Ниенна. Благословленная Смертью Наталья Борисовна Русинова
        Юная Ниенна Антарская бежит от нежеланного брака в чародейскую академию Боевых, Целительских и Особых искусств столичного города Ахенбурга. Но в боевики худосочную девицу не примут, в целители самой идти не хочется. Поэтому остается один вариант - стать некромансеркой, верной служительницей Милосердной Смерти. Контролировать по приказу его величества Александра V все окрестные жальники, упокоивать восставших мертвецов, а заодно и сражаться с нечистью, которую не берет обычное оружие. А когда случится беда - в компании валькирии-полукровки Герды искать по белу свету возлюбленного с огненным сердцем, которого напророчил ей оркский шаман…p.s. Цикл написан с опорой на мифологию и русские народные сказки. Первые две повести были созданы в рамках тематических марафонов по "академке" со строго определенным сюжетом, остальные - как автор сам хотел.
        Наталья Русинова
        Ниенна. Благословленная Смертью
        Трупная госпожа
        Замок чародейской Академии Боевых, Целительских и Особых искусств славного столичного града Ахенбурга поражал любое воображение. Диковинные шпили трех башен богохульно угрожали проткнуть небо и подпереть острым концом святую задницу самого Всеблагого Левия. Окна были затянуты не крашеной слюдой и бычьими пузырями, а самым что ни на есть настоящим стеклом. Рассвет отражался в них всеми оттенками багряного и алого, словно огненная лава в Бездне с рогатыми.
        В той самой, куда после смерти ссылают непослушных дочерей, сбежавших из-под родительского крыла от их чересчур доброй воли.
        «Мы тебе добра желаем, девочка! Как ты не понимаешь? - картинно заламывала руки графиня Антарская. - Маркиз Жермен - выгоднейшая партия: древний род, богатейшие земли, ни единого родственника, претендующего на наследство, в живых не осталось!»
        «Выйдешь, и точка, - отчеканил граф и отец. - А посмеешь отказаться и опозорить нас перед общественностью - выпорю на конюшне, как зарвавшуюся дворовую девку, не посмотрю, что родная кровь».
        - Вы меня догоните сначала, - прошипела себе под нос Ниенна и на негнущихся ногах пересекла каменный мост, что тянулся через широкий ров, опоясавший замок по всему периметру.
        Страшно было уходить в ночи из дома, прихватив лишь две смены одежды, шкатулку с украшениями и небольшой кошель с монетами, а потом до рассвета ехать сюда верхом на норовистой кобыле. Аж поджилки тряслись. О чародейской Академии Ниенна не знала практически ничего. Могла судить только по обрывкам фраз, оброненных друзьями отца, что бывали с визитом в поместье графьев Антарских. Те говорили, что времена нынче лихие, студиозусов едва ли не с первого курса уже отправляют на практику, где они и воюют, и исцеляют, в общем, работают почти как взрослые маги.
        Однако оставаться дома и выходить замуж за уродливого старика было ещё страшнее.
        Ей бы только остаться и поступить! Адепты всех чародейских академий Острижского государства имели абсолютную неприкосновенность и подчинялись лишь наставникам и самому королю. А тот охотно привечал новых магов и никогда не возвращал сбежавших детей в лоно семьи.
        И то ведь верно. Боевой чародей в полном обмундировании способен превратить пару десятков конников вместе с лошадьми и доспехами в кровавую кашу за краткий миг. Полезное умение для государства, на границы которого постоянно грозят напасть то степняки с востока, то остроухие с запада. Вот только ее в боевики не возьмут. Слишком хрупкая, слишком маленькая и худая. Черт бы побрал эти балы и вышивания, лучше бы драться научили!
        - Куда такая лялечка собралась с утра? - осклабился один из стоящих на страже у замковых ворот чародей. Высокий, темноволосый, с жестким лицом и ехидным прищуром темных глаз. Боевик-старшекурсник, судя по оружейной перевязи с клинками и тремя флаконами Взрывного зелья, Ниенна видела такие у батюшкиной охраны. Рядом стояли еще четверо парней, которые живо прекратили обсуждать прелести какой-то Мариетты, и теперь с интересом наблюдали за происходящим, явно предвкушая бесплатный спектакль.
        В прошлой жизни Ниенне хватило бы одного взгляда, чтобы подлец уже булькал в канаве у ближайших кустов, куда его бы кинул телохранитель.
        В этой пришлось с почтением склонить голову и тихонько прошептать:
        - Доброго здравия вам, господин чародей. Я приехала поступать в Академию…
        - Да что ты! - загоготал боевик. Его товарищи радостно подхватили. - А я уж думал, песенки нам петь о любви. Споешь, пташка? А мы послушаем.
        Ниенна от такой наглости растерялась и замолчала. Поднять скандал, объяснить, кто она? Вернут домой в два счета, и затея с побегом, считай, провалилась…
        - Чего пристал, Альбрехт? - вылез вперед второй боевик - гибкий, подтянутый, в идеально скроенном по фигуре темно-синем мундире. Кудрявый и зеленоглазый, про таких в народе говорили «девкой был бы краше». - Может, она и не умеет, бедолажечка. Пусть лучше поцелует каждого из нас и проходит. Целоваться девчонки умеют лучше, чем петь, это я вам точно говорю!
        И парни заржали, словно жеребцы.
        У Ниенны полыхнули щеки. Она лихорадочно соображала, что же ответить, и не находила вариантов.
        Спасение пришло неожиданно.
        - Опять абитуру пугаете, вурдалаки?! - вдруг грозно рявкнул женский голос, и из-за стены показалась рослая светловолосая девица с длиннющей косой. Она вряд ли была сильно старше самой Ниенны, но выглядела уже грозно - жилистая, сухопарая, в форме боевого мага-практиканта, с воинским поясом на бедрах, на котором висели такие же, как у парней, ножи и склянки. - Пожалуюсь декану Рейвану, будете котлы на кухне драить до утра!
        - Герда, ну кой леший тебя принес так рано? - тут же накуксился черноглазый Альбрехт. - Все веселье испортила, зануда! Сама же знаешь, как тут скучно в карауле стоять…
        - Можете в каморке в перерыв друг другу передернуть, и повеселеет, - с каменным лицом посоветовала девка и повернулась к Ниенне, которая от смущения готова была провалиться сквозь землю. - За мной иди.
        Они миновали ворота замка и вошли во двор. Тут было пусто, лишь у стен сновали слуги, да журчал небольшой фонтан в виде распустившегося бутона лилий.
        - И в следующий раз не смей робеть перед ними, поняла? - вдруг снова заговорила суровая провожатая. - Скучно им, бездельникам, на страже стоять! Очумели совсем!
        - Поняла, - тихонько пролепетала Ниенна, с опаской косясь на новую знакомую.
        Та сбавила шаг и обернулась.
        - Эй, боишься, что ли? Ты меня не бойся, я девчонок не обижаю! Наоборот, защищаю. Знаю, каково это, меня в первые пару лет тоже как только не склоняли, каких только каверз не чинили…
        - А потом? - вдруг спросила Ниенна, осмелев.
        - А потом я их всех на ристалище уложила на лопатки, и притихли, - оскалилась девица и пояснила: - Я сильнее человека, так как полукровка. Валькирия. Меня Гердой звать, ты уже слышала.
        - Серьезно? - ахнула Ниенна, мигом забыв про все страхи. - Никогда вашу сестру еще не видела, только слышала, что с его величеством Александром у твоего племени дела важные! Летаешь?
        - Не-а, не дано, крови материнской не хватает, - погрустнела Герда, и тут же сменила тему. - Расскажи про себя хоть.
        - Ну…
        А, будь, что будет!
        - Я Ниенна, младшая дочь графа Антарского. Уже бывшая, - поспешила уточнить она, глядя в побледневшее лицо Герды. - Сбежала из замка, замуж не захотела идти, за кого сказали. Меня за такое из рода выгонят и наследства лишат. Ну и пошли они…
        И Ниенна сердито прибавила шагу.
        - Жених, поди, не первый красавец на деревне? - сочувственно подняла брови Герда, догнав ее.
        - Маркиз Жермен, владелец земель от Ухри и до самого Серого перешейка.
        - Чего? Да ему ж, судя по роже, минимум тыща лет! - раскрыла рот валькирия.
        - Поменьше, - фыркнула Ниенна. - Но рожа да, ты права. Говорят, он половину состояния на молодильные эликсиры потратил да на дистиллированную живую воду. Потому и держится на этом свете бодрячком. Даже на лошадях ездит…
        - И все равно, - возмутилась Герда. - Куда ему молодых девиц в жены? Можно подумать, он там что-то еще могет!..
        Ниенна помолчала пару минут, а затем с тяжелым вздохом призналась, подбирая слова и заикаясь от стыда.
        - В том-то и дело… что могет. Я соглядатая в его имение послала, чтобы с девками-служанками переговорил. Потому и сбежала. Лучше в петлю голову сунуть, чем с пеньком замшелым…
        И снова замолчала. Зато Герда моментально налилась кумачом от гнева.
        - Экий старый козел, а? - всплеснула она руками, ну прямо скандальная торговка на рынке. - Сидел бы в склепе своем позолоченном, жене-старухе под нос пердел, как порядошный! Нет, он к девчонкам хорошеньким лезет, охальник! Ох, голубка, надо тебе у нас оставаться, хоть тушкой, хоть чучелком.
        - Тушкой и чучелком не надо, - впервые за утро улыбнулась Ниенна. Валькирия начала ей нравиться. - Мне бы поступить. Но в боевики не возьмут, а в целители пойду лишь на самый крайний случай. Попробую пробиться на Особый факультет…
        Герда остановилась также резко, как и шагала до этого.
        - Ты ополоумела, девка? Ты знаешь, кого там учат? - и она отчетливо произнесла по слогам. - Не-кро-ман-се-ров! Трупы ожившие упокоивать надо, а иногда и поднимать из могил, тьфу, пакость какая! Упырей бить! Гулей, урдалаков, стрыг и прочих кровососов… Может, лучше бы хвори лечила да роды принимала?
        - Да я лучше с упырями повоюю, - скривилась Ниенна. - Главное, чтобы взяли.
        - Это если дар у тебя специальный имеется, - наставительно подняла палец Герда. - Ну, попытка не пытка. Отведу тебя к наставнику Удмертию, он всеми трупными делами заправляет. Может, и выйдет из тебя толк. Только потом, чур, не ныть и домой к мамкиному подолу не проситься!
        - Не буду, - тут же согласилась Ниенна. - Лучше с трупами воевать, чем со стариками женихаться.
        - И то верно, - хохотнула валькирия. - Ну, тогда пошли. Нам сюда.
        *
        Декан Особого факультета магистр Удмертий для своего ремесла имел удивительно благообразный вид. Парчовый красный балахон, шитый золотом, богатого цвета седина на длинных волосах (Ниенна могла поклясться, что на столь изысканный пепельный было изведено не меньше бочонка жженых единорожьих хвостов), глубоко запавшие, но ясные глаза, скуластое и очень худое лицо.
        Герда успела по пути сюда шепнуть, что студиозусы за глаза бесстыдно величали наставника преподобным Умертвием - и тут же предупредила, что за ляпанье подобного в его присутствии можно вылететь из Академии, как из пороховой бочки. Без права восстановления.
        Судя по взгляду, которым он одарил вошедшую, Ниенне грозила эта участь и без дополнительных ухищрений вроде неумения держать язык за зубами.
        - Учиться некромансии, значит, хотите, милочка? - неодобрительно поцокал он языком. - Любит порой ваш дамский пол романтизировать сие ремесло… Может, все же у целителей силы попытаете?
        Герда говорила, что на Особом факультете всегда огромный недобор - ни разу не находилось достаточно идиотов, готовых с риском для жизни шастать по жальникам и древним некрополям. А профессия нужная, хоть и тяжелая, кровавая и очень грязная. Злого чернокнижия в мире хватает с избытком, а значит, должны быть и те, кому под силу с ним справляться - конечно, после получения диплома и лицензии.
        И даже за большие (в перспективе) гонорары люди учиться на некромансеров не жаждали. Особенно девицы. Ни один вменяемый муж не потерпел бы рядом супругу, проводящую большую часть жизни в окружении оживших трупов и упырей.
        Но у Ниенны в прошлой жизни оставался примерно такой же едва влачащий свое существование труп. Вот только ему требовался наследник и ее верность по гроб жизни. Вариант судьбы, где подзадержавшихся на белом свете мертвецов и кровососов всех пошибов ждал осиновый кол в сердце или серебряный кинжал в глазницу, нравился ей гораздо больше.
        - Не ошиблась, магистр Удмертий, - твердо заявила она. - Готова сей же час приступить к испытаниям, какие вы мне назначите.
        - Фу-ты, ну-ты, - с легкой насмешкой покачал головой декан. - А вы девица бойкая, как я погляжу. Что ж, признаю - студиозусов в нашей тихой обители, посвященной служению Милосердной Смерти, маловато. И меня это несказанно удручает. Приходится брать даже селянских детей, если есть хоть мало-мальский дар. Женщины, правда, заходят редко, последняя была лет сто назад.
        Он поднялся из огромного кожаного кресла, задумчиво постучал пальцами по письменному столу. Ниенна замерла, затаив дыхание.
        А дальше декан извлек из незаметного ящичка под столешницей фиолетовый шар. Щелкнул по нему длинным ногтем, и тот засветился изнутри.
        - Признаться, в благополучный исход испытания не верю ни на грош, но мне любопытно, как вы будете справляться, - усмехнулся он. - Нечасто на мою долю выпадает такое развлечение, сами понимаете. Но нет, не пугайтесь, безопасность вашу я полностью обеспечу.
        Шарик лег в представленную ладошку Ниенны, как родной.
        - В нашей Академии живет призрачная дама, госпожа Инесса де Монсельон, в прошлом герцогиня. Погибла около пяти сотен лет назад на охоте в этих краях, приблудилась к нам, да так и осталась. Надеюсь, привидения вас не напугают, милочка? - и чародей, дождавшись отрицательного мотания головой, продолжил. - В последние пару лет она в дурном настроении, а значит, страдаем и мы. Взрываются эликсиры в пузырьках закаленного стекла, огонь выскакивает из камина и делает дыры в дорогом ковре, на той неделе трубы в ванных комнатах прорвало… Попробуйте с ней поговорить и узнать, чего ей хочется, и тогда посмотрим, выйдет ли из вас толк. Если не получится, не обессудьте. Факультет целителей - ваш предел.
        - А как я ее найду? - почему-то шепотом спросила Ниенна.
        - Ничего сложного, голубка, - фыркнула стоящая у двери Герда. - Тут нужно постараться, чтобы она не нашла тебя.
        Ниенна кивнула, сжала шарик вспотевшей ладонью, и провалилась в пурпурное марево, в котором то и дело вспыхивали золотые блики. Затем туман рассеялся, и перед ней открылся длинный коридор с узорчатыми зеркалами. Казалось, будто конца и края в нем нет.
        Навстречу величаво плыла красивая дама в изысканном голубом платье, чей подол был расшит жемчугами. Длинные светлые волосы летели за ней по воздуху, словно треплемые ветром.
        Глаза дамы были печальны, в них сквозила неимоверная усталость.
        Ниенна не представляла, как можно вести себя с призраками. Но она прекрасно знала, как следует графской дочери, едва достигшей возраста шестнадцати лет, вести себя с герцогиней. Уж чему-чему, а этикету ее обучали едва ли не с пеленок. Она торопливо присела, растянув в стороны подол запыленного дорожного платья и склонила голову, ожидая, пока госпожа Инесса заговорит с ней первая. И внутренне молилась всем на свете богам, чтобы она это сделала.
        Тактика принесла хорошие плоды: кто-то из богов явно не остался глух к ее просьбам.
        - Приятно видеть среди неотесанных деревенщин обученную хорошим манерам девицу, - прошелестел бесцветный голос. - Встань, дитя. Зачем пожаловала в сию скромную обитель?
        - Учиться некромансии желаю, госпожа Инесса, - снова склонила голову Ниенна. - Декан Удмертий отправил меня с вами переговорить о важном деле…
        Она запнулась на секунду, но все же выпалила.
        - Я понимаю, что всего лишь глупая и наивная девчонка, не имеющая никакого жизненного опыта, но, может быть, я смогу вам чем-то помочь?
        - Помочь? - изумилась дама. - И как же? Вернешь мне тело? Это невозможно, оно истлело в первую же сотню лет, а в другое я войти, к сожалению, не смогу, да и не хочу уже. Быть призраком легко, такой простор, такая свобода! Вот только скучно. Не поверишь, как я низко пала! Днями и ночами просиживаю в местной сокровищнице, рассматриваю камни в зачарованных артефактах, как играют в них солнечные лучи, как рассыпаются по стенам крохотные радуги… Ах, дитя, видела бы ты мою сокровищницу, пока ее не разграбили после смерти мои же потомки! Варвары, распродали за бесценок аксамитовые полотна, шали из индостанского шелка ручной работы, вырвали с платьев все розовые и черные жемчуга, чтобы, не постыжусь этого слова, вжарить редчайшие бусины бесстыжим и грязным торговцам на рынке!.. А опалы, которые добывали в Островитных горах краснолюды? Какой у меня был гарнитур из ожерелья и подвесок, ты бы видела! Сама королева от зависти бы лопнула!..
        И герцогиня уронила лицо в ладони. Плечи ее вздрагивали. Следом начали вздрагивать и стены. С потолка Ниенне на голову посыпалась штукатурка.
        Но юной дочери графа Антарского не было страшно. Наоборот, она мысленно усмехнулась. Вот и причина того, что страдания утонченной и ранимой герцогини никто не слышит и не понимает. Кому их понимать, если кругом одни мужики да неотесанные деревенщины? А то и оба в одном лице, типа Альбрехта на воротах?
        - Госпожа Инесса, не сочтите за подхалимаж и за назойливость, но позвольте вручить вам подарок, - снова склонила она голову, а затем заозиралась по сторонам и с облегчением охнула. Котомка с вещами стояла у стены буквально в двух шагах.
        - Так получилось, что при побеге из дома я кое-что с собой взяла, а в нынешней жизни оно мне не пригодится. Продавать не хочу, вы правильно выразились, купят бесстыжие торгаши, не понимающие истинной ценности предмета.
        Она торопливо раздвинула тесемки, открыла кожаный клапан, пошарила в стоящей на стопке вещей шкатулке и выудила оттуда небольшой кулон и сережки-капельки. Конечно, они не шли ни в какое сравнение с богатейшим гарнитуром герцогини, ибо незамужней девице полагалось носить лишь простые и изящные безделушки. Зато опалы были теми самыми, из Островитных гор. Редчайшими и очень дорогими.
        - Прошу вас, примите пока эти украшения. А я поговорю с деканом и приложу все усилия, чтобы вам как можно скорее доставили самых изысканных платьев и драгоценностей!
        - И меха, - захлопала в ладоши герцогиня Инесса. Глаза ее засветились радостью. - Обожаю соболиные меха! Пусть одеяло мне из них сошьют!
        Драгоценности сели на полупрозрачное тело, как влитые, и засияли, словно звезды морозной ночью. Ниенна невольно засмотрелась, раскрыв рот.
        - И все же, дитя, почему некромансия? - лукаво взглянула на нее герцогиня. - Почему ты вообще сбежала из дома? Думаю, от неудачного замужества?
        - Вы очень проницательны, госпожа, - снова присела Ниенна. - Меня берет в жены маркиз Жермен, а я лучше умру, чем…
        - Боги! - не дала ей договорить призрачная Инесса. - Да он на момент моей смерти был уже немолод! И ко мне сватался, я отказала. Он вдобавок жаден, как лепрекон, и вечно угрюм.
        - Тогда вы понимаете, госпожа, почему я сбежала…
        - Ничего в этом мире не меняется, - с грустью покачала головой Инесса де Монсельон. - Пять сотен лет прошло, а мужики все также думают, что за деньги можно купить покорность наивных бесправных юниц, даже если сам страшен и стар, как распоследний упырь. Тьфу на него, девочка. Стань достойной некромансеркой и упокой это чучело окончательно!
        Она хлопнула в ладоши и истаяла в воздухе. А пространство вокруг снова затянуло уже привычной пурпурной дымкой…
        - Эй, пташка, очнись! - кто-то осторожно хлопал ее по щекам. - Уморила тебя знатная тетка, что ли?
        Герда. Стоит перед ней на коленях, с тревогой вглядывается в лицо. Стоп, она что, упала в обморок? Ниенна, кряхтя, поднялась с мягкого ковра и положила шарик на столешницу. Сейчас он совершенно не светился.
        - Ну? - надменно-вопросительно поднял брови декан.
        - Все в порядке, - кивнула Ниенна. - Велите доставить для госпожи несколько платьев, достойных ее высокого статуса. Кремовых, голубых и нежно-розовых, под цвет ее кожи, волос и глаз.
        Она чуть задумалась.
        - Ещё понадобятся шелковые чулки, расшитые золотом туфли для дома и для танцев, горностаевая накидка, украшения… Ах, да, и одеяло из соболей! И тогда не будет она чинить никаких препятствий.
        - И все? - изумился магистр Удмертий. - Весь сыр-бор из-за бабьих тряпок?
        - Это не тряпки, а радость, способная скрасить одинокое существование даже призрака. Тем более, прекрасной знатной женщины, - сурово сдвинула брови Ниенна.
        Декан поглядел на неё со смешком.
        - Смотрите-ка, наша птичка умеет громко и сердито чирикать! Ну, хорошо, сделаем, как ты скажешь. Бери перо и чернильницу, составляй список необходимого для герцогини Инессы, а потом Герда проводит тебя к кастелянше и поможет получить форму. Дальше сама уже разберешься.
        Ниенну бросило в жар.
        - Так меня приняли? - дрогнувшим голосом спросила она.
        - Ну, конечно! - радостно ответила Герда. - Глянь на свои запястья!
        Ниенна глянула и ахнула от изумления - прямо по коже тоненькими браслетами бежали изящные и темные, почти черные письмена на непонятном языке. Но в свете лампы они вдруг блеснули фиолетовым.
        - Сила, что находится по ту сторону жизни, изучила и приняла тебя, - довольно кивнул магистр Удмертий. - Добро пожаловать на Особый факультет, девочка.
        *
        - …Ежели мы откроем труды наших уважаемых корифеев целительской науки, господа студиозусы, то изрядно удивимся. Потому как величайшие лекари былых эпох искренне веровали, что в теле плотского создания циркулируют четыре вида жидкости - кровь, желтая желчь, черная желчь и флегма. И каждая из оных несет в себе пользу преогромную для живых существ, питая органы и приливая к членам… Адепт Викентий, я сказал что-то смешное? Может, вам стоит перевестись к дуболомам на боевой факультет? Там вы найдете себе компанию по душе, и будете целыми днями обсуждать процессы размножения у биологических, сталбыть, видов… Нет? Тогда сделайте милость, прекратите хихикать, как продажная девка в портовом борделе. О чем это мы?
        Наставник Герий, лысоватый и долговязый некромансер первой степени, поправил очки на носу и продолжил.
        - Вот, юные милсдари и милсдарыни, извольте полюбоваться, какая чудесная печень у этого разложенного на хладном столе бедолаги. Что мы можем по ней сказать? Умер носитель от пьянства, но печень, как видите, вполне себе сохранена, ибо смерть к несчастному пришла в виде удара тупым предметом по голове. Он не успел дожить до цирроза и разложения заживо, и в его случае это, пожалуй, к лучшему… Великолепное зрелище, не правда ли? Взгляните, как причудливо набухли вены! А теперь давайте извлечём орган и рассмотрим, сталбыть, изнутри, насколько порчены жиром сосуды… Адепт Сандр, может, вам к лекарям все же наведаться? Вы, стесняюсь напомнить, блюете третий раз за лекцию, а ведь это мы даже до кишечника не добрались!
        Ниенна украдкой зевнула.
        Четвёртый месяц она в Академии. Былая жизнь словно отступила в тень, сделалась бесцветной и тусклой. Теперь ее руки вместо золотых браслетов и колец с драгоценными камнями украшали кровавые пятна после помощи наставникам на вскрытиях, ожоги, заработанные на алхимических практикумах, и ссадины с синяками - после тренировок на «дристалище», как называли площадку для боев старшекурсники.
        «А потому, что мелкота порой со страху и усталости падает и ревет прямо в поединках, - со смешком объяснила ей Герда происхождение слова. - Альбрехт со своими крокодилами любят пугать всяко, да и дерутся, как мухоморами обожрамшись. Девок, правда, особо не трогают. Так, пониже спины лезвием меча плашмя приложат разве что, для смеху…»
        После этого откровения Ниенна шарахалась от компании боевиков-старшекурсников, как рогатый от храма Всеблагого Левия. Увы, помогало это не всегда. Специально ее, конечно, никто не искал, чтобы подразнить или сделать какую-то пакость, но при столкновении в коридоре напомнить во всеуслышание про задолженный поцелуй у ворот для этих вахлаков было, можно сказать, делом чести. Только какой-то особой чести, препаскуднейшей.
        - Да уймись ты, они всех дразнят, - отмахнулась Герда по привычке нынешним утром, когда они встретились сначала на завтраке, а теперь в толпе целительниц, перемешанной с малой кучкой некромансеров, шли на боевой спарринг. Азам лекарского дела и боевки учили в Академии абсолютно всех адептов. - У Альбрехта вообще семья военная, в королевской армии не последние чины, слышала же про род Вельфов? Все, как один, с сильным магическим даром, причем, конкретно с боевым. Тут без вариантов, или сражаться за корону, или голову на плахе однажды сложить. Слишком уж опасна такая семейка без надлежащего контроля. И мальчик по той же стезе отправится, без вариантов. Он и свою боевую тройку уже натаскивает третий год, чтобы спину прикрывали в заварушках, и в мясорубку все вместе пойдут при необходимости. Конечно, в мирное время им тоскливо, вот и борзеют со скуки. А малышня им вдобавок достойный отпор дать не может.
        - Я тебя младше на два года всего, а этих здоровых лбов - на три, какая я малышня?! - вскипела Ниенна.
        - Вот, уже злиться начинаешь, - довольно подметила Герда. - Так, глядишь, и отгавкиваться научишься. Это жизнь, детка, или ты, или тебя.
        Ниенна видала такую жизнь… нет, даже не в гробу, а в академическом морге, на столе для вскрытий. Но делать было нечего. Снисходительно-насмешливого отношения к себе ей все равно пока не переломить - ни сил, ни знаний, ни уверенности. И Герде того и гляди надоест с ней нянчиться… Лучше уж пока терпеть и набираться опыта.
        Рассвет окутал золотым сиянием Миреновые горы на востоке, каменные стены внешнего кольца, защищавшего Академию от вооруженных напастей, и небритые заспанные рожи боевиков, что усердно отжимались на площадке для тренировок.
        - Итить вас в качель, тунеядцев, вы будущие боевые маги или шлюхи из борделя на Трех углах? - орал хриплым басом седой и огромный, как медведь, декан факультета боевых искусств, магистр Рейван. - Альбрехт Вельф, тебя в зад всю ночь драли, или ты по другой причине оторвать его от земли не можешь?! Рррразговорчики на последних рядах! Языки прикусили и продолжаем! Ииииии ррраз! Ииииии два!
        Несколько десятков парней отталкивались от плаца с максимальным усердием, как от противника, что болен проказой. Воздух вокруг наполнился запахом мужских тел в самом расцвете сил и здоровья, и коллективным пыхтением, порой прерываемым стонами, весьма далекими от чувственных.
        - Дамы пришли! - с издевательской ноткой в голосе повернулся к новоприбывшим магистр Рейван и насмешливо поклонился.
        Стоящие в некромансерско-целительской толпе парни тут же начали наливаться краской от злости и обиды, но седой боевик словно их не замечал. Ниенна могла поклясться, что он это делает нарочно.
        - Сегодня повеселимся, - с ухмылкой пообещал он. - Делитесь на команды по трое. Будем добывать артефакт под названием Чаша скорби в толще скал. Побежите наперегонки друг с другом.
        И дальше он начал отрывисто давать указания.
        - Кости друг другу не ломать! В овраги конкурентов не сталкивать, в реках не притапливать, даже на малую минуту! Запрещенные для адептов заклинания не использовать, вырву к херам пальцы и засуну в такие места в ваших телах, о которых вы даже не подозревали! Уяснили, молокососы?
        Ниенна вмиг почуяла, как задрожали от страха колени. В лесу и горах, без защиты наставников, зато с Альбрехтом и его командой…
        - Не боись, - шепнула тут же Герда. - Со мной побежишь, я тебя на закорках понесу, ты из всех присутствующих самая маленькая и худая. Целителя только с собой возьмем потолковее, мало ли, что по пути случится…
        - И я опять буду обузой, - едва не расплакалась юная некромансерка. - Самое слабое звено во всей команде!
        - Да ну? - усмехнулась Герда и наклонилась к самому ее уху. - Ты секретный ингредиент, а не слабое звено. Я буду нас вести и защищать, целитель в случае чего тоже подключится к драке. На мгновение ослабить руку и заставить выронить оружие не запрещается.
        - А я…
        - А ты, голубка, будешь добывать чашу, которую нам сейчас покажут. Запомни ее хорошенечко. Обычно артефакты прячут в скалах, в труднодоступных местах, куда кони здоровые типа Альбрехта ни за что не пролезут. А вот ты, пташка маленькая, сможешь. Надеюсь, ты умеешь лазить по скалам.
        - По деревьям только, тайком от родителей лазила, - со смешком призналась Ниенна.
        - Годится, - одобрила валькирия. - Половина здешних девиц не умеет и этого. Испытания - штука веселая, но сложная, некоторые потом лежат в лазарете сутки-другие. Поэтому будь готова и смотри во все глаза. Старшекурсники без тормозов - не самая большая напасть, что может ждать нас в лесу…
        *
        Они бежали, не оглядываясь. Мчались через бурелом, через поросшие мхом коряги, что тянулись руками-сучьями вдоль болот, прыгали горными козочками по тропке сквозь чарусу, поросшую нежно-голубыми лилиями. Следом увязался один из боевиков параллельного потока, Ниенна не помнила его имени. Неуклюжий парень, почти мальчишка, он с гиканьем и улюлюканьем несся следом за девицами, делая страшные рожи - и предсказуемо оступился, провалившись в болото.
        - Плохо, что вы фольклор еще не проходили, - задумчиво посмотрела Герда через плечо, пока тот отчаянно вопил и дергался, и погружался лишь глубже. - Знал бы мудрость наших предков: попал в говно - сиди и не чирикай.
        - Он же утонет, - тихо застонала ей в макушку Ниенна. Сидеть на хребте у жилистой валькирии было очень болезненно и для самолюбия, и для филейной части ее худощавого тела.
        - Не утонет, наставники следят за каждым. Через минуту активируют портал и вытащат его в замок, - пояснила бегущая рядом Азали, длинноногая рыжая девица с целительского факультета. Кажется, третий год обучения.
        - Минута - это много! Он нахлебается ядовитой воды и будет болеть! - стояла на своем Ниенна. - Мы делали пробы в том месяце, концентрация дряни, как в бульоне из воловьих жил! Плюс кишечная палочка, плюс возбудитель холеры…
        - Такова плата за скудоумие, - фыркнула Герда. - Сиди и не дергайся, девочка, я тебе не породистый рысак.
        Они неслись вперед, почти не разбирая дороги. Внезапно воздух вокруг задрожал и подернулся туманным фиолетовым маревом. Герда пошатнулась и едва не повалилась в поросший клевером лесной ковер под ногами.
        - Заклятие Оцепенения! - взвизгнула Ниенна прежде, чем успела додумать и оформить эту мысль. - Наше, некромансерское! Им обездвиживают обычных людей, случайно попавших в место сражения с упырями, чтобы под ногами не путались и уцелели!
        Заклинание безвредное, разрешенное к употреблению повсеместно, простое, как крестьянское топорище - и такое же действенное, если приложить по голове. Полноценной защиты против него не существовало. Герда застонала и рухнула на колени, Ниенна едва успела соскочить на землю. Тут же вытянула руки вперед, прощупывая чувствительными пальцами ауру места, закрыла глаза и начала прислушиваться. Сердце гулко-гулко стучало в груди, требовало больше воздуха, угрожало пробить тесную клетку из ребер и выскочить наружу.
        - Там! - выдохнула она спустя несколько секунд, указывая в куст черноплодника в десяти аршинах.
        Герда попыталась извлечь меч из ножен, но не вышло - руки дрожали. Азали с усилием подняла голову, сплюнула на траву вязкой слюной и с яростным шепотом толкнула ладонью воздух в направлении треклятых зарослей. Через пару секунд оттуда раздался мужской вскрик, а затем отборные ругательства. Вялость в теле моментально исчезла.
        - Илар, это ты? - издевательски-озабоченно спросила Азали. - С облегчением, котеночек. В следующий раз не забывай принимать лекарства от запора вовремя.
        Миг - и Герда подхватила Ниенну, снова кинула себе за спину и понеслась дальше. Но у зарослей черноплодника, где невидимый Илар витиевато проклинал прародителей Азали до седьмого колена, с ухмылкой притормозила, оторвала лист лопуха и кинула его в сплетение ветвей.
        - Сам отставай, а товарища выручай, - многозначительно заметила она и помчалась дальше. Ниенна тоже не осталась в стороне и показала за спину жест, которому ее еще в детстве научил Аксель, сын графского садовника. Жаль, батюшка с матушкой полученных знаний почему-то не оценили, а потом и вовсе запретили дочке общаться с детьми слуг.
        Вслед донеслись отборные ругательства в адрес уже всех троих девиц.
        Дальше было почти без приключений. Альбрехт с командой где-то потерялись по дороге. Лес вдобавок был полон всяческих хищников, но Герда и Азали предусмотрительно запаслись эликсирами, отбивающими у зверей обоняние, и проскочили сначала едва ли не под носом у трех худощавых волков, затем не менее десяти минут стояли в узкой расселине, прижавшись друг к другу, пока рядом ходил голодный иглобрюх. Наконец, тот учуял более доступную добычу и умчался напролом через кусты, а девицы понеслись дальше.
        *
        Миреновые горы вблизи оказались достаточно скалистыми, едва поросшими реденькими березками. Время и ветер испещрили каменную поверхность, делая ее похожей на высохшую надломленную халву.
        - Тут прорва всяческих ходов, часть из них извилистая и скользкая, хуже драконьей клоаки, - шепотом сказала Герда. - Но все они ведут к одной пещере. Успей первая, и мы победим.
        Ниенна коротко кивнула, дернула на голову капюшон серой униформы для боевок и скрылась внутри ближайшего лаза. Здесь она затормозила на пару минут, чтобы смазать ладони и подошвы сапог зельем Летучей Мыши, дававшим отличное сцепление с любой поверхностью. С учетом ее веса и телосложения оно давало огромное подспорье в гонке по извилистым подземным катакомбам. Еще миг - закапать в глаза средство для ночного видения.
        Вот теперь готово. Она усмехнулась - и полезла на потолок на четвереньках, как заправская ящерица. Потому что запрещать родители ей могли, что угодно, с друзьями она не собиралась расставаться, даже если они якобы не подходили ей по статусу. По каким только чердакам они не лазили с сыновьями конюха и садовника, в каких только укромных местах не прятались от бдительного графского ока! Сколько яблок и слив однажды украли из соседнего сада, и как потом дружно маялись животами! Ниенна пострадала меньше всех, для нее не поскупились на лучшие лекарства. Мальчишки же отделались хорошей поркой, но их дружбу даже такая несправедливость не разрушила, как раз наоборот.
        Всему самому полезному, что сейчас очень пригождалось в Академии, юная некромансерка научилась благодаря дружбе с «простяками», как презрительно звала их мать.
        «Лучше бы я родилась в семье конюха, - горестно вздыхала она, не забывая, впрочем, перебирать конечностями и глядеть по сторонам. - Вышла бы замуж за Акселя, он добрый и красивый, не то что маркиз…»
        Впереди забрезжило слабое сияние. Как раз вовремя - Ниенна уже устала висеть вниз головой, да и капюшон мотался за плечами, то и дело закрывая обзор. Она осторожно высунула голову из укрытия - и едва не застонала от досады.
        Перед ней располагался огромный причудливый зал, богато поросший сияющими сталагмитами, что торчали из земли, будто драконьи клыки. Был постамент, обильно украшенный рунами, большую часть которых некромансерка не понимала.
        А около него стоял боевик-старшекурсник Эдгар. Смазливый товарищ Альбрехта, предлагавший ей поцеловать всех стражей на воротах в то злополучное утро. С золоченым кубком в руках.
        Вот когда Ниенна пожалела, что до сих пор не выучила того самого прослабляющего заклинания, которым Азали вывела из строя Илара! Да пусть бы он обделался прямо на месте, подлец! Ну почему всегда везет самым наглым и сильным, или тем, у кого больше власти?!
        Слезы обиды щипали глаза, и она пропустила момент, когда часть стены отошла в сторону, и оттуда вышли двое в синих мантиях наставников боевого факультета. Лица их были прикрыты капюшонами, и вычислить, кто скрывается под одеждой, не представлялось возможным.
        - Господа наставники, я смог! - ликующе заорал Эдгар. - Я успел!
        - Ты молодец, мальчик, - едва слышно пророкотал первый, и Ниенна замерла, как мышка - голос она тоже не узнавала. Наверняка его исказили неведомыми для адептки-первокурсницы чарами.
        - Достойный кандидат для будущих свершений, - усмехнулся второй, а затем с силой толкнул перед собой воздух, и парня в грудь ударила светящаяся волна.
        Эдгар не успел даже удивиться - выронил кубок и мешком повалился на каменный пол. Ниенна от страха еще крепче вцепилась в щербатый потолок, так и вися вниз головой.
        А первый наклонился над неподвижным боевиком, повел над его головой руками - и некромансерка с ужасом увидела исходившее от тонких пальцев, обтянутых синей перчаткой, фиолетовое сияние.
        Невозможно! Немыслимо уметь использовать две, а тем более, все три стихии на столь высоком уровне! Сильные боевики со временем переставали даже варить лекарские снадобья, все равно ничего путного не выходило. Покупали у коллег на честно заработанные высокие гонорары. А уж целителям использовать некромансерские штучки и вовсе не рекомендовалось без крайней нужды. Ибо Жизнь и Смерть хоть и две стороны одной медали, но смотрят в противоположные стороны, и подавляют друг друга.
        А человек (человек ли?) в синей мантии прочитал над бездыханным боевиком неизвестную Ниенне формулу, и сияние над его пальцами сменилось с фиолетового на изумрудное. Ох, это же Дар жизни, помогающий залечить внутренние раны!
        - Готов, - резюмировал первый. - Достойно послужит нашей цели. А теперь пора. Еще пара минут, и сюда прибудут другие студиозусы. Нельзя показываться им на глаза.
        Миг - и оба чародея растворились в воздухе.
        Ниенна рванула вниз так, что едва не переломала себе ноги в прыжке. Чертыхаясь от боли, она подбежала к лежащему Эдгару, торопливо коснулась запястья, шеи, отвела в сторону веко, пытаясь рассмотреть глазное яблоко.
        Жив, просто в глубоком обмороке.
        Взгляд ее упал на валяющийся под левой рукой боевика кубок, и она мигом вспомнила об изначальной цели. Воровать добычу у более удачливого и сильного соперника было стыдно. А с другой стороны - разве не поступил бы Эдгар с ней также? Схватив кубок, Ниенна сунула его за пазуху и снова ринулась на потолок.
        Она успела скрыться в коридоре как раз в тот миг, когда сзади послышались голоса сокурсников.
        *
        Увы, Герда и Азали ей не поверили. Сначала обе с тревогой вскочили с валунов у пещеры, увидев пыльную и расстроенную подругу, но та вытащила кубок, и лес вокруг содрогнулся от ликующих воплей. Ниенна попыталась рассказать о произошедшем, но девушки лишь отмахнулись.
        - Небось, газа рудного хватанула по пути, - сочувственно бормотала Азали, настраивая крохотный стационарный портал для возвращения в Академию. - Он тут злющий, чего только не примерещится…
        - Верно, - кивнула Герда. - Мы с красавчиком одним туточки затихарились пару лет назад, чтобы это, зенки лишние не пялились…
        Она чуть покраснела и продолжила.
        - А потом задремали в пещере неподалеку, и я через час проснулась, смотрю - вместо него рогатый из Бездны лежит, вооот такие копыта, воот такие клыки! Я ему в морду-то и двинула, а рука у меня тяжелая…
        - Продолжения не вышло? - тут же расхохоталась Азали.
        - Неа, - с грустью вздохнула валькирия. - Сказал, мол, ежели тебе не понравилось со мной трахаться, надо было сказать сразу, а не драться опосля.
        Они благополучно вернулись, получили горячую порцию поздравлений от преподавателей (магистр Рейван одобрительно хлопнул каждую по плечу, да так, что у бедной некромансерки едва не вышибло дух) и весьма прохладную - от сокурсников и конкурентов. Пообедали, посетили баню, а затем еще два семинара по азам составления целительских снадобий. Ниенна выдохнула с облегчением, увидев в очереди в столовой живого и вполне бодрого Эдгара, но на всякий случай обошла его стороной. Все равно было немножечко стыдно.
        После занятий она не пошла на ужин, решив подумать в тишине комнаты обо всем произошедшем. Но не успела даже присесть, как дверь распахнулась, и показалась Герда с двумя кружками чая.
        - Держи, - сунула она напитки, а затем с ухмылкой вытащила из-за пазухи пирог. - Мягонький, яблочный, свежеспертый с кухни.
        И, не дожидаясь вопросов, тихо покаялась.
        - Прости меня, ласточка. Честно, думала, ты башкой в пещерах шибанулась или еще чего. А потом поняла, что правду говоришь. Эдгар живой… но какой-то другой.
        - В смысле? - удивилась некромансерка, расчищая стол под кружки и угощенье. - Я его два часа назад видела, такой же смазливый и самодовольный.
        - Это верно, - с тоской кивнула Герда. - Только он того… к бабам не пристает. Совсем. Даже за задницу никого сегодня в столовой не ущипнул. Лиленка с пятого курса хотела его в гости зазвать - не поверишь, отказался. Говорит, выспаться хочется в одиночестве, бока болят от сегодняшнего забега по лесу… Ты представляешь?! Да у него, охальника, причинное место скорее заболит, ежели к какой-нибудь бабе дольше пары дней не наведается!
        Валькирия задумчиво почесала нос и присела в кресло, смахнув с него старые свитки, изображавшие тело человека в разрезе.
        - Нет, голубка, что-то неладное происходит в нашем славном заведении. И жопа моя чует - быть беде. И надо подумать, как эту беду предотвратить, не говоря наставникам. Потому что, если ты правильно все поняла, вражиной подлой может оказаться любой из них…
        *
        Ночь укутала славный столичный город Ахенбург густым синим покрывалом с шитыми золотом звездами. Окрестности словно замерли, растворившись в тишине, и лишь в крохотной комнатке на седьмом этаже башни некромансерского факультета горели огни.
        - Эльфы, - с презрением скривилась Герда, отодвигая от края стола опустевшую кружку. - Больше некому. У них это, можно сказать, дело принципа, пакость честному люду сотворить. Помяни мое слово, голубка, если чуешь нехороший душок дерьма в деле, присмотрись повнимательнее, и увидишь торчащие из навозной кучи острые ухи…
        - Герда, это расизм! - фыркнула Ниенна, вытирая рот от крошек. - Где твоя толерантность и терпимость?
        - Подруга, ты мне такие шуточки брось, - тут же сурово нахмурилась валькирия. - Я не из этих, толерантнутых. Я мужиков люблю, вот чего. Нормальных, плечистых и крепких, которым бабьи сиськи нравятся, а не… Тьфу, пропасть.
        Она сплюнула в открытое окно и плюхнулась задом на подоконник, подтянув колени к груди. Клинок в ножнах слабо звякнул о стальную створку.
        - А остроухие, скажу я тебе, очень даже при чем. Знаешь, что было на месте нашей Академии шесть сотен лет назад? Лаборатория тут стояла большая, они в ней опыты над людьми ставили кровавые. Останки в ямы сбрасывали и закапывали, как придется, и хоть бы одна собака крест могильный в землю воткнула! Я хоть и видела тех богов в причинном месте, ибо никто из них с небес не сошел, чтобы детей своих земных от издевательств мерзких тварей защитить, но все же это не по-людски как-то. Не отпели, не оплакали, ничегошеньки.
        - Ужас какой, - Ниенну передернуло. - Думаешь, хотят напасть на замок и территорию оттяпать? У нас же вроде хоть и шаткое, но перемирие много лет…
        - Это пока они силу не набрали. Справно мы им наподдали в свое время! Да и сейчас ни армия, ни маги зря свой хлеб не едят и пузо шире задницы не растят. Академия укреплена почище сокровищницы лепреконов! Снаружи в замок не проникнуть, а вот изнутри открыть ворота и впустить врага можно запросто. Не просто же так околдовали самого первого, кто за кубком пришел. Пролез по пещерам - пролезет и мимо ночной стражи, тем более, если они свои, и угрозы от сокурсника не ждут… Понять бы, кто за этим стоит из наставников!
        Ниенна промолчала, погрузившись в сумрачные мысли.
        Магических Академий в Острижском государстве было пять, но в буквальном смысле слова на костях стояла лишь одна. Потому и ходила о ней дурная слава. Но Ниенна думала, всему виной обычный старый жальник, коих по всей стране было превеликое количество. Отголоски страшной войны, шедшей шесть сотен лет назад. За это время и святой мученик оброс бы дурной репутацией при должном старании последователей.
        Но раз суету наводили эльфы, и впрямь ничего хорошего не жди. Некромансерка понимала, что одними кровавыми опытами, сколь мерзкими они не были, обойтись не могло. Остроухие молились какой-то на редкость паскудной богине, что предпочитала в качестве жертв детей, чем младше - тем лучше. В ход шли орчата, не отрастившие даже клыков, краснолюдики, чьих щечек еще не коснулся реденький пушок, крохотные лесенята, не успевшие одеться в древесную кору…
        И человеческие младенцы, сладко пахнущие материнским молоком. Ниенна не выдержала и следом за Гердой сплюнула в окно.
        - Никак отомстить хотят? Для них это может быть делом чести даже спустя столетия…
        - Хороша честь, - скривилась валькирия. - Навроде той, что у жуликоватого торговца, который обманывает лишь шесть дней в неделю, потому что на седьмой Всеблагой Левий запрещает работать. Надо идти завтра в библиотеку, пошерудить в старинных книгах. И пройтись по списку преподавателей, не был ли замечен кто из них в предосудительных связях с иноземцами всех мастей. Попробуй поговорить с госпожой призраком, вдруг даст ценный совет?
        Ниенна в ту ночь долго ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть, и в какой-то момент провалилась в долгожданную дрему с бесконечными туманными коридорами и зеркалами. Ей повезло - герцогиня охотно откликнулась на ее зов и даже соизволила выслушать сбивчивый рассказ.
        - Не знаю, что и думать, девочка, - удрученно качала головой Инесса де Монсельон. - Я не была магом при жизни, и сейчас не чувствую на территории Академии чужого присутствия. Поэтому с меня толку будет чуть. А вот чего они хотят, подсказать могу. Шесть сотен лет назад, когда в войне наступил перелом и люди начали побеждать, остроухие пытались вытащить с того света свою богиню Тридамат. Жертв принесли несчетное количество, пропитали кровью все окрестности! Но девица, в которую должна была вселиться потусторонняя тварь, не выдержала ритуала и скончалась, прежде чем гадина заняла тело. Хотя, уж готовили они ее на славу, день и ночь поили отварами цветков антуриума, что притупляет боль и дурманит разум. Видимо, переборщили, на наше счастье. Выйди Тридамат в земной мир - и не осталось бы от человеческой расы даже воспоминаний. Вероятно, сейчас они ищут новую жертву. Берегись, ты из здешних девушек самая статусная, в тебе древняя кровь, она может привлечь остроухих.
        Ниенна зябко поежилась и оглядела себя в ближайшее зеркало. Изящная девица с голубыми кукольными глазами и светло-русыми кудряшками. На месте Тридамат она бы выбрала кого покрепче, но шут их знает, что на уме у этих эльфов…
        Зато о предосудительных связях наставников герцогиня, хихикая, как девчонка, выложила много интересного. Так, например, магистр Рейван в юности провел четыре года в плену у дриад в северных лесах - и после этого так и не женился, зато держал у себя в комнате тайный погреб с бочками березового сока, а в полнолуние частенько вздыхал у окошка, аки молодая девица в ожидании жениха. Левия, декан целительского факультета, двадцать лет была пираткой и возглавляла банду отменных головорезов всех возможных рас, которых держала в ежовых рукавицах. Но однажды распустила команду, ушла на пенсию и посвятила жизнь выращиванию цветов и целебных трав. А затем стала самым заботливым и нежным наставником для юных лекарей.
        Декан некромансерского факультета, тот самый преподобный Умертвий, в стародавние времена зарабатывал на учебу плясками в закрытых увеселительных заведениях для богатых дам в соседнем государстве. Плясал, кстати, исключительно в черных костюмах. Наставник Герий вроде бы ничем пикантным не прославился, зато держал дома огромного ползучего ящера с Каманских островов, утверждая, что он безопаснее и лучше студентов, потому как хотя бы молчит, и так далее, и тому подобное…
        - То есть, по факту мы ничего не знаем, - хмурилась Герда утром за завтраком. - Ну, отрывались в юности, как могли, так кто из нас не без греха? Когда еще куражиться? На старости лет, когда к любимой женщине невозможно пролезть в окно по причине нажратого за прожитые годы пуза?
        - Я без греха, - почему-то смутилась Ниенна. - И рассказать нечего, даже не целовалась ни с кем.
        - Ненадолго, - утешила валькирия. - Ты хорошенькая, как куколка, тебя охомутают еще до третьего курса, я думаю. Парни тебе вслед заглядываются, я видела.
        - Ой, да ну их всех, - некромансерка почувствовала, как щеки заливает стыдливым жаром. - Пошли лучше книги полистаем, до практики.
        Но и в библиотеке ничего интересного девицы не нашли. «История войн» была нудной, как речи кастелянши, выдававшей белье. О зверствах эльфов читать оказалось вовсе противно, и толстенный талмуд был закрыт и убран подальше. От скуки Ниенна решила посмотреть ботанический атлас, в частности, найти антуриум, о которой говорила герцогиня.
        - Это и есть та самая трава? - Герда тут же наклонилась над ее плечом. - Чегой-та она на жопу с хреном посередине похожа. Не может быть ничего доброго с такого цветка, помяни мое слово.
        - Герда, у тебя всё на жопу похоже, куда не ткни. Давай серьезнее, а?
        - А я максимально серьезна. Жизнь такая, кругом сплошная задница, - пожала плечами валькирия. - Упыри какие-то в академии завелись, магией трех видов владеют, однокурсника моего заколдовали, аж к девкам интерес потерял… И вот еще полюбуйся, что пишут. «Из прекрасной антурии зелье можно сварить прелюбопытное, что притупляет боль у живых созданий, а эльфам силу дает к оборачиванию в представителя любой расы…» Я ж говорю, жопа с хреном! Может, они у нас все и сидят под личинами наставников?
        Ниенну моментально прошиб холодный пот.
        - Что будем делать? - шепнула она.
        - Есть у меня одна идейка, - задумчиво протянула Герда. - Но если облажаемся, жопа из обычной превратится в квадратную…
        *
        Задумка, на первый взгляд, была простая. Пробраться на кухню перед ужином и добавить в каждый из кувшинов с напитками по капле зелья, призванного снять с употребляющего любую, даже искусно наведенную личину. Зелье продавалось во всех магических лавках, и Ниенна пожертвовала ради его покупки парой золотых серег из заветной шкатулки.
        Герда же аккуратно забила вытяжку над кухней мхом и камнями, и пока повара с помощниками, наперебой ругаясь, чистили засор, как раз успела совершить диверсию, щедро добавив снадобье не только в кувшины, но и в кастрюли с наваристыми супами.
        «Вернее будет, - думала она. - Погоды холодные стоят, супчика-то каждый захочет».
        Вернее и вышло. Вот только начинающие интриганки не учли, что наложенная личина может иметь весьма разнообразные варианты…
        Уже через час обе ревели хорошо слаженным дуэтом в деканате у преподобного Умертвия, который от злости трясся так, что пространство вокруг полыхало фиолетовыми бликами.
        - Половина учениц целительского факультета лишилась длинных волос, которые девочки так любовно отращивали! У главной распорядительницы ужина подтянутая дриадскими методиками грудь вывалилась из декольте и повисла, как у старухи, до самого пупа, и это прямо в момент, когда она обносила напитками преподавательский стол! - гневно потрясал он ладонями, воздетыми к потолку, словно призывая небеса в свидетели. - Наставник Карий, что ухаживает за магическими существами, второй раз потерял левую ногу, которую давно и успешно заменяла иллюзия - до вашего вмешательства, юные негодяйки! А сколько боевиков-старшекурсников бежало из столовой, придерживая штаны?! Чему мы вас учим здесь? Неужели всячески пакостить ни в чем не повинным людям?!
        Он замолк, пытаясь отдышаться, а потом сказал.
        - Герда, тебе повезло. Твой декан Рейван не потерял ничего, кроме разве что совести, ибо ржал над происходящим, как рогатый из Бездны. Но я по возрасту и ученой степени выше него, а значит, имею права вас обеих наказать.
        Декан Удмертий тяжело осел в кресло и буркнул сквозь сжатые зубы.
        - В оранжерею к мадам Полине, на исправительные работы. Будете цветочки поливать, да вредителей с грядок собирать. А то, смотрю, дел у вас слишком мало, а свободного времени - много. Физический труд пойдет вашим охочим до пакостей умам на пользу!
        *
        В необходимости физической нагрузки для здоровья живого организма Ниенна никогда не сомневалась. Но одно дело - заниматься полезными вещами типа езды верхом, тренировок с клинками или даже легкого бега трусцой. И совсем другое - вульгарное окучивание грядок с лечебными травами и цветами, которым, казалось, конца-края не видно.
        «Как же хорошо, что я родилась в княжеской семье, а не у конюха, и не вышла замуж за Акселя! - с тоской думала она через неделю после их с Гердой выходки, проползая на карачках меж рядов мандрагоры. - Вот бы романтика у нас с ним вышла, совместное ковыряние в земле и обустройство репища! Весной сажай, летом пропалывай, осенью урожай собирай, а зимой переживай, чтобы не померз в погребе. К лешему такую любовь!»
        Герда же хандрила еще больше. А сегодняшним вечером была вообще не в духе.
        - Зря тебя послушала, вот чего, - то и дело бурчала она. - Газ это был, я теперь уверена.
        - Ты же сама тем же вечером сказала, что с Эдгаром что-то не так! - возмутилась Ниенна.
        - Ну, может, и вправду устал. Сейчас нормально вроде все, - и Герда вдруг зарумянилась. - Он меня на свидание вечером пригласил…
        Некромансерка как раз заканчивала присыпать рыхлой землей вылезшие корешки. От услышанного садовая лопатка зависла в воздухе.
        - Ты ума лишилась? Он же бабник, каких мало! Зачем тебе такой парень? Забудет через сутки и найдет другую!
        Герда вскочила на ноги. Глаза ее потемнели от гнева.
        - А вот и нет! Я ему давно нравлюсь, сам сказал! И букетище лилий два дня назад приволок, дорогущих, как зараза! Голубые, в оранжевую крапушку, точно такие же в тропическом углу наставницы Полины цветут! Их только в трех лавках в городе можно достать, сам мне по секрету сказал! Эдгар так старался, а ты… даже порадоваться за меня не можешь!
        И прежде, чем Ниенна успела сказать хоть слово, валькирия с презрением скривила губы.
        - Ты просто завидуешь, вот чего. Носишься со своим девичеством, как курица с яйцом, на нормальных парней внимания не обращаешь. Вот и сиди в компостной куче, пока Умертвий тебя не простит. А наш магистр Рейван нормальный, он сразу сказал, что к земле мне привыкать по возрасту рановато, и ну их к черту, эти воспитательные работы. Хочешь, ковыряйся тут до второго пришествия Всеблагого Левия, а с меня хватит!
        И Герда, круто развернувшись на пятках, ушла. Только светлая длинная коса в воздух взвилась, да по спине уходившую хлопнула.
        Ниенна так и осталась сидеть на карачках в зарослях мандрагоры, с дурацким совочком в руке. Слезы горечи и обиды струились по щекам.
        "Была у меня подруга, да сплыла. С чего я решила, что вообще имела для нее хоть какое-то значение? Просто потому, что очень хотелось быть для кого-то важной и нужной?"
        Некромансерка поревела минут пять не больше. В конце концов, она по происхождению графская дочь, а не дурная деревенская баба, что не может взять себя в руки! Затем стиснула зубы и поползла дальше, с яростью взрыхляя грядки, будто они были виноваты в ее проблемах.
        И сама не заметила, как добралась до края оранжереи, где качались под яркими кристаллами дневного света те самые антуриумы, как насмешка судьбы. О, ужас, с такого ракурса они и вправду были похожи на задницу с чем-то совсем неприличным посередине.
        «Да чтоб вы завяли и стухли одновременно! - клокотало у Ниенны внутри. Очень хотелось высосать жизнь из цветов до капли, но какая-то частица разума протестовала. В самом деле, разве растения виноваты в том, что она совершенно не разбирается в людях? - Уйду из Академии. Переведусь в другую, подальше от всех этих историй с дивным эльфячьим привкусом…»
        За спиной раздались шаги.
        - Любуешься красотой? - ласково спросила наставница Полина, полноватая кудрявая женщина. - Прекрасно тебя понимаю. Удивительный цветок, хоть и с весьма тяжелой историей.
        - Знаю, - кивнула Ниенна. - Эльфы его использовали, чтобы превращаться в людей и шпионить во время войны, а также совершать различные диверсии…
        - Не только в людей. И не только превращаться. Отвар из лепестков антуриума способен усилить их магию, пусть на несколько часов, но и это не раз играло во время войны роковую роль. Они же, негодяи, могут всеми тремя стихиями повелевать: Жизнью, Смертью и Яростью, то есть, боевыми чарами. Представляешь, что будет, если их потенциал усилить?
        Ниенна замерла, даже не чувствуя, что стоит коленками едва ли не в навозной куче.
        - Представляю, - внезапно охрипшим голосом сказала она. - А люди ведь так не могут, да?
        - Не могут, моя дорогая, нам не дано смешивать стихии. Можно накачаться эликсирами под завязку, но зачем? Овчинка выделки не стоит, плюс итогом станет смерть от истощения ауры. Гораздо проще усилить имеющуюся магию. Помнишь кубок, который ты взяла в гонках по лесу и на скалах?
        Еще бы Ниенна не помнила! Лучше бы она в тот день сказалась больной и никуда не пошла!
        - Если из него выпить даже простой родниковой воды, сила вырастет на порядок. Правда, ненадолго, и итог, скорее всего, окажется плачевным. Может, и не умрешь, но болеть будешь долго, а то и насовсем здоровье угробишь. Вон, магистр Герий попробовал однажды в одиночку упокоить буйное кладбище, отпил оттуда водицы. Теперь, как видишь, теоретик, сидит в морге, перекладывает трупные органы с место на место. Собственный магический потенциал почти на нуле. Жалко его, бедолагу, да что поделать… Кстати! - магистр Полина спохватилась. - Зайдет девочка-целительница за лекарством для него, передашь ей, хорошо? На нижней полке стеллажа около тропического уголка найдешь два флакона.
        - Это где голубые лилии в оранжевую крапушку растут? - вспомнила Ниенна. - Те самые, дорогие, которые только в трех лавках Ахенбурга есть? Герда хвасталась, что ей парень букет подарил…
        - Наверняка крашеные, чтобы цену побольше содрать, - фыркнула наставница. - Не понимаю я эту моду на всякую опасную дрянь, но девицы, говорят, млеют… Настоящие тигровые лилии ядовиты, потихоньку лишают мага его ментальной силы, а затем и физической. И разум дурманят, прямо как обладатель букета его аромат вдохнет, так и пиши-пропало. Реально поверит, что влюблен… Они запрещены к продаже, нарушение карается смертной казнью. Так передашь лекарство, хорошо? Я побегу, на лекцию к целителям опаздываю.
        И торопливо скрылась за стеклянной дверью. Ниенна осталась стоять на коленях с опостылевшим совком в руках. Ледяной ужас сковал ее от макушки до пяток.
        Герда никогда в жизни бы не связалась с похабником, что выпендривается перед девчонками покупками в дорогих цветочных лавках. Не устроила бы подруге истерику в стиле бабьей ревности. И уж скорее откусила бы себе язык, чем произнесла мерзопакостно-слащавое слово «крапушка»!
        Лилии были настоящими, самыми что ни на есть тигровыми. Вот только где их взял Эдгар? Не от тех ли эльфов, что притворялись наставниками? И зачем ему Герда?
        Надо бежать за помощью. Сердце гулко билось в груди, разгоняя кровь, но Ниенна продолжала стоять на коленях, опустив голову, едва не плача от отчаяния. Куда бежать, к кому? Врагом может оказаться любой. Почему не сработало зелье, убирающее наведенную личину? Где скрываются остроухие? Среди конюшенных слуг? Среди поваров или распорядителей? А мантии боевиков откуда взяли? Обокрали кастеляншу? А если и она с ними заодно?
        Она с трудом поднялась на ноги, когда за дверью раздались едва слышимые шаги.
        - А, вот ты где! - радостно воскликнула Азали. - Это у тебя я должна забрать лекарства для магистра Герия?
        - У меня, - кивнула Ниенна. Нельзя показывать виду! Вдруг и рыжеволосая целительница тайно служит врагам? - Два каких-то флакона. Пойдем со мной, посмотришь, что там.
        - А я и так знаю, - улыбнулась Азали, шагая следом. - В одном настойка от кашля, магистр Герий ее уже который год употребляет. Дрянь несусветная, ее еще остроухие придумали, варится из беладонны и красавки. Убойная смесь получается! У нее вдобавок такой мерзкий побочный эффект есть, со временем ни одно из нейтрализующих заклятий или зелий не будет действовать. Представляешь, если отравят или внешность насильно изменят? Мы так на первом курсе хотели над Эдгаром подшутить, в бабу превратить, да подумали - ну его к лешему, еще в пропорциях ошибемся, и не вернется он в старое тело…
        Ниенна так резко остановилась, что рыжая целительница едва не сшибла ее с ног.
        - А второе зелье какое? Не из антуриума, что боль притупляет?
        - Из него самого, - с восхищением взглянула на нее Азали. - Ты так хорошо травы знаешь, зря к нам на факультет не пошла! Только магистр не для себя этот настой берет.
        - А для кого?
        - Не поверишь, - и девушка расхохоталась. - Для крокодила своего. В смысле, ящера. Уж не знаю, что там у этой скотины может болеть, но жрет она настой исправно уже пару лет, половины ведра едва на неделю хватает… Эй, что у тебя с лицом?
        - Да немеет чего-то, никак нерв застудила. Зайду попозже в лазарет, - медленно сказала Ниенна.
        Но когда за целительницей закрылась дверь, Ниенна бросила совок и рванула к противоположному выходу. Мысли, как живые, лихорадочно суетились в черепной коробке, пытаясь выбраться наружу. Казалось, будто вот-вот лопнет голова.
        Одна против двух замаскированных остроухих и невесть сколькерых помощников, что служат злу! Возможно, сами того не подозревая. Герда в беде, это точно. Время терять нельзя. Но что делать глупой адептке-первокурснице? Бежать к декану? А если и он тоже?.. Взывать о помощи к призрачной герцогине? Но какой с нее толк, она лишь пугает, но не умеет драться!
        Ниенна бежала вперед по скудно освещенным коридорам, не разбирая дороги, и препятствия не заметила. Очнулась, лишь влетев носом в оружейную перевязь, висящую на чьей-то могучей груди.
        - Девочка, ты разума лишилась? - рявкнуло препятствие голосом декана Рейвана и обхватило ее за плечи. - Или надышалась чем дурманящим в той клятой оранжерее? Говорил я Удмертию, не надо вас туда посылать! Ну, глупость сделали, так и правильно, нечего притворством всяким заниматься, личины всяческие на внешность накладывать. Нашли развлечение, еще бы рога себе вырастили на лбу и хвост на жопе!
        И Ниенна не выдержала - заревела в три ручья и снова уткнулась носом в магистра по боевым искусствам.
        - Точно полоумная, - сердито пробурчал он, но отшатываться не стал, лишь напрягся. - Или… кто из дуболомов моих над тобой поизмывался, над птенчиком неразумным?! Только скажи, я его в козла превращу и скормлю иглобрюхам в лесу!
        - Нееет, - провыла некромансерка, все сильнее цепляясь за наставника. И с облегчением понимала - нет на нем никаких воздействий и заклинаний. И, если уж он и употребляет эликсиры, то явно не те, о которых говорила Азали. - Беда у нас, декан Рейван! Эльфы в Академии, спрятались под личиной магистра Герия и его ящера, они Эдгара заколдовали, я сама видела! Под боевыми мантиями скрываются, я сразу не поняла, потому признаться боялась, только Герде сказала… А потом ей Эдгар тигровые лилии подарил, которые сил лишают и разум дурманят, и на свидание увел, а она сама не своя была…
        Боевик дураком не был и военную историю родного государства знал отлично, поэтому замер, как вкопанный. Только желваки на скулах играли.
        - Сегодня Алое Полнолуние, бывает раз в году, - выдохнул он, наконец. - Священное для остроухих время, когда сдвигаются пространственные рамки, и можно без труда ходить между мирами. А Герда самая сильная девчонка на боевом факультете, она и парням фору даст, очень живучая и крепкая, выносливая…
        Они синхронно взглянули в узкое окошко под самым потолком, в которое ехидно подмигивало наливающееся кровью ночное светило, и одновременно ахнули.
        - Жертвоприношение!
        Ниенна едва не упала, так задрожали колени.
        - Они хотят вытащить свою богиню в наш мир и отдать ей тело Герды? А Эдгара использовали как пособника, и теперь в жертву принесут?
        - Ничему не удивлюсь, - скрипнул зубами наставник. - За мной. И по пути все рассказывай, что видела и знаешь!
        Они торопливо прошагали в конец коридора, спустились на один пролет и очутились в зале столовой. Здесь магистр Рейван щелкнул пальцами, вызывая сноп огненных искр. Те мигом увеличились в размерах и превратились в сигнальных дракончиков, что полетели во все стороны.
        - Они, скорее всего, в той пещере, что неподалеку в Миреновых скалах, где кубок был спрятан. Там у остроухих шесть с половиной сотен лет назад был алтарь для жертвоприношений. Я созываю своих парней. Удмертий идет со мной.
        И маг снова сорвался с места и побежал к дверям, Ниенна едва за ним поспевала.
        - Погодите, магистр Рейван, а как же я? - закричала она. - Я тоже хочу помочь!
        Боевик остановился и задумчиво посмотрел на мелкую пигалицу сверху вниз.
        - Конечно, поможешь, пташка. Тем, что посидишь спокойно у меня в комнате и не будешь путаться под ногами. Там сейчас самое безопасное место в Академии. Ты молодец, очень нам помогла, но кровавая бойня - не место для маленьких хорошеньких лялечек-первокурсниц.
        И не успела Ниенна открыть рот для возражения, как ее приподняло красным полыхающим вихрем и утянуло куда-то в потолок. Последнее, что она услышала, это рев наставника, усиленный заклинанием: «Боевая готовность номер один! Повторяю, всем собраться во дворе Академии, вооруженным по первому разряду, с защитой от эльфовских чар! Каждому взять с собой не менее пяти накопителей силы с расчетом на одного мага…»
        *
        Часы на башне факультета некромансеров пробили полночь. Но Ниенна не находила себе места от тревоги, и потому не собиралась спать. Она исходила вдоль и поперек комнату магистра Рейвана, считая шаги. Двадцать - вдоль стены с огромным шкафом, десять - мимо крепко сбитой деревянной кровати с плоским матрасом, еще двадцать - мимо письменного стола и к большому окну.
        Двор будто вымер, только над крепостной стеной реяло зеленоватое-красное марево. Защита и от живых существ, и от мертвых, пришедших с враждебными помыслами.
        - Ты бы присела, - сочувственно шепнула мерцающая под потолком призрачная герцогиня. - Утомишься только зазря.
        - Да как я могу? - рявкнула некромансерка. Вышло едва ли не суровее рыка декана боевого факультета. - Их там, может, убили всех уже! А я здесь, как в клетке! И даже если сейчас сбегу - просто не успею добраться до пещер пешком, по ночному лесу!
        - И даже если успеешь, что ты сделаешь? Драться ты не умеешь, магической силы в тебе немного. Разве что эльфов неприличными выражениями обругаешь, вместе с их богиней. И то поможет ненадолго…
        - А что, оно поможет даже ненадолго? - усмехнулась Ниенна.
        - В их случае да. Остроухие произошли от лесных духов, которым поклоняются до сих пор. А те не любят нецензурную брань в своем царстве. Вас наверняка учили в лесу не ругаться, мол, леший заведет…
        - Учили, - кивнула девушка. - Но я думала, это бабкины сказки…
        Сидеть с призрачной Инессой было не так тоскливо, и Ниенна невольно отвлеклась. Но как только она снова взглянула в окно, тревога усилилась.
        Что-то было не так. Не из-за драки с остроухими, не из-за возможной гибели товарищей и преподавателей. Нечто тяжелое, не злое, но очень темное, ворочалось под ногами, глухо стонало и плакало. Ушами эти звуки расслышать было невозможно, но сердце и разум их чувствовали, и бесновались.
        - Госпожа де Монсельон, вы ничего не ощущаете? Мне как-то не по себе.
        - Это земле под нами не по себе, девочка моя. Слишком уж много крови невинных людей и нелюдей в этих краях пролили, а похоронить их по-нормальному никто не удосужился. И за грань не провели, как полагается. Как думаешь, что будут чувствовать сотни неупокоенных душ при приближении потомков своих мучителей и истязателей?
        Ниенна ощутила, как пальцы сами собой сжались в кулаки.
        - Я бы на их месте захотела отомстить.
        - Они и хотят. Вот только надо вывести их отсюда, а до этого хоть немного плотности придать, энергию свою влить. Но тут сила мага минимум третьей степени нужна. Или же эликсирами под завязку накачаться, но сама знаешь, как это опасно…
        - Опасно? - так и взвилась некромансерка. - А подруге моей валяться на каменном алтаре в роли жертвы или носительницы для духа чокнутой богини не опасно? А адептам, что ушли сражаться, не проучившись и половины срока, не опасно? А целительницам, которые тяжелее скальпеля оружия в руках не держали?
        Ярость заклубилась в районе горла, не давая дышать. И именно в это мгновение Ниенна краем сознания услышала чей-то жалобный детский плач. Она бегом ринулась к окну и распахнула ставни.
        Комната магистра Рейвана располагалась на втором этаже. К ней примыкал изящный балкон, обвитый плющом. В любое другое время Ниенна даже восхитилась бы его красотой. Но сейчас она даже не заметила лаковых, влажных после дождя листьев, и дивного цветочного аромата, наполнявшего ночной воздух.
        Прямо перед ней, сидя на самом краю, всхлипывал полупрозрачный мальчик лет шести, вытирая заплаканное лицо ладошкой правой руки.
        Вместо левой из дырки на месте оторванного рукава торчала обезображенная культя. Призрачная, но выглядящая не менее жутко, чем живая.
        - Малыш? - шепотом позвала Ниенна. - Ты откуда? Тебя как зовут?
        Мальчик поднял лицо, и девушка увидела растерянный взгляд, курносый носик на тоненьком личике и щечки, обильно покрытые веснушками.
        Нет, поняла она, приглядевшись. Не веснушки - ожоги, нанесенные раскаленным металлическим прутом.
        - Отсюда, - шепнул в ответ малыш, махнув уцелевшей ручкой в сторону. - Меня там долго мучили, и я плакал. А потом умер.
        Он снова всхлипнул.
        - Меня звать Ленок, а маму мою Оляна. Она говорила, что после смерти нас Всеблагой Левий заберет на небушко, где послушные детки живут в новом домике, у них много игрушек и есть даже пирожные на завтрак. Но я вел себя хорошо, а на небушко почему-то не попал. И Вилкин не попал, это друг мой, он орка. Он тоже маму слушал и кушал все-все, что дадут, даже капусту. Но его тоже не забрали. И маму его не забрали, хотя ее мучили больше всех… И Рудика из краснолюдов тоже не забрали, хотя он даже плакать в конце не мог…
        Ниенна тяжело привалилась к оконной раме.
        - И много вас тут таких, малыш?
        - Много. И большие совсем, и маленькие. Только мы боимся сильно. Злые дядьки и тетки опять пришли, их много, будут нас мучить…
        - Но там наши преподаватели. Они обязательно победят, они сильные!
        - Не победят, - покачал головой Ленок. - Они почти проиграли уже. Злые остроухие дядьки через дырку сияющую пришли, их там много. Пуляются штуками, которые двигаться мешают. А один, самый страшный, требует всех в живых оставить, говорит, в жертву принесем… Как нас, наверное.
        Сердце человека очень сильное, ведь оно состоит из живого куска плоти. И видят боги, Ниенна была сейчас этому очень рада. Будь оно хрустальным, как у чародеев в страшных сказках - неминуемо треснуло бы и разлетелось на куски от невыносимого горя.
        Наверное, ее старые няньки обязательно попытались бы успокоить и мальчишку, и остальных застрявших между мирами замученных существ. А еще предложили бы молиться богам, вдруг они все же услышат и вмешаются?
        Ниенна знала, что это не сработает. Если и оставались в мире какие-то боги, то со слухом у них был явный непорядок, раз они вообще допустили такое паскудство. Да и меньше всего сейчас мальчишка без руки нуждался в утешении, как и его товарищи по несчастью. Нет, им нужно было совсем другое.
        Ниенна шагнула вперед и осторожно погладила мальчонку по тому месту, где начиналось плечо.
        - Не бойся, маленький. Мы просто сейчас пойдем и убьем их всех.
        - Всеееех? - ахнул Ленок. - Но они же жутко злые!
        - А я жутко страшная некромансерка, и поднимаю из земли мертвецов, - подмигнула ему Ниенна. - И я никого не боюсь. А раз я не боюсь, то и тебе не стоит. Ну что, пойдешь со мной? А друзья твои пойдут?
        - Пойдут, - тихо шепнул Ленок, словно не веря в ее слова. А потом вдруг радостно завопил, как сорванец-хулиган. - Пойдуууут!
        И рванул наружу в темноту. А Ниенна - наоборот, в комнату.
        - Эликсиры усиления, - бормотала она, с остервенением роясь в шкафу декана Рейвана. - Эликсиры, мать его, должны же быть! Или кристаллы. Хоть что-то!
        Она сдвинула стопку запыленных учебников по истории магии вправо - и смущенно захихикала, увидев спрятанный за ними тончайший корсет ручной работы, расшитый листьями всех цветов зеленого и золотого. Пикантная деталь женского гардероба была аккуратно перевязана кожаным шнурком от плети-многохвостки. Ниенна так и осталась стоять, захлебываясь истерическим смехом, настолько неожиданно было увидеть подобное в шкафу сурового декана боевого факультета.
        - Дриады-то, поди, магистра нашего в плену держали не совсем против его воли, - давилась она словами в перерывах между хохотом.
        - А сама как думаешь? Боевой маг его уровня сбежал бы от лесных баб уже на второй месяц, подпалив вдобавок священную рощу от края до края, - лукаво заметила герцогиня. - Но ты не туда смотришь, девочка. Глянь наверх.
        Ниенна глянула.
        Внутри у самой стенки шкафа, на небольшой подставке сверкал золотым бочком кубок. Тот самый, который они искали в пещерах.
        - Посудина, говорят, волшебная, - многозначительно подняла брови Инесса де Монсельон. - А вон в том милом бочонке, замаскированном под вазу, декан Рейван хранит березовый сок. Недавно как раз заливал его до верху… Но берегись, девочка. Кто из кубка этого отопьет, прежним уже не будет. Сила увеличится в десять раз, но и цена за это будет неподъемная.
        - Не больше, чем цена жизни нескольких десятков адептов, наставников и моей подруги, - пожала плечами некромансерка. - К тому же, остроухие нас все равно потом замучают, если победят. Лучше уж в бою как-нибудь. А с увеличенной силой я подниму и уплотню всех замученных людей и нелюдей. Если же в итоге погибну, то…
        - Я поделюсь с тобой меховым одеялом, - печально и ласково вздохнула герцогиня. - Я вижу, ты уже все решила, и отговаривать тебя бесполезно. Что ж, поднимай и уплотняй заодно и моего коня. На нем ты быстрее доскачешь до пещер.
        *
        Магистр Рейван до принятия «под крыло» целого боевого факультета служил в королевской армии. Был офицером, не знающим страха. Бил без устали, без промаха, и сила горела в его руках, полыхала огнем, сверкала молниями, жгла противников дотла. Он не боялся ничего, ни на том свете, ни на этом.
        Но с эльфами он воевал первый раз в жизни. И сейчас липкий холодящий ужас полз по спине, перехватывал охрипшее от чтения заклинаний горло. Эликсиры иссякли, артефакты были разряжены в ноль, зато проклятые остроухие никак не кончались. А чародейский батальон короля Александра V запаздывал с помощью…
        - Как они провернули подобную диверсию у нас под носом? - то и дело вскрикивал декан некромансерского факультета магистр Удмертий. Его красная мантия была покрыта грязью, ухоженные седые волосы болтались слипшимися от жирной копоти сосульками.
        - Какая уже, к едрене матери, разница? - проорал в ответ боевик.
        Они едва успели - свалились из портала прямо на головы толпе остроухих в мантиях боевиков, что стояли вокруг полуразвалившегося каменного алтаря, на котором лежали бок о бок Герда и Эдгар - опоенные эликсирами едва не до беспамятства. Их даже связывать никто не стал. Видимо, жертвой для открытия врат должен был стать именно старшекурсник, победивший в состязаниях, а значит, самый крепкий и выносливый.
        Тело Герды же, судя по всему, действительно предназначалась в качестве сосуда, подходящего проклятой Тридамат.
        Рейван не растерялся - гаркнул заклинание, окатившее врагов огненной волной, а пока те с воплями сбивали пламя с мантий, успел схватить девчонку в охапку и ринуться к выходу. Следом бежала боевая тройка Альбрехта, унося на плечах полуживого товарища. Один из остроухих, злобно сверкая раскосыми зелеными глазищами, попытался загородить им дорогу, но декан целительского факультета Левия сделала рывок рукой в его сторону и сжала пальцы в кулак. Эльф схватился за сердце и с хрипом повалился на каменный пол.
        Они почти успели, да. Выскочили из пещеры на каменистое предгорье и ринулись к лесу - два с лишним десятка боевиков, семеро целителей, трое некромансеров.
        Но тут из-за деревьев вышел магистр Герий, с издевательской ухмылкой щелкнул пальцами - и разверзлись самые натуральные бездны Ада.
        Все вокруг горело и полыхало, причем, пламя было не оранжевым, а ядовито-зеленым, и ничем привычным не тушилось. Адепты кашляли, задыхались, падали без сил. Самые сообразительные натянули на носы шарфы и шейные платки, но это практически не помогало. Вот закричала Левия, ноги которой захлестнула странная, словно ожившая лоза. Миг - и целительница взмыла в самую крону высоченной сосны.
        - Они не убивают нас… почему-то… - прохрипел Альбрехт, судорожно сжимая тело висящего на плече Эдгара.
        - Им жертва нужна, - ответил осипшим голосом магистр Удмертий. - Большая. Эльфовская богиня не сразу войдет в тело девочки, ей сначала надо напитаться ужасом, пролить много крови…
        - Дерьмо, - выругался старшекурсник. - Да я лучше сам себе горло вскрою, чем ждать, пока бешеная остроухая баба меня…
        Дикий крик, похожий на слаженный вопль десятка баньши, всколыхнул окрестности. Целители повалились на землю, зажимая уши, боевики и некромансеры оказались покрепче, но на ногах не устоял практически никто.
        В небе, прямо над головами собравшихся, расползся в стороны портал, из которого вывалилась призрачная уродина, похожая на огромную птицу с человеческой головой. Только у головы были острые уши и торчащая в разные стороны копна белесых волос.
        Декан Рейван не успел даже понять. что произошло, как его подхватил и отшвырнул в сторону неожиданный вихрь. Лететь оказалось недалеко - до ближайшего валуна. Хрустнули ребра, затылок обожгла резкая боль, в глазах потемнело. Он силился встать, но не мог, и лишь бестолково хрипел, ворочаясь в измятой траве. Рядом задыхался Удмертий, судорожно вцепившись руками себе в горло.
        Герда осталась валяться в центре поляны. Ядовито-зеленое пламя полыхало вокруг девицы, отражаясь в ее глазах, полных слез. Она могла разве что с трудом держать голову, бессильно наблюдая, как сверху на нее спускается смерть.
        А затем дрогнула земля. Раз, другой. Закачались деревья, из ветвей ближайшей сосны снова раздался вопль магистра Левии. Закричали и остроухие, отшатываясь в стороны от внезапно взлетевших в воздух комков грязи и дерна. Самый упорный из эльфов выхватил кинжал и махнул острием почти перед носом ошарашенного Альбрехта, но лезвие вдруг остановилось в воздухе.
        Между боевиком, держащим товарища на плече, и остроухим поднимался из земли призрак женщины в когда-то явно дорогом, а теперь висевшем рваными лохмотьями платье. У дамы была сожжена до кости половина лица, но ее это совершенно не волновало.
        - Убрал свою остроухую харю от мальчиков! - рявкнула она удивительно звонким голосом.
        Следом за ней прямо из травы вставали новые и новые призраки. Мужчины и женщины, дети и взрослые. Орки, люди, дриады, бородатые краснолюды, невысокие низушки, тоненькие ундины, жительницы морских глубин… Плотным кольцом они обступали барахтающихся в траве адептов, не пуская к ним врагов.
        Магистр Рейван протер глаза. Затем осенил себя знаком Всеблагого Левия, а когда и это не помогло - прочитал короткую молитву Милосердной Смерти, на всякий случай.
        - Где ж я так нагрешил, что перед смертью вижу кучу привидений? - ошарашенно спросил декан Удмертий.
        - Ох, ну я-то знаю, где нагрешил, - в тон ему ответил Рейван. - Но ты, старая сутулая девственница, где умудрился оступиться?
        Ответом от оскорбленного некромансера была такая витиеватая, а главное - эталонно рифмующаяся со словом «где» фраза, что боевик едва не поперхнулся от смеха и закашлялся.
        А когда прекратил отплевываться и снова поднял голову, то увидел выскочившего из леса полупрозрачного коня. А вот седока необычный скакун нес самого что ни на есть живого. Только аура его полыхала яростным фиолетовым, как у сильнейших магов смерти.
        - А ну пошла на….. от моей подруги! - разнесся над поляной верещащий девичий голос, знакомый до боли.
        Некромансерка-первокурсница Ниенна Антарская, которую его дуболомы за глаза называли не иначе, как «сладенькой лялечкой-недотрогой», соскочила со спины потусторонней скотины, встала над полуживой Гердой и, не чинясь, показала в небо два оттопыренных средних пальца. А затем из ее хорошеньких, идеально очерченных губ полилась речь, которой удивились бы и вышибалы в трактирах самого низкого сорта.
        - Я не допонял что-то, - смущенно кашлянул подползший с правого бока Альбрехт. - Прабабка той эльфячьей богини с кем якобы кувыркалась?
        - А шут его знает, я только уборщика нужников запомнил и слона с Камарских островов… - подал голос очнувшийся Эдгар.
        - Погодите, а лысый иглобрюх тут при чем? - удивился магистр Удмертий, что лежал за левым плечом декана боевого факультета.
        - Я тебе потом объясню, безгрешный ты наш, - тяжело вздохнул Рейван. - Если выживем…
        *
        Тварь визжала, словно недорезанный поросенок, и мотала уродливой башкой, но приблизиться не могла. Что ей мешало, Ниенна не понимала, но так ли это важно перед лицом жизни и смерти?
        Она точно сознавала одно - во времена, когда сын садовника Аксель вовсю учил замковых служанок целоваться, она не прогадала, попросив друга научить ее кое-чему другому. Зачем нужны чужие лобзания, о которых почему-то с придыханием шепчутся глупые девки?! А вот острое и емкое слово, как известно, не воробей. Вылетит и приложит по голове, мало не покажется!
        Летающая уродина вопила и полосовала когтями воздух, становясь все плотнее и плотнее. Но спуститься вниз и добраться до лежащей на земле жертвы Тридамат не могла.
        Мешала настырная мелкая девка, изрыгающая поносные слова, от которых невыносимо болели уши.
        Мешали снова начавшие пуляться огненными шарами и ледяными стрелами чумазые боевики, которым краткая заминка в битве дала возможность перевести дыхание. Но больше всего мешали сомкнутые, плечом к плечу, ряды неупокоенных душ, которые тоже становились плотнее с каждой секундой. Они ничего не делали, просто стояли, заслоняя собой группки магов, и не давали ее войску пробраться к жалким людишкам и пустить им кровь во славу Ее нового бытия. И ярость полыхала в них, как в живых, и от этой всепроникающей мощи некуда было спрятаться. Тридамат кричала, хлопала крыльями, и сила ее утекала, как песок, сквозь время и пространство, и тянул назад полыхающий в небе портал…
        … Ниенна не знала, наступил рассвет или до него еще целая ночь впереди. Перед глазами стояла непроглядная ядовитая тьма, голова кружилась, во рту появился солоноватый привкус. Она пошатнулась и сплюнула на траву ярко-алым.
        Но жарким теплом дышала подруга, привалившаяся спиной к ее ногам. И мальчик, маленький Ленок, держал ее уцелевшей ручкой за ладонь. И были его пальчики крепкими и упругими, почти как у живого.
        - Ты отведешь меня в домик с игрушками? - тихо спросил он, пока уродливая Тридамат отчаянно пыталась сопротивляться урагану, что втягивал ее назад в портал меж мирами.
        - Отведу, малыш, - с трудом прохрипела Ниенна. - Конечно, отведу.
        - А пирожные там будут?
        - Будут, маленький. И ручка новая вырастет.
        - А можно, я не буду больше есть капусту? - рыкнул сбоку еще один ребенок. Кажется, зеленоватый и с клыками, но Ниенна доподлинно поручиться не могла - перед глазами все плыло.
        - А чего ты хочешь?
        - Мяса хочу, - шмыгнул носом паренек. - Много мяса. Хорошей охоты. И чтобы глаза новые выросли… И чтобы мама вернулась.
        - Как хочешь, так и будет, - пообещала некромансерка. - И маму вернем.
        Ждать больше нельзя. Действие сока из золотого кубка кончалось, отнимая последние крохи магии.
        Надо успеть, пока следом не потянулась аура, неприкосновенный запас жизненной силы и здоровья. Должно хватить на воплощение задуманного, если не тратить время на глупые молитвы несуществующим богам.
        *
        Декан боевого факультета магистр Рейван с трудом поднялся на ноги и протер глаза. Уродливая полуптица-полуэльфка скрылась в ядовито-черной дыре портала, что тут же истаяла в светлеющих небесах. Адепты заканчивали скручивать и вязать уцелевших остроухих. Рядом тяжело дышал магистр Удмертий.
        А в рассветных лучах восходящего солнца потихоньку поднимались в небо сотни фантомов. Мужчины и женщины, дети и взрослые. Орки с зеленой кожей, пузатенькие низушки, бородатые краснолюды, ясноглазые морские ундины. Люди в изорванных одеждах.
        Все они словно светились изнутри, качались в воздушных потоках в такт едва слышной песни.
        Декан Рейван похолодел, услышав слова.
        - Прими в обитель твою, о Милосердная Мать, убитых и павших, утри их горькие слезы, избавь от страданий, воздай благодати за все истязания. Смилуйся, Милосердная Мать, пошли им забвение жизни старой, подари покой, которого они так долго искали… - старательно выводил девичий голосок.
        - Что она делает? - ахнул рядом Удмертий. - Что она делает, эта маленькая безумная девчонка? Она же знает, что молиться напрямую Смерти опасно для неподготовленного мага…
        - То, что мы сами должны были сделать уже давно, собравшись магистрами всех пяти Академий, - сжал зубы боевик. - И то, с чем нам теперь придется как-то жить, не наложив на себя руки от позора.
        Солнце окончательно взошло, когда последний призрачный мальчишка растворился в нависшем над лесом розоватом облачке. Золотые лучи осветили покрытую пеплом и копотью поляну, едва живых от усталости и истощения чародеев, связанных и валяющихся в траве эльфов, которых оказалось не меньше пяти десятков. Декана целителей Левию, что с трудом спустилась с сосны, и теперь брела к своим ученикам, чертыхаясь и прихрамывая.
        Но те не обращали на наставницу никакого внимания. Они стояли в центре поляны, растерянные и опустошенные, скованные навалившимся отчаянием сильнее, чем любыми цепями.
        У их ног навзрыд плакала рослая девчонка в униформе боевика, с исцарапанным лицом и растрепанной светлой косой. К груди она прижимала хрупкое девичье тельце в разорванном балахоне некромансера-первокурсника. На тоненькое личико, бледное, как молоко, падала копна совершенно седых волос.
        *
        Ниенна помнила яркий свет, ласкающий и зовущий. Как качалась на невидимых волнах и смеялась, как парила, раскинув руки, словно во снах из раннего детства. Рядом летел Ленок, тоже растопырив в стороны ладошки - обе, целые. По другую сторону болтал ногами и заливисто хохотал зеленокожий и клыкастый мальчишка, кувыркался в потоках света, щекотал толстенькие пятки смешного маленького краснолюдика, летевшего впереди. Тот лягался и довольно визжал, улыбаясь во весь щербатый рот.
        - У меня жуб новый вылос! - прокричал краснолюдик и ринулся вперед, к возникшим прямо в пустоте сияющим воротам.
        И мальчишки вместе с вереницей других призраков, обретших яркость и плотность, скрылись за узорчатыми створками.
        А Ниенна осталась.
        - Рано тебе, девочка, - шепнул чей-то ласковый голос, и казалось, он звучал в пространстве со всех сторон. - Ты еще достойно мне послужишь и совершишь много деяний в мою славу. Возвращайся назад. И помни - потом станет легче.
        А затем неведомая сила подхватила ее резко и болезненно, словно клещами, и потянула назад. И трещал мир, разваливаясь на части, и земля горела под ногами, и огонь сжигал ее дотла, и кости осыпались прахом. И Ниенна плакала и кричала, но никто ее не слышал, ведь у нее больше не было ни голоса, ни слез.
        И лишь слова, просто зародившиеся в крохотной точке разума, выходили в бушующий первородный океан, обретали жизнь и ярость, которая по силе не могла сравниться ни с чем. И летели они от края до края Вселенной, наполняя пустое пространство звуками и голосами.
        - Заразаааа… Как же больно…
        И треснувший мир вновь сросся в единое целое.
        Ниенна лежала головой на чем-то мягком, едва покачивающемся. Теплые пальцы осторожно гладили ее по волосам.
        - Очнулась? - шепнул рядом тревожный голос.
        - Просыпается, - ответил другой, прямо над ее головой.
        Ниенна открыла глаза и увидела прямо перед носом обольстительную девичью грудь, обтянутую лишь тоненькой рубашкой.
        - Однако, - едва не закашлялась она. - Подобное зрелище - не совсем то, с чего бы я хотела начинать возвращение в жизнь, но определенно впечатляет.
        - Балда, - всхлипнула обладательница груди и обняла ее еще крепче.
        Ниенна попыталась улыбнуться и поняла, что губы иссушены.
        - Герда… - лишь шепнула она с облегчением. - Азали… Вы живы.
        - И ты жива, пташка. Это самое главное. А остальное мы преодолеем…
        Ниенна едва открыла рот, чтобы спросить, о каких преодолениях идет речь, как раздались торопливые шаги, а затем женский визг.
        - Адептка Герда Сигердоттер! Вы зачем залезли в постель к больной, еще и в одном исподнем?! Вы что себе позволяете, у нас приличный лазарет!..
        - Тьфу, дура, - тихонько скрипнула зубами Герда, и елейным голоском ответила. - Целительница Амалия, довожу до вашего сведения, что ваш младший сын, адепт факультета боевых искусств, два года назад потерял невинность именно со мной. Не знаю уж, к прискорбию вам эта новость или к радости, но как есть. Сообщаю лишь для того, чтобы показать - ваши намеки омерзительны. А Ниенне нужно тепло, вы сами знаете, ее необходимо греть днем и ночью, чтобы очнулась поскорее.
        - И нет, кристаллы, эликсиры и грелки не годятся, наставница Левия прямо сказала, - выразительно подвигала бровями Азали. - Если бы вы чаще проведывали больных, то знали, что мы тут днюем и ночуем по очереди уже вторую неделю.
        Целительница Амалия, неопрятная толстая баба, побагровела от злости. Но сказать было нечего, и она развернулась и ушла, бросив на ходу:
        - Кормить ее тоже сами будете! Мне некогда!
        - И будем, - показала вслед неприличную комбинацию из трех пальцев Герда, как только за теткой захлопнулась дверь. - А потом в баню отнесем, косточки прогреть на деревянной полке самое то…
        - Погодите, кто меня грел? - спохватилась Ниенна, проводя пальцами по волосам. Какие-то суховатые, грязные…
        - Мы и еще девчонки с нашего факультета, - объяснила Азали и, не дожидаясь дополнительных расспросов, фыркнула. - Мальчики тоже просились, мы их выгнали, конечно. Знаю я, как они согреть могут. Навещали только под нашим присмотром. Пирожные коробками таскали, я их в ледяной угол отнесла, чтобы не пропали. Тебе ж теперь есть надо будет много и всегда.
        - Почему всегда? - удивилась Ниенна. - Я сколько лежала без сознания, неделю? Через месяц, наверное, окрепну, как раньше…
        Валькирия и целительница мигом отвели взгляд. Затем Герда с кряхтением начала выбираться из кровати.
        - Знаешь, пташка, лучше ты эту новость от нас узнаешь, чем от наставников. И сильно не переживай, мы все уже продумали, жить с этим тоже можно…
        И со вздохом сунула некромансерке в руки узорчатое зеркальце. Ниенна несколько мгновений тупо смотрела на свое отражение, а затем расплакалась.
        Декан Особого факультета явился буквально через пару минут, едва прознал, что первокурсница очнулась, и теперь ревет так, что сотрясаются стены лазарета.
        - Полно тебе, девочка, - бормотал он, успокаивающе гладя ее по плечу. - Главное - сила вернется со временем. Ты молодая, здоровая, потихоньку восстановишься. Вот есть тебе действительно теперь надо много и всю жизнь, чтобы энергией тело обеспечивать. А с другой стороны - сохранишь моложавость фигуры до конца дней, любая баба тебе бы сейчас отчаянно позавидовала…
        - Позавидовала? - рыдала Ниенна в три ручья, уткнувшись носом в подушку. - Да пусть забирает себе и моложавость, и все на свете! Я старая! И страшная! Меня такую не полюбит никто!
        - Да почему никто? - возмутилась сидевшая напротив Герда. - И ничего ты не страшная. Беленькая просто вся. Зато глаза какими яркими стали! И вообще, ты спасла целую кучу людей! Ты теперь герой, тебя полюбили бы и старую, и страшную! Сам его величество Александр выражает тебе свою признательность!
        Валькирия встала и решительно шагнула к постели подруги.
        - Короче, ну тебя к лешему с твоими слезами, сейчас мы идем в баню, ее как раз натопили, а потом завтракать. И только посмей мне сказать, что есть не хочется! А там и будем думать, как жить дальше.
        Ниенна жалобно всхлипнула. Есть действительно хотелось так, что она готова была проглотить слона. И рядом с этим голодом отступали любые другие заботы и напасти.
        *
        Для покалеченной некромансерки не жалели ничего. Ее переселили в комнату с камином, который топили круглосуточно. Накрывалась Ниенна меховыми одеялами, на ноги натягивала толстые носки из шерсти горных яков. Приемы пищи у нее были частыми, обильными и горячими - сначала дымящийся бульон с разваренной курицей, затем обжигающе-острый суп с лапшой, прожаренные до хруста куски мяса, плетеные корзинки, наполненные хлебом, запеченные яблоки с творогом и изюмом… Мальчишка-боевик, что гнался за их троицей по болоту в погоне за кубком, однажды принес ей целую охапку оранжевых астр, неловко поклонился, покраснел до кончиков ушей и убежал.
        Ниенна вздохнула, засовывая цветы в вазу. Казалось, со дня гонок прошла целая жизнь.
        Она часами смотрела на себя в зеркало, стараясь привыкнуть. Получалось с трудом. На белые, как молоко, щеки не возвращался румянец, сколько их не щипай. Нос и губы стали тоньше, подбородок - острее. И главное - ее чудесные светлые локоны теперь распрямились и торчали в разные стороны, а еще потеряли девическую прелесть. Нет, седина определенно была красивой, благородного жемчужного оттенка, а не пепельного, как у декана Удмертия. Но все же - чего ей стоило появиться не сейчас, а лет через пятьдесят?..
        «Плата за героизм, - мрачно думала некромансерка. - Днем тебя хлопают по плечу и вручают всяческие награды, а ночью ты маешься от боли, холода и невозможности даже выйти на улицу. И конца-края этому не видно».
        С наступлением зимы в Академии началась сессия. Ниенне проставили все зачеты и экзамены авансом - свои знания и умения она наглядно показала в битве с остроухими. «Я бы тебя на третий курс сразу перевел, но не стану. Лучше восстановись потихоньку, дальше нагрузка будет выше», - сказал ей преподобный Умертвий, подписывая оценки по предметам на красивом бланке с гербовой печатью.
        Герде с Азали такого счастья не перепало, и они забегали к подруге каждый вечер, жалуясь на зверства наставников на экзаменах и лопнувшую от излишних знаний голову, а еще обсуждали последние новости. Самым занятным стало известие о найденном в лесу теле наставника Герия, точнее, оставшемся от него скелете. Бедолагу несколько часов допрашивал лично декан Особого факультета.
        - Поверил, дурак, сказкам незнакомцев, что волшебную силу можно вернуть, согласился пройти незнакомый ритуал. А те остроухими оказались под чужой личиной, - качала головой рыжая Азали. - Магистра еще два года назад, оказывается, грохнули. И остроухие все это время находились в Академии, готовились к появлению богини. Выискивали, значит, девочек покрепче, да побойчее, предыдущая же умерла во время ритуала. Они и хотели перестраховаться от любых возможных напастей…
        - От любых, кроме неожиданно появившейся маленькой некромансерки с шилом в заднице, - фыркнула Герда, и тут же в глазах ее заплескалась тревога. - Ниенка, пообещай, что ни за какие коврижки не захочешь себе вернуть былую внешность и здоровье… непроверенными методами.
        - Не захочу, - пожала плечами Ниенна. - Я уже смирилась. Жаль, конечно, но проверенные методы мне не подходят по той простой причине, что их просто не существует. И наставника Герия я чисто по-человечески могу понять. Он хотел возвращения былого могущества, а еще - чувствовать себя полезным. Если бы и магия пропала, не знаю, как бы мне дальше жилось…
        - Тебе это не грозит, - рассмеялась Азали. - В коридорах и столовой шепчутся, что тебя Милосердная Смерть своим благословением отметила, в благодарность за сотни душ, которые ты освободила и довела до ее обители. И что ты однажды сможешь повелевать мертвецами, если сама захочешь.
        - Отлично, - фыркнула Ниенна, кутаясь в одеяло. - Была я простой госпожой из графского рода, а теперь стану госпожой трупов. Отличное продвижение на поприще магической службы!
        - Зато прозвание годное, как раз для твоего ремесла, - тут же утешила ее Герда. - Госпожей всяческих в мире - как собачьего говна у нас за воротами. И княгини, и графини, и королев целый полк. А трупная госпожа, поди, одна на весь белый свет.
        И подруги захохотали. Нет, с Гердой решительно невозможно было долго тосковать и хандрить, даже после всего случившегося! И Ниенна с огромным удивлением осознала, что ей хорошо. Даже невзирая на постоянную мерзлявость и голод, на испортившуюся внешность и дичайший упадок сил, она была счастлива, как никогда в жизни.
        *
        В канун нового года Ниенне разрешили, наконец, выходить на улицу, а еще передали королевскую грамотку «За проявленную доблесть», и к ней чек на солидную сумму, что лежала на счету в главном банке Ахенбурга. Причем, счет был специальный, принадлежащий Академии.
        - Это чтобы родственнички твои деньги не свистнули по праву старших, - объяснял ей декан Удмертий. - А то узнают неминуемо. Слава о тебе по всей стране пошла, сама видишь, сколько съезжается народу, и все хотят на тебя посмотреть…
        Действительно, второй месяц в столицу тянулись по дорогам и трактам проповедники всех мастей и рас, молиться за усопших. Приезжали большими толпами, совершали камлания и обряды, призывали на головы остроухих кары небесные, а адептам и наставникам желали всяческих благ. Ну и на освободительницу нескольких сотен призраков пялились, не без этого.
        Особенно поразил некромансерку оркский шаман, прибывший с группой зеленокожих полуголых молодцев с бритыми затылками и клыками, выпирающими изо рта. Долго смотрел на девушку, хмурился, ходил кругами, тряс над ее головой посохом с бренчащими костями в навершии.
        - Есть возможность поправиться тебе, юная служительница Смерти, - пророкотал он, наконец, с гнусавым акцентом. - Найди мужика с огненной силой в крови и сердце, и раздели с ним ложе. Этот огонь вылечит твою хворь.
        Ниенна так опешила от бестактности шамана, что даже не нашлась с ответом.
        Зато наедине с подругами отвела душу, изругав орка всласть. Как раз и повод представился для встречи не в стенах Академии - зимние каникулы. Герда и Азали утащили ее в таверну на центральной улице, где регулярно собирались адепты всех учебных заведений Ахенбурга. Горячий глинтвейн лился рекой, вокруг стоял галдеж, в котором можно было спокойно поговорить без чужих ушей. Краем глаза Ниенна увидела в углу Альбрехта с компанией боевиков - их стол гоготал громче всех, то и дело прерываясь на звон кружек с пивом.
        - Что-то оркский шаман знатно поганок своих перебрамши, я смотрю, - кривилась Герда, усаживаясь за ближайший к двери столик. - Что значит - огонь в крови? Он бы еще четыре стихии вспомнил, из глупых новелл для романтичных дурочек: огонь, воду, землю и воздух! Каждому известно, что магия есть дар, позволяющий управлять всеми возможными состояниями и стихиями. Я умею одинаково хорошо пуляться и ледяными стрелами, и огненными шарами…
        - А у меня другой интерес, профессиональный, - фыркала Азали. - Какие-такие болезни может лечить плотская связь с мужиком? Вот наградить целым букетом - это завсегда пожалуйста! А вылечить… да будь у него хоть трижды огненное сердце.
        И она покосилась на мельтешащего неподалеку Эдгара. Ниенна с невольной завистью отметила про себя, что выглядел боевик великолепно. Происшествие с остроухими не оставило на внешности бабника-сердцееда никаких следов.
        - Тебе чего, охальник? - подняла брови целительница. - Уши погреть решил?
        - К тебе с поклоном иду, красавица моя, - отвесил тот шутовский поклон и пропел тихонько. - Исцели мои напасти, Азали…
        - Иди ты к рогатым в Бездну. Франц-венерию не лечу.
        - Тьфу на тебя, дурища рыжая! - тут же обиженно надул губы Эдгар. - Я к тебе с открытой душой, а ты - с шутками гадкими… И вообще, я золотой самородок, чтобы ты знала!
        - Золотой, ага, - посмеивалась целительница, вставая. - Аж пробу ставить негде. Иди уже, дай с девочками поболтать.
        Азали ушла к стойке с разноцветными бутылками, чтобы сделать заказ, следом поднялась Герда - попросить у трактирщика одеяло для подруги. Некромансерка сидела, устало прикрыв глаза. Привыкнуть к большой толпе народу вокруг оказалось сложнее, чем девушка себе представляла, но иных вариантов не было.
        «Я все равно вернусь в нормальную жизнь, чего бы это мне не стоило, - думала она. - Начну со всеми сдавать сессии и окончу учебу с золотым дипломом. И если уж и назовут меня трупной госпожой, то пусть это будет за заслуги, а не за внешность…»
        Напротив кто-то присел. Ниенна открыла глаза и с удивлением уставилась на две небритые мужские рожи, бесстыдно ее разглядывавшие.
        - Она? - спросил первый мужик, в мохнатой шапке. - Чойта бледная, как поганка. Маркиз другой портрет давал…
        - Она. Ты ж слышал на всех углах про белую девку, что мертвяков из земли подняла, и через то силу магическую потеряла, - скривился второй. - Поднимай зад, пигалица, и иди за нами, да без выкрутасов! Сиятельный маркиз Жермен тебя обыскался уже. Не знаю уж, на кой ты ему сдалась, такая тощая да бледная, но господину виднее.
        Ниенна судорожно вцепилась в лавку.
        - Не пойду, - тоненько пискнула она.
        - Пойдешь, - осклабился первый. - А не то мы вон из того столика сопляков выдернем, да глотки им перережем у всех на глазах. Поднимайся, я сказал, и иди за нами…
        И мужик потянул было поросшую волосами ручищу к ее шее, чтобы схватить за шиворот, но в следующий же миг замер, прихваченный за плечо.
        - Слышь, упырь, - процедил стоящий за его спиной старшекурсник-боевик Альбрехт Вельф. - Грабли свои немытые от нашей лялечки убрал. Пока я тебе их не вырвал с корнем и в зад не засунул.
        Гул вокруг мигом затих. Ниенна сидела на лавке, обмирая от страха - и одновременно от восторга. Кто бы знал еще полгода назад, что тот, кого она больше всего боялась в стенах Академии, вдруг поднимется на ее защиту?
        Еще миг - и за плечами Альбрехта возникла его боевая тройка. Парни стояли стеной, словно те самые призраки на лесной поляне, и у Ниенны невольно защипало в глазах.
        Мужики были не из робкого десятка, и тут же сердито ощерились.
        - Ты знаешь, кто эта девка, чародей? - подпрыгнул первый. - Графинюшка безмозглая, из дому сбежавшая перед самой свадьбой с маркизом Жерменом. По закону ей треба вернуться назад, родительскую волю выполнить…
        - Я никакого обещания не давала! - взвизгнула Ниенна, тоже вскакивая на ноги. - Не хочу я замуж за маркиза, он старый, и вообще…
        - … И вообще, она моя невеста, - вдруг возник с правого бока ухмыляющийся Эдгар. Он бесцеремонно обхватил некромансерку за плечо и продолжил. - Вся таверна видела, как я ей в любви клялся при свидетелях, и она дала согласие на брак. Верно, ребята?
        Таверна тут же взорвалась одобрительными воплями.
        - Так что маркизу вашему, ежели жениться на моей невесте хочет, придется сначала меня на дуэль вызвать, - со смешком окончил боевик. - Вот только по закону оскорбленной чести выбор оружия будет за мной. А уж потом посмотрим на счет воли родителей…
        - А еще наставники его испытают, - высунулась из-за плеча Альбрехта Азали. - Я слыхала, маркиз Жермен живет на свете более пятисот лет, это весьма похвально, но все же… необычно как-то. Сами понимаете, одна из лучших учениц Академии, ее не могут отдать в злые руки. Наставники обязательно проверят маркиза на употребление запрещенных зелий, продлевающих молодость за счет жизни посторонних людей, а также не наличие в его жилах эльфовской крови, тьфу-тьфу, упаси боги!..
        - Да ты что несешь, девка? - взревел небритый, потрясая кулачищами. - Да чтобы наш сиятельный маркиз…
        - Наставники разберутся, - коротко бросил Альбрехт. - А если попробуете ее умыкнуть тишком прямо с улицы или еще откуда - я дракона сотворю и следом отправлю, чтобы задницы ваши никчемные прижарил до самых костей. Сдохнете в ближайшей канаве, никто и плакать не будет. Ну, долго вы тут еще собрались стоять, воздух портить?
        И неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы какой-то совсем юный паренек не ойкнул, выглядывая из дверей.
        - Ой, кажись, городская стража сюда идет…
        Миг - и оба негодяя вылетели на улицу, прижимая шапки к груди, а затем скрылись за углом.
        Следом им несся многоголосый хохот.
        - Ни на миг вас оставить нельзя, - возмущалась спустя пять минут Герда, укутывая плечи подруги одеялом. - Все самое интересное пропустила!
        - Да что там интересного, одни рожи мерзопакостные, - пожала плечами Азали. - А вот Ниенна, кажется, поняла одну важную вещь…
        - И какую же?
        Некромансерка глотнула из принесенной кружки горячий глинтвейн, пахнущий медом и корицей, и счастливо выдохнула.
        - Что я действительно дома, и рядом с людьми, которые меня любят. И ради этого стоило даже покалечиться и стать седой.
        - А ты сомневалась? - рассмеялась Герда. - Ничего, мы еще прославимся в истории родного государства и за его пределами! Будем ездить по трактам на последних курсах, злодеев уничтожать, заложных покойников утихомиривать. И мужика тебе отыщем, с огненным сердцем.
        - А разве такие бывают? - грустно улыбнулась Ниенна.
        - Раз шаман сказал, значит, бывают. Мы тебе его найдем, - пообещала валькирия. - Надо будет - из-под земли достанем.
        Чудовище в Щедром Поле
        - Да шо ж это деется, навьи мои недобрые! - горько плакала старая Улита над едва крякающими и полуживыми лебедиными тушками. - На позатой седьмице избе ноги едва не оттяпали, на этой гусей-лебедей покалечили, изуродовали! Какой же бес вас понес на то поле поганое?!
        Она всплеснула руками и тут же охнула - поясницу снова прихватил злющий радикулит.
        - И пчелок моих поразгоняли, нечего и к спине больной приложить! Ну шо ты гакаешь, полоумный? На поле когда стаю вел, небось иначе вопил, как в глотку укушенный!
        Улита замахнулась было тряпкой на вожака, но уронила бесполезную ветошь и заплакала еще горше.
        - Неужто придется отсюда уходить? - всхлипывала она, потирая крючковатый нос. - С земли родной, где живу я без малого триста лет?
        - Придетсссся, - вдруг зашелестело за спиной, запостукивали сучья, встрепенулись листья, как живые. Неведомо откуда взявшийся ветер швырнул в лицо старухе горсть пыли, от которой она закашлялась так, что и радикулит прошел.
        А когда выпрямилась, наконец, и раззяпила слезящиеся глаза, узрела выползающую из части ядовито-черную клубящуюся тьму. И столько злобы в ней было, что даже дышать с каждой минутой становилось труднее и труднее.
        - Убирайсссссся, - прошипела тьма. - Я тебя предупреждал, сссскотину ссстарую. Костею иголку сломал, навий зооморфных, охранителей здешних, под землей оставил, и тебе вместе с избой и гусями лапы из задницы повырываю с мясссссом!!
        - А ты всем девкам здешним сердца повырывать да кровью их землю залить удумал, окаянный? - так и взвилась бабка на месте, потрясая сухонькими кулачками. - А ежели людское племя в этих краях иссякнет? Мы так никогда лютовать себе не позволяли, ентот, как его, баланс не нарушали!
        - Наплевать, - пророкотала тьма, обретая плотность. По поверхности ее, все еще расплывчатой, но уже гладкой, как шелк, то тут, то там вспыхивали красные выпученные глаза. - Надоели мне люди, особенно девки, всссссю плешь проели своими воплями, да весссссельем! Еще и праздник затеять удумали, вссссю округу на уши поставить! А потом меня земля здешняя отвергает, пятки жжет, пройтисссь невозможно! Ну ничего, от тебя избавлюсь и зараз ритуал проведу, вот потеха-то будет! Попляшет Сссссмерть на коссстях, как раньше бывало, вссссласть!
        - А шипишь-то чего? - вдруг насторожилась бабка. - Зуб, чтоль, выбили в пьяной драке?
        - Шшшшто? - вздрогнула и заклубилась тьма, снова теряя очертания. - Какая пьяная драка? Да как ты смеешь, кочерыжка сссстарая… Тьфу ты, пропасссссть!
        - Выбили-выбили, - распрямила плечи бабка, ехидно ухмыляясь. - Иль сам выпал? Или все на месте, просто силенок не хватает щель меж зубами заделать? А все туда же, жертвы кровавые приносить…
        - И шшшто? - пророкотала тьма. - Ты со всеми своими знаниями ничего мне не сделаешь, силенок не хватит. Даже вычиссслить не сможешь. Даю сроку три дня, не уберешься отсюда со своей ссскотиной лапчатой, что деревянной, что живой - так я поспособссствую, упокою тебя навеки, с Костеем рядом!
        И тьма исчезла в густоте зеленых ветвей, только ветер по ногам хлопнул.
        Старая Улита не обратила на это никакого внимания. Рванула в избу, забыв про все, даже про жалобно стонущих гусей-лебедей, так и лежащих на полянке перед избушкой.
        - Я те покажу задницу с мясом, - сложила она себе за спину дулю. - Через три дня, значит? Так я устрою три дня веселья, посмотрю, как ты справишься с теми, кого я на подмогу позову! Думаешь, Улита в лесу родилась, читать прилично не научилась, пню всю жизнь молилась, колдовала, как лешие учили? Ничо, пограмотнее знакомцы у меня имеются! В самой Академии чародейской студиозусов некромансии учат, упырям бошки сносить и мертвяков насовсем упокаивать! И тебя, душегуба, изловят да на плаху отправят!
        Она поднялась на крыльцо избушки на покалеченных курьих ножках, перебинтованных с прошлой седьмицы по самый подпол, села на лавку и потянулась к стоящему рядом колокольчику с кристаллом на макушке. Щелкнула по нему длинным ногтем и тот засветился.
        - Хто тама? - заголосила Улита в колокольчик, то и дело прижимая его к уху, а затем снова возвращая ко рту. - Удмертий, ты, старый друг? Не трынди, я тебя на три года моложе! Выручай, ну, в знак давней дружбы! Чаво? Да пошутила я тогда, ну добавила в передачку с медом крапивы горькой, для здоровья мужского как полезно! А ты орал, будто я туда, по меньшей мере, плюнула… Эх, ладно. Кто старое помянет, тому осиновый кол в задницу. Слушай, Удмертушка, без твоей помощи не обойтись. Беда у нас большая приключилась…
        *
        Для отправления группы молодых чародеев из славного города Ахенбурга в захолустную глушь, откуда декану Удмертию поступило сообщение с призывом о помощи, не пожалели и дальнего портала, что был способен перебросить людей с пожитками на расстояние в сотни миль.
        И то правильно, подумала Ниенна. Снаряжения, эликсиров и оружия взято столько, что страшно подумать - вдруг это на собственном горбу тащить придется по оврагам да буеракам? У любой приличной лошади от такой тяжести переломился бы хребет. У неприличной - открылся бы дар человеческой речи, примерно в том же ключе, что и у адепта-старшекурсника боевого факультета Альбрехта Вельфа, отвечавшего за подготовку к переходу.
        - Эдгар, полудурок, ты на кой ляд с собой эликсиров приворотных целую сумку тащишь? А если бежать придется? Выронишь по дороге, селяне необученные подберут да себе во вред используют, нам потом в яме с решетками сидеть? Брось немедленно!
        - Не брошу! - вцепился в огромный холщовый мешок Эдгар. Внутри что-то подозрительно зазвенело. - А вдруг бабы?
        - В деревне-то? Баб там немеряно, а ты на фоне их мужиков и без приворотных зелий сгодишься, - ухмыльнулся Альбрехт. - Зад с мылом вымоешь да зубы почистишь, и колдовать не понадобится.
        - Пошел к рогатым! - рассердился на однокашника Эдгар. - Я чаще тебя в баню хожу! И вообще…
        Он перехватил поудобнее мешок и заговорщическим тоном продолжил.
        - Там не только приворотные зелья, которые я, кстати, не использовать везу, а продавать, но и лучшая эссенция мадам Ангелины из «Прекрасного утра», семь флаконов! Достаточно развести с водой и вуаля - лучше игристого вина! Или ты на празднике рыгаловку сельскую собрался пить, типа сивухи на чертополоховых колючках?
        - Неее, сивуху не буду, - тут же пошел на попятную Альбрехт. - Ладно, упаковывайся, да смотри, чтобы преподаватели не просекли, что мы с собой хмельное тащим!
        Боевик провел ладонью по темным растрепанным волосам, поправил ворот синего мундира.
        - До отправления четыре минуты. Целительница где? А, привет, Азали, вижу. Герда, клинки упаковала? Отлично. Лялечка с вами?
        - С нами, - подала голос Ниенна. Прозвище, прилипшее к ней почти год назад во время поступления в Академию, закрепилось, кажется, на всю оставшуюся жизнь.
        - Поперек нас в бой не лезь, - голос Альбрехта неожиданно смягчился. - У тебя силы до конца еще не восстановились.
        Он шагнул к девчонкам поближе.
        - Мне не нравится эта ситуация, вот что я вам скажу. Селяне в глуши дикие, дай им волю, колдуна на костре скорее сожгут, чем за работу отблагодарят. В какое место их не поцелуй - везде на задницу наткнешься. Поэтому обо всем подозрительном докладывать мне и не ходить поодиночке. Даже до ветру в нужник, поняли?
        Девчонки синхронно кивнули. Даже острая на язык Герда смолчала. Видимо, понимала - не та ситуация, чтобы кочевряжиться.
        - Лялечка, еще раз перескажи на свежую голову, что там за история с убитыми девками?
        - Двенадцать жертв с начала января. Вырваны сердца у еще живых, вдобавок выворочена грудная клетка. Удивительно, что за помощью послала лесная ведьма такого уровня, что у нее избушка собственная на курьих ногах материализовалась, представляете?
        - Лихо, - присвистнул Альбрехт. - И что, она не смогла уничтожить эту тварь?
        - Нет, даже вычислить не получилось. Известно только, что шепелявит, то ли зубов не хватает, то ли от волнения. То ли просто нечисть, которой трудно дается человеческий говор.
        - Ну ничего, мы все равно лучше подготовлены, чем малограмотная лесная ведьма, - воспрял духом боевик. - Поймаем гадину, да осиновый кол воткнем в глотку!
        - Сначала вычислить надо, - покачала головой Ниенна. - Беззубых, поди, половина деревни. Кто бы их там лечил? Плюс с окрестных сел в гости на праздник Первого урожая люди в эти дни приходят. Что мне не нравится больше всего - это их церковь Всеблагого Левия.
        - А чего с церковью не так?
        - То, что она есть, - включилась в разговор Герда. - А раз есть, значит, жальники должны быть запечатаны, покойники - гнить в обнимку с опарышами под землей, а всяческая нечисть - глодать кору в лесу, а не кружить подле деревень, сердца у людей вырывая. Ниенка, ты в некромансерских книжках нашла хоть что-то подобное?
        - Нашла, но ничего не подходит, - вздохнула Ниенна. - Сердце способна вырвать, как минимум, дюжина разных видов нечисти. Но большинство вдобавок обглодали бы трупы, или хоть печень выели с мозгом. И ни одна из них не способна превращаться в туман с выпученными глазами. Я взяла с собой два бестиария, один - по вымершим чудовищам, погляжу еще на досуге, может, хоть какую-то подсказку найду.
        - Добро, - кивнул Альбрехт. - Пора отправляться.
        Портал запестрел разноцветными бликами, растянулся по воздуху кольцом, внутри которого клубилась тьма. Ниенна невольно поежилась, делая в нее шаг. Хорошо еще, глаз у этой пакости не было!
        С момента, когда некромансерка освободила сотни неупокоенных призраков, прошло полгода. После ранней и обильно дождливой весны наступил солнечный июнь, пшеница и травы в полях поднялись справно и дружно, человеку по пояс. А к Ниенне начала возвращаться сила. Ей удавались даже самые сложные заклинания второго курса, типа рассыпать скелет прахом, а затем воссоздать из него послушного собственной воле не-мертвого.
        Но то в башне Особого факультета, под присмотром декана Удмертия. На жальники соваться и работать с «диким» материалом он ей пока строго запрещал.
        И потому Ниенна очень удивилась, когда наставник отправил ее вместе с боевиками и целительницей в дальнюю дорогу. Выяснить, что за чудище завелось в глухом краю, где люди даже подати платят не деньгами, а репой. Кстати, репа там росла знатная, из нее в столице варили и каши, и достойное королевского стола пиво, и даже колдовские зелья для лечения желудка.
        «Хочу, чтобы ты развеялась. Сидишь в башне целыми днями, света белого не видишь, - объяснил ей Удмертий. - А то вон бледная какая…»
        Некромансерка после пережитого оставалась бледной, как молоко, даже под палящим солнцем, но спорить с наставником не стала. Искренне же переживает. А теорию она знает хорошо, может, и вправду подскажет что-то. И боевики после зимних приключений перестали к ней цепляться. Вдруг действительно удастся отдохнуть и хорошо провести время.
        *
        В деревню с многозначительным названием Щедрое Поле студиозусы Академии добрались лишь к обеду, голодные и злые. Сначала настроение попортила бабка, позвавшая их на помощь, и ее чокнутые гуси-лебеди. Паскудные птицы, о которых старая ведьма говорила, мол, еще вчера едва не померли, на деле оказались очень живучими. А еще - злобно шипели на прибывших, и все пытались тяпнуть Эдгара то за бедро, то за сумку с эликсирами.
        - Говорил тебе, задницу с мылом помой, даже скотине неразумной не нравится! - ржал неугомонный Альбрехт.
        - Провались в Бездну! - шипел тот в ответ не хуже гуся. - Тебя эти твари, небось, своим признали, гогочешь, как они, вот и не кусаются!
        Бабка, стоя на крыльце, оглядела их с нехорошим прищуром и покачала головой.
        - Я думала, Удмертий даст боевых магов. А старый хрыч прислал недорослей, которые даже в сражениях не бывали…
        - Бабуля, да ты знаешь, сколько мы пережили?! - едва не подпрыгнула от злости Герда. - Мы богине Тридамат и пяти десяткам эльфов полгода назад уши на пятую точку так натянули, до сих пор вдоль границ на цыпочках ходят, боятся! У нас некромансерка в той битве силу потеряла, едва восстанавливаться начала!..
        - Охти мне, еще и дите покалеченное с собой притащили, - всплеснула руками старая Улита. - Вас борщом досыта кормить надо и спать укладывать, а не в бой с чудищами отправлять!
        - Борщ, бабушка, это хорошо, - шагнул вперед Эдгар. Он с почтением склонил перед ведьмой кудрявую голову и продолжил. - Не подведем мы вас, обещаем. Дипломированные боевые маги после осенней заварушки с эльфами на границах государства стоят, там опасности похлеще здешних. Поймите, некому деревенских от чудища спасать, кроме нас.
        - Ох, деточки, - бабка поглядела на них намного ласковее. - Тогда вам лучше сразу в деревню идти, с народом поговорить, самим осмотреться. Все равно связи тут нет никакой, а портал за вами Удмертий откроет лишь через три дня…
        Из еды у старой Улиты в подполе оказался только забродивший квас и хлеб, такой черствый, что им побрезговали даже мыши. Поэтому адепты вежливо сослались на занятость и нехватку времени, похватали сумки и отправились в путь. Бабка махала им с крыльца замызганным платочком, клятвенно обещая послать весточку с птицами «кому надо», чтобы ребятушек встретили, как подобает.
        - Надеюсь, не гусей своих треклятых отправит, - пыхтел под тяжелыми сумками Эдгар, то и дело утирая пот со лба. - А то все нормальные люди разбегутся, останутся дедки да бабки, которым и умирать не страшно. Поднесут нам репку на блюде, вареную, да печеную, вот и вся еда…
        - А тебе надо, чтобы молодуха вышла с большими сиськами, да чарку зелена вина с поклоном подала? - тут же заржала Герда. - Ты ж не добрый молодец из сказки, и репкой перебьешься.
        - Молодуху не надо, у нее муж есть, он потом мне голову непременно снять попытается, - фыркнул боевик. - Пусть хоть пугало выйдет лесное, лишь бы пожрать у него было.
        Под палящим солнцем ковылять пришлось почти час, и на подходе в деревню студиозусы без сил опустились в траву передохнуть. Герда оглядела окрестности, прижав ладонь к глазам, и уважительно присвистнула - репища и впрямь внушали трепет. Возникало ощущение, что тянулись они от поросшей увядшим дерником дороги до самого горизонта. Круглые небольшие репки блестели белыми бочками, одна к одной ровные, гладкие, с девичий кулачок размером.
        - Красиво, - признала Ниенна.
        - Ага, пока сидишь и смотришь с крыльца собственного поместья, как барин, - скривилась Герда. - А как подумаю, что с марта по октябрь ежегодно задом кверху все поле проползать, так лучше уж пусть мне то чудище сердце вырвет…
        - Типун тебе на язык, - зашипела Азали. - Нашла, о чем вспомнить.
        - Жрать охота, - вздохнул второй боевик из тройки Альбрехта, плечистый Бродди. - Может, к бабке вернемся, гуся-лебедя попросим? У нее один на обе ноги хромал, все равно толку с него никакого, и так околеет. А мы в кустах костер бы развели, мясо пожарили…
        - Ты рехнулся? - возмутилась Ниенна. - Это очень редкая птица, можно сказать, реликт! Они в книгу Исидры занесены, как вымирающий вид, их мало осталось! А ты - сожрать… Их и так перебили в свое время, не дай боги!
        - Они человеческих детей воровали в незапамятные времена, так им и надо, тварям лапчатым, - не согласилась с подругой Герда. - Я тоже за гуся. Давайте жребий кидать, кому за ним идти.
        Но буквально через пару минут провидение спасло гуся от неминуемой кончины на костре, а заговорщиков - от выплаты огромного штрафа за убийство реликтовой птицы. Спасло самым приятственным образом - босоногим, веснушчатым, рыжеволосым. В двух экземплярах сразу.
        - Во дела! - оживился задремавший на сумке с эликсирами Эдгар, открыв глаза и увидев прямо перед носом две пары кругленьких девичьих коленок.
        - Здравствуйте! - хором прощебетали хорошенькие близняшки и синхронно опустили задранные подолы, выбираясь с мокрой земли на сухую дорогу.
        - Нас бабушка Улита отправила вас встречать и кормить, - высунулась из-за спин рыжуль еще одна девица, с курносым носиком и длинной черной косой. - Пирожками с земляникой не побрезгуете? У нас целое лукошко! И два кувшина с молоком, холодненьким!
        Дважды повторять не пришлось. Ниенне с Гердой и Азали досталось по одному пирожку, что умопомрачительно пахли вареньем и свежей сдобой. Остальное в один присест умяли изголодавшиеся боевики. Насытившись, парни не без интереса начали рассматривать миленьких селянок, а те в ответ переглядывались друг с другом, то и дело прыская со смеху.
        - Люди бают, вы к нам с досмотром приехали? - потупив глазки, спросила одна из близняшек.
        - И это тоже, но в первую очередь на праздник, - многозначительно поднял брови Эдгар и улыбнулся. - Слыхали мы с товарищами, что девчонки в Щедром Поле такие, что краше них во всей округе нет, вот и приехали проверять! Видим, не врут люди-то!
        Боевая тройка Альбрехта согласно закивала, дожевывая последние пирожки.
        - Ой, милсдарь, я погляжу, озорник вы, любите смущать простых девиц, - кокетливо захлопала ресницами чернуля.
        Ниенна сразу просекла - девка отлично понимает, что творит, и боевиков с их клинками да чародейством вовсе не боится. Неужто всерьез рассчитывает на щедрость столичных колдунов, которые не обидят нежную красавицу ни во время праздничных гульбищ, ни после, а наутро и вовсе одарят золотой монетой? Все ж семье прибыток, корову или пару овечек прикупить можно.
        И Ниенна в очередной раз порадовалась, что родилась не в селянской, а в графской семье. Подумаешь, из дому сбежала, и родичи наследства лишили! Зато сама себе хозяйка, грамоте обучена и деньги заработать может колдовским ремеслом, а не женскими прелестями.
        «С другой стороны, на меня и не позарится никто, на бледную да седую, - со смешком подумала она. - Девки сами будто репки, во всех нужных местах кругленькие. А я впрямь после пережитого недокормыш сопливый…»
        - Праздник-то будет, - продолжила меж тем одна из рыжих девиц. - Только потанцевать мы с вами, милсдари, не сможем, барин не даст…
        И она горестно всхлипнула.
        - Чего? - так и подбросило с земли Эдгара. - Чтобы какой-то затрапезный барин мне, сыну барона Червонского, веселиться помешал? Да я его на одну руку посажу, а другой прихлопну!
        - Так он вам и не помешает, - помотала головой чернуля. - Он просто нас к себе в это время потребует, на кухне помогать. А которой совсем не повезет, то и постель греть…
        Девки, как по команде, шмыгнули носами.
        - Противный он, гадкий, смердит одежой нестиранной, козел душной лучше пахнет! - загомонили они, обступив замотанного утренними сборами и дорогой, но все же весьма пригожего парня в синем мундире. - А откажешься, оброк на семью такой положит, что вовек не расплатишься!
        - Ну-ну, полно вам реветь, - ласково забормотал Эдгар и, уже не чинясь, обнял близняшек за пухлые плечики. - Ведите к барину. Сейчас решим этот вопрос. Раз уж мы с проверкой приехали, с самого подозрительного и начнем.
        - С чего ты взял, что он подозрительный? - фыркнул идущий сзади Альбрехт. Лидер команды остался недоволен - ему пришлось тащить за товарищем сразу оба дорожного мешка, его и свой. - Можно подумать, барин один на всю деревню воняет.
        - Вот и посмотрим, - глянул через плечо Эдгар и притянул поближе одну из рыжих девиц. - Уж господинчик-то одежу мог бы чаще менять. А раз не меняет, не стирает, в бане не бывает, то, может, и не человек он вовсе, а нечисть какая-нибудь?
        - Нечисть потом не пахнет, - тут же напомнила Ниенна, поравнявшись с Альбрехтом.
        - А козлом душным?
        - Не знаю, козлов нюхать не доводилось.
        - Вот и посмотрим на месте. Точнее, понюхаем. Подозрителен мне этот барин, вот чего, - оскалился свирепо Эдгар и пригреб к себе вторую близняшку.
        *
        Поместье господина Никулы Репняного, в котором он проживал с сыном, даже издалека выглядело неряшливо. Двор стоял в запустении, цветы на клумбах пожухли, а мужики, чинившие во дворе обшарпанную телегу, были, как один, суровы и почти беззубы. Азали тут же уставилась на них с подозрением. Герда дернула ее за рукав и сердито шикнула, что эти вахлаки могли уничтожить людей разве что вчерашним перегаром, но никак не вырыванием сердца.
        На крыльце их уже встречал молодой барич Ивор, которым брезговали даже сельские девки. Как оказалось, не зря, юноша действительно был непригляден. Очень тучный, бледный, с некрасивыми темными пятнами под заплывшими глазами, он то и дело утирал пот со лба. Пахло от него, мягко говоря, не очень. Да чего уж там - разило за версту! Потом, кислым духом давно не меняного исподнего да жареным луком.
        Проняло даже крепких и привычных ко всему боевиков. Ниенна краем глаза увидела, как тройка Альбрехта синхронно творит одно и то же заклинание заглушки неприятных запахов, делая вид, что просто потирает носы.
        - Документ покажите, - без приветствия потребовал барич. - С которым вы нас проверять приехали. Посмотрим, каковы ваши права на это, сталбыть, действо.
        И Эдгар, которому девки по пути успели налить в уши жалобных слез, не выдержал.
        - Ты, сопляк, мои права решил проверять? Мои, Эдгара Червонского, сына барона, что тридцать лет верой и правдой служит стране и короне?
        И глаза боевика вспыхнули огнем. Вот селянки бы сейчас визжали, и не пойми, от восторга или ужаса! Жаль, отправились они в деревню от греха подальше, побоялись к любвеобильному барину даже под защитой магов идти.
        - Смилуйтесь, господин! - перепугался толстяк. Барона Червонского знали и в глуши, ибо подвигов он совершил немало и нрав имел очень крутой. Как знать, вдруг сыну он тоже передался? - Я ж не просто так языком молочу! Сами понимаете, люди у меня под защитой, а тут чудище бродит в окрестностях. Батюшка занемог несколько седьмиц назад, с постели не встает, да и я хвораю. Может, проклятие нечестивец злой на нас наслал? Вы бы это, проверили нас на предмет всяческого зла! И проходите, что же вы стоите, не стесняйтесь!
        - Проверим, - сурово сдвинул брови Альбрехт, шагая через порог в неприбранный и мрачный холл. - Но пока нам с людьми потолковать надо. Где жертв видели, кому они родней приходились и прочее.
        - И на праздник заглянуть! - снова подал голос Бродди. - Жрать охота, сил никаких нет!
        - Тебе пирожков мало было? - тут же зашипела гневно Азали, но ее перебил барич Ивор.
        - Так милости прошу к нашему столу! - радостно воскликнул он. - Угостим на славу, с пустыми желудками не уйдете! Сей же час приказ дам кухарке, пожрать сгоношит - пальчики оближете!
        - Некогда нам, - обрубил Эдгар, пока остальные не согласились на сомнительную стряпню в грязном доме. - Пост у нас чародейский. Заповедано нам в богатых домах пищу не вкушать, баню исправно посещать, небесам до земли-матушки кланяться, а хмельное уничтожать собственноручно…
        - И собственноглоточно, - шепнула стоящая позади Герда, едва успев увернуться от тычка в бок.
        - Это что ж, сладкого не есть, вина не пить? - ахнул толстяк. - Вы бы еще сказали, милсдарь, с бабами не ложиться! Это ж только помереть и останется!
        И жирненькие щечки вдруг покрыл совершенно девичий румянец. Смотрелось мерзко.
        - Я на бабу, бывает, как гляну, аж сердце заходится! Хорошо, что я барин, а не селюк безлапотный. Какую захочу - такую мне и приведут. Хотите, вам тоже прикажу привести? Хучь девицу, хучь молодку.
        - Не надо, - открестился от щедрого предложения Эдгар. - Сами знаете, король такие вещи воспрещает. Тем более, замужних молодух трогать. Мы его величеству Александру подчиняемся и все его наказы исполняем. Неужели у вас как-то иначе?
        - Что вы! - от провокационного вопроса Ивор враз сбледнул с лица. - Мы за здравие его величества молимся неустанно днем и ночью. Вот только сами понимаете, бабы…
        И он вздохнул.
        - Что - бабы? - не поняла Ниенна.
        Толстяк окинул тощую пигалицу недоуменным взглядом, но узрел некромансерский знак, приколотый на воротник темно-красного балахона, и живо поспешил объяснить.
        - Порождение рогатых, как известно! Уж простите госпожа, но ваш пол одним своим видом так и манит, словно всякая баба по праву рождения уже ведьма и приворотными зельями сызмальства надушена…
        У Герды перекосилось лицо, Азали сжала кулаки. Ниенна, тоже разозленная словами барича, уже собралась пригрозить ему превращением в крысу, как Эдгар вдруг сделал шаг вперед.
        - Знаю я вашу напасть, уважаемый пан Репняной, - торжественно заявил он. - Не в бабах дело. Бесы вас одолевают, вот чего. Вы, поди, в церковь Всеблагого Левия раз в год заходите, на праздник Возрождения? И исповедаться не желаете так часто, как требуется? Ну, вот и вселились в вас бесы-то. Изгонять надо.
        - К-к-какие бесы? - дрожащим голосом спросил толстяк.
        - Известное дело, какие, - укоряюще поджал губы Эдгар, ну точь-в-точь святой отец на исповеди. - Подзалупные бесы. Неужто не слышали?
        Стоявшие сзади чародеи мгновенно разразились кашлем. У отвернувшегося Лясана, последнего из членов боевой тройки Альбрехта, меленько затряслись плечи.
        Барич побагровел от гнева.
        - Шутковать непотребно вздумали, милсдарь? Думаете, раз вы сын барона, можно глумиться над теми, кто вам по статусу не ровня?
        - Никак нет, пан Ивор, - лицо Эдгара оставалось непоколебимо-спокойным. - Хотите, побожусь? Бесы вас одолевают, заводятся в штанах и скачут туда-сюда, от того вам ни днем, ни ночью покоя нет. Сны срамные одолевают, мысли постыдные, а коли нет возможности их воплотить, вы вином заливаетесь да сладостями запихаетесь, как не в себя. Разве ж столько еды нормальному человеку требуется? Сами же понимаете, что нет. Бесы вас изводят. А вскорести совсем изведут. Безо всякого чудища.
        - Пощадите, милсдарь колдун! - и барич Ивор со стоном рухнул на колени. - Избавьте от напасти! Это ж прознают в селе, на улицу не выйти, засмеют!
        - Верно, - кивнул Эдгар, нервно косясь на продолжающих кашлять друзей. Только Ниенна стояла спокойно, про себя посмеиваясь над легковерным хозяином. Ибо друг детства Аксель научил ее в детстве и не таким словам. - Не поймут вас селяне. Будут смотреть укоризненно и судачить меж собой. Такой, скажут, молодой, а уже подзалупным бесам поддался, срамник и бесстыдник. А кто-нибудь рано или поздно и королю доложит.
        - Пожалейте, милсдарь, - уныло продолжал бубнить толстяк. - Не допустите позору, вы же образованный маг, в Акалемии чародейской учитесь, вы могете!
        - Не могу, - со вздохом «признал» Эдгар. - Пока чудище, сердца вырывающее, в окрестностях верховодит, бесы в полную силу резвиться будут. К тому же, именно этот вид со стороны не победить. Вам самому, пан Репняной, придется противостоять поганым нечистецам, пока их немного, и они невидимы. А то рано или поздно разжиреют и плоть обретут, и начнут по всему вашему телу прыгать, тогда точно по всей округе дурная слава пойдет…
        - Все сделаю, что угодно! - захныкал барич, потрясая тремя подбородками.
        - Перво-наперво мыться вам должно каждый день, исподнее менять тоже, бесы чистого не терпят, - с серьезным лицом начал давать советы Эдгар. - Баню раз в три дня посещать, париться от души. Вина не пить, сладкого и тестяного не есть, жирного тоже…
        - И к бабам не приставать, и даже на праздник не соваться, - шагнула к Эдгару Азали, прекратившая маскировать смех под кашель. - Я целительница, и можете мне поверить, хочу вам только добра. А то мало ли, придете развлекаться с чужими бабами, а у них тоже бесы какие-нибудь в причинном месте сидят…
        - Страсти какие, - заохал барич, осеняя себя знаком Всеблагого Левия. - А надолго это? Ну, пост и баня, и остальное…
        - Пока бесперебойное желание тискать баб не пропадет, - сурово припечатал Эдгар. - А вообще, жениться вам надо, барин. Но сначала избавьте себя от постыдной напасти!
        - Все сделаю, как скажете, - закивал толстяк, с кряхтением поднимаясь на ноги. - И всем, чем смогу, помогу в поисках чудища! Отец мой вряд ли сможет что-то рассказать, он третью седьмицу с постели не встает, но я к вашим услугам!
        Сердечно раскланявшись с подобревшим барином, чародеи вышли из поместья, добрели до поворота на деревню - и с хохотом рухнули в стоящий здесь же стог сена.
        - Брешешь, как та собака, - с восхищением хлопнул Эдгара по плечу Альбрехт. - Но все равно понять не могу, чего ты встрял за этих баб? И король наш ничего не запрещал такого, а ты еще и богохульником себя чуть не выставил…
        Эдгар же только усмехнулся.
        - Вот ты скажи, мордатый, тебе девки какие нравятся?
        - Ну… Красивые, - задумался лидер команды. - Стройные, с миленькими мордашками, с ножками изящными. Не очень высокие. Не капризные…
        - А мне веселые, - поднял брови Эдгар. - Девки, когда веселые, они всегда красивые, ты просто этого не осознал еще. А какое уж веселье с козлом смердячим в одном доме, да в постели, тьфу-тьфу-тьфу, где тут дерево какое?
        Боевик постучал себя по голове и продолжил.
        - А еще я живых люблю. И потому отсюда не уеду, пока чудище не поймаю, которое девкам прехорошеньким, вот как эти две рыжули, сердца вырывает.
        - С Ивором и отцом его тоже разобраться надо, - добавила Азали, привалившись к боку Бродди. Тот удивленно покосился на целительницу, но отодвигаться не стал. - Уверена, нет на них проклятья. А вот на то, что их травят потихоньку, могу голову об заклад поставить. Вы пятна вокруг глаз видели? Печень уже не справляется с воздействием яда. Потому и смердит он так, что последние слуги скоро разбегутся. Помрет барич, если мы не вмешаемся. Уверена, и папаша не просто так в постельке лежит три седьмицы.
        - Как интересно, - хмыкнула Герда. - Значит, не зря я в холле того… пошерудила немного?
        И валькирия достала из кармана серебряную ложечку.
        - Герда, ты сперла чужое имущество? - так и ахнула Ниенна.
        - Взяла на время, - поправила подруга, сурово нахмурив брови. - Серебро точно покажет, есть на доме проклятье или нет. На вот, изучай, это по твоей части.
        - Сначала я, - Азали приняла ложку в большой носовой платок, чтобы не касаться голыми руками. - А то вдруг на ней яда немеряно. Потом уже на проклятья проверим. Ну что, други, пора в деревню? Хочу ополоснуться с дороги, поесть да отдохнуть, пусть даже и на печке.
        - И с девками за околицей посудачить, - добавил Альбрехт. - Они наверняка что-то могут знать.
        - И не только посудачить, - мечтательно зажмурился Эдгар.
        *
        Рыженьких близняшек звали Лана и Эля, хорошенькую чернулю - Агашка. Остальных девиц из пестрой щебечущей стайки Ниенна не запомнила. Но с ней молоденькие селянки и не жаждали особо общаться, полностью переключившись на боевиков. Заинтересовала их только Азали, у которой девки полушепотом просили то средства для избавления от чирьев и бородавок, то пилюли от нежеланной беременности.
        - Вы только отцу-благодетелю на исповеди потом не ляпните, что я вам помогаю! - предупредила целительница, записывая на бумажке заказы. Денег она требовать ни с кого не стала, от подношения в виде репы отказалась, а вот кринку со свежайшим медом приняла с благодарностью. - А то вместе и будем время коротать в яме с кольями, куда нас жандармы бросят…
        - Так некому нас слушать, - бесхитростно сообщила Агашка. - Отец Генрих онемел и почти оглох год назад, ему хоть в ухо всякий срам ори - токма кивает довольно, будто своими глазами все видел. Старики говорят, бог слышит сказанное, даже если отец-благодетель глух, как пень. А раз не карает за содеянное, значит, и греха в этом нет…
        - Ага, как же нет, - всхлипнула незнакомая девица, миленькая блондиночка с пухлыми щечками. - Сколько народу в округе чудище загубило, в каждой из семи окрестных деревень жертвы есть! За грехи наши тяжкие оно, вот чего!
        - Марька, дочка старосты Семирязовки, девицей невинной померла, чем же она провинилась? - резонно заметила Агашка.
        - Хе! - подбоченилась щекастая. - А то ты не знаешь, как можно девичество соблюсти и при этом грешить напропалую! Марьку отец и так бы прибил, без чудища, ежели апосля свадьбы родители жениха ему дырявую чашу с вином бы вынесли. Вот и выкручивалась, небось, как могла…
        От последующего разговора у Ниенны кровь прилила к лицу. Жаль, толку с этого не было никакого, румянец на щеки все равно не возвращался. Но от девичьих нехитрых откровений вяли уши. Она сделала вид, что отвлеклась на чей-то зов и быстро отошла в сторону.
        Деревенька оказалось приятной - десятка три добротных дворов, зеленеющие огороды да небольшой фруктовый сад с начавшими наливаться яблочками. Все живое на этой земле и впрямь перло, как на дрожжах. В Ахенбурге едва начал цвести жасмин, а здесь уже сирень сыпала людям под ноги густо-лиловые облачка. Ниенна неторопливо прошлась по единственной улочке, что почти вкруговую обхватывала небольшую площадь, на которой под старенькие гусли плясали сельчане. Краем глаза некромансерка увидела Эдгара, которого рыженькие близняшки успели утащить на танцы, и набычившихся сельских парней, смотревших на пришлого щеголя, как на врага. Нет, до сумерек не полезут. А вот ночью вполне могут попытаться организовать наглецу «темную», чтобы чужих девок не обнимал.
        «В жаб всех превращу, если тронут», - лениво думала Ниенна, бредя вниз к речке. У крайнего двора под раскидистым кустом сирени сидел белый, как лунь, дедок в окружении босоногих ребятишек.
        - И с тех пор, говорят, повержены наши покровители, лежат в земле сырой. Не могут двинуть ни рукой, ни ногой, и лишь печалятся о старых временах, когда ходили они по лесам и полям героями - три зверя, три человека. И не было в мире силы, что могла им противостоять.
        - А теперь что же, появилась? - дрожащим голосом спросил лопоухий мальчонка в порванной рубахе.
        - Грехи наши тяжкие, - туманно ответил дед. - Вот придет защитник, да поднимет поверженных из земли, тогда и путное что-то выйдет. А пока не шастайте в одиночку за околицей. Усекли, сорванцы?
        Сорванцы ответили довольными воплями. Дед перевел взгляд на Ниенну и улыбнулся щербатым в силу возраста ртом. У детей зубов тоже не хватало, малые ж еще. Когда там коренные вырастут…
        Некромансерка невольно поежилась. Злодей нет-нет, да и шепелявит якобы из-за выбитого зуба? Так тут вся деревня шепелявит, кроме молодых парней да девиц! Как же искать супостата? Может, в церковь сходить? Не может такого быть, чтобы глухонемой отец-благодетель молебны творил да людей на путь истинный наставлял. Уж молодых семинаристов в столице выпускалось ежегодно по триста душ, на каждую деревеньку хватит, даже в самой заднице мира. Странно, что его раньше не заменили.
        - Садись, внучка, попей кваску со старым Ерохой, - похлопал по бревну около себя дед.
        Вроде приличный. Пах хорошо - мукой да ботвиньей, голова бела-белешенька, глаза голубые, ясные.
        Ниенна вежливо отхлебнула предложенный квас из глиняной кружки и тут вспомнила, о чем говорила лесная ведьма. Неведомый упырь не только шепелявит, но и ненавидит празднества и девок! Значит, среди танцующих на деревенской площади его точно нет. И некромансерка будто ненароком спросила.
        - А что же вы, дедушка, здесь сидите, а не на празднике пляшете?
        - Так нечем мне, миленькая, - добродушно улыбнулся старый Ероха, задирая штанину. Вместо левой ноги у него была деревянная культя.
        Ниенна едва не прикусила себе язык со стыда. Тут же начала извиняться.
        - Да ничо, внученька, я не обидчивый, я и отсюда вижу хорошо. Как будто сам там пляшу.
        Он наклонился к плечу некромансерки и заговорщически шепнул.
        - Скажи чародеям своим, чтобы у местных парней ничего съестного не брали, а то понос прохватит, ни одно заклинание не поможет. Местные обижены на них, видно сразу. Ну ничо, дело молодое, приятственное. Когда еще морды друг другу из-за девок бить? Не в старости же, когда ни ног, ни зубов, хе-хе.
        И дед меленько рассмеялся, а следом за ним и Ниенна.
        - Скажите, а почему у вас отца-благодетеля в городской пансион не отправят? - вдруг решилась она спросить. - Глухонемому самое место в тепле под присмотром сиделки, а не в молельном доме. Он, поди, и не помнит, как печати на жальниках обновлять. Того и гляди, упыри из могил полезут.
        - Не полезут, - помотал головой дед Ероха. - Туточки земля такая, ни мертвым, ни полуживым хода из нее нет. Держит она крепко померших испокон веков, сами не встают. Ежели только кто-то им не поможет…
        И взглянул так, что Ниенне будто острым когтем по затылку провели, аж в дрожь кинуло.
        - Я не собираюсь такой пакости делать, - тут же открестилась она. - Некромансия наука сложная и страшная, силе нашей строгий контроль нужен. Я только упокоиваю мертвецов с нечистью всякой… да душ сколько-то на тот свет перевела один раз.
        И сердце будто сжала невидимая ледяная рука. Зачем чужому деду такое говорить? А ну как начнет выспрашивать подробности, которые до сих пор вспоминать страшно?
        Но старый Ероха лишь кивнул.
        - Славная ты девчушка, вижу. Вот и держись к нам поближе, за околицу не ходи, пусть мужики ваши сражаются. А твоя сила иная, она мертвое с живым поменять местами может, а драться ею не слишком сподручно.
        И снова Ниенне стало не по себе. Откуда дед этот выискался, такой умный? И не утерпела, будто за язык кто дернул, спросила.
        - Дедушка, как считаете, вот это чудище, что девкам сердце вырывает, живое или неживое?
        - Живое, лапушка, живое, - и Ероха с видимым расстройством пожал плечами. - Будь оно неживое, справились бы легче… Так что берегись, не твоя это битва, не хватит у тебя силушки. И в церкву лучше не суйся, на плохом месте она стоит. Отец-благодетель тебя от кровопивца не спасет в случае чего.
        - Не буду, - пообещала Ниенна.
        Довольно прищурившийся старик не заметил, как озорная девчонка скрестила за спиной пальцы.
        Конечно, она постаралась замести следы. Сходила на площадь, послушала гусляра, купила у подошедшей торговки маковый калачик. Посмеялась от души, увидев, как Эдгар за углом старостиной избы втюхивает доверчивым местным парням приворотные зелья. Теперь деревенские смотрели на него с восхищением и немного с опаской. Небось, уже пообещал, что девки косы друг другу станут драть за внимание столь желанных кавалеров.
        Улочка кончилась у берега реки. Вправо через небольшое репище вела дорога к церквушке.
        «Тут недалеко, - успокаивала себя Ниенна. - Если что, пошлю сигнального дракончика, Герда мигом примчится!»
        Церковь производила удручающее впечатление. Ничем не огороженный двор, поросший лебедой да чертополохом. У самого здания, старого и покосившегося, валялся в пыли разбитый колокол. Как же они тут молебны служат?
        «Видимо, никак - мрачно думала некромансерка. - И печати на жальниках не обновляют. Повезло, что земля здесь с какой-то хитрой особенностью, покойники из нее выбраться не могут. Надо бы поузнавать у селян их местные легенды. Или до тетки Улиты дойти и спросить. Один хрен, еще два с половиной дня тут торчать… И все же как хорошо, что во время заварушки с эльфами не было у меня подобной проблемы! Шиш бы я здесь несколько сотен призраков из земли подняла, уплотнила и на тот свет отправила!»
        От воспоминаний стало грустно, но разум работал, как часы. Чтобы подобная земля щедро отдавала захороненное в ней, надо обильно и регулярно поливать ее кровью. Потому и в битве с остроухими, что столетиями измывались над представителями иных рас, победа досталась сравнительно нелегкой, но подъемной ценой - всего лишь девичьей миловидности лишилась да части здоровья. Но ведь и сделано столько, сколько помыслить страшно. И кем? Не королевским магистром высокой степени, а сопливой адепткой-первокурсницей!
        И тут ледяная волна дурного предчувствия ткнула ее в висок изнутри - опасность! Рядом неживое!
        Ниенна не успела даже сообразить, что происходит, как сзади на нее что-то прыгнуло. Некромансерка отшатнулась в сторону, одновременно разворачиваясь и сжимая пальцы. Сплетая знак «небесного огня», что упокоивал любую низшую нежить, не умевшую говорить.
        Она уже знала, почему местный отец-благодетель оглох и онемел.
        Отдачей от заклинания тряхнуло так, что лязгнули зубы. Вот леший, все-таки не восстановилась до конца! Ниенна пальцами правой руки ухватилась за нос, их которого хлынула кровь, а левой ладонью завращала в воздухе, сотворяя сигнального дракончика.
        Меньше, чем через три минуты вся команда студиозусов столичной Академии материализовалась прямо у развалившихся церковных ворот.
        - Лялечка, ну что мне с тобой сделать, на цепь посадить или к себе кандалами приковать? - зарычал Альбрехт, на ходу выхватывая из ножен клинок. - Я кому сказал предупреждать о любой отлучке?
        - Гля, парни, наша некромансерка служителя церкви Всеблагого Левия угробила! - ахнул Лясан, выглядывая из-за плеча лидера. - Кранты теперь, полетят наши головы!
        - Это не служитель, - помертвевшим голосом просипела Герда.
        - Не он, - согласилась Ниенна, рассматривая поверженную страховидлу с восковым полупрозрачным лицом, которую с человеком можно было перепутать лишь сослепу или спьяну. Красные выпученные глаза, длинные грязные когти на пальцах и клыки, не вмещавшиеся в рот, довершали картину. На худощавом теле уродца давно нестиранной тряпкой болтался балахон служителя храма.
        - Это что еще за ху…. дожество нарисовалось у нас под боком? - ошарашенно спросил Эдгар, почесывая шею, на которой уже алел след чьего-то поцелуя.
        - Гулиус немотус, - ответила Ниенна, вытирая нос платком, который ей сунула Азали. - Чудовище, что питается силой и кровью хозяина-мага, выполняя за него всю черную работу. Не говорит, почти не слышит и вдобавок не видит так, как люди. Но нюхает, читает мысли и передает отдельные образы своему господину. Долгое время может притворяться человеком, солнца не боится, без прямого приказа атаковать не опасен.
        - Так что же получается, эта тварь… - начала было Азали и ахнула, зажав рот рукой.
        - Тварь служит неведомому магу, с которым настоящего отца Генриха они год назад благополучно где-то здесь же и прикопали. Слушает исповеди жителей, подмечает, кто чем живет, куда ходит и как часто остается один, а потом передает информацию хозяину, - подтвердила ее догадку Ниенна. - Потому злодея, девок убивающего, и не могут до сих пор изловить. Сам маг сидит в деревне под личиной селянина или барина, или шут знает, кого. И он, кстати, нас видел. И прекрасно знает, зачем мы здесь. Иначе бы упырь меня не тронул, а просто притворился отцом-благодетелем, который ничего не слышит и вообще, очень занят.
        - Так нас вся здешняя округа видела! - едва не застонал Эдгар. - На площади без малого человек пятьдесят было! А кто не доехал еще на празднество - тем про нас расскажут, еще и приукрасят всякого!
        - Значит, круг поиска расширяется, - развела руками Ниенна. - Но в одном мы можем быть уверены точно.
        - И в чем же? - насторожился Альбрехт.
        - Эта сволочь - некромансер. Сильный и давно колдующий, раз умеет тьмой становиться. Но, вероятно, плохо обученный. Гулиуса держал на голодном пайке, я с одного удара его упокоила. Значит, силу копит для чего-то важного.
        - Узнать бы, для чего, - скрипнул зубами боевик.
        - Узнаем, - пообещала Ниенна. - А теперь надо в деревню возвращаться. Предлагаю показать селянам чудище, чтобы они решили, будто их проблема исчезла, и расслабились на празднике. Сами же глядим в оба, паскудник неминуемо объявится. Бережем девок, не отпускаем от себя далеко. Я еще попробую на кладбище местное сходить. Покойники тут, говорят, не встают просто так. Вот и узнаю, что же произошло со здешней землей, раз она мертвецов не выпускает. И хорошо бы упыря сжечь до темноты, а прах закопать. А то очухается еще ночью, тьфу-тьфу-тьфу…
        *
        Хоронили упыря всей деревней.
        Сначала, конечно, бабы поплакали об отце Густаве, который был примерным во всех смыслах человеком - и исповедовал толково, и службы вел справно, и от чарки вина, ежели не в пост подносили, носа не воротил. Затем от души поплевали на тело кровососа, чья морда в опустившихся сумерках стала выглядеть еще паскуднее, пожелали ему вечно корчиться в адских котлах с кипящими нечистотами.
        А после того, как тело предали огню, в деревне, наконец, грянул долгожданный праздник.
        Напрасно нахваливал Эдгар свои приворотные зелья доверчивым парням. Хорошенькие селяночки вились, будто пчелки, вокруг столичных боевых колдунов. У тройки Альбрехта развязались языки, и Лясан с Эрлом наперебой начали рассказывать, как на тот Самайн «эльфов в капусту порубали, богине ихней паскудной жест срамной прямо у портала показали, да такими выражениями благословили, что у нее ухи острые в гармошку сложились, вот у лялечки нашей спросите, она все видела!»
        Ниенна согласно кивала. Послушать боевиков, так они сами всех победили, а Тридамат от одного вида вооруженных до зубов чародеев чуть не получила разрыв сердца. В общем, драпала со всех уродливых ног, аж призраков разогнала, до самого неба улетели.
        Но спорить с ребятами не стала. Пусть бахвалятся, девки же слушают, ахают, смотрят восхищенными глазами. Говорят, дело во все времена приятное - отдаться на милость горячей молодой любви, пусть даже на пару дней, пока задание не выполнят.
        Говорят, да. Ей этого все равно не светит теперь, седой да бледной почище упыря. И мужика с огненным сердцем, о котором ляпнул орчий шаман, ей не сыскать вовек. Не в сказке живет. Наверное, стоило бы приглядеться к парням попроще, вон тот черноглазый высокий косарь посматривал на нее заинтересованно с самого обеда. Но теперь во взглядах, который он кидал на некромансерку украдкой, думая, что та ничего не замечает, плескались изумление и страх. М-да. Девчонкой, одолевшей в одиночку кровососа, можно восхищаться. Любить и желать - вряд ли.
        Ниенна с грустью вздохнула, делая глоток из кружки с квасом. Хмельное она пробовать не стала, ни деревенский самогон на чертополохе, ни Эдгаровы настойки. Не рискнули накачиваться алкоголем Герда с Азали и, как ни странно, Альбрехт. А с другой стороны, правильно - кому-то надо оставаться в строю и в случае чего защищать деревню.
        Неподалеку загомонила детвора - здоровеный Бродди закончил катать всех желающих на руках, изображая «карусель», и теперь показывал «суслика», любимую малышневую забаву в Острижском королевстве.
        - Фуфлик бальфоооой! - смешно присвистывал он, делая страшные рожи. - Фуфлик злой, идет, вубы точет, фьесть ваф хочет!
        Дети хохотали, держась за животы. Азали, сидевшая рядом, посматривала на боевика с явной симпатией. И Ниенна ее понимала. Бродди отказался вешать на уши лапшу сельским девкам, вместо этого с азартом возился с босыми загорелыми сорванцами. Наверное, скучал по оставшимся дома пятерым младшим братьям и сестрам.
        Рядом на лавку кто-то плюхнулся. Ниенна подняла глаза.
        - Победили мы ту ложку, - довольно призналась Герда, устраиваясь поудобнее. - Правильно Азали думала. Мышье зелье, да такое забористое, что держится на металле не меньше суток, никакой щелок не берет.
        - Мышьяк? Откуда он в этой глуши? - удивилась было Ниенна, а потом помрачнела. Ну конечно же. Некромант, поди, учился в одной из пяти чародейских академий Острижского государства, а составление и нейтрализацию самых популярных в народе ядов на первом курсе проходят абсолютно все адепты.
        - Мне тоже любопытно, подруга. Селяне травили бы дрянью типа болиголова да волчьего лыка, а тут руки не из задницы нужны и мозги какие-никакие. Дозу поди рассчитай еще, чтобы подопытный копыта не сразу откинул. А здесь половина деревни читать порядошно не умеет. Только картинки в книжке твоей про чудищ смотрели, и то срамные им оказались интереснее обычных. Ты вроде как прогуляться хотела на кладбище? Может, сейчас и сходим? Вроде еще не совсем темно. А ты сама говорила, тут неупокоенных нет.
        - Герда, только дурак в идиотских сказках лезет на кладбище ночью!
        - Или некромансерка с боевичкой в поисках кровососов и чокнутых колдунов, которых можно порешить и денег за это поиметь, - не сдавалась Герда.
        - Ага, натурой заплатят. Репой, в смысле, - рассмеялась Ниенна. - Чур, продавать ее потом на дворцовой площади будешь ты!
        Валькирия с некромансеркой встали, потянулись и не спеша побрели к околице. Конечно, идти на самом деле никуда особо не хотелось ни одной, ни второй, но сидеть оказалось скучно. Это Эдгара вон не видно из-за обступивших его девок. Кудрявый красавчик, оказывается, умел не только драться и заговаривать зубы наивным дурочкам, но и справно бренчал на гуслях, и знал, акромя срамных частушек, еще и с пяток старинных баллад о любви. Да и голос у него оказался на диво приятным. Неудивительно, что у деревенских против столичного щеголя не было никаких шансов.
        Но за поворотом на местный жальник подруг ждал сюрприз в виде ковылявшего навстречу деда Ерохи. Старик вышел из пахнущей медоносами темноты, как тот несчастный призрак из басни, чьих близких убили вражины подлые, а сам он мстил так долго, что успел скончаться в процессе, но дело свое так и не завершил. Вот и мается, и ходит по окрестностям, и стонет…
        Дед Ероха не стонал, но лицо у него было грустным.
        - Вы это куда ходили в темноте в одиночку? - тут же сурово нахмурилась валькирия. - Сами же говорили, никому за околицу не соваться, потому что чудище бродит вокруг и сердца вырывает!
        - Мое сердце ему уже негодящее, - попытался было отшутиться старик, но наткнулся на холодный взгляд Ниенны. - Бросьте, девицы, чего со мной случится? Я каждый вечер по темноте на жальник хожу, чтобы на глаза никому не попадаться, а то начнут причитать, мол, куда ты, пень колченогий, свалишься еще по дороге. Увяжутся провожать, а зачем они мне у могилки?..
        И Ниенне снова стало неловко. Как не крути, а впотьмах некромансер всегда узнает коллегу по едва уловимому фиолетовому сиянию-ауре вокруг тела. Ее никакими скрывающими заклятиями не спрятать. Ничего подобного на дедке не наблюдалось.
        Но все же что-то было в нем такое, непривычное простым людям. Сила, но мягкая и текучая, засмотришься - исчезнет. А ты стоишь и моргаешь, как дурачок, и думаешь - померещилось или нет?
        Герда, видимо, тоже считала настроение старика, но оказалась более прямой.
        - Кто у вас там, дедуль? - мягко спросила она.
        - Все, - просто и грустно ответил дед Ероха. - Жена, другие сродственники…
        И показал кувшин, зажатый в узловатых дрожащих пальцах.
        - Я вот внученьке молочка носил. Страсть как она его любила, особенно холодненькое, да поутру с оладушками. А женка моя их пышные готовила, с подушку размером! Ни у кого в селе такие не получались! Эх…
        Подруги стояли, потупив взгляды в землю. У Герды полыхали щеки. Ниенне же просто было очень стыдно. Неудивительно, что дед держится особняком, не жалует праздников и охотно общается лишь с детьми. Какое уж тут веселье, когда вся семья, включая младших, на жальнике закопана, а он один-одинешенек на белом свете?
        - Эпидемия? - лишь глухо спросила она.
        - Колдун, - вздохнул дед. - Тот самый, что девок зобижает.
        Ниенна остолбенела.
        Получается, дед знает намного больше, чем пытается показать? А что же молчит тогда, не рассказывает ничего? Они ж не селяне неразумные, а маги, прибывшие расправиться с поганцем, им нужно знать о происходящем как можно больше!
        Некромансерка только набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, как вдруг тишину расколотил истошный девичий визг.
        Кричали с площади.
        Герда махом выхватила оба клинка из ножен и рванула назад в деревню.
        - Беги, чего стоишь?! - вдруг зло рявкнул на Ниенну дед. - Не тронет он меня! Оберегите остальных! Охти, горе мне, ну чего поперся, не дождавшись, пока спать все не лягут…
        Что-то в его словах не понравилось Ниенне, но думать над сказанным было некогда. Некромансерка неслась за Гердой, практически не отставая. Все-таки тело восстанавливалось после пережитого прошлой осенью, хвала всем богам, кроме паскудной остроухой.
        В ярком свете фонарей и факелов по площади катался огромный туманный клубок тьмы с красными злыми глазами. И было их впрямь не счесть! Клубок издавал скрежетание и визг, сравнимое разве что с воплем пьяной баньши.
        Ревел он от злобы и бессилия, ибо вся огромная толпа селян оказалась недоступной. Бродди с кучей разновозрастной малышни стоял в огненном круге, что пыхал пламенем выше человеческого роста. Длинная лавка, на которой сидела Азали с несколькими деревенскими старухами, медленно вращалась в воздухе на высоте не менее пяти аршин. Бабки, бледные как полотно, судорожно сжимали край лавки и не шевелились.
        Альбрехт вместе с Лясаном и Эрлом держали вокруг остальных селян светящееся кольцо из молний, одновременно плюясь в глазастую мглу огненными стрелами. Ниенна с ужасом поняла, что оба члена боевой тройки пьяны в стельку, и рванула вперед еще быстрее - пока парни не промазали и не подпалили чью-либо избу.
        Туманный клубок гневно ревел, но не мог прикоснуться к людям. А до жилья, где оставались совсем малые да старые, ему не давали добраться боевики. Удивительно, но простейшие атакующие заклинания срабатывали на отлично.
        Но только некромансерка подумала, что неведомый маг не так уж силен, как тьма вытянулась на высоту в два человеческих роста, превращаясь в столб, и взглянула на нее многочисленными глазищами.
        «Зачем ты с ними? - ввинтился в голову острой иглой чужой голос. - Иди со мной, и мы вместе завоюем эту землю!»
        - Спасибо, мне своей земли хватает, - ядовито ответила графская дочь Ниенна. Подумаешь, родители за побег из дому наследства лишили и угодий родовых! Перебесятся, поймут со временем… - Ее у меня столько, что и тебя похоронить хватит.
        - Так ссссфдохни, сссссстерва, - завыл неведомый чародей и кинулся в атаку. Заклинание защиты, что едва успела сплести Ниенна, смяло чужим ментальным порывом, как карточный домик. Некромансерка закричала от ужасающей боли в висках, замотала головой.
        Через миг стало легче - это Герда угостила напавшего парочкой свежайших огненных стрел. Но Ниенна видела, что сил у подруги не так много, валькирия накануне плохо спала, а сегодня плохо ела. Ей бы подремать в обед, но не вышло, дел оказалось по горло. Как и у остальных боевиков, те были сыты, но пьяны, а значит, на колдовство тратилось в два раза больше сил. Скоро и они иссякнут, а эликсиры в сумках в избе старосты, до которой еще добежать надо…
        И тут чудище развернулось и с ликующим ревом поплыло к ближайшему амбару. Сейчас, когда время урожая еще не пришло, там хранилась лишь прошлогодняя солома.
        - Девки, - зарокотало оно, принимая образ огромного человека, состоящего из тумана. - Много!
        Уродливые мглистые руки потянулись к покосившейся двери.
        «Откуда там девки?!» едва успела подумать Ниенна, как дверь распахнулась сама, без чьей-либо помощи.
        Внутри проема полыхало огнем от пола до потолка. Пламя рвануло наружу, и туманный маг с диким криком отшатнулся в сторону, и снова заклубился чернильной глазастой тьмой.
        Следом на освещенную площадь шагнул Эдгар, вытягивая вперед руки с расставленными ладонями. Пламя повиновалось его воле, как живое. В кудрявых волосах запутались соломинки. Боевик шел босиком по траве, словно невинное ангельское дитя из обители Всеблагого Левия. То самое, крылатое, что посылает испокон веков невидимые стрелы даже в черствые сердца, заставляя их любить.
        Одежды на нем было примерно столько же.
        Герда, стоящая рядом, изумленно присвистнула.
        - Я теперь понимаю баб, что за ним бегают, - шепнула она.
        - Сожри свое сердце, упырь! - рявкнул Эдгар и добавил в адрес неведомого мага пару непечатных выражений.
        Из амбара смущенно захихикали. Через миг из темноты показались три головки - две рыжих и одна черная, с длинной косой. И чудище заревело вновь, готовясь атаковать нахального молодого колдуна, что мешал добраться до вожделенной добычи.
        Видимо, Эдгар тоже это понял, потому что рявкнул: «Назад все трое, немедленно!»
        Туманный злодей увеличивался в размерах, обрастая подозрительными на вид шипами. Еще несколько ударов сердца - и они станут твердыми и острыми, как стекло, Ниенна знала это заклинание. И противостоять нечем, сил практически не осталось…
        Идеи, приходящие в миг, опасный для жизни, лишь потом кажутся идиотскими. Сейчас же мысль, вдруг возникшая в беловолосой девичьей головке, показалась весьма дельной.
        - Эй, некромансер! - звонко окликнула Ниенна враждебно настроенного коллегу. - Суслика покажи!
        - Ккакого сссффуслика? - опешило чудище. - Ссс ума ссссофла?
        Дети, стоявшие около Бродди, так и покатились со смеху. Говорил неведомый колдун ну точь-в-точь как их новый веселый знакомец. Только тот притворялся шепелявым, а этому и не надо было.
        Среди взрослой толпы тоже раздались едва слышные смешки.
        - Как какого - кривомордого и беззубого, - мигом включилась в разговор Герда. Валькирия паскудно ухмыльнулась и добавила. - У тебя это лучше получается, чем нас убивать, все ж польза на празднике, людей хоть повеселишь…
        - Да вы вфффффе ффффдохните фффтроашной фмертью! - взвыл некромансер, мигом вырастая выше крыши самого большого дома.
        Но было уже поздно. Смех, как известно, не только продлевает жизнь, но и портит творящиеся рядом заклинания, затрудняя их прохождение в эфире. А уж когда над тобой смеется вся деревня…
        С угрожающим воем мглистое облако полыхнуло фиолетовым огнем - и распалось на мелкие туманные клочки, которые истаяли в воздухе.
        А площадь содрогнулась от ликующего рева. Сельские парни, еще днем смотревшие на гостей с недовольством, едва дали Эдгару напялить портки, чтобы затем подхватить его и остальных боевиков, и благодарственно подкинуть несколько раз в воздух. Бабки наперебой отпаивали уставшую, но довольную Азали квасом и молоком.
        «Завтра наша целительница из нужника не выйдет от такого разнообразия напитков», - лениво подумала Ниенна. Краем глаза некромансерка увидела ковыляющего к площади старого Ероху и с облегчением вздохнула. Кем бы ни был этот странный дед, он явно не желал людям зла.
        А об остальном она обязательно узнает завтра.
        *
        Деревянная лавка в избе старосты, на которой разместили Ниенну, оказалась очень удобной. Может, потому, что была широченной, как сундук, сама некромансерка - невысокой и изящной, а огромный тулуп, который хозяин щедро постелил вместо перины «славной упырьей погубительнице» - мягким, как пушистое облако?
        Мешал только храп Герды, к которому под утро добавились зудящие шепотки хозяйки и двух соседок, ладивших тесто на пирожки.
        - Агашка с утра ничо, к колодезю за водой прибежала румяная да веселая. Рассказывала чудное - у столичного милсдаря, что злодея ночером по батюшке с матушкой приложил непотребно, под одежей волосьев вовсе никаких нет. Девки-то хохотать начали, а он на них посмотрел ласково и молвил, мол, дурехи вы деревенские, ничо не понимаете. В столицах только мужланы сиволапые шерсть на теле ростят, а приличному, сталбыть, гражданину треба лишнее убирать, ибо он есть человек разумный, а не обиззяна дрессированная. И пахнуть ему должно приятственно, а не козлом смердячим… ой, срам-то какой, бабоньки!
        - Срам, срам! - запыхтели вполголоса соседки. - Охти в столицах этих чаво творится, нельзя туда детей пущать ни работу, ни грамоту изучать! А то срамоту енту еще и домой притащат, так позору семье на всю округу будет!..
        Ниенна поняла, что подремать ей все равно не дадут, и встала. Поздоровалась с хозяйкой и гостьями, выпила предложенный стакан молока, пообещала явиться к утренней трапезе, поправила на спящей Герде одеяло и вышла из избы.
        Утренний туман окутал деревеньку пухлыми клочками, похожими на огромные цветы заморского хлопка. Где-то невдалеке мычали коровы. Из прославившегося на всю деревню амбара доносились хоровые мужские стоны.
        - Ниенка, как хорошо, что ты встала! - выскочила ей навстречу Азали. - Выручай, отнеси баричу Репняному и его отцу противоядие, да проследи, чтобы они все выпили! Нельзя время терять, а я оторваться не могу, вон, лежат голубчики, помирать собрались…
        Ниенна, ахнув, бросилась под крышу амбара.
        Как оказалось, помирала боевая тройка Альбрехта - от банальной утренней болезни, чье название очень напоминает известную птицу из рода фазановых. Легче всех отделался Бродди, он молча сидел в углу и пил пахнущую укропом жижу, черпая ее прямо из кадушки с солеными огурцами. Эрл с Лесаном лежали вповалку на тюках соломы и лишь стонали, прикладывая к вискам мокрые рушники. Рядом валялся тяжело дышащий Эдгар, держась за голову правой рукой. Левая была туго перетянута тканью.
        - Вывихнул ночью плечо и набил огроменную шишку на затылке, - тут же наябедничала Азали. - Даже знать не хочу, при каких обстоятельствах! Толку с них сегодня не будет, как минимум, до обеда. Ни в бой, ни в…
        Последнее слово от воспитанной целительницы слышать было странно и смешно. Ниенна покачала головой, спросила, где Альбрехт, узнала, что лидер их команды ставит дополнительный силовой магический щит на деревню по границам околицы, взяла у Азали крохотный кисет с двумя большими пилюлями и со спокойной душой отправилась к баричу Ивору с папашей.
        «К деду Ерохе попозже зайду, сначала помогу отравленным, - думала Ниенна, пересекая по вытоптанной дороге поле с репками, за которым и стояла усадьба. - Заодно спрошу, не знают ли чего. Вряд ли они служат злому некромансеру. Если подумать, живые, здоровые и оболваненные магией господа полезнее, нежели мертвые. Тем более, гад явно хочет землю в единоличное пользование захапать, для этого разгоняет из округи всех мало-мальски крепких колдунов, истребляя поодиночке или запугивая. Но зачем?»
        Оставался один вариант - спросить напрямую у старого барина, может, он знает, чем прославился этот край в былые времена? Вряд ли поганцу нужна репа и прочая растительность, в изобилии дававшая цветы и плоды. Не делянку же папорового цвета он собрался тут выращивать. Да и с вырванными сердцами странное дело. Будто ритуал кровавый провести все пытается. Злое чернокнижие в Острижском государстве лет двести уже под запретом, ну так и некромансер этот - явно не законопослушный гражданин.
        Ивор Репняной обнаружился прямо во дворе. Взошедшее солнце щедро озолотило мягкими лучами гигантских размеров задницу, поднятую к небу. Барич занимался богоугодным делом - бил земные поклоны и бормотал под нос молитву Всеблагому Левию об избавлении от помыслов грешных. Ниенна с приятным удивлением увидала, что одежда на молодом помещике чистая, да и сам он не выглядел неопрятно. Увы, по-прежнему неприятно пах, но теперь некромансерка понимала, в чем проблема.
        Услышав шаги, Ивор поднял голову и с видимой радостью вскочил на ноги. Похвастался, что срамные мысли посещают его все реже и на хмельное почти не тянет, но тут же пожаловался на рвоту и боли в животе. И тогда Ниенна вытащила из кармана украденную ложку и пилюли в мешочке.
        - Мышье зелье? - позеленел в лице Ивор после окончания рассказа. - То-то меня, простите, милсдарыня, блевати кидает уже еженощно! И требуха болит, токма сладкое принимает, а зелень и овощи - не очень… Знаю я, кто это содеял!
        Он с опаской оглянулся по сторонам и потянул некромансерку за собой в усадьбу.
        - Слуг нет, с праздника еще не вернулись, токма мы с батюшкой в доме, можно не бояться, - зашептал он. - Управляющий наш все это затеял, голову об заклад даю! Уж не знал, колдун ли он, да только второго такого пакостника в мире не сыскать! Но батюшка его слушает, говорит, что все вруны да подхалимы, один Сапек честно служит и правду всякую говорит, ежели надо! Батька-то у меня прямой, лести не любит. Давеча наслушался этого проходимца и плакал, просил отца-благодетеля привести, чтобы исповедаться перед кончиной. Говорит, за грехи пращуров наших молиться еще до седьмого колена придется! Сильно предок наш тут накуролесил в свое время.
        И Ниенна услышала удивительную историю.
        В незапамятные времена, когда гуси-лебеди еще воровали детей, основатель рода Репняных, разбойник и душегуб, зарыл где-то на здешних полях несметные богатства. Ибо грабил и стяжал всю жизнь, а была она у него ох какой длинной… Закрыл клад, принеся страшные жертвы - трех дочерей своих, которым самолично вырвал сердца и окропил нечистое золото их кровью. С тех пор земля крепко держит сокровища, не выпускает. Многие хотели их достать, да только не получалось.
        - Легенды бают, лишь потомки рода Репняных могут клад найти. Да только мы отказались от этой затеи. Я, может, и развратник да любодей, да только убивать вовек не стану, и проклятое золото мне не надобно! - твердо заявил барич, ведя Ниенну по скрипящим ступенькам наверх, в комнату отца. - Батюшка со мной согласился, хотя упырь этот, господин Сапек, его уговаривал, мол, разбогатеть можно, пять деревень еще отгрохать. А как отказ получил в третий раз, успокоился. Да только дня через два мы и начали чахнуть…
        Ниенна только качала головой. Хитер, стервец! Вероятно, страшный ритуал действительно помог привязать поиск сундука к роду Репняных и конкретно к их крови. Вот только девок в нынешнем поколении нет, а с жертвоприношения старика да рыхлого и слабого юноши толку не будет. Проще действительно загубить весь их род под корень и попробовать взять количеством. Рано или поздно земля насытится кровью и смертью убиенных девиц и откроет свои тайны.
        Но как здесь замешана семья деда Ерохи? Сплошные загадки и недомолвки!
        Барин Никула действительно лежал пластом в кровати, исхудавший почти до состояния скелета. И плакал потихоньку, держась за живот, и бормотал что-то про грехи. Ниенна ласково коснулась пальцами его лба, накладывая заклинание подчинения, а затем скормила заулыбавшемуся старику пилюлю.
        - Я ему внушила, чтобы ничего не ел пока, особенно из рук управляющего, - шепнула она, когда старик откинулся на подушки и закрыл глаза. Средства Азали оказались выше всяких похвал - на худые щеки быстро возвращался румянец. - Варите ему бульоны да каши. Яд в теле после принятия лекарства выведется за трое суток, а противоядия хватит примерно на сутки, завтра еще принесем.
        - Прегрешения наши тяжкие, - вдруг тихо прошептал старик сквозь сон. - Злодей дочек погубил, репяные хранители его прокляли, и через то наш род проклят…
        - Какие хранители? - удивилась Ниенна.
        - Бабьи сказки, - отмахнулся Ивор. - Говорят, тут в незапамятные времена три волшебных зверя и три колдуна жили, вроде как хранители нашей земли. И плодоносила она раз в десять сильнее, чем сейчас. Палку воткнешь - а она через час цвести начинала. А сейчас только репа растет, да огурцы всякие, да пшеница… Неправда это все, вы же, милсдарыня, ученая грамоте, понимать должны. Как бы звери, пусть и волшебные, могли землю и людей охранять? Чай, не огнедышащие драконы.
        Ниенна спорить с баричем не стала. Но про диковинных зверей зарубку себе на памяти сделала, спросить у местных селян.
        Распрощавшись с Репняными, она отправилась назад. Утро плавно перетекало в полдень, и некромансерка решила заодно зайти и на местный жальник. Всё равно по пути. В деревне сейчас все заняты работой, не до болтовни.
        Жальник встретил ее покосившимися ржавыми воротами, на которых висела погасшая печать Всеблагого Левия, призванная сдерживать упырей и других нечистых, а также заставляющая мертвецов чинно лежать в могилах, не восставая из гроба и не пугая честной народ. Ниенна почуяла, как холодок ползет по спине. Такого святотатства она не видела никогда. За жальниками должен быть строгий контроль, свежего мертвяка за час с небольшим может поднять из могилы и студиозус, смеха ради. А превратить его же в упыря, что повыест всю деревню - обычная девка, пролившая слишком много слез над могилой с родным человеком. Просто по незнанию.
        Потому и горят над кладбищами всего Острижского государства печати, дабы невежество людское под контролем держать.
        Ниенна машинально высекла из пальцев поисковый «маячок» и отправила его гулять по окрестностям. Не крадется ли урдалак или стрыга по заросшим травой тропкам, не жаждет ли свернуть белоголовой девчонке шею?
        Но нет, на жальнике было тихо. А когда спустя полчаса «маячок» вернулся в руку владелицы, некромансерка и вовсе замерла от удивления.
        На этом кладбище не могли восстать из гроба даже самые свежие мертвяки. По одной простой причине - оно было накрепко запаяно сильными некромансерскими чарами. Да тут, поди, человеческой кровью тоже закрывали! Ох, Милосердная Смерть, что ж творится такое, что за гадюшник развелся в Щедром Поле и его окрестностях?!
        Сильнее всего было наколдовано в углу, где за ровненькой и свежей оградкой высились пять крестов. Одна могилка была для взрослого человека, остальные поменьше. Детей явно хоронили, может, даже младенцев. На могилке, крест которой обвивали цветочные венки, стояла кружка. Ниенна заглянула внутрь - молоко. На соседней, что предназначалась взрослому, стояла тарелка с расклеванными воронами оладушками, пригоревшими, плоскими, явно испеченными неумелой мужской рукой.
        И на всех было рассыпано зерно и разбросана пошинкованная репка.
        У Ниенны перехватило гортань, мигом накатили собственные переживания, до сего дня успешно подавляемые. Она села на лавку, тоже новую и тщательно обструганную, и заревела.
        Что она оплакивала? Свою боль, покалеченное тело, почти иссякнувшую силу? Мать с отцом, что так и не поняли, почему она сбежала из дома и отказалась выходить замуж за старого маркиза, который был для шестнадцатилетней девчонки страшнее эльфовской богини Тридамат? Или любовь, которой никогда в ее жизни не случится, ибо напророченного мужика с огненным сердцем не существует на белом свете?
        Горе деда Ерохи, странного старика, который сам то ли человек, то ли дух, то ли нечисть, раз его родню держат под землей крепкие заклинания, но которого все равно жалко так, что рвется сердце на части? Девок, которым красивый колдун светит лишь на праздник, а поутру в лучшем случае - золотая монетка, кинутая в подол? Богатое приданое, купленная на эти деньги корова - и пропахший потом да хмелем муж, который никогда не сравнится с ласковым столичным чародеем?
        Когда некромансерка очнулась и подняла голову, солнце уже клонилось к закату. Она ахнула, торопливо вытерла слезы и побежала к выходу, потирая бурчащий с голодухи живот. Обещала прийти на завтрак к старосте, а явится в лучшем случае к вечерней трапезе, хороша гостья!
        Нехорошее предчувствие кольнуло Ниенну еще на выходе с поля. Отсюда по прямой дороге до околицы оставалась от силы половина версты. Но уже было слышно, что в деревне ни звука. Не мычали коровы, не визжали дети, не ругались нецензурной бранью мужики, возвращавшиеся с покоса, не пели о любви девки.
        Некромансерка вбежала в ворота, едва переводя дух, и с ужасом поняла, что предчувствие ее не обмануло. Растерянно оглянулась по сторонам. Где боевики? Где Азали с Гердой?
        - Внученька, - вдруг тихо позвал ее дребезжащий старческий голос.
        Она обернулась и увидела сидящего в кустах деда Ероху. Судя по лицу, тот тоже недавно плакал.
        - Беда, внученька, старый барин при смерти, - торопливо начал он рассказ, выбираясь с кряхтением из зарослей чертополоха.
        - Не может быть! - ахнула Ниенна. - Он поправлялся, я ему с утра лекарство носила!
        - Господин Сапек так сказал, - развел руками старик. - И заявил, мол, перед смертью барин хочет деревенским раздать имущество, чтобы за упокой его души Всеблагому Левию молились. Вот и пошли они, я тут один остался… Мне чужое ни к чему, злато-серебро тем более.
        - А наши боевики? А Герда с Азали? - опешила некромансерка.
        - Тоже ушли, за порядком следить и от чудища спасать, в случае чего. Не нравится мне это, внученька, ой, не нравится…
        Ниенна застыла на месте.
        Альбрехт с утра ставил защитные заклинания в границах околицы, ни один некромансер бы не пролез. А управляющий явился и увел всех людей из безопасного места!
        Ниенна задрожала так, что лязгнули зубы.
        - Дедушка, ваш господин Сапек и есть некромансер, - прошептала она. - Не в усадьбу он их повел, добро делить. А за сокровищами барскими. Жертву принесет массовую, и откроется ему место, где зарыт проклятый клад. Я с утра была у Репняных, противоядие давала. Видать, он понял, что вот-вот старый барин с сыном на поправку пойдут, и затея его провалится. Потому и решил одним махом убить всех зайцев. Деревенские окропят своей кровью землю, некромант получит золото, а обоих Репняных в кандалы да на казнь - за то. что допустили массовое убийство на вверенной им земле…
        Некромансерка опустилась в траву и закрыла лицо руками.
        - У меня почти нет сил, я калека! - снова заплакала она. - Я полгода назад богиню Тридамат в небытие отправила и несколько сотен загубленных душ освободила, через то здоровье потеряла, мне вовек его не одолеть, а ребята с селянами ушли!
        Старик молчал. Затем Ниенна почувствовала, как сухая узловатая рука гладит ее по голове.
        - Не реви, внученька. Будем обходиться теми силами, что у нас есть. И твоими умениями.
        - То есть? - удивилась некромансерка, вытирая глаза.
        Старик смотрел на нее с грустью - и странной надеждой.
        - Сейчас не надо сражаться с богиней и освобождать призраков, деточка. Подними из могил семью мою, томятся они в плену много дней. Не выпускает их земля, скованная чужим заклинанием.
        - Неупокоенных мертвяков создать и выпустить?! Да вы, дедушка, никак ополоумели? Вы представляете, что случится, если вдобавок к некромансеру по округе будут ходить упыри или еще кто похлеще?
        - Там не мертвяки, - покачал головой старик. - И других вариантов нет. Пойдем скорее, иначе случится беда.
        - А что же там, в тех могилах? - Ниенна вскочила на ноги и ринулась за стариком. Тот поспешал на удивление быстро для человека, у которого одна нога - деревянная.
        Дед не ответил сразу, торопливо ковыляя через репяное поле к кладбищу. И лишь один раз по дороге обернулся.
        - Там наше спасение.
        *
        Еще на подходе к кладбищу Ниенна поняла - что-то не так. Дошло спустя лишь минуту, непростительно долгую в их с дедом Ерохой ситуации.
        По кладбищу брели, раскачиваясь на полуистлевших ногах, немертвые. Были среди них и совсем усохшие мумии в тряпье, в котором с трудом угадывалась военная форма прошлого столетия, и босые селяне, у которых из нажитого добра был лишь худой сюртук, и свежераздувшиеся, еще истекающие кровью и гноем девицы - все, как одна, с дырками в груди.
        Ниенна едва успела прыгнуть с тропинки в канаву около забора жальника, дернув деда за собой. Тот упал и неловко покатился через скошенную траву, но приземлился удачно - на здоровую ногу.
        - Простите, дедушка, но не до церемоний. Сожрут вас твари, и не поморщатся, а у меня не хватит сил и на вашу защиту, и на бой с поганцем. Еще и родственников ваших за каким-то лешим поднимать… Гляньте, вон в той разношерстной толпе их нет?
        - Нет, внученька, Сапек их ни за что не отпустит, он скорее еще пару заклинаний сверху наложит, чтобы не выбрались ни за что, - ответил дед, тяжело дыша. - Тебе не надо меня защищать, я для других целей пригожусь. Сбивай заклинания, освобождай моих и набирай силу, твоя подмога друзьям будет очень нужна. Они не справятся с некромансером, сама же знаешь.
        - Дедушка, да где ж я возьму столько силы за короткий срок!.. - взвилась в ярости Ниенна, и вдруг замерла. Леденящий ужас пополз по желудку до самого горла. - Нет, ни за что! Вы с ума сошли!
        - Да, внученька, - со спокойной грустью ответил дед. - Ведь знаешь, что делать, просто до сих пор мысли такой не допускаешь. Моей крови хватит, чтобы сломить заклинания паскудника, а жизнь заберешь ты.
        Ниенна знала темные ритуалы, позволяющие за краткое время накачаться силой под жвак и одержать победу даже в самой нелегкой магической битве. Все они были завязаны на смерти жертвы, что истекала кровью. Ведь именно в крови и заключается жизнь, и потому ее так любят упыри всех мастей. Лиши их живительной влаги, и в скором времени чудища рассыплются в прах.
        Знала в теории, и не ужасалась даже самому существованию такой мерзости. Иногда ситуация бывает безвыходной. И если кто-то поднял целое кладбище покорных мертвяков для защиты жителей села или города, убийство одного человека никак не порицалось по закону. Совершившего ритуал некромансера никто не стал бы осуждать, даже сама жертва. У каждого были дети или родители, мужья или жены, за которых не страшно отдать жизнь.
        Но она же просто девчонка, отучившаяся всего год на некромансерском факультете! Ей семнадцать исполнится только осенью! Она и учиться-то пошла, чтобы избежать брака со старым маркизом! А что спасла при этом кучу народу от эльфийской богини - так исключительно из чувства справедливости. Нельзя допускать, чтобы детишки мучились под пытками, а из близкой подруги делали сосуд для потусторонней твари!
        Но смогла бы она для спасения Герды убить, к примеру, маленького Ленка, если бы он был жив? Ужасный выбор! Ниенна затрясла головой, пытаясь избавиться от страшной картины перед глазами.
        Дед Ероха будто понял ее смятения.
        - Надо, миленькая, сама же знаешь, - сочувственно вздохнул он. - Не бойся, я все равно по-настоящему не живой, так что и умереть до конца не смогу. Просто дам тебе силу для первого боя. Дальше мы вместе придем на помощь.
        - Вместе с кем? С ожившими родственниками?
        - Увидишь, - коротко ответил дед. - Я понимаю, как тебе страшно, и как совестно. Но ты просто мне поверь.
        Он положил суховатую руку ей на плечо, и Ниенна удивилась, как пышет от едва живого старика жаром.
        - Мне плохо быть человеком, - прошептал он с тоской, и по изъеденной морщинами щеке скатилась слезинка. - А моим родненьким плохо там, под землей. Разъединил он нас, сволочь, меня в ледащее тело отправил, а их - к мертвецам под землю, мы даже лица его не запомнили… Да только не знал он и не гадал, что еще один некромансер у нас в округе появится. Выручай нас, девонька. Иначе погибнут все, и эта деревня, и остальные. За сундуки с золотишком да за тряпки, расшитые жемчугами.
        Ниенна сглотнула шипастый комок в горле и вытерла мокрые щеки.
        - Хорошо, дедушка. Пусть будет так, как вы скажете.
        Это выглядело так просто - в старых пыльных фолиантах, что лежали в библиотеке. На практикуме, где ритуал отрабатывался на глиняном големе, в которого подобие жизни вдыхало заклинание декана Удмертия. Короткая формула и короткий же удар клинком в сердце. А для поднятия из земли немертвых, что будут по велению дипломированного некромансера защищать людей от чудищ или злодеев-душегубов - взрезать жилы на руках и ногах и дождаться, пока кровь обильно окропит жальник. А уж затем - последний удар, чтобы забрать вместе с жизнью остатки силы и встать в бой рядом со своими созданиями.
        На практикуме это все отрабатывалось ради блага живых, что были умозрительными представлениями, бесплотными силуэтами в ее же собственной голове. А здесь помощь понадобилась людям, которые угощали ее утром парным молоком. Которые жарко целовали накануне в амбаре ее друга и соратника. Которые с визгом катались на плечах ее другого товарища, просили рассказать сказку, а затем доверчиво жались к ногам большого и сильного боевого мага. В надежде, что он спасет их от злого некромансера.
        Но на этот раз он никого не спасет. Живое всегда побеждает мертвое - но в игре в долгую. На коротких дистанциях служители Смерти сильнее.
        Дед стоял перед могилами родных, утирая слезы.
        - Потерпите, родненькие, скоро вас освободят. Скоро нас всех освободят.
        И протянул к Ниенне ладони, закатив предварительно рукава.
        - Давай, девочка. Нельзя терять ни минуты. И помни - надо держаться. Мы скоро придем на помощь.
        Ниенна стиснула зубы, вдохнула, выдохнула - и, читая нараспев заклинание, полоснула деда Ероху по запястьям.
        *
        Затея идти к барину на ночь глядя Герде сразу же не понравилась. Она пыталась отговорить селян тащиться куда-то в сумерках из безопасной деревни, когда по окрестностям бродит полоумный маг-некромансер. Но куда там! Мужики не стали ее слушать, а девки и бабы тут же жалобно заканючили, мол, все самое ценное расхватают, а жизнь и так небогатая и несладкая, в трудах да заботах…
        В общем, пошли все вместе, толпой в несколько десятков человек. Дети, как всегда, облепили Бродди, а девки - остальных боевиков. Азали шла рядом со вчерашними бабками, посматривая, чтобы те в сумерках не переломили ноги.
        А у Герды было неспокойно на сердце. Где же Ниенна? Как ушла к баричу с утра, так и пропала. Не случилось ли чего?
        Тревога усилилась, когда у ворот поместья Репняных селян встретили разъяренные слуги, и под собачий лай принялись гнать назад. Услышав про смерть барина, озлились еще больше и пожелали тем, кто это сказал, «чирьев на лживый язык и на всю жопу». Заявили, что оба господина спят, и убирайтесь-ка подобру-поздорову, пока целыми остались!..
        За перепалкой не заметили, как цепные псы вдруг жалобно заскулили и полезли прятаться под крыльцо. А вожак собачьей стаи, мохнатый и злющий Репейко, вдруг так обреченно завыл, что у Герды кровь невольно заледенела в жилах.
        Через миг тоненько заорал кто-то из детей.
        - Мертвые, мертвые идут! Когтищами грозят, нас жрать будут!
        Дальше началось светопреставление. Толпа людей выломала ворота, пронеслась через весь двор, повалила на землю забор и выбежала на огромное репяное поле, только с другой стороны от деревни. Над уходящими к горизонту грядками подмигивала мертвенно-белым глазом полная Луна, в сиянии которой сновали летучие мыши.
        Слуги барина рванули за односельчанами - ужас охватил всех.
        - Готоооовьсь! - раздался сзади басовитый рев Альбрехта. - Клинки обнажить, эликсиры выпить залпом и до дна!
        Герда тут же схватилась за пузырек, висящий на поясе. Проглотила тягучую жидкость, от которой мигом прояснилось в голове, а жилы будто заполнились игристым вином. Сжала рукояти двух коротких, но острых сабель.
        А затем увидела их. Страшных, иссохших от времени - или наоборот, не успевших полноценно окоченеть, раздувшихся, едва передвигающих налитые страшной не-жизнью ноги. Дети и бабы подняли визг.
        Впереди шел тощий мужик с крючковатым носом и кривыми, как крысьи хвосты, неприятными усиками.
        - Сапек! - ахнула какая-то старуха. - Так это ты наших девиц загубил, подлец окаянный?!
        - Молчать! - взвизгнул некромансер, аж уши заложило. И уже более спокойно добавил. - Надоели вы мне до печенок, и праздники вашшши тоже. Гнить вам в полях, кровью землю поливая. Золото сссебе заберу, а Репяных на эшафот отправлю, пусть сссдохнут тоже, трусы никчемные!..
        А дальше шепелявый взмахнул руками, и люди застыли на месте. Герда с ужасом оглядывалась по сторонам и видела, каким растерянным становится привычно жесткое и волевое лицо Альбрехта, как оседает на землю Эдгар, как страшно кричит вцепившаяся в его руку одна из рыжих близняшек, а затем резко замолкает и тоже падает. Как тоненько скулят дети, вторя собакам в поместье. Как кряхтят мужики, пытаясь встать на четвереньки.
        - Вырвать им сердца - скомандовал управляющий Сапек, и толпа мертвецов с ревом кинулась на людей. Но через три прыжка покойники вдруг замерли на месте в позах, достойных лучших актеров столичного театра пантомимы, начали с шипением полосовать когтями воздух перед собой. Бесполезно, их словно не пускала невидимая стена.
        По залитому лунным светом репяному полю со стороны кладбища брела Ниенна. Глаза ее светились фиолетовым, вокруг расставленных в стороны рук водили хороводы сине-лиловые звезды.
        - Не так быстро, упырь! - громко крикнула она. - Сначала попробуй одолеть меня!
        - Но… как? - заорал Сапек, меняясь в лице. - Невозможно! Ты же без сссил, я все про тебя узнал, я навел ссссправки!..
        - Добровольная жертва способна на чудеса, - нехорошо усмехнулась Ниенна. - Но откуда тебе, негодяю, это знать? Ты берешь силой и нахрапом, своих родных убил бы за горстку золота, не то что чужих! Разогнал всех окрестных колдунов, чтобы под ногами не путались, кого убил, кого запугал…
        Она щелкнула пальцами, и сияние вокруг ладоней вспыхнуло еще ярче.
        - Но не учел, что эти пакости станут известны в столице, и сюда придут уже твои коллеги, да?
        - Ты не коллега! - издевательски захохотал некромансер. - Ты лишь девчонка, едва окончившая первый курсссфф, ты едва не погибла в битве с эльфами!
        - Но не погибла же, - спокойно ответила Ниенна. - А вот они проиграли. И тебя та же участь ждет.
        Герда едва успела шевельнуться, как подруга уже стояла рядом, направляя ладони в сторону толпы мертвецов.
        - Он парализовал остальных заклинанием, направленным на живых людей, - быстро зашептала она. - Но ты полукровка-валькирия, на тебе оно полноценно не сработало, сама же видишь! А я служительница Смерти, мы и магически ощущаемся как наполовину живые, а порой и физически. На нас вся надежда, слышишь? Помощь скоро придет…
        Герда являлась девицей с огромным количеством достоинств. Но самым главным, вопреки мнению мужчин, была не выдающаяся во всех смыслах грудь, а умение в сложной ситуации не задавать лишних вопросов.
        - Как добежим до него, ушки заткни, - ухмыльнулась она в ответ.
        А дальше адептки рванули вперед, надеясь успеть встать живым щитом между мертвецами и жителями деревни. Ниенна снова щелкнула пальцами, и ушные раковины затянуло белесым туманом.
        А Герда вытянулась прямо напротив некромансера и завизжала ему в лицо. Да, разбавленная кровь славных дев-копьеносиц имела меньшую силу, но ведь умение-то никуда не делось! Сапека отбросило ударной волной в ряды полуистлевших покойников. Он ткнулся спиной в кого-то особенно свежего, и тот лопнул, обдав господина зловонной жижей.
        - Да я тебе, сссффука!.. - заорал он, судорожно кашляя и отплевываясь.
        И упустил контроль за покойниками. Мертвецы тут же ринулись к нему, повинуясь воле Ниенны.
        - Назад! - рявкнул он. - Рвать людям сердца! Приказываю! Повинуйтесь моей воле!
        - Герда, прикрой меня! - шепнула Ниенна.
        И закипела битва, равных которым не видел этот край. Герда едва успевала взмахивать клинками, отрубая неупокоенным руки, ноги и головы. Правда, те не обращали на потерянные конечности никакого внимания, зато и двигались без них менее проворно. Ниенна, стоя за ее спиной, держала невидимую стену от мертвецов, не давая никому добраться до неподвижно лежащих друзей и жителей деревеньки.
        - Ниенка, ты умертвила кого-то в качестве жертвы, что ли? - с трудом просипела Герда, отсекая башку особенно крупному и злобному мертвяку. - Откуда силища?
        - А я сама не знаю, - выдохнула та, в очередной раз сбивая заклинанием Сапека с ног. - Видимо, нет, поскольку ожить и на помощь прийти обещался… Вот только как узнать, соврал ли?
        Герда оглянулась за плечо на лежащих людей и ахнула.
        - Итить-колотить, подруга! Ты ВОТ ЭТО позвала на помощь?
        Одновременно с ее воплем сзади раздались громкие стоны и ругательства, лучшая музыка для ушей адепток. Заклинание некромансера, парализовавшее людей, спало. Замерла и вдруг осела на землю многочисленная армия мертвецов. Только глазницы их зло светились болотными гнилушками. Взвыл не своим голосом управляющий Сапек.
        Со стороны кладбища шли шестеро, едва касаясь земли, и силуэты их полыхали ярче молний в весеннюю грозу. Трава под их ногами не приминалась, зато молодые репки, словно живые, тянулись к ним длинными кучерявыми листиками.
        - Не сбрехал дед вчерась, когда сорванцам сказки сказывал, - тихо рассмеялась Герда, утирая пот со лба дрожащей рукой. - И впрямь три зверя и три человека… Но кто ж знал, что они реально существуют?
        - Репяные хранители? Я сама думала, что они всего лишь представление древних людей о силах природы, когда пшеницы не было, и сажали только корнеплоды… - ошарашенно отозвалась подруга.
        - Хорошо представление-то. Особенно девка. У нее сиськи не меньше моих. Гляди, чтобы ей деревенские-то волосья потом из ревности не повыдирали…
        - Не повыдирают, собственных богов треба уважать и почитать, и они прекрасно это знают. Нам всем повезло увидеть их собственными глазами, - и Ниенна всхлипнула. - Нам даже деканы завидовать будут, со штатными королевскими магами! Это же уникальное событие - явление даже мелких божеств на глаза народу!
        - Да хоть бы помогли по-человечески. И в них даже уверую, и молиться стану, если понадобится. Репяные боги ничем не хуже обычных, с них и толку больше.
        По полю шли шестеро. Впереди - дед Ероха, чуть поодаль - кругленькая и беленькая старушка, которую он бережно вел за руку. По правую сторону - девчонка, крутобедрая и щекастая, с золотыми косами, с ласковым взглядом. По левую - огромная собака, чья шерстка переливалась в лунном свете, как тот самый сундук с сокровищами, закопанный предком Репняных. На спине ее сидели кошка и мышь.
        Старость и молодость. Дружба и отвага, хитрость и воля. Незаметность и расторопность. И огромное, колоссальное трудолюбие. Вот столпы, на которых зиждется любое удачное дело.
        Репки в земле, на которой вповалку лежали люди, засияли ярко-ярко, и мертвецы отшатнулись, жалобно воя и потирая глаза. А затем, как по команде, встали, развернулись и побрели в сторону кладбища.
        - Нееет! - взревел Сапек, и руки его полыхнули густо-фиолетовым. - Не бывать этому! Я возьму новую сффилу! Я прямо сфейчас…
        Он ринулся вперед и вытянул из вяло шевелящейся людской толпы совсем крохотную девчушку, и пяти зим наверняка не стукнуло. Занес над ней нож, и Ниенна закричала, одновременно начиная плести заклинание, но уже понимая, что не успеет…
        Не успела. Девчушка, живая и невредимая, упала на землю и заревела, а следом рухнул, как подкошенный, некромансер.
        - Мало тебе, кровопивец, - сердито заявил стоящий за его спиной барич Ивор Репняной, опуская сучковатую палку. - Будешь знать, как срамных бесов на меня насылать, мышьим зельем батюшку травить, и селян нашей родовой деревни обижать! Да чтоб тебе то золото в рот цельным сундуком насыпалось, а из задницы выпало, змей подколодный!
        *
        Густая теплая ночь рассыпала над Щедрым Полем и его окрестностями пригоршни золотых звезд. Давно дремали коровы в сараях, сонно квохтали куры на насестах, позевывали сторожевые псы. Беда миновала, чуяли они, можно жить спокойно.
        Лишь у людей сна не было ни в одном глазу. У бар Репняных в усадьбе нашёлся наполовину заряженный кристалл связи, через который Альбрехт вышел на декана боевого факультета Рейвана и сообщил, что задание магистра Удмертия выполнено.
        Через три минуты во дворе прямо между поломанной телегой с сеном и колодой, на которой рубили дрова, раззявил алую пасть дальний портал главного корпуса жандармерии Ахенбурга. Суровые усатые мужики в чёрных мундирах заковали в заговоренные кандалы некромансера Сапека. Тот с момента поражения держал рот на замке, не реагируя ни на чьи вопросы и угрозы. И лишь напоследок, перед самым переходом, обернулся к стоящей между боевиками Ниенне.
        - Та шшштоп ты сссдохла до срока, сссфффука, - сердечно пожелал ей некромансер.
        - Посвисти мне еще, суслик недоделанный, - тут же зло оскалилась в ответ Герда.
        Держащий его жандарм, не чинясь, двинул задержанному по шее, и тот моментально заткнулся.
        Когда Сапека увели, один из городовых поднял на адептов Академии глаза.
        - Вы с нами, ребята? Наверное, домой хотите?
        Ниенна очень хотела в свою комнату, с горячей ванной и белоснежным постельным бельем. Но Альбрехт взглянул на деревенских, на расстроенно надувших губы рыжих близняшек около бледного Эдгара, на почесывающих голодные животы парней из своей боевой тройки, на детишек, облепивших Бродди - и покачал головой.
        - Спасибо, офицер, мы сами доберемся. Тут местным помочь надо.
        - Добро, - взгляд жандарма потеплел. - Берегите себя. Буду ходатайствовать о представлении вас всех к награде. Такого гада изловили, некоторые упыри грехов меньше имеют!
        А дальше все завертелось с бешеной скоростью. Не успели адепты оглянуться, как оказались на вчерашней площади перед домом старосты. Еще через малое время обнаружили у себя в руках чарки с пенной медовухой, которую щедро наливали прямо из огромной бочки.
        - За наше, сталбыть, здоровье и за славных спасителей, да наградит их Всеблагой Левий новыми силами для свершения подвигов! - торжественно провозгласил староста, поднимая огромный глиняный жбан.
        Герда подмахнула чарку единым залпом - и тут же сурово сдвинула брови.
        - Барич Репняной, вы же зарок дали - хмельного не употреблять, пока бесов не победите!
        - Так я и не употребляю! - поспешил объяснить пришедший со всеми Ивор и показал полупустую чашу с молоком. - Мне легче стало апосля ваших пилюль, могу не только сладкое вкушать…
        Он приблизился к боевикам и, понизив голос, попросил.
        - Возьмете меня с собой, как в Ахенбург вертаться будете? Я хоть завтра с утра готов, уже и вещи собрал! И отец меня благословил, ему уже лучше, один какое-то время поживет, справится…
        - Зачем? - насторожился Эдгар.
        Ниенна едва не рассмеялась. Понимает, стервец, что срамные шутки могут ему выйти боком, как только Репняной доберется до нормальных целителей и расскажет о своём необычном недуге!
        Но толстяк вдруг смутился и заговорил совсем шепотом.
        - Учиться желаю богоугодному делу, милсдари! Я хоть и грешник, да на пусть искупления твердо встал, и не сверну боле. А раз отца-благодетеля у нас уже много лет, как оказалось, не имеется, то на него и выучусь, в Академии богословия. Если уж упырь притворялся глухим и при этом справно службы нес, чем же я хуже? Я хоть обманывать доверчивых людей не стану и честно молиться буду за всех - и за селян, и за вас, милсдари, и даже за хранителей наших! Раз они существуют и нам так помогли, отчего же об их благополучии не попросить?
        - И впрямь, - согласился опешивший Эдгар. - А как же ваши, хм, пристрастия к женскому полу? Там ведь не получится, как вы привыкли. Жениться дадут один раз и на всю жизнь.
        - А я и не хочу больше, - отмахнулся барич Ивор. - Как представлю, что на бабах тоже бесы срамные водятся, так верите, нет, аж бежать от них охота вприпрыжку! Не хочу я больше такого позору, милсдари, вдруг и впрямь до короля дойдет?
        - И то верно, - кивнул с видимым облегчением Эдгар. - Ну… Тогда милости просим с нами. До столицы порталом вмиг домчим, моргнуть глазом не успеете!
        Ивор Репняной просиял, словно ему пообещали драгоценный подарок, торопливо раскланялся, пожелал присутствующим славного вечера и убежал за околицу.
        - Ох, и злющий с него отец-благодетель выйдет, - фыркнула ему вслед Азали. - Зря ты его этими бесами напугал, он же день и ночь будет зудеть над крестьянами своими насчет грехов плотских и нечисти срамной, житья никому не даст. Из бывших грешников получаются самые рьяные святоши.
        - Посмотрим, - пожал плечами боевик. - В любом случае, я не намерен ждать, пока он просветлится и вернется домой, окучивать мозги окружающим на предмет богоугодной и праведной жизни. И вообще, собираюсь этой ночью грешить, как последний сукин сын. Ибо бабы, как вчера верно подметил наш барич, есть отродья рогатых, а кто я такой, чтобы влиянию столь могучих созданий сопротивляться?
        С этими словами Эдгар осушил чарку с медовухой до дна и слегка шатающейся походкой побрел вперед. Рыженькие близняшки встретили его довольными возгласами и тут же затащили в танцевальный круг.
        - Это какая чарка по счету была? - фыркнула ему вслед Ниенна.
        - Вроде пятая, - ответила Герда. - Пускай веселится, заслужил.
        - Вы все заслужили, - высунулась из-за их спин черноволосая Агашка. - Выпейте, госпожа некромансерка, вам полегчает!
        - Всегда успею, - отказалась Ниенна. - Мы тело деда Ерохи земле не предали, совсем забыла я про него. Неправильно это как-то, все же не чужой человек…
        - Кого? - удивилась девка и наморщила лоб, будто припоминая. - Не было у нас отродясь такого деда, госпожа. Есть только один Ероха в Щедром Поле, но тому семь зим недавно стукнуло, почитай, вся жизнь впереди.
        - Но как же… - оторопела Ниенна и замерла, увидев насмешливый взгляд Герды. - Ах, ну конечно же. Боги приложат все усилия, чтобы люди помнили лишь то, что им нужно…
        - Пойдёмте плясать, госпожа, - уговаривала Агашка. - И глотните, репяными хранителями клянусь, хуже не будет!
        - Ну, раз репяными… - и некромансерка протянула руку за чашей.
        И лишь когда сладкая, пахнущая медом жидкость сначала покатилась живым огнем в желудок, а затем ударила в голову, Ниенна вдруг вспомнила, что с утра ничего не ела…
        Но было уже поздно. Мир вокруг резко замедлился, а потом вспыхнул разноцветными звездами. Они сплошным потоком падали с небес, оседали на испачканных рукавах ее некромансерской мантии, в волосах и на ресницах стоящих рядом девиц. Запутывались в росшей у изб траве, повисали драгоценными камнями на покосившихся дощатых заборах, на битых глиняных горшках, украшавших частокол. Кружили хороводы вокруг пляшущего с рыжулями Эдгара, вокруг Бродди, что оставил полусонных детишек на попечение матерей и теперь вел за руку к танцующим раскрасневшуюся и счастливую Азали.
        «Какая она красивая! - от восторга у Ниенны перехватило горло. - Какие они оба красивые, как подходят друг другу!»
        - Агаша, а можно мне снова налить?.. - несмело шепнула она.
        Еще одна вспышка пламени, сначала рухнувшая в живот, потом плеснувшая наверх, в грудь. Ниенну бросило в жар.
        Как же она раньше не замечала, насколько хорошо быть живой? Так бы вечно стояла, разинув рот, и смотрела на то, какой дивный и прекрасный мир вокруг! На полыхающие факелы, на пляшущие парочки, на хорошеньких до умопомрачения сельских девиц, надевавшим на головы своим избранникам венки - и когда только успели сплести?
        Вот кто-то из них дернул ее за руку и со смехом потащил к воткнутым в землю факелам неподалеку от злополучного амбара. Они освещали толпу деревенских парней, окруживших стол и две колченогих табуретки. На одной из них сидела встрепанная и счастливая Герда.
        - Следующий! - звонко выкрикнула она, закатывая повыше рукава. Напротив опустился вихрастый кряжистый парень, Ниенна смутно помнила, что это сын кузнеца.
        Миг - и подруга утвердила локоть на стол, крепко-накрепко ухватилась за широченную мужскую ладонь. Взгляд глаза в глаза. Ехидная ухмылка. Меньше, чем через минуту рука кузнецова сына падает на дощатую столешницу.
        - Одолела! - ахнула толпа, как один человек.
        Герда придвигает к себе чарку с медовухой, опрокидывает ее в рот, утирает губы и задорно хохочет.
        - Следующий! Ну, кто сможет одолеть валькирию-полукровку, победившую в тандеме с подругой шепелявого сморчка-некромансера?
        Гул в толпе стихает. Видимо, парень был самым сильным в деревне, и соперников для Герды не осталось. И вдруг из темноты шагает высокая фигура.
        - Я рискну, - усмехается вчерашний черноволосый косарь. - Зови меня Вячко.
        Герда фыркает.
        - Хочешь тоже опозориться перед девчонкой? - подначивает она.
        - Нет, хочу с тобой танцевать потом, как одолею, - серьезно отвечает косарь.
        - Ладно, если одолеешь, пойду с тобой, - глаза Герды задорно сверкают в отблесках факелов, и Ниенна ахает - как же прекрасна ее подруга! И как хорош черноволосый Вячко рядом с ней!
        «Проиграй, проиграй!» - бьется сердце у нее в груди.
        Руки схватились над серединой стола, ноги крепко уперлись в землю. Минута - и валькирия стукается костяшками пальцев о деревянную столешницу.
        - Ооооххх! - проносится над толпой единогласно. Кажется, Ниенна тоже кричит от восторга.
        - Вот же ж леший, - с досадой машет рукой Герда, но уговор есть уговор. Она дергает себя за ленту в толстой косище, и длинные светлые волосы водопадом окутывают плечи.
        - Я хоть немного тебе по нраву? - вдруг смущается Вячко, но его шепот из посторонних слышит лишь некромансерка.
        - Конечно, - удивляется вопросу валькирия, а затем поясняет. - Ты же один тут меня одолел. Как ты можешь мне не нравиться?
        Бабах! - взрываются над головой разноцветные яркие шары, все вскрикивают, а Ниенна машинально закрывает голову руками, но через миг радостно смеется - это же салют! Она видит фигуры боевой тройки Альбрехта на площади в окружении кучи народу. Парни колдуют слаженно и размеренно, как в поединке, но цель чародейства в этот раз славная, подходящая и месту, и времени!
        Ввввжух! С шипением летит в небеса огненная комета и кружит, кружит, выписывая замысловатые кренделя, оставляя за собой сияющий след.
        - Аааааа! - кричат от страха и восторга дети, у которых прямо перед носом взмывает вертикально ввысь стайка разноцветных драконов. Те прямо в полете начинают битву, заставляя малышню визжать еще громче и скакать на месте.
        Над Щедрым Полем и окрестностями с грохотом распускаются сказочные цветы, сияют драгоценные камни, машет здоровенным мечом огненный рыцарь, побивая крылатого змея. Деревенские смотрят в небо, открыв рты, и на их лица словно оседает волшебный звездопад.
        Картинки мелькают перед глазами Ниенны все быстрее. Вот зачарованные гармонь и гусли начинают играть сами, давая музыкантам отдых. Дрожат в воздухе, словно под чьими-то невидимыми пальцами, и над площадью перед домом старосты плывут задорные звуки плясовой.
        Вот Эдгар в съехавшем на ухо венке из одуванчиков крутит ладонями, сосредоточенно закусив нижнюю губу, и в руках его вдруг оказывается огромная охапка багровых роз, подобных тем, что растут в садах самого короля. Чародей с таинственным видом фокусника раздает цветы обступившим его девкам. Кто-то из молоденьких селянок больше не может сдержать эмоций и плачет, плачет от облегчения и радости - поганый некромансер пойман, никто больше не будет поливать землю кровью красавиц, жестоко вырывая им сердца.
        Да, наверняка грядущие дни будут не слишком радостными. Наполненными постоянным трудом и семейными тяготами. Но сегодняшней ночью можно все. Сегодня каждая под этим небом, что сыплет людям на головы звезды, кометы и сияющих драконов - королева, достойная лучших цветов, и каждый - король, что может их дарить. Завтра наступит только утром. А впереди целая ночь, и кажется, что это так много, почти как тысяча лет.
        Ниенна тоже плачет и смеется, вытирая слезы. Но ей здесь слишком шумно и светло, хочется туда, в ночь, в темноту и тишину. Она бредет за околицу, и земля плавно качается под ее ногами, словно убаюкивает, предлагая прилечь и забыться во сне.
        - Не хочу спать, - капризно говорит она вслух собственным мыслям. - Танцевать хочу. Здесь.
        Некромансерка кружится на залитом лунным светом репяном поле, раскинув в стороны руки. Хохочет, поднимая лицо к небу. Мир огромный и прекрасный, и даже если порой в нем заводятся всяческие гады - она знает, как с ними расправиться. И все на свете ей по плечу, любые испытания, любые напасти…
        - Смотри, не запнись в борозде, - вдруг раздается из-за спины негромкий мужской голос.
        Альбрехт Вельф собственной персоной. Стоит, сунув ладони в карманы, серебряные пуговицы поблескивают на темно-синем мундире. Хмурится недовольно. Его здесь только не хватало!
        - Ты пришел мне вечер испортить? - шипит рассерженной кошкой Ниенна. - Не боюсь я тебя!
        - Нет, просто нечего ходить по темноте одной. Ты после боя явно без колдовских сил, вон и заикаешься уже… - Альбрехт делает шаг навстречу и вдруг замирает. Глаза его удивленно расширяются. - Погоди, лялечка, ты что, нарезалась?
        - Ничего я не нарезалась!.. - возмущается Ниенна, но боевик лишь хохочет в ответ.
        - Да ты же на ногах не стоишь! Первый раз, поди, хмельное пробовала, ещё и на голодный желудок? Эх, ты, пьяница. Кто так делает? По уму же надо…
        Часть Ниенны, та самая, что отвечает за разум, шепчет, что боевик прав, и надо бы вернуться в деревню и сесть на видном месте под его присмотром. Ведь Альбрехт - лидер их команды, ему виднее… Но вспыхнувшая ярость давит все доводы на корню.
        - Сам ты пьяница! Я злодея победила? Победила! Ритуал жертвоприношения провела? Еще какой, и ни разу в читке заклинания не ошиблась! Я могу себя защитить! - почти кричит она, досадуя, что земля вдруг заплясала под ногами еще быстрее. - Хочу - гуляю, хочу - танцую! Хоть в деревне, хоть в чистом поле! А будешь мешать, я тебя…
        - Ты меня - что? - с усмешкой поднимает бровь Альбрехт.
        - Побью, - с тихой неуверенностью заканчивает Ниенна. Ей вдруг становится холодно.
        Альбрехт словно этого и ждет. Расстегивает шерстяной мундир, небрежно кидает его на землю, оставшись в тонкой белой рубахе.
        - Бей, - коротко приказывает он.
        Ниенна шагает вправо, одновременно вытягивая руки перед собой. Заклинание Лизетты, способное подкосить ноги даже здоровому быку, удалось на славу! Жаль, стервец просто подпрыгивает, подтягивая высоко колени, и оно со свистом уносится вглубь полей.
        - Мазила. Кто же бьет с такой задержкой?
        Некромансерка щелкает пальцами, выпуская остроклювых призрачных птичек, что отнимают у врага часть жизненной силы. Но усталость действительно берет свое, творения получаются невзрачными и тусклыми. Альбрехт хлопает в ладоши - и птички истаивают в воздухе буквально в дюйме от его лица.
        - Пьяница-пьяница, за бутылкой тянется, а бутылка не дается, пьяница дерется! - с хохотом вспоминает он обидную детскую дразнилку.
        Весело ему, поганцу! Ниенну потряхивает от злости.
        - Сейчас кааак возьму и кааак понос нашлю! - срывается она на визг. - Меня Азали научила!
        - А вот этого не надо, - тут же перестает ржать боевик. - Потом стыдно будет обоим.
        Он делает едва уловимое движение, затем шаг, другой - и вот уже Ниенна, ахнув, прижимается к его груди затылком. Одной рукой Альбрехт стискивает ей запястья, второй - обхватывает за плечи, не давая сдвинуться с места. И некромансерка, готовая всего минуту назад разорвать насмешника голыми руками, вдруг замирает, тяжело дыша.
        От Альбрехта тоже пахнет медом, а еще - сосновыми почками и вереском. Его ладони горячи, как огонь. Ниенна стоит, не шевелясь, и внутри ворочается что-то тягучее, жаркое, не дающее дышать полной грудью.
        - Пойдем, лялечка, - шепчет он, ослабляя хватку, и от теплого дыхания около уха юная некромансерка дрожит так, как не тряслась на кладбище несколько часов назад. - Тебе надо лечь спать, нечего шариться в одиночку в таком состоянии…
        Ниенна поворачивается к нему лицом. В глазах Альбрехта под длинными черными ресницами сияют мириады звезд. Боевик смотрит на нее в упор, и взгляд его странен, непривычно задумчив.
        - Не хочу спать, - выдыхает она, и жаркое пламя стекает из груди в низ живота.
        Потому что Альбрехт не торопится разжимать руки.
        - Чего же ты хочешь?
        Ниенна сама не знает, чего. Но Альбрехту нужен ответ, и она шепчет, глядя ему прямо в глаза.
        - Не боюсь тебя…
        - Не бойся, - эхом отзывается боевик, близко-близко наклоняясь к ее лицу. - Не бойся, - звучит в ее голове, ставшей вдруг пустой, как выдолбленный дуб, когда их рты соприкоснулись, и время остановилось.
        Это было похоже на глоток живой воды, который сначала щиплет пузырьками на языке, затем щекочет горло и тут же, совершенно магическим образом, начинает звенеть во всем теле. Это было похоже на меренговую «шапочку» на огромной песочной корзинке, верхушку которой слизываешь одним движением - и жмуришься от удовольствия, и тайком, пока мама не видит, обсасываешь сладкие пальцы, испачканные в креме.
        Это было похоже на звенящий рассветный мороз в декабре, щиплющий за щеки и нос. На полыхающую всеми оттенками алого зарю, когда смотришь, и сердце заходится от бескрайнего восторга, когда явственно чувствуешь - вот сила, противостоять которой не может ничего на свете.
        «Дуры были девки в нашем поместье, неправду рассказывали!», - мелькнула на задворках сознания мысль. Конечно, неправду! С чем может сравниться этот огонь, полыхающий во всем теле пожар, этот привкус на губах и языке, ни с чем не сравнимый привкус крови…
        Крови?!
        Ниенна ахнула, и одновременно с этим Альбрехт вдруг вскрикнул и отшатнулся в сторону, выставив руки перед собой. И она увидела, что пальцы боевика-старшекурсника, который не боялся ни одного чудовища на свете, дрожат.
        - Ты меня чуть не выпила, - с трудом прохрипел Альбрехт, глядя на нее потемневшими глазами. - Чуть не выпила, еще немного - и добралась бы до жизненной силы…
        Ниенна застыла на месте, до боли прикусив нижнюю губу. Лицо горело, ворочался внутри тугой клубок магии - чужеродной, теперь она явственно это чуяла.
        Некромансеры, потерявшие на старости лет не только чародейскую мощь, но и разум, со временем становились хуже упырей. Ими начинало заправлять страшное умение - тянуть ресурсы из молодых и крепких, сначала магию, при ее наличии, а потом и витальность. То, что обычные люди кличут здоровьем. Потому выпускники Особых факультетов чародейских Академий, дожившие до преклонных лет, с выходом на пенсию начинали принимать специальные пилюли, берегущие рассудок, и не прекращали делать это до конца дней.
        Но она же просто девчонка, ей до совершеннолетия больше года! Ее разум в полном порядке, иначе стала бы чудовищем страшнее Сапека и Тридамат вместе взятых!
        Или… уже стала и не заметила, когда?
        - Я не хотела, - не выдержав, тихонько заплакала Ниенна, обхватив себя за плечи. - Альбрехт, прости, видят Боги, не хотела я, чтобы все случилось… вот так!
        Хмель скатывался с сознания тяжелыми волнами, оставляя ватную пустоту в голове и липкий кромешный ужас.
        - Я… не сержусь, - тихо выговорил, наконец, боевик. Куда только делась его привычная спесь? - Сильно тебя тогда эта тварь приложила, вместе с призраками за компанию. Сильнее, чем мы все думали. Вернемся - обязательно поговори с Удмертием, пусть что-то придумает. Иначе рано или поздно ты сорвешься и кого-нибудь убьешь.
        «Он же меня жалеет, - вдруг поняла Ниенна. - Жалеет - и боится…»
        Словно подтверждая ее мысли, боевик шагнул к ней и протянул было ладонь к дрожащему остренькому плечу. Но рука на полпути застыла в воздухе.
        - Прости, лялечка, - горько усмехнулся Альбрехт, поймав ее взгляд. - Ты, конечно, огонь, а не девчонка, мне бы весь наш факультет потом завидовал. Да только в ряды твоей клиентуры я вступать до срока не хочу. Мне жить больше нравится.
        А дальше боевик быстро, будто мимоходом, коснулся ее виска пересохшими губами, и ушел, не оборачиваясь.
        Ниенна постояла, растерянно смотря ему вслед, а затем ее прорвало. Заревев в голос, как обиженное дитя, некромансерка побежала вглубь, в поля, и бежала до тех пор, пока не споткнулась и не упала, едва не пропахав носом новую борозду для посадки репы. Но подниматься на ноги и не подумала. Наоборот, подтянула колени к груди, съежилась так, что из зарослей ботвы не было видать даже огоньков в деревне и усадьбе, и продолжала плакать.
        Меньше года назад она отчаянно хотела выучиться колдовству и стать такой сильной, чтобы Альбрехт, Эдгар и остальные смеявшиеся над наивной первокурсницей боевики начали сами ее опасаться. Отчаянно хотела, до злых соленых брызг в глазах.
        И вот теперь самый суровый адепт боевого факультета, гроза всей параллели и тех, кто младше, боится ее. По-настоящему боится - настолько, что ему и в голову не придет похваляться перед друзьями произошедшим.
        Почему же от этого так горько, что хочется провалиться сквозь землю и умереть навсегда, без возможности воскрешения? И не утешает даже открывавшаяся вдруг правда о том, что ею восхищаются и считают привлекательной? Да, седую и тощую, потерявшую здоровье в борьбе с эльфийской богиней. Весь боевой факультет бы завидовал, ишь ты!
        Только вот недолго завидовал - до момента, когда некромансерка сорвется и выпьет жизнь понравившегося ей парня до дна. Кого ей бояться в этом лесу, в этом поле, во всех окрестных деревеньках? Если самое страшное чудище здесь - она, Ниенна?
        И уже не так печально, что мужика с огненным сердцем, который якобы может исцелить ее, на земле не водится. Был бы - и его бы убила наверняка.
        Несчастная девчонка плакала так долго, что веки ее бессильно закрылись, и она заснула прямо в репяных грядках под бледным светом Луны.
        *
        Проснулась Ниенна от восхитительного запаха оладий, тех самых, что в прошлой жизни замешивала на кефире повариха Марта, а слуги потом подавали к завтраку им с маменькой. Приносили вместе с кофе и апельсиновым джемом.
        Здесь же к аромату свежей выпечки явно примешивалось что-то совсем непривычное. Смолистое дерево, нагретое лучами солнца? Засушенные полынь и лаванда? Мятный настой на спирту для втирания в больную поясницу?
        А еще она чуяла, не открывая глаз, что лежит на большой и мягкой подстилке из звериных шкур. Вдобавок нечто живое и очень теплое устроилось прямо у нее на груди, поверх одеяла. Некромансерка потянулась к неведомому существу рукой, и оно тут же замурчало. Стоп, да это же кошка!
        Запах оладий усилился, и желудок тут же забурчал в ответ.
        - Вставай, внученька, завтрак поспел, - раздался над ухом знакомый старческий голос.
        - Дедушка! - ахнула Ниенна, поднимая голову. - Вы живы?
        И осеклась, поймав взгляд лежащей на ее груди трехцветной кошечки. С виду самая обычная сельская мышегонка, вот только глаза ее сияли, словно изумруды. А шерстка под пальцами едва ощутимо потрескивала, ну точь-в-точь искусственно созданные молнии в их алхимической лаборатории.
        - Живы, лапушка, живы, - ласково улыбнулась кругленькая румяная старушка в цветастом платке, ставя на стол кружки с молоком и блюдо с ещё дымящимися оладьями. - Вставай, три дня уже спишь, оголодала, небось…
        - Как три дня? - подхватилась с места Ниенна. Кошка едва успела приземлиться рядом на лавку. - А ребята наши? Ушли, что ли?
        - Ушли, - кивнул дед Ероха, неспешно макая оладушек в блюдце со сметаной. - Их колдун-некромансер, учитель ваш, в столицу забрал, вместе с молодым баричем. Валькирию-полукровку только оставил, за тобой присматривать. Конечно, хотели они и тебя унести, хоть и спящую, да на руках, мы воспротивились. Отдых тебе всяко сейчас важнее, чем Академия с ее пыльными книжками…
        Ниенна изумленно помолчала - а затем выкинула все дурные мысли из головы и цапнула за румяный бок ближайший оладушек. В самом деле, куда торопиться теперь? Несчастье свое не проспишь в любом случае, как бы не хотелось.
        Они с дедом и бабой, репяными хранителями, сидели в добротной избе, чьи стены были сплошь увешаны пучками разнообразных трав. Пахло хорошо, как в предбаннике или в оранжерее противопростудных растений в Академии. В распахнутое окно с улицы доносились веселые птичьи трели. На краю большого стола, где жена деда Ерохи накрыла завтрак, точила зажатый в лапках сухарик мышь. В соседнем углу на узорчатом сундуке уже знакомая трехцветная кошка намывала языком затылок огромному черному коту. Тот блаженно жмурился, и казалось, что от его урчания трясется весь дом. Или же он просто покачивается сам по себе из стороны в сторону?..
        Стоп.
        - Мы что, в избушке Улиты? - ахнула Ниенна. - То-то я чую, будто шатает ее. Она ж на курьих ногах!
        - В ней самой, - кивнул дед Ероха. - Сама понимаешь, милая, неуютно нам в человеческом теле, уж больно плотные и тесные они для нашего естества. А Улита в двух мирах одновременно живет, как любая лесная ведьма. Вот и поселились мы здесь пока, за зверями присмотреть. Улитушка-то в глухомань отчалила на время, Костея своего ненаглядного поднимать из мертвых. Некромансер ведь его первым упокоил. А потом, как вернется, дальше и выше пойдем. Оттуда и приглядывать за людьми сподручнее, и сил у нас там больше копится…
        - Они не натворят дел в округе, с Костеем-то? - встревожилась Ниенна. - Начнут трупы из земли на пару поднимать, с них станется, с чернокнижников.
        - Та брось, - отмахнулся добродушно старик. - У Костея душа в утином яйце лишь держится, какой с него вояка? Он в полную силу войдет лет через триста, не раньше, ежели доживет. Да и мы за ними присмотрим, чтобы не озоровали. Молодые ишшо, глупые, глаз да глаз нужен…
        Ниенна закрыла рот и потянулась за следующим оладушком. Ну их в Бездну всех, чародеев да героев сказочных, голова лопнет о каждом думать да гадать, что из написанного в детских книжках на самом деле правда!
        Насытившись, некромансерка поблагодарила хозяев и вышла на улицу, где неподалеку, у самой опушки леса, Герда учила круглощекую и румяную внучку-хранительницу стрелять из лука. Судя по косой деревянной мишени, что была дырявой, как решето, учила не первый час и даже не первый день.
        Гуси-лебеди всей стаей сбились под избу и сидели меж курьих ног тихо-тихо, даже крыльями не хлопали. Видать, промазывали девицы чаще, чем попадали. Или же гуси боялись дремлющего на крыльце огромного пса, по виду способного задавить волка, а водоплавающую птицу - и вовсе освежевать на месте?
        Зато были хорошо слышны разговоры вполголоса, то и дело перемежаемые смешками.
        - Ты ему приглянулась, этому смешному чернявому парню. Я мысли его читала, он о тебе только и думает.
        - Вячко, чтоль? Да ну его к лешему! У него разговоров только об урожае репы да о разводе телят на убой! Скучный он, ни книжку почитать, ни морду кому-нибудь в кабаке набить. И вообще, мне телят жалко, они ж махонькие…
        - А людей не жалко? Он же, того и гляди, сватов в Академию к тебе зашлёт.
        - Да чур меня! Хорошо, что сказала, надо мозги ему перед отбытием прочистить, чтобы и дорогу к Академии забыл… Ниенка, привет!
        Герда радостно обняла подругу.
        - Ты как? - с тревогой заглянула валькирия Ниенне в лицо. - Что произошло-то? Альбрехт в ночь, как некромансера одолели, вернулся с репища злой, как собака цепная. Троицу свою боевую по очереди в бочку с холодной водой головами макнул, чтобы протрезвить, значицца. Эдгара только не нашел, тот заблаговременно с девками в амбаре заперся. Сказал, кто к завтрему трезвый, как стекло, не окажется, тому на охране ворот Академии неделю стоять, с перерывом на сон и еду. А потом меня в сторонку отозвал и попросил за тобой присмотреть украдкой. Но издалека, трогать и спрашивать запретил, мол, выплачется - сама расскажет. А я искать тебя кинулась и только под утро нашла, спящую беспробудным сном, и хранителей шестерка рядом…
        - Мальчики красивые ушли, с ними рыжая целительница и толстый барин; - подтвердила стоящая рядом репяная внучка. Девка как девка, только вот глаза тоже сияют, словно камни драгоценные. - А тот, что краше всех, велел глаз с тебя не спускать, видать, переживает…
        «Это же она об Альбрехте говорит!» - сообразила Ниенна, и впервые порадовалась вечной бледности и отсутствию хоть какого-то румянца на щеках. Ибо стыдно за произошедшее было непередаваемо, ходила бы красная, как помидор, до окончания учебы!
        - Вот честное слово, не знала бы вас - непременно подумала, что вы целовались, с пары стаканов медовухи-то. А теперь вам обоим стыдно, - некстати заржала Герда, и осеклась, увидев выражение лица подруги. - Мать моя валькирия, ты серьезно?! Ниенка, ты чем думала?!
        - Хмельной головой, - буркнула некромансерка в ответ, а затем набралась смелости и призналась. - И я едва его не убила.
        Девицы замолчали. Лишь было слышно, как шумит трава под невидимыми пальцами шаловливого ветерка, как стрекочут сверчки, обещая на завтра жару, и как тихо и укоризненно гогочут под избой гуси-лебеди.
        - А пойдёмте к дедушке с бабушкой! - вдруг сказала внучка. На ее хорошеньком округлом личике не мелькнуло и тени печали. - Они у меня умные, тыщи лет живут, неужели ничего не посоветуют?
        *
        Разговор был длинным, почти до самого вечера. Но с каждым часом Ниенне становилось легче. Да, она в порыве отчаяния пообещала не говорить о произошедшем ни одному человеку. Ну так Герда валькирия-полукровка, а репяные хранители и вовсе то ли мелкие божки, то ли духи природы. Кому же рассказать о своих горестях, как не им?
        Вспомнились и побег из дома, и нежелание родителей даже разговаривать с блудной дочерью, не пожелавшей выходить замуж за старого маркиза. И таинственный мужик с огненным сердцем, которого ей велел найти орчий шаман, да только ведь и глупцу понятно, что сказки это все, для маленьких покалеченных дурочек…
        - Охти ж, бедненькая моя, - тут же засуетилась вокруг Ниенны жена деда Ерохи, прямо как добрая нянюшка. - На вот, молочка попей тепленького, да кашки с тыквой поешь, на сытый желудок и думается легче!
        - Можно тебе помочь, - ласково погладил некромансерку по плечу репяной бог и глава семейства. - Сама понимаешь, от людских парней впредь лучше держаться подальше. Слабые они, не выдержат любви твоей. И у подруги-валькирии с ними тоже ничего путного не выйдет. Вам обеим такие мужчины нужны, чтобы уравновешивали вашу ярость и страсть своим спокойствием и разумом. А уж по силе вам равных среди людей тем более вскорости не найдется…
        - Я же говорила, - довольно оскалилась Герда. - Ну их в Бездну, слабаков. Только где ж нам искать себе подобных?
        - Тебе и не надо, он сам тебя найдет, главное - не прошляпь свое счастье, - заговорщически подмигнул дед Ероха. - А вот с девочкой нашей беленькой все сложнее, но тоже вполне сбываемо, как и любое хорошее чудо. Слыхали ли вы истории о том, на земле бок о бок жили люди и драконы? Нет? Неудивительно, из живущих ныне мало кто помнит о былых временах, слишком уж далеко они затерялись в истории…
        Голос деда звучал размеренно и плавно, уводя в сказку, и Ниенна прикрыла глаза. Ей было сыто, спокойно и при этом волнительно. Хранитель рассказывал такое, о чем она никогда не знала, и даже не подумала бы, что подобное может существовать. Однако же реальность всегда оказывается интереснее любых выдумок!
        - Когда-то мир наш был теплее и зеленее, и водились в нем огромные летающие ящеры. Сильные, но не всемогущие. И однажды угодил маленький драконенок в лесную ловушку, поставленную остроухими. Те драконов любили, ведь их кровь и клыки замечательно годились для всяческого поганого колдовства. Спас его из силков человеческий мальчик, что охотился неподалеку. Так завязалась дружба. Дракон наделил своего нового товарища недюжинной силой и крепостью, а главное - поместил тому в грудь источник волшебного огня, и тем самым дал возможность колдовать сразу же, без обучения. Изменил сущность мальчишки навсегда. Теперь паренек мог тушить и разжигать пламя одним лишь своим желанием, и больше не боялся ни пожаров, ни горящих стрел.
        - Огненное сердце, - прошептала одними губами Герда. - Не врал-таки зеленомордый!
        - Не врал, - согласился дед Ероха. - Тандем дракона и его двуногого друга был сильным и нерушимым долгие годы. А когда время все же взяло свое, место человека занял внук того парнишки. Со временем огонь начал сам передаваться из поколения в поколение, все потомки этого славного рода могли управлять пламенем, и все находили общий язык с огнедышащими.
        - А потом грянул катаклизм, и драконы погибли, не выдержав холода, - печально добавила бабка-хранительница. - Люди без них осиротели. А потомки того мальчика по-прежнему умели вызывать огонь, но плохо им владели без своих покровителей, и потихоньку становились опасными. В итоге их однажды почти всех истребили собственные же соплеменники.
        - Дикари, - скрипнула зубами Герда.
        - Их тоже можно понять, - вздохнул дед Ероха. - Мало кому хочется однажды проснуться на пепелище, потому что сосед не удержал дурное настроение в узде. Выжившие скрылись среди обычных людей, и до сих пор боятся явить себя, строго контролируют дар и тому же учат детей и внуков. И прятаться научились, как никто иной в этом мире.
        - Как же нам их найти? - тихо спросила Ниенна.
        - Знал бы - сказал, - улыбнулся хранитель. - Но я думаю, судьба со временем сама сведет тебя с их племенем. А дальше уже все будет зависеть от вас двоих. А пока пошерудим в сундучке у Улиты, думаю, она против не будет.
        Дед аккуратно пересадил кошек с сундука на пол и открыл крышку. Внутри были ворохом навалены разноцветные одежды.
        - Закрой глаза, сунь внутрь руку и достань то, что первым попадет тебе в ладонь, - скомандовал он. - Не бойся, все идет так, как надо.
        Ниенна в жизни бы не стала брать без спроса чужие вещи, но тут вдруг послушалась. Прикрыла веки и нырнула рукой в ведьмины тряпки. Пальцы сомкнулись на чем-то гладком, твердом, но очень теплом. Некромансерка открыла глаза и увидела в ладони небольшой красный кристалл, в глубине которого будто плясал крохотный огонек.
        - Драконья кровь, заключенная в камень, - довольно кивнул дед Ероха. Оправь в серебро и носи на теле. Она будет тебя питать потихоньку, избавляя тело от боли и страданий. Но помни, все это временно. По-настоящему тебе поможет лишь носитель живого драконьего огня. Ищи его, по всей земле ищи. Поверь, оно того стоит.
        *
        Портал наставники пообещали открыть сразу после заката на репяном поле, и подруги вышли из леса как раз в то время, когда солнце потихоньку спускалось за синеющие сопки. Герда молчала, погрузившись в мрачные мысли.
        - Я все равно не буду просто так ждать своего суженого, - вдруг сердито сказала она. - Он там, значит, шляется где-то, а я сиди и не дергайся? Не на ту напал! Хватит, отждалась уже…
        - Ты о чем? - изумилась Ниенна.
        Герда снова помолчала.
        - Я ж сирота, - наконец, со вздохом призналась она. - Меня на крыше Академии нашли. Подбросили, сталбыть, и не человек, а кто-то с крыльями, иначе как бы он забрался на такую высоту? И записка при мне была в пеленках, мол, батька помер, и больше присмотреть за мной некому. Только имя с фамилией от него и остались. А я все ждала - ну не могла же меня мамка просто так людям отнести, я ж не парень. Пригодилась бы в их крылатом племени для чего-нибудь… Ждала десять лет, не меньше. Постоянно на крышу бегала смотреть, не летит ли кто за мной, декан Рейван ругался, а я все равно бегала… А потом поняла, что никто не прилетит.
        Герда смотрела в пустоту перед собой невидящими глазами и говорила, говорила, не умолкая. Ниенна слушала, и противные дикие кошки скреблись в груди.
        - Не буду я никого ждать, - закончила валькирия нехорошим ровным голосом. - Он даже если и придет, все равно потом бросит, все люди такие…
        И Ниенна не выдержала - шагнула к Герде и порывисто ее обняла.
        - Я тебя никогда не брошу! - зашептала она торопливо, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. - Ты мой друг! Самый лучший! Ты меня спасла и защищала, совсем как тот мальчишка - своего дракона!
        Герда растерянно шмыгнула носом, а затем обняла Ниенну в ответ.
        - Это ж ты меня спасла, от Тридамат. И здоровье через то потеряла. И говоришь, что это я тебя из беды выручила?
        - Конечно! - с жаром ответила некромансерка. - Сейчас бы сидела в поместье, замужем за старым маркизом…
        - Это да… А маркиза твоего паскудного проверить надо, - мигом очнулась от тяжелых дум валькирия. - А то вдруг всамделишный упырь? Чегой-то он столько лет на белом свете костями скрипит? Может, и развоплотить его давно пора?
        - Проверим обязательно, - кивнула Ниенна. - Вот вернемся, отдохнем немного и приступим к делу. Ну что, друзья?
        - Друзья, - тихо прошептала Герда в ответ и крепко-крепко сжала ее ладонь.
        Солнце в последний раз подмигнуло девицам огненным глазом из-за облаков, словно обещая, что все в их жизни будет хорошо, и скрылось за горизонтом.
        Беда о двенадцати головах
        Ежегодно в конце декабря на славный столичный город Ахенбург надвигались праздники. Их предвкушали дети всего Острижского государства, особенно последнюю таинственную и волшебную ночь, в которую тысячи лет назад Всеблагой Левий почтил народ своим явлением.
        А еще верховный бог очень любил детвору. Каждого ребенка, даже самого вредного сорванца, в эту ночь ждали если не пышное застолье с яблочными пирогами, запеченным гусем и горой марципановых сладостей, то хотя бы огромный имбирный пряник с сахарной глазурью. Пряники его величество король Александр V вот уже много лет заказывал столичным кондитерам и оплачивал из казны, чтобы в Ночь явления они самым чудесным образом оказались у изголовья кровати каждого юного подданного, неважно, бедного или богатого.
        Для взрослых же предпраздничные дни обычно приносили не радостное ожидание чуда, а суету и усталость. Ведь нужно все успеть: закупить на торжественное застолье огромный воз снеди - или хотя бы маленькую корзинку. Закончить рабочие дела, извлечь из погреба и отнести на кухню ветчину и окорока с колбасами минимум десяти видов, а к ним бутыли редкого заморского вина - или же, если денег не ахти, то бочонок квашеной капусты и жбан наливки на грушах-дичках, бесплатно собранных в лесу.
        Ученикам пяти чародейских академий перед праздниками приходилось вставать на рассвете. Добро бы для учебы или сдачи экзаменов, так нет же - для охраны общественного порядка! Но студиозусы не роптали - за службу щедро платили из казны, проводя расходы по линии жандармерии, а лишняя деньга развеселым юнцам перед праздниками всегда кстати. Преподаватели тоже не отставали - наиболее отличившиеся могли получить зачет или экзамен просто так, за хорошую службу. Поэтому желающих потрудиться на благо Отчизны, да еще и с пользой для себя, хватало с избытком.
        Боевиков в патруль брали лишь со старших курсов и только с практическим опытом. Целителей - из числа успевших пройти трехгодичный цикл занятий по основам оказания лекарской помощи при травмах любой степени тяжести, а также при обморожениях, ожогах и ножевых ранениях.
        Некромансеров брали всех, без разбора. Их мало, так что не до жиру…
        - Альбрехту в позатом году повезло. Повязал банду жуликов, что промышляли в подворотнях у таверн, обирая до нитки подгулявших прохожих, - рассказывал Бродди, шагая утром по мостовой мимо сонных домов с прикрытыми ставнями. - Руку ему сломали, правда, но ничо, за месяц срослась и стала как новенькая, целители постарались. Зато зимнюю сессию ему всю нарисовали авансом, потому как готовый боевой маг, только молодой еще. Это декан Рейван экзаменационной комиссии сказал, они и согласились…
        - Какое уж тут везенье? - покачала головой идущая рядом Азали. - Рука все равно так быстро не заживает. И в старости начнет болеть без специальных лекарств, да на каждую перемену погоды…
        - Ой, пусть лучше рука болит, чем черепушка на подготовке к экзаменам, - фыркнул легкомысленно Бродди, и тут же стушевался, уловив взгляд целительницы. - Да ладно, я-то чего, я ничего!
        - Азали, ты его привяжи к столбу в центре ярмарочной площади, а то побежит приключений на конечности себе искать, чтобы сессию авансом закрыть, - «прочитала» мысли боевика Ниенна, шедшая по другую сторону от парня. - У них же на факультете как? Пока не получил по маковке - не мужик.
        - А получил и остался дурачком на всю жизнь - значит, просто не повезло, - ехидно подытожила Азали. - Бродди, ты слышал?
        - Слышал, - здоровяк обиженно надул губы, как нашкодивший мальчишка. - Не собирался я никаких приключений искать. Вот если они сами меня найдут…
        - Вот если сами найдут, тогда мы все получим законный отвод от сессии, - резюмировала Ниенна. - А до тех пор на рожон не лезем.
        - Да какой там рожон? У нас до самой Ночи явления все патрулирование - на главной ярмарке. Чего там может произойти серьезного? Воришку карманного разве что изловим или прощелыгу, что липовыми фокусами людям мозги пудрит. Вот, помню, в том году у меня…
        Боевик перешел на быстрый шаг, чтобы успевать оглядываться и видеть собеседниц, с интересом слушающих его байки. Изо рта валил пар, а уши, едва прикрытые меховой шапкой, предательски алели от мороза, но разве это беда, когда рядом идет самая невероятная девчонка на свете? Поправляет рыжие волосы, греет ладони в рукавах белой шубки и улыбается, как ясное солнышко поутру.
        Ниенна тихонечко, про себя, вздохнула. Она почти перестала горевать о том, что в ее жизни не будет подобных отношений. Не будет долгих прогулок за ручку и болтовни обо всем на свете. Не будет посиделок в тавернах, где пришедшим с мороза студиозусам наливают вишневый сладкий глинтвейн или диковинный напиток из жарких стран, что зовется «кофе». Не будет совместных подготовок к экзаменам, во время которых целоваться почему-то выходит лучше, чем зубрить.
        Не будет всего остального, о чем тайком шепчутся старшие девчонки. Не для нее это все, не для наивной графской доченьки, что в один плохой день потеряла разом семью и титул, отказавшись выходить замуж за старика и сбежав из дому. А в другую, еще более поганую ночь, спасла от кровожадной эльфовской богини кучу народу, но потеряла в битве здоровье и былую красоту. Да, взамен приобрела верных друзей и силу, которой боялись даже самые отпетые негодяи - и которая потихоньку сжирала ее изнутри.
        Единственным законным способом распутать этот клубок проблем являлся таинственный мужчина с драконьим пламенем в сердце, но где его искать? К тому же, вот найдет настырная девица своего героя - а вдруг он старый, глупый или некрасивый? Или, что еще хуже, сама Ниенна ему совсем не понравится?
        Отношения с обычными парнями после летних приключений в Щедром Поле ей заказаны. Об этом декан Удмертий повторял после случившегося не раз и не два. И строго следил, чтобы самая юная адептка Особого факультета регулярно принимала пилюли, позволяющие сохранять разум. Иначе как удержать некромансерскую мощь под контролем?
        «Все, хватит страдать. Еще не хватало новый год с кислой мордой встретить», - Ниенна приказала себе отвлечься от тоскливых мыслей и начала разглядывать дворцовую площадь, на которой открылась неделю назад главная праздничная ярмарка Ахенбурга.
        Торговые ряды гудели и сверкали, звали к себе голосами торговцев, завлекали ароматами сладкой ваты и яблок в карамели. Играла музыка на сияющих каруселях с лошадками, зайцами и золоторогими оленями, на спинах которых сидели румяные от мороза малыши. То и дело с неба сыпались разноцветные конфетти из петард, взорванных вездесущими мальчишками. Попадая, как водится, на макушки и за шиворот прохожим. Вот ойкнула Азали, чьи взлохмаченные рыжие кудри неожиданно украсила «корона» из мелких серебристых обрезков фольги.
        - Себе в портках такую же взорви! - рыкнул прямо в лицо малолетнему шалопаю Бродди, хватая того за плечо.
        Мальчишка сдавленно охнул, увидев перед собой здоровенного и сурового адепта боевого факультета главной чародейской Академии столицы. Его товарищи, что целились в менее опасных прохожих, мигом дали стрекача. А малец остался, придавленный тяжелой рукой. Он окинул взглядом остальных - рыжую девицу в белой пушистой шубке, ее подругу, совсем юную, но уже седую, с некромансерским знаком на вороте зимней утепленной формы - и побледнел так, что стали видны веснушки на поцарапанном носу.
        Бродди же посмотрел внимательно на худенькую одежонку мальца, на многочисленные заплатки и наспех зашитые прорехи, и сердитое выражение лица смягчилось.
        - Попал бы жандарму в лоб или барышне какой под юбку - и сидел бы в арестантской яме до скончания праздников, - пробурчал он, разжимая пальцы. - Или мамка у тебя слез мало проливает, еще добавить надо?
        Мальчишка не стал удирать, лишь опустил голову. Щеки его тут же покраснели, словно рябина на снегу.
        - Балбес ты, вот чего. Мамку слушать надо, особенно в праздник, и нервы не трепать, - и Бродди вдруг сунул руку в карман и достал оттуда две медяшки. - На вот, конфет ей купи. Если спросит, откуда деньги, скажи, чародеям на ярмарке помог, указал на жуликов, что в лавке горожан обманывали. И смотри, если потратишь монеты на глупости всякие, ночью чудище придет подкроватное, ноги тебе до костей обглодает. Понял?
        Паренек взял дрожащей рукой монеты, а затем снова покосился на боевика и вдруг прошептал.
        - Дяденька, а я вам взаправду секрет расскажу, хотите?
        Он сделал шаг ближе и затараторил, то и дело покашливая от обжигающе холодного воздуха.
        - В самом ближнем к воротам полосатом шатре, что на торговой улице Чудес, мужик золотые яйца продает! От рябой курицы! Знамо дело, жулик! Где это видано, чтобы куры золотые яйца несли? Чай, не в сказке живем!
        - Не в сказке, - кивнула Азали. - Ладно, проверим. А ты дуй домой, пока лихорадку не заработал.
        Мальчишки тут же и след простыл. А троица студиозусов побрела дальше, оглядываясь по сторонам. Но никто из кучкующихся по торговым рядам горожан не толкал ребят и, тем более, не ругал за нерасторопность. Каждому в Ахенбурге известно, зачем на гуляниях столько юных колдунов расхаживает, причем, с раннего утра и строго по трое: боевик, целитель и некромансер. За порядком следят, праздник ведь на носу. Народ пьет, веселится, украшает дом еловыми ветками и тратит на подарки родным и любимым честно заработанное и скопленное за весь прошедший год.
        А рядом с деньгами всегда есть те, кто готов поживиться нечестным путем: ограбить зазевавшегося прохожего в подворотне у пивной, срезать тугой кошелек с пояса восторженной барышни, застывшей у лавки с цветочными одеколонами, или же подсунуть влюбленному юнцу, ищущему сюрприз для дамы сердца, копеечный отвар маргариток, выдав его за дорогие эльфовские притирания для белизны лица…
        - Курица, значит. Золотые яйца несет, - задумчиво произнес Бродди. - Дамы, вам не кажется, что у нас тут мошенническим духом запахло?
        - Может даже в крупных размерах, - согласилась Азали. - Мало ли, сколько он яиц тех продал, и за какую цену. А если же вправду курица золотом несется - то за колдовство без лицензии, а может, и за незаконную торговлю артефактами и редкими предметами. Предлагаю пойти и поглядеть.
        - А он нас увидит и кинется в бега, - не согласилась Ниенна. - Может, еще кого-то из наших предупредить, чтобы были начеку? На ярмарке сколько патрулей?
        - Минимум четыре, - ответил боевик. - У Альбрехта и Герды команды составные, там адепты с других академий, некромансеров же не хватает. Остальных я не знаю.
        - Сообщи им, пусть будут начеку. Мы, конечно, можем притвориться, что хотим поглазеть, а то и прикупить чудное яичко. Но ведь и дураку понятно, зачем три юнца с разных чародейских факультетов шляются вдоль прилавков. Явно же не за тканями да одеколонами явились…
        Так оно и получилось. Народ отхлынул от полосатого шатра практически сразу, как студиозусы подошли к его входу. Хозяин, сутулый мужичок хитроватого вида, с поклонами проводил их внутрь, заверяя, что открыт к любому сотрудничеству с властями, и скрывать ему нечего. Торгует честно, продал за утро уже три десятка яиц, с каждого будет уплачен налог в казну…
        Однако сам остался у входа, якобы для того, чтобы не пускать постороннюю публику. Ведь она обязательно явится поглазеть на магов и помешает их работе.
        В самом шатре царил полумрак, пахло сеном и куриным пометом. На высоком дощатом помосте стояло огромное лукошко с золотыми яйцами. Рядом в гнезде сидела унылого вида рябая курица, повесив голову.
        - Вонища-то, как у нас дома в птичнике, - шепнул Бродди. - Но у нас их хоть много было, а тут одна. Неужто столько гадит? И больная какая-то на вид, маменька бы такую в суп пустила, не дожидаясь, пока сдохнет.
        - Отличное решение, - фыркнула Азали. - Вероятно, птица простужена или живет впроголодь, а вы ее под нож…
        - Не я, - поправил Бродди. - Я животинку всяческую люблю, даже курицу. По детству помню - подойдет она, когда грядки за домом копаешь, червячка из взрытой земли вытащит, прокудахчет тебе чего-то ласковое, и на душе радостно становится. Бошки им рубить не мог потом, надо мной через то вечно ржали…
        Он оглянулся по сторонам в поисках чужих ушей. Таковых не оказалось, и он продолжил.
        - Я в боевики-то пошел, потому что дома достали, мол, не мужик, а мямля. Ни петуху голову оттяпать, ни кутят в ведре утопить. А я вам так скажу. Вот остроухих, что детвору богине чокнутой жертвовали, истреблять не жалко, хоть заклинаниями, хоть оружием холодным. И жулью всяческому морду на бок сворачивать - тоже. А скотину бессловесную жалко. Чем она провинилась перед человеком? Тем, что заболела или не нужна оказалась?
        Азали ничего не ответила, только смотрела на боевика ласково-ласково, и глаза ее непривычно блестели.
        Бродди же не замечал бурю чувств своей девчонки, и гневался все больше.
        - Вот даже этого жулика взять. Сидит птица в темноте, кормят ее дрянью всякой, иначе бы так не воняло. Удивительно еще, как она яйца несет в таких условиях.
        - Может, еще и яйца чужие, а курица просто для убеждения людей. Опутали ее заклинаниями неподвижности, вот и сидит на одном месте, бедолага, - добавила Ниенна.
        - Я вам больше скажу, это петух, а не курица, - приглядевшись, вдруг сказал боевик. - Смотрите.
        Он аккуратно достал из гнезда нахохлившуюся птицу и поднял к груди.
        - Ноги видите? Шпоры - во! Петушиные, зуб даю. Гребень у него небольшой и бледный, так то от голода и холода. И хвост обрезан, гляньте внимательно. Потому как у кур же он коротенький должен быть. А у петухов обычно длинный, красивый, перья до земли свисают…
        С улицы раздались шаги, и в проеме показался Альбрехт Вельф. На темных волосах и горностаевой опушке зимнего мундира серебрился иней.
        - Ну, что у вас тут? Все-таки жулик?
        - Жулик, - кивнул Бродди, продолжая держать птицу в руках. - Петуха за курицу выдает.
        - Дали бы по шее и отпустили с миром, - тут же поморщился Альбрехт. - Если мы из-за каждой подобной ерунды будем от патрулирования отвлекаться, всех карманных воришек упустим. Рейван сказал - кто с пяток их поймает и скрутит, не причинив физического вреда, тому зачет по ведению ближнего боя сей же час проставит, без сдачи. А вы тут кур щупаете, нашли время!
        - А яйца золотые? - вмешалась Ниенна. - Торгует же, сволочь, за настоящие выдавая. Надо их тоже проверить!
        Альбрехт посмотрел на некромансерку и едва заметно смутился.
        - Ладно, лялечка, как скажешь. Сейчас гляну.
        Боевик подошел к лукошку, взял одно из яиц в руки и постучал по скорлупе. Лицо его удивленно вытянулось.
        - Чтоб меня лешие унесли, похоже, золотишко-то настоящее! Как минимум, промазано сверху.
        - Дай-ка сюда, - Азали погладила яйцо указательным пальцем, прошептала коротенькое заклинание, и с ойканьем отдернула руку. - И яйцо настоящее, там зародыш внутри!
        - Чертовщина какая-то, - озадаченно сказал Альбрехт. - А вылупляются они как? Их же никто не насиживает. Если зародыш мертвый, то яйцо ни сварить, ни пожарить. Еще и завоняется в тепле аккурат под Ночь явления, весь праздник испортит.
        Он перевел взгляд на Бродди.
        - Да посади ты ее на место, курощуп несчастный, пока мундир не обгадила.
        - Не обгадит, он голодный, ему нечем, - со знанием дела ответил тот. - И вообще, это петух.
        Но в гнездо птицу боевик таки вернул. И тут же выругался, глядя себе в ладони.
        - Он еще и крашеный! Не иначе как под курицу из сказки размалевали, чтобы достовернее выглядело!
        Именно в тот момент у Ниенны внутри вдруг заворочался холодный комок тревоги. Что-то явно нехорошее творилось здесь, пока невидимое их глазу.
        - И что, на это кто-то купится? - поднял бровь Альбрехт. - Кто сейчас верит в детские сказочки?
        - Мы и в репку не верили, а летом своими глазами хранителей увидели, ты вспомни!
        - Да уж не забуду, - Альбрехт снова украдкой взглянул на Ниенну и тихонько ей улыбнулся, одним уголком рта.
        Ниенне бы обрадоваться в очередной раз, что после произошедшего на репяном поле старшекурсник не затаил в ее адрес ни злости, ни обиды, да и бояться перестал. Конечно, держался чуть в стороне, просто из-за инстинкта самосохранения. Но девушка все равно знала - он ей теперь верный товарищ, как и остальным студиозусам, с которыми вместе ловили летом полоумного некромансера.
        Но нет, тревога распирала изнутри. Ниенна незаметно щелкнула пальцами за спиной, высекая невидимый поисковый маячок. Через минуту он вернулся к ней в руку с очень странным результатом - следов магических заклинаний в шатре не оказалось, но уровень опасности для людей рос с каждым мигом.
        - Здесь что-то нехорошее, ребята, - сказала она.
        - Что ты чуешь? - тут же напрягся Альбрехт.
        - В том-то и дело, что не знаю. Но мне очень тревожно.
        - Пойдемте уже отсюда, - кивнул Альбрехт на входной полог. - Позовем жандармов, пусть разбираются.
        - Я только этого горемыку заберу, - тут же повернулся Бродди к гнезду. - Жалко его, пропадет до конца праздника, и за что - за жуликову наживу?
        Он поднял птицу на руки и ахнул, открыв рот. В пустом до этого гнезде лежало измазанное в помете золотое яйцо.
        - Снес, - захлопала глазами стоящая рядом Азали. - Петух снес яйцо! Оно еще теплое, вы гляньте!
        Ниенна ощутила покалывание в кончиках пальцев. Опасность! Сила сама предупреждала о надвигающейся угрозе долго соображавшую хозяйку. И судя по тому, что остальные ничего не ощущали, сражение с возможной бедой было именно по ее части. Но как неупокоенные мертвяки, упыри или прочая подобная пакость могли оказаться на ярмарке среди бела дня?! Да и артефакты Всеблагого Левия на каждом углу стоят, нечисть на дворцовую площадь просто не просочится…
        - Слышите, ребята? В корзине что-то трещит! - вдруг тихонько ойкнула Азали. - Яйца сверху шевелятся! Вылупляются цыплята, что ли?
        - Там нечему трещать, они холодные, я же одно только что трогал, - возразил Альбрехт - Не может из них ничего вылупиться…
        И в голове некромансерки вспыхнуло, наконец, воспоминание из детства. Тепло, шедшее из камина в малом зале особняка Антарских, жасминовый чай, марципановые фигурки на фарфоровом блюдечке. Огромное кресло, куда можно было забираться с ногами, и рассказы отца, которому доводилось в юности сражаться не только с солдатами вражеских государств, но и с различными тварями, порожденными чернокнижным колдовством.
        На секунду Ниенна замерла на месте от ужаса. А потом завизжала во всю глотку.
        - Наааааа пол! Голову не поднимать! Броню накинуть!
        К чести боевиков, среагировали они моментально. Альбрехт просто рухнул вниз и откатился за ящики с сеном. Бродди же замедлился, хватая одной рукой за плечи вскрикнувшую от неожиданности Азали, а другой прижимая к груди несчастного петуха.
        Но парни все равно успели вовремя растянуть над собой щит, останавливающий на краткое время любую направленную магию. Как раз в момент, когда по верхнему из золотых яиц, лежащих в лукошке, пробежала трещина. Ниенна шумно вдохнула, закрыла глаза и на выдохе, растопырив пальцы, плеснула во все стороны высасывающее жизнь заклятие, которое некромансеры осваивали на первом же курсе. Да, сил оно отнимало много, зато действовало практически безотказно.
        Она едва успела ощутить на границе сознания чужую заполошную панику, предсмертный ужас - а затем тишину. Благодатную тишину, которая бывает лишь там, где царит покой и благодать. Там, где нет суеты, плещущих через край эмоций.
        Нет жизни.
        Некромансерка с трудом разлепила веки. Коленки тряслись от усталости. Друзья настороженно смотрели на нее из-под полупрозрачного защитного полога.
        Снаружи послышались крики.
        - Рррразойдись! - зычно переорал их мощный бас, и в шатер втиснулись жандармы. Они держали в руках оголенные сабли, но тут же опустили оружие, увидев внутри лишь четверых адептов.
        - Что за бесовщина у вас здесь творрится? - рявкнул тем же голосом забежавший первым офицер, высокий, сухопарый и седой. - Курсанты, немедленно доложите, что здесь произошло!
        Альбрехт убрал защиту и мигом вскочил на ноги.
        - Угрозы нет, офицер! - четко и быстро оттараторил он. - Наша ля… тьфу, некромансерка почуяла опасность и применила умертвляющее заклинание для защиты невинных людей и животных.
        - Некромансерка, значит? - сурово нахмурился жандарм. - И кого же вы здесь умерщвляли, милочка? Мышей, что возились в тюках сена? Или воробьев, возжелавших поживиться пшеном для кормления куриц? Договаривайте уже, не томите! Вы превысили полномочия и использовали по пустякам убийственное чародейство?
        У Ниенны предательски защипало в глазах. Сколько бы ты подвигов в своей коротенькой жизни не совершила, обязательно найдется неотесанный болван, что считает, будто юные девицы могут лишь визжать, творить глупости и кидаться опасными заклинаниями направо-налево! Некромансерка тут же прикусила себе изнутри щеку, чтобы унять злые слезы и успокоиться.
        - Я покажу, офицер, - медленно и с достоинством кивнула она. - А вы уж сами решите, превысила я полномочия или нет.
        Ниенна шагнула к корзинке и взяла верхнее яйцо в руки, затем подковырнула ногтем часть скорлупы, и та с хрустом упала на пол.
        Ей хватило одного взгляда, чтобы понять - нет, не ошиблась. От волнения сердце застучало в груди, словно вот-вот выпрыгнет.
        - В упор не смотрите, - дрогнувшим голосом предупредила она. - Мертвый он не опасен, но мало ли, глаза ведь не закрыты…
        Собравшиеся синхронно уставились на склизкую тушку небольшой зеленовато-черной ящерицы с алым гребнем, шедшим через голову и спину. Зато хвост, зажатый в тоненьких девичьих пальчиках, был голым и очень длинным. Конец его украшали шипастые наросты.
        - Это что ж за цыплята такие странные? - опешил Бродди. Он поднес петуха ближе к корзине и строго вопросил. - Твои?
        Птица, естественно, не ответила. Лишь испуганно сжалась и втянула головку во всклоченные перья на груди.
        - Ничего он тебе не скажет, даже если бы мог, - с грустью ответила Ниенна. - Он сам несчастнейшая из жертв, больше всего пострадавшая от рук жуликов, что выдавали яйца василиска за куриные.
        - Чьи яйца выдавали? - так и подскочил на месте жандарм. Его товарищи махом позеленели до состояния недавно отошедших в мир иной покойников.
        - Василиска, - повторила некромансерка. - Прожорливая гадина, вылупляется из яиц с золоченым окрасом и снесенных петухом, что был предварительно подвергнут жестоким магическим преобразованиям. Жрет много, растет быстро, с самого момента появления на свет способна взглядом обратить человека в камень.
        Азали тихонько всхлипнула и погладила пригревшегося на руках у Бродди петуха.
        - Так это что же, - неуверенно начал жандарм, - у нас в Ахенбурге среди бела дня торгуют эдаким непотребством, опасным для всякой живой твари? Еще и в канун святого дня?
        - Василиски ничего не знают о святости. Они хотят лишь жрать и убивать. Вдобавок подчиняются тому, кто может управлять ими магически, то есть, своему создателю. Иным чародеям воздействовать на их разум не под силу.
        Ниенна аккуратно положила назад в корзину мертвое ящериное тельце.
        - Боюсь, у нас всех другая беда, господин офицер. Проблема не в том, что подлец торговал заведомо опасным товаром среди обычных людей, выдавая яйца за сказочный артефакт…
        - …а в том, сколько их успели купить и разнести по всему городу, в дома и таверны, где собираются перед праздниками толпы людей! - закончил за нее догадливый Альбрехт.
        Он торопливо отряхнул мундир от сена, покрывавшего пол шатра, и шагнул к выходу.
        - Возвращаемся в Академию в срочном порядке, надо предупредить деканов. Пусть как можно скорее сообщат его величеству и соберут королевский совет. Дело не терпит отлагательств. Офицер, заберете улики с собой?
        - Да чтоб мне провалиться! - седой жандарм тут же осенил себя знаком Всеблагого Левия. - Я к этой пакости даже не притронусь! Нет уж, господа чародеи, это по вашей колдунской части, вы их с собой всем скопом и забирайте. Хотите - в зельях сварите, хотите - таксидермистам для забавы отдайте, нам без разницы.
        - Как скажете, - не стал спорить Альбрехт. - Тогда отправляемся немедленно. Я открою портал.
        *
        В чародейской Академии Боевых, Целительских и Особых искусств тем вечером спокойно готовились ко сну разве что первокурсники и «цветочки». Так называли детей с развитым магическим даром, которые по малолетству еще не имели права полноценно учиться колдовству, но зато могли просто без подобающего контроля натворить нехороших дел. И они осваивали общую школьную программу в стенах хорошо укрепленного замка, под приглядом не только учителей, но и наставников-чародеев.
        Старшие курсы боевиков и целителей, упившись под завязку бодрящими эликсирами, прочесывали дома горожан. Некромантов на эту работу, как и в патруль, брали всех подряд.
        О жулике, продававшем золотые яйца, Ниенна вспомнила еще на ярмарочной площади. Жандармы взяли с ребят описание негодяя и отправились прочесывать окрестности.
        Нашли мужика очень быстро, в паре сотен аршин - в канаве около трактира с многозначительным названием «Потерянная голова». Головы искомый за это время не лишился, зато успел обзавестись длиннющим и глубоким порезом поперек горла. К моменту, как его нашли, почти вся кровь успела вытечь из тела, придав сточному рву зловещий вид.
        Штатный королевский некромансер, что докладывал о причинах гибели подозреваемого на спешно собранном совете, вид имел слегка пришибленный и чересчур бледный, даже с учетом профессиональных издержек. Поразило его невероятное открытие: подозреваемый сам вскрыл себе шею кухонным ножом, еще и с большим усердием, а внушил ему эту идею приятный и одурманивающий женский голос.
        Напугало же чародея другое - речи неведомой дамы оказались столь убедительны, что почтеннейший лорд Аугустус Игнасиус, некромансер седьмой степени с пятидесятилетним опытом службы при дворе, едва не последовал примеру допрашиваемого мертвеца. Настолько внезапным, сильным и глубоким оказалось воздействие неизвестной дамы, пусть и диктовавшей свою волю другому человеку.
        - Получается, мы знать даже не можем, что это за пакость? - переживала декан факультета целителей Левия, не присутствовавшая на совете.
        - Получается, так, - развел руками декан Особого факультета Удмертий. - Одно ясно - это не человек. Может, тоже гадина какая-нибудь чешуйчатая. Хоть садись да перебирай весь бестиариум от начала и до конца, ищи разумных рептилий, способных на расстоянии приказать человеку убить себя.
        - А с горожанами что будет? - тихонько спросила Ниенна, которой после ее выходки разрешили присутствовать на малом совещании профессорско-руководящего состава, как равной. Опять ведь кучу жизней спасла, не отрываясь от учебы и службы. А вот в ночной патруль ее не пустили. Слишком много сил отняло пущенное на ярмарке заклинание.
        - Не переживай, девочка, - тепло посмотрел на нее Удмертий. - Рейван с королевскими боевыми магами сейчас во дворце, заряжает несколько тысяч кристаллов, что позволят людям защититься от взгляда василиска. Окаменеть точно не смогут. Правда, твари эти ядовиты и умеют воплями наводить на простой народ ужас. Ну да ничего, зато сразу все поймут, что происходит, и в какую сторону от поганца нужно драпать. Успели бы вовремя раздать, пока не случилось чего…
        Декан шагнул к окну кабинета, где и проходил малый совет. Внизу, во внутреннем дворе было темно и тихо. Лишь снег падал пушистыми хлопьями, украшая высокими рыхлыми шапочками мраморные бутоны лилий на спящем до весны фонтане.
        - Празднику все равно быть. Если отменим гуляния - народ нам этого не простит. Ты обезвредила все яйца в лукошке, их там было около пяти десятков, плюс одно - в гнезде. Мы доподлинно не знаем, сколько продал тот жулик, но если ему поверить, то у людей на руках осталась пара штук. Так как двадцать восемь принесли в главную жандармерию в первые же часы, как молва разлетелась по столице.
        - Если только петух еще не снесет, - встревожилась Ниенна.
        - Не переживай, я избавила его от этой проблемы, - впервые за вечер улыбнулась магистр Левия. - Несчастный пострадал сильно, но сейчас его жизни ничего не угрожает. Мы с мадам Полиной пару часов назад дали ему обезболивающих настоев и провели операцию по возвращению к естественному состоянию, то есть, к петушиному. Вот только напуган он страшно, отказывается не только петь, но и вообще издавать всяческие звуки, а еще плохо ест. Перестает трястись только в присутствии молодого Геллирсона, члена боевой тройки Альбрехта Вельфа.
        - Кого? - не поняла Ниенна, а потом ее осенило. - Бродди, что ли? Да, он с петухом возился все время, пока в шатре были. И в Академию притащил, хотя Альбрехт всю дорогу его ругал за это…
        - Не за что ругать доброе сердце, отзывчивое к беде малых да слабых, - ласково произнесла Левия. - Пускай уж побудет с тем, кому доверяет. Как пойдет на поправку - определим ему теплое местечко в конюшне. Только пусть ему мальчишки клетку соорудят, а то лошади затопчут ненароком.
        *
        Спать Ниенна идти не хотела, всякую дремоту как рукой сняло. Решила навестить Герду. Может, декан Рейван уже вернулся и рассказал ученикам своего факультета что-то новое о произошедшем на ярмарке?
        Герды у себя не оказалось, зато из большой комнаты напротив, где жил Альбрехт с парнями из боевой тройки, доносились голоса. Некромансерка смущенно потопталась у дверей, но услышала успокаивающее воркование Азали и решилась войти.
        - …а я тебе еще раз говорю, нечего эту скотину здесь держать! - сердито рычал Альбрехт. - Чтобы она не только на стол нагадила, но и на постель кому-нибудь?
        - Он нечаянно! - упрямо поджимал губы Бродди, крепко прижимая к груди петуха.
        Тот сидел на руках здоровяка спокойно - видимо, просек, что под его защитой никакие беды не страшны. После возвращения в привычный вид петух оказался черным, как старые легенды и гласили. Ибо только птица цвета ночи способна исторгнуть из себя в мир живых такую мерзость, как василиск.
        - Альбрехт, не сердись, - убеждала Азали. - Ему сейчас нужны тепло и безопасность. И хорошо, что гадит, значит, операция по возвращению привычного естества закончилась успешно. Скоро и есть начнет.
        - Вот и забирай их к себе на этаж! С курощупом на пару! - Альбрехт оставался непреклонным. Он был зол не только из-за гадящей в комнаты птицы. Непослушание Бродди вывело его из себя не в меньшей степени. - Декан Рейван меня спросит завтра - какой же ты, к лешему, будущий офицер? Как тебя командиром даже десятки боевых магов ставить, если тебя собственная ученическая тройка не слушается?
        - Не хлюзди, главнокомандующий Вельф, - хмыкнула сидящая на злополучном столе Герда. - У вас из мужской раздевалки после занятий на дристалище сильнее несет. И вообще, петух один раз обосрался с перепугу и затих, уже и проветрить успели. А ты уже полчаса на словесный понос исходишь…
        Альбрехт от неожиданной отповеди вскипел еще больше и только раскрыл рот, чтобы разразиться новой гневной тирадой, но увидел вошедшую Ниенну - и проглотил обидные слова.
        - Можно к вам? - смущенно замерла у двери некромансерка.
        - Заходи, лялечка, - устало махнул рукой старшекурсник. - Хоть ты чего-нибудь хорошего расскажи. Этих курофилов слушать уже не могу.
        Герда показала ему в спину неприличный жест, и Ниенна с трудом удержалась от смешка. Но тут же вспомнила о разговоре преподавателей, и веселье как рукой сняло.
        - Хорошего на самом деле мало, друзья, - вздохнула она. - Торговца нашли в канаве, сам себе горло перерезал. Его какая-то неведома зверушка на расстоянии заколдовала. Королевский некромансер пытался этот клубок ворожбы распутать, личину твари узнать - и сам чуть не вскрылся.
        Альбрехт выругался, а Бродди еще крепче прижал к себе успевшего задремать петуха.
        - Не дам я его уносить! Чтобы и ему потом также чужими руками башку оттяпали? И вообще…
        Бродди замер. Судя по нахмуренному лбу, боевик о чем-то напряженно думал.
        - Ну не томи уже, соображай быстрее, царь-дерево, - поторопил Альбрехт.
        - Да вот дошло до меня только сейчас, - и Бродди довольно усмехнулся. - Петух-то наш, если рассудить, единственный свидетель произошедшего. Он точно помнит, что с ним делали, иначе не шугался бы даже своей тени. И уж подлеца, такое непотребство с ним сотворившего, наверняка до конца дней не забудет.
        - Но рассказать ничего не сможет, ввиду отсутствия речевого аппарата и мозга, способного производить внятные мысли, которые можно прочитать, - тут же вернула парня с небес на землю Азали. - Милый, я понимаю, как тебе хочется наказать его обидчика, но…
        - Стоп! - Ниенна едва не подскочила на месте. - Не надо слов и мыслей! Если он видел колдуна, значит, и я увижу, через его воспоминания! Ритуал несложный, да и длится не больше получаса. Мы трупы с его помощью допросить способны, а уж живую птицу - тем более. Только хорошо бы он спал в это время, чтобы не пришлось психику доламывать, бедняга и так настрадался.
        - Не надо ничего ломать, - тут же запротестовал Бродди. - Дождемся, пока заснет, и глянем.
        - Вы что, до утра караулить эту скотину собрались? Нам вставать с рассветом, - напомнил с ехидной ухмылкой Альбрехт. - Патрулирование никто не отменял. Лично я не собираюсь упускать возможность получить зачет за пятерых пойманных карманников.
        Ответить ему никто не успел - дверь распахнулась и в комнату ворвался Эдгар. Щеки налились морозным румянцем, светлые кудри торчали над ушами густой меховой шапкой.
        - Вот вы где! - завопил он вместо приветствия, оттряхивая иней с рукавов теплого мундира. - Собирайтесь бегом, нас ждут!
        - Куда собираться на ночь глядя, к кому? - недоуменно спросила Герда.
        - В «Алую обитель», - протараторил Эдгар, протягивая руку за стоящим на столе кувшином с водой. - Ох, пить хочу, сил нет, умаялся… Бродди, ты чего расселся с петухом в обнимку? Вставай, говорю, нас ждут!
        Вместо этого с места медленно поднялась Азали.
        - Эдгар, ты ничего не перепутал? - осведомилась она нехорошим тоном. - Звать моего парня в главный столичный бордель в моем же присутствии?
        - Так ты тоже собирайся, - махнул рукой Эдгар, отставляя опустевший кувшин и пытаясь перевести дух. - Нас всех зовут.
        - Чего?! - возмутилась целительница. - Мне-то там что делать? Свечку над постелью держать?
        - Это ж с каких пор к королю на банкет со своей закуской ходят? - хохотнул Альбрехт, плюхаясь на кровать. - Ты, лохматый, Бродди к продажным бабам больше не зови, а то получишь ненароком по шее. Мне вот можно, пока родичи не окрутили по предварительному сговору с какой-нибудь унылой девицей с богатым приданым. Погоди, дай я хоть мундир переменю да рот с мятой прополощу…
        - Ага, то есть, на рассвете мы уже не встаем? - рассмеялась Ниенна.
        - Ой, да сколько там осталось до рассвета? Проще уж вообще не ложиться…
        - Да вы умом тронулись все, что ли? - вдруг сердито рявкнул Эдгар. - Всех, говорю, ждут и срочно! В мундире, в подштанниках, с мятным ртом, с немытой задницей - без разницы!
        И пояснил притихшим от удивления товарищам.
        - Девка у них окаменела час назад. Как думаете, просто так, забавы ради? Чтобы клиенту весело было с холодной статуей развлекаться?
        - Так что ж ты раньше молчал? - Герда соскочила со стола. - Жандармы знают?
        - Думаешь, они просто так мне сообщили, а не в участок? - Эдгар посмотрел на нее, как на лишенную ума. - Зачем стражи правопорядка в месте порока и разврата, которому предаются в том числе и знатные мужи столицы? Шевелитесь, говорю вам. Все нужны, целительница особенно. Там вечернее шоу сорвано, танцульки ревут хором, заперлись в гримерке, шагу ступить боятся. Им тоже помощь требуется. И берите с собой оружие с накопителями силы, и кристаллы, защищающие от взгляда василиска - тоже! Надеюсь, вы успели их получить?
        *
        Портал открылся прямо на мраморное крыльцо «Алой обители», с которого студиозусы едва не ссыпались кучкой вниз - лужицы, что остались после дневной оттепели и нападавших с крыши сосулек, подернулись коварным ледком. Бродди же рванул в другую сторону - и громко чертыхнулся, въехав лбом в дубовую дверь.
        С той стороны его словно ожидали. Огромное дверное полотно со скрипом сдвинулось в сторону, и на мороз высунулось заплаканное личико девицы в высоком напудренном парике. От нее пахло фиалковыми духами и абсентом.
        - А мы вввас уже заждались, - заплетающимся языком сказала она и громко икнула. - Мадам Георгина сссказала, что эта тварь имммеет тттонкое обоняние и не любит резкие ззззапахи, мы и того… отпугиваем!
        - Мы тоже не любим, - отчеканила Азали, отодвигая девку в сторону и делая шаг внутрь. - А у вас, милая, завтра будет похмелье, если немедля не прекратите пить. Бордель какой-то, а не…
        - Так это и есть бордель, - фыркнул заходящий следом Бродди.
        Ниенна вошла последней после Альбрехта, Эдгара и Герды. Пальцы судорожно стискивали висящий на шее зачарованный кристалл аметиста.
        «Камень защитит, все будет в порядке, в статую не превратимся, а панику перетерплю, - успокаивала она сама себя, но помогало едва ли. От страха тряслись коленки, как тогда, в детстве, после отцовых рассказов.
        Но теперь отец далеко и вряд ли защитит свою беспутную и непослушную дочь. А с другой стороны, больно надо! Она теперь некромансерка, которая одолела даже эльфийскую богиню. Ей ли бояться пучеглазую ящерицу, появившуюся из петушиного яйца?
        Владелица «Алой обители» госпожа Георгина ждала их в роскошной опочивальне с золотым и розовым убранством. Даже тяжелые портьеры на высоких окнах были расшиты вручную. «Самая дорогая из комнат», - шепнул на входе Эдгар со знанием дела.
        Сама мадам скромно сидела на небольшом бархатном пуфике у кровати, над которой на потолке висело зеркало. Поджав под подол пышного платья тонкие ноги в белых чулках, она то и дело утирала слезы с когда-то миловидного, а теперь изрядно помятого временем лица. На белоснежном платке оставались разводы от туши для ресниц и румян.
        - Вот, полюбуйтесь, - прорыдала она вместо приветствия, прикрывая платком рот и нос. Слова прозвучали гнусаво и глухо.
        Студиозусы послушно проследили за указующим перстом. Альбрехт присвистнул. Герда просто заржала в голос.
        - М-да, - задумчиво протянул Бродди. Он ссадил на пол петуха и с любопытством оглядел то, на что ему предлагали полюбоваться. - Как в частушке срамной: «В уголке стоит статУя…»
        - Две статуи, - прохрюкала Герда сквозь смех. - И одна из них - господин Гюнтер Краковац, правая рука главы столичной палаты банкиров.
        - Красиво стоят. Я бы даже сказал - оригинально, с огоньком, - добавил Эдгар. - А главное - пока у обоих все на месте, в отличие от прототипа из частушки.
        - Не вздумайте к ним прикасаться, - тут же зашипела Азали. - Не дай боги уроним, и при падении отколется что-нибудь, кхм, особенно хрупкое! После оживления ни господин Краковац, ни его очаровательная спутница с, кхм, выдающимися прелестями нас по головке точно не погладят!
        - Да никто их трогать не будет, - тут же открестился Альбрехт. - Разве что лялечка проверит следы. Это ж скотина по ее части, некромансерской.
        Ниенна кивнула и аккуратно, стараясь даже не дышать лишний раз, обошла диковинную скульптуру по кругу. Композиция действительно впечатляла, особенно не умудренную опытом плотской любви девицу. Хотя, тут еще как посмотреть. Порченые сосуды заплывшего жиром богача на вскрытии в лаборатории выглядели куда занятнее. А уж со вмерзшей в лед и потому отлично сохранившейся эльфовской головой в продольном разрезе ничего на свете по интересности не сравнится!
        И тут ее отвлек тихий шорох в углу. Это петух, которого Бродди отпустил размять ноги, деловито рылся в углу за статуями, будто выкапывал из италийского резного паркета вульгарных деревенских червей. Слегка светящиеся ядовито-зеленым следы василиска в форме петушиных лап, видимые ей одной, уходили цепочкой в тот же угол.
        Девушка подошла поближе и увидела в дощатых половицах мышиный лаз, в который при должном старании пролезла бы и добротная крыса.
        - Что там у вас внизу? - спросила она, уже догадываясь, что ответ ей не понравится.
        - Погреба, юная госпожа, - с достоинством ответила мадам Георгина. - Мы наших гостей любим, деликатесами ежевечерне балуем, не только женской ласкою. Вот буквально вчера доставили к празднику окороков двадцать видов, семнадцать бочек самого изысканного вина из солнечной Артунавы, маринованных оливок три жбана, четыре коровьи туши прямиком из краснолюдской коптильни, с десяток молочных поросят…
        И осеклась, увидев, как смурнеют с каждым ее словом студиозусы.
        - Вот поросятами он закусит с особым удовольствием, - подытожила общие опасения Ниенна. - Если уже не закусил. А от обилия пищи василиск, если вспомнить лекции, стремительно растет и способен с каждым часом увеличиваться в размерах впятеро…
        Мадам Георгина с ужасом ахнула и тут же хлопнулась в обморок. Азали кинулась ей на помощь, остальные - в угол, удержать на месте статуи, зашатавшиеся от удара старухи об пол.
        - Жива, скоро очнется, - шепнула целительница через пару минут. - Я ей давление немного снизила и пульс замедлила, а то сердечко шалит, возраст же.
        - Возраст возрастом, а услуги ее стоят как золоченая сбруя любимого коня его величества Александра, - фыркнул Эдгар.
        Альбрехт посмотрел на него с изумлением и на всякий случай отодвинулся.
        - Лохматый, если ты скажешь, что приценивался к мощам этой, да простят меня боги, старой клячи, я тебе руки больше не подам!
        - Пошел ты в Бездну, мордатый! Если я что-то знаю, то не обязательно этими знаниями пользуюсь. Вот у тебя мозг есть, а для каких целей, если ты ни одной нормальной мысли выродить не можешь, одну только мерзость?
        - Заткнитесь оба, - попросила Ниенна, стоя на коленях около дыры в полу и напряженно вслушиваясь. - Нашли время сцепиться.
        Парни устыдились и покладисто замолчали.
        - Ничего не слышно, - с досадой сказала некромансерка спустя пару минут.
        - Может, обожрался и сдох? - с надеждой предположила Герда.
        - Скорее проглотил чью-то тушу и переваривает. Он же родственник змеям, значит, и поведение с ними схоже, - Ниенна со вздохом поднялась на ноги. - Выхода нет, ребята. Надо спускаться. Иначе к утру в город выйдет управляемая невесть кем страховидла размером со слона.
        *
        С собой студиозусы не взяли ни свечей, ни факелов - заклинание Ночного видения помогло бы разглядеть даже черную кошку в полной темноте. Трудность была в другом: василиск, если верить академическому бестиарию Острижского государства, тоже обладал прекрасным зрением и слухом. А еще умел лазить по стенам, ловко цепляясь острыми когтями как за доски, так и за гранитную плиту с редкими вкраплениями сколов.
        Ниенна искренне надеялась, что слова Герды окажутся пророческими, и тварь действительно обожралась и если не сдохла, то хотя бы впала в анабиоз. Но, как известно, на пророчества всецело уповают либо безгрешные праведники, либо круглые дураки.
        А Ниенна была адепткой Особого факультета главной чародейской Академии столицы, куда дураков не брали, а праведники сами не шли. Ибо жить борьбой с чудищами и разномастными мертвяками противно и очень опасно, хотя весьма богоугодно.
        Впереди послышался тихий присвист - это Альбрехт наткнулся на бочку с вином.
        - Цинейское золотое, - восхищенно прошептал он. - А недурно живут столичные жрицы любви!
        - Оказывай срамные услуги важным господам типа Краковаца, и тоже заживешь припеваючи, - хмыкнув, посоветовал Эдгар, за что тут же получил пинка по лодыжке.
        Чертыхаясь и поминая однокурсника словами, от которых покраснели бы и здешние ночные феи, Эдгар на одной ноге пропрыгал к углу, в котором лежал один из редчайших и бешено дорогих краснолюдских деликатесов - копченая коровья туша весом не менее тридцати пудов. Облокотившись на стену, боевик начал тереть ступню, продолжая костерить Альбрехта, на чем свет стоит.
        Внезапно коровья туша зашевелилась и приподнялась на копыта. Эдгар замер на месте. Только левая рука, сжимавшая висящий на шее кристалл аметиста, чуть подрагивала.
        Из-под брюха высунулась здоровенная морда ящерицы, которую украшал алый гребень. По зеленоватой чешуе разбегались во все стороны черные пятна диковинной формы. Судя по размерам, тварь была величиной со здоровенного волка. Видимо, молочные поросята впрок пошли.
        Василиск недвусмысленно щелкнул желтоватым клювом, похожим на петушиный, и Эдгар не выдержал. С криком он отшатнулся, одновременно выпуская из ладони волну огня.
        Тварь взвизгнула, а затем гневно заклекотала. В воздухе повис аромат свежеприготовленной на вертеле говядины.
        - В сторону! - рявкнул Альбрехт и взмахнул рукой. Небольшой клубок молний сорвался с пальцев и полетел ящеру в морду. Тот живо юркнул назад, под брюхо коровы. Заряд вошел туше прямо меж рогов, запах жареного усилился.
        - Вы пожар сейчас устроите! - заверещала Азали.
        Эдгар как раз успел отбежать к противоположной стене и обнажить клинок. Тварь с нехорошим ворчанием, в котором то и дело слышалось кудахтанье, вылезла опаленной туше на хребет - и распахнула куцые кожистые крылья.
        - Мать моя валькирия, оно еще и летает! - ахнула за плечом некромансерки Герда. - Ниенка, только не говори, что оно вдобавок ядовитое…
        - Ядовитое. Не давайте ему себя цапнуть. Бейте на расстоянии. Надо его обездвижить ненадолго, чтобы я заклинанием шандарахнула, как в палатке на ярмарке.
        - Ты ж там не заморачивалась… - начал Альбрехт.
        - Там у меня сил было поболя. И яйца смирно лежали в корзине, а не бегали по всему шатру. Азали, попробуй остановить ему сердце…
        И в этот момент василиск раскрыл клюв и завизжал.
        Что это был за вопль! Звуковой волной чародеев раскидало во все стороны. Альбрехта впечатало в противоположную стену. Взвыл Бродди, приложившись копчиком о край винной бочки, но ругаться не стал - следом прямо ему в руки рухнула Азали. Эдгара унесло к мясным деликатесам, где он благополучно застрял, запутавшись в свисающих с потолка колбасах и копченых индюшьих ногах. Ниенна просто опрокинулась на спину, больно приложившись затылком о дощатый пол.
        На ногах осталась только Герда, потомок славной девы-копьеносицы. Валькирия-полукровка не придумала ничего лучше, как заорать в ответ. Парни тут же прижали к ушам ладони. Ниенна не успела, и крик подруги будто расколотил ее и без того побитую голову пополам.
        «Только бы не оглохнуть», - едва успела мелькнуть в голове мыслишка, и тут Герда замолчала. В ушах Ниенны стоял звон. Сбоку почудилось шевеление, и на ноги поднялась Азали. Из носа ее текла кровь. Целительница резко выплюнула заклинание (Ниенна не слышала, какое именно, но догадалась, что это пресловутая остановка сердца), и тварь на несколько секунд замерла, осоловело хлопая глазами.
        А затем сделала неуверенный шаг вперед, потом еще один, помогая себе крыльями.
        «Промахнулась!» - с ужасом поняла некромансерка.
        Ниенна застонала и попробовала перекатиться на правый бок, чтобы встать, но едва успела опереться на локоть, как василиск прыгнул и очутился совсем рядом. Еще мгновение - и острая когтистая лапа встала ей на грудь.
        Было больно. Словно три гигантских зазубренных крючка вонзились под ребра. Какое там заклинание! Ниенна от ужаса даже не смогла закричать. Василиск смотрел на нее в упор страшными немигающими очами гигантской змеи.
        «Только не в глаз. Милосердная Смерть, только не в глаз!»
        Но тварь не нападала, и даже не щелкала клювом, в котором пузырился желтоватый яд. Только молча играла с жертвой в гляделки.
        - Какого… беса… тебе… надо? - слова выходили из груди медленными болезненными толчками.
        И тогда в голове возник голос. Женский, обволакивающий, бархатный, проникающий в самое нутро.
        «Вставай и иди за моим сыном, - шептал он. - По незнанию ты уничтожила моих славных детушек, но тебе простится, ведь сила твоя выше, чем их всех, вместе взятых… Я заберу ее, и ты будешь прощена!»
        - Кто ты? - обессиленно закрывая глаза, подумала Ниенна.
        И перед сомкнутыми веками заплясали разноцветные вспышки. Вот они слились в одну, и некромансерка увидела лицо. Нечеловечески прекрасные глаза, в которых плескался янтарный мед. Тысячи покорных мушек проваливались в них до этого дня, тысячи провалятся после. И с радостью отдадут никчемные свои жизни за возможность порадовать госпожу. Так было всегда, испокон веков, и так будет, пока мир не сгинет окончательно.
        Пахло болотом, скошенной травой и рогозом, летними полянами, залитыми солнцем, мшистыми корнями в глубоком лесу, прелой прошлогодней листвой. Прекрасная женщина с белыми плечами, темными волосами и тонкогубым ртом смотрела на Ниенну, не отрываясь.
        «Приди ко мне, девица! - в чарующем голосе послышались требовательные нотки. - Ты не можешь мне сопротивляться, никто из вас не сопротивлялся…»
        И хватка в голове Ниенны резко ослабла. Ледяной порыв ветра пощекотал ее макушку, заставив тело покрыться мурашками. В солнечном сплетении заворочался холодный ком - покалеченное однажды тело напоминало о своих тяготах.
        Да. Цена, уплаченная за победу над Тридамат, была велика. Но и награда за этот бой оказалась не меньше размером. Никакой иной богини у Ниенны быть не могло, кроме Милосердной Матери, дарующей страждущим вечный покой.
        Она - некромансерка. Она склоняется только перед Смертью, что не пустила ее в небесную обитель раньше срока, но зато наградила благословением и частью своей силы. Ее, девчонку-первокурсницу, даже не чародея с огромным колдовским опытом, живущего на свете не одну сотню лет!
        И никаких иных богинь для Ниенны больше не существовало. Даже тех, кому испокон веков не могла сопротивляться ни одна живая душа.
        Ибо все живые в этом мире равны перед величием Смерти.
        Ниенна с трудом разлепила губы.
        - Да пошла ты к иглобрюху в пасть, - с презрением выплюнула она и закашлялась.
        Прекрасная дева закричала, лицо ее исказилось в гневе, по белой коже начали цвести уродливые пятна. Куда только подевалось неземное очарование? Выпученные желтые глаза, тонкий безобразный рот. Черный язык, трепещущий меж отвратительных губ.
        Жаба, как есть жаба!
        Пол под Ниенной содрогнулся от чьей-то тяжелой поступи. Некромансерка вынырнула из липкого вязкого морока, хватая воздух пересохшим ртом. Василиск вздрогнул, а затем выпучил глаза и разинул клюв - чья-то сильная рука, обмотанная в тряпицу, твердо держала его за алый гребень на затылке.
        - Знаешь, что делают с бесноватыми зверюгами, вдруг решившими напасть на людей? - нехорошим тоном спросила вставшая над ними Герда.
        Голос подруги звучал глухо, как сквозь вату. Валькирия рывком потянула василиска наверх, тот яростно зашипел и начал дергаться во все стороны. Ниенна тут же перекатилась на бок и поднялась на четвереньки. Хребет ныл, в глазах двоилось, саднила грудь под разорванным когтями балахоном.
        Тварь судорожно извивалась, пытаясь выбраться из стальной хватки Герды. Яд из полураскрытого клюва брызгал во все стороны, оставляя на синем мундире многочисленные дырки.
        - Еще и одежу изгадил, паразит, - посетовала Герда, а затем размахнулась и швырнула ящера в самый дальний угол. Василиск пролетел над бочками с вином, едва не задев кончиком шипастого хвоста выпутавшегося из колбас Эдгара, миновал составленные в кучу жбаны с маринованными огурчиками и впечатался в огромный холодильный шкаф, доверху набитый деликатесными оливками, померанцами и лимонной кожурой. Толстая дверца из зачарованного противоударного стекла окрасилась кровью. Тварь съехала на пол с вякающим звуком, попыталась приподняться на дрожащих лапах - и снова рухнула, уже насовсем.
        Второй шанс для удара заклинанием, что высасывало жизнь, Ниенна не упустила. Так и пальнула - почти вслепую, стоя на коленях, потому что ноги от усталости уже не держали.
        *
        Дальнейшее ей помнилось смутно, хоть Азали и быстро нейтрализовала воздействие яда василиска.
        Из подвала выгребались на своих двоих, чертыхаясь по дороге. Альбрехт со стоном потирал макушку, Бродди - ушибленную задницу. Мадам Георгина к тому времени очнулась и сидела, окруженная стайкой щебечущих девиц. Увидев Герду, на чье могучее плечо опиралась едва передвигавшая ноги Ниенна, а следом Эдгара, волокущего за хвост мертвого ящера, девки подняли визг.
        - А ну тихо все! - рявкнула не своим голосом Азали и щедро угостила присутствующих парочкой отрезвляющих заклинаний. - И без ваших истерик голова кругом идет!
        Девицы живо очнулись и принялись хлопотать. Поднесли своим спасителям чарки с тем самым золотым вином (Ниенна наотрез отказалась, попросив теплого молока с медом), навели порядок в комнате. Студиозусы, воспользовавшись гостеприимством, рухнули вповалку на огромную кровать. Все равно по прямому назначению она никому сегодня не пригодится.
        - Надо жандармов вызвать, - задумчиво произнесла Герда, уставившись в зеркальный потолок. Посмотреть было на что. Все помятые, поцарапанные, мундиры и балахоны рваные, сами с головы до ног в древесной стружке да занозах. Довершал картину петух, устроившийся у Бродди на животе. Птицу оставили наверху, и она времени даром не теряла - успела украсть со стола и раздербанить кисть винограда. Но никто не стал ее за это ругать - сил не было.
        - Нельзя жандармов, - тут же заохала мадам Георгина. - Увидят господина Краковаца, доложат королю. Слухи нехорошие пойдут, он ведь женат…
        - Вот леший, - выругался Альбрехт. - Ладно, я пошлю сигнального дракона нашему декану. Пусть преподаватели явятся, расколдуют обоих, может, расскажут что-то интересное. Потом уж вызовем стражей правопорядка…
        Дальше все закрутилось очень быстро. Колдовать в стенах «Алой обители» запрещалось законом, разве что для спасения человеческих жизней. Потому преподаватели не стали заморачиваться экивоками и заходить через парадную дверь, а просто открыли портал прямо в спальню. Явились Удмертий и Левия, а с ней - три целительницы из академического лазарета.
        Сначала деканы от души изругали «безголовых и непуганых детей, помчавшихся без предупреждения прямиком чудищу в пасть», затем похвалили за уничтожение гада. Смеяться над видом каменной композиции не стали, вместо этого накинули на плечи обоих покрывала и провели обратное превращение.
        Девица, вдруг ставшая живой, осела на пол и расплакалась, целительницы кинулись оказывать ей помощь. Господин Гюнтер Краковац ограничился витиеватым ругательством и осушенным до дна бокалом с вином, который пригреб здесь же на столике. Плечи под тонким шелком покрывалом ходили ходуном от нервной дрожи.
        Заговорить нормально он смог лишь после того, как выкурил папиросу - прямо в комнате. Но вот беда, подслушать его россказни почти не успели - кто-то из парней закашлялся от едкого вонючего дыма, и про них тут же вспомнили. И отправили в Академию, мыться, отсыпаться и приводить себя в порядок.
        - На завтрашний день в патруль не выходите, хватит с вас приключений, - шепнул им вслед декан Удмертий. - Адепт Вельф, не делайте столь постное лицо, все молоко в округе скиснет. Подождут ваши карманники. Поимка василиска засчитается всем присутствующим в большой плюс к грядущей сессии. Хотя, по-хорошему, всыпать бы вам ремня за самоуправство…
        Студиозусы довольно заулыбались и распрощались с преподавателями в самых теплых чувствах. Но как только они вышли на улицу, в морозную ночь, и добрели практически до дворцовой площади, Альбрехт развернулся к остальным.
        - А теперь предлагаю остановиться под этим удачно подвернувшимся на пути фонарем и послушать, чего интересного нам расскажет лялечка.
        - А я тут при чем? - удивилась Ниенна, уже клевавшая носом.
        - А при том, что я тебя знаю, - темные глаза Альбрехта словно глядели ей в душу. - Ты девица хладнокровная, не блюешь на практикумах по вскрытию, не боишься остроухих и мертвяков, в одиночку прошлой осенью упокоила больше сотни призраков, а этим летом парой ударов уничтожила упыря, что притворялся отцом-благодетелем в чокнутой деревеньке. И репяных хранителей на помощь позвала, хватило и сил, и ума, и твердости характера.
        Он оглянулся по сторонам и уже тише добавил.
        - Так скажи нам, чего стряслось в подвале королевского борделя? Почему ты сразу не угостила ящера-переростка заклинанием промеж глаз, пока он всаживал тебе когти под ребра? Не могла ты не сообразить, как рисковала.
        Ниенна мигом вспыхнула от злости. Хладнокровная, как же!
        - Ты меня в чем-то подозреваешь? - сжала она кулаки.
        - Если бы подозревал, так сразу и сказал, - спокойно ответил Альбрехт. - Не кипятись, лялечка. Нам с парнями надо понимать, что произошло, тогда в следующий раз будем готовы тебя прикрыть.
        Друзья стояли, обступив ее плотным полукругом, и у Ниенны вдруг защипало в глазах.
        Бросаться на выручку близким, хорошим знакомым и даже чужим людям значительно легче, чем принять от кого-то защиту и помощь. Особенно от тех, кто стал ей всего за пару лет ближе, чем вся многочисленная знатная родня. И даже подумать страшно об их возможной гибели…
        - Ну, во-первых, я струхнула, - призналась Ниенна и шмыгнула подмерзшим носом. - Отец мне в детстве рассказывал про василисков, я поэтому их яйца и опознала. И когда этот поганец наскочил, я в первый миг испугалась. А потом… Потом он со мной заговорил.
        Бесшумно падал снег в свете фонарей, клочьями небесной пуховой перины укрывал землю. Вокруг не было ни единой живой души, кроме тех, с кем она училась в одной Академии. И все равно Ниенна то и дело озиралась и понижала голос до шепота.
        - Ими управляет непонятная баба, какая-то неизвестная мне богиня. У нее странное обличие, вроде человек, но с лягушачьим лицом. Она заставляла меня пойти к ней, ящер бы довел. Собиралась забрать мою магию, якобы за то, что уничтожила все яйца. И все зудела, что никто не может сопротивляться ее воздействию…
        - Как же ты устояла? - спросила дрогнувшим голосом Герда.
        - Потому что я уже принадлежу Милосердной Смерти, - горько усмехнулась Ниенна. - Что мне другие богини, даже самые сильные? Я отдавала ей жизнь в шестнадцать лет, попутно освободила от земного плена большое количество душ. Она дар оценила и взяла меня в услужение.
        - А что же королевский некромансер не смог защититься?.. - начал было Бродди, но Эдгар его перебил.
        - Как служит, так и защищен. Ему за все пятьдесят лет при дворце почему-то не пришло на ум достойно упокоить замученных остроухими людей и нелюдей. Как Герда говорит, своя жопа ближе к телу. Ниенна же для нашего спасения и здоровье, и жизнь готова была отдать. Я бы на месте любой богини такую служительницу к себе откуда угодно переманил. С нее одной проку больше, чем с кучи раздувшихся от важности королевских магов.
        Нет, все-таки доведут ее сегодня эти паршивцы до слез!.. Ниенна укусила себя за нижнюю губу, чтобы не разреветься от переполнявших чувств на месте.
        - Получается, неведомая жаба хотела забрать твою силу? - покачала головой Азали. Целительница держала в руке корзинку с куском теплого одеяла, которую им дали в «Алой обители» для петуха. Тоже ведь герой вечера, ибо навел чародеев на след исчезнувшего василиска, а значит, и в отдыхе нуждался, как все… - Значит, ощущения меня не обманули.
        - Ты о чем? - тут же насторожился Бродди.
        - А о том, что девица Лидия, с которой развлекался господин Краковац, тоже не чужда магического дара. Совсем слабенький, в нашу Академию ее бы даже за большую мзду не приняли. Но, тем не менее, она ментальный целитель, просто необученный.
        Азали передала своему парню корзинку и вытянула вперед руки, показывая изящные запястья.
        - Смотрите, меня на вступительных испытаниях сила пометила зелеными письменами. У Ниенны они некромансерские, фиолетовые. У боевиков - алые. А у ментальных целителей голубые. Дар редкий, потому в нашей Академии таких нет. Говорят, по деревням иногда встречаются, но до столицы обычно не доезжают, учатся поближе к дому… Так вот, если я лечу все, связанное с телом, то ментальники воздействуют на чувства и разум. И наша милая жрица любви неосознанно приваживает к себе клиентов из числа богатеев. Девочка умненькая, не лебезит, не кокетничает, подарки не выпрашивает. Но мужчины в ее присутствии по-настоящему расслабляются, забывая про тревоги и заботы. Естественно, нежной красавице постоянно перепадают какие-то блага, в том числе, материальные. И не удивлюсь, если на ней в скором времени женится кто-нибудь из числа клиентов посимпатичнее да побогаче. На прошлое можно закрыть глаза, а вот умная и ласковая женушка, которая всегда на твоей стороне, в любой ситуации поймет и поддержит - редчайшее сокровище…
        - Совет да любовь, как говорится, - фыркнул Альбрехт. - Шут с ней, с девицей. Мне про подарки интереснее. Краковац, я думаю, не просто так золотое яичко в бордель принес?
        - Соображаешь, командир Вельф, - улыбнулась Азали. - Пока вы там придрыхли в огромной постели, я немного подслушала кратенький разговор между деканом Левией и мадам Георгиной. У Краковаца в «Алой обители», как минимум, с пяток прелестниц, которых он регулярно навещает. И милая Лидия не на первом, и даже не на втором месте. Что неудивительно, у королевских служащих высокого ранга полная защита от несанкционированных магических воздействий, ему столь нехитрые манипуляции как слону дробина. Но вчерашним злополучным днем банкира как рогатый под руку толкнул, с его же слов. Заскочил на ярмарку ранним утром, до службы, молодость вспомнить. Наткнулся на палатку с волшебными яйцами и не удержался, купил одно. Будто шепнул кто-то - подари Лидии, она будет рада.
        - Не жене, которая с ним рядом много лет. Не другим, более юным и хорошеньким мордашкам, - многозначительно поднял брови Альбрехт.
        - Кобелина, - мрачно резюмировала Герда. Валькирия была не в духе, до сих пор мысленно оплакивая испорченный ядом василиска мундир.
        - Оно, конечно, верно, - рассмеялась рыжая целительница. - Но и Альбрехт правильно подметил. Из пятерых он принес подарок именно той, в ком есть хоть капля магической силы.
        - Все равно непонятно, зачем, - задумчиво произнес Эдгар. - Даже если предположить, что яйца раскупили в качестве сюрприза для тех, кто имеет колдовской дар, какой с этого прок неведомой бабе-жабе? Ну стали чародеи каменными, а дальше что? Снять воздействие чар василиска сможет любой дипломированный некромансер. Не крадет же она силу на расстоянии, такое в принципе невозможно.
        - Хороший вопрос, - кивнула Ниенна. - Чтобы понять ее мотивы, и надо допросить нашего пернатого товарища. Он, как пострадавшая сторона, наверняка будет не против сотрудничества. Только ритуал проведу завтра, хорошо? Все равно впереди свободный день. В патруль мы не идем, занятия кончились, сессия только после каникул. А пока пойдемте домой. Я замерзла и очень хочу есть.
        *
        Проснулась некромансерка после полудня. Первое, что сделала, вынырнув из дремоты - сунула руку в вырез ночной рубашки и погладила кристаллик с драконьей кровью внутри, что достался ей в избушке Улиты. Он был теплым, как всегда.
        С начала лета благодаря диковинному подарку боль, охватывающая тело после каждого колдовства, не отступала совсем, но словно маячила бесплотным призраком на границе сна и яви. Как приступ мигрени, который вовремя купировали расслабляющей пилюлей - голова кружится и на яркий свет смотреть не слишком приятно, но череп не раскалывает пополам, и нет ощущения воткнутых в обе глазницы игл.
        Ниенна скользнула рукой чуть ниже, к ребрам, потрогала со вздохом стягивающую повязку. Вроде и ранение не сильное, а перемотали так, будто по ней вчера не ящер топтался, а, как минимум, бык. Ох уж эти целители, дай только волю, залечат до смерти!
        Она встала, дернула со спинки кресла теплый халат, нырнула в толстые шерстяные рукава и довольно зажмурилась. Отдернула шторы, открыла окно, впуская с улицы свежий морозный воздух.
        Внизу, у фонтана, радостно валяли друг друга в снегу полураздетые парни с боевого факультета. Гоготали на весь двор, то и дело перемежая сальные шутки с нецензурной бранью. Красавчик Эдгар и тут выпендрился - разделся до портков. Может, догадывался, что за ним подглядывают? Где Ниенна, там и другие девки… Вот Эрл из боевой тройки Альбрехта запрыгнул на него сзади, и оба с хохотом повалились в сугроб.
        Альбрехт стоял неподалеку, босой и обнаженный до пояса. Демонстрировал окружившим его первогодкам, как не мерзнуть зимой даже без одежды. Снег не просто таял с пугающей скоростью, он испарялся с гладких, как канатные узлы, плеч, с мощного торса, с предплечий, покрытых сетью голубоватых вен.
        - Главное, держите баланс, - донесся до Ниенны его голос. - Грейте себя через эфирное тело, не физическое, все поняли? Эх, вы, ротозеи. Кто разогреет собственную тушку до температуры, при которой снег не задерживается в состоянии воды и минуты, превращаясь в пар, сварится заживо, хоть к обеду подавай. Усекли, молокососы?
        Один из новичков что-то робко спросил, на высоте его слов было не слыхать.
        - А ты как думал? - усмехнулся в ответ Альбрехт. - Боевое искусство - это тебе не у мамкиной юбки сидеть, блох ловить. Нет, салага, тут у нас кровь, кишки и дерьма полная тележка. Зато жалованье в королевской армии хорошее. И девки красивые даже баклана типа тебя со временем полюбят. Понял, зачем все это?
        Паренек смущенно кивнул. Альбрехт же хлопнул его по плечу, махнул рукой остальным и ушел в раздевалку.
        «Все-таки изменились мы после той бойни с Тридамат, - подумала Ниенна, отходя от окна. - Полтора года назад Альбрехт бы их гонял по площадке для спаррингов, как сидоровых коз, и издевался вдобавок, пока кто-нибудь не упадет или не расплачется с непривычки. А теперь смотри-ка, еще немного и под крыло возьмет, опекать станет, пока не научатся всему… Но все же он не прав. В жизни не только кровь, кишки и дерьмо. Даже у некромансеров, а уж мы с неприглядной стороной бытия чаще боевиков встречаемся».
        На столике под стеклянной крышкой, сохраняющей температуру, стоял нехитрый завтрак - овсянка с медом, два вареных яйца, хрустящий луковый багет с ветчиной и сыром, горячий сбитень со специями. Наверное, декан Удмертий распорядился. Знал, что любимая ученица проснется голодной, а спуститься в общую столовую после вчерашнего боя наверняка не хватит сил.
        В горле словно перышком защекотали, очень захотелось сесть и поплакать всласть, в этой прекрасной солнечной тишине, когда ты встал - а о тебе уже позаботились. Не за ежемесячное жалование, как слуги в родительском доме, а потому, что любят. Парни ее защищают, несмотря на былые разногласия. Герда вчера от василиска спасла. Азали почти до рассвета обрабатывала раны от когтей, ворча, как старая нянюшка на неразумное дите…
        Ниенна мысленно запретила себе рыдать и села завтракать. Раз любят, значит, заслужила. Все остальное - переживательные бредни молодой бездельницы, как любила говорить маменька. А ей нужно срочно приводить себя в порядок, идти к друзьям и решать, как быть дальше.
        Едва некромансерка успела ополоснуться и переодеться, как в дверь постучали. За порогом оказались Азали с Гердой и Бродди. Девчонки принесли яблочно-имбирный пирог и чайник с клюквенным глинтвейном. Боевик, конечно же, приволок петуха в корзине.
        - Ест хорошо, гадить ходит на балкон, при виде Альбрехта прячется под кровать, - с довольным видом доложил он. - Вот вроде куриного племени животина, а поумнее некоторых первогодков будет!
        - Я маковое молоко на всякий случай прихватила, - Азали вытащила из мешочка на поясе крохотный пузырек. - Дадим капельку, его сон быстро сморит, очнется через полчасика безо всяких последствий.
        Пока закусывали клюквенный глинтвейн свежайшим пирогом, что умопомрачительно пах всеми сладкими подарками на свете, петух и вправду задремал, нахохлившись в корзине. Азали с Бродди чинно сели рядышком, не касаясь друг друга, словно на экзамен пришли. Боевик не сводил тревожного взгляда с петуха.
        - Держать надо? - шепотом спросила Герда.
        - Не надо, он ничего не почувствует, - тихонько ответила Ниенна, поглаживая птицу по спинке. Петух было напрягся под чужой рукой, но тут же захлопал осоловелыми глазами-бусинками, сладко зевнул и сунул голову под крыло.
        Некромансерка забормотала себе под нос длинную и ужасно нудную формулу, надеясь, что в процессе не перепутает слова местами. А то мало ли? Добро, если пернатый лишится хвоста, а вдруг жизни? И без того натерпелся.
        Но нет, через несколько минут веки и у нее начали слипаться, а на языке появился привкус макового молока. Ниенна вдохнула и резко выдохнула, проваливаясь в транс.
        Перед глазами тут же заплясали кривые и плохо ошкуренные доски сарая, качнулась куча сена в углу. Железная столешница, к которой прижимали петуха, неприятно холодила пернатое брюшко.
        - Госпожа, вы точно ведаете, что творите? - раздался над головой дребезжащий голос. Это же тот самый торговец, который яйца золотые продавал!
        - Ты, червяк навозный, в чем смеешь сомневаться, в моих способностях или моем разуме? - ласковым, но очень нехорошим тоном отозвалась стоящая рядом женщина в темном закрытом платье.
        В ответ раздалось лишь испуганное кваканье.
        - Госпожа, смилуйтесь! Я же за благополучный исход дела переживаю, чтобы вам было хорошо, чтобы поправились вы, наконец!
        Петуху тоже было страшно. Обаяние неведомой бабы на него не действовало. Да и трудно испытывать добрые чувства к тому, кто одной рукой вдавливает тебя в стол, а второй больно оттягивает в сторону левое крыло.
        - Красавец, - проворковала тетка в черном. - Надеюсь, он будет сильнее двоих предыдущих. Иначе я этот эксперимент никогда не завершу и сил не наберусь. Повтори еще раз, что ты должен сделать?
        - Заплатить взнос в торговое казначейство за палатку на центральной ярмарке Ахенбурга, отнести туда лукошко с яйцами и пернатую скотину. Предварительно выкрасить его, как сказочного. Цену не ломить, зазывать честной народ, стараться, чтобы зеваки взяли в руки хоть одно яйцо, дальше ваше калдунцтво все само сделает, - забубнил торговец.
        - Правильно, - низко мурлыкнула женщина, словно большая кошка. - В этот раз адептов и взрослых магов не трогаем, сил пока что маловато с ними справиться. Было бы лето, другое дело… С помощью моего заговора яйца благополучно попадут к тем, кто слаб и для обучения колдовству не годится. Но магия в них есть, просто немного, капля-другая. Однако из нескольких десятков капель выйдет кружка живительного эликсира. На первое время мою жажду она утолит, а к середине весны в лес переберемся, отловим пару ведьм, потом заманим в чащобу колдуна с дипломом. Хорошо бы женщину, тогда я ее грамоткой воспользоваться смогу, личину чужую натянуть - дело нехитрое…
        Ниенна слушала, и тревожные пупырышки ползли по рукам и спине. Еще одна полоумная? Некромансер Сапек, желавший достать проклятый клад, вырывал девкам сердца, а эта кикимора жаждет набраться чужой магической силы? Теперь сомнений не оставалось: запугавшая и петуха, и мужика гадина явно не человеческого происхождения. Вытянуть из кого-либо даже спящий колдовской дар могли лишь некромансеры, и то на старости лет после потери разума. Тетка же строила коварные планы очень здраво, на умалишенную совершенно не похожа. Просто очередная мерзавка, желающая стать сильнее за счет других.
        - А с людьми потом что делать будете, госпожа? - не унимался мужик.
        - Пусть живут, - равнодушно ответила женщина. - Деревенским скажу, что наняла из города прислугу, в канун праздника дел у всех много, вопросов лишних не возникнет. А когда к февралю перемрут все, так спишем на хворь. Пусть докажут, что от яда. Мы же не будем ничего подмешивать ни в трапезу, ни в питие. Начну вести себя, как добрая хозяйка, одаривать всех тряпками да побрякушками, особенно девки рады будут. Кто же им скажет, что с барского плеча брать что-либо в нашем поместье опасно для жизни?
        И женщина расхохоталась, вместе с ней меленько и подобострастно захихикал мужик. А петух испугался и дернулся из-под руки.
        - Ты посмотри, какой сильный, - подивилась злодейка, запуская длинные ногти в левое крыло. Ниенна вздрогнула и зашипела сквозь зубы - левая рука вмиг онемела до самой лопатки. Казалось, отруби ее, и даже не почувствуешь, как истечешь кровью. - Точно переживет ритуал, не сдохнет в процессе, как остальные.
        Она помолчала с минуту, а затем задумчиво пробормотала.
        - И все же удивительно, что исход нашего дела во многом зависит от столь ничтожного создания. И от проворности моих детушек, которые внушат нужным людям явиться в селение вовремя. Хорошо, что распорядились отправить в суп все куриное поголовье в округе, ни к чему они мне рядом в эти дни. Лишь бы мост через реку не заледенел, а то к закату не успеют из Ахенбурга добраться…
        - Да тут и пешком недалече, - отозвался торговец. - До Кронгенской заставы из столицы часа четыре неспешного ходу, а оттуда уже напрямки пять верст. Через Хафелев ручей перейти и уже река, а там и мы. Главное, чтобы не заплутали на подходе к селу!
        - Деревенских отправлю встречать. Наказ дам - всех, кто к госпоже на службу желает устроиться, немедленно провожать в поместье.
        Петух, вдавленный в стол, возмущенно заквохтал.
        - И яд его почти не взял, каков крепыш! - опять восхитилась женщина. - Теперь я уверена, что все получится. И вновь наступят времена, когда во всех храмах на земле мне будут возносить славу!
        Она расхохоталась и впилась длиннющими алыми ногтями второй руки в спину петуха. Ниенна дернулась от неожиданности - и тут же невыносимая боль пронзила тело от макушки до пяток. Захлебнувшись собственным криком, некромансерка рванулась в сторону из чужих когтистых рук…
        … И очнулась на полу собственной комнаты, заливаясь слезами. Герда мигом вскочила, обняла подругу за плечо.
        Петух тоже очухался, и теперь трясся в корзинке, словно терзаемый лихорадкой. Бродди тут же наклонился, сгреб его в охапку и стал поглаживать, что-то тихонько бормоча. И удивительное дело - неразумная скотина и впрямь доверчиво прильнула к боевику, как к своему спасителю.
        - Ну что? - выдохнула побледневшая Азали, продолжая сидеть на месте. Лишь руки на коленях нервно сцепила.
        - Я убью ее, - рыкнула сквозь слезы Ниенна, поднимаясь с пола. - Убью гадину!
        - Ты это, не блажи на всю башню, - успокаивающе похлопала подругу по плечу Герда. - Расскажи нам, чего узнала, может, мы ее все вместе убьем.
        *
        Услышанное пришлось повторить трижды. Второй раз - Альбрехту с Лясаном и Эрлом в их комнате, третий - в кабинете декана Особого факультета.
        Магистр Удмертий выслушал сбивчивый рассказ Ниенны с каменным лицом. Затем внимательно посмотрел на чинно сидящих на длинном диванчике студиозусов.
        - Знаю, о чем думаете, - сказал он без тени улыбки. - Выгоню к бесам из Академии, если снова ослушаетесь. Пойдете снег с улиц убирать. Кому сказано, сидеть в замке и не рисковать жизнями! Хватит с вас уже подвигов!
        - Но декан Удмертий, мы же василиска завалили! - взвыла не своим голосом Герда. - Неужто не справимся?
        - А эта неведомая ядовитая баба у нас что, василиск? - сердито прищурилась магистр Левия. - Она господина Игнасиуса, королевского некромансера, чуть не заставила горло себе перерезать! Кучка адептов, самому старшему из которых двадцать два стукнет лишь в мае, ей на один укус! И мы ведь даже не знаем, где она и кто!
        - Знаем, - буркнул Бродди, не расстающийся весь день с петухом. - Вот он нам показал, боль, сталбыть, заново претерпевая. А мы потом по карте просмотрели. Напрямки от Кронгенской заставы через Хафелев ручей только Цыпин хутор. По документам его Глосой кличут. А Цыпин он в народе, потому как там куриное подворье у каждого большое. Оттуда белое мясо в обжорный ряд Ахенбурга возят. Я знаю, потому как родня моя там живет. Мы бы съездили, поговорили с ними тихонечко, узнали, что происходит…
        - Аккурат неведомому чудовищу в лапы, - ехидно поддакнул декан Удмертий. - Рейван, а ты чего молчишь, как березового сока в рот набрал? Парни твои если не послушают, рванут в Глосу, как раз к закату успеют, ведьме на ужин. Ядом отравит, подчиниться заставит. На лопату посадит, в печку засунет.
        - Не каркай, - отмахнулся Рейван. - Слыхал же, баба даже студиозусов обученных опасается, видать, есть в ее силе изъян какой-то. Заворожить может, но вряд ли надолго. А если не вмешаться, то нажрется она силушки дармовой и еще опаснее станет. Может, мне с жандармами отправиться? Арестуем всех в поместье тамошнем, а дальше разбираться будем…
        Споры в кабинете продолжались уже второй час. А Ниенна не находила себе места, чувствуя, что время безвозвратно утекает сквозь пальцы.
        Что-то знакомое было в этой странной бабе. Но знакомое точно не по лекциям обо всяческих чудищах, что водились в Острижском государстве. Силенок у мерзавки немного, раз в захолустном поместье скрывается, притворяясь барыней. Завораживает людей с помощью яда, собственноручно либо через предметы. И то не со всеми выходит - Альбрехт с Азали трогали яйца и желания подчиниться неведомой гадине за два неполных дня не выказали. Королевский некромансер просто слишком погрузился глубоко в чужие мысли, допрашивая мертвого торговца. А приспешника своего она ядом травила, судя по всему, не первый день.
        Василисков называет своими детушками. Ядовитая тварь, которая и самой Ниенне показалась бы красивой, не защити ее разум благословение Милосердной Матери. Лицо тонкогубое, кожа в пятнах, как у жабы, язык слишком длинный и подвижный для человеческого, скорее на ящериный похож. Или…
        - Змея! - вскрикнула некромансерка.
        - Где? - подскочили с мест боевики. У Альбрехта меж пальцев тут же вспыхнуло пламя.
        - Там! - Ниенна указала пальцем в окно. - В поместье на Цыпином хуторе! Я вспомнила сказку, которую мне гувернантка в детстве читала. Василиски служат змее в короне, которая подчиняет их собственным ядом. И ей же поклонялись люди в те времена, когда и репяных хранителей почитали за богов. Только имя ее я забыла.
        - Вы после того случая в деревне решили махом во все сказки уверовать? - хмыкнула декан Левия. - Нет, я вас даже понимаю. В морях пираты во что только не верят, хотя, казалось бы, взрослые люди и нелюди… В кракена размером с остров, например. Или в кита, что может проглотить здоровенный корабль в один присест.
        - А что, разве они не существуют? - у Эрла с Лясаном вытянулись лица.
        - Адепты, вы с ума сошли?! - возмутилась декан. - Кит питается планктоном, а кальмар, даже самый гигантский - мелкой рыбешкой! Вы на зоологии и ботанике чем первые три года учебы занимались, ворон в окне считали?
        - Баб красивых разглядывали, - ухмыльнулся Рейван. - Брось, Левия, я тоже не помню, чего и кого тот клятый кальмар жрет. Зато сказку про змею в короне и мне в детстве рассказывали. Было это, правда, без малого сотню лет назад, но легенды и предания, как известно, с возрастом не слишком меняются, лишь обрастают подробностями.
        Магистр шагнул к огромному стеллажу с книгами, окинул быстрым взглядом корешки с золочеными буквами и извлек богато украшенный том, на котором красовалась витиеватая надпись: «Предания далекой старины, записанные рукой Алексиуса Ремизайского в пути от Миреновых гор до…» Дальше Ниенна не разглядела - декан принялся листать страницы.
        - Не понимал никогда, зачем нужны столь дорогие книжки со сказками? - задумчиво проговорил он. - Детворе такое в руки не дадут, да и не купят никогда, на нее год горбатиться нужно, коль ты не чародей. А ежели золотишко в кармане водится, так то уже в дни, когда у самого седина на висках серебрится и прострел поясницу тянет. Не до сказок… Ага, вот она.
        Декан боевого факультета раскрыл книгу на нужном развороте и показал собравшимся.
        - «Скарапея, владычица змейская, - прочитал с дивана Бродди. - Лютыя все двенадцать голов - рвотныя, блевотныя, тошнотныя, волдырныя, рябыя…» Тьфу, пакость какая, и представить тошно! Неужто подобное может водиться на белом свете?
        - Написано, что обитает на острове Буяне, - прищурился Альбрехт. - Но я не слышал о таком, а ведь дед мой, Клементин Вельф, был не только воином, но и мореплавателем, и географом известным. Не меньше сотни островов открыл…
        - Может, древние записали да позабыли, - пожал плечами декан Удмертий. - Сколько библиотек погорело почти шестьсот лет назад во время войны с остроухими, страшно представить. Сотни ученых мужей тогда изничтожили.
        - Зачем? - ахнул кто-то из парней.
        - Знания несут силу и могущество, мой мальчик. А им хотелось человеческую расу окунуть в пучину тьмы, бескультурья и дикарства.
        - Погодите, и что получается, эта змеюка на хуторе засела и магией людской питается? - вклинилась в разговор Герда. - Но зачем ей это? Она ж змеева царица вроде как, у нее сил должно быть навалом.
        - Может, поперли с насиженного места? - задумчиво сказал Бродди. - Те же остроухие пришли, остров захватили и ее выгнали. Вот и скитается по свету неприкаянная…
        - Только не говори, что ты решил ее пожалеть! - вытаращила глаза Азали. - Они с тем мужиком на пару чуть праздник явления Всеблагого Левия в Ахенбурге не сорвали! Хорошо, что обошлось малой кровью. А если бы детей в камень превратили?
        - Не собираюсь я ее жалеть, - сжал губы боевик и снова наклонился к корзине, погладить петуха. - Она скотину неразумную покалечила, а до этого сколькерых его собратьев убила? Или приказала убить, сама же ляпнула, мол, все куриное поголовье в селе извела. Никого ей не жалко, значит, и нам ее жалеть нечего, гадюку. Могла бы за помощью к людям обратиться, так ей не по чину. А ядом честной народ травить - пожалуйста!
        - Вот именно, - поднялся с места декан Удмертий. - Если магистр Рейван прав, вам тем более нечего делать в Глосе. Не ровен час, вслед за куриным поголовьем пойдете. Пусть жандармы разбираются, да боевые маги.
        Он снова обвел взглядом парней, с подозрительно приличным видом сидящих на диванчике, и уточнил.
        - Дипломированные боевые маги.
        И тогда Ниенна тоже вскочила на ноги и преградила наставнику путь.
        - Магистр, я не подчиняюсь ее чарам. На мне благословение Милосердной Смерти. Она пыталась заставить меня уйти с василиском, ничего не вышло. Извечная Мать хранит меня. Я могу с ней сразиться!
        - Ополоумела? - не выдержал, наконец, пожилой некромансер. На бледных и худых щеках мигом проступил гневный румянец. - Что за недоросли в наше время пошли, хлебом не корми, дай нос сунуть в заварушку, где и головы лишиться можно! Одна хтоническая тварь, называемая богиней по скудоумию своих почитателей, сделала тебя практически калекой! А после второй тебя только закопать и останется!
        - Значит, поднимете из могилы и выпорете ремнем за своеволие, - стояла на своем упрямая девчонка. - Но я тогда справилась, справлюсь и сейчас. Вы сами говорили еще год назад, что меня на третий курс смело можно перевести! Сейчас что изменилось? Нам в следующем году целый жальник упокоивать на практике придется! И не меньше месяца разъезжать по деревням в поисках нечисти, которая населению жить не дает, чтобы людей защитить! Где мне набираться опыта? В лаборатории на допросах мертвяков? Или трактаты по чудищам Острижского государства наизусть выучить, и хватит? Кровососы всех мастей будут очень польщены, когда я расскажу им при встрече, по каким признакам умею отличать одного от другого!
        - Девочка права, - внезапно встал на ее сторону декан Рейван. - Моим парням тоже полезно будет взглянуть на эдакое чудо-юдо, а уж Герде - тем более. Она мужика в два раза здоровее себя на лопатки легко уложит, неужто и с чудищем не справится? Да, змея не из простых, так и Герда - дочь валькирии.
        - А гипноз, от которого королевский маг чуть не пострадал? - всплеснула руками Левия. - Тебе детей не жалко?
        - Жалко, - согласился Рейван. - Поэтому лучше пусть они сейчас опыта наберутся, чем пойдут по стопам своего декана, который с остроухими в прямой схватке впервые за жизнь всего год назад сошелся, и чуть к праотцам с непривычки не отправился. А уж эликсиров с амулетами от змеиного яда и гипноза у тебя на полках должно хватать, иначе какой ты целитель?
        - Да уж получше твоего в лекарском деле разбираюсь, да и живу поболя! Работе учить он меня будет, сопляк! - вскипела Левия. - И снадобий от любого в свете яда у меня хватает с избытком, не переживай!
        И разгневанная наставница повернулась к адептам.
        - Через полчаса всем сумки соберу, ко мне перед уходом не забудьте зайти, - процедила она и вышла из кабинета, хлопнув дверью.
        Декан Рейван смотрел ей вслед, довольно осклабившись.
        - Додавил-таки коллегу, - хмыкнул Удмертий. - Учти, я все еще против участия студиозусов в заварушке с коронованной гадюкой. Тем более, если у нее и впрямь двенадцать голов.
        - Да ради бога, ты все равно среди профессорско-преподавательского состава остался в меньшинстве. Можешь противиться, сколь душеньке угодно, - пожал плечами Рейван. - Главное, Ниенну снабди оружием и амулетами, как полагается. Я тоже с ребятами пойду. Если совсем беда, шандарахну гадину «золотой молнией», против нее и высшая нечисть не устоит.
        - Будешь потом лежать пластом трое суток, - поджал губы магистр Удмертий.
        - Значит, покормишь меня с ложечки, как старинный друг, и расскажешь на ночь байку про упырей. Можно подумать, мне впервые мордой в матрас после битв валяться. Эй, балбесы, а вы чего расселись? Марш готовиться! Эдгара Червонского тоже кликните, у него нормальной боевой практики за последние полгода не было ни разу. Скоро последние ноги сотрет, по бабам бегая.
        - Там не ноги стираются в первую очередь, наставник, - тут же ляпнул Альбрехт Вельф, вскакивая с дивана.
        Спустя минуту никого из адептов в комнате не осталось.
        - И все-то они знают, поганцы, - усмехнулся им вслед Рейван. - Да уж, студиозусы нынче пошли те еще. Хлебом не корми, дай нос сунуть в заварушку повеселее… Или не нос, хе-хе.
        - Нашел время хихикать, - буркнул в ответ пожилой некромансер. - Осторожнее будь, себя береги. А то сам как дите неразумное, даром что за вторую сотню лет перевалил.
        - Да уж уберегу. Тебе бы тоже улыбаться чаще. Глядишь, и бабенку себе нашел бы, наконец … Ай! Да чтоб тебе провалиться, чернокнижнику старому, «козьими горошками»-то зачем пуляться? Еще и за шиворот насыпать не посрамился!
        *
        Дальнейшие события завертелись с пугающей быстротой. Эдгара долго искать не пришлось - он ввалился в комнату Альбрехта и остальных парней как раз в то время, когда сборы подходили к концу. Герда успела вооружиться до зубов, Ниенна - переодеться в форму полегче и потеплее. Бродди снарядился быстрее всех, и теперь старательно навешивал на утепленную душегрею Азали дополнительную защиту от укуса нечисти и нежити. За творившейся вакханалией с одобрением наблюдал декан Рейван.
        Эдгар снова явился с мороза, встрепанный и запыхавшийся. Иней таял на его волосах без дополнительных ухищрений вроде разогрева эфирного тела. И опять принес занятные новости из борделя.
        Последнее яйцо нашлось самым трагичным способом - его прислали в дар из королевского казначейства. И не кому-нибудь из девиц, а напрямую Юстасу, любимому сыночку мадам Георгины, якобы в благодарность за какой-то подписанный вовремя договор.
        Про сутулого, худосочного и бледнеющего по любому поводу юношу, имевшего слабенький целительский дар, адепты были наслышаны. Он пытался поступить в Академию уже шестой год подряд с усердием, которому позавидовали бы все студиозусы. Занимался без устали с нанятыми матушкой наставниками, следил за распорядком дня и питанием, отказываясь от запеченных голубей, жареных поросят, сладких булок с кремом и других, не менее приятных излишеств. Ведь маги должны постоянно укреплять тело и душу, а деликатесы, как известно, лишь развращают. И даже ездил в соседнее государство поклоняться мощам святого проповедника, что покровительствовал будущим лекарям.
        Напрасно - дар оставался едва живым. Его хватало лишь на снятие приступов мигрени и тошноты у дражайшей маменьки и ее распутных феечек. Изначальная сила на испытаниях будто не видела и не слышала стараний парня.
        Зато их узрела неведомая хтоническая тварь, затаившаяся на Цыпином хуторе. Юноша получил яйцо вместе с утренней почтой, и золотая скорлупа лопнула как раз в момент, когда он сунул нос в перевязанную лентами бархатную коробку. Охранный амулет, который на рассвете принесла в его спальню матушка, Юстас решил не надевать. Ибо верил, что в стенах родного борделя, где он родился и вырос, ничего плохого с ним не случится.
        Закончилось все лучше, чем могло бы, хотя Юстас успел-таки окаменеть. Ибо мадам Георгина имела не только отличную деловую смекалку, но и огромных размеров фобию в отношении всей на свете нечисти. И решила не снимать собственный амулет от василиска ни днем, ни ночью, потому и спаслась от превращения в статую. А увидев, что стряслось с ненаглядным отпрыском, пришла в ярость, как любая хорошая мать. И меньше, чем за минуту сделала из ящерицы заготовку для отбивной котлеты попавшей под руку табуреткой.
        Дальше она пыталась призвать кого-нибудь из штатных городских целителей, но лазареты оказались загружены - в Ахенбурге с рассвета выдался чудовищный гололед, и жители без перерыва ломали конечности, пока в дело не вмешались королевские чародеи и не вызвали легкую оттепель. Падать народ прекратил, но болезных и без того хватало. Мадам было предложено подождать до полудня, пока число страждущих не иссякнет.
        Но к полудню случилось нечто из ряда вон выходящее - молодой Юстас вновь обратился в человека, безо всякого колдовского вмешательства. И прямо с места, где стоял, отправился в прихожую, оделся и пошел, куда глаза глядят.
        Нагнали его уже у дворцовой площади. Юноша отчаянно отбивался от группы назойливых доброжелателей, возглавляемой перепуганной маменькой. Без умолку твердил о госпоже, которая его ждет, и о том, что нужно успеть к ней до заката. На вопросы людей не отвечал, а затем полез в драку.
        В это же время как раз прибыли вызванные с утра целители, которым в нынешней ситуации оставалось лишь определить несчастного Юстаса в клинику для повредившихся рассудком. Убитая горем мадам Георгина вернулась в «Алую обитель», где столкнулась в дверях с разгневанным клиентом. Оказывается, милая Лидия в разгар кокетливой беседы тоже вдруг встала с насиженного места (а именно - с коленей местного угольного магната, угощавшего девицу шампанским). И ушла на улицу, не оборачиваясь на важного господина, час назад заплатившего за ее приятное общество аж пять золотых.
        Лидию догнали на выходе из Ахенбурга. Она шла по мосту через скованную льдом Ройну, проваливаясь по колено в снег в своих золоченых туфельках и пышном платье, и твердила лишь о том, что ей нужно спешить, госпожа ждет.
        Девицу срочно определили на постой по соседству с молодым Юстасом. Вдобавок бедняжка успела серьезно простудиться, но целители обещали сделать все возможное.
        И тогда мадам Георгина в срочном порядке вызвала Эдгара - в надежде, что тот не откажет в помощи.
        - И ты, конечно, всячески поддержал прекрасных и легко доступных дам, добрый мальчик, - со смехом подытожил сбивчивый рассказ декан Рейван. - Хоть скидку постоянного клиента она тебе в благодарность даст, чтобы совсем уж зря штаны по золоченым прихожим не протирал?
        - Зачем? У меня уже есть, - машинально ответил Эдгар Червонский и тут же прикусил язык. Но было поздно - комната взорвалась хохотом.
        - И, кстати, не слишком они доступны, с такими ценами, - вставил весомую уточняющую реплику Эрл.
        - А ты хотел, чтобы в главном городском борделе тебя за медную монетку обслуживали? - тут же заржал Альбрехт.
        - Я ничего не хотел, - щеки долговязого боевика мигом налились свекольным соком. - У меня столько денег разве что к празднику будет, и то если жандармерия вовремя заплатит за патрулирование… Магистр, а что вы на меня так смотрите? Я же ничего стыдного не сделал!
        Декан Рейван и впрямь не сводил с Эрла задумчивого взгляда. Тот машинально ссутулился и опустил глаза.
        Эрл Филмур в свое время прибыл в Ахенбург с Ледгайских островов, большую часть года покрытых густой зеленью и затянутых непроглядным туманом, и первый год проучился на целительском факультете. До сих пор в его разговорной речи иногда пробивался странный акцент, будто адепт не может до конца закрыть рот. Над ним, конечно, смеялись весь первый год обучения, всячески передразнивая. Советовали выплюнуть изо рта то огурец, то картофелину, то репку, а похабные боевики, что доучивались последний год перед получением диплома - и кое-что совсем непотребное.
        И однажды парень, доведенный скверными шутками до белого каления, не выдержал и взорвался. Точнее, сам Эрл остался цел, а вот мебель в углу столовой, где его дразнили старшекурсники, в один миг разлетелась на мелкие кусочки. Обидчики, впечатанные ударной волной в противоположную стену, отделались сотрясением мозга и переломами ребер.
        Обед в тот день был сорван, ибо все кастрюли с супами и кашами оказались доверху засыпаны щепками, опилками и мусором. Ослушнику, что потратил исцеляющий дар на причинение боли другим людям, грозило исключение, но вмешался магистр Рейван - взял дрожащего от шока и ужаса парня за плечо и повел к себе в кабинет.
        К вечеру вся Академия гудела от новостей - впервые за много столетий адепт поменял колдовской профиль, находясь в процессе обучения. Был целителем, а стал боевым магом. Как такое могло получиться, никто не знал, и парню изрядно помотали нервы проверками на возможное эльфийское происхождение, на различные проклятия и просто на жульничество во время вступительных испытаний. Ничего, как водится, не нашли.
        - Довели просто, - пожимал плечами на лекциях декан Рейван. - Был мальчишка добрым, желал всем помочь, а потом в какой-то момент захотел убивать. Вот и услышала его предвечная сила.
        И добавил ехидно.
        - Вы еще пообзывайтесь годик-другой, пакости адептам с других факультетов поустраивайте, глядишь, и увеличим наш поток новыми студиозусами. Правда, снесут они вам башку вместе с яйцами, как диплом получат, но тут уж сами понимаете, издержки специализации…
        Дразнить «малышню» старшекурсники с тех пор, конечно, не перестали, но совсем уж в крайности не впадали. А Эрла спустя еще год позвал в свою боевую тройку Альбрехт, отпрыск славного рода Вельфов, потомственных вояк. Сказал, что станет командиром, и ему в отряде такие и нужны - бешеные.
        Однако сейчас адепт Филмур бешеным не выглядел. Наоборот, стоял растерянный и тревожный, словно его отчислить собрались.
        - Да вот думаю, - медленно сказал декан боевого факультета. - Ежели сильно не приглядываться, ты на сыночка этой старой куртизанки очень похож. И это хорошо.
        Он обернулся к остальным ребятам.
        - Что, если заслать приманку? Мы уже видим, что заклинания коронованной змеихи работают с отложенным эффектом. Главное, чтобы жертвы попали под воздействие взгляда василиска. Видать, пока они каменные, их разум обрабатывается злым колдовством. А как дело к концу подходит, окаменение спадает само. Девку вчера раньше срока вернули, потому и подзадержалось ее сумасшествие. А болезный Юстас сразу и сомлел перед чужими чарами. И гадина точно будет их ждать. Но вряд ли она внимательно рассмотрела их лица. Через мозг неразумной ящерицы подобное сложно сделать даже королевским магам. И мы этим воспользуемся. Переоденем адепта Филмура в нарядные тряпки Юстаса и отправим в поместье. Эдгар, срочно отправь весточку мадам, пусть прямо сейчас подсобит с одежонкой. И девицу найдем среди наших, кто потолковее да побойчее. Вы помните, как она выглядела?
        - Вот так, - ухмыльнулся Альбрехт и обвел ладонями перед грудью широченные круги.
        - Как Герда, что ли?
        - Нет, наставник. Герда выше и шире в плечах. Лялечка тоже не подходит, если спереди и сзади можно ваты натолкать, а на голову парик натянуть, то росточком все равно не дотягивает…
        - Ты подумай еще, как я буду во всем этом драться! - возмутилась Ниенна. - Мне в колдовской работе сосредоточенной надо быть. А я начну переживать, что парик с головы свалится!
        - Вот леший, - ругнулся преподаватель. - Придется кого-то из новеньких девиц в курс дела вводить, а времени мало…. Она ж еще и ведение ближнего боя должна знать, хотя бы основы.
        И не успел больше сказать ни слова, как встала Азали.
        - Позвольте мне, магистр, - гордо вскинула она взлохмаченную голову. - Я уже на пятом курсе, ведение ближнего боя знаю на отлично. И в целительстве есть ряд заклинаний, способных нанести непоправимый вред живому организму. А девица Лидия рыжеволосая, как я, только крашеная. Роста мы одинакового, а в остальном… Альбрехт Вельф правильную идею подсказал - напихаем ваты.
        - Годится, - кивнул декан. - Тогда пойдешь первая. Иди к кастелянше, пусть выдаст тебе платье. Побесстыднее какое-нибудь выбери. И теплую душегрею сверху. А я пошел готовить портал.
        *
        Конечно, пришлось еще повозиться. Успокоили Бродди, который, как оказалось, рассчитывал оставить свое рыжее сокровище в избе у родственников, для пущей безопасности. А теперь от переживаний то краснел, то бледнел, как чахотошная благородная дама.
        Нарядили Азали в брюки для верховой езды и сапоги, чтобы не поморозилась в дороге, а сверху натянули неприличного вида платье с пышными юбками и кружевами. Довершала облик душегрея с пуховыми варежками и меховая шапочка, едва прикрывавшая кудри.
        - Драться в этом будет сложно, - вздыхала целительница. - Надо что-то придумать.
        - Тебе не драться надо, а уносить ноги, как только мы вступим в бой! - непререкаемым тоном заявил Бродди. Ну совсем как магистр Удмертий, те же сварливые нотки в голосе! - Еще не хватало лекарей вперед боевиков в заварушку пускать!
        - Видишь ли, милый, унести ноги в этом барахле я тем более не смогу, - со вздохом призналась Азали. - Потому придется биться. Или спрятаться в самый дальний угол, а оттуда вас латать в процессе боя, если гадюка кого-то поранит.
        На второй вариант Бродди со скрипом, но согласился.
        Портал вывел команду на опушку заснеженного леса. Солнце садилось за синие сопки, подсвечивая округу россыпью золотых и серебряных искр. Они сияли на заледеневших ветвях деревьев, на белых, как свежая сметана, сугробах, на торчащих стеблях сухой травы, припорошенных инеем.
        Магистр Рейван вышел на тропу к селу первым. В надвигающихся сумерках его мощная фигура и впрямь напоминала медвежью. Боевик оглянулся по сторонам, затем махнул рукой, мол, идите следом, все чисто.
        Пока дошли, солнце скрылось за горизонтом. В воздухе повисла морозная пыль, ощутимо похолодало. Цыпин хутор раскинулся внизу, в долине, куда пришлось спуститься с небольшого пригорка. По главной дороге идти к поместью было ближе, но сначала стоило добраться до избы на самой окраине.
        Дверь открыла настороженная полнотелая баба, за юбку которой цеплялась девочка лет шести-семи. Не успела хозяйка спросить, кого принесло на ночь глядя, как малышка радостно взвизгнула.
        - Дядюшка из столицы приехал!
        И прямо босиком кинулась на улицу, в объятия Бродди.
        Спустя несколько минут адепты с деканом сидели в комнате у теплой печи и пили узвар из огромных глиняных кружек. Ниенна обхватила чашку всеми пальцами, чтобы согреться, и закрыла глаза, прислушиваясь к тихому гулу в печной трубе и потрескиванию дров.
        - Славно, что ты приехал, - говорила тетка Бродди, надевая валенки. - Вилай в город поехал, мясо по лавкам развозить, и собирался остаться на ночь, чтобы с утра успеть на ярмарку заехать, нам с Мартой подарки к Ночи явления купить. А мне именно сегодня госпожа Гарафена велела новых слуг с города встречать у моста перед поворотом на Глосу. А то вдруг заплутают по дороге. Посидишь с племянницей, пока я не вернусь? Не хочу брать ее с собой, застудится.
        - Конечно, тетушка Ксения, - закивал Бродди, обнимая девчонку, доверчиво прижавшуюся к его боку. - Мы все посидим. Марта нам куколок своих показать обещала, как такое пропустишь?
        Ниенна заулыбалась, глядя на обоих. Девчонка глазастая, скуластая, веснушки по лицу рассыпаны, как у дядьки. И волос тот же самый, вроде русый, но с каштановым отливом, вон как сияют в отблесках печного пламени. Сидит, пряник печатный мусолит, что дядюшка не забыл с собой из Ахенбурга приволочь, даже с учетом надвигающейся беды и опасного задания. А как иначе? Нехитрая детская радость угодна Всеблагому Левию, да и любому нормальному человеку, если рассудить.
        - Я постараюсь быстро управиться, - заверила тетка Ксения и перевела взгляд на декана, сидевшего не со всеми на лавке, а на сундуке в углу.
        Вид здоровенного матерого мужика с сединой в темных волосах внушал ей невольный трепет, а уж стоявшие в углу комплекты сабель (наставника и Герды) - тем более.
        - А вы, господин чародей, никак упырей ловить приехали? - с тревогой спросила женщина. - Они ж, говорят, зимой спать ложатся.
        - Не все ложатся, к сожалению, - Рейван постарался улыбнуться, чтобы ободрить хозяйку дома. Напрасно, улыбка получилась очень зловещей. - Вы правы, госпожа Ксения, задание у нас от его величества - изловить одну… упыриху, да. Только вы никому не болтайте в поместье, что нас видели. А то упыриха непростая, заворожить может честного человека. Он ей и кровь отдаст, и душу, и секреты выболтает, которые исповеднику не каждый бы доверил.
        Тетка округлила глаза и осенила себя знаком Всеблагого Левия.
        - Никому не скажу, - шепнула она и исчезла за порогом, в густых сине-белых снежных сумерках.
        - Ура! - тут же захлопала в ладоши маленькая Марта. - Так что, нести куколок?
        - Неси, малявка, - согласился декан, тихонько усмехаясь в бороду. - А кроме куколок, еще что-нибудь имеется?
        - Конечно! - заверила девочка. - Еще заяц шелковый из большого столичного магазина, дядька Бродди в том году привозил. И медведь из аксамитового бархата, только у него глаза пуговичные отвалились от старости, это еще матушкин…
        - Вот всех и неси, - решил декан. - Вместе с одежей и прочим барахлом.
        Марта довольно хихикнула и тут же полезла по дощатой лестнице на чердак, где у нее была своя комната. Когда девчонка скрылась наверху, декан Рейван обернулся к остальным.
        - А теперь быстро проговариваем последовательность наших действий, пока малявка не вернулась. Азали, Эрл, идете вперед. Мы с парнями набрасываем «покрывало невидимости» и проходим сквозь забор с другой стороны усадьбы, накопителей хватит, чтобы и сквозь стену пройти. Главное - вам попасть в дом и отвлечь змею. Гадюка может почуять на расстоянии, что вы щедро одарены магически, и неминуемо заподозрит подвох. Прикройтесь «теневой пелериной» прямо на выходе из избы. Притворяйтесь вялыми, замерзшими и одураченными, клянитесь госпоже в верности - в общем, сами все знаете.
        - А я? - шепотом спросила Ниенна.
        - Пока посидишь здесь, с Гердой. Не делайте такие лица. Я не намерен класть все золотые яйца в одну корзину. Может статься, попадем в ловушку, и нас надо будет выручать. Способности наши, как ни крути, ограничены выносливостью человеческого тела. Но полукровка-валькирия и некромансерка, отмеченная с малых лет милостью Извечной Матери, способны обратить наше поражение в победу. Поняли меня? А тебе, Ниенна, особое задание.
        Пламя прогорало в печи, отражаясь крохотными угольками в карих глазах магистра Рейвана, придавая декану боевого факультета таинственный вид.
        - Твой дар позволяет воевать не только телу, но и духу, ты помнишь? Если на этой стороне бытия мы тварь не одолеем, придется тебе вступать в бой за Кромкой. Помни, долго там находиться нельзя, без серьезных последствий для здоровья - максимум половину часа. Знаешь этот ритуал?
        - Знаю, магистр Удмертий рассказывал, - кивнула Ниенна, стараясь не показать, что руки вмиг задрожали, а в горле пересохло от страха.
        Ритуал, во время которого дух оставляет тело, очень опасен. И участвовать в нем могут лишь некромансеры, одной ногой стоящие по ту сторону жизни. И обязательно рядом должен быть тот, к кому захочется возвращаться. Недаром внимательный декан оставил с ней самую близкую подругу.
        - Вот и ладушки, - кивнул Рейван. - Поодиночке выскальзываем из избы, набрасываем заклинания, кому какие велено. Если кого-то из нас вычислили - перестаем тратить силу на прятки и начинаем полноценный бой. Ниенна, ты ждешь сигнального дракона с вестями, независимо от хода битвы. А до тех пор носа в поместье не кажешь.
        Уходили быстро. Первыми наружу выскользнули Эрл, кутавшийся в идиотский бархатный сюртук с чужого плеча, а следом Азали, проклинавшая неудобные пышные юбки. Спустя пару минут декан встал, потянулся, сгреб от стенки сабли, шепнул себе под нос формулу и словно растаял в воздухе. Эдгар с Лясаном и Альбрехтом сделали то же самое.
        Бродди на несколько секунд задержался.
        - Присмотрите и за ним, чтобы гадюка его не уничтожила из мести, - умоляющим взглядом посмотрел он на девиц и придвинул к их ногам корзинку с петухом.
        Дверь открылась, будто от порыва ветра, и тут же захлопнулась. Подруги остались одни. Ниенна сидела, кусая губы, чтобы не разреветься сию же минуту.
        За себя она не боялась. А вот за друзей…
        - Ждем, - упавшим голосом сказала Герда.
        Сверху с чердака раздалось очень громкое сопение - это маленькая Марта стаскивала по лестнице ворох разномастных тряпичных кукол, из которого торчали заячьи уши.
        - Ой, а где все? - растерянно протянула девочка, как только спустилась на пол и огляделась. - А дядюшка Бродди? Ушел и не попрощался?
        И она тут же наморщила личико, собираясь расплакаться.
        - Эй, малая, ну ты чего? - вскочила с места Герда. - Дядька твой упыриху убивать пошел, вместе с наставником и друзьями. Вернется скоро!
        - Ааа, - понятливо кивнуло дитя. - А вас оставили, потому что вы девочки, да? Девочкам же драться стыдно.
        - Почему это стыдно? - возмутилась валькирия. - Мы как тайное оружие в бой пойдем! Вот я, например, смотри, чего умею!
        И Герда одной рукой подняла в воздух стол с самоваром, кучей чашек и блюдцем с пирожками. Посуда опасливо звякнула, но вниз не скатилась.
        - Видала? - горделиво усмехнулась она перед малявкой, смотревшей на диковинную тетю во все глаза. - Это потому, что мама у меня сражалась, и отец тоже! Значит, и я могу.
        Валькирия вернула стол на место и указала на подругу.
        - А это некромансерка, она мертвых может поднять из земли!..
        - Но не поднимаю, ибо законом запрещено, - поспешила вмешаться Ниенна, пока восхищенная девочка не попросила продемонстрировать и это умение.
        - Жалко, - тут же расстроилась Марта. - А то я бы тебя попросила Забияку нашего вернуть, он такой хороший был! Песни пел справные, матушка его очень любила, говорила, что его голос любую хмарь разгоняет.
        - Забияка - это колдун? - зачем-то уточнила Ниенна.
        Девочка помотала головой.
        - Нееет, это петух! У нас долго жил, и жен у него было много, двадцать штук! Да только госпожа всех зарубить велела позавчера, жалко так…
        И Марта всхлипнула. Игрушки тут же посыпались на пол.
        - А у нас свой забияка есть, смотри, - заговорщически подмигнула Герда. - Кстати, дядюшка твой его от беды спас. Поговори с ним потом, может, и тебе подарит. Бедолаге дом как раз нужен…
        Петух, словно понимая, что речь ведут о нем, заинтересованно высунул голову из корзины.
        - Ой, красивый какой! - восхищенно пискнула малявка. - А погладить можно?
        Пока девочка крутилась над корзинкой, что-то шепча птице на ухо, валькирия и некромансерка успели осушить еще по одному стакану узвара. Обе то и дело поглядывали на дверь. Томительно тянулись минуты. Герда поднялась с места, чтобы подложить в печку дров.
        И тут маленькая Марта подняла от корзинки разрумянившееся личико и тихо шепнула.
        - А хотите, я вам секрет покажу?
        И она потянула в сторону узорчатый половик, под которой показалась щель погреба. Девочка дернула за веревку, привязанную к ручке, и крышка со скрипом отошла в сторону. Изнутри пахнуло не сыростью и репой, а теплом и куриным пометом. Более того, едва крышка начала подниматься вверх, как снизу что-то многоголосо запищало.
        - Ишь, оголодали, - засмеялась девочка. - Сейчас пшена задам.
        Герда с Ниенной недоуменно переглянулись, а затем поднялись с мест.
        В подполе было не только тепло, но и светло. Под ввинченными прямо в стену свечными кристаллами, не дававшими дыма и огня, а потому безопасными, стоял огромный ящик, в котором сидели цыплята-подростки. Вот они увидели миску с пшеном и засуетились, забегали, то и дело порхая на маленьких, но уже крепких крыльях.
        - Когда госпожа велела курей порубить, батька малышню в подпол спрятал, - пояснила Марта, насыпая зерно в кормушку. - Сказал, завтра барыня, может, уедет или помрет благополучно, она все равно какая-то хворая, из поместья давно не выходит. А мы, если ее послушаем и всех под нож пустим, поголовья лишимся и по миру пойдем.
        Один из петушков, долговязый и худой, тут же вспорхнул ей на плечо и победно завопил что-то вроде «керик-кукууу!» Девочка рассмеялась и смахнула его назад в ящик.
        - Озорники, - покачала она головой совсем как взрослая баба. - Бродька их очень любит. И я люблю. Матушка, когда я болела, сказку интересную сказывала, с тех пор они мне по сердцу. Мол, нечисть всякая петушьего крика боится сильно. Он вроде как не убивает совсем насмерть. А все одно прячутся кровососы, едва заслышат. Это знак, что рассвет идет, Всеблагой Левий очи открывает, и под его взглядом никакому упырю не жить.
        Ниенна только улыбнулась в ответ. Если бы и впрямь Всеблагой Левий мог одним своим явлением и суровым взглядом нечисть уничтожать, не ходили бы по свету некромансеры, не рисковали бы жизнью на жальниках да в заброшенных деревнях. Не свозили бы в столицу упырячьи головы в кунсткамеру, богатеям на увеселение.
        И тут по избе словно прокатился ледяной вихрь. Дрова в печке полыхнули, а крышка погреба грохнула об пол. Подруги мигом вылетели наружу, оставив позади взвизгнувшую Марту.
        Над столом махал крыльями полупрозрачный сигнальный дракончик. Яркий, аж огнем горит, значит, весточка от самого декана.
        - Ниенна, к нам бегом! - рявкнул дракончик басом Рейвана. - Тварь в амбаре засела, а теперь насылает чудищ одно страшнее другого, мы ее не одолеем без тебя!
        Некромансерка мигом кинулась к сумке, стоящей на полу. Высыпала на столешницу ее содержимое, пузырьки каленого стекла со звоном прокатились мимо полупустых чашек. Ниенна не обратила на них никакого внимания.
        Она подняла тот, что выпал последним. Крохотный, блестящий, из цельного куска аметиста, проясняющего разум. Внутри было зелье из аконита, маковой росы, полыни и целого ряда еще более поганых на вкус компонентов. Которое ей бы разрешили сварить лишь после получения диплома.
        - Я сейчас погружусь в сон, меня не дергать, не будить, даже если начнет рушиться крыша, - торопливо объяснила она напуганной Марте. - Дядьке твоему помощь нужна, и я иду к ним, только через Кромку.
        - На тот свет? - ахнула девочка, осеняя себя знаком Всеблагого Левия. - Но оттуда же не возвращаются!
        - Только не некромансеры, - усмехнулась Ниенна, залпом осушая флакон до дна.
        Голова сразу стала сонной и тяжелой. Ниенна едва успела добрести до огромного сундука в углу, накрытого медвежьей шкурой, скинуть сапоги, лечь и вытянуться во весь рост. А затем глаза ее закрылись, и некромансерка погрузилась в сон.
        - Она точно не умерла? - дрогнувшим голосочком спросила Марта. - Дыхания не слышно…
        - Пока нет, - ответила Герда, вглядываясь в лицо подруги. - Но может. Для этого я и здесь. Если начнет плакать и дергаться - беда.
        - Надо будить? - тут же с готовностью спросила девочка.
        - Ни в коем случае. Тогда точно помрет. Нет, пташка, если случится беда, надо мне бечь к вашей барыне, с оружием наперевес. И молиться всем богам, чтобы хоть у меня получилось.
        Тихо потрескивали поленья в горниле печи. В избе пахло мочеными яблоками, медовыми пряниками и льдисто-терпкой полынью. Пищали в подполе цыплята, возился в корзине петух, устраиваясь поудобнее.
        - Так это наша барыня упыриха, да? - вдруг с грустью спросила Марта.
        Герда ничего не ответила, но молчание ее было красноречивее любых слов.
        *
        Усадьба с дороги смотрелась внушительно - каменные стены, черепичная крыша, окна из крашеной слюды, за которыми мерцали многочисленные свечные огоньки. Только собаки во дворе не лаяли и слуги не гомонили.
        - Нехороший знак, - прошептал Эрл, оглядываясь по сторонам. Он шел практически безоружным, лишь два тонких кинжала были спрятаны в рукавах. И потому изрядно нервничал. - Тихо, как в склепе.
        Азали до боли прикусила нижнюю губу. Она всю дорогу ощущала за спиной присутствие Бродди, даже с учетом его невидимости. А теперь ее парень ушел вместе с остальными к другой стороне высоченного забора, и согревающее чувство защищенности пропало.
        Очень хотелось сесть под заснеженный куст сирени у крыльца и зареветь от усталости и переживаний, накопившихся за последние нелегкие деньки. Но нельзя. В конце концов, она маг, проучившийся больше половины срока, или глупая девка, удел которой сидеть в замуже и носом хлюпать, когда мужчины идут воевать? Сама себе выбрала удел, никто за косу не тянул.
        Дверь усадьбы отворилась легко и без скрипа, точно смазанная салом. В лицо сразу дохнуло жаром и свечной копотью.
        «Греется, гадина, - хмыкнула про себя Азали. - Они же холоднокровные. И сердце у змей бьется в разы медленнее человеческого. Его остановишь, а эта ехидина и не поймет сразу, что ее убивают. В нашей ситуации даже небольшая задержка в несколько секунд опасна…»
        В просторной зале, куда они с Эрлом вошли из темного коридора, горели десятки свечей, воздух дрожал от жара. Огромный дубовый стол, заляпанный воском и темными пятнами (Азали отдала бы руку на отсечение в споре, что это засохшая кровь), зеленый мягкий диван с резными подлокотниками и кресло ему в пару, что стояло близехонько к камину. На полках книги и фарфоровые статуэтки, вазочки с завядшими цветами. Пахло скверно - пылью и пересохшей негодной травой.
        - Заждалась я вас, - вдруг раздался от двери мягкий и бархатистый женский голос.
        Азали тут же опустила глаза к полу, стараясь смотреть на гадину Скарапею украдкой, искоса.
        Небольшого росточка, чуть выше Ниенны, худая, двигается плавно и грациозно, в темных глазах отражаются свечные отблески. Закутанная в темные тряпки до пола, голова не покрыта. Интересно, муж у нее есть? Если да, то не кинется ли он защищать ядовитую женушку под воздействием гипноза?
        «Что же я молчу, идиотка? - изругала сама себя Азали. - Она же уверена, что мы под воздействием!»
        Но не успела она додумать эту мысль, как Эрл рухнул на колени и приложился лбом в дощатый пол.
        - Пощади, царица-матушка Гарафена, - забормотал он, как юродивый. - Нас ловили-ловили, да не поймали, жандармы за нами гналися, а мы лошадей украли да в лесу потом бросили, чтобы на тебя, драгоценная, не подумал никто, сами пешком дошли! Смилуйся, мы все сделали, чтобы злодеев от тебя отвести!
        Азали поперхнулась смешком - ну дает боевик, еще и имя ехидины вспомнил! И притворяется оболваненным легко, ему бы в театре выступать. Тут же сделала вид, что всхлипнула от огорчения и опустилась рядом с Эрлом на колени.
        - Прощаю вас, моих неразумных, - наконец, довольным тоном произнесла женщина. - Все правильно сделали. Чужих нам здесь точно не надобно. А теперь идите вниз, под главную лестницу, ждите вместе с остальными, пока не призову.
        И она посторонилась, приглашая гостей выйти в коридор. Торопливо кланяясь, адепты обошли ее по дуге и побрели, куда им было велено. Азали едва сдерживалась, чтобы не припустить бегом - так оказалось противно находиться рядом со змейской царицей.
        Под лестницей обнаружился вход в чулан. Вот здесь за порядком никто не следил - дверь рассохлась, полотно в дырках от жучка-короеда. И пахло сквозь них еще хуже, чем в зале.
        Человеческими испражнениями и болезнями.
        Едва студиозусы вошли внутрь, как под ногами кто-то тоненько взвизгнул. Эрл с воплем отскочил в сторону и высек из пальцев крохотный огонек.
        - Ты что делаешь, нас же поймают… - с шипением не хуже змеиного начала Азали.
        И осеклась. Под ногами лежала старуха, худая и истощенная. Пустые безумные глаза над уродливыми синяками, белое лицо, на котором выступила испарина. На тощем теле болталась грязная и пахнущая нечистотами рубаха. Целительнице не надо было даже прикасаться к ней, чтобы понять - отравлена и скоро умрет.
        Эрл поднял огонек чуть выше.
        Тела, кругом тела. Лежащие вповалку, мечущиеся в бреду. Те, кто был посильнее и мог сидеть, жались друг к другу возле стен. Все грязные, лица изможденные. Кого-то, судя по стонущим гулким звукам, рвало в пустое ведро в самом дальнем углу.
        - Мама, мамочка, - монотонно ныл детский голосок. - Мамочка, вставай…
        Волосы у Азали, и без того вечно взъерошенные, едва не встали дыбом от ужаса.
        - Надеюсь, тетка Бродди и впрямь у моста, а не где-то в поместье. - шепнула она.
        - Не переживай, колдовского дара в ней нет, гадюке такие без надобности, - ответил Эрл, стягивая надоевший сюртук и утирая пот со лба. - Ух, ну и жарища, как в ведьмином котле! Здесь у нее явно те, из кого она по капле цедила свою кружку магии. И травила прикосновениями, ведь королеве змей не нужно даже кусать жертву.
        - Мамочка, не помирай, - детский голосок заплакал еще горше.
        И Азали не выдержала - кинулась к совсем молодой женщине в вышитом платье, лежащей у поганого ведра. Именно ее тянула за руку светлокосая девчушка с поцарапанным лицом. Совсем кроха, не старше четырех зим! И издалека походит на Марту, племяшку Бродди. Вот только девочка в избе была справной, румяной, добротно одетой. А здесь дитя грязное, давно не умытое, заплаканное. И вдобавок босое.
        Азали присела рядом с девчушкой. Та вздрогнула, сверкнула испуганными глазенками и сжала ручки у груди.
        - Где твои сапожки? - спросила целительница, чтобы хоть как-то начать разговор.
        - Тетушка забрала, - всхлипнуло дитя. - Приехала к нам погостить на Осенины, да так и осталась. Матушка заболела, и тетка велела ее отнести сюда, чтобы других не заражала. Да только потом все заболели, и нянюшка Златушка, и дядько Ражий, что за конями смотрел, и садовник наш старенький, и другие слуги, что наниматься приходили. Нас сюда тетушка всех и заперла, чтобы зараза по деревне не пошла. Лечить не велит, говорит, все равно помрем. Батюшка лежит при смерти, матушка уже дышать не могет, только кашляет…
        Кровавая жаркая пелена на миг затянула Азали глаза. Не в силах больше справляться с чувствами, она гневно зарычала и с силой вдавила ладонь в грудь лежащей перед ней женщины.
        Волна магии плеснула изнутри, словно вода из колодца, пролившаяся через край ведра. Да уж, не капля, что нужна гадине, оморочившей и настоящих хозяев дома, и слуг, и приезжих по торговым делам купцов и приказчиков, у которых были крохотные зачатки чародейского дара!
        Она успела услышать, как Эрл выдыхает сквозь зубы: «Хана нашей скрытности!» и почуять, как напарник сначала выстреливает в воздух пригоршней огоньков, способных осветить любой самый темный склеп, а затем выпускает сигнального дракона. Кому он послал весточку, декану или Ниенне, целительница спрашивать не стала.
        Женщина на полу судорожно забилась и взвыла, надрывно кашляя.
        - Терпи! - рыкнула Азали, уже не прячась. - Иначе не поднимешься больше!
        Хозяйка дома прикусила нижнюю губу до крови, но, видимо, понимала, что ее возвращают к жизни. Вцепилась в руку незнакомой рыжеволосой девицы, как утопающий - в спасательный шест, что ему протянули с берега. Рядом тряслась, как последний листик на сухом дереве, ее маленькая дочурка.
        А затем дрогнули стены. Заскрипел потолок, сверху на людей посыпались щепки и труха, но они едва смогли закрыться руками.
        - Что здесь происходит? - взвизгнул от двери голос Скарапеи-Гарафены. Гадюка в человеческом обличии стояла в дверях чулана, и черные волосы шевелились, словно живые змеи.
        Эрл тут же выпрыгнул вперед, и в расставленных ладонях его затрепетали молнии, как у древнего бога с картины в королевском музее.
        Но Скарапея не собиралась сражаться. Ахнув, она стремительно развернулась и рванула вверх по лестнице.
        - Эрл, стой, не надо! - заорала Азали, понимая, что сейчас произойдет.
        Напрасно. Боевик, раззадоренный бегством противника, рванул следом. Он успел пробежать через всю запыленную комнату размером не меньше зала наверху, перескочить через старуху и шагнуть к двери…
        И заорать не своим голосом, отлетая к стене.
        А следом взвизгнула Азали, увидев змею, что заползала в чулан, широко разевая пасть с треугольными клыками. Таких огромных она в жизни не видела - толщиной с человека, а уж длиной, наверное, во всю комнату будет! С зубов на дощатый пол капал яд.
        Змея разинула пасть величиной с бочонок для медовухи и зашипела. Стены дрогнули еще раз.
        - Здесь какое-то чародейство, не дает нашим пройти! - заорал Эрл. - Азали, бей! Я расколочу стену изнутри!
        Целительница рывком вскочила на ноги, одновременно толкнув светлокосую девчонку за спину. Та с тоненьким вскриком вцепилась в кружевные юбки бордельного платья.
        - Да чтоб тебя! - всплеснула руками Азали, едва не падая.
        Как атаковать девушке, чей дар призван лечить, а не убивать? Однако за левым бедром, в кружевах да шелках, всхлипывала напуганная малявка. А ее мать лежала на полу, с трудом опираясь на локти и глядя на змею круглыми от шока глазами. Нет, невозможно их не защитить!
        Остановить сердце не выйдет, она поняла это еще во время встречи с василиском. Но ведь у рептилий холодная кровь! Вон какая духотища в поместье. Наверное, потому привыкшая к теплому климату змеиха и носа из дому не казала…
        - А ну ползи сюда, погань! - выкрикнула Азали, протягивая руку. - Я тебя сейчас согрею!
        Огромная гадина зашипела и кинулась к ней, разевая рот. Прямо по телам стонущих и кричащих людей.
        И тогда Азали выплеснула из пальцев простенькое бытовое заклятие, которым владел каждый адепт в их Академии - «горячий чай», призванный вскипятить воду за краткий миг. Правда, любые полезные свойства жидкости при этом терялись, зато вместе с ними уходили возбудители холеры и других заразных хворей.
        Кровь - та же водица, но в виде бульона со всякими полезными для живого создания веществами. И кипеть, как оказалось, она способна прекрасно. Змея прямо в прыжке вдруг забила хвостом, бестолково заметалась и рухнула на пол. Кто-то из лежащих на полу захрипел, сталкивая с себя чешуйчатое тело.
        Но гадина не обращала на это никакого внимания. Она лежала, открыв пасть, из-под сомкнутых век вытекало что-то дымящееся и дурно пахнущее. К запахам немытых тел прибавилась вонь паленого мяса и кожи.
        Еще через мир в стену с той стороны раздался удар, от которого заскрипела лестница наверху. Заскрежетали балки, на которых держался потолок, рухнула из петель дверь чулана. Азали едва успела прижать к себе девочку.
        Стена еще раз дрогнула - и край ее осыпался внутрь битым кирпичом. В образовавшуюся дыру влетел декан Рейван, весь искрящий молниями, следом остальные боевики.
        - Люди! - закричала целительница так громко, как могла. Вокруг клубилась пыль и строительная крошка, зато с улицы потянуло умопомрачительно вкусным морозным воздухом. - Здесь люди в беде!
        Ее услышал Альбрехт Вельф, и тут же бросил в стороны заклинание, обращавшее дерево в неподвижный камень.
        - Надо их выводить! - закричал он. - Эта конструкция долго не продержится!
        - Давайте, - кивнул Рейван. - На улицу, к кострам. Азали, свяжись с Академией! Срочно сюда целителей и жандармов!
        Дважды повторять не пришлось. Азали схватила в охапку девочку, а второй рукой потянула за шиворот ее мать.
        - Простите, госпожа, что грубо, иначе не выберемся, - выдохнула она, протаскивая обеих сквозь дыру в стене.
        - Я ничего, ничего, потерплю, - всхлипывала женщина. - Только спасите нас!
        Следом шел Альбрехт, вынося на плечах полуживого дедка.
        - Поморозятся, пока мы змеиху бить будем, - нахмурился он. - Костер надо. Бродди, подпали вон тот куст!
        - Не надо куст, он же живой! - простонала хозяйка усадьбы, с трудом перебирая ногами. - Там… дрова у крыльца.
        Боевик скрипнул зубами, но спорить не стал.
        Пока Лясан, Эрл и Эдгар вытаскивали наружу остальных пленников змеиной царицы, которых оказалось без малого два десятка, Бродди успел запалить три костра. Альбрехт поднялся наверх, к наставнику. Через минуту оба показались на балконе мезонина.
        - Чисто! - заорал декан Рейван. - Гадина исчезла!
        Люди, зябнущие у костров, с облегчением зашептались.
        - Не может быть, - покачал головой Бродди. - Чтобы змеиха так просто от своих планов отказалась? Не верю я в такое чудо.
        И тут хозяйка, что сидела на бревнышке у одного из костров и прижимала к груди едва дышащего супруга, подняла голову.
        - Никак такое не можно, милсдари чародеи. Она с нас всю кровь сцедила, проклятущая, неужто бросит зазря?
        Азали тоже ни капли в это не верила и уводить людей с мороза в безопасный, на первый взгляд, дом решительно отказалась. Но передышка в несколько минут позволила боевикам вытаскать во двор с гостиной все ковры и накидки на мебель, а заодно ворох шуб и валенок из коридора, чтобы люди хоть немного согрелись. Целительница тем временем успела сотворить иллюзорного стрижа-почтовика, что мог летать в любую погоду и передавал вести даже на большие расстояния. Шепнула ему несколько слов и подбросила в воздух.
        Теперь оставалось только молиться репяным хранителям, чтобы и у этой сказки был хоть мало-мальски счастливый конец, и подмога успела вовремя.
        И тут сзади кто-то дернул Азали за оборки платья.
        - Тетенька чародейка, а я знаю, куда злыдня спряталась! - доверительно сообщила дочка хозяйки, кутаясь в огромный и теплый платок. На ногах у малявки были валенки для взрослого, что упирались ей практически в ягодицы. - Она в амбар большой все время ходила, где у нас куры живут! Ну, жили, пока их тоже мор не повалил…
        - Где амбар? - тут же насторожился декан Рейван, как раз закончивший перевязывать многочисленные раны девочкиного отца.
        - Вон он! - и дитя указало на длинное строение, тянущееся вдоль забора с восточной стороны. Внутри которого тихо и темно.
        Люди замолкли и начали тревожно переглядываться.
        - Здесь сидите, - велел, наконец, декан. - Мы защитный круг поставим от гадов всех мастей и направленной магии. До моего разрешения из него не выходить! Если гадина выползет - в глаза ей не смотреть!
        Они о чем-то тихо пошептались с парнями, собрали людей в кучу, окружили их светящимся кольцом, а затем выстроились в ряд и синхронно задвигали руками.
        Амбар затрясся, заскрежетал сухими досками, зашуршал соломой - и развалился на части, как карточный домик. Только крыша аккуратно взлетела и опустилась за забор.
        Она стояла неподвижно среди пустых насестов в клубах пыли, сложив руки на груди. Тонкий безгубый рот нехорошо улыбался, черные кудри трепал ледяной ветер, но она словно не чуяла мороза.
        А у ног ее сплетался клубок жирных змей.
        - Тьфу, погань какая, - сплюнул Бродди.
        - Сдавайся, Скарапея! - громко рыкнул декан Рейван. - Мы знаем, кто ты, и чем промышляешь. Тебе не добиться желаемого, люди эти под нашей защитой. А тебя будут судить.
        - Судить? - усмехнулась черноволосая. - Сильно вы изменились за несколько сотен лет. Твои предки были счастливы целовать след моих ног.
        - Нет у тебя ног! - запальчиво крикнул Эрл. - Один хвост паскудный, и тот мы с целительницей умертвили!
        - Ах, это вы мою несчастную голову заживо в собственной крови сварили? - нехорошо усмехнулась Скарапея. - Ну что ж, раз вы знаете мое имя, значит, помните, что их у меня двенадцать.
        Волосы взвились над ее головой туманно-черным ореолом, глаза вспыхнули желтым, зрачок вытянулся в узкую щель. Клубок змей у ее ног распался на отдельных гадов. Те бесшумно скользнули по бокам от своей госпожи…
        И начали стремительно увеличиваться в размерах.
        Из толпы людей в защитном круге раздался истошный женский крик.
        - А ну тиххха! - рявкнул медвежьим басом магистр боевых искусств себе за спину. - Мы не собираемся сдаваться!
        - Рвотные, блевотные, падучие, какие там еще? - сплюнул сквозь зубы Эрл. - Дайте мне эликсир кто-нибудь и накопителей пару штук, я же с собой в усадьбу ничего не брал.
        - Не знаю, какие, - в тон ему ответил Альбрехт. - Но мы не можем отсюда уйти. Наша первостепенная задача - защита людей, иначе какие из нас боевики?
        - Значит, сдохнем, - зло усмехнулся Эдгар, растирая ладони. - А я так и не зашел в «Алую обитель» утешить какую-нибудь из красоток после вчерашнего. Шут с ними, конечно, но я бы предпочел смерть от рук более прекрасной и теплой девицы, нежели Скарапея. И более молодой.
        - А ну языки прикусили, растрынделись, как сварливые бабы на базаре! - рыкнул в их сторону декан, раскручивая в ладонях небольшую шаровую молнию. Затем чуть спокойнее добавил. - Никто сегодня не умрет, поняли меня, недоноски? Чтобы я подобных разговоров во время боя больше не слышал. Сейчас пульну ей в голову - и отправлю сигнал некромансерке. Пора вступать в битву нашему золотому яичку из второй корзины.
        И магистр Рейван отскочил в сторону, готовясь атаковать.
        *
        Ниенна чувствовала себя раздвоившейся. Вот она лежит там, внизу, на теплой шкуре, небрежно брошенной поверх сундука. И вот она же взмывает вверх, проходит сквозь потолок и оказывается на улице.
        Ей не холодно, хотя мороз стоит такой, что дым в печных трубах разбросанных по белой равнине изб тянется высоко в небо, а не стелется по крышам. Блистают золотой россыпью звезды, качает тоненькими рожками озорной месяц.
        Некромансерка смотрит на свои ладони. В бледном сиянии небесных светил они кажутся заледеневшими и почти прозрачными. Но сила течет сквозь тело фиолетовыми всполохами, и это так красиво, что от восторга замирает сердце.
        «Дух силен, но и очень уязвим, - напоминал адептам Особого факультета на практикумах магистр Удмертий. - Будьте всегда осторожны, не рвите связь с телом, не задерживайтесь в этом состоянии надолго».
        Ниенна оглянулась по сторонам и увидела, как в центре хутора, во дворе самого большого каменного дома полыхают костры, пульсары и молнии. Магия клокотала, словно варево у нерадивой хозяйки, готовое вот-вот выплеснуться из котла и потечь наружу, в очаг.
        Некромансерка рванула туда, не задумываясь.
        И увидела ее. Скарапея висела в воздухе, похожая на призрака из самой Бездны, и лениво шевелила тонкими руками.
        А внизу кипела битва. У Ниенны едва не похолодело сердце. Двор кишел огромными змеями, от которых отбивались ее друзья с деканом во главе. И их было мало - шестеро студиозусов вместе с наставником против одиннадцати гадов такой длины, что ее хватило бы опоясать всю усадьбу.
        Но за спинами чародеев в защитном круге стояли полураздетые и едва живые люди. И Ниенна понимала - никто из ребят не уйдет отсюда добровольно и под угрозой гибели. Потому что людей чудищам на потребу не бросит даже Азали, не то что боевики.
        Вот декан швырнул в парящую над домом Скарапею клубок молний, но та с издевательским хохотом дернулась в сторону, и молнии с шипением растворились в воздухе. Змеиная царица щелкнула пальцами, и одна из огромных гадюк кинулась на магистра, разинув рот. Альбрехт успел в последний момент плюнуть ей в гортань огненным вихрем. Ехидина с яростным шипением затрясла головой и отползла в сторону.
        А Скарапея быстро-быстро задвигала пальцами - и Ниенна с ужасом увидела, как раны на теле обожженной змеи затягиваются на глазах.
        Не раздумывая, она кинулась вниз, на ходу сплетая «поцелуй смерти». Не может же быть такого, чтобы тварь чуяла не только плоть, но и дух…
        Скарапея стремительно развернулась к ней. Желтые глаза уставились Ниенне прямо в лицо.
        - Ах ты, маленькая дрянь! - взвизгнула змеиха гневно. - Это ты, ты все иссспортила! Без тебя я бы уже была полна сил!
        «Если это змеиное кубло, атакующее моих друзей - ее слабое состояние, что же станет, если позволить ей напитаться чужой магией?» - замерла от ужаса Ниенна.
        - Боишься? - с ненавистью прошипела Скарапея. - Правильно. Твоя ничтожная душонка даже не умеет скрывать эмоции. Я уничтожу тебя здесь, а физическое тело умрет там. Остатков твоей силы мне хватит, чтобы сравнять весь хутор с землей, а там и на столицу пойду!
        - Так догоняй! - зло оскалилась Ниенна и рванула прочь.
        Увести гадину в сторону от хутора - первостепенная задача. Некромансерка отчетливо видела незримые живым человеческим глазам нити, что тянулись от Скарапеи к ее «головам», которыми она управляла и которые питала силой. Может, без нее победить огромных гадов друзьям будет легче?
        А если ребята выживут - за такое и умереть не жалко. Нет, Ниенна не строила иллюзий. Говорят, в былые годы один боевой чародей мог уничтожить целое войско врагов, а мастер Особого искусства - выпить жизни ярмарочной толпы в один присест. Теперь не то, силы и ее источников в мире меньше. Но и чудища, говорят, измельчали за века…
        Вот только победить саму змеиную царицу девчонке-второкурснице, даже отмеченной благословением Милосердной Смерти, вряд ли представится возможным. На что она вообще рассчитывала, глупая? Вот сейчас мчится по небу, петляя в облаках, как заяц, пока Скарапея преследует ее. И ведь нагонит скоро…
        А может, гадина замерзнет по дороге? Здешний климат ей явно не по душе. Устанет и выдохнется в любом случае. Ничего, мы еще поборемся!
        Ниенна показала себе за спину срамной жест, ухмыльнулась, расслышав яростное шипение, и нырнула вниз сквозь облака.
        Но время играло не только против Скарапеи, но и против нее. Где-то далеко внизу начинало задыхаться без души живое тело. Некромансерка гневно зарычала и попробовала все-таки пульнуть в преследовательницу «поцелуем смерти». И ей это почти удалось, заклинание зацепило отшатнувшуюся, но замерзшую, а потому не очень проворную гадину самым краем.
        От ее яростного воя и выплеска ядовитой силы, казалось, расколется пополам небо. Ниенну закрутило в вихревой воронке и понесло сначала вправо, потом вниз, затем влево, дергая и корежа.
        Боль была настоящей, обжигающей. Некромансерка металась в пустой тьме, не видя ни неба, ни земли, и беззвучно кричала, чувствуя, как начали холодеть пальцы на руках и ногах.
        Магия утекала вместе с остатками силы. Напрасно там, внизу, она похвалялась перед наставником своими умениями. Змеиная царица, даже раненая, проглотит ее душу или просто разорвет на куски. Не видать ей ни персиковых садов за ажурными воротами в небесах, ни кипящей лавы в Бездне с рогатыми. От бывшей графской доченьки не останется и воспоминаний.
        Скарапея выла от боли и тоже теряла могущество, но яростная злоба придавала ей сил, и она летела следом за некромансеркой, практически не отставая. Вот-вот нагонит, схватит, вцепится в призрачное плечо ядовитыми клыками - и тело там внизу умрет.
        Вместе с духом.
        - Помоги, - шептала Ниенна, чувствуя, как по щекам текут слезы. Где текут, на какой из сторон бытия? - Помоги, пожалуйста…
        Кому она слала бессмысленные призывы о помощи, захлебываясь отчаянием, кого звала? Отца, что когда-то сидел с ней у огня и рассказывал о василисках? Магистра Рейвана, что сразу поверил наивной первокурснице в тот злополучный день, когда она потеряла здоровье в битве с остроухими? Декана Удмертия, который заботился о покалеченной девчонке больше, чем родители?
        Может, Альбрехта, чье огромное сердце оказалось в силах простить причиненную ею боль и украденную на репяном поле магию? Герду, ближе которой не было на всем белом свете? Доброго Бродди, жалеющего каждую безвинную живую тварь, и даже неразумного петуха? Азали, которая вообще не должна была участвовать в этом бою, но она любит своих друзей - и поэтому скорее погибнет вместе с ними, чем бросит в беде?
        Или того неведомого, заветного, сокровенного мужчину с огненным сердцем, которого она никогда не видела и вряд ли теперь увидит? От мыслей о котором хотелось плакать навзрыд, потому что не сбудется, не сложится, сказки про драконов с их друзьями и принцесс никогда не заканчиваются хорошо?
        Горячий ветер, яростный и неистовый, вдруг захлестнул ее стихийным потоком и потянул вперед.
        Он стоял в пустоте и бескрайней тьме, почти невидимый, слившийся с чернотой. Даже черты лица не разглядеть. Но жар, идущий от тела, был способен испепелить любого врага. Ниенна чуяла его также, как чует собственную руку или ногу. Как ощущала пряди волос, щекочущие шею, прохладу шелковых простыней перед сном, ароматную мыльную пену в тазу для умывания, солнечные лучи на коже.
        И глаза, смотревшие прямо на нее. Темные, почти черные, но вдруг в них блеснуло пламя, и оказалось, что они сумрачно-синие, как летнее небо перед грозой. Ни разу в жизни Ниенна такие не видела.
        - Помоги, - едва слышно прошептала она. - Прошу тебя, пожалуйста, я не могу сама…
        И бессильно сомкнула веки.
        Но в следующий же миг невидимый незнакомец сгреб ее в охапку и притянул к себе. Пахнуло влажной еловой хвоей, клюквенными полянами, жаром костра. Ниенна всхлипнула, готовая умереть здесь же, на месте, и плевать на гадину за спиной. Только бы касаться четко очерченных плеч, скользить по ним пальцами, только бы дышать его запахом, обжигающим, как дрожащий воздух в полуденный зной.
        Его кожа была солона на вкус. Его губы - жесткими, требовательными и очень настойчивыми. И Ниенну захлестнул восторг от несокрушимой силы, что хлынула в тело. От чужой щедрости того, кто отдавал себя без сожаления, без остатка - и оставался таким же пылающим, таким же живым.
        Сколько она провисела так, во тьме и пустоте, даже не открывая глаз? Секунды или столетия?
        Неведомый спаситель растворился в безбрежной пустоте так же быстро, как и появился. Человек ли это был? Разве люди могут подобное выдержать? Как он откликнулся на ее зов? И почему именно он? Сплошные вопросы и ни одного ответа.
        Но перед его исчезновением Ниенна наполнилась согревающим пламенем до краев. И боль ее канула в небытие.
        Мир вокруг вздрогнул, клубящаяся тьма растаяла, вновь показались привычные звезды на чернильном зимнем небе и белая равнина внизу, уходящая за горизонт.
        Скарапея застыла неподалеку, всего в каких-то тридцати аршинах, висела в воздухе огромной уродливой вороной, и лицо ее, пошедшее пятнами, исказилось от ужаса.
        Ниенна вытянула руки вперед - и довольно хмыкнула. Фиолетовые всполохи в ее ауре тесно переплетались с огненно-красными. И не было меж ними ни одного просвета.
        - Ну что, гадина, сразимся? - звонко выкрикнула она.
        Скарапея с визгом развернулась и полетела прочь.
        - Куда ты? А попрощаться? Со мной и с жизнью? - некромансерка пальнула ей вслед новым «поцелуем смерти». И он впечатался ровнехонько змеевой царице в спину, промеж острых лопаток.
        Та взвыла, задергалась и кувырком полетела вниз, в белую снежную мглу.
        - Вот там и сдохни от холода, - рыкнула Ниенна и рванула в сторону Глосы.
        Нет, она не питала иллюзий, что твари из древних легенд хватит одного заклинания, дабы отойти в мир иной. Но Скарапея ранена дважды, второй раз - очень тяжело. Ее добьет морозная ночь в чистом поле, из которого до ближайшего жилья минимум пара часов ходу.
        Ниенна не отказалась бы поглядеть, как гадина преставится в ближайшем же сугробе, но вот беда - время, отпущенное ее духу вдали от тела, было на исходе.
        *
        Томительно тянулись минуты. Одна гостья спала на сундуке беспробудным сном, а вторая, рослая девица с красивой длинной косой, начинала тревожиться.
        Марта постаралась ее развеселить, как мама учила. Показала всех куколок по очереди, объяснила в подробностях, чем питаются цыплята, а заодно похвасталась, что знает грамоту. Жаль только, книжка осталась наверху, в комнате. Но странная девица по имени Герда почти не слушала. И все сетовала, какое это мучение, сидеть и ждать невесть чего.
        Делать нечего, придется читать грустной тете сказку. Марта едва встала с лавки и шагнула к лестнице на чердак, как белоголовая некромансерка с красивым именем Ниенна вдруг протяжно застонала.
        - Помоги… - прошептала она, и по бледным щекам ее заструились слезы. - Помоги, пожалуйста, я не могу сама…
        Рослая девица подлетела с лавки так, словно умудрилась за время ожидания отрастить крылья. Затем подхватила сабли, стоявшие у двери, и рванула на улицу, даже не накинув утепленный мундир.
        - Куда ты? - ахнула Марта.
        - Сражаться! Беда у них. А ты дома сиди! - недобро рыкнула гостья через плечо.
        «Какая невоспитанная тетя, - недовольно подумала Марта. - Даже не попрощалась, как подобает…»
        Марта и впрямь хорошо знала грамоту, умела читать и очень хотела уехать на учебу в Ахенбург, совсем как дядька Бродди. Хорошо бы тоже поступить в какую-нибудь чародейскую академию! И стать целителем, только не людей пользовать, а зверей. Животных Марте всегда было жалко, особенно она оплакивала Забияку, которого госпожа велела пустить в суп вместе с куриными женами.
        Но петух, которого с собой привез дядюшка, ей тоже понравился. Хоть и странный какой-то, с подстриженным хвостом, худой и гребень с бородой короткие, почти как у курицы. Наверное, больной. А дядьке его жалко, вот и возится.
        - Если бы я могла, я бы тебя вылечила, - вздохнула Марта, поглаживая петуха по шелковистым перьям на спинке. - И ты бы помог дядьке Бродди и остальным чародеям победить упыриху. Все кровососы боятся петушьего крика, так в книжках написано. Но ты не можешь петь, рыжая тетя сказала, что тебя злодеи мучили.
        Птица смотрела на нее внимательно-внимательно. Словно понимала, о чем девочка говорит.
        - Ты только не подумай, что все люди злые, - шептала ему Марта. - Я вот знаешь, как зверей люблю? Ей-боги, сама бы обратилась петухом и кукарекала, пока вся нечистая сила на белом свете не кончится! Но тетя-некромансерка сказала, что это все сказки…
        Петух посмотрел на Ниенну и - Марта могла поклясться! - неодобрительно мотнул короткой алой бороденкой.
        А затем хрипло, с натугой, но все же пропел:
        - Кукарекууу!
        - Икикикеее! - тут же тоненько заорали снизу, из подпола.
        Петух послушал, наклонив голову вбок, и снова подал клич.
        Ему ответила разнобойная писклявая многоголосица. Цыплята-переростки вовсю пытались славить новый день своим пением, не дожидаясь ни рассвета, ни весны.
        Марта вихрем поднялась на ноги, совсем как тетя Герда с саблями, что ушла сражаться. Подхватила пустую корзинку, в которой дядька Бродди приносил петуха, и ринулась в подпол, торопливо стуча пяточками по ступенькам.
        - Главное, чтобы матушка не вернулась до срока и не наказала дома сидеть, - бормотала девочка себе под нос, выхватывая из пестрой массы в ящике наиболее крепких горластых петушков и усаживая их в корзину. - Не вырывайтесь, малята, а то рассержусь. Зерно утром насыплю пустое, а не с ягодками для пользы желудку, будете знать! Надобно чародеям подсобить. А то взрослые совсем не разумеют, как одолевать нечистую силу…
        Марта знала.
        Ведь она была умной девочкой и отлично умела читать.
        *
        Герда неслась мимо занесенных снегом изб и огородов, мимо старого колодца, пролетела насквозь торговую улицу с кузней в самом конце и выскочила на широкий мосток, что вел по пригорку к усадьбе.
        Над ней стояло зарево, как будто весь двор занялся огнем. Непрерывно визжала какая-то баба.
        В ближайших домах не горел свет и были накрепко закрыты ставни, но Герда чуяла - никто не спит. Но и на улицу не выйдет. Очень уж страшно.
        Она рванула по мостку вверх, в три прыжка достигла запертых ворот, подумала секунду и с размаху зарядила сапогом с железной набойкой по одной из створок. Та с грохотом рухнула внутрь двора.
        Усадьба и впрямь почти полыхала, горела земля под ногами, плескал во все стороны искристыми щупальцами защитный круг, в котором валькирия увидела силуэты людей.
        Вввввжухх! Перед самым носом с гудением пролетел клубок молний.
        - Герда, в сторону! - выскочил из темноты чумазый Эдгар в разорванном мундире. Он одним толчком сбил подругу с ног и рухнул в снег сам.
        - Ты что, ополоу…
        В темноте над сараем раздался чудовищный вопль, и с покатой крыши скатилась пятнистая змея такой длины, что поместилась бы лишь в самом большом учебном классе Академии.
        - …мел, - оторопело закончила Герда, хлопая глазами. Затем резко очнулась. - А ну слезь с меня, защитничек фигов! Выпрыгнул куренок спасать волчонка!
        - Молчи, - зашипел он, еще сильнее вдавливая ее в снег. - Тут где-то рядом еще одна. Мы не можем их добить, гадин больше десятка, расползлись по всему двору, наши заклинания им - как слона пушинкой пощекотать. Ранить-то раним, но они тут же самоисцеляются, шут его знает, за счет чего. Скарапея сначала взлетела в небо, когда декан ей едва промеж глаз не засветил молниями, там мы ее достать уже не могли. А потом завизжала, как полоумная, и улепетнула в облака.
        - Это, наверное, Ниенка ее атаковала с той стороны, - выдохнула валькирия, сердито чихая - колкая снежная крупа ссыпалась ей в нос и глаза. - Но она сама кричала и плакала во сне, наверное, бой со змейской царицей был тяжелым.
        - Еще бы, - фыркнул боевик, но глаза его оставались серьезными. Он то и дело напряженно озирался по сторонам. - Эрл ранен, Лясана какая-то из змеюк тяпнула за ногу, клыки бедро насквозь пропороли, хорошо, артерию не задела. Он сидеть может, а стоять - уже нет. Азали яд вытянула, но сама перенапряглась, сила истощилась. Лежит пластом вон в том круге. Бродди еще держится, но вот-вот тоже истощится. Альбрехт с деканом Рейваном только на ногах…
        - А подмога где?
        - Не знаю, - мотнул он головой. Грязный, взлохмаченный, под глазом набрякает здоровенный синячище. - Мы позвали, но они все не идут… Что ж такое-то? Неужто тут и поляжем под праздник, в сугробах?
        Голос его дрогнул.
        - А ну тихха! - рявкнула Герда. - Разболтался много, я смотрю. Где та гадюка? Сейчас я ей…
        Лицо у Эдгара вдруг вытянулось, глаза расширились от ужаса.
        Герда прямо из сугроба подлетела в прыжке, рассыпая вокруг льдистую крошку. Из темноты на нее надвигалась раззявленная змеиная пасть.
        - Ты глянь, какая морда, небось, и свинью в один присест сожрешь, - подивилась валькирия, с размахом выставляя оголенные сабли вперед и чуть вверх. - На меня даже не гляди. Я таким паскудством, как ты, быть проглоченной брезгую.
        Змея ответила хаотичным дерганьем, переходящим в конвульсии - оба лезвия вошли ей прямо в нёбо. Герда рывком выдернула оружие, и гадюка рухнула вниз. От удара толстого тела о землю вверх взметнулось целое облако снежной пыли.
        - Бегом к нашим, она сейчас очнется! - тут же дернул Герду за рукав Эдгар.
        Боевики и впрямь едва держались. Декан Рейван был с головы до ног покрыт копотью и пулялся молниями, ну точь-в-точь рогатый из Бездны. Под Альбрехтом, нещадно угощавшим ехидин летающими огненными шарами, растаял снег и показалась голая земля. Его тройка сидела без сил в защитном круге. Точнее, сидел один Бродди, держа на руках полуживую Азали. Лясан с Эрлом вповалку лежали у ближайшего бревна.
        А вокруг кишели змеи размером с колонну в парадном зале столичного дворца его величества Александра V.
        - Герда, где лялечка? - завопил Альбрехт. - Нас сейчас перекусит пополам не одна, так другая прорва! У нее получилось?
        - Знала бы я, - и Герде вдруг остро захотелось разреветься.
        Ниенны нет, змеи практически невредимы и полны сил. Значит, с подругой случилась беда. Не зря она плакала во сне.
        За шквалом навалившихся горестных мыслей валькирия не сразу расслышала, как охнул за ее плечом Эдгар.
        - А малявка тут какого лешего делает?
        И сама заметила маленькую фигурку в воротах, в темной барашковой шубейке, валенках и пуховом платке. С подозрительно знакомой корзинкой в руках.
        - Марта! - едва не захлебнулась Герда криком. - Глупая девчонка, зачем ты…
        Девочка без страха брела к забору, проваливаясь в снегу, и лишь прижимала корзину крепче к груди правой рукой.
        А под локтем левой у нее спокойно сидел черный петух.
        Одна из змей развернулась на новую дрожь земли, оскалила пасть и рванула к Марте. Герда с криком кинулась следом.
        Однако девчонку и без этого было кому выручать. Петух выпорхнул из рук и взлетел вверх, неуклюже махая тяжелыми крыльями. Но высоко подниматься ему было без надобности - всего лишь гадине на макушку.
        Он с яростным клекотом вцепился ей в загривок и с размаху ударил клювом в макушку, потом еще раз, и еще. Змея забилась в снегу, пытаясь сбросить нахальную птицу, и сама не заметила, как приблизилась к ограде. Петух с видимой радостью тюкнул ее по голове еще раз, с легкостью перепорхнул на высокий дощатый забор, разинул клюв…
        - Ку-ка-ре-ку! - полетел над двором хриплый вопль. - Ку-ка-ре-куууууу!
        Порх! - поскакали из корзинки разноцветные перьевые комочки. Поджимая голенастые лапки, допрыгали до валявшихся неподалеку дров и вскочили на самую высокую вязанку.
        Морозная ночь огласилась криками, что были по сердцу любому сельскому жителю.
        - Кирик-кукуууу! Кирик-кукуууу! - надрывались тоненько цыплята, то и дело подпрыгивая в воздух.
        И змеи замерли. Только глаза сверкали в темноте. Та, которую петух долбил в макушку, скользнула от забора в центр двора - подальше от голосящих птиц.
        - Чтоб мне провалиться, - хрипло выдохнул Альбрехт Вельф. Затем оглянулся через плечо. - Эй, курощуп! Напомни мне перед тобой извиниться, если уцелеем. Пригодился твой петух, ничего не скажешь…
        Марта стояла у забора, глядя на пернатое хозяйство с довольным видом, словно сама насиживала.
        А сзади над ее головой подымалась распахнутая змеиная харя с клыками. По загривку и морде гадины текла кровь.
        - Да я ж тебя угрохала! - взвыла Герда не своим голосом, кидаясь навстречу. Руки сами взмыли в воздух и метнули в змею обе сабли. - Марта, пригнись!
        Понятливая девчонка тут же осела в сугроб. Клинки пролетели прямо над ее головой и вновь вонзились рептилии в пасть. Змея дернулась в сторону, ударилась башкой об забор и сползла по нему в заиндевелые кусты смородины.
        Петух вспорхнул с забора на толстый чешуйчатый хвост, с важным видом прошелся по спине, как по ровной дощечке, искоса глянул на торчащие из гадины клинки и победно завопил:
        - Ку-ка-ре-кууууууу!
        Змеища дернула судорожно хвостом раз, другой…
        И затихла окончательно.
        - Сдохла, - ахнул Эдгар. - Сдохла поганая скотина! Неужто лялечка…
        Остальные рептилии мигом порскнули в разные стороны, с явным намерением скрыться за поломанными воротами и в щелях под оградой.
        - Герда, держи, не давай проломить забор! Нельзя их выпускать в деревню! - мигом взревел декан Рейван. - Их надо сбить в кучу, чтобы я мог атаковать «золотыми стрелами»! Ниенна сделала все, что надо! Смотри, как улепетывают!
        Валькирия радостно выдохнула и сжала кулаки до боли в пальцах.
        Нет. Все эмоции потом. Бой еще не закончен.
        - Заткните уши, - дрогнувшим голосом сказала она.
        - Ни беса не слышно, - поморщился Эдгар, а затем заорал во всю глотку. - Уши заткнули всееее! Валькирия говорить будет!
        Герда рванула к воротам, словно следом гнались все неудавшиеся женихи, которые к ней сватались. Добежав, стремительно развернулась и завизжала.
        Видимо, и впрямь все они вымотались до предела за последние дни. Следовало больше спать, лучше питаться и не тратить силы на шатания по борделям. А еще - не искать приключений на пятую точку, а постигать магическое искусство с помощью библиотечных трактатов, спаррингов под присмотром наставников и безопасных практикумов в лаборатории…
        Следовало бы, да. Да кто ж в развеселой студенческой жизни прислушивается к мудрым мыслям?
        Вот и оставалось стоять по колено в снегу, не чуя холода от кипящей в жилах ярости. И орать во всю глотку, используя один из талантов, которым наградила кровь матери-валькирии.
        Вверх взметнулись не только костры, но и клубы снега. Словно метель прошлась по двору, проминая кусты, сбивая с ног едва стоящих людей в защитном круге. Стекла в окнах по эту сторону усадьбы с мелодичным звоном обвалились внутрь комнат. Ссыпались с поленницы, как горох, цыплята, скатился с забора черный петух.
        Только чародеи оставались на ногах. И почему-то Марта. Стиснув зубы и заткнув уши, девчонка проползала по снегу к бестолково плачущим птенцам.
        Герда замолчала.
        Во дворе было тихо-тихо. Лишь трещали костры, да шумно кашлял кто-то из боевиков в защитном круге. Марта у поленницы собирала в корзинку напуганных цыплят. Змей отнесло в гигантскую кучу в дальнем углу забора. Они сбились в бессмысленно копошащийся клубок, оглушенный и деморализованный.
        И тогда декан Рейван поднялся на ноги, вытянул ладони вперед и гаркнул заклинание.
        Герда слышала его всего один раз - на лекции по смертельным магическим формулам. Сказанное не в нужной тональности, без соблюдения ритма и совершенно в таком виде безопасное.
        «Без крайней нужды не использовать», - резюмировал тогда декан, и никто не стал спрашивать, почему.
        Чего уж тут непонятного?
        Воздух перед ладонями декана задрожал и вспыхнул, как минимум, сотней молний, мерцающих, как волшебное золото лепреконов. Искрящим потоком они полетели к углу, в котором сбились в кучу гадины.
        Полыхнуло так, что золотое свечение наверняка видели в самом центре Ахенбурга. А когда пелена опала, остался только вывороченный с корнем забор, покрытый кровавыми ошметками с клочками чешуйчатой кожи.
        Декан Рейван оглянулся, обвел адептов мутным взглядом и хрипло рассмеялся.
        - Вот так-то, щенки. Говорил же я, никто не умрет.
        И навзничь рухнул лицом в утоптанную тропинку, ведущую к крыльцу усадьбы.
        *
        Рассвет выдался туманным и морозным. В такие утра хорошо дремать, завернувшись в три одеяла и подложив под все мягкие и нежные места грелки. Хорошо смотреть на улицу, сонно зевая над чашкой горячего какао. А самым тяжелым, что поднимет рука, пусть будет газета со свежими новостями.
        - Я представляю, что насочиняют про вчерашнюю ночь бумагомаратели, - тихо рассмеялась Герда, отпивая горячий сбитень из кружки в доме родственников Бродди.
        - Да ладно, - с трудом усмехнулся Альбрехт, потирая затянутый бинтами лоб. - Мы все равно герои, при любом раскладе.
        - Ничего, пусть напишут, как жандармерия со столичного Ахенбургу зады в тепле прятала и к самому концу бойни явилась, когда студиозусы с наставником всех чудищ в капусту порубали! - сердито заявила тетка Ксения, ставя на стол блюдо с расстегаями. - Ешьте, детки, оголодали, небось, за ночь, да замерзли.
        Герда сонно хлопала потяжелевшими веками. Есть хотелось, но протянуть руку и взять угощение не было сил.
        Жандармы вместе с дежурными целителями лазарета для чародеев действительно явились к самому концу, когда Альбрехт потратил остатки сил на восстановление стекол в доме, а затем опустился на крыльцо и тихо сказал: «Никуда не пойду, хоть режьте». Его пришлось заводить в дом под руки двум деревенским мужичкам, что прибыли на помощь гораздо быстрее - как только во дворе усадьбы стихло «светопреставление».
        Лучше остальных чувствовала себя хозяйка дома, которая вдобавок повела себя не как заносчивая барыня - без колебаний надела кухаркин фартук, растопила печь и напоила всех присутствующих травяными настоями от застуды, не деля на слуг и господ. Столичные целители спешно обрабатывали раны, ожоги и укусы, отсчитывали каждому пострадавшему пилюли против воздействия змеиного яда и для общего укрепления организма. Жандармам некого было арестовывать на этот раз, поэтому они описали произошедшее со слов Герды и Эдгара, постояли над окровавленным забором, украдкой осеняя себя знаком Всеблагого Левия и плюя через левое плечо, а затем изъявили желание доставить пострадавших в лазарет с помощью дежурных порталов.
        Первыми унесли декана боевого факультета Рейвана, а также адептов Эрла Филмура и Лясана Азимова, которые до сих пор не пришли в сознание. С большим трудом, зато на своих двоих отправились следом семеро пленников Скарапеи, среди которых был и хозяин усадьбы. Чуть позже к ним присоединился вяло сопротивлявшийся Эдгар - везучий красавчик уцелел во время боя, отделавшись синяками, царапинами и магическим истощением, зато умудрился поскользнуться на крыльце и получить серьезное сотрясение мозга прямо на глазах у столичных лекарей.
        - Никаких баб минимум неделю, - заржал ему вслед несносный Альбрехт. - Будешь обнимать вместо них поганое ведро, увалень неуклюжий.
        Товарищ в ответ молча показал срамной жест, и портал схлопнулся за его спиной.
        Остальные отправились дожидаться, пока очнется Ниенна. К дому Ксении и Вилая адептов провожала половина села. Каждый был готов защитить «милсдарей чародеев» от праведного гнева матери, которая наверняка пришла в ужас, не обнаружив дома ни гостей, ни дочки, ни трети цыплячьего поголовья.
        Герда шла впереди, то и дело косясь на Альбрехта Вельфа, который в бою тоже расшиб голову и вдобавок повредил сломанную два года назад руку. Беспокоилась - не начнет ли падать без сознания? Зря переживала, упрямство боевика превышало его магический потенциал, и до избы он все-таки дошел самостоятельно.
        Следом ковылял Бродди, которому идти к тетке после всего произошедшего было страшнее, нежели сражаться со Скарапеей. С ним увязалась пришедшая в себя Азали, которой, по-хорошему, в таком состоянии тоже следовало находиться в лазарете. Но ни одна магия в мире не заставила бы целительницу отпустить ладонь своего ненаглядного боевика. За другую руку его держала Марта, несшая корзинку с цыплятами. Петух ехал следом в объятиях незнакомой, но очень хорошенькой молодки и, судя по всему, не возражал против столь приятного общества.
        - Пятеро курят ноги поморозили, - расстроенно шмыгала девочка носом.
        - Ничего, я их полечу, как до избы доберемся, - улыбнулась Азали. - Главное, что живы остались. А ноги - дело поправимое.
        - Тогда лучше сделать это сейчас, - хмыкнула Герда, оборачиваясь. - Потому как оторвет нам тетка головы, что ребенку с чудищами сражаться позволили, и никакого исцеления не получится.
        Но Ксения не стала ругать непутевых студиозусов, только поплакала от переживаний с половину часа и еще минимум столько же - костерила на чем свет стоит и змеиную царицу, и ее приспешников, и королевских магов вместе с жандармами, которые «зря хлеб жуют, дармоеды, дети неразумные лучше них с нечистью поганой справляются!»
        Ниенна продолжала спать, но руки и ноги ее были теплыми, а дыхание - ровным. Оставалось только ждать.
        После удачного исцеления цыплята были отправлены в ящик, который как раз вытащили из подпола. Петух сонно квохтал в корзине, начищая перышки. Марта сидела рядом, осторожно поглаживая его пальчиками по спинке. И молчала.
        А потом подняла глаза на Бродди.
        - Дядюшка, подари петуха, а? В честь праздника! Смотри, как он меня любит! Я его Забиякой назову!
        Петух заинтересованно наклонил голову в сторону стола.
        - А вы его потом в суп не пустите? - строго глянул на племянницу Бродди. - А то знаю я, куда предыдущие поголовья птиц деваются в вашем круговороте мяса в природе!
        - Его - нет, - с улыбкой ответила за дочку Ксения. - Он с вами сражался, как заправский чародей. И не испугался Марту защитить, даже после всего, что с ним эта гадюка сотворила. Так что, ежели уступишь нам своего пернатого друга, проживет он у нас до глубокой старости и помрет очень нескоро, своей смертью…
        - Очень нескоро, - тут же повторила Марта, быстро заморгав, чтобы не расплакаться. А потом вдруг заявила. - Я в столицу поеду, на звериного лекаря учиться! Есть же чародеи, что скотину правят? Я такой же буду!
        - Доченька, да ведь чародейский дар не каждому дается! Дядьке твоему просто повезло, больше из его братьев и сестер никто колдовской силой не наделен, - сочувственно взглянула на дитя Ксения.
        Марта оттопырила нижнюю губу и горестно всхлипнула.
        И вдруг Альбрехт, прикорнувший над чашкой узвара, поднял голову.
        - Эй, малявка, а ну-ка иди сюда.
        Девочка подошла, робко косясь на боевика в рваном мундире и с перебинтованной головой. Замерла на лавке и Герда. Что он делает?
        Альбрехт же сделал и вовсе неожиданное для друзей действо - протянул ладонь и ласково погладил девочку по голове, чуть задержавшись на макушке.
        А потом улыбнулся уголком жесткого рта.
        - Матушка моя, Амалия Вельф - урожденная Мирбах и происходит из древнего рода целителей. Дар ее очень могуч, и потому моя магия тоже сильна, не только по отцовой линии. Ты понимаешь, о чем я говорю?
        Девочка на всякий случай кивнула. Хотя по глазам было видно, что ничегошеньки она не понимала.
        - Так вот, хоть и стезя моя военная, и служу я стихии Ярости, но кое-что от талантов мамы все же имею. Например, отлично чую скрытые зачатки дара у маленьких детей.
        Марта замерла под его ладонью, боясь даже дышать.
        Альбрехт заговорщически ей подмигнул, снова провел рукой по волосам и повернулся к Ксении.
        - Будьте с супругом готовы через пару-тройку лет отвезти дочку к нам в Академию для установления потенциала силы, госпожа. Ваша девочка имеет все задатки к тому, чтобы ее мечта сбылась. Просто нужно подождать, пока она подрастет и ее дар выровняется.
        Нет, Марта все-таки не сдержалась и расплакалась. Порывисто обняла Альбрехта, затем дядьку, Герду с Азали, маму и, наконец, петуха. Тот не стал сопротивляться неожиданным нежностям, а с тихим вздохом положил ей голову на плечо. Словно и впрямь все понимал.
        - Аххххххаааааахх! - вдруг выдохнула лежащая на сундуке Ниенна и едва не скатилась вниз. Ее успели придержать сразу две пары рук - Герды и тетки Ксении.
        - Подруга, очнись, эй-эй! Не закатывай глаза! Смотри мне на пальцы, ну? Сколько их?
        - Бедная ваша некромансерка, столько натерпелась…
        - Эй, лялечка, ты живая?
        Ниенна тяжело дышала, держась ладонью за грудь. Взгляд ее был мутным, но вполне осознанным.
        - Нет, я умерла и стала упырихой, что придет ночью по ваши души и будет нудеть над ухом, напоминая про невыученные к сессии трактаты по истории чародейства в Острижком государстве, - прохрипела она, наконец.
        - Да лучше на месте убей! - с хохотом взвыли в ответ сразу четыре глотки.
        *
        Ночь Явления в славном городе Ахенбурге и его окрестностях прошла шумно и радостно. Детвора получила свои пряники, а взрослые - надежду, что новый год будет лучше предыдущего. Хрустальным перезвоном колокольчиков, отпугивающих неудачу, был наполнен каждый дом. А в полночь небо над столицей грохотало и переливалось диковинными звездами фейерверка.
        Утро тоже выдалось добрым. В лазарете для чародеев было светло и тихо, пахло не лекарствами, а мандаринами и еловой хвоей. Ниенна осторожно кралась на цыпочках по коридору вдоль выбеленных стен, вдоль дверей, ведущих в палаты для больных, в лаборатории для смешивания лекарств и в ванные комнаты для купания истощенных чародеев в живой воде.
        Посетителей в столь раннее утро, кроме нее, больше не наблюдалось. Даже некромансерку пропустили лишь потому, что пациент, которого она навещала, просыпался с рассветом. Но строго наказали не шуметь и не будить остальных.
        Ниенна подошла к крайней двери, за которой располагалась отдельная палата для особо важных гостей, тихонечко постучала и сразу же открыла.
        - Входи, лялечка, - раздался бодрый мужской голос.
        - И вы туда же, - Ниенна засмеялась, прикрывая за собой дверь.
        - Что поделать, дурной пример, как известно, заразителен, - с притворным вздохом развел руками декан боевого факультета Рейван.
        Он все еще лежал в кровати, где проводил большую часть дня. Целители разрешали ему вставать только по нужде, даже все процедуры проходили здесь, в комнате. Надо сказать, очень уютной и хорошо обставленной. Даже и не поймешь с первого взгляда, что это больничная палата…
        - Как дела у вас? - спросил декан, осторожно садясь на постели. У него была перебинтована левая рука до самого плеча, а на груди поверх тонкого балахона для сна красовалась повязка, стягивающая ребра.
        - Хорошо, - кивнула Ниенна. - Парней выписали три дня назад. Честно говоря, я с тех пор никого не видела. Их, как оказалось, еще с ночи сражения зазывала в «Алую обитель» мадам Георгина. Якобы для душевной реабилитации после сложного боя. Ну, парни там четвертые сутки и пропадают, даже по домам на праздники не явились. А нам с девчонками ключики прислала - с намеком непотребным. Мол, найдете себе хорошеньких парней в городе, а в Академию их водить нельзя, так милости просим на свидания в нумера при «Алой обители», безо всякой оплаты за аренду… Придумает же!
        И она смущенно фыркнула.
        - Бродди тоже уехал - сначала к родителям, а затем к тетке на Цыпин хутор, Азали с ним. Учит Марту отличать больную скотину от здоровой, а заодно и укреплением куриного поголовья занимается. Не одни родичи Бродди, оказывается, цыплят по подполам прятали. Обещались через пару денечков и к вам заскочить.
        - Правильно. Кто-то деньги с патрулей тратит на продажных баб, а кто-то наоборот, преумножает доходы путем честного заработка, - ухмыльнулся декан. - Девчонка ваша рыжая хороша, я смотрю. Характер стальной, ни капли паники и страха. Чуть бестолковая, но это с возрастом пройдет… Да. Хорошо с ней Геллерсону будет.
        Магистр Рейван почесал задумчиво бороду.
        - Сама ты как? - вдруг спросил он. - Что со змеихой расправилась, это я понял, но подробностей мне так никто и не рассказал.
        - А я только с Гердой поделилась, ну и с деканом Удмертием еще, - Ниенна почуяла, как жар снова приливает к бледным щекам. - Ну и вам еще расскажу, а то вдруг я что-то неправильно сделала. Только вы никому потом не…
        И смутилась еще больше.
        - Что - не? - с усмешкой поинтересовался магистр боевых искусств. - Ты хочешь узнать, не пойду ли я потом торговать этими секретами на центральную ярмарку Ахенбурга, и не стану ли рассказывать на лекциях всю подноготную твоей личной жизни? Нет, девочка, болтать впустую сызмальства не приучен.
        Ниенна сидела, пылая от стыда, прямо как в бою со Скарапеей. Только там причина была другая, счастливая.
        - Вот, - она нырнула рукой в вырез рубахи и достала оттуда драконий камень на цепочке.
        Она ожидала чего угодно - что декан удивится или взглянет недоуменно, спросит в своем репертуаре, что это за холера. Но никак не ожидала, что Рейван вдруг побледнеет, как городской стражник на морозе.
        - Откуда у тебя это, девочка? - севшим голосом спросил он.
        - Долгая история, - призналась некромансерка, устраиваясь в кресле поудобнее. - Но я вам расскажу.
        За окном падал снег, укутывая двор лазарета пуховым одеялом. Посетителей в столь раннее утро к декану больше не ожидалось, и это хорошо. Потому что происходивший здесь разговор точно не был предназначен для чужих ушей.
        Когда Ниенна замолкла, магистр боевых искусств долго молчал, погрузившись в собственные мысли. Затем придвинулся к изголовью кровати, чтобы оказаться поближе к Ниенне.
        - Секрет за секрет, - усмехнулся он. Но улыбка вышла немного грустной. - У меня был такой друг в юности, мы оба служили королевской армии. Из огненных. О его тайне знал только я.
        Ниенна замерла на месте напуганной мышкой.
        - Но как же… Как же его сила? Да и столько свидетелей вокруг! - ахнула она.
        - Иногда бывает так, что боевому магу лучше других подвластна какая-то одна из природных стихий, - пожал плечами Рейван. - Он однажды спас мне жизнь, а я в благодарность прикрывал его, как мог. Свистел, как дрозд, особенно вслух и при большом скоплении народу, что огонь - самая податливая стихия, и молодым боевикам освоить ее проще всего. Особенно, если подключить полный контроль разума. А с этим у Харальда все было в порядке.
        Он со вздохом осушил стоящий на тумбе стакан воды и поморщился.
        - Ну какая же дрянь эта их живая водица, на вкус как аметистовый порошок для прояснения разума… Так вот, мы воевали на передовой, и были молодыми и горячими, вот как Альбрехт со своими парнями. Он мне такую же штуку сотворил, с камушком и кровью, только со своей. Говорил, спасет от магического истощения, позволит быстрее восстановить силы, не так, как драконья, но все же… А потом погиб, совершенно по-глупому. Скатился по насту во время оттепели в овраг вместе с лошадью и сломал шею. Просто нелепая случайность, которая его погубила.
        Ниенна сидела тихо-тихо, только в глазах и носу что-то изрядно щипало.
        - Так вот и бывает, девочка, жил и горел, как пламя, и в одночасье потух, - с грустью закончил декан Рейван. - А камень, который у меня остался, однажды просто треснул в сложной болотной заварушке с нечистью. Шут его знает, почему, но драконьей крови всякая низшая дрянь очень сильно боится. Меня тогда повалила на землю здоровенная стрыга, когтищи размером с мой локоть были… И она ими мне по груди хрясь, паскуда эдакая. Камень и лопнул, и кровь на лапу попала, так она как взвоет, аж трава по всему болоту полегла! И сдохла на месте, пошла пеной и сдохла… Береги его, репяные хранители не зря тебе такой подарок сделали.
        Ниенна кивнула и с облегчением перевела разговор на волнующую тему.
        - Магистр, как думаете, Скарапея померла или нет?
        - Уверен, что нет. Столь могущественное существо сложно убить с первого раза. Но ты наверняка выкинула ее из нашего мира, а вот куда - хороший вопрос. Искренне надеюсь, что в Бездну, где ей самое место.
        Ниенна почуяла, как холодеет затылок.
        - И она может вернуться?
        - Может, пожалуй. Но вряд ли скоро, и сил у нее еще долго не прибавится. Мы подробно опишем особенности ее питания и поведения, и разошлем по всем королевствам. Пусть внимательно следят, не появится ли где-то в глуши странная баба, у которой слуги вдруг начали помирать от неведомых болезней. Что же касается тебя, то…
        Рейван задумчиво посмотрел в окно, на танцующие снежные хлопья и на синиц, которые сидели на раскидистой березе, словно распушившиеся шарики для украшения еловых ветвей.
        - Со следующей весны отправляйся-ка в дальнюю практику на окраины государства. Бери с собой Герду или еще кого захочешь. Там будут и жальники с беспокойниками, и кровососы всех видов и мастей, и лесные разбойники, по которым виселица плачет… и парень с огненным сердцем, которого ты так ждешь. Именно в глухих деревушках спрятаться легче всего.
        - Думаете, будет? - смутилась Ниенна.
        - Уверен. Девочка, ты его позвала из мира за Кромкой, и он пришел. О чем ты еще сомневаешься и переживаешь? В тебе столько потенциала, что рано или поздно и Удмертия за пояс заткнешь, не то что королевского штатного некромансера. Просто ищи его. И зови, пусть мысленно. Увидишь, рано или поздно судьба сведет вас вместе. А уж до чего вы там договоритесь - это уже не от магии зависит. Только от самих людей.
        «А вдруг я его найду, а он глупый или некрасивый?» - мелькнула предательская мыслишка.
        И Ниенна тут же поняла, что все это не имеет никакого значения. Главное она знала - его сила, обжигающая, словно раскаленный песок, была ей нужна. Как воздух, как высокое небо над головой, как солнечный свет. А его красота и молодость… Разве это проблема для чародейки, что благословлена Извечной Матерью?
        - Найду, - пообещала она. - Главное, чтобы магистр Удмертий не ворчал, что меня прикончат за первым же поворотом в лесную чащу.
        - А ты его не слушай, он всегда ворчит, - отмахнулся Рейван. - Не подашь водички старому покалеченному чародею? Нога опять болит, зараза, ступить нормально не могу.
        - У меня есть кое-что получше, - и Ниенна с довольно улыбкой вытащила из принесенного холщового мешка небольшой жбан. - Березовый сок! На ярмарке нашла, торговец клялся, что самый настоящий. Я же знаю, вы любите…
        Декан смотрел на девчонку, и в глазах его плясали смешливые бесенята.
        - И как много народу в Академии знает, что я люблю березовый сок? - сделал он упор на трех последних словах.
        - Немного, - поспешила откреститься Ниенна. - Только Герда, потому что мы с ней тогда остроухих выискивали… А вот госпожа призрак знает все, она мне об этом и поведала!
        - У Инессы язык, как помело, - проворчал декан, но было видно - не сердится. - Не услышит, так додумает. Что она еще тебе рассказывала?
        - Ну… Ниенна смутилась. - Что вы были в плену, но вам там нравилось, и по дриадам до сих пор скучаете…
        - Ага. То есть, у госпожи призрака не только язык, как помело, но еще и разум, как кисель, - фыркнул Рейван. - По одной дриаде я скучаю, только по одной. Я ж не какой-нибудь там ухарь навроде Червонского-младшего, слабоватого на причинное место.
        Он налил в стакан соку из жбана, глотнул, и довольно зажмурился.
        - И не сбежал я оттуда, к великому моему сожалению. Меня вывезли под покровом ночи, опоенного сонными зельями, и оставили на постоялом дворе в дне пути от Нифрейского леса, оплатив пребывание на семь ночей. Там я и очнулся. И всю неделю пил с отчаяния, как последний забулдыга. Да, попал я в их древесное Логово не по своей воле. Но потом случилось внезапное - я полюбил. Думаю, что взаимно. Потому что иначе меня бы никто не вывез в место подальше и побезопаснее…
        - Но почему? - изумилась Ниенна.
        И декан горько усмехнулся.
        - Потому что дриадам не положено выбирать себе постоянных спутников, человеческие мужчины нужны им лишь для продолжения рода. Я осмелился полюбить Клеору, единственную дочь повелительницы Нифрейского леса. И когда девица запретила остальным дриадам даже приближаться ко мне на расстояние пущенной стрелы, мать заподозрила неладное. Меня бы просто удавили рано или поздно. А тело скормили лесному зверью, чтобы и следов не осталось.
        - Так получается, она вас спасла! - всплеснула руками Ниенна. - Значит, точно любит! Ну… или любила тогда.
        - Или мать до сих пор запрещает ей жить так, как желается. Во всяком случае, меня не искали и не пытались умертвить отравленным в древесном яде кинжалом, что уже хорошо. Вот только все равно тяжко. Тело-то вернули, а душа до сих пор назад рвется, хотя сколько лет прошло. И бабы у меня потом были, как водится, а в итоге всё не то, все не те… Ты уж прости, что я тебе подобное рассказываю. Вы у меня одна отрада в жизни, птенцы неразумные. Только парням не вздумай ляпнуть. А то совсем слушаться перестанут, поганцы.
        Рейван усмехнулся, но ухмылка получилось кривой и очень печальной.
        Какими словами семнадцатилетней девчонке утешить седого волка, у которого шрамы не только по всему телу, но и на сердце? Что сказать, чем прибодрить? Он и так живет одной надеждой, которая почти угасла…
        Хорошо, что Ниенна была не простой девчонкой, а некромансеркой с неплохим для ее возраста опытом!
        - Да вы погодите отчаиваться, магистр! - с жаром заявила она. - Королева дриадская, поди, сдохнет скоро от старости! Ну или саму ее кто-нибудь отравит. И тогда ваша Клеора сможет жить так, как хочется… и с кем хочется.
        Рейван, как раз успевший глотнуть из стакана, едва не подавился березовым соком.
        - Ниенна! - воскликнул он, вытирая бороду, кашляя и одновременно смеясь. - Откуда в юной хорошенькой головке столько цинизма? Слышал бы тебя сейчас Удмертий!
        - Вы бы еще родителей моих вспомнили, - парировала Ниенна. - Я некромансерка или кто? Меня специализация обязывает быть циничной. И я вам чистую правду говорю. Срок жизни дриад примерно такой же, как у людей, употребляющих живительные эликсиры, в среднем триста лет. На истории Острижского государства нам рассказывали, что после войны с остроухими у дриад дважды сменялись правительницы. И сейчас там почти четыре сотни лет правит Розерия, что прославилась ненавистью к людскому племени, к мужчинам особенно. То есть, похищать похищают, иначе рожать не от кого, но живут пленники недолго… Вы протянули четыре года, и вас потом увезли обратно в мир людей! Заметьте, не бросили на опушке в кустах чертополоха, не оставили в сточной канаве, а оплатили постоялый двор! Разве это не знак, что ваша избранница пошла против властной матери на страшный риск и для своей судьбы?
        Ошарашенный наставник смотрел на ученицу во все глаза.
        - Пожалуй, что знак, - кивнул он, наконец.
        - Уверена, что вас любят, иначе разве стали бы так утруждаться? Так что выздоравливайте и живите с надеждой на лучшее. Помрет скоро злая тетка, эликсиры, продляющие жизнь, на дриадах не работают. И тогда наверняка что-то изменится к лучшему! Главное, не угробить себя до этого срока такими вот подвигами, как со Скарапеей.
        - Наверняка, - согласился Рейван. А затем вдруг заулыбался, и как же эта улыбка украсила его привычно суровое лицо! - Ну что ж, лялечка, будем жить. И надеяться на лучшее. Когда еще это начинать, как не в первый день нового года?
        Клыки и железо
        Глава 1
        Дорога через Глуховы леса была стылой и очень утомительной. Никаких тебе кудрявых пихт и хорошеньких елочек в колючих платьях, неизменно радующих глаз путника. Кривоватые лысые сосны, подпирающие облака, сплетались небогатыми кронами на высоте не меньше пяти человеческих ростов. А ниже - шершавые стволы, поросшие мшистыми бородами, ощетинились лысыми ветвями во все стороны, как бешеный еж - иголками.
        - Вот не повезло народу, живущему в окрестностях, - то и дело ворчала Герда, озираясь по сторонам. - Гадская погода, постоянный ветрище, и все разнообразие - в харю дует или в задницу. Представляю, сколько здесь пакости водится в теплое время…
        - Ну, откровенную пакость сюда лесной хозяин не допустит, - возразила Ниенна, кутаясь поплотнее в теплый кожух. - Наставники говорили, он тут порядочный. Людям почти не показывается, но за порядком следит и детишек стережет, выводит недорослых грибников да ягодников. На Хладном мысе не пропадает никто из малышни уже много лет. И зверья, поди, много, охоться - не хочу…
        - Это да, - хмыкнула Герда. - Но одним лесным зверьем такую ораву, как в Смежах, не прокормишь. Без домашней скотины никак. Однако мужики справно одеты, плащи на волчьем меху у каждого, заметила?
        - Плохо одетые тут не выживают, - Ниенна похлопала по шее мохнатую рыжую кобылку, что ей дали в Смежской крепости вместо уставшего жеребчика, на котором она приехала. - На севере иные нравы. Честно скажу, мне здешний народ больше нравится. Он конкретен, не болтлив и не пытается впарить тебе какую-нибудь дрянь втридорога.
        - Вот только придется нам с этим не болтливыми людьми, не особо привечающими чужаков, праздновать твое восемнадцатилетие, - тут же вспомнила о больном валькирия и поморщилась. - Чтоб он в Бездну утек, тот оползень в горах, не мог дня через три обвалиться? Мы бы уже были в Пятиречье, там бы штатный некромансер нас живо порталом в Ахенбург перебросил. А теперь сиди тут, кукуй в деревне на отшибе. Смотри, как селяне лапти плетут да урожай на ярмарку к Дню явления отбирают, вот и весь праздник.
        - А в Ахенбурге лучше? Парни тоже с практики не вернулись, Альбрехт позавчера стрижа почтового прислал. Второй месяц сидят на пограничной заставе в Скерровых пустошах, ждут, пока морозы ударят и бекляры из степи набегать перестанут. А в той стороне теплее, еще снегом поля ни разу не орошило. Так что куковать им до самого Дня явления Всеблагого Левия. Говорит, Азали от скуки взялась скотину от ящура лечить.
        - Это хорошо, когда скучно, - завистливо протянула Герда. - Надоели уже приключения по горлышко, то буйное кладбище упокой, то банду лесных душегубов повяжи…
        - То сначала натрави необузданную толпу мертвецов на разбойников, а когда они от ужаса сами передохнут, уже упокой по всем некромансерским правилам и тех, и других, - расхохоталась Ниенна. - Да брось ты, весело же было!
        - Я ж не спорю. Но, честное слово, готова поскучать всласть в своей комнате в башенке, в обнимку с пирогами из лавки беззубого Ганса. И пусть снег за окно падает, а не за шиворот. И, боги милостивые, как же я хочу сесть на мягкое нормально, а не трястись на седле враскоряку! Еще и дали в крепости кляч заместо наших справных коней…
        - Как дорогу расчистят - вернем жеребчиков. Им все равно в стылом лесу тяжко. А эти ничего, вон как топают живенько, - Ниенна снова почесала рыжую кобылку, на этот раз за ухом. Та задорно всхрапнула и тоненько заржала, подняв голову.
        А через миг откуда-то сверху, с поросшей сизым можжевельником сопки, раздался пронзительный вой, от которого некромансерка едва не скатилась на землю. Потому что схватилась перво-наперво за клинок на поясе, а не за седло или гриву.
        - Ты слышала? - выдохнула она, пытаясь утихомирить нервно приплясывающую кобылу.
        - Волки горло дерут, - пожала плечами Герда.
        - Да какие волки? Это волкодлак! Еще и молодой, в самом расцвете! Слышала, как голосил? Аж с переливами! Насытился, скотина, и поет на радостях.
        - Иди ты!.. - замерла на месте валькирия. Повезло, что ее лошадь оказалась равнодушной к волчьему вою. - А чего ж нам в крепости заливали, мол, спокойно здесь все?
        - Откуда мы знаем, что у них спокойным зовется? Может, у них одно счастье, что остроухие вокруг не шныряют, им зимой тоже несладко. А нечисть всякая в деревни не пойдет, если «навьими оберегами» округа прикрыта и жальники печатью Всеблагого Левия удержаны. А в слободу к кузнецам даже упырь с голодухи не сунется. Они с огнем да железом знаются, пропахли насквозь, кровососам такое очень уж не по нраву…
        - Кого же он жрет тогда, стервь?
        - А вот до места доберемся и спросим, кого. Наша задача - людей от лиходеев защищать, тем самым практику закрывая. И неважно, с какой целью лиходей ошивается в зимних лесах - обокрасть путника или обескровить. И те, и эти подлецы, и у них один путь, на который с отрубленной башкой попадаешь.
        Седьмой день в седле, с небольшими перерывами на ночлег. Семь месяцев в дороге по городам и селам славного Острижского государства. За спиной десятки тысяч верст пути - верхом, пешком, на телегах и даже один раз на заговоренных смеха ради метлах. После чего с путешественницами связался сам декан Удмертий и строго наказал «безграмотным селянам страху не чинить, ибо те о существовании злых ведьм только в бабкиных сказках читали, а теперь свято уверовали, и писульки его величеству шлют, требуют всякого чародея на костре сжигать».
        - Ходите, чтобы отряд Инквизиции за вами следом вышел? - гневно рычало его голосом туманное послание, принесенное стрижом-почтовиком. - Хорошо, стыда у вас обеих хватило голышом на метлы не садиться, сраму бы на весь Ахенбург было! Его Величество что про нас подумает? Что мы собственных студиозусов к порядку призвать не можем, а значит, нам не возглавлять факультеты надо, а улицы мести?!
        На самом деле подругами руководил вовсе не стыд, а нежелание заморозить на высоте все нежные девичьи места, но об этом они декану, конечно, докладывать не стали. Отправили ответ, где хором извинились и впредь пообещали честь Академии перед королем не срамить и подобного не учинять.
        Дни в дороге были достаточно однообразны, несмотря на регулярно валившиеся на головы приключения. Ниенна закрыла «навьими колыбельными» больше десятка жальников в глухих селах, от которых до ближайшего храма Всеблагого Левия был день пешего пути. Святые отцы редко ездили верхом, а на своих двоих по окрестным деревням не находишься. Потому и печати на кладбищах обновлялись как попало.
        Герда же обнаружила и скрутила три банды лесных разбойников, изловила двух конокрадов, пятерых жуликов, промышлявших ворожбой и гаданиями без лицензии, и одного насильника в портовом городе Выжга. За ним уже тянулась вереница юных жертв, большей части которых не стукнуло и пятнадцати зим.
        Конокрады и жулики с разбойниками благополучно доехали до мастеров пыточных дел и арестантских ям, связанные и от души взгретые тяжелой на руку валькирией-полукровкой. Насильника Герда вышла искать одна. Спустя сутки подлеца по частям прибило к берегу в разных концах огромного порта. Печалиться о его внезапной и скорбной кончине в Выжге не стали даже жандармы. А норовистую девицу, которая в красочных выражениях отказалась от предложенной за его голову денежной награды, одарили теплыми сапогами и меховым кожухом. Сказали, в дальней дороге пригодится.
        Так оно и вышло. Чем ближе подруги двигались к мысу Хладному, самой северной части Острижского государства, тем паскуднее становилась погода. И как же хорошо, что теплую одежду пришлось покупать только Ниенне! В здешних стылых лесах снег был жестким и влажным, быстро слеживался и неприятно трещал под копытами лошадей. Да уж, не сравнить с Ахенбургом. Столица каждый декабрь становилась похожей на прозрачный елочный шар, в котором при тряске начинал идти косматый снег, укутывая сказочные домики и деревья.
        Здешние окрестности тоже напоминали сказку. Ту, в которой Красная Шапочка не доходит до бабушки, потому что волк сжирает ее в первую же встречу, а братья не успевают добраться до сестер, выданных замуж за злодея с синей бородой. Вокруг царили холод и уныние - голые камни с обледенелым мхом, корявые сосновые стволы. Крупитчатый наст вперемешку с прелыми листьями усыпал дорогу, заставляя лошадок то и дело поскальзываться. Но коротконогие и лохматые зверюги явно привыкли к поганой тропе, потому что копыта переставляли уверенно и справно, и ни разу даже не запнулись. Да уж, столичные изнеженные коньки переломались бы в два счета…
        - И все-таки не понимаю я, чего у них кузнецовая деревенька так далеко от крепости? Поди верст семь, не меньше, - недоуменно покачала головой Герда. Теперь она оглядывалась по сторонам, серые глазища так и рыскали вокруг - не мелькнет ли в кустах волкодлачий мех, не оскалится ли из-за поваленного дерева огромная ненасытная пасть, полная зубов?
        - Так круглые сутки же работают. Стучат без перерыва, уголь с рудой жгут, шум да вонища. А солдатам требуется нормально отдыхать, иначе какие из них защитники? Плюс у болот проще руду добывать, да и в целом безопаснее. Через крепостную стену при должном старании враг может пройти. Через болото в десяток верст, где под любой кочкой может таиться трясина - никогда. А местные каждую тропку знают, им не страшно. Болотникам лепешками свежими поклонятся, те еще и подсобят, на сухую сторону выведут…
        Чем дальше девицы уходили от крупных поселений, тем чаще сталкивались с искренней людской верой в духов, что живут бок о бок с человеком, и могут как покарать за малейший проступок, так и облагодетельствовать. Селяне оставляли домовым блюдца с молоком у печки, не ходили в баню после полуночи, не пряли по вечерам. Десятки запретов и правил, которые взрослые соблюдали сами, и тому же учили детей. И во все глаза блюли за поведением пришлых, вдруг разгневают маленьких покровителей? И уедут восвояси, не извинившись, а хозяевам потом мириться и каяться за чужой проступок.
        Потому Ниенна не любила останавливаться на постой в маленьких деревушках и селах. Сколько бы подруги не заплатили за ночлег, на них все равно глядели искоса - так ли сели, так ли встали? И вообще, очень хотела домой, выспаться в теплой постели с хрустящим от чистоты бельем. И впервые за несколько месяцев принять ванну. В дороге приходилось пользоваться банями да ведрами с водой. Хорошо, заклинания помогали девицам сохранить кожу гладкой и шелковистой, а волосы - блестящими и пышными. Но многодневная усталость потихоньку давала о себе знать. От долгой дороги постоянно ныли мышцы, даже ухищрения опытных банщиков и массажистов почти перестали помогать.
        Да уж, домой очень хотелось. Практика завершена, подробные отчеты отправлены, преподаватели их деяниями довольны. Декан Рейван даже пообещал замолвить перед комиссией словечко, чтобы подруг освободили от части экзаменов. А после Гердиного самосуда над насильником лишь уточнил, сколько было пострадавших и каков их средний возраст. Услышав ответ, скрипнул зубами и процедил: «Мало мучился, упырь».
        А с другой стороны, отдохнет она, а дальше что? До праздничных ярмарок и патрулирования больше месяца. А до этого чем заниматься в столице? Пыльные трактаты в библиотеке перебирать, готовясь к сессии? Или по улицам шариться в одиночку, потому что Герда обязательно найдет себе какого-нибудь красавчика для развлечения, а ей не положено? Даже в таверну не зайдешь, где студиозусы собираются. Неминуемо встретится сплетница со старших курсов академии, которая сообщит вроде шепотом, но так, чтобы слышали окружающие: «Бедная девочка, потеряла в схватке с эльфовской богиней здоровье и красоту, третий год ходит неприкаянным приведением, одна-одинешенька. Конечно, кто ее после случившегося замуж возьмет? У нее даже парня не было…»
        И не будет, по всей видимости. Главная цель поиска так и осталась недостигнутой. Даже древние старики и слыхом не слыхивали ни о драконах, ни о тех, кто с ними дружил.
        Ниенна крепче стиснула поводья побелевшими от холода пальцами. Пустое это все. Купилась на заверения декана Рейвана, он ведь старше и мудрее. Понадеялась на чудо в очередной раз.
        А чудес, как известно, на свете не бывает. А которые бывают, лучше бы и вовсе не случались. Вон как волкодлак этот. Окропил глупый человек кровью двенадцать ножей, воткнул в пень, прочитал чернокнижное запретное заклинание, кувыркнулся - и душа отлетела прямиком к рогатым в Бездну, а сам он стал чудовищем лютым. Да, чудесным образом получил заодно силу богатырскую и привлекательность для противоположного пола, но какой ценой?
        - Знаешь, а может, оно и к лучшему, что мы не в Ахенбурге, а на глухих окраинах застряли. И нас из крепости отправили в кузнецовую слободу, мол, там и ночлег, и стол найдете, пока оползень не расчистят, - задумчиво сказала она Герде. - Парни наши все равно степняков до Ночи явления гонять будут. Кого из адептов звать, с кем отмечать совершеннолетие? Лиленка опять пришлет дурацкую открытку с намеком на то, что я стала на год старше, а остальные, как сговорившись, начнут мне желать жениха богатого. Будто других радостей на свете нет. Надоели, не хочу. А тут мужики денежные живут, значит, и трактир будет достойный, и постоялый двор. В крепости сказали, заказчиков у них много, купцы постоянно наезжают. Найдем, с кем чарку вина поднять.
        - Тебе ж нельзя человеческих мужиков, даже колдунов, - Герда виновато опустила глаза. Ну вот, начинается!
        - Зато тебе можно, - непререкаемым тоном заявила Ниенна. - Тут как раз в твоем вкусе все будут - здоровенные, молчаливые и работящие. Найдешь, с кем время скоротать. А может, и всю последующую жизнь.
        - Да ну их, скажешь тоже, - и Герда зарумянилась, да так, что некромансерка поняла - подруга уже думала об этом.
        - Вот и славно. А я тоже поищу мужика с умелыми руками да сноровкой, но для других целей.
        - Это для старого Магни, что ли? - валькирия тут же прыснула в кулак. - Да уж, после того, как он со всем своим семейством перессорился вдрызг, ему только и остается, что людей в цеха нанимать…
        Краснолюд Магни Брамос держал на Кузнечной улице два небольших цеха, «Сталь» и «Кольчугу», и лавку для продажи товара. Низменные орудия быта типа мотыг, ведер и дверных скоб он принципиально не делал, считая работу своих мастеров искусством, а не ремеслом. Нет, он создавал для воинов дорогие клинки и кольчуги, для купцов - кованые ограды для усадеб, равных которым по красоте не было во всей столице, а для хорошеньких барышень - браслеты, ожерелья и серьги из драгоценных металлов и камней. Конечно, работало при цехах и лавке много народу. Учил Магни своих подмастерьев на совесть и платил хорошо, но и требовал за все выдаваемые блага сполна.
        Вот и стал жертвой традиций своего народа. Требовалось краснолюдам принимать на службу многочисленных родичей, платить им золотом даже на этапе обучения. А тех, кто отказывался трудиться из-за плохого настроения, боли в левой пятке или приснившегося накануне дурного сна - воспитывать исключительно разговорами по душам, а не угрозами вышвырнуть нерадивых работничков на мороз. Причем, беседовать надо было сначала с самими подмастерьями, затем (в случае неудачи) - с их родителями, бабками-дедками, тетками-дядьками и прочими сродственниками, дабы те повлияли на обленившееся чадо.
        А работа тем временем простаивала. И никак искусный мастер Брамос не мог исполнить заветную мечту - выполнять заказы для королевского двора на постоянной основе. Да, его изделия ценились очень высоко. Но выше головы не прыгнешь и вторую пару рук не отрастишь даже с помощью ахенбургских чародеев. Магни делал индивидуальные заказы для придворных, для королевской семьи и даже один раз для его Величества. А вот поставить это дело на поток не получалось - не хватало рук. А которые были - постоянно требовали повышения жалованья и отказывались выходить в ночную смену даже перед новогодними праздниками, когда за несколько дней можно было заработать годовую выручку. И постоянно ныли, что дядюшка жадничает. Оплачивает обеды для мастеровых очень скудные, только кашу с куриным мясом да маринованные овощи. А хмельного не дозволяет вкусить ни единой чарочки. Так и заявляет, супостат: «В цехах и лавке злоупотребления пьянственного не допущу! Хотите шары себе заливать - делайте это дома за свой счет!»
        Они и делали. И в цеха наутро не выходили. Работа простаивала, Магни дневал и ночевал в кузнице, пытаясь выполнить вовремя хотя бы срочные заказы, за которые платили золотом. А потом сердито рычал на весь двор, что выгонит нерадивых помощничков к бородатым бесам в Бездну и наймет вместо них людей. Ибо они тоже ленятся и пьют, зато не пытаются подхалимажем пролезть хозяину меж ягодиц без мыла, и не упоминают по любому поводу родственные связи. И не требуют денежной прибавки за труд на вторую же неделю приема в цех.
        Ниенна с Гердой любили ворчливого, но честного старика-краснолюда. Заказывали у него оружие, которое стоило явно больше, чем Магни с них брал. В первый раз они попытались спорить, желая заплатить нормальную цену за проделанную работу. И кузнец обиделся на девушек, да так, что неделю с ними не разговаривал. Потом уже, когда гнев остыл, Магни самолично вынес клиенткам готовые кинжалы, а к ним - дорогущие кожаные ножны.
        - Подарок от заведения, - хмыкнул он вместо приветствия, и со спокойно грустью добавил. - У меня братишку младшего полсотни лет назад упыри пожрали с семейством вместе. Так что сделайте милость, не травите душу старику. Раз я сказал, для вас цена такая - значит, иной не будет. Слышал я о ваших деяниях, и про остроухих, и про змейство паскудное, и про остальных. И давайте вы и дальше будете достойно выполнять свою работу, а я - свою. Беляночка, тебе жидкое «серебро» на лезвиях ежемесячно обновлять надо, не забывай заходить вовремя.
        Он так и называл их обеих - Беляночка и Малышка. А девицы с каждым приходом в кузнечную лавку «Старая борода» ощущали себя не покупательницами, а внучками в гостях у занудливого, но доброго дедушки. Неудивительно, что за время учебы подруги прикипели к Магни Брамосу всей душой.
        На первую длинную практику уезжали они из столицы весной. Как раз в период, когда краснолюды отмечали какой-то народный праздник и массово подались в горы, к другим родичам. В цехах остались только хозяин и немногочисленные работники-люди.
        - Надоели, - объявил Магни девицам, выдавая каждой наточенные и обработанные наборы кинжалов. - Завтра же объявление дам о новом найме мастеров из вашего племени.
        И посмотрел на подруг умоляющим взглядом.
        - Вы бы подсобили старику, а? Все равно ж в каждую дыру на карте государства заедете. Так ежели увидите толкового кузнеца с руками не из задницы, скажите ему, что в Ахенбурге для него найдется служба. Даже жилье на первых порах предоставлю, пока не накопит на съем комнаты! И сколько бы ему не платили там, где он живет - я дам больше.
        Ниенна с Гердой честно искали мастеров по городам и весям - везде, где приходилось заново обрабатывать лезвия ножей, предназначенных для усекновения нечистых гадов. Но тщетно. Юных дарований, из которых, как из глины, только предстояло вылепить что-то достойное, в Ахенбурге и своих хватало с избытком. А состоявшиеся умельцы были отягощены хозяйством, женой и многочисленными детьми, и сниматься с насиженного места не хотели. К тому же, дома и стены помогают, а столица, как известно, сплошной рассадник пороков, где добрым людям делать нечего.
        На такие убеждения подруги отвечали коротким кивком и разговор прекращали. Ибо Всеблагой Левий велел людям помнить, что у них всегда есть свобода выбора, самый ценный божественный дар. Хотят кузнецы сидеть в родном околотке тихо-мирно, как сверчки за печкой - что ж, их право.
        - Может, и впрямь найдем кого-нибудь, - произнесла Ниенна, отвлекаясь от воспоминаний. - Тут все заняты кузнечным делом, и старые, и молодые. Не верю я, что никому в столице жить не хочется.
        И на этих словах из-за огроменной сосны, опасно накренившейся над тропой, выскочила девочка. Худенькая, возрастом не старше девяти зим, закутанная в шерстяной плащ с длинными рукавами, подбитыми беличьим мехом, обутая в башмаки на толстой подошве. На голове вместо приличествующего девице капора задорно сидела мужская вязаная шапка-туки, из-под которой по плечам спускались две русые косы. Ладони в толстых вязаных варежках вжимали плетеную корзину с сосновыми ветками.
        - Здравствуйте, госпожи чародейки, - вежливо наклонила она голову.
        Герда в ответ нахмурилась, разглядывая девочку в упор. Ниенна поспешила вмешаться.
        - Герда, то самец выл, я тебе руку даю на отсечение… - и некромансерка с улыбкой повернулась к девчонке. - И тебе доброго дня, малышка. Не страшно одной тут ходить? У вас тут неспокойно, как я слышала. То волки воют, то еще какая-нибудь пакость
        - Волков у нас тьма, - согласилось дитя. - Да только местных они не трогают, батька лесовой не велит. Я вас провожу до слободки, а то вдруг по дороге нападут… Я-то за веточками пошла, вот набрала корзинку целую! Дядьке Бахтеяру иголок от ревматизму запарю, а тетке Усладе - коры, а то зуб ее замучил, стреляет и стреляет, окаянный. А лекарь калдунствующий к нам только по весне приедет, он зуб окончательно оздоровит! Но до весны еще продержаться надо, чтобы не выпал…
        - Ты помощница целителя? - удивилась Ниенна. Все-таки маловато дитя для шастанья в одиночку по стылому лесу. А ну как в овраг скатится? Волкам, может, и нельзя трогать здоровых людей, а насчет переломанных и при смерти - очень вряд ли…
        - Нет, у нас целитель весной и осенью только приезжает, - помотала головой девочка. - А я так, просто травки знаю. Братик младший у меня болеет, а старший нас всех кормит, ему некогда возиться. Вот и пришлось научиться.
        Она сняла с беленькой ладошки рукавицу и погладила по морде кобылку Ниенны.
        - Какая зверюга справная, сытая, - восхищенно покачала девчонка головой, и тут же спохватилась. - Ох, совсем вас заболтала, госпожи, а сама даже не представилась! Ингвар говорит, у меня язык впереди разума бежит, через то вечно перед людьми конфуз претерпеваю. Меня Хеленой звать, а вас?
        - Я Ниенна, некромансерка, а это Герда, она боевой маг и наполовину валькирия.
        - Ой, как интересно! - с восторгом взвизгнула девочка. - А вы правда можете заставить скелетов из могил вылезти и трепака сплясать, будто пьяных дружек жениха на свадьбе?
        Подруги так и покатились от хохота.
        - Никогда не пробовала, но могу, наверное, - отсмеявшись, сказала Ниенна. - Только показать не проси, мы такими глупостями не занимаемся. Некромансеры поднимают мертвяков только по самой крайней нужде, для защиты живых. Упокоиваем кладбища намного чаще. У вас тут как с этим делом, спокойно?
        - Не знаю, - Хелена призадумалась. - Наверное, да, я про ходячих умрунов не слышала ничего. Ведьмы есть, говорят, да только как их узнать? Хвосты из-под платьев они не показывают, а ежели и ворожат - то в избах, потихоньку. Ингвар говорит, ведьма непременно та, у кого язык поганый и вечно гадости за спиной говорит, но за язык ведь в яму с решетками не кидают…
        - Не кидают, - согласилась Герда. - А Ингвар - это кто?
        - Братец мой старший, он кольчужным мастером при слободе состоит. А Йохан - младший. С тех пор, как тятька с матушкой померли, болеет сильно, болтать не может. Только плачет и тянет «ээээээ», как козленок новорожденный. Местные говорят, проклятье на нем, да только лекарь осенью приезжал, смотрел на него, ничего злого не нашел…
        Девочка доверчиво тараторила без умолку, не замечая, как переглядываются подруги. Герда слушала болтовню, и лицо ее потихоньку смягчалось. Сама ведь сирота, не понаслышке знает, каково это.
        - Вы бы посмотрели на моего братика, госпожа некромансерка? - дрогнувшим голосом вдруг пискнула Хелена. - Вы-то, поди, проклятия знаете! Может, и снять сможете?
        - Посмотрю, - поколебавшись, ответила Ниенна. - Снять сразу не обещаю, но, если на нем и вправду сильные злые чары, можно отвезти твоего братишку в Ахенбург. Там его целители с дипломом посмотрят, может, и придумают что-нибудь.
        - Лучше бы у нас дома полечили, - вздохнула Хелена. - Ингвар не хочет уезжать, мы тут-то пару лет как осели, только из нужды вылезли. Работать-то в семье некому, кроме него…
        - Решим этот вопрос, - коротко пресекла все дальнейшие препирания Ниенна и протянула девочке руку. - Лезь ко мне на седло, так быстрее до слободки доберемся.
        *
        Кузнечная слобода стояла неподалеку от болот, богатых рудой, но на высоком сухом пригорке. Топи тянулись на много верст на закат. С противоположной стороны село подпирали низенькие заснеженные горы, поросшие зелено-рыжим ковром из сосен, елей и лиственниц.
        Само поселенье оказалось шумным и богатым. Только не слышно было коровьего мычания в хлеву, не гуляли по заснеженному двору куры, поджимая лапки, не бегали заросшие грязно-белым руном барашки. Зато отовсюду доносились стук и звон, гремели тележные колеса, ржали заливисто лошади, гоготали мужские голоса, перебрасываясь шутками и прибаутками, порой совершенно срамного толка. Вот со двора, отгороженного от улицы высоким частоколом, мимо которого проезжали девицы, раздалась громкая брань. Из нее следовало, что некоему Миколе следовало бы придерживать норовистую кобылу за шею, а не за жопу, как собственную женку. Невидимый Микола не остался в долгу и с хохотом ответил, что любой на свете женке криворукий Устяг ни за что не вбил бы гвоздь мимо подковы, а раз вбил - пусть и получает копытом по хребтине.
        Сразу видно - рабочая слобода. Царство мужчин, пропахшее деревом, огнем и железом. Да уж, ни один упырь в здравом уме и трезвой памяти сюда не сунется, обойдет поселение десятой дорогой. Проще уж вояку подгулявшего у крепости поймать. Кузнецовая кровь, может, и вовсе ядовитая для нечисти.
        Однако ж ошивается в округе волкодлак, который явно ничего не боится. Ниенна невольно поежилась. По всем признакам выходило, что здесь он обитал, будучи человеком. В лес уходил охотиться, спускать жажду крови и убийств на вольном выгуле, а затем возвращался сытым и довольным. Может, и близкий родич тех самых Миколы или Устяга.
        Но на кого он охотился-то? Неужто до других деревенек добегал и потом возвращался? И все молчат при этом, и не ходят вооруженными, и детей так далеко отпускают? Ниенна оглядывалась по сторонам, пытаясь подметить что-то подозрительное - и не находила ничего. Чистота вокруг невероятная, аж плюнуть в канаву стыдно. Дорожки к домам метены, бревна в стенах гладкие, каждая щелочка законопачена. Никаких худых амбаров да покосившихся крыш. Нет и огородов с капустой, морквой да репой, но по снующим туда-сюда людям было видно - живут справно, не нуждаются. Одеты хорошо, даже у баб и детей шубейки на меху. Не соболь, конечно, но белка с бобром пушились хотя бы на вороте и рукавах даже у мальцов, цеплявшихся за мамкину юбку. Что уж говорить о молоденьких и румяных красавицах? У Ниенны зарябило в глазах от кокошников, расшитых бисером да жемчугами, от цветастых платков с шелковыми кистями, от бус в два-три ряда, от звенящих в такт походке височных колец. Сразу видно - новоиспеченные жены, любимые, обласканные, наряжаемые, как куколки. Ручки гладкие, грязной работы в поле и на репище давно не видевшие.
        Герда тоже с любопытством озиралась по сторонам.
        - Бабы холеные какие, - хмыкнула она. - Прямо плывут лебедушками. Да уж, не Щедро Поле, где селянки Эдгара чуть на части не порвали от восторга. Кузнецовых слободок по земле немало разбросано, особенно около крепостей, только таких богатых я давно не видела.
        Она царственно кивнула замершей посреди дороги молодухе, что глядела, открыв рот, на вооруженных до зубов девиц в коротеньких кожухах мехом вовнутрь и мужских шерстяных портах. Та живо отмерла из позы истукана, стремительно развернулась и рванула прочь.
        - Радмилка-сплетница, - фыркнула ей вслед Хелена. - Сейчас всем растрезвонит, что девки при штанах и кинжалах в слободу заявились, не иначе как случилось чего.
        - Пусть трезвонит, - отмахнулась Ниенна. - Показывай, где постоялый двор.
        - А братик? - у девчонки тут же задрожала нижняя губа. - Вы же обещали, госпожа…
        - Будет тебе братик. Вещи и лошадей только оставим да за комнату расплатимся. И в лавку зайти надо, «серебро» на лезвиях обновить.
        - Так они в одном месте находятся, - сразу заулыбалась Хелена, а затем сунула руку за пазуху и достала платок. Стянула шапку, проворно повязала платок под подбородком и пояснила. - Кузнецы ругаться потом будут, если в шапке мужицкой увидят. Ингвару еще пенять начнут, что я малахольная. А мне вот в лесу в ней теплее. Из-под платка то и дело волосья выпирают в разные стороны, а шапкой прижал - и ничего…
        Девчонка была простой, как медная монетка, и очень доверчивой. Ниенна подумала, что вряд ли ее обижает старший брат, при жесткой мужской руке растут совсем другие дети - молчаливые, боязливые, с затравленным взглядом. Маленькая Хелена же была как деревянное решето, сколько насыпали в него - столько и выпало. И вертлявая, как уж, все коленки Ниенне пятками истыкала. Все-то ей интересно по сторонам, все любопытно.
        Стало быть, брат ее не бьет и по хозяйству без нужды не припрягает. Но по девочке было видно, что недостает ей женской ласки. Она так и льнула к белоголовой некромансерке, не боясь ни висящих на поясе кинжалов, ни знака Милосердной Смерти на бляхе, приколотой к груди, ни сморщенной головы лесной шишиморки, что промышляла как раз у людских деревень, воруя по ночам маленьких детей. Ниенна изловила поганку еще весной и решила, по совету Герды, «засушить на память» и повесить к седлу. Чтобы сразу видно было - не простые девки едут, грабить их чревато для здоровья. Может, поэтому и не трогали их лиходеи ни на трактах, ни в городах? Как знать, может, и голова незадачливого грабителя повиснет после драки на противоположной стороне седла…
        И одета Хелена бестолково. Да, тепло, но как-то неряшливо, что ли? Обувь ей чуть велика, вязаные носки снизу поддеты, а под юбкой - теплые портки. Но сама юбка застиранная, наскоро схваченная неумелыми стежками на самом видном месте. Ниенна зашила бы лучше. Родители ее считали, что графской дочери нельзя быть неумехой, а уж всякий женский труд положено и вовсе знать, как свои пять пальцев. Иначе не получится после замужества набрать в дом достойных служанок. Как оценивать их мастерство, если сама ничегошеньки не умеешь?
        И косы у девчушки заплетены криво, одна чуть толще другой. Платок только новый, с шелковой нитью, так и играет золочеными цветами на солнышке. И плащ хороший, дорогой, с меховой подкладкой. Видно, мужик одевал, которому главное - чтобы дите не замерзло и не заболело. Но явно брал по торговым рядам то, на что очарованная девочка показала пальцем. Баба бы всяко строже к такому важному делу подошла и не доверила пигалице самой выбирать наряды.
        Ниенна не удержалась и поправила на Хелене вставший торчком воротник. Девочка в ответ довольно улыбнулась и сказала.
        - Смотрите, мы приехали.
        *
        Постоялый двор располагался в доме, похожем на резной терем из богатых северных провинций. Два этажа, как в богатой усадьбе, снизу лавка и трактир, сверху - жилые комнаты. Чуть поодаль - банька и конюшня с открытой дверью, в которую виднелись разноцветные лошадиные морды, жующие овес.
        И здесь тоже была чистота. Воздух в лавке свежий, пах еловыми дровами, медом и немного - кожей, железом и дегтем. Полы усыпаны сеном, при этом ни единого намека на вездесущих мышей.
        - Что вы, красавицы, от грызунов пакостных мы амулеты постоянно обновляем, - басовито расхохотался в ответ на замечание хозяин дома, представившийся Баженом. Не больше тридцати пяти зим по виду, широкоплечий, высокий, со светло-русыми волосами и мягкой бородой, он ласково и чуть снисходительно глядел на гостий светло-голубыми глазами. - Представьте, попортят нам товар, оплетку с клинков да кожу для сбруй поедят, в уголь нагадят, дерево для плуга сгрызут? Нет уж, ну их к лешему. Мы их нещадно гоняем, вот как вы - злодеев да кровососов всяких.
        Он внимательно осмотрел кинжалы Ниенны, с одобрением крякнул, щелкая ногтем по лезвию.
        - Бородатые, небось, делали? Хорошая работа. Только у нас, красавицы, тоже мастера имеются. Уж для упырьей погибели составим зелье не хуже колдовского!
        Пока Бажен приказывал мальчишке с кухни отнести вещи девиц в верхние комнаты, а затем нацедить гостьям горячего медового сбитня, в лавку ввалился еще один кузнец. Помоложе, лет двадцати пяти, тоже улыбчивый и голубоглазый, в щеголеватом кожухе с узорчатым тиснением на рукавах, модным в Ахенбурге последние пару зим. Да уж, неплохо мужики живут, если в такой глуши о нарядах думают.
        - Бажен! - крикнул он с порога. - Дай долото на часок! Тем, что у Миколы, только спину чесать, в нужнике сидючи! Иль у бабы в срамном месте…
        И тут он заметил Ниенну с Гердой и смущенно запнулся на полуслове.
        - Не паясничай, Сабур! - строго сказал Бажен. - Перед гостьями столичными нас не срами.
        Сабур мигом порозовел, словно невеста на выданье. Стянул шапку, здороваясь, и светлые волосы кудрями рассыпались по плечам. Ой, хорош, стервец! Девичья погибель.
        - Не ругайте товарища, господин Бажен, - тут же подала голос Герда. - Мы и срамнее речи за время странствий слышали. Особенно я, когда пойманного насильника в Выжге на части пластала. Девчонок неразумных истязать ему нравилось. А мои ласки почему-то ко двору не пришлись.
        И она ухмыльнулась своей коронной улыбкой, от которой мужчины начинали бледнеть и чахнуть. Затем резко находили очень важные дела и покидали общество кровожадной девки-боевика.
        Оказалось, не на тех напала - Сабур тут же восхищенно открыл рот.
        - Так ты и есть валькирия-полукровка, о которой весь портовый край уже три месяца бает? Наслышан, как же! У меня в Выжге дядька живет, писал в весточке про ваши с подругой подвиги. Несказанно рад знакомству!
        И он протянул девицам руку, как равным. Сначала Ниенне, потом Герде. И совсем на чуть-чуть, на малую толику времени задержал ее пальцы в своей широченной ладони.
        Некромансерка хмыкнула про себя - вот ухарь! А потом вспомнила разговор по пути сюда, и подумала, что все очень хорошо складывается. Герде сильные парни всегда были по нраву. А обидит он ее вряд ли, себе дороже выйдет. Ниенна шагнула в сторону, чтобы не смущать подругу, и начала озираться по сторонам.
        Помещение было занятным - вроде и гостевая комната с большим столом и несколькими лавками, где можно посадить отобедать гостей вместе с хозяевами, и при этом, как в лавке, везде развешена и разложена селянская утварь. Серпы, лемеха для плуга, замки со связками ключей. У левой стены в небольших деревянных туесках лежали россыпью гвозди разной длины, рядом болтались дверные скобы, ножи для разделки мяса, ведерные дужки и еще куча всякого полезного в хозяйстве барахла. Противоположная стена - для воинского сословия. Здесь на растянутых звериных шкурах висели и клинки всех размеров, и топоры, и парочка простеньких мечей. Рядом на деревянных распорках расположилась кольчужная «рубаха» с рукавами до локтя. Около нее стоял шкаф с прозрачными дверцами. Некромансерка подошла поближе и ахнула.
        Нет, восхитили ее не горсти изящных женских нарукавников и височных колец, лежащие на белых блюдцах. И даже не серебряные браслеты, в которые были грубовато, но все же эффектно впаяны камушки яшмы и малахита.
        Посреди всей этой красоты на алой подушечке лежал букетик лилий. Чья-то неведомая рука рассыпала по загнутым лепесткам крохотные капельки горного кварца, из-за чего казалось, будто цветы покрыты утренней росой. И листики на стебле были не одинаковыми, а совсем как в дикой природе. Один смотрелся ярким и свежим, другой - чуть повядшим, третий и вовсе скрутило от жары…
        Ниенна видела кованые букеты и раньше. Эка невидаль, скрутить «розетку» в виде круглого стилизованного цветка с одинаковыми лепестками да повесить дюжину таких на ворота, перед прохожими похвастаться. Однако такой тонкой дивной красоты ей не довелось узреть даже в мастерской старого Магни.
        - Чье это? - спросила она у наблюдавшего за гостьей хозяина лавки. Герда же наоборот, была полностью увлечена общением с Сабуром, и на подругу внимания не обращала.
        - Где? - Бажен подошел поближе. - Ах, это? Ингвара Хенрика работа, он вместе с ребятами малыми к нам года три назад переехал. Парень хороший, старательный. С причудами, правда, но ничего, работе они не мешают…
        - С какими причудами? - тут же насторожилась Ниенна. Не то чтобы ей были интересны чужие заморочки. Но когда по округе бродит волкодлак, нужно быть начеку и внимательно наблюдать за каждым.
        И кузнец подтвердил ее сомнения.
        - По ночам он работает чаще, чем днем, и просит, чтобы ему никто не мешал. Мы к таким вещам с уважением относимся, мало ли, какие кузнец ритуалы в работе пользует. Тут каждый из нас заговоры плести умеет, чтобы броня крепка была, чтобы клинок удар руки, его держащей, усиливал… да мало ли, какие секреты могут быть у мастеров! Вот только его секрет все знают и семью его жалеют. Не приведи боги такое несчастье, как у них.
        Бажен с горечью вздохнул и перешел на шепот.
        - Девчонка его вас провожала досюдова, я видел. И сейчас под крыльцом с ноги на ногу переминается, не иначе как уговорила тебя на младшего братишку взглянуть. Насчет проклятья болтала, так ведь? Да только нет на нем ничего злого. Он просто тронутый умом, тот малец. Радмила, женка Чекуна, говорила, мол, напугался чего-то так сильно, что разумом повредился. Другие дети в пять зим уже вовсю и поют, и стихи сказывают, а этот башкой трясет да блеет, как козленок. И без брата да сестры и пары часов просидеть не могет, выть начинает не своим голосом. Ингвар с ним и возится, только ночью выходит работать, когда дети спать утолклись.
        - Главное, из лужицы не пил и настоящим козленочком не стал, - попыталась перевести тягостный разговор в шутку Ниенна. - А испуги да всполохи целители успешно лечат. Но ваши, я так понимаю, с этим не справились?
        - А у нас они приезжие, только два раза в год появляются. Правят всем скопом, кому зубы, кому загноения, кому вывихи… С испугом совладать, видимо, не могут.
        - Ох, Милосердная Смерть, как же вы лечитесь-то, если что срочное? - округлила глаза Ниенна. - Мало ли, заворот кишок или ранение серьезное, или еще чего подобное?
        - Ну, кровь затворить мы и сами могем. Та же руда, только не в земле, а в жилах человеческих. Разница-то небольшая для нашего брата-кузнеца. А остальное лечит баня да отвары Хеленкины. Вот в травках она мастерица, не такая, как взрослые лекари, конечно, но все равно справляется. За то и привечаем их семейство, да жалеем. Хорошие они, я тебе честно скажу, красавица. И ежели нет у тебя дел никаких срочных, не побрезгуй, наведайся к ним, глянь на малого. Обнадежить их или нет, уж сама на месте реши, а только не отказывай в просьбе хворым да слабым.
        - Я что, похожа на злодейку? - обиделась Ниенна. - Нас для того в чародейской академии и учат, чтобы людям помогали. Наведаюсь, конечно. Только переоденусь с дороги в чистое. А то конский пот аж в волосы въелся.
        - А я баньку через час растоплю, и милости просим, как говорится, - тут же заулыбался Бажен. - Даже первыми вас с подругой пустим. Девицам-то после толпы мужиков мыться несподручно. Мы ж тоже не валенки с ушами, разумение и стыд имеем.
        *
        Дом, к которому Хелена привела некромансерку, многозначительно стоял на самой опушке леса. Ну прямо как в сказке про чудище, что ходит среди людей под личиной человека! Однако и дом выглядел справным, не избушка на курьих ножках, как у тетки Улиты. Новехонький, бревна еще поблескивают смоляными янтарными пятнами, да и пахнет приятно. Один этаж пошире да попросторнее, сверху нечто вроде чердака, как раз для небольшой спаленки для трех человек.
        - Хелена, вы ночуете наверху, все вместе? - как бы невзначай спросила Ниенна.
        Да, в деревнях всякое бывает, и родители, и дети, а порой и бабки с дедками спят вместе в одной просторной избе, без разделения на комнаты. Самых старых и малых на печку, остальных - по лавкам. Но взрослый парень, что делит спальню с подрастающей девчонкой, даже при наличии маленького брата моментально навел бы нормальных людей на тревожные и очень нехорошие мысли.
        С другой стороны, бодрствующий в темное время мужик в деревне, около которой ошивается волкодлак, навел бы некромансерку не просто на мысли, а на очень серьезные подозрения в злом умысле.
        Но Хелена лишь изумленно захлопала глазами.
        - Как можно, я ж почти девица! Брат говорит, таким, как я, уже стыдно с мужиками в тесноте толкаться. Я и в баньку-то с соседкой хожу, с теткой Усладой. У нее своей нет, мы вместе в нашей и паримся… Спим мы с Йоханом наверху, а Ингвар - внизу. У него там перегорожено все, можно и ополоснуться, и подремать. Сама сейчас увидишь!
        Она шагнула на крыльцо и толкнула дверь, приглашая Ниенну войти внутрь.
        В сенях было прохладно и пахло еловыми дровами. Некромансерка едва успела проморгаться и дать глазам привыкнуть к темноте, как из-за неплотно прикрытой двери в жилые комнаты вдруг донесся тихий напев.
        - Ай-люли-люленьки, прилетели гуленьки, стали думать-говорить, чем соколика кормить… Вот так, молодец! Только рот пошире открывай, а то весь обляпался. Сестра придет, отругает нас с тобой. Давай еще ложечку.
        Ниенна удивленно покачала головой. То же самое пела ей, совсем малышке, нянька, лишь «соколика» заменяла на «лебедушку». Здесь же уговаривал неведомого мальчугана поесть приятный мужской баритон.
        - Ингварка, я тебе хвои нащипала, от ожогов мазь сварю! - объявила Хелена, распахивая дверь пошире. - А это Ниенна, она из столицы, обещала братика посмотреть!
        Некромансерка неловко замерла на пороге.
        В северной стороне Острижского государства как испокон веков заведено? Центр избяного мироздания - печка, за ней бабий угол с крынками, метлами, ложками да плошками. Вдоль стен - лавки и сундуки для сидения и спанья, в углу стол, покрытый расшитой обережными рунами скатертью. Над ним полка с реликвиями, обычно освященной льдинкой во флаконе из храма Всеблагого Левия, что никогда не таяла, а еще - с вырезанными из дерева символами Жизни, Смерти и Ярости.
        Здесь же у потрескивающей печки стояла огромная дубовая колода, на которой, как на троне, восседал мальчик с льняными волосами. Он тянулся открытым ротиком к ложке с кашей, что держал в пальцах молодой мужчина в кузнечном фартуке, надетом поверх затертой от постоянных стирок рубахе. В полумраке дома Ниенна не разглядела отчетливо черт его лица, но Ингвар был молод и гладко выбрит. Это изрядно удивляло. Ведь в северных краях всяк мужик норовит скорее отрастить себе бороду, для тепла и солидности.
        Кузнец встал и окинул гостью оценивающим взглядом. Глаза его были пронзительными и очень уставшими. Он провел себя ладонью по растрепавшимся волосам, увязанным на затылке кожаным шнурком, а затем нахмурил темные брови.
        - Хелена, ты же знаешь, что Йохан боится гостей, особенно незваных. Предупреждать надо о таких вещах заранее.
        - Ниенну я позвала! - девчонка вцепилась некромансерке в руку. - Пусть посмотрит, тебе жалко, что ли?
        Ингвар снова взглянул на Ниенну, недовольно пожал плечами и отошел в сторону. Ниенна даже рассердилась. Можно подумать, она напрашивалась! Лучше бы осталась у Бажена, дожидаться истопленной бани и обещанного ужина!
        Но делать было нечего, Хелена стояла и смотрела на нее умоляющими глазами, теребя в руках платок. Даже раздеваться не стала, застыла в ожидании. Некромансерка вздохнула, присела перед мальчишкой на корточки и коснулась ладонью его макушки, будто поглаживая.
        Йохан чуть дернулся, но тут же отрешенно замер. Взгляд его блуждал по комнате, рассеянный и бессмысленный. Он так и не посмотрел гостье в глаза. Упитанный малец с ямочками на пухлых щеках, мало похожий на худощавых брата и сестру. Он то и дело кусал губы и издавал странные звуки, действительно походящие на блеяние новорожденного козленка.
        Проклятия на нем и вправду не было, как и любого другого злого воздействия. Но и витальность мальчишки считывалась не как осмысленная человеческая, а как животная.
        - Он всегда таким был?
        - Нет, - нехотя и после секундной заминки ответил кузнец. - Болтать пытался, мамкал-папкал, молока просил. А потом замолчал.
        - Он в себя ушел, я до него не достучусь, - вынесла вердикт Ниенна. - И теперь понимаю, почему ваши приезжие лекари ничем ему не помогли. Тут ментальный целитель нужен, без него Йохану в норму не вернуться. Тем более, если его напугали, как соседи ваши говорят.
        - Соседям язык бы на наковальню положить да молотом сверху стукнуть хорошенечко. И вряд ли поможет, ибо гнется тот язык лучше всякой стали, - недовольно проворчал Ингвар. - Все у нас в порядке, справимся. И не с таким справлялись.
        - Не справитесь, - Ниенна покачала головой. - Тут в Ахенбург надо ехать. Кстати, с твоими букетами тебя в любой столичной кузнице на работу примут, не глядя. Не думаю, что здесь есть покупатели, знающие цену этой красоте. Ты мог бы зарабатывать больше.
        - Откуда ты знаешь, сколько я зарабатываю? - криво усмехнулся молодой кузнец, ставя миску с дитячьей кашей на стол. - Мы нормально живем, не тужим. В Ахенбурге чем заниматься, по кабакам после работы шататься и нормального леса не видеть, свежим воздухом не дышать?
        - Ну, знаешь, - обиделась Ниенна. - Детям учиться, например. В нормальной школе. Сестра подружек заведет, брат излечится, подрастет и тоже товарищей по играм найдет…
        - Пустое это все, - махнул рукой Ингвар. - Но за совет благодарствую, обязательно подумаю об этом на досуге. Хелена, я в кузницу, мне еще кольчугу для сотника Еремея доплетать. Йохан до полуночи на тебе.
        И вышел в сени, даже не кивнув на прощание.
        Ниенна остолбенела от неожиданности - а потом рассердилась еще больше. Еще не хватало, чтобы с ней так холодно и высокомерно селюки безлапотные разговаривали! Она развернулась и ринулась следом за Ингваром.
        Тот успел выйти на улицу и теперь шагал к небольшой кузнице, стоявшей за домом. Неподалеку располагалась банька с двумя крохотными окошками.
        - Ингвар, ты не понял? - рявкнула Ниенна парню вслед. Зря, наверное, но чего уж теперь церемониться? - Твой брат не поправится и никогда не станет самостоятельным, если ты не покажешь его нормальным целителям! И чем старше он становится, тем тяжелее будет вернуть его в исходное состояние! Ты, уж извини, не вечен! Ему после твоей смерти куда деваться, в приюте для умалишенных дни коротать?
        Кузнец обернулся. При свете дня он оказался еще более похожим на сестру. Большие темные глаза, русые волосы, слегка островатый нос, высокие скулы. Красивый парень, но неулыбчивый. Сестренка была как беленькое облачко в ясную погоду, брат же - как грозовая туча. Вроде очертания небесный живописец им придал одни и те же, а по факту…
        - Нет, это ты не поняла, некромансерка, - процедил Ингвар. - Нам не нужна твоя помощь. Можешь думать, что угодно, мне плевать. Мы слишком долго искали это место, чтобы вот так все бросить, только зажили по-человечески. Поэтому сделай милость, оставь нас в покое.
        И только дверь кузницы хлопнула за его спиной.
        Ниенна постояла на месте, затем махнула рукой и обошла негостеприимный дом по большой дуге, выбираясь на дорогу. Чтоб они провалились всем семейством, эти Хенрики! Кажется, у них одно и то же умопомрачение, просто проявляется по-разному.
        *
        В лавке Бажена были покупатели из крепости - три мужика в кольчугах, выбиравшие воинские пояса. Поэтому он лишь вопросительно посмотрел на Ниенну, а когда та пожала плечами, со вздохом опустил голову. Кажется, вредный характер молодого мастера Ингвара здесь ни для кого не был сюрпризом.
        «И хоть бы предупредили, - почти рычала внутри себя некромансерка, поднявшись в комнату за травяными притираниями, что так хорошо помогали уставшему телу в банных делах. - Или это норма у них, бабам скандалы терпеть и слова поперек не говорить? Не на тех напали! Надо Герду хоть предупредить, а то Сабур еще похлеще сухарем может оказаться…»
        Банька располагалась на заднем дворе, там, где у селян обычно находится огородище с тыквами да репкой. Здесь же ничего не сажали, скорее всего, покупали необходимое в окрестных деревеньках. И правильно, толковый кузнец за день способен заработать раз в десять больше, чем сельский житель, живущий выращиванием и продажей урожая. Незачем и время терять на труд, который пользы не принесет. Лучше отдохнуть с толком и с новыми силами приниматься за дело, которое позволит всей семье жить безбедно.
        В слободке это тоже понимали. Потому и бань было много, почитай, в каждом дворе. И в лавке у Бажена возле кухни стояли не только бочки с вином и медовухой, но и неслыханное для деревни баловство - огромное кресло-качалка. Ниенна видела подобные лишь в богатых домах. Все в слободке явственно показывало: люди, живущие здесь, умеют не только хорошо работать, но и отдыхать. Причем, отдых здесь в почете приличный, даже семейный. Ибо там, где живет толпа мужиков, должны по-хорошему располагаться не только большой трактир и общественная мыльня, но и публичный дом с легко доступными женщинами. Но в слободке ничего подобного не наблюдалось, как не было и праздно шатающихся девиц. Наверное, молодые и неженатые ходят в окрестные деревушки на посиделки, там и невест ищут, и сюда уже потом приводят.
        И это, пожалуй, правильное решение. Нет ничего хуже для общего дела, чем два парня, что не смогли меж собой поделить понравившуюся девку. А уж если оба затем приняли на грудь и пошли разбираться без свидетелей, то и вовсе караул. Один пырнет спьяну ножом другого - и хоть самому в петлю лезь. Родичи убиенного не простят лиходея никогда. А поскольку в небольших поселениях все друг другу хоть и дальняя, но родня, выяснение отношений может затянуться на годы.
        А так сплошные плюсы. Мужчины работают, вечером разве что по стаканчику-другому пропустят в трактире у Бажена - и домой, к женам и детям. Здесь и жандармерия не нужна, кузнецы сами за порядком следят. Не пьют до посинения, не хулиганят, не воруют - как воровать у своего же напарника, с которым для общего блага трудишься?
        И волкодлак здесь наверняка не охотится. Зачем ему гадить там, где живет и спит? Жертв на болотах да по трактам собрать можно, в избытке и в любое время года. Хелена сказала - волков тьма в округе. Обитателей слободки не трогают, да. А как насчет остальных? По Глуховым лесам деревушек не меньше двух десятков раскидано, и по заметенным дорогам вояки из Смежской крепости в случае необходимости быстро на помощь не поспеют. Волкодлак же способен бежать по глубокому снегу, не проваливаясь, не то что его звериные собратья. А след его от волчьего отличить сможет лишь колдун.
        Вот ведь навалилась напасть, еще и в канун дня рождения! И не плюнешь ведь, не уедешь. Студиозусам всех чародейских академий Острижского государства преподаватели с первого курса неустанно твердили: ваша сила - это дар Всеблагого Левия, славная возможность послужить людям, защищая их от всяческого зла.
        Остается искать чудовище самим, вместе с Гердой. Может, и хорошо, что подруга понравилась одному из мастеров. Проще будет выведать различные особенности здешней жизни, на которые простой обыватель не обратит внимания. А вот колдун «с грамоткой» обязательно заподозрит неладное.
        Ниенна так задумалась о деле, что едва не столкнулась в дверях бани с парнем, выносившим пустой дровяной ящик.
        - Ой! - вскрикнула она, замерев на месте. Затем подняла голову и смутилась еще больше.
        Кузнец был молод, старше самой некромансерки максимум на пару лет. Рыжеволосый и зеленоглазый, с очаровательными ямочками на щеках.
        - Тебе крыльев за спиной не хватает, еще немного - и взлетела бы в воздух, так неслась, - рассмеялся парень, и от его улыбки в груди вдруг стало тепло. Мигом забылся и сердитый кольчужный мастер, и его малахольные брат с сестрой.
        Ниенна прыснула со смеху, и тут же извинилась за свою неуклюжесть.
        - Ничего, я уже выхожу, - добродушно отмахнулся парень. - Вот если бы ты со мной сшиблась, когда я горячий чайник вам с подругой нес, было бы невесело. Насколько невесело, уж другой вопрос. В зависимости от того, куда кипятком бы плеснуло, на грудь или в междуножье. И был бы я до сего дня рыжим Соколком, а стал бы вареным раком.
        И зафыркал довольно. Видно, на язык скор и смешлив, умеет повеселиться и других потешить.
        - Имя у тебя красивое какое, - с улыбкой покачала головой Ниенна.
        - Мать с отцом очень любили, - поднял брови кузнец. - Имя же на удачу дается. Несведущие родители назовут дитя Колодой какой-нибудь или Плаксой, и как ему быть? Только надеяться, что доживешь до совершеннолетия и возьмешь себе новое имя, нормальное.
        - Вот ведь заморочки, - подивилась некромансерка. - Хотя, у нас в академии говорят, что удачу приманить в принципе невозможно даже колдуну с высокой степенью, она или есть, или нет… И от имени уж точно не зависит.
        - Все может быть, - согласился молодой кузнец с необычным именем Соколок. - Но от прозвания еще зависит, охотно ты в люди выходишь или смущаешься. Вот ни за что бы не подошел к красивой приезжей девице, если бы народ звал меня Щукой или Ершом!
        Он снова с озорством улыбнулся, показывая ровные белые зубы.
        - Банька натоплена, подруга твоя уже внутри. Отдохните хорошенечко, не спешите никуда. Какая бы нечисть на лесных дорогах вас не ждала, здесь вы в безопасности. А потом, если хочешь, я тебя найду.
        Ниенне бы сказать, что она здесь не за этим. Что мужчинам с ней лучше даже не разговаривать, не то что близко не подходить.
        Но вместо этого почему-то тихо шепнула.
        - Хочу.
        В конце концов, общаться с красивыми парнями ей никто не запрещал. Не все же расспросы местного населения на Герду сваливать.
        *
        Баньку ахенбургским гостьям истопили на совесть, не пожалели ни дров, ни воды, ни противопростудных припарок. Даже два веника подложили, дубовый и березовый. Первый подруги долго вымачивали в тазу, наслаждаясь ароматом. Но воспользоваться им рискнула только Герда, Ниенна же после парения завернула веник в простыню, подложила под спину и с удовольствием растянулась на нижней полке, подложив руки за голову. Вот так бы и лежать, никуда не спеша, и пусть провалится тот волкодлак сквозь землю, вместе с Ингваром Хенриком…
        Едва Ниенна начала погружаться в сон, и умная мысль, приходящая, как известно, лишь опосля, толкнула ее изнутри.
        - Надо с духами места поговорить, - сказала она Герде, уже расстилавшей широченное полотенце на лавке в предбаннике. Рядом на столе пыхтел чайник, сияли натертыми до блеска боками кружки, вкусно пахли медовые пряники в бумажном свертке. - Даже здесь наверняка есть банник, который о нечистой силе знает больше людей.
        - Естественно, знает, он сам нечистая сила, - фыркнула Герда, разливая чай.
        - Сама ты нечистая, - вдруг сварливо донеслось из-под лавки. - И язык твой поганый, машешь им, словно помелом…
        Адептки не были доверчивыми бабами, что считали, будто домашних и дворовых духов нужно умасливать вежливым обращением, поклоном, а то и корзинкой плюшек. Поэтому они не вскочили с визгом, не схватились за одежду и не кинулись в бега. Как раз наоборот - Герда, не расстававшаяся с оружием даже в парной, живо подхватила с кучи тряпья один из клинков, отшвырнула ножны в сторону и направила лезвие вниз, под лавку. Ниенна же просто активировала заклятие изгнания из дома низшей нежити, но в ход пускать не стала. Оно просто засияло меж пальцами правой руки фиолетовыми огоньками.
        - Еще раз скажешь подобное про наши языки - вылетишь отсюда, как ядро из пушки, - пригрозила некромансерка, поддерживая левой рукой простыню, что едва не съехала с груди. - А до этого моя подруга тебе самому что-нибудь отрежет, как раз клинки накануне точили.
        - Чернокнижницы столичные явились, не запылились, - жалобно захныкал длинноносый лохматый старичок, вцепившись узловатыми когтистыми пальцами в ножку лавки. Росточку в нем было немного, валькирии по колено. Тощее голое тело оказалось сплошь облеплено сухими листьями, нападавшими с веников. - Охти мне, принесла ж нелегкая злодеек калдунствующих, традиции не уважающих! То ли дело бабы деревенские - и пирожком одарят, и батюшкой назовут, и сальца в канун Дня явления поднесут за удачную ворожбу!
        - Ну, прости, дед, - ухмыльнулась Герда, перехватив рукоять кинжала поудобнее. - Чернокнижницы столичные могут заместо пирожков тебе кое-чего другого выдать, тоже горячего, прямо-таки с пылу, с жару…
        Произнесенное следом слово баннику не понравилось. Он обиженно оттопырил нижнюю губу и вылез из-под лавки, почесывая голый живот.
        - Бессовестные вы горгульи, только кулачищами и можете слабым грозить. Мало без вас в округе проблем да напастей было.
        - А вот с этого момента подробнее, - навострила уши Ниенна, деактивируя заклятие и усаживаясь на лавку. - Рассказывай, что в здешней округе паскудит. Не волкодлак ли?
        - Кабы только он один! - махнул рукой банник, плюхаясь задом на край стола. - Чаю хоть налейте, горло промочить. А то говорить велите, а у меня от этих страстей, может, сердце со страху в пляс скачет, в груди ему на месте не сидится!
        - Вот брехун, а? - возмутилась Герда. - Еще одно слово не по делу - и жопа твоя поскачет следом, до самой околицы, где граница защитных заклинаний проходит. Говори, сколько кровососов около здешней слободы трется? А волкодлак один?
        - Знаешь, кто из жителей слободы чудищем становится? - напрямую спросила Ниенна. - Ножи выковать для оборота - половина дела, их надо и заворожить заклятием специальным. Для этого нужна ведьма или хотя бы книга колдовская, если кузнец подходящий дар имеет и грамоту знает…
        - Так здесь все с мало-мальским даром, али не чуете? - удивился банный дед. - Как кузнецу без ворожбы ремеслом заниматься? Чтобы из руды меч или цветок выковать, одной сноровки мало. Мог и ножи заговорить запросто, особенно если помогли.
        Банник вздохнул тяжко, подергал себя за реденькую бороду. Затем потянулся к свертку с пряниками, торопливо сунул в рот самый большой, в форме полумесяца, и задвигал челюстями.
        - Про злодея я знаю, а вот под чьей личиной ходит - того не ведаю, - продолжил он спустя минуту. - В мою баньку он не заглядывает точно. Здесь из местных только хозяин Бажен парится с семьей, да братья его молодшие, Сабур и Гостята. И то последний на зиму уехал в город, давненько его не видел.
        - А Соколок? Рыжий такой, улыбчивый, как солнышко, - уточнила Ниенна. - Или Ингвар с семейством, что три года назад приехал. Может из них кто оборачиваться чудищем? Или еще кого подозреваешь из местных?
        - Всех подозреваю, кроме своих, - скривился дед. - Но другие банники мне вряд ли расскажут о том, что сами видели. Хозяин есть хозяин, а что он творит - то не нашего ума дело. Как волкодлака вычислить, тоже понятия не имею. Говорят, шерстью оборотни богаты даже в человечьем обличии, дык у здоровых взрослых мужиков это нормально. Здесь срамота ваша столичная не в почете, когда и причинное место лысое, как колено, смотреть тошно…
        - Так нечего смотреть, пакостник нечистый, - глаза Герды нехорошо блеснули. - Небось, с самого начала подглядывал, как мы пришли?
        Но банник не испугался.
        - Порядок во всем должен быть, - строго насупился он. - А тут бесовщина третий год творится, и ладно бы волкодлак, так пострашнее в лесу водится уже. А начинается все с малого - с того, что бабы пирогами нам с домовым хозяином не кланяются, а мужики заместо мыла с дегтем тащат в баню бутылки из городских лавок с притираниями, от которых ягодами несет за версту. Чтобы, значицца, женки носы от духа вострого в койке не воротили. Эдак вскорести друг на друге жениться начнут, тьфу, пропасть!..
        - Третий год, - многозначительно подняла брови Ниенна, успевшая рассказать подруге про неласковый прием в доме Хелены.
        - Однако, - хмыкнула валькирия. - Слушай, может, мне потолковать с этим Ингваром? Он ночью один в кузне работает, так даже лучше. Возьму пару кинжалов, предложу выбор, носа лишиться или хрена, живо во всем признается.
        - А если он не при чем? Может, устал кузнец от чужой жалости, потому и рычит на чужих, и держится в стороне. Давай погодим пока. Членовредительством пригрозить всегда успеем.
        Банник постучал когтями по глиняной чашке, привлекая их внимание.
        - Не о том думаете, девицы. Волкодлак - половина беды. Лихо за ним стоит, вот где напасть так напасть. Думается мне, чудище ему служит, вот только чем - не знаю, не ведаю. Но оборотни не шибко разумные, особливо в звериной шкуре. Вам ли не знать, образованным? Значит, верховодит над ним кто-то, приказы отдает.
        - Какое Лихо? - изумилась Герда.
        - Дык Одноглазое же, - банник посмотрел на нее, как на недалекую. - Сказок, чтоль, не слыхивала?
        - Да сказок в нашей жизни навалом в последние пару лет, только вот все больше страшных, - медленно ответила валькирия и призадумалась.
        - Не может быть, - Ниенна покачала головой. - Одноглазого Лиха не существует. Ни в одном бестиарии нет ничего подобного. А в книгах по деревенским мифам и преданиям лишь сказано, что Лихо - воплощение человеческих бед, которому нужно поклониться и жертву принести, и тогда оно с тебя на другого переключится.
        - Есть Лихо, - упорно стоял на своем банный дед. - Живет глубоко в лесу, народ к нему нет-нет, да и бегает. Жертвы оставляет, чтобы отчепилося, значит, и горе ихнее на кого другого перекинуло. Знать не знаю, помогает ли содеянное, но раз тропа к нему не зарастает, значит, срабатывает, хотя бы через две просьбы на третью.
        - Мне тоже не верится, - поморщилась Герда. - Ты сам сказал, мол, девицы образованные, понимать должны. Так я тебе с высоты пяти курсов, что на боевом факультете уже оттарабанила, скажу с уверенностью - в Долю и Недолю верят все народы на белом свете, просто называют их по-разному. И добрых берегинь да чудищ придумывают, этими качествами наделяя. Да только сказки это все. Думаешь, маги ничего подобного не искали? Как было бы просто - найди Лихо, что людям злодейства разные учиняет, да оттяпай ему одноглазую башку, тут и все горе в мире закончится. Люди перестанут голодать, дети - терять родителей до срока, к калекам вернется здоровье, а в дырявых карманах у нищих зазвенит серебро.
        Она отхлебнула пахнущего медом чая из пузатой кружки, перевела дух и с грустью пожала плечами.
        - Только не сработает. Горе невозможно уничтожить, ибо ходит оно по земле ровно с тех пор, как человек на белом свете появился. А вот рук у него - многие тысячи, людских в том числе.
        Герда перевела взгляд на Ниенну.
        - Чуешь, к чему клоню, подруга?
        - А то, - усмехнулась некромансерка. - В Одноглазое Лихо и я в жизни не поверю. А вот в колдунишку поганого, что окопался в лесу да корчит из себя властителя Доли и Недоли, жителей деревень обирая - вполне. Видимо, надо поговорить с местными. Может, про оборотня-людоеда не стоит пока упоминать. Но о неведомой зверушке, что людям помогает проблемы решить за материальные блага, надо выспросить. А то хорошо слободка кузнечная устроилась, я гляжу. Волков тьма в округе, а местных почему-то не трогают. Не потому ли, что кто-то из жителей со злодеем договорился? Или с хозяином его?
        - И, если договорился - что отдал взамен? - задумчиво протянула Герда. - Может, волкодлаком и стал, дабы защитить своих? Чужих-то жрать не жалко.
        - Исключено, - помотала головой Ниенна. - Волкодлаку с того момента, как первый раз чудищем оборотился, плевать и на своих, и на чужих. Он может лишь прикидываться добрым и заботливым, но по факту схарчит первого, кого поймает, хоть старуху, хоть дитя. Кстати, о детях!
        Она залпом допила уже остывший чай и вытерла рот.
        - С них и начнем, пожалуй. Конфеты у нас еще остались в сумках? Прикормим местную ребятню да разговорим. Они, конечно, нарасскажут баек страшных, которыми родители их пугают. Но мы попробуем отличить правду от выдумки.
        - Тогда можете сразу и начинать, - подмигнул банник, раздобревший после трех сожранных пряников. - Они прямо сейчас вашим лошадям в конюшне хвоста крутят. Любопытно им, чем кони колдовские от обычных отличаются.
        - Мать честная, там же голова шишиморки на седле висит, я его рядом кинула, когда лошадь распрягала! - ахнула Ниенна, вскакивая с места. - А ну как напугается кто или, еще хуже, о клыки поцарапается?
        - Куды? - банник сердито заступил дорогу. - Оботрись, бесстыдница, да оденься! В простыне через двор кузнецовый бежать удумала, мужиков женатых смущать? Ничо им от ваших чудищ не сделается, можно подумать, здешние дети в столичной оранжерее цветочками всю жизнь росли и опасностей мира не знают.
        Ниенна в такие минуты о стыде думала в последнюю очередь. За последние семь месяцев ей приходилось прыгать в одной ночной рубахе с чердака избы, что стояла неподалеку от кладбища, дабы защитить гостеприимных хозяев от покойной прабабки. Та и при жизни была исключительной мегерой, а уж после смерти пустилась во все тяжкие. Ретивую старушенцию пришлось успокоить сначала осиновым поленом по голове, а уж потом - ударом кинжала в сердце.
        Доводилось некромансерке и утихомиривать целую стаю прыгунов - мелких нечистых пакостников, которых в канализационные трубы при городских купальнях города Утраны подкинули недобросовестные конкуренты тогдашнего владельца. Прыгуны успели до икоты напугать больше десятка посетительниц дамских комнат отдыха, обескровить и затоптать мало не до смерти служанку и нагадить в купальную чашу с оздоравливающей нервы водой. Последнее Ниенну, на тот момент не спавшую нормально больше двух недель, возмутило особенно. И орава мелких упырьков была размазана заклинанием по стенам, мраморным статуям и живописным картинам раньше, чем закончила визжать оперная певица, на беду свою решившая отдохнуть в тот злополучный день в мраморном бассейне.
        Но сейчас и впрямь торопиться было некуда. Максимум, что сделают дети - поцарапаются о клык высушенной людоедки. Поэтому Ниенна быстро оделась, натянула кожух и выскользнула наружу. Герда последовала за ней.
        Подоспели они вовремя. В конюшне под стойлом, где висели седла, уже торчала толпа детей. А точнее, пятеро конопатых и вихрастых мальчишек, старший из которых держал за руку русоволосую девочку лет пяти, очень похожую на Бажена. В другой руке он сжимал ивовый прут, которым тыкал в оскаленную харю лесной нечисти, висящую на седле Ниенны, и восхищенно ахал.
        - Укусит! - взвизгнула заполошно и по-бабьи Герда прямо от дверей.
        Пожалуй, ворвись в конюшню волкодлак, он бы не произвел такого фурора. Детей отнесло от стойла, словно ураганом. Старший мальчишка вдобавок запнулся о доску и рухнул на пол, приложившись задом. Девочка упала сверху и расплакалась.
        - Эх, вы, шалопаи, - фыркнула валькирия, подходя ближе. - Баловство учинить не побоялись, а сами от вида головы нечистика едва в бега не кинулись. Как же вы в лес по грибы да ягоды осенью ходите, когда подобная дрянь охотой промышляет?
        - Никуда мы не кинулись, - обиженно сказал паренек, поднимаясь на ноги. - Нишка, не реви, тетя пошутила! Никто нас не укусит, она ж дохлая!
        - Мертвяки тоже дохлые, однако жрут живых, аж за ухами трещит, - с опаской сказал второй мальчик, отряхивая тулуп от налипшей соломы. - Батька сказывал, ежели люди к своим предкам на кладбища не ходят, чарку самогона с блинами не оставляют, то они обижаются и из могил вылазят. И родственников самих прямо живьем под землю тянут, и там кровищу всю выпивают.
        - Чарка-то маленькая, с мой палец размером, - нахмурился первый. - Кровищи, поди, больше в теле. Так что трупакам выгоднее родичей обескровливать, нежели хмельным перебиваться… Нишка, сказано же, не реви! В тебе кровищи мало, умруны тебя не тронут, ты им на один зуб. Правда же, госпожа некромансерка?
        - Не совсем, дружок, - притворно вздохнула Ниенна. Разговор ее откровенно забавлял. - Покойники, может, и не тронут никого из вас, а нечистики, вот такие, как шишиморка, чья голова на седле висит, очень даже детишек уважают - в качестве обеда. Потому мы с подругой по дорогам Острижского государства ездим, в каждую деревушку на карте заворачиваем. Ибо заповедал нам Всеблагой Левий людское племя от оживших мертвяков да кровопийц всех мастей защищать… Кстати, у вас здесь ничего такого не водится?
        Следующие полчаса подруги лишь качали головами с деланно-изумленным видом, слушая перебивавших друг друга мальчуганов. Сами же то и дело с усмешкой переглядывались.
        Жители всех на свете сел и деревень обладали очень богатым воображением насчет чудовищ, так и жаждущих отведать человечинки. В городах народ обитал более образованный и в совсем уж бредовые идеи не верил. А тут, ежели послушать, упыри обнаглели настолько, что лезли по ночам в избяной дымоход, чтобы через печку до сладкого человечьего мясца дотянуться.
        Домовые духи, коих обделили угощеньем в виде пирогов и свежего молока, в отместку путали бабам пряжу, плевали в кадушки с мочеными огурцами и рассыпали бешено дорогую соль, из-за которой потом в доме происходили крупные ссоры меж домочадцами.
        А еще некоторые молодухи слыли ведьмами, способными обернуться колесом, черной кошкой или свиньей. В своих родных деревнях они крали у скотины молоко, а сюда замуж вышли с помощью приворота, и никак иначе. Девка ведь не дура, знает, что жизнь за кузнецом сытная и вольготная, особенно в слободке рядом с болотом. Огородов никаких здесь не садят - земля сырая, в ней только руда растет хорошо, а репа и прочий урожай гниет подчистую. И скотину пасти особо негде, даже молоко возят с окрестных деревушек, не говоря уж обо всем остальном.
        Вот и остается дел немного - еды наготовить, в доме убраться, детей обиходить да рукодельничать по вечерам. Конечно, каждая хотела сюда замуж, да только кузнецы ж тоже не дураки и выбирали лучших. Чтобы и умницы, и красавицы, и хлопотуньи, и характер ласковый. Будет такая женушка жить, как за каменной стеной, и одна у нее задача - деток достойными людьми вырастить.
        - Радмила, жена Чекуна - точно ведьма, матушка не раз отцу говаривала, - шептал доверительно старший мальчик. Ниенна уже узнала, что звали его Баюном, и они вместе с малышкой Славнишей приходились Бажену детьми. - Она и его-то приворожила, потому как с Ингваром, мастером кольчужным, ничегошеньки у ней не вышло, тот чарам колдовским не поддается…
        Вот так новости! Подруги живо встрепенулись и навострили уши.
        - А разве ж возможно колдовству не поддаваться? - удивился Волот, малец в тулупе, оказавшийся сыном уехавшего на зиму Гостяты. - Это ж только чернокнижники могут, правда, госпожа Ниенна?
        - Неправда, - обрадованно вклинилась в разговор некромансерка. - Чернокнижие чужое не сработает, если имеется иное воздействие на человеке, и наложил его очень сильный колдун. Или сам он магическим даром обладает сильным. Но защитным заклинаниям учат в чародейских академиях. Самому же, если без книжных знаний, не справиться никак…
        - Я ж и говорю! - просиял малец. - Проклятье на всем ихнем семействе злющее, через то брат болеет, а Хеленка вечно носится, как малахольная, по лесам. Помяните мое слово, ей вскорести волки нос отгрызут. Говаривали им давно, пойдите, мол, к Лиху, поклонитесь, требы принесите, какие захочет, пусть злое колдовство снимет. Да не хочет Ингвар. Говорит, пустое это все, а к чудищам на поклон ходить Всеблагой Левий не велел…
        - Какие мы религиозные, - тихонько хмыкнула Ниенне на ухо Герда. - Но что-то мнится мне, что святости в этом Ингваре не больше, чем во мне.
        - Однако ж он прав насчет чудищ, даже если они и впрямь существуют, договариваться с ними бесполезно. Плата за услуги будет несоизмерима с решенной проблемой, - шепотом ответила Ниенна, и вновь повернулась к ребятам. - А скажите, сорванцы, где то Лихо обитает? Поди, в лесу глубоко?
        - Правильно считаете, госпожа Ниенна, - кивнул Баюн, вытирая сестре мокрый нос. - Нишка не реви, кому сказал, а то за ухи оттаскаю! Не украдет тебя Лихо, мы не отдадим.
        Он выпрямился и повернулся к адепткам.
        - Так вот, в сказках сказывают, что Лихо - житель болот, там он ловит путников и сжирает, или же кровь выпивает. Но тот, к кому жители окрестных деревенек ездят, обитает на заброшенной мельнице в лесу. Там речка раньше была, но три года назад обмелела неожиданно, а затем и мельница обветшала. Да только в позатом году на ней и завелось диво дивное. Купец мимо ехал, попал к Лиху в лапы, но откупился золотом да камушками самоцветными. И с тех пор у него дела в гору пошли, заработал еще больше, чем отдал. Вот и бредут к той мельнице люди и зимой, и летом, и в дождь, и в зной. Только Лихо, говорят, уже не деньгами берет, а жертвами кровавыми, с кого бычка возьмет, с кого коровку, а с некоторых людей и собственной крови требует, а то и душу рогатым продать заставляет…
        Мальчишка прикусил нижнюю губу, совсем как взрослый в период тяжких дум, и вздохнул.
        - Так что, может, и правильно Ингвар делает, что отказывается ему кланяться и помощи просить. А ну как душу с него Лихо затребует, это ж грех какой! Помрешь, и корчись потом веки вечные в огненных реках Бездны.
        - Это да, с нечистой силой никаких договоров быть не должно, - согласилась Герда, многозначительно подмигивая Ниенне. - А вы, мальки, глазастые, все на свете подмечаете, я вижу. Это хорошо. Расскажете нам потом еще про местных ведьм?
        - Расскажем, - кивнул за всех Баюн. - А вы, госпожи, нам еще про чудищ поведаете? Страсть как интересно про ваши приключения послушать! Поди не одну шишиморку в дороге убили?
        - Ох, я еще и покажу, если папка твой позволит! - хохотнула Герда. - У нас в сумках всякого добра навалом, и когти, и клыки, и чего только нет! Только не вздумайте в спальню залезть и пошерудить, там оно почти все ядовитое. Мы в кунсткамере Ахенбурга запасы пополняем, богатеи за это платят хорошо. Вот если господин Бажен разрешит, сегодня же вечером продемонстрируем. Такого нигде больше не увидите, кроме столицы.
        - Батька позволит! - у Баюна тут же загорелись глаза. - Вечером придем, как работу по хозяйству закончим. Нам дрова еще для бани колоть да в кузне помочь надобно. Главное, вы не обманите!
        - Мы людей не обманываем, - подмигнула пареньку Ниенна. - Только нечистую силу. Помню, обещала я летом мавке зеркальце подарить и гребешок, чтобы она дитенка освободила, вот такого же, как ты. Тварь рот разинула от восторга, мальца выпустила из когтей, а я ей то зеркальце прямо в глотку и засунула. Потому что ручка у него была хитрая - острая да серебряная…
        - Ваааааа! - ахнули хором ребятишки. - Мы точно придем, госпожи чародейки! И пряников принесем, и орехов каленых! Только расскажите, как вы с чудищами сражались.
        На том и расстались полюбовно. Дети порскнули из конюшни, как мышата, а девицы остались. Конечно, очень хотелось пообедать и вздремнуть часа два с дороги, особенно после баньки. Но ничего, успеется еще. А пока надо лошадям хвосты и гривы расчесать, седла почистить, а голову шишиморки убрать от греха подальше. Пока еще кто-то из детей на диковинное страшилище не позарился да руку о клыки не оцарапал…
        *
        Едва солнце покатилось с небесных гор на мягкую ночевку в сосново-можжевеловом лесу, а в окнах окрестных изб зажглись огоньки, как захлопали двери внизу в лавке, и дом наполнился детским гомоном.
        Ниенна еще не успела очнуться после дневного сна, голова так и клонилась назад на подушку. Герда глянула на подругу, понимающе усмехнулась и сама потопала вниз, закинув на локоть сумку со «всякой пакостью» в виде завернутых в воловью кожу клыков, когтей, кусков чешуи и прочих частей тел, что утеряли в бою с девицами разномастные представители нечистой силы, обитавшие на просторах Острижского государства.
        На дне сумки в запаянной сургучом бутылке со спиртом болталась тонкая кисть той самой мавки, промышлявшей поеданием детей. Но самой занятной добычей была голова гулиуса фремитуса - упыря, что охотился весной и летом в сырых лиственных лесах Ледгайских островов, сплошь поросших погаными грибами. Пугал жертву диким утробным ревом, порою до смерти, а затем выедал у еще теплой печенку и глаза. За его поимку купец Джонс, на чьем постоялом дворе девицы тогда остановились, заплатил золотом - чудище здорово портило ему заработки, массово отпугивая постояльцев, предпочитавших длинную, но безопасную дорогу через окрестности.
        Мертвый упырь внезапно оказался ценнее, чем живой - за его голову готовы были заплатить золотом и в королевской кунсткамере славного столичного града Ахенбурга. Таксидермисту, сделавшему из нее чучело, пришлось отслюнявить едва ли не треть купцова гонорара, настолько мужик не хотел браться за эту работу. Но жажда денег пересилила страх перед чудищем, и Ниенна с Гердой получили отлично выделанную башку, что после обработки сохраняющими зельями стала выглядеть еще омерзительнее. Самое то, чтобы продемонстрировать чересчур осмелевшим сорванцам и тем самым окончательно отбить охоту приближаться к чародейским лошадям и сумкам.
        Ниенна успела еще поваляться на мягкой перине и поудивляться в очередной раз, насколько же хорошо в слободе живут люди, раз дают пуховые постели даже заезжим гостям. В спаленке вдобавок вкусно пахло бельем, что полоскали в проруби и сушили на открытом воздухе, и звериными шкурами, брошенными на пол для теплоты ног.
        Очень хотелось повернуться на другой бок и заснуть окончательно, но нельзя - проснется среди ночи и будет ворочаться туда-сюда, одолеваемая мышечной болью и тревожными думами. От первой напасти худо-бедно помогал камень с драконьей кровью внутри. От второй не помогало ничего, кроме дела, которым можно занять и руки, и голову.
        Поэтому некромансерка зевнула, ополоснула руки и лицо в стоящем на столе тазу для умывания, закапала под веки травяной настой, увлажняющий глаза в морозную пору, натянула холщовую рубаху, а сверху теплый жилет и юбку. Больше она сегодня никуда не собирается, так что можно в кои-то веки почувствовать себя девицей, а не замотанной дальней дорогой охотницей за упырями. Расчесалась, затянула белые волосы в узел на затылке, глянула в небольшое и мутноватое зеркало на стене. Да уж, какими бы мастерами здешние кузнецы не слыли, а плотный и прозрачный лист стекла, на который наносится тонкий слой олова или серебра, им отлить просто не на чем. Это столичные умельцы могли делать, при помощи магов, решивших связать жизнь с каким-либо ремеслом. В столичной академии Боевых, Целительских и Особых искусств таковых не учили, но ручной труд тоже нуждался в магии - и в специалистах, умеющих ее творить и перерабатывать. А здешняя сила тяжелая и сырая, как сама земля, из которой добывают руду. На ней много диковинок для взыскательного покупателя не создашь…
        В зеркале отразилась бледная худощавая девчонка с яркими голубыми глазами. Ниенна покачала головой - все-таки дальняя дорога не пошла ей на пользу. И вновь обида захлестнула горло - столько красивых мужчин вокруг, а ей, как грешному обжоре в Бездне, нельзя и прикоснуться к этому сладкому пиршеству. Нельзя даже позволить взять себя за руку и поцеловать, не то что все остальное.
        «Я тебя найду», - вспомнились некстати речи Соколка, рыжего улыбчивого юноши с ямочками на щеках.
        Да чтоб ей провалиться в Бездну, той эльфовской богине! Ниенна прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться, и мигом сама на себя озлилась. Нет уж, ни одно чудище на свете не помешает ей спуститься вниз и рассказывать детям страшные истории. Да, Герду, умеющую в лицах изобразить перед зрителями и себя и подругу, и пойманного упыря, никому не переплюнуть. Но отсиживаться в самом темном углу Ниенна точно не станет.
        К тому же, ей восемнадцать через два дня, и она ни за что не позволит испортить дурному настроению праздник. Да, не будет рядом родни, которая словно забыла про непутевую дочь, не будет друзей, также застрявших на практике, только на другом краю государства. Не будет любимых преподавателей и других адептов, с которыми так весело вваливаться толпой в таверну, где наливают глинтвейн и пунш. А главное - не будет чарующего Ахенбурга с его мощеными улочками, с его лавками, в которых продавалось все на свете, с золочеными звенящими ярмарками и чопорными театрами. С главной площадью у королевского дворца, на которой через месяц установят самую большую в государстве ель, и украсят ее хрустальными яблоками и конфетами.
        В нынешней реальности есть стылые Глуховы леса, подозрительная кузнецкая слобода и волкодлак, кружащий неподалеку. А может, он даже сидит сейчас внизу, цедит мелкими глотками медовуху из чарки, поданной хозяином. Слушает байки Герды про кровососов и делает вид, что очень веселится.
        Ничего, такая вот она, некромансерская служба. Победит людоеда и тем самым отметит свое совершеннолетие. В конце концов, из ее однокурсников еще никто с такой скотиной не сталкивался. Будет и ей что рассказать ребятам на факультете.
        *
        Внизу в большой комнате оказалось многолюдно. В скудном свечном полумраке загадочно подмигивал угольками огромный камин, около которого на брошенных на пол волчьих и медвежьих шкурах теснились разновозрастные дети. С лестницы, что начиналась почти от двери в сени, Ниенне не были видны их лица. Но она смогла опознать Хелену и Йохана, сидевших ближе к столу. Малец безучастно мусолил пряник, зажатый в руке, зато девчонка прямо-таки пожирала Герду восхищенным взглядом.
        У стены на лавках сидели с десяток мужиков, кто-то с кружкой пенного в руках, кто-то - с горячим сбитнем. И они тоже смотрели на Герду, но более спокойно и по-доброму, то и дело усмехаясь. Лишь младший брат хозяина Сабур, успевший расчесать кудри и переодеться в новую рубаху, глядел на рассказчицу примерно с тем же выражением лица, что и сорванцы.
        Валькирия же, казалось, этого не замечала, она была полностью поглощена собственным выступлением. Перед ней на полу чья-то добрая рука расстелила холстину, на которой сейчас и были навалены трофеи, собранные во время путешествия.
        - И вот прыгает на меня эта, значится, стервь, и зубищами сверкает, что у цыгана покойного выдрала накануне. Золотишко так и играет в свете полной луны! А я и на помощь позвать не могу, Ниенка ихнего упырячьего вожака по жальнику гоняет, а сопровождающие селяне живенько навалили со страху в штаны и полегли кучкой в обморок. Как знали, что этот вид гулиусов вонючек не любит, а значит, подобным образом можно защититься!
        С лавок, где сидели кузнецы, раздались смешки.
        - Вот так-то женок слушать и кажинный день мыться-плескаться, того и гляди упырь какой принюхается и на тебя позарится! - дополнил их чей-то задорный шепоток.
        - А так женка разобидится и к мамке жить уйдет, - ответили ему в тон. - А упыря вон поймать и продать, оказывается, можно…
        - Милсдарыня, так чем дело-то закончилось? - выкрикнул из-за стойки с бутылями да бочками кухонный мальчишка Бажена, протирая стаканы.
        - Как чем? - изумилась вопросу Герда. - Я камень рядом с собой нащупала да его башку упырячью мигом в кашу с костями превратила, потом от мозгов отмывалась битый чай. А уж пахла ими еще неделю целую, ни одна баня не помогала! Пришлось одежу новую покупать, хорошо, заплатили нам тогда справно, не поскупились.
        Дети хором ахнули, затем возбужденно зашептались. Герда воспользовалась паузой и осушила залпом поднесенный служкой стакан сбитня, затем вытерла рот и озорно усмехнулась.
        - А про гулиуса фремитуса, что ревет в лесах, аки корова стельная, да людям внутрянку выедает, кому рассказать? Вот он, паскудник, в битве с нами башку потерял. Будет теперь столичных богатеев в кунсткамере развлекать.
        - Мнеееее! - хором завопили дети.
        Один из мужиков на лавке тут же осенил себя охранным знаком Всеблагого Левия и сплюнул через левое плечо, но остальные явно приготовились слушать. Ниенна подумала немного - и опустилась задом на ступеньку. Дерево под ее руками пахло теплом и смолой, и уходить отсюда не хотелось. Герда и без подруги прекрасно справляется. Хоть шапку по кругу пускай, мигом монет накидают.
        «Состаримся и не сможем сражаться - пойдем по трактам уже не за упырячьими головами, а сказки сказывать. На жизнь точно не меньше заработаем», - со смешком подумала Ниенна, и тут по ногам потянуло холодом.
        В следующий миг дверь из сеней открылась, и на пороге показался молодой Ингвар Хенрик. Темно-русые волосы рассыпались по плечам, кожаный шнурок где-то соскользнул по пути. Он едва посмотрел на Ниенну и тут же ответ взгляд в сторону. На щеках выступил еле заметный в отблесках свечей смуглый румянец. Неужто стыдно стало за произошедшее днем?
        - Доброго вечера, - ровным голосом сказал он. - Хелена с Йоханом здесь?
        - Здесь, - шепнула Ниенна и приложила палец к губам. - Подругу мою слушают, с которой мы нечисть да разбойников по трактам с весны гоняем. Не переживай, они обогреты и присмотрены. Бажен им даже клюквенного сока с сахаром по стаканчику нацедил.
        Ингвар кивнул в ответ, обстучал на дверном половичке сапоги от снега и тоже шагнул к лестнице, прислушиваясь к происходящему. От него пахло сыромятной кожей, металлической стружкой и пшенной кашей на молоке, и Ниенна едва не хихикнула - ей вдруг так захотелось горячей кашки с тыквой, которой ее угощали когда-то репяные хранители, что желудок предательски забурчал.
        Но кузнец этого не слышал. Он внимательно наблюдал за творившемся в зале, и с каждой секундой темные брови на тонком лице поднимались выше и выше.
        - Тварь эта, значится, ревет, мужик под ней воет, как прохудившаяся труба у пьяного музыканта. Ниенка одним прыжком на телегу вскочила, топор подняла и по хребту его хрясь! Кровища так во все стороны и плеснула!
        - Мужика? - ахнул кто-то из детей.
        - Упыря, балбес! Я его, паскудника, за ногу схватила и тяну. Я ж сильная, и кровососа больше себя легко подниму над головой. Дернула его, в общем, как следует, мужик живо на четвереньках под телегу заполз, а гулиус на меня оборотился и смотрит эдак искоса, как подгулявший пьяница на тещу нелюбимую. И клыки скалит, паразит. Тут Ниенка сбоку подскочила и зельем некромансерским ему в харю кааак плесканет, у того мигом зенки поганые задымились и лопнули! Чучельник ему янтарь заместо них воткнул, вот, полюбуйтесь, - и валькирия подняла вверх за космы оскаленную упырью харю.
        - Вааааааа! - наперебой ахнули сорванцы у камина. Глаза их так и сияли восхищением в отблесках пламени.
        Ингвар же в полумраке коридора мрачнел все сильнее с каждой секундой, словно небо перед бурей.
        - Твоя подруга совсем ополоумела, малькам недорослым такие страсти на ночь рассказывать? - рыкнул он некромансерке в ухо, и его пальцы сомкнулись на девичьем локте. - А если приснится потом кому эта ваша клыкастая харя, что валяется на холстине? Лечить всполох у детей тоже вы будете? Или целителя до весны ждать? Вы уедете, и поминай, как звали, а родителям кучу проблем оставите, пускай разгребают, как хотят?
        Ниенне бы вслушаться в его слова, выцепить из кучи обидной шелухи разумное зерно - или увериться в своих подозрениях еще больше. Но усталость и многодневное напряжение сегодня взяли верх, а дневная баня вместо облегчения лишила последних остатков той самой веселой ярости, что была присуща всякому чародею, сражавшемуся с упырями или разбойниками. Ниенне хотелось просто есть и спать, желательно до полудня.
        Ничем не сдерживаемый гнев так и плеснул изнутри кипучей волной. Она медленно повернулась к Ингвару и подняла к лицу правую руку, чьи кончики пальцев наливались недобрым фиолетовым свечением.
        - Если ты сейчас же не уберешь лапищи, в этом доме будет на одну поверженную упырью харю больше. Тебя, правда, в кунсткамере не возьмут даже за медяшку, но хоть душу отведу.
        - Да ты тоже дурная, как и подруга, - торжествующе-злым шепотом изрек Ингвар, и в глазах его отразилось свечное пламя, придав лицу поистине волкодлачий вид. - Вас обеих запереть надо, чтобы на людей не кидались!
        - Запереть и сожрать, чтобы и костей не осталось? - с усмешкой пошла в лобовую атаку Ниенна.
        Но ответить очередной язвительностью кузнец не успел - входная дверь открылась. На пороге замер рыжеголовой мраморной статуей Соколок. В том же тулупе нараспашку, в котором днем носил дрова и чай в баню. Вот только сейчас он не улыбался, а как раз наоборот - глазища его разве что молнии не метали.
        - Отойди от девушки, Хенрик, - звенящим от ярости голосом выдохнул он. Хорошо, в зале у камина гомонили дети, перекрикивая любые звуки из коридора. - По-хорошему отойди.
        Тот мигом опустил руку и почему-то побледнел. Ниенне только и оставалось, что растерянно переводить взгляд с одного кузнеца на другого. Хотя, казалось бы, засвети первому в лоб заклинанием, и проблема решится сама по себе! Но нет, вдруг налетевшая тревога словно приморозила ее к полу, заставляя не двигаться.
        Ингвар усмехнулся как-то совсем недобро.
        - Очередную несчастливицу себе нашел, рыжий?
        Лицо Соколка моментально пошло ало-чахотошными пятнами.
        - Заткнись, Хенрик. Пока я башкой твоей на здешней лестнице ступеньки не пересчитал. Предупреждаю, если еще хоть раз подойдешь к этой девчонке, я тебя…
        - Вы чего тут? - вдруг раздался из-за спины Ниенны голос Бажена.
        Хозяин стоял в проеме, недовольно щурясь. Широченная его спина отгораживала от вошедших залу с гостями.
        - Ничего, - быстро сказал Ингвар. - Доброго вечера, Бажен. Я чуть раньше освободился, детей забирать пришел, им спать укладываться пора.
        - Добро, - спокойно ответил хозяин постоялого двора. - Забирай, и можешь даже не кормить, они у меня час назад перекусили. Сам хоть дух переведи немного. Идем, я тебе сбитня нацежу.
        Молодой кузнец благодарно кивнул и проследовал в комнату, которая мигом заполнилась многоголосым гудением. Бажен шагнул следом, даже не взглянув на еще одного участника скандала. Тот стоял, тяжело дыша, и лишь тонкие ноздри его трепетали от гнева.
        - Ты как? - бросилась к парню Ниенна. - Не обращай внимания, он дурак невоспитанный. На меня сегодня тоже наорал, когда я посоветовала младшего брата в Ахенбург к целителям везти…
        Соколок перевел дух и вытер взопревший лоб.
        - Держись от него подальше, - вдруг жестким тоном заявил он. - Хенрик - лживый гад, что способен втереться в доверие даже к таким умным людям, как Бажен. Но я его подлую изворотливую душонку знаю!
        И Ниенна поразилась, насколько злым стало приятное лицо рыжего кузнеца. Наверное, надо было сказать, что сама разберется, от кого держаться подальше, а от кого - нет. Но Соколка вдруг стало очень жалко.
        - Про какую несчастливицу вы говорили? - спросила она.
        - Про Лелю, невесту мою, - глухо ответил Соколок после заминки. - Было у нас с ней все сладко и гладко, а год назад Лелюшка вдруг заявила, что больше меня не любит, и переметнулась к Хенрику. Конечно, не сладилось у них ничего, ибо не выйдет путного у смурного лешего и девицы, что похожа на весеннюю зарю. Вернулась она ко мне, плакала долго, говорила, умопомрачение нашло. Я еще кочевряжился, болван, нос воротил. Думал, пусть побегает вокруг меня, больше ценить станет. И провожать в один прекрасный день не пошел, хотя надо было. Леля тогда в деревеньке в пяти верстах отсюда жила, у тетки. Ну и отправилась короткой дорогой через лес…
        Ниенна закусила до боли нижнюю губу. Она знала, чем заканчиваются подобные истории.
        - Волки?
        - Неизвестно, - с горечью ответил Соколок. - Нашли через месяц, присыпанную листьями да землей. В таком виде, что и смотреть страшно было, не то что приблизиться.
        В горле у Ниенны тут же заскреб противный стылый ком, и она не выдержала - осторожно погладила Соколка по краю рукава, стараясь не касаться голой кожи. В самом деле, кто знает, чем обернется для парня ее минутное сочувствие? Вдруг искалеченный некромансерский дар способен тянуть силу из живых не только через поцелуи?
        Но нет, Соколок тихонько выдохнул - и накрыл ее руку своей ладонью.
        - Не водись с ним, - повторил он. - И с детьми тоже, ну их к лешему, чокнутое семейство.
        - Не буду, - пообещала Ниенна.
        В конце концов, если Ингвар и вправду волкодлак, водиться с ним вовсе не обязательно. И обещание, данное Соколку, совсем не помешает некромансерке проследить за подозрительным кузнецом. Несчастную Лелю, скорее всего, просто изорвали на части, чтобы скрыть следы чудовищного пиршества на теле, остальное сделала влажная и топкая земля. Сама Ниенна могла допросить даже полуразложившийся труп и точно бы вычислила, кто напал на девицу. Но чего уж теперь прошлое ворошить? Несколько месяцев прошло, а Соколку до сих пор больно вспоминать о произошедшем. Не согласится парень ей помогать. А настаивать на этом, с учетом его состояния - свинство последнее.
        Нет уж, пусть все останется, как есть. Некромансерка потихоньку попрощалась с Соколком, ссылаясь на усталость после дороги, и побрела наверх, в комнаты, отдыхать и отсыпаться. На сегодня ей точно хватит приключений и тайн.
        *
        В полночь разбрелись по домам даже самые стойкие мужики, ссылаясь на кучу завтрашней работы и женушек, что так и ждут подгулявших супругов со скалками наперевес.
        Конечно, привирали для красного словца, ибо женщины приходили часа два назад, разбирали по домам гомонящих детей, и были, как одна, вежливы и обходительны. Правда, двое мальчишек лет восьми покидали гостеприимную лавку с оглушительным ревом - суровые матери не позволили на прощанье ткнуть пальцем гулиуса в янтарный глаз. Вместо этого заохали-заахали и попросили валькирию подобных страховидл детям больше не показывать.
        - Можно подумать, сорванцы этих чудищ в жизни не увидят никогда, - бурчала обиженно Герда, заворачивая в кожаные лоскуты будущие экспонаты для кунсткамеры и складывая их назад в чересседельную сумку. - Дай-то боги, чтобы и не увидели. Но жизнь, зараза, обязательно подкинет сюрпризов и столкнет нос к носу с живым упырем где-нибудь в глухом лесу или на болоте. И лучше бы знать заранее, чем и как его можно убить.
        - Не сердись, - усмехался в пшеничные усы Сабур, единственный из мужчин, что остался греться у камина. - Бабы глупые, деревенские, не все понимают, как это важно, быть готовым ко встрече с подобной напастью и уметь себя защитить.
        - Я так-то тоже баба, - мигом набычилась Герда.
        Но кузнец покачал головой, отчего его кудри вновь рассыпались по плечам пушистым и мягким облаком. Вот же красоту дали боги, и кому - мужику! Герда тихонько вздохнула. Да, у нее копна волос была еще гуще, но все равно не лежала так красиво, как ни старайся.
        - Ты не баба, - со всей серьезностью сказал Сабур. - Ты воительница, которая защищает честной народ от порождений Бездны. Я ж тоже не дурак, понимаю, что магический дар не каждому даден. И меня бы тот упырь схарчил в три счета, хотя я башку ему могу проломить и кулаком, даже камень не нужен. Но для борьбы с нечистью одного кулака мало. Надо иную силу иметь, простым людям неподвластную.
        Он сделал шаг поближе и мягко, но настойчиво вытащил из ее пальцев ремень сумки.
        - Я эту пакость не помог тебе собрать не потому, что увалень тупоголовый, вежества не знающий, а просто нечего под руку мастеру лезть. Вдруг оно и впрямь ядовитое, я ж не знаю, как с ним обращаться, чай, не железо с рудой. Но уж сумку-то дай до комнаты донести, тяжелая поди.
        - Тяжелая, - дрогнувшим голосом ответила Герда. Она со своим ростом и широкими плечами не доставала здоровенному Сабуру даже до кончика носа.
        А еще от кузнеца пахло березовыми банными вениками, свежей рубахой и - валькирия едва не прыснула от смеху - вишневой пенящейся растирухой для чистоты тела. Ее разливали по стеклянным бутылям парфюмерные мастера, держащие небольшие лавки - для взыскательных клиентов, что воротили носы от простого мыла с дегтем и золой.
        - Мне очень понравились твои байки про упырей, - подмигнул растерявшейся девушке Сабур, перехватывая сумку поудобнее. - Наверняка ты не все нам поведала?
        - Не все, - кивнула Герда, чувствуя, как предательский румянец ползет от шеи на щеки.
        - Ну вот. А завтра бабы начнут ворчать, мол, совсем детей застращали своими ужасами, нечего им такое рассказывать, - с явно притворной грустью вздохнул кузнец. - И не услышу я больше твоих занятных историй.
        Валькирия тоже сделала вид, будто улыбается снисходительно, хотя в груди, в районе сердца, сразу же затрепетало от радости.
        - Если хочешь, могу одному тебе поведать что-нибудь и пострашнее из наших приключений.
        - Хочу, - Сабур согласился так быстро, что Герда поняла - ждал ее решения и втайне надеялся. - Кстати, моя комната наверху, через три от твоей. А я люблю послушать занимательные истории перед сном. Только чтобы непременно жуткие, от которых кровь в жилах стынет!
        - Будут тебе леденящие кровь истории, - согласилась Герда. - Только к подобным россказням чай горячий нужен и растопленный камин, без них никак.
        - Договорились. Будут тебе и чай, и камин, и что-нибудь еще согревающее, - многозначительно усмехнулся кузнец и посторонился, пропуская девушку к лестнице, ведущей на второй этаж.
        Глава 2
        Отдохнула Ниенна плохо. Сначала ей привиделся дурной сон с оскаленной волчьей пастью в роли главного злодея. Пасть летала по воздуху отдельно от тела и ревела, как упырь, чью голову они везли в Ахенбург.
        Потом долго ворочалась с боку на бок и заснула лишь под утро, и на границе сна и яви почудился ей вдруг многоголосый детский рев со двора. В итоге некромансерка выругалась сама на себя, прикрыла ухо подушкой и провалилась в долгожданный сон без кошмаров.
        И проснулась практически в полдень. Приподнялась из мягкой перины, зевнула, протерла глаза. Кровать Герды у противоположной стены пустовала, и вообще выглядела так, будто ее не расстилали. Не было рядом и теплого кожуха, и шерстяных портков, не стояли у двери сапоги с толстой подошвой. На их месте скалилась расстегнутым краем сумка с частями упыриных тел.
        Ниенна торопливо умылась, оделась и спустилась вниз. В лавке было тихо и пусто, ни хозяина, ни покупателей. Но зато ей навстречу выскочил кухонный мальчишка, который проворно поклонился и проводил девушку к столу, клятвенно обещая подать завтрак, достойный самого короля.
        И практически не солгал. Может, его величество Александр V и не стал бы восхищаться местной стряпней, но здешняя каша с яблоками и сливками, яичница с ветчиной и ржаной хлеб, смазанный горчицей и присыпанный тертым сыром, пришлись бы по вкусу даже богатому купцу. Некромансерка и не помнила, когда в последний раз еда на постоялом дворе была настолько вкусной.
        К концу трапезы мальчишка нацедил гостье чаю из самовара и спросил, хорошо ли ей спалось. Услышав про дурные сны и детские крики, тут же зафыркал со злорадным видом.
        - Так то Баюн орал, сын господина Бажена. Его дядька Сабур за ухи у конюшни оттрепал хорошенечко. Чего удумал, пакостник - подговорил сыновей господина Гостяты в ночи седлать коней и ехать на охоту за упырями! Еще и Нишке, сестренке своей молодшей, пообещал на награду пряников купить и зайца плюшевого в столичной лавке, если она живцом, значится, побудет для кровососа. Крепко ему в памяти засели вчерашние рассказы! Все думал, как упыря поймать да сбыть в Ахенбурге подороже, вот и вспомнил, что те маленьких детей любят. А Нишке что, ей пообещай пряника да игрулек, которых ни у кого из соседей нет, она и пойдет, дуреха, куда скажут…
        Ниенна слушала, обмирая от ужаса. Вот ведь мелкий прохиндей! И чем же его шугануть, поганца, чтобы даже думать забыл об охоте на нечисть? Вот уж точно непуганые дети, напастей не знающие! Не мерзли, не голодали, не оплакивали родню, покромсанную чудищами или разбойниками, что позарились на чужое добро.
        Она точно знала - перед дитем волкодлак не устоит. Сразу бы не напал, наверняка контролю обучен, раз так долго не попадается. Несчастную Лёлю больше года назад покромсал, и с тех пор если и утаскивает в чащу людей, то аккуратно. Иначе бы тут вся округа вооруженная до зубов ходила.
        Нет, оборотень завлек бы неразумников в лес поглубже, притворился раненым волком, а мальчишкам только дай повод для подвига, даже самого идиотского. Рванули бы следом, чтобы если уж не добить, то проследить, где сдохнет, и потом вернуться по следам - и сгинули бы в самой глуши. И дай боги, чтобы нашли хоть через месяц, как несчастную невесту Соколка.
        Поэтому Ниенна осталась после завтрака сидеть за столом и дожидаться хозяина. И едва Бажен вошел в лавку - кинулась к нему с извинениями.
        - Да что ты, девонька, даже не думай! - смутился кузнец, снимая теплый тулуп и вешая его на крюк у двери. - То мой недогляд, надо было Баюну ремня регулярно выдавать, а не только за крупные пакости. А то жалеешь детушек, родная же кровиночка, а они потом вон чего вытворяют. Наоборот, подруге твоей спасибо надо сказать, это ж она шорох у конюшни перед рассветом услышала, при том, что в доме находилась. Слух у ней лучше, чем обычный людской. А там уже Сабур прямо со второго этажа на улицу спрыгнул и Баюну хвост накрутил… Ничего, поделом ему! С сегодняшнего дня будет у меня в кузне работать, как большой. А то руду ему таскать тяжело, малец еще. А коней воровать и в лес по темноте сбегать он взрослый!
        Ах, так вот куда делась Герда! Понятно, почему она в комнате не ночевала. Небось, и сейчас гуляет где-то в окрестностях в приятной компании. Ниенна усмехнулась про себя и только хотела спросить, где сейчас подруга, как Бажен присел рядом и понизил голос.
        - Хорошо, что ты одна, красавица, разговор есть важный. Ты, конечно, девица взрослая, и своим умом живешь. А я тебе не отец и не брат, чтобы меня слушать. Да все же попрошу ради всех богов - не связывайся ты с Соколком. Непутевый он парень, хвастливый и болтливый, не лучше баб-смотниц. И все ищет себе дело по душе, это ему не так, то не эдак. Кузнецом три года служил и передумал, в углежоги подался. Грязная работа за гроши надоела, теперь вдруг руду плавить втемяшилось…
        И Бажен неодобрительно качнул головой, подливая себе чаю из самовара.
        Некромансерка как раз в вопросе выбора дела отлично понимала Соколка. Зачем работать там, где не нравится? Может, ему вообще не ковать, а картины писать хочется. Или за лошадьми ухаживать. К тому же, он невесту потерял и до сих пор тоскует, до работы ли тут?
        Но когда она поделилась мыслями с Баженом, тот лишь с презрением хмыкнул.
        - Это он сам тебе про Лелю рассказал? Еще и Ингвара приплел, не посрамился… Не так все было, девонька. Невеста его и впрямь бросила, когда он в очередной раз на печи лег, и все заботы у него были - с одного бока на другой поворачиваться. Зачем подобный мужик в доме нужен? Она и кинулась к Ингвару, но тот ее даже не приобнял ни разу, я точно знаю. Был обходителен в общении, жалел, но не больше. Ему сестренка ее двоюродная нравилась, Радмила, да только условие она поставила в свое время - пойду за тебя, ежели братца своего полоумного в приют сдашь, пусть там и живет, а я за ним ходить не буду. Ингвар тогда обиделся сильно и прогнал ее.
        Хозяин лавки вздохнул и помолчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями.
        - Конечно, я и ее понимаю, чужое дитя и здоровым-то не каждой мачехе нужно. А тут даже не сын, а брат. И вряд ли когда-нибудь в чувство придет и заговорит, ты же его видела. Горшок за калекой всю жизнь выносить - печаль несусветная. Да только все равно это жестоко и не-по людски. Ингвар, уж будем откровенны, без детей бы давно женился и хозяйство завел добротное. Да только он и слышать не желает о том, чтобы в приют Йохана и Хелену определить. Говорит, пока я жив, никакие они не сироты. Так и мается бобылем. Бабы-то его привечали, та же Радмила год к нему бегала до того, как расплевались. А уже к прошлой зиме за Чекуна замуж вышла, словно бы назло. Поганая она баба, Радмилка-то, вот уже с утра мою Катерину накрутила, мол, девки эти приезжие добра не принесут. Сегодня они детей сманили со двора речами задорными, а завтра, глядишь, и мужиков сманят. Я, конечно, объяснил жене, что думать про меня эдакую срамоту - последнее дело. Но ты на всякий случай на глаза ей сегодня постарайся не попадаться…
        Бажен смущенно кашлянул, и потянулся к самовару, налить еще чая. И пока он цедил из разгоряченного металлического чудища горячий напиток, пахнущий зверобоем и мятой, Ниенна решилась перевести разговор на волнующую тему.
        - А Лелю, говорят, чудище сожрало в итоге, что у вас тут обитает? И про колдуна здешнего слышала, мол, верховодит он тут над нечистью всякой.
        - Лелю волки заели, я уверен. Почему в середине лета, когда зайцев в лесу прорва - другой вопрос. Но насчет чудища Соколок приукрашивает, а проще говоря - брешет. Все жаждет вину свою на другого перекинуть, хотя тут и ежу понятно, кто главный упырь и девку свою через чащу не проводил. А колдун имеется, да. Только мы к нему не ходим, ибо злой он чернокнижник, а с такими водиться - прямой путь в Бездну к рогатым. А вот Радмилка, люди бают, ходила прошлой осенью, жениха просила достойного. К зиме уже на свадебном возке в нашу слободу приехала. Ходит теперь перед Ингваром, нос задрав. Да только ему и дела никакого нет, у него одни думки - как брата вылечить.
        - Вот уж непохоже, - фыркнула Ниенна и тоже потянулась за чашкой с чаем. - Я ему предлагала помощь, он отказался. Хотя, дела-то всего ничего - до Ахенбурга доехать и мальчика ментальным целителям показать.
        - Хенрики не любят города. Говорят, жили раньше в Выжге, а до этого где-то еще. Там их родители и погибли. И судя по тому, что я слышал, смерть их простой не была. Из детей дома еще малец находился, он тогда чудом спасся, с тех пор и не говорит. Ты погоди, съездят еще, полечатся. Пусть хоть немного в себя придут. Вот у кого горе тяжкое, не то что у балбеса Соколка. Такое пережить даже взрослому непросто, а они дитями были. Ингвар и учебу в ремесленном училище бросил, работать пошел, чтобы семью прокормить. Мужик со всех сторон положительный: и хмельного почти не пьет, и по бабам разгульно не шастает, и мастер, каких поискать…
        «И Лелю вашу наверняка сожрал, а может, и еще кого, - мысленно закончила пламенные речи хозяина Ниенна. - Интересно, родители Хенриков какой смертью померли, не от зубов ли волкодлачьих?»
        Конечно, по-человечески кузнеца было жалко. Да только Ниенна в свои почти восемнадцать навидалась всякого, и на поводу у собственных эмоций не шла. Ибо часто видела, как проливавшие слезы вдовы на поверку сами же своих супругов и травили, а мужики, желая привлечь внимание богатой девицы, шли на подлог и предательство близких людей. Молодой Ингвар, может, и испытывал к младшим теплые чувства, но далеки они были от любви. Всем сердцем радеющий брат сделает что угодно, только пусть Йохан поправится, а Хелена начнет учиться в нормальной школе и общаться с девчонками своего возраста, а не шататься в одиночку по зимнему лесу.
        Нет уж, головой надо думать прежде всего. И помнить об истинной цели здешнего пребывания. Пока некромансерка завтракала и пила чай в компании хозяина лавки, ей в голову пришла идея.
        Но для этого нужно было заручиться его поддержкой. И Ниенна попросилась у Бажена посидеть несколько часов в бане, пока днем все разбрелись по кузницам. Соврала, что нужно отправить весточку в Ахенбург с помощью колдовства, и лучше, чтобы этого не видела вышеупомянутая Катерина.
        Затем поднялась в комнату и прихватила из сумки мягкий плащ, а к нему - завернутый в промасленную бумагу кекс с цукатами и сладкую марципановую фигурку в виде танцующей барышни, купленные в начале осени на Ледгайских островах. Эти сладости могли храниться месяцами, не портясь, и в дороге порой очень пригождались охочим до лакомств девицам.
        Но сейчас они сгодятся для более важного дела.
        Банька встретила ее сырой прохладой и горой пустых шаек для мытья. Неудивительно, с утра здесь еще никто не топил.
        - Дед, ты тут? - тихонько позвала Ниенна, оглядываясь по сторонам.
        - Куды ж мне деваться? - ворчливо ответил голос из-под печи-каменки. - Ох, напасти навалились, день ото дня все хужее и хужее…
        Банник вылез наружу и закряхтел, потирая живот и подслеповато щурясь на солнечные лучи, брызжущие сквозь ставни крошечного окна.
        - Вчера вы с подругой едва не кинулись в конюшню в одних простынях. А сегодня уже молодший брат хозяина Бажена из окна ночью выскочил, аки пьяный водяник из колодца. Дитев неразумных ловил, что коней угнать пытались. Еще и в одних портках исподних бегал, и те задом наперед вздетые! Ой, срамота, ой, лишенько! Что творится вокруг!..
        - И не говори, сплошные мракобесие и дурь, - согласилась Ниенна, усмехаясь про себя. - Я вот тут подумала над твоими словами вчерашними, и решила, что традиции есть традиции, надо их соблюдать. Иначе скоро и хозяин Бажен по селу голяком на метле поскачет. Вот, на поклон к тебе пришла и принесла вместо пирога, уж не побрезгуй. Готовить-то я не умею, мои навыки больше по колдовской части. Но это вкусно и делали лучшие кондитеры в городе Преосе на Ледгайских островах.
        И некромансерка протянула баннику принесенные лакомства.
        - Енто чего? - насторожился дед. - Иноземное, чтоль? Небось, напхали бусурманы унутрь яиц несвежих да молока прокислого…
        - Ты языком-то мели, но думай, что мелешь, - нахмурилась Ниенна. - Ледгайские острова уже семьдесят лет являются неотъемлемой частью Острижского государства, в котором мы живем. Значит, самое что ни на есть нашенское. Нос не вороти, попробуй сначала.
        Банный дед осторожно отщипнул кусочек от края кекса, сунул в рот и довольно зажмурился. Марципановая девица в пышной юбке понравилась ему гораздо меньше, но нечистик, пробормотав «Срамота!», просто откусил ей голову и мигом повеселел.
        - Добро, - закивал он с набитым ртом. Скоренько прожевал и сощурился. - Говори уж, чего тебе хочется.
        - Позволь полежать у тебя в бане несколько часов неподвижно, да последи, чтобы никто не побеспокоил. Ритуал мне сделать нужно, при котором дух от тела отделяется.
        - Чернокнижием опасным баловаться удумала? - вытаращил круглые зенки банник. - Это еще зачем?
        Ниенна присела на лавку.
        - Ты вчера сам сказал, что мы с Гердой девицы образованные. И я вдруг вспомнила, что изучали мы на лекциях да практикумах в академии не только прикладное мастерство, но еще и сказки с легендами. Потому что в трудах наших, в битвах с нечистью опасной, они иногда первейшее значение имеют. Так вот, сказ про Лихо мы тоже читали. И там была строчка, что чудовище, по поверьям, с лешим не в ладах. И если лесной хозяин его в своих владениях обнаружит, то выгонит взашей.
        - Да ладно? - изумился банник. - А чего ж тогда наш…
        И осекся, ахнув испуганно в когтистую ладонь.
        - Вот и я о том же, - многозначительно хмыкнула Ниенна. - Если Лихо и впрямь в Глуховых лесах заправляет, куда делся настоящий хозяин? Может, его и в живых уже нет? Всякую нечисть приструнить и человеческий колдун может, если источник силы у него имеется. А уж на жертвах кровавых накопить можно с горочкой, только успевай использовать. Поэтому надо мне понять, что творится. В плотском теле я много не узнаю. А вот духом пролечу за полчаса большую часть окрестностей. И лешего найду, неважно, жив он или не очень.
        Банный дед со вздохом запихал в рот остатки марципановой фигурки и махнул тонкой лапкой.
        - Заходь, прослежу. Ежели лесной хозяин погиб, беда придет к нам такая по весне, что ни в сказке сказать, ни женке на ушко шепнуть.
        Ниенна благодарно кивнула и зашла в холодную парилку. Расстелила плащ на полке, скатала капюшон валиком, чтобы удобно лег под шею и голову. Разулась и села, отставив сапоги в сторону. Глотнула зелья из крохотного пузырька - и начала проваливаться в небытие.
        Через минуту она поднялась под потолок, огляделась по сторонам и с умилением фыркнула, увидев, что банник с ворчанием накрывает ее неподвижное тело старенькой простыней, а ноги укутывает забытым вчера полотенцем.
        «Зря мы его вчера так отчехвостили, хороший дед», - подумала она, забыв, что низшие духи находятся в двух мирах одновременно, и прекрасно видят и слышат происходящее за Кромкой.
        - Да ладно, чего уж, - отмахнулся хозяин бани, потупив взгляд. - Ты это, возвращайся давай скорее, в целости и сохранности.
        Ниенна кивнула и вылетела наружу.
        За Кромку в потусторонний мир она уходила впервые с прошлой зимы и момента драки со Скарапеей. И полученной от неведомого спасителя жаркой силы хватило на житье без любых возможных проблем с организмом до самой весны. Затем снова пришлось быть начеку даже в самом простеньком задании и строго отслеживать самочувствие. От тяжелых приступов боли по-прежнему спасала драконья кровь в кристалле, а упадок сил после каждого сражения с нечистью приходилось пережидать в теплых постелях на постоялых дворах.
        Где же ты, счастье неведомое? Почему так и ходим с тобой по разным тропам? Жив ли, здоров ли ты? Где искать тебя, горячего, пахнущего огнем да болотистой клюквой, настоявшейся с медом? Некромансерка глянула на просвет свои руки и глухая тоска вновь сжала сердце - красных всполохов чужой магии меж ее родными фиолетовыми оставалось всего ничего, даже глаз почти не различает. Хоть бы хватило на бой с волкодлаком.
        Сосновой опушки Ниенна достигла быстро. Дух способен лететь со скоростью, неведомой живым существам из плоти и крови. И видит он тоже больше, нежели обычный глаз.
        Вот и сейчас - лес с высоты казался затянутым противной липкой паутиной. Вот так дела! Некромансерка с досадой поморщилась. Была у нее мыслишка, что в роли Одноглазого Лиха подвизается ее очередной неудачливый коллега, не шибко разумный и не желающий оттачивать мастерство в рамках, что разрешены законом. Захватить власть в огромном глухом краю с парой десятков деревень среди стылого соснового царства, воспользовавшись чужой кровью и жизненной силой - то много ума не надо.
        Но какое заклинание из тех, что учат на Особых факультетах, способно окутать большое пространство паучьими тенетами? Тут скорее дриад нужно подозревать, они некоторыми звериными умениями пользоваться могут. Но местность для них нехорошая, холодная и сырая. Теплолюбивые ведь создания…
        Где же лесной хозяин? Ниенна спустилась ниже и огляделась по сторонам. Зрение духа по ту сторону видело далеко - и не находило искомого. Стало быть, и вправду нет лешего в живых. Но дух его бессмертен, только не ждут его ни рогатые в Бездне, ни Милосердная Мать в своей небесной обители. Значит, до сих пор ошивается поблизости. Может, прячется в одном из деревьев? В толще ствола он способен обитать и несколько сотен лет, пока Лихо не сгинет. А потом уж найдет подходящую дубовую колоду и переродится заново. Девушка подумала с минуту - и выпустила из призрачных пальцев поисковый маячок.
        Ох, рискованно было пользоваться этим заклинанием за Кромкой! А ну как вычислит ее неведомый колдун? Поэтому Ниенна пустила маячок над деревьями, приказав ему не касаться опасных нитей, что нехорошо и тускло серебрились в лучах солнца.
        И первая же попытка была вознаграждена - огромный корявый дуб на окраине, словно по ошибке попавший сюда много лет назад, вдруг слабо засветился зеленым. Паутина его не касалась, и некромансерка с облегчением подлетела ближе.
        Пройти сквозь ствол для ее бесплотного духа не составило никакого труда.
        Он сидел, скрюченный, в охапке прелых листьев большого дупла. Тоже невесомый, полупрозрачный, лишь глаза светились лесными гнилушками. Конечно, в мире живых его давно уже не было.
        - Почему ты здесь? - спросила некромансерка. - Где твое тело?
        - Рассыпалось в щепки, в труху, испакостилось гнилью да колдовством поганым, - зашелестело вокруг. - Бедный я, несчастный, не было мне покоя при жизни, нет и после смерти…
        - Лесной хозяин, уж извини, но нет времени выслушивать твои причитания, - вежливо, но твердо перебила Ниенна. - Я здесь, чтобы с волкодлаком совладать, а если получится, то и с колдуном, что под личиной Лиха Одноглазого скрывается. Но за Кромкой я долго находиться не смогу, потому расскажи мне, что знаешь. Иначе мне вовек их не сыскать. А значит, и тебя не выручить.
        - Не сыскать, не сыскать, не сыскать, - снова зашелестело в дупле, а зеленые глаза-гнилушки медленно моргнули. - Ведьма им помогает сильная, Лиху кровь целебную дает, а зверю раны лечит. И наступит день, когда чужой отдаст жизнь за родного, и тогда обретет Лихо силу такую, с которой вовек не справиться никому! Ибо проклят чужой сызмальства, и кровь его окаянная, злая, может уничтожать все на своем пути!
        Дерево заскрежетало и встряхнулось, как живое, заставляя некромансерку испуганно взвизгнуть. Хотя, казалось бы, разве есть какая опасность бесплотному духу, даже если трухлявый ствол вдруг осыплется прямо на голову?
        - Найди ведьму, девица, - заскрипело со всех сторон. - Найди и заставь все рассказать! Иначе не справиться тебе со злодеем!..
        И не успела Ниенна ахнуть, как неведомый ветер вынес ее из огромного дупла и поднял вверх, над лесом.
        Только и осталось на высоте всплеснуть гневно полупрозрачными руками, от всей души благословить лешего по его древесным матушке да батюшке, и вернуться в баньку на постоялом дворе кузнечной слободы. Тем более, время, отпущенное ей за Кромкой, стремительно утекало, как песок сквозь пальцы.
        …Просыпалась она тяжело, в рот словно насыпали муки вперемешку с ракушечными осколками. Зато едва некромансерка открыла глаза, как увидела стоявшую перед носом кружку воды.
        - Ох, благодарствую, - выдохнула она с облегчением и осушила живительную влагу до капли. Конечно, та отдавала прелыми листьями с березового веника, но выбирать все равно не приходится, а попить после такого ритуала надо обязательно.
        - Да чего там, - буркнул смущенно банник, сидя рядом на лавке и болтая ногами. - Видела лесного хозяина?
        - Видела, дед. Мертв он, один бесплотный дух остался. И пока колдун в округе заправляет, не вернуться ему в былое могущество. Более того, подобным созданиям долго без тела нельзя, даже если оно из древесной стружки и магии слеплено. Значит, аккурат к весне дух его растворится и будет поглощен здешними растениями да землей. Ты же понимаешь, что такое лес без хозяина?
        - Понимаю, - у банника дрогнул голос. - К следующей зиме уже не один волкодлак будет народ на трактах жрать. Целые толпы упырей на деревни пойдут, крепость Смежскую с землей сравняют, невзирая на три сотни воинов, что в тамошнем гарнизоне числятся. Пока весточка о беде до Ахенбурга дойдет, и ваши чародеи сюда явятся, народу столько погибнет, что страх и ужасть!
        Ниенна сочувственно промолчала, решив не рассказывать, что магические стрижи-почтовики просто не выберутся из Глуховых лесов, опутанных странной паутиной неведомого колдовства. Вот ведь зараза, и наставникам не сообщишь, в какую передрягу они попали!
        По-хорошему, следовало бы все бросить да уехать. Волкодлак и сам по себе силен, не всякий студиозус Особого факультета с ним сможет сразиться, боевик - тем более. А уж с колдуном непонятного происхождения адепткам пятого и третьего курсов связываться и вовсе опасно.
        Но Ниенне почему-то претила даже мысль о побеге. Жалко было Соколка, потерявшего невесту. И детей Ингваровых - тоже. Если он и впрямь оборотень, так малышня не при чем. Всегда можно просто забрать их с собой.
        После того, как старший братец будет пойман с поличным, арестован и отправлен к Инквизиторам в застенки столичной тюрьмы.
        А если не он, то кто? Здесь кузнецов десятка три, не меньше, плюс подмастерья, достигшие совершеннолетия, плюс углежоги и плавильщики руды… Можно гадать до морковкина заговения. Ведьму найти намного проще. Тем более, если она обитает в слободе. Да, колдун может научить ее скрывать силу, но умения никуда не денутся, как и поганый характер. Где-то да проколется в творении пакостей, и люди все равно будут шептаться за спиной.
        Но сначала следовало отыскать Герду и обсудить с ней происходящее. Конечно, не хочется отрывать подругу от весьма приятных дел, но выхода нет. В первую очередь, они чародейки, призванные защищать людей, а уж потом девицы, которым позволено гулять с красивыми парнями.
        Ниенна вышла из бани, когда небо на западе расстилало алые перины для заходящего солнца. Да уж, припозднилась она сегодня со сном и ритуалом. Хорошо, банник никого не впустил. Небось, навевал на подходящих к своей вотчине страхи да панику, чтобы ни у кого не возникло желания сунуть нос внутрь.
        Зевнув, Ниенна решила немного пройтись. Может, удастся встретить словоохотливых баб, что поделятся с ней мыслями о здешних ведьмах и их непотребных деяниях?
        Она вышла с постоялого двора, миновала конюшню, около которой стояла телега с бочками - наверное, Бажену запасы снеди из деревни привезли, гостей и домочадцев кормить. Прошлась по широкой улочке, в конце которой стоял небольшой храм Всеблагого Левия. В окнах, покрытых морозными узорами, загадочно мерцали сотни огоньков. Красивые женские голоса тоненько тянули благословенный канон. Наверное, вечерняя служба началась, и большинство баб сейчас там. Мужикам-то некогда, им трудиться надо.
        Женское пение звенело хрустальными колокольчиками в надвигавшихся сумраках. Где-то за домами стучали молотки да топоры, взвизгивали пилы, ржали лошади, но негромко. Кузнецы потихоньку заканчивали шумные дневные работы. Сейчас на местах останутся только кольчужные мастера да ювелиры. Остальные потянутся вереницей к Бажену, пропустить по стаканчику медовухи или сбитня, и перевести дух перед домашними хлопотами. Интересно, позовут ли Герду вновь рассказывать байки про упырей?
        Она огляделась по сторонам - и замерла на месте.
        По заснеженному и поросшему редкими засохшими бодылями пригорку, что тянулся за многочисленными семейными баньками и оканчивался небольшой речушкой, медленно брел маленький Йохан Хенрик. Без тулупа и шапки, в одной тоненькой рубахе из небеленого льна, в штанишках, заправленных в онучи. На пухленьких ножках красовались лапоточки, предназначенные скорее для домашних посиделок, нежели для гуляний по заиндевелой грязи и колючему насту.
        Мальчишка спотыкался, падал, а затем вставал и упрямо шел к возвышенности, под которой - Ниенна знала точно - здешние бабы полоскали белье в огромной полынье.
        Времени на раздумья не оставалось. Ниенна припустила следом с такой скоростью, что в боку моментально закололо.
        - Йохан, стой! - кричала она на бегу. - Да стой же ты, маленький негодник!
        Тщетно, малец не обращал на происходящее вокруг никакого внимания. Зато из-за пригорка поднялась незнакомая баба с корзиной белья. Увидев Йохана, она уронила ношу на землю и кинулась наперехват, но мальчонка вдруг рванул в сторону и выскользнул из ее рук.
        А затем сугроб, на который он вскочил, вдруг дрогнул и пополз через край обрыва вниз. Взвизгнув от ужаса, Ниенна бросилась следом, на ходу выпуская из руки «туманный аркан» - заклятие, способное схватить и удержать все, что сотворено живой природой. И лишь когда сияющая фиолетовым нить вдруг дернулась в ее руках, некромансерка с облегчением выдохнула - получилось. Она быстро задвигала пальцами, подтягивая драгоценную «добычу» наверх. И сама не заметила, как подошла к краю слишком близко.
        Земля осела под ее ногами ровно в момент, когда ладони прижали к груди хныкающего мальца.
        Как она успела выпростать руку, не упустив Йохана, и все это в краткий миг падения? «Туманный аркан» выстрелил вверх, скользнул по стволу торчащего над полыньей корявого ивового деревца и затянулся в тугой узел.
        Ниенна повисла над чернющей от стылости водой, практически касаясь ее носками сапог. Тихо и медленно выдохнула, боясь даже пошевелиться. Хвала Милосердной Смерти, мальчишка прекратил дергаться и обреченно обмяк на ее груди, жалобно постанывая.
        - Хорошо, ты не понимаешь, что с тобой чуть не произошло, а то снова бы со страху в себя ушел, - вздохнула некромансерка, пока полупрозрачная сияющая петля, повинуясь ее мысленному приказу, поднимала обоих наверх.
        Встав на ноги, Ниенна рванула с опасного пригорка на другую сторону, к банькам и домам. И лишь на безопасной улице, в конце которой светился припорошенный снежком храм Всеблагого Левия, позволила себе выдохнуть с облегчением. В боку снова закололо - все-таки мальчонка был крупным и тяжелым для худосочной девицы.
        «Интересно, как Хелена с ним справляется?» - мелькнуло у Ниенны в голове.
        Видимо, плохо, раз сбежал из-под присмотра. Как же Хенрики не уследили за своим младшеньким? Неужто и дверь не заперли? А если случилось чего? Может, старший братец потерял контроль прямо в доме, и сестренка лежит с перегрызенным горлом? Или не сестренка, а соседка, которая периодически за младшим присматривает?
        Некромансерка не заметила, как ноги подкосились от напряжения, и она опустилась на снег вместе с Йоханом. Очнулась лишь, когда из-за спины раздался возбужденный галдеж.
        От постоялого двора по улочке к храму поднималась небольшая толпа, возглавляемая Баженом и той самой бабой, что несла корзину с бельем. Теперь она тащила в охапке теплый тулуп, и глаза ее тревожно сверкали в свете фонарей.
        - Вон они! Выбрались! - завопила баба.
        Быстрее всех подбежал хозяин постоялого двора, который обхватил Ниенну за плечи и рывком поднял в воздух.
        - Катерина, тулуп давай, - скомандовал он.
        - Без тебя знаю, - парировала баба, и тяжелая одежа, пахнущая дровами и мужицким тяжелым трудом, опустилась некромансерке на плечи. - Бедная девочка, замерзла, как ледышка… Ингвар тебе руки за такое целовать должен!
        - Кстати, а где он? - раздался из толпы голос Герды.
        А вот и подруга, жива-здорова, стоит рядом с Сабуром. Тот в привычном своем виде - кожух нараспашку, шапка на затылке, кудри пушатся и отливают темным серебром. Не иначе как в бане парился, и волосы до конца просохнуть не успели.
        - А это мы сейчас и узнаем, - ответила Ниенна, перехватывая Йохана поудобнее. - Пойдемте к ним.
        В конце концов, в такой ситуации чем больше свидетелей, тем лучше.
        Дом Хенриков на краю слободы встретил их темными окнами, незапертой дверью и хозяином, шедшим из кузницы со связкой ключей в руках. Увидев целую процессию, Ингвар недобро сощурился - и тут же лицо его изумленно вытянулось.
        Он живо подбежал к Ниенне и принял брата у нее из рук. Вытянул платок из кармана кузнечного фартука, вытер мальцу зареванный нос и лишь потом взглянул на остальных.
        - Что случилось?
        Вроде бы чистый, кровью от него не пахнет, только железом и огнем. Да и вид у него был, как у нормального человека, который работал долгие часы без перерыва.
        Но Ниенна на всякий случай не спускала с него глаз.
        - Это мы тебя должны спросить, что случилось, и почему твой братишка ходит в одиночку по селу в таком состоянии, еще и в сумерках.
        - Девочка Йохану жизнь спасла, когда он с обрыва летел, сама чуть в полынью не провалилась. Хорошо, что она не простая баба, а чародейка, колдовство их и удержало от падения, - раздался из-за плеча голос Бажена. - Где сестрица твоя? Ты же сегодня намеревался в день работать, потому что она в лес за шишками да хвоей утром успела сбегать…
        Ингвар не сразу отозвался, уткнувшись носом в затылок мальчонки. И Ниенна с изумлением увидела, что пальцы молодого кузнеца подрагивают. Неужели и впрямь распереживался за брата, который едва не погиб?
        - Должна была дома с Йоханом сидеть, - тихим голосом ответил он, наконец. - Как она не досмотрела - не знаю…
        - А вот сейчас и узнаем, - и Ниенна решительно шагнула к крыльцу.
        Что входная дверь, что сенная, были открыты едва ли не нараспашку. Огонь в печке затух, даже угли подернулись серой пылью. В комнате было зябко и темно.
        Хелена спала, бессильно уронив голову на стол и обняв миску с остывшей кашей. Но услышав шаги и голоса, девочка рывком подняла голову и подслеповато заморгала в свете Гердиных пульсаров.
        - Ой, я заснула, кажись, - пролепетала она и потерла глаза кулачками. - Кормила братика и голова закружилась… А что стряслось?
        Даже в свете десятка магических огоньков было видно, какая она худая и бледная, и как осунулось ее миленькое личико. Ниенна пригляделась получше - и тяжело вздохнула.
        - Переутомление у тебя, вот что стряслось. Надо спать нормально и лечиться.
        - Я здорова! - запротестовала девчонка, вскакивая на ноги - и тут же, пошатнувшись, рухнула задом на лавку и жалобно вскрикнула.
        Некромансерка повернулась к остальным.
        - Я останусь здесь и помогу детям, - непререкаемым тоном заявила она. - Герда, ты со мной, наверняка нужно будет колдовать, подстрахуешь в процессе.
        Кузнецы оказались на диво понятливыми, как и Катерина. Скомкано попрощавшись, они тут же ушли. Лишь Сабур чуть задержался, что-то шепнув Герде на ухо, отчего та зарделась, словно маков цвет, и кивнула.
        Хлопнула дверь в сени, а затем и та, что вела на улицу. Валькирия шагнула к печи и принялась выгребать золу. Закончив, она проворно наполнила горнило углем и дровами, и щелкнула пальцами, высекая искру. Поленья занялись очень скоро, и уже через несколько минут весело трещали, пыхая в стороны желанным теплом.
        Ниенна тем временем зажгла свечи на столе, осмотрела Хелену и помрачнела. Истощение и переутомление во всей красе.
        - Вы чем питаетесь? Одной кашей на завтрак, обед и ужин?
        - Чего это? - даже обиделась девочка. - Ингварка с утра яичек напек с десяток, говяжьего языка сварил, чтобы порезать и на хлеб положить, а каша уже на обед, с молоком да медом. И пряников вчера тетка Услада принесла цельный кулек, и бубликов с ватрушками.
        - А на ужин простокваша в сенях стоит, и к ней варенье черничное, - подал голос Ингвар. Молодой кузнец так и не разделся, потому что Йохан практически моментально задремал у него на руках. Только присел на лавку рядом с сестренкой. Вид у него был донельзя потерянный.
        «Неплохо, - подумала Ниенна. - Не королевское пиршество, конечно, но сил такая еда придаст и взрослому мужику, и растущей девице. Но выглядит Хелена плохо, будто хронически не досыпает. А с другой стороны, когда ей спать, если старший ночами в кузнице?»
        Вопрос лишь в одном - вправду ли работает или все-таки шастает по ближайшим лесам в волчьей шкуре.
        Некромансерка пошептала над стаканом воды и протянула его Хелене.
        - Выпей до дна и ложись спать, проснешься утром значительно бодрее. Завтра пей больше теплой жидкости, всяческих сбитней да компотов. Можно куриный бульон сварить. Да, и в лес не ходи, отсидись дома в тепле.
        - Я не могу, мне надо еще хвои нащипать, - слабо запротестовала девчонка.
        Но внезапно поднял голову Ингвар.
        - Хелена, за сутки ничего не сделается. Твоими запасами хвои можно всю деревню по периметру обсыпать. Раз Ниенна говорит, надо отлежаться, значит, отлеживайся, сколько нужно.
        Надо же, имя ее запомнил! Не иначе как в лесу что-то крупное сдохло. Оборотень, например.
        - Йохану я тоже воду заговорю, завтра будет спокойнее и выспится. Плюс оставлю рецепт на травяной сбор от простуды. Ты читать умеешь?
        - Не поверишь, на трех языках, - усмехнулся Ингвар. - Наш отец был лекарем. Деревенским, конечно, но образованным. И зарабатывал неплохо. У нас всегда было много книг и много свободного времени для учебы.
        И вновь словно тень прошла по его лицу. Кузнец резко замолчал и опустил голову.
        - Добро, - кивнула Ниенна, сделав вид, что ничего не заметила.
        Она заговорила еще один стакан воды и поставила на край стола. Ингвар тут же поднес его ко рту младшего брата. Удивительно, но тот не стал кочевряжиться - открыл сонные глаза и без уговоров выпил все до капли.
        - Через полчаса оба запросятся в кровати и проспят до восхода солнца, как минимум. Не буди их, пусть встанут, когда организм подскажет. Думаю, сами себя они накормят, напоят и обиходят без твоего участия. Если уйдешь рано утром в кузницу, просто оставь им горячей воды на печке.
        - Оставлю, - кивнул Ингвар, а затем поднял на некромансерку темные глаза и шепнул. - Спасибо тебе. Сложно представить, в каком я неоплатном долгу…
        - Ни в каком, - подала голос от печки Герда. - Наша задача - народ защищать от чудищ и лиходеев… ну и от самих себя порой, если разума боги не дали.
        - Нет, я не согласен, - Ингвар резко поднялся с лавки, усаживая на свое место братца. - Не люблю быть кому-то должным.
        Последние слова он произнес, глядя на Ниенну в упор.
        - Ладно, - согласилась та. - Кинжалы завтра мне наточишь, как следует, и «серебром» обработаешь. А то Бажену до сих пор некогда, со вчерашнего дня не взялся.
        «Заодно посмотрим, каков ты в работе с зельем, которого страшится вся нечисть на белом свете».
        - «Серебра»-то у меня нет в запасе, - тут же потупил взор кузнец. - Надо в Смежи съездить, кое-чего прикупить для состава. Давай, я завтра с утра пораньше кинжалы наточу, а в обед накормлю детвору, запрягу лошадь и тронусь в дорогу? Как раз заказанную кольчугу в крепость отвезу. Вечером все обработаю, как надо.
        - Сойдет, - кивнула девушка. - Завтра в первой половине дня занесу тебе клинки.
        В конце концов, можно среди оружия подложить и тот, у которого лезвие само по себе с напылением из серебра. А потом взглянуть, насколько хорошо потенциальный оборотень его наточит.
        *
        Герда не явилась ночевать и нынешней ночью. Однако едва взошедшее солнце рассыпало разноцветные искры на свежевыпавший снег, и внизу в лавке захлопали дверьми покупатели, как подруга уже вошла в комнату, позевывая в кулак.
        - Ты похожа на заспанного лохматого котенка, которые у тетки моей в поместье водились, - рассмеялась Ниенна. - Она их чесала костяными гребнями каждый вечер, чтобы шерсть лучше блестела.
        Некромансерка как раз умылась и переоделась, и заканчивала подвязывать волосы у зеркала в пучок, который можно было легко спрятать под шапку. Наверняка на улице колотун-бабай. Если не морозяка, кусавший за нос, то ветер, хлещущий по глазам. И стоило утеплиться для выхода.
        - На котенка - это хорошо, - довольно отозвалась подруга. Она села на кровать и начала переплетать растрепанную косу. - Банный дед вон горгульей обозвал позавчера. Еще через пару дней, глядишь, и человеком стану…
        Она снова зевнула и растянулась поверх заправленной кровати.
        - Когда пойдем волкодлака ловить?
        - Не знаю, сначала ведьму найти надо, я ж тебе вчера все рассказала. А чего ты хотела?
        - Да так, надо съездить кое-куда… кое с кем, - и Герда зарумянилась.
        - С Сабуром на саночках покататься? - прыснула со смеху Ниенна, откладывая расческу в сторону. - Брось, чего тут стесняться? Мне Бажен вчера все уши прожужжал, когда ты спать пошла. Мол, братец со всех сторон хорош, а главное порядочный, женщин не обижал никогда. А что не женился до сих пор - так все ищет девицу по сердцу. Словно бы дорожку заранее к сватовству стелил. Только почему со мной-то на эту тему говорить?
        - А с кем еще? Сабур знает, что я сирота, а ты мне как сестра. Небось сам и попросил старшего замолвить словечко.
        Валькирия перевернулась на бок, подтянула колени к животу и обняла подушку. И выглядела она в этот момент так уютно и по-домашнему, что Ниенне захотелось ее расцеловать.
        - Я всем сердцем хочу, чтобы ты была счастлива! - шепнула она. - Поэтому езжай, конечно, развлекайся. Только далеко в чащу не забредайте. Сабур твой, увы, тоже под подозрением, как и все здешние взрослые мужики.
        - Кстати, появилась идея, как волкодлака отличить от обычного человека?
        - Нет, с чего бы? Есть, конечно, способ из старинных книг, но нам он не подходит. Там написано, что у ликантропов и в человеческом обличии шерсть порой на груди пробивается, или в паху. Или просто очень густые волосы начинают расти там, где их быть не должно. Но кто ж перед нами заголится и покажет? А с банниками местными договариваться - дело долгое и хлопотное, и не факт, что полезное, только время потеряем. Мы ж не можем ходить ночью по слободе и в окошки подглядывать, чтобы самим разглядеть, кто какой шерстью порос.
        - У Сабура ничего такого нет, - с облегчением выдохнула Герда и тут же снова залилась румянцем.
        Ох, да ей, видимо, очень понравился веселый балагур-кузнец! Перед столичными парнями она в жизни так не краснела, а приходило время - и расставалась без сожаления. А тут гляди-ка, и глазами кокетливо хлопать научилась, и алеет, как рассыпанная в снегу клюква.
        - Красивая ты у меня, - улыбнулась Ниенна. - Конечно, Сабур в восторге. Ты в сравнении с покорными деревенскими девками, думающими лишь о хозяйстве да детях, здорово выигрываешь. Думаю, он хочет равную себе, потому и не женился долго. Где же их таких найти, как ты?
        Она отложила расческу в сторону и встала.
        - Но знай: если он тебя обидит или, упаси Милосердная Мать, ударит хоть раз - я его прокляну. Отсохнет и рука, и то, что в причинном месте находится.
        - Знаю, - шепнула валькирия в ответ и тоже заулыбалась. - Если он посмеет меня ударить, это будет последнее паскудное действо в его нынешнем земном воплощении. Поднявший на меня руку теряет голову, сама знаешь. Но мне приятно, что ты готова за меня вступиться.
        Герда тоже приподнялась с кровати и подошла к окну. С высоты второго этажа было видно, как бабы брели с полными корзинами белья к речке. Раненько вышли полоскать. Небось, руки сводит от холода так, что никакими мазями на барсучьем да медвежьем жире не помочь. С другой стороны, днем иные заботы, а белье требует солнечной погоды да хрусткого морозца, тогда и пахнуть будет приятственно, и свежесть сохранит надолго.
        - А насчет причинного места ты это хорошо сказала, - задумчиво произнесла валькирия. - Идея у меня появилась. Главное - баб пословоохотливее встретить. Предложу помощь в отжимке белья, а там и пообщаемся. Им всяко лучше, чем вокруг валька по морозу плясать, да простыни рвать ненароком.
        Но сначала подруги позавтракали внизу яичницей с сыром, с гренками и хрусткими маринованными огурчиками, которые подал расторопный кухонный мальчишка, и накачались горячим сбитнем до бульканья в ушах. Чай, на улице не лето, лучше запастись теплом впрок. И уже потом выбрались на свежий воздух.
        Слободка с утра стучала молотками, гудела огромными печами в открытых дверях кузниц, задорно хохотала и непотребно шутила. Когда подруги брели по заснеженной улочке к пригорку, Герда шепотом призналась, что Сабур ушел работать с рассветом, чтобы освободиться уже к обеду и забрать ее на катания с горушки в поле неподалеку. Проходили они обычно по воскресеньям, и хоть кузнецы трудились практически без выходных и приходили на подобные развлекушечки совсем ненадолго, зато жители окрестных деревень после утренних служб с радостью являлись «других посмотреть, себя показать».
        Там обычно и знакомились парочки, и завязывались отношения. Мужики еще смотрели, нарядны ли приехавшие девицы, хороша ли их одежда, которую те за редким исключением сами пряли, ткали и вышивали. А еще пробовали, вкусны ли пирожки, которые красавицы привозили с собой целыми корзинками.
        - Герда, ты же понимаешь, что Сабур тебя везет гулять не просто так, а с целью показать другим? Можно сказать, похвастаться. Будь аккуратнее, деревенские девки противны насчет чужачек, тем более, тех, которые носят штаны.
        - Ну и леший с ними, - отмахнулась подруга. - Расскажу толпе пару историй из нашей практики и заодно поведаю, сколько мы с тобой заработаем за сдачу упырьей башки в кунсткамеру Ахенбурга. Держу пари, через час они все лопнут от зависти!
        - Или разбегутся подальше от кровожадной девицы, которая гулиусу-то мозги в кашу превратила, а поганую на язык бабу еще и проклясть может… Слушай, так что мы насчет ведьмы решили? Ты говорила, у тебя идея имеется.
        - Еще как имеется! - весело осклабилась валькирия. - Ты, главное, стой и поддакивай, какую бы чушь я не несла.
        Внизу, чуть левее вчерашней полыньи, на снегу вповалку лежали рубахи, расшитые обережными знаками, скатерти с въевшимися накрепко ягодными пятнами и другое добро, милое сердцу любой хозяйки. Герда задумчиво сощурилась, глядя на украшенную алыми петухами сорочку, и шепнула.
        - Интересно, вот это якобы колдовство и впрямь защищает хоть от чего-нибудь?
        - Разве что от простуды, если снизу под шерстяное поддеть. А вообще, давние традиции местами та еще пакость. В городах уже все иначе, а тут… Мужики портки носят, а бабы нет, заметила? Из женского исподнего только рубахи и нижние юбки. А застудиться на таком морозе можно за час легкой пробежки в окрестностях леса, на сборе травок. Может, Ингвар и правильно делает, что разрешает сестренке надевать мужские теплые штаны. Злые языки поговорят и перестанут, а девчонка здоровье сохранит. Ей рожать еще.
        - Кстати, об Ингваре, - спохватилась Герда. - Знаешь, мужик он подозрительный, конечно, и точно чего-то скрывает. Но на волкодлака не шибко похож, мне кажется…
        - Ты уверена? - изумилась Ниенна. - Сама же предлагала пригрозить ему кинжалом, чтобы правду сказал.
        - Ну, в портки я ему не заглядывала и шерстинки на теле не пересчитывала, - хмыкнула валькирия. - Но непохоже вчера было, что ему плевать на детей. Или что нужны они только для прикрытия, мол, живу обычной жизнью, отчепитесь от меня все. Уж поверь, эмоции я легко считываю. Ибо в любом бою - первейшая необходимость. Ингвара этого чуть удар вчера не хватил, как про братца узнал. А когда сидели в избе, так веришь, нет, думала, что расплачется мужик, когда малой у него на руках свернулся клубочком и заснул. Уж каким бы он поганцем не был, а брата любит. И сестренку любит.
        - Почему ж тогда не лечит? И не дает нормально учиться? Ты же слышала, что вчера сказал - на трех языках читает. Думаю, Хелена тоже, как минимум, грамоте и счету обучена. Но в деревенской глуши эти знания быстро забудутся.
        - Хороший вопрос, подруга. Мнится мне, бегут они от кого-то. Может, от того же волкодлака. Мы думали, что Ингвар оборотень, но что, если на самом деле они - жертвы? И чудище появилось одновременно с ними просто потому, что точит на семейство Хенриков зубы?
        - Хелена тогда дома бы сидела и носа за околицу не казала, а не по лесам за хвоей шастала. И Лелю тогда непонятно зачем чудище загрызло. Она же ему не нравилась, если Бажену верить. По-хорошему, жрать бы волкодлаку ту самую сплетницу Радмилу, с которой он год в отношениях состоял.
        - Не знаю. Будем думать, - пожала плечами Герда.
        Валькирия первой сбежала с пригорка вниз, к полынье, у которой раскладывали белье на кучки две бабы. Рядом стояла огромная корзина, доверху набитая тряпьем.
        - Ой, а вы чего тут делаете? - мигом вскочила одна.
        Бабы настороженно разглядывали адепток, будто решая, закатить скандал или сразу поднять крик о помощи. Шутка ли - чародейки столичные около чужого исподнего шастают безо всякого стыда! А ну как сглазят, и заболеют тяжко владелицы рубах и простыней?
        Молодухи, видно сразу. Еще не расплывшиеся от постоянных родов фигуры, еще белые личики, не знающие палящего солнца. Одеты добротно, юбки шерстяные до земли, валенки из-под подолов торчат, сверху кожухи теплые да платки пуховые.
        - Следы колдовства злого ищем, - в тон ей ответила Герда, сурово сдвинув брови. - Или вы думаете, нам с утра заняться нечем, кроме как шастать без дела около чужого белья?
        - Да откуда ж оно тут? - изумилась вторая молодуха, выпрямляясь. - У нас и ведьм-то нет в слободке.
        - Так-таки и нет? - насмешливо взглянула на нее валькирия.
        И баба живо смутилась.
        - Знаю я, какие слухи среди местного населения про нас ходят, - продолжила разговор Герда. - Даже повторять эту срамоту не будем. Просто сделаем вид, что не слышали. Но хочу, чтобы вы знали - все это неправда, а по городам и весям ездим мы не только злодеев с упырями кромсать, но и по важному государственному заданию. Вы ж не болтливые, надеюсь, не разнесете наш секрет по всем окрестным деревням?
        Бабы синхронно ахнули и замотали головами. Проглотили, значит, наживку.
        Герда подошла к обеим и присела рядом.
        - Так вот, - понизила она голос, - примерно с год как прокатилась по Острижскому государству волна проклятий. Жертвами становятся мужики в самом расцвете сил и здоровья. Лучшие столичные чародеи пытались разгадать, в чем проблема, и выяснили, что не проклятье то было, а приворот. Ведьмы пострадавших в мужья хотели взять. Но те порядочные, в церковь ходят, исповедуются, льдинки освященные дома для защиты хранят. Вот и не срабатывает полноценно чернокнижие поганое. Но ведьмы, как известно, рогатым служат, и через то магию злую получают в большом количестве. Потому и ведется противоборство великое меж двумя силами, а полем сражения становится здоровье мужицкое. Последствия в итоге самые плачевные…
        Молодухи слушали, испуганно переглядываясь.
        - И каковы же енти последствия? - прошептала, наконец, одна.
        Герда сделала скорбное лицо, притянула селянок к себе поближе и шепнула несколько слов в выпростанные из платков уши.
        Бабы разом побледнели, словно хлебная опара в кадушке. Первая вытащила ладонь из рукавицы и Ниенна увидела, что пальцы ее дрожат.
        - Как это - срамной уд отваливается? - жалобным голосом спросила она. - Насовсем, чтоль? А как же…
        - Как в задок по нужде итить? - пролепетала вторая, сжав руки у груди. - А с женками в койку ложиться? А жить-то как с эдакой бедой?
        - Никак, - сурово отрубила Герда, глядя на Ниенну страшными глазами - только, мол, посмей заржать! - Многие руки после такого на себя накладывают, а которые выживают - никогда с девицами не гуляют больше. Какая женитьба, коли они по малой нужде вынуждены бабьим методом ходить? Вот вам нужны такие инвалиды в мужья, даже если они работящие и добрые?
        Первая помотала головой, зато вторая тут же расплакалась, утирая слезы кончиком платка.
        - А я бы своего Чехонюшку родимого ни за что не бросила, ежели ведьма на него такое заклятие бы наложила! - причитала она между всхлипываниями. - Он же меня любит! Сводила бы в деревню свою, откуда родом, там дед Ерофей имеется. Знахарь справный, козе ногу прирастил назад, ту, что волки едва до колена не откусили! Может, уд срамной тоже бы на место приставил, никто ж не пробовал!
        Герда посмотрела на них, как на малоумных.
        - Сравнили козу, животное неразумное, с человеком! Он же тонкая материя, душу имеет. Разницу не чуете? У столичных чародеев ничего не вышло, у деда вашего тем более не выйдет.
        - А какое отношение душа к мужицкому отростку имеет? - тут же подозрительно нахмурилась первая.
        - Самое прямое. Матери вам неужто не объясняли, через что путь к сердцу мужчины лежит? И от чего оное радуется? Вот вы одежки нарядные носите для кого? А румянитесь-белитесь?
        - Для мужей, - заулыбалась сквозь слезы вторая. - Чтобы приятно им было на нас посмотреть, да обнять…
        - Да поцеловать и все остальное, - со смешком резюмировала Герда. - Ну вот и думайте сами, отчего душа мужская радуется, и каково ей будет, если радости той лишиться.
        Молодухи молчали в ответ, то и дело утирая влагу с глаз.
        - Так что, сказывать про подозрения наши? - несмело пролепетала вторая. - Ну, про здешних ведьм-то?
        - Сказывайте, - милостиво разрешила Герда.
        Следующие полчаса бабы, забыв про стирку, вытрясали перед адептками нижнее белье всей слободы. С их слов, приколдовывали тут на каждом шагу, но по мелочи. Дорогу собственному мужику на защиту от всякого лиха заговорить - разве ж то грех? Всеблагой Левий сидит высоко, глядит далеко, а что у него под носом делается - не всегда замечает. Вот и приходится обращаться напрямую к трем Стихиям-первоосновам - Жизни, Смерти и Ярости. В конце концов, есть они в каждом живом создании, в ком-то много (и тогда это прямой путь в академию чародейства), в ком-то - капелька малая. Но раз есть - значит, должны работать.
        Но насилие над телом и душой безвинных людей, в том числе магическое, воспрещалось законом. Приворот же есть наихудшее из посягательств на свободную волю, тот самый дар, что даден Всеблагим Левием каждому человеку от рождения. Потому и строго порицалось его использование.
        На самом деле большая часть народных любовных присушек просто не срабатывала, и Ниенна с Гердой это знали. Подавление чужого разума было под силу лишь дипломированным магам, а они такой ерундой редко занимались. Даже за солидную мзду. Сидеть потом в яме с кольями или у Инквизиторов в застенках никому не хотелось. Никакие материальные блага не утешат, не согреют и от последствий пыток не вылечат.
        Поэтому дураков творить подобную пакость не было. В слободе - в том числе. Бабы с гордостью заявили, что их самих мужья-кузнецы выбрали по всем правилам вежества, сначала приглядев на гуляниях, а затем заслав сватов к родителям. И привораживать никого из них не надо было.
        Но есть в селе баба, про которую ходят нехорошие слухи даже в родной деревне, не то что здесь. Дескать, и к Лиху идти не постыдилась на поклон, лишь бы замуж выйти удачно. И приворот делала на молодого приезжего кузнеца, да только не сработал он. Силен парень, а вдобавок озлился крепко и прогнал негодяйку прочь.
        - Это не Радмилка-сплетница ли? - усмехнулась Ниенна.
        - Она, - округлила глаза первая молодка. - Вот же ж язык пакостный, такое про вас вчера несла у колодца, что и повторить соромно!
        - Так вы и не повторяйте, - недобро сощурилась Герда. - И забудьте все, что она говорила. Проверим мы Радмилку, и, если подтвердятся наши подозрения, никакое Лихо не поможет правосудия избежать.
        А дальше Герда безо всякого валька помогла словоохотливым селянкам выжать прополосканное белье, а Ниенна - высушить, с помощью двух заклинаний и трех щелчков пальцами. Довольные бабы расцеловали подруг в обе щеки и осенили благословляющим знаком.
        - Вы мужиков-то тех, что безвинно пострадали, все же пришлите к нам в Заячьи Тропки! - сказала вторая молодушка на прощанье. - А вдруг дед Ерофей их вылечит? Может, шишку какую заместо потерянного приколдует или чурочку дубовую.
        И бабы уволокли резко полегчавшую корзину восвояси.
        - Чурочку дубовую, - прошептала Герда им вслед, давясь от смеха. - Да полено пусть сразу прирастит, чего мелочиться! Лишнее обстругают потом у столяра.
        - Шуточки твои похабные… - и Ниенна тоже захихикала в теплый воротник кожуха. - Но как тебе вообще в голову пришла подобная выдумка? Я бы в жизни не догадалась!
        - А я и не выдумала, такой приворот, больше похожий на проклятье, реально существует. Просто ты до его изучения еще не добралась, тема будет на пятом курсе.
        - Ужас какой. И что… прямо реально отваливается? А ты откуда знаешь?
        - Реально. И мужики после этого долго не живут. Так что до деда Ерофея ни один не доедет. Откуда знаю? А был у меня знакомец один с твоего факультета. Занятный юноша оказался, не в моем вкусе, но байками развлекал исправно. А потом как-то целоваться полез…
        - И ты оторвала ему голову?
        - Ниенка, я тебе что, самка богомола? - возмутилась Герда. - А еще говоришь, у меня выдумки непотребные! Нет, конечно! Я ему просто пригрозила, что ежели еще раз этакое повторится, то стручка лишишься безо всякого проклятия и молниеносно. Ну и все, закончились интересные истории… Так что, пойдешь искать Радмилку языкастую?
        - Пойду, но сначала на постоялый двор вернусь, за кинжалами. Надо же к Ингвару зайти, посмотреть, как он мне серебряное лезвие наточит.
        - Добро. А я вздремну чутка до обеда. Не высыпаюсь уже вторую ночь. Отношения с крепким красивым мужиком - дело счастливое, но до чего ж утомительное!
        *
        К обеду, когда Герда укатила развлекаться, Ниенна на всякий случай собрала с собой целую сумку. Мало ли, что случится с подозрительным кузнецом, почуявшим в руках серебро. Может, перекинется да в лес рванет, и придется по следу в погоню идти. Лучше перестраховаться.
        Поэтому с собой были взяты не только клинки, но и эликсиры, отбивающие зверям обоняние, и полетная мазь для легкой ходьбы по глубокому снегу, средство от застуды, и - на всякий случай - бинты и кровоостанавливающие зелья. Набив суму доверху, некромансерка перевела взгляд на стоящий на столе пузырек с пилюлями, держащими тайную часть ее дара под контролем. Подумала немного - и тоже сунула его к остальным снадобьям.
        Такие важные вещи лучше всегда носить с собой. Не дай боги, сильная потеря крови или магическое истощение! Еще стукнет в голову напасть на первого же встретившегося кузнеца, наплевав, женат он или нет. Мало того, что для жизни человека подобное опасно, так еще и по репутации всей академии какой урон! И ей всю жизнь перечеркнет махом.
        К обеду Ниенна вышла с постоялого двора - и прямо на улице едва не столкнулась с Соколком.
        - Снова летишь, не глядя вперед, - с улыбкой пожурил он девушку. - Хотя, если ты ко мне летела, я буду только рад…
        - Увы, не к тебе, - призналась Ниенна. - Надо к Ингвару зайти по важному делу.
        И тут же поняла - зря она это сказала. Соколок мигом налился яростным соком, как перезрелая клюква.
        - Зачем тебе к нему?
        Ниенна едва не прокляла себя на месте. И нашла же, перед кем ляпнуть, не подумав! Хороший парень, зачем его обижать? И так настрадался. С другой стороны, не правду же ему говорить. Разум некромансерки пока еще оставался при ней.
        И тут кстати вспомнилась утреннее срамное выступление Герды перед местными кумушками. С ними сработало, может, и тут поможет хотя бы внимание переключить?
        - Соколок, ты не проболтаешься никому? - заговорщически шепнула она. - Мы выполняем с подругой одно королевское поручение, но я не могу о нем говорить на людях. А вот тебе довериться готова.
        Рыжий кузнец живо перестал злиться.
        - Могила, - шепнул он с лукавой улыбкой, а затем приблизился вплотную и наклонил голову, чтобы девушке было легче шептать ему в ухо свои секреты.
        И Ниенна быстро и сухо, безо всяких словесных выкрутасов, изложила придумку про срамное проклятье и ведьму, которая могла его наложить.
        Наверное, если бы рассказ вела Герда, еще и со своими шутками да прибаутками, парень бы ее обсмеял, а то и окончательно разобиделся. Но некромансерка использовала учебную терминологию, которую бы понял любой мало-мальски грамотный человек, и Соколок ей поверил. Во всяком случае, глаза таращил совершенно искренне.
        - Срамота какая, - сплюнул он, как только Ниенна закончила. - Вот потому всегда говорю, нечего в такие дебри лезть без крайней нужды или уверенности в своих желаниях. Говоришь, бабы на Радмилу указали? Ничему не удивлюсь, она пять минут назад в сторону Хенриковой кузницы побежала, аж юбками снежную пыль взметнула, шлендра гулящая!
        - Так я слышала, что разругались они больше года назад…
        - Может, и разругались, да только если она и вправду Чекуна, мужа своего, приворожила, может статься, попал он под заклятие, о котором ты говоришь, - и Соколок передернул плечами от отвращения. - Вот и шастает по проторенной дорожке, куда привыкла. Я как увидел, аж затошнило. Вот и думаю, зайти сейчас к Чекуну, что ли, сказать, куда его лада поскакала, пока он клинки для гарнизона в Смежах полирует?
        - Не надо, - вскинулась Ниенна, и уже спокойнее добавила. - Спугнешь еще. Не до разборок с гулящими женами сейчас. Надо понять, что они замыслили. Возможно, Хенрик-старший ей помогает в злодеяниях колдовских, и по ним обоим пыточные у Инквизиторов плачут. А коли так, надо это доказать, а для начала проследить за обоими.
        - Пойти с тобой? - тут же с надеждой спросил Соколок.
        - Нет, - покачала головой Ниенна. - Уж прости, ты только помешаешь. Мне придется магией пользоваться, делать невидимыми себя и тебя. Заклинание сложное, откат от него сильный, потом можно пластом половину суток лежать, да и удается не всегда с первой попытки. Еще пострадаешь в процессе.
        - Ни за что бы не хотел быть колдуном, - и рыжий кузнец поморщился. - . Чего-нибудь прочитаешь не так, и задница с головой местами поменяются…
        Он помолчал с минуту и вдруг спросил.
        - А потом, если все сладится и самочувствие позволит, поедешь со мной на санях кататься?
        - Чего бы не поехать? - легкомысленно согласилась Ниенна. - Но дело - первее всего.
        - Понимаю, - кивнул Соколок. - Тогда… удачи тебе!
        И склонился к ее лицу. Наверняка хотел поцеловать, но Ниенна увернулась, и лишь нос рыжего кузнеца скользнул по ее щеке.
        - Сначала дело, - шутливо погрозила девушка пальцем и побежала по улочке вверх, в сторону храма.
        Ишь, прыткий какой! Позавчера невесту мертвую оплакивал, а сегодня вон чего удумал. Ниенна фыркнула и решила не оглядываться, хотя чуяла, что Соколок смотрит ей вслед.
        Но решительные действия кузнеца почему-то напугали ее. Хотя, казалось бы, мужик молодой с поцелуями к девице полез. Эка невидаль! В конце концов, пилюли Ниенна пьет, вдруг бы и обошлось все, и не проснулась бы темная сторона Особого дара, до дна выбирающая чужую витальность. И Соколок ей тоже приятен, чего уж греха таить. Симпатичный, стройный, а еще чувствительный, не колода дубовая. Однако, как только он сделал недвусмысленный первый шаг, некромансерке захотелось отскочить в сторону и желательно - провалиться сквозь землю. Неужто от смущения? Нет же, на вскрытиях Ниенна за первые же два года обучения успела увидеть десятка три мужиков. Голых, конечно, какими еще быть телам в академическом морге? Чему там смущаться? У людей спереди и сзади все одинаковое, в зависимости от пола, примелькалось уже. Бывают, конечно, мелкие нюансы, но общая картина всегда одна и та же, и уже привычна.
        А тут на тебе - как невинная барышня на выданье. Еще бы глаза опустила и пролепетала что-нибудь, как маменька учила: «Ах, оставьте, сударь, до свадьбы нельзя…» Ниенна не выдержала и захрюкала в голос, представив ситуацию. Решено - разберется с Радмилой и поедет кататься на санях. Зря парня обидела. Может, и докатаются до чего-нибудь хорошего.
        Дверь в доме Хенриков была заперта, зато в кузнице - приоткрыта. И на дорожке к ней, по свеженаметенному снегу, петляли следы женских валеночек. Повинуясь инстинкту охотника за упырями, Ниенна прямо на ходу набросила «теневую пелерину», позволявшую стать невидимкой на короткий срок, и бесшумно скользнула к распахнутому окну. Сразу к двери идти опасно, тень не спрячешь, и солнце непременно выдаст присутствие чужачки.
        Внутри царил полумрак. Практически под окном находился стол с растянутой по поверхности кольчугой. Рядом в миске матово серебрились кольца для плетения, лежали моток проволоки, кусачки и перчатки, покрытые темными пятнами окалины.
        Ингвар стоял у наковальни, сложив руки на груди. Выглядел обычно - русые волосы перехвачены кожаным ремешком, темные брови нахмурены, вид недовольный, как будто оторвали от важной работы. Рядом в кадушке со снегом остужались два широких мясницких топора без рукоятей. За спиной кузнеца подмигивали темно-красным угли в горниле печи, отражались в стенках металлического ящика с песком, служившим для присыпки раскаленной стали.
        Гостья, неловко топтавшаяся посреди кузницы, была красива. Нежное капризное личико, пухлые губы, большие зеленые глаза, золотая коса, выбивавшаяся из-под шелкового платка. Под платком - узорчатый кокошник, совсем невысокий, зато густо украшенный жемчугом да кусочками перламутра. Она смотрела на Ингвара умоляющим взглядом, сложив ладони у ладной груди.
        - Тоска меня иссушила, - говорила она с болью и жаром. - Вот здесь сидит, ворочается, дышать не дает. Плохо мне без тебя, Ингварушка…
        Кузнец в ответ даже бровью не повел.
        - Твой выбор, Радмила. Ты сама все решила прошлым летом, чего уж теперь.
        - Да, кори меня, изругай всласть! - с надрывом вскрикнула женщина. - Сама, дурища, виновата, променяла сокола ясного на селезня неуклюжего! Отомстить хотела, слова твои мне больно сделали…
        - И ты в ответ решила сделать больно сначала мне, а спустя год - и мужу, который вообще ни в чем не виноват, - и Ингвар устало вздохнул. - Не начинай эту песню про ясного сокола, ей конца и края нет. Странная любовь у тебя. Сокол, значит, нужен, а соколят прочь со двора? Так не бывает.
        - Раскаялась я уже, - всплеснула руками Радмила. - День и ночь о тебе только думаю. Особливо по ночам, когда с постылым ложусь. Сил моих больше нет, грубый он да жестокий…
        Все-таки у кузнеца дрогнула щека. И губы сами собой сложились в горькую насмешку.
        - А я ли тебе не говорил, что с бабами у Чекуна один разговор, и будешь ты несчастна в замужестве с ним? Прознает, куда ты ходишь, так быть тебе еще и битой. А мне - поношения терпеть да гнусные шепотки за спиной. Хватит уже, и без того про меня невесть что говорят, мол, с рогатыми из Бездны знаюсь. Не с твоей ли подачи пошло? А то знаю я твой язычок острый, вроде не змеиный, а жалит так, что гадюкам завидно.
        Радмила же будто не услышала упрека, наверняка справедливого.
        - Злой ты стал, Ингварушка, словно зверь лютый, - поджала она губы. - Слова тебе не скажи. С таким характером на ком жениться будешь? За тебя разве девка пойдет дурная, что портки мужские носит, типа тех двух, столичных.
        И холеное лицо Радмилы вдруг исказилось злобой и стало похоже на крысиное.
        - Может, и пойдет, - пожал плечами кузнец, как ни в чем не бывало. - Если девка хороша, так разницы нет, какие на ней портки. Я ж не на портках жениться буду.
        Радмила зашипела сквозь зубы. Вид у нее был - словно вот-вот кинется да укусит.
        - Ну, можешь посвататься к той, к белобрысой, - язвительно процедила она. - Здоровенную Сабур уже себе захапал, уж не знаю, что в ней такого, мужичка и мужичка. А вторая тощая да седая, сама словно чудище лесное. Ее упыри, небось, за свою принимают, лезут знакомиться, а ей и остается, что голову отсечь да засушить, богатеям столичным на устрашение…
        «Чтоооо? Ах ты, кикимора болотная! Да я тебя в жабу превращу, прямо не отходя от окна!»
        Ниенна мигом покрылась злой испариной. Сама не заметила, как стиснула зубы, да так, что моментально затошнило. Хотелось влететь внутрь кузницы и выдрать мерзкой Радмиле волосья из затылка. Но нельзя, она ж не дурная деревенская баба, а столичная образованная чародейка из академии Боевых, Целительских и Особых искусств, чью работу курирует сам его величество Александр V.
        Но Ингвар вдруг поднял глаза к потолку, словно раздумывая, и сказал с усмешкой.
        - Отчего бы и не посвататься? Ниенна вчера Йохана от смерти спасла, Хелене здоровье поправила. Детвора моя ей нравится. И насчет тощей да седой ты зря. Она стройная, как ивушка у речки, и белые волосы ей идут. Прямо ледяная принцесса из северной сказки, что сани потеряла над нашим забытом богами краем, и не может теперь домой попасть…
        Ниенна поперхнулась от услышанного - и почуяла, как внутренний жар ползет по шее к щекам. Вот сейчас молодому кузнецу действительно удалось ее смутить. Хотя, чего развесила уши? Он все это говорит, чтобы полюбовницу бывшую укусить больнее.
        Но все же удивительно было слышать от ремесленника, еще и находящегося под подозрением в людоедстве и чернокнижной ворожбе, столь поэтические речи.
        Радмила позеленела, словно и впрямь вот-вот в жабу превратится. А вдруг Ингвару глаза выцарапывать кинется? Еще не хватало смотреть на ревнивую драку. Некромансерка быстро прошагала к полуоткрытой двери, деактивировала щелчком пальцев «теневую пелерину», затем громко постучала и сразу же вошла внутрь.
        - Доброго дня, уважаемые. Ингвар, я с заказом пришла, как договаривались.
        У кузнеца дернулся уголок рта, только непонятно было, от злости или смеха. Зато Радмила из зеленого жабьего цвета мигом начала перетекать в красный.
        - И вам доброго здравия, госпожа чародейка, - елейным голосочком ответила она. - По какому делу пришли, ежели не тайна?
        - Не тайна, - в тон ей ответила Ниенна. - От его Величества задание у нас с подругой важное - всем сплетницам деревенским, коих мы встретим, языки вырезать под корень, а на их место магическим методом приставлять железные, которые гнутся хуже и посему гадостей не говорят. А то сегодня бабы злословят направо и налево, а завтра, глядишь, и проклянут кого невзначай. Некромансерам и без того в Острижском государстве дел хватает, чтобы еще со стихийным и массовым чернокнижием разбираться. Вот, пришла к Ингвару, хочу попросить, чтобы сковал мне с десяток языков, у него среди здешних мастеров самая тонкая работа получается. У вас в слободе сплетниц, поди, много? А то думаю, десятка мало будет, надо дюжину брать. Ингвар, как думаешь, хватит?
        Кузнец покусывал губы, опустив глаза в пол.
        - Сколько велите, госпожа некромансерка, столько и выкую, - наконец, ответил он. - Для вас и для короля мне ничего не жалко!
        Радмила сощурилась подозрительно. Неужто поверит?
        - А как же ж язык такой приживется во рту?
        - Хорошо приживется, - заверила Ниенна. - Мы ж тоже не злодейки какие, обезболиваем предварительно, и магию используем, чтобы на место живенько встал. За сутки прирастает, как родной, и следа не остается!
        - Тогда пусть ваши чаяния будут успешными, - дрогнувшим голосом ответила бабенка и поспешно откланялась.
        Дождавшись, пока Радмила выйдет со двора Хенриков на улицу, Ниенна сердито фыркнула ей вслед - а затем прикрыла плотно дверь. Ну их к покойному лешему, посетителей, сейчас они только помешают. Затем обернулась, чтобы спросить Ингвара, не окаменел ли он стоять столбом, и обнаружила кузнеца сидящим на полу и уронившим лицо в ладони. Плечи его мелко тряслись.
        - Эй, ты чего? - испугалась некромансерка.
        Ингвар поднял голову, и девушка поняла, что тот просто-напросто пытается сдержать смех, но получается с трудом, потому и давится хохотом. Это было так удивительно, что Ниенна уставилась на вечно смурного мастера, как баран на золоченые ворота.
        «А ведь он вряд ли старше Альбрехта, - вдруг поняла она. - И уже воспитывает детей, не своих, но разницы никакой. Если ты старший брат, поневоле заменяешь обоих родителей».
        И сердце Ниенны болезненно сжалось. Милосердная Мать, пожалуйста, пусть он в итоге не окажется оборотнем! Слова Герды про то, что Ингвар по-настоящему любит детей, задели ее за живое. Может, и впрямь он жертва обстоятельств, а вовсе не злодей, скрывающий волкодлачий облик под личиной человека?
        - Язык сковать… - кашлял Ингвар сквозь смех. - Сплетницам… А ведь поверила, мать честная, поверила!
        - А ты почему не поверил? - усмехнулась некромансерка.
        - Я что, совсем недотепа? - изумленно уставился на нее кузнец. - Меня отец сызмальства читать учил. И уж свойства живых и неживых материалов я знаю. Ногу деревянную калеке можно худо-бедно приворожить, когда культя заживет, а металл - ни за что.
        Он поднялся с пола, вытащил остывшие топоры из ведра, выплеснул оставшуюся воду на улицу, вновь закрыл дверь и продолжил.
        - Тут просто половина деревни неграмотная, бабы особенно, они во что угодно поверят, только ври складно. Да и кузнецы не шибко вперед ушли. Учатся делу на практике, как деды и прадеды заповедали, передавая знания прямо у наковальни или на болоте у печей, где руду добытую плавят. Читать им без надобности. А я, пока в городе жил и учился, все время старался изучать хоть какие-то рукописи по обработке металлов…
        И вновь замолчал на середине фразы, будто сам себя одернул.
        - Ты клинки на заточку принесла? - перевел он тему.
        - Принесла. Но вообще, тут такое дело…
        Ниенна помялась для вида и шепнула.
        - Мы и впрямь ищем ведьму, совершившую много злодеяний. Есть наметки, указывающие, что она в вашей слободе скрывается. Скажи, ты ничего подозрительного за местными жительницами не замечал?
        Тонкое красивое лицо Ингвара осталось невозмутимым. Не дрогнуло, выдавая хоть какие-нибудь чувства. Более того, кузнец и впрямь нахмурился, будто напряженно думал о чем-то.
        - Не замечал, - наконец, покачал он головой. - Что в деревне всякая баба приколдовывает, для вас не секрет, я уверен. Но если бы ты меня спросила, чую ли я чего-нибудь эдакое, я бы явственно ответил, что нет. Я немного… умею ощущать чужой дар. Вот в подруге твоей он очень сильный и яростный, полыхающий. В тебе более спокойный и ровный, но странный, словно когда-то крепко надломленное дерево. Работает, но с перебоями, так? Травма или магическое выгорание случилось в недавнем прошлом?
        Ниенна так и замерла на месте.
        - Как ты это чувствуешь? - ахнула она.
        - Отец лекарем был, я же говорил вчера. От него и передалось. В здешних женщинах чародейского дара от силы три капли на ведро. Разве что у нашей соседки Услады чуть побольше, но он специфический, ремесленный. Ей бы поварскому или кондитерскому делу научиться и в городе дело свое открыть, ходила бы в парче да шелке. А так она просто готовит вкусно, нас периодически подкармливает, - и Ингвар невольно улыбнулся.
        - А Радмила? Говорят, у вас тут колдун злой обитает в окрестностях, и она на поклон к нему ходила? - продолжала аккуратно гнуть свою линию Ниенна.
        - А пес ее знает, может, и ходила. Я ее жизнью больше не интересуюсь, это она все бегает, перед теткой Усладой меня позорит. Как супруг этого не видит - ума не приложу. Раза три уже говорил, чтобы дорогу сюда забыла, нет мне дела до чужих жен. Да бесполезно, хоть кол на голове теши. Но в ней дара нет. Злобы да зависти полно, это да. Я раньше и не замечал особо. А как глаза открылись, так и обомлел. В позапрошлом году Услада котенка из Смежей привезла, ласкового, дурного. Ко всем кидался играть, кто в гости к нам заходил. А Радмила ему хвост каблуком прижала специально, чтобы не полез к ней, юбку шитую когтями не испакостил. Тетка и забрала его, от греха подальше. Так и живет у нее, а к нам ходить боится до сих пор.
        - Любовь порой ослепляет, - сочувственно вздохнула некромансерка.
        - Есть такое дело, - с грустью усмехнулся Ингвар. - Хорошо, что не осталось с той поры ничего, кроме стыда за собственную глупость. Увы, не знаю даже, чем тебе помочь. Тут никого сильных нет, кроме сестренки моей Хелены, но она дитя еще…
        И снова замер на полуслове, испугавшись, что сболтнул лишнего.
        А Ниенну будто парализовало. Грудь изнутри сковало холодом, не давая дыханию вырваться наружу. Ужас пополз по спине колючими мурашками.
        Кузнец же отвел глаза, а потом вдруг подскочил на месте и воскликнул фальшиво-изумленным тоном.
        - Я забыл совсем, что нужно в Смежи ехать, а время-то уже обеденное! Меня в крепости ждут, да и тебе надо для «серебра» прикупить компонентов. Хочешь, оставляй клинки, вечером вернусь, как стемнеет, сразу наточу и обработаю. И не переживай, здесь замки заговоренные, никто без меня или Хелены в кузницу не войдет, а значит, и не сопрет ничего. Понимаю, что имущество ценное, оружие от нежити наверняка дороже обычного…
        - Дороже, - прохрипела Ниенна, пытаясь дышать хотя бы через раз. - Потому я никогда и нигде его не оставляю без присмотра. Езжай спокойно, вечером занесу.
        Затем вышла на негнущихся ногах, старательно считая шаги. Только бы не упасть. Только бы выползти наружу и отойти от двора Хенриков подальше.
        И лишь когда за поворотом показался храм Всеблагого Левия, чья крыша в форме остроконечной льдинки хрустально сияла в солнечных лучах, а вниз по улице замаячил и знакомый постоялый двор, Ниенна почувствовала, что больше не может сделать и шагу. Она обхватила стоявший на пути столб с указателями и закрыла глаза. Слезы струились по щекам, покалывали, застывая на коже.
        Ответ на мучивший вопрос все это время находился прямо под носом, но она не желала в него верить. Не хотела даже предположить.
        Как вообще можно было подумать, что ведьмой, лечащей оборотню-людоеду раны, является не злобная и мстительная баба-сплетница, не выжившая из ума деревенская карга? Девчонка, худенькая и невзрачная с недосыпу, доверчивая и кроткая, нежно любящая братьев! Та, что успешно снабжает односельчан целительными отварами из дикоросов, собранных в лесу. Наверняка отец-лекарь научил, тот самый, благодаря которому молодой и нелюдимый кузнец читает на трех языках. Та, которая кормит младшего братишку кашей с ложечки, поет ему песни, укладывает спать.
        О, Милосердная Мать, да как же возможно такое?!
        - Нет, - шептала Ниенна, давясь слезами. - Не может быть, нет…
        Но ведь все логично. Девица в тот злополучный день шастала вблизи сопки, на которой выл проклятый ликантроп. При встрече столичных чародеек поспешила увести их от якобы опасного места.
        А на самом деле просто давала волкодлаку возможность уйти подальше и замести следы? Ведь недаром Ниенна даже за Кромкой не увидела в лесу оборотневого присутствия.
        Но кто бы заподозрил в пособничестве людоеду наивную девчонку-сироту?
        - Нет, - рыкнула Ниенна сквозь стиснутые зубы.
        И разум, и дух категорически отказывались верить даже в саму возможность сотрудничества ребенка и чудовища. Разве что волчью шкуру и впрямь накидывает ее смурной братец?
        Нет, так можно додуматься до всякого бреда. Надо просто пойти и поговорить с Хеленой. Соврать магу невозможно, даже совсем юному третьекурснику. Решено, Ингвар сейчас покинет дом и не вернется, как минимум, до заката. А Ниенна навестит детей. Даже если они запрут все двери - ее умений хватит, чтобы вскрыть простенький замок.
        Некромансерка вытерла щеки и глаза, затем надвинула шапку на уши, закуталась плотнее в кожух и торопливо поднялась на пригорок, с которого были видны не только речка с давешней полыньей, но и добротный мост, и дорога к крепости. И предчувствие ее не обманули - не прошло и пяти минут, как по мосту промчался Ингвар Хенрик верхом на вороной лошадке, что жила через стойло от ее рыженькой мохноножки. Видимо, Бажен и лошадей сдавал в аренду тем жителям слободки, кому они были необходимы. Содержать огромную животину без работы на полях очень накладно, ест она много, гадит - еще больше, а практической пользы не приносит. Проще уж заплатить владельцу конюшни и взять лошадку на несколько часов, чтобы съездить в Смежи или одну из ближайших деревенек.
        Выждав еще с четверть часа для верности, Ниенна спустилась вниз и неторопливо, делая вид, что прогуливается, отправилась к дому Хенриков. Тут-то ее и подкараулила одна из встреченных утром молодух, завидев из окошка избы. Мигом вылетела со двора на улицу со свертком еще горячих пирожков, сунула некромансерке и с хихиканьем сообщила, что половину часа назад забегала Радмила и клялась, что ее не иначе как сглазили, потому что гадости про приезжих девиц она говорить не хотела, а получилось само. И надо бы в храм сходить, исповедаться в грехах, а заодно и молитву попросить какую-нибудь от злого языка.
        - Вы представляете, госпожа, сколь хорошо ваше калдунство работает? - щебетала разрумянившаяся молодуха. - Вы еще ничего не сделали, а она уже смотничать бросила!
        Пришлось Ниенне изобразить изумление, затем довольство, съесть два пирожка, рассыпаться перед хозяюшкой в похвальбах ее стряпне. И еще раз клятвенно пообещать, что всех пострадавших от злого чернокнижия мужиков будут из Ахенбурга обязательно отправлять деду-кудеснику Ерофею в деревню Заячьи Тропки. Чтобы тот уж прирастил им шишку аль полено какое.
        В общем, времени потеряла много. Поэтому к дому Хенриков уже мчалась бегом, наплевав, что подумают люди. И как чуяла беду - столкнулась на входе с пухленькой седой женщиной в простеньком платке и лоскутной кацавейке, державшей на руках Йохана.
        - Ты детей проведать пришла, лапушка? - с улыбкой спросила женщина. - Я соседка ихняя, тетка Услада. Слышала я про твои подвиги вчерашние. Ингвар за тебя до конца жизни молиться должен.
        Она перехватила мальца поудобнее и продолжила.
        - Не переживай, с ними уже все в порядке. Хеленка в лес помчалась за хвоей, говорит, шибко надобно. Правда оделась худенько, все теплое да дорогое в доме почему-то оставила. Говорит, туда и назад, даже глазом моргнуть не успеете!
        У Ниенны едва не зашевелились волосы на затылке.
        - А… давно ушла?
        - Да почитай, половину часа. Но шла не спеша, сапожки на ней старые, неудобные, снега такими набрать - раз плюнуть… Эй, ты куда, милая? Там в лесу сугробы вчерась намело, а ты сама без валеночек!
        Но Ниенна уже не слушала.
        Глава 3
        Некромансерка бежала, сломя голову, едва ли не быстрее вороной лошади, на которой укатил Ингвар. Непонятное чувство гнало ее вперед, не давая остановиться и подумать - отчаяние пополам с кромешным ужасом. Словно вот-вот случится непоправимо плохое.
        И лишь когда она перелетела по мосту речку с полыньей, добежала до опушки леса и кинулась напролом по дитячьим следам через заросли можжевельника, пришлось остановиться - сумка зацепилась ремнем за колючую ветку. Помянув недоброй матерью волкодлака и всех его прародителей до седьмого колена, Ниенна остановилась и перевела дух. В боку тут же предательски закололо. Но обращать внимание на жалобы хрупкого тела было некогда. Она перепоясалась, подтянув ножны с клинками чуть плотнее, достала банку с мазью, позволяющей ходить по глубокому снегу, не проваливаясь, торопливо натерла подошвы.
        Что делать с ведьмой, Ниенна так и не придумала. Причинять девочке вред рука не поднималась. Видимо, придется разговаривать и молиться Милосердной Смерти, чтобы волкодлак в это время не стоял у Хелены за спиной.
        Последнее, что она сделала - сняла с шеи кулон с драконьей кровью, переложила его в потайной карман и запечатала заклинанием. С шеи в драке камушек легко сорвать. А вот из закрытого кармашка его может достать лишь сама хозяйка.
        Затем Ниенна повела ладонью над утопающим в снегу отпечатком остроносого сапожка, пробормотала под нос формулу поиска и щелкнула пальцами. По лесу, запорошенному снежной колкой крупой, вмиг протянулась сияющая цепочка следов.
        Вели они в самые дикие и непролазные, на вид, заросли. И впрямь, чего мелочиться-то. Для борьбы с чудищами и декорации должны быть соответствующие. Такие, в которых ее, бездыханную и истерзанную, найдут в лучшем случае к весне.
        Чертыхнувшись, некромансерка ринулась в погоню. Ощущение беды крепло с каждой секундой. Вот сейчас бы остановиться и послать сигнал Герде, та материализуется рядом уже через пять минут!
        Но при этом потратит на перенос тела львиную долю энергии, а драки пока еще не видно. До этого времени придется ждать ее, не сходя с места, ведь валькирия наведет поисковый маячок именно на подругу. А потраченные впустую пять минут в их ситуации - непозволительная роскошь.
        Оставалось бежать, перепрыгивая через поваленные деревья и корявые, изъеденные жучками пни, и надеяться, что успеет.
        Благо, у Хелены не было удобной мази для подошв, и потому брела она медленно. Некромансерка настигла девочку у огромной покосившейся сосны, что держалась исключительно на кронах соседних деревьев.
        Хелена не замечала ничего вокруг. Она стояла на коленях прямо в мокрых палых листьях, держа перед лицом сложенные ладошки. Даже с расстояния в двадцать шагов было видно, что руки девочки покраснели и замерзли, но ее, ссутулившуюся и несчастную, это совсем не занимало.
        Она что-то горячо шептала себе под нос, то и дело всхлипывая. Ниенна замерла, прислушиваясь.
        - … не оставь братиков моих, помоги им, пусть я безбожница поганая и чернокнижию поддалась, но они ни в чем не виноваты, - лепетала Хелена, давясь слезами. - Еще прошу тебя, батюшка Левий, сделать так, чтобы Ниенна на меня не сердилась, что я ее ослушалась и из дому сбежала. Хотя тетушка Услада бает, что на умерших сердиться нехорошо, но я ее подвела, и она наверняка рассердится… Пожалей меня, грешницу, прости мне мои злодеяния, ибо один ты знаешь, почему я на это пошла. А коли не простишь, так я сердиться не буду, милосердный батюшка, сама понимаю, что за такие проступки меня кипящая река в Бездне ждет…
        На этих словах Хелена расплакалась совсем горько, но продолжила бормотать.
        - И еще прошу тебя, батюшка Левий, сделай так, чтобы мне не больно было помирать… Ты же можешь, ты самый могучий бог на всем белом свете! Смилуйся надо мной, над греховодницей, потому что я очень-очень боюсь чуять, как злодей меня жрет…
        Ниенна прикусила нижнюю губу мало не до крови. Каждое слово сбивчивой молитвы резало ее, словно ножом. И уже не скрываясь, зашагала к девочке.
        Та от посторонних звуков вздрогнула всем телом, вскочила на ноги, оглянулась…
        … и с отчаянным, почти заячьим криком бросилась некромансерке на шею. Уткнулась лицом в мех распахнутого кожуха и заревела.
        Облегчение захлестнуло Ниенну горячей волной. Она стиснула девочку в ответ, прижимая ближе к себе, запуская пальцы в растрепанные волосы. Шапка валялась, забытая, неподалеку в снегу.
        - Маленькая моя, ну что ты… Я рядом, я с тобой, я тебя не брошу, - шептала она трясущейся, как осиновый лист, Хелене в макушку. - Никакому чудищу на свете я тебя не отдам.
        Хелена судорожно кивала, продолжая всхлипывать. Нет, так дело не пойдет. Похоже, что клыкастый злодей вот-вот явится, и надо бы к его приходу быть готовой. А с ревущей на груди девчонкой сделать это невозможно.
        Ниенна шепнула себе под нос коротенькое заклятие, призванное успокоить плачущее дитя, пробежалась пальцами по затылку, погладила ласково основание шеи - и замерла изумленно.
        Каждый образованный чародей знал, что магия живет у человека в груди. Именно там ее источник, именно его тренируют все годы обучения, объясняют, как наполняться различными способами и потихоньку расширять объем для силы, которую можно вместить. Чем он больше, тем могущественнее чародей.
        У детей же сила обитала почему-то в голове. Потому Альбрехт Вельф после сражения со Скарапеей почти год назад и гладил маленькую Марту по затылку, желая почуять крохи волшебного дара. У Ниенны бы подобное не вышло - специализация не та. Лишь у детей-«цветочков» старше восьми лет, обучавшихся в академии под присмотром наставников, она чуяла дар, но только с помощью прикосновений.
        Сила Хелены, которая в ответ на воздействие ласково ткнулась ей в ладонь, словно шаловливый котенок, была плотной, как у Азали. Хорошо сформированной, хоть и не приглаженной постоянной практикой и медитациями. Явно дикорастущей, будто роза, невесть как попавшая на грядку с репой и одуванчиками. Цветы обмельчали и побледнели, запах почти исчез, зато листья стали гуще и зеленее.
        А еще в ней не было ни единого темного пятна. Золотистая, мягкая, она сияла в теле девочки, словно солнечный зайчик на выскобленном до блеска полу. Какие там могли быть грехи? Наивное и доброе дитя, желающее счастья всему миру - вот какой была маленькая ведьма Хелена.
        - Ты потомственная целительница, - выдохнула Ниенна. - И очень сильная, я таких сильных лишь в академии на старших курсах встречала. Тебе учиться надо!
        - Нельзя, - замотала головой Хелена, продолжая плакать. - Нас найдут и жизни лишат. Батьку за дар его лиходеи убили и матушку не пожалели, Йохан под печкой спрятался, когда они пришли. Ингварка нас потому и увез, иначе нагнали бы. И скитаемся мы с тех пор по миру, только здесь осели так надолго. Тут безопасно…
        «Хороша безопасность, с волкодлаком да полоумным чародеем под боком», - едва не рассмеялась некромансерка, но хватило такта промолчать. Когда бежишь от кого-то практически треть своей жизни, даже клыкастые чудовища не так пугают.
        Ниенне ли не знать, что самая злобная и опасная тварь на белом свете - человек?
        А Хелену словно прорвало.
        - Я к Лиху на поклон пошла тем летом, о милости просить, чтобы снял с наших плеч горе горемычное, - бормотала она сквозь плач. Слова лились из нее потоком, словно вино из прохудившейся фляги. - Мы скитались долго, прятались, бывало, что и ложились спать голодными и на холодных чердаках. Ингварка работал много, усталый приходил, нас покормит тем, что с рынка принесет, и спать. Я от холода один раз так заболела, что чуть легкие не выкашляла, а снадобья готовить было не из чего… Ингварка все деньги отдал за лекарства, потом краюхой хлеба да капустными листьями неделю питались… А как на ноги поднялась, брат работу новую нашел и денег получил. И на рынок с одежей меня привел. Выбирай, говорит, чего хочешь, самое красивое! А я расплакалась и убежала, потому что стыдно было, вдруг сейчас все потратим, а потом и на хлеб не хватит…
        Девочка всхлипывала все горше и горше.
        - Здесь уже лучше было, только братик болел и болел, и бабы мне про то Лихо Одноглазое рассказали. Я и соврала, что в лес пойду за травами, а сама к нему наведалась. А оно потребовало Ингвара с Йоханом привезти к нему, мол, какого выберу - тот мне жизнь с душой отдаст, а остальные заживут припеваючи. Ингвар меня потом изругал так, как не ругал никогда. Сказал, чтобы я не смела с чернокнижниками водиться, и никто никуда не пойдет. И бабам пообещал носы длинные оторвать, чтобы не в свое дело с советами не лезли. Да только само Лихо уже ко мне этой осенью явилось…
        Оказалось, неведомый колдун поймал Хелену прямо на сборе ягод в лесу и затребовал ответа, почему, мол, не пришел к нему никто, как договаривались. Узнав о решении Ингвара, озлился крепко, страшно сверкал зеленым глазом из-под капюшона плаща, и прорычал, что глупая девчонка зря отняла у него время, и теперь всему ее семейству несдобровать. Но если хочет она братьев спасти, пусть ищет свежую кровь и лечит колдунского посланника-оборотня. Тот молод, горяч и порой дерется с обычными волками, и кому-то нужно врачевать ему подранные бока.
        - Я не хотела, да только он пообещал, что волкодлак иначе всю слободу заест, а с братиков моих начнет… А меня живую оставит, чтобы мучилась потом, сознавая, значит, что могла их спасти, но не спасла…
        Слова, сорвавшиеся у Ниенны с губ, предназначались не для ушей детворы. Зато охарактеризовать поганого колдуна, что заставил неразумного ребенка себе служить, они смогли в точной степени. Она аккуратно обхватила девчонку за зареванные щеки и подняла ее личико вверх.
        - Послушай меня, Хелена, - отчетливо проговорила она. - Никакого греха за тобой нет, и закона ты не нарушила, я тебе как адептка Особого факультета главной столичной академии говорю. Недоросли до четырнадцати лет не несут ответственность за колдовские деяния, если подстрекательством занимались взрослые, а само дите еще необученное. Поэтому о наказании не может быть и речи, твою невиновность подтвердит любой Инквизитор. Поэтому прекращай реветь и давай решим, как дальше быть.
        Ниенна подумала с полминуты.
        - Вот разве что за чужую сцеженную кровь может тебе достаться, которую ты колдуну отдаешь. Но тут уже посмотрим, как тебя защитить. У кого брала-то?
        - Так у себя, - всхлипнула Хелена. - Я же не злодейка, свою кровь и отдавала. Сцежу дома потихоньку, пока Йохан спит, а Ингвар в кузнице, спрячу под матрас бутылку, а потом отнесу… А вчера Лихо снова явилось и сказало, что в округе девки шныряют столичные, и надо бы их изничтожить. Посему велел мне привести сегодня же братьев, а коли не приведу - оно меня волкодлаку на съедение отдаст. А я скорее умру, чем кого-то на смерть отправлю. Я и пошла, пусть жрет уже, нет моченьки терпеть да кровь себе постоянно пускать. Потому и болею, и падаю без сил, как вчера…
        - А одежонку худую зачем надела? - глухо спросила Ниенна, уже догадываясь, каким будет ответ.
        - Чтобы добротную да новую не запачкать, когда волкодлак меня рвать будет. Ее продать еще можно, деньгу хоть какую-то заработать, Йохану на лечение. Ингварке проще будет с ним одним, меня кормить-одевать не надобно…
        Боги милостивые, если вы реально существуете, неужели вы глухи, как пни замшелые, и не слышите горьких стенаний детей земных?! Почему безвинная дочь ваша, едва родившись, идет умирать? Одевшись в тряпье, чтобы братьям любящим меньше проблем создать и защитить их от всяческого зла! В возрасте неполных девяти зим!
        Жар плеснул Ниенне в голову, в глазах потемнело от злости.
        - Убью тварь, - прошипела она сквозь зубы. - Кишки выпущу и шкуру сниму, шубку тебе пошьем, коротенькую и модную, как в Ахенбурге носят. Будешь в академии хвастаться перед другими студиозусами, ни у кого из них одежки из оборотня точно нет. А Лиху вашему башку с Гердой оттяпаем и чучельнику сдадим, пусть выделает для кунсткамеры. На самое видное место попрошу поставить, слышишь? Чтобы всякий добрый горожанин, мимо проходящий, плевать в его харю одноглазую мог. И никто из них не тронет ни тебя, ни братьев, и никакие лиходеи не нападут на вас в Ахенбурге, потому что там жандармерия и наставники, которые тебя будут обучать, и всю вашу семью защитят, поняла?
        Хелена снова закивала, но уже с облегчением, улыбаясь сквозь слезы. И вдруг замерла испуганной птичкой под копытами лошади.
        - Он здесь, - прошептала девочка враз побелевшими губами.
        Ниенна оглянулась.
        Из сумеречного сплетения крон над поваленной сосной медленно выходило чудовище. Здоровенное, высотой в холке больше аршина, а если встанет в полный рост - так и все три будут. Мышцы перекатывались под богатой серо-коричневой шубой, тело походило на человеческое, только передние лапищи были почти волчьими. Пушистого хвоста хватило бы на целый воротник для богатой купчихи.
        Морда его была не такая узкая и вытянутая, как у волка, а слегка смахивала на человеческую, как если бы к лицу приделали часть звериного носа. Клыки торчали из пасти, подобно миниатюрным сабелькам для сказочных фей. Вот только не было в них ничего ни забавного, ни смешного.
        - Так-так, - пророкотал глухо волкодлак, сверля обоих девиц взглядом лихих желтых глаз. - Старые знакомицы пожаловали.
        «Значит, видел меня, а может, и общался, - окончательно поняла Ниенна. - Может, и улыбался в глаза. Клинки обещал наточить».
        Она медленно и осторожно задвинула за спину Хелену, одновременно снимая сумку с плеча. Понятливая девчонка живо сцепила на ремешке пальцы.
        - Так давай познакомимся поближе. Снимай личину, посмотрю на тебя, красивого.
        - Обойдешься, - оскалилось чудище и, словно издеваясь, высунуло из пасти алый язык. - С тобой, впрочем, мы обязательно познакомимся, только чуть позже, когда я девчонке непослушной горло перегрызу за самоуправство.
        Что-то было не так. Оборотни в зверином обличии говорят с большим трудом, то и дело скатываясь в рычание и путая слова. Ведь в теле животного и разум соответствующий, никакой накопленный с годами человеческий опыт не поможет.
        Этот же волкодлак говорил хоть и с прирыкиваниями, но очень гладко и ровно. Как будто гортань его оставалось человеческой. Но как можно членораздельно произносить слова с такой пастью и, тем более, языком? Что за магия у колдуна, притворявшегося Лихом, какими талантами он наделил свое создание?
        - А ты только с бабами да девками и умеешь воевать? - сощурилась Ниенна. - Одну сожрал уже летом, через месяц нашли. Не совестно?
        - Нет, - чудище оскалилось еще плотояднее. - Бабы да девицы вкусны. А по деревням их, как собак нерезаных. И господин меня кормит исправно, не жадничает…
        Ах вот куда девались жертвы, что платили собственной жизнью за избавление близких от горя!
        - И кого же тебе пообещал господин из семейства этой несчастной девчонки? Старшего или младшего?
        - Никого, - будто с расстройством проскулил волкодлак. - Даже девицу Хелену велел отнесть к нему живой, чтобы кровь сначала сцедить. Она у ней справная, лечебная… Но ничего, тебя он разрешил взять сразу и со всеми потрохами.
        - Какой щедрый, - хмыкнула Ниенна, делая за спиной Хелене знаки отойти подальше. - А разрешилка-то у него не поломается, сдюжит? Ишь, какой выискался важный. Кто сказал, что я спокойно дам себя умертвить?
        И на этих словах волкодлак прыгнул. Огромные лапы с налету ударили Ниенну в грудь. Некромансерка успела ощутить лишь ноги, вдруг взметнувшиеся в воздух, а затем - спиной и затылком - землю. Хорошо, не попалось позади ни камня, ни поганого узловатого корня, способного раскроить череп.
        Волкодлак навалился сверху тяжелющей махиной. От него пахло скверной, кровью и чужой болью. А еще - гнилым мясом.
        - А кто сказал, некромансерка, что я намерен тебя умертвить? - смрадно выдохнула ей в лицо зубастая пасть.
        Ниенну едва не вырвало от запаха. Неподалеку тоненько кричал ребенок, но его голос доносился будто сквозь вату. Не теряя ни секунды, она щелкнула пальцами, активируя «рык берендея» - заклинание, что вселяло в представителей семейства псовых неконтролируемый ужас.
        И ничего. Сияние вспыхнуло меж пальцами и утекло в густую волчью шерсть дымной струйкой.
        - Еще попытаешься? - хмыкнул волкодлак.
        Вот теперь Ниенне стало страшно. Она попыталась выпустить сигнального дракона, чтобы позвать на помощь Герду… И прозрачный зверь точно также погас, даже не взлетев.
        - Ни одно заклинание, направленное мне в прямой вред, не сработает, пока я в зверином обличии. Господин постарался, защитил меня с помощью трех Стихий разом, - прорычал волкодлак. - И подругу свою можешь не пытаться звать, пока я рядом. А еще уж больно ты прыткая. Не люблю таких.
        И с этими словами оскаленная пасть сомкнулась на ее левом плече, прокусывая мех, а затем дернулась в сторону. С куском кожуха и рубахи. Раздался треск ткани, запахло кровью, и через миг плечу стало больно и горячо. Обмерев от ужаса, Ниенна смотрела, как ее белая, почти мраморная кожа окрашивается алым. Кровь наполняла плечевую ямку, а затем стекала в подмышку и на грудь.
        Оборотень опустил голову и одним движением языка вытер плечо досуха.
        - Вкусно, - протянул он задумчиво, а затем желтые глаза заволокло мутной злой радостью. - Так ты еще и невинная девица! Чудо какое, особенно из развратного Ахенбурга, где всякая баба к восемнадцати годам уже перепробовала с десяток мужиков, и не по разу!
        Страшная пасть довольно оскалилась, едва ли не до самых острых ушей.
        - Неееет, я тебя точно не убью сегодня. И даже завтра, пожалуй, нет. И послезавтра тоже…
        Длинный алый язык скользнул по левой щеке, по шее, снова перешел на плечо, собирая продолжавшую течь кровь.
        - Красивая ты девка. Сладкая. Обернуться, что ли, человеком да взять тебя прямо здесь, в сугробе?
        - Нет, - забилась под ним объятая ужасом Ниенна. - Не смей, тварь…
        Огромная лапища тут же навалилась ей на раненое плечо, не давая двинуться и заставляя вскрикнуть от боли.
        - И вправду, - хмыкнул волкодлак. - Для этого не надо даже оборачиваться, портки с тебя содрать я и зубами смогу. А уже потом пойдешь за мной, как миленькая, хоть босиком по снегу. На мельнице с тобой можно будет развлекаться до бесконечности, и в волчьей шкуре, и без нее, пока не надоешь. Все равно господин позволил тебя забрать со всеми потрохами…
        Волкодлачья харя наклонилась ниже и лизнула девушку в ухо. Медленно, словно смакуя. Куда торопиться чудищу, если жертва повержена и ранена?
        «Нет, - лихорадочно билось в висках. - Лучше умереть, чем это!..»
        А затем правое бедро охватило странным теплом. Одновременно что-то запульсировало в кармане, будто пойманный и спрятанный мальчишкой-сорванцом жук.
        «Драконий камень!» - мелькнула спасительная мысль, и Ниенна замерла, как мышонок. Сознание тут же услужливо напомнило магистра Рейвана и его историю про дружбу с Харальдом, в чьих жилах текла огненная кровь.
        Амулетом с которой боевик потом случайно уничтожил здоровенную стрыгу на болоте.
        Да, волкодлак в разы сильнее, чем низший кровосос. Но если не использовать этот шанс… лучше потом вовсе не жить. И несчастную Хелену никто не спасет.
        Ниенна закрыла глаза, пока волкодлак неспешно скользил холодным носом по ее шее. Одновременно правая рука нырнула в карман теплых штанов. Осторожно деактивировать опечатывающее заклинание. Выдохнуть с облегчением, почуяв, как камень скользит в ладонь. Он и впрямь был очень горячим и пульсировал, совсем как живое сердце.
        - Умница, - прохрипел ей в ухо довольный волкодлак. - Не дергайся, и больно не будет… почти.
        Зверю нельзя причинить вред, но что ей мешает поломать сам амулет? Ведь на нем нет никакой защиты, особенно сплетенной из трех Стихий разом…
        Ниенна уже догадалась, кто скрывается под личиной Одноглазого Лиха.
        Камень бесшумно лопнул, и кровь выплеснулась в стиснутую в кармане ладошку. Осколки нещадно кололись, но Ниенна лишь сжимала зубы, вытаскивая руку из кармана. Теперь только бы не пролить!
        Но неведомые боги с Милосердной Матерью во главе, видимо, были сегодня на стороне некромансерки. Она извлекла кулак из кармана, скользнула им по спине здоровенного волкодлака, словно обнимая. Завела руку над лобастой головой, медленно, почти ласково мазнула по широкой морде, двигаясь ближе к носу…
        И разжала пальцы.
        Оборотень изумленно скосил желтые глаза к носу, по которому стекала струйка незнакомо пахнущей жидкости. И через миг взревел так, что сосны вокруг дрогнули и едва не повалились. Наверху, по ветвям, понесся заполошный вороний грай.
        Злобный рык уже через минуту перешел в плач. Волкодлак визжал тоненько, как щеня, которому отдавили хвост тяжелым сапогом. Он катался в снегу, сучил лапами по дымящейся морде, но делал только хуже. С каждым мигом все сильнее пахло паленой шерстью и жженой плотью.
        Ниенна перевернулась на четвереньки, с трудом поднялась на ноги и схватила валявшийся рядом кол. Заклинания на людоеде не работают, пока он в зверином обличии. А что насчет старых добрых осины и серебра? Но не успела она даже перехватить оружие поудобнее, как волкодлак с отчаянным скулежом рванул прочь. Прямо сквозь бурелом, вслепую, обдирая шкуру и нанося себе дополнительные увечья.
        - Чтоб ты брюхо себе по дороге пропорол и сдох где-нибудь в овраге, - выплюнула ему вслед некромансерка, а затем сгребла из-под ног горсть снега и начала с остервенением тереть шею и уши.
        Хелена мигом кинулась к ней.
        - Дай плечо заращу, - всхлипывала она. - Кровь льется, не останавливается!
        Ниенна сразу же почувствовала, как ей больно и холодно. Злость схлынула, оставляя после себя слабость, пустоту и дрожащие конечности.
        - Нельзя, малышка, - выдохнула некромансерка, сама стараясь не расплакаться. - Он мог занести заразу, нужно предварительно обработать укусы. Ты потом этому научишься… потом…
        Лес перед глазами дрогнул, покачнулся и поплыл в сторону, затем вверх. Голова ткнулась во что-то мокрое и холодное. В нос ударил запах прелой травы и крови, желудок полыхнул огнем. Ниенна перекатилась на локти, и ее вырвало в сырые слежавшиеся листья.
        - Помоги… встать… - каждое слово выкатывалось изо рта тяжелющими камнями.
        Девчонка с готовностью потянула ее на себя, но не удержалась, и обе опрокинулись навзничь на утоптанное место сражения.
        Небо сквозь заиндевелые сосновые ветви отливало сумеречным синим. Как глаза того самого, заветного, горячего, с огненной кровью в жилах. Уже точно несбывшегося. И кулон, что давали репяные хранители, разбился вдребезги, спасая ее от участи хуже, чем смерть.
        «Лучше бы я умерла тогда, после битвы с Тридамат».
        Ниенна закрыла потяжелевшие мокрые веки. Хотелось просто зарыться в снег и превратиться в ледышку, и пусть бы нашли через месяц, как Лелю. Или и вовсе бы не нашли, зачем? Для чего теперь жить? Пусть хищники растащат ее плоть по лесу, а сквозь белые, выполосканные дождем и высушенные солнцем кости по весне пробьется молодая трава.
        Но нельзя. Тот, кто дает перед тремя извечными Стихиями клятву защищать людей с помощью чародейского дара, держит ее до самой смерти. У нее под боком сопит напуганная девчонка, глотает слезы, пытаясь громко не всхлипывать. Малявке нужно домой.
        Ниенна вдохнула, сотворила на выдохе сигнального дракона для Герды, отправила его в полет, прошептала: «Хелена, никуда не уходи, помощь скоро будет» - и провалилась в белое туманное марево.
        *
        Очнулась некромансерка от рези в плече. Ощущения были - врагу не пожелаешь, словно на раны плеснули горячий металл. Взвыв не своим голосом, Ниенна дернулась и открыла глаза.
        Она лежала в парилке незнакомой баньки. В уголке пыхала жаром каменная печурка, около двери на стенке висели пучки мяты и еловые лапы, холодный аромат щекотал ноздри и горло.
        - Терпи, - рыкнула стоящая над ней Герда, щедро поливая левое плечо спиртовым настоем из лаванды и дубовой коры. - А потом, как закончу, поведаешь, почему я не должна тебе прямо сейчас открутить тыкву, что на плечах заместо головы выросла! И смотри, складно бреши, а то не поверю!
        Валькирия стояла над подругой суровой молоньей-царицей, только железных стрел в ручищах не хватало, и вместо доспехов на ней была длинная простыня. Но гневом она пыхала похлеще грозовой тучи.
        - Как можно было рвануть в погоню за оборотнем-людоедом в одиночку?! Почему сразу меня не вызвала, как нашла Хеленку? Плевать, что у поганца заклятия защитные, я бы ему хвост голыми ручищами вырвала, с куском жопы вместе! Ты едва не погибла, леший тебя дери! Или ум за разум зашел? Или могуты у тебя в теле прибавилось, что можно так рисковать?
        Ниенна закрыла глаза. Хотелось кинуться верной Герде на шею и реветь до тех пор, пока весь страх не выйдет со слезами. Воспоминания о пережитом накатили одурманивающей, липкой до омерзения волной.
        - Драконий амулет потратила до капли, - не удержавшись, всхлипнула некромансерка. - Он лопнул в кармане, я кровь по морде волкодлака и размазала. Он меня хотел…
        Тело свело запоздалой судорогой ужаса.
        Герда тут же сникла, поставила опустевший флакон рядом на лавку, села по другую сторону, сгребла Ниенну в охапку и прижала к плечу.
        - Башка ты моя дурья, - всхлипывала валькирия уже через минуту. - Да я бы умерла в миг, коль с тобой случилось бы чего! Рассказала мне Хеленка, что там было. Я весь лес перерою, найду этого ликантропа озабоченного и заживо освежую. Тварь, недоносок мохнозадый, да я ему…
        - Леший с ним, с ликантропом, - шептала в ответ Ниенна, и слезы струились по щекам. - Драконью кровь жалко, больше же нет, и не найду.
        Валькирия вмиг отстранилась и удивленно посмотрела на подругу.
        - Этот песий сын тебя еще и башкой о землю шибанул, чтоль? Да если бы не амулет, страшно и помыслить, где бы ты сейчас была и в каком состоянии! Он свою задачу выполнил, от людоеда поганого спас. А остальное…
        Герда замолчала, собираясь с мыслями. Ниенна сидела неподвижно, прикрыв глаза. На ней тоже была простыня поверх голого тела, которое после прикосновений чудовища ощущалось невероятно грязным, оскверненным.
        - В общем, тяжко будет, но терпимо, - отрубила подруга, Герда. - Ты после стычки с Тридамат полгода без него жила, и теперь проживешь. Снова будет больно после каждой магической драки, да. Но волкодлак сделал бы больнее.
        Ниенна лишь вздохнула в ответ. Герда права, самое страшное позади. А с мыслью, что оборвалась последняя ниточка, связывавшая с таинственным миром драконов и их огненных друзей, она рано или поздно свыкнется.
        - Где мы?
        - У Хенриков в баньке. Я же рванула прямо с саней, как сигнал твой увидела, хорошо, мы как раз почти до самой опушки докатились. Сабур порывался со мной бежать, но я не стала его брать. А то все силы бы на двойной перенос потратила, а вдруг там драка?
        - Значит, Сабур и вправду не волкодлак, - одним уголком рта улыбнулась Ниенна. - Уже хорошо. Что ты ему сказала?
        - То же, что и остальным. Пошла, мол, Хелена за хвоей и застряла в лесу, Ниенна об этом узнала, кинулась выручать - и на вас обеих напал здоровенный голодный волк. Не надо здешним про чудище говорить. Посмотрим, кто завтра с опаленной рожей на работу выйдет. Сейчас-то уже поздненько, стемнело почти.
        - Как стемнело? - ахнула Ниенна, вскакивая.
        Она тут же прилипла носом к закопченному мутному окошку под потолком. На улице и впрямь сгущались промозглые зимние сумерки.
        - А Ингвар вернулся?
        - Нет еще, ждем. Ему-то надо будет сказать правду.
        Тревога тут же пощекотала затылок холодными щупальцами. Ниенна вцепилась в край полка - ей стало дурно.
        - Если ему исполосовало морду драконьей кровью, то и не вернется.
        - Не верю, - мотнула валькирия лохматой головой. - Не он это. Но в любом случае, посидим-подождем его, поговорить бы надо, произошедшее обсудить. Дознаться, в какую бесову задницу он сунул глаза, раз не замечал, что родимая сестренка собственную кровь сливает и чудище лесное потчует. А ежели и впрямь все так, как ты думаешь…
        Она встала и отряхнула простыню от налипших березовых листьев.
        - То я ему брюхо вскрою прямо на пороге дома, неважно, в каком обличии явится. А сейчас пойдем-ка мыться. Раны я обработала, теперь надо дождаться, пока подживут, или Хеленку попросим зарастить.
        «Нельзя ждать, - размышляла Ниенна спустя четверть часа, намыливая голову пенным еловым эликсиром, что передала из дому Хелена. - Надо завтра же идти в лес и выкуривать эту тварь. С колдуном не совладаем, конечно, за один раз. Но нас он боится, сволочь, обидно будет, если сбежит. Вот ведь засада, и весточку преподавателям не послать из-за той паутины проклятой! А уехать в Пятиречье и позвать оттуда на помощь - всю деревню повыест, стервец. И с Хенриков-младших начнет».
        Некромансерка дождалась, пока Герда щедро польет ей на затылок теплой воды, отфыркалась от остатков мыльной пены, вытерла лицо тканым полотенцем и только тогда спросила.
        - Тебе Хелена сказала, чем волкодлак защищен?
        - С ее слов, заклинаниями какими-то непонятными. Но она необученная девчонка, ей откуда знать. Ты-то поняла, что там за магия у колдунишки?
        - А то. Все три Стихии задействованы, Жизнь, Смерть и Ярость. Понимаешь, что это значит?
        Герда секунду подумала - а затем витиевато выругалась и в сердцах хлопнула шайкой по полке, аж звон по всей бане пошел. Дождавшись, пока посудина не закончит дребезжать, валькирия мрачно подытожила.
        - Поняла. У нашего Лиха не только один глаз, но еще и ухи острые. Как же нам быть?
        Она села на полок и призадумалась. Богатырские плечи обреченно поникли.
        - Как быть - идти и сражаться, - некромансерка примостилась рядом. - Уедем - Хелене и мальцу хана, а может, и всей остальной слободе. Передать сообщение в Ахенбург мы не может, паутина мешает. И волкодлака до сих пор не вычислили. Но одно уже хорошо - он серьезно ранен. Надо сегодня отоспаться, а завтра на свежую голову все обдумать. Кстати, сумку мою вы куда дели? Здесь оставили или к Бажену в комнаты отнесли?
        - Не знаю, я не видела. Может, малая забрала. Мы когда тебя притащили из леса едва живую, тут суета такая поднялась, вся деревня на помощь сбежалась, еле прогнала. Чего только не принесли, и меда, и варенья на шишках да бруснике, и пряников печатных! Чего ими лечить-то, укус волкодлачий?
        - Хандру по поводу неудачного дела, - отшутилась Ниенна. - Мне сумка нужна, там пилюли от тяги к чужой витальности. Это важнее, чем даже амулет с драконьей кровью. Заканчиваем мыться и идем в дом.
        Подруги обсушились и торопливо оделись. Соседка Услада, прознав о случившемся, принесла Ниенне свою рубаху взамен подранной и забрала кожух на починку. Некромансерка лишь вздохнула, перебирая пальцами мягкую ткань расшитого ворота. Новая ведь совсем, ни разу не надеванная. Наверняка тетка отдала спасительнице девочки лучшее, что нашлось в закромах.
        Конечно, рубаха была Ниенне безбожно велика, но выбирать не приходилось. С постоялого двора пока принесут еще чего-нибудь. Герда-то сходит, не переломится, но ее возьмут в оборот прямо в лавке и заставят в подробностях рассказать о том, что случилось. А это непозволительная в их ситуации потеря времени.
        Через несколько минут Ниенна уже сидела на лавке в доме Хенриков. Печь убаюкивающе трещала, огоньки светились из-под заслонки глазами диковинных зверей. Чай из самовара был горячим и пах еловым сиропом.
        - Попей, деточка, попей, - сочувственно приговаривала тетка Услада, поглаживая некромансерку по затылку. - Ничего, Всеблагой Левий все видит и слышит, и спас тебя от людоеда клыкастого, чтоб у него очи лопнули…
        Усладе рассказали все. Кроме подозрений о том, кем может быть волкодлак. Не стали упоминать и о чудесном спасении с помощью кулона с драконьей кровью.
        Удивительно, но тетка даже не стала сомневаться в Хелениной невиновности. Наоборот, сгребла девчонку в охапку и заплакала, приговаривая, что дитя неразумное доверилось лиходею, и теперь может быть наказано.
        - Не может, - прекратила чужие причитания Герда. - Все будет в порядке, изловим мы эту тварь, а Хелена учиться поедет. Дар такой силы надо держать под контролем.
        - Поеду! - Хелена заулыбалась. - Бабушка Услада, я выучусь, вернусь в слободу и тебе кости от ревматизма исцелю! Совсем болеть перестанут!
        - Охти, дитятко мне, - растрогалась Услада. - Не болит ничего только у мертвых, а мы, старики, пока скрипим на белом свете, терпим и ноющие колени, и звон в ушах, и слабость… Но ежели станет хоть немного легче, я буду тебе очень благодарна!
        - Сумка, - напомнила Ниенна. - Хелена, сумка моя где?
        Девочка замерла на лавке.
        - Не знаю, - пролепетала она. - Ты когда упала и блевать начала, я ее в снег поставила и на помощь кинулась… Там что-то ценное, да?
        И она опять накуксилась, собираясь заплакать.
        - Ценного много, но на ней заклятие против воровства, я сама его ставила, - тут же сказала успокаивающим тоном Герда. - Ничего, завтра с утра съезжу и привезу, я могу ее брать и уносить. А так пусть лежит, от холода эликсиры не портятся, а спереть ее не сможет ни зверье, ни воронье, ни волкодлак с Лихом.
        - Да нельзя завтра! - Ниенна с усилием поднялась с лавки и стиснула зубы, пытаясь сдержать стон. - Там пилюли мои! Мне запрещено пропускать прием! Не в состоянии, когда я ранена!
        - А ехать в сумерках в чащу с оврагами да буераками можно? Когда неподалеку шастает раненый волкодлак с Лихом на пару? - валькирия покрутила пальцем у виска. - Как раз к ночи и доберемся. Сегодня не полнолуние, конечно, но какая-нибудь тварь нас с удовольствием на зубок попробует. Волкам и вовсе без разницы, день или ночь - мы чужие. Кстати, понимаю теперь, чего они на жителей слободы не нападают. На этих угодьях свой хищник сидит, и лесовой батька, что якобы защищает людей, совершенно не при чем.
        Посидели, помолчали. Тетка Услада нацедила из самовара еще чаю, сунула в рот ложку меда, отпила и блаженно зажмурилась.
        - Вот только сладкий медок и утешает в жизни со всеми ее напастями, - вздохнула она. - Неужто молитвы батюшке Всеблагому Левию не помогают? Как же дозволяет он, что всяческие оборотни да упыри с нами рядом существуют, честному народу вредят?
        - Инквизиторы говорят, слишком много зла в людях. Ни один праведник не справится и не отмолит их грехи, потому и множится нечисть на белом свете. А мне кажется, неправда это. Если бы помогали те молитвы хоть немного - не ходили бы по земле некромансеры да боевики, не было бы работы для таких, как мы с подругой, - пожала плечами Герда. - А все одаренные магически ребята занимались бы врачеванием, как Хелена.
        И она тоже вздохнула. Ниенна понимала, почему. Не говорить же селянам, уповающим лишь на доброго верховного бога, что вряд ли кто-то слышит их мольбы. По той простой причине, что богов, за исключением репяных хранителей, не существует. Сказать - значит, отнять последнюю надежду у несчастных людей, и без того живущих от одной беды к другой.
        Опять же, волкодлак наверняка не сразу стал сволочью. На тот оборот с двенадцатью ножами решиться надо. Вот только Ниенне не жалко его было ни капли. Из-за него она сама попала в одну беду, а впереди отчетливо маячила другая, в разы тяжелее.
        - Дамы, вы, наверное, не поняли? - прошипела она. - Мне нужны эти пилюли! Иначе примерно к полуночи я пойду по слободе в поисках мужика покрепче и выпью его жизненную силу до дна. И мне будет плевать, старый он или молодой, женатый или холостой. Главное - чтобы я успела его поцеловать. Ах, да! Есть шанс, что после ранения мне мало будет и одного. И гарантии, что они выживут после моих нежностей, не даю.
        - Закроем тебя под замок у Бажена наверху, пересидишь ночь, а утром я за сумкой сгоняю и пилюли тебе под дверь просуну, - предложила валькирия. - Ну нельзя в лес по темноте сейчас! Ты в таком состоянии не справишься даже с обычным волком. А я, может статься, совладаю с волкодлаком физически - но что будет, если он и колдуна притянет вдобавок?
        Ниенна подозревала, что валькирия на самом деле просто до дрожи боится остроухих после той бойни с Тридамат. Иррациональный страх можно только прожить, никакое заклинание от него не избавит. Видимо, у Герды пока с этим было туго.
        Нет, нельзя самую близкую подругу отправлять на возможный бой с эльфом в одиночку. Пусть поганец не настолько силен, как кажется - в драке у нее неминуемо дрогнет рука, и тогда плохой конец у истории неизбежен.
        Но и к Бажену в лавку нельзя. Некромансера с помутнением рассудка не удержит ни один замок. А там мужиков видимо-невидимо. Кто первым под руку попадется, на того и набросится. Хоть сам хозяин, хоть брат его Сабур, которому нравится Герда - но голодную Ниенну меньше всего будут волновать чужие привязанности. Хоть Соколок, которому она обещала сегодня покататься на санях - и не сдержала слова.
        Будь он проклят, тот волкодлак, вместе с остроухим колдуном на пару! Ниенна до боли сжала кулаки под столом, чтобы не расплакаться. Слезы весь вечер так и гуляли злым комком в горле, мешая дышать и говорить.
        - Никакого постоялого двора, - с трудом выдохнула она. - Нужно помещение без людей, с заговоренными замками на окнах и дверях, а лучше совсем без окон. Неважно, изба или овин, или баня. Вдобавок обсыпать снаружи по контуру сушеным наговоренным болиголовом, чтобы ни у кого из людей не возникло желания подойти поближе.
        - К Ингварке в кузницу! - подхватилась с лавки Хелена. - У него на кровь затворяются и окна, и двери. Можем войти внутрь только я или он.
        - Девочка, да разве ж можно покалеченную чародейку в кузню? - всплеснула руками тетка Услада. - Где ей там прилечь? А в задок как выйти, ежели понадобится? Может, мне лучше к вам прийти ночевать, а Ниенну - ко мне? Ингвар и мой дом заговорил от чужих каким-то хитрым способом.
        - Перину нашу с Йоханом дам! У нас хорошая, мягкая, я со стола инструменты уберу и постелю, там места много! - засуетилась Хелена. - И горшок дам ночной, и все, что понадобится! Зато там печка хорошая, ее один раз натопил, и она тепло будет долго-долго отдавать, до самого утра! А мы с братиком к вам ночевать пойдем…
        - Вот Ингвар-то будет рад, что его рабочее место на целую ночь занято чужой девкой, - мрачно хмыкнула Ниенна.
        - Ингвар будет рад, что его сестренка жива и здорова, и не сожрана чудищем, - заявила Герда. - А если что-то и посмеет возразить, я ему живо на пальцах объясню, где и в каком месте он неправ. Хватит спорить, времени мало. Если и впрямь так все плохо, надо Ниенну срочно запирать. Я останусь здесь и сама поговорю с Ингваром, вдобавок поставлю три защитных круга от чужих людей и нечисти - на дом с кузницей и на вашу избу, госпожа Услада. Раз вы сегодня забираете детей.
        На том и порешили.
        Через полчаса Ниенна с тоской смотрела на улицу сквозь ставни окошка Ингваровой кузницы. Здесь и впрямь было тепло, а еще успокаивающе пахло металлом и свежими досками. Снаружи Герда как раз заканчивала насыпать защитный круг.
        - Я за тобой утром приду! - крикнула она. Иней серебрился у подруги на волосах и меховой опушке кожуха, глаза были виноватыми и печальными. - Там, в свертке у порога, мясной пирог и крынка молока, тетка Услада передала. Поешь и ложись спать. Голодать сейчас тебе еще опаснее, чем обходиться без пилюль.
        И скрылась в наползающей со всех сторон темноте. Ниенна оглянулась по сторонам и вздохнула. Да уж, наделали они тут шороху! Все инструменты Ингвара, все его кольчужные недоделки Хелена аккуратно сложила в огромную деревянную кадушку и оттащила в угол. Туда же отправились кольца для плетения, разложенные по мискам. Фартук и перчатки кузнеца, а заодно и рабочую рубашку Услада забрала с собой, обещав вечерком простирнуть в тазу. На широкий дубовый стол расстелили перину, затем свежую простыню, пахнущую морозом, пуховое толстое одеяло, а сверху бросили две мягкие подушки.
        Надо просто пережить эту ночь, не давая разуму потерять контроль над телом. Ничего страшного, терпеть мучения ей не впервые. Амулет сгинул с концами, и теперь боль начнет выкручивать ей суставы, заставляя рыдать в подушку. Наверняка к утру полопаются от напряжения мелкие сосуды в глазах, а пальцы на руках разогнутся лишь после горячих перечных компрессов.
        Все это уже было после схватки с Тридамат, не раз и не два. Жаль, нет здесь ванны с теплой водой, что поможет расслабиться и сгладит хоть часть страданий. Ничего. Большая и жаркая печь под боком, перина и пуховое одеяло, в которые можно завернуться, пережидая муку истерзанного тела - уже лучше, чем ничего. А завтра она выпьет лекарство для прояснения рассудка, накачается бодрящими эликсирами - и вновь вернется в лес, искать раненого волкодлака. Надо заканчивать эту нехорошую и чересчур затянувшуюся сказку.
        *
        Ингвар явился ближе к полуночи. Герда услышала, как молодой кузнец обстукивает в сенях сапоги от налипшего снега.
        - Хелена, я дома! - объявил он, открывая двери. Голос глухо звучал сквозь шарф, намотанный на лицо. - Ох, ну и холодина в лесу, чуть не околел! Девицы столичные приходили?
        И осекся, увидев сидящую на лавке валькирию.
        - Приходили, - хмуро отозвалась она и без предисловий потребовала. - Рожу покажи.
        - Ты как со мной разговариваешь? - опешил Ингвар. - Где Хелена?
        Вместо ответа дверь вдруг с грохотом захлопнулась за его спиной, и сам собой лязгнул засов в металлических пазах. По комнате пронесся жаркий ветер, взъерошивший кузнецу волосы.
        - Покажи лицо, я сказала, - Герда медленно привстала из-за стола. - Иначе распрощаешься с жизнью прямо на пороге, потому что я тебе кишки выпущу одним движением.
        Ингвар тут же дернул шарф вниз.
        - Ополоумела, что ли, мне в собственном доме угрожать? - процедил он, взирая на незваную гостью. Лицо его было чистым и ровным, без малейших изъянов или ожогов.
        - Не ты, - с облегчением выдохнула Герда. - Тогда извиняй, погорячилась. Хелена с Йоханом у соседки вашей, я дом ей заговорила от нападений всяческого зла. Ниенна у тебя в кузнице, запертая на замок. Утром выпущу. Больше закрыть ее было некуда, уж поверь.
        Пришибленному виду Ингвара сейчас позавидовал бы любой городской сумасшедший, промышляющий подаянием. Но очнулся от столбняка он очень быстро.
        - Нет, вы здесь все чокнулись, я смотрю! - взвился он. - Кто вам разрешил без спроса входить в кузницу, еще и хозяйничать там?! Или у меня проходной двор, кто хочет, тот и шастает? Или вам, столичным, правила вежества не писаны?
        Герда меньше всего сейчас хотела скандалить. Но терпение когда-нибудь должно уже было лопнуть!
        Ингвар едва успел отскочить в сторону - молния, пущенная с пальцев валькирии, вонзилась прямо в подкову, висевшую над дверями и над его головой. Та моментально раскололась пополам, полетела вниз, и только осколки ее жалобно звякнули, прыгая по полу.
        - На счастье, - хмыкнула Герда, встряхивая ладонями. - А теперь слушай меня, аспид ядовитый. Твоя сестренка сегодня собиралась умереть в зубах волкодлака, которому она до этого излечивала раны и приносила кровь для колдуна, что называет себя Одноглазым Лихом. Но колдун затребовал от нее привести сегодня вас с Йоханом на встречу, иначе грозился отдать ее оборотню на съедение. А волкодлак собирался повыесть всю слободу, если Хелена откажется ему помогать. И она решила отдать жизнь, чтобы вас спасти. Хорошо, Ниенка заподозрила неладное и рванула следом. Плохо, что в одиночку, и позвать меня ума не хватило.
        Кузнец враз стал белым, как снежные сугробы за окном. На лицо его было страшно смотреть.
        - Она цела?
        - Кто, Хеленка? - хмыкнула валькирия, усаживаясь на место. - Цела и невредима, боится только, что ты ее заругаешь. Кстати, не вздумай сейчас ее упрекать в содеянном. Она спасала вас, как умела. А что правду от семьи утаила - то к тебе уже большой вопрос…
        - Я не про Хелену, - дрогнувшим голосом ответил Ингвар. Он мигом ссутулился, как старик. Затем дошел до стола, тяжело опустился на лавку и уронил лицо в ладони.
        - Цела, - после секундной заминки ответила Герда. - Но не совсем здорова. Ее тварь едва не снасильничала. Уж не знаю, что ему, людоеду поганому, в башку гнилую взбрело, но спас Ниенку волшебный камень, которым ее полтора года назад одарили репяные хранители в деревеньке на юге Острижского государства. У волкодлака защита есть от направленной магии, пока он в шкуре зверя. Ее заклинания не сработали. Только камень помог. Но без его подпитки она теперь, считай, калека. И хуже всего - в драке потеряли сумку, где находились пилюли от некромансерского безумия. В таком состоянии она опасна для любого мужика в округе. Поэтому мы ее и закрыли под замок, еще и сухим травяным сбором сверху запечатали. Ночь переживет, а утром я в лес сгоняю, сумку с лекарством поищу и привезу.
        Ингвар в ответ только зубами скрипнул.
        - Я же обещал ей ножи наточить, а сам отправил до вечера…
        - Так чем бы помогли твои ножи, если ее этот упырь подмял под себя, даже глазом моргнуть не успела? Он же и плечо еще ей прикусил, стервь. Хорошо, было у нас, чем раны обработать. Хеленка порывалась заживить, я не дала, мала она еще для подобных манипуляций… Не делай такое лицо, знаем мы ее тайну. И скоро, боюсь, Инквизиторы тоже узнают. Девчонке надо срочно ехать в Ахенбург и поступать в любую из чародейских академий, пока не поздно.
        - Это именно сейчас надо обсуждать? - тут же скривился кузнец.
        - Нет, конечно, просто ставлю тебя в известность. Сейчас надо переждать ночь. А тебе - явиться к тетке Усладе и показаться детям живым и здоровым. Желательно еще сказать Хелене, что ты ее очень любишь и ни на что не сердишься.
        - Скажу, - впервые за весь разговор губы Ингвара тронула слабая улыбка.
        - Вот и славно. А до этого сделай милость, сходи в баньку. Там еще оставалась горячая вода. Уж очень несет от тебя конским потом и дальней дорогой.
        Кузнец в ответ многозначительно фыркнул, но послушался. Скинул тулуп, повесил шарф и сумку с привезенным добром на гвоздь у двери. Достал из сундука чистую смену одежды, и уже собрался выходить, как Герда смущенно окликнула его.
        - Погодь, у тебя это… Выпить есть? День был сегодня - закачаешься, врагу не пожелаю.
        - Есть, - понимающе усмехнулся Ингвар. - Пошеруди сама на полке у печи, там много всякого. Не такой выбор, как у Бажена, но все же… Ты разве к нему на постоялый двор не вернешься? Сабур там затосковал уже, наверное.
        - Не вернусь, - мотнула головой валькирия. - Они затребуют все рассказать, а я не могу.
        Как говорить посторонним людям, считающим ее великой воительницей, что от страха за подругу грудь сковало, словно льдом, аж дышать нечем? А от одной мысли о предстоящем сражении с остроухим подкашиваются ноги, как у распоследнего труса?!
        Ингвар смотрел на нее странно. Вроде искоса, с подозрением - и с каким-то даже сочувствием.
        - Понимаю, - вздохнул он, наконец. - Не напейся тут в одиночку без меня. И не вздумай ничего пробовать без закуски, это не ваши столичные эликсиры на фейских крылышках и единорожьих лепехах. В большой кадушке в сенях моченые яблоки, в малой - огурцы, в ларе под потолком - хлеб и вареный говяжий язык. Я скоро вернусь.
        И вышел в сени, прикрыв за собой дверь.
        *
        Вишневая настойка с добавлением мяты медленно лилась по стенкам чашки густыми рубиновыми каплями и мягко скользила в желудок, обволакивая горло желанным теплом. От закуски валькирия отказалась принципиально, а Ингвар не стал настаивать.
        Если бы Герда глядела в оба, а не расслабилась преждевременно, охваченная кручиной и хмелем, она бы непременно заметила, что кузнец не сделал из своей чашки ни единого глотка. Но она так устала за последние дни, что ее, легко перепивавшую в столичных тавернах Альбрехта Вельфа с Эдгаром Червонским на пару, разморило буквально за половину часа.
        А еще Ингвар замечательно умело молчать и слушать, ловко поддакивая в нужных местах, словно направляя рассказ в нужное русло. Неудивительно, что язык у адептки развязался очень быстро.
        - Не представляешь, как мне было страшно, - шептала она сдавленным голосом, то и дело глотая слезы. - Даже не за себя, хотя ужаса я тогда натерпелась - никакими словами не высказать. За Ниенку. А она, кажется, не боялась ничего. Стояла надо мной, такая маленькая, такая хрупкая и красивая, как цветочек… Ей бы в теплице расти, чтобы солнышко не пекло, а вместо дождика слуги теплой водичкой поливали! А она меня спасала от остроухой уродины, понимаешь? Призраков подняла из земли и освободила! Мальчишку ей, видите ли, умершего стало жалко! А потом лежала в нашем лазарете белая, седая, мышцы каменные, целители ей кулаки не могли разжать неделю… Думали, умрет от истощения, не выживет.
        - Но выжила же, - напомнил Ингвар, сочувственно поглаживая разомлевшую девчонку по руке. - Вон как бодренько выглядит. Пей-пей, в ногах правды нет. И закусывай.
        - К лешему закуску, - отмахнулась Герда. - Выжила-то выжила, да только очнулась - и вот тогда плакала горько, навзрыд. Потом перестала, ревела украдкой по ночам, думая, что мы ничего не знаем. От боли и от обиды, что страшная теперь и старая, и никто ее не полюбит такую…
        - Ага, потому Соколок за ней с первого же дня приударил, - усмехнулся кузнец. - Аж работу забросил, все шатался около лавки Бажена. Тот его даже прогнал один раз непотребными словами. Думаю, что не только рыжему она нравится.
        - Не только. Но, вишь в чем дело, нельзя ей с мужиками отношения иметь. Ни с колдунами, ни с обычными людьми. Ни даже с краснолюдами и прочими, хм, человекообразными расами. У нее своей жизненной энергии почти нет, на одном даре держится. И он начал из-под контроля выходить, требуя чужую силу и здоровье. Некромансеры могут вытягивать при необходимости витальность других людей, законом это запрещено, но если чародей из разума вышел, то чхал он на законы, и на все остальное. Здесь одни пилюли и помогут. А сегодня в драке-то их в лесу и потеряли.
        - Досадно, - вздохнул Ингвар. - Неужто нельзя этот надлом никак вылечить?
        - Нельзя, я ж тебе говорила. Драконий этот, как его, выкормыш нужен! Да только мы ни одного так и не нашли. Может, и к лучшему. Вдруг он на голову пришибленный, типа волкодлака этого? Хотя, наш наставник говорил, они как-то семьи умудряются создавать. Вот ты их, может, видел?
        - Понятия не имею, может, и видел, да кто ж из них признается, - покачал головой Ингвар. - Еще налить тебе?
        - Ты меня спаиваешь, что ли? - рассмеялась Герда. Ей показалась очень забавной эта ситуация.
        - Конечно. Продам потом тебя жениху за десяток золотых. Дешевле пусть даже не просит, ты девица во всех смыслах достойная.
        - Ишь, завернул как, - польщенно фыркнула валькирия. - Леший с тобой, неси. Там на полке вроде золотистая бутыль стояла, пахла вкусно, вот ее давай. Жениха-то у меня нет, а Сабур после пьянства с тобой, может, и вовсе пошлет далече. Надумает еще про нас срамоту всякую.
        - Значит, не стоит он тебя, другому продам.
        - И кому же?
        - Самому лучшему. Достойное к достойному.
        - Ладно, - согласилась изрядно захмелевшая Герда. - Ловлю на слове. Только чтобы жених был и впрямь самый лучший!
        Ингвар отошел к полке и принес бутыль, сверкавшую в полумраке избы золотыми искорками. Налил в крохотную чарочку содержимого на два пальца.
        - Оно крепкое, залпом надо, - предупредил он.
        - Не учи батьку детей делать, - поморщилась валькирия. - Я это крепкое пробовала с тех лет, с каких ты его даже не нюхал.
        Она опрокинула чарку одним залпом и зажмурилась - удивительная сладость растеклась по языку нежным сливочно-абрикосовым кремом. Перед глазами поплыли ласковые золотистые мушки. Голова едва уловимо закружилась.
        «Вкусно, еще давай», - хотела сказать Герда, но язык вдруг стал таким же мягким, как и жидкость, которую она проглотила. Следом расслабились гортань и каменные плечи, в груди стало легко и свободно. Зато голова странно потяжелела и потянула Герду вниз, в теплое и поросшее ромашками и медуницей поле, в зарослях которого - она была уверена - очень сладко спится…
        *
        Ингвар смотрел вниз на валькирию, бессильно уронившую голову на руки и заснувшую прямо на столе. Усмехнулся - как же мало понадобилось снотворного настоя опьяневшей девчонке! Ничего, отвары Хелены все хороши, а уж абрикосовый - выше всяческих похвал. Проснется без похмелья, в ее ситуации это важнее всего.
        А что глаза она откроет лишь утром - самое важное в его тайном деле, которому свидетели точно не нужны.
        Кузнец молчаливой тенью скользнул к своему углу, где стояли огороженные занавеской кровать и сундук с одеждой. Присел, открыл с мелодичным звоном крышку.
        Лезвие длинного кинжала с витой ручкой зеркально замерцало в отблесках свечного пламени. Он аккуратно провел себя по пальцу, проверяя заточку. Идеальная, как всегда. Слизнул кровь, вытер лезвие краем рубахи. На миг задумался. Некромансерка, судя по всему, сейчас крайне слаба, стоит ли тащить оружие? Неужели своими силами не справится?
        Нет, риск слишком велик. Ингвар сунул кинжал в ножны, взглянул на палец и довольно усмехнулся - от пореза не осталось и следа.
        Он взял с кровати подушку, сунул ее под голову склонившейся на стол девицы и затушил свечи. Дорогу к кузнице он найдет и наощупь. И его, истинного хозяина, двери пропустят внутрь по первому же приказу, и плевать на все замки и защитные травяные круги.
        Ингвар натянул сапоги и бесшумно выскользнул в сени. Три шага - и вот она, улица. Темнотища - хоть глаз выколи, даже звезд не видно. Все небо затянуло рваными сизыми тучами. В избе тетки Услады не горит свет, наверняка спит уже, вместе с детьми.
        И это хорошо. Лишние уши и глаза сейчас только помешают.
        А вот и кузница. Двери заперты, как и предполагалось. Ингвар пошептал над замком, и тот с хрустом выбросил дужку вверх. Миг - и дверь открылась.
        Жалобные всхлипывания из-под одеяла, выгнувшегося горбом, были слышны прямо с порога. Нет, эмоциям поддаваться он точно не будет. Даже надломленная и страдающая, Ниенна оставалась некромансеркой, способной уничтожить любое чудище.
        Скрипнула за спиной дверь, и одеяло тут же зашевелилось и приподнялось. Из-под расшитого алыми петухами края блеснули глаза - напуганные, нехорошо запавшие от боли. Волосы растрепаны, губы искусаны. Кажется, ее лихорадит, и давно, с пару часов точно.
        Нет, в таком состоянии девчонка не сможет оказать никакого сопротивления даже обычному человеку.
        А уж ему - тем более.
        Ниенна молча наблюдала, как засов сам собой, без чьей-либо помощи, двигается, с шорохом заползая в металлические пазы. Затем перевела взгляд на Ингвара, медленно вытягивающего клинок из ножен. Глаза ее испуганно расширились, но лишь на краткий миг. А затем обреченно потухли.
        - Все-таки ты, - треснувшим голосом сказала некромансерка. - А я надеялась, дура…
        - Не знаю, чего ты там себе надумала, - свел брови Ингвар. - Но клинок - для защиты. Говорю сразу, поэтому не вздумай делать глупостей.
        - Для защиты? - горько усмехнулась девчонка. - Здоровенный оборотень пугается покалеченной адептки-третьекурсницы, которая в нынешнем состоянии даже сидит с трудом? Уж признайся сразу, пришел меня убить, потому что на заживление морды и обратное превращение в человека сил хватило, а на остальное - уже нет.
        - У вас с подругой одна душевная болезнь на двоих? То она рожу показать требовала, то ты теперь несешь незнамо что… Половину из сказанного не понял, но ты, кажется, подозреваешь меня в ликантропии, или как это у вас, чародеев, называется?
        Ингвар сделал шаг к столу, на котором скорчилась девица. Ниенна не стала отшатываться. Лишь замерла, не сводя с кузнеца настороженного взгляда.
        - Так заруби себе на хорошеньком носике, я - не волкодлак. А если когда-нибудь им стану - скорее отгрызу себе лапу, чем буду мучить собственных брата и сестру. В этом грешном мире хватает людей, которым я с радостью перегрыз горло, если бы мог.
        Еще шаг. Девчонка недоуменно моргнула.
        - Так ты пришел не для того, чтобы меня убить?
        - Убить? - задумчиво протянул Игнвар, словно и впрямь размышлял о такой возможности. - Определенно нет. Хотя раны заживлять на себе действительно могу. Если не глубокие. Но опаленную морду вряд ли бы зарастил.
        - Логично, ты же сын целителя, значит, и дар его унаследовал, - мигом выпрямилась некромансерка. Ингвар невольно восхитился. Даже в минуты отчаяния и боли по-прежнему остается мастером своего нелегкого ремесла.
        - Увы, нет, - покачал он головой. - Я не целитель.
        Вот теперь в лице Ниенны промелькнуло что-то похожее на изумление.
        - Не может такого быть. Дар всегда наследуется, пусть в меньшей степени, пусть Стихия при академическом выборе изменится с Жизни на Смерть или Ярость, но какие-то базовые способности все равно должны сохраниться… Вот леший!
        Она со стоном потерла лоб и облокотилась на стену.
        - Как же больно… Убивать ты меня не хочешь. Исцелить не можешь. Так зачем ты явился? И кто ты?
        - Вот теперь пошли, наконец, правильные вопросы, - ухмыльнулся кузнец. - На второй ответишь сама, если хорошо подумаешь. Что же касается первого, то все просто. Я пришел тебя согреть.
        Некромансерка хрипло расхохоталась. Тут же вскрикнула, обхватив ладонями живот. Одеяло сползло с остреньких плеч.
        - Вы сговорились все, что ли? Именно сегодня, - прошептала она, тяжело дыша. - С чего ты решил, что я подпущу тебя ближе еще хоть на один шаг?
        - Ах, я тебе не по нраву? Не слишком привлекателен для столичной принцессы? Ну, извини, за рыжим не побегу, тем более, посреди ночи…
        - Да при чем тут Соколок? - вспыхнула девица. - И какая разницы, по нраву ты мне или нет? Я убью тебя, дурака кусок, неужели не понимаешь? Стоишь тут, строишь свои выкрутасы, привык перед деревенскими бабами типа Радмилы выпендриваться! Только я не простодушная селянка, а изломанный эльфами маг. И со мной итог все равно будет один - твой труп поутру. Дети станут сиротами, а я окончу дни в пыточной у Инквизиторов или в приюте для умалишенных под семью замками. И буду днями и ночами лежать голодная, немытая и в собственных испражнениях, потому что ни один человек не станет за мной ухаживать даже за большую награду! Ты серьезно этого хочешь? А я - нет!
        К концу этого надрывного монолога она почти кричала. Затем скорчилась еще сильнее и потянула теплое одеяло назад на плечи. Сердито отвела взгляд.
        Ингвар в ответ лишь покачал головой. Вот ведь храбрая пташка! Считай, что в клетке и раненая - а того и гляди, накинется и глаз выклюет.
        - Что-то темно здесь и холодно. Дрова никак сырые, плохо горят. Ты не разжигала еще огня?
        - Я встать с постели не могу, какой огонь? - огрызнулась девчонка, дрожа и постукивая зубами. - Можешь сам и разжечь, и дров заодно подбросить, раз уж заявился, незваный да нежданный.
        «О, ты не представляешь, насколько я званый и долгожданный», - с усмешкой подумал кузнец, но произносить этого вслух не стал. Хватит уже, и впрямь ведет себя, как молодой балбес, который красивую девку впервые увидел, а явить перед ней свое смущение смерти подобно.
        - Разожгу, - охотно согласился он. - И безо всяких дров.
        И щелкнул пальцами.
        В тот же миг руку его практически до локтя охватило пламя. Оно беззвучно затанцевало по голой коже, не опаляя ее, заскользило вокруг запястья, затрепетало на кончиках пальцев. Ингвар повел ладонью вправо, и пламенный шар полетел через кузницу прямо в горнило печи. Дрова вспыхнули и задорно затрещали.
        - Вот так-то лучше, - заметил он, опуская руку.
        Некромансерка замерла под своим одеялом, не двигаясь, и даже не моргая. Попыталась что-то сказать в ответ, но не вышло. Она только разевала беззвучно рот, как маленькая рыбка на льду у проруби.
        - Я смотрю, дошло, наконец, - Ингвар с ухмылкой развел руки в стороны. - Ну, подпустишь к себе или так и будешь дальше угрожать убийством?
        Девчонка не сводила с него глаз - враз потемневших, огромных, страшных. На бледном измученном лице они смотрелись изрядно пугающе.
        «Сейчас швырнет в меня чем-нибудь. Подушкой, например. Или заклинанием потяжелее. И ни слова ведь не скажешь в ответ, заслужил. Устроил тут цыганочку с выходом».
        Характер у Ингвара был не подарок с той самой поры, как мальчишка вступил в возраст отрока. Неуемная жажда новых впечатлений заставляла его выискивать приключения себе на задницу и родителям - на увеличение седых волос. А проснувшийся вредный нрав нет-нет, да и вынуждал матушку горько плакать.
        «Ингварка, ты эту свою гиенистость перед нами не выказывай! - строго говорил с непослушным пареньком отец. - Мать пошто высмеял дурной шуткой с утра, когда она не сразу сообразила, с какой стороны переговорный кристалл включается? Она образования нормального в юности не получила, потому как работала, чтобы дети ее учиться нормально могли, дурья твоя голова! А ты чем ей платишь? Вот ей-боги, в зверинец на экскурсию свожу, посмотришь, может, и впрямь родича своего признаешь!»
        Обещание отец сдержал. Сутулые мускулистые гиены с ехидно ухмыляющимися пастями юному Ингвару очень не понравились, и выводы правильные он сделал. Над матушкой смеяться прекратил, начал над соседскими детьми. А потом родилась Хелена, времени на пакости стало резко не хватать, он и бросил. Не очень-то и хотелось. Тайком обряжать крохотную сестру в мамины платья да бусы оказалось намного интереснее.
        Как же давно это было! Десять зим всего минуло, а кажется, что в прошлой жизни.
        В этой же он стоял посреди собственной кузницы в глухой рабочей слободе. И открывал некромансерке, которую знал до этого всего три дня, свою самую главную тайну.
        Конечно, от страха и хорохорился. Как знать, что Ниенна задумает в отместку? Вдруг расскажет подруге, та - Сабуру, и разойдется недобрая молва по всему северному краю? А там до изгнания недалеко, до Инквизиции с их пытошными…
        Ниенна, замершая на столе неподвижной статуей, наконец, моргнула раз, другой - и вдруг разрыдалась. Слезы хлынули потоком, будто в кузне включили невидимый фонтан.
        Не было больше холодной юной красавицы из столичного города, что гордо носила титул упырьей погубительницы. Осталась лишь маленькая фарфоровая куколка, изломанная грубыми тяжелыми сапожищами судьбы-злодейки. Несчастная девочка, изнуренная болью, которую не каждый мужик смог бы вытерпеть, не оборонив при этом слезу.
        - Эй, ну чего ты, ну чего? - кинулся к ней Ингвар. Лоб и щеки вмиг налились стыдным мучительным жаром. - Ну прости меня, дурака самодовольного, и чего дернуло меня этот разговор затеять…
        Ниенна вцепилась кузнецу в рубаху, притянула к себе и ткнулась лицом в грудь, продолжая реветь.
        - Я тебя искала… думала не найду… по всем дорогам… звала днями и ночами… а тебя не было-о-о! - захлебывалась она жалобным, почти дитячьим плачем. - И я думала, уже все-о-о!..
        «Чего болтает, выдумщица?» - мелькнула досадная мысль, но Ингвар даже не стал заострять на ней внимание. Гораздо больше его беспокоил тот факт, что Ниенна была холодная, как ледышка. Холоднее, чем Йохан, что вчерашним днем бегал по морозу в одной рубашонке и едва не свалился в полынью.
        Он торопливо затянул одеяло поплотнее на дрожащем худеньком теле, обнял крепче, прижал к себе.
        - Тише, тише, - бормотал он успокаивающе. - Все, я здесь. Ежели ты меня и впрямь искала, так все, нашла. Ну-ну, не реви. Согревайся…
        Ингвар умел многое. Например, повышать температуру своего тела безо всяких опасностей для собственного здоровья и выпускать наружу таинственный драконий огонь, который мог согреть, но не обжечь, и не портил одежду. Вот и сейчас руки его, сомкнутые поверх одеяла, полыхнули пламенем. Кузнец аккуратно перенес левую ладонь Ниенне на затылок, и с удивлением ойкнул, увидев, как пламя вмиг исчезло в белых волосах. Словно корова языком слизнула.
        - Еще, - ахнула девчонка. - Пожалуйста! Мне так… легче.
        И тогда он закрыл глаза и вспыхнул весь.
        Сколько они так сидели, близко-близко друг к другу, несколько минут или целую вечность? Последний лед настороженности и отчуждения раскололо на мелкие кусочки и смыло девичьими слезами. А главное - некромансерка потихоньку успокаивалась, сопя ему в грудь, и лишь изредка продолжала всхлипывать.
        Ингвар чувствовал, как она тянет огонь в себя, как пламя впитывается даже сквозь одеяло. И удивительно - он в первый раз в жизни делился с кем-то своим внутренним жаром, но больно не было. Наоборот, утихала ярость, то и дело сжимавшая невидимым обручем виски, сглаживалось вечное раздражение, давно обосновавшееся в груди. Таял невидимый, но очень тяжелый булыжник, прочно сидящий на плечах с тех пор, как умерли родители.
        «Как же хорошо, - думал он, поглаживая девчонку по волосам, и что-то большое, невидимое и ласковое словно качало его на мягких волнах. - Как легко».
        Он и забыл, что может быть так легко.
        Ниенна вдруг шевельнулась и отстранилась. Ингвар, подавив недовольство, открыл глаза.
        - Чего возишься? Холодно?
        - Нет, - шепнула она. - Ты поешь.
        - Я пою? - опешил он.
        - Ага. Колыбельную, - и Ниенна улыбнулась.
        Через миг Ингвар осознал, что и впрямь тихонько мурлычет себе под нос песенку, которой раньше убаюкивал плачущую по ночам крошку Хелену.
        - Ах ты ж леший… Это я по привычке, - тихонько рассмеялся он. - Ибо чаще всего у меня на руках плакала именно та девочка, которую я вырастил. А без колыбельных дети засыпают плохо. Пришлось научиться.
        - Понимаю, - захихикала некромансерка.
        И вдруг попросила.
        - Покачай и меня на руках. Как маленькую. И гори еще, если тебе не тяжело со мной делиться. Пока ты полыхаешь, мне не больно. Совсем не больно.
        - Конечно! - с радостью согласился он. - Грейся, сколько хочешь!
        О своем согласии кузнец пожалел меньше, чем через минуту, когда Ниенна выпорхнула из одеяла, как бабочка из толстого кокона, доверчиво взобралась к нему на колени и обняла за шею.
        Во-первых, она оказалась ощутимо крупнее маленькой Хелены и раза в два тяжелее. Но не от осознания этого факта его бросило одновременно и в холод, и в жар. Некромансерка была облачена в льняную рубаху, явно подобранную не по размеру. В нее одну можно было упихать Ниенну и Герду разом, и наверняка останется место для кого-то третьего. А так широченная хламида болталась на тонких плечиках, как паруса вокруг поломанной мачты. Полупрозрачная ткань при малейшем движении обтягивала то небольшую, но очень ладную грудь, то нежное и прохладное, как мрамор, девичье бедро. Очень гладкое.
        Ингвар замер, не двигая даже пальцами, которыми он эту гладкость внезапно ощутил. Мыслей, что полезли скопом в разгоряченную голову, он испугался едва ли не больше, чем возможного нападения Ниенны полчаса назад.
        Она что, специально это делает?!
        - Ты чего замер? - подняла Ниенна голову.
        - Прекрати ерзать, - попросил он. Прозвучало это холодно и отстраненно, и девчонка тут же расстроилась.
        - Я тяжелая, да? Прости. Тогда не надо меня качать, просто посиди, как сейчас.
        И тоненькие ручки обвили его плечи еще крепче. В довершении всего девица уткнулась носом в ямку между шеей и правым плечом, и теплое дыхание защекотало голую кожу.
        Да чтоб тебя рогатые в Бездну утащили! Ингвар с шипением стиснул колени и задышал, медленно и шумно. Затем ссадил некромансерку назад на стол, а сам вскочил и отвернулся.
        «Ну не дурак ли? - рычал он мысленно сам на себя. - Сам же заявил, что пришел ее обнять и обогреть, помочь справиться с болью! А теперь ведешь себя, как…»
        Как тот давешний волкодлак в лесу, чего уж там.
        - Погоди, мне надо отдышаться, - глухо проговорил кузнец, стараясь не смотреть в сторону стола, где сидела она, тоненькая, беленькая, в сползшей на одно плечо рубахе.
        - Ты ушел потому, что тебе неприятно меня обнимать, да? Извини, я сразу не подумала… - опустила Ниенна голову. Вид у нее сразу стал потерянный и несчастный.
        И тогда Ингвар не выдержал и рявкнул, да так, что в кадушке в углу со звоном подпрыгнула миска с кольчужными кольцами. А сам он едва не полыхнул другим пламенем - тем самым, которым его предки в порыве ярости выжигали целые деревни. Едва сдержался.
        - Нет, леший тебя забери! Я ушел потому, что ты красивая молодая женщина в самом расцвете, а я взрослый мужик! А ты в одной рубашке, еще и сопишь в шею, а у меня от этого… Не буду говорить, чего происходит!
        Ниенна даже не испугалась его гневного окрика. Наоборот, тут же прижала ладошку к губам.
        - Так я тебе нравлюсь? - выдохнула она недоверчиво.
        Ингвару очень захотелось сначала схватить ее за плечи и встряхнуть, чтобы в хорошенькой головке наступило, наконец, прояснение. А потом… Нет, нельзя. Это агрессивный драконий дар в нем говорит, не собственные желания. И потом, она не деревенская баба, что даже скупую мужнину ласку воспринимает с благодарностью. А образованная чародейка, нежный цветочек из столичной оранжереи.
        - Я начну издалека, - начал Ингвар, облокотившись руками на наковальню и стараясь по-прежнему смотреть только в горнило на огонь. Хотя пронзительный девичий взгляд жег ему спину. - По малолетству была у меня книга про принцессу, которую злая мачеха пыталась сначала убить, а затем отравила яблоком. Знаешь такую? Хорошо. Книга была моей любимой, хотя тогдашние товарищи надо мной смеялись, мол, истории для наивных соплюх с косичками, а не для мальчишек. Но я все равно был от этой сказки в восторге - не из-за приключений, которые пережила принцесса в компании семерых бородачей. Не из-за чародейства и прекрасного юноши, что ее спас. А из-за самой принцессы. На картинках она была вся как будто вырезанная изо льда, тоненькая, полупрозрачная и белая. Кожа, как снег, волосы, как облачко. Только глаза яркие-яркие. И я пообещал, что вырасту и обязательно найду ее.
        Трещали успокаивающе поленья в печи. Ингвар подбросил в горнило еще парочку, и продолжил.
        - Книга потерялась, когда мы бежали из дому с Хеленой и Йоханом. Сначала нам долго было не до чтения, а затем, как обосновались здесь и разжились немного деньгами, я пытался найти ее и купить. Думал - пусть останется память о хорошем детстве, которое у меня было. И находил, да только сказки про отравленное яблоко уже печатались другие, и красавицы со страниц на меня смотрели сплошь чернявые да рыжие. Так ничего и не выбрал. А спустя пару лет принцесса сама заявилась на порог моего дома. Точно такая, как в детстве, словно и впрямь картинка ожила по воле неведомого чародея. Вот только она не хотела со мной говорить, а лишь изругала за то, что плохо отношусь к брату и отказываюсь везти его в Ахенбург.
        Ниенна смущенно всхлипнула, но Ингвар вытянул ладонь, давая понять, что не закончил.
        - И вот я стоял и смотрел на нее, а внутри все хохотало-заливалось ехидными голосами. Эй, дурень, твердили они, вот твоя принцесса из сказки, и что? На кой ляд ей нужен голодранец типа тебя? Расскажи, как видел ее в детстве во сне, и она с радостью посмеется вместе с нами! Такая тогда злость обуяла, что повел себя, как незнамо кто. И Хелену изругал, и тебя. Стыдно до сих пор. Уж прости меня, чурбана неуклюжего. И попробуй сама ответить на вопрос, нравишься ли ты мне.
        С этими словами Ингвар прикрыл глаза и остался стоять над наковальней. Ошарашенный собственным признанием, растерянный, не знающий, что делать дальше.
        А затем услышал шорох одеяла о холщовую простынь и шлепанье босых ног по полу, припорошенному колкой соломой. Спустя три очень долгих ударов сердца девичьи ладошки осторожно, едва касаясь, скользнули по его бокам. И Ингвар сдавленно охнул от вновь накатившей жаркой волны.
        - Ты же знаешь, что волкодлак хотел со мной сделать? - вдруг спросила Ниенна, прижавшись щекой к его плечу.
        - Знаю, - скрипнул зубами Ингвар. - И видят боги, как я хочу за это засунуть ему в глотку горящее полено. А потом держать, пока не сдохнет. Мой огонь умеет долго гореть даже внутри живого организма.
        Ниенна тихонько шмыгнула носом.
        - Все время у себя в голове возвращаюсь к моменту, как в один миг потеряла надежду и захотела умереть. Лишь бы не чувствовать то, что вот-вот произойдет… А потом вспомнила про амулет и поборола тварь. Но эти страхи до сих пор пляшут джигу внутри головы, и никак невозможно от них избавиться. Вряд ли спасет даже заклинание забвения, тело все равно запомнит. Но можно… перебороть этот ужас с помощью нового ощущения, похожего по силе и свойствам, только радостного. Наши наставники говорят, что надежнее метода человечество за всю свою историю еще не придумало.
        И с этими словами девчонка осторожно повела плечом, и Ингвар вдруг осознал, что огромная льняная рубаха, которая ей так не подходила, лежит на полу, практически у него под ногами.
        - Я не хочу потом всю жизнь помнить его, - прошептала она. - Хочу помнить тебя. Пусть этот день и ощущения от всего, что сейчас может случиться, будут связаны только с тобой.
        *
        Сквозь потолок, утепленный и добротно замазанный, покрытый еловыми досками, можно было отчетливо разглядеть звезды. Да что там, даже пересчитать! Большой Ковш, что с начала времен указывал дорогу мореплавателям, таинственно мерцал в прорехах сизых облаков. Неподалеку, в Косах Береники, будто сияли россыпи небесных бриллиантов.
        «Завтра обещается хорошая погода, а значит, легче рыскать по лесу в поисках волкодлака», - мелькнула у Ниенны радостная мысль, и тут же провалилась в бескрайнее алое море, что плескалось у нее внутри. Перед его могучим шелестом, его мерно качающимися волнами меркла любая суета.
        Никогда еще Ниенна не ощущала себя такой могучей. И такой живой. Разве она могла предположить однажды, что сможет видеть звезды сквозь двойной потолок? И чувствовать землю, на которой стоит кузнецовая деревенька. Болото, живое под тоненьким ледком, залежи руды, пульсирующие сырой магией. Жальник в лесу неподалеку - безопасный, надежно скованный алой печатью Всеблагого Левия. Ее сияние тоже вздымалось и опадало в ритме перестука огромного сердца.
        И сама местность - здоровая, плотная, дающая силу кузнецам и их семьям, что приходят с поклоном за рудой, да за грибами-ягодами. Потому и кладбище здесь небольшое. И зверья для охоты в лесу много. И люди выглядят и ощущаются бодрее, чем даже в соседних Смежах. А вот ежели дальше в лес посмотреть, там уже иной коленкор - пятнистая лишайная серость со странными клочьями тумана. Все какое-то стылое, больное, уродливое.
        В самом же густом и непролазном буреломе клубилась черно-зеленая ядовитая тьма, и земля под ней беззвучно стонала, пытаясь сбросить неведомую погань, но тщетно. Та присосалась к почве, словно зубастая пиявка к коже, и лишь лениво дергала многочисленными мглистыми хвостами, поглощая все больше и больше пространства, медленно, вершок за вершком.
        «Сиди, тварь, сиди. Ишь, окопался, - хмыкнула про себя некромансерка. - Завтра явимся в гости в натуральном виде, и голова твоя повиснет на палке, выдернутой из забора. Так и понесем с Гердой в деревню, как череп из сказки».
        Волкодлака тоже нигде не было видно. Ниенна, лежа неподвижно с закрытыми глазами, успела проглядеть всю слободу. Тяжело больных да раненых не нашла. Хуже всех было Хелене, что во сне ворочалась с боку на бок в старенькой избе тетки Услады.
        Ничего, девочка восстановится. Она юная, телесные недуги у детей вылечиваются быстро. С душевными сложнее, но тоже поправимо. Ей просто нужен покой, обильная сытная пища, что сгладит последствия постоянной кровопотери, и время.
        И постоянная поддержка близких, конечно. Некромансерка служила Стихии Смерти, но кто сказал, что в ней нет любви, и что ее пастырям незнакома искренняя приязнь к живым созданиям? Ниенна видела Герду, дрыхнущую беспробудным сном в доме Ингвара, и переполнявшие ее радость и тревогу, разлитые в теле поровну. Не пошла сегодня к Сабуру ночевать, осталась близ любимой подруги.
        Видела детей, спящих подле тетки Услады, сердце которой делили многолетняя грусть от потери родных, случившейся когда-то, и любовь к соседскому семейству, которое стало ей ближе всех на свете. Хелена, обнимавшая подушку, томилась надеждой и обжигающей радостью - брат на нее не сердится, а еще она поедет учиться! Йохан просто спал, и аура его была спокойной, как водица в болотном бочаге. Но это лучше, чем страхи, от которых тяжко даже дышать.
        Ниенна не стала заглядывать в себя, зачем? И без того понятно, что внутри - ленивая ласковая нега и счастье. И могущество, что способно, по ощущениям, свернуть гору. Неужели так и выглядит наполненность силой?
        Наверняка чужой огонь в крови вылечит ее не с первого раза. Пилюли от некромансерского безумия она ведь пьет каждый день почти полтора года. Значит, и здесь тоже придется подпитываться от источника регулярно. Только где ж взять такой, чтобы рядом был, когда понадобится?
        «Да что я за баба, а? - рассердилась на себя Ниенна. - Даже в такой момент ною и пророчу себе проблемы! Может, завтра остроухий меня убьет или смертельно ранит в бою, а я трачу последние радостные моменты на хандру».
        Решено, к лешему это все. Прошлого уже нет, будущего еще нет. Есть только настоящее. Маленькая кузница, единственный источник света в которой - огонь в печи, который задорно трещал, пожирая новую порцию дров. Одеяло с петухами по краю, шитыми колючей нитью, что легонько покусывала обнаженную кожу. Перышко из подушки, щекочущее ухо.
        Ниенна повернулась на бок и принялась незаметно, из-под полуприкрытых век, рассматривать главный источник своего нынешнего счастья. Ингвар как раз закончил выгребать в пустое ведро прогоревшую золу, и теперь сидел у печи вполоборота, задумчиво глядя в огонь. Его тонкий профиль казался черно-золотым. Отблески пламени из горнила танцевали по обнаженному торсу и узлам мышц на предплечьях, и Ниенна едва не задохнулась от восторга - такой он был в эту минуту красивый.
        Красивый и печальный. Щекочущая нежность, невесомая, как крохотное рассветное облачко над лесом, была в нем разлита пополам с неприятно царапающей тоской. А главное - радоваться ему мешало невесть откуда взявшееся чувство вины, засевшее холодной змеей аккурат в районе сердца.
        Нарушать мягкую безмятежную тишину, заполнившую пространство, не хотелось, но уж больно не радовал вид опечаленного кузнеца.
        - Ингвар, что случилось?
        Тот обернулся, и тут же опустил взгляд.
        - Почему ты не сказала, что девица? - с мягким упреком спросил он.
        - Вот это новости. А кто я, по-твоему? Здоровенный тролль с дубинкой у каменного моста? Или птичка на дереве у трактира, гадящая прохожим на голову?
        Дошло до нее спустя лишь мгновение.
        - Стоп, ты про… О, Милосердная Мать, ты серьезно? - некромансерка так изумилась, что ленивую полудрему как рукой сняло. Она откинула одеяло в сторону и села на мягкой перине, как была, нагая. - У нас эльфийский колдун под видом Одноглазого Лиха окопался в лесу, и пока неясно, как его оттуда выкурить, в окрестностях бродит раненый и злой волкодлак, который днем притворяется кем-то из кузнецов, а по ночам жрет людей, сестренке твоей надо ехать на учебу, потому что иначе за ней рано или поздно явятся Инквизиторы, а ты расстраиваешься, что стал у меня первым? Ну, прости, так вышло! Надо было избавиться от этой сомнительной женской добродетели где-нибудь по дороге в Смежи еще летом. Жаль, случая не представилось.
        - Напоминаю, что право зваться главной язвой этого дома уже принадлежит мне, - отшутился кузнец, и уже нормальным тоном добавил. - Ничего я не расстраиваюсь. Просто знал бы заранее, и вел бы себя иначе…
        - Как? Согревал меня, забившись в противоположный угол кузницы? Чтобы ненароком не смутить? Вот только этого мне, раненой и готовой выть от боли в костях и суставах, не хватало.
        - Никуда бы я не забивался. Просто не кидался бы на тебя, как голодная собака на кусок мяса. Вел бы себя… иначе. Сдержаннее. Мягче. Бережнее.
        «Дать ему в лоб, что ли? - сердито подумала некромансерка. - Герда бы, наверное, так и поступила».
        И только хотела сказать, чтобы кузнец прекратил дурить и придумывать всякие глупости, как вспомнила, что та же Герда не раз говорила, мол, некоторые мужики в постельных делах - нежные фиалки. И чем нормальнее мужик, тем больше у него переживаний о том, все ли правильно сделал, довольна ли осталась женщина, что делила с ним койку. И надо, дескать, не ржать над его чувствами, подобно кобыле, что переела забродивших яблок. И, уж тем более, не косить с презрением глазами в потолок в ответ на сбивчивые признания. А ласково поцеловать в лобик или куда получится достать, и заверить, что все было идеально, даже если удовольствие вышло так себе.
        И тогда второй раз с гарантией пройдет лучше, чем первый. Ибо мужик в себе уверится, а поддержавшую его даму возлюбит еще больше, и захочет отблагодарить самым приятственным способом.
        Поэтому Ниенна проглотила едва не вырвавшиеся слова и примирительно сказала.
        - Слушай, ну сравнивать мне не с чем, конечно. Но я все равно считаю, что ты зря печалишься. И вообще, в первый раз ты меня гораздо жестче целовал. И тогда мне тоже все понравилось. Я еще месяц под впечатлением ходила.
        - Чего?! - вытаращился на нее Ингвар.
        Надо было раньше об этом заговорить! Мигом забыл про свои дурацкие переживания.
        - Не притворяйся. Я тебя узнала. По запаху… и вкусу. Ты приходил год назад за Кромку, когда я сражалась с чудовищной змеей Скарапеей. И не только спас мне жизнь, отдав часть силы, но и переломил исход сражения в нашу с друзьями пользу.
        - Так это был не сон? - изумленно присвистнул кузнец. - Я думал, мне все пригрезилось. Или, может, кикимора ночью приходила, странный морок насылала. Я же лица твоего и не видел. Просто помню жалобный крик о помощи, и как рванул туда, сломя голову. Парил в небе, подобно птице. И помню, как девицу незнакомую обнимал и целовал, и никак не мог остановиться… Проснулся опустошенный и злой. Все ходил, как дурак, вчерашний день искал. Вглядывался в женские лица, чего высматривал - одним Стихиям известно. Даже решил с бабами завязать на время, ну их, думаю, к лешему, все не те. Вот и завязал… до твоего появления.
        Ингвар сел на край стола, придвинулся к Ниенне и осторожно обнял ее.
        - Я рад, что ты меня все-таки нашла, - шепнул он. - Я уж думал, с ума схожу.
        - Нет, ты просто одичал без женщин за этот год, вот и ходишь смурной да вредный, как старый дед, - рассмеялась некромансерка, откидываясь головой кузнецу на грудь.
        - А потом на невинных девиц кидаюсь почище волкодлака, - тут же вспомнил о насущном Ингвар и вновь пригорюнился. Он провел кончиками пальцев по обнаженному женскому бедру и огорченно шепнул. - Больно?
        - Ты опять за свое? Больно - это когда после колдовства кости выкручивает, словно в лихорадке. И когда василиск когти под ребра всаживает или оборотень клыками рвет плечо. Или шишиморка, кинжалом проткнутая, вдруг зубищами на руке повисает, словно диковинная рыбка из жарких стран, и только одна мысль в голове - успеет она сдохнуть до того, как откусит мне два пальца или нет? Или гулиус сиренус хвостом по спине лупит, даром что на гарпун насаженный. И летишь на всех парах в лодку, да лбом о лавку… Вот тогда у меня аж искры из глаз посыпались! Три для лежала в лазарете на Поселках. А с тобой - нет, не больно. Через пару часов уже и следа не останется.
        - Быть такого не может.
        - Может, - и Ниенна повернулась к Ингвару раненым плечом. - Смотри, на месте волкодлачьих зубов здоровая плоть. Раньше без эликсиров заживало бы недели три. С ними - сутки, но еще дней пять тянуло бы и болело. После двух часов, что мы здесь провели, у меня перестал ныть даже старый шрам от когтей василиска. Получается, ты меня исцелил. Так что еще раз повторюсь - прекращай переживать.
        - Ладно, - Ингвар с тихим вздохом зарылся носом ей в макушку. Помолчал немного и вдруг спросил. - А не страшно бывает… ну, с этими всеми чудищами сражаться? Это ж очень тяжело, наверное. Меня так от одной мысли оторопь берет, что тебя вот эта всякая зубасто-клыкастая пакость сожрать пытается.
        - Страшно, конечно. Не боятся упырей только покойники или дураки. Но я некромансерка, это мой удел - сокращать поголовье всякой злобной нечисти. Ну, и получать в отместку периодически. Ты сам-то в скитаниях своих неужели не сталкивался с ожившими мертвецами или кровососами?
        - Сталкивался, конечно. И жег, и бил, и протыкал чем ни попадя. Но я мужик, и моя задача - биться с монстрами, защищая малых да слабых.
        - Ну вот и моя тоже. Профессия обязывает. Кстати, все понять не могу, почему Хелена-то оборотня вчера не испепелила? Репяные хранители говорили, что огненный дар передается из поколения в поколение всем детям. Или она плохо им владеет и потому не пользуется?
        Ингвар помолчал. Ниенна не торопила. Вся ночь еще впереди, а откровения - вещь неповоротливая, сразу наружу выйти редко когда спешат. В конце концов, мало ли, какие проблемы у детей возникли с приручением непокорной огненной стихии? Может, они и подпалили дом родителей ненароком, а вовсе не посторонние лиходеи. Взрослые могли спать в это время и не сориентировались, не успели предотвратить беду. Страшная случайность, вдруг ставшая роковой.
        Но правда оказалась занятнее любых ее предположений. И удивительнее.
        - Потому что Хелена и Йохан мне не родные. Меня отец у цыган забрал, а до этого я в сиротском приюте обитал. Там было совсем плохо, я и сбежал, прибился к табору. С цыганами было лучше, хоть и голоднее. Благо, подаяние просить не заставляли, тощий лохматый мальчишка со злым взглядом не вызывал у сердобольных богатеев желания поделиться монеткой, - печально усмехнулся Ингвар. - Зато репу и огурцы с огородов воровать я научился очень быстро. Наверняка в скором времени попался бы жандармам и покатился по наклонной, но повезло - внезапно заболел лихорадкой. Цыгане меня и подкинули в деревенский лазарет, который тогда возглавлял отец, и укатили восвояси. Отец подобрал, как котенка, вылечил и оставил у себя. Сначала из любопытства, потому что живо раскусил мой дар. И решил его изучить, так как читал древние легенды. Я ж вообще непонятно что, неведома зверушка. Во мне магии никакой, зато небольшие раны на теле сами собой зарастают без следа. И вариантов пламени, что могу из себя извергнуть - не меньше десятка. А то, чем я тебя грею, это вообще не огонь по сути.
        - Как не огонь? - изумилась Ниенна. - Что же тогда?
        - А дракон его знает. Я сейчас без шуток совершенно. Жаль, они вымерли много столетий назад, и спросить не у кого. А с отцом мы до этой истины докопаться не успели… В общем, привык он ко мне и полюбил, как своего. И разницы между мной и младшими никогда не делал.
        Ниенна сочувственно погладила кузнеца по руке.
        - А фамилия твоя от него? Я не слышала о целителях Хенриках, хотя дар у Хелены очень сильный. Представляю, какой был у родителей.
        - Нет, моя. Это все, что я помню с раннего, еще доприютского детства. И вот Хенрики как раз потомки драконьего рода. Судя по звучанию, они уроженцы северо-западных земель, может даже, иного государства. Я когда подрос, все думал поискать родных, но сначала не хотел далеко уезжать и огорчать матушку. А потом уже недосуг было. И главное - когда мы сбежали и начали скитаться, оказалось, что носить мою фамилию детям безопаснее. В первый раз нас нашли очень быстро именно потому, что мы скрылись сами, но имена оставили прежние. И я вспомнил, что в раннем детстве звался Хенриком, и дети тоже взяли северные имена и мою фамилию. Наверное, запутанно все звучит?
        - Да нет, как раз понятно, - Ниенна с огорчением вздохнула. - А говоришь, это у меня жизнь тяжелая. Да с упырями воевать в разы проще, чем с людьми. Кровососам хотя бы законом разрешено головы сносить, а с подлецом еще поди докажи, что он подлец.
        - Есть такое. Потому и сидим в глуши. Тут документы никто не спрашивает, как назовешься, так и величать станут. А явятся за нами и сюда - болота большие, трупы схоронить места хватит.
        - Ингвар, в Ахенбурге вам будет безопаснее. Хелену в академии нашей никто не тронет, она научится управлять силой и уже сама любому злодею даст отпор. Например, просто остановит сердце. И пусть потом докажут, что не сам хворал до этого! И с малышом что-то надо делать, сам же понимаешь. Плюс в столице документы на новые имена можно выправить в два счета, я договорюсь.
        - Только не говори, что у тебя и среди жуликов, промышляющих поддельными паспортами, есть свои люди, - рассмеялся кузнец.
        - Бери выше, - хмыкнула некромансерка. - Я через жандармерию сделаю вам настоящие документы, на новые имена. Скажем, что старые потеряли, и все. У меня там должники, посодействуют. А лиходеи пусть ищут ветра в поле.
        - Опасная ты девица, раз жандармы у тебя в должниках ходят, - хмыкнул Ингвар уважительно.
        - Нет, просто они тоже боятся всякой нечисти, от которой я их периодически спасаю. Кстати, который час? Завтра надо мне быть выспавшейся, день ожидается непростой.
        - Час волка, как в здешних краях говорят. Примерно четыре утра.
        - Стоп, - Ниенна замерла и обернулась. - А день какой?
        - Тебе память отшибло в драке с оборотнем? - сочувственно глянул Ингвар. - Голова бедовая. Может, приляжешь все-таки? Начало зимы сегодня. Первое декабря.
        - Да ладно? - Ниенна вскочила со стола и подбежала к окошку.
        В щель между ставнями виднелась изба тетки Услады, а за ней - высоченная крыша храма Всеблагого Левия, что светилась изнутри даже в темное время суток. На фоне мерцающих льдистых огоньков пушистыми клочьями ваты падал снег. Прямо такой, как в Ахенбурге.
        - Ты чего там выглядываешь?
        - Снег, - восхищенно прошептала некромансерка. - Я в эту дату каждый раз в окошко смотрю. И если снег падает пухом из подушки, а не колючей крупой, значит, год будет счастливым.
        - Интересная примета. Только до Ночи явления вроде бы еще далеко. Так обычно в Новый Год делают.
        - А это и есть Новый Год, только мой личный. Я родилась первого декабря через два часа после полуночи. Сегодня мне восемнадцать.
        С этими словами она опять прильнула носом к окну, разглядывая улицу, в свете храмовых огней так похожую на таинственную дорогу в сказочный лес. Ветер к ночи утих, и снежинки медленно кружились в воздухе, будто танцевали.
        Теплые пальцы погладили ее по шее, спустились меж лопаток и вниз по позвоночнику. Ниенна тихонько замурлыкала, откидывая голову назад, на мужское плечо.
        - Сказала бы раньше, я бы хоть подарок припас, - виновато проворчал кузнец.
        - Ты три дня назад меня едва со двора не выставил, зачем тебе это было знать? Брось, ты уже вручил мне сегодня самый лучший дар в жизни. А я завтра сделаю ответный подарок жителям всего мыса Хладного, а вашему семейству в особенности - убью волкодлака и его остроухого хозяина. Вот теперь сил и здоровья у меня на это хватит. А им ни одно заклятие не поможет.
        - Я с тобой.
        - Исключено, Ингвар. Ты не обучен профессионально сражаться с магами, значит, мне придется отвлекаться еще и на твою защиту.
        - Вот только ты забыла, что на меня его заклинания, скорее всего, не действуют. Радмила пыталась же меня приворожить после ссоры, дуреха. Бегала к нему. Уж не знаю, что пообещала колдуну взамен, и на что конкретно был сделан приворот, но ничего у нее не вышло.
        - Повезло, потому что я тут узнала утром один интересный побочный эффект присушки, со смертельным исходом… Ингвар, это все очень серьезно. Ты можешь пострадать. Там надо будет драться, вероятно, убивать людей, которых он обратил в покорных рабов. Они грудью встанут на его защиту. Конечно, чародеи стараются беречь невинных, но, если для уничтожения эльфийского отродья придется убить и его помощников, я это сделаю. Тебе может быть… неприятно даже смотреть на это, не то, что участвовать.
        Ингвар тяжело вздохнул.
        - Послушай меня, девочка. Первый раз я убил человека, когда мне едва стукнуло восемь лет. Наставника в сиротском приюте. Он ко мне приставал, говнюк, а я даже не сразу сообразил, чего он хочет. Дети ведь обычно доверяют взрослым. Особенно тем, кто вроде как призван защищать обездоленных. Я и спалил его со страху до состояния горстки пепла. И сбежал.
        Ниенна похолодела от ужаса и вдруг накатившего отвращения. Затем развернулась и порывисто обняла стоявшего перед ней мужчину. Крепко прижалась грудью к его голому торсу, но в этом жесте не было ни капли вожделения.
        И кузнец это понял. И обнял ее в ответ, принимая сочувственный жест.
        - Когда умерли родители, я пообещал себе, что брат с сестрой попадут в сиротский дом только в одном случае - если меня не станет. А до этого ни за какие коврижки. Лучше голодать будем, случайными заработками перебиваться, зато все вместе. Так что поверь, надо будет - убью. А вот подруге твоей лучше к эльфу не идти. Ей плохо до сих пор после случившегося с вами два года назад, у нее в разговоре об этом пальцы ходуном ходят. Так что я стану отличной заменой. Да, фехтовальщик из меня никакой, но я хорошо дерусь ножами. А уж огненным «плевком» достану противника на расстоянии в тридцать локтей безо всякой магии. И подпалить с гарантией могу что угодно, хоть живое, хоть неживое.
        - Хорошо, - скрепя сердце согласилась Ниенна. - Завтра еще обсудим этот вопрос. А теперь спать пора.
        - Только надо одеться и замести следы. А то еще Герда прискачет сюда на рассвете с проверкой. Не стоит ей знать, что я был здесь так долго. Она девица дотошная и подозрительная, начнет задавать ненужные вопросы.
        Некромансерка живо натянула рубаху, пошептала над многозначительными пятнами на светлой простыне, чтобы те исчезли без следа, встряхнула одеяло, взбила подушку. Кузнец тем временем оделся, вынес золу и снова подбросил дрова в печь.
        Пора было ложиться спать, но Ниенна смущенно мялась у стола, косясь на Ингвара, так и не снявшего кожух после краткого выхода на улицу. В горле снова заворочался колючий ком. Неужели он сейчас уйдет, и все?
        - Останешься до рассвета? - выпалила она прежде, чем успела задуматься.
        И Ингвар вдруг робко заулыбался.
        - А можно? Я думал, ты привыкла высыпаться одна.
        - Привыкла, но сегодняшняя ночь слишком хороша, чтобы вот так резко ее заканчивать. Позволишь мне уснуть с тобой рядом, горячий красавец с северных краев?
        - Позволю, принцесса, - в тон ей ответил кузнец. - Конечно, позволю.
        Он торопливо разделся, оставшись в одних портках, сгреб некромансерку в охапку, да так и залез под одеяло с ней на руках. Подоткнул края со всех сторон, особо проследив, чтобы голые девичьи пятки были плотно закутаны.
        И лишь тогда вытянулся рядом и обнял ее, поглаживая по волосам и осторожно касаясь шеи. Ниенна хотела повернуться, но веки вдруг странно потяжелели, и двигаться расхотелось.
        - Еще одно свойство огненного дара? - пробормотала она сквозь навалившуюся дремоту.
        - Нет, нажатие определенных точек для быстрого погружения в сон, отец когда-то научил. Ты же сама сказала, надо хорошо отдохнуть перед боем, - ответил Ингвар, а затем очень нежно, едва ощутимо коснулся губами ее виска. - Спи сладко, девочка. И пусть тебе привидится твой любимый снег, падающий с неба только счастливыми пуховыми перьями.
        Глава 4
        В конюшне пахло свежим сеном и пылью. Сквозь открытые ставни в окошки лился золотистый и ласковый солнечный свет. Лошади хрупали овсом и задорно перефыркивались друг с другом. Рыжая кобылка в два укуса слопала принесенную Ниенной морковку и теперь хитро косила на девушку черными глазищами из-под лохматой челки. Знаю, мол, у тебя в кармане еще капустный лист припасен, делись!
        - Тебя не проведешь, хитрюга, - рассмеялась некромансерка и полезла за угощеньем.
        Проснулась она сегодня поздно, как и предполагала. Здешняя обстановка однозначно располагала к дреме до полудня. И сначала не поняла, где находится. Потом уже, приподнявшись с незнакомой постели, поняла, что ее перенесли в дом Хенриков, на спальное место Ингвара. Интересно, кузнец сам это сделал или Герда решила проявить инициативу? Знает ли подруга, что Ингвар заходил ночью в кузницу?
        Ниенна подтянула колени к груди и обняла подушку. Нахождение в святая святых для любого человека - в личной спаленке, пусть даже расположенной в углу у печки - почему-то очень ее растрогало. Значит, доверился. Пустил туда, где чужим ходу нет. И больше не боится, что девица легкомысленно выболтает окружающим его тайну.
        А еще от подушки едва уловимо пахло клюквенными болотами и древесным смоляным жаром. Этот аромат вмиг всколыхнул воспоминания о битве со Скарапеей, и о том, как она обрела невиданную силу. И в те времена наивно казалось - куда уж больше и лучше?
        «Всегда есть, куда», - фыркнула Ниенна, потягиваясь. Как бы не хотелось остаться тут на весь день, дела ждут. Битва впереди, и подготовка к ней - тоже.
        На сундуке рядом с постелью обнаружился стакан холодного чая с мятой и медом и записка от Герды, в которой подруга сообщала, что проснулась на рассвете и уже успела навестить детей. Йохан остался досыпать у тетки Услады, зато Хелена напросилась с валькирией в лес за сумкой с колдовскими эликсирами.
        Рядом с письмом лежала стопка одежды - ладно заштопанные кожух и рубаха, плюс теплые штаны. Нет, так дело не пойдет. Верхней зимней одежды на замену у Ниенны не было, но уж ополоснуться и надеть чистое исподнее надо обязательно. Значит, стоит вернуться к Бажену, в комнату на втором этаже, к сумкам с вещами и заветному тазику для умывания.
        Некромансерка перевернула клочок бумаги с запиской, прошептала заклинание, и нацарапала кончиком указательного пальца сообщение семейству Хенриков. Сообщила, что жива-здорова и отправляется на постоялый двор приводить себя в порядок.
        И задержалась на крыльце дома лишь на пару минут, глядя на кузницу Ингвара. Дверь была плотно закрыта, но из окошек отчетливо доносился перестук молотка. Значит, он здесь, и уже вовсю работает. Правильно, ему-то некогда дрыхнуть до обеда.
        Ниенна постояла, прислушиваясь к звукам и борясь с желанием плюнуть на все, открыть дверь и войти. Или хотя бы незаметно подкрасться к окошку, просто чтобы увидеть кузнеца. Аж гортань перехватило от накатившей тоски пополам с нежностью. Но потом вспомнила вчерашние стенания Радмилы, и в голове тут же зазвучал строгий маменькин голос: «За парнями бегают только бесстыжие гулящие девки, а приличные женщины терпеливо ждут, пока мужчина сам сделает первый шаг! А если не сделает - значит, несерьезный он, и никаких дел с ним иметь не надобно».
        Поэтому некромансерка вздохнула и заторопилась выйти со двора на улицу. Пока еще на ум не пришло еще каких-нибудь позорных для воспитанной девицы идей.
        Хорошо, что Бажена не было, а мальчишка-подавальщик с кухни лишь горячо пожелал ей доброго здравия и спросил о самочувствии, но подробности сражения с лесным хищником выведывать постеснялся. Ниенна заверила, что все в порядке, ведь она адептка столичной чародейской академии, и у нее в запасе много исцеляющих зелий и заклинаний. Поэтому раны к утру зажили без следа.
        Затем она вымылась, переоделась и позавтракала. И позволила себе немного засидеться за чашкой медового сбитня, раздумывая о том, как быть дальше. Пройтись по кузницам и посмотреть на состояние мужиков и на их внешний вид? Ожоги от драконьей крови оставят на оборотне следы, которые не затянутся даже в человеческом обличии. А еще у Ингвара нужно забрать ножи, которые он собирался покрыть «серебром». Ибо какая без них охота на нечисть?
        Конечно, в первую очередь стоило дождаться Герду и поговорить с ней, затем вернуться к Хенрикам. Но Ниенна продолжала сидеть на месте, обдумывая произошедшее за три дня. Ей вдруг стало казаться, будто она упустила что-то важное. Она все вспоминала разговоры с бабами у проруби, с банником и духом лешего, с Баженом и другими кузнецами. И с Соколком так и не увиделась, хоть и пообещала ему покататься на санях…
        Ох, вот ведь незадача! Парень наверняка будет ее искать, чтобы продолжить начатое. И что ему сказать? Извини, красавчик, я решила, что мне больше по душе тот, кого ты считаешь своим врагом? Кстати, надо было у Ингвара про Лелю спросить. Как ни крути, одна из жертв.
        С другой стороны, минувшей ночью им бы только про чужих баб разговаривать. Ниенна невольно прикрыла глаза и погрузилась в воспоминания, тягучие и сладкие, как медовая патока. И чего Ингвар так переживал? Она его поцелуй за Кромкой почти год забыть не могла, а то, что случилось сегодня, и вовсе до конца жизни запомнит…
        Нет, так дело не пойдет. Сейчас размечтается, разнежится, и как потом с чудищем и его хозяином биться? Надо в конюшню наведаться, лошадей проверить. Все-таки колдун далековато в лесу засел, а переноситься незнамо куда сквозь большое пространство опасно.
        И молиться своей госпоже, Милосердной Смерти, чтобы Соколок сейчас не караулил ее где-нибудь на задворках лавки. Ниенна понимала, что сказать рыжему кузнецу ей абсолютно нечего. А все возможные извинения только обидят его еще больше.
        Она сунулась на кухню, попросила у мальчишки капустный лист и морковку, и отправилась к лошадкам. Скормила угощение своей хитрой мохноножке и подумала, что надо бы съездить в Смежскую крепость, узнать насчет расчистки пути в Пятиречье. Наверняка оползень уже убран и дорога свободна.
        Вот только уезжать из слободы теперь совершенно не хотелось. Эдак она скоро преисполнится благодарности к колдуну, что возомнил себя Одноглазым Лихом! Пока он жив, у нее есть официальная причина задержаться на любое время.
        - Я так и думал, что найду тебя здесь, - раздался от двери негромкий баритон, чуть искаженный шумом с улицы.
        Ниенна сначала подпрыгнула от неожиданности, и паника успела заплескаться внутри. Неужели рыжий ее нашел? А затем замерла, успев понять - нет, не рыжий. Ноги вмиг стали будто ватными, а в груди разлилось тепло.
        - Доброе утро, - сказала некромансерка, не поворачиваясь. Потому что тщетно пыталась удержать жар, наползающий на щеки. Или хотя бы придать выражению лица менее пришибленный вид. Бесполезно - губы сами собой растягивались в улыбку.
        - Доброе, - отозвался Ингвар, подходя ближе. - Ты так удрала быстро, даже словечка не сказала.
        - Я есть захотела, - почти не соврала Ниенна. - Заодно и переоделась. Думала потом сразу же вернуться, только Герду с Хеленой дождаться надо. Они лошадку взяли, значит, здесь бы и встретились.
        - Отлично. Я как раз ножи тебе наточил и «серебром» обработал. Ни один упырь в округе не устоит против их сияния. Упадет к твоим ногам безо всякого боя.
        Едва кузнец закончил говорить, как Ниенна ощутила, что ремень с кинжалами оборачивается вокруг ее талии, и застыла, как мышонок над сыром. Ингвар затянул пояс покрепче, проверил, не ударяют ли ножны в бедро при ходьбе.
        - И еще я все-таки принес тебе подарок. Думаю, в твоем ремесле он пригодится на перспективу даже больше, чем холодное оружие.
        Что-то тоненько звякнуло, затем зашуршало, словно гладкие речные камушки у сорванца в кармане, и на грудь девушки опустился кожаный шнурок с пятью маленькими полыми шариками, выточенными из горного кварца. Внутри каждого плескалась темно-красная жидкость.
        - Красиво как, - восхищенно шепнула некромансерка, и вдруг ахнула. - Стоп, это то, о чем я думаю? Зачем?
        - Ты вчера при нападении ликантропа потеряла кулон с драконьей кровью, я всего лишь возместил потерю. Ну, и чуток пополнил запасы. Моя кровь не так сильна, как драконья, ее и должно быть больше.
        - Но ты же ранил себя ради этого, - жалобно пролепетала Ниенна. - Зачем? Особенно перед битвой.
        - Ладно тебе, всего-то три пальца уколол. Не вертись, дай застегнуть. По-хорошему, бусины вместо шнурка на серебряный тонкий ободок надо крепить, который шею обхватит по низу. Защита от укусов нечисти будет лучше.
        - Нет уж, спасибо, я ошейники не ношу. От них слишком уж близко до намордника, - попыталась отшутиться Ниенна, чувствуя, как от легких прикосновений чуть ниже затылка ползут по позвоночнику мурашки.
        - Вредина, - тихонько усмехнулся Ингвар. И в следующий миг его пальцы скользнули к плечам, осторожно и бережно, словно поглаживая крыло бабочки. Ниенна попыталась обернуться, но кузнец наклонился ниже и медленно провел кончиком носа по ее левой щеке, подбираясь ближе к уху.
        - Ты что делаешь? - некромансерка не узнала своего голоса, резко охрипшего, будто в горле пересохло.
        - Я? - совершенно невинным тоном отозвался Ингвар. - Настраиваю тебя на возвращение с победой, конечно.
        - А я думала, это иначе называется.
        - Интересно. И как же?
        Ответить девушка не успела - снаружи раздался топот копыт и рев Герды: «Да чтоб ты жидко обделалась, ослица упрямая, сама себя распрягать сейчас будешь!»
        Секунда - и Ингвар с Ниенной оказались по разные стороны от стойла рыжей кобылки. Дети Бажена и то менее проворно отскакивали пару дней назад от некромансерского седла! Оба переглянулись - и тут же зафыркали, с трудом сдерживая смех.
        Герда вошла через пару минут, ведя свою капризную лошадь под уздцы и ругаясь, на чем свет стоит. Рядом семенила Хелена с найденной сумкой через плечо. Ее щечки горели не только от мороза, но и явно от смущения - уж больно витиеватой и богато украшенной оказалась речь разгневанной валькирии-полукровки.
        Ниенна торопливо сунула подарок Ингвара в вырез рубахи и застегнула кожух до самого горла. Потом уже все расскажет подруге, когда они будут в безопасности.
        - Вы чего тут прохлаждаетесь? - сурово подняла брови Герда вместо приветствия. - Ниенка, тебе с постели вставать разрешено разве? Что с твоими вчерашними покусами?
        - Затянулись. Ингвар снадобьями сестренкиными поделился, - соврала некромансерка, надеясь, что у Хелены в запасах и впрямь есть средства для заживления ран. - А еще я зверски захотела есть после вчерашнего. Не детей же объедать, а за стол и ночлег Бажену все равно уплачено.
        - Но с тобой точно все в порядке? - подозрительно сощурилась валькирия.
        - Точно, - ответил за нее Ингвар. - Видишь, стоит ровно, не шатается, зубами с голодухи не скрипит, на меня не кидается с кровожадными намерениями.
        - Нет, вы его только послушайте! - возмутилась Ниенна. - Вот сейчас и кинусь, чтобы неповадно было!
        Герда посмотрела на обоих, как на малолетних сорванцов, только что пальцем у виска не покрутила. Нашли, мол, время дурачиться.
        - Ладно, леший с вами. Сумку мы привезли, оружие, я так понимаю, готово. Пора держать военный совет на тему того, как прищучить песьего сына с его остроухим хозяином, а затем и выдвигаться.
        - А мне куда? - высунулась из-под локтя Герды Хелена.
        - К тетке Усладе, - ответил брат. - С Йоханом пока посидите в тепле и безопасности. И надо подумать, каких лошадей с собой взять. Пойду я, с Баженом перекинусь парой слов.
        Они вышли из конюшни, щурясь от яркого дневного света. Перестук молотков постепенно стихал - время обеденное, пора трапезничать. Вон, и мужики потянулись из кузниц в избы, где женушки накрывали на стол. Ниенна вглядывалась в идущих мимо здоровяков в запачканных окалиной рубахах, а те в ответ с улыбкой ее приветствовали. Многие спрашивали о самочувствии. Неужто и впрямь волновались?
        И лица у всех были чистыми и гладкими. Лишь один из пожилых кузнецов старательно кутал нижнюю часть лица в шарф. Но когда он подошел ближе, стала ясна причина - несчастный кашлял так, что в груди его все клокотало. Некромансерка достала из сумки флакон с настоем против застуды, и отдала старику. Тот прохрипел в ответ слова благодарности и осенил девушку охранным знаком Всеблагого Левия.
        - Нам бы тоже, кстати, пообедать, - спохватилась Герда. - Может, у тетки Услады покормимся? У ней и поговорить проще, чужих ушей нет, а мы заплатим за неудобства.
        - Да какие там неудобства, я ей все равно дрова каждый день колю, - отмахнулся Ингвар. - Пойдемте, конечно.
        Услада обнаружилась на крыльце собственной избы с ведром воды в руках.
        - Ох, детки, как хорошо, что вы пришли! - радостно воскликнула она. - Сейчас я на стол накрою, как раз самовар растопила… Ингварка, а малыш где? Вы его никак у Бажена с Катериной оставили, чтобы с Нишкой поиграл?
        Ниенна вмиг ощутила, как колючие мураши забегали по спине. Резко остановился и Ингвар, словно налетел на невидимый столб.
        - Услада, он же у тебя оставался со вчерашнего дня.
        - Так ты ж сам за ним прислал! - недоуменно моргнула тетка. - Соколок вот только-только приходил и забрал его, говорит, ты попросил подсобить и его привести. Самому, мол, недосуг, Бажену помогаешь в лавке, отойти не можешь. И мне помог ведро дотащить от колодезя почти до храма. У колодезя-то мы и встретились…
        - Да никому я не помогаю! - с досадой посмотрел на нее Ингвар. - И с какой стати Соколок бы забирал Йохана? Ему мне подсобить - как серпом по причинному месту. И я бы скорее у змеи подколодной помощи попросил, чем у него.
        - Мы ж только от Бажена, - вклинилась в разговор Герда. - Соколка там точно не было.
        - Так домой зашел, наверное, перевязаться, - с горечью вздохнула Услада. - Он вчера руду жег на болоте и с костром какая-то беда стряслась, плюнуло ему угольками раскаленными прямо в лицо. Хорошо, глаза уцелели! Но пятнистый он теперь, как олень, уж не знаю, помогут ли лекари, что весной приедут. Всегда говорю, надо быть осторожными в таком опасном труде! Нет же, молодые, не слушаетесь меня…
        Тетка Услада продолжала ворчать, не замечая, как темнеет лицом Ингвар. И как в глубине его глаз вдруг сверкнули крохотные, едва уловимые огоньки. Ниенна мигом кинулась к кузнецу и схватила его за плечи, не обращая внимания на остальных.
        - Тише, Ингвар, тише, - горячо зашептала она. - Они не могли далеко уйти. Нагоним даже пешим шагом.
        Хелена удивленно взглянула на обоих - а затем тоненько заскулила от ужаса, зажав ладошками рот. Герда же просто выругалась, на чем свет стоит. А тетка Услада, до которой в последнюю очередь дошло, что она натворила, вдруг охнула и схватилась за грудь. Ведро рухнуло вниз, расплескав воду по крыльцу.
        - Так, бабу в дом, на печь положить и одеялом накрыть, - отрывисто скомандовала Герда. - Хеленка, тащи срочно эликсиры от сердечной хвори, у тебя наверняка есть.
        В шесть рук они занесли стонущую Усладу в избу, и Ингвар рванул домой - переодеваться для лесной погони. Адептки привели тетку в чувство, а затем погрузили в легкий транс, ибо та мигом начала рыдать.
        - Я с тетушкой останусь, - тихо шепнула от дверей Хелена. Девчонку трясло, но она мужественно держалась. - Ей плохо, помереть с расстройства может. Нужен кто-то рядом.
        - А это не опасно, вас тут без защиты бросать? - забеспокоилась Герда.
        - Нет, - ответил за девочку вошедший следом Ингвар. Он говорил будто нехотя, на скулах играли желваки. - Этот поганец не явился в дом, вы же слышали. Подкараулил Усладу у колодца. Значит, ваша вчерашняя защита еще работает.
        Он скрипнул зубами и со всей ярости стукнул кулаком в дверной косяк, Хелена аж подскочила на месте.
        - Убью тварь! - рыкнул он. - Если хоть пальцем тронет Йохана, я ему…
        Ниенна шагнула к кузнецу и крепко стиснула его ладонь.
        - Ингвар, прошу, возьми себя в руки. Йохана он не тронет, колдун запретил. Вы ему с братом зачем-то нужны живыми и здоровыми. Догоним Соколка - хорошо, не догоним - еще лучше, попадем прямо к остроухому во двор. Я наведу поисковый маячок на Йохана, просто по личной вещи. Нужна какая-нибудь игрушка или ложка, которой он ест.
        - Не называй его Соколком, - ответил Ингвар, тяжело дыша. - Нет у него больше имени. Он мерзкая тварь, порождение Бездны, и я его удавлю своими же руками.
        Хелена живо протянула Ниенне крохотную ложку, взятую со стола.
        - Ну что, выходим? - Герда окинула присутствующих хмурым взглядом.
        А Ниенна вспомнила слова Ингвара ночью в кузнице - и покачала головой.
        - Нет, подруга. Мы с Ингваром пойдем в погоню вдвоем. Неизвестно, что нас ждет на той стороне телепорта. Может, волкодлак с Йоханом, а может, и остроухий с кучей слуг. У нас обоих рука для удара не дрогнет, у тебя же - может.
        - Ты ополоумела или всерьез предлагаешь мне наложить со страху в штаны и спрятаться за вашими спинами? - разом вскипела валькирия. Глаза ее нехорошо заискрили.
        - Ох, Милосердная Смерть, ну что болтаешь такое? Я предлагаю тебе брать самую быструю лошадь у Бажена и срочно рвать когти в Смежскую крепость. Пора бы воякам протрясти нагулянный за осень жирок в настоящей битве. Мы втроем можем не справиться, если у него там хоть маленькая, но все же толпа охранников. А вот с вооруженными мужиками на подмоге шансы одолеть его намного выше. Главное - пусть не забудут амулеты против магии остроухих, которые король два года назад по всем крепостям велел передать. Возьми полтора десятка человек, не больше, чтобы не надорваться с телепортом. Наведешь его на меня. Добро?
        - Ладно, - проворчала Герда. - Но мне все еще не нравится идея оставлять тебя одну.
        - Она будет не одна, - подал голос Ингвар. - Поверь, я смогу прикрыть ей спину.
        И так посмотрел на Герду, что валькирия - Ниенна это видела - расслабилась и кивнула в ответ.
        - Ингвар, я предлагаю все-таки не брать лошадей, - вновь заговорила некромансерка. - Телепортом легче и быстрее, тем более, ложка Йохана у меня. Только в лес поглубже зайдем. Есть у меня ощущение, что Со… волкодлак знает, что мы быстро раскусим его планы, и будет караулить неподалеку. У него на тебя огроменный зуб, пусть даже колдун запретил ваше семейство трогать. Он не упустит возможности хотя бы хорошенечко тебя искалечить.
        - Я на это надеюсь, - нехорошо ухмыльнулся кузнец.
        Ниенна видела - он едва сдерживается, чтобы не полыхнуть.
        *
        Уходили быстро, не дожидаясь, пока Герда договорится с Баженом, оседлает лошадь и помчится в крепость. Ниенна знала, что их возвращения будет ждать вся слобода. Новость о том, что под образом Одноглазого Лиха скрывался эльфовский колдун, не останется незамеченной. Поэтому и рванули в лес, не дожидаясь расспросов. Лишь задержались на пару минут у опушки - обработать подошвы сапог чародейской мазью, позволяющей ходить по глубокому снегу.
        Ингвар молчал. Ниенна тоже. Запоздалая злость вперемешку со стыдом жрали ее изнутри.
        Вот он твой рыжий улыбчивый Соколок с ямочками на щеках. Парень, которому вчера ты не дала себя поцеловать - а он в отместку уже через час едва не взял тебя силой в облике чудовища. И несчастную Лелю он же задрал, просто из мести. А крокодильи слезы в память о невесте льет, чтобы ничего не заподозрили.
        И ведь раскусил его подлую натуру внимательный Бажен, и пытался предупредить! Нет, Ниенне же чужая мудрость ни к чему, своих шишек непременно набить надобно. Ингвара, по которому сохла душа весь этот год, не узнала с первого взгляда, и со второго тоже. Подозревала в злодеяниях лютых, еще и говорила гадости за спиной. Милосердная Мать, как же стыдно! Сквозь землю провалиться хочется!
        Ингвар же, видимо, истолковал расстроенное сопение девушки по-своему. Остановился, тронул за локоть. Глаза его в полумраке сосновых крон были темными, почти черными. Только в глубине зрачков продолжали полыхать огоньки.
        - И за то, что он с тобой вчера чуть не сделал, я ему хвост вырву наживую, - скрипнул он зубами. - Я понимаю, как тебе страшно к нему идти. Может, мне его на бой вызвать?
        - Ничего мне не страшно. Просто обидно, что так глупо купилась на его якобы искренние переживания и праведную злость…
        Ниенна тоже остановилась, переводя дыхание. И спросила.
        - За что он тебя так ненавидит? У тебя и впрямь что-то было с этой Лелей? Не подумай, что выведываю секреты о личной жизни, но понять мотивы твари сейчас очень важно. Тогда получится предугадать и действия. Ликантропы очень предсказуемы, особенно те, кто испытывает сильные эмоции.
        - Да какие там секреты, - скривился Ингвар. - Я ему просто в морду дал один раз, весной на Масленице. Леля же двоюродная сестрица Радмилы. И я возвращался домой с покатушек поздним вечером и увидел, как ее этот вахлак зажимает у овина. Померещилось с пьяных глаз, что она на другого поглядела с ласкою. Леля скулит, мол, отпусти, да куда там! Тот разгоряченный, глаза бешеные. Мы с Радмилой тогда уже расплевались, но я долго с этой мыслью свыкался, всерьез же ее родню как свою примерял. Ну и влез, куда не просили, взял рыжего за шкварник да пару раз головой в сугроб окунул, пока девчонка убегала.
        Ниенна едва не сплюнула от омерзения.
        - У него натура такая, с бабами с помощью силы отношения выяснять?
        - Вероятно. Леля потом приходила несколько раз, все жаловалась, как он с ней дурно обращался, да смотрела на меня глазами, полными тоски. Не понимаю, зачем терпела?
        - Дура потому что. А зачем к тебе ходила, могу объяснить. Надо или сам догадаешься?
        - Я не маленький, - зло усмехнулся кузнец. - И быстро сообразил, к чему эти томные и печальные, как у коровы, взгляды. И сразу сказал, что надеяться не на что, я не хочу никаких отношений с их семейством, мне одной Радмилы хватило по горлышко. Девчонка и обиделась. Двух месяцев не прошло, а она снова за рыжим бегать начала. Вот тут-то я и понял, что ничегошеньки о женском разуме не знаю…
        - Ты ничего не знаешь о разуме одной-единственной семейки. Бывает такое, одна придурь на всех.
        - Может, и так, - пожал плечами Ингвар. - Еще и Радмила тогда вдруг снова активизировалась, покоя не давала. Даже после сестренкиной смерти дня через три прибежала. Ни стыда, ни совести нет. Еще и ляпнула тогда, мол, ничего тебя не берет, ни слезы женские, ни иное что, сердце стылое, как у злого бога Карачуна…
        И тут, наконец, в голове у Ниенны будто сложился узор из ледяных осколков, как в сказке про мальчика, заточенного в замке Снежной Королевы. И, увы, сложился он в самое любимое Гердино слово из четырех букв.
        - Ингвар, - прошептала она, замирая на месте.
        Кузнец взглянул на нее с тревогой.
        - Что? Тварь неподалеку?
        - Ответь мне на очень важный вопрос. Прошу, прямо хорошенечко подумай. Радмила никогда не брала у тебя кровь? Понимаю, что вряд ли бы ты ей позволил, но вдруг случайно? Поранился, например, а она тебя перебинтовывала?
        Ингвар задумался, но лишь на минуту.
        - Было как-то, я серп ей точил и случайно порезался. Она платком своим прижала, потом забрала, сказала, что постирает… Там немного-то и было, палец зацепил. Зажило уже через час. А почему ты спрашиваешь?
        - А там много-то и не надо, - медленно произнесла Ниенна. В голове мигом зазвенели давешние причитания слова Лешего, что стал бесплотным духом.
        «И наступит день, когда чужой отдаст жизнь за родного, и тогда обретет Лихо силу такую, с которой вовек не справиться никому! Ибо проклят чужой сызмальства, и кровь его окаянная, злая, может уничтожать и живое, и неживое…»
        Внутри у некромансерки все вмиг похолодело.
        - Ингвар, он знает, кто ты.
        - Кто знает? - нахмурился кузнец.
        - Эльфовский колдун. Руку даю на отсечение, что Радмила этот платок не стала стирать, а ему отнесла, как раз чтобы приворот сделать. И он раскусил твою огненную природу. Не удивлюсь, если и баб заворожил, чтобы сестренке твоей в уши напели, мол, сходи к Лиху, попроси помощи. А еще я Лешего вашего допрашивала, и он рассказал, что чужой отдаст жизнь за родного, и обретет Лихо силу невиданную, и тогда с ним никто не справится. Потому что у чужого опасная кровь, уничтожает и живое, и неживое. Ну, я и подумала, что бредит от испуга. Придумывает метафоры всякие. Оказалось, нет, все очень буквально, до единого слова. Одного понять не могу - с чего он решил, что кровь твоя окаянная и злая, и что ты проклят сызмальства?
        - Зато мне как раз понятно. Если логически рассуждать, у Лешего все окаянное, что его владениям урон нанести может. А разве есть что-то для леса более опасное, нежели огонь? И дар у меня по праву рождения, значит, сызмальства. И остроухому зачем я нужен, тоже догадываюсь, легенды читал, - Ингвар невольно стиснул кулаки. - Драконы вымерли, кровь сцеживать для гнусных опытов не с кого, значит, и такие, как я, тоже сойдут. Интересно, скольких огненных он уже успел уничтожить?
        - Думаю, ни одного. Иначе уже бы обрел невиданную силу. А так он даже нас с Гердой боится, раз торопил Хелену обоих братьев привести. Вон, на угрозу жизни пошел. Не переживай. До твоего прихода он Йохана вряд ли тронет.
        - Но давай все же поторопимся, - кузнец напряженно вглядывался в чащу. - Неуютно мне. Такое ощущение, что волкодлак где-то рядом.
        Некромансерка схватила его за рукав, заставляя замереть на месте, и прикрыла глаза. Лес сквозь веки виделся серебристо-зеленым, прожилки сырой магии так и пронизывали насквозь каждый его клочок. И лишь в кустах можжевельника примерно в двадцати аршинах полыхала черно-алым злобная звериная аура. И не было в ней ни единого светлого пятна.
        Жаль, что сила, а вместе с ней и возможность разглядеть чье-то гнилое нутро появились у девушки только сейчас. Не покалечься Ниенна в схватке с Тридамат два года назад - и раскусила бы Соколка в первый же день. Потому что не может у человека быть такой ауры.
        А с другой стороны, не каждый здоровый некромансер мог провернуть подобное на третьем курсе. Прямое благословление Милосердной Матери тоже дорогого стоит.
        Вместе эти два дара - огненный и смертный - создали в ее теле тандем, противостоять которому наверняка получилось бы у зрелого опытного мага.
        Да только кто ж ему даст?
        Ниенна отпустила руку Ингвара и крикнула в сплетение зеленых ветвей.
        - Выходи, Соколок! Мы знаем, кто ты.
        Из можжевельника в ответ раздалось лишь злобное рычание.
        - Не выйдет он, - громко сказал Ингвар. - С бабами да детьми воевать проще, а при мне он в штаны уже наложил.
        Ликантропы агрессивны, и довести их до белого каления легче легкого. Это знали все адепты Особых факультетов с первого же курса. Видимо, догадался об этом и молодой кузнец, приемный сын деревенского лекаря. Неужто тоже из отцовых книг узнал?
        Волкодлак, конечно, такого поношения не стерпел. Медленно выпрямился из кустов во весь рост - страшный, словно демон из Бездны. Он явно страдал не только от ожоговых пятен, покрывавших когда-то красивое лицо, но и от ломоты в костях. Одно плечо задиралось выше другого, глаза сияли звериной желтизной.
        - Чтоб ты сдох, Хенрик, - выплюнул с трудом оборотень. - Братцу твоему полоумному я уже горло перегрыз, и ты следом пойдешь…
        - Не слушай его, Ингвар! - вскрикнула Ниенна, не дожидаясь реакции кузнеца. Полыхнет еще от ярости на весь лес. - Он болен и голоден, и не ел ничего минимум сутки. Ему едва хватило сил притвориться человеком перед теткой Усладой! Не тронул он Йохана. Иначе ему хозяин бы хвост вполовину укоротил прямо наживую.
        Оборотень перевел на девушку взгляд, и злоба в его взгляде на миг сменилась отчаянием.
        - Предала меня, - почти провыл он, судорожно дергая нижней челюстью, словно пастью. - Я к тебе со всей душой, я же и вправду хотел, а ты…
        - Со всей душой, ага. Я, когда в сугробе лежала, прямо хорошо ощутила, чего ты хотел, - процедила в ответ Ниенна. - Но ведь тебе не впервой девиц силой брать, да?
        Соколок ее словно не слышал, он затрясся, будто в припадке. Из лохмотьев, в которые превратилась одежда, вдруг повис едва ли не до земли огромный волчий хвост.
        - А я ведь реально хотел с тобой надолго… Оборотил бы тебя тоже, хозяин бы помог. А ты…
        Волкодлак вдруг запрокинул голову вверх и коротенько взвыл. Хвост яростно задергался из стороны в сторону.
        - Ты такая же, как все! - захрипел он, кашляя от злости. Ниенна видела, как волны черного ядовитого жара накатывают на ликантропа изнутри. - От тебя несет Хенриком! Не прошло и четырех суток с вашего приезда в слободу, как ты прыгнула к нему в койку!
        Желтые глаза засветились изнутри, а изо рта полезли клыки. На человеческом, хоть и обезображенном лице, это смотрелось пугающе. Простой селянин со страху уже бы, наверное, сознание потерял.
        - Почему? - заскулил волкодлак. - Почему он? Что в нем такого, что вы за ним бегаете, потеряв всякий стыд? Я же лучше! Особенно после обращения. С меня бабы глаз не сводили, таким я стал красивым!..
        И снова завыл, задрав голову вверх. Лицо начало вытягиваться вперед, будто волчья морда.
        Ниенна только хотела что-то сказать, но Ингвар вдруг стиснул ее пальцы и потянул девушку назад, себе за спину.
        - Так ты оборотнем стал, чтобы женщины и за тобой бегали, как за мной? - нарочито-изумленно спросил он. - Я уж думал, ты просто полудурок. Нет, оказалось, самый что ни на есть полный дурак. И что, помогло?
        - Помогло, - рыкнуло чудище. - Легла бы столичная некромансерка сначала со мной - в жизни бы к тебе потом не подошла. Бабы в крепости у хозяина тоже выли сначала, а потом ничего, довольны ходили… пока не надоедали, и я им глотки не рвал.
        - Да врали они тебе, чтобы выжить, - хмыкнул Ингвар, продолжая сжимать Ниенне пальцы. - Какое довольство рядом с блохастой шавкой?
        Он что, бессмертный? Зачем провоцирует опасное чудовище, которое может оборотиться просто от переполняющей ярости, наплевав на боль?!
        - Отойди, девочка, прошу тебя, отойди. Я все делаю, как надо. И молчи, - шикнул себе за плечо Ингвар и вновь повернулся к Соколку. - Ты болваном родился, рыжий, болваном и помрешь. Два с лишним десятка лет на белом свете прожил и до сих пор не понял, что мужская сила - она не в штанах, а вот тут.
        И кузнец с усмешкой постучал себя пальцем по лбу.
        - Ты же скотиной был и до оборота. Все нахрапом наскакивал, пользуясь тем, что местные бабы глупы и бесправны, им главное - чтобы портки мужицкие в доме обосновались, тогда соседи сплетничать не станут за спиной. Думаешь, счастье великое им перепало с тобой кувыркаться даже после превращения в ликантропа? То-то Леля жаловалась, мол, синячищи от ласк садистских по всему телу, хоть плачь, хоть кричи, тебе наплевать.
        Волосы у Соколка встали дыбом, спина согнулась горбом, а из хребта полезла шерсть. Он резко начал увеличиваться в размерах.
        Ингвар словно не замечал перемен в его облике, продолжая равнодушным тоном говорить такие вещи, от которых у обычного-то парня обида взыграет. А уж у волкодлака…
        - Девка в койке с мужиком плакать должна только по одной причине - от сладости телесной, от удовольствия, что молча вынести невозможно. А ты хоть знаешь такие слова, рыжий? Нет, ни беса ты не знаешь. Вдобавок за новую способность и душу в Бездну спустил, как в деревенский нужник. Стало легче? Нет, бабы раньше от твоих выходок просто ревели украдкой, а теперь боятся до мокрого исподнего. А еще ты не понял самого главного, и никогда не поймешь уже.
        Ингвар ехидно ухмылялся. Ниенна, отошедшая за спину, отчетливо считывала мимику по его голосу. И увидела еще кое-то - как правая рука кузнеца скользит под кожух и застывает внутри, будто что-то сжимая.
        - Ты же хотел узнать мою тайну, рыжий? А она в том, что ночью я могу стать для этой девицы, которая сейчас прячется за моей спиной, кем угодно. Пусть бы только захотела. Даже волкодлаком. Безо всякого кувырка через пень с двенадцатью ножами и продажи души поганому колдунишке. Потому что мужская сила, как я уже говорил - в голове. И буду любить ее с такой страстью, которой в тебе не проявится, даже если ты трижды оборотишься. Потому и со мной она пошла, не с тобой. Ибо стал ты ликантропом, приобрел телесную могуту и смазливую рожу, да толку с них? Если в голове у тебя ядовитая каша из обиды на весь мир, вперемешку с самодовольством и глупостью…
        И Соколок не выдержал. Утробно взревел и кинулся на Ингвара, прямо в полете превращаясь в огромного волка. Даже невыносимая боль после ранения не остановила чудовище, душная черная злоба кипела в нем, как смола в кухонных котлах окруженной врагами крепости. Ниенна не успела даже ахнуть, как оборотень рухнул на кузнеца, сбивая с ног, разинул смрадную пасть над его горлом…
        И захрипел, судорожно дергаясь. Ингвар, стискивая зубы и тяжело дыша, поднимал вверх ладони, в которых была зажата витая рукоять кинжала. Того самого, что он приносил ночью в кузницу.
        Волкодлак, насаженный на длинное лезвие, бился, будто рыба на крючке, но тщетно. Шкура вокруг вышедшего из спины кончика лезвия начала дымиться. У Ингвара на предплечьях от напряжения вздулись зеленоватые вены, но он все равно вершок за вершком поднимал тварь в воздух. А затем с усилием толкнул в сторону - и оборотень рухнул спиной в снег.
        Ингвар перекатился на колени, с влажным хрустом выдернул нож из-под волкодлачьих ребер, снова вонзил его, только чуть выше, в грудину. Затем еще и еще.
        Последняя дымящаяся рана была нанесена в шею. Чудовище захрипело, и темная кровь толчками начала выплескиваться наружу.
        - Жил, как бешеная собака, и сдохнешь, как она же, - мрачно подытожил Ингвар, вытирая лезвие об штанину.
        Ниенна мигом кинулась к нему.
        - С ума сошел?! Зачем ты его дразнил?
        Ингвар обернулся через плечо.
        - Потому что тебе еще с остроухим сражаться, и тут я не помощник, ибо не колдун. Значит, надо беречь твою магию, она не бесконечна. А ликантропа завалить легче, к тому же, я сильнее обычного мужика. Значит, мы примерно равны, и бой выйдет честным.
        - Да какой честный бой может быть с чудищем-людоедом? - гневно всплеснула руками Ниенна. - Нашел перед кем хорохориться!
        Но кузнец посмотрел на нее с насмешливым прищуром, и некромансерка отступила, хотя злость так и заставляла разум кипеть. Только теперь к ней добавились и досада, и смущение.
        Ох уж эти мужики. Дай им только повод сшибиться в схватке из-за девки! Забудут и про любую возможную опасность.
        Пальцы тряслись от холода и запоздало накатившего страха, и Ниенна принялась согревать их дыханием. Волкодлак лежал неподвижно, практически в обмороке. Только грудь его тяжело вздымалась, да ходила ходуном плоть на шее, тщетно пытаясь зарасти после ранения ядовитым для всякой нечисти ножом.
        Значит, Ингвар обработал «серебром» не только ее клинки. Как чувствовал.
        - Добить?
        - Нет, - Ниенна покачала головой. - Я его сейчас запеленаю заклинанием и отправлю Герде сигнального дракона. Пусть сначала заберут эту тварь отсюда и в крепости закроют. Может, пригодится властям для допроса. А нам лучше не терять время.
        Они оставили волкодлака надежно скрученным прямо у кустов можжевельника, где он прятался, и ринулись в глубину леса. Вдруг вояки из крепости явятся раньше, чем нужно, и помешают их планам? Ниенна понимала - эльфовский колдун просто убьет Йохана, чтобы использовать его кровь для успешного побега, если под стенами мельницы встанет толпа мужиков с мечами и в кольчугах. Ищи его потом по всем захолустным уголкам Острижского государства! И мальчонка погибнет ни за медный грош.
        Порешит мальца он и в том случае, если Ингвар подожжет мельницу с четырех сторон. Выкурить-то его выкурят, но поганец неминуемо откроет телепорт или даже портал на соседний континент. Мало ли, сколько силы на чужих жертвах он там скопил.
        Нет, в обитель Одноглазого Лиха надо войти не силой, а хитростью. И Ниенна предложила Ингвару план, который тот поддержал - со злой радостью и предвкушением.
        Прежде всего, они отошли подальше от места битвы с ликантропом почти на версту. Здесь некромансерка тщательно почистила одежду и волосы кузнеца от волкодлачьей крови и скрыла от возможного магического поиска все оружие, что было у них с собой. Ингвар сунул нож в голенище сапога и зло ухмыльнулся.
        - Похож я на убитого горем брата, что готов отдать за родную кровь кошелек, потроха и невинность?
        - Не с таким ехидным выражением лица. Уж постарайся сыграть отчаяние достоверно. Я не знаю, насколько близко мы выйдем телепортом, может, прямо под калитку, где остроухий будет тебя ждать.
        И с этими словами Ниенна активировала «теневую пелерину». Ингвар так и ахнул, едва не отскочив в сторону.
        - Вот леший! Ты где?
        Он протянул руку вперед, но некромансерка успела за секунду до этого сделать бесшумный шаг в сторону, и кузнец схватил пальцами воздух. Несмотря на всю тяжесть ситуации, Ниенна едва не расхохоталась - такой пришибленный у него вдруг сделался вид. Очень хотелось похулиганить. Например, дернуть его за прядь волос. Или - о, стыд и ужас! - ущипнуть за задницу. Но маменькин голос в голове тут же напомнил о правилах приличия, и девушка ограничилась вздохом.
        - Я тут, - подала она голос.
        - Дай мне руку, - выдохнул Ингвар. - Бесовщина какая-то.
        И крепко уцепился за невидимые пальцы.
        - Не переживай, я все это время буду рядом, - шепнула Ниенна. - Просто сейчас меня как будто нет, «теневая пелерина» гасит любые звуки, запахи и тепло тела, пока я голос не подам. Сейчас я открою телепорт, и с момента выхода из него ты ведешь себя, как договорились. Я буду рядом. Главное - войти внутрь. И если увидишь Йохана в какой-нибудь пакости типа пентаграммы на полу, окруженной свечами, не вздумай туда кидаться, погибнешь. Я деактивирую ее намного проще и быстрее.
        Некромансерка переместила пальцы Ингвара себе на локоток и достала из кармана ложку Йохана, которую они взяли в избе Услады. Пошептала над деревянной щербатой ручкой и щелкнула пальцами, наводя поисковый маячок.
        И ничего. Заклинание пронеслось по лесу едва ли не со скоростью солнечного луча, падающего на землю, и не нашло мальчонку.
        - Йохана здесь нет.
        Ингвар враз побледнел.
        - Мертв? - спросил он глухим голосом.
        - Нет, я бы все равно его почувствовала. Его будто нет здесь и не было. Что за странное колдовство?
        Напряжение в воздухе нарастало с сумасшедшей скоростью. Кузнец стоял, как каменный, сжав кулаки, и только дышал взволнованно. Ниенна лихорадочно соображала. Что же она упустила?
        Хвала всем богам, озарение снизошло быстро.
        - Ох, Милосердная Смерть, ну и недотепа же я! - некромансерка хлопнула себя ладонью по лбу. - Ингвар, какое у малыша настоящее имя?
        - Настоящее? - поднял брови кузнец. - Мы же поменяли имена, нынешние и есть настоящие.
        - Но Йохан-то этого не знает! Он заболел задолго до момента, как вы решили назваться Хенриками! И просто не может соотнести новое имя и свою личность. По той простой причине, что вообще не осознает себя личностью. Но как-то же ваши родители его называли, и он откликался. Скажи мне, как.
        Ингвар помолчал, будто собираясь с духом.
        - Иван, - наконец, произнес он. - Ванька.
        - Ну дела, - невольно фыркнула некромансерка. - А сестрица, небось, Алена?
        - Так и есть. Детям сложно привыкать к совсем чуждым звукам и буквам, мы и выбрали северные имена, схожие с родными. Ты там смеешься, что ли?
        - Просто улыбаюсь. Понимаю, что не время для веселья, но это очень мило выглядит. Сестрица Аленушка и братец Иванушка. Еще и блеет, как козленочек. Жаль, что не из-за питья из лужи, эти бы последствия я убрала.
        - Между прочим, эта сказка у него любимая была, - хмыкнул в ответ Ингвар. - Постоянно отца просил ее читать на ночь. Бывало, что и надоест всей семье хуже горькой редьки, а все равно соглашались, иначе Ванька капризничал и не засыпал долго…
        Ложка дрогнула на ладони Ниенны, указывая направление. Некромансерка отправила в ту сторону поисковый маячок - и через несколько минут он вернулся к ней в руку с информацией.
        - Восемь верст на север, за руслом пересохшей реки. Я видела это место, когда выходила за Кромку из бани Бажена, и теперь знаю, где оно. Готов перемещаться?
        - Готов, - отозвался Ингвар, и в глубине темных глаз снова блеснули огоньки.
        Ниенна взяла кузнеца за руку, переплела его пальцы со своими, активировала телепорт, и оба растаяли в воздухе. За краткий миг до этого она ощутила отдачу от другого телепорта, открытого со стороны, где валялся полумертвый волкодлак. Переход был сотворен боевым магом, и Ниенна с облегчением выдохнула.
        Первая проблема, с огромными клыками, решена. Осталось решить вторую, с острыми ушами.
        *
        Место, в которое они переправились, выглядело преотвратно. Даже завзятый атеист здесь бы шел, осеняя себя на каждом шагу охранным знаком Всеблагого Левия. Ну, или благословлял бы окружающую действительность бранными словами, на всякий случай. Ведь лесная нечисть, как известно, опасается срамных выражений. И обязательно разбежится в стороны от поганца, изрыгающего всяческое непотребство.
        Как жаль, что Ниенне нельзя здесь использовать богатый словарный запас, что здорово ее выручил в битве с Тридамат! У остроухого в плену малыш, которого нужно спасти любой ценой, а значит, идти нахрапом не стоит.
        Хотя, покосившаяся мельница, сплошь увитая иссушенным диким хмелем, прямо напрашивалась на сожжение. Эй, путники, говорила она своим видом, во мне живет вся окрестная нечисть, от бесов до водяников! Заходите и вы на огонек, здесь как раз не хватает на обед теплой человеческой плоти!
        Серовато-зеленый туман, что вился над кронами сосен, тоже не добавлял картине радостных красок. Но хорошо, что встречать их никто не вышел. Людей не видеть и не слыхать. Не блеяли в округе коровы, не ржали лошади и. конечно же, не орали петухи. Только поскрипывали жалобно деревья, да подозрительно, как живые, махали из тумана корявыми руками-сучьями.
        Ингвару тоже было не по себе, но он держался. Только растерянно оглянулся разок, как только нога его ступила на жухлую траву. Здесь не было ни единого следа морозной и колючей зимы.
        - Я здесь, - тихонько шепнула Ниенна, и кузнец едва уловимо расслабил плечи.
        Больше на пути к мельнице он не оглядывался.
        Иссохшее русло реки напоминало зловонную яму, через которую тянулся узенький мостик. Ниенна занервничала. Что, если слух эльфа позволит ему понять, что по трухлявым доскам идет не один проситель, а двое? Придется потратить часть энергии на короткую левитацию. Без заговоренной метлы некромансерка держалась в воздухе от силы четверть часа. И подняться могла невысоко, аршин-другой от земли. Но ведь и то хлеб!
        Ингвар ступил на мостик, и доски под ним жалобно заскрипели. Ниенна поплыла по воздуху.
        Покосившаяся дверь отворилась будто сама собой. Кузнец выдохнул сквозь зубы ругательство и вошел внутрь. Некромансерка нырнула следом, как в омут, стараясь даже дышать через раз.
        Внутри мельницы царил полумрак, пахло плесенью, гнилью и восковыми свечами. Колдун стоял у огромного алтаря - тощий, горбоносый, с взлохмаченными седыми космами, что спускались из-под капюшона засаленной мантии. Милосердная Мать, ну что за дикость? Уже, почитай, лет сто черные балахоны не носили даже некромансеры и служители Инквизиции. Зачем они? Пыль собирают да шерсть кошачью. Выглядят неряшливо, никакого пафоса, только селян необразованных и пугать.
        Глаз у эльфа и вправду был один. Через второй тянулась повязка цвета засохшей крови.
        - Отдай брата, - без обиняков потребовал Ингвар.
        Эльф расхохотался хриплым каркающим голосом.
        - Быстро же твое племя подняло голову из пыли, в которой вы зародились. Требовать смеете. Коленей не преклоняете.
        - Брось эти разговоры, - процедил кузнец. - Ты знаешь, кто я такой. Вот, я пришел. Отпусти брата.
        - Ладно, - хмыкнул эльф, а затем единственный его глаз полыхнул зеленым, и в мельнице вдруг стало светло. Будто разом вспыхнули сотни свечей.
        На полу у пыльных растрескавшихся жерновов сияла алым пентаграмма, в центре которой сидел малыш Йохан. Чумазый, в рваной рубашечке и босой. Он раскачивался из стороны в сторону и монотонно тянул свое «эээээээ», ничего вокруг не замечая.
        Ниенна услышала, как Ингвар выдохнул - с облегчением и одновременно с яростью.
        - Отпусти его.
        - Так сам и забери, - пожал плечами одноглазый колдун.
        «Нет, не вздумай! - едва не закричала Ниенна, паря под потолком. - Пентаграмма мигом поменяет вас местами!»
        Ингвар замер на месте. Он наверняка помнил предостережения некромансерки, но кипящий внутри гнев мешал ему нормально думать.
        - Что же ты? - насмешливо поднял бровь эльф. - Иди к нему. Он мне уже надоел, ноет и ноет, сил никаких нет слушать. Давно бы уже горло ему перерезал или в желоб вниз головой кинул, да тебя ждал. Тебе же он наверняка нужен живым.
        И молодой кузнец послушался. Стиснул зубы и медленно побрел к хныкающему братишке.
        Ниенна растерянно заметалась под потолком. Чтобы разрушить пентаграмму и освободить Йохана, надо подлететь поближе, но остроухий непременно учует чужое колдовство, ломающее ритуал, еще на моменте плетения заклятия. И с гарантией навредит кому-то из Хенриков. Надо чем-то отвлечь, поганца, но чем?
        Возле уха раздался шорох коготков по дереву, и некромансерка едва не взвизгнула, но тут же с облегчением поняла, что это всего-навсего крыса. Крадется по балке, что протянулась под потолком. Наверняка ищет, чем бы поживиться.
        Ишь, какая здоровая. Небось, человечинкой здесь и промышляет. Остатками жертв, которых не доел проклятый волкодлак. Решение пришло мгновенно. Ниенна щелкнула пальцами и отправила крысе сияющий фиолетовым подарочек в виде слабенького, а потому почти неощутимого заклятия, которым заставляли подчиниться непокорных зверей.
        Крыса недоуменно дернула мордой, заозиралась по сторонам и, недолго думая, прыгнула вниз - одноглазому колдуну на голову. Вмиг нырнула под мантию. Эльф взвыл, затряс патлами, но бесполезно. Капюшон слетал, и стало видно, что крыса висит, держась зубами за левое ухо, а лапами полосует щеку.
        Нельзя терять ни минуты! Ниенна кинулась вниз, на ходу выплескивая из пальцев «северный ветер». Некромансерские свечи во время ритуала погасить невозможно, ей ли не знать. А вот сдуть их к бесовой матери наверняка получится. Ибо крепиться им требовалось к полу только собственным воском. Ритуалы ведь любят тишину, отдельное помещение и покой, и никому адекватному не придет на ум заставить плясать рядом с пентаграммой толпу дикарей.
        Свечи ласточками взлетели в воздух, впечатались в противоположную стену, и осыпались вниз, на гниющую солому. Увы, достаточно мокрой она не была. Огонь вспыхнул едва ли не до самого потолка.
        Эльф орал, приплясывая на месте, и бестолково тянул за хвост вцепившуюся в ухо тварь.
        - На улицу! - взвизгнула Ниенна, уже не прячась, и швырнула в дверь «кувалду». То самое заклятие, которым товарищи год назад разбивали стену в поместье Скарапеи. Оно было единственным из боевого арсенала старших курсов, которое могли использовать и некромансеры.
        Вот только год назад ее «кувалдой» не вышло бы расколотить даже витрину в лавке с дамскими платьями. Сейчас же, благодаря огню, кипевшему в жилах, сила ее возросла в несколько раз.
        Ингвар выскочил первым, держа на руках горько плачущего Йохана. Некромансерка задержалась, бросая еще одну «кувалду» в дощатый пол. Эльф непременно погонится следом, так пусть сначала выберется из развалин!
        Чародейский дар полыхал внутри, и подпитывающее его алое море не собиралось иссякать.
        Они успели перебежать через мост и ступить на сухую землю, когда туман вокруг уплотнился, и в нем замелькали тени. Огромные, скрюченные, с зеленоватыми, как гнилушки, глазами, что светились ярко-ярко.
        - Чтоб тебя… - выругалась Ниенна. - Древолюдей поднял! Две Стихии меж собой переплел, сукин сын!
        - Что делать будем? - спросил тяжело дышащий Ингвар. Лицо его было покрыто грязью и копотью.
        - Охраняй Йохана. Ставь огненный круг и сидите там. Вы сейчас для этого упыря самое ценное, что есть в окрестностях. А древолюди очень боятся сгореть, потому к вам не полезут.
        - Только не говори, что собралась с ними биться. Моего пламени хватит, чтобы защитить нас троих, пока Герда помощь не приведет. Плюс я могу подпалить кого-то из тварей.
        - Я некромансерка, Ингвар. Биться с чудовищами - моя работа. Ты уже помог с волкодлаком, а теперь просто не мешай. Твоя задача - сберечь брата. И главное - не выдавай свой пламенный дар, когда явятся вояки из крепости. Если только в самом крайнем случае, когда они не справятся. Но помни, объяснить мужикам твои внезапно открывшиеся чародейские способности будет очень сложно. И придется снова бежать с детьми, не дожидаясь, пока о случившемся прознают Инквизиторы. Ты же помнишь, что с вашим племенем сделали в свое время напуганные люди.
        Ей показалось, или в глазах кузнеца вдруг мелькнуло отчаяние?
        - Ладно, - буркнул он, ссутулив плечи. - Но мне не нравится эта идея, так и знай. Ты будешь сражаться одна, а я - прятаться за твоей спиной…
        И в этот миг мельница со скрежетом рухнула и осыпалась на землю грудой гнилых досок. Из огромной кучи обломков в воздух поднимался, ехидно скалясь, остроухий колдун. Мантия трепетала на ветру черным пиратским знаменем.
        - А это уже было со Скарапеей в прошлом году, - хмыкнула некромансерка, поднимая сияющие фиолетовым ладони вверх и готовясь атаковать. - У злодеев из сказок совсем с фантазией туго, что ли?
        К сожалению, в остальном сходство заканчивалось. Тогда с Ниенной были друзья и главное - декан боевого факультета магистр Рейван. А на стороне врага всего дюжина ползущих гадин, хоть и очень опасных. Сейчас же ей придется биться в одиночку. На Ингвара рассчитывать не стоит, он не владеет магией. И даже если успеет подпалить кого-то из древолюдей - сейчас их выползало из леса не меньше трех десятков. Даже для потомка носителя драконьего пламени многовато…
        Но ведь и сил у нее с той бойни ощутимо прибавилось! Вот только рано или поздно и они кончатся. Колдун же, во всех смыслах насосавшийся крови, способен собрать в окрестностях гнилые коряги, оживить их и отправить в битву. И с ними сложно будет справиться даже Герде, не то, что полутора десяткам мужиков из крепости.
        Ниенна сделала шаг в сторону, принимая более удобную стойку, и тут под пяткой что-то хрустнуло. Оказалось, полуобглоданная берцовая кость. Крупная, явно мужская. Страшно даже представить, сколько народу полегло в этом месте, насквозь пропитанном ядом чернокнижного колдовства…
        Стоп.
        Земля, политая кровью. Многочисленные жертвы, чьи души до сих пор томятся здесь, в плену у остроухого упыря. Все это тоже было когда-то.
        Ниенна развернулась и кинулась к разгоревшемуся за спиной огненному кругу.
        - Ингвар, прикрой меня на несколько минут!
        В стене пламени тут же появилась брешь. Ниенна заскочила внутрь, едва не врезавшись в кузнеца, прижимавшего к себе Йохана. Вскинула руки вверх, натягивая защитный купол от любых атакующих заклятий. Дольше пяти минут держать его нельзя, слишком мощное, отнимающее много сил.
        Но ей хватит.
        Без объяснений некромансерка опустилась на колени и вдавила ладони в сырую землю. Так и есть. Кровь, боль, полусгнившие тела, закопанные на глубине не более двух аршин, кое-где и сваленные в кучу. Плевать колдуну на трупную заразу, подобное к подобному не липнет. И на то, что могут погибнуть просители, которые таскаются к нему с завидной регулярностью, тоже плевать.
        Души еще не успели полноценно отделиться от тел и стать призраками, слишком мало времени прошло с момента смерти. Но зато как же их было много!
        Ниенна глубоко вздохнула - и на выдохе полоснула себя кинжалом по ладони. Кровь мигом впиталась в землю, и пространство едва уловимо качнулось и поплыло.
        Неслышный обычному человеку многоголосый стон резко поутих.
        - Вставайте, - шептала Ниенна, прикрыв глаза. - Вставайте и защищайте нас. Мы пришли мстить. Мы пришли освободить вас и проводить в небесную обитель Милосердной Матери.
        Кровь стекала по ладони вниз, на траву, и там, куда она попадала, ядовито-зеленое сияние исчезало, таяло дымкой на холодном ветру.
        «Придется биться с незаживающей раной на ладони, а это минус к ловкости и лишний источник боли, - мелькнула мысль, и Ниенна тут же отогнала ее, как назойливую муху. Можно подумать, в первый раз. И без того понятно, почему больше половины некромансеров не доживают до преклонного возраста…
        Мужские пальцы, полыхающие горячим, но не обжигающим пламенем, коснулись ее плеч.
        - Обопрись на меня.
        Новый поток силы хлынул в тело. Голова закружилась, как от большого глотка свежего воздуха. И рана на ладони тут же зачесалась, стремительно заживая.
        - Подумал, что дополнительная подпитка не помешает, - шепнул Ингвар спустя минуту.
        А затем замер и удивленно округлил глаза, смотря вперед, сквозь стену огня.
        - Боги милостивые, это что… ожившие покойники?! Тоже пришли нас убивать?
        Ниенна деактивировала защиту, приподнялась и взглянула вокруг.
        Йохан сидел неподалеку, мусоля во рту грязный кулачок. Древолюди рычали, размахивая ветвями, и тщетно пытались пробиться ближе к ничтожным людишкам, которые посмели обидеть их господина.
        Да только бесполезно - за огненным кругом вплотную стояли мертвецы в полуистлевших одеждах, в которых с трудом угадывались когда-то нарядные рубахи и сарафаны, тулупы и шубейки на беличьем меху. Над их головами сияло марево - не тошнотворное зеленое, а рубиново-красное, словно кровь, хлещущая из раны.
        Именно так выглядели люди, охваченные жаждой праведной мести.
        - Нет, - с облегчением выдохнула Ниенна. - Они пришли нас защищать.
        Мертвецы покачивались из стороны в сторону, будто дышали, и шелест летел от одного тела к другому. Некромансерка прекрасно различала сбивчивые шипящие слова. Разорвать, уничтожить проклятого колдуна!
        Едва слышно ворочалась почва под ногами, глухо и тяжело ходила в ней сырая магия. Долго болел лес, захваченный и опутанный паучьими тенетами. А сегодня начал оживать и сопротивляться, лишь почуяв толику свободы и жертвенной крови, что отдавало разумное существо по собственному желанию. Отдавало ради спасения живых, топчущих эту землю, и мертвых, что хотели после кончины только покоя.
        Огромная сосна, чья макушка скрывалась в тумане, вдруг заскрипела и рухнула вниз, едва не сбив парящего в воздухе эльфа. Тот с воплем отлетел в сторону - и через миг метнулся назад, услышав за спиной точно такой же скрежет.
        - Невозможно! - взвыл он, потрясая кулаками. - Подчинитесь мне немедленно! Вернитесь, куда я вас загнал!
        Сосны угрожающе покачивались и шуршали ветками в сплетенных кронах.
        «Не выпустим, - различала Ниенна отчетливо. - Не выпустим…»
        - Ну что, одноглазый, сразимся или так и останешься болтаться в воздухе, как грязное белье на веревке? - крикнула она ввысь. - Тебя ненавидит вся эта земля, все живое на ней. Долго ты не продержишься.
        Колдун лишь злобно ощерился в ответ. Меж его пальцами заполыхало фиолетовым. Никак собрался плеваться с высоты чернокнижными заклятиями, кровосос паскудный! Надо бы его чем-то сбить, иначе рано или поздно очередная сосна рухнет на макушку ей или Ингвару.
        Но едва некромансерка приготовилась атаковать, как прямо над мостками вспыхнуло звездчатое мерцание телепорта. Из сияющей огромной сферы величаво выплыл мужик в кольчуге и с оголенным мечом в руках, следом другой, третий…
        От небесных посланников Всеблагого Левия, призванных карать всяческих лиходеев, их отличало разве что отсутствие крыльев. И витиеватые фразы, от которых у церковной паствы закровоточили бы уши.
        - Ах, ты, скотий вымесок, кровопивец нечистый, падла эльфовская! - ревели разноголосо вояки, размахивая оружием. - Чтоб тебе глаз твой поганый водяницы высосали досуха!
        Они живо выскочили с мостков на ровную землю - почти полтора десятка вооруженных мечников и лучников. Удивительно, но никто из них не охнул и не вздрогнул, увидев на поляне толпу оживших мертвецов. Как будто знали заранее, что здесь может быть.
        И причина такой осведомленности не заставила себя долго ждать.
        - А вот и я! - громогласно объявила Герда, выпрыгивая из телепорта последней, с двумя клинками наперевес. - Принимай гостей с подарочками, Лихо Одноглазое! Да не с простыми подарочками, а с горячими, как моя любовь, и крепкими, как мои объятия!
        - Чего? - вытаращил единственный глаз эльф.
        - Морду буду тебе бить, упырю недогадливому, - осклабилась в ответ валькирия. - До Тридамат паскудной уже не дотянусь, но ты тоже сгодишься. У меня зуд в кулаках на ваше племя уже года два не проходит, и ничем не лечится. Может, пришло время почесать их об твою физиономию?
        Безобразное лицо колдуна перекосилось.
        - Так это вы?.. Те самые поганые девки, что осмелились помешать воплощению нашей богини в проявленном мире?..
        И на этих словах Ниенна решила, что с нее хватит. Она оттолкнулась от земли и медленно поднялась над огненным кругом, уперев руки в бок, словно недовольная женушка.
        - Они самые. И думай теперь, сможешь ли ты победить в этой битве. Я с богиней твоей справилась легко, играючи. А тебя вообще придавлю, как таракана.
        Врала, конечно, насчет легкости, крепко врала. Но очень уж приятно было посматривать вниз, на ошарашенного ее признанием Ингвара. А еще - некромансерка явственно это видела - в глазах кузнеца не было страха перед ее умениями и навыками. Только восхищение и восторг.
        И тут у одного из лучников дрогнула рука, и стрела пролетела прямо над острым ухом, заставив колдуна отшатнуться. Затем он визгливо рассмеялся и вздел руки ввысь, словно призывая на головы собравшихся кары небесные.
        И сплошной стеной хлынул дождь. Под ногами за несколько минут стало мокро и скользко. Зато хором взревели древолюди, кидаясь в атаку. Ниенна едва успела направить свою небольшую мертвую армию ближе к краю поляны. Покойники смогут хоть какое-то время не пускать чудовищ к живым.
        Мужики в кольчугах вмиг стали похожими на встрепанных и рассерженных грачей. Они с руганью скользили по грязи, пытаясь сдержать древолюдей, но неминуемо сталкивались с ожившими покойниками и шарахались в стороны, а затем падали. Один из вояк едва не напоролся на собственный меч.
        А остроухий колдун растопырил ладони в стороны, и забормотал заклинание. Ниенна не знала его, но поняла по движению пальцев, что тот создает телепорт.
        - Герда, лови поганца, сейчас удерет! - взвизгнула она.
        Ударили одновременно - перекошенный от злости эльф мстительно швырнул в Ниенну потоком острых, как кинжалы, сосулек, а Герда подкинула вверх «ловчую сеть», останавливающую любые заклинания мгновенного перемещения. Некромансерка едва успела спикировать вниз, аккурат в подставленные руки Ингвара.
        И тогда колдун взревел, и земля под ногами вздрогнула от его истошного нечеловеческого вопля.
        - Так сдохни же! - и он швырнул вниз туманный черный клубок, сорвавшийся с ладоней.
        Заклятия, что пустил остроухий, Ниенна не знала, но догадалась по цвету, что эта дрянь несла в себе гибель. Кровь человека с драконьим огненным даром оказалась для Лиха желанна, но недоступна, и эльф решил проблему кардинальным способом. В стиле «так не доставайся же ты никому».
        Ниенна скатилась с рук Ингвара на землю, встала на колени и быстро защелкала пальцами, направляя себе за спину мощнейший щит, который не смогли бы пробить даже заклинания некромансера высших степеней мастерства. Алое море внутри плеснуло во все стороны - и вмиг осушилось практически на две трети.
        «Я не для того тебя ждала два года и искала с весны, чтобы отдать на растерзание эльфовскому колдуну, кузнец. И коли понадобится - лягу здесь костьми, только бы ты остался жив».
        Умирать не страшно, когда есть, ради кого. Просто будет очень обидно, если…
        Ледяной ком ужаса вдруг выстрелил шипами в горло, не давая вдохнуть. Потому что черный клубок отскочил от макушки ошарашенного Ингвара, подернутого розовым сиянием «брони», и покатился вниз.
        Чумазый Йохан смотрел на приближавшуюся смерть, открыв маленький ротик. И не шевелился.
        Кажется, Ниенна закричала. Чародейская выучка подбросила ее тело с земли, кинула в сторону ребенка. Последнее, что она успела сделать - накрыть мальца собой и выпустить еще одну «броню», созданную из остатков заимствованной огненной силы.
        А затем мир треснул на части, и каждая вспухла зелеными грязными комьями. Там, где они касались кожи, плоть слазила с рук и лица кровавыми ошметками, кости осыпались острыми осколками в траву. Было так больно, что казалось, мозг сейчас вытечет наружу через ушные раковины. Но некромансерка лишь стискивала зубы крепче и выла, не давая поганой чернокнижной магии добраться до мальца.
        Если разделить смертельное проклятие с кем-то пополам, еще и скинуть его часть на слабенькую, но все же защиту, шанс выжить повышался сразу у обоих участников битвы. Главное, чтобы затем помощь лекарей подоспела вовремя. А сейчас - хватило бы дара и телесной крепости все это вытерпеть…
        Когда Ниенна очнулась, то обнаружила себя лежащей на спине и смотрящей вверх, на проблески синевы высоко-высоко, в кронах сосен.
        Настоящее живое небо.
        Вокруг стоял грохот, ревели чудовища, кричали люди. Кто-то настойчиво окликал ее по имени. А затем в вышине над головой раздался знакомый рык, живо собравший реальность в единое целое.
        Подруга. Жива!
        - Убью суку! - орала Герда, и по сжимающим клинки рукам искрили молнии. Миг - и с земли взлетела кривая палка, которую валькирия оседлала на манер метлы. - Башку остроухую оттяпаю!
        Колдун смотрел на разъяренную девку, выпучив единственный глаз. От страха он побелел вровень со своими волосами. И как только Герда сорвалась с места, он кинулся в бега - прямо по воздуху.
        - Ниенна! - прозвучало в ушах, на этот раз отчетливо и совсем близко.
        Ингвар стоял неподалеку на коленях, сжимая в руках Йохана. Того била крепкая судорога, пухленькое тельце выгибалось дугой. Малец все пытался набрать в грудь воздуха, но лишь хрипел и трясся, как в припадке.
        Ниенна кинулась к мальчишке, подхватила ладонью под затылок, чтобы тот не ударился о мокрую землю. И тогда Йохан закричал не своим голосом - страшно, надрывно. Мутные голубые глаза смотрели на Ниенну в упор.
        Некромансерка ахнула от внезапной догадки.
        - Ингвар, он меня видит! Он меня осознает! - выдохнула она и закашлялась. Горло пересохло, руки тряслись.
        Ингвар ее, кажется, даже не услышал. Кузнец стискивал брата, не давая тому упасть на землю, и сам будто превратился в каменную статую.
        Ниенна понимала, что произошло, хоть и весьма смутно. Колдун, пытавшийся убить хоть одного из братьев, не добился своего. Но каким-то образом срикошетившее заклинание повредило ту самую ментальную «скорлупу», в которой малыш, как мог, прятал душу, израненную страшной кончиной родителей. Теперь эта импровизированная кривая защита треснула на части, и горе, которое не каждому взрослому по плечу, хлынуло в сознание Йохана, как вражеский яд - в колодец у приграничной крепости.
        И еще она понимала, что такого удара детская психика не выдержит. Малец уйдет в себя окончательно, и его не вернут к нормальной жизни даже королевские целители. Сейчас, на свеженанесенную рану, справилась бы и Азали, и даже, пожалуй, Хелена - при должном усердии. Но их здесь нет. А она - некромансерка, ее дар не способен вылечить!
        Однако можно попытаться убрать осколки «скорлупы», вливая часть своей витальности в крохотную душу, питая ее и давая сил для самостоятельного сопротивления житейским бурям и невзгодам. Ведь Жизнь и Смерть - две стороны одной медали. А терять все равно больше нечего.
        - Ванечка, - позвала она тихонько, и не услышала себя. В ушах стояли крики, скрип сосен, рев древолюдей. - Ванечка, малыш…
        Бесполезно, Йохан даже не отреагировал. Нет, пятилетний ребенок, перепуганный до смерти, не услышит обращенные к нему логичные и правильные слова. Ему слишком больно и страшно для того, чтобы думать.
        Но если попробовать обратиться напрямую к той части внутренней силы, что обычно таится в укромных уголках разума, но питает и лечит носителя даже в самые скорбные минуты? Ниенна вдохнула и медленно выдохнула, успокаивая рассудок. Теперь главное, чтобы в самый важный момент не перехватило иссохшее горло. Она наклонилась к залитому слезами детскому личику и аккуратно положила ладонь на взопревший лобик. И заговорила тихо и размеренно, будто вокруг не кипела никакая битва.
        - Жили-были себе царь и царица, у них были сын и дочь, сына звали Иванушкой, а дочь Аленушкой…
        И малыш Йохан замер под рукой, глядя на девушку кругленькими глазенками. Напряжение хлынуло из пухлого тельца, как вода из треснутого кувшина.
        Ниенна быстро сглотнула слюну, чтобы промочить гортань, и продолжила.
        - Вот царь с царицею померли, остались дети одни и пошли странствовать по белу свету. Шли они долго, и пришли к пруду, а около пруда пасется стадо коров. «Я хочу пить!» - сказал Иванушка. «Не пей, братец, а то теленочком станешь!» ответила Аленушка…
        А дальше некромансерка прикрыла глаза, и перед сомкнутыми веками сначала завихрился белесый туман, а затем мягко блеснула золотая река, по которой, подобно льду, плавали острые черные осколки. Осторожно подхватила один, и тот истаял у нее меж пальцев.
        Странная река даже не дрогнула, только на миг вспыхнула чуть ярче. Или ей показалось?
        - Шли, шли и видят озеро, а около ходит табун лошадей. «Ах, сестрица, если бы ты знала, как мне пить хочется!». «Не пей, братец, а то жеребеночком станешь!»
        Тают осколки под тонкими девичьими пальцами. Все ярче и ярче сияет поток души маленького Йохана, потомственного целителя. Колдовской дар переливался в мальчике, будто сундук с сокровищами. Однажды Йохан вырастет и сам начнет лечить чьи-то израненные сердца. И равных ему в Острижском государстве будет с каждым годом все меньше и меньше…
        А пока делай свое дело, чародейка. Благословение Милосердной Матери, не только забирающей, но и дающей, тебе в помощь.
        Ниенна погрузила пальцы в сияющую монетной россыпью воду. Малыш сам оттянет ровно столько, сколько ему нужно.
        Главное - не останавливаться и не молчать.
        - Шли, шли и видят: пасется у воды стадо коз. «Ах, сестрица, я напьюсь». «Не пей, братец, а то козленочком станешь!». Но не послушался Ваня сестру, выпил из лужи и вмиг оборотился козленочком…
        Кружилась голова, пересохшее горло нещадно саднило. Медленно, капля за каплей, уходила из Ниенны ее витальность. Но страха не было. Йохан не возьмет лишнего. Его светлый дар не позволит ему кого-то калечить или иссушать до дна.
        Пусть он всего лишь ребенок.
        Холодели коленки, стоявшие в мокрой грязи и глине. Штанины прилипли к телу и неприятно щипали кожу. Но сказка, что казалась поначалу очень длинной, лилась ровно, без остановок, и слова, проговариваемые Ниенной, падали мерцающими фиолетовыми цветами в золотую реку, расплывались кругами по воде. И вот уже оставшиеся черные осколки истаивали сами, стоило просто на них взглянуть. Вот осталось всего три. Вот один…
        Сказочная девица благополучно расколдовала брата и вышла замуж за королевича. Реальная - чувствовала, что в горле саднит все сильнее и сильнее.
        «Милосердная Мать, да это же банальное начало застуды! - некромансерка едва не рассмеялась. - Я потратила столько сил, что к вечеру непременно разболеюсь. Если доживу, конечно…»
        Она открыла глаза. Йохан лежал неподвижно на руках у старшего брата, лицо малыша было ровным и безмятежным. Огненный круг потух, только трава нещадно дымилась. Едва слышно шелестел утихающий дождь. Неподалеку устало ругались мужики, промывая друг другу раны настойками из темных бутылей. Древолюди лежали вдоль поляны гнилыми дубовыми колодами, совершенно безжизненными, многие были посечены практически в щепу. Мертвецов тоже неслабо покромсало ветвями древесных чудовищ, но по ту сторону жизни нет телесной боли. Поэтому все они, как один, стояли, запрокинув головы в небеса.
        «Их же отпустить надо!» - охнула про себя Ниенна. Хватит ли сил?
        - Ниенна, - окликнул ее дрогнувший голос.
        Ингвар, все еще стоявший на коленях в грязи, смотрел на девушку запавшими от усталости глазами. И ничего в них не было, кроме глухого отчаяния.
        - Он не шевелится.
        Некромансерка опустилась на колени, приняла пухлое тельце из вмиг обмякших мужских рук. Прижалась губами к взлохмаченной макушке.
        - Жив. Погоди немного, очнется, - слова выходили из груди болезненными толчками, словно камни из почек горького пропойцы.
        Как отпустить мертвецов? Ох, Милосердная Мать, помоги не нарушить слово, данное измученным людям, которых даже после смерти злобный колдун не оставил в покое! Дай сил отправить их души в небесную обитель, где всякая скорбь будет утешена!
        Все их грехи просты и смешны. Оборотить на себя внимание пригожего парня? Разбогатеть, когда денег не хватает даже на хлеб? Избавиться от лютого врага или болезни, терзающей тело? Вернуть здоровье родителям или детям? Они и так настрадались при жизни, неужто и после смерти придется им скитаться по земле одинокими и неприкаянными?!
        - Неня.
        Некромансерка вздрогнула и разлепила мокрые веки.
        - Неня, - повторил лежащий на ее руках мальчишка. Взгляд его был осмысленным и очень цепким. - Не пачь. Ти басая узе.
        Он протянул перепачканную ладошку и осторожно вытер влагу с ее щеки.
        - Большая, - всхлипнув, согласилась Ниенна. - Не буду плакать. Здравствуй, Ванечка. Ты долго был нездоров, и все еще болеешь, но теперь тебя точно излечат. Поедешь в столицу. Там и заговоришь со временем…
        - Хаасо, - покладисто кивнуло дитя, и повернуло голову к Ингвару, который сидел неподвижно, открыв рот. И, кажется, даже не дышал.
        И чумазое личико озарилось радостью
        - Тятя! - выдохнул он и протянул к брату ручонки.
        В следующий же миг Ингвар сгреб его в охапку и уткнулся носом в прореху на тупупчике, что рассекала левое плечо.
        - Тятя, - с нежностью повторил малыш.
        - Нет, Ванька, - просипел в ответ кузнец, то и дело вздрагивая. - Я братец твой, ты забыл? Ничего, вспомнишь потом…
        - Не. Тятя, - неуверенно ответил Йохан-Иван и оттопырил нижнюю губу, готовясь заплакать.
        Ниенна мигом вспомнила, кто тут чародей, проучившийся почти половину срока в лучшей академии Острижского государства, а кто - любящий родственник, способный по незнанию поставить под угрозу едва начавшееся выздоровление ребенка.
        - Ингвар, прекрати, он еще нестабилен, - зашипела она. - Ты его кормил и нянчил, он тебя ощущает отцом. Пусть так, лишь бы окреп скорее. И по ментальному развитию ему все еще два года, не забывай. Потом, когда вылечится, уже расскажешь обо всем, что когда-то случилось…
        Ингвар поднял голову и взглянул на девушку так, будто видел ее в первый раз. Мокрые русые волосы облепили голову, лицо было перепачкано в копоти. Он осунулся всего за несколько часов.
        И лишь глаза посветлели, как у человека, у которого разом разрешилась целая охапка давних проблем. И теперь Ниенна явственно видела их настоящий цвет. Не черный - сумеречно-синий. То самое небо перед бурей, заветное, таинственное, однажды заполонившее всю ее душу.
        Как у нее закружилась голова, она потом не помнила. Очнулась быстро, лежа щекой на плече мужчины, от которого так упоительно пахло клюквенными болотами и медом. Не осталось сил говорить и даже плакать. Но Ниенна чувствовала, как от ладони, просунутой ей под кожух, идет невероятное густое тепло, и как расслабляются задубевшие от усталости и напряжения мышцы. Как перестает царапаться, а затем исчезает холодный ком в груди. Как постепенно, капля за каплей, наполняется внутри алый ручеек.
        Станет ли он когда-нибудь снова морем?
        Щека Ингвара, в которой она прижималась холодным лбом, тоже была мокрой. От дождя, наверное.
        Так бы и сидела до самой ночи, не шевелясь, в объятиях кузнеца. Но тут под левым боком завозился малыш Йохан.
        - Тятя, - жалобно захныкал он. - Ам!
        Ниенна рывком подняла отяжелевшую голову и засмеялась.
        - Правильно, Ванечка. Война войной, а обед по расписанию, как говаривал один из королей. Пора домой.
        - А колдун? - тут же спохватился Ингвар, настороженно озираясь по сторонам.
        С края поляны вдруг раздались крики.
        - Демон! - надрывался один из мужиков, судорожно суча ногами и пытаясь отползти в сторону от густых можжевеловых кустов, меж которыми пролегала едва заметная тропка. - Рогатый из Бездны!
        Остальные живо сбились в строй и ощетинились оружием, глядя на появившееся из зарослей существо - большое, широкоплечее, с головы до ног облепленное глиной. Волосы торчали в разные стороны грязными сосульками. В одной руке оно сжимало толстую сучковатую палку, изгвазданную свежей кровью. В другой - несло отрубленную голову, насаженную на жердь.
        У головы были седые патлы и не хватало одного глаза.
        - В зеркале рогатого увидишь, недоумок, из люльки уроненный! - сварливо ответило чудище голосом Герды. - Ну, чего уставились? Думаете, легко было эту падлу по всему лесу ловить?
        - Герда! - радостно вскричала Ниенна, вскакивая на ноги и кидаясь ей на шею. - Как тебе удалось?
        Валькирия в ответ швырнула окровавленную палку на землю и стиснула подругу в объятиях, да так, что у некромансерки едва ребра не затрещали.
        - От меня еще ни один мужик не уходил, - ухмыльнулась она. - Особенно такой паскудный.
        - А голова его тебе зачем?
        Герда откинула со лба прядь мокрых и грязных волос и свирепо оскалилась.
        - Чучельнику сдам, а потом у себя в комнате повешу. Пусть напоминает о дне, когда я перестала трястись при виде остроухих. Опять же, преподобный Умертвий его наверняка допросить захочет, чтобы королю потом о злодеяниях на совете доложить.
        Валькирия обвела взглядом толпу мертвецов, Ингвара, качавшего малыша Йохана на руках, уставших вояк из крепости, почесала в затылке и задумчиво произнесла.
        - Неееет, я теперь точно всю зиму буду всласть скучать, не выезжая за пределы Ахенбурга. Пропади оно пропадом, такое веселье, вместе с приключениями и практикой. Еще и экзамены впереди. Одна радость - золотишко, что мы за упырей в кунсткамере выручим.
        - Экзамены-то пострашнее эльфовского колдуна с волкодлаком, дааа, - прыснула со смеху Ниенна. - Предлагаю мыслить более реальными и менее отдаленными во времени категориями. Как насчет подождать, пока я отпущу всех здешних неупокоенных, а затем перебросить нас телепортом в слободу, а вояк - в крепость? У тебя хватит сил?
        - Конечно, - заверила валькирия, перехватывая жердь с остроухой головой поудобнее. - А потом банька у Бажена и обработка одежи и оружия от трупного яда. Они, конечно, к нам дружественно настроены, твои умруны, но все равно - вдруг брызнули в драке ненароком? Беспокойное у тебя хозяйство, Ниенка, одни хлопоты с ними.
        *
        Оставшийся день Ниенна помнила смутно, урывками.
        Вот всполошенная толпа встречает их на входе в слободу. Бабы поднимают крик при виде безобразной остроухой головы, что тащит на длинной палке чумазая валькирия. Кто-то плачет навзрыд после сердитого Гердиного ворчания: «Вот оно, ваше Лихо, кланяйтесь, не обляпайтесь».
        Вот мужики - притихшие, молчаливые, бледные. Огорошены известием о том, что их товарищ по службе оказался чудовищем, сожравшим собственную невесту и еще не меньше двух десятков баб и детей из окрестных деревень.
        Вот в стремительно сгустившихся сумерках завлекающе подмигивает распахнутыми окошками банька у Бажена на заднем дворе. Потрескивающая печка-каменка в углу, горячая вода в тазах, ядреные перечные эликсиры против трупного яда, вышибающие злую слезу из любого нормального человека. Банный дед удрученно качает головой, очищая у окна Гердину рубаху от грязи.
        - Леший к весне очнется, войдет в новое тело, - говорит ему Ниенна. - Будет у вас порядок, как ты и хотел…
        Банник лишь угукает в ответ, поглощенный работой.
        Вот время потихоньку движется к полуночи, а подруги, вымытые и переодетые, сидят за столом в лавке у Бажена. Любопытствующих зевак хозяин выгнал, чтобы дать Ниенне с Гердой нормально поесть и выпить горячего сбитня, но в каждом открытом окошке все равно нет-нет, да и мелькала чья-нибудь заинтересованная рожа.
        Вон полусонные и разморенные девицы бредут к дому Ингвара в сопровождении толпы ахающих баб - Герда и здесь не расстается с трофейной головой. На пороге их встречают Услада с Хеленой. Плачут и смеются от радости - все позади, все живы и относительно здоровы. Ингвар с Йоханом до скрипа напарились в баньке, наелись горячих ватрушек с творогом, и теперь старший брат укладывает младшего спать, а тот кочевряжится - и так самые интересные годы провел в полусне.
        - Да пусть отстанет от малого, - махнула рукой Герда. - Давайте его мне, присмотрю. Сказок я ух, как много поведать могу!
        - Знаю я твои сказки, - подняла брови Ниенна. - Имей в виду, он сейчас будет все в себя впитывать, как губка, и хорошее, и плохое.
        - Ты за кого меня принимаешь? - фыркнула валькирия. - Я его чему надо научу. Вот сейчас как пойдем все вместе к проруби голову эльфовскую промывать да обрабатывать, чтобы до самой столицы доехала и не завонялась!..
        Как получилось, что за Гердой ушли не только Йохан с Хеленой, но и Баюн с малышкой Славнишей, и остальные мальчики из конюшни, и еще разновозрастная кучка сорванцов, Ниенна не поняла. К этому моменту у нее начали слипаться от усталости глаза. Некромансерка сидела в пустом доме Хенриков у самовара, лениво разглядывала в блестящем боку медного чудовища свое перекошенное лицо и размышляла.
        Волкодлак заперт в крепости и, скорее всего, не доживет до утра. Одноглазое Лихо лишилось головы. На дворе полночь, а слобода не спит, даже старшую детвору никто не укладывает. Мужики в лавке у Бажена, заливают пережитое вином, да и бабы наверняка толкутся у кого-то в гостях и обсуждают случившееся.
        Идеальное время, чтобы собрать вещи и уехать. Вояки из Смежей как раз сообщили еще днем, после битвы, что путь до Пятиречья расчищен. Всего три часа - и они будут дома. Оставаться здесь - значит, бесконечно повторять рассказ о случившейся битве сначала местным, потом приезжим из соседских деревень. Помогать убитым горем родственникам опознавать своих мертвецов - души-то она переправила в обитель Милосердной Матери, как полагается, а тела так и остались на поляне. Конечно, их требовалось похоронить по-человечески и отпеть. В общем, работы непочатый край, а силенок уже не осталось.
        Но Ниенна не хотела даже шевелиться. Как можно просто собраться и уехать, если здесь остается важная часть ее души? Да, вроде бы уже все обсудили, переезд Хенриков в Ахенбург в перспективе неизбежен.
        Но вдруг Ингвар опять передумает? Навязывать свою волю взрослому мужчине странно, а после случившегося меж ними еще и стыдно. И теперь ее просто разрывало на части. Нельзя остаться, но и просто уехать - невозможно.
        «Что же ты сделал со мной, потомок носителя драконьего пламени?»
        Ниенна едва не плакала от тоски, что заранее начала скрести в груди. Горло снова перехватило шипастым комком отчаяния.
        Что страшнее, искать и не находить - или найти и вновь потерять?
        «Хоть бы подошел, просто подошел и поговорил, - огорченно думала она. - Ни разу за вечер словечка не оборонил».
        И тут же сама себя одернула - ему с братом сейчас рядом находиться надобно, не с тобой. Вот уж с кем действительно три года по-настоящему не говорили, не смеялись, не пели песен, не складывали слова в буквы, не читали стихов. Вот с кем надо всласть насидеться вместе, рядом, бок о бок…
        На другой край лавки кто-то осторожно присел. Ниенна отвернула сонную тяжелую голову от стола с самоваром.
        - Прости меня, - тихо шепнул Ингвар. Он будто посветлел лицом, темные волосы, ничем не прихваченные, падали за плечи мягкими волнами. А еще кузнецу очень шла васильковая рубаха, которую он надел после бани. И у Ниенны снова защекотало в носу и глазах от нежности. Как можно мужику быть таким красивым?..
        - За что простить? - отозвалась она, стараясь чтобы голос не выдал бурю чувств внутри.
        - За то, что я тебе на помощь сразу не кинулся там, на поляне, - глухо ответил кузнец, опусти в глаза в пол. - Я просто Ваньку как увидел трясущегося, так у меня и разум застило. Что тебе может быть еще хуже после стольких потраченных сил, я тогда даже не подумал, колода дубовая…
        - Да ты с ума сошел? - возмутилась Ниенна. - Или я дитя малолетнее и нуждаюсь в вытирании соплей? Да, было больно и тяжело, но это моя профессия, ты забыл? Когда получу диплом, будет еще сложнее. И шансы сдохнуть где-нибудь в болоте под корягой от укуса очередного ядовитого гулиуса с каждым годом начнут расти. Но я сама выбрала эту дорогу, и ни капли не жалею. Все ты правильно сделал. В первую очередь маги спасают детей и женщин, потом стариков, а затем уже мужчин. И если бы встал вопрос, кому первому идти в бой с упырями, воякам из Смежей или мне, выбор был бы очевиден, понимаешь?
        - Но ты же сама женщина. А если вспомнить твой возраст, где-то даже и ребенок, - мягко напомнил кузнец.
        - У магов нет пола, Ингвар. Мы служим трем Стихиям и защищаем людей от чудищ, исцеляем, охраняем их покой и безопасность. Думаешь, просто так чародеям его величество Александр солидное жалование обеспечивает из казны после получения диплома? А до этого выплачивает хорошую стипендию, которая ученикам простых академий и училищ только снится? Нет, потому что мы стоим на границе между человеческим миром и различной хтонью и гадостью. И случись беда - я пойду в заварушку с кровососами вперед мужиков из крепости, потому что так заведено.
        Ниенна глотнула остывшего сбитня из стакана, чтобы промочить горло, и продолжила.
        - И вообще, никакой я не ребенок. Тебе самому-то сколько лет?
        - Двадцать два осенью стукнуло.
        - Ну вот. В твои годы боевики из нашей академии в крепостях на границе практику проходят, а потом служить идут. И с остроухими бьются, и с беклярами, и со всеми, с кем велено. Кто-то успевает между делом обжениться и завести детей. Да, в столицах никто не торопит молодежь скорее сочетаться браком, плодиться и размножаться. Но родись я у вас на мысе Хладном, уже года два как умчалась бы в свадебных санях в соседнюю деревушку и родила одного, а то и двоих. А твои дети уже бы подрастали и были возрастом, как Йохан.
        - Это верно, - рассмеялся кузнец. - Мне и здешние то же самое говорили, мол, отправил бы брата с сестрой в приют и женился давно, собственных детей завел. А я отшучивался, что в итоге выйдет смена шила на мыло. Что так каша на обед, сопливые носы и непременные сказки на ночь, что эдак. И зачем тогда напрягаться, что-то менять?
        С Ингваром хорошо было говорить. И хорошо молчать, слушая потрескивание дров в печке. Свечи на столе давно погасли, остался лишь едва работающий кристаллик дневного света, вкрученный в стену. Теплота и уют окутывали Ниенну, словно тяжелое невидимое одеяло. Она бы душу отдала, чтобы остаться в этой избе насовсем. И пусть летят мимо года и столетия, а здесь ничего не меняется.
        Пусть все также гудяще поет из-под железной заслонки огонь, пахнет медово-восковой дымной сладостью и полынью вперемешку с еловыми ветками, развешанными Хеленой у окон. Пусть также загадочно подмигивает начищенными боками старенький самовар.
        И он, так долго искомый, желанный, и найденный, наконец, пусть так и сидит рядом, и в глазах его то и дело вспыхивают крохотные угольки.
        - А вообще, я хотел о другом поговорить, - сказал Ингвар и вдруг залился румянцем, хорошо различимым даже в полумраке. - Просто подумал, что ты наверняка истощилась магически, и тебе снова будет выкручивать суставы, как прошлой ночью. Так я бы мог хоть ненадолго обнять тебя и поделиться огнем…
        Милосердная Смерть, да он же едва не заикается от смущения! Словно хрестоматийная невинная девица из поучительных романов про дамское благочестие. И ведь опыт соответствующий имеет, не зря за ним бабы бегают, а вот поди ж ты!
        Внутри у Ниенны что-то встрепенулось и ликующе запело разноголосыми соловьями, слаще, чем в королевских прогулочных садах. И пусть ей самой жутко стыдно, и вообще, приличные девицы так себя не ведут, но кто их тут видел в северном краю, приличных девиц-то?!
        Она попыталась придать лицу невозмутимый вид и спросила нарочито-насмешливым голосом.
        - А в вашей кузнечной лавке, уважаемый хозяин, красивым столичным девицам предлагаются только согревающие объятия? Скудноватый набор, если честно. В лесу вон и волкодлака обещались ночью показать. И где, я вас спрашиваю?
        Фффурх! - пламя в глазах Ингвара вспыхнуло ярко-ярко, словно у заправского чародея-боевика. Уголки губ сами собой растянулись в улыбку. В сочетании с характерным прищуром она смотрелась весьма недобро. И многообещающе.
        - Лаааадно, - протянул он таким тоном, что Ниенну бросило в жар. - Я свои обещания держу. Будет тебе волкодлак, принцесса.
        Снаружи раздался хлопок дверью, потом еще один. Ингвар едва успел сморгнуть, возвращая глазам привычное состояние. Из сеней в морозных клубах показалась встрепанная и сияющая Хелена в меховом плаще нараспашку.
        - Я быстро на минуточку, взять шапку потеплее! - протараторила она, подхватывая с вешалки искомое. - Скоро нагуляемся и чай пить придем! Я ватрушки в ларе в сенях посчитала, там много, на всех хватит!
        И также быстро исчезла.
        - … Или не будет, - задумчиво посмотрел Ингвар ей вслед, а затем взглянул на Ниенну с чуть виноватой улыбкой. - Вот так и обитаю с этими сорванцами, никакой нормальной личной жизни. Раньше хоть в бане можно было запереться, но сейчас никак…
        - Почему никак?
        - Так после полуночи в баню нельзя. В это время обдериха лютует. Моя то и дело шипит паром, плюется струйками кипятка, пакостница. А раньше и после рассвета шалила, Усладу с Хеленой пугала. Я пригрозил однажды, что баню спалю, если будет озоровать сверх меры. С тех пор держим нейтралитет. Она днем не паскудит, а мы ночью даже носа туда не суем. Прогнал бы давно, да не умею.
        Ниенна уже открыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой о мелкой нечисти, которую народ сам же побуждает вести себя наглейшим образом, а кузнецы с образованием им зачем-то в этом потакают - но подумала несколько секунд и промолчала.
        В чужой монастырь и впрямь со своим уставом не лезут, тут никаких особых приличий не надо придерживаться. Это просто базовые правила вежества, и если ты их не знаешь, чем тогда отличаешься от глупой обезьяны из зверинца?
        Поэтому она покрутила ладонями, с хрустом разминая запястья и костяшки пальцев, и встала.
        - Ладно, пошли.
        - Куда? - удивился Ингвар.
        - В баню, конечно. Раз уж она единственное на твоем участке сооружение, где можно запереться от вездесущих детей. В кузницу Хелена при должном желании тоже сунет нос. Ты ведь говорил, дверь и на ее крови отворяется.
        - Отворяется, да… Погоди, а обдериха?
        - А с обдерихой я сама побеседую, главное, ты под руку не суйся, - ухмыльнулась Ниенна. - Я только за этот год умертвила несколько десятков диких упырей. Неужто не слажу с одной оборзевшей в край домашней нечистью?
        *
        Слобода потихоньку начала утихать лишь часа через два после полуночи. Гасли окна в избах, ковыляли из трактира у Бажена полупьяные мужики, ведомые под локоток недовольными женами. Герда, стоявшая на пригорке над полыньей, с надеждой взглянула на постоялый двор. Скорее бы туда, вытянуться в постели под теплым боком у Сабура и выплеснуть из тела всю дневную натугу, которая делала мышцы тяжелыми, будто налитыми ядом. А потом, под утро, заснуть расслабленной и счастливой.
        Да только детвора все никак не желала униматься, прыгала вокруг и скакала, словно мартышки в заезжем цирке. Только Йохан то и дело позевывал в кулачок.
        - Хеленка, братец твой спать желает, - окликнула девочку Герда, надеясь, что догадливая сестренка сама поймет, что пора всем расходиться по домам.
        Увы, Хелена намека не поняла.
        - А пойдемте к нам чай с ватрушками пить! Там Ингвар с Ниенной еще, а ватрух много, на всех хватит! А я братика уложу как раз…
        Делать нечего, пошли. Впереди Баюн с задремавшей у него на плече малышкой Славнишей, следом Хелена с Волотом, еще двое сорванцов, живущих с постоялым двором по соседству… Герда с тоской вздохнула, перехватила Йохана поудобнее и поспешила следом.
        Однако дом Хенриков внезапно оказался заперт на увесистый замок. Пока Хелена хлопала ладошками по карманам шерстяного плаща в поисках ключа, Баюн запросился в туалет, но от предложенного горшка с фырканьем отказался - чай, не маленький. Отправился в скромную и неприметную деревянную будочку, пристроенную к избе с левой стороны.
        Но едва мальчишка открыл дверцу, как из кромешной темноты на него вдруг взглянули два светящихся красных глаза. С воплем Баюн отскочил назад минимум на три аршина и тоненько, по-дитячьи, заскулил.
        Еще миг - и Герда, ссадив Йохана с рук на крыльцо, была уже у нужника. Выхватив кинжал, валькирия отодвинула перепуганного Баюна в сторону, щелкнула пальцами свободной руки, высекая огненный шар.
        И ахнула от удивления, а затем сурово сдвинула брови.
        - А ты что здесь забыла, рожа шкуродерная? Твоя вотчина - баня, и то после полуночи. Чего шатаешься по непотребным местам, детей пугаешь? Или заклятием изгнания давно под зад не получала?
        - Уууууу! - злобно взвыла уродливая клыкастая баба с длинным носом, скрючившаяся на оббитом мхом седалище. - Чтоб вам провалиться, чернокнижницам столичным!
        Она сердито щелкнула зубами, заставляя Баюна снова вскрикнуть.
        - Того и шатаюсь, что выгнала меня твоя подруженька взашей из родного дома. Совести у некромансеров нет, одним паскудством живут, сраму не имеют, силушкой только похваляются! Расселися там с хозяином молодым, как у себя в избе, на правила вежества наплевав! Ууууу!
        И баба сердито потрясла сухонькими кулачками. Ногти на кривых пальцах были обломаны. Приглядевшись внимательнее, Герда увидела, что обдериха вдобавок исцарапана, а на скуле наливается спелой сливой здоровенный синяк.
        «Что-то новенькое, - ошарашенно подумала валькирия. - Зачем вдруг Ниенне с Ингваром уходить в баню, когда рядом теплый и просторный дом? Может, задумала чего? Стоп. А пила ли она свои некромансерские пилюли?»
        В животе мигом набряк холодный и мокрый ватный ком. А если после тяжелого боя подруга потеряла разум и выпила из кузнеца его витальность? А если убила?!
        - Сиди здесь, молча, и не смей пугать детвору, а не то я тебе!.. - Герда сунула под нос сжавшейся обдерихе здоровенный кулачище, а затем прикрыла дверь.
        - Прости, Баюн, в ведро в сенях сходишь, - быстро сказала она мальчишке. - Немедленно дуй к другим детям и сидите в доме, пока я не разрешу выходить, поняли?
        Едва валькирия зашла за угол и взглянула на низенькую баньку, стоявшую неподалеку от кузницы, как тревога усилилась.
        Неказистое сооружение опоясывали по кругу сразу два защитных контура. Один, туманный, гасил любые звуки, что могли донестись изнутри постройки. Второй, фиолетовый, внушал невольный страх любому, кто захотел бы подойти поближе. Глазу простого селянина эта магия была не видна, зато любой чародей различил бы ее с расстояния и в треть версты. Мощность контуров поражала любое воображение. Такие мог поставить некромансер даже не с обычным, а лишь с магистерским дипломом. Или с огромным количеством магической силы.
        «Сожрала-таки мужика!» - с ужасом ахнула Герда, кидаясь к прикрытому окошку.
        Нет. Внутрь она точно не полезет. Если подруга и впрямь тронулась умом, то и на саму валькирию напасть ей ничего не стоит. Надо предварительно взглянуть на происходящее внутри. Контуры не остановят потомка Небесной девы-копьеносицы, а уж взглянуть сквозь стену умели пятикурсники на всех факультетах академии.
        Герда аккуратно протиснулась между двумя сияющими кругами, выдохнула на ладонь заклятие «тайной дырки», коснулась ею оконных ставней, дождалась, пока одна из них станет прозрачной, и взглянула внутрь.
        Вырывавшаяся следом фраза, произнесенная вслух в публичном месте, порадовала бы всю окрестную детвору, а заодно и весьма смутила благочестивых жен и матерей. Но если бы Герде предложили вдруг описать перед чужими людьми происходящее внутри баньки, именно это высказывание сгодилось бы лучше всего.
        Валькирия быстро отвернулась от окошка, затем не удержалась, взглянула еще раз и тихонько присвистнула. Прямо от груди на шею и щеки пополз стыдливый румянец, от которого сразу стало очень жарко.
        - Ой, да ну вас обоих к лешему! - хихикая, выдохнула она, деактивируя заклятие прозрачности. Затем снова перешагнула через сияющие контуры, отошла от баньки на несколько шагов и только тогда позволила нахлынувшим чувствам взять вверх.
        Герда неловко осела в снег, задыхаясь от смущения и смеха, что распирали ее изнутри, едва не разрывая пополам.
        - И хоть бы намекнул вчера, паршивец, - шептала она, улыбаясь до ушей, и по щекам текли слезы. - Хоть бы полсловом обмолвился!
        Она взглянула в небо, по которому в разудалом хороводе отплясывали звезды, и не удержалась - помахала им рукой.
        «Лучший день в году сегодня. И день рождения любимой подруги, что мне больше, чем сестра. И побежденный волкодлак с остроухим колдуном на пару, за которого нам наверняка зачтется большая часть экзаменов в эту сессию. И самое главное - наконец, нашли того, кого так долго искали. Боги милостивые, если вы и впрямь существуете, пусть Ниенка уже будет здорова и счастлива! Она и так настрадалась за эти годы…»
        - Госпожа чародейка, вы живы?
        Герда тряхнула головой, отчего снег, налипший на косу, тут же полетел во все стороны, и вскочила на ноги.
        - Вам кто разрешил выходить? - сердито взглянула она на полураздетых Баюна и Волота.
        - А мы из окошка увидели, как вы упали, - тут же сконфузился сын Бажена. - Вот и подумали, вдруг помощь нужна, вы ж с рассвета без продыху на ногах, а сейчас уже заполночь!
        - Ну, что, нашли Ингвара с вашей подругой? - спросил Волот. - Они с нами чай пить будут?
        - Будут, - заверила Герда. - Но попозже. Они сейчас заняты.
        - А что они там делают? - живо заинтересовался Волот, глядя на темные окна бани.
        - Разговаривают, - отрубила Герда. - Секретное дело обсуждают, которое малькам знать не положено. Про чародейство разное беседуют, про диковинные способности. И не вздумайте даже пытаться их подслушивать, поняли?
        Увы, мальчуганы не оценили ее витиеватое объяснение. Оно сгодилось бы для городских детишек из приличных семей, которые согласно кивнули бы в ответ и не стали задавать вопросов. А несносные сорванцы из маленькой деревушки, где жизнь каждого жителя проходит на виду, лишь многозначительно хмыкнули.
        - Да чего уж тут непонятного, - протянул Бажен. - Батька с матушкой нашу баньку пять лет назад ставили. А зимой, когда морозы ударили, тоже уходили по вечерам. Вроде как стены проверять на предмет щелей, где лучше законопатить надо, ну и взрослые дела обсуждать… А потом в октябре Нишка родилась.
        - Ааааа! - хохотнул Волот. - Так это ж хорошо! Мой батька говорит, что появление дитенка - это завсегда радость великая, хоть и хлопотная. Ладно, пошли в дом. Надо Хеленке сказать, что она теткой скоро станет…
        Да чтоб вы провалились, негодники! Герда едва не рыкнула с досады на весь двор. Не хуже, чем у волкодлака бы вышло. Но увы - чародеям предписывалось простых людей не пугать, а уж детей - тем более.
        Поэтому она просто шагнула к Баюну с Волотом и, аккуратно взяв обоих за меховые воротники, чуть потянула наверх.
        - Значит так, драгоценные мои, - подмигнула она повисшим в ее ручищах оторопевшим юнцам. - Давайте договоримся - вы прикусываете язычки и ничего никому не выбалтываете, даже родителям. А я вам за это сегодня еще про упырей расскажу. А ежели слово мне данное нарушите и пойдете трепаться направо-налево - прокляну. Дерну за носы, и задницы у обоих отвалятся насовсем, ни один лекарь на место не прирастит. Поняли?
        Нет, все-таки хорошо быть адепткой лучшей чародейской академии Острижского государства, куда брали только самых одаренных! Пообещаешь сотворить любую, даже самую несусветную дичь - и в нее все равно поверят. Хоть малограмотные селяне, хоть образованные городские жители.
        Мальчишки в ответ обиженно засопели, а затем кивнули. Получилось с трудом, ведь на весу это сделать практически невозможно.
        - Вот и славненько, - Герда опустила их на землю и улыбнулась, словно добрая тетушка. - Ну что, про каких упырей сначала сказывать, про страшных или не очень?
        *
        Алое море бушевало у Ниенны внутри, накатывало волнами, заставляя то и дело хватать воздух разгоряченным ртом. Куда там огненным рекам в Бездне!
        Даже сейчас, когда она в одной мужской рубахе сидела на коленях Ингвара внутри бани, прямо перед полуоткрытой для свежего воздуха дверью, было так жарко, что казалось, мир вокруг вот-вот вспыхнет и заполыхает снова. Как полыхал четверть часа назад…
        С улицы сыпало колючей морозной крошкой, которая не успевала даже долететь до голых коленок - истаивала в воздухе, превращаясь в едва заметное марево. Воздух дрожал, подобно густому розоватому желе из кондитерской беззубого Ганса. Но никакое столичное лакомство не сравнилось бы сейчас с той сладостью, что растекалась в теле некромансерки от самой макушки до кончиков пальцев на руках и ногах.
        Ингвар и вовсе не стал одеваться. В его зрачках до сих пор плясали крохотные язычки пламени, а под кожей гуляли едва заметные всполохи. От кузнеца веяло могучим жаром, от которого у Ниенны захватывало дух - древним, как мир, густым, терпким, почти смоляным.
        Да уж, потомок мальчишки, что тысячи лет назад стал носителем драконьего пламени, оказался весьма одаренным в различных умениях. Задумка с волкодлаком, захватившим в плен красивую столичную девицу, удалась ему особенно.
        Такого стыда Ниенна не испытывала ни разу в жизни.
        Такого невероятного телесного удовольствия, от которого хотелось кричать криком, надсаживая горло - тоже.
        Крохотный месяц, едва видимый в приоткрытую дверь, качал с небес золотыми рожками. Заговорщически подмигивал молодой паре, что таилась под покровом ночи в крохотной баньке на краю кузнечной слободы. Был ли сегодня в окрестностях кто-то счастливее, чем они? Целовал ли своих жен и мужей также горячо, исступленно, сладко? Задыхался ли от переполняющего счастья, то и дело плескающего наружу в виде смеха?
        - Хихикаем, как дураки, - фыркала Ниенна, уткнувшись носом в теплую ямку между плечом и шеей кузнеца.
        - А мы и есть дураки, - шепотом отвечал Ингвар, и тоже улыбался. - Два блаженных неразумных дурака. И кто нам запретит?
        Звезды пульсировали в вышине, будто дышали также разгоряченно. Есть ли кто в этом мире сегодня счастливее, чем она, Ниенна? Даже предстоящий отъезд хоть и расстраивал, но больше не пугал до колик в желудке.
        - Нам с Гердой завтра уже в дорогу собираться, - вздохнула она, устраиваясь головой поудобнее на мужском плече. - Сессия на носу, плюс отчет надо держать перед деканами, чтобы те договорились с его величеством о помощи местным жителям. За эльфовским колдуном залежи дерьма разгребать… Магам столичным до конца зимы работы хватит!
        Некромансерка помолчала минутку и тихонько, одними губами, сказала.
        - Ты же приедешь в Ахенбург?
        И замерла крохотной мышкой в чужих мягких лапах. Ожидая ответа и заранее боясь его.
        Кузнец задумчиво склонил голову - и через миг улыбнулся.
        - Конечно, приеду. Как санный путь уляжется, так и тронемся в дорогу. Один я хоть завтра готов. Но с детворой и хозяйством не получится. Надо дом тетке Усладе отписать, у нее как раз изба уже совсем никудышная. Вещи собрать в дорогу, с заказчиками и здешним людом проститься, лошадей нанять… Или лучше купить пару жеребчиков и продать в столице?
        - Как удобнее будет, так и делай, - ответила некромансерка, тщетно пытаясь справиться с непослушным сердцем, что так и норовило пуститься в восторженный пляс. - Можно не покупать, а нанять возницу для переезда в Пятиречье, а там уже заплатите за переброс порталом. И время сэкономите, и деньги.
        - Порталом-то я никогда не перемещался, - смутился кузнец, и тут же с тревогой спросил. - Думаешь, возьмет меня твой краснолюд на службу?
        - Я уверена, Ингвар. Такие мастера, как ты, везде на вес золота. А если и не захочет, другую работу найдешь. Кузнечных цехов в Ахенбурге хватает. И порталом перебираться не сложно, главное, чтобы дети не боялись. Я объясню, как себя вести, чтобы при самом переходе не тошнило…
        Теплую банную тишину вдруг расколол истошный детский крик откуда-то снаружи. А затем у угла дома Хенриков полыхнуло молниями от земли до самой крыши.
        - Что за?.. - вздрогнул кузнец, едва не уронив Ниенну с колен.
        Девушка вскочила сама. Кинулась к лежащей на столе одежде, торопливо поменяла кузнецову рубаху на свою, натянула исподнее.
        - Это Герда, - торопливо говорила она, затягивая на талии шнуровку теплых штанов. - Ее колдовской почерк. А кричала, кажется, Хелена. Только прошу - осторожнее! Не выдавай себя! С валькирией-полукровкой рядом никакая беда детей не тронет…
        Но Ингвара в бане уже не было. Рванул, едва успев натянуть штаны и кожух поверх голой груди. И босой. Охнув, некромансерка кинулась следом. Чем ближе она подходила к дому, тем громче и отчетливее слышались голоса с улицы, тем сильнее пахло копотью, смолой и огнем.
        А завернув за угол, Ниенна увидела во дворе толпу человек в тридцать, не меньше. Угрюмые бородатые лица, хмуро поджатые губы. Мужики стояли в тулупах нараспашку, густой сивушный дух так и витал вокруг, вперемешку с недовольным ропотом.
        Приглядевшись, она заметила в руках у кузнецов не только факелы, но и вилы, и даже пару-тройку мечей. По обнаженным стальным лезвиям зловеще отплясывали языки пламени. Возглавляли эту дурную ораву два незнакомых мужика. Один - явно из мастеров, угрюмый, с длинным носом и проблеском седины в русых волосах, второй - щекастый и полный в балахоне отца-благодетеля.
        Перед толпой стояла Герда, и молнии плясали по всему ее телу, потрескивая в волосах. Плохой знак. Валькирия была зла, как распоследний голодный упырь, и явно с большим трудом сдерживала желание испепелить кого-нибудь из пришедших на месте.
        Но самое плохое - в раздухарившейся толпе мелькали знакомые лица. Злые, перекошенные или просто очень сердитые. Только Бажен с женой Катериной стояли чуть поодаль. У обоих щеки алели густым румянцем. Бажен пересекся на мгновение взглядом с Ниенной - и тут же опустил глаза в землю.
        Что-то новенькое. Хозяин постоялого двора и лавки, негласный здешний староста - и ведет себя, как нашкодивший щенок?
        На крыльце дома Хенриков толклись испуганными птенцами дети, полураздетые, встрепанные, то и дело смаргивающие слезы. Бледнее всех была Хелена, замершая истуканом за плечом Баюна. Тот же наоборот, будто стал выше и взрослее, да и во взгляде не было ни капли страха. Он лишь презрительно поджимал губы, косясь на толпу во дворе.
        - Что здесь происходит? - крикнул Ингвар, выскочивший во двор чуть быстрее Ниенны. - По какому поводу сборище?
        По толпе волной прокатился гневный ропот, а затем с задних рядов вдруг полетели комья стылой слежавшейся грязи. Кузнец едва успел отпрянуть в сторону, и они упали недалеко от его ног.
        Герда тут же выбросила руку вперед, и с ладони вверх в небеса ушла вторая молния.
        - Еще одна подобная выходка - и третий залп залетит кому-то в рожу, - недобро оскалилась она.
        Ропот мигом стих, прекратившись в недовольный гул.
        - Баюн, сынок, возьми сестру и иди к нам, - всхлипнула Катерина.
        Но упрямый малец лишь замотал головой, хоть уши его и полыхали, словно шкурка жгучего перца.
        - Вас хозяин дома спросил, что здесь происходит, - подала голос Ниенна. - Ночь на дворе, вы пьяные, дети не спят. Бабы заняты непонятно чем. Или на работу завтра никому не надо?
        Десятки пар глаз уставились на нее, и некромансерка вмиг ощутила себя слабой неразумной девчонкой. Да уж. Растрепанные неприбранные волосы, раскрасневшиеся после банных утех щеки, рубаха торчит из-под кожуха. Внешний вид девицы явно не добавлял ей очков перед здешними взрослыми мастерами.
        Но в нее комья грязи не полетели. Мужики совсем отбитыми не были, понимали, чего можно ожидать за прямое нападение на чародея, пусть пока еще студиозуса.
        Вперед шагнул отец-благодетель.
        - Из крепости в Смежах поступило известие, - начал он высоким дребезжащим голосом. - Чудовище, что скрывалось под личиной здешнего жителя, час назад испустило дух. Но перед кончиной оно поведало, что в злодеяниях гнусных ему содействовала маленькая ведьма по имени Хелена Хенрик.
        - Сжечь гадину! Утопить! - взревел пьяный голос из толпы.
        Ингвар в ответ рыкнул так, что кровожадный мужик поспешил скрыться за спинами товарищей.
        - А я как раз пытаюсь донести до остатков разума многоуважаемых местных жителей, что девочка помогала волкодлаку исключительно ради спасения их шкур, - громогласно заявила Герда, продолжая потихоньку искрить. - Но, видимо, здешняя сивуха настаивается на каких-то особых поганках, и остатки разума растворились в этом нехорошем зелье окончательно, вместе с возможностью слышать…
        По толпе снова прошел ропот, и Ниенна со смятением увидела в переднем ряду Сабура. Глаза красавца-кузнеца были словно подернуты мутной пленкой, он то и дело моргал от вспышек факелов.
        - Герда, лучше не встревай, - нехорошим тоном выдохнул он. - Они чужаки, и вместе с ними в наш край явилось зло. Не похваляйся Ингвар своими подвигами в постельных утехах, Соколок никогда бы не решился…
        - Чегоооо? - вытаращил глаза Ингвар. - Да вы и впрямь поганок, что ли, объелись? Я никогда в жизни о таких делах не болтал! А Соколок ваш просто малоумным был, и что мне, теперь за его дурь отвечать?
        - Врешь, пришлый, - подал голос седой длинноносый мужик, который стоял рядом с отцом-благодетелем. - Знаем мы о твоих похождениях. Леле голову задурил, из-за тебя ее Соколок изничтожил. Девкам в уши сладкие речи лил, надеялся, с рук все сойдет. А теперь со столичной некромансеркой спутался и думаешь, она тебя защитит? Да только с нами отец Матвей и сила. А вас всего ничего, заломаем толпой да в прорубь кинем. Отдай маленькую ведьму по-хорошему, а сами можете катиться на все четыре стороны.
        Разом загомонившие мужики вдруг осеклись, глядя под ноги. И неудивительно - слой обледенелой почвы под сапогами и лаптями вдруг начал трескаться, а прорехи в земле стремительно наливались фиолетовым сиянием.
        - Законом здешним себя возомнили и правом наделили решать, кого казнить, а кого миловать? - процедила Ниенна, поднимая перед грудью кончики пальцев, тоже начавших искрить. - Так я вам напомню, что при отсутствии жандармерии в каком-либо из поселений функцию охраны правопорядка выполняют королевские маги, начиная с третьего курса чародейских академий. Услышали, или еще раз повторить? Не отец-благодетель, и уж тем более не местные жители.
        Мужики враз опустили головы. Ибо они были пьяными, но не душевнобольными. Напасть на представителя власти, пусть совсем юного, никому не улыбалось.
        - Она тоже врет, милый, - вдруг раздался в повисшей тишине вкрадчивый женский шепоток. - Полюбовника своего выгораживает, бесстыдница. Вон как щеки пылают. Понятно, чем занимались, когда мы пришли…
        С крыльца вмиг раздалось мальчишеское фырканье, но Ниенна пропустила его мимо ушей. Гораздо больше ее занимала Радмила, что стискивала белыми ручками локоть носатого седого кузнеца.
        Ах ты, гадина подколодная! Земля под ногами у Ниенны так и вспыхнула густым фиолетовым.
        - Завидно стало, да? - нарочито-высокомерно хмыкнула некромансерка. - Тебе, змее, даже приворот у колдуна не помог. Значит, вся эта толпа - твоего поганого языка дело?
        - Милый, она меня поносными словами хулит! - жалобно всхлипнула Радмила. - Сейчас проклянет или порчу наведет!
        Мужик набычился и шагнул вперед, сжав кулаки. Ингвар с шипением двинулся ему навстречу.
        - А ну замерли оба! - рыкнула Ниенна. - Слушай, кузнец, тебя, кажется, Чекуном зовут? Так я по-хорошему прошу, уйми свою женку непутевую. Иначе я всей деревне свои воспоминания покажу о том, как она вчера в кузнице перед Ингваром стелилась, слезы горькие лила, тебя селезнем неуклюжим обзывала.
        - Врешь, - повторил мужик, но уже не так уверенно. Радмила, повисшая на его локте, и вовсе взбледнула с лица.
        - Да куда уж мне до здешних мастериц художественного красноречия, - хмыкнула Ниенна. - А теперь, когда все заткнулись, наконец, напоминаю еще раз - в Острижском государстве представителями охраны правопорядка на отдаленных территориях при отсутствии жандармерии выступают чародеи. А проступки ведьм судят только Инквизиторы. Никак не деревенские отцы-благодетели.
        - Да где ж нам их найти? - робко вопросил из толпы незнакомый бабий голос. - Ближайший в Пятиречье…
        - А вам и не надо. Это наша с Гердой Сигердоттир задача. И поэтому я, адептка третьего курса Особого факультета Ниенна Антарская, ответственно заявляю при свидетелях, что сегодня же ночью забираю девочку с собой в Ахенбург, где Инквизиторы решат ее судьбу. Оба брата Хенрика тоже едут - в качестве сопровождающих. Потому что Хелена недорослая и не имеет права распоряжаться собой без опекуна, как и Йохан. А больше о них позаботиться некому, кроме Ингвара. Этот вариант вас устроит?
        - Устроит, - быстро и с видимым облегчением сказал Бажен. Видимо, ему с самого начала не нравилась вся эта ситуация, но пойти против разъяренной и подогретой хмелем толпы не хватило духу.
        - Отлично, - кивнула Ниенна. - Тогда прошу вас, господин Бажен, обеспечить нас телегой, чтобы Хенрики смогли увезти все нужное с собой. И сложить в нее наши вещи, что остались в комнате наверху.
        - Я запрягу лошадок. Баюн подсобит, сам их и приведет.
        Баюн, наконец, сошел с крыльца и встал рядом с матерью.
        - Подсоблю, - буркнул он и отвернулся.
        Толпа потихоньку начала рассасываться. Повел домой языкатую жену Чекун, стискивая, будто клещами, тоненькое запястье. Сейчас состоится у кого-то непростой разговор о сказанном и услышанном, прольются горькие слезы и прозвучат обидные слова. Но Ниенна вдруг поняла, что ей ни капли не жалко ни того, ни другого. Вот уж воистину - родственные души нашли друг друга.
        За ними побрели, унося нещадно чадящие факелы, остальные мужики. Катерина шагала быстро и сердито, Баюн, Волот и другие детишки едва за ней поспевали. Бажен нес следом спящую Славнишу, завернутую в тулуп.
        Ингвар стоял растерянный посреди двора, и вид у него был - хоть в землю сразу зарывай.
        - Прости, - расстроенно вздохнула Ниенна. - Я хотела, чтобы вы приехали поскорее, но не такой ценой.
        - Все нормально, - ответил кузнец, тяжело дыша. - Я только рад. Не могу в этом гадюшнике больше находиться и часа.
        - И не надо, - раздался из-за спины мрачный голос Герды. - Останетесь хоть на одну ночь, и неминуемо проснетесь на пепелище. Тут полоумных, я смотрю, много, хоть лечебницу открывай. Дня не пройдет - пустят красного петуха. Поэтому собираем вещи…
        - А ну стой! - вдруг рыкнула тень у забора. Забытый всеми Сабур выплыл из темноты, кренясь из стороны в сторону. - Куда это ты собралась? Я тебя не отпускал. Остальным скатертью дорожка, а ты не смей уезжать! И так две ночи тебя не видел…
        Герда замерла на месте. Ее лицо вмиг перекосилось, будто на больной зуб попала коварная вишневая косточка.
        - Что ты сказал?
        - Ты остаешься, - повторил Сабур, подходя ближе. - И в будущем не смей со мной спорить на людях, поняла? Что соседи про нас подумают?
        Ой, дураааак! Ниенна едва не застонала от досады, понимая, что сейчас произойдет.
        Герда повернулась к Сабуру и одарила его таким взглядом, что мужик опасливо застыл на месте.
        - Это ты про каких соседей сейчас? Про тех, кто сироту малолетнюю намеревался то ли сжечь, то ли утопить за то, что она их никчемные жизни от волкодлака собственной кровью откупала? Так я тебе прямо скажу, как есть - чхать я на них хотела, и на думки их гнилые тоже.
        - Не смей так говорить, Герда, - мигом покраснел от гнева Сабур. - Тебе с этими соседями бок о бок жить, и кланяться в пояс, когда свадьбу сыграем. И замашки свои столичные брось, здесь такое ни к чему…
        Герда вдохнула и медленно выдохнула воздух сквозь стиснутые зубы. Ниенна отчетливо видела, как белки глаз подруги начинают наливаться серебром. Но валькирия все еще старалась держаться.
        - Не кланяться мне твоим соседям, Сабур, уж извини, - ответила она со спокойной грустью. - Потому что я не пойду замуж за того, кто готов был в хмельном угаре изничтожить дитя. И кто сейчас пытается заткнуть мне рот лишь на том основании, что он мужик, а я - баба. И я тебе больше скажу - я с таким человеком даже по большой нужде рядом в поле не присяду.
        - Чего опять мелешь, - с досадой поморщился Сабур, делая еще один шаг и протягивая здоровенную лапищу к ее плечу. - Вчера, когда на санках катались, одно обещала, а теперь на попятную? Нет, милая, у нас так делать не принято…
        Милосердная Мать свидетель, Ниенна хотела не допустить того, что случилось потом! И даже сорвалась с места, желая вклиниться меж двумя ссорящимися любовниками и поставить хоть какой-нибудь магический щит.
        Не успела. Герда стремительно развернулась, аж коса за спиной в воздух взлетела. Глаза ее ярко-ярко полыхнули серебром…
        Некромансерка впервые видела действие вопля валькирии, что был направлен не на толпу врагов, а на одного конкретного человека. Сабур не взмыл в воздух лишь потому, что Герда очень устала после боя с эльфовским колдуном, и вдобавок накануне не выспалась. Но его вынесло со двора Хенриков, будто ураганом. А дальше Сабур рухнул в смерзшуюся грязь и с руганью покатился вниз по улице. Как раз по направлению к постоялому двору.
        А подруга все кричала и кричала, и ей тоненько подвывала Хелена на крыльце, зажав уши. И вдруг Ингвар кинулся к Герде, толкнул ее в грудь плечом, сбивая дыхание и тем самым останавливая леденящий душу вопль - а затем крепко обхватил руками за плечи и голову, прижимая к себе. И что-то горячо и быстро зашептал в ухо.
        И Герда, ростом и телосложением кузнецу практически не уступавшая, вдруг обмякла в его объятиях и горько-горько расплакалась, как совсем юная девица, обманутая прожженным столичным ловеласом.
        *
        Собрались быстро.
        Завязали в холстину пожитки - немного, по большей части лишь одежду и обувь. Рядом с узлами стояла большая деревянная кадушка, в которую Ингвар сложил рабочие инструменты, бережно заворачивая каждый в тряпицу. Туда же отправились мотки серебряной проволоки, компоненты для «жидкого серебра» и другая важная для кузнецкого дела мелочевка. Хелена упаковала пузырьки с настойками и зельями в сундучок, обложенный изнутри мхом для пущей сохранности.
        Затем при скудном свечном освещении они составили и подписали договор о безвозмездной передаче дома, кузницы с банькой и всего имущества, что находилось в постройках, госпоже Усладе Митрошиной, что жила по соседству. Вышеупомянутая Услада сидела здесь же, глотая слезы.
        - Как будто снова осиротела, разом потеряв троих детей, - всхлипывала она в огромный носовой платок.
        - Не отчаивайся, тетушка, - гладил ее по плечу Ингвар, как маленькую. - Обживайтесь пока с котенышем в новом доме, наводите уют. Дров и угля хватит до середины весны, а дальше, как обустроимся, заберем вас в Ахенбург. Ты нам семьей все эти годы была, семьей и останешься.
        Ниенна с Гердой, как представители двух чародейских Стихий, заверили и запечатали договор собственной кровью. Теперь ни у одного законника не возникло бы сомнений в том, что документ подлинный и обе стороны действовали по собственному желанию.
        Затем хлопнула входная дверь и на пороге появился Баюн - нараспашку, без шапки.
        - Все готово, - сказал он. - Батька лучшую телегу дал, потом в Пятиречье оставите ее у дома сотника Еремея, служки назад в слободу переправят. В Смежах поменяете лошадушек на ваших коней и помчитесь быстрее ветра.
        У мальчишки были подозрительно мокрые и красные глаза. Ниенна сочувственно покачала головой.
        - Как там дома?
        - Плохо, - шмыгнул носом Баюн. - Дядька Сабур ввалился час назад пьяный и грязный. Требовал лошадей седлать, чтобы госпожу валькирию перехватить по дороге и не выпустить из леса. Батька ему в морду с досады и двинул. Теперь в подполе лежит, охлаждается. Матушка и вовсе ходит злая, как горгулья, да простит меня Всеблагой Левий. Рычит, мол, первый раз за все годы у него нормальная баба появилась, и ту умудрился просра…
        Герда подняла глаза на мальчишку, и тот смущенно зажевал последнее слово.
        - Теперь намаемся с ним, - вздохнул он, как взрослый. - Он, когда пьяный, совсем дурной, может целыми днями напропалую бражку хлестать, потом себя не помнит.
        - Великолепно, - процедила валькирия. - И часто у него такое?
        - Редко, батька за ним следит. Но ежели хмельного в рот хоть капелюшечку возьмет, то все, - бесхитростно сообщил Баюн. - Матушка надеялась, что вы, госпожа, его в супружестве образумить сможете. Вы сильная, остроухим и упырям бошки оттяпываете, ему бы тоже пригрозили разок-другой, живо бы успокоился!
        Герда обвела тяжелым взглядом собравшихся, остановилась на Ниенне и прошептала.
        - Напомни мне в Ахенбурге в главный храм Всеблагого Левия зайти. Я ради такого даже треть гонорара за гулиуса в их приют для стариков пожертвую. Это ж надо, а? Чуть с горьким пропойцей не связалась, вовремя натуру гнилую явил…
        Баюн помолчал немного и вдруг выпалил.
        - А я тоже потом в столицу поеду, госпожи чародейки, слово даю! Выучусь на жандарма и вернусь, чтобы такого паскудства больше не происходило. И с вами еще увидимся, и с Хеленкой! Матушка говорит, за ней никакой вины нет, и правильно вы ее увозите. Потому как она умница и ее теперь в чародейки примут без испытаний. И я с ней согласен…
        Хелена смущенно пискнула и залилась румянцем от подбородка до самых ушей.
        Телега и впрямь оказалась добротной, с высокими бортами и сидениями, с полом, утепленным соломой. Поверх боковых лавок лежали не только сумки, но и три стеганых одеяла, а еще сверкал окованными гранями сундучок, в котором обнаружились букеты, сделанные Ингваром и лежавшие в лавке на продажу. И Ниенна тут же воспряла духом. Будет, что показать старому Магни прямо при знакомстве с новым мастером.
        Выбрались из слободы без приключений. На выезде у околицы их караулила только заплаканная молодуха, что вчерашним днем зазывала покалеченных проклятьем мужиков в деревню к деду-кудеснику Ерофею. Она со всхлипываниями протянула Ниенне сверток с еще горячими пирожками и осенила каждого из присутствующих охранным знаком Всеблагого Левия. Даже спящего на дне телеги малыша Йохана не забыла.
        Мрачный и стылый сосновый лес больше не казался опасным. Потусторонняя паутина с деревьев исчезла, а всевозможная нечисть попряталась в глубину чащи. Ниенна с помощью заклинания наскоро проглядела окрестности на семь верст в каждую сторону, и не нашла ни одного чудовища. Лишь волки, коих и вправду здесь водилось немереное количество, то и дело сверкали из кустов можжевельника голодными зелеными глазищами.
        Но напасть никто из них так и не решился. Попробуй-ка вспрыгнуть на телегу, опоясанную вместе с лошадьми широченным контуром из искрящихся молний!
        В Смежской крепости также благополучно обменяли здешних лошадок на своих жеребцов. Застоявшиеся в конюшне гнедые фырчали, били копытами и охотно тащили поклажу по наезженному тракту до Пятиречья, не выпендриваясь.
        Звезды в небе потихонечку начали гаснуть, небо - светлеть по самой кромке горизонта. Умаявшаяся Герда спала богатырским сном на дне телеги, положив под голову сумку с упырьими частями для столичной кунсткамеры. С обоих боков к валькирии доверчиво притулились сопящие дети, завернутые в теплые одеяла.
        Ниенне же надоело елозить туда-сюда по боковой лавке, отполированной чужими задницами до блеска, и она перебралась к Ингвару на облучок. Тот чуть подвинулся, давая ей сесть.
        - Хотела сказать тебе спасибо за то, что вовремя остановил Герду. Она обычно себя контролирует, а тут ее поведение Сабура прямо подкосило…
        - Ничего, бывает, - добродушно отмахнулся кузнец, перехватывая вожжи поудобнее. - Тут главное - вовремя нужные слова вспомнить, которые остановят человека от саморазрушения.
        - И что же ты ей сказал?
        - Просто напомнил о своем обещании продать ее самому достойному жениху за десять золотых, - с хитрой улыбкой сощурился Ингвар. - А я свое слово всегда держу. А коли нет его пока - так не встретился еще. Но встретится же когда-нибудь! Иначе просто не бывает.
        Телега выехала на опушку и помчалась по огромному заснеженному полю. Впереди верстах в десяти из тумана выплывала некромансерская башня с порталом, стоящая на перекрестке нескольких дорог, что делили Пятиречье на части, как спелое яблоко. Ингвар со вздохом оглянулся назад, будто прощаясь с былой жизнью, а затем попросил.
        - Расскажи мне об Ахенбурге. Я же там ни разу не был, дети - тем более…
        Ниенна мечтательно прикрыла глаза.
        Что рассказать мужчине, которого она так долго искала, о городе, что за три года учебы накрепко влюбил ее в себя? Прочно врос в сердце могучими корнями-улицами, мощеными площадями, фонтанами, чопорными театрами и оперой, куда так любили ходить высокопоставленные чины, аристократы и прочие сливки общества.
        Врос лавками, где продавались диковинные товары на любой вкус; кондитерскими, из открытых дверей которых на всю улицу пахло ванилью, шоколадом и сдобой с рассвета и до заката, не давая даже искушенным гурманам шанса пройти мимо. Пустил в сердце побеги крепче и выше, чем деревья в благородных прогулочных парках и фруктовых садах, в которых благодаря усилиям королевских магов круглый год росли яблоки, груши и лимоны с апельсинами.
        - Это лучший город на земле, Ингвар. Тебе он обязательно понравится! Чего стоит опера у площади короля Артура, названной в честь отца его Величества. Только представь себе мраморные колонны, уходящие ввысь на расстояние почти в двадцать пять аршин! А внутри повсюду - тысячи свечей с лейнийским маслом, которое позволяет им гореть до недели без перерыва.
        - Двадцать пять аршин? Быть такого не может, - изумленно выдохнул кузнец.
        - Может, - засмеялась Ниенна. - А на углу Кузнечной и Дворцовой стоит пироговая беззубого Ганса, которую мы с Гердой очень любим. Там одних только пирожных с кремом пятнадцать видов, не считая булочек и прочей сдобной мелочевки.
        - Да это ж прорва еды! Зачем столько готовить? Неужели раскупают?
        - Уже к обеду пустые прилавки. Потому подмастерья Ганса и работают в две смены, чтобы заполнять лотки с пирожными утром и вечером. Народ валом валит. Кузнецы из цехов Магни, кстати, тоже регулярно забегают к нему в обеденный перерыв.
        - Они такие богатые? Или просто транжиры?
        - Скажем так, не нуждаются, - фыркнула некромансерка. - Деньги считать умеют, конечно. У него на службе, если от работы не отлынивать, можно за пару лет на дом накопить. Небольшой и на окраине, но все же…
        - Дом в столице за пару лет работы? Да ты шутишь, не иначе, - округлил глаза Ингвар.
        - Не шучу. Говорю же, тебе понравится Ахенбург. Я сама переехала три года назад, до этого бывала в столице изредка. И ни за какие коврижки оттуда не уеду. Это город возможностей. Главное - держать ухо востро, не поддаваться соблазнам, потому что и жуликов всех мастей, увы, хватает. Они всегда крутятся там, где звенят большие деньги.
        - Ох, ну хоть что-то родное и привычное, - тут же хохотнул кузнец. - Я уж думал, не столица, а небеса обетованные.
        - Небеса обетованные вон там, - некромансерка показала пальцем вверх. - Мы же - на грешной земле, с разбойниками, убийцами и кровососами всех мастей. Но здесь тоже можно быть счастливым. А главное - не скучно.
        - Это уж точно, - усмехнулся Ингвар.
        Он встряхнул вожжи и чуть приподнялся с облучка. Застоявшиеся жеребцы поняли сигнал, тоненько заржали и охотно подбавили шагу. Кузнец сунул в рот два пальца и засвистел с переливами. Из кустов неподалеку с заполошным и возмущенным карканьем взметнулась в небо стая ворон. Ниенна же от вдруг нахлынувшего восторга расхохоталась до слез и долго не могла успокоиться.
        Четыре дня назад она приехала в незнакомую кузнечную слободу с желанием всего лишь найти стол и кров на несколько дней, пока тракт не будет расчищен от снежного оползня. И, может быть, отыскать здесь мастера для работы у старого Магни.
        А нашла сокровище, о котором только мечталось, но до конца не верилось. Потому что слишком горько потом разочаровываться. Плата оказалась огромной - собственное сердце, захваченное синеглазым красавцем в безраздельное пользование. Но именно в эти минуты, когда телега летела по заснеженному тракту, словно птица, Ниенна осознала, что высокая цена вполне оправдана.
        Ведь чудеса - те самые, заветные, драгоценные, о которых страшно даже рассказать кому-то чужому - стоят всего золота в мире.
        Эпилог
        Смутная тревога угнездилась у Ингвара под сердцем прямо за городскими воротами северной части Ахенбурга.
        Хотя, на первый взгляд все шло гладко, будто по ровному, отполированному заклинаниями льду. Они оставили телегу в Пятиречье, как и договаривались, и прошли через портал пешком, вместе с Гердой и Ниенной. Гнедые жеребцы несли на спинах весь их нехитрый скарб.
        Переход не испугал даже детей, не то, что самого кузнеца. Да, брели через туман, который, казалось, заполонил собой весь мир. Да, чуть подташнивало и знобило. Зато не успели и глазом моргнуть, как очутились на утоптанной площадке, обсаженной по краям ароматной лимонной полынью, сейчас присыпанной снегом. Позади возвышалась высоченная каменная стена со створчатыми воротами, в которые неспешным ручейком втекали телеги и возки с тюками одеял и сена, с визжащими в мешках поросятами, привезенными на продажу, с озирающимися по сторонам селянами и небогатыми купцами.
        - Кто посостоятельнее, путешествует именно порталами, - шепнула ему Ниенна. - Нам еще повезло, для чародеев и сопровождающих лиц большая скидка в цене.
        Ингвар вспомнил семь серебрушек, которые пришлось отслюнявить некромансеру в Пятиречье за переброс пяти человек и двух коней, и удрученно покачал головой. Надо срочно искать работу. Накопления у него, конечно, были, но с такими ценами их надолго не хватит. Еще ведь комнату снять надо.
        Пока дети с любопытством разглядывали суровых стражников, подвергающих досмотру каждую телегу, Герда успела сбегать к стоявшим чуть поодаль возкам и вернулась на одном из них.
        - Распрягайте жеребчиков и складывайте ваше добро сюда, - махнула она рукой. - Сейчас к Магни поедем, а потом сразу в академию. Все предупреждены и нас ждут. Инквизитор прибудет через час.
        Вот тогда у Ингвара и засосало под ложечкой. Хелена тоже поутихла, прижимаясь к старшему брату и испуганно моргая опухшими после сна глазенками.
        По пути они, конечно, немного отвлеклись от тяжких дум. Вот кони въехали на мост через реку Рейну. При свете дня он сверкал, будто золотой. Резные перила украшали шапки пышного снега, на которых оставляли отпечатки ладоней шаловливые дети.
        - Так тепло, - удивилась Хелена. - Снега много, а тепло. Может, и плащ меховой мне тут не понадобится. Продадим, коли денег не хватит…
        - Забудьте про нехватку, - тут же усмехнулась Ниенна, что ехала рядом с возком на жеребчике. - Тебя, солнышко, оденет с ног до головы академия за счет королевской казны. А на себя и Йохана Ингвар заработает достаточно в первый же месяц.
        Кузнечная улица начиналась через два квартала от реки. Магни уже встречал их у дверей в лавку - здоровый и тяжеловесный, как скала. Хелена и Йохан опасливо прижались к Ингвару, но краснолюд уже через миг улыбнулся.
        - С сорванцами, значит, приехал. Это хорошо. Уважаю детных мужиков, они ответственные.
        - То не мои, - смутился Ингвар. - Брат и сестра. Родители умерли три с половиной года назад, я с тех пор и забочусь.
        - А чьи ж тогда, если ты о них заботишься? - ласково прищурился Магни. - У нас таких же по дому девятеро бегает, хорошо, два этажа отстроили в свое время, как чуяли. Пятеро внучат, трое двоюродных племянников и один женушкин. А в итоге все они, получается, мои…
        Он с непонятной светлой грустью махнул рукой и скомандовал.
        - Показывай, чего умеешь.
        И долго стоял над сундучком с коваными букетами. При свете дня кристаллы горного хрусталя играли на лепестках крохотными радугами. Потом заглянул в кадушку с инструментами, одобрительно крякнул и сказал.
        - Будешь пока делать подобные цацки, каменьев отсыплю разных, каких пожелаешь, запасы есть. Эти сразу выставлю на продажу, к выходным уже раскупят. Пока поставлю цену в десять золотых, шесть тебе, четыре мне. Дальше посмотрим, ежели чего, цены поднимем.
        - Сколько?! - опешил Ингвар. - У нас в слободе их даже за пять серебрушек никто не брал!
        - А здесь с руками оторвут, только клепай побольше, - хитро подмигнул Магни Брамос и похлопал оторопевшего кузнеца по плечу. - Добро пожаловать ко мне в цеха, парень. Комнату дам, не переживай, с детьми уместишься. Девчонке только надо отдельное спальное место обустроить, почти взрослая уже…
        - А я в академии жить буду, господин краснолюд, - подала голосок Хелена. - Я чародейкой стану, целительницей!
        - Это славно, лекарей нам всегда в столице не хватает, - кивнул с теплотой здоровенный бородач. - Только чтобы я этого вот господина не слышал больше, поняла, егоза? Для тебя я дядька Магни или просто дядюшка. Господа вон, в королевском дворце заседают. Все решают, сколько ж крови в виде налогов с простого народа высосать… Эх, ну их к рогатым в Бездну! Вези тогда девчонку обустраиваться, а затем с малым ко мне. Вещи ваши можешь здесь в подсобке бросить.
        До академии полегчавший возок докатился еще быстрее. Хелена первой заметила из-за богатых черепичных крыш три высоченные башни, отливавшие зеленым, фиолетовым и красным, и ахнула от восторга. На воротах стояли парни в синих мундирах не старше самого Ингвара, и с такими же широкими плечами, словно тягали железо с утра до вечера. Только выглядели они иначе - ухоженные, холеные, руки чистые. Даже ногти блестели, будто их отполировали предварительно щеточкой с лимонным маслом.
        - Ниенна, здорово! - радостно окликнул один. - Ты, говорят, волкодлака убила аккурат в день своего рождения?
        - Не я, - покачала головой некромансерка, а затем указала на Ингвара. - Он.
        Парни тут же уставились на кузнеца во все глаза. И это бесхитростное внимание лощеных столичных чародеев вдруг очень ему польстило.
        Во дворе их уже ждал высокий, седовласый и очень худой мужчина в длинной алой мантии, расшитой серебром и горностаевым мехом. От него прямо веяло странным холодом, как от стального клинка. Но голубые и чуть запавшие глаза на породистом лице смотрели на прибывших с теплотой.
        - Добро пожаловать, - кивнул он. - Мое имя Удмертий, я декан Особого факультета и личный наставник этой очаровательной беловолосой ведьмочки. Инквизитор прибудет через половину часа, вы как раз успеете поесть.
        - Это хорошо, - вмиг оживилась Герда. - Соскучились мы по здешней стряпне.
        Пока подошедшие конюхи забирали и уводили лошадей, декан Удмертий сердечно обнял своих адепток.
        - Поздравляю с успешным окончанием практики, девочки, - улыбнулся декан. - Ниенна, милая, к сожалению, ты позавтракаешь чуть позже. Сейчас тебя ждут со срочным отчетом на совете у его Величества. Пойдешь телепортом из главной гостиной, мадам Полина тебя отправит.
        Вот тут Ингвар вздрогнул. Девчонка, которая ему нравится до соленых брызг в глазах, вхожа на совет к королю Александру?!
        - Ох, Милосердная Смерть, ну почему именно сейчас! - простонала тихонько Ниенна, а затем виновато взглянула на кузнеца и шепнула. - Не переживай, все будет в порядке. Герда останется с вами.
        И торопливо убежала в здание академии, не оглядываясь. Ингвар так и остался бы растерянно смотреть ей вслед, если бы не Йохан, который услышал слово «завтрак» и начал хныкать, требуя каши.
        А дальше Герда повела их по длинным высоким коридорам, в которых горели десятки свечных кристаллов. Вокруг, будто разноцветные овощи в закипающем супе, беспорядочно сновали адепты. Больше всего в толпе было парней в синих мундирах. Многие то и дело окликали валькирию, сердечно приветствовали и пытались перекинуться парой слов, но она лишь махала рукой - некогда, мол, потом.
        Хелена проводила восторженно-завистливым взглядом двух хорошеньких девиц в зеленых целительских платьях и шепнула:
        - А мне такое же дадут?
        Ингвар в ответ пожал плечами. Сейчас женские наряды занимали его разум в последнюю очередь. Зато уход Ниенны наполнил сердце непонятной тревогой, которая росла с каждой минутой. Кузнец быстро передвигал ноги в направлении столовой, сам на себя сердясь. Тоже мне, мужик, растерялся в незнакомом городе, как дитя малолетнее! Давай, залезь еще к понравившейся девице под юбку и сиди там, пусть она после бессонной ночи и отчета у короля еще и тебе нюни вытирает!
        Герда привела их в просторный обеденный зал, уже практически пустой. Их ждал накрытый стол, уставленный яствами, от обилия которых с непривычки разбегались глаза. Одной только ветчины на длинном блюде лежало аж три вида! Для Йохана был приставлен отдельный стульчик, около которого едва уловимо дымилась тарелка с кашей, присыпанной кусочками странных желтых плодов. Принюхавшись, Ингвар с удивлением понял, что это персики. Но откуда они в столице зимой? Они и летом-то в их северных краях недешево стоили…
        Младший брат такими вопросами не задавался, он просто открыл ротик, как птенец, в ожидании кормежки. И Ингвар принялся за дело. Нет ничего лучшего для успокоения разума, чем простое и монотонное занятие рукам.
        Хелена же долго не пробовала за еду, а все оглядывала предложенные блюда с любопытством и недоверием. Особенно ее поразили размеры говяжьих отбивных, горкой лежащих на тарелке посередине стола, а также крохотные песочные корзиночки с печеночным кремом.
        - Баловство прямо, - довольно проворчала девочка, сунув, наконец, одну корзинку в рот. - Дорого, поди. Здесь каждый день такое дают?
        - Нет, милая, - раздался из-за спины Ингвара ласковый голос.
        Оказывается, к ним незаметно подошла статная седовласая женщина с большими льдистыми глазами и острым подбородком, в зеленой мантии, тоже богато расшитой золотыми нитями. Если у декана Особого факультета наряд украшали необычные фиолетовые всполохи, то здесь по ткани распускались диковинные цветы.
        - Завтра, например, в меню ожидаются тарталетки с сырным кремом и соленой икрой. Очень вкусные, рекомендую остаться у нас и обязательно попробовать, - подмигнула она оторопевшей девочке.
        - Баловство какое, - повторила Хелена, но уже с восхищением.
        Женщина повернулась к кузнецу.
        - Вы Ингвар, их брат и опекун? Добро пожаловать в нашу скромную обитель науки и чародейства. Меня зовут Левия, я декан Целительского факультета. И эту очаровательную крошку, видимо, привезли заниматься под моим началом, чему я очень рада. Но вначале хочу взглянуть на состояние вашего брата. Ниенна прислала мне подробное сообщение с почтовым стрижом. Попробую понять, чем здесь можно помочь.
        Женщина протянула руки к Йохану, который как раз заканчивал дожевывать кашу из стремительно опустевшей тарелки. И малыш доверчиво подался с коленей Ингвара ей навстречу.
        - Ах ты мой сладенький, да какой же ты упитанный, как хорошо кушаешь! - заворковала Левия, прижимая Йохана к себе. - Мы сейчас с тобой прогуляемся недолго, пока брат с сестрой будут заняты. Я тебе сказку расскажу.
        Йохан тут же обрадованно захлопал в ладоши.
        - Ты еще и игру в ладушки знаешь? - продолжала щебетать целительница, унося малыша от столика с едой. - Тогда, может, и мне покажешь? А то я старая уже, совсем правила не помню…
        - Куда она его потащила? - прошипел вслед Ингвар. Ощущение, что их с Хеленой, как волков на зимней охоте, обложили загонщики со всех сторон, лишь крепло.
        - Уймись, - фыркнула Герда. - Лучше поешь. Все будет в порядке, Ниенка же сказала. И я повторю, здесь вы в безопасности.
        Кузнец выдохнул и позволил себе чуть расслабиться. Съел немного мяса с хлебом и огурцами, чтобы пустой желудок не выдал хозяина в самый неподходящий момент. Сегодня отдохнуть вряд ли получится, краснолюд ждет нового работника. Может, и пообедать не выйдет…
        И едва допил ароматный, очень светлый и тонко пахнущий жасмином чай, как оставшиеся в столовой адепты резко прекратили болтать и тоненькими людскими ручейками потекли к выходу. Ингвар оглянулся - и точно.
        В дверях стоял полный мужчина, неуловимо похожий на колобка из сказки. Сходства добавлял нежно-персиковый балахон, чуть обтягивающий объемный живот. Гладко выбритый, щекастый, молодой, не старше двадцати пяти зим, но уже с залысинами. Поперек груди висел здоровенный серебряный кулон в виде круга, в который были заключены три сверкающие капли - зеленая, фиолетовая и красная.
        Герда вскочила первой. Проводив взглядом убежавшую толпу, она сделала шаг к высокому гостю и с почтением склонила голову.
        - Рад тебя видеть в здравии, чадо, - на удивление добродушно пробасил Инквизитор. - Удачна ли твоя практика? Молилась ли ты Всеблагому Левию, как полагается, просила ли избавить тебя от постыдных и нечестивых помыслов, а также греха сквернословия и пьянства?
        - Нет, господин мистик, - непривычно смиренным тоном ответила Герда. - С молитвами в дороге было туго, а вот с нечестивыми помыслами - сами понимаете… Грешила, как сукина дочь, сквернословила во время битв с разбойниками и упырями, ну и блудила - с превеликим, хочу отметить, удовольствием. И даже чуть замуж не пошла, но, хвала Всеблагому Левию, отвел от беды.
        Что?! Ингвар вытаращился на валькирию, как на то самое Одноглазое Лихо. Ей жить надоело?! Разве можно такое нести в присутствии охотников на ведьм, самых опасных и несгибаемых в вере в собственные догмы?
        Инквизитор сурово нахмурился… и через миг заржал, как пьяный лавочник в таверне, услышавший скабрезную шутку. И Герда радостно подхватила.
        - Я бы удивился иному ответу, - отсмеявшись, тяжело выдохнул Инквизитор, доставая платок и промокая взопревшие щеки и лоб. - Хоть что-то в нашем бренном мире не меняется.
        - Я тебя тоже рада видеть, Стефан, - ухмыльнулась Герда и кивнула на Хелену, что наблюдала за ними с живейшим интересом. - Вот девочка, про которую мы тебе ночью написали. Не пугай ее только, бедняжка уже настрадалась.
        - Я тебе кто, служитель Божьего закона или одичавшая Баба Яга, мучающая маленьких детей? - даже слегка обиделся Стефан. - Сделаю все, как надо.
        Он чуть вразвалочку (мешал толстый живот) подошел к Хелене, которая мигом вскочила с места и неловко поклонилась.
        - Здравия вам, гости, - важно кивнул в ответ церковник. - Не вижу еще одного малыша, ибо мне говорили про двоих…
        - Йохан с госпожой главной целительницей гуляет, она его полечить пытается, - скороговоркой протараторила Хелена и заалела от смущения.
        - Жаль, - тут же вздохнул Инквизитор. - А я ему сластей принес, думал угостить.
        Он развернул опущенную ладонь вверх. В пухлых пальцах был зажат край тарелки, на которой чуть подрагивал лимонный пудинг.
        - Вот это да! - ахнула девочка. - А вы оставьте, он скоро придет!
        Затем поколебалась чуть-чуть и вдруг выпалила.
        - А мне такое же наколдуете?
        - Попрошу у Всеблагого Левия, - исправил ее Стефан. - Конечно, милая. Только оно мягкое, для совсем беззубых малышей. У нашего небесного господина для сорванцов постарше другие сласти припасены.
        Инквизитор с удивительной для столь полного человека скоростью протянул руку к Хелениной голове, сделал хватательное движение - и вытащил из-за ее уха яблоко в карамели. Как заправский фокусник на ярмарке.
        - Ах! - подскочила на месте девочка, ощупывая волосы и уши пальцами. - Как у вас это получилось?
        - Так вот же было оно, у тебя за ухом.
        Хелена еще раз потрогала себя за голову и сердито нахмурилась.
        - Шутите, за? Ничего у меня за ухами такого нет.
        - За ушами, - снова мягко поправил Стефан - и вытащил из-под растрепанной косицы полосатую карамельную палочку.
        - Да как?! - всплеснула руками Хелена. Серо-синие глазенки гневно засверкали. - Вы в рукаве их прячете, я знаю!
        Ингвар наблюдал за происходящим и чувствовал себя полным дураком. Что за спектакль устраивает перед его наивной сестренкой странный толстый Инквизитор?
        - Проверяй, - усмехнулся меж тем Стефан и протянул девочке пухлую руку.
        Та абсолютно без стеснения вцепилась ему в ладонь, как маленькая обезьянка, подняла чуть выше, заглянула в рукав балахона и разочарованно выдохнула.
        - Пусто? А ты внимательно посмотри, - подзадоривал ее Инквизитор.
        И окончательно ошарашенная Хелена достала из рукава большую конфету в розовой блестящей обертке.
        - Что он творит? - прошипел Ингвар подошедшей Герде на ухо. - К чему этот балаган? Мы же не в палатке фокусника на ярмарке! Когда он начнет работать?
        - Так он и работает, - тихо ответила Герда. - Смотри внимательнее. Он ее вывел на эмоции, помог открыться перед чужим человеком и теперь исследует чувства и воспоминания. Как иначе проверять детей? Они от чужих прикосновений ревут и боятся, всячески закрываются. Тем более, перед Инквизиторами. Стефан как раз специализируется на детворе в возрасте до десяти лет. У него и форма не темно-синяя, как положено, а светлая. Все, чтобы сорванцы не пугались.
        И действительно, глаза Стефана оставались холодными и очень цепкими. Он не сводил внимательного взгляда с девочки, что до сих пор не выпустила его ладонь из пальчиков. Ингвар тихонько выдохнул. Как же хорошо, что Хелена не догадывается о его даре! Даже в те страшные дни, когда семейство Хенриков преследовали то убийцы, то кровососы в лесах, он умудрялся одолевать их в одиночку, приказав детям спрятаться и не смотреть.
        От дверей раздалось довольное детское гуление. Это вернулся младший братец в сопровождении декана Левии. Йохан совершенно осознанно вел целительницу за руку к столу с деликатесами и что-то лепетал на понятном одному ему языке.
        - Возвращаю вам похищенного красавчика, - с улыбкой произнесла Левия, поднимая Йохана на руки и передавая Ингвару. - Он меня покорил, этот серьезный молодой человек. Настаивал, и довольно упорно, что его зовут Вава. Едва догадалась, что он называет свое настоящее имя - Иван. Советую оставить его хотя бы для домашнего использования. Ребенку сейчас крайне важно иметь что-то привычное для полноценной реабилитации. Ведь жизнь его кардинально изменилась. И еще - сейчас малыш плохо помнит гибель родителей, и это к лучшему. Расскажете ему потом, когда окрепнет и полноценно заговорит, не раньше.
        - Хорошо, госпожа Левия, - кивнул кузнец, с облегчением прижимая брата к себе. - Что скажете, можно Ваньку вылечить? Он станет когда-нибудь нормальным?
        - Так все, он здоров и нормален. Полно, милый юноша, что вы так удивленно смотрите? Я все-таки не деревенская повивальная бабка, а целитель шестой степени. Сильнее и опытнее меня в Острижском государстве только лекари при королевском дворце. А дальше все будет зависеть от качества реабилитации. Следите, чтобы он оставался как можно чаще с людьми, разговаривайте с ним, читайте сказки. Пусть слушает чужую болтовню, пополняет словарный запас. К школе уже сравняется со сверстниками.
        Целительница погладила Йохана по пухленькой ручке и снова перевела взгляд на Ингвара.
        - И берегите в ближайшие месяцы его эмоциональное равновесие. Никаких тяжелых потрясений. С его даром и после перенесенного стресса еще один подобный удар может стать фатальным.
        - С его даром, госпожа?.. - не понял Ингвар.
        - Да, он явно будущий ментальный целитель. Потому и реакция на смерть родителей была столь тяжелой для его тонкой ранимой психики. Редкое сокровище. Дар Хелены очень мощный для ребенка ее возраста, но все же достаточно распространенный. Иван же, когда подрастет, сможет лечить именно эмоциональные и психические недуги. Такая способность на вес золота. И да, я очень жду его у нас в академии года через три. Пока пойдет в группу «цветочков», еще не достигших возраста обучения магии, а дальше увидим, - Левия хитро им обоим подмигнула. - И еще мне очень любопытно, какие же чародейские таланты скрыты в вас, если даже у младших такая силища?
        - Никаких, - признался Ингвар, стараясь придать лицу спокойное выражение. Не дай боги, тетка захочет проверить его способности и поймет, что он носитель драконьего пламени! - Я приемный сын. Только детям не говорите, пожалуйста, что я им не родной.
        - Не скажу, - кивнула целительница. - Но вы же сами понимаете, рано или поздно им придется объяснить, почему старший брат не унаследовал хотя бы капельки мощного дара родителей. Впрочем, лучше сделать это потом, когда они подрастут и начнут задавать вопросы. А пока не спешите. Детство, увы, так скоротечно…
        Она снова мечтательно улыбнулась и перевела взгляд на Инквизитора Стефана, который уже просто гладил Хелену по голове, пока она с довольным видом ковыряла ложкой лимонный пудинг. Все-таки выпросила порцию и для себя, хитрюга!
        - Стефан, доброго здравия, - окликнула Левия. - Что скажешь насчет этой очаровательной крошки?
        - Крошка хороша, - отозвался толстяк. - Дар очень могучий, надо держать его под контролем. Показаны долгий сон и обильная пища, так как от постоянной кровопотери ее организм находится в истощенном состоянии. Я буду рекомендовать в отчете индивидуальное обучение уже сейчас. Не надо дожидаться, пока она подрастет. Девочка умненькая, уже понимает, что к чему, можно доверить ей изучение базовой ступени целительства.
        Хелена замерла под его рукой, аж жевать перестала.
        - Так меня не накажут? - промычала она с набитым ртом.
        - Милая, ну что ты как неприрученный лисенок, - мягко упрекнул ее Инквизитор. - Сначала прожуй, потом говори. А наказывать тебя не за что, вины перед законом никакой. Но помни, учиться надо хорошо и вести себя достойно. Избранники трех священных Стихий, вставшие на путь зла, караются самой страшной смертью. Береги свою душу, помогай людям, когда вырастешь, не отказывай в милости ни богачу, ни нищему.
        - Не буду отказывать, - помотала головой Хелена. Глаза ее снова стали мокрыми, но лицо прямо-таки лучилось радостью.
        - Ну, вот и славно, - тепло кивнула Левия. - С сегодняшнего дня ты живешь в академии, тебе уже приготовили комнату. Надо только получать вещи у кастелянши, а потом зайти ко мне, обсудим индивидуальный учебный план. А теперь проводи братьев до ворот, им тоже нужно обустраиваться на новом месте. И не плачь, в любое время, кроме учебного, ты сможешь их навещать, хоть каждый день. Например, завтра после полудня, когда у тебя будут свободные часы.
        Конечно, Хелена все-таки немного поплакала от осознания, что теперь ей придется жить отдельно от близких, но Герда тут же пообещала переодеться, отдохнуть пару часов и помочь ей с обустройством комнаты. И девочка потихоньку успокоилась.
        За ворота они вышли втроем, Ингвар нес на левой руке Йохана, за правую ладонь его держала Хелена. Солнце в непривычно-светлом небе, окутанном перистыми облаками, сонно подмигивало с высоты - наступило время полудня. Они брели вдоль резных лавок с деревянными сиденьями, вдоль клумб с розами, на зиму укутанными в холщовые мешки, мимо фонтана, спящего до весны. Хелена тоненько ахала на каждом шагу, поражаясь увиденному.
        - Это все взаправду, Ингварка, да? - без умолку тараторила она. - Мы теперь будем счастливыми и хорошо заживем? Йохан поправится, а я стану могучей чародейкой? А ты разбогатеешь и купишь нам троим большой дом в столице?
        - Постараюсь, - улыбался в ответ Ингвар. Конечно, сейчас он ни в чем не был уверен, но дышать после посещения академии стало значительно легче.
        И впрямь, чего он взъелся с утра? Красивый город, потрясающий. Люди, готовые платить за его работу золотом. Может, и получится поймать за хвост капризную птицу-удачу.
        Инквизитор Стефан шел чуть впереди, резво перебирая пухленькими ножками, и даже ни разу не запнулся в своем странном розовом балахоне.
        - Господин Инквизитор! - вдруг окликнула его Хелена. - А мне обязательно становиться именно целительницей?
        Толстяк замер на месте и удивленно оглянулся.
        - Вот так новости, - хитро сощурил он глаза. - А кем же ты собралась стать, скажи на милость? Боевиком? Остроухих на границе хочешь убивать?
        - Неее, - помотала Хелена головой. - Упырей и ликантропов. Как Ниенна!
        И снова засмущалась, ковыряя снег кончиком сапожка.
        - Ниенна, значит, - хмыкнул Инквизитор. - Неудивительно, на нее хотят быть похожими все юные адептки в здешней академии. Достойный пример для подражания, но ты все-таки подумай. У тебя получится стать очень хорошим целителем, но вряд ли даже просто сносным некромансером. Ты хрупкая и нежная девчонка, и тебя очень быстро какой-нибудь упырь на практике покромсает на части.
        - Ниенна тоже хрупкая и нежная, а еще очень красивая, - не согласилось с доводами дитя. - Правда же, Ингварка?
        - Правда, - согласился кузнец, чувствуя, как на щеки против воли наползает румянец.
        - У нее происхождение иное, - объяснил Стефан. - Древний род и знатная кровь дают чародеям дополнительную мощь, уж не знаю, к счастью, или к сожалению. Но тебе можно стать такой же храброй и умной, а еще неустанно стремиться к новым знаниями и наращивать опыт. Знаешь ли ты, что ее подруга Азали год назад одолела огромную страшную змею, которая служила королеве Скарапее? Девушка как раз учится на Целительском факультете…
        - Погодите, - остановил мистика Ингвар, совершенно невежливо, но что поделать? Слишком уж не по себе стало от его слов. - Что значит - знатная кровь?
        - То и значит, - недоуменно пожал плечами Инквизитор. - Она графская дочь. Ты не знал, парень? У нее и жених есть, маркиз Жермен. Правда, у них какие-то неполадки последние два года в отношениях, но мы же все понимаем, что знать скована правилами и предрассудками сильнее, чем обычные люди. Она просватана чуть ли не с пятнадцати лет, такие договоренности практически нерушимы.
        Ингвар сначала подумал, что ослышался. Даже потряс головой, пытаясь вернуть разуму ясность. Но тщетно. Неожиданная новость едва не сбила его с ног. Словно пыльным тяжелющим мешком по маковке получил.
        - Графская дочь? - кузнец не узнал собственного голоса, вдруг охрипшего.
        - Таааак, - проницательно взглянул на него Инквизитор. - Хелена, ну-ка бегом к госпоже Левии! Не заставляй ее ждать, и так с тобой полдня почти провозились. Ей еще лекции сегодня студиозусам читать!
        Дождавшись, пока девчонка торопливо поцелует старшего брата в щеку и скроется в дверях академии, Стефан грузно опустился на ближайшую скамейку и похлопал с собой рядом.
        - Знаю я, о чем ты сейчас думаешь, парень. По глазам вижу, - без обиняков начал он. - Так вот, забудь. Эта птичка не твоего полета. Мы, служители церкви, верим, что люди изначально вышли из грязи и глины, и после смерти туда же вернутся, а потому все они по статусу равны. Да только власть считает иначе. И лишь в глупых книжных романах про любовь, что портят неокрепшие девичьи умы, могут пожениться король и простолюдинка. В жизни все иначе. Ты же не дурак, понимать должен, чем тебе притязания в ее сторону по закону грозят.
        - Я не знал, что Ниенна аристократка. И тем более - что она просватана, - тусклым голосом сказал Ингвар.
        На плечи и холку будто снова опустился железный ком, еще тяжелее предыдущего. Но как же так?! Неужели предыдущей ночью ее поцелуи, ее робкие и при этом кружащие голову ласки, ее нежный сбивчивый шепот оказались сплошным притворством? А за предложением перевезти семью в Ахенбург на самом деле не стояло ничего, кроме банального желания помочь сиротам, попавшим в беду?
        Она ведь так долго его ждала и искала, сама говорила!
        «Не тебя, - тут же шепнул внутри ехидный голос. - Просто потомка человека с драконьим огнем в крови. Девочка хотела выздороветь, и ей это удалось. Ты сам придумал принцессу, которую любил все детство. Сам влип в ловушку и умчался с ней в Ахенбург, как доверчивый мальчик - в царство Снежной Королевы. И сам оказался отравлен любовью, словно героиня сказки про волшебное яблоко - смертельным ядом».
        - Эк тебя развезло-то, - покачал головой Инквизитор, и тут же жестко повторил. - Забудь. У тебя дети под опекой. Снова их осиротить хочешь? За намеренное соблазнение знатной девицы тебя ждет даже не яма с кольями, а прилюдное колесование на королевской площади. Умрешь в муках, и брат такого потрясения не выдержит, окончательно тронется рассудком. Ты малолетней сестренке хочешь эту обузу на шею повесить? Или пусть в приюте для умалишенных лежит целыми днями, хныкая и мочась под себя?
        - Не хочу, - с трудом выдавил из себя Ингвар.
        - Вот и славно, вот и молодец. Я слышал, тебя старый Магни Брамос на службу берет. Так работай добросовестно. Со временем осядешь в столице. Найдешь хорошенькую девицу из простых, женишься и наплодишь много малышни, тем самым заветы Всеблагого Левия выполняя. А про Ниенну забудь. Ей выше лететь, чем тебе. Просто смирись. Потом станет легче.
        Инквизитор похлопал онемевшего Ингвара по плечу и неспешно скрылся за воротами, где его ждал экипаж.
        Ингвар остался сидеть на лавке. Мир вокруг сверкал сотнями золотых искорок на пушистом снегу, залитом солнечными лучами. Голосил веселыми трелями красногрудых снегирей, сидящих повсюду на кустах. Звенел воплями кучки адептов, наперегонки скачущих вдоль стены здания на одной ножке.
        Мир внутри Ингвара треснул на части и рассыпался даже не на осколки - в труху. Нечем было дышать. Нечего было сказать.
        - Тятя, игать! - потянул его за рукав Йохан.
        - Некогда играть, малыш, - покачал головой Ингвар. - Пошли. Меня работа ждет.
        - Неня, - малыш тут же ткнул пальчиком в здание академии. - Игать!
        - Нет, Йохан. У Ниенны много дел. Поиграть с тобой она не сможет.
        - Неня, - дрогнувшим голосочком повторил Йохан.
        И расплакался.
        Ингвар поднял его на руки и вынес из ворот. Он шел не оглядываясь, хотя младший брат то и дело всхлипывал на плече, и повторял, как заведенный: «Неня. Гедя. Игать».
        Больше всего кузнецу самому сейчас хотелось стать ребенком. Чтобы скатиться прямо в канаву у дороги, где никто его не найдет, и рыдать в три ручья, выплескивая внутреннюю боль. Но Ингвар уже знал по опыту, что это не поможет. Можно плакать до самого вечера, но в итоге ты просто застудишься, стоя по колено в холодной воде, и тебя бросят под крыльцом деревенской лечебницы.
        Мир вокруг не рухнул и не развалился на куски. Надо жить дальше. Ниенна помогла его семейству избавиться от бед и подарила шанс на новую жизнь. В гораздо лучших условиях, нежели раньше. Дети здоровы и присмотрены, получат достойную профессию, связанную с чародейским даром, а значит, никогда не будут нуждаться.
        А он…
        Он постарается забыть.
        Иначе лучше было бы погибнуть в когтях Одноглазого Лиха на проклятой мельнице в лесу.
        *
        В канун Дня явления Всеблагого Левия славный столичный град Ахенбург сверкал и переливался, как волшебная шкатулка. На площади короля Артура, аккурат у оперы, открылась ярмарка, где горожане толпились с рассвета и до глубокой ночи, охотно тратя золото и серебро на подарки родным и близким. Здесь же развернулись карусели - во всей красе, с музыкой, звоном и блеском. А золотые рожки у игрушечных оленей на прилавках в этом году даже сияли как-то по-особенному, словно заколдованные.
        Спуск Жемчуговый от реки Рейна и до Ковальских ворот королевские маги превратили в огромную горку, где дети, молодежь, а иногда даже и целые семейства с гиканьем и визгом каталась на салазках, на дверцах от старых шкафов, а кто победнее - и на собственных пятках. Веселые гуляния не делили городской люд на богатых и нищих. Здесь каждый получал свою порцию радости, при желании щедро приправленную калеными орехами на меду, сахарными рогаликами и расписными пряниками, которыми прямо у подножья горки торговали лотошники.
        Цену спрашивали невысокую, ибо лучше поскорее все продать и присоединиться к катающейся толпе, чем уныло стоять с товаром до самого вечера, вдобавок подмораживая нос. К тому же, завтра надо новую партию сладостей нести, а эти куда, свиньям в корыто? Нет уж, лучше не жадничать, Всеблагой Левий правильно заповедовал. К тому же, всех земных богатств не заработать, а от сундуков с золотом у простых людей только беспокойство одно, вкупе с несварением желудка.
        Еще пара дней, и потянутся из окрестных деревень да хуторов в столицу гости - купить-продать, других посмотреть, себя показать. На городских ярмарках, пока полупустых, появятся жулики, желающие поживиться легковерными деревенщинами. Обокрасть, обмануть, втюхать втридорога пустяковую безделицу. А значит, придет время и адептам пяти чародейских академий Острижского государства выходить в патрули по трое - боевик, целитель и некромансер - и следить за порядком. Вставать на рассвете, завтракать и обедать на ходу, практически не спать. Зато золота и серебра к самой Ночи явления студиозусы заработают с лихвой. Что может быть лучше, чем к новогодним каникулам получить кучу денег?
        Но это будет потом.
        А сегодня с утра Ниенна ослабела настолько, что не смогла самостоятельно встать с кровати. Так и лежала, безучастно смотря в потолок, моргая опухшими от пролитых слез веками.
        Алое море по-прежнему плескалось внутри, могучее, кипящее, дающее столько здоровья, сколько у нее никогда в жизни не было. Затянулись все старые шрамы, а на щеках появился пусть и слабенький, но все же румянец. Шелковисто заблестели жемчужно-седые волосы, как у совсем юных девиц.
        Но ни одна на свете магия не могла исцелить разбитое на мелкие осколки сердце. Что бы там хитрющие колдуны не плели наивным безграмотным селянкам. А вчера слабенькая надежда на то, что Ингвар просто очень занят, потому и не дает о себе знать, развеялась, как мираж в пустыне. Оставив внутри лишь голую бесплодную землю.
        Нет, сначала дел у Ниенны действительно было по горло. На королевском совете три недели назад у нее от волнения тряслись коленки, но голос, рассказывающий о проделках остроухого колдуна, почти не дрожал. И все, даже его величество Александр V, слушали девицу очень внимательно.
        Штатный королевский некромансер предположил, что эльф по каким-то причинам два года назад не успел в Ахенбург к попытке соплеменников возродить из небытия богиню Тридамат. А потом не смог и удрать - на границах государства появились мощнейшие амулеты, что помогали опознать остроухих даже под чужой личиной. И поганец решил затаиться в глуши, притворившись Одноглазым Лихом, и тянуть жилы из народа, проворачивая мерзкие дела.
        Затем Ниенне пришлось инструктировать кучу взрослых некромансеров и боевиков, многим из которых она по возрасту годилась в дочери. Но мужики смотрели на нее с большим уважением и не спорили. После они все вместе отправились коллективным телепортом, открытым по такому случаю прямо из королевского дворца, на мыс Хладный, где созвали селян из каждой окрестной деревеньки на опознание своих мертвецов.
        Потом помогали их хоронить. Потом прибыли целители, успокаивать безутешных родственников. Все вместе зачищали землю от остатков злого колдовства…
        В общем, скучать было некогда. Зато в краткие свободные минуты Ниенна мечтала о том, как они с Ингваром увидятся. Наверняка и кузнецу будет, что рассказать. Правда, он в работе с утра до ночи, клепает букеты на заказ. Некромансерка знала, что кованые чудесные лилии раскупили в первые же сутки. Своими глазами видела их на груди смазливых девиц со старшего курса Целительского факультета, что прибыли в помощь селянам. И красавицы жаловались, надув губы, что новый мастер у Магни Брамоса не успевает такую красоту делать вовремя, слишком много желающих.
        - Уже вовсю записываются в лист ожидания, ты представляешь? - возмущалась одна. - Я так хотела матушке купить подобный, но мне сказали, в лучшем случае его в работу возьмут только через неделю!
        Ниенна же молча порадовалась. Кажется, дом в столице для семейства Хенриков и впрямь переходил из категории несбыточной мечты в реальную.
        Затем был небольшой перерыв в сутки, к которому она так устала, что не хотела даже двигаться. Сидели с Гердой в ее спаленке в башне Особого факультета и делились секретами. Благо, подруга быстро пришла в себя после злоключений с Сабуром.
        - Брось переживать, я еще найду свое счастье, - смеялась она. - Твой драконий мужик мне пообещал.
        «Мой мужик», - с улыбкой думала Ниенна, примеряя на себя это грубоватое словосочетание. И удивительно, но оно ей очень нравилось. Твердое, как скала, но при этом горячее, как тот самый смолянистый огонь.
        Расстроило лишь одно - от Ингвара за все это время не было никаких вестей. Даже пару строчек в записке не черкнул. Но Ниенна гнала тоскливые мысли прочь. В конце концов, в цехах у Магни перед праздниками всегда работы навалом. Небось, и головы от наковальни или стола с серебряной проволокой некогда поднять.
        Наутро она снова отправилась порталом на мыс Хладный, помогать старшим коллегам разгребать завалы трупов, оставленных колдуном. И вернулась в Ахенбург лишь за десять дней до Ночи явления. Первым делом проверила почту - ничего, кроме газет и скучного дамского журнала с рисунками платьев из самых богатых лавок столицы.
        И тогда сердце первый раз встрепенулось в груди. Не может быть такого, чтобы Ингвар не нашел и минутки послать ей весточку! Она сама было собралась написать записку и передать через маленькую Хелену, но вспомнила слова маменьки и сдержалась. Ибо за мужиками и в книгах, и в жизни бегают лишь невоспитанные гулящие девки. Она же не такая?
        Но тоска буравила грудь весь день. А к вечеру только усилилась. Ниенна брела с ужина, не поднимая глаз, и едва не столкнулась в коридоре с деканом Левией. Успела резко затормозить, увидев прямо перед глазами подозрительно знакомый букетик лилий.
        - Красиво, правда? - кокетливо шепнула целительница, поправляя его на груди, словно диковинную брошь. - Это мне тот приятный юноша передал, в знак благодарности за вылеченного брата. До чего же талантливый мастер! Представляю, как повезет его жене. Никогда гроши считать не будет и штопать по десятку раз старые носки - тоже.
        В горле у Ниенны мигом зашевелился колючий комок, всегда появлявшийся во время сильных переживаний.
        - Он приходил сюда?
        - Конечно! - даже удивилась вопросу Левия. - Почти каждый день заходит. То сам сестренку навестит, сластей ей из булочной Ганса передаст, то она к нему бегает… Радостно видеть настолько теплые отношения между братом и сестрой, не находишь?
        Некромансерка нашла в себе силы лишь кивнуть в ответ. А затем - дойти до поворота в башню и побежать наверх так быстро, что в боку вмиг закололо.
        В свою комнатку с окнами во двор академии она уже ввалилась неуклюжим мешком, задыхаясь от плача.
        Поведение Ингвара выглядело совершенно логичным только в одном случае - Ниенна ему больше не нужна. Да, некромансерка допускала и такой вариант развития событий. Она ведь не писаная красавица типа Азали, куда ей? Спасибо и на том, что вернул здоровье. Теперь можно колдовать в полную силу, а затем, весной, снова отправляться в путешествие в компании верной подруги. Нашли одного потомка драконьего пламени, найдут и другого.
        Но сейчас ничего не имело значения. Ни успешно сданная практика, ни новые поиски, ни предстоящие праздники. В сегодняшней реальности была только боль, да такая, что грудь словно сковало льдом.
        Она едва доползла до кровати, где проплакала всю ночь, не раздеваясь.
        А утром не смогла встать.
        Там ее и нашла Герда, заявившаяся после завтрака. Валькирия явно пришла с мороза: волосы чуть встрепаны, щеки румяные, глаза улыбаются. В ручищах - огромная розовая коробка и солидных размеров кошелек.
        - Держи, - и кошелек зазвенел, прокатываясь по постели. - Твоя половина гонорара за упырей в кунсткамере. Жулики, одно слово! Через три недели после нашего возвращения заплатили! Гулиуса фремитуса, небось, в первый же день выставили в зал, как башку получили…
        Ниенна только всхлипнула в ответ. Зачем ей теперь деньги? Зачем это все?
        - Не поняла? - изумилась Герда, отдергивая шторы на окнах и плюхаясь рядом в кресло. - Ты чего ревешь? Не рада мне, что ли?
        - Рада, - бесцветным голосом ответила Ниенна. Нет, некромансерка и вправду была счастлива видеть подругу веселой и довольной жизнью. Просто эта радость меркла перед кручиной, что навалилась на тело похлеще каменной глыбы.
        - Тааааак, - нехорошо протянула Герда. - Ничего не хочешь рассказать?
        Некромансерка торопливо помотала головой, и зря - слезы тут же потекли снова.
        - Ладно, - хмыкнула валькирия. - Тогда я кое-что расскажу. А то не знала, как и подступиться, а тут сами Стихии велели. Сегодня у лавок с дамскими нарядами меня вдруг прямо на улице тормознул старый Магни, что как раз искал подарок жене к Ночи явления. И задал весьма странный вопрос. До каких пор, спросил, Беляночка намерена морочить голову одному из моих лучших мастеров?
        Хорошо, что Ниенна лежала в кровати. Иначе она бы неминуемо куда-нибудь рухнула от неожиданности.
        - Чего я делаю с одним из его лучших мастеров?!
        - Ну вот, ожила, наконец. Поэтому еще раз повторюсь, ты ничего не хочешь мне рассказать?
        - Да он… Да пошли они оба к лешему! - так и взвилась Ниенна, рывком поднимаясь с подушек. Откуда только силы появились? - Три недели прошло, ни одной весточки не написал, ни привета через Хелену не передал! Значит, так я ему нужна!
        - А мне вот совсем другое известно, - многозначительно подняла брови Герда. - Магни, конечно, тот еще сплетник, но в важных делах весьма сосредоточен и очень внятно все излагает. Так вот, Хеленка вчера их навещала в кузнице. И в разговоре жалобно спросила брата, приходила ли в гости Ниенна. А брат на удивление холодно ответит, что ей некогда по гостям шататься. Ну, Магни ж не дурак, мигом смекнул - что-то неладно. Как малявка убежала, подошел к Ингвару и поинтересовался, в чем дело. Потому что у Беляночки, мол, никогда не бывает столько дел, чтобы не навещать тех, кто дорог. Еще и в лоб спросил - влюбился, что ли? Ну, Ингвар покраснел, как спелая вишня, и с очень кривой усмешкой ответил, что его чувства не имеют никакого значения. Потому что для графской дочери с женихом-маркизом он все равно рылом не вышел.
        Ниенна растерялась. Посидела молча с минуту, обдумывая полученную информацию. Затем вновь бессильно откинулась на гору подушек.
        - Да с чего он это взял? - жалобно пролепетала она. - Я уже давно не графская дочь, да и от жениха сбежала, потому и учиться некромансии пошла. И Магни, кстати, прекрасно об этом известно!
        - Точно, - согласилась Герда. - Потому Магни задал мне еще один логичный и правильный вопрос - если даже он про это знает, почему Ингвар-то не в курсе? Не потому ли, что ты сама решила не говорить, оставив все, как есть?
        - Да ничего я не решила, - некромансерка снова почувствовала, как злые слезы наполняют глаза. - Я просто забыла сказать! А он… Он мог бы сам прийти, первым сделать шаг! Как настоящий мужик!
        - Как настоящий мужик, значит, - нехорошо хмыкнула валькирия. - Кузнец - к графской дочери. Ниенка, ты же веришь, что я тебе друг и желаю только добра?
        - Верю, - буркнула некромансерка, прикрывая болевшие от яркого света глаза. - Но какое это имеет значение в…
        Крепкий подзатыльник сбил ее на полуслове.
        - Ай! - взвизгнула Ниенна, запоздало отшатываясь. - Зачем?!
        От злости слезы мигом высохли. Она даже вскочила бы на ноги, если бы не боялась упасть.
        - А затем, что надо твой испорченный идиотскими дамскими книжонками разум на место возвернуть! - повысила голос валькирия. - Ниенка, вот я люблю тебя, как сестру, ты ж знаешь. Но иногда так и хочется в лоб треснуть от души! Ну-ка, давай, вспоминай лекции по государственному праву с первого курса! Чего у нас там положено простому жителю государства за соблазнение невинной аристократки?
        - Не помню я, - сердито поджала губы некромансерка. - Я тогда болела после схватки с Тридамат.
        - Зато я помню. Он тебя силой взял или по взаимному согласию?
        - Герда, ты умом тронулась, такие вопросы задавать?! Да как ты могла подумать, что…
        - Не верещи. Я всего лишь напомнила, о чем тебя будут спрашивать потом на суде. Ну, раз по согласию… Хрен ему на прилюдном колесовании отрежут уже после сломанных рук и ног, а не до.
        - Ох, Милосердная Мать, да что ты болтаешь такое? - оторопела Ниенна.
        - А это я тебе, дурехе, объясняю, почему он за три недели ни записки, ни привета не передал. Любовь любовью, а сдохнуть из-за нее в муках нормальных людей как-то не особенно тянет. По законам государства, в котором мы живем, его письмишко к тебе может обернуться позорной прилюдной казнью, после которой дети станут сиротами окончательно. А младшего братца от нового приступа безумия не вылечит и Всеблагой Левий.
        Ниенна уронила лицо в ладони. От стыда и горечи кружилась голова. Неужели она и впрямь такая дура?..
        - Что же делать теперь?
        - Ну-ну, не реви. Магни считает, что тебе надо с Ингваром поговорить. Да-да, он очень горячо высказался по поводу всей этой ситуации, хотя уж его мнения точно никто не спрашивал. Часть монолога, где повествуется о смазливых девицах с каменным сердцем, которые сами не знают, чего хотят, я опущу, пожалуй. Но не думай о нашем старике плохого. Магни впервые за долгое время видит настолько старательного и рукастого мужика, и очень хочет, чтобы тот остался в его цехах на долгое время. Но для этого в столице его должно удержать еще что-то, кроме службы. А красивые женщины замечательно помогают молодым мастерам закрепиться на новом месте. Но я бы не советовала сразу бежать к нему.
        Валькирия присела рядом с подругой, погладила ее по плечу и прямо спросила.
        - Ты его любишь?
        - Не знаю, - шмыгнула носом Ниенна. - Но мне без него плохо.
        - Вот этого я и боялась.
        Герда чуть подумала, собираясь с мыслями.
        - Мы когда весной в дорогу тронулись, я все размышляла, каким он будет, твой мужик с огненным сердцем, если мы его найдем. Воображение рисовало все на свете, от героя, что одним махом семерых побивахом, до злодея, способного испепелить целый город за одну ночь, как делали на заре времен драконы. Я и думала, что в любом случае будет у тебя богатырь с серьезным даром, и вам придется друг к другу притираться.
        А дальше валькирия рассмеялась.
        - Но я никогда не думала, что найдем мы не богатыря, а… ну, считай, что вдовца с двумя детьми. Такого мне бы и в хмельном угаре в разум не пришло. И ладно бы только сорванцы! Он дважды сирота, в детстве едва не поимел проблем с законом, а последние три с половиной года долго скрывался от убийц приемных родителей, защищая при этом малышню. И даже не оплакал собственную потерю, потому что семью кормить надо и страдать некогда. Вряд ли у нас в академии есть хоть кто-то из адептов с такими же тяжелыми ранами на душе. И потому я тебя спрашиваю - готова ли ты делить эту ношу с ним пополам, пока он не оправится? Ведь могут пройти годы. Нравится ли тебе Ингвар Хенрик не как носитель огненного дара, что тебя питает, а как парень, который служил кольчужным мастером, а теперь в цехах у Магни клепает красивые букеты для девиц? Который воспитывает чужих, по сути, детей, как родной отец? Потому что, если нет - лучше оставь его в покое. Он достоин самой лучшей судьбы, где дом, семья, крепкий тыл и остальное милое мещанскому сердцу счастье. Боль от потери однажды утихнет, или же он с ней смирится. А мы найдем
кого-то другого из огненных. Потому что «мне без него плохо» - это ответ капризной инфантильной девицы, потерявшей любимую игрушку, сама же понимаешь.
        Ниенна обдумала сказанные подругой слова. Затем протянула руку к стоящему на тумбочке стакану воды, осушила его до дна, перевела дух и торопливо объявила во всеуслышание, пока страх не заставил сдать назад.
        - К лешему новые поиски. Не хочу я другого. Мне плохо без Ингвара не потому, что он носитель драконьей магии, которая меня лечит, как и пророчил оркский шаман. А потому что лучше него нет никого на всем свете. И за Кромкой - тоже нет. И не вздумай над моими словами ржать, обижусь!
        И тогда Герда крепко-крепко ее обняла.
        - Эх, ты, птичка моя восторженная. Надеюсь, ты понимаешь, что с ним у вас не будет отношений, как в книжках? Он не пойдет общипывать ночью клумбу на площади у дворца, как Червонский-младший иногда делает, и не полезет украдкой в окно, чтобы подарить цветы, потому что вдруг приспичило - а просто купит их на рынке и потихоньку поставит в вазу. Не станет после свидания провожать тебя ночью через подворотню, называя это романтикой, а просто и скучно вызовет экипаж, что повезет тебя домой только по освещенным центральным улицам. И главное - если, не дай боги, на вас нападут в скором времени очередные разбойники или кровососы, он в первую очередь будет защищать Хеленку с Ванькой-Йоханом. Не тебя. Подобные жертвы только в бабских сказочках красиво выглядят. В жизни же…
        - Не надо меня защищать от разбойников вперед детей, - поморщилась Ниенна. - Я бы сама такого никогда не позволила. Я чародейка или кто?
        - Тем не менее, примерно треть девиц с Целительского факультета подобного якобы предательства избраннику точно не простит. Но они дуры набитые, им и не грешно. И есть еще момент, который меня во всей этой ситуации несказанно радует и одновременно печалит…
        Герда встала с постели, прошлась по комнате, задумчиво посмотрела в окно. Было видно, что валькирия волнуется, подыскивая нужные слова.
        - Некромансеры, как ты помнишь, получают тяжелые ранения чаще всех остальных чародеев, даже боевиков, - вздохнула она, наконец. - Потому что в обычной войне враг может попасть, а может и промазать. Клинком же поди, дотянись еще через броню. А вот с нечистью иной коленкор. С ней чаще всего бьются на жальниках и в лесах с болотами, где кровососы и людоеды в родной стихии. Вдобавок у них имеются когти, зубы, нечеловеческая скорость. И есть нехилый шанс, что однажды тебя изрядно покромсают в очередной заварушке, а я в это время буду воевать на другом конце государства. Так вот, хочу быть уверена, что тебя в мое отсутствие пожалеют, полечат и поддержат. И ежели какой-нибудь болотный упырь тебе на облаве полжопы откусит - станут водить под ручки даже в нужник, пока целители полноценную регенерацию тканей не организуют.
        Ниенна не выдержала и расхохоталась, да так, что слезы снова брызнули из глаз.
        - Герда, твои срамные шуточки меня раньше убьют, чем упыри! К твоему сведению, если мне откусят полжопы, я вообще ходить долгое время не смогу. Без ягодичной мышцы это сделать трудно. Ты же со мной на все лекции по анатомии человека ходила, помнить должна!
        - Нет, я запоминаю только то, что мне нужно - куда ткнуть лезвием, чтобы побольнее и наверняка, - хмыкнула Герда. - И не переводи тему. Не сможешь ходить - значит, на руках отнесут, еще и подержат над поганым ведром. И не разлюбят потом, как часто бывает. Так вот, в Ингваре я на этот счет уверена. И лучшего мужика я для тебя вообще придумать не могу.
        - Я тоже, - тихонько призналась Ниенна. Вдобавок почему-то вспомнился «волкодлак» в бане, и она почувствовала, как щеки моментально заливает румянцем.
        - Эк ты зарозовела, - ухмыльнулась подруга. - Значит, прихорашивайся потихоньку. И бодрящие эликсиры прими, тебе они пригодятся. Выглядишь - краше в гроб кладут.
        - Да я быстро, только умыться и причесаться… - Ниенна торопливо вытерла нос и вскочила с постели.
        - Еще не хватало, - возмутилась Герда. - Ты ж не к беззубому Гансу в булочную идешь, а на свидание! А значит, должна выглядеть так, чтобы тебя парень увидел и прямо посреди улицы от восторга упал. А куда ты с такой натертой картофелиной на физиономии намылилась?
        - Если Ингвар будет готов носить меня на руках даже на поганое ведро, то неважно, какую я себе картофелину натерла, - попыталась отшутиться некромансерка, торопливо роясь во флаконах с пенными растирухами на полке.
        Но с подругой этот номер не прошел.
        - У нас кто графская дочь по происхождению, ты или я? - сурово ткнула она руки в бока. - Дай мужику возможность пойти с тобой под руку по центральной улице, гордо задрав нос! Кстати, я тебе подарок к дню рождения принесла, чуть с запозданием, но сейчас он тебе и сгодится вернее.
        И Герда подняла с пола розовую коробку.
        Ниенна отодвинула крышку - и ахнула от восторга. Внутри лежал очаровательный дамский кожух, обшитый дорогущим синим сукном и белоснежным горностаевым мехом по подолу, на вороте и рукавах. Поверх него лежала такая же шапочка - нежная и пушистая, как облачко.
        - Герда, ты с ума сошла?! Это же очень дорого!
        - Так это твоя часть премии за убийство остроухого, - пожала плечами валькирия. - Нехорошо, что золотишко одной мне выплатили, дескать, я его единолично убила. А деньги ты бы в жизни от меня не приняла, что я, тебя не знаю? Вот и получай… в натуральном виде. А то и на встречу с Ингваром в некромансерском балахоне поскачешь по привычке, с тебя станется. И не смей отказываться, обижусь!
        Вместо ответа Ниенна кинулась подруге на шею.
        - Ну, полно-полно, не реви, - ласково проворчала валькирия, обнимая ее в ответ. - И смотри мне, ежели у вас до свадьбы дойдет, и мы все до нее доживем, чур я веду тебя к алтарю!
        *
        Экипаж Ниенна отпустила за два квартала до Кузнечной улицы.
        По ощущениям, собиралась она очень долго. Время протяжно плыло, будто смоляная капля по телу могучей сосны. А хотелось рвануть в цеха старого Магни волшебным метеором, напрямки и не останавливаясь ни на секунду!
        Но коварная Герда заявила: «Не каждый день трупную госпожу на свидание собираем», приволокла откуда-то целый жбан живой воды, обогащенной лилейным настоем для нежности кожи, и вылила его в ванну. И Ниенна почти час лежала в теплой воде, смывая переживания, горе и усталость в измученном теле. И вздремнула, наконец, хоть немного.
        Платье выбрали из темно-синего сукна, простого кроя, зато теплое. Под ним - мягкие рейтузы и хорошенькие меховые сапожки. Жемчужно-белые волосы Ниенна хотела просто подвязать в узел, но подруга взглянула на нее с нехорошим прищуром, молча показала пальцем на бархатный пуфик у зеркала - и за половину часа завила некромансерке совершенно умопомрачительные девичьи локоны, которые падали на плечи копной не хуже, чем у Азали. И откуда только набралась подобных дамских премудростей.
        Отражение в зеркале несказанно удивляло. Неужели эта фарфоровая голубоглазая куколка, чей тонкий стан так украшает сине-белый наряд - она, Ниенна?
        Герда осталась довольна. Поцеловала подругу в щеку, пожелала удачного свидания в таких скабрезных намеках, что Ниенна потом смущенно хихикала всю дорогу - и открыла телепорт за ворота академии прямо из коридора башни Особого факультета. Чтобы никто по дороге не встретился и не заинтересовался, куда это в таком наряде намылилась прославленная охотница на упырей и волкодлаков. Ну их к лешему, сглазят еще. Слишком уж момент ответственный…
        А дальше экипаж довез Ниенну в центр города и высадил по ее просьбе на перекрестке Кузнечной и Столярной улиц. Некромансерка продолжала дуться на старого Магни за «девицу с каменным сердцем» и не хотела сегодня заходить в его владения. Оставалось лишь подкараулить Ингвара по пути из столовой, где харчевались в обед работники всех окрестных цехов. На небольшом кованом мостике через ручей с многозначительным названием Поцелуев она и остановилась в ожидании, то и дело посматривая на дорогу.
        День был упоительно хорош. Солнце зевало нежным котенком в перине облаков, испещривших половину неба. Падал редкий и пышный снежок, оседая в волосах и на носах прохожих. Вокруг стояла тишина, только из рабочих цехов, раскинувшихся внизу под пригорком, доносились перестук топоров и молотков, визги пил, вгрызающихся в древесные срубы, мужские голоса и хохот.
        Мимо то и дело проскакивали работяги, торопясь после обеда снова занять место за наковальней или станком. Многие с явным удовольствием разглядывали хорошенькую девицу. Ниенне с каждой минутой становилось все более неловко. Еще и наряд этот. Магни увидит - засмеет, скажет еще, что замуж захотела!
        А если Ингвар тоже повертит пальцем у виска и спросит, чего, мол, явилась, дел по горло и некогда с тобой лясы точить?
        - Красавица, твоей матушке зять не требуется? - выкрикнул сбоку молодой задорный голос.
        Ниенна мигом вспыхнула до корней волос, но нашла в себе смелость придать лицу восторженное выражение, повернуться и ответить.
        - Матушке - нет, а вот мне новый муж очень нужен, вы как раз вовремя! Я предыдущего на некромансерские опыты вчера полностью извела, ни кусочка плоти не осталось.
        Смуглый, как цыган, паренек в теплом тулупе нахмурил было брови, но разглядел знак адепта Особого факультета у языкатой девицы на груди - и поспешил ретироваться с поклонами.
        Ниенна фыркнула ему вслед - и тут же отчетливо ощутила промеж лопаток чей-то пронзительный взгляд. В горле враз пересохло, ладошки в шерстяных перчатках взопрели, несмотря на холод. Она медленно повернулась в ту сторону улицы, где начинался целый ряд таверн и пабов, в которых мужики после работы любили пропустить по стаканчику.
        Ингвар неподвижно стоял посреди мостовой, словно каменный истукан. За прошедшие три недели он будто вытянулся и посветлел лицом, а еще сменил старый тулуп на модный кожух с тиснением на рукавах и обрезал волосы. Теперь они едва касались плеч, и от этого кузнец казался совсем юным, не старше адепта-пятикурсника боевого факультета.
        В груди у Ниенны тут же забилось, затрепетало - беги, беги к нему! Но подошвы сапог будто приросли к каменному мосту. Она могла лишь стоять и смотреть, и боялась только одного - что сейчас моргнет, и Ингвар исчезнет.
        Мимо шагали люди, но Ниенна не обращала на них ни малейшего внимания. И кузнец не сводил с нее глаз - синих, сумрачных, и казалось, будто в них плещется зимнее солнце.
        Через миг из-за его спины шагнул старый Магни Брамос. Увидев чуть ниже по улице остолбеневшую Ниенну, усмехнулся в бороду и что-то спросил. Ингвар ответил, даже не поворачиваясь. И тогда краснолюд басисто расхохотался, аж воробьи с ближайших кусток орешника вспорхнули от испуга. А затем с хитрым видом шепнул Ингвару на ухо несколько слов и толкнул его характерным жестом в плечо - иди, мол, чего застыл.
        И тогда Ингвар сорвался с места, как заведенная игрушка с волшебным механизмом. А Ниенна сделала ему навстречу два шага - и едва не упала, так закружилась голова. Поэтому она осталась на месте, держась за перила.
        В двух шагах от девушки кузнец остановился, настороженно наблюдая за ее странной реакцией. И тогда некромансерка набрала полную грудь воздуха и выпалила почти что скороговоркой.
        - Ингвар, я не графская дочь! Я сбежала из дома, и меня лишили титула и наследства. Я за старого маркиза замуж выходить не захотела, потому и некромансии отправилась учиться, в академии меня бы не выдали родителям, вот!
        А дальше дыхание резко закончилось, и она смогла лишь тихо прошептать.
        - Так что я больше не знатная девица. И жениха у меня нет, и никогда не было…
        И тогда Ингвар просто сгреб ее в охапку и прижал к груди. Ниенна смеялась и плакала одновременно, и дрожала, и тянулась ртом к его лицу. И он охотно отвечал на ее поцелуи, и шептал что-то ласковое в замерзшие ушки. Но Ниенна, опьяненная сладостью долгожданной встречи, даже не разбирала слов.
        В реальность их вернул лишь пронзительный свист и мужское многоголосое ржание откуда-то сверху, от столовой. Кто-то начал во всеуслышание давать обоим советы совершенно срамного толка. И тогда Ингвар развернулся и показал себе за спину оттопыренный средний палец.
        - Пусть молча завидуют, - пробурчал он в ответ на удивленный взгляд некромансерки. - Еще и такую похабщину на всю улицу орут.
        - Брось, Ингвар, ты думаешь, меня Герда на встречу с тобой без подобных рекомендаций собирала?
        - А вот это уже интереснее, - оживился кузнец. - С нетерпением жду деталей разговора. Герда точно плохого не посоветует!
        И оба довольно рассмеялись.
        - Ингвар, кто тебе рассказал про меня весь этот бред? - задала Ниенна мучивший ее вопрос.
        - Толстый Инквизитор, - Ингвар вмиг помрачнел. - Сказал, что меня казнят, а Йохан попадет в приют для умалишенных…
        - Так я и подумала, - прошипела некромансерка. - Как жаль, что нельзя его проклясть от души! А я тоже идиотка, не сразу сообразила, еще и обижалась, что ты не приходишь и весточки не шлешь.
        - Я почти каждый день приходил. Подспудно надеясь, что столкнусь с тобой случайно в коридорах и перекинусь хоть парой слов. Но не вышло. Мне в какой-то момент казалось, что ты меня избегаешь, но не приходить я не мог, словно клещами тянуло. Покупал Хелене то сладости, то игрушки, лишь бы повод был заявиться в академию…
        И кузнец снова притянул Ниенну к себе.
        - Тебя Магни не отругает за то, что я работать мешаю? - спохватилась она.
        - Магни меня отпустил пять минут назад. Сказал: «Чтобы я вас, двух остолопов, около Кузнечной улицы до понедельника не видел!». Я все равно эти три недели без выходных работал, чтобы от тоски не чокнуться. Так что, если ты не занята, у нас есть целых два с половиной дня.
        У некромансерки от открывшихся перспектив враз перехватило дыхание.
        - Совершенно не занята! Зато с понедельника у меня как раз начнется патрулирование на городских ярмарках. Сейчас же могу даже в академии не ночевать.
        - Радостно это слышать, - с многообещающим видом протянул Ингвар, и осторожно, едва касаясь, провел кончиком носа по щеке. - Опять холодная. Долго на ветру стояла?
        - Тебя ждала, чуть замерзла, наверное… - ответила тихонько Ниенна, зарываясь лицом в мягкий шарф на его шее.
        На башне святейшего Августина в трех кварталах зазвенели колокола. Их хрустальное многоголосое пение разливалось в воздухе, заставляя спешащих по своим делам горожан запрокидывать головы к небу, тихонько шептать слова молитвы - или же просто выдыхать с облегчением, ощущая на миг, как распахиваются над головой невидимые крылья Всеблагого Левия.
        Ночь явления на носу, грани между мирами истончаются, и каждый надеется на чудо. Пусть совсем крохотное, величиной с теплую девичью ладошку на мужской щеке. С человеческое сердце, что восторженно бьется в груди, будто заячье. С тоненькую молнию, что мелькнет и пропадет - но способна при этом подпалить тысячелетний дуб.
        - Льдинка моя, - вдруг выдохнул тихонько кузнец. - Не могу понять, как же я раньше жил без тебя?
        - Не знаю, - шмыгнула носом Ниенна, силясь снова не расплакаться, уже от счастья. - А льдинка почему? Потому что холодная?
        - Потому что артефакт, волшебнейшее чудо из чудес, как те, которые в домах стоят, в красном углу. Чудо, что охраняет тело и душу от скверны и грязи, от одиночества и страхов, от любого горя. Защищает от кровососов всех мастей и приносит удачу.
        - Ладно, - согласилась некромансерка. Сравнение ей очень понравилось. - Только не надо, как в храме, упаковывать меня в сосуд, где я никогда не растаю. И, тем более, хранить в избе под потолком и за семью замками.
        - Не буду, - со смиренным вздохом пообещал Ингвар. - Хотя, видят Стихии, как бы мне хотелось закрыть тебя от всех бед на свете. Чтобы никаких больше волкодлаков, никаких поганых остроухих и гулиусов. И, уж тем более, старых злобных маркизов, что жаждут взять тебя в жены. Но я помню, что ты некромансерка, и твой долг - защищать людей от чудовищ.
        И Ингвар осторожно поцеловал ее в кончик подмерзшего носа.
        - Так пусть моим долгом станет забота о тебе. С сегодняшнего дня и до поры, пока я жив. Согласишься - и сделаешь меня счастливейшим из людей.
        Да, счастливым быть легко. Даже когда за окном буря, а мир полон монстров всех мастей и обличий. Достаточно иметь верных друзей, что прикрывают тебе спину в бою. Колдовской дар, позволяющий спасать себя и других. Горсть монет в кошельке, крышу над головой, теплые и удобные сапоги, дорогу, что сама стелется под ноги коня. Дело, которое наполняет жизнь смыслом.
        И дом, где полыхает пламенем сердце человека, которого ты разумом искала почти год, а душой - с самой юности. Дом, в котором тебя всегда любят и ждут, какие бы упыри и ураганы не лютовали за окном.
        И тогда Ниенна зажмурила глаза, как в детстве в Ночь явления перед украшенной игрушками елкой, и с улыбкой произнесла слово-заклятие, что позволит ее самому заветному желанию сбыться.
        - Согласна.
        От автора
        Уважаемые читатели, первый том «Охотниц за упырями» окончен. Но истории героев на этом не заканчивается:) Они взрослеют, обзаводятся опытом (не всегда желаемым, но что поделать), активно ищут новых приключений - и находят, конечно же.
        И, как водится в интересных книжках, находят чаще не те приключения, что по душе, а те, что сыплются на голову и другие интересные места.
        Остались и вопросы, на которые пока не даны ответы. Почему Герду много лет назад оставили на крыше академии, хотя валькирии никогда не бросают дочерей? Что заставило Скарапею много лет назад покинуть остров Буян? Что за секрет таили родители Хелены и Йохана, из-за которого их убили? Насколько опасен для других людей дар Ингвара и что он вообще из себя представляет?
        Об этом (и не только) обязательно будут новые истории.
        А пока заходите ко мне в группу в ВК
        
        Там периодически будут появляться коротенькие сказки, которые не войдут в основной цикл «Охотниц за упырями», а пишутся просто для увеселения «почтеннейшей публики».
        Также буду благодарна, если найдете время и возможность оставить отзывы о прочитанных историях.