Сохранить .
Политтерапия Ким Сатарин
        Ким Сатарин
        Политтерапия
        Его мягкие, свободные брюки отнюдь не казались бесформенными. Серый свитер с узором из переплетенных ветвей цветущей акации, выпущенный воротник бледно-голубой рубашки - и лицо, внушающее полнейшее к себе доверие. Политтерапевт Олжас Николаевич Касимов благожелательно смотрел на меня сквозь стекла очков в оправе-невидимке. Кабинет, выдержанный в сочетаниях синего и серого цветов, располагал к спокойной беседе. Я присел рядом с Касимовым на диван.
        - Подскажите, Олжас Николаевич - я скосил глаза на приколотый к свитеру бейджик - как к Вам обращаться? К врачу можно обратиться - доктор, к судье - Ваша Честь…
        - Ко мне тоже можно - доктор. У меня есть медицинское образование…
        - И какая специальность?
        - Психотерапия.
        Я удовлетворенно кивнул. Не знаю, по адресу ли я обратился, но медицинская подготовка политтерапевта как-то успокаивала. В конце концов, мои страдания уже дошли до той степени, когда доктор казался единственной надеждой.
        - А я юрист городской синагоги. Допущен к программе "Левит"…
        Олжас Николаевич понимающе прикрыл глаза, слегка кивнув. Я несколько опешил. Мне-то казалось, что программа имитации еврейского присутствия известна лишь посвященным.
        - … ну что вы, Александр Русланович, никакого секрета здесь нет. Все имитационные программы описаны в энциклопедиях, научных трудах, методических руководствах для политиков. Кому надо - знают, а обыватели подобных трудов не читают, ни в сети, ни в телебиблиотеке. В наши времена нет необходимости скрывать информацию, достаточно ее не рекламировать…
        Ну и ладно. Знает, так и объяснять не надо, что поддержание векового баланса наличия еврейского элемента удовлетворяется при помощи вот такой программы, где специально подобранные люди становятся по жизни евреями: меняют паспорта, иногда делают пластические операции, ходят в синагогу. Финансирует все это дело брюссельский центр, так что занятые в программе не бедствуют. Но и отрабатывать приходится. Мне, как юристу, всего лишь доводится сталкиваться с презрением части коллег, да оскорблениями, а другим приходится намного хуже. И это - в терпимой России. А каково приходится участникам программы в Западной Европе, где преобладает мусульманское население?
        - Дело в том, что у меня сложились личные отношения с одной из участниц программы…
        Как я мог передать словами то, что сложилось между мною и Рахилью? Кем мы были друг для друга: сожителями, любовниками, просто несчастными людьми, брошенными водоворотом судьбы в объятия друг другу, и не умеющими разорвать эти то обжигающие, то постылые отношения? Мой язык был слишком беден, я не находил подходящих слов. Мои корявые объяснения, рассказ о том, как мы познакомились, никак не мог передать охвативших меня чувств.
        - Я не ошибусь, если предположу, что насилие, которое пережила Рахиль, было не первым в ее жизни?
        Олжас Николаевич слушал меня внимательно, но этот вопрос внезапно прервал нить моих мыслей и я смешался на мгновение, забыв, что я хотел поведать далее.
        - Вы почему это предположили? Неужели в ее поведении есть что-то особенное?
        - Есть. Не просто же так я догадался. Как вы думаете, Александр Русланович, почему люди вообще идут в программу "Левит"? И почему в нее не всех желающих принимают?
        - Ну, как… Религиозные причины на первом месте, а потом стремление ознакомиться, влиться в еврейскую культуру.
        - А вас никогда не настораживало, что в программе никак не стимулируется изучение иврита? Согласитесь со мной, что это как-то странно. Нацию определяют язык, религия и культура; кровь, как таковая, имеет куда меньшее значение. И вдруг здесь - фактический отказ от языка. Почему?
        - Чтобы не стимулировать эмиграцию, - я пожал плечами, - программу же не Израиль финансирует, а Объединенная Европа. К тому же истории известны различные нации, пользующиеся одним языком: сербы, хорваты, боснийцы. А сколько народов говорит на английском?
        - Но в данном случае, - оживился политтерапевт, - показательно, что настоящие евреи изо всех сил поддерживают иврит. А участники программы "Левит" продолжают говорить на родном языке, взяв при этом еврейские имена и религию.
        - Ну, не все же сразу, - протянул я, ничуть не убежденный его доводами. - Имитация есть имитация, никто не ставит целью сделать из этих людей истинных евреев.
        Доктор Касимов встал, пощелкал клавишами лежавшего на столе лэптопа и положил мне его на колени.
        - Ознакомьтесь. Это отзывы евреев о программе "Левит". Кое-кто сравнивает ее с нацизмом.
        Я глянул одним глазом и убрал компьютер с колен. Ничего нового для меня. Я знал, что у программы множество противников, и все их доводы меня ничуть не убеждали. Да, моя Рахиль не еврейка по крови и языку, но выпавшие на ее долю страдания от этого настоящими быть не перестают.
        - Я, как вы понимаете, не для того их вам демонстрировал, чтобы доказывать зловредность общеевропейской программы. Может, вы согласитесь, что желание взять на себя роль веками гонимой нации у рядовых обывателей не возникнет, как их не дрессируй. Требуются определенные особенности личности.
        Олжас Николаевич вновь поработал на клавиатуре, и на экране возникла фотография. Я узнал ее сразу. Стена Плача, Иерусалим.
        - Не приходилось видеть воочию? - он устроил лэптоп так, чтобы я мог видеть изображение во всей его полноте.
        Я качнул головой, отрицая.
        - Есть, Александр Русланович, такой простенький тест. Стоит показать человеку изображение хорошо знакомого объекта и посмотреть, сколь быстро он отведет глаза. Если объект для него свят и ценен, раньше трех секунд он в сторону не посмотрит. Для вас, извините, еврейские ценности ничего не значат.
        - Да я никогда и не говорил, что сам хочу стать евреем, - возразил я недоуменно.
        - Стало быть, за саму идею программы болеете?
        - Я болею за конкретного человека, а в программе я просто работаю. За деньги. Непонятно?
        Касимов улыбнулся и сделал рукой как бы сдерживающий жест: не стоит, дескать, голос повышать из-за таких пустяков.
        - Я, собственно, этого и хотел - чтобы вы определили для себя свою позицию. Вы сейчас рассуждаете с точки зрения обывателя. Она вовсе не плоха, если смотреть рационально. Обыватель отделяет себя от того дела, которым занимается, сберегает нервные клетки…
        - А еще какие бывают позиции? - перебил я его достаточно невежливо.
        Политтерапевт и виду не подал, что обиделся.
        - Есть позиция специалиста: брать в расчет и обдумывать только тот аспект деятельности, который осуществляет лично он. Этакая односторонность - пусть все дело развалится, лишь бы мой участок работы был сделан, как надо. Есть позиция политика - заниматься всем сразу, но в самом общем виде, не вникая в частности. Зато заниматься приходится на полную катушку. Ну, еще есть позиция критикана. Эти во всем находят изъяны, недобросовестность и недальновидность.
        Я пожал плечами: - А простой здравый смысл какой-либо позиции соответствует?
        - Соответствовал когда-то, было дело. В те золотые времена, когда о событиях узнавали из первых уст, минуя газеты, телевидение и сеть. Тогда человек был лично знаком с теми людьми, что шили для него одежду, сапоги, готовили лекарственные снадобья, варили пиво. В те легендарные века все было настоящее: граждане, выборы, политика и идеология.
        Мой собеседник даже облизнулся мечтательно, представив себе, насколько хороши были те далекие годы.
        - Каждый мог судить о происходящем, опираясь лишь на собственное мнение: здравого смысла хватало, чтобы критично подойти к любому вопросу. Но золотой век здравого смысла давно миновал. Сейчас лишь специалист в рамках своих знаний способен высказать независимое суждение, но - лишь по очень узкому вопросу. Остальным приходится соглашаться с мнением большинства или доверять авторитетам. Всей жизни не хватит, чтобы стать специалистом хотя бы по десятку направлений.
        Это я знал и сам, и возражать даже не пытался. Интересовало меня только, как же обходятся политики? Они-то просто вынуждены иметь какое-то мнение по самым разным вопросам. И как они в них не путаются?
        - Политики опираются на суждения советников, общественное мнение, позицию партии. Но по ряду вопросов им приходится вырабатывать свое мнение, этим они и отличаются от специалистов и обывателей. Оттого политика многих активных людей и привлекает. Но им и проще, чем прочим - политики не проверяют мнения и суждения на разумность или логичность, просто используя их, как каменщик использует кирпичи.
        Из короткой лекции на тему возможных жизненных позиций я понял лишь то, что все они встроены в единую систему. Поддерживаешь ли ты власть, желаешь ли ее свергнуть, изменить немного или стереть до основания - для всех твоих устремлений предусмотрена определенная ниша, бултыхаясь в которой, ты лишь упрочняешь существующее положение. И самые яростные критики существующей системы опираются, в конечном итоге, на ее основополагающие ценности. Допусти их к власти - и они мигом воспроизведут существовавшее до них общественное устройство. Смутно упомянул Касимов некий внесистемный элемент, но что сие было такое, пояснять не стал.
        Получалось, что мои переживания - лишь следствие неопределенности позиции. Слушая Олжаса Николаевича, можно было подумать, что я - нерадивый ученик, плохо выучивший уроки, и наказанный за это повторением пройденного.
        - Так ваша работа состоит в том, чтобы ткнуть носом клиента в его равнодушие к чужим проблемам? - поинтересовался я у Касимова. - Неплохо устроились, господин политтерапевт.
        Он, как и раньше, не обиделся. Улыбнулся мне, и нежно проворковал:
        - Но ведь об истинно мучительных своих переживаниях Вы мне еще не рассказывали, Александр Русланович, не так ли?
        Да. Не рассказал. То ли слов не мог найти, то ли дураком выглядеть не хотел. Но политтерапевт меня и так выставил полным идиотом, который сам не знает, зачем пришел. И терять мне уже было нечего. То проглатывая слова, то путаясь в них, прилепляя посторонние окончания и суффиксы, я признался ему, какую ненависть испытываю порой к псевдоевреям. Как сводит челюсти от омерзения, когда мне приходится выслушивать их бесконечные выдумки о злобных намерениях окружающих, даже если те - заведомо случайные прохожие. Рассказал, как часто Рахиль выводит меня из себя, и я кричу на нее, а когда она молча заливается слезами, бросаюсь перед ней на колени, целую руки и прошу меня простить, клянясь, что это в последний раз. И чем дальше я рассказывал, тем, могу заложить голову, благообразнее и значительнее становилось лицо Олжаса Николаевича.
        - Вам, батенька мой, повезло, что угодили в наши цивилизованные времена. В прошлой эпохе любой психиатр сразу бы определил невроз и назначил курс психоанализа. Только дедушка Фрейд полагал, что невроз - следствия конфликта желаний личности и требований общества. Простые были тогда времена, патриархальные. Это сейчас мы понимаем, что требования общества к личности с неизбежностью противоречивы, и никакой психоанализ тут ничего не исправит.
        Он открыл шкафчик и извлек оттуда несколько проводков с зажимами. Присоединяя их к лэптопу, политтерапевт говорил, не останавливаясь:
        - Теперь мы знаем, что общественные противоречия могут нейтрализовываться лишь столь же противоречивыми идеологическими концепциями. Вот сейчас Вы, Александр Русланович, наденете эти зажимы, посмотрите пару минут на экран, и мы с вами определим, какая политическая платформа вам более всего подойдет.
        Один зажим он надел мне на ухо, второй - на указательный палец, а третий пришпилил к нижней губе. Мне следовало лишь смотреть на экран и ничего не делать. А там проплывали цветные пятна, мелькали человеческие лица, дома, картины природы. Как работают подобные программы, я, в принципе, знал. Датчики улавливали неосознаваемый отклик тела на различные объекты, анализировали их, и составляли точнейший психологический портрет, в полной мере учитывающий подсознательные стремления. Технологию разработали еще в 20 веке. Только тогда никто и не думал, что основное применение она найдет в политике.
        - Вот, Александр Русланович, извольте убедиться сами, - Касимов повернул ко мне экран, - ближе всего к вашему психотипу воззрения левых анархистов. Здесь и адрес их штаб-квартиры в нашем городе, а сейчас я вам направление выпишу…
        - Доктор, - я пока медлил брать протянутый мне лист бумаги, - Вы уверены, что там мне помогут?
        - Нет, батенька мой, я уверен в другом - именно их идеология и участие в их борьбе позволит вам перестать мучиться сегодняшними проблемами. Вы хотите сказать, что до сего дня были безразличны к политическим действиям и взглядам? Как и большинство других, поверьте моему опыту. Но ведь надо когда-то и начинать. Неужели вас никогда не привлекала мысль запустить в губернатора гнилым помидором?
        - Скажите, а те люди, которых я там встречу…
        Политтерапевт понял, что я хотел спросить, едва я открыл рот:
        - Конечно же, в свое время они посетили кого-то из моих коллег. А как, по-вашему, люди вообще приходят в политику?

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к