Изнутри Сергей Анатольевич Рублёв
        Сергей Рублев
        Изнутри
        Неизвестно каким образом, но я попал в комнату. Ко всему прочему было еще и непонятно, я это или нет… По крайней мере, опровергнуть это было некому - примирившись, таким образом, с бездоказательностью своего существования, я огляделся.
        Вокруг находился интерьер. Он состоял из пола, стен и потолка, а так же из различной мебели, в беспорядке нагроможденной на них. Все это чего-то ждало, томительно замерев в обманчивом покое часовой стрелки. «А стены-то, кажется, вытягиваются…» Вздохнув, я поперхнулся и чихнул - прямо мне в… ну, в общем, в лицо
        - упирался огромный платяной шкаф с распахнутой дверцей; из душной тьмы точился едкий запах нафталина. Скривившись… лицом, лицом, конечно! - я пригляделся. Шкаф стоял неправильно. Потом я понял, что он перевернут вверх дном. Шкаф. А может… Секунды две я посомневался, а затем уперся в массивную створку и осторожно переместил свое… ну да, тело - переместил его, значит, на потолок, оказавшийся полом. Крашеные доски тоскливо заскрипели, приняв новую тяжесть - кинув мимолетный взгляд наверх, я различил на тусклой побелке отчетливые следы подошв. «Чьи бы это?
        - рассеянно думал я, пробираясь между тем в направлении двери через завалы потускневшего от времени барахла…
        Дверь при ближайшем рассмотрении оказалась фальшивой - грубо намалеванная на штукатурке рама с петлями. Снисходительно усмехнувшись, я подергал ручку - та даже не шелохнулась. «Х-художник!» - с отвращением подумал… опять же я - кроме меня ведь некому? Прислушался - дробящиеся отзвуки мыслей тихо бродили в мебельных джунглях, глушимые мягкой обивкой бесчисленных диванов и канапе. Прямо туда уводила цепочка белых следов… Кажется, стало темнее - видимо, стены комнаты потихоньку смыкались. Потолок стал совсем уж недостижим и тонул в сизых сумерках; лишь теперь я различил на нем люстру - неказистое сооружение из бутылок и консервных банок. Вскоре она тоже пропала и стало темно.
        Кое-где синеватыми бельмами засветилось дерево… Призрачный свет не разгонял тьму - казалось, даже усиливал, и она сгущалась вокруг бледных пятен черным ореолом. Ориентироваться приходилось на ощупь - протянув вперед… ну, вы догадались - я пошел прочь от стены, по прежнему треща рассохшимися половицами. Где-то должна быть дверь…
        Растопыренные пальцы то и дело натыкались на твердую поверхность дерева, ощущая то гладкую, чуть липнущую полировку, то шероховатость доски - один раз попалась даже неоструганная. Щекотнула бахрома неизвестной занавеси - рука огладила скользкие бугры плюша; покатость витых столбцов сменилась мелкими острыми выступами резьбы; снова гладкое дерево - и жесткая щетка коврового ворса! Ощущения менялись, как в калейдоскопе… Изредка тревожил холод металла замков и ручек; иногда ладонь распластывалась на стекле невидимых зеркал, и я тревожно всматривался в свое черное отражение… Застоявшийся воздух пах сопревшей тканью - в этот пресный дух неожиданно примешивался тонкий аромат сандала…
        Эхо шагов пропадало, вновь появлялось, отражаясь от громад шкафов, секретеров, сервантов и гигантских комодов, незримо присутствующих вокруг - все это чуть слышно поскрипывало, покряхрывало в такт стонущим половицам, словно старалось ожить… Налетев на какую-то этажерку, я с грохотом опрокинул ее на скопище мелких предметов - судя по дробному деревянному стуку, это были кегли. Протянул руку в сторону, она сунулась в теплое брюхо дивана, сразу же забурчавшее пружинами. «Не то…» - подумал я. «То… то…» - гнусаво отозвалось где-то - то ли внутри, то ли снаружи. Пришлось повернуть. Ноги сразу утонули во мху толстого ковра.
        Так я лишился единственного своего достояния среди немоты и невиди - своих шагов.
«Врешь, не возьмешь!» - подумала темнота вокруг.
        Вероятно, я не заметил, как вывернулся наизнанку. Но это и к лучшему - то, что бродило во мне, уже беззвучно тонуло в трясине плюша и дерматина, барахтаясь и пытаясь удержаться с помощью подвернувшегося под руку торшера. «На здоровье», - мимоходом подумал я, вновь обретая кубическую форму. Люстра, покачиваясь и тихо бренча, колыхала сумрак, словно взбалтывая гоголь-моголь с оранжевым желтком; многослойные тени бесшумным махом взбирались на стены… С едва слышным скрипом я принимал окончательные очертания, с некоторым трудом сохраняя прямые линии и углы. Стены гнусно гримасничали, пытаясь выйти из повиновения, но их я быстро приструнил. Мебель стояла тихо - с ней не поговоришь. Да мне и не хотелось - разогнав тени по углам, я попытался вспомнить. Что? Видимо, это неважно…
        Между тем все успокоилось. Расплывшийся желток света оседал на вещи теплым слоем, пылинки светились, плавно кружа, - каждой надо подыскать место; лаковые поверхности отливали соблазнительным маслянистым блеском - мельчайшие царапинки легко было заметить и сосчитать… Все требовало ухода, и я начал деятельно готовиться к уборке.
        Наведение порядка - мое любимое занятие. Невозможно, чтобы оно когда-нибудь надоело!