Трактир «Разбитые надежды» Владимир Свержин
        Два напарника-побратима Леха и Миха прошли Обряд Призыва и стали настоящими бойцами. И пусть их наставник, Старый Бирюк, не всегда ими доволен, драться Леха с Михой горазды. Еще бы, ведь отныне им предстоит сопровождать караваны, пересекающие Дикое Поле. А в Поле что ни день - новая напасть: то разбойники, то волкоглавые зверолюды, а то и вовсе невиданные твари. И каждый норовит разжиться если не чужим барахлом, так кровушкой. Впрочем, на всей Земле, в давние времена пережившей масштабную катастрофу, не осталось места, где можно было бы не опасаться за себя и своих близких. Хотя ходят слухи о некоем трактире с мрачным названием «Разбитые надежды»…
        Владимир Свержин
        Трактир «Разбитые надежды»
        Пролог
        Старый Бирюк из-под насупленных бровей зыркнул на Леху с побратимом. Обряд Призыва - долгожданный переход из юнцов в мужчины - уж руку дней, как прошел. А их (лучших из лучших!) учитель грубо ткнул жестким пальцем в грудь и прогнал прочь из строя. Сдавленные смешки прочей малорослой братии звучали им вслед. То, что сдавленные - дело ясное: всякий знал, что, спаянные кровным обетом, Леха-Миха здоровы драться: спиной к спине, хоть бы вся морда в крови, хоть и впятером навалиться - не одолеть! Бывает, упадут, встать не могут - хоть зубами в пятку, да вцепятся.
        У Старого Бирюка в любимцах ходили. Даже за частокол уводил их, в Дикое Поле, куда и взрослый мужчина по доброй воле не сунется. А они ходили, и по три дня ни слуху ни духу. Учил там чему - кто его знает? Сами Леха-Миха о том молчали, сколько ни выспрашивай. Только ссадины и шишки выдавали, что не простые то были прогулки. И вот, на тебе, - попер из строя, как сопливых мальчишек, обманом затесавшихся.
        Старого Бирюка в селении не любили, но побаивались. Да и он не горел желанием с кем-то дружбу водить. Жил себе на отшибе, что ел, что пил - неведомо, у других не просил и сам не потчевал. Никому не ведомо, откуда он явился. Но не в том суть. В селение когда-то всякий откуда-то, да пришел.
        Тот День, похоронивший старый мир, всех согнал с места, вынудил бежать, спасаться, бросить все нажитое, уйти в горы и там сбиться в кучи в ожидании, пока схлынут огромные волны, оставившие после себя размытую, искореженную, неузнаваемую землю.
        А Старый Бирюк пришел не так давно. У прочих и отцы здесь выросли, а этот… Веяло от него, как въевшимся дымом, опасностью. Кряжистый, угрюмый, смотрел, точно гвоздь вдавливал, а уж бился - поселяне о том зареклись и вспоминать.
        Появился он, точно вышел из дождя, соткался из свинцовой тучи, зацепившейся за близкую Гряду, соорудил из жердей и шкур бог весть каких зверюг хижину. Быстро соорудил. Связал наверху длинные шесты, накрыл шкурами, внутри костерок развел, натянул подвесную лежанку - и готово жилье. Чтоб у кого спроситься, перед старостой голову склонить - это ни-ни. Точно не в соседи напросился, а весь мир собой осчастливил. Мужики ему того не простили. Ишь ты! Пришел чужак - никому ни здрасьте, ходит молча, всех чурается, ни ремесла за ним, ни кому подмоги - лишний рот на воду. Сговорились отколотить да изгнать пришлого. Вдесятером навалились. Вернее, хотели навалиться. Собрались, пошли к хижине. За полночь собрались, скрытно. Шли тихо, крадучись! А этот вдруг будто из-под ног вырос, и ну их швырять да тумаков отвешивать. Когда в себя пришли, Старый Бирюк у своего неказистого жилища сидел да похлебывал из жестяной банки какое-то варево. На лице ни злобы, ни усмешки, будто и не разметал по большаку здоровых мужиков. Так, сидел себе, воздухом дышал. А деревенские встали молча и поплелись домой, как побитые шавки. С
той поры с чужаком примирились, как с нечастыми уже, хвала Ноллану, зелеными дождями, от которых, если ты в здравом уме, надо что есть духу мчаться в какое-никакое укрытие - иначе вся кожа язвами пойдет.
        Но скоро и для пришлого дело нашлось: обучать малолеток, готовить их к великому дню - Обряду Призыва. Другого такого мастера, поди, не сыщешь. У него любой кол в руках страшнее автомата, если вблизи. Пройдет, где хошь, к камню прильнет - не отличишь, во дворе спрячется - не найдешь. Пусть уж лучше так воду отрабатывает, чем селянам набок скулы воротить.
        Всякий мальчишка ждет Обряда с нетерпением - еще бы: стать настоящим мужчиной, отправиться в Бунк, взять в руки не дреколье, а боевое оружие, стать частью той силы, которая дает безопасность и покой всему предгорью - большая честь! Только хлипкие калеки останутся по домам обузой для родных. Их удел - женские работы: пахать, ткать, ходить за скотиной, а если и на то неспособен - останешься без еды и сдохнешь с голоду, туда и дорога!
        Зато всякий мужчина, уходящий в Бунк - благословение рода. За него и железный инструмент дают, и блестящие плащи от зеленых дождей, лекарства и еду хорошую привозят - награда за выращенных сыновей. Там, если повезет, и ремеслу обучат, после службы в отчий дом вернешься, сможешь полезным общине быть, на хлеб и соль зарабатывать. А с той поры, как начал Бирюк мальцов школить - куда боле прежнего давать стали. Многие после десяти лет обязательной службы насовсем в Бунке остались - тоже польза: своих-то, поди, не забудут. Немало и в станицах осело - надежная защита от свирепой мрази - раздольников и вечно голодных мутантов. А и те, что вернулись, не раз Старому Бирюку спасибо говорили. После его муштры все нипочем.
        И вот теперь вывел учитель Леху-Миху из строя, да и отослал прочь. Едва глянул, только буркнул под нос: «Ночью придете». Как ни ругались, ни хмурили брови побратимы, досадуя и чуть не плача от унижения, ослушаться наставника не посмели. Пришли к хижине за полночь, тихо, как он учил, приблизились: ветка не дрогнула, травинка не шелохнулась. Казалось, и самого легкого вздоха не слышно - ан нет: только шкуру, что вход закрывает, тронули - за спиной голос: «У стены лежат, берите». Оглянулись - прислонены к шесту два полных вещмешка. Подняли - так и есть, камнями набиты. «Что застыли? На спину, и бегом марш!»
        Леха сжал кулаки. Вечно Старый Бирюк каверзу придумает. И чего ради? Завтра уже могли с остальными в Бунк ехать. Там, глядишь, были бы не из последних. Кулаки сжал, а спорить не стал. И побратим его вскинул на спину мешок, хекнул от тяжести и побежал, и Старый Бирюк рядом с ними, с таким же мешком. Не гляди, что виски белые, из молодых с ним ни один не сравнится. Долго бежали, до самой Гряды.
        У подножия, на сыпухе, Бирюк остановился, ткнул пальцем на вершину холма: «Туда забирайтесь». Миха рот было открыл, спросить зачем, да так и захлопнул, перехватив тяжелый взгляд.
        Бирюк, словно так и надо, спиной к ученикам повернулся, в обратный путь нацелился; лишь через плечо кинул: «Воду я вам по ночам сюда приносить стану. К исходу четвертой ночи оно будет».
        Глава 1
        Лешага критически оглядел переправу. Поваленные стволы деревьев, перетянутые веревками из лыка, неровно опирались на обветшалые, кое-где полуразрушенные каменные устои - безмолвный подарок смытой в Тот День цивилизации. Огромные волны прокатились тогда по континенту. Старики рассказывали: «Тридцать волн ударили одна за другой и смыли почти все, что стояло на пути».
        Возможно, когда-то эта река не просто разделяла сушу на правый и левый берега - радовала глаз и давала воду для питья. Проклятье! Много воды, достаточно, чтобы напоить огромное количество народу! Лешага и представить не мог, насколько огромное.
        Теперь эта буро-зеленая жижа несла в себе смертельную опасность. И как только чешуйчатые от нее не дохнут? Он еще раз поглядел вперед. На дальнем берегу разбивающегося о камни удушливо-смрадного потока волнистой линией рисовалась череда пустынных холмов. Лешага прежде уже бывал в этих местах. Невысокие, в три-четыре человеческих роста, валы, покрытые серполистом и колючим, оставляющим гнойные раны кустарником, тянулись вдаль, сколько видел глаз. Неприютный край.
        Но если все же решиться и удачно найти лаз, можно оказаться внутри невесть кем сооруженного жилища и вернуться с богатым уловом. Счастливцам, проникавшим в полые холмы, в награду иногда доставались целые россыпи патронов и вполне пригодные к делу стволы. Но можно было и не вернуться совсем.
        Непонятно, почему древние строили так, но, ясно, это их рук дело. И спросить-то некого. Даже Старый Бирюк, который Дикое Поле исходил и всего повидал, и тот наставлял, что от таких мест лучше держаться подальше, того и гляди, нарвешься на засаду чешуйчатых. А он знал, что говорил.
        Лешага услышал за спиной шорох и немедленно развернулся на пятке, уходя с линии возможной атаки. Развернулся - метательный нож уже в руке.
        - Тише, тише! Свои!
        Караванщик медленно развел руками. На нем тускло поблескивающий серебром защитный костюм - предмет зависти многих. Задранная на лоб маска воздухоочистителя придает купчине вид бывалого обитателя Дикого Поля. В такой амуниции и зеленый дождь нипочем, и в Гадкую Пустошь можно сунуться. Вон, амулет на груди висит. Как почувствует, что место гиблое и дальше лезть нельзя, так сперва зачирикает, а потом и заверещит: мол, уходи отсюда, хозяин, поскорее. А хозяин-то от силы второй-третий раз караван водит. Тоже мне, землетоп.
        - Чего стоим, Лешага?
        - Место нехорошее, - буркнул страж, возвращая нож в закрепленные у запястья ножны. - Засада может быть.
        - Может быть, а может и не быть, - караванщик скривил губы. - Нам до начала торга нужно успеть. До Катинбунка путь неблизкий.
        - Неблизкий, - подтвердил страж, - по-дурному лезть будем, совсем коротким станет.
        - Чешуйчатых испугался?
        Леха представил себе тех, о ком говорил караванщик. В прежние времена, еще до Того Дня, предки их, поговаривают, тоже были людьми, но мало ли чего болтают. Двуногие, покрытые, точно панцирем, чешуйчатой кожей неопределенно-грязного цвета, едва ли не с пятью десятками острейших зубов в пасти, эти твари казались начисто лишенными разума, лезли порой, не разбирая опасности. Но уж дорвавшись, сжирали все, до чего могли дотянуться. Они не проявляли ни особой сноровки, ни воинской хитрости, но порою довольно ловко управлялись с оружием.
        - Пустое говоришь, - отвернулся Лешага. - Забывать о них не стоит. Бояться тоже. Бойцы они никакие, но с огнестрелом. Охота под их пули лезть?
        - Так что ж теперь, на торг не идти? Я, как ты и велел, своего человека послал глянуть - все тихо.
        - Тихо, говоришь? - воин усмехнулся.
        Три руки дней назад караванщик нанял его с побратимом на торжище у Петробунка довести караван до Серединного хребта. Дороги туда всегда были опасны. Еще бы: для раздольников самый что ни на есть сладкий кус. Вон, по дороге сюда рыл тридцать их в землю сложили. В последнее время и вовсе от них житья не стало. Что-то здесь недоброе творится. На торжище сказывали, где-то в этих местах нитки[1 - Нитка - сленговое название каравана. Тянуть нитку - вести караван.] исчезают. А потому охранников караванщик взял с собой немало. И двуногих мулов-водоносов, и погонщиков. Большая нитка, далеко слыхать.
        По мнению Лешаги и его побратима, толку от них всех чуть: шумные, суетливые. Охранники только и годятся - следить, чтоб кто из водоносов с бурдюками не сбежал. Но и то сказать, куда бежать? Дикое Поле вокруг! А как для побратимов, лишние люди - лишние рты. Впрочем, это не их ума дело, им не за то платят.
        - Мой человек, как ты и говорил, все тщательно осмотрел, по кручам прошелся. Тихо, следов нет. Даже кора на деревьях, если и содрана, то подзарасти успела.
        Ученик Старого Бирюка покачал головой. Разведчик, видимо, был из служивых, эти кое-что в деле разумели. Каждому, ходившему в Дикое Поле, было известно, что в голодную пору чешуйчатые обрывают кору с деревьев, выскабливают ее изнутри, делают похлебку или сушат, мелют в муку и пекут лепешки на раскаленных огнем камнях. Но то, что кора не ободрана, еще ни о чем не говорит. Разве только о том, что зверье в этом краю не перевелось, и чешуйчатые, ежели сидят тут, то не больно оголодавшие. Лешага покачал головой.
        - Нельзя здесь идти, опасно.
        Он замолчал, не слушая больше возмущенных речей караванщика. Хоть бы и десять раз тот повторил, что дорога чиста, опасность была растворена в воздухе. Леха чувствовал ее резкий кровавый запах.
        - Вон, напарник твой скачет.
        Леха кивнул.
        - Вижу.
        - Да как же ты видишь, спиной же стоишь?
        - Что с того?
        Бурый спрыгнул с лошади.
        - Ниже по течению переправы тоже нет. По всему видать, река вздулась и старый мост снесла. На выстрел от берега луж видимо-невидимо, вода совсем недавно ушла.
        - Значит, надо строить мост или перевоз. - Лешага повернулся к караванщику. - Прикажи своим людям…
        - Новый мост? Да ты с ума сошел! Ты посмотри на реку, мы и в руку дней не управимся.
        - Если канаты есть, перевоз быстро наладим, в три дня уложимся.
        - Три дня потерять?! Да три дня в моем деле год кормят! Пока я до Катинбунка этак доковыляю, наших там уже будет - не протолпиться! Весь товар по бросовой цене придется отдавать.
        Леха дернул плечом.
        - Зато живой будешь. Нельзя идти.
        - Братко правду говорит, - заметил Бурый. - Там в верховье мост смыло, а здесь стоит как ни в чем не бывало.
        Караванщик вспыхнул.
        - Я нанял вас защищать караван, вот и защищайте! Нападут чешуйчатые - убейте! А торчать у Пустых Холмов, вонью дышать по вашей милости - ну уж нет! Мы начинаем переправу. Езжайте вперед.
        Бурый поглядел на побратима. Тот вздохнул, тронул пятками конские бока и снял автомат с предохранителя.

* * *
        Лезть на гору с полным вещмешком камней - дело непростое. Спина вмиг покрылась синяками еще во время бега, и сейчас каждое движение отдавалось резкой болью. Стоило уцепиться за малейший выступ, поднять руку, предательская ноша сразу перекашивалась и тянула вниз. Еще немного - и поминай как звали, ухнешь с высоты на каменную осыпь, а проклятый вещмешок прилетит в голову, чтобы закончить мучения.
        Леха сцепил зубы, костеря на чем свет стоит Старого Бирюка и его науку. «Неверный шаг - последний шаг», - пронеслось у него в голове. Он глянул на Миху. Тот пыхтел, загребая руками скатывающиеся камни, пытаясь нащупать уступы скалы. Сил ему не занимать, огроменный вырос, рука, как молот. На прошлом торжище жердь на плечи забросил, за нее четверо здоровых мужиков уцепились, а он их на спор так раскрутил, что те удержаться не смогли, под общий гогот аккурат в лужу приземлились.
        Но зато Леха куда сноровистее. «Совсем выжил из ума Старый Бирюк, - вдруг подумал мальчишка, чувствуя острую, как шило, жалость к себе. - Убьемся, точно, убьемся! И за что он нас так?» Пальцы скользнули по круглому окатышу, принесенному когда-то океанской волной и, точно пуля из пращи, застрявшему в склоне. «Убьемся!» Окатыш поддался и вывалился из стены, едва не зацепив парня по плечу. Тот отстранился совсем чуть-чуть, как его учил Старый Бирюк - на толщину клинка, и камень ушел вниз, дробно стуча по сыпухе.
        «Ишь ты, сработало, - Леха успел зацепиться кончиками пальцев за край дыры, оставшейся после камня. - Сам не успел заметить, как сработало». Это чудесное спасение обрадовало его так, что он заулыбался. Непристойно, конечно, для взрослого мужчины лыбиться, но ведь сработало! «Нет, Старый Бирюк ничего просто так не сделает. Раз сказал лезть, значит, точно знает, что так надо, что мы с Михой сможем. Другие не смогут, а мы сможем». Он вспомнил, как наставник водил их в предгорные завалы еще до снега. Привел в какую-то пещеру, кинул на пол пару лепешек да флягу с водой и оставил, не говоря ни слова, а выход из пещеры камнем привалил.
        Уж они с Михой тужились-тужились отвалить валун - куда там! Так четверо суток в темноте и просидели. Но только вскоре после ухода наставника ученики заметили, что мрак в пещере вовсе не такой непроглядный, как сперва казалось. А к исходу четвертого дня, когда Бирюк вернулся, они и вовсе видели во мраке, точно днем. Воспоминание придало сил. Задача, пусть и нелегкая, больше не казалась невыполнимой, страха и жалости к себе как не бывало. Он скосил глаза на Миху.
        - Наперегонки?
        Вершина Гряды была длинной, шагов пятьсот, и узкой. В самом широком месте можно проскочить в два прыжка. Ветер носился вспугнутой птицей, свистя, пробирая холодом до костей, заставлял по ночам стучать зубами, трястись, будто в лихорадке. Днем к этому прибавлялась новая, куда более мерзкая напасть: большущие черные клювастые твари, то и дело норовившие атаковать незваных гостей. В первые минуты, увидев людей, они переполошились, но затем, сообразив, что бескрылые чужаки еще и безоружны, стали с клекотом носиться вокруг, растопырив когтистые лапы, высматривая удобную цель и выжидая, когда можно будет рухнуть камнем на затылок нелепо прыгающей и размахивающей руками добыче.
        - Так мы их не отгоним, - опускаясь на камень, процедил Леха. - Надо что-то придумать.
        - Что?! - раскрутив над головой снятую рубаху, крикнул Миха, едва не запнулся о лежащий на земле вещмешок, отскочил и вновь замахал, закричал, отгоняя крючконосых птиц, жаждущих крови.
        - А вот что, - Леха рывком выдернул нож, плохонький, не мужской, - заточенная железная полоса в кожаной оплетке, но уж какой есть, лиха беда начало. Всякий свободный человек должен иметь при себе нож, как без него? Выхватил и в два быстрых движения отрезал лямки от вещмешка. Сплел из завязки небольшую корзинку, связал воедино, положил в получившуюся пращу камень - спасибо тебе, Старый Бирюк, подумал о том, что юнцам было невдомек - раскрутил неказистое оружие, отпустил один из концов.
        «Фьють!» - черная птица с перебитым крылом, гневно заорав, рухнула вниз.
        - Ага! Вот так-то лучше! Давай, Миха! Я их пока от места отважу, и ты не плошай!
        Побратим начал быстро развязывать мешок.
        - Братко, у меня тут горючий камень.

* * *
        Вереница телег, возов, груженых мулов теснилась у переправы. Люди, все до одного, глядели на спускающихся с холма проводников. Лешага окинул взглядом охрану. После выхода с торжища, по вечерам, едва составив возы в круг, он пытался обучить это плохо вооруженное сборище действовать вместе, подобно сжатым в кулак пальцам. Такая жесткая школа добавила ему почтения, но все так же собранное с бору по сосенке мужичье всякий раз терялось, услышав команды, суетилось, мешая друг другу. Из всей охраны лишь человек шесть, прошедших некогда службу в Бунках, могли считаться боеспособными, остальные же… Караванщик, как всегда, поскупился, нанял олухов из дальних селений, до которых совсем недавно добрались поисковые отряды Северного Центра.
        - Слушать меня! - жестко объявил Леха, с тоской озирая воинство. - Мы идем первыми. Повозки через мост движутся по одной. Следующая заезжает только после того, как предыдущая окажется на том берегу. - Он ткнул пальцем в сторону холмов. - Мулы следуют с дистанцией в десять шагов. Охранение, - он перевел взгляд на ждущую команд толпу, - на противоположном берегу двигайтесь по распадку между холмами. Меж вами шесть полных шагов, друг друга из виду не теряйте, в случае атаки прикрывайте. Смотреть в оба, холмы опасны, возможна засада. Вы, тремя двойками, - Лешага повернулся к стоящим чуть поодаль бывшим солдатам, - вместе с господином караванщиком остаетесь у моста в резерве. В случае необходимости, ударите во фланг атакующим. Стрелять одиночными, только на поражение. Всем слушать команды, рты не разевать, действовать быстро и четко, как я учил.
        «О чем я говорю?! Кому?! Пустые слова!» - вздохнул он про себя. И лишь кивнул Бурому:
        - Вперед.
        Переправа тянулась, как время до обеда, а распадок все больше и больше заполнялся людьми, повозками и вьючными животными. Но, словно в насмешку над терзавшими стража мрачными предчувствиями, все было тихо. Подозрительно тихо. Вот уже и последние водоносы перешли по шаткому бревенчатому настилу, лишь сам караванщик и шестеро его охранников остались на том берегу. Сейчас перейдут, и можно двигаться дальше. Вот первый из них ступил на мост, за ним второй. «Такое удобное место для засады, а все тихо, - подумал Лешага. - И ни одного чешуйчатого. Куда ж они подевались? Ох, недоброе место!»
        И тут, словно кто-то подслушал его мысли, мост с грохотом вздыбился посередине, разлетаясь в щепы. В тот же миг холмы точно оскалились десятками разверстых пастей - отвалились в сторону растопырившие ветки шипастые кустарники, и огромными червями из-под вывороченных корней полезли… Не чешуйчатые, совсем нет. Странные твари, порождения ужасных снов, отдаленно напоминающие людей, но значительно крупнее, со свирепым оскалом острейших клыков. Низкий скошенный лоб, глазки-щелочки, а зыркают, точно примериваются, как вытянутые по-волчьи челюсти на горле сомкнуть.
        Леха удержал взвившегося на дыбы коня и вскинул автомат к плечу. Выстрел, еще один. Два мчавших с холма чудища повалились в цепкий серполист с простреленными головами.
        - Отступайте к возам! - скомандовал ученик Старого Бирюка. - Прикрывать друг друга, из виду не терять!..
        Пустая затея. Насмерть перепуганные охранники палили невесть куда, а то и вовсе бросали оружие и падали на землю, прикрывая голову руками. За спиной слышались хлопки автомата Бурого. Можно не сомневаться, каждый выстрел сносит одного из зверолюдов. Но рев все ближе. Взбешенные отпором волкоглавые не замечали потерь, они рвались вперед, чтобы растерзать в клочья попавшихся на пути всадников. Уже совсем близко. Удар пламегасителем в глаз одному, прикладом в носопырку другому… Человек после такого лежал бы в глубокой отключке, а может, и вовсе бы сковырнулся. Зверолюд лишь мотнул головой и ринулся на Лешагу. Тот вздыбил коня, удар копытами в грудь свалил чудовище на землю, но следующая тварь успела обхватить горло скакуна, зажав его железной хваткой. Лешага всадил ей в затылок один из метательных ножей. Тварь рухнула, не разжимая мертвой хватки и заваливая коня. Лешага едва успел соскочить и выхватить мачете.
        Он уже был не здесь - словно парил над битвой, наблюдая происходящее с высоты и атакуя выбранную жертву. В упоении рубил протянутые руки, ноги, тела, головы подвернувшихся под его клинок зверолюдов. Легко, словно танцуя, уворачивался от их загребущих лапищ, заставляя монстров сталкиваться лбами и убивая с неистовой радостью. Он видел, чувствовал, как наносит удары Бурый - вроде бы легко, точно отмахиваясь от злого слепня, но с неимоверной быстротой и силой. Лешага знал, каждый такой удар легко может проломить грудную клетку, сломать позвоночник, порвать мышцы, раздробить кость.
        Пожалуй, сейчас Старый Бирюк гордился бы своими любимыми учениками. Вот еще удар мачете, капли крови, во все стороны брызнувшие из глубокой раны. Лешага развернулся, пропуская мимо себя падающее тело, и увидел Его.
        Он был совсем мал ростом, едва ли по плечо стражу. Руки двумя плетями безвольно свисали вдоль тела, лишь большие глаза на его лице, водянисто-голубые, почти совсем прозрачные, бесчувственно, но пристально глядели прямо в мозг, да что там глядели, впивались двумя раскаленными иглами. Леха замер, скорчился от боли, не в силах отвести взгляд. Как-то вдруг сразу пропало упоение битвой. Он больше не видел ее, как, впрочем, не видел и оскаленных морд рядом. Лишь эти глаза. Леха словно погружался, задыхаясь, тонул в них. Пальцы разжались, выпуская мачете. Рукоять ударила по ноге, но он не почувствовал боли. Волна панического ужаса, леденящего кровь, сковывающего руки и ноги, накатила, обдавая мертвенным холодом с головы до пят. Страж напрягся, пытаясь вдохнуть, и… отлетел в сторону.
        Зрение снова вернулось к нему. Он увидел, как сбивший его с ног Бурый с ревом бросился на странного человечка, на ходу пытаясь вскинуть автомат. Видно, не судьба. Еще миг, и он уже на земле, бьется в конвульсиях, держась обеими руками за голову, и безвольно затихает, не в силах двинуться. Животный ужас подхлестнул Лешагу не хуже бича надсмотрщика. Вторым метательным ножом он резанул под колено ближайшего волкоглавого и, вскочив, бросился прочь. Бежал, не разбирая пути, мчал, стараясь исчезнуть, спрятаться от собственного впившегося между лопатками страха, неведомого прежде и оттого еще более нестерпимого.
        Мертвенный взгляд огромных пустых глаз преследовал его, точно гарпуном засев в сознании. Не обращая внимания на серполист и шипастый кустарник, Лешага бросился на холм. Он не знал, как долго мчался прочь от битвы, звуки ее уже не были слышны, но страх гнал и подстегивал, будто все зверолюды в округе пытались разорвать его, слабого и беззащитного, абсолютно беспомощного.
        Узкая щель показалась на склоне одного из холмов меж корнями раскидистого куста. Леха бросился к ней быстрее, чем успел понять, что делает. Протиснулся, ища укрытия, чтобы хоть на мгновение перевести дух.
        «Все, жизнь кончена! Жить больше незачем! Я бежал с поля боя! Бурый… - Он попытался вновь почувствовать побратима, как сотни раз делал это прежде. Нет, бесполезно. Только эта тухлая нора и свисающие над головой корни. - Все, больше уже ничего не будет. - Он вспомнил о зажатом в кулаке метательном ноже. - Вот сейчас вбить его рукоять в землю, поднять голову и броситься горлом на клинок, чтоб уж наверняка. Так будет лучше для всех. Никто не узнает. Никто?! - Лешага почувствовал на себе пристальный взгляд и медленно повернул голову. - Проклятье! Чешуйчатый!»
        Глава 2
        Старый Бирюк говорил ученикам: «Глаза врут. Учись видеть, не глядя». При этих словах он наносил короткий удар ножом в грудь очередному юнцу. Тот, как его и учили, блокировал атаку, и тут же рукоять ножа утыкалась ему в горло. Никто и заметить не успевал, как Старый Бирюк в начале атаки перебрасывал оружие из руки в руку и бил уже с противоположной стороны.
        «Почувствуйте врага, слейтесь с его движением. Если надо, станьте его тенью. Запомните, если вы дадите себя убить, значит, противнику ваша жизнь нужней, чем вам. Научите голову сражаться с головами врагов. Тело должно само знать, что ему делать и когда. Разбудите его».
        Ученики глупо хлопали глазами, пытаясь вникнуть в суть речей наставника, а его раздражала непонятливость поселян. Он смотрел на замерший строй холодно, говорил с неприязнью, едва расцепляя зубы, точно видел перед собой ходячие куски мяса, назначенные на убой. Впрочем, так оно и было.
        «Когда вам нужно погадить за кустом, - цедил он, - вы не ждете указа старосты, портки сбрасываете. А здесь и подавно думу думать не к чему - выжить и победить важнее, чем не обгадиться. Это ясно, пни стоеросовые?»
        Ученики молчали, опасаясь кивать. У Старого Бирюка все просто. Ясно? Значит, действуй! А там - не почувствовал, не разбудил тело, нож рукояткой вперед может и не развернуть. Порежет неглубоко, но мало не покажется. Неясно? Дело твое, уползешь домой весь в синяках.
        Лишь для двоих, Лехи и Михи, речь Старого Бирюка звучала настоящей музыкой. Ловили каждое слово. Потом, уже после того как научил «любимчиков» видеть в темноте, наставник вволю покуражился, пока они не приобрели нужную, по его мнению, чувствительность: то по лбу зарядит посреди разговора, так, вдруг, ни с того ни с сего, то камень в спину кинет ни за что, ни про что, то железным прутом по ногам огреет… К концу занятий и вовсе ножи метал. Да только к тому моменту для Лехи и Михи это почти игра была, словно и не отточенный засапожник в них летел, а кто-то неспешно с усилием двигал вперед кусок железа, сжимая шар плотного воздуха, окружавшего их. А ведь какое там «неспешно»?! Старый Бирюк, не задумываясь, мог пригвоздить к дереву падающий лист.
        Вот и сейчас Лешага не столько увидел - почувствовал взгляд, идущий откуда-то сбоку и снизу. Желание свести счеты с жизнью немедленно улетучилось.
        «Только и ждут, гаденыши, пока я сдохну. Притаились, не торопятся. Сожрут и еще радоваться будут - вот так удача, ужин сам приполз! Нет уж, тому не бывать!»
        Он начал энергично протискиваться в глубь потайного лаза. В одном месте дерн подался вниз. Так и есть - покрытая землей плетенка. Он с силой надавил на импровизированную крышку люка и буквально провалился в довольно просторную хижину. Света там не было, но и без него Леха тут же заметил четверых уродцев. Ближайший держал в руках стрелялку - простейшее устройство, собранное из двух труб, одна в другой. В нижнюю часть вделан гвоздь. Вставил патрон с зарядом из мелко резанного металлического прутка, резко сдвинул, и - бабах! Коль стоишь близко, дырок в тебе будет не счесть.
        Лешага стоял близко, но противник, на его взгляд, действовал так медленно, что он успел бы еще воды испить. Однако медлить не стал. Правой рукой выдернул стрелялку из рук врага, левой зацепил его за корявый затылок и, поворачиваясь, с силой послал лбом о стену. Чешуйчатый врезался в камень, откинулся назад и осел без чувств. Воин стремительно развернулся, намереваясь разрядить в ближайшего людоеда трофейный самопал. Трое чешуйчатых, тихо подвывая, жались в углу, пытаясь закрыться руками от неминуемой гибели. Ученик Старого Бирюка уже вскинул стрелялку к плечу, привычно ощутив, как напряглись, вытянулись в струнку спина и отведенная назад левая нога, когда услышал сдавленный женский голос:
        - Не надо, умоляю!
        От неожиданности Лешага опустил неказистое оружие. Чешуйчатые, нападая, издавали громкие истошные вопли, порою рычали, шипели, щелкали зубами, но Леха никогда ни от кого не слышал, чтобы они разговаривали. И не просто разговаривали, а на его языке.
        Страж застыл, соображая, что ему делать. Весь его опыт требовал однозначно: уничтожить немедленно, не дать шанса противнику.
        «Не оставляй врагов за спиной», - учил его опыт. «Жалеть врага - не жалеть себя», - говорил Старый Бирюк. Но эти трое выглядели настолько слабыми и ничтожными, что сознание отказывалось считать их настоящими врагами.
        - Вы кто? - наконец спросил он в темноту и мысленно упрекнул себя за столь нелепый вопрос. Кто-кто? Ясное дело - чешуйчатые.
        - Люди, - раздалось из угла.
        - Не убивайте, - послышался еще один сдавленный женский голос. - Мы последние, наших здесь больше нет. Прорвы убили всех. У нас тут дети.
        - Дети, - повторил Лешага, кривя лицо. «Враг может быть хитер и коварен, - звучали в его голове слова наставника. - Если он слаб, покажет, что вовсе бессилен. А когда ты отвернешься, вонзит в спину нож». «Впрочем, - воин поморщился, - разве несколько мгновений назад я не хотел собственноручно перерезать себе горло? Лучше погибнуть в бою, пусть даже и с чешуйчатыми, которые почему-то именуют себя людьми».
        - Простите, - опять раздалось из угла, - вы убили Марата?
        - Кого?
        - Марата, нашего охранника.
        Лешага сделал шаг в сторону и ткнул лежащее тело носком под ребра. Чешуйчатый застонал.
        - Живой.
        - Прошу вас, будьте человеком, не надо его убивать.
        Прозвучавшая фраза заставила его криво усмехнуться.
        - Это мне быть человеком? - он забросил стрелялку за плечо. - Сидите тихо, не велика корысть на вас патроны тратить. Ишь, придумали: «быть человеком». Вы себя-то видели?
        - Спасибо, что напомнили о нашей беде. Иначе мы бы подзабыли, - одна из жавшихся в углу женщин, осмелев, выпрямилась и шагнула вперед. - Конечно, видели. Если бы ваши предки жили здесь, когда с неба посыпались ракеты, сделавшие воздух оранжевым на целых семь дней, вы бы ничем сейчас не отличались от нас.
        - Какие ракеты? - Он вспомнил, как Старый Бирюк объяснял ему устройство нехитрой установки, что-то вроде заклепанной трубы с пороховым зарядом, такое можно запускать с треноги лафета. При удачном попадании такой ракеты можно поджечь дом. Но сделать небо оранжевым на целых семь дней? - Это что же, в Тот День?
        - Нет, еще до него.
        - До Того Дня? - переспросил Лешага, подумав, что ослышался. Старики в селении рассказывали, что, по словам их отцов, прежде была счастливая жизнь: много света, хорошая еда. Это уж потом волны смели все на своем пути, и не осталось никого, разве что в горах и в бунках, да и то не во всех. Поисковики, возвращаясь из рейдов, рассказывали о затопленных водой подземельях - подобные объекты представляли особую ценность для командования. Возле них устраивались колонии, куда сгоняли толпы «двуногих мулов», отловленных в селениях по краям Дикого Поля. Шутка ли - вычерпать целое озеро воды, да еще почти вручную? Должно быть, чешуйчатые путают.
        - Это волны убили всех, кто не смог или не успел спрятался, - буркнул Лешага. - А чешуйчатые научились жить в воде.
        - Нет, все не так. Сюда волны почти не дошли. Они разрушили город и схлынули. Но из-за волн поднялась река. Большая часть города осталась затопленной. Она сейчас там, на дне. А здесь был нагорный район.
        - Зачем ты рассказываешь? - недовольно взвизгнула из угла одна из женщин. И тут же перешла на язык степняков. Лешага не говорил на нем, но узнал слово «зверь». Многие ловчие охотники на двуногих мулов были из степняков, а уж этой-то братии он в своей жизни повидал немало. В другой бы раз он, может, и разозлился - какие-то чешуйчатые смеют называть его зверем! Но сейчас лишь хмыкнул. Ему было плохо. Да нет, просто омерзительно. Он словно не чувствовал половины себя. Зато взгляд пустых водянистых глаз манил, притягивал, точно зовущий омут. Лешага спиной ощущал, как тянет его к себе это странное существо. Он быстро оглянулся и вновь увидел невзрачную фигуру с обвисшими бессильными руками. Лешага отпрянул, дернулся вперед, женщины в углу взвизгнули, решив, что незваный гость собрался расправиться с ними. Но тот остановился и ошеломленно поглядел вокруг, будто впервые видя комнату и ее обитателей.
        - Страшно? - вдруг спросила его недавняя собеседница.
        - А ну, тихо! - рыкнул Лешага.
        - Это Пучеглазый? - точно не услышав его, спросила чешуйчатая, и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Пучеглазый очень страшный. Прорвы хоть и свирепые твари, а у него ходят, как на привязи. Кого он увидит, тому не жить.
        - Цыть! - повторил Лешага, но без прежнего нажима. Он чувствовал, как в горле его собирается жесткий, точно покрытый собачьей шерстью комок, перехватывает дыхание. Нет, на этот раз не от страха, но он и сам не мог сказать, от чего. Надо было отдохнуть, перевести дух, решить, что делать дальше. Не сидеть же остаток дней в этой дыре с чешуйчатыми.
        - Лучше расскажи о Том Дне. Что ты знаешь о нем?
        - Погоди, - женщина сделала шаг в сторону и остановилась, неуверенно глядя на собеседника. - Позволь, я уйду. Скоро вернусь.
        - Не вернешься - я убью всех. Вернешься с оружием или подмогой - я убью всех. Тебя первую.
        - Нет ни оружия, ни подмоги, - горько вздохнула чешуйчатая.
        - Хорошо, иди. Я сказал.
        Ее не было ровно столько, чтобы Лешага начал чувствовать раздражение. И его раздражение ощутили обитатели подземного схрона. Он поглядел на Марата. Тот уже очнулся и сидел, обхватив колени руками, у стены.
        - Уже? - заметив взгляд, отозвался чешуйчатый. - Позволь, я встану, не хочу умирать, скрючившись, как будто я боюсь смерти.
        - Сиди. - Лешага отвернулся. Юнец действовал ему на нервы.
        - Она придет, - заверил Марат.
        Словно услышав разговор, в комнате появилась давешняя чешуйчатая. Она держала в руках большую яркую книгу. Лешага даже в темноте отлично видел, что она яркая.
        - Тут наш город. Таким он был до Того Дня. - Она развернула принесенное сокровище. Лешага удивленно расширил глаза. Книги сами по себе были драгоценны, за каждую из них на торжище можно было получить по весу патронов к автомату. А за некоторые - даже выменять коня. Когда в детстве в школе их учили грамоте, на весь поселок имелся от силы десяток книг, и учитель, выложив перед собой заветный, как он говорил, «источник знаний», вызывал учеников к себе, приучая узнавать буквы с той же легкостью, что и зверя по следу. За книгами снаряжались отряды из Бунков во все обнаруженные селения. Любой из копателей, промышлявших в Диком Поле, числил подобную находку истинным кладом.
        Эта книга была необычной. В ней было совсем немного слов, зато картинок - аж захватывало дух. Синее-синее небо, такое высокое, что казалось бездонным. Ученик Старого Бирюка не мог поверить глазам. Даже в те редкие дни, когда серая дерюжина облаков не висела, касаясь Гряды, небо казалось едва голубым, словно проглядывающие под кожей вены. А здесь - огромные белые дома, окруженные зеленью раскидистых деревьев, широкие дороги, странные разноцветные повозки, улыбающиеся лица, какие-то очень красивые строения. Над некоторыми виднелись кресты, над некоторыми полумесяцы.
        - Вот, смотрите, - она указала на одну из широких дорог. - Это наша улица. Вот мост, а это - наш дом.
        Леха поглядел на нее с сомнением, прикидывая, что, должно быть, оранжевый туман сильно повредил мозги предков этой несчастной. Как только можно представить, что этот высокий, в целых пять этажей, домище может быть норой в холме, поросшем серполистом? Он собрался было оборвать поток несусветной чуши, когда взгляд его пал на мост. Воин медленно выдохнул через сжатые губы. Ну да, количество и форма устоев те же. Значит, распадок между холмами - это улица?! А сами холмы - ушедшие под землю дома?!
        - Не может быть, - прошептал он, словно прогоняя невероятную очевидность.
        - Как тебя зовут? - спросила опешившего воина смелая чешуйчатая.
        - Лешага, - не отрывая взгляда от картины, буркнул тот.
        - А меня Зарина. - Она улыбнулась, оскаливая ряд клыков, которые смотрелись довольно устрашающе на покрытом темными чешуйками лице.
        Лешага перевернул еще несколько страниц, а затем вдруг, неожиданно для самого себя, похвастался:
        - У меня тоже есть картинка.
        …Память вернула его на несколько лет назад. Вершина Гряды, продуваемая ветрами, мечущиеся языки костра в выдолбленной, буквально выцарапанной яме. Над огнем можно хоть немного согреть руки, заставить кровь прилить к пальцам, дальше ее уже проще разогнать по телу. Прыгай, кувыркайся до изнеможения, отрабатывай с Михой технику схватки без оружия. Так и голод унять легче, и согреться. Но к концу третьего дня голод уже кишки в такой узел завязывает, что куда там прыгать - встать сил нет. А не встанешь - окоченеешь. Как поднимались - и сам не мог понять.
        Четвертая ночь подкралась на мягких лапах, так, что и не заметили. Да они уже ничего не замечали. Понять бы, в каком мире находишься. Словно нет ни Гряды с ее длинной, узкой, будто коровий язык, вершиной, ни ветра, пронизывающего до костей. Ничего. Леха пытался вернуть сознание на землю, даже руку почти сунул в огонь, но все впустую. Не понять уже, где верх, где низ. Мир вокруг качается, зыбкий, полный неясных пляшущих теней.
        Леха видел себя окруженным какими-то незнакомыми людьми, все они смотрели на него, указывали пальцем, но не прикасались. Иногда протягивали руку, и он чувствовал, как чуть заметно колеблется воздух. А затем людей сменили чудовища, иногда знакомые, вроде огромных псов, иногда и вовсе ужасные, каких в прежнее время он и представить себе не мог. Стоял тогда, не шелохнувшись. Вокруг щелкали пасти с длиннющими клыками, шипели змеи, и яд стекал с их зубов; сгущавшиеся из мрака десятипалые мохнатые лапы тянули к нему острые когти, а он все стоял, не двигаясь, неведомо как сообразив, что сейчас лечь или даже сесть - это сдаться. Тогда-то все эти клыки, ядовитые зубы, когти, клювы вонзятся в него и растерзают в единый миг.
        И он стоял, чувствуя, как, изгоняя накативший было страх, из глубины сознания поднимается неистовое радостное возбуждение. Какими смешными и нелепыми показались ему вдруг эти призрачные хищники. Он хохотал, и смех его эхом отдавался в равнине. И в этот миг появился он: крылья его в размахе были уж никак не меньше Лехиного роста, пучки длинных перьев над выпуклыми глазами, крючковатый, точно стальной, клюв, загнутые когти на коротких лапах. Обмерший в первый миг юноша сам не понял, почему обрадовался новому видению, шагнул навстречу ему и почувствовал, что птица как будто с размаху врезалась в него и… слилась с ним воедино. Он скрючился от острой боли, точно кто-то, проникнув внутрь него, начал по-хозяйски обживаться, расчищая себе место. Боль пронзила каждую клеточку, каждый нерв. Леха взвыл. И вдруг чья-то сильная рука встряхнула его за плечо.
        - Очнись, Лешага![2 - Лешага - местное название ушастого филина на севере России. Этимологически также связано с именем лешего.] - рядом как ни в чем не бывало стоял хмурый, как обычно, Старый Бирюк. - Чего скулишь? - и, словно забыв о воспитаннике, пошел дальше к стоящему на четвереньках Михе. - Вставай, Бурый!
        Тот обвел вершину ошалелым взглядом, словно недоумевая, как вообще здесь очутился.
        - Вот, - Старый Бирюк ткнул пальцем в два узелка, лежащих у кострища. - Там лепешки и мясо. Только ешьте по чуть-чуть, иначе кишки в узел завяжутся. Вода во флягах, выживете. Попусту не плещите. - Он повернулся, собираясь уходить.
        - А мы? Что нам делать? - спросил Лешага, отчего-то вдруг ощутив, что прежнее имя кажется ему глупым детским прозвищем, что оно теперь связано с ним не более, чем опавшая листва с голым деревом.
        - Ступайте, - буркнул Старый Бирюк. - Мир широк, вы готовы по нему идти.
        - Но как же?.. - начал было ученик.
        Старый Бирюк остановился, точно предвидел вопрос.
        - Что мог, я передал. - Он вдруг подошел к замершим в ожидании юношам. - Вот, смотрите. - Он вытащил из-за пазухи кожаный мешочек и достал маленькую картинку в видавшей виды жестяной рамке. На фоне заснеженных гор в светлом дворе неведомого роскошного здания, выставив одну ногу вперед, летел человек в небывало яркой одежде. Другие люди, облаченные так же, смотрели на него с почтением, сжимая в руках диковинное оружие. На постаменте из желтоватого камня, полная молчаливого величия и покоя, красовалась высеченная фигура какого-то странного человека с длинными ушами. - Мой учитель передал мне эту реликвию, выпуская в свет. Теперь я - вам. Это Шаолинь. Там живут мудрые люди, они знают и умеют куда больше моего. То, что я смог узнать и передать - лишь капля осеннего дождя в сравнении с озером их познаний. Найдите их. Я не смог. Все.
        Лешаге показалось, что голос Старого Бирюка звучит как-то необычайно мягко, точно и не наставник, а отец говорит с ним.
        - Ну, что застыли? Ступайте!

* * *
        - Вот, это Шаолинь. - Лешага, замявшись, расстегнул ворот защитного костюма и стащил с шеи висевшую на шнурке реликвию.
        Зарина поглядела на протянутое сокровище. Он сам недоумевал, зачем показывает чешуйчатой сокровенный дар учителя.
        - Я знаю, - вдруг произнесла женщина, глядя на него.
        - Знаешь? - у Лешаги перехватило дыхание.
        - Да. У нас есть книга о нем. Только она на другом, непонятном языке. Погоди, я сейчас принесу.
        Глава 3
        Беспроглядная ночь висела над развалинами, упрятанными под землю, поросшую шипастым кустарником. Гнетущая тишина холодила душу. Лешага сидел на замшелом валуне на том самом месте, где еще совсем недавно кипел бой. Сейчас только измятая жестколистая трава, усеянная множеством кривых зацепок-серпов, да пятна крови на ней еще помнили о недавней схватке. Ни возов, ни мулов, ни водоносов, ни охраны, только эти быстро впитывающиеся в сухую землю пятна. Наступит день, и даже на траве, сухой, как вяленая рыба, их будет уже не разглядеть.
        Леха сидел, обхватив колени руками, как давным-давно в детстве, когда школьный учитель, присланный из Бунка в их селение, рассказывал страшную историю о волнах, пришедших из далекого, сумеречного моря. За считаные часы они преодолели путь, который обычный караван делает за пять, а то и шесть рук дней. Впрочем, тогда люди двигались быстрее, он сам видел сегодня на картинке их странные безупряжные повозки. Учитель рассказывал и о каком-то оружии, от которого вырастали ужасающие огромные грибы; а потом, когда такой гриб умирал, образовывалось пропащее место на полдня, а иной раз на день пути вокруг. Те, кто жил там, пропадали, точно уносились в дым. От иных и пепла не оставалось. Амулеты же, как тот, что был у караванщика, там начинали возбужденно стрекотать, предупреждая хозяина о близкой опасности.
        Лешага еще не удосужился раздобыть себе такую полезную штуковину, однако на всякий случай сторонился Гиблых Пустошей с чересчур буйной растительностью. Кто на зелень ту позарится, долго не проживет. Говорили, стоит только посидеть там, и либо совсем детей не будет, либо, если появятся, то родятся уродцами. Старый Бирюк говорил, что такая злая поросль обычно разводится как раз в пропалинах, где прежде вытягивался под самые небеса тот самый чудовищный дымный гриб.
        О том, что от таких мест следует держаться подальше, Леха и сам знал. Однажды, минуя стороной такие нехожие буераки, своими глазами видел двухголовую змею, почуял ее, притаившуюся на ветке, услышал шорох, ощутил полный голодной ненависти взгляд и в одно движение пригвоздил гадину к толстой ветке метательным ножом. Но лишь одну голову, вторая еще долго извивалась, шипела, пытаясь дотянуться до врага. На всякий случай он даже не стал ее есть. Убрался, и нож вытащить поостерегся, кто ее знает… Не ровен час!
        При этом воспоминании воин почувствовал, что давно не ел, открыл поясную сумку и бросил в рот скатанный из жира шарик с порошком сушеных кореньев. Таким не наешься, но на какое-то время голод отступит и сил добавится.
        «Интересно, - вдруг подумалось ему, - когда ж ему светит следующая нормальная еда?» До ближайшего Сарая еще дня три пути. В караване продовольствия было запасено с лихвой, но все досталось прорвам. При мысли о них у Лешаги заныло между ребрами и свело зубы от холодной ярости.
        Вся жизнь теперь коту под хвост! Вернуться в родное селение? Побитой шавкой, без добычи, без побратима? Стать посмешищем для одних и пугалом для других? Да ни за что на свете! Дома никто не ждет. Ушел в Дикое Поле - к родному очагу возврата нет. В лучшем случае, как Старый Бирюк, прийти со своим шатром в чужедальний край, где никто о тебе слыхом не слыхивал, да приютиться на отшибе, авось приживешься. Быть может, добрести как-то до ближайшего торжища и снова наняться в охрану каравана? Поопасаются взять. Слава их с Бурым в Диком Поле уже давно укрепилась, а тут, на тебе: приполз без коня, без оружия, без побратима…
        Лешага в который раз попытался отключить охваченный горечью разум и почувствовать Бурого. Сколько он помнил, это всегда с легкостью удавалось. Друга он ощущал как собственные руки и ноги. А тут вдруг точно отшибло. Старый Бирюк учил, что даже при самой страшной, даже смертельной ране, пока связь меж побратимами крепка, один другого может поддержать, собственною живою силой из лап смерти выдернуть. Леха и рад бы сейчас Миху вытянуть, да ни живым его не ощущал, ни мертвым. Просто наваждение какое-то!
        Он быстро оглянулся, будто ожег его между лопаток холодный безжизненный взгляд того, которого местные жители называли Пучеглазым. Оглянулся и вновь увидел Его не далее, чем в трех шагах. Тщедушная фигурка, бессильные руки и пронзительный, леденящий кровь взгляд огромных глаз. Казалось бы, разве это противник для настоящего бойца? Одной рукой такому голову свернуть, как нечего делать. А уж таких бойцов, как Леха, в Диком Поле поискать!
        Так, да не так. Шарахнулся воин, ушел в кувырок, выдергивая из закрепленных на предплечье ножен отточенный клинок. Мгновенный короткий взмах… Лешага потряс головой. Беззвучная угрюмая ночь висела над грядой Пустых Холмов, и только ночная птица надсадно орала в далеком лесу, призывая рассвет.
        «Что за ерунда?» - под нос себе пробормотал ученик Старого Бирюка и, переведя дыхание, начал вглядываться в спящую округу особым взглядом, который обрел после той достопамятной четвертой ночи.
        Поблизости никого не было. Лишь чешуйчатые сгрудились у своей норы. Под покровом темноты вывели подышать семерых детишек, спасенных от недавнего погрома. Еще раз внимательно осмотревшись, Лешага расширил круг поиска. Ночь не была для него помехой, наоборот, все предметы виделись куда отчетливей, чем днем, а слух улавливал малейшие колебания воздуха. Леха почуял едва заметный след прорв. Они уходили в сторону восхода, шли быстро, оставляя на дороге кучи дерьма, вокруг которых тут же начинала копошиться мелкая живность. Увидел он и караванщика. Тот улепетывал в противоположную сторону, к торжищу, мчался, с оставшимися тремя охранниками, загоняя коней, позабыв себя от ужаса.
        К гадалке не ходить, к завтрашнему утру опомнится и, как доберется до места, виноватым объявит его: не уберег, мол, караван, завел в засаду, а может, и вовсе в сговор с тварями вступил.
        Злая молва хуже змеиного яда. Недругов у побратимов хватает, и завистников не счесть. Чего и не было, припомнят, а что было - так извернут, что не узнаешь. Так. На торжище можно не ходить. Раз каравана нет, а сам живой, стало быть - вражий пособник. Может, с раздольниками в сговоре, а может, сам на чужое добро позарился. Если заподозрят, что с дикой братией связался, рассусоливать не станут, на честный бой не вызовут, издали пристрелят. На каждом торжище такие стрелки есть, их из Бунков для того и присылают: лучше убить десятерых невиновных, чем пропустить одного опасного.
        «Может, и правда, к раздольникам податься?» - мелькнула шальная мысль, но он отбросил ее брезгливо. Да и… скольких злобных выродков он убил в схватках и после перевешал. Нет, в шайки ему дороги нет. Коли скопом не прикончат, то как-нибудь втихаря еду или питье отравят.
        Теперь одна дорога - к трактиру «Разбитые надежды»! К месту, куда уходят помирать старые караванщики и проводники; где можно продать добычу и узнать новости из дальних краев; где можно нанять стражей и отыскать стрелка; где, как говорят, знают все обо всех, где можно найти…
        Леха встрепенулся, отгоняя уносящие невесть куда раздумья. От холма к распадку двигался чешуйчатый. Он шел практически беззвучно, но не для Лешаги.
        - Что тебе нужно, Марат?
        - Экий ты, - юнец удивленно мотнул головой, - за сколько шагов услышал!
        Лешага пропустил мимо ушей незамысловатую похвалу. Не рассказывать же случайному знакомому, что, едва тот двинулся от норы в его сторону, мозг уже воспринял и адекватно оценил полученную информацию. Была бы заметна хоть малейшая угроза, хоть бы и намек на нее - лежал бы, пожалуй, сейчас чешуйчатый с ножом в горле. На всякий случай, мало ли что взбредет ему в голову.
        - Мы тут… - Марат замялся, - ну, в общем, мы хотим нанять тебя.
        - Нанять меня? - усмехнувшись от неожиданности, переспросил Леха.
        - Ну да. - Голос чешуйчатого окреп. - Ведь ты же страж, охраняешь караваны?
        - Охранял, - скривился воин.
        - Мы должны уходить отсюда, - вновь заговорил Марат. - Ниже по реке, в четырех днях пути, есть большое селение. Там наших больше двух тысяч. Мы решили нанять тебя, чтобы ты довел нас, детей, и все добро, что мы сможем унести, в то самое место. Мы готовы тебе заплатить.
        - Чем же? - с интересом уточнил Лешага.
        - Книгами. Больше у нас ничего нет. Стрелялка и так у тебя. Могу добавить к ней десяток патронов. Если согласишься, конечно. Десять патронов к стрелялке и пять книг на твой выбор.
        - Семь. И эту, которую Зарина принесла. - Леха вытащил из-за пояса том в яркой обложке, на которой два человека в оранжевых легких одеяниях вели поединок какими-то диковинами, то ли копьями, то ли странными мечами с очень длинной ручкой. Завораживающая таинственной силой книга, множество картинок, в том числе с изображением боевых техник, знакомых по урокам Старого Бирюка. Какие-то портреты непонятных людей с прищуренными, точно от яркого солнца, глазами, виды заветного Шаолиня и… бесконечное множество каких-то неведомых значков, палочек, закорючек. Вот бы действительно найти этот Шао-линь, стать учеником, носить такие же яркие одежды… Леха мотнул головой, отгоняя пустую мечту. Как бы то ни было, эту книгу он не собирался отдавать никому, но еще семь в довесок - немалое богатство.
        - Соглашайся, - продолжал увещевать Марат. - Все равно, куда бы ты ни шел дальше, нужна будет еда, а тем более - вода. Сам же знаешь, в этих местах ее совсем мало. Клянусь, если привезешь детей, в поселке дадут тебе вдоволь и того, и другого.
        - Тут как бы самого не съели, - криво усмехнулся Лешага, - в виде праздничного ужина!
        Марат, дотоле оживленно жестикулирующий, замер, точно обледенев. Лехе показалось, что в землисто-сером цвете чешуи его собеседника проступил багровый оттенок. Тот замолчал надолго. За это время можно было дойти вновь до лаза и обратно.
        - Да, - наконец выдавил юнец, - мы едим трупы. Мы не хотим этого, не любим. Это противно. Однако порой нам попросту больше нечего есть. После оранжевого тумана, висевшего тут семь дней, земля очень надолго перестала родить. И рыба в реке почти вся перевелась. Ты сам видел, здесь был большой город. После разлива реки, убившего всю нижнюю его часть, после ядовитых дождей, выжил едва ли каждый сотый. Запасы еды, все, какие удалось найти, закончились менее чем за год. Уходить было некуда. Везде, насколько это было нам известно, происходило то же самое, иногда и еще хуже. Мы вымирали. За прошедшие годы земля немного очистилась, пригодных в пищу растений стало больше, и кое-где даже начало появляться мелкое зверье. Мы делали силки, ловушки, и нам было чем питаться. Но когда у нас не осталось выбора… Когда начало казаться, что жизнь налаживается, сюда пришли волкоглавые, так ты их называешь? Вчера, когда нагрянул Пучеглазый с прорвами, так мы называем зверолюдов, нас тут насчитывалось больше полутора сотен. Теперь, сам видишь… - он замолчал. Лешага глядел на него со смешанным чувством жалости и
брезгливости, но теперь вдруг это чешуйчатое, одетое в рвань существо показалось ему отражением его самого. Бесприютное, лишенное ясного пути и смысла жизни. Леха, непонятно отчего, вдруг ощутил раздражение от нахлынувшей слабости, от того, что вдруг почувствовал себя виноватым. Подумать только, виноватым перед чешуйчатым!
        - Хорошо, - буркнул он, - собирайтесь, чуть свет выступаем.

* * *
        Семеро детей, мелких, ему не выше пояса, жались к своим воспитательницам, с опаской глядя на чужака. Высокий, широкоплечий, с угрюмо наклоненным вперед лбом и взглядом, точно высматривающим, куда половчей нанести удар, - он и впрямь был страшен. Пройдя мимо женщин, Лешага приблизился к тюкам, заплечным мешкам, связкам книг, лежащим чуть в стороне.
        - У вас есть повозки?
        - Нет, - ответил Марат.
        - Мулы?
        - Откуда бы? - юнец, похоже, начинал злиться.
        - Тогда кто это все понесет? - ученик Старого Бирюка перевел взгляд на женщин и мелкоту, жмущуюся к их ногам.
        - Но вы же такой сильный… - начала одна из них.
        - Стражи не носят грузов. - Лешага с презрением отвернулся. - Руки всегда должны быть свободны.
        - Но здесь же все ценное, - робко возразила Зарина.
        Леха хмыкнул, поднял за лямку один из заплечных мешков, в нем что-то звякнуло.
        - Перепаковать. Сложите все плотнее, тяжелое вниз, легкое наверх. Все, что может звенеть, кладите порознь и оборачивайте тряпками. Воду не забыли?
        - Полные бурдюки.
        - Это хорошо. Провизия?
        - На руку дней хватит, если понемногу, - отозвалась Зарина. Лешага скривился: в походе сил нужно куда больше, чем если сидеть в норе, а уж таким ходокам, как чешуйчатые, и подавно. Женщины молча принялись за работу.
        - И чтоб не звенело! - напомнил воин. - Как говорится: кто тихо идет, далеко дойдет.
        - Тише едешь, дальше будешь, - забывшись, поправила Зарина. - Имеется в виду, что если не спешить, можно достичь большего.
        - Действовать нужно без спешки, но быстро, это верно, - глядя на жуткого вида существо, посмевшее ему перечить, согласился Леха. - Но не в том дело. Тот, кто идет тихо, не привлекает лишнего внимания, вот в чем суть. А внимания нам привлекать не следует. Не ровен час, прорвы опять нагрянут, что делать будем?
        - Умирать, - со вздохом констатировала одна из воспитательниц, обнимая жавшегося к ней мелкого страшилу.
        - Э, нет, - страж еще раз глянул на «караван». И зачем только он с ними связался?
        - Марат, ко мне, бегом! - горе-охранник не заставил повторять. - Сам видишь, - начал Лешага, - этаким стадом нам не дойти. Если в верховьях переправу снесло, не сегодня завтра сюда раздольники пожалуют, да и прорвы вряд ли ушли далеко, могут вернуться.
        - Да что им здесь делать?
        - Караваны как-то переправлять нужно, - пожал плечами Лешага. - Устои старого моста целы, заново настил положи и жди гостей - место для засады отменное. - Он вдруг задумался. Не в первый раз ему доводилось тянуть нитку в Катинбунк. Чаще по старой переправе, выше по течению. Но и в этих краях однажды ходил. Тогда пришлось неподалеку перевоз ладить, моста не было. А тут его вдруг кто-то настелил, а затем взорвал.
        Он вспомнил прорв. Тяжести на таких перетаскивать в самый раз - пожалуй, и древесный ствол в одиночку этакая тварь утащит. Но кто-то же приказал им сделать это, организовал строительство переправы, и главное, в нужный момент смог разрушить деревянный настил. Для такого дела особое умение потребуется!
        Лешага вновь поглядел на торчащие из воды рукотворные скалы, построенные древними. Кое-где бревна настила еще сохранились - длинные гладкие стволы, аккуратно перевязанные лыком, для прочности схваченные по краям и в середине крепкими поперечинами. Кто бы ни строил, делал он это основательно. Пожалуй… Лешага глянул на мутную непрозрачную реку, затем снова на остатки переправы.
        - У вас есть веревки?
        - Есть. Что нужно завязать?
        - Нужно сбросить в воду вон ту часть моста. - Он ткнул пальцем. - Мы не пойдем берегом, сплавимся на плоту. Иначе всю эту поклажу не утащить.
        - Так ведь там же… - Марат понизил голос, - там живоглот.
        - Где?
        - Под водой, - боязливо прошептал юнец.
        Лешага не раз встречал в Диком Поле всяких мерзких тварей, норовящих сожрать его на обед, даже не вытряхивая из сапог. Что скрывать, до недавнего времени он и чешуйчатых таковыми считал, но с живоглотами прежде сталкиваться не доводилось.
        - Ты его видел? - с сомнением уточнил воин. - Или бабки рассказывали, чтоб вы к реке не совались?
        - Голову видал, честное слово! Вот такенная! - Марат раскинул на полный мах руки. - Зубищи с палец, пасть длинная и вся ими усаженная, а глаза будто насмешливые. Увидел меня, как заверещит, как завизжит, я с перепугу чуть в воду не сверзился!
        - Мерзкая тварь, - согласился Леха, подумав про себя, что, возможно, неведомая зверушка сама до жути перепугалась, увидев перед собой чешуйчатого. - Ну да она в воде, а мы-то будем на плоту. Главное, чтобы дети от страха чего не начудили. Ну и тетки, ясное дело. - Ему вдруг почему-то стало не по себе от того, что он назвал таким пустым бездушным словом Зарину. На вид, особенно днем, она, конечно, выглядела жутко, но - Лешага с удивлением осознал это - ему было интересно ее слушать. - Ладно, - он отогнал неприятные мысли. - Пошли за веревками, нам еще настил к делу приспособить надо.

* * *
        Длинный плот медленно скользил по течению. Марат и Лешага попеременно налегали на рулевое весло, установленное на треноге, стараясь держаться середины реки. Из шалаша, сооруженного посреди транспортного средства, долетали слова Зарины:
        - …как рассказывали старики, в прежние времена, до Того Дня, люди достигли таких невероятных успехов во всяких знаниях и умениях, что научились даже летать. Вот посмотрите на эти картинки. Видите? Эти железные птицы назывались самолетами.
        - Я тоже хочу летать, как птица! - встрепенулся один из малышей. Лешага прислушался. Схожие рассказы он слышал в детстве в родном селении, когда просил учителя объяснить, почему это Луна, время от времени различимая среди низких облаков, ночной порой бывает то круглая, то острая, словно коготь, а то смахивает на половину лепешки.
        - Может быть, еще и полетишь, - отвечала маленькому воспитаннику Зарина. - Но пока слушай дальше. Когда люди научились летать уже совсем высоко, они смогли долететь до самой Луны. Вот, посмотрите, это планеты Солнечной системы, все они вращаются по орбите вокруг Солнца. Ближайшие к Солнцу - Меркурий, затем Венера…
        Лешага хмыкнул, этого учитель им не рассказывал, но, впрочем, зачем теперь знать, есть ли вокруг Солнца другие планеты или нет? Он и о Луне-то не сразу поверил, что это такая же планета, как Земля, только поменьше.
        - Так вот, - продолжала Зарина, - когда люди смогли долететь до Луны, они нашли там такое вещество - гелий-3, с его помощью можно было получить столько энергии, сколько захочешь.
        - А что такое энергия? - спросила одна из девчонок.
        Зарина на мгновение замолчала, обдумывая, как объяснить детям то, о чем и сама-то имела не совсем ясное представление.
        - Это то, что может осветить твой дом ночью ярче, чем днем, что может согреть в холодную зиму. И много, много еще чего.
        А когда нашли этот гелий-3, один человек, его звали Эдвард Ноллан, решил добывать его прямо на Луне. Он там построил огромный город, в котором и сейчас живет много тысяч людей. Целый флот таких крылатых машин возил их между Землей и Луной.
        А в Тот День, - она помолчала, словно отдавая этим дань памяти всем погибшим, - он собрал самых умных, самых знающих, самых великих людей, сколько могли увезти его небесные аппараты, и вместе с ними отправился туда, - Зарина подняла руку кверху. - Старики утверждали, а они-то знали, что говорят, будто Ноллан и по сей день глядит на Землю с Луны, и когда только решит, что время пришло, его люди вернутся и вновь превратят нашу планету в цветущий сад.
        А вы для этого должны здесь все делать правильно и хорошо, как вас учат. И как только в небе увидите Луну, призывать и здесь, - она приложила руку к груди, - и тут, - ее пальцы коснулись губ, - Ноллана вернуться на Землю.
        Лешага вздохнул. О Ноллане он слышал и прежде. Говорили разное, одни, также как Зарина, считали его мессией, которому суждено вернуться и спасти Землю, другие утверждали, что Ноллан со своими людьми хотел захватить планету и что едва удалось изгнать его на Луну. Однако, улетая, он и устроил Тот День. Леха подумал, что как-нибудь, не при детях, следует рассказать Зарине об этом. Кто знает, где правда, но лучше не тешить себя пустыми надеждами.
        С этой мыслью он налег на рулевое весло и вдруг увидел шипастое бревно, черное, с прозеленью, плывущее за плотом. «Нет, - вдруг осознал Лешага, глядя на то, как вода обтекает неведомый предмет, - это не бревно, оно плывет куда быстрее плота». Словно в подтверждение его слов, «бревно» вдруг открыло два насмешливых глаза. И распахнуло зубастую пасть.
        Глава 4
        У Лехи - юнца из невзрачного селения в лесистом предгорье - от такого взгляда оборвалось бы сердце, и он бы непременно ощутил себя вожделенной едой, которой немедленно следует отправиться в ненасытную глотку. И, точно повинуясь неслышному властному зову, он бы шаг за шагом засеменил в затягивающую бездну. Собственно, так и поступили жавшиеся за спиной Лешаги Марат и Зарина. Даже чешуйчатые, прикрывавшие собой детенышей, как-то задергались, разрываясь между материнским инстинктом и внезапно обуявшей их жаждой гибели. Да и Лешага дернулся было вперед, когда б не ожег его, точно удар кнута, сам собой всплывший в памяти рык Старого Бирюка: «У врага одно лицо - вражье, остальное - личины. Бей, когда убьешь - рассмотришь!» Он услышал за плечом прерывистое дыхание Марата и, стряхивая неведомый морок, ткнул чешуйчатого локтем в солнечное сплетение.
        - Назад! - рявкнул он на Зарину и ее товарок. Те моментально шарахнулись к шалашу. И вовремя. Глазастое бревно, возмущенное непонятливостью добычи, издало громогласный то ли звон, то ли скрежет, ринулось в атаку и взгромоздилось на плот, едва не перевернув его. Чешуйчатые пассажиры завизжали, ухватившись за что попало. Пока плот выравнивался, мысли Лешаги, холодные, словно отточенное лезвие, двигались неспешно и плавно, как его учил Старый Бирюк. Он рассматривал шипастое страшилище, плотоядно любовался им, стараясь почувствовать, уловить его страхи и желания. Страхов не было, а желания… - существо хотело есть. Это было его единственное желание. Других не было. Досадное открытие.
        С обычным зверем Лехе справиться было довольно просто: стоило прорастить в себе охваченный пламенем куст, стать им, хоть на мгновение, и любая тварь бежала, поджав хвост, шарахалась, ища спасения. А еще можно было поймать сознание противника в жесткую петлю собственной воли, как вот сейчас пыталось сделать заплесневелое живое бревно, как не раз проделывал в схватках и сам Лешага. Эта тварь не была похожа на остальные. С ней провернуть такую штуку не стоило и пробовать. Страж отлично чувствовал силу вечно голодного врага. Он рассматривал зеленовато-черные шипастые пластины костяного панциря, длинную, вытянутую вперед пасть с пилами отточенных клыков, неказистые кривые лапы с острыми когтями. Из стрелялки речного монстра не достать. Ему та дробь, что камешком в стену: только пуще разозлится.
        - Держи! - он кинул самострельное приспособление Марату и выхватил нож. Возможностей для борьбы нет. Есть одна возможность и единственный шанс.
        Заметив достойного противника, зубастая тварь кинулась на Лешагу. Инстинкты вполне заменяли ей обременительный при таком образе жизни разум, и они недвусмысленно подсказывали, что разделавшись с крупным двуногим самцом, можно будет легко добраться и до остальных. Мощные челюсти щелкнули совсем рядом с Лехиным бедром. Но тот в мгновение ока перепрыгнул через распоясавшееся «бревно», кувыркнулся и тут же вскочил на ноги. И вслед за этим грохнул выстрел. Дробь рикошетом прыснула во все стороны, лишь стуком да громом потревожив страшилище. Но этого оказалось достаточно, мощный, длинный хвост его, до того упрятанный в темной воде, стремительно взлетел над плотом, взметнув столб брызг, и с размаху врезал под колени Марату. В тот же миг чудище резко повернулось и ринулось на сбитого с ног чешуйчатого. Прыжок. Лешага оказался на шипастой спине и, в кровь обдирая тело, с силой вонзил длинное стальное острие в глаз монстра.
        Ужас речных глубин вздыбился, точно подпрыгнул на кривых лапах. Хвост его метался из стороны в сторону. Пронзительный скрежет сменился воем на столь высокой ноте, что все обитатели убогого плота, не сговариваясь, зажали ладонями уши, стараясь хоть как-то защитить барабанные перепонки от невыносимого визга. Все, кроме Лешаги. Сейчас здесь не было вчерашнего мальчишки из лесистого предгорья, - огромная птица вонзила в желанную добычу стальные когти и сжимала, сжимала их, радуясь хлещущему из раны кровавому потоку. Рывки чудовища становились все короче и слабее. Ученик Старого Бирюка чувствовал - добыча сдается, и это наполняло его невыразимой радостью победы. Еще мгновение, еще… Зубастые челюсти сжались с такой силой, что Лехе послышался хруст костей. По огромному телу водяной твари от головы к хвосту прокатилась короткая волна агонии. И тут Лешага вдруг ощутил, что слабеет, и рухнул на шипастую спину, обхватив ее руками.

* * *
        Очнулся он от холодного прикосновения к ноге. Не открывая глаз, крутанулся на месте, стараясь загнать между коленей голову противника, и тут же услышал жалобный не то всхлип, не то бульканье.
        - А, Зарина, - по характерному звучанию нечленораздельного крика догадался Леха и, отпустив «добычу», открыл глаза. Чешуйчатая сидела рядом с ним на плоту, держась за шею и хватая воздух ртом.
        - Я, я… у вас кровь, много ран… - с трудом выдавила она.
        - Кровь? - точно сомневаясь, повторил воин и оглядел изорванные в клочья штанины, под которыми ясно просматривались глубокие царапины, сочащиеся «красным потом», как говаривал Старый Бирюк. Только сейчас Лешага почувствовал боль, противное жжение по всему телу. А, ну да, шипы.
        - Но вы его убили! - воскликнула Зарина и вслед за ней, словно дождавшись сигнала, заголосили ее подруги и скачущие вокруг детеныши. Леха не всегда понимал слова, но в интонациях чувствовался восторг, не избытый со смертью живоглота ужас, благодарность. Его раздражал этот шум, как, впрочем, и любой шум, не сообщавший ничего значимого. Страж поморщился, сел поудобней, раскрыл ладонь над самой глубокой царапиной и начал водить ею, согревая внутренним теплом рану, унимая кровь и упрашивая края разорванной плоти сойтись, как было, срастись без следа.
        - У меня есть мазь! - доставая из поясной сумки небольшую круглую емкость, предложила Зарина.
        - Пустое! - буркнул новоявленный герой, продолжая беседовать с собственным телом.
        - И вовсе не пустое! - запротестовала чешуйчатая. - Вода грязная, на шипах у чудища может быть всякая зараза. Эта мазь сделана по древнему рецепту, изобретенному еще до Того Дня. Один только запах ее изгоняет хворь из раны.
        Лешага искоса поглядел на девушку, прикидывая, что когда-то из-за рассеянной здесь заразы ее предки стали вот такими страшилищами, и, примерив на себя подобный внешний облик, внутренне содрогнулся. А что если, а вдруг…
        - Ладно! Давай, мажь.
        Зарина не заставила себя упрашивать.
        - А где этот? - чувствуя прикосновения шершавых ладоней к ноющим ссадинам, оглянулся Леха. - Где самогубец?
        - Кто? - удивилась целительница.
        - Бестолковое существо, которому я кинул подержать стрелялку.
        - Я, между прочим, тебя спасал! - раздался обиженный голос из шалаша. - Я думал, он тебя сейчас одним махом сожрет!
        Ученику Старого Бирюка вдруг представилась нелепая картина - щуплый паренек, бросающийся на его защиту. Ничего более смешного и придумать нельзя. Но храбрец, храбрец - ничего не скажешь. Не удержавшись, Леха захохотал. Подобное случалось с ним нечасто и оттого чудесным образом меняло его угрюмый, хищный облик. Он смеялся, хлопая себя по груди, и все на плоту невольно подхватили этот смех, не успев сообразить, отчего им так весело. Но с каждой секундой неведомо куда уходило напряжение, и день казался довольно светлым, и речная вода не такой уж темной, а живоглот - совершенно мертвым, и оттого довольно забавным.
        - Ладно, иди сюда, воитель! - наконец проговорил Леха.
        - Не могу, оно мне хвостом ноги отбило.
        - Ишь, ты. Ну, тогда ползи, раз уж ты мне жизнь спасал, поглядим, что там с лапами твоими стряслось.
        - У меня ноги! - возмутился Марат.
        - Да хоть бы и крылья. Давай, ползи.
        - Ого! - юнец выкарабкался из своего убежища и только сейчас, наконец-то, смог по достоинству оценить мертвую тушу живоглота. - Шагов десять в длину, не меньше.
        Бронированное чудище воистину мертвым грузом лежало на корме плота, заметно погружая его в воду и замедляя и без того не слишком быстрое движение.
        - Ты, выходит, теперь настоящий драконоборец?
        - Кто? - удивился Лешага.
        - Ты не знаешь? - Марат обрадовался возможности блеснуть эрудицией. - До Того Дня в мире было много драконов. Это такие чудовища, даже больше этого встречались, многие с крыльями. В совсем древние времена они постоянно с людьми враждовали, скот у них похищали, красивых девушек, - он мельком взглянул на Зарину. - А защищали людей драконоборцы. Они сражались с такими вот, - парнишка ткнул пальцем в мертвое чудище, - и всегда побеждали их. Одного из героев звали Святой Георгий. Он был самым знаменитым, наверное, много драконов победил. Я в книжке картинки видел. Так эти драконы, и большие, и маленькие, меньше, чем конь у Святого Георгия. Но все такие же зубастые, только на хвосте вроде как шип. Этот драконоборец всегда девушек спасал, а они его за это любили.
        - Любили, ишь ты… - Лешага хмыкнул, он и в прежние времена слышал это словцо, знать бы только, что оно значило. Он помнил мать, кормившую его просяной кашей, в которой иногда даже попадались кусочки мяса. Она была сурова, часто кричала, но кормила всякий день. А однажды, когда Леха кубарем скатился с каменистого склона, даже плакала над его лежанкой. Возможно, это и называлось - любила. Он мельком глянул на Зарину, обрабатывающую его царапины едко пахнущей мазью. «Тогда она что же, тоже меня любит?» - от этой мысли его невольно передернуло.
        - А потом, - продолжал Марат, - драконы как-то примирились с людьми и даже научились принимать их облик. И в городах жили, как все прочие, только особыми кланами. Черный клан, синий клан…
        - Ишь ты, - вновь повторил «драконоборец» и покачал головой. Не то, чтобы рассказанная чешуйчатым история его сильно удивила, уж скорее она многое ставила на свои места. Если человек по своему желанию мог становиться этаким чудищем, то, стало быть, и он… Ну, конечно, не таким драконом, но все же…
        - Чистая правда, я в книге читал: так и называлось - «Черный клан»!
        - А с этим что делать? - перебивая болтливого приятеля, спросила Зарина, кивая на мертвого живоглота.
        - В воду бы его сбросить! - взмолилась одна из женщин. - Мы тут на веслах убиваемся, и без того еле-еле плетемся.
        - Свежевать надо, - отвлекаясь от занятного рассказа, буркнул Лешага. - Шкура прочная, не всякая пуля возьмет.
        - Да чем свежевать-то?! Нашими ножами такую шкуру не взрезать. Лучше от греха подальше в воду столкнуть, а то ведь завоняется, протухнет.
        - Нет-нет! - вмешался Марат. - Не завоняется. Мясо драконов не гниет, а усыхает. Я читал! А значит, попозже он легче станет, его и столкнуть будет проще. А если что, в селении и топоры, и большие ножи обязательно найдутся.
        - Да как же грести-то?!
        Лешага перестал колдовать над побитыми ногами юнца. Кости были целы, так, пустое дело - ушиб. Он как занозу вытянул боль из ноющих мышц и сбросил ее в гнилую воду.
        - Все! Нечего сидеть, вставай, пошли на весла.
        Марат вскинулся, без труда поднимаясь с бревен, глаза его обалдело уставились на воина. Конечно, в тех местах, где могучий хвост пришелся по икрам, кожа еще саднила, но не более того.
        - Как это? - ошарашенно пробормотал он.
        - Как-как? Ногами иди.

* * *
        Селение, о котором рассказывал Марат, вовсе не походило на безлюдную череду пустых холмов, откуда четверо суток тому назад отчалил плот с беженцами. Довольно высокая каменная насыпь, снаружи обложенная дерном, широким полукругом ограждала поселок от всей остальной суши. По насыпи, с дистанцией шагов тридцать, ходили вооруженные чешуйчатые. У большинства в руках были луки со стрелами, но как минимум у троих Лешага заметил двуствольные ружья. От берега, выходя в реку шагов на двадцать, тянулась дощатая пристань на вбитых в дно бревенчатых сваях. Такая же красовалась и на противоположной стороне. «Перевоз», - сообразил Леха. На высоком холме внутри защитного периметра, различимый издалека, виднелся подпертый камнями шест, а на нем хлопавшее на ветру полотнище.
        - Видишь, видишь?! - закричал Марат. - Дракон!
        На полотнище действительно было изображено нечто крылатое с зубастой пастью и длинным стреловидным хвостом.
        - Что ж он тут не убитый? - буркнул Лешага.
        - Это потому, - понижая голос до шепота, слышного на противоположном борту, пустился в объяснения рассказчик, - что здесь жили люди с драконьей кровью. Я же говорил тебе, они стали обитать в городах отдельными кланами.
        - Марат, - всплеснула руками Зарина, - что ты такое сочиняешь? Лешага, не слушай его!
        - Да-да, а ты как думала? Это ведь очевидно! Почему у нас чешуя, а не, скажем, перья?
        - Оранжевый туман… - увещевательно начала девушка.
        - Оранжевый туман в окрестных землях убил всех людей с человеческой кровью, а наши предки выжили, потому что были иной породы.
        - Может, ты и летать умеешь? - указывая на крылатую тварь, украшавшую флаг, ухмыльнулся Лешага.
        - Нет, летать не умею, - огорченно сознался вдохновенный рассказчик. - Но кто знает, может, все мы просто говорим себе, что не умеем, и потому даже не пробуем.
        Лешага с интересом поглядел на чешуйчатого. Он так часто видел этот мир сверху, с высоты птичьего полета, что мысль о возможности парить в небе вовсе не казалась ему абсурдной. Но Зарина лишь рассмеялась, обнажив в улыбке ряд острых клыков.
        - Все ты выдумываешь!
        - Вот увидишь, я еще полечу!
        Между тем плот уткнулся в одну из свай причала, на котором уже толпилась орава зевак устрашающего вида. Еще большая толпа праздношатающихся собиралась на берегу. Не всякий день удается своими глазами увидеть мертвого живоглота. Лешагу невольно передернуло от такого количества улыбающихся во всю ширь клыкастых морд, но он быстро взял себя в руки. В конце концов, не враждебно скалятся - радуются. Навстречу плоту сквозь толпу на пирсе протолкался чешуйчатый в потрепанной серой одежде с парой нарисованных на плечах золотых полосок. На голове встречающего красовалась такая же серая шапка с козырьком и каким-то овальным значком на ней.
        - Младший сержант Тарасов, шестой из младших сержантов Тарасовых! - гордо сообщил представитель власти. - Рады видеть гостей. Как гласит старинное приветствие: «Потрудитесь предъявить документы!»
        Лешага озадаченно поглядел на Зарину и Марата, но тем явно доводилось бывать в этих краях и прежде.
        - Да ты че, свои, братан! - хором отозвались с плота в ответ на столь двусмысленное сообщение, что на берегу их рады видеть.
        - А это кто? - младший сержант Тарасов подозрительно поглядел на гладкокожего в рваной одежде.
        - Он нас спас! Он живоглота убил! - вразнобой затараторили его спутники.
        - Он величайший из воинов! - громче всех кричал Марат. - Как Святой Георгий! Он победил дракона-отступника!
        Великий воин без труда взобрался на пирс, отстранив протянутую ему руку.
        - Они меня наняли. Получу оплату и уйду.
        - Это Декану решать, кто отсюда уйдет, а кто нет, - проворчал чешуйчатый в серой одежде. Он подал знак кому-то из толпы, и те спрыгнули на плот, спеша закрепить его принесенными откуда-то ржавыми цепями. - Но знай, - продолжал младший сержант, - ты спас наших детей и женщин, а значит, дорогой гость в селении.
        - Про самогубца еще забыл, - буркнул Леха.
        - Я уже послал сообщить о вас Декану, - не слушая его, продолжал Тарасов. - А пока что, может быть, желаешь распорядиться добычей?
        - Кусок шкуры возьму себе, остальное меняю на ружье, а лучше - автомат, и, - Леха вспомнил зубастые челюсти, - патроны, не меньше 50 штук.
        Младший сержант покачал головой.
        - Это Декану решать.
        В толпе на берегу послышался уважительный возглас:
        - Аспирант!
        Чешуйчатые почтительно расступились, пропуская вперед немолодого самца, настолько проникнутого сознанием собственной важности, что страж, не задумываясь, назвал бы его человеком.
        - Третий Аспирант Ильясов! - гордо назвался тот.
        - Лешага, - ответил ученик Старого Бирюка, внезапно чувствуя странную неловкость от того, что стоит перед этим уважаемым субъектом в нелепой рванине.
        - Вас желает видеть сам Декан! - патетически с проникновенным чувством почтения в голосе сообщил Аспирант, - Шестой декан из династии Сейфутдиновых.
        Лешага оглянулся на героя-самогубца и Зарину. На берег выкатывали тушу, и, ткнув в нее Марату, чтобы приглядывал, он отправился вслед за неведомым Аспирантом.
        - Говорят, вы убили живоглота голыми руками, - не то спрашивая, не то утверждая, поинтересовался тот, когда они уже шли по тропе между холмами.
        - Ножом убил, - безучастно уточнил Леха. - Мне спешить надо, тушу хочу поменять. Оплату получу и пойду.
        Аспирант сделал вид, что не слышит слов об оплате. Стража это начало раздражать.
        - Вы наш гость, - сообщил проводник. - И ваша победа, и прибытие наших сородичей - большой праздник для нас. С Того Дня вы первый гладкокожий, пришедший сюда без злого умысла.
        - А с умыслом часто приходят?
        - Приходят, - Ильясов ткнул себя в плечо. - Здесь пуля до сих пор сидит. Я тогда еще молодым был, но уже старостой группы. Раздольников отваживали, много наших полегло.
        - Ясно, - кивнул драконоборец. За свою недлинную жизнь ему не раз приходилось биться насмерть с этим отребьем человеческой породы, и потому он вдруг почувствовал странное родство с подраненным страшилищем.
        - Пожалуйте, - между тем сказал тот, указывая на дверь под козырьком в одном из холмов. - Здесь у нас деканат.
        Лешага прошел длинным коридором с несколькими выходящими в него дверями. Некогда белые, они были чрезвычайно обшарпаны и кое-где даже покрыты мхом, хотя было заметно, что его многократно пытались счистить, порою вместе с краской. На одной из дверей каким-то чудом сохранилась табличка «педиатр», но это слово Лехе ни о чем не говорило, к тому же провожатый вел его все дальше. В конце тоннеля под аркой со следами дверей виднелась лестница, уходившая вниз.
        - Здесь регистратура, наш архив, - пояснил Аспирант. - И сам деканат.
        Помещение было уставлено книжными полками так, что за корешками не удалось бы различить стен. От такого богатства у Лешаги перехватило дыхание. Он уже внутренне смирился с тем, что чешуйчатые вовсе не те безумные хищные зверьки, какими представлялись ему прежде. Он уже видел несколько тюков с книгами, которые были погружены на плот. Там, далеко, на развалинах развалин. Но столько… Такого количества он и представить себе не мог! Даже у Библиотекаря в Трактире не было такой коллекции. А книги громоздились на широком столе и даже лежали на полу в углу, почти как подставка к флагу, такому же, как на берегу, но чуть поменьше. За столом сидел, нет… восседал, чешуйчатый, мощный, лобастый, с круглыми пронзительными, будто заглядывающими в самую утробу, глазами. Чешуя его была черной с легкой прозеленью, так что Лешаге невольно подумалось, уж так ли не прав Марат, рассказывая о родстве береговых жителей с ужасом речной пучины.
        - Так вот ты каков, драконоборец, - пристально разглядывая гостя, произнес Декан.
        - Таков, - буркнул Леха и сразу приступил к делу, - дадите за тушу автомат?
        - Не дам, - покачал головой Декан.
        Страж нахмурился, на другом торжище он бы живо вытряхнул из купца достойную цену, но здесь чешуйчатых было слишком много. «А может, прихватить его, нож к горлу, да и уйти? - подумалось Лехе. - Книг бы еще зацепить, чтоб разжиться на первый случай». Он начал шарить взглядом по углам, думая, во что бы уложить драгоценные печатные издания. «Да вот хоть бы в полотнище, что на палке».
        - Автомат за тушу не дам, - повторил Декан. - Оно, конечно, шкура ценная, из нее столько хороших щитов и наручей сделать можно. Да только пойми, автоматов мало, а тут еще… - он вздохнул. - Я о том с тобой и хотел говорить. Ты, я так понял, там, - он махнул рукой, - уже встречался с прорвами?
        - Довелось.
        - И живым ушел?
        Лешага невольно скривился, вспоминая бой в распадке.
        - Как видишь, - неохотно подтвердил он.
        - Из наших, поди, никто не выжил, - констатировал Декан. - А их там без малого две сотни было. Если кто и жив остался, в полон утащили. На берегу кричали, что ты великий воитель.
        - Я караваны водил, - ответил Леха, но, похоже, Декану его слова мало о чем говорили или же он понял их как подтверждение своего предположения.
        - Это хорошо. Ты не думай, все, что было обещано в оплату, тебе отдадут. Но я хочу предложить другой наем, куда более выгодный.
        Лешага метнул на чешуйчатого недобрый взгляд и понимающе усмехнулся. Караваны он водил уже не первый год. На торжищах говорят: «Тот, кто обещает скорую выгоду, намерен заплатить после твоей смерти». Он вновь скосил глаза на знамя.
        - Что за наем?
        - Прорвы сюда идут, - без лишних предисловий сообщил декан. - Завтра-послезавтра будут здесь. Вот такие гости. Поможешь отбиться - будут тебе и автомат, и патроны.
        «Никогда не отбивайся, - всплыл в памяти Лехи резкий, точно ожог, жесткий окрик Старого Бирюка. - Отбиться невозможно. Бей, делай свое дело. Если тебе мешают, устрани помеху».
        - Нет смысла отбиваться, - равнодушно бросил он, внезапно ощущая, как сам собою вырывается из недр сознания загнанный туда ужас. Пучеглазая тварь с хилыми, точно безжизненные плети, ручонками. Его передернуло от этого воспоминания. И тут он почувствовал… да, явственно почувствовал и чуть не заорал от неожиданности. Где-то совсем недалеко находился Бурый. Вялый, беззащитный, но все же живой.
        «Прорвы идут сюда, - будто сквозь туман вновь услышал он. - Они идут сюда, и Бурый с ними. Он в их руках, а значит…»
        - Никогда не отбивайтесь, - повторил он. - Врага надо победить. Лучше всего - уничтожить.
        Глава 5
        Лешага взвалил на плечи черную упругую обувку колеса от одной из тех самобеглых повозок, что совсем недавно видел на картинке в книге, которую показывала Зарина.
        - Это нам зачем? - спросил любопытствующий Марат.
        - Тебе - ни за чем.
        - Зря ты так! Я же помочь хочу!
        - Помолчи - уже поможешь.
        Юнец, кажется, пропустил эти слова мимо ушей, а может, принял их за проявление своеобразного геройского юмора.
        - Ты ее бросать в прорв будешь? - прикинув размеры и тяжесть рубчатой штуковины, предположил он.
        - Не буду. - Лешага огляделся. Выкопанная из земли штука была увесистой, и, главное - чертовски громоздкой. Чтобы нести ее, требовались обе руки. А еще лопатка, кто-то должен взять ее.
        - Хочешь помочь? Хватай. - Леха указал на шанцевый инструмент. - И тащи за мной.
        - А куда?
        - Туда, - драконоборец мотнул головой в сторону господствовавшего над округой холма, поросшего темными деревьями с широкими, в половину книжной страницы, листьями. Заинтригованный странным поведением своего кумира, Марат вздохнул, понимая, что никаких разумных объяснений ему не добиться, и, схватив лопату, побрел следом. Лешага шел молча, наблюдая верхним зрением парящей в небе птицы за перемещением уже близкого врага. Тот медлил. «Вероятно, в ожидании подмоги», - оглядывая лагерь свирепых, то и дело огрызающихся друг на друга прорв, решил он.
        Посреди лагеря красовался шатер. Однажды из него вышел тот самый Пучеглазый, спокойно, без малейших эмоций, обвел взглядом расшумевшихся подчиненных. Руки не поднял, не произнес ни звука, а те вдруг стихли, как-то подобрались, точно на задних лапах присели. Бурого видно не было. «Наверное, в шатре», - предположил Леха. Впрочем, никаких других укрытий в лагере не наблюдалось. Волкоглавые без всяких возражений обходились каменистой землей вместо тюфяка и низким клочковато-серым небом в качестве одеяла. Кое-где горели костры, вокруг них сидели наиболее крупные экземпляры, дожидаясь, когда будет готово помешиваемое в котлах непонятной природы варево.
        Лешага и Марат поднялись на пригорок. Драконоборец оглянулся. Как он и предполагал, отсюда поселение виднелось, словно на ладони. Лишь за ближней насыпью оставалась небольшая мертвая зона. «Это хорошо, - удовлетворенно подумал Леха, вспоминая наставления Старого Бирюка. - Заставь противника верить, что он видит и знает все, тогда то, чего он не видит и о чем не знает, уничтожит его».
        - А зачем мы сюда пришли? - опять не выдержал Марат.
        - Ямы копать умеешь?
        - Конечно, - юноша удивленно распахнул глаза. - Нам знаешь, сколько копать приходилось?!
        - Не знаю, - без суеты осматривая вершину холма, бросил страж.
        - Мы там еще, у большой переправы, каждый день копали, много всякого находили. А здесь что мы ищем? И эта штуковина тут зачем? - вопросы сыпались из него быстрее, чем градины с неба.
        - Вон, дерево вывернутое видишь?
        - А то! Большущий же ствол, как не увидеть?!
        - Рядом с ним и копай, - приказал ученик Старого Бирюка.
        - А ты? - с надеждой спросил Марат. Он горел желанием немедленно совершить что-нибудь героическое.
        - Вызвался помогать, бери лопату, - разглядывая горизонт, буркнул Леха.
        - Но я же хочу понять! Ты сам подумай: вот победим мы завтра прорв, получишь ты свой автомат и пойдешь куда-нибудь, например, в Шаолинь. А кто селение защищать будет? - не унимался юнец.
        - Не мое дело.
        - Ясно, не твое. Мое. Вот, пока ты здесь, я и учусь.
        - Когда же ты учишься, если столько болтаешь?
        - Да я же слова лишнего не сказал!
        - На вот, - Лешага тяжело вздохнул, снял с пояса длинный кушак, размотал его, встряхнул получившуюся кишку, превращая ее в объемистый мешок, и протянул болтливому дракониду. - Землю сюда насыпай. А я пока займусь гнилым пеньком.
        - На что он тебе?
        - Зачем спрашиваешь? Смотри и не забудь про лопату, яма должна быть мне по плечи.
        - Ого! - возмутился Марат.
        Но Лешага уже не слушал, он отправился к торчавшему из земли растрескавшемуся пню и стал аккуратно снимать с него покрытую мхом кору.
        «Выкорчевывать его не стоит, - размышлял он. - Корни во все стороны, если вывернуть, сильно заметно будет, а вот если все лишнее убрать, да присыпать сухой листвой и ветками, можно соорудить хороший наблюдательный пункт для противника. Ствол дерева его аккурат прикрывает от автоматных пуль, и видно отсюда будет получше. Остается только рядом с этой точкой соорудить фальшивый пень, а в нужный момент объяснить прорвам, чем видимость отличается от реальности. Но все же надо как-то подсказать Пучеглазому, что лучший наблюдательный пункт - здесь. Как бы это сделать?»
        Он поглядел на чешуйчатого, ожесточенно, точно землеройка, углубляющегося в каменистый грунт.
        - Марат, ты бегаешь хорошо?
        - Да! - гордо заявил юнец. - Я же драконьего роду, мы все стремительные.
        - Ну да, я помню. И летать умеете, - тут же ухмыльнулся воин.
        - Вот увидишь, я еще полечу!
        - Увижу - значит, увижу, - согласился Леха. - А пока ты что есть сил побежишь в селение.
        - Надо что-то передать?
        - Надо. Пусть снаружи перед насыпью копают ямы.
        - Такие?
        - Мельче. Чтоб нога проваливалась, эдак, по колено. Уяснил? А в дно ямы пусть забивают острые колышки. И чтоб перед тем, как забивать, дерьмом их хорошенько вымазали. Так вернее будет. Я вернусь, покажу, как волчьи ямы ладить и упрятывать, чтобы глазам не видно было.
        - Так, может, тогда я сперва здесь докопаю, а потом в селение…
        - Беги, - нахмурился Лешага. - И так беги, как будто за тобой гонится орава голодных прорв.
        Юноша нехотя вылез из ямы.
        - Ну, я же тебе помогаю…
        - Помогаешь. Теперь дуй отсюда быстро. А то… - он замахнулся пятерней, припоминая своего учителя, - сейчас точно полетишь.
        Марат не заставил себя упрашивать и со всех ног бросился к оборонительной насыпи.
        «Нет, так не пойдет, - глядя, как сверкают пятки чешуйчатого, подумал Лешага. - Слишком медленно. - Он еще раз оглядел селение и округу с импровизированного наблюдательного пункта. - Надо показать этим зверолюдам, что за ними отсюда следили и подавали сигналы в поселок, дальше уже сами додумаются. Но если мальчишка побежит отсюда, прорвы его точно догонят. Волкоглавые бегают куда как быстрее».
        Леха вдруг поймал себя на том, что его по какой-то неведомой причине беспокоит судьба Марата. Вот же, какая ерунда получается! Ведь по сути, это же хорошо, что поймают, эти допрашивать не станут, они, поди, и говорить толком не умеют. А так - что может быть лучшим доказательством наличия сигнальщика, чем пойманный сигнальщик?
        Лешага покачал головой. Этот прилипчивый, точно болотная пиявка, субъект чем-то умудрился ему понравиться. Драконоборец недовольно фыркнул. Нет времени раздумывать: чем, для чего. Нужно еще фальшивый пенек смастерить. Он принялся за работу.
        «А что, если… - от пришедшей в голову мысли ученик Старого Бирюка даже усмехнулся. - Если все правильно сделать, то может получиться. Главное - чтобы этот самогубец не оплошал!»

* * *
        Марат вернулся уже тогда, когда его кумир аккуратно, придирчиво разглядывая тянущиеся от фальшивого пенька корни, засыпал убежище палой листвой.
        - Ух ты! Со стороны и не заметишь!
        Леха кивнул, не отвечая.
        - Ты оттуда по прорвам стрелять будешь?
        - Можно и стрелять, - нехотя подтвердил воин. - Но не буду.
        - Тогда зачем?
        - За деревом. Иди вон туда, к огрызку, что от старого пня остался, и высыпь землю.
        - А зачем?
        Лешага метнул на любопытного убийственный взгляд.
        - Высыпаешь, начинаешь притаптывать.
        - Как?
        - Ногами. Молча. И запомни. После тебя должна остаться ровная утоптанная площадка, как будто люди сюда неделями ходили.
        - Ого!
        - Приступай!
        Марат безропотно схватился за мешок и вознамерился было волочь его за собой.
        - А ну стой! На плечи клади. Тут лишние следы не нужны.
        - Так я не подниму!
        Лешага хмыкнул, без особого труда подхватил мешок и собрался было водрузить его на плечи юнца. Круглые глаза того наполнились ужасом.
        - Дракон… - процедил Леха, относя землю в нужное место. - Высыпать сам как-нибудь сможешь?
        - Да, кажется, - робко отозвался чешуйчатый.
        Некоторое время было тихо. Наконец Марат не выдержал.
        - Лешага, а ты много путешествовал?
        - Ты о чем?
        - Ну, во многих землях бывал?
        - Я караваны водил, - нехотя ответил страж.
        - Ну, значит, во многих. А скажи, там, где ты побывал, о Темном Властелине что-нибудь говорили? - поинтересовался юнец.
        - О ком? - изумился Леха.
        - Ты что, не знаешь? Темный Властелин изготовил кольца!
        - Какие еще кольца?
        - Ну, вроде как на гранатах, только поменьше и очень могущественные. А ему противостоял… - чешуйчатый задумался, - ну, я точно не помню, давно читал. Такой, с длинной белой бородой. Кажется, Дедмороз. Да, точно, он был добрым, всем дарил подарки и жил на севере. И у него были две башни изо льда. Ты знаешь, что такое лед?
        - Когда вода застывает, - с раздражением отозвался Лешага, запрыгивая в яму. Он решительно не понимал, к чему этот пустой разговор.
        - Так вот, из самого белого льда у Дедмороза были огромные белые башни. Такой лед никогда не тает и греет лучше всякого огня. Темный Властелин хотел его погубить и послал громадных железных птиц эти башни уничтожить.
        - Зачем?
        - Не знаю, так ему надо было. Но только ему это удалось, и тогда началась большая война. Она длилась очень долго, а потом настал Тот День. Но как раз в то время, когда были разрушены башни, Эдвард Ноллан пошел в школу, и он видел, как башни рушатся, объятые пламенем, и дал себе клятву спасти землян от козней Темного Властелина, - продолжал вещать чешуйчатый.
        - Лед не горит, - напомнил Лешага.
        - Ну, это же был не простой лед. Этот, может, и горит. Темный Властелин, он знаешь, какой сильный?! Вот ты мне, скажем, боль из ноги убрал, едва дотронувшись. А у него силы-то ого-го, ему кольца помогают, - с жаром возразил юнец.
        - А кольца при чем? - вконец запутавшись, спросил Леха.
        - Если бы я был Нолланом, или самим Дедморозом, я бы, может, и знал, - печально вздохнул Марат.
        - Раз не знаешь - топчи землю!
        - Я топчу. Но вот думаю, если этого Темного Властелина уничтожить, сразу всем жить хорошо станет.
        - Да как же ты его уничтожишь?
        Марат огорченно развел руками.
        - Как-то можно, но книжка долго в земле пролежала, часть сгнила, часть крысы погрызли. Но я вот на прорв смотрю, в той книге о таких говорилось. То ли урюки, то ли уруки. Они как раз Темному Властелину служат. Он их из трупов делает.
        - Для мертвых они слишком живые, - вглядываясь в даль через прорезанное в покрышке отверстие, буркнул страж.
        - Они не своей волей живые, - веско ответил Марат. - Я вот думаю, почему Ноллан так долго не прилетает.
        - И почему же?
        - Да потому, что мы с Темным Властелином не расправились. А как только уничтожим его - сразу прилетит, - со знанием дела объявил юнец.
        Он остановился и прикрыл глаза, должно быть, представляя светлое будущее.
        - Ты не стой, ты давай топай! - одернул его драконоборец.
        - Я топаю. Просто вдруг представилось, а что, если ты победишь Темного Властелина?
        - Марат! - Лешага вылез из обустраиваемой ямы. - Я хочу освободить побратима, вместе с ним дойти до Трактира, узнать там, как добраться до Шаолиня и отправиться туда. Я давно этого хочу. Теперь, наконец, решился. А какой-то там Властелин с его кольцами - ему нет дела до меня, мне нет дела до него.
        - Ну как же так?! - огорчился юнец. - Ведь без этого жизнь лучше не станет! Да ты сам подумай, вот, скажем, дойдешь ты до Шаолиня. А там эти старцы с белыми бородами точь-в-точь, как была у Дедмороза. Может, они с ним и в родстве даже. Они тебя спросят: что ты сделал, чтобы жизнь вокруг стала лучше? А ты им - я сюда пришел. Ну, глупо же! Вот если ты им скажешь: «Я победил Темного Властелина»…
        Лешага подошел к чешуйчатому, аккуратно поднял его под мышки и произнес недобрым тоном, от которого печально загибались гвозди:
        - Если ты еще раз скажешь что-нибудь эдакое о Шаолине, я закопаю тебя в этой яме и уйду, понял?
        - Вот еще! - Марат дернулся, болтая в воздухе ногами.
        - Нет, скажи: ты понял?
        Юнец, всхлипнув, кивнул.
        - Давай, топчи! - опуская его на землю, хмуро проговорил Леха, отворачиваясь от подопечного.
        «Действительно, чего это я взъелся?» - подумалось ему. Он представил горы, покрытые снегом, лес, залитые солнцем здания с необычными крышами, совсем не такими, как на его родине, огромный двор, где ровными рядами, повторяя одно и то же движение, тренировались воспитанники в оранжевых легких одеждах. «Там живут мудрецы и воины, - пришли в голову давние речи Старого Бирюка, - они сильны и не боятся жить. Они понимают жизнь, каждый ее миг, каждое дыхание. И это понимание дает им силы».
        А ведь и впрямь могут спросить.

* * *
        Прорвы двигались густыми рядами, небо еще только начало сереть, но, похоже, клыкастым тварям ни наличие, ни отсутствие дневного светила нисколько не мешало. Лешага видел, как разворачиваются они широкой дугой, чтобы напасть одновременно со всех сторон, обрушиться, словно стая диких собак, на испуганную, растерянную жертву. «Хорошо идут, - тихо, про себя, похвалил Леха, - и каждый вполне понимает, что делает». Куда девались недавние распри за сочный кусок? Сколько их тут? Не меньше четырех сотен. Чешуйчатых в селении куда больше. Но только где уж им выстоять против таких хладнокровных, беспощадных хищников. Ну, да «чума на все их дома», как говорил Старый Бирюк, а Бурый-то где?
        Побратима Лешага не чувствовал, будто его и не было. Воина не отпускало навязчивое ощущение, что он чего-то не учел, где-то ошибся. Он раз за разом продумывал все детали своего плана. Может, и не лучшее, что можно было придумать, но ничего другого в голову не шло. «Решение принятое и выполняемое считается условно правильным, - утешил он себя заветом учителя. - Ладно, пора начинать».
        Лешага еще раз окинул взглядом приближающееся войско. Автоматов и ружей немного, едва ли у каждого десятого. По большей мере топоры, длинные широкие ножи, но оно и к лучшему. Чешуйчатые - бойцы так себе, но автоматов, ружей и короткоствола у них поболе. Если удастся задержать волкоглавых у насыпи, все должно получиться.
        - Ладно, раз-два, - он резко вдохнул и выдохнул, унимая невесть откуда появившееся волнение, - три. Начали!
        Огонь в жестяном тазу вспыхнул, сразу охватив положенную в него ветошь и сухие листья.
        - Эгей! - загорланил страж. - Эге-ге-гей! Тревога! Тревога! Прорвы идут!
        «Лишь бы Марат не уснул, - пронеслось у него в голове. - Этот ведь может».
        Но даже если юнец и придремал в кустарниках у подошвы холма, то могучий рев Лешаги подбросил его, словно камень из катапульты. Он мчался по маршруту, который за вчерашний день пробежал не менее двух сотен раз. Длинные матерчатые полоски, клочья, аккуратно нашитые на полотнище накидки, такой же, как сейчас у Лешаги. Они развевались по ветру, превращая и без того бесформенную фигуру в чудище из кошмарного сна.
        - Ап! - чешуйчатый схватился за веревку, ход чуть замедлился, но тут не до скорости. Прорвы, хоть и прибавили шаг, но все же были еще далеко. - Хоп! - вперед-вперед по веревке, главное - не отступить в сторону, шаг влево-вправо - ловушка сработает. Он бежал, срывая спасительную бечевку и умоляя про себя Дедмороза и Ноллана дать ему сил благополучно выполнить поручение самого Лешаги. Вот и насыпь. Рывок веревки. Марат заорал от неожиданности, нелепо двигая ногами в воздухе. Рывок, еще рывок. Вот он уже на гребне оборонительного вала.
        - Они меня заметили? - не глядя, бросил юный герой.
        - Заметили. Вон как бегут.
        Драконид обомлел. «Это же сам Декан!»
        - Действуем по плану! - закричал тот. - Суматоха!
        По насыпи, вопя что-то невразумительное, встревоженно махая руками, заметались лучники, время от времени останавливаясь и пуская стрелы в направлении противника. Селение оживало, со всех концов в распадки улиц валил народ, толпясь и оглашая воздух испуганными воплями.
        - Пока все хорошо, - Лешага хищно ухмыльнулся, прыгнул в схрон и опустил сверху плетенку с воткнутым в нее кустом гнойной колючки. Наверняка волкоглавые заметили позицию сигнальщика, а значит, скоро будут здесь.
        Он перевел на одиночный огонь выданный утром автомат, любовно погладил два запасных магазина с патронами. Как твердили караванщики, патроны мертвее даже тех мертвецов, которых порождают, но Лешага-то знал, что они любят заботу и ласку не меньше, чем кошки-крысоловки.
        - Не подведите, хорошие, - прошептал он, прислушиваясь. Где-то вдали трещали сучья. - Лишь бы не учуяли.
        По прорвам не скажешь, что они ищейки, но кто знает, на всякий случай запахов тут наворочено великое множество: и моча, и дерьмо, и семена ночной крылатки, которые отчего-то пахнут гниющим мясом, что привлекает ищущих добычу падальщиков. Старый Бирюк резину и ружейную смазку все одно учуял бы, испытано, а уж как эти…
        Хруст ветвей приближался, воин прильнул к прорезанной в пеньке смотровой щели.
        «Так и есть, заглотили наживку. Пучеглазый и четверо прорв. Где же Бурый-то?»
        Он прикрыл глаза, оглядывая мир верхним зрением. Ночное время ему на руку, сейчас он видел много ясней, чем днем. Зверолюды уже были совсем близко к оборонительному валу. Должно быть, когда первые стрелы начали вырывать кого-то из их рядов, они сбавили ход, понимая, что внезапной атаки уже не получится, но теперь ринулись вперед с новой яростью.
        Но где же Бурый? Он должен быть здесь, где-то совсем близко, как же иначе?
        Ответа на этот вопрос не было.
        «Ладно, так, значит, так. Что тут у нас? Один телохранитель прямо около пятачка серполиста, что совсем рядом, другой пятью шагами правее, Пучеглазый между ними, а еще двое там внизу, на скате. Что ж, хорошо стоят. И лежать будут хорошо».
        Куст отлетел в сторону, пальцы Лешаги сомкнулись на щиколотке ближайшего волкоглавого. Рывок - отточенный нож, мягко войдя в брюхо клыкастой твари, вспорол его до самой грудины. Поворот - и вышедший из раны нож уже вонзился в горло второго охранника. «Теперь не зевай!» Потревоженный шумом Пучеглазый сделал попытку развернуться, но Лешага тенью скользнул ему за спину и набросил на голову врага мешок, все еще хранящий запах свежей земли. На помощь командиру уже бежали два его оставшихся пособника, но короткая очередь оборвала их бег.
        И в то же мгновение оборонительный вал ожил, сотни выстрелов, где залпом, где вразнобой ударили навстречу мчавшимся прорвам. Не сбавляя шага, те по инерции пронеслись еще несколько метров. Шмяк! Нога одного из них провалилась под землю и застряла между двух утыканных колышками деревянных пластин. Хрясь! Еще одна доска подскочила, ломая ногу бегущего в коленном суставе. А новые залпы все гремели навстречу захлебнувшейся атаке. И даже здесь, на холме, Лешага слышал победные крики чешуйчатых. Те палили и палили, не жалея патронов, тем самым вызывая у Лехи болезненную гримасу.
        В отличие от вошедших в раж обороняющихся, он видел, что зверолюды больше не атакуют, не отступают, не прячутся, да что там, сами не знают, что делать. Без смысла, без всякого порядка бродят под выстрелами, то и дело бросаясь на тех, кто рядом, и попадая в ловушки и волчьи ямы. Скулят, огрызаются друг на друга, падают, обливаясь кровью, но им абсолютно нет никакого дела до селения и его жителей. Такого Лешаге прежде видеть не доводилось.
        - Эй! - он дернул обмякшего в его руках пленника. - Ты там живой?
        Пучеглазый слабо дернулся, выражая недовольство столь грубым обращением.
        - Живой, - констатировал Леха. - Говори, паскуда, где Бурый?
        Глава 6
        Поселок кипел, сотрясаясь от радостного возбуждения. Оборонительная насыпь была густо утыкана кольями, на каждом из которых торчала отрубленная голова зверолюда с окоченевшей в последнем яростном оскале пастью. Тела жутких тварей валялись по ту сторону вала, ожидая решения своей посмертной участи. Пока же вокруг них, бросая камни в поверженных врагов, кружила чешуйчатая ребятня, отпугивая негодующих жесткокрылых падальщиков. Стража такое веселье удивляло, он помнил слова учителя: «После того, как враг убит, подумай, чему он научил тебя». В своем родном селении, казавшемся уже едва ли не вымыслом, Леха не понимал Старого Бирюка, но со временем привык мысленно возвращаться к ушедшим событиям, шаг за шагом восстанавливая их в памяти и стараясь понять внутреннюю логику, оценить действия как свои, так и противника.
        Нынче он чувствовал себя глубоко разочарованным. Сотни убитых волкоглавых ничего для него не значили, как, впрочем, и уцелевшее селение. Но вот Пучеглазый… Еще совсем недавно Лешага надеялся, что, победив его, обретет прежнее спокойствие и, более того, найдет канувшего невесть куда побратима. Одного он достиг: пронзительный взгляд вялого уродца больше не преследовал его. Но Бурого не было ни среди мертвых, ни среди живых, а Пучеглазый - он безвольно, точно сгусток обтянутой кожей слизи, обвис в его руках там, на холме, и тихонько поскуливал, стоило лишь коснуться его пальцем. «Неужели это от него я так улепетывал, забыв себя, наставления учителя, бросив на растерзание Бурого? Что-то здесь не так». Преподанный урок не укладывался в голове, порождая все новые вопросы. Он своими глазами видел слаженное и четкое движение прорв к оборонительной насыпи. Если бы те не были смертельными врагами, которых следовало как можно быстрее уничтожить, он бы залюбовался ими, а затем… Лишь несколько мгновений - и этот отряд, действующий, как единый, хорошо тренированный организм, вдруг развалился, подобно кучке
горошин, выпавших из стручка: движения утратили смысл, атака превратилась в хаотическое блуждание под огнем. Что уж говорить о слаженности и последовательности действий?! Но почему?! Оттого, что он захватил Пучеглазого? Такой ответ можно было бы принять, когда б скулящий в углу, вздрагивающий при каждом шаге мешок оказался могучим воином, чье слово, чья сила и лучший пример собирали воедино скопище опасных, свирепых, но бестолковых тварей. Но ведь не так же! Этого Лешага понять не мог, и потому победа не радовала. Он хмуро глядел на чешуйчатую мелкотню, веселящуюся у вала.
        Приближение чужака не застало его врасплох. Шаги были негромкими, осторожными, но чуть шаркающими. Леха без труда узнал их - Декан. Герой дня повернулся, уходя с линии атаки. Не то, чтобы опасаясь чего-то - годами въевшаяся привычка, не раз спасавшая ему жизнь.
        - Ловко! - покачал головой чешуйчатый. - Я, кажется, шел бесшумно.
        Воин невольно усмехнулся подобному заявлению. Как говаривал Старый Бирюк: «Для большинства людей бесшумно - это все, что тише водопада».
        - Я вижу, победа тебя не радует.
        Леха безучастно дернул плечом.
        - Радует. У меня теперь есть автомат и патроны. Много патронов. Но, если волкоглавые еще когда-либо придут, и вы будете по ним палить, как сегодня на рассвете, очень скоро у вас патронов не останется совсем.
        - Да, ты прав, - кивнул Декан. - Я хотел поговорить с тобой об этом.
        - Хотел - говори.
        - Зачем тебе идти куда-то? Здесь ты герой, и всегда будешь героем. Ты можешь взять любой дом, у тебя будет сколько угодно книг и все патроны, что у нас есть, - в твоих руках. Ты правильно сказал, что зверолюды могут вернуться, никто толком не знает, сколько их, откуда приходят и кто руководит ими, одни лишь догадки. Научи мой народ тому, что умеешь и знаешь сам. Они будут послушны тебе, я обещаю. Понимаешь ведь, такое умение для нас жизненно важно.
        Лешага все так же безучастно глядел на обезглавленные тела, в которые под радостные визги и вопли летели камни. Он представил себя на месте Старого Бирюка, взирающего на толпу вот таких вот учеников.
        - О чем ты думаешь? - спросил Декан.
        - Надо бы забрать их оттуда, - Леха кивнул на резвящуюся детвору. - Не ровен час, кто в волчью яму попадет.
        Декан оскалил желтые клыки в радостной улыбке.
        - Значит, ты согласен.
        - Нет. Я ухожу.
        - Но почему?! Если тебе нужна женщина, ее можно выкупить у караванщиков. Ты получишь достаточно вещей для обмена.
        - Бурого здесь не было, - не вслушиваясь в речи собеседника, бросил Леха.
        - А если они убили его, что тогда?
        - Я уничтожу волкоглавых.
        - Всех?
        Лешага не ответил.
        - Ты знаешь, кто они, где их искать?
        - Узнаю. Если тебе что-то известно - расскажи.
        Донельзя раздосадованный отказом, Декан молчал, должно быть, ища убедительные слова, чтобы изменить решение героя. Молчание длилось несколько минут. Потом он крикнул что-то мальчишкам у насыпи на гортанном, непонятном языке, и те бросились врассыпную от сваленных в кучи безголовых тел.
        - Ладно, - он повернулся к спасителю поселка, - в конце концов это наши общие враги. В рукописи первого Декана, начатой им еще до Того Дня и законченной на исходе его лет, говорится, что, когда селение было огромным городом, там, - Декан махнул рукой, указывая направление, - в нескольких сутках пешего хода отсюда, располагалось тайное селение под названием «База». Им правил Комендант. Это чудовище в людском обличье решило вывести породу неких человекообразных существ, которые могли бы стать храбрыми, сильными, яростными и, главное, легко управляемыми солдатами. В те времена очень многие считали позорным учиться военному делу, матери жалели детей, жены - мужей, сестры - братьев, и те настолько прониклись жалостью к себе, что думали, будто нет во всем мире ничего ценнее их жизни.
        Тот День в один миг доказал обратное. Но еще до него Комендант успел-таки вывести породу совершенных бойцов. У них имелся лишь один недостаток - они были настолько свирепы, что рвались затеять свару безо всякой причины, лишь бы терзать, убивать и калечить. Они не щадили даже сородичей. Несли гибель, совершенно не понимая, ни для чего это делают, ни что будет потом. Наградой зверолюдам была пролитая кровь врага, а врагом - любой, оказавшийся на пути. Им нужен был приказ, четкий и недвусмысленный, иначе никому из них не было ни до чего дела, кроме вида растерзанных тел.
        - Кто же отдает приказы?
        - Прежде я думал, что Пучеглазый. - Декан пожал плечами. - Может, и так, но, похоже, он сам откуда-то получает их.
        Они вновь стояли молча, думая каждый о своем.
        - Тогда зачем им Бурый? - наконец прервал затянувшуюся паузу Лешага.
        - Не знаю, и не уверен, что хочу знать.
        - И то верно, - согласился ученик Старого Бирюка. - Хорошо, я забираю оружие, книги…
        - Там Зарина сшила для тебя одежду, - перебил его чешуйчатый. - Хорошая, крепкая, такая пятнистая. В лесу, в поле в глаза не бросается. Говорит, что ты свою всю разодрал, когда с живоглотом сражался. Прими в подарок, она это сделала от всей души.
        Лешага кивнул.
        - Хочешь выбрать книги?
        - Да. - Воин начал спускаться с вала. Предвкушение особой охоты, бескровной, но вместе с тем ни с чем не сравнимой, уже переполняло его. Он предчувствовал, как одну за другой станет открывать книги, вчитываясь в ровные строки, вглядываясь в схемы и картинки, стараясь вникнуть в тайную суть чертежей и формул. «Там их тысячи, - думал он с радостным возбуждением. - И можно взять любые».
        Бурый появился в его голове внезапно, так что Леха чуть не оступился, чего не случалось с ним уже много лет. Он звал его негромко, почти шепотом, как раненый просит глоток воды, зовет кого-то, ведомого лишь ему, не видя ничего кругом, не понимая, что происходит. Лешага поймал это чувство на вдохе и тут же попытался отыскать побратима верхним зрением, но тот был уже слишком далеко, увидеть его не получалось. С досадой страж мысленно вернулся к оставленному лагерю прорв, виденному им два дня назад. Вероятно, ушли оттуда. Надо отыскать его, найти следы, а значит, для долгой охоты времени нет. Как можно быстрее надо собираться и уходить.
        - Лешага! - услышал он голос Марата. - Ну что, ты остаешься?
        - Ухожу.
        - Тогда я с тобой.
        - Нет. Я иду один.
        - Вот еще! - возмутился юнец. - Мы же напарники, мы вон как зверолюдов разукрасили, - он кивнул на частокол с отрубленными головами.
        - Один иду! Что непонятно?
        - В одиночку Темного Властелина не одолеть. Вместе пойдем. Так надежней, да и веселее. Я хоть сейчас готов в дорогу. У меня теперь даже собственный короткоствол имеется. И патроны к нему. Сам Декан вручил. За то, что я тебе геройски помогал.
        Лешага скривился, мучительно изображая улыбку, и, не говоря ни слова, отодвинул стоящего на пути соратника.
        - Ну, зря ты так! Я тебе там, между прочим, книги отобрал, хорошие, может быть, даже самые лучшие. Ну, Лешага, ну что ты, в самом деле? Разве я не правду говорю? Я же еще не всему научился, ведь так?
        Воин смерил чешуйчатого насмешливо-изучающим взглядом, махнул рукой и зашагал в сторону деканата.

* * *
        Дороги не было. Возможно, здесь ее не было никогда. Но ученику Старого Бирюка, как, впрочем, и волкоглавым, шедшим этим путем совсем недавно, она была не нужна. Леха чувствовал выдыхаемое камнями тепло сотен когтистых лап и шел по нему, как по натоптанной тропе. Сшитая Зариной одежда действительно оказалась прочной и удобной, а зеленые, бурые и черные пятна, разбросанные то здесь, то там по штанам и куртке, ему казались очень даже красивыми. Автомат и полные магазины патронов отдавались приятной, греющей душу тяжестью, так же как вещмешок с книгами и одеждой за спиной. От всего этого было приятно и радостно. И даже несносный драконид, бредущий за ним следом, не вызывал особого раздражения. Он тащился уже много часов кряду, стараясь не терять Леху из виду и в то же время не попадаться на глаза. «Упорный, - отметил воин, с непонятным удовлетворением, - и храбрый».
        Отметил, но ходу не сбавил, так и скользил, чуть пригнувшись, размашистым волчьим шагом, внимательно обшаривая взглядом дикие, поросшие кустарником гнойной колючки холмы. Марат за его спиной старался двигаться скрытно, но его порывистое дыхание было слышно Лешаге, пожалуй, отчетливее, чем собственное. «Устанет - сам уйдет. Интересно, сколько еще продержится?» - он притормозил, наклонился, точно поправляя шипастый понож из шкуры живоглота, и скосил глаза назад. Чешуйчатый еле брел, широко открыв пасть и хватая воздух, отчего-то вдруг ставший густым и обжигающим легкие. До вечера точно не дотянет. Рухнет где-нибудь. Ну да ничего, прорв рядом нет, а все прочие сами не рискнут сунуться.
        Когда сумерки окончательно размыли контуры предметов и дневной жар сменился холодом, Лешага решил сделать привал. Найдя затянутое ряской болотце, одно из многих, оставшихся после Того Дня, он развел неподалеку костер в неглубокой яме с отведенным в сторону, чтобы не привлекать чужаков, выходом дыма, достал из вещмешка рукав старой брезентовой куртки, набросал в него слоями песок, золу, мелкие камешки, затянул, оставив маленькое отверстие, набрал болотной воды в флягу и начал струйкой проливать ее сквозь получившийся фильтр.
        - Лешага! - послышалось из кустов. - Можно и мне воды. Пожалуйста…
        Леха усмехнулся.
        - А что ж из кочкарника[3 - Кочкарник - болото.] не пьешь?
        Марат с виноватой физиономией выбрался на прогалину к костру.
        - Там же эти, пиявки, они могут выпить всю кровь. И водяной с кикиморами.
        - Кикимора - это та накидка, в которой ты вчера бегал, - отозвался страж.
        - Нет, кикимора - прислужница Темного Властелина. Она топит людей, а потом их Властелин к себе в чертог забирает и делает из них прорв, - уверенно заявил юнец, снимая обувь и закидывая повыше на поваленный ствол гудящие от долгой ходьбы ноги.
        - А что такое чертог? - заинтересовался Леха.
        - Знаю только, что в нем черти водятся, они Темного Властелина охраняют, - с превосходством в голосе объяснил чешуйчатый. - А черти - это самые отборные из волкоглавых.
        Лешага только хмыкнул и отпил из котелка, начисто игнорируя умоляющий взгляд Марата.
        - Лешага, а мне?
        - Кикимор бояться - воды не пить. Чего с собой не взял?
        - Я брал, но уже всю выпил. Ты очень быстро ходишь, - с восхищением и затаенным укором признался драконид. - Ну, дай глоточек, жалко что ли?
        - Закон Дикого Поля запрещает тому, у кого есть вода, отказать в глотке умирающему от жажды. Но тот, кто не умеет добыть себе воды, долго не живет. Хуже того, он умирает от жажды даже на берегу. О кикиморах лучше никому не говори - засмеют. На, пей, - Лешага направил текущую из затянутого рукава струйку в рот юному искателю приключений и, дождавшись, когда тот удовлетворенно отвалится, спросил: - Ты зачем увязался за мной?
        - Я уже говорил, - упрямо напомнил повеселевший юнец.
        - Говорил, и я тебе ответил.
        Чешуйчатый уселся по другую сторону костра.
        - Лешага, ну что тебе стоит?! Ну, вот честное слово, я буду тебе полезным, я тебе всегда пригождаюсь. Мне очень надо стать таким, как ты.
        - Будешь побеждать Темного Властелина?
        - И это тоже, - глядя на огонь, кивнул Марат.
        - А если тоже, то что еще? - Леха даже немного заинтересовался.
        Драконид сделал вид, что не услышал.
        - Лешага, скажи, только правду, тебе нравится Зарина?
        Ученик Старого Бирюка только захлопал глазами, не находя слов.
        - Ну, она хорошая. Много знает. Вот какую одежду сшила, - неуверенно ответил он.
        - Ну да, - со вздохом подтвердил юнец. - Она от тебя без ума, я ведь вижу.
        - Чего-чего?! - у Лехи перехватило горло. - Ты что такое выдумал?!
        - Что слышал, - огрызнулся Марат. - А я без ума от нее. Но она только смеется и говорит, что я еще совсем зеленый, а я вовсе даже не зеленый! - глядя на скептическое выражение лица своего кумира, юнец спешно добавил: - Ну, разве что совсем чуть-чуть. Вот если я научусь быть таким, как ты… Ведь правда же, такая, как Зарина, - в голосе юнца слышалась мечтательность, - должна быть рядом с настоящим героем! Вот как был Арвен рядом с Арагорном!
        - Это еще кто?
        - Давай завтра, - пробормотал зевающий чешуйчатый, - когда дальше пойдем, я тебе расскажу, извини, так умаялся, глаза слипаются.
        Если бы Леха и стал возражать, то скорее всего без особого успеха. Уставший за день драконид заснул, не договорив. Просто уткнулся головой в колени и завалился на бок, разомлев от тянущегося по земле тепла.
        - Эх, - махнул рукой бывший страж, с невесть откуда взявшейся беззлобной, насмешливой улыбкой глядя на сопящего во сне Марата. - Куда ж с таким тащиться-то? И шли-то всего ничего, от полудня до заката, а вон как вымотался. - Он вдруг поймал себя на мысли, что уже думает о юнце как о своем будущем спутнике. - Нет-нет, утром, чуть рассветет, надо, подальше от беды, отослать его обратно. Если так-то чуть жив, то уж дальше соваться и вовсе резона нет.
        Он махнул рукой, достал из вещмешка тонкие длинные плетеные струны из жил убитого им живоглота. Чутье подсказывало, что где-то здесь, таясь в лесу, обитают мелкие, но вполне съедобные зверьки. В своих прежних странствиях он таких не видел и не чувствовал, но в принципе мог описать. Немного крупнее большой речной крысы, не хищные, питаются всем, чем попадется: травой, корнями, зерном… Он быстро связал затягивающуюся петлю, примотал ее к согнутой ветке, зацепил за воткнутый в землю сучок, положил в середину кусок лепешки, прихваченной из селения. «Надо будет сделать таких несколько. Поставлю вокруг лагеря, не помешает».

* * *
        Утро опять началось до рассвета, с возмущенного стрекотания пойманного зверька. Тот висел на раскачивающейся ветке, суматошно размахивая лапами, щелкая торчащими из пасти двумя длинными, тупыми клыками.
        - Это же байбак! - невесть чему обрадовался Марат. - Он безвредный.
        - Нет, - отвязывая от ветки силок, покачал головой Леха. - Он не безвредный, он полезный. Мы его съедим.
        - Зачем, мы же захватили лепешки и вяленое мясо? - недоумевал юнец.
        - Сухой паек еще долго не испортится, и свежатина всегда лучше.
        - Но он же такой смешной! - чуть было не взмолился Марат, умиленно разглядывая негодующего толстобрюхого зверька.
        - Вы же человечину ели!
        Мальчишка вскочил, ожесточенно размахивая чешуйчатыми руками.
        - Ели, это давно было! Сейчас другое время! В нас же драконья кровь - поедать врагов в нашем обычае. Но мертвых и врагов! А байбак - не враг.
        - Убей его и освежуй, - Лешага протянул дракониду вырывающийся завтрак, пытающийся избегнуть уготованной ему участи. - А я воды наберу.
        Он снова достал брезентовый рукав и начал выгребать золу из костра. Вернулся Леха быстро, едва наполнил свою и Маратову фляги да смыл с лица остатки ночного сна. Мальчишка сидел на корточках, старательно глядя на огонек, пожирающий шалашик из тонких веточек.
        - Где байбак? - подозревая недоброе, спросил ученик Старого Бирюка.
        - Убежал, - не поднимая глаз, сообщил юнец. - У него на задних лапах такие когти, вывернулся и убежал.
        - Убежал, говоришь? - страж неспешно подошел к вещмешку чешуйчатого, развязал и вытряхнул содержимое на землю.
        - Что ты делаешь?
        Лешага молча отложил надкусанную лепешку, несколько длинных пластин сушеного подкопченного мяса, покрутил в руках небольшой короткоствол со звездочкой на рукояти, осмотрел запасную обойму к нему, хмыкнул и бросил обратно в мешок.
        - Что ты делаешь?! - вновь закричал драконид, предчувствуя недоброе.
        - Это я беру себе, - пояснил воин, завернул в какую-то тряпицу мясо и хлеб и сунул в карман. - Остальное твое. Вот тебе вода - ступай назад.
        - Это что - все из-за какого-то байбака?! - возмутился Марат.
        - Беги домой, иначе ты сдохнешь в пути. Из-за какого-то байбака, - сухо отрезал Леха. - Возвращайся, ты и так далеко зашел. Иди к Зарине.
        - Не говори, что мне делать! Раз не хочешь учить меня, значит, мы сами по себе. Я просто иду в ту же сторону, что и ты.
        Ученик Старого Бирюка покачал головой.
        - Ну-ну. Иди. Пообедаешь тем мясом, что нынче отпустил.
        - Ну и пообедаю! - хмуро огрызнулся мальчишка.
        Страж молча зашнуровал поножи и наручи, проверил крепление ножей и, не оглядываясь, зашагал в сторону оставленного совсем недавно прорвами лагеря. Марат плелся за ним. Изредка до Лешаги доносились всхлипы и обиженное ворчание. Он вспомнил, как много лет назад вот так же тащился за Старым Бирюком, не рискуя обсуждать с побратимом накопленные за день обиды. Наставник шел молча, словно забыв о них, утопающих по колено в снегу, едва-едва различающих мелькающий впереди темный абрис широкой спины немногословного учителя. За три дня пешего похода он, кажется, вымолвил только одно слово: «Плохо». И, конечно, имел в виду не погоду и не самочувствие.
        Сегодня было тепло, и солнечный жар казался вполне терпимым, благодатные тучи медленно ползли блекло-голубым небосводом, словно тучные коровы на выпасе. Как Леха и ожидал, лагерь оказался пуст. Несколько заброшенных кострищ и то самое место, где стоял шатер. Леха припал всем телом к земле, вслушиваясь и внюхиваясь, каждым сантиметром кожи стараясь ощутить след Бурого. След чувствовался, очень слабый, но все же явный, вовсе не похожий на следы волкоголовых тварей. На мгновение ему даже показалось, что он увидел небольшую, всего дюжина самцов, прорвью стаю, ведущую невесть куда толпу пленников, и между ними привязанного к телеге, стянутого ремнями по рукам и ногам побратима. Воину показалось, что он увидел еще кого-то, но лишь со спины. И в тот миг, когда он попытался обогнать неизвестного, взглянуть ему в лицо, словно туман затянул округу. Черно-серый густой мрак, перекатывающийся валами, точь-в-точь едкие зловонные облака, когда жгут обувки от колес.
        Ему однажды довелось видеть такое - у границ Мосбунка: раздольники пытались напасть на откочевавших к дальним выпасам скотоводов, однако те, недолго думая, подпалили целую пирамиду таких вонючих круглых штуковин, загодя оставленных у места ночевки. Впрочем, тогда он и вовсе не знал, для чего еще они могли предназначаться. Дым, поднявшийся над степью, оказался до того ядовито-гнусным, что дыхание перехватывало. Отчаявшись закончить дело внезапным нападением, раздольники благоразумно отступили. А тут еще на помощь ему и Бурому подтянулся сторожевой отряд из Бунка, так называемый омон.
        Нынешнее видение ему не понравилось, совершенно не понравилось. Но сколько ни силился он обогнать туманное облако или обойти его - впустую. Оно тянулось от горизонта к горизонту, так что Лешаге даже показалось, что он чувствует знакомый мерзкий запах. «Ну ладно!» - Леха с негодованием сжал кулаки, но тут же разжал и начал разминать пальцы. «Не злись, - звучали у него в голове слова учителя. - Враг только и ждет, чтобы ты разозлился. Он специально дразнит, пытается разбить щит твоего спокойствия. Старается подсунуть тебе наживку и скрыть главное. Злоба лишает разума. Слепец тянется за приманкой, точно котенок за собственным хвостом. Тянется за хвостом, а остается с носом. Злоба всегда заодно с врагом - убей ее сразу, и ты расправишься с ним в удобное для тебя время».
        «Ладно, так, значит, так. След есть, и этого хватит, а сейчас надо внимательно осмотреть местность, ощутить незнакомую округу, быть может, где-то удастся обогнать этого, - Лешага запнулся, не зная, как обозвать неизвестного, - Темного Властелина». Он скосил глаза назад. Марат лежал на земле, шумно дыша и загребая когтями грунт. «Вот же упертый», - без прежнего недовольства подумал он, вытащил из мешка надкусанную лепешку и, отломив себе кусок, положил остальное на камень, словно забыл. Старый Бирюк за такое, пожалуй бы, треснул палкой по рукам, но ему вдруг почему-то стало жалко этого дракона-недоростка. «Скорей бы уж летать научился, - мелькнула в голове мысль, вызвавшая улыбку на загорелом лице. - Я-то иду куда быстрее, чем толпа пленников. Если б этот молокосос не плелся за мной, еще вчера был бы здесь».
        «Все, отдохнули. Хватит. Надо идти, - отсчитав трехсотый вдох, решительно приказал себе Леха. Открывшийся с высоты птичьего полета вид снова возник перед глазами. - Дальше прямоходом заросшие лесом холмы, прорвы туда не сунулись. В чаще за пленниками не уследишь, да и телега через буреломы не пройдет. Значит, будут обходить. А я так путь срежу изрядно».
        Он встал, отряхнулся, забросил за спину вещмешок, поправил автомат на груди и зашагал, куда вел зыбкий след. За его спиной раздался тяжелый вздох, усталое шарканье и радостный вскрик.
        «Нашел лепешку, - усмехнулся Лешага. - Нет, все же забавный малец».
        Глава 7
        На исходе второго дня пути Марат дотащился до костерка, взглянул мутными глазами на Лешагу и, не говоря ни слова, рухнул наземь. Воин лишь покачал головой.
        - Драконий сын! Ладно уж, пусть себе тащится следом, раз так припекает. Если что, я предупреждал, - все это он пробурчал себе под нос, так что, и не спи в этот миг чешуйчатый глубоким сном - вряд ли бы услышал. Выпив на ночь травяного настоя, снимающего усталость, дающего телу спокойный, расслабленный отдых, Леха сунул вещмешок под голову и улегся, глядя в небо. Там сквозь рваную сеть нависших туч белым глазом проглядывала манящая Луна, где все было по-другому: люди улыбались друг другу, выходили из красивых домов, ездили на своих разноцветных повозках. У них было полно книг и свежей еды. Огромное множество, столько даже представить себе невозможно! И все они, если верить той же Зарине, полны мудрости и доброты.
        Ученик Старого Бирюка задумался: доброта - это что-то очень ценное! Кажется, мать в детстве просила его быть добрым, убеждая отдать кусок мяса из котла младшей сестренке. «Они что же, все отдают друг другу куски мяса?» - Лешага попытался вообразить себе это действие. Множество людей в легких и ярких одеждах сидело за длинными столами в светлой-пресветлой, как сама Луна, комнате и перекладывали еду из миски в миску. «Глупо как-то, - смущенно, точно подсмотрев что-то запретное, признал Лешага. - И смешно. Они же так с голоду помрут. Впрочем, наверняка там, на Луне, в специальных книгах есть ответ, как быть добрыми и не помереть с голоду».
        Этот вопрос почему-то не давал ему покоя: вот, скажем, тот же Марат побыл немного добрым, пожалел добычу, между прочим мою добычу, и вон, лежит теперь ни жив, ни мертв. «А если б я не был добрым, глядишь, он и не дополз бы». Мысль о собственной доброте внезапно поразила его. Ведь если так, он должен был что-то почувствовать? Уж конечно что-то большее, чем насмешливое пренебрежение… Как же много вокруг непонятного!
        Леха уселся, развязал мешок, достал одну из книг, выбранных специально для него самозваным напарником, открыл ее наугад и ткнул пальцем в строчку. Помнится, так делал школьный учитель, заверяя, что если хорошенько представить себе вопрос, обратиться в него, пожелать всей душой, то книга сама даст ответ. И чем лучше книга, тем мудрее он будет.
        «Как жить дальше? - подумал Лешага. - Что делать? Хорошо, догоню я прорв, отобью Бурого. Если правда на моей стороне, подниму его на ноги. А дальше? Что дальше?»
        Туманные дали Шаолиня влекли к себе так, что даже в шелесте листвы ему порой слышался тихий, но властный зов. Они манили его с детства, с того часа, когда Старый Бирюк впервые поведал о далеком, затерянном среди неведомых лесов и скал Месте Силы и Мудрости, истинном начале всех начал.
        «Что же, вот так и уйти, не поквитавшись? Этот Темный Властелин, кто бы он ни был, заставляет побегать за собой! Нельзя спускать ему боль, унижения, испытанный ужас, плен и страдания побратима. Нельзя отпустить, лишь только-только вернув свое. А может, доброта - это и есть удовлетвориться малым? Разве недостаточно, что Бурый вновь будет рядом, совсем как в былые времена?»
        Он поглядел на строчки, в которые упирался его указательный палец: «Если государь всецело полагается на судьбу, он не может выстоять против ее ударов». Леха закрыл книгу. С обложки на него глядело очень худое лицо с большими пронзительными глазами.
        - Никколо Макиавелли. «Государь», - вслух прочел он. Пожалуй, сам бы Лешага не взял эту книгу. Она была какой-то тонкой, совсем без картинок. Он кинул взгляд на спящего Марата. Тот клялся, что взял наилучшее из того, что нашел в библиотеке. Как бы то ни было, слова показались ему интересными. Он задумался над их смыслом и сам не заметил, как задремал.
        Когда проснулся, Луны уже не было, и воздух серой, давно не стиранной холстиной висел над лесом. Ученик Старого Бирюка поспешно огляделся, коря себя за такую неосторожность. Марат стонал и ворочался во сне. У костра, вернее, на пепелище, грелся небольшой питон. Заметив крупное двуногое, тот поднял голову и угрожающе зашипел. Воин медленно повел рукой, точно ветер шевельнул зеленую ветку. Змея повернула голову, следя за движением колеблющихся пальцев, и тут же метательный нож вонзился ей аккурат, позади черепа, пригвоздив к недоеденному пламенем обломку коряги.
        - Эй, - он ткнул Марата сапогом под ребра, - мешок с костями! Вот еда. Я за водой. Ты покуда выпотроши и зажарь. Голову не забудь отрубить. Если я еще раз услышу о когтях на задних лапах, зажарю самого.
        Не вполне проснувшийся юнец с легким испугом глядел на мертвую тварь.
        - Что, дракон, родственника признал?
        - Скажешь тоже! - делано возмутился чешуйчатый, про себя радуясь тому, что, видимо, прощен.
        - Ничего, это во всяком случае не убежит! - Лешага подхватил фляги и отправился на звук водоема. Прохладный воздух приятно бодрил, сознание включилось ровно на том месте, на котором он заснул вчера. Судьба, ее удары… Старый Бирюк насмешливо говорил, что судьба - это все, что происходит с человеком между днем его рождения и днем смерти.
        «Интересно, как же можно полагаться на нее, когда день смерти заранее неизвестен? И как различить ее удары? То, что сейчас происходит с ним - это удары судьбы или…» - мысль оборвалась. Леха замер, тихо перекатив ступню по диагонали с пятки на носок, поставил уже поднятую ногу на землю. Совсем близко задорно журчал ручей, прозрачной лентой срываясь по уступам каменной толщи, наполняя скрытую в тени нависающих деревьев быстротечную речушку. На берегу слышались голоса. Они звучали уверенно, деловито. Тот, что сейчас находился у воды, ничего не боялся и никуда не спешил. Голосов было много.
        Страж кошкой вскарабкался на ближайшее дерево и занял позицию между ветвей. Отсюда кромка воды хорошо просматривалась. Там, весело переговариваясь, обсуждая какие-то свои мелкие заботы, сидели и стояли человек шесть юношей и девушек с карабинами на плечах. Несколько десятков людей постарше наполняли водой бурдюки и ведра. «Значит, где-то здесь, неподалеку, поселок». Лешага оглядел верхним зрением округу. И впрямь, поселок. Небольшой, прекрасно упрятанный от чужих глаз, утопающий в зелени, он красовался на уступах высокого, пожалуй, в двадцать человеческих ростов, утеса, обнесенного частоколом с деревянной башней над воротами.
        Со всех сторон утес окружен был густым лесом, одна лишь тропка водоносов соединяла укромное селение с внешним миром. Лешага рассмотрел засаженные чем-то земляные террасы возле домов, вялящуюся на солнце рыбу. Глухоманное селение как-то выживало и, судя по доносившимся голосам, умудрялось радоваться жизни.
        Сидеть, притаившись среди ветвей, пришлось долго, пока люди наполнили водой все, что могло наполниться, и, построившись, змейкой стали неторопливо подниматься в гору.
        - Наконец-то, - пробурчал ученик Старого Бирюка, спустился наземь и неслышно, быстрым ходом, как привык за годы походной жизни, направился к воде. Он уже почти дошел, невольно радуясь прекрасному утру, восходящему солнцу, чистой воде, как вдруг услышал плеск. Лешага тут же присел за кустом, свесившим над водой длинные гибкие ветви, усеянные тонкими продолговатыми листиками, напоминающими острия стрел. «Плетучки», - отчего-то вспомнилось ему. Он, затаив дыхание, огляделся, прислушался. Тихо. Но нет, плеск раздался вновь совсем рядом и опять повторился. Касаясь мокрыми волосами зеленых ветвей, из речушки вынырнула девушка, тряхнула головой, отфыркиваясь, и опять ушла под воду. «Вот же незадача, - Леха скривился, досадуя на себя. - Что это я так неосторожно?! С Маратом, что ли, переобщался?»
        Девушка снова вынырнула. Лешага смог получше разглядеть ее лицо. Его можно было бы назвать красивым, если бы воин имел понятие о том, что такое красота. Тонкий нос, чуть раскосые черные глаза, немного припухлые губы, к которым так и тянуло прикоснуться. А главное, в чем бывший страж мог поклясться, ей было удивительно хорошо. Он и подумать не мог, что так бывает. Стараясь не шуметь, драконоборец наблюдал за резвящейся в воде девушкой, как вдруг…
        - Лешага, ты где? Лешага! - голос Марата зазвучал совсем близко от берега. Через миг сам чешуйчатый появился из-за кустов, неся поджаренного удава, насаженного на ветку. Услышав чужого, девушка бросилась из воды, и перед опешившим учеником Старого Бирюка предстали пара изумительно стройных ног и небольшая, но очень привлекательная грудь. Не то, чтобы раньше ему не доводилось видеть голую женщину, но все происходило как-то хмуро и суетно, но чтоб вот так… Видение задержало его ровно на миг, но уже в следующее мгновение он заметил одежду девушки, сложенную у прогретого солнцем камня, и прислоненный к стволу дерева карабин.
        Одним прыжком Леха очутился возле Марата и с размаху двинул кулаком под дых, заставив сложиться пополам. Больше бедняга не орал, а лишь хрипел, осев на землю и выпучив глаза. В следующую секунду воин сбил ногою вскинутый карабин, легко уклонился от выброшенного в сторону головы кулака, подцепил девицу под колени и навалился сверху, затыкая предплечьем рот. «Хорошо еще, наручи в лагере остались, - мелькнуло в голове, - а то ведь… О чем я думаю?! Ее же скоро хватятся, тем более с ней карабин, значит, охранница. Притопить бы. Вода в речушке холодная, судорога там, и все, поминай, как звали».
        Девушка пыталась вырваться, глаза ее были полны ужаса. Лешаге не раз доводилось видеть такое выражение в глазах врагов. Но то врагов. Счастье, недавно подсмотренное на девичьем лице и непонятным образом передавшееся ему, не давало покоя. Разве эту, сияющую, нужно считать врагом?!
        - За что?.. - еле слышно, хрипло выдохнул Марат.
        - Сегодня поймешь, завтра выживешь, - не оборачиваясь, бросил страж. Это была одна из любимых поговорок Старого Бирюка, и побратимам сполна пришлось убедиться в ее правоте. - Дай кусок мяса побольше, чешуйчатый самогубец!
        - Я ж тебе его и нес, - с голосом у драконида лучше не стало, глаза были полны слез.
        - Не мне. Ей! В рот засовывай, чтоб не орала. Потом достань из кармана тряпку и завяжи поверх, только чтоб дышать смогла! Да сапоги сними, и так уже наследил.
        Без труда преодолев сопротивление пленницы, он взвалил ее на плечи и побежал наверх.
        - А одежда, карабин…
        - Не трогай! - шикнул Лешага. - Пусть уж думают, что утонула или ты сожрал!
        - Я?!
        - Нет, комары! Давай, бегом-бегом! И пусть твой Дедмороз сделает так, чтоб кое-чьи вопли не были слышны в поселке.
        - А здесь есть поселок?
        - По-твоему, вот она прямо в ручье живет?! Давай, давай, шевели ногами. Хватаем вещмешки и уходим!

* * *
        Свернуть лагерь было делом нескольких минут. Аккуратно положить на место вырубленные дернины, засыпать еще вчера заготовленной листвой, набросать поверху веток, будто бы сорванных недавней бурей. Как на первый взгляд, никто здесь и не ночевал. Конечно, для опытного следопыта тут еще говорящих знаков, как букв в открытой книге, но лес большой, и само это место надо еще отыскать.
        - Не кричи, - Лешага склонился над связанной девушкой. - Иначе он тебя съест! Ну-ка, щелкни для острастки зубами! - страж повернулся к спутнику.
        - Вот еще! - возмутился тот, в гримасе отвращения демонстрируя весьма впечатляющий оскал.
        Девушка попыталась было попятиться.
        - Не будешь кричать - будем говорить.
        Пленница еще раз бросила взгляд на чешуйчатого, на широкоплечего верзилу с автоматом на груди и закивала в ответ. Лешага снял повязку.
        - Как тебя зовут?
        - Лилия.
        - Лилия, - повторил воин, неспешно перекатывая на языке каждый звук.
        - Вы раздольники?! - по-прежнему с ужасом рассматривая страшную парочку, спросила девушка. - Или… «эти»…
        Воин поглядел на всезнайку Марата.
        - Эти - это кто?
        Тот пожал плечами.
        - Мы не хотим тебе зла, - снова заговорил Леха, мучительно пытаясь найти подходящие слова. Переговоры никогда не были его сильной стороной. Бурый - вот кто умел складно говорить и убеждать людей.
        - Я - дочь старосты, - стараясь придать лицу надменный вид, произнесла Лилия. - Меня будут искать и найдут! Но если вы сдадитесь, я упрошу отца вас помиловать и оставить вам жизнь.
        Непростая задача - надменно глядеть сверху вниз, лежа на земле, да еще когда на тебе из одежды только волосяные шнуры. Но ей, вопреки всему, это удавалось.
        - Нет, - мотнул головой Лешага. - Я иду за прорвами. Надо быстро. У них мой побратим. Сейчас ты пойдешь с нами.
        - Вот еще!
        - Ты пойдешь с нами, или я тебя понесу.
        - Может, ее отпустить? - предложил чешуйчатый.
        Ученик Старого Бирюка согласно кивнул.
        - Может. Но не здесь. Или ты хочешь, чтобы по нашему следу увязалась толпа с карабинами?
        - Но ты же их победишь?
        - Скорей всего. Но пули имен не спрашивают, а кроме того, тебе, что же, нужно, чтобы ради нее я перебил несколько десятков людей, оказавшихся не в то время не в том месте? - досадливо поморщился воин.
        - Но они же будут пытаться убить тебя?
        - Чем быстрее мы отсюда уйдем, тем меньше шансов, что они вообще узнают о нашем существовании. - Он повернулся к девушке. - Сама пойдешь?
        - Как я пойду?! Я же босая!
        - И голая! - невесть чему обрадовался юнец.
        - Да, верно, - буркнул Лешага. - Ну-ка быстро отдай ей мою «кикимору», пусть накроется. А обуви нет. Ладно, покуда на плечах тебя понесу. Марат, бери вещмешки! - Леха без усилий, рывком взвалил девушку на плечи, как пойманную лань. - Только не кричи, - то ли приказал, то ли попросил он. - Не заставляй жалеть, что не притопил тебя. Все. - Он встряхнулся, поудобнее размещая груз. - Уходим, - страж быстро осмотрелся, проверяя, не оставил ли за собой иных следов, кроме примятой травы, и, удовлетворенно сложив губы в сухую ухмылку, кивнул. - Давай, быстро-быстро.
        Идти с живым грузом на плечах было нелегко. Девушка то и дело ерзала, возмущалась грубостью и жестокостью злобных нелюдей, похитивших ее. Причем все это прямо на ухо виновнику своих бед. Не смущаясь этим, воин шел, слушая лес, но более того прислушиваясь к новым непонятным ощущениям, не отпускавшим его с того момента, когда он в первый раз увидел плещущуюся в искрящейся воде девушку. Это видение настолько захватило его, что он не чувствовал ни ее веса, ни усталости от быстрой ходьбы, ни восхищенного взгляда Марата, бредущего следом.
        Время от времени страж осматривал глухоманные заросли верхним зрением. Похоже, сейчас они были одни в этом бескрайнем лесу. Не считая, конечно, всевозможного зверья, вольготно и беззаботно коротающего бесконечный жизненный круговорот.
        «Погоня есть, - думал Лешага. - Как же ей не быть!» Он поставил себя на место старосты. В многолетних странствиях ему довелось повидать всякого. В том числе наблюдать, как селения избавляются от нахлебников, выгоняя тех в Дикое Поле и безвозвратно забывая о ненужных сородичах. Табу! Любое воспоминание о них - под запретом. Все они, вчерашние ремесленники и скотоводы, даже старые воины, - жертвы страшной, не ведающей пощады хищницы по имени Нужда. Если не умрут они, умрут все. А значит - ушел и пропал, нет - вроде и не было. А там, глядишь, повезет до Трактира добраться, тогда и вовсе - живи и радуйся.
        Но Лилия не такая. Уж он бы точно снарядил погоню, он бы точно пошел за ней по самому зыбкому и запутанному следу до самого края земли. Вот как за Бурым.
        Леха с ужасом поймал себя на мысли, что поставил какую-то девчонку, о которой знает лишь имя, да то, что она дочь старосты, вровень с побратимом. «Нет, что за ерунда. А, ну конечно, ведь я же думал, ставя себя на место ее отца! Хотя староста уж точно бы не пошел на край света за Бурым. Вот ведь незадача! - Мысли его смешались. - Что ж такое происходит?!»
        Он вновь сосредоточился на собственных ощущениях. Нежная, гладкая кожа, которой он касался руками, вызывала неведомое прежде чувство, от которого невесть почему начинало сладко колотиться сердце. Ему совершенно не хотелось отпускать пленницу. Его шершавая, как дикий камень, ладонь будто сама тянулась мягко погладить девушку, совсем легко, как плачущего малыша. И смотреть на нее, смотреть, не отрываясь, надеясь уловить то самое выражение радости и счастья.
        Вдруг почему-то вспомнилась мать. Она иногда ерошила и без того всклокоченные волосы на его затылке, приговаривая что-то глупое, но ласковое. Дочь старосты абсолютно не походила на его мать, но ему вдруг захотелось, чтобы она тоже запустила маленькую свою ладошку в его длинные жесткие волосы и что-то говорила, говорила, спокойное, увещевающее, голосом, от которого тепло и умиротворение разливается по всему телу.
        - Послушай, - между тем со слезой в голосе твердила девушка, - если ты вернешь меня отцу, он тебя наградит. Но если ты не раздольник и не «этот», зачем я тебе?! А так, клянусь, ни тебе, ни твоему страшилищу ничего плохого не сделают. А если хотите, можете даже в поселке остаться. Ты вон какой сильный, для таких людей всегда дело найдется.
        Лешага молча шагал вперед, словно не замечая горестных сетований пленницы. Он не сумел бы объяснить ей, что не сможет жить в ее селении. Никак не сможет. Потому что, хорошо это или нет, но он идет своим путем. «Не опоздайте встать на путь воина, - говорил Старый Бирюк, напутствуя побратимов. - И помните - не человек прокладывает путь, а путь делает человека». Он не мог вот так взять, да и рассказать ей о Буром, обо всей прошлой жизни. Очень хотелось, но не мог. Слова разбегались, точно переполошенные куры, завидевшие лесного кота.
        Между тем девушка продолжала:
        - Ну, сам подумай, меня же кормить надо, а еды всегда не хватает. Или ты, - в голосе ее послышался ужас, - хочешь, чтобы он меня съел?!
        - Марат тебя не тронет, - не сбавляя хода, пообещал Леха.
        Они шли до темноты с парой коротких, на триста вдохов, привалов, едва достаточных, чтобы размять затекшие плечи, немного помахав руками, да смочить рот водой из фляги. Ко времени ночевки Лилия, казалось, уже вполне смирилась с незавидным положением. Она даже пару раз улыбнулась, заговорила, спросила, из каких краев явилась эта странная парочка. С аппетитом доев удава и пойманного Лехой зайца, она искренне похвалила Маратову стряпню, к неописуемому восторгу чешуйчатого.
        Лешага смотрел на девушку с неподдельным изумлением, не в силах понять, отчего вдруг ему совершенно расхотелось избавиться от нее. Хотелось с ней говорить, и чтобы она говорила с ним. Но дочь старосты, казалось, не замечала пристального внимания молчаливого и оттого еще более грозного воина. Зато она довольно непринужденно общалась с юнцом и не раз одобрительно кивала, слушая его речи. Тот же, ободренный вниманием слушательницы, заливался певчим дроздом, стараясь рассеять ее страхи рассказами о далеких землях, таинственных замках и благородных воинах. Леху это почему-то злило. Взяв себя в руки, он постарался отвлечься: с немалым трудом переполовинил один из поножей и стал вдумчиво ковырять в нем дырки, чтобы изготовить девушке некоторое подобие обуви, какие-никакие сандалии. Сквозь дым костра до его слуха доносились произносимые вдохновенным голосом строки:
        Среди миров в сиянии светил
        Одной звезды я повторяю имя.
        Не потому, чтоб я ее любил,
        А потому, что мне темно с другими[4 - Из репертуара А. Вертинского. Стихи И. Анненского.].
        Леха вновь почувствовал жесткое недовольство невесть чем. Речистый драконид внезапно стал жутко раздражать его. Вот ведь! Он постарался отогнать накатившее вдруг раздражение, но оно засело целым пучком заноз и не желало никуда уходить.
        - Марат! - окликнул он юнца. - Я спать! Когда луна будет вот над этим деревом - разбудишь. На вот подошвы, закрепи ремешки в отверстиях так, чтобы их можно было привязать к ноге.
        - Как скажешь, напарник! - улыбаясь невесть чему, крикнул чешуйчатый.
        - Чего шумишь?! - шикнул Лешага. - Гостей созываешь?! Ишь, разгалделся. Тоже мне, напарник нашелся! - буркнул он, укладывая под голову вещмешок и зажимая в пятерне рукоять автомата.
        …Луна еще не проделала назначенного ей пути, когда Марат в панике начал тормошить Леху, вернее то, что начал - факт, а вот что тормошить, Лешага так и не узнал, поскольку схвативший его за плечо чешуйчатый тут же полетел кубарем, сбитый с ног. Леха уже сидел на колене, поводя из стороны в сторону автоматным стволом.
        - Что такое? Они близко?
        - Ты сказал - разбудить, - потирая ушибленную грудь, простонал юнец.
        - Для этого было достаточно позвать, можно даже шепотом. Где Лилия?
        - Она… - драконид замялся.
        - Что, убежала? У нее тоже на задних лапах длинные когти?! Я сам видел, нет там никаких когтей! - в негодовании вскочил страж.
        - Она… ну… она… - Марат не поднимал глаз на своего кумира. - Она, наверное, заблудилась…
        - Как это заблудилась? - Леха схватил драконида за шиворот и поднял над землей, точно котенка.
        - Ну, понимаешь, мы сидели, разговаривали, - лепетал чешуйчатый. - А потом она сказала, ей нужно отойти, сам знаешь куда. За кусты…
        - И ты поверил?
        - Ага, - всхлипнул юнец. - Она еще сапоги попросила, чтоб на колючки не напороться.
        - И ты, конечно же, дал, - с мученической интонацией в голосе констатировал Леха, разжимая пальцы. - Какая она добрая, могла бы и все остальное попросить. Надеюсь, короткоствол от широты душевной ты ей не предложил? Мало ли, вдруг там, в кустах кто-то притаился!
        Марат шлепнулся на землю и лишь обреченно вздохнул, все еще стыдясь смотреть на Лешагу.
        - Что, неужели дал?!
        - Нет, только нож.
        - А нож-то зачем? - опешил страж.
        - Ну, а вдруг там кто притаился… Ей страшно было! Ну, что ты так сразу, - наконец, выдавил он, - может, она и правда заблудилась, отошла и потерялась. Может, покричать?
        - Конечно, - Леха встал и закинул вещмешок за спину. - Я сейчас уйду, а как рассветет, ты начинай кричать. Может, и Лилия с родственниками нагрянет. Она же такая добрая, такая славная. Это, как его, в сиянии светил!
        - Между прочим, - буркнул юнец, - когда Зарина тебе одежду пошила, я ничего не сказал.
        - Это ты на что намекаешь?
        - Ни на что! - огрызнулся драконид, завязывая на подошвах сандалии из шкуры живоглота. - Чего мы стоим, пойдем искать.
        Глава 8
        Идея с места в карьер броситься на поиски Лилии отчего-то не пришла в голову самому Лешаге. Он почувствовал жгучую досаду от внезапно свалившейся помехи, а заодно и от наглости чешуйчатого всезнайки. Не хватало еще от него выслушивать, что и когда следует делать. Лехе неудержимо захотелось надавать затрещин дерзкому попутчику, но, взглянув на суетящегося юнца, он лишь недовольно мотнул головой. Дашь ему в рыло, как в прежние времена Старый Бирюк ему самому, да и вышибешь ненароком дух. Куда там!
        - Ну что же ты! - не унимался Марат. - Или тебе все равно, пропал человек или нет?! Может, ее уже какая-нибудь тварь загрызла! Как ты можешь?! Ведь она такая живая! И хорошая!
        Вообще-то Леха твердо намеревался идти вперед. В конце концов, ему надо было обогнать прорв, сопровождающих пленников. С такой обузой на плечах, хочешь не хочешь, идешь куда медленнее. Слова чешуйчатого разозлили его.
        - Пойдем, - страж дослал патрон в патронник. - Побежим. Сиди уж лучше тут. Самогубец был, самогубец и есть. На что ты мне такой сдался?
        - Я твой… - ничуть не обиженный драконид на миг задумался, подбирая слово, - союзник! Ты - мой наставник. Но, сам посуди, если бы я уже все умел, я бы тебе куда больше помогал. А ты не учишь, а только ругаешься.
        - Я ищу побратима, - сквозь зубы процедил Леха. - Это ты навязался на мою голову со своей учебой. Хочешь учиться - ходи и учись. Мне не мешай!
        - Ах, так?! - вспыхнул Марат. - Хорошо же! Я сам найду Лилию. А ты - ступай, куда хочешь!
        - Ну-ну, давай, - воин повернулся спиной к чешуйчатому, оглядывая место ночевки.
        - И найду! - чешуйчатый ломанулся в кусты с треском, от которого спящее лесное зверье вскочило в испуге: не пожар ли надвигается.
        - Вот же, шайтан баши![5 - Шайтан баши (от тюрк.) - чертов ребенок.] - пробормотал Лешага. В прежние времена Старый Бирюк частенько ругал так их с Бурым, когда те упорно делали все не так, как он показывал. - Ладно, все равно это время было отведено на сон. Пойду, гляну. Интересно посмотреть на лицо беглянки, когда драконид ее найдет.
        Он подошел к тому месту, где еще совсем недавно чешуйчатый беседовал с хитрой девчонкой. След был совсем теплым.
        «За кусты, потом на дерево и дальше с ветки на ветку, благо деревья растут густо, так что, не спускаясь, уйти можно далеко. Не лишняя предосторожность, когда не знаешь, с кем имеешь дело. А вдруг чешуйчатый умеет читать следы? - Он вдруг улыбнулся, слушая удаляющийся треск. - Союзник! Как идет, как идет - от такого шума и мертвый камень переполошится!»
        Выросший под землей Марат хорошо видел в потемках, но сейчас, было слышно, шел, не разбирая дороги, круша все на своем пути. «А девчонка хитра. Сапоги взяла, надеясь, что мы будем по земле искать. Отпечаток подошвы с каблуком для следопыта все равно, что сигнальный огонь». Невесть почему он вовсе не злился на Лилию, наоборот, этот побег даже забавлял его. Он прикрыл глаза, осматривая лес верхним зрением. Кроны деревьев и прогалины меж ними стали яснее и четче. Теперь он слышал всякий шорох, каждое движение в притихшей чаще словно кричало ему: «Смотри, смотри, здесь!» Воспитанник Старого Бирюка легко нашел дочь старосты. Та уже спустилась с деревьев и теперь брела по колено в воде через какую-то безымянную речушку, скорее, широкий ручей.
        «Стережется, - удовлетворенно подумал Лешага, углубляясь в лес. - В воде-то собаки и те запах не учуют».
        Сейчас он даже не вспоминал, что еще вчера утром собирался, отойдя на достаточное расстояние, отпустить пленницу. Его добыча пыталась спастись бегством. Отчаянная, нелепая, однако смелая попытка. Леха уважал смельчаков. Он потянул ноздрями воздух, ощутив ни с чем не сравнимую радость охоты, и бесшумно скользнул в заросли.
        Отыскать верхним зрением бредущего наугад Марата не составило труда. Тот шагал гораздо правее, чем следовало, но если девушка планировала и дальше идти по руслу, то они, пожалуй, могли бы встретиться. Хотя зачем бы ей идти так далеко по воде? Сейчас найдет ветки покрепче, достаточно низко раскинувшиеся над ручьем, и поминай, как звали. Ни тебе следов на берегу, ни луж. Сидя на ветвях, можно и самой обсохнуть, и из сапог воду вытряхнуть. Словно подслушав его мысли, Лилия нашла подходящее для временного убежища дерево, остановилась, примеряясь, как лучше взобраться, но тут…
        - А это кто? - пробормотал воин, сам того не заметив, переходя с волчьего шага на бег. Раз, два, три… Семнадцать мужчин двигались змейкой вдоль ручья, не особо скрываясь. Все, как один, с автоматами за спиной. Неужто та самая облава, которую обещала Лилия? Так близко? Отличные ходоки.
        Услышав шорохи и тихую речь, Лилия и думать забыла о дереве с его низкими ветвями. И так просто, как была, выскочила из ручья и побежала навстречу отряду, крича во все горло:
        - Я здесь! Я здесь!
        Бойцы, как по команде, рассыпались в стороны, приводя оружие в боевую готовность.
        «Кажется, это не облава, - насторожился воин. - Те-то наверняка знают голос старостиной дочки».
        Подумал и еще прибавил ходу.
        Ровно через двадцать шагов девушка поняла собственную ошибку. Она дернулась назад в надежде, что предрассветная мгла и быстрые ноги помогут ей скрыться. Не тут-то было. Кольцо уже сомкнулось. Из-за ближайших деревьев выскочили два крупных и, как видно, умелых ловца и устремились ей наперерез. Леха не смог с ходу определить, что это за люди. На них были одинаковые темные блузы и такие же шапки-маски с прорезями для глаз и рта. Один из неизвестных ухватил Лилию за плечо. Та оглушительно закричала, развернулась на месте, в руке ее мелькнул позаимствованный у Марата нож, и в тот же миг кровь хлынула из пробитого горла врага. Девушка успела схватиться за автомат, когда другой нападавший снес ее плечом и навалился сверху. Будто кто-то полоснул Лешагу ножом по груди. Еще мгновение назад он думал лишь освободить вздорную девчонку, но сейчас только смерть всех этих обряженных в маски выродков могла успокоить закипевшую от холодной ярости кровь.
        Между тем Лилии скрутили руки, связали их за спиной и занялись телом мертвого товарища. Не мудрствуя лукаво, с него сняли одежду, даже пробитую на горле окровавленную маску, и с размаху бросили в воду тело. Страж предпочел бы сейчас более обстоятельный и, главное, продолжительный обряд, - вместо этого дележ занимал внимание неведомых хищников, совсем как брошенный в стаю ломоть мяса. Еще бы чуть-чуть, еще совсем немного, до места схватки осталось-то всего ничего! Быстрее, быстрее, еще быстрее! Спускаясь к реке, Леха ясно увидел верхним зрением, как с другой стороны на шум со всех ног бежит Марат с короткостволом в руках. «И этого опередить надо, - быстро подумал он. - Положат ведь дурака ни за свинячий хвост».
        Ученик Старого Бирюка мягко скользнул в воду, держа оружие у плеча. Люди на берегу все еще были заняты растаскиванием имущества убитого. Лишь двое, вероятно, самые молодые, еще не завоевавшие права быть допущенными к настоящим мужским забавам, стояли возле Лилии, уныло слушая перебранки товарищей.
        Холодная вода обжигала ноги, однако Лешага не чувствовал этого. Им уже владело радостное возбуждение, которое появлялось всякий раз перед схваткой. Не доходя до места дележки, он выбрался на берег и, сделав небольшой крюк, оказался возле пленницы. Та крутила головой, пытаясь избавиться от кляпа.
        - Тихо сиди! - цыкнул один из стражей и умер первым. Кровь из перерезанного горла брызнула на девушку, та попыталась вскочить в испуге, но Леха осадил ее наземь, второй рукой придерживая вдруг обвисшего на клинке ножа молчаливого караульщика.
        - Тсс… - прошипел он, подхватывая одно из безжизненных тел и неся его к обрывистому берегу. Девушка сидела, в ужасе распахнув глаза. Труп плюхнулся в воду, моментально вызвав ажиотажный интерес у спорщиков на берегу. Те мгновенно развернулись к речушке, демонстрируя отличную слаженность работы в группе и полное отсутствие тактического мышления. Старый Бирюк прочно вбивал эту дисциплину в головы учеников: «Следить не за оружием, а за тем, кто его держит. Убивает именно он». Три быстрых точных выстрела ударили один за другим, не давая врагу даже развернуться. Учитель был бы им сейчас доволен. Мгновенная оценка ситуации, выстрел, перевод огня на следующую цель, еще один выстрел и снова мягкое, без рывков, нажатие на спусковой крючок, еще один «замаскированный» падает на землю.
        - Одиннадцать, - прошептал Лешага и ушел в кувырок, меняя позицию. Неизвестные, бросив товарищей, моментально рассредоточились. Понимая, что столкнулись с опасным противником, они вознамерились действовать наверняка. То есть как раз самым предсказуемым образом. Леха тенью метнулся к Лилии, одним рывком перерезал стягивающие ее запястья путы.
        - Стрелять умеешь?
        - Да.
        - Подбери автомат. Стреляй в одну сторону, затем в другую. По очереди. Зря не пали! Нажала спуск, шепнула «двадцать два», отпускай. Три пули ушло, выстрелила, перекатилась. Ясно? Действуй!
        Это был неравный бой. Конечно, случайность, всегда гуляющая по полям сражений бок о бок с победой, и здесь могла неудачно пошутить. Однако на сей раз она, должно быть, оказалась не в духе, отказалась покидать нагретую постель из-за какой-то невнятной лесной стычки и оставила победу лететь по делам в гордом одиночестве. В отличие от своих противников, Лешага прекрасно видел каждого. И, главное, понимал, что они намерены делать. Разозленные потерями ловцы быстро окружили позицию неведомого стрелка и начали сходиться, перебегая от одного дерева к другому. Лешага ухмыльнулся, покачал головой и жестом показал Лилии направление огня.
        - Раз, два, три! Пли!
        Автомат девушки скороговоркой выплюнул огонь в сторону врага, маскируя шум единственного выстрела в противоположном направлении. В темноте раздался крик, звук падающего тела. Пленница тут же перекатилась. А Леха тряхнул ближайший куст и тут же ушел в кувырок. Ночь моментально взорвалась автоматными очередями с обеих сторон.
        - Какие молодцы! - прошептал страж, видя, как еще двое ночных охотников падают, сраженные дружественным огнем. Улыбнулся вошедшей в раж девушке и тихо скомандовал: - Теперь стреляй в обратном направлении. Раз, два, три. Молодец, - он увидел, как после выстрелов Старостиной дочки один из выскочивших из-за дерева нападавших взмахнул руками и, выронив автомат, упал на спину.
        «Если на спину, то не жилец, - вспомнил он наставления Старого Бирюка, - но добить не забывай».
        Спустя несколько минут все было кончено.
        - Семнадцать, - вытирая слегка нагревшийся ствол автомата, подытожил Лешага. Нежно поглядел на девушку и сообщил с нескрываемым уважением и некоторой гордостью: - Двое на тебе.
        - Еще один! - вздрогнула Лилия, услышав отдаленный треск ветвей. И точно желая порадовать соратника очередным метким выстрелом, мгновенно взяла автомат на изготовку.
        Лешага просто выдернул оружие из ее рук, словно сорвал белый одуванчик.
        - Это Марат. Ну, тот, который: «среди миров…», - он вновь почувствовал нахлынувшую досаду. - Эй, драконий сын, шуми поменьше, дохлых поднимешь!
        - Я что, не успел? - в голосе юнца слышались разочарование и досада.
        - Если собираешься полакомиться трупами, то в самый раз, - ухмыльнулся Леха. Лилия вздрогнула.
        - Опять ты! Перестань! Не надоело? - задохшийся от бега чешуйчатый выбрел на «позиции». - Да если б я их ел так быстро, как ты отстреливаешь, уже умер бы от обжорства! - он огляделся. - Ух ты, сколько автоматов! И это все наше?

* * *
        Воин с ухмылкой поглядел на горящие радостью глаза спутника.
        - Возьми себе один, да принеси его сначала мне, я погляжу. Все остальные трофеи собери тут. Может, что полезное найдется. - Сказав это, он повернулся к Лилии. - Треть от всех трофеев…
        - Я же пленница, - напомнила она.
        Лешага досадливо отвернулся.
        - Ну да, конечно, - еще секунду назад он позабыл об этом. Она была равной среди равных, бойцом на поле боя. А как гласил закон Дикого Поля, вооруженный человек - свободный человек. - Сама дорогу назад отыщешь? - он снова поглядел на девушку.
        - Конечно! - с нескрываемой радостью воскликнула девушка.
        - Вот и хорошо. Сейчас поделим, как рассветет, иди домой.
        - Ты что же, меня отпускаешь?!
        - Я не хотел тебя похищать. Мы шли через эти земли, не знали, что они ваши.
        - О нас вообще мало кто знает, - с нескрываемой гордостью произнесла дочь старосты.
        - Я так и понял. У вас одна тропинка к источнику, никаких дорог. Утром пойдешь к себе, но только утром. Мы должны надежно оторваться. А трофеи - считай, что это мой выкуп.
        Лилия изучающе поглядела на похитителя, будто проверяя, не шутит ли тот. Его лицо было сосредоточено и довольно угрюмо, и он явно говорил всерьез.
        - Ой, тут столько всего! - радостно сообщил юнец, развязывая снесенные в кучу вещмешки. - Еда в жестяных банках, патроны, веревки, блокноты, стило. Это вот что такое? Я не знаю. - Он достал из кармашка зубастую металлическую струну с ручками на концах. - Но мне уже нравится.
        - Это пила, - бросил наставник. - Пригодится. Еду и патроны дели на три части.
        - Еду оставьте себе, вам нужнее, - вмешалась соратница. - К тому же зачем вам такое количество автоматов? Автоматы в обмен на еду - это справедливо.
        - Ты хорошая, - внезапно как-то очень смущаясь, произнес Леха и замолчал, точно совершил нечто ужасное, практически самоубийственное.
        - Что?! - удивленно переспросила девушка.
        - Ничего, - воин отвернулся и отошел к речушке. - Марат, не копайся, быстрее заканчивай. Уходить надо.
        - Да тут столько всего. Одних веревок…
        Страж посмотрел в горящие алчным желтоватым пламенем глаза.
        - А куда эти железные крючья?
        Ученик Старого Бирюка кинул взгляд на предметы в руке Марата. Выросший в предгорье, он знал - такие вбиваются в скалы, чтобы навесить веревочный путь. Лешага представил себе поселок на горе. Значит, отряд направлялся туда, и при этом намеревался подняться не тропкой, а по отвесному склону.
        - К вам шли, - все еще досадуя на собственную несдержанность, бросил он. - Возможно, несколько групп.
        - Кто они? Неужели эти? - в голосе девушки звучал испуг.
        - Ты о чем?
        - У нас их называют просто «эти». Где они живут, никто не знает. Известно только, что они убивают мужчин и похищают женщин.
        - Кто ж теперь скажет. Надо было хоть одного живым оставить, - воин прикрыл глаза, внимательно осматривая лес верхним зрением. Если убитые и впрямь были охотниками на женщин, то в этот раз они планировали не просто захватить водоносов у ручья, а внезапно напасть на поселок. Леха воскресил в памяти увиденную не так давно картинку. «Судя по размерам, там сотни три, а то и четыре жителей. Есть карабины, а может, и не только они. Семнадцати бойцов для нападения, пожалуй, маловато. Тем более не слишком хорошо обученных бойцов. Значит, где-то должны быть еще».
        Он принялся внимательно осматривать испуганно молчавший лес. Так и есть. Три десятка мужчин широкой дугой быстро двигались в их сторону. Они были еще далеко, однако фора по времени оставляла не больше двадцати минут. И Лешага поморщился, в руках у новых гостей были карабины. Лишь двое имели автоматы.
        - Марат, быстро патроны и еду в вещмешки. Переобуйся, и мы уходим. Ты с нами, - он кивнул на Лилию.
        - Но… - попыталась возмутиться девушка. - Я же… Ведь ты же…
        - Идешь с нами, - обрубил Леха. - Или тебя опять нести?
        - Ну что такое?!
        - Скоро здесь будет погоня, снаряженная твоим отцом.
        - Я скажу им, чтобы они не преследовали вас.
        - А если не послушают? Марат, быстрее шнуруй! Вдруг решат, что мы лазутчики? Сама подумай, ведь тогда придется их уничтожить, вот как этих. А так у тебя есть время, пока я досчитаю до ста, чтобы написать записку. Пусть возвращаются. Те, кто здесь лежит, - всего лишь разведка, остальные «эти» тоже скоро будут у поселка. Все, что твои найдут здесь, пусть забирают.
        - Лешага, я готов!
        - Все, уходим.
        - Но как же?.. - что-то еще хотела сказать Лилия.
        - Уходим. Марат, захвати для нее автомат и пару ножей. Завтра я тебя отпущу.
        Они шли долго, пока драконид не стал тихо подвывать, не смея заикнуться Лешаге, как давит ему самодельная обувка. А тот шел, казалось, не замечая поскуливаний чешуйчатого. Он был вполне удовлетворен достигнутыми результатами. Шедшие на звук выстрелов селяне обнаружили сваленные в кучу трофеи с запиской от Лилии и валяющиеся вокруг трупы «этих». Должно быть, текст послания и картина недавнего побоища убедили их оставить идею преследования. И потому, забрав все ценное и развесив для устрашения мертвые тела, преследователи удалились обратно.
        Лилия шла молча, стараясь не отставать от Лехи. Такой марш-бросок девушку совершенно не радовал, однако что-то заставляло ее доверять этому нелюдимому, резкому, будто удар кувалдой, мужчине. А еще девушку забавляло, что воин теряется при виде нее. Словно именно она является хозяйкой положения. Прежде Лилии не доводилось встречать подобных людей.
        Местные парни, не особо скрываясь, часто заглядывались на нее. И она тоже порой бросала на них оценивающие взгляды, понимая, что кому-то из односельчан суждено когда-то стать ее мужчиной. Но знакомые юноши оставляли ее равнодушной. Они были те же, с кем еще недавно вместе лазали по склонам, не разбирая, кто мальчишка, кто девчонка.
        Этот был другой. В первые часы, пока он волок ее на плечах, она была готова вцепиться в него зубами. После ночного боя до нее вдруг дошло, что молчаливый силач неизвестно зачем рисковал жизнью ради нее. И затем при дележе трофеев признал равной. Лилия вдруг почувствовала, что он надежен, этот Лешага, кто бы он ни был и кого бы ни искал.
        - Я больше не могу… - взмолился юнец.
        - Еще десять шагов, - не сбавляя хода, через плечо бросил Леха.
        - Зачем?!
        - После «не могу» еще десять шагов обязательны. - Он не стал объяснять, что именно так их учил Старый Бирюк, и за каждый не сделанный шаг с размаху пинал ногой безо всякой жалости.
        - Раз, два… - со стоном передвигая ноги, взвыл чешуйчатый, - шесть, семь… - он досчитал до вожделенных десяти и дернул было с плеча набитый патронами и едой вещмешок.
        - А теперь еще три шага. Полянку впереди видишь?
        - Но до нее еще шагов двадцать!
        - Я буду там. Ты можешь лежать здесь. Но еда тоже будет там.
        Держась за стволы деревьев и ветви кустов, Марат кое-как дополз до точки назначения и рухнул на полянку.
        - Пока я сооружаю костровую яму, - никак не отреагировав на этот факт, сказал Лешага, - можешь отдохнуть, а заодно поменяйся с Лилией обувью. Потом марш в лес за хворостом. Ищи сушняк, зеленых веток не ломай и смотри, куда ступаешь.
        Он внимательно оглядел поляну. Несколько выпиравших из земли камней словно приглашали устроить стоянку.
        - Дрова складывать будешь сюда! - он ткнул пальцем в место, присмотренное для костровища. - Лил, - страж, наконец, обернулся к девушке, точно лишь сейчас вспомнил о ее существовании. - Мы уйдем ближе к ночи. Переночуешь здесь и возвращайся. Автомат, патроны тебе оставим. Ну и еду с водой, конечно. Ты зла не держи… - он опять смутился, присел на камень, поднял с земли какую-то палочку и начал делать на ней зарубки, отворачивая надрезы.
        - Ты что делаешь? - поинтересовалась недавняя пленница.
        - Палочку лохмачу, - не поднимая глаз, ответил Леха.
        - Это зачем? - спросила дочь старосты.
        - Костер разводить. Здесь вчера дождь прошел, дерево мокрое. А если разлохматить, займется быстро.
        - Понятно, - с умилением глядя на громоздкого, точно стесняющегося своей величины и силы воина, протянула девушка. Таких в деревне никогда не было. - А скажи, ты и правда готов был использовать меня в качестве живого щита? Если бы погоня дальше увязалась?
        - Щита? Может быть. Но для них же. Я не люблю убивать людей попусту. Если бы они начали стрелять, мне бы пришлось их уничтожить.
        - Ну да, а по мне они не решились бы открыть огонь, ты уже говорил.
        - Это правда. - Лешага закончил свою работу и, обтерев нож, стал взрезать дерн.
        - Ты странный, - робко произнесла красавица.
        - Оттого, что сказал правду?
        - Нет, вообще. - Лилия села на соседний камень. - Куда ты идешь?
        - Не говорил разве? Ищу побратима. Его уволокли прорвы.
        - Говорил. Из головы вылетело, - созналась девушка. - Очень страшно было. И что, он такой же, как ты?
        - Сильнее. На то и Бурый, - неожиданно улыбнулся верзила.
        - А где он?
        - Не знаю. Иду по следу, везут его куда-то туда, - Леха махнул рукой, пытаясь объяснить себе, зачем рассказывает девушке о своих бедах. - Марат вот говорит, что к какому-то Темному Властелину. Где там носит этого драконьего сына?!
        Длинная пулеметная очередь разорвала лесную тишину.
        - Самогубец! - процедил Лешага, выдергивая нож из земли.
        Глава 9
        Движением плеча Лешага вскинул ствол висевшего на груди автомата, второй рукой снял оружие с предохранителя и моментально ощутил фалангой пальца спусковой крючок. Прохладная сталь приятно холодила кожу. Леха укрылся за стволом дерева, на слух зондируя густые заросли перед собой.
        - Я с тобой! - объявила Лилия, хватая оставленный для нее автомат с прикладом, украшенным затейливой резьбой.
        - Тихо, - шикнул он. - Ты остаешься здесь.
        - Вот еще!
        - Не геройствуй, - буркнул воин. Совсем как некогда Старый Бирюк, учивший их нащупывать скрытую за камнями цель. - Побеждают вот этим, - он постучал себя по лбу.
        - Но ведь больше не стреляют! - воскликнула девушка.
        - Сиди тут, а лучше затаись. Если враг поблизости, он захочет обойти нас с тыла. Дашь знак.
        Короткими перебежками от укрытия к укрытию, замирая и осматриваясь, Леха бросился туда, куда ушел Марат.
        - А не боишься, что я выстрелю в спину? - бросила вдогонку дочь старосты.
        Он не боялся. Он вообще, сколько себя помнил, боялся один-единственный раз, и очень не любил об этом вспоминать. Вот только забыть не получалось. Сейчас, трезво оценивая ситуацию и сосредоточившись на ликвидации угрозы, страха он не чувствовал.
        - Если ты решишь это сделать, я успею первым, - хмуро ответил страж. - Да ни к чему. Не шуми.
        Верхнее зрение услужливо отыскало ему чешуйчатого. Тот лежал у довольно толстого дерева и казался мертвым, как холодный камень.
        «Это еще что такое?!» - прошептал воин, внимательно рассматривая юнца. Никаких ранений на теле драконида видно не было. Не мог же мальчишка в самом деле так перетрусить от стрельбы, что помер от испуга? Грохот и впрямь знатный, но уж чего-чего, а храбрости этому несносному болтуну не занимать. Бывший страж продолжил осмотр и даже отыскал взглядом пулевые отверстия в древесном стволе. Впрочем, это было несложно: пласты вырванной коры выделялись яркими пятнами на темных стволах. Тяжелый пулемет бил, такой с собой не поносишь, да и встречается не часто. Ему самому подобные штуки доводилось видеть всего пару раз в жизни. Обычно их использовали при охране бунков. Но для чего стрелять так высоко? Лешага начал прощупывать округу, выискивая теплый от стрельбы пулеметный ствол.
        Лес казался вымершим, он тянулся, сколько видел глаз, взбирался на высокие холмы, порою внезапно обрывающиеся отвесными стенами и заключающие между собой круглые, заполненные водой озерца. Ни одного чужака вокруг. Хотя вот, он скорее почувствовал, а не увидел, чуть красноватый от жара пороховых газов пулеметный ствол. Тот виднелся в небольшой расщелине, едва заметной в густом зеленовато-буром кустарнике. Куст гнойной колючки, совершенно не вызывающий желания укрыться в его густой тени, произрастал вверх прямо из расщелины. Со временем он поднял ствол пулемета, заставляя тот палить в небо.
        - Старая ловушка, уж точно, год никто не проверял, - пробормотал Леха. - Надо бы глянуть поближе.
        В прежние времена учитель рассказывал, что такие установки реагировали на движение, специальные датчики фиксировали пересечение целью какого-то там луча, и начиналась пальба, но здесь и сейчас ждать такого подвоха не приходилось. Тот День беспощадно покончил со всякими хитрыми лучами, датчиками и другими штуковинами, о которых воин лишь слышал. Но и того, что слышал, не хотел бы увидеть. Однако пулемет все же стрелял, значит, его «настроили» позже. Кто и зачем? «Эти», как называют их в затаенной деревне? Или, наоборот, - их враги? Кто и зачем поставил тяжелый пулемет в лесной глуши? Против кого?!
        Вопросы роились в его голове, но прежде следовало разобраться с Маратом. Тот лежал на земле и, кажется, не дышал. Еще раз убедившись, что рядом нет людей, Лешага стремглав бросился к искалеченному пулеметным огнем дереву.
        - Ага! - драконид вскочил, пытаясь начать стрельбу.
        - Придурок! - высказался ученик Старого Бирюка, выбивая оружие из рук юнца. - Перед тем, как открывать пальбу, снимай автомат с предохранителя!
        - Ой! - чешуйчатый кинулся поднимать лежащий в траве драгоценный трофей. - Я как-то забыл. Но если бы не забыл, вполне мог тебя подстрелить!
        - И булыжник чихнуть может, если простудится, - отрезал бывший страж. - Я же видел, что у тебя в руках не автомат, а дубина. С чего это ты в меня пулять нацелился?
        - Извини, я думал, это враги пришли. Но я ж тебя услышал!
        - Услышал-услышал, - кивнул Леха. - Не сильно помогло.
        - Но ведь услышал!
        - Расскажи лучше, что случилось.
        - Да я почем знаю? Шел себе, собирал хворост, зацепился за что-то ногой, вроде как за проволоку. И вдруг пальба. Еле успел на землю упасть.
        Лешага еще раз глянул на ствол, искромсанный пулями. Судя по высоте, дереву лет сорок, от силы пятьдесят, не больше. «Должно быть, когда ставили пулемет, здесь все было голо. Зачем устанавливать такое оружие в густом лесу? Неужели где-то здесь старый бунк? Места довольно высокие, сюда вода могла и не дойти». Его размышления были прерваны короткой автоматной очередью и криком Лилии. Рванувшийся было в небо возглас тут же оборвался.
        - За мной! - скомандовал воин, бегом пускаясь в обратный путь. - Да пригнись же ты!
        Верхнее зрение демонстрировало ему более чем странную картину. В том самом месте, где еще совсем недавно он начал рыть костровую яму, виднелся открытый люк. В него без труда можно было запихнуть крупного быка. Вокруг отверстия суетились люди все в тех же темных блузах и масках-шапках на лицах. Они волокли упирающуюся изо всех сил девушку. Еще двое хлопотали возле лежащего на земле соратника. По всему было видно, что «эти» торопятся. Но как бы они ни спешили, пули Лешаги оказались быстрей. Двое замаскированных рухнули прямо в лаз.
        - Обойди полянку, засядь с той стороны, - скороговоркой прошептал ученик Старого Бирюка. - Сиди тихо. Огонь только по команде. Бей на поражение. Все понял?
        - Ага! - радуясь боевой задаче, кивнул Марат и со всех ног бросился в указанном направлении.
        - Предохранитель! - вслед ему с болью процедил Леха.
        Он еще раз оценил суетящихся на поляне врагов. Кто-то из них моментально рухнул наземь, готовясь открыть огонь, кто-то попытался укрыться за приподнятой крышкой. Лешага насчитал двадцать четыре человека. В ясный день, да вблизи от собственного дома - многовато. Тем более что сейчас преимущество на их стороне. Он увидел, как двое в масках, прикрываясь Лилией, пятятся к лазу. Стоит им уйти, дальнейшее станет пустой тратой патронов. Воин скривился. Он не ожидал такого подвоха. А значит, просчитался. А бой не школа, здесь нет отметок: «хорошо», «удовлетворительно»… Все предельно честно - либо ты, либо тебя.
        - Я выхожу! - крикнул ученик Старого Бирюка. Люди на полянке недоверчиво молчали, обшаривая стволами округу.
        Леха закинул автомат за спину, вытащил нож и медленно вышел из-за кустов.
        - Это моя женщина. Кто-то хочет с этим поспорить?
        Всякому в Диком Поле известно, что если мужчина назвал женщину своей, отнять ее можно, только убив его в честном бою. В этом случае нельзя оставлять противника живым, иначе ему и всему его роду будет позволена кровная месть до седьмого колена. Мстить за Леху теперь было некому, но замаскированные этого не могли знать. Правда, и Лешага понятия не имел о нравах «этих» и мог лишь гадать, известны ли им законы Дикого Поля. Но он видел, как скрючившиеся в три погибели солдаты противника выпрямились, не отпуская, впрочем, Леху с обреза мушки, но в то же время не открывая огня. От сердца отлегло. Могло быть много хуже.
        - Повторяю еще раз. Кто-то не согласен с тем, что эта женщина моя? - глухо с нескрываемой угрозой прорычал Лешага.
        Один из державших Лилию бойцов шагнул вперед, молча выхватывая нож. Он сделал резкий бросок к противнику, махнул клинком наискось, стремясь внезапным нападением поразить наглеца. Лешага мягко качнулся в сторону, уходя с линии атаки. Замаскированный скрутился, нанося тычковый удар, и снова мимо. Разворот, секущий удар по горлу, отскок, и все это в считаные мгновения, так что движения, почти неразличимые для наблюдателей, сливаются воедино, превращаясь в странный танец, быстрый, мчащий неудержимым смертоносным потоком.
        «Совсем неплохо, - неожиданно для себя холодно оценил Леха, вновь уворачиваясь от удара. - Этот куда лучше ночных ловцов».
        Вооруженная толпа приветственными криками встречала атаку соратника. Но в это мгновение бывший страж чуть коснулся локтя вооруженной руки соперника, продолжая ее движение мимо себя и, точно желая сложить руки на груди, вонзил свой нож в ложбинку над ключицей замаскированного.
        - Кто-то еще желает? - ученик Старого Бирюка вытащил клинок из раны и обтер его об одежду упавшего у его ног человека без лица.
        Толпа молчала. Видимо, мертвец, скорчившийся у его ног, прежде считался у «этих» чрезвычайно ловким бойцом.
        - Я заберу женщину и уйду, - со скрытой угрозой произнес Леха. - Кто против, говорите сейчас. Или замолчите навечно.
        Он подошел к девушке и взял ее за плечо.
        - Гляньте, гляньте! - послышалось из толпы. - Этот автомат был у нее! Видите резьбу на прикладе? Это собственность брата Привратника!
        Как по команде, автоматы замаскированных взлетели на уровень груди.
        «Будь он сейчас один…»
        - Сложите оружие, - порекомендовал голос из-под маски. - Вашу участь будет решать отец Настоятель.
        Марат сидел в кустах ни жив, ни мертв. Он видел поединок от начала до конца. И едва не закричал от радости, когда быстрый, точно змея, противник как-то вдруг моментально обмяк, дернулся в предсмертной конвульсии и распластался у ног его наставника. Но то, что произошло дальше… Юноша рыдал, не имея сил опомниться. Непобедимый, лучший из лучших, знающий все наперед Лешага сложил оружие и позволил увести себя. Этого просто не могло быть.
        «Должно быть, - подумал чешуйчатый, - одна из пуль все же сразила меня там, у дерева, и теперь я брежу».
        Тщетно Марат в отчаянии тряс головой - бред упорно не проходил.
        «И ведь это все из-за меня, - мелькнуло в его голове. - Это я подобрал для Лилии самый красивый автомат с резьбой на прикладе. Может, возьми я любой другой… - Он неожиданно всхлипнул. - Как же я мог?! И как Лешага допустил это?! Почему не дал приказ стрелять?! - Марат колотил себя по лицу, стараясь внешней болью перебить боль душевную. - Я должен найти их. - Он вдруг остановился. - Нет, я обязан найти их!»
        Чешуйчатый задумался. «Крышку лаза, конечно, не поднять, но наверняка тот пулемет, на который я нарвался, установили не просто так. Если здесь подземный бунк, я непременно найду его. А там… ходы искать - не по лесу бегать, дело знакомое. И вот тогда спасенный мной Лешага просто не сможет не признать бестолкового Марата соратником. А как же иначе?! И Зарина… - драконид представил, как рассказывает об этом подвиге в кругу семьи. - Как там учил великий драконоборец? Автоматный ремень через шею, прикладом вверх, снять с предохранителя… Ой, с предохранителя же не снял…»

* * *
        Шахта уходила глубоко вниз, но примерно в средней ее части виднелась мощная броневая дверь в полруки толщиной. Из нее тупыми клыками торчали железные стержни. Леха тут же оценил, что в закрытом состоянии дверь совершенно плотно сливается со стеной. Но сейчас, и, видно, уже давно, она была приоткрыта. Их спустили на уровень входа в тоннель на примитивном деревянном помосте. Охранники мягко подтолкнули Лешагу и его спутницу ко входу в едва освещенный проем. Хотя руки воина были связаны за спиной, они побаивались его.
        - Вперед. Не оглядываться!
        В коридоре горели тусклые лампы. Бывший страж впервые увидел такое освещение, но ему доводилось слышать, что прежде они были в каждом доме. «Красиво», - глядя на желтоватые огоньки, подумал он. В разные стороны от главного тоннеля отходили коридоры. Возле одного из них конвой остановился. Старший из бойцов приоткрыл какую-то дверь, из-за нее слышался лязг, точно кто-то вращал множество колес. Начальник конвоя отсутствовал совсем недолго. И сразу же свет за спиной Лешаги погас и тут же зажегся в следующей части тоннеля.
        Никогда ранее Леха не был внутри бунка, в прежние годы ему приходилось довольствоваться торжищами, располагавшимися в нескольких часах, а иногда и в полудне быстрой ходьбы от них. В таких местах всегда опасались лазутчиков. А сейчас он оглядывался, поражаясь мрачному величию этого сооружения. Насколько же могущественными были люди, построившие их, какой хрупкой оказалась их жизнь и то, что школьный учитель называл диковинным словом «цивилизация». Бывший страж поглядел на Лилию и постарался ей улыбнуться. Лешага где-то слышал, что улыбка ближнего дарит хорошее настроение, но, похоже, не сейчас. Девушка была охвачена ужасом, и, хотя тщательно скрывала это, заплетающиеся ноги выдавали ее.
        - Кто? - раздалось из темноты.
        - Брат Ключник к отцу Настоятелю. Со мной двое пленников и бойцы третьей кельи Всенощной стражи.
        В темной части тоннеля зажглись лампы.
        - Проходите.
        Конвой двинулся дальше. Краем глаза Леха заметил два пулеметных ствола, направленных вдоль коридора. Процедура опроса повторялась еще дважды, и каждый раз наметанным глазом воин замечал скрытые в тени укрепления, контролирующие путь к неведомой ему цели.
        - Стойте здесь! - начальник конвоя повернулся к подчиненным. - Я к отцу Настоятелю.
        Те лишь блеснули глазами из-под черных масок и вытянулись в струнку.
        - Эх, зря ты так, парень, - услышал Лешага чей-то сдавленный шепот. - Лучше бы к нам пошел. Оно ж, все пагубы в мире от женщин. Еще с того дня, когда первая женщина съела последнее яблоко в саду, где они жили. Представляешь? Сожрала, и все, сад начисто извелся. Попроси отца Настоятеля о милосердии, пусть вразумит тебя. Я вижу, боец ты отменный, просись в третью келью, у нас там лучшие.
        Дверь открылась, появился брат Ключник.
        - Ввести задержанных!

* * *
        - Я найду и спасу их, - бормотал Марат, разыскивая то самое дерево, за которым недавно прятался от пулеметной очереди. - Если стрельба началась после того, как я зацепил ногой проволоку, значит, человека там нет. Значит, можно прошмыгнуть в подземную крепость через бойницу!
        В том, что это возможно, он не сомневался. Прежде ему никогда не доводилось видеть пулеметные амбразуры, но даже если бы пришлось расширять ход ножом, да что там ножом, когтями, он бы принялся за это, не раздумывая. Вот, наконец, и дерево. Чешуйчатый поглядел на пулевые отверстия, стараясь представить себе линию, по которой бил пулемет.
        «Там! - он повернулся к ближайшей скале, высматривая ориентир, чтобы не сбиться с направления. - Интересно, что бы делал сейчас Лешага? Уж он бы нашел выход, точнее, вход». Страшная картина пленения Лехи опять встала перед глазами.
        - Как же так! - воскликнул он. - Ради кого? Конечно, Лилия хорошая, просто замечательная девушка. Видать, Лешага втрескался в нее, хоть, похоже, сам этого еще не понял. Но он же все время хотел с ней расстаться! А тут вдруг сложил оружие…
        Все это не укладывалось в голове Марата, но он знал, что лукавит. Будь на месте Лилии Зарина, он поступил бы так же. Но то Зарина! Он знает ее всю жизнь. А здесь? От силы пару дней. Сколько еще таких могло повстречаться на пути?
        Чешуйчатый шел, досадуя на Леху, на себя, на Лилию, на дикую несправедливость этого мира. Вот когда он найдет учителя, то непременно спросит. Иначе этот вопрос будет его мучить…
        - Стоп! Вот!
        Среди камней, подпертый снизу ветвями молодого кустарника, торчал пулеметный ствол. К спусковому крючку проволокой был привязан увесистый камень. Сейчас он болтался, удерживая спуск в состоянии ведения огня. Но тянущаяся из металлической коробки лента была перекошена. Острые головки пуль уныло торчали вкривь и вкось, не проходя в отверстия и тем самым даруя смертным шанс еще некоторое время дышать и предаваться мирской суете.
        Сейчас эти подробности совершенно не интересовали Марата. Он попробовал выдернуть пулемет за ствол. Тот не поддался. Станина с поворотным механизмом оказалась намертво вмурованной в камень. Недовольно фыркнув, драконид начал протискиваться в щель между пулеметом и сводом. Проделывать такой трюк ему было не впервой. В Пустых Холмах, раскапывая все новые ярусы, доводилось лазать и в худших условиях.
        Наконец, амбразура осталась позади, и он очутился в длинном, темном коридоре. Со всех сторон тянуло сыростью. Каменные своды поросли мхом, а кое-где у самой бойницы, раздвигая камни, пробивались длинные корни. Но ни сырость, ни темень Марату были не страшны, уж к чему, к чему, а к этому он привык с детства. Юнец двинулся вперед, не особо раздумывая. Главное сейчас - найти Лешагу, а уж потом-то… Что будет потом, чешуйчатый не знал, однако верил твердо, что уж наставник придумает, как вернуть себе и девушке свободу.
        Впереди послышались шаги. Здесь всякий звук разносился куда дальше, чем под открытым небом. Марат прижался к стене, практически сливаясь с ней. «Сюда идут», - догадался он. А через несколько секунд увидел замаскированного. Тот шел по коридору спокойно, как на прогулке, на груди его болтался автомат, а в руке - чешуйчатый это хорошо видел - он нес металлическую коробку, такую же, какая стояла рядом с пулеметом.
        Чешуйчатый попытался вжаться в стену еще глубже, надеясь, что «этот» не заметит его. Но тщетно. Человек, идущий к пулемету, видел в темноте подземелья не хуже, чем он, а возможно, и чуял живое существо рядом. Еще минута, глаза их встретились… И время потянулось медленно-медленно, как выходящая из раны заноза. Марат видел, как разжимаются чужие пальцы и падает на пол коробка с набитой острозубыми патронами лентой. Видел, как его противник хватается за автомат. «Точно, автомат!» - вдруг подбросило чешуйчатого. Он стремительно отпрыгнул, лихорадочно пытаясь нащупать рукоять. У Лешаги это выглядело легко и на редкость красиво: он словно нехотя поводил левым плечом, и оружие мгновенно впрыгивало ему в руку. Юнец судорожно дернулся, но ствол лишь поднялся, целя в потолок. А враг уже вскидывал автомат.
        В ужасе Марат бросился вперед и с яростным рычанием впился зубами в запястье врагу. Тот взревел от боли и попытался стряхнуть нападавшего. Голова чешуйчатого тряслась, как неспелое яблоко, упорно не желающее срываться с ветки. Он уже не смог бы разобрать, где пол, где потолок, но все сильнее сжимал челюсти, чувствуя, как поддается плоть, и чужая кровь заполняет рот. Его противник метался, дергался, совершенно забыв про оружие. В какой-то миг юнец заметил, как тот выхватил нож, ужас заставил его резко отпрянуть, не разжимая захвата. Человек взвыл, теряя равновесие, и в этот момент автоматная рукоять сама собой вскочила в ладонь Марата. Он почувствовал спусковой крючок под пальцем и лихорадочно, изо всех сил, нажал его.
        Пуля ударила в потолок, выбивая искру, и тут же ушла рикошетом вниз. Брызги крови разлетелись во все стороны, одна из них угодила в глаз ополоумевшему юнцу. Тот дернулся и разжал челюсти. Обмякшее тело врага мешком осело на пол. Из дырки в черной, закрывавшей лицо тряпке била кровь. Чешуйчатый в изнеможении сел рядом на брошенную коробку. Он чувствовал себя измотанным и опустошенным, усталость последних дней навалилась на него и прижала каменной плитой. Убитый лежал перед ним, а Марату все казалось, что сейчас он вскочит, схватится за нож, и бой начнется заново. Чешуйчатый даже пару раз толкнул мертвеца ногой, словно не веря, что тот уже лишь груда мяса, лишенная жизни. Ему и прежде доводилось стрелять, возможно, даже убивать. Совсем недавно, обороняя поселок, он с радостным возбуждением палил в сторону прорв и готов был спорить до хрипоты, что кого-нибудь да подстрелил. Но зверолюды были далеко, вокруг стояла темень, а здесь… Человек лежал на полу, и вокруг его головы растекалась темная лужа. Марат вдруг порывисто зарыдал, обхватив плечи руками, толком не зная, отчего плачет и как ему быть
дальше. Он не знал, сколько так просидел в оцепенении, но тут до слуха его донесся очень тихий, далекий шум голосов.
        «Скоро и эти будут здесь! - быстро сообразил юноша. - Звук выстрела в тоннеле разносится очень далеко. Надо уходить, быстрее. Но куда?!»
        Глава 10
        Темные, словно осенняя ночь, экраны во всю стену, вращающиеся кресла и длинные столы - вот что увидел Лешага, едва переступив порог комнаты.
        - Добро пожаловать в исповедальню, - напутствовал командир конвоя. В противоположной стене отворилась дверь, абсолютно сливавшаяся с металлическими панелями стен, и в помещение быстрым шагом вошел мужчина, очень высокий и очень широкоплечий. Как и у всех прочих, на его лице была маска с прорезями для глаз и рта, но и она, и блуза, хоть и старая, блеклая от стирки, имели довольно узнаваемый красный цвет.
        «Надо же», - подумал Лешага, глядя на отца Настоятеля. Он почему-то не сомневался, что это именно он. Красный балахон напомнил Лехе старую картинку с послушниками монастыря Шао-линь. За его спиной вновь приоткрылась дверь, и сопровождавшие пленников солдаты внесли и положили на стол трофеи, захваченные на месте боя.
        - Автомат брата Привратника, - вскользь проводя указательным пальцем вдоль причудливых изгибов резьбы, произнес отец Настоятель.
        - Так точно, ваше Преподобие! - громко ответил смиренный брат, вытягиваясь в струнку. - Он сам резал.
        - Откуда это у тебя? - поворачиваясь к воину, спросил Красный.
        - Снял с трупа, - без каких-либо объяснений глухо ответил ученик Старого Бирюка.
        - С трупа?
        - Да. Их было семнадцать. Не осталось никого.
        - Вот как… - долговязый подошел к столу. - Семнадцать, и сегодня трое убитых и один тяжелораненый - огромные потери. Когда мне о них сообщили, я было подумал, что группу у ручья положила какая-то шальная банда раздольников. Следов там было немало. Оказывается, это сделали вы. - Он какое-то время молчал, переваривая услышанное, затем вновь повернулся к собеседнику. - Хотите сказать что-то в свою защиту?
        Леха пожал плечами.
        - Зачем? Я все сделал правильно.
        - Вы посягнули на жизнь воинов монастырской братии, а значит, должны быть уничтожены. - Настоятель развязал вещмешок, вытряхнул его содержимое на стол. Патроны и одежда его не заинтересовали. То ли дело книги. - О! - открыв исписанный странными значками том со сражающимися человечками, воскликнул он. - Вы что же, владеете китайским языком?
        - Я не знал, что такой существует.
        Красный продолжал листать книгу.
        - Занятно-занятно. К вашему сведению, эта книга написана на китайском. Где вы ее раздобыли? А впрочем, не важно. Стиль Дракона, стиль Змеи… Жаль, что вы не понимаете написанного. И я, к сожалению, тоже. Стиль Тигра. А вот это явно стиль Обезьяны. Вы знаете, что это? - он закрыл книгу и потряс ею перед лицом пленника.
        - Знаю.
        Настоятель помолчал, внимательно оглядывая немногословного собеседника.
        - Да, судя по тому, что вы без особого труда одолели в честном бою смиренного брата Каноника, наверняка знаете. Кто учил вас?
        Лешага отвернулся, устремив скучающий взгляд на темные экраны.
        - Не хотите отвечать?
        - Нет.
        - Впрочем, и это не важно, - согласился допрашивающий. - Итак, за сутки вы убили двадцать монахов. Много, очень много. Не буду обманывать, теперь у вас есть всего два пути, - человек в маске говорил без неприязни и скорее увещевающе, чем угрожающе. - Первый - вы умрете сегодня же. Сами понимаете, большинство людей, живущих здесь, сочтут данную меру самой разумной. Второй кажется разумным лично мне. Все мы совершаем ошибки. Но иногда есть шанс их исправить. Ведь никому в мире неведомо, какими запутанными и кривыми дорогами, куда и для чего ведет нас провидение. Вы знаете, что такое провидение?
        - Нет.
        - Я так и думал. Невежество и незнание пути истинного - корень всех бед. Но если выберете жизнь, истина откроется вам. Самоотречение и смирение - вот ключи мира, света и покоя. Итак, я спрашиваю вас, вы хотите жить?
        - Я должен жить.
        - Хороший ответ. Вы храбрый и умелый воин. Не знаю, кто и где вас учил, но делал он это толково и с душой. Вы можете стать моим послушником, и обучать тому, что умеете, братьев Каноников. Будете одеты и накормлены, у вас появится специальный зал для занятий, покой и время для самосовершенствования и размышлений. Монастырь - лучшее место для этого. Более того, я сам займусь дальнейшим вашим образованием. Смирите гордыню, ибо она затмевает взор души и мешает видеть Путь.
        - Путь воина - это смерть, - процитировал Леха слышанную когда-то от Старого Бирюка фразу.
        - Все мы идем этим путем, и воины, и селяне. Никто из живущих не избежит смерти. Но только воин не думает и не вспоминает о ней, она всегда за его спиной, растворена в воздухе, которым он дышит. Таким образом, ее дуновение в каждом вздохе, но он больше того, чем дышит. Появляясь на свет в этом мире, воин словно умирает для мира, куда более прекрасного и величественного. И, завершая свой земной круг, он лишь возвращается туда. А потому, отринув помыслы о неизбежном, без колебаний направь дух, разум и телесные упражнения не на суетные терзания и помыслы, а на сам Путь.
        Лешага молчал. Нечто подобное он уже слышал прежде от наставника, хотя тот говорил не столь красиво и куда более резко.
        - Мне нужно уходить, - наконец буркнул он, досадуя, что не знает, как достойно ответить человеку в маске.
        - Нет, - покачал головой тот. - Вовсе не нужно. Мирские дела лишь тлен. Лишь через отказ от мира, через проживание боли утрат ты придешь к необходимости осознания и растворения себя в мире и мира в себе. А потому говорю - лишь себе ты что-то должен. Лишь через внутреннее совершенство придешь к просветлению. Я понимаю твою боль. Это боль жертвы, которая много сильнее, чем боль от раны, но так и ребенок, появляясь на свет, причиняет невыносимые муки своей матери и рвет связывающую их пуповину. Само провидение направило тебя сюда. Не упусти шанс.
        Лешага по-прежнему молчал.
        - Я вижу, ты беспокоишься о девушке. Можешь не говорить - беспокоишься, иначе бы не рисковал, спасая ее. Не буду скрывать, вам придется расстаться. Не бойся, ее не убьют, не станут мучить. Ей надлежит перейти в мир, куда более высокий и могущественный, чем наш. Надлежит стать его частью. Я понимаю твои чувства, но пока ты думаешь о ней, пока все твои помыслы устремляются к ее нежности и красоте, ничего иного не войдет в твою душу и твой разум. Женщина - лишь приманка, отвлекающая мужчину от пути совершенствования.
        Ученик Старого Бирюка недоверчиво хмыкнул.
        - Не веришь?
        - Нет.
        Красный огорченно покачал головой.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу спасти тебе жизнь.
        Воин молча пожал плечами.
        - Забавно, но, кажется, я этого хочу больше, чем ты. - В мягком увещевающем голосе Настоятеля послышалась стальная нотка. - Или что же, надеешься уйти отсюда иным путем? Не обольщайся. Итак, две возможности: ты отказываешься от своей женщины и становишься моим послушником - это гарантирует тебе жизнь, - или, - он развел руками, - ты будешь казнен, а женщина все равно последует дорогой тех, кому суждено вытянуть жребий ухода в иной мир, - он помолчал и добавил: - Лучший мир.
        - Это моя женщина. Я бился за нее и готов биться снова, - холодно проговорил Лешага, словно пропустив мимо ушей все сказанное перед тем. - Столько раз, сколько понадобится.
        - Каким же образом?
        Уголок губ Лехи чуть приподнялся, одно мгновение - он ушел в кувырок и связанные руки его оказались впереди. Еще миг - и лежащий на столе автомат с резным прикладом оказался бы у него. Но не тут-то было. Человек в маске без лишних движений ушел в сторону и ударом ноги сбил оружие на пол, а в следующую секунду его пятка с силой врезалась в солнечное сплетение бывшего стража, отбрасывая того в сторону. Лешага отлетел, успев по пути зацепить пару разбросанных на столе патронов. Удар был резким и точным, все нутро обожгло, будто расплавленным огнем. Ученик Старого Бирюка вскочил, сцепив зубы, острые головки пуль торчали из его кулака двумя клыками.
        - Хорош, хорош, - Красный улыбнулся чуть насмешливо, но без злобы. - Ладно, специально для тебя я придумал еще один вариант. Ты говоришь, что это твоя женщина. Пусть будет так, я принимаю вызов. Когда ты проиграешь, станешь моим послушником. А моей женщине надлежит смириться с ее жребием.

* * *
        Звуки приближались. Марат растерянно оглянулся. Бежать обратно к пулемету нет смысла. Застрять в узком лазе к моменту прибытия этих жутких охотников за людьми ему хотелось ничуть не больше, чем принять бой здесь, у распластанного на полу тела. Он представил, как его, осыпая насмешками, вытягивают за ноги, и готов был завыть от жалости к собственной персоне. Но ни жалеть себя, ни выть не было ни времени, ни смысла. Он еще раз огляделся. Прямой коридор длинной норой уходил в глубь скалы. «Куда бы спрятаться? Разве что…» - он бросил взгляд на высокий свод. Там, под самым потолком, толстыми удавами, намертво прикованные к камню металлическими скобами, тянулись какие-то трубы. Сбросив обувь, драконид уперся руками и ногами в стены, изо всех сил пытаясь уподобиться мерзкой, но полезной многоножке, пожирательнице мух. Наконец он достиг цели, ухватился когтями рук за трубку, подтянулся и впился в темную шкуру трубы ногами. Висеть было трудно и больно, Марат до хруста сжал зубы, чтобы не заорать. Голоса приближались. Чешуйчатый едва успел досчитать до ста, как рядом с трупом появились еще трое в масках с
автоматами на изготовку. Один склонился над бездыханным телом, двое держали под прицелом ведущий к пулемету тоннель.
        - Мертв, - наконец подытожил осматривающий. - Кажется, ничего не пропало, даже вот, обувка какая-то.
        - Бегом! - раздалась команда. Все трое, прикрывая друг друга, перебежками бросились к лазу, надеясь перехватить убийцу. Чуть выждав, юноша мягко спрыгнул наземь и со всех ног бросился в противоположном направлении, лихорадочно осматривая стены в поисках хотя бы самого хлипкого, самого незначительного убежища.
        Коридор закончился, упершись в новый, поперечный. Марат в сомнении оглянулся. Куда бежать? Налево? Направо? Времени для раздумий не было.
        «Кажется, большинство людей - правши, - мелькнуло в голове. - Значит, подумают, что я повернул направо». Он бросился налево. Драконид бежал, пока не увидел небольшую вырезанную в камне нишу со вбитыми в стену железными скобами лестницы. Он глянул вверх. Там виднелся открытый люк. «Была не была», - решил герой-недоучка, и ящерицей устремился в убежище.
        - Что случилось, добрый брат? - послышалось над его головой, как только он просунул ее в лаз. - Я же только заступил на пост. Тебе еще рано на смену.
        - Сдавайся, вражий сын! Еду-еду - не свищу, а наеду - не спущу! - задыхаясь от волнения, выкрикнул Марат героическую фразу, вычитанную в одной книге.
        Человек в маске сидел во вращающемся кресле, перед ним торчало несколько труб. В одну из них он внимательно, не отрываясь, смотрел. Услышав за спиной странный, но резкий окрик, солдат было дернулся, но ствол автомата уперся ему в голову.
        - Сдаюсь, - обалдело прошептал замаскированный, переводя взгляд от трубы к Марату. - О-ой, ты кто?

* * *
        Один из смиренных братьев, опасливо поглядывая на пленника, развязал путы, стягивающие его запястья, и вручил нож. Леха почувствовал в ладони знакомый вес клинка, шероховатость рукояти. Никаких подвохов. Это было его оружие.
        Зал, куда они пришли, по всей видимости, использовался для тренировок, хотя помост, которым он заканчивался, свидетельствовал, что так было не всегда. Красный уже ждал его, разглядывая сквозь прорези маски с насмешливым интересом. Едва завидев противника, Лешага пошел на сближение, Старый Бирюк учил: «Как только увидел врага - бой начался! Как только узнал, где враг, - бой начался!» И какая разница, что отец Настоятель не двигался с места, точно застыл в своем беспечном созерцании. Приблизившись на дистанцию атаки, бывший страж резко выбросил левую руку к лицу врага и на развороте ткнул ножом вперед. Если бы тень можно было поразить, она бы непременно была повержена. Настоятель же чуть сместился, пропуская удар мимо себя.
        - Не торопись, - посоветовал Красный. - Пусть руки отойдут от веревок. Разомни запястья. - Слова звучали сочувственно и доброжелательно, но Лешага заскрипел зубами от негодования. Уже много лет никто не разговаривал с ним в подобном тоне. Он сбросил пятнистую куртку, и в тот момент, когда со стороны казалось, что та вот-вот упадет на пол, Леха развернулся, швыряя ее в лицо противнику. Старый Бирюк учил: в поединке есть лишь одно правило - выживи и победи, все, что может помешать этому - уловки врага. Атака последовала незамедлительно. Но оказалась столь же безуспешной, как первая.
        - Ты скосил глаза перед броском, - объяснил Настоятель. - Не позволяй противнику читать свои замыслы, - с видом мудрого учителя прокомментировал он, танцующим движением обходя Лешагу, перехватывая инициативу и рассекая вдоль рукав его рубахи. Леха крутанулся, пытаясь воткнуть нож в бок противнику. Не получилось. Тот словно перетек, огибая вооруженную руку соперника, и располосовал второй рукав.
        - Неплохая скорость, но все та же стандартная ошибка. Твоя голова участвует в бою, руководя движениями рук. А ей надлежит бороться с моей головой, тело само должно знать, что делать. Запомни, руками и ногами управляет спинной мозг. Давай, мальчик, удиви меня чем-то новым.
        Красный провел секущий удар в район горла, совершенно не вяжущийся с доброжелательным тоном. Но ученик Старого Бирюка был настороже, легко ушел вниз под бьющую руку, намереваясь контратаковать, но едва успел уклониться от летящей по дуге вниз холодной стали.
        - А вот это уже было совсем неплохо. Еще года два тренировок, и у тебя появится шанс на успех. Дерзайте, юноша!
        Лехе казалось, что в жизни его не было человека, которого бы он ненавидел так, как этого верзилу, лениво рассуждающего о тонкостях боевых искусств. Это со стороны могло показаться, что любезный и терпеливый учитель просто занимается с нерадивым учеником, Лешага же отлично понимал, что Настоятель изводит его, стараясь заставить поддаться эмоциям, почувствовать себя ничтожеством, способным лишь забавлять Мастера, и только тогда, достигнув цели, атаковать без опаски. Красный уже разок попробовал, и хотя эта попытка не принесла ему успеха, он испытал скорость его реакции и уровень владения оружием. И то, и другое показалось ему достаточным, чтобы продолжать «миролюбивую беседу».
        «Забудь о враге, - откуда-то из памяти всплыла фраза учителя. - Его нет, он лишь видимость, лишь твои представления о нем. Просто делай свое дело.
        - Но как же забыть? Ведь на самом деле он есть, - упрямился в ту пору мальчишка.
        - Ты ощущаешь ветер?
        - Конечно.
        - А если закроешь дверь? Укроешься в доме?
        - Нет, - с сомнением отвечал юнец, чувствуя в вопросе подвох.
        - Так и здесь. Ты не борешься с ветром. Только в твоем глупом, обидчивом мозгу ветер представляется врагом. Делай свое дело. Не борись, ты ничего не докажешь ветру».
        Острие клинка противника черкнуло его по груди, распоров ткань рубахи. Леха заученным движением отпрянул, поворачиваясь, едва сталь прикоснулась к коже, и ударил в ответ рубящим по предплечью. На руке Настоятеля свежей кровью заалела глубокая царапина. Но тот не обратил внимания, хотя… Бывшему стражу показалось, что враг пустился на очередную хитрость. Лешага отпрянул и начал кружить, медленно переступая, словно прощупывая взглядом противника.
        Красный почему-то не слишком реагировал на эти движения, он постоянно смещался, но внимание его было приковано к располосованной на груди Лехиной одежде. Тот сделал чуть заметное движение левым плечом и атаковал правой, в последний момент перекидывая нож в левую руку. Отец Настоятель отпрянул.
        - Стой. Откуда у тебя это?
        - Что? - не понял Леха.
        - Этот медальон у тебя на груди? Тоже снял с трупа?
        - Не твое дело!
        - Мое. Ну же, отвечай!
        - Этот медальон дал мне мой учитель.
        - Ты ученик Бирюка? Он жив?!
        - Семь лет назад был.
        Верзила крутанул нож между пальцами.
        - Как интересно. Тогда он наверняка рассказывал обо мне. Я - Сохатый.
        - Нет, - отрезал воин.
        - Не может быть! Мы были… - Настоятель на мгновение смолк, - приятелями. Близкими приятелями.
        Лехе вспомнился день, когда он задал тот вопрос, судя по реакции учителя, очень глупый. В то время они с Бурым отрабатывали технику рукопашного боя, тут в одиночку не слишком преуспеешь. Тогда-то детское любопытство и дернуло его за язык.
        - А у тебя тоже был напарник? - спросил он наставника.
        - Он погиб, - буркнул Старый Бирюк. - И ты сдохнешь, если будешь двигаться, точно кочерга на клешнях. Нападайте оба, коряги ходячие!
        Через три дня они с Бурым смогли подниматься с лежанок, едва не на карачках доползать к выходу из хижины.
        - У Старого Бирюка не было приятелей. Лишь побратим. Но он мертв. Старый Бирюк сказал…
        Атака Настоятеля была стремительной.

* * *
        Марат ликовал. Еще несколько дней тому назад, когда он увидел Лешагу и попытался выпалить по нему из стрелялки, руки словно окостенели, и он готов был поклясться, что даже чешуя встала дыбом. А тут на его личном боевом счету за столь короткое время появился один уничтоженный противник и один пленный. А уж хитрой выходкой в коридоре он и вовсе был горд, не терпелось похвалиться своими достижениями перед наставником, как только освободит его. В удаче юнец уже не сомневался. Оставалась одна малость: придумать, как.
        - А ну-ка, что тут у тебя?! - как можно более устрашающе процедил он, указывая пленнику на трубы.
        - Перископы, - не думая таиться, ответил тот. Он мог бы назвать какой угодно термин на эту букву или на любую другую. Чешуйчатый бы все равно не понял.
        - Да ты что, белены объелся?! - подражая тону Лешаги, рявкнул герой-недоучка. Это была его личная месть за «перископ». Он не ведал, что такое белена, и был уверен, что противник знает о ней не более него. - Мозги мне пудрить будешь?! - еще в детстве драконид мечтал произнести эту грозную фразу в подобающей обстановке, и вот, наконец, представился достойный случай. - Прикрой рот и сиди тихо, как мышь под веником! - он ткнул человека в маске стволом под ребра. - Марш в угол!
        Смиренный брат отступил безропотно, все еще пытаясь сообразить, что за страшилище забрело к нему, и почему оно разговаривает человеческим голосом.
        Продолжая угрожать бестолково выставленным в сторону монаха автоматом, чешуйчатый глянул в одну из труб и обмер. Лес обрывался перед ним. Внизу широкой лентой тянулась неведомо куда неведомо какая река. Поперек реки был установлен целый ряд колес, вращаемых неуемным течением. Возле колес караулили полтора десятка братьев с автоматами на изготовку. Марат глянул в следующую трубу, его физиономия тут же скривилась.
        Знакомая полянка с грудой замшелых камней, скрывающей, как он теперь знал, вход в бунк. Третья. Он чуть не отпрянул от трубы. Длинный караван тянулся по каменистой дороге. Несколько прорв с автоматами и ружьями охраняли пленников. Вернее, по большей мере пленниц. Многих он узнал, они были из его родного селения. Другие были захвачены в людских поселках. Мужчин почти не было, но одного из них везли привязанным к широкой деревянной телеге. Рядом, не сводя с него глаз, сидело еще двое охранников. Человек казался спящим, однако даже сейчас было понятно, насколько пленник огромен и силен. И одежда… Марат точно помнил, совершенно такая же была на Лешаге в день их первой встречи. «Это же Бурый»! - пронеслось у него в голове.
        Глава 11
        Комната, в которую втолкнули Лилию, была полна женщин разных видов и возрастов. Огромное, длинное помещение тянулось под высоким арочным сводом, так что при выстреле из короткоствола от одной стены пуля бы упала, так и не долетев до другой. Все пространство было заставлено неказистыми кроватями и тумбами, на них и около них, переговариваясь, сидели и стояли девушки.
        Многие, совсем юные, в темных, как принято у всех местных обитателей, блузах, но без масок, держали на руках грудных детей. Все прочие, одетые кто во что горазд, явно пришлые. Они были куда смуглее бледнокожих жительниц Бунка.
        Двое охранников с автоматами на изготовку ввели Лилию и, найдя свободную койку, примотали ее запястья самовязом к стальной облупленной дужке. Во взгляде их ясно читалось желание, но страх перед расплатой останавливал конвоиров. Она была чужой женщиной, и ее мужчина отстоял свое право в поединке с одним из лучших братьев Каноников. Слов нет, сейчас тот человек и сам был пленником, но закон оставался законом. Отец Настоятель требовал неукоснительного исполнения предписаний, ибо несоблюдение порождает хаос, а хаос, как известно, ведет к смерти. Они же, смиренные братья, несут в мир порядок и жизнь.
        - Сиди тут! - бросил один из стражей.
        Дочь старосты недобро прищурилась. Можно подумать, у нее был выбор. Но если бы он вдруг появился, если бы в руках было оружие, если бы…
        Стражники вышли, небрежно хлопнув дверью. Девушка уселась на койку и стала пытаться растянуть самовяз. Ей это не удалось. Она вспомнила недавнюю схватку. Когда огромная плита начала с шипением подниматься, Лилия собирала хворост для костра и просто опешила, увидев неожиданное превращение мирной зеленой полянки. Она корила себя за секундное замешательство. Быть может, устремись она в тот же миг в чащу, не сидела бы сейчас здесь. Уж что-что, а бегать дочь старосты умела. А там бы и Лешага подоспел, от него-то, как ни таись, не скроешься. Девушка неожиданно почувствовала гордость за этого странного, но такого сильного человека.
        Но… Лилия вдруг осознала, что опасается признаться в этом самой себе… Когда Лешага вдруг назвал ее своей женщиной, она внезапно почувствовала радость, совершенно неуместную в таком безвыходном положении. Спроси ее сейчас кто-либо, правду ли сказал молчаливый воин, она бы закричала: «Да, чистую правду!» Девушка недоумевала, когда и как все так изменилось. Повторись эта схватка, и Лилия точно так же, с ощущением счастливой гордости, заявила бы: «Это мой мужчина».
        - Эй! - услышала она. Одна из девушек в темной блузе стояла возле нее. - Ты кто?
        - Лилия, - буркнула старостина дочка. Бесцеремонная собеседница ей совершенно не понравилась. - Развяжи меня.
        - Не могу.
        - Почему?
        - Воздаяние должно быть равным деянию, - без злобы, но и без какого-либо иного чувства пояснила соседка. - Вот, смотри на других, они тоже пришли снаружи, но их не привязывают, а тебя привязали. Что натворила?
        - Застрелила одного из ваших, - бросила девушка, решая, что не стоит хвалиться всеми своими боевыми успехами.
        - Зачем?
        - Эти твари на меня накинулись!
        - Наши смиренные братья - совершеннейшие из творений отца предвечного, - возмутилась жительница бунка. - Ища для себя Путь очищения и гармонии, они в поте лица открывают и нам - дочерям порока и матерям жизни - священную праведную дорогу истины в последнем оазисе прежней жизни, устоявшем в безжалостных волнах Того Дня. Ты не понимаешь своего счастья, глупая и злая. Вот и сиди тут привязанной. - Девица повернулась спиной к Лилии и огласила на весь зал: - Она глупая и злая. И всем, кто не понимает своего счастья, грозит та же участь! Посмотрите на нее и не поступайте подобным образом!
        Вокруг Лилии начала собираться толпа. Дочь старосты уткнулась взглядом в пол. От чужих лиц пестрело в глазах, чужие слова резали слух.
        - Злюка, дура, чтоб тебя!
        Лишь однажды, ей даже показалось, что она ослышалась, быстрый шепот:
        - Погасят свет - развяжу.
        И снова оскорбительные выкрики. В том числе, правда, довольно испуганно, и от пришлых.
        Лилия злобно оскалилась и пожалела, что у нее нет таких клыков, как у Марата.

* * *
        Чешуйчатый диким зверем метался по наблюдательному пункту. Надо было действовать, что-то срочно предпринимать. Вот же он, побратим Лешаги! Совсем близко, только руку протяни! Прямо сейчас он видел его собственными глазами. «Но как, как?.. А может?.. - в голове драконида мелькнула странная, однако не лишенная определенной логики мысль. - Что, если мудрый, всезнающий Лешага и это предусмотрел, и происходящее - лишь часть его плана? Тогда он опять будет ругаться, что я все не так сделал, что я лишь мешаю ему!»
        Юноша чуть не взвыл от беспомощности. Как выяснить, так это или нет? Никак. Сколько угодно тужься - не узнать. Он вздохнул, немного успокаиваясь, и вновь приник к окуляру перископа. Караван уходил все дальше. «Как бы то ни было, - мелькнуло в голове чешуйчатого, - ведь он не знает, что Бурый так близко, значит, я должен продолжать действовать, хотя бы только для того, чтобы сообщить ему эту новость. И вообще, раз Лешага послал меня самостоятельно атаковать противника, значит, он ждет моих активных действий. А я так и делаю!»
        Минутная слабость отступила, и Марат вновь преисполнился гордости за свои боевые подвиги и решимость продолжать их до окончательной победы. Связанный охранник тихо сидел в углу, с ужасом глядя на беснующееся в его каморке страшилище. Оно вдруг остановилось и ткнуло когтистым пальцем в едва проглядывающую сквозь въевшуюся пыль застекленную табличку.
        - Это что?
        - План эвакуации при пожаре, - испуганно пролепетал наблюдатель.
        Круглые глаза чешуйчатого уперлись в древнюю схему. Драконид водил по стеклу когтистым пальцем, что-то нашептывая себе под нос. Смиренный брат зажал уши, он готов был поклясться, что ничего интересного на этой, невесть когда повешенной картинке не было. Уж он-то за долгие годы дежурств изучил ее вдоль и поперек.
        - Ко мне, бегом марш! - снова воображая себя Лешагой, рявкнул Марат и осекся, сообразив вдруг, что связанный пленник не может двигаться к нему не то что бегом, а даже шагом. Он собрался было развязать замаскированному ноги. Но предпочел не рисковать. Вместо этого стукнул прикладом по стеклу и вытащил пожелтевший лист.
        - Мы сейчас где? Тут или, может, тут? - он стал тыкать когтем в бумажку.
        - Чуть выше, левее, вот здесь.
        - Так, - юнец стал рассматривать план. - А вот это длинное что у вас?
        - Это девичья, - быстро проговорил наблюдатель. - Но там лишь женщины и грудные дети. Не трогайте их! Умоляю вас!
        Глаза юнца вспыхнули желтым огнем, вгоняя пленного в состояние, близкое к истерике. Чешуйчатому вдруг вспомнилось недавнее сражение у стен поселка. Тогда, желая создать у прорв и их командира впечатление паники внутри крепости, Лешага приказал женщинам и детям бегать по улицам и визжать что есть мочи. Все защитники стен были оповещены об этом, но даже и так, когда вопли и визг раздались в предутренней тишине, спрятавшиеся в тени вала бойцы чуть не бросились наутек, охваченные веющей над селением паникой.
        - А где ваш главный?
        - Тебе все равно туда не дойти.
        - Я тебя съем, - пригрозил Марат, приподнимая уголки губ и обнажая окровавленные после недавней схватки клыки.
        Наблюдатель тихо заскулил от ужаса. Пожалуй, он готов был сражаться против людей и диких зверей, но такое… Говорящее чудовище казалось ему настоящим выходцем из бездны Хаоса, о которой так часто говорил в своих проповедях отец Настоятель.
        - Там, дальше по коридору. Сначала направо, затем налево. Квадратный зал исповедальни, к нему примыкают личные покои.
        - Молодец! - похвалил герой-недоучка, рывком повалил связанного на пол и начал распутывать узлы.
        - Не ешь! - взмолился тот.
        - Сейчас не буду, - заверил Марат. - Раздевайся!

* * *
        - Неблагодарная дура! Грязная девка! Сволочь! - звучало над головой Лилии. - Нет тебе прощения!..
        Дверь зала распахнулась. Смиренный брат в широком, не по фигуре, одеянии с автоматом в руках заскочил в девичью и рывком сдернул маску.
        - Всем стоять, остальным строиться! Молчать, я вас спрашиваю! Сдавайся, кто может! - чешуйчатый недвусмысленно оскалил все еще окровавленные зубы и передернул затвор. Ему очень нравился этот жест и получавшийся в результате звук. Выглядело так мужественно, что сердце заходилось от восторга.
        Ничего более прекрасного дочь старосты не видела с той поры, как тяжеленная крышка люка захлопнулась над ее головой.
        - А-а-а! Великий пожиратель среди нас! - завопила она, разгадав его задумку. - Он идет по следу! Я не хочу умирать, я так молода. Развяжите, ну, развяжите же меня! Он не ведает насыщения, съедает всех, кого видит!
        Драконид бросился на звук, не забывая рычать и скалиться.
        Женское море стремительно раздалось перед ним. Конечно, никто не думал освобождать связанную дуру, обреченную стать первой жертвой. Смерть этой глупой негодяйки давала им шанс выжить. Пропустив монстра, толпа немедленно сомкнулась за его спиной и с душераздирающим визгом бросилась из зала, давясь в единственной двери.
        - Марат! - счастливо закричала Лилия. Юноша уже работал ножом, перерезая самовяз.
        - Бежим за ними!
        - Зачем?!
        - За кем! За ними! - рявкнул чешуйчатый, радуясь, что фраза получилась у него «ну совсем, как у Лешаги». - Вот тебе короткоствол. И еще, - он грозно оскалился, - я бегу за тобой, ты вроде бы от меня. Если кто-нибудь из этих преграждает путь, запрыгивай на него и визжи, что есть силы.
        - Ты умница, Марат! - она замедлила шаг. - Надеюсь, кровь ненастоящая?
        - Давай быстрее! Мы должны помочь Лешаге! - игнорируя ее вопрос и хмурясь, чтобы скрыть переполняющую его гордость, бросил драконид. - Быстрее, и кричи погромче.

* * *
        - Ты врешь! Он не мог так сказать обо мне!
        Леха ушел в кувырок и вновь стоял лицом к врагу. Он не собирался отвечать. Но мысль, что сейчас ему необходимо убить напарника своего учителя, невольно сковывала движения, повисая на щиколотках и запястьях лишним грузом.
        - Скажи, что ты врешь, и я обещаю сохранить тебе жизнь!
        - Это правда. По-другому не говорил. Ни разу.
        - Проклятье! - отец Настоятель развернулся и метнул нож через всю комнату. Тот вонзился в деревянную обивку двери и задрожал, точно от страха перед гневом хозяина.
        - Возьми оружие. Бой не закончен.
        - Мой монастырь и мой устав, мне решать! - огрызнулся Красный. - Будь на твоем месте Бирюк, я бы, пожалуй, опасался, а так… С ножом или без ножа, ты мне не ровня. Ты меня разозлил, но сейчас я хочу говорить, и оружие в руках будет мне только мешать. Было бы обидно прирезать тебя случайно, так и не выслушав рассказ о старом друге. Будешь рассказывать - считай, что я подарил тебе передышку. Нет, тогда нападай, - он завел руки за спину, точно приглашая Лешагу броситься в безрассудную атаку.
        Воин смотрел на отца Настоятеля. Тот не блефовал, за время поединка он уже вполне показал, на что способен. Если он и впрямь был напарником Старого Бирюка, то ожидать от него можно еще очень многого. Наверное, впервые с момента последней встречи с учителем в душу Лешаги закралась предательская мысль, что он может не победить. Но хуже было другое: если удача окажется на его стороне, и Сохатый погибнет, высокое знание канет в неизвестность, так же как все то, что он может узнать об учителе.
        - Хорошо, - коротко ответил Леха. - Если и ты будешь говорить.
        Он крутанулся и послал свой нож вслед первому.

* * *
        Сохатый чувствовал, как слабеет, вдруг, совершенно внезапно. Точно открылась старая рана в груди, и жизнь, словно кровь, хлещет из прорехи. Он сам не понимал, что происходит. Уж конечно, царапина, полученная в недавней схватке, не могла причинить такую внутреннюю боль. Впервые за последние лет десять он вспомнил Седого Ворона, повесившего на его грудь такой же, как был и у Бирюка, медальон, казавшийся ему тогда совершенно ненужной безделушкой.
        - Этот монастырь, - указывая на здание со странными, непривычно причудливыми крышами, сказал учитель, - средоточие высшей мудрости и абсолютного воинского знания.
        Седой Ворон знал, что говорил. Он хорошо помнил время до Того Дня. Каждый в селении был его вечным должником, а такое не забывается. Все до единой семьи, выжившие в часы потопа, были выведены в безопасное место именно Седым Вороном. Как он говорил: «Мудрый всегда знает, что лучший способ преодоления опасности - не ходить ее путями». Вот только научить этому его с Бирюком так и не удалось. Когда он задал учителю вопрос: «Как же обрести это совершенное знание?» - Седой Ворон лишь отвел их в свою кузню и, велев раздувать мехи, занялся будущим ножом. Заготовка то раскалялась докрасна, то охлаждалась. Учитель разрубал полосу металла на части, складывал, бил молотом, вновь разогревал и вновь повторял уже поднадоевший ученикам за часы работы процесс. В конце концов он сунул в масло готовые клинки и заставил его с Бирюком полосовать ножами холодный ночной воздух, пока сталь не остынет. Протянув ученикам готовые булатные ножевые полосы, он лишь буркнул:
        - Это начало пути.
        И, развернувшись, ушел.
        Сохатый помнил, как тщательнейшим образом оттачивал лезвие ножа, любовно правя режущую кромку. Как насаживал рукоять из лосиного рога, втайне надеясь, что вот сейчас ему откроется истина. Оружие получилось великолепным. С остальным же…
        Они долго странствовали вместе с побратимом, воюя, защищая, и все эти годы упорно и безуспешно ища заветный Шаолинь. Славу меж караванщиков сыскали немалую. Через некоторое время к ним начали обращаться люди из бунков, обещая награду за поимку или уничтожение раздольников. Эта работа шла еще веселее. Сохатый хорошо помнил, когда впервые пришел в этот бунк. За спиной у него и у Бирюка красовались вместительные кожаные мешки с отрубленными головами почти всей банды, терроризировавшей округу. Получив награду, они уже готовы были уйти, когда сам бессменный Майор пригласил их в личные покои и предложил остаться его телохранителями. В бунке тогда было неспокойно. Майор опасался тайного заговора среди подручных и, как выяснилось, не зря. Да, он хорошо помнил тот день…
        - Где он сейчас? - усаживаясь на помост в конце зала, спросил отец Настоятель. - Где ты в последний раз видел Бирюка?
        - Если ты и вправду побратим Бирюка, должен понимать - хотел бы он дать знать, дал бы, - все еще подозрительно глядя на собеседника, произнес Лешага.
        - Я не желаю ему зла.
        Леха лишь пожал плечами в ответ.
        Сохатый молчал. Он бы сейчас все отдал, лишь бы побратим оказался здесь. Нелюдимый ученик Бирюка Настоятелю, пожалуй, даже нравился. Но Сохатый никак не мог найти верных слов для этого упрямца, правильно поставить вопросы. Известие о том, что напарник попросту вычеркнул их дружбу из жизни, обескураживало. Конечно, они расстались не лучшим образом, но все же… Разве можно выкорчевать из сердца то, что составляло основу жизни долгие годы? Оказывается, можно. Вот только что за жизнь после этого?
        - Как он там? - с трудом выдавил хозяин бунка.
        Лешага поглядел на Красного. Из-под маски видны были лишь его глаза и губы, но бывший страж готов был поклясться, что противник как-то в минуту состарился. Ему вдруг стало жалко этого человека, захотелось быть столь же красноречивым, как Марат. Тот бы точно отыскал нужные слова.
        - Он… - ученик Старого Бирюка задумался, - несокрушим.
        Сохатый медленно кивнул:
        - Да, конечно, - и стукнул кулаком по дереву помоста. - Я не хотел, чтобы побратим уходил. Правда, не хотел. Это давний спор. Время показало - нет у нас единственно правильного ответа.
        - Я не знаю о вашем споре, - мучительно пытаясь вести беседу, признался Леха. Он всегда сторонился чужих склок, но эта, похоже, непосредственно касалась его учителя.
        - Долгая история, - разглядывая потолок, чуть слышно выдохнул Сохатый. Ему совершенно не хотелось вспоминать о тех днях, и при этом он понимал, что, возможно, ему больше никогда не выпадет случай выговориться, хоть как-то уменьшить боль, сидевшую в нем долгие годы.
        - Ты знаешь, что главное в нас? - спросил он. - Что отличает человека от зверя?
        - Что же?
        - Идея! Большая идея! Вся история человечества до Того Дня и после него - история борьбы и сосуществования идей. Воодушевленные ими люди создавали величайшие творения, настоящие шедевры человеческого гения. Воспламененные ими народы сокрушали великие царства и строили новые. Большая идея - вот что главное!
        Это, может быть, звучит слишком просто, но пока в твоей голове не уляжется эта истина, все остальное - прах и тлен. Все это ничего не стоит. Может быть, ты сумеешь это понять. - Отец Настоятель смерил взглядом молчащего воина. Как бы то ни было, ученик побратима приходился ему чуть ли не родичем. И за многие годы первым человеком, которого можно было признать равным. Хотя, что греха таить, и по сей день воспоминания о последней встрече с Бирюком не отзывались в душе Сохатого радостью, но ученик побратима был верной породы.
        - Да, конечно, - продолжил он, - спасение, выживание - все это тоже есть. Но последняя крыса спасается лучше, чем подавляющее большинство людей. И главное, попытки найти еду, развести огонь, обезопасить себя, укрыться от непогоды - то, что обеспечивает выживание, - это тоже идея. Да, конечно, можно говорить об основных инстинктах, хотя эти слова тебе ничего не скажут, но там, где появляется выбор, требующий осознанного решения, инстинкты тоже превращаются в идею. Вот только настоящему человеку одного выживания мало. Когда есть кров, еда, тепло, сразу нужно еще что-то… У нас с Бирюком это что-то было. А здесь…
        Внезапно дверь распахнулась от сильного удара ногой, ткнулась в стену и захлопнулась вновь. Следующий толчок был слабее, но зато из соседней комнаты раздался крик, срывающийся на визг:
        - Всем лежать, я сказал! Руки за голову! Малейший чих, стреляю без предупреждения! Лилия, прикрой мне спину, не оставляй меня с неприкрытой спиной!
        Марат заскочил в зал, принял грозную позу и хищно повел стволом автомата из стороны в сторону, пытаясь обнаружить, кому же он только что командовал принять столь неудобное для боя положение.
        Лешага и его противник и не думали проливать кровь друг друга. Они, как ни в чем не бывало, сидели на возвышении в конце зала и мирно беседовали. Два ножа, один из которых, как чешуйчатый хорошо знал, принадлежит Лехе, торчали в двери совсем рядом с его головой. Точно кто-то специально втыкал их.
        - Лешага! - вновь закричал драконид, на этот раз уже довольно растерянно, без прежнего напора. - Объект захвачен! - а затем, вспомнив главное, добавил: - Я видел Бурого! Он совсем рядом!
        Глава 12
        Леха стартовал с места, как ракета из шахты, будто этот прыжок через ползала мог бы ускорить погоню.
        - Где?
        Твердая, как стальной брус, рука Сохатого преградила ему путь.
        - Стой. Ты что же, - он внимательно поглядел на опешившего Марата, - был в наблюдательном пункте?
        - Да, я захватил его.
        Отец Настоятель покачал головой и усмехнулся невесть чему.
        - Ты видел прорв?
        Чешуйчатый вопросительно поглядел на Лешагу, интересуясь, с чего бы это вдруг Красный так вольготно задает вопросы и стоит ли ему на них отвечать. Ученик Старого Бирюка молча кивнул.
        - Да, вот, как вас сейчас. Их там немного. И совсем близко. Рукой подать! Они вели караван, там был твой побратим, Лешага! Привязанный к телеге.
        - Все ясно. Он видел караван в перископ. Это примерно в половине дня пути отсюда. Твоего или моего. Они же будут тянуться до вечера. Караваны ходят медленно, сам, небось, знаешь.
        - А что ты-то сам знаешь?! Перископ какой-то придумал! Я в трубу все ясно рассмотрел, - возмутился Марат. - Забрался в нору и поучаешь тут!
        Леха сделал останавливающий жест.
        - Мне надо идти, Сохатый. Ты ведь понимаешь. Был бы на его месте Бирюк…
        - Понимаю. Тебе надо идти, а мне оставаться. Это и без слов ясно. Но есть закон. Надеюсь, ты не тешишь себя иллюзиями, что вы и впрямь захватили бунк или что твой говорящий зверек сможет причинить мне какой-либо вред.
        - Он не зверек. Он человек драконьего рода, - насупился бывший страж.
        - Пусть так, если тебя это утешит. Хотя большей ерунды мне уже давно слышать не доводилось. Речь не о том. - Он поглядел на Лилию, стоявшую в дверях. - Я тебя понимаю. За такую можно начать убивать направо и налево.
        - Я отстаивал свое право, - напомнил воин. - Караван уходит!
        - Далеко не уйдет. Я эти расстояния хорошо знаю. Не перебивай меня. Как говорил нам с Бирюком учитель: «Не спеши, а то успеешь». Мои слова не займут много времени, зато, глядишь, пророют в твоих стальных мозгах пару-другую полезных извилин.
        Постарайся осмыслить то, что слышишь, не отбрасывай все с порога. Я не могу тебя просто так отпустить. Понимаешь, не-мо-гу! Несмотря на то, что я отец Настоятель монастыря, и слово мое здесь непререкаемо. Власть не тем сильна, что я силен, - над моим словом Закон. Это тебе ясно? И никто не смеет его нарушить. Ни последний из монастырской братии, ни даже я сам. Иначе все развалится. Все, чем живут эти люди на протяжении уже более двух десятков лет. Закон и повиновение ему - основа основ!
        Когда мы с Бирюком пришли в эти края, здесь был заброшенный командный пункт. Тысячи полторы солдат и офицеров, утративших смысл жизни. Даже не солдат - бессильных стариков в военной форме, клянущих судьбу за то, что она не позволила им с честью сложить головы до Того Дня. И представь, эти впавшие в ничтожество обломки прежнего мира, огрызки некогда великой империи, продолжали бороться за власть. А еще за то, чтобы к ним не проникли «всякие штатские». Так они называли всех чужаков.
        Они были настоящими богачами. У них было вдоволь еды, оружия, боеприпасов и даже медикаментов. Казалось, чего еще им было желать от жизни?! Но едва ли не все эти живые развалины, словно обезумев, рвались занять место сверху. Они дрались за погоны бессменного Майора, как голодные псы за кость!
        А потом сюда заявились прорвы. Но это полбеды. Защитить бункер от этих свирепых, но безмозглых тварей было бы несложно. Он был прекрасно для этого оборудован. Но перед волкоголовыми двигался Ужас. Невероятный, подавляющий волю, ни с чем не сравнимый. - Сохатый передернул плечами, вспоминая давно прошедшие дни. - Тогда вокруг было довольно много уцелевших селений. Сюда вода не дошла. Хотя бомбили как раз этот квадрат. Тут, как я потом узнал, находились ракетные пусковые установки…
        - Ты много говоришь, - страдальчески поморщился Лешага.
        - Потому что мне есть, что сказать. А твое дело сидеть и молча слушать. И, главное, понимать. Если надеешься уйти отсюда живым, не заставляй меня жалеть, что я вообще решил с тобой разговаривать. И если хочешь освободить побратима, не перебивай. Прорвы идут к барьеру Ужаса, того самого Ужаса, о котором я тебе только что рассказал. Что за ним - не знает никто.
        - Тем более мне нужно спешить! - упорствовал Леха.
        - Спешка порождает много бед. Я прикажу вывести тебя отсюда тоннелем. Срежешь путь.
        - Будь краток, - точно не услышав собеседника, попросил Лешага.
        - Ты совсем как Бирюк, - хмыкнул отец Настоятель. - Так вот, когда пришли эти гнусные твари, население со всей округи бросилось к бунку. Старичье готово было открыть по ним огонь, и нам с напарником пришлось взять власть в свои руки. Мне удалось заключить договор с тем, кто привел свирепую ораву волкоголовых в наши земли. Это было непросто, совсем непросто! - словно оправдываясь, перебил сам себя Красный. - Сердце мое переворачивалось от одной мысли, что приходится, как я тогда надеялся, на время признать собственное поражение. Мы получили столь необходимую передышку и возможность превратить поражение в победу. Оборонять камни во главе обезумевшей от страха толпы в любом случае было невозможно. Твой учитель не хотел этого понимать. Он не хотел признавать, что есть зло, с которым приходится мириться. Ты-то хоть понимаешь это?
        - Нет.
        - Такой же непроходимый болван, - резко выдохнул Сохатый. - Послушай меня, вздорный упрямец, здесь находились тысячи людей, которых требовалось как-то спасти! Их ждала неминуемая гибель. Невозможно было противостоять ужасу, шедшему впереди прорв. Это я тебе говорю - невозможно! Мое соглашение подарило людям жизнь, спокойную, размеренную, с Законом, с Идеей служения и самосовершенствования, которая занимает их сознание и наполняет жизнь смыслом. Ты понимаешь, что такое смысл жизни?
        - Нет, - мотнул головой Лешага.
        - По этому соглашению вы платите дань зверолюдам? - вмешалась дочь старосты. - Дань тем, кто дает вам жизнь?!
        - Женщина, не встревай в мужской разговор, - возмутился Сохатый.
        - Это моя женщина, - напомнил Лешага. - И только я буду решать, что ей делать, а что - нет.
        Лилия фыркнула.
        - Я говорю правду, вы отдаете нас волкоглавым.
        - Женщины рожают здесь детей. Потом уходят за Рубеж. Уехать за Рубеж всегда было пределом мечтаний женщин в этих краях, - не глядя на Лилию, подтвердил отец Настоятель.
        - К прорвам! - с нажимом повторила дочь старосты.
        - К тому, кому подвластен Неодолимый ужас. Зверолюды лишь псы его. Согласно договору, женщин, если они не попытаются бежать, не станут убивать или калечить, а также подвергать каким-либо пыткам.
        - А вы будете отлавливать все новых, чтобы угодить Хозяину прорв.
        Марат удивленно поглядел на Лилию, затем на хмуро молчащего Лешагу.
        - Наши предки зачастую облагали города подобной данью, но даже в те дикие времена они требовали лишь одну красавицу с города в год. А вы… - он явно вспомнил длинный зал, полный вопящих женщин.
        - У мужчин и у женщин разная форма служения! - огрызнулся Сохатый. - И служение женщин не менее важно.
        - Я не давала согласия ни на какое служение!
        - Ты не была вразумлена.
        Лешага крепко сжал плечо Сохатого.
        - Мне надо идти. Я вернусь, и мы продолжим бой.
        - Да пойми ты! Я не могу тебя отпустить просто так. Это нарушение Закона, монастырского устава.
        - Быть может, сказать, что Лешага отправился в паломничество к Барьеру Ужаса, - предложил Марат. - Он этот… пилигрим, отмаливающий грехи!
        - Что?! - глаза Лехи удивленно расширились.
        - Я когда-то читал, эти пилигримы ходили в святые места! Если служение женщин - уходить за Рубеж, то добровольно отправиться к Барьеру…
        - Хитрый зверек! - Сохатый улыбнулся одним лишь уголком губ. - То, что он предлагает, не лишено смысла.
        - Он не зверек, - вновь отчеканил Лешага. - Я пойду. Где тоннель?
        - Постой! - не скрывая удивления и разочарования, напомнил чешуйчатый. - А как же мы? Я, Лилия…
        Воин почувствовал, что у него сдавило прежде бесперебойно работавшее сердце. Это новое, совершенно неведомое ранее чувство ошеломило его. Спешить, догонять караван, чтобы отбить побратима, казалось ему столь нормальным и естественным, что вопрос потомка драконов застал его врасплох. Сегодня Марат в самом деле доказал, что может быть, как он говорил… союзником. Но брать его сейчас на последний рывок…
        - Нет, - с натугой выдавил он. - Ты плохо ходишь и мало что умеешь.
        - Но я тебя освободил, и я же нашел Бурого!
        - Я хочу, чтобы ты жил дальше, - пытаясь хоть как-то объяснить свою мысль, выдохнул несчастный Леха.
        - Это нечестно! - возмутился Марат. - Как же так! Мы с тобой вместе и с прорвами дрались, и с живоглотом, и… - он помедлил, - тут…
        - Слишком опасно, - резко перебил ученик Старого Бирюка.
        - А оставаться здесь менее опасно?! - вскинулась Лилия. - Я же твоя женщина, не забыл об этом?! Ты сам заявил.
        Лехе казалось, будто он стоит, привязанный, между двумя яростными скакунами, и погонщики настегивают их бичами.
        - Я должен идти… - усилием воли выталкивая слова из горла, ответил воин. - Если бы там был любой из вас, а Бурый здесь, мы бы пошли вместе с ним. - Он чувствовал, что у него в груди при каждом выдохе сам собой лепится комок из невысказанных слов, мешающий говорить и ясно соображать. От этого дыхание воина стало частым и тяжелым. - Я должен…
        - Вы останетесь здесь, - вставил Сохатый. - Моими гостями, пока он не вернется. Я даю слово, что вам ничего не будет угрожать. Твой учитель, Лешага, был мне как брат, даже больше, чем брат. И то, что он упрямый тупица, ничего не меняет.
        Верхняя губа Лехи приподнялась, обнажая клыки. На большинство людей эта гримаса оказывала чуть ли не парализующее действие. Но Сохатый лишь трижды хлопнул в ладоши.
        - Ну, да, он тоже так делал. Расклад такой. Если ты все же не вернешься, я отправлю их по домам.
        Это будет мое приношение на твою безвестную могилу. Но когда возвратишься, мы продолжим бой. Потому что закон есть закон. А теперь идем.

* * *
        Они шли довольно медленно. В обход поросших лесом холмов с их обрывистыми склонами, провалами и глухими буреломами. В обход болот, притаившихся в глубоких оврагах. В обход гиблых пустошей и кишащих змеями осыпей. Прорвы не торопились. Им куда важнее было в целости довести бесценный живой груз.
        Леха видел это, наблюдая за караваном верхним зрением. Он ясно различал побратима, накрепко привязанного к телеге кожаными ремнями. Лешага знал: будь сейчас Бурый в сознании, такая предосторожность показалась бы ему просто смехотворной. Сложить кузов телеги, подобно книге, было бы для него делом единого мига. Но побратим не двигался, лежал, бессмысленно глядел в небо, лишь изредка моргая. Воин старательно высматривал того неизвестного, которого видел со спины, перед тем, как непроницаемый туман заволок округу. Тогда незнакомец явно почувствовал наблюдение и тут же принял меры, будто задернул плотную серую занавеску. Нынче в караване его не было, только волкоголовые и их пленницы, бредущие в неизвестность растянувшейся понурой толпой.
        Лешага двигался вперед быстро и легко, не стесняемый больше ни грузом, ни живым балластом. При воспоминании о Марате у Лехи невольно заныло в груди. Этот юнец оказался, сверх ожидания, хорош, и считать его балластом попросту нечестно. Но брать с собой…
        …Собачья голова, черная, покрытая недлинной, но густой шерстью, высунулась из-за куста, оценивая взглядом мчащегося, не разбирая пути, человека. Пес выглянул и отпрянул, продолжая сквозь листву наблюдать, не спуская изучающего взгляда с будущей добычи, на свою беду забредшей в охотничьи угодья Стаи. В желудке радостно заурчало. Добыча ожидалась крупная, мясистая, хватит на всех. Он представил всю Стаю, каждого из своих клыкастых братьев и сестер, представил и будто бы созвал на предстоящую охоту. Пес знал, что его зов услышан, и вскоре собратья окружат будущую жертву, заняв раз и навсегда отведенные места. Что и говорить, этот человек был не чета многим другим, он двигался быстро, но все же не быстрее его самого. И сила в нем чувствовалась, немалая сила. Но уж, конечно, не больше, чем у того дикого быка, которого Стая завалила неделю назад. Пес чуть приотстал. Ему незачем было следить за жертвой, запах вел не хуже протоптанной тропы. Вот сейчас он выскочит на поляну и попадет в ловушку.
        Стая, он знал это точно, уже ждет его там. Вожак чуть прибавил шагу, еще немного, еще совсем чуть-чуть, и он закроет последнюю лазейку в круге смерти…
        «Вперед, вперед!» - погонял себя воин, словно и без того не мчал, что есть сил. Лесок сменялся пригорком, пригорок новым лесом. Он бежал, перескакивая через поваленные деревья, раздвигая кусты, перебираясь через ручьи и овраги. Не сбавляя хода, Леха выскочил на прогалину. Должно быть, не так давно молния выжгла здесь кусок леса. Черные обугленные пеньки виднелись среди побегов молодой зелени. Он выскочил и замер. Несколько десятков глаз смотрели на него в упор, будто сверлили, вдавливая в голову тупые гвозди.
        «Стоеросовый чурбан! - с интонацией Старого Бирюка констатировал бывший страж. - Как можно было не почуять засаду?! Даже гнилое полено, и то почуяло бы!»
        В том, что это засада, воин не сомневался ни мгновения. Черные, черные с подпалинами, серые… Псы глядели на него со всех сторон внимательно, не спуская глаз, вытянувшись стрункой, одинаково готовые броситься вперед и отскочить назад. Лешага чувствовал эти взгляды, он слышал от учителя о таких Стаях. Теперь промашка не казалась ему удивительной. Старый Бирюк говорил, что Стаи хитры и жестоки, у них один общий разум и невозможно ни застать врасплох, ни испугать кого-то одного. Теперь понятно, откуда он это знал. В его родных предгорьях псы встречались редко. А если и встречались, то куда мельче.
        Леха попытался было поднять руку к автомату, висевшему на груди. Псы оскалились, зарычали и сделали короткий шаг вперед, усиливая нажим. «Еще шаг - и бросятся все вместе. А даже если не бросятся, прорвы совсем близко, стрельбу услышат, и тогда - прощай, Бурый, - воин прикрыл глаза, вспоминая урок наставника. - Где вожак? Где-то здесь есть вожак». Разум Лешаги наполнился опьяняющей радостью поединка, охватывая разом всю приготовившуюся к броску Стаю.
        «Ага, точно, вожак. За спиной. Готовится прыгнуть на загривок, сбить с ног, сомкнуть челюсти, вгоняя клыки в сонную артерию».
        Леха резко повернулся, собаки на миг отпрянули. Этого времени ему вполне хватило. Он, словно щенка за шкирку, поймал сознание большущего черного пса и хорошенько встряхнул, требуя беспрекословного повиновения. Сейчас он был для этого безмозглого комка шерсти всеми ужасами мира. Черный понял это, почувствовал каждой малюсенькой клеточкой и жалобно заскулил, умоляя простить за то, что не распознал хозяина.
        Но хозяин был добр, ужасен, но добр. Он погладил верного пса по холке, потрепал за ухом. Он был добр! Добр, но ужасен…

* * *
        Дорога огибала холм. Высокий, точно срезанный, отвесный склон. Лишь в одном месте дожди уже начали промывать овраг, и проточина тянулась с самой вершины вниз, по дуге обходя торчавшую обломками зубов каменистую гряду. Даже не слишком внимательный глаз мог разобрать, что это не камень, а бетон, густо поросший мхом. Но Лешаге не было до этого дела. Как и до того, что было здесь много лет назад, до Того Дня, когда квадрат подвергся бомбардировке сверхмощными боеприпасами объемного взрыва. След одной из бомб - глубокая воронка, ставшая за прошедшие годы небольшим заплесневелым озерцом, заставила караван в этом месте еще сильнее растянуться, чтобы не лезть на еще один бетонный холм, утыканный скрученными ошметками железной арматуры. Лешага сидел за валуном, покрытым бурым мхом, стараясь полностью слиться с местностью. Конечно, бетон - не живой камень, и сливаться с ним куда труднее, но другого укрытия поблизости не было.
        Еще чуть-чуть, и телега, обогнув холм, втянется в высотку. Вот тогда-то и наступит его черед. Он смотрел, будто ощупывая взглядом четырех прорв, сидящих по обе стороны от Бурого и возчика. Этот был не из волкоглавых. Леха глядел на его ссутуленную спину и понимал, что бедолага и сам до жути боится седоков. Телега приближалась. Бывший страж уже слышал скрип ее колес. Он поманил Черного и чуть заметно кивнул. Пес оскалился, показав клыки прирожденного охотника. Вожак прекрасно знал, что сейчас надлежит делать. Лай и рычание всхлестнули, точно перечеркнув, дотоле спокойный, размеренный ход унылого каравана. Псы будто выросли из травы и, оскалившись, бросились в атаку. Гомон и визг сотрясли округу, толпа пленниц и немногочисленные пленники бросились вперед. Не знающие страха прорвы силились оказать сопротивление, но стоило им выцелить одну собаку, как две другие уже рвали стрелка. Через мгновение месиво испуганных людей и чешуйчатых хлынуло в распадок, в панике стараясь пролезть как можно дальше и быстрее.
        Именно это и нужно было Лешаге. Огрызающиеся зверолюды не оставляли своего поста и лишь отталкивали прикладами напиравших пленников. Все их внимание было поглощено этим незамысловатым занятием. Никем не замеченный, Лешага возник около телеги, два ножа блеснули в его руках.
        «Честный бой - недопустимая роскошь, - утверждал Старый Бирюк. - Вы можете вести его лишь с теми, кого безмерно уважаете. Но таких людей не стоит убивать. Все же прочие, проявив враждебность, уже обманули ваши ожидания, а потому действуйте, как выгодно вам, не считаясь с тем, что скажут другие».
        Два зверолюда упали возле телеги, даже не успев обернуться. Два выстрела - и еще два трупа. Леха бросился к Бурому и с максимально возможной скоростью начал перерезать кожаные ремни. Перепуганный возница хлестнул лошадей…
        - А ну, стой! - рыкнул Лешага.
        Беднягу, как ветром, сдуло с козел. Бывший страж рванулся вперед, натягивая вожжи, пытаясь остановить упряжку. И в этот миг двое прорв, взявшихся невесть откуда, повисли у него на плечах, едва не сбив с ног. Схватка была короткой, но испуганные кони понесли, словно оглашенные, радуясь, что бич не хлещет больше их спины, и удила не калечат рты. Они мчались, как никогда раньше, и не будь за их хвостами груза, вообще едва касались бы земли копытами.
        Леха бросился вслед. Сейчас бы, вероятно, стоило подстрелить одну из скачущих очертя голову лошадей. Но для этого тоже необходимо оторваться от мечущейся в ужасе толпы, заполняющей все пространство вокруг.
        Воин бежал, ловя миг, чтобы остановиться и выстрелить. Конские головы мелькали, их то и дело загораживали свисающие ветви деревьев, - отвратительная мишень. Еще десяток шагов. Лешага вдохнул полной грудью, переводя дыхание, и… Волна разрывающего душу ужаса обрушилась на него, словно камнепад, сметая все на своем пути, не щадя ни правого, ни виноватого, давя, размалывая, сокрушая волю с презрительным безразличием стихии. Воин согнулся, будто в живот ему только что двинули по меньшей мере бревном. Взвыл, скорчился, попытался сделать еще один шаг, а затем неимоверным усилием воли еще один. Затем упал на вытоптанную тропинку, стараясь одолеть сковавший мышцы спазм и теряя последние силы. Его трясло от дикой, разламывающей тело боли. Желание в ужасе отпрянуть, бросить оружие и бежать, бежать, куда глаза глядят, не думая ни о чем, застилало разум. Он полз вперед, скуля от ужаса, цепляясь ногтями, словно крючьями, в землю, не давая себе шанса отступить. Руки сводило и дергало, словно конвульсией, а он все полз вперед, пока свет вдруг не погас у него в глазах, будто обрубленный ударом топора.
        Глава 13
        Смиренный брат поставил на стол блекло-голубые железные миски в сетке мелких трещинок и пятнах отбитой эмали.
        - Что это? - насторожился Марат, подозрительно глядя на содержимое посудин. Оно не вызывало аппетита, зато пробуждало массу подозрений.
        - Еда, - буркнул замаскированный. - Усиленный паек для комсостава.
        - Еда? - чешуйчатый еще раз с сомнением оглядел желтоватое месиво с едва заметными малюсенькими прожилками мяса, политое коричневой жижей. - Ты уверен? Может, попробуешь?
        Монах пожал плечами, взял ложку и принялся наворачивать жорево за обе щеки.
        - Э-э! Не налегай! Уймись! Верю, что не отравлено. Но что это такое?
        - Каша из картофельного порошка и мясо туши.
        - Никогда не слышал о таком звере. Хоть как он выглядит?
        - Не знаю, - последовал равнодушный ответ. - У нас он в жестяных банках.
        Закончив отвечать на вопросы, брат-прислужник повернулся к Лилии и достал из кармана маленький, завернутый в блестящую металлическую обертку прямоугольник. - Это шоколад для вас, отец Настоятель передал из личных запасов. Кушайте. Очень вкусный.
        - Вот еще! - девушка с надменным видом отвернулась.
        - Мне попробовать?! - Лица монаха не было видно, но в голосе слышалась надежда.
        - Но-но! - интонации чешуйчатого были не то, чтобы стальными, но толстая жесть в них уже намечалась. - Давай, иди отсюда, шевели конечностями, без тебя разберемся.
        - Как пожелаете, - смиренный брат направился к двери. Пришлые ему куда больше нравились бы в качестве пленников, но спорить с преемником легендарного Майора было все равно, что осуждать провидение. Всякий знал, ослушание карается жестко и однозначно. Кто знает, уж как там обстоит дело с провидением, о котором рассказывает на проповедях отец Настоятель, но сам-то он здесь, и рука его тяжела, словно участь ослушника.
        Лилия с недоумением глядела, как юнец с жадностью поглощает похожую на клейстер странную кашу, радуясь жизни с неистовым щенячьим восторгом. Наконец, он выскреб свою миску и с недвусмысленным интересом поглядел на порцию девушки.
        - А ты почему не ешь? - удивленно спросил герой-недоучка, плотоядно облизываясь. Желудок его заурчал, напоминая хозяину, что уже проснулся, но еще не насытился. Однако сила воли превозмогла, и Марат все же попытался вразумить окончательно загрустившую спутницу. - Выглядит, конечно, странно, и зверь неведомый, но на вкус очень даже.
        - Не хочу, - коротко бросила дочь старосты. Не объяснять же этому дураку, непробиваемому в своем слепом обожании, что творится в ее душе. Сейчас он раздражал ее этим своим здоровым детским голодом, почти беззаботностью, с которой относился к их невзгодам. Как можно есть подачки с чужого стола, когда они находятся во власти какого-то помешавшегося от собственного могущества и безнаказанности зверя в человеческом облике. Попади они в плен, можно было еще надеяться, что Лешага не бросит их, придет и спасет. А сейчас… - эта мысль жгла огнем, - ее мужчина о чем-то договорился с этим прорвьим выкормышем и ушел невесть куда, оставив их на произвол судьбы!
        - Почему? - вопрос Марата отвлек ее от жалящих, словно дикие осы, мыслей.
        Гордое молчание было ему ответом.
        - Впрочем, как хочешь, - чешуйчатый пристально глянул на нее своими огромными желтоватыми глазищами и тут же, словно устыдившись, отвернулся. - Можно я тогда съем? Чтоб не испортилось…
        Девушка пальцем отодвинула от себя миску и уставилась в стену.
        - Может быть, хоть этот, шоколад съешь? - не отставал настойчивый юнец, еще больше раздражая ее.
        - Не приставай! - оборвала его Лилия. - Хочешь есть - ешь! А ко мне не лезь!
        Ей больше всего сейчас хотелось побыть одной. В этот миг она почти ненавидела Лешагу, походя выдернувшего ее из привычного мира. «Что это было? Нелепое стечение обстоятельств, не более. Так, стряхнул прилипший к сапогу листик. Интересно, скольких людей он лишил жизни просто потому, что те не вовремя оказались у него на пути? А главное, этот чурбан даже не понял, просто не заметил, что именно он натворил! - ей вспомнились слова Красного о провидении. Девушка зло мотнула головой. - Глупости это все!»
        - Злишься? - драконид выскреб миску, облизал ложку и бросил в пустую посуду. Внезапный громкий звук неприятно резанул слух. От неожиданности дочь старосты дернула плечом, словно уклоняясь от удара.
        - Какое тебе дело? - фыркнула она.
        Марат поглядел на нее печально и только вздохнул. Девушка почувствовала укол совести за свою вспышку.
        - Извини, - Лилия повернулась к товарищу по несчастью. Он-то уж точно ни в чем не виноват.
        - На Лешагу злишься? - понимающе спросил Марат. - Я на него тоже поначалу злился. Он меня, когда первый раз увидел, так чуть вовсе не зашиб. И потом еще зажарить пообещал.
        Дочь старосты с интересом посмотрела на юнца.
        - Да ну? Он о тебе заботится, я же вижу, - она невольно вспомнила их первую встречу.
        - Да Лешага меня вообще с собой брать не хотел! Он такой непростой, слова доброго не скажет. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Меня вот сперва голодом чуть не уморил, а потом сам же кормил и отпаивал. Ты не бойся, вернется он за нами, я его знаю…
        - Но как он мог? - неожиданно всхлипнула девушка. - Скажи, как он мог? Он же назвал меня своей женщиной, дрался за меня насмерть, а ты ему только сказал, что где-то там увидел его побратима, и он тут же ушел и бросил меня! - она вновь посмотрела на Марата. - Нас бросил. Так что, теперь получается, не нужны мы ему?! Поиграл, как ребенок с игрушкой, и выкинул! С чего ты взял, что он вернется?!
        - Но это не так! - Марат кинулся защищать своего кумира. - Лешага уже много дней идет по следу Бурого. Он должен его спасти.
        - Ну конечно, как же я не сообразила! Его - должен. А мы так, побоку! - все больше распалялась Лилия. - И на то, что теперь мы в руках у этого… Сохатого, - ему наплевать!
        - Нет, что ты! Сама же слышала, мы гости отца Настоятеля, - горячо возразил драконид.
        - Конечно, гости! Ты для него - «диковинная зверушка», если что с Лешагой случится, будешь развлекать монастырскую братию! А я - «женщина». Моя участь - служение. А если не согласна, вразумят, пока не осознаю свое великое счастье! - уже кричала девушка. - Он, конечно, обещал нас отпустить, только не уточнил, когда. Это сейчас мы гости, а завтра вдруг бах - и заложники.
        «Есть зло, с которым приходится мириться» - так, если помнишь, говорил Настоятель. Кто знает, что он там еще придумает?! Второй раз наши уловки не сработают! - теряя запал, утерла глаза дочь старосты. - Так нельзя, понимаешь? Для Лешаги человеческая жизнь - пустой звук. Я не хочу, чтобы главный мужчина моей жизни был таким! - она встала и отошла от стола, показывая Марату, что разговор закончен.
        - Ну, ты зря так…
        Лилия безмолвствовала. Ей сейчас очень хотелось плакать от невыразимой обиды, а еще оттого, что единственный собеседник совершенно не способен понять ее боль и тоску. Она не могла сказать точно, какой бы хотела видеть реакцию Марата, но от пустых увещеваний легче не становилось.
        В этот момент дверь снова отворилась, и на пороге возник замаскированный, должно быть, тот самый, приносивший еду.
        - Добавку принес? - радостно спросил драконид, как будто и не было недавнего разговора.
        - Отец Настоятель желает говорить с вами.
        Лилия фыркнула и направилась к выходу.
        - Нет, только с ним, - смиренный брат указал на чешуйчатого.
        - Не очень-то и хотелось! - презрительно отворачиваясь, протянула она и выразительно посмотрела на Марата. По мнению девушки, лучшего доказательства ее правоты и быть не могло.
        - Я скоро вернусь! - пообещал смущенный ученик Лешаги.
        - Можешь не торопиться. Будешь хорошо себя вести и плясать на задних лапках, Настоятель тебе большую шоколадку пожалует! - отрезала девушка, всем своим видом показывая, что не нуждается в утешителях, да и вообще ни в ком не нуждается.
        Драконид моментально припомнил всех прекрасных героинь прочитанных книг. Они точно вели себя как-то по-другому. Марат даже не нашел, что бы на это ответить девушке, и, печально махнув рукой, пошел за проводником, недоумевая, чем так разозлил Лилию.

* * *
        Сохатый ждал его в кабинете, некогда принадлежавшем бессменному Майору, а до него, давно, еще в Тот День - генерал-майору.
        - Проходи, садись, - он указал гостю на деревянный стул с вытертой до белизны некогда черной обивкой.
        Чешуйчатый важно сложил руки за спиной, что, по его мнению, должно было придать ширину плечам и гордость осанке.
        - Я постою, - он постарался скопировать жест Лешаги и упрямо чуть наклонил голову вперед, пристально глядя на собеседника.
        - Как знаешь, - отец Настоятель смерил напыжившегося юнца равнодушным, чуть насмешливым взглядом. - Я хотел поговорить с тобой о друге.
        - Я ничего не скажу вам! - горячо пообещал Марат. Под впечатлением речей Лилии он уже мысленно готовился принять неравный бой. Что бы там ни думала эта девчонка, кровь великих драконов текла в его жилах, и никогда ни один представитель их рода не стал бы «диковинной зверушкой».
        - Разве я о чем-то спрашивал? - в глазах Сохатого блеснула искорка веселья.
        - Но… как же… - юноша не скрывал разочарования.
        - Да так. Ты, вероятно, думаешь, что попал в логово врага и сейчас тебя будут пытать? - спросил проницательный хозяин.
        - А разве не так? - чешуйчатый исподлобья оглядел кабинет, точно ища подвох.
        - Не так. Хотя, что греха таить, наши первые встречи с Лешагой дорого обошлись Монастырю.
        - Монастырю?
        - Ну да, - кивнул Сохатый. - А что тебя удивляет? В прежние времена я вместе с побратимом, мастером, обучившим Лешагу всему, что тот умеет, искал следы прежнего Шаолиня, но все впустую. Потом узнал, что он разрушен. И тогда я решил возродить его из пепла. Так птица феникс умирает и воскресает, объятая пламенем. Впрочем, ты вряд ли о них слышал.
        - Я знаю, я читал! - возмутился Марат. - Раз в пять тысяч лет она делает себе погребальный костер, сгорает и вновь появляется, целая и невредимая, - и замер, пораженный. - Подождите, вы хотите сказать, что Шаолинь давно разрушен? Быть того не может!
        - Уж точно не вам рассказывать, что может быть, а что нет. После Того Дня об этом никто в мире достоверно не знает. Но вместе с тем похвально, юноша, похвально. Начитанность вам к лицу.
        Марат тут вспомнил пренебрежительное «зверек», брошенное Настоятелем совсем недавно. Нет, не похож был этот умудренный жизнью, сильный, ну совсем как Лешага, человек на того надменного и опасного хищника в тренировочном зале.
        - Наша беда куда значительнее, чем прежде, - неспешно продолжал Красный. - Теперь не один только Шаолинь, весь мир в руинах. Мы должны по крупицам собрать прежнее воинское искусство, дабы обратить его на защиту всех живущих.
        - Защиту всех живущих?! - о таком лицемерии драконид только читал в книгах. - Но вы же платите дань Темному Властелину! Позорную дань! - взвился Марат, нащупав слабину в рассуждениях собеседника.
        - Древние говорили: мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться. Впрочем, я уже упоминал об этом. Да, ты прав, мы платим дань. И, хотя монастырский устав позволяет вступать в физический контакт с женщинами, делать это разрешено лишь для зачатия ребенка. Всякое неудачное соитие признается грехом и строго карается нарядами вне очереди. И все же это вынужденная мера. Дань, которую мы платим, терзает мне сердце не меньше, чем тебе, Лилии или Лешаге. Что поделаешь, враг все еще сильнее нас, и мы слишком мало знаем о нем, чтобы противостоять. Но мы здесь на самом острие, именно с нас, отсюда, - Сохатый хлопнул ладонью по столу, - начнется то сокрушительное наступление, которое низвергнет врага или, как ты его называешь, Темного Властелина. Следует ли говорить, что в этой непростой борьбе каждый настоящий воин стоит больше, чем такой же вес автоматных патронов. Твой друг и наставник - духовный сын моего побратима, а значит, и мне вроде как родня. Где же, как не здесь, его место. А если он придет вместе с Бурым, это вдохнет новые силы в монастырскую братию и приблизит нашу
победу.
        Марат слушал, затаив дыхание. Разворачивающаяся перед его глазами картина была трагична и возвышенна. Гордые, хоть и поверженные монахи копили силы и оружие для финальной битвы. Выходит, они трое, сами того не желая, действуют на руку врагу. Как нехорошо получилось! Он попытался вспомнить, случались ли в прежние времена такие казусы. Вроде бы случались - встречались на узкой дороге витязи, обменивались богатырскими ударами, а потом становились побратимами на всю жизнь.
        «Когда Лешага с Бурым вернутся, надо будет объяснить им, в чем тут загвоздка», - подумал юнец.
        В том, что Лешага вернется именно с Бурым, чешуйчатый не сомневался. Иначе просто быть не могло. Также не сомневался он и в намерении своего наставника уйти, куда глаза глядят. В какой-то трактир «Разбитые надежды», где якобы знают все и обо всем. Одно название чего стоит! Зачем что-то искать, когда вот оно, под самым носом. Сохатый умен, понимает, что его Лешага слушать не станет, просто из-за врожденного упрямства. Тут уж какой уродился. А его, Марата, быть может, и послушает, как-никак они теперь настоящие соратники.
        Дверь кабинета приоткрылась, в нее проскользнул один из смиренных братьев. Он подошел к Настоятелю и что-то тихо прошептал на ухо.
        - Погоди, я ненадолго, - скороговоркой бросил Сохатый, поднимаясь из-за стола. - Можешь, пока суд да дело, почитать какую-нибудь книгу, только прошу тебя, аккуратно.
        Он быстрым шагом вышел из комнаты.
        Драконид не заставил себя упрашивать, подошел к уставленному томами стеллажу и начал водить когтем по корешкам, нежно поглаживая старинные книги, словно пытаясь уловить таким образом содержание каждой из них.
        - А это что? - он уставился на ребристую противопехотную гранату, стоявшую на полке. - Да это же… - не веря своим глазам, прошептал Марат. - Это же…
        Конечно, гранаты он видел и прежде, даже в руках держал. Его внимание привлекло совсем иное - необычное кольцо из желтого металла, висевшее на запале. Такого он раньше не встречал, разве что в книге…

* * *
        Брат Травник, возглавлявший посланную за Лешагой разведку, стоял перед Сохатым навытяжку, докладывая о результатах наблюдения.
        - …После того как объект уничтожил охрану каравана, он попытался захватить гужевое транспортное средство, на котором находился неизвестный в бессознательном состоянии.
        Отец Настоятель внимательно глядел на одного из лучших братьев Каноников, прирожденного следопыта и знатока лекарственных трав. Тот старался говорить как можно более четко, но Сохатому этого не требовалось. Он и без того прекрасно видел картину, воскресшую в памяти собеседника. Она сама собой возникала перед ним, как живая. Конечно, рассказывать об этом не стоило никому, да и зачем? Всякий в монастыре знал, что обмануть преемника Майора невозможно, он видит любого насквозь.
        - …В боестолкновении, - продолжал разведчик, - контратаковавшие его прорвы также были уничтожены. Однако повозка, лишенная управления, все же умчалась за барьер. Нами был захвачен возница…
        - А собаки?! Откуда взялись собаки? - перебил наместник провидения.
        Брат Травник от удивления выпучил глаза. Он готов был поклясться, что первым сообщает новости Настоятелю, но тот уже знал все детали. Неведомым образом узнал и о Стае псов, диких, свирепых, готовых растерзать любого на своем пути. Всякий разведчик знал твердо, как дисциплинарный устав, что хуже, чем встреча в лесу со Стаей, трудно что-нибудь придумать. Любой, даже неизмеримо более сильный хищник пасовал перед их жесткой организацией и единым натиском.
        Сохатый будто не замечал невольной заминки собеседника. Он видел, как псы, скуля, поджав хвосты, окружают бесчувственное тело Лешаги, и самый крупный из них, визжа от ужаса, вонзает клыки в ворот его рубахи и, что есть силы, тянет человека прочь от невидимого барьера.
        - Я не слышу ответа. Когда и откуда взялись псы?!
        - Не могу знать, ваше преподобие. Мы опасались приближаться к объекту наблюдения, чтобы не спугнуть.
        - Скажи лучше, боялись, что он перебьет вас, а уж затем возьмется за волкоглавых.
        Каноник потупил глаза. Он понимал, что этот воин ему не по зубам, но счел бы свое поведение скорее мудрой предосторожностью, чем страхом. Да, он и его люди держались поодаль и ни во что не вмешивались, но результат достигнут. Они вернулись с информацией и пленниками, а это главное.
        - Разрешите продолжить? - осторожно прерывая затянувшуюся паузу, вновь заговорил он.
        - Давай.
        - На месте боестолкновения нами была захвачена группа неизвестных, в подавляющем большинстве - женского пола, конвоировавшаяся за Рубеж. Пленники доставлены в отстойник и сейчас дожидаются вашего решения.
        - Хорошо, разберемся, - кивнул отец Настоятель. - А что с вашим подопечным?
        Едва успел прозвучать вопрос, и он увидел воочию, как приходит в себя Лешага, открывает глаза и подымается на локтях. Как псы с радостным визгом наперебой бросаются вылизывать ему лицо.
        Брат Травник наблюдал эту картину издалека и потому не слышал ни слова. Но было видно, что ученик Бирюка что-то говорит псам. Сохатый пожалел, что не умеет читать по губам.
        - Подопечный жив, он уже пришел в себя и вскоре будет здесь.

* * *
        Стая понуро, опасаясь лишний раз тявкнуть или попасться на глаза хозяину, плелась за Лешагой. Тот шел, спотыкаясь, чувствуя себя униженным и разбитым. Даже тогда, дома, когда Старый Бирюк заставлял их ползать в непролазной грязи, и, стоило лишь чуть поднять голову, в нее тут же попадал брошенный меткой рукой глиняный орех, он чувствовал себя куда лучше. Во всяком случае закипавшая в нем тогда злость имела понятное направление. Теперь же…
        Он вспомнил Бурого. Тот будто спал, раскинувшись на телеге, не слыша никого и ничего. Еще бы несколько мгновений - и он был бы свободен. Не получилось. Все остальное - неуклюжие попытки оправдаться перед собой. Леха силился отогнать мысль, как могло бы обернуться, будь у него в запасе хотя бы лишняя минута.
        Память с предательской услужливостью выкинула крапленные насквозь карты. Вот его задержки, чтобы подождать выбившегося из сил Марата. Вот бег с Лилией на плечах - сколько времени потеряно! Если бы не это… Опять «если бы»! А кто сказал, что по-другому было бы лучше? Он сделал, что мог и как мог. Да, эта попытка оказалась неудачной.
        Следует действовать иначе. Теперь нужно узнать о враге все, что только можно. Лихим наскоком его не возьмешь, пробить барьер никакой лихости не хватит. Надо расспросить Сохатого, надо поскорее добраться до Трактира, уж там наверняка кто-то что-то знает, кто-то сталкивался. Все, о чем говорят на любом конце Дикого Поля, стекается в это место. Он представил себе знакомые кривые улочки с наскоро, кто во что горазд, построенными хижинами. Никто никогда не подсчитывал, сколько народу ютится у стен трактира «Разбитые надежды». Да и как считать? Люди уходят и приходят, живут, умирают, приводят невольников на торжище, продают или покупают. Жизнь, однообразная и беспокойная, здесь течет всегда, круглые сутки, точно вращая колеса невидимой огромной мельницы, перемалывающей в единую муку зерна принесенной со всех концов света информации. Там должны знать. Где же, если не там?!
        Лешага прибавил шаг. Что бы ни случилось, нельзя явиться перед глазами Лилии, Марата и, главное, Сохатого таким унылым сморчком. В конце концов он честно дрался и едва не победил. Не получилось в этот раз - непременно получится в другой!
        Леха расправил плечи, и псы, следовавшие за ним, радостно завиляли хвостами, почуяв внезапную перемену настроения. Ученик Старого Бирюка сосредоточился и глянул на округу верхним зрением. Он заметил примятую траву и кое-где сломанные на уровне груди тонкие ветки. «Интересно, куда шли? За мной или к бунку?» Он глянул вперед. Ушастый кролик сосредоточенно, точно задумавшись, жевал траву в тени гигантского, размером с плащ-накидку, лопуха. Снаружи виднелась лишь одна голова. Так что, возможно, под лопухом скрывалось еще некоторое количество его собратьев, однако ничего крупнее длинноухого зверька впереди не было видно.
        Лешага вернулся сознанием к оставленному за спиной лесу, холмам и невидимой, но все же непреодолимой черте барьера Ужаса. Погони не было, словно потеря такого количества пленных никого не интересовала по ту сторону Рубежа.
        «Как же такое возможно?» - удивился бывший страж. И вдруг увидел, как там, далеко за его спиной, округу заволакивает уже знакомый непроницаемый туман и без спешки, но и без остановок, движется ему вослед.

* * *
        Лилия продолжала злиться, и в то же время ее не оставляла тревога.
        «А вдруг с Лешагой что-то случится? Вдруг он погибнет? Что тогда будет со мной?!» - подсказывало сознание. И вновь возвращалось к прежнему: «Что, если он не вернется?» Воображение рисовало ей варианты, один мрачнее другого. Конечно, Марат славный малый, жаль, что не человек, но защитить от толпы этих, в шапках-масках ему не под силу. «Вдруг Леха больше не придет? Я никогда его не увижу!» - навязчивой мухой жужжало в голове.
        Дверь приоткрылась.
        - Он вернулся, - ровным, без интонации, голосом оповестил дежуривший в коридоре смиренный брат.
        - Вернулся?! - тревога отхлынула, словно растворилась в затхлом воздухе. Ну что ж, отлично. - С побратимом?
        - Нет.
        Лилия поджала губы. Девушку душило негодование: в ее глазах победа придавала хоть какой-то смысл поступкам ее мужчины. А теперь исчезло последнее оправдание. Выходит, она страдала здесь, изводила себя лишь для того, чтобы драгоценный Лешага мог прогуляться и поохотиться на волкоглавых?! «С чего это вдруг я решила, что он защищал нас? Этот авантюрист просто обожает убивать. Может, и меня убьет, если вдруг чем-то его прогневлю? Чудовище, хладнокровное и жестокое чудовище. И нужна я ему, как дохлый кролик!»
        - Он велел передать, - все так же, без следа эмоций, вещал послушник, - что, как только переговорит с отцом Настоятелем, сразу же придет.
        - Ах, как любезно! - с деланым восторгом отозвалась Лилия. - Высокий господин почтит меня своим визитом.
        - Он так сказал.
        - Закрой дверь с той стороны! - она бросила об пол опустошенную чешуйчатым миску.

* * *
        Сопровождающий открыл дверь кабинета и склонил голову.
        - Отец Настоятель просил вас подождать его здесь. Он скоро будет.
        Первое, что, войдя, увидел Лешага, был Марат, стоящий у книжных полок.
        - Ну как? - чешуйчатый бросился к наставнику.
        - Плохо. Вот настолько не успел, - Леха выставил фалангу указательного пальца. - В последний миг прорвы на спину кинулись, - воин почувствовал, что пытается оправдаться перед драконидом, и замолчал.
        - Лешага, - переходя на конспиративный шепот, быстро заговорил самозваный ученик, - сейчас сюда Сохатый придет, начнет тебя уговаривать остаться, говорить, как ты нужен, обещать помощь. Не верь ему! У него кольцо! Ну, помнишь, я тебе рассказывал возле нашего селения, когда ты засаду готовил. Он - один из девяти главных прислужников Темного Властелина.
        Глава 14
        Сохатый был задумчив. Наклонив голову, он исподлобья глядел на вжавшегося в спинку железного стула возницу. Хотя ученик Бирюка потерпел фиаско и едва спасся, его собственный эксперимент прошел вполне успешно. Более того, результат превзошел ожидания. Даже такой искусный воин, как Лешага, не способен преодолеть барьер. Но зато непреодолимую границу без малейших проблем пересекает вот это невзрачное существо людского племени. Ладно бы прорвы, те просто не ведают, что такое страх. Может, это следствие мутации, а может, какие-то неведомые прививки.
        Судя по книгам, хранившимся в здешней библиотеке еще задолго до Того Дня, в разделе для служебного пользования существовали такие диковинные препараты, что превращали человека в животное, а иногда в почти неуязвимое животное. Но то волкоглавые. А их пленницы - они ведь тоже уходят за Рубеж! Значит, либо по сей день существует какое-то противоядие, дающее невосприимчивость к тотальному ужасу, либо, что вероятнее, где-то здесь, у бетонного холма, имеются ворота, такие же невидимые, как сам барьер. Как показал опыт с Лешагой, невидимые, но проходимые. По неведомой команде, поступающей неизвестно откуда, кто-то открывает их, а затем закрывает. Понять бы, отворяется «калитка» в непроницаемом барьере по чьему-то прямому указанию, или существует некая система паролей, опознания «свой - чужой». Как бы то ни было, стоит рискнуть!
        - Ты бывал там, за Рубежом?! - резко, точно ожег бичом, спросил отец Настоятель.
        - Да, господин, - возница и не думал запираться. Люди, все в темных блузах, однообразных масках с прорезями для глаз и автоматами в руках, произвели на него сильное впечатление. - Я там живу.
        - Как же ты преодолеваешь границу Ужаса?
        - Какую границу, мой господин?
        «Вот оно как, - удивился Сохатый. - Похоже, бедолага представления не имеет о Рубеже».
        Он не сомневался, что пленник говорит правду. Картины, возникающие в сознании бедняги, тотчас же представали перед внутренним взором преемника Майора. Ничего серьезнее отточенных, подобно карандашам, столбов деревянной изгороди ему увидеть не привелось.
        - Ладно, оставим. Вернемся к этому позже. Где ты там живешь?
        Сохатый тут же увидел хижину, частично вкопанную в землю, с пологой крышей и очагом посреди помещения. Вокруг единственного убогого источника тепла и света ютилось не меньше десятка людей. Может, их было и больше, из темной части хижины раздавались какие-то звуки, похожие на стоны. На них никто не обращал внимания. Дым очага уходил сквозь дыру в крыше и стелился над землей. Сохатый не смог сосчитать, сколько таких домов. В поселке их было много.
        - В селении, мой господин, - не замедлил с ответом возница. - Это в полутора днях езды от того места, где ваши люди меня схватили.
        - Кто еще там живет?
        - Всякие ремесленники. Кто по дереву работает, кто по железу. Я вот с лошадьми управляюсь.
        - С семьями? - Отец Настоятель тут же вновь увидел убогую хижину. Все ее обитатели были мужчинами.
        - Да уж какое там с семьями, добрый господин. Куда уж нам. Женщин всех дальше ведут, к хозяевам.
        - Кто же эти хозяева? - Сохатый насторожился: картинки не было.
        - Да почем мне знать? - тоскливо скривился пленник. - Мое дело маленькое - «тпру» да «ну».
        - Может, разговоры какие слышал?
        - У нас попусту языком не почешешь, волкоглавцы башку враз откусят, и поминай, как звали. Они и без того лютуют. Когда б не хозяйская воля, разом бы всех в клочья порвали. Вот, стало быть, только на хозяев вся надежда.
        - А доводилось ли когда к этим самым хозяевам ездить?
        - Мне - нет, а лошадей моих однажды туда гоняли. Так через два дня только вернулись - все в мыле, точно гнали их без передыху. Как только не запалили коняг!
        «Значит, до центра еще день-полтора хода, - прикинул Сохатый. - Черт, информации крайне мало, но другого случая может не представиться. Надо рискнуть».
        - А вернуться желаешь? - спросил он.
        - Так оно, знамо дело, лучше бы вернуться, - с опаской поглядывая на гиганта, протянул возница, - от хозяев по своей воле никто не уходит, волкоглавцы, коли сыщут, учинят муку мученическую и смерть лютую. Мне привелось как-то видеть: трое наших из поселка задумали домой податься…
        Теперь показательную расправу видел и Сохатый. Растерзанные тела висели на деревьях еще много дней, поедаемые вороньем и лесным зверьем.
        - Я подумаю, - отец Настоятель повернулся к двери и уже на пороге кинул через плечо: - Но если ты вдруг решишь перечить мне или устраивать каверзы, то уже сегодня можешь начать проклинать час, когда появился на свет.
        - Ох, не взыщите, добрый господин, я и так каждый день его проклинаю…
        Но Сохатый уже не слушал его, он шел, раздумывая. «Женщин уводят дальше. Куда-то в центр. Неизвестно, зачем. Причем хозяевам „зарубежья“ совершенно все равно, кто перед ним - красотка, вроде той, которую привел с собой Лешага, или чешуйчатое страшилище. Для чего-то они нужны им? Едят они их, что ли?»
        Этот вопрос мучил его все последние годы, так же как необходимость платить живую дань неведомому повелителю Ужаса. Одна мысль, что где-то рядом есть кто-то, чьему могуществу он не в силах противостоять, не давала покоя ученику Седого Ворона.
        Он вспомнил последнюю встречу с Бирюком. Сегодня он бы все отдал за то, чтобы ее не было. Все прошедшие годы он, по сути, только и занимался тем, что мысленно спорил с побратимом, раз за разом стараясь доказать невидимому оппоненту свою правоту. Он создал полный благости и покоя монастырь там, где еще совсем недавно полы были скользкими от пролитой мятежниками крови. Он подарил людям спокойную и осмысленную жизнь. Конечно, это не тот Шаолинь, о котором они когда-то мечтали, слушая рассказы Седого Ворона. Но и мир совсем не таков, каким был прежде. Если бы сейчас ему удалось сковырнуть неведомого врага, засевшего за барьером Ужаса, его победа в их споре была бы полной и неопровержимой.
        Сохатый сжал огромные кулаки. Он был уверен в своей немалой силе и непревзойденном воинском искусстве. Только бы отыскать лазейку в невидимой страшной стене, а дальше дело пойдет. И это будет безоговорочная победа!

* * *
        Марат вцепился когтями в рукав Лешагиной куртки, словно опасался, что приятель вдруг развернется и уйдет.
        - Видишь это кольцо? Это оно, я уверен! А к гранате привязано, чтоб никто не стянул! Только попробует кто, дернет за колечко - и все, полетят клочки по закоулочкам. А колечко-то непростое, целехонько останется.
        - А если вместе с гранатой? - глядя на безделицу, так взволновавшую чешуйчатого, спросил Лешага.
        - С гранатой его на палец не надеть, - поражаясь несообразительности учителя, растолковал Марат.
        - Ну, так чего проще? Можно же чеку придержать и другую шпильку вставить, уже с обычным кольцом. - Леха пожал плечами, все еще не представляя, в честь чего такой ажиотаж.
        - Да кто это кроме тебя понимает? И не умеет никто, - не сдавался юнец. - Они же, все девять кольценосцев, - великие непобедимые воины. Точнее, они при жизни были великими воинами.
        - Ерунды не говори. Сохатый, вон, живехонек! - этот разговор начинал раздражать бывшего стража. О жизни до Того Дня Марат, конечно, знал больше его, но порой его заносило на поворотах.
        - Ну да, живехонек! - чешуйчатый упер руки в боки. - Сам же говорил, что твой учитель называл побратима мертвецом.
        - Ничего я не говорил, - насупился Лешага.
        - Да все равно! Думаешь, почему он сам вызвался с тобой биться? Знал ведь, что в честном бою никто с тобой совладать не может!
        - Учитель, пожалуй, смог бы, - справедливости ради признал воин.
        - Не важно, не о нем разговор! - отмахнулся Марат. - Я тебе вот что твержу, Сохатый - не человек, а только видимость! Он уже мертв невесть сколько лет! Кольцо дает ему жизнь. Чтоб его победить, эту штуковину нужно себе забрать. Только я не знаю, как. Ну, ты про шпильку говорил. А где ее взять, не знаю…
        - Так у меня тоже нет! - меньше всего Лехе хотелось ввязываться в эту авантюру. Он с детства помнил закон Дикого Поля - брать чужое можно лишь с трупа.
        Дверь отворилась. Драконид отпрянул от стеллажа.
        - А… - увидев компанию, саркастично усмехнулся Сохатый. - Вам тоже понравилась.
        - Да, интересные книги, - тут же нашелся Марат.
        - Не играй со мной, - покачал головой отец Настоятель. - Я видел, что ты на гранату заглядывался. Убежать хотел? Или… - буравя взглядом чешуйчатый лоб парня, спросил преемник Майора, - колечко понравилось?
        - Не, - вмешался Леха. - Колечко никудышнее. В бою такое пока нащупаешь…
        - Хмурая твоя душа! - неожиданно зло и нервно рассмеялся Сохатый. - Это же символ.
        - Что? - в недоумении переспросил Лешага.
        - Символ! Ну, такой предмет, в котором имеется некий скрытый смысл.
        - Взрывчатка там имеется, - буркнул ученик Старого Бирюка.
        Марат притих, его бы забавляла эта беседа, когда б от взгляда хозяина кабинета чешуя не вставала дыбом, и странное ощущение не засело холодной иглой меж лопаток.
        - В кольце взрывчатки нет, а то, что граната заряжена, сам знаешь. Не дергай почем зря, - он подошел к стеллажу, взял ребристый корпус в руку и замер, рассматривая его, будто увидел впервые. - Такие кольца в прежние времена, до Того Дня, мужчина и женщина надевали друг другу на палец, когда становились единым целым, - он вздохнул, - одной семьей. Но мы-то теперь знаем, к чему приходит общество, состоящее из мелких групп, именуемых семьями. Вот в память об этом колечко сюда и привешено. Мол, захочешь семью - потяни колечко и пеняй на себя.
        - Вот оно как, - Лешага поглядывал на Марата более чем выразительно.
        Но тот постарался незаметно мотнуть головой из стороны в сторону.
        - Ну, да ладно, - Сохатый уселся за стол. - Как экспедиция?
        - Да что говорить, сам знаешь. Твои люди за мной, словно хвост, тянулись.
        - Заметил?
        Бывший страж только пожал плечами.
        - Да, результат мне известен. Но теперь-то, надеюсь, тебе понятно, что в одиночку не управиться.
        - Лешага, - сквозь зубы прошипел Марат. - Он - кольценосец, не ведись, он тебя заманивает.
        Красный бросил гневный взгляд на юного диверсанта.
        - А ну, брысь! - он хлопнул в ладоши, вызывая караульного.
        - Ага! Вскрылась темная сущность! Вот оно - истинное твое обличье! Ты душой и телом продался Темному Властелину, но тебе не обмануть нас!
        Крепкие руки охранников ухватили Марата за плечи, но драконид продолжал вырываться, угрожающе скалиться, оглашая кабинет звонким криком.
        - Отпустите его, - пристально глядя на охранников, рыкнул Лешага. И караульные, должно быть, уже вполне различающие его настроение, прочли в глазах короткий, не подлежащий обжалованию приговор. - Марат, иди к Лилии, я скоро вернусь.
        - Или не вернешься! - почти радостно вставил Настоятель, подкидывая в руке гранату. - Ты не забыл? У нас еще бой!
        - Я скоро вернусь. - Леха пристально глядел на юнца, не обращая внимания на замечание Красного.
        - Самоуверенный наглец! - хмыкнул Сохатый. - Что такого хитрого ты мне мог приготовить?
        Он попытался заглянуть в сознание противника. Это оказалось куда сложнее, чем обычно. Бирюк научил своего подопечного неплохо блокироваться от непрошеного вторжения. Иначе бы его ученик не продвинулся так далеко сквозь барьер Ужаса. Но все же преемник Майора нащупал лазейки. Увидел собак, безмолвную Стаю, ожидающую у входа в тоннель, готовую рвануться вперед, едва ощутив молчаливый призыв. Увидел… Он не смог понять, что это было. Словно темно-серый клубящийся туман вдруг сложился в контур огромной нечеловеческой фигуры, которая двигалась через лес, то ли плыла, то ли скользила, пожирая мелкие кусты и огромные деревья, и все живое устремлялось прочь, объятое внезапным страхом. Отец Настоятель побледнел. Этого не было видно под маской, но сам он чувствовал, как похолодели руки.
        - Лешага, боя не будет. Ты сейчас же уйдешь отсюда, и лучше, если твоя женщина и говорящий зверек останутся.
        - Вот еще… - хмуро отозвался Леха.
        - Не дури! - оборвал его Сохатый. - За тобой идет Охотник!

* * *
        Это было невыносимо. Лилия стучала кулачками по столу, чтобы хоть как-то выплеснуть закипавший гнев. Прошел битый час, как хмурый охранник у ее двери сообщил о прибытии Лешаги, но тот до сих пор не явился к ней. Будто ничего и не было. Просто ляпнул заветные слова, просто убил ради нее почти два десятка «этих». Для Марата он, конечно, сделал бы то же самое. Она негодовала на Леху, на его ученика, на Сохатого со всей его нелепой монастырской братией.
        «Как можно было поддаться минутной слабости и подумать, что Лешага - нормальный человек. Какая же я дура, так попасться! - девушка зло всхлипнула. - Нет, я сумею с этим справиться, и очень быстро!»
        Дверь «гостевой комнаты» отворилась, в нее с видом гордого презрения к сопровождавшей его охране вошел Марат.
        - Ну как?! - дочь старосты, тут же забыв о своих терзаниях и окончательных решениях, бросилась к чешуйчатому. - Ты его видел?
        - Да, - кивнул драконид. И, дождавшись, когда караул скроется за дверью, продолжил: - Он остался наедине с этим кольценосцем, в смысле Настоятелем. Должно быть, сейчас они вернутся к схватке! Но это безумие, Красного ему не убить!
        - Это еще почему?! - обидевшись за Лешагу, спросила девушка.
        - Потому что тот уже мертв! - проникновенно зашипел юнец.
        - То есть как это?! - не поняла девушка. - Только что ты сам говорил, что Лешага собирается с ним биться.
        - Он собирается. Но только все это впустую, Сохатый - оживший мертвец. Ему дает силы Темный Властелин через специальное кольцо. Я когда-то читал об этом, - авторитетно заявил юнец и тут же погрустнел. - Я пытался ему сказать, но он ничего не захотел слышать. Красный задурил ему голову! Вещал что-то о символах, но клянусь, под маской его аж перекосило, когда он заметил, что мы с Лешагой увидели его тайное колечко, - драконид криво усмехнулся и передразнил уродца из старинной саги: - Моя пр-р-релесть!
        Девушка побледнела. Чешуйчатый, несмотря на его нечеловеческий облик, похоже, знал куда больше ее. Порой его познания казались странными, ни с чем не сообразными, но кто бы мог поручиться, что это неправда?!
        - Я слышал, - продолжал Марат, - что ожившего мертвеца можно уничтожить, вогнав ему в грудь осиновый кол или отрубив голову освященным мечом.
        - Осиновым колом… - задумчиво проговорила Лилия, - да в грудь… Кого хочешь в могилу уложить можно. А освященный меч - это что?
        - Не знаю. Но в книге было написано именно так. До Того Дня меч принадлежал Дункану Мак-Лауду, он бессмертный… - с благоговением протянул Марат.
        - Меч?
        - Дункан! Хотя нет, оба. А в конце должен остаться только один. Вот бы сюда этого Мак-Лауда! - он мечтательно уставился на выцветший плакат, гласивший: «Служи по уставу, завоюешь честь и славу!» - Но раз его нет, надо выбраться отсюда, найти осину и выстрогать из нее кол.
        Идея выбраться пришлась Лилии по душе.
        - Как будем выбираться? - заговорщицки прошептала она.
        - Я спрячусь у стены, ты постучишь в дверь. Когда стражник откроет, сделай так, чтобы он вошел, потом набросимся на него вместе. А когда завалим, ты наденешь форму, натянешь маску и сделаешь вид, как будто меня конвоируешь.
        - Куда?! Ты знаешь, где выход? - изумилась девушка. Сама она даже не пыталась разобраться в этом лабиринте.
        - Нет. Но я знаю, где та расщелина, через которую удалось забраться мне. Правда, - он критически оглядел Лилию. Никто бы не осмелился назвать ее толстушкой, но, пожалуй, протиснуться в узкую щель Марату было куда легче. - Ладно, я сам найду осину, а ты меня подождешь в тоннеле.
        - Ну, нет! Так не пойдет! - возмутилась дочь старосты. - Даже если ты найдешь осину и сделаешь кол, битва идет уже сейчас, и возможно… - она горько вздохнула, ей захотелось плакать от бессилия и обиды. Возможно, Лешаге кол уже не понадобится.

* * *
        Леха смотрел на Сохатого и чувствовал его волнение. Он бы даже сказал, что побратим учителя боится. Но Лешага никогда не спешил разбрасываться такими тяжелыми обвинениями.
        - Кто такой этот Охотник?
        - Не знаю. Он идет в тумане, сотканном из Ужаса. Любой, имеющий глаза, чтобы это видеть, спешит закрыть их, дабы не лишиться рассудка. - Сохатый рухнул в кресло и начал массировать виски.
        - Зачем я ему?
        - Откуда мне знать? Возможно, он посланец Хозяина прорв, возможно, сам Хозяин, или только один из них. Ты вмешался в дела тех, кто правит там, за Рубежом, и теперь они выслали Охотника.
        - Что ты вообще знаешь о нем?
        - Очень мало. Такой же пошел за Бирюком и теми, кто увязался за ним. Бирюк, как ныне выяснилось, спасся, но растерзанные тела остальных мы нашли совсем неподалеку от бунка. Судя по их виду, все хищники леса соперничали в борьбе за добычу. Мои люди по сей день не ходят туда, считая место проклятым, - буркнул Красный.
        - Но Бирюк ушел, - напомнил воин.
        - Ты знаешь об этом лучше меня. Я повторяю тебе мою просьбу: уходи как можно скорей, и совет: оставь своих друзей тут и беги, не останавливаясь. У тебя есть шанс, ничтожный, почти никакой. А у них - нет, ни малейшего.
        Лешага молча смотрел на собеседника. Тот определенно не лукавил.
        - Хотя, - отец Настоятель задумался. - Быть может, все не так. Возможно, как раз стоит взять их с собой. Кто знает, вдруг Бирюку потому и удалось спастись, что Охотник был занят более легкой добычей. Поверь, я вовсе не хочу тебе зла. Даже готов отпустить взятых сегодня у барьера чешуйчатых. Пусть возвращаются домой, мне от них проку никакого. В том деле, которое я задумал, нужна железная дисциплина. А чего ожидать от этой зубастой своры, неизвестно даже Ноллану, которому, как известно, все известно. Пусть твой дружок поведет их, это даст тебе фору.
        Леха молчал, пристально разглядывая отца Настоятеля.
        - Ты что, язык проглотил? Или еще не отошел от испуга?
        - Отошел, - медленно проговорил ученик Старого Бирюка. - Я вот думаю, может быть, Марат прав, и ты впрямь этот, как их, кольценосец?
        - Что за бред ты несешь? Никаких кольценосцев не существует! - Сохатый начинал злиться.
        - Кто знает? Марат про них читал, а он малый ушлый, много чего такого вычитать мог.
        - Кому ты веришь? Мне или этому ручному зверьку?
        - Он не зверек, - уже привычно отозвался Леха. - Я сейчас уйду, только попрощаюсь, и поминай как звали. Утащу этого Охотника за собой, и будь, что будет. А ты завтра отпусти Марата и Лилию.
        - Отпущу, я же сказал, - мрачно подтвердил Сохатый.
        - И чешуйчатых с ними отпусти.
        Ученик Седого Ворона поднялся с продавленного кресла и повернулся к собеседнику широкой, как дверь, спиной, давая понять, что разговор закончен.

* * *
        Без лишних слов отодвинув часового, Лешага вошел в комнату.
        - Ты победил! - бросился к нему Марат.
        - Нет. Мы больше не дрались.
        Лилия удивленно поглядела на «теперь уже не своего мужчину» и переспросила:
        - Не дрались?
        - Нет, - сухо подтвердил тот. - Я сейчас ухожу.
        - Вот как… А я? А он? Как же мы? - разочарование, с каждой минутой перераставшее в ненависть, клокотало внутри, беспощадно выжигая дыру в том месте, где еще минуту назад с надеждой колотилось сердце.
        - Вы пока остаетесь.
        - Что значит «пока»?! Пока твой Сохатый не наигрался с нами?!
        - Вы уйдете завтра. Он мне обещал.
        - Прекрасно! - взорвалась Лилия. - Я и сама хотела уйти. Ты мне никто. Проклятый вор, дубина неотесанная! Вернусь к себе и постараюсь забыть эти дни как страшный сон!
        Лешага опустил глаза. Он очень хотел бы не слышать того, что выкрикивала девушка. Но спорить не стал, что толку спорить с правдой.
        - Да, так и есть. Так будет лучше, - тихо признал он.
        - Лучше?! - повергая Леху в изумление, закричала девушка. - Ты что же, сказал «лучше»?! Я ухожу, и тебе от этого лучше?! Нет, это не лучше, это просто замечательно! Видеть тебя не желаю! Ты слизняк, а не воин!
        Лешага тяжело вздохнул, поправил автоматный ремень на шее и, не оборачиваясь, вышел.
        Глава 15
        Лешага, как всегда, мчал быстро, сноровисто, без труда уклоняясь от торчащих веток, легко перепрыгивая стволы поваленных бурей деревьев. Тело слушалось, как прежде, но внезапно бывший страж поймал себя на странном, ранее незнакомом чувстве глухой тоски, будто кто-то вонзил в сердце рыболовный крючок и не спеша тянул его, словно упрямого леща из воды. Тупая боль не оставляла, с каждым часом становясь все назойливей и ощутимей. Бежавший рядом вожак Стаи, чувствуя состояние хозяина, даже начал поскуливать во время короткого, на сотню вдохов, привала.
        Сейчас Лешага уже хорошо видел Охотника, вернее, не его самого, а сизое с черным подбрюшьем облако, ползущее вслед за ним по лесной чащобе. Порой Лехе казалось, что он смог оторваться - преследователь исчезал из виду. Но стоило чуть помедлить, и грозное марево появлялось вновь. Ползло себе неспешно, перетекая из рощи в рощу, с холма на холм, пряталось в заросшем крапивой овраге и выплывало из него, гнетущее и неторопливое, словно осознающее свое неодолимое превосходство.
        «Сколько еще бежать, - опускаясь на замшелую корягу, подумал Лешага. - День, три, пять? Похоже, Охотнику это нипочем. Стоит мне упасть, стоит уснуть - конец неизбежен».
        Он вспомнил слова Настоятеля о растерзанных телах. Но учитель ведь ушел, как-то ушел?! Знать бы, как! Сидевшая занозой в сердце тоска обернулась невольной злобой. Отчего не научил? Кто еще, как не он, знает, на какие уловки, какие увертки нужно идти, чтобы обмануть крадущуюся следом неотвязную тварь?
        «Охотник появляется, лишь когда есть добыча», - словно из омута всплыло в памяти.
        Да, говорил. Что-то такое Старый Бирюк рассказывал. Но что это означает?
        Лешага остановился, и Стая замерла, ожидая приказа.
        «Я убегаю, значит, добыча - это я. А если по-другому? Если самому попробовать охотиться на это „невесть что“?»
        Верхним зрением он начал пристально вглядываться в своего преследователя.
        «Что это? Что спрятано в клубах тумана? Те же прорвы? Когда-то, возможно, их предки были людьми. И Пучеглазый, теперь уже ясно, - человек. А облако? Прежде, как говорили, из облаков шел дождь, разъедающий кожу и лишающий дыхания. О такой напасти не слышали уже давно. Правда, зеленые дожди, которые нет-нет да обрушивались на землю, тоже не подарок, въестся в кожу мшистая поросль - ничем не выведешь, хоть с мясом срезай.
        Но никакому облаку не под силу растерзать человека, а уж тем более нескольких. Значит, это лишь маскировка, покров. Ужас заставляет жертву бежать, заставляет поверить в собственное бессилие, а уж тогда в дело вступает сам Охотник. А если все поменять? Побежать на него?» - услужливо подсказало сознание.
        «Бессмысленно. Ударить должен тот, кому неведом страх, совершенно неведом. И это, увы, не я. И не Сохатый. - Леха вспомнил голос Настоятеля, когда тот говорил об Охотнике. - Воистину, это должен быть не человек, а…», - Лешага вдруг остановился и замер на месте. Псы вопросительно задрали головы. «Ну, конечно». Нанести удар должен тот, кому неведом страх, и ему такой известен. Он расхохотался. Собаки, чувствуя изменение настроения хозяина, радостно завиляли хвостами.
        - Возвращаемся!

* * *
        Сохатый глядел исподлобья, буравя тяжелым взглядом друзей Лешаги. Глаза Лилии еще хранили следы недавних слез, чешуйчатый почему-то казался то ли сконфуженным, то ли пришибленным и демонстративно сторонился его, стараясь при этом держаться гордо и вызывающе. Впрочем, ему не было дела до того, что ощущает в его присутствии какой-то клыкастый выродок. За много лет, прошедших со дня, когда он, подавив мятеж, принял на себя звание отца Настоятеля этой обители, сменив на посту бессменного Майора, Сохатый привык, что окружающие смотрят на него с благоговейным страхом. Замечательное ощущение! Страх - это прекрасно. Страх гибели, страх потери куда сильнее, чем сама гибель или потеря. Этим двоим сейчас, похоже, было не до того.
        - Я вас отпущу, - негромко выдохнул, точно прошептал, хозяин бунка. - Обещал Лешаге, значит, выполню. Можете не сомневаться. И то сказать, - он брезгливо скривил губы, но под маской это было не слишком заметно, - ты, зверек, мне здесь ни к чему. А ты, - Сохатый еще раз с некоторым сожалением ощупал Лилию взглядом, - ты бы здесь пригодилась, но твой мужчина отстоял…
        - Это неправда!
        - Неправда, что отстоял? - удивленно протянул отец Настоятель.
        - Я не о том! Он - не мой мужчина! - гордо заявила девушка. - Я сама по себе!
        Преемник Майора водрузил на столешницу мощные кулаки и, опираясь на них, медленно поднялся во весь свой гигантский рост.
        - Ты соображаешь, что говоришь?
        - Он не мой мужчина, мой бы не оставил меня, а этот убежал, не оглянувшись, едва только ему дали лазейку! - выпалила девушка, и тут же на глазах ее появились слезинки.
        - Так… - протянул Сохатый и тяжело вздохнул. Меньше всего ему хотелось разбираться с женскими истериками. - Ты, как тебя там, Марат, выйди, скажи часовому… - он замялся, думая, чем бы отвлечь смиренного брата на какое-то время, - пусть идет на склад и принесет большую плитку шоколада «Гвардейский».
        - А-а-а… - начал было чешуйчатый, однако Настоятель и не думал его слушать.
        - А сам пока станешь у двери и никого ни под каким предлогом не впускай сюда.
        - Но если он не захочет идти… - замялся юноша.
        - Напомни ему, что автоматная пуля пробивает дверь насквозь, - отчеканил хозяин бунка.
        - Но это же… - беспомощно протянул драконид. - Он же!..
        - Бегом! - рявкнул отец Настоятель с такой силой, что стоящий за дверью караульный устремился за шоколадом, едва Марат открыл дверь.
        - Деточка, - понижая голос, шепнул Сохатый почти интимно, - да ты соображаешь ли, что говоришь? Если Лешага не твой мужчина, и он тебя не отстоял, то по закону и уставу я должен вернуть тебя в девичью, где всякий зрелый брат здешней обители будет обязан оплодотворять тебя, покуда ты не принесешь здоровое потомство. А потом отправишься за Рубеж, хотим мы того или нет. Ты представила себе, что тебя ждет? Поэтому запомни: Лешага - твой мужчина, и своим паломничеством он подтвердил это так, будто его клеймо с рождения выбито у тебя на лбу. Включи мозги свои бестолковые!
        - Но он же бросил меня! - ошеломленная Лилия шмыгнула носом.
        - Бросил? - изумился преемник Майора. - Он что же, ничего тебе не сказал? - протянул Сохатый и хлопнул себя по лбу. - Ну да, конечно. Иной раз мне казалось, что это охвостье Бирюка умеет разговаривать, а он просто время от времени издает якобы осмысленные звуки, наслушался в дороге, как певчий дрозд. - Он наклонился к Лилии. - Так вот знай, деточка, за ним идет Охотник - ужас, которому невозможно противостоять. И таящаяся в нем, словно кинжал в ножнах, смерть. Если бы он взял вас с собой, у него был шанс сбежать, пока этот самый Охотник жрал бы ваши трупы. Уяснила?
        Дочь старосты молча кивнула и заревела, уже не скрываясь.
        - Вот ведь напасть на мою голову, - процедил отец Настоятель. - Где этот остолоп с шоколадом?! - он хлопнул ладонью по столу. - Ну, так что? Хочешь идти следом - держать не буду. Я и сам предлагал Лешаге отпустить с ним захваченных у барьера чешуйчатых. Это немного задержало бы Охотника. Эта тварь, пока всех не смолотила бы, не остановилась. А так шансов почти нет. Вернее, совсем нет, - задумчиво протянул он и раздраженно дернул плечом. - Да прекрати же ты рыдать! Смотри, вот и шоколад принесли.

* * *
        «Враг силен настолько, насколько ты позволишь ему быть сильным», - это поучение Старого Бирюка Лешага твердил на бегу, как заклинание. У него была причина для радости. Затевая бег по кругу, он был готов к тому, что Охотник быстро оценит маневр и срежет путь. И готов был в любой момент броситься в сторону, вновь разорвав дистанцию. Но скрытая в тумане смертоносная тварь шла точно по следу, как привязанная.
        - Это хорошо, очень хорошо, - шептал под нос Леха, останавливаясь и приваливаясь к дереву, чтобы перевести дух. - Триста вдохов, не больше. К ночи уже будем на месте, - бывший страж потрепал Черного по загривку, подбадривая. - Надеюсь, Марат тогда, у люка, во всем правильно разобрался. Не должен был ничего перепутать. Голова у него все-таки работает. Я вас скоро познакомлю, сам поймешь, - вожак радостно тявкнул. - Ладно, побежали, я понимаю, что ты устал, но так надо. В темноте лучшее время для охоты. Все. Отдохнули - вперед. К ночи сбавлю ход, пусть думает, что я выдохся, - он бросил короткий взгляд на вожака. Черный с неохотой поднялся с земли, было видно, как сильно он устал.
        - Терпи, терпи, лохматый, - подбодрил воин. - На месте будет время немного отдохнуть. А сейчас бегом. Тот, кто спрятался в тумане, никого не пощадит, но и мы не пощадим.
        Серая с голубыми заплатами дерюга низких облаков окончательно потемнела. Среди нависших туч, то и дело затягиваясь пеленой, светило белое око Луны. Вот они и на месте. Лешага упер руки в колени, шумно выдохнул. Знакомая полянка с камнями посредине, та самая, где он собирался развести костерок, все еще хранит следы недавней борьбы.
        - Отлично, - воин поглядел на тяжело дышавшего вожака, улегшегося у его ног. - Ну что, язык вывесил? Знаю, что устал. А вот погибель не устала, за нами хвостом тянется. Сейчас отдохни, а дальше, как на охоте, всей стаей врассыпную, пока она тут не объявится. На рожон не лезьте, вам эту тварь не одолеть.
        Пес с нескрываемым почтением глянул на хозяина. Он и подумать не мог кинуться на Охотника ни всей стаей, ни один. Еще бы. Только хозяин в силах победить в такой схватке! Он, и никто другой.
        Стая отдыхала чуть больше часа. Последние несколько минут Черный ощущал приближение неведомого ужаса. Сама собой шевелилась густая шерсть на загривке, поднимались в злобном оскале губы, демонстрируя невидимому врагу острейшие клыки. Пожалуй, в другое время он не стал бы связываться с этой сомнительной добычей, но сейчас рядом с ним стоял человек, и вожак чувствовал - он уверен в себе и в них. Он и Стая неоспоримо сильнее твари. А та все приближалась и приближалась.
        - Давай, - прошептал Лешага.
        Псы замкнули кольцо так же, как делали это много раз. Вот только в тумане не видна была цель, да и расстояние до врага держали большее, чем обычно. И все же, прощупывая непроницаемую пелену, Черный обнаружил мозг, сознание, полное холодной всепоглощающей злобы, которое толкало невидимую глазу тварь вперед. Оскалив клыки, вожак радостно вогнал в мозг властную команду: «Лежать!». И тут же ощутил, как вся Стая единой волей направила его приказ «Лежать!» будущей жертве. Скрытое завесой ужаса существо ощутило неожиданную атаку и дернулось, стремясь поглотить своей завесой голодных хищников. Те дружно отпрянули, сохраняя дистанцию.
        - А вот теперь пора, - усмехнулся Леха. - Главное - не дать существу перевести дух, осмыслить, что происходит.
        Ученик Старого Бирюка рванул с места с максимальной скоростью, петляя между деревьями. Существо, точно опомнившись, стряхнуло чужую волю и устремилось за ним. Расстояние сокращалось. Ближе, еще ближе. Лешага прыгнул в сторону и перекатился. Еще шаг…
        Дробная, как гулкие удары в бубен, пулеметная очередь взрезала ночную тишину. Марат не ошибся.

* * *
        Сердце юноши восторженно колотилось, его обступала толпа друзей и родичей - многие из тех, кого он больше и не чаял увидеть живыми. Их было не десять, не двадцать - семьдесят три достойных представителя драконьего племени. Он радостно жал руки, обнимал, отвечал на сыпавшиеся градом вопросы, ощущая невольную гордость, ведь по сути он не кто иной, как освободитель своего народа! Ему представилось триумфальное возвращение, конечно, не туда, в их старое жилище, а к Декану. Уж тогда-то Зарина точно поймет, кто настоящий герой, а вовсе не зеленый юнец. При мысли о настоящем герое он вдруг запнулся. Сердце внезапно заныло от накатившей тревоги, ему представился Лешага, без сил бредущий по лесу, и настигающий его ужасный Охотник, сеющий вокруг страх и смерть.
        «Выходит, я его бросил? Когда ему так плохо, когда он в беде… Забыл, махнул рукой, лишь бы искупаться в лучах славы…» - он не помнил, где вычитал эту фразу, но когда-то она ему очень нравилась. Марат всегда мечтал о таком «купании», непонятно в честь чего, но выражение звучало очень красиво. Прежде звучало.
        «Герой! - досадуя на себя, подумал он. - Лешага сражался за нас, рисковал головой, а потом ушел, чтобы еще раз спасти, и словом не обмолвился. Я ведь все слышал, нарочно дверь неплотно закрыл. Этот Сохатый скормил бы нас Охотнику за просто так и глазом бы не повел. Мы же для него зверьки. А вот Леха…»
        - Стойте, стойте! - он раздвинул осаждающую его толпу. - Где Лилия?
        Девушка стояла, прислонясь к высокому раскидистому дубу, точно вжимаясь, врастая в него спиной. Марат попытался было проследить, куда она смотрит - в кроны шелестящих вокруг деревьев, на хмурое с редкими просветами небо? Вероятнее - в себя, пытаясь найти какой-то знак, подсказку. Сердце ее ныло, точно его раз за разом опускали в кипящий расплав, вынимали и вновь погружали.
        - Лилия! - крикнул драконид. - Ты сможешь довести их до границы ваших земель? Дальше я нарисую, как следует идти, укажу ориентиры, не заблудятся.
        - А ты? - дочь старосты с трудом вышла из оцепенения.
        - Мне надо отыскать Лешагу. - Марат положил руку на автоматный ствол.
        Чешуйчатые зашумели, то ли ошеломленно, то ли негодуя.
        - Всем тихо! - неожиданно даже для самого себя крикнул юнец и удивленно обвел замершую толпу взглядом. - Будет так, как я сказал!
        Дочь старосты улыбнулась, перед ней был уже не давешний мальчишка, назойливо тащившийся за ее мужчиной.
        - Она доведет вас до земель своего народа, дальше пойдете сами. Я дам вам короткоствол, патронов мало, попусту не тратьте, используйте камни, выломайте дубины, палки можно заточить и обжечь. Да и кто в здравом уме решится напасть на такой отряд, - он специально использовал это слово «отряд», как-то вдруг превратившее суетливую толпу в нечто монолитное и грозное. - А мне нужно спешить на подмогу.
        - Ну что ты, Марат! - всплеснула руками одна из его тетушек. - Куда тебе одному?
        - Я воин драконьего рода! - он перекинул через шею автоматный ремень и опустил ствол на тот самый манер, как носил оружие его кумир. - Лилия, я верю, когда мы победим, Леха вернется к тебе.
        - Нет, - покачала головой девушка.
        - Я его лучше знаю. Он победит и вернется! - упрямо воскликнул драконид.
        - Нет, - повторила дочь старосты. - Я не поведу их. Расскажу, найдут сами. Я с тобой.
        - Но Охотник…
        - Я иду с тобой. - И она с грозным видом передернула затвор, вгоняя патрон в патронник.

* * *
        Лешага слушал дробную трель, блаженно прикрыв глаза и затаив дыхание, даже пение лесных пичуг не доставляло ему такой радости. На этот раз перекоса не случилось. Крупнокалиберный пулемет долбил, как заведенный, поливая свинцом округу, срезая кустарник, впиваясь клыками пуль в стволы деревьев. Шедший следом за Лехой кошмар дернулся было вперед, но тут же замер, и окружавшее его серое облако растаяло, как застрявший между ветвями обрывок рассветного тумана. Лешага нащупал сознание вожака. Черный лежал совсем рядом, укрывшись за деревом. И вся Стая, прижав уши, вжималась в землю, тихо поскуливая от рокочущего на весь лес грохота выстрелов. Наконец пулемет смолк. Леха поднялся и, приведя оружие в боевую готовность, двинулся вперед. Ему нужно было получше рассмотреть преследователя. Существо лежало, навалившись мощной тушей на проволоку растяжки.
        Бывший страж, при всем своем опыте, не мог понять, что это за страшилище. Дюжина пуль, угодивших в Охотника, разворотили торс и не добавили красоты его облику, и без того не слишком привлекательному. Кем бы это существо ни было, оно ходило на четырех лапах, таивших пару десятков длинных, отточенных когтей, и в полный рост в холке, пожалуй, достигло бы груди Лешаги. Морда… Тут ученик Старого Бирюка даже вздрогнул и поморщился, такого прежде видеть не доводилось.
        Перед ним было огромное, но… почти человеческое лицо с пастью от уха до уха и оскаленным частоколом зубов в три ряда. В довершение всего мощный, заканчивающийся костяным шипом, хвост. Умирая, чудовище, видимо, колотило им из стороны в сторону. Вывернутый ударом хвоста куст орешника валялся около туши.
        - А это еще что? - Леха подошел вплотную и наклонился. На шее омерзительного чудища красовалось нечто вроде металлического ошейника. Одна из пуль зацепила его, попав аккурат в коробочку, прикрывавшую кадык. На крышке неведомого устройства красовалась внушительная, прочерченная наискось вмятина. Пуля ушла рикошетом, так и не пробив странную штуковину. Воин попытался снять ее - тщетно. Неведомое приспособление словно вросло в шею мерзкой твари.
        - Ладно, - процедил воин, подзывая Черного. - Добыча ваша.
        Радостно взвыв, Стая бросилась на тушу. Их человек был щедр и ловок, и, конечно, он был самый умный и хитрый. Он заставил шумящую смерть помогать им в охоте.
        Лешага привалился к стволу дерева и только сейчас почувствовал, что смертельно устал. Это ощущение удивило его. Конечно, бежать почти без отдыха много часов кряду - не самое простое дело. Но Старый Бирюк гонял их с Бурым пожестче, и ничего, а тут вдруг усталость и какая-то тупая опустошенность накатили и не желали отпускать. Казалось, каждую самую малюсенькую клеточку его тела разламывают на части. Он сидел, безучастно глядя, как вошедшая в раж Стая терзает Охотника, ставшего добычей. Леха не ощущал ни голода, ни радости, ни облегчения.
        «Как-то все слишком просто, - вдруг мелькнуло у него в голове. - И спросить-то не у кого. Сохатый, похоже, сам боится Охотника пуще смерти. Старый Бирюк - вот бы у кого узнать, как ему удалось спастись, - снова мелькнуло в голове Лешаги. - Да где его найти?..»
        Лехе вдруг живо вспомнился Марат. Этот знает все обо всем, но он сейчас наверняка, марширует с родичами домой.
        «И Лилия с ним», - вдруг предательски высказалось сердце, не успел одернуть. Зубы сжались до скрежета, так что вожак оторвался на мгновение от трапезы и удивленно поглядел на хозяина.
        «Приди в себя! - разозлился Лешага. - Кто тебе нужен? Никто! Только побратим, и никто другой. Все остальное - не для тебя. А Бурого с ходу отбить не получится, тут нужно понять, как. И знать это могут в одном-единственном месте, если вообще кто-то может знать!»
        Ему вспомнилась давняя поговорка: «Все дороги ведут в Трактир». Тот, кто сказал это первым, знал, что говорил. Лишь там человеку, не имеющему доступа в бунки, можно отыскать информацию о Базе. Кто-то мог видеть, слышать, а кто-то, может, и вовсе был там. Кто-то знает, что это за проклятый ошейник. Он поднялся, усилием воли преодолевая усталость, и подошел к обглоданной туше. Теперь ошейник был виден во всей красе. Внутренняя часть была покрыта множеством торчащих из него шипов, заканчивающихся чем-то вроде присосок.
        - Так вот почему он не снимался, - ухмыльнувшись, Лешага ударил прикладом по веренице шейных позвонков и сдернул устройство. - Пригодится. И все-таки, - бывший страж покачал головой, - все-таки слишком просто.

* * *
        Лесная глушь смыкала ветви деревьев над головами идущих, сплетая их в причудливое зеленое кружево.
        - Ты знаешь, куда идти? - с удивлением спросила Лилия, даже немного завидуя.
        - Не очень - признался юнец.
        - А куда же тогда мы? - растерянно поинтересовалась девушка.
        - За Лешагой, - пожал плечами чешуйчатый.
        - Но ты же не знаешь, где его искать!
        - Подумай сама. Вон там, - он махнул рукой назад. - База, куда утащили Бурого. Сейчас Леха туда не сунется. С той стороны, откуда мы пришли, - твое селение. Готов поспорить, он не поведет туда Охотника. К тому же в ту сторону пошли мои земляки. А Леха почти что Замдекана. Он не станет подвергать своих опасности. Да и не в его духе идти назад. А вот впереди - горы, там легче уйти от погони. Уверен, именно туда он и потащит за собой хвост. Так что - идем и прислушиваемся. А вообще, не сомневайся, - Марат тяжело вздохнул, - если жив, он сам нас найдет.
        Глава 16
        Сохатый исподлобья глядел на смиренного брата, принесшего весть. Тот съежился под тяжелым взглядом, но старался держаться браво, как велел монастырский устав. Если бы кто-нибудь мог видеть его лицо, навсегда скрытое от чужих взглядов выцветшей черной маской, он бы увидел капли пота, выступившие на лбу монаха. Взгляд Настоятеля не предвещал ничего хорошего.
        - Он совсем близко, - точно сомневаясь, что Сохатый все правильно расслышал, повторил брат Викарий, - загнал существо в нашу ловушку. В перископ я насчитал около двух десятков попаданий. То, что осталось от мерзкой твари, сожрали его псы.
        - Молокосос убил Охотника? Это что-то новое, - преемник Майора поднялся из-за стола. Новость обескураживала, ученик Бирюка утер ему нос, кажется, даже не вспотев.
        - Сейчас этот… - собеседник отца Настоятеля замялся, - в общем, лежит. Мы легко смогли бы взять его.
        - Нет, - хозяин бунка покачал головой.
        - Но, если мне будет позволено заметить, этот Лешага опасен! Чрезвычайно опасен для нас всех и… - наблюдатель понизил голос, - осмелюсь сказать - для вас. Братья шепчутся, они в недоумении. Говорят, вы потеряли хватку. Какой-то чужак с диким зверем и самкой умудрился нанести серьезный урон нашим рядам, сразиться с вами и уйти безнаказанным. Конечно, благодаря его паломничеству, у нас теперь нет былого недобора, мы можем соблюсти условия договора и отправить положенную дань за Рубеж. Но, как вы только что могли убедиться, теперь этот воин прекрасно знает, где находится обитель и как сюда войти. Мы в опасности, ваше преподобие. А что, если завтра он вернется не только во главе стаи лесных псов, но и с вооруженной оравой, - монах передернулся, - чешуйчатой мерзости?!
        - Ступай, - холодно и жестко, точно вдавливая в лобовую кость собеседника каждое слово, проговорил отец Настоятель. - Те, кому показалось, будто я утратил хватку, пусть без стеснения идут ко мне. И мы… - он пожевал губами невидимую травинку, - досконально обсудим этот вопрос. Если желаешь, можешь стать первым. Если нет, отставить разговоры! Слушай мою команду, брат Викарий. Всем готовиться к походу. Мне нужны телеги с двойным дном. Много телег.
        Он встал и подошел к книжной полке, показывая, что аудиенция окончена. Викарий, молча поклонившись, вышел.
        Сохатый глядел на корешки книг, но перед глазами стояла иная картина - густой лес невиданных в этих широтах деревьев, срывающийся с высоких скал поток, отполированные тысячами ног ступени, вырубленные в граните, и высящийся над всем этим великолепием монастырь. Настоящий монастырь.
        «У провидения нет рук, кроме твоих, - учил Седой Ворон. - Не жди, пока небо позаботится о твоей судьбе, сбудется лишь то, что сам сотворишь».
        Он взял в руки гранату, провел указательным пальцем по ее чугунной рубашке, забавным квадратикам, придающим ей довольно нелепый вид. Одно движение, и они превратятся в жуткие разрывающие плоть осколки. Он тронул кольцо. Оно не налезло бы и на первую фалангу мизинца, а бед от него…
        Ему вспомнился день, когда он решил остаться здесь навсегда. Разве он поступил неправильно? Разве тысячи людей, обретших покой в стенах обители, - не доказательство разумности его решения? Приходится признать, есть то, что возможно, и то, что невозможно. И если не уметь отличить одно от другого…
        «Невозможно лишь то, что ты считаешь невозможным!» - спорили с отчаянным криком его души брошенные когда-то вскользь слова учителя.
        «Неужели все это - лишь отговорки? Все годы, проведенные здесь, под землей, в монастырской тиши - глупая крысиная возня? Нет, не может быть! Я копил силы, и вот теперь готов выступить!»
        «Ты испугался Охотника, - словно кто-то чужой поселился в его голове и теперь безжалостно хлестал точно в цель, больше не позволяя прятать неприглядную правду от себя самого. - А Бирюк отделался от него. Непонятно как, но отделался. А Лешага и вовсе порвал тварь в клочья на глазах монастырской братии, точно глумясь!»
        Преемник Майора подбросил гранату и легко поймал.
        «Выходит, он прав? Выходит, моя жизнь псу под хвост? Нет, этому не бывать. Надо идти и победить!»

* * *
        Он шел, что-то насвистывая себе под нос. Усталое солнце уже норовило спрятаться в темную нору за горизонтом, но Лехе все было нипочем. За последнее время, пожалуй, ему не доводилось шагать столь легко и беззаботно. Чувствуя настроение хозяина, Черный трусил рядом, виляя хвостом всякий раз, когда Лешага кидал на него взгляд. Стая двигалась следом, довольная и сытая, полная восторженного обожания к тому, кто вел их, все равно куда, на охоту или в схватку. Сейчас псов и вовсе не беспокоило, куда направлялся хозяин. Они просто следовали за ним, почти неразличимые в зарослях.
        Лешага и сам не слишком представлял себе, куда идет. Куда-то туда, в сторону Трактира. Конечно, там он найдет ответы на все накопившиеся вопросы. Где же, как не там?
        Недавняя победа придала Лехе сил и уверенности, хотя порой ему казалось, что все еще чей-то настойчивый взгляд сверлит ему затылок. Лешага пытался глядеть верхним зрением, и оно услужливо открывало перед ним округу во всех мелочах и деталях - малейшая рытвина, качнувшаяся ветвь - ничего не укрывалось от его взгляда. Никакой опасности поблизости замечено не было. А странное ощущение не оставляло.
        - Вот ведь ерунда! - фыркнул воин.
        Черный поднял уши, настораживаясь.
        - Все хорошо, - заметив это, бросил ученик Старого Бирюка.
        Вожак моментально взвился, поставил лапы ему на грудь и облизал хозяину лицо.
        - Оставь, оставь. Надо идти. - Он потрепал громадного волкодава по холке. - Эх, жаль, нет с нами Марата. Рассказать бы ему про страшилище. Может, он знает, что это за гнусная тварь.
        Лешага вспомнил чешуйчатого, вдохновенно повествующего о Темном Властелине. Похоже, что он и вправду таков, как говорил юнец. Видать, не выдумка. Откуда бы иначе такому страшилищу взяться?
        «А еще… - Лешага поймал себя на неожиданной мысли и тут же одернул. Что за глупость хвалиться добычей перед девчонкой, которую совсем недавно собирался утопить или отправить на все четыре стороны. - Блажь все это. Надо выкинуть из головы. Конечно, Бурого рядом нет, но все же я жив и свободен. И побратим жив, не стали бы его везти в такую даль, чтобы прикончить. А раз так, можно еще сыграть».
        Он сбавил шаг. Во что сыграть? О чем эти залихватские, но пустые мысли? Даже если каким-то чудом Бурого удастся вытащить, что дальше? Снова идти охранять караваны? Даже мысль об этом теперь казалась глупой и никчемной.
        А вот во всем, что пережито за последнюю неделю, похоже, был какой-то тайный смысл.
        - Жизнь полна замков, - говаривал когда-то Старый Бирюк. - Ты можешь стать ключом, а можешь кувалдой. А можешь так и сдохнуть, уткнувшись носом в дверь.
        - Но отчего бы, - спросил тогда Бурый, - не жить попросту, вовсе не заботясь о замках и кувалдах?
        Старый Бирюк в ответ оскалил клыки.
        - Я вижу, ты свой инструмент уже выбрал. Так вот, молокососы, запомните. Когда жизнь показывает новые двери, она непременно захлопывает те, что за спиной. А уж идти дальше, оставаться взаперти или летать, как птица в небе, не зная преград, - ваш личный выбор, ваша свобода. Впрочем, - он махнул рукой, - если приходится выбирать, то свободы нет.
        - Как это? - удивился Леха.
        Старый Бирюк дернул плечом и отвернулся. Значит, ответ предстояло найти самому.
        «Вот сейчас разве я не свободен? - вновь ускоряя шаг, подумал Лешага. - Разве не могу сделать, что пожелаю? Улечься в траву и рассматривать белесые прожилки в серой пелене облаков? А Бурый? - мелькнуло в голове. - А Стая, а? Нет, об этом думать и вовсе нельзя. Марат доведет Лилию до охотничьих угодий селения, и все у нее будет хорошо. Со временем она забудет эту встречу, сама же говорила, - ему вдруг стало до жути неприятно думать, что Лилия забудет о нем. - Вот Марат будет помнить! - мелькнула утешительная мысль. - Помнить и гордиться! Да и не дадут ему забыть. Шутка ли, возможно, теперь он станет Замдекана».
        Леха с непонятной тоской вспомнил далекий поселок, где, конечно, были бы рады его возвращению. Вспомнил глаза чешуйчатых, когда они провожали его в поход. Зарину, подарившую ему такую хорошую одежду. От этого почему-то становилось тепло внутри.
        Что со всем этим делать, ни в каком Трактире не подскажут. Придется разбираться самому.
        Ученику Старого Бирюка вдруг захотелось окликнуть Бурого, поговорить с ним, рассказать о своих глупых сомнениях. Как же не глупых, разве прежде такие могли появиться? А может, это самое «прежде» как раз и было глупым и никчемным? Лешага тряхнул головой, отгоняя неожиданную мысль.
        Черный, ощутив перемену настроения человека, начал тихо поскуливать.
        - Что, жалко тебе меня? - хмыкнул Леха, присаживаясь возле пса. - Или проголодался?
        Вожак склонил голову, точно интересуясь: «Вот это ты сейчас что брякнул?»
        - Ладно, - вздохнул Лешага, оглянулся по сторонам, выбирая место для стоянки, - привал. На три сотни вдохов.
        Он скинул вещмешок, развязал и достал книгу с худой и, как ему казалось, ехидной физиономией на обложке.
        - Как там учил школьный наставник? Сформулируй вопрос и задай его мудрой книге.
        Лешага задумался, пытаясь сложить в уме, что же такое он хотел бы спросить. И наугад открыл отобранное ему Маратом сокровище.
        - Вот здесь.
        «Всякая цепь тягостна тому, кто жил свободно, - гласила строка, в которую упирался палец, - и любые узы стесняют его».
        «Ну да, - Лешага чуть не хлопнул себя по лбу. - Так и есть. Это узы стесняют меня. Я то и дело бросаюсь кого-то спасать. Марата, чешуйчатых, Лилию и… - с ужасом подумалось ему, - Бурого. Значит, я никогда не был по-настоящему свободен? Но разве эти узы и на самом деле тягостны?»
        Он вдруг припомнил миг, когда впервые увидел Лилию, плещущуюся в рассветном потоке. Сколько раз потом ему хотелось видеть ее, как тогда, сколько раз хотелось прижать к себе и не отпускать. Ради этого он готов был убить и убивал. А сейчас этих уз нет, они порваны, развеяны в прах. Лешага скрипнул зубами и сжал кулаки. И вновь чей-то давящий взгляд уперся ему в затылок.
        - Да что ж это такое? - он в который раз глянул на округу верхним зрением. Позади никого, ну, тройка диких коров на лугу, молодой бычок, всякая птичья мелочь, но сейчас не до них. Откуда это тревожное, точно втыкающееся в затылок ощущение? По флангам ничего. Все те же птицы, спрятавшаяся за кустами длинноухая лиса. А впереди…
        - Какого рожна?
        Марат шел, что-то доказывая Лилии, автомат болтался у него за спиной, причем совершенно по-идиотски - стволом вниз, впрочем, и у девушки, так же. Они брели, не обращая внимания на пересвистывания, так похожие на птичьи трели, всецело увлеченные беседой. И только Лешага видел ожидающую их засаду.

* * *
        День казался бесконечно долгим. Сначала Марат и Лилия старались идти быстро, подражая заведенному Лешагой темпу, но очень скоро выбились из сил. Выросшая посреди лесных чащоб девушка легко ориентировалась в зарослях, но прежде ей не приходилось по многу часов кряду двигаться так, будто в спину дышит голодная волчья стая. А потому через каждые два часа пути им приходилось делать привал.
        - Надо поспешить! - твердил Марат. - Леха, он, знаешь, какой быстрый?!
        Лилия знала, но ничего не могла поделать с гудящими от усталости ногами. Идея следовать вместе с Маратом на помощь Лешаге теперь не казалась ей такой удачной. Даже если каким-то чудом им удастся нагнать этого холодного, бесчувственного зверя в человеческом облике, что толку будет ему от такой подмоги? Она поймала себя на мысли, что злится на Леху за собственную беспомощность. «Ну, какой же он зверь? Он так живет, не умеет по-другому. Дуб не может превратиться в ландыш, чтобы мне угодить».
        Она попыталась было убедить себя, что отправилась на помощь лишь из одной благодарности и чувства справедливости. Ее мужчина не должен быть таким. «Конечно, Лешага силен и храбр, и… возможно, добр, несмотря на то холодное равнодушие, с которым он лишает жизни себе подобных. Но разве такой сможет жить под крышей дома, растить детей, приносить добычу к семейному очагу?» - Лилия вздохнула. Она бы с радостью заботилась о нем, но, похоже, воину совершенно не нужна ее забота.
        Привал сменился новым маршем. Надоевший автомат при каждом шаге хлопал по спине. Марат шел рядом, стараясь развлечь спутницу разговором:
        - Я вот думаю, - чешуйчатый повернулся к девушке, - как мы с Лешагой будем охотиться на этого Охотника? Если Сохатый не врет, а с чего бы ему врать, Охотник - тварь жуткая, даже Лехе в одиночку будет с ним нелегко справиться. Но мы втроем сможем обхитрить монстра.
        - Каким же это образом? - усомнилась Лилия.
        - Очень просто. Главное - отвлечь внимание противника, заставить его хотя бы на миг замереть на месте. Уж Лешага-то сумеет этим воспользоваться. Он, знаешь, как стреляет?
        - Знаю, - кивнула Лилия.
        - Вот, смотри, что я придумал, - чешуйчатый оживленно размахивал когтистыми руками. - Когда мы этого монстра увидим, нам с тобой надо бросаться в разные стороны. Он задумается, за кем из нас гнаться, тут-то его Лешага и положит.
        - Уж больно как-то просто выходит, - усомнилась девушка.
        - Именно так. Все гениальное просто, - гордый своим планом, Марат поднял указательный палец. - Так говорил Ноллан. А он-то знал, что говорил. Сама подумай, чем план сложнее, тем больше шансов, что где-то что-то пойдет не так. А здесь все просто. Эх, скорей бы уже Лешагу догнать!
        - Это верно, - сдвигая натерший плечо ремень автомата, вздохнула Лилия. - Сколько можно идти? Давай покричим. Вдруг услышит?
        - А вдруг не он услышит? Мало ли кого по лесу носит? Вдруг Охотник где-то совсем близко? Он, конечно, не за нами идет, но самим с ним лучше не связываться. Ничего, - обнадежил юнец, - я уверен, скоро найдем Лешагу. Все у нас получится. Дойдем с ним до Трактира, победим Темного Властелина, спасем Бурого…
        - И разойдемся в разные стороны, - угрюмо перебила Лилия.
        - Ну, зачем ты так! - всплеснул руками чешуйчатый. - Мы теперь все накрепко связаны. Хотя, - он мечтательно поглядел на мелькнувший в разрыве облаков осколок Луны, - домой вернуться было бы хорошо. Там меня Зарина ждет. Знаешь, она какая?
        - Откуда же мне знать?
        - Она самая лучшая. Красивая, умная. У нее глаза - всю жизнь бы смотрел, не насмотрелся, словно бездна! Так и затягивают. А когда она улыбается, - на лице чешуйчатого образовалось нечто, знаменующее мечтательную улыбку. Лунный блик осветил ровный, чертовски устрашающий ряд желтоватых клыков. - Я по ней очень скучаю, - со вздохом признался юнец. - Сейчас, конечно, когда наши-то дойдут, ей обо мне расскажут. Она гордиться будет. Поймет, что я уже совсем почти как Лешага. Вот. Он ей сразу приглянулся, - Марат вздохнул. - Зарина ему даже одежду новую сшила, ту, что сейчас на нем. Старая в клочья изорвалась, когда он нас от дракона-отступника защищал.
        Лилия сжала зубы, чтобы не выдать откуда-то взявшуюся душевную боль. Сердце вдруг заколотилось. Затихшая было обида нахлынула вновь, так и подзуживая сказать что-то резкое, оскорбить соперницу. Но Марат шел рядом, болтая как ни в чем не бывало, вовсе не замечал ее страданий. Девушка нахмурилась и отвернулась, точно рассматривая кустарник. В конце концов она же сама говорила, что такой, как Лешага, не может быть ее мужчиной, и, значит, она не имеет на него никаких прав. Но от этого на душе становилось еще более мерзко и обидно.
        - Эй, парочка! - раздалось из-за маячившего впереди раскидистого дуба. - Стойте, где стоите. Ну-ка, стволы на землю, и не дергайтесь!
        В окрестных кустах послышалось недвусмысленное щелканье затворов. Из-за дерева неспешно вышел ухмыляющийся грузный бородач с дробовиком наперевес. Марат с тоской подумал, что совершенно зря закинул автомат за спину и попытался нащупать оружие.
        - Э-эй, зверушка, смерти ищешь? За тебя много не дадут. Хочешь жить - будь послушным!
        Кусты вокруг зашумели, раздвинулись, и спустя мгновение Марат и Лилия уже лежали лицом вниз с туго связанными за спиной запястьями.
        - Эта вроде ничего, гладкая, - разглядывая девушку, констатировал бородач. - Караванщик будет доволен.
        - А это страшилище сразу убить? - спросил его кто-то.
        - Кончить его всегда успеем. А так, глядишь, может, чего и стоит. Все, давай, ставьте их на ноги и пошли.

* * *
        Ночная темень размыла контуры деревьев, превращая мир Лешаги в ясную и четкую картинку. Он лежал на земле, скрытый от глаз часовых покосившимся стволом разлапистого дерева, и пристально разглядывал лагерь раздольников. Те расположились в небольшой лощине, скрывавшей их от лишних глаз и охранявшей от ветра пламя костерка. Впрочем, судя по тому, как был сложен этот самый костер, раздольники не слишком таились от врагов. Да и откуда им взяться здесь, в предгорьях?
        Бывший страж пытался сообразить, что делают раздольники в этой безлюдной местности, так далеко от караванных троп. Улов, похоже, невелик. Кроме Марата и Лилии - еще шесть человек. Не густо. Леха принялся разглядывать вожака, грузного бородача, сидевшего у костра и обгрызавшего увесистую костомаху. Прежде встречаться не доводилось. Ну что ж, значит, еще предстоит свести знакомство, самое короткое.
        Атаман скомандовал одному из бойцов принести хворосту, тот поднялся и побрел в лес. Ученик Старого Бирюка перевел взгляд на Черного, замершего в ожидании приказа рядом с хозяином. Ему даже распоряжения не требовалось - он понял посыл любимого вождя, едва проскользнул в мыслях у того беглый образ. Как по команде, псы начали тихо, без спешки, обступать лагерь. Посланный за хворостом раздольник прошел рядом с вожаком, едва не наступив тому на лапу, наклонился за длинной сухой веткой, и в этот миг Лехин приклад обрушился ему на затылок.
        Проголодавшийся костерок жался к земле, выхватывая из сумрака тесный круг тянувшихся к огню хмурых мужчин.
        - А, вот он ты! - крикнул атаман, увидев бредущего из лесу человека с охапкой хвороста на плече. - Тебя за смертью посылать…
        Тот, кому была адресована сердитая фраза, приблизился.
        - Да ты, это… - закончить Бородач не успел. Холодный клинок пробил ему горло.
        - А вот и смерть, - хворост полетел прямо в костер, обнажая спрятанный в вязанке автомат. Рычание псов послышалось со всех сторон, оно приближалось, с каждой секундой становясь все более угрожающим.
        - Лицом в землю, руки за голову. Стреляю без предупреждения.
        Радостный голос Марата на миг заглушил даже рычание Стаи.
        - Я же говорил! Лешага сам нас найдет!
        Глава 17
        Марат пританцовывал от возбуждения у внушительной кучи реквизированного оружия, поводя стволом автомата из стороны в сторону, хищно скалясь и прикрикивая в спины увязываемых обидчиков:
        - Эй ты, косматый, а ну не дергайся! Еще раз пошевелишься - стреляю!
        Лилия хлопотала у костра. Лешага молча, с равнодушием отлаженного механизма, в несколько движений упаковывал очередного раздольника, не оставляя никому ни шанса освободиться. Стоило напрячь вывернутые за спину руки, и петля начинала затягиваться на горле.
        - Э, да я тебя знаю, - скрипнув зубами от боли в вывернутом суставе, простонал один из пленников. - Ты - Лешага! Вы с побратимом нас у Великих Болот потрепали в том году. Тогда еще Шестипалый верховодил.
        Среди бандитов вдруг наметилось оживленное, едва ли не радостное шушуканье. Их можно было понять. Одно дело - два с лишним десятка здоровенных лбов, не спящих, при оружии, уложил носом в землю какой-то неведомый прохвост, и совсем другое - когда один из тех, кем старые, дожившие до первых седин раздольники пугают необстрелянный молодняк.
        - Помню, - ухмыльнулся Леха. - Вы там нас в западню пытались заманить, скормить болотному сому.
        - Ну, извини, - не стал отрицать старый знакомец. - Другие на эту уловку всякий раз попадали.
        Леха припомнил распахнутую, точно дверь глинобитного дома, пасть обитавшего в заиленном омуте чудища. Шестипалый скармливал ему непроданных двуногих мулов, как величали пленников среди раздольной братии. Стоило хоть на минуту застрять на затопленной гати, хищник тут же оказывался рядом, всегда готовый отобедать.
        - Вас тогда больше было, - оглядывая свой улов, констатировал бывший охотник за головами. - Что-то около сотни?
        - Около того, - подтвердил говорливый пленник. - Треть вы на гати тогда прикончили, и Шестипалый там лег. А без него и вовсе удача не пошла, - он поморщился. - Тут еще с прорвами на днях схлестнулись. Ох, и жуткие твари, я тебе скажу. У нас полон отбили, а уж положили столько - сам видишь.
        - Откуда здесь волкоглавые? - удивился воин. - Глухомань нехожая! Что им тут искать-то?
        - Да нет, не здесь. Там, у большой реки, близ караванной переправы. Нешто мы б по своей воле в эту тухлую дыру забрались?
        - И то верно, - равнодушно согласился бывший страж, рывком затягивая последний узел.
        - Куда ты нас теперь? - с тоской в голосе спросил раздольник. - Мы ж, вроде, сейчас-то особо так никому ничего… Или, - он запнулся, оценивая покрикивающего на пленников Марата, - или ты на них теперь работаешь?! - в его голосе слышалось ошеломление, граничащее с суеверным ужасом. Если уж Лешага пошел на службу к чешуйчатым - Тот День продолжается!
        - Не заказывали мне вас, да и кому вы здесь нужны, - буркнул ученик Старого Бирюка, пропуская длинную веревку между рук упакованной братии. - Сами в недобрую минуту подвернулись.
        - Еще бы не подвернулись! - вмешался в разговор Марат. - Вы как думали, схватили лучшего друга Лешаги и его женщину - и будете жить спокойно?! Ага, сейчас!
        - Марат, заткнись! - взвилась девушка. - Я сама по себе.
        Леха поглядел на нее исподлобья. Она - сама по себе.
        - Да как же, да что же?! - Марат, забыв про оружие, начал оживленно жестикулировать. - Вот опять вы так?!
        - Я приказал тебе держать их на мушке! - цыкнул воин.
        - Зачем их держать на мушке? Ты их уже увязал так, что они и чихнуть не могут!
        - Это приказ, и он не обсуждается.
        - А я говорю - обсуждается! - не унимался юнец. - Потому что есть дела поважнее всяких там дурацких мушек!
        - Лешага, так что с нами-то теперь будет? - совершенно некстати влез в спор знакомец.
        Ученик Старого Бирюка задумчиво оглядел пленников, раздумывая, можно ли кому-нибудь продать эту ораву. Как пить дать, по всем пределам Дикого Поля нашлись бы желающие вздернуть остатки банды Шестипалого для назидания и увеселения народа. Но тащить их куда-то - долго и хлопотно. Одной еды, и то не напасешься.
        - Да что уж там, - равнодушно бросил охотник за головами, - здесь и прикончу. Толку от вас нет, выгоды тоже…
        - Верно-верно! - с праведным гневом в голосе поддержал воина один из «двуногих мулов». - Вздернуть их - и точка! И развяжите нас сейчас же! Я не кто-нибудь там, я - караванщик Исмаил из Ориенского бунка! Эти сволочи напали и разграбили мой караван! Если дело за платой, страж, то сопроводи меня до Ориена. Я щедро тебя награжу. И давай, развяжи меня, развяжи немедленно! Ну и моих людей, конечно. Вот эти четверо - мои люди.
        - Тут же пятеро, - напомнил ошеломленный подобной наглостью Марат.
        - А это сказитель, - надменно скривил губы торгаш, - он не мой.
        - Не твой, однако, не немой, - отозвался оставшийся неучтенным пленник, державшийся особняком. - Быть может, почтенный Исмаил из Ориена опасается, что я поведаю, как он обещал указать раздольникам безопасную тропу к бунку в обмен на собственную жизнь?
        - Да как ты смеешь? Да чтобы я!.. - взвился купец, брызжа слюной.
        Лешага глянул на старого знакомца. Тот, не скрывая радости, утвердительно кивнул:
        - Было дело.
        - Все это ложь! Я только хотел выиграть немного времени! Они пытаются очернить меня! Вы что, не видите, они сговорились! - надсадно взвыл купец, но тут же наткнулся на ледяной взгляд бывшего стража и вдруг сдулся. - Я могу все объяснить…
        - Угу, - Леха прошел мимо него, рывком поднял с земли сказителя и перерезал путы на его запястьях.
        - Да как ты смеешь?! - вновь завопил Исмаил.
        - Марат, освободи его, - нехотя буркнул ученик Старого Бирюка. - А будет дальше орать, заткни чем-нибудь рот.
        Юнец жутко ухмыльнулся.
        - А можно я его сразу заткну? - срезая узел, уточнил драконид.
        Исмаил из Ориенского бунка на минуту затих, испуганно глядя на чешуйчатого, но стоило тому отойти, вновь обрел голос:
        - Дайте мне оружие! Я сам казню их!
        Темные глаза Лешаги стали совсем черными, лунный отсвет отразился в них холодным блеском.
        - Когда вы на торжище уходили, оружие было?
        - Было, - надменно буркнул торгаш, удивляясь нелепости вопроса.
        - Возьми его и убей их. - Леха отвернулся.
        - Но как же, ведь его отняли!..
        - Тогда не бери, - равнодушно откликнулся воин, проверяя наличие патронов в трофейном оружии. - Проваливай, ты свободен, - он подозвал Черного. - Он уходит. Проводи.
        - Вы можете уйти с ним, - воин повернулся к освобожденным рабам.
        - Мы будем верными и покорными тебе. Не гони нас, добрый господин, - низко поклонился один из недавних пленников, судя по всему, старший. - Мы были погонщиками, но только скажи - станем носильщиками или слугами.
        - Я не господин, я Лешага. И мне не нужны слуги.
        - Но, быть может, прекрасной госпоже… Мы готовы нести ее, чтобы она не марала в дорожной пыли свои нежные ноги.
        При этих словах Лилия вспомнила марш-бросок на плечах у Лешаги, и щеки ее зарделись под стать пламени костра.
        - Много ног - много ртов. К тому же здесь нет дорог, - покачал головой ученик Старого Бирюка. Он повернулся к сказителю. - А ты что молчишь?
        - Жду, чем закончится история. Но как бы она ни завершилась, ее с удовольствием послушают всюду, от Морозного Предела до Каменного Среза, - чуть заметно улыбась, ответил тот.
        - Что ж в ней интересного? Потрепанная шайка раздольников, пленники, которые не стоят и сегодняшней еды?
        - Не скажи, воин, не скажи. Я знаю много историй и, поверь, умею красиво рассказывать: знаю, когда замедлить речь, дав слушателю лучше вникнуть в повествование, когда ускорить, где вздохнуть устами героя об оставленной любимой, а где…
        - Много слов, - обрубил охотник за головами.
        - Слова, как лучи солнца, могут согреть, могут испепелить. Если хочешь, Лешага, я тоже уйду. Я увидел достаточно, и слова в моей голове уже выстроились, как воины для боя. Это будет сказ о новом вожде. Если не распрощаюсь с жизнью в недолгом времени, уверен - это будет лишь первая из песен.
        - Закрой рот и не трепли попусту мое имя, - устало возразил Леха, вновь чувствуя, как невесть откуда взявшийся тяжелый взгляд упирается ему в затылок. - Я иду своей дорогой, только и всего.
        - У тебя нет дороги впереди, Лешага. Есть лишь та, что осталась за спиной. Ты идешь, она следует за тобой. И тогда по ней осмеливаются идти другие, - в голосе недавнего пленника ученику Старого Бирюка слышалась легкая насмешка, однако необидная. Словно этот одетый в латаные обноски незнакомец уже много лет был ему приятелем.
        - А ведь он правду сказал, - с жаром поддержал Марат. - Ты - новый вождь!
        - Заткнись, умник! - разъярился бывший страж. - Ну, он - понятно, сказитель, что с него взять. Языком болтать - не камни ворочать. Но ты-то?!
        В толпе раздольников опять послышалось шушуканье. Лежащие вокруг псы навострили уши и тихо зарычали.
        - Лешага, - должно быть, резюмируя общее мнение, проговорил старый знакомец, - они верно говорят, век торжища не видать. Мы того, - он вздохнул, преисполняясь важностью судьбоносной минуты, - в общем, прими нас под свою руку.
        - Умом повредились? - ошеломленно спросил Леха, оглядывая связанные остатки банды. - Знаю, подыхать не хочется, но не нами заведено: умели грабить - умейте смерть принять. Тоже, надумали!
        - Не о том ты, Лешага, - отозвался раздольник. - Эка невидаль - умереть. Мы со смертью в обнимку от века ходим, поди, свыклись. О другом речь. Краснобай прав. Такие, как ты, сами пути прокладывают. Нам, знаешь ведь, на прежних дорогах доли нет, может, тебе пригодимся.
        - Эко ты городишь… - начал было ученик Старого Бирюка, но вдруг почувствовал на себе взгляд Лилии. Он не смог бы сказать доподлинно, что было в нем: восхищение, надежда, невысказанная просьба, но спорить как-то расхотелось. Он махнул рукой и зашагал в лес, хмуро кинув через плечо: - Бородача в сторонку отволоките.

* * *
        Черный положил голову на колени человека и лежал, не шевелясь, опасаясь лишним движением потревожить хозяина. Он чувствовал, как накатившая вдруг тяжелая, едкая мрачность опустилась на плечи Лешаги, и тот словно согнулся под ее невидимым грузом. Пес видел, что хозяину плохо, но, увы, не мог понять, почему. Охота была удачной, хозяин вновь показал, что лучше его нет. Отчего же теперь он сидит, привалившись ко мшистому стволу, и глядит в ночь пустым, невидящим взором?
        От ложбины послышались легкие, едва различимые шаги. Черный насторожился, потянул носом воздух и фыркнул. Ну да, конечно, - чешуйчатый! Вожак поднял губу, обнажая клыки, и, не размыкая зубов, тихо зарычал. Этот зверь ему не нравился. Прежде встречать подобных Черному не доводилось, да и память Стаи не хранила никаких воспоминаний о подобных тварях. Но чутье подсказывало ему - этот странный двуногий, свободно изъясняющийся на языке хозяина, да еще и вооруженный огненной палкой - зверь непростой и опасный.
        Лешага вышел из задумчивости и успокаивающе положил ладони на шею верного сторожа.
        - Тихо, тихо, слышу. Марат идет. Вон как ветки под ногами хрустят, - он приподнялся и бросил во тьму: - Ну, чего тебе надо?
        - Это такими словами ты приветствуешь друга и соратника, едва не погибшего за тебя? - обиделся юнец.
        - Марат, что ты здесь делал? Почему тут Лилия? Где пленники из твоего народа? - устало и слегка раздраженно поинтересовался Леха.
        - Пленники? Уже далеко. Они найдут дорогу. А мы с Лилией пошли тебя выручать! - заявил юнец, присаживаясь рядом.
        - У вас хорошо получилось, - криво усмехнулся ученик Старого Бирюка.
        - Вот только не надо язвить! - взвился чешуйчатый. - Да, мы попали в засаду. Но никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Зато теперь у тебя есть свой отряд!
        - Зачем мне отряд? - удивленно глядя на умостившегося на корточках Марата, спросил Леха. - Они съедят мою жизнь.
        - Это как?! - захлопал горящими в темноте глазами драконид, моментально забывая, что он страшно обижен.
        - Раньше у нас с Бурым была одна жизнь на двоих. Теперь остался лишь кусок, рваная рана. А тут эти недобитки. Каждый из них ждет, чтобы я отдал ему немного себя. Думают, тогда им будет хорошо. А мне-то каково, ты спросил? Мне это совершенно не нужно.
        - А я? - Голос Марата зазвенел обидой. - Я тоже ем твою жизнь? И Лилия? И вот он? - чешуйчатый ткнул пальцем в поднявшего голову пса.
        Лешага задумался. На языке вертится утвердительный ответ, но что-то внутри упорно твердит «нет».
        - Вы… - протянул воин.
        - Что - «вы»?
        - Тут не так. Ну, по-другому, что ли, - мучительно пытаясь подобрать слова, выдавил ученик Старого Бирюка, но слова сопротивлялись и, словно в насмешку, разбегались, вовсе не желая облегчить ему жизнь.
        - Что «не так»? Что «по-другому»? Так мы едим твою жизнь или нет? - Марат пристально глядел на Леху, требуя немедленного ответа.
        - Ты - мой ученик, - после недолгого молчания признал Лешага. - Уж какой ни есть. Они, - он кивнул головой на псов, - так выходит, что они - это я. А Лилия… Слышал же, сама только что сказала - она сама по себе.
        - О, Ноллан Занебесный! - всплеснул руками чешуйчатый. - Где носило моего учителя, когда раздавали мозги?!
        Черный поднялся и предупреждающе зарычал.
        - Тихо, - Лешага потрепал его по взъерошенному загривку. - Марат, ты знаешь, как полдня удерживать вершины двух согнутых деревьев?
        - Нет, - фыркнул драконид, не понимая, к чему клонит наставник.
        - А хочешь узнать?
        - Не хочу, - обиженно буркнул юнец.
        - Тогда запомни: моя голова работает отлично, - сказал воин, отсекая любые возражения.
        - Ну конечно. Она прекрасно работает, лучше не бывает. Она услышала, что влюбленная девчонка невпопад, от обиды брякнула, и тут же поверила.
        - Что ты такое говоришь? - насторожился бывший страж.
        - Как, неужели твоя голова не поняла, что я такое говорю? Лилия домой не пошла, со мной потянулась невесть куда, тебя разыскивать. И ведь не просто так разыскивать, от Охотника спасать! - с жаром втолковывал строптивый ученик и вдруг опомнился. - А где он, кстати?
        - Мертв.
        - Что, так просто? - в голосе Марата послышалось легкое разочарование.
        - Просто корове мух гонять, у нее на то хвост приделан, да только ж вся спина искусана. Когда дело сделано, кажется, что просто. Что может быть проще, я - жив, он - мертв. - Леха холодно посмотрел в глаза юнцу. - Вот только, мне кажется, это был не то, чтобы сам Охотник. Скорее, его гончая. Мерзкая тварь.
        - Ну-ну, - чешуйчатый покачал головой. - И все равно, Лилия на все пошла, лишь бы тебя увидеть. И это после того, как ты сказал, что не нуждаешься в ней.
        - Я такого не говорил. Я сказал, ей будет лучше дома, - бывший страж устало дернул плечом.
        - Да кто ты такой, чтобы решать, как ей будет лучше?! - взвился Марат. - Думаешь, сидеть и ждать, не зная, где любимый человек и что с ним - легче, чем сражаться?! Думаешь, легче понимать, что, быть может, никогда больше не услышишь о нем ничего, ни весточки, ни слова. Да погибнуть рядом во сто раз легче, чтоб ты знал!
        - Я не хочу, чтобы она погибла, - выдавил Леха. - Совсем не хочу.
        - А она вот так же не хочет, чтобы погиб ты! А когда ее мужчина, ради которого она жизнью рисковала, сейчас на нее едва глянул, доброго слова не сказал, конечно, девушка обиделась.
        - Я, между прочим, тоже жизнью рисковал, - Лешага почувствовал досаду. - Но это, конечно, не в счет.
        - А вот не в счет! Потому что она знает, для тебя врага убить - что воды испить. А ей внимание уделить - разве было так трудно?
        - Мне нужно было увязать пленных, это же раздольники, они опасны, - устало попытался объяснить бывший страж.
        - А внимание уделить?!
        - Что воды испить, - не слушая его, насмешливо протянул Лешага. - Знаешь, что? Пойду-ка я. В следующий раз сам пить будешь.
        - Нет, не пойдешь! - упрямо заявил юнец.
        Черный недобро гавкнул, и Стая мгновенно отозвалась.
        - И нечего на меня лаять! - глаза Марата недобро вспыхнули, клыки обнажились в оскале. - Куда ты пойдешь?! По лесам шарахаться?! Для Стаи коров загонять?! Ты - герой. Может, сам Ноллан неведомо как тебя коснулся при рождении! Именно тебе судьбой предначертано вступить в борьбу с Темным Властелином и одолеть его. Только после этого Ноллан и Дедмороз смогут опять вернуться на землю! Они помогают тебе, что есть сил. Думаешь, просто так и эти псы, и вот раздольники, и я пошли за тобой. Ты - вождь! И не думай отказываться!
        Лешага молча глядел на разошедшегося соратника. Никто и никогда еще не рисковал так говорить с ним.
        - Ты зря-то не бушуй, захочу, так и коров загонять пойду. Мое это дело, - Черный радостно замолотил хвостом по опавшей листве. - Шел бы ты, свои бредни сказителю напел, - выждав, пока драконид выдохнется, спокойно ответил Лешага. - Ему понравится. И вспомни, что я тебе о деревьях говорил.
        - И напою! - тут же насупился юнец. - Чего мне вспоминать, я не забывал, только ж и ты не забывай. Я ведь правду говорю. Не веришь? Давай, нагибай свои деревья.
        Лешага смотрел на Марата. Тот ничуть не шутил. Леха вспомнил те давние дни, когда сам проходил такое испытание - две согнутые березы, в бездумном стремлении распрямиться, буквально разрывали его тело. Глаза лезли на лоб от боли, кровь сочилась из прокушенных губ, привлекая десяток обрадованных мух. Старый Бирюк, казалось, в полной безучастности глядел на мучения ученика, на вздувшиеся от напряжения мускулы, на заливающий глаза пот. Лишь когда Леха почувствовал, что теряет сознание, будто стальная молния пронеслась над ним. Деревья выпрямились, а Лешага рухнул в траву с обрезками веревок на запястьях. Старый Бирюк ощупал его, будто выбирая кусок мяса на ужин, развернулся и ушел, оставив ученика лежать на земле, переводить дыхание. Леха тогда даже не сразу узнал, выдержал он испытание или нет. Кажется, Бурый удерживал деревья куда дольше. На то он и Бурый…
        Три долгих, почти бесконечных дня они с побратимом терялись в догадках, пока, наконец, учитель не пришел и не повел их к срывающемуся со скалы ледяному потоку забираться вверх по неприметным уступам под струями талой воды, текущей из родника.
        - Проваливай, - устало процедил воин. - Не дорос ты еще.
        - Я уйду, но правда останется, - обиженный Марат поднялся и пошел к костру, провожаемый ворчанием Черного. - Да, кстати, - чешуйчатый повернулся к воину, - ты приказал оттащить тело атамана. Исмаил со слугами украли его дробовик, патроны и нож. Будь настороже. Не ровен час…
        - Я сказал ему взять оружие. Он взял, - Лешага пожал плечами. - Здесь стрелять не начнет. За жизнь свою побоится.

* * *
        Лешага прикрыл глаза, слушая и оглядывая ночной лес. Где-то далеко поспешно удалялись караванщик со слугами. Они спешили, опасаясь погони, и потому не рискнули, как было принято среди торговцев, устроить привал до рассвета где-нибудь на ближайшей поляне.
        «Боятся, - лениво подумал Леха. - Причем меня больше, чем дикого зверя. Конечно, как же иначе, мне ведь убить - что водицы испить». Он вспомнил плот и поединок с живоглотом, бой с прорвами и восторженные глаза Марата. Тогда бы тот вряд ли додумался до подобных слов. Это ж теперь все стало привычным да обыденным. Это Солнце, оно восходит, потому что оно - Солнце. Это Лешага, он убивает, потому что он - Лешага. Ученик Старого Бирюка понимал, что в чем-то Марат прав, и от этого становилось вдвойне обидно. Обидно и непонятно.
        С одной стороны, скажем, для Черного, убийство - лишь форма жизни.
        А с другой - разве не из-за этого он сам в глазах юнца и вождь, и герой, и должен теперь шутя побеждать какого-то неведомого Темного Властелина. Но разве тот же Бородач, который сейчас валяется посреди леса остывающей мясной тушей, разве он за свою жизнь убил меньше людей? Выходит, он такой же герой и вождь? Если да, зачем мне это?
        А если нет, в чем разница? Леха поежился, не находя ответа.
        Давящее ощущение упершегося в затылок взгляда не проходило. «Неужто и правда тот самый Темный Властелин, о котором тут кричал Марат, отыскал меня и теперь глядит, выжидая? Глядит, точно удав, стараясь захолодить сердце добычи, заставить сдаться, впасть в панику, замереть на месте, сложив лапки? - Леха мотнул головой, пытаясь освободиться от навязчивого чувства. - Ну уж нет, тому не бывать! А властелин он там, или не властелин, мне дела нет».
        Он сжал кулаки, и Черный тут же, словно ощутив приказ, вскочил на ноги, лишь вопрос во взгляде - куда и на кого.
        - Все хорошо, - Лешага погладил вожака. - Действительно, все замечательно. Все эти раздольники, бредни о вожде - утром все решится. А если честно, я действительно очень рад видеть Марата и… Лилию.
        Глава 18
        Ночь становилась все гуще, небо затягивалось низкими тучами, угрожающими пролиться дождем, тоскливым, моросящим, превращающим землю в тускло-серое, хлюпающее под ногами болото. В такое время хорошо сидеть под крышей у огня, слушать, как шлепаются, разбиваясь о лужи, миллионы одиноких капель, пить горячий отвар брусничных листьев и слышать вполуха, как стонет запутавшийся в ветвях слабосильный ветер.
        - Такая погода - лучший союзник, - говорил Старый Бирюк. - Она спрячет твои следы, отведет глаза наблюдателям, заставит врага спрятаться в нору. Люби ее, как только способен любить.
        Бывший страж поднялся на ноги. Он всегда любил такую погоду или думал, что любит. Сейчас ему казалось, что любовь - это нечто иное. Внезапное открытие не давало покоя. Он пытался совместить то, что испытывал к Лилии, со своим ощущением этой ночи, этого благодатного дождя, шероховатой автоматной рукояти, касающейся ладони. В голове получалась странная мешанина, которая будоражила и даже раздражала. Он не мог найти ответа - что это? Отсутствие ясности ужасно злило. Сам не ведая зачем, он подкрался к покатому краю впадины, на дне которой горел костерок.
        Лилия сидела у огня, положив голову на руки, и вглядывалась в пламя, словно искала в нем что-то. Рядом, пытаясь развлечь девушку разговором, жались к теплу Марат и сказитель. Но та молчала и лишь глядела, как, разбрасывая искры, рвутся ввысь языки костра, будто стараются улететь, скрыться в ночном, зависшем над самой головой небе. Пленники длинной многоногой гусеницей сидели поодаль, опасаясь лишний раз шелохнуться. Неосторожное движение одного легко могло привести к смерти другого. А там… охотники на двуногих мулов прекрасно знали это, в походе никто не станет останавливаться и увязывать всех заново, так что трупы придется тащить с собой.
        Лешага смотрел на них, размышляя над судьбой раздольников. По всему выходило, их следует убить. Конечно, ему было известно, что если те поклянутся на оружии считать его своим атаманом, то будут хранить верность. Таков едва ли не единственный закон Дикого Поля, почитаемый этой братией. Иначе здесь не выжить. Но ему-то они зачем? Эти нелепые бредни сказителя о новом вожде… Зачем ему быть вождем? Кого и, главное, куда он должен вести? Освобождать Бурого? Зачем раздольникам Бурый? В Шаолинь? Это его мечта, и, уж конечно, не следует вести в священное место шайку грабителей, убийц и работорговцев. Ему вспомнились слова учителя: «Всех, кого ты впустишь в сердце, придется тащить на себе». И даже больше, чем слова, выражение лица, с которым они были сказаны… Леха поглядел на Лилию. Ее он, в полном смысле слова, тащил на себе и, хоть в этом страшно признаться, впустил в сердце. Да что тут лукавить, Марата тоже впустил. И как такое могло случиться?
        Воин смотрел в огонь, танцующий на сизом пепле, ища ответа на мучившие его вопросы. Пламя насмешливо показывало ему языки, изгибаясь, плясало меж сухих веток, опаляя их и пожирая в радостном опьянении. Пламя заворожило взор Лешаги. Он больше не видел ничего, кроме огня, переливающегося оранжево-красным, манящего и обжигающего, дающего тепло и несущего смерть. Больше не было ни ложбинки, ни этого леса. Какие-то дома, люди, много людей. Большая часть с оружием. Огромные боевые повозки с пушками. Люди суетились, прятались, кто куда, забрасывали повозки какими-то дивными сетями. К сетям были привязаны ветки, а иногда даже целые кусты.
        Очень скоро Лешаге стало понятно, отчего вся эта суматоха. В небе, удивительно голубом и ясном, показались диковинные железные птицы. Они тянулись с востока, угрюмые, неспешные, как рассказывал когда-то Марат, ни разу не взмахнувшие крыльями.
        А потом вдруг началось. Воздух наполнился свистом, гулом, ревом. Несколько птиц, отделившись от строя, вдруг устремились к земле, словно коршуны, заметившие цыпленка. С брюха каждой из них сорвались непонятные хвостатые яйца. Черные, продолговатые, они с воем устремились вниз. И селение, по которому еще минуту назад бегали местные жители и люди в форме, утонуло в огне и дыму.
        Лешага видел дом. Тот стоял точно на месте теперешней ложбинки. Одно из яиц железной птицы, огромное, Лешага успел заметить, что оно размерами не меньше человеческого роста, пробило крышу. Вокруг дома в одно мгновение возникло круглое светящееся облако. В следующий миг оно схлопнулось, оставив после себя лишь яму с обожженными, точно оплавленными краями. Больше не было ни дома, ни людей, ничего. «Это Тот День, - вдруг понял Лешага. - И эта ложбина».
        Языки огня по-прежнему заполняли весь горизонт. Он видел чужаков, бегущих в его сторону с оружием в руках, огромное множество чужаков. Они были одеты чуть иначе, нежели те, которых он видел прежде. И вооружены чуть иначе. Они бежали, что-то в упоении крича, стреляли, падали на землю и порою больше не вставали. Глубокая воронка была у них на пути. Но стоило неведомым бойцам обогнуть ее, вновь что-то загудело, и опять взрывы разметали над округой окровавленную землю, искореженное оружие и ошметки тел. Лешаге вдруг показалось, что зияющая перед ними воронка - не просто яма. Это распахнутая пасть голодного чудовища, требующего все новых и новых жертв. Сегодня он уже напоил его кровью Бородача, оно проснулось и требовало новой дани.
        - Это Тот День, - прошептал Лешага. - Кто были эти люди? За что они умирали? За что убивали себе подобных?
        Ему вдруг стало жутко. Он не считал прежде, скольких убил сам - очень многих. Но всегда знал, кого и за что. Леха представил себя летящим в такой вот железной птице. Разве они кого-то убивают? Нет. Просто сбрасывают огромные яйца-гранаты и летят дальше. Леха опять почувствовал, как живущее с Того Дня чудовище жаждет свежей крови. Нет, так не должно быть.

* * *
        Сохатый глядел на мирно пасущееся стадо.
        - Запрягать придется и коров, - доложил брат Каноник. - Быков слишком мало.
        - Придется, - согласился Настоятель, словно не услышав в тоне монаха затаенной надежды на отмену приказа. - Патроны выдал?
        - Так точно. Восемь магазинов на каждого смиренного брата плюс еще столько же в каждой телеге. Кроме того, паломникам вручены штык-ножи и по шесть гранат. Братьям Каноникам также выданы короткостволы.
        - Все правильно, - удовлетворенно кивнул Сохатый. - Подготовить транспорт к отправке. Проверьте втулки на колесах. Поломки и остановки недопустимы. Вплоть до момента, когда Лешагин холм покажется в прямой видимости, всем, кроме паломников, идти пешком. Никаких разговоров, никаких перемещений. Сигналы?
        - Сигнальная таблица всеми выучена и лично мной проверена у каждого участника, - отрапортовал смиренный брат.
        - Отлично. Вопросы есть? - Сохатый нахмурился, прочитав невысказанные сомнения.
        - Так точно. - Монах заученно встал по стойке «смирно». - Разрешите задать, ваше преподобие?
        - Разрешаю. - Отец Настоятель поправил снаряжение, проверил, легко ли расстегиваются гранатные подсумки, и мягко подпрыгнул на месте, не звенит ли что-нибудь в укладке.
        - Я, - монах на всякий случай оглянулся, - да и вся братия в сомнении. Мы столько лет посылали за Рубеж наших женщин, заверяя, что их ждет там счастливая жизнь. А теперь же идем в тот край, подняв оружие.
        - В сомнении пагуба. - Сохатый жестко поглядел на робеющего монаха. - Сомнение разъедает волю и лишает заслуженной победы. Древний мудрец сказал: «Всему свое время. Есть время разбирать автомат и есть время собирать автомат». Сейчас оно пришло. Много лет нам был посылаем искус для испытания веры и смирения. Мы с честью вынесли его. И, в награду братии, явился благой вестник по имени Лешага, дерзнувший указать путь к Вратам барьера Ужаса. Он не смог войти и рухнул у порога. Лишь совершенные, все эти годы посвящавшие себя великому служению, войдут за Рубеж, в царствие света. Многие годы мы посылали женщин в лучший мир, отдавая им должное и смиряя плоть долгим воздержанием. Теперь же мы сменим злобных нелюдей, бывших стражей барьера. Ибо кто, как не мы, достойны сей высокой доли. Еще вопросы?
        - Никак нет! - гордо расправив плечи, отрапортовал воодушевленный брат Каноник.
        - Вот и отлично. Тогда начинаем. Брат викарий остается за главного вплоть до моего возвращения. Если к исходу седьмого дня меня еще не будет…
        - Такого не может случиться, ваше преподобие! - с жаром возразил монах.
        - Если к исходу седьмого дня я не вернусь, - медленно повторил Сохатый, выделяя каждое слово, - вы знаете, что делать.
        - Так точно! - со скорбью в голосе выдавил смиренный брат, пытаясь скрыть предательский всхлип.
        - Иного ответа я и не ждал, - холодно отозвался Настоятель и пробормотал себе под нос: - Да поможет нам чертов Ноллан, если он там еще не сдох, на своей Луне.

* * *
        Лешага вернулся чуть свет, лишь серая пелена туч слегка побледнела, знаменуя начало очередного дня. Радостный собачий лай возвестил его приход.
        - Где ты был?! - бросилась к нему Лилия.
        - В лесу, - буркнул он. При всем желании Леха не смог бы ответить точнее. Как в памятную ночь испытания на горе, он утратил счет часам и не ощущал границ реальности. А когда вновь обрел адекватное восприятие окружающего мира, был уже далеко от жаждущей крови ложбины.
        - Я тут видела, - скороговоркой продолжала девушка, выплескивая мучавшие ее страхи. - Тут совсем недалеко обглоданный скелет! - она передернула плечами, то ли от ужаса, то ли от омерзения. - Кажется, это Бородач…
        - Ну да, - безучастно кивнул Лешага. - Псы его сожрали. Он - их законная добыча.
        - Псы?! - глаза Лилии стали неестественно огромными. - Сожрали?! - она точно подавилась словами и теперь выталкивала каждое с огромным трудом. - Псы?! Добыча?! - и тут ее точно прорвало. - Ты загоняешь дичь для псов, или, может, ты и сам поужинал Бородачом?! Ты вообще кто?! Ты - человек или говорящий хищник?!
        Воин попытался обнять плечи разбушевавшейся девушки, притянуть ее к себе. Ему показалось, что так будет правильно. Но руки вдруг сделались неестественно тяжелыми, точно на каждой из них висел набитый доверху вещмешок с патронами.
        - Не трогай меня! - взвилась дочь старосты. - Я, я…
        - Я тебя люблю, - выдавил Лешага, пугаясь собственных, так необычно звучащих слов и понимая, что их уже никак не воротить. - И я человек.
        Лилия замерла с открытым ртом, не имея сил ответить. Затем порывисто обняла могучего воина и зарыдала, уткнувшись лбом в плечо.
        - Я… это… что-то не так?.. - мысли Лешаги путались. - Пора идти… - он понимал, сейчас нужно сказать что-то красивое, очень важное, но слова высыпались совсем не те. И почему-то дрожали и подкашивались колени. Леха крепко обнял девушку, не зная, что делать дальше. Все, что он знал о женщинах, все, что видел, казалось ему нелепым, грубым и обидным. Он просто стоял, прижимая ее к себе, некрепко, чтобы не причинить боль, но так, чтобы между ними не было ни малейшего просвета. Еще никогда ему не было так хорошо.
        - Вот и замечательно, - послышался рядом бархатистый голос сказителя. - У всякого рыцаря, а тем более вождя, должна быть дама сердца.
        - У кого? - Леха чуть отстранился от любимой, в голосе его зазвучала угрожающая нотка.
        - Рыцари - это величайшие из воинов. Каждый из них стоил целого отряда, - пояснил вдохновенный певец, - совсем как ты. И у каждого из них была Прекрасная Дама; что толку совершать подвиги, если некому их посвятить?
        Ученик Старого Бирюка нахмурился. Он помнил жесткие слова учителя, что подвиги храбрецов чаще всего скрывают глупость или предательство негодяев.
        - Я не совершаю подвигов, - недовольно буркнул воин.
        - Как будет угодно, - широко улыбнулся сказитель. - Хотя со стороны это выглядит именно как подвиги. Но спорить не стану. Куда интересней другое. Минула ночь, когда славный вождь и светлый рыцарь Лешага держал совет с бескрайним лесом. А может, с духами предков? Но это не важно, как скажешь, так и будет. И вот наступил день. Что ждет нас теперь?
        Леха нехотя выпустил Лилию из объятий, молча отстранил сказителя и направился к связанным пленникам.
        - Гордая молчаливость к лицу герою! - неслось ему вслед. - Если что, зови меня просто Тиль.
        Ученик Старого Бирюка не отвечал, только сжимал и разжимал пудовые кулаки.
        Раздольники, видя приближение развязки, поднялись, чтобы не умереть, припав к земле, как черви.
        Леха вытащил нож.
        - Даже патроны не истратит, - пронеслось в накрепко связанной веренице.
        - Не надо, Лешага! - Марат бросился к учителю. - Они же готовы сражаться вместе с тобой! У Темного Властелина много воинов, а у тебя - нет! А нам еще надо одолеть их!
        - Отстань, - рыкнул охотник за головами. - И не смей меня поучать!

* * *
        Недовольное мычание коров, по двое запряженных в телеги, будило обитателей леса, впрочем, немногочисленных у этого недоброго места. Бойкая ящерица взобралась на камень, чтобы рассмотреть подробнее столь необычное шевеление. Восемь с лишним рук телег медленно тянулись по дороге у подножия холма. На каждой сидели по нескольку женщин с пожитками. Рядом, сопровождая караван, двигались люди в черных блузах и масках с прорезями для глаз и рта. Ящерица повела любопытным глазом, чтоб увидеть, куда направляется этакая экспедиция.
        Чуть в стороне телеги поджидала жуткая свора устрашающего вида существ, пучеглазых, с вытянутыми вперед омерзительными мордами. Зверолюды радостно скалились, демонстрируя настоящие частоколы острейших клыков. Все они были вооружены, но, похоже, страшилища не слишком нуждались в оружии. Один их вид мог обратить в бегство любого, кто хотел избежать близкого знакомства с таким монстром.
        Завидев их, женщины на телегах начали тихо подвывать от ужаса, да и охранники их, видно, не горели желанием идти дальше. Быки в первой телеге шли, упрямо наклонив длиннорогие головы, недовольно сопя и отфыркиваясь. Запряженные в прочие упряжки коровы жалобно мычали, сбиваясь с шага и упорно стремясь сбиться в стадо. Устав долго разглядывать одну и ту же картину, ящерица поспешно юркнула под камень и пропустила самое интересное.
        Телега, катившая первой, управляемая немолодым возницей, погоняющим могучую пару грозно насупленных быков, проехала мимо холма и поравнялась с прорвами. Те радостно защелкали челюстями и принялись ощупывать привезенных женщин, то ли выбирая себе подруг, то ли прикидывая, какую из них сожрать первой. Возница же, как ни в чем не бывало, хлестнул быков, и те, недовольные столь гнусным соседством, прибавили ходу. Разочарованные волкоглавые хрипло взвыли, но большинство их бросились к следующим повозкам. Те сгрудились в кучу и не двигались с места. Испуганные возницы и стражи каравана, оставив телеги, припустили на холм. Привязанные к бортам женщины выли от ужаса. Коровы надсадно мычали. Быки грозно фыркали. И все это не двигалось с места.
        Стоящие по ту сторону барьера прорвы озадаченно глядели на сутолоку в непосредственной близости от собственных лап. Приказ, неукоснительный, как смерть, запрещал им пересекать границы, но добыча была так близка и, что самое противное, вовсе не собиралась делать следующий шаг. Кто знает, как долго могла продолжаться тупиковая ситуация, но внезапно пронзительный вопль ужаса стих, будто кто-то невидимый властной рукой закрыл добрую сотню ртов. И в тот же миг прорвы ринулись вперед, к вожделенной добыче.
        А ровно через полсекунды днище первой телеги, уже проехавшей добрую сотню шагов вперед, распахнулось, словно дверь, и из кузова мягко выпал и тут же перекатился человек в красной блузе. Дробно, одиночными выстрелами зачастил автомат, вырывая из толпы зверолюдов одну тварь за другой. Жуткие существа, не ожидавшие такого подвоха, развернулись было, но тут подобные люки открылись на всех прочих телегах. Свинцовый ливень обрушился на зажатую в тиски клыкастую свору.
        Вслед за автоматным огнем в сбившуюся толпу волкоглавых полетели гранаты, превращая ужасных тварей в кровавое месиво.
        - Добить всех! Живых не оставлять! - командовал Сохатый, отщелкивая пустой магазин и вставляя новый. - Время призывает нас к высшему служению! Вперед, братья! Смирением и лишениями мы обрели право быть первыми!

* * *
        Марат отскочил и оскалился.
        - Я не учу тебя, Лешага. Я просто говорю, что вот здесь чувствую. - Он ударил себя кулаком по грудной клетке. - Если ты их сейчас зарежешь, то словно бы перейдешь на сторону Темного Властелина. Они же связаны и безоружны!
        - Я могу их развязать, вооружить и убить по очереди, - без малейших эмоций сообщил Леха и вздохнул с досадой. - Но это будет долго, а нам уже пора идти.
        - Это будет честный бой, достойный воспевания! - вмешался Тиль. - Могучий рыцарь вызвал на поединок одного за другим два с лишним десятка злодеев. Я представляю, как расскажу об этом в Трактире.
        Воин промолчал, вздохнул и перерезал веревку на шее старого знакомца.
        - Да-да! - размышлял вслух Тиль. - Тому, кто знал его в лицо, он сделал щедрый дар. Тот первым голову сложил, настиг его удар. А остальным же он сказал…
        Лешаге захотелось огреть вдохновенного словоблуда чем-нибудь увесистым, но так было не принято в Диком Поле. Сказители признавались людьми не от мира сего, много знавшими и разносившими вести быстрее степного ветра.
        - Обо мне споешь позже, - через плечо бросил ученик Старого Бирюка. - Сейчас лучше о чем-нибудь другом.
        - О чем же хотел бы услышать славный вождь? - обрадовался Тиль.
        - Я бы с радостью послушал, как шумит лес, - сквозь зубы, стараясь не оскорбить слух Лилии более ярким выражением своих пожеланий, произнес бывший страж.
        - Такой песни я не ведаю, но знаю другую, о древней обители в далеких горах. - Тиль упорно не желал понимать намеков. - В переводе на понятный нам язык эта обитель называлась «Молодой лес». На языке же далеких чужестранцев ее величали «Шаолинь».
        - Что?! - Леха, разрезающий веревку на запястьях раздольника, замер.
        - Их пятеро было у белой стены, растущей из белых скал, - певец картинно поднял руку, точно предлагая взглянуть на воображаемые горные отроги. - Им путь предначертан был через валы, сквозь гибели страшный оскал. Тропу освещали на стрелах огни, а бой затихал на стене. И то сохранить присягнули они, что жизни и смерти важней.
        - Остановись! - Лешага повернулся. - Не сейчас.
        - О, прости, светлый рыцарь. Действительно, о чем это я, ведь тут же грядет бой!
        - Тут грядет поход. Развяжи остальных, - не глядя на знакомца, проговорил ученик Старого Бирюка.
        Раздольник медленно растер запястья, размял шею, будто опасаясь, что Лешага сейчас передумает.
        - Давай, поторапливайся! - недовольно рявкнул воин.
        - Ты что же, решил оставить нам жизнь?! - изумлению пленника не было предела.
        - Сейчас присягнете на оружии, - игнорируя вопрос, проговорил Леха. - Если кто передумал, скажите об этом сразу, я убью его быстро. С этого часа забудьте, что когда-то были раздольниками. Украдете хоть обглоданную кость из собачьей миски - и вы покойники.
        - Правильно, Лешага, правильно! - вскочил на ноги Марат. - Это лучшая победа!
        - Отстань, не вопи. Лучше пока замаскируй кострище. Сейчас направляемся к Серой Воде. Там есть небольшой поселок речников. Сможем заночевать, а поутру, если сильного ветра не будет, сядем на лодки и сплавимся вниз по течению. От Серой Воды до Трактира не больше трех суток пути. - Он критически поглядел на вооруженную толпу раздольников, сказителя, Марата. С трепетной нежностью глянул на Лилию, потом на своих псов. Вздохнул и поправил себя: - Четырех суток.
        - Не ходи туда, - негромко произнес освобожденный раздольник.
        - Это еще почему?
        - Просто не ходи.
        Глава 19
        Лешага шел медленно, словно тянул за собой груженый воз. Плетущийся рядом Черный то и дело норовил потереться о его ногу, приглашая, как прежде, броситься вперед и мчаться, чтоб захватывало дух. Мчаться, раздувая ноздри в радостном возбуждении, с наслаждением втягивая бесчисленные запахи леса и близкой реки. Но Леха не прибавлял шагу, лишь порою трепал пса за ухом. Тот смотрел на хозяина грустно, пытаясь сообразить, чем вызвана столь разительная перемена. Разросшийся отряд едва поспевал следом. Меж раздольников слышались горькие сетования, что так ходить могут только кони, что спешить-то особо некуда, а в поселок речников по-любому лучше не соваться.
        Конечно, эти разговоры и близко не походили на ропот. Уставшие шагать бандиты еле слышно бормотали себе под нос и тут же смолкали, едва воин бросал на них взгляд. Он слышал каждый звук и внутренне даже радовался терзаниям своих новых сподвижников. Только их упорное нежелание идти к перевозу на Серой Воде настораживало. С чего бы вдруг?
        Никто и никогда в Диком Поле не трогал речников. Взять у них было нечего: рыбацкие снасти да лодки. Одежда - одно название, оружия, патронов и книг отродясь не было. Зато никто не знал реку так, как знали они: ее течение, водовороты, подводные камни. А главное, никто, кроме них, не мог провести корабль по бурной воде. Все равно куда - к низовьям реки или, наоборот, к Границе Льдов, за шкурами и жиром.
        Все знают - речники много не возьмут. Неписаный закон с дедовских времен по сей день и впредь запрещал им требовать лишку. Одет, обут, здоров и сыт - тем и жив. От излишков одни беды да ссоры. Опять же, если лишнего нет, все пожитки в один узелок собрать можно, зато уж никто не придет грабить.
        Самый отпетый в сторону речников косо не глянет. Кто может сказать наперед, когда понадобится их помощь, бывает, и сама жизнь на кону стоит. А так - приходи, садись за стол, всякому рады, всякому миска каши и свежая рыба найдется, угостят, на ночь глядя спать уложат и вопросов задавать не станут. Лешага знал это, да и кто в Диком Поле не знал?
        День уже прошел верхний предел, когда Серая Вода показалась впереди, шумя бесконечными валами, быстрыми и неуемными, как дикие звери.
        - Не ходи туда, Лешага, - еще раз попросил старый знакомец, по молчаливому согласию возглавивший раздольников. Теперь Леха понял. Он увидел селение верхним зрением. Вернее, то место, где еще совсем недавно было селение.
        - Марат, Тиль, вы с Лилией отправляетесь вон к той опушке. Там нужно разбить лагерь, - скомандовал он.
        - А как же поселок? Может, лучше там? - встрял чешуйчатый. Ноги его гудели от долгой ходьбы, трофейные ботинки напитались потом. Больше всего ему хотелось сейчас рухнуть где-нибудь, желательно возле огня, а не заниматься лагерем. Тем более куда разумнее ему казалось отдохнуть в селении, а не на очередной поляне.
        - Я приказал что-то непонятное? - Леха нахмурился.
        - Но это же неразумно! Что вы мне машете? - возмутился юнец, глядя на вчерашних раздольников. - Я сам могу рожи корчить не хуже вашего! - он грозно оскалился.
        - Неразумно? - ученик Старого Бирюка повернулся к дракониду. - Своему Темному Властелину расскажешь, что разумно, а что неразумно, - он резко сгреб Марата под мышку. - Хорошо же, раз тебе неймется, пошли.
        - Отпусти меня немедленно! Я сам пойду! - чешуйчатый попробовал было вырваться, но это только вызвало смех окружающих, уж больно нелепо болтались в воздухе его ноги.
        - Всем остальным выполнять приказ! - обрывая веселье, рявкнул воин. - Ты пойдешь со мной, - он кивнул на нового атамана. - Остальные - дрова, вода, огонь. И быстро.
        - Лешага… - начала было Лилия.
        - Погоди, - смягчаясь, попросил он. - Я скоро вернусь.
        Леха прибавил ходу, не опуская Марата на землю.
        - Ты уже знаешь? - осторожно поинтересовался раздольник, с благоговением глядя на охотника за головами.
        - Знаю, - не сбавляя шага, ответил тот. - Как звать?
        - Егором нарекли, да только все больше Анальгином кличут.
        - Что за слово-то такое?
        - Не знаю. Красивое слово. А из каких земель пришло - кто теперь разберет? У нас говорят: Дикое Поле имя дает. А я и не спорю.
        - Ну, Анальгин, так Анальгин, - бывший страж резко сменил тон. - Ваша работа?
        - Да ты что, Лешага? За кого ты нас принимаешь?! Мы что ж, не люди?! - он посмотрел на возмущенного Марата и быстро добавил: - Не прими на свой счет.
        - О чем это вы все время говорите?! - взорвался чешуйчатый.
        - Не дергайся, хотел увидеть - сейчас увидишь.
        - Ты плохого не думай, Лешага, мы тут не при делах! Я тебе правду говорю, чем хочешь поклянусь… - опасливо бормотал раздольник, стараясь держаться подальше от стальных кулаков нового предводителя, - какой нам с того прок? Кто же в здравом уме речников тронет? Соображаем, небось, а ну, ежели что? Как без них? Брода здесь не сыщешь. По такой стремнине вплавь реку не одолеешь. Или потопит, или вовсе о камни разобьет. А речники, они…
        - Не вы, тогда кто? - лицо воина было мрачно, в голосе слышалась угроза.
        - Не знаю я, - Егор-Анальгин ударил себя кулаком в грудь, - хоть на куски режь. Как есть, не знаю. Но только я правду тебе говорю - полютовали там не по-людски. Будто звери дикие.
        - Звери огня страшатся, - через плечо бросил Леха. - А тут…
        - И это тебе известно? - поразился Анальгин.
        Вдруг рядом с Лешагой завыл пес. Сел наземь и завыл скорбно и безнадежно. Стая, до того мерно трусившая позади них, подхватила скорбную песнь вожака.
        - Чего это они? - недоуменно спросил отпущенный, наконец, на землю Марат. Все вокруг знали какую-то страшную тайну, о которой он один не догадывался, и это было ужасно обидно.
        - Не шуми. Сейчас увидишь, - повторил ученик Старого Бирюка.
        Селение показалось вдруг, стоило подняться на холм. Прямо здесь, на вершине, лежала поваленная деревянная конструкция, обгоревшая и разбитая.
        - Это что такое было? - осторожно поинтересовался юноша, ковыряя длинным когтем обуглившуюся древесину.
        - Вышка. Тут рядом на реке каменные перекаты, и речники поддерживали на вышке огонь. Подавали знак, что дальше водой идти опасно. Вон там, гляди левее, видишь, река вся в пене? Это перекаты и есть. А чуть левее - переволок, здесь лодки посуху тащили. Потому селение в этом месте и поставили.
        - Точно-точно, - подтвердил раздольник. - А теперь вон, - он ткнул пальцем в черное обугленное пятно на берегу, - все, что осталось от поселка.
        - Это как? Такого же быть не может! За что?! - ошарашенный Марат начал всматриваться в кучи золы, остовы домов и странный холм посреди всего этого.
        - Мы досюда вчера поутру дошли, - словно оправдываясь, начал Анальгин. - Уже так было. Ты не подумай, Лешага, мы тут ничего не трогали, и в мыслях даже не имели. На тот берег хотели уйти. На этой стороне от прорв совсем житья не стало. А к реке спустились, тут вот такое… Аж до печенок, как есть, пробрало. Мы тоже люди, не волки лесные. Всякое творили, всего повидали, но чтоб вот так…
        Воин шел молча. Чешуйчатый старался поспевать за ним. Бывший раздольник не усердствовал, ему совершенно не хотелось вновь глядеть на пепелище.
        - Веришь, не мы тут… - в который раз начал оправдываться старый знакомец.
        - Помолчи, - цыкнул ученик Старого Бирюка, подходя к руинам.
        - Ой, - протянул Марат. - Это же все люди, - он указал на то, что от поваленной вышки показалось холмом.
        - Да, - выдохнул охотник за головами. - Их связали и сожгли. Видишь, как лежат?
        - Вижу, - прикрывая пасть рукой, с трудом проговорил позеленевший юнец.
        - Эти вот горели и пытались бежать, - Леха показал на обожженные скелеты, лежащие чуть в стороне от общей кучи. - Но видно, кто-то держал пожарище в кольце. Вон, ребро прострелено насквозь.
        Марат только мотнул головой и порывисто отвернулся.
        - Я же говорил, - вздохнул Лешага, - разумник.
        - Это кто такое сотворил? - борясь с тошнотой, выдавил драконид.
        - Люди. Прорвы никогда не жгут, незачем им, - подал голос раздольник.
        - Вон живые! - вдруг крикнул Лешага.
        Трое речников, сломя голову, бежали на пришлых. Их не останавливало, что те вооружены, что один из них на голову выше и куда шире в плечах, а другой похож на страшилище из сказок. Двое нападавших вооружились веслами, еще один - топором. Анальгин вскинул ружье.
        - Не смей! - Леха сделал шаг вперед и сбросил автомат на руки Марата. Этот жест, казалось, остался незамеченным. Злобно орущие речники мчали на воина, размахивая своим неказистым оружием. Лешага без лишней суеты двинулся навстречу атакующим, легко уклонился от весла, без труда вырвал его из рук нападавшего, двинул тупым концом в солнечное сплетение ближайшего противника, лопастью выбил топор у второго и тут же подсек колени третьего.
        - Мы - не те, кто это сделал, - очень жестко и внятно произнес он. - Вы где были?
        - Наверху, у Трактира… - опасливо глядя на лежащий в стороне топор, проговорил обезоруженный. - Только пришли.
        - И мы только пришли. К Трактиру идем.
        - Что ж они за звери?! - речник взвыл, упал на колени и начал растирать кулаками нахлынувшие слезы. - Да как же так! Ведь живых же людей…
        Ученик Старого Бирюка присел на корточки и положил ему руку на плечо.
        - Ты прости, что веслом приложил. Не по злобе.
        - Но ведь это же… - точно не слыша его, рыдал мужчина. - Да как же так?!
        - Идем, - Леха поднял речника на ноги. - И вы давайте, вставайте. У нас тут лагерь недалеко.
        …Лешага ворошил золу в костре длинной, чуть подгоревшей веткой. Зарытый там корень ядовитого цветка, из которого делают смертельный отвар, под действием жара становился невероятно вкусным и вполне безопасным. Но сейчас мерцающий тысячами искорок сизый пепел вновь и вновь заставлял вспоминать увиденную на берегу картину.
        Лилия подошла и тихо села рядом.
        - Ты как?
        - Отвратительно, - сознался воин. - Здесь происходит что-то страшное и необъяснимое. Понимаешь, эти люди никогда никому не причинили зла, добродушные, гостеприимные, последнюю рубаху могли отдать, если нужно. Но главное, их всегда защищал нерушимый закон Дикого Поля. А ты знаешь, что такое закон, сама видела.
        Помнишь, там, у шахты, монахи стояли и смотрели, как я убиваю их друга. Потому что таков закон. А ведь могли расстрелять и не поморщиться. Им нечего было опасаться мести, никто бы ничего не узнал. А они стояли и смотрели. И это правильно. И так должно быть. А здесь - вот такое. Понимаешь? И не просто напали и ограбили, хотя что тут было брать, - он махнул рукой. - Не просто убили, а так, чтобы жуть пробирала, чтобы показать всем - нет силы над их силой, и закон для них - пустой звук.
        - Ты намерен отыскать их? - встревоженно спросила девушка.
        - Не сейчас. Надо идти к Трактиру. Как можно быстрее. Тем более чутье подсказывает, долго искать не придется. Сами найдутся. Как бы не оказалось, что они туда же направляются.
        - Что в нем такого необычного, в этом Трактире, отчего все стремятся туда? - удивилась Лилия.
        - Трактир - место особое, другого такого нет. - Лешага вздохнул, мысленно возвращаясь на главное торжище Дикого Поля. - Туда уходят, когда сознают, что пора. Там уже никто никого не ищет, даже кровные враги. Никто ни на кого не подымет оружия. Приходящие караваны оставляют в Трактире десятую часть товаров, ведь когда-нибудь и караванщикам, и стражам, вроде меня, придется там жить.
        - Ты не караванщик и больше не страж, - тихо напомнила дочь старосты.
        - Все равно. Это место - средоточие закона, его сердце. И не только закона, но и знаний. Тот, кто выжег речников, бросил вызов каждому, для кого это не пустой звук. А значит, очень скоро он придет в Трактир. Я должен быть там.

* * *
        Старый Бирюк, когда вдруг его пробивало рассказать что-нибудь ученикам, заводил истории, от которых у мальчишек начинали трястись поджилки. Одна из таких сейчас вспомнилась Лешаге. Он уже не мог сказать, о какой крепости шла речь, да и называл ли ее как-нибудь сам учитель. Припоминалось лишь, что крепость стойко выдерживала осаду. Припасов было много и воины храбры, но коварный полководец врага повелел обстреливать укрепления из катапульт головами пленников. Увидев искаженные смертной мукой лица знакомых и родных, горожане пришли в такой ужас, что поспешили склониться перед завоевателем.
        Нечеловеческая жестокость победила дух защитников, готовых погибнуть на стенах крепости. Что-то сломалось у них внутри. Сейчас, вспоминая обугленные трупы на месте поселка, Лешага понимал, что они сродни тем заброшенным в крепость отрубленным головам.
        Кто-то без колебаний сеет ужас, чтобы ростки страха заглушили отвагу в сердцах жителей Дикого Поля. Такое нападение не может быть последним и единственным. Ему вновь, в который раз за сегодня, вспомнился Темный Властелин, о котором вечно напоминал Марат. Ведь должен быть тот, кто направляет все эти злодейства. Кто посылает банды прорв, кто выжигает дотла беззащитные селения. Тот, кто решил, что его воля превыше закона. Сердце Лешаги наполнилось гневом. Он сидел, мрачно глядя на остывающие уголья, неподвижный, будто вырубленный из камня. Сидел, усилием воли превращая разрывающий душу гнев в холодную ярость, не проходящую, длящуюся бесконечно, словно караванная дорога.
        - Что это с ним? - подходя к расположившемуся поодаль Марату, спросил Анальгин. - Мужики хотят понять, не случилось ли с предводителем чего.
        - Тихо, - приструнил чешуйчатый. - Если он решит, что кто-то из вас хотя бы пытается его понять, оторвет голову, а что останется, утопит в Серой Воде. Понимать его не нужно, следует исполнять приказы.
        - А сам-то? - хмыкнул атаман.
        - Я - другое дело, - назидательно произнес юнец, расправив плечи. - Я ему почти напарник. Ну то есть пока ученик. Но мы с ним уже ого-го сколько вместе прошли.
        - А с Бурым что стряслось? - словно невзначай поинтересовался Анальгин.
        - В плену Бурый. Темный Властелин уволок его к себе.
        - Какой еще Темный Властелин? Никогда о таком не слыхал.
        - Прежде не слыхал, теперь услышал. Да ты сам подумай, раньше как было? Раздольникам в Диком Поле вольготно жилось. Все вас боялись. Кто не боялся, тот опасался. Грабили вы, людьми торговали, убивали почем зря, так ведь?
        - Что говорить, - неохотно согласился Анальгин. - Сам знаешь.
        - А теперь вот с одной стороны прорвы толпами идут, с другой - вообще непонятно кто. Да такие, что и волкоглавые рядом не угадываются. Сами мечетесь, точно блохи, ища спасения.
        - Да, - вчерашний душегуб горестно вздохнул, - тяжелые времена настали.
        - И за всем этим стоит Темный Властелин, - понижая голос, сообщил чешуйчатый. - Он уже силу набрал, сам видишь. Да что там, если он Бурого изловил, то уж на любого из вас ему только глянуть - все, поминай как звали.
        - Ох ты, что еще за напасть такая? - прошептал Анальгин. - А тебе о том доподлинно известно?
        - Еще бы. В книге читал!
        - Ну, раз в книге… - благоговейно протянул раздольник, - тогда да. И что ж теперь будет?
        - Что будет, о том позже в книгах напишут, - радуясь столь почтительному вниманию, гордо объявил Марат. - Одно могу сказать, Лешага избран, чтобы сразиться с Темным Властелином и победить его. Может быть, сам Ноллан и Дедмороз избрали его постоять за правое дело. И то, что вы на пути его оказались, это тоже неспроста. Это о чем говорит?
        - Да почем мне знать? Я же книг не читал.
        - Эх ты, - чешуйчатый, не поднимаясь, выразительно поглядел на собеседника сверху вниз, - яснее ж ясного, раз вы к нему прибились, значит, пришло время для всей вашей братии прежние дела забыть, да вместе против общего врага подняться. Уразумел?
        Раздольник кивнул.
        - А если решите супротив нас идти, то окажетесь меж прорвами и людожогами, как таракан под каблуком. Так что наступил час и вам серьезно поразмыслить, меж собой решайте, какую долю вам выбрать.
        - Да что тут решать, все и так решено, - взгляд Анальгина выражал задумчивость. - Экий ты, парень, умный, все растолковал, как есть. Теперь понятно, что, откуда и зачем. Пойду с мужиками пошепчусь. Только вот этот, как его, Дедмороз - это кто? - извиняющимся тоном добавил Лешагин старый знакомец. - Я, кажется, пацаном был, что-то слышал, да уже не упомню.
        - Дедмороз? - Глаза юнца вспыхнули желтым пламенем.
        - А, извини, я понял, - быстро попятился старый знакомец. - Глупое спросил. Так я пошел?
        - Чего это он? - глядя вслед раздольнику, удивленно пробормотал Марат. - Я и слова-то сказать не успел.

* * *
        Смеркалось. Разбитый для ночевки лагерь жил своей будничной жизнью. Вращалась на вертеле изловленная раздольниками дичь, закипала вода. Лилия, взвалившая на себя роль хозяйки, распорядилась выставить посты вокруг места стоянки. Впрочем, для этого особых указаний не понадобилось. После того, что они увидели в селении у реки, все оставались в напряжении. Только Лешага по-прежнему сидел, задумавшись. Сейчас он жалел, что рядом нет Бурого, Старого Бирюка, да хоть бы и Сохатого - кого-то, с кем можно посоветоваться в таком деле.
        Прежде ему много раз доводилось охотиться на раздольников, недавно - сражаться с прорвами, а какого врага ждать завтра - оставалось лишь гадать. Леха понимал, что с подобной силой прежде ему сталкиваться не доводилось. Он оглядывал прибрежные земли верхним зрением, ища следы нападавших. Следов было много, очень много. На противоположной стороне реки он увидел брошенные лодки и вдавленные в мокрую глину отпечатки копыт. Сколько здесь было всадников - не сосчитать. Похоже, далеко не все переправились к селению, часть оставалась ждать на берегу. Расправившись с жителями, людожоги заставили нескольких речников перевезти их обратно. Теперь изуродованные тела этих несчастных висели на ветвях видневшегося вдали леса. Неизвестные ушли вверх по течению, как раз в сторону Трактира. В этом у Лешаги сомнений не было. Задержит ли их что-нибудь в пути, или и там его ждет пепелище?
        Сердце билось тревожно, словно желая грохотом разбудить надежду. Конечно, всадники смогут добраться быстрее, отсюда они ушли даже не вчера, возможно, и двое суток назад. Кто знает, быть может, нет уже Трактира. Он хотел мотнуть головой, отгоняя леденящие душу мысли, но вдруг снова почувствовал знакомый тяжелый взгляд, на этот раз совсем близко, точно кто-то стоял за спиной и, не отрываясь, смотрел ему в затылок. Лешага вскочил и в мгновение ока развернулся, выхватывая нож. Густая темень черным занавесом колыхалась перед ним, тянувшийся от костра дым придавал ей видимость движения.
        - Что-то почудилось, доблестный рыцарь? - услышал он.
        Сидевший неподалеку Тиль протянул герою нанизанный на веточку кусок жареного мяса.
        - Отведайте. Вкусно.
        - Потом, - бросил ученик Старого Бирюка, возвращая оружие в ножны.
        - Как пожелаете.
        Леха еще постоял, рассматривая ночной лес. Вблизи никого не было.
        - Вот ведь, - он покачал головой, садясь на бревно.
        - Что гнетет вас, рыцарь?
        - Не надо меня так называть! - бывший страж резко прервал сказителя.
        - Как же величать нам славного героя? - пропел Тиль.
        - Никак. Я не герой, не славный, просто сам по себе.
        - Это уж позвольте мне решать, герой или не герой, - в голосе сказителя звучала обида. - А я отлично вижу…
        - Вижу, - с насмешкой перебил Лешага. - Нечего тут видеть. Лучше давай, расскажи, что ты там с утра пел.
        - Про «Молодой лес»? - обрадовался Тиль. Молчание было для сказителя непосильным испытанием.
        - Ну да. Про Шаолинь.
        - Сейчас, - Тиль начал прокашливаться, прочищая горло для песни.
        - Да не завывай ты, что ветер в трубе. Коротко расскажи.
        - Как это?! - искренне удивился сочинитель. - Но это очень красивая история! О верности и доблести, о злой измене…
        Договорить ему опять не дали.
        - Что ты знаешь о монастыре? - с нажимом спросил Леха. - Где он, как туда попасть, долго ли идти?
        - Об этом в песне ничего нет, - откликнулся растерянный сказитель. - В ней описывается, как полчища врагов осадили эту маленькую обитель, как храбро сражались ее защитники, как в конце концов врагу удалось ворваться в стены монастыря и разрушить святилище. Только пятеро монахов спаслись тайным ходом, и обещали они сохранить жившее там воинское искусство и память о великих знаниях горной обители. «Станет лес молодой старым, но песнь о нем не умрет», - Тиль все же не удержался от цитаты.
        - Что? - очень тихо сказал Лешага, чувствуя, как сердце обрывается в его груди.
        - Я говорю - песнь не умрет, - испуганно прошептал сказитель.
        - О монастыре что ты сказал? Он разрушен?
        - Да, лишь пятеро спаслись.
        - Ты знаешь их имена? - требовательно спросил Леха.
        - Нет, откуда? О них в песне нет ни слова. Что с тобой, доблестный рыцарь? Лешага, что с тобой?
        Глава 20
        Воин молчал. Нет, он не просто молчал. Тилю вдруг показалось, что все обыденные звуки: потрескивание костра, бормотание раздольников, суматошный крик ночной птицы - вдруг единым потоком устремились в это молчание и стихли, точно растворились, канули в бездну. Вокруг стало очень тихо. Сказитель заерзал на месте, чувствуя себя виновником этого гнетущего затишья. Впервые в жизни язык его прилип к небу. И, как он ни силился, не мог произнести ни слова.
        - Что с тобой, Лешага? - подскочил всполошенный Марат.
        - Леха, милый, что случилось? - выросшая, словно из-под земли, Лилия прильнула к своему мужчине.
        Тот безмолвствовал, лишь процеживал воздух сквозь зубы, как после удара под дых.
        - Все нормально, - превозмогая шок, наконец выдавил ученик Старого Бирюка. - Все…
        - Ну что ты, я ведь вижу, - дочь старосты поглядела в глаза любимого. Его застывший взгляд был полон боли. Сжавшиеся в булавочную головку зрачки, казалось, смотрели лишь в глубину души воина.
        - Сейчас встаем, сворачиваем лагерь и идем, - тихо скомандовал бывший страж.
        - Куда? - удивился Марат.
        - К Трактиру.
        - Но если людожоги выступили два дня назад, они уже там! - не унимался чешуйчатый.
        - Когда придет время, я узнаю об этом, - шушуканье меж раздольников усилилось, - у нас еще есть шанс их опередить, крошечный, но есть.
        Лешага выговаривал необходимые слова с невероятным трудом.
        - В Трактире много людей, умеющих держать оружие, - продолжил он. - И самого оружия много. Надо предупредить обитателей.
        - Но если они, - Марат кивнул в сторону реки, - уже там, тогда что?
        - Тогда придется отступать. И очень быстро отступать. Но если мы знаем, должны поднять тревогу, иначе мы тоже будем виновны в гибели священного места Дикого Поля. Надо спешить. Меньше разговоров. - Лешага обнял стоявшую рядом девушку. - Мне было бы спокойнее, если бы сейчас ты была дома.
        - И мне было бы спокойнее, если бы мы оба были дома, - откликнулась Лилия. - Но у нас нет дома. Не говори мне, что там опасно. Рядом с тобой ни разу не было по-другому.

* * *
        Леха шел быстро, почти не сбавляя шага на подъемах, лишь изредка останавливаясь на вершинах холмов, оглядеться и подождать отставших. Небо рухнуло и придавило его, как пел на вечернем привале Тиль. Слова эти осколками засели в душе воина и бередили ее, причиняя изнурительную боль.
        «Спаслись лишь пятеро. И они разнесли миру учение - прощальную, словно предсмертный стон, песню. Возможно, кто-то из этих пятерых когда-то передал свое искусство учителю Старого Бирюка и Сохатого. Или они жили еще раньше? И то, что досталось мне и Бурому, - лишь тень прежних знаний. Поросшая чертополохом тропинка на месте освященного веками пути».
        Сердце отказывалось верить, что Шаолиня больше нет, что все его надежды докопаться до истины, да что там, хотя бы представить, на что похожа эта самая истина, разлетелись, точно скорлупа птичьего яйца под горным камнепадом. «Теперь нет другой мудрости и другого знания, кроме твоих, - крутилось в голове у Лешаги. - Кроме тех, что соберешь ты, по крупинке, по зернышку. Знать бы раньше! О стольком еще надо было расспросить Сохатого. И столькому научиться».
        Леха остановился. Очередная вершина лежала под его ногами, открывая наблюдателю роскошный обзор речной низины, поросших лесом берегов и дальних пустошей где-то у самого горизонта, там, за Серой Водой. Следов людожогов не было видно, и бывший страж не знал, радоваться этому или печалиться. Опасение застать извергов в Трактире крепло с каждой минутой. И с каждой минутой все сильнее жгла тревога: не успеть, попасть в засаду, не прийти вовремя на помощь.
        Пока его отряду ничто не угрожало. Внизу на уцелевших лодках шли речники с десятком бывших раздольников на борту - не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с таким жестоким и свирепым врагом. Леха стал внимательно оглядывать побережье. Черный, единственный изо всей стаи без труда выдерживавший привычный темп Лешаги, уселся рядом, насторожив уши. Чуткий нос его улавливал почти незаметный запах гари. Воин невольно почувствовал беспокойство вожака, но не мог пока понять причины.
        Ни зарева пожара на горизонте, ни удушливого низового дыма, какой бывает, когда сами собой воспламеняются торфяные болота, заметно не было. Однако Черный недовольно рычал, ощущая далекую, тихо подкрадывающуюся угрозу. Вокруг ни дыма, ни пламени… Словно не доверяя себе, бывший страж вновь и вновь обшаривал взглядом лес, когда увидел вдали людей.
        Их было довольно много, не меньше полутора сотен. Они шли устало, неумело. «Люди, привыкшие к походам, так не двигаются». Эти брели вразнобой, едва плелись, то и дело прислоняясь к деревьям, чтоб перевести дух. Среди неизвестных Леха насчитал пару десятков вооруженных мужчин, но он готов был спорить на что угодно, это были не людожоги. Бойцы с оружием замыкали колонну, если только уныло бредущая толпа могла именоваться колонной. Они то и дело озирались, засев за толстыми стволами деревьев, ждали, когда все остальные пройдут, затем, дав им оторваться, вновь догоняли.
        «Боятся погони, - решил ученик Старого Бирюка - и, судя по всему, погоня может быть совсем близко».
        Неизвестные упорно, падая и вновь поднимаясь, двигались к реке, будто широкая, бурная в этих местах Серая Вода была для них местом спасения. Конечно, можно было предположить, что где-то здесь есть брод. Но Лешаге почему-то казалось, что толпой движет отчаяние, точно кнутом, подгоняемое страхом. Он посмотрел вниз. Его маленький отряд, окруженный для пущей безопасности стаей, уже начинал подтягиваться к холму.
        - Марат, - подозвал Леха.
        Чешуйчатый поднял на учителя подернутые дымкой беспросветной усталости глаза.
        - Я, наверное, тут… - сказал он. И тут же уселся наземь. - Можно я лягу, хоть ненадолго?
        Воин недовольно сдвинул брови, намереваясь обрушить гнев на юнца. Старый Бирюк, пожалуй, и разговаривать бы не стал, поднял бы в два пинка и заставил карабкаться на холм, навесив для вразумления еще пару набитых вещмешков. Но Лехе вдруг стало жаль посеревшего от пыли драконида, и без того делающего куда больше, чем позволяют его физические возможности.
        - Сто вдохов, - отрезал Лешага, стараясь, чтоб ученик не заметил его минутной слабости. - Затем бегом к берегу, предупреди Анальгина. Скоро появятся гости с той стороны.
        - Людожоги? - моментально хватаясь за автомат, выпалил Марат.
        - Нет, скорее, беженцы. Но они вооружены. С перепугу могут начать палить во все, что движется. Позаботься, чтобы обошлось без кровопролития.
        Глаза чешуйчатого вспыхнули, плечи сами собой расправились.
        - Да я мигом, - он вскочил на ноги, позабыв об усталости. - Потом отдышусь.
        Леха подошел к любимой и, смущенно коснувшись ее щеки губами, заговорил:
        - Лилия, надо ставить лагерь. Возьми пять бойцов.
        - А ты? - насторожилась девушка.
        - А я с остальными на всякий случай устрою засаду у реки. Мало ли, как дело обернется.
        - Странно, - вытирая пот со лба, устало вздохнула дочь старосты. - У людей несчастье, горе, они убегают, а ты засаду.
        - Горе лишает разума, и от того, убьют нас эти люди преднамеренно или со страху, живее мы не станем.
        - Ты правда не хочешь их убить? - пристально глядя бывшему стражу в глаза, на всякий случай опасливо спросила Лилия и тут же закрыла рот ладошкой. Во взгляде Лешаги промелькнула то ли боль, то ли растерянность. - Прости, прости, глупость сказала.
        - Я не люблю убивать людей, - нахмурился Леха. Кому другому он не стал бы объяснять, но ведь это его женщина. - Каждый раз, когда я лишаю человека жизни, думаю об одном: нас с Того Дня и так осталось раз-два, и обчелся, теперь же будет меньше еще на одного. Но почему-то так складывается, что этот один чаще всего - мразь. Сколько же можно?! Знаешь, я в прежние годы, когда караваны водил, руку дней порою шел и ни одной живой души не встречал. Казалось бы, живи и радуйся, места всем хватает, еду можно раздобыть. Так нет же, убиваем и убиваем!
        - Но ты же… Воинские искусства…
        Лешага покачал головой.
        - Воинские искусства учат жить, а не убивать, - он вдруг смутился от непривычно длинной речи, поправил автомат и, пригладив разлетевшиеся волосы Лилии, притянул ее к себе, коснулся губами щеки и прошептал:
        - Ну, я пошел.

* * *
        В очередной раз бывшие раздольники во главе с новым предводителем убедились, что Лешага - это не какой-нибудь там Шестипалый. Едва успели они пристать к берегу и занять позиции за деревьями, как на противоположном берегу показались люди. Беженцы все прибывали и прибывали. Подходили к воде и удивленно замирали, точно водная преграда на пути оказалась для них полной неожиданностью.
        - Похоже, они не знали, что тут Серая Вода, - себе под нос пробормотал Марат. - Значит, жили неблизко.
        Он выждал еще немного, и вот на той стороне, у кромки воды, собралась вся пестрая толпа. Смирившись с неизбежным, люди заголосили, бросая наземь вещи и выискивая способ перебраться через бурную стремнину.
        - Теперь пора, - вздохнул чешуйчатый и скомандовал раздольникам показаться из-за деревьев.
        - Стойте, - громогласно скомандовал юнец, стараясь придать голосу торжественное звучание. - Вы находитесь у границы владений светлого рыцаря Лешаги Храброго, Замдекана драконьего народа, хозяина дикой Стаи, верховного предводителя отступников зла, осененных благодатью раздольников, личного послушника Сохатого, любимца Ноллана, избранника Дедмороза. Если вы пришли сюда как враги, сложите оружие или бегите, ибо гнев Лешаги Храброго подобен волне Того Дня. И всякий, дерзнувший выступить против него, не узрит завтрашнего утра.
        - Что он несет?! - схватился за голову Леха, но было поздно. А впрочем… Толпа на другом берегу замерла при виде вооруженных раздольников. Прозвучавший невесть откуда голос и вовсе привел их в состояние благоговейного трепета. Когда же чешуйчатый явился во всей красе, беженцы окончательно позабыли о сопротивлении.
        - Тем же, кто пришел сюда, как друг, - продолжал драконид, - здесь всегда рады. Так кто же вы, решайте раз и навсегда, ибо Ноллан слышит всякое слово, и кара отступнику ужаснет каждого.
        - Марат! - не выдержал Лешага. - Заканчивай болтать! Анальгин, наладь перевоз, пусть идут греться к кострам!

* * *
        Человек в некогда зеленой форме, побелевшей от многочисленных стирок, нелепо поднимая ноги и вытягивая носок, подошел к Лешаге, остановился за два шага до него и, приложив ладонь к виску, отрапортовал:
        - Товарищ Светлый рыцарь, взвод аэродромной охраны, сопровождающий беженцев из Павловбунка, прибыл в ваше распоряжение. Командир взвода лейтенант Нуралиев.
        Лешага молча глядел на лейтенанта. Рядом с бывшим стражем тот казался слишком хрупким, но держался браво и, судя по нескольким цветным нашивкам на груди, что-то умел. Леха слышал, что такие ленточки в прежние времена обозначали какую-то военную подготовку. Он мало что понял из бодрой речи командира взвода, пожалуй, лишь то, что, благодаря красноречию ученика, хлопот у него заметно прибавится. Воин обвел глазами толпу беженцев, взиравших на него с надеждой, словно любимцу Ноллана стоило взмахнуть рукой, и все проблемы расточатся сами собой. Враг добровольно утопится в Серой Воде, на месте Гиблых Плешей расцветут сады, и звездная эскадра с Луны примчится на Землю, неся планете высокие знания, неисчерпаемую энергию и всяческое благополучие.
        Лейтенант так и стоял, приложив руку к голове, молча ждал от Лешаги каких-то слов.
        - Хорошо, что прибыл, - глядя на широкоскулое лицо молодого командира, бросил Светлый рыцарь. - Там Лилия у костров, в общем, располагайтесь. Продовольствие есть?
        - Так точно. Еще на три дня.
        Леха кивнул. Этот парень в застиранной одежде и помятом кепи ему определенно нравился. Может быть, краткостью и четкостью фраз, может, прямым бесстрашным взглядом. Может, тем, что, невзирая на усталость, держится молодцом. Если убрать все эти нелепые вышагивания, славный боец получится.
        - Пошли, - Леха указал на холм, - расскажешь.
        - Есть! - выпалил Нуралиев.
        Лешага удивленно поглядел на лейтенанта.
        - Чего кричишь? Дадут всем есть.
        Лейтенант озадаченно уставился на нового командира, потом вдруг захохотал, сложившись пополам, хлопая себя по коленям.
        - Ты чего? - ученик Старого Бирюка потряс странного парня. - Перегрелся, что ли?
        - Нет, я в порядке. «Есть» - по уставу отвечают, услышав приказ. Я услышал приказ - идти на холм. И ответил - «есть».
        - Глуповато получается, - хмыкнул воин. - Если надо идти, зачем есть? Если надо стрелять, зачем есть?
        - Так записано в уставе, а всем известно: «воюй по уставу, завоюешь честь и славу».
        - Ну да, я вижу, - усмехнулся Лешага, вспоминая, что в бунке у Сохатого ему уже попадался на глаза этот девиз.
        - Мы храбро сражались! - вспыхнул лейтенант. - Мы держались три дня. Нас в полку было всего триста двадцать человек, а тех - многие тысячи. Когда патроны и гранаты подошли к концу, полковник Ракитин приказал мне и лейтенанту Бекбулатову уводить людей. Что стало со второй группой - мне неизвестно. Когда мы отступали через тоннели подземного трубопровода, бой уже кипел в бунке, - парень опустил голову. - Надеюсь, все погибли.
        - Что так?
        - Эти сволочи жгут людей живьем. Всех, кто отказывается служить им, ждет мучительная смерть. Я видел, как выродки казнили нашего зампотеха, капитана Миллера, - Нуралиев передернулся, - поймали его у реки, когда тот с тремя бойцами пытался наладить работу электростанции. Вот это было страшно, - лицо паренька исказила гримаса омерзения. - Если вы намерены сражаться с ними, принимайте под свое командование меня и моих солдат. Мы будем биться до последней капли крови. Если нет, одна просьба - уведите гражданских подальше. Мы примем бой сами.
        Лешага разглядел капельки слез в уголках глаз лейтенанта. Это не было проявлением слабости. Слезы ярости, выжигавшие нутро, рвались сейчас наружу. И верно, ничего больше не хотел стоящий перед ним парень, как вновь оказаться в гуще боя и чувствовать, как дергается в руках горячий ствол автомата. Увидеть, как падают, становясь неживыми, те, кто еще мгновение назад нес смерть беззащитным людям.
        - Сколько у тебя бойцов, лейтенант?
        - Двадцать два. Со мной - двадцать три. У всех автоматическое оружие и двойной боекомплект.
        - Хорошо, - кивнул Лешага. - Мы направляемся в трактир «Разбитые надежды», наверное, слышал о нем?
        - Так точно. Вскользь, - признался Нуралиев.
        - Там большая переправа. Враг наверняка пойдет к ней.

* * *
        Невесть кто и невесть когда построил на утесе неподалеку от широкого моста трактир со странным названием «Разбитые надежды». В самом городище, возникшем после Того Дня, с пеной у рта утверждали, что Трактир был здесь всегда. И моста еще не существовало, а он уже был. Так, или нет, кто знает. После Того Дня город опустел. Тяжелая бомбардировочная авиация сровняла его с землей. Мост как стратегический объект пострадал меньше всего. Оставленные для его защиты зенитные части, понимая важность задачи, легли костьми, чтобы не допустить врага, не дать ему прервать сообщение между левым и правым берегами реки, тогда еще вовсе не называвшейся Серая Вода. Потом бои стихли. Огромные волны Того Дня прокатились по континенту на сотни, местами тысячи километров вглубь. Воды реки, взбухшие от притоков, стремглав покинули русло, отрезая спасавшимся путь к отступлению.
        Но Трактир выстоял. Построенный на скале, на высоком берегу, он, как гласило предание, сорок дней находился в водной осаде. И лишь когда прилетевший невесть откуда голубь уселся на окно и завел свою будничную песнь, словно объясняя, что ужас позади и вода скоро отступит, люди воспряли духом.
        Когда потоки схлынули, оставляя за собой тонны благодатного ила, по уцелевшему мосту в обе стороны двинулись обезумевшие толпы спасшихся. Никто из них толком не знал, куда идет и чего ищет. Смерть дышала им в спину, и они бежали от нее, не зная, что она же поджидает их впереди. Именно тогда у переправы начали появляться хижины переселенцев. Они были ничьи. Люди приходили, останавливались, переводили дух и шли дальше.
        Сидя в Трактире, где, как подобие Ноллана на Земле, царил хозяин, или, как его почтительно именовали, Бармен, люди с жаром обменивались новостями: кто где осел, в каких местах еще можно обосноваться. И, главное, куда идти опасно. За порядком и в самом Трактире, и в поселении следили вышибалы. Хозяин, а затем его сыновья и их преемники тщательно подбирали свою гвардию. Остаться здесь означало более никогда не нуждаться в еде, одежде, да и вообще ни в чем. Именно в стенах Трактира впервые после Того Дня прозвучало забытое слово «закон». И первый закон гласил: здесь не убивают.
        Лешага остановился. Верхнее зрение открыло ему знакомую картину. Царивший над огромным селением Трактир на скале и великое множество жилищ, разбросанных по обе стороны моста в совершеннейшем беспорядке. Необходимость как-то перемещаться от дома к дому заставила обитателей проложить что-то вроде улиц, но лишь тот, кто прожил здесь не один год, умудрялся в них не заблудиться. Эти натоптанные пешеходные тропы шарахались из стороны в сторону, то упираясь в чью-то дверь, то поворачивая едва ли не в обратном направлении, обтекая ничейную покосившуюся халабуду. Лешага видел народ, толпившийся на улицах, что-то менявший, что-то кому-то оживленно доказывающий, бредущий по направлению к Трактиру. Солнце еще не достигло срединного предела, и потому на нижних площадках, окружавших скалу, виднелись свободные места.
        - Похоже, еще ничего не знают, - пробормотал Леха. - Надо поспешить.
        Он молча поднял руку, повернул ее по направлению к Трактиру и резко согнул пальцы. Как ни удивительно, пришедший из-за реки лейтенант прекрасно знал этот и многие другие безмолвные сигналы. Да и вообще, насколько воин мог судить, Нуралиев оказался ценным приобретением для разросшегося отряда. Теперь, когда его войско насчитывало более полусотни бойцов, а обоз с мирными жителями превышал его в два с половиной раза, без умелых помощников было не обойтись.
        - Вперед, - тихо командовал лейтенант, - дистанцию не теряем, оружие в боевой готовности. Фланговое охранение - не зевать.
        Прошедший мимо офицера Марат демонстративно фыркнул, точно услышанный приказ относился к нему. Юнец не намеревался его выполнять.
        - Подтянись, - не замечая картинного жеста, командовал лейтенант. - Шире шаг, ногу держим. Обозу не толпиться. В ногу идем, в ногу.
        - Вот мы и у цели. - Лешага потрепал Черного по загривку. - Скоро отдохнем.
        Он подумал, что отдыха-то скорее всего и не получится, но как сказал когда-то один караванщик: «Надежда умирает последней».
        Вожак поглядел на Леху испуганным взглядом, попятился, аккуратно потянул носом воздух и сел у его ног, всем своим видом показывая, что не тронется с места. Стая тут же повторила его маневр.
        - Что такое?
        Вожак тявкнул жалобно и обиженно, как будто любимый хозяин стал ему на хвост и совершенно не собирался отпускать.
        - Там накормят, хорошо накормят, я позабочусь.
        Пес фыркнул, точно чихнул, и улегся, тоскливо положив голову на лапы.
        - Никто вас не тронет, обещаю.
        Черный поднял голову и лизнул присевшего рядом Лешагу в лицо, но вставать отказался. Не ожидавшая такого поворота событий колонна остановилась, с удивлением глядя на переговоры своего железного вождя с четвероногим.
        Вожак не мог объяснить Лешаге, как всю Стаю ужасает жуткая какофония мерзких запахов, бьющая в собачьи носы с такой силой, что мозг разрывается на части. Черному хотелось выть, как воется порой на Луну в ясные ночи, когда она, огромная, круглая, такая вкусная на вид, повисает в усеянном светлыми комарами небе, и сердце тягостно сжимается от предчувствия, что завтра она станет меньше, затем исчезнет совсем, и кто знает, появится ли когда-нибудь еще. Хозяин сидел над ним, ласково гладя, почесывая за ухом и уговаривая не бросать его. Ну как он, Черный, мог бросить хозяина. Уж скорее пес готов был кинуться в Серую Воду с ближней скалы. Он встал, потерся об Лешагу мордой, точно прося прощения за минутную слабость, оглянулся на Стаю, что-то рыкнул и шагнул вперед. Собаки, маячившие в подлеске, будто растворились на глазах у изумленной публики.
        - Вперед! - скомандовал Лешага. - Мы у цели.
        Глава 21
        Лабиринт улиц принял ощетинившееся автоматными стволами войско с дежурным интересом. Вооруженные отряды здесь сменяли друг друга каждый день, одним больше, одним меньше. Все дороги, как бы ни вились они, как бы ни утыкались в тупики и выгребные ямы, в конечном итоге вели к огромной площади торжища. Еще одна дорога, заслуживающая почти забытого, но гордого названия «улица», тянулась к мосту через Серую Воду. У самой реки она разделялась надвое, один рукав вел в Замостье, другой поднимался к Трактиру.
        Дома, построенные на улице, заслуживали особого внимания. Некоторые достигали аж трех этажей в высоту, те их стены, что выходили на дорогу, были ярко раскрашены. Лишь настоящие богачи могли позволить себе такую роскошь. Всякому здесь было известно, что эти дома принадлежат именитым караванщикам. Те начинали их строить с молодых лет, надеясь, уйдя на покой, пожить в свое удовольствие.
        Обычно строительство продвигалось резво. Сюда тянулись нитки со всех концов обитаемого мира и, как говорилось: «Если ты чего-то не можешь найти у Трактира, значит, этого попросту не существует». Обмен, купля и продажа здесь велись порою круглые сутки, если, конечно, небо оставалось благосклонным и не посылало на головы смертных зеленые дожди. Люди разного вида и звания бродили тут, прицениваясь, споря, ударяя по рукам, отвешивали из сумы тускло выблескивающие патроны или столь редкие нынче драгоценности.
        Караваны со всех сторон Дикого Поля: из-за плоских гор Востока и кряжей пустынного Юга, от Ледового Предела - словом, отовсюду шли сюда, привозя новости, зачастую уже обросшие солидной бородой, но все же позволявшие судить о том, что происходит в мире. Караванщики, их кони и повозки, их двуногие мулы и тюки с товаром до отказа заполняли площадь. Зазывалы тянули прохожих в свои лавки. Накрашенные девицы демонстрировали свои прелести, суля неземные удовольствия за небольшую плату.
        Куда же, если не на торжище, было идти разумному, видавшему виды человеку?
        Лешага повернулся к Лилии.
        - Держись поближе ко мне. Здесь мало женщин. Большинство, - он ткнул пальцем в потрепанную девицу, и та заученно растянула губы в завлекательной улыбке, - такие.
        Старостина дочка брезгливо поморщилась и прижалась к своему мужчине.
        - Ба, да это Лешага! - раздалось с помоста, на котором, уныло опустив головы, стояли раздетые до пояса крепко сложенные мужчины и молодые женщины - чей-то богатый улов. - Двузубый, постереги их!
        С возвышения на землю спрыгнул крепыш с курносым, точно обчекрыженным, автоматом на груди.
        - А говорили, что ты погиб вместе с Бурым, - коротышка оглядел строй, ища взглядом Лехиного побратима. - Как я вижу, если и брешут люди, то не совсем. Или поссорились?
        - Думай, что говоришь! - воин остановился. - Привет, Рустам. Ты привел? - он кивнул в сторону рабов.
        - Привел я, а люди не мои. Зелимхан с острова Чеч, слышал о таком? Так вот, он хозяин. А я вижу, ты тоже делом занялся, - крепыш обвел взглядом тянущийся по улице обоз. - Хорошо поохотился. Сейчас редко кто столько приводит. По эту сторону реки от прорв совсем житья не стало.
        - Это свободные, - мотнул головой Лешага. - Я только довел.
        - Как свободные? - глаза Рустама вдруг сузились и оттого стали ужасно хитрыми. - Нехорошо друзей обманывать!
        - Раз сказал - свободные, значит, свободные.
        - Лешага, ты что задумал? - приближаясь вплотную к воину, стараясь говорить шепотом, затараторил торговец живым товаром: - Я же не вчера на свет родился. Вон тех двоих, - он кивнул в сторону автоматчиков, - мне прежде видеть доводилось - это раздольники! А это, - он скроил брезгливую мину и собрался было плюнуть на землю, но удержался, заметив взгляд собеседника, - и вовсе чешуйчатый!
        - Я знаю, - спокойно ответил ученик Старого Бирюка. - Это мои люди.
        - Раздольники? Чешуйчатый?! И вот… - Рустам глянул на девушку, но оборвал себя на полуслове, понимая, что такие не бывают захребетными, как величали переезжих шлюх легкие на прозвища караванщики.
        - Сколько у тебя людей? - перебил друга Леха.
        - Моих семеро и у Зелимхана пятнадцать.
        - Толковые?
        - На острове Чеч воевать любят, - пожал плечами страж, - но горячие, в серьезном деле первыми лягут. И, если обиду затаят, спиной к ним лучше не поворачиваться.
        - Кто из знакомых здесь?
        - Игнат из Питербунка со своими орлами, Морж с Ледового Предела, и при нем шестеро, но парни, что надо, каждый троих стоит. Усач с Южных Перекатов тоже здесь. Он, правда, клянется при встрече тебе кишки выпустить. Говорит, что в прошлый раз хлебнул лишку, только потому ты его и одолел.
        - Ничего, - оборвал его Лешага. - Сам или с людьми?
        - С людьми, конечно. Ищи того дурака, что сейчас в одиночку ходит. Даже ты вон с каким войском пожаловал. Усач с собой поменьше бойцов привел, но пара десятков есть.
        - Хорошо, Рустам. Извести всех стражей, тут назревает большая заваруха, такой еще никогда не было. Пусть идут к Трактиру, толковище будет.

* * *
        Марат постоянно оглядывался. И он еще думал поразить воображение Лешаги рассказами о поселке Декана? Толчея и гомон раздражали драконида. Когда же некий разодетый в яркие одежды мужчина ухватил его за верхнюю губу и попытался осмотреть клыки, он и вовсе озверел и цапнул невежу так, что тот с визгом отскочил в сторону, а затем набросился с руганью на стоящего рядом лейтенанта. Говоривший с Рустамом Леха, даже не оглядываясь, вытянул руку назад, зажал нос крикуна меж пальцев и, несмотря на суматошные попытки того высвободиться, притянул купчину к себе.
        - Я лишь хотел осмотреть товар, - извиняясь, пробубнил расфуфыренный торгаш. - Я возьму чешуйчатого. Двести патронов!
        Не отвлекаясь от разговора, Лешага разжал пальцы и резко двинул пяту ладони вперед. Нарушитель спокойствия тут же оказался сидящим на земле с окровавленным носом.
        - A-а, это твой, - моментально догадавшись, что Марат не продается, пролепетал работорговец и на четвереньках, лишь бы не маячить перед глазами воина, уполз в толпу.
        - Куда ты меня привел?! - зашипел Марат. - Что за дикие нравы?!
        - Рустам, - кладя руку на плечо старого товарища, попросил ученик Старого Бирюка, - мне нужно разместить их. Пошли кого-нибудь из своих, пусть найдет моим людям свободное жилище. Только ж…
        - Лешага, Лешага, я ж не Усач, я все понимаю, - страж выставил перед собой руки. - Никто не продается, это все - твои люди, - он с сожалением посмотрел на Лилию и отвернулся, скрывая тяжелый вздох. - Заурбек, отведи-ка их на Лысые Камни, пусть там поселят, да хорошо поселят. Головой отвечаешь!
        - Лешага-джан, здравствуй, дорогой! - появляясь из толпы, приветствовал его статный горбоносый мужчина с длинным кинжалом на поясе и разукрашенным автоматом на плече. - Давно здесь не был. Хорошо, что живой!
        - Хорошо, - согласился Леха. - Возвращайся скорее. Разговор есть.
        - Как скажешь, дорогой, - широко улыбнулся Заурбек. - Эй, пойдем, - скомандовал он и махнул рукой.
        - Лилия, я тебя прошу, иди с Зауром. Он тебя в обиду не даст.
        - Кто такую дэвушку обидит, я ж из того своими руками шашлык сделаю! - кинжал до половины вышел из ножен и со звоном вернулся обратно, чтобы поняли, чем именно Заурбек планирует шинковать коварного злодея.
        - Я не пойду, - дочь старосты была тверда, как никогда. - Знаешь, я тут стреляю лучше многих и ножом владею. Мы с тобой бок о бок воевали. Ты когда-нибудь видел, чтобы я трусила?!
        - Нет. Но я очень тебя прошу. Так будет лучше.
        - Не будет. Я встану рядом с тобой.
        - Да-да, и я рядом с тобой встану. И мы им так наваляем, что у них пятки задымятся! Вот и Черный согласен, - встрял еще не остывший от недавней обиды Марат.
        Пес удивленно поднял глаза и высунул язык, точно стараясь понять, в чем это его обвиняют.
        На лице Рустама отразилось неподдельное удивление. Сначала женщина, а потом чешуйчатый перечили Лешаге и продолжали, как ни в чем не бывало, оставаться в живых. Раньше возражения мог позволить себе лишь Бурый. Видно, и впрямь что-то странное и необычное творилось в этом мире.
        - Я сейчас… - крепыш попятился. - Сейчас всех оповещу.

* * *
        Места за столиками в цитадели Трактира были заняты все до единого. Большинство собравшихся так или иначе знали друг друга. Не всегда они готовы были преломить хлеб. За многих нельзя было поручиться, что, повстречайся они за пределами этого священного места, не поспешат без лишних слов перерезать друг другу глотки. Но здесь все были равны, и все в одинаковой степени имели право голоса. Хозяин Трактира, долговязый, носатый, как все его предки, монументально восседал за стойкой на вращающемся табурете, сжав в пятерне ручку кассового аппарата. Увидев, что зал до предела заполнен, он подал рычаг вниз, оповещая характерным звонком, что заседание военного совета началось.
        Лешага выступал первым. Командовать на линии огня ему, пожалуй, было бы проще, чем убеждать десятки собравшихся здесь вояк единым строем выступить против общего врага. Но сказать веское, правильное слово было необходимо. Леха поправил автомат, обвел глазами публику, ища поддержки.
        Его здесь хорошо знали, а кто не знал лично, был наслышан. Он видел скуластое, загорелое лицо Рустама, его хищно прищуренные глаза. Этот не предаст в бою, но при дележе добычи готов будет вырвать кадык за лишнюю пуговицу. А вон Морж, с вечной нелепой улыбкой на широком лице, - увалень увальнем, пока не доходит до дела. В схватке его свирепость и представить трудно. Усач, как всегда, на взводе. Лихой боец, постоянно ищущий ссоры и чувствующий себя в драке, как рыба в воде. Много, очень много знакомых лиц. Но взгляды тяжелые, настороженные. Оно и понятно. Толковище в Трактире - событие из ряда вон. Лешага просто так народ собирать не станет. Раз уж собрал, предстоит большая драка. Да что там большая - небывалая. В такое пекло кому лезть охота?
        - Сюда идут враги, - начал Лешага. - Много врагов, тысячи. Чего хотят - не знаю. Убивают и жгут людей живьем. На днях выжгли речников.
        По столикам прокатился гомон недоумения и возмущения.
        - В селении, я сам видел, на площади гора обгорелых трупов. Захватили Павловбунк, теперь направляются сюда.
        По залу вновь прошла волна ропота. Многие из сидящих здесь людей - опытные караванщики, десятки раз тянувшие нитки через все Дикое Поле, уже соображали, как бы побыстрей отправиться из Трактира восвояси. В безлюдных землях и затеряться несложно, да и в своих краях людей предупредить надо.
        - Павловбунк в пяти днях ходьбы отсюда, - куда-то в пространство бросил Трактирщик.
        - Неделю тому назад враг был уже там. Еще у них есть кони.
        - Это тебе девка твоя сказала?! Или во сне привиделось?! - вскочил с места Усач. - Войско в несколько тысяч! Да такого и быть-то не может.
        Зубы Лешаги сжались до хруста. Пальцы сами собой нащупали рукоять ножа. Усач расплылся в глумливой ухмылке. Длинные, закрученные усы - предмет его особой гордости, поднялись к ушам.
        «Нельзя, - осадил себя Леха. - Сейчас нельзя».
        - Пустое сказал, - он чуть приподнял губу, точно подавляя зевок. - Не веришь? Сам иди, смотри. Вон мост. А послушаешь, может, что поймешь. Вот он, - Леха кивнул в сторону Нуралиева, - из Павловбунка, сам расскажет.
        - Еще и беглеца с собой притащил! - не унимался давний соперник. - Что хлопец, быстро драпал?
        Лицо Нуралиева вспыхнуло, но тяжелая рука воина оборвала его рефлекторное желание схватиться за кобуру. Парень встал с места у столика, приблизился к стойке и заговорил четким, хорошо поставленным голосом, не терпящим возражений:
        - Я Нуралиев из Павловбунка, удостоенный высокого звания лейтенанта, командир взвода роты аэродромной охраны, на сегодняшний день старший офицер Павловбунка, свидетельствую. Отряд неопознанного противника впервые был обнаружен в виду наблюдательных постов бунка двенадцать дней тому назад. Передовое охранение вступило в бой, но было уничтожено превосходящими силами врага. Неприятель хорошо вооружен как легким стрелковым оружием, так и бомбометами. Попытки удержать оборону на внешнем периметре не увенчались успехом. Понеся большие потери в живой силе, противник все же овладел укреплениями. Личный состав занял оборону непосредственно в бунке. Туда же были эвакуированы все оставшиеся в живых мирные жители. Мы удерживали оборону в течение трех дней. Когда бой уже кипел на ближних подступах к главному входу, было принято решение вывести гражданских в безопасное место. Приказ командования мною был выполнен беспрекословно, точно и в срок.
        - Ишь ты… - попробовал было оскалиться Усач.
        - Э-э-э, ты рот заткни. Я твой нюх топтал! - перебил его сидевший за спиной Рустама Заурбек.
        - Чего-чего? - верзила с Южных Перекатов вскочил из-за стола.
        - Всем сидеть! - рявкнул Трактирщик.
        - Ну, ты еще выйдешь отсюда… - процедил задиристый соперник Лешаги.
        - Мы все выйдем, - спокойно добавил Леха. - Надо сейчас решить - куда.
        - Скажи-ка, лейтенант, - плавно растягивая слова, заговорил Морж, - а что это за история-то такая, будто людей они жгут?
        - Это не история. Так и есть, - лицо молодого офицера помрачнело, точно сажа пожарища выступила на нем. - Когда неприятель появился ввиду наших постов, командованию бунка был передан ультиматум. Его зачитали в офицерском собрании.
        Там говорилось, что хан, имени уж не припомню, наместник пророка Аттилы, посланного на землю Творцом Вселенной и Потрясателем Небес, там еще много подобного было, повелевает гарнизону и всем жителям склонить голову и принять истинную веру. Сам пророк, как было написано в ультиматуме, волей Господа прислал его сюда, дабы неверующие уверовали. Тем же, кто, услышав слово истины, останется глух и будет роптать на волю Предвечного Властителя и Вершителя Судеб, уготована смерть в огне.
        Дальше там говорилось, что некогда Творец Небес послал сына к погрязшим в грехе, и те распяли его. Горе Отца было велико, но милосердие куда больше. Он вновь, устами человека просветленного и смиренного, явил свою волю. Но лишь тот, кто склонил голову пред вооруженной рукой Пророка, сделался верным. Неверные же, обретя силы, великим числом и многим оружием окружили их. И грянул Тот День, как воздаяние за грехи и неверие.
        Но гнев Бога все же не сравнится с его любовью. Пророк Аттила, избранный встать над народом верных, снова принес в мир слово Божье. Все, кто покорится ему, обретут путь в мир светлый, где среди садов течет сладкая вода и прекрасные девы ублажают праведников, где плоды сочны и душисты, где пища всякий день сама появляется на застеленных столах, где солнце ласково сияет в небе, и ночь блистает Луной и наполнена песней соловья. Для всех же иных, - Нуралиев сжал кулаки, - единственный удел - смерть и пламень. Гнев Явителя Истины - бич для них.
        Он замолчал, обведя зал тяжелым взглядом.
        - Мы решили драться.
        В зале воцарилась тишина. Даже Усачу как-то вдруг расхотелось бросать колкости в сторону Лешаги и его спутников. Молодой лейтенант стоял, гордо выпрямившись, сжав кулаки, точно прямо сейчас переживал тот миг, когда было принято решение отстаивать бунк до последнего. Казалось, больше всего офицера печалит, что он сейчас не там, в стенах горящей цитадели, среди погибающих, а вероятнее, уже погибших друзей и соратников. Конечно, он радовался, что выжил. Но эта радость была густо замешана на глубокой горечи.
        - Скоро всадники будут здесь, - нарушая затянувшуюся тишину, напомнил Леха. Его слова точно сорвали вентиль. Голоса мощным гулом заполнили комнату. Все кричали одновременно, стараясь, криком и потрясанием рук перебить друг друга, на что-то ответить, быть услышанными.
        - Надо обороняться здесь, - твердили одни. - Укрепить палисад, созвать всех, готовых взяться за оружие. Послать гонцов в бунки…
        - Удержать бревенчатую изгородь не удастся, - твердили другие, - и тогда здесь будет свирепая резня. Не спасется ни старый, ни молодой. Надо уходить в Дикое Поле, рассредоточиться, унести все ценное. Всадники не будут долго стоять в Трактире, если не найдут запасов еды и добычи. Они пойдут дальше в степь. А там без опытных проводников могут без следа растаять и тысячи воинов.
        - Они найдут проводников! - не унимались первые. - Да и кто знает, может быть, проводники уже есть. Надо драться. Уничтожить Замостье, намертво перекрыть здешнюю переправу и принять бой. Нельзя отдавать на поругание какому-то бесноватому пророку священное место, точку отсчета нового мира.
        - Нельзя привязываться к точкам! - звучало в ответ. - Когда враг уйдет, все можно будет отстроить. А людей не вернешь.
        Лешага смотрел, как вскакивают с места и, размахивая кулаками, надсадно кричат старые и молодые стражи, умудренные походами караванщики и командиры наемных отрядов. Для себя он уже решил, что будет отстаивать Трактир. Сейчас ему важно было понять, кто еще примет его сторону. Он старательно вглядывался в лица, в том числе в лица молчавших. Кто знает, может, среди них есть и те, что пожелают безропотно принять веру пророка Аттилы - к чему ссориться с тем, на чьей стороне сила? Такие всегда поддержат большинство, драться - так драться, бежать - так бежать. Но лишь только по-настоящему дойдет до дела, сегодняшние тихони начнут переговоры с новой властью. Ведь это такой мудрый поступок - разделаться с конкурентами чужими руками?
        Вновь зазвенел кассовый аппарат. Трактирщик призывал собравшихся к порядку.
        - Я вижу, сейчас говорить не о чем, - едва смолкли голоса, хмуро произнес он. - Пусть те, кто считает нужным уйти, - уходят, вам всегда были рады здесь, и, если Трактир переживет эти дни, будут рады и впредь. Что мы просим, так это сообщить о грядущей напасти в бунки по всем границам Дикого Поля, во все селения, речникам, перевальщикам и лесникам. Пусть готовятся к бою. Если захотят прийти на помощь нам - ни один боец не будет лишним. Те же, кто решит остаться, пусть готовятся к схватке. Всякий, кто сможет держать оружие, получит его. Это касается не только свободных людей, но и рабов, приведенных на торжище.
        - Но это же рабы! - возмутился один из караванщиков, явно намеревавшийся уйти с товаром. - Раб - это мое имущество!
        - Ты можешь остаться вместе со своим имуществом, - не замедлил с ответом Трактирщик. - Человек без оружия - раб, даже если не знает об этом. Человек, у которого в руках оружие, не может оставаться рабом. Я сказал, и так будет.
        Караванщик недовольно заворчал, но возмущаться не посмел. Его голос утонул в одобрительном гуле.
        В старое помещение Трактира боком втиснулся один из охранников, карауливших ворота.
        - Там пришли люди, требуют Лешагу.
        - Кто такие? - спросил Трактирщик.
        - Не знаю, прежде таких не видел. В черных одеяниях, на головах маски с прорезями.
        - «Эти»! - воскликнула Лилия.
        Следивший за людьми в зале воин настороженно повернулся.
        - Тебя спрашивают какие-то люди в масках, - бросил ему Трактирщик.
        - Если позволишь, я переговорю с ними.
        Хозяин Трактира молча кивнул, и Лешага, стараясь не привлекать лишнего внимания, исчез вместе с привратником.
        Трое монахов сидели за столиком, жадно уплетая кашу из жестяных мисок. Заметив давешнего паломника, один из них поднялся, стараясь развести плечи пошире, но покачнулся, должно быть, от усталости.
        - Сиди, - тихо скомандовал ученик Старого Бирюка, усаживаясь рядом. - Что стряслось?
        - Я брат Каноник заутренней стражи, - представился старший. - У меня сообщение для тебя.
        - Слушаю.
        - Пять дней тому назад Сохатый с отрядом пересек барьер Ужаса. Что с ними стало - неизвестно. Он велел разыскать тебя, если не вернется через семь дней. Но волкоглавые появились куда раньше. Их много, очень много. И Ужас движется перед ними. Мы были вынуждены покинуть бунк, но прорв это не остановило. Они идут следом.
        - Следом за вами? - уточнил Леха.
        - Нет, - устало ответил брат Каноник. - Они идут за тобой. Мы пытались сбить их с пути. Безуспешно. Смиренные братья отступают, пятятся, стараясь хоть как-то сдержать волкоголовых. Мы были посланы вперед, как лучшие бегуны, чтобы предупредить тебя. Не могу сказать, насколько мы опередили врага. Но скоро они будут здесь. Не знаю, как, не знаю, для чего ты им, но они чуют тебя.
        Глава 22
        Прорвы двигались несколькими отрядами, широкой дугой охватывая монахов. Те отходили медленно, стараясь выдержать дистанцию, на которой пули доставали волкоглавых, позволяя стрелкам оставаться вне досягаемости ломающего волю, гнущего к земле страха. Но сейчас Пучеглазые были на местах, и слаженность действий, некогда так восхитившая Лешагу, вновь была выше любых похвал. Едва попав под огонь смиренных братьев, отряд прорв отступал, сохраняя ледяное спокойствие, и в тот же миг начинал атаку другой отряд, расположенный на фланге правее. Стоило замаскированным перевести огонь, и первый отряд бросался вперед, стремительно, не разбирая пути, сокращая расстояние и заставляя послушников Сохатого в панике бежать, ища новое укрытие. Все это время третий отряд старался отрезать путь отступающим к Дикому Полю, прижать их к Серой Воде. Пожалуй, он давно уже мог замкнуть окружение, но прорвы, точно измываясь над теряющими силы людьми, продолжали гнать их все дальше и дальше в сторону Трактира.
        «Неужели все это - представление для меня? Кто я для них? Враг, один из многих? Посягнувший на святость какого-то невидимого барьера? Захвативший Пучеглазого и убивший десяток прорв? - Лешага вытащил из вещмешка снятый с охотничьей твари ошейник. - Почему, ну почему - я?» - крутилось у него в голове.
        «Если не ты, то кто? - вспомнились ему слова учителя. Старый Бирюк всегда требовал невозможного и лишь снисходительным кивком выражал одобрение, когда задача выполнялась. - Потому что никто, кроме тебя! Где ты - там победа!»
        «Что ж, предположим, эти гнусные твари и впрямь идут по моему следу, как говорит о том брат Каноник. Но почему столько?! Неужели оттого, что я завалил какую-то охотничью тварь где-то там, за Рубежом, некий Темный Властелин решил выслать целое войско? Что за нелепость, быть такого не может! Но ведь идут, точно след вынюхивают! Еще и представление устроили… Представление для меня! Тогда, выходит, они знают, что я могу их видеть? - ему вспомнилась недавняя погоня за прорвами, увозящими Бурого, и серый туман, внезапно закрывший ему обзор. - Ну да, конечно знают. Не прорвы, нет. Этим, похоже, и вовсе не дано мыслить. И, вероятно, не Пучеглазые, они лишь передают чужую волю. Кто-то там, из-за барьера, куда ушел Сохатый, узнать бы, кстати, как это ему удалось, выслеживает меня. Ловит упорно, то подманивая, то снова отпуская, точно крупную рыбу на крючке. Но почему, почему же все-таки меня?! Что в нас с Бурым такого необычного? Неужели и та засада у переправы была устроена именно по наши головы?» Как ни бился Леха, ответ ускользал от него.
        А вот люди Сохатого от своей горькой участи, похоже, ускользнуть уже не могли. Они больше не стреляли, то ли закончились патроны, то ли не было сил. Просто шли берегом, устало покачиваясь, держась за деревья, волоча за собой ненужные уже автоматы.
        Лешага видел, что один из них уселся под деревом, стянул с головы маску, вытер с бледного лица едкий пот и уставился на лес пустым, невидящим взглядом. Появившиеся вдали зверолюды на мгновение замерли, выжидая, как поведет себя раздавленный усталостью враг. Тот из последних сил вскинул автомат к плечу, волкоглавые моментально исчезли в чаще. И тут монах засмеялся неведомо чему, временами переходя то ли на стон, то ли на плач. Он смеялся, не в силах остановиться, затем смех вдруг резко оборвался. Смиренный брат упер приклад в землю, ткнул пламегаситель над гортанью и нажал спусковой крючок…
        Лешага шумно выдохнул, закрыл глаза и сжал кулаки. А нервный смех все звучал у него в ушах. Люди Сохатого, изнуренные, едва держащиеся на ногах, продолжали идти, волоча ноги, словно обезумев и позабыв о близкой опасности. Понуро брели, не ведая цели, сами являя собой отличную цель.
        - Лешага! Я тебя обыскался! - радостный Марат подскочил к нему и дернул за руку, выводя из оцепенения.
        - Это урок мне, - прошептал Лешага.
        - Какой еще урок? Ты о чем? - вскинулся юнец, но тут же позабыл о своем удивлении. - Мы будем драться! Я попросил одного караванщика, он бежит отсюда, как помойная крыса, - чешуйчатый презрительно оскалил клыки, - передать на переправе через нашу реку сообщение в Деканат. И, конечно, Зарине, - драконид вздохнул. - Так бы хотелось сейчас повидать ее. Но не сомневайся, я буду с тобой! Мы победим их, ведь, правда же, победим?!
        Леха поглядел на ученика. Тот мало чего стоил в бою, но храбрость его не знала границ. И все же…
        - Будем драться, - подтвердил Лешага. - Но не здесь.
        - Не здесь? - Марат уставился на учителя, не скрывая недоумения. - А где?
        - Пока не знаю. Вслед за мной к Трактиру идут прорвы. Очень много прорв. Они чуют мой след. Я видел, как зверолюды недавно прошли то самое место, где мы встретили раздольников. Заметь, не в Дикое Поле идут, хотя искать меня там было бы куда разумнее. Шансов, что я пойду в Трактир после того, что случилось у Пустых Холмов, почти не было. Но идут они именно сюда и тем же самым путем - нашим путем.
        - Ты что же, - чешуйчатый прикрыл глаза, ужаснувшись собственной догадке, - взял с собой то кольцо?!
        - Что еще за кольцо?
        - То, что было подвешено к гранате! Я ведь предупреждал! - поражаясь недогадливости учителя, простонал Марат. - Чтоб ты знал, Темный Властелин чует принадлежащее ему. Его огненный глаз повсюду видит тебя!
        - Что ты заладил: Темный Властелин, огненный глаз! Не брал я никаких колец!
        Бывший страж вдруг осекся и уставился на по-прежнему зажатый в кулаке ошейник адской твари.
        - Марат, ты умница!
        - Лешага, что с тобой?! - насторожился испуганный похвалой драконид.
        - Вот это! - Леха потряс у носа юнца искореженной коробкой на шипастом ошейнике. - Как же я сразу не понял. Она ведь всегда в вещмешке лежала, оттого и взгляд в спину, понимаешь?
        - Нет, - робко признался чешуйчатый.
        - Ну как же! Ты же сам все сказал! Про глаз там, и вещи…
        - Так это что же, кольцо? - поразился Марат. - Какой же палец надо иметь… - юнец явно ужаснулся нарисованной воображением картине.
        - Это ошейник. Я снял его с убитого Охотника. Хотел здесь показать библиотекарю. Этот Властелин с горящим глазом…
        - Огненным, - автоматически поправил ученик.
        - Ну, пусть огненным. Не важно. Он чует то, что принадлежит ему. Ты сам сказал. И гонит волкоглавых по следу. Как же я раньше не догадался!
        - Про ошейник в книге ничего не говорилось, - с сомнением изрек Марат. - Но лучше выкинь его в реку.
        - А может, этот, с глазом, и в реке его видит?
        - Его все равно унесет течением.
        - Увесистая штуковина, на дно пойдет, - возразил Леха. - Пока унесет, зверолюды уже будут здесь. А что, если…
        Лешага схватил Марата за плечи и подбросил вверх, как ребенка.
        - Что ты делаешь! Прекрати! - завопил ошалелый чешуйчатый.
        - Ну, ты же хотел летать? Привыкай! - сказал ученик Старого Бирюка и вдруг рассмеялся.
        - Ты с ума сошел, учитель?! - подозрительно уставившись на веселящегося Лешагу, спросил Марат. - Чему ты радуешься? С одной стороны, на Трактир идут безумцы какого-то свихнувшегося пророка, с другой - полчище волкоглавых, а он ржет, как полковая лошадь! - юнец не знал, что такое полк, но где-то вычитал это выражение и точно знал, что полковая лошадь ржет громче остальных.
        - Я знаю, что делать, - не слушая возмущенных криков, ответил Леха.
        - Ты куда?
        - Возвращаюсь на толковище.
        - А эти? - чешуйчатый кивнул на сидящих в стороне монахов, ожесточенно работающих ложками.
        - Пусть отдыхают, потом в общих чертах опишешь им обстановку и скажешь лейтенанту, чтоб поставил на довольствие. В бой пойдут с нами.
        - А почему сразу лейтенанту? - вскинулся Марат, но учитель уже не слушал. Он несся через три ступеньки к старой цитадели Трактира, точно прорвы уже преследовали его по пятам.
        - Нет, это все же несправедливо, - вздохнул чешуйчатый. - Ну чем я хуже лейтенанта?!

* * *
        Громадная комната, бывшая некогда обеденным залом, а нынче местом собрания военного совета, бурлила и клокотала так, что казалось, скоро пар клубами повалит из дверей и окон. Все, кто решил уйти, не дожидаясь окончания споров, уже спешили к своим караванам. В воротах их поджидал сюрприз. Исключительно в целях облегчения поклажи и ускорения движения стража брала в долг у отъезжающих треть продовольствия и две трети патронов. И это, не считая безвозмездно оставляемых в Трактире рабов!
        Остающиеся бурно обсуждали кандидатуры тех, кому надлежало возглавить оборону Трактира.
        Имя Лешаги звучало среди прочих, но без особого успеха.
        Кто бы спорил, таких бойцов, как Леха, поискать, но его хлебом не корми, дай воевать в одиночку. То есть, конечно, не в одиночку, с напарником, но все же это не войском командовать. Да и то сказать, все эти годы Лешага выходил, что на бой, что на пир, с Бурым. А сейчас его напарник где? Сам он живехонек, а вот на вопрос о Буром только зыркнул, да ответил что-то невпопад. Сказал бы - убит, ясное дело, хоть и горько, да понятно. Или там в плен куда попал, тут и вовсе не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться. Это ж у кого хватит сил удержать такого пленника? Ан нет, темнит что-то Лешага. А в Диком Поле, тем паче в Трактире, так не принято, не любят этого.
        Кто-то из говоривших, еще когда зазвенел кассовый аппарат, предложил спросить о том Лилию, но гул возмущения перекрыл его голос. Негоже женщине присутствовать на собрании, а уж тем более высказываться в кругу мужчин. И то, что Лешага, в нарушение обычаев, ее сюда притащил, уже само по себе не говорило в его пользу.
        Кандидатуры будущих военачальников сменяли одна другую. Стоило кому-то начать перечислять былые заслуги одного старого вояки, с противоположного угла неслась брань и перечисление прошлых и, что немаловажно, нынешних промахов.
        Когда дверь за вошедшим Лешагой захлопнулась, в зале сама собой повисла тишина. То ли звук внезапного хлопка заставил людей замолчать, то ли в самой фигуре воина было что-то такое, отчего пришлось незамедлительно прекратить всякие споры. Ученик Старого Бирюка обвел глазами собравшихся.
        - Сюда идут прорвы. Берегом. Отсекают путь к Дикому Полю. Их много, очень много.
        Новость подействовала на публику, точно красная тряпка на быка.
        - Тихо! - рявкнул Лешага. - У нас есть хороший шанс. Нужен мост. Наплавной мост ниже по течению.
        - Товарищ светлый рыцарь, разрешите обратиться! - вытягиваясь во фрунт, выпалил Нуралиев. - Для наведения моста нужной длины, при наличии речных барж или иных плавсредств подобных габаритов, понадобятся от восьмидесяти до двухсот человеко-часов. С помощью речников и наших людей, при условии стабильного подвоза пиломатериалов, гвоздей, крепежных скоб, бревен и прочих средств, мы наведем переправу за полдня.
        Умолкший зал недоуменно, однако уважительно глядел на молоденького лейтенанта. Была в его словах естественная уверенность, которая заставляла поверить в успех предприятия.
        Хозяин Трактира молча кивнул.
        - Знаешь, как действовать? Действуй, все тебе будет.

* * *
        Никто не помнил, откуда и когда пришел этот человек. В Трактире не принято спрашивать, а сам он не горел желанием рассказывать о прошлой жизни. Кто-то говорил, что прежде этот обитатель Трактира жил в бунке где-то далеко, и что ушел он в юные годы повидать свет, каков он есть, а не запечатленный маленькими значками-буквами на желтоватых, серых или выбеленных страницах. Некоторые утверждали, что он жил сиротой и ушел скитаться, прихватив из дому самое ценное из того, что имелось, - полтора десятка книг.
        Правда, злые языки возражали, заявляя, что прежде драгоценные тома не являлись семейным достоянием, и Библиотекарь, тогда, впрочем, его называли иначе, всего лишь утащил это сокровище с целью продать его в Трактире, но дорога затянулась. То ли лавина завалила горный проход, то ли вышедшая из берегов река смыла переправу. И нынешний почтенный муж коротал время за чтением со всем отпущенным природой вниманием.
        Когда же, наконец, караван добрался до Трактира, судьба уготовила ему дотоле невиданное поприще - стать Библиотекарем. И первым вкладом в книжное собрание Трактира послужили те самые принесенные невесть откуда книги. С тех пор всякий купец, собираясь в эти края, старался прихватить с собой как можно больше книг. Лучшую цену, чем здесь, за них бы не дали нигде. Каждый попавший в его руки томик, каждую брошюру Библиотекарь нежно осматривал, обнюхивал, разглаживал и сушил, если та пострадала в пути, нумеровал, помечал особым знаком, внимательнейшим образом читал и ставил на полку. Ставил, любовался, проходил каждый день, сметая осевшую на корешках пыль. В Трактире всякому было понятно, что, если Библиотекарь знает не все, то в любом случае больше, чем он, не знает никто.
        Лешага толкнул дверь в длинный с небольшими окнами зал, пристроенный чуть ниже старого здания Трактира. По обе стороны от входа располагались высокие стеллажи с книгами. В конце зала, обычно восседая за увесистым столом с отточенным пером в руке, царил Библиотекарь. Впрочем, сейчас он не царил, а стоял на стремянке у одного из стеллажей, доставал оттуда книги и передавал очень бедно одетому человеку, по виду рабу. Тот складывал их в деревянный ящик, ловко прибивал крышку и делал на ней значок ядовито-зеленой, издалека заметной краской.
        - А, Лешага! - заметив гостя, остановился Библиотекарь. - Я вижу - ты привел нового читателя.
        Черный, подавленный необычной обстановкой, жался к ногам хозяина. Заметив неуместный, по его мнению, интерес к себе, он на всякий случай обнажил клыки и зарычал.
        - Не надо, - Леха положил руку на загривок пса. - Это свои. Не бойтесь, он никого не тронет.
        Морщинистое усталое лицо Библиотекаря на миг осветилось улыбкой, но затем она стала печальной, точно вымученной.
        - А мы, видишь, тут… - он грустно развел в стороны руки, указывая на опустевшие полки. - Надо спрятать, а то ведь, не ровен час… Врага, как сказывают, много. Он идет, никого не щадя. Я и подумал, если вдруг что, то книги лучше надежно укрыть.
        - Мы не пустим их сюда, - жестко выдохнул Леха.
        - Это конечно, - закивал Библиотекарь. - Это понятное дело, покуда живы, покуда в силах держать оружие… И двух мнений быть не может, конечно, не пустите.
        Но если вдруг все пойдет не так, если вас убьют? Знаешь ведь, в бою всякое случается, - он поглядел в помрачневшее лицо воина. - Ты не обессудь, я же от всей души. Никому плохого не хочу, а тебе так и подавно. Я верю, что ты победишь, но книги… - он ласково погладил все еще стоящие на полке томики. - Они не должны пропасть, исчезнуть, сгореть в огне, развеяться в дым. Они должны остаться и нести знания.
        Понимаешь, Лешага, человек, он рождается, живет и умирает. Таков его путь. Был - и нет. «Цвел юноша вечор, а ныне…» - старик прервал сам себя. - На его место является другой… - Библиотекарь спустился по стремянке и сел на одну из ступеней. - И никто бы не знал, жил он вообще или нет, когда бы мысли и страсти, клокотавшие в душе, человек не сохранил здесь, в этих книгах. Понимаешь, Лешага? Людей этих давно нет, многие умерли еще задолго до Того Дня, а книги - остались.
        Представь себе, эти люди продолжают разговаривать с нами, делиться знаниями. Это меня до сих пор поражает. Читаешь, бывало, о какой-то прелестной юной девушке, о том, как неведомый мне мужчина любит ее, и словно сам переживаешь это чувство. Понимаешь вроде, что девушка и состариться-то успела, и умерла давно, а все же… Вот послушай, - он прикрыл глаза:
        «И было страшно, что война,
        И каждый миг - возможность смерти.
        Когда на свете ты одна
        И милый почерк на конверте».
        Леха представил себе на месте той самой «неведомой одной» Лилию, и сердце его застучало чаще.
        - Ведь правда прекрасно, Лешага? - изучающе глядя на могучего собеседника, поинтересовался старик.
        - Да, - подтвердил тот и, радуясь возможности хоть на минуту вклиниться в речь Библиотекаря, пояснил: - Я тут книги принес, - ученик Старого Бирюка скинул вещмешок с плеча и развязал его.
        - Книги? - задумчиво протянул Библиотекарь. - Книги - это здорово, - вздохнул он, - это замечательно. Но, понимаешь, сейчас я не могу купить их. Пойми меня правильно, никто не думал, что такое может случиться. Даже это все не поместится в тайники. Я с ума схожу, думая, что делать с остальными.
        Было слышно, что Хранитель Знаний еле сдерживает слезы отчаяния.
        - Я не продавать принес, - отчего-то смущаясь, покачал головой Лешага.
        - Зачем же тогда? - от удивления книгочей даже несколько воспрял духом.
        - Я сейчас ухожу воевать. Постереги их, только чтоб не пропали. Там одна книга очень умная, я с ней каждый раз сверялся, всегда правду говорила. Жалко будет потерять. Вот, - он достал полюбившийся за время дороги небольшой том с ехидной физиономией на обложке.
        - Макиавелли, «Государь», - прошептал Библиотекарь, и глаза его засветились счастьем. - Мне доводилось только читать о ней, видеть ссылки. Но держать в руках… Это же просто чудо!
        - У меня еще есть, только имена авторов какие-то странные, чужацкие. Миямото Мусаси, «Книга пяти колец», Сунь-Цзы «Стратагемы. Трактат о военном искусстве»… - Лешага поставил вещмешок на ступеньку лестницы, рядом со стариком.
        - Какое сокровище! Где ты их взял? - старик открыл следующую книгу со скрещенными мечами на обложке и с выражением прочел нараспев: - «В десятый день десятого месяца двадцатого года эры Канъэй (1643) я поднялся на гору Ивато в провинции Хиго (на острове Кюсю), чтоб помолиться Небу. Я хочу помолиться Каннон и склонить колени перед Буддой. Я воин из провинции Харима - Симмэн Мусаги-но-Ками-Фудзивара-но-Гэнсин. Мне шестьдесят лет. С самой молодости мое сердце прикипело к Пути боя…».
        - Невероятно! - Библиотекарь закрыл книгу и посмотрел на смущенного посетителя. - Этот человек был непревзойденным мастером боя на мечах. Но на исходе жизни он пришел к мысли, что владение словом - высшее из тайных искусств, составляющих Путь воина. Но ты не ответил, откуда это у тебя?
        - Мой ученик, - немного сконфуженно произнес Леха, - это он мне отбирал. Я их честно заслужил. Это моя награда.
        - Да, я понимаю. Ты бы мог попросить его зайти ко мне? Ты сказал, что он отбирал эти книги. Значит, там было еще много других?
        - Это правда, очень много. Я прикажу ему прийти, - бывший страж на миг замолчал. - У меня просьба к тебе. Я пришлю сюда Марата и свою женщину. Она сильная и умная. Ее зовут Лилия. Пусть они тебе помогут. Мне скоро в бой. Куда легче на душе, если буду знать, что они тут. И еще, - он достал из вещмешка книгу, - язык тут незнакомый, но я знаю, это о монастыре Шаолинь, о его монахах-воинах. Мне сказали, что монастырь этот сожжен. Ты знаешь, так ли это?
        - Не знаю, - вздохнул Библиотекарь. - Но постараюсь узнать.

* * *
        Лейтенант был непреклонен.
        - Мне нужно не менее восьми литров на человека.
        - Хватит и пяти, - возмущался местный, должно быть, отвечавший в Трактире за доставку питьевой воды.
        - Восемь, - лейтенант проникновенно глянул в глаза водовоза. - А с пятью ты сам будешь строить.
        - Да откуда же я столько вам возьму?! - житель Трактира воздел руки к небу, то ли призывая его в судьи, то ли прося наполнить чаны питьевой водой.
        - Я даю тебе самый худший вариант в раскладке на три дня, - отрезал начальник строительства. - В день уйдет меньше, но рассчитывай по максимуму. Уяснил?
        - А может, как-то договоримся? - замялся водовоз, с надеждой заглядывая в глаза большому командиру.
        - Можем, почему нет, - кивнул тот. - Все просто, тебе даже не придется ничего делать. Я привяжу тебя к барже вместо якоря. Вопросы есть?
        - Да уж, куда ясней, - поставщик обреченно развернулся. Но вслед ему еще летели слова:
        - Если вдруг с быками что-то не заладится, или втулки на колесах развалятся, то, что я сказал насчет якоря, остается в силе.
        Нуралиев развернулся к следующему, ждущему его распоряжений обитателю окрестностей Трактира.
        - Какая толщина бревен?
        - Ну, вот, примерно, такая, - верзила, способный разместить лейтенанта в любом из своих карманов, продемонстрировал собственную ладонь.
        - Что значит, примерно?! - офицер вытащил из сумки на боку линейку и приложил к ладони здоровяка. - Вот здесь двадцать шесть сантиметров, уяснил? Значит, выход должен быть - три доски толщиной семь сантиметров с одного ствола. Три, не меньше, я проверю. Семь сантиметров - это вот столько! - он снова приложил линейку на этот раз к ногтю плотника и очеркнул на нем лезвием ножа необходимую толщину. - Вопросы есть?
        - Да откуда ж…
        - Марш выполнять! - Нуралиев оглянулся и увидел Марата. - Товарищ светлый рыцарь зовет?
        - Нет, - покачал головой чешуйчатый, и впервые во взгляде его читалось уважение.
        - Тогда что же?
        - Тут Лешага к тебе прислал троих, вон стоят в масках. Велел поставить на довольствие. В бой пойдут с нами, - юнец замялся. - Ну и… поговорить хотел.
        - Это хорошо. Оружие в руках держать умеют? - подчеркнуто выдерживая деловой тон, уточнил офицер.
        Марат тяжело вздохнул:
        - Эти умеют… - и тут же опомнился. - Ну, конечно, не так, как мой учитель.
        Драконид собрался было растечься длинной, вычурной фразой о превосходных боевых качествах своего кумира. Но лейтенант без всяких церемоний перебил его:
        - Ясно. Что-нибудь еще?
        - Нет. Хотя да. Ты вот это все откуда знаешь?
        - Я учился этому с семи лет. У нас всякий, кто достоин быть офицером, постигает военное дело… - он грустно воздохнул. - Я постигал военное дело с того самого дня, как стал учиться считать и писать. Я достиг звания командира взвода в роте охраны аэродрома. А это знаешь, какая честь?
        - Нет, - сознался Марат, - а что такое аэродром?
        Глава 23
        Псы в ближайшем лесу выли протяжно, уныло, почти не переставая. Едва ли не всеми завсегдатаями Трактира это было воспринято как дурное предзнаменование. Кто-то решил даже отогнать стаю. Но та словно растворилась, едва приблизились вооруженные люди. А стоило тем уйти, вой снова огласил подступы к городищу.
        - Твои истосковались. - Леха погладил Черного по широкой, мощной спине. Тот с упреком глянул на хозяина, словно напоминая ему: наши, а не мои. Была бы воля Черного, разве стал бы он торчать в таком грязном, вонючем месте? Как такое взбрело в голову хозяину, ведь ясно же, куда лучше скользить тенями по благоухающей чащобе, настигая быстроногую добычу. Черный проникновенно глянул в глаза Лешаги и потерся об его ногу, всем видом стараясь дать понять, что их присутствие за изгородью непомерно затянулось.
        - Вот ты где, - послышался рядом недовольный голос Лилии. - А я тебя ищу.
        - Что-то случилось? Я попросил Трактирщика хорошо накормить тебя и Марата и дать отдохнуть, - растерянно отозвался бывший страж.
        - Спасибо, - в тоне девушки слышалась едкая насмешка. - Твой ученик пришел и сообщил, что нас будто бы отсылают к какому-то Библиотекарю.
        - Это так, но помогать Хранителю Знаний - великая честь, мало кто в Трактире может о таком мечтать. А помощь ему сейчас действительно нужна. Надо спасти книги. К тому же мне будет спокойнее, если ты будешь рядом с ним.
        - Спасибо, - повторила девушка. - Действительно, многие могут мечтать отсидеться за чужими спинами. Те, кто хотел этого, уже сбежали. Так что это слишком большая честь для меня! Нет, Лешага, я буду рядом с одним только мужчиной - с тобой. А книги - это, конечно, очень важно, но спасать их будет кто-то другой, уверена, желающие найдутся.
        - Тебе нельзя идти в бой, - покачал головой Леха. - Это будет ужасная резня. Даже я прежде такой не видел. Не знаю, одолеем ли мы их. Врагов очень много, и они чрезвычайно сильны.
        - Конечно, одолеем! - напрочь отметая сомнения, произнесла Лилия. - Ты бы слышал, о чем сейчас поет Тиль внизу на торжище, у тебя бы не осталось никаких глупых сомнений. Ты - настоящее воплощение боя, ты непобедим, и очень может быть, что бессмертен. Лешага - указующий перст Ноллана, - она задумалась, вспоминая слова, - «…на карте времени нам очертивший путь».
        - Но ты же знаешь, что это бредни! - скривился Леха.
        - Не знаю. Я знаю одно, что ты - мой мужчина, самый сильный, самый умный, самый ловкий и что ты победишь. И я буду рядом с тобой. А если вдруг посмеешь сложить голову в этом бою, я погибну там же, потому что зачем мне жить без тебя? Вот так, мой дорогой Лешага, «…чей взгляд разит врага на день пути». Можешь связать меня и оставить под охраной этого своего Библиотекаря. Я все равно выберусь, найду оружие и буду там, рядом с тобой. Да, Черный, ты ведь тоже не оставишь хозяина?
        Каким-то образом учуяв, о чем говорит девушка, пес радостно завилял хвостом. Конечно же, не оставит. Какие могут быть сомнения.
        - А если вдруг что-то случится с тобой? - Леха бросил последний свой козырь.
        - Ты меня спасешь, - ни секунды не задумываясь, ответила дочь старосты. - Как тот «…рыцарь светлый с пламенем в груди». Как мой единственный и любимый. - Лилия порывисто обняла Лешагу. - Ну, пожалуйста, я же тихонько, я не буду лезть в самую гущу боя. Зато кто сможет повернуть назад, зная, что женщина осталась в строю?

* * *
        Марат шел, не замечая, как назойливо колотит по груди автомат. Ему представлялся аэродром - таинственное и влекущее к себе место, с которого взмывали в небо удивительной красоты и мощи железные птицы, да что там птицы, настоящие подобия драконов! Лейтенант так и сказал, что на борту у них нарисованы головы с зубастыми пастями. Там, где прежде жил Нуралиев, таких имелось целых три. Они были надежно спрятаны в огромных сводчатых залах под землей, внутри холма. Даже в этом создатели железных драконов сохранили верность древним обычаям!
        Как он мечтал увидеть хотя бы один такой… драконид припомнил вскользь брошенное лейтенантом словечко «истребитель-перехватчик». От самого названия веяло стремительностью и силой. Он смирял небесные выси, как подобало настоящему дракону. Марат никогда не видел, да и слышал впервые о таких самолетах, но заранее был влюблен в них. Конечно, ничего прекраснее в мире не могло существовать. Ну, может быть, только корабли эскадры Ноллана, которые Тиль именовал «межзвездными колесницами». Но никто не мог вообразить, как они выглядят. Юноша представил, как садится в огромную железную машину, взмывает в небо и мчится к Зарине. Ну, конечно, когда она увидит болтунишку Марата, который стал настоящим драконом, она поймет, кто все это время был рядом с ней.
        - Эй, эй, ты, клыкастый! - громкий возглас отвлек его от завораживающих видений. Перед ним стоял крупный мужчина с торчащими в стороны завитыми усами. - Правда, что твой хозяин прорвам задницу надрал?
        Чешуйчатый вдруг пожалел, что в дороге рассказал Тилю о схватке возле Деканата и о многом другом.
        - Надрал, и не раз! - позволяя Усачу лишний раз убедиться в том, что все сорок восемь его зубов предельно остры, гордо заявил Марат. - Только он мне не хозяин. Он друг и учитель.
        - Вот же брехло!
        - Это я брехло?! - Глаза драконида сверкнули, и клыки вновь ощерились.
        - Да все вы, со своим Лешагой… - громила сплюнул и, точно не замечая угрожающего жеста, побрел куда-то по своим делам, насмешливо бросив через плечо: - Чтобы я тут остался? Да ни за какие коврижки! Всякое трепло станет мне байки по ушам развешивать! А как драться, так Усач?! Провалитесь вы пропадом!
        - Беги, беги! - юнец вспомнил, как это называлось в книгах. - Тыловая крыса! Наш подвиг воспоют былинники речистые, и о нас будет говорить все Дикое Поле, а ты прячься, береги свои уши! - Марат недовольно фыркнул и пробормотал: - Это ж надо такое придумать. Нет, мы всем покажем, они еще узнают…
        …Библиотекарь встретил чешуйчатого мягкой улыбкой, словно десятки раз прежде встречался с его сородичами.
        - А, проходите, проходите. Вы, должно быть, друг Лешаги? Был бы весьма благодарен вам за помощь. Видите книги на тех полках? Их надо загрузить в ящики.
        Драконид без лишних слов занялся делом.
        - Вы, позвольте узнать, откуда родом? - не отрываясь от учета книг, спросил Библиотекарь.
        - С Пустых Холмов. Поселок разграбили прорвы, большинство наших увели. Я спасся, а они у наших домов на караван засаду устроили. Так с Лешагой и познакомился.
        - Грустная история. Что-то вокруг все чаще недоброе происходит, - вздохнул старик.
        - Это козни Темного Властелина! - уверенно заявил юнец, удивляясь, как, имея столько книг, можно не понимать очевидных вещей.
        - Ну что вы, юноша, никакого Темного Властелина нет, это все, с позволения сказать, сказки.
        - Как же так? Я сам читал! - вскинулся Марат. - Да вот эти же прорвы, они слуги Темного Властелина, урки, нет, то есть орки. Лешага пробовал в его собственный чертог пробраться, даже он не смог! А Сохатый, уж на что воин был, прорвался туда, да и сгинул. В отместку волкоглавые на нас и полезли.
        - Ну как же, прорвы… - удивленно глядя на возмущенного юнца вздохнул Библиотекарь. - Волкоглавые - жуткие твари. Но позвольте, голубчик, при чем же тут Темный Властелин?
        - Это он умерщвляет людей и нас, драконидов, чтоб затем вырастить из них себе прислужников.
        - А вы, стало быть, драконид. Прелестно.
        - Ничего прелестного! - обиделся Марат. - Мы древний, гордый род!
        - Ну, уж это, как пожелаете, - спокойно ответил Хранитель Знаний. - У меня и в мыслях не было вас обидеть. Но только, должен вам заметить, что на деле все обстоит совершенно не так, как вы это себе вообразили.
        - А как же?! - с издевкой проговорил чешуйчатый.
        - Доподлинно вам не расскажет никто. Никому даже и до Того Дня это не было известно. Но кое-что мне удалось разузнать. Некогда, лет за сто, а может, и поболее, до Того Дня жил один ученый по фамилии Ильин. Он вздумал получить жизнеспособное потомство, скрестив человека и обезьяну. Затрудняюсь сказать, зачем ему это было нужно. Но что удивило меня куда больше, чем сами опыты, такими, с позволения сказать, исследованиями заинтересовались правители государства. Довольно скоро Ильин умер, но эксперименты продолжились.
        Видите ли, государству нужны были солдаты. И не просто солдаты, каких в стране всегда хватало. А такие, каких смело можно было послать на убой и знать, что новое поколение не заставит себя ждать. Нужны были те, кто не знает страха и человеческих привязанностей, кто свиреп в бою и управляется легко, как машина. Вот тогда-то, мой юный друг, появились те самые пренеприятнейшие существа, которых мы называем прорвами. Вы не поверите, но, по сути, они все - дети. Мало кто из них доживает до пятнадцати лет от роду. Но в пять они уже готовы к бою. А мозги их так и остаются на уровне развития пятилетнего ребенка.
        Но всякое решение, как водится, порождает новые проблемы. Волкоглавые были свирепы, агрессивны, живучи, но безнадежно тупы. Кто-то должен был управлять ими на поле боя. И ученые вывели новую породу. Эти существа совершенно непригодные для сражений, не имели собственной воли, но зато они могли принимать и передавать чужую. Вернее было бы сказать: «Транслировать».
        - Да, это Пучеглазые. Я видел одного такого. Лешага взял его в плен. - Марат был ошеломлен количеством свалившейся на него информации.
        - Лешага… - с чувством протянул Библиотекарь. - Ну, конечно.
        - С ним-то что не так? - чешуйчатый впился в старика подозрительным взглядом. Он был готов смириться с нелепейшими взглядами Хранителя Знаний на привычные вещи, но слушать бредни о своем кумире был не намерен.
        - О, я ничего не могу утверждать. Это лишь сопоставление, определенные слухи, отчасти мои собственные догадки… - замялся Библиотекарь.
        - Говорите же! - юнец продолжал сверлить старика тяжелым взглядом.
        - Видите ли, когда успех с Пучеглазыми был достигнут, перед учеными встала новая задача - создание, так сказать, идеального воина. Такого, чтобы мог выполнять небольшие, но очень важные задания. Ведь, скажем, если перед сражением уничтожить вражеского полководца, то все неприятельское войско будет обезглавлено. Ни волкоглавые, ни, разумеется, Пучеглазые с таким поручением справиться не смогут. Здесь нужны самостоятельные боевые единицы, действующие, максимум, парой.
        - Как Лешага и Бурый? - настороженно уточнил Марат.
        - Именно так, мой юный друг. Но, прямо скажем, задача эта была очень сложна, почти неразрешима, и неизвестно, удалось ли воплотить ее до Того Дня, или она так и осталась всего лишь идеей, направлением поиска. Хотя согласитесь, юноша, второго такого воина, как Лешага, пожалуй, не найти.
        - Бурый, по словам Лехи, был не хуже. И еще Сохатый. А уж Старый Бирюк… - драконид был рад, что нашел слабину в рассуждениях Библиотекаря.
        - Ничего не могу сказать, голубчик. Я же предупредил, это лишь мои домыслы.
        - И все-таки, - после недолгого молчания объявил Марат. - Темный Властелин есть. Он и растит теперь прорв с Пучеглазыми. И вот Бурого зачем-то к себе утащил.
        - Ну, это уж, как пожелаете. Но лично мне сие представляется невероятным, - старец пожал плечами.
        - Вот если бы я мог летать, как настоящий дракон, или, например, как истребитель-перехватчик, я бы полетел к чертогу Темного Властелина и доказал вам, что он есть, - воскликнул чешуйчатый.
        - Как дракон… - усмехнулся Библиотекарь. - Так что же вам мешает?
        - Издеваетесь?! - вспыхнул Марат. - У меня же нет крыльев!
        - Это правда. - Смерив помощника изучающим взглядом, кивнул старик. - Истребитель-перехватчик обещать вам не могу, но крылья - дело поправимое.

* * *
        Драконид ткнул когтистым пальцем в печатный лист, густо покрытый расчетами.
        - Вот, видишь, здесь все продумано.
        - Это математика, - задумчиво глядя на формулы, подытожил впечатления Лешага. - Я знаю тут все цифры, некоторые знаки…
        - А они, те, кто писал, знали куда больше! И вот что у них получилось, смотри! - он перевернул страницу, демонстрируя чертеж. - Вот как это должно выглядеть!
        - Не похоже, чтобы это летало, - покачал головой Леха. - Напоминает укрытие. В лесу, когда надо быстро спрятать от дождя пару-тройку человек, можно соорудить такое. А если сверху еще и ветками накрыть, то со стороны не особо заметно будет.
        - Да нет же, Леха! Это совсем другое. Оно летает, ты понимаешь, летает!
        - Марат, я готов поверить, что Темный Властелин, наверное, существует. Но как этот навес от дождя может летать, у него же нет крыльев!
        - Это и есть крыло!
        Лешага стал перебирать в уме известные ему душевные недуги и методы их лечения. Тот, что поразил его ученика, требовал более обширных знаний.
        - Тебе стоит попить настой из листьев брусники и немного отдохнуть… - заботливо посоветовал он. - Я понимаю, ты уморился в пути…
        - Не веришь?! Тогда на вот, смотри! - Юнец перевернул еще несколько страниц и продемонстрировал картинку, на которой над горным плато легко парили десятки таких же странных навесов.
        Бывший страж задумчиво покрутил в руках книгу, пытаясь сообразить, как же была достигнута такая странная иллюзия. Одно ученик Старого Бирюка мог сказать точно: именно так должно было выглядеть плато сверху. Ему ли не знать.
        - Да, странно, - не в силах отрицать очевидное, признался он. - И ты думаешь, это сработает? Может, здесь нужно знать особые заклинания? Может, духи орлов вселялись… - Леха попытался найти подходящее слово, но не смог, - в это?
        - Да я же сам почти дракон, - откликнулся гордый собою Марат. - Во мне живет такой дух, что ого-го!
        - Ладно, - махнул рукой Лешага, спорить с упершимся юнцом не имело смысла, - был у меня один способ сдохнуть красиво, теперь два. А успеете?
        - Успеем. Библиотекарь уже сам лично пошел к Трактирщику. Материю найдем, и воск…
        - А расчеты? - перебил его Леха.
        - Нуралиев поможет, ты ему только прикажи.
        - Думаешь, он знает?
        Глаза Марата из круглых стали квадратными.
        - Он же командир взвода охраны а-э-ро-дро-ма. Конечно, знает!

* * *
        Лилия ждала его у ворот. Автомат с резным прикладом висел на груди поверх «лифчика» - разгрузочного жилета с восемью снаряженными автоматными магазинами - цены не было щедрому подарку красавчика Заурбека.
        - Уходишь?
        - Да.
        - А как же я? Ты же обещал!
        - Мне сказали, что ты пошла к воротам. Я знал, что найду тебя здесь. Идем, - он взял Лилию за руку.
        Черный негромко гавкнул, ревниво требуя, чтобы на него тоже немедленно обратили внимание. Лешага мысленно похвалил вожака и велел ему бежать впереди. Тот, радостно виляя хвостом, помчался к лесу, вдвойне счастливый от того, что хозяин с ним, и еще потому, что это ужасное место осталось позади.
        - Ты скажешь, куда мы идем?
        - Я иду на тот берег. Сегодня, сейчас.
        - Мы идем? - девушка нахмурилась.
        - Нет, - покачал головой Лешага. - Пойдем я и он. Ты возьмешь под команду Стаю и будешь ждать сигнала. Завтра утром вы должны быть на том берегу. А сейчас каждый лишний человек с той стороны - лишний. Наверняка, людожоги высылают перед собой разведку. До поры до времени они должны быть уверены, что мы не подозреваем об их приближении. Меня им не обнаружить, и его тоже. А кроме того, прорвы. Они уже близко, я сегодня видел их.
        - Как это, видел? - встрепенулась Лилия.
        - Не знаю, как тебе объяснить. Здесь видел, - он ткнул себя пальцем в лоб, - как будто с высоты птичьего полета. Я уведу их за собой, чтобы они не дошли до Трактира.
        - Но ты же погибнешь!
        Лешага улыбнулся половиной лица.
        - Светлый рыцарь Лешага, как там его, пальцем что-то указующий, просто так погибнуть не может. Хочешь, спроси у Тиля.
        - Как же, Тиль мне такого напоет. Он сегодня в ударе. На торжище пел, что где-то есть станция, и оттуда нужно подать сигнал, чтобы Ноллан вернулся, и что ты, конечно, послан судьбой, чтобы найти ее. И как там: «В сиянии межзвездных колесниц залитый светом возродится мир».
        - Сначала я отыщу Бурого, а если удастся, теперь и Сохатого, потом найду Шаолинь или то место, где он был. Если после всего этого останусь жив, послушаю все эти бредни о станции и прочих колесницах. Хотя нет, мне еще нужно уничтожить Темного Властелина, иначе Марат житья не даст. Вот так.
        Вой, оглашавший окрестности Трактира, смолк, из леса послышалось счастливое, будто щенячье, повизгивание. Стая радостно бросилась к хозяину и его женщине. Наконец-то они снова вместе. Псы наперебой спешили подняться на задние лапы и лизнуть родные лица, потереться о ноги, обнюхать людей со всех сторон, требовательно просунуть голову под руку, чтобы двуногие в суете не забыли погладить зубастого друга. Едва церемония приветствия была завершена, Лешага с Лилией, окруженные Стаей, продолжили движение к мосту. Псы предчувствовали, что очень скоро предстоит новая разлука, быть может, куда более страшная, чем прежняя, и потому бежали понурившись. Лишь когда ловили Лехин взгляд, поднимали головы и радостно виляли хвостами…

* * *
        На берегу кипела стройка. Заметив Лешагу, Нуралиев прервался и, напоследок что-то скомандовав раздольничьему атаману, отправился с докладом, по-прежнему нелепо вытягивая ноги и приложив правую руку к уху.
        - Товарищ светлый рыцарь, вверенное мне подразделение заканчивает наведение переправы. В течение двух часов работы будут окончены.
        - Два часа - это сколько?
        Лейтенант задумался.
        - Вот столько, - он вытащил из кармана размеченный диск, по которому неспешно двигалась стрелка.
        - Это что? - удивился Лешага.
        - Часы. У нас каждому офицеру выдавали. Тут даже надпись, видишь: «командирские». И самолет нарисован, чтоб все знали, что я офицер аэродромной охраны.
        - Долго, - глядя, как ползет стрелка, констатировал ученик Старого Бирюка.
        - Перейти можно уже сейчас, - Нуралиев указал на Серую Воду.
        Посреди нее стояли груженые широкие барки, а у берегов так и просто лодки. Все они были соединены между собой длинными нестругаными досками. На каждой из посудин суетились люди, сколачивая мостовой настил, крепя соединяющие наплавную конструкцию толстые канаты.
        - Я тут еще кое-что придумал. Под настилами мешки со всякой щепой, опилками, ветошью, шишками, я их вдобавок еще полил земляным маслом, на торжище две бочки нашел. Так что, если зажечь, то вспыхнут быстро. Когда хвост колонны прорв окажется на мосту, я подожгу всю переправу. Канаты тоже загорятся, так что она ко всему еще и развалится. Течение быстрое, не выберешься.
        - Не выйдет, - покачал головой Леха. - Прорвы гонят перед собой Ужас. Тебя скрючит от страха так, что даже шевельнуться не сможешь.
        - Вовсе нет.
        - Не храбрись, я по себе знаю, что это такое. Накатит - не обрадуешься. - Воин передернул плечами.
        - Но, товарищ светлый рыцарь, я все продумал. Всего через полчаса у меня будет достаточно огнепроводного шнура, чтобы поджечь мост, находясь в отдалении.
        - Хитро придумал. Таким образом может и получиться.
        - Так точно!
        Лешага подивился находчивости лейтенанта.
        - Хорошо. Только есть еще одно дело, и оно требует твоего участия. А кто же устроит поджог?..
        - Объясню, что делать, Анальгину. Они управятся. Лил, а ты на всякий случай проследи. И поторопитесь, волкоглавые уже близко. К вечеру будут здесь. К этому времени рядом с переправой никого не должно быть.

* * *
        Воин стоял на холме во весь рост. Враг был далеко. Одни направлялись к переправе, по другую сторону верхнее зрение показывало растянутое в длину полчище. Верхом, колонной по четыре, оно двигалось караванным трактом.
        - Людожоги, - прошипел Лешага, стараясь получше разглядеть всадников. Каждый из них был увешан разнообразным оружием, как дуб желудями.
        «Должно быть, чем больше на нем трофеев, тем больше народу он убил», - подумал Леха.
        Колонна двигалась шагом, не желая попусту утруждать коней. Но было в этом неспешном движении что-то устрашающее, будто не люди приближались к Трактиру, а какое-то многоголовое, многорукое, многоногое чудовище.
        - А это кто? - удивился Леха.
        На каком-то расстоянии перед колонной, сломя голову, бежали люди. Множество безоружных, испуганных людей. Впрочем, бежали - чересчур сильное выражение для темпа, в котором они передвигались. Несчастные явно шли не первый день и очень устали. Кое-кто из них еще тащил узлы с пожитками, но большинство давно их бросили. Нескольких таких ученик Старого Бирюка сейчас видел на обочине дороги.
        «Беженцы, - понял воин. - Должно быть, те, которых уводил лейтенант Бекбулатов. А где же он сам?»
        Точно отвечая на его вопрос, кусты по обочинам тракта словно ожили и в упор огрызнулись автоматными очередями.
        - Одиночными стрелять надо! - страдальчески процедил Лешага. Но, как бы то ни было, голова колонны пришла в замешательство. В ответ ударили новые выстрелы, и в этот же миг ожили кусты позади колонны. Услышав стрельбу, беженцы припустили из последних сил, затем, теряя узлы, как по команде, бросились в чащу. Пойманная в засаду колонна успела перестроиться, всадники ринулись в лес, одной рукой стреляя из короткостволов, другой вращая над головой длинные ножи. Через мгновение люди Бекбулатова снова были окружены. И вот тут раздались взрывы. Лешага насчитал двенадцать. Затем, когда уже казалось, что все кончено, на дорогу вышел человек. Лицо его было измазано кровью, на месте уха свисал бурый лоскут. Он шел, подняв руки, навстречу всадникам. Леха рассмотрел на плечах раненого такие же, как видел он у Нуралиева, куски ткани с тонкой линией посредине и двумя звездочками.
        «А это сам Бекбулатов», - понял он.
        Людожоги окружили офицера, что-то гортанно крича. Тот стоял с поднятыми руками, точно дерево, выросшее среди дороги. Стоял безмолвно, и кровь все больше заливала его лицо. А затем он вдруг разжал пальцы…
        Два взрыва слились в один.
        - Воин, - глядя на кровавое месиво и сглатывая невольный стон, признал Лешага.
        Черный ткнулся мокрым носом ему в ладонь.
        Глава 24
        Дисплей видеофона ожил.
        - Сэр, к вам мисс Амалия Мак-Грегор.
        Эдвард Ноллан III молча поглядел на жидкокристаллическое полотно в полстены. Там во всех трех измерениях плескался закатный океан. Под тихую музыку покачивались роскошные пальмы, кричали неугомонные, равнодушные ко всему чайки. Среди всего этого великолепия голос секретарши прозвучал нелепым диссонансом.
        - Пусть войдет, - ответил он, обращаясь то ли к пальмам, то ли к чайкам, то ли к плещущемуся в безмятежном спокойствии океану.
        - Да, сэр, - донеслось из пространства.
        Двери с шипением разошлись в стороны, включая мягкую романтическую музыку, с какой хозяин кабинета обычно встречал желанных гостей. Впрочем, мисс Амалия не была особо желанной, скорее уж такое приветствие могло считаться данью вежливости. Эдвард Ноллан III едва помнил ее. Кажется, эта девушка работала в отделе снабжения. Или там была не Амалия, а Эмми? Точно, Эмми Мак-Кейн. Ладно, все равно, где-то она точно работала. Безработных на станции не было.
        Мисс Амалия вошла, блистая красотой и молодостью. Будь на месте Эдварда Ноллана человек лирически настроенный, возможно, он был бы сражен ее воистину неземной красотой. А может, и не был бы - все женщины на лунной станции были хороши собой.
        Эдвард Ноллан I был гением, но, как многие гении, в студенческие годы слыл занудой и не пользовался вниманием прекрасного пола. Горьковатый привкус недооцененности сопровождал его всю жизнь. Даже в годы, когда, ослепленные его властью, богатством и славой красавицы так и норовили броситься к нему в объятия, обида не оставляла его. Именно поэтому, решив готовить лунную эскадру, он приказал отбирать для женской части эмиграции, или, как сам он выражался, «длительной командировки», исключительно красавиц. Несомненно, были и другие критерии: значимость в научном мире, принадлежность к роду Нолланов, или близким семьям, владение редкой или необходимой для выживания цивилизации специальностью. И все же внешняя красота играла для Эдварда Ноллана I отнюдь не последнюю роль.
        Поэтому мистер Эдвард Ноллан III посмотрел на Амалию Мак-Грегор без романтического восхищения.
        - Слушаю вас, мисс Амалия.
        - Я пришла поговорить по поводу урожая. Вывезенная с Земли почва уже практически истощена, ее бесполезно удобрять. При этом население растет. Блокирование гена старения грозит станции голодной смертью. Мы пробуем экспериментировать с лунным грунтом, поднятым из глубин во время разработки месторождения гелия-3, но это изначально непригодная почва, без структуры, без органики. Боюсь, что уже в этом месяце количество синтетической пищи возрастет до семидесяти процентов от общего рациона.
        Эдвард Ноллан III молчал, слушая неутешительные прогнозы. Впрочем, прогнозы ли? Он, наконец, вспомнил место работы мисс Амалии. Она была одним из ведущих специалистов агросектора, отнюдь не руководителем, которому по статусу положено сообщать подобные вести главе организационного комитета станции. Для нее обращение к самому высокому руководству было криком души.
        Отчаявшаяся мисс Мак-Грегор не видела иного пути отыскать ответы на мучившие ее вопросы.
        - Благодарю вас за вашу откровенность и заботу о деле. - Эдвард Ноллан III отвел глаза в сторону океана. Ему вспомнилась вчерашняя беседа с отцом - главой лунной базы. Они стояли под самым куполом, далеко на горизонте восходила Земля, такая манящая неведомая родина, когда-то прекрасный сад, а ныне мертвая глыба. Вращающийся по своей вечной орбите громадный спутник Луны. Эдвард Ноллан III знал, что отец, покинувший Землю еще совсем мальчишкой, мучительно тоскует по ней, и каждый день приходит на смотровую площадку, чтобы поглядеть на восход родной планеты.
        - Тишина? - увидев сына, без особой надежды спросил он.
        - Полная, - нехотя подтвердил глава оргкомитета. - Ни одна из 24 оставленных станций не подает сигнала.
        - Как ты думаешь, почему, Эдди? Ведь они построены со всеми возможными предосторожностями. Каждая из них годы может работать в автономном режиме. Неужели там больше никого не осталось?
        Сын лишь пожал плечами.
        - Наблюдения пока не дают точного ответа. Нельзя с уверенностью сказать ни да, ни нет. Но, возможно, разумной жизни, в нашем понимании, и правда не осталось. Возможно, нынешние обитатели - дикие монстры, пожирающие друг друга. Кто знает, какие там сейчас атмосфера и уровень радиации? В какую сторону пошли мутации? Если амеба со временем стала человеком, то одному Богу ведомо, во что мог превратиться человек.
        - Богу… ведомо. Забавно, сынок, очень забавно. Действительно, кому, как не Создателю, знать, во что превратилось его творение. Ладно, все это из области поэзии и философии. Ты что-то хотел сказать мне?
        - Нам жизненно необходимы почва и вода. То, что выходит из опреснителей так называемой повторной переработки, даже химически уже мало напоминает питьевую воду. Необходимо снарядить экспедицию на Землю.
        - Огромный риск, сынок. Кто знает, чем встретит нас родная планета? Пригодны ли ее природные ресурсы к использованию?
        - Всякий раз, когда корабль, залитый под завязку водой, стартует с планеты Европа, не знаешь, сумеет ли он вырваться из поля притяжения Юпитера, шлепнется на него, или останется летать, словно консервная банка, вокруг чертова гиганта.
        - Это правда. Но полет на Землю может оказаться не менее, а то и более опасным.
        - И все же, отец, позволь, я объявлю набор добровольцев.
        - Я должен это обдумать. Был бы жив твой дед…
        - Но его уже пять лет нет с нами. Теперь за все отвечаешь ты. Отец, ты все уже тысячу раз обдумал. Ты должен решиться.

* * *
        Тиль пел, выводил приятным, внушающим доверие баритоном балладу о том, что воины, погибшие за правое дело в схватке с врагом, не просто ложатся в землю, становясь пищей для червей, не просто сгорают в пламени, уносясь смрадным дымом. Они умирают лишь для своих земных собратьев. Духи героев, превращаясь в белых журавлей, отправляются в небесные кущи. К народу лунного ковчега, под мудрое и доброе правление Ноллана.
        Тиль пел, и собравшиеся в густом лесу вооруженные люди внимали ему, должно быть, надеясь уловить в складных речах сказителя и собственную грядущую судьбу. Большинство из тех, кто ждал здесь боя, неминуемого и, возможно, последнего, были немолоды. Всякий в прежние времена хорошо владел оружием, иначе бы просто не дожил до первых седин. Все в нужный момент умели найти укрытие или бежать со всей доступной скоростью. Сегодня каждый понимал: бегство и смерть означают одно и то же.
        Впрочем, стойкость и смерть, вероятно, тоже близки по смыслу. Каждый десяток жителей Трактира, готовых обороняться, выбирал своего командира, те - сотника… И вот уже около трех тысяч воинов ушли в Замостье, быть может, для того, чтобы завтра проснуться в небесных кущах на светлом диске Луны. А Тиль все пел и пел, славя имена ушедших, тех, что теперь с интересом взирали с небес, словно оценивая, сможет ли кто-либо превзойти их доблестью и воинскими подвигами.
        - Товарищ лейтенант, - сообщил один из бойцов, - на правом фланге замечена группа вооруженных людей.
        - Из гарнизона Замостья?
        - Никак нет. Поджигатели огнепроводного шнура во главе с Анальгином.
        - Надеюсь, что это хорошо, - поправляя кепи, пробормотал Нуралиев. - Как ребята идут?
        - Грамотно, товарищ лейтенант. Продвигаются перебежками, тракт пересекли, как вы учили, с оглядкой.
        - Это правильно. Наверняка людожоги выслали разведку, помимо тех четверых, которых мы взяли. Жаль, разговорить не удалось! Наверняка есть еще, и очень может быть, что наше передвижение заметили.
        Вчера на военном совете предложенный лейтенантом Нуралиевым маневр вызвал бурные споры. Некоторые твердили, что он ничего не даст, разве что утомит немолодых уже бойцов, отвыкших от дальних переходов. Но все же мнение сторонников плана возобладало. И прямо среди ночи, с шумом, воплями и руганью, большой отряд покинул укрепления Замостья и, провожаемый громкими проклятьями, отправился вдоль берега подальше от предстоящей битвы. Вне всякого сомнения, эти передвижения дошли до сведения разведки людожогов. Именно для этого они и предназначались. Но вот то, что должно было укрыться от глаз врага… Пройдя три часа вдоль берега реки, отряд вдруг развернулся и в полной тишине направился в обратную сторону. Теперь он ждал своего часа, отсиживаясь в густом лесу неподалеку от Замостья.
        Нуралиев кивнул одному из своих подчиненных.
        - Встретить и провести, только не напрямик идите, будто направляетесь к Замостью.
        - Есть, товарищ лейтенант, - боец с тонкой нашивкой поперек зеленого лоскута на плече, нагнувшись, побежал в сторону передового охранения.
        Лейтенант поглядел на Лилию, стоящую неподалеку в окружении псов. Всю ночь эта девушка, как ни в чем не бывало, шагала в головной части колонны, и стая могучих лохматых псов держалась вокруг нее клыкастой лавой, точно несла на себе прекрасную воительницу. Офицер с почтением смотрел на подругу Лехи. Она стояла, гордо выпрямив спину, и если на лице ее и читалась тревога, то лишь об одном - как там ее ненаглядный Лешага? Нуралиев заметил, что многие воины, практически не скрываясь, глядят на эту необычную девушку. И не так, как Заурбек, тот с Лилии просто хищных глаз не сводил, а с восхищением и немым обожанием.
        - Какие новости? - перехватив взгляд лейтенанта, спросила дочь старосты.
        - Анальгин с раздольниками возвращается, - ответил тот. - Скоро узнаем.
        - А от Лехи?
        Офицер покачал головой.
        - Пока все тихо, но он обещал прислать Черного.
        - Да, я знаю, - с досадой вздохнула девушка. - Черный добежит, что бы ни случилось, добежит. - Она провела рукой по автоматному стволу, будто уговаривая не подвести. - А Марат, о нем что-нибудь слышно?
        - Они сейчас очень заняты, лучше не беспокоить.
        - Очень заняты, - нараспев повторила Лилия. Ей сейчас хотелось быть везде: и рядом с Лешагой, и здесь, и там, где Марат с Библиотекарем мастерили нечто такое, от чего, по словам Лехи, могла зависеть победа.
        - Лилия, у меня к тебе просьба, пожалуйста, не отказывайся. Мы скоро пойдем в бой. Ты бы все же побереглась… не надо… ну, ты сама понимаешь…
        - Не понимаю! - резко мотнула головой девушка.
        - Ну, сама посуди, вон Тиль, здоровый мужчина, но он же не лезет в схватку, он будет наблюдать со стороны, чтоб после рассказать, как это было.
        И тебе не стоит. Вот сейчас Анальгин придет, я пошлю тебя с донесением в Замостье. Никто дурного не подумает…
        - Мне нет дела до того, кто что думает. У тебя и без меня есть, кого послать, - уже мрачнея, проговорила Лилия. - Я не сказитель, в конце концов, у меня здесь свой отряд, - она указала на Стаю. - Я имею право защищать Трактир так же, как и все остальные.
        - Я буду вынужден приказать тебе… - вновь попытался парень.
        - Приказать мне что-либо может лишь мой мужчина. Я дождусь его тут и буду готова выслушать любую команду. Как там у вас говорится? Разрешите идти?!
        Нуралиев молча отвернулся и наткнулся на сочувственный взгляд Заурбека.
        - Цариц Тамар! - восхищенно покачал головой тот.
        - Товарищ лейтенант, - к офицеру подбежал посыльный. - Группа Анальгина прибыла без потерь, он готов доложить.
        - Зови, - кивнул военачальник.
        С первого для знакомства он не видел атамана раздольников таким довольным, закопченное лицо Анальгина просто светилось радостью.
        - … Вот как последние на мост зашли, мы, стало быть, эти веревки и запалили. А оно как полыхнет! Зарево, думаю, аж, на Срединном Хребте видно было. И сразу с обоих концов вспыхнуло. Ну, и мы, конечно, огоньку добавили, - Анальгин похлопал по своему дробовику. - Сотни полторы тварей поджарили, никак не меньше.
        - Сколько всего переправилось? - не разделяя восторгов атамана, уточнил лейтенант.
        - Около шести тысяч, точно не сосчитал, - Анальгин развел печально руками. - У меня со счетом не очень-то.
        - Плохо, - Нуралиев задумчиво опустил глаза. - Ладно, идите, отдыхайте.
        - Да какое, отдыхайте, мы там, у моста, здорово отдохнули. Всякий бы день так веселиться! Только патронов нам еще отсыпьте, а то мы там свои все порасстреляли, до железки.
        Лейтенант с уважением посмотрел на Анальгина.
        - Боеприпасы сейчас выдадут. Дальше поступаете в распоряжение…
        - А чего там, вон же она стоит! - перебил его атаман. - Пока Лешага не вернется, мы, как есть, при ней. Что скажет, то станем делать.
        Лилия ехидно прищурила глаза и незаметно показала Нуралиеву язык.
        - Вот так вот.

* * *
        Всадники появились из-за дальнего холма и медленно, без суеты, начали спускаться в низину, заросшую багровым густолистом. Марат глядел, как по склону, придерживая коней, спускаются все новые и новые воины пророка Аттилы, и сердце его невольно колотилось, будто желало вырваться из грудной клетки. Еще и густолист, будь он неладен!.. На родине Марата эта трава встречалась редко, старики утверждали, что растет она исключительно в местах, где было пролито много крови. Будто бы растение это выпивает ее из земли и оттого приобретает свой устрашающий цвет. Так или нет, но в низине между холмами были такие заросли, что даже земля просматривалась с трудом.
        - Ну конечно, - прошептал Марат, - это священное место. Когда-то здесь, должно быть, произошло ужасное сражение, и духи тех, кто пал, лишь потревожь их, вмешаются в схватку.
        По его спине пополз холодок. На чьей стороне? Как теперь узнать, что это были за воины, кто и против кого воевал, кого они сегодня поддержат? Смерть примирила их в своих объятиях, но боевые кличи не забываются - они поднимут и мертвого. Ему стало жутко смотреть на багровую равнину и всадников, все прибывающих и прибывающих на гребне холма.
        - Сколько же их? - прошептал Марат, оглядываясь в поисках хоть какой-то поддержки. Вокруг - ни души, только огромное крыло, то самое, которое Лешага презрительно обозвал навесом. Оно стояло за его спиной чуть ниже по скату пологого склона. «Действительно, похоже на укрытие от дождя, - с тоской подумал юнец. - А вот на крыло вовсе не похоже». Драконид посмотрел в удивительно синее, как на старых картинках, небо и закрыл глаза, перебирая в памяти слова инструкции. Как бежать, куда и когда тянуть ручку управления.
        «А что, если не полетит? Если шлепнемся мы с Лехой прямо на голову вот этим?!» - он вновь поглядел на ужасающую колонну.
        Увешанные оружием наездники орали какую-то ритмичную и устрашающую песню. Их становилось все больше и больше, и они приближались.
        «Ну, почему у меня нет силы моих огромных, могучих предков? Уж тогда бы я им показал!»
        Марат представил себе, как бы он пронесся над головами всадников, изрыгая струи пламени. Мечутся кони, в ужасе кричат людожоги…
        - Да-да, пламень пришелся бы вам в самый раз, - недобрым взглядом окидывая вражескую армию, процедил он, - пепел к пеплу!
        Между тем конников становилось все больше. Одни спускались по склону, другие появлялись на гребне, поток их казался бесконечным, гул тысяч голосов леденил кровь.
        «А может, я и не драконид вовсе? - с невесть откуда взявшейся жалостью к себе подумал Марат. Ему вдруг захотелось вскочить и броситься наутек, быстро-быстро. А потом спрятаться где-нибудь, забиться в щель так, чтоб никто и никогда не отыскал. - Ну, правда, какой из меня дракон? Чешуя только нелепая и зубов полон рот, так что каждый при встрече норовит зверьком обозвать». Он глубоко вдохнул и выпустил струю воздуха сквозь сжатые губы.
        Ветер, дующий в спину, донес автоматную пальбу, затем грохот взрыва. Одного, второго, третьего.
        «У Лехи четыре гранаты, - вдруг вспомнилось чешуйчатому. - Где же еще один взрыв? Ну, где же он? - юнца объял ужас. - Неужели прорвы каким-то образом схватили Лешагу? Может, они даже убили его? Или он попал в идущую перед этими тварями волну ужаса и сейчас корчится под каким-нибудь кустом, ожидая гибельного удара? Нет, только не это. Тогда я совсем один, и когда всадники перейдут долину, поднимутся сюда и прорвы…»
        Марат почувствовал дрожь, сначала в коленях, потом во всем теле.
        - Только не это, - шептал он. - Только не это.
        На негнущихся ногах он метнулся к своему летучему навесу, где возле одной из стоек был прислонен автомат.
        «Отступить уже не удастся. Может, попробовать самому улететь? Время еще есть, совсем немного, но есть. Или же, как положено, ждать до конца, а потом, если… - он не решился даже про себя произнести „Лешага мертв“. - Погибнуть красиво, как и подобает воину и дракону!»
        Марат начал мучительно вспоминать, что в таких случаях говорили храбрые герои в его любимых книгах. Но, то ли случаев подобных не вспоминалось, то ли герои, все до одного, молчали, как назло, в голову ничего не лезло.
        «А ведь надо будет кричать что-то такое, гордое и воинственное, чтоб запомнилось… - Марат оборвал себя. - Что за чушь? Кому запомнилось? Волкоглавым? Людожогам?»
        Он схватил автомат, выскочил на склон, как его учил Лешага, в одно движение снял с предохранителя и услышал за спиной лай Черного, а затем и яростный крик:
        - Идиот! Пригнись!

* * *
        Лешага мчал так, как не бегал никогда прежде. Черный, и тот едва поспевал за ним. Засада удалась, голова колонны прорв, зажатая в теснине, под автоматным огнем смешалась. Еще бы, одного из Пучеглазых он сложил первым же выстрелом. Но здесь вялоруких командиров было несколько. В самом начале боя часть их пыталась захватить сознание потерявших управление марионеток, другие же шарили невидящими взглядами белесо-голубых прозрачных глаз по крутизне холмов, чтобы навести ужас на спрятавшегося там стрелка. Решение вполне разумное, но, опустошив первый магазин, Леха тут же сменил позицию и находился уже не в голове вражеской колонны, а чуть позади нее. Ухмыльнувшись, он, быстро оценив урон, расстегнул гранатные подсумки.
        - А вот и добавка! - процитировал он Старого Бирюка, непременно сопровождавшего этими словами тяжеленные затрещины, отпускаемые в ответ на любые жалобы.
        Гранаты одна за другой полетели в сбившуюся кучей толпу. Три взрыва сотрясли теснину. Четвертая метко стукнула в лоб одну из оскалившихся тварей, но не сработала.
        - Проклятье! Выдохлась! - ругнулся Леха. С каждым годом такое встречалось все чаще и чаще. - Эгей! - он на мгновение появился на склоне. - А ну, за мной!
        Толпа взревела и, теряя и без того слабое подобие организованного строя, ринулась в погоню. Сейчас Лешага мог поклясться, что Пучеглазые, с их наводящими ужас взглядами, слабосильными хлюпиками плетутся в хвосте, безуспешно пытаясь восстановить порядок. А вот вся эта щелкающая зубами и воющая толпа - именно то, что ему нужно.
        Он мчал, не чувствуя под собой ног.
        «Лишь бы все получилось, лишь бы людожоги не оказались резвее, чем обычно. На марше они, кажется, никогда не торопятся, берегут силы коней. Но кто их знает…»
        Холм был уже совсем близко. Он увидел, как Марат поднимает автомат и направляется к вершине. «Куда ж тебя несет?!» - захотелось крикнуть ему, но чешуйчатый уже был наверху, вскинул оружие к плечу, снял автомат с предохранителя…
        - Идиот! - закричал Леха. - Пригнись!
        Глава 25
        Радости Марата не было предела. Он подпрыгнул, размахивая автоматом, точно собрался улететь без ждущего его «навеса», однако вовремя опомнился и, сломя голову, бросился к ширококрылому творению рук трактирных мастеров. Еще ночью, крепя ремни под указанными Нуралиевым углами и натягивая материю, те до хрипоты спорили: полетит или не полетит. Драконид собственными ушами слышал, как делали они ставки. И вот теперь ему с Лешагой предстояло навсегда положить конец спорам. Он на миг остановился: «Лишь бы нам не пришел конец!»
        Перебросив через шею автоматный ремень, он принялся застегивать крючья крепежа. «Так, сейчас, трапеция, ручка управления, все на месте». Испуганный стук в груди сменился возбужденно-бравурным. Сердце уже не требовало, чтобы его выпустили, теперь оно выбивало грозный марш. Должно быть, именно с таким взмывали в небо его огнедышащие предки.
        - Цепляйся скорее! - крикнул он Лешаге.
        Тот остановился, развернулся, скомандовал Черному: «Беги!» - и с колена высадил очередь по мчавшимся за ним прорвам. Те чуть замедлили ход, на мгновение укрывшись за камнями, деревьями или просто рухнув наземь, но тут же вновь бросились вперед. Несколько тварей так и остались лежать за спиной Марата.
        - Обязательно закрепись! - кричал тот. - Отсчет: раз, два, три. Начинаем бег, непременно в ногу!
        Чешуйчатый услышал, как за спиной звякнули крючья подвесной системы.
        - Раз, два, три!
        «Что я делаю?» - мелькнуло в голове Лешаги, но времени для ответа уже не было. Они мчали вверх по склону. Миг, еще миг…
        - А-а-а! - крик ужаса слился в один.
        Воин ждал падения и удара о землю, но их не последовало.
        - Летим! - восторженно орал Марат. - Мы летим! Я - дракон! Когда Зарина узнает!..
        Диковинный навес взмывал все выше, обрушив тем самым устоявшееся понимание Лехой порядка вещей. То, что брошено вниз с холма, должно упасть. Так должно было произойти. Но они не падали, а парили, будто вольная птица.
        - Нас что-то поднимает! - в ухо Марату крикнул Леха. - Это твои заклинания?
        - Это восходящие потоки! - восторженно отозвался тот.
        - А не заклинания?
        - Нет!
        - А что же тогда?! - не унимался Лешага.
        - Не знаю, так в книге написано! - самозабвенно вопил Марат. Ему явно было все равно, каким чудом вознеслось над долиной это странное устройство. Главное - оно летело. - Наверх вы, товарищи, все по местам, - радостно горланил юнец, - последний парад наступает!
        - Что ты кричишь?!
        - Заклинание!
        Лешага собрался с духом и поглядел вниз. Действительно, что тут такого. Подобные картины он видел сотни раз. Но сейчас ему что-то было жутковато. В долине между холмов двигались всадники, множество всадников. С другой стороны, пока еще отделенные от них лысым каменистым гребнем, рыча и отчаянно скалясь, мчала толпа волкоглавых. Леха нащупал сумку, отстегнул клапан и достал ошейник.
        «Самое время!»
        - Взять их! - крикнул он и швырнул помятую бронебойными пулями коробку в гущу конного строя. И, будто повинуясь его команде, возникшие на вершине холма прорвы яростной, неудержимой волной ринулись вниз. Они даже не стреляли, сейчас было некому отдать им приказ. Они просто жаждали крови и видели перед собой добычу. Этого было достаточно. Кони, до того шедшие неспешной рысью, при виде тысяч оскаленных морд, не то, чтобы испугались, скорее, впали в истерику. Им уже не было никакого дела до кожаных плетей, шпор, а тем более до понуканий всадников. Железные удила рвали им рты, но без толку. То, что еще мгновение назад было ровным, угрожающе единообразным строем, превратилось в месиво людей, коней и звероподобных тварей.
        - Ага, сработало! - возбужденно заорал Марат и тут же осекся. - Смотри!
        - Куда? - сперва не понял Лешага.
        - Налево, туда, где наши. Чуть дальше, в стороне.
        Леха глянул и обмер. Там, в длинной глубокой лощине, протянувшейся, как шрам на лице земли, двигались обвешанные разнообразным оружием всадники. Они не спешили, должно быть, ожидая сигнала. Ученик Старого Бирюка сразу понял, какого именно. Как раз отсюда во фланг искрошившим друг друга врагам собирается ударить отряд Нуралиева.
        Людожоги не знали о прорвах, даже не подозревали о них, и, стало быть, полагали, что защитники Трактира просто собираются использовать фактор внезапности и обрушиться на колонну там, где их меньше всего ждут. Тут бы они и попали в западню. Видневшийся на горизонте конный отряд готов был ударить с тыла, зажав молодого офицера с его людьми, как муху между ладонями.
        - Мы должны предупредить! - преодолевая ветер, пытающийся затолкать слова обратно в рот, крикнул Лешага. - Ты можешь это повернуть?
        - Да! - Марат чуть сдвинул ручку управления, и «навес», заложив вираж, клюнул носом, едва не перевернувшись. Верхушки деревьев замелькали совсем близко. Марат с Лешагой вновь заорали так, что будь у дубов и вязов ноги, они бы кинулись врассыпную, но корни прочно держали деревья в земле, а огромное крыло все приближалось к зеленым кронам.
        - Ты знаешь, как садиться?
        - В книге было сказано - на ноги!
        Драконид начал работать стропами управления, плавно отпуская их в крайнее верхнее положение. Штуковина резко дернулась вперед и быстро помчалась над лесом.
        - Какие ноги? Где ж их тут поставить?! - возглас Лехи заглушался ревом битвы, звоном стали и беспорядочной пальбой.
        - Я помню, - не слушая вопроса, орал юнец. - При посадке на лес надо выбрать наиболее густую крону лиственного дерева или плотную группу деревьев одинаковой высоты. Посадку следует производить в режиме парашютирования, принимая вершины крон за поверхность земли, - процитировал чешуйчатый.
        - А что такое парашютирование?!
        - Не знаю, в книге так написано!
        В этот момент раздался хруст веток и стоек навеса, а вслед за этим крыло намертво, точно вбитый в стену гвоздь, застряло меж двух могучих деревьев.
        - Вот и прилетели, - оглянулся ученик Старого Бирюка, как показало беглое наблюдение, болтаясь над землей на высоте десяти, а то и двенадцати человеческих ростов. - Что еще сказано в твоей книге?
        - Надо дотянуться до ближайшей толстой ветки и осмотреться, - жалобно пробормотал Марат.
        - Осмотреться, конечно, можно, я это уже сделал. Но и так понятно, что вокруг лес, но вот до ветвей нам не дотянуться - с досадой процедил Лешага. Его люди были в опасности, а он болтался на дереве, как желудь.
        - Там было сказано: если до ствола дерева слишком далеко, ожидайте группу спасения, - совсем уже обреченно промямлил юнец.
        - Мы ее до конца жизни ожидать будем. А там, - воин мотнул головой в сторону притаившихся всадников, - совсем другая группа поджидает.
        - Тебя псы найдут.
        - С ума сошел? Они Лилию охраняют. Сами выбираться будем. - Он еще раз осмотрелся. - Сейчас только придумаю, как.
        - Может, спрыгнешь? - неуверенно предложил чешуйчатый.
        - Тогда уж лучше ты слетай, ты ж у нас дракон!
        - Я не могу, - печально сознался Марат.
        - А я могу. Только ноги переломаю, - огрызнулся бывший страж.
        - Эй, вы! - донеслось снизу. - Вы там, пока не созреете, висеть собираетесь?
        - Усач, - мрачнея, констатировал Леха.
        - А ты нам не указывай! - взорвался обиженный Марат. Его триумф обернулся нелепым фарсом, а тут еще и этот. - Как хотим, так и висим!
        - Я думал, может, слезть пожелаете… - щеря в глумливой ухмылке рот, протянул детина. - Но ежели висите, как хотите, то - как хотите.
        Он нарочито медленно развернулся.
        Лешага глянул верхним зрением. Весь отряд Усача был тут же. Они держались в сторонке, порывисто выдыхая, как после стремительного бега.
        «Специально приперлись», - он сделал попытку схватиться за одну из реек, но та с пугающей легкостью прогнулась под ним.
        - Э-эй, Усач!
        - Да я уж сколько лет Усач, - через плечо бросил предводитель стражей с Южных Перекатов. - Че надоть?
        - Помоги слезть, - нехотя попросил Леха.
        - У меня от пальбы что-то туго с ушами. Неужто сам Лешага, как там его, светлый рыцарь, указующий перст, предводитель вольной Стаи и прочая дребедень, подмоги запросил?
        - Зато, - вновь не вытерпел юнец, - ты б видел, как мы прорв с людожогами схлестнули! А это что, это пустяк. В другой раз лучше получится!
        - Не мешайся! - оборвал его ученик Старого Бирюка.
        - Ишь ты, в другой раз. До другого раза дожить надо, - извечный Лехин соперник расстегнул куртку, демонстрируя юнцу спрятанную под мышкой кобуру с короткостволом.
        - Ты не посмеешь! - заорал драконид.
        Но детина его не слушал. Он насмешливо смотрел на своего давнего противника, точно надеясь увидеть на его лице испуг.
        - Ладно уж, - так и не дождавшись, махнул рукой Усач. - Щас я на это дерево заберусь, вон на ту ветку, что ниже вас, а вон на ту, над вами, закину кошку. - Он начал разматывать длинную веревку, обмотанную вокруг живота. - Здесь, стало быть, закреплю, по ней и спуститесь, летуны.
        - Не шутишь? - обескураженно спросил чешуйчатый.
        - Шучу, конечно. - Усач вздохнул и начал карабкаться на дерево. - Вы головы куда-нибудь приберите, шоб железякой не зацепило.
        - Куда убрать? - не понял Марат.
        - Да хоть в карман спрячьте. Мне что за дело?
        С ловкостью белки он взобрался на толстую ветку, что-то сдернул с конца опояски, и оттуда, будто сами собой, выскочили железные крючья.
        - Эх, раскудри моя черешня, пошла рубаха рваться! И раз, и два, и три!
        Трос просвистел у самого уха Лешаги и намертво вцепился в древесину. Усач дернул веревку, проверяя, прочно ли сидит крюк, обвил «пояс» вокруг ветки и тут же спустился по нему вниз.
        - Давайте уж, спускайтесь с небес на землю.
        - Сам ты уж, - под нос себе буркнул Марат.
        Усач дождался, когда спасенные окажутся на земле, поднял веревку, покрутил ее и в одно движение сдернул.
        - Ты чего вернулся? - спросил Леха, едва оказался на земле. - Вроде, ушел со своими.
        - Ну, мало ли. Ушел, пришел. Мои ноги, что хочу, то и делаю.
        - А все же?
        - Вот тебе и все же, - детина стал вновь обматывать живот спасательным тросом. - Навязались безрукие на мою голову, спасай их тут. - Усач вдруг повернулся и усмехнулся неожиданно добродушно. - Ну, сам посуди. Ежели побьют вас, дело ясное, я - ушлый, ты - дурак, и что тут огород городить, кто спереди. Понятно, я. А вдруг нет? Все ж в один голос твердить будут: «Лешага то, Лешага се». Тьфу, противно. В общем, я такое себе решил, ты живи покуда. Мы еще свой спор не доспорили. И всяким пришлым, - он кивнул туда, откуда доносился шум битвы, - в него лезть нечего.
        - Спасибо, Усач. Ну, давай, нужно спешить.

* * *
        Темные густые брови Нуралиева сошлись на переносице. Не зря учили на курсе тактики, что если наступление развивается так, как задумали в вашем штабе, то впереди ожидает засада.
        - Не впереди, - мотнул головой Лешага. - Сзади.
        - С тыла, - поправил лейтенант. - Но это сейчас не важно. Значит, вражеская разведка сработала лучше, чем мы ожидали, - он задумчиво поглядел в небо. Сегодня, точно в насмешку, оно было синим и ласковым, с редкими пуховыми клочьями облаков.
        - Значит, они хотят ударить в момент нашей атаки. Разумно, что и говорить. Ты можешь указать на карте, где они находятся? - лейтенант вытащил из-за голенища сапога исчерченный свиток.
        - Это что? - разглядывая странный рисунок, спросил ученик Старого Бирюка.
        - Чего непонятного? Карта. Я сам нарисовал. Вот здесь, - офицер ткнул пальцем в странную загогулину с закорючками, слабо напоминавшими деревья. Около закорюк стояли цифирки. - Здесь лес, тут находимся мы.
        - А что за цифры?
        - Не обращай внимания, это примерная толщина деревьев, их высота и расстояние между стволами, так, для себя заметки. Вот это - холмы, в долине между которыми идет бой. А где та колонна, что вы видели?
        Лешага глянул на округу верхним зрением. Всадники по-прежнему находились в узкой лощине, но уже не двигались, просто стояли и ждали. Прикрыв глаза, он попытался наложить увиденное на рисунок.
        - Вот здесь, вот, - Леха ткнул пальцем в длинные параллельные линии.
        - Нда-а, - протянул Нуралиев. - Я бы тоже там засаду разместил. Вероятно, раньше это было русло какой-то реки, может, притока Серой Воды. А знаешь что? - на губах лейтенанта появилась хитрая улыбка. - Давай им дадим то, чего они так ждут.
        - Это ты о чем? - мгновенно отозвался Леха. Одного эксперимента на сегодня ему хватило с головой.
        - Пока засадный полк не двигается, ждет нашего появления. Через некоторое время они начнут беспокоиться, куда мы подевались. А что, если не заставлять их ждать? Я с частью отряда займу позицию здесь, на высоком берегу, у выхода из лощины. А ты со второй частью покажешься впереди, изобразив атаку. Заметив вас, колонна начнет движение. Здесь нужно действовать быстро, занять лес на том берегу, развернуться и зажать людожогов в огненном мешке. Если справишься, мы тут никого живьем не выпустим.
        - Да, пожалуй, что и справлюсь, - глядя на карту, все более обретавшую черты знакомой местности, задумчиво ответил Лешага.
        Черный, радовавшийся тому, что его могучий хозяин летал, как птица по небу, а теперь вновь здесь, со своей Стаей, требовательно просунул голову под руку Лешаги.
        - Слушай, - тот поглядел на лейтенанта. - А если хитрее? Я, конечно, появлюсь в лесу, наших разверну - это понятно. Давай-ка мы людожогов да на своих же и погоним.
        - Как же мы их погоним?
        Лешаге вспомнилась недавняя картина. Впавшие в неистовство кони и оскаленные морды волкоглавых.
        - Лошади - животные пугливые. Как думаешь, Черный, сможете вы их шугануть?
        Пес склонил голову и высунул язык, словно удивляясь, зачем хозяин спрашивает о таких понятных вещах. Еще как смогут.
        - Отлично! - Нуралиев поправил кепи и оглянулся на ждущих приказа бойцов. - Тогда начинаем!

* * *
        Этот день был счастливым для багряного густолиста. Пролитая в долине кровь должна была напоить недобрую траву на многие годы вперед. Происходившее не поддавалось ни описанию, ни контролю. Дорвавшиеся до настоящего дела, возможно, самого большого в их жизни, прорвы были либо абсолютно счастливы, либо совершенно мертвы. Над полем боя то и дело звучал их невнятный боевой клич «Буг-г-гурт!» Они ломали и крушили, рвали в клочья, грызли и вновь орали, падая от ударов сабель, выстрелов и взрывов гранат. Но, даже очутившись на земле, прежде чем навеки сомкнуть глаза, они норовили сомкнуть челюсти на ноге скакавшей мимо лошади и затем умереть от ран и избытка счастья.
        В самом начале, среди бушующего моря встречного боя, виднелся небольшой странный островок. Сбившиеся в кучу Пучеглазые, оградившись стеной ужаса, пытались вернуть контроль над своим войском. Это удавалось слабо, поскольку в рукопашной уже не разберешь, где кто, да и поди, останови солдата, когда его пытается убить другой солдат. Результат предсказуем, исход плачевен. Очень скоро обособленность Пучеглазых сыграла с ними злую шутку. Заметив «островок», даже не догадываясь о его назначении, людожоги, все еще спускавшиеся по склону, развернули бомбомет и попросту накрыли Пучеглазых осколочными зарядами, полностью освободив прорв от чьего бы то ни было влияния.
        Кровавая баня была в самом разгаре, когда во фланг прорвам, уже потеснившим людожогов, ударила изрядно потрепанная, обозленная неудачей колонна засадного полка, и начавшая затухать схватка разгорелась с новой силой. Никому из сражавшихся в этот момент не было дела до одиночных выстрелов, то здесь, то там хлопающих из лесу и с вершины оставленного прорвами холма. Сражающиеся были опьянены боем и не желали ничего замечать, но вот уже последний из них рухнул в густую траву с пулей во лбу.
        «Вот и все», - Лешага поднял автомат и отыскал глазами Лилию. Та лежала за раскидистым кустом мохноцвета и самозабвенно наносила зарубки на автоматный приклад.
        - Что за глупая затея? - пробурчал он, отмахиваясь от Черного. - Перестань, ну что ты меня снова облизываешь?
        Пес отпрыгнул и радостно завилял хвостом, по-щенячьи требуя бросить ему что-нибудь, ну хоть этот пустой автоматный магазин.
        - Ты это видел? Видел?! - подскочил Марат. - Мы их всех победили, без потерь!
        - У нас семеро убитых и шестнадцать раненых. Прибавь к этому двух псов, - хмуро отозвался Лешага.
        - Ну, в сравнении с этим, разве это потери?
        Ученик Старого Бирюка положил на плечо юнцу тяжелую руку.
        - Марат, это - потери.

* * *
        Войско победителей вступало в Замостье. Впереди колонны на трофейных скакунах ехали лейтенант Нуралиев, Лешага со своей женщиной и даже юный драконид. Хотя и ему с конем, и коню с ним пришлось немало повозиться. Несчастное животное, еще не отошедшее от ужасов недавней схватки, шарахалось при одном виде чешуйчатого. Впрочем, и тот норовил ускользнуть, не желая садиться в седло.
        - Мы, дракониды, на лошадях не ездим! - твердил он, опасливо косясь на подведенного к нему буланого жеребца. - Мы их едим!
        От такого откровения конь окончательно впал в депрессию и теперь брел, понуро склонив голову, опасаясь, что каждый неосторожный шаг может стать для него последним.
        - Почему ты опять хмуришься? - спросила Лилия, глядя на Лешагу. - Посмотри, как ликует народ.
        Леха оглянулся.
        - Не люблю многолюдства. Уезжать надо.
        - Зачем? Куда? - спросила ошарашенная девушка.
        - Бурый все еще в плену. Мы перебили тысячи прорв и десятки Пучеглазых, но я по-прежнему не знаю, как пройти через Барьер Ужаса.
        - Лешага, Лешага! - вдруг послышался из ликующей толпы хорошо знакомый голос. Леха повернул голову и увидел машущего ему Библиотекаря. Народ почтительно расступился, давая дорогу.
        - Я нашел то, что ты просил. В старой книге.
        Бывший страж повернул коня и спешился.
        - Это насчет Шаолиня. Его действительно уничтожали, и даже не раз, а два раза. Но он снова возрождался. Более того, когда уничтожили один Шаолинь, их возродилось два. Этот лес вечно молод, и он будет вечно живым. Я знаю, ты сможешь найти его!
        Последние слова Хранителя Знаний утонули в громогласных криках, полных радости. Никто из присутствующих не знал, что это за Шаолинь. Но все понимали, что два - это гораздо лучше, чем ни одного. И то, что их победоносный Лешага, по словам всезнающего старца, найдет то, что ищет, привело толпу в восторг.
        - Ты слышала? - Леха резко повернулся к Лилии, и та, счастливая, тут же спрыгнула в его объятия. - Он есть, мы найдем его!
        - Обязательно найдем, любимый!
        - Только давайте пойдем пешком, - простонал Марат. - Я прошу вас, снимите меня отсюда!
        Эпилог
        Солнце торчало над горой, точно зацепилось за вершину и не могло тронуться с места. Старый Бирюк поглядел на небо, прикрыв ладонью глаза. Он не любил такой погоды. Низкое хмурое небо, мелкий накрапывающий дождь с туманом куда лучше. Пройдешь незримым, исчезнешь незамеченным. А тут… Старый Бирюк махнул рукой, откатил наверх полог шатра, зацепил его за крючок и забрался внутрь. Скоро должен был начаться урок. Он на мгновение застыл, вызвав в памяти не слишком ровный строй сегодняшних учеников. Большинство из них не стоили и гильзы от патрона. Но кое-кого можно обучить. Тоже не абы что, но будут грамотные солдаты, почем зря голову под вражеские пули не сунут и сами в белый свет, как в копейку, палить не станут. Он подумал о Лешаге и о Буром. Да, таких больше не будет.
        Он припомнил тот день, когда пришел в селение. Сам не мог толком сказать, почему остановился именно здесь. И народишко так себе, и места неуютные, а вот же! Гадал о том, пока не увидел двух сорванцов, с визгом сигающих с крыши дома. Тут же все встало на место. Вот что его сюда тянуло. Знать бы еще, благодаря какому странному чувству он находил своих. Да заставь он любого из нынешних учеников проделать то, с чем Лешага и Бурый в самом начале справлялись без особого труда, издохнут в первый же час. Жидковатый народ, жидковатый.
        - Эй, - послышалось с улицы, - Старый Бирюк, люди толкуют, что, по словам караванщика, где-то там, у какого-то Трактира, наш Леха огромное войско побил.
        - Знаю, - буркнул Старый Бирюк. - Проваливай.
        - Ну, что за человек! - возмутился односельчанин. - Я ему такую весть принес, а он хоть бы доброе слово. «Проваливай», ишь ты!
        Бирюк услышал шаги, удаляющиеся по направлению к базарной площади.
        - Что за человек? - повторил Старый Бирюк. - Да человек ли?
        Он вдруг напрягся, и рука сама легла на рукоять ножа.
        - Вот оно, значит, как… Ты все-таки пришел…
        notes
        Примечания
        1
        Нитка - сленговое название каравана. Тянуть нитку - вести караван.
        2
        Лешага - местное название ушастого филина на севере России. Этимологически также связано с именем лешего.
        3
        Кочкарник - болото.
        4
        Из репертуара А. Вертинского. Стихи И. Анненского.
        5
        Шайтан баши (от тюрк.) - чертов ребенок.