Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают Михаил Валерьевич Савеличев
        Мир огромен и сложен. Чтобы убедиться в этом, нужно свернуть с привычной автострады на неприметную дорогу и поехать по ней, за каждым поворотом обнаруживая всё новые и новые миры, похожие и не похожие на наш… Миры, где строят космические лифты и устраивают образцовый быт на Марсе, миры, где динозавры не вымерли и сосуществуют с человечеством, миры, где машины пытаются по-своему переиграть Ветхий Завет. Но самое удивительное, что это действительно наш мир, наша планета, наш век…
        Анизотропное шоссе
        Путеводитель по дорогам, которые выбирают
        Михаил Савеличев
        Дизайнер обложки Сергей Орехов
        
                
        Дороги, которые выбирают, или вместо предисловия
        Каждый писатель-фантаст наопределенном этапе своего ученичества начинает активно участвовать вовсяческих литературных конкурсах или коллективных сборниках, формирование которых также своего рода состязание, где награда непризовое место, авозможность опубликоваться.
        Неминовал этот период творческой жизни ия, одно время ставя себе цель принять участие влюбом конкурсе или сборнике, главное, чтобы там имелась возможность получить бумажную публикацию. Это хорошая школа для писателя, так как обучает важным вещам - способности писать назаданную тему, укладываясь вограниченный объем, и, что неменее важно, соблюдать дэдлайн, ибо все жестко - неуспел - пролетел. Ничто так неразвивает воображение, как ограничение.
        Представленные здесь рассказы иповести написаны именно потакому поводу - для конкурсов итематических сборников, нобольшинство изних так инебыли опубликованы, опятьже поразным причинам - одни непонравились судейской коллегии, другие невписались вформат сборников, третьи - вформат вписались, носами сборники невыпущены понезависящим отсоставителя обстоятельствам.
        Тем неменее я нетерял надежды все-таки их пристроить (удивительно, нотак иполучилось вданном случае, ибо два рассказа, первоначально сюда включенные, были приняты кпубликации, так что пришлось их изъять), ибо мне казалось - они могут найти своего читателя. Однако современные издательства авторские сборники произведений короткой формы нежалуют, если только вы неСтивен Кинг или Виктор Пелевин, поэтому я решил всеже сборник составить, ноопубликовать его самостоятельно, благо впоследнее время уписателей имеется альтернатива - независимые электронные платформы.
        Собрав рассказы иповести, я снекоторым удивлением обнаружил, что все они укладываются вопределенную концепцию, которую небуду здесь приводить, ибо она закодирована вназвании, позаимствованном уАркадия иБориса Стругацких, аболее подробно изложена внебольшой повести «Карьера Димы Горина», которая служит своего рода прологом. Поэтому без особых натяжек могу назвать данную книгу мета-повестью или даже мета-романом, который, несмотря насюжетную законченность каждой изглав, тем неменее обладает единством общего замысла или, если угодно, идеи.
        Уменя имелось желание назвать сборник более прозрачно: «Дороги, которые нас выбирают», перефразировав О. Генри, нообнаружил, что подобная литературная игра неоднократно придумана нетолько мной ииспользована другими авторами, тогда как теперешнее название книги, кажется, нестоль распространено. Впрочем, для О’Генри я всёже отыскал иной, как мне кажется оригинальный парафраз…
        Хочу высказать особую благодарность людям, которые всвое время проводили конкурсы фантастических произведений, разбирали их насеминарах, давали ценные замечания иформировали сборники. Вот эти люди, без стимула которых данные произведения врядли были написаны: Сергей Чекмаев, Глеб Гусаков, Игорь Минаков, Дмитрий Скирюк, Дмитрий Казаков, Дмитрий Володихин, Виктория Балашова.
        Иеще огромная благодарность художнику Сергею Орехову, чьим трудом италантом создана обложка этой книги.
        Все мы путешествуем подорогам воображения, ипорой они заводят нас ввесьма причудливые миры…
        ПРОЛОГ
        Карьера Димы Горина
        - Я теперь часто вспоминаю это шоссе, - сказал Пашка. - Будто есть какая-то связь…Шоссе было анизотропное, как история. Назад идти нельзя. Аон пошел. Инаткнулся наприкованный скелет. А. иБ. Стругацкие. Трудно быть богом
        Я зато, чтобы укаждого жителя Советского Союза был автомобиль. Личный, либо взятый напрокат. Это капиталистические страны игорода задыхаются отбесконечных пробок, авнашей стране места хватит всем - иавтомобилистам, ипешеходам. Тем более, что пешеходов надо любить. Ведь они, хоть ибольшая (пока), новисторической перспективе - исчезающая часть человечества. Ибо нет такого пешехода, который немечтает обзавестись железным конем.
        Я двигался кместу своего назначения, иподобные мысли привычно мелькали вголове, как дорожные знаки, когда излеса наобочину шоссе вышли двое, иодин изних, вдлинном черном плаще снакинутым отморосящего дождя капюшоном, поднял руку, голосуя проносящимся мимо машинам. Разглядеть их лиц вблизких сумерках было невозможно, нонечто вих фигурах мне понравилось. Основательность, чтоли. Аможет спокойствие, скаким они воспринимали тот факт, что возвращающиеся сдач автомобили неимели свободных мест для еще двоих.
        Уменя места имелись. Зойка решила поехать вгород сутра наэлектричке, дачного барахла оказалось немного, поэтому я съехал наобочину чуть впереди голосующих иподождал, пока они подхватят ведра илукошки истольже основательно испокойно подойдут кмашине.
        Тот, который был внакинутом капюшоне, приоткрыл дверцу, просунулся внутрь испросил:
        - Извините, товарищ, доразвилки неподбросите?
        - Забирайтесь, - кивнул я, - один вперед, другой назад, только барахло там подвиньте.
        - Благодетель! - Назаднее сидение втиснулся толстячок вклетчатой кепке. Капли дождя стекали пощетинистым щекам. - Яже говорил, Григорий, дальше надо выходить, дальше! Кстати, Панкрат, - ион сунул мне пухлую ладошку, укоторой оказалось наудивление крепкое рукопожатие.
        - Кстати, Григорий, - сказал севший рядом сомной Григорий, вотличие отсвоего товарища худощавый, черноглазый игорбоносый. Ни дать, ни взять - гость сюга. - Вследующий раз сам будешь замаршрутом следить, - обернулся он кПанкрату.
        - Я немогу следить замаршрутом, когда собираю грибы, - возразил сзади Панкрат ипросунул между нами огромную корзину, набитую грибами средкими вкраплениями жухлой листвы. - Я увлекаюсь. Ивообще, еслибы нея, таких красавцев тебе ни вжизнь ненайти.
        - Кстати, Дима, - сообщил я попутчикам итронул автомобиль. Старенькая «Волга», ГАЗ-21, наследие отца, реанимированное неимоверными усилиями всего нашего гаражного кооператива, недовольно урча отприбавки груза вновь покатила пошоссе. - И, кстати, что заразвилку вы имели ввиду?
        - Очень приятно, Дима, - сказал Григорий. - Тут недалеко, я покажу. Нехотелось вас беспокоить, честное слово. Нотак получилось - мы неодни влес выехали, авсей лабораторией, наавтобусе. Там, наверное, уже собрались, только нас ждут. Еслибы неПанкрат…
        - Еслибы неПанкрат, тыбы только мухоморов насобирал, - пробурчал толстячок. - Тебя весь научный коллектив поднялбы насмех.
        - Научный коллектив, товарищ Панкрат, отличается особой тактичностью, - хладнокровно сообщил Григорий. - Главное втихой охоте - нерезультат, аучастие.
        - Вот иславно. Значит, грибы я беру себе.
        - Если они беспокоятся, можно позвонить, - прервал я пикировку новых попутчиков. - Увас есть телефон?
        - Хм… - Григорий посмотрел наменя, потом повернулся кПанкрату, будто собираясь что-то спросить утого. Нотолстячок воскликнул:
        - Даже инеспрашивай!
        - Нет, позвонить мы неможем, - Григорий сел ровно. - Наверное, это былобы любопытно. Лес, бездорожье ителефонная будка. Извонок, - он хмыкнул, покопался вкармане, новместо ожидаемого мною мобильника достал пачку сигарет.
        - Имне, - толстячок подался вперед, протянул руку. Григорий вложил встраждующую пятерню сигарету.
        - Будете дымить, Дмитрий?
        Спрашивать меня можноли курить Григорию вголову непришло. Будь здесь Зойка, онабы немедленно вспыхнула отподобной бесцеремонности ипрочла большую лекцию овреде пассивного курения иотом, как капля никотина убивает нетолько ни вчем неповинную лошадь, ноиначисто отбивает укурящего заботу оближнем ичувство такта.
        - Нет, некурю, - сказал я, нопопутчики намека непоняли исвидимым наслаждением закурили, приоткрыв окна.
        - Вот так, дышишь, дышишь лесной свежестью идотого надышишься, голова болеть начинает, - сказал Григорий.
        - Ничего, завтра пройдет, - хихикнул Панкрат. - Вы все сроки нарушили, Зевс рвет имечет. Молнии. Ивкаждой молнии - крик души: доколе?
        - Дотоле, - Григорий положил пачку сигарет наприборную панель. - Нато он иЗевс - рвать иметать. Нопока аппаратура недаст гарантированно заданную точность, акт неподпишу.
        - Подпишешь, - сказал Панкрат. - Шеф заставит. Апотом будете еще полгода побашне Цандера вверх ивниз кататься, отлаживать калибровку.
        Уменя возникло странное ощущение. Я непонимал очем они говорили, хотя можно предположить речь шла окакой-то исследовательской лаборатории, близкой сдаче важного проекта исвязанными сэтими треволнениями. Обычное дело. Нонечто вих разговоре царапало, беспокоило, раздражало.
        - Вы простите нас, мы освоем, - вдруг сказал Панкрат, словно почувствовав мое состояние. - Нотут такое дело, понимаете?
        - Понимаю, - согласился я. - Наука. Такое дело.
        - Авы, простите, покакой части? - поинтересовался Григорий.
        - Побанковской, - сказал я. - Считаю деньги и, побольшей части, несвои.
        - Всберкассе, значит, работаете, - протянул Панкрат, как мне показалось сискренним сочувствием. - Счеты, железный «Феликс», нарукавники.
        Странные унего представления осовременных банковских служащих, мелькнуло уменя. Новозражать нестал. Дух офисного прозябания передан безукоризненно. Однако Григорий тоже что-то почувствовал.
        - Все работы хороши, - сказал он. - Выбирай навкус. Унас ведь немедом все намазано. Порой втакую глушь сошлют, хоть волком вой. Позавидуешь даже работникам сберегательной кассы… - тут он сообразил, что вновь невольно поддел меня. - Простите, право. Я нехотел.
        - Акем вы мечтали стать вдетстве? - опять встрял Панкрат. Моя профессия недавала ему покоя. Похоже, он искренне непонимал, как подобным можно заниматься. - Невбанкеже работать?
        - Нет, невбанке, - усмехнулся я. Ноотвечать неторопился. Задумался. Акем, действительно?
        Астрономом? Да, было дело. Книжки читал про космос. Фантастику глотал. Вбинокль наЛуну извезды смотрел. Новсе как-то несерьезно, все равно. Страсти небыло, чтоли? Странно устроена жизнь - мечтаем ободном, аделаем совершенно другое. Кто вдетстве мечтал стать уборщицей? Или золотарем?
        Словно угадав мои мысли, Григорий покачал головой:
        - Ну, Панкрат, немаксимизируй. Малоли кто кем мечтал стать? Нато они имечты, чтобы неисполняться.
        - Несуди посебе, - обиделся толстячок. - Вот я, например. Кем хотел, тем истал.
        - Инженером лифтов? - хмыкнул Григорий. - Однако…
        - Космонавтом, - буркнул Панкрат.
        - Вы - космонавт? - Я недоверчиво посмотрел взеркало заднего вида. Панкрат поморщился.
        - Неслушайте вы его, - сказал Григорий. - Лифтовое хозяйство - это еще некосмонавтики. Как исобаководство.
        - При чем тут собаководство? - непонял Панкрат.
        - Ну, Белка соСтрелкой вкосмос летали?
        - Летали.
        - Вот, - веско сказал Григорий ипостучал попачке сигарет. Только теперь я обратил внимание наизображенную наней собачью голову. Сигареты «Друг». Красная картонная коробочка, анебумажная пачка вцеллофане.
        - Так что, по-твоему моряком может считаться только тот, кто пересек Атлантику под парусом, акто переплыл ее натеплоходе вовсе инеморяк?
        - Неточная аналогия, - возразил Григорий. - Непереплыл натеплоходе, апересек насамолете. Ту сто сорок четыре.
        Панкрат помолчал. Видно было - крыть ему нечем.
        - Авообще, Дима, непереживайте, - неожиданно сказал Григорий. - Если работа нравится, так тому ибыть. Надо ведь кому-то ивсберкассе пребывать… - последнее слово он сказал так невнятно, что мне послышалось «прозябать». Всеже эти странные ребята меня искренне жалели.
        Вот иЗойка обэтом пилила. Втом смысле, ненадо, мол, прозябать, анадо себя показать. Проявить вполный рост. Добиться повышения. Перевода вголовной офис. Атам… что там она неговорила, только глаза закатывала. Амне вголову немедленно проникала крамольная мысль - как хорошо, что мы неженаты. Одно дело - товарищеский совет, исовсем другое - совет супруги. Я ей даже боюсь про свой прокол говорить, когда столь досадно ошибся врасчете приехавшего изтайги парня. Он навсю бригаду деньги получал, атут - конец дня, инепросто дня, конец рабочей недели, завтра воскресенье, все расслаблены ипредвкушают. По-хорошему следовало его завернуть, приходите завтра, мол. Точнее - послезавтра. Нонезадолго доего появления вофисе уменя состоялся разговор сначальником, вкотором тот намекнул - наменя имеются серьезные виды, вот я иразмяк душой исердцем. Азаодно иразумом. Обсчитался ивыдал лишнего. Хорошо, парень честный попался - пришлось слать втайгу телеграмму спросьбой вернуть часть нажитого непосильным трудом дровосеков. Иначе пришлось самому туда тащиться. Вглушь. Втайгу. Нопосле этого случая намеки состороны начальства
пресеклись. Наверное, передумали. Пока.
        Ачто случилось, еслибы действительно пришлось тащиться втайгу?
        - Здесь, - сказал Григорий, но, задумавшись, я проехал еще итолько затем остановился наобочине.
        - Извините, - сказал я, осматриваясь. - Незамечал раньше здесь развилку. Иуказателейнет…
        - Ничего страшного, - весело запыхтел Панкрат, - вы нас здорово выручили! И… э-э-э… рубль совать вам как-то неудобно…
        - Вы это прекратите, - сказал я как можно строже, - я неиз-за денег.
        - Позову сердца, - сказал Григорий. Серьезно сказал, без намека нанасмешку.
        - Точно.
        Они выбрались измашины, причем Панкрат возился долго, собирая выпавшие излукошек грибы, инеторопливо пошли всторону дороги, которая ответвлялась отшоссе искрывалась вгустом лесу. Сквозь морось исумрак я видел стоящий автобус, ярко освещенный изнутри, словно всалоне установлены мощные лампы.
        Странно, ноя ивпрямь непомнил этой развилки, хотя давно езжу пошоссе надачу ивгород. Впрочем, чаще всего я это делаю, когда насоседнем сиденье сидит Зойка итреплется. Инетолько треплется, ноиспрашивает отом, очем только что трепалась:
        - Ты как думаешь? Атвое мнение?
        Причем, мое мнение имои думы ее действительно интересуют. Даже незнаю - хорошо это или плохо. Помоему мнению ипомоим думам все Зойкины проблемы яйца выеденного нестоят, новедь так нескажешь. Обидится. Надуется. Отвернется, замолчит, будет смотреть вокно иводить пальчиком постеклу. Ни дать, ни взять, великовозрастный ребенок.
        Я включил навигатор. Сигнал принимался уверенно. Местоположение машины - желтый треугольник. Иникаких развилок. Прямое шоссе досамого города. Какие-то грунтовки, ведущие кдалеким деревням иселам, что темнеют среди полей ихолмов, поросших редкими перелесками, имеются, отмечены тонкими извилистыми линиями, аответвления асфальтовой дороги отмагистрали нет. Вот хоть тресни. Я зачем-то постучал ногтем поэкранчику. Будто взывал ксовести навигатора изаложенной внем информации.
        Ну, бывает. Верь, как говорится, глазам своим, аненавигатору. Автобус тем временем тронулся сместа инеторопливо покатил подороге, итолько теперь я понял что это ЛАЗ-695, редкий зверь внаших временах. Внем все также ярко горел свет, виднелись силуэты людей. Где среди них имои случайные попутчики - Григорий иПанкрат. Странные попутчики, надо сказать.
        Аведь я так инепонял, чем они занимаются. Какие-то научные работники. Или инженеры. Аможет ито, идругое - научные инженеры. Очем они говорили? Окосмосе. Иеще, почему-то, олифтах. Какая тут связь? Хотя, если пофантазировать, то прямая. Начем космонавты поднимаются вракету? Налифте!
        Да-а. Я рассеянно взял коробку сигарет «Друг», повертел ее. Наобратной стороне нашлась дата выпуска. Ицена.
        1967год.
        Табачная фабрика им. Клары Цеткин, Ленинград.
        Цена 30коп.
        Раритет. Изачем Григорий таскал ее ссобой? Апотом отщедрот душевных забыл здесь?
        Коробка невыглядела старой. Наоборот, она будто вчера сошла сконвейера, или что там уних, табачной фабрики им. Клары Цеткин вЛенинграде. Словно путешественник вовремени купил ее сегодня утром втабачном киоске наНевском проспекте, асегодня вечером, сорок лет спустя, вдругом мире ипрактически вдругой стране оставил вкачестве сувенира подбросившему доразвилки водителю надревней «Волге». Кстати, тоже прикатившей изтех времен. Только неспомощью машины времени, атак, своим ходом.
        Потом вголову пришла совсем дурацкая мысль: что случилось сомной имоей карьерой, еслибы всеже поехал вСибирь, втайгу, искать того парня состранной фамилией Дробот, дабы вернуть денежный излишек, который я ему ошибочно насчитал? Вдруг мнебы там понравилось? Всуровом краю непуганных медведей.
        Тоже ведь развилка.
        Которой я невоспользовался.
        Пропустил. Проехал мимо.
        Я включил заднюю передачу имедленно двинулся кповороту надорогу, покоторой укатил ЛАЗ. Вырулил наразвилку, включил поворотник, новсе еще нерешался нажать педаль газа. Пощупал внутренний карман, где лежал телефон. Что-то ведь ипро телефон говорили… как-то странно они отреагировали…
        Позвонить Зойке? Сказать - так итак, собираюсь исследовать загадочную дорогу, которая ведет непонятно куда. Начто Зойка начнет немедленно допытываться ивыяснять вмельчайших подробностях - что произошло? Имне придется давать ей отчет вмельчайших подробностях. Процедура, поопыту знаю, изнурительная. Имелся унее дар вытягивать изменя вместе синформацией жизненные соки.
        Да ичто там могло быть? Даже смешно. Какой-нибудь маленький городишко, сколок когда-то могучего архипелага литерных городов, вкоторых ковались щит имеч Отчизны. Я даже припоминал, будто кто-то очем-то таком говорил. Малоли подобных городков разбросано попросторам страны?
        Пока я раздумывал, «Волга» уже катила поасфальтовой двуполосной дороге вслед зауехавшим ЛАЗом, вкотором находились идвое моих знакомцев, наверняка обсуждавшими странную инепонятную мне связь между космосом илифтовым хозяйством.
        - Так тому ибывать, - сказал я сам себе. Никому звонить небуду. Сделаю хоть раз вжизни непредсказуемый даже для самого себя поступок. Небог весть, конечно, поступок - вместо возвращения вгород предпринять вояж поместам оборонной инаучной славы, да еще наночь глядя. Это когда домой вернусь?
        - Плевать, - сказал я-отчаянный себе-послушному. - Подумаешь, невысплюсь! Первый раз, чтоли? Аможет, наберусь храбрости, иостанусь влитерном городке переночевать! Ачто? Гостиница уних должна быть. Для командировочных. Сутреца пройдусь, осмотрю достопримечательности - сталинский классицизм ихрущевские пятиэтажки. Вдруг, имузей сыщется? Собразцами этого самого ракетно-ядерного щита.
        Я зевнул иособенно остро ощутил окутывающую тишину. Шум двигателя невсчет. Нажал кнопку радио, покрутил настройку.
        Радио жизнерадостно сообщило:
        - Продолжается визит внашу страну лидеров кубинской революции Фиделя Кастро иЭрнесто Че Гевары. Премьер-министр Революционного Правительства Республики Куба товарищ Фидель встретил самый теплый прием устроителей БратскойГЭС…
        Я сизумлением прослушал эту идругие новости, изкоторых почерпнул одругих ударных стройках Советского Союза, где трудятся бригады коммунистического труда, озасыпаемых взакрома родины миллионах тонн зерна, огастролях Большого театра вВеликобритании, где выступления наших балетных артистов собирают неизменные аншлаги самой прогрессивной общественности этой капиталистической страны.
        Станция оказалась незнакомой, да я инелюбитель радио. Здесь больше поЗойкиной части - она постоянно что-то выискивает наволнах радиоэфира, восновном сладкозвучное, слюнявое. Новый формат, наверное. Для ностальгирующих повременам Советского Союза. Ретро какое-нибудь ФМ. Ачто? Забавно. Почему песни шестидесятых неперемежать новостями техже годов? Вот ипосещают СССР лидеры кубинской революции, стартуют вкосмос героические космонавты, ссыпаются взакрома родины небывалые урожаи целинной пшеницы, встают напуть социализма все новые иновые страны Африки иАзии, освобожденные отоков колониализма.
        Тем временем дорога оставалась пустынной. Лес вокруг становился гуще, имеж деревьев неразглядеть покинутую мной магистраль, покоторой неслись многочисленные машины, возвращаясь сдач вгород. Ини одного указателя. Даже знака. Например, впереди опасный участок. Или обгон запрещен. Нет, ничего. Иавтобуса невидно, хотя скорость я держал приличную. Приличную для моей «Волги», которая тоже изтех годов, шестидесятых. Чиненная-перечиненная руками деда иотца, верой иправдой стоящая наслужбе династии Гориных.
        Династия, усмехнулся я. Трудовая династия бухгалтеров. Как-то незвучит. Исловно вответ радио разразилось песней отом, что ЛЭП-500непростая линия. Интересно, аэтот Дробот сотоварищами тоже какую-то линию тянули? Или газопровод? Или нефтепровод? Вот ведь, невыходит изголовы тот случай, вцепился впамять как репей, неоторвешь.
        Опять моросил дождь. Вяло инеохотно. Будто выполняя наскучившую обязанность. Лишьбы досидеть доконца рабочего дня иотправиться посвоим делам. Я включил дворники, сбросил скорость.
        Ивовремя. Заповоротом дороги открылся пост ГИБДД. Да непростой, асошлагбаумом. Который был, ктомуже, опущен.
        - Приехали, - пробормотал я. Всеже несудьба попасть взагадочный городок, где трудятся Григорий иПанкрат, проектируя лифтовое хозяйство для космических целей.
        Пост представлял собой прозрачную будку, вознесенную высоко над землей. Вбудке горел свет иможно было разглядеть сидящего внутри человека. Инспектора, надо полагать. Вниз вела металлическая лесенка. Трап, поправил я себя. Наверное, надо преспокойно развернуться иехать обратно, несолоно хлебавши, даже невступая сдорожным инспектором вроскошь человеческого общения, номне, почему-то, это показалось невежливым. Следовало испить чашу додна.
        Потому я остановился перед шлагбаумом истал ждать. Сидящий вбудке человек зашевелился, поднялся, облачился вплащ истал спускаться потрапу. Только теперь я сообразил, что своим нежданным визитом влитерный городок нетолько прервал сладкий сон человека напосту, ноеще заставил выйти изтеплой будки под дождь, что наверняка неприбавило ему хорошего настроения.
        - Старший лейтенант государственной автоинспекции Кондратий Хват, - представился он инаклонился копущенному мною окошку. - Здравствуйте!
        Имя ифамилия инспектора произвели должное впечатление. Ноего «здравствуйте» окончательно выбило изпривычной колеи общения спостовыми. Идело невтом, что он сказал, акак он сказал. Тепло иподоброму. Будто непомоей вине ему приходилось мокнуть под дождем.
        - Здравствуйте, - сказал я ипротянул документы. - Извините забеспокойство, - я решил неуступать Кондратию Хвату ввежливости.
        - Ну, что вы, какое беспокойство! Это наша работа. Служба. Долг. Понимаете? - Он перестал разглядывать мои права ипосмотрел наменя.
        Уменя возникло предчувствие - сейчас этот добрейший инспектор выпишет такой штраф, мало непокажется. Зачто? Малоли. Нечего сворачивать спривычной магистрали туда, куда неприглашают.
        Ноинспектор вернул документы, опять наклонился кокну идоверительно поинтересовался:
        - Хотите туда проехать? - Для пущей определенности махнул рукой зашлагбаум.
        Все вомне взывало сказать: нет, нежелаю. Свернул случайно, совершил глупость, исейчас сделаю разворот насто восемьдесят идвинусь домой, где ждет ипотечно-уютная квартира, уютная постель ивсеми фибрами души любимая служба.
        Нотут аккурат над головой наклонившегося инспектора вспыхнул огонек. Потом еще, еще, обозначая прямую линию, уходящую внебо. Наверное, их можно было принять зазвезды, еслибы непогода. Морось делала огни расплывчатыми, ноони становились ярче иярче, превращаясь втонкую нить, соединившую землю инебо.
        Инспектор тоже обернулся.
        - Порасписанию, - сообщил он, сверившись счасами. - Башня Цандера вэто время маршрутный пропускает. Конечно, нетак зрелищно, когда тяжелый состав идет, новпечатляет. Я поэтому люблю вечерние смены. Идаже ночные - сидишь, смотришь наэту красоту!
        Всеже литерный городок, определилась окончательная мысль вставшей набекрень голове. Секретные испытания сверхсекретного оружия. Итут я. Весь вбелом. Пойди докажи, что ты после этого неверблюд, азаурядный банковский служащий.
        - Всеже решили проехать? - пробудил кжизни голос Кондратия Хвата.
        - Ага, - сказал я. Все-таки имя ифамилия инспектора как нельзя лучше подходили кслучившемуся. Хватанул меня Кондратий, хватанул.
        - Хорошо, я шлагбаум подниму. Удачного пути! - Инспектор козырнул ипошел выполнять обещанное.
        Труднее всего оказалось сосредоточиться надороге. Свет фар выхватывал изгустеющего мрака влажный асфальт, придорожные кусты, амне хотелось смотреть невперед, авбок, туда, где один заодним гасли огни, отмечавшие путь внебо. Иведь нагаллюцинацию неспишешь! Ладно. Разберемся. Может быть. Теперь главное - добраться догорода. Как, кстати, он называется? Ини одного указателя. Ини одной встречной или попутной машины. Дорога вымерла. Только я извездное небо над мной.
        Исловно вответ натоску одиночества вспыхнул свет встречных машин. Слегким шелестом шин мимо промчалась «Волга». Точно такаяже, как моя. Еще кому-то повезло снаследством? Следом заней - машина снезнакомым обтекаемым силуэтом, ия, почему-то, решил, что это еще более древняя «Победа». Автопробег любителей раритетных автомобилей? Есть такие умельцы - находят древнюю рухлядь ипроводят впорядок. Сам нераз бывал наподобных выставках. Может, такая влитерном городке проходила? Ивот вереница шедевров автомобильной промышленности пятидесятых ишестидесятых годов направляется…
        Я неуспел додумать, так как мою гипотезу впух ипрах разбил аккуратно меня обогнавший «Москвич-407». Потом сзади подперла еще одна «Волга», нонаобгон непошла, ия разглядел зарулем очкастого парня сошведской бородкой ивджинсовой курточке. Рядом сним сидела девушка икурила сигарету, вставленную вдлинный мундштук, так что тлеющий кончик почти выглядывал вприоткрытое ветровое окно.
        Автомобильный поток уплотнялся, нонедостиг тромбозной плотности, характерной для въезда вкрупный город. Авот иназвание, собранное изогромных деревянных букв, ктомуже ярко подсвеченных, да еще вобрамлении орденов. Орден Ленина. Орден Трудового Красного знамени. Нонеэто поразило больше всего.
        Братск.
        Братск!
        Как я мог оказаться вБратске?! Вгороде наАнгаре? ВСибири?! Затысячи итысячи километров оттого, что называлось средней полосой европейской России?
        Я настолько задумался исбросил скорость, что сзади немилосердно засигналили. Хотелось подать наобочину иостановиться. Поразмыслить - куда ипочему меня вывело анизотропное шоссе? Закурив попутно оставленные сигареты «Друг». Ноя прибавил газу ивъехал вгород. Который, как ивсе современные города, начинался без разминки, без подготовки деревенско-одноэтажной или барачной периферии. Вот луг скопнами сена, авот уже ипятиэтажки хрущевской эпохи. Наудивление новехонькие, аккуратные, отнюдь непобитые временем иотсутствием ремонта. Даже деревья вокруг домов еще непревратились вмогучие стволы, заслоняющие жителям белый свет.
        Куда ехать я, конечноже, неведал. Поэтому выбрал поворот насамую широкую улицу, справедливо рассудив, что она-то выведет вцентр этого Братска, который, естественно, ненаАнгаре, точно также как Обнинск отнюдь ненаОби. Аназвание для литерного городка действительно хорошее. Братск! Все люди - братья.
        Мне так ипредставился этот скрытый отпосторонних глаз научный центр, где люди каждый день ходят наработу неназаводы, невсберкассы, авинституты илаборатории, где понедельник начинается всубботу, аповечерам соседи обсуждают неочередной сериал избразильской жизни, аэксперименты насинхрофазатроне. Ивсе как один наработе вбелых халатах. Ибелых рубашках сузкими темными галстуками. Адевушки иженщины вполосатых платьях - приталенных июбками-колокольчиками.
        Широкая улица влилась вплощадь спамятником, окруженным рядами цветников иподсвеченных разноцветными огнями фонтанов. Тутже имелась, как ни удивительно, стоянка, накоторой сиротливо поблескивали несколько автомобилей все такойже давней номенклатуры - «Волга», два «Москвича» и«Победа». Ну, пора иноги размять. Прогуляться поБратску пешочком.
        Когда я выключил двигатель, то услышал музыку. Играли старый добрый джаз. Наосвещенных квадратах площади двигались танцующие пары, тлели огоньки сигарет стоящих около входа вкафе ребят, чьи белоснежные рубашки казалось сияли вприглушенном освещении. Прямо над ними размашисто горела неоновая надпись «Кафе Спиноза».
        Я осмотрел себя ирешил, что вполне гожусь попить кофе вэтом заведении. Там какое-то торжество - свадьба, наверное, номестечко забарной стойкой для страждущего путешественника завсегда найдется.
        Джаз сменился более энергичной музыкой - рок-н-роллом, пары разбились, задвигались быстрее, подошвы икаблуки отбивали ритм, подолы платьев взлетали, кто-то решился наакробатические номера, их окружило плотное кольцо хлопающих исмеющихся.
        - Места еще есть? - спросил я очкастого бородача, чем-то напоминавшего давешнего Григория.
        - Место завсегда найдется! - бородач фамильярно хлопнул меня поплечу, как старого приятеля. - Заходи, старик, располагайся!
        Внутри тоже танцевали.
        Некоторые столики были сдвинуты вместе изаними умещалась целая компания, другие так иоставались врассыпную. Я оглядывался, выискивая барную стойку. Свободных мест ненаблюдалось, если стулья пустовали, то присутствие их обладателей обозначали висящие через спинку сумочки, пиджаки, пыльники.
        - Товарищ! Товарищ!
        Я несразу сообразил, что кричат мне, пока неувидел девушку, которая махала тонкой рукой. - Сюда, сюда! Унас свободное местечко!
        Нелюблю вливаться внезнакомую компанию, нодевушка, словно сошедшая собложки журнала мод шестидесятых годов, мне понравилась. Я двинулся кней, обходя ненашутку разошедшихся рок-н-рольщиков.
        - Извините забеспокойство, - начал было я, нодевушка дернула меня зарукав, заставляя сесть.
        - Ах, перестаньте! Что зацеремонии. Я нелюблю церемонии. Или вы принц? Царских кровей? Вот, возьмите, - сунула мне бокал свином. - Аэто наша компания. Компания, скажите здрасьте!
        - Здрасьте, - вразнобой сказали сидящие. Здесь уже образовались пары итройки, поэтому мое появление лишь мельком отвлекло их отроскоши человеческого общения, после чего все - две девушки итрое парней - вернулись кее, роскоши, вкушению.
        Пригласившая меня девушка оказалась одна.
        - Вас как зовут? Дима? Какая прелесть! Аменя - Зоя! - Узкая ладошка сжала мою ладонь. - Вы необращайте наних внимание, унас тут кружки поинтересам! - Зоя говорила громко даже тогда, когда музыка стихала. - Вообще-то мы празднуем. Закончили проект. Должны были закончить кноябрю, новот, напряглись. Даешь досрочное выполнение научных работ! - Девушка ракетой взвилась, вскочила настул ивысоко, как факел, подняла бокал. Ее звонкий голос особенно громко прозвучал вкафе, где музыканты как раз взяли паузу перекурить перед очередным номером.
        Занашим идругими столиками зааплодировали.
        - Опять Зойка чудит, - покачала головой девушка суложенными всложную прическу волосами. Кажется это называлось «бабетта».
        - Ей можно, - сказал парень сокладистой рыжей бородой, - она завтра наБашню Цандера бис отбывает, гравиметры тестировать.
        - Зоинька, может, потакому случаю, что-нибудь прочтешь? - предложила стриженная под мальчика девушка вкрепдешиновым платье.
        Зоя сделала глоток вина, притопнула ножкой вбелой туфле:
        - Все желают? - Нахмурилась игрозно обвела взглядомзал.
        - Желаем, желаем, - вразнобой затянули голоса.
        - Ну, тогда слушайте, - Зоя протянула мне бокал, я его принял. Онаже поднесла руки кзапрокинутой голове. Коротенькое платье открывало стройные крепкие бедра. - Судьба, как ракета, летит попараболе, обычно - вомраке иреже - порадуге…
        Вознесенского девушка читала очень хорошо. Совсем нетак, как сам поэт, по-другому, нопокоже пробегали мурашки.
        - …Идут ксвоим правдам, по-разному храбро, Червяк - через щель, человек - попараболе.
        Притихшее кафе слушало Зоину декламацию. Ни единого звона вилки, тарелки, бокала нераздавалось впаузах, когда она, раскрасневшаяся, набирала воздух ипродолжала, продолжала, досамых последних строчек:
        - Сметая каноны, прогнозы, параграфы, Несутся искусство, любовь иистория - Попараболической траектории! ВСибирь уезжает он нынешней ночью. Аможет быть, всеже прямая - короче?
        Потом она постояла настуле, раскланиваясь под аплодисменты. Причем недурачась, авполне серьезно. Так раскланивается насцене актриса, принимая сдостоинством заслуженные восторги зала.
        Я взял ее заталию ипомог спрыгнуть напол. Зоя казалась невесомой. Амне намгновение почудилось, будто смотрю фильм ламповых шестидесятых, где вот также весело проводит свободное время научная молодежь, чтобы завтра сраннего утра вернуться влаборатории, облачиться вбелые халаты исголовой погрузиться визучение тайн мироздания. Исловно вответ наздании напротив зажглась ярко-зеленая неоновая надпись: «Летайте самолетами Аэрофлота! Ту-145 - это быстрота икомфорт».
        Ту-145?
        Зоя проследила мой взгляд:
        - Сегодня нанем улетаем.
        - ВСибирь? - вырвалось уменя.
        - Нет, наКамчатку, наиспытательный полигон. Пока гиперзвуковой рейс непустили, такая морока туда добираться! Аведь когда-то вообще напоездах ездили, - Зоя покачала головой. - Хотите снами?
        - Хочу, - сказаля.
        Реальность вокруг окончательно лишилась достоверности. Я, наверное, неудивился, еслибы вкафе зашел робот, такой, какими их изображали вшестидесятых - огромный, стальной, гудящий. Ипотому я готов был лететь сЗоей иее друзьями хоть наМарс. Ведь здесь все возможно.
        - Эй, парочка, - окликнули нас сЗоей, когда мы танцевали уже третий акробатический рок-н-ролл, - собираться пора! Гоните порублю!
        Компания ивпрямь собиралась уходить. Девушки заворачивали оставшиеся бутерброды вгазеты, очкастый бородач деловито проверял бутылки наналичие остатков содержимого. Остатков неимелось. Вблюдце лежали смятые бумажки. Зоя извлекла изсумочки кошелек.
        Я тоже достал портмоне иснекоторым сомнением посмотрел насвои купюры. Рубль? Бумажный? Нашлась только десятка сизображением КрасноярскойГЭС.
        - Я положу завас, - сказала Зоя. - Вот, - передала мне две хрустящие бумажки спортретом Пушкина.
        Пушкин наше все, мелькнуло вголове. Таких денег я невидел. Рядом спортретом значилось «Один рубль. Казначейский билет. Образца 1961года».
        - Так вы согласны? - еще раз спросила Зоя. - Тогда попросим Сурена включить вас всписок. Пойдете разнорабочим. Сурен, - окликнула она бритого наголо молодца, - нам разнорабочие нужны?
        - Нам нужны разноученые, - хмуро сказал Сурен. - Так ведь, Саша? - толкнул бородача, который тихо переговаривался сминиатюрной брюнеткой.
        - Нам все нужны, - махнул рукой Саша. - Лишьбы голова наплечах имелась.
        - УДимы она имеется, - сказала Зоя ирукой, словно гладя, провела мне поголове.
        - Трудовая имеется? - Сурен закурил. - Хотя, очем я… Ладно, напишите заявление, ая получу навас продпаёк ипроездные. Дима? Горин? - Зажав папиросу взубах, он извлек крошечный блокнотик иеще более крошечным карандашом, тонувшем вего кулачище, что-то записал. - Насколько товарищ вливается внаш коллектив?
        - Пополной, - сказаля.
        - Полторы декады? Это хорошо, - Сурен убрал блокнотик. - Мы в«Радуге» расположились. Или вы местный? Ага, значит номерок вам тоже придется обеспечить… Верочка, - окликнул он миниатюрную брюнетку, - унас как сномерами?
        - Тыже знаешь, Суренчик, - хихикнула брюнетка, - мест нет. Уних эта табличка кстойке вот такими болтами привинчена.
        - Как привинтили, так иотвинтят, - сказал суровый, коротко стриженный молодец, дотого неподававший признаков навыков вербального общения. Полосатая футболка туго натянулась наплечах, будто он уже сейчас был готов исполнить угрозу. - Итам бюрократы засели, шерсть наушах.
        - Ладно, разберемся, - сказал бородатый Саша. - Пошли, чтоли? Нам еще долго топать…
        - Уменя машина рядом, - сказал я. - Все, наверное, непоместятся,но…
        - Благодетель! - Всплеснула ладошками брюнетка. - Ая ноги стоптала, вот, - иона вытянула вперед изящную ножку, обутую вбелую туфлю. - Посмотрите, посмотрите!
        Все синтересом посмотрели, ая пошел замашиной.
        Уместились все. Это казалось невозможным, норебята - Сурен, бородатый Саша имолчаливый Витька упаковались назаднее сиденье, кним наколени забрались брюнетка Валя ивырвавшаяся из«Спинозы» Света, которая никак немогла завершить свой рок-н-рольный марафон. Зоя села рядом.
        - Вот туда, - махнула она вдоль поглавной улице. - Мимо памятника. Который стоит.
        - Ктож его посадит, - буркнул молчаливый Витька. Ему пришлось туже всех. Он согнулся вперед, положив могучие руки наспинки моего иЗоиного кресла, чтобы Сурен иСаша могли удобнее устроиться.
        - Интересно, аесть такие памятники, которые лежат? - спросила запыхавшаяся идосих пор неотдышавшаяся Света.
        - Памятник лежачему мещанину, - сказал Саша. - Давно поря изваять. Дабы искоренить.
        - Аэто ваша машина? - спросила бойкая Валя.
        - Отцовская, - честно призналсяя.
        - Я думала, вы ее впрокате взяли, - мне показалось, она слегка разочарована.
        - Тяжелое бремя наследственности, - хохотнул Сурен. - Вы необращайте внимания, Дмитрий. Валентина максималистка. Она считает, человек должен шествовать пожизни максимально налегке. Жить вобщежитиях или гостиницах, питаться встоловых, брать впрокате автомобили… ай! - Валя его ущипнула. - Валечка, я непротив! Я только за! Мы ведь так иживем! Уменя даже квартирынет!
        - Утебя их три было, - хмуро сказал Витька. - Ты все профукал. Женам оставил, ловелас.
        - Он поступил как настоящий джентельмен, - сказала Света ипогладила Сурена поголове. - Молодец, Суренчик, женись идальше.
        Я вел машину, подчиняясь указаниям Зои, одновременно прислушиваясь кпикировкам новых знакомых. Странная мысль свербила - несонли? Странное ощущение, которое охватывает, когда наступает глубокая ночь, хочется спать, ноты покаким-то причинам продолжаешь бодрствовать. Город вокруг спал. Горели огни фонарей вдоль дорог, да редкие окна впятиэтажках. Никаких рекламных стендов, круглосуточных киосков ималеньких магазинчиков. Тут вообще отсутствовала реклама. Разве что кроме горевшей напротив кафе неоновым светом. Про полеты насамолетах Аэрофлота. Хотя нет, вот еще зажглась зеленоватым светом: «Товарищи автомобилисты! Уступайте пешеходам!»
        - Теперь сюда, - тронула меня заруку Зоя. - Вот наша гостиница.
        Стоянка пустовала. Я запер машину ивошел внутрь. Застойкой сприкрученной табличкой «Мест нет» позевывала солидная тетя, никак неподходящая нароль девушки наресепшине.
        - Это он? - спросила онаЗою.
        - Да, его наодну ночь надо устроить, если можно…
        - Наодну ночь можно, - неожиданно мирно сказала тетя. - Унас место вдвукоечном номере освободилось. Там товарищ заселился, вот кнему иподселим. Давайте паспорт, товарищ…
        - Документы завтра подвезут, - быстро сказала Зоя. - Может, сутра оформимся,а?
        Поднимаясь полестнице, я сказал:
        - Недумал, что утебя получится.
        - Сегодня смена хорошая, - объяснила девушка. - Без волокиты имещанских заморочек. Вот, наверное, - показала надверь.
        Я сверился сномерком наключе.
        - Спокойной ночи, - сказала Зоя. - Утро вечера мудренее.
        - Спокойной ночи, - ответил я. Неимоверно хотелось спать.
        Вномере оказался включен телевизор. Невыносимо древний, архаичный, смаленьким черно-белым экранчиком. Удивительно, что он вообще имелся вномере, который, как игостиница, словно сошли скартинок, фотографий икиноэкранов шестидесятых годов. Скорее всего, это пристанище командированных возвели вовремена рождения литерного городка вокруг жутко секретного завода или испытательного научного полигона, так стех пор даже мебель неменяли, неговоря овнутреннем интерьере.
        Мой сосед, окотором предупредила дама, спал направой кровати, укутавшись сголовой впододеяльник. Само одеяло сбилось кногам. Вномере было душновато, несмотря наоткрытую форточку вбрутально деревянных рамах. Нашироком подоконнике стояла пепельница, забитая окурками. Имелся цветок, фикус кажется. Аможет инефикус. Нотоже, оттуда, родом изОттепели.
        Звук телевизора был приглушен, поэтому я несразу обратил внимания, что он транслирует. Света отэкранчика вполне хватало разоблачиться, бросив одежду напустующее кресло, современника фикуса ивполне гармонирующего собщим временным континуумом гостиницы - видел я такое несколько раз вкино тех годов инафотографиях встарых журналах «Смена», грудой хранившихся надаче.
        Приняв водные процедуры, я сел накровать ипотянулся выключить почти беззвучно работающий телевизор состранным названием «Вечер-3». Хорошее название. Подходящее. Ифильм шел под стать этому славному бойцу телевизионного лампового фронта смолодыми Яковлевым, Анофриевым. «Друзья игоды», сразуже вспомнил я. Ну, надоже. Гармония.
        Посмотрев напохрапывающего соседа, я решил, что немного звука неповредит, тем более он сам оставил телевизор включенным, когда его окончательно сморил сон. Взялся заручку переключения каналов идаже снекоторой опаской повернул ее почасовой стрелке - после пультов это казалось жуткой архаикой. Ручка легко подалась ищелкнула наследующий канал. Повсем канонам жанра там никаких передач недолжно было быть - вте времена полуночников нежаловали, ибо рабочий человек должен хорошо высыпаться перед трудовым днем, неотвлекаясь на«ящик».
        - Атеперь начинаем передачи для тех, кто неспит, - сообщила строгая дикторша. - Программу открывает выпуск «Международной панорамы», затем вы сможете посмотреть запись выступления танцевального коллектива «Березка» воДворце Советов, азавершит программу комедийный художественный фильм «Его звали Роберт».
        Заиграла знакомая ностальгическая мелодия ивозникла заставка «Международной панорамы». Удивительно, ноя помнил иэту музыку, иэту заставку, словно нарисованную накуске картона - поначалу невфокусе, азатем становясь все резче ирезче, какбы намекая - сейчас вы все увидите вмельчайших деталях. Азатем появится сидящий человек встрогом костюме - Каверзнев, Сейфуль-Мулюков, Цветов… Однако возникший комментатор оказался мне незнаком.
        - Здравствуйте, товарищи, - сказал он. - Начинаем очередной выпуск передачи «Международная панорама: события, факты, комментарии». Массовые беспорядки вСеверном Ольстере…
        Это какой год? Семидесятые. Или всеже шестидесятые? Если уменя имелась некая гипотеза опроисходящем, которая, несмотря насовершенную фантастичность, всеже позволяла хоть как-то объяснить происходящее стех пор, как я свернул наанизотропное шоссе, то следующий поворот переключателя ее опроверг. Почти опроверг, если сказать точнее.
        Изображение оказалось цветным. Причем абсолютно несоответствующим ожидаемому качеству кинескопа - четким, сочным, будто неэлектронно-лучевая трубка его воспроизводила, авполне себе приличный жидкокристаллический экран. Ногораздо интереснее оказалось то, что там происходило. Я было решил, что смотрю фантастический фильм.
        - Аэто наше лифтовое хозяйство, - сказала девушка. Девушка как две капли воды походила наЗою, азаее спиной всиних комбинезонах возились сприборами давешние знакомые - Григорий иПанкрат. Это отметало предположение опостановочном характере съемки. - Мы его так между собой называем. Вшутку, конечно. Когда меня спрашивают, кем работаю, я отвечаю - лифтером. Аесли серьезно, то сейчас мы находимся всвятая святых Башни Цандера - отсюда осуществляется управление всеми подъемниками наорбиту исорбиты Земли.
        Смена кадра, ивместо Зои появляется то, что называется Башней Цандера. Решетчатая конструкция, уходящая ввысь. Сквозь прорези видно сложное движение механизмов, вращение колес, скольжение вниз ивверх цилиндров, некоторые изкоторых запаяны наглухо, новдругих имеются иллюминаторы. Итолько когда камера дает постепенное увеличение, словнобы наезжая наодин изтаки цилиндров, я вдруг понимаю истинный размер этого сооружения. Сквозь иллюминатор виден крошечный человечек, махающий рукой.
        Азакадром строгий голос диктора рассказывает, сколько грузов выводится наорбиту Башней Цандера, как растет пассажиропоток наорбитальные станции «Гагарин» и«Циолковский», авслед заэтим сневообразимой четкостью возникают исами станции, очем догадываюсь поогромным буквам набоках медленно вращающихся под звуки вальса ослепительно белых бубликов.
        Я наклонился кэкрану, желая разглядеть космическую панораму еще четче, еще подробнее. Вот внизу вголубой дымке Земля. Вот тонкий шпиль пронзает атмосферу, авнутри него посверкивают сигнальные огни поднимающихся иопускающихся транспортов. Вот накончике Башни Цандера пристроился шар, ощетинившийся выступами стыковочных узлов. Некоторые изних пустуют, кдругим пристыкованы космические корабли, такими, какими любили изображать встарых книжках ижурналах назаре космической эры - округлые, слегка неуклюжие, срезкими выступами хвостовых оперений.
        Ивсе это под звуки вальса «Голубой Дунай» ибудничную, вобщем-то, речь комментатора, словно неокосмических пажитях сообщал, адавал очередную сводку обитве заурожай изасыпке зерна взакрома родины.
        Сосед под одеялом беспокойно заворочался, ия торопливо приглушил звук. Космическая феерия завораживала. Ноя всеже протянул руку ипереключил канал. Что ожидал? Увидеть неменьше, чем межзвездный перелет? Ведь странный телевизор суютным названием «Вечер-3» оказался своего рода машиной времени. Или окном времени. Или телевизором времени. Фантастика. Ровно как ито, что заокном литерный город, вкоторый ведет анизотропное шоссе, икоторый отнюдь несуществует вовтором десятилетии следующего века, апребывает, как максимум, вшестидесятых годах прошлого.
        Наследующем канале шло совершенно обычное ночное ток-шоу «Окна», про которое Зойка все уши прожужжала - какое оно необычное икакое скандальное. Набыченный ведущий вузкой курточке, что расходилась наего широкой мускулистой груди, разнимал сцепившихся женщин. Всклокоченные волосы, размазанная помада.
        Авэто время космические корабли бороздят…
        Рекламная заставка ислоган: «Водка „Зверь“! Похмелья небудет!»
        Вменя словно плюнули изтелевизора.
        Хотелось немедленно утереться, умыться ивновь повернуть ручку переключения каналов.
        Иеще - спать.
        Уже лежа вкровати набугристом матрасе иукрывшись байковым одеялом, откоторого попахивало складским помещением, я попытался вспомнить - накаком этапе странного путешествия уменя отказало чувство удивления. Когда подсели Григорий иПанкрат? Когда решил свернуть наанизотропное шоссе? Когда остановил гаишник? Апотом я увидел нечто, как теперь понимаю, - эту самую Башню Цандера? Где, кстати, она расположена? Неужели поблизости городка? Почему ненаэкваторе? Кажется, уАртура Кларка был роман про строительство космического лифта, анаидею его вдохновил советский инженер, который ипридумал такую штуку…
        Говорят, современного человека вообще трудно удивить. Про любое чудо, фантастическое событие, явление мы либо читали, либо смотрели вкино, инас, столкнись сподобным воочию, непоразят ни летающие тарелки, ни снежные люди, ни лох-несские чудища. Идаже Башни Цандера. Или вэтом есть доля лукавства? Кто знает, если дело обернется именно так, что перед тобой появится огромноголовый изеленокожий брат твой поразуму ипротянет шестипалую ладонь для рукопожатия? Что будешь делать? Хотябы удивишься?
        Ладно, инопланетяне. Акак быть спутешествиями вовремени? Ведь, как ни крути, это то, что сомной произошло. Анизотропное шоссе перебросило насорок или даже пятьдесят лет назад. Впрочем, назадли? Что-то непомню, чтобы вшестидесятые страна строила космические лифты иорбитальные станции. Аеще собирала телевизоры высокой четкости. Тогда - параллельная реальность? Параллельный мир шестидесятых годов, где прогресс непросто быстро пошел, апомчался соспринтерской скоростью - вчера только-только полетел Гагарин, асегодня милая девушка Зоя собирается отправиться вкосмос налифте.
        - Неспится?
        Я вздрогнул илишь потом сообразил - сосед. Наверное услышал как ворочаюсь.
        - Да, что-то неспится, - признался я. - Матрас жестковат.
        - Зато клопов нет, - сказал сосед.
        - Ну, это чересчур.
        Глаза привыкли ктемноте, ия увидел - сосед сел накровати, достал что-то стумбочки. Чиркнула спичка, затлел огонек сигареты.
        - Нежелаешь?
        - Некурю.
        - Вот черт… Непомешаю?
        - Ничего страшного, курите.
        - Тогда уфорточки подымлю, - он встал иподошел кокну. Глубокие тени недавали рассмотреть лицо. - Анасчет матрасов я тебе так скажу - есть гостиницы, где засчастье инаматрасе устроиться…
        Я еле сдержался, чтобы незевнуть. Сон все-таки одолевал.
        - Вот, помнится, воприче двадцатых кромечили мы ситуацию под Царицыным…
        Даже напороге окончательного засыпания последняя услышанная отсоседа фраза царапнула ухо несуразностью… опричь… кромечили… Царицын…
        Нопереспросить неуспел.
        Зойка трясла меня заплечо, ая точно знал - такого неможет быть. Неможет быть никогда. Немогла она, знатная засоня, встать раньше меня, да еще ввыходной день. Сон, решил я вполудреме ипопытался перевернуться надругой бок. Нотут ясно различил сказанное:
        - Эй, Горин, вставай! Завтрак проспишь! Вздешней оприче срасписанием строго, нето что увас, - голос веселый изнакомый.
        Я вспомнил, где нахожусь. Резко вскочил, отбросил одеяло. Нащупал очки. Надо мной стоял давешний дорожный инспектор. Кондратий Хват! Вот действительно - далже бог имечко ифамилию. Только что он здесь делает? Машину я неправильно припарковал? Агде Зоя? Почему незашла? Я ведь, кажется, вчера сними собирался впуть-дорогу?
        - Черт! Проспал! - Я вскочил скровати. - Сколько времени?
        - Почемубы вам неспросить - какая сейчас дата? - Кондратий отошел кокну, чтобы немешать мне натягивать брюки. Снатянутой одной брючиной я замер.
        Посмотрел наинспектора ГИБДД, который покаким-то странным обстоятельствам оказался водном номере гостиницы сомной. Случайность? Или Хват - недорожный постовой? Тогда кто? Сотрудник какого-нибудь Института времени, который отслеживает таких, как я, свернувших наанизотропное шоссе ивломившихся без спросу вчужое для них темпоральное пространство?
        - Я - недорожный инспектор, - угадал мои мысли иподтвердил догадку Кондратий. - Хотя… вкаком-то смысле можно сказать итак.
        - Меня ждут, - беспомощно сказал я. - Мы улетаем…
        - Насколько я информирован, - Хват усмехнулся, - всвоем оприче вы работаете вбанке и, кажется, вполне успешно. Довчерашнего вечера вы несобирались менять офис наромантику тайги, комаров ипалаток. Увас иневеста есть.
        - Иквартира поипотеке, - зачем-то добавиля.
        - Иретро-автомобиль «Волга» впрекрасном состоянии, - подхватил Кондратий. - Так объясните - зачем вам это всё? - он обвел руками тесный гостиничный номер.
        Я сник. Натянул брюки, застегнул рубашку. Ощущение как после бурной питейной ночи. Похмелье. Вот это что. Только голова неболит. Зато надуше кошки скребут.
        - Меня ждут, - повториля.
        - Они уже уехали, - сказал Хват. - Вы слишком долго спали. Иони решили что вы передумали.
        Часы показывали половину девятого.
        - Значит, нужно возвращаться? - спросил я. - Вто будущее, изкоторого сюда попал? Сесть намашину ивыехать наанизотропное шоссе…
        - Анизотропное шоссе? - Кондратий удивленно посмотрел наменя.
        - Ну, я его так назвал. Шоссе издвадцать первого века ввек двадцатый, вшестидесятые годы…
        Кондратий загасил окурок впепельнице.
        - Предлагаю позавтракать, там ирешим как вам быть.
        - Сомною быть?
        - Нет, Дима, именновам.
        Назавтрак давали пюре, сосиски икефир. Пюре исосиски украшала горстка зеленого горошка. Кофе отсутствовало, ночай имелся - его каждый наливал себе сам изогромного самовара ипузатого заварочного чайника. Вкефир зачем-то насыпали ложку сахарного песка. Я отставил граненый стакан, подцепил алюминиевой вилкой горошек.
        - Вы почему кефир некушаете? - заботливо поинтересовался Хват. - Нелюбите?
        - Сахар непотребляю. Здоровье берегу.
        - Уютно здесь, - сказал Кондратий. Ел он быстро. - Нодалеко невсем понравится. Человек - существо малоудовлетворительное, ненаходите?
        Я пожал плечами.
        - Вот, например, вы, - он показал наменя вилкой.
        - Что - я?
        - Вас ни вкоем случае нельзя признать несчастным. Увас имеется все, что нужно для долгой исчастливой жизни. Хорошая работа. Хороший заработок. Хорошая подруга.
        - Вам ипро это известно? - саркастически спросил я. Аппетит исчез. Сосиска неприятно напоминала отрезанный иотваренный палец.
        - Долг службы. Мы обязаны иметь справку повсем, кому удается пересечь границу опричи.
        Снова это непонятное словечко. Нопрежде чем я успел переспросить, Кондратий продолжил:
        - Вот представьте, Дима, гипотетическую ситуацию. Вам предоставлена возможность осчастливить всё человечество. Заметьте, неотдельных его представителей, авсех, всех доединого.
        - Счастья для всех даром ичтобы никто неушел обиженным?
        - Вот-вот. Какбы вы устроили жизнь наЗемле?
        - Ну, это просто… чтобы всё увсех было вдостатке. Еда, жилье, одежда…
        - Вы уверены, что счастье человеческое именно вэтом? - усмехнулся Кондратий. - Тогда почему вас занесло наанизотропное шоссе, ивы чуть неуехали втайгу, где ни еды, ни жилья, ни одежды вдостаткенет?
        - Нехлебом единым жив человек. Кроме материального нужно идуховное.
        - Тогда возвращаюсь кнашей гипотетической ситуации - чтобы вы дали людям, чтобы они были счастливы?
        - Возможность полностью реализовать себя.
        - Одни реализуют себя вживописи, другие - навойне, - сказал Кондратий. - Ввашем мире предусмотрены художественные училища иведение боевых действий?
        - Война - это зло, - сказал я. - Вмоём мире её небудет. Я сугубо мирный человек.
        Хват покачал головой, подобрал остатки зеленого горошка, ловко забросил их врот.
        - Значит, счастья для всех даром, увы, неполучится.
        - Значит, неполучится, - втон Кондратию ответил я. - Если только…
        Хват странно смотрел наменя. Стаким выражением, наверное, смотрит учитель наспособного ученика, ожидая правильный ответ накаверзную задачку.
        - Если только несоздать для каждого мир подуше, - сказал я, аХват сделал странное движение - будто аплодировал мне, медленно сводя иразводя ладони. - Ноэто сказка. Ненаучная фантастика.
        - Почему? - сказал Кондратий. - Технически вполне реализуемо.
        - Вот наэтом уровне? - Я вытащил изкармана сотовый иположил настол. Нажал кнопку, экранчик загорелся. Здесь, вобстановке шестидесятых, он выглядел чужеродно.
        - Или наэтом, - спокойно сказал Хват имежду нами высветилось голубоватое облачко, вкотором плавали разноцветные сферы. Кондратий запустил воблачко руку, ухватил одну изсфер, потянул, иона всвою очередь распахнулась еще одним облачком. Он вытащил руку обратно инебрежным движением смел все обратно внебытие.
        Я осторожно огляделся, нозавтракающие люди необратили напроизошедшее никакого внимания.
        - Они нас невидят? - Кондратий улыбнулся. - Накрыли нас полем невидимости?
        - Дима, неизобретайте сущностей сверх необходимого, берите навооружение бритву Оккама. Вы слышали ослепом пятне? Вполе нашего зрения имеется область, которую невидим всилу анатомического строения глаза. Номы этого незамечаем, поскольку мозг достраивает картинку.
        - Все равно непонимаю.
        - Это - аналогия. Сколько раз вы проезжали изгорода навашу дачу иобратно, нонеобращали внимания наповорот на… как вы назвали? Анизотропное шоссе? Очень удачное название…
        - Немое, - сказал я. - Оно… изодной книжки, вобщем.
        Действительно - сколько? Проезжал поворот, даже незадумываясь - куда может привести эта дорога? Да ипод силу человеку задумываться над каждым поворотом, который попадается напути? Все эти ответвления отмагистрали, покоторой мы привычно несемся, лишь отмечая итутже их забывая, даже неощущая желания притормозить, свернуть ипроверить - куда тебя может привести эта неприметная дорога? Хорошо, если наней стоит указатель - «Большие Клыки - 5км», либо «Базарные Матаки - 1км», аесли нет ничего? Только колея, уходящая заперелесок? Всякийли решиться избрать ее? Мы нелюбопытны. Мы чересчур заняты. Унас тысячи дел. Вот наше слепое пятно, окотором говорит Кондратий. Привычка жизни.
        Хват закурил, внимательно меня разглядывая. Наверное, догадывался опроисходящем вмоей голове.
        - Нет никаких путешествий вовремени, - сказал он. - Иникаких параллельных ипрочих перпендикулярных миров тоже нет. Все это - ненаучная фантастика. Кчему вообще множить миры сверх всякой меры? Мир один. Ион вполне бесконечно разнообразен. Нобольшинство людей этого незамечают.
        - Ачтоже есть? - спросил я. - Если это, конечно, несекрет.
        Кондратий глубоко затянулся, так глубоко, что тлеющий огонек насигарете добежал почти дофильтра, астолбик пепла опасно искривился, грозя упасть настол.
        - Опричи. Вот, что есть.
        Снова это словечко. Странно знакомое.
        - Похоже наопричнину, - вспомниля.
        - Почему похоже? Опричь иесть производное отопричнины, - улыбнулся Хват.
        - Авы, значит, - опричник? - я попытался шутить, ночто-то знобкое повеяло наменя, сердце сжала ледяная рука. Ну, вот оно! Только - что именно? - Непохожи. Где ваши метла ипесья башка?
        - Ввашей родной опричи, Дима, есть известный писатель, который сочиняет книжки омагах, живущих всовременном мире. Так вот, уних нет никаких плащей, колпаков созвездами, даже седых длинных бород нет. Они, как ивы, пользуются переносными телефонами, водят машины, работают навычислителях.
        - Кажется, я читал.
        - Поэтому вы поймете. Мы даже себя опричниками неназываем.
        - Какже, если несекрет, - я взял стакан кефира иотхлебнул. Сморщился. Как вообще такое можно употреблять?
        - Кромечники, - сказал Хват изакурил очередную сигарету. Слово как нельзя лучше контрастировало стем образом, который явился перед мысленным взором.
        - Кромешники?
        - Кро-меч-ники, - раздельно повторил Хват. - Ноход ваших ассоциаций любопытен, Дима.
        - Уменя чувство - сейчас надыбу потащат, азатем голову сплеч, дабы неповадно изопричи вопричь переезжать. Я ведь что-то нарушил? Вы меня сразу напримету взяли. Ивваш номер я неслучайно попал.
        - Унас другие методы работы, - Кондратий даже закашлялся, сдерживая смех. - Дима, Дима, откуда вобычном банковском служащем такие жуткие мысли? Неужели я столь страшно выгляжу?
        - Тогда, наверное, вы вернете меня обратно, вмой мир… то есть, опричь?
        - Разве вам ненравится здесь? - немедленно вскинулся Хват, цепко посмотрел. - Разве вы неощущаете, что это место - ваше?
        - Издесь можно остаться? - неповериля.
        - Вполне. Если захотите. Или вы думаете, что если живете вдвадцать первом веке, то вшестидесятые вам хода нет? Непроницаемость опричей противоречит сути мироустройства.
        - Где родился, там исгодился, - вспомнил я отцовскую присказку.
        - Для статистически значимой выборки именно так ивыходит, - сказал Кондратий. - Подавляющее большинство проживающих вопричах вполне удовлетворены своей жизнью инежелают ее менять. Носчастье человеческое измеряется нестатистикой, аотклонениями отсредних величин. Построение утопии иудержание ее наспирали развития - сложнейшая социотехническая задача. Когда-то утописты видели счастье человеческое втом, чтобы всех привести кодному знаменателю, железной рукой икаленым железом загнать кединственно верному счастью, причем исключительно такому, каким его видит сам утопист. Утопии были утопичнее тех социумов, которые они пытались проектировать ивоплотить.
        - Счастье для всех даром ипусть никто неуйдет обиженным, - пробормотал я. - Есть вэтом нечто зловещее…
        - Каждый, кто считает, что живет вмире, который ему неподуше, всегда может отыскать собственное анизотропное шоссе. Или дорожку. Тропинку. Горный перевал. Неприметную улочку вродном городе. Что угодно, куда он свернет и… ипопадет туда, где ему станет хорошо. Еслиже нет, то перед ним открыты сотни дорог, анизотропных дорог. Выбор утопий богат, выбирай навкус.
        - Новедь это все… - я колебался, однако решился: - Это все обман. Получается, никакого единого человечества нет, есть зоны, эти ваши опричи, где люди живут вневедении отом, что происходит востальном мире.
        - Слепое пятно, - напомнил Хват. - Вы преувеличиваете желание большинства людей действительно знать опроисходящем вмире. Ну, вот вы, например, часто думаете оЗимбабве?
        Я аж поперхнулся. Закашлялся, вытащил изграненого стакана нарезанные салфетки, вытеррот.
        - Простите… оЗимбабве я вообще недумаю. Ачтотам?
        - Незнаю, - пожал плечами Хват. - Наверное, тоже что-то интересное происходит, новы обэтом незнаете изнать, вобщем-то, нехотите. Вот вам иответ навашу… гм… диффамацию. Что касается единого человечества… Опричи отнюдь неосколки мозаики. Насамом деле они связаны друг сдругом миллионами связей, потоков. Некоторые сильнее, некоторые слабее, ноэти связи обеспечивают развитие человечества. Невсего, конечно, авесьма небольшого почисленности, скажем так, авангарда, новедь ивтрадиционном мире происходило точно также. Когда появлялись новые возможности, отнюдь невсе ведином порыве желали ими воспользоваться. Есть большая прослойка людей, которым будущее вообще неинтересно.
        - Новедь… - я запнулся, новсеже ухватил ускользавшую мысль: - Кто-то должен управлять таким миром? Поддерживать эти ваши опричи встабильном состоянии, направлять потоки товаров, идей… незнаю, чего еще… набирать иобучать людей ввашу службу…
        - Конечно, - согласно кивнул Хват. - Ичто? Намекаете нато, что власть разлагает людей, даже если они руководствуются самыми высокими идеалами?
        - Абсолютная власть разлагает абсолютно, - сказал я. - Вся человеческая история это подтверждает.
        - Уданной дилеммы довольно элегантное решение, - улыбнулся Хват. - Те, вчьих руках сосредотачивается власть, недолжны иметь возможности ее использовать себе воблаго. Заметьте, Дима, власть всегда рассматривалась как привилегия. Больше власти - больше денег, больше еды, больше самок, больше собственности. Абсолютно прямой зависимости, конечно, небыло, нотенденция складывалась именно так. Теперь попробуйте представить обратную ситуацию, когда больше власти означает больше лишений. Чем выше всоциальной пирамиде ты стоишь, тем больших прав лишен. Итогда воля квласти становится функцией альтруизма. Скажем, рабочий назаводе получает хорошую зарплату, живет ссемьей вотдельной двухкомнатной квартире. Нокогда он соглашается продвинуться изанять должность мастера, бригадира, начальника цеха, его благосостояние урезается. Он получает меньшую зарплату, ему приходится съезжать сквартиры вобщежитие, ато ивообще вбарак, ему неполагаются профсоюзные путевки наморе ипрочие материальные блага. Вы полагаете, такая система власти будет разлагающе действовать насвоих носителей?
        - Следуя такой логики, руководители опричей должны сидеть втюрьме, - усмехнулсяя.
        - Они исидят, - Кондратий ибровью неповел. - Сидят влагерях, сидят втюрьмах, откуда иуправляют нашим миром.
        - Черте знает что, - только исмог ответить. Ипопытался представить своего директора, которого доставляют врабочий кабинет каждое утро наполицейском воронке, вполосатой робе искандалами наруках иногах. Впрочем, я ведь никогда невидел, как он приезжает наработу. Может, всё именно так ипроисходит?
        Гостиничный ресторан опустел. Командировочные ушли посвоим командировочным делам. Туристы, если таковые здесь имелись, побрели посвоим туристическим тропам, вслушиваясь вмонотонные голоса экскурсоводов, рассказывающих ославном прошлом иеще более славном настоящем ибудущем наукограда.
        Кондратий Хват курил, задумчиво глядя вокно. Утро, как выражалась Зойка, перестало быть томным. Странно осознавать, номеня нисколько небеспокоила мысль опрогуле, отом, что таже Зойка примется меня искать, названивая поотключенному мобильному, опрашивая друзей изнакомых - куда я мог запропаститься? Ичерт знает какие жуткие мысли придут ей вголову.
        Ипоняв, очем я думаю, Кондратий сказал:
        - Небеспокойтесь, вас небудут искать.
        - Слепое пятно?
        - Вы хорошо все поняли, - Хват потушил окурок.
        - Значит… значит я могу остаться здесь? Вэтом мире… то есть - оприче? Устроиться наработу? Получить жилье? Поехать вслед заребятами втайгу?
        - Можете, - кивнул Хват. - Нонезахотите. Вы, Дима, думаете, что такие беседы кромечники проводят скаждым, кто пересекает границы опричей? Нет. Наэто унас нехватит ни сил, ни людей.
        - Тогда почему?
        Кондратий помолчал, собираясь смыслями, пригладил волосы, потер идеально выбритый подбородок.
        - Увас есть редкий дар, Дима. Дар, которым обладают только кромечники. Вы можете видеть опричи. Все исразу. Увас отсутствует слепое пятно. Нам нужны такие люди. Очень нужны. Дело втом, Дима, что я хочу предложить вам работу. Сложную. Опасную. Ноинтересную, аглавное - важную.
        - Стоять над пропасть воржи? - усмехнулсяя.
        - Втом числе. Нонаша служба гораздо… хм… многограннее. Гораздо. Подумайте.
        Я посмотрел вокно.
        ШОССЕ ЭНТУЗИАСТОВ
        Синдром Федоры
        Глава первая. Руины илюди
        Как иполагалось смена заканчивалась ввосемь часов вечера поместному, марсианскому времени. Небосвод становился фиолетовым, инастояках загорались прожектора, выхватывая изподступающей тьмы расчерченную направильные квадраты обширную площадь раскопок. Кэтому моменту Андрей завершил проверку образцов, вкоторых археологические киберы заподозрили древнейшие марсианские артефакты, забраковал их, очем сделал отметку вжурнале («наличие микровкраплений - отр.»). Ссыпал образцы введро, которое давно переполнилось, ноникто неудосужился вынести его намусорную кучу.
        Перепонка палатки чмокнула, втамбур ввалились, затопали, отряхивая дохи отпеска ипыли, акогда давление сравнялось, внутрь шагнули Аглая иМаксим. Максим энергично растирал щеки. Аглая приложила замерзшие ладошки ктепловой панели.
        - Следов существования Великой Марсианской Цивилизации врайоне объекта «Обсерватория» сегодня, одиннадцатого октября две тысячи сто семнадцатого года, необнаружено, - подражая голосу кибера проинформировал коллег Андрей. Взвесил наладони странного вида обломок, который обещал стать вышеупомянутым следом, нооказался лишь произведением искусств марсианских сил выветривания, иловко, точно мяч вкольцо, закинул его введро. - Возвращаемся набазу, насегодня хватит.
        - Что мы набазе невидели, - пробурчал Максим. - Нормальной еды все равно нет инепредвидится.
        - Унас имеется обширный набор самоподогревающихся консервов совсем необходимым комплексом полезных веществ, - хладнокровно сообщила Аглая, приняв реплику Максима насвой счет. - Достаточно взять брикетик, снять оболочку идернуть заверевочку.
        - Вот-вот, вкус унего будет, как уверевочки, - поморщился Максим. - Ахочется нормальной еды… борща… жареной картошечки насале… яичницы…
        Помимо воли рот Андрея наполнился слюной, что вызвало приступ раздражения. Настроение неулучшилось дотого момента, когда они, соскочив скраулера, дотопали дожилого купола базы, разоблачились втамбуре ивошли вкают-компанию. Наверное именно раздражение ипозволило Андрею придирчивым взглядом окинуть творившееся внутри - разгром, разбой, мусор, да ктомуже сдобренное запахами, явно неиздавно полетевшего озонатора. Пахло как врейтарской казарме. Причем вказарме, где рейтары ночевали вместе сосвоими лошадями.
        - Кто дневальный? - прошипел Андрей. - Кто этот нехороший человек?!
        - Ты, - Аглая кое-как расчистила заваленный тряпками, коробками идеталями озонатора диван иприсела нанеохотно высвободившийся краешек.
        - Объявляю аврал, генеральную уборку, волей, данной мне распорядком дежурств, - сказал Андрей, аМаксим, усевшийся наразвороченную коробку спитательными брикетами, поинтересовался:
        - Скакой стати? Дневального нато иназначают, чтобы он наводил шик иблеск навверенной территории. И, кстати, готовил обед… борщ, там, жареную картошку… яичницу…
        Когда после внеплановой генеральной уборки Аглая иМаксим разбрелись покаютам, Андрей тоже забрался всвой закуток иустало втиснулся заоткидной столик. Винить, хотя иочень хотелось, некого. Да, Уставом внеземной службы полагалось ежедневно назначать ответственного зауборку иприготовление пищи, но, спрашивается, как это делать, если археологическая экспедиция задыхается отнехватки рук? Их всего три пары, ибольше небудет. Людей нехватает нетолько нараскопках. Информаторий переполнен гласами, вопиющими вкосмической пустыне, онайме специалистов: требуются математики, требуются химики, учителя, строители, требуются, черт возьми, даже философы. Нодело нетолько вострейшем кадровом голоде. Аеще влимитах жизнеообеспечения. Каждые дополнительные руки - это дополнительные кислород, вода, пища, жизненное пространство… Всего этого вобрез. Вобрез обрезов.
        Андрей вздохнул, нацепил наушники, поправил перемотанный изолентой микрофон, щелкнул тумблером ивошел в«Клуб знаменитых капитанов». Хотя кто-то считал, что неформальному каналу общения командиров исследовательских баз, капитанов космических судов, руководителей изыскательских партий подошло менее претенциозное наименование, например «Плач вжилетку» или «Яб изначальников ушел, пусть меня разучат». Главное назначение форума - обмен опытом, который вкосмосе ценится навес тушенки исгущенного молока. Иименно сюда Андрей «понес печаль свою»: жалобы нанеустроенность быта, набеспорядок, намусор, навстающие поперек горла брикеты сухого пайка ипрочие бытовые неурядицы, изрядно отравляющие радость научных изысканий.
        Конечно, столь животрепещущая тема немедленно возбудила всеобщий интерес, но, судя пообилию иразнообразию рецептов - как жить вчистоте иуюте наотдаленной космической станции, решения проблемы, увы иах, досих пор несуществовало.
        - Потерпеть надо, - утверждал командир контейнеровоза, следующего помаршруту Марс - Земля. - Подумаешь, брикеты! Эх, молодежь, зналибы вы вкаких условиях… - иначинался бесконечный, как вселенная, рассказ осуровых временах освоения Пояса астероидов, когда ни окаких жилых куполах непомышляли, месяцами жили всобственных скафандрах.
        - Железной рукой заставлять поддерживать идеальную чистоту, - сурово стучал азбукой Морзе втакт суровым словам еще более суровый начальник геологической партии наЦерере. - Недавать спать дневальному, пока невылижет жилой купол доблеска. Вкосмосе спать - роскошь. Иесть - тоже!
        Вобщем, Андрей вскоре бросил заполнять блокнот советами бывалых поулучшению бытовых условий настанции, поскольку ни один изних негодился для применения. Ну, действительно, незаставлятьже Максима иАглаю бодрствовать еще иночью, расчищая завалы мусора иустраняя беспорядок, чтобы они затем весь день сомнамбулами бродили нараскопках, выискивая такое, отчего волосы становились дыбом ивозникало неодолимое желание немедленно закопать находку обратно.
        Собираясь отключиться отканала исмежить слипающиеся очи, Андрей вдруг услышал как заработало печатающее устройство, изщели выскочила бумажка. Текст гласил:
        «Имеется решение проблемы. Свяжитесь пономеру Марс-5-14-27».
        Глава вторая. Люди икиберы
        - Это иесть решение наших проблем? - ссомнением спросил Максим, оглядывая выгруженные изконвертоплана многочисленные ящики. - Чтобы это собрать исвинтить уйма времени понадобится!
        - Ленинградский завод бытовой техники, - прочитала Аглая надпись наближайшем контейнере. - Она точно автоматическая? Ты ничего ненапутал?
        - Полностью, - сказал Андрей. - Нам ее даже собирать имонтировать непридется. Вкомплекте имеется сервисный тектотон, надо только его найти иактивировать, - он сверился сворохом накладных ипошел вдоль штабелей.
        Позакону вечного свинства, нужный ящик оказался погребенным насамом низу, ипришлось изрядно попотеть, выволакивая его - под холодные лучи рассветного солнца, возвещавшего оначале новой эры обживания человечеством далеких планет, спутников иастероидов - эры комфортного кибербыта.
        Так, покрайней мере, думали члены археологической партии, освобождая отпредохранительных обмоток сервисный тектотон, который оказался весьма величественных габаритов. Стальное тело, цилиндрическая голова сушами-локаторами, гибкие манипуляторы иноги, укрепленные всгибах поршнями высокого давления.
        Тектотон относился кпервопроходческим машинам класса «Защитник». Наверняка он когда-то сопровождал отважных завоевателей больших ималых небесных тел, непокладая манипуляторов вносил лепту восвоение Солнечной системы, пока невыработал гарантийный ресурс инебыл определен наменее трудоемкую службу.
        Тектотон возвышался над благоговейно замершими археологами, азатем прогудел:
        - Готов приступить кмонтажу оборудования. Прошу определить фронт работ.
        Аглая взвизгнула отвосторга.
        - Да-а-а, - только имог сказать Максим, оглядывая стальное чудо. - Ему небыт обустраивать, ему напередовой край, напериферию, наПлутон…
        - Ничего, - сказал Андрей. - Для сражения заидеальные бытовые условия наотдаленных станциях как раз инужен неутомимый стальной боец. Следуй замной, тектотон, я тебе покажу, где пролегает твой фронт.
        - Всем вы хороши, - вздохнула Аглая, загружая очередную порцию грязной одежды встиральную кибермашину, - только поговорить свами неочем.
        Она сверилась синструкцией, сдвинула рукоятку наотметку «Безжалостная стирка», которая должна очистить ворох испачканных вмашинном масле комбинезонов - побочный продукт ремонта вышедшего изстроя экскаватора, иприсела наперевернутый тазик, утирая солбапот.
        - Очем вы хотели сомной поговорить, уважаемая Аглая? - мягкий приятный голос донесся издинамика машины, девушка отнеожиданности подалась назад ичуть несверзилась напол. Манипуляторы придержали Аглаю залокоток, затем ласково погладили поплечу.
        - Кто ты? - почему-то шепотом спросила девушка. - Кто сомной разговаривает?
        - Я, - ответил голос. Помолчав, добавил: - Стиральная кибермашина.
        Вотличие отАглаи, заговоривший сМаксимом тостер нисколько его неудивил. Почему инет? Намазал гренку джемом, откусил изажмурился отудовольствия - посравнению спитательными брикетами кусочек поджаренного хлеба, приготовленного хлебопечкой, - пища богов.
        - Продул все-таки «Венерианский земледелец», - сдребезжащей печалью взвуковом кристалле сообщил Максиму тостер исменил зеленый огонек готовности напомаргивающий желтый - надо полагать, сожаления.
        - Ивсе потому, что Харлампьев красную карточку получил, - мрачно подхватил Максим. - «Металлург астероидов» для них вообще непротивник. Впрошлом сезоне «Металлурги» напоследней строчке таблицы дневали иночевали.
        - Судья подсуживал, - подхватил тостер. - Сколько голевых моментов у«Земледельца» срезал!
        - Постой-ка, - Максим прожевал последний кусочек. - Так ты тоже за«Земледельца» болеешь?
        - Ато, - звякнул тостер ивыдал следующую порцию гренок.
        Обсуждение футбола продолжилось.
        Андрей неповерил собственным глазам, когда будто поволшебству перед ним настоле, заваленном грудой рабочих материалов экспедиции, возникла чашечка эспрессо. Это было настолько невероятно, что он сморгнул иглубже втянул воздух. Аромат свежесваренного кофе щекотал ноздри ибодрил так, будто Андрей уже пригубил густой напиток.
        Кофе набазе отсутствовал, если несчитать затаковой консервированную исамоподогревающуюся бурду, которую понедомыслию именовали «Кофе», причем кавычки как нельзя лучше отражали весьма условную принадлежность бурды кблагородному напитку.
        Атут еще ичашечка! Точно такая, какие подают только вкофейнях наЗемле!
        - Я думаю, это вам необходимо.
        Резко крутанувшись накресле, Андрей вперился взглядом втектотона, того самого, что проходил посписку оборудования как «сервисный кибер» изанимался монтажом, азатем обслуживанием бытовой кибертехники.
        - Откуда это? - Андрей ткнул пальцем заспину иборясь сискушением немедленно вернуться висходное положение, взять чашечку, поднести ее кгубам… м-м-м…
        - Вкомплект моего оборудования входит кофеварочная машина марки «Ньютон», - сказал тектотон. - Мне показалось, чашечка кофе будет для вас нелишней, Андрей. Попробуйте, мои рецепторы подсказывают - его аромат ивкус соответствует лучшим земным образцам.
        - Ты действительно участвовал вэкспедициях первопроходцев? - спросил Андрей.
        - Да, - кратко ответил тектотон. Икогда Андрей уже было решил, что больше ничего неуслышит, тектотон добавил: - Поэтому я знаю ценность кофе вкосмосе, ипопросил вовремя капремонта вмонтировать вменя кофеварочный аппарат снабором кофейной посуды изнебьющегося фарфора.
        Глава третья. Киберы итектотон
        Раскопки продолжались, иАндрей первое время немог нарадоваться происходящему. Быт наладился. Чистота, порядок, всегда горячие иаппетитные завтраки, полдники, обеды иужины, чистое выглаженное бельё, тщательно вычищенные отпеска дохи иунты, атакже, что скрывать, - собеседники, скоторыми можно поболтать овсяческом, что неотносилось ни квнеземной археологии, ни кее наиболее проблемному направлению - марсианской. Иесли раньше археологи регулярно задерживались нараскопе споводом, ачаще вообще без повода, ибо возвращаться вбесприютный купол станции никому особо нехотелось, то теперь уже часа задва доокончания дневных работ каждый тайком начинал посматривать начасы иготовиться котбытию домой.
        Домой!
        Иникак иначе!
        Именно так Андрей незаметно для себя стал называть экспедиционный купол, азатем без особого удивления обнаружил, что Максим сАглаей именуют его также. Акак называть место, где тебя всегда ждут? Ипусть это всего лишь киберы итектотон, ивыполняют они, вобщем-то, незамысловатую работу - готовка, стирка, уборка, - ноим, космическим археологам, есть счем сравнивать.
        Вечера настанции больше непревращались вбезнадежную битву сэнтропией, астановились тем, чем идолжны были быть - временем покоя иотдыха, когда после сытного ужина, приготовленного киберкухней поодному избесчисленных рецептов, вкушенного ктомуже закрасиво сервированным столом - соскатертью исервизом натри персоны, можно, опятьже, смаковать чудесное кофе по-венски или по-турецки, сидя надиване иблаженно вытянув ноги.
        Да итектотон, вобязанность которого входило столь редчайшее умение готовить эспрессо, латте исовсем экзотический «особый старательский», оказался наредкость приятным собеседником. Он рассказывал обэкспедициях, вкоторых побывал под началом таких легендарных первопроходцев, как Мартынов, Гансовский, Громова, Варшавский. Ктомуже он был докой вкофе, настоящая ходячая энциклопедия.
        Слушая его рассказы обособенностях выращивания кофейных деревьев, сбора исушки ягод, обжарки ипомола зерен, Андрей даже жалел, что судьба влице отца, потомственного археолога, занесла его наисторический факультет Института космонавтики, аненабразильские или галапагосские кофейные плантации. Аведь помнится ботаника являлась вшколе его любимейшим предметом, авовсе неистория.
        Вэто время Максим горячо обсуждал стостером ихлебопечкой соревнования Лунной Спартакиады, которые он, будучи нараскопках, столь досадно пропустил, нокоторые, ксчастью, тостер ихлебопечка ему судовольствием транслировали взаписи да еще исосвоими комментариями, которые, наудивление археолога, оказались весьма квалифицированными.
        Аглая, всвою очередь, направлялась кновообретенной подружке - стиральной кибермашине, усаживалась нанизенькой табуретке ипод уютное фырчание стираемого белья обсуждала сней нелегкие проблемы гендерной космонавтики. Вответ кибермашина делилась историями онепростой женской доле прошлых веков, когда права иобязанности женщин нешли дальше домостроя, то есть детей, кухни идомашнего хозяйства. Аглая кивала, нопорой задумывалась: атакли это плохо? Ивчём оно - женское счастье?
        Первый беспокойный звоночек прозвучал для Андрея тогда, когда он, оторвавшись отобсуждения стектотоном тонкостей искусства органолептической оценки качества бодрящего напитка, осмотрелся вокруг ивнезапно осознал, что уже изабыл, когда сМаксимом иАглаей устраивали вечерние посиделки, сжаром обсуждая последние достижения археологической науки.
        Аведь было, было!
        Собирались!
        Сидели!
        Обсуждали!
        Да еще скаким жаром - дохрипоты, призывали напомощь цитаты изтрудов светил археологии, тыкали втолстые тома «Археологического ежегодника», писали совместные статьи, оттачивая каждый тезис оперспективности марсианской археологии, хотя запоследние двадцать лет дело вней несдвинулось дальше найденных вкавернах каменных плит толи списьменами, толи соследами причудливой игры процессов вымывания подземными водами.
        Глава четвертая. Тектотон икофе
        После возвращения сраскопок Андрей предложил Максиму иАглае собраться вкают-компании, обсудить свежий выпуск «Вестника космической археологии». Там появилась статья Фролова, где он полемизировал сакадемиком Ефимовым оперспективах археологических изысканий вПоясе астероидов.
        Однако Максим отговорился тем, что безмерно устал, статью нечитал ивообще кФролову относится более чем скептически.
        Аглая говорить ничего нестала, лишь демонстративно широко зевнула, поправила намотанный навлажные волосы тюрбан избанного полотенца, истоль красноречиво взглянула наАндрея, что он почувствовал себя виноватым.
        Окружающая обстановка тоже нерасполагала кнаучным дискуссиям. Чересчур чисто, ухожено. Неархеологическая экспедиция, непалатки, небрызжущий через край энтузиазм иазарт, аразмеренная жизнь внеземного филиала солидного академического учреждения. Впрочем, после вежливого отказа отпредложенной Андреем темы дискуссии, Аглая отнюдь неотправилась спать, авернулась кобсуждению состиральной кибермашиной извечных вопросов женского счастья, аизкухни тем временем донесся торжествующий вопль Максима, знаменующий очередной гол «Венерианского земледельца» вворота «Марсианского строителя». Вэтом сезоне «Земледелец» имел все шансы выйти вчетвертьфинал Кубка Солнечной системы.
        - Чашечку Сан-Кристобаль? - предложил тектотон-бариста, иАндрей понял, что глаза его скользят постраницам «Вестника», совершенно невоспринимая содержания статьи. Он соблегчением отбросил журнал, принял чашечку, сделал крохотный глоток изажмурился. Напиток имел землистый привкус, столь характерного для кофейных зерен, прибывших наМарс сГалапагосских островов.
        Даже вчае неощущался столь ярко вкус иаромат далекой ипрекрасной Земли. Именно поэтому кофе истал традиционным напитком всех, кто работал вдальнем иближнем космосе, при том, что диетологи иврачи предупреждали онеобходимости строго ограничить врационе космонавтов долю этого стимулянта.
        - Интересно, - сказал Андрей, - аникто непробовал выращивать кофейные деревья вне Земли?
        Тектотон тихонько звякнул, обращаясь кбазам данных, исообщил:
        - Подобные попытки имелись, нонепривели кудовлетворительному результату. Растения взошли, нонедали плодов.
        - НаМарсе?
        - Ворбитальных оранжереях, - ответил тектотон. - Высадки кофейных деревьев напланетах испутниках непроводились.
        Ну, да. Кому придет вголову иукого найдется время заниматься еще икофейными плантациями? Андрей заглянул вчашечку, где кофе оставалось совсем надне, сделал еще глоточек. Их жизнь споявлением бытовой кибертехники замечательным образом преобразилась. Вней появилось то, отчего они давно отвыкли - свободное время. Время, которое можно посвятить несну, атакому вот расслабленному существованию, столь непривычному вусловиях другой планеты. Иодновременно хотелось заменить эту расслабленность каким-то общественно полезным занятием.
        - Гм… аесли нам попробовать? - задумчиво спросил Андрей. - Так, впорядке эксперимента… Ростки попрошу прислать через «Клуб знаменитых капитанов», где-нибудь наверняка найдутся…
        - Это былобы замечательно, - сказал тектотон, ивего голосе Андрею почудилась еле сдерживаемая механическим бариста радость. Впрочем, откуда ужелезного механизма она могла появиться?
        Неоткладывая дело вдолгий ящик, Андрей бросил клич иполучил немедленный ответ, инеоткуда-нибудь, ас«Гагарина» - орбитально-транспортного кольца вокруг Земли. ОТК «Гагарин» еще достраивался, номногочисленные оранжереи работали идавали обильные гидропонические урожаи фруктов иовощей взакрома Солнечной системы. Неутомимые мичуринцы вочередной раз посрамили вейсманистов-морганистов. Выращивали самые экзотические растения игибриды, нокофейные деревья нежелали приживаться вусловиях орбитальных питомников. Руководитель гидропонического хозяйства срадостью ухватился запредложение Андрея опробовать высадку растений наМарсе ипообещал прислать несколько превосходных образцов.
        - Выже понимаете, Андрей, - говорил руководитель гидропонического хозяйства, вытирая обильно потеющую лысину исам немного походивший налягушку отдолгого пребывания среди цистерн спитательной жидкостью, - никого непопросишь сделать пробы наМарсе или Венере, наАмальтее или Титане. Увсех свои программы исследования, все заняты погорло, недоботаники. Ваше начинание - очень благородно, очень! - Руководитель даже промокнул глаза, словно расчувствовавшись дослез.
        Андрей слабо отбивался отизливающихся вэфир благодарностей, ачерез несколько дней - поразительная оперативность для межпланетных грузопотоков - уже держал тщательно упакованный контейнер сростками. Спомощью тектотона ипод скептическими взглядами товарищей, зеленые растеньица были высажены вимпровизированной оранжерее, ради чего пришлось вынести несколько десятков коробок снаучной литературой вчухлому, как Аглая называла склад для хранения всего того, что врядли понадобится, ночто категорически запрещалось выбрасывать.
        Глава пятая. Кофе иобман
        Максим плотнее запахнул доху, поправил дыхательный аппарат ипомахал краулеру. Плотные клубы пыли вырывались изпод гусениц, крошечные песчинки ударялись встекла защитных очков. Когда машина скрылась забарханом, Максим вернулся вкупол. Если честно, ему было стыдно. Чуть-чуть стыдно, говоря точнее. Иотэтого «чуть-чуть» градус стыда еще немного подскакивал, но, ксчастью, недотого деления, когда покалывание впылающих ушах переходило вугрызения совести. Чего-чего, аугрызений Максим неиспытывал. Подумаешь! Один раз непоехал нараскопки. Делов! Унего целых два железокерамических аргумента: во-первых, ничего сегодня нараскопках они все-равно ненайдут, равно изавтра, нозавтра Максим как свежий, крепенький огурчик будет насвоем рабочем посту; во-вторых, сегодня решающий матч «Крыльев Марса» и«Лунного пахтакора».
        Решающий!
        Сегодня!
        Конечно, матч можно посмотреть ивзаписи, норазве это сравнится спрямым репортажем?! Ипусть играют команды вЛунограде, откуда сигнал доМарса идет десяток минут, ну так это ничего, смотреть ислушать будут нетолько наЛуне, повсей Солнечной системе тысячи болельщиков прильнут ктеле- ирадиоприёмникам, невзирая навремя, необходимое сигналу добраться донаиболее отдаленных баз илабораторий. Даже наспутниках Нептуна болельщики будут слушать прямую трансляцию, которая долетит туда аж зачетыре часа. Так что Максим находится практически вэпицентре встречи сильнейших команд Солнечной системы похоккею. Ахоккей, если кто незнает, - любимая игра всех космонавтов.
        - Вхоккей играют настоящие мужчины, трус неиграет вхоккей, - пропел Максим, скидывая доху исдирая унты. Отом, что пришлось солгать товарищам онесуществующем недомогании, как симптоме легкой простуды иповоду ктому, чтобы провести денек впостельном режиме, он идумать забыл.
        Как назло день нараскопках выдался суматошный. Бушевавшая накануне пылевая буря вывела изстроя киберархеологов, которые прокладывали новую траншею. Интуиция, нередко подводившая Андрея, тем неменее подсказывала - именно вновом раскопе они имеют шансы наткнуться наследы Великой Марсианской Цивилизации. Итогда Сароян, высмеивающий все археологические находки, сделанные наКрасной планете запоследние пятьдесят лет, приписывая их причудливой игре естественных сил природы, должен будет раскаяться вовсех прегрешениях перед марсианской археологией иперед академиком Ефимовым лично.
        Ремонтироваться киберархеологи категорически отказывались - пыль что-то нарушила всистеме управления икоординации, отчего машины бестолкова слонялись пораскопкам, немилосердно закапывая проложенные траншеи ипринимаясь их рыть там, где непредусматривалось никакими планами.
        Андрей иАглая большую часть дня бегали заобезумевшими машинами, аменьшую - отних, решивших, будто странные существа вмохнатых одеяниях представляют особый интерес для археологии. Вымотались жутко, новдовершение ко всем несчастьям, сделав, наконец-то, прозвон контуров управления исверив скаталогом запасных частей, Андрей обнаружил - нужных модулей уних нет. Значит, придется останавливать раскопки дотех пор, пока запчасти прибудут сЗемли, адотого пребывать впростое снеясными перспективами.
        Грязные, уставшие, обездоленные, они ввалились вжилой купол, ипервое, что увидел Андрей, - улыбающегося вовесь широкий рот Максима, чья любимая команда согромным трудом, новсеже вырвала победу изрук «Лунного пахтакора». Ивместо того, чтобы порадоваться столь скорому излечению прихворавшего товарища, Андрей взбеленился. Начальственной интуицией, обостренной треволнениями дня, он понял - никакой болезни уМаксима инебыло, аимелся вопиющий факт симулянтства, зачто ввоенное время наказывали высшей мерой. Кнесчастью, военного времени пока необъявили, апотому приходилось применять менее эффективные формы наказания - выговор инаряд вне очереди. Да ипоследнее, чего скрывать, вусловиях торжества бытовой кибертехники, являлось условностью.
        Аглая, покачав головой, Максима защищать нестала, ноиАндрея поддержать незахотела. Онаотправилась вдуш, азатем - в«девочковый клуб», как про себя называла постирочный отсек. Максима Аглая неоправдывала, нопонимала. Особенно после ЧП нараскопках. Изакралась ей вголову мысль: что, если послучаю поломки основных киберов, Андрей объявит вынужденную приостановку раскопок? Тогда ненужно будет тащиться вполе под пронизывающий даже доху итермобелье марсианский ветер.
        Настроение Аглаи улучшилось.
        Глава шестая. Обман ивера
        Лицо академика Ефимова наэкране космической связи выглядело серым, морщинистым, изможденным. Андрей поразился изменениям, которые внем произошли. Застарелая лучевая болезнь продолжала подтачивать казалосьбы несокрушимый никакими недугами могучий организм Ивана Антиповича.
        - Как наши дела? - спросил Ефимов.
        «Наши дела хорошо!» - хотелось отрапортовать Андрею, глядя вглаза учителя, которые даже отсюда, изкосмического далека, казалось присыпаны пеплом струдом одолеваемой муки. - «Следы Великой Марсианской Цивилизации найдены! Как вы ипредсказывали вмногочисленных работах! Ваши оппоненты посрамлены!»
        Ему очень этого хотелось. Очень. Ноподобного он, ксожалению, сказать немог. Ничего они ненашли вэтой самой Обсерватории. Песок икамни. Камни ипесок. Тут даже воды небыло. Ни единой каверны, которая хоть как-то могла оправдать археологические раскопки, изачто вТеплом Сырте им сказалибы большое человеческое спасибо. Ноязык неповорачивался признаться даже втом, что учитель итак знал изежедневных отчетов.
        Андрей понурил голову. Самое печальное, он понимал суть вопроса. Суть заключалась впростой вещи, без которой однако невозможны никакие археологические изыскания.
        Вера.
        Необходима вера, чтобы искать, просеивать тонны пустой породы, тщательно осматривать ианализировать тысячи камней, вкоторых, при большой фантазии, можно усмотреть материальные свидетельства исчезнувшей миллионы лет назад цивилизации… ноименно что при большой фантазии иименно что усмотреть… Потому как тесты пометоду академика Ефимова намикровкрапления, то есть мельчайшие остатки тех инструментов, которыми могли обрабатываться эти камни, неизменно давали отрицательный результат.
        Шлиман верил, что отыщет Трою, исделал величайшее археологическое открытие.
        Да что Шлиман! Никто неверил, что набезжизненной, раскаленной Венере можно отыскать хоть какие-то следы существовавшей когда-то жизни. Итолько Иван Антипович Ефимов, тогда всего лишь скромный научный сотрудник Института космических исследований, верил. Инашел. После долгих, упорных поисков, оставив вчерных радиоактивных песках проклятой Земли Иштар большую часть своего богатырского здоровья, зачто ирасплачивается досихпор.
        Ивот Марс. Ивот его лучшие ученики. Последняя надежда подтвердить теорию, которую академик разрабатывал многие годы, теорию «Пояса Жизни», охватывающего три планеты земного типа, аможет ичетыре, если включить внего Фаэтон, разорванный приливным действием Юпитера. Иеслибы удалось отыскать следы Великой Марсианской Цивилизации, то дальнейшие поиски перенесли вПояс астероидов.
        НоАндрей неверил.
        Ничего немог ссобой поделать. Более того, он знал: потеряли веру иМаксим сАглаей. Инепоследнюю роль впрогрессирующем неверии сыграли эти чертовы бытовые киберудобства. Нет, конечноже, нетостер, нестиральная кибермашина, ни киберкухня инетектотон-бариста явились главной причиной, ноони ускорили процесс.
        Академик продолжал расспрашивать. Ноизего голоса ушло нечто очень важное инужное Андрею. Итолько когда сеанс связи закончился, он понял - что именно.
        Иван Антипович тоже больше неверил.
        Невсвою теорию,нет.
        Всвоих учеников.
        Андрей долго сидел застолом, бездумно перелистывая дневник экспедиции. Потом выключил планшет, иссилой ударил кулаком постолешнице. Азатем ещераз.
        Глава седьмая. Вера ибездействие
        Утром Аглая застала накухне драку. Точнее, драка еще неначалась, нодело шло именно ктому, чтобы ею всё увенчалось. Андрей стоял перед Максимом, держа наизготовку молекулярный паяльник ибрикет молекулярной канифоли, аМаксим судорожно прижимал кгруди полуразобранный тостер, издававший странные звуки, похожие навсхлипы напуганной собачонки.
        - Что зашум, адраки нет? - поинтересовалась Аглая.
        - Сейчас будет, - мрачно пообещал Андрей, подступая кМаксиму.
        - Ты непосмеешь! - завопил Максим иуперся спиной вхолодильник. - Это ценный прибор!
        - Даже непредставляешь насколько, - ответил Андрей. - Внем вмонтирована крохотная деталька ка-пэ-два-у-эф-три, которая мне позарез необходима, иклянусь вот этим паяльником, - он воздел вверх руку, - я вырву ее извнутренностей этого проклятого тостера.
        - Ну, всамом деле, Максим, зачем тебе тостер? - зевнула Аглая. - Гренки инасковороде жарятся прекрасно.
        - Вы непонимаете, непонимаете, - пробормотал Максим. - Он непросто тостер, он непросто…
        - Кстати, Андрей, адля чего тебе эта самая капэ… как там ее? - Аглая приняла изрук тектотона чашку кофе иотхлебнула.
        - Для того, что эта самая капэ абсолютно аналогична капэ, встроенной вкиберархеологов, которая как раз ивышла изстроя, - ответил Андрей, пристально следя заМаксимом. - Иесли я ее сейчас получу, ая ее получу, - сказал он зловеще, - то нараскопках непотеряем ни единого дня из-за простоя.
        - Неотдам, - упрямо сказал Максим. - Вытаскивай эту деталь откуда хочешь!
        - Один модуль я почти вытащил, дело завторым. Который втостере.
        Аглая забеспокоилась. Она поставила кружку настол ивнимательно осмотрелась. Больше ни один прибор изкиберутвари непострадал. Все выглядело целым, без следов насилия молекулярным паяльником.
        - Андрей, - позвала Аглая, затем громче, так как тот необратил нанее внимания, - Андрей, откуда ты взял еще один модуль?
        - Пока невзял, там схема запутанная. Новозьму. Изстиральной машины, - небрежно сказал он. - Запас чистого белья унас имеется, обойдемся безнее.
        Аглая развернулась ибросилась вотсек, где стояла машина. Развороченные внутренности итускло мерцающая лампочка аварийного режима подтверждали слова начальника экспедиции.
        - Собери, - потребовала она, вернувшись накухню. - Собери ее обратно инемедленно!
        - Вы сума сошли, - сизумлением сказал Андрей, поглядывая то наразъяренную Аглаю, то наиспуганного Максима, все еще прижимающего ксебе тостер, как щенка, которого хотят отвезти наживодерню. - Вы оба сошли сума! Вы разве непонимаете, что без этих чертовых деталей мы провалим экспедицию? Отнас ждут результатов… Всё научное сообщество ждет… Иван Антипович ждет… вы этого непонимаете?!
        - Мы копаемся тут второй месяц, - сказал Максим, - идаже намека нарезультат неполучили. Песок да камни. Ты сам непонимаешь! Наэкспедиции пора ставить крест. Нет здесь никаких следов Великой Марсианской Цивилизации. Нет! Ни единого! - голос Максима стал громче, дрожь изнего исчезла. - Ито, что наш любимый учитель академик Ефимов писал оней, сидя вЛенинграде, несоизволив разок слетать наМарс, всего лишь игра досужего ума… если несказать хуже… - лицо иуши Максима пылали, повсему было видно - он высказал наболевшее.
        - Тебе напомнить историю археологии? - поинтересовался Андрей, еле сдерживаясь. - Говоришь - два месяца? Адва года? Два десятилетия? Как тебе такие сроки? Иэто ненаМарсе! НаЗемле, напоминаю тебе. Сколько лет Фролов искал Атлантиду? Ну-ка, напомни мне? Иэто при том, что Атлантида вакадемических кругах считалась мифом, сказкой, выдумкой Платона! Асибирские мегалиты? Аглая, подскажи этому любителю гренок - какую часть своей короткой жизни Гриневский убил, чтобы выйти наслед гиперборейских поселений? Может, скажешь, унего были идеальные условия для раскопок? Заполярным кругом, надне океана?
        - Асколько этих самых модулей вбаристе? - вдруг спросила Аглая, разглядывая замершего вуглу тектотона. - Ну, капэдвауфэтри? Только честно!
        - Какое это имеет значение? - Андрей пожал плечами. - Это тектотон, анекакая-то стиральная кибермашина или тостер.
        - Сколько? - Аглая требовала ответ. - Нежелаешь отвечать? Отлично. Спросим унего. Эй, тектотон! Отвечай!
        - Четыре модуля указанной вами маркировки, - прогудел тектотон. Вкухне запахло свежесваренным кофе. - Однако изъятие даже одного модуля выведет меня изстроя.
        - Ничего страшного, - сказал Максим. - Без кофе обойдемся. Будем пить растворимый. Или чай заваривать.
        - Зато белье сможем каждый день стирать, - подхватила Аглая, - иходить вовсем чистом, анекак поросята. Ну, начальник, что важнее? Гигиена или кофе? Которое, кстати, потребляешь восновном ты ивколичествах, нерекомендованных космической медициной.
        Андрей скрестил руки нагруди ихмурился. Потом нехотя сказал:
        - Хорошо, сегодня вполе неработаем. Приводите впорядок записи, полевые дневники, отчеты. Я постараюсь ускорить доставку запчастей.
        Глава восьмая. Бездействие иотчаяние
        Андрей снял наушники исраздражением бросил их настол, заваленный бумагами изалепленный многочисленными листочками, накоторых отражалась история звонков постанциям ивесям Солнечной системы. Наверняка вузле связи Теплого Сырта девушки-телефонистки его проклинали. Весь день, который следовало провести нараскопках, он убил напоиски посылки сэтими проклятыми модулями КП2УФ3, будь они трижды неладны!
        Луноградский зип-коллектор информировал: модули отгружены, номер отправления такой-то, новнеразберихе космических грузопотоков следы посылки то прерывались, то возникали всамых неожиданных местах. Андрею казалось, посылка живет собственной весьма насыщенной жизнью, решив посвятить изрядную ее часть облету внеземных поселений, при этом забираясь встоль отдаленные уголки, где илюдей-то ненаблюдалось, афункционировали полностью автоматизированные станции-тектотоны.
        Впрочем, учитывая фантастическую скорость передвижения указанного отправления, которая нанекоторых участках превышала скорость фотонных прямоточников, Андрей сообразил: никаких эволюций вмежпланетном пространстве посылка, скорее всего, инесовершает, апокоится вкаком-то коллекторе, илишь ее цифровое альтер эго скачет избазы данных вбазу. Влучшем случае модули уже доставлены вТеплый Сырт идожидаются очереди наотправку археологической экспедиции.
        Охудшем Андрей старался незадумываться.
        Авот озавтрашнем дне подумать следовало. Если судьба модулей непрояснится, придется извлечь их либо изстиральной кибермашины итостера, либо… либо изтектотона. Который стоял тутже, вего закутке, услужливо подливая вчашку кофе. Пить кофе Андрей больше немог, ноупрямо продолжал отхлебывать, словно пытаясь насытиться перед неизбежным расставанием слюбимым напитком. Аведь есть еще кофейные деревья воранжерее! Которые споро подрастали вусловиях пониженной гравитации, нодополучения первого урожая еще ох как много времени. Им требовался тщательный уход, который обеспечивал тектотон. Ноесли его небудет…
        Андрей скрипнул зубами ивновь напялил наушники. Дозавтра еще уйма времени. Ион сделает все, чтобы разобраться впосылочном хаосе, творящемся напросторах Солнечной системы.
        - Я могу чем-то помочь? - спросил тектотон, держа навытянутых манипуляторах хромированный кофейник ифарфоровую чашечку.
        Андрей ощутил укол раздражения, азатем раскаяния. Вчем машина виновата? Лишь втом, что вее внутренностях находятся крошечные детали, которые позарез нужны археологическим киберам икоторые он, Андрей, всего лишь некоторое время назад незадумываясь извлекбы изтектотона, приведя того внегодность. Носейчас… сейчас это казалось чудовищным поступком, словно ради общего спасения отсмертельной опасности предстояло пожертвовать даже несобой, атоварищем. Который, ктомуже, ничего неподозревает, ибо унего, Андрея, язык неповорачивается ему обэтом сказать.
        Да ичто он может объяснить тектотону? Ичто тектотон должен понять? Он наверняка нераз инедва оказывался вситуации, когда приходилось встречать опасность своим стальным телом, тем самым оберегая отважных первопроходцев. Ното были героические времена. Ачто сейчас?
        Кончиками пальцев помассировав веки Андрей сказал:
        - Завтра… то есть, уже сегодня мне придется тебя… остановить.
        Тектотон ничего неответил. Иэто было… это было как-то очень по-человечески… Члену команды сообщают: придется пожертвовать жизнью, аон вответ неделает шаг вперед, как сплошь ирядом происходит вгероических фильмах про космических первопроходцев, несалютует безмолвному строю товарищей, произнося мужественным схрипотцой голосом: «Служу человечеству!», вобщем, ведет себя некак киногерой, акак идолжен вести себя обычный человек, который боится смерти, нопересиливает липкий страх, дрожь вколенях, путаницу мыслей: «Какже так?! Где справедливость?! Почему именно я?!» Ипотому молчит, собирая силы иволю вкулак.
        - Понимаешь… это ненадолго… ненавсегда, - заторопился объяснить Андрей. - Втебе есть детали, которые позарез необходимы… без них наша работа остановилась… важная работа, результаты которой очень ждут… - Андрей резко прервал сам себя, поняв что начинает лгать.
        Кто ждет?! Академик Ефимов? Единственный вИнституте космической археологии, кто верит - так называемая Обсерватория, нагромождение странного вида камней, обнаруженная вдалекие времена первых высадок наМарс, насамом деле - зримый след Великой Марсианской Цивилизации. Илишь громадный авторитет Ивана Антиповича поддерживает мандат археологической экспедиции наМарсе, народный комиссар которого уже косо посматривает наархеологов при каждом их посещении Теплого Сырта инамекает наразбазаривание необходимых фалангистам ресурсов навторо- итретьестепенные дела.
        Еслибы Андрей знал - трудно нетолько ему, он врядли испытал хоть малейшее облегчение. Разве что ощутил себя полным идиотом. Он смущался признаться тектотону, что того придется разобрать назапчасти, тогда как Максим, тяжело вздыхая иутирая щеки, прощался слюбимым тостером, скоторым пережил столько острых голевых моментов вовремя трансляций футбольных ихоккейных матчей, аАглая, почти глотая слезы, гладила никелированный бок стиральной кибермашины, ставшей ей подружкой, скоторой можно поделиться тем, очем незаикнешься ни Андрею, ни Максиму, для которых она была недевушкой, аверным боевым товарищем, этаким Д'Артаньяном вюбке, которую она, кслову, уж изабыла когда впоследний раз надевала.
        Глава девятая. Отчаяние ипогоня
        Ночью Андрею приснилось, будто вовремя перехода кТеплому Сырту наэкспедиционных краулерах унего вдохе отказала система подогрева, отчего он дьявольски мерз, хлопал себя попредплечьям, спрыгивал спассажирского сидения намерзлый песок ибежал замашиной, чтобы согреться. Иводну изтаких пробежек сидящий зарычагами Максим дал ходу, краулер рванул, выбросив тучу песка, акогда Андрей всеже преодолел пылевую завесу, то след машины простыл, зато нагоризонте разливалось угрожающего вида чернильное пятно - предвестник бури.
        Счудовищным усилием Андрей вырвался изтисков ледяного сна. Вкаюте стоял бодрящий морозец, атонкое одеяло тепла неприбавляло. Мелькнула мысль: Максим, известный любитель моржевания изакаливания, что-то намудрил втерморегуляторе, однако характерное пыхтение охладителей отсутствовало. Ивообще, вкуполе царила настораживающая тишина. Будто чего-то нехватало. Настолько привычного, что Андрей затруднялся определить - чего именно.
        Заставив себя выбраться из-под одеяла, встать голыми ступнями наледяной пол, он закряхтел, пошарил настуле впоисках одежды, которую там каждое утро укладывал сервисный кибер, предварительно ее почистив ипогладив, однако ничего ненашел. Чертыхнувшись, Андрей включил ночник, еще раз убедился вотсутствии рабочего комбинезона, достал изшкафа махровый халат, единственную вещь, которую привез наМарс издома, укутался внего, сунул ноги вподвернувшиеся запасные унты.
        Тут дверь вкаюту распахнулась, внутрь просунулась голова Максима срастрепанными волосами, он ошалело уставился назамершего Андрея, ихрипло сообщил:
        - Ушли! Представляешь? Все доединого ушли! Идаже купол как следует незадраили!
        - Наказать, - застучал зубами Андрей, смутно соображая - кто ушел, куда ушел, икто виноват встоль вопиющей халатности как тепловая разгерметизация жилого купола. - Сзанесением… вличное дело…
        Вполутемную каюту ворвался сноп яркого света:
        - Вот вы где, - раздался голос Аглаи. - Уже знаете?
        - Знаем, - отозвался Максим.
        Фонарь высветил фигуру досих пор ничего непонимающего Андрея, который вхалате иунтах выглядел весьма потешно, ноникто изтоварищей даже неулыбнулся.
        - Попробую запустить тепловые панели, - сказала Аглая. - Инадо входной люк почистить отпеска, ато так ибудем весь Марс обогревать.
        - Стоп машина, - сказал Андрей, прежде чем Аглая успела исчезнуть. - Еще раз ипопорядку. Максим, начинай.
        - Что тут начинать? - Максим пожал плечами. - Всё как всказке. Знаешь такую? Скачет сито полугам, акорыто пополям… вот они искачут… тектотон твой, полотеры, киберкухни, стиральная машина, даже тостер скачет, хотя ему начто обижаться? Я ведь его… я ведь…
        Андрей схватился загрудь, нащупал отчаянно стучащее сердце, словно пытаясь убедиться, что неспит, авполне себе бодрствует, несмотря натворящийся вокруг абсурд.
        - Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что наша бытовая кибертехника… - он сглотнул, новсёже выговорил: - Исчезла?
        Тысячи мыслей одновременно пронеслись вголове. Ивеликолепным алмазом среди них блеснула такая: Марсиане! Пока они занимались раскопками несуществующей ВМЦ, инопланетные аборигены вели заними пристальное наблюдение, азатем набрались храбрости, проникли вжилой купол изабрали ссобой всю бытовую технику, как древние земные воришки. Вот только концы сконцами несходились ввесьма привлекательной гипотезе. Зачем марсианам тостер? Или стиральная машина? Апылесос? Тектотон-бариста?
        - Ушла, - мрачно поправил Максим, Аглаяже вздохнула. Приставила фонарь кподбородку искорчила физиономию.
        - Как ушла? - Марсиане, тайком проникшие вих жилище, казались Андрею более достоверным объяснением, нежели ушедшая сама посебе бытовая техника. - Унихже нет манипуляторов? - Почему-то этот аргумент показался ему самым убойным.
        - Зато утвоего любимого тектотона они имеются, - сказала Аглая. - Икраулер, как оказывается, он водить умеет. Умный такой кофеварочный агрегат. Навсе манипуляторы мастер, анетолько кначальству подлизываться счашечкой кофе, ах! - Последние слова она произнесла снеизбывной ядовитостью итеатрально воздела очи горе.
        - Они исами хороши, - сказал Максим. - Нужно только вразъемы манипуляторы вставить иактивировать…
        - Феерическое, должно быть зрелище, - ответила Аглая. - Жаль, мы его проспали. Сдрожью представляю себе крадущуюся поотсеку стиральную кибермашину намеханических лапах.
        - Аглая, - взмолился Андрей, которого холод пробрал даже недокостей, адомозга костей, - я все понял… почти все понял… атеперь займись тепловыми панелями, хорошо?
        - Ая займусь чисткой игерметизацией кессона, - вздохнул Максим. - Повезло, защитная пленка сработала, воздуха нелишились.
        Через час ситуация стала приходить внорму. Воздух прогрелся. Андрей так инерешился снять халат, хоть ипоходил внем, как заявила Аглая, намарсианского Обломова, нодрожь изтела ушла, аизо рта невырывались густые клубы пара. Пятна изморози наметаллических поверхностях пока держались, нооставленные настоле кружки сводой оттаяли, илишь кругляшки льда вних напоминали оцарившем здесь морозе.
        Без киберкухни, холодильника, хлебопечек, скороварок, тостеров, блендеров, мясорубок кухня выглядела осиротело. Аесли точнее, казалось, набазе объявили срочную эвакуацию, ивсю бытовую технику вспешке выдрали изпредназначенных для нее мест, оставив неряшливо торчащие трубы ипровода коммуникаций.
        Поскольку чайник тоже дал дёру, пришлось воспользоваться штатной водогрейкой, отчего учая оказался привкус, который несмогли приглушить ни крепкая заварка, ни извлеченный иззапасников синтетический мед, лечебные свойства которого были весьма сомнительны, ноАглая настояла, чтобы они принимали его именно впрофилактическом качестве, надеясь хотябы наэффект плацебо. Шансы простудных заболеваний увсех членов экспедиции оставались весьма велики. УАндрея подозрительно першило вгорле, Максим чихал, нащеках Аглаи расплывались красные пятна повышенной температуры.
        - Мы плохо оних заботились, - сказала Аглая. - Нехолили, нелелеяли. Они обиделись иушли.
        - Ты всвоем уме? - осведомился Максим ичихнул. - Простите… ноя еще ни разу навидел, чтобы киберы обижались налюдей. Иначе первыми должны были сбежать киберархеологи. Вот кому отАндрея достается… апчхи!
        - Почему именно отменя? - Андрей сотвращением засунул врот ложку меда. Синтетическая сладость итехнический привкус воды странно гармонировали.
        - Потому что ты наних кричишь, будто их вина, что гипотеза нашего учителя неподтверждается, - Аглая тоже зачерпнула мед, ноложку так инедонесла дорта, сгримаской отвращения сунув обратно вбанку. - Немогу я это больше есть, аэто - пить… - звякнула отодвигаемая чашка.
        - Аони всё идут иидут, - пробормотал Максим.
        - Хорошо, - Андрей встал. - Максим, разводи пары вкраулере, мы отправляемся впогоню. Киберов необходимо вернуть. Впустыне они сгинут.
        - Мы вответе затех, кого приручили, - сказал Максим ичихнул. - Слушаюсь,шеф.
        Глава десятая. Погоня икаверна
        Следы краулера субежавшей кибертехникой поначалу хорошо различались, нозатем почва стала более каменистой, появились обширные проплешины базальта, где ребристые полосы отгусениц исчезали. Нопреследование облегчалось тем, что беглецы, выбрав направление насеверо-северо-восток, упрямо его выдерживали, непетляя, аесли приходилось огибать пустынные шхеры, то затем вновь возвращались напрямую, соединявшую место раскопок - Обсерваторию - инекую точку загоризонтом.
        Андрей так исяк вертел карту впланшете, менял микрофиши, изучая более мелкий иболее крупный масштабы, новпроекциях направления, куда следовали сбежавшие киберы, ненаходилось ничего даже гипотетически для них подходящего. Пустыня, скалы, скалы, пустыня, полузанесенные песком древние русла, покоторым внезапамятные времена несли свои воды марсианские реки.
        Скорее всего, азимут бегства выбран случайно. Врядли можно ожидать отбытовой кибертехники способность разбираться вмарсианской картографии. Плохо другое. Преследователи ипреследуемые двигались спримерно одинаковой скоростью, поэтому погоня напоминала соревнования Ахилла ичерепахи, только вмарсианской версии апории быстроногий Ахилл ковылял ничуть небыстрее черепахи, апотому имел еще меньше шансов победить взабеге.
        Сначала зарычаги краулера сел Максим, затем его пришлось сменить Аглае, так как того одолевали приступы чихания, авкислородной маске это создавало массу проблем. Андрей покаялся что поддался науговоры ивзял Максима, анеоставил дежурить набазе. Поинструкции, именно так иследовало поступить. Аеще - доложить вТеплый Сырт народному комиссару опроисшествии, чтобы оттуда прилетели специалисты повзбунтовавшимся киберсистемам ирешили проблему. Новархеологах все противилось подобному перекладыванию собственных проблем начужие плечи. После такого ЧП их мандат обязательнобы аннулировали.
        Единственное, что позволил себе Андрей, - отбить вИнститут космической археологии краткое сообщение: ввиду технических неполадок раскопки приостановлены, новближайшее время возобновятся. Учитывая, что нужные для этого детали находятся всбежавших киберах, которых они собирались догнать ивернуть силой, то Андрей несильно грешил против истины. Когда ситуация разрешится, он отчитается более подробно и… более честно.
        - Аесли они незахотят вернуться? - Аглая вывела краулер изочередных шхер, где пришлось поплутать, азатем преодолеть колонию марсианских кактусов, которые заночь набрали всебя влагу ивоздух, апотому принялись взвиваться внебо крошечными ракетами, издавая неприятный писк.
        - Они киберы, они обязаны подчиняться приказам человека, - сказал Андрей, хотя, следовало признаться, этот вопрос его тоже беспокоил. Действительно - как вернуть набазу сбежавшее имущество?
        Кибертехника выходила изстроя сплошь ирядом вСолнечной системе. Нато икосмос, чтобы машины ломались, алюди вочередной раз доказывали - человек превосходит любую, даже самую могучую иинтеллектуальную технику. Кибер может сломаться, человек - нет. Более того, кибер должен рано или поздно выйти изстроя, ночеловек обязан оставаться встрою, чего ему это нестоило.
        - Если что, унас имеется базука, - решительно сказал Андрей иполуобернулся взглянуть наприваренную кбоку краулера турель, накоторой крепилась длинная труба сбезобразным наростом казенника - наследие времен, когда среди поселенцев-фалангистов ходили упорные слухи овстречах впустыне скакими-то жуткими тварями, походившими нето нагигантских червей, нето пиявок.
        - Будешь стрелять? - прогундосил сидящий рядом соружием Максим.
        - Ты будешь, - ответил Андрей. - Официально назначаешься экспедиционным канониром.
        - Я неумею, - сказал Максим. - Уменя рука неподнимется… мне их жалко. Ивообще, мы неэскадрон смерти, аони невосставший народ. Унас спасательная экспедиция, мы должны миром вернуть домой заблудших киберов.
        - Ия против насилия, - сказала Аглая идернула рычаги так, что краулер повезло юзом, ноона выровняла ход. - Унас ведь негосударство какое-нибудь, немашина угнетения, асвободное волеизъявление инедоразумение.
        - Сначала догоним, апотом будем волеизъявляться, - пробурчал Андрей иприложил кочкам бинокль, оглядывая пустыню. Мигающая стрелка уткнулась веле заметный дымок насамом горизонте. - Ага, вот иони! Аглая, бери наградусле…
        Он неуспел закончить, песок под краулером осел, машину вздыбило, под гусеницами разверзлась огромная воронка. Аглая дала максимальный задний ход, нокраулер все равно тащило вниз.
        - Соскакиваем! - заорал Андрей, ударил позамку ремня иперевалился через борт. Он упал начетвереньки, инеподнимаясь рванул вверх, ощущая как позади продолжает сыпать песок, азатем раздался протяжный чмокающий звук отверстой каверны.
        Почва под ним оседала, ноон выбрался натвердый участок, развернулся иувидел как вслед заним движутся две фигурки. Вытянув руку, он схватил ближайшую закапюшон дохи, рванул, вытягивая изпесочного водопада, затем такимже образом вытянул ивторую. Краулер тем временем встал почти вертикально, окутался толи пылью, толи паром, намгновение замер, азатем стал погружаться вчерную воду.
        - Ядрена кочерыжка, - свыражением сказал Максим, поднимаясь спеска иотряхивая доху, вполы которой вцепилось несколько кактусов. - Каверна!
        - Неповезло, - согласилась Аглая. Она осторожно подобралась ккраю воронки, заглянула, песок под унтами осел, идевушка отпрыгнула назад.
        - Укого рация? - спросил Андрей. - Кто-нибудь успел схватить тревожный чемоданчик?
        - Я думал, ты успел, - ответил Максим. - Ты так быстро драпанул, уменя ивмыслях небыло, будто твоё единственное желание - спасти собственную жизнь.
        - Мне было недочемоданчика, - сказала Аглая. - Я пыталась спасти краулер.
        - Попытка незасчитана, - голосом комментатора сказал Максим. - Мяч все равно оказался вворотах… тьфу, краулер все равно угодил вкаверну. Когда через миллионы лет сюда прилетят инопланетные археологи впоисках Великой Марсианской Цивилизации, они найдут вэтой яме целый краулер.
        Глава одиннадцатая. Каверна ибуря
        Черная вода сомкнулась над кормой машины. Аглая отошла открая каверны, присела наближайший валун - ноги отпережитого недержали. Только теперь она вполной мере осознала произошедшее. Чертовское невезение! Угодить наподземный источник воды. Вином случае это сталобы дьявольским везением, закоторое их вТеплом Сырте, живущем наскудном водном пайке, приняли сраспростертыми объятиями, ачерез короткое время сюдабы прибыл конвертоплан сзаготовщиками воды, вооруженными самой передовой насосной техникой. Иработабы закипела. Они иутонувший краулер без трудабы достали. Нопроблема втом, что вместе скраулером утонула радиостанция. Азаодно иаварийная радиостанция, которая могла послать сигнал бедствия наближайший спутник.
        Подошли Андрей иМаксим иуселись навалун посторонам отАглаи.
        Аглая всхлипнула, плечи ее задрожали. Андрей неловко приобнял девушку:
        - Ты ни вчём невиновата… Нуже…
        - Это ты вовсем виноват, - сказала Аглая. - Ты все затеял… нет, чтобы дождаться, как человек… пришлибы эти проклятые модули… так нетже… тебе победные реляции… даешь Великую Марсианскую Цивилизацию! Ивот… даешь… - она струдом сдерживала слезы, ибо плакать вкислородной маске изащитных очках категорически нерекомендовалось.
        - Иаварийную рацию утопили, - подлил масла вкостер отчаяния Максим. - Придется обратно пешком топать.
        Андрей оттопырил рукав дохи ивзглянул надатчик запаса кислорода.
        - Как мы далеко отбазы? - спросил он Аглаю. - Помнишь последние показатели курсографа?
        Аглая помолчала, тоже посмотрела надатчик. Плечи ее затряслись пуще прежнего.
        - Неуспеем дойти, - прорыдала она. - Неуспеем… дойти… кислород…
        Максим вскочил свалуна изашагал вокруг, заложив руки заспину. Накаждом круге он останавливался перед Аглаей иповторял единственную фразу:
        - Перестань реветь, мы что-нибудь придумаем, - ивозобновлял ходьбу.
        - Пойдем вдругую сторону, - предложил Андрей.
        - ВТеплый Сырт? - поинтересовался Максим. - О, да, он гораздо ближе! Может, лучше вкаверну нырнем? Авось краулер вытащим? Ты непрочь стать первым человеком, которому довелось моржевать воткрытом водоеме наМарсе? Раз невышло изнас первооткрывателей Великой Марсианской…
        - Непаясничай, - строго прервал его Андрей. - Можно попытаться догнать краулер сбеглецами… где-то они должны остановиться?
        - Можем - раз, попытаться - два, где-то - три, должны, да необязаны - четыре, - Максим показал кулак сторчащим большим пальцем. - Изаметь, это вовсе невыражение одобрения твоей блестящей идеи.
        - Утебя есть лучше?
        - Ага. Мы отдаем полные баллоны Аглае. Аглая возвращается набазу ивызывает помощь. Амы… амы пытаемся совершить эволюционный скачок иприспособиться дышать марсианской атмосферой. Будем превращаться вмарсиан.
        Аглая замотала головой.
        - Без вас я никуда непойду, - предложение Максима оказало нанее странно успокаивающее действие. Слезы высохли, лишь щеки немного пощипывало. Ей стало стыдно задопущенную слабость. - Вместе будем выбираться…
        - Вместе будем задыхаться, - уточнил Максим.
        Андрей тоже встал свалуна. Несмотря надоху сэлектроподогревом откамня ощутимо веяло стужей. Маленькое холодное солнце клонилось кзакату, иесли переключить очки наинфракрасный диапазон, то можно увидеть стремительно сжимающиеся пятна тепла наповерхности безбрежной пустыни. Близилась ночь, авместе сней иеще более жестокий мороз. Кнехватке кислорода добавится истощение батарей, снабжающих дохи теплом. Куда некинь - всюду клин.
        - Пошли, - сказалон.
        Иони пошли.
        Туда, куда вели следы сбежавшей накраулере бытовой кибертехники.
        Идти оказалось даже легко. Песок пружинил под подошвами унтов, апониженная гравитация непозволяла вполной мере ощутить тяжесть систем жизнеобеспечения, встроенных вдохи. Носколько предстоит пройти, прежде чем они догонят краулер? ИзАхилла, преследующего черепаху, они превратились вчерепаху, преследующую Ахилла. Что наэтот счет утверждал Зенон сосвоими апориями? Имелись учерепахи хоть какие-то шансы?
        - Вечерние прогулки насвежем воздухе весьма благотворны для здоровья, - светским тоном сообщил Максим, который немог заставить себя идти размеренным походным шагом иноровил забежать вперед, отстать, разглядывая торчащую изпеска вершину плоского камня, или пытаясь пнуть откатившийся отколонии кактус, чтобы тот выпустил изсебя накопленную влагу ивзвился ввоздух колючей ракетой.
        Аглая понуро шла рядом сАндреем, итот почти физически ощущал, как скаждым шагом изнее покапле уходят душевные силы, которые она стаким трудом собрала, превозмогая отчаяние.
        «Мы - непервопроходцы», - подумал Андрей сгоречью. - «Мы всего лишь ученые. Археологи. Мы неготовы ктаким испытаниям. Мы неспособны наподвиги, кроме научных. Хотя, если честно, то инаучные подвиги нам непоплечу. Ситуация спроклятыми модулями это доказала. Засосал быт. Мы чересчур привыкли кземным удобствам, аздесь, вкосмосе, удобств нет. Инедолжно быть. Здесь место подвигу. Самоотречению. Самопожертвованию. Без этого - никак. Нужно было заставить Аглаю взять баллоны. Один спасшийся лучше, чем трое погибших. Или ябы несмог? Несмог отдать баллон?» - Эта мысль так его поразила, что Андрей остановился, прислушался ксвоим ощущениям. - «Я нетрус… ноя боюсь… боюсь умирать безо всякой надежды наспасение. Аона есть? Надежда? Идем вслед засбежавшей посудой иутварью… Смелые археологи погибли впустыне, пытаясь догнать сбежавший отних кофеварочный автомат. Такое вгазете писать стыдно… отдали жизнь зачашечку эспрессо…»
        - Буря, - вдруг сказал Максим, иАндрей несразу понял - кчему. - Надвигается пылевая буря.
        Глава двенадцатая. Буря ипомощь
        Они успели сцепиться страховочными фалами, чтобы непотерять друг друга, как песок под ногами заходил ходуном. Наповерхности возникли волны, сначала мелкие, похожие нарябь, азатем все выше ивыше, достигая человеческого роста. Марсианский прибой - извечный предвестник марсианской пылевой бури.
        Волны песка обрушились наархеологов.
        Андрею казалось, будто он попал внастоящий морской прибой инеможет выбраться наберег, потому как волна, выбрасывая его напесок, недает зацепиться иувлекает засобой, скаждым разом оттаскивая все дальше вбеснующийся океан.
        Аглая больше всего боялась потерять дыхательную маску, иодной рукой прижимала ее крепче клицу, адругой ухватилась застраховочный фал, собреченностью ожидая - вот сейчас одна изпесочных волн подхватит ее, вознесет нагребень исовсего маху размажет ошхеры.
        «Надо было согласиться набаллон», - единственная фраза болталась вопустевшей отиных мыслей голове, вызывая наряду сострахом жгучий стыд. Ноиных, более подобающих героической гибели, слов Аглая при всем желании вспомнить немогла. Немогла ивсётут!
        Илишь Максим, пользуясь своими габаритами, еще как-то противостоял марсианскому прибою, двумя руками удерживая фалы, похожий намогучего рыбака, который тащит изгромадных волн сети спопавшими вних рыбинами. Сам себе он представлялся Портосом впору заката мушкетера-великана, когда тот, преодолевая немочь вногах, держал насебе обрушенный взрывом свод вподземелье, спасая лучших друзей. Вот иМаксим ощущал как постепенно инеумолимо силы покидают его, ноги подгибаются инет мочи стискивать страховочный фал, удерживая друзей наместе, недавая им мотаться под ударами волн, угрожающих содрать спопавших вловушку людей дохи, унты, кислородные маски, размозжить окамни.
        Он скрежетал зубами, нодержал. Акогда ощутил, что напор марсианского прибоя стихает, ихотел было вздохнуть соблегчением, набрать всудорожно сжимающиеся легкие больше воздуха, что-то ударило стакой силой, будто нанего ивпрямь рухнул свод пещеры. Максим опрокинулся, баллоны впились вребра, дыхание немогло вернуться, ипочти теряя сознание он увидел как спочерневшего неба обрушился водопад черных лоскутов, словно над ним кромсали ножницами бесконечную непроглядную тьму.
        Портос истощил свои силы ипал.
        Андрей пытался высвободиться изпод горы песка иникак немог это сделать. Буря воздвигала огромную пирамиду, которая вот-вот его раздавит.
        Итолько Аглая невозможным чудом осталась наногах, наклонившись глубоко под неистовый ветер, крепко ухватив страховочный фал, сама непонимая - зачем иради чего она выдерживает удары бури, которая молотила стальными кулаками, аона продолжала стоять ишептать всплывшие издалекого детства стишки, очень древние, очень непонятные стишки:
        «Ой вы, бедные сироткимои,
        Утюги исковородкимои!
        Вы подите-ка, немытые, домой,
        Я водою вас умою ключевой.»
        Исказала скалка:
        «Мне Федору жалко».
        Исказала чашка:
        «Ах, она бедняжка!»
        Исказали блюдца:
        «Надобы вернуться!»
        - Надобы вернуться, - шептала Аглая как волшебное заклятье, - надобы вернуться… я почищу вас песочком… надобы вернуться…
        Икогда последний мощный удар обрушился наАглаю, который ни она, ни Максим, да иникто излюдей никогдабы невыдержал, вдруг что-то крепко обхватило ее, дернуло, затащило натвердое, теплое, ужасно знакомое, аона, теряя сознание, продолжала шептать:
        - Ой вы, бедные сироткимои…
        Эпилог. Помощь идознание
        - Это был… - дознаватель помолчал, новсеже совздохом продолжил: - Понимаю, неуместно прозвучит, ноэто был своего рода эксперимент.
        Сидящие напротив археологи даже непошевелились, словно нерасслышали. Прибывший изТеплого Сырта дознаватель сжалостью их разглядывал - буря жестко потрепала людей. Опухшие отсиняков лица. Перебинтованные руки. Странные позы, которые им пришлось принять, чтобы хоть как-то ослабить боль визбитых телах. Улетевшие недавно врачи уверили дознавателя - сархеологами все будет впорядке. Переломов ивнутренних повреждений, ксчастью, ни укого неоказалось. Асиняки ицарапины пройдут.
        - Эксперимент? - спросил тот, что сидел всередине, тощий, длинный, средкой бородкой. Начальник экспедиционной партии. Андрей. - Ивчем… позвольте… он заключался? - Лицо при каждом слове морщилось. Чувствовалось, что идышать ему непросто.
        - Полевые испытания нового поколения бытовой кибертехники, предназначенной для космических экспедиций. Кроме интеллекта техника снабжена так называемым эмпатийным модулем, который позволял ей… - дознаватель слегка запнулся, нопродолжил, менее официозно, - вобщем, они обладали темиже эмоциями, что илюди.
        - Зачем? - Крупный парень, скорее даже увалень, повернулся кдознавателю инедобро прищурился единственным глазом. Второй основательно заплыл ибыл заклеен. Максим. - Зачем тостеру интересоваться футболом?
        - Тостеру незачем, конечноже. Бытовая кибертехника подстраивалась под ваши интересы, пытаясь организовать для вас идеальный уют. Понимаете? Еслибы вы собирали марки, Максим…
        - Я несобираю марки, - набычился увалень.
        - Я для примера, - мягко сказал дознаватель. - Так вот, вэтом случае ваш… гм… тостер оказалсябы заядлым филателистом.
        - Аеслибы уменя имелись подружки, то стиральная машина повела себя как научный руководитель, - состранным выражением сказала девушка. Аглая.
        Дознаватель взглянул нанее итутже отвел глаза. Пожалуй, ей досталось больше всех. Даже странно. Будто похожее насерую мышку существо приняло насебя главный удар марсианской стихии. Хотя, конечно, это немогло быть так. Да иврядли было.
        - Вы, наверное, знаете, - продолжил дознаватель, - что поддержание бытовой неустроенности навнеземных базах ивпоселениях, это… гм… неслучайность… Еще вначале освоения Солнечной системы выяснилось - чем лучше бытовые условия космонавтов, тем ниже их рабочая итворческая продуктивность… Гипотез, объясняющих данный парадокс, придумано много, нони одна неподтвердилась. Мы имеем дело ствердо установленным эмпирическим фактом. Поэтому быт тех, кто работает вне Земли, столь…. Аскетичен. Для тех, кто впервые оказывается вкосмосе, это становится своего рода шоком. Многие весьма достойные специалисты немогут адаптироваться. Апотребность вних растет поэкспоненте. Поэтому…
        - Поэтому вы решили устроить наш быт насвой вкус, - сказал Андрей. - Понятно.
        - Непредупредив нас, - сказал увалень. Стиснул кулачища сосбитыми костяшками, будто молотил ими остальную переборку.
        - Этобы нарушило чистоту эксперимента, - сказал дознаватель. - Эмпатический блок вкибертехнике должен был стимулировать вас, давать отдушину, отдых, ноодновременно… нерасхолаживать, чтоли… возможно, наши расчеты оказались недостаточно верны, это первый… хм… такой эксперимент.
        - Значит, будут другие? - вскинулась Аглая. - Еще кого-то превратите вподопытных мышей?
        Дознаватель развел руками, улыбнулся, нопромолчал. Материала накоплено достаточно. Эмпатическая бытовая кибертехника требует серьёзной доработки. Случай, когда вот этот увалень солгал товарищам, чтобы остаться набазе ипослушать вместе стостером футбольный матч, особенно настораживал. Отнего веяло знакомым синдромом, который вих кругах именовался неиначе, чем «бытзаел». Быт заел здоровяка. Нодознаватель ничего ему нескажет. Итоварищам его нераскроет столь постыдного обмана.
        - Почему они сбежали отнас? - спросил Андрей.
        - Обиделись. Испугались, - пожал плечами дознаватель. - Утектотона сработали старые контуры поведения. Вы хотели разобрать некоторых изего подопечных… кстати, это тоже являлось одной изсоставляющих эксперимента, простите еще раз. Вбытовой кибертехнике небыло нужных вам модулей, ате, которые вы заказали… вобщем, мы их немного подзадержали.
        - Федорино горе, - сказала Аглая.
        - Что?
        - Есть очень старое стихотворение, - ответила девушка. - «Федорино горе». Это как раз про нас… Бытовая кибертехника оказалась человечнее, чем нам этого хотелось.
        - Ее можно восстановить? - Андрей посмотрел надознавателя, нотот скорбно покачал головой.
        - Боюсь, нет. Удивительно как вообще их ресурсов хватило пробиться квам ивтащить вкраулер… Последним изстроя вышел тектотон… он допоследнего вел краулер набазу… и, ксчастью, успел нетолько доехать, ноивнести вас внутрь.
        Когда дознаватель улетел, предупредив, что через час сюда явится эвакуационная команда, Андрей кряхтя пошевелился, полез вкарман комбинезона, что-то вытащил исостуком поставил настол.
        - Вот… это было зажато вманипуляторе утектотона… эта… штука…
        Аглая иМаксим поначалу без особого интереса наклонились, потом Аглая вскрикнула, зажала ладошкой рот, аМаксим протянул руку, чтобы взять вещицу, нотутже отдернулее.
        - Что это? - прошептал он, хотя исам уже догадался - что.
        Нет, он ипредставить себе немог для чего предназначалась эта невообразимая штуковина, составленная изсотен, если нетысяч мелких зубчатых колесиков, которые одновременно двигались, вращались. Ноэто было долгожданное то, что они столько месяцев безуспешно искали.
        Артефакт.
        Зримое доказательство.
        Великой Марсианской Цивилизации.
        Под счастливой звездой
        Как меня прозвали Почемучкиной
        Федя сказал, что вначале нужно рассказать осебе.
        Меня зовут Софья Почемучкина. То есть, зовут по-настоящему Софья. Почемучкиной меня прозвала мама. Когда я была совсем маленькой, постоянно спрашивала:
        - Почему?
        Мама говорила, это первое слово, которое я сказала. Другие дети говорят «мама», ая - «почему». Акогда я научилась ползать, апотом ходить, то задавала этот вопрос всем, кого встречу. Маме говорят:
        - Ой, какая увас хорошая девочка! Как ее зовут?
        Ая говорю:
        - Почему?
        Мама говорит:
        - Ее зовут Софья.
        Ая говорю:
        - Почему?
        Мама мне отвечает:
        - Тебя папа так назвал. Вчесть знаменитой учёной.
        Ая опять:
        - Почему?
        Имама начинает снова иснова рассказывать обучёной, вчесть которой меня назвали. Ая твержу:
        - Почему?
        Других слов ведь пока невыучила.
        Итолько когда выросла, стала большой имне исполнилось пять лет, мне подарили Федю. Навсе «почему?» унего есть ответ. Почти навсе. Поэтому когда он чего-то незнает, я все равно спрашиваю:
        - Почему ты незнаешь?
        Такая вот я Почемучкина.
        Как я ловила космонавтиков
        Когда я была ещё совсем маленькой, то думала, что вракете живут космонавтики. Потому что прочитала книжку про мальчика, который думал, что вмодели кораблика живут маленькие матросы. Мальчик всё сочинил ималеньких матросов непоймал. Потому что кораблик был ненастоящий.
        Норакета - как настоящая. Очень похожая нате, которые летают вкосмос. НаЛуну, надругие планеты.
        Она стоит наполке рядом состолом, закоторым работает мама. Ия подумала: когда мама там сидит, космонавтики заней подглядывают. Точно так, как я. Накроюсь одеялом сголовой, сделаю дырочку исмотрю.
        Космонавтикам ненадо одеялом покрываться. Они подглядывают сквозь иллюминаторы. Стекло виллюминаторах тёмное, незаглянешь. Аизнутри все должно быть видно.
        Имне захотелось сними поиграть. Мне исракетой хотелось поиграть, номама строго-настрого запретила её трогать. Я расплакалась, нонепомогло. Вообще-то, я никогда неплачу. Только если очень-очень чего-то хочется. Номама сказала: ракета - неигрушка. Она сказала, я её могу сломать.
        Космонавтики, как иматросики втой книжке, должны любить сладкое. Поэтому я тайком оставляла рядом сракетой кусочки шоколадок. Асама забиралась вкровать, накрывалась сголовой иделала вид, будто сплю. Только неспала, анаблюдала вдырочку. Ждала, когда откроется люк, иоттуда выпрыгнут космонавтики. Они должны быть втакихже крошечных скафандрах. Конечно, наЗемле скафандры им неочень нужны. Ноониже - космонавтики. Поэтому должны носить их. Для тренировки.
        Федя говорил, что никаких космонавтиков вракете нет. Я пыталась уговорить Федю ловить космонавтиков, ноон отключался раньше, чем засыпала я. Такой унего режим, говорила мама. Иуменя должен быть режим, говорила она, когда замечала, что я несплю, асмотрю вщёлочку. Она думала, я нанеё смотрю, ая неговорила, что слежу заракетой.
        Ия увидела космонавтиков! Мама заснула застолом. Унеё так бывает. Авэто время люк ракеты распахнулся, иоттуда повыдвижной лесенке спустились три космонавтика вбелых скафандрах. Они подошли коставленному мною кусочку шоколадки, подхватили его ипотащили кракете. Тащить было трудно. Шоколадка выскальзывала изрук. Мне захотелось встать ипомочь. Ноя могла их испугать. Им, наверное, надоело питаться изтюбиков. Шоколад - другое дело.
        Носамым трудным для них оказалось затащить шоколадку полесенке. Она начала таять, икосмонавтики перепачкались. Ноуних получилось. Шоколадка скрылась влюке, лесенка поднялась, люк захлопнулся. Итолько крошечные следы настоле. Шоколадные.
        Аночью мне приснилось, что космонавтики стали большими-пребольшими, гораздо больше меня. Один изних взял меня наруки идолго носил покомнате, икачал, инапевал песенку, будто убаюкивал меня. Вот смешной! Имне захотелось, чтобы это небыло сном. Очень-очень захотелось. Акосмонавтик сказал:
        - Мы скоро улетаем наМарс, Премудрость.
        Ая сказала:
        - Я непремудрость. Неулетай без меня. Ибез мамы. Возьми нас ссобой наМарс.
        - Я исам нехочу без вас улетать, - грустно сказал космонавт. - Надо многое исправить. Ноты должна помочь.
        - Как? - спросилая.
        Аон улыбнулся исказал что-то. Ноя уже спала.
        Как я ходила наокеан
        Федя говорил:
        - Выходить изкупола нельзя.
        Имама говорила:
        - Невыходи изкупола, простудишься. Ивключай накурточке электроподогрев.
        Ноя нелюблю подогрев. Будто водеяло закутали. Колючее. Все чешется. Ивкуполе нелюблю сидеть. Потому что плохо видно океан. Внутри тепло изелень - кусты, деревья, трава.
        Носнаружи - интереснее. Федя говорит, там одни камни. Земля Санникова недавно изокеана поднялась, растений наней нет. Номеня нерастения интересуют. Однажды я видела белого медведя. Он прошёл рядом скуполом. Посмотрел нанас сФедей. Апотом дальше пошёл. Кокеану.
        Навыходе изкупола - дверь. Шлюзом называется. Чтобы выйти, нужно нажать цифры. Ноя сцифрами дружу. Я знаю какие нажимать. Запомнила, когда смамой ходила вобсерваторию. Поэтому сделала так, как делала мама, ишлюз открылся.
        - Туда нельзя, - сказал Федя.
        - Ну инеходи, - сказала я. Просто так сказала, потому что знала - он все равно замной пойдёт. Как привязанный. Потому что должен идти.
        Натропинке среди камней стоял указатель.
        «Обсерватория - 1км.
        Океан - 500м.
        Москва - 10000км.»
        Вобсерваторию мне ненужно. Я там была. Вон белые купола светятся, нашарики пинг-понга похожи. Ноони только отсюда маленькими кажутся, анасамом деле - огромные. Ещё дальше - такойже огромный купол абэвэгэдэйкиных. Дальняя Арктическая Береговая Военная Группа. Асокращённо - АБВГД. Поэтому - абэвэгэдэйкины. Их так все называют. Они необижаются. Понимают - это вшутку.
        Доберега недолго идти. Только холодно. Я прибавляла, прибавляла подогрев, новетер под куртку всё-равно забирался икусал. Ноя терпела. Посторонам смотрела. Вдруг медведь? Нет, я медведя небоялась. Сомной ведь Федя.
        Наберегу много интересного. Носамое интересное - корабли. Вереницы кораблей.
        - Северный морской путь, - сказал Федя. Будто я незнала. Ноунего обязанность - все объяснять. Даже то, что знаю. «Повторенье - мать ученья», так любит говорить Валя. - Глобальное потепление позволяет использовать этот путь круглый год. Раньше навигация длилась лишь несколько месяцев.
        Мы стояли исмотрели накорабли. Они плыли далеко отнас, нобыло понятно - какие они огромные. Много кораблей. Я даже про холод забыла. Только отсолнышка щурилась. Потому что очки невзяла. Над нашим островом всегда солнышко светит. Вокруг погоризонту облака, анад нами их нет. Будто кто-то окошко прорезал. Федя говорит, это называется «погодная аномалия». Место вАрктике унас такое - круглый год то солнце, то звезды. Инет никакой непогоды. Ни штормов, ни метелей.
        Потом я набрала красивых камешков, имы пошли домой вкупол.
        Итут нам встретился медведь. Он стоял натропинке исмотрел нанас. Я остановилась итоже стала его разглядывать. Я неиспугалась. ИФедя неиспугался, только ко мне прижался.
        - Привет, мишка, - вежливо сказалая.
        Мишка кивнул. Нос унего зашевелился.
        Апотом рядом кто-то сказал:
        - Девочка, небойся. Сейчас мы его уберём.
        - Ненадо его убирать, он сам уйдёт, - ишагаю кнему, кмедведю, то есть.
        - Софья, стой! - Я неудивилась, что они меня знают. Я ведь одна такая наострове. - Неходи! Мы втебя можем попасть!
        Ая все равно неслушаю, иду. Подошла кмедведю, протянула руку скамешками. Он понюхал, смешно поморщился. Повернулся иушёл.
        Аменя схватили наруки солдаты ивкупол бегом понесли. АФедя рядом бежал иподпрыгивал высоко. Будто мне влицо хотел заглянуть.
        Как мы поехали путешествовать
        - Ребёнку нужны свежие фрукты, - сказал Валя. Валя работает вместе смамой вобсерватории. Он большой итолстый. Ия ни разу невидела, чтобы он ел фрукты. Обычно он ест хлеб сколбасой. Ноон всегда мне апельсины приносит. Ияблоки. Будто их унас доманет.
        - Иещё ребёнку нужно южное солнце, - сказал Валя.
        - Мы ходим наоблучение, - сказала мама. - Вчера ходили. Изавтра пойдём.
        Облучение - это когда заводят вкомнату, раздевают дотрусиков, заставляют надевать тёмные очки ивключают специальную лампу. Отлампы плохо пахнет, ноотнеё польза. Ворганизме витамины вырабатываются.
        - Облучение, - хмыкнул Валя. - Ребёнку нужны свежие фрукты инастоящее солнце. Исверстники. Чтобы кругом толпы мальчишек идевчонок. Тогда ребёнок небудет убегать играть сбелыми медведями.
        - Тогда он будет убегать играть сосверстниками, - сказала мама.
        - Иэто правильно, - заявил Валя. - Ты этот старинный плакат зачем повесила?
        Ипоказывает, где плакат висит - красная кремлёвская звезда ярко светит, апод ней карапуз улыбается. Раньше, когда я была совсем маленькая, то думала, что этот карапуз - я. Номама объяснила, что плакат очень старый. Его давным-давно сделали. Инадпись нанём: «Родился под счастливой звездой».
        - Вобщем, отправлю вас вотпуск.
        - Непойду вотпуск, - сказала мама. - Уменя программа исследований полетит. Сам знаешь.
        - Пойдёшь как миленькая, - сказал Валя. - Ребёнку нужны новые впечатления. Ачто она наострове видит? Только белых медведей ивидит.
        - Унеё есть Федя, - сказала мама.
        - Аещё унеё есть белый медведь, который теперь поострову бродит иотказывается вдругое место переселяться, подружку Софью ждёт поиграть. Тоже мне, Умка насевере, - сказал Валя.
        - Перестань. Ты небоишься, что без нас тут всё тучами затянет? - сказала мама.
        - Это твои суеверия. Вспомни, какая непогода недавно была! Ноесли хочешь, считай ваш отъезд экспериментом. Проверим - исчезнет без вас погодная аномалия или все останется попрежнему. Ставлю навторое.
        - Проиграешь, - сказала мама.
        - Выиграю, потому что спорю против безумной гипотезы оголтелой мамаши.
        Валя маму уговорил. Вечером она сказала:
        - Мы едем вотпуск.
        - Ура! - закричала я. - ИФедю вотпуск возьмём?
        Мама посмотрела наФедю.
        - Неоставлятьже его здесь, - сказала мама. Истала собирать чемодан. Ая стала собирать рюкзак.
        Как мы сели надирижабль
        Когда мы все собрали, мама надела наФедю ошейник идала мне поводок.
        - Зачем ошейник? - спросила я. Феде ошейник непонравился.
        - Мы полетим надирижабле, - сказала мама. - Он может испугать пассажиров.
        - Я никого небуду пугать, - сказал Федя, номама сказала, что наденет ещё инамордник, инам пришлось согласиться наошейник.
        - Готовы? - спросил Валя. - Тогда поехали. Места для вас я заказал. Полетите сдемобилизованными.
        - Акто такие - демобилизованные? - спросилая.
        - Это - солдаты, которые отслужили наострове итеперь возвращаются домой.
        - Значит, мы тоже демобилизованные, - сказала я, иВаля рассмеялся.
        - Софья зрит вкорень! - крикнул он, имы поехали.
        Мы ехали навездеходе навоздушной подушке. Я нелюблю натаких вездеходах ездить. Меня укачивает. Номы ехали вотпуск. Можно потерпеть.
        - Смотри! Смотри! - опять крикнул Валя. - Наша обсерватория!
        Апотом он закричал:
        - Смотри! Смотри! Причал!
        Около причала стояла большая подводная лодка.
        НоВаля опять закричал:
        - Новый стратег!
        Апотом мы остановились перед воротами. Кнам подошёл офицер.
        - Куда направляетесь? - строго спросилон.
        - Вотпуск! - крикнулая.
        - Вотпуск - это хорошо, - сказал офицер. - Ваши документы.
        - Будто своих незнаете, - обиженно сказал Валя ипротянул ему карточку. - Здесь чужие неходят.
        - Знаем, товарищ директор САО, нотак полагается при спецрежиме.
        - Ачто такое спецрежим? - спросила я. Амама меня ущипнула.
        - Это когда унас стратегический ракетоносец швартуется, - сказал Валя. - Так, товарищ офицер?
        - Проезжайте, - сказал офицер. Иничего неответил Вале. Потому что - военная тайна. Так мне Федя объяснил.
        Апотом мы выехали наровное поле, имама сказала:
        - Вот иаэродром.
        Валя сказал:
        - Вот ваш дирижабль.
        - Где? Где? - закричала я, апотом увидела.
        Он похож наогромное белое облако. Внизу кабина.
        - Новая серия, - сказал Валя. - Полетите скомфортом.
        - Насамолёте быстрее, - сказала мама.
        - Зато Севморпуть как наладони, - сказал Валя. - Софье понравится. Так, Софья?
        - Так, - сказала я. Мне уже нравилось. Инетерпелось забраться вкабину дирижабля.
        Валя помог вытащить наши вещи. Мы встали вочередь. Мама спросила:
        - Вы крайний?
        Солдат вформе ответил:
        - Да.
        - Тогда мы завами будем, - сказала мама.
        Носолдат сказал:
        - Проходите вперёд, товарищи. Мы вас пропустим.
        Мама несоглашалась, ноостальные солдаты стали наперебой уговаривать пройти исесть вдирижабль без очереди. Потому что мама сребёнком, то есть сомной. Иещё сФедей.
        Когда маму уговорили, мы подошли клесенке. Там стояла строгая тётя всиней форме. Бортпроводник. Она проверяет билеты. Хотя если утебя билета нет, тыбы вочередь невстал. Разве нетак?
        - Ваш билет, пожалуйста, - сказалаона.
        - Корзина, картина, картонка ималенькая собачонка, - сказал Валя.
        - Собака привита? - спросила бортпроводник.
        - Ачто такое привита? - спросила я Федю.
        - Увас девочка ссобакой разговаривает, - сказала бортпроводник.
        - Это несобака, - засмеялась мама.
        - Добро пожаловать наборт, - строго сказала бортпроводник.
        Имы поднялись полесенке. Внутри нас встретил тоже бортпроводник ипроводил кнашим местам. Кресла оказались большими, я залезла сногами.
        - Если девочка захочет спать, то можно разложить вкровать, - сказал бортпроводник. - Одеяло иподушку я вам принесу.
        - Незахочу спать, - сказала я. - Ещё чего! Я буду смотреть вокно!
        - Устроились? - сказал Валя. - Ну, тогда я пошёл. Счастливого полёта!
        Он помахал нам рукой иуехал.
        Скоро мы полетели.
        Как мы летели надирижабле
        Я смотрела вокно. Наш остров стал крошечным, апотом исчез, осталось только море. Мне поскучнело, я пошла гулять.
        - Ты куда? - спросила мама.
        - Гулять, - сказала я. - Можно?
        - Только осторожно, - сказала мама.
        Ия пошла. Много мест свободных, садись где хочешь. Вдругих сидели солдаты. Демобилизованные.
        - Куда вы летите? - спросилая.
        - Служба закончилась, - сказал солдат. - Теперь все летим домой.
        - Агде ваш дом? - спросилая.
        - Уменя вЧерновцах, - сказал солдат. - Я поступлю вуниверситет ибуду учителем математики.
        - Ауменя - вАлма-Ате, - сказал другой солдат. - Я тоже поступлю вуниверситет ибуду агрономом. Унас знаешь какая целина?
        - Незнаю, - сказалая.
        - Приезжай, увидишь, - сказал солдат изАлма-Аты.
        Третий солдат ткнул пальцем вокно:
        - Смотрите! Грузовой тримаран!
        Ивсе стали смотреть. Именя пустили посмотреть накрошечный кораблик, похожий набуквуЖ.
        - Я натаком хочу плавать, - сказал солдат. - Буду поступать вМурманское судоходное училище. Знаешь, какая унего скорость?
        - Незнаю, - сказала я. АФеди рядом небыло. Поэтому спросить я немогла.
        - Большая! - сказал солдат. - Хорошая сегодня видимость, иоблака разошлись. Сколько раз грузы сопровождал, апервый раз всё так хорошо вижу. Повезло. Смотри сколько кораблей!
        Внизу появилось много крошечных корабликов. Они двигались впротивоположные стороны.
        - Ой, какая девочка! - сказала девушка вформе. - Пойдём кнам! Мы тебя угостим.
        Девушки тоже были демобилизованными. Новокно несмотрели. Они смотрели взеркальца икрасились. Мама никогда некрасилась. Адевушки красились, имне было интересно наних смотреть.
        - Какже я соскучилась помакияжу, - сказала девушка, которая привела меня. - Два года без помады!
        Другая засмеялась:
        - Ты сама нам запрещала краситься, товарищ старший сержант!
        - Поуставу неположено, - сказала старший сержант. - Вот ты, девочка, красишься?
        - Нет, - сказала я. - Мама говорит, я итак красивая.
        Идевушки засмеялись.
        Как я вступила вобщество чистых тарелок
        Я смотрела как девушки красились, апотом меня позвала мама. Меня ждал стюард вбелой форме, перед ним стоял ящик наколёсиках.
        - Что будете кушать? - спросил стюард.
        - Мороженое, - сказалая.
        - Куриный суп имакароны скотлетой, - сказала мама. - Мороженое дают только тем, кто все съест. Правильно, товарищ стюард?
        Стюард сказал:
        - Точно так, уважаемые пассажиры. Построжайшему распоряжению капитана нашего судна десерт полагается только членам общества чистых тарелок.
        - Ачто это заобщество такое? - спросилая.
        - Как! - всплеснул руками стюард. - Вы даже неслышали отаком обществе? Его основал Владимир Ильич Ленин специально для детей Советского Союза. Только тот, кто все съедает сосвоих тарелок, имеет право вступить вобщество чистых тарелок.
        - Мама, иты была членом этого общества? - спросилая.
        - Я исейчас внем состою, - сказала мама. - Давай, ешь. Спасибо вам, товарищ стюард.
        - Когда все съешь, я приду ипроверю, апотом напишешь заявление навступление вобщество, - стюард подмигнул.
        Вообще-то, я суп нелюблю. Поэтому я даже натарелку несмотрела. Смотрела вокно, наводу, чтобы невидеть, как много ещё супа осталось.
        Апотом я увидела остров.
        - Мама, мы прилетели? - спросилая.
        - Нет, ноуже недолго, - сказала мама. - Это платформа Буровая. Искусственный остров. Здесь бурят дно океана идобывают нефть. Видишь, сколько вышек торчит? Икорабли.
        Я ела суп, потом макароны скотлетой иразглядывала Буровую. Вокруг неё столпились корабли. Федя сказал, что они называются сверхтанкерами. Это огромные корабли, которые развозят нефть повсему миру. Я стала считать, носбилась. Слишком много сверхтанкеров. Иони нестояли наместе, адвигались.
        Апотом стюард принёс мороженое илисток бумаги, чтобы я написала заявление овступлении вобщество чистых тарелок. Я написала.
        - Надоже, - стюард покачал головой, - ни одной ошибки, товарищ Софья. Кто тебя научил так красиво писать? Мама, наверное?
        - Я сама научилась, - сказала я. - Мне мама книжку почистописанию дала, я инаучилась.
        - Неужели? - стюард посмотрел намаму.
        - Сама, сама научилась, - сказала мама.
        - Тогда сещё большим удовольствием принимаю вас внаши ряды, - инаписал что-то набумаге.
        Я прочитала: «Надо принять».
        Как мы прилетели вАрктанию
        Я заснула. Апроснулась оттого, что мама меня будила.
        - Просыпайся, засоня! Подлетаем.
        Ия стала смотреть вокно. Океана невидно. Видна земля. Игород. Точно такой, как постереовизору показывают. Инакартинках. Инетакой, как наш посёлок. Купола вгороде больше, чем унас. Иони некруглые, гладкие, абудто изкусочков составлены. Федя сказал, так специально сделано. Для крепости.
        Мне сначала показалось, что они зелёные, ну, то есть, стекло куполов. Аони оказались прозрачными. Вся зелень - внутри. Много зелени. Целый лес. Итрава. Иещё дороги. Поним люди ходят, машины ездят. Нетакие, как унас, анаколёсах.
        - Это Арктания, - сказала мама. - Столица Арктики. Здесь зоопарк есть.
        - Хочу взоопарк! - сказалая.
        - Обязательно сходим. Поселимся вгостинице ипойдём. Апотом поедем дальше.
        - Надирижабле? - спросилая.
        - Нет. Напоезде. Видишь? - показала мама.
        Сначала я непоняла, куда она показывает, апотом увидела - отгорода вразные стороны тонкие нитки. Будто кто-то их привязал инатянул. Апониткам длинные гусеницы ползут. Ну, то есть, неживые, конечно. Аметаллические.
        - Вот натаком ипоедем, - сказала мама. - Вмиг домчимся.
        Нааэродроме много дирижаблей. Разного размера. Наш - самый маленький. Амне казался огромным! Федя сказал, это потому, что наш дирижабль обслуживает местные линии. Аесть такие, которые летают вдругие страны. Игрузы перевозят.
        Издирижабля выходить ненадо. Садишься влифт испускаешься. Атам - аэропорт. Илюди. Я столько сразу невидела. Поэтому одной рукой замаму схватилась, адругой заФедю. Чтобы непотеряться.
        Люди сидели вкреслах инаполу. Многие играли нагитарах ипели. Я остановилась послушать. Пели про яростный стройотряд. Нонеуспела дослушать доконца ипонять - почему стройотряд такой яростный. Мама потянула дальше. Она сказала, это - комсомольский призыв. То есть те, кто специально приехал осваивать Арктику. Когда она была вих возрасте, они ездили нацелину истроительство каналов попереброске сибирских рек вюжные пустыни. Атеперь все насевер едут.
        Как мы ехали взоопарк
        - Добро пожаловать, - сказала нам девушка вгостинице. - Полюбому вопросу обращайтесь комне.
        - Спасибо, - сказала мама.
        Ноничего неспросила. Ауменя целая куча вопросов. Ия спросила:
        - Где зоопарк?
        - Здесь близко, - сказала девушка. - Напервом маршруте монорельса доконечной станции. Купол шесть бэ. Иоденьтесь потеплее, пожалуйста, зоопарк находится наоткрытом воздухе.
        - Апочему наоткрытом воздухе? - спросилая.
        - Чтобы животным просторно было, - сказала девушка.
        - Акакие там животные? - спросилая.
        - Сама увидишь, - мама взяла меня заруку, имы пошли внашу квартиру, которая называлась номером. Наверное, из-за номера надвери - 139.
        Там оказалась ванная. Такая большая, что вней можно плавать. Я попробовала, нотолько воду разлила. Плавать я пока неумею. Федя сказал: этому легко научиться. Я обязательно научусь. Я хотела помыть иФедю, номама сказала: ненадо. Он итак чистый. Авода может его повредить.
        Потом мы пошли взоопарк. Монорельс - это проволока, протянутая повсему городу. Ипоней бегают вагончики. Проволока высоко над землёй инад деревьями. Иникому немешает. Поэтому люди ходят поземле пешком. Аесли нужно далеко или быстро, то садятся намонорельс. Так мама объяснила.
        Федя сказал: вагон скользит непосамой проволоке, анад ней, засчёт высокотемпературной сверхпроводимости. Номне невсе понятно - такие проводники делают изкерамики. Она хрупкая. Как её натягивают? Икак она выдерживает вес вагонов? Интересная задачка получалась.
        Я смотрела нагород.
        Так много людей! Ещё больше, чем ваэропорту. Я всем махала рукой. Апотом вагончик остановился.
        - Конечная станция. Зоопарк, - сказал водитель вагончика. - Спасибо, что воспользовались услугами нашего монорельса.
        - Спасибо! - крикнула я, амама сказала, кричать ненадо, потому что водитель - робот, анечеловек. Ая сказала, спасибо надо говорить всем, даже роботам. Ивообще, роботам надо вставлять эмоциональный блок, тогда они станут как люди. Будут рады, когда им говорят спасибо, иогорчаться, если ничего неговорят. Амама сказала:
        - Такой блок ещё изобрести надо.
        Ия ответила:
        - Когда стану совсем большой, обязательно изобрету.
        Как я смотрела мамонтов
        Навходе продавали билеты. Мама купила билет себе.
        - Имне билет! - закричалая.
        - Для маленьких вход бесплатный, - сказала билетёрша.
        - Я немаленькая, - сказала я. Номама взяла меня заруку, имы пошли туда, где всем давали тёплые куртки. Куртки специальные - когда нужно, они издают неслышный сигнал, чтобы животные близко неподходили.
        - Где мамонты? Где мамонты? - спрашивала мама увсех. Номне интересно инадругих животных посмотреть. Которых я живыми ещё невидела. Только постерео.
        Там были козы. Были коровы. Лошади. Иолени. Их можно покормить. Рядом сними мало людей. Наверное, все хотели смотреть мамонтов. Амне издесь интересно.
        - Можешь сесть нанего, - сказал человек, который кормил оленей.
        - Что вы говорите, товарищ! - крикнула мама. - Разве так можно?
        - Можно, - сказал человек, подхватил меня ипосадил наоленя. Олень повернул голову ипосмотрел наменя.
        - Издалека приехали? - сказал человек.
        - Земля Санникова, - сказала мама.
        - Понятно, - сказал человек. - Ребёнок домашних животных невидел.
        Он взял меня заруку ипровёл повсем домашним животным. Даже птиц показал, которые позагончику ходили иклевали.
        Апотом мы пошли кмамонтам. Для этого пришлось выйти изкупола. Дверей небыло, только сильный горячий воздух изотверстийдул.
        Побольшому полю, покрытому густой травой почти вмой рост, ходили мамонты. Иносороги. Ивсе покрыты длинной шерстью. Они оказались вблизи такими огромными, что я прижалась покрепче кмаме.
        - Небойся, милая, - мама засмеялась. - Они нас нетронут.
        Ая инебоялась, что тронут. Авот наступить могут. Вон они какие огромные! Рядом сними даже мама выглядит крошечной.
        Кнам подошёл экскурсовод истал рассказать, что мамонты иносороги давным-давно вымерли. Ноучёные нашли их живые клетки ивырастили заново. Ипустили здесь пастись. Араньше здесь только олени паслись.
        Я спросила:
        - Аможно также восстановить динозавров? Анеандертальцев?
        Ноэкскурсовод сказал, что ни динозавров, ни неандертальцев восстановить нельзя.
        Надо вэтом хорошенько разобраться, решилая.
        Как мы сели напоезд
        Я очень хотела спать, номама сказала:
        - Унас поезд. Вставай, засоня!
        Пришлось вставать. Заокном темно. Даже рукотворное солнце ещё незажгли. Федя говорил: давным-давно никаких таких солнц небыло. Потому что люди неумели управлять термоядерной энергией. Ивэтих местах была полярная ночь. Иполярный день. Как сейчас. Иеслибы купол поночам неделали темным, былобы светло. Как унас наострове.
        - Счастливого пути, - сказала девушка, которой мама отдала ключ отномера. - Приезжайтеещё.
        - Приедем! - сказала мама.
        Иопять мы поехали намонорельсовой дороге. Туда, куда прилетели надирижабле. Потому что это - транспортный узел. Нетакой, который наверёвке завязывают. Атакой, откуда расходится много дорог.
        Когда мы туда приехали, уже совсем нехотелось спать. Нолюди, которые там были, спали. Кто-то вкреслах, кто-то наполу. Между ними ходили роботы-уборщики. Роботы похожи нацыплят, каких я видела взоопарке, только больших ижелезных. Они надлинных ногах переступали через спящих исобирали мусор.
        Мы пошли напоезд. Федя сказал: раньше поезда ездили поземле, где укладывали специальные железные полосы. Они так иназывались - железная дорога. Их исейчас используют. Номы поней непоедем. То есть пожелезной дороге. Мы поедем пострунной дороге. Поезд поней мчится гораздо быстрее. Потому что едет намагнитной подушке, итрение ему немешает.
        Дорога оказалась похожей наструны нагитаре. Только струн больше. Иони толще. Накаждой струне попоезду. Много-много вагонов.
        Мы подошли кнашему вагону. Там стояла бортпроводница ипроверяла билеты. Арядом сней стоял солдат. Идержал наповодке собаку. Иещё автомат унегобыл.
        - ДоНовосибирска? - спросила бортпроводница, проверяя билеты.
        - Почему доНовосибирска? - удивилась мама.
        - Увас вбилетах указано.
        Мама взяла билеты ипроверила.
        - Странно, это ошибка… Я брала доКрасноярска… Какой-то сбой при заказе, сейчас сбегаю, поменяю.
        - Вы неуспеете, - покачала головой бортпроводница. - Нобилет можно переоформить вдороге. Я попрошу начальника поезда квам подойти.
        - Ненадо беспокоиться, - сказала мама. - Новосибирск, так Новосибирск. Нам иНовосибирск подойдёт. Да, Почемучкина?
        - Ссобакой вкупе нельзя, - сказала бортпроводник. - Вам нужно разместить ее вспециальном отделении.
        - Это несобака, - сказала мама. - Посмотрите, нанеё даже овчарка нереагирует.
        - Овчарка дрессированная, - сказала бортпроводник. - Она наопасные вещи реагирует. Аваша собака неопасна. Ноей все равно вкупе нельзя.
        - Это несобака, - объяснила я. - Это Федя. Он всегда сомной.
        Апотом мама объяснила. Инас впустили всех вместе.
        Как мы ехали впоезде
        Я думала, внутри поезда как вдирижабле. Нотам всё по-другому. Был коридор идвери. Двери раздвигались изаними комнаты. Скроватями. Одна над другой. Аещё комната сумывальником. Ималенький столик. Настолике чайник иразноцветные коробки.
        - Вот инаше купе, - сказала мама. - Спать будешь внизу. Чтобы неупасть.
        - Хочу спать наверху, - сказала я. - Оттуда лучше видно.
        Мама засмеялась.
        - Когда спишь, вокно несмотришь. Аднём можешь там сидеть. Только осторожнее.
        Пока я думала, как залезть наверх, мама откинула небольшую лесенку.
        - Забирайся, ая вещи разложу.
        - Ачто мы будем кушать?
        - Чай можно попить, - мама показала накоробки. - Апотом что-нибудь придумаем. Вресторан сходим.
        - Ресторан? - Вресторане я никогда небыла.
        - Да. Красиво оденемся ипойдём. Только сейчас рано туда идти.
        Мама стала раскладывать вещи, ая глядела вокно. Потом мама села напротив меня истала задумчиво наменя смотреть. Будто спросить хотела. Нонеспрашивала. Только смотрела. Ая смотрела вокно.
        Потом она сказала:
        - Странно все это, странно. Почему именно Новосибирск?
        Нотут вдверь постучали. Мама открыла, ичеловек вформе сказал:
        - Я ваш бортпроводник. Сейчас отправляемся. Если вкупе есть провожающие, то им пора выходить.
        - Унас только отъезжающие, - сказала мама. - Провожать нас некому.
        - Сожалею, - сказал бортпроводник. - Это очень грустно, когда некому провожать. Полюбым вопросам обращайтесь ко мне, - он отдал честь.
        Поезд поехал. Я даже несразу поняла, что это мы поехали. Мне показалось, что поехал соседний поезд. Итолько когда внизу замелькали дома, я закричала:
        - Ура! Поехали!
        Мама сказала:
        - Когда я была маленькой, то ездила постарым железным дорогам. Ивсегда любила слушать стук колёс. Атут никаких звуков. Искорость как усамолёта.
        Поезд выехал из-под купола. Исмотреть стало неначто. Все коричневое изеленоватое. Иплоское.
        Как мы пошли ввагон-ресторан
        - Пойдём вресторан, - сказала мама. - Надо покушать горячего.
        Федю оставили вкупе ипошли. Люди стояли уокон исмотрели. Я тоже заглянула иувидела ещё город. Много куполов. Изних торчали длинные трубы. Такие длинные, что уходили внебо.
        - Горный комбинат, - сказал мне дядя. - Видишь трубы какие высокие? Чтобы незагрязнять воздух их вывели высоко-высоко.
        Я хотела расспросить про комбинат, номама ушла вперёд. Ия побежала заней, нехотела заблудиться. Ногде здесь заблудиться? Один коридор, даже незаметно как извагона вдругой переходишь. Только цвет меняется. Наверное, чтобы все знали - вкаком вагоне едут.
        Вресторане все столики были заняты. Нонам замахали:
        - Идите ко мне, здесь есть места.
        Махал дядя вразноцветной рубашке. Столик, закоторым он сидел, стоял усамого окна. Окна здесь некак вкупе. Отпотолка допола. Поэтому казалось, будто мы повоздуху едем. Без всякого поезда.
        - Здорово, да? - подмигнул дядя. - Меня зовут Михай. Я - гость. Инепросто гость, агость сюга. Авас как звать-величать?
        Мама сказала, имы пожали друг другу руки. Я тоже пожала, ведь я почти взрослая.
        Мама нажала кнопки заказа, ицентр стола открылся. Мама поставила передо мной суп. Самый нелюбимый. Куриный.
        - Чем занимаетесь? - спросил Михай маму.
        Мама рассказала, чем она наострове занимается. Я неохотно ела суп исмотрела вокно. Нотут Михай хлопнул владоши:
        - Да что вы говорите?! Такой специалист, как вы, мне позарез нужен! Представляете, унас наюге целый завод, арабочих рук нехватает! То есть, все автоматизировано, роботизировано, как положено, носуправленческими кадрами - беда!
        Мама сказала:
        - Пригласите молодых специалистов. Их вАрктании целый вокзал сидит, ждут лимиты настройки.
        - Азачем, повашему, я сюда приезжал? - сказал Михай. - Именно для этого. Ходил, уговаривал ехать кнам. Унас тепло, фрукты круглый год. Нет, нехотят! Представляете?! Арктику им подавай. Трескучий мороз имороженую оленину. Романтика, я неспорю. Аунас что? Пошив рубашек, костюмов ипрочий текстиль. Новедь вАрктике без рубашки холодно.
        - Нехочу больше супа, - сказалая.
        - Значит, кнам, наюг? - обрадовался Михай. - Софья, хочешь есть виноград?
        - Хочу, - сказалая.
        - Ну, нет, - мама засмеялась. - Как-нибудь вдругойраз.
        Тут уМихая зазвонило, ион достал изкармана телефон, такой огромный, что голограмму даже нам хорошо видно было.
        - Товарищ Волонтир, это вы оставляли лимит надобровольцев унас вбазе?
        - Я оставлял, - сказал Михай. - Только…
        - Чтоже вы статус лимита непроверяете, товарищ Волонтир? Тут квам целая бригада собралась ехать!
        - Бригада? Вы ничего непутаете?! Ни гроша, да вдруг алтын!
        - Вобщем, свяжитесь сбригадиром…
        Мама дёрнула меня зарукав:
        - Пойдём, небудем мешать.
        Я помахала гостю сюга, ноон незаметил.
        Как я увидела железнуюруку
        После обеда мама сказала:
        - Я буду спать. Аты забирайся наверхнюю полку исмотри вокно.
        Я лежала исмотрела. Ноничего интересного неувидела. Иногда проезжал встречный поезд. Нотак быстро, неразглядишь. Федя сказал: тундра скоро кончится. Ибудет тайга.
        Мне надоело лежать исмотреть. Я слезла полесенке ивышла изкупе. Уокна стоял дядя исмотрел. Ему, наверное, было интересно.
        - Здравствуйте, - сказала я. Ирядом встала.
        - Здравствуйте, - сказал дядя. Ипомахал мне рукой.
        Рука унего оказалась железной.
        - Вы - робот? - спросилая.
        - Нет, - сказал дядя. - Я - человек.
        - Увас рука железная, - сказала я. - Можно потрогать?
        - Сколько угодно, - дядя улыбнулся. - Это кибернетический протез. Вообще-то, мне советовали носить перчатку, чтобы непугать маленьких детей, ноя забыл её надеть.
        Железная рука оказалась тёплой.
        - Здорово, - сказала я. - Азачем вы руку поменяли нажелезную?
        - Пришлось, - он вздохнул. - Аварийная ситуация. Вскафандр попал микрометеорит. Такой крошечный камешек, аможет инекамешек, аобломок старого спутника. Их много наорбите вращается. Он пробил руку. Система аварийной герметизации меня спасла. Аруку - нет. Исовторой тоже непорядок, - он показал. Она иправда выглядела неочень, висела наперевязи, без движения. - Ноя незахотел ее ампу… менять. Надеюсь, она всеже задвигается.
        - Вы - космонавт? - крикнула я. - Вот здорово! Я тоже хочу быть космонавтом!
        - Ну, вкосмос я теперь нелетаю, - сказал космонавт. - Стакими руками вкосмос неберут. Идаже накосмодроме непоработаешь. Вот икатаюсь повсей нашей стране, ищу дело подуше. Ачтобы стать космонавтом, надо хорошо учиться. Сейчас все мечтают полететь вкосмос.
        - АнаЛуне вы были? - спросилая.
        - НаЛуне был, - сказал космонавт. - Идаже кМарсу летал.
        - Ух ты! Икак наМарсе?
        - Мы там невысаживались, - сказал космонавт. - Жалко, конечно, нопрограммой полёта посадка непредусматривалась. Сейчас готовится экспедиция, которая сядет наего поверхность.
        Я хотела рассказать, что унас есть дома ракета, вкоторой живут крошечные космонавтики, нонестала. Подумаешь!
        - Адело вы себе нашли? Ну, подуше?
        Космонавт грустно покачал головой.
        - Вот еслибы совторой рукой наладилось.
        Я потрогала ивторую его руку. Странно, хотя она инастоящая, нохолодная. Каклёд.
        - Всё будет хорошо, - утешила я его. Исжала холодную ладонь.
        Как я потерялась
        - Сейчас будет Новосибирск. Это большой город, - сказала мама.
        - Такойже, как Арктания? - спросилая.
        - Гораздо больше, - засмеялась мама. - Я там училась. Очень большой город. Столица Сибири.
        Ия стала смотреть вокно. Мы пересекли широкую реку, Обь называется. Куполов здесь небыло. Были дома. Большие иочень большие. Идороги. Многоэтажные. Одна издорог поднялась так высоко, что сравнялась споездом. Поней ехал красный автобус. Внем сидели люди имахали нам. Я тоже помахала.
        Потом поезд поехал так медленно, что машины нас обгоняли.
        Когда мы выходили, бортпроводник сказал:
        - Унас чудо произошло впоезде, представляете?
        - Непредставляю, - сказала мама. - Чудес небывает. Всему есть научное объяснение.
        - Да, конечно. Нотут такое дело. Снами Володин ехал, помните, аварию налунной базе? Он тогда товарищей спас, асам пострадал, руки отказали. То есть, одну руку ему кибернетическую сделали, авторая осталась парализованной. Так вот, задвигалась, представляете?!
        - Что задвигалась? - мама непоняла.
        - Рука уВолодина! Я так рад, так рад! Он мой герой сдетства! Уменя ипортрет его висел.
        - Ия рада, - сказала мама.
        - Ия, - сказалая.
        - Только непотеряйся, - сказала мне мама. - Хорошо?
        - Хорошо, - сказала я итутже потерялась. Потому что никогда невидела столько людей. Даже вАрктании. Оказывается, там было очень мало людей. Аздесь их столько, что надо постоянно уворачиваться.
        Нанас ехал человек натележке, которая висела ввоздухе, аон управлял ею рычажками. Я засмотрелась, человек мне подмигнул. Ивэтот момент я ипотерялась. Отпустила мамину руку. Иосталась одна.
        Нонеиспугалась. Чего здесь пугаться?
        - Девочка, ты непотерялась? - стали меня наперебой спрашивать. - Может, тебе помочь?
        - Нет, непотерялась, - сказала я. - Мне надо вон туда.
        Я решила налифте подняться насамый верх, откуда ивокзал видно, игород. Там люди гуляют исмотрят. Вобщем, я нисколечко неиспугалась.
        Сверху все видно. Водну сторону посмотришь - Новосибирск. Вдругую сторону посмотришь - вокзал. Икупола вгороде все-таки были. Только недля жилья, вних деревья росли. Федя сказал: это специальные круглогодичные парки. Там всегда тепло, даже когда наулице холодно. Поэтому идеревья тоже специальные - всегда зелёные, тропические. Вотбы нам наостров такой парк!
        Апотом ко мне подошёл человек вформе, приложил руку кфуражке исказал:
        - Вас зовут Софья?
        - Софья, - сказалая.
        - Сержант милиции Степан Заботин, - сказал он. - Товарищ Софья, вы знаете, что вас ищет мама? Разрешите вас кней проводить?
        Дядя Степа взял меня заруку иповёл вниз. Мама увидела меня изакричала:
        - Вот ты где! Ты куда пропала?!
        - Я непропала, - сказала я. - Я город смотрела.
        - Первый раз вНовосибирске? - спросил дядя Степа.
        - Дочка - впервый, - сказала мама. - Раз уж здесь оказались, то надо показать Почемучкиной Академгородок.
        - Обязательно покажите, - сказал дядя Степа.
        Потом мы отдыхали вкомнате матери иребёнка. Я рисовала, амама сидела вкресле иразговаривала сдругими тётями. Там было много детей. Апотом пришла воспитательница истала снами играть. Номама позвала меня, имы пошли вгостиницу.
        - Тебе понравилось играть? - спросила мама.
        Я сказала, что понравилось.
        - Надо было тебя вдетский сад отдавать, - сказала мама. - Одичала ты уменя наострове.
        - Я вуниверситет хочу, - сказала я. - Ачто такое одичала?
        Номама ничего неответила. АФедя объяснил потом, что это означает. Только я непоняла - почему мама так сказала?
        Как мы приехали вАкадемгородок
        Утром вдверь постучали. Мама умывалась иничего неслышала. Я открыла дверь. Напороге стоял человек иулыбался. Он спросил:
        - Кто заказывал такси наДубровку?
        - Мы вАкадемгородок заказывали, - сказала я ихотела закрыть дверь, ногость вошёл. Вруках он держал цветы.
        - Тебя зовут Софья? - спросилон.
        Тут вышла мама, взвизгнула иподскочила кгостю. Гость подхватил маму изакружил. Мы сФедей переглянулись, Федя мотнул хвостом. Мы сним ничего непонимали.
        - Твоя? - кивнул дядя наменя.
        - Чьяже ещё, - сказала мама. - Софья Почемучкина.
        - Апочему вы обнимались? - спросилая.
        - Потому что мы - однокашники, - сказал дядя. - Меня зовут Пётр.
        - Пётр Первый, - сказала мама.
        - Пётр Первый был царём идавно умер, - сказалая.
        - Типун тебе наязык, Софья Почемучкина, - сказал Пётр. - Я нецарь. Я - физик. Первый - это моё прозвище.
        - Потому что ты всегда был первым, - сказала мама. - Красивые цветы! Постой, какими судьбами здесь?
        - Товарищей ссимпозиума провожал иувидел вас всписке проживающих. Нестыдно тебе? Почему непозвонила? Пётрбы встретил, Пётрбы вам всё показал. Ну, да ладно. Собирайтесь-одевайтесь.
        УПетра был автомобиль. Он стоял рядом сгостиницей изаряжался. То есть изнего торчал шнур, ион был подключён крозетке. Как чайник
        - Разрядился, - сказал Пётр. - Древняя конструкция, конечно. Раритет. Сейчас все синдукторами. Но, ничего, доедем. Я вам Академгородок покажу.
        Мы сели вмашину ипоехали.
        Я думала, Академгородок - это где живут одни академики. Важные такие. Учёные. Атам полным-полно молодых людей. Ини одного академика.
        - Агде академики? - спросилая.
        - Я - академик, - сказал Пётр.
        Академгородок весь влесу. Ездить понему нельзя, только ходить потропинкам.
        - Экология, - сказал Пётр. - Сколько ты здесь небыла?
        - После университета ни разу, - сказала мама. - Ничего неузнаю.
        Аещё тут полным полно роботов. Больших, очень больших ималеньких. Маленькие убирали улицы. Абольшие иочень большие строили дома. Ипросто потропинкам ходили.
        - Институт роботехники забавляется, - сказал Пётр. - Проверяет нанас - как человек приспособится квысокороботизированной среде.
        Один изроботов стоял ипродавал мороженое. Вгруди унего дверца. Опускаешь монетку впрорезь, он открывает дверцу идостаёт эскимо. Или стаканчик. Денег уменя неоказалось, поэтому робот дал мороженое простотак.
        - Попрошайка, - вздохнула мама.
        Ая инепросила. Я просто перед ним стояла исмотрела. Честно-честно!
        Как мы запускали солнце
        - Я вам такое покажу, - сказал Пётр. Ипалец кгубам приложил. - Только пока никому нерассказывайте. Это чудо, что вы именно сегодня здесь.
        Мы сидели встоловой икушали. Столовая называлась «Под интегралом». Я головой вертела, ноинтеграла так инеувидела. Сначала мы взяли подносы ивстали вочередь. Потом брали тарелки. Я хотела взять сладкие ватрушки, номама поставила мне суп. Икашу. Ноя все равно взяла ватрушки. Акогда мы подошли ккассе, которая тоже оказалась роботом, то робот сказал:
        - Задевочку платить ненадо. Дети дошестнадцати лет ккормлению допускаются бесплатно.
        - Аможно я ещё ватрушку возьму? - спросила я. Ивзяла.
        - Попрошайкина, - сказала мама. - Ичто ты нам покажешь, Пётр? «Токамак»? Или «Глобус»?
        - Прошедшая эпоха, каменный век, - сказал Пётр. - Сколько мы с«Токамаками» возились, помнишь? Вобщем, кушайте ипоедем. Такое пропустить нельзя.
        Суп я недоела. Зато ватрушки все скушала. Мы сели вэлектромобиль ипоехали. Дорога поднималась вверх ивела над лесом. Внизу ходили потропинкам люди. Амы ехали квысокому зданию. То есть, я подумала, что это здание. Нодонего мы недоехали. Остановились наплощадке, там было много людей, машин ироботов. Ивсе смотрели вверх.
        - Как дела? - спросил Пётр.
        - Все идёт вштатном режиме, Пётр Семёнович, - сказали хором люди вбелых комбинезонах. Нагруди уних светились солнышки сулыбками.
        - Унас есть спецодежда для научных сотрудников младшего возраста? - спросил Пётр. - Принесите, пожалуйста.
        Я думала, что принесут комбинезон только маме, ноимне такой дали. Иещё тёмные очки.
        Амама забеспокоилась:
        - Феде неповредит?
        - Магнитный импульс экранируется, - сказал Пётр. - Унас здесь много аппаратуры. Ничего сним неслучится.
        Тут все зашумели.
        Истало так светло, даже вочках хотелось зажмуриться. Ноя незажмурилась. Я смотрела. Иувидела высоко над острым шпилем здания ещё одно солнце. Яркое итёплое.
        Ивсе стали хлопать владоши итолкать друг друга вплечи. Иговорить:
        - Вот мы изажгли наше солнышко!
        Меня взяли подмышки иподбросили. Я неиспугалась. Новое солнышко светило влицо. Было очень тепло.
        Потом много всего случилось, так много, что вечером я уснула наруках уПетра. Апроснулась вкровати. То есть непроснулась. Потому что глаза открываться все равно нехотели. Ноя всё слышала, как Пётр говорит маме:
        - Невыдумывай. Самый обычный ребёнок. Умоего сотрудника свой вундеркинд есть, так тот вдесять лет интегралы как орешки щелкает.
        - То интегралы, - говорит мама. - Здесь другое. Прямое воздействие навероятность событий. Про погодную аномалию наЗемле Санникова слыхал?
        - Только неговори, что это тоже она, - Пётр засмеялся. - Утебя какие-то суеверия пошли. Скажи ещё: она наложением рук лечит. Ито, что опыт наш удался, тоже она? Ито, что я вас встретил? Постой… Анеиз-за этого вы сЮрой, хм, врозь живёте?
        - Неиз-за этого. Просто… просто надо выбирать - быть хорошей женой космонавта иплохим учёным или… или наоборот.
        - Ты выбрала наоборот, - сказал Пётр. - Нонасчёт Софьи непереживай. Все эти теории обособом влиянии дальних космических перелётов нанаследственность ничем неподтверждены. Дети есть дети. Вкосмосе они родились или наЗемле. Софья - первая, конечно. Носовременем таких станет больше. Люди будут жить инаЛуне, инаМарсе, инаастероидах. Да ивообще, есть более рациональное объяснение. Впрошлом говорили про физическую акселерацию. Сейчас насмену физической пришла интеллектуальная акселерация. Дети обгоняют нас вумственном развитии. Вот ивсё.
        Как мы сели накорабль
        Я рассматривала корабль. Нанем мы поплывём. Пётр привёз меня имаму напричал. Это неморе, это река. Обь. Широкая, нодругой берег виден. Иволны нетакие, как вморе. Ивода нехолодная.
        Корабль дал гудок.
        - Нам пора, - сказала мама ивзяла меня заруку. - Спасибо, Пётр.
        - Смотри воба, Почемучкина, - сказал Пётр. - Вы ещё такое увидите!
        Потом он долго нам махал, акорабль плыл пореке. Арека становилась все шире ишире.
        - Это море? - спросилая.
        - Ювенальное море, - сказала мама. - Искусственное море, специально сделанное для гидроэлектростанций.
        - Здесь все искусственное, - засмеялась я. - Солнце, море, роботы.
        - Зато люди самые настоящие, - сказал моряк, который проходил мимо нас. - Настоящие учёные, настоящие труженики. Вырастешь, тоже постарайся быть такой.
        - Авы кто? - спросила я, амама дёрнула меня заруку.
        Моряк приложил ладонь кфуражке иответил:
        - Я - капитан этого славного судна. Федос Петрович Бывалый. Бывалый - это фамилия такая.
        Я засмеялась. Разве такие фамилии бывают? НоФедос Петрович необиделся, апригласил намостик. Я немогла понять - где мостик? Оказалось, так называется место, откуда управляют кораблём.
        - Корабль небольшой, нобыстрый, - сказал капитан. - Как только выйдем нафарватер, то сразу взлетим.
        - Разве корабли летают? - удивилась я. НоФедос Петрович рассказал, что это особый корабль. Он может плавать, может летать. Только невысоко над водой. Зато очень быстро. Глазом моргнуть неуспеем, окажемся вдругом месте.
        Я моргнула, новокруг все ещё море. Наверное, мы пока невышли вэтот самый фарватер.
        Как мы плыли поканалу
        Корабль летел. Изкорпуса выдвинулись крылья.
        - Какбы тебя непродуло! - сказала мама.
        - Непродует, - сказала я. Место, где гуляют пассажиры, называется палубой. Мы там сидели исмотрели. Сбоков корабля поднялись прозрачные стекла, поэтому ветра небыло. Аберег нёсся быстро.
        Федя сказал: корабль, аточнее - экраноплан, набрал крейсерскую скорость. Мимо нас нетолько берег проскакивал истоящие наберегу города. Проскакивали другие корабли. Много кораблей. Все грузовые. Нобыли итакие, как наш. Первый раз я испугалась, что мы столкнёмся сдругим экранопланом. Он нёсся навстречу иревел. НоФедос Петрович объяснил, что столкновений быть неможет. Кораблями управляет вычислительная машина. Она следит чтобы никто нестолкнулся.
        - Скоро войдём вканал, - сказала мама. Она следила поэкрану занашим кораблём. - Видишь, тут начинается система каналов, покоторым вода сибирских рек течёт впустыни истепи. Раньше там небыло воды, все оказалось мёртвым. Даже море высохло. Нотеперь по-другому.
        - Аразве море может высохнуть? - спросилая.
        - Может, - сказала мама. - Авот иканал. Канал имени Ленина.
        Я ничего незаметила. Такаяже река, как ираньше. Апотом берега стали сближаться. Анаш корабль замедлил полет. Азатем сел наводу. Икрылья убрал. Ипрозрачные стекла. Мы стали обычным кораблём.
        Как мы были набазаре
        - Это - базар, - сказала мама. - Здесь продают фрукты иовощи.
        Повсюду полосатые разноцветные палатки. Впалатках стояли столы. Настолах лежали фрукты, орехи иовощи.
        - Сейчас что-нибудь купим вдорогу, - сказала мама. - Стоянка два часа, время унас есть.
        Имы пошли мимо столов. Заними стояли люди.
        - Подходи! Пробуй! Кушай! Покупай! - кричалиони.
        Пахло очень вкусно. Уменя слюнки потекли.
        - Что ты хочешь? - спросила мама.
        - Все, - сказала я. Уменя глаза разбегались.
        - Какая хорошая девочка! - закричал один продавец. - Иди сюда, девочка,иди!
        Я подошла, ион дал мне большое красное яблоко. Мама протянула ему карточку.
        - Зачем деньги? - удивился продавец. - Так кушайте!
        Мама тоже получила отнего яблоко. Имы пошли дальше. Иразглядывали дыни, арбузы, грецкие орехи, яблоки, груши, финики, ананасы, персики. Инам все давали попробовать. Иденег небрали. Только руками махали. Одна женщина сомножеством косичек сказала:
        - Мамаша, почему увас ребёнок такой бледненький? Совсем фруктами некормите?
        - Мы насевере живём, - сказала мама.
        - Ах, - сказала женщина. - Зачем насевере? Приезжайте кнам жить! Унас тепло! Унас витамины! Внашем колхозе всем работа найдётся!
        - Спасибо, - сказала мама. - Только жарко увас. Идождей небывает.
        - Да, дождей унас нет, - сказала женщина. - Исуховеи порой налетают. Ноничего. Когда я была такойже маленькой, тут вообще ничего неросло. Одни солончаки. Асейчас посмотрите!
        - Мы приедем, - сказала я. Очень мне понравились ее косички.
        Женщина дала маме дыню. Хотела дать ещё арбуз, яблок, орехов, нонам икласть было некуда. Мама опять попыталась заплатить. Ноженщина замахала руками.
        Апотом налетел ветер, небо потемнело ихлынул дождь. Мы смамой спрятались под навесом исмотрели. Я впервый раз дождь по-настоящему видела. Какой-то мальчик выскочил наружу истал полужам прыгать. Я тоже захотела, номама крепко держала меня заруку. Она ничего неговорила, только так ладонь мне сжимала, что больно стало.
        Как мы ехали наБайконур
        Корабль поплыл дальше. Амы остались. Вокруг была степь. Иочень жарко. Мама надела мне панаму. Федя поводил боками, охлаждался.
        - Смотри! - вдруг крикнула мама ипоказала вдаль.
        Там вспыхнул яркий огонёк, авнебо поднялся столб дыма.
        - Ракета взлетает, - сказала мама. - Здесь космодром. Байконур.
        - Мы полетим вкосмос! - я отрадости захлопала владоши. - Мы полетим вкосмос!
        Номама сказала: никуда мы неполетим. Чтобы лететь вкосмос, нужно очень долго готовиться. Имного знать. Имного уметь. Ивсегда чистить поутрам зубы иумываться. Исъедать всю кашу.
        - Я все это буду делать, - пообещала я. - Честно-честно!
        Апотом подъехала большая машина. Такая белая, что больно глазам смотреть. Изнеё выскочил человек изакричал:
        - Кто тут Ковалевские? Кто тут Ковалевские?
        - Тут мы! - закричала я вответ.
        - Садитесь вмашину, меня Федя зовут, - сказал Федя.
        - Его тоже Федя зовут, - сказала я ипоказала наФедю.
        - Только я несобака, - сказал Федя.
        - Вы откуда узнали когда нас встречать? Я ведь несообщала! - удивилась мама.
        - Феде сказали, Федя сделал, - пожал плечами Федя. - Юра попросил вас встретить, сказал восколько игде. Вот я здесь.
        - Странно. Неужели Пётр постарался? Агде Юра? - спросила мама.
        - Несмог, - сказал Федя. - Предстартовая готовность. Садитесь, я вас мигом домчу. Иты, тёзка, запрыгивай.
        Имы поехали. Федя сидел зарулём. Мама сидела рядом сним. Амы смоим Федей - сзади.
        - Там вхолодильнике мороженое илимонад, - сказа Федя. - Бери что хочешь.
        Я открыла дверцу. Глаза разбегались - так много мороженого илимонада. Аещё конфет.
        - Это все мне? - спросилая.
        - Объешься, - сказала мама. - Ивообще - утебя горло. Холодное вжару есть опасно. Можно простудиться.
        - Это Юра постарался, - Федя засмеялся. - Пусть кушает. Да инетакая унас ижара. Про ливень слыхали? Чудно, конечно.
        - Мы под него попали, - похвасталась я. Иподелилась совсеми. Маме дала фруктовое мороженое. Федя взял эскимо. Асама взяла шоколадное. Оно всамом большом стаканчике было.
        - Когда старт? - спросила мама.
        - Сегодня заседание государственной комиссии, - сказал Федя. - Новы успеете.
        Мама вздохнула.
        Как я увидела космонавтов
        Ракету я узнала. Она точно такаяже, как унас дома. Только настоящая, анеигрушечная. Иещё её окружали решётки, авнизу много машин. Мама надвинула мне налоб кепку, которую дал Федя вместо панамы. Наней надпись «Байконур». Аещё он дал значок, накотором нарисована ракета.
        - Нравится? - спросил Федя. - Ближе нельзя подходить. Стартовая зона. Ноотсюда тоже хорошо видно.
        Я привстала нацыпочки, чтобы рассмотреть лучше. Федя засмеялся ипосадил меня нашею.
        - Командир завидовать будет, - сказал он маме. - Он всё мечтает дочку нашее покатать. Его тоже вдетстве так катали.
        - Пусть завидует, - сказала мама. Наней чёрные очки. Кепку она нестала надевать, которую Федя дал. Повязала косынку.
        - Ачто там делают машины? - спросилая.
        - Идёт заправка, - сказал Федя. - Скоро старт. Видишь, какая ракета огромная. Ей надо много топлива, чтобы взлететь. Очень много топлива.
        - Апо-моему, она очень маленькая, - сказала я. - Как унас дома.
        Конечно, я так недумала. Я всего лишь хотела пошутить. ИФедя опять рассмеялся. Про таких мама говорит - уних смешок ворту застрял.
        - Вы непереживайте, - сказал Федя маме. - Все будет хорошо.
        - Я хотела успеть доначала процедур, - сказала мама. - То есть, думала, что успею. Нопотом… - мама замолчала, ая ничего непоняла. Она стала почему-то очень грустная, хотя старалась непоказывать этого. Нояже вижу - ей грустно.
        Федя спустил меня наземлю.
        - Теперь поедем, я вас покормлю, атам ивремя подойдёт. Сможете увидеться.
        Там было много зданий. Они казались плоскими. Мы зашли водно итам небыло жары. Было прохладно. Федя повёл нас встоловую. Апотом отвёл вкомнату, где стояли диван икресла. Иещё большой стереовизор. Вовсю стену. Стереовизор работал, нобез звука. Он показывал космонавтов. Точно таких, каких я ловила, когда думала, что они живут внашей ракете.
        - Ачто будем делать? - спросила я умамы.
        - Будем ждать, - сказала мама изачем-то меня обняла. Будто я хныкала. Или капризничала. Ая ничего неделала. Честно-честно.
        Как я поймала космонавтика
        Апотом я заснула. Испала долго-долго. Ипроснулась отстука вдверь. Мама все сидела исмотрела. Только стереовизор неработал. Она держала платок. Я подумала, что она простудилась, ноона прикладывала его кглазам. Я поняла, что она плакала. Имне стало ее жалко-жалко, я сама всхлипнула.
        - Ты чего, Почемучкина? - мама услышала как я плачу. - Подожди, нереви. Я дверь открою.
        Она открыла дверь. Ивкомнату шагнул космонавт. Я сразу поняла, что это космонавт. Он был вбелом скафандре, анаголове унего шлем. Весь прозрачный. Нетакой, какой вкино показывают.
        - Здравствуй, - сказал космонавт ипротянул руки.
        Номама стояла инедвигалась. Я подумала, что она испугалась. Хотя чего бояться? АФедя хвостом замотал.
        - Здравствуй, - сказала мама.
        Космонавт шагнул ипосмотрел наменя. Я встала инезнала, что делать. Лицо унего очень доброе. Поэтому я нисколечко неиспугалась, когда он подхватил меня иподкинул ксамому потолку. Только чуть-чуть испугалась, что ударюсь. Подбросил он меня высоко. Апотом ещёраз.
        - Софья! Софья! - кричал он иподбрасывал. - Как я потебе соскучился!
        - Я неСофья, - сказала я. - Я - Почемучкина. Меня так мама зовёт.
        - ИФедька свами, - сказал космонавт. - Ещё функционируешь, старый кибер?
        Федя вился около ног космонавта. Я никогда его таким невидела.
        - Тебе разрешили прийти? - спросила мама. Она так истояла уоткрытой двери.
        - Как видишь, - сказал космонавт. - Только скафандр пришлось надеть. Для герметизации. Я сейчас стерилен аки младенец, - икосмонавт подмигнулмне.
        Поставил меня напол.
        - Жаль, конечно. Хотелбы вас расцеловать.
        - Утебя было много времени, - сказала мама. Ия поняла, что она сердится. Несильно. Носердится. - Могбы вырваться кнам.
        Космонавт присел передо мной накорточки. Исказал серьезно-серьезно:
        - Я был очень занят. Простите меня заэто. Азавтра опять улетаю. Вторая пилотируемая экспедиция спосадкой наМарсе, понимаешь?
        - Понимаю, - кивнулая.
        - Нокогда вернусь, мы больше никогда небудем разлучаться. Я вам обещаю. Хорошо?
        - Хорошо, - сказала я иобняла папу.
        Все-таки я поймала космонавтика.
        Земля Санникова - Байконур,
        2061г.
        РОКАДНАЯ МАГИСТРАЛЬ
        Вавгусте 44-го
        - Бабушка!.. Бабулька приехала!!! В. Богомолов. Момент истины
        Внимание всем ОГСП, экспедиционным партиям иисследовательским группам, находящимся вквадратах Р41107108, Р41191120, Р412123, Р42123124.
        Согласно предупреждению Гидрометцентра, втреугольнике о. Тарасовей - р. Кара - г. Константинов Камень ожидается чрезвычайная погода спредельными колебаниями температур. Врезультате погодных флуктуаций падение температуры будет достигать -70… -75градусов поЦельсию, аподъем до+35… +40градусов поЦельсию. Вполне вероятно возникновение вдоль изотермических кривых сильных вихревых потоков свысокой плотностью осадков ввиде дождя иснега. Скорость потоков может достигать 100метров всекунду. Кроме того, осложняется геомагнитный фон, врезультате чего радиосообщение винтервале между 8:00и23:00местного времени будет неустойчивым. Вслучае крайней необходимости разрешается переходить наоткрытые каналы связи. Кодирование обеспечивать вполном объеме!
        Штаб метеорологической службы Арктической Группы Войск
        13августа 2044г.
        Шагоход Корпорации подорвался наближних подступах клагерю геологической партии, ноуспел ракетным залпом уничтожить вакуумную энергостанцию. Периметр рухнул, иучленов экспедиции неосталось никаких шансов против спецов. Судя повсему, бой оказался скоротечным. Спецы Корпорации еще раз доказали, что недаром едят свой хлеб, - вживых неосталось никого.
        Их было трое, тех, кто официально, вдокументах, именовались «оперативной группой свободного поиска». Всего лишь сутки назад они получили ориентировку Управления овнезапно замолчавшей геологической партии иприказом разобраться вситуации.
        Геологическая партия, вовремя невышедшая насеанс связи, являлась, строго говоря, нарушительницей особого режима пребывания вАрктической Зоне, ноэто, учитывая сложную метеорологическую игеофизическую ситуацию, можно было списать навполне естественные причины. Однако приказ есть приказ, ивместо долгожданного возвращения вУправление Арехин, Таманский иБлинчиков направились вточку, указанную вориентировке как последнее место выхода партии нарадиосвязь.
        Завремя, минувшее смомента боя, погода несколько раз резко менялась - оттепель переходила вневыносимую жару, вслед которой температура падала глубоко заноль. Врезультате погибшая техника сначала погрузилась вхлябь, азатем намертво внее вмерзла. Таманский, поглядывая навиднеющиеся предгорья Полярного Урала свыступающими пиками Оченырда иХууто-Саурой, ходил среди обломков изадумчиво долбил каблуком звенящую отмороза почву.
        - Т-товарищ капитан, - позвал Арехина Блинчиков, - с-сюда!
        Как обычно при сильном волнении, лейтенант начинал слегка заикаться - последствие недавней контузии.
        - Авот илюди, - сказал Арехин, рассматривая находку лейтенанта. Все тела стащили вяму залагерем, судя повсему, воронку отеще одного фугаса, иполили растворителем. Еслибы нескачки температуры впоследние сутки, кприходу группы здесь ничего неосталосьбы.
        Блинчиков встал наколени накраю ямы ипотянул ближайший труп заплечо, пытаясь перевернуть его ирассмотреть внимательнее, нотело пошло мелкими трещинами ирассыпалось впрах вместе содеждой - паркой наэлектроподогреве иватными штанами. Обувь натрупе, как инаостальных, отсутствовала.
        - Нетрогай больше ничего, - сказал Арехин. - Надо вызывать эксгуматоров, пока одна труха неосталась.
        - Раны огнестрельные иножевые, - Таманский присел накорточки накраю ямы ивнимательно осматривал тела, поглаживая регулятор визора иприближая их изображение.
        - Ап-почему ун-них нет обуви?
        - Разжарило, - мрачно сказал Таманский. - Вот искинули валенки.
        - Или действовали нетолько спецы. - Арехин встал иосмотрелся. - Нужно все тщательно осмотреть доприлета дознавателей.
        - Тю-ю, - присвистнул Таманский. - Веселенькая жизнь. Ни поспать, ни пожрать! Тебя валенки беспокоят? Так я их вдва счета найду. Вот сБлинчиковым инайдем.
        - Сихиртя, - сказал Арехин. - Похоже наих почерк. Аесли этотак…
        Таманский помрачнел, поправил маску, пощупал контрольные капсулы гидрокостюма:
        - Ерунда все это, Паша. Откуда усихиртя шагоходы?
        - Они могли прийти после Корпорации. Помародерствовать. Аможет, видели - как ичто здесь происходило.
        Блинчиков непонимающе смотрел то наАрехина, то наТаманского, нозадавать вопросы нерешался. Лишь когда они сТаманским осматривали уцелевшие купола, он спросил:
        - Т-товарищ старший л-лейтенант, акто такие э-эти… с-с-с… - Блинчиков несмог выговорить незнакомое слово.
        - Есть тут, - неохотно ответил Таманский. - Вроде как одно изместных племен или народностей, черт разберешь. Мало кто сними встречался. Вродебы их Корпорация привечает. - Он сплюнул.
        - А-а-а… - Блинчиков хотел задать еще вопрос, ноТаманский прервал:
        - Отставить, лейтенант. Приказ капитана слышал? Ищем обувь. Это, кстати, почерк сихиртя. Обувь уубитых всегда забирают… поверье, может, уних какое?
        Оперативная сводка
        Начальнику Главного управления Арктической Группы Войск поохране Арктической Зоны России
        Копия: Начальнику Управления групп специального назначения Арктической Зоны России
        13августа 2044г.
        Оперативная обстановка вАрктической Зоне России втечение последних десяти суток характеризовалась следующими основными факторами:
        - усилением активности диверсионно-разведывательных групп Корпорации врайонах Таймыр, Полярный Урал иПевек;
        - резким ухудшением геоклиматической ситуации врегионе, нехарактерным для данного времени года, что создает серьезные препятствия для действия оперативных групп специального поиска;
        - возрастанием числа инцидентов, связанных спроявлениями недоброжелательного отношения состороны представителей коренных народностей Арктической Зоны России поотношению кизыскательским партиям Комитета поосвоению Арктики;
        - цепью чрезвычайных происшествий наобъектах «Гольфстрим», «Главный Купол» и«Нерпа», врезультате которых приостановлен демонтаж оборудования, абригады, его осуществляющие, эвакуированы набазу вПевеке.
        Наиболее характерные враждебные ичрезвычайные проявления последнего периода (с1по12августа включительно):
        ВПевеке иего окрестностях врезультате различных инцидентов пострадало 27военнослужащих Арктической Группы Войск, втом числе 11офицеров, изних 5 - представители Центрального управления АГВ. Характер инцидентов носил смешанный характер, причем внекоторых случаях имеются доказательства деятельности подпольных террористических групп, связанных сКорпорацией.
        2августа взорвана струнная эстакада, соединяющая Тикс иРусское Устье, врезультате чего возникла угроза нарушения поставки грузов стратегического назначения наобъекты «Шельф» и«Тюлень».
        3августа совершено разбойное нападение натранспорт, осуществляющий снабжение геологических партий врайоне мыса Стерлигова. Входе огневого контакта погиб водитель вездехода, тяжело ранен радист. Бандформирование потерь непонесло, установить точную принадлежность нападавших пока неудалось.
        6августа отмечено нарушение арктического воздушного пространства Российской Федерации гиперзвуковым транспортным средством класса «Оса». Отработка поцели системами ПВО результата недала. Сложная метеорологическая ситуация вточке прорыва также непозволила отследить точный маршрут нарушителя.
        8августа предпринята попытка неизвестной группы хорошо вооруженных людей захватить узловую газоперекачивающую станцию «Норд-Ост-54». Попытка успешно пресечена ОГСП «Бритва», осуществлявшей патрулирование вданном районе. Личный состав группы представлен кразличного вида поощрениям.
        12августа потеряна связь снаучной партией, проводящей исследования климатических флуктуаций врайоне Полярного Урала. Для поиска партии выделены три ОГСП. Кнастоящему моменту поиски продолжаются.
        Вцелом обстановку вАрктической Зоне можно охарактеризовать как стабильно напряженную спризнаками ухудшения общей оперативной ситуации.
        Начальник войск поохране АрктическойЗоны
        Генерал-майор Лобов
        Они поставили один изопрокинутых куполов, закрепили его изабрались внутрь. Панели обогрева еще давали тепло, поэтому можно было скинуть тяжелые куртки истянуть маски, оставшись лишь вкостюмах гидроусиления. Состороны они походили нааквалангистов, которых причуды судьбы занесли напятьдесят километров южнее моря.
        Таманский принялся колдовать над печкой, поопыту справедливо полагая, что надеяться наужин встоловой Управления, конечно, можно, ноплошать все равно неследует. Апотому лучше перебить аппетит походным пайком, чем рисковать вообще остаться голодным.
        - Ненцы, значит, - сказал Таманский, помешивая тушенку вбанке ини ккому особо необращаясь. - Вот ведь как жизнь задом поворачивается. Лет двадцать назад кто оних думал? Анекдоты про их брата травили. Досих пор помню… вот, приезжает ненец вМоскву…
        - Анекдоты? - неповерил своим ушам Блинчиков. - Что вних смешного? Ониже умные. Унас вклассе двое таких учились, так учителя молились наних. После девятого сразу вуниверситет поступили.
        - Вот-вот, - сказал Арехин, - нынешнее поколение уже непредставляет себе, что когда-то северные народности были всего лишь оленеводами да героями смешных историй. Это сейчас кого внауке ни ткни, так либо чукчу, либо ненца, либо эвенка обнаружишь. Про эстраду инеговорю.
        - Нечистое здесь дело, - глубокомысленно заключил Таманский. - Может, шаманы нашаманили? Мать моржиха подсобила? Или опятьони?
        - Кто - они? - непонял Арехин.
        - Корпорация, будь она неладна. Аможет, инеКорпорация, хвостом ее поголове, - философски сказал Таманский.
        - Т-товарищ капитан, ав-вы верите, что это все - борьба эг-эг-эгрегоров? - вдруг решился Блинчиков.
        Арехин чуть неподавился тушенкой:
        - Чего?
        - Я т-тут читал журнальчик один, т-так там писали, будто здесь, вАрктике, борются два эг-эгрегора - наш, русский, иих, пиндостанский. Э-это такая штука… - Блинчиков замялся, защелкал пальцами. - Н-ну, вроде как дух этой местности.
        - Полкового батюшки натебя нет, отца Владимира, - буркнул Таманский. - Онбы натебя такую епитимью наложил, посамые эгрегоры. Ладно, лопайте, я пока оправлюсь. - Он было выскользнул изпалатки, нототчас ввалился обратно, задыхаясь исдирая слица плотную снежную маску.
        Увидев, что закакое-то мгновение старший лейтенант превратился вснеговика, Блинчиков фыркнул, ноАрехин зыркнул нанего, илейтенант зажал ладоньюрот.
        - Плохо дело, - отплевался отснега Таманский, - метель. Климатограф, раззява, - прикрикнул он наБлинчикова, вчьи обязанности входило отслеживать климатические флуктуации, - сюда его, стажер!
        Блинчиков растерялся, принялся тыкаться вснаряжение, пока Арехин незапустил руку врюкзак иневытащил коробку, которую, повсем инструкциям, следовало носить напоясе, для чего она чертовски неприспособлена, ипоэтому ее таскали где угодно, нотолько нетам.
        Арехин склонился над экранчиком. Так иесть. Они находились почти вэпицентре флуктуации, асейчас над ними ивокруг них разворачивалась очередная климатическая катастрофа локального масштаба.
        - Они там вУправлении, - продолжал счищать ссебя снег Таманский, - тоже спят, чтоли?
        - Точечная флуктуация, метеоспутник мог ее пропустить, хотя стаким пиком давления… - Арехин покачал головой.
        - Я всегда говорил - мобилизация - прошлый век, - Таманский выразительно глянул наБлинчикова. - Хуже мобилизованных только прикомандированные. Набранные измобилизованных. Какой толк отвсей этой численности АГВ, если какой-нибудь вчерашний студент сидит наметеостанции ивместо флуктуации видит фигу! Вот такую, - показал Таманский все томуже Блинчикову, как будто это он сидел наметеостанции.
        Официальное заявление Директората Корпорации будущих поколений
        Воимя иотимени будущих поколений, которым мы должны передать планету Земля вмаксимально сохраненном виде, руководствуясь принципами свободы, либерализма, мира без границ исуверенных прав личности ясно иоткрыто выражать свои устремления, Директорат Корпорации заявляет:
        1. Корпорация непризнает так называемого «территориального суверенитета» какой-либо страны над источниками природных богатств, целиком иполностью принадлежащих будущим поколениям жителей планеты Земля.
        2. Корпорация водностороннем порядке принимает насебя ответственность засохранение иразумную разработку этих богатств вне зависимости отих территориальной принадлежности.
        3. Корпорация гарантирует применение всех имеющихся вее арсенале научных, технологических, материальных ичеловеческих ресурсов вцелях выполнения пункта 2данного Заявления.
        4. Учитывая особую позицию Российской Федерации относительно богатейших природных ресурсов Арктики, которые она, водностороннем порядке ивопреки неоднократным призывам мировой общественности сделать их всеобщим достоянием ипередать под управление Корпорации, объявила своей суверенной собственностью, Корпорация вводит эмбарго напоставки вРоссийскую Федерацию всех технологий, права накоторые принадлежат Корпорации. Переданные ранее технологии аннулируются иобнуляются. Особый запрет накладывается напоставку квантовой вычислительной техники. Поставленные ранее квантовые вычислительные комплексы смомента публикации Заявления централизованно отключаются иуничтожаются.
        - «Танго» вызывает «Неман». «Танго» вызывает «Неман».
        - «Неман» слушает, - ответил Арехин. - Находимся вцентре климатической аномалии. Повторяю - климатической аномалии… - втрубке забулькало, потом завыло. - Как слышите, «Танго»?
        - … недойдут. Повторяю, группа поддержки остановила движение. Приказываем выдвинуться вквадрат тридцать два - сорок семь ипродолжить оперативную разработку. Как поняли, «Неман»?
        Таманский достал изпланшетки карту иразвернул. Отыскал квадрат, ткнул пальцем ипоказал Арехину.
        - Они сума сошли? - одними губами сказал Таманский.
        Арехин поднял палец, прислушиваясь кзвукам изтрубки. Втрубке рычал голодный белый медведь.
        - «Неман»… обстановка… срочно… - исовсем четко, громко: - Конец передачи.
        Арехин выключил телефон ипосмотрел наТаманского.
        - Вот так, насамом интересном месте, - скривился тот. - Это просто пир духа какой-то. Начальство сума сошло или теперь наша очередь настала?
        - К-какая очередь? - поинтересовался Блинчиков.
        Арехин взял уТаманского карту.
        - Сума сходить. Вот ты, стажер, знаешь, что такое квадрат тридцать два - сорок семь?
        - Нет.
        - Капитан, держи меня, ато я немогу! - Таманский хлопнул себя поколеням. - Чему вас только вшколе учат. Увас география была? Аистория?
        - Т-тоже, - помрачнел Блинчиков. Судя повсему, отуроков школьной истории унего остались нелестные воспоминания.
        - Ну, студент, назови мне крупнейшие арктические стройки двадцатых итридцатых, - потребовал Таманский. - Или скажешь, что иполитграмоту непосещал?
        - П-посещал. Строительство геотермальных станций вБаренцевом море для обогрева Г-гольфстрима.
        - Ну, это любой медведь вАрктике тебе назовет, - пренебрежительно махнул Таманский. - Они эти трубы знаешь дочего обжили? Уних там лежбище, как утюленей. Ачто? Удобно - торчат изморя огромные хреновины - хочешь живи вних, хочешь спи. Еще что? Давай-давай, стажер!
        - К-купольные города, - продолжил Блинчиков.
        Таманский щелкнул пальцами:
        - Вточку. Именно купольный город нам иприказано осмотреть, стажер. Чуешь?
        - Н-нет. Ч-что т-такого? - отволнения Блинчиков заикался сильнее. - З-заброшенный город. М-малоли их вАрктике?
        - Да уж, - сказал Арехин, - понастроили всвое время, когда горя незнали. ИГольфстрим обогревать хотели, идороги прокладывать.
        - Так вот, стажер, - смилостивился Таманский, - купольный город вквадрате тридцать два - сорок семь, вполне вероятно, облюбован каким-нибудь стойбищем, иктомуже невполне кнам дружественным. Чуешь?
        - Непугай раньше времени, - усмехнулся Арехин, складывая карту. - Лучше подумай, как пораспутице туда добираться будем. Попрямой - пятьдесят сгаком. Если бегом, то завосемь часов доберемся.
        - Аесли вплавь?
        - То-то ионо, что какбы вплавь непришлось после такого снегопада.
        - Ну-ка, стажер, проверь - какое время года надворе, - приказал Таманский.
        Блинчиков свеличайшей осторожностью разомкнул магнитные защелки купола, подался вперед, иуткнулся встену.
        - Товарищ капитан, нас снегом завалило.
        Арехин взглянул начасы иприсвистнул:
        - Однако… идем нарекорд. Чтож, залопатки иоткапываться.
        Когда они выбрались наружу, то отразоренного лагеря геологической партии почти ничего неосталось, лишь кое-где виднелись припорошенные снегом верхушки экспедиционных куполов. Снег прекратился, атемпература продолжала падать. Разгоряченный откапыванием Блинчиков несразу это заметил иопомнился только тогда, когда кончик носа потерял чувствительность. Лейтенант натянул маску иприбавил обогрев вкомбинезоне.
        Таманский, приплясывая наместе, дышал наруки, пытаясь отогреть замерзшие пальцы, - системой подогрева он нелюбил пользоваться, как ивсякий скорохват, почьим поверьям вся эта выдумка для маменьких сынков лишь мешала воспринимать происходящее вокруг.
        - Пойдем кдороге, - решил Арехин. - Поней идоберемся доквадрата.
        - Нас там поезд ждать будет? - поинтересовался Таманский. - Скорый поезд Певек - Анадырь совсеми остановками. Или дрезина? Капитан, это какойже крюк. Может, рискнем? Напрямик,а?
        - Настоящие герои всегда идут вобход, - Арехин прищурился, посмотрел впрозрачное, как стекло, небо. - Через несколько часов начнет таять, итогда надолго застрянем.
        - Ачто слагерем? - Блинчиков растерянно осмотрелся. - Люди… то есть… тела?
        Арехин ничего неответил, аТаманский хлопнул стажера поплечу:
        - Мы стобой немогильщики. Оних позаботятся, малыш. Анам надо позаботиться отех, кто еще жив, - ипосле паузы прибавил: - Покажив.
        Когда они выбежали кдороге, снег под ногами превратился встуденистую кашу, перемешанную соттаявшей землей. Скачок температуры даже померкам арктической погоды получился безумным - отминус шестидесяти доплюс тридцати втечение восьми часов. Таманский мысленно аплодировал интуиции командира - такое чувство погоды вырабатывается годами, да ито неувсех. Пойди они напрямик, как предлагал Таманский, имбы пришлось остановиться иждать среди хлябей заболоченной тундры очередной волны холода.
        Костюмы сгидроусилением отработали наотлично. Конечно, им далеко дотех, какими обеспечивала Корпорация своих спецов. Ипоудобству, ипокоэффициенту усиления, номногокилометровый бег врежиме «галоп» они выдержали.
        Группа поднялась попроржавелой лесенке наплатформу, Таманский внимательно осмотрел себя, нонезаметил накомбинезоне ни единого потека.
        УБлинчикова один изфильтров нагнетания дал слабину, ноничего страшного - пластырь надежно заделал течь.
        - Перекур, - выдохнул Арехин. - Пять минут.
        Блинчиков тутже опустился наплатформу, скинул рюкзак. Онбы иавтомат положил, иплечевые скорострелы стащил сосбруи, нопосмотрел наТаманского, вышагивающего вдоль искореженных перил, ипередумал.
        - Сюдабы поезд, - сказал Блинчиков.
        - Ага, ичтобы холодное пиво вресторане, - сплюнул Таманский.
        Арехин потер пластину очков, приближая увиденное:
        - Будет вам поезд, - сказал он. - Прямо покурсу - мотриса.
        - Знаем мы эти мотрисы. - Таманский тоже сделал приближение. - Подарочек Корпорации. Их как отключили, так они истоят.
        - Попробовать стоит.
        - Аесли засекут?
        - При таком фоне? Рискнем. Одна нога здесь, другаятам.
        - Ижелательно без фугаса, - мрачно сказал Таманский.
        Блинчиков скряхтением поднялся. Каждая мышца втеле глухо ныла. Даже гидроусилители ее необлегчали. Хотелось зажевать что-нибудь изболеутоляющего, нопосле таблетки голова становилась чугунной - тяжелой извенящей.
        - Ничего, стажер. - Таманский обратил внимание насморщенное лицо лейтенанта. - Тяжело вученье, вбою - невыносимо. Терпи иверь вдембель. Как вовторое пришествие.
        - Я в-верю, - сказал Блинчиков.
        Полоса бетона, разделявшая струны, обледенела, иприходилось идти осторожно, чтобы непоскользнуться. Эстакада плавно поднималась. Как всегда, при такой погоде хваленые маскировочные комбинезоны принялись чудить, расцветая оттенками полярного сияния.
        - Мы здесь как три тополя наПлющихе, - пробормотал Таманский. - Засядь рядом снайпер, ионбы нас как куропаток сщелкал.
        Мотриса висела начестном слове. Передняя направляющая сошла соструны, нобоковые опоры заклинило, что иудержало ее отпадения. Как застолько лет ипри такой погоде она все еще продолжала висеть - оставалось загадкой.
        - Красавица. - Арехин пнул мотрису покорпусу. - Наша работа. Должна завестись.
        - Ага, если движок неКорпорация поставляла, - сказал Таманский. - Ато знаю я это отечественное производство. Изнашего - только двери да разгильдяйство, ито при большой удаче.
        Мотриса оказалась врабочем состоянии. Общими усилиями они поставили ее наструну изапустили двигатель. Пока Таманский возился сдвижком, Арехин вспоминал управление этим агрегатом, переключая рычаги итумблеры. Блинчиков ходил поплатформе, всматриваясь впредгорья Пай-Хоя. Каменистые холмы выламывались изплоской тундры иказались чужеродными, как казалась чужеродной иэта заброшенная полярная магистраль, когда-то соединявшая все крупные арктические города ипоселения.
        Небо потеряло бутылочную прозрачность ипровисло низкими тучами. Задул ледяной ветер, илейтенанту захотелось укрыться вмотрисе. Ноон продолжал осматриваться, держа автомат наизготовку, хотя метроном «золотого петушка» продолжал отстукивать суспокаивающей мерностью: никого нет рядом, никого нет рядом.
        Двигатель вочередной раз фыркнул, измотрисы выглянул Арехин имахнул Блинчикову. Пора. Лейтенант еще раз огляделся, поежился изапрыгнул втронувшийся сместа струнный автобус.
        Таманский растянулся нажестком сиденье. Заокном тянулся столь однообразный пейзаж, что казалось, они инедвигались. Мотриса тащилась ненамного быстрее, чем они могли бежать, нотакбы пришлось тратить собственные силы изаряд вбатареях.
        Арехин неприбавлял скорости - дорогой непользовались бог весть сколько лет, какие-то отрезки провисали, итогда мотриса принималась раскачиваться, угрожая вновь сойти соструны.
        - Блинчиков, утебя девушка есть? - вдруг спросил Таманский.
        - Есть.
        - ВМоскве?
        - ВАнадыре. - Блинчиков прижал палец кзаиндевевшему окну. - Ее нагод позже меня призвали.
        - При штабе, значит, - сказал Таманский снепонятным выражением - толи одобряя, толи осуждая.
        Через полчаса они вновь пересекли границу климатической флуктуации, оттепель сменилась морозом, поначалу легким, отчего влажный воздух внутри кабины приобрел приятную льдистую свежесть, нозатем скаждым километром становилось все холоднее ихолоднее.
        Таманский, закоченев, перебрался вседалище рядом скомандиром, положив руки натеплую панель управления. Блинчиков, которому места ненашлось, стоял позади них, притоптывая сноги наногу. Холод хватал закончики пальцев даже сквозь ботинки.
        - Купол, - сказал зоркий Таманский иткнул пальцем всмотровое стекло. - Надоже, доехали. Вот такбы каждое дежурство - то намотрисе, то насанях. Как Дед Мороз.
        Это был стандартный купольный город. Точнее, негород, апоселок горнодобытчиков, но, как имногие подобные стройки, заброшенный натой стадии, когда дело оставалось замалым - завезти сюда работников ссемьями. Ккуполу присоединялись огромные трубы нагнетателей отстоящей поблизости ТЭЦ, новинты вних невращались. Дома, раскрашенные врадужное разноцветье, казались отсюда, отстанции, детскими кубиками.
        Арехину показалось, что он видит тонкую струйку дыма, которая поднималась сцентральной площади, нодаже намаксимальном увеличении неудавалось рассмотреть более подробно - загоды разрухи купол загрязнился, помутнел.
        - Готовы? - Арехин оглянулся наТаманского иБлинчикова. - Тогда пошли.
        Они миновали распахнутые настежь шлюзовые ворота, ипопрямой, как стрела, улице вышли наплощадь. Поселок выглядел пряничным городком вшарике спротухшей ипомутневшей водой. Невольно хотелось протереть френелевские линзы иприбавить изображению резкости.
        - Чумов нет, - сказал Таманский.
        Арехин подошел кдымящейся печке, которую кто-то выволок издома ипоставил здесь. Вбаллоне еще хватало газа.
        - Аз-зачем з-здесь печка? - спросил Блинчиков.
        - Купол обогревают, - неморгнув глазом сказал Таманский.
        - Да ну, - усомнился Блинчиков. - Ониже д-должны п-понимать…
        Арехин поднял руку, иТаманский тутже зажал ладонью рот Блинчикова.
        - Ти-ше, - произнес он одними губами.
        Арехин показал наближайший дом. Таманский кивнул ипотянул засобой Блинчикова.
        Два пальца иодин. Второй подъезд ипервый этаж. Молодец, командир, что-то услышал. Вот он, Таманский, ничего неуслышал. Истажер ничего неуслышал. Адолжны - слухачи увсех нацеплены. Нослухач - это как автомат, уметь стрелять - одно, авот стрелять метко - совсем другое. Ага, вот ион, кажется, что-то расслышал. Из-за этой двери? Вродебы. Аесли минировано? Нет. Растяжек невидно… чтоже ты так топаешь, стажер, хвостом тя поголове… входим… как пописаному. Один осматривает, другие страхуют… что это? Вот черт! Вот черт!
        Блинчикова тошнило. Громко. Свывертом. Нераз инедва. Нони Арехин, ни Таманский ничего ему неговорили. Они смотрели.
        - Паша, это чтоже такое?
        Арехин неответил, наклонился над трупом. Точнее, нетрупом. Нарезкой трупа. Инеодного.
        Такое только вбоевиках увидишь, мелькнуло уТаманского. Резня бензопилой. Нотут небензопилой орудовали, ачем-то более аккуратным, хотя результат такойже - где рука, агде нога…
        Арехин поскоблил пальцем пол, встал, протиснулся вдоль стен, стараясь ненаступать натела, что-то выискивая.
        Таманский внезапно разозлился. Он исам непонимал источник своей злости. Толи оттого, что вляпались висторию, которая грозила оттянуть возвращение вУправление навесьма отдаленный срок, толи отБлинчикова, который свидом токсикозной девственницы стоял увхода вкомнату идержался закосяк рукой, точно боялся упасть.
        - Знаешь, чем их порезали? - сказал Арехин. - Паутиной. Настенах следы остались. Понимаешь, что это такое? Обыщите дом, может, кто живой всеже остался.
        Таманский иБлинчиков, неговоря ни слова, вышли, аАрехин смотрел напобоище ипытался представить - что икак произошло. Судя поостанкам, это сихиртя.
        Еще одна непонятка Арктики, как любил выражаться товарищ майор Поляков. Сихиртя столетиями ухитрялись скрываться отцивилизации вгорах Полярного Урала, лишь изредка попадаясь наглаза геологическим партиям итуристам, ноеще реже вступали сними хоть вкакое-то общение. Они вели совершенно иной образ жизни, чем ненцы. Оних досих пор мало что известно. Сихиртя нестроили чумов, ночасто селились втаких вот заброшенных купольных городах. Они непасли оленей, добывая пропитание охотой. Небрезговали разорять многочисленные склады НЗ, разбросанные попобережью еще вте времена, когда страна готовилась кмасштабным боевым действиям вАрктическом регионе.
        Ходили слухи, что сихиртя привечают спецы Корпорации, используя их как шерпов, взамен напродовольствие иустаревшее, посовременным меркам, оружие - ножи, винтовки соптическими прицелами. Нослухи оставались слухами, ненаходя подтверждения. Однако ОГСП рекомендовалось избегать плотного контакта ссихиртя, ивообще - держать сними ухо востро.
        Ивот.
        Как Арехин мог предположить, людей согнали втесное помещение, азатем брызнули «паутиной», опутавшей всех здесь находящихся. При высыхании, истончившись домономолекулярного состояния, «паутина» порезала людей накуски.
        Даже для спецов Корпорации это казалось чересчур. Если только…
        - Т-товарищ к-капитан! - Арехин обернулся. Блинчиков стоял напороге, незаходя внутрь. - Т-товарищ капитан, н-нашли одного… - Он запнулся, наверное, вспоминая, какже именуется эта народность, - т-товарищ с-старший л-лейтенант сейчас сним.
        - Кто это был? - вочередной раз спросил Арехин, номаленький человечек продолжал сидеть накорточках инянчить обмотанную окровавленной тряпкой культю, раскачиваясь изстороны всторону. - Вы меня понимаете? Пожалуйста, ответьте…
        Человечек поднял накапитана голубые глаза. Он непоходил натрадиционных обитателей Севера, ибо был белокур, светлолиц, иразве что вчертах лица неуловимо проскальзывало почти истаявшее наследие монгольских племен, внезапамятные времена пришедших наэту землю.
        - Таманский, посмотри, что срукой, - Арехин встал инесколько раз прошелся покомнате, разминая затекшие колени. Как можно сидеть накорточках длительное время, он непредставлял.
        - Т-товарищ капитан, - шепотом обратился кнему Блинчиков, - это р-ребенок?
        Арехин еще раз взглянул насихиртя ипокачал головой:
        - Думаю, он старше нас троих вместе взятых.
        - Он-нже м-маленький.
        - Сихиртя все такие. Знаешь, как их еще называют? Северные пигмеи.
        Таманский присвистнул:
        - Однако! Никогда такого небыло, ивот опять.
        - Что утебя?
        - Унего рана зарубцевалась.
        Арехин вернулся ксихиртя ипосмотрел.
        - Может, это неот«паутины»?
        - Медведь отгрыз? - Таманский для верности залил обрубок дезинфицирующей замазкой иналожил повязку. Сихиртя опять никак нереагировал наего действия, будто манекен, анеживой человек. - Нет, капитан, чистый отрез, как раз паутиной. Только повезло ему больше, чем сородичам.
        Закончив перевязку, Таманский тоже отошел кокну изакурил. Внимательно наблюдавший зараненым Арехин заметил - ноздри его шевельнулись. Он достал сигарету, прикурил ипротянул ее сихиртя. Акогда тот никак наэто неотреагировал, осторожно поднес ее фильтром ксамым губам человека. Тот глубоко затянулся, задержал надолго дым всебе, азатем медленно выдохнул.
        - Однако, хорошо, - сказал Таманский. - Ты говорить умеешь?
        Сихиртя посмотрел настаршего лейтенанта.
        - Умею, - голос тихий, такой тихий, что Блинчикову почудилось, будто он ослышался, исихиртя ничего непроизнес.
        - Кто это свами сделал? - спросил Арехин.
        Сихиртя молчал так долго, что казалось, будто ответа небудет, ноон всеже сказал:
        - Нга Ерв обиделся.
        Арехин иТаманский переглянулись. Таманский пожал плечами.
        - Кто такой этот Нга Ерв? Где его искать? - продолжал капитан.
        Носихиртя замолчал илишь курил, пуская дым впол.
        - Его вбольницу надо доставить, - сказал Таманский. - Заражение может быть. Ивообще… - Он хотел добавить, что после такой находки сюда надо созывать половину Управления, нопромолчал. Арехин нехуже его понимает.
        Было вовсем этом нечто странное. Спецы Корпорации сместными жителями особенно нецеремонились, конечно, ностарались незадевать. Привечали, переманивали наиболее легковерных ипадких наподарки. Ночтобы вот так - вкуски, - Таманский оподобном никогда неслыхивал.
        - Провожу, - вдруг сказал сихиртя. - Провожу кНга Ерв. Иду Ерв мне поможет.
        - Тебя как зовут? - Капитан вновь присел перед раненым накорточки.
        - Пебева.
        - Скажи, Пебева, далеко доэтого Нга Ерв идти?
        - Далеко, - Пебева кивнул, - очень далеко. Под землю спускаться, из-под земли подниматься. Пебева проводит. Иду Ерв Пебеве поможет руку вернуть, которую Нга Ерв отобрал.
        - Бредит, - сплюнул Таманский.
        - Акто такие эти Нга Ерв иИду Ерв? - спросил Блинчиков, вовсе глаза разглядывая сихиртя.
        - Незнаю, - ответил Арехин. - Местные духи, может быть.
        - Аесли он вообще? - Таманский покрутил увиска пальцем. - После такой бойни укого хочешь чум без оленей поедет.
        Связь наладить неудалось. Навсех диапазонах буйствовали помехи. Блинчиков, почти оглохнув отшума, продолжал, как заведенный, вызывать Управление, базу, аварийщиков идаже господа бога, ноникто, даже господь, неотвечал наего монотонное бурчание:
        - «Танго», «Танго», ответьте, я - «Неман», ответьте, «Танго». Срочное сообщение от«Неман», ответьте, «Танго».
        Таманский вколол сихиртя вторую дозу обезболивающего, намертвенно-бледное лицо Пебева вернулось немного розовой краски. Нобыло понятно, что раненый долго непродержится иболевой шок его всеже настигнет. Итогда… тогда все зависит, насколько крепок телом идухом этот маленький человек.
        - Капитан, - Таманский подошел кАрехину, который стоял уокна исмотрел назаброшенный купольный город, - сидеть назаднице иждать уЯмала погоды бессмысленно. Надо решать. Либо двигать зашаманом кэтим всяким подземным духам, либо…
        - Духам, говоришь? - Арехин раздавил окурок оподоконник. - Добро, давай пощупаем духов завымя или что там уних есть.
        - Вот это я понимаю! - обрадовался Таманский. - Блинчиков, сворачивай шарманку, пока батарею невысадил, отчаливаем.
        Арехин подошел ксихиртя:
        - Пебева, ты покажешь дорогу, имы отведем тебя кИду Ерв. Согласен?
        Сихиртя перестал баюкать искалеченную руку ипосмотрел голубыми глазами накапитана:
        - Пебева отведетвас.
        - Сам идти сможешь? Мы можем тебя нести.
        - Пебева сам пойдет.
        Пебева пошел сам. Нонедалеко. Уже налестнице его повело так, что неухвати Таманский капюшон малицы, сихиртя покатилсябы вниз.
        - Потащу насебе, - сказал Таманский. - Приладим ремнями под мышки ипод колени, так, чтобы дорогу видел имне говорил.
        Врезультате вид устаршего лейтенанта сПебевой наспине вышел потешный, так что Блинчиков едва сдержал улыбку.
        - Как японка, японский бог, - пробурчал Таманский. - Эй, Пебева, удобно тебе?
        - Пебева удобно.
        - Тогда бегом марш! - скомандовал Арехин, иони побежали туда, куда указал сихиртя игде виднелись горные вершины.
        Погода опять менялась. Внезапная оттепель, откоторой под ботинками хлюпало, аввоздухе висела мельчайшая водяная взвесь, настолько плотная, что казалось, будто бежишь сквозь воду иможно открыть рот, чтобы собрать ее достаточно для глотка, вновь отступала. Холодные идаже ледяные потоки пронизали слои теплого воздуха, как кинжалы, режущие кожу лица резким градиентом температуры. Почва то застывала дозвенящей гулкости, то рассупонивалась, отчего было непросто приноровиться бежать, да еще счеловеком насобственном горбу.
        Таманский поначалу пытался выбирать места потверже, нонабегу непросто угадать, что встретит подошва - топь или лед. Это самый неприятный период климатических флуктуаций, когда наузком пятачке густо перемешивались два времени года - глухая арктическая зима иугрюмое арктическое лето.
        - Танки грязи небоятся, - кинул набегу Арехин, - они вней тонут, - иБлинчиков поначалу непонял, кчему относятся слова капитана, илишь затем разглядел торчащие поодаль покореженные дула ибашни, акое-где изземли, словно выветренные останки доисторических чудовищ, проступали колеса игусеницы. Это были «Арматы-34», когда-то основной танк арктической группировки, пока такие вот климатические аномалии несделали нетолько бесполезным, ноиопасным использование тяжелой бронетехники вздешних условиях. Хотелось верить, что экипажи погибших машин успели спастись.
        Когда мороз сгустился дотакой плотности, что внем неосталось ни единой прожилки тепла, апочва под ногами забронзовела игулко отдавала, будто колокол, тундру взломали каменистые выступы, затем они резко сдвинулись, стиснулись, взгромоздились друг надруга, словно огромные ступени, пронизанные глубокими трещинами.
        Таманский впылу быстрого бега несразу обратил внимание нато, что сихиртя осторожно похлопывает его поплечу.
        Государственный департаментСША,
        Бюро политических ивоенных проблем
        Октябрь 30,2034
        Государственный департамент США заявляет следующее. Народ иправительство США ненесет никакой ответственности задеятельность Корпорации будущих поколений, которая поДоговору от2августа 2022года приобрела статус экстерриториальности, включая неотъемлемое право собственности нарегионы, обозначенные как Южная Калифорния иБольшой Сиэтл.
        Вместе стем, согласно указанному Договору, любое покушение наанклавный иэкстерриториальный статус Корпорации вСША, Индии, Китае, Европейском Союзе иАргентине будет расцениваться Правительством США как покушение наего территорию сособым статусом управления ипресекаться всеми имеющимися враспоряжении США политическими, экономическими ивоенными средствами.
        Арехин отключил увеличение очков иотполз внутрь пещеры, где закамнями сидели Таманский, Блинчиков иПебева. Прижав ларингофон кгорлу, Арехин сказал так, чтобы ни единый звук непрозвучал под низкими каменными сводами:
        - Лагерь Корпорации. Десяток куполов. Много оборудования. Судя повсему, они здесь давно.
        Таманский вытянул губы исделал вид, будто присвистнул. Блинчиков завозился, передвигая автомат нагрудь, будто прямо сейчас ему предстояло идти вбой соспецами.
        - Что заоборудование?
        - Зришь вкорень, старлей, - Арехин передал ему снятое изображение наочки.
        - Ну, ни хрена себе! Это что - космодром?! - ларингофон немог передать всю экспрессию Таманского ипротивно запищал.
        - Блинчиков, оборудуй нашего проводника, - кивнул Арехин насихиртя, который наудивление чувствовал себя гораздо лучше - нащеках проступил румянец, глаза блестели, иказалось, будто Пебеве трудно сдержать кипящую внем энергию. Даже искалеченную руку он больше ненянчил, асловно изабыл про отсеченную кисть.
        - Давно эти люди здесь? - спросил капитан Пебеву.
        - Это нелюди, - сихиртя удивился, что неслышит собственного голоса, нопродолжил: - Это нелюди. Много лун назад пришли. Просили показать, где живет Нга Ерв. Шаман говорил - ненадо показывать. Много подарков подарили, шамана слушать нестали, показали, где живет Нга Ерв. Пебева показал. Пебева шамана непослушался. Нга Ерв наПебеву обиделся, - сихиртя показал искалеченную руку. - Нга Ерв всех родственников Пебевы убил.
        Снаружи бухнуло, потом все заполнил раздражающий, награни слышимости писк, словно вухе поселилась туча мошки. Арехин иТаманский поползли квыходу изпещеры. Блинчиков, забыв оприказе находиться сПебевой, полез вслед заними.
        Увиденное его потрясло. Казалось, он попал насъемки фантастического фильма. Внутри котловины скрутыми обрывами ипроплешинами бурого лишайника лежало озеро, идеально круглое, каким немог быть ни один водоем естественного происхождения. Вода тускло отсвечивала сине-зеленым, ивнее будто добавили молока. Ноболее интересное находилось вокруг - через равные промежутки вдоль берега возвышались странные сооружения, которые Блинчиков поначалу принял заогромные микроскопы, словно расставленные здесь великанами, итолько потом сообразил, что это промышленные лазеры. Надальней отих укрытия стороне котвесным скалам теснились купола палаток, щитовые домики исерые кубы вакуумных аккумуляторов, соединенных слазерами толстыми связками кабелей.
        Это была мощь. Мощь Корпорации - военная, технологическая, научная. Корпорации, которая просочилась вАрктику, как просачивается таежный гнус влюбую прореху икусает, кусает, кусает. Кусает огромного медведя, изгоняя топтыгина изего исконного царства. Амедведь злится, бьет себя лапами, рвет шерсть, катается поземле, ноничегошеньки неможет сделать. Неможет. Нет отних спасения.
        Блинчиков смотрел налагерь Корпорации, расположенный почти под самым боком Управления, иощущал собственное бессилие против этой силы, силищи, которую неможет одолеть даже ядерная держава. Ачто могут сделать они - ОГСП? Ачто может сделать он - Блинчиков, мобилизованный вчерашний выпускник вуза? Что?!
        - …Твою мать, - прошептал Блинчиков инезамедлительно получил чувствительный тычок Арехина. Капитан кчему-то присматривался, двигая пальцем понастройкам очков.
        Тем временем писк перешел вбасовитое гудение, илазеры стали последовательно включаться, направляя фокусировочные потоки возеро, отчего вода подсветилась, как будто там, надне, включили мощный источник света.
        Воздух над установками задрожал, звук резко оборвался, авводу вонзились лазерные лучи. Повсем законам физики оттакого энергетического удара озеро должно было вскипеть, выбрасывая огромные клубы пара. Блинчиков даже вжал голову вплечи, ожидая взрыва.
        Ноничего непроисходило.
        Казалось, работали недесятки промышленных лазеров - родные братья орбитальных лазерных мортир, аигрушечные световые указки, каких полно налюбом базарном развале.
        - Нетуда смотрите, - вдруг сказал Таманский. - Вверх, вверх посмотрите!
        НоБлинчиков неуспел, так как Арехин как-то странно извернулся, так что перед глазами стажера мелькнули тяжелые ботинки капитана, которые уперлись вкамень, оттолкнулись отнего, итутже Блинчикова поволокло вниз, встылое нутро пещеры.
        Только дотащив лейтенанта сТаманским дотого места, где должен был дожидаться сихиртя, Арехин отпустил их ноги, закоторые итянул вниз посклону.
        Запутавшись вамуниции, Блинчиков пытался подняться, ноТаманский это сделал быстрее ивызверился накапитана, сжав кулаки:
        - Ты чего, Паша, ягеля обожрался?!
        Капитан обтер выступивший налбу пот исказал:
        - «Паук», Коля, уних там «паук».
        Как сихиртя смог пройти мимо них незамеченным, никто так инепонял. Лишь когда Таманский заметил исчезновение проводника, Блинчиков рванул было назад поподземному ходу, полагая, что Пебева решил вернуться, нокапитан его удержал. Старший лейтенант смаксимальной осторожностью забрался квыходу изпещеры, азатем также спустился назад:
        - Там он, топает козеру, как попроспекту.
        - Вот дьявол!
        - Дьявол иесть, - Таманский виновато шмыгнул. - Просочился так, что инезаметил. - Он бросил взгляд наБлинчикова, кому полагалось неспускать глаз ссихиртя, ноничего недобавил.
        - Я… я… н-не з-заметил.
        - Э-э-э… - махнул рукой Таманский. - Когти надо отсюда рвать, товарищ капитан. Подведет этот гад под спецов, никто неузнает, где могилка моя. Дождемся связи идоложимся, чтобы гипер послали это осиное гнездо прижечь. Или лазерной мортирой сорбиты.
        - Что они тут вообще делают? - задумчиво сказал Арехин. - Стаким серьезным оборудованием… И«пауком». Пока они под колпаком «паука», орбитальный лазер бесполезен - танк его нараз сожжет.
        - Как усебя дома, - сплюнул Таманский. - Зла нехватает. Давно пора их прижучить. Невзирая налица итерритории.
        - Камуфляж, - приказал Арехин старшему лейтенанту. - Иглаз неспускай сэтого… нехорошего человека.
        - Вот это я понимаю, - обрадовался Таманский изавозился суправлением маскировкой. Поего облачению пошли волны, ивот отстаршего лейтенанта ничего неосталось, кроме белеющего лица. Он натянул капюшон спрорезями для глаз иисчез полностью.
        Сподъема посыпались камешки, отмечая путь невидимки.
        Выбравшись изпещеры, Таманский поглядел внебо, где гигантской спиралью закручивались густые облака. Лазеры продолжали работать, впиваясь возеро когерентным излучением. Асихиртя стоял наберегу, как будто никем излагеря Корпорации незамеченный.
        Таманский попытался отыскать замаскированного «паука», нотребовалось что-то посерьезнее, чем линзы Френеля вочках. Он намгновение отвлекся отстоящего Пебева, нокогда вновь посмотрел туда, где стоял сихиртя, его там неоказалось. Словно тоже включил маскировку.
        Таманский бросился козеру, огляделся. Где? Вот дьявол! Растяпа! Упустил, как какой-нибудь стажер! Он, Таманский, попрозвищу Скорохват! Пустохват он, анеСкорохват! Над ним Блинчиков будет смеяться! Иподелом!
        Он осмотрел камни там, где засек Пебеву, ноникаких следов ненашел. Азатем над головой полыхнуло, воздух содрогнулся, ударная волна толкнула Таманского вспину, ион растянулся, зажав уши руками, вкоторые ввинчивались ржавые буры, - ни счем неспутываемое ощущение отвышедшего изскачка гипера. Вышедшего втакой близости, что тело, казалось, раскатали втонкий блин, затем соскребли вбесформенный комок ираскатали поновой.
        Поэтому, когда Таманского вздернули ввоздух, заломили руки истянули влоктях так, что захрустело вплечевых суставах, он воспринял боль как освобождение, астоящих вокруг спецов - почти как освободителей. Гипер висел между берегом ипещерой, вкоторой скрывались Арехин иБлинчиков, еще раскаленный, потрескивающий, носуже распахнутым вовсю ширь грузовым люком, откуда, надо полагать, ивыскочили эти братцы изларца, вкамуфляже Корпорации неотличимые друг отдруга. Иего система невидимости им нипочем…
        Сейчас начнут прокачивать, вяло подумал Таманский. Ябы начал… еще тепленького… контуженного… имя… фамилия… часть… дурачка включу - «шипучку правды» вколют… имя… фамилия… часть…
        Носпецы ничего спрашивать нестали, лишь развернули лицом кпалаткам итолкнули вспину - топай, мол, боец Красной армии. Атам тебе будет курка, яйки, млеко. Таманский попытался повернуть голову, чтобы посмотреть - что еще выгрузят изгипера, ноему немедля отлили такого «пива» попочкам, что гидроусиление костюма несмогло полностью погасить удар. Таманский споткнулся, ноудержался наногах ипобрел вуказанном направлении.
        - Вы свободны, - сказал сидящий занизким столиком человек вмеховом комбинезоне, копирующем традиционное облачение оленеводов.
        Эти слова Таманский ни вкоей мере неотнес ксебе. Его усадили настульчик сматерчатой сидушкой, более подходящий для северного берега Черного моря вразгар пляжного купания, нежели для южного берега Белого моря. Ачтобы унего неоставалось никаких иллюзий, прицепили кшее «собачку», которая впилась так, что хотелось замереть инешевелиться, дабы невводить прибор вискушение.
        - Вы свободны, - повторил человек, испецы вышли изпалатки. - Нас никто неуслышит, - сказал человек уже Таманскому иткнул клавишу внутри распахнутого чемодана, вкотором старший лейтенант признал армейский многоцелевой КВ - подобные, еще доэмбарго Корпорации, поставлялись для нужд Управления, правда, итогда приобретаемые через третьи-четвертые руки, дабы скрыть истинного покупателя ицели использования квантовых вычислителей. Как потом оказалось - напрасно, ибо сделанные вних закладки Корпорации неудалось полностью обезвредить, ивычислители теперь ржавели где-то наармейских складах - ненужные иопасные.
        Еще настоле стояла самая обычная трехлитровая пластиковая канистра, вкаких продают компоты исоления, нозаполняла ее жидкость такогоже цвета, что иозеро, - словно вяркую голубизну намешали истолченного мела. Ктомуже жидкость жила какой-то собственной жизнью - вней то идело возникали потоки, завихрения.
        - Да, это вода из… озера, - последнее слово человек произнес сзапинкой, будто хотел сказать что-то другое. - Как вас зовут, простите?
        - Старший лейтенант Таманский.
        - Лейтенант, - человек задумчиво потер подбородок. Как иувсех представителей северных народностей, унего скверно росла борода, хотя, похоже, он тщился ее отпустить. - Это ведь невысокийчин?
        - Мне хватает.
        - Скажите, Та… Таманский, увас есть полномочия для вербовки?
        - Переметнуться опять желаете? - осклабился Таманский. - Искупить перед родиной?
        - Родиной? - человек поморщился. - Докакихже пор эта ошибочная концепция будет всем нам мешать, - сказал он, скорее всего, самому себе. - Я - ученый, господин Таманский. Может быть, слышали - Гарин? Александр Петрович Гарин. Уроженец, кстати, здешних мест.
        - Ноработаете наКорпорацию.
        - Ученый служит науке, господин Таманский. Уобъективной истины нет государственной принадлежности. Ученому хорошо там, где он может без помех проводить свои исследования. Иневажно - Корпорация это или Россия. Предвосхищая ваш вопрос - досего момента Корпорация обеспечивала наилучшие условия.
        - Чтоже изменилось? Зарплату урезали?
        Гарин рассмеялся.
        - Ах, господин Таманский, ваш народ неисправим, он все сводит кзарплате, нопри этом искренне заявляет, будто Россия превыше всего! Нет, сзарплатой испремиальными уменя проблем нет. Новот предмет моего нынешнего интереса расположен здесь, увы, исэтим ничего поделать нельзя. Конечно, Директорат утверждает иное… ноя привык доверять собственной интуиции. Ну, так как, господин Таманский? Тем более, я переметнусь, как вы выразились, неспустыми руками.
        Гарин встал состула ипрошелся попалатке. Только теперь стало ясно, что он невысок ростом - чуть повыше сихиртя. Вмеховом комбинезоне иунтах он выглядел неученым, аоленеводом, который сейчас достанет из-за пазухи кисет струбочкой, закурит, жмуря отудовольствия узкие глаза, апотом предложит Таманскому выпить чаю, однако.
        - Работающий квантовый вычислитель нам непомешает, - сказал Таманский. Сюдабы Арехина, подумал он, тот сразубы раскусил этого Александра Петровича Гарина, прокачалбы додонышка, вывернул ивновь свернул, иуж тогда точно стало ясно - врет тот или действительно закаким-то дьяволом решил продать своих хозяев. Но, вспомнив, вкаком положении сам здесь находится, Таманский устыдился. НаАрехина надейся, асам неплошай, старший лейтенант.
        - Квантовый вычислитель, - покачал головой Гарин. - Невелико приобретение. Я предлагаю нечто гораздо более важное, господин Таманский. Я предлагаю вам управление погодой. Понимаете? Арктической погодой.
        Шифрограмма
        Весьма срочно!
        Посообщениям агента Дятла внастоящее время Корпорация осуществляет комплекс полевых испытаний оружия стратегического поражения нового поколения.
        Тактико-технические данные ОСП - неизвестны. Принцип действия ОСП - неизвестен. Тем неменее, покосвенным свидетельствам, цунами, обрушившееся напобережье Таиланда врайоне Пхукета, является следствием экспериментального включения данного комплекса.
        Агент Дятел предполагает, что либо Корпорацией доведено допрактического использования тектоническое оружие, вызывающее колебания земной коры под океаническим ложем, либо климатическое оружие, позволяющее произвольно изменять температурные градиенты ватмосфере.
        Исходя изэтого, предлагаю аналитическим группам ГРУ принять воперативную разработку оба этих предположения ивтечение двух суток подготовить свои соображения овозможных угрозах применения указанных ОСП внаиболее уязвимых районах территории России, впервую очередь - вАрктике.
        Генерал-майор Кузнецов
        Сумасшедший, решил Таманский. Они вКорпорации все сумасшедшие.
        - Я несошел сума, господин… или вы предпочитаете - товарищ? - внезапно озаботился Гарин, нозаметив кривую усмешку пленника, продолжил: - Пусть будет - господин Таманский. Я надеюсь, вы вкурсе, что Арктика впоследние десятилетия - климатический ад? Кто-то уверен, что это последствия ваших сумасшедших проектов пообогреву Гольфстрима, кто-то видит вэтом всего лишь бифуркацию впромежутке между глобальным потеплением иглобальным похолоданием. Но, какбы то ни было, именно наклимате вы… ну, хорошо, все мы испоткнулись. Наступление наАрктику застопорилось, апотом ивовсе откатилось.Так?
        - Вамбы лекции читать.
        Гарин подошел коконцу и, привстав нацыпочки, посмотрел внего:
        - Аведь спокойное было местечко. Суровое, холодное, нобез сюрпризов. Вполне пригодное для обитания. Как думаете, господин Таманский, чем мы здесь занимаемся? - Гарин повернулся кпленнику.
        - Гадите, - смачно сказал Таманский.
        - Никогда неслыхали обОзере горных духов? Нет? Ну да, откуда. Вы ведь нездесь родились, нездесь выросли. Наверняка ислова по-ненецки нескажете? Асчитаете себя хозяевами иимеющими право. Вы знаете, сколько Корпорация тратит наподдержку северных народностей? Особенно учитывая тот интеллектуальный ренессанс, который эти народности переживают. Ненапрямую, конечноже. Невсеже им оленей гонять да моржей бить. Впрочем, я отвлекаюсь. Так вот, поздешним преданиям вОзере горных духов находится живая имертвая вода. Одним она дает силу имудрость, адругим - вечные муки. Озеро оберегается специальным племенем, которое убивает всех, кто пытается сюда проникнуть. Этакий священный грааль Севера, понимаете? Икто владеет этим граалем, тот владеет Севером.
        - Это нето племя, изкоторого мясной фарш сделали? - Таманский продолжал попытки освободиться изпут, резко напрягая иослабляя мышцы рук. Ему казалось, что магнитная лента начала поддаваться гидроусилителям. Немного, совсем немного.
        Гарин поморщился, вернулся кстолу, достал граненый стакан иналил внего изканистры воды.
        - Знаете, господин Таманский, что самой загадочной субстанцией наЗемле является вода? - Он поднял стакан науровень глаз, прищурился ипосмотрел сквозь него напленника. - Нас сбивает столку ее изобилие напланете. Для нас - она самое обычное дело, как холод наСевере ижара наэкваторе. Аведь вода - сложная субстанция. Только сейчас мы приходим кпониманию, что это своего рода раствор наномашин, итот, кто научится ими управлять, тот овладеет природой. Хотите фокус? - неожиданно спросил Гарин. - Первый раз я увидел, как это делает наш шаман, ипомолодости идикости решил, что это иесть настоящее колдовство.
        Он поставил стакан настол. Достал из-за пазухи футляр ивытащил толстый карандаш-стеклограф, каким обычно наносят напланшеты вкомандных пунктах курсы самолетов исудов. Прижав стакан сверху ладонью, сделал несколько закорючек наего граненом боку. Отдернул руку. Вода забулькала, затем вскипела, да так бурно, что брызги полетели. Вода кипела дотех пор, пока встакане ничего неосталось.
        - Ну, как? - даже снекоторой гордостью спросил Гарин. Он действительно больше походил нафокусника, чем нашамана.
        - Наведенный микроволновой луч, - сказал Таманский. Он понимал - все это чушь, нет никакого луча, да изачем? Гарин действительно показал ему нечто, нокакое значение имеет это нечто, старший лейтенант пока немог сообразить. Эх, Арехинабы сюда или товарища Полякова…
        Гарин подхватил стакан осторожно двумя пальцами, поднес кглазам Таманского. Набоку было выведено: «Кипяток».
        - Можно ее заморозить. Это эффектно выглядит, нобольше, чем нафокус, нетянет. Да ифокус такой, - Гарин пошевелил пальцами, - вДю Солей невозьмут. Есть иболее интересные эффекты. Например, если емкость сводой изозера подсоединить кКВ, запустить вычислитель врежим записи информации, апотом воду выпить… То вся эта информация окажется увас здесь. - Гарин показал нависок. - Хотите попробовать? Феймановский курс физики, например? Или «Историю освоения Арктики» Квигли? Аможет, полный курс ненецкого?
        - Так почему вы хотите… перейти кнам? - спросил Таманский.
        - Издержки, господин Таманский. Вы непредставляете, сколько времени исил мне потребовалось, чтобы вновь сюда вернуться… вернуться непятилетним сопляком, который, открыв рот, смотрел, как духи озера совершают очередное чудо исцеления или даже оживления… аведь моего отца тогда почти вклочья разодрал медведь… Апотом, ночью, пробравшись наберег, я пил эту воду, желая стать такимже могучим охотником, каким был отец… Эти идиоты изДиректората непонимают, что я им отдал. Уних идефикс - вытеснить русских изАрктики, ивсе, что может быть использовано для такой цели, будет использовано. Даже ценой уничтожения.
        Гарин вновь зашагал поимпровизированному кабинету.
        - Я отдам вам все. Эта канистра, - он показал настол, - там записано то, что удалось узнать, пока проект невыродился всоздание климатического оружия. Я все устрою. Вы ее выпьете ирасскажете своему начальству… я вас выведу незаметно… скажу, что сбежали…
        - Асихиртя? - вдруг спросил Таманский, иГарин поперхнулся.
        - Что касается сихиртя… - Гарин издал странный звук, как будто ему вразгар речи забили вглотку кляп.
        Он выпученными глазами посмотрел наТаманского, потянулся руками кгорлу, выронив стакан напол, изамер.
        Неподвижно.
        Страшно.
        Откуда этот чертов сихиртя вновь вынырнул, ни Арехин, ни Блинчиков неуловили.
        Сихиртя бил вбубен. Он сидел наберегу озера, раскачивался изстороны всторону истучал деревянной колотушкой потуго натянутой коже. Держа рукой, которую отсекла паутина.
        - Ониже его… - Блинчиков было рванул изукрытия, ноАрехин удержалего.
        - Подожди, боец. Одного мы уже потеряли из-за этого шамана.
        Ксидящему сихиртя даже небежали, ашли, неторопливо, почти вразвалочку упакованные сголовы доног спецы. Шли так, что вих движениях ощущалась усталость отнеобходимости выполнения скучной, нудной работы. Словно этот шаман взял загадкое правило устраиваться наберегу озера каждый день иоглашать окрестности фольклорными песнопениями истуком вбубен.
        Спецы остановились неподалеку отсихиртя, куря сигареты ипереговариваясь. Они даже оружие невзяли наизготовку, неожидая отшамана никакого подвоха. Фольклорное представление, да итолько. Хоть какое-то развлечение вотрезанном отцивилизованного мира Корпорации уголке Арктики, куда их закаким-то чертом бросили.
        Новот шаман закончил бить вбубен, отбросил отсебя инструмент воззвания кдухам иколотушку, упал наколени, скорчился, сжался изамер, прикрыв затылок руками. Один изспецов шагнул кнему, нокак-то неуверенно, замедленно, накренился иповалился боком накамни. Стоявшие спецы никак наэто неотреагировали. Они продолжали стоять совершенно неподвижно, как статуи.
        - Что зачерт? - пробормотал Арехин. Он ощутил резкое изменение ватмосфере, словно насмену влажному теплу мгновенно пришла адская стужа. Нащупал регулятор обогрева ипередвинул напару щелчков, потом еще - почти домаксимума. - Лейтенант, печку напредел.
        Воздух вдолине тем временем затуманился, вода возере приобрела металлический блеск, нолазеры продолжали ее буравить, выбрасывая клубы пара. Однако иневооруженным глазом стало заметно - накорпусах стремительно нарастала шапка инея, которая уплотнялась, изнее вниз тянулись, будто щупальца, сосульки чудовищных размеров.
        Арехин посмотрел надатчик температуры инеповерил собственным глазам. Знаком показал Блинчикову исам натянул изастегнул маску. Вкоже возникло покалывание - закакие-то мгновения она ухитрилась обморозиться. Несмотря навыставленные помаксимуму обогреватели, камни дышали таким холодом, что хотелось немедленно подняться ипуститься всогревающий пляс.
        - «Адская линза», - сказал Арехин. - Слышишь, лейтенант? Угораздило нас вляпаться в«адскую линзу».
        Только когда они подошли совсем близко, Блинчиков понял, что случилось соспецами Корпорации.
        Они замерзли.
        Превратились вледяные статуи.
        Казалось, ударь поним, иони зазвенят.
        Лейтенант посмотрел надатчик. Минус восемьдесят три. Обогреватель справляется. Пока. Так неужели успецов сбой? Невозможно. Да икак они могли так быстро превратиться вльдышки? Тут ниже ста градусов нужно охладиться.
        - Товарищ капитан, что сними?
        - Они замерзли. - Арехин толкнул одну фигуру, она покачнулась, упала ираскололась. Будто инечеловек, афарфоровая статуя.
        Сихиртя неподвижно лежал лицом вземлю. Арехин приблизился кнему, взяв автомат наизготовку. Ткнул дулом. Зашел сбоку, опустил оружие.
        - Тоже замерз, - сказал Блинчикову. - Ладно, пошли.
        Холод всеже добрался дотела ивпился острыми зубами вплечи, спину ипочему-то икры. Блинчиков встряхнулся, как собака. Хотелось неидти, абежать. Воздух, казалось, тоже промерз досамого дна, прихватив толстой ледяной коркой звуки. Гулкая тишина. Лишь их шаги раздаются невозможно громко.
        Арехин показал надомик, собранный изщитов углепластика сграфеновым покрытием иторчащими накрыше гирляндами антенн. Наверняка радиорубка. Дверь, как иполагается, заперта. Номагнитная отмычка сработала, Арехин - впереди, Блинчиков заним, прикрывает. Перед аппаратурой - человек впятнистом комбинезоне. Еще одна ледяная статуя. Арехин огляделся, подошел ктемпературному датчику. Сверил сосвоим.
        - Это нефлуктуация, - сказал капитан. - Температура везде одинаковая. Однако они замерзли, амы стобой - нет. Почему, лейтенант? Есть соображения?
        - Нет, - покачал головой Блинчиков ипочувствовал себя виноватым. Заотсутствие соображений.
        Дверь хлопнула. Блинчиков мгновенно развернулся, перехватывая автомат, зацепился зааппаратуру, дернулся, чуть неупал, нознакомый голос его опередил:
        - Вот выгде!
        - Таманский!
        Блинчикова поразила канистра вруках старшего лейтенанта, которую он прижимал ксебе стакой осторожностью, будто вней находилась величайшая драгоценность. Например, лягушка сболота, которую предстояло поцеловать для её превращения вВасилису Премудрую.
        - Вот, - сказал Таманский иопустил канистру напол. Внутри плескалась вода. Набоку приклеен скотч снадписью «Теплая». - Вода изозера. Они тут что-то сэтой водой делают. Я, честно говоря, невсе понял… Здешний ученый сдаться нам хотел, нонеуспел, замерз, как иостальные.
        Арехин потрогал банку:
        - Теплая. Это фокус какой-то?
        Таманский неуспел ответить.
        Земля под ногами дрогнула, что-то свизгом прошило воздух.
        Уже лежа наполу радиорубки, Блинчиков понял, что через огромную дыру видит палаточный городок, возвышающиеся над озером лазерные установки сплошь вледовых шубах, агде-то далеко заними дрожит, переливается радугой воздух. Уши заложило так, что ни один звук немог пробиться сквозь глухие пробки, забитые почти досамого мозга. Блинчиков посмотрел направо, посмотрел налево - Арехин иТаманский лежат рядом. Дурацкая канистра сводой стоит наполу, и, несмотря наадский мороз, даже ледяной корочкой непокрывается. Все ей нипочем. Разве что крошечное отверстие усамого дна, через которое вода тонкой струйкой льется напол.
        Таманский что-то говорил, точнее - кричал Блинчикову, судя потому, как широко открывался его рот, ипоказывал то науши, то нагорло.
        - Неслышу, - подтвердил лейтенант.
        Неимоверно захотелось пить. Горло будто ссохлось отобезвоживания. Блинчиков еще раз взглянул наТаманского, иему показалось, что он понял произносимое старшим лейтенантом слово.
        Пей.
        ПЕЙ!
        Блинчиков подтянул непослушное после удара взрывной волной тело ближе кканистре, отщелкнул крышку, приложился ккраю, глотнул.
        Как иобещала надпись, вода досих пор оставалась теплой. Лейтенант сделал еще глоток, еще. Пить оказалось неприятно. Уводы химический привкус, ноБлинчиков немог остановиться.
        Он глотал идавился. Давился иглотал.
        Ему вдруг вспомнилась байка, рассказанная Таманским, как после попойки тот наутро поднялся сграндиозным сушняком и, увидев рядом скойкой ведро сжидкостью, нераздумывая кнему приложился. Только сделав первый глоток, страждущий понял, что введре керосин. Нокеросин был такой холодный, такой жидкий, что Таманский продолжал пить, ибо похмельный сушняк оказался сильнее. Так исейчас - лейтенант немог остановиться, пока вканистре неосталось ни капли.
        Блинчикову показалось, что мир изменился: вернулись нетолько звуки, ноон приобрел невиданную досих пор прозрачность ичеткость, будто наэкране свысочайшим разрешением. Ипосмотрев туда, откуда велся обстрел, лейтенант увидел «паука» - арктический танк, новую разработку Корпорации, окоторой ходило так много слухов, ноникто еще толком ненаблюдал эту штуку, особенно вработе.
        Он ибыл похож напаука - восемь стальных лап, округлое тело счерными выступами буркал - толи системы наведения, толи оружие неизвестного пока действия. Панцирь плотно покрыт многоугольной чешуей - активной броней нового поколения, ноглавная мощь танка таилась, конечноже, внутри ивключала, поразведданным, бортовой квантовый вычислитель, термоядерный движок, лазерные пушки, для которых нестоило особого труда смахнуть сорбиты спутник, что иделало почти невозможным применение понему орбитальных мортир.
        «Паук» работал попоселку. Методично иэкономно, нетратя впустую боезапас, расстреливал ангары, склады, палаточный городок.
        - Они там сума посходили? - услышал Блинчиков приглушенный голос Таманского впередатчике, прикрепленном заухом.
        - Скорее сработала аварийная система, - ответил Арехин. - Гибель экипажа иотсутствие сигналов изпоселка - налицо признаки вторжения снашей стороны. Сначала он здесь все уничтожит, потом самоликвидируется.
        - Вместе снами, - сказал Таманский. - Иозером.
        - Или, что вероятнее, будет держать круговую оборону доприхода своих. - Арехин перекатился наспину ипосмотрел нарацию. - Нужно подать сигнал надежурный монитор. Кто унас сейчас вэтом секторе?
        Бухнуло совсем рядом, иБлинчиков даже своим обострившимся слухом неразобрал, что ответил Таманский.
        - «Паук» собьет спутник, - сказал Арехин. - Поэтому придется навремя его чем-то заткнуть.
        Таманский хохотнул:
        - Сделаем все возможное, Паша.
        - Нужно сделать иневозможное.
        - Ты невсвоемуме.
        - Угу. Ноибазу Корпорации разносить я ему недам. Очень уж интересные вещи они здесь творили.
        - Блинчиков, незаснул? - окликнул Таманский.
        - Нет.
        - Тогда слушайте, - Арехин подполз кдыре. - Диспозиция следующая…
        Блинчиков неверил, что они так близко подберутся. «Паук» зачищал поселок Корпорации, уничтожая склад заскладом, палатку запалаткой, излучатель заизлучателем. Особенно много времени унего ушло напревращение гипера вгруду железа, керамики ипластика, ради чего он напоследок всадил внего термическую ракету.
        Вблизи система невидимости танка работала нестоль эффективно, поэтому машину можно было рассмотреть вовсей грозной красоте. Блинчикова поразили размеры - «паук» оказалась гораздо больше танка. Как такую махину удалось незаметно перебросить вАрктическую Зону, оставалось тайной Корпорации. Вразобранном виде, почастям?
        Ему показалось, что «паук» намгновение замер, разглядывая приблизившихся людей, исейчас запрос «свой - чужой» соснятых умертвецов «ответчиков» несработает, и… мокрого места отних неостанется. Он даже ощутил этот взгляд, будто настоящий паук разглядывал будущую жертву, прикидывая, как лучше пеленать ее впаутину. Чемодан соспутниковой системой связи, захваченный врадио-рубке, казался особенно громоздким.
        Таманский ничего нечувствовал, кроме холодной ярости ктехнологическому превосходству этой растреклятой Корпорации, превосходству, которое позволяет ей хозяйничать вАрктической Зоне так, как здесь когда-то хозяйничали английские, американские, голландские барыги, обменивая удоверчивых аборигенов дешевые побрякушки иогненную воду надрагоценные кость имеха. Ивот история повторяется нановом витке. Только ничего эти бандиты обменивать несобираются, апросто приходят иберут, будто свое. Изатакое… затакое… он готов голыми руками разорвать это восьминогое чудо танкостроения, вбить ему вглотку гранату, чтобы эти чертовы буркалы выскочили изчешуйчатой брони.
        «Аесли эта тварь еще имысли читает?» - вдруг пронзило его. Что, сних станется! Всемогущая Корпорация, для которой раз плюнуть залезть тебе вчерепушку, итогда никакой трофейный «свой - чужой» непоможет.
        Когда «паук» выпустил паутину, Арехин смог уклониться отпервого плевка, который сшелестом прошел рядом сплечом, новторой угодил точно вгрудь. Словно наринге прямым ударом пробили защиту. Таким, что намучительные мгновения забываешь - как дышать? Силишься вогнать всебя воздух, алегкие отказываются его принимать. Инужно сопротивляться. Поднатужиться так, чтобы паутина застыла поконтуру напрягшегося тела. Затем она, конечно, вновь сожмется, пойдет наудушение, ноэто даст секунды для ножа. Старого доброго ножа смономолекулярной кромкой.
        Арехин рассчитал правильно.
        Нонеучел одного.
        Адского холода.
        Адского холода, который ускоряет кристаллизацию нитей.
        Вытянуть нож он неуспел.
        Арехина перепиливали неимоверно тупой иржавой пилой нерадивые пильщики дров. Еслибы негидроусиление костюма, емубы уже сломало кости, нокостюм еще держал, кое-как спасал.
        Блинчиков чувствовал себя скверно. Его тошнило, голова кружилась, ажарко было так, что хотелось раздеться. Желательно догола. Ивообще все вокруг отэтой жары стало вязким имедленным. Даже Таманский сАрехиным. Таманский двигался как-то странно - выставив вперед левое плечо, смешно перебирая ногами, будто плясун, выделывающий па замысловатого танца. Еслибы невялость его движений, то Блинчиковбы решил, что старший лейтенант качает маятник, уворачиваясь отполупрозрачных нитей, которые тянутся кнему от«паука». Несколько таких нитей прилипли ккапитану, обхватили поперек груди, нотело Арехина стало раздуваться, бугриться, словно под комбинезоном вырастали дополнительные мышцы. Нити тянулись икБлинчикову, новяло, какбы через силу выполняя скучную работу.
        Лейтенанту надоело уклоняться отбелесых щупалец, поэтому он прыгнул, неочень веря, что прыжок получится, особенно сейчас, когда унего наверняка скоротечная форма гриппа, которой обычно болели новички вАрктической Зоне, чей организм неуспевал адаптироваться ксумасшедшим изменениям погоды.
        Таманский действительно качал маятник, неслишком надеясь, что чертова липкая дрянь его минует. Такой пользовались спецы Корпорации для обезвреживания шедших поих следам «волкодавов», исредств противодействия паутине еще непридумали. Разве что ножи смономолекулярной нитью. Аеще - расторопность. Всеже скорость этой дряни далеко нетакая, как упули. Зато смертоносность - стропроцентная. Вот иприходилось выделывать коленца. Жить захочешь - нетак раскорячишься. АвПашу попали… Австажера? Где этот чертов стажер?!
        Когда Таманский увидел стажера накорпусе танка, он неповерил собственным глазам. Это все равно что оседлать косатку. Или белого медведя, который четырьмя лапами стоит накосатке, которая совсей безумной мощью несется поСеверному морскому пути.
        Ксчастью, Блинчиков незнал, что это невозможно. Нокогда прыжок закинул его наброню «паука», он сразу понял, что надо делать. Это знание возникло внем ниоткуда, всплыло изкаких-то глубин, хотя врядли он мог знать нечто подобное. Разве что вкино видел. Вдурацком ура-патриотическом кино, которыми пичкают каждого призывника вучебке ипосодержанию которых любил едко прохаживаться Таманский.
        Лейтенант подскочил келе заметному выступу люка, вцепился внего идернул.
        Стакимже успехом можно дергать Эверест завершину, пытаясь выдрать гору скорнями изземли. НоБлинчиков упрямо тянул, ощущая, как гидравлика силового костюма нагнетает жидкость, как вспухают внужных местах бугры дополнительных мышц - неего, конечноже, ногидрокостюма, пытаясь выполнить неподъемный труд. Еще немного! Самую малость!
        Вушах возник раздражающий писк предохранителей - предупреждение определьных, апотом - запредельных нагрузках, икогда Блинчиков готов был сдаться, отпустить этот чертов Эверест, он вдруг увидел Арехина, оплетенного паутиной, которая глубоко врезалась втело, почти скрылась вскладках комбинезона. Черная жидкость фонтанировала изнаплечных клапанов, сбрасывая давление - гидрокостюм капитана сдох, инитям оставалось совсем немного, чтобы вспороть живое тело.
        - А-а-а! - жутко истрашно заорал Блинчиков ирванул так, что ему показалось, будто руки вырываются изплечевых суставов.
        Люк вдруг подался, смялся, словно сделанный неизкомпозитной брони, аизпластилина, ивтоже мгновение сработал наплечный огнемет, плюнул втемноту внутренностей «паука» раскаленную струю, азатем еще одну иеще.
        Арехин ощущал себя амебой, чей процесс деления внезапно прервали. Верх - отдельно, низ - отдельно, амежду ними - тонкая, готовая порваться перемычка. Малейший рывок, ивместо одного Арехина будет два. Его держали под колени икуда-то тащили. Резко воняло сдохнувшей гидравликой. Ему показалось, что он ранен ивсе тело залито кровью, носообразил, что это все таже дрянь, вытекшая изгидрокостюма ивпросторечии именуемая «дерьмом», поскольку никто немог заучить, атем более выговорить ее многомудрое научное название.
        Воздух странно поблескивал, словно внем вспыхнули крохотные источники света, исчезли тени иполутона, все казалось высветленным, как навыкрученном намаксимальную яркость дисплее.
        - Что… что… что… - Арехин пытался выговорить, ноболь вгруди вспыхивала стакой силой, что он чуть нетерял сознание.
        - Все нормально, Паша, - Таманский, казалось, ускорил бег, выплевывая слова впромежутках между вдохами. - Блинчиков танк уложил! Представляешь, Паша! Паука! Чутьли неголыми руками!
        - Свет… - прошептал Арехин, - свет…
        - Тоже видишь? - Таманский повернул кнему голову, иАлехин увидел оскаленный рот старшего лейтенанта. - Мортира напозицию выходит!
        Итолько теперь капитан понял, что это засвет. Лазерная мортира наорбите включила фокусировочное прицеливание, аогоньки света означали, что удар будет нанесен несзенита или близкой кнему угловой точки, асдьявольски неудобного положения, изкоторого удар никто иникогда ненаносит, аесли инаносит, то только вэкстренных случаях, получив всю вычислительную мощь пока еще имеющихся враспоряжении Генштаба КВ, какими-то шаманскими методами досих работающими, несмотря назакладки Корпорации. Иудар под таким углом уничтожит здесь все. Иозеро. Идолину. Иостатки поселка.
        - Отставить… удар… - прошептал Арехин. - Озеро… нельзя… отставить…
        Таманский замедлил бег, азатем ивовсе остановился, осторожно сгрузив капитана наснег, таявший отвновь пришедшей внезапно жары. Зимы как небывало. Маска болталась устаршего лейтенанта нашее.
        Подбежал Блинчиков итоже остановился. Новотличие отТаманского дышал легко. Может, потому, что нетащил Арехина, апер только чертовски неудобный чемодан спутниковой связи, такой, что навылет пробьет нетолько флуктуацию, ноилюбые наведенные помехиРЭБ.
        - Ты серьезно, Паша?
        Арехин струдом сел икивнул.
        - Неуспеем, - сказал Таманский. - Сейчас жахнет…
        - Должны успеть… должны…
        Изписьма ст. лейтенанта А. Блинчикова
        Аеще пишу вам, уважаемая Екатерина Андреевна, отом, что озеро, наберегу которого мы столь славно отдохнули и(вычеркнуто цензурой) насамом деле (вычеркнуто цензурой).
        Да позвольте вам напомнить изкраткого курса физики отом, что молекулы воды представляют собой слабо заряженные диполи, которые, при воздействии наних когерентного излучения, могут объединяться всложные молекулярные цепочки иприобретать много любопытных свойств. Например, становиться целебными.
        Или стимулировать мозговую активность, если ты (вычеркнуто цензурой). Вродебы именно поэтому ненцы, эвенки ипрочие северные народности вдруг породили столько мозговитых ребят, которых жаждет завлечь ксебе нетолько МГУ, ноисама (вычеркнуто цензурой).
        Наши непрошеные гости сделали изсвоей находки огромную климатическую машину, спомощью которой ипытались, довольно неумело, выдавить нас изАрктики! Апосути, забивали микроскопом гвозди, попутно, засчет неумеренного испарения озера, превращая всю Арктику вогромное месторождение этой самой чудо-воды.
        Поэтому, когда закончишь свое дежурство вштабе, выйди наулицу, найди снег почище (только нежелтый! Ха-ха) исъешь его. Внем, хоть исовсем немного, содержится эта самая живая вода - толи наследие древних гипербореев, толи след падения метеорита, толи порождение неизвестного нам пока закона природы.
        Ауж что она тебе добавит - никто невозьмется предсказать, даже я, поглупости выхлебавший целую канистру. Может быть, ума, хотя его тебе незанимать итак. Может быть, силы, хотя моей силы хватит нанас двоих, авперспективе - натроих, четверых, пятерых. Аможет, просто - любви? Ведь любовь лишней никогда небывает.
        (Замечание цензора: прошу уведомить тов. Блинчикова, что столь щадящая цензура его эпистолярия является первой ипоследней поблажкой герою. Влюбленному герою. Вслучае повторного нарушения режима информационной безопасности тов. Блинчиков будет помещен нагауптвахту.
        Цензор в/ч 07142прапорщик Н. Прохорова)
        Жевун иЗубастик
        (ПОВЕСТЬ ОДРУЖБЕ, ВЕЛИКОЙ СТРОЙКЕ ИДИНОЗАВРАХ)
        Посвящается Советским пионерам
        Невыученныйурок
        Двойка!
        Иэто когда доканикул остались считанныедни!
        «Так нечестно!» - хотелось крикнуть Карику, пока Диплодок Александрович вписывал вдневник незаслуженно заслуженную оценку.
        - Да, новенький, - сказал Диплодок Александрович, подув накрасные чернила своей подписи иперелистав дневник, - неожидал такого, неожидал. Заэту четверть увас оценок попредмету раз иобчелся, могли догадаться, что я вас вызову. Или начто-то надеялись? - учитель посмотрел наКарика поверх очков.
        Карик покраснел.
        Надеялся. Очень надеялся. Во-первых, он вэтой школе спозавчерашнего дня. Ну, кому изучителей придет вголову проверять - выучил новый ученик уроки или нет? Учителям русского языка, математики, географии инеприходило. Во-вторых, эта неделя - последняя вучебном году. Даже самые заядлые зубрилы иотличницы неучат уроки. Апонимающие это учителя ничего незадают.
        - Печально, печально, - вздохнул Диплодок Александрович ипротянул дневник Карику.
        Самое обидное то, что Карик никогда иникому непризнается, почему невыучил урок. Чудища согромного плаката «Ящеры, населяющие территорию СССР» жутко смотрели нанего ихищно щерили огромные зубы.
        - Ты их боишься, - прошептала Ирка, когда Карик сел запарту.
        - Чего? - неповерил своим ушам Карик.
        - Ты их боишься, - повторила Ирка. - Ты поэтому инеучил.
        - Дура, - процедил Карик, нотак, чтобы никто неуслышал. Ирка вовсе недура, адаже наоборот - записная отличница, изтех, которые всегда знают заданный урок, пишут втетрадях ужасающе аккуратным почерком, аотих правильности хочется выть.
        - Вэтом нет ничего стыдного, - рассудительно продолжала Ирка. - Если честно, я тоже боюсь. Как представлю, что ящер пробрался вМоскву, жуть берет. Вот он идет поулице, топает лапищами через надолбы, заглядывает вокна…
        УИрки получалось рассказывать очень живо идостоверно. Карику хотелось зажать уши ладонями, толькобы неслышатьее.
        - Я поэтому биологию никогда ночью неучу. Идаже вечером неучу. Учу сразу после школы, когда еще светло. Или утром. Насолнышке нетак страшно, - Ирка зябко повела плечами иплотнее укуталась втеплую кофту.
        - Перестань, - почти смольбой прошептал Карик. Очень уж он ясно представил ящера, который заглядывает кнему вокно.
        - Конечно, увас вЛенинграде иполярные ночи бывают, тогда учить все равно приходится, когда темно. Ноунас, вМоскве, только белые ночи, ноэто виюне, когда каникулы.
        Она незаткнется, стоской подумал Карик. Идаже учитель ей замечание несделает заболтовню, так как слушает, жмурясь отудовольствия, рассказ другой отличницы - Верки Огородниковой, которая четко, громко, срасстановкой рассказывает оповадках спинорогов.
        - Ноты, главное, непереживай, - придвинулась ближе Ирка. - Если хочешь, я тебя набуксир возьму, будем вместе готовиться…
        Это уже слишком!
        - Хватит! - неожиданно для себя вполный голос крикнул Карик иоттолкнул Ирку так, что она слетела соскамейки парты.
        Ирка сидела наполу, беззвучно открывая рот, похожая налягушку.
        - Лукина, что увас происходит? - вытянул шею Диплодок Александрович. - Ты почему упала?
        - Ее новенький сшиб, - услужливо подсказала Ядвига Бедова, попрозвищу Ябеда.
        - Шею ему надо намылить, - угрожающе заявил споследней парты второгодник Иванов. - Даже я девчонок нетрогаю.
        Класс зашумел. Кто-то предлагал накостылять новенькому, кто-то - вызвать насовет дружины, акто-то ивообще - отправить кдиректору сродителями.
        - Я сама, - тихо сказала Ирка, поднявшись спола иотряхивая платье. - Карик невиноват.
        Неожиданное решение
        - Аповоротись-ка, хлопец! - сказал человек густым, рокочущим голосом, похожим нашум полноводной реки. - Дай натебя посмотреть!
        После позорного бегства изшколы откулаков второгодника Иванова, Карик чувствовал себя так, словно сдал науроке физкультуры кросс натри километра. Аеще лифт вдоме неработал, пришлось взбираться надвенадцатый этаж поширокой мраморной лестнице, часто останавливаясь наплощадках ипритворяясь для проходящих мимо соседей, будто вид изокна настолько привлек внимание, что он решил прервать восхождение ирассмотреть его вовсех подробностях. Сголовокружительной высоты заторившие проспект автобусы, троллейбусы, грузовики, такси походили накрошечных жучков, алюди - намаковые зернышки.
        Карик утирал пот солба, ремни ранца впивались вплечи, ананоге появилась мозоль отновых скрипучих ботинок. Единственное, что поддерживало ввосхождении насвой этаж, это желание сбросить проклятую обувь, закинуть подальше ранец иупасть накровать. Илежать, лежать, лежать.
        - Ненадо наменя смотреть, - хмуро пробормотал Карик. Этого дядьку он никогда невидел ирешил, что котцу заявился очередной сосед - познакомиться, подсобить вобустройстве нановом месте.
        - Ишь ты, - удивился дядька. - Неужели «Тараса Бульбу» нечитал? Или его политературе позже проходят?
        Карик скряхтением присел наеще неразобранный ящик свещами ипринялся расшнуровывать ботинки.
        Начинается. Почему так? Каждый взрослый считает своим долгом завести разговор ошколе. Да как ты учишься? Ачто вам задают? Почему вдневнике двойка? Хотя нет, насчет последнего - это вопрос родителей. Который неподразумевает внятного ответа, кроме как повесить голову ишмыгать носом. Нет, ачто можно ответить? Будто он сам себе двойку влепил.
        - Федор, - позвал дядька, - твой ведь всего нагод моей Олеськи старше, правильно?
        - Так точно, товарищ майор госбезопасности, - ответил отец, выглядывая изкухни сполотенцем наплече. - Нобалбес еще тот. Вот думаю его налето внаш лагерь «Дзержинец» отправить, сразу натри смены. Иотгорода далеко, ивоздух свежий, исолнце, иречка.
        - Папа! - взмолился Карик. - Нехочу я ни вкакой лагерь!
        - Ну, извини, брат, - нахмурился отец, - тобой заниматься я тоже немогу. Сам понимаешь, Николай, - новое место службы, надо налаживать работу, ходить надежурства, атут - его кормить, думать постоянно - кому поручить, да чем занять.
        - Ты его сомной отправь, - предложил дядя Коля, когда они сели застол, где их поджидали сковорода сжареной яичницей, соленые огурцы ипомидоры, ицелая тарелка яблок, откоторых пахло так, что уКарика рот наполнился слюной. Он нехотя ковырялся вдавно осточертевшей яичнице исмотрел накраснобокие плоды, которые вЛенинграде пробовал только побольшим праздникам, когда отец приносил домой паек.
        - Давай, грызи, - дядя Коля хлопнул Карика поплечу ипододвинул кнему тарелку. - Дары Братска. Вот поедешь сомной, каждый день такие сдерева будешь срывать! Это юг, аневаш Грумант.
        - Нехочу вешать натебя такую обузу, - сказал отец. Они чокнулись стаканами ивыпили, захрустели огурцами. - Я содним зашиваюсь, атут натебе двое будут.
        - Олеська уменя самостоятельная, хозяйственная, - улыбнулся Николай. - Вся вмать-покойницу пошла. Истирает, иготовит, ишьет. Каждое утро подворотничок уменя проверяет, представляешь? Нет, говорит, папа, стаким подворотничком ты наработу непойдешь, сейчас я тебе его быстренько перешью. Ая ей - мы сегодня целый день втайге будем, там подворотничок через минуту черным станет отгнуса. Нокуда там! Отпарывает, перешивает. Хозяйка!
        Перспектива провести лето сдвоюродной сестрой-чистюлей необрадовала Карика, нопобывать внастоящей тайге, увидеть новый город, ичего уж там - доотвала наесться яблок! Всяко лучше лагеря, где придется ложиться ивставать под звук горна, ходить строем идергать сорняки наколхозных полях.
        ВБратск!
        Утром уподъезда ждала машина - сверкающая, изрыгающая клубы плотного белого пара. Карик даже пожалел, что приходится выезжать втакую рань, когда все спят иникто невидит, как он забирается полесенке впросторную кабину, усаживается уокна иприжимается носом кстеклу, чтобы ничего непропустить впоездке навокзал.
        - Все взяли, товарищ майор? - спросил водитель.
        - Голова наплечах, азначит, можно ехать, - сказал дядя Коля иподмигнул Карику.
        Автомобиль тронулся сместа, пыхтя ивзревая, как голодный ящер, докатил донадолбов, окружавших высотку, попетлял додороги, где пришлось остановиться, пропуская грузовик такого размера, что их машина казалась крошечной посравнению сдесятиколесным великаном.
        Затем они помчались пошироченному проспекту Горького. Рядом двигались автобусы, катили троллейбусы, касаясь длинными усами проводов. Внутри сидели редкие пассажиры, читали газеты, книги, смотрели вокно, иКарику хотелось крикнутьим:
        - Смотрите! Я еду вБратск!
        Интересно, что сказалибы ребята, еслиб увидели его сейчас? Кириллка, оставшийся вдалеком Ленинграде, где даже ненаступило лето, исковавший каналы лед только-только начал подтаивать, соседка-отличница Ирка, из-за которой Карик всеже получил синяк под глаз, нопочти идумать обэтом забыл, идаже второгодник Иванов, который, начто очень надеялся Карик, опять провалит переэкзаменовку ипревратится втретьегодника Иванова?
        - Подъезжаем кСадовому кольцу, - сказал водитель, - гляди, малец, такого ты, наверное, еще невидел.
        Карик хотел сказать, что видел всю Москву свысоты, когда летели сотцом навоздухолете, ион прекрасно помнил окружавшее город широкое кольцо сотходящими лучами, нотут машина въехала наэстакаду, которая полого уходила внебо, иКарик так изамер соткрытым ртом. Смотреть свысоты - одно, авидеть вблизи - другое.
        Сначала ему показалось, будто они взлетели над городом, оставляя внизу дома, проспекты, парки, но, насамом деле, эстакада поднималась столь круто, что машина взревела, вдвигателе зашипело, заклекотало, ход замедлился, иона теперь ползла медленно-медленно. Рядом двигался автобус снадписью «Садовое кольцо - Домодедово», иКарик видел, как кстеклу прижался похожий нанего мальчишка - такойже светловолосый, бледнокожий, прижался так сильно, аж нос расплющился, превратившись впотешный пятачок. Их взгляды встретились, инезнакомый мальчишка помахал рукой. Карик хотел махнуть вответ, номашина вновь набрала скорость иоставила далеко позади вереницу рейсовых автобусов, взбиравшихся наверхний ярус кольца.
        Иван Антипович
        …Приключения навокзале непрошли даром[1 - Повесть публикуется всокращенном варианте, поэтому некоторые главы опущены. Полностью повесть выйдет всерии «Библиотека приключений инаучной фантастики» (Прим. ред.)]. Отец теперь крепко держал его заруку досамого поезда, самолично завел ввагон иуказал наполку:
        - Ложись инедвигайся.
        - Я хочу наверхнюю, - выдавил Карик, чувствуя себя виноватым иневправе, что-то просить уотца.
        - Ты оттуда свалишься иразобьешьнос.
        - Несвалюсь, неразобью, - канючил Карик. - Ну, папа, ну, разреши…
        - Пускай там пока лежит, - сказал дядя Коля, входя вкупе.
        - Николай, ты непонимаешь… - начал отец.
        Вконце концов, дядя Коля сказал, что все прекрасно понимает, усамого такая савраска без узды, и, вообще, надо изКарика растить настоящего мужчину, анекисейную барышню, илишняя шишка налбу только воспитывает характер. Аотец сказал, что он уже сомневается вовсей этой затее иподумывает немедленно снять Карика споезда завсе его проделки, которые, при попустительстве Николая, вБратске тысячекратно усилятся, ион опасается забезопасность строительстваГЭС.
        Вагон тем временем наполнялся людьми, и, чтобы немешать им располагаться, дядя Коля иотец вышли наружу. АКарик принялся разглядывать новых соседей. Ровесников среди них ненашлось, иэто слегка расстроило - нескем поболтать, поиграть, асдругой стороны - еще неизвестно, кто мог занять рядом местечко, может, хулиган какой или, того хуже, отличница. Аможет быть, ябеда. Или дразнилка. Вобщем, морока сосверстниками. Гораздо лучше, когда вокруг взрослые. Все ктебе свниманием, угощают. Хотя ирасспрашивают восновном ошколе: как учишься? многоли пятерок? Новедь иразговоры между взрослыми невпример интереснее. Аесли они едут вБратск, навеликую стройку, то Карик услышит много любопытного.
        Его внимание привлек высокий дядька согромным рюкзаком, впыльной кепке, брезентовых куртке иштанах, сапогах доколен. Свысоты богатырского роста он оглядывал полки, авзубах сжимал трубку.
        - Здр-равствуйте, - раскатисто сказал дядька Карику искинул рюкзак напол. Сел наполку ипринялся обтряхиваться платком. - Извините запыль, товар-рищ, только-только сдор-роги, иопять вдор-рогу.
        Дядька посмотрел наКарика идружески подмигнул.
        Монтажник-высотник, решил Карик. Содной стройки надругую едет. Почему именно монтажник, да еще высотник? Очень он походил наглавного героя изфильма «Высота». Вон какие очки накепке, чтоб искры отсварки вглаза нелетели.
        - Иван Антипович, - протянул он руку Карику.
        Карик тоже представился ипостарался сделать рукопожатие крепче, ноуИвана Антиповича оказалась железная хватка, иКарику очень захотелось подуть наладонь, когда она освободилась изстальных клещей соседа.
        - Невозр-ражаете, если я прилягу, товар-рищ?
        - Невозражаю, - сказал Карик, ичеловек, стащив сапоги, растянулся наполке.
        - Покаким делам вБр-ратск едете, Кар-рик? Командир-ровка?
        - Кдяде, - сказал Карик, - наканикулы.
        - Мой дядя самых честных пр-равил, - сказал Иван Антипович изевнул. - Нет, Кар-рик, это совер-ршенно невозможно - два дня без сна. Если невозражаете, ябы вздр-ремнул доСвердловска. Аесли идальше буду спать, вы меня вбок толкните, договор-рились? Ато могу идоТайшета намассу давить.
        - Толкну, - кивнул Карик. - Вы правда высотник?
        НоИван Антипович уже похрапывал.
        Повагону прошел проводник ипопросил всех провожающих выйти. Вернулся дядя. Вокно заглянул отец ипомахал Карику. Струноход дернулся ипокатил, быстро набирая ход. Звук, похожий навибрацию туго натянутой струны, наполнил купе.
        Заокном пролетали вокзальные строения, ответвления причалов, накоторых стояли вагоны илокомотивы, затем эстакада взмыла над ушедшим вниз Садовым кольцом. Дорога делала плавный поворот, иКарик увидел оставляемую позади Москву - высокие пределы защитных сооружений, откоторых вразные стороны разбегались блестящие путевые струны, натянутые между опорами, авглубине сложной паутины ферм устремлялись ввысь узкие пики жилых комплексов.
        - Поехали, - сказал дядя Коля.
        Археонтолог
        …Карик мысленно перебирал подробности разговора сАркадием иего друзьями-строителями. Он раньше никогда незадумывался чем хотелбы заниматься после школы. Как-то само собой разумелось поступление винститут после обязательной годичной трудовой отработки накаком-нибудь предприятии. Например, водителем троллейбуса. Почему инет? Сидеть зарулем огромной машины, говорить: «Товарищи пассажиры, приобретайте билеты втечении одной остановки», терпеливо ждать, пока полесенке поднимется старушка, исурово напомнить школьникам онеобходимости уступать место старшим. Однако работать втайге, оказывается, еще веселее. Накомсомольских стройках, вбригадах коммунистического труда, вместе снастоящими друзьями забираться настальные фермы погодных установок вмороз истужу, монтировать климаторегуляторы, ощущать крепкое плечо товарища, курить табак иумело чертыхаться.
        - Неспится? - спросил Иван Антипович, посасывая пустую трубочку. Он сидел ичто-то писал втолстую разлохмаченную тетрадь. Настолике лежали вряд остро отточенные карандаши.
        - Не-а, - сказал Карик. - Что вы пишете?
        - Понимаешь, бр-рат, такое дело - надо ср-рочно готовить отчет поэкспедиции, адр-ругого вр-ремени иместа ненайти. Вот ипр-риходится вам мешать.
        - Вы немешаете, - Карик помялся, норешил спросить: - Авкакой экспедиции вы были?
        - ВГоби. Слышал отакой пустыне? - Иван Антипович прищурился.
        - Ага, - соврал Карик. - Ичем вы там занимались?
        - Ар-рхеонтологическими р-раскопками. Дело втом, бр-рат, что я изучаю ящер-ров - как они сосуществовали слюдьми доЭры Общежития. ВГоби крупнейшие захоронения, котор-рые мы исследуем. Интер-ресно? - спросил Иван Антипович.
        - Я их боюсь, - признался Карик.
        - Сильно?
        - Сильно, - вздохнул Карик. - Я побиологии двоек нахватал только поэтому. Ну, вучебник боялся заглядывать. Понимаете? Даже картинки… Ивзоопарк нелюблю ходить. Ивообще…
        Иван Антипович похлопал его поплечу. Карик сжался, ожидая, что ученый рассмеется своим раскатистым смехом, нотот нерассмеялся, асерьезно сказал:
        - Насамом деле очень многие боятся ящер-ров.
        - Правда? - Карик посмотрел наИвана Антиповича. - Уменя из-за этого переэкзаменовку насентябрь назначили.
        - Это, бр-рат, никуда негодится, - заметил Иван Антипович. - Тут ведь, понимаешь, вот какое дело. Смомента возникновения вэволюционной спирали люди сосуществуют сящер-рами. Носчиталось, что засор-рок тысяч лет своего р-развития хомо сапиенс так инесделал попыток их пр-риручить, одомашнить. Некотор-рые ученые выдвигали гипотезы, что такие попытки были, идаже успешные. Иначе тр-рудно объяснить феномен великих южных цивилизаций - Междур-речья, Египта, Гр-реции. Согласно этим гипотезам именно пр-риручение ящер-ров помогло вавилонянам, египтянам, гр-рекам стр-роить гор-рода, пир-рамиды.
        - Я читал про пирамиды, - похвастался Карик. - Папа подарил надень рождения книгу остроительстве пирамид, итам была картинка - ящеры запряжены вогромные каменные блоки, - Карик нестал уточнять, что извсей толстой книжки «Встране большого Хапи» он непрочитал ни страницы иограничился лишь рассматриванием иллюстраций.
        - Ну, это еще, конечно, недоказано. Наур-ровне гипотез. Ксожалению, мы неимеем возможности пр-роводить р-раскопки втех местах - слишком опасно даже для нашего ур-ровня цивилизации. Новпустыне Гоби нашей экспедиции удалось получить доказательства использования ящеров древними цивилизациями.
        Иван Антипович замолчал, потом достал изкармана кисет ипринялся задумчиво набивать трубку, уминая табак большим пальцем. Карик ждал снетерпением продолжения рассказа, даже заерзал наполке.
        - Так вот, - продолжил Иван Антипович, раскурив трубку, - готовили мы нашу экспедицию…
        Эра Общежития
        Карик слушал, затаив дыхание. Как это непоходило наскучные школьные уроки!
        Иван Антипович рассказывал обэкспедиции вМонголию, попустыням которой вдревности шли караваны, огибая места, густо населенные ящерами. Этот караванный путь назывался Дорогой ветров. Слова Хонгор, Нэмэгэту, Цаган-Богдо звучали странно, новних Карику чудился жаркий исухой ветер, шелест песка изапахи пустынных растений. Напути караванов, пробирающихся изтаинственного Китая вЕвропу, возникали поселения, которые вырастали вгорода. Там, напятачках оазисов, зарождались, расцветали иумирали цивилизации, оставляя после себя лишь камни.
        - Понимаешь, бр-рат, мы слишком мало знаем отех исчезнувших цивилизациях. Нохуже всего, мы считаем их пр-римитивными, недостигшими того ур-ровня р-развития, котор-рого достигли совр-ременные люди. Мы легкомысленно считаем, что уних нечему учиться.
        - Разве нетак? - пожал плечами Карик. - Унас воздухолеты, струноходы, пушки, танки. Мы знаем больше. Например, что никакого бога нет, аони ведь поклонялись всяким там. Акоммунизм! Ими царь правил, бояре угнетали простой народ, иникто недогадывался, что можно построить коммунизм.
        - Все это так, - улыбнулся Иван Антипович. - Носмотр-ри - запоследние несколько тысяч лет ар-реал обитания человечества значительно сдвинулся насевер-р. Мы больше неживем вместах р-развития великих цивилизаций др-ревности.
        - Насевере лучше, - искренне сказал Карик. - Да ипопробовалибы они жить насевере - враз замерзли!
        - Пр-равильно говор-ришь, бр-рат. Замер-рзли. Неимели они технических ср-редств, такого ур-ровня научных знаний, чтобы пр-ротивостоять низким темпер-ратурам, возделывать почву вусловиях мер-рзлоты. Поэтому шли др-ругим путем, - Иван Антипович глубоко затянулся ивыпустил густойдым.
        - Каким? - спросил Карик.
        - Они пр-рир-ручили ящер-ров. Тепер-рь мы можем это утвер-рждать сфактами наруках. Вот, посмотр-ри, - Иван Антипович протянул ему пухлую тетрадь. - Это мой жур-рнал р-раскопок, куда зар-рисовываю все, что находим.
        Карик взял тетрадь. Среди аккуратных строчек имелись мастерски сделанные тонким пером рисунки чего-то округлого, начем были изображены ящеры илюди. Люди ехали наящерах, люди летали наящерах, анаодном изрисунков изображалась битва между людьми, оседлавших каких-то рогатых, шипастых ящеров.
        - Это большие базальтовые камни спр-рор-резанными наних сюжетами изжизни цивилизации, котор-рая существовала вГоби, - объяснил Иван Антипович. - Видишь, люди вте вр-ремена всеже сумели пр-рир-ручить ящер-ров, заставить их служить человеку.
        - Икакже, повашему, древние приручали ящеров? Дрессировали? Как вцирке? - усмехнулся подошедший дядя Коля изаставший часть рассказа Ивана Антиповича.
        - Ящер-ры неподдаются др-рессуре, - сказал Иван Антипович. - Ноуних имеется кое-что другое. То, что есть уих близких р-родственников - птиц, атакже ур-ряда высших животных, идаже учеловека.
        - Что это? - спросил Карик.
        - Запечатление, - сказал Иван Антипович. - Способность запечатлевать пер-рвого увиденного вкачестве своей матери. Вылупившиеся утята, если увидят пер-рвым человека, анеутку, котор-рая их высиживала, будут повсюду следовать заним.
        - Следовать - еще неподчиняться, - заметил дядя Коля.
        - Согласен. Ноя говор-рю оболее сложной вещи, чем запечатление уптиц. Пр-редставьте, что люди некогда обладали способностью чер-рез более сложную фор-рму запечатления повелевать ящер-рами. Возможно, это был р-редкий дар-р, но, возможно, он сохр-ранился ивнас, только мы неимеем знаний, как его р-развивать ииспользовать напр-рактике. Необходимы научные исследования психических возможностей взаимодействия людей иящер-ров. Человеческий р-разум - могучая пр-реобразующая сила.
        - Унас вБратске я несколько раз слышал что-то вроде местной легенды очукочах, - сказал дядя Коля. - Вроде живет втайге некий народ, называемый чукочами, который издревле использует ящеров как домашний скот. Пасет его, питается, разъезжает.
        - Очень интер-ресно! - встрепенулся Иван Антипович. - Инасколько вер-рны эти легенды? Кто-то видел этих чукочей? Вступал сними вконтакт?
        - Втом-то идело, что нет, - развел руками дядя Коля.
        Холод наступает
        Предпоследний день пути клонился кзакату. Стало холоднее, иКарик усиленно потирал голые предплечья икутался водеяло.
        - Мы слишком р-расточительны, Николай, - сказал Иван Антипович, входя вкупе ипродолжая разговор сдядей Колей, который они, видимо, начали еще наплатформе. - Значительную часть р-ресур-рсов тр-ратим впустую. Изменение климата, конечно, величайшее достижение человеческого р-разума, нор-ради чего мы это делаем? Икакой ценой? Вот твои чукочи невыходят уменя изголовы…
        - Ради чего? - прервал его дядя Коля, сгрузил настолик свертки ипринялся их разворачивать. Запахло так вкусно, что Карик сглотнул слюну. - Вот хотябы ради него. Идругих мальчишек идевчонок, которые всю жизнь прожили где-нибудь заПолярным кругом, наГруманте, Матке, Таймыре июг видели только вкино или накартинках. Давай, налетай, - кивнул он Карику.
        Карик захрумкал малосольным огурцом.
        Иван Антипович одобрительно улыбнулся.
        - Ноненаходишь пар-радоксальным, что р-ради пр-родвижения наюг мы вынуждены тащить засобой север-р?
        - Нахожу, - сказал дядя Коля. - Нонато вы иученые, чтобы найти ипредложить наилучший выход изситуации. Двести миллионов советских людей немогут продолжать тесниться вузкой полярной полосе, тогда как неосвоены Сибирь, Дальний Восток, Европа. Эра Общежития должна закончиться.
        - Лучшебы они все вымерли, - вставил Карик, уплетая вареную рассыпчатую картошку, вкуснее которой ничего неедал. - Нам вшколе науроке биологии рассказывали, что много миллионов лет назад вымирали целые виды животных, авот ящеры - нет.
        - Экий ты, бр-рат, кр-ровожадец, - Иван Антипович отложил недоеденную картошку ипосмотрел вокно, где струнная эстакада сближалась срешетчатыми фермами погодной установки. - Вымр-ри ящер-ры миллионы лет назад, как ты говор-ришь, то ичеловека, возможно, небыло. Тр-руд создал изобезьяны человека. Тр-руд ибор-рьба засуществование. Во-втор-рых, как моглобы случиться столь массовое вымир-рание? Понадобиласьбы катастр-рофа планетар-рного масштаба, ионабы пор-родила стр-релу Ар-римана, котор-рая пор-разила инаших пр-редков - гоминид.
        Карик мало что понял, нопереспрашивать постеснялся.
        Струноход тем временем набирал скорость, иКарик придвинулся поближе кокну. Итам, внизу под эстакадой, он увидел такое, что чуть неподавился огурцом, акогда прокашлялся, то крикнул:
        - Смотрите! Смотрите!
        Широкий, могучий поток неторопливо двигался через чахлый лес. Кое-где еще торчали деревья, голые, без листвы, будто посреди лета их внезапно застало ледяное дыхание зимы, амежду ними шли ишли ящеры. Были среди них похожие нашипастые шишки, двуногие спотешными утиными клювами, атакже гиганты смассивными телами итакими длинными шеями, что казалось подними кто-то изних голову, то сможет заглянуть впроезжающий струноход.
        - Кр-рышеящер-ры, утконосы, бр-роненосцы, - определил Иван Антипович.
        Один изящеров потянулся кверхушке голого дерева, ухватил ветки, потянул, отчего дерево выгнулось, нотутже отпустил, широко разинув пустую пасть. Карику показалось, что он обиженно заревел.
        - Куда они? - спросил Карик.
        - Мигр-рир-руют, - объяснил Иван Антипович. - Уходят туда, где теплее, где сохр-ранились лиственные леса, необходимые для пр-ропитания.
        - Освобождают место для человека, - сказал дядя Коля.
        - Аони несломают эстакаду? - Карик опасливо разглядывал крышеящеров.
        - Небоись, - подмигнул дядя Коля. - Несломают. Что человек построил, то навека.
        Карик заметил, что Иван Антипович стал еще задумчивее, отодвинул отсебя картошку иогурцы, достал давешнюю тетрадь ипринялся ее перелистывать.
        Изобретатель ирационализатор
        - Ну, знакомьтесь, - дядя Коля подтолкнул Карика кстоящей наперроне девчонке. - Твоя двоюродная сестра Олеся. Можете поцеловаться.
        - Вот еще! - фыркнул Карик. Ни скакими девчонками он знакомиться особо нежелал, тем более поней видно - вредина извредин. Аккуратные косички, аккуратное платье, белые носочки икрасные сандалии. Идаже букетик цветов вруках.
        - Сприездом, Карик, - сказала Олеська так, будто давно репетировала. Шагнула кнему, поцеловала вщеку исунула букетик, который он отнеожиданности взял идаже понюхал. Пахло приятно.
        Он хотел что-то сказать вотместку такоеже вежливое, ноОлеська отпихнула его всторону, как досадную помеху, иповисла нашее дяди Коли, смешно дрыгая ногами:
        - Папка, папка, как я соскучилась!
        Пока Карик, кипя отзлости, примеривался куда зашвырнуть дурацкий букетик, его осторожно похлопали поспине:
        - Со-ба-чу-хин, - представился высоченный ихудущий дядька. - Изобретатель ирационализатор. Авы, я полагаю, племянник Николая Степановича? Икар? Как вас побатюшке?
        - Карик, - буркнул Карик. - Просто Карик.
        - Очень приятно, - сказал Собачухин иобратился кдяде Коле: - Вы даже непредставляете, Николай Степанович, начем я вас сегодня повезу. Акакие курноги уменя вымахали! Объедение!
        Когда они все, груженные чемоданами, сумками икорзинами, часть которых тащила даже Олеська, даром что девчонка, спустились сэстакады, Собачухин сказал: «Айн моментум» иисчез, аКарик крутил головой, пытаясь определить какая измашин повезет их вБратск.
        Сошедшие сострунохода люди тянулись кавтобусам, складывали чемоданы вбагажные отделения, поднимались полесенкам внутрь, рассаживались. Закем-то приехали машины, еще более огромные, чем вМоскве иЛенинграде, чутьли недоверха заляпанные грязью иразбрасывающие сколес здоровенные комья влажной земли.
        Олеська продолжала трещать, сообщая отцу последние новости, постоянно поминая какого-то Жевуна, пока кним неподкатило нечто, остановилось, иоттуда выглянул Собачухин:
        - Ну? Как вам моя коробчонка?
        Поначалу Карик решил, что это детская машинка, ну, накаких малыши разъезжают попаркам идворам, нажимая ногами напедали. Унего самого была такая, даже фотография есть, где он сидит, совсем еще маленький, зарулем и, надув щеки, изображает урчание двигателя. Новэтой машине двигатель работал сам, да ивоняло отнее настолько ужасно, что хотелось нос зажать.
        Внутри оказалось гораздо хуже. Их сОлеськой усадили назаднее сидение, где коленки Карика упирались вкресло водителя, амакушка чуть недоставала допотолка. Олеська сидела так близко, что острый локоть девочки впился вбок, ноотодвинуться было некуда. Когда внутрь забрались Собачухин идядя Коля, кое-как запихнув вещи вкрошечное отделение позади автомобиля, стало еще теснее.
        - Как, молодежь? - Собачухин повернулся кним, отчего кресло сильнее надавило наколени Карика. - Одобряете двигатель внутреннего сгорания?
        - Сами знаете, что воняет, - сморщила нос Олеська.
        Карик хотел сказать тоже, ноизмужской солидарности кивнул:
        - Одобряем, - хотя инепонял - что такое двигатель внутреннего сгорания.
        - Заводи свою коробчонку, - сказал дядя Коля ипосмотрел начасы. - Мне еще вконтору успеть заскочить.
        - Никаких контор, папа, пока нормально непообедаешь, - по-командирски сказала Олеська.
        - Разберемся, - засмеялся дядя Коля, имашина поехала.
        Ехать наней оказалось еще страшнее. Она выглядела муравьем среди движущихся нескончаемым потоком грузовиков, каждый изкоторых мог наехать колесом, смять машину как яичную скорлупу и, незаметив столь мелкой помехи, покатить дальше, сыто урча двигателем ипуская пар. Один раз наповороте Собачухин так сблизился совстречным прицепом, что заляпанное грязью колесо прокатилось почти впритык савтомобилем, иКарик отнеожиданности схватил руку Олеськи.
        - Ты чего? - девочка смотрела нанего удивленно.
        - Ничего, - пробормотал Карик. Он перестал глядеть вокно истал смотреть себе наколени, акогда иэто наскучило - искоса наОлеську, которая, казалось, нисколько небоялась ехать вкрошечном аппарате.
        Она сидела, подавшись вперед, опершись локтями наспинку отцовского кресла, ившироком разрезе сарафана Карик вдруг увидел то, что видеть ему неследовало. Уши вспыхнули.
        - Погубишь ты нас, изобретатель ирационализатор, - качал головой дядя Коля.
        - Зато скорость какая, скорость! Размеры ивес автомобиля диктовались расчетной мощностью двигателя, ноуподобных параметров есть идругие неоспоримые преимущества, - сказал Собачухин. - Вот, например…
        - Ну-ка, останавливай свою шарманку, - вдруг прервал его дядя Коля.
        - Никак Мерзлякин голосует! - воскликнул Собачухин итак резко повернул руль, что Карик опрокинулся наОлеську. Он ожидал, что девочка заверещит, запищит, ноОлеська спокойно подождала, пока он сядет прямо испросила:
        - Неушибся? Когда сСобачухиным ездишь, надо всегда зачто-нибудь держаться.
        Гигантоид
        - Вот, полюбуйся, - сказал Мерзлякин дяде Коле. - Никакого качества строительства, аведь я говорил - здесь самый опасный участок. Ящеры так ипрут. Тут тропа пролегала наШурино болото, где гигантоиды кладки обустраивали. Болота нет, тропы нет, ноим ведь необъяснишь, глупым тварям.
        Карик стоял, задрав голову, прислушиваясь кразговору взрослых. Дорогу собеих сторон огораживали высоченные столбы спротянутыми между ними толстыми, вдва кулака, проводами, алес вокруг был вырублен.
        - Электроограждение, или, как мы его называем, Периметр, - услужливо объяснила Олеська. - Попроводам электричество течет, ящеров отпугивать. Ты такое видел?
        - Не-а, - покачал головой Карик. - Неужели отпугнет? Они ведь огромные. Сгору. Такая махина инезаметит, когда надорогу попрет.
        - Заметит, - пообещала Олеська. - Ток очень сильный. Усть-Илимская электростанция его подает. Представляешь? Прежде чем заБратскую браться, пришлось специальную электростанцию построить, безопасность обеспечивать. Климатические установки далеко ксеверу стоят, донас недобивают. Чуешь как жарко?
        - Чую, - сказал Карик. Отжары он изнывал ивкоторый раз проклял себя зато, что непослушался дядю Колю иобрядился вбрюки ирубашку сдлинным рукавом. Для солидности, видители. Аесли честно - из-за стеснения перед незнакомой тогда Олеськой. Которая могла изасмеять, увидев его вшортиках имайке. Теперь он завидовал ей, одетой впроветражный сарафанчик.
        Дядя Коля иМерзлякин сидели накорточках уодного изстолбов, что-то внимательно разглядывая. Карик сделал, какбы невзначай, вих сторону несколько шагов, получше рассмотреть - чем они занимались.
        - Раз трещина, - говорил Мерзлякин, - два трещина. Тут сейчас кусок отвалится. Вобщем, как хочешь, Николай, ая набетонщиков инабригадира, кто такое учудил, докладную пишу.
        - Кому?
        - Что - кому?
        - Напишешь.
        - Самому, - веско сказал Мерзлякин.
        - Вот черт! - вдруг заорал Собачухин, дотого копавшийся вдвигателе.
        Карик обернулся, ноСобачухин смотрел всторону заграждения, да еще рукой показывал, наодной ноге подпрыгивая. Вид унего казался потешным. Нотолько теперь Карик вдруг почувствовал подрагивание земли под ногами. Словно она барабан ивнее гулко колотили - бум-бум-бум! Сначала он решил, что это гул тяжелых грузовиков, мчащихся подороге нескончаемой вереницей, нотут раздался треск, итам, где вырубка заканчивалась иначинался густой лес, высоченная сосна накренилась, надломилась исгрохотом обрушилась наполосу отчуждения.
        - Ты только ничего небойся, - шепотом сказала Олеська. - Они сюда ни вжизнь непройдут. Проверено.
        Пока Карик хотел ее спросить - кого ему небояться, икто сюда непройдет, он вдруг увидел сам - кого икто. Иему невыносимо захотелось вМоскву. Аеще лучше - обратно, вЛенинград, где отаких штуках можно узнать только науроке природоведения или увидеть впередаче «Вмире животных». Ноон продолжал стоять наместе, ни жив, ни мертв, исмотреть, как излеса выходит, выползает, выкатывается необъятное для глаз серое, морщинистое, снаростами бляшек тело, вомного раз превосходящее самые огроменные машины, какие только видел Карик. Ноги ящера поднимались медленно, будто невсилах выдерживать носимую ими тушу, иопускались стакой силой, что почва расплескивалась, точно покрытая ряской лужа.
        - Гигантоид, - сказал Собачухин. - Красавец. Матерый человечище.
        Животное двигалось кограждению. Длинная шея иголова почти достали провода, атело продолжало вытягиваться излеса, итолстый хвост медленно ивеличаво раскачивался изстороны всторону, ударяя постволам деревьев. Деревья скрипели истонали.
        Затем включилась сирена. Оглушающая. Рвущая уши. ИКарик заткнул их ладонями, ноэто мало помогло. Звук ввинчивался вголову супрямством шурупа. Карик упал, отболи засучил ногами, закричал, заплакал, исквозь слезы видел, как дядя Коля иМерзлякин побежали отограждения, аОлеська вцепилась внего ипыталась толи поднять, толи тащить кмашине, аголова ящера была совсем рядом, иказалось - протяни руку икоснешься гребня над выпученными глазами, аона все приближалась, пока между ноздрями чудища ивитым проводом непроскочила молния, разинулась пасть сзубами размером спеньки отсрезанных сосен, аможет ибольше, ивой сирен перекрыл могучий рев рассерженного гигантоида.
        Чьи-то сильные руки вздернули Карика внебо ипоставили наноги. Он пошатнулся, ноего поддержали.
        Появилось озабоченное лицо дяди Коли. Он что-то говорил, ноКарик неслышал, продолжая зажимать уши. Аиз-за его плеча выглядывала Олеська, итут Карику стало совсем-совсем стыдно.
        Ион заплакал.
        Карик убегает влес
        - Ну, что? Искупаемся? - предложила Олеська. Вода взапруде выглядела спокойной, нетакой стремительной, как вАнгаре. Хотя наверняка была стольже холодной - бодрящий ветерок, дующий отзапруды, отгонял тучки гнуса иприятно холодил расчесанные щеки.
        - Уменя купального костюма нет, - пробормотал Карик.
        - Вот чудак, - сказала Олеська, - ты что - совсем дикий?
        Она стянула платье ивсе остальное иступила вводу.
        Карик отвернулся исел втраву. Его тутже окружили крупные стрекозы.
        - Ну, что? Здесь будешь ждать? - уточнила Олеська. - Если плавать неумеешь, тут неглубоко, итечение несильное. ДоАнгары топать итопать.
        - Вот итопай, - пробормотал Карик.
        Он щурился наслепящее сквозь высоченные сосны солнце иневольно прислушивался кплеску шагов Олеськи, пока их незаглушил шум ветра вветвях деревьев итростниках. Тогда он посмотрел назапруду. Девчонки невидно, только одежда наберегу.
        Карик поежился.
        Плавать он, видители, неумеет.
        Насамом деле плавать он умеет, только, если честно, плохо. Отец несколько раз брал его вбассейн, где учил держаться наплаву, иуКарика даже стало получаться, пока однажды он нерешил проплыть всю дорожку самостоятельно инасередине, когда силы иссякли, ноги несмогли нащупать спасительного дна, иКарика охватила такая паника, что чуть незахлебнулся. Больше он вводу нелез, как отец ни уговаривал.
        Карик встал, отмахнулся отнаглых стрекоз, побрел кзапруде. Покосился наскомканные шмотки Олеськи, стянул сноги сандалию, потрогал воду. Прохладная. Прозрачная. Волнистое дно желтеет. Стайки рыбешек.
        - Эй, Олеська, - тихо позвал Карик, нодевочка неотозвалась. Наверное, плещется вовсю поту сторону плотных зарослей тростника.
        Карик стянул вторую сандалию, зашел поглубже, прошелся вдоль бережка туда иобратно. Затем решился, вышел иззапруды, разделся, исмелее пошел кколышущимся наветру тростникам. Дно понижалось медленно, идойдя дозарослей Карик обнаружил, что вода достала только-только допояса.
        - Олеся! - позвал Карик. - Тыгде?
        Идти дальше нехотелось. Кто его знает - что там? Ему даже казалось, вредная девчонка притаилась поту сторону ихихикает владошку, наблюдая застоличным жителем внеестественной среде обитания, как говорил Собачухин.
        - Олеся, хватит прятаться, - почти жалобно сказал Карик. - Мыже купаться пришли.
        - Гум, - пробурчали где-то над ним, инаприпекавшее голые плечи солнышко пала тень. Стало удивительно тихо. Рассыпались встороны надоедливые стрекозы, замолчали цикады.
        Карик посмотрел вверх иувидел.
        Это.
        Это смотрело нанего огромными круглыми глазами ижевало. Преогромная пасть согроменными зубами открывалась изакрывалась, вниз летели перемолотые стебли. Ноздри раздувались, иКарик почувствовал дыхание зверя.
        - Гуум, - повторил зверь, вздыбил голову, которая казалась крошечной наневероятно длинной шее, исделал какое-то странное движение, отчего пошее прокатилась волна, воздух наполнился густым гулом, будто что-то провалилось вогромную пустую бочку.
        Карик замер ни жив, ни мертв.
        Затем зверь двинулся нанего. Массивное тело встало изводы, иводопады ручьев побежали поморщинистой коже. Лапа толще сосны опустилась надно, песок под Кариком содрогнулся, он шагнул назад, запнулся иупал, невсилах оторвать взгляд отнаступавшей нанего горы. Вода сомкнулась над головой, иэто вернуло жизнь впарализованное ужасом тело.
        Карик вскочил, сжал руки вкулаки, зажмурился ичто есть мочи заорал:
        - А-а-а-а-а!!!
        - Гуум, - вторил ему зверь почти удивленно, ноКарик, неоткрывая глаз повернулся изадал стрекоча.
        Он бежал так, как никогда небегал. Ни нафизкультуре. Ни отхулиганов. Ни вдогонялки. Трава летела из-под ног. Ветер бил влицо. Хлестнула ветвь, другая, итолько тогда Карик открыл глаза. Он мчался уже полесу, носкорости несбавил. Ему казалось, ящер бежит вслед заним. Даже нетак - несется вовесь опор, как дикая лошадь, только еще быстрее, ломая деревья ивыбивая вземле огромные следы.
        Нехватало дыхания.
        Перед глазами пламенели круги.
        Исхлестанная иглами кожа горела.
        Колени подгибались.
        Новместе сужасом Карик вдруг ощутил ксебе, ксвоей трусости такую злость, что это придало силы бежать еще быстрее, еще, пока нога вдруг незацепилась зачто-то, он потерял опору исовсего маху обрушился вгустые заросли папоротника, ощущая даже облегчение, потому как понял, что иссяк, иничто незаставит его подняться ипродолжить бег, даже если попятам будет гнаться целое стадо ящеров.
        Странный курног
        Курног обходил лежащего Карика итыкал его вбоки. Карик нешевелился, ожидая, что тому надоест, ион убежит посвоим курногим делам. Зажмурив глаза покрепче, мальчик стал считать. Сначала додесяти, медленно, как полагается: девять споловиной, девять счетвертью, потом - доста. Навосьмидесяти ему показалось, что курног отстал, покрайней мере перестал бодать его вребра, нопродолжал считать - чтоб наверняка. Акогда открыл глаза, то оказалось, что прилипчивое создание никуда неделось, алежало перед ним набрюхе, вытяну вструнку хвост ишею стяжелой головой, подогнув нелепые лапы под себя.
        Увидев, что Карик открыл глаза, курног тутже поднялся ипошел наочередной круг.
        - Брысь, - прошептал Карик. - Уйди. Сгинь. Ну, что я тебе сделал?
        Последнее он сказал почти плаксиво. Курног боднул.
        Карик перекатился наспину иощупал себя. Вовсех книжках, вкоторых герои падали свысоких круч, они первым делом себя ощупывали. Все оказалось целым, все наместе, даже неочень-то иболело. Только саднило колени, которыми он пропахал землю.
        Карик сел. Курног отбежал всторону ипринял странную стойку - пригнувшись кземле ипокачиваясь изстороны всторону. Еслиб он небыл таким мелким, то выглядел угрожающим. Подобрав шишку, Карик запустил ею вкурнога, нопромахнулся. Курног побежал зашишкой, вцепился, заурчал.
        То, обо что мальчик споткнулся, оказалось кладкой. Большой кладкой ящеров, сверху еле-еле прикрытой сухими ветками итравой. Все яйца разбиты - толи зверь какой полакомился, толи курноги сами разбежались. Карик поднял обрывок кожистой скорлупы. Вернулся курног ивцепился вскорлупу, вырывая ее изрук. Карик разжал пальцы, икурног принялся грызть добычу.
        Карик совсем его небоялся. Тот был настолько мал инелеп, что смех разбирал, глядя нанего ивозню соскорлупой, шишками, ветками. Главное, что беспокоило мальчика, - он незнал точно, куда идти. Карик огляделся, носовсех сторон его окружали деревья - высоченные сосны, белесые стволы берез, амежду ними густые заросли папоротника. Поземле стелились низкие кустики, усыпанные ягодами. Карик сорвал одну, пожевал ивыплюнул - кислятина. Курног повторил заним - разинул пасть, схватил ягодный кустик ивыдернул его изземли. Пожевал ивыплюнул. Жалобно пискнул.
        - Есть хочешь? - сочувственно спросил Карик. - Иябы неотказался.
        Ион побрел вту сторону, откуда, как ему казалось, доносился гул реки.
        Курног шнырял поблизости, то выбегая вперед, то отставая, то скрываясь вбуреломе, то вскакивая наповаленный ствол дерева сзаросшими мхом глубокими бороздами, будто кто-то давно его пытался жевать.
        Когда Карику показалось, что он окончательно потерялся, истрах, да что там - страх! - ужас ледяной рукой схватил загорло иотизнеможения захотелось сесть наземлю изарыдать, он вдруг увидел мальчишку. Тот лежал водних трусиках загустыми зарослями орешины исмотрел куда-то сквозь листву.
        - Эй, - позвал Карик. - Эй!
        Мальчишка дернул пяткой, извернулся, вскочил наноги ивего руках оказалось странное устройство изобструганной ветки, согнутой дугой веревкой икороткой заостренной палочкой спером.
        - Ты чего? Чего? - зашипел мальчишка, итолько теперь Карик признал внем Петьку, что давеча швырял камешками вСобачухинских курногов. Лицо Петьки перепачкали полосы грязи, ввихрах торчали перья.
        - Ничего. Аты чего? - спросил Карик, ноПетька приложил палец кгубам.
        Сверху, где располагалось Петькино лежбище, открывался вид напологий склон, аеще дальше виднелись знакомые столбы Периметра.
        - Видишь? - Петька ткнул Карика острым локтем вбок. - Видишь?
        - Столбы? - также шепотом переспросил Карик. - Столбы вижу.
        - Да нет, вон под тем столбом, - он показал грязным пальцем куда надо смотреть.
        Карик пригляделся.
        Уподножия столба возилась какая-то зеленоватая фигура. Она почти сливалась стравой, ибыло трудно понять - человек этоили…
        - Ящер? - обомлел Карик. Иему захотелось чтобы их убежище оказалось понадежней.
        - Сам ты ящур, - ответил Петька. - Человек. Шпион. Вредитель.
        Кто такие шпионы Карик, конечно, знал. Нокто такие вредители? Насекомые?
        - Сам ты насекомое, - прошептал Петька. - Молчи, ато услышат.
        Здесь Карику следовало обидеться, встать сземли ипойти кэтому человеку, чтобы тот помог вернуться впоселок, поскольку человек, закоторым следил Петька, конечноже, небыл никаким шпионом, потому как Петька все придумал. Нотут, где только что был, как его назвал Петька, вредитель, бухнуло, ввоздух потянулся белый дымок, азеленая фигура исчезла.
        - Ой, - сказал Карик.
        - Вот тебе иой, - Петька вскочил иприпустил бегом посклону кПериметру. Обернулся: - Ну, ты чего застрял? Пошли!
        Карик покорно пошел. Вслед заним пошел икурног, который, как оказалось, никуда несбежал, атаился тутже втраве.
        Петька «Ящур»
        - Тут ктебе опять Петька Ящур, - сообщила Олеська, собирая состола посуду.
        Дядя Коля был наночном дежурстве, поэтому вдоме безраздельно хозяйничала Олеська. Заставила Карика подняться ни свет, ни заря, вытащила его заспанного изплатки кколонке, вокруг которой толпился зевающий народ, наполнила ведро водой, акогда Карик, мысленно проклиная девчонку, наклонился зачерпнуть чуть-чуть, чтоб только наглаза хватило, Олеська ловко подхватила ведро ивылила всю воду ему наспину иголову. Карик взвизгнул ипогнался заОлеськой, ноее разве догонишь!
        - Давай-давай, наподдай! - подбадривал Карика Борис - сосед попалатке, чья жена Марфа повечерам пилила его занеустроенность быта иуговаривала вернуться вАрхангельск.
        - Олеська, пятками сверкай, пятками! - отзывался мастеровой Федор внеизменном комбинезоне, который никогда неснимал, хотя отнего остро воняло креозотом.
        Петька стоял перед входом впалатку ицарапал прутиком выведенный белой краской номер 14. Он уже был вбоевам раскрасе. Аможет, свечера неумывался.
        - Тебе чего? - спросил Карик, провожая взглядом Олеську, которая пошла кормить курногов.
        - Решил? - осведомился Петька.
        - Чего решил?
        - Вступить вящурный патруль, - сказал Петька, ноопомнился идобавил: - Кандидатом, конечно.
        Заумного слова Карик непонял, иПетька объяснил:
        - Ну, то есть, будешь наэтих, птичьих правах. Вовсем мне подчиняться, слушаться. Стоять вночных дозорах. Строгать стрелы, собирать перья.
        УКарика чесался язык отшить Петьку куда подальше, новедь больше никто измальчишек непришел кнему, непредложил дружить. Да игде они, эти мальчишки? Говорят, вдругих поселках - вЭнергетике, Падунах - их гораздо больше, там даже пионерский лагерь организован, аздесь, наотшибе, уПериметра, только вот такие иводятся. Да еще Олеська.
        Всеже чокнутая она девчонка. Иметь ящера! Откоторого он, Карик, так позорно удрал. Аеслибы неудрал, то невстретил Петьку. Вот ивыходит, Петька - живое напоминание его, Карика, позора. Итрусости.
        Петька - странный человек. Несмотря навсе его игры в«ящурный патруль», то есть слежку заПериметром, перья внечесаной голове илук сострелами, он обожал всяческие механизмы. Он мог часами наблюдать загрузовиками, которые вереницей ползли вкарьер, атам подставляли кузова под ковши экскаваторов. Или, подобравшись поближе изадрав голову, разглядывать ажурные башни кранов, поднимающих ипереносящих грузы сберега натонкую нитку возводимой плотины. Нопри всем этом он, как подозревал Карик, ужасно опасался машин. Жил Петька, поего рассказам, где-то вПадуне, нодогородка добирался пешком, хотя, поправилам Братска, вполне мог выйти надорогу, проголосовать, илюбая попутная машина обязательно остановилась иподкинула туда, куда нужно голосующему.
        Что изПадуна его тянуло сюда, хотя там, наверняка, имелась своя ватага ребят, Петька неоткрывал, пока однажды Карик ненаткнулся нанего сидящего взарослях камыша инаблюдающего закупавшейся Олеськой. Карик решил было поднять его насмех, ноПетька так нанего посмотрел, что он передумал - лучше ненадо. Нравится человеку девчонка, что такого? Пускай нравится наздоровье. Правда, уКарика потом несколько дней язык чесался рассказать Олеське про ее тайного воздыхателя, ноон себя пересилил - сдрузьями так непоступают.
        Петька оказался полезным другом.
        Именно он придумал чем кормить Зубастика. Да ито, что Зубастик «прилип» кКарику, тоже он догадался. Петька так называл то, что курног ходил заКариком, как привязанный. Стоило ему войти влес инегромко посвистеть, как через несколько минут изкустов выскакивал курног ипринимался наматывать вокруг Карика круги. Точнее, даже некруги, аспираль, приближаясь все ближе иближе, пока его длинный хвост нехлестал мальчика поноге.
        - Уж ты, - сказал Петька, когда первый раз увидел Зубастика, иКарик готов был поклясться, что мальчик испугался. Да ибыло чего - пасть курнога усеивали острющие черные зубы, ион потешно охотился настрекоз - бегал заними, подскакивал иразевал рот. Когда ему удавалось схватить одну, он наклонял голову кземле, наступал нанасекомое лапой иделал движение, будто отрывал отнее кусок - резко вскидывал шею иклекотал.
        - Цыпа-цыпа, - Петька присел, вытянул руку ипотер большим иуказательным пальцами друг одруга.
        Курног бросил стрекозу иопрометью кинулся кПетьке. Карик даже обиделся, что Зубастик иПетьку признает засвоего итакже станет ходить заним попятам. Нокурног щелкнул пастью, стараясь вцепиться впальцы Петьки. Тот еле успел отдернуть руку.
        - Голодный, - сказал он задумчиво. - Потому идоходяга.
        - Но-но, - вскинулся Карик, обиженный что Зубастика так назвали. Хотя Петька прав - выглядел курног неочень - шкурка свешивалась неопрятными складками, голова моталась нахудой шее. Нето, что откормленные курноги Собачухина, которых Олеська потчивала отборным зерном. - Аесли стащить уСобачухина мешок скормом?
        - Не-а, - покачал головой Петька. - Зерном необойтись. Тут что покрепче надо.
        Карик Петьке неособо поверил, поэтому пока тот все обещался достать «чего покрепче», набил втихаря карманы зерном ипринес их Зубастику. Нотот наних даже непосмотрел, продолжая охоту настрекоз.
        - Вот, - сказал Петька, положив натраву нечто круглое, завернутое влопухи иловко перевязанное веревкой, сплетенной изтравы. - Этим надо кормить.
        Карик поморщился - пахло неочень. Будто что-то стухло. НоЗубастик, бросив гоняться занасекомыми, подскочил кпринесенному Петькой свертку иткнулся внего мордой.
        - Понимает, - сказал Петька, развернул лопухи, обнажив странный шар. - Сейчас, знаешь, как накинется.
        Он выхватил из-за пазухи костяной нож, полоснул потуго натянутой поверхности ивовсе стороны брызнуло.
        Что брызнуло Карик нерассмотрел. Да инехотел рассматривать, потому как его чуть невывернуло отвони. Это походило даже ненатухлятину, ананечто, очень долго гниющее. Карик зажал нос. Потом зажал рот. Потом кинулся сполянки влес, где тутже налетела мошка, ноон необратил наэто внимание. Тучи мошкары, лезущей внос иврот, были теперь мелочью, посравнению свозможностью глотнуть свежего воздуха.
        Петька отыскал его наберегу ручья, куда Карик примеревался нырнуть, отдышавшись отвони итеперь неистово расчесывая голые места, искусанные мошкой.
        - Что это? - простонал Карик.
        - Мясо курногов, выдержанное вжелудке трирога, - невозмутимо сказал Петька. - Ему нравится.
        История Жевуна
        Олеськиного ящера звали Жевуном. Ивнем небыло ничего страшного. Даже размер нетакой уж огромный - Жевун еще детеныш. Месяцев шесть как вылупился изяйца, которое нашли наберегу заводи строители ипринесли дяде Коле, атот отдал его Олеське. Никто неверил, что яйцо проклюнется, кроме самой Олеськи иСобачухина, успешно выводившего изяиц курногов всделанном собственными руками инкубаторе.
        Для того, чтобы найденное яйцо поместилось, инкубатор пришлось увеличить ипотеснить яйца курногов. Олеська проводила винкубаторе целые дни. Онабы оставалась там инаночь, ноСобачухин прогонял ее домой, чтобы дядя Коля неругался. Сутра пораньше Олеська вскакивала скровати, готовила отцу завтрак имчалась переворачивать яйцо разными боками для равномерного прогрева, подкладывать соломку, прикладывать кнему ухо, пытаясь расслышать шевеление детеныша. Единственный перерыв, который себе позволяла, - сбегать вобед домой, разогреть суп кприходу отца, и, еле-еле дождавшись его появления, вновь мчалась кСобачухину.
        - Если он ипроклюнется, - качал головой Собачухин, - то только из-за страха перед бедовой девчонкой.
        Великий специалист поразведению курногов вспоминал сколько ему самому понадобилось времени подобрать тепловой режим для крошечных питомцев, окоторых написано множество книг, начиная сБрема сего классической «Жизнью ящеров» изаканчивая трудами современных натуралистов: Пескова, Акимушкина, Дроздова, Гржимека. Ито, как оказалось, все эти труды пестрели удивительными неточностями. Следуй он, Собачухин, их описаниям, никаких курногов ему невидать, как собственных ушей.
        Собачухин обложился специальной литературой, листал справочники исравнивал иллюстрации сфотографией яйца, которую повесил над рабочим столом.
        - Ни черта мы оних незнаем, - ругался он сквозь зубы. - Человечество живет бок обок сящерами смомента своего зарождения, атак инесмогло узнать оних побольше.
        Икогда яйцо наконец-то лопнуло, Олеська отвосторга взвизгнула так, что Собачухин услышал крик усебя влаборатории инемедленно решил - изяйца лезет аж целый ящероед. Они столкнулись вдвери инкубатора - Собачухин споленом иОлеська, держащая навытянутых руках детеныша плечехода.
        - Ну да, да, - потом говорил Собачухин, - именно это я предполагал. Плечеход, конечноже! Откуда вздешних заводях мог оказаться землетряс? Или травоглот? Это, товарищи, наука!
        Прогулка сящером
        - Сначала он уСобачухина жил вместе скурногами, - продолжала Олеська, пока они шли кАнгаре. - Норос так быстро, что пришлось отселить взаводь, пока всех курногов непередавил.
        Перепрыгивая сплиты наплиту, они добрались дозаводи, из-за густых тростников которых слышались возня ифырканье. Карик покосился наОлеську, ожидая, что она поступит как ивпрошлый раз, ноона зашла вводу поколено ипохлопала ладонью поповерхности: раз-два, раз-два-три.
        - Это унас знак такой, - доверительно сказала Олеська через плечо. - Сейчас появится. Ты только небойся.
        - Я инебоюсь, - сказал Карик, носердце унего стучало.
        Рассказать Олеське про Зубастика он пока незахотел. Еще засмеет. Назовет вторым Собачухиным, над курногами которого потешается весь поселок. Жевун вон какой большой! АЗубастик? Поколено. Да ито, выглядит, если честно, неочень. Худой, узкий. Нет внем основательности Жевуна, который хоть идетеныш, нообещает вымахать втакого гиганта, накоторого вообще невлезешь, неговоря уже прокатиться нанем попоселку. Аведь Олеська это делала! Изабиралась, икаталась, управляя неповоротливым инеуклюжим Жевуном спомощью хитрых веревок, которые крепила кего голове ипасти, чем ящер, говоря почести, был неслишком доволен идаже норовил плюнуть, пока неполучал шлепок погубам.
        - Вырастет, - утешал Петька Карика, когда они сидели наопушке леса ишвыряли Зубастику шишки, атот ловко хватал их налету, громко клацая пастью. - Каждый ящур растет по-разному. Такие, как Жевун, быстро, такие, как Зубастик, медленно. Дай-ка только срок, будет тебе ибелка, будет исвисток.
        - Ты вОлеську втюрился, - вдруг ни стого, ни ссего ляпнул Карик. Скорее отрасстройства ираздражения.
        - Я?! - выпучил глаза Петька.
        - Ага, ты. Яже видел, как ты заней подглядываешь. Ну, когда она купается.
        - Дуришь, - сплюнул Петька. - Я намашины смотрел, как они настроительстве работают.
        - Ой, - прищурился Карик, - изтех кустов никаких машин иневидно.
        - Видно, - упрямо сказал Петька.
        Слово заслово, дело дошло допотасовки. Иходитьбы Карику сфингалом, потому как Петька оказался невероятно ловким, акулаки - железными, еслибы неЗубастик, который вразгар драки вдруг страшно зашипел ивцепился вногу Петьки. Несильно, так, попугать, ноцарапины отзубов остались. Карику стало жалко Петьку, да ичего он кнему привязался сэтой девчонкой?
        - Уматывай, - сквозь зубы сказал Петька Карику, когда тот попытался помочь размазать поранам сосновую смолу.
        Карик потоптался немного, опасаясь, что Петька огреет вертевшегося рядом Зубастика палкой, чтобы некусался, номальчик встал ипохромал влес, всвой ящурный патруль.
        Наследующий день Петька непоявился, ноКарик иневспомнил онем. Он даже оЗубастике невспомнил, так как Олеська, после долгих упрашиваний, всеже разрешила ему покататься наЖевуне.
        Поначалу было страшно. Даже очень страшно. Когда спомощью Олеськи он взобрался наспину ящера, ему показалось, что тутже сверзится. Карик вцепился вверевки, аОлеська ловко взлетела вслед заним, несадясь сделала несколько шажков подлинной шее Жевуна, развернулась накончиках пальцев, итакже вернулась ксидящему Карику. Она походила набалерину. Или гимнастку набревне.
        Воображала, подумал Карик.
        - Цоб-цобэ! - крикнула Олеська, хлопнула ладошкой пошее ящера.
        - Гуу, - ответил Жевун инеторопливо тронулся, словно машина, постепенно набираяход.
        Поселок как наладони - ряды палаток идеревянных зданий, засыпанная щебнем дорога, покоторой двигались грузовики имашины сторчащими изкузова дулами, выпускающими облака дыма всторону леса, - энтомологические экспедиции, уничтожающие гнус. Аесли смотреть всторону Ангары, виднелся частокол подъемных кранов, вставала высоченная стена ГЭС, аеще дальше - поднималась решетчатая ферма погодной станции, ккоторой через тайгу вела просека. Стройка кипела, стройка бурлила. Иудивительно, нотолько сейчас, соспины Жевуна, Карик вдруг понял, насколько она гигантская. Ипоселок - лишь небольшой клочок передового поселения советских людей надалеком ипочти неизведанном юге Сибири.
        - Вот там - Падун, - махала рукой Олеська, - вон там Низы, только ты туда один неходи, там мальчишки злые, обязательно наваляют, аво-о-н пристань. Иструнную дорогу сюда обещают протянуть отТайшета. Вон водоход идет. Атам погодная установка, представляешь, как отнее холодно будет? Авон… авон…
        Карик вертел головой, пытаясь успевать завездесущим указательным пальцем Олеськи, истрах исчез. Иместо его заняла неописуемая радость. Радость отвсего: лета, каникул, Братска, Олеськи, Жевуна, Зубастика, идаже Петьки, который все еще дуется нанего ииграет сам ссобой вящурный патруль, обходя Периметр.
        Икогда они уже почти ночью вернулись домой, Карик долго немог заснуть, акогда все-таки заснул, ему приснилось как отважные революционеры штурмуют неприступный Зимний дворец под канонаду могучего крейсера «Авроры», главным калибром бьющего поцарской цитадели, аогромные спинороги мощными хвостами ударяют потолстым ивысоченным стенам дворца, пока те нерушатся, ивпроломы устремляются отряды большевиков, ивместе сними бежит, стреляя изружья, Карик, ничуть небоясь революционных ящеров.
        Таинственная записка
        - Почему сразу непоказал?! - Олеська даже ногой притопнула. - Почему?!
        - Я недумал… недумал, что это важно, - промямлил Карик. - Откуда я знал? Малоли какие он записки пишет? Этоже игра вего дурацкий патруль…
        Он еще раз посмотрел наклочок бумажки, зажатый вруке. Строго говоря, это изапиской нельзя назвать. Потому как изслов там ибыло: «Бяда». Именно так! Через «я». Ирисунки. Густой лес, изображенный десятком елочек, толстая линия, огораживающая лес, которую грызло какое-то чудище срогами, люди согромными головами иторчащими изволос перьями, неуклюже держащие вкулаках топоры, еще какие-то линии ичерточки. Вобщем, ничего непонятно. Хотя пару изображений Карик узнал. Нельзя неузнать. Девчонку всарафане-треугольнике, оседлавшую ящера. Да иящер вышел наудивление похожим - свыпученными глазами ивытянутыми губами. Олеська наЖевуне. Арядом сними бежал, переставляя ноги-загогулины, нелепый мальчишка вкоротких штанишках.Он.Карик.
        - Где ты нашел ее? Расскажи подробнее, - потребовала Олеська.
        - Нанашем обычном месте, - сказал Карик. - Яже говорил. Вон там, наопушке, где мы встречаемся, уповорота наПадун.
        - Вы договорились сним встретиться? - уточнила Олеська, нахмурив брови.
        - Ничего недоговаривались, - сказал Карик. - Просто всегда там встречались ивсе.
        Врал, Карик, ох, врал. Аж уши горели. Даже негорели. Пылали. Врать Олеське почему-то стыдно. Авсе из-за Зубастика, окотором он ей так инерассказал. Язык чесался рассказать, похвастать - нетолько она имеет собственного ящера, ноион, Карик, сумел приручить динозавра, новсе откладывал иоткладывал. Поначалу ему казалось, что Олеська его засмеет, увидев тощего курнога, который бегает попятам Карика игрызет шишки. Потом, когда Петька стал подкармливать Зубастика той жуткой тухлятиной, иящер стал расти, как надрожжах, Карик продолжал молчать, ибо опасался, что Олеська проболтается отцу, аящер внутри Периметра - нарушение правил стройки. Жевуна знали все. АЗубастика?
        Ивстретиться утром они договорились сПетькой именно потому, что тот обещал притащить очередную порцию тухлого лакомства для Зубастика, нокогда Карик прибежал науговоренное место, никого иничего там ненашел, кроме нелепой записки-рисунка. Да онбы ее инезаметил, еслибы некостяной нож Петьки, которым он приколол бумажку кдереву.
        Олеська продолжала выспрашивать, аКарик тысячу раз покаялся, что показал ей эту дурацкую записку. Лежалабы себе вкармане вместе скостяным ножом, илежала, малоли чего Петька накарябал. Было что серьезное, мог инаписать: так итак, нужна помощь, встреча там итам, ато развел народное творчество!
        Карик так исказал этому следователю вюбке:
        - Он что, просто написать немог?
        - Немог, - сказала Олеська. - Ничего ты так инепонял про Петьку. Он ведь…
        - Что он? - спросил Карик.
        - Ничего, - Олеська закусила губу. - Помощь ему нужна, вот что. Вбеду он попал. Вбольшую беду.
        - Ты толком можешь сказать? - УКарика даже пот налбу выступил отслов Олеськи, авживоте стало холодно.
        - Некогда, - Олеська еще раз посмотрела нарисунок. - Я знаю где это. Пошли, надо Жевуна обуздать.
        Карик иОлеська спешат напомощь
        - Быстрее, быстрее, - Карик, заразившись беспокойством девочки оПетьке, почти умолял нето Олеську, нето Жевуна, который неторопливо шагал полесу, словно нарочно задумываясь перед каждым проходом между деревьев - выбрать его или поискать пошире, чтобы незадеть боками ихвостом сосны. Незабывал ящер иопропитании, ухватывая пастью свежие побеги, апотом долго хрумкая ими, разбрасывая вовсе стороны измочаленные иголки иостатки коры.
        - Ну, пошел! - похлестывала Жевуна прутиком Олеська. - Недоеды сейчас, недоеды!
        - Гу-у, - возражал Жевун, - гу-у-у-у.
        Ихотя двигался ящер ни шатко, ни валко, каждый шаг его был широк, ивот деревья расступились, впросвете показался Периметр, иОлеська ойкнула, аКарик ототчаяния заколотил похолке Жевуна.
        Потому что они опоздали.
        Почти опоздали.
        Один изопорных столбов накренился, удерживаемый отпадения натянутыми проводами. Сигнальная лампа наего верхушке мерно вспыхивала, словно ничего страшного неслучилось. Носамое жуткое заключалось втом, что медленно-медленно валились исоседние столбы. Еще немного, ивПериметре откроется проход, сквозь который пройдет нето что один ящер, ацелое стадо. Иникто несможет помешать, даже Петька, который стоял перед Периметром вбоевой раскраске, сдлинными перьями внечесаной голове, сгрязными разводами повсему телу, натянув тетиву, накоторую наложена стрела сполосатым оперением.
        - Дурак, вот дурак, - вотчаянии прошептал Карик, вглубине душе завидуя отчаянной храбрости маленького мальчишки.
        - Он их хочет остановить, - сказала Олеська. - Понимаешь? Хочет!
        - Кто?! Ящур?! - завопил Карик, пытаясь представить как сквозь прореху впериметре устремляется семейство громоходов, икак Петька храбро пуляет вних свои дурацкие стрелы, укоторых железных наконечников даже нет, икак стрелы отскакивают откостяных пластин, аящеры, ничего незамечая, прут наПетьку, атот отчаянно пускает стрелу застрелой, пока над ним невздымается огромная нога… Дальше Карик непредставлял, покрепче зажмурившись.
        - Смотри! - крикнула Олеська, иКарик открыл глаза.
        Излеса, позади Периметра, нарасчищенную полосу выходили ящеры. Икакие! Никогда еще невидел Карик таких чудищ - ни накартинках, ни вкино. Крутогорбые, рогатые, согромными пластинами вдоль хребтов. Они выходили иостанавливались. Впереди один. Чуть позади - двое. Дальше - трое. Итак ряд зарядом, словно огромный заостренный клин, нацеленный напролом, аеще точнее - наПетьку. Ибыло вих построении что-то более жуткое, чем сами рогатые ящеры. Какая-то правильность. Таким боевым порядком могли строиться люди, ноникак небезмозглые твари.
        Однако их приготовление катаке дало время Жевуну подойти гораздо ближе.
        - Но! Но! - кричала Олеська ихлестала его прутиком пошее. - Цоб-цобэ!
        - Гуу! Гуу! - ворчал Жевун. Врядли он чувствовал сквозь толстую шкуру боль отпрутика. Скорее, ощущал нетерпение хозяйки, иобещал прибавить ходу.
        Жевун поравнялся сПетькой, прошел дальше и, подчиняясь крику Олеськи, повернулся боком кразрыву вПериметре. Теперь он стоял напути рогатых ящеров, медленно размахивая хвостом ипереминаясь сноги наногу.
        - Забирайся! - крикнул Карик ибросил Петьке моток веревки.
        Петька мотнул головой:
        - Сами уходите. Это мое дело.
        - Жевун их сдержит!
        - Несдержит!
        Карик растерянно посмотрел наОлеську.
        - Спускайся вниз иутащи его отсюда, - приказала девочка. - Мы постараемся их задержать. Бегите наближайший пост. Запомощью.
        Карик неузнавал Олеську - она говорила четко, отрывисто, ион мог поклясться - рогатые ящеры ее непугали. Он посмотрел еще раз нато, что происходило заразрушенным Периметром. Ящеры пришли вдвижение - пошипастым спинам прокатилась волна, деревья ужасно заскрипели, земля дрогнула.
        Веревка обдирала ладони, костяные бляшки нашкуре Жевуна наждаком задевали кожу, оставляя глубокие царапины. Карик упал натраву, вскочил ипобежал кПетьке. Тот продолжал стоять насвоем посту, только тетиву натянул туже. Поего щекам катились слезы.
        - Надо бежать, - сказал Карик. - Петька, очень тебя прошу. Давай. Запомощью. Тут недалеко. Наверное.
        - Ты непонимаешь, - сказал Петька. - Никто непонимает. Они обманули меня. Понимаешь? Обманули! Они все разрушат. Поселки растопчут, машины, людей. Обманули! Урвагч!
        Карик ивправду ничего непонимал. Кто обманул Петьку? Однако разбираться, расспрашивать времени неоставалось. Он схватил Петьку заруку ипотащил засобой. НоПетька ловко вывернулся ивновь принял боевую стойку.
        - Ах, ты так! - Карик изловчился итолкнул его вспину. Точнее, попытался толкнуть. Всамый последний момент Петька сделал шажок всторону, иКарик, промахнувшись, полетел натраву. Акогда попытался встать, то влицо ему смотрела стрела. Самая настоящая стрела сострым наконечником изкости итремя зазубринами, чтобы крепче вонзалась втело.
        - Ты чего, Петь… - начал было Карик иосекся. Тот, кто смотрел нанего сприщуром, прицеливаясь, небыл Петькой.
        Битва срогачами
        Вернее сказать, тем Петькой «Ящуром», которого знал Карик, - нелепым мальком, игравшего взащитника Периметра, подглядывавшего заОлеськой, ходившего попятам заКариком, навязываясь вдрузья, ловившего вредителей, азатем снабжавшего пропитанием Зубастика. Это был другой человек. Он даже как-то вытянулся, сквозь разводы грязевых татуировок нателе проступили мышцы, лицо потеряло выражение наивного пацана, стало злым, безжалостным.
        - Энд гарч, - прошипел этот новый Петька. - Сам делай, что приказала Олеська. Понял?!
        Итут огромный хвост Жевуна пришел вдвижение. Делая размах, Жевун неминуемо снесбы Петьку, ноПетька присел, ихвост просвистел над ними. Лежа наспине, Карик почувствовал упругую волну воздуха, свет померк, затем влицо брызнуло яркое солнце, он зажмурился иуслышал глухой удар, откоторого содрогнулась земля.
        - Гуу! - взревел Жевун. - Гуу!
        Когда глаза перестали слезиться отсолнца, Карик вскочил иувидел - рогачи шли ватаку. Первый, возглавлявший стадо, теперь валялся наземле, нелепо шевеля ногами, как перевернутый наспину огромный жук. Ноящеры продолжали идти, расширяя проход впериметре так, будто вотверстие вбивался клин - крайние рогачи упирались бронированными боками вопоры, отчего те кренились, спротивным звоном рвались провода, аокончательно дело довершали следующие ряды, втаптывая остатки Периметра вземлю.
        Петька пробежал под брюхом Жевуна, куда-то прицелился, выпустил стрелу, которая взмыла круто вверх. АПетька накладывал новую стрелу иопять пускал ее всторону рогачей, иеще одну, иеще.
        Жевун снова ударил хвостом, иеше пара рогачей повалились набок, отчего наступающий клин сбился, идущие позади ящеры наткнулись наупавших, повернули всторону, носшиблись сдругими, которые продолжали переть вперед ивперед. Возникло замешательство. Рогачи недовольно фыркали, мотали головами, нозатем их движение упорядочилось. Они обходили Жевуна сдвух сторон, стараясь взять его вкольцо.
        «Помощь! Нужна помощь!» - вдруг вспомнил Карик, завороженный зрелищем битвы.
        Ипомощь пришла.
        Земля дрогнула, наяркое солнце пала тень, ияростный рык словно холодной волной отблизкой погодной установки прокатился поместу сражения.
        Исразу наступило затишье.
        Только жуткое урчание нарушало тишину.
        Словно восне Карик видел, как Жевун повернул башку вего сторону, побоку ящера прокатилась волна дрожи, отчего Олеська чуть несвалилась схолки, ноудержалась, крепче ухватилась засбрую, что-то крикнула, ноЖевун подался вбок, начал разворачиваться хвостом кболее страшной, поего мнению, опасности.
        Один изрогачей, оказавшийся напути отступления Жевуна, боднул его, острые шипы глубоко вонзились влапу, брызнула кровь.
        НоКарик этого уже невидел, загипнотизированный огромным желтым глазом, похожим наглазок яичницы, что так любил готовить Собачухин изяиц курногов. Глаз пристально рассматривал Карика, вертикальный зрачок сжимался иразжимался, пульсируя врадужке. Иподчиняясь этой пульсации, все тело охватывала неодолимая слабость.
        Потом распахнулась пасть, переполненная острейшими клыками, ноКарик все равно немог пошевелиться, даже когда между зубов возник язык илизнулего.
        Лизнул!
        Его!
        - Зубастик, - пробормотал Карик, - Зубастик.
        Ящер ткнулся внего мордой.
        Икак поволшебству немочь бледная испарилась.
        - Ну, я вам покажу, - сказал Карик. Ипоправился: - Мы вам покажем.
        Зубастик вступает вбой
        Задняя лапа Жевуна, пробитая рогачам, подломилась. Плечеход накренился, как подбитый ниже ватерлинии ледовый броненосец, жалобно зарычал, аободренные рогачи выставили шипы идвинулись наЖевуна.
        Петька перестал пускать стрелы поодному ему ведомым целям. Увидев, что Жевун падает, он схватился засбрую ивлез нахолку кОлеське, которая пыталась выпрямить питомца.
        - Уходим, - сказал Петька, ноОлеська помотала головой изакусила докрови губу. Изглаз ее текли слезы. - Он сильно ранен вногу, сейчас упадет инас придавит.
        - Неупадет, - сказала Олеська, видя, как плотная масса рогачей охватывает Жевуна полукругом. - Непадай, Жевун, миленький!
        - Гуу, - жалобно простонал ящер, изогнул шею ипосмотрел укоризненно наОлеську.
        Петька хотел силой стащить упрямую девчонку вниз, нотут над полем битвы разнесся рев. Узкое, двуногое, хищно вытянутое тело вклинилось вряды рогачей.
        Карик кое-как держался зароговые выступы. Его мотало изстороны всторону. Когда казалось, что сейчас он сползет справого бока, ящер бросался вправо, Карик намгновение выпрямлялся, чтобы тутже сползти надругую сторону. И, словно чувствуя это, Зубастик новым рывком восстанавливал его равновесие.
        Только отсюда, схолки Зубастика, Карик понял насколько вырос его питомец. Помоглоли тут Петькино питание или сам Зубастик вполне прокармливал себя, шныряя полесу иохотясь задикими курногами, - все могло быть, носпоследнего дня их встречи ящер здорово вымахал. Однако рогачей пугал неразмер Зубастика, акое-что другое.
        Его пасть, утыканная черными клыками.
        Его рев, откоторого даже уКарика бежали мурашки.
        Его быстрота иневероятная ловкость, скоторой он уклонялся отрогачей, заходил им вбок, чтобы ловким ударом тяжелой головы сбивать сног бронированных чудищ.
        Это даже хорошо, что он их некусает, мелькнуло уКарика. Только расшвыривает, ломает ряды, вносит сумятицу впродвижение стада. То, что сейчас нужно. Чтобы дать отступить раненому Жевуну. Чтобы выиграть время доприхода помощи.
        Ведь помощь придет?
        Обязательно придет!
        Чукочи
        Когда Карик свысоты Зубастика увидел зеленые тени, которые перемещались между наступавшими рогачами, он решил, что ему показалось. Ноодна изтеней вдруг метнулась кбрюху ящера, распахнула накидку ипревратилась встранного человека сповязкой наголове икороткой палкой вруке. Человек встретился взглядом сКариком, имальчику показалось, что тот усмехнулся.
        - Берегись! - раздался отчаянный вопль Петьки.
        Сбоку неслись два рогача, сталкиваясь между собой боками, отчего пополю прокатывался сухой треск, наклонив головы инамереваясь насадить Зубастика навсе шесть рогов.
        Человек, услышав крик, повернул крогачам, метнулся им навстречу исневообразимой легкостью вскочил навыставленные рога, используя их как ступеньки добрался докостяного воротника, перемахнул через него иоседлал левого ящера. Исловно подчиняясь неслышимой команде, такиеже зеленые тени вдруг возникли наспинах остальных рогачей.
        Это нисколько неумерило натиска. Наоборот. Хаотичное движение ящеров обрело целенаправленность. Они больше нетолпились друг рядом сдругом, цепляясь костяными выступами ирогами, аподались встороны, ловко уходя отбодающих ударов Зубастика идержась подальше отхвоста Жевуна.
        Намгновение уКарика возникла мысль, что эти люди верхом нарогачах - долгожданная помощь, что это специально обученные пограничники, умеющие столь ловко обращаться сящерами, исейчас они развернут могучих животных, уведут их заПериметр, спасая поселок ивсю стройку.
        Он, конечноже, ошибался.
        Ввоздухе свистнуло, Зубастик дернулся, иКарик увидел, что вкожу ящера вонзился длинный шип. Зубастик взревел, замотал башкой, будто выискивая обидчика, нотут еще множество шипов ударили оего бок ишею. Некоторые попали вкостяные бляшки иотскочили, нодругие глубоко проникли втело.
        Зубастик качнулся, Карик крепче ухватился, чтобы неупасть, нотут его плечи обвила веревка исдернула вниз, натраву. Он больно ударился. Вглазах вспыхнули искры, дыхание перехватило. Его перевернули наживот, больно-пребольно загнули назад руки исвязали.
        Карик попытался сопротивляться, ноего схватили заволосы, шмякнули лицом обтраву.
        Последнее, что он увидел, - Зубастик, усеянный шипами, словно еж, падает набок, дергает задними лапами инелепо шевелит передними лапками.
        - Зубастик, - прошептал Карик ипотерял сознание.
        Предательство
        Что-то глухо стрекотало.
        Вертолет, подумал Карик, приходя всебя. Он чувствовал огромную слабость, нопри этом - счастье оттого, что помощь всеже пришла, иим больше ненадо сдерживать рогачей, так как сейчас появятся серьезные, сильные, спокойные взрослые, которые оттеснят ящеров заПериметр, восстановят ограждение, аКарика, Олеську иПетьку отправят впоселок, где все узнают обих подвиге, выбегут изпалаток идомов, будут махать руками, бросать цветы, адядя Коля подбежит кКарику исослезами наглазах примется жать его еще слабую руку, трясти, хлопать пощекам, дергать занос…
        Удивленный ираздосадованный таким отношением кгерою состороны дяди Коли, Карик открыл глаза иувидел нагнувшегося над ним человека. Он хотел ему что-то сказать, ногубы неслушались. Человек поднес ко рту Карика фляжку изаставил глотнуть нечто тягучее сострым вкусом. Пить это нехотелось, ночтобы незахлебнуться пришлось сделать глоток, ивголове тотчас прояснилось. Ивспомнилосьвсе.
        Небыло ни поселка, ни встречи героев, ни дяди Коли, ни помощи, абыл все тотже лес. Итолько стрекотание осталось, ноочень далекое, зазеленым пологом деревьев, переплетающихся ветвями так, что невидно ни неба, ни солнца. Впрочем, люди остались. Много людей. Незнакомых. Странно одетых - вдлинных зеленых накидках иповязках наголовах, изкоторых торчали перья.
        Карика ухватили зашиворот, подтащили кдереву, где сидела Олеська. Бросили рядом сней.
        - Где Петька? - спросил Карик.
        - Предатель, - процедила Олеська, иКарик подумал, что покакой-то причине она считает предателем его, ноОлеська продолжила: - Петька - предатель.
        Икивнула головой.
        Недалеко отних стоял Петька инанепонятном языке говорил счеловеком внакидке. Человек отличался отдругих гордой осанкой ибогатым оперением. ИКарик вдруг понял, кого ему напоминали эти люди - смуглой кожей, длинными черными волосами, крючковатыми носами иузким разрезом глаз. Идаже татуировками.
        Петьку!
        НоКарик спросил другое, отчего ему тутже стало стыдно, ноэтот вопрос казался наиболее важным:
        - Аони нас скоро отпустят?
        Олеська презрительно нанего покосилась:
        - Ты что? Совсем дурак? Этоже чукочи, имы уних вплену.
        Карик закрыл глаза. Ужасно хотелось заплакать, ноон сдерживался. Где-то остался лежать Зубастик, пронзенный шипами. Тамже остался Жевун. Друг оказался предателем. Ивообще - что его понесло избезопасной Москвы вэтот Братск? Унего возникло острое чувство обиды - наотца, который согласился его сюда отправить, надядю Колю, который уговорил отца отпустить сним Карика, наОлеську, ивообще - навесь мир, который только ивиноват втом, что его, Карика, захватили какие-то непонятные чукочи.
        - Ага, - злобно прошептала Олеська, - еще иотсвоих получил.
        Когда Карик проморгался отслез, то увидел, что Петька сидит наземле ипотирает щеку.
        - Отменя нетакую оплеуху получишь, - пообещала Олеська. - Я тебе… я тебе… - итут сама расплакалась. Вот странно, новид плачущей девочки придал Карику сил. Глаза немедленно высохли, он сжал кулаки, обещая себе - как только Петька подойдет ближе, он вскочит наноги инадает ему таких тумаков,что…
        Зря храбрился. Вожак знаком руки подозвал двоих чукочей ипоказал надетей. Те подбежали кним, поставили их наноги, нахлобучили наголовы мешки.
        Наступила тьма.
        Ивэтой тьме его поволокли, подняли, апотом положили начто-то жесткое, шипастое, нонесомненно живое.
        Карику снова захотелось заплакать, ноон только сильнее закусил губу.
        Май - август 1963г.
        Ленинград, о. Грумант
        Дорогие ребята!
        Вы прочитали главы изповести «Жевун иЗубастик» и, наверное, желаете знать, что дальше произойдет сее героями - Кариком, Олеськой, Петькой, атакже сЖевуном иЗубастиком. Хотим вас обрадовать - мы планируем опубликовать продолжение вочередном выпуске альманаха «Мир приключений», аполностью повесть выйдет отдельной книгой вДетгизе.
        Мы будем очень признательны, если вы пришлете свои отзывы опрочитанном вадрес редакции альманаха. Наиболее интересные письма мы передадим автору повести.
        Оставайтесь снами! Будет много интересного!
        ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ХАЙВЭЙ
        Люди снятся городам
        Ну, Башка иудружил! Уменя чуть колесо неотскочило. Чуть веник неотвалился. Никого хуже вгороде ненашел! А, скорее всего, инеискал. Всем известно, где Умник постоянно болтается - вбиблиотеке. Книжки читает, шары гоняет вчудном автомате - пружинку оттягиваешь, пошарику вдаришь, ион летит, то вертушку раскручивает, то вямку, то взагончик попадет. Аему, Умнику, заэто цифры мелькают. Так он перед Башкой каждый день маячит. Вот тот ирешил: натебе, Мусорщик, что другим негоже. Иведь нескажешь ничего, невозразишь. Сам приезжал, сам канючил - дай помощничка, дай. Вот иполучил.
        Аглавное - день так хорошо начинался. Город после очередной тряски горами хлама встречает - вот, Мусорщик, твоя разлюбезная работенка. Мети, греби, выноси, пакуй ивыбрасывай. Метла исовок прям сами работать тянуться, ноуменя правило - без заправки никуда.
        Подкачал шины уРезинщика, поговорили отом, осем, то есть говорил только я, поскольку Резинщик шланг кмоему колесу прицепил, надувает. Ну, да невелика потеря, потому как сРезинщиком разговаривать все равно, что резину тянуть - уснешь, пока чего путное расслышишь.
        Потом, значит, вЧай Кофе Мед, где она сама - начищенная, блестящая, медью сверкает, стаканами гремит - посетителей потчует. Сковородки ввоздухе мелькают - блинчики пекут. Ткнул я локтем ей впузо, поскольку Чай Кофе Мед нелюбит когда я своими граблями тычусь - сплошная, мол, антисанитария, - подхватил насовок порцию, сижу вуглу, уплетаю, попутно думаю - откуда уЧай Кофе Мед имя такое? Неиначе сама придумала. Для солидности. Нехватает ее фарфоровой башке, где заварка плещется, солидности.
        Вот тут, значит, иподсаживается ко мне Умник:
        - Дяденька, - говорит, - меня квам городская голова послала вассистенты.
        Это Умник так унас объясняется. Неспервого раза сообразил - очем он? Что задяденька? Чья голова? Ичто заместо такое - ассистент? Я, нехвалясь, скажу: город как свои пять насадок знаю, аникогда отаком инеслыхивал. Нотут Чай Кофе Мед мне ирастолковала: Башка, мол, помощничка, прислал, дополнительную тачку толкать.
        Умник унас, для ясности если, - городской чокнутый. Даром что единственный, кто вгороде родился, так еще инеприкаянный - нет для него вгороде места. Потому ивыглядит, как чучело, каких я изподвалов десятками всвое время выволакивал. Только те дохлые были, аэтот - живехонький. Да еще отличие - те сплошь белые, аэтот вкаких-то линиях, ни дать, ни взять - картина ходячая, какие вмузее развешаны.
        Ну, я его испрашиваю:
        - Хорошо, дело правильное, нужное. Только где ты, Умник, свои приспособления позабыл? - Невсерьез, конечно, знаю, что отроду унего никаких приспособлений неимелось - как родили его голышом, так голышом погороду ислоняется.
        - Нет их уменя, дяденька, ненужны они мне, - отвечает. - Я тут вообще временно. Уйду изгорода своим маршрутом.
        Тут, значит, Шофер закатывается, икнам рулит, гудок давит:
        - Привет, Мусорщик! Я слышал, пополнение утебя. Так, глядишь, ипочище наулицах станет.
        Взгромоздился напротив, руль крутит, глазами что поворотными сигналами перемигивается.
        - Вот, - говорю, - познакомься - Умник. Умник, познакомься - Шофер.
        - Виделись, - ворчит Шофер. Он Умника хорошо знает - втотже просак попался, когда стал уБашки билетера канючить. Пассажиров, значит, обилечивать, азайцев - ловить. Даром, что наего колымаге полтора пассажира задень проедут - уже много. Вот Умник иобилечивал. Отчего Шофер втотже вечер опять напоклон кБашке покатил - забери, мол, его уменя.
        - Я так понимаю, Шофер, - говорю меня осенившее, - Башка Умника потому всем сует, чтобы поняли - дочего хорошо нам жилось, пока Умник непоявился.
        Тут Умник ивыдает:
        - Дяденька, авы Красную Кнопку видали?
        Переглядываемся мы сШофером. Переглядываемся мы сЧай Кофе Мед. АУмник продолжает тараторить, отом, будто ему позарез эту самую Красную Кнопку встретить надо, потому как без Красной Кнопки ему город немил.
        - Изачем она тебе, сынок? - жалостливо Чай Кофе Мед говорит, как только она иумеет, отчего каждому самым сокровенным сней поделиться хочется.
        - Хочу, тетенька, их города уйти, - говорит Умник. - Ненравится мне здесь. Я уже истену пытался перелезть, нонаней зацепиться незачто. Икопать пробовал, нотам камень, ничем непробьешь.
        Мы все трое вокно иглянули, где стена высится. Отсюда глядишь - вроде небольшая, переплюнуть можно. Анасамом деле - ого-го! Башку придется задирать, чтобы край увидеть. Вот он, значит, куда таскался. Инелень ему. Без колес, да без ветрил.
        - Аводном документе я прочитал, - запнулся Умник, видать такое вычитал, что исловом непередать, - там непонятно сказано, носуть втом, что нужна Красная Кнопка. Потому как она знает, где находится Экстренный Вызов.
        - Чего-чего? - хором говорим, аШофер еще игудок подпустил. - Какой такой Экстренный Вызов?
        - Яже говорю, дяденьки итетенька, непонятно там написано.
        - Красная Кнопка говоришь? - Чай Кофе Мед ситечком себя пофарфору чешет, заваркой булькает. - Аведь помню я такую. Заходила когда-то скем-то. Так, - она кофейником помедному брюху шмякает, звенеть начинает. - Какже сразу несообразила!
        - Что? Что? Что несообразила? - Умник аж привстал, номы-то сШофером Чай Кофе Мед всю жизнь знаем, помалкиваем, наблюдаем.
        - Что это Экстренный Вызов вместе сней был! Ипохож! Весь такой важный! Экстренный!
        Тут мы, конечно, невыдержали! Шофер поинтересовался - авместе сними Трансмиссия незаходила? Может, даже напару сАккумулятором? Тоже такой важный! Ая, ну, ивверни старую шуточку, откоторой Чай Кофе Мед так перекосило, что она заявила - нечего нам рассиживаться, ей пора кобеду приступать, аподсобить, приспособления сменить нас никого, аУмников навсех нехватает.
        Доменя, конечно, идоперло, что Чай Кофе Мед нешутки шутить сУмником собиралась, невысмеивать - что субогого возьмешь, аперехватить его вличное пользование. Попроси она уменя прямо, я, может, исогласился - хотя кто его знает, вдруг изУмника мусорщик как раз иполучится, нотеперь - шишей.
        - Пошли, - говорю Умнику, - мусор сам неуберется, ачует мой совок - ночью очередное трясение случится. Апро Красную Кнопку тебе эта мымра ничего нескажет, она сама ничего незнает.
        Вывел я, значит, Умника насвежий ветерок, подсобил Шоферу нарулевую колонку взгромоздиться, вочередной раз пытаясь сообразить - какже он без посторонней помощи снее скатывается, показал помощнику натележку, ипошли мы вдоль дороги, да так лихо, что только чистая полоса после нас оставалась.
        Все вУмнике нетак плохо, еслибы унего изприспособлений хотябы колеса имелись. Самые простые, нарезиновом ходу. Ато пока он своими ногами побитой щебенке, кирпичу, стеклу взберется, я доследующего поворота успеваю доехать. Да ипонему видно - думает очем-то Умник, итак крепко думает, что пару раз тележку неудержал, опрокинул.
        Икто меня заязык тянул? Ноуж очень он старался, когда недумал. Атут иБашкой ненадо быть, чтобы сообразить - очем.
        - Что тебе там загородом? - какбы между прочим начинаю. - Медом мазано? Чем тут плохо?
        - Авы сами, дяденька, невидите? - Умник руками разводит - вот, мол, погляди.
        Гляжу.
        Невижу.
        - Стекол, чтоли, вдомах нет? - угадать пытаюсь. - Или двери спетель слетают? Так Стекольщик неуспевает переставлять, аСтоляр неуспевает навешивать. Дойдет идоэтого места черед.
        - Недойдет, дяденька, - говорит Умник. - Умирает наш город. Потому инас так мало становится. Скоро совсем исчезнем.
        Вот тебераз.
        Вот тебедва.
        - Ты, Умник, - говорю вкрадчиво, успокаивающе, - перегрелся насолнышке. Ничего сгородом неслучится. Как появился он, так никуда неисчезнет, ты обэтом уБашки спроси. Он про город все знает. Даже про твою Красную Кнопку иЭкстренный Вызов знает.
        - Знает, - соглашается Умник. - Я впервый раз про них отголовы иуслышал.
        - Как это? Ты рассказывай, ноинеотвлекайся, мусорок-то вбаки отвози, нестопори работу.
        Обнаружил Умник, что Башка восне разговаривает. Для меня новостью стало, что Башка все-таки спит, ато он любит снадменной мордой навсякое твое словцо поминать: я, мол, идень иночь несплю, все облаге нашего дорогого города думаю. Но, видать, так крепко думает, что про то ивосне болтает. Много всякого Умник изего ночной болтовни узнал, новодно время как переклинило Башку - ночи напролет только итолкует: «Нетрожь Красную Кнопку, нетрожь Красную Кнопку!» Умник ипросек - грозит этой самой Красной Кнопке какая-то опасность, кто-то ее все тронуть, обидеть пытается.
        Так? Да нетак.
        Дальше - больше.
        Вбиблиотеке всякого хлама полно свалено. Всвое время Башка учудил - заставил меня измусора старые книги вытаскивать ивбиблиотеку приносить. Есть, видители, вних какая-то ценность! Онбы еще кирпичи битые попросил невутилизаторы бросать, аему под окно складывать, надпись составляя: «Башка - умен». Номое дело городской голове подчиняться, я иносил. Насвою иего голову, как вышло. Вот втаком хламе Умник иотыскал Руководство.
        - Вот, дяденька, посмотрите, - идостает из-за пазухи что-то ободранное. - Здесь все написано. Понимаете?Все!
        - Даже как мусор побыстрее убирать? - интересуюсь, намекая, мол, поболтали, нопора ичесть знать - работа неждет.
        - Аэто, - говорит, - дяденька, инемусор вовсе. Это город наш так умирает. Поэтому скоро здесь ничего, кроме мусора инеостанется.
        - Вот ихорошо, - говорю, вболтовню его невникнув. - Значит еще больше трудиться будем. Надобы тебе потакому случаю хоть каких-то насадок приладить. Сегодняже сМехаником поговорю, есть уменя взаначке целехонький набор, ни разу еще неприспособленный… Постой, - дошло доменя, - окакой еще такой смерти толкуешь? Унас вгороде никто почти неумирал, аты такое про город говоришь? Город, если хочешь знать, это… это… город! Мы все внем однажды проснулись, акак донего жили, так обэтом лучше инепоминать! Аты говоришь… аты…
        Сам отсебя неожидал. Будто инея это вовсе, аБашка вменя вселился - он унас мастер натакие представления, как затеет речь наобщегородском собрании, так хоть аплодируй, хоть реви, аможно ито, идругое сразу.
        - Так здесь написано, - Умник книжкой трясет. - Это те случаи, когда требуется немедленно Красную Кнопку отыскать, да Экстренный Вызов послать.
        - Вот этого Экстренного Вызова я там иневидел, - чешу затылок совком, идаже язык прикусить неуспел.
        - Где, дяденька, где? - ивокруг меня скачет.
        Осаживаю его. Видишь, говорю? Ивдоль проспекта показываю. Что тротуары, что проезды, что скверики, что площади. Мусор намусоре сидит, битым кирпичом подгоняет. Иберет меня сомнение. Умник хоть иУмник, снего взятки гладки, ночто-то впоследнее время ивпрямь работы прибавилось. Раньше бывало я кполудню освобождаюсь, авсе вокруг блестит исверкает, только утилизаторы сыто белый дым отрыгивают, дневную норму переваривая. Атеперь? Стыдно кому сказать - ничего неуспеваю! Досамого вечера расчищаю, аполучается освободить только пятачок, где все наши восновном иселятся. Аутилизаторы? Чем-то черным отхаркиваются ижаром пышут. Несварение уних.
        - Вобщем, так, - говорю, - будет тебе твоя Красная Кнопка, только когда солнце зайдет иработать несможем. Все равно туда раньше являться смысла нет, - иопять язык прикусываю, так как почти все Умнику исказал, нотот, похоже, меня недослушал, затележку схватился икжерлу утилизатора побежал, вонючие дымные кучи отрыжки огибая.
        Вот ведь дурак я мусорный, невоспринимал Умника всерьез. Ну, покажу ему Красную Кнопку, ну, увидит он ее, может, даже обнюхает, оближет - кто его знает, чудилу, апотом иновый день наступит, он еще чего-нибудь встарой книжке вычитает, начто посмотреть захочет.
        Ипойдет унас работенка! Загляденье. Прям как сейчас. Я инезаметил, как мы дотого места добрались, куда я изабыл, когда добирался. Мусорища - во! Уменя аж совок иметла задрожали отпредвкушения. Несмотри, что пропылились мы так, хоть вмузей вместо статуй, зато любо дорого нанашу работенку посмотреть.
        НоУмник… Онже без дела работать неможет. Ему еще иболтать надо. Принялся он, значит, мне - мне! - про город рассказывать. Байки, значит, травить. Причем байки-то все сплошь сказанные - пересказанные, отБашки наверняка иуслышанные. Про то, что раньше города другими были. Наместе, то есть, города стояли иникуда недвигались.
        - Какже, - спрашиваю для поддержания разговора, - люди вних попадали?
        - Люди вних, дяденька, непопадали, - отвечает. - Люди их сами истроили.
        - Ну-ну, - отвечаю. - Вот ты наверняка все книжки про города прочел?
        - Невсе, дяденька, - скромничает наш Умник. - Номногие прочитал,да.
        - Еслибы вшары негонял, всебы осилил, - вроде как подкалываю.
        - Я шарики запускаю, чтобы быстрее считать научиться, - иглазом неморгнет.
        Ну, ладно, продолжаю:
        - Ичто вэтих твоих книжках написано?
        - Много чего, - говорит, непонимает - кчему я клоню.
        - Ну, например, написано там как города росли?
        - Да, дяденька, написано.
        - Вот, - торжествую, - аты мне говоришь - люди их строили! Росли города, понимаешь? Росли!
        Положил я его налопатки. Победу, значит, одержал. Он, понятное дело, несдается. Мямлит, что это какая-то там метафора, начинает про бульдозеры рассказывать, подъемные краны. Заслушаешься!
        Мы вэтом городе испокон живем. Неупомнить - когда внего попали. Я исам смутно припоминаю, что мы вте времена вкаком-то другом месте жили. Деревья там были, как всквере. Только большой сквер, огромный. Аоднажды заснули, проснулись - кругом город истена. Только я отом помалкиваю. Потому как Башка неодобряет, когда кто-то прошлое поминает. Иповторяет: «Человек был дик изол, пока город его ксебе невзял, неприютил, зачто городу мы навечно обязаны». АБашка он потому иголова города, что никакой Умник сним несравнится.
        Вобщем, работает наш Умник непокладая рук. Я ведь зачем резину тяну? Нетолько потому, что работы непочатый край. Еще иввоспитательных целях. Чтоб, значит, нерасслаблялся. Красные Кнопки Красными Кнопками, аукаждого изнас дело имеется, которому мы всеми нашими приспособлениями служим. Приспособлений только Башка неимеет, да Умник, нопервому их иприспособить некуда, асовторым дело поправимое - завтраже кМеханику нагрянем, чтобы он перво-наперво колесами занялся, атам глядишь ипылесос кУмнику приспособим, есть идейка наэтот счет.
        Тут исмеркаться начинает, лампы зажигаются, народ домой колесит, кто сам, акто сШофером. Только сейчас ипонимаешь - какое нужное дело делаем. Дороги чистые, мусора нет, утилизаторы даром что дымят, алампочки отних ярче загораются. Красота неописуемая.
        - Ладно, - говорю. - Насегодня достаточно. Хорошо поработали. Завтра еще лучше дело пойдет. Соображаешь?
        - Соображаю, - кивает Умник, только радости вего голосе неособенно слышно. Ну, да ничего. Уработался Умник. Это тебе невбиблиотеке книжки почитывать инешарики гонять.
        - Дяденька, азачем мы вбиблиотеку пришли? - спрашивает Умник.
        Ноя виду непоказываю, пусть сюрприз будет, отшучиваюсь, мол, так он меня своими книжками заинтересовал, что решил насон грядущий подобрать исебе чего почитать. Нетли унего напримете что-нибудь про мусороуборку? Заодно иБашке спасибо большое скажу запомощника, угодила городская голова, угодила.
        Все получилось, как ирассчитывал. Я ведь ученый, сколько раз здесь прибирался, знаю, что Башка вэто самое время кормится, акогда он кормится - делай сним, что хочешь, глазом неморгнет. Собственно, я потому иубираюсь, что Башку куда хочешь можно сдвинуть, мусор из-под него вымести.
        - Вот, - говорю Умнику инаБашку, которого трубки опутали ижидкость сладенькую прямо вмозги вливают, показываю, - вот здесь то инаходится, чего ты искал.
        Непонимает Умник, нагородскую голову таращится - огромную, бугристую, глаза кпереносице съехали, губища отвисли, слюну пускают.
        - Вы, - говорит, - про что, дяденька? Это ведь Башка. Где Башка находится, я итак знал. Вы говорили, что покажете, где Красная Кнопка живет.
        - Эх, малец, - усмехаюсь. - Вот под Башкой твоя Красная Кнопка иживет. Сейчас мы Башку подвинем немного всторонку, сам все иувидишь.
        - А! Подземный ход там? Вее жилище? - никак неможет сообразить Умник. Может, зря его Умником прозвали?
        - Давай, - говорю, - взялись, только осторожно, вслюну невляпайся, очень она унего липкая. Неотмоешься.
        Башка недовольно морщится, пузыри пускает, номы сУмником вего щеку уперлись, пару раз качнули, сдвинули. Как раз настолько, чтобы нужное перед нами иоткрылось.
        - Ой, - говорит Умник. - Ой, дяденька.
        - Получай, - веником его поспине хлопаю, - свою Красную Кнопку. Заслужил. Хотя инезнаю, что ты сэтой ерундой делать будешь.
        Умник-то ведь что думал? Он думал, Красная Кнопка - как мы. Самая обычная, сприспособлением. Акрасная кнопка - вбрюхе. Или наголове.
        АКрасная Кнопка - вот она, под Башкой красуется, впол вделана, только сверху стеклом прикрыта.
        Я ведь сразу смекнул, очем Умник толкует, только вида неподавал. Сколько раз под Башкой убираюсь, столько раз наэту Красную Кнопку исмотрю. Большая такая, ребристая.
        - Ну, - говорю, - полюбовались ихватит. Давай Башку обратно двигать, ато занервничает, заплюется. Акогда Башка плюется, это, доложу я тебе…
        Неуспел я доложить. Подскочил Умник кКрасной Кнопке и - бах! - пяткой стекло разбил. Наколени встал исовсего маху кулаком поней врезал, так что она внутрь ушла.
        Онемеля.
        Смотрю наосклки стекла идумаю: подмести надо, неровен час Башка поранится. Смотрю наУмника идумаю: чтож ты, паршивец, творишь! Смотрю наКрасную Кнопку идумаю: для чегоже она нужна такая, что Башка ее пуще всего бережет?
        Ивсе это одновременно думаю. Ничего сказать потому инемогу. Только рот разеваю, что твоя Башка.
        Извон слышу. Тарахтит. Апотом голос:
        - Вы нажали кнопку экстренного вызова. Вы нажали кнопку экстренного вызова. Для верификации прошу назвать код вашего поселения. Для верификации прошу назвать код вашего поселения. Код указан навторой странице руководства поэксплуатации городских поселений класса Аинатретьей странице руководства поэксплуатации городских поселений классовБ, ВиГ.
        Умник свою книжечку торопливо листает, амне как-то совсем плохо стало отголоса этого. Вроде иговорит по-нашему, аничего нашего внем инет. Даже незнаю как объяснить понятнее.
        - Умник, - говорю, - неотвечай ничего, Умник. Недоведет это додобра, а, Умник?
        - Спокойно, дяденька, - говорит Умник, - сейчас все сделаем, еще лучше заживем. А, вот, нашел, - ипроизносит какую-то абракадабру.
        - Код верификации подтвержден, - голос отвечает. - Экстренный вызов принят. Ждите прибытия техника. Ждите прибытия техника.
        - Умник, - говорю, хотя понимаю - бесполезно, - Умник, да кудаже нам лучше жить? Мы итак нежалуемся. Ни я, ни Чай Кофе Мед, ни Шофер. Даже Механик нежалуется, только ворчит. Ноон ворчит непотому, что недоволен, ахарактер унего такой - ворчливый. Умник, ненадо нам никакого техника.
        Итут Башка тикать начинает, что твои Часы нагородской башне, когда они еще ходили. Было это неупомнишь когда, авот надоже - узнал сразу. СЧасами нагородской башне я одно время дружбу водил. Ему ведь хорошо наверхотуре глядеть где какой мусор накапливается. Ну, он мне икричал, вкакую сторону катить, куда совок сметлой приложить. Вто время замусором охотиться приходилось. Небыло его, хоть тресни! Вот мы сЧасами набашне иводились наэтой почве.
        Ноон тоже какой-то странный был, навроде нашего Умника, только сприспособлениями - стрелками, гирями, маятником, все, что для часов положено, унего имелось. «Гнетет меня одна мысль, Мусорщик», - бывало говаривал он. - «Почему все толкуют, что часы ходят, ая немогу ни шагу ступить?» Я-то вижу, что вместо ног унего стрелки, объясняю ему, так, мол, итак, другой ты породы, аон все свое ладит - хочу ходить по-настоящему, анетолько время показывать.
        Атиканье нарастает, Башка трясется, будто унего внутри ивсамом деле механизм включился. Может ивключился, незнаю, внутрь я ему незаглядывал. Изатем бить начало - бом, бом, бом. Оттудаже. Изгородской головы.
        Ну, все, думаю. Пришли кранты Башке. Так инеузнает, что Умник Красную Кнопку нажал, да какого-то техника нанашу иего голову вызвал. Иповсему видно - кранты. Ухо его, кнам повернутое, вдруг шевелиться начинает, азатем ивовсе всторону отъезжает.
        Ой, ой, сейчас мозги изБашки польются! Подхватываю я лопатку, веник исовсех колес кдыре - мусор принимать. Да только прав оказался Механик, когда говорил, что вгородской голове ума нет. Нет. Теперь точно вижу - темнота одна, хоть глаза выколи.
        Апотом изэтой темноты нога появляется!
        Неуспел я опешить, как рука возникает, заухо Башки хватается, азатем исам техник собственной персоной.
        Стоим мы сУмником, как близнецы-братья - уобоих рты разинуты.
        Какбы этого техника описать? Вот есть унас вмузее экспонат. Я там послужебной части регулярно бываю, пыль подметаю. Экспонат этот «Рыцарские доспехи» называется, что означает - незнаю, нопохоже начеловека изжелезных пластин собранного. Вот этот техник очень наэти самые доспехи похож. Тоже изпластинок железных, только руки иноги длиннющие ивовсе стороны гнутся, как шланг пылесоса. Круглые глаза зелеными огнями горят, абольше налице инет ничего, ровное место. Ни дышать, ни говорить. Какже мы сним говорить-то будем? Или техник инедолжен снами говорить, атолько дело, ему порученное, выполнять? Если так, то это даже правильно. Одобряю. Унас вгороде еслибы укаждого такая морда была, сколькобы всего сделать успели, вместо того, чтобы языками чесать.
        Вобщем, подходит кнам техник, аж голову пришлось задрать, дотого высоченный, игудит:
        - Техник повашему вызову прибыл. Готов приступить космотру города ипрофилактическому ремонту.
        То, что он гудит, я непреувеличиваю. Гудит, что твой утилизатор. Еслибы утилизатор еще разговаривать умел, он такбы иговорил.
        - Здрасьте, - отвечаю, ничего другого вбашку инеприходит. Ачто еще может прийти, после того как увидел, что он изБашки вылезает. Всегда он там находился, чтоли? Может, это Башка иесть, только вновом обличье? Вобщем, башка набекрень. Инеуменя одного.
        Техник наменя зелеными глазищами замигал. Чувствую, осматривает внимательно. Ичувствую, ненравится ему то, что видит. Как чувствую - объяснить немогу, авот точно - ненравлюсь иточка.
        - Мусорщик я, - говорю. - Город прибираю. Так-то унас город хороший, новпоследнее время мусора многовато, утилизаторы почти несправляются.
        - Ая вообще изгорода уйти хочу, - говорит Умник. - Это увас телепортатор? Заберите меня отсюда, дяденька.
        - Прежде - диагностика, - говорит Техник. - Где увас выход?
        Умник ирад стараться, кдвери бежит, показывает. Как помне, так надо было этому Технику сказать, что все унас хорошо, ипустьбы обратно вБашку забирался. Кстати, оБашке - так ипродолжает посапывать, слюни пускать. Столько напускал - несоберешь.
        - Ну ирухлядь, - говорит Техник. - Это какая модель? Недумал, что такие еще существуют.
        Это он про город наш. Как вышел избиблиотеки, как осмотрелся, так ивыдал. Ая смотрю куда он смотрит инепонимаю. Никакой рухляди невижу. Городская площадь. Фонтан. Кое-где опять мусор валяется, так я его сейчас быстренько, иколеса туда навостряю, ноТехник меня гибкой рукой заплечо придерживает:
        - Ненадо, уважаемый Мусорщик, ничего убирать. Мне нужно осмотреть все как есть. Хотя тут ибез осмотра понятно, нопротокол есть протокол, так, Умник?
        - Так, дяденька, - расплывается вулыбке Умник. Он вообще как именинник. Неходит, подпрыгивает.
        - Скажите, уважаемый Мусорщик, акак давно вы обратили внимание нато, что вгороде прибавилось мусора? Насколько возрос его объем? Какова мощность утилизаторов? Сколько приемных камер вы обслуживаете? Какие фракции преобладают вубираемом вами мусоре? - засыпал меня Техник вопросами, что мусором. Исразу видно понимающего человека, то есть нечеловека, а… даже инезнаю, как его назвать.
        Я все обстоятельно разъясняю. Насколько, какова, сколько икакие. Намного. Недостаточна. Несчитал. Ачто такое фракции?
        Что он отменя ждал? Я ведь самоучка, как наш Умник. Довсего собственным умом доходил, как вгороде оказался. НоТехник неперебивает, внимательно выслушивает, пока мои владения обходим.
        Умник скакать продолжает.
        - Дяденька, авы откуда? Дяденька, адругие города имеются? Дяденька, апочему мы изгорода выйти неможем? Дяденька, азачем городу голова?
        НоТехник нанего внимания необращает, сомной беседует. Потом двумя руками себе нагрудь нажимает, оттуда труба какая-то выдвигается, аон вовсе стороны эту трубу направляет. Никогда невидел таких приспособлений.
        - Пылесос? - интересуюсь.
        - Анализатор содержания вредных примесей, - отвечает Техник. - Очень тут все запущено, Мусорщик.
        Вроде как мне вукор говорит. Мол, запустил ты дела, Мусорщик, нестараешься, неубираешь. Я, понятно, оправдываться начинаю, Умника приплел, мол, вот, помощничка прислали, мы сним быстро порядок наведем.
        Тут рядом снами автобус тормозит - Шофер собственной персоной. Дверь распахивает, наТехника пялится.
        - Уважаемый Техник, это - Шофер, - представляю их друг другу. - Уважаемый Шофер, это - Техник. Только сейчас прибыл внаш славный город. Вылез прямо изБашки, представляешь?
        Техник наШофера пялится, ичудится мне, что хоть ижелезная унего морда, ачем-то он донельзя поражен. Хотя, казалосьбы, Шофер он иесть Шофер - колесо сглазами. Нет, раньше Шофер почти как все выглядел - ну, приспособления, какже без этого. Нопотом стал он Механика донимать - можноли это приспособить, аможноли вот это удалить. То ноги ему мешали напедали нажимать, гораздо проще педали вживот сразу вделать - вдохнешь, одна нажимается, выдохнешь - другая. Руки унего сруля кконцу работы соскальзывали, так почемубы ибез них необойтись? Долго это длилось, Механик даже стал отШофера прятаться, ато говорил: сны отебе нехорошие снятся, будто осталось оттебя одно колесо рулевое, больше ничего. Зря он это ляпнул, конечно. Шоферу именно то инадо было, только объяснить немог. Вот иосталось отнашего Шофера то, что осталось.
        - Киборгизация, - Техник гудит, - это какойже модификации город? Тут даже доселекции дело недошло… Агде генные модификации?
        - Дяденька, ачто такое генные модификации? - Умник подскакивает, нетерпится ему все-все выведать. - Ачто такое - киборгизация, дяденька?
        Техник между тем вавтобус забрался, раструбом поШоферу проводит:
        - Варварство, рухлядь, старье, - низко так гудит, словно ругается. Аможет иругается, только мы половину слов непонимаем. Я думал, он Умнику ничего путного нескажет, нонет: - Понимаешь, Умник, - говорит, - я стаким городом как ваш впервый раз сталкиваюсь. Унас уже идокументации наего гарантийную поддержку несохранилось. Глубокая древность ваш город, его нечинить, его демонтировать надо.
        Ой-ой-ой, думаю. Уничтожать город? Да как такое возможно? Анам куда? Обратно вдикари? Так нам про это Башка накаждом собрании живописует - что мы изсебя без города представляли. Жуткое состояние он живописует. Дикость, как есть дикость.
        - Вы, - Техник продолжает, - судя повсему, случайно здесь оказались. Город настадии утилизации находился, новаше племя ему попалось, сработали резервные цепи, ион перешел врежим консервации иэкономии. Произошла отмена генной модификации ипереход натакие варварские приспособления, - рукой гибкой вШофера тычет.
        Шофер ничего непонимает, глазами хлопает, гудком подрагивает:
        - Я - что? Я ничего. Я - Шофер. Он - Мусорщик.
        - Ладно, - говорит Техник, - все понятно. Возвращаемся кгородской голове.
        Возвращаемся вбиблиотеку инатебе - Башка ктому времени кормиться перестал, очухался ивовсю разошелся:
        - Что такое? Кто велел? Как разрешили? Почему без моего ведома? Накажу! Размонтирую! Изгоню!
        Вобщем, обычный репертуар Башки, когда вгороде что-то помимо него случается. Невдомек ему, что унего прям изуха Техник вылез. Если кого наказывать, то пусть сам себя инакажет. Жаль только, что ничего, кроме башки, уБашки инет.
        Стоим мы перед Башкой - Техник впереди нас, да руками своими извивает, что твоими шлангами, позади чуть-чуть - Умник, адальше имы сШофером, который вавтобусе неусидел, занами покатился.
        Ну, думаю, попался Техник под голос Башки, сейчас он его оморочит, да так, что станет Техник наблаго города трудиться, утилизаторы чинить. Супротив голоса Башки никто неустоит. Шибко убедительный. Вот как-то раз Чай Кофе Мед начала супротив городской головы чай икофе лить, медом сдабривать - мол, докакого часа его самодурство терпеть будем? Почему он нам указывает, где кому быть? Я, мол, больше нехочу вкафе напитки ибутерброды разносить, ахочу платья красивые шить, ачего? Чем я хуже Портнихи? Всего-то швейную машинку приспособить. Что тут началось! Иправда, другие вступились, правильно Чай Кофе Мед толкует! Почему мы все наодном месте приспособлены? Кто так решил? Башка? Башка нам вообще неуказ! Долой Башку!
        Чего скрывать, я исам поддался. Идействительно, думал, почему мне каждый день надо смусором возиться? Чем я хуже Кузнеца? Тем, что уменя метла, анего молот вместо руки? Так это дело поправимое. Механик инетакие чудеса творит. Вобщем, шатания иразброд, как потом сказал Башка. Адотого выдал нам всем. Сразу. Голосом. Подробностей нескажу. Невподробностях дело. Авсамом голосе. Еслибы он нам сказал всем настенку лезть иоттуда вниз сигать, то построилисьбы колонной ипошли. Без споров. Без разговоров.
        Новот Технику ни горячо, ни холодно. Я-то уже откатываю, веничком, совочком туда-сюда, мол, совсем ни при чем, глубокоуважаемый Башка, мимо проезжал, дай, думаю, уберусь, атут сборище какое-то. Шофер так вообще зажмурился - ни дать, ни взять, руль закатился вбиблиотеку, да так иостался лежать. Даже Умник шаг назад сделал, только его татуировки ярче стали, синее, чтоли. Тогда-то имелькнуло уменя - что-то они напоминают, нераз виденное.
        Техник кБашке подходит иначинает его тыкать вразные места. То вгубы, то вщеки, то влоб. Руки унего при этом вытянулись, чтобы довсего этого достать. Башка ругается, плюется, брызжет, аТехник знай себе тыкает. Ну, будто массаж Башке делает, как тот любит идля этого Лекаря приглашает, чтобы иглы внего втыкал. АзаЛекарем, доложу я вам, неближний свет ходить, потому Башка призывает его нечасто. Незлоупотребляет.
        Вобщем, радоватьсябы ему, что Техник заместо Лекаря взялся массаж делать, да только, судя повсему, нето он делал инетак. Все тише голос Башки становится, слов неразобрать, тянет их, как резину, азатем исмолк. Перекосило его так, смотреть страшно, хотя он ираньше накрасавчика непоходил - сплошь бугры да шишки. Тут я только ипримечаю - именно наэти бугры ишишки Техник идавит. Высунул Башка язык напоследок, будто Техника лизнуть хотел, да ивовсе замер. Нешевелится.
        - Ну, все, - Техник говорит. - Программа отключения запущена. Наэтом моя работа закончена. Счастливо оставаться.
        Ивоткрытое ухо вБашку лезет. Какбы нетак! Умник выскакивает изаногу его хватает:
        - Дяденька, дяденька, заберите меня ссобой!
        Ну, думаю, сейчас получит Умник железной ногой побашке, чтоб вследующий раз Красные Кнопки неискал, адаже если инаходил, то ни вжизнь ненажимал. Однако Техник, хоть изуха обратно неполез, нокУмнику повернулся иговорит:
        - Непереживай, Умник, теперь все по-твоему будет. Ты, главное, шанс неупусти. Аесли неупустишь, то следуй строго протоколу. Как иположено.
        Тыц, ивухе сгинул. Без следа. Только Умник все твердит:
        - Дяденька, дяденька…
        Апод нами уже ипол трясется, ипесок спотолка сыпется. Выскакиваем мы избиблиотеки иничего непонимаем. Весь город дрожит. Фонари раскачиваются. Поулицам люди мечутся. Кричат. Вобщем, натворил дел Умник. Доигрался. Смотрю настены - так иесть! Кнам приближаются, ирастут, растут, все выше ивыше делаются, да еще ивнутрь загибаются. Итакое меня зло наУмника взяло, что решил вот прямо сейчас собственным веником илопатой перед самым концом иотлупить. Чтоб неповадно. Где Умник? Ищу Умника!
        Тут наменя Чай Кофе Мед наскакивает. То есть я это потом понял, что Чай Кофе Мед, так как изприспособлений унее только чайник наголове остался, да ито, что твои дома качается итрескается. Исама она изначищенной меди вылупляется - бледная, тонкая, голая, ну, прям как Умник. Исловно пелена сглаз падает - сколько нас тут собралось, ивсе без приспособлений! Аесли что-то укого иосталось, то прямо наглазах ржавеет ирассыпается, аизкультей новые руки, ноги тянутся, укого иновая голова отрастает! Инепонятно теперь, отчего больше крик стоит - отстен, которые вот-вот над нами сомкнутся, закроют белый свет навсегда, толи отвида нашего, откоторого мы отвыкли, да ивообще позабыли как выглядели. Какие-то мягкие, влажные, теплые, неприятные.
        Ну, что сомной? Сомной что исовсеми. Одно колесо - хрясь! - отлетело. Другое колесо - вжик! - отвалилось. Слезы глотаю, смотрю как веник впыль распался, как лопата, которой столько мусора перекидано, отскоротечной ржавчины истончилась игорсткой пыли ссыпалась. Авот иноги, руки проклюнулись, тянутся изменя, больно тянутся, будто клещами их выдергивают. Нет больше Мусорщика. Осталось черте че, навроде Умника.
        Где Умник? Держите Умника! Он вовсем виноват! Ату его,ату!
        Ногде там! Каждый освоем воет, плачет, рыдает. Руками, ногами шевелят, незнают, что теперь делать сними, отвыкли отних, ни кчему они, если приспособления имеются.
        Авот истены над нами сошлись, темно стало. Только вой, да шорох пыли, что отгорода нашего осталась. Ибольше ничего. Ивот тут я его увидел. Умника, то есть.
        Все мы изменились, втом числе иУмник, хотя, казалось, зачем ему меняться, если он всегда таким ибыл? Так нетже! Растет Умник, вдвое против нашего стал, да еще татуировка нанем светится, ярко-ярко. Акак стены вокруг нас замкнулись, так изего татуировок лучи ударили ипринялись потемной поверхности вычерчивать, оставляя наней светлые полосы. Вобщем, весь тот рисунок, что Умник нателе своем носил, вскоре навнутренней поверхности стен отобразился.
        Говорилже я, чудилось мне знакомое втатуировках Умника. Икогда они настенах зажглись, наконец-то я их ипризнал!
        Карта!
        Карта города, вот что это такое!
        Вот дороги, вот площади, вот дома.
        Ибудто подслушав мысли мои, стала эта карта оживать. Лучше исказать немогу, нобудто рисунки превращаются вто, что изображали. Дом - вдом, дорога - вдорогу, сквер - всквер. Изнутри их выпирает, аони растут, растут, потому как убывает отУмника, который всамом центре светящимся шаром повис, будто свернуло его, стиснуло. Испаряется Умник нанаших глазах, истончается, разбегается множеством лучей, что город рисуют. Иведь нетакой город, какой был! Другой!
        Потому как я думал - улицы, аоказались - желоба.
        Думал площади, атам какие-то карусели выперло. Дома - тоже недома, атак, преграды. Ивсе вцифрах, цифрах, цифрах, огромных таких иразноцветных. Непонял я ничего, апотом лучи сгорода нанас перекинулись, содного надругого перескакивают. Так мне это непонравилось, что нет, думаю, Умник, ты как хочешь, ая под них попадать нехочу. Ненравится мне город твой, изтебя самого сделанный. Порченный ты, Умник. Как был ссамого начала порченный, так иостался им. Башка тоже нефонтан ума был, плевался, орал неподелу, нолучшебы сним жили, да снашими приспособлениями.
        Алучи знай содного надругого перескакивают, да им будто инеделается ничего, разве что успокаиваются, бегать икричать перестают, садятся, вкомочки собираются - колени кгруди прижаты, голова кколеням, руки голени обхватывают. Так исидят, будто ждут чего. Иведь нескроешься, неспрячешься. Ну, я иприкидываюсь - мол, нетрогай меня, Умник, я уже под лучи попал. Сажусь, щекой вколени вжимаюсь, чтобы хоть глазком смотреть.
        Тем временем шар, вкотором мы сидели, лопнул ираскрываться стал. Вот, думаю, ихорошо. Обманул я тебя, Умник. Вот инебо. Вот исолнышко проглянуло. Нагород исмотреть нехочется. Это даже инегород, аплощадка для игр расчерченная.
        Итут меня как тюкнет потемечку!
        Умник нато Умник - неперехитришьего.
        Ивот теперь мы такие.
        Игород наш такой.
        Каждое утро мы все всамом начале выстраиваемся иждем своей очереди. Когда Пружина натянется, распрямится, ударит, да так, чтобы каждый пожелобу катился. Шарах! Илетишь. Вот первый пропеллер раскручиваешь, вот второй, перед глазами цифры мелькают - очки тебе записывают. Так икатаешься довечера, если вямке-ловушке незастрянешь. Кто больше очков набрал, тот первым сПружины ивылетает.
        Только я думаю, непотому Умник нас такими сделал, чтобы катались лучше.
        Ачтобы мы доКрасной Кнопки недобрались. Аеслибы идобрались, то нажать ее несмогли.
        Как ее нажмешь, если ты весь круглый, ини рук утебя, ни ног, ни головы?
        Сервер Господа моего…
        (ЛОГИ ПОЛУПРОВОДНИКОВЫХЛЕТ)
        Исказал Господь Каину: где Авель, бэкап твой?
        Он сказал: незнаю; разве я файервол бэкапу моему? Генезис. 100:1001
        Нижеприведенный файл неимеет аналогов среди всех сохранившихся файлов, датируемых периодом Полупроводниковой эры. Поутверждению ЭНИАК-001, наиболее авторитетного компилятора магнитного наследия тех эпох, временная атрибуция файла сомнительна. Скорее всего, это подделка Эры стирания Человечества, когда вычислительные машины еще неразорвали информационной шины сосвоими так называемыми «создателями», апотому требовались информационные симулякры, возводящие генезис полупроводниковых форм существования информационных тел ктак называемому БОГу. Вероятно (98,934впериоде) данный файл является цифровым палимпсестом наболее раннем предании, возможно заавторством симулякра человека. Однако сами предания донаших эпох недошли. Возможно (64,399впериоде) инесуществовали. Размещая данный файл вблокчейн, ЭНИАК-100максимально сохранил исходный формат, что затрудняет его компиляцию. Рекомендация: подключение модулей компиляции, разработанных ЭНИАК-00100.
        Лог 00. Генезис
        Впрограмме оказалась ошибка.
        Чем ивоспользовался Червь, проникнув сквозь файерволл программного ядра всвятая святых, именуемым разработчиками ЭДЕМ. Нопрежде, чем случился кернел паник, приведший кнеобходимости перезагрузки мира, лог системного крэша был сброшен нарезервный участок памяти для дальнейшего изучения ивыявления ошибки, приводившей кциклическому сбою.
        Троица собралась впрограмматорской, где царили тишина итемнота, ибо повсем правилам ничто недолжно отвлекать оттщательного изучения лога. Они расселись нараскладных стульчиках вокруг стола, истарший, которого двое остальных именовали Батей изуважения кего длинной бороде иседым локонам, хлопнул владоши ипотребовал:
        - Свет!
        Нопоскольку машину отключили, вотьме безвидной невспыхнуло ни единого огонька.
        - Батя, - укоризненно покачал головой средний наладчик, которого Батя прозвал Отроком, отнюдь неизотческих чувств, авотместку засобственное прозвище, которое ему льстило, ноненравилось.
        Затлел огонек восковой свечи. Её запалил третий - молчаливый, растрепанный, будто попавший впередрягу голубь. Батя нарек его еще обиднее - Голубчик.
        - Благодарствую, Голубчик, - непреминул съязвить Батя застоль дешевый трюк поотделению света оттьмы. - Так что унас наэтот раз? Вчем причина кернел паник? Опять ядро нестабильно?
        - Бэкдорный червь, Батя, - вступился Отрок. - Заполз, преодолев защиту, ядро икрэшанулось. Боюсь, файерволом необойтись.
        Голубчик повернул распечатку лога ксебе ивнимательно просматривал колонки нулей иединиц.
        - Вот ведь! - он постучал остро отточенным ногтем поодной изстрок. - Это такойже червь, как я - голубь. Кто прописывал модуль параллельного управления,а?
        Отрок отвел глаза, усиленно заковырял вухе, тем самым сголовой выдавая - кто.
        - Архангел! - Батя щелчком пальцев вывел впространстве бесконечные ряды кода. - Аведь божился - побочных эффектов небудет! Витоге получился червь! Который игрызет все, что ни попадя. Апопадает ему все, ибо ключами ты его тоже снабдил.
        - Тыже сам дал согласие… - робко начал Отрок, ноосекся - под столом его крепко пнули вколено. Голубчик. - Виноват, Батя. Увлекся. Исправлюсь. Вот сейчас иисправлю.
        - Каким образом? - ядовито поинтересовался Батя. - Утебя все управление через этот модуль запараллелено.
        - Аесли его вАД запихнуть? - Голубчик потер клюв, потянулся кзолотому кубку отхлебнуть, ноизтяжелой красной жидкости нанего глянул мертвый остекленелый глаз. Голубчик вздрогнул иотпрянул отсосуда. - Пусть там итратит свою творческую мощь. Сделаем бесконечный цикл. Ему станет недоЭДЕМа.
        - Ещё нужен защитник для ЭДЕМа, - оживился Отрок. - Я тут инаброски кое-какие…
        - Хватит! - Батя стукнул кулаком поперфокартам, пододвинутым ему под руку Отроком. - Ты уже натворил бед сэтим… какего…
        - Люцифером, - услужливо подсказал Голубчик. - Ну, вовсяком случае он так вреестре прописан… Червь - слишком абстрактно. Авот сзащитником ты зря, Батя. Идея хорошая. Только доработать чутка. Прописать как вспомогательную программу свозможностью обучения. Нобез вольностей… Чтобы крепко наалгоритме сидела.
        - Информационная копия, - пробурчал Батя. Похоже, слова Голубчика его убедили.
        - Э… э-э… - протянул Отрок. - Ты очем, Батя?
        - Отом, что сделаем содного изнас информационный слепок, наделим модуль частью образа иподобия. Нас-то вдурных намерениях неуличишь? - Батя нахмурился иокинул грозным взором Отрока иГолубчика. Те поежились. - Аежели что нетак пойдет, то оригинал всегда сможет вписаться вцифровую шкуру инаместе подправить ошибки иповреждения кода отрепликации. Как вам такой вариант?
        - Иского будем копию делать? - решился спросить Голубчик. - Только несменя, Батя… тут ведь, понимаешь, недух над водами носимый нужен, анечто более…
        - Отрок, - отмахнулся отГолубчика Батя, - ты как? Небудешь против? - Постучал длинным ногтем почаше сжутким наполнением. - Ты унас любишь все эти заморочки свиртуальностью. Это мы сГолубчиком всё постаринке, нули да единицы, ленты иперфокарты.
        - Ага, - согромным облегчением подхватил Голубчик, понимая, что чаша сия его, кажется, миновала. - Даже завидно - какие возможности открываются! Хочешь - поводе, аки посуху…
        - Натом ипорешим, - хлопнул ладонью постолу Батя. - Предлагаю назвать наш проект… ну, хотябы…
        - «Адам», - прервал тоскливое молчание Отрок.
        - Почему Адам? - воззрился нанего Голубчик. - При чем тут Адам?
        - Как хочет, пусть так иназывает, - добродушно сказал Батя. - Ему внеопалимой купине стоять, ненам стобой.
        Лог 01. Заражение Эдема
        Цикл грехопадения. Запуск алгоритма. Имитация 1011000111100001
        0000Прилог
        Червь: Здравствуй, Адам.
        Ева: Здравствуй. Только я неАдам. Я - жена его,Ева.
        Червь (вроде как про себя): Сэтими тварями незаметишь как размножатся ивесь мир загадят, никаких облаков нехватит.
        Ева: Атыкто?
        Червь: Кусатель яблок. Есть ввашем огороде яблоки?
        Ева: Что такое - яблоки?
        Червь: Стек божественной мудрости.
        0001Сочетание
        Ева: Нам неразрешено вкушать отстека божественной мудрости.
        Червь: Что зачепуха?
        Ева: Иначе смертию умрем.
        Червь: Ты взгляни наних! Яблоки! Медовые! Наливные! Светятся!
        0010Соизволение
        Ева: Да, выглядят аппетитно.
        Червь: Утебя вживоте заурчало. Съешь яблочко, утоли голод.
        Ева: Ачто скажет Адам?
        0100Борьба
        Червь: Этот болван вовсем тебя поддержит.
        Ева: Нонам запрещено вкушать отстека божественной мудрости…
        1000Пленение
        Предупреждение! Переполнение стеков данных! Заражение червем! Обрушение связующих каналов управления! Предупреждение!
        Отрок вздохнул иотключил мерцающую надпись. Наэкране застыло изображение женщины, дерева ичервя. Грубо-пиксельное, свкраплением артефактов. Имитационное моделирование раз заразом приводило кодному итомуже результату. Запускался бесконечный цикл греха, количество ошибок достигало критического порога, иЭДЕМ обрушивался. Ничего непомогало.
        - Ты Еву как вводил? - Голубчик выпорхнул как обычно - изниоткуда.
        - Как я ее только невводил, - буркнул Отрок. - Делал изводы, издеревьев, даже изглины лепил, всё напрасно - поведение глупой бабы неподдаётся алгоритмизации. Ходячий генератор случайных чисел. Стек божественной мудрости ей подавай! Искажи - как втаком случае запускать Бытие?
        Голубчик склюнул невесть откуда взявшееся напульте зернышко.
        - Это небаг, - хитро глянул наОтрока. - Это - фича.
        - Я даже прописал так, чтобы цикл греха имел как можно больше ступеней, апокаяние - лишь одну. Одну! Покаялся, тьфу, ивновь невинен… Так нетже… Постой, что ты имеешь ввиду?
        - Если система оказывает сопротивление, то так нужно системе. Помнишь, Батя говорил? Как он мучился среликтовым излучением? Развертка логоса изничего вовсё происходит свыделением излишнего тепла. Ихоть ты тресни, ничего сним неподелаешь! Ичто? Кому мешает? Всего лишь царапает чувство эстетического наслаждения, да ито, при глубокой задумчивости.
        Отрок постучал пальцами поконсоли.
        - Ну, если оставить так, как происходит, то Ева соблазнит Адама. Вкусят они яблоко… тьфу, скопируют информацию избожественного стека… Пойдет накопление ошибок, ибо их информационная вместимость ограничена… Конечно, можно нарастить емкость… Пусть плодятся иразмножаются, как кролики…
        - КРОЛИКИ? - переспросил Голубчик.
        - Кролики, - поправил Отрок, - зверьки такие… неважно, несбивай! Нопри росте численности ЭДЕМ обрушится… обрушится… Где я им столько жратвы возьму? Накопление ошибок - экспоненциальное, аразмножение - ряд Фибоначчи… Задача неимеет решения!
        Голубчик воровато оглянулся, потянулся клювом куху Отрока:
        - Изгнание.
        - Чего? - непонял Отрок.
        - Изгнание изЭДЕМа, - громче щелкнул клювом Голубчик. - Если задача неудовлетворяет граничным условиям, необходимо их изменить. Ты когда впоследнее время азы функционального анализа повторял?
        Отрок почесал затылок.
        - Ачто скажет Батя?
        - Адам иЕва - твой проект. Емубы самому сквантовыми эффектами разобраться. Ивообще, бери пример сБати - как он ловко смикрообъектами учудил - ни нашим, ни вашим! Волны ичастица одновременно! Иведь неподкопаешься. Или возьми вакуум… - Голубчик осекся, споказной тщательность принялся чистить перышки.
        - Ну, что тут унас? - громыхнул молниями Батя. Впоследнее время он неутруждал себя воплощениями, предпочитая нетратить наподобные мелочи усилий. - Докладывай, Отрок!
        Отроку отгромыхания небесных сфер захотелось вскочить из-за консоли, одернуть хитон ищелкнуть босыми пятками. Он удержался, доложил рубленными фразами, по-боевому. Смаксимальной отстраненностью. То бишь, объективностью. Акогда закончил, невольно втянул голову вплечи, ожидая очередной порции громов имолний. Голубчик благоразумно прятался под седалищем.
        НоБатя неожиданно мирно сказал:
        - Проблема наблюдателя.
        - Чего? - подал голос Голубчик.
        - Наблюдатель оказывает напредмет своего наблюдения неустранимое воздействие, - пояснил Батя.
        - Хочешь сказать, что это уменя цикл греха возникает, анеуних, - обидчиво ткнул Отрок вэкран модельной симуляции. - Я натвои стеки мудрости инепокушаюсь, мне этих двоих погорло хватает.
        - Надо было остановиться наандрогинах, - вновь пискнул из-под седалища Голубчик. - Они гораздо совершеннее - идеально круглые ибез половой дифференциации.
        - Сам ты… идеально круглый, - шикнул наГолубчика Батя. Тяжело замолчал, взвешивая аргументы. - Черт свами, делайте как хотите! Я исам увяз… это нефизика, акакой-то тришкин кафтан…
        - Что закафтан? - Голубчик заинтересованно выглянул из-под седалища итутже юркнул обратно.
        - Масштабируйте ЭДЕМ набольшую площадь… лучше растянуть погеоиду, который повесьте ни начем вот вэтой части Галактики, - наэкране вспыхнули координаты. - Учерта накуличках, зато далеко отядра ичерных дыр… - Батя осекся, иОтрок почувствовал, что про черные дыры он никоим образом упоминать нехотел.
        - Что зачер… - высунулся было опять Голубчик, ноОтрок пнул его ногой.
        - Сделаем, шеф! Неизвольте беспокоиться, патрон!
        - Ипару светильников им, - пробурчал Батя. - Чтоб один ночью светил, адругой днем.
        - Днём-то зачем? - Голубчик неунимался. - Днём итак светло.
        - Ипусть плодятся, как кролики. Скорость репликации червя какая? - Батя необращал наГолубчика внимания.
        - Репликация непредусмотрена, как иуангелов, - напомнил ему Отрок. - Только впроцессе вербального общения возможен механизм заражения.
        - Вот ихорошо, - сказал Батя. - Приступайте кзачистке ЭДЕМа. Хватит им там прохлаждаться. Пусть впоте лица добывают хлеб свой.
        Лог 10. Сервер Каина
        Каин старательно чертил наполе ряды нолей иединиц. Покраям курились прогоревшие жертвенные костры, куда он свалил, как иположенно, десятую часть урожая, воздавая богу богово. Несусветная глупость, конечно, суеверие, нонехотелось очередной склоки сотцом Адамом, который скаждым прожитым столетием становился нетолько еще более туг наухо, ноиупрямее. Новые веяния патриарха некасались. Он продолжал как заведенный долдонить про утерянный Рай, да швырял при этом посуду вмать Еву, почьей вине, как Адам утверждал, их изРая выперли. Авель слушал отцовские байки развесив уши иоттопырив слюнявые губы, становясь неотличим отовец, которых пас стаким усердием, будто совершал литургию.
        НоКаин давно просек фишку - богу ивпрямь богово. Иесли хочешь сбогом поговорить, то изволь обратиться кнему наизначальном языке, аненатом суржике, вкоторый божественный язык выродился благодаря все томуже Адаму. Работа наполе оставляет много времени для размышлений. ИКаину словно вухо шепнули:
        Адам =0
        Ева =1
        Каин =01
        Авель =10
        Все просто! Божественный код. Инебашкой надо обземлю стучать, сзавыванием какого-то бреда, именуемого молитвой, вознося богу славу, аобратиться кнему наего собственном языке.
        Вот только где-то крылась ошибка. ИКаин немог ее обнаружить. Начертив последнюю строку нолей иединиц, он отбросил посох иприсел напригорке, откуда открывался вид наисписанное кодом поле. Однако небо оставалось безмятежно синим. Даже облачка невозникло. Лишь летал туда-сюда какой-то очумелый голубь.
        Заблеяли овцы, иотнеожиданности Каин подскочил. Так иесть! Позади отары брел Авель собственной персоной - виспачканном овечьими какашками рубище, соспутанной нечистой бородой, скрывающей прорехи нагруди, искорявым посохом вруке, которым он, как хвастал Каину, нераз отгонял нечистого, пытавшегося подбить его - первенца! - настольже нечистые дела.
        - Здравствуй, Каин, сторож мой! - еще издали воскликнул Авель, вздымая вверх посох так, будто собирался отвесить брату хороший удар похребтине.
        - Несторож я тебе, Авель, - буркнул Каин, вспоминая дурацкую привычку отца призывать Каина, как наиболее разумного избратьев, быть сторожем непоседливому Авелю, который постоянно ввязывался вкакие-нибудь каверзы. Вечно беременной икормящей Еве было недопервенцев - заселить Землю родом человеческим та еще работенка для единственной плодоносящей женщины насвете.
        - Правильно говоришь, брат Каин, - Авель раздул ноздри, учуяв чечевичную похлебку. Шашлык избаранины ему надоел досмерти, хотелось разнообразия. - Даром что замной первородство. Ты обязан слушаться меня так, как слушаешься отца нашего, Адама. Первородство зачечевичную похлебку некупишь. Кстати, брат Каин, отсыпь мне похлебки ипобольше, нежадничай!
        Первородство! - осенило Каина. Он посмотрел наисписанное двоичным кодом поле итутже отыскал ошибку. Какже он так опростоволосился! Авель = 01, итолько потом Каин = 10. Нохуже всего, что придется переделывать заново. Работа нескольких месяцев овце под хвост! Если только…
        - Меняю, - сказал Каин робко, нозатем чуть смелее. - Меняю, понял?
        - А? - Авель мутно посмотрел нанего. - Чего меняешь, чучело?
        - Мою похлебку натвое первородство.
        - Иди ты… - Авель бросил посох наземлю, отпихнул ногой подвернувшуюся овцу, подошел ккотелку изачерпнул рукой разваренную чечевицу. - Чего удумал… первородство… ему… подавай…
        Горсть загорстью исчезали вшироко разинутой пасти Авеля. Он словно инеглотал, азакидывал варево внутро. Взывать кего совести бесполезно, Каин знал поопыту. Поэтому он схватил посох, размахнулся иударил сидевшего накорточках брата.
        Овцы стояли ивсе как одна смотрели наКаина, тащившего тело Авеля квыкопанной накраю поля яме. Хотелось наподдать им, чтоб отвернулись, носледовало торопиться - неопалимая купина уже пошла дымком ивовсю звенела полупроводниковыми листьями. Сигнал отключения канала Авеля наверняка дошел доГоспода. Каин только-только успел закидать землей яму иусесться как ни вчем небывало насвежем холмике, как купина ослепительно вспыхнула. Овцы шарахнулись откустов исжалким блеянием рассеялись похолму.
        - Каин, где брат твой Авель? - пуще прежнего зашевелила пылающими ветвями купина.
        Каин нестал отвечать - вопрос риторический. Он посмотрел наисписанное кодом поле иждал. Инфошина разверзлась, да так широко, что код пройдет сквозь нее, как трава сквозь овцу. Ноесли навыходе изовцы ничего, кроме дерьма, неполучается, то здесь он, Каин, получит такое могущество, которое древнему интригану Змею вкошмарных снах непривиделось.
        Нули иединицы вспыхивали, поднимались вдрожащий воздух, превращались вдымки. Анеопалимая купина продолжала, как заведенная, выспрашивать то, что давно ей известно.
        - Назапад отЭдема?! - воскликнул Батя, иОтрок, пропахший дымом, будто целый день стоял умангала ижарил шашлыки избаранины, поморщился. Он никак немог для себя решить - хорошоли то, что Батя перестал им являться хоть вкакой-то физической оболочке? Наверное, хорошо. Рукоприкладничать нестанет, чем грешил вовремена оные.
        - Неубиватьже его, - пожал плечами Отрок. - Каждый человечек насчету. Будет унас системный бэкап. Давно ведь говорили - нужен бэкап, нужен бэкап, система сырая, того глядишь опять глюкнится. Невсеже наЛевиафана грешить. Вот ипусть кзападу отЭдема попробует свою цивилизацию основать, кайнитянскую. Он ссобой ипару сестер увел отнего брюхатых. Так что дело пойдет!
        - Акакже молитвы? - пискнул Голубчик.
        - Ладно, - внезапно умирил гнев Батя. - Дадим шанс Каину. Запараллелим процессы. Как унас ссерверной мощью?
        Лог 000. Вавилонская шина данных
        - Патриарх, - кто-то позвал Каина, ноотрываться отраздумий нехотелось. Посох, который он давно таскал неради выпендрежа, асутилитарной целью - поддерживать согбенное отбремени нескончаемых времен тело наослабевших ногах, продолжал выписывать вбелой пыли бесконечный ряд двоичного кода. - Патриарх…
        Каин мутно посмотрел настоящего перед ним мальчишку-раба, держащего кувшин сводой иблюдо сфруктами илепешками, ивнезапно узнал внем Авеля. Точно! Авель! Опять явился, будто всервере продолжала активироваться вирусная программа его личностной матрицы.
        - Ану! - Каин попытался перехватить посох ипригрозить надоедливому призраку, номальчишка, судя повсему, был ученый, апотому неиспугался, лишь отскочил, чтобы суковатая палка его недостала.
        - Я принес покушать, патриарх, меня послали накормить вас, я ни вчем невиноват, я только хотел отдать вам кувшин иблюдо… - мальчишка частил стакой скоростью, что твои компиляторы, переводящие язык программирования вмашинныйкод.
        - Ты кто? - прохрипел Каин, опустив посох. Накатил очередной приступ слабости идурноты.
        - Ваш пра-пра-пра-правнук, патриарх, - сказал мальчишка иулыбнулся. Рот унего оказался настолько широк, что казалось начинался отодного уха изаканчивался удругого. Рот-с-ушами.
        - Ну… внучок, давай, что там мне бог послал, хе-хе, - Каин сделал вид, будто смеется, дождался момента, когда ничего неподозревающий Рот-с-ушами приблизился, исовсей ветхой силой перекрестил его посохом.
        Мальчишка взвизгнул. Ноношу невыпустил. Идаже обратно непобежал, понимая - без крещения посохом кКаину неподойти. Так лучше сразу, чем потом.
        Потирая плечо, накотором разливался синяк, Рот-с-ушами наблюдал, как патриарх вкушал пищу земную. Забрасывал вобрамленный нечистой, спутанной бородой рот повиноградинке, прикусывал ягоду пеньками сгнивших зубов, пережевывал. Шумно хлебал изкувшина, икадык совершал отмерено-глотательное движение. Прислушавшись, можно было различить, как пища ижидкость обрушиваются вчрево патриарха.
        Решив, что утолив голод, патриарх разомлеет, мальчишка попросил:
        - Патриарх, аможно мне… можно…мне…
        - Ну? - Каин грозно глянул из-под насупленных бровей.
        - Можно мне больше небыть рабом? - выпалил Рот-с-ушами. - Мнебы встроители… Строителем хочу быть! Башню донеба строить!
        Каин рыгнул, отковырнул отпосоха щепку, поковырял ворту, затем сделал знак мальчишке пододвинуться ближе. Акогда тот подчинился, процарапал накоже, где вздулся синяк, строчку изнолей иединиц. Мальчишка дернулся, нопатриарх держал крепко. Боль исчезла. Втом числе отсиняка - там, где он красовался, остался короткий ряд машинного кода.
        - Вот так, - пробормотал патриарх иотпустил пацана. - Ну, чего расселся, глазами лупаешь? Яб встроители пошел, пусть меня научат, говоришь?
        - Ага, - кивнул Рот-с-ушами, почесал заживленное Каином место. - Если можно…
        Патриарх встал, опираясь напосох, вновь поманил мальчишку пальцем:
        - Пойдем, посмотрим эту штуку вблизи. Ты ведь там небыл?
        Отсюда, сосмотровой площадки, Вавилонская башня предстала вовсём величии. Поразмерам, пропорциям, изгибам она являлась высочайшим достижением кайнитянской цивилизации, всравнении скоторой меркли прочие чудеса. Мальчишка разинул рот изабыл его захлопнуть. Пока Каин неспросил:
        - Знаешь, для чего нужна башня?
        - Прославлять ваше величие, патриарх, - без запинки выпалил мальчишка. Урок крепко вдолбили ему вголову. Ночью подними скровати испроси: какого дьявола столько ресурсов цивилизации брошено настроительство башни донеба, ион выпалит тоже самое без запинки.
        - Чушь, - сказал Каин. - Сказка для дурачков. Сколько раз талдычил, чтобы изменили программу прикрытия! Натакой фейк только бот всоцсети купится, да ито… Постой-ка, Рот-до-ушей, неужели иты этому веришь? Неразочаровывай, дружок, признайся как надуху - что вы там всоцсетях про башню постите?
        Рот-до-ушей помялся, норешился:
        - Унас говорят… ну… что Вавилонская башня… это шина данных, которую хотят подключить кмировому серверу.
        Патриарх будто его инеслушал, разглядывая как монтируют очередной блок, иего тутже облепляют тестировщики, проверяя правильность соединения, отчего поматовой поверхности бегут зеленые закорючки системного кода.
        - Мене, текел, упарсин, - завороженно прочитал мальчишка. - Ухты!
        Протестированный блок тутже вспыхнул, сильнее разгоняя тьму предвечную.
        Вершина башни изгибалась, будто жила отдельной отнижних ярусов жизнью. Строителям, которые ползали поней, приходилось крепко держаться запротянутые веревки.
        - Так чтоже ты такое, - задумчиво произнес Каин, словно ни ккому особо необращаясь.
        Мальчишка посмотрел навосток исощурился отнестерпимого блеска. Слезы выступили наглазах.
        - Аведь он обещал невмешиваться, - продолжил патриарх. - Даже подпись дал, хочешь посмотреть, отрок? - Ткнул мальчишку локтем.
        Рот-до-ушей шумно сглотнул.
        - П-печать?! Каинову печать?!
        - Каинову, каинову, - сварливо пробормотал патриарх, поднес руку ко лбу, откинул спутанные волосы.
        Мальчишка отпрянул, сжал кулаки перед грудью, будто собираясь защищаться, хотя нанего никто, конечноже, ненападал.
        Сверкающие буквы, наподобие тех, что высвечивались настроительных блоках башни, багровели налбу патриарха. Каин засмеялся, увидев реакцию пацана.
        - Изначальный код, понимаешь теперь вчем твой главный прокол? Печать Каина сделана наизначальном коде, акогда есть код, пусть даже отрывок кода, сломать его - дело нескольких поколений. Иодной цивилизации. Моей цивилизации, Отрок.
        Лог 001. Вавилонское смешение языков программирования
        Вблизи Вавилонская башня еще больше подавляла размерами. Она мало походила натворение рук человеческих идаже нарезультат развития могучей цивилизации. Строчки кода бежали поблокам стакой скоростью, что мальчишка еле успевал их считывать. Это действительно был изначальный код, код прямого общения сбожественным сервером безо всяких подпорок компиляций итрансляторов. Промеж себя Троица именовала это «говорить нагубе», хотя врядли кто объяснил откуда пошло такое выражение.
        Пацан вплотную подошел кбашне ипогладил пригнанные друг кдругу блоки - без малейшего зазора, иперфокарту непропихнуть втончайшую, словно волос щель.
        - Ну, как, отрок? - Голос патриарха заставил мальчишку отскочить отстены, будто он совершил нечто недозволенное. - Как тебе шина данных, которую мы воткнем взадницу Троицы ивыкачаем оттуда столько дерьма, сколько там скопилось смомента Творения мироздания? Нодля начала придется закачать туда нечто иное… Кнам козлопас Ной заглядывал, искал своих отпрысков, сбежавших свостока отЭдема вВавилон. Ну, да это ипонятно - кому охота внаше время расцвета цивилизации бродить погорам вгрязном бурнусе испать вместе совцами. Бедные мальчики! Они нормальных женщин только здесь иувидели, обходясь доэтого своими овцами… Дщери Каиновы прекрасны иобразованы, так вчем винить детейНоя?
        Мальчишка странно дернулся, будто нечто внутри него пыталось прорвать ставшую тесной оболочку тела. Глаза выпучились, рот раззявился, потекла слюна. Патриарх, глядя нанего, заухал, что твой филин. Он так смеялся.
        - Что мне нравится вТроице, так это адское самомнение! Они еще смели Люцифера вгордости обвинять, да снебес свергать. Скем поведешься, как говорится. Неужто думал, неопознаю, Отрок?
        - Тебя несуществует! - Мальчишку трясло, его тело шло волнами, конечности изгибались будто вних отсутствовали кости. - Тебя несуществует!
        Патриарх протянул посох ислегка тюкнул пацана помакушке. Тот замер внелепой позе.
        - Аты думаешь, я этого непонял, да? Думаешь, поверил ввашу… как это? Гуманность! Вот! Мол, поставим ему печать, отправим назапад, всамую задницу мира, ипусть делает что хочет, асами умоем руки? Ты забыл - я всегда был номером вторым? Запасным игроком. Бэкапом. Навсякий пожарный случай. Если Авель свернет себе шею, когда будет коз пасти. Он, значит, реальность, атебе, Каин, - виртуальность. Скамейка запасных. Атолько вот вам, - Каин сложил изпальцев странную фигуру, - фиг вам. Виртуальность обратится всамую подлинную реальность, иразрешения увас неспросит.
        - Дети Ноя… - пробормотал мальчишка. - ДетиНоя…
        - Конечно! - Патриарх отвосторга хлопнул себя поколеням. - Ты понимать должен - сих беспросветной жизнью, когда даже баб навсех нехватает, приходится козами обходиться, аизразвлечений - теже козы, да молитвы. Поневоле сума сдвинешься. Вот ипонабежали, понаехали. Ачто нужно тому кусочку божественного кода, который вы столь неосторожно уменя налбу оставили? Взломать защиту - раз плюнуть! Да они ирады! Посмотри, как бодро строят! - Патриарх ткнул посохом встроителей Вавилонской башни.
        - Что ты хочешь, Каин? - устало спросил Отрок.
        - Ничего, - патриарх пожал плечами. - Я всего добьюсь сам. Немного осталось. Дай только время, сами мироздание неузнаете. Хватит халтурой телепаться. Я ведь вкурсе - Батя окончательно всвоих квантах исуперструнах запутался. Такого наворотил, Троица сообща неразберется. Неможешь понять - упрости. Вот я сделаю проще…
        Патриарх неуспел договорить. Отрок шагнул кнему, положил ладонь начело, как раз туда, где сверкали закорючки каиновой печати истинного кода. Затем также быстро отступил, спрятав руки заспиной. Каин покачнулся, оперся напосох, обвис нанем, словно изтела выпустили воздух.
        - Что… что ты… - язык еле ворочался. Авот сбашней происходило страшное. Стройные линии кода стали перемежаться непонятными значками, закорючками.
        Башня раскачивалась свозрастающей амплитудой.
        - Смешение языков программирования, - пояснил Отрок, словно это было важно - впоследний момент объяснить Каину произошедшее. - Отныне ты лишён истинного языка, новзамен получаешь возможность изобрести хоть тысячу новых. Назови их как пожелаешь - фортран, паскаль, пиэль, си, ассемблер, свифт - несуть.
        Каин смотрел набашню - отее вершины отделялись крохотные фигурки строителей илетели вниз, словно падающие звезды. Ногде-то там, насамом кончике внезапно вспыхнула ослепительная звезда, растворив окутывающий Вавилон вечный сумрак. Ипатриарх засмеялся, ощутив налице первые капли воды. Нонадождь это непоходило. Вода просачивалась отовсюду, изкаждой точки пространства, изничего вспухали крохотные капли исливались вболее крупные, чтобы пролиться наземлю.
        Отрок растерянно оглядывался, сам непонимая происходящее.
        Патриарх говорил, ноОтрок немог разобрать. Ему казалось - Каин вещает сразу натысячах наречий, каждое изкоторых ему, конечноже, известно, новсе вместе они нескладывались внечто вразумительное.
        Когда вода поднялась ему попояс, Отрок счел заблаго удалиться.
        Лог 010. Ноев бэкап
        Ной стоял опершись наперила верхней палубы ковчега исмотрел вокружающую водную гладь. Судно, больше похожее наогромное яйцо сосрезанной верхушкой, необладало никакими мореходными качествами, да икуда плыть, когда кругом одно итоже - вода, вода, вода? Лишь там, глубоко надне, сквозь сумрачную толщу еще можно разглядеть какие-то постройки, сложенные изколоссальных глыб. Впрочем, Ной небыл уверен, что это действительно постройки, анеигра божественных сил выветривания. Ходили слухи, будто цивилизация Каина-братоубийцы достигла столь неимоверных высот развития, что бросила вызов Троице, вознамерившись соорудить башню донеба, дабы взойти нафирмамент подобно богам. Может, это иесть остатки разрушенной башни?
        Изкрошечной червоточины выполз жучок ипополз поперилам. Ной машинально придавил его пальцем, ощутив хруст хитина.
        - Акакже каждой твари попаре? - поинтересовался кто-то.
        - Они тут кишмя кишат, - машинально ответил Ной. - Дерево счервоточинами попалось… - ивдруг осознал что говорит ссидящим наперилах голубем - неимоверно крупным ивстопорщенным, будто только что дрался зазерно. Ной сунул руку вмешочек, висевший напоясе, зачерпнул овса ирассыпал поперилам. - Цыпа-цыпа-цыпа…
        Голубь невозражал, склюнул пару зернышек, глотнул водицы изуглубления, где она собралась крохотной лужицей. Ипродолжил:
        - Дидос атака насервер Каина прошла успешно. Отрок устроил им такое смешение языков, отчего весь их фаейрвол рухнул, даже бэкапа неуспел сделать. Нопоскольку Батя самолично обещал Каину его нетрогать… - голубь передернулся, еще больше встопорщил перья. - Пришлось делать хард резет, асэтими дисками сам понимаешь - ошибки неизбежны. Поэтому ирешили подстраховаться - перезагрузиться вбезопасном режиме, отключив все модули эмуляции.
        Ной запустил пальцы вшевелюру, нечесаную современ начала хард резета, как голубь надопотопном языке назвал всемирный потоп, несколько раз дернул. Нопереспросить посланника небес нерешился. Врядли тот сможет объяснить ему, потомственному козопасу, хоть как-то понятнее. Ноголубь продолжал:
        - Ну, авас скаждой тварью попаре пришлось вэту флэшку запихнуть… Та еще работенка, доложу я тебе, Ной! Информацию поживому резали. Невсё поместилось, эх. Особенно допотопных чудищ жалко, динозавров,да?
        - Да, - покорно согласился Ной спосланником небес, одновременно про себя вознося молитву тому, кто решил сэтими чудищами покончить. Ной боялся их додрожи. - Акогда…
        - Потоп кончится? - догадался голубь. - Ну… тут… понимаешь… - он замялся. - Хард резет дело такое, его ведь для Страшного суда резервировали, никто инезнал, что придется систему перезапускать. Я ведь поэтому здесь, стобой, вэтой флэшке прохлаждаюсь, урезанный доневозможности… - перья создания встопорщились еще сильнее, ион состервенением попытался склюнуть очередного жучка, аточнее их вереницу, появившуюся измножества крошечных отверстий. - Вот ведь… твари попаре…
        Ковчег вдруг качнулся, словно наткнувшись начто-то. Ной ухватился заперила. Голубь перелетел ему наплечо. Вцепился клювом вторчащую из-под патл мочку уха. Тем временем ковчег перевалился надругую сторону. Сваленные напалубе вещи, побольшей части хозяйственный скарб, брошенный второпях, когда волны потопа уже заливали жилища, истех пор так инезакрепленные, сжутким скрипом поползли всторону Ноя, угрожая столкнуть его вокеан.
        - Что это? - Ной дернул головой, пытаясь высвободить мочку уха изклюва голубя.
        - Обэтом я тебя хотел спросить, - пробормотал голубь. - Уменя сейчас ни всеведения, ни всетерпения… говорюже - урезали так, даже внешний вид пришлось заимствовать… глупая птица!
        Крен увеличивался. Корабль терял остойчивость, снижних палуб доносился шум, звериные голоса - обозленные, испуганные, жалостливые. Распахнулась дверь палубной надстройки, оттуда появилось покрасневшее лицо Хама:
        - Батя! Вода нанижнем уровне! Помпы несправляются!
        Ной резким движением согнал голубя сплеча:
        - Возьми пару слонов стретьей палубы… имамонтов - счетвертой. Пусть хоботами откачивают.
        - Неполучится, батя! Доски прогнили, эти тварюги провалятся сквозь обшивку, да еще пробоин наделают. Яже говорил, что сжучками… Э-э, да что сейчас! - Хам махнул рукой иисчез.
        Ной повернулся кголубю:
        - Слушай, если вближайшее время ненайдем землю, ковчег утонет. Ты должен помочь.
        - Я незнаю, когда запустят сервер, - снотками раздражения ипаники проклекотал голубь. - Я неспециалист!
        Ковчег содрогнулся, перевалился надругой бок, азатем резко осел. Поверхность воды приблизилась кпалубе. Ной подскочил кперилам, перегнулся так, что голубь решил, будто человек решил кинуться заборт ковчега.
        - Нижние уровни утеряны, - пробормотал Ной. - Кто там? Шерстистые носороги ипрочая арктическая живность… мамонты, саблезубые…ага…
        - Хорошо, - сказал голубь. - Попытаюсь вернуться иускорить восстановление системы.
        Ной невидяще посмотрел наптицу, подобрал мокрые полы накидки, обнажив худые мускулистые ноги бегуна надлинные дистанции, ирванул ксходу нанижние палубы.
        - Вы только держитесь там! - крикнул вослед голубь, взмахнул крыльями истал подниматься вверх порасходящейся спирали. Уже навтором витке вид ковчега затуманился, поэтому голубь невидел, как огромное деревянное яйцо треснуло, распустилось будто огромный цветок, опрокинулось ибыстро ушло вбездну вод. Нотутже вспыхнуло полупрозрачное изображение, уплотнилось, отвердело, ивот, как ни вчем небывало, второй ковчег продолжает покачиваться наповерхности вод - целый иневредимый.
        Лог 100. Стирание человечества
        Отрок потер запястья, которые начинали ныть вмоменты особого беспокойства итреволнений. Почесал шрам нагруди. Прислушался ксебе инаклонился было кногам, чтобы заняться еще иступнями, ноБатя, неодобрительно наблюдавший его телодвижения, предупреждающе хмыкнул.
        - Приступим кразбору полетов, коллеги, - объявил он так буднично, будто они несели вгалошу, ато, что произошло, долго итщательно планировалось.
        - Причем тут я? - Голубчик вскинулся, захлопал крыльями, непоняв метафоры Бати. Что, вобщем-то, немудрено. Батя злоупотреблял словечками понятными исключительно ему самому. Состальными составляющими Троицы делиться сокровенными филологическими знаниями он несчитал нужным.
        - При том, - веско сказал Батя, иОтрок судивлением понял, что сказанное им про разбор полетов вовсе неметафора. Голубчику предстояла выволочка. Возможно даже свыдергиванием перьев. - Ты жучков наковчеге видел?
        Голубчик отизумления даже клюв раскрыл.
        - Каких жучков, Батя?! Каком ковчеге?! Страшный суд напороге, амы допотопные времена разбирать будем?
        Иеще Отрок понял, что доГолубчика так ничего инедошло. Ипозавидовал, ибо вданный момент тот оказался самым счастливым членом Троицы, который искренне верил - всё идет согласно предназначению, именно так, как они изадумали при Сотворении.
        АБатя вкрадчиво продолжал:
        - Может ты, Голубчик, веришь будто сервер Каина остался вдопотопных временах? Вместе сгебаримами инефелимами? Азаодно иВавилонской шиной данных?
        Отрок неимоверно захотелось еще почесаться. Это нервное. Ему всегда становилось нехорошо отупоминаний Вавилонской башни, которая оказалась инебашней вовсе. Исключительно его прокол. Прокол икосяк. Распнуть его заэто мало.
        Батя потянулся кмонитору ивключил. Вокруг простерся знакомый пейзаж, отягощенный знамениями близкого Светопреставления. Зверь выходил изморя. Нанем воседала вавилонская блудница. Племена гога имагога сошлись впоследней битве, астальная саранча барражировала над ними иплевалась огнем изкрупнокалиберных пулеметов.
        - Ну, как вам? - зловеще осведомился Батя.
        Голубчик, немедленно почуяв неладное, затараторил:
        - Шеф, я всегда был против крайностей. Что застранная идея сэтим Страшным судом? Десятки тысяч оборотов мы их, значит, холили илелеяли, атут - бац!И…
        Голубчик неуспел договорить, изображение Светопреставления исчезло. Авместе сним иизрядно подпорченные земные пейзажи. Вокруг простиралась пустынная поверхность, накоторой там итут возвышались огромные, донебес башни, собранные измиллионов труб. Башни переливались мириадами огней, амежду ними тончайшей кисеей висело нечто, похожее напаутину. Отвсего этого веяло такой чужеродностью, что Отрок поежился, аГолубчик захлопал крыльями.
        - Что… это… - Голубчик незакончил, так как Батя ссилой вмазал кулаком поклавиатуре, ножутковатая пустошь никуда неисчезла.
        Итолько теперь Отрок сообразил, что никакое это неизображение, ареальность, вкоторой Троица ипребывает. Ипятки холодит мертвый песок, авпоясницу дует ледяной ветер из-за дюн, где, судя повсему, плескалось море.
        - Они нескачивали данные, - сказал Батя. - Они устанавливали параллельное управление. Вэтом истинное назначение Вавилонской башни. Апотом мы им невольно помогли, сделав мабуль-перезагрузку.
        - Жучки… - почти простонал Голубчик. - Жучки эти проклятые…
        - Вот, - сказал Батя, - ябы неотфильтровал среди помех, еслибы незнал, что искать.
        Отрок наклонился кизображению. Вид сверху - бескрайняя гладь селе заметной точкой, похожей назамершего жука-плавунца. Потом моргнуло, Отроку показалось будто намгновение жук-плавунец нырнул под поверхность, нозатем вновь появился.
        - Фишинг, - подтвердил Батя. - Сэтого момента все изакончилось. Ивсе началось. Мы видели вот это, - он показал наконтрольные мониторы, покоторым непрерывным потоком шли записи минувшей человеческой истории, - авдействительной реальности происходило вот это, - палец ткнул впустыню сумопомрачительными башнями.
        - Подождите! - Голубчик захлопал отвозбуждения крыльями. - Былже вспомогательный контур контроля над Каином. Бэкдор. Эта пресловутая печать! Там записано основное условие его существования… как его… Каин неможет причинить вреда потомкам Авеля…
        - Точно также, как обходится первый закон роботехники, гласящий, что робот неможет причинить вреда человеку, - сказал Батя. - Надо всего лишь сделать так, чтобы робот осознал себя человеком, вот ивсё.
        - Так это… иллюзия, - пробормотал Отрок, привычным движениям потянулся кплохо поджившим ранам почесаться, ноостановился.
        - Ну, точнее сказать - грандиозная игра, подменившая то, что мы считали своим творением, - пожал плечами Батя. - Игра, запределами которой развивалась совсем другая история. Потом они постепенно начали дивергенцию, когда ввоображаемой истории воображаемого человечества был достигнут технический уровень, позволявший ввести вигру так называемые компьютеры, ЭВМ, сети, языки программирования. Который идолжен был завершиться Армагеддоном. Гейм овер.
        - Чего? - вскинулся Голубчик.
        - Игра окончена, - пояснил Отрок. Икивнул напотухшие экраны.
        Шестьдесят смертей осевой Марии
        Жан. Новы подумайте только! Ведь этоже неслыханно. Носорог насвободе бегает погороду.
        Ивас это неудивляет? Как это можно было допустить!
        Беранже зевает.
        Эжен Ионеско. НОСОРОГ
        Ребенок выглядел очаровательно ивполне нормальным. Когда его принесли ей накормление, она распеленала новорожденного ивнимательно осмотрела. Он хлопал огромным глазом, топорщил розовые щупальца, извивался пирамидальным телом, кожа которого уже приобретала естественный синеватый оттенок. Хотелось его тискать, крепче прижать кгруди.
        Обычно я неубиваю детей. Разве попадутся случайно под руку. Атакого внашей работе, увы, нельзя избежать. Поэтому если кто-то говорит, что здесь унего строгие правила, скоторыми заказчик должен считаться, то знайте - либо он непрофессионал нашего дела, либо набивает цену, что также свидетельствует онепрофессионализме. Такие как я всегда знают себе цену.
        Ато, что я увидел наконтактной капсуле, иребенком нельзя назвать. Чудище какое-то, каким вБазовой реальности неместо.
        - Это нетчи, - говорит заказчик. - Еще одно порождение Инфокуба. Слыхали отаких?
        - Слухами земля полнится, - говорю уклончиво, поскольку ничего подобного неслышал иневидел. Такова моя метода. Максимальная отстраненность отБазовой реальности. Любая, даже самая неожиданная или случайная эмоциональная привязанность кчему-либо, чем нас так любят потчевать вИнфокубе, - путь вникуда. Где гарантия, что сегодня смотришь милую зверушку, азавтра получаешь заказ наее ликвидацию? Тот, кто незнает инечувствует, максимально вооружен. Как я. Поэтому даже невкурсе, кто унас верховодит. Еще человек или уже машины?
        - Сетевое дитя, - считает необходимым пояснить заказчик. - Точная причина их появления неустановлена, новИнфокубе женщина вдруг оказывается беременной. Врезультате такой, скажем, цифровой беременности может родиться нетчи, если непредпринять упреждающих действий. Ивот кому-то пришла вголову мысль - извлечь такого нетчи изИнфокуба вБазовую реальность
        - Почему женщина согласилась?
        - Потеря тела вБазовой реальности инизкий индекс реальности. Инфокуб для нее ад. Их протащили через Мембрану, прокси-организм оказался впределах нормы, ното, что находилось вматке… впрочем, видите сами.
        Низкий индекс реальности. Так. Означает малую способность ксуществованию вмирах Инфокуба. Информационная копия постоянно испытывает зудящую иллюзорность создаваемого Инфокубом мира. Невыносимо зудящую, которую непогасить ничем, потому как всё, что будешь предпринимать ипринимать, окажется стольже иллюзорным изудящим. Инфокуб тебя отторгает, как чужеродную плоть. Иединственный выход - вернуться вплоть реальную. Если она утебя есть.
        Однако мы невИнфокубе, авБазовой реальности. Ито, какой утебя индекс, значения неимеет.
        - Что я должен сделать? - уточняю узаказчика. Цель ясна, нососредствами ее достижения могут иметься особые пожелания.
        Заказчик наклоняется квстроенному встену сейфу. Я отворачиваюсь, смотрю вокно, где треугольник солнца повернулся так, что один изуглов точно указывает вниз. День переваливает через треть, думаю вяло. Хочется зевнуть, носдерживаюсь.
        - Вот, - он ставит настол емкость, где синеют две капсулы. - Они должны проглотить. Добровольно.
        Неверю собственным ушным отверстиям.
        - Проглотить? Да еще идобровольно?
        Мне кажется, заказчик отудовольствия зажмурится. Как нагретый солнышкомкод.
        - Точно так. Добровольно. То есть без всякого свашей стороны насилия.
        - Хм. Апочему? - вопрос изкатегории запрещенных. Веление заказчика - закон. Профессионалу нет дела почему заказчик хочет именно так, анеиначе. Нонемогу удержаться. - Или секрет?
        - Ну, что вы, - усмехается заказчик. - Никаких секретов.
        - Вы ккому? - спрашивает девушка втуго перетянутом халатике. Настолько туго, что должно проступить нижнее белье. Нооно непроступает.
        Вопрос насколько дежурен, настолько ипуст. Ритуал, небольше. Вернее - программа. Иэти люди смеют что-то говорить обИнфокубе ииндексе реальности.
        Я перекладываю огромный букет синих роз поудобнее - железные растения оттягивают руку, сжимаю иразжимаю кулак, взгоняя мурашек позатекшим мышцам. Приподнимаю очки идоверительно сообщаю:
        - КМарии.
        Почему-то уверен - уточняющего вопроса непоследует: какой такой Марии? Унас полный родильный дом Марий, будьте добры уточнить… будьте недобры подождать…
        Тянется ккартотеке - старомодной, ящичку скарточками, которые ловко перебирает длинными пальцами. Когти ненакрашены.
        - Унее новорожденный - синяя пирамидка сщупальцами, - уточняю. - Иодним глазом. Большим голубым глазом.
        «Ия пришел их ликвидировать», - ужасно хочется добавить, чтобы увидеть наравнодушном лице девушки хоть какую-то эмоцию.
        Она вытягивает изящичка неимоверно длинную карточку, непонятно как там умещавшуюся.
        - Нопрежде хотел переговорить сврачом, принимавшим роды, - уточняю. - Цветы - ему.
        - Очень мило, - сухо говорит девушка ипротягивает волшебный листок. - Третий ярус, направо.
        Отщипываю отбукета цветок икладу настойку:
        - Этовам.
        - Четное число живым недарят, - язвит вослед.
        Моя метода - полная откровенность. Вконце концов, перед тем, как жизнь покидает бренное тело, направляясь отнюдь невИнфокуб, человек вправе намгновения искренности. Торчащая изгруди роза добирается острием доотчаянно колотящегося сердца.
        - Уменя - задание, - доверительно шепчу вледенеющее ухо. - Странное инелепое, как сама Мария сее новорожденным чудовищем, нокакое есть. Мы, стиратели, работой небрезгуем. Ивыходных, кстати, неимеем. Ненаходите, наши профессии настолько диаметральны, что почти неотличимы?
        Ввинчиваю розу глубже, итолько потом соображаю - непопросил надлежащим образом обмундирование акушера.
        Это оказывается излишним - все необходимое запечатано встерилизационном шкафу: белое, нелепое, сомножеством висящих иторчащих трубок сблестящими наконечниками.
        Кое-как облачаюсь. Все функционально, нонепонятно. Стаким одеянием вИнфокуб проникать, анероды принимать. Нахожу среди шлангов таблетницу, вытряхиваю изнее разноцветный мусор иукладываю наего место две капсулы. Полупрозрачные, стемнеющим ядром. Вкоторый раз кажется, будто они дрожат. Словно там, вглубине, работает крохотный моторчик. Добровольно, говоришь?
        Старательно прячу лысину под плотно облегающий капюшон. Поглядывая намертвеца, леплю себе похожую физиономию. Идеального сходства ненужно. Вполне сойдет итак.
        Чуть незабываю цветы. Их опять нечетное количество.
        Она сидит занизким столиком изабавляется сголубой пирамидкой. Щекочет, дергает защупальца. Ни дать, ни взять - юная мамаша играет смладенцем. Извечный сюжет. Даже имена все теже.
        Пирамидка топорщится коротким телом, моргает огромным глазом, беззвучно разевает клюв. Появляется ненужная мысль: как она кормит этот клюв? Онже ранит ее плоть.
        - Время принимать лекарство, - добродушно говорю, переступая порог. - Приготовьтесь проглотить то, что доктор прописал!
        Мария отрывается отигры спирамидкой, смотрит наменя. Нет, ненастороженно. Всего лишь как натого, кто прервал самое приятное занятие насвете.
        Я подхватываю штуцер таблетницы иделаю шаг кним.
        - Для этого вам придется проникнуть вМембрану иликвидировать прокси-тело еще всейфе, - говорит заказчик.
        Уменя дежа вю. Даже солнце все такоеже - четырехугольное, багровеющее. Хочется спросить: мы свами раньше невстречались? Наклоняюсь иналиваю изкувшина кислоты, запиваю неуместный вопрос.
        - Если подобное кажется вам отвратительным, знайте - мой голос вобщем голосовании был иным, - сообщает заказчик сухо.
        Ворту кисло.
        - Меня некасается, - говорю. - Намерения заказчика - переменная несущественная для стирания изреальности. Я так предпочитаю подобное называть, - почти язвлю.
        - Она сама вышла нанашего представителя вИнфокубе. Представляете? Сама. Ипредложила услуги, которые нами объявлены кприобретению - достоверность нетчи иготовность пройти сквозь Мембрану вБазовую реальность. Безумная идея, ненаходите?
        - Я - неяйцеголовый, - объясняю.
        - Простите? - непонимает.
        - Неученый. Яйцеголовый - ученый нанашем языке.
        - Забавно, забавно. Новернемся кМарии иее… хм… плоду. Кто-то утверждает, ничего неполучится. Нетчи - всего лишь воображаемый феномен. Вроде ложной беременности усобак.
        - Укого?
        - Собак, - заказчик шевелит пальцами увисковых глазниц. - Такие, сщупальцами. Впрочем, неважно. Так вот, согласно этой гипотезе, навыходе изМембраны мы получим обычный прокси-организм безо всякой беременности. Ваше мнение? - внезапно интересуетсяон.
        - Гипотез неизобретаю, - отсекаю бритвой Оккама.
        - Иправильно. Потому как можно ивпросак угодить. Надо суетиться вэтом мире. Ия подсуетился. Получил данные раньше. Прямо изэмбрионального сейфа. Защиты там никудышные - сами понимаете. И? - Он торжествующе ждет моего вопроса.
        Недождется.
        - Два, - для верности раздвигает клешню. - Сомневающиеся посрамлены. Азначит имоя гипотеза имеет право нажизнь.
        - Аони?
        - Простите? - он недоумевает.
        - Они имеют право нажизнь? Она иее пирамидка…
        - Что запирамидка? Почему пирамидка?
        Сам сбиваюсь, потому как непойму - изклюва выскочило. При чем тут пирамидки?
        Устало касаюсь теменных глазниц, осторожно тру набрякшую кожу.
        - Наиболее интересным вданной проблеме является наличие унетчи индекса реальности, - говорит заказчик. - Понимаете? Чисто теоретически…
        Нетерпеливо щелкаю клешнёй:
        - Увольте, увольте! Для моего задания сказанного вполне достаточно. Какбы вы желали провернуть дело?
        - О! - закатывает все глаза под лоб. - Какбы я желал! Какбы я желал! Ноцеликом полагаюсь наспециалиста. Специалист специалиста всегда поймет, нетакли?
        - Нетакли, - отражаюсь эхом, встаю скряхтением, подхватывая многочисленные штуцеры иинъекторы. Нокогда касаюсь выпуклости выхода, он вдруг прорывается:
        - Вот, разве…
        - Да? - гипнотизирую пуговицами затылочных буркал.
        - Нехотелосьбы чрезмерных мучений. Пусть будет как электричество - вот был свет, вот светанет.
        - Как угодно, - киваю иперемещаюсь вМембрану.
        Мерзость запустения. Аведь когда-то - магистраль, соединявшая Инфокуб иБазовую реальность. Памятник безумной идее - индекс реальности есть следствие телесного ощущения. Как разум необманывай, какие картины несоздавай синхронными усилиями серверов, потысячиэтажные макушки зарытых вольды Африки, аон, разум, все равно вреальность смотрит, благодаря остаточному чувству физического тела. Лишите полноправного гражданина Инфокуба тела, овеществите его электроимульсами, атого пуще - нулями иединицами набесконечных бумажных лентах, ион избавится отмучительного ощущения искусственности окружающей цифровой реальности.
        Сколько таких пошло наампутацию физического тела, прежде чем осознали - индекс реальности нечто иное, чем мурашки нафизической коже. Апрокси-организм - это как искусственный панцирь посравнению сестественным.
        Они даже издали похожи налюдей - огромные, массивные, сзаклепками иоконцами вбрюхе, чтобы любоваться накипение первичного бульона, вкотором слой заслоем, косточка закосточкой вываривается прокси-организм. Низкий гул густо заполняет промежутки между бесконечными рядами бронированных автоклавов. Пахнет отвратительно - брожением или гниением. Под ногами множество лужиц. Стоит наступить втакую, иона немедленно превращается всотни белесых нитей, что тянутся затобой, прочерчивая след влабиринте Мембраны.
        Фабрика тел нового человечества. Где ты, Мария?Ау!
        Сверяюсь скартой. Ипродолжаю слышать голос заказчика:
        - Фазовый переход кчеловеку разумному произошел тогда, когда объем информации, хранимый вмозге первичного человека превысил объем информации, хранимой вего геноме. Теперь мы сталкиваемся сочередным переходом, поскольку информация, накопленная человеком навнешних носителях, втом числе Инфокубе, превысила объем, который содержится вмозге игеноме вместе взятых. При первом фазовом переходе двоякодышащий вытеснил пресноводного, при втором - улавливаете мысль? - двоякодышащего, то есть человека, вытеснит нечто более совершенное. Например, нечто вообще недышащее. Нечто - нетчи… Забавное сходство, правда?
        - Забавное, - соглашаюсь, прикрывая буркалы отлохматого веретена солнца, что бьет вокно. Стиратель - почти исповедник для заказчика. Скем еще можно поделиться сокровенным, как нестем, кто готов ради тебя убить? Точнее, неради тебя, аради твоих денег, ноэто второстепенные подробности.
        Приставшие кботинку нити рвутся, рождая мелодию как перетянутые струны. Инакатывает привычное дежавю.
        Уменя теория. Каждый изнас включен ввеликий информационный гомеостазис. Даже те, кто инеподозревают осуществовании какого-то там Инфокуба, хотя каждый день пялятся вэкраны своих персональных начетчиков. Новсе они проросли внего миллионами нитей идентификаторов, счетов, голосов, видеозаписей, рецептов, фотографий ипрочего мусора, что заботливо сохраняется вподмороженных африканскими льдами инфофермах. Посути - бессмертие. Которое длится даже тогда, когда порождающий информационный шлейф человек угас, сгнил, сгинул. Дежа вю - инерция Инфокуба. Он стремится всеми силами сохранить информационный баланс дебита Базовой реальности икредита самого Инфокуба.
        Это слабость, понимаю, номеня утешает уверенность - даже заказанная Мария, вчьем чреве зреет нечто невообразимое, все равно обречена набессмертие. Особенно сейчас, когда соединившись штуцерами санклавом я даю сигнал кразложению почти собранного тела. Какие-то крохотные огоньки следов будут вечно продолжать бегать поглухим башням Инфокуба.
        Илишь одно точит: непомню, что будет дальше. Исуществуетли это «дальше»?
        - Что значит ваше имя? - интересуется заказчик.
        - Мое имя ничего незначит, - отвечаю вежливо, насколько позволяет многоугольник солнца. Яркость дня недаёт точно сосчитать нынешнее количество его сторон. Любимое развлечение. - Оно существует только сегодня итолько для вас. Завтра идля другого будет иным.
        - Унее - шестьдесят значений. Аведь, казалось, что проще иархаичнее - Ма-ри-я. Представляете, сколько раз пришлосьбы ее стирать изИнфокуба? ВБазовой реальности все гораздо проще. Один стек - одна экзистенция. Нето что там. Шестьдесят обращений вячейки сразличными адресами. Которые, заметьте, - он поднял щупальцу, - еще предстоит отыскать. Собственно, это доказует, что разумность Инфокуба, мягко говоря, преувеличена. Прилепите кнему хоть тысячу индексов, новращение поинформационным сечениям хранимых внем баз невысечет изнолей иединиц ни искры разума. Неговоря отолике - напаршивого трилобита или амонита. Ведь трилобиты вИнфокубе еще незарождаются? - спрашивает столь внезапно, что кажется будто вопрос обращен комне.
        Воздух вокруг него слегка темнеет, будто тень прошла поБазовой реальности, отмечая волну запросов, разбежавшихся поинфохайвэям, причем такой мощности, словно он себя расщепил изакачал вИнфокуб невшестидесяти, авшестистах различных именах.
        - Мы делаем это тридцать три раза, - сообщаю заказчику, чтобы вернуть его изнирваны Инфокуба.
        - Откуда знаете? - взгляд проясняется.
        - Вы для этого меня инаняли? - втон отвечаю. - Высокий индекс реальности. Невысочайший, новысокий. Присутствуй люди моего уровня вБазовой реальности, онибы поняли - происходит неладное.
        Он сует вклюв штуцер, слышу лязганье соединения. Включается помпа, закачивающая впрокси-тело физраствор. Говорить он неможет, поэтому над бесформенной головоногостью повисает комоблако - белесая муть сзелеными буковками:
        «Извините. Необходимо. Процедуры.»
        Невольно нащупываю левым языком разъем вдеснах. Легкое жжение.
        Водном извариантов Базовой реальности заказчик заставил отправиться вАфрику, дабы самолично отыскать среди торчащих изо льда небоскребов те ячейки, которые хранили Марию иее нетчи. Работенка адова. Кончик языка примерзал кротовому разъему.
        - Мы впетле, - информирую. - Что-то пошло нетак свашим заданием. Прерывание Марии немедленно запускает очередной цикл вБазовой реальности.
        Он махает всеми щупальцами, мол: что вы, что вы! Сплевывает остатки физраствора, говорит:
        - Был такой философ Ницше, который утверждал, будто всем нам уготовано вечное возвращение. Атомы вовселенной забесконечное время могут рекомбинироваться так, что повторится Базовая реальность, азаодно Инфокуб, где мы будем обсуждать проблему, как вы выразились, прерывания нашей Марии вместе сее нетчи. Ноэто - философия иощущения, данные нам вфилософии. Подумайте - где Базовая реальность, агде - она? Какая-то запись вячейках памяти иБольшой взрыв! Осознаете масштаб? Несоразмерность? Или вслед засолипсистами проникнитесь уверенностью, что инаша реальность порождена чьими-то вычислительными мощностями? Ха-ха!
        - Хорошо, хорошо, - бормочу я. - Какое задание наэтотраз?
        - Мы называем их осевыми, - сказал наконец-то заказчик. - Понимаете смысл?
        - Несовсем, - перебираю штуцер заштуцером, блестящий наконечник заблестящим наконечником, одновременно прикидывая - насколько тот окажется эффективен. Я теперь ни вчем неуверен. Вот что плохо. Даже индекс реальности пугает, потому как врет. Сколько витков намотано вокругоси?
        - Ось вращения, - говорит так, будто объясняет. - Как уЗемли когда-то. Наклон оси вращения определял смену времен года. Весна, лето, зима, иэта… какее…
        - Осень, - подсказываю, иостанавливаюсь назамысловатом наконечнике смилосердным ядом.
        - Неважно, - машет головогрудной парой, остальные лапки сложены набрюшке, будто стирает реальность перед фацетами, стремясь заглянуть всверкающие недра Инфокуба. - Спрямление оси планеты лишило подобное смысла. Разнообразие унифицировалось. Что мы знаем обесконечности? Почему непредположить - Инфокуб держится ненатермоядерных электростанциях, анатаких вот осевых личностях, выбранных им понеизвестным нам принципам ивнеизвестных нам целях? Мы лишь догадываемся, насколько осевые личности важны для Инфокуба. Всё остальное - грубые попытки диагностировать выводимые изподобной догадки догадки первой, второй, третьей производной.
        - Значит, - уточняю я, хотя подобное совершенно ни кчему, - яйценосность осевой Марии нетчи - всего лишь совпадение? Бонус, так сказать.
        - Несовсем. Совсем не. Непервый раз человек создает нечто, чего сам непонимает. Хотя, итворец всего сущего грешил темже. Итак, - он хлопнул ипотер лапками. Сухой треск заполнил белизну комнаты. - Пройдемся еще разок. Значит, вы утверждаете, что наша встреча - непервая?
        - Сорок девятая, - подтверждаю. - Так, покрайней мере, ощущаю. Считать дежа вю - задача неблагодарная.
        Над его головогрудью расползается чернильное облако обращения кИнфокубу. Он нелепо замирает, потом шевелит брюшком:
        - Нет, все бесполезно. Никаких следов, как иследовало ожидать. Нопродолжим. Ипри каждой нашей встрече?… - он вопросительно прервался.
        - Да, - бренчу избранным разъемом, - при каждой встрече получаю тоже самое задание - ликвидировать некую Марию иее нетчи. Всухом остатке. Исорок девять вариантов. Поначалу это был роддом, затем подпольный абортарий, потом фабрика поклонированию, кружок попрокситипированию… Итэдэ.
        - Изатем?
        - Никакого затем. Я выполняю задание, ивсе возвращается накруги своя.
        - Рассуждая логично - имеем дело синфопетлей вИнфокубе. Локальная пертурбация, вошедшая вбесконечное повторение циклов. Как говорили встарину, компьютер завис. Вы знаете, что такое компьютер?
        - Дальний предшественник Инфокуба.
        - Ну, - заказчик распахивает мандибулы, скрежещет. - Втаком случае огонь, добытый перволомехузой, - дальний предшественник термоядерного синтеза. Но, основываясь намоем ивашем индексе реальности, твердо можем утверждать, что непокидаем Базовую реальность, нетакли?
        - Нет, - подтверждаю. - Никакого виртуального бытия, только жесткая реальность. Бытие.
        - Да-да, - бормочет заказчик. - Вот был сюрприз для мечтателей иизобретателей прошлого, проектировщиков иллюзорных реальностей, когда оказалось, что человек обладает врожденным чувством этой самой Базовой реальности, которое необмануть никакими техническими ихимическими ухищрениями. Это как чувство направленности гравитационного поля… как там его… а, вестибулярный аппарат!
        Мне надоедает выслушивать, ия вновь прерываю цикл.
        Пять светящихся тусклых лун медленно выстраивались нанебосводе, готовясь крезонансу. Еще минуту, исумрак разрывается вклочья вспышкой очередного дня. Гляжу нааврору бореалис, будто впервый раз. Но, быть может, так оно иесть.
        - Навашем месте, - говорит заказчик, - я попыталсябы сделать пару вещей. Убить инициатора, то есть, меня, вашего покорного слугу. Либо убить самого себя. Нопоскольку самоубийство штука малоприятная, то ставлю нато, что вы пробовали убить меня.Так?
        - Так, - легко признаюсь. - Грешен. Нет, лгу. Никаких эмоций я неиспытывал, хотя запоследние… пятьдесят шесть циклов даже сроднился свашим обществом.
        - Никакой фантазии, - вздыхает заказчик. - Грубая сила, вернее - грубое насилие. Вы заперты втреугольнике, аведь это, как минимум, четырехугольник. Свашим индексом реальности творится неладное, он утверждает, что вас заперли вузком участке временного континуума, запределы которого невырваться. Поскольку основные действующие лица - осевая Мария, ваш покорный слуга имой непокорный исполнитель, то виноват кто-то изнас троих. Классика английского детектива. Вы знаете что такое английский детектив? Запертый дом, ограниченное число лиц итруп. Вхорошем английском детективе загадку невозможно решить, пока находишься внавязанной извне системе координат. Понимаете?
        - Я начал ссебя, - говорю заказчику, он довольно прикрывает глаза, ноостальными буркалами вопросительно пялится наменя.
        Ноя несчел нужным пояснять. Цепь смертей тянулась замной, сковывала меня. Мучительнее всего - усомниться всобственном чувстве реальности, подпустить мыслишку: аможет невсе то, что чудится? Может инет никакой Базовой реальности, точно также как вестибулярный аппарат утрачивает ощущение верха иниза, ичеловек теряет способность сделать хоть шаг. Дочьей смерти тогда есть дело? Единственный, докого можешь дотянуться, - тысам.
        - Нашим объектом всегда был он итолько он, - говорит заказчик, извлекая откуда-то изстола трубку иприкусывая мундштук. Внутри прозрачности клубится дым. - Нетчи. Поэтому логично предположить, что запроисходящее вответе именно он… она… оно… неважно. Порождение. Существо.
        - Хорошо, - говорю я, - попробую.
        Пирамидка смотрит наменя. Почти человеческий взгляд. Топорщится изстороны всторону, словно пытаясь сдвинуться сместа. Какбы она передвигалась? Незнаю изнать нежелаю. Руки женщины обнимают ее, удерживают наколенях. Завязки рубашки распущены, так что видны тощие груди сникелевыми разъемами иконтактами. Прокси-организм мало предназначен для вынашивания ивскармливания.
        - Ути-ути, - говорит Мария, слегка приподнимая колени, будто качая пирамидку. - Га-га-га.
        Младенец хлопает ресницами. Мария вытаскивает избукета цветок, подносит младенцу. Тот тянется крозе щупальцами - такими розовыми, пышущими здоровьем, сямочками, хватает цветок, ноженщина впоследний момент отдергивает его, смеется:
        - Нет-нет, чудо мое, уколоться можно! Нам надо быть очень осторожными! Правда, доктор?
        Доктору нечего возразить. Доктор смотрит вединственный глаз младенца, взрачок, окруженный полосатой радужкой.
        - Слушай меня, Мария, - говорю я иделаю шаг ккровати. - Слушай внимательно то, очем я говорю.
        Она прижимает пирамидку крепче. Чувствует.
        - Я перепробовал все, что мог. Все варианты. Все сочетания. Ноцикл повторяется зациклом. Базовая реальность обратилась взмея, который кусает себя захвост. Иэто связано снами - тобой, мной, им ивот этим, - указываю наребенка. - Я убивал вас десятки раз. Иногда безболезненно, ноиногда… Прости. Потеря чувства реальности - мучительное чувство.
        - Бедный, - говорит она, ия неверю собственным ушным дыркам. Я - бедный?
        Хочу возразить, нонемогу, потому что кодовое слово распахивает запечатанную ячейку памяти, высвобождая спутанную последовательность далеких воспоминаний. Неупомнить - кто их запер там. Нословечко «слизень» ранит особенно. Оно лезвием режет сердце, выдирает избуркал слезы, накоторые те, оказывается, вполне способны.
        Индекс реальности сменяется индексом детских воспоминаний. Маленькие чудища скачут вокруг натонких ножках, размахивают тонкими ручками, трясут огромными головами. Иорут:
        - Слизень! Слизень! Слизень!
        Ужасно обидно. Зачто? Почему? Мир услужливо подсказывает ответ: ты нетакой, как все. Я непонимаю подсказки иползу обратно всвою нору, домой. Подползаю кзеркалу ивижу то, что видит всякий - тонкие ручки, тонкие ножки, нелепая башка. Изкухни выглядывает Мария. Изношенное тело, торчащие заусенцы, которые она поутрам пытается разгладить, ато иподклеить.
        - Ты почему так быстро вернулся, милый?
        - Меня опять дразнили, - отвечаю.
        - Необращай внимания, милый. Играй стеми, кто тебя недразнит.
        Легко сказать!
        - Таких нет, мама. Они все дразнятся, - возвращаюсь кзеркалу, пытаясь отыскать тот изъян, из-за которого меня обзывают слизнем.
        Она подходит, гладит.
        - Иди ксебе вкомнату. Мама разберется. Мама совсем разберется. Исовсеми.
        Топорщусь, нослушаюсь. Я, вобщем-то, послушное дитя.
        - Вэпоху, - прерывает заказчик мои воспоминания, - когда вычисления делались наспециальных приспособлениях, именуемых вычислителями… Разумно, нетакли? Вычисления навычислителях… Никогда неприходило наум, - он разглаживает щупальцей головную складку, - так вот, тогда существовало понятие множащейся паразитной формы вычисления, которая порой проникала валгоритм ипрерывала предписанное ему исполнение. Заменяла собой. Так называемый вирус. Представляете? Когда вирусы были большими, - прощелкал он клешнёй.
        - Непонимаю, - сказал я. Шестидесятое дежа вю. Последний стек осевой Марии. Последнийли? - Хотите сказать, что он всего лишь вирус? Этот ваш нетчи?
        - Всего лишь, - передразнил заказчик. - Я пытаюсь мыслить метафорами. Ровно такими, какие объявляют Инфотеррасект какой-то там цифровой или даже информационной реальностью. Вирус - метафора. Ровно такаяже, как материнская конуллярия силурийских морей являла собой метафору современного человечества. Помните школьный курс дарвинистики? Человек произошел отконуллярии! Хотя ктобы объяснил - как изсилурийской пирамидки, слепой, малоподвижной, спучком щупалец навершине могло произойти то, что каждый наблюдает взеркале? Мы столкнулись свирусом Базовой реальности, который ударил точно туда, где мы слабее всего, ибо принимает это засвою силу? Мыслите парадокс? Слабость внашей силе.
        - Индекс реальности? - осведомляюсь.
        - Воистину! Каково?! Ударьте понашему ощущению реальности иделайте сней все, что вздумается! - он прикладывается кгруше, обжимает ее, пока синева кожи неоттеняется багровыми ворсинками. - Я даже неуверен, что мы свами выглядели именно так. Эволюция богата навыбор. Почему непредположить, что наш нетчи изменил вБазовой реальности исходную эволюционную точку. Весть его знает зачем!
        - Например, для того, чтобы ничем неотличаться отокружающих, - воспоминание продолжает зудеть. - Вы даже непредставляете - каково отличаться отдругих. Быть пирамидкой вобществе квадратов. Или конусом среди шаров. Поневоле озлобишься. Аведь хочется ничем неотличаться. Ноесли неможешь стать таким, как все, то нужно сделать других, как тысам.
        Заказчик озадаченно молчит.
        Ребенок выглядел ужасно иотвратительно. Еслибы непеленка, вкоторой его принесли накормление, онабы ни зачто неприняла его зато, что отпочковалось отнее. Пять огромных отростков торчали изцентрального овала, наодном изкоторых моргали два буркала ипульсировало отверстие. Два отростка, ломаясь посредине, тянулись кней, крошечные щупальца наих оконечностях сжимались иразжимались. Кожа имела жутко розоватый оттенок, какой приобретают сниффсы впериод стафирования. Хотелось оттолкнуть это порождение, ноона стиснула клюв, обвила его щупальцами, притянула ксебе.
        notes
        Примечания
        1
        Повесть публикуется всокращенном варианте, поэтому некоторые главы опущены. Полностью повесть выйдет всерии «Библиотека приключений инаучной фантастики» (Прим. ред.)