Высота Гай Михайлович Север
        # «День неба». Повести. Рассказы. Toronto: Aeterna, 2012. В последнее время Тале приходил на камень почти каждый день. Здесь, на этом куске скалы, черном зубе над бездной, волшебным образом собиралось все настроение нашей Горы. Внизу - так далеко, что почти всегда в дымке (кроме самых прозрачных холодных дней), - до горизонта простирались Болота. На всем огромном пространстве, беспредельность которого здесь ощущалась по-своему, особенно, возвышались четыре Другие горы. (Всего Других гор было семь; три - с другой стороны, и намного дальше, у самого горизонта; и кто там жил, и что там было вообще - не разобрать, наверно, даже в наш телескоп.)
        Дядя рассказывал, что там, конечно, жили как здесь. Летатели бывали там так же как на четырех этих, и привозили оттуда вещи и новости так же как с четырех этих; просто Тале не помнит, потому что когда привозили в последний раз, он был совсем маленький. Но вот они перестали появляться совсем. Тале ждал их уже два года; ждал сам, ждали все на их Высоте; ждали, наверно, все на Горе вообще - и те кто жил Наверху, и те кто Внизу. Летателям ведь без разницы - они могли и спускаться, и подниматься. Дядя говорил, что некоторые, бывало, спускались в Болота, а некоторые поднимались в самое небо - выше Горы! И то, и то очень опасно, и Летателям этого делать, в общем, нельзя, но вот приходилось.
        Тале всегда было интересно - зачем Летателям опускаться в Болота? (Зачем подниматься в небо - понятно.) Ведь люди кто там живет (а их столько, что нельзя даже представить; в телескоп можно разглядывать день напролет - как они копошатся, ползают, давятся, задыхаются - сколько всего их там? в этом далеком кошмаре? в который - как хорошо - никогда не нужно спускаться...) - ведь люди кто там живет настолько не такие - как сами Летатели... Какие у Летателей могут быть с ними дела?
        Дядя говорил, что у Летателей дела со всеми. На это они и Летатели, чтобы бывать на любой высоте. Дела у них есть и с людьми из Болот. Болота они знают не сверху, как мы; они там бывали, и наверняка продолжают спускаться. А зачем - например увидят Знак помощи, и решат, что на этот именно Знак надо ответить. Даром что люди кто там живет совсем не такие.
        (Интересно как они решают на какой именно Знак ответить? Идти на Знак помощи или нет, неважно где появляется - в самом низу в Болотах, на Высоте которая ниже, у нас, на Высоте которая выше... Людям, бывает, нужна помощь даже если они живут под небом. Как решают - дядя не знал.)
        Те Другие горы что возвышаются здесь, с этой стороны Высоты, в хорошую погоду видно во всех мелочах без всякого телескопа. От нашей Горы все находятся приблизительно на одинаковом расстоянии; Летателям, говорил дядя, дороги - полдня до каждой (день, если встречный ветер необычно сильный). Когда Тале разглядывал эти соседние горы, в телескоп или так, своим глазом (который у него был ясный и зоркий, но глаз, все-таки, - не телескоп), то представлял как кто-нибудь там, за этой бездной Болот, покрытых почти постоянной дымкой, тоже разглядывает нашу Гору, тоже представляет как тут живут люди, и ему таким же образом интересно как смотрится их родная со стороны.
        На нашей на других Высотах он еще не бывал. Вниз просто не спустишься, так же как не поднимешься Вверх - внизу потеряешь сознание от тяжести воздуха, вверху - от его невесомости. Тале спрашивал дядю - зачем люди (если мир так устроен, что каждый живет на той высоте где ему хорошо дышится) уходят со своей высоты? С нашей родной Высоты только за последний год ушло четверо; трое, как уходили обычно и раньше, - Вниз, один - все-таки Вверх?
        Дядя говорил, что в жизни, бывает, наступает момент когда на своей высоте жить становится невозможно. У каждого это происходит по-своему, и каждый решает сам куда надо идти, чтобы жить дальше. Тале с трудом представлял, что может случиться такое - чтобы «куда-то идти чтобы жить дальше». Ведь там «где-то», чтобы жить дальше, нужно дышать - а как? Если родился и вырос здесь, на своей Высоте, и можешь дышать только воздухом который здесь?
        Такое представлялось с трудом, но случалось - и он даже знал одного такого. Который полтора года назад пришел Снизу. И пришел даже не с крайней внизу Высоты - вообще снизу. С Болот. Которому, когда он пришел, было сначала так плохо - от чистого, прозрачного, легкого воздуха, - что все думали, что умрет; полежит месяц-другой - и умрет. Дядя сказал, что этот далеко не первый; они оттуда приходили все время, и продолжают, только теперь меньше. За всю жизнь он помнит таких четырех. Причем двое, привыкнув и даже сначала прижившись, пошли дальше, Наверх... Зачем - дядя не понимал до конца, наверно, и сам. «В жизни случается всякое - откуда знать что случилось у них? Если им понадобилось такое».
        Кто-нибудь, с какой-нибудь из соседних гор, сидит, там у себя, на каком-нибудь тоже камне (в телескоп Тале таких видел немало, на которых можно так же сидеть и разглядывать весь необозримый мир), и смотрит - что тут у нас и как. И видит Высоту и нашу, и все на нашей Горе остальные - те которые ниже, ближе к туману Болот, и те которые выше, ближе к хрустальности неба. Видит, наверно, все так же, все то же что видно отсюда - Болота, соседние горы, и надо всем этим - бескрайнее бездонное небо.
        Сегодня оно необычно прозрачное, ясное, и сегодня на нем ни облачка - каким бывает только несколько раз в году. (Совершенно пасмурным, впрочем, тоже - обычно в нем плавают облака, между которыми промелькнет ярко-голубой лоскут, блеснет сверкающе-золотой луч.) Тале сидел, стараясь «напитаться» этим кристальным сверкающим настроением, надышаться этим влажноватым обжигающе-терпким воздухом - чужим, какой бывает только в эти несколько дней... Ветер в такие дни тоже дует сильнее обычного - приносит этот особенный воздух с какой-нибудь соседней горы.
        Он еще раз посмотрел на ту, из этих четырех соседних самую дальнюю. Она совсем не так далеко как те, с другой стороны, над дымкой Болот у самого горизонта, - но тоже так, что без телескопа подглядывать как там живут уже невозможно. Ветер дул с той стороны, и особенный воздух, который он нес, был воздухом той Высоты - родной для Тале как сама высота, но чужой и далекой как Высота на чужой, далекой горе... И с некоторых пор переставшей быть чужой и далекой. С тех пор как Тале увидел в наш телескоп эту девочку.
        Он увидел ее когда разглядывал водопад, сверкающий синими искрами в лучах полуденного светила. Она набирала воду в хрустальный кувшин; волосы, слепившие горячими зайчиками даже сквозь стекло телескопа, касались воды и намокли - до воды нужно тянуться, девочке пришлось присесть на колени и наклониться. Он смотрел как она, набрав воду, поднялась, распрямилась, рассыпав волосы горящей волной, отвернулась, и побежала по каменистой тропе - такие же черные блестящие камни как здесь, как у нас на Горе, на нашей Высоте точно.
        Он выследил где ее дом, и тот оказался почти такой же как наш... И теперь не проходило дня чтобы он не наводил телескоп и не ждал - иногда десять минут, иногда час, иногда так и не дожидаясь до вечера... Пока она появится, в одном из трех мест которые с нашей Горы видно. У дома, на площадке над бездонным обрывом, стремящимся вниз в обычную дымку Болот. На перевале, по дороге на водопад, куда ходила почти каждый день. На водопаде, у хрустального пруда, где Тале увидел ее впервые.
        Чем больше Тале подглядывал, тем больше осознавал, что хочет увидеть ее не так, в трубу сквозь стекло телескопа, а по-настоящему. Чтобы она была рядом - здесь, на нашей Горе, или там, на горе у них... Но чтобы рядом, по-настоящему, а не так - в трубу сквозь стекло. Хотя если бы не это стекло, он бы ее не увидел, так бы никогда не узнал, что она существует на свете...
        От мысли становилось не по себе - как так, почему на свете есть вещи которые не узнаешь без каких-то железок, каких-то стекляшек? Которые не узнаешь сам, просто так? Не завися от чего-то что может сломаться, куда-нибудь деться (мало ли что)? Почему нельзя жить просто так, самому, а нужно обязательно чем-то пользоваться, что-то иметь, от чего-то зависеть? Ведь мысли в голове живут именно так - сами, ни от чего не завися. Захотел - и подумал, и они появились, со всем значением, со всей полнотой, и чтобы с ними работать - не нужен никакой телескоп.
        Зависеть - вот же опять. Она живет на той высоте на которой живет и Тале. Только на другой горе. И помочь до нее добраться могут только Летатели. На своих воздушных судах - огромных Шарах, плывущих в воздухе сверкая золотой сетью, несущих вычурные гондолы... И чтобы до нее добраться, нужно дождаться Летателей, и просить чтобы взяли с собой - если вообще собираются, в этом, например, году, в эту сторону. У Летателей много дел, и дела действительно важные - ведь только они в этом мире, мире бескрайней бездны, разных высот, сообщаться между которыми обычному человеку почти невозможно - только они в этом мире его единят, связуют между собой его разные части. Такие разные, что иногда удивляешься как мир существует как целое...
        И только если они смогут помочь - либо отвезти его самого, либо ее привезти к нему, - Тале и девочка встретятся. (Смогут и захотят - кто он такой? Обычный мальчишка на одной из Высот, каких - и Высот, и мальчишек, - Летатели видели столько, что никогда не представить.) Только если они смогут помочь.
        Но последний раз Летатели появлялись в позапрошлом году. Он хорошо помнил этот ненастный ветреный день - пронзительно-свежий, влажно-сине-зеленый, сбрызнутый хрустальным жемчугом прохладного солнца... Огромный сверкающий сетью Шар привязан у Мачты на площади; Летателей до этого не было, опять же, несколько месяцев, и они привезли необычно много вещей и сообщений; на площадь сбежалась вся Высота, и каждый надеялся, что для него тоже что-нибудь будет...
        Тале тоже тогда надеялся, что для него тоже что-нибудь будет, - как, например, для дяди, который был одним из правителей Высоты, и обменивался новостями с правителями на соседних горах. Летатели, каждый раз когда появлялись, привозили целую сумку писем; дядя долго перечитывал сам, затем относил на Собрание, где их читали и обсуждали остальные правители. После чего постоянно их вспоминали, читали опять и опять (соображая, например, что и как могло пригодиться у нас).
        Только на других горах у Тале не было никого, и никто ничего никогда ему, конечно, не посылал. Он, вместе с мальчишками Высоты, стоял и благоговейно глазел - пока не стемнело... А наутро волшебный Шар отправился в путь. Сколько гор в мире - не знал даже дядя, а Летателей с каждым годом становилось меньше, и у них оставалось все меньше времени. Ведь их хотелось увидеть-послушать всем, и услышать как можно больше - о том как живет мир, как живут на всех этих дальних горах. Тех которые видно, и тех которые уже не видно - которые где-то там, за горизонтом... Которые никто не видел, но откуда приходят новости, присылаются письма, и иногда доставляются вещи - чудные, диковинные, иногда вообще непонятные...
        Но можно и не рассчитывать на Летателей. Можно не рассчитывать ни на кого. Можно добраться до девочки самому. Надо только спуститься, Вниз, со своей Высоты - вниз в Болота. Пройти весь этот кошмар, сокрытый тяжкими испарениями, каких теперь становилось больше - столько, что люди на высотах Внизу начали умирать - это и рассказывал дядя, и рассказывал Кэро - тот, поднявшийся снизу последним... Ему дали домик над самым обрывом, откуда Болота были видны, наверно, лучше всего. Он жил в этом глухом уголке, и иногда видели как он выходит, на водопад, за водой и едой, которую там оставляли (он ел мало, иногда днями подряд не брал ничего).
        Можно, но... То что Тале видел в наш телескоп, там в Болотах внизу, и тот запах - что становился сильней и появлялся все чаще - ужасно. Он пока что не мог спуститься даже на Высоту что была сразу внизу. Воздух там, даже на этой почти родной высоте, уже настолько плотнее и тяжелее, что без подготовки можно потерять сознание. Про Болота же просто страшно подумать... Надо поговорить с дядей, еще раз, - когда, он думает, могут появиться Летатели? И с Кэро - пока просто так, прикинуть - сможет ли Тале, вообще, проделать весь этот путь внизу, по Болотам?
        Он стал четко осознавать, что без нее, той девочки, дальше не проживет. Чувство странное и непонятное (как так вообще - не прожить одному? опять - зависеть от того чтобы кто-то был рядом? как такое возможно?). Но с каждым днем - с каждым разом когда он снова подглядывал - оно становилось крепче. А от того, что до конца было неясно - откуда оно, это странное непонятное чувство, бралось, - иногда становилось страшно.
        И не у кого даже спросить, что это за странное чувство. Дядя, конечно, знал откуда такое берется - в любой другой раз, по любому другому поводу Тале сразу бы выспросил. Но сейчас почему-то не мог. Но всегда мог пойти и поговорить с дядей по делу. А дело, несмотря ни на какие странные чувства, совершенно ясное. Нужно как-то добраться - до этой горы.
        * * *
        - Опять бегал на камень, - дядя отвлекся от бумаг на столе. - Что ты там нашел интересного? С той стороны сразу обрыв - одни Болота.
        - Там соседние горы.
        - Их прекрасно видно с балкона, - дядя указал в открытую дверь, за которой на плитке балкона стоял ажурный штатив с телескопом. - Вот тебе аппарат - смотри сколько хочешь. А ты нет чтобы ловить последнее небо перед ненастьем - бегаешь на край Высоты и тратишь погоду там.
        - Там совсем другой ветер, - Тале забрался на стул, стал на колени, облокотился на стол и посмотрел в бумагу. - Ты, кстати, там был, хоть разок? Сходи, подыши... Что-то новое?
        - Передали Снизу, - дядя отложил перо. - Я говорил - не помнишь?
        - Помню. Только не хочу об этом думать. Страшно.
        - Увы, мой мальчик... Мир со временем портится - так же, как вещи... У них дела хуже и хуже, да, - он тронул бумагу. - Сегодня вечером Собрание, очередное... Будем думать где брать жилье и продукты, для этих... - он снова тронул бумагу.
        - Так, значит, плохо?
        - А куда им деваться? Либо умирать, либо - Наверх...
        - Чтобы и здесь умереть? Как они здесь будут дышать?
        - Многие, конечно, умрут, не привыкнут... Вот тоже вопрос - что будем делать с такими... Своих хоронить негде.
        - Сбрасывать. Со скалы, вниз, в Болота.
        - Откуда, мой мальчик, - дядя посмотрел укоризненно, - у тебя такие-то мысли? Мне стыдно - за себя самого.
        - Но ведь своих хоронить негде? Что еще делать? А Болотам хуже не будет.
        - Болотам-то хуже не будет - в этом ты прав... Главное чтобы нам самим не было хуже. Ты понял что я имею в виду.
        - Что вообще делать, дальше? Испарений все больше! Если так будет дальше - они поднимутся к нам! И нам самим придется бежать Наверх! Ведь воняет уже так часто, что...
        - Какое-то время есть, - дядя кивнул, затем поднялся, сложил на груди руки, стал задумчиво бродить по комнате. - Может быть год, может быть два, может быть три...
        - Сходи на мой камень, все-таки. Ветер доносит туда такой воздух - такой, знаешь... У нас на Высоте это одно такое место. Так вот - сидишь-сидишь, дышишь этим таким волшебным воздухом. Как вдруг, будто по голове дубинкой, в этом запахе вдруг такое... Что может стошнить даже. Поднимается снизу и мешается.
        - Мы должны помогать - и вообще, и в частности, - сказал дядя, помолчав. - В частности потому, что если нам тоже придется бежать...
        - Нам помогут там Наверху, - Тале кивнул. - Только им будет труднее чем нам.
        - Намного, - дядя кивнул тоже. - У них тоньше воздух. У них меньше места. Их меньше самих.
        - Да... - Тале задумался - о чем последнее время думал все чаще. - У них тоньше воздух - зато как далеко и ясно в этом воздухе видно. У них меньше места - зачем оно нужно, когда они под самым-то небом? Их меньше самих - отлично! Меньше людей - больше воздуха! Это особенно хорошо когда он такой тонкий.
        - Необычные вещи ты стал говорить в последнее время, - дядя качнул головой, вернулся к столу, за бумаги.
        - Как думаешь, все-таки, - в этом году Летатели будут?
        - Этого никто не знает, мой мальчик, - дядя улыбнулся. - Почему ты про них вдруг вспомнил?
        - Ты говоришь, что они перевозят всех? Не обязательно только взрослых? Ну, если вообще возьмутся, конечно.
        - А тебе зачем и куда? - дядя снова отложил перо, которое только что взял. - Или секрет?
        - Нет, от тебя секретов у меня не бывает... Мне нужно попасть на соседнюю гору, - Тале указал в открытую дверь. &8239;Которая дальше.
        - Что-то увидел в свой телескоп, - дядя кивнул. - Что - интересно.
        - Не в свой. Он твой ведь.
        - Ты знаешь, что я тебе его подарю, на день рожденья... Но можешь не говорить.
        - Скажу, немного потом... Но, похоже, надо, и очень.
        - Тогда скажу одно. На Летателей не рассчитывай, - дядя взял перо снова.
        - Даже если поставить Знак?
        - В этом году ставили уже два. В том числе и по этому, - дядя тронул бумагу, - очень важному делу. Хотя твое дело, может быть, и важнее... Я не шучу.
        - Ладно. Пойду зайду в гости к Кэро, - Тале соскочил со стула.
        - Похоже действительно надо, - дядя качнул головой. - Если всерьез собрался идти к той горе понизу... Через Болота. Если вообще рассчитываешь к ним хотя бы спуститься?
        - Очень плохо когда от кого-то зависишь...
        Тале вышел из кабинета.
        * * *