Дьявольщина Александр Андреевич Рожков
        Цикл «Дьявольщина» - книга не для слабонервных людей, которые бояться собственной тени. На страницах этой книги поселился ужас, страх, боль. Здесь оживают те, кого мы боялись в детстве; те - кто прячется по ночам в скрипе половиц и тяжелых вздохах.
        Приятно прочтения всем и помните - по ночам мы следим за вами. А вы спите… спите.
        Дьявольщина
        Александр Андреевич Рожков
        
        .ru
        Начало
        До сегодняшнего дня вы знали о четкой грани, между сказкой и реальностью. Может, довольно тонкой, но все же грани. Но мы реальность и задумайтесь на секунду: если есть мы, то, что еще может прятаться во тьме. Вы больше никогда не будете спокойно спать по ночам зная… что мы рядом.
        Детский крик прорезал ночь. Ворвался в сон и порвал его в клочья своей историчностью и невыносимым страхом. Не успев полностью проснуться, Сергей распахнул глаза. Свалился с постели. Выбираясь из комнаты, ударился о дверной косяк. Детский крик не стихал, с новой силой врезаясь в мозг. Камнев распахнул дверь плечом. Ворвался в комнату и бросился к сыну.
        На кровати сидел пятилетний мальчик: с распахнутыми от ужаса глазами, взъерошенными ото сна волосами, в пижаме с машинками. Его взгляд был устремлен на стену с постером, на котором гоночный автомобиль пересекает финишную черту. Камнев схватил сына на руки и бросился с ним в ванну. Там включил воду и начал быстро отирать лицо ребенка. Мальчик кричал, уставившись перед собой, было видно, что он находится в другой реальности, где сон все еще имеет над ним страшную власть.
        - Коля! Проснись! Проснись, сынок! - мужчина судорожно тер лицо малыша холодной водой, другой рукой потрясывая хрупкое тельце.
        Крик прекратился также резко, как и начался, но за своим причитанием Сергей не сразу услышал это. Он продолжал умывать Колю холодной водой, пока тот не начал отталкивать его руку.
        - Папа! - возмутился младший Камнев.
        - Коля? - удивлено застыл Сергей, с занесенной рукой.
        Вода быстро вытекала из ладони, образуя на полу лужу. В раковину была сильная струя воды. Мужчина несколько секунд изучал лицо сына, потом облегченно вздохнул и тяжело опустился на край ванны. Крепко прижал к себе ребенка.
        - Ты проснулся, - устало прошептал он.
        Малыш потрогал отца на небритой щеке, спросил осторожно:
        - Я кричал?
        Камнев немного отстранился, кивнул. Ополоснул руку под краном и провел по своему лицу. Выключил воду и в наступившей тишине взглянул на Николая. Мальчик смотрел на него не по-детски взрослыми глазами.
        - Он опять приходил ко мне, - прервал тягостное молчание ребенок. Бросил взгляд в темный коридор и судорожно сглотнул.
        - Кто? - не понял Камнев. - Кто к тебе приходил?
        - Он, - повторил Коля и указал пальцем на черный зев коридора.
        Света сжалась в комок и боялась пошевелиться. В углу было тесно, неудобно, в пятку впилось что-то мелкое, но девушка готова была просидеть в такой позе до самого утра. Крепко зажмурив глаза, она повторяла дрожащими губами молитву, которой ее научила бабушка: «Отче наш, Иже еси на небесех…». Вновь и вновь она проговаривала ее, чувствуя, как ледяной страх понемногу отпускает. Она сидела, обхватив колени и уперев в них лицо. Ласточкина боялась открыть глаза. Она чувствовала, что рядом с ней кто-то стоит, чувствовала, как ее рассматривают. По ноге скользнуло что-то холодной и Света судорожно отдернула ее, сильнее сжавшись.
        - Уходи! - истерично закричала она. В ответ раздался смешок: противный, с издевкой, от которого мурашки пробегали по всему телу. - Отче наш, Иже еси на небесах! - громко начала читать девушка, пытаясь заглушить смех.
        Холодное прикосновение проскользило по щеке, тронуло дрожащие губы и коснулось век. Ласточкина почувствовала, что глазные яблоки застыли, и она не может пошевелить ими. Смех раздался над самым ухом, заставляя девушку дернуться в сторону и закричать еще сильнее:
        - Уходи! - но это только вызвало новую порцию издевательского смеха.
        - Све-е-ета, - раздался протяжный голос. - Я тебя съем.
        Сегодня вечером Димка был дома один, так как родители отправились в гости и до сих пор не пришли. Поэтому подросток вытащил кассету, которую отец прятал у себя глубоко в шкафу, вальяжно устроился на постели и включил телевизор.
        Несколько минут спустя Дима издал приглушенный протяженный стон и облегчено откинулся на подушки. Грудь тяжело вздымалась, глаза были закрыты в истоме, вздыбленное небольшим холмом одеяло медленно опускалось. Парень нащупал рукой пульт от телевизора и нажал кнопку питания. Чернота захватила экран, убрав с него порно-сцены и погрузив небольшую комнату в темноту, которую слегка разбавлял свет из окна, за которым светила большая луна. Некоторое время парень в блаженстве лежал, вспоминая будоражащие молодой мозг сцены, с сожалением поднялся, вытащил кассету из магнитофона и вернул ее на место в шкаф. После этого он направился в ванну.
        Непонятный шум вывел Дмитрия из собственных мыслей. Подросток недоуменно выключил воду и прислушался, однако в квартире было тихо. Он вновь включил воду и несколько секунд спустя сквозь шум душа, прорвался отчетливый дверной скрип и что-то похожее на негромкий смех. Парень резко выключил воду, распахнул штору и уставился на дверь. Та была приоткрыта, хотя Димка точно помнил, как закрыл ее на шпингалет, который сейчас безвольно болтался на одном шурупе. За дверью послышались шаги, и что-то мелькнуло в темном проеме.
        - Мам? Пап? - неуверенно позвал Дима.
        В ответ раздался ехидный смешок, и что-то ударилось в дверь. Парень вздрогнул и запахнул штору. Вжался в угол душевой, испугано вглядываясь в полупрозрачную завесу. Димка чувствовал, как быстро колотиться сердце, а руки мелко дрожат, но после удара в дверь повисал тишина. Несколько минут подросток прислушивался к звукам в пустой квартире, но только стук собственного сердца нарушал ночной покой.
        Парень устало закрыл глаза и облегчено выдохнул. Скрип открываемой двери резанул по ушам и в мозг ворвался ехидный смешок. Дмитрий распахнул глаза. Ледяной страх сковал его, из глаз потекли слезы, когда за полупрозрачной занавесью начала вырастать темная массивная лохматая фигура с пронзительно желтыми глазами.
        Думаете, вы все знаете о нашем мире? Знаете, что и кто в нем живет?.. Вы ошибаетесь. Мы всегда рядом с вами… в скрипе половиц… в шуршании штор… в тенях на стене. Каждую ночь мы проводим рядом с Вами, и стоит вам только закрыть глаза, как мы выходим из своих укрытий и приближаемся к вам. Протягиваем свои руки. Вы чувствуете наше холодное прикосновение. Но не открываете глаза… иначе увидите НАС.
        Бармен, сто грамм
        - Я бы на вашем месте этого не делал.
        - Да, а что будет? - хищно поинтересовался бугай.
        Илья нервно сглотнул, поглядывая на перекатывающиеся под футболкой, мышцы.
        - Плохо будет, - произнес он неуверенно.
        Несколько человек улыбнулось, а парню показалось, что это гиены оскалились.
        - А мы рискнем, - бугай хрустнул котяшками пальцев и сделал шаг к Севастопольскому.
        Илья отскочил и уперся в барную стойку спиной. Он понимал, что сейчас его будут бить: сильно, страшно, может даже с увечьями. Ему ничего не оставалось.
        - Последнюю просьбу можно? - умоляюще взглянул он на мужиков.
        Лысый улыбнулся, согласно кивнул.
        - Последнюю? - посмотрел на остальных. - Последнюю, можно.
        Илья обернулся к застывшему парню за стойкой, голос прозвучал обреченно.
        - Бармен, сто грамм.
        Севастопольский Илья с рождения был хилым ребенком. Еще в детстве ему поставили диагноз - слабый мышечный тонус. Маленький Илюша смог пойти только в год с небольшим, но до двух лет ему нужна была поддержка, чтобы на что-то опираться при ходьбе, иначе он начинал заваливаться и падал.
        Сколько врачи не старались поднять его на ноги: физиотерапия, массаж, электрофорез и прочие необходимые процедуры, но Илья оставался таким же чахлым ребенком. Нина Васильевна - мама, каждый день занималась с ним специальной гимнастикой, растирала его ножки и ручки всевозможными кремами. Во многом благодаря такой заботе Илья смог пойти в детский сад в четыре года.
        Да, он мог двигаться самостоятельно, но было видно с каким трудом, порой даются ему движения, особенно если мальчик начинал нервничать. Движения становились резкими, угловатыми, рванными, нередко Илья терял равновесие. К тому же не смотря на физическую»«нормальность»» Севастопольский был очень худым, из-за чего заработал очередной диагноз - дистрофия.
        Все это сильно сказалось на его психике. Мальчик был тихим, замкнутым в себе, но легко возбудимым. Из любой»«мухи»» он мог создать такого»«слона»», что тот не умещался в детской головке и начинал выбираться наружу, нервными беспокойствами, стрессами, страхами.
        Конечно, такого ребенка надо бы держать дома, под непрестанной опекой, но жизнь сложилась так, что кроме родителей у Ильи никого не было. До трех с половиной лет он жил под материнским крылом, но судьбы было угодно, чтобы отец и муж - единственный кормилец в семье погиб под колесами автомобиля, владелец которого не справился с управлением на заснеженной дороге. Погоревав, Нина Васильевна приняла решение отправить Илюшу в детский сад, а сама устроилась на работу.
        Для любого ребенка первый день в детском саду испытание, тем более для такого как Илья. Дети быстро понимают, кто на что способен и с кем стоит дружить, а кого можно и подавить своим маленьким, но уже появившимся авторитетом.
        Ужасом для хрупкого мальчика стал Васька Хлопушкин: высокий крепыш, которому на вид было лет семь, а поставленный удар тянул на десятилетнего.
        Оставив мальчика на попечение воспитателя, Нина Васильевна устремилась на работу, а Елена Георгиевна, взяв Севастопольского за руку, отвела в первую группу.
        - Дети, познакомьтесь, это наш новый воспитанник - Илья, - представила она паренька остальным. С этого момента для ребенка началась новая жизнь, которая оказала сильное влияние на всю его дальнейшую судьбу.
        Дети быстро понимают, кого стоит бояться, а кого можно записать в «слабаки». К сожалению, Илья относился ко второй группе. Нет, его не били, особо не обижали, но Севастопольский был последним, кому доставались игрушки, на тихом часе он спал возле батареи: летом там было жарко, а зимой из-под подоконника дуло холодом. У него могли отобрать игрушку, или выгнать из песочницы, только потому что он мешал.
        Илья не возражал, не шумел, как другие воспитанники, не дрался только потому что у него забрали лопатку или машинку. Он безропотно отдавал, сносил тычки и уходил, замыкаясь в себе еще сильнее. Илья понимал, что он никогда не сможет дать сдачи, возразить или, что совсем невероятно, отобрать игрушку у другого ребенка. В реальной жизни не может, но изоляция, в которую погружали его дети, заставила Севастопольского научиться мечтать и фантазировать.
        Детский разум представлял себе, что он супергерой, которого боятся плохие дети. Илья, как никто другой хотел скорее встать взрослым, тогда он сможет делать все, что захочет и никто не сможет у него отнять игрушку или пихнуть.
        Прошло несколько лет. Как и хотел хрупкий паренек, он повзрослел и уже смотрел на детсадовских детей с высока своих девяти лет. Однако вырос не только он, но и группа, с которой когда-то ходил в одну песочницу.
        С некоторыми из них Илья теперь учится в третьем классе и вроде бы все идет хорошо: детские обиды забыты, игрушки никому не нужны, да и делить песочницу ни кому не надо. И все же в бочке с медом оказалась огромная ложка дегтя под именем Васька Хлопушкин.
        Высокий, крепкий, с толстыми губами и широким носом, с непослушными волосами и хорошо поставленным ударом. Васька выглядел лет на двенадцать и в первую же неделю устроил в классе переворот, показав остальным, что отныне он здесь главный. Мало кто мог возразить парню, который возвышался над остальными на целую голову, а бил так, что синяк не сходил неделю. Всем доставалось от хулигана, даже учителя порой стонали от его проделок, но единственное, что они могли: пугать директором и бесполезно вызывать родителей в школу.
        Сильнее всех от хулигана доставалось хрупкому, тихому пареньку, который на перемене предпочитал сидеть подальше от одноклассников и что-то писать в тетради. Васька быстро вычислил, что «хлюпик» ничего ему не сделает, никому не скажет, а если и скажет то «останется без зубов». Некогда спокойные школьные дни превратились в ужас. Буквально каждый день Хлопушкин терроризировал Севастопольского своими придирками, идиотскими вопросами, «случайными» тычками и откровенным насмехательством.
        Вроде бы ничего страшного не происходило, Василий хоть и был хулиганом, но отнюдь не дураком: он понимал, что не стоит оставлять на парне синяков, иначе могут быть неприятности, но давить на него психологически - порой это было приятнее, чем ударить кулаком.
        Илья не знал, куда спрятаться от парня и все чаще он старался прогуливать школу, чтобы не встречаться с противником в жизни, а в мечтах часто уничтожал его различными способами. Нина Васильевна не подозревала, что творится в душе сына, ведь тот никогда не жаловался на школу, учеников, одноклассников. Она, видя, что мальчик занимается уроками не приставала с расспросами, думая, как ей повезло, что у нее такой прилежный сын. Лишь когда ей позвонила классная руководительница Ильи, уточнить, почему мальчик так часто не приходит на уроки, она забеспокоилась.
        - Илюшенька, сынок, - мягкая рука легла на голову, - у тебя что-то случилось?
        Севастопольский поднял глаза от тетради с примерами, посмотрел на встревоженную мать. Отрицательно покачал головой.
        - Нет.
        - Тогда почему ты не ходишь в школу? Светлана Ивановна звонила, сказала что ты…
        - Я просто не хочу, - в голосе ребенка прозвучала настойчивость.
        Нина Васильевна была растерянна: она никогда не заставляла сына делать что-то против воли. Женщина понимала, что ее ребенок не такой как обычные дети и ему нужен определенный уход, но Илья давно ведет самостоятельную жизнь, и он никогда ни на что не жаловался.
        - Сыночка, ты скажи - тебя обижают? - мама сглотнула, представив эту картину.
        Шариковая ручка замерла над исписанным аккуратным почерком, листом. Сейчас в Севастопольском боролись два желания и одно из них хотело рассказать матери все, а другое уговаривало молчать.
        - Нет.
        - Тогда, что происходит?
        - Ничего.
        Нина Васильевна так и не смогла добиться от сына нормального ответа. Последующие несколько недель она внимательно наблюдала за мальчиком: проверяла, нет ли у него синяков, может он из-за плохих оценок так переживает, а может что-то другое происходит - она не знала. Синяков не было, в дневнике красовались оценки «отлично» и «хорошо», а сын больше молчал, уходил к себе в комнату и долго сидел за столом. К тому же ребенок вновь начал регулярно посещать школу и учителя хвалили его.
        Такое возросшее постоянство объяснялось тем, что Васька Хлопушкин заболел. Заболел сильно и, кажется, надолго. Илья слышал, что говорили пацаны в классе. Некоторые утверждали, что хулиган ограбил кого-то и теперь в тюрьме. Другие говорили, что он в драке со старшеклассниками сломал руку. Но Светлана Ивановна рассказала, что Хлопушкин сломал ногу, неудачно спрыгнув с крыши веранды в детском саду, что располагался недалеко от школы.
        - Месяца два его не будет, - произнесла она и тут же добавила облегчено: - Хоть отдохнем… Горшков к доске!
        Это стало отличной новостью за весь учебный год. Два месяца без врага - это самый лучший подарок. А если учитывать, что через полтора месяца начинаются летние каникулы, то до сентября можно не думать о хулигане.
        Казалось, что до сентября так далеко и за это время может случиться многое… Случилось. К всеобщей радости Хлопушкин так больше никогда и не появился в этой школе. Светлана Ивановна сказала, что родители перевели его в другое учебное заведение.
        Для Ильи наступила обычная жизнь. Та, к которой он привык: быть одиночкой, последним на переменах и в спортивном зале. Быть тем, кого принимают за мебель, но он уже свыкся с этим, и где-то даже это нравилось Севастопольскому - главное, что никто не лез к нему…
        Окончание школы стало для Нины Васильевны большой радостью и даже неожиданностью. Она не могла поверить, что одиннадцать лет пролетели так быстро, ведь еще только вчера Илюша сказал первые слова, сделал первые робкие шаги, пошел в детский сад.
        Еще меньше женщина могла поверить, что ее сын пойдет на выпускной бал. Школа специально арендовала концертный зал для такого радостного событий и ее Илюша, сегодня будет там.
        - Только будь осторожным, - наставляла она, завязываю юноше галстук. - Я понимаю, что ты уже взрослый, но прошу - не пей.
        Илья, в который раз снисходительно посмотрел на маму.
        - Ты же знаешь, что я не пью, - он обнял Нина Васильевну за плечи. - Не волнуйся все будет хорошо. Я учился с этими людьми одиннадцать лет, уж один вечер я как-нибудь продержусь, - улыбнулся.
        Все же женщина волновалась и как оказалось не зря. Материнское сердце чувствует, когда с ребенком должно произойти что-то плохое.
        В арендованный концертный зал, казалось, согнали всех выпускников близлежащих школ. На сцене выступали местные коллективы, под зажигательные ритмы двигалась разноцветная масса в сотню человек.
        Как ни старались учителя и родители, но кто остановит ученика, тем более выпускника, когда у него на душе праздник. Скоро стало понятно, что кому-то удалось пронести в зал спиртное.
        Однако это мало беспокоило Илью, он скромно стоял в дальнем темном углу, там же неспешно двигался в такт громкой музыки. Юноша по-своему был счастлив: школа почти закончилась, скоро будет поступление в институт, книга, которую он пишет уже второй год, тоже подходит к своему завершению - главный герой вот-вот победит злодея и спасет мир от нависшей угрозы.
        Казалось, что все складывается удачно, но видимо судьбе надоело однообразие в жизни своего подопечного, и она решила внести в нее свои коррективы.
        - Привет, хлюпик! - на плечо рухнула тяжелая ладонь с такой силой, что Севастопольский присел под ее напором. - Что, думал, не узнаю тебя в костюме? - раздался насмешливый голос и Илью мгновенно пробил холодный пот.
        Перед юношей стоял высокий парень в джинсах и футболке с коротким рукавом. Даже в приглушенном свете зала было видно, как под одеждой перекатываются мышцы. Илья сглотнул, но ответил, стараясь не выдать волнение голосом:
        - Здравствуй… Василий.
        - Узнал, - в голосе слышалась напряженная радость. - Что, хлюпик, не ожидал меня здесь увидеть?
        Севастопольский отрицательно покачал головой. Он даже в страшном сне не мог представить, что на выпускном вечере окажется… Хлопушкин.
        Бывший хулиган по-братски обнял юношу за плечи, встав рядом. Оглядев зал, произнес с презрением:
        - Сам не ожидал, что дотяну до такого. Посмотри на этих придурков, скачут, чему-то радуются, - Васька посмотрел на притихшего Илью. - А чему радоваться, когда жизнь - дерьмо?
        Хлопушкин отпил из бутылки, которую держал в руке, дыхнул в сторону собеседника. Севастопольский ясно почувствовал запах алкоголя, так пахла водка, которую мама использовала, когда ставила ему банки.
        - Нечему, - на всякий случай согласился Илья. Он понимал, что сейчас лучше во всем соглашаться с выпившим парнем. Место где они стояли, было темным, да никто и не смотрел в их сторону.
        Васька вновь отпил из бутылки, согласно кивнул головой.
        - Будешь? - протянул водку Илье, тот отрицательно покачал головой. - Жаль, не привык я пить один.
        - Может тогда не стоит?
        Хлопушкин усмехнулся, выпил еще.
        - Стоит. - Поставил открытую бутылку на пол, после чего проникновенно посмотрел на Севастопольского. - Знаешь, Илюха, я давно уже хотел сделать это…
        - Что это? - не понял юноша и тут же захлебнулся собственным вопросом.
        Кулак попал точно в солнечное сплетение, выбив из легких весь воздух. Илья задыхался, но сил вздохнуть не было. Хлопушкин медленно, даже заботливо опустил Севастопольского на пол, присел рядом на корточки.
        - Это за твое издевательство над моей ранимой душой, - в голосе слышалось удовлетворение и легкое ехидство.
        Илья нашел в себе силы прохрипеть:
        - Сволочь.
        - Есть немного, - согласился парень, потом встал во весь рост, осмотрел холодным взглядом зал и неожиданно ударил ногой.
        Боль поселилась в животе ледяной коркой, протянула свои когти по всему телу, заставляя его сжаться.
        - Это тебя за»«сволочь»», - беззлобно произнес Хлопушкин и быстрым шагом скрылся среди танцующих, которые даже не заметили произошедшего. Никто и не думал смотреть в темный угол, где валяясь на полу, корчился от боли юноша в светлом костюме.
        Илья не знал, сколько прошло времени. Кажется, он терял сознание, а, может, показалось. Песни сменяли друг друга, со сцены что-то говорил директор школы, учителя, а Севастопольский никак не мог подняться, хотя боль уже не была такой острой. Еще никогда в жизни ему так сильно не хотелось забыться, уйти в себя и стать тем самым героем, который мог бы дать отпор Хлопушкину.
        Скосив глаза, юноша увидел пластиковую бутылку, ту самую из которой пил Васька: она была на две трети пуста. Протянув руку Севастопольский схватился за нее, как за спасательный круг, притянул к себе. В нос ударил запах спирта, Илья поднес горлышко к губам и сделал резкий глоток. Рот, горло, легкие, желудок - все обожгло огнем, заставило жадно заглатывать воздух, из глаз потекли слезы. Пламя внутри быстро сменилось теплом, которое согревающее разлилось по телу.
        Юноша сделал еще один глоток: теперь было не так горько и жарко, скорее необычно… Необычно приятно. В голове появилась легкость. Илья допил бутылку, отбросил ее и медленно поднялся. Ему уже было все равно, что костюм испачкан, а заботливо уложенная прическа растрепалась, его больше занимал выходящий из зала Хлопушкин. Севастопольский двинулся за ним.
        Он шел сквозь толпу, расталкивая ее и впервые все уступали ему дорогу: потому что, кому-то было все равно, а кто-то, потому что видел лицо юноши в испачканном костюме.
        Хлопушкин немного шатающейся походкой вышел на улицу. Остановившись у двери, поднял уставшие глаза на восседающую на небе луну, ухмыльнулся чему-то и двинулся дальше. Для него выпускной бал был не более чем формальность, на которую он пошел только потому что так мать захотела.
        Васька шел, опустив глаза в темный асфальт, поэтому сразу не заметил, как сбоку возникла фигура. Они одно время шли параллельно, пока фигура не толкнула его в плечо. Парень скосил глаза в сторону, произнес устало, но с металлом в голосе.
        - Тебе показалось мало? Хочешь еще, хлюпик?
        Севастопольский стоял перед ним, глядя из-под бровей. Стоял и молчал и это, почему-то начало злить хулигана.
        - Уйди с дороги, пока не сломал что-нибудь важное, - пригрозил он и даже толкнул в грудь юношу, но тот даже не пошевелился, а Хлопушкину показалось, что он попытался сдвинуть скалу.
        Это разозлило его еще сильнее.
        - Лучше сгинь, хлюпик - я за себя не ручаюсь, - и неожиданно ударил Илью в челюсть. Такой удар мало кто мог выдержать, но Севастопольский и мускулом не повел. Вместо этого он выпрямился, чуть приоткрыл рот и Хлопушкина окружил голос.
        Он шел не от юноши - отовсюду, словно бы он в нем растворился.
        - Тавр зол.
        - Кто? - не понял хулиган.
        В следующую секунду он испуганно отступил на шаг. На его глазах хлюпик стал… меняться. Растрепанные волосы осыпались на землю, оголив череп, который шел страшными буграми. Уши вытянулись вверх и заострились. Лицо пошло вширь, нос расплющился, губы исчезли, обнажив крупные зубы и длинные клыки. Костюм затрещал по швам и, не выдержав давления, разошелся, обнажая плоть.
        Однако и в темноте Хлопушкину удалось разглядеть, что кожа имеет синеватый оттенок. Он с ужасом глядел, как юноша превращается в нечто монстроподобное: ростом более двух метров, с длинными, почти до колен руками, увитыми выступающими жилами, как дерево лианами. На пальцах острые когти. Но Васька видел только глаза нового Ильи: с красной радужкой и непроницаемо черным зрачком.
        - Кто… т-ты? - хулиган нашел в себе силы прошептать.
        Монстр глухо зарычал.
        - Тавр.
        Хлопушкин отступил еще на шаг, выставив, словно защищаясь, руки.
        - Илюха, брат, ты же…
        Чудовище прервало его.
        - Тавр не брат.
        - Но ты же…
        Договорить Хлопушкин не успел. Он и понять ничего не успел, как был брошен сильным ударом на землю. В грудь будто тараном попали: дыхание перехватило и, кажется, несколько ребер повреждено. Васька пытался подняться, но, подскочивший монстр, придавил его ногой, заставляя распластаться на скошенной траве.
        Но тут же он был вздернут вверх, монстр держал его над головой.
        - Тавр! - зарычало чудовище, некогда бывшее Севастопольским.
        Хлопушкин только и успел, что пискнуть, как Тавр свел руки вместе, ломая хрупкий человеческий позвоночник. На землю упало уже мертвое, неестественно сложенное тело.
        Илье было плохо, настолько, что на секунду возникла мысль, что лучше умереть, чем терпеть раздирающую изнутри боль. Тело, сознание - все, что он когда-либо знал, протестовало против произошедшего.
        После убийства Севестопольский некоторое время стоял над трупом, рассматривая его черными глазами. С каждой секундой в нем росло желание вырвать у побежденного сердце и съесть его, прежде чем оно станет холодным. Он всеми силами старался побороть в себе это, но Тавр зарычал и, перевернув ногой тело, вонзил в него острые когти. Послышался звук раздираемой плоти, на пальцы брызнула кровь, и монстр победно зарычал.
        Во рту стало солоно, кровь бежала по горлу, текла по подбородку, пока в еще бьющееся сердце вгрызались острые зубы. Илья понимал, что он делает, но не мог остановить самого себя. Он не контролировал монстра, который выбрался из него после всего нескольких глотков алкоголя. Севастопольский понимал, что именно водка стала тем катализатором, который запустила этот страшный процесс.
        Голова быстро прояснялась, выгоняя остатки хмеля, а вместе с ним уходил и Тавр. Происходила обратная метаморфоза, в результате которой над мертвым телом скоро стоял испуганный юноша в рваном костюме, с окровавленными руками и ртом. Илью стошнило. Его трясло так сильно, что он упал на землю, но все же попытался отползти от Хлопушкина.
        Наверное, он бы так и пролежал рядом с ним, пока их не нашли - Севастопольский был готов понести наказание за содеянное, но маленьким червячком внутри, кто-то настойчиво вгрызался в мозг страшной мыслью. Мыслью, о которой Илья помышлял только в своих фантазиях, но не думал, что она когда-нибудь осуществиться.
        «Отомстил, - с ехидной радостью прозвучало внутри и добавило: - Супергерой». Севастопольский сумел приподняться на руках, все еще с ужасом взглянул на окровавленный труп хулигана, но теперь он не вызывал такого сильного отвращения, как в начале.
        Со стороны концертного зала послышались голоса, в намечающемся рассвете мелькнули тени. «Беги», подсказал внутренний голос и Илья, вскочив, бросился пночь от тела.
        Он бежал не разбирая дороги. Мелькали дома, дворы, машины, окна, но в столь раннее время людей не было. Севастопольский не знал, что ему делать, куда идти, ведь он теперь убийца. Его жизнь, которой и так никто не позавидует, превратилась в кошмар, от которого не пробудится.
        Пробегая мимо фонтана он оттер застывшую кровь с лица и рук. Выбросил в мусорку рванный пиджак. Илья не знал почему он это делает, он слушал внутренний голос, а тот отдавал приказы и Севастопольский подчинялся им, как привык подчиняться другим. Тот же голос: хриплый, настойчивый и хищный, приказал ему найти какой-нибудь клуб и смешатся с толпой.
        Побегав по незнакомым улицам, юноша обнаружил подобное заведение. Раньше бы он обошел его за километр, но сейчас он целенаправленно двигался туда, откуда грохотала музыка, а возле распахнутой двери стояло несколько человек, неуверенно державшиеся за стену, двери, друг друга.
        Проходя мимо Илья почувствовал устойчивый запах пива, пота, сигаретного дыма. Входную дверь преграждал лысый мужик в футболке с коротким рукавом, но это был не охраник - видимо один из завсегдатаев этого места. В широкой ладони он держал бутылку пива и она казалась крохотной в его руках.
        Мужик взглянул на приближающегося Севастопольского, толкнул рядом стоящего приятеля, кивнул на парня.
        - Смотри, Серега, к нам уже бомжи ходят… А ну стой, пацан. Ты куда это собрался?
        В юношескую грудь уперся палец. Илья не поднимая глаз от асфальта, промямлил, что хотел бы войти в клуб. Лысый хохотнул.
        - А мамочка знает, где ты ходишь? Может ей позвонить, пускай приедет заберет тебя и подгузники поменяет.
        Пьяные мужики захохотали, это только раззадорило лысого. На Илью посыпалист насмешки, подколки, легкие тычки. Конечно, Севастопольский бы мог уйти и найти дтугое людное место, но вдалеке раздался пронзительный голос «сирены» и юноша запаниковал.
        - Мне надо войти, - чуть ли не плача произнес он, отолкнул руку лысого и вбежал внутрь.
        Сзади раздался звон разбиваемого стекла, и через секунду воздух сотрясли пьяные проклятия. Илья успел добраться до середины небольшого, полупустого клуба, когда следом вбежали мужики.
        - Вот он! - заметили его. - А ну стой, пацан - ты мне бутылку пива разбил. С тебя теперь должок.
        Юноша сжался, усылышав грозный оклик, обернулся. Лысый мужик подскочил к нему, схватил за мокрую, измятую рубашку.
        - Ты че делаешь, придурок?! Это было мое последнее пиво, - встряхнул парня. - С тебя две бутылки такого же.
        Илья попытался возразить, что бутылка была одна, но получил затрещину и попал еще на два пива.
        - Быстро «бабки» достал и купил, пока я тебя по стене не размазал.
        Угроза не была пустой, видно, что лысый осуществит ее, причем сделает это с большим удовольствием. Пиво было лишь предлогом подраться и Илья был выбран куклой для битья… В который раз.
        - У меня нет денег, - тихо произнес Севастопольский, чувствуя как внутри медленно закипает злость.
        - Че? - не сразу понял выпивший мужик. - Да я тебя за такое… - оттолкнул парня к банной стойке.
        - Я бы на вашем месте этого не делал.
        - Да, а что будет? - хищно поинтересовался бугай.
        Илья нервно сглотнул, поглядывая на перекатывающиеся под футболкой, мышцы.
        - Плохо будет, - произнес он неуверенно.
        Несколько человек улыбнулось, а парню показалось, что это гиены оскалились.
        - А мы рискнем, - бугай хрустнул котяшками пальцев и сделал шаг к Севастопольскому.
        Илья отскочил и уперся в барную стойку спиной. Он понимал, что сейчас его будут бить: сильно, страшно, может даже с увечьями. Ему ничего не оставалось.
        - Последнюю просьбу можно? - умоляюще взглянул он на мужиков.
        Лысый улыбнулся, согласно кивнул.
        - Последнюю? - посмотрел на остальных. - Последнюю, можно.
        Илья обернулся к застывшему парню за стойкой, голос прозвучал обреченно.
        - Бармен, сто грамм.
        В деревне
        В 7.30 минут возле двухэтажного дома с красными наличниками на окнах, остановился джип. Из него вышел стройный мужчина тридцати пяти лет, с коротким ежиком волос и темных очках. Приподняв очки, он оглядел небольшую деревню, на двадцать домов, с единственной улицей на которой сейчас расхаживала домашняя птица.
        - Да… деревня, - протянул он, посмотрел под ноги и поддев небольшой камушек остроносым ботинком, отбросил его в сторону. Открыл заднюю дверь, достал из холодильника бутылку минеральной воды, отпил. Повторил: - Деревня.
        Закрыв дверь, и поставив машину на сигнализацию, открыл калитку в невысоком заборе. Посыпанная песком дорожка привела к дому. Поднявшись по трем ступенькам, мужчина постучал в приоткрытую дверь… Потом еще раз, но уже сильнее. Дом молчал. Мужчина снял очки, зацепил дужкой за распахнутую на груди рубашку, посмотрел на часы. Стрелки на массивном циферблате показывали тридцать пять минут восьмого.
        - Странно. Договаривались же на это время, - задумался. - Может Михалыч что-то напутал?
        Порывшись в кармане светлых брюк, достал сложенный листок, развернув, прочитал: «7.30, дом с красными наличниками. Хозяйка Венера Георгиевна. Я договорился». Мужчина убрал листок в карман, постучал еще раз, более настойчиво. Когда никто не ответил, открыл дверь, крикнул в дом:
        - Есть кто живой?
        - Есть, а почему бы не быть, - раздался за спиной голос. - Вы должно быть Илья Степанович?
        Мужчина развернулся. Перед домом стояла женщина лет шестидесяти-шестидесяти пяти, седые волосы собраны в пучок и прикрыты тонкой полоской платка. В одной руке ведро, в другой маленькая лопатка, края которой испачканы в земле.
        - Аверин… Венера Георгиевна, полагаю?
        - Она самая, будет, - женщина улыбнулась, подняла ведро, наполненное опилками. - В огороде уже с утра копаюсь, вот и за временем не уследила.
        Поставила ведро, сунув в него лопатку. Подошла к бочке с водой, что стояла на углу дома и принялась мыть руки.
        - Вы проходите, осмотритесь, я сейчас подойду.
        Илья зашел в дом. В небольшом предбаннике стояла широкая скамейка, под ней располагалась обувь, на крючке висел плащ-дождевик и соломенная шляпа, с желтым бантом. Дальше Аверин вошел в комнату. Небольшой, но массивный стол, пара тяжелых стульев, старенький диван, и кресло со сломанной ножкой, на месте которой стоял деревянный чурбачок. Легкие занавески, раздвинуты, окно открыто, впуская внутрь свежий воздух, приносящий с собой запах мяты и цветов.
        Маленькая кухня, переделанная в сарай с садовыми инструментами. Лестница с широкими ступенями вела вверх, видимо там и будет его комната, решил Илья Степанович, и не стал подниматься.
        - Ну и как вам здесь нравится?
        Он удовлетворенно кивнул головой.
        - Отлично. То, что Михалыч и описывал, - повернулся к хозяйке, которая вытирала руки о полотенце, накинутое на плечо. - Он сказал, что о плате договорился.
        - Да-да, не волнуйтесь, Ярослав Михайлович все оплатил и рассказал о ваших предпочтениях. Если хотите я покажу вашу комнату.
        Илья оглядел первый этаж еще раз, отпил воду из бутылки, согласно кивнул.
        Ступени скрипели, опасно прогибались под его весом, но выдерживали. Венера Георгиевна легко для своего возраста поднялась на второй этаж, открыла свежеокрашенную дверь.
        - Это ваша комната.
        Илья заглянул внутрь. Новый раскладной диван, новое кресло, стол с принтером и ноутбуком - за окном виднелась спутниковая тарелка, - несколько пустых полок. Потолок над столом был скошен под углом, срезая стену почти на треть.
        - Ярослав Михайлович завез это два дня назад, - в голосе слышалось оправдание. - Он предупредил, что Вам надо много работать.
        Аверин вошел в комнату, включил компьютер, тот загудел, по монитору побежали загрузочные данные.
        - Да, работы предстоит много, - рассеяно ответил он, наблюдая, как тарелка самостоятельно пытается поймать спутниковый сигнал. В этой глуши интернет огромная роскошь, но Михалыч позаботился об этом. - Хорошо, мне все нравится.
        Старушка облегченно выдохнула.
        - Славно. Располагайтесь, а я пока приготовлю завтрак.
        Илья запустил несколько программ, одна из которых почтовая. Покачал головой.
        - Я поем в городе, - выключил монитор, вышел из комнаты. Подождал когда выйдет хозяйка и отдаст ему ключи. - Может там и пообедаю.
        Венера Георгиевна согласно кивнула и начала спускаться.
        Солнце бросилось в глаза, стоило выйти из недр дома, мужчина надел черные очки, отпил из бутылки. Возле машины толпилась ребятня, впечатленные большой машиной трогали ее, тыкали пальцами в стекло, в колеса, дергали за ручки. Илья усмехнулся, нажал на маленькую кнопочку на брелке с ключами. Джип мигнул фарами, пикнул два раза и снялся со сигнализации. Ребятня бросилась врассыпную, но отбежав на несколько метров остановилась с любопытством наблюдая как Илья садится в автомобиль. Мотор гулко заурчал, стекло поехало вниз, впуская в уже нагретый салон воздух. Подав назад, Аверин развернул машину и тот, переваливаясь с бока на бок, поехал по разбитой дороге, в сторону леса.
        - Шашлык, салат, бутылку минеральной воды без газа и… И все.
        Официантка кивнула, забрала меню и неспешно удалилась. В полупустом»«ресторане»», как гордо величало себя это заведение больше похожее на перестроенную столовую общепита, кроме Ильи Степановича сидело еще двое мужчин. Перед одним стояла початая бутылка водки и тарелка с салатом, второй пил пиво, закусывая очередной порцией шашлыка.
        Аверин положил очки на стол, достал телефон и вызвал единственный забитый в нем номер. На том конце провода ответили не сразу.
        - Михалыч? Здравствуй… Да, устроился. Все отлично… Да, милая старушка, лишних вопросов не задает, но видно, что хотела… Мебель привезли. Кстати, спасибо за компьютер… Начну работать сегодня вечером, если все пойдет как я думаю, через пару дней пришлю первые данные.
        Официантка поставила на стол порцию шашлыка, и салат с пожухлыми листьями, бутылку с водой.
        - Приятного аппетита.
        - Спасибо. - Аверин подождал пока она отойдет. - Михалыч, ты уверен, что они именно здесь?.. Я доверяю твоим информаторам, но… Хорошо, пришли мне спутниковые снимки на почту.
        Илья брезгливо вытащил из салата пожелтевшие листья, остальное было густо приправлено маслом, с резким запахом.
        - Деревня, - выругался. - Я говорю, что тут деревня… Да, они в таких местах обычно и скрываются… Да, взял… Если получится, но лучше поберечь, серебро все-таки… Если понадобится команда, я сообщу… Спасибо, постараюсь отдохнуть.
        Убрав телефон, Илья Степанович открыл бутылку, отпил теплой воды, поморщился.
        - Деревня, - бросил на стол пятьсот рублей и вышел из»«ресторана»».
        До трех часов он катался по городу, изучая его, стараясь запомнить улочки, дома, магазины. Всматривался в людей: в пустые глаза, в пропитые лица, угрюмые выражения. Потом выехал за город и поехал к лесу. Пятьдесят километров по неровной дороге и он будет в деревне.
        - Странно, что они забрались именно сюда, - размышлял он вслух. - На их месте я бы прятался в большом городе, а не в захудалом месте, где и поесть нормально нельзя.
        Узкая дорога, на которой с трудом разойдутся две машины, словно пьяная петляла среди деревьев. Сквозь густую листву пробивалось солнце, отражаясь от лобового стекла солнечными зайчиками, которые норовили запрыгнуть в глаза.
        - С другой стороны, если что-то случится, все можно списать на диких зверей, - Илья скосил глаза на листок, лежащий на соседнем сиденье. В нем значилось, что в этих местах обитаю и медведи, и кабаны, и волки.
        Когда до деревни оставалось около пяти километров, Аверин остановил машину. Выйдя, открыл заднюю дверь и, убрав спортивную сумку в сторону, откинул брезент, закрывающий пол. На месте запаски лежала промасленная ткань, он развернул ее. Пододвинув сумку ближе, достал из ее глубокого кармана пистолет с коротким стволом. Прикрутил к нему глушитель, что лежал в тряпице. Вставил в приемник патроны, проверил затвор. Убедившись, что поблизости никого нет, выстрелил несколько раз вверх, чтобы не оставлять следов на деревьях. Они могли увидеть их, а ему это ненужно.
        - Отлично, - глушитель сработал на славу, еле слышимые хлопки поглотил легкий ветер. Он убрал пистолет обратно в сумку, привел внутренности багажника в порядок, и минуту спустя ехал в сторону деревни, слушая магнитолу.
        Джип остановился возле небольшого забора, за которым располагалось его нынешний дом. По крайне мере не ближайшие несколько дней. Если все пойдет успешно, он справится за неделю. Михалычу донесли, что здесь может скрывать небольшая группа, особей в пять-шесть.
        Он доставал большую спортивную сумку с вещами из багажника, когда в лобовом стекле заметил приближающуюся девичью фигуру. Илья повесил сумку на плечо, захлопнул багажник.
        - Привет.
        Он обошел машину, взял с пассажирского сиденья листок с информацией.
        - Привет, - отозвался.
        - Ты к бабе Венере жить приехал?
        Илья Степанович взглянул из-под темных очков на девушку. Лет двадцати-двадцати двух, с длиной косой, милым личиком, в необъемном сарафане, укороченным вручную так, чтобы было выше колена.
        - Живешь здесь? - проигнорировал он вопрос.
        - Да. Во-он в том доме с синей крышей, - девушка приподнялась на цыпочках, указывая на предпоследний дом с выцветшей, некогда синей крышей. Длинные ноги напряглись, выгодно очерчивая икры.
        Машина просигналила, что закрылась и, если кто-то захочет в нее забраться без спроса хозяина, предупредит громким, противным голосом.
        - Меня Дарья зовут, - протянула девушка руку.
        - Илья.
        Хрупкая ладошка утонула в крепкой и широкой ладони. После приветствия девушка немного осмелела.
        - Ты надолго к нам? У бабы Венеры часто останавливаются гости. Ты из города? А из какого?
        Аверин взглянул за спину девушки. Недалеко начинала собираться местная ребятня, они о чем-то переговаривались, указывая на них пальцами.
        - Из Петербурга?
        Глаза Дарьи зажглись восхищением.
        - Ух ты. А я в Москву поехать хочу, но мамка не пускает.
        Где-то промычала корова, загоготали гуси. Ребятня подошла на несколько шагов ближе.
        - Правильно не пускает. Делать там нечего.
        - Я хочу артисткой стать, или певицей, - не обращая внимания на его замечание, продолжала девушка. - Меня всегда приглашают петь на свадьбах, или играть в местном театре, - в голосе послышалась грусть. - Правда, до него далеко добираться.
        Аверин оглядел улицу, дома. Лишь за одним забором высилась кабина трактора.
        - У вас часто кто в город ездит?
        - Нет, - махнула девушка рукой. - Если только Иваныч заведет трактор, но дед уже две недели как в запое. Раз в неделю машина из города приезжает, продукты привозит.
        Илья задумчиво покачал головой, вновь взглянул на ребят.
        - Дашка-Дашка-промакашка! Дашка жениха нашла, на сеновал отвела. Дашка-Дашка-промакашка! - весело заголосили они, кинули в их сторону несколько небольших камешков и брызнули в рассыпную, как только девушка бросилась за ними.
        Илья Степанович проводил их взглядом, потом направился к дому. Венеры Георгиевны видно не было, но из-за дома доносился звук льющейся воды и негромкая песня. Мужчина поднялся на второй этаж, открыл комнату, положил сумку на кресло и, не разбирая ее, включил монитор. Все необходимые программы и обновления были загружены. Расположившись с компьютером на диване, он зашел в почтовую программу.
        - Два письма… Посмотрим… Инструкции… Вот и снимки.
        На экране развернулись черно-белые снимки сделанные спутником несколько дней назад. Судя по изображению особей было шесть, крупные и передвигаются быстро.
        - Маститые, - отметил Илья.
        По координатам на фотографии выходило, что они прячутся километрах в двадцати от деревни.
        - На восток.
        На первом этаже раздались шаги, переместились в комнату. Замолкли на несколько минут и вновь послышались, удаляясь из дома. Илья повернулся к монитору, открыл еще несколько снимков. Один из них был с подробной картой местности. Он отправил снимок на принтер, тот зашумел, проглотил бумагу и скоро выплюнул ее с распечатанным рисунком.
        - Значит, они их засекли здесь, - зеленый фломастер очертил небольшой круг в лесном массиве. - Здесь и… здесь. Похоже, они приближаются. Если не снизят скорость, сегодня-завтра будут рядом. Отлично.
        Мужчина встал, вернул ноутбук на место, посмотрел в окно. Оно выходило на широкое поле, за которым виднелся лес. В поле ходили люди, бегала ребятня, гуляли животные. Чуть сбоку располагалось небольшое озеро, в котором плескались неясные фигурки.
        Когда солнце решило, что на сегодня его рабочий день закончился и начало спускаться, Илья опустился в кресло. За это время комната преобразилась: на полках появились книги, толстые тетради; на стенах фотографии, картины, карандашные рисунки. Большую часть времени отнял тайник. Аверину пришлось вручную вырезать его в скошенном углу потолка. Хорошо, что покрытие оказалось фанерным, иначе он провозился бы дольше, или понадобилось что-то быстрее и тяжелее ножа и лобзика.
        Он запер комнату, занавесил окно и лишь потом открыл сумку. Убрал в тайник длинный нож в кожаных ножнах, завернутый в промасленную тряпицу полуавтоматический пистолет с глушителем и две коробки с патронами. Другой пистолет спрятал в глубину раскладного дивана, у которого специально были сломаны пружины, чтобы никто его не смог раскрыть.
        Солнце опустилось за лес, разорвав бока о верхушки деревьев, разлилось над ними желто-розовым маревом. Размытых фигурок в поле стало меньше, они все больше теряли свои очертания. Слышно как внизу ходит Венера Георгиевна, потом она вышла и вернулась минут через двадцать, когда над лесом осталась тонкая бледно-розовая полоска.
        - Илья Степанович, вы дома?
        - Да. Сейчас спущусь.
        - Ужин готов. Вы спускайтесь, я пока стол в летней кухне накрою, - хлопнула входная дверь.
        Аверин осмотрел комнату еще раз, убедился, что тайник в стене надежно прикрыт большим снимком пустыни Гоби, вышел, заперев комнату.
        Летняя кухня располагалась недалеко от дома. Небольшое открытое здание, больше похожее на беседку, было освещено несколькими масляными лампами. Клеенчатые стены, трепыхались под шаловливыми руками ветра. В тускловатом свете ламп, внутри перемещалась одинокая фигура.
        Мужчина переступил порог, отодвинув тяжелую штору.
        - Закройте, а то комары налетят, их в этом году столько развелось, - попросила хозяйка, выставляя на стол нарезанные черный хлеб. - Присаживайтесь.
        Илья сел на стул, тот скрипнул под ним, осторожно облокотился на спинку.
        - Разносолами особо не побалую, у нас здесь все просто - что посеем, то и соберем, на это и живем. Машина с продуктами только по воскресеньям приезжает. Ну хоть муки и крупы купить… Да Вы кушайте, Илья Степанович, не слушайте причитания старой бабки.
        - Что вы, мне приятно. - Аверин положил на тарелку свежие листья салата, несколько долек нарезанного огурца, ложку гречневой каши и несколько кусков жареного мяса.
        Венера Георгиевна скромно взяла черного хлеба и половинку помидора, посыпала ее солью.
        - Тихо у нас тут, вдали-то от больших городов, - откусила красный помидор. - Что там делать, в этих лесах каменных, где человек человеку волк. Вот и Вы решили выбраться оттуда, - вздохнула. - Все мы возвращаемся к земле, кто-то раньше, кто-то позже.
        Илья прожевал кусок мяса, согласно кивнул.
        - Действительно тихо. Даже странно, везде что-то происходит, а у вас словно время замерло. Наверное, самое страшное происшествие, если курица не понесет, или коза в лес убежит, - улыбнулся он.
        Старушка отложила недоеденный кусок хлеба, лицо стало напряженным, губы сжались.
        - Разное бывает, - хрипловато произнесла она. Потом оглянулась на вход, словно боялась, что в него сейчас войдут. Поманила пальцем, наклонилась над столом, зашептала быстро: - Странное у нас стало происходить. За неделю до вашего приезда у Матвеевны корову загрызли, а вчера коза у Семенова пропала. Ушла в сторону леса и не вернулась, хотя всегда к вечеру приходила.
        Мужчина взглянул на обеспокоенную старушку, отправил в рот огурец и предположил:
        - Может волки шалят или медведи? В этих лесах их много обитают.
        Венера Георгиевна с сомнением покачала головой.
        - Уж не знаю, медведь то, или волки озорничают, да только корову у Матвеевны не съели, а выпотрошили. Потроха по всему сараю висели, словно специально кто их повесил, и… - хозяйка вновь зашептала: - сердца у коровы не было. Все остальное цело, а сердце пропало, - произнесла сухо. - Медведи так не поступают, волки тем более.
        Аверин проглотил очередной кусок мяса.
        - Вы кому-нибудь об этом говорили?
        Старушка отмахнулась рукой. - Да кому тут скажешь? Участковый только в городе есть, а у нас появляется раз в месяц. Да и кто слушать будет? Все спишут на зверье лесное.
        - Холодной воды не найдется?
        - Да-да… Вот, колодезная… Вы не бойтесь, она почище городской будет, да и полезнее. В ней химии нет, и освежает хорошо.
        Илья Степанович налил из кувшина воды, отпил.
        - Значит, участковый нечасто здесь появляется. И когда он должен приехать?
        Венера Георгиевна задумчиво подняла глаза, начала что-то считать на пальцах.
        - Дней через десять… Может раньше, или позже, - пожала плечами. - По-разному бывает.
        - Может позвонить ему стоит? Пусть приедет, разберется, что это творится на вверенном ему участке?
        - Так телефона-то у нас нет, - разочарованно всплеснула старушка руками. - Был один возле почты, но как ее закрыли, так и он работать перестал, а мобильные телефоны не ловят тут. Приезжие говорят, что сигнал плохой.
        Аверин согласно кивнул. Он еще днем попытался позвонить, но трубка молчала, лишь ближе к городу появился слабый сигнал.
        - Вы от мира совсем отрезаны, - с сочувствием произнес он. Отставил пустую тарелку. - Спасибо, Венера Георгиевна, все было очень вкусно.
        - Да что вы. Чем смогла порадовать, - смущенно ответила старушка. - Вы, наверное, спать пойдете?
        Илья поднялся, отряхнул крошки с брюк.
        - Нет. Хочу воздухом деревенским подышать, прогуляться перед сном.
        На него обеспокоенно взглянули.
        - Только к лесу не ходите. Все же хищники у нас водятся, а мне потом перед Ярославом Михайловичем отсчитываться.
        Аверин успокаивающе погладил старушку по плечу.
        - Не волнуйтесь, приближаться не буду. Я тут… рядом.
        Уже у себя в комнате он переоделся в черные брюки, широкую темную рубаху, под которой прятался пистолет. Несмотря на позднее время, на улице было светло - в деревне еще работало два фонаря, но не устойчиво, с перебоями, будто у обоих случился нервный тик. Мужчина, неспеша, прошел вдоль улицы, искоса погладывая на дома. Невысокие заборы позволяли разглядеть, что во многих еще горит свет, в тишине слышались голоса людей, изредка животных. На одном из дворов лаем зашлась собака. Входная дверь распахнулась, выхватывая светлый прямоугольник коридора.
        - Кто тут? - раздался знакомый голос. - Иваныч, ты?
        Даша прищурилась, всматриваясь в темноту. Фонари работали плохо, а фигура держалась глубоко тени. Собака заливалась лаем.
        - Журка, помолчи! - прикрикнула девушка, повернулась к проему. - Нет, выходить не надо - Журка дурака валяет… Папа, я говорю, что не надо - все в порядке. Мам, ну скажи ты ему, что ружье брать не обязательно.
        - Дарья? - деланно удивленно произнес Аверин, выходя из тени. - Я тебя не сразу узнал.
        - Илья, это ты?.. Папа, это новый постоялец бабы Венеры, - девушка замялась немного. - Я пойду, Журку успокою, а то еще задушит себя цепью.
        Дверь закрылась, отрезая тепло уютного дома. Девушка легко сбежала по ступенькам. Подошла к будке с собакой, та приветливо замахала хвостом.
        - Спокойно, псина - это свои. На него нельзя лаять, он хороший. Все, иди спать.
        Даша поцеловала собаку в морду, легко шлепнула по заду, пока та залезала в будку. Потом подошла к забору, облокотилась на него.
        - Привет, Илья. Что это ты ночью ходишь, собак чужих пугаешь? - в сумерках блеснули ровные зубки.
        - Прогуляться решил. Хочу посмотреть, что тут у вас и как.
        - Я могу показать, - вызвалась Дарья, но тут же сникла. - Поздно уже, может завтра?
        Илья улыбнулся, наблюдая с какой надеждой на него смотрит эта девушка.
        - Хорошо, давай завтра. Иди, а то родители искать будут.
        Даша отошла на несколько шагов от забора, помахала ему рукой и пошла к дому. Вновь мелькнул светлый прямоугольник и…
        - Папа, я Журку… - исчезнул, обрезав слова.
        Аверин отошел в тень, осмотрелся, стараясь понять, не вышел ли на собачий лай еще кто-нибудь. Остальные дома молчали, тупо взирая на него окнами. Постояв несколько минут, мужчина двинулся в сторону поля, стараясь держаться тени.
        Не по-городскому яркая луна, небо усыпанное звездами, прохладный ветер, от которого трава шла волнами. Илья Степанович шел, будто ледокол среди тонких льдинок, раздвигая траву и цветы широкими шагами. Он обошел озеро стороной, оглянулся на темнеющую вдалеке деревню и направился к черной массе леса. Аверин остановился возле сосны. Он смотрел вглубь леса, стараясь привыкнуть к темноте. Прислушивался к ней, стараясь расслышать то, что днем нельзя услышать. Когда глаза привыкли, он достал пистолет, быстро проверил наличие патронов, потуже затянул глушитель и шагнул под сень деревьев.
        «…Исходя из вышеописанного, проверка территории результатов не дала. Присутствие особей обнаружено не было… Возможно, они появятся завтра. Аверин.»
        Илья нажал кнопку»«Отправить»» подождал пока уйдет письмо, закрыл ноутбук, отложил в сторону и запрокинул голову, вглядываясь в темный потолок. После ночной вылазки в лес он чувствовал себя опустошенным и разочарованным. Особи пока не появились, а он успел наследить, хотя старался передвигаться осторожно ни за что, не цепляясь, не дотрагиваясь до деревьев, не ломая ветки и кусты. Поставив пистолет на предохранитель, мужчина спрятал его в диван, открыл шторы, разделся до трусов и лег спать.

* * *
        Солнечный луч скользнул по полу, двинулся к дивану, забрался по его ножке и как диверсант, прыгнул в лицо спящему. Илья тут же открыл глаза, прищурился от яркого света. Массивные металлические часы на запястье показывали без пяти минут одиннадцать. Аверин встал, сделал несколько махов руками, прогоняя остатки сна, и подошел к компьютеру. Снизу раздались голоса, палец замер над кнопкой: голос хозяйки он узнал, а вот второй - мужской, с хрипотцой, он не слышал. Включив почтовую программу на проверку, Илья вытащил из дивана пистолет, быстро оделся. Думал уже взять оружие с собой, но убрал обратно, решив, что сейчас ему точно ничего не угрожает.
        Осторожно, стараясь, чтобы лестница не скрипела, спустился. Голоса раздавались из комнаты Венере Георгиевны. Заглянув в предбанник, он заметил, что там стоит большой рюкзак и грязные походные ботинки крупного мужчины.
        - Илья Степанович, это Вы? - послышалось из комнаты.
        Аверин поморщился, сетуя, что у старушки такой острый слух.> br> - Да, - откликнулся. - Только что проснулся. Думал пойти умыться.
        Хозяйка вышла к нему, она улыбалась, лицо залито румянцем.
        - У нас гости. Сегодня утром пришли в деревню, говорят всю ночь шли. Вот страху-то по нашему лесу по ночам гулять.
        - Венера, это должно быть вашему постояльцу не интересно, - прозвучал голос с усмешкой и из комнаты вышел гость.
        Мужчина среднего роста и плотного телосложения. Черная борода почти полностью закрывало его лицо, акцентируя взгляд на пронзительных зеленых глазах, в глубине которых таился холод. Несмотря на летнюю погоду, гость был одет в толстый свитер и непромокаемые штаны. Больше всего он походил на геолога.
        - Михаил, - представился он, протянул руку.
        Аверин секунду изучал ее, потом подал свою.
        - Илья. - Пожатие было сильным, мозолистым и шершавым. - Простите, но мне действительно надо умыться - привычка, знаете ли.
        - Конечно, конечно, - захлопотала старушка. - Вы пока приводите себя в порядок, а я завтрак разогрею.
        Прежде чем Аверин вышел, он увидел, как гость незаметно нюхает свою руку, которую он недавно пожимал. Илья закрыл дверь, бегом спустился и, зайдя за угол дома, чтобы его не было видно, понюхал пальцы. В нос ударил неприятный запах, он отдернул руку.
        - Они, - прошептал он и направился к умывальнику, где долго тер руки мылом, стараясь избавиться от неприятного аромата.
        Потом прошел в летнюю кухню, где сидели Венера Георгиевна и Михаил.
        - Мы фольклор собираем, - гость взглянул на Илью, уголок рта дернулся. - Ходим по деревням, ищем что-то… необычное: сказки, легенды, мифы. Или у вас что-то свое есть? - вопросительно посмотрел. - Нам все интересно.
        - Илья Степанович, садитесь - в ногах правды нет. Михаил так интересно рассказывает. Оказывается, он с друзьями на нас случайно набрели.
        Хозяйка поставила тарелку с блинами, кувшин молока, хлеб и небольшую крынку с медом.
        - Михаил, прошу, присоединяйтесь, а то, поди, ни ели давно.
        «Геолог»-фольклорист кивнул, не отрывая взгляда от Илья. Тот не спеша положил себе несколько блинов, полил их медом, налил в стакан молока.
        - А вы надолго к нам?
        Михаил посмотрел на старушку, улыбнулся.
        - Пока не знаю, - скосил взгляд на Аверина. - Смотря как пойдет. А ты, Илья, задержишься, или работа уже закончена? - ухмыльнулся.
        Илья Степанович отпил молока, неторопливо съел блин.
        - Работа только началась. Много вас… сказочников здесь?
        - Шесть. Здесь народ гостеприимный, остальных другие приютили. Я вот сюда зашел… Почему интересно?
        Старушка недоуменно поглядывала на гостей. Их странный разговор больше походил на диалог давних недругов, но спрашивать об это она не стала. Ее четко предупредили, что работа Ильи Степановича очень сложная, важная и он не любит когда ему задают ненужные вопросы. А по тому, какие ей предложили деньги, она будет молчать.
        - Потому что хозяйка тут чудесная, - Михаил широко улыбнулся. Залпом выпил молоко, поднялся. - Спасибо, Венера, я наелся. Если не возражаете, пойду, посмотрю, как остальные устроились. Я тогда вечерком зайду, хорошо?
        - Да-да, буду рада Вас снова увидеть… Приятный молодой человек, Вы не находите, Илья Степанович? - поинтересовалась она, когда гость ушел. - Странно только, что в свитере ходит. Разве ему не жарко?
        - Не думаю, - сухо ответил Аверин. - Спасибо за завтрак, - встал из-за стола. - Пойду, поработаю.
        Не дожидаясь ответа, он быстрым шагом направился к себе в комнату. Запер ее на ключ и, сев за компьютер, быстро напечатал письмо: «Они прибыли. Шесть особей. Крупные. Подробности позже. Аверин.» - и отправил. Потом подошел к окну, в поле уже паслись коровы и козы, в озере плескались дети. Солнце было в зените и бросало на землю горячие лучи, неторопливый ветер еле покачивал головки цветов и траву.
        - Жаль все это будет потерять, - вздохнул. - Жаль… Надо осмотреться. При свете они напасть не смогут, - размышлял Илья вслух.
        Пистолет он вновь решил не брать. Конечно, это было опасно, но и провоцировать особей оружием он пока не собирался. Не надо давать им лишний шанс убить его.
        Выйдя на улицу, сразу направился к дому с синей крышей. Подойдя к забору, услышал, как дернулась цепь, но собака лаять не стала. Он вошел, бросив короткий взгляд на лежащую псину, поднялся к входной двери. Постучал. В доме раздались шаги, и дверь открыла девушка.
        - Илья? - удивилась она. - Я не думала, что ты сам придешь, - проговорила растерянно, стараясь собрать распущенные волосы.
        Мужчина улыбнулся.
        - Вчера ты обещала мне показать здесь все. Я решил, что не стоит откладывать экскурсию.
        - Да, помню. - Девушка замялась. - Ты извини у нас гости, отец пригласил новых постояльцев. Бородатые такие в свитерах, и с большими рюкзаками.
        Илья огляделся, улицы были пусты, словно они с Дарьей были единственными людьми. Лишь пара куриц топталось возле одного забора, копаясь в траве.
        - Вот и отлично. Пока родители будут заняты, ты мне окрестности покажешь, - улыбнулся как можно искреннее.
        Видно, что девушка боролась с собой, решая, что делать, наконец, согласно кивнула.
        - Я гулять, - бросила вглубь дома и, подхватив Илью под руку, потянула его вниз. - Быстрее, пока мои не увидели, что я с тобой.
        Они вышли за калитку и тут же направились в поле. Дарья вела его подальше от людей, словно боялась, что их заметят вместе. Пока они шли, она заплела волосы в косу, а теперь сорвала травинку и неспеша размахивала ею.
        - А ты знаменитостей когда-нибудь видел? - спросила она неожиданно.
        - Некоторых, - рассеянно ответил Илья, посматривая по сторонам.
        - А кого? К нам в город как-то приезжала певица одна, так ДК еле всех вместил, - девушка произнесла хвастливо: - А мне удалось у нее автограф взять, теперь дома его храню. У меня коробочка специальная, где я… Тебе не интересно, да? Наверное, думаешь, что это дурочка себе придумала?
        Аверин внимательно посмотрел на Дашу, по ее лицу пробежали две дорожки слез.
        - А я вот стану знаменитой и всем вам покажу. И родителям, и друзьям, и тебе покажу, что я не пустышка!
        - Я не говорил, что ты пустышка, - спокойно произнес мужчина. - Если хочешь чего-то добиться, добивайся. Только поверь - слезы не помогут, - он достал из кармана платок, протянул собеседнице.
        Дарья взяла его, отвернулась. Илья оглянулся, у него было такое чувство, что за ними следят, но люди были далеко. Они находились среди высокой травы одни и все же… кто-то за ними наблюдает.
        - Успокоилась? - Аверин приобнял девушку за плечи. - Ты знаешь, у кого новые гости остановились?
        Даша взглянула на него красными глазами, дотронулась до руки, что обнимала ее.
        - Все думают, что я не смогу, стать знаменитой, а ты веришь, - тепло улыбнулась. - Ты один веришь.
        Аверин легко похлопал ее по плечу, всматриваясь в заросли травы. Ему показалось, что там движется кто-то.
        - А ты красивый, Илья.
        - Что?
        Илья Степанович повернулся и в этот момент в его губы впились мягкие девичьи губы. Он опешил на секунду, расширившимися глазами смотря на Дарью. На лице девушки была написана упоенность и любовь. Трава недалеко от них разошлась в стороны и… Илья облегченно выдохнул, когда из нее выскочил испуганный заяц. Аверин положил руки на хрупкие плечи девушки, мягко, прерывая поцелуй, отстранился. Даша открыла глаза, сморщилась.
        - Тебе не понравилось?
        - Понравилось, - не стал врать Илья.
        - Разве ты меня не хочешь? - девушка отстранилась, соблазнительно провела руками по груди, опустилась к бедрам.
        Аверин мысленно вздохнул, «дурочка, разве она не понимает, что он не станет ее билетом в большую жизнь?». По лицу Дарьи было понятно, что именно так она и думает.
        - Не думай, что если я из деревни, то ничего не могу. У меня уже был первый раз, - похвасталась девушка, развязывая ремешок платья.
        Вдалеке промычала корова, ветер донес веселый ребячий гомон. Они с Дашей были далеко от людей и близко от леса. Хотя сейчас день, и особи не проявят себя раньше ночи, все же он рисковал, соглашаясь, с тем, что в нижнем белье девушка смотрится сексуально.
        Полчаса спустя, Аверин застегивал брюки, не забывая смотреть по сторонам. Утомленная и разнеженная Даша лежала на примятой траве, тяжелая грудь разошлась в стороны и часто вздымалась. Коса, за которую он ее держал, распустилась, светлым веером переплетаясь с травинками.
        - Это было чудесно. Лучше чем в мой первый раз, - промурлыкала девушка и поднялась на локтях. - Ты зверь, Илья, - посмотрела на наливающийся синевой синяк на руке. - Что я своим скажу?
        - Скажешь, что ударилась, - мужчина застегнул рубашку, поправил расстегнувшиеся часы. - Ты так и не сказала, где остановились бородатые.
        Девушка легла на траву, положив руки за голову, раздвинула ноги с темным треугольником посередине.
        - У Иваныча двое, да и тетки Матвеевны один, у нас еще пара и… И все.
        - Их шестеро должно быть.
        Даша пожала плечами.
        - Не знаю. Может и шесть. А тебе-то с них чего?
        - Да так… любопытно.
        Илья Степанович протянул руку.
        - Вставай, мне возвращаться надо, дел еще много.
        Девушка легко вспорхнула, держась за его руку, прильнула всем телом.
        - Может еще раз хочешь - я не против? - соблазнительно улыбнулась она.
        Аверин отстранился, посмотрел на нее сухо.
        - Нет. Не сейчас.
        Дарья обиженно надула губки, но настаивать не стала. Быстро оделась, заплела волосы в косу и всю оставшуюся дорогу, нежно обнимая Илью за руку, рассказывала, как она станет знаменитой, когда приедет в Москву. Мужчина рассеяно поддакивал, еще раз запоминая расположения домов, где поселились особи.
        Возле своего дома Даша быстро поцеловала его в щеку, пообещала еще раз «показать все» и убежала в дом. На участке Аверин заметил двух бородачей: они стояли возле корыта с водой и умывались. Высокие, с покатыми плечами и длинными руками, они были покрыты волосами так густо, что казалось и не снимали свитеров. Они не заметили Илью.
        Уже у себя в комнате, переодевшись в свежую одежду, он лежал на диване, пытаясь составить план действий. Конечно, можно было вызвать бригаду и они бы тут все зачистили - абсолютно все. Однако он не хотел прибегать к крайним мерам, рассчитывая справится своими силами. Особей всего шесть и пусть они знают кто он, но им тоже придется быть осторожными, если не хотят чтобы люди узнали кто они на самом деле. Надо их выманить в поле или лес, там-то он сможет без труда расправиться с ними. Илья нащупал рукой пистолет в диване, скосил глаза на фотографию с пустыней Гоби, за которой находился тайник - оружия предостаточно.
        Ночь. Тихая спокойная летняя ночь. Светит яркая луна, такая большая, будто решила спуститься поближе, чтобы рассмотреть спящих людей. Легкий ветер сонно колышет верхушки трав, слегка касаясь цветов. Темная масса леса стоит особняком, словно возвышаясь над этим миром и давя своей черной массой.
        Крылья носа затрепетали, почуяв близкий запах еды. В темноте сверкнули две пары желтых глаз. Волки стояли на задних лапах, прислонившись к деревьям. Длинные когти нетерпеливо царапали кору, оставляя на ней глубокие следы. Хищники ждали: полчаса назад погасло последнее окно в доме, надо чтобы люди успели заснуть. Большой волк со шрамом на носу, посмотрел на второго, коротко кивнул и они, пригибаясь, побежали через поле к деревне - стремительные, сильные, высокие. Возле первого дома остановились, прислушались к темноте - дома мирно спали. Хищники втянули воздух, широкие грудные клетки разошлись в стороны. Тот, что со шрамом улыбнулся, обнажая усыпанную клыками пасть, и указал на невысокий забор, за которым виднелась кабина трактора.
        «Жертва, - мысленно проговорил он. - Тихо. Никто знать нельзя», - и побежал к забору, не останавливаясь, перескочил его. Второй волк последовал за собратом. Спрятавшись в тени, они прислушивались, знали, что в деревне есть собака, однако та молчала. Двухэтажный дом, со слегка покосившейся крышей взирал на ночных гостей черными проемами закрытых окон, но на втором этаже окно было распахнуто. Волки улыбнулись: «Жертва. Тихо», - повторил хищник со шрамом на носу и встал под открытым окном, упершись передними лапами в стену. Второй взобрался к нему на спину, оттолкнулся сильными ногами и, подпрыгнув, зацепился за край распахнутого окна. Первый хищник, огляделся на последок, подпрыгнул, ухватился за свисающие лапы и быстро вскарабкался в дом. Присев в тени, дернул длинными ушами, вслушиваясь в мирное сопение гостей и пьяный храп хозяина дома.
        Осторожно ступая, они приоткрыли дверь хозяйской спальни. Иваныч всхрапнул, перевернулся на другой бок, скрипнув старой кроватью, и захрапел с новой силой. Волки при этом замерли, всматриваясь в темноту комнаты. На полу лежала бутылка водки, выпавшая из ослабевших пальцев, там же стояла скудная закуска. Зверь со шрамом вошел в комнату, стараясь не наступить на посуду, чтобы никого не разбудить. Наклонился над кроватью. Иваныч вновь всхрапнул, открыл затуманенные алкоголем глаза и тупо уставился на хищника.
        - Буш пить?
        Волк обнажил клыки и угрожающе прорычал.
        - Как хош, - безразлично ответил старик, не сразу сфокусировал взгляд на бутылке на полу, потянулся к ней.
        Хищник не стал дожидаться, пока Иваныч разбудит весь дом. Он вгрызся ему в шею, перекусывая позвонки. Длинные когти впились под ребра, пошли вверх, ломая их. Старик даже шелохнуться не успел, как был мертв. Волк опрокинул его на спину, быстро вскрыл грудную клетку, вырвал сердце и жадно съел его. Вытерев лапы о кровать и тихо вышел. Второй волк, что ждал его, указал на лестницу, ведущую вниз. «Другие». Зверь со шрамом покачал массивной головой. «Нельзя», - и хищно улыбнулся. Выскочив из дома, они распределились: один подскочил к трактору, второй бросился через всю деревню к стоящей возле дома с красными наличниками, машине. Сейчас их главной задачей было обездвижить жертвы, чтобы они не смогли скрыться. Добравшись до проводов, они вырвали их, порвали и раскидали по сторонам. Хищники собрались на краю деревни, вскинули морды к полной луне и ночь прорезал жуткий вой, от которого собака Жулька затряслась у себя в будке и вжалась в угол с такой силой, что доски в том месте заскрипели.

* * *
        Сквозь сон Илья слышал крики людей, рев животных, топот ног и выстрелы, от которых он резко проснулся, мгновенно выхватил пистолет из дивана и направил на входную дверь. Деревня не спала: крики ужаса и страха носились по ней, порой перекрываемые диким воем. Аверин вскочил с дивана, быстро надел брюки, ботинки и, осторожно приоткрыв дверь, выглянул в коридор и прислушался. Дом молчал, хотя внизу должны быть Венера Григориевна и Михаил, который все же пришел вечером, как и обещал. Илья Степанович поморщился, вспомнив, что из-за этого он даже на ужин не пошел - еще раз встречаться с особью ему не хотелось. На улице раздались очередные выстрелы, волчий вой и крик ужаса, переходящий в предсмертный хрип. Илья подошел к тайнику, сбросил картину, достал второй пистолет и засунул патроны в карманы.
        - Рано они начали, - проговорил сухо и вышел из комнаты, закрыв ее на ключ.
        Стараясь не скрипеть ступеньками на лестнице, спустился на первый этаж, держа пистолет перед собой. Быстро осмотревшись, он понял, что в доме никого нет.
        - Куда же ты делся, Михаил? Что затеял со своей группой?
        Выйдя на улицу, он увидел как из-под крыши одного из домов валом идет дым и прорываются языки пламени. По улице бегают встревоженные мужчины и женщины, испуганно кричат дети. Оглядываясь, он приблизился к забору и увидел, что джип раскурочен.
        - Машину-то зачем? Неделю назад купил - звери.
        Мимо пробегали люди, на окраине слышались вой и хищный рев, по дворам мелькали неясные тени, которые вряд ли могли принадлежать людям. Несмотря на то, что деревня была небольшая, крику, шуму, суматохи было столько, будто сюда разом приехало полгорода.
        - Петрович, они на околицу двинулись!
        - Да вашу богу душу мать, кто это?!
        - Мама!
        - Матвеевна, ты их видела?!
        - Иваныча порвали на куски!
        - Кириловы мертвы! Все!
        - Стреляй, Петрович!
        - В кого?!.. Я ничего не вижу!
        Со стороны поля раздался удаляющийся вой.
        - Уходят. В лес уходят. - Илья бросился к полю, где уже толпилось несколько человек. В основном мужики с ружьями, и несколько заплаканных женщин. Среди них Аверин не увидел ни одного бородача - конечно, они сейчас в другом месте.
        - Что происходит? - подбежал он к народу.
        Все разом обернулись, в его сторону уставились темные дула стволов и испуганные глаза.
        - Ты где был, городской, когда тут бойня началась? - спросил тяжелый мужчина с»«ежиком»» волос и лохматой бородой.
        Илья Степанович поднял руки, отступил на пару шагов.
        - Я вам не враг. Опустите оружие.
        За спиной разлилось зарево, освещая лица присутствующих - огонь полностью захватил дом, и теперь жадно пожирал его.
        - Горим! - взвизгнула полная женщина и бросилась куда-то. За ней последовали остальные бабы, а вот мужчины остались, не опуская оружия.
        - Ты не ответил?
        Аверин тяжело вздохнул, начал быстро объяснять:
        - Я спал, когда услышал шум. Выскочил на улицу, увидел, что тут творится и попытался помочь. Думаете, почему у меня в руках пистолет?
        - Иван, забери как у нашего гостя оружие, пока он им не поранился, - произнес мужчина с лохматой бородой, не сводя с Ильи пристального взгляда.
        - Не думаю, что это хорошая идея…
        - А ты не думать должен, а отдать пистолет, иначе Петрович тебе бошку отстрелит, - прервал его парень лет двадцати пяти, подходя вплотную.
        - Вы что думаете, это я виноват, что здесь такое творится? Тут и до меня были трупы…
        - Животных. Они трогали только животных, но стоило тебе приехать, - зло оскалился мужик в полосатой майке и ткнул в Аверина стволом ружья.
        Иван забрал у Ильи оружие, обыскал карманы.
        - Разве я один сюда приехал? Как же ваши новые постояльцы? Это они вчера утром приехали, а ночью вас начали убивать. Где они, а?! Где ваши гости, куда они подевались?! - Илья старался говорить спокойно, но под конец сорвался на крик.
        Петрович ухмыльнулся.
        - Они предупреждали, что ты будешь пытаться свалить всю вину на них. Они сказали, что пришли за тобой и что ты не человек.
        Илья ошарашено смотрел на этих людей. Неужели они настолько тупые, что не понимаю, как их обманывают? Нельзя же быть настолько доверчивыми, чтобы поверить первым встречным.
        - Убийц было двое, - произнес тихо, но вновь сорвался на крик: - а я здесь один! Это все они!
        - Они? - раздался спокойный голос и из темноты вышли пятеро бородатых мужчин в свитерах. - Ты говоришь»«они»», а у самого кровь на клыках не остыла.
        - Михаил, - Илья холодно посмотрел на мужчину. - Думаешь, твои россказни помогут тебе?
        - Уже помогли, - улыбнулся тот и поднял руку. - Вот кто на вас напал!
        В свете пожара он держал отрубленную массивную голову с длинными клыками и вывалившимся языком. Мужики разом охнули, кто-то перекрестился, и в следующую секунду на Илью навалилось несколько человек. Его повалили, несколько раз ударили в лицо, скрутили руки и вновь поставили на ноги.
        - Это оборотень - человек, который превращается в чудовище, чтобы пожирать других.
        Михаил отбросил мертвую голову в сторону, вытер руки о штаны и подошел к нему.
        - Что теперь скажешь, зверь - теперь некуда бежать?
        - Сам ты зверь, - оскалился Аверин, разбитыми губами. - Вы посмотрите - их же пятеро, а должно быть шесть. Не будьте такими тупыми, они же специально убили одного из своих, чтобы свалить все на меня.
        Мужики переглянулись, зашептались.
        - Зачем нам это? - в голосе Михаила было презрение. - Это я предупредил вас об… этом. Если не хотите чтобы это повторилось, необходимо его убить и чем быстрее, тем лучше.
        В лицо Ильи Степановича уставилось ружье, палец подрагивал на курке.
        - Зачем вам это? А мне для чего? Подумайте, зачем подставлять себя? Я бы мог уехать вечером, а приехать утром и делать удивленные глаза. Но я здесь, а машина разбита. Петрович, хоть раз в жизни подумай головой!
        Видно, что мужчина с лохматой бородой задумался. Илья понимал, что если ему не удастся убедить мужиков, вся операция провалится, а особи опять уйдут. Нельзя было этого допустить.
        - Если не верите, заприте где-нибудь в сарае. Если я оборотень, то превращусь, а если нет…
        Неожиданно к мужчинами подбежала девушка, бросилась к Илье.
        - Папа, что ты делаешь? Оставь его!
        - Дарья, уйди - здесь опасно. Иди, помогай дом тушить, пока он остальное не спалил, мы тут сами разберемся.
        Даша, уткнула в отца пальчик.
        - Ты не тронешь его, потому что… - замялась она. - Потому что я люблю его, и он меня любит.
        Это было неожиданностью даже для Ильи и в тоже время его шансом. Он яростно закивал головой. Михаил презрительно поморщился.
        - Кому ты веришь, Петрович: девчонке и псу, который ей голову запудрил? Его надо убить сейчас, иначе потом будет поздно.
        Михаил оттолкнул Дарью в сторону, с размаха ударил Аверина в лицо. br> - Нет! - взвизгнула девушка и бросилась на мужчину.
        Тот легко отбросил ее и замер под прицелом нескольких ружей, остальные были направлены на его людей, в руках которых были только длинные ножи, а пистолеты убраны в кобуры на ремне поясов. По всему выходило, что их перестреляют быстрее, чем они достанут оружие.
        - Хорошо, - скривился Михаил. - Если вы такие дураки, то позвольте ему убить всех вас. Заприте в сарае и посмотрите, как он становится оборотнем.
        Петрович взглянул на Михаила исподлобья.
        - Мы вас всех запрем и подождем. Кто-то из вас точно врет. В гараж их, к Иванычу!
        Пожар потушить не удалось, он, словно голодный пес, вцепился в дом и как холера пожирал его изнутри. Зато удалось сохранить другие постройки, облив их водой из ведер и шлангов. Хорошо, что ветра в эту ночь почти не было, иначе деревня могла бы полностью сгореть. Кроме Иваныча оборотни полностью вырезали одну семью с двумя детьми, убили двоих мужчин, и сейчас на руках у Венеры Георгиевны умирала ее подруга - Матвеевна. Женщина пыталась защитить внука, который приехал к ней на лето. У нее была оторвана рука, порвана грудная клетка, сквозь которую выступали красные обломки ребер, но она пока дышала, еле-еле, с хрипами и кровавыми пузырями на губах. Красные, от полопавшихся сосудов, глаза невидяще смотрели на пожилую женщину, которая сжимала ее ладонь и пыталась успокоить.
        - Славик жив, с ним все хорошо. И с тобой будет… - комок подступил к горлу, она судорожно проглотила его, - все будет хорошо.
        - Сла… вушка, - захрипела Матвеевна, забилась в судорогах, выплеснула изо рта фонтанчик крови и закатила глаза.
        - Бабушка! - закричал ребенок двенадцати лет. - Бабуля!
        - Уберите его кто-нибудь! - попросил кто-то из женщин и плачущего ребенка увели к остальным детям, которых закрыли в доме Венеры Георгиевны.
        Ночь только-только перевалила за второй час, а деревня опустела почти наполовину. Самое страшное, что никто ничего не мог сделать чтобы позвать на помощь: телефонов не было, транспорта тоже, а идти 50 километров до города по темному лесу никто не рискнет. Пока женщины прятали детей и прятались сами, мужчины ответили шестерых людей к гаражам Иваныча. Их была два: один метра два на два, второй раза в три больше. Старик в них хранил инструменты, запасы на зиму, самогонный аппарат и прочие нужные вещи. Убрав, все, что может пригодиться в виде оружие, местные затолкали в один Михаила с его подручными, в другой - Аверина. Илье достался небольшой гараж; его бросили туда, даже не связав руки, да и зачем, когда снаружи остались трое мужиков с ружьями. Петрович настрого приказал им стрелять, если кто-то попробует выбраться.
        - Допрыгался зверь, теперь тебя точно убьют! - издевался за стеной глухой голос Михаила. - Когда они увидят, что ты оборотень тебя на куски порвут… Эй, посмотрите, он еще превращаться не начал!
        К небольшой щели между дверью и стеной приник любопытный глаз, понаблюдал за мытарствами заключенного несколько секунд.
        - Нет еще. Иван, а эти не озверели?
        Несколько секунд молчания и отрицательный ответ. Илья Степанович знал, что особи всячески будут пытаться выбраться из гаража, чтобы убить его. Значит, ему надо быть первым.
        - Послушайте, вы же нормальные люди. Сейчас не шестнадцатый век, чтобы верить во все эти суеверия про оборотней и прочий бред. Подумайте, если я не превратился до этого, то вряд ли стану им потом, хоть два года здесь держите.
        В стену соседнего гаража зло ударили с такой силой, что Илья почувствовал как его»«клетку»» затрясло.
        - Не слушайте этого пса! Это он виноват, что на вас напали. Мы… - голос затих на несколько секунд. - Мы боремся с такими как он. Оборотни это не миф, а реальность и вы убедились в этом на собственных шкурах. Их не двое, и даже не два десятка - сотни. Если они разом нападут на деревню от нее ничего не останется, - удар в ворота гаража. - Слушайте! Пустите его к нам, и мы сами разберемся, а потом уйдем, и вас больше никто не побеспокоит.
        - До вас нас никто особо и не беспокоил, - раздался холодный голос Петровича. - Все было спокойно, пока вы: ты городской, - гараж Аверина тряхнуло, - и ты… кем бы ты Михаил не был, не появились у нас.
        За дверью послышались быстрые шаги.
        - Папа, Илья ни в чем не виноват.
        - Дашка, иди отсюда, тебя никто не спрашивает, виноват он или нет, - послышался грубый ответ. - С них все началось и кто-то должен за это ответить.
        - Петрович, убей зверя и все закончится, - уговаривал Михаил. - Ты не понимаешь, что эти стены не удержат его - только пуля в башку.
        - Папа, я люблю Илью. Ну послушай его, он же правду говорит.
        Аверин устало потер глаза, взглянул на руку с часами.
        - Придется новые покупать, - разочарованно произнес он, глядя на разбитое окошко, стрелки за которым замерли. Расстегнул металлический ремешок, снял их и с силой бросил в дверь гаража.
        - Не будьте идиотами! - прокричал. - Отпустите Михаила, он здесь всех убьет!
        - Папа!
        На Петровича наседали со всех сторон: Илья, Михаил, Дарья, мужики выжидающе смотрели, ожидая его решения. И луна, словно огромный глаз с любопытством разглядывала его. Конечно, он взрослый человек и не верит в сказки об оборотнях и прочую нечисть, но то, что видел сегодня ночью не укладывалось в его голове. Звери, устроившие резню не походили ни на волков, ни на медведей и ни на кого другого. Он не хотел думать, что кто-то из гостей прав. Только кто?
        - Папа, верь Илье, он мне врать не будет.
        Петрович всегда доверял своему чутью и интуиции дочери. И на этот раз он решил положиться на нее.
        - Иван, Кириллыч, выпустите городского.
        Большой гараж сотряс такой удар, что железо на двери выгнулось.
        - Ты что делаешь, дурак, он вас всех убьет! Не смей! Петрович, не смей его выпускать!
        Аверин облегчено выдохнул, уткнулся лбом в стену.
        - Ты принял правильное решение. Ради своей дочери - правильное.
        Иван подошел к двери небольшого гаража, всунул ключ в навесной замок.
        - Не смей!!!
        Личинка замка откинулась в сторону. Юноша снял его и распахнул дверь.
        - Выходи, только без глупостей.
        - Какие могут быть глупости, - улыбнулся Аверин из глубины гаража и… прыгнул вперед.
        Дарья завизжала. Ивана он попросту снес: пробив лапой живот, поднял и бросил на опешивших мужиков. Мужику в майке он порвал горло и вырвал позвоночник третьему. Петрович оказался смелее, он успел выстрелить - попал в плечо. Не обращая на это внимания Аверин, который теперь походил на большого волка, вставшего на задние лапы, подскочил к Петровичу. Вырвал из его рук ружье, бросил в сторону. Произнес нормальным голосом:
        - Ты принял правильное решение… но глупое, - и вгрызся ему в горло.
        - Нет! Не смей! Не трогай их! К нам, иди к нам! - надрывались в большом гараже люди, пытаясь снести двери, но те крепко удерживали их внутри.
        Даша на коленях стояла возле мертвого отца, по щекам текли слезы. Илья вернулся к гаражу, поднял брошенные часы, надел на когтистую лапу. По телу разлилась тупая боль, когда кости начали перестраиваться. Шерсть втягивалась в кожу, когти в пальцы. Длинная, узкая морда, становилась плоской и Илья Степанович все больше напоминал человека. Когда метаморфоза закончилась, он надел сброшенную одежду. Подошел к девушке.
        - Зачем? - прошептала она, а потом бросилась на него. - Зачем ты это сделал?! Ублюдок!
        Аверин перехватил ее руки, завернул за спину, прижимая к себе, произнес спокойно.
        - Иначе он бы убил меня. Им не стоило вмешиваться. Я бы сам справился.
        - Открой дверь, зараза, я тебе голову оторву!
        Илья посмотрел на закрытый гараж, ухмыльнулся краем губ. Потом отстранился от притихшей Дарьи; девушка опустилась на землю, закрыла лицо руками. Мужчина поднял с земли ружье и разрядил его в стены гаража. Поднял второе и так же опустошил обойму. У Ивана был автомат с половиной рожка патронов - через несколько секунд он опустел. В гараже было тихо. Аверин не тешил себя надеждой, что он убил всех охотников на оборотней. Поэтому он взял с земли две канистры, в которых был самогон - их мужики вытащили из гаража, прежде чем бросить его туда. Спокойно облил железную»«клетку»» со всех сторон, так же не спеша зашел в дом. Из окон полетели стулья, стол, разбитый шкаф - все это он разбросал вокруг металлической коробки.
        - Знаешь, я ведь давно охочусь за такими как Михаил, - он посмотрел на заплаканную девушку и хищно ухмыльнулся. - Охотники на оборотней - это они давно стали добычей, а мы охотниками. Я пять лет за ними бегаю.
        Он пошарил по карманам убитых, нашел у одного зажигалку.
        - Твоя деревня не должна была так пострадать, видимо Михалыч послал отряд, не предупредив меня. Еще бы пару дней и мы бы смогли убрать их, вы бы даже не заметили.
        Даша посмотрела на него заплаканными глазами.
        - Зачем ты это делаешь?
        Аверин поджег скрученный лист бумаги, пожал плечами.
        - Это моя работа, - и бросил горящий листок в сторону гаража. Крепкий самогон Иваныча вспыхнул не хуже бензина, и скоро вокруг железной постройки полыхало пламя.
        Илья несколько минут смотрел, как огонь пожирает дерево и облизывает металл, потом поднял девушку за руку.
        - Пошли.
        - Я с тобой никуда не пойду! - попыталась вырваться она из цепких рук. - Лучше умереть, чем пойти с таким зверем.
        Аверин широко улыбнулся.
        - Тебе нельзя умирать… Ты носишь моего сына.
        Игры, в которые играют дети
        Дверь немного приоткрылась, обнажая светлый коридор, и в образовавшуюся щель проникла вихрастая голова мальчишки десяти лет. Большие глаза осмотрели комнату: шкаф, кровать, зашторенное окно, компьютерный стол и включенный монитор. На экране застыл оскаленный монстр с таким количеством зубов, что трудно понять как они умещаются в пасти. Монстр был отвратительным, но именно он и был целью мальчика. Точнее не он, а игра, в которой есть не только такое чудовище, но и десятки других, не менее, ужасных.
        «Дьявольский Quest» был признан самой кровавой игрой года и самой лучшей за всю историю создания компьютерных игр. Новые технологии наконец-то позволили сделать ее трехмерной. В данной игре эффект присутствия, благодаря специальным очкам, был настолько реальным, что первые игроки срывали визуализаторы с криками, когда их убивали. Естественно «Дьявольский Quest» сразу стал бестселлером, который в первые два дня продаж купило более десяти миллионов человек. Пометка на box-се «18+» никого не останавливала.
        Не остановила она и Дмитрия Розина, который поняв, что старшего брата в комнате нет, проник в нее, закрыл дверь, и на цыпочках подошел к компьютерному столу. Мягкое кресло приняло хрупкое тельце, массивные очки с толстыми непрозрачными линзами, легли на глаза. Окружающий мир растворился, зато после нескольких секунд ожидания появился новый - виртуальный мир. Розин увидел перед собой того самого монстра, что смотрел с экрана монитора. В руках мальчика был трехручный меч, а в нижней строчке было еще с десяток наименования оружия: режущего, колющего, рубящего, метательного. Последние две формы были не заполнены, темный рисунок говорил о том, что там должно быть огнестрельное вооружение. Так же внизу располагалась карта, с указанием местоположения. В верхней была информация о количестве жизни, убитых врагов, и тонкая, почти пустая полоса с жизнью монстра. Чтобы убить чудовище нужно один-два удара.
        Дима положил пальцы на клавиатуру, под вторую руку попалась крупная «мышь». Мальчик щелкнул кнопкой и монстр ожил. В ушах раздался гневный рев, разбрызгивая черную кровь, чудовище отскочило и вновь бросилось на игрока. Розин судорожно нажимал на клавиши и кнопки: он вертелся на месте, бессмысленно размахивая тяжелым оружием, в то время как монстр рвал его на куски. Полоса жизни стремительно исчезала. Неожиданно чудовище оказалось напротив игрока, распахнуло пасть и…
        - Димка, засранец мелкий, ты опять здесь!? - донесся гневный голос.
        Розин сорвал очки и, соскочив со стула, сделал невинное лицо.
        - Привет, Саш, а я тебя искал.
        Александр Розин - старший брат Дмитрия: худощавый юноша двадцати трех лет, с волосами, не знавшими расчески и в мешковатой одежде отпил из большой кружки, строго взирая на мальчика.
        - Чего хотел? - спросил холодно.
        - Э-э…
        - Иди экать в другое место, я занят.
        - Хорошо, - пожал Дима плечами и бочком двинулся из комнаты.
        Александр подошел к столу, поставил чашку с кофе и только сейчас увидел, как чудовище пожирает то, что осталось от его персонажа.
        - А ну стой, мелочь, - тебе конец! - взревел он не хуже монстра.
        Дима бросился вон из комнаты, за ним, сбив кресло, ринулся брат. Мальчик вбежал на кухню, чуть не врезавшись в стол, и спрятался за материнскую юбку. Мгновением позже на кухню вбежал старший брат: лицо его раскраснело, перекосило гневом, губы подрагивали, а кулаки были сжаты.
        - Мама, - только и пискнул мальчик.
        - Ребята, опять вы деретесь. Что на этот раз случилось?
        - Он… он… - задыхался негодованием Александр. - Он мне игру испортил.
        - Неправда, - притворно хныкнул младший брат. - Я только хотел поиграть, а он не разрешает.
        Мама строго посмотрела на старшего сына, пыл того быстро сошел на нет. Он запустил пятерню в волосы, взъерошил их.
        - Это игра для взрослых, - пояснил. - Детям нельзя играть в нее, она слишком…
        - Кровавая, - догадалась мама, добавляя в суп приправу. - Александр, сколько раз я говорила, чтобы ты не играл при младшем брате в такие игры, он еще маленький видеть все эти ужасы, - вздрогнула она и поежилась, словно от холода.
        - Я и не играл, это мелкий залез на мое место и теперь придется начинать уровень сначала.
        - Хватит называть брата «мелким», он уже достаточно взрослый…
        Димка язвительно показал язык, однако мать продолжила.
        - …чтобы отвечать за свои поступки, - посмотрел на младшего сына, произнесла строго: - Дмитрий, ты знаешь, что тебе нельзя играть во взрослые игры, там слишком много ужасного.
        Розин-младший понуро опустил голову, всхлипнул несколько раз, вытер нос рукавом.
        - Я не знал, что это за игра, - произнес жалобно.
        - Да все он знал! Врун мелкий.
        - Александр. Я же просила.
        - Извини, мам, но если этот прыщ еще раз полезет за мою игру я ему… - кулаки сжались.
        Суп кипел и маме не хотелось углубляться в очередной бессмысленный конфликт детей, которые происходят каждый день по нескольку раз. То Димка полезет к Саше, то наоборот и каждый раз они прячутся за матерью, что младший сын, что старший. Мальчуган состроил за спиной матери рожицу брату, от чего получил предупреждение кулаком.
        Александр успокоился, только надев очки и погрузившись в виртуальный мир рыцарей, магов, драконов, монстров и прочей нечисти, что здесь встречалась на каждом шагу. Он уже три месяца играет в «Дьявольский Quest» и не прошел и половины. On-line игра еженедельно пополнялась новыми локациями, пройти которые, порой удавалось лишь с третьего раза. Виртуальный мир разрастался и занимал уже три четверти всей карты, но как обещали разработчики «Дьявольский Quest» и дальше будет увеличиваться: появятся новые квесты, задания, локации, монстры и возможности. Hi-tech технологии не стояли на месте, каждый день выдавая что-то новое, невообразимое. Компьютерные игры 3D стали лишь отправной точкой для новых возможностей. Конечно, кроме игры у Александра была учеба на третьем курсе института, но все свободное время он проводил в иной реальности. Сейчас лето, пора каникул, а так как все друзья разъехались или, так же как и он погрузились в иной мир, то ему незачем лишний раз выходить на улицу.
        В отличие от брата, Димка любил гулять, порой пропадая с друзьями весь день, пока голос матери в телефоне не позовет домой. Вот и сейчас десятилетний мальчишка, созвонившись с друзьями, чмокнул маму в щеку и пообещав быть к обеду, - который он, конечно же, пропустить - выбежал на залитую солнцем улицу. Лето в этом году удалось. Уже в апреле солнце начало так печь, что к середине июля народ начал мечтать о скорой зиме. Ветра почти не было и даже ночь не спасала от зноя. Кому-то такая погода казалась проклятием, но Димке, Кириллу, Лешке и Петьке только в радость. Ребята весь день проводили на озере, лишь изредка вылезая из теплой воды, чтобы поесть в ближайшей палатке мороженное.
        - А я сегодня в «Дьявольский Quest» играл, - как бы, между прочим, похвастался Розин.
        Со всех сторон посыпались вопросы. Каждый из ребят мечтал хоть пять минут поиграть на компьютере в «игру столетия», но у одного не было старшего брата, который бы купил ее. У другого, была старшая сестра, но ее больше интересовали мальчики, а третий сам был старшим братом. Заполучив внимание друзей, Дима импровизировал на ходу. Две минуты игры, превратились в два часа. Монстр, съевший его - в целый полк, который он, естественно, уничтожил «одной левой».
        - Вы че, Сашка даже просил научить его так мечом владеть - лузер, - снисходительно рассказывал Розин.
        И друзья верили, хотя знали, что Александр является чемпионом города по игре в «Control Strike» и призером по еще двум десяткам. Но мальчишеская вера в то, что их друг единственный из них кто сидел за «самой лучшей игрой всей эпохи компьютерных игр» отодвигала логику на самый дальний план. Тем более что Димка рассказывал в таких красочных подробностях, что трудно было не поверить ему.
        - …а он как бросится на меня: пасть во, клыки как моя рука, а я ка-ак дам ему мечом, - упоительно рассказывал Димка, плеская водой, представляя что это орда темных сил.
        Уже вечером, когда вся нечисть была побеждена, а новый герой и чемпион игры Дмитрий Розин сел на трон своего царства, ребята разошлись, договорившись встретиться завтра. Ужин братьям пришлось коротать в одиночестве: мать срочно вызвали в больницу, а отец уже второй месяц был в командировке. Разложив гречневую кашу и котлеты по тарелкам, братья разошли по комнатам. Когда матери не было дома, Дима позволял себе смотреть телевизор до позднего времени, порой засыпая, забыв его выключить. Саша обычно запирался у себя в комнате, играл или общался с многочисленными друзьями и подружками по интернету. Сейчас он общался с Англией, где находилась его однокурсница.
        - …Жара у нас страшная, - жаловался он в микрофон, наблюдая как рыжеволосая девушка с аппетитом поедает мороженное.
        - А у нас опять дождь пошел. Смотри.
        Камера переместила к окну, штора отошла в сторону, обнажая залитые улицы Лондона. Потом вновь показалось милое девичье лицо.
        - У вас сейчас хорошо, а я здесь сырею, скоро плесенью покроюсь и прорасту чем-нибудь зеленым.
        - Будешь девушка-мох, - улыбнулся Александр. - Представляю тебя в таком виде… - закатил глаза: - Даже так ты самая красивая.
        Девушка на экране смущенно улыбнулась, махнула рукой.
        - Подхалим.
        Разговор плавно перетек на тему друзей, летних планов и других принятых, но ничего не значащих разговоров.
        - Ладно. Мне уже пора, - часы показывали третий час ночи. - Пойду Димку гонять, а то опять телевизор смотрит, - прислушался Александр к шуму из комнаты брата, что располагалась за стеной.
        Завершив сеанс, он поставил загружаться игру, а сам пошел в соседнюю комнату. Как он и думал, Дима опять заснул, забыв выключить телевизор. На экране шел очередной боевик, где главный герой уничтожает полчища врагов с одним пистолетом или ножом в руках. Выключив телевизор, он поправил сползшее одеяло и выключил ночник. Посмотрел на брата.
        - Когда ты спишь, цены тебе нет, - тепло улыбнулся. - Прыщ мелкий.
        На экране шла заставка игры. Могучий рыцарь в тяжелых доспехах легко разрубал мечом монстра раза в три больше себя. Включив сохраненную локацию Розин увидел, что пришло новое сообщение. Отрыл его: на весь монитор развернулся лист пергамента с печатью модераторов игры.
        - Внимание всем игрокам. В нашем мире произошли изменения. Просим загрузить файл (ссылка дана внизу) и окунуться в новый, еще неизведанный мир «Дьявольского QUESTа». Еще раз напоминаем, что данная игра предназначена для людей старше восемнадцати лет, не страдающими хроническими заболеваниями, в т. ч. пороками сердца. Если Вы относитесь к одной из этих категория, просим отключиться от игры, во избежание ненужных последствий. С уважением. Хранители игры, - прочитал Розин.
        Внизу была строка, в которой Александра просили подтвердить, что ему больше восемнадцати лет, и он не страдает какими-либо заболеваниями. Поставив галочку, он нашел ссылку, выделенную синим цветом. Нажал на нее. На экране появилась полоса загрузки, быстро поползла от одного края к другому.
        - Спасибо, что произвели загрузки новой формации игры, - произнес металлический голос. - Если Вы готовы к новым, невероятным впечатлениям, прошу Вас одеть очки.
        Саша удивился: раньше игра молчала, а вместо ботов разговаривали игроки в чате. Графика словно стала четче, и появились какие-то новые значки на игровой панели. Впечатленный он одел очки. На несколько секунд вокруг образовалась тьма… Но вот вспыхнул свет, от которого Александр зажмурился, а когда открыл глаза увидел, что стоит в оружейной комнате. Окружающий мир был настолько реальным, что Розин буквально чувствовал, как ветер холодит его полуобнаженное тело. Он попытался нащупать клавиатуру и»«мышь»», но вместо этого бот вытянул руки, пошевелив пальцами.
        - Вау, - восхищенно произнес юноша и попытался сделать шаг. Массивное тело, грубо сколоченное из стальных мышц, послушно шагнуло вперед. Зашаталось, но удержалось на ногах.
        - Добро пожаловать, новый игрок, - донеслось откуда-то сверху. - Назовите себя.
        Перед Александром появился лист пергамента с буквами и окошком, в котором должно значится его имя. «Ракшан» напечатал он, нажал на «ОК», после чего лист исчез, а у него перед взглядом возникла полоса, заполненная сине-красным, над ней значилось его новое имя.
        - Эта Ваш уровень жизни: синий цвет означает, что Вам ничего не угрожает, красный - что Вы скоро можете умереть. Так же Вы можете видеть свое оружие и доспехи.
        Под ногами выскочили ячейки: все кроме одной были пустые. В единственной заполненной находились простые кожаные доспехи. Александр нажал на ячейку ногой и секундой позже стоял облаченные в жесткие, но легкие доспехи их воловьей кожи.
        - Круто, - только и присвистнул он и удивился своему новому голосу: басистому, по-мужски грубоватому, как раз к такому от которого будут млеть все местные женщины.
        - Проходя локации. Побеждая врагов. Выполняя квесты, Вы будите зарабатывать деньги, необходимые для покупки новейшего вооружения, брони, магии или здоровья. Так же во время игры Вы сможете находить спрятанные объекты, среди которых есть телепорт, с помощью которого Вы сможете покинуть игру. Для первого уровня, Вам необходимо пройти тренировку. Если Вы готовы переместитесь в соседнюю комнату.
        Опьяненный новым реальным миром, Александр дошел до широкой двери в стене, открыл ее и вошел в тренировочный зал. Огромное пространство, размером с футбольное поле было усеяно различными тренажерами, водными преградами, отвесными стенами и другими препятствиями. На самом краю, виднелось возвышение, над которым на цепях висел меч.
        - Прошу Вас встать на отмеченное место и начать тренировку. Пока Вы не можете умереть, но рекомендуем не получать ранения, - предупредил металлический голос.
        Александр-Ракшан встал на возникший на деревянном полу крест и тренировочный зал ожил. Тренажеры завертелись, закрутились; вода вскипела, в ней заплескались разнообразные чудовища; в отвесной стене с определенной периодичностью стали появляться шипы. Тренировка началась.
        С каждым шагом грубое сильное тело становилось более гибким. Прыжки, приседания, кувырки, бег давались легче. К середине зала юноша-воин довольно легко избегал ударов, подсечек, укусов. Это было необходимо, ведь когда он в первый раз получил тяжелый удар дубиной от вращающегося столба, в голове так натурально зазвенело, словно кто-то ударил его. Александр даже хотел снять очки, чтобы унять головокружение, но в этот момент очередная дубина полетела в его голову, и пришлось отклоняться. Обученный десятками подобных игр Александр-Ракшан довольно быстро освоился и к концу зала, мог вслепую взобраться по вертикально стоящим столбам или с помощью одной руки перебраться через яму, на дне которой хищно поблескивали острые шипы.
        Дима проснулся оттого, что в комнате было слишком тихо и темно. Открыв глаза, он увидел, что телевизор выключен, ночник погашен. Сашка, сразу догадался мальчик. Потянулся к пульту и включил ТВ. Темный экран ожил бегающими фигурами, зазвучала стрельба и крики раненых. Скоро пареньку надоело смотреть фильм, он начал переключать каналы, но где-то было еще неинтереснее, некоторые были уже выключены до утра. Пришлось вернуться к фильму, где главный герой как раз спрашивал одно из прихвостней злодея, куда тот дел его дочь. Тот пытался огрызаться, но получив несколько ударов в лицо и угрозу пристрелить его, сразу же рассказал где они прячут ребенка.
        В животе призывно заурчало, захотелось есть. Выбравшись из-под одеяла, он на цыпочках направился в кухню, отметив, что в комнате брата горит свет. Сделав себе два бутерброда с сыром, Дмитрий пошел обратно, но проходя мимо комнаты Александра, решил заглянуть, чтобы хоть одним глазком увидеть, как тот играет. Приоткрыв дверь, он с удивлением увидел, что старшего брата за компьютером нет. Не было его и в кровати.
        - Странно, - пожал мальчик плечами и прошмыгнул в комнату.
        На большом мониторе воин с фигурой перенасыщенного стеройдами бодибилдера срывал с цепей меч.
        Александр-Ракшан преодолел последний выступ и спрыгнул на помост. Стальной полосой над ним висел меч с простой рукоятью, как раз такой чтобы удобно лечь в его ладонь. Положив руку на цепь, он движением плеча порвал ее и подхватил клинок.
        - Вы прошли тренировку и получили первый игровой уровень. Вы можете пройти тренировку еще раз или приступить к игре.
        На экране возникли две стрелочки, одна возвращала игрока на исходную позицию, другая вела из дома, наружу. Дима оглянулся, убедился, что брата в комнате нет. Сел в удобное кресло, взял мышь в руки, повертел ею, пощелкал клавиши.
        Зал неожиданно завертелся перед глазами, руки и ноги непроизвольно задергались, меч несколько раз неумело разрезал воздух.
        - Что происходит? - непонимающе произнес юноша и решил для себя: - Баг какой-то. Надо игру перезагрузить.
        Александр попытался снять очки, но пальцы в который раз натыкались на бритые виски. В сознание медленно нарастал страх. Ракшан бросил меч, начал неистово тереть виски, стараясь снять… несуществующие визуализаторы.
        Димка наблюдал, как воин вертелся на месте, трогал голову, словно пытался причесаться. Потом бросил меч и яростно стал дергать себя за волосы.
        - Псих, - решил парень. - Так даже интереснее.
        Нажал курсором на стрелку, ведущую за пределы деревянного строения. Воин поднял меч и на негнущихся ногах вышел на улицу.
        Александр не понимал, что происходит. Его телом управляли и делали это неумело. Он вышел на улицу, солнце бросилось в глаза, заставляя зажмуриться. Когда он открыл глаза, вокруг стояло несколько монстров: большие клыки, длинные когти, шкура покрытая шипами. Ракшан знал, что это одни из самых слабых чудовищ во всей игре, и на более высоком уровне их можно чуть ли не ногами давить. Однако сейчас их было около десятка, и он мог бы их победить даже с таким мечом… если бы тело принадлежало ему.
        - Чтобы начать бой нажмите любую клавишу, - возвестил металлический голос.
        Мальчишичьи пальцы нависли над клавиатурой и кнопками»«мыши»».
        Ракшан сжал меч, встал в стойку. Перед лицом мерцала надпись «нажмите любую клавишу». Лишь она разделяла его и монстров, но стоит ей исчезнуть и чудовища ринуться в бой. Одна надежда, что за компьютером сидит тот, кто хоть раз играл. И тут до Александра дошло, что в его комнате, за его компьютером может сидеть лишь один человек.
        - Димка - НЕТ!!!
        Детские пальцы опустились на клавиатуру, указательный палец щелкнул по»«мышке»»… Несколькими секундами позже бой был закончен.
        - Дурацкая игра, - разочарованно произнес Дмитрий, наблюдая, как монстры на экране поедают останки воина Ракшана.
        Лесная прогулка
        Из открытых окон доносилась громкая музыка. Проезжающие мимо водители недоуменно оборачивались на черный джип, с нанесенной на боку аэрографией - выгнувшейся в истоме обнаженной девушкой. Внутри находились четверо молодых людей: две девушки на заднем сиденье и двое парней на переднем. Один из них, тот, что расположился на пассажирском кресле, высунул голую ногу в окно. Водитель - жилистый юноша двадцати трех лет, поправил темные очки, и надавил на педаль «газа». Машина взревела двигателем, и дорога самоубийственно начала бросаться под большие колеса. Впереди лежал длинный пустой участок асфальта, где можно было показать свою удаль и настоящую мощь автомобиля.
        - Давай, Славка! - подначивал друга Иван, разбрызгивая пиво. - Жми на полную… Да-а-а!
        Плеча водителя коснулась рука, похлопала, привлекая внимание. Вячеслав посмотрел в зеркало заднего вида, увидел, что это Кира и немного отпустил педаль. Машина сбросила скорость, и спидометр облегченно передвинулся на привычную цифру - сто двадцать. Девушка в зеркале одобрительно улыбнулась и вернулась к разговору с подругой. Слава знал, что Кира не терпит, когда он начинает лихачить, и с ней он редко разгонялся больше сотни километров в час. Музыка смолкла на секунду, погружая салон машины в непривычную тишину, лишь ветер сильным порывом врывался внутрь, трепля длинные волосы девушек.
        - Светка, пиво дай, - Иван не глядя протянул руку назад и держал ее открытой ладонью вверх, пока не почувствовал, как туда вложили холодную, запотевшую банку.
        Очередная композиция ударила по ушам. Белоснежная пена поднялась над крышкой. Голдин отпил из банки и замотал головой в такт композиции, подергивая ногой, подражая ударным. Бегущий по бокам лес, старался зажать дорогу в зеленые тиски, но кое-где виднелись вырубленные проплешины; техника только и ждущая, что ею воспользуются, не было только рабочих, что появятся в будни.
        Субботнее утро, наполненное солнцем, чистым небом, почти неподвижным воздухом как нельзя лучше подходило для шашлыков. Часы еще не успели пробить пять утра, а четверо друзей уже загружали в салон джипа необходимые вещи. Среди которых выделялся не только собранный мангал, но и несколько упаковок пива, часть из которых была помещена в портативный холодильник, чтобы не успело нагреться. Дорога предстояла длинная, и никто не хотел пить теплый напиток.
        Иван Голдин, Вячеслав Соболев, Кира Надеждина и Светлана Юдина познакомились в институте, быстро сдружились, но вскоре их дружба переросла в нечто большее - они начали встречаться. Съездить на шашлыки они планировали еще в начале недели, выбирая место, куда можно податься, чтобы подальше от цивилизации. Ехать к кому-то на дачу не хотелось, нужно было такое место, где есть и вода, и лес, и никого вокруг. После нескольких дней обсуждения и сотен, прочитанных интернет форумов, друзья нашли небольшой дикий пляж, всего в двух часах езды. Некто под ником «Сибиряк» расхваливал эту «…тихую гавань. Для всех тех, кто хочет хорошо провести время… и чтобы никто не мешал». Еще полчаса и ребята будут на месте, отмеченным на карте красным кружком. Навигатор отказывался ловить это глушь и приходилось использовать обычную карту, ориентируясь по немногочисленным ориентирам, которые подсказал «Сибиряк».
        Притормозив, машина свернула на лесную дорогу. Автомобиль закачало из стороны в сторону, словно под колесами было бушующее море. Иван расплескал пиво, облив грудь.
        - Твою-то мать. Славка можешь не трясти, я в пиве весь?!
        - Ты на дорогу посмотри, - ответил Соболев, сосредоточено ведя машину, стараясь не наезжать на многочисленные корни деревьев. Они словно растолстевшие удавы торчали из земли так кучно, что порой казалось, джип не касается земли.
        - Сибиряк предупреждал, что тут сложная дорога. Ничего, скоро это кончится… Вон просвет уже, - удерживать машину было сложно, Вячеслав тащился, переваливаясь с корня на корень.
        Голдин протянул руку назад, в нее привычно вошла охлажденная банка пива. Иван подождал пока автомобиль встанет на лесную тропу, открыл банку и жадно припал, будто страдал от жажды.
        - Ну, блин, болтанка - хоть коктейль смешивай.
        - Я бы сейчас не отказалась от «Манхэттена» или «Секса на пляже», - задумчиво произнесла Светлана. - Или лучше «Мохито».
        Юноша подмигнул водителю, повернулся к подруге.
        - Насчет «Мохито» и «Манхэттена» ничего не скажу, но секс на пляже я тебя обещаю, - поиграл бровями и погладил голую коленку девушки.
        - Похабник, - нарочито строго произнесла та, но видно, что ей понравилось предложение. Она притянулась к парню и поцеловала.
        Кира отвернулась, рассматривая лесной массив за окном. Не то чтобы ей не нравилось, как целуются друзья, она считала это интимным занятием, которое не стоит показывать остальным. Поэтому они редко целовались со Славой в людных местах, предпочитая уединение.
        - Светка, ты прелесть. Так бы и съел прямо сейчас.
        Соболев улыбнулся. - Эй, давайте оставим попытки каннибализма до озера. Вань, сядь на место - сейчас опять трясти будет.
        Голдин вернулся на сидение. Перед джипом вновь оказалась дорога, которую словно минами перекапывали. Машина ползла с черепашьей скоростью; все старались удержаться на месте, однако девушки несколько раз встретились головами и теперь хохотали, потирая ушибленные места. Десять минут спустя, будто в награду за долготерпение, между деревьями показался просвет, и автомобиль облегчено въехал на песок.
        - Твою в дивизию, - присвистнул Иван на раскинувшееся перед машиной великолепие. - Это мы удачно приехали.
        Среди деревьев, пряталась полянка, чуть дальше раскинулось небольшое, почти идеально круглое озеро, с зеркальной поверхностью, от которой разбегались сотнями копиями солнечные зайчики. Все это находилось в окружение статных красавцев-стволов, прямых, что солдаты на плацу и густых кустов, прорваться сквозь которые можно только на тракторе. Иван выскочил из машины и, разбежавшись, прыгнул в озеро. Кире показалось, что сейчас раздастся звук разбиваемого стекла, но водная гладь разошлась и накрыла Голдина с головой. Через несколько секунд, почти на середине озера, вылезла его макушка. Он закричал:
        - Ребят она теплая, как Светка! Бросайте все! Идите сюда.
        - Дурак! - беззлобно ответила Юдина и покраснела под взглядами друзей.
        Слава с Кирой улыбались, глядя на смущенную подругу. У обоих возникла мысль, что и они не самые холодные в постели. Голдин посмотрел на подругу, теперь ей пришлось смутиться.
        Несмотря на то, что Надеждиной двадцать три года, в плане любви она была новичком - влюбивший в первый раз лишь в институте в Вячеслава. Он и стал ее первым мужчиной, о чем она долго и упорно не хотела рассказывать своей лучшей подруге - Светке - но та видела ее насквозь, заявив с порога, что «наконец-то это случилось».
        Друзья переглянулись и бросились к озеру, оставив машину открытой - в такой глуши, вряд ли кто-то попытается угнать ее. Вода, действительно, была настолько теплой, что навевала воспоминания из детства, когда еще кроха Соболев только-только пошел в первый класс.
        Это был один из самых счастливых дней. Новенький рюкзак несильно бил по спине, в руках еле умещался большой букет для учительницы. Погода шептала уже несколько дней, делая осенние дни, по-летнему теплыми. Светло-бежевые сандалии загребали немногочисленную палую листву. Слава ждал это день с таким нетерпением, что вскочил за два часа до выхода. Отправляя в первый класс, папа пожал ему руку, как взрослому и взял честное слово, что он будет хорошим мальчиком, чтобы маме было приятно.
        - Обещаю, - кивнул мальчик. Он готов сделать все, что бы мама была рядом, но она опять заболела и осталась дома.
        - После работы я тебя заберу. Беги, - отец потрепал его по челке.
        Первый школьный день принес столько радости, что первоклассник Соболев только и говорил о школе, классе, учительнице, одноклассниках. Отец улыбался, слушая с какой жадностью, сын рассказывает о первых уроках. По пути к дому они зашли в магазин, где купили самый большой торт.
        - Мама, мы дома! - закричал с порога Вячеслав и побежал в родительскую спальню. - Мам!.. Пап, ее тут нет, - мальчик подумал и к радости услышал, как в ванной комнате шумит вода. - Она там!.. Мам!
        Распахнув дверь, он застыл на месте.
        - Слава, что?.. Люда! - страшно закричал папа.
        Соболев помнил, как отец пытался вытащить мать из ванны. Как вызывал»«скорую помощь»», держа мертвую жену на руках. А он стоял в ванной комнате, не обращая внимания, как новенькие сандалии заливает теплая вода с красными разводами.
        - Я вещи достану, - Вячеслав мощными гребками доплыл до берега, оттуда помахал ребятам и принялся разгружать машину.
        Плеча коснулась мягкая ладошка.
        - Опять вспомнил?
        Он поморщился.
        - Да. Не обращай внимания. Иди, покупайся - вон, как Светка с Ванькой балуются.
        Кира отрицательно покачала головой.
        - Не хочу… Без тебя не хочу.
        Соболев посмотрел на девушку, улыбнулся и поцеловал. Она ответила, прижавшись к нему всем телом.
        - Эй, голубки, нам оставьте что-нибудь, - раздалось рядом. - Славка, ну ладно я каннибал, но ты-то Киру не съешь, - толкнули в плечо.
        Ребята разомкнули объятия, Надеждина смущенно посмотрела на Голдина.
        - Ванька, отстать - у них любовь!
        - У нас тоже любовь, - оглянулся парень. - И я тебе сейчас это докажу.
        Озеро встревожено всколыхнулось, Света весело засмеялась, и поплыла навстречу Ивану.
        Мангал установили недалеко от озера, скоро над водной гладью разнесся запах огня, и легкое потрескивание углей. Небольшой, складной столик примостился рядом, на нем вкусным натюрмортом разместились шампура, шашлык и овощи. Пока огонь жадно пожирал сухое топливо, девушки нарезали помидоры, цукини, баклажаны, собираясь приготовить вегетарианские блюда. Ребята не разделяли их вкусов, поэтому насаживали на»«шпаги»» крупные куски мяса. По пальцам бежал рассол, колечки лука манили, но пока мангал не разогреется до нужного состояния, придется глотать голодную слюну и стараться заглушить ее пивом.
        - Свет, почеши, - жалобно простонал Иван, вертясь волчком, стараясь почесать спину.
        - Стой… Да не вертись ты, а то оцарапаю, - ногти заскребли по голой коже.
        Голдин в блаженстве закрыл глаза.
        - Светка, ты лучшая, - промычал, выгибаясь под ее рукой. - Надо будет это в постели повторить… Эй, за что?! - шлепок получился несильным, но разгоряченное плаваньем, солнцем и пивом тело откликнулось с большой охотой - ощущение, что по нему ударили сковородой.
        - Чтобы не похабничал перед друзьями, - Юдина надула губки, но глядя на обиженного юношу, быстро сменила гнев на милость. - Ну, прости меня. Где больно?.. Давай поцелую.
        Голдин мгновенно подхватил игру, указывая на различные части тела, которые никак не относились к спине. Вскоре они целовались, забыв о шашлыках и друзьях.
        - Никогда бы не подумал, что у Светы такой чудесный дар - лечить то, что никогда не болело. Вань, не увлекайся… Вань… Ладно, сам доделаю, - Соболев принялся насаживать мясо на шампуры, не обращая внимания на парочку.
        Кира, стоя рядом, легко толкнула его бедром. Он вопросительно посмотрел.
        - А у тебя ничего не болит? - спросила она и закусила губу.
        Слава рассмеялся, положил несколько»«шпаг»» на мангал.
        - Рядом с тобой у меня болит только сердце, потому что не может вместить всю мою любовь к тебе.
        Маленькая ладошка коснулась груди, небесно-синие глаза посмотрели на юношу.
        - Может я смогу излечить тебя?
        - Готов отдаться в твои надежные руки, - Соболев положил свою руку на ладонь Киры, добавил, наклоняясь к ней: - и губы.
        Солнце, отражаясь от зеркальной глади озера, запрыгало сотнями солнечными зайчиками на целующихся молодых людях. Окружающий мир притих, с интересом наблюдая за парами, от которых исходило такое чувство любви, что могло напитать всех вокруг и осталось бы еще. Они бы так и стояли, забыв обо всем на свете, если бы настойчивый запах горелого мяса не сделал вкус поцелуя горьким.
        - Горим! - завопил Иван и бросился снимать шампура с почти обугленными кусками мяса. Осторожно сняв горячие куски, произнес с сожалением: - Эх, какое мясо пропало. Все ты, Светка.
        - Я-то тут причем? - вопросительно посмотрела девушка. - Сам полез целоваться.
        Голдин прочесал затылок, посмотрел на подругу, на испорченное огнем мясо, махнул на него рукой.
        - Юдина, ты стоишь того, чтобы испортить все мясо на свете.
        - Надеюсь, ты не собираешься воплотить это в жизнь? - Слава быстро очистил шампура от гари и уже насаживал на них новую порцию шашлыка. - Свет, отговори этого вандала от покусительства на наш завтрак, обед и ужин, а то будем питаться одними овощами.
        Такого Голдин допустить не мог, поэтому поцеловав девушку в щеку, принялся рьяно помогать другу.
        Вокруг разливался одурманивающий запах шашлыка, пропитывая собой деревья, листву и, казалось, само озеро. Легкий ветер, будто возникший на запах, теперь играл с волосами девушек, приятно холодил разгоряченные тела, заставлял листву негромко шептаться, создавая ту неповторимую обстановку, которая бывает только в лесу. Ребята даже музыку не включали, наслаждаясь окружающими звуками. Подружки неспеша, пили охлажденное вино, в то время как ребята употребляли пиво. Простые овощные салаты давно дожидались на столе, пока их съедят; первые шампура с исходящим паром и соком, мясом занимали почетное место в середине. Пластиковые стаканчики наполнены алкоголем. Голдин поднялся со складного стула, откашлялся, сделал важный вид, словно докладчик на ученом совете.
        - Друзья, позвольте сказать несколько слов… Свет, хватит смеяться… Мы давно друг друга знаем… Нет, ну что я смешного говорю?..
        - Ты сейчас Николая Ивановича напоминаешь, - прыснула в кулачок Кира. - Осталось очки надеть и лысину заиметь.
        Иван поставил банку пива на стол, изобразил пальцами очки, произнес, стараясь подражать преподавателю:
        Смех разнесся над тихой поляной. Друзья плакали, держась за стол, чтобы не упасть. Соболев не удержался и свалился на траву, чем вызвал новый приступ веселья.
        - Ванька… мясо, - хохотал Вячеслав. - Сгорит.
        Пока Иван менял шампура, ребята немного успокоились. К столу вернулся Голдин.
        - Так… на чем я остановился? Ах, да - за нас, - отпил из банки. Сел, поставил ее на стол, потер от удовольствия руки. - Ну-с, приступим. Братва, не стесняемся, можно кушать руками, тут все свои - свиньей никто не обзовет.
        Некоторое время над полянкой раздавались звуки удовольствия, легкие смешки, треск за ушами, и короткие восхищения от успешно приготовленного мяса. Несколько раз юноши меняли»«шпаги»» над мангалом, пока девушки умоляюще не заявили, что если они так будут есть, станут похожими на коров.
        - Моя ты буреночка, - Иван притянул Свету, поцеловал и шутливо укусил за обнаженное плечо. Причмокнул: - Какая ты вкусная - так бы и съел.
        Юдина чмокнула его в ответ.
        - Обойдешься, ты и так за троих ешь. Смотри не лопни.
        Голдин взял последний шампур, откусил с него мясо, произнес разжевывая:
        - Не лопну.
        День клонился к вечеру. Уставшее за день солнце спускалось к горизонту, задевая верхушки деревьев. Жара отошла, уступая место легкому ветерку, чуть прохладному оттого и бодрящему. На прозрачной пленке озера отражались редкие, раскрасневшие лучи заходящего солнца. Порой ее тревожили всплески, гребки, прыжки и над водой разносились довольные голоса друзей.
        Светлана, задержав воздух, нырнула и поплыла к противоположному берегу. Прозрачная вода позволяла разглядеть неглубокое дно, песчинки и камушки на нем, даже мелкую рыбешку, которая и не думала пугаться человека. Мерными гребками, рассматривая подводный мир, она стремилась к виднеющемуся впереди заросшему травой берегу. Ребята не беспокоились за подругу - Юдина была чемпионкой института по плаванью. Для нее проплыть метров сто под водой, что им пройти. Света часто занимала призовые места на различных чемпионатах. Казалось, что в прошлой жизни девушка была рыбой, так вольготно она чувствовала себя в воде. Летом она много времени проводила на озерах или реках, а в остальное время в бассейне. Родители, сами бывшие мастера спорта поддерживали дочь и радовались, что девочка сама захотела пойти по их стопам.
        - Светка! - махал руками Голдин. - Молодец! Ты лучшая!
        Девушка смущенно отмахнулась, отбросила назад мокрые волосы.
        - Вы красиво плаваете, - неожиданно раздалось за спиной.
        Юдина вздрогнула, резко обернулась. Среди подступающих к озеру деревьев, в тени стоял человек: невысокий, коренастый, с густой, почти закрывающей глаза, бородой.
        - Спасибо.
        - Светка, ты чего там застряла?!
        Ребятам было не видно человека и они не понимали, что делает их подруга: то ли задумалась, то ли белочек разглядывает.
        - Плыви к нам!
        - Извините, мне к друзьям надо, - Света медленно сделал несколько шагов назад, не сводя глаз с незнакомца. Тот тоже смотрел на девушку, но в глазах не было и намека на агрессию, да и на маньяка он не был похож. Стоял, прислонившись к дереву, скрестив руки на широкой груди, и слегка улыбался.
        - Не хочешь на меня поработать?
        - Нет, спасибо, - еще несколько шагов назад, вода уже доставала ей до талии.
        - Мне бы пригодилась такая русалочка. Ты подумай: оплата хорошая, график нормированный, да и отпускных много, к тому же вода всегда будет в твоем распоряжении, - незнакомец вопросительно посмотрел на девушку.
        - Я такими делами не занимаюсь, - холодно ответила Света, прекрасно понимая, о какой работе, может идти речь.
        - Ну, смотри, я предложил - ты подумай.
        Вместо ответа девушка резко ушла под воду, и не выныривала, пока не наткнулась на друзей.
        - Ты чего так долго? Я уже беспокоится начал, - укоризненно поинтересовался Иван, приобнимая Свету.
        - Да… так, - отмахнулась она, решив не говорить друзьям о человеке - зачем портить хороший день.
        К тому же он ничего не сделал, а его нелепое предложение, на которое может повестись только малолетка - она уже о нем забыла.
        - Поплыли к берегу, собираться надо, - предложил Слава, обернулся к машине и… - Эй, вы чего там делаете?
        Все повернулись к берегу. Юдина удивленно посмотрела на того самого мужчину. Как он успел так быстро добраться до их стоянки? Озеро пусть и небольшое, но пока его обойдешь, минут десять потратишь. Коренастый незнакомец сидел за пластмассовым столом, двумя пальцами очищая перед собой место. На его лице была брезгливость, и хотя ребята весь мусор сразу же убирали в черные мешки, и вокруг не было ни соринке, судя по лицу мужчины, вокруг были кучи мусора.
        Первыми на берег вышли ребята, негромко попросив девушек не выходить, пока не разберутся с незнакомцем.
        - Здравствуйте, - заинтересованным голосом начал юноша. - Позвольте узнать, кто вы и что делаете на нашей поляне?
        - Славка, какой к черту, позвольте? Мужик, ты кто? - попытался встрять Иван, но был остановлен более спокойным другом.
        Голдин никогда не отличался сдержанностью, хотя всегда - разумом. Он понимал, где стоит накричать, а где напором не взять. Ловко лавируя между этими стадиями, он для одних был хам и непробиваемая скала, для других - приятная личностью.
        Коренастый незнакомец отодвинул пальцем полупустую тарелку, стряхнул крошки и, скрестив пальцы, положил руки на стол. Посмотрел на ребят долгим, оценивающим взглядом.
        - У меня много имен, - пожал плечами.
        - Мы же не спрашиваем, как вас зовут, нам интересно, что вам нужно, - повторил вопрос Вячеслав, вспоминая, где в машине находится бита.
        Мужчина усмехнулся, отклонившись, посмотрел за спины ребят.
        - Она, - кивнул в сторону девушек, потом подумав, добавил: - Да и вторая ничего.
        Ребята оглянулись: подружки стояли по пояс в воде, и на лицах играло то удивление, то страх.
        - Не понял? - откашлялся Соболев. - Зачем они вам нужны?
        - Так, для личного пользования, - тарелка с салатом упала на траву. - Сколько вы за них хотите? Много не заплачу, но…
        - Мужик, ты охренел предлагать такие вещи? - взвился Голдин. - Так, взял свои ноги в руки и пошел отсюда, пока мы тебя с песком не смешали.
        Незнакомец, прищурившись, посмотрел на Ивана и как ни в чем, ни бывало, продолжил:
        - Не стоит сразу отказываться, вы же не знаете, что я готов предложить за этих девушек.
        - Чтобы вы не предложили, нас это не интересует. Прошу уйти, нам не нужны неприятности, - все еще вежливо, но с ощутимым холодом попросил Соболев.
        Незваный гость заинтересованно взял пустой шампур, легко согнул его пополам.
        - Неприятности - зачем они нам? Договоримся как… люди, - на последнем слове он поморщился, словно ему было неприятно. - Вы мне девушек, я вам… - задумался на несколько секунд, - так и быть жизнь оставлю.
        Такое предложение удивило ребят. Они переглянулись, вновь посмотрели на наглого незнакомца. Видимого оружия у него не было. Конечно, под широкой холщовой рубашкой мог скрываться пистолет или нож, но не похоже, что незнакомец имеет при себе хоть что-то опасное.
        - Мужик, ты достал. Даю две секунды, чтобы убрался отсюда, иначе я за себя не ручаюсь, - пригрозил Голдин и направился к машине. Он прекрасно помнил, что бита, лежит в багажнике с левой стороны, прикрытая от любопытных глаз тряпкой. Мужчина не шелохнулся, лишь с небольшим разочарованием наблюдал за действиями юноши. Как тот взял тяжелую дубину и широким шагом приблизился к столу. С другой стороны подошел его друг, выставил ладонь, останавливая разгоряченного парня.
        - Еще раз просим, по-хорошему просим - оставить нас.
        Мужчина опустил глаза в стол, произнес задумчиво:
        - Странные вы существа. Собираетесь убить, даже не узнав имени - в наше время это было не принято. - Ребята молчали, он тяжело вздохнул. - Это я пригласил вас сюда, и место указал.
        Друзья переглянулись.
        - Сибиряк? - недоуменно поинтересовался Соболев.
        - Меня больше знают под другим именем… Леший.
        - Да хоть Полкан - вали отсюда! - еле сдерживался Иван.
        Нет, убивать или калечить он никого не собирался, но если этот мужик и дальше будет так себя вести он готов использовать биту по прямому значению. Ему, в отличие, от мягкого Славки хватит мужества ударить человека.
        Сибиряк осторожно посмотрел на дубину в руках юноши, произнес разочарованно:
        - Значит, сделки не будет.
        - Нет, - в голосе Соболева послышалось облегчение.
        - Девушек вы мне не отдадите, и плату за них брать не хотите? - уточнил Леший.
        - Нет… Я рад, что вы это понимаете, поэтому еще раз прошу…
        Коренастый мужчина перебил юношу:
        - Вам так жизнь не дорога, что вы готовы пожертвовать ею, ради этих двух?
        - Мужик, ты достал своим разглагольствованием. Три секунды, на то чтобы убраться отсюда… Раз…
        Сибиряк посмотрел на раскрасневшего Голдина, усмехнулся:
        - Иначе что?
        Такого Иван стерпеть не мог. Отодвинув друга, подошел к столику на расстоянии удара, произнес сквозь сжатые зубы, пристально глядя на наглого гостя:
        - Иначе мозги по земле собирать будешь.
        - Попробуй… сопляк.
        - Убью! - взорвался Голдин и обрушил биту на мужчину.
        Он целился не в голову - в плечо. Пусть ярость и била через край, все же он понимал, что ему светит, если он убьет человека. Ему хотелось только напугать - немного покалечить, чтобы Леший понял, что они не шутят… Вот только ничего не получилось.
        Соболев не сразу понял, что произошло, а когда мозг собрал в едино, всю смазанную картинку ему стало плохо. Он видел, как Иван занес для удара биту. Как она с неумолимой точностью опускается на того, кто представился Сибиряком, и от такого удара нельзя убежать… но мужчина и не пытался. Наоборот, он подался вперед. Резко встал со стула. Перехватил руку Голдина. Дернул на себя и… неуловимым движением вырвал ему горло.
        Из ступора Соболева вывел девичий крик ужаса. А дальше все пошло совсем не так, как он думал. Леший отпустил друга - тот, захлебываясь кровью, упал на траву, и задергался в судорогах. Кровь быстро перекрасила траву в красный цвет, и побежала по небольшому склону к озеру.
        - Тварь, - холодно произнес Вячеслав и бросился на мужчину.
        Тот ожидал его нападения, но не ожидал, что напор окажется настолько сильным, что он отступит и даже упадет, споткнувшись о стул. В другое время Слава не стал бы трогать лежачего, давая ему шанс подняться, но не сейчас. Он бил ногами до тех пор, пока мужчина не захрипел и не перестал дергаться. Только тогда он позволил себе выдохнуть и дать нервно бьющемуся сердцу успокоиться.
        - Он… мертв? - раздался обеспокоенный голос Киры. - Ты убил его?
        Вячеслав посмотрел на лежащего в крови незваного гостя, обернулся к девушкам, обреченно кивнул.
        - Да, - добавил, скорее для себя: - Он мертв.
        - Ошибаешься, - прохрипели сзади.
        Соболев только и успел повернуться, как был сбит с ног и вздернут за них вверх… деревом. Стройная ель, держала его своими»«лапами»», впиваясь в тело жесткими иглами. Под Соболевым встал Сибиряк, произнес с сожалением:
        - Надо было согласиться на плату.
        - Отпусти их. Они тебе ничего не сделали. Возьми меня, - холодно предложил Слава, ни на секунду не допуская, что может как трус убежать, оставив подруг.
        - Поздно, - тяжело вздохнул Леший. - Надо было раньше соглашаться.
        Повернулся к девушкам, улыбнулся, посмотрев на них. Кира и Света непроизвольно отступили, неотрывно наблюдая как корчится в зеленых»«руках»» ели Соболев.
        - Слава, - по щекам Надеждиной бежали слезы.
        - КИРА! - закричал юноша, и… ель разорвала его надвое.
        Сибиряк только глянул через плечо и вновь повернулся к девушкам. Хлопнув в ладони, радостно потер их.
        - Ну, здравствуйте… русалочки мои.
        На даче
        Ключ вошел в личинку, повернулся на три четверти оборота, и дужка массивного замка отскочила, разрешая открыть калитку. Мужчина в футболке без рукавов, с закинутым на плечо рюкзаком, открыл обитую железными листами дверь, вошел и запер ее с обратной стороны.
        Иван пошел по дороге, вдоль раскинувшегося огорода. Вокруг пестрели цветы, на кустах наливались соком ягоды, на деревьях созревали плоды. Небольшой двухэтажный дом утопал в зелени, казалось, он вырастал из нее, обвитый плющом, что плавно перекидывался на стоящую рядом стройную высокую березу, и вновь спускался на дом, покрывая его будто защитной сеткой. Николаев прошел под откидной деревянный навес, что защищал входную дверь от дождя, под которым можно было курить, не боясь промокнуть. Очередной замок раскрылся перед хозяином, дверь слегка скрипнула, открывая сумеречное нутро дома. «Надо смазать петли», - отметил про себя Иван. Положив рюкзак на пол, огляделся. Вдохнул запах старого деревенского жилища. В детстве маленький Ваня представлял, что этот дом логово пиратов, или пещера Али-Бабы, или космический корабль. Но вот уже долгое время, это была его связь с дедом, умершим, когда ему было двенадцать лет.
        Когда Николаеву становилось плохо на душе, или в жизни что-то не ладилось, он собирал вещи в рюкзак и, не смотря на погоду, приезжал в родной дом, где мог отдохнуть душой, насытиться этим местом, подзарядится старыми, но все еще свежими эмоциями, словно аккумуляторная батарейка. В последний раз он был здесь зимой, когда закончился тяжелый развод, а сейчас… Сейчас все хорошо, все замечательно, у Ивана начался отпуск и вместе того чтобы уехать куда-то заграницу, он собрал рюкзак и поехал на дедовскую дачу.
        Старенький холодильник натужно зашумел мотором, судорожно дернулся несколько раз и заглох. Иван открыл его, достал из морозильника литровую бутыль, открыл крышку и припал к горлышку, осторожно, сквозь зубы, пропуская ледяную воду. Она побежала по подбородку, стекла на обнаженную грудь, несколько капель упали на пол. Николаев отер пот со лба, тяжело, но счастливо выдохнул. День в самом разгаре, солнце взобралось в зенит и светило оттуда яркими, обжигающими лучами. Ветер напоминал о себе легким покачиванием разноцветных головок цветов. Иван вышел на улицу, облокотился об угол дома, рассматривая цветущий участок. Металлический забор отбрасывал сотни солнечных зайчиков, разбрасывая их по земле. Один из них прыгнул на грудь мужчины, поднялся выше, ударил по глазам, заставляя его зажмуриться.
        За высоким забором послышался крик, шум. «Опять Петровские ругаются. Они всегда ссорятся, по любому поводу: будь-то решение, кто сегодня поведет машину, или как сажать кусты смородины. Странная молодая пара». Насколько Иван знал, они поженились года три назад, до сих пор любят друг друга до безумия. Он усмехнулся - «вот именно до безумия, удивительно как не переубивали себя. Порой от их крика начинали брехать собаки на соседней улице».
        С другой стороны живет тихая, милая старушка - Венера Петровна. Николаев иногда помогал ей с огородом или по дому. За что всегда был накормлен вкусными домашними пирожками… Инна никогда не готовила дома, предпочитала… Он тряхнул головой, отгоняя мысли о бывшей жене. Взглянул на новую распаханную грядку. Осталось вскопать еще три, и можно будет приступить к посадке.
        Третье стороной дом упирался в лес. Он возвышался над забором, смесью сосен, елей, берез, дубов. Их кроны переплетались, отталкивались друг друга, порой обнимались стволами, прикрываясь густыми кустами, словно стесняясь.
        Древко лопаты обхватили крепкие ладони, острие вошло в землю, нога в кроссовке надавило на него, сильнее вгоняя, лопата наклонилась, и наружу полезли комья чернозема. Ивану нравилась такая работа: копать, рубить, подвязывать, сажать, поливать. Инна относилась к даче как к месту отдыха и встреч друзей. «Хватит о ней, мы уже полгода в разводе. Работай, еще много чего надо сделать», - приказал он себе, с силой опуская лопату в намечающуюся грядку.
        Вечером, наконец-то, появился ветер. Пронесся, тревожа верхушки деревьев, заставил цветы поклониться ему, и врезался в разгоряченное тело мужчины, обволакивая его прохладными руками. Солнце висело на краю забора и не хотело опускаться, словно зацепилось за него. Но вот оно соскочило, и край зашел за металлический лист.
        - Устал, - выдохнул мужчина, прислонил лопату к дому, отер рукой мокрое лицо. Грядки были готовы, завтра можно будет сажать, а на сегодня: - Хватит, - решил он. - Мыться и отдыхать, - счастливо потер он руки.
        Иван забежал в дом, включил электрический чайник, схватил полотенце, сменил кроссовки и направился в душ. Полчаса спустя, посвежевший от прохладной воды, с мокрым полотенцем на плече он вошел в дом в одних шлепанцах. Высокий забор позволял ему ходить по участку в любом виде, даже первозданном. Это не смущало, ни его, ни соседей. Заправив кружку растворимым кофе, сахаром, налил горячей воды и добавил сливки. Размешав напиток, он пошел переодеваться. По пути включил магнитофон, тот подумав пару секунд, включил песню. Негромкая музыка разлилась по дому, опустилась на пол, взобралась на второй этаж… заглушая звук осторожно открытого окна и мягкого прыжка на пол. Незваный гость замер, прислушиваясь к движению на первом этаже. Заостренные уши дернулись, когда первая ступенька лестницы скрипнула, продавившись под тяжестью хозяина дома.
        Переодевшись, Иван решил подняться на второй этаж, где хранились старые дедовские книги, он любил перечитывать их вечерами. Несколько полок, на которых разместилось около двух сотен книг, среди которых выделялись классики отечественной и зарубежной литературы стояли вдоль стены. Николаев подошел к одной из них, откинул скрывающий их полог, чихнул от поднявшейся пыли и… заметил открытое окно.
        - Странно, - удивился он, не помня, чтобы открывал его. Пожал плечами и закрыл.
        Вечерний лес казался темным, неприветливым и в чем-то пугающим. В детстве Ивану казалось, что в нем живут баба-Яга и Кощей, потом их сменили космические пираты и монстры. Дед часто ходил за околицу, нередко беря внука с собой. Тому было не так страшно, он даже мог себе позволить убежать, но так чтобы видеть высокую фигуру старика.
        Выбрав книгу, Иван быстро пролистал ее, решил, что стоит почитать и, еще раз проверив, надежно ли закрыто окно спустился на первый этаж. «Нам стоит пройтись по парку вдвоем./Взглянуть друг друга в глаза…» - лилась из магнитофона лирическая песня. «Инна любила такие песни, могла слушать часами; надевая наушники, отрешалась от окружающего мира. В это время до нее было тяжело докричаться, попросить что-то сделать. А может она и не слушала их, а делала вид, чтобы я не трогал ее».
        Переставив теплую кружку с кофе на журнальный столик, Николаев опустился в глубокое кресло, включил лампочку. Она вспыхнула желтоватым светом, выхватывая из сумерек обеденный стол, несколько стульев… и замершую в углу темную фигуру. Иван вздрогнул, но не от испуга - от неожиданности. Незваный гость не покидал пределов темного угла, прячась в нем. Николаев, как ни силился, не мог разглядеть его, лишь общие очертания: высокий рост, длинные руки, сутулую спину, будто гостя мучил ревматизм.
        - Кто вы? Что вам надо? Как вы сюда попали? - быстро выпалил он.
        Гость не ответил, лишь склонил кажущуюся в темноте массивную голову. По спине Ивана пробежал оторопь, словно он коснулся ледяной поверхности. К горлу подступил неприятный комок, он с трудом сглотнул его. Ночной гость почему-то начал вызывать у него неприятное чувство страха. Николаев повторил вопрос:
        - Кто вы? - чашка в руке слегка дрогнула, по поверхности кофе разошлись волны.
        Гость немного подался вперед. Из темноты угла, словно в замедленной съемке, показалась косматая голова - жесткие волосы находились в беспорядке. Они плавно переходили в бороду. Массивные надбровные дуги скрывались под густыми бровями, а под ними прятались маленькие темные злые глаза. Сплюснутый нос, с крупными крыльями расширялся - гость вдыхал окружающий воздух. Шерсть - теперь мужчина не сомневался, что это не волосы, полностью покрывало лицо незнакомца. Верхняя губа подрагивала, обнажая… крупные белые клыки. На свет показалась вся голова, оставляя остальное тело в тени, но воображение Николаева дорисовало невидимый образ. Он вжался в кресло, кружка выпала из рук, покатилась по полу, разбрызгивая холодный кофе.
        - К-кто вы? - заикаясь тупо переспросил мужчина.
        Гость хищно зарычал и бросился из темноты сжатым темно-коричневым комком. Иван вскрикнул, когда оборотень оказался на кресле, нависая над ним. Крупная длинная лапа занеслась для удара, изогнутые когти, длинной тенью отразились на стене. Удар!.. и кожаная обшивка разошлась, когти погрузились в обивку. Николаеву в последний момент удалось выскользнуть сквозь расставленные лапы. Он свалился на пол, быстро отполз. Пока монстр пытался вытащить волосатую руку, вскочил и бросился на второй этаж.
        Иван помнил, что дед когда-то там хранил ружье. Спотыкаясь об ступеньки, он взобрался по ним. Сзади раздалось недовольное рычание, в тусклом свете лампы, на кухонной стене он с ужасом увидел, как оборотень разорвал кресло, отбросил половинки в стороны. Одна из них влетела на кухню, врезалась в висящие кастрюли, они упали. Мужчина бросился к книжной полке, на которой стоял длинный невысокий ящик. Схватил его. Висячий замок отозвался глухим ударом, разрушая всякую надежду на спасение. Выход на лестницу перекрыла массивная фигура оборотня. Он угрожающе зарычал, в свете падающей через окно луны, его шерсть встала дыбом. Иван прижался к выходящему на лес окну, мужчина дрожал. Монстр кинулся к нему, распластавшись в длинном прыжке. Николаев рухнул на пол. Раздался звук разбитого окна, сверху посыпались осколки. Снизу донесся глухой удар, обиженный тявк оборотня.
        На карачках мужчина подполз к деревянному ящику. Поднял его над головой и с силой опустил, стараясь разбить. Тот ударился, доски покосились, но сам он остался цел. Закрытую входную дверь потряс удар, дом вздрогнул. Иван поднимал и опускал ящик. Он вскочил на ноги и бросал его - ящик скрипел, но держался. Дверь не выдержала напора и, круша все на своем пути, ворвалась внутрь, впуская оборотня. Заржавевший замок поддался. Звякнул об пол, ящик распахнулся. Оборотень одним прыжком оказался возле лестницы. Мужчина откинул старую тряпицу. Схватил дедовскую двустволку. Монстр взлетел по лестнице. Николаев, проверив наличие патронов в стволе. Ночной гость угрожающе зарычал и бросился на хозяина дома. Тот судорожно нажал на курок… раздался пустой щелчок. Ружье за долгое время пришло в негодность. Перехватив его на приклад. Иван ударил оборотня по морде. Тот взвыл. Схватившись за морду, споткнулся, покатился по полу, ударился об стену. Подбежав к нему, Иван стал бить его ружьем. Монстр взвыл и выбросил лапу, отбрасывая мужчину в дальний угол комнаты.
        Они поднялись синхронно. Стояли, тяжело дыша, пристально наблюдая друг за другом. В темноте второго этажа, озаренного лишь светом луны, глаза монстра светились ненавистью и животной жаждой.
        - Да кто же ты? - запыхавшись, поинтересовался Иван. В голосе не было страха, только любопытство.
        Конечно, в свое время он читал об оборотнях, и смотрел ни один фильм, но никогда не мог подумать, что встретиться с одним из них вживую на собственной даче. Монстр открыл клыкастую пасть, раздался хриплый голос:
        - Твоя погибель, - чудовище пошевелило когтистыми пальцами длинных рук.
        - Что тебе от меня надо? - Николаев озирался в поисках оружия, но поблизости ничего не было. - Зачем я тебе?
        - Пища, - ощерился оборотень, сделал несколько шагов.
        Мужчина отступил, уперся в стену - дальше идти некуда, монстр в буквальном смысле загнал его в угол. Иван взглянул на окно, появилась мысль выпрыгнуть из него, хотя вряд ли он отделается так легко, как надвигающееся чудовище.
        - Может, договоримся? - предложил он, и сам понял, что сказал глупость - с такими не договариваются, от таких бегут как можно быстрее и дальше.
        Оборотень обнажил клыки, словно усмехаясь на предложение жертвы. Его забавляла эта ситуация.
        - Не договариваюсь, - прорычал он, подходя вплотную к Ивану.
        Тот взглянул на него снизу-вверх, поморщился от исходившего от монстра запаха, дернул плечом и произнес спокойно.
        - Жаль. Я предлагал.
        Вложив все, силы он толкнул монстра в грудь. Не ожидая такого удара, он отлетел к книжным стеллажам, под тяжестью туши полки сломались, на оборотня посыпались книги. Иван подскочил к шкафам, ухватившись за старое дерево, потянул. Мебель наклонилась и рухнула на поднимающееся чудовище. Оборотень захрипел, когда оставшиеся шкафы рухнули на него. Они не причинили ему большого вреда, зато сильно разозлили - хватит играть с этим человеком! Он зарычал, раскидал книги, мебель, вскочил и нашел глазами жертву… и морда уперлась в наставленный ствол пистолета. Занесенная для удара лапа замерла.
        - Кто ты? - прохрипел монстр.
        - Твоя погибель? - сумрачно произнес Николаев.
        Чудовище прищурилось, вглядываясь в мужественное лицо, в открывшиеся ниши, прятавшиеся за книжными полками, заполненные до отказа оружием. В голосе послышалось недоверие:
        - Ван Хельсинг?
        Иван игриво дернул бровями, уголки губ приподнялись, он повторил:
        - Я предлагал договориться, - и нажал на спусковой крючок.
        Выстрела почти не было слышно, глушитель сработал исправно. Монстр дернул головой - разрывная пуля разворотила череп, бросая ошметки мяса и костей на стену. Мертвая туша постояла несколько секунд и рухнула на пол. Мужчина присел на опрокинутый шкаф, устало оттер лоб, сгорбился, опираясь на колени. Как же ему это все надоело: охота, вечная опасность, быть всегда на острие, рисковать и не только собой. Из-за этого они развелись с Инной, она больше не могла выносить его образа жизни.
        Полная луна, словно подглядывая, заглянула в дом, освещая разоренную комнату. Со стороны леса раздался вой. Несколько темных фигур быстро приближались к высокому забору. Иван проверил патроны, передернул затвор, тяжело поднялся…
        Впервые с оборотнями он встретился здесь же, в лесу, когда в очередной раз пошел гулять с дедом. Ему было двенадцать лет.
        Повесив на плечо тяжелый автомат, положил несколько рожков в карман. Длинный нож, похожий на мачете, повесил на пояс.
        Тогда подростка спас дед, убив громадного - по меркам ребенка - оборотня из двустволки, что сейчас где-то среди мусора валяется. Испугавшись Николаев бросился домой - это была последняя их с дедом прогулка. Он точно не знал, что произошло, но когда был на его похоронах, то слышал немало предположений сказанных в полголоса, почему гроб закрытый.
        Темные фигуры не останавливаясь перепрыгнули забор. Остановились, принюхиваясь. Шерсть на загривках поднялась, шесть особей синхронно подняли морды - ночь разрезал хищный вой, от которого по спине Ивана побежали мурашки.
        Вернувшись через десять лет в родную деревню, нынешний хозяин дома зачистил лес, уничтожил тварей, что в нем обитали. Выходит, что он убил не всех оборотней. Не думал он, что они вернутся так скоро, но ничего он готов. Он всегда был готов.
        Николаев спустился на несколько ступеней, так чтобы видеть вход, вместо которого теперь зияла дыра с рваными краями. Три крупные особи, оглядываясь, вошли в дом. Увидев мужчину, оскалились, обнажая острые клыки.
        Щелкнул затвор автомата.
        - Подходите ТВАРИ!
        Пока горит свет
        Дмитрий проснулся резко, открыл глаза и сел в кровати, тяжело дыша. Сердце глухо стучало в груди, а в висках нарастала тупая боль.
        - Опять кошмар, - устало и как-то обреченно выдохнул Кожихин и встал с кровати.
        Приняв душ, он оделся и, не завтракая, направился на работу. Утро только начиналось, солнце застенчиво показалось из-за горизонта и неторопливо выползало на небосклон. Ранние птахи, стараясь перепеть друг дуга, разноголосием пытались разбудить сонный микрорайон. Несмотря на утренний час, на улице уже начинало припекать, значит, день вновь обещал быть жарким. Дмитрий завел машину, неторопливо выехал со стоянки и поехал на работу по полупустым московским улицам.
        В салоне негромко играла музыка, изредка прерываемая рекламными вставками. Боковое окно со стороны водителя было опущено, и Кожихин выставил в него руку, подставляя ладонь встречному ветру. Дмитрий любил утренние часы, когда дороги почти пусты, а светофоры мигают желтым цветом. В такое время хотелось бросить все и ехать, ехать, ехать - неважно куда, лишь бы не прерывать это удовольствие, ведь только оно заставляет забыть о ночных кошмарах и не думать ни о чем.
        Серое здание показалось из-за угла и Кожихину с сожалением пришлось сбросить скорость, чтобы вписаться в поворот. Он въехал на служебную стоянку, где уже стояло несколько бело-синих машин с проблесковыми маячками. Заглушив мотор, Дмитрий вышел из автомобиля, закрыл его на сигнализацию, и уже было направился к входу в здание, как в кармане зазвонил мобильный телефон.
        - Слушаю? … Да, товарищ майор … Хорошо, адрес запомнил … Выезжаю.
        Кожихин быстро вернулся в машину и, надавив на педаль газа, сорвался с места. Дело было нешуточным, раз сам майор ему позвонил и направил на место преступления. Такое происходило всего несколько раз, и всегда это было связано с одним и тем же - необычной смертью.
        На месте Дмитрий был через двадцать минут. Среди многочисленных многоэтажек и многоподъездных домов Кожихин быстро отыскал нужный адрес - возле дома уже толпились автомобили «Скорой помощи» и полиции. Лифт неспешно поднял мужчину на седьмой этаж. На площадке стояли двое полицейских и о чем-то негромко беседовали. Увидев Кожихина один из них было подался вперед, но Дмитрий ловким движением руки открыл удостоверение капитана полиции и сержант отступил, взяв «под козырек».
        - Пятидесятая квартира, - услужливо подсказал сержант в спину Кожихину. Тот кивнул и вошел в общий коридор.
        Дверь нужной квартиры была распахнута, из помещения доносились приглушенные голоса, периодически выходили медики, полицейские и несколько человек в штатском - видимо понятые. Кожихин вошел в квартиру и прошел в спальню - они всегда были в спальне.
        - Нефедова Мария Алексеевна, девяносто пятого года рождения, студентка, - сухо зачитывал информацию оперативный сотрудник. - Вызов был принят сегодня в 4 утра, звонила соседка с нижнего этажа. Она ночью слышала какие-то вскрики, стоны, что-то тяжелое передвигали, потом был страшный крик и все стихло. Когда мы приехали на вызов, дверь была открыта, а в спальне… вот, - указал он на труп, прикрытый простыней.
        Дмитрий подошел к кровати и откинул простыню. Первое, что бросилось в глаза - взгляд полный ужаса.
        - От чего она умерла? - поинтересовался он, рассматривая перекошенный в страхе рот, сжатые до крови на ладонях пальцы.
        Опер быстро пролистал бумаги и произнес, словно сам не верил написанному:
        - Предварительно врачи констатировали смерть от разрыва сердца, но думаю надо дождаться официальной экспертизы.
        Кожихин согласно кивнул и вновь прикрыл тело, сел на кровать и оглядел спальню. Небольшая комната, застеленная пушистым ковром, в которой уместилась широкая кровать с бра, трюмо с высоким зеркалом возле двери, стул и тумбочка под телевизор. Шторы на окнах были не просто открыты, а сорваны с такой силой, что часть карниза отошла от потолка.
        - Вы здесь ничего не трогали? - обвел пальцем комнату Дмитрий. - Все стоит ровно, как и было на момент вашего приезда?
        Полицейский обвел взглядом комнату и согласно кивнул.
        - Странно, - задумался Кожихин, вновь и вновь осматривая спальню.
        Его насторожило не только сорванная штора, но нечто, чего он не мог пока объяснить - что-то в этой комнате было не так. Дмитрий встал и неторопливо прошелся по спальне, легко дотрагиваясь до вещей.
        - Трюмо стояло здесь, - остановился он возле пустой стены, присел на корточки и указал на продавленные следы в ковре. - Она его зачем-то передвинула сюда, - кивнул он в сторону двери, - причем тащила быстро, словно пыталась забарикодироваться. Видите длинные рванные полосы?
        Подойдя к двери, Дмитрий несколько раз открыл и закрыл ее, рассматривая следы на полу. Он не ошибся, трюмо поставили сюда, чтобы удержать дверь закрытой, только это не помогло. Некто сумел отодвинуть тяжелую мебель и войти в комнату. После чего девушка умерла от страха.
        - Видимо была борьба, - предположил полицейский и высказал свои догадки: - Шторы сорваны, забарикадированая дверь спальни распахнута.
        Кожихин вновь огляделся, поморщился от острого запаха амиака.
        - Борьбы не было, - покачал он головой. - Она даже из постели выбраться не успела. Медики ее уже осматривали?
        Опер кивнул и пояснил, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи, на теле жертвы никаких следов насильственной смерти.
        - Их никогда нет, - негромко произнес Дмитрий и откинул простынь, обнажив тело.
        Умершая девушка сидела, вжавшись в угол кровати, подогнув под себя ноги и сжав руки на груди. Возле правой ноги лежал фонарик. Кожихин попробовал его включить, тот на пару секунд отозвался еле видимым светом и потух.
        - Батарейки сели, - ни к кому не обращаясь, произнес Дмитрий и почему-то заглянул под кровать. - Вот это уже интересно, - достал он оттуда небольшую записную книжку в синей обложке. Открыв ее, он пробежался глаза по содержимому. - Это ее дневник.
        - Может там написано, что произошло? - подал голос полицейский, который все это время наблюдал за действиями Кожихина.
        Дмитрий согласно кивнул и положил дневник на постель.
        - Осмотрите здесь все еще раз и можете увозить, - отдал он приказ и вышел из квартиры - здесь ему делать было нечего.
        Вернувшись в отдел, Кожихин первым делом дал полный словесный отчет майору.
        - Сергей Михайлович, это уже третий труп за месяц, который мы находим в таком состоянии. Я, конечно, понимаю, что жизнь не сахар, но что их всех такое напугало до разрыва сердца?
        - Ну, уж точно не цены в магазинах, - по-стариковски проворчал майор, откинувшись в кресле. - Я поручил это дело тебе - вот и выясняй, что или кто это? Три «глухаря» за месяц, десять - с начала года. Кожихин, не надо портить отделу показатели, делай все что нужно. Ты понял?
        - Так точно, Сергей Михайлович, - невесело ответил Дмитрий, развернулся и вышел от начальника.
        Уже находясь у себя в кабинете, Кожихин вновь и вновь просматривал папки с делами, которые больше вызывали вопросов, нежели давали ответы. Первое дело их отдел открыл второго января нынешнего года, когда в одном из подвалов был найден труп какого-то бомжа. Можно было бы назвать сотни причин его смерти, от банального - перепил, до местных разборок, только на его лице застыл такой ужас, словно он увидел саму смерть. Второе тело было обнаружено двумя неделями позже. Третье - через пять дней. Четвертое - еще два месяца спустя. Было понятно, что в городе орудует маньяк, но никаких зацепок, следов, даже намеков на его присутствие рядом с жертвой не было обнаружено. Хотелось было списать все эти «глухари» на случайность, мало ли у кого сердце не выдержало нагрузки, только объединяло все эти случаи невероятный испуг на лицах жертв, а Кожихин не верил в такие похожие случайности.
        Погрузившись в дела Дмитрий не заметил, как наступил вечер и за окном сгустились сумерки. Его увлек дневник Нефедовой Марии, который он нашел у нее под кроватью. Вначале шли описание обычных девичьих будней и выходных, общение с подругами и друзьями, оценка парней, с которыми она занималась сексом или просто целовалась. Критика или похвала тех или иных преподавателей и жалоба на большой объем учебного материала, который ей приходится учить. Кожихин уже откровенно зевал, но тут его взгляд наткнулся на запись датированную недельной давностью. Кривым, нервным почерком она пролегла через несколько строк, в отличие от предыдущих записей - ровных и аккуратных. «Кто оно?!!! Что хочет от меня?!!! Почему стоит в темном коридоре и тихо стонет??!!! Хватит!!! Хватит!!! Уйди!!!». Страница была немного покороблена, словно на нее капнули водой. Дмитрий быстро пролистал еще несколько записей, и все они рассказывали о ком-то, кто приходит к Марии только по ночам, стоит в коридоре и тихо стонет.
        Кожихин резко поднял голову и недоуменно прислушался к еле слышному стону из-за двери. Устало поморгав глазами, он потер их и только сейчас обратил внимание, что время стремительно приближалось к одиннадцати часам вечера. Еле слышный стон за дверью донесся вновь. Дмитрий встал, быстро подошел к двери и распахнул ее. В полутемном коридоре было пусто, лишь в самом конце мелькнула чья-то тень, завернув за угол. Кожихин сильно зажмурился, помотал головой и приказал сам себе иди домой, пока от усталости не начались галлюцинации.
        Двухкомнатная квартира встретила его молчаливым равнодушием и нагретым воздухом. Дмитрий распахнул окна, переоделся, умылся, достал из холодильника бутылку пива и устроился за кухонным столом. Перед ним лежала небольшая записная книжка в синей обложке - дневник убитой. Последние страницы были исчерчены неровным почерком, буквы пьяно плясали над строчками, не желая умещаться в них. Чувствовалось, что писали впопыхах, словно боялись не успеть.
        - Что же с тобой произошло? - приглушенно произнес Кожихин и отпил пива. Как он не вчитывался в слова, не искал в них помощи, ничего кроме страха он там не видел. Мария писала о ком-то или о чем-то, что приходит только в темноте и исчезает, стоит только включить свет. - Так вот почему у тебя был фонарик, - догадался он, доставая очередную бутылку пива.
        Ближе к первому часу ночи Дмитрий понял, что пора идти спать: глаза слипались, а рот разрывала зевота. Он оставил пустые бутылки на кухонном столе, прошел в спальню и бросил дневник на расстеленную постель. Прошел в ванну, почистил зубы и помочился в унитаз. После направился в спальню, попутно выключая свет. Последним он выключил свет в коридоре и…
        - Что за ерунда? - удивленно уставился он на черную фигуру, стоящую напротив кухни, которую сейчас освещала луна. Дмитрий включил свет и фигура пропала. Вновь выключил и снова в квартире был кто-то еще. Вновь щелкнул выключатель, и свет озарил общий коридор для двух комнат. Щелчок, тьма и…
        - Черт, - испуганно отшатнулся Дмитрий - черная фигура стояла возле входа в гостиную комнату. Кожихин ударил по выключателю, и свет залил коридор, в котором никого не было.
        Чертыхаясь вслух, Дмитрий нашел в столе скотч и толстым слоем заклеил выключатель, так чтобы свет постоянно горел. Неплотно прикрыв дверь, он лег в кровать, включил стоящую на прикроватном столике лампу и на всякий случай телевизор. Тот отозвался грохочущими звуками какого-то боевика, и Дмитрий убрал звук. Изредка посматривая в сторону коридора, он поставил на колени ноутбук и принялся составлять отчет о сегодняшнем дне.
        В квартире послышался приглушенный стон. Кожихин оторвал взгляд от монитора и в это время свет в коридоре погас - раздался приближающийся скрип половиц.
        - Кто здесь?! Лучше так не шути с полицейским, у меня есть оружие! - Дмитрий блефовал, пистолет он оставлял на работе в сейфе. Несколько минут Кожихин вслушивался в квартирную тишину, но ничего кроме стука собственного сердца и работающего кулера ноутбука не услышал. - Бред какой-то, - вновь углубился он в работу.
        По комнате пронесся легкий стон. Мужчина, не поднимая головы, взглянул в сторону двери. Та оказалось открытой, а в темном коридоре промелькнула чья-то тень. Дмитрий был не робкого десятка, но сейчас по его спине пробежали ледяные мурашки. Экран телевизора пошел полосами, каналы сами собой начали переключаться и неожиданно все погасло. В темном проеме двери стояла черная фигура.
        - Блин! - вскрикнул Кожихин и направил в ту сторону светящийся монитор ноутбука - фигура исчезла, но кто-то опять прошелся по коридору, скрепя половицами.
        Светильник на прикроватном столике нервно замигал, словно лампочка впала в конвульсию, грозясь потухнуть в любую секунду. Не отрывая глаз от темного проема двери, Дмитрий нащупал рукой «вилку» светильника и посильнее воткнул в розетку. Свет сразу вспыхнул, на мгновение, осветив черную фигуру, стоявшую в глубине коридора.
        - Да кто ты, твою мать?! - разозлено крикнул Кожихин. - Что тебе нужно?!
        Ответом послужил хриплый стон и скрип половиц. Лампочка вновь заморгала и резко потухла. Черная фигура приблизилась к дверному проему, стараясь не попасть в свет от монитора, но Дмитрию удалось разглядеть длинные волосы, голое тело с какими-то пятнами, напоминающими трупные. В темноте блеснули белесые глаза.
        - Уходи, тварь! На помощь!! Эй, кто-нибудь - на помощь!!!
        Дисплей монитора стал темнее на полтона. Дмитрий быстро взглянул на зарядку ноутбука - оставалось еще пятьдесят процентов, а зарядка осталась в другой комнате. Неожиданно он вспомнил слова, написанные в дневнике: «Я жива, пока горит свет».
        - Пока горит свет, - вслух произнес он. - Ты боишься, тварь. Ты не можешь ко мне подойти, пока у меня есть свет.
        Зарядка ноутбука снизилась на один процент. В комнате стало слегка темнее, а черная фигура уже высилась в дверном проеме. Дмитрий положил ноутбук на край постели, монитором к двери - фигура вновь пропала.
        - Меня так просто не возьмешь, - зло прошептал Кожихин и принялся искать в прикроватной тумбочке, что-то, что могло дать свет.
        Дмитрий повернулся на скрип половиц. Последнее что он увидел, как когтистый палец нажимает на кнопку выключения питания ноутбука. Комната погрузилась в темноту. Раздался стон и приближающийся скрип половиц.
        Свет фонарей
        Людмила нервно расхаживала на автобусной остановке. Время без двадцати минут семь, нужного троллейбуса все нет, а у нее важная встреча назначена, на которую никак нельзя опоздать. Девушка в который раз посмотрела на часы, они расположились на тонком запястье, обхватив его изящным ремешком, вновь прошлась мимо стеклянной витрины ближайшего магазина и искоса посмотрела на себя. В отражении на Люду смотрела двадцатитрехлетняя брюнетка, невысокого роста, с курносым носиком, пухлыми губками и большими карими глазами. Точеная фигурка с крупной грудью приковывала не только мужские взгляды, а нежно-голубое платье, лишь подчеркивало достоинства, нервно вышагивающей девушки.
        - Наконец, - с облегчение выдохнула Людмила, когда к остановке подошел нужный трамвай. Она быстро заскочила в салон и протиснулась в конец. Трамвай был почти заполнен, но люди все прибывали, тесня других пассажиров. В конце концов, девушка оказалась прижатой к перилам каким-то потным толстяком, который держал в одной руке несколько пакетов с едой, а в другой надкусанное мороженное. Люда с опаской посматривала на мужчину и мысленно умоляла, чтобы он не слишком сильно к ней прислонялся и быстрее съел свое мороженое, которое уже начало подтаивать.
        Десятиминутная поездка показалась вечностью: трамвай трясло на ухабах, заваливало на поворотах, к тому же водитель попался лихой и все норовил обогнать впереди идущий транспорт, из-за чего часто резко тормозил. Людмила уже не боялась опоздать на важную встречу, она переживала, что после такого «путешествия» платье и тщательно уложенная прическа придут в негодность. Наконец транслятор объявил нужную остановку, и девушка с облегчением выбралась из переполненного трамвая. Осмотрев себя и убедившись, что ничего страшного ни с ней, ни с одеждой не произошло, она бросила взгляд на часы и с легким испугом выдохнула. До встречи оставалось не больше двух минут, а ей еще нужно было преодолеть длинную аллею. Будь она в кроссовках пробежала бы этот путь минут за пять, но на каблуках не побегаешь. Тем более Люда не так часто носила туфли на высоком каблуке, поэтому сейчас приходилось быть осторожной, чтобы случайно не оступиться и повредить ногу.
        - Опаздываю, - чуть ли не плакала девушка, глядя на часы, мысленно ругая себя за нерасторопность и общественный транспорт за излишнюю медлительность.
        Людмила была на полпути к концу аллеи, когда ее обогнал молодой человек в джинсах, пиджаке и с подарочным пакетом в руках.
        - Эй! - возмутилась Людмила, когда парень задел ее плечом и даже не извинился. - Смотри куда идешь!
        Юноша резко остановился и повернулся. На девушку взглянули холодные глаза, сжатые скулы и собранные в нитку губы. Парень явно что-то хотел сказать, но неожиданно удивленно выгнул брови.
        - Людмила? - осторожно поинтересовался он, и лицо стало более теплым и приветливым.
        Только сейчас девушка узнала того, к кому так спешила на встречу.
        - Максим? - полувопросительно произнесла она. - Стриженов Максим?
        Юноша утвердительно кивнул. - А вы - Людмила Алексина, - широко улыбнулся он. - Простите, что сразу не узнал. Так торопился на встречу, что вокруг ничего не видел, боялся что опоздаю.
        - Ничего, я тоже слегка задержалась, - улыбнулась в ответ Люда и бросила оценивающий взгляд на молодого человека.
        На сайте знакомств, где и завязалась переписка двух молодых сердец, у обоих на личных страничках были выставлены фотографии, но Людмила не понаслышке знала, что часто соискатели добавляют чужие фото, чтобы скрыть свое истинное лицо и предстать в более выгодном свете. Девушка несколько раз столкнулась с таким обманом, когда на свидание вместо статного красавца Вальдемара приходил обрюзгший Володя, которого интересовал только секс на одну ночь, а не прогулки под луной, чтение Шекспира или прослушивание классической музыки. Поэтому Люда была приятно удивлена, что Максим точно соответствует изображению на своих фотографиях: рост выше среднего, спортивное телосложение, темные глаза и легкая улыбка на мягких губах. Он не был красавцем, но вполне привлекательным.
        - Со мной что-то не так? - встревожено поинтересовался Стриженов и быстро осмотрел себя.
        Людмила поняла, что слишком долго и пристально рассматривает юношу. Она смутилась, опустила глаза и потеребила ремешок часов. Несколько секунд они стояли в молчании. По пустой аллее неспешно прогуливался теплый августовский ветерок, шурша листьями деревьев и покачивая ветками густых кустов. Солнце неторопливо спускалось, но пройдет еще пара часов прежде оно скроется за стеной деревьев. Максим переминался с ноги на ногу, словно не знал с чего начать разговор, хотя когда они общались по интернету, тема для разговора всегда находилась, даже если речь шла о погоде.
        - Это вам, - протянул он пакет.
        В красочном бумажном пакете лежала игрушка - собака со смешной мордочкой и бантиком на шее. Людмила достала игрушку и прижала к груди, тепло улыбнувшись. После этого разговор завязался сам собой. Алексина и Стриженов еще постояли немного, а потом неспешно направились вдоль аллеи.
        Их встреча на просторах Интернета была похожа на случайность. Оба почти одновременно зарегистрировались на одном сайте знакомств. Однако прошло несколько месяцев, прежде чем Максим наткнулся на фотографию красивой девушки в платье с крупными цветами. Он прочитал небольшую анкету, и его зацепило ее отношение к жизни, к творчеству - как потом выяснилось, Людмила была художником - и в музыкальных пристрастиях они совпадали. Стриженов решил написать девушке, особо не надеясь на ответ, ведь он столько раз посылал письма-приветы тем, кто подходил ему по версии сайта, но ответных писем было мало, а если и были, то общение редко продолжалось более нескольких дней.
        Люда была не столь обделена вниманием: красивая, умная и с хорошим чувством юмора, она привлекала мужчин, и сообщения с сайта нередко составляли львиную долю ее почты. Однако большая часть из них была откровенно пошлой, с предложением сразу же позвонить, встретиться, провести незабываемую ночь и прочее. Были и те, кто увлекал девушку письмами, и она соглашалась на встречу, но в реальности было больше разочарования, чем в виртуальном мире. Когда ей пришло очередное сообщение от какого-то Максима Стриженова, она открыла его машинально, чтобы в очередной раз разочароваться в мужском населении. Письмо было простое: небольшое приветствие, короткий комплимент и простой вопрос, но чем-то оно заинтересовало девушку, и она ответила. Так завязалась долгая переписка, которая с каждой неделей становилась все более длительной и ожидаемой. Приходя домой или на работу и Людмила, и Максим сразу же открывали сайт знакомств в ожидании друг друга. Через три месяца они назначили встречу.
        На парк давно опустился вечер, среди деревьев поселился глубокий сумрак, а кусты прятались в тени, выглядывая оттуда растопыренным ветками, за которые можно было зацепиться одеждой, если слишком близко подойти к краю дороги. Несмотря на теплую погоду, Люда немного озябла. Стриженов снял пиджак и накинул на девичьи плечи, оставшись в футболке с коротким рукавом. Они гуляли уже который час, но все не могли наговориться, словно молчали неделю, хотя только позавчера писали друг другу. Алексина успела отметить про себя, что юноша мало чем походил на прошлых ее «ухажеров». Он не лез сразу целоваться, не предлагал секс, даже намеков на это не делал. Он был добр, учтив, хорошо рассказывал и умел слушать, когда говорила она. Ей было хорошо с ним, а ему с ней - это было видно, по слегка смущенному взгляду, который Максим бросал на девушку.
        Они неторопливо шли по аллее, дорогу подсвечивали редкие высокие фонари, яркими пятнами выхватывающие асфальт из лап темноты. На небе воцарилась луна, яркие звезды рассыпались по небосводу, создавая романтическое настроение, Стриженов приобнял Людмилу, было видно, что девушке прохладно и даже пиджак не мог достаточно согреть ее.
        - Ты знаешь, мне очень хорошо с тобой, - негромко произнес юноша, стесняясь взглянуть на Людмилу.
        - Ты мне тоже очень подходишь, - раздалось в ответ, и прохладная ладошка скользнула в мужские пальцы.
        Максим остановился, придержал девушку и повернул ее лицом к себе. Он видел ее глаза, которые слегка светились в лунном свете. Он медленно наклонился и…
        - Помогите! - разнеслось по аллее.
        Молодые люди встрепенулись. Темная дорога, подсвеченная фонарями, хранила молчание, но они явно слышали чей-то крик.
        - Помогите! - вновь разорвал тишину страшный вскрик.
        В темноте что-то зашевелилось, выделилось черным пятном и устремилось к паре. Максим оттеснил Людмилу за спину и отошел к краю дороги. На них бежал человек, в свете фонарей было видно, как развивается его одежда, волосы взъерошены. Он все время оглядывался, из-за чего чуть не упал. В очередном кругу света Стриженов разглядел испуганного мужчину в рваной одежде.
        - Бегите! - закричал тот, ухватил парня за руку и попытался утянуть за собой. - Они идут!
        - Кто идет?! - обеспокоенно закричал Максим в ответ. Ему не нравилось, что какой-то больной хватает его и пугает, когда рядом находится девушка.
        - Они! Там! - кричал незнакомец, оглядываясь. - Бегите, пока не поздно!
        Молодой человек взглянул на Людмилу, она явно была напугана: глаза широко распахнуты, губы подрагивают, а пальцы вцепились в его ладонь, до боли впиваясь в нее ногтями. Стриженов с усилием стряхнул руку незнакомца и оттолкнул его.
        - Вали отсюда, псих! - прикрикнул на него.
        - Они сожрут вас! Они… Они… мою собаку, - неожиданно заплакал мужчина, руки у него затряслись и он закрыл ими лицо.
        - Пойдем отсюда, - умоляюще произнесла Людмила и потянула Максима за собой.
        - Бегите! - коротко бросил мужчина и устремился прочь.
        Юноша проводил его взглядом и посетовал про себя, что теперь момент с поцелуем испорчен и вряд ли Люда вновь позволит ему так смело поступить.
        - Псих какой-то, - проворчал Стриженов, провожая темную фигур взглядом. - Он тебя не напугал?
        Алексина отрицательно покачала головой, но юноша чувствовал, как под рукой дрожат ее плечи. Он притянул девушку, сильнее обнял, чувствуя желание защитить Людмилу. Теперь темная аллея не казалось такой уютной и романтичной, лунный свет вместе серебристого стал желто-холодным и звезд на небе убавилось. По дороге пронесся ветер и принес с собой еле различимые стоны и звук шаркающих шагов. Максим замер, до боли в глазах всматриваясь в темноту аллеи. Дальний фонарь неожиданно замигал и выключился, на все еще яркую луну медленно наползало темное облако.
        - Пойдем отсюда, - нервно сглотнув, предложил Стриженов и, стараясь не сорваться на бег, быстро повел девушку за собой.
        Людмила дрожала, не то от холода, не то от страха. Кричащий незнакомец напугал ее, а сейчас она отчетливо слышала, как кто-то шел в их сторону, нещадно шаркая ногами и хрипло постанывая. В темноте что-то двигалось и чем ближе оно становилось, тем сильнее спина у девушки покрывалась холодным потом. Максим тянул ее за собой, но неожиданно остановился в кругу света и замер. Несколько фонарей впереди замигали и погасли, стало заметно темнее, но на дороге было что-то более густое, чем ночь. Сзади раздался треск и еще несколько фонарей перестали разгонять тьму. Оставалось несколько светлых пятен впереди и Максим, забыв о том, что о нем подумает Люда побежал к ним, крепко держа девушку за холодную ладошку. Они остановились под последним горящим фонарем, дальше была только тьма и где-то далеко впереди виднелись огни автомобильной трассы.
        - У меня в пиджаке телефон, достань его, - попросил Максим, пытаясь разглядеть хоть что-то. Глаза немного привыкли к темноте, и он видел, что к ним движутся несколько черных фигур. Их было много, они подходили со всех сторон, и все чаще в доносящемся стоне слышались невнятные слова. Молодые люди стояли под единственно работающим фонарем на всей аллее. Ярким светлым пятном он охватывал небольшой участок дороги.
        - Я нашла телефон, - сообщила Людмила.
        - Там есть фонарик. Включи его, - коротко бросил Максим и подобрал палку, которая валялась возле фонаря.
        Ему было страшно, но не хотелось этого показывать перед девушкой, которую только сегодня увидел вживую. Он не понимал, что происходит, почему эти люди идут к ним, отчего так воздух наполнился гнилостно-сладковатым запахом и что делать дальше.
        Людмила нашла в телефоне фонарик, включила его, но руки так сильно дрожали, что она не удержала его, и смартфон выскользнул из пальцев, скользнув в темноту серебристой коробочкой. Свет фонарика заскользил в темноте, освещая шаркающие фигуры, пока не остановился возле одной из них. Фигура наклонилась и подняла телефон, выхватив из темноты своей лицо. Максим задохнулся собственным воздухом, а Людмила коротко вскрикнула. В яркое пятно фонаря попало лицо того незнакомца, который кричал и призывал их бежать. Сейчас глаза его были пустыми и белесыми, а на щеке рваная рана, сквозь которую виднелась кость. Мужчина оскалил зубы и бросил телефон на землю, разбив дисплей - смартфон потух.
        - Максим, что это? - чуть не закричала Алексина, прижимаясь к юношеской спине.
        - Не знаю, - хрипло ответил тот и прижал девушку к столбу фонаря. Сам встал перед ней, удерживая палку двумя руками.
        Черные фигуры остановились в метре от светлого пятна, окружив его с трех сторон, но дальше не решаясь двигаться. Максиму удалось разглядеть искаженные лица, пустые глаза и оскаленные рты. Существа тянули руки в сторону Стриженова и Алексиной, но, ни один из них не пересек границу света.
        - Они бояться его, - догадался молодой человек. - Пока мы стоим здесь, нам ничего не угрожает. Люда, ты слышишь?
        На плечо Максим опустилась холодная рука с потертым от времени изящным ремешком и разбитыми часами. Юноша обернулся. На него взглянули красные глаза.
        - Ты нам подходишь, - просипела Людмила разорванным ртом и с силой толкнула Стриженова в грудь.
        Юноша отлетел в темноту. Тут же его ухватили десятки рук, потянули в разные стороны, в кожу впились зубы и парень закричал. Его стон быстро захлебнулся, когда горло разорвали чьи-то пальцы. Последнее, что он видел, как криво улыбаясь к нему подходит девушка с красными глазами и грязным от времени, и земли платьем…
        Алексина нервно вышагивала по автобусной остановке. Было уже половина седьмого, а нужно троллейбуса все не было. Ей никак нельзя было опоздать на важную встречу. Сегодня она должна накормить своих друзей.
        Скрип детской коляски
        - Фигня какая-то.
        Илья недовольно сплюнул в костер. Небольшие языки пламени угрожающе зашипели, бросив в сторону подростка скудный сноп искр, и тут же вернулись к своим прямым обязанностям - жадно и со вкусом пожирать поленья.
        - Плита прав - ты не умеешь рассказывать страшные истории, - поддержал друга Стеблов.
        На защиту понурого Сашки выступила Лена Копылова:
        - Вань, ну чего ты к нему привязался? - положила маленькую ладошку на острую коленку парня. В свете костра было видно, как вспыхнули румянцем его щеки - Лена нравилась Иванченко с пятого класса. Копылова посмотрела на него: - Ты хорошо рассказываешь, - произнесла ободряюще, но тут же добавила, будто извиняясь: - Только не всегда страшно.
        Сашка понимающе вздохнул. Сейчас ему было важнее, что девочка не убирает свою ладонь с его ноги, он даже дышать боялся. И пусть он не умеет так вещать как Илья Плиточкин, пусть его за это в очередной раз ругают, зато Лена прикоснулась к нему и жалеет. Ради этого он готов пересказать еще десяток скучных и не ужасных историй, которые в большинстве своем основаны на фильмах.
        Ребята сидели возле догорающего костра, над которым недавно возвышался мангал. Подростки изредка подкармливали его небольшими веточками, чтобы он совсем не потух - крупные поленья почти превратились в угли. Недалеко от костра возвышался большой двухэтажный дом: яркие проемы окон манили теплом, дверь распахнута, но вход прикрыт противомоскитной сеткой, слышится негромкая музыка.
        Александр Иванченко, Илья Плиточкин и Иван Копылов дружили с первого класса. Сестра Ивана - Лена присоединилась к их группе два года спустя, когда пошла в первый класс. Она быстро понравилась остальным ребятам и у нее появилась тройка защитников, которые заступались за нее, как за родную сестру. Дружба ребят вылилась в дружбу их родителей и теперь, когда на дворе июль месяц, а впереди еще два с половиной месяца каникул, они собирались на даче у Копыловых на выходные.
        - Вы там не замерзли?
        - Нет, мам. Не мешай, - отмахнулся Иван от миловидной женщины, что выглянула из дома.
        - Не буду, не буду. Только долго не засиживаетесь, а то комары сожрут.
        - Хорошо! - хором ответили брат с сестрой. Ванька покачал головой: - Мама.
        - Она беспокоится за нас.
        Подросток вновь отмахнулся рукой, теперь от сестры, но увидев, что та немного расстроилась его поведением, обнял ее и произнес примиряющее:
        - Знаю. Но мы давно не маленькие и уж как-нибудь справимся с комарами. Правда, Илюх? - подмигнул другу.
        - Это точно… Так, кто еще не пытался нас напугать? - Плита оглядел ребят.
        Прежде чем кто-то ответил, в свет костра вошел высокий мужчина, в шортах и сандалиях на босу ногу.
        - Привет, архаровцы. Чем занимаетесь? - присев возле Иванченко, подкинул в костер несколько веточек.
        Лена пожала хрупкими плечами.
        - Да так - ничем. Страшные истории рассказываем, костром любуемся.
        Мужчина посмотрел на ребят, подмигнул Илье.
        - И о чем же ваши истории? Наверняка про монстров обитающих в лесу и о маньяках, что живут в подвале дома. - Мужчина усмехнулся, поняв по глазам ребят, что догадался. - Это все детский лепет на лужайке, который в каждом фильме можно увидеть.
        Плиточкин посмотрел на сидящего напротив мужчину, спросил заинтересованно:
        - А ты знаешь другие страшилки?
        - Знаю, сын, знаю. Только не страшилки - это у вас они для детского сада, вижу же, что ни капельки не напуганы, - Владимир Сергеевич вновь подмигнул сыну: - Мы в свое время не знали таких ужастиков, что сейчас по ТВ показывают. Для нас «Дикая охота короля Стаха» и «Вий» были верхом ужаса.
        Саша удивленно посмотрел на дядю Вову.
        - Как же вы тогда играли?
        Плиточкин-старший улыбнулся.
        - Эх, молодежь, мы сами придумывали страшилки и, поверьте, вашим голливудским Фредди Крюгерам и прочим монстрам, что из телевизора после телефонного звонка вылезают, далеко до наших историй.
        Владимир Сергеевич ностальгически смотрел на потрескивающий огонь.
        - Помню один пацан - Ленька Ветров, даже описался от страха.
        Илья с сомнением посмотрел на отца.
        - Да ладно, - в голосе прозвучало недоверие. - Может, расскажешь? - вот это уже был вызов, и дядя Вова принял его.
        В костер плюхнулось полено, огонь с жадностью набросился на него, как шакал, что голодал неделю. Тут же начал вгрызаться в деревянное тело, обволакивая его красно-желтыми руками.
        - Уверены?
        Ребята дружно кивнули, даже Лена, что не так любила, когда ребята бахвалились друг перед другом, кто знает более страшную, а значит более кровавую историю. Плиточкин-старший довольно потер ладони, в отблеске костра блеснули его глаза.
        - Хорошо, сами напросились. Только, чур, не перебивать, а то не буду рассказывать, - предупредил он.
        Молодежь вновь хором кивнула.
        - Давно это произошло, мне тогда не больше вашего было… Вот таким же летом, в каникулы. У нас своя компания была, человек пять. Бывало на велосипеды сядем, нас родители только и видели, что под вечер, когда сил крутить педали не было. По-моему, мы тогда весь город объездили вдоль и поперек, и соседние захватили… Да, интересно было. Не то что сейчас, когда вас из дома не выгонишь, привыкли в сети общаться, да по телефонам эсэмэсками бросаться.
        - Папа, - прервал воспоминания Илья. - Ты хотел страшную историю поведать, а не рассказывать как прикольно было в ваше время.
        Владимир Сергеевич укоризненно посмотрел на сына, вздохнул тяжело - как же он быстро подрос, а ведь только недавно слюни до земли пускал и научился ходить.
        - Ладно, торопыга, - потрепал Сашку по волосам, бросил еще одно полено в костер. - В то лето мы жили у твоей бабушки…
        - Бабы Веры?
        - Да, - кивнул отец и тут же напомнил, чтобы его не перебивали. Остальные ребята строго посмотрели на Плиту, а Лена даже пальцем пригрозила.
        - Частенько у нее бывали, что там было езды от дома до деревни - полтора часа на велосипеде, вот мы и наведовались к ней, нередко оставаясь на ночь, а то и на насколько дней. Илюха знает, а вам скажу, что замечательные там места: речка недалеко, лес рядом, вот с такими грибами, - дядя Вова показал ладонями широкую шляпку, что больше походила на тарелку, - а как там птицы поют - заслушаться.
        Плита согласно кивнул, но промолчал. Лена Копылова немного завистливо вздохнула, она любила природу, лес, речку, в огороде с мамой копаться.
        - И все бы прекрасно было, - тем временам продолжал Владимир Сергеевич, - но жила в той деревне старуха одна. Сейчас, конечно, понимаю, что она больной человек и ничего в ней такого не было, но тогда она казалась… - замолк, подбирая слово.
        - Ненормальной, - услужливо подсказал Иван.
        - Да. И страшной казалась. Зимой и летом ходила она в одной и той же старой юбке и затертой до дыр телогрейке, из которой вата торчала. Да платок на голове, непонятного цвета. Только не это в ней пугало. Всюду она возила с собой старую детскую коляску, с жутко скрипучими колесами. Ощущение такое, будто одновременно кто-то несмазанную дверь открывает, пенопластом по стеклу водит, и кот мартовский орет, - Владимир Сергеевич поежился. - Если кто-то слышал это, сразу знал, что старуха идет.
        - А что в коляске было? - не удержалась от вопроса Лена, уж больно интересно было.
        Дядя Вова задумался на какое-то время, потом дернул плечом.
        - Бог его знает - я туда не заглядывал и ее не спрашивал, а она не предлагала. Она вообще сторонилась людей, точнее они ее. Знаю только, что разговаривала она с коляской, будто там кто-то живой лежал… - он вновь задумался, тревожа красные угли костра длинной веткой. - Нет - вру, один раз я все-таки увидел, что она возит в коляске.
        Мы с пацанами возвращались с речки, где весь день провели, купаясь и загорая, а чтобы попасть на нашу улицу надо дорогу перейти; машины, конечно там не часто ездят и все же случается. Старуха как раз собиралась пройти, когда из-за поворота выскочил жигуль и, не снижая скорости, промчался точно рядом с ней. До сих пор не понимаю, как он ее не сбил, хотя коляску задел. Да так, что она подлетела в воздух и рухнула в нескольких метрах. Вот тогда мы и увидели, что прятала старушенция и с кем разговаривала…
        - Вы там не замерзли? Может, домой пойдете?
        - Мама! - возмущенно возопили Копыловы, и их поддержали остальные ребята.
        - Хорошо, хорошо, - женщина, защищаясь, подняла ладони и скрылась в недрах дома.
        - Так на чем я остановился?
        - Жигуль. Коляска перевернулась. Старуха, - наперебой выпалила молодежь.
        Если вначале они скептически отнеслись к рассказу Плиточкина-старшего, то сейчас внимательно слушали его, ловя каждое слово. Было не страшно - интересно.
        - Правильно. Так вот мы увидели, что храниться в коляске. Там было… - дядя Вова взял театральную паузу, специально нагнетая обстановку.
        Где-то прокаркала ворона, но ребята ее не услышали, они замерли в ожидании следующих слов. Владимир Сергеевич бросил обгоревшую ветку в костер, почесал затылок.
        - Признаться, не то мы думали увидеть. Оказывается, эта безумная возила в коляске какой-то мусор.
        Возле костра раздался разочарованный выдох.
        - Я-то думал, там ребенок как-то… мертвый, - Сашка был обескуражен больше остальных. Все его подростковое воображение, основанное на сотне фильмов ужасов, говорило, что в старой детской коляске обязан быть мертвый ребенок, который должен выходить по ночам и терроризировать соседей, убивая их одного за другим.
        - Нет - точно мусор: какие-то банки, тряпки, по-моему, подушка даже была - я не всматривался особо. Но точно помню, как она на нас смотрела, когда проехали мимо нее: с такой злобой, что я чуть с велосипеда не упал. И она что-то говорила, тихо так, будто заклинание какое-то читала, - Владимир Сергеевич вновь поежился, хотя возле догорающего костра было еще тепло.
        На несколько минут в летней ночи наступила тишина, лишь было слышно, как негромко играет музыка в теплом и уютном доме, как недовольно каркает ворона, да из последних сил потрескивает костер, которому, словно отощавшему псу, бросили сухую ветку.
        - Знаете, что странно? Мы ведь знали, кто сидели за рулем того жигуленка, и старуха знала. Единственный в деревне, кто ездил на ядовито-зеленой автомобиле с битым бампером был Колька Никифоров - та еще заноза для всех деревенских. С ним предпочитали не связываться, он как выпьет так за нож хватается, а бухой он часто ходил. Да и за руль садился глубоко под шафе.
        Мало кто не любил ту старуху, за ее… - Владимир Сергеевич повертел пальцем у виска, - а кто-то боялся. Колька тоже боялся, а оттого люто ненавидел. Пытался ее как-то задеть, подколоть, но только издалека или за спиной. Сейчас я думаю, что он специально так близко проехал, чтобы напугать ее, - замолчал, а потом добавил вмиг севшим голосом: - С тех пор никто не видел Никифорова. Говорят, что совсем спился, да угодил на машине в овраг, но что-то я в это слабо верю. Колька даже пьяным водил жигуль так, как некоторые по-трезвому никогда ездить не будут. Нет, тут что-то не чистое было.
        Дядя Вова замолчал. Когда молчание стало слишком долгим, Илья спросил недоуменно:
        - И что тут страшного? Пап, ты придумал какую-то историю, которую в детском саду никто не испугается.
        Плиточников-старший удивленно посмотрел на сына, хотя в подступившей темноте, трудно было разглядеть его лицо, да и потухший костер не помогал.
        - А кто сказал, что я это придумал? - Эту старуху тоже никто больше не видел. Говорят, что она подалась в другую деревню… По-моему, я видел ее в этих краях, - откинул сетку в сторону и исчез в светлом проеме двери, оставив ребят одних в темноте и тишине.
        Скоро молчание стало гнетущим, давящим, словно огромный валун разом свалился всем на плечи, грозясь придавить своей массой. Молодежь понимала, что самой историей напугать нельзя, сейчас по телевизору идут фильмы и передачи куда более ужасные… но почему так хочется поскорее вернуться в дом? Ребята искоса поглядывали друг на друга, не решаясь вставать, ведь каждый считал, что первый окажется трусом, поэтому сидели погруженные в темноту и ночные звуки.
        - Какая-то не страшная история, - попытался непринужденно произнести Сашка, но голос предательски отдал хрипотцой.
        - Ага, - поддакнули остальные, - ничего ужасного.
        - Плита, твой отец не умеет…
        Что именно не умеет отец Ильи, Иван так и не сказал. Где-то за воротами раздался противный скрип и молодежь испуганно вздрогнула.
        - Да ну вас, дураки, - обиделась Лена, встала и быстро пошла к дому.
        Иванченко проводил ее взглядом, бросил напряженный взгляд на высокий забор.
        - Холодно что-то стало, - поежился, и тоже пошел к теплому и светлому дому.
        Илья и Ваня, не сговариваясь, вскочили со своих мест и, стараясь не сорваться на бег, устремились вслед за другом.
        Хорошо проводить время на даче, когда вокруг родные и близкие люди. Недалеко от дома выситься лес, в котором так приятно гулять днем, а вечером вдыхать его хвойный аромат. И речка почти рядом, и рыба там водится, на которую так приятно охотится с удочкой. Разве может быть что-то прекрасней, шашлыков над мангалом и жаренных сосисек над костром. Все это радовало Ивана до сегодняшнего дня. Теперь он лежал в своей комнате и сон не шел к нему, будто потерял дорогу. На соседней кровати легко посапывал Илья, раскидавшись на постели и подмяв под себя подушку. Копылов, с завистью поглядывая на друга, и сам пытался несколько раз заснуть, но только промаялся с закрытыми глазами. Наконец, ему надоело просто так валяться, он решил спуститься в кухню, попить сока.
        Встал, стараясь не разбудить друга, хотя почему-то именно сейчас ему хотелось, чтобы Плита не спал, а рассказывал очередной анекдот, над которыми они будут смеяться до утра. Или чтобы они играли в карты.
        Свет из холодильника осветил кухонный стол, отразился от висящих сковородок и выхватил сжавшуюся на стуле одинокую фигуру. Иван обернулся, дернулся и пачка сока выпала из рук.
        - Не шевелись, - прошептали испуганно. Ваня с трудом узнал голос Иванченко.
        - Сань, ты чего?
        Дрожащий палец указал за спину Копылова:
        - Там.
        Иван повернулся… и обомлел. В горле встал комок, заставляя парня жадно глотать воздух и пытаться что-то произнести. В небольшое кухонное окно, прикрытое прозрачной занавеской, кто-то заглядывал. Не трудно было разглядеть темное пятно вместо лица, закутанное в платок, тем более что ночной гость подсвечивал себя фонариком, от чего казался еще страшнее и мрачнее.
        Неожиданно раздался противный скрип, будто кто-то провел пенопластом по стеклу. У ребят одновременно по спинам пробежал морозящий холод и застрял где-то в пояснице. Словно издеваясь за окном раздался противный смешок, от которого хотелось закричать, но ребята только разевали рты, будто рыбы выброшенные на берег.
        - Хотите прокатиться в моей коляске? - приглушенный окном голос, наконец, прорвал застрявший комок в горле и по дому разнесся ребячий крик.
        Фигура на улице нервно заметалась. Фонарик в руках запрыгал, упал на землю, закатился под ступеньки, обиженно освещая небольшой кусок дорожки перед домом. Первым на кухню ворвался Николай Дмитриевич: в трусах, с всклокоченными волосами и автоматом в руках. По взглядам ребят он понял, что произошло что-то страшное и, не разбираясь, что именно, направил оружие на окно, за которым угадывалась фигура с высоко поднятыми руками. Секунду спустя на кухне стояли все обитатели дома. Женщины бросились к ребятам. Мужчины схватили все, что могло послужить оружием. Молодежь распласталась вдоль стены, стараясь не мешать взрослым. Не выпуская замерзшую фигуры из поля зрения, Копылов-старший протянул руку к выключателю и на крыльце зажегся мощный фонарь, выхватывая фигуру ночного пришельца.
        - Это старуха… Старуха, - испуганно шептали Иван и Саша, губы у ребят тряслись, руки дрожали, даже объятия матерей не могло успокоить это.
        - Сейчас проверим, что это за старуха, - зло произнес Николай Дмитриевич, передергивая затвор.
        - Это старуха… Старуха.
        Остальные ребята были напряжены, ведь все помнили, что рассказывал дядя Володя.
        - Наташ, дверь открой.
        Женщина распахнула дверь и Копылов-старший медленно вышел на улицу. Его не было несколько секунд, но испуганным ребятам показалось, что прошли часы, прежде чем Николай Дмитриевич вновь вошел в дом. За ним шла старуха. Однако только сейчас молодежь разглядела то, что не смогла в темноте ночи: на старухе был только старый платок, который прятал лицо. Ниже была футболка с коротким рукавом, шорты и сандалии на босу ногу.
        - Папа, ты… ты… - Плита не мог найти слов, чтобы выразить негодование, страх и облегчение одновременно. В голову приходил только мат.
        Плиточкин-старший снял с головы платок, виновато улыбнулся.
        - Я же тебя пристрелить мог! Ты головой думал или чем? - Николай Дмитриевич поставил автомат на предохранитель.
        Со всех сторон посыпались обвинения, особенно со стороны женщин. Владимир Сергеевич вновь виновато растянул губы, попытался объяснить свое поведение:
        - Я курить вышел, а чтобы свет не включать, взял фонарик с собой. Тут Сашка на кухню спустился и меня как торкнуло. Молодой, ты извини, но не удержался я, - обратился он к Иванченко. - Схватил тряпку какую-то, да надел как платок, а уж воображение и фонарик сыграли свою роль.
        Александр зло посмотрел на семейство Плиточкиных, будто обвиняя в своем испуге не только дядю Володю, но и его жену, и Илью. И ничего не говоря, направился к себе в комнату, оттолкнув материнские объятия. Конфликт исчерпал себя с уходом Иванченко, хотя женщины еще поругали мужчину, больше для острастки. Час спустя дом вновь погрузился в благодатный сон.
        И все же не спалось, что-то тревожило, но он не мог понять, что именно. Илюха опять сопит, будто ничего не произошло, а он вновь ему завидует. Свет опустившейся луны, проникает в комнату, раскинувшись широкой полосой на полу и подоконнике открытого окна. Ночь свежа, ветер слегка качает верхушки яблонь, головки цветов.
        Ваня повернулся на другой бок, полежал, надеясь, что заснет, но скоро понял, что и на этот раз не получится. Лег на спину, положил руки под голову, посмотрел на потолок. Широко зевнул и вконец понял, что сегодня точно не заснет. Тут еще и в туалет захотелось. Копылов выбрался из кровати, нащупал кроссовки, надел и пошел вниз. Ступеньки дубовой лестницы слегка поскрипывали под его ногами… Звук смываемой воды приглушила закрытая дверь. В темном коридоре возник светлый прямоугольник, но уже через пару секунд погас, возвращая дом в сонное состояние.
        Подросток постоял, решая, отправится ему вновь в кровать или пойти попить соку. Сок - решил он про себя и, слегка шаркая ногами, направился на кухню… На этот раз холодильник не осветил скрючившуюся фигуру на стуле - здесь он был один. Холодный напиток заставил узкий стакан покрыться испариной. Кадык дернулся в ожидании, когда руку слегка обожгло приятным холодом стекла. Неожиданно стакан в руке дернулся, и остатки сока пролились на футболку. Ваня выругался, поставил стакан на стол, схватил тряпку и попытался оттереть пятно. Он не заметил, как за окном мелькнула темная фигура. Как заглянула в дом. Наклонилась и подобрала фонарик. Заинтересованно покрутила его в руках и направила через окно на подростка. Копылов зажмурился, прикрыл глаза рукой.
        - Очень смешно, - проворчал. - Дядя Володя, второй раз уже не страшно.
        В окно заглянула голова в платке, убеждая молодого, что его вновь пытаются напугать. Но он не Сашка Иванченко - он не боится. Фигура стояла, не шевелясь, будто всматриваясь в подростка и светила фонариком в лицо.
        - Да пошли вы, - показал средний палец, отвернулся к столу, не собираясь участвовать в очередной глупой шутке.
        За окном раздался звук, ударивший по нервам: будто кто-то пенопластом провел по стеклу, где-то заорал мартовский кот и дверь несмазанную открыли.
        - Ну все, - разозлился Копылов, бросил тряпку и направился к двери.
        Однако когда он открыл ее, возле окна никого не оказалось, лишь брошенный фонарик катался из стороны в сторону. Ванька схватил его, посветил в разные стороны, но возле дома он был один. Скрип послышался со стороны огорода, следом раздался звук открываемых ворот. Иван бросился туда и успел увидеть, как фигура выходит на улицу.
        - Удрать решили - не выйдет.
        Парня обуревала решимость догнать Владимира Сергеевича и сказать ему, что шутки у него не смешные, а истории не страшные. Фонарик освещал дорогу. Луна взирала бесстрашно на то, как Иван Копылов вышел на улицу и устремился за темной фигурой, что неспешно шла в сторону ворот, за которыми начиналась дорога.
        Дядя Володя шел чуть прихрамывая, обходя небольшие участки освещенные фонарями. Однако, не смотря на неспешный шаг, Иван не мог догнать его, хотя почти бежал; возле ворот фигура оказалась раньше. Остановилась, будто что-то ожидая, потом слегка приоткрыла их и скользнула в образовавшуюся щель. Копылов ударился о ворота, не сумев вовремя остановиться. Навалившись всем телом распахнул их, посветил фонариком, пытаясь найти Владимира Сергеевича и обнаружил того стоящим возле кромки, что разделяла обочину и асфальтированную дорогу.
        Подросток посмотрел по сторонам, справа, вдалеке, маленькими огоньками показались фары приближающейся машины. Иван посветил в спину мужчины и только сейчас заметил, что тот странно одет. Куда-то исчезли шорты и сандалии, их заменили юбка и рванный тулуп с вылезающими из него кусками ваты. На голове был старый платок, больше напоминающий тряпку.
        - Дядя Володя? - в голосе послышалась неуверенность и зарождающийся страх.
        - Маленький мой, изголодался весь. Сейчас я тебя покормлю. Ты пока поспи, поспи, родной.
        - Что? Что вы сейчас сказали? Дядя Володя, это уже ни черта не смешно.
        Фигура медленно повернулась к подростку и тот захлебнулся криком. Он не видел лица, его надежно скрывал платок, но испуганным сознанием Иван понимал, что перед ним стоит та самая старуха, а рядом детская коляска, в которой кто-то копошится. Копылову бы убежать, но он будто прирос к земле, не в силах смотреть на живое воплощение не страшной в начале истории и в тоже время не в силах отвести взгляда. Луч фонарика медленно начал подниматься по старушечьему телу, пока не осветил лицо.
        Сердце подростка остановилось, когда он встретился с взглядом полным ненависти и с сжатыми в нитку губами. Старуха смотрела на Ивана, а ему хотелось только одно - проснуться. Это ведь не правда, страшные истории не могут оживать, они не должны быть реальностью. Не отрывая взгляда от Копылова, старуха взялась за ручку коляски и принялась медленно покачивать ее.
        - Потерпи, родной, скоро будешь кушать, - она говорила тихо, еле различимо, при этом очень нежно, будто с маленьким ребенком. Вновь в коляске кто-то зашевелился, послышалось невнятное мычание. - Да, маленький, кушать будешь. Скоро, - старуха взглянула на подростка, в голосе послышалась угроза: - Очень скоро.
        Старуха перестала качать коляску, долгим, пронизывающим взглядом, посмотрела на Копылова. Тот почувствовал как ноги стали деревянными, фонарик в руках стал весить тонну, пришлось его сначала опустить, потом бросить. Тело будто ватным стало, хотелось лечь на асфальт, но мешали одеревеневшие ноги и отяжелевшие руки. Огни фар приближались, водитель явно торопился, хотя сейчас перед ним опасный участок дороги, на котором всего несколько работающих фонарей.
        - Потерпи, родной, скоро будешь кушать. Совсем немного осталось.
        Мрачный взгляд, вновь, пронзил Ивана и он не смог оказать сопротивления, когда губы самопроизвольно открылись и он спросил:
        - Кто там? - указывая непослушной рукой на коляску.
        Старуха словно бы ожидала такого вопроса. Она вновь взялась за коляску и к ужасу подростка, пошла к нему. Копылов пытался сдвинуться с места, но не мог, приклеенный то ли невидимой силой, то ли страхом. Чем ближе была старуха, тем сильнее Иван понимал, что в коляске точно кто-то лежит и мычит. Старуха вплотную подошла к застывшему подростку, уперлась коляской ему в живот.
        - Хочешь посмотреть на моего маленького?
        Иван хотел замотать головой, зажмурить глаза, закрыть уши, лишь бы не видеть того, что находится в коляске. Хотел, но не мог, не имея возможности пошевелиться. Старуха положила руку на коляску, взглянула на Копылова и сложила защитный козырек, полностью обнажая люльку. Комок встал посреди горла, когда подросток увидел, кто в коляске.
        Там был не младенец, как он думал. В коляске лежал сам Иван: без рук и ног - мычащий обрубок с испуганными глазами. Копылов задергался и вдруг почувствовал, что может двигаться. Он побежал не разбирая дороги, лишь бы подальше от этого кошмара.
        - Осторожно, малыш! - услышал за спиной встревоженный голос.
        В эту же секунду по глазам резануло ярким. Раздался визг тормозов. Тело Копылова потряс удар. Сильной рукой отбросил на обочину. Иван потерял сознание.
        Он медленно приходил в себя. Голова болела, перед глазами все расплывалось, тело стонало от боли. Иван хотел пошевелить рукой и не смог, как не смог двинуть ногой. Он вообще не чувствовал их. Перед затуманенным взором показалась фигура. Копылов с трудом сфокусировал взгляд. Дернулся, когда понял, что это старуха склонилась над ним. Но вместо злого взгляда он увидел нежный, добрый, так мать смотрит на свое дитя. Иван попытался встать, убежать, но смог только повернуться на бок.
        Перед глазами была старая, местами порванная ткань непонятно-грязного цвета. Над головой вдруг поднялся козырек, и мир слегка покачался. Раздался скрип старой детской коляски. Иван открыл рот и… испуганно замычал.
        - Потерпи, маленький, скоро будешь кушать. Поспи пока.
        Телефонный разговор
        - Конечно… Да, я это сказал… Да… Да пойми ты… Что я этим хотел сказать?.. Не надо выдергивать фразы, я не это имел в виду…
        Степан остановился на лестничном пролете, между этажами. Зажав телефон плечом, достал сигареты. Сразу закурить не удалось, зажигалка сбивалась, жалкими потугами высекая слабые искры. Наконец, табачный конец сигареты затлел, Ковальчук затянулся.
        - Зачем ты мне это говоришь?.. Да, курю… Опять… Вот только не надо это сюда приписывать… - сизый дымок поднялся к потолку, растекся прозрачным туманом. - Я сделал, как ты хотела… Виноват?! В чем?.. Конечно, давай и это сюда припишем, - всплеснул Степан рукой.
        Затяжка обожгла язык, он сплюнул на грязный пол, слушая, как на том конце трубки надрывается женский голос.
        - А вот это уже к делу не относится, - произнес холодно. - Да, не относится… Лариса… Лариса, послушай… Ты можешь меня хоть немного послушать?! - взорвался он. Заговорил быстро, торопливо, пока она не перебила его: - Полгода назад ты сама не хотела ребенка, а сегодня у твоей мамы заявила, что хочешь двойню… Я буду приписывать твою мать - она мне плешь проела, что хочет внуков…
        Ковальчук затушил сигарету о подоконник, щелчком бросил в сторону мусоросборной трубы. Поднялся на пролет, к двери.
        - Хватит на меня орать… А вот это уже удар ниже пояса, - глаза сузились, превращаясь в щелки. Он произнес, напоминая: - До меня ты была»«бревном»»…
        Ключи вошли в замочную скважину, она несколько раз негромко щелкнула. Потянув ручку, открыл дверь, вошел в квартиру.
        - Я хочу детей… Да, от тебя. Вопрос в том, хочешь ли ты?.. Что значит «нет»?! Полчаса назад… Какие, к черту, женские штучки?! Твои перепады настроения… Я не кричу…
        Дверь неслышно захлопнулась. Степан стоял в темном коридоре. Справа, в окно кухни заглядывала луна, освещая в углу небольшой стол, придвинутые к нему два стула и невысокую вазу с живыми цветами.
        - Лариса, - негромко проговорил он, устало потирая лоб: - ты моя жена и я хочу… Хорошо, ты сегодня не приедешь… Живи у мамы сколько хочешь, но я твой муж и тоже имею право… Что значит»«посмотрим»»? Лариса, что ты… Не надо меня разводом пугать - пуганый уже… Как мои бывшие жены виноваты в твоих проблемах?.. Ах вот так!.. Скажи свое матери, чтобы не вмешивалась в разговор… Буду трогать! Или ты возвращаешься… Алло!
        Ковальчук посмотрел на экран телефона, тот высветил время разговора и потух. Степан осторожно закрыл его, внешний дисплей отобразил время: двадцать два часа пятьдесят три минуты, и скоро тоже потемнел. Мужчина посмотрел на небольшую затихшую коробочку в руках, словно видел ее впервые.
        - Да пошло оно! - крикнул в сердцах, и бросил телефон об стену.
        Не выдержав такой вспышки гнева, тот разлетелся на части: крышка»«раскладушки»» отлетела; монитор треснул; аккумулятор, выбив заднюю панель, забился под подставку для обуви. Степан сбросил куртку в угол, снял ботинки и прошел в кухню. Не зажигая света, налил в чайник воды, поставил его на плиту. На чистом для такого времени года небе, гуляла желтая крупная луна в окружении нескольких звезд. Ковальчук достал из джинс сигареты, быстро раскурил одну. Пальцы подрагивали, он, пытаясь сдержаться, судорожно затягивался. Дым наполнял легкие, заставлял прищуриваться.
        Чайник засвистел, выпуская в потолок тонкую струю пара. Мужчина выключил плиту, сдвинул его в сторону. Сделал глубокий затяг, докуривая сигарету до фильтра. Покрутил в пальцах, решая куда выкинуть. Под взгляд попалась форточка; распахнув ее, выбросил нервно смятый окурок. В квартиру ворвался зимний ветер: холодный и бодрящий. Он раскидал клубы дыма, оттесняя их к стенам. Ковальчук вздохнул морозного воздуха, медленно выпуская пар сквозь сжатые зубы. Прижался лбом к холодному, заледеневшему стеклу, потер глаза.
        - Устал, - произнес негромко, будто объясняя кому-то свое состояние. Вот только некому было услышать его в двухкомнатной квартире.
        Игнорируя горячий чайник, открыл холодильник, достал непочатую бутылку водки, не обратив внимания на лежащее на нижней полке вино. Крышка легко поддалась, будто все это время ждала, когда же он откроет ее. Достав невысокий стакан, Степан налил в него до половины прозрачную жидкость. Тот покрылся легкой испариной. Водка на мгновение обожгла гортань, но потом разлилась теплом по телу. Второй стакан заставил кровь бежать быстрее, в голове появилась ненавязчивая легкость…
        Когда в бутылке осталось не больше трети напитка, Степан отставил ее в сторону. Голова, одурманенная спиртом, немного кружилась, изображение теряло свои контуры, зато он перестал так переживать из-за ссоры с Ларисой. Опершись о раковину, открыл кран с холодной водой, ополоснул руку и провел ее по лицу. Сплюнул, и закрыл кран. Свитер неприятно сжимал горло, Ковальчук потер шею, оттянул горловину - воздуха не хватало. Подойдя к распахнутой форточке, несколько раз глубоко вдохнул, наполняя легкие морозным воздухом. Это немного помогло, и все же он чувствовал, как шерстяной воротник все сильнее сжимает горло. Не выдержав давления, одним движением снял свитер, бросил на стол, чуть не сбив вазу. Та пошатнулась, опасливо накренилась, но подумав секунду, вернулась на место, недовольно стукнувшись о столешницу.
        Часы в гостиной пробили половину двенадцатого. Закрыв на кухне окно, Степан вошел в темную спальню. На ощупь включил стоящий на небольшом столе ноутбук. Тот ярким монитором осветил комнату, выхватывая из тьмы застеленную постель, туалетный столик и раскрытую дверь шкафа, на котором висела его рубашка. Ковальчук сел за стол, придвинул компьютер, и пальцы зависли над клавиатурой - он не знал, что делать. Работать не хотелось; стоило выбрать кино из обширной фильмотеки, но желания смотреть на чужие переживания не было. Щелкнув кнопкой»«мыши»» он зашел на просторы всемирной паутины.
        Раздался звонок в дверь. Мужчина прислушался. Кто-то позвонил еще раз. Степан недоуменно посмотрел в угол монитора - часы показывали половину второго ночи. Громкий звонок вновь резанул по ушам. Настойчивость звонящего раздражала, Ковальчук тяжело вылез из-за стола, не особо горя желанием открывать дверь, но и слушать ночной перезвон не хотелось. Подойдя к двери, заглянул в глазок.»«Рыбий глаз»» выхватил коридор и часть лестницы с мусорной трубой. В сумерках одинокой лампочки на площадке стояла Мирослава. Степан потер красные глаза и открыл дверь, пока не оглох от звонка. Девушка испуганно отпрянула от двери, видимо не ожидая, что ей откроют.
        - Привет, - улыбнулась.
        Ковальчук посмотрел на соседку. Поинтересовался:
        - Тебе не холодно? - кивнул на короткий шелковый халат, который не прикрывал даже округлые колени.
        - Нет, - покачала Мирослава головой, показала на ладони пустую пластмассовую банку. - У тебя соли не найдется?
        Мужчина недоверчиво посмотрел на молодую особу. Переспросил тупо:
        - Соли?.. В полвторого ночи? Слава, ты другого предлога не нашла?
        Девушка извиняюще развела плечами, пояснила:
        - Бессонница у меня: решила, раз спать не хочу, хоть пирогов напеку - все равно заняться больше нечем, - по лицу Степана пробежал взгляд из-под длинных ресниц. - Полезла, а соли-то и нет.
        - В магазин сходить не пробовала? - Ковальчук подавил зевок. - Рядом же круглосуточный работает.
        Мирослава поморщилась.
        - Не хочу. Одеваться, идти куда-то в ночь, потом раздеваться и все из-за соли. Я знаю, что ты допоздна сидишь, - задумчиво посмотрела на соседа, приложила ладошку к груди, произнесла виновато: - Извини, ты, наверное, спал, а я тебя разбудила.
        Она попятилась к своей двери.
        - Прости, я завтра зайду.
        Ковальчук провел рукой по ежику волос, взбил их на затылке.
        - Не спал я. Ладно, заходи, а то простудишься.
        На лестничной площадке было прохладно, и он уже успел почувствовать как пальцы на ручке двери, начинают постепенно замерзать.
        - Может завтра? - поежилась девушка. - Я не хочу тебя беспокоить.
        - Пустяки, - мужчина махнул рукой, шире распахнул дверь. - Заходи.
        Во взгляде молодой соседки появилась благодарность. Она прошмыгнула в квартиру, задев упругим бедром стоящего Степана. Тот закрыл дверь, обернулся и вздрогнул - Мирослава стояла рядом, смотря на него снизу-вверх. В коридорной тьме он разглядел ее глаза, чуть вздернутый носик и распущенную копну длинных рыжих волос. Несколько прядей попали в вырез халат, Ковальчук проследил за ними, но тут же заставил себя отвести взгляд.
        - Кухня, там, - кивнул он за спину девушки.
        Та повернулась, и слегка покачивая бедрами, прошла в небольшое помещение освещенное луной. Ночное солнце провело по контуру ее тела»«рукой»», оставляя за собой еле видимый след, от чего мужчине показалось, что девушка одета в серебро. Непонятно почему сердце его застучало сильнее обычного. Мирослава обернулась, вопросительно подняла брови.
        - Сюда?
        - Да… Подожди, свет включу.
        Нашарив выключатель, он нажал его. Прищурился от яркого света. Под лампой соседка, не растеряла своего очарования, скорее светильник подчеркнул то, на что Степан не обратил внимания. Как небрежно из-под халата выглядывает лямка ночной рубашки. Что ушки у нее чуть заостренны к верху и крохотные волоски на них кажутся золотыми. На руке, обхватившей пустую банку, поблескивает тонкое колечко на указательном пальце.
        Ковальчук вспомнил, что Лариса тоже носит кольцо - его подарок на первую годовщину - на указательном пальце. Она любит кольца, у нее целая шкатулка, в которой сам черт ногу сломит: от простых, до драгоценных. Он частенько любил ее баловать такими подарками.
        - Степа, ты уснул? - плеча коснулась мягкая ладошка.
        Мужчина тряхнул головой, образ жены улетучился, уступая место большим зеленым глазам соседки.
        - Задумался… Ты, кажется, соль хотела? - вспомнил он. Посмотрел на закрытые шкафы. - Она где-то здесь была, - добавил неуверенно: - наверно.
        За первой дверь оказалась посуда. За второй специи и крупы. Третья… четвертая - все не то.
        - Может внизу поискать, - предложила Мирослава, указывая на встроенные шкафы.
        Ковальчук присел на корточки, открыл ближайшую, но и тут его ждало разочарование.
        - Посудомоечная машина, - выдохнул он. Произнес, извиняясь: - Здесь Лариса командует, я только посуду мыть помогаю, да чайник готов поставить.
        Девушка произнесла настороженно:
        - А мы ее не разбудим? - произнесла заговорщицки. - Представляешь, что она подумает, если увидит нас?
        Степан взглянул на нее снизу. Быстро отметил, что так она выглядит еще краше. Распущенные волосы были, словно огнем объяты. Полы халата слегка разошлись, обнажая край короткой ночной рубашки, из-под которой начинались стройные ноги. На округлых коленях были ямочки. Отогнав ненужные мысли, он отвернулся к столу.
        - Ее нет, - помолчал, и добавил поясняя: - Поссорились мы… Соль, - протянул удивленно, рассматривая в руках бело-синюю картонную коробку, которую обнаружил на одной из полок. Поднялся, не глядя на девушку, протянул начатую пачку. - Держи. Думаю, хватит.
        Та неуверенно взяла ее.
        - Куда мне столько, я же не на роту солдат готовлю? - на его грудь легла ладошка. - Мне жаль, что вы поругались с Ларисой. Она прекрасная женщина.
        - Ничего, бывает, - поморщился он, слегка отстранился. - Семейная жизнь не бывает безоблачной… Тебе что-то еще нужно? Сахар, дрожжи… из чего там делают пироги?
        Мирослава смутилась, опустила руку.
        - Нет, - показала пачку соли, - этого достаточно.
        Часы пробили три часа. Луна, подмигнула из-за проходящей тучи, похоже, утром снег пойдет. Звезды исчезли с небосклона, оставляя свою царицу в гордом одиночестве. В морозном окне отражались две фигуры, стоящие друг напротив друга. Между ними витала неловкость, но они молчали, словно боясь, что слова разрушат нечто незримое.
        - Мне завтра на работу надо, - хрипло произнес Степан, откашлялся.
        Мирослава будто очнулась от раздумий.
        - Да, да - извини. Не хотела тебя задерживать, сам понимаешь, когда нам взбредет что-то в голову, хоть вешайся. Я вот ночью пирогов захотела, - улыбнулась смущенно.
        Они вышли в темный коридор. Девушка уперлась в закрытую дверь. Чтобы открыть ее, Степану пришлось обойти соседку. Однако вместо того чтобы попросить, он кончиками пальцев приобнял ее за талию и повел в сторону. Замок щелкнул, открываясь; Ковальчук потянул ручку, за дверью показался полутемный коридор. Мирослава прошла вперед, встала в проеме. Большие глаза в обрамлении длинных ресниц, взглянули на него.
        - Если ты что-то захочешь, даже просто поговорить, знай, я…
        Договорить она не успела. Степан схватил ее за руку, быстро притянул к себе и крепко, будто боясь потерять, поцеловал. Из расслабленных рук, высыпаясь на пол, упала пачка соли. Пустая банка стукнулась об порог и закатилась в квартиру. Мирослава обхватила Степана за шею. Придвинулась, вжимаясь в него небольшой грудью. Дверь за ее спиной неслышно захлопнулась. Темный коридор молчал, словно соучастник на допросе. В квартире негромко тикали часы, на улице раздался одинокий заунывный собачий вой, но мужчина и женщина - соседи по лестничной площадке - не слышали ничего этого. Они были погружены в происходящее, друг в друга.
        Сильные руки подхватили Мирославу, пальцы впились в нежную кожу. Она не помнила, как оказалась на постели, волосы разлетелись по покрывалу, тонкий ремешок сбился, раскрывая полы халата. Горячие, настойчивые и в то же время ласковые губы, впивались в нее, заставляя сердце учащенно биться. Ей не хватало воздуха, но она готова была умереть, лишь бы он не останавливался.
        Не в силах оставить Славу хоть на мгновение, Ковальчук разорвал рубашку, оторванные пуговицы раскатились по кровати. Он сдернул, ставшей ненавистной и такой тесной, одежду. Распахнутый халат девушки манил своей доступностью, шелковая ночная рубашка под ним будоражила сознание и желание. Не в силах сдержаться, он рванул ткань. Та жалобно вскрикнула и разорвалась, обнажая белоснежное тело. Луна заглянула в окно спальни, освещая хрупкое тело, которое хотелось сжать в объятиях, измять сильными пальцами, овладеть, но не грубо и быстро, а медленно и нежно, наслаждаясь каждым сантиметром, каждой его клеточкой.
        Союз двух тел был нерушим: его переплетения, изгибы, формы сменяющие друг друга в любовной фантастической игре заставляли забыть, обо всем на свете. Заставляли забыть, что свет - есть. Тонкие пальцы впивались в его спину, царапали, когда девушка изгибалась, и стон вырывался из ее губ. Он, то затихал, то с новой невообразимой силой разрывал ее легкие, и она отдавалась его власти, даже не стараясь удержать.
        В ложбинку шеи скатывались блестящие капельки пота, что тут же иссыхали, не вынося жара разгоряченного тела. Покрывало сползло на пол, одеяло сбилось, открывая алого цвета простыни. Она оказывалась наверху, на боку, но чаще прижатая упругим телом, которое не знало усталости. Она всем существом ощущала, как он входит в нее, то резкими, то медленными толчками. Небольшая грудь подрагивала в такт движениям; набухшие соски, торчали маленькими башенками. Порой он припадал к ним, и ее захлестывала новая волна возбуждения.
        Руки и губы девушки путешествовали по его телу, будто пытаясь изучить каждую клеточку. Она впивалась острыми коготками в спину, ягодицы, бедра, заставляя то убыстрять, то замедлять темп. Ее губы коснулись его груди, он почувствовал, как она слегка укусила, и подходящая волна наслаждения смыла его мысли, чувства, эмоции, оставив лишь желание.
        Ее громкий стон вырвался из груди. В следующее мгновение он изогнулся, прижимаясь к ней низом живота, и замер, затаив дыхание. Мирослава с радостью чувствовала, как тугие струи бьются внутри, заполняя ее.
        Степан откатился в сторону, дыхание тяжелое, грудь вздымается, будто кто-то внутри раздувает кузнечные меха. Тело блестит от пота, он впитывается в простыни, оставляя на них мокрые пятна. Слава лежала рядом, закрыв от удовольствия глаза. Ее рука покоилась на невысокой груди, а вторая была зажата между ног. Рыжий локон прилип к щеке. В ложбинке тонкой шеи блестела капелька пота. Девушка поднялась на локте, взглянула на мужчину, нависая над ним. Прошептала:
        - Спасибо, - и поцеловала в грудь.
        Он ощутил, как на месте поцелуя разливается тепло, становясь, все горячее и горячее, пока жар стал невыносимым. Ковальчук попытался встать, но силы покинули его. Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами, лишь беспомощно крутя головой, не в силах даже закричать. Мягкая ладошка опустилась на место поцелуя.
        - Потерпи, скоро все кончится, - произнесла Слава и вновь коснулась его губами.
        Жар стал быстро спадать, скоро было просто тепло, будто он лежал под одеялом. Силы вернулись к Степану, он ошарашено провел рукой по груди. Вскочил и бросился в ванну. Яркий свет ударил по глазам, он зажмурился на несколько секунд. Когда мог снова видеть, за спиной в зеркале отражалась хрупкая девичья фигура. Она положила руки на плечи, произнесла мягко:
        - Это было великолепно, - провела пальцами по спине, на которой виднелись длинные следы от ее ногтей.
        Ковальчук рассматривал себя в зеркале.
        - Действительно, великолепно… Принеси телефон, - попросил он.
        Набрав знакомый номер, подождал пока на той стороне возьмут трубку, и ответит заспанный женский голос.
        - Лариса?.. Извини, что так поздно звоню… Нет, ничего страшного не случилось. Я хотел сказать, что люблю тебя… И ты меня? Прости, я вчера был таким дураком, наговорил много лишнего… Нет, это я был не прав. Прошу, приезжай… Да, прямо сейчас. Я больше не хочу покидать тебя… Хорошо, я буду ждать.
        Он повесил трубку, склонив голову на бок, вновь посмотрел на себя в зеркале. Потрогал на груди две небольшие дырочки, на поверхности которых уже подсохла кровь.
        - Она сейчас приедет, - улыбнулся он, обнажая длинные клыки.
        Девушка за его спиной показала милые белоснежные клыки, и глаза ее блеснули красным цветом.
        Тот, кто живет под кроватью
        Ключ вошел в замок. Коротко щелкнула личинка. Мужчина вынул ключ, убрал в карман брюк. Осторожно толкнул дверь, та, как бы нехотя, открыла небольшую щелку. Склонив голову на бок, мужчина заглянул в нее, стараясь рассмотреть, что находится за дверью. Однако ничего кроме темноты не увидел. Он подхватил лежащий у ног рюкзак за лямки, толкнул дверь, заставляя ее распахнуться.
        - Дом, милый дом, - с грустью прозвучал негромкий голос, и мужчина переступил порог.
        Илья стоял в коридоре, стараясь привыкнуть к окружающей темноте. Только недавно он был на свету, и вот теперь один среди неясных контуров, размытых границ, черных теней и непонятных звуков. Он глубоко вздохнул и закашлялся от пыли.
        - Надо проветрить, - решил для себя, бросил рюкзак, там что-то звякнуло, но он не обратил на это внимания.
        Не разуваясь, прошел вглубь квартиры. Встал перед темным прямоугольником комнаты. Постояв несколько секунд, нащупал выключатель. Негромкий щелчок и в центре небольшой комнат вспыхнул электрический огонек, заставляя мужчину прищуриться.
        - Давно я тут не был, - щека недовольно дернулась.
        Илья обернулся, посмотрел на распахнутую дверь в прихожей. Быстро подошел к ней, выглянул в коридор, а потом закрыл ее, несколько раз повернул ключ в замке. Вытянул руку в сторону и щелкнул выключателем. Мужчина прошелся по квартире, включая свет. Когда все лампы и светильники горели, он остановился посреди гостиной, осмотрелся, поворачиваясь на месте.
        - Придется все тут убрать, - огляделся еще раз, отмечая толстый слой пыли на полках, телевизоре, магнитофоне. Добавил безрадостно: - Тщательно.
        Илья был рад, что вернулся домой, но после долгого перелета, выматывающего переезда на поезде, и двухчасового стояния в пробке на машине, он хотел ввалиться в квартиру, принять душ, упасть на кровать и заснуть. Только не мог он спать, когда вокруг все было покрыто сантиметровым слоем пыли.
        - Вода, тряпка, мыло, - скомандовал он себе и пошел в ванну.
        В раскрытую форточку задувал морозный ветер, гоняя оставшуюся пыль по углам, будто пытаясь ей помочь спрятаться. Илья находил ее там, безжалостно уничтожая подручными средствами. Луна бесстрастно взирала на все это, порой скрываясь за тяжелыми тучами. Лишь три часа спустя, мужчина устало отложил тряпку, вылил последнее ведро с грязной водой, поставил моющее средство на место.
        - Вроде все, - отер вспотевший лоб. - Осталось только душ принять и спать, - он широко зевнул, посмотрел в сторону спальни и начал неторопливо раздеваться, стараясь, чтобы осевшая на нем пыль не сильно разлеталась по ванной комнате.
        Свежезастеленная кровать недовольно скрипнула, матрац слегка прогнулся, принимая его вес на себя. Илья откинулся на подушки, сонными глазами посмотрел на окно, где размытыми формами отобразилась спальня и мужчина, лежащий в постели. Он прочитал короткую молитву. Перекрестился. До подбородка натянул одеяло и, не выключая свет, наконец-то заснул.
        Илья открыл глаза, когда за окном все еще царствовала луна, так же бесстрастно взирая на него сквозь толщу стекла. Ярким контрастом на темном фоне падал светло-белый снег. Некоторые снежинки, задуваемые ветром, залетали в комнату. Мужчина поежился, закутался в одеяло сильнее, вспоминая, что забыл включить термостат.
        - Холодно, - пожаловался пустой квартире.
        Потом резко откинул одеяло, вздрогнул от накинувшегося на него мороза, бросился к батарее и вывернул ручку термостата до упора. Закрыл распахнутую форточку и так же быстро забрался под одеяло.
        - Полчаса - не больше, - дал Илья себе установку, пояснил, будто уговаривая: - а-то замерзну окончательно.
        Вновь он проснулся оттого, что в комнате было жарко, будто из заснеженного, холодного города он переместился в тропики. Илья резко открыл глаза. Откинул одеяло. Вскочил в постели и… понял, что пропустил нужный момент.
        - Черт, черт, черт! - ругал он себя. - Идиот, зачем ты заснул, ведь знал, что нельзя?!
        Не спускаясь с кровати, он подполз к краю. Заглянул за него, настороженно разглядывая пол, тени на нем, отбрасываемые лампой. Так он простоял несколько минут, всматриваясь, вслушиваясь, внюхиваясь в окружающий мир. Потом, с надеждой, оглянулся на батарею, где располагался злощасный термостат.
        - Лишь бы успеть добраться, - одними губами прошептал он и осторожно спустил одну ногу на горячий пол. Замер, прислушиваясь. Так же медленно поставил вторую ногу.
        До переключателя температуры было всего три шага, и протянуть руку. В обычной жизни он бы сделал это за две секунды, но сейчас все поменялось.
        - Дурак, - вновь выругался он и, весь сжавшись внутри, сделал первый шаг.
        Сердце готово было разорвать грудную клетку. Очень хотелось дышать, но Илья не мог себе позволить сделать вдох. Не сейчас, когда всего два шага осталось.
        Второй шаг. Настолько тяжело ему давалось то, что он делал каждый день с удовольствием, а сейчас, будто, учится вновь ходить. Рука потянулась к термостату. Илья заметил, что ладонь подрагивает. Сам он вспотел.
        Он медленно оторвал ногу от пола, передвинул ее вперед, осторожно, будто боясь, что находится на минном поле, поставил голую пятку, начал переносить вес тела не нее. Ехидный смех заставил его вздрогнуть.
        - Мням-мням.
        Мужчина резко обернулся.
        - Илюша - вкусный, - повторил ехидный голос, вновь зачмокал: - Мням-мням.
        Илья бросился к переключателю. Успел дотронуться до него рукой, и тут ее сковало холодом. Резко отдернуло от батареи. В окне отразился испуганный взгляд молодого мужчины, с вздернутой рукой, которой он не мог пошевелить. Из-под кровати раздался противный смешок.
        - Илюша - вкусный.
        Мужчина дернулся, пытаясь вырваться, но его крепко держали, не давая дотянуться до спасительного переключателя.
        - Нет! - во вскрике было отчаянье. - Уйди!
        Илья почувствовал, как его потянуло назад. Он уперся ногами в пол, пытаясь остановиться, но это не помогло. Тогда он ухватился за ручку форточки, пытаясь хоть немного приостановить движение.
        - Вкусный, - утробно проурчало из-под кровати.
        Мужчину отбросило назад. Он выпустил ручку из пальцев. В спину ударило мягким, и хватка тут же ослабла. Илья понял, что лежит на кровати, хотя ноги все еще свисают на пол. Он вздернул их, испуганно вскакивая на постель. Прижался к стене.
        - Нет! Нет! Ты не должен был! Уходи!
        - Кушать хочу, - расстроено донеслось из-под кровати и она ощутимо вздрогнула, на миг, оторвав ножки от пола.
        - Уйди!!! - Илья готов был расплакаться, в голосе была истерика, а голова раскалывалась от осознания, что он наделал. Он вжимался в стену, пытаясь слиться с ней, лишь бы не находится на постели - последнем, хрупком оплоте, что отделяла его от Того, Кто Живет Под Кроватью.
        Постель вновь дрогнула. На этот раз ощутимей; ноги подкосились и Илья упал на нее. Тут же схватил одеяло, натянул до подбородка.
        - Ты не должен был появиться. Нет, нет, - шептал он, озираясь по сторонам.
        Ехидный смешок прервал его, а голос заставил задрожать от испуга.
        - Я тебя съе, - прозвучало это угрожающе.
        Мужчина с разбитой надеждой посмотрел на термостат, и внутри все обрушилось, от осознания, что теперь ему не дадут добраться до него.
        - Илюша долго бегал, - в голосе из-под кровати слышался укор, сменившийся противным: - Скушаю тебя.
        Свой тринадцатый день Илья Скобов никогда не забудет. Именно тогда он впервые услышал о Том, Кто Живет Под Кроватью. О нем болтали мальчишки во дворе, рассказывая и пересказывая одну и ту же историю в разной интерпретации по нескольку раз. Тогда это было не более чем страшилкой, пока не наступил вечер.
        В тот день лето поставило температурный рекорд: термометры не опускались ниже тридцати пяти градусов, асфальт плавился от жары, воздух застыл. Даже наступление ночи не принесло облегчения. Пришлось спать без одеяла, раскидавшись по постели. Илья несколько раз вставал среди ночи, чтобы умыться в ванной - это на короткий миг приносило облегчение, ведь даже кондиционер установленный в его комнате, не давал необходимой прохлады, лишь немного освежая тело.
        После одного из таких походов, подросток решил лечь спать на полу, ведь там было чуть прохладнее. Он уже постелил одеяло, чтобы было не так жестко, бросил подушку и лег на импровизированную лежанку, как в комнате раздался противный смешок:
        - Илюша вкусный, - прозвучал омерзительный голос и под кроватью вспыхнули два красно-зеленых глаза.
        Парень закричал, да так, что через секунду в комнату ворвался отец с битой в руках. Илья долго объяснял ему, почему кричал, что он видел, и от чего сейчас под кроватью никого нет. Естественно отец не поверил, пригрозив тем, что выдерет, если услышит его крик еще раз.
        Стоило отцу закрыть дверь, как кровать вздрогнула, и под ней зажглись глаза, раздался ехидный смешок. Подросток подавил в себе крик, с силой зажав рот. И тогда Тот, Кто Живет Под Кроватью вылез из-под нее. Илья видел только тень, что протянула когтистые руки к его ногам. Скобов почувствовал холод, что начал сковывать, поднимаясь выше. К ужасу подросток понял, что начинает сползать с одеяло - его тянуло под кровать. Каким-то чудом ему удалось вырваться из невидимого захвата и забиться в дальний угол комнаты.
        - Илюша вкусный, - вновь раздался смешок, и тень поползла к нему, наплывая на ковер прозрачно-черным пятном.
        Она не дотянулась, замерев в нескольких сантиметрах, от прижатых к телу ног. Из-под кровати раздалось недовольное шипение:
        - Илюшу хочу. Дай Илюшу кушать.
        Мальчик дрожал, не понимая, почему Он остановился. Не понимал, пока не почувствовал, как сверху опускается морозный воздух, накрывая будто невидимым плащом, не давая Тому, Кто Живет Под Кроватью схватить его.
        С тех пор прошло двадцать лет. Тот, Кто Живет Под Кроватью, объявлялся еще несколько раз, пугая его и обещая съесть. Только теперь Илья знал, как защититься: он начал спать под кондиционером, вздрагивая каждый раз от неясных звуков и голосов с улицы.
        Скобов даже уехал работать на Север, чтобы быть ближе к холоду, но сегодня ему пришлось вернуться, чтобы похоронить маму. И вот теперь он сидит на кровати, сжавшись в плотный комок, натянув одеяло до носа, а тварь под кроватью издевается над ним, обещая съесть.
        На часах ночь давно перевалила за середину, скоро обещал наступить рассвет, но страшно было то, что монстр под кроватью не уйдет с первыми лучами солнца. Он будет терпеливо ждать, и лишь холод мог прогнать его.
        - Илю-ша.
        Последние минут десять кровать дрожала не переставая, смех был настолько противным, что впивался в натянутые нервы и безжалостно рвал их. Скобов попытался разбить окно, но под рукой ничего тяжелого, подушки лишь заставили дрожать стекло и вызвали новую бурю ехидного смеха.
        - Илюша - вкусный. Хочу кушать Илюшу.
        - Обойдешься, - испуганно-зло огрызнулся Скобов, заметив, что форточка немного отходит от рамы. Видимо он успел открыть ее, когда тварь потянула его. У него появилась надежда; если температура опуститься на несколько градусов, Тот, Кто Живет Под Кроватью уйдет.
        Илья буквально чувствовал, как по его ногам прошелся морозный воздух, но тут же вздрогнул, когда увидел, как когтистая лапа тенью пролегла на кровать, схватив его за лодыжку. Тварь потянула мужчину к краю постели.
        - Нет! Отпусти!
        - Вкусный.
        Скобову удалось вырваться. Он вскочил на кровать, вновь прижался к стене, бросив одеяло на пол. Ехидный смех перешел в недовольное рычание. Постель поднялась над полом и с грохотом опустилась на него, лишь несколько секунд спустя.
        - Кушать хочу, - приказал грубый голос. - Илюшу кушать хочу.
        Мужчина все чаще смотрел на окно, за которым неспешно начинался рассвет. Падал снег. Илья сможет с кровати прыгнуть в окно, даже сможет разбить его своим телом, но дальше была пустота десятого этажа, без балкона и надежды на удачное приземление. Однако если ему удастся зацепиться за подоконник или раму…
        - Он уйдет, - вслух произнес мужчина.
        - Илю-ша, - прорычали снизу и постель, вновь поднялась.
        - Тебе меня не получить, тварь.
        Скобов оттолкнулся от стены. Сделал шаг к краю кровати. Собрав все силы, резко бросил тело по направлению к окну. Закрыл глаза, чтобы не порезать осколками…
        Холод набросился на разгоряченное тело. Сковал его ледяными руками, заставляя сердце замереть, а потом забиться в бешеном ритме. Илья расставил руки, пытаясь зацепить за что-нибудь. Опоры он не чувствовал… Как не ощущал падения. Он открыл глаза и замер, не в силах дышать.
        Скобов висел над полом. До окна оставалось сантиметров пять. Илья видел, как на улице поднимается солнце. Как тяжелые тучи, постепенно освобождают для него место. Как снег из крупных хлопьев, становится мелким и почти незаметным. Мужчину развернуло к постели. Перед ним стоял Тот, Кто Живет Под Кроватью. Стоял не призрачной тенью, а всей своей истинной сущностью.
        - Илюша - вкусный, - раздался ехидный смешок.
        Скобов закричал.
        Трус
        - Трус! Трус! Трус! - издевался Ковыльков. - Трусяра!
        - Да иди ты, - негромко огрызался Санин. - Сам такой.
        Мишка Ковыльков подскочил к приятелю, толкнул в плечо.
        - Трус, ты Васька. Самый настоящий - испугался с нами лезть к Иванычу за яблоками.
        - Сам ты испугался. Ничего я не струсил.
        - Тогда почему к Иванычу не полез? - вопросительно посмотрел Петр Иващенко - щуплый паренек в толстых очках.
        - Не хорошо воровать, - с трудом выдавил из себя Василий.
        Его слова потонули в общем хохоте.
        Санин Василий, невысокий паренек четырнадцати лет, с непослушными светлыми волосами и яркими голубыми глазами в который раз приехал на летние каникулы в гости к бабушке с дедушкой. Старики с радостью взяли внука на летнее воспитание, давая его родителям спокойно провести отпуск. Вася не возражал - ему нравилась деревня. Здесь были его друзья, с которыми он только и мог, что общаться в жаркие месяцы каникул или по компьютеру в остальное время. Несмотря на то, что почти у каждого с собой был ноутбук или планшет, ребята предпочитали проводить все свободное время на улице. Порой родным приходилось их видеть всего дважды в день: утром - на завтраке, и поздно вечером - на ужине. Даже обед был не так важен, как долгожданная встреча с друзьями, с которыми виделся последний раз так давно, что успела пройти целая ночь.
        Ребячий гомон быстро наполнял деревенские улицы с утра, и также быстро стихал - компании разбредались по окрестностям. Васька Санин, Мишка Ковыльков, Петька Иващенко, Ленка Дубова и еще четверо ребят дружили с детства. Они жили на одной улице. Немудрено, что голопятая пятилетняя ребятня встретилась в импровизированной песочнице. (Кто-то из соседей привез машину песка и высыпал его у ворот). Все лето они проводили вместе. Придумывали игры, развлечения, катались на велосипедах, купались в озере и еще тысячу разных дел.
        В этот день Мишка - их заводила - предложил залезть на участок Иваныча за яблоками. Плоды только-только созревали; маленькие, невкусные они вязали рот, и вызывали дикий понос, но ребят они не очень интересовали. Сама идея забраться на чужие угодия холодила спину и вызывала приятные мурашки. Дождавшись, когда старик уйдет на дневной сон они начали потихоньку перебираться через забор. Вася тоже приготовился, но в последний момент что-то остановило его, и он остался ждать ребят на пустой улице. И вот теперь они смеются над ним, обзывая трусом, а он не может ответить, потому что сам не знает, почему не полез.
        - Сами вы трусы! - не выдержал он. - Слабо по старому кладбищу прогуляться?
        - А не слабо, - усмехнулся Ковыльков.
        Василий добавил мстительно, пристально глядя в глаза другу: - Ночью.
        Все притихли. Никто в здравом или не здравом уме не ходил на заброшенное кладбище.
        Оно стояло недалеко от деревни, некогда тихое и приветливое место - насколько это возможно - давно находилось в запустении. Огромная поляна, густо усеянная могилами, памятника, крестами, полуистлевшими фигурами ангелов, заросла травой. Вокруг ее подпирал лес; однако, если присмотреться, стволы не заходили за невидимую границу мертвых угодий, словно боясь потревожить усопших.
        Много слухов ходило об этом месте. Одни говорили, что там похоронены крестьяне, некогда жившие в этой деревне. Другие утверждали, что это немецкое захоронение. Третьи доказывали, что кладбищу несколько сотен лет и что там погребены замученные жестоким барином крепостные. Никто не знал правды, и никто не решался узнать ее.
        Само место отпугивало любого, кто к нему приближался. Даже в самый жаркий день, от него веяло холодом, и никогда никто не слышал, чтобы рядом с ним пели птицы, или гулял озорной ветер, словно это кладбище было не от мира сего. Поговаривают, однажды на него забрел местный алкоголик. Утром его нашли забившимся под упавшее дерево. Бледный, с поседевшими волосами, он трясся и до вечера только и мог, что мычать. Он так и не смог объяснить, что произошло, но испуганные глаза говорили сами за себя. С тех пор мужик бросил пить и с головой ушел в религию.
        - Ты псих? - ошарашено поинтересовалась Лена - полненькая девочка, с рыжими волосами.
        Вася ответил с вызовом, пытаясь отвлечь ребят от своего утреннего позора.
        - Псих, не псих, но вам слабо, - в голосе прозвучали брезгливые нотки.
        Друзья опустили глаза - все понимали, что надо быть сумасшедшим, чтобы добровольно пойти на заброшенное кладбище… Но подростковый максимализм не позволял признаться в такой слабости. Ковыльков набычился, выставил ногу вперед, нависая над другом.
        - Сам не можешь, вот нас и подбиваешь. Трус, - сплюнул он сквозь зубы.
        - А вот и могу! - не удержался Санин, и тут же пожалел о сказанном, но слова обратно не вернешь.
        Ребята уважительно посмотрели на него.
        - Ты один пойдешь на… кладбище? - промолвил Генка Зубов и присвистнул. - Ну, ты, брат, полный абзац. Лучше сразу прыгни под поезд - не так мучиться будешь.
        Василий понял, что отступать некуда, прослыть еще раз трусом не хотелось. Если он пойдет на заброшенное кладбище больше никто не скажет, что он боится.
        - Вот и пойду, - с вызовом произнес он, глядя на ребят. - Сегодня же и пойду. Кто хочет со мной?
        Признаться, Санин надеялся, что никто не захочет пойти. Тогда бы он мог спрятаться в лесу, особо не приближаясь к старому захоронению, а утром сказать, что был там. И никто не сможет доказать обратное. Все испортил Ковыльков.
        - Я пойду, - вызвался он, победно глядя на парня, будто сумел прочитать его мысли. - Вместе, что бы ты ни спрятался где-нибудь, а потом гнал, что всю ночь тусовался на могилах.
        - Хорошо, - вынужденно согласился Василий. - Тогда в полночь, на этом же месте.
        - Кто не придет - будет вечным трусом, - добавил Ковыльком.
        На этом ребята и разошлись.
        Для многих остаток дня прошел незаметно, но только не для Васи. Парень каждые полчаса смотрел на циферблат старых часов, где стрелки с неумолимой скоростью принимали вертикальное положение. За окном постепенно стемнело, зажглись редкие фонари, где-то еще доносились голоса, но скоро и они смолкли - деревня засыпала. Солнце до последнего не хотело опускаться, но сдавшись, устало скатилось за горизонт.
        Часы пробили половину двенадцатого и Санин вздрогнул, очнувшись от тяжких раздумий. Все это время он думал, как сделать так, чтобы не прослыть навечно трусом и не попасть на кладбище. Парень понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет: даже если легенды и слухи врут, идти ночью через лес на заброшенный погост не хотелось… Но и пойти он не мог. Зная Мишкин нрав, он был уверен, что если хоть на минуту опоздает, Ковыльков - не смотря на то, что они друзья - засмеет его и ославит на всю деревню.
        Когда часы показали без десяти минут назначенный срок, Василий тихо выбрался из дома и, следуя по полуосвещенной дорожке, решительно пошел на встречу. Подходя к месту встречи под ярко горящим фонарем, он с удивлением увидел, что его ждет не только Михаил, но и остальные ребята. Неужели они все решили пойти? Хорошо было бы - не так страшно, думал, про себя Вася.
        - Пришел? - хмыкнул Ковыльков.
        - Пришел, - с вызовом ответил парень и обратился к остальным друзьям: - Решили с нами прогуляться?
        Те отрицательно замотали головами, а Петька пояснил:
        - Хотим убедиться, что никто из вас не струсил, - пожал плечами: - мало ли что.
        - Ты на что намекаешь? - сразу насупился Михаил. - Хочешь сказать, что я тоже…
        - Ничего он не хочет, - оборвала его Лена Дубова. - Хватит из себя главного строить, - посмотрела на часы на узеньком ремешке: - Ровно полночь.
        Ребята замолкли, казалось, что некоторые даже перестали дышать, переглядываясь. Первым нарушил молчание Генка.
        - Может не стоит? Вась, Миш, это же глупость тащится туда. Давайте забудем об этом дурацком споре.
        Санин замер, сердце судорожно забилось. Вот его шанс выиграть, не сходя с места, если Ковыльков согласится, то…
        - Пусть Васька признает, что он самый трусливый трус, - встал в позу парень.
        - Вась, - Дубова подергала друга за рукав футболки, на него просящее взглянули темно-зеленые глаза.
        Невысокий Санин посмотрел на долговязого друга, стоящего скрестив руки на груди и выжидающе глядящего на него. Взгляд решительный, холодный, но если приглядеться, в глубине можно увидеть напряжение, с которым он ждет ответа. Василий медленно произнес, сквозь зубы:
        - Я не трус.
        - Вы оба дураки! - не выдержала Лена, стукнула Ковылькова по плечу, и на негнущихся ногах отошла на несколько шагов, встала к ребятам спиной.
        Друзья переглянулись: оба хотели отступить, но никто не хотел быть первым. Пусть другой скажет, потом можно облегченно выдохнуть и развести руками - так получилось.
        - Значит идем?
        - Идем, - сумрачно произнес долговязый парень. - Кто первым испугается тот и…
        Санин прервал его:
        - Проходим кладбище и обратно. Давай быстрее разделаемся с этим, - внутри неприятно похолодело.
        Ковыльков согласно кивнул, и ребята дружно повернулись к темнеющему за околицей лесу.
        Чистое летнее деревенское небо. Яркая луна освещает узкую заросшую высокой травой дорожку; крупные звезды просвечивают сквозь листву, лес залит призрачным серебром. Две фигуры: одна долговязая, вторая ниже на полторы головы, двигались через лес, раздвигая кусты, порой останавливаясь и вглядываясь в нитку тропы. В каждом движение чувствовалось напряжение и решительность. Ребята шли молча, стараясь не смотреть друг на друга. Каждый винил другого, что идет на заброшенное кладбище, которое столь полно слухов, что хватит не на одну книгу.
        Ночной лес, не смотря на позднее время, не спал. Наполненный поскрипыванием, шелестом, уханьем, он больше ворожил, чем пугал. То, что сначала казалось погруженным в неприступную темноту, открывалось с новой стороны, стоило ступить под кроны деревьев. Ребята понемногу расслаблялись; теперь затея с ночным походом на кладбище не казалась такой пугающей.
        Миша оторвал прут, и шел, размахивая им наподобие сабли, сбивая листья и головки травы. Василий чуть приободрился, но не разделял настроение друга, что-то внутри него, в области живота, холодело только от одной мысли, что они идут на…
        - Слушай, а не плохо, - подал голос Ковыльков, со свистом срезая лист. - Может слухи неправду говорят, и все это полная ерунда?
        - Надеюсь, - Санин тяжело вздохнул, ледяное чувство нарастало и сильнее тянуло к земле.
        Они прошли еще немного, и лес неожиданно разбежался в стороны, открывая большую залитую призрачным лунным светом поляну. Друзья остановились на ее краю, находясь под лесной защитой. Густо покрытое высокой, по пояс травой поле, оно тянулось далеко вперед, и лишь прищурившись, в неясном свете можно было разглядеть его оконечность.
        Санин сглотнул подступивший к горлу комок, низ живота неприятно потянуло, а спина покрылась липким противным потом. Ковыльков судорожно сжал руку с тонким прутом: ему хотелось опуститься на землю, ноги не держали, но взглянув на стоящего, словно проглотившего кол, Ваську, он взял себя в руки.
        За многие годы бесхозного стояния, кладбище заросло, памятники осыпались, монументы потрескались и обвалились, лишь несколько покосившихся деревянных крестов, уцелевшие неизвестно каким чудом, торчали над землей. Погост был хорошо освещен луной, словно дневным светом. Он пугал и манил. Дразнил своей неприступностью и предлагал незабываемую прогулку. Настораживал и заставлял расслабиться, показывая свое напускное безразличие к двум пришельцам, что впервые забрели на его просторы за многие года одиночества. Мишка толкнул друга.
        - Давай. Иди.
        - Сам иди, - дернул Василий плечом.
        - Что струсил? Я так и думал - сыкло, - усмехнулся долговязый.
        - А самому слабо? - не остался в долгу светловолосый паренек.
        Ковыльков взглянул на поляну, разжал кулак, прут неслышно упал в траву. Вытянув ногу, парень на секунду завис над незримой границей и… зажмурившись, шагнул вперед. Если ребята и ожидали какой-то реакции со стороны кладбища, взрыва, светопредставления, разверзнутой земли, то ничего этого не произошло. Древняя земля хранило мертвое молчание. Мишка неуверенно сделал еще два шага, повернулся к другу, незаметно выдохнув, и произнес победно:
        - Салага.
        Санин задержал дыхание и быстро подошел к другу.
        - Сам салага, - огрызнулся и предложил: - Кто первый до края и обратно тот и выиграл, второй будет трусом.
        Василий знал, что предлагает. Несмотря на высокий рост и длинные ноги, Мишка бегал плохо. Нет, он не был в числе последних, но и первым приходил крайне редко. В отличие от Василия, который не раз занимал призовые места на школьных соревнованиях.
        - За дурака меня считаешь? Мы сюда не соревноваться в беге пришли. Пойдем вместе… быстрым шагом.
        Плечом о плечо ребята сделали первые осторожные шаги. Ничего не произошло. Шаг ускорялся, ребята почти что бежали, но глядя друг на друга, заставляли себя двигаться медленнее. Несмотря на возраст погоста, не все могилы сровнялись с землей. Там и здесь в густой траве виднелись насыпные холмы; груды камней, что некогда были памятниками, плитами, красивыми скульптурами. На них еще можно было разглядеть поистертые буквы, лица святых и умерших. Свет луны подсвечивал их, и казалось, что старые, ослепшие глаза смотрят прямо на тебя. Ребята ежились, но упорно шли вперед, доказывая уже не только друг другу, но и себе, что могут это сделать.
        Десять минут спустя они достигли другой стороны старого захоронения. Со вздохом облегчения они перешли границу, углубляясь немного в лес. Пунцовые, словно все это время задерживали дыхание, они стояли, упершись руками в колени, и судорожно ловили воздух ртом. Отдышавшись, переглянулись. Теперь в их глазах не было духа соревнования, они не выяснили кто настоящий трус, а кто храбрец, они просто были друзья забредшими на заброшенное кладбище.
        - Надо возвращаться, - тяжело произнес Мишка, посмотрел на безоблачное небо. - Поздно уже.
        - Ага, - согласился второй парень. - Предлагаю бегом, - тут же добавил на возмущенный взгляд: - так быстрее.
        Ковыльков согласно кивнул после небольшой паузы. Протянул руку для пожатия.
        - Извини, что обзывался - был не прав, брат.
        Санин пожал твердую ладонь.
        - Взаимно. Ну, побежали?
        Друзья переглянулись, и Мишка первым устремился через погост. Васька бежал следом, стараясь не отставать от друга. Двигаясь за развевающейся от бега красной футболкой, словно за ориентиром, он старался, не смотрел по сторонам. Пробежав половину поля, он немного замешкался, слегка ударившись об камень, а когда поднял голову… Ковылькова нигде не было.
        - Миш? - осторожно позвал он. - Мишка?
        Ответом служила тишина.
        - Мишка! - испуганно завопил он. - Ты где?!
        Санин оглянулся и к ужасу заметил, что лес исчез. Кладбище раскинуло свои просторы на многие километры, и конца-края ему не было. Лунный свет стал ярче, звезды светили стоваттными лампочками, но на поляне стало темнее. Василий помотал головой, надеясь, что это ему кажется, крепко зажмурился, а когда открыл глаза, вокруг возвышались кресты, памятники, плиты, статуи. Все в отличном состоянии, будто кладбище, открыли вчера.
        - Ковыльков! - завопил он, напрягая горло. - Это не смешно! Хватит играть!.. Слышишь ты - придурок, это не смешно!!
        Холодный ветер встрепенул светлые мальчишечьи волосы и унесся, волоча за собой нарастающие звуки, от которых ноги подкосились и парень упал на невысокий холм. Мертвое молчание нарушилось, но эти звуки никак нельзя было назвать живыми. Скрипы, стоны, трение камня о камень, неприятное щелканье и раздражающее карканье. Санин поднял голову: тысячи черных птиц заполонили небо, закрывая его своими крыльями. Они кружили над ним, и в этот момент парень мог поклясться, что все вороны смотрят в его сторону.
        Земля под ним задрожала, осыпаясь, побежала вниз с небольшого холма. Василий вскочил, с ужасом глядя, как холмик стремительно расходится в стороны, словно кто-то пытался прорваться извне. Комочки земли посыпались быстрее, потом взорвались фонтаном и наружу… Василий закричал и, спотыкаясь, побежал - перед глазами стояла рука с облезлым мясом и оголенными костьми.
        Вокруг мелькали кресты, с могильных плит смотрели угрюмые глаза, даже ангелочки провожали его с мрачным выражением лица. Карканье усилилось, но даже оно не могло заглушить безумно стучащее сердце и одуряющего звука отодвигаемых плит и осыпающейся земли. Вверх поднимались фонтаны пыли, трухи, грязи, глины. Могилы буквально взрывались и на месте невысоких холмов вырастали высокие фигуры: кособокие, несуразные, с длинными руками, в истлевшей одежде и… коже, сквозь которую проглядывалось мясо и кости. Луна, будто издеваясь, прорезала сгущающуюся тьму, освещая восставших мертвецов.
        Дыхание теперь перехватывало не только от страха, но и от быстрого бега. Санин мчался по кладбищу, но оно все не кончалось, словно порочный круг, водящий его по своей окружности. Нестройные ряды мертвецов быстро пополнялись, но они не двигались, будто выжидая чего-то.
        В очередной раз споткнувшись, Василий упал, покатился по траве, сбил крест и, уткнувшись носом в землю, остановился возле грязных сапог со сбитыми носками. Поднял покрытое потом, слезами и грязью лицо и увидел возвышающийся над ним живой труп. Парень закричал, быстро перевернулся и попятился на четвереньках, пока не уперся спиной в могильный камень.
        Мертвец в полуистлевшей шинели с непонятными нашивками, расстегнутой на провалившейся груди, из которой торчали серые кости ребер, с хрустом повернул голову. На Василия взглянул череп, с пустыми глазницами, в которых начал зарождаться красный огонь. Покойник резко выкинул руку, наставляя на парня костлявый палец. Челюсти задвигались, и откуда-то из глубины донесся хриплый, мало похожий на человеческий, голос.
        - Живой! - прогрохотал он.
        Окружающий мир замер, тишина поистине стала мертвой. Раздражающее карканье замолкло, птицы молча, кружили над головой, приближаясь в черном завихрении. Некоторые из них уже опустились на камни, вырытые могилы, покосившиеся кресты, уселись на мертвые плечи. Василий испуганно закрыл глаза, яростно молясь, чтобы все это оказалось дурным сном.
        - Живой, - прошелестело над ухом, и Санин истерично завизжал, распахнув глаза.
        Мертвяк протянул к нему руку, над головой отвратительно каркнула птица и Васька побежал. Оттолкнув мертвую руку, побежал, так как никогда не бегал. В лицо ударил резкий порыв ледяного ветра, принесший с собой запах тухлого, разложившегося мяса. Он с такой силой проник в нос, что парень закашлялся. Уходя от очередного стоящего на месте мертвеца, он наткнулся на вырытый холм и, вспахав землю, выставленными руками, влетел в могилу. Упав на гроб, несильно ударился головой, в глазах на миг потемнело, живот скрутило и его вырвало на деревянную крышку. Он приподнялся на трясущихся руках, брезгливо взирая на расползающуюся лужу из ужина и желчи.
        - Живой, - множество голосов наполнили могилу, эхом отражаясь от хрупких стенок.
        Вася поднял голову: сотни глаз, десятки мертвых лиц, множество рук - все это смотрело и тянулось к нему.
        - Живой, - раздался хор мертвых голосов, и покойники вытащили испуганного парня из могилы.
        Санин был настолько испуган, что не мог сопротивляться, а мертвый хоровод подхватил его, закружил в загробном танце; его хватали, волокли, щипали, дергали. Кто-то укусил.
        - МИШКА! - вырвался к небу отчаянный крик.
        - Ты чего орешь? - невысокого парня трясли за плечи. - Васька! Очнись!
        Санин открыл глаза, ошарашено уставился на друга. Огляделся - они стояли на краю кладбища. Заброшенное поле тускло освещалось лунным светом; само светило опустилось на середину неба, звезды чуть померкли. Ковыльков тряхнул друга, несколько раз дал по щекам, приводя его в чувство. Василий вздрогнул, приходя в себя, протянул удивленно:
        - Мишка? - и крепко обнял друга. - Мишка, ты!
        - Да я, я, - непонимающе произнес долговязый парень, хлопая друга по спине. - Что случилось-то, ты так орал?
        - Ты не представляешь, я сейчас такой видел. Такой ужас, - Васька всхлипнул, уткнулся в плечо. - Надо срочно уходить отсюда.
        Над головой раздалось издевательское карканье. В ухо тяжело задышали. Парень медленно отнял голову от плеча приятеля, глядя как футболка того удлиняется, грубеет, принимая грязно-серый цвет и все больше напоминает шинель. Он поднял голову, по щекам текли слезы, довольное карканье нарастало. Заплаканные глаза наткнулись на мертвое лицо.
        - Живой, - прогрохотал покойник и, распахнув щербатый рот, напал на Санина.
        Мишка Ковыльков добежал до края кладбища, тяжело дыша, уперся рукой в дерево. Его лицо раскраснело, дыхание вырывалось еле видимым паром, в боку неприятно кололо.
        - Фу, добежали, - счастливо выдохнул он. - Ты как, Вась?
        Не услышав ответа, он повернулся.
        - Вася?
        Друг стоял почти у кромки леса, метров пять и он зайдет под спасительные деревья, но он не двигался. Мишка удивленно глядел, как по щекам парня потекли слезы, его губы дрожали, он что-то говорил, но Ковыльков не мог расслышать слов.
        - Васька, ты чего стоишь? Хватит там торчать, иди сюда. Это уже не смешно! - разозлился он.
        Санин вздернул голову вверх, страшно закричал:
        - МИШКА!!!
        Рядом возникла призрачная фигура в шинели, обхватила его, и они провалились под землю. Новенький, блестящий лаком, крест вылез наружу, блеснул пустой металлической табличкой. В небе каркнула ворона.
        Ковыльков без сознания упал на землю.
        Фотография
        Кирилл поправил свет, направляя его в сторону посетителя.
        - Голову чуть правее… Да, вот так. Замрите.
        Он навел фокус. Два быстрых щелчка и цифровая информация потекла по проводу к стоящему на столе компьютеру… Через пять минут фотографии лежали в кармане посетителя, а в кассе прибавилось немного денег. Кирилл тяжело вздохнул, выглянул в пустой коридор и, закрыв дверь, повесил табличку «Отошел на десять минут». Вышел на улицу, прищурился от яркого, не по-осеннему теплого солнца, достал сигареты и закурил.
        Кирилл Лапушкин не был известным фотографом, хотя вся его жизнь была посвящена фотоискусству. С самого детства, он подхватил, как хроническую простуду, любовь к фотографии от деда. Сергей Николаевич Лапушкин работал в свое время в одной известной газете - был штатным фотографом, а в свободное время проводил на улице, бродя по тихим улочкам Москвы, снимая скверики, парки, гуляющих людей, природу. Сергей Николаевич приобщил внука к таинству, показал, как из сотен изображений выбрать «тот самый» кадр, обучил искусству проявки пленки… И ни словом не обмолвился как с помощью этого стать знаменитым. Лапушкину мечтал стать известным фотографом, пусть не с мировым именем, но так чтобы знали в Москве. Знали и стремились к нему: звезды, политики, бизнесмены - сильные мира сего. Он бы здоровался с каждым за руку и отдавал приказы подчиненным, по настройке оборудования.
        Однако мечта так и оставалась мечтой. Кириллу как раз не хватало «того самого» кадра, что прославит его. Он много и с удовольствием снимал, посылал свои работы в газеты и журналы. Да, их печатали, присылали на почтовый адрес благодарность, где-то даже деньги, но было это все не то. Всю жизнь он был фотографом. Работал в заурядном фотоателье, куда приходили заурядные люди и просили сделать заурядные снимки. Редко на старый, протертый сотнями поп, стул садилась поистине красивая модель - чаще девушка, и крайне мало мужчин. Лапушкин, как истинный фотограф не делал различия по половому признаку, ему нравилось само тело, и неважно какое оно было: сексуально-женским или брутально-мужским. Перебарывая свою стеснительность, от которой не мог избавиться даже в свои тридцать лет, он негромко просил»«модель»» позировать ему.
        - Не поймите меня неправильно. Я ничего такого не имею виду, просто у вас очень красивое, необычное лицо - такое должно быть на лучших обложках глянцевых журналов. Если вы позволите сделать несколько кадров, - застенчиво объяснял он.
        Обычно»«модели»» соглашались, пока он не говорил, что студия находится у него дома. После этого девяносто пять процентов отказывались. Он не винил их и с удовольствием снимал бы здесь, но того оборудования, что было в фотоателье хватало лишь на обычную фотографию для документов. В небольшой двухкомнатной квартире, доставшейся от деда, он полностью переделал одну комнату под студию. В небольшом помещение располагалось все что нужно, чтобы стать известным: разнообразные лампы, которыми предполагалась освещать»«модель»»; несколько фотоаппаратов, и десятки катушек пленки. Лапушкин не любил снимать на цифровую камеру, считая, что она обезличивает, делает человека плоским, в отличие от простой пленки, которой пользовался еще его дед. Каждый раз, заряжая ее в некогда подаренный Сергеем Николаевичем аппарат, он чувствовал легкую степень эйфории, а нажимая затвор, испытывал нечто сродни нирваны. Фотографии получались, всегда получались, но в них не хватало… изюминки, того, что могло бы вознести его на Олимп фотоискусства.
        Кирилл докурил сигарету, выбросил бычок в мусорное ведро и, взглянув на небо с редкими облаками, вернулся в ателье. День прошел в обычной, скучной рабочей обстановке. Немногочисленные посетители в конечном итоге слились в массу, которая с присущей ее серостью однообразно просила сделать фотографии 3х4. Такие дни угнетали Лапушкина, он не видел того лица, которое мог бы пригласить к себе в студию, надеясь, что он или она не откажет.
        Рабочий день подходил к концу, вот уже час никто не стучался в его дверь с вопросом «можно ли сделать фотографию?». Он сидел за компьютером, рассматривая глянцевые обложки журналов. Пытался понять, что особенного в этих снимках, кроме того, что на них запечатлена знаменитость. Он не папарацци, охота за известными людьми, в надежде застать их в неподходящий для них момент, не его стиль.
        - Фотографию сделать можно? - раздался от двери женский голос.
        Не отрываясь от монитора, Кирилл кивнул.
        - Да. Проходите, садитесь… Я сейчас подойду.
        Краем глаза он видел, как на стул опустилась последняя на сегодня посетительница. Очередная голливудская звезда взирала на него, улыбаясь со страниц журнала. Кто сказал, что эти фотографии лучше того, что он делает? Посетительница посмотрела на него, поправила волосы, села удобнее. Кирилл сам может снимать не хуже этих зазнавшихся папарацци, даже лучше - дайте только шанс и он взорвет фотоиндустрию своими шедеврами.
        - Мужчина, простите, но я спешу.
        Лапушкин с сожалением свернул»«окно»», вызывая вместо него рабочую программу, для обработки и распечатывания фотографий. Поднялся со стула, направился к фотоаппарату, по пути включив свет.
        - Какие фотографии? - спросил, не обращая на женщину никакого внимания, заранее зная ответ.
        - Цветные. Три на четыре, - сухо пояснила клиентка. - Потеряла заграничный паспорт, теперь восстанавливаю.
        - Бывает, - безразлично посочувствовал Кирилл, открыл заглушку объектива, принимаясь за работу.
        В небольшом мониторе отразился размытый фон и лицо ярким пятном. Он быстро поправил настройки, делая картинку четче и… обомлел, когда на крохотном дисплее отразилась посетительница. Не поверив глазам, он моргнул несколько раз, зажмурил их. Когда открыл, женщина осталась сидеть на стуле, терпеливо дожидаясь его. Лапушкин медленно поднял голову, все еще боясь, что это сон. Не может быть, что бы такая… девушка…
        - Что-то не так? - посмотрели на него темные глаза с восточным разрезом.
        Фотограф сглотнул, отрицательно качнул головой.
        - Нет, все… очень хорошо, - вновь опустился за аппарат. На лбу выступила испарина.
        Неужели судьба, что столько лет игнорировала его, наконец-то смилостивилась и послала это прекрасное чудо? Посетительнице было не больше тридцати лет. Она была не просто красивой - безумно красивой. Но не это в ней было главное: Кирилл чувствовал, что внутри нее кроется та самая красота, из-за которой мужчины сходят с ума и идут на край света, лишь раз увидев такую женщину. Вот то, что ему так не хватало на его фотографиях, та самая»«изюминка»», которая сможет…
        Фотоаппарат щелкал и щелкал,»«бесконечная съемка»» могла часами сохранять сотни кадров, пока Лапушкин не соизволил бы поднять палец с затвора.
        - Думаете, столько фотографий хватит? - уголки пухленьких губ слегка приподнялись.
        - Простите? - не сразу понял Кирилл, потом вздрогнул, будто ударившись током, и убрал палец с кнопки. Фотоаппарат замолк и дослал последние изображения на компьютер. Программа тяжело приняла их, с трудом открывая очередной десяток снимков. - Извините, засмотрелся.
        Посетительница понимающе улыбнулась - она знала, какой производит эффект. Фотограф не стал исключением, ей даже симпатизировала его робость. Он смотрел не как похотливый самец на желанную самку - что делало большинство мужчин, да и женщин тоже - он глядел на нее, как… ребенок получивший подарок, о котором мечтал всю жизнь. Это ее удивило и позабавило.
        Чуть не уронив аппарат, Лапушкин, не в силах оторвать взгляда от женщины, нащупал стул, сел на него и почти не глядя, начал привычную обработку фотографии. Натруженные сотнями и сотнями снимков, пальцы знали, что делать, позволяя хозяину любоваться своей новой музой. Принтер запищал, жадно проглотил лист бумаги. Женщина встала, оправила не по сезону легкое темно-синее платье, медленно, будто давая насладиться собой, подошла к фотографу. Ухоженная рука опустилась на спинку кресла, пальчики с маникюром пробежались по ней, отбив незатейливый ритм.
        - Быстро вы. В некоторых салонах приходится ждать.
        - Мы… всегда так, - Кирилл сглотнул от такого соседства. Он буквально чувствовал исходящие от посетительницы флюиды, от которых кружилась голова, а в брюках становилось тесно.
        Ладони вспотели, на лбу выступили капельки пота, а в горле запершило, когда он решился задать самый важный для него вопрос.
        - Вы… Вы бы… не хотели…
        - Хорошие фотографии получились, - оборвала его женщина, забирая выплюнутый принтером лист со снимками. - Вы профессионал, - посмотрела фото на свет. - Вам надо в журналах выставляться, а не работать в этом месте.
        Лапушкин усиленно закивал, полностью соглашаясь с ней. Эта мимолетная поддержка дала ему силы, чтобы выпалить:
        - У меня дома есть студия - станьте моей музой, - и сам застеснялся своих слов.
        На него сверху вниз взглянул заинтересованный взгляд. Женщина слегка закусила нижнюю губу, видно, что она обдумывает его предложение. Кирилл сжался, напряжение росло с каждой секундой, что она молчала, будто издеваясь над ним, хотя давно знала ответ.
        - Я пойму, если вы не согласитесь, - в голосе звучала горечь и поражение. Он слишком слаб и стеснителен, чтобы бороться за нее. Кто он такой чтобы сметь предлагать этому… божеству стать его музой.
        - Почему же нет, - задумчиво произнесла посетительница. - Я как раз хотела сделать портфолио, почему бы вам не попробовать. - Потом подумав, добавила, скорее для себя: - Для меня это тоже будет интересно.
        Лапушкин с трудом сдержался, чтобы не вскочить и не обнять ее, остановило, что она тут же откажется, приняв его за психически больного.
        - Завтра я целый день свободен… Если вам не трудно… - он вспотел еще сильнее. Никогда раньше он так ни нервничало со своими моделями.
        Женщина вновь задумалась.
        - Хорошо, завтра в четыре.
        Фотограф с трудом от волнения произнес адрес, по которому она может приехать. Посетительница улыбнулась, запоминая, произнесла его адрес, достала из кошелька купюру, положила на стол и улыбнулась, обнажая белоснежные зубы.
        - Ждите.
        Только когда дверь за ней закрылась, Лапушкин позволили себе выдохнуть и растечься по креслу. Он до сих пор не верил, что смог сделать такое.
        - Я это сделал! - счастливо прокричал он в потолок, но тот ответил молчанием.
        Мужчина не глядя, взял тысячную купюру, оставленную за фотографии, и положил ее в кассу, погруженный в свои радужные мысли настолько, что не обратил внимания на это.
        Вечер сменился ночью, а та пробежала, словно легкоатлет - быстро и незаметно. Все это время Кирилл сидел в домашней студии. Он знал, что здесь все установлено идеально. Все же десятки раз мужчина выставлял свет, но все время находил, что он недостаточно хорош, не сможет отобразить всю прелесть его будущей звезды. Несколько раз проверял исправность фотоаппаратов, наличие пленок в них. Убедился, что фон достаточно ровный, и на фотографиях будет смотреться идеально. Лишь под утро, когда обновленное солнце робко выглянуло из-за домов, Лапушкин позволили себе уснуть тут же в студии в кресле. Ему снились вспышки сотен фотоаппаратов, он видел себя стоящим возле большого снимка, на котором была изображена поздняя посетительница. Все восхищались его работой, ему пожимали руки, протягивали визитки с известными фамилиями, лучшие журналы выстраивались в очередь к нему. Сотни поклонников…
        Назойливый телефонный звонок разрушил сон, тот рассыпался со звоном разбитого стекла. Пока Кирилл добрался до коридора, телефон надрывался, будто на том конце провода решили ждать до победного конца, уверенные, что он дома. Лапушкин снял трубку.
        - Да… Я слушаю… Привет…
        Звонила давняя подруга, тоже фанат фотографии, только более удачная. Ее снимки несколько раз мелькали в глянцевых журналах, но она до сих пор советовалась с Кириллом по некоторым вопросам. Вот и теперь ей требовался его профессиональный совет.
        - Поняла?.. Да, это так просто, - он взглянул на часы, стрелки показали без двадцати четыре. - Все, извини, мне пора бежать, - выпалили он, прерывая подругу-болтушку.
        Как он мог так долго спать, ведь так много надо сделать: проверить свет, пленки… Он заставил себя остановиться, и не метаться по комнатам, как загнанный в клетку лев. Так он точно ничего не успеет.
        - Сначала нужно привести себя в порядок, - произнес медленно, потом напомнил себе: - Я вчера все проверил. Не стоит нервничать, она лишь твоя новая модель, - и не смог, сдержаться, - которая приведет тебя к славе!
        Поставив чайник на разогрев, мужчина пошел в ванну. По-солдатки быстро приняв душ, он так же быстро переоделся в чистую одежду, достал чай, кофе, конфеты, ни секунды не сомневаясь, что муза захочет после фотосессии немного отдохнуть.
        Звонок раздался ровно в четыре часа. Хотя Кирилл и ожидал прихода, где-то внутри все же не верил, что она появится. И вот теперь настойчивый звонок развеял его сомнения, сердце учащенно забилось, а ладони вспотели. Он вытер их о брюки и, помедлив секунду, открыл дверь.
        - Долго же ты, - укорила модель, распахнула дверь, оттеснив его, быстро вошла в квартиру. Сбросила легкий плащ, оставшись в полупрозрачном платье светло-желтого цвета.
        Лапушкин сглотнул, глядя, как под одеждой легко угадываются очертания крупной груди. В который раз он с радостью повторил себе, что не ошибся - она его пропуск в большую жизнь. Ему даже стараться не придется, ее природная красота и сила, в сочетании с этим платьем сделают все сами, он лишь должен нажать на кнопку затвора.
        - Студия там? - тем временем поинтересовалась посетительница. - Показывай, - легко улыбнулась, видя как он занервничал. Ей это понравилась, она смягчилась, взяла его под руку, заглянула в глаза. - Веди… дорогой.
        Кирилл чуть не поперхнулся от такого обращения, волна возбуждения захватила его еще сильнее. Он больше не мог ждать, он должен прямо сейчас же, не сходя с этого места… снимать ее, пока пленка не кончится, а она не кончится очень долго, он специально позаботился об этом.
        Фотограф провел ее в студию, где все только и ждало того невероятного таинства, когда обычный человек может остановить время, пряча его в небольшой черной коробочке с микросхемами внутри. Женщина оценивающе огляделась, задержав взгляд на кресле. В нем любил отдыхать Кирилл, мечтая, как вокруг него мельтешат помощники, готовые выполнить любую прихоть гения.
        - Значит, ты здесь творишь?
        - Да, - кивнул он, вдохнув опьяняющий запах ее волос. - Если вы готовы, то я хотел бы приступить.
        - Никаких - вы. Меня Лариса зовут, - тоном не терпящим возражения произнесла женщина.
        - А меня…
        - Не важно. Мне сюда встать? - указала она на специальное место, где располагалось широкая белая стена, фон спускался под ноги моделям, это позволяло Кириллу импровизировать со светом и тенями.
        - Да, пожалуйста.
        - Что ты хочешь? - встала она под яркие лучи ламп.
        Кирилл не услышал в ее словах подтекста, пояснил:
        - Главное не надо зажиматься. Почему-то многие себя неуверенно чувствуют перед объективом фотографа. Была здесь одна девушка, которая…
        - Меня это не интересует, - холодно обрезала Лариса. Положила руки на бедра, повернулась на три четверти, взглянула вопросительно. - Так?
        Лапушкин открыл фотоаппарат, быстро сделал нужные замеры, хотя и без них прекрасно знал, что нужно делать. В маленьком глазке камеры отразилась Муза. Палец опустился на кнопку затвора, и… время побежало так стремительно, что никакой гонщик бы его не сумел догнать. Лариса, словно угадывая его желания с одного взгляда, принимала различные позы - одна лучше другой. У фотографа возникла мысль, что она снимается не впервые. Не успевал он нажать на кнопку, а пленка уже кончалась. Он быстро менял ее на новую, ту складывал в карман, чтобы не потерять столь ценный материал. С каждой новой пленкой женщина принимала все более фривольные позы, от чего Кириллу приходилось часто вытирать потеющие ладони. В очередной раз, когда он ставил новые тридцать шесть кадров, намериваясь потратить их уже через минуту, Лариса привлекла его внимание вопросом:
        - Ты обнаженную натуру снимал?
        Вопрос не сразу дошел до задумавшегося фотографа, он рассеяно кивнул, но тут же осекся и удивленно посмотрел на модель. Произнес, сглотнув:
        - Да… приходилось.
        Лариса улыбнулась одной стороной рта, в глазах мелькнул задорный огонек. Она начала медленно расстегивать платье. Светло-желтая ткань более несдерживаемая ничем, тряпкой упала к ее ногам, оставляя женщину в прозрачных трусиках, сквозь которые виднелся чисто выбритый лобок. Грудь с крупными сосками, свисала под своей тяжестью. Модель отбросила ногой, ставшим ненужным платье, посмотрела на замершего фотографа. Фотоаппарат в его руках мелко подрагивал, Кирилл почувствовал, как член оттягивает джинсы. Он всегда считал себя профессионалом, который в человеке в первую очередь видит объект съемки, не обращая внимания на его половую принадлежность и количество одежды. Сейчас же перед ним стояла самая прекрасная женщина в его жизни, и он хотел ее не только как фотограф, но и как мужчина.
        Лариса провела пальцами по груди, дотронулась до сосков, те сразу же увеличились вдвое. Лапушкин с трудом успел удержать фотоаппарат, когда она опустила руку вниз, проникла под прозрачную ткань трусиков. Женщина закрыла глаза и тяжело задышала. Кирилл, трясущимися руками поменял пленку и тут же отщелкал ее. Схватил цифровую «зеркалку», которую всегда держал рядом - порой времени на смену пленки не было, а упускать кадр не хотелось.
        Он с трудом справился с возбуждающей дрожью, чтобы снимки не получились не в фокусе, быстро навел резкость и вдавил кнопку. Фотоаппарат защелка подобно пустому пулемету, на гашетку которого продолжали давить, забыв, что патронов в нем больше нет. Амплитуда движения пальцев модели менялась каждую секунду, они, то убыстряли темп, то снижали его до минимума. Дыхание Ларисы тяжелое, прерывистое. Порой она забывала дышать вовсе, замирая на долгие секунды, когда казалось, что пик наслаждения вот-вот прорвет ее, вырывая из груди стон наслаждения.
        Фотоаппарат непристано щелкал, запоминая каждое, даже невидимое человеческому глазу, движение. Флешка стремительно наполнялась цифровой информацией и, если бы»«зеркалка»» не была подключена к сети, аккумулятор давно сел и Кирилл бы не обратил на это внимание. Отснятого материала хватит на сотни глянцевых журналов, и на тысячи - желтой прессы.
        Теперь Лапушкин полностью поглощен происходящим, наблюдая за женщиной уже не как фотограф-профессионал - как жадный самец, увидевший самую желанную самку на свете. Он хотел ее. Затекший палец опустил кнопку затвора, раскалившийся, как ствол пулемета, фотоаппарат облегченно замолк. Мужчина положил его на стол, наблюдая, как извивается под собственной рукой модель. Ее стоны становились все сильнее, пальцы двигались с бешеной скоростью, еще немного и она кончит. Кирилл подошел к ней, дрожащей, мгновенно вспотевшей рукой, дотронулся до груди, и в этот момент женщина вскрикнула и замерла. Закрытые веки чуть подрагивали, Ларису била мелкая дрожь удовольствия, зажатая между ног ладонь, слегка давила на лобок, что усиливало оргазм. Она с трудом стояла на ногах, хотелось опуститься, но женщина не хотела разрушать сладостное чувство полного удовлетворения. Оргазм быстро отступал, уступая место простому удовольствию и расслабленности. В такие моменты Ларисе хотелось превратиться в статую, чтобы не двигаться… и чтобы никто не трогал ее. Она открыла глаза, брезгливо поморщилась. Ее грудь мяла потная рука
фотографа. Возможно, в другой момент она бы позволила ему это делать, но не сейчас.
        Кирилл стоял, закрыв глаза, лаская крупную грудь модели. Член в джинсах раскален до предела, но все еще в плену ткани. Ему удалось расстегнуть ремень, верхнюю пуговицу, и… холодный голос вывел его из фантазии.
        - Ты что себе позволяешь?! - щеку обожгло ударом.
        Лапушкин непонимающе открыл глаза, на него смотрела разъяренная женщина. В ледяных глазах презрение, рот перекошен злобой, а рука занесена для нового удара. Он успел отскочить, чуть не потеряв штаны.
        - Ты что себе позволяешь?! - вновь прошипела Лариса.
        - Но… но я… думал, что… - не находился Кирилл. В его разыгравшейся фантазии все происходило совсем не так. - Вы же сами…
        - Я тебе, что девка-малолетка которую можно в постель уложить за простое обещание? - надвинулась она. - Ты себя кем вообразил?..
        - Вы же… - мямлил мужчина.
        Не смотря на то, что Лариса была ниже фотографа, она нависала над ним. Подошла вплотную, упираясь в него грудью, Лапушкин почувствовал ее все еще твердые соски. Руками он поддерживал штаны, судорожно пытаясь застегнуть их.
        - Ты, кобель недоделанный, кто тебе позволял прикасаться ко мне?
        Ответа не было. Прищуренные глаза пристально рассматривали растерянное мужское лицо. Лариса резко развернулась, подняв платье, надела его. Длинный наманикюренный палец указал на Кирилла.
        - Мне нужны все пленки и флешка, что ты успел сделать.
        Каким бы растерянным не был Лапушкин, как только речь зашла о снимках, он взял себя в руки. Пусть он оплошался с эротическими фантазиями, но отдавать ценные фотографии, которые откроют путь к славе, он не собирался.
        - Нет, - дернул головой. - Не отдам.
        В глазах женщины блеснуло металлом, она произнесла настолько ледяным тоном, что Кирилл физически почувствовал, как в комнате стало холодно.
        - Фотографии. Все. Иначе тебе будет плохо.
        Лапушкин сглотнул, и отрицательно покачал головой.
        - Не отдам.
        Лариса вновь подошла к нему, в лицо уперся ледяной, но заинтересованный взгляд. Женщина взяла его за подбородок, острые ноготки уперлись в щеки, сдавили их.
        - Ты не понял, кобель цифровой, либо ты отдаешь снимки добровольно, либо никогда больше не притронешься к фотоаппарату. Я тебе пальцы отрублю.
        Ее тон не оставлял сомнений, что модель так и сделает. Угроза подействовала, Кирилл не могу допустить даже мысли о том, что никогда больше не сможет фотографировать. Черт с ними с пленками, он найдет другую модель, не такую злобную тварь как эта. Он выложил из карманов пленки, вытащил из»«зеркалки»» флешку, положил рядом.
        - Это все? - прищурилась Лариса. - Смотри, мальчик, я предупреждать больше не буду. Если узнаю, что у тебя, хоть один снимок сохранился… - она демонстративно хрустнула пальцами. Сгребла в сумку все, что Лапушкин успел сделать за время их сессии, и направилась в коридор. Потребовала:
        - Выпусти меня.
        Мужчина, шаркая ногами, стараясь не глядеть на женщину, подошел к двери, открыл ее, выпуская женщину. Прежде чем выйти, Лариса похлопала его по щеке.
        - Ты хороший фотограф, дурак только перевозбужденный.
        Кирилл пробурчал что-то невразумительное и отдернул голову. Женщина усмехнулась и быстро вышла на лестничную площадку. За ней с грохотом захлопнулась дверь.
        - Дрянь! Сука крашенная! Корова! - пьяно ругался Лапушкин.
        За окном ночь, часы недавно пробили час. С тех пор как Лариса ушла, Кирилл напивается с горя и от безысходности. Все о чем он все это время мечтал, рухнуло с таким треском, что голова заболела. Дурак, зачем он полез лапать ее грудь? Сейчас бы сидел и проявлял фотографии, а не пил в одиночку эту дрянь.
        - Как можно пить водку? - он посмотрел на почти пустую бутылку, скривился, налил остатки в стакан и залпом выпил его. Стакан дернулся в пьяных руках, часть водки пролилась на подбородок и грудь.
        - Твою мать! - стакан врезался в стену и разлетелся на сотни осколков. - Теперь стирать придется.
        Мужчина достал из кармана брюк платок. Вытер подбородок, попытался оттереть рубашку, но водка уже успела впитаться, расплываясь пятном на груди.
        - Да что же сегодня за де… - он, было, всплеснул руками, но тут его взгляд уперся в маленькую коробочку с желтой полосой. Не веря глазам, Лапушкин спустился со стула, медленно, боясь, что это пьяный мираж, на коленях подполз к пленке и радостно закричал. Это была одна из тех, что он снимал несколько часов назад. Кирилл мгновенно протрезвел.
        - Выкуси стерва. Думала лишить меня славы - хрен тебе, - он вскочил и бросился в студию, одновременно являющейся проявочным кабинетом.
        Час спустя, он окунал»«сырые»» фотографии в проявитель и закрепитель. На белых листах медленно проявлялось изображение - изогнутая в истоме женщина. Кирилл радостно потер руки и положил еще несколько снимков на поддон просохнуть. Отойдя к окну, закурил, прищурившись от дыма глядя на полную луну. В мечтах он видел себя на красной ковровой дорожке, вокруг сотни фотографов и все приветствуют его. Выбросив окурок в окно, подошел к столу, на котором расположились готовые снимки. С улыбкой взял один, и… улыбка сошла с лица.
        - Что за?..
        Лапушкин тяжело опустился на стул: вторая… третья… десятая… пятнадцатая, - все фотографии изображали одно и то же. Кирилл судорожно просматривал их, не веря, что такое возможно. Откинулся на спинку стула, упершись руками в стол.
        - Это бред какой-то, - он поежился, в комнате стало ощутимо холоднее.
        На плечо опустилась чья-то ладонь. Фотограф скосил глаза - костлявая рука с длинными ногтями отбила на плече ритм. Он поднял голову и захлебнулся собственным криком.
        - Я же предупреждала, что не надо тебе видеть эти снимки.
        В руках старухи блеснул острый тесак. Он резко опустился, вгрызаясь в стол. Лапушкин завополил.
        Человек в черной шляпе
        - Саша, не ешь столько на ночь, а то спать будешь плохо, - в который раз слегка упрекнула мама.
        - Я еще не наелся, - соврал я, улепетывая четвертый пирог с мясом. Мама их так вкусно готовит, что трудно не поддаться искушению и не съесть еще один пирог, а затем еще и еще.
        - Смотри, я тебя предупредила, - вздохнула она и выложила на большую круглую тарелку последнюю порцию горячих пирожков.
        От них шел такой запах, что живот заурчал, то ли прося еще, а может, говоря, что уже хватит. Однако я пожирал глазами смазанные сливочным маслом пироги, которые еще дымились после жаркой духовки, а руки так и тянулись взять очередной пирожок… Мама как всегда оказалась права - не надо было столько есть. С перенасыщенным желудком и вздувшимся животом, я с трудом добрался до постели и улегся на нее, тяжело дыша.
        - Объелся, - простонал, пытаясь дотянуться до пульта от телевизора.
        На дисплее вспыхнула картинка, и по комнате пронесся звук автоматной очереди, следом раздались взрывы гранат и крики раненных. Я несколько раз переключил каналы, пытаясь найти что-то интереснее боевика, но вскоре вернулся к взрывам и перестрелкам. Полчаса спустя в комнату заглянула мама и сказала, что идет спать. Посоветовала тоже долго не смотреть телевизор.
        - Мам, мне двадцать лет, а не десять, - поморщился я. - К тому же я завтра не работаю, так что могу позволить себе не спать всю ночь.
        - Как хочешь, - пожала она плечами и напомнила, что отец приедет утром со смены.
        Боевик закончился в первом часу ночи, я еще посмотрел телевизор, но сытный ужин дал о себе знать, и меня потянуло в сон. Летняя ночь была жаркой, и вентилятор работал на всю мощь, поворачивая голову из стороны в сторону, с легким шелестом лопастей. Сон шел тугой и липкий, с непонятным сюжетом, суть которого мне никак не удавалось понять. Неожиданно я оказался у нас в квартире, в ванной комнате. Ярко горел свет, дверь была распахнута, но во всей остальной квартире было темно. Я знал, что мне нужно выйти и пройти в свою комнату. Пошарив рукой по стене, я нащупал выключатели туалета и кухни, пощелкал ими, но свет так и не зажегся. Легкий холодок пробежал по спине, я знал, почему нигде не горит свет и знал, что за этим последует. Я вышел из ванной комнаты и остановился напротив темной кухни. Шторы на окнах были закрыты, но они волнообразно ходили из стороны в сторону, потому что кто-то стоял за ними и дергал. Неожиданно они распахнулись, и в мою сторону побежал человек в черном цилиндре, черной рубашке и почему-то белых брюках. Он всегда появлялся неожиданно и я никогда не мог разглядеть его лица.
        Это был мой давний кошмар, который я никак не мог преодолеть. Я хотел встретиться с человеком в черной шляпе лицом к лицу, но всякий раз, когда он находился слишком близко, я просыпался. Кошмар не успел добежать до меня совсем немного, я не выдержал и резко открыл глаза. Сердце яростно билось в груди и потребовалось какое-то время, чтобы его успокоить. Сейчас важно было вновь не заснуть, иначе человек в черной шляпе опять появиться. Я перевернулся на спину и попытался думать о чем-то хорошем, чтобы отвлечься от страшных мыслей, но они упорно лезли в голову. Неожиданно из спальни родителей, которая располагалась за стеной, раздался легкий шум, словно кто-то уронил на пол куль тряпок, потом последовал негромкий противный смешок и все стихло. Несколько минут спустя мне удалось вновь заснуть, в этот раз без кошмарных снов.
        Утром меня разбудил встревоженный отец. Еще находясь в сонном состоянии, я не сразу смог понять, что он от меня хотел.
        - Ты мать не видел? - наконец дошел до меня вопрос. - Дома ее нет, к телефону не подходит, на сообщения не отвечает, - недоумевал он. - Она вчера ничего не говорила?
        - Нет, - покачал я головой, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. - Может в магазин решила сходить?
        Отец огляделся, словно пытаясь что-то найти, неуверенно дернул плечом.
        - Может и решила. Ладно, ты спи, я тоже сейчас пойду, - широко зевнул он и закрыл за собой дверь.
        Некоторое время я пытался вспомнить, говорила ли вчера мама об утренних планах, но ничего путного не припомнив, вновь провалился в сон. К вечеру мать так и не появилась дома. Отец нашел ее мобильный телефон под кроватью, когда тот еле слышно завибрировал от очередного звонка с работы. Там очень сильно интересовались, почему Лидия Николаевна сегодня не пришла в офис. Мы с отцом не знали что делать; обзвонили всех ее знакомых и подруг, но никто не слышал о маме со вчерашнего дня. Через два дня отец написал заявление в милицию о пропажи человека, но местный лейтенант дал четко понять, что такие происшествия редко раскрываются и чаще выясняется, что супруг или супруга попросту сбежали из дома. У родителей были проблемы в отношениях и последнее время они часто ссорились, но мама бы никогда не бросила отца вот так, уйдя среди ночи неизвестно куда, оставив все вещи, деньги, документы и телефон. Неделю спустя и отец был уверен, что мать нас оставила, но я знал, что мама не ушла - ее забрал человек в черной шляпе.
        За три года отец сильно постарел. Из крепкого сорокапятилетнего мужчины он превратился в сухого старика, который часами сидел перед телевизором с бутылкой пива в руках и постоянно переключал с одного телевизионного канала на другой, словно пытаясь что-то найти на экране. Папа все еще ходил на работу, но все чаще я слышал недовольство в коллективе, да и начальство намекало, что скоро будет сокращение штата и отец может оказаться в списке. Я пытался поговорить с родителем, но на меня смотрели полупустые глаза, в которых уже не было той, прежней, жизни. Хотелось вывести куда-то папу, съездит с ним в отпуск, но на все предложения он отмахивался и говорил, что никуда не хочет. Потом садился в кресло, открывал бутылку пива и включал телевизор. Знаю, что отец сильно любил маму, но был еще я - сын, которому требовалась родительская любовь, забота и понимание. С маминой пропажей моя жизнь не остановилась, но где-то в сердце была пустота, которую я пытался заполнить.
        Человек в черной шляпе еще несколько раз являлся во сне. Всегда это происходило в нашей квартире, где не было света, и каждый раз он прятался в глубине темной комнаты, за шторами, чтобы неожиданно выскочить оттуда и бросится в мою сторону. Только теперь я не ждал, пока он приблизиться и просыпался с частым сердцебиением, а потом подолгу мучился, пытаясь заснуть. Я не говорил отцу о своих догадках по поводу исчезновения матери, да и вряд ли бы он поверил в это. Трудно было осознать, что такое вообще возможно, но сердце подсказывало - это может быть.
        Постепенно жизнь налаживалась, и тот ужасный день все более забывался, заваленный повседневными делами и проблемами. Я встретил хорошую девушку, к которой в скором времени и переехал жить, оставив отца одного со своими мыслями. Родитель тоже понемногу выходил из затяжного состояния и даже стал вести более-менее активную жизнь, что не могло меня не радовать. И все же у него бывали дни, когда он полностью уходил в себя и вновь сидел перед телевизором с бутылкой пива. Обычно это происходило на годовщину исчезновения матери, и в такие дни я старался быть рядом с отцом, чтобы поддержать его.
        - Ты к отцу? - поинтересовалась Наташа, прихорашиваясь возле зеркала.
        - Да, сегодня пять лет, как мамы не стало, - с грустью в голосе ответил я. - Не волнуйся, я быстро, только проверю как там папа и приеду в ресторан.
        - Хорошо, не торопись, - улыбнулась любимая и помахала на прощание рукой.
        Я выскочил на улицу, стараясь быстрее добежать до машины, чтобы сильно не вымокнуть под дождем. Двигатель приглушенно заурчал, дворники зашуршали по лобовому стеклу, я включил магнитолу и медленно выехал со стоянки. Отец жил всего в двадцати километрах от нас с Наташей, но из-за вечных московских пробок этот путь занимал минут пятьдесят, вместо положенных пятнадцати. Дождь еще сильнее затормозил движение на дороге, из-за чего автомобили двигались с черепашьей скоростью. Я уже думал бросить машину и пойти пешком, чтобы было быстрее, но остановил ливень, который скрыл окружающий мир за плотной серой пеленой.
        Через полтора часа я подъехал к дому отца. Забрал из салона пакеты с продуктами, которые успел купить по дороге и зашел в полутемный подъезд. Тускло мигала лампочка, нервно подмигивая, пока я ждал лифт. Он доставил меня на десятый этаж. Звонить в дверь я не стал, так как, зная отца, понимал, что если он и встанет из кресла, то только за очередной бутылкой пива, поэтому открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру.
        - Ну и темень, - пробурчал я, пытаясь одной рукой закрыть дверь, а другой нащупать выключатель, однако он не работал. - Пап, у тебя свет не работает! - крикнул в темноту комнаты, в которой одиноким светом горел телевизор.
        Я прошел на кухню и убрал продукты в холодильник, после чего зашел в комнату. Отец сидел ко мне спиной, в своем любимом кресле - темной фигурой он выделялся на фоне телевизора. На столике рядом расположилась открытая бутылка пива и пульт дистанционного управления.
        - Как у тебя дела?
        Родитель неоднозначно дернул плечом.
        - Понятно. Я тебе продукты привез, если ты что-то хочешь поесть, то могу разогреть, - предложил я, хотя знал, что отец откажется.
        Он махнул рукой, не отрываясь от просмотра какой-то телепередачи. Разговор не складывался, да и я стремился быстрее приехать к любимой в ресторан, но чувство сыновнего долга останавливало. Понимаю, что отцу одиноко, тем более в такой день, но все мои попытки вывести его из гнетущего состояния были тщетны.
        - Ладно, ты смотри телевизор, а я пойду, - в голосе чувствовалась вина.
        Я похлопал по спинке кресла и вышел в темный коридор.
        - Да, и свет сделай, а то разобьешь себя что-нибудь! - посоветовал я на прощание.
        Мобильный телефон пискнул эсемэской. Не успев открыть дверь, я посмотрел на входящее сообщение, высветившееся на дисплее смартфона: «Сын, если ты у нас дома - подожди меня. Буду через полчаса. Папа». Я несколько раз прочитал эсэмеску, прежде чем до меня дошел смысл написанного.
        - Пап, тут от тебя сообщение пришло, - недоуменно произнес я, возвращаясь в комнату.
        Отца в кресле уже не было. На столике лежала опрокинутая бутылка, и пиво из нее стекало на пол. Я обескуражено оглядел комнату и взгляд наткнулся на шторы, прикрывающие окно. Они ходили волнами, словно кто-то стоял за ними и дергал их. Раздался ехидный смешок и по моей спине пробежали мурашки. Сердце на миг замерло и тут же судорожно забилось с невероятной силой, а шторы все дергались и дергались.
        - Ты, - еле слышно выдохнул я, зная, кто прячется в темной комнате.
        - Я, - раздалось в ответ.
        Шторы распахнулись и в мою сторону ринулся человек в черной шляпе, такой же темной рубашке и почему-то в белых брюках. Только в отличие от сна, я смог разглядеть его лицо, и оно было…
        Николай Алексеевич открыл дверь, вошел в квартиру и включил свет. Не разуваясь, прошел на кухню и поставил в холодильник упаковку пива.
        - Сын, ты здесь?! - крикнул он, когда увидел разложенные на полке продукты. - Са-аш?!.. Не дождался, - констатировал он, не услышав ответа.
        Раздевшись, прошел в комнату, где с удивлением увидел включенный телевизор, опрокинутую на столе бутылку пива и распахнутые настежь шторы.
        - Неряха, - пробурчал мужчина, поставил бутылку и сел в любимое кресло. - Завтра с ним поговорю.
        Шторы вдруг колыхнулись, словно от ветра и где-то вдалеке послышался ехидный смешок.
        Шкаф
        Яркий луч солнца, отодвинув штору, проник в комнату. Пробежался от окна к постели, взобрался на нее. Словно диверсант пополз по одеялу к подушке, на которой покоилась мальчишечья голова. Замер на груди и выждав секунду, бросился в глаза. Кирилл зажмурился, невразумительно проворчал и повернулся на другой бок, натянув одеяло на голову. Солнечный луч попытался проникнуть под укрытие, но не смог и обиженно пополз по стене вверх. Большая стрелка отсчитала очередной круг, подвинув малую стрелу к цифре «8». Красная секундная стрелка, словно марафонец неутомимо бежала по циферблату, показывая, что в отличие от своих братьев она работает.
        Иванченко откинул одеяло, зажмурился от проникающего в комнату света и приподнялся на локтях. Рядом, на стене висел календарь, «Июнь» значилось на нем, восемнадцатое число. Остальные семнадцать дней были перечеркнуты фломастером, а девятнадцатое число заключено в жирный, ярко-красный круг.
        - Завтра день рождения, - широко улыбнулся мальчик. Достал из-под подушки фломастер и с удовольствием поставил крест на сегодняшнем числе. Откинулся на подушку, и крепко зажмурив глаза, представил, как завтра он получит подарок, о котором мечтал последние полгода.
        Он просил отца купить новую игровую приставку, которая появилась в продаже в начале года. Папа согласился, но поставил свои условия, из-за которых в дневнике у Кирилла оценку «4», все чаще сменяла цифра «5». Иванченко честно выполнил условия отца, закончив год на «отлично», почти по всем предметам. И вот завтра, в свой тринадцатый день рождения он получит столь долгожданный подарок. Он точно это знал, так как видел коробку, на которой красочно была нарисовано приставка, со скоростью света улетающая в открытый космос. Папа спрятал, как он думал, в надежное место, туда, где Кирилл ни за что ее не найдет раньше времени, но мальчик давно знал эти потайные места.
        За окном раздался звук двигателя, машина недовольно фыркнула несколько раз и благосклонно завелась. Иванченко широко зевнул, потер глаза, откинул одеяло и, не одеваясь, сел за компьютер.
        Грохот, выстрелы, крики раненных и хрипы убитых децебелами рвались из наушников, заглушая остальные звуки. Кирилл сейчас был в другом мире, в другой реальности - там, где нужная его помощь, чтобы одолеть всех врагов. Игра отнимала почти все его свободное время. Во время каникул он мог часами сидеть перед монитором, до рези в глазах всматриваясь в прицел автомата, или окуляр снайперской винтовки. Родители не одобряли такого времяпрепровождения, поэтому старались вытащить сына в музеи, выставки, кино, просто погулять. Однако сейчас они были заняты работой, позволяя сыну играть допоздна, и ложится, когда он сам захочет.
        Автомат запрыгал в руках, враги в десантных костюмах задергались и упали на землю. В верхнем углу монитора красных цифр стало на три больше, а патронов на полрожка меньше. Опытный солдат «Terminator» пробирался сквозь заросли, стараясь чтобы его не услышали враги… когда сквозь наушники послышался неприятный скрежет. Кирилл нажал на паузу, прислушался, но ничего не услышал. Вновь в ушах завыл степной ветер, трава пригибалась под тяжелыми армейскими ботинками. И снова срежет, отвлек мальчика от игры. На этот раз Иванченко снял наушники, стараясь понять, что ему мешает. Шторы слегка колыхались от проникающего в комнату ветра, солнце ярко светило, заставляя жмуриться. Иванченко прислушался, но квартира молчала, даже из родительской комнаты не доносилось, ни звука - они опять поздно легли.
        - Странно, - пожал он плечами и хотел было погрузиться в военный мир, как скрежет… Нет, это больше напоминало царапанье, словно кошка хочет войти в комнату, а дверь закрыта. Вот только животных Иванченко не держали из-за аллергии сына.
        Мальчик огляделся, прислушиваясь к настойчивому звуку. Ему казалось, что кто-то в его комнате хочет войти. Только куда, ведь он один?
        - Кто здесь? - спросил Кирилл и почувствовал себя глупо. - Ну, тебя нафиг, - разозлился, быстро надел наушники, но прежде чем снять игру с паузы, он услышал свистящий шепот.
        - Кирилл, - позвали его.
        Иванченко слетел со стула, опрокинув колонки, распахнув дверь, выскочил в коридор, и захлопнул ее за собой, удерживая за ручку. В комнате раздался гадкий, еле слышимый смешок и издевательский голос.
        - Ки-ирюша.
        Подросток ворвался в комнату родителей, влетел на кровать и, как в детстве, забрался между ними под одеяло.
        - Кирилл, что ты тут делаешь? - сонно поинтересовался отец и, не дождавшись ответа, засопел, перевернувшись на другой бок.
        Мама не открывая глаз, погладила сына, и натянула одеяло на голову. Иванченко трясло, словно он замерз. Хотя на улице, не смотря на утро, уже жарко. Мальчик встряхнул вихрастой головой, не понимая, почему его так трясет, ведь ничего не произошло, ему просто показалось. Ну, кто может быть в его комнате, там даже спрятаться негде?
        - Негде, - повторил, уговаривая себя и коря за трусость. Он, один из лучших учеников в своем классе, второй лучший игрок в «War of Craft» в школе, испугался… глюка.
        Подросток усмехнулся.
        - Кирилл, - заскребли в дверь и мальчик закричал.
        - Нет… И тут нет… Представляешь даже тут нет. Кстати, подмети под кроватью, а то пыли много.
        Николай Васильевич поднялся с пола, отряхнул колени и строго посмотрел на сына. Он был недоволен, что тот разбудил его рано утром в выходной день, да еще и оглушающим криком. Потом рассказал какую-то ерунду, что в комнате кто-то прячется. Пришлось идти, искать этого кого-то.
        - Как и ожидал, здесь никого нет, - зевнул отец и почесал бок. - Тогда какого лешего ты орал так, словно тебя на органы продают?
        Мальчик вытер мокрые глаза, оглядел свою комнату.
        - Ну я же слышал, как меня кто-то звал. И голос у него был злой такой и противный.
        Мужчина провел рукой по волосам, вновь зевнул.
        - Слушай, если здесь кто-то и был, хотя я в этом глубоко сомневаюсь, он давно убежал, или улетел, или уполз.
        Отец посмотрел на монитор, на котором застыл крадущийся солдат с оружием в руках.
        - Или ты его застрелил, - строго посмотрел на испуганно сына. - Сколько раз я говорил, чтобы ты не сидел до утра за этими играми, они ни чему хорошему, ни приведут.
        - Папа, но я действительно слышал! - истерично вскрикнул мальчик, пытаясь убедить отца. - Здесь кто-то был.
        - Тут никого нет, ты сам видел - я все проверил, - в голосе Николая Васильевича прозвучали металлические нотки. - По-моему, ты заигрался. Хватит всей этой стрельбы.
        Глядя на сына, произнес тяжелым голосом.
        - Думаю, что и с приставкой на день рождения придется подождать.
        Слезы моментально высохли, стоило Кириллу представить, что завтра в свой тринадцатый день рождения он получит какую-нибудь рубашку, чем так любила его «баловать» мама. - Нет, пап, только не приставку. Ты прав, мне все показалось, - добавил грустно, опустив голову. - Тут никого нет.
        Иванченко-старший похлопал сына по плечу, зевнул.
        - Вот и хорошо. Закрывай программу и иди умываться, завтрак в холодильнике найдешь. А мы с мамой еще часок поспим. Хорошо? - улыбнулся.
        - Да, конечно, - Кирилл попытался улыбнуться, получилось вымученно, но отец уже не смотрел.
        Подросток остался в комнате один. Компьютерный стол, стул, шкаф, кровать - теперь вызывали недоверие и нарастающий страх. Когда рядом был отец, собственная комната не была такой пугающей, но теперь он в ней один. Дверь шкафа скрипнула, мальчик вздрогнул и опрометью бросился на кухню.
        Наскоро умывшись в раковине, Кирилл сделал бутерброд, включил телевизор, нашел какую-то программу про животных и попытался ее посмотреть. Однако все чаще он смотрел не в телевизор, а на дверцы шкафчиков, холодильника, микроволновой печи, духовки, самой кухни. Ему казалось, что вот-вот некто попросится войти к нему и произнесет его имя противным, пугающим голосом. Но, ни через пять минут, ни через полчаса ничего не произошло. Мальчик немного расслабился и смог откусить кусок бутерброда. Еще через какое-то время он почувствовал себя более уверенно, мысленно уговаривая, что все ему привиделось.
        - Папа прав - это все игры, - Кирилл еще откусил от бутерброда. - Надо завязывать с ними, - тут же поправил себя, - утром. Утром не надо играть, а вот сегодня ночью враги узнают, что «Terminator» готовит им сюрприз.
        Впервые за все утро подросток улыбнулся, представляя, как он закончит очередную миссию, до конца которой осталось пройти два неприятельских блокпоста.
        Уже днем Кирилл забыл об утреннем происшествии. Встретившись с друзьями, которые, как и он застряли в городе из-за работы родителей, он с упоением рассказывал им, какую приставку завтра получит. Он пригласил ребят на день рождения, пообещав, что после они обязательно поиграют в его комнате, и если заиграются, то они смогут остаться у него на всю ночь - мама договорится с их родителями. Упоенные предстоящим днем, ребята сходили в кино, поплавали в озере, посидели в летнем кафе и расстались, когда солнце начало опускать за горизонт.
        - Пацаны, завтра у меня в два часа, - напомнил Иванченко и, попрощавшись, пошел домой.
        Родители хоть и были дома, но вновь, не смотря на выходной день, работали каждый за своим ноутбуком.
        - Сын, привет, - не отрываясь от монитора, махнул рукой отец.
        - Привет.
        - Хорошо погулял? Друзей пригласил? Ужин на плите. Иди руки мыть.
        Кирилл только кивал, зная, что ответов мама все равно не услышит.
        Наскоро поужинав, он пошел в свою комнату. Включил, заботливо выключенный мамой, монитор. Тот засветился голубоватым светом, и высветил траву, застывших противников, пригнувшегося солдата с ножом в руках. Все это перечеркивала белая надпись «PAUSE». Мальчик потер руки, надел наушники и включил игру… Вновь пауза перечеркнула экран в первом часу ночи, когда Кириллу захотелось в туалет. На обратном пути он зашел на кухню, сделал себе несколько бутербродов. Родители уже спали, поэтому он, стараясь не шуметь, вернулся к себе и вновь погрузился в виртуальный мир.
        Враги падали, словно молодая рожь, срезанная комбайном. Гильзы разлетались в стороны, пулемет подрагивал в сильных руках, плюясь свинцом. Вокруг бушевал огонь, раздавались взрывы - горела вражеская база, которую «Terminator» обнаружил несколько минут назад. Сквозь выстрелы, крики, взрывы проник неприятный звук, словно кто-то резал стекло ножом. Вначале Иванченко не обратил на него внимания, но когда звук стал настойчивее, поставил игру на паузу, снял наушники, прислушиваясь. Звук повторился, только теперь это походило на царапанье. Мальчик вздрогнул, но остался на месте, вспомнив, что отец обещал лишить его приставки, если он еще раз разбудит их с мамой «какой-то ерундой».
        Ехидный голос раздался так внезапно, что мальчик с трудом подавил желание закричать.
        - Кирилл.
        Он вскочил со стула, прижался спиной к столу, судорожно нащупал рукой выключатель. Настольная лампа тускло осветила пустую комнату. Раздался ехидный смешок.
        - Кирюша.
        Иванченко с трудом проглотил вставший в горле комок, произнес дрожащим голосом:
        - К-кто здесь?
        Ядовитый смешок, заставил его задрожать осиновым листом.
        - Кирилл, - в дверь шкафа поскребли… изнутри.
        Мальчик, не отрывая взгляда от дверей шкафа, нащупал лампу и направил свет в темный угол. Шестидесятиваттная лампочка выхватила большой темно-коричневый шкаф. Двойные створки были плотно закрыты, и прижаты коробкой с книгами - одна дверь плохо закрывалась, поэтому приходилось подпирать ее. Значит, никто не мог находиться там - внутри. Но, словно издеваясь, вновь раздалось неприятное царапанье и противный смех.
        - Кирюша, - и добавили в приказном тоне: - Есть хочу.
        Мальчик схватил оставшийся бутерброд и судорожно бросил в сторону шкафа. Неожиданно одна из створок, подвинув тяжелую коробку, приоткрылась.
        - Кирилл, - прошипел кто-то внутри.
        В свете лампы Иванченко к ужасу увидел, как по полу поползла тень: длинная когтистая лапа с четырьмя пальцами. Схватив бутерброд, она убралась обратно. Раздалось неприятное чавканье, хруст, треск, словно ели не мягкий хлеб с колбасой, а железобетонный столб.
        - Кто ты? - вновь спросил подросток.
        - Кирюша. Кирюша. Кирюша.
        Иванченко не выдержал, схватил тарелку, бросил в шкаф. Осколками она рухнула на пол, вызвав смех изнутри.
        - Отвечай! - взвизгнул парень.
        Створка шкафа еще немного приоткрылась.
        - Кирилл… иди ко мне.
        Мальчик потряс головой, вжался в стол.
        - Нет.
        - Иди, - с холодом в голосе проговорил некто. - Иди… Кирюша.
        Вновь рука-тень протянулась из шкафа и медленно поползла в сторону Иванченко. Тот стоял не в силах шелохнуться. Тень коснулась голых ног, Кирилл почувствовал как они быстро стали холодными, поползла вверх, все сильнее сковывая нарастающим холодом.
        - Кирюша… сладкий, - рука-тень коснулась плеча и… сильно сжала его.
        Подросток вскрикнул от боли, попытался шелохнуться, но не смог. Ноги сами, не подчиняясь его воли, сделали шаг. Раздался ехидный смех.
        - Кирилл, - и хищно добавили: - Вкусный.
        Шаг. Дверь шкафа открылась еще сильнее, в свете лампы было видно, что внутри никого нет. Оттого стало еще страшней, когда раздался голос и рука-тень сильно дернула.
        - Кирилл… вкусный.
        - Нет, нет, нет, - плача, мотал головой Иванченко, но ничего не мог сделать - страх и холод сковали члены.
        Он оказался возле шкафа, перед распахнутой дверью. Невидимая рука отпустила его, сползла на пол и убралась внутрь.
        - Кто ты? - всхлипнул мальчик.
        - Кирилл, - раздалось утробное урчание.
        Вешалки с одеждой разбежались в стороны, в глубине зажглись желтые глаза.
        - Кирюша, - сверкнули они, и мальчика втянуло в шкаф. Дверь захлопнулась, придавленная тяжелой коробкой с книгами.
        Яркий луч солнца проник в комнату. Пробежался к постели, быстро взобрался на нее. Пополз по одеялу к подушке, на которой покоилась мальчишечья голова. Замер на груди и выждав секунду, бросился в глаза. Саша зажмурился, широко зевнул и откинул одеяло.
        - Завтра день рождения, - взглянул он на календарь, стоящий на столе. На нем зеленым цветом было выделено 3 число июля месяца. На кухне играла музыка, значит, мама уже встала. Подросток радостно зажмурил глаза, представляя, что ему подарят на тринадцатый день рождения. Его мысли прервал неприятный скрежет, Александр открыл глаза. В комнате раздался ехидный смешок, и кто-то произнес:
        - Сашенька… вкусный.