть высунувшись из окна, наблюдает в бинокль за мостом.
Ветер поднимает пыль, и она местами закручивается в причудливые карликовые смерчи высотой по колено. Они держатся недолго и, исполнив свой короткий танец, опадают на землю облачками пыли. Ветер над рекой дует сильнее, отчего его заунывное завывание в развалинах вокруг кажется громче и тоскливее, чем раньше.
Секунды тянутся неспешно, перетекая в такие же неторопливые минуты, но Клаус, наблюдающий за мостом в бинокль, прерывает затянувшееся ожидание коротким: «Есть движение!» - и мгновения срываются в безумный бег, прорвав плотину тоскливой унылости.
Семен и Соня, уже окончательно успокоившись, реагируют на сигнал Клауса слишком резво: подскакивают с земли и выглядывают в окно.
- Не высовываться, - резко отдергиваю я их.
В бинокль видно, как твари на мосту начинают смещаться к краю моста, спускающегося на наш берег, опустошая противоположный. Перевожу бинокль левее. Как раз в районе моста набережная, следуя руслу реки, совершает плавный изгиб, поэтому мы можем неплохо наблюдать как за самим мостом, так и за набережной, насколько позволяют царящие сумерки.
Скорпионы продолжают скапливаться у края моста, но почему-то не покидают его. Расстояние от зданий до реки составляет около тридцати метров, и мы сейчас всматриваемся в это пустое пока пространство.
- Чего они так всполошились? - недоумевает Рыжий.
- Они что-то увидели? - спрашивает Соня.
- Да, - отвечаю коротко.
- Что же? - допытывается Семен.
- Надеюсь, скоро мы сами увидим.
- Это змей? - догадывается девушка.
- Да.
Рыжий и Соня не слышали, как мы с Клаусом обсуждали подобный вариант развития событий, всецело поглощенные весельем, поэтому возможная схватка, если она вообще состоится, заставляет их по очереди охнуть удивленно и целиком отдаться наблюдению за набережной и мостом.
- Вон он! - сдавленным шепотом вскрикивает Соня, а Семен менее сдержанно радостно вскрикивает:
- Давай! Мочи их!
- Тихо! - мы с Клаусом одновременно шипим на Рыжего, но уже слишком поздно.
Страж, едва показавшийся из-за угла прилегающего к набережной здания почти у самого моста, молниеносно поворачивает свою огромную башку в нашу сторону, и мне кажется, наши взгляды встречаются. Увеличение бинокля дарит мне возможность прекрасно рассмотреть его золотые глаза с узкой вертикальной щелью. А потом змей разворачивается в нашу сторону.
- Ой! - тоненько вскрикивает Соня, быстро приседая.
- Ты что наделал, болван?! - Клаус прячется за стеной и зло глядит на Семена.
- Я не хотел… - виновато шепчет он.
- Максим, нужно уходить отсюда, и быстро! - отрывисто бросает мне Клаус. - У нас не больше минуты. Успеем убежать, хоть и недалеко. Давай! Уходим!
- Постой, - я начинаю считать секунды. - Сейчас…
- Что ты делаешь? Нам нужно спешить… Ну же!
Успеют или нет? Я продолжаю смотреть в бинокль, переводя его с моста на Стража, скользящего в нашу сторону. Он не опускает головы и не сводит с меня глаз, будто прикипев ко мне взглядом. Все! Или сейчас, или никогда. И твари на мосту приходят в движение, черной, поблескивающей в небесных вспышках массой стекая на набережную. Еще немного… Есть! Змей оборачивается, не прекращая движения, и видит новых противников. Нет, видел-то он их и до этого, я в этом уверен, только нападать не спешил. А сейчас, когда скорпионы сами начинают атаку, ему не остается ничего иного, кроме как принять бой. Будь мы на квартал ближе, сомневаюсь, что Страж не попытался бы сперва разобраться с нами, и только потом - со скорпионами.
Встречая опасность, змей моментально разворачивается и сжимается исполинской пружиной, заняв собой набережную по всей ширине. Он успел удалиться от моста и на сотню метров, но скорпионы, уже почти полностью очистив мост, настигают его неотвратимой волной, заполняя все пространство от зданий до реки.
Клаус, снова выглянувший в окно, видит разворачивающуюся перед нами картину.
- Все-таки нам стоит отойти, - выдавливает он.
Рыжий с девушкой, не подходя к окнам, спрашивают:
- Что там?
- Мы уходим?
А потом несмело подходят и выглядывают наружу. Соня изумленно выдыхает, а Семен бормочет что-то сквозь зубы про чью-то мать.
- Мост свободен, - говорю я, продолжая наблюдать в бинокль за переправой, на которой уже не осталось ни одной твари.
- Думаешь, стоит рискнуть? - интересуется Клаус.
- Нужно попробовать.
Перевожу взгляд на Стража. Скорпионы уже совсем близко от него, но не спешат нападать. Они перестраиваются в линию и пытаются обхватить змея с флангов, но ширина набережной не позволяет им провести полноценное окружение. Твари уже в большом количестве скопились у зданий и у берега реки, и в этот момент Страж атакует сам. Его движение кажется смазанным - настолько он стремителен - и в следующий миг скорпионы, собравшиеся справа от него, у самого берега, будто взрывается изнутри, разлетаясь в разные стороны фрагментами тел. Совершив бросок, змей возвращается в исходное положение для новой атаки, но твари, не медля более ни секунды, переходят в наступление. До схватившихся Стража и гигантских насекомых не так уж и далеко, всего метров сто, и нам слышно, как яростно шипит змей. Он атакует монстров, но уже тех, что слева, скопившихся у стены здания. Снова в воздух взлетают не менее десятка черных тел. Не знаю, то ли змей не рассчитал силу броска, то ли он намеренно вложил в него столько сил, но от его мощного удара заваливается и рушится часть стены, у которой находятся скорпионы. Страж уже не
возвращается на прежнюю позицию, а продолжает движение, уходя от атаки уцелевших в центре построения тварей. Клубясь, в воздух взлетает облако пыли там, где только что была стена здания. Почти сразу оно скрывает происходящее от наших глаз.
- Уходим, - бросаю я, отходя от окна.
Клаус молча кивает, поправляя свой Милкор. Семен и Соня итак готовы выступить в любой момент.
- Обойдем квартал, или лучше два, и выйдем к мосту с другой стороны. Идем быстро. Вперед!
Быстрым шагом мы выходим из здания с противоположной от здания стороны, пересекаем внутренний двор и проходим насквозь следующий дом, точно такую же бетонную коробку. Сразу за ним - улица. Коротко оглядываемся и бегом пересекаем ее. Попадаем в следующее здание. Минуем его и то, что за ним. Впереди - снова улица. Не выходим на нее. Поворачиваем вправо и движемся вдоль внутренней стены дома. Откуда-то сзади нас догоняет какой-то грохот, сразу прекратившийся.
- Что это? - встревожено оглядывается Соня.
- Страж воюет, - бросаю я на ходу.
Нам важно как можно быстрее выбраться к набережной. Пока змей разбирается со скорпионами, у нас будет возможность проскочить на другой берег.
За следующим зданием - улица, широкая, как проспект. Выглядываю в окно - через квартал она выводит прямо на мост. Его подъем чист, и ни одной твари вокруг не наблюдается. Максимально быстро мы пересекаем улицу и проникаем в дом. От набережной сейчас нас отделяет четыре здания.
За спиной тяжело дышит Семен, а Соня вообще пыхтит, как паровоз.
- Поднажмем, ребятки, - подбадриваю их. - Немного осталось.
Тем же быстрым экономным шагом мы проходим насквозь все четыре полуразвалившихся дома, что отделяют нас от реки. Справа, за окнами, тянется проспект, который выводит к мосту. Стоящее за ним здание закрывает обзор на набережную, но итак прекрасно слышно, что схватка змея со скорпионами до сих пор продолжается. До нас доносятся приглушенное расстоянием шипение змея и временами - грохот рушащихся стен. Мы на месте. Соня и Семен устало опускаются на землю в углу. Парень «достает» бутылку с водой и щедро льет ее себе на лицо, потом снимает шлем и выливает остатки на волосы. Соня же просто откидывается спиной на стену и устало прикрывает глаза. Я и сам чувствую себя утомленным - сказывается усталость и напряжение последних часов и конечно же выматывающая душу игра в «кошки-мышки», где нам отводится совсем не та роль, к которой мы привыкли. Клаус выглядит немногим лучше, хотя и старается не подавать виду. Он осторожно выглядывает в окно, выходящее на набережную.
- Чисто, - негромко докладывает он. - Выходим?
- Нет, - качаю головой, - из нас сейчас еще те бегуны, да и разведать сперва нужно.
Клаус молча принимает мои слова и только морщится каждый раз, когда до нас доносятся грохочущие звуки.
- Прикрой, - обращаюсь к нему и поворачиваюсь к Семену и Соне, которые так и сидят на земле у стены. - Я на разведку. Глядите в оба.
Они сразу, хоть и с усилием поднимаются на ноги и встают по обеим сторонам от окна, выходящего на проспект.
- Осмотрюсь из соседнего здания, - говорю ребятам, показывая на дом через улицу. - По моему сигналу выдвигайтесь к мосту.
- Какой сигнал? - спрашивает Клаус.
- Моргну фонариком два раза, - отвечаю я. - Сидите тихо, не высовывайтесь и не кричите на весь город.
Я смотрю на Семена, и он виновато опускает глаза.
- Если моргну светом три раза, - продолжаю я, - это значит: «Опасность!», и после такого сигнала вы зарываетесь в землю и не дышите.
- Я с тобой, - заявляет вдруг Рыжий.
- Нет, - отрезаю я. - Все, я пошел.
Выглядываю на улицу и быстро осматриваюсь в обе стороны. Перелезаю через окно. Не слишком заботясь сейчас о тишине, мчусь через проспект. Врезаюсь в стену здания, практически не сбросив скорость. Заглядываю внутрь. Никого и ничего. Сажусь на окно и перекидываю ноги внутрь. Все, я на месте. Оглядываюсь. Лица друзей белеют в окне здания через улицу. Вскидываю руку с поднятым вверх большим пальцем, разворачиваюсь и отхожу от стены. Вот теперь нужно очень тихо.
Глава 4
Здание, в котором я нахожусь, длинным фасадом смотрит на проспект, а на набережную - лишь торцом. Оглядываюсь внимательнее. Когда-то, наверное, это было красивый семиэтажный дом с окнами-витринами во всю высоту стены. Но сейчас это пустая коробка без крыши и перекрытий, лишь фиолетовый сумрак царит здесь. Низкие угрюмые тучи, видимые в прямоугольнике стен, кажутся невероятно низкими, и кажется, что небосвод вот-вот рухнет на голову.
В ширину здание довольно велико - где-то с полсотни метров. В длину, не могу сказать точно, но никак не меньше сотни метров. Надеюсь, что я смогу рассмотреть все, что нужно, и не придется менять позицию, чтобы удостовериться, что Страж и скорпионы достаточно далеко. Однако практически непрекращающийся грохот стал вроде бы громче. Что это значит? Скоро все сам увижу. Стараясь держаться подальше от высоких окон, выходящих на набережную, я медленным шагом продвигаюсь к дальней стене, которая отбрасывает густую тень, будто бы мерцающую в такт вспыхивающим на небе фиолетовым молниям.
На удачу, этот дом примерно на четверть выдается вперед, к реке, по сравнению с рядом стоящим, поэтому у меня появляется отличная возможность проверить набережную, выглянув в одно из пяти боковых, вполне обычных окон. Остальные из них глядят в стену стоящего в двух десятках метров дома. Все же я не спешу ни высовываться, ни выглядывать. И не столько из-за того, что боюсь быть обнаруженным, сколько из-за вдруг возникшего чувства опасности. «Укройся. Спрячься. Не высовывайся», - настойчиво и испуганно шепчет мой внутренний голос. Доверившись ему, последние метры до спасительной тени в углу я преодолеваю медленно-медленно, напряженно всматриваясь в окна впереди. Определенно, я что-то слышу. Звуки, едва различимые в грохоте обвалов, заставляют меня максимально напрячься. Какой-то запах… Или он мне, как и звуки, только кажется? Достигнув угла, опускаюсь на колено. Тень надежно скрывает меня от посторонних глаз. До окна слева - метра три, до окна, выходящего на мост - все пять, оно очень высокое и достаточно широкое. Я замираю, не шевелясь, и превращаюсь в слух, надеясь услышать то, что насторожило
меня. Проклятый грохот заглушает все звуки. Что там Страж вытворяет? Такое ощущение, будто он задался целью разрушить весь город. Вот - снова земля едва заметно вздрагивает после очередного грохота. Закрываю глаза, и как это всегда бывает, звуки становятся четче и как-то даже ближе. Очередной грохот уже звучит иначе, и я с точностью до нескольких градусов могу сейчас определить направление, откуда он доносится - из глубины кварталов, а не с набережной. Слышу, как рушится здание, разваливаясь на обломки, которые все продолжают сыпаться. Слышу, как змей шипит яростно и зло. Слышу, как порывы ветра бросаются пылью, часть из которой обсыпается со стены, за которой я укрылся. Кручу головой, как локатором, но ничего настораживающего не слышу. Нет! Слышу! Какой-то стрекочущий клекот совсем рядом, прямо за стеной! Я даже дышать перестал, но, как не вслушиваюсь, он больше не повторяется. Нужно подойти к высокому окну, выходящему на набережную и мост и осторожно выглянуть. Может быть, там скорпион. Должно быть, он стоит у самого угла, если не увидел меня, когда я крался через здание. Открываю глаза, и так
получается, что сразу вижу тень, мелькнувшую в окнах противоположной стены моего здания. И еще одну, и еще. Слежу взглядом, но тени не мелькают в окнах дальше, они достигают широкого дверного проема, и я наконец рассмотрел, что это скорпионы. Один за другим они проникают внутрь. Что они забыли здесь? Страж ведь беснуется где-то дальше. Проклятье! Они движутся прямо ко мне. Сто метров, нас разделяющих, сокращаются слишком быстро! Я уже вижу, как поблескивают их панцири в свете небесных вспышек. Медленно-медленно поднимаю автомат, и беру на прицел крайнюю справа тварь. Учитывая их размеры, промахнуться будет трудно. Скорпионы издают такой же неприятный клекот, как и тот, что я слышал из-за стены. Главное - не допустить атаки сразу с двух направлений. Песок шелестит и скрипит под их конечностями. До скорпионов уже метров пятьдесят, не больше. Все, медлить больше нельзя. И тут твари останавливаются. С пугающим звуком щелкают клешни твари слева. Такой шанс упускать нельзя. Скорпионы оказались здесь не просто так и вряд ли сами уйдут. Я целюсь туда, где у них находятся центральные глаза и ротовое отверстие.
Жму на спусковой крючок. Пятьдесят метров, разделяющие нас, для моего Вала - пустяк. Тяжелые девятимиллиметровые пули злыми осами впиваются в крайнюю справа тварь. Уже после третьей она, не издав ни звука, валится на землю. Оставшиеся два скорпиона даже не шелохнулись. Что же, тем лучше для меня. Перевожу огонь на следующую тварь, но в последний миг оба монстра срываются с места. Они движутся прямо на меня. Чтобы свалить вторую тварь, я расстреливаю пять патронов. Оставшийся скорпион уже в двадцати метрах! У него, что, реактивный двигатель в заднице?! Поспешно, что сказывается на качестве стрельбы, веду по нему огонь. Скорпион зарывается в грунт меньше, чем в десяти метрах от меня, а через долю секунды, рассекая воздух со страшным свистом, в землю перед ним вонзается хвост с жалом на конце. Монстр вздрагивает несколько раз и затихает. Нервно бросаю взгляд на окно справа и слева - никого. Или тварь за стеной ничего не слышала, что вряд ли, или затаилась. Убитый мной первый скорпион исчезает. В магазине автомата осталось еще пять патронов, но я не спешу его менять, и не зря, как оказывается. Вслед за
первым исчезает и третий скорпион, а второй все также лежит на земле в двух десятках метров от меня. Он едва вздрагивает, когда я всаживаю в него оставшиеся в магазине патроны, и истаивает в воздухе, сдохнув окончательно. Не медля, меняю магазин на полный. Невольно вздрагиваю, когда довольно громко слышу уже знакомый клекот из-за стены. Он не прерывается и звучит постоянно. Поочередно вытираю об одежду вспотевшие ладони. Тварь за стеной не умолкает ни на миг. Нужно угомонить ее как можно скорее, пока на ее звуки не появились новые скорпионы. Не выходя из глубокой тени, смещаюсь левее, держась подальше от высокого окна. По плавной дуге подхожу вплотную к стене так, что мне видна ее наружная часть. Вот оно в чем дело. Тело скорпиона, лежащего в десятке метров, у самого угла здания, здорово повреждено, и он просто не в состоянии передвигаться. Благодаря Стражу, у монстра отсутствуют конечности с левой стороны. Видимо, почуяв меня, он пытается что-то сделать, не знаю: встать, уползти или еще что. Ничего, кроме омерзения, вид покалеченного скорпиона не вызывает. Мне удается одним выстрелом успокоить
монстра навсегда. На стену брызжет чем-то желтым, и через несколько секунд скорпион исчезает.
А теперь нужно возвращаться к ребятам. Время идет, а мы должны успеть еще перебраться через мост. Ни Стража, ни тварей поблизости вроде нет… Проклятье! Из окна, выходящего вдоль набережной, видно, как в мою сторону движется более десятка скорпионов. Без сомнений, их каким-то образом смог привлечь раненный монстр. Плохо, но бежать нельзя, иначе потеряю преимущество в позиции и отдам инициативу врагу. Главное, чтобы твари не попытались обойти меня с флангов. Через это окно протиснуться ни один из них не сможет, только через те, что выходят на мост, да и то не сразу. Но даже так близко их нельзя подпускать. Дюжина скорпионов все ближе, а я жду, подпуская их, потому что опасаюсь пока открывать огонь по столь стремительным, а потому неудобным, целям. Нет, в обход они не идут - прут прямо на меня всей группой. Придется пошуметь, но совсем немного. Надеюсь, за стоящим грохотом никто ничего особо не услышит. «Достаю» две светошумовых гранаты. Выдергиваю чеку у одной, потом - у второй, коротко размахиваюсь и швыряю их по очереди так, чтобы они упали на землю и взорвались прямо перед монстрами. Спешно
прячусь за стену, зажимаю руками уши, крепко закрываю глаза и приоткрываю рот.
- Баммм! Баммм!
Коротко выглядываю и потом уже выпрямляюсь во весь рост, вскидывая автомат. Твари не далее, чем в тридцати метрах, но в мою сторону уже не двигаются. Пораженные светом и шумом от двух разорвавшихся гранат, они кружатся на месте, ползают по земле, высоко вскидывают свои страшные хвосты, выстреливая в воздух ядом. Я расстреливаю их, как в тире, хотя и приходится потратить на них несколько магазинов - уж слишком они вертятся, сбивая прицел.
С тех пор, как я оставил ребят, прошло уже где-то четверть часа. Нужно как можно быстрее перебираться на противоположный берег, особенно учитывая то, что грохот рушащихся зданий уже не слышен. Наверняка к этому времени уже Страж разобрался со скорпионами, поэтому нужно спешить, пока он не появился. И словно в ответ на мои мысли, на набережной, в каком-то квартале от меня, появляется Страж.
- Да что же это такое… - бормочу я, спешно укрываясь за стеной.
«Что делать? Что делать?» - мысли лихорадочно мечутся в голове в поисках выхода. Странно, но я как будто чувствую, что нам нужно спешить, как можно быстрее добраться до не таких уж и далеких двух высоток, над которыми крутится в безумном хороводе фиолетовое небо. Но Страж заставляет нас терять время, прятаться и укрываться. Отхожу от окна на несколько шагов и осторожно, едва-едва выглядываю наружу, надеясь, что змей не разглядит меня с такого расстояния. Он смотрит в другую сторону, и первое, что мне бросается в глаза - его чешуя. Она вся покрыта грязно-рыжей пылью и во многих местах влажно поблескивает темными пятнами. Неужели скорпионы так сильно его потрепали? Это хорошо. Будь он обычным пресмыкающимся, заполз бы сейчас в какую-нибудь нору зализывать многочисленные раны. Страж поворачивает свою огромную треугольную башку в мою сторону. Помня о том, что все змеи обладают удивительно тонким обонянием, невольно радуюсь, что нахожусь с наветренной стороны.
«Нужно уходить», - наконец решаю я и тихо, как могу, отправляюсь в обратный путь, туда, где ждут меня друзья. Делаю несколько шагов, равняюсь с высоким окном, выходящим на мост, и моментально останавливаюсь, краем глаза заметив какое-то смутное движение. Что это? Всматриваюсь, укрывшись за стеной, и почти сразу вижу то, от чего внутри все холодеет и обрывается.
По набережной на противоположном берегу сплошным потоком тянутся скорпионы. Они движутся вдоль русла реки. Очень может быть, что это именно те монстры, которых мы видели на мосту, расположенном выше по течению, да я в этом и не сомневаюсь, если честно. Вот первые из них достигли переправы и пропали из виду за крутой аркой моста. Когда последние из скорпионов скрылись с глаз, на самом мосту показались первые из них. Я спешно укрываюсь за стеной, оставляя все мысли о каком-либо перемещении. Сколько их там? Не меньше полутора сотен, если не две. Я пытаюсь рассуждать на тему отсутствия мостов ниже по течению реки, раз уж скорпионы с той стороны не явились, но сразу перестаю, потому что не знаю ни плана города, ни количества переправ через реку. Может быть, что мосты еще есть, но они находятся дальше, чем тот, с которого прибыли монстры. Если так, то новые скорпионы могут явиться в любой момент. И еще это значит, что сейчас нужно сидеть тихо, как мышь или зарыться в землю, как крот. Главное, чтобы ребята успели укрыться и не попасться на глаза скорпионам. Не хочу даже думать, что будет, если они их
обнаружат.
Я прячусь в спасительной тени и вслушиваюсь в нарастающий шум сотен конечностей. Кажется, будто некто большой трет наждачной бумагой по шершавому камню. Звук становится все громче, и к нему присоединяется утробный клекот, издаваемый огромными членистоногими. Они уже на набережной, прямо за стеной. Вжимаюсь в стену, отчаянно надеясь, что ни одну тварь не занесет в мое здание. Без сомнений, монстры не могли не видеть Стража на набережной и направляются сейчас прямиком к нему. Хочется верить, что он их всех передавит, а потом и сам сдохнет от ран, избавив нас от хлопот. Не думаю, что скорпионы могли нанести ему какой бы то ни было ущерб жалами на хвостах, скорее всего, клешнями. Я не могу вспомнить, с какой силой обычных размеров скорпион способен сжать свои жвала, но сила эта огромна для его размеров. Что уж тут говорить про этих гигантов? С некоторым злорадством думаю о том, что создатель змея испытывает сейчас не самые лучшие ощущения - ведь Страж явно ранен, а любые повреждения, получаемые им, чувствуются и человеком, его породившим, а уж если учесть огромные размеры змея, надеюсь, что
неизвестный в плаще корчится сейчас где-нибудь, отхаркиваясь кровью. До моих ушей доносится злое змеиное шипение, а потом земля уходит из-под ног. Страшный грохот раздается совсем рядом. Клубы пыли влетают в окна, и я с некоторой оторопью вдруг понимаю, что Страж, атакуя скорпионов, разрушил соседнее здание. Спешно «достаю» бутылку с водой и не менее спешно обильно смачиваю шарф, наматываю его на лицо, пряча нос и рот. Вроде успел. «Достаю» тактические очки, похожие на лыжные, и натягиваю их на глаза, хотя для этого приходится снять, а потом снова одеть шлем. Здание по соседству продолжает рушиться, вздымая в воздух все больше пыли. Ее уже столько, что видимость падает до нескольких метров. Сквозь грохот удается расслышать шипение змея и даже клекот скорпионов. Интересно, сколько из них Страж уничтожил сразу? А не все ли равно сейчас? Главное, чтобы они все убрались отсюда как можно дальше, тогда у нас появится шанс перейти реку. Снова земля вздрагивает, но уже не так сильно, а следом доносится новый грохот, сопровождающий разрушение какого-то другого здания. Страж не изменяет своей тактике борьбы со
скорпионами, и, судя по всему, их схватка смещается куда-то в сторону. Вот и хорошо. А мне нужно выдвигаться. Надеюсь, у ребят хватит благоразумия и дисциплины, чтобы дождаться меня на месте, а не отправиться на мои поиски. Пыли в воздухе еще много, и она очень удачно скроет меня от посторонних глаз. Хочется верить, что ее будет достаточно витать в воздухе, когда мы решимся на переход моста.
Пока иду, ориентируюсь на светлые прямоугольники оконных проемов справа, стараясь держаться от них в десятке метров. Сквозь желтые линзы тактических очков клубы пыли в фиолетовых отсветах небесных вспышек приобретают странный зеленоватый оттенок, но я не обращаю внимания на игру света, считая шаги. До противоположной стены, насколько я помню, с полсотни метров. Это значит, мне нужно сделать приблизительно восемьдесят шагов. Иду, высоко поднимая колени, чтобы не споткнуться ненароком о какой-нибудь некстати подвернувшийся булыжник. Прохожу уже ровно семьдесят шагов, и из зеленоватой полумглы проступают светлеющие пятна окон, выходящих на проспект. Стена здания задерживает основную массу пыли, поэтому за окном воздух достаточно чист и прозрачен, чтобы без помех разглядеть здание напротив. Там ждут меня друзья. Осторожно выглядываю на улицу, оглядываюсь - никого. Это хорошо. Клубы пыли практически скрывают с глаз сам мост и подходы к нему, но это не страшно, а даже наоборот - очень даже хорошо. Слева неплохо просматривается пустой и безжизненный проспект. Перелезаю через подоконник, еще раз бросаю
взгляды влево, вправо и срываюсь в стремительный бег к стоящему напротив зданию. Быстро добегаю до него, заглядываю в окно и громким шепотом зову ребят. Перекидываю ноги через окно и оказываюсь внутри.
- Не двигаться, - слышу справа от себя, но тем не менее делаю шаг назад и влево, чтобы не маячить в окне. Клаус стоит справа, наведя на меня оружие.
- Это я, - медленно стягиваю с лица шарф, очки и развожу руки в стороны.
Соня и Рыжий настороженно наблюдают за мной из угла, также держа под прицелом своих автоматов, но позиция у них ужасная - Клаус находится практически на линии их огня.
- Почему без пароля? - спрашивает он, наблюдая за моей реакцией.
- Какого пароля? - искренне удивляюсь. - Мы договаривались о световом сигнале, но вокруг столько тварей, что я просто не рискнул моргать вам фонариком.
Видно, что парень заметно расслабляется, но все равно спрашивает:
- Каким должен был быть сигнал?
- Я должен был вам моргнуть два раза - это значит: «Выдвигайтесь!» Если три, то: «Опасность!»
- Хорошо, - кивает Клаус, - а теперь присядь.
- Не понял.
- Пожалуйста.
- Ладно, - опускаюсь на колено.
Парень включает на оружие фонарь и наводит его луч на меня, слепя глаза. Держит его так несколько секунд, а потом выключает.
- Извини, - говорит, - сам понимаешь, нужно было проверить на всякий случай, особенно, если вспомнить, как волк перекинулся Семеном.
- Все нормально, - киваю я, - молодец. И светил правильно, чтобы свет не было видно снаружи. Как вы тут?
- Неплохо, хоть и страшновато, - отвечает он и в свою очередь интересуется, - Что там произошло? Пыли столько…
- Скорпионы, которые перешли мост, атаковали Стража, а он, отбиваясь от них, развалил здание.
- А потом? - спрашивает Семен.
- Не знаю, - пожимаю плечами. - Поднялось столько пыли, что ничего не стало видно, но, судя по всему, змей еще воюет.
До нас и в самом деле доносится приглушенный расстоянием грохот рушащихся зданий.
- Мы уже думали, что с тобой что-то случилось, - говорит Соня, и меня приятно греет ее тревога.
- Все хорошо, - отвечаю, - да меня и не было-то минут двадцать, может, чуть больше.
- А что за вспышки? Ты видел? - Рыжий перебивает Соню, которая хотела что-то сказать.
- Вспышки от гранат были.
- На тебя напали? Был бой? - сразу спрашивает Клаус. - Скорпионы? Сколько?
- Да, всего полтора десятка.
- Ничего себе, - Семен даже присвистывает. - А мы ничего не слышали из-за постоянного грохота.
- Я так понимаю, ты собираешься сейчас воспользоваться моментом и попробовать перейти мост? - Клаус скорее утверждает, чем спрашивает.
- Да, - киваю. - Пыль на улице надежно скроет нас от чужих глаз. К тому Страж и скорпионы сейчас заняты друг другом, и грех не воспользоваться моментом. Они, кстати, его смогли даже ранить.
- Ранить? - он делает удивленные глаза.
- До крови, - уточняю я.
- Ничего себе, - ошеломленно бормочет Соня.
- Выходит, нам очень повезло, что змей так серьезно сцепился с тварями, - Клаус задумчиво трет подбородок.
- Выходит, - соглашаюсь я. - И хорошо, что мы не пытались с ходу взять мост боем.
- Это был бы очень печальный конец, - мрачно изрекает он.
- Да, ведь пока бы мы уничтожали скорпионов на мосту, на нас с тыла напали бы те, что подошли позже, но до этого появился бы Страж, - описываю совсем безрадостную картину.
- Между молотом и наковальней.
- А откуда вообще столько скорпионов? - спрашивает Соня.
- Не сомневаюсь, что с того моста, что выше по течению.
- Но как?
- Не знаю. Эти монстры смогли каким-то образом дать знать. Клаус, - обращаюсь к парню, - как ты думаешь, ниже по реке есть еще мосты?
- Не знаю, - отвечает он. - Наверняка должны быть, а что? Думаешь, могут подойти еще твари?
- Думаю.
- Будем ждать?
- Дай подумать.
Я осторожно выглядываю в окно. Пыль на улице еще стоит, но представляется уже не плотной завесой, а пыльным туманом. Еще с десяток минут, и не утихающий ветер развеет ее окончательно - вон как он рвет на лоскутья клубящуюся муть.
- Сколько времени понадобилось Стражу, чтобы разобраться со скорпионами с моста? - спрашиваю я, разворачиваясь обратно к ребятам.
- Нужно посчитать, - Клаус правильно понял мои мысли. - Когда змей вступил в схватку, мы сразу двинулись в обход. Дорога заняла не больше десяти минут. Потом ты ушел на разведку.
- Несколько минут я шел через здание, - подхватываю я. - Две стычки со скорпионами, на все про все не больше десяти минут. Еще несколько минут было затишье, а потом на набережной появился Страж, что значит - он покончил с тварями.
- Получается двадцать пять минут, - подсчитывает Клаус.
- Потом появились скорпионы с другого моста, но в бой они вступили не сразу… Это не важно, - осекаюсь я. - С момента, когда змея атаковали новые твари прошло уже минут десять: пока я шел сюда, пока мы разговариваем.
- Так и есть, - кивает парень.
- Значит у нас в запасе есть твердых десять минут, - подвожу итог.
- Получается же пятнадцать? - вклинивается Семен.
- Лучше перебдеть, - отвечаю я.
- Нужно также учесть, что Страж, судя по звукам, отдалился от набережной на значительное расстояние, - дополняет Клаус.
- Да, - киваю, - и он ранен, к тому же. Значит, можно накинуть еще минут пять. Итого выходит, у нас остается пятнадцать минут на то, чтобы пересечь мост и как можно дальше уйти от него.
- А еще лучше взорвать, - Семен неожиданно подает неплохую идею.
- А что, было бы неплохо, - переглядываемся мы с Клаусом.
- Выходим? - он выжидающе глядит на меня.
Еще раз мысленно прогоняю ситуацию, стараясь учесть все факторы. Конечно, есть риск наткнуться на еще одну группу скорпионов… Ну а если нет? Через пятнадцать-двадцать минут сюда явится Страж, и все начнется сначала. Сомневаюсь, что скорпионы смогут его одолеть - не та весовая категория, и не так уж их много для того, чтобы рассчитывать на победу. А было бы неплохо. Тогда и его создатель наверняка получит такой откат от смерти Стража, что и сам долго не проживет. Итак, до моста по набережной - примерно тридцать метров, ширина реки - полторы сотни метров, а учитывая, что мост не прямой, а выгибается дугой, то расстояние увеличивается как минимум до всех двухсот. С моста до ближайших зданий на противоположном берегу - те же тридцать метров. Выходит, нам нужно преодолеть примерно две с половиной сотни метров и никому не попасться на глаза. Не думаю, что понадобится больше пяти минут, чтобы преодолеть эту дистанцию, хотя усталость, превратившуюся в хроническую, нельзя не учитывать. Надеюсь, ребята успели немного отдохнуть, пока меня не было.
Соня поднимается на ноги, отряхиваясь. Она уже знает, что я сейчас скажу. Рыжий дышит часто и шумно, его ноздри раздуваются в преддверии предстоящего испытания. Клаус все также выжидающе глядит на меня, но, словно прочитав мои мысли, слегка кивает.
- Значит так, - говорю я, - сейчас наша задача - перебраться на противоположный берег. Минута на то, чтобы проверить оружие, одежду и обувь. Семен, - обращаюсь к нему, - для тебя персональное задание.
Рыжий немного удивлен, но все равно весь превращается во внимание, видимо ожидая, что я поручу ему нечто героическое.
- Ты должен сделать так, - объясняю ему, - чтобы Соня не упала. Следи за этим.
Он хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает и лишь кивает, принимая свою задачу.
- Порядок такой, - продолжаю я, - впереди - Клаус, Семен и Соня - сразу за ним. Я замыкающий. Бежать сможешь? - спрашиваю у девушки.
- Смогу, - она устала, но упрямо сжимает губы, а потом таким знакомым движением поправляет выбившийся из-под шлема локон светлых волос.
- Молодец. Клаус, - обращаюсь к нему, - ты смотришь вперед и, по возможности, за Соней. Вы должны уложиться в пять минут.
- А ты? - девушка вскидывает брови.
- Я иду замыкающим и устанавливаю на мосту взрывчатку, потом догоняю вас.
- Если появятся твари? - спрашивает Рыжий.
- Действуем по обстановке. Не забывайте, что нам нужно пересечь мост и добраться до противоположного берега.
Глава 5
Через окно выбираюсь из здания. Пыль все еще клубится на набережной, но подъем на мост просматривается неплохо. Выглядываю за угол - на проспекте никого. До нас доносится непрестанный грохот рушащихся зданий, но слышен он, по-моему, еще дальше, чем раньше, и это не может не радовать - пусть Страж и скорпионы убираются как можно дальше отсюда и убивают там друг друга. Следом за мной из окна выбирается Семен, он помогает следующей за ним Соне. Последним появляется Клаус и, дождавшись от меня сигнала, выдвигается вперед. За ним следуют Рыжий с девушкой. Через несколько шагов они переходят на бег. Молодцы, не стараются устроить спринтерский забег, а бегут экономно и берегут дыхание. Жду, пока они достигают моста, и следую за ними. Кроме отдаленного грохота, ничего не слышно, и шум собственного дыхания кажется слишком громким. Стараясь беречь его, считаю шаги: левой, правой - вдох, левой - выдох, левой, правой - вдох, левой - выдох.
Где установить взрывчатку? Было бы неплохо - или на подъеме, или на спуске, где бетон, или из чего построен мост, подвергается дополнительной нагрузке, но, боюсь, придется закладывать ее где-то на середине моста. На подъеме не получится по нескольким причинам. Во-первых, двухпроводной кабель с того берега сюда не дотянется - я собираюсь использовать подрывную машинку ПМ-4, а у нее ограниченный радиус действия и хотя декларируются все сто метров, но, насколько я помню, редко превышает семьдесят. Во-вторых, на установку взрывчатки понадобится не минута и не две, а маячить на виду у всей набережной, особенно когда совсем недалеко находятся Страж и твари, нет никакого желания. На спуске с моста не получится заложить заряды по той причине, что кого-нибудь из нас может зацепить взрывной волной или, что хуже, осколками. Остается середина моста, как раз между двумя несущими опорами. Ударная волна уйдет вверх и вбок. Ребята укроются в каком-нибудь здании неподалеку, а мне придется находится на мосту, на его спуске, потому что я ограничен длинной кабеля. С другой стороны, можно было бы использовать
битфордов шнур или, как он правильно называется, огнепроводной. Но скорость сгорания у него одни метр в секунду, а мне ведь еще нужно будет преодолеть половину моста, спустится с него, добежать до ближайшего здания и укрыться в нем. Итого: примерно сто тридцать метров. Считаю на ходу. Выходит, мне понадобится метров пятьдесят этого шнура, чтобы я успел поджечь его, убежать с моста и укрыться. Пятьдесят метров? А если… Нет, я слишком устал для подобных расчетов. В идеале для подрыва взрывчатки можно было бы использовать радиодетонатор, но в мире снов радиосигналов не существует. Вот такой вот очень существенный нюанс.
Ребята уже на середине моста, они останавливаются и одновременно приседают, опускаюсь на колено. У меня по спине бежит неприятный холодок. Неужели появились скорпионы? За несколько секунд добегаю до них и приседаю рядом. Клаус осматривает в бинокль набережную впереди в обе стороны.
- Что случилось? - спрашиваю его.
- Осматриваюсь, - отвечает он. - Вроде все чисто.
Вздыхаю с облегчением. Да и сам хорош - запаниковал раньше времени, а Клаус сделал все правильно. Если бы впереди обнаружились новые твари, мы могли бы еще вернуться. По его знаку ребята поднимаются и продолжают бег. Оглядываюсь по сторонам, выбирая подходящее место. Нет, нужно пройти еще немного. Делаю шаг и едва не падаю, споткнувшись. Чертыхаюсь сквозь зубы и смотрю теперь под ноги внимательнее. Вся поверхность моста буквально испещрена многочисленными трещинами и провалами, сквозь некоторые из которых виден бурный поток внизу. Признаться, я с немалым страхом думаю о том, что та сотня метров, которая будет отделять меня от эпицентра будущего взрыва, чересчур мала, а вот риск пострадать не от взрывной волны, так от осколков, наоборот, велик. Ширина моста составляет примерно три десятка метров, толщина - заглядываю в очередной провал - не больше метра. Материал - бетон, нет, железобетон - вон арматура торчит. Значит, для того, чтобы уничтожить этот метровый слой железобетона без использования шурпа, представляющего из себя обычное цилиндрическое углубление, нужно… Произвожу в уме необходимые
расчеты, подставляя в стандартную формулу данные, и невольно замедляю ход - настолько я ошарашен. И напуган. Сотни метров мне просто не хватит, чтобы уберечься от последствий взрыва. Сбавив шаг, отстаю от бегущих ребят. Клаус, словно почувствовав, поворачивается и ловит мой взгляд. Успокаивающе машу ему рукой.
Вот и подходящее место, еще немного, и начнется спуск. Неужели придется использовать огнепроводной шнур? Пятьдесят метров шнура? Я-то знаю, что, кроме довольно компактной ПМ-4, есть еще и другие подрывные машинки, способные преодолеть электрическое сопротивление провода на большей дистанции, чем сто метров. Но, к сожалению, я могу вызвать в памяти только их название, а экспериментировать сейчас с их устройством, добиваясь нужных характеристик, слишком опасно. Плохо. Оглядываюсь в поисках подходящего места и едва сдерживаю радостный вскрик - совсем рядом обнаруживаю довольно длинную и широкую, почти с метр, трещину. Подхожу ближе. Лучше не бывает - она углубляется в бетон примерно на полметра, не разрывая его насквозь, и тянется почти от самого края моста на несколько метров. Приседаю на корточки и пробую рукой поверхность. Под пальцами оказывается пустота, и я в радостном возбуждении расчищаю от пыли еще полдесятка метров трещины. Отлично! Очень неплохое место для закладки взрывчатки. Буду работать с пластитом. ПВВ-4, он же пластит-4, как я помню, выпускается небольшими брусками: семь на семь с
половиной и полтора десятка сантиметров в длину. Решаю облегчить себе работу и «достаю» сразу десятикратно увеличенный брус. Аккуратно кладу его на землю и срываю коричневую парафинированную бумагу. Укладываю пластилиновый на ощупь брус в трещину. Не мешкая, «достаю» следующий брус и также, как и первый, укладываю его в трещину, которая как раз и выполнит роль шурпа. В общей сложности, после пяти минут напряженной работы мне удается заложить девять десятикилограммовых зарядов взрывчатки, перекрыв таким образом в ширину практически треть мостового перехода. Вообще-то, учитывая изношенность железобетонной конструкции, девяносто килограмм пластита немного больше, чем нужно, но я решил перестраховаться, чтобы уж наверняка. Но что делать мне? Нужно думать, а пока я «достаю» бухту стометрового двухкабельного провода с уже прикрепленным электродетонатором. Попробую взорвать на ста метрах. Если не получится, тогда буду обрезать провод. Без труда втыкаю заостренный пластиковый колпачок детонатора в серую массу взрывчатки и, аккуратно держа бухту за ручку, разматываю провод. Что-то я, похоже, не учел, что-то
забыл… За спиной девяносто! килограмм взрывчатки, а я собираюсь укрыться в лучшем случае в ста метрах от эпицентра будущего взрыва… Сколько уже прошло времени с тех пор, как мы ступили на мост? Сколько нам осталось?
Все! Есть сто метров. Я стою у подножия моста практически на самой набережной. На противоположном берегу до сих пор стоит пыль, скрывая от взгляда ближние здания. Ребята расположились у угла ближайшего дома, контролируя набережную в обе стороны и улицу, отходящую от моста. Приседаю на корточки. «Достаю» подрывную машинку и закрепляю оголенные провода на клеммах. Поворачиваюсь к друзьям.
- В укрытие!
Они спешно прячутся за стеной здания. А я, тихо шалея от собственной глупости, ложусь на землю. Перевожу переключатель из положения «предохранитель», потом нажимаю до упора и резко отпускаю толкатель с обратной стороны машинки. Роняю ее в пыль и закрываю голову руками. Считаю секунды, но взрыва так и нет. Все-таки сто метров оказались непосильными для моей ПМ-4. Встаю на ноги и меряю шагами тридцать метров, поднимаясь на мост. До зарядов остается семьдесят. Открепляю провода линии от клемм и отрезаю лишнее. Стою в каком-то ступоре. Сзади шаги, я резко оборачиваюсь, вскидывая автомат.
- Это я, - поднимает руки Клаус. - Что-то случилось?
- Не знаю, - отвечаю ему раздраженно.
Молчу, обдумывая ситуацию. Уставшие мысли нехотя переваливаются и ерзают в голове.
- Ты в порядке? - спрашивает он снова.
- Сколько у нас осталось времени? - отвечаю вопросом.
- Минут пять, не больше. Послушай, если у тебя что-то не получается, не страшно. Оставь все, как есть и давай просто уйдем отсюда побыстрее.
- Я идиот! - мне не жалко даже хлопнуть себя по лбу.
- Ты?
- Да, решил покончить жизнь самоубийством, подорвав себя своей же взрывчаткой.
- Не понял, - он смотрит на меня не моргая.
- Клаус, - говорю ему быстро, - сейчас возвращаешься и ждешь меня. Нет-нет, не ждешь, а берешь Семена, Соню и отходишь от набережной на два здания вглубь квартала прямо по улице. Там скрываетесь и ждете меня. Ясно?
- Возвращаюсь, беру, отходим в третье здание от моста, - повторяет он.
- Правильно. И ждете меня. Я буду через несколько минут. Вперед!
Клаус кивает напоследок, разворачивается и бежит вниз по мосту к зданию, где прячутся ребята, а я срываюсь в бег, но только в противоположную сторону. Не экономя силы, быстро добираюсь до цели. Падая на колени, выдергиваю детонатор. Плююсь и ругаю себя последними словами. Проходит несколько секунд, и в моей руке появляется капсюль-детонатор обычного типа действия: с тэном, ртутью и уже зажатым в нем огнепроводным шнуром. Вставляю его вместо прежнего. Шнура - маленькая бухта на пять метров, но и этого многовато. Лихорадочно считаю в уме. До ближайшего здания на набережной около ста тридцати метров, и оттуда еще, может быть, столько же или меньше до места, где меня будут ждать ребята. Итого пусть будет двести пятьдесят. За какое время я смогу преодолеть это расстояние? Что-то я совсем устал - ничего не соображаю. Десять минут назад просчитывал похожие цифры. Пусть будет три минуты. Это сто восемьдесят секунд, и это - правильно - сто восемьдесят сантиметров огнепроводного шнура, скорость горения которого не один метр в секунду, а один сантиметр в секунду. Раскладываю его на земле, «достаю» обычную
«рулетку», вытягиваю ее на цифру «180» и клиню ролик, чтобы не смотался обратно. Ножом отрезаю отмеченное место, «достаю» спички. Все-таки я слишком устал, если допускаю такие оплошности в расчетах. Не может огнепроводной шнур гореть со скоростью один метр в секунду! И столько времени мною просто потеряно, бездарно убито! Конечно же, я злюсь на самого себя, но в то же время понимаю, что нет ничего удивительного в подобных просчетах - мы все слишком устали, устали прятаться, бегать и отбиваться от тварей. Сколько часов мы уже блуждаем по этому мертвому городу? Это хорошо еще, что я, хоть и с опозданием, но вспомнил верную характеристику, а именно скорость горения шнура, иначе, не сомневаюсь, взрыв такой мощности на расстоянии в семьдесят метров я мог бы попросту не пережить. Все эти мысли за какие-то мгновения проносятся в голове, а руки действуют сами: указательным пальцем выдвигаю коробок и вытаскиваю из него сразу несколько спичек, а то мне кажется, что ветер усиливается. Да, так и есть - он резкими порывами рвет клубящуюся муть на набережной. А в следующее мгновение одно из зданий, в квартале от
моста, начинает складываться внутрь, вздымая в воздух новые тучи пыли. Чиркаю спичками, и они, шипя, загораются сразу все. Подношу огонь к шнуру, но сильный порыв ветра гасит его. Суетливо лезу в коробок за новыми спичками, и он, как в каком-то дешевом ужастике, выпадает из рук, летит вниз и рассыпается вокруг десятками спичек. Идиот! Зачем они мне?! Концентрируюсь на самом кончике шнура, заставляя его греться все сильнее и сильнее. Через несколько секунд он вспыхивает, и чадящая искра негасимого пламени приходит в движение, направляясь к своей цели. Все, время пошло! У меня есть три минуты, чтобы убраться отсюда, как можно дальше. Вскакиваю на ноги, бросаю на набережную последний взгляд, разворачиваюсь и бегу. Словно в фотоальбоме я рассматриваю прямо на ходу тот своеобразный кадр, который запечатлели мои глаза. Клубы пыли замерли неподвижно в воздухе на том месте, где еще минуту назад высилось здание. Опережая их, направляясь прочь от моста, застыл в движении огромный змей. Он весь покрыт пылью, на которой темными блестящими пятнами выделяются раны, нанесенные скорпионами. И еще на шкуре Стража,
вцепившись мертвой хваткой своих хелицер, висит до десятка тварей. Теперь ясно, почему змей разрушает здания. Ничего удивительного, что таким нехитрым способом он старается сбросить с себя монстров. Короткая радость посещает меня еще и потому, что Страж направляется в противоположную от нас сторону. Надеюсь, еще как минимум три минуты он не захочет попасть на мост. А потом мы будем уже далеко. Сможет ли змей переправится через реку? Может быть, а может быть и нет. Дальше, сейчас нам нужно как можно дальше отойти от реки. Я уже на спуске с моста. Стараюсь слишком не разгоняться и внимательно гляжу себе под ноги. Уже у самого основания покрытие сохранилась совсем неплохо, и я позволяю себе на краткие мгновенья оглянуться по сторонам, не сбавляя темпа. Набережная справа пуста и безжизненна, а слева… Проклятье! Слева, пока еще только смутно, виднеется какое-то движение. Скорпионы? На расстоянии в несколько сотен метров трудно сказать наверняка - сказывается отсутствие нормального освещения. Я лишь успеваю что-то заметить в свете небесных вспышек. Только бы они меня не заметили! Я уже на набережной,
максимально быстро пересекаю ее. Впереди еще метров сто, а я что-то совсем вымотался. Мне нужно добраться до третьего от реки здания, там меня должны ждать ребята. Стараюсь дышать правильно, но никак не могу попасть в такт собственному бегу.
Признаться, я не помню, чтобы так бегал от опасностей, и, что хуже всего, с каждым метром, с каждым шагом становится все страшнее. Ноги тяжелеют, словно наливаясь металлом. Сколько скорпионам нужно времени, чтобы добраться до моста? Не знаю, но двигаются они быстро - это я видел, это я помню. Наверное, не стоит тешить себя надеждой, что они меня не заметили, у этих тварей слишком хорошее зрение, чтобы они не смогли меня разглядеть на мосту, лишенном каких бы то ни было ограждений. Откуда они вообще взялись? Ответ прост - с другого моста, расположенного ниже по течению, ну а то, что они добирались сюда так долго, говорит о достаточной его удаленности отсюда. Но сейчас это уже не имеет никакого значения, потому что свою задачу по переходу на этот берег мы выполнили. Остается лишь удержать позиции и отбиться от скорпионов. Нет ни малейших сомнений, что твари последуют за мной, значит нужно успеть подготовиться к встрече.
При мыслях о предстоящем бое мне удается наконец унять свой страх и выровнять дыхание. Бежать сразу становится легче. Мелькает запоздалая мысль о том, что можно было избежать всей этой опасной и суетливой беготни - достаточно было заминировать мост противотанковыми минами. Чертыхаюсь и проклинаю собственную глупость. Ну что за идиот?! Ведь такие мины способны нанести Стражу серьезные, если не смертельные, раны.
Какие же длинные дома! Я только добежал до второго, а он все тянется и тянется. Оборачиваюсь прямо на бегу. Улица пока чиста, и никаких тварей не видно. Стоит рискнуть. Тем более задуманное много времени у меня не отнимет. Начну работать на ходу. Вот наконец показался и угол дома, а это значит, что уже в следующем здании находятся ребята.
Останавливаюсь, предварительно осмотревшись и выбрав подходящее место. Ширина улицы здесь та же, что и у проспекта по ту сторону моста - примерно тридцать метров. В принципе, этого достаточно, хотя, конечно, было бы лучше, если улица оказалась уже. Приседаю у стены дома. «Достаю» противопехотную мину МОН-90. Устанавливаю ее в двух шагах от стены, воткнув в податливый грунт штырь, расположенный на нижней части слегка выгнутого корпуса мины. Направляю ее нужной стороной в направлении стоящего через улицу дома. Освобождаю запальное гнездо от предохранительной пробки и ввинчиваю на ее место взрыватель. Тяну от мины леску через улицу и закрепляю ее на стене здания напротив. Сколько у меня осталось времени? Может, минута, а может и меньше. В точности повторяю эту же процедуру со второй миной, установив ее на противоположной стороне улицы немного дальше. Успел. Оглядываюсь. В этот миг из-за зданий появляются первые скорпионы, и в это самое мгновение взрывается заряд на мосту. Над переправой разбухает и лопается тысячами осколков и обломков огненный шар, так сильно контрастирующий своим смертельным огнем
на фоне смурных фиолетовых сумерек вокруг, а спустя долю секунды докатывается и страшный грохот, от которого задрожали здания вокруг. Приседаю на колено, прислонившись к стене дома. Слава Богу, натянутые лески мин, удерживающие предохранительные чеки на взрывателях, удерживаются на местах. Но я сейчас с некоторой оторопью гляжу на полностью разрушенный мост, исчезающий в туче поднятой пыли и густого дыма. От него совсем ничего не осталось. Интересно, я бы долго мучился, если подорвал заряд с помощью ПМ-4? Я даже успел увидеть, как, словно тряпичные куклы, взрывной волной раскидало тех скорпионов, что успели появится в поле зрения. Да и вообще хорошо, что ребята сейчас в соседнем здании, а не там, в доме на набережной. И будто в подтверждение моих мыслей здание, выходящие к реке, начинает обваливаться, складываясь, как карточный домик. Новые тучи пыли взлетают в воздух.
Все, хватит смотреть, пора продолжить начатое. И тут из пыльной завесы начинают появляться скорпионы. До них не больше ста метров, но я прекрасно помню, с какой скоростью они могут передвигаться, поэтому, не теряя больше ни секунды, начинаю работать прямо на ходу. Одна за другой в моих ладонях начинают появляться мины. Это увеличенные ровно в три раза противопехотные мины ПФМ-1, выполненные в форме своеобразных лепестков, и если оригинал весит восемьдесят грамм, то мои экземпляры - двести сорок соответственно. Они не представляют из себя ничего сложного. Их датчиком служит вся площадь из полумягкого полиэтиленового контейнера, который наполнен жидким взрывчатым веществом, детонирующим от оказываемого на него давления. Убить такая мина скорпиона не убьет, но конечность оторвет точно, а именно это мне и нужно - внести максимальный хаос в их передвижение. Жаль, конечно, что совсем нет времени для подготовки чего-то более серьезного, но тут уж ничего не поделаешь. Я щедро разбрасываю по улице эти «лепестки», но, к сожалению, времени слишком мало, чтобы покрыть ими необходимую площадь. Успеваю
раскидать лишь полтора-два десятка мин и одним махом преодолеваю оставшиеся метры до угла здания. Встревоженные лица ребят встречают меня.
- Цел? - сразу спрашивает Клаус.
- Цел, - отвечаю быстро. - На улице скорпионы.
- Мы видели, - возбужденно говорит Рыжий. - А что это ты там разбрасывал по земле?
- Мины. Сейчас уже должно…
Договорить я не успеваю, потому что в это время глухо взрывается первая МОНка. Семен пытается выглянуть за угол, но я удерживаю его.
- Обожди, - говорю.
Проходит секунд десять, и происходит второй взрыв, уже ближе. Шесть килограмм пластита с сумасшедшей скоростью выстреливают двумя тысячами стальных шариков, которыми начинена МОН-90. Слышно, как они визжат, рикошетя от стен.
- Теперь можно, - сообщаю я и первым выглядываю за угол.
Натыкаясь друг на друга, в дыму мечутся скорпионы, а некоторые из них даже пытаются атаковать своих же.
- Неплохо, - произносит Клаус. - Сколько их всего?
- Не знаю, но думаю, что не меньше полутора сотен - столько, сколько явилось сюда с того моста, что выше по течению.
Лицо Семена при моих словах вытягивается, а Соня делает большие глаза.
- Сколько? - переспрашивает она.
- Нужно уходить, - нервно дергает щекой Рыжий.
- Куда? Мы никуда не успеем уйти - сразу догонят, - отвечает Клаус.
- Правильно, - соглашаюсь, - примем бой, но не здесь. Отойдем дальше по улице, пока скорпионов задержат мины, - и бросаю резко, - А сейчас за мной! Выдвигаемся!
До тварей всего несколько десятков метров, и эта дистанция может оказаться опасной для использования нами гранатометов. Нужно успеть разорвать дистанцию вдвое, как минимум. Впереди, сразу за зданием, - перекресток. Мы бьем все рекорды скорости, добегая до него. Клаус оказывается у угла дома первым, резко останавливается и выглядывает, потом смотрит в другую сторону. Мы уже рядом.
- Никого, - бросает он.
- Занимаем позиции! - командую я. - Семен, Соня, прикрываете тылы. Клаус, работаем по скорпионам. Используй Милкор.
Он ничего не говорит, только кивает напряженно и закидывает за спину автомат, а спустя несколько секунд в его руках появляется гранатомет. До скорпионов, появившихся наконец из дымной взвеси, метров семьдесят - дистанция оптимальна. Монстры уже достигают моих «лепестков», и сразу же громким хлопком взрывается первая мина, вырывая у твари не только лапу, но и кусок из тела. Тварь неуклюже заваливается, и одновременно с этим на другой мине подрывается второй скорпион.
- Огонь по команде! - кричу Клаусу.
Парень стоит в десятке метров от меня слева. Семен и Соня расположились по обе стороны улицы, у самых стен зданий. Они контролируют уходящие в разные стороны от перекрестка улицы. Что-то неуловимо меняется вокруг, и я не сразу понимаю, что именно. Свет, точнее цвет небесных вспышек уже не вспыхивает фиолетовым. Тучи, летящие по небу над нами, кажется, движутся быстрее, и молнии, вспарывающие их изнутри, становятся гораздо светлее, не белыми, но какими-то голубыми. Вокруг будто проясняется, и сумерки, угрюмые и зловещие, отступают перед небесным светом.
Глухие хлопки взрывов мин звучат еще целую минуту. Мои «лепестки» славно поработали, оставив истекать кровью на земле два десятка тварей. Они ранены и не могут передвигаться и лишь яростно размахивают конечностями и бьют хвостами в воздух. Больше мины не взрываются, и скорпионы неотвратимой волной из черных тел надвигаются на нас. Ветер, заметно усилившийся, сильными порывами бьет нам в спины. Он рвет и раздирает в клочья дымный туман, и в его разрывах видно, как много скорпионов - вся улица вплоть до моста буквально запружена ними. Моя собственная тень причудливо пляшет у моих ног в свете небесных всполохов. Сухой безжизненный воздух не имеет никакого запаха и несет только пыль.
- Огонь! - ору я зло, и наши с Клаусом гранатометы выплевывают первые снаряды. Они вылетают из дула со звуком, чем-то схожим с тем, с которым из бутылки с шампанским выстреливает пробка. Оставляя дымные следы, гранаты летят по плавной дуге и попадают в самую гущу атакующих монстров. Я сразу корректирую огонь так, чтобы снаряды взрывались в первых рядах нападающих.
Клаус очень быстро расстреливает свой боезапас и роняет на землю оружие. Через несколько секунд он сжимает в руках уже новый гранатомет. В моем - двенадцать снарядов, поэтому я веду огонь чуть дольше. Мы стараемся удержать скорпионов на безопасном рубеже - безопасном для применения гранатометов, и пока нам это удается. Сорока пяти миллиметровые гранаты осколочно-фугасного действия наносят тварям существенный урон. Разрывы гремят среди монстров, опрокидывая, швыряя и даже подбрасывая их в воздух. Постепенно дым и пыль, не смотря на сильный ветер, встают плотной завесой, сквозь которую почти ничего уже не видно. Выпускаю из рук оружие с опустевшим барабаном, но открывать огонь из нового не спешу. Клаус бьет практически в одно место, проводя поперек улицы невидимую черту, которую ни один скорпион пока не пересек.
- Меняй угол! - кричу ему. - Клаус! Меняй угол!
Он кивает в ответ. Новые гранаты летят уже по более высокой дуге, разрываясь дальше по улице. Нет, ничего не видно. Коротко оглядываюсь на ребят. Семен поглядывает в нашу сторону, но не забывает наблюдать за улицей, уходящей вправо от перекрестка, а Соня ошарашено наблюдает за бойней, что устроили мы с Клаусом. Приходится крикнуть ей, чтобы смотрела по сторонам. Она в трех метрах от меня и слышит с первого раза, послушно отворачивается и возвращается к наблюдению за своим сектором - улицей, отходящей влево от перекрестка.
Разрывы гранат умолкают - Клаус меняет оружие на новое, но огонь открывать не спешит. Резкими порывами ветер рвет дымную завесу, открывая взору улицу. Неприятный холодок пробегает по спине, когда я вижу, что улица, ранее забитая тварями, сейчас чиста. Хотя нет, из-за дальних зданий показываются скорпионы. Сколько их? Почему они вдруг оказались так далеко? Клаус открывает огонь по бегущим монстрам и быстро опустошает барабан. Гранаты попадают точно в цель, хотя расстояние до тварей составляет больше ста метров. Почти десяток скорпионов оказывается на земле, но не все из них исчезают. Новые гранаты летят в монстров, разбрасывая еще четверых. Клаус поворачивается ко мне, а я все не стреляю. Что-то непонятное происходит, и я никак не могу понять, что именно. Усталость тугими тисками давит на голову, замедляя и тормозя мысли. Вскидываю свой ММ-1 и одной очередью выпускаю все двенадцать гранат, смещая ствол после каждого выстрела на несколько сантиметров. Тварей накрывает хорошо. Сколько мы уже их уничтожили, и сколько еще осталось? И что, черт побери, не дает мне покоя?! Новые порывы ветра разгоняют
пыль и дым от разрывов, открывая вид на отступающих скорпионов. Мы с Клаусом не стреляем, молча наблюдая за врагом. В какой-то момент последние из монстров резко останавливаются, разворачиваются и устремляются в нашу сторону. Еще на дальних подступах их встречают гранаты Клауса, и я вижу, как уцелевшие твари снова меняют направление и движутся уже в противоположную от нас сторону.
- Ура! - радостно кричит за спиной Соня.
Я оглядываюсь. Девушка счастливо улыбается мне и едва не прыгает на месте от радости.
- Мы победили! - кричит она снова, не таясь. - Скорпионы убегают! Как здорово вы их разбомбили!
Глава 6
Внезапно перед моим мысленным взором проносятся, словно кадры из фильма, картинки, так четко отпечатавшиеся в сознании: Страж на набережной, остановившийся, чтобы встретить монстров; скорпионы, растягивающиеся в живую цепь перед ним; их обходной маневр с флангов… Сознание будто проясняется от хлынувшего в кровь адреналина, и недостающие фрагменты занимают свои места.
- Соня! - кричу девушке, все еще что-то радостно лепечущей. - Улица!
Она замирает на какой-то миг, ее глаза испуганно расширяются, и она делает шаг к углу дома, чтобы выглянуть на улицу слева. Рыжий бросает на нас недоуменные взгляды, отрывается от наблюдения за свои сектором и выглядывает за угол, позади себя. А потом время словно замедляется, тянется лениво, как при замедленном просмотре.
Я вижу, как Соня начинает вскидывать свой автомат, испуганно отступая назад. Она открывает рот и начинает кричать. Мои руки помимо воли бросают гранатомет, и через несколько ударов сердца они принимают на себя тяжесть пулемета.
Я вижу, как Клаус начинает разворачиваться в сторону перекрестка. На его лице удивление и испуг. Еще мгновение он держит в руках свой Милкор, а потом, как и я, роняет его на землю, перекидывая со спины автомат.
Я вижу, как Рыжий, выглянувший за угол, напрягшись всем телом, начинает движение назад, вскидывая оружие.
А потом уже и я вижу, как с улицы, за которой должна была наблюдать Соня, появляются скорпионы. Даже сейчас, когда время тянется так лениво, их движения быстры и смертельно проворны.
Первой открывает огонь Соня. С перепугу она безбожно мажет. Вслед за ней начинает стрелять и Семен. Он в упор расстреливает выбежавшего из-за угла первым скорпиона. Его пули пробивают тварь насквозь, вырывая из тела монстра целые куски. Скорпион точно спотыкается, наткнувшись на невидимую стену, и неуклюже заваливается. А потом время, словно рывком, возвращается в свое обычное русло.
Грохот нескольких стволов сливается в один. Соня, расстреляв целый магазин за несколько секунд, выкидывает его и вместо того, чтобы «достать» новое оружие с уже снаряженным магазином пытается вставить полный, У нее не получается, а автомат выпадает из ее рук.
Слишком неэкономно израсходовав почти весь боезапас, Рыжий не сбавляет темпа стрельбы и выпускает оставшиеся патроны во второго скорпиона, удачными попаданиями сбив того на землю. Сразу два монстра появляются из-за угла, а за ними еще и еще. Семен отступает, лихорадочно размахивая руками, словно сломанная марионетка. От атакующих монстров его прикрывает Клаус, точными выстрелами опрокидывая сразу двоих. Наконец начинает стрелять Соня, разобравшаяся со своим оружием. На этот раз она ведет огонь короткими очередями.
Огонь моего Печенега вносит в ряды наступающих тварей настоящий хаос. Пули прошивают монстров насквозь и на излете им еще достает энергии, чтобы жадно впиться в следующих тварей. В стороны летят конечности, куски панцирей, обломки хелицер, во все стороны брызжет алым и чем-то желтым. Монстры заполонили собой весь перекресток, бесполезно толкаясь и мешая друг другу, но нам это только на руку - не нужно слишком хорошо целиться.
Автомат Сони умолкает, а через несколько секунд она уже уверенно сжимает в руках новый.
Семен все также слишком расточительно расходует патроны, поливая тварей свинцовым огнем.
Клаус отстреливается ведет огонь уже из РПК. Ни тени страха, только гримаса ненависти и злой радости искажает его лицо.
А скорпионов становится все меньше, и вместо убитых новые не появляются. Соня в очередной раз меняет оружие. Замолкает автомат Семена, и парень замирает, «доставая» новый. И в этот самый миг уже умирающий от ран монстр, корчащийся от него в десятке метров, выгибается немыслимым образом, в смертельной судороге бросая себя вперед, и выкидывает в последней атаке свой страшный хвост с жалом на конце. Мне кажется, что даже сквозь грохот очередей я слышу, как оно коротко свистит, рассекая воздух, а потом вонзается в Семена, пробивая грудь насквозь. Алое от крови оно еще выглядывает у парня из спины, когда он выпускает из ослабевших рук оружие и хватается руками за жуткое жало.
На какой-то неуловимый миг скорпионы замирают, а мы прекращаем огонь. Соня, стоящая сейчас рядом со мной, неверяще смотрит на Семена, а потом срывается с места и бежит к нему.
- Куда?! Стой! - кричу ей.
Мой голос, словно служит сигналом для скорпионов. Их еще около десятка, и твари кидаются на нас в безумной и яростной атаке.
Я не верю своим глазам и даже пребываю в некоей прострации, но мои руки живут своей жизнью. Выверенными до последнего миллиметра движениями они наводят пулемет на монстров, а палец жмет на спусковой крючок. С какой-то отрешенностью я наблюдаю, как жадно тянутся навстречу скорпионам дульные вспышки Печенега, с огромной скоростью выплевывая из его дула свинцовую смерть, как его лютые пули с жадной ненасытностью впиваются в черные хитиновые тела, отшвыривают их, вырывая из тех целые куски, перебивая конечности и буквально разрывая огромных насекомых на части.
Ничего не видя вокруг, Соня преодолевает последние метры до распластавшегося на земле Семена. На какой-то миг она оказывается на линии огня Клауса, начавшего стрелять на секунду позже меня, но ни на мгновенье не сбавляет ход. Парень прекращает огонь в самый последний момент. Он что-то кричит Соне, но та его не слышит и, уже добежав до Рыжего, падает на колени подле него.
Звонко щелкает затвор, не находя новых патронов - я расстрелял весь боезапас. Автоматически меняю пулемет на новый с полным коробом патронов, но стрелять уже не в кого. Все твари мертвы и их уродливые тела исчезают на наших глазах, тая в воздухе, как дурной мираж. Скорпион, нанесший Семену страшную рану, уже исчез, а парень все еще цепляется за жизнь, зажимая руками ужасную дыру в груди.
Оглядываюсь на улицу, ведущую на мост, с которой нас атаковали скорпионы. Никого. Показываю Клаусу на перекресток. Он понятливо кивает, и мы, преодолев полтора десятка метров, подходим к развилке каждый со своей стороны. Улицы, ведущие от него в разные стороны, безжизненны и пусты. Выхожу на сам перекресток, стараясь охватить взглядом, как можно большее пространство, но ничего, кроме мертвых зданий вокруг, не видно.
Разворачиваюсь и с тяжелым сердцем иду к Семену и склонившейся над ним Соне. Ее плечи вздрагивают в безмолвном плаче, но она обеими руками, красными от крови, закрывает страшную рану на груди Рыжего. Под ним натекла уже целая лужа, щедро оросив грязно-бурый песок.
Ноги мои не гнутся то ли от усталости, то ли от скорби, но я продолжаю идти. До них остается несколько метров. Я уже вижу, как у Семена изо рта толчками вытекает неестественно алая и яркая на фоне окружающей серости кровь. Клаус следует за мной в нескольких шагах. Бросив на него короткий взгляд, вижу, с каким трудом он переставляет ноги. А Соня вдруг «достает» бинт, цепляет один край зубами и начинает разматывать. Что она делает? Я уже достаточно близко, чтобы расслышать ее сбивающийся голос:
- Потерпи… Потерпи, миленький… Потерпи, пожалуйста… Потерпи еще немного… Потерпи, сейчас Максим и Клаус помогут тебе… Потерпи… Мы скоро попадем домой… Потерпи, пожалуйста…
Плечи девушки вздрагивают от рвущих ее рыданий, ее слезы капают Семену прямо на лицо, светлыми пятнами рисуя причудливый узор на его покрытом пылью лике. Он не слышит ее, мучимый адской болью. Мы уже рядом, и я понимаю, почему наш друг еще жив. Жало скорпиона пробило ему не грудь, как я думал, а живот, не задев ни сердца, ни легких, но разорвав все, что находится ниже: желудок, кишечник - все, почти до паха.
Замутненные нечеловеческой болью глаза Семена на какой-то миг проясняются, и он смотрит прямо на Соню. Хочет сказать что-то, но кровь в горле не дает ему ничего произнести. Он жадно цепляется взглядом своих зеленых глазах за девушку, глядя ей прямо в лицо, и последним движением находит в себе силы найти ее руку своей, судорожно сжимает ее и перестает дышать, тихо умерев. Соня все еще смотрит в его стекленеющие глаза, когда наш Рыжий тает в воздухе, оставив после себя горечь и скорбь потери. Девушка плачет, уже не таясь, уткнув лицо в ставшие чистыми от крови исчезнувшего друга руки.
А я… А что я? Я устал. У меня нет сил ни скорбеть, ни горевать. Где-то на периферии собственного сознания я осознаю и ужасаюсь страшной смерти друга, с которым у меня были самые близкие отношения из всей нашей группы, но безмерная усталость сковывает чувства и не дает волю эмоциям. Мне будет не хватать твоих веселых шуток, неутомимой жизнерадостности и обезоруживающей непосредственности. Я буду горевать по тебе. Надеюсь, ты сейчас в лучшем из миров. Твое тело исчезло, растаяло в воздухе, будто ты был каким-то созданием. Но это не так, и я знаю это, я уверен в этом на сто, нет, на тысячу процентов. Потому что невозможно создать существо, настолько точно повторяющее свой оригинал. Такое сделать в принципе невозможно. Ну, а то, что твое тело исчезло… В этом странном месте, в этом проклятом мертвом городе, отнявшем у меня уже трех близких людей, кажется, возможно все. Но клянусь тебе, я выясню что это за место, я выясню его природу, и если понадобится, уничтожу его, сотру, вырву из любой реальности, только докопаюсь до сути. Меня не остановит ничто. И никто.
Яркое, словно вспышка, воспоминание о неизвестном человеке в черном плаще встряхивает мое сознание, проясняя мысли и заставляя что-то ворочаться глубоко внутри меня, что-то темное и ужасное. Я уже предвкушаю, что сделаю с тобой, проклятый ублюдок. Я буду резать тебя медленно и не спеша, давая возможность тебе же вдоволь прочувствовать весь ужас и безысходность. Я буду сжигать тебя на медленном огне, буду с живого сдирать шкуру, загонять под ногти ржавые иглы, вспарывать брюхо, чтобы ты увидел собственные кишки. И я не дам тебе проснуться. Ты сдохнешь не сразу. Меня ничто не остановит…
Какой-то частью сознания я улавливаю звук, новый шум, появившийся, словно из ниоткуда и не сразу понимаю его природу. Его издаю я. Глухой, злой, полный ненависти рык рвется из меня. В ослепляющей ярости сжимаю и разжимаю кулаки. Мои зубы скрипят от неимоверного усилия сжимающих их челюстей. Мое сердце стучит в груди, гулко ударяясь о ребра, и этот тяжелый ритм отдается в моей голове частыми, как барабанная дробь, ударами.
Что-то касается моего плеча, и я резко разворачиваюсь, готовый рвать и крушить все вокруг голыми руками. Но передо мной стоит Клаус, с испугом отдернувший руку.
- Что? - хриплый сип вырывается из моего горла.
- Ты в порядке? - он отступает на несколько шагов.
Смотрю на него пристально, рассчитывая, куда бить в первую очередь, чтобы не насмерть. Он видит мой взгляд и спешно отступает еще на два шага.
- Максим, ты что? - он вскидывает руки, показывая мне открытые ладони.
- Максим… - тихий голос за спиной.
Оборачиваюсь на него. Меня встречают полные слез и страха голубые глаза.
- Максим, не нужно, пожалуйста, - шепчет она, и слезы все бегут из ее глаз, стекая по щеке, цепляясь какие-то мгновения за подбородок, и срываются вниз, на грязную, покрытую пылью одежду. - Не ссорьтесь, прошу…
У нее из-под шлема снова выбился упрямый светлый локон, на который девушка не обращает внимания, хотя он лезет ей прямо в глаза.
- Это я… Это я виновата… Я должна была следить… Следить за улицей, откуда… Откуда появились скорпионы… - ее исповедь прерывается всхлипами, ее плечи дрожат, и она снова прячет лицо в ладонях.
И мои закаменевшие от напряжения мышцы сводит судорогой, когда их начинает внезапно отпускать. Как будто срабатывает предохранитель, не давая мозгу окунуться в пучину безумия, кровавой волной едва не захлестнувшего меня. Вид плачущей Сони, у которой на руках умер Семен, наполняет мое уставшее сердце безмерной жалостью. И я делаю к ней шаг. Она испуганно сжимается, все еще стоя на коленях, а я замираю ошарашенный ее реакцией. Почему?! Девушка поднимает голову и глядит на меня в страхе красными от слез глазами. Стараясь не встречаться с ней взглядом, отворачиваюсь.
- Сколько нам до цели? - спрашиваю у Клауса.
Он замер метрах в пяти от меня и смотрит настороженно, а после моего вопроса - недоуменно.
- Откуда… - начинает он.
- Выбирай, - перебиваю его, - или идешь с нами, или сам.
- Конечно, вместе, - не раздумывая отвечает он. - Но при чем…
- При том, - не даю ему закончить и без того понятную мысль. Гляжу на него хмуро и говорю, - Тогда рассказывай, сколько нам осталось.
Он смотрит на меня удивленно, но не спешит что-либо говорить. А я уверен, что он знает, уверен, что он может довести нас до цели кратчайшим путем. Наверное, что-то все-таки читается в моем взгляде, потому что он отвечает наконец:
- Если мы двигаемся к двум высоткам, то нам осталось пройти не больше километра.
- Реки, другие препятствия на пути следования есть? - я продолжаю спрашивать.
- Рек нет, - произносит он с запинкой.
- А что есть?
- Чуть в стороне от пути есть… раньше было озеро и парк, но сейчас, наверное, ничего, - неохотно поясняет он.
- Раньше? - не понимаю я.
Клаус молчит, глядя на меня исподлобья, и упрямо сжимает губы.
- Раньше. Сейчас - не знаю.
Слежу за ним внимательно, пытаясь понять, что он имел в виду, сказав: «раньше», - но его лицо превратилось в непроницаемую маску.
- Ты все мне расскажешь, - говорю ему.
- Не раньше, чем это сделаешь ты, - холодно парирует он. - Ты ведь помнишь о своем обещании?
- Я сдержу свое слово.
Отворачиваюсь от него. Соня вслушивается в наш разговор, жадно ловя каждое слово. Она уже не плачет, только временами судорожно всхлипывает. Смотрит на меня испуганно, но я уже спокоен. Протягиваю к ней руку и делаю шаг. Девушка снова вся как-то сжимается, будто я хочу ее обидеть. Стараясь не выдать разрывающую сердце жалость, приближаюсь к ней. Соня несмело вкладывает свою ладонь в мою протянутую руку, опирается на нее и поднимается на ноги. Замирает на миг, а потом бросается мне на грудь и заливается громким раздирающим плачем, выплескивая весь страх, боль и отчаяние. Я шепчу ей какие-то глупости, стараясь успокоить. Не хочу думать о том, чтобы она считала себя виноватой. Она должна жить и бороться дальше. Пусть сейчас плачет. Пусть хоть кому-нибудь станет легче.
Нас осталось трое. Уже трое…
Глава 7
Соня наконец успокоилась, но все равно продолжает бормотать что-то про свою вину. Я ни в чем не переубеждаю ее, потому что сил на разговоры попросту нет. Потом, когда мы выберемся отсюда, возможно, мы и поговорим о случившемся. Если она сама захочет, но не раньше.
Ветер уже давно разогнал пороховую гарь, сделав воздух снова относительно чистым, но все таким же сухим и безжизненным. Вокруг заметно посветлело, и даже отсюда виден подъем на мост, которого уже нет. Небесные вспышки жгут изнутри сердитые тучи над головой, а те все продолжают свой безумный хоровод, кружась вокруг не видимой с нашего места точки. Грозовые раскаты звучат глухо, словно издалека, но расстояние здесь не при чем, потому что вспыхивает прямо над головой.
Не хочу думать, не хочу вникать в природу этого странного явления. Я хочу только добраться до точки выхода. Первой уйдет Соня. Клаус, если захочет, пусть останется и примет участие в той охоте, что я собираюсь здесь развернуть. А потом мы с ним серьезно и обстоятельно поговорим, без спешки и суеты.
Соня отстраняется от меня и глядит красными от слез глазами, но я молчу.
- Держись, - наконец нахожу для нее слова, - нам осталось совсем немного. Скоро будем дома.
Она слабо улыбается в ответ. Спустя несколько секунд девушка уже сжимает в руках автомат, вешает его на ремень через плечо и уже спокойно, но твердо, кивает. Оглядываюсь на Клауса.
- Веди.
Без лишних слов, только слегка пожав плечами, он направляется к ближайшему зданию.
- Нет, - останавливаю его. - Пойдем по улице.
Он вскидывает брови, но не возражает и идет по проспекту, ведущему от моста вглубь кварталов. Отпустив его почти на десять метров, трогаемся и мы с Соней. Надоело прятаться, надоело таиться. Я устал настолько, что не хочу даже думать о том, чтобы двигаться сквозь здания, перелезая через окна и обходя глухие стены. Но есть еще причина моего столь смелого решения. Я чувствую, что снова могу плести. Трудно описать словами это ощущение. Все равно что, видя перед собой яму, точно знать, что можно ее перепрыгнуть, нужно только присесть, напрячь мышцы спины, ног, груди и выстрелить телом, толкая его вперед и вверх. Точно такая уверенность в собственных силах заставляют меня принять решение об открытом передвижении. У меня только смутные догадки о природе этих изменений, но я слишком устал, чтобы думать, анализировать и делать выводы. Возможно, будь я не таким вымотанным и утомленным, все могло бы сложиться иначе. Будь у меня время отдохнуть, осмыслить, спокойно все обдумать, я бы, наверное, понял многое из того, что до сих пор оставалось для меня загадкой. Но ни времени, ни сил ни на что, кроме
продолжения пути, не осталось. Нам нужно добраться до этих чертовых высоток, туда, где, как мы думаем, находится неизвестный в черном плаще, спускающий на нас своих тварей. По его вине мы оказались в этом мертвом мире, и по его вине погибли трое моих друзей. И он должен ответить за все. И должен показать путь из этого сна.
Через сотню метров мы достигли еще одного перекрестка. Клаус останавливается перед ним, осторожно выглядывает за угол крайнего дома, проверяя обстановку. Все спокойно, судя по его реакции.
- Поворачиваем здесь налево, - говорит он, когда мы подходим, и бросает на Соню обеспокоенные взгляды.
- Значит поворачиваем, - отвечаю я.
Он кивает мне и обращается к девушке:
- Ты в порядке? Может отдохнем?
Она благодарно смотрит на него.
- Спасибо, нет, - отвечает. - Давайте уже выбираться отсюда. Нам же немного осталось?
- Пять или шесть кварталов, - произносит Клаус.
Мы сворачиваем за угол. Улица, ведущая от проспекта, уже его почти в два раза. Здания через дорогу пялятся друг на друга слепыми провалами окон. Сначала даже кажется, что они нависают над улицей, норовя раздавить, завалить случайных путников, нас. Но это чувство почти сразу исчезает, благодаря открывающемуся виду. Несмотря на узкую дорогу, прекрасно видно, что она ведет нас прямо к цели. Ровная, без изгибов и поворотов, она выводит к двум высоким зданиям. И хотя расстояние все еще велико, не остается сомнений, что мы почти достигли цели. Уже видна и воронка в небе, то место, вокруг которого закручивается косматый небосвод. Вспышки светло-голубого, почти белого цвета, словно электросварка, горят непрерывно, освещая мертвый город вокруг.
Клаус все также шагает впереди, но на этой узкой улице я отпускаю его только на пять метров. Парень держится центра улицы, подальше от серых, изъеденных огнем и временем стен. Мне кажется, или ветер крепчает? Нет, с каждым шагом он действительно усиливается, толкая нас в спины и заставляя невольно ускорить шаг. Поднимается пыль и закручивается вокруг нас, будто обволакивая мутными облачками. Она прячет от наших взоров улицу впереди. Потом, совершенно неожиданно, ветер меняет направление и теперь с каждой секундой все сильнее бьет в лицо, швыряясь землей и даже мелкими камнями. Соня идет рядом со мной, подняв руки и закрыв ими лицо. Ее автомат болтается на плече, и это мне уже совсем не нравится. Клаус впереди уже едва различим сквозь пылевую завесу, поднятую взбесившимся, завывающим все громче ветром. Резкими порывами он бьет в грудь, заставляя прикладывать дополнительные усилия, чтобы просто идти. Совершенно механически пытаюсь «созерцать», но, к огромному моему сожалению, из моей попытки ничего не выходит. Настойчивая мысль о неестественной природе ветра бьется у меня в голове, и я начинаю
злиться. Вытягиваю руку, касаясь плеча Сони. Она поворачивается ко мне, и я жестом показываю ей остановиться.
- Что случилось? - тревожно спрашивает она, подойдя ко мне вплотную.
- Все в порядке, - киваю ей коротко. - Сейчас двинемся дальше.
Смутная тень выныривает на нас из пыльного бурана, подходит к нам вплотную и спрашивает:
- Что случилось?
- Обожди, - скупо отвечаю Клаусу.
Закрываю глаза. Уверенность в собственных силах подстегивает меня к действиям. Что такое ветер? Это движение масс воздуха. Отчего он бывает? От перепадов, точнее от разницы температур, влажности и атмосферного давления. В мире снов Плетущие способны управлять всем этим сразу. По нашему желанию ветер появляется и пропадает. Сейчас я не хочу, чтобы он был, чтобы какие-нибудь твари, пользуясь низкой видимостью, смогли к нам подобраться достаточно близко и атаковать.
Во внезапно наступившей тишине особенно громко звучит радостный вздох Сони. Открываю глаза. Ветра больше нет, а поднятая им пыль нехотя опускается вниз, оседая на оружии и на одежде.
- Отлично, - одобрительно кивает Клаус, стягивая с лица шарф.
Но я чувствую, что что-то все же не так. Будто мои возможности все еще ограничены, и плести получается как-то через силу, а изменения происходят с заметной задержкой. Но, с другой стороны, даже это много лучше того бессилия, с которым я вынужден был мириться еще несколько часов назад. А Клаус глядит на меня каким-то странным, изучающим взглядом, но почти сразу меняется на глазах и почти жизнерадостно сообщает:
- Осталось пройти пару кварталов.
- Мы уже прошли озеро? - спрашиваю я устало.
- Нет, - отвечает он вдруг тихо. - Оно должно быть за следующим перекрестком, слева.
- И парк?
- И парк, - Клаус отворачивается, глядя в ту сторону.
- Тогда вперед.
Песок до сих пор скрипит у меня на зубах, и я постоянно его сплевываю. Провожу рукой по лицу, счищая с него грязь. Облачка пыли поднимаются в воздух, когда я пытаюсь отряхнуть одежду. Оставляю это занятие.
Ветер больше не тревожит нас, и я еще раз нахожу подтверждение сделанным много ранее выводам, а именно довольно посредственным силам противостоящего нам Плетущего. То, что ветер - его рук дело, не вызывает у меня ни капли сомнений, ведь даже в этом странном месте не может быть такого, чтобы огромные массы воздуха за несколько мгновений могли поменять направление, как это было с давешним ветром.
Очистившийся воздух открывает нам вид на уже близкие два высоких здания. Теперь я даже могу сосчитать этажи в них: ровно по двадцать в каждом. Эти два дома ничем не отличаются, кроме своей высоты, от точно таких же мертвых и пустых коробок вокруг. Продолжая идти, я больше смотрю не на две высотки, а на небо над нами, закручивающееся чудовищной воронкой. Зрелище настолько неимоверно, что невольно перехватывает дух. Его размах ошеломляет и потрясает. Даже ловлю себя на ощущениях, что кажусь самому себе маленькой и ничтожной букашкой, но тут же отгоняю прочь несвоевременные мысли.
Мы стоим на углу здания, последнего с левой стороны улицы. Через два десятка метров с этой же стороны земля полого уходит вниз, чтобы утонуть в неприятного вида маслянисто поблескивающей жиже.
- Это и есть озеро? - спрашиваю у Клауса, показывая рукой.
- Да, - говорит он едва слышно, стоя ко мне спиной.
Узкие улочки разделяют ряд домов, прилепившихся к бывшему озеру с правой стороны на несколько кварталов. Они тянутся почти до самых высоток, обрываясь перед ними площадью. А то, что Клаус называет озером, ничем иным, кроме как болотом, быть не может. Тем не менее, оно достаточно велико и простирается на несколько сотен метров, а в ширину - я затрудняюсь сказать. Границы болота прячутся от взора, но где-то далеко мне удается разглядеть смутные очертания домов.
- Клаус, - обращаюсь я к парню и показываю рукой на болото, - там, что, река?
- Да, там река и набережная, - кивает он.
- Мы могли добраться сюда от моста по набережной?
- Могли.
- А следующий мост вниз по реке, наверное, как раз за озером?
- Это так.
Теперь и в самом деле ясно, почему скорпионы, атаковавшие нас, появились позже, чем те, что пришли первыми - им нужно было преодолеть гораздо большее расстояние. С удивлением замечаю в глазах Клауса печаль и даже какую-то необъяснимую тоску.
- Что с тобой? - спрашиваю его.
Он отворачивается без ответа, а я лишь пожимаю плечами.
Болото. Когда-то, наверное, здесь было очень красиво и живописно. Люди приходили отдыхать сюда целыми семьями, устраиваясь на зеленой траве, раскладывая на скатертях нехитрую снедь… Наверняка, находились любители и поплавать в речной воде… Когда-то здесь пели птицы, в кронах деревьев шумел теплый ветер и в солнечных лучах сверкала вода озера, бывшего на самом деле небольшим речным заливом…
Со смесью страха и восхищения Соня, стоящая со мной рядом, глядит на здания впереди и небо над нами, закручивающееся невероятной каруселью немыслимого размаха. На наших глазах центр небесной круговерти вдруг начинает опускаться и, вытянувшись страшной воронкой, упирается в крышу высотки справа. Очертания туч смазываются - настолько они ускоряются в своем движении. Всполохи света, скрытые до сих пор тучами, вырываются из косматого плена и разгневанно шипя, ослепительными молниями начинают бить в здание. Как-то сразу воздух наполняется озоном, перебивая запахи, доносящиеся до нас с озера-болота. Грозовая свежесть прогоняет прочь затхлость и гниль, которые только сейчас начали накатывать на нас смрадными волнами. А молнии все продолжают бить в здание, ветвистыми разрядами охватывая уже несколько верхних этажей. Я вижу, как начинают осыпаться стены, мелкими и крупными обломками падая вниз. Словно почувствовав слабину, они долбят здание все яростнее, а от их ослепительных вспышек начинают слезиться глаза.
Клаус мрачно смотрит на разрушающееся здание, прикрывая ладонью сощуренные глаза и недобро искривив рот.
- Мы ведь должны были туда попасть? - растеряно произносит Соня. - Что же нам делать? Молнии разрушают их.
- Пока только одно, - поправляю ее машинально, пытаясь сообразить, что же нам делать дальше. - Думаю, нам стоит подобраться к ним поближе. Клаус?
Парень кивает, не отрывая взгляда от невероятного зрелища.
- Тогда выдвигаемся. От болота держимся подальше, идем вдоль домов, - в самом деле, не стоять же на месте.
За несколько минут мы добрались до первой из трех улочек. За это время высотка, в которую беспрестанно бьют молнии, уже не досчитывается нескольких верхних этажей. Я могу и ошибаться, но нет - воронка опустилась ниже, втыкаясь в целые пока стены. От вида разворачивающегося действия создается странное впечатление, будто вся небесная громада, закручиваясь необъятной юлой, держится только за счет здания, которое так упорно продолжают разрушать мощные разряды. Кажется даже, что когда оно разрушится окончательно, небо потеряет опору и рухнет на землю.
Слабый ветерок приятно холодит лицо, освежая его, и я ловлю себя на мысли, что радуюсь не столько его прохладе, сколько отсутствию дождя. Страшно подумать, сколько воды способны извергнуть из себя эти огромные тучи. Я слишком устал, чтобы думать о чем-то, кроме нашей цели и о том, как до нее добраться. Я не пытаюсь понять природу этого исполинского торнадо, хотя, честно говоря, думать тут особо не о чем. Несомненно, это дело рук нашего врага. Не значит ли это, что он разрушает здания, уничтожая и точку выхода из этого мира? Очень может быть. Но, выходит, он сам находится где-то неподалеку, чтобы контролировать весь процесс. Я невольно замедляю шаг, когда до меня вдруг доходит страшная мысль - а если мы так и останемся в этом мертвом городе, навсегда лишенные возможности покинуть его? Нельзя сдаваться - нужно помешать ему. «Достаю» бинокль и подношу к глазам. Стараясь не смотреть на яркие вспышки, изучаю сначала левое, а потом и правое, частично разрушенное здание. Несмотря на их близость, ни один разряд не задевает похожий на башню дом слева. Его окна слепо глядят вокруг пустыми провалами,
озаряемые изнутри близкими вспышками.
- Что там? - спрашивает Соня встревожено, вставая рядом со мной.
- Ничего, - отвечаю и опускаю бинокль, но сразу подношу его к глазам, снова и снова внимательно осматривая стены разрушаемого здания.
- Видишь что-нибудь? - Клаус бросает беспокойные взгляды на близкое болото.
- Не знаю, - бормочу себе под нос.
Я заглядываю в каждое окно, начиная с первого этажа, пытаясь понять, что не дает мне покоя. Похоже, в здании сохранились межэтажные перекрытия, потому что окна с девятого по двенадцатый этаж темны. Странно. Но почему тогда окна восьмого и ниже этажей вспыхивают в свете молний? Всматриваюсь до рези в глазах, но ничего не вижу. Слишком далеко.
- Что-то непонятное, - обращаюсь к Клаусу.
- Что? - настораживается он.
- Не знаю. На четырех этажах окна не отсвечивают свет, хотя разрушается уже четырнадцатый.
- С девятого по двенадцатый? - уточняет парень.
- Да, - киваю.
- Ты что-то увидел? - это Соня.
- В том-то и дело, что нет, - озадаченно отвечаю я.
- Что будем делать? - интересуется Клаус, не сводя глаз с болота.
- Нужно остановить это светопреставление.
- Почему? - искренне удивляется он. - Я думал, мы ищем человека в черном плаще.
- Так и есть, - соглашаюсь с ним. - Но он же не просто так рушит здание? Скорее всего, там выход из этого сна.
- Может быть, - задумчиво тянет парень. - Что ты предлагаешь?
- Объединим усилия и попытаемся развеять эту грозу.
- Давай попробуем, - кивает он, - только сперва предлагаю отойти от болота подальше. Хотя бы в дом забраться, - и показывает на здание, у стены которого мы стоим.
- Успеем еще, - не соглашаюсь я. - Молнии вот-вот доберутся до темных окон, а там как раз и может находиться выход.
- Хорошо.
- Соня, гляди в оба, пока мы будем работать, - прошу девушку, и та кивает в ответ.
Мы плетем ткань сна, чтобы предотвратить полное разрушение здания. Материя этого мертвого мира начинает поддаваться, отступая перед нашим напором, но почти сразу гибко увертывается от манипуляций, а потом, словно каменеет - настолько неподатливой становится. А это значит только то, что наш враг оказывался готов к нашим действиям. Плохо. И странно. Потому что сейчас он показывает незаурядные способности, противостоя нам. А ведь я был уверен, что все у нас получится, как получилось у меня совсем недавно успокоить поднятый ублюдком ветер. Прошло, наверное, несколько минут, когда я открыл глаза, прекратив бесплодные попытки воздействовать на окружающую реальность.
- Ничего не получилось? - спрашивает Соня.
- Нет, - и через секунду открывает глаза Клаус.
- Наш противник оказался готов, - говорит он.
- И что же нам делать? - девушка смотрит на меня.
- Приступим к поискам, - мне с трудом удается скрыть раздражение и злость, вызванные собственным бессилием. - Мы должны найти этого Плетущего, он где-то недалеко.
- Согласен, - поддерживает парень.
Глава 8
- План такой, - начинаю я, но внезапно Соня испуганно вскрикивает, а Клаус, изменяя своей невозмутимости, замысловато ругается.
- Назад! - кричит он и вместе с девушкой пятится по узкой улочке прочь от болота.
Не оглядываясь, отступаю вслед за ними, но тут спотыкаюсь… нет, что-то цепляет меня за ногу и резко дергает. Я теряю равновесие и, все еще не видя противника, неуклюже падаю, заваливаясь на бок. Вижу, как Клаус бросается ко мне, а потом взглядом нахожу то, что сбило с ног и тянет куда-то. Что-то белесое и влажно поблескивающее толстым канатом обвило мою лодыжку и тащит к болоту. На короткий миг сердце сжимает паника, холодя внутренности и кровь, потому что с каждой секундой меня тянет вниз, в самое болото, откуда тянется то, что я принял сначала за змею. Пытаюсь упереться свободной правой ногой в землю, найти опору, какой-нибудь камень, хоть что-нибудь, но ничего не нахожу, пропахивая только глубокую борозду в песчаном грунте. Разбрасываю руки, бесполезно стараясь уцепиться за что-нибудь твердое, но под ними лишь ненадежный песок. Кто-то кричит сзади и сверху, а потом чьи-то руки хватают за разгрузочный жилет, на короткий миг останавливая скольжение. Расширенные от страха, на меня глядят голубые глаза, и светлая прядь снова упрямо лезет в них. Сильный рывок пытается вырвать меня из ее рук, но Соня
вцепилась в меня намертво, однако равновесие не удержала и завалилась на землю, все также не отпустив меня. Пытаюсь приподняться, сесть, сделать хоть что-то, но девушка лишает меня этой возможности, прижимая к земле. Смутная тень смазанным силуэтом мелькает справа, и через секунду до меня доносятся странные звуки.
- Чвак! Чвак! Чвак! - они доносятся откуда-то снизу.
Что-то мокрое касается моих ног, и я понимаю, что они уже в болотной жиже.
- Пусти! - хрипло кричу Соне. - Пусти!
Я уже по пояс в отвратительной жидкости черного цвета, когда вдруг меня перестает тянуть.
- Вставай! Вставай! Быстрее! - кричит в лицо появившийся передо мной Клаус, вымазанный в грязи. Он хватает меня за грудки и спешно помогает встать.
Что-то утробно бурчит в глубине болота, клокочет и словно вздыхает. Я перекатываюсь и поднимаюсь сначала на четвереньки, а потом и во весь рост, умудряясь при этом еще и двигаться прочь, но тут же падаю от резкой боли в ноге. Клаус подхватывает меня за локоть и помогает встать. Соня подныривает под вторую руку так, что я могу опереться на нее.
- Быстрее! Быстрее! - кричит парень.
Поднимая тучу брызг, нам наконец удается выбраться окончательно из болотного плена. Проклятая тварь едва не утащила меня! Гремучей смесью страха и злости разбавляется моя кровь, и я вне себя от бешенства начинаю плести. Волна холода бьет в спины, когда мы отходим от болота на десяток метров. Высвободив руку, которую держит Клаус, оборачиваюсь. Поверхность болота у самого берега прямо на глазах сковывает льдом, который все белеет и белеет, разрастаясь вширь и становясь все толще.
- Нужно отойти! - бросает Клаус. - Сколько твой лед сможет удержать тварь?
- Не знаю, но да - нужно отойти.
Я снова опираюсь на него и, поддерживаемый Соней, ковыляю к ближайшем зданиям. Уже поднявшись к ближайшему из них, опускаюсь на землю у самой стены и закатываю штанину на левой ноге, за которую неизвестная тварь пыталась утащить меня в болото.
- Нам нельзя здесь задерживаться, - беспокойно говорит Клаус.
- Чем это ты его так? - спрашиваю его. Он глядит на меня зло, но, поняв, что спорить бесполезно, бросает недовольно.
- Тесаком.
- Разрубил?
- Да, - он отворачивается к болоту, чья поверхность на расстоянии уже нескольких десятков метров от берега скована льдом.
Слава Богу, нога не сломана, хотя голень уже налилась синим, но на ощупь - как больно! - кость цела, однако не факт, что обошлось без трещины. Пытаюсь шевелить пальцами ноги, и у меня получается. Больно, конечно, но терпимо. Как-то незаметно руки начинают дрожать - откат. Запущенный мною процесс замерзания воды в болоте замедляется, и я снова беру его под контроль, заставляя молекулы жидкости двигаться все медленнее. Обхватываю мыслью как можно большую площадь черной трясины.
- Спасибо, - очень серьезно говорю Клаусу и Соне.
- Не за что, - бурчит он, а у девушки влажно блестят глаза.
Не теряя времени, Клаус стягивает ботинки, носки и штаны, изгвазданные в грязи. «Достает» новые и за минуту переодевается в них, а потом помогает и мне. Закатываю левую штанину и, «достав» тюбик со специальной мазью, обрабатываю огромный синяк.
- Помоги, пожалуйста, - обращаюсь я к Соне, закончив.
Протягиваю ей эластичный бинт. Девушка умело перетягивает им мою голень, фыркая временами, когда ее непослушный локон лезет в глаза. Мы справляемся за несколько минут. Ребята помогают мне подняться. Тупая, но терпимая боль сковывает левую ногу, когда я пытаюсь перенести вес на нее. Нормально, хотя и буду хромать, но это совсем не страшно.
Лед покрывает уже значительную площадь болота, делая невозможным повторить внезапную атаку неведомой твари. Перевожу взгляд на здания, над которыми кружится безумное небо. Левое из них так и не пострадало до сих пор, а вот правое, то, куда так неистово бьют молнии, уже едва насчитывает пять-шесть этажей. Что будет, когда электрические разряды разрушат его полностью? Их целью станет вторая высотка?
- Какой глубины было озеро? - спрашиваю у Клауса.
- Не знаю, - пожимает он плечами. - Почему ты спрашиваешь? Ты хочешь проморозить его до дна?
- Да, чтобы та тварь так и сдохла там.
- Она ведь может и вылезти.
- Я думаю над этим, - отвечаю ему, шаря по карманам разгрузки, пытаясь найти то, что было, кажется, целую вечность назад.
- Что это? - Соня удивленно вскидывает брови, глядя на вытянутый мною предмет.
Больше всего он напоминает бильярдный шар черного цвета - такой же идеально круглый и такой же тяжелый. Только бильярдные шары не бывают теплыми. Он согревает ладонь ровным, горячим, но не обжигающим, теплом. Око. Тогда, в выгоревшей комнате, когда тварь убила Катю, я добыл его, следуя некоему первобытному инстинкту, точно так, как в древности охотники вешали на шею ожерелья из зубов и когтей убитых ими смертельно опасных хищников. Уже забывающиеся, поддернутые пеленой усталости, воспоминания о недавних событиях встают перед глазами, заставив едва не прожить их заново. Катя, Катя… Но время горевать все еще не пришло. Тяжелая усталость, снова накатившая на меня после адреналинового всплеска, сковывает мысли, путая и сбивая их, но я все же решаюсь.
- Чтобы сейчас ни происходило, не отвлекайте меня и ничего не пугайтесь, - обращаюсь я больше к Соне, потому что Клаус, пристально наблюдающий за мной, похоже, уже понял, что я собираюсь делать. Наш тыл должен быть прикрыт, потому что я не сомневаюсь, что для той твари, что засела в озере, лед не станет непреодолимой преградой.
Прихрамывая, отхожу от ребят на десяток шагов в сторону. Кладу Око на землю и возвращаюсь к Соне с Клаусом. Черный, матово поблескивающий в свете близких молний, шар невольно притягивает к себе взгляд. Я закрываю глаза и начинаю плести. Представляю себе монстра, каким я его запомнил: огромная бесформенная туша неопределенного серо-бурого цвета. Его шкура покрыта слизью и блестит в неровном свете. У чудовища восемь толстых, с ногу взрослого человека, щупалец, на каждом из которых - сотни присосок, помогающих ему удерживать схваченную добычу.
За спиной раздается придушенный испуганный вскрик, сразу же оборвавшийся, когда другой голос что-то быстро шепчет. Я не обращаю внимания на эти звуки, отмечая их только частью сознания.
То, что лежало в кармане моего разгрузочного жилета, то, что я добыл в смертельном бою, то, что некогда было неотъемлемой частью монстра, снова им становится. Перед моим внутренним взором сейчас находится тварь, зеркальная копия убитой мною. И больше нет черного шара, похожего на бильярдный, есть Око, находящееся на теле чудовища на полагающемся ему месте, а рядом с ним есть и второе. В высоту тварь достигает почти трех метров, а в диаметре - не меньше полутора десятков. До моих ушей снова доносятся какие-то звуки, вот только на этот раз это не человеческие голоса.
Монстр велик, но его размер и масса все же не те, что нужны мне, поэтому я заставляю расти его дальше. Тварь можно отнести к моллюскам, поэтому строение ее тела не так сложно, как у обычных животных. Повинуясь моей воле, клетки организма монстра делятся быстро, но, понимая, что времени очень мало, я еще подстегиваю процесс. Появляется какой-то треск, будто кто-то огромный рвет такие же огромные листы бумаги. Мне нужно всего несколько секунд, чтобы понять, что это звуки разламывающегося льда.
Я вношу изменения в стремительный процесс увеличения массы монстра, заставляя ороговеть наружный слой, его шкуру, так, чтобы тело моллюска оказалось покрыто некоим подобием брони. Никакая защита не будет лишней. Ороговевших клеток становится все больше, и по крепости шкура чудовища сейчас вполне сравнима с бетоном. Теперь вся поверхность его тела, кроме рта и глаз, надежно защищена массивными, примерно полуметровой толщины, пластинами, которые должны оставить монстру достаточную гибкость. Помня о том, что глаза остаются самым уязвимым местом, заставляю шкуру, затвердевшую не так сильно, закрыть двумя створками каждое око. Это будут веки. Какое-то время кручу перед мысленным взором получившееся создание, но не нахожу слишком уж существенных изъянов. Единственный недостаток монстра - это низкая скорость его передвижения, но мне и не нужен супербыстрый боец. Мне нужен тот, кто прикроет наши тылы и сможет отвлечь на себя болотную тварь. Моему созданию не нужно объяснять, кто друг, а кто враг. Это не компьютер, который нужно программировать, и не Страж, нуждающийся в инструкциях. «Убей!» - вот та
основная мысль, что я заложил в его сознание. Жажду убийств, черную ненависть и лютую злость, что терзают меня при мысли о человеке в плаще и о всех созданных им тварях. Лица моих друзей, живых и уже мертвых, мелькают перед глазами, вызывая лишь тихую радость и светлую печаль. Монстр не тронет их, тех, кто еще жив. И хотя созданное мною существо не Страж, но так уж получилось, что слишком много эмоций, моих эмоций, достается ему. Перед мысленным взором всплывает и лицо Клауса, вызывая самые противоречивые чувства: раздражение, печаль, радость, злость. В какой-то миг появляется и почти сразу исчезает некое удивление от того, что его лицо стало вдруг каким-то другим, взрослым, со многими незнакомыми морщинами. Образ стремительно исчезает, оставляя почему-то после себя легкую, как дуновение ветра, необъяснимую тоску. А потом я вспоминаю, как он, рискуя жизнью, залез по пояс в болото, рубя щупальце, тянущее меня в трясину. Эта мысль последняя, и такой понятный и в то же время незнакомый Клаус, который переживал с нами все тяготы пути сквозь проклятый город, который спас мне жизнь, занимает свое место в
моем сердце. И монстр, взращенный мною, чувствует это. Чуть погодя в моем сознании всплывает образ неизвестного в черном плаще. Чудовище страшно рокочет, и я чувствую, как земля дрожит под ногами - его охватывают такие же темные и злые чувства, что и меня. Теперь монстр будет охотиться на ублюдка, пока жив. Пусть он не сможет покинуть этот сон, но здесь он станет хозяином и очистит город от остальных тварей. А у моего врага не будет ни одного шанса, если мое создание, мой огромный бронированный осьминог найдет его. Если только выживет в следующие несколько часов.
Завершив работу, я открываю глаза, чтобы воочию увидеть плод своего труда. Больше всего монстр напоминает дом высотой в три-четыре этажа. Но у него нет прямых углов, вообще никаких. Его линии плавно перетекают одна в другую, создавая ощущение законченности. Его темно-серая броня практически не отражает свет и выглядит матовой. Он широко раскидал свои огромные щупальца, ближайшее из которых лежит на земле всего в нескольких метрах от меня. В диаметре оно три-три с половиной метра. Я доволен.
В который уже раз задаюсь вопросом, где и каким образом смог достать такое количество заготовок наш враг. В голову лезут нехорошие мысли о некоем инкубаторе или даже лаборатории, в которой неизвестный в плаще множит их. Зачем? Какие цели он преследует? Действует ли он один или в команде с другими? Почему у него оказалась лишь одна заготовка с осьминогом, ведь десяток таких тварей, оставленных в засаде где-нибудь на пути нашего следования, смог бы расправиться с нами без особых проблем? Почему все его монстры довольно уязвимы? Что ему помешало вырастить из заготовки не просто тварь, а ее усовершенствованную копию так, как сделал только что я? Слишком много вопросов, и только на последний я, наверное, могу ответить самому себе - наш враг далеко не так искусен, как может показаться на первый взгляд. Для создания моего монстра действительно необходимо умение, подкрепленное опытом и личной силой, а твари, созданные неизвестным - лишь копии, клоны тех, из чьих заготовок оказались выращенными.
Несмотря на усталость, мысли о враге взбадривают и проясняют сознание.
- Ты закончил? - голос Клауса доносится откуда-то сзади.
Оборачиваюсь к нему. Парень стоит на прежнем месте, застыв в напряженной позе. Рядом с ним Соня, она с испугом и изрядной долей восхищения глядит широко раскрытыми глазами на моего монстра.
- Что это? Как? - выдавливает она, но Клаус перебивает ее:
- Нужно уходить. Судя по звукам, болотная тварь вполне может скоро вырваться из-под льда, - и добавляет с вопросом. - Твой осьминог сможет задержать ее?
- Надеюсь на это, - отвечаю ему честно и спрашиваю сам. - Что там с высотками?
- Отсюда плохо видно - твое создание почти полностью перекрыло обзор.
Оглядываюсь. Да, так и есть - своей необъятной тушей осьминог перекрыл всю улицу и даже половину спуска к болоту.
- Тогда давайте выдвигаться. Пойдем через дома, - киваю на здания за нашими спинами.
Улочка, в которой мы укрылись, отходит от бывшего озера и тянется куда-то вглубь кварталов. Насколько я помню, впереди должна быть еще одна такая же, а уже за ее домами должен быть выход на открытое пространство, бывшее некогда, как я понял Клауса, парком.
- Максим, что это такое? Как ты его сотворил? - снова спрашивает Соня, когда мы шагаем к ближайшему дому, чтобы пройти его насквозь и оказаться на следующей улице.
- Пожалуйста, будь внимательнее и смотри по сторонам, - но на вопрос отвечаю. - Этот осьминог, точнее его оригинал, был в белой комнате, помнишь?
- Я его практически не видела, даже когда мы смотрели «кино», - говорит она на ходу, а потом резко останавливается. - Это тот монстр, который убил Катю?
- Это его копия.
- А он не нападет на нас?
- Нет, - отвечаю коротко. - Не стой на месте, идем.
- Но как ты смог его вырастить? Из чего? - спрашивает она уже на ходу.
- У меня был его глаз.
- Глаз? Откуда? - крайне удивлена Соня.
- Я его добыл.
Она продолжает глядеть на меня в крайним недоумением.
- Я его вырезал, - уточняю мрачно.
- Ой, прости меня, - она, видимо, вспомнила все детали тех печальных событий.
- Ничего страшного. Под ноги смотри, - и поддерживаю ее, когда она спотыкается о какой-то булыжник.
Мы уже у крайней стены, за которой тянется узкая улица. Нам нужно пересечь ее и дом за ней, чтобы попасть на открытое пространство перед двумя, а теперь уже одной, высотки.
- Чисто, - бросает Клаус, выглянувший на улицу через пролом в стене.
Без лишней суеты пересекаем улочку шириной с десяток метров и проникаем в здание за ней. Оглядываюсь по сторонам: справа улица заканчивается глухим тупиком, а слева, словно и в самом деле возвышается каменная гора, видна спина моего монстра. Он едва заметно шевелится, и только это, да отсутствие окон, отличает его от зданий вокруг. Монстр полностью перекрывает своей тушей выход с улицы и следует моему приказу ждать болотную тварь, которая, судя по все громче доносящемуся до нас треску льда, должна скоро появиться.
- А ты можешь создать других тварей: волков или скорпионов? - спрашивает Соня, когда мы углубляемся в здание.
- Быстро - нет, ты и сама должна знать. Нужна часть тела.
- Ну да, - кивает она задумчиво, а потом выдает. - А если от твоего монстра отрезать кусок, ты сможешь из него вырастить нового.
- Да, - отвечаю я немного обалдело от ее логики, - но подумай сама, что будет делать осьминог, когда кто-то будет резать его на части?
А сам думаю, что именно таким образом было создано столь великое число заготовок, из которых неизвестный в черном плаще за столь короткое время смог поднять целую армию всевозможных тварей.
- Да, - разочарованно произносит Соня, - ему же больно будет, и он не станет терпеть.
- Конечно. Он попросту раздавит любого, кто попытается причинить ему вред.
- Даже тебя?
- Даже меня. Я хоть и вырастил его, но наши жизни не связаны, как были бы связаны, будь он Стражем. Он тварь. Очень мощная, очень большая, но всего лишь тварь. Да и не стал бы я его резать по живому. Это слишком… - я кручу ладонью, пытаясь подобрать верные слова, но девушка меня опережает.
- Не по-человечески?
Смотрю на нее, пытаясь забыть, что ей не три десятка лет, что сейчас она всего лишь подросток.
- Непрофессионально, - поправляю ее, но сразу добавляю, видя, как она меняется в лице. - И да - не по-человечески.
Но все же, думаю о том, способен ли я на то, чтобы устроить инкубатор и разводить в нем тварей. Резать их еще живыми на части, чтобы потом использовать, как заготовки. Думаю и не могу найти ответ на этот вопрос. Приходится признаться себе в том, что я слишком устал для подобных сложных дилемм.
- Максим, - снова обращается ко мне Соня, - а может быть, стоит создать Стража, чтобы он защищал нас?
- Ты была бы права, не будь вокруг столько всевозможных тварей, - отвечаю ей, стараясь не поддаваться слабому раздражение от ее неуместных сейчас вопросов, на которые Соня сама могла бы найти ответы. Она, как и я или Клаус, очень устала, ну а мне ничего не стоит ответить на ее вопросы.
- Да, - хмурится девушка, - я не подумала. Чтобы защитить нас от стольких тварей, нужен Страж, не меньший, чем тот змей, но никто из нас не пойдет на создание такого огромного существа. Но, мне кажется, было бы неплохо создать обычного, небольшого Стража-птицу, чтобы он мог хотя бы вести разведку окрестностей.
- Удивительно здравая мысль, - произносит Клаус, обернувшись.
- Согласен, - киваю и я. - Соня, я так и сделаю, как только мы определимся, что будем делать дальше, когда сможем оглядеться.
Скоро мы достигли противоположной стены здания, через которое продвигаемся и приступаем к наблюдению. Сквозь многочисленные проломы и бреши в стене видно, что здания, куда били молнии, на которое упиралась гигантская воронка, уже практически нет. От него осталось всего несколько этажей - из-за обломков разрушенных стен, громоздящихся вокруг, трудно сказать точнее. Однако сейчас все наше внимание приковывает к себе исполинская воронка, огромный, потрясающий воображение, немыслимый по размерам торнадо. Невероятным, колоссальным столбом, он протянулся от кружащегося неба практически до самой земли, уперевшись в те несколько этажей, что остались от некогда высокого здания. Этот вращающийся вихрь горит изнутри негасимым пламенем бесчисленных молний. Они полыхают внутри, вырываются из темного плена и неистово бьют вниз, в остатки здания. Треск их разрядов, их грохот, достаточно громок, но все же не так, как был бы, происходи эта безумная свистопляска наяву.
Мы видим и то, что Клаус называет парком. Может быть, в другой жизни здесь и был парк, но только не сейчас. Безжизненная пустошь простирается на несколько сотен метров до еще целой высотки. Вся земля изрыта какими-то ямами и усыпана разного размера каменными обломками, за некоторыми из которых вполне может притаиться даже скорпион. Неприятное место, не вызывающее в душе ничего, кроме уныния и тоски. Нам также видно и болото, широкой полосой тянущееся куда-то дальше. Я ошибался, когда давал первоначальную оценку его размерам, на самом деле оно много больше. Нам даже частично виден лед, который по самым смелым оценкам сковал болото едва ли на четверть.
- Куда дальше? - устало интересуется Соня.
- Сейчас определимся, - отвечаю ей и, «достав» бинокль, подношу его к глазам.
Стоящее здание высотой в двадцать этажей резко прыгает навстречу, когда я навожу на него оптику. Голые стены, пустые провалы окон, оно выглядит совсем не так, как издалека - более потрепанным временем. Что это?
- Вижу движение! - бросает Клаус, так же, как и я, осматриваясь вокруг в бинокль. - На пятом этаже!
Но я уже и сам вижу, как в одном из окон появляется силуэт. Человеческий силуэт! Близкие вспышки электрических разрядов дают достаточно света, чтобы я мог опознать нашего врага. Проклятый ублюдок прячется в той высотке! Вот и отлично - нашим скитаниям по этому мертвому городу скоро придет конец. Нужно только добраться до неизвестного и выбить из него необходимую нам информацию, а потом… Потом, когда Соня уйдет…
Человеческий силуэт исчезает из виду, скрываясь за стенами.
- Что там? - спрашивает девушка.
- В оставшейся высотке - человек, тот самый, в черном плаще, - вместо меня отвечает Клаус и обращается ко мне. - Выходим?
- Да, не будем медлить.
В это время треск льда, доносящийся с болота, прекращается. Навожу туда бинокль, но с моего места виден только самый краешек льда. Спустя несколько секунд глухим барабаном до нас доносятся новые звуки.
- Бум! Бум! Бум! Бум!
- Что это? - испуганно спрашивает Соня, становясь ко мне ближе.
Окна, выходящие на болото, практически полностью закрыты серой громадой туши моего монстра, поэтому нам остается наблюдать с совсем неудобного угла.
- Бум! Бум! Бум! Бум!
Процесс замерзания воды в болоте продолжается, но я ускоряю его, стремясь заморозить, как можно большую площадь. Через десяток секунд похожий на барабанный звук смолкает, но только для того, чтобы появится снова, уже в другом месте.
- Бум! Бум! Бум! … Хрсть…
Страшный треск доносится до наших ушей, он заглушает грохот молний и, кажется, будто рвется некий огромный кусок материи, не выдержавший нагрузки.
- Сейчас… - негромко произносит Клаус.
На несколько секунд удары прекращаются, и слышно только, как глухо и гневно рокочет мой монстр. На видимой с нашей позиции части болота, уже значительно побелевшей от сковывавшего его льда сначала едва заметно, а потом все более явно начинают ветвиться тонкие разломы. Они наливаются черной болотной жижей и с каждой секундой становятся все шире. После каждого «Бум!» сеть трещин все увеличивается. А потом, вздымая бело-черное крошево высоко в воздух, происходит взрыв, будто в болото упала авиационная бомба. Сотни и тысячи ледяных осколков с сумасшедшей скоростью разлетаются во все стороны.
- Ложись! - кричу я, роняя на землю стоящую рядом Соню.
Клаус падает в нескольких метрах от нас. Глядя на меня ошалело, он вжимается в пыльный грунт. Соня кричит что-то в страхе, но все заглушают звуки падающих осколков. Они бьют по стенам, влетают в оконные проемы и даже через отсутствующую крышу. Я спешно «достаю» пластиковый ростовой щит и укрываю им нас с девушкой. Клаус повторяет мои действия и прячется под своим. Град осколков тут же барабанит по щиту, а моя рука содрогается после каждого попадания. Счастье, что ни один достаточно крупный осколок не залетел к нам, иначе перелом руки был бы обеспечен. Прямо передо мной огромные голубые глаза, глядящие с испугом. Киваю девушке подбадривающее и растягиваю рот в улыбке, хотя девушке лучше не знать, чего стоило мне выдать эту гримасу, особенно, чтобы она еще больше не напугала Соню.
Грохот падающих обломков постепенно стихает, а потом до нас доносятся совсем другие звуки, очень похожие на те, что издавал Страж при движении, но гораздо громче и отчетливей. К ним добавляется не то сип, не то свист, как будто ветер задувает в бутылочное горлышко. И тут до меня доходит, что это мой монстр разогревается перед собственной атакой - звуковым ударом.
Я успеваю вскочить на ноги и выглянуть в окно, чтобы определить направление удара. В поле зрения попадает что-то огромное, полусферическим островом всплывающее из болотной тины. Я не могу привязаться к каким-либо ориентирам, чтобы определить размер показавшегося холма. Смотрю неверяще, но все-таки понимаю, что мне не мерещится - полусфера светится. Она покрыта ровными, пересекающимися на самой ее вершине, светящимися белым светом дисками, расположенными четкими линиями. Полусфера-остров показывается из болота все больше, приобретая вытянутую форму. Мой монстр уже не глухо рокочет, а громко, с присвистом, шипит. Нет, он не должен задеть нас - осьминог расположен к нам спиной.
Странное чудовище все вылезает и вылезает из болота, принимая форму вытянутого конуса. С изрядной долей отвращения отмечаю про себя, что тело неведомой твари полупрозрачно, однако этот факт не может не радовать, хотя бы потому что яснее ясного свидетельствует об отсутствии у нее брони. С растущим напряжением наблюдаю, как чудище уже достигает в высоту - я ровняюсь на высотку, стоящую за пустошью в стороне от болота - двух третей ее высоты. Белые светящиеся диски, тянущиеся ровными линиями по телу твари, уже не такие маленькие, как те, что на вершине. Но вот конус, выныривающий из болота, как-то вдруг обрывается и начинает медленно заваливаться назад, вздымая из бывшего озера совсем другие части тела. С громкими всплесками показываются исполинские щупальца. Два, три, четыре, еще сразу два - я насчитываю шесть огромных конечностей, взметнувшихся вдруг высоко, очень высоко в воздух. Каждое из них в толщину и в длину сравнимо со змеем-Стражем и вдоль них тянутся все те же белые диски. Автоматически фиксирую отсутствие присосок на щупальцах, а одно из них на самом конце будто обрезано. Ну да, это им,
наверное, тварь пыталась утащить меня в трясину. Действительно, повезло, что чудовище схватило меня самым его кончиком. Длиннющие щупальца раскидываются в стороны невероятной шестиконечной звездой, и вот тут я вижу пасть. В самой середине, откуда растут конечности твари, раззевается огромный темный провал. И еще я вижу глаза, огромные и черные, они обрамлены светящимися окружностями. Впервые я вижу подобную тварь. Она ужасна, но она и до странности необычна.
- Это же цефалопод, - доносится до меня голос Сони. Она так и стоит рядом со мной и со страхом наблюдает за чудовищем.
- Кто? - переспрашиваю я, впервые услышав это слово.
- Цефалопод, - повторяет девушка и добавляет растерянно, - но эти моллюски маленькие, не больше тридцати сантиметров, а этот… он просто огромный!
С оглушительным грохотом невероятная тварь роняет вздернутые в воздух щупальца, поднимая настоящие волны и высокие брызги. Конечности цефалопода не достают до моего монстра совсем немного. Здесь лед все еще сковывает болото белым панцирем, но моллюску удается проломить его щупальцами сразу в нескольких местах. Снова отмечаю про себя невероятно омерзительный вид твари и даже не хочу описывать его студенистое и полупрозрачное тело.
Сквозь грохот разламываемого льда и отчетливый треск электрических разрядов, продолжающих бить с неба, слышно, как приглушенный сначала свист становится все громче, а потом наш защитник атакует.
- На землю! - не своим голосом кричит Клаус, падая вниз.
За несколько мгновений перед моим мысленным взором мелькают картинки из недавнего прошлого: Соня и Рыжий, теряющие сознание от звукового удара, и Клаус, продержавшийся дольше всех, но так же, как и они, не выдержавший ужасного звука. А ведь мой монстр гораздо больше своего оригинала. И я понимаю, что никак не смогу остановить, заткнуть его, что он все равно атакует тварь. Все, что я успеваю - это сбить с ног Соню, повалив ее на землю и закрыть собственные уши руками.
Неописуемый не то визг, не то скрежет, не то свист оглушает, больно бьет по нервам, заставляя внутренности сжаться, а потом перевернуться. Он длится, кажется, целую вечность, но все-таки, спустя какое-то время, прекращается.
Разлепляю веки и вижу Соню, свернувшуюся рядом на земле. Она крепко зажимает уши руками. Клаус тоже лежит и точно так же затыкает уши ладонями, только глаза его открыты и глядят на меня полоумным взглядом. Мне кажется, или я в самом деле оглох? Ни звука не доносится до меня: ни завывание ветра, ни раскаты грома, ни грохот льда - я ничего не слышу. Поднимаюсь, отняв руки от ушей. Слышу! Я слышу знакомый уже полусвист-полусип. Значит, не оглох.
Первое, что бросается в глаза, когда я выглядываю в окно - это то, что исполинского смерча больше нет, хотя безумный хоровод из туч продолжает закручивать небо, и он все также горит изнутри частыми, как огонь электросварки, вспышками. Перевожу взгляд на болото, но понимаю вдруг по изменившейся тональности единственного звука, который могу слышать, что сейчас последует еще одна атака моего монстра. Я спешно прячусь за стеной, зажимая уши руками. И правда, полусип-полусвист, с которым осьминог набирает воздух, прекращается. В следующую секунду ужасный и невыносимый звук бьет по нервам.
За тот короткий миг, что я успел бросить взгляд на болото, мои глаза успели зафиксировать то, что огромный моллюск заметно приблизился, и он почему-то поменял свой цвет, приобретя светло-синий оттенок. Хотел бы я знать, что означают эти изменения, но мои мысли заняты сейчас совсем другим. Я думаю о том, что сможет ли мой монстр остановить цефалопода, или же нам не стоит терять время и прорываться к цели, благо торнадо исчез.
Ужасный звук, издаваемый моим монстром, длится совсем недолго и как-то вдруг обрывается. Предчувствуя нехорошее, быстро встаю на ноги и выглядываю наружу. Оказывается гигантский моллюск уже совсем рядом. Он дотягивается своими длинными светящимися конечностями до осьминога и, схватив его, пытается утянуть в трясину, но не в силах сдвинуть нашего защитника с места, просто подтягивает себя к нему. Мой монстр, распластав свои щупальца по земле, упирается и не дает уволочь себя. Скользя по неохотно проламывающемуся льду, цефалопод неотвратимо приближается, и вот он уже совсем рядом, он нависает невероятным конусом-башкой, или что это у него такое, опутывает полностью осьминога сначала двумя, а потом и четырьмя щупальцами. Запах гнили и болотного смрада бьет в нос, заставляя морщиться. Я вижу, как на глазах растет и ширится черный провал пасти исполинского моллюска. Он что, собирается проглотить моего монстра? А потом наш защитник начинает отпускать землю, в которую буквально зарылся всеми своими восемью конечностями. Медленно, словно нехотя, они вздымаются в воздух и также не спеша обвивают щупальца
цефалопода, сжимая их и заставляя светиться ярче. Лишенный опоры и влекомый чужой силой, осьминог сдвигается к болоту и попадает в плотные объятия гигантского моллюска. Я слышу только яростное шипение моего монстра, но почему-то уверен, что он с радостью предвкушает предстоящую схватку. Масса его противника все же больше, поэтому болотная тварь сначала медленно, а потом все быстрее утаскивает осьминога в трясину. Головоногие сплелись в смертельных объятиях полупрозрачными светящимися и покрытыми толстой броней щупальцами. Мой монстр гораздо меньше цефалопода, и сейчас он практически пропал из виду, оплетенный конечностями противника, но я тешу себя надеждой, что броня, которую я ему подарил, поможет продержаться достаточно долго, чтобы мы успели закончить здесь все свои дела. Или я ошибаюсь, и наш защитник окажется легкой добычей для моллюска. Бесполезно сейчас гадать - время покажет.
Проходит несколько минут, прежде чем тварь утянула осьминога в болото окончательно и уже там потащила его быстрее куда-то дальше, видимо, на глубину. Еще через минуту они оба скрываются из виду, нырнув в черную жижу, и только огромные пузыри, лопающиеся какое-то время на поверхности, напоминают о них. А потом все окончательно утихло.
Наверное, целую минуту я стою неподвижно, в некотором оцепенении наблюдая за болотом. Из этого состояния меня выводит тихий голос Сони, которая так же, как и я, и Клаус, глядит на болото:
- А ведь осьминог может и победить.
- Почему ты так думаешь? - озвучивает он мой вопрос.
- Цефалопод уже истекал кровью, когда утащил осьминога в трясину, - и поясняет, видя наши недоуменные взгляды, - У этих моллюсков кровь голубого цвета из-за высокого содержания в ней не то алюминия, не то меди, что в смеси с остальными ее составляющими и придает ей голубой оттенок. Я точно не помню, это Катя у нас…
Соня осекается на полуслове и отворачивается, чтобы мы не видели ее моментально повлажневших глаз.
- Думаю, нам стоит выдвигаться, - предлагает Клаус, тактично отвернувшись от девушки.
- Да, нам больше нечего ждать, пора и в путь, - киваю ему и гляжу на здание, в котором мы заметили человека в плаще. - Соня, ты как?
- Я в порядке, - слишком быстро отвечает она.
- Тогда вперед. Осталось немного.
По очереди, через большой пролом, мы покидаем стены укрывшего нас здания. Пройдя десяток метров, ступаем на необычный грунт. Когда-то давно здесь, может быть, и в самом деле был парк, но сейчас под ногами чавкает отвратительного вида грязь темно-бурого цвета, от которой исходит непередаваемая словами вонь. В некоторых больших каменных обломках, замеченных мною ранее, я с удивлением распознаю скульптуры, изуродованные и перекошенные, но скульптуры. Довольно часто по пути попадаются какие-то бревна, почерневшие и корявые, которые приходится обходить.
Соня, идущая передо мной, сразу за Клаусом, часто спотыкается и несколько раз даже чуть не упала. Я ровняюсь с ней и беру под локоть. Она благодарно кивает, устало опираясь на мою руку. Тяжелый путь отнимает у Сони последние силы, она сильно горбится и совершенно не смотрит по сторонам, механически переставляя ноги. Я вижу, как и Клаусу дорога дается с трудом, да чего уж там, я и сам чувствую, как сильно устал, а еще эта жижи под ногами, бесконечные ямы и уродливые бревна на пути… Наконец Клаус останавливается и тяжело выдыхает:
- Давайте передохнем.
Сколько мы прошли? Сотню метров не больше. Мы выбрали участок земли посуше у одной из огромных каменюк и расположились на короткий отдых. Осмотревшись вокруг и не заметив никаких тварей, я опустился на землю, снял с головы шлем и прислонился спиной к теплому камню. Трясущимися от усталости руками Соня открутила крышку с бутылки с водой и жадно приникла к ней, шумно глотая.
Щерясь черными провалами окон, темной громадой впереди возвышается здание. Жутко. Недалеко от него возвышается гора обломков, бывших совсем недавно точно таким же зданием. Надеюсь, что нового торнадо не будет, и нам хоть с этим повезет. И еще я надеюсь на то, что наше передвижение по этой мрачной и вонючей пустоши до поры останется незамеченным тем, по чьей вине мы через столькое прошли в этом мертвом городе. У меня появилась было мысль прямо сейчас создать птицу-Стража, чтобы она вела наблюдение за окрестностями, но я оставил ее, потому что не хочу тратить четверть часа или больше на необходимые действия. За это время мы должны добраться до здания, и вот если там мы ничего и никого не найдем, вот тогда я, возможно, и пойду на такой шаг, как создание Стража.
От земли поднимаются волны тепла и устойчивый запах гнили. Временами он настолько силен, что вызывает рвотные позывы, но сдерживаться пока удается. Слабый ветер едва шевелит мокрые волосы на голове и не способен разогнать эту вонь. Усталые ноги гудят от напряжения и протестуют против дальнейшего пути, требуя отдыха. Мы сидим молча, не в силах даже разговаривать, да и о чем сейчас говорить? Все итак ясно. Тишина вокруг. Ватная и неживая, она будто обволакивает нас, убивая все звуки.
Вдруг меня осеняет внезапная мысль. Какой же я глупец! Видимо, всему виной изнуряющая, тупая усталость. Но и Клаус не лучше - вон он сидит, вытянув ноги, и временами лениво поглядывает по сторонам. Мы шли по жиже, проваливаясь в нее по щиколотку, а то и глубже, тратя последние силы. Какой же я глупец, если не додумался раньше до такого простого решения этой проблемы! Ну что мешало мне подморозить немного грунт, сделав его твердым, как камень? Мы уже наверняка были бы на подходах к зданию.
Клаус поворачивается и перехватывает мой взгляд. Смотрит вопросительно, угадывая по выражению моего лица, что я что-то придумал.
- Мороз, - бросаю я, - нужно подморозить эту грязь.
Несколько секунд он смотрит недоуменно, а потом до него доходит смысл моих слов, и он зажмуривается, кривя рот от собственной несообразительности. Открывает глаза и также молча показывает большой палец, одобряя и признавая мою идею. Не вставая, я начинаю работать и заставляю проклятую грязь, отнимающую у нас последние силы, замерзнуть.
- Соня, - зову я девушку, поднимаясь на ноги.
Она что-то мычит в ответ, открывает глаза, находит меня взглядом и пытается встать. Мы с Клаусом помогаем ей.
А перед нами прямая, как стрела, прямо в грязи уже выделяется тропа шириной в несколько метров. Она тянется от наших ног в сторону возвышающегося здания. Стежка выделяется на темно-бурой грязи белесоватым цветом покрывшего ее инея.
- Что это? - Соне достает сил выглядеть удивленной.
- Здесь мы пойдем, - отвечаю ей. - Я подморозил грязь, чтобы легче было идти.
Девушка не спрашивает, почему я не сделал этого раньше, а только кивает устало. До цели остается еще примерно сотня метров, когда до нас доносятся какие-то звуки сзади и слева. Мы одновременно оборачиваемся и сразу видим их источник. Не могу скрыть радости, увидев моего монстра, показывающегося из болота. С неумолимостью ледокола он медленно движется в сторону берега, раздвигая и отталкивая от себя куски потемневшего льда. За минуту он выбирается на сушу, но не останавливается, а движется вдоль болота, пока не оказывается впереди и справа от нас. Расстояние мешает, но мне все равно не удается разглядеть каких-либо повреждений на его покрытой толстой броней шкуре. А поверхность болота так и осталась не потревоженной, значит моллюск проиграл бой. Об этом свидетельствуют и грязно-синие разводы, покрывающие тело нашего защитника. Выходит, цефалопод еще жив, если кровь его не исчезла вместе с его смертью. Но не думаю, что болотная тварь еще долго проживет. Огромный осьминог раскидывает в разные стороны свои щупальца и замирает окончательно. Вряд ли, думаю я, в этой темной громаде можно опознать
исполинское чудовище, скорее, странный, без окон и дверей дом высотой в три этажа. Вот только черные шары глаз монстра влажно поблескивают, но почти сразу бронированные створки век опускаются, закрывая их.
- Он победил цефалопода, - нарушает молчание Соня и даже пытается улыбнуться. - Что же он будет теперь делать?
- Сначала отдохнет, - отвечаю ей, - а потом начнет уничтожать всех тварей в этом городе.
- Здорово. А потом?
- Потом, - говорю серьезно, - он разобьет садик и будет выращивать цветы.
Клаус улыбается уголками губ, а Соня не менее серьезно произносит:
- Только ему нужно знать, что я люблю ромашки. Пусть посадит побольше ромашек. Он знает ромашки? - ее глаза, несмотря на вселенскую усталость, смеются.
- Я уверен в этом, - заверяю ее. - Он уделит ромашкам максимум внимания.
- Что же, - она поправляет выбившийся локон своих светлых волос, - тогда идем дальше, а то я жутко устала.
- Идем.
Глава 9
Мы делаем шаг, становясь на твердую, как камень, тропу из замерзшей грязи, и, словно сорвавшись с цепи, происходит целая череда событий. Будто в насмешку над нашей тщетной надеждой выбраться из этого проклятого города.
Сначала появляется гул. С каждой секундой он становится все громче. Первой мелькает мысль: «Откуда здесь вертолет?» Странный звук доносится до нас как раз со стороны двадцатиэтажного здания, к которому мы направляемся. А потом слепые окна исторгают из себя царящий в них мрак. Он тянется к нам черно-желтыми жгутами. Огромные не то осы, не то пчелы размером с ладонь, или даже больше, со все более отчетливым стрекотом-гулом вылетают из окон одного из нижних этажей.
- Это тигровые пчелы! - в страхе вскрикивает Соня, вскидывает автомат и выпускает одной очередью весь магазин, не причинив насекомым никакого вреда.
Нас разделяет не более полусотни метров, и расстояние стремительно сокращается. Не раздумывая, начинаю плести и вдруг вижу, как начинают шевелиться обломки разрушенной высотки. Нет, это не камни шевелятся. Это что-то в них шевелится. Что-то черно-красное. А потом боковым зрением я фиксирую движение где-то справа и впереди от нас, как раз за шевелящимися руинами. Целую секунду я всматриваюсь, не веря собственным глазам, и от увиденного сердце сбивается с ритма. Из небольшой улочки, выходящей к пустоши, показывается Страж. На какой-то миг наши глаза встречаются, но испуганный крик заставляет вернуться меня к работе. Кричит Соня, лихорадочно меняющая опустевший магазин.
Гигантские пчелы, которых девушка назвала тигровыми, за короткие мгновения моей невольной задержки сократили дистанцию вдвое. Я даже могу уже рассмотреть их огромные вытянутые фасеточные глаза. А потом я быстрым движением свожу руки, хлопнув ладонями. Слабый ветерок, не способный даже разогнать вонь, стоящую вокруг, на миг становится тверже камня и бьет насекомых с двух сторон. Но воздух слишком нестабилен и с ним нельзя работать слишком долго, иначе от сильнейших перепадов давления может пострадать сам Плетущий. Все выглядит так, будто летящий рой страшных насекомых в мгновенье ока вытягивается в узкую полосу, а через удар сердца осыпается вниз градом черно-желтых тел. Однако не все у меня получается так, как я ожидал. Мои неполноценные силы и ограниченность в собственных возможностях дают о себе знать. Осыпавшиеся на землю всего в нескольких метрах от нас насекомые совсем не мертвы. Они оглушены и дезориентированы, но все еще живы. Те из них, что упали в жижу, копошатся в ней, бестолково и сердито гудят своими крыльями, но взлететь у них не получается. На миг даже кажется, будто грязь кипит -
так много мелких тварей попало в ее плен. Но есть и пчелы, упавшие на обледеневшую тропу. Их немного, но они не вязнут в грязи, только мечутся слепо, пытаясь сориентироваться в пространстве. Еще секунда-другая, и они снова будут в воздухе.
- Назад! - кричу я, отступая на шаг.
Лихорадочно пытаюсь сообразить, что делать. Клаус пятиться рядом со мной, беспомощно оглядываясь вокруг. За спиной негромко ойкает Соня, и я почти сразу оступаюсь и по щиколотку проваливаюсь в жидкую грязь. Тропа заканчивается, точнее мы оказываемся у ее начала, там, где были несколько минут назад. И тут меня осеняет.
- Клаус! - кричу я, - Помогай! Размораживай грязь!
Он моментально светлеет лицом, и мы плетем уже вместе. Замерзшая тропа на наших глазах темнеет, быстро растаивая. Все насекомые, что на ней, оказались в грязи.
- Есть! - с облегчением выдыхает Клаус.
Я не перестаю плести, и спустя несколько секунд над бывшей тропой и ближайшей к ней площадью начинает подниматься пар. Почему бы и нет? Чем вареные пчелы хуже мертвых? Да ничем, потому что ни те, ни другие не представляют никакой опасности. Снова краем глаза ловлю движение где-то в стороне и поворачиваюсь туда, не переставая работать.
Теперь мне видно, что же такое красно-черное и рыжее копошится в обломках разрушенного торнадо здания. Это муравьи. Не имею ни малейшего понятия, как они правильно называются, и есть ли у них вообще какое-нибудь название. Сейчас это не имеет никакого значения. Поднимающийся от вскипающей грязи пар мешает рассмотреть их достаточно хорошо, но, с другой стороны, это совсем неплохо, потому что и нас эти твари обнаружат не сразу. Размером с крупную собаку каждая, они собираются плотной толпой на дальней от нас стороне развалин. Сколько же их всего? Не могу утверждать точно, но не меньше двух-трех десятков. Видимо, в этот миг удача наконец вспомнила о нас, потому что первым, кого видят насекомые - это змей. Они неподвижно наблюдают за ним, больше не глядя по сторонам. А Страж как появился минуту назад у нашей пустоши, так и находится до сих пор на прежнем месте. Странно - раньше его даже скорпионы не останавливали. А потом ряды гигантских муравьев вздрагивают, и твари приходят в движение. Вытягиваясь в цепочку, они направляются к Стражу. Проходит несколько секунд, и он разворачивается на месте, чтобы
исчезнуть за стенами домов. Сквозь белесый пар, все сильнее поднимающийся от грязи, мне удается рассмотреть, как сильно его потрепали скорпионы: змеиная шкура уже совсем не черная, она покрыта пылью и грязью и во многих местах влажно блестит сочащейся из свежих ран кровью. Больше я туда не смотрю, поворачиваясь к бывшей тропе. Пусть муравьи сожрут змея и подавятся им.
Там, где еще минуту назад была вымороженная в грязи тропа, сейчас уже стоит настоящая стена пара. Судя по ускорившимся процессам, Клаус присоединился ко мне, и грязь уже не просто разморозилась, но и начала кипеть. Удушливая вонь накатывает на нас волнами, заставляя отступать все дальше. Жарко. Чувствую, как пот ручейками сбегает по спине. Надеюсь, что эти тигровые пчелы сварятся заживо если не в грязи, то в пару.
Что-то черное вылетает из белесой пелены и падает в десятке метров справа от нас. Потом еще и еще. Пчелы вылетают из обжигающего облака, словно пули. Но упав в грязь, больше не шевелятся и сразу исчезают, сдохнув. Они все продолжают с громким гулом-стрекотом вылетать из пара. Вот одна из них проносится прямо над нашими головами и с едва слышным всплеском падает в грязь где-то сзади.
- Осторожно! - выкрикивает Клаус.
А потом очередная гигантская пчела вырывается из кипящего пара и за какую-то секунду преодолевает разделяющее нас расстояние. Я еще успеваю увидеть, как насекомое изгибается прямо в полете, выдвигая вперед свое жало. Даже через бронежилет я чувствую удар врезавшегося мне в грудь маленького монстра. Он увязает в одежде и пытается высвободиться, ни на миг не переставая кошмарно гудеть. Тварь еще копошится, когда я брезгливым, но быстрым движением смахиваю ее с себя. Упав на землю, насекомое не успевает даже пошевелиться, когда я вбиваю его в грязь ботинком. Признаться, я едва сдерживаюсь, чтобы не застрелить гада - таким огромным он мне кажется. Я топчу грязь под ногами яростно и зло, но больше от испуга, чем от ненависти.
Мой неожиданный и внезапный страх настолько силен, что я удваиваю собственные усилия, заставляя грязь перед нами уже громко и часто булькать. Звуки лопающихся пузырей доносятся до нас с каждым мгновением все чаще, и я не могу скрыть злорадного удовольствия. Как-то сразу из пара перестают вылетать пчелы, а на нас горячими волнами накатывает жар. Нет, не все еще насекомые сдохли - вон одно вылетает из клубящегося пара и, прежде чем рухнуть в грязь, проносится по воздух куда-то в сторону так быстро, как ни одна тварь до этого.
- Подождем еще пару минут, а потом двинемся дальше, - оборачиваюсь я к ребятам.
- Хорошо, - соглашается Клаус. - Может быть, стоит…
Он осекается на полуслове, а прямо возле моего лица, обдав воздухом и рассерженно гудя, проносится с огромной скоростью гигантская пчела. Кажется, я даже увидел, как поднимаются и опускаются ее крылья. Вот насекомое изгибается, выставляя жало вперед. Все происходит так быстро, что я не успеваю моргнуть. С глухим звуком пчела врезается в Соню, стоящую позади меня, попав ей в шею. Еще миг пчела безвольно висит, а потом исчезает, сдохнув. Вскидывая руки, девушка негромко вскрикивает. У Сони сразу подгибаются ноги, и она оседает на землю, но Клаус, который стоит рядом, подхватывает ее, не давая упасть. Нет! Я не верю своим глазам и не хочу им верить! Нет, этого не может быть! Я уже рядом. Заставляю появиться обычную, но широкую деревянную лавку и помогаю Клаусу уложить на нее девушку. Срываю с нее шлем, откидываю его в сторону. Неудобно, но мне почти сразу удается снять с лежащей девушки бронежилет. Соня испуганно смотрит на меня своими огромными голубыми глазами и пытается что-то сказать, но у нее ничего не выходит. Она болезненно морщится и тянет руки к шее. Клаус удерживает их, а я, лихорадочно
вспоминая, начинаю оказывать ей первую помощь. Сначала оглядываю распухающую на глазах ранку, но жала не видно. Бог с ним.
- Потерпи немного. Сейчас я тебя вылечу, - шепчу я в синие глаза.
«Достаю» бутылочку с йодом, откручиваю крышку и щедро выплескиваю его прямо на ранку. Что там дальше: уксус или марганцовка? Да какая разница!? «Достаю» столовый уксус, который должен нейтрализовать яд, и не менее щедро лью его девушке на шею. В моей руке появляется бинт, уже влажный от раствора марганцовки, заставляю его остыть до обжигающего руки холода и прикладываю к ранке. Смутно помню, что можно использовать еще и компресс из петрушки, подорожника и еще каких-то трав, но для начала решаю немного выждать.
Шея девушки опухает прямо на глазах, заставляя ее прикладывать огромные усилия, чтобы просто дышать. Из ее закрытых глаз текут слезы, прочерчивая на темной от грязи коже светлые полосы. Я вижу, как она сильно мучается. Проклятье! Проклятье! Соня бледнеет все сильнее, ее губы уже наливаются безжизненной синевой. Она широко раскрывает глаза и, вырывая свои руки из рук Клауса, начинает отчаянно царапать шею, оставляя на ней кровавые следы.
- Держи ее! - ору Клаусу не своим голосом. - Да держи же ее, твою мать!
Другого выхода просто нет. Я быстро подкладываю под шею девушки пузатую бутылку воды, заставляя ту запрокинуть голову так, что трахея оказывается максимально близко к коже. Я вижу, что Соня совсем не может дышать. Клаус уже полностью залез на нее, прижимая своим весом ее руки, ноги и не давая девушке вырываться. С треском отрываемых пуговиц распахиваю ее рубашку так, чтобы была видна яременная вена. Щедро плещу йодом, обеззараживая участок шеи. У меня в руке острейший скальпель, какой я только могу себе представить. Соня затихает и уже не шевелится. Стараюсь не думать об этом и смахиваю с глаз градом льющий пот. А сейчас спешить нужно осторожно. Пытаюсь нащупать трахейную мембрану, она должна быть между гортанью и щитовидкой, но шея девушки опухла так сильно, что мои пальцы не могут ничего нащупать. К счастью, если так вообще можно сказать, укус пришелся в верхнюю часть шеи, практически под ухо, поэтому и возможно то, что я собираюсь сейчас сделать. Нет, ничего не прощупывается. Придется рискнуть. Перехватываю скальпель удобнее. Мой указательный палец - на лезвии, в сантиметре от его кончика.
Делаю осторожный надрез, стараясь уложиться в сантиметровую глубину - указательный палец не дает лезвию углубиться ниже. В длину разрез около полутора сантиметров, и этого достаточно. Почти сразу раздается свист, с которым воздух попадает в легкие девушки.
- Держи крепко! - бросаю Клаусу, но он итак не нуждается в советах - парень надежно держит Соню.
Она заходится сильным кашлем, но почти сразу ее дыхание нормализуется. Выгнутая шея дает сейчас ей дышать, но я еще не закончил. «Достаю» пластиковую трубку примерно семи сантиметровой длины. Она сужается с одной стороны и расширяется с другой, изгибаясь по всей длине. Тут же обрабатываю ее спиртом и ввожу узким концом в сделанный разрез. Заглубляю на две трети. Остается только ее закрепить. Обвязываю шею девушки бинтом, накидывая им несколько петель на расширитель. Все. Соня дышит, но она по-прежнему без сознания. Устало опускаюсь на край лавки и, «достав» сигарету трясущимися от напряжения руками, закуриваю. Спички выпадают из моих пальцев и рассыпаются по грязи. Тихо матерюсь сквозь зубы, но тут Клаус подносит мне огонь зажигалки. Глубоко затягиваюсь и только тут замечаю, что мои руки перепачканы в крови Сони. Самой крови почти не было, когда я делал трахеостомию. Или было? Не знаю. Мысли путаются.
- Ты молодец, - негромко говорит Клаус, продолжающий удерживать руки девушки, и я поднимаю на него глаза. Мне совершенно не хочется даже пытаться разобраться в его чувствах и эмоциях, поэтому лишь пожимаю плечами.
Не хочу ничего говорить. Не хочу ничего делать. А сейчас придет откат, и тогда меня затрясет совсем не по-детски. За минуту выкуриваю сигарету и, выбрасывая прочь окурок, слышу слабый стон. Оборачиваюсь. Шея Сони вроде больше не опухает. Ее грудь часто поднимается и опускается. Прикладываю ладонь к ее лбу и сразу чувствую жар, да и лицо у девушки ненормального цвета, какая-то сыпь на нем. Ясно, что это аллергическая реакция на пчелиный яд. И какие нужны лекарства? Не знаю, никогда не сталкивался с подобным.
- Нужно вколоть ей антигистамин, - говорит Клаус.
- Это что-то антиаллергенное?
- Да, - кивает он, - только…
- Что? - спрашиваю, видя, что он запинается на полуслове.
- Здесь не подойдут обычные в таких случаях кларитин, супрастин и им подобные препараты.
- Ты знаешь, что поможет?
- Возможно, преднизолон. Это сильнейший антигистамин…
- Ты можешь его «достать»? - перебиваю его.
Клаус кивает, и через несколько секунд у него в руке оказывается шприц.
- Здесь тридцать миллиграмм - минимальная доза.
- Коли.
- Ты уверен?
- А ты уверен, что она проживет без него хотя бы час?
- А потом?
- Потом нас уже здесь не будет. Коли! - бросаю ему зло, устав от спора.
Ничего больше не говоря, Клаус закатывает девушке рукав, бьет несколько раз по руке, выявляя вену. Точным движением колет шприцом и вводит препарат.
- Как быстро он подействует?
- Сразу.
И действительно, опухлость и сыпь, охватившие все лицо и шею Сони, заметно уменьшаются. Но девушка до сих пор без сознания. Оглядываюсь. Грязь, оставленная мной без внимания, уже не кипит, и пар не клубится, он полупрозрачной завесой висит перед нами. Повинуясь моей воле, поднимается ветер. За несколько секунд он рвет и развеивает в воздухе белесую муть. Никаких пчел или других тварей не видно. На нас тянет прохладой, когда в густой жиже промерзает новая тропа. Нам еще нужно добраться до здания, где я надеюсь найти врага. Счет к нему, и без того великий, увеличился многократно, но сейчас я должен думать о другом.
Клаус уже держит в руках носилки, выжидающе глядя на меня.
- Нет, - качаю головой, - я понесу ее. А ты прикроешь нас.
Парень не спорит, лишь кивая понимающе, и перехватывает поудобнее так полюбившийся ему Вал. А я осторожно беру на руки Соню. Она кажется неожиданно легкой. Мы продолжаем путь. Хотя девушка и весит немного, но моя левая нога, пострадавшая от болотной твари, протестует против дополнительных нагрузок и предательски подгибается, заставляя меня припасть на колено. Клаус шагает ко мне, чтобы помочь, но я упрямо мотаю головой, отказываясь от помощи, и отрывисто бросаю ему:
- Смотри по сторонам.
Припадая на раненную ногу, несу свою драгоценную ношу. До здания уже совсем немного. Черная жижа, бывшая некогда цветущей землей, остается позади, и мы ступаем на обычный грунт. Наш ведущий внезапно останавливается, глядит куда-то вправо на появившийся грохот и резко разворачивается в ту сторону всем корпусом.
- Что там? - хриплю я, поворачивая голову.
- Страж, - следует напряженный ответ. - Змей вернулся.
А я и забыл про него. Но я настолько устал, что на то, чтобы бояться, просто нет сил. Да, я вижу огромного змея, появившегося у домов за пустошью справа в нескольких сотнях метрах от нас. Но ему сейчас явно не до нас. Разрушая здания, Страж движется сквозь них.
- Идем? - Клаус меня спрашивает, что ли?
- Да, - а сам неотрывно слежу за змеем. На его чешуе много ран, а по всему телу, вцепившись мертвой хваткой, висят до десятка огненно-красных больших муравьев. Тех самых, что вылезли из-под обломков уничтоженного здания. Спустя несколько секунд Страж исчезает из поля зрения, продолжая возвещать о себе звуками обвалов и грохотом рушащихся зданий.
Вытираю о плечо пот, текущий по лицу. Гляжу на Соню. Ее шея выглядит все еще достаточно сильно опухшей, но уже не так сильно, как прежде. Сыпь уже исчезла окончательно, но лицо остается бледным и блестит бисеринками пота. Воздух, поступающий в ее легкие через расширитель, негромко шумит, но все это мелочи. Главное - Соня жива. Она все еще без сознания, но это, наверное, и к лучшему - пусть ужасы последнего часа для нее пройдут незаметно, она итак слишком многое перенесла. Соня тихо стонет, вращает глазами под плотно сомкнутыми веками.
- Еще немного, - шепчу ей. - Осталось чуть-чуть, и скоро мы будем дома.
Я упрямо сжимаю губы и цежу сквозь зубы:
- Ты выберешься отсюда. Клянусь тебе.
Вхожу вслед за Клаусом в здание и замираю, оглядываясь. Мы оказались в колодце из голых стен в двадцать этажей. Нет, нет, это не колодец, настоящая крыша закрывает от нас сумасшедшее небо. Внутри не темно и не светло - эдакие мрачные сумерки. Стены, насколько я могу видеть, одинаковы по ширине - три-четыре десятка метров каждая, примерно. Кажется, будто мы внутри своеобразной башни. Это ощущение усиливается еще и тем, что вдоль стен поднимается лестница, длинными пролетами цепляясь за каждую из четырех стен. Не имею ни малейшего представления о том, что это за странная архитектура, которая предусматривает столь странный способ подъема. Ступени поднимаются под обычным углом, они виток за витком тянутся вдоль всех четырех стен. Нет, ни я, ни Клаус не видим внутри человека, нашего врага, но это не значит, что его здесь нет.
- Ступени, - говорит Клаус, настороженно оглядываясь.
- Вижу.
- Максим, давай помогу, - обращается он ко мне со столь участливой физиономией, что, не будь я таким уставшим, непременно рассмеялся бы.
- Нет, - отрезаю я. - Я сам.
- Может, хотя бы передохнем?
- Вперед, - бросаю упрямо, направляясь к лестнице, чьи первые ступени поднимаются совсем рядом.
Клаус шумно вздыхает, но вслух ничего не говорит, только обгоняет меня и первым шагает на лестницу. Да, может быть, я и совершаю ошибку, не давая ему помочь мне, но мне все равно, что Клаус думает по этому поводу. Вероятно, да нет, не вероятно, а вполне определенно, я совершаю тактическую ошибку, не давая более здоровому из нас принять дополнительный груз и нести Соню, а самому заняться тем, что у меня выходит лучше всего - обеспечением безопасности. Да, передать ему девушку было бы правильно и разумно. Но я просто не могу этого сделать. Не могу оторвать от себя ту, которой еще там, на развалинах у фонтана, пообещал… Да и не в обещаниях дело. Мои руки не отпустят ее. Я бы нес Соню и с более серьезными ранами, чем та, которая осталась у меня после встречи с цефалоподом. И я не знаю, почему так. Или знаю? Отупевшие от усталости мысли не могут собраться, сосредоточиться. Невнятная тоска и глухая боль засели у меня в груди, лишая хладнокровия и спокойствия.
У ступеней обычный, стандартный подъем, к которому привычны ноги, поэтому уже через минуту я перестаю внимательно глядеть, куда ступаю. На счастье, лестница крепка и достаточно надежна. Считаю ступени зачем-то. Ряд окон второго этажа с каждым шагом опускается все ниже, давая возможность выглянуть наружу. А там лютует Страж. Он все еще не может скинуть с себя оставшихся муравьев и продолжает крушить здания. Насколько его хватит, интересно? А потом думаю, что главное - чтобы змей не вздумал сбросить с себя насекомых об наше здание. Странная мысль о том, что могло бы быть, если… Неясная тень мелькает внизу, на улице.
- Движение внизу! - кричу Клаусу, который больше смотрит вперед и вверх, сторожа нас от вероятного нападения. Он оборачивается на мой крик.
- Где?
- Внизу, на улице, - отвечаю с отдышкой. - Кто-то был у стены как раз под нами, а потом метнулся в сторону.
Он кивает и выглядывает вниз. К этому времени мы преодолели уже примерно треть подъема, поэтому беглым взглядом не отделаешься - приходится всматриваться. Я со своей драгоценной ношей прислоняюсь к стене у самого окна. Сейчас я не воин.
- Под нами никого, - наконец говорит Клаус.
- Тогда вперед, - бросаю ему. - Поторопись.
Неясная тревога гонит меня вперед и вверх по лестнице, заставляя двигаться так быстро, как я могу. Довольно скоро мы достигаем угла и поворачиваем вслед за лестницей. Все равно ничего и никого не видно - отсюда открывается вид на противоположную от пустоши и болота сторону. Ничего нового, только унылый пейзаж мертвого города.
- Давай! Давай! Не останавливайся! - тороплю Клауса, разглядывающего руины внизу. Он кивает и спешно поднимается дальше по лестнице к следующему углу.
Стараюсь не отстать, но куда мне. При каждом шаге левая нога напоминает о себе тупой ноющей болью. От напряженных нагрузок сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. Я уже не чувствую, как по мне течет пот - я насквозь мокрый. Клаус уже достигает угла, останавливается, несколько секунд всматривается вниз, потом вскидывает винтовку, прикладывается к ее оптическому прицелу и открывает беглый огонь - только дымящиеся гильзы вылетают, поблескивая в неверном свете. По кому же он так садит? Уже половина магазина расстреляна!
Наконец я добираюсь до него и выглядываю наружу. Отсюда открывается вид на болото. Клаус продолжает стрелять и тихо ругается, не попадая.
- Что там? - выдыхаю я, но за секунду до того, как он отвечает, вижу уже и сам.
По грязи, прочь от нас, кто-то движется. Всматриваюсь, проклиная льющий по лицу пот. Да это же человек в черном плаще! Вот он! Мое дыхание перехватывает, а через миг ору Клаусу.
- Вали его! Вали эту мразь!
Парень стреляет, но отчаянно мажет.
- Да что же ты! Целься! Целься лучше! Оптика тебе зачем?!
Сухо щелкает затвор автомата. Видимо, от волнения или от усталости, а может, от того и другого, вместо того, чтобы «достать» новое оружие, Клаус меняет магазин в этом. Досылает патрон в ствол и снова открывает огонь. Оптический прицел - хорошо, но нужно еще уметь им пользоваться, а парень, судя по неумелой стрельбе, не умеет. С отчаянием наблюдаю за тем, как бегущий довольно быстро преодолевает последние метры грязи и сейчас спрячется за домом, стоящим у самого озера. Проклятье! Я начинаю опускать Соню на ступени, но в последний миг останавливаюсь. Нет, я ее не отпущу. Пусть выродок поживет еще немного, пусть порадуется своему краткому счастью. Сперва я отправлю девушку домой, а потом вернусь за ублюдком. И ничто меня не остановит. Найду. Из-под земли достану… Отправлю Соню? Но как? Человек в плаще, которого мы искали, удирает от нас. Тот, кто смог бы дать ответы на все вопросы, сейчас спрячется за надежными стенами и просто покинет этот сон… Но почему он не ушел раньше? Почему подвергает себя смертельному риску, показавшись на виду, вместо того, чтобы просто уйти? Что держит его здесь? Плевать,
все равно я его найду. А вот насчет выхода… Меня не покидает странная уверенность в том, что подъем на самый верх по этой чудной лестнице - единственно важное, что нам остается.
Я снова выпрямляюсь, так и не выпустив из рук девушку, и мрачно гляжу вниз. Клаус не прекращает огня, бездарно расходуя патроны, но внезапно он попадает в цель. Далекая фигурка внизу валится на землю, высоко вскинув руки. Он не добежал до убежища совсем немного.
- Есть! - радостно кричит Клаус.
Всматриваюсь до рези в глазах, вытирая пот о плечо. Парень также внимательно смотрит вниз и через секунду тихо ругается сквозь зубы.
- Жив? - спрашиваю я, и уже сам вижу, что человек шевелится.
- Да, я ему, похоже, в ногу попал, - злится Клаус, а через секунду глядит на меня. - Может быть, ты…
- Нет, - а сам думаю, какой же я дурак. Ну отдай ему на минуту Соню и добей мерзавца. Хочешь его мучительной смерти? Прострели ему ноги и руки или используй специальный патроны со смещенным центром тяжести. Нет. Не отпущу Соню. Ни на минуту, ни на секунду. «Идиот! - коментирует мое второе я, рациональное и циничное. Я вернусь и найду урода, а потом сделаю с ним все, что хочу. Очень медленно. Мое второе я бурчит что-то в ответ. Всему свое время.
- Нам нужно идти. Не трать патроны, - отвечаю помрачневшему моим отказом Клаусу и бросаю вниз последний взгляд, где в грязи ползет мой враг.
А потом происходит то, что никто из нас не ожидал. С нашего места видно, как дом, к которому так упорно направляется человек, чтобы скрыться за ним, вдруг начинает заваливаться. Горький и злой смех вырывается из моего горла, когда я понимаю, что происходит на самом деле. Из жижи, разбрасывая комья грязи, поднимается длинное щупальце и лениво тянется к раненному. Он не сразу обращает внимание на новую опасность, а когда замечает, издает истошный вопль, перешедший в визг, полный ужаса и самого черного страха. Мразь не пожалел воздуха в легких, исторгая его. Щупальце моего монстра выхватывает свою жертву из грязи, обвивая ту несколько раз. Крик сразу умолкает, и я представляю себе, как мощные мышцы сдавливают грудь, заставляя трещать ребра и выдавливая из груди остатки воздуха.
- Только не сразу, только не сразу… - тихо прошу осьминога, и тот, словно слышит меня, потому до нас что доносится новый, уже тише, крик - монстр ослабил хватку.
Я смотрю на расправу и уже не смеюсь. Меня переполняет жуткая и страшная радость, но и сожаление от того, что враг избежал встречи со мной. Из грязи поднимается второе щупальце, протягивается к человеку и перехватывает того за ноги. Я уже знаю, что сейчас будет и благодарен моему монстру за то, что он не спешит. Слишком сильную и безотчетную ненависть он получил от меня к этому человеку. Его вопль умолкает, когда осьминог начинает разводить конечности в разные стороны.
- Что он делает? - ошеломленно бормочет Клаус.
Еще какие-то мгновенья могучие щупальца раздвигаются, потом на удар сердца замирают и снова продолжают движение. Каждое из них сжимает часть человеческого тела. Там что-то еще тянется и волочится из культей, но сейчас я думаю только о том, что и Угрюмый, и Катя, и Семен отомщены. Странно, нет ни радости, ни торжества, только оглушающая пустота внутри. Кто-то стонет в моих руках, и секундная апатия покидает меня, напоминая о важнейшей задаче - спасении Сони.
Клаус стоит, неподвижно замерев у окна. Куда делась его хваленая невозмутимость? Он потрясен и ошеломлен увиденным. Гляжу вверх. Нам остается пройти еще шесть этажей, чтобы подняться под самую крышу, но уже отсюда я вижу освещенный изнутри кусочек стены коридора, скрытого потолком, к которому выводит лестница. Эта стена белого цвета.
- Давай, Клаус, хватит стоять. Вперед, - не то хрипло, не то сипло выдавливаю я из пересохшего горла.
Он вздрагивает, смотрит на меня.
- Да, да… Пошли, - и шагает вперед, бросив на меня странный взгляд напоследок.
Я слишком устал, чтобы понять его двусмысленные взгляды и разбираться в них. Я стараюсь полностью сосредоточиться на подъеме, правильно дышать, но мысли снова и снова возвращаются к человеку, что на моих глазах сейчас погиб. Ни капли жалости или сожаления я не испытываю. Только вопросы к нему так и останутся без ответа. Кто он? Зачем он устроил эту охоту? Почему затащил меня в этот сон? Работал ли он в одиночку или с кем-то еще? Где находится инкубатор или лаборатория по выращиванию тварей? Каким образом он смог лишить меня способностей? Не останавливаясь, плету, пытаясь вышибить из этого сна Соню. Потом пытаюсь уйти сам, с девушкой на руках. Нет, ничего не выходит.
Клаус, опережающий меня на половину лестничного пролета, останавливается, «достает» бутылку с водой и быстро к ней прикладывается. От вида воды мое и без того сухое горло спазматически сжимается, требуя живительной влаги. Мысли сбиваются, и теперь в голове яркими образами мелькают самые разные источники воды: реки, озера, даже вода, льющаяся из крана. Парень показывает мне бутылку в руке и вопросительно смотрит. Мотаю головой, упрямо сжимая потрескавшиеся губы. Потом. Напьюсь потом. Клаус ничего не говорит, разворачивается и снова шагает по лестнице.
Четыре этажа. Нам остается подняться еще на четыре этажа. А там, не сомневаюсь, нас ждет спасительная дверь. Какая бы легкая ни была Соня, но я уже не чувствую рук, онемевших от нагрузки. Я иду, как робот, механически переставляя ноги и не глядя по сторонам. Пот заливает глаза, но у меня нет сил, чтобы смахивать его. Но я не остановлюсь. Я не сдамся. Я - это воля. Дурак Клаус предлагает мне попить. Он не понимает, что если я остановлюсь, я уже не смогу идти, потому что смертельно устал.
Восхождение по странной лестнице становится для меня настоящим экзаменом, а вовсе не вся эта беготня по мертвому городу. Во всем мире сейчас нет для меня задачи важнее, чем одолеть этот проклятый подъем, донести и спасти голубоглазую. Шаг левой, шаг правой, вдох-выдох, вдох-выдох… Шаг левой, шаг правой, вдох-выдох, вдох-выдох… Слышится какой-то частый и гулкий, как барабанный, гул … Оказывается, это кровь, моя кровь, так громко стучит у меня в висках. Я и не знал, что она может так оглушительно греметь. Шаг левой, шаг правой, вдох-выдох, вдох-выдох… Я сгусток воли. Я не остановлюсь. Я донесу… Шаг левой, шаг правой, вдох-выдох, вдох-выдох… Я сгусток воли. Я… Громкий звук доносится до меня, и я с трудом пытаюсь понять, определить, откуда он идет. Он близко, очень близко. Фокусирую взгляд и нахожу его источник. Та, которую я несу, громко и жалостливо стонет, словно ребенок, у которого забрали любимую игрушку, и он вот-вот заплачет. Мне нельзя останавливаться. С усилием поднимаю голову, пытаясь охватить взглядом пространство. Только один ряд окон отделяет меня и мой груз от цели. Будь проклята эта
ненормальная лестница, если бы она была обычной, с обычными пролетами, мы бы уже давно поднялись наверх, но нам приходится карабкаться по ступеням, тянущимся вдоль каждой из стен. Сквозь стекающий по лицу пот вижу дверной проем, к которому выводят ступени. Оттуда льется ровный теплый свет, и там белые стены. Два пролета. Мне нужно победить только два длиннющих лестничных пролета, чтобы добраться до него. Я не обращаю никакого внимания на идущего впереди человека. Он тревожно оглядывается на меня и что-то говорит. Я его не слышу и не хочу слышать. Я только должен дойти. До меня снова доносится стон, и я снова гляжу на девушку. Моя спина. В нее, кажется, воткнули раскаленный прут, протянувшийся от затылка до пояса, отдающий резкой и острой болью при каждом шаге именно в пояснице. Вторя этой, другая боль сковывает при каждом шаге, как в тисках, левую ногу.
Я дохожу до угла, поворачиваю и иду к дверному проему, залитому светом. Остается один пролет. А потом Соня резко распахивает глаза как раз в тот момент, когда я гляжу ей в лицо. Огромные голубые глаза испуганно смотрят на меня. Ее кожа, блестящая от пота, итак бледная, заметно сереет. Ее губы уже совсем синие. Даже сквозь одежду я чувствую, как жар пожирает ее изнутри. Я ничего не говорю ей. Я ничего не могу сказать. Пересохшее горло выдает какой-то хрип. Она смотрит мне прямо в глаза, ищет что-то в них, а у меня перед мысленным взором встает другая картина, как точно также на меня смотрела Катя в последние свои секунды.
- Нет! - рвется из меня. - Нет!
Замечаю, как рядом оказывается тот, что шел впереди. Он выхватывает из воздуха пластиковый контейнер автоинъектора и прямо через одежду колет что-то девушке в плечо. Я спотыкаюсь и не в силах удержаться начинаю заваливаться влево, туда, где зияет темный провал высотой в двадцать этажей. Чьи-то руки хватают меня и дергают назад, прислоняя к стене. Я вяло вырываюсь, но сил у меня нет. Не встречая больше сопротивления, делаю шаг на следующую ступень, потом еще и еще.
Моя ноша, мой драгоценный груз дергается у меня в руках, словно хочет вырваться. Смотрю недоуменно. Широко открытые глаза смотрят мимо меня, но я наклоняю голову, ловя остановившийся взгляд. Что-то рвет меня изнутри, что-то не дает дышать… Вот он, дверной проем, до него только пять ступеней. Упрямая прядь светлых волос, белый локон наползает на глаза Соне.
Четыре ступени…
Голова девушки безвольно откидывается назад.
Три ступени…
- Сейчас, сейчас, - кого я пытаюсь обмануть?
Две ступени…
Я поднимаю ногу, чтобы шагнуть на последнюю ступень, когда что-то толкает меня снизу, и я, неловко подскочив, заваливаюсь прямо в дверной проем, за которым тянется широкий коридор с белыми стенами.
Я лежу на боку, не чувствуя собственного тела. С какими-то хрипами воздух вырывается из меня. Гулко стучит в висках кровь. Пытаюсь приподняться, но тело не слушается, руки не слушаются, и я снова заваливаюсь на пол. Пыль попадает мне в лицо, забивает нос и широко распахнутый рот. Несколько раз подряд чихаю, и спина-предательница отдает сильной болью в позвоночнике. Снова пытаюсь приподняться, и на этот раз одеревеневшие руки кое-как помогают мне справиться с этой задачей. Прислоняюсь спиной к стене и помогаю руками вытянуть непослушные ноги. Голова моя пуста, как кошелек нищего. Наверное, я отключился на несколько минут глухим беспамятством, но почти сразу пришел в себя.
Кто-то подходит и садится рядом. Молча заглядывая мне в лицо, Клаус протягивает бутылку с водой. Принимаю ее и подношу ко рту. Пью мелкими глотками, совершенно не чувствуя вкуса. Выпиваю ее всю и швыряю вниз, в полумрак пустого и мертвого, как и весь этот город, здания.
- Соня умерла.
Парень молчит.
- Соня умерла, - снова говорю я. - Прямо на моих руках.
Пустые слова вылетают из моего горла и падают в темный провал. Глухая скорбь вытягивает из меня последние силы, оставляя лишь пугающую пустоту.
- Соня умерла, - как заведенный повторяю я, вспоминая, как упал, споткнувшись, когда ее тело растаяло в воздухе. На моих руках.
Унылый сквозняк холодит мою кожу, высушивая пот. Или это не пот сейчас течет по моим щекам?
- Ты в порядке? - как же Клаус бездарно шутит. - Можешь идти?
- Помоги мне встать.
Он поднимается и протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее и с усилием вздергиваю себя на ноги. Какой сейчас смысл спешить куда-то? Твари уничтожены. Наверное. Человек в черном плаще казнен. Его Страж наверняка уже сдох после смерти своего создателя, или подыхает где-нибудь. Краем глаза ловлю движение за окном внизу, почти у самого нашего здания. Придерживаясь рукой за стену, спускаюсь на три ступени, обходя парня, и выглядываю наружу. Безучастно смотрю, как в грязи бешено извивается огромный змей. Смертельные судороги сводят его гигантское тело. Ну и живучий же он.
Глава 10
- Ты обещал мне разговор, - поворачиваюсь к Клаусу.
Секунду он смотрит на меня недоуменно, а потом негромко отвечает.
- Ты также давал слово.
Я «достаю» сигарету и кручу ее в пальцах, потом ломаю, и табак сыпется сквозь пальцы.
- Пошли.
Клаус глядит непонимающе, а у меня нет ни сил, ни желания что-то ему объяснять. Хромая, поднимаюсь по ступеням и через дверной проем попадаю в коридор с белыми стенами. На полу - паркет, а на потолке горят обычные лампы в простеньких плафонах. Окон здесь нет. Оборачиваюсь. Клаус стоит на прежнем месте и с отрешенным видом смотрит в окно. Пожимаю плечами и, придерживаясь рукой за стену слева, шагаю вперед. Через полтора десятка метров коридор под прямым углом поворачивает налево. Пошатываясь от усталости, иду по нему до следующего поворота, но уже направо. Иду до самого конца, пока не попадаю в небольшую комнату. Равнодушно оглядываю ее, но ни зеленой, ни какой-либо другой двери не вижу. С вялым интересом смотрю на единственное окно в стене. Мысли устало ворочаются в голове, просчитывая мой маршрут от лестницы сюда. Сейчас я нахожусь в условном центре этажа, поэтому никаких окон здесь быть не может. Но оно есть. Вырублено в стене и закрыто обычной деревянной рамой с вставленным в нее обычным стеклом. Рядом с окном стоят два неудобных даже на вид деревянных стула с высокими спинками. У меня нет сил,
чтобы удивляться, пугаться или злиться. Ноющая боль в ноге заставляет пройти к стулу, но прежде чем опуститься в него, я, взявшись за ручки, распахиваю настежь обе оконные створки. Сажусь. «Достаю» сигарету и закуриваю, выпуская дым. Вместе с обычным городским шумом в окно врывается свежий ветер и приятно холодит лицо. Снимаю шлем, подставляя сквозняку мокрые волосы. А снаружи раскинулся город. Красивый, зеленый и живой город. Мое окно выходит на небольшой, но уютный парк, в котором покачивая пышными кронами, на ветру шумят деревья, в котором по аккуратным дорожкам, вымощенным светлым камнем, прогуливаются, не спеша, самые разные люди. Вдоль дорожек часто стоят скамейки, на некоторых из них сидят люди. Сразу за парком начинается озеро. Оно сверкает и искрится, отражая свет по-летнему яркого солнца. Вокруг парка стоят невысокие дома из красного кирпича. А где-то далеко за озером и протянувшейся слева направо реки видны другие здания. Они стоят уже по другую ее сторону, за виднеющимся мостом, по которому едут автомобили, грузовики и автобусы. И над всем этим простирается удивительной чистоты
светло-голубое небо с редкими барашками белых облаков.
Я совершенно не задумываюсь о природе наблюдаемого явления. Я просто отдыхаю. Отдыхают мои глаза, уставшие от серо-бурого однообразия мертвого города. Отдыхают мои уши, жадно ловящие самые разные звуки. Отдыхает мое обоняние, утомившееся от постоянно лезущей в нос и рот пыли. Отдыхает моя душа. Ледяное безразличие, охватившее меня, оттаивает под теплым ветром и солнечным светом. Но тоска сковывает сердце и сдавливает грудь. Лица друзей встают передо мной. Они смотрят на меня, хмурятся, смеются, ворчат, плачут, радуются, улыбаются… Хочу сказать им что-нибудь, но не могу подобрать слов, и они снова мелькают перед моим мысленным взором, но уже совсем другие: бледные, осунувшиеся, изможденные и смертельно уставшие лица. Последним дольше всех держится оно, с ярко-голубыми газами. Они смотрят на меня остановившимся взглядом и стекленеют… А я так и не убрал с ее лица упрямый светлый локон…
Докуриваю сигарету и тушу ее, раздавив ботинком на полу. Шаги по коридору, но я итак знаю, кто это идет. Клаус появляется из-за угла и не спеша приближается. Он не выглядит удивленным при виде окна. С невозмутимым видом он подходит ко второму стулу, садится на него и устало вытягивает ноги. Глядит в окно и светлеет лицом, словно озаряется изнутри тихой радостью, но через миг тяжело вздыхает, и его взгляд меняется. Никак не могу понять, как именно, но тут же вспоминаю этот его долгий и печальный, полный грусти взор, с которым часто оглядывался вокруг. Наконец он глядит на меня.
- Тебе нравится? - кивает он на окно.
У меня совершенно нет желания обсуждать этот феномен, потому что уже догадываюсь о его происхождении. Тем не менее, я задаю ожидаемый вопрос:
- Что это за место?
Я ожидаю, что сейчас Клаус начнет долгий рассказ об этом месте, с обычной своей снисходительной улыбкой объясняя и разжевывая происходящее. Но нет, я ошибаюсь. Может быть, усталость тому причина, либо я совсем не знаю этого человека, но Клаус говорит совсем другое.
- Прошу тебя выполнить свое обещание, - негромко произносит он. - Расскажи мне то, что обещал.
Обещал? Ах да, обещал. Когда мы найдем выход отсюда…
- Клаус, ты мертв, - говорю я просто.
Признаться, я ожидал от него совсем другой реакции, но он лишь горько усмехается.
- Расскажи, пожалуйста, как это произошло.
Моя память услужливо предоставляет яркие образы случившегося пятнадцать лет назад, и я начинаю рассказ о том, как он погиб. О том, как при сдаче выпускного экзамена, вся наша группа оказалась на грани провала. О том, как я удерживал его над пыльной бездной, и как он не смог удержаться, а я не смог его вытащить.
Я заканчиваю рассказ и снова закуриваю. Я ничего не чувствую, не испытываю никаких эмоций, только глухая пустота внутри меня. Слишком много потрясений, слишком много горечи. Я пуст, но сердце все равно болезненно сжимается, невольно напоминая, что я все еще жив. Единственный, кто остался жив, не считая призрака, сидящего сейчас напротив меня. Свежий ветер, задувающий в окно, усиливается и даже умудряется схватить одну из створок и громко хлопнуть ею об раму. Солнце исчезает за налетевшими откуда-то низкими свинцовыми тучами. Короткой вспышкой ярко сверкает молния, и через несколько секунд до нас доносится оглушительные раскаты близкого грома. Воздух наполняется той неповторимой свежестью, что бывает только во время грозы. Падают первые капли воды, прогоняя с улиц и из парка гуляющих людей. Дождь начинается сильнее, и вот уже он сплошной завесой скрывает от взгляда почти весь город, оставляя лишь смутные очертания деревьев в парке. Водяные струи стоят ровной стеной, а в окно влетают редкие капли и умудряются попасть мне в лицо. Я отодвигаюсь на стуле подальше.
- Ты считаешь меня созданием? - нарушает молчание Клаус.
- Да.
- И кто же меня создал?
Странно слышать этот вопрос из его уст.
- Я думал, ты мне скажешь об этом.
Он качает головой и говорит:
- Ты так уверен в своей правоте? А если ты ошибаешься?
- Для этого нет причин.
- А все-таки.
Гляжу на него, пытаясь понять, что же он хочет этим сказать.
- Будет лучше, если ты сам все расскажешь, - говорю ему. - Я свое слово сдержал.
За окном снова сверкает, а от налетевшего оглушительного грохота, кажется, содрогается каждая клеточка моего тела.
- Я люблю дождь, - неожиданно начинает мой собеседник, когда утихают раскаты. - Дождь очищает и смывает всю грязь. Этот город, - он кивает на окно, - мой город. Он никогда не спал, как не могут одновременно спать люди из разных частей света. Я создал его. Здесь живут… жили люди, которым я в свое время помог избавиться от кошмаров, ночных ужасов. Засыпая там, в реальном мире, их сознания переносились сюда. Тут они жили так, как хотели того сами. Они занимались, чем хотели, тем, к чему лежала их душа. Здесь они могли найти свою любовь и на самом деле находили ее…
Клаус замолкает и невидяще глядит в окно, где сплошной стеной стоит дождь.
- А потом их убили, - глухо роняет он, прикрывая глаза. - Тот, по чьей вине, нам пришлось через столькое пройти за эту ночь, нашел это место. Он уничтожил мой город, превратив его в мертвые руины…
Клаус продолжает говорить еще что-то, а во мне растет и крепнет непонимание.
- Постой, - прерываю я его. - Сколько людей обитало в твоем городе?
- Что?
- Я спрашиваю, сколько людей жило здесь? Скольких ты избавил от кошмаров, скольким ты помог?
- Три тысячи пятьсот семьдесят два человека и пятьдесят один страж, - отвечает он без запинки. - Они жили, окружая себя большим свободным пространством. Бывало так, что в многоэтажном доме мог обитать один человек. А бывало и так, что…
- Подожди, - обрываю его. - Как такое может быть? Ты же погиб, сорвался в пропасть. Я сам видел! О чем ты говоришь? Какие три тысячи?
Мою апатию, как рукой сняло. Я не понимаю, как возможно то, о чем говорит это создание.
- Здесь и начинается для тебя самое интересное, - устало улыбается он.
И Клаус продолжает свой рассказ, повествуя о том, что я не мог вообразить себе даже в самых смелых предположениях. Он все говорит и говорит, его слова текут размеренно, наполняя смыслом всё то необъяснимое и странное, что происходило со мной в последнее время. С запоздалым удивлением я как-то вдруг понимаю, что память вернулась ко мне целиком и полностью. Я вспомнил, как оказался здесь, точнее, когда. Я уже помню, что мой друг Миша так и не проснулся после нашего совместного сна, где кошкоподобные твари растерзали несчастную женщину. Помню, как эти же твари убили Рыжего, оказавшегося вовсе не им. Помню даже, как ехал в поезде в Минск, и цыганку-попутчицу, оказавшуюся в одном купе со мной. И я вспомнил женщину с горящими на лбу цифрами, которой так и не смог пока помочь.
Наверное, мое лицо как-то изменилось, потому что Клаус прерывает свое повествование.
- К тебе вернулась память, - он скорее утверждает, чем спрашивает, глядя на меня с интересом, а потом продолжает свой рассказ.
Я не знаю, сколько прошло времени, но дождь за окном прекратился, а ветер разогнал остатки туч, как дворник сметает с асфальта сухие листья. Пронзительно-синее небо очистилось и явило солнце. И еще появилась радуга. Неописуемо красивая, она уперлась в дальний берег озера и протянулась через весь парк, поднявшись высоко в небо.
Практически все детали головоломки встали на свои места. Почти все. Пазл собран, не достает лишь нескольких частей, их немного, но от этого они не становятся менее важными.
Клаус заканчивает свой рассказ, и какое-то время мы сидим молча. Я обдумываю все только что услышанное, а человек напротив меня глядит в окно, полной грудью вдыхая свежий воздух.
- Ты изменился, - я первым нарушаю молчание.
Он переводит на меня взгляд своих серо-стальных глаз и едва заметно улыбается.
- Надеюсь, в лучшую сторону.
- Есть ли разница?
- Есть, - твердо отвечает он.
Пожимаю плечами - пусть думает, что хочет. Не дождавшись от меня никаких вопросов, он спрашивает сам:
- Что ты будешь делать дальше?
- Сначала выберусь отсюда.
- А потом?
- Потом я проверю все, что ты мне сейчас рассказал.
Клаус кривит губы в такой знакомой не то улыбке, не то ухмылке:
- Каким же образом?
- Посмотрим. Но ты и сам должен понимать - все, что ты мне рассказал, слишком серьезно, чтобы просто принимать на веру.
Он кивает, а потом роняет:
- Насчет ребят… Катя, Соня…
- Не смей! - резко перебиваю его. - Не смей. Это мое…
- Как знаешь, - он отворачивается к окну.
Тупая боль снова давит меня, не то сжимая сердце, не то разрывая его изнутри, но дыхание сбивается от нахлынувших воспоминаний.
- Ты должен понимать, что для меня все это было всерьез, - говорю ему, успокоившись.
- Да, прости меня, - Клаус искренне извиняется. - Я не подумал, что говорю.
Мы снова молчим, но через секунду он говорит:
- Я понимаю, что все действительно очень серьезно, даже слишком, чтобы ты поверил мне на слово. Особенно учитывая наши с тобой непростые отношения. На твоем месте я бы поступил так же - попытался бы все проверить. Хотя, честно говоря, не представляю, как это можно сделать.
Я собираюсь ответить ему, даже рот открываю, но в этот момент у меня из-под ног уходит пол, летит навстречу и больно бьет в бок, как раз с левой стороны. Раненная нога тут же дает о себе знать, отзываясь позабытой уже болью. Клаус тоже оказывается на полу вместе со своим стулом и недоуменно оглядывается по сторонам.
- Что за…? - начинает он.
- Вставай! - кричу ему, поднимаясь. - Уходим! Быстро!
Еще один удар сотрясает стены, и по ним в разные стороны извилистыми линиями ползут ширящиеся трещины. Белые стены, коридор, окно и город за ним исчезают, оставляя после себя обширное полутемное помещение. Стены вокруг стонут и скрипят, как раненный зверь, словно вот-вот развалятся. Под ногами - ненадежный пол, весь в зияющих темной пустотой провалах. Еще один удар. Меня снова швыряет на пол в считанных метрах от одного из них. Едва поднявшийся Клаус тоже падает, но пол под ним осыпается, и парень проваливается вниз. Я успеваю дотянуться до него и хватаю за руку. Пол продолжает разваливаться, но подо мной, к счастью, еще держится. Крепко вцепившись в мою руку, Клаус висит над двадцатиэтажной пропастью, кажущейся из-за плохого освещения бездонной. Он глядит испуганно вниз, а потом поднимает глаза на меня.
- Не правда ли знакомая ситуация? - бросает он нервно и коротко смеется.
- Лезь давай! Хватит болтать! - кричу ему.
- Нет… Оружейник… - он хватает ртом воздух, задыхаясь от напряжения. - Все-таки забавно… получается.
Его кисть понемногу выскальзывает из моей хватки, а он даже не пытается выбраться и через мгновенье просто разжимает свои пальцы.
- Что ты делаешь?! - Я усиливаю захват, насколько хватает сил, и на какой-то момент останавливаю его скольжение.
- Отпусти, - Клаус болезненно морщится от моей хватки. - Ты все равно меня не вытащишь, и пол под тобой в любую секунду провалится. Не забывай, кто я такой.
После этих его слов я успокаиваюсь, но все равно продолжаю удерживать его над зияющим провалом.
- Ты готов уйти сейчас? - хрипло спрашивает он. - Потому что я готов, и буду сейчас уходить.
- Как же ты меня достал! - не могу сдержать злости. - Уходи, если готов!
- Надеюсь на скорую встречу, - бросает он напоследок и, дернувшись всем телом, вырывается из моих рук.
На неуловимый миг он зависает над пропастью и, прикрыв глаза, летит вниз. Затаив дыхание, я слежу за его падением. Чего он ждет?! Клаус пролетает, наверное, половину расстояния до смутно угадывающейся в полутемном помещении земли и наконец-то исчезает в воздухе.
Какое-то время я просто лежу, без единой мысли глядя вниз, в полумрак здания, а потом вдруг чувствую, как из-под меня начинает уходить пол. Распластавшись по всей поверхности, чтобы уменьшить давление и распределить свой вес, я умудряюсь отползти как можно дальше от опасного участка, пока не упираюсь в стену позади. Оглядываюсь и вижу дверной проем, а за ним - ступени лестницы, ведущей вниз. Вскакиваю на ноги и тут же морщусь болезненно, когда о себе дает знать поврежденная нога. С виду лестница не пострадала, но мне некогда проверять, и я начинаю спуск. В нескольких местах ступени все-таки обвалились, и мне приходится перепрыгивать через провалы. К счастью, новых толчков не происходит, и я довольно скоро оказываюсь внизу, на земле. Не задерживаясь, покидаю опасное здание и отхожу от него на сотню метров, снова оказавшись в жиже. Из-за больной ноги мне не слишком удается спешить, да и грязь цепляется за ноги при каждом шаге, не желая выпускать. Чертыхаюсь про себя за собственную глупость. Два раза на одни и те же грабли. Желаемое происходит едва ли не быстрее, чем я того хочу. Ледяная тропа
появляется передо мной, и я с облегчением ступаю на нее. По пологой дуге дорожка тянется вокруг здания, выводя к противоположной стороне дома.
Глава 11
Начинается дождь. В недоумении я поднимаю голову и вижу, что небо уже не сходит с ума, закручиваясь в невероятном хороводе. Сейчас по нему лениво ползут куда-то вдаль тяжелые тучи, а из них идет самый обычный дождь. С каждой минутой он все усиливается, и вот уже это не просто дождь, а настоящий ливень. Почти моментально я промок до нитки, а замерзшая грязь под ногами стала вдруг невероятно скользкой, и я чуть не упал, поскользнувшись. Хватит! Я останавливаюсь и готовлюсь плести, но прежде чем начать работать, я вижу его и, более ни на что не отвлекаясь, даже на дождь, направляюсь к нему.
Первое, что я вижу - это кончик хвоста. Мне приходится сделать изрядный крюк, чтобы добраться до гигантского змея. Зачем? Вряд ли я смогу сейчас ответить на этот вопрос. Вода, падающая с неба, смывает с его тела грязь, заставляя красиво блестеть антрацитово-черную чешую. Там, где она осталась целой. Страж лежит на боку, и я могу рассмотреть на его спине замысловатую вязь светлого узора, тянущуюся от головы и до кончика хвоста. Смывая грязь, дождь обнажает и страшные раны. Чешуйки в этих местах разломаны, вдавлены внутрь, открывая взгляду светло-розовую плоть. Редкие судороги сводят тело Стража, напоминая, что он еще жив. Жив, но уже не борется и не сопротивляется смерти.
За несколько секунд я добираюсь до его огромной, размером с грузовик, головы, и до меня сквозь шум дождя доносятся какие-то звуки. Осторожно обойдя эту огромную треугольную башку, вижу их источник. Подле самой головы, у ее основания, в одной из самых больших ран, копошатся три огненно-красных муравья, каждый из которых размером со взрослую собаку. Они спешно насыщаются, энергично вгрызаясь в плоть змея. Их передние конечности работают быстро и четко, а пузатые туловища мелко подрагивают. Верный Вал по-дружески толкает в плечо, когда я открываю огонь. Свинцовая смерть буквально разрывает тварей на части, и ни одна из них даже не оборачивается, когда гибнут остальные. Еще минуту стою неподвижно, тщательно вслушиваясь, но ничего, кроме дождя, не слышу. Разворачиваюсь и замираю, как вкопанный, от немигающего взгляда огромного золотого глаза. Змей дергается, смещая голову ближе, и змеиное око оказывается совсем рядом, только руку протяни. В расширенном черном зрачке мне даже удается увидеть собственное отражение. Неприятный холодок пробегает по спине, когда понимаю, что Стражу достаточно дернуться
посильнее, чтобы своим весом просто раздавить меня в лепешку. Лишь железная уверенность в своих силах останавливает меня от скорой расправы. Да, именно так - сейчас я смогу очень быстро уничтожить монстра. Вертикальный зрачок в золотой радужке едва подрагивает чуть заметно, то сужаясь, то расширяясь. На миг огромный глаз скрывается под опустившимся массивным веком и снова открывается. Медленно отступаю на шаг, а Страж дергается, снова приблизившись ко мне вплотную. Его огромная башка приподымается, когда змей открывает пасть и издает шипение. Нет, не шипение, вместо него из страшной раны, в которой копошились муравьи, что-то булькает и хлюпает. При этих звуках черный зрачок заливает собой весь глаз, а я вдруг понимаю или, благодаря своему чувству сопереживания, чувствую, что Страж просит меня о последней милости. Он хочет, чтобы я прервал его страдания. Ему очень, невыносимо больно. Выродок, создавший такого огромного Стража, обрек того на мучительную смерть после своей гибели. Змей оказался слишком силен и слишком живуч, чтобы просто издохнуть вслед за своим создателем.
Я снимаю перчатку, медленно поднимаю руку и протягиваю ладонь. Черный зрачок резко сужается в тонкую линию, а потом змей закрывает глаз. Под моими пальцами мокрая от дождя, прохладная и твердая, как камень, чешуя. Волна судороги заставляет вздрогнуть змеиное тело, и вслед за этим Страж издает слабый, но гулкий, полувздох-полустон. Пора.
Отступаю на несколько шагов, выбирая место поудобнее. Гладкая чешуя не дает мне возможности зацепиться за нее, поэтому я «достаю» лестницу и, приставив ее к змеиной голове, взбираюсь наверх. Массивная надбровная дуга подо мной и сочащаяся кровавой сукровицей глубокая рана вместо глаза под ним. Ну и досталось же змею от тварей - они смогли добраться до одного из его глаз.
- Ну что же, будем надеяться, я справлюсь, - говорю я в дождь и «достаю» короткий нож.
Зажимаю лезвие ладонью. Замираю на мгновенье. Сталь приятно холодит кожу. Зачем я это делаю? Резким движением выдергиваю из сомкнутой ладони лезвие. Клинок слишком острый, и я не сразу чувствую боль. Сильнее стискиваю кулак, когда она приходит. Тяжелыми каплями ярко-алая кровь падает вниз, прямо в страшную рану. Я не знаю, сколько ее нужно. Не знаю, спасет ли она Стража, созданного другим человеком. Я ни разу не слышал ни о чем подобном. Зачем я вообще это делаю? «Может быть, - приходит усталая мысль, - я хочу, чтобы хоть кто-нибудь остался в живых…»
Холодный и расчетливый циник во мне не может не радоваться тому странному стечению обстоятельств, причудливым образом предоставивших мне возможность поработать со смертельно опасным хищником. Вспоминая все, что известно о Стражах, их сущности и возможностях, я невольно прихожу к выводу, что умирающий змей может стать прекрасным материалом для уникальных исследований. Бездушный профессионал снова подает голос, поясняя, что в случае, если змей выживет, между нами не будет той связи, что характерна для тандема создатель-Страж. Это значит, что в случае ранения или гибели одного из нас второй никак этого не почувствует. По сути, монстр уже мертв, и лишь невероятная жажда жизни удерживает его на грани. А моя кровь, - продолжает объяснять циник, - всего лишь лекарство, способ оживить змея, который, вероятно, не возымеет никакого эффекта. Я устало внимаю сухим пояснениям, а потом без особых эмоций убиваю этого циника, задушив и сломав тому шею. Нет, для меня это не эксперимент и не уникальная возможность.
Тягучими каплями моя кровь продолжает срываться с ладони и исчезать в ране. Хватит. Задираю руку и оглядываюсь. В принципе, можно и не спускаться обратно на землю. Осторожно, чтобы не поскользнуться и не упасть, я перебираюсь к следующей ране. По сравнению с предыдущей, эта не кажется ужасной, но все равно выглядит очень плохо. Приседаю на корточки и протягиваю руку, почти касаясь раны. Приходится несколько раз раскрыть и закрыть ладонь, заставляя кровь бежать из пореза. Морщусь болезненно, но нужного добиваюсь - алые капли падают вниз. Здесь я трачу совсем немного крови и пускаюсь дальше, к следующей ране. Так я и ползаю по огромной туше Стража, а он лежит неподвижно. Уже даже несотрясаемый судорогами.
На самом деле ран на теле змея оказалось не так много, как мне сперва показалось, и через десяток минут, закончив с последней, подхожу к той, в которую с таким остервенелым упорством вгрызались гигантские муравьи. Спустя минуту я обрабатываю и ее своей кровью. А потом змей как-то дергается всем телом и переворачивается, открывая мне сторону, на которой лежал. Раны есть и здесь, но они покрыты грязью, так что приходится ждать, пока дождь ее не смоет. Я плету, усиливая его, заставляя тугие струи быстро омыть змеиное тело. Легкие облачка пара вырываются из моего рта, а появившийся озноб заставляет дрожать от холода. Я снова плету, и тучи начинает относить поднявшимся ветром. Но я уже не смотрю наверх, полностью сосредоточившись на оставшейся работе.
Ну вот и все. Я закончил. Сползаю с огромной туши. Мне хватило сил, чтобы отойти от монстра, «достать» стул со спинкой, и упасть в него. Кое-как заклеиваю лейкопластырем порез на ладони - сгодится. Закуриваю. В другой руке появляется чашка горячего кофе, щедро сдобренного коньяком. Теперь остается только ждать. Тяжелая усталость сковывает мое тело. Докуриваю сигарету и щелчком отправляю окурок в грязь. Кофе заканчивается, но даже намека на бодрость я не чувствую. Я слишком устал. Ленивые мысли нехотя ворочаются в голове, замедляясь с каждым ударом сердца. Страж так и лежит, не шелохнувшись, даже его единственный глаз закрыт. Не получилось? Не знаю. Не хочу знать. Ничего не хочу. Мои веки тяжелеют, и лишь с заметным усилием мне удается держать их открытыми. Подбородок опускается на грудь, и последнее, что я чувствую - это сожаление.
Теплый ветер дует мне в лицо. Где я? Ничего не вижу. Воздух теплый, но какой-то… не знаю, спертый, что ли, нет, он скорее вонючий и, я бы сказал, смрадный. Да что же это за вонь?! Открываю глаза и едва не падаю со стула от неожиданности, потому что прямо передо мной находится страшная морда. От нее-то и несет теплым зловонием, выведшим меня из забытья. Первая мысль, что у меня возникает: «Не двигаться! Притвориться мертвым, и тогда, может быть, эта огромная тварь пройдет мимо». Гигантская голова закрывает собой почти весь обзор, поэтому мне не сразу удается разглядеть безжизненные здания мертвого города. Я все еще здесь. Слева темной громадой вздымается ввысь высокая башня пустого дома в двадцать этажей. Память окончательно возвращается, но дрожь в коленях, несмотря на сидячее положение, еще напоминает о секундном испуге. Страх, испытанный при пробуждении, вдруг улетучивается, сменяясь восхищенным недоумением. Огромная морда отодвигается от меня, и я, наконец, могу более подробно рассмотреть Стража. Змей очень сильно изменился. Если раньше его чешуя была угольно-черной, то сейчас я наблюдаю перед
собой самого настоящего альбиноса. Я даже протираю глаза, думая, что подсознание шутит со мной, вызывая причудливую галлюцинацию. Змей свернулся огромным кольцом, и его чешуя сверкает невероятной белизной в лучах яркого солнца. Задираю голову. Высоко-высоко надо мной простирается бездонное синее небо, и слепящий шар солнца висит на нем. Ни следа туч или даже облаков.
Новый цвет чешуи Стража настолько бросается в глаза, что я не сразу замечаю другие изменения, случившиеся с ним. Неотрывно и не мигая, на меня смотрят два змеиных глаза с почти незаметными вертикальными зрачками. Но тяжелые надбровные дуги нависают над глазами не цвета золота, но цвета неба. Не имею ни малейшего представления, почему так произошло, что монстр сменил цвет глаз. С тихим шипением, будто десятку котов одновременно прищемили хвосты, из его пасти вырывается ярко-красный язык, и меня снова обдает вонью. Очарование момента от созерцания такого красавца улетучивается вмиг. Хватаюсь за нос, зажимая его, и гнусаво ворчу:
- Фу! Не дыши на меня! Вонючка!
Словно назло, Страж вновь обдает меня своим дыханием, а в следующую секунду его огромная башка оказывается совсем рядом, повернувшись, слава Богу, боком и уставившись на меня своей синевой. Интуитивно принимаю безмолвную просьбу и поднимаю руку. Пальцы ощущают уже знакомую прохладу и каменную твердость.
- Красавец, - наконец говорю я. - Но вонючка.
Волна эмоций накрывает меня. Они не принадлежат мне, потому что я не могу испытывать такую радость от цвета собственной чешуи. Счастье переполняет меня, а могучее тело снова наполнено жизнью. Мне не нужно больше никого искать, преследовать, убивать и отбиваться от смертельно опасных тварей. При воспоминаниях о той дикой боли, что причиняли мне шустрые и назойливые существа с клешнями, становится неприятно. Но долг все гнал и гнал меня вперед, заставляя постоянно сражаться, прорываясь сквозь неисчислимых врагов. Я вспоминаю, как пытался стряхнуть их с себя, протираясь о большие камни, которых так много вокруг, но они оказывались очень непрочными и постоянно разрушались. Я не мог остановиться, не мог прекратить безумную охоту. Я убивал, и убивали меня. А сейчас я не хочу убивать это существо, немыслимым образом сложившееся пополам на чем-то угловатом. Я помню тот момент, когда чужая воля, гнавшая меня вперед, вдруг пропала, оставив пустоту. Потом пришла боль. Она была такой невыносимой, что я хотел только одного - умереть. А жаль, потому что я славно поохотился. Смутно помню, как появился этот
двуногий - как он вообще передвигается таким образом?! - и что-то сделал, от чего мои мучения сразу прекратились. Вместо них появилась незнакомая до сих пор легкость. Мне кажется, что я стал даже сильнее, чем был, а чешуя - крепче и толще. И еще я стал белым!
Цепочка мыслеобразов продолжает мелькать в голове, вызывая чужую радость и счастье. Я с трудом отгоняю навязчивые мысли и вдруг ошарашено понимаю, какого рода связь установилась между мной и Стражем. Мысленный обмен информацией - это что-то до сих пор невиданное. Потрясенно пытаюсь сообразить, переварить, что это такое, и какие возможности дает, но чужие эмоции не дают сконцентрироваться. Теплая волна благодарности накрывает меня, прерывая попытку закрыться от чужого сознания. Я чувствую, как глупая улыбка расползается по моему лицу, и говорю вслух, обращаясь к Стражу:
- Еще у тебя голубые глаза, - и передаю ему мыслеобраз, как вижу его я: огромный змей-альбинос, со сверкающей на солнце, как горный снег, чешуей и светло-синими, как море у берегов Испании, глазами.
Однако я отдаю себе отчет в том, что передо мной не веселое и беззаботное существо, хотя именно так Страж себя сейчас ведет, а смертельно опасный, даже опаснее, чем был, хищник… И еще он мне безумно рад. Эта мысль снова сбивает меня с толку, даря новое и до сих пор незнакомое ощущение родства.
Высокое солнце ощутимо припекает голову, хотя по идее сейчас должен быть вечер. Я поднимаюсь со стула и пускаюсь в путь по появившейся тропе из заиндевевшей грязи. Страж не отстает от меня и даже пытается по-дружески толкнуть легонько. Как результат, я отлетаю на несколько метров и падаю на землю. Ловлю себя на мысли, что даже разозлиться не могу на змея и чувствую его острое сожаление от причиненной мне боли. Его яркие и чистые, как родниковая вода, мысли заставляют меня прикусить язык и не позволить выругаться даже про себя.
Серая громада приближается с каждым шагом, и спустя какое-то время я и следующий за мной Страж оказываемся рядом с неподвижно застывшим осьминогом. Бронированные створки век ползут вверх, и большие черные глаза смотрят сначала на меня, потом - на змея. Меня не оставляет уверенность, что никакого конфликта между ними не произойдет. Так и получается. Страж без признаков агрессии изучает головоногого, а тот так же внимательно глядит на змея. Через некоторое время осьминог закрывает глаза и более не обращает на нас внимания.
Мне остается совершить то, ради чего я до сих пор еще не покинул этот сон. Признаться, встреча со смертельно раненным змеем оказалась для меня неожиданной, потому что я считал, что с гибелью его создателя, Страж долго не протянет. Но как получилось, так получилось, и я ни о чем не жалею.
Поворачиваюсь спиной к болоту. Слева от меня - гигантский осьминог, справа - змей. Более чем странная компания, но я рад и ей. Бросаю на Стража мимолетный взгляд и машинально отмечаю, что его чешуя совершенно не испачкалась в грязи.
У меня нет времени, чтобы заниматься похоронами своих друзей, да они, собственно, и не нужны. Мои глаза смотрят на двадцатиэтажное здание. Даже с такого расстояния видна частая сеть трещин, покрывших его стены в тех местах, куда в смертельных судорогах бил змей. Повинуясь моей воле, трещины ширятся и расползаются по всему зданию. Мелкие, а потом все крупнее, осколки начинают сыпаться уже через несколько секунд, и вот уже стены разваливаются, поднимая в воздух тучи пыли. Порывы резкого ветра бьют мне в спину, они рвут и уносят прочь клубящуюся муть.
У меня нет времени на печаль и скорбь, да они и не совсем уместны. Но все равно лица друзей мелькают перед моим мысленным взором, снова и снова напоминая о том, что были живы. Они печалились, смеялись, злились, радовались. Они жили, и они умирали.
Пусть все оказалось совсем не так, как я думал. Пусть мои друзья даже не подозревают о том, что здесь произошло. Пусть они не имеют никакого отношения к тем, кто выдавал себя за них. Пусть…
Смертельно бледный Угрюмый, бросающий мне напоследок обидные слова…
Испускающая последний вздох Катя, слишком уставшая, чтобы потерпеть совсем чуть-чуть…
Захлебывающийся собственный кровью, пронзенный жалом скорпиона Семен…
Умирающая на моих руках Соня…
Все это время именно они были моими самыми близкими людьми. Мы вместе сражались, вместе проживали эти часы. А все остальное - неважно.
Светлая печаль, разбавленная легким сожалением, витает вокруг теплым и невесомым ветерком. Медленно открываю плотно сомкнутые веки. Я стою перед очень широкой дорогой, вымощенной светло-серым камнем, которая дальним концом упирается в то место, где еще несколько минут назад стояло двадцатиэтажное здание. Дорога широка достаточно, чтобы по ней мог передвигаться осьминог. По обе стороны высятся крепкие деревья. Яркая зелень их густой листвы щедро пестреет белыми, розовыми и голубыми распущенными цветами. В воздухе витают ароматы свежескошенной травы и цветущих деревьев. Коротко стриженый газон изумрудной травы покрывает землю вокруг. От основной дороги-тропы отходят ответвления дорожек чуть поуже, и вдоль них стоят деревянные скамьи с изогнутыми спинками. Пусть это будет началом.
Оглядываюсь на осьминога, а он даже глаз не открыл. Потом смотрю на Стража, который тут же поворачивает ко мне голову и глядит своими синими глазищами, от цвета которых что-то сжимается внутри.
- Постарайся ничего здесь не сломать, - говорю ему, - хотя уверен, что ты не послушаешься.
Кусок огромного, сочащегося кровью мяса вдруг появляется передо мной и с громким шлепком падает на землю. Ошарашено гляжу на него. Робкая просьба разделить трапезу коротким, но ярким образом вспыхивает в голове. Что же, этого можно было ожидать. Если уж Стражи, которых я создаю обычно, способны в какой-то мере работать с тканью сна, то чего уж говорить об этом гиганте? Погрустневший на мгновенье полученным от меня отказом змей спустя секунду заглатывает мясо, снова обдав меня своим «ароматом» из пасти.
Легкий бриз, дующий мне в спину, несет с собой приятную свежесть, и я поворачиваюсь, чтобы проверить свою работу. На месте гниющего болота искрится и сверкает в лучах солнца озеро чистой воды. Река не впадает в него, а водоем питают исключительно подземные источники. А вот из него в реку течет чистая вода. Может быть, позже, когда будет время, я смогу уделить достаточно внимания и реке, но не сейчас.
Я вижу, как осьминог приходит в движение. Он широко раскидывает свои щупальца, цепляется ими за землю и подтягивает тело. С громким шорохом и каким-то утробным гулом он достаточно быстро соскальзывает вниз к самой воде, оказывается в ней и совсем скоро исчезает с поверхности, пустив напоследок большие пузыри воздуха.
Все.
Пора.
Я начинаю уходить и успеваю уловить печаль от расставания, исходящую от Стража.
- Мы обязательно увидимся, - искренне обещаю ему.
Бросаю последний взгляд туда, где заканчивается дорога-тропа, по которой уже вряд ли будет передвигаться осьминог, перебравшийся жить в озеро. Пусть мой новый друг пользуется ею единовластно, в таком случае. Там, где стояло здание, высится невысокий зеленый холм. Он полностью покрыт ярко и жизнерадостно цветущими ромашками.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
|
