Исповедь колдуна София Серебрянская
        Даже у загнанных в угол есть последнее желание. И желание этого человека - рассказать свою историю…
        София Серебрянская
        ИСПОВЕДЬ КОЛДУНА
        Глава I: Западня
        Укутанный пеленой чёрного тумана и копоти, город подставлял тёмные громады домов под ливневые потоки, струящиеся с неба. Изредка пробивался сквозь тучи свет двух лун - Гвенлин и Гальвэйн - тотчас же вновь исчезавший в на удивление плотном покрове туч.
        В этот час гостиница «Белоцвет» не ожидала посетителей. Тем сильнее было изумление скучающего человека за стойкой, когда в дверях показались двое. Один из них, высокий рыжеволосый мужчина в старомодном одеянии, не привлекал к себе особого внимания: в конце концов, некоторые могут позволить себе такое чудачество, как постоянное ношение вычурных костюмов, походящих на карнавальные. А вот второй, чуть пониже, заставил работника гостиницы прийти в странное волнение. Чёрный цилиндр, украшенный золотой лентой, половина лица скрыта за очками с кристальными стёклами, плащ во всё той же чёрно-золотой гамме… всё это не оставляло сомнений: явившийся в столь поздний час юноша принадлежит к Золотым Стражам.
        - Мы хотели бы снять комнату, - вкрадчиво проговорил рыжеволосый. - На одну ночь.
        Работник гостиницы оробел, однако при виде денег тотчас же решил, что не его дело, чем там собираются заниматься Золотой Страж и его спутник. В конце концов, разве имеет он какое-то право отказывать им в ночлеге? Другое дело, если бы он всё же был владельцем «Белоцвета», а так - простой служащий, не более.
        Рыжеволосый мужчина выглядел расслабленным, тогда как его спутник - неожиданно напряжённым. Тонкие губы Золотого Стража были плотно сжаты, а пальцы нервно сжимались и разжимались, будто он чувствовал возможную угрозу.
        - Расслабься и перестань дрожать. Это не больно.
        Когда за ними закрылась дверь комнаты, рыжеволосый вновь прищурился:
        - Кажется, ты попался, мальчик. Прости, но я не могу позволить тебе убежать. Что тебе больше по душе: умереть быстро и бесславно или, может, сгинуть в бою?
        Золотой Страж и рыжеволосый мужчина смотрели друг на друга. Оба оставались неподвижны, будто два зверя, примерявшихся к противнику и оценивавшие их силу. Неожиданно Страж, засмеявшись, выпрямился:
        - Нет, это ты попался. Думаешь, я пошёл бы на подобное задание в одиночестве? Гостиница уже окружена моими братьями по оружию.
        Лайонелл - так звали Золотого Стража - ожидал какой угодно реакции. За свою жизнь он повидал множество магов, как детей, которых следовало убить ещё до их взросления, так и взрослых, могущественных колдунов, вполне способных самостоятельно защититься. Одни бросались в бой, другие пытались бежать, третьи пытались уверить беспощадного посланника смерти в том, что никогда в жизни не сотворят ни одного заклинания… Но этот маг отчего-то не боялся. Он лишь усмехнулся, покачав головой:
        - Что ж, значит, вы поймали меня. Когда-нибудь это должно было случиться: нельзя же скрываться вечно.
        Чувствуя, как ему становится неуютно, Лайонелл пробормотал:
        - Ты ведь понимаешь, что ты погибнешь не из-за нашей жестокости? Либо такие, как ты, либо весь мир. Я не испытываю к тебе ненависти…
        - Оставь, пожалуйста, эти слова где-нибудь в другом месте, - маг не злился. Его голос был холоден и отрешённо спокоен, словно не в него сейчас хотят всадить штык или пулю. Может ли быть живое существо столь спокойным? Само лицо колдуна было словно выточено из потрескавшегося, древнего камня. Один взгляд - и Золотой Страж отступил на шаг. С лица тридцатилетнего мужчины смотрели глаза древнего старца.
        - Скажи, каково твоё последнее желание, маг? - спросил Лайонелл, пытаясь побороть отчего-то накатившее оцепенение. Колдун засмеялся:
        - Я смотрю, ты всё-таки действительно веришь в эти ваши законы чести, дитя. Говоришь, у меня есть право на последнее желание? Что же, оно таково: прежде, чем я умру, ты выслушаешь мою историю. Да и тебе не вредно будет больше узнать о таких, как я. Верно ведь, дитя?..
        Лайонелл не знал, отчего мужчина, который старше него максимум на десяток лет, обращается к нему, точно к ребёнку. Не знал он и того, что именно хочет поведать этот незнакомец, столь долгое время ускользавший от преследования. Древний. Пугающий. Даже загнанный в угол, он оставался величественным, будто был не презренным магом, а каким-нибудь магистром их ордена.
        - Хорошо. Я… выслушаю тебя, - на всякий случай Лайонелл проверил, на месте ли его пистолет. Мало ли, что решит предпринять этот проклятый маг… Рыжеволосый мужчина улыбнулся и облизнул сухие, потрескавшиеся губы:
        - Вот и славно. Присядь: это долгая история…
        Глава II: Спор
        Лайонелл не знал, что заставляет его подчиняться чужим словам: магию это существо не применяло. Но тело словно сделалось ватным, и Золотой Страж, подчиняясь властному голосу, присел на стул у письменного стола. Несколько мгновений ничто не нарушало тишину, лишь тихий скрип стула, на котором Лайонелл пытался устроиться поудобнее, хлопанье неплотно затворённой ставни да шелест непрекращающегося ливня.
        - Почему у тебя на лице нет клейма? Его ведь наносят всем детям-магам, чтобы в случае, если они начнут колдовать и поставят мир под угрозу, их легче было выследить, - наконец, не удержал на губах вопрос Лайонелл. Колдун лишь снова усмехнулся, останавливаясь у закрытого окна:
        - Всё просто, дитя: когда я родился, это клеймо ещё никому не ставили.
        - Как это? - не понял Лайонелл, разглядывая тридцатилетнего мужчину. - Его ставят с тех самых пор, как появился наш орден. А это… гораздо более долгий срок, чем твоя жизнь.
        - Ты в этом так уверен? - спокойно осведомился колдун, оборачиваясь. Тёмные, почти чёрные глаза, лишь возле зрачка сияющие зеленовато-карим, сверкнули во мраке комнаты. Лайонелл нервно сглотнул:
        - Люди не могут прожить больше восьми сотен лет. Ты же не станешь с этим спорить?
        - Забавно. Если люди не могут - значит, я не человек, - ровным тоном продолжал колдун. - А ведь когда-то я был им - человеком. Более того - никого не пугала магия, которой я мог воспользоваться. Жаль, что это было… так давно.
        По спине Лайонелла поползли мурашки. Стараясь не выдать своего страха, он смотрел на своего врага - и верил. Верил в то, что эти тёмные глаза могли видеть все эти пролетевшие со времён основания ордена годы. Видеть - и помнить каждое мгновение.
        - Я родился у северных границ, в деревне Арга. Ты, дитя, вряд ли знаешь это место: оно давно уже погребено в глубинах времён. Там сейчас холодно и пусто. Ни дома, ни той хижины, где я, ещё оставаясь человеком в твоём понимании, жил несколько веков назад. Там больше нет ничего: ни деревни, ни города, ни хотя бы самого захудалого следа жизни. А вот лес… лес никуда не пропал.
        Лайонелл слушал, и ему казалось, что отрешённый голос колдуна уносит его куда-то вдаль. Так чувствовал бы себя ребёнок, сидящий рядом со стариком, рассказывающим байки о своей юности. По сути, он и был ребёнком близ этого могущественного и древнего колдуна. Но и сам колдун, закрыв тёмные глаза, возвращался в те времена, когда его ещё не преследовали и не желали уничтожить.
        - Итак, всё началось у северной границы, в деревне Арга. Началось восемьсот семьдесят девять лет назад…
        - Сегодня я буду храбрым воином! - заверещала Мэрайя, хватая деревянную палку и размахивая ею, точно мечом. В их компании она была единственной девчонкой, наверное, потому, что остальным родители не позволяли водиться с мальчишками и играть в неженские игры. Но эту девятилетнюю егозу с топорщащимися, точно жёсткая солома, светлыми кудрями удержать было невозможно. Наверное, поэтому она то и дело прибегала играть с Ринмиром и Кристофом.
        - Эй, так нечестно! - возопил Кристоф, отбирая у Мэрайи палку. - Я в прошлый раз уже был злым драконом! Не хочу больше так играть, тем более что ты мне тогда глаз подбила!
        Меланхолично наблюдавший за происходящим Ринмир, худенький рыжеволосый мальчуган, лишь наблюдал за своими товарищами со стороны. Заводилой он никогда не был, предпочитая роль ведомого. Скорее, главой их маленькой шайки была Мэрайя. Вот и сейчас она, окинув мальчишек хитрым взглядом, хихикнула и заявила:
        - Думаете, вы храбрее, чем я? А я, между прочим, ходила к хижине злого колдуна, той, что у ручья. Помните, нам говорили, что там призраки живут? Вот я к самому забору подошла!
        - Да это что! - фыркнул Кристоф. - Мы, если хочешь, вообще в саму хижину заберёмся! Много чести - добежать до забора!
        - Ничего вы не заберетёсь, трусишки! - захихикала Мэрайя и для пущей убедительности показала собеседникам язык. Ринмир, если говорить начистоту, не собирался в самом деле лезть в хижину колдуна, но Кристоф уже заявил:
        - Заберёмся!
        - Тогда вы мне принесите оттуда что-нибудь! Что-нибудь такое… колдовское! - сверкнула глазами девочка. - Чтобы сразу было ясно, что вы там побывали!
        - А разве это не будет воровством? - усомнился Кристоф, который уже начинал жалеть о поспешно принятом решении. Ринмир, улыбнувшись, успокоил друга:
        - Не бойся, мы просто вынесем что-нибудь, отнесём в деревню, а потом я верну всё это обратно!
        Дети не думали о том, что запреты старших - не просто глупые сказки. Они лишь хотели поиграть, не более того. Тем более что плохого могло случиться? Хижина была совсем недалеко от деревни, а если что, можно было бы позвать на помощь родителей. Ведь они-то уж точно помогут и спасут, что бы ни ожидало в хижине колдуна. Правда, потом устроят хороший нагоняй, но это самое ужасное, что только может произойти…
        Глава III: Хижина в лесу
        Весело насвистывая что-то себе под нос, Кристоф бежал по тропе. Сквозь ветви деревьев пробивались солнечные лучи, и всё кругом тонуло в зелёно-золотом ореоле. Этот яркий, по-летнему свежий блеск заставлял расслабиться, не думать о том, что могут устроить родители, когда узнают, куда именно собрались наведаться их чада.
        Но чем дальше они заходили в лес, тем страшнее становилось. Ринмир, убеждавший себя в том, что не боится каких-то там колдунов и будет драться, как какой-нибудь великий герой из старых сказок, волей-неволей ёжился. Кристоф, кажется, тоже потерял прежнюю уверенность: по крайней мере, его песенка без слов теперь звучала в разы громче, будто он пытался подбодрить себя и лучшего друга. Они бы давно повернули назад, чтобы не видеть, как всё плотнее переплетаются ветви деревьев, не пропуская солнечный свет, как становится заброшенной и мрачной ведущая прочь от деревни тропа. Но повернуть сейчас назад означало бы показать Мэрайе собственную трусость, а уж она-то своего не упустит - будет над ними хихикать всю оставшуюся жизнь. И будет права: какие же они мужчины, если дали слово и не могут его сдержать?!
        Впереди показался невысокий покосившийся забор, который, верно, давно бы уже рухнул, если бы не подпиравший его ствол старого дуба. Слышался тихий шум текущей воды - совсем недалеко раскинулась река. Этот вроде бы привычный звук сейчас пугал, как если бы это было кряхтение и рык какого-нибудь неведомого чудовища.
        Вот, значит, где живёт колдун! Ринмир протянул руку и принялся ощупывать ствол дуба. К забору он отчего-то боялся прикоснуться - то ли из страха обвалить ветхие доски, то ли из нежелания касаться чего-то столь мрачного и пугающего. Раньше мальчик чувствовал себя так лишь однажды, когда так же на спор просидел весь вечер на деревенском погосте. Но и тогда почему-то не было ощущения, что где-то рядом бродит нечто непонятное, могущественное и оттого страшное.
        - Может, не будем в хижину-то заходить? - дрожащим голосом пробормотал Кристоф, который поминутно вздрагивал то ли от прохлады, то ли от страха. Видя недоумение Ринмира, мальчишка добавил:
        - Ну, мы же уже сделали то же, что и Мэрайя, до ограды дошли, и всё такое… Может, не надо нам быть храбрее, чем она, достаточно такими же быть?
        Ах, как охотно Ринмир бы тогда согласился! Но что-то подсказывало ему: они не должны отступать. Особенно - он сам. Словно что-то важное скрывалось в той старой хижине, важное именно для него. Кристоф мог бы и уйти, если ему так страшно, но он не имел права повернуть назад. Будто бы то самое могущественное существо взяло его за руку и привело именно сюда, к этой ветхой ограде. А то, что Кристоф оказался рядом - глупая случайность, не более того.
        - Мы же слово дали. Что, так и вернёмся с позором? Наобещали, а потом не выполнили.
        Неровные зубы Кристофа стукались друг о друга: кажется, мальчишка вообще не думал о каких-то там обещаниях и прочей ерунде. Ему всегда было легко ляпнуть что-то не то, а вот отвечать за свои слова он пока не научился. Но сейчас это отчего-то делалось таким вторичным… Кристофу хотелось уйти, в то время как Ринмира манил к себе этот окутанный лесным туманом дом, спрятавшийся от солнечного и лунного света в тени древних деревьев. Что-то звало его - и он сейчас уйти.
        - Я пойду, а ты как хочешь, - решительно проговорил рыжеволосый мальчишка, пробираясь во двор хижины через давно обрушившуюся калитку. Кристоф, пару мгновений потоптавшись на месте, всё же побрёл следом, бормоча что-то в духе: «Нельзя бросать друзей в беде».
        Чувство опасности притуплялось. Ринмир уже и не мог понять, отчего его другу так страшно. Его самого в этом месте отчего-то окутывало спокойствие и уверенность в том, что ничего дурного не произойдёт. Нужно лишь не отторгать от себя ту силу, что окружает лесную хижину, не бояться, а идти сквозь неё, как будто пробираясь сквозь толщу прохладной воды.
        - Нет, не могу! Я в деревню пошёл! Всё равно мы уже храбрее - мы во двор зашли! - бросил Кристоф, поворачивая назад и в ужасе глядя на лучшего друга. Ринмир же шёл, не боясь и не испытывая детского желания заплакать. Так было надо, так было правильно.
        У дверей хижины он на мгновение всё же остановился, прислушиваясь и силясь понять, дома ли страшный колдун или же отлучился куда-нибудь по своим колдовским делам. Из старого здания, давно не выглядящего жилым, не доносилось ни звука, и тогда Ринмир смело потянул дверь на себя.
        Внутри здание оказалось намного более необычным, чем казалось снаружи. Под потолком были развешены гроздья сушённых трав, и в воздухе витал какой-то странный, незнакомый, но почему-то не пугающий аромат. В камине еле-еле тлели угли. На мгновение Ринмиру показалось, что единственная комната хижины пуста, пока он не услышал кашель откуда-то слева. Вскрикнув, он отшатнулся. Сложно было не понять: колдун его заметил. Но неожиданно вместо ругани он услышал старческий спокойный голос:
        - Не бойся, дитя. Подойди, раз уж пришёл…
        Глава IV: Тёмный дар
        Ринмир не мог заставить себя сделать шаг вперёд. Мальчишка просто стоял и смотрел на человека, бревном лежащего на узкой скамье у стены, едва прикрытой каким-то жалким тряпьём. До того он никогда не видел смертельно больных, но то, что старик болен, стало ясно сразу. Его кожу покрывали жуткие язвы, а морщины, казалось, прорезали кожу насквозь. Ринмир попятился - и старик снова закашлялся:
        - Пожалуйста, подойди ко мне, дитя. Я ждал тебя.
        - Меня? - недоумённо смотрел на больного старца мальчик, прикидывая, не поздно ли ещё убежать куда подальше. - Как вы могли ждать меня, если я вас не знаю?
        - Может, и не тебя, - спокойно отозвался старик, в голосе которого отчего-то чувствовалось облегчение и… счастье? - Может, любого, кто сможет мне помочь. Ты же не откажешь в помощи старику?
        Ринмир мгновенно очутился меж двух огней. С одной стороны, родители частенько говорили, что колдун, живущий в лесу недалеко от деревни, балуется чёрной магией и подходить к нему нельзя. Тем более - помогать ему. Но с другой стороны, те же родители твердили: нужно уважать старших, особенно - больных и немощных стариков. А сейчас перед ним был колдун. Да, колдун, но он же - больной, умирающий старик.
        - Что вам нужно? - тихо спросил Ринмир, сжимая руки в кулаки и снова их разжимая. Что, если старик на самом деле хочет съесть его, как какой-нибудь людоед из сказок?..
        - Ничего серьёзного, ты справишься, - старик слабо улыбнулся стянутым в нитку ртом. - Видишь чашу воды, вон там, на столе?
        Ринмир покорно посмотрел в указанном направлении и действительно увидел чашу - небольшую, криво вылепленную из обожжённой глины. Наверное, поэтому вода в ней казалась чуть красноватой, будто была разбавлена соком ягод… или кровью. От такой мысли мальчишке снова стало страшно, но чувство, что он не может сейчас уйти, не отпускало его. Вдохнув поглубже, он взял чашу и побрёл к старику. Тот слабо улыбнулся:
        - Хорошо. Поставь, будь добр, на пол, рядом со скамьёй.
        Ринмир послушно поставил чашу в указанное место и выжидающе посмотрел на старого колдуна, силясь понять смысл этих действий. Старик говорил со всё тем же облегчением, но теперь уже торопливо, поминутно кашляя, словно опаздывая куда-то:
        - Дай мне руку, дитя. Помоги встать.
        Ринмир протянул старику дрожащую ладонь. Тот обхватил худыми пальцами, походящими на легко гнущиеся лапы паука, запястье мальчика, и неожиданно потянул его на себя. Вроде бы следовало испугаться, закричать, но страха почему-то не было. Всё происходило так, как должно было. Сомнения, страх, желание вновь спрятаться за спиной родителей - всё это уходило.
        Глаза стариков, которых знал до того Ринмир, походили своим цветом на выцветшую ткань: блеклые, усталые. С этого же лица на него смотрели тёмные, почти чёрные глаза, пугающе молодые и ясные. Может, у всех колдунов такие странные глаза?
        Ринмир не увидел того, что было дальше. Скорее, почувствовал. Почувствовал, как что-то тёмное выбирается прямо из этих глаз, впиваясь в него самого, не давая вырваться и освободиться. Он вскрикнул - и что-то неожиданно отступило, чтобы после вновь потянуться к нему. Робко, почти нежно, как материнская рука, эта темнота коснулась его. Старый колдун тихо засмеялся и с ободряющей улыбкой на губах произнёс несколько коротких слов. Смысла их мальчик не понял: то ли старик говорил на каком-то неведомом языке, то ли это было заклинание. После он обессилено зажмурился, словно отходя ко сну.
        Мальчишка стоял неподвижно, глядя на закрывшиеся глаза старца и ожидая, что тот очнётся вновь. Лишь когда за окном уже начало темнеть, Ринмир понял: старый колдун больше не дышит. Почему-то осознание этого не испугало ребёнка. Пришли в голову совсем не детские мысли о том, что надо бы рассказать людям в деревне и поговорить с могильщиком, чтобы обеспечить старцу достойное погребение.
        Когда Ринмир вернулся в деревню, родители готовы были одновременно и размазать непослушное чадо по стенке, и расцеловать. Мама плакала, крича, что мальчику более никогда не следует ходить к колдуну, не желающему пользоваться своими силами во благо деревенским жителям. Ринмир успокаивал её, говоря:
        - Не бойся, мама! Я к нему точно больше не пойду: он уже умер, хижина теперь пустая.
        Мэрайе он принёс ту самую глиняную чашу, которую подносил к скамье, ставшей смертным ложем старого колдуна. Девочка долго ахала и охала, но в конце концов признала за приятелем право отныне и впредь считаться самым храбрым воином в их компании. Лишь на мгновение она заметила:
        - Слушай, а что с твоими глазами? По-моему, раньше они были светлее…
        Но ребёнок быстро забыл об этом. А кроме неё, никто и не обратил на изменившийся цвет глаз Ринмира ни малейшего внимания. Слишком велика была радость от того, что ребёнок вернулся из хижин колдуна живым и здоровым.
        Глава V: Жалеешь ли ты?
        Лайонелл с трудом смог отвести взгляд от тёмных глаз колдуна и нервно сглотнул. Проклятье, почему создаётся такое впечатление, словно он видит наяву всё то, о чём рассказывает этот маг? Ринмир - так его, выходит, зовут.
        - И чего ты добиваешься? - вспоминая всё, чему его учили, Золотой Страж выдавил неуверенную усмешку. - Хочешь, чтобы я сочувствовал тебе, поверил в то, что тебя просто заколдовали и передали магию силой, и…
        Лайонелл осёкся, увидев, с каким выражением лица смотрит на него Ринмир. Вроде бы мужчина не сказал ни слова, но взглядом он сумел заткнуть молодого Стража лучше, чем какими-то пустыми словами.
        - Тот колдун… он не просто околдовал меня. Он почувствовал во мне магическую силу, и передал мне не магию… Он передал мне знания, и только. Не более того.
        - И ты, конечно же, жалеешь о том, что ты маг? - засмеялся Лайонелл. Ему казалось, что сейчас-то он услышит интересную историю из уст достойного противника. Но сейчас Золотому Стражу приходилось упорно убеждать себя: такие истории он слышал не раз, и каждый раз они завершались мольбой остановиться. Так к чему ждать финала?..
        Нет. Всё же он дал слово, а значит - нужно выслушать. Колдун смотрел на юношу без мольбы, скорее - с лёгким любопытством, как на некую экзотическую зверушку. Словно, выдавая по капле историю своей жизни, он наблюдал за реакцией собеседника, изучал его.
        - Скажи, мальчик, ты жалеешь о том, что родился человеком?
        Вопрос был столь неожиданным, что Лайонелл вздрогнул. Как мог этот маг оставаться столь спокойным, находясь в западне? Сейчас он походил на старого, мудрого зверя, попавшего в капкан. Но этот зверь даже в таком положении оставался столь грозным и величественным, что охотник пока что боялся приблизиться к нему на расстояние удара.
        - Жалеешь ли ты о том, что у тебя светлые волосы, а не, скажем, чёрные? Жалеешь, что у тебя нет крыльев или ядовитого жала? - продолжал наседать на собеседника Ринмир. - Глупо задавать подобные вопросы. Как можно сожалеть о своей сущности? Да и толку в сожалениях нет. Всё равно они ничего не изменят.
        Скажи это любой другой человек, Лайонелл счёл бы подобное пустым бахвальством. Но сейчас, глядя в пустые тёмные глаза, он верил: этому колдуну действительно не о чем жалеть, пусть он и не может вырваться из расставленной западни. И не может ли? Может, он просто устал бежать?
        - Ты ведь знаешь это сладкое чувство власти, когда делаешь что-то в первый раз. Первый удачный выстрел, первая убитая жертва…
        - Я не убиваю невиновных, - зачем-то заметил Лайонелл. Маг чуть прищурился:
        - Не убиваешь? Или веришь, что не делаешь этого?
        Золотой Страж осёкся, понимая: лучше не перебивать собеседника. Иначе есть риск вновь услышать нежелательный вопрос, дать на который честный ответ невозможно. Просто потому, что он неизвестен. Неизвестен никому из тех, кто поклялся защищать мир - пусть даже ценой своей и чужой крови.
        Колдун, впрочем, и не ждал ответа; у Лайонелла даже сложилось впечатление, что этот маг прекрасно знает, как может себя повести Золотой Страж.
        - Поверь мне, первое сотворённое заклинание - это невыносимая сладость. Наверное, так же чувствует себя тот, кто разрывает нутро невинной девушки, тот, кто по праву может считать себя первым. Я… не жалею.
        Лайонелл, вдохнув поглубже, положил руку на рукоять пистолета:
        - Значит, вот она - та история, что ты хотел мне рассказать? То, как ты приобрёл знания и то, как в итоге соблазнился ими, из чистого любопытства применив магию?..
        - Кто сказал, что из любопытства? Да и потом… не кажется ли тебе, мальчик, что ты слишком быстро делаешь выводы? Ты ведь даже не дослушал до конца, а уже всё решил.
        Золотой Страж опустил голову:
        - Если ты не закончил - договаривай. Учти, я не стану слушать твою болтовню вечно. Да и мои товарищи не станут ждать. У тебя есть время до рассвета; после я убью тебя, маг.
        Ринмир лишь слегка склонил голову, безмолвно соглашаясь с решением Золотого Стража. Узкая и бледная ладонь легла на закрытые ставни, слегка надавливая на них, так, что зазвенела щеколда.
        - Ты хочешь знать, как я впервые ощутил свою силу и свои знания? Хорошо. Я расскажу тебе…
        Глава VI: Болезнь
        Над деревней Арга собирались тучи; вот уже пару недель шли дожди. Лишь изредка ливни прерывались, словно на небе заканчивалась вода и следовало подождать, пока она восполнится. Со всех сторон дули холодные ветры: постепенно приближалась зима, и всё чаще поутру пролившаяся на землю вода застывала ломким льдом.
        Многие жители деревни, не готовые к столь ранним холодам, давились кашлем. У некоторых изо рта вырывались капли крови. Но кто мог помочь? До ближайшего города, где имелся лекарь, предстоял слишком долгий путь, да и денег на то, чтобы оплатить его услуги, у деревни не было. И потому намного чаще, чем раньше, теперь приходилось слышать размеренный стук лопаты о мёрзлую землю: могильщик не оставался без работы. То и дело сносили к старому деревенскому погосту новые и новые гробы: ложились жертвами болезни мужчины, женщины, дети…
        Ринмир не заболел, но сердце его, несмотря на это, было полно тревоги. Уже год, как он потерял своих родителей, но в том не было вины ныне бушующей хвори: их убили разбойники по дороге в город. И сейчас он, четырнадцатилетний подросток, со страхом в тёмных глазах бродил вокруг дома деревенского старосты, заглядывая в слюдяные окна.
        Там, за каменной стеной, давилась кашлем Мэрайя. Эта сильная юная девушка держалась, как могла, но всё же болезнь поразила и её. Сейчас Ринмир никак не мог заставить себя войти: ему больно было видеть умирающую подругу даже издали. От одной мысли, что Мэрайи может не стать, как не стало родителей, ему становилось страшно. Но всё же нельзя было ходить вокруг дома старосты бесконечно, и Ринмир неуверенно шагнул за порог.
        - Если бы только я мог помочь… - причитал Кристоф, уже сидящий у постели их подруги детства. Староста, также находящийся близ ложа дочери, только вздохнул:
        - Кабы ты мог помочь, беды бы не было! Да только что ты можешь…
        Заметив Ринмира, отец Мэрайи смерил его далёким от восхищения взглядом. Ещё бы: этот мужчина с неаккуратной светлой бородой никак не мог привыкнуть к тому, что вместо сына деревенского кузнеца, Кристофа, Мэрайя предпочитала общество осиротевшего мальчишки. Видимо, заглядывая вперёд, он видел Мэрайю супругой Кристофа. Но сейчас привычно злобный взгляд сменился усталостью, и Ринмир понял: всё серьёзнее, чем казалось раньше. Деревенский староста уже даже не надеется, что дочь выживет, и оттого ему всё равно, кто посещает её в последние дни перед гибелью.
        Ринмир посмотрел на подругу - и вздрогнул. Напугало его не то, что она лежала неподвижно, будто мёртвая. Нет, на мгновение он увидел, как от её головы, словно вонзаясь в глаза, рот, уши и ноздри, тянутся чёрные пульсирующие нити. Эти нити забивались внутрь, не давали ей двигаться и дышать.
        Тогда почти сразу же наступила ясность - и он сделал шаг вперёд, приближаясь к Мэрайе и протягивая руку к чёрным нитям.
        - Что это ты делаешь?! - заволновался староста, намереваясь отогнать странного подростка от своей дочери. Но почему-то Ринмиру хватило одного взгляда, чтобы мужчина остановился. Будто бы перед старостой мгновенно выросла незримая стена, не дававшая ему остановить начатое.
        Ринмир сжал нити в руках, пытаясь разорвать их, но те оказались на удивление прочными. Зато послышался странный треск - будто рвались не нити, а то, за что они были зацеплены. Нечто по ту сторону реальности, что-то мрачное, тёмное и злое… Лишь нахмурившись, Ринмир вновь потянул нити на себя - и часть реального мира откололась, словно плохая декорация. Теперь прямо над головой Мэрайи клубилась чёрно-фиолетовая пустота, в которую Ринмир, недолго думая, запустил руку. Там, в пустоте, он нащупал нечто, похожее на паука - и выдернул этого паука на эту сторону, тотчас принимаясь давить его меж ладоней. Паук, похожий на ощупь на упругий жёсткий ком, не желал давиться. Ринмир приложил ещё немного усилий - и «паук» лопнул, а вслед за ним опали и чёрные нити. Затем всё исчезло, будто ничего и не было. Лишь огорошил старосту вопрос резко севшей на кровати дочери:
        - Отец, что это было? Ничего больше не болит…
        Ринмир улыбнулся девушке, не зная, видел ли произошедшее кто-то, кроме него. Если и не видел - то какая разница?! Мэрайя никогда не подчинялась отцу, и, если она пожелает оставаться с ним, ему не нужна будет и слава великого героя. Но староста неожиданно уставился на Ринмира не с прежней злобой, а… с одобрением?
        - Это ведь ты помог ей, так?
        Ринмир неуверенно кивнул, чувствуя странную слабость. Мэрайя схватила друга за плечи, весёлая и живая, будто не она только что лежала без чувств в своей постели. Даже Кристоф, кажется, не мог не удивляться такой перемене - лишь смотрел на происходящее, приоткрыв рот.
        - Надо помочь остальным больным! Ты же сможешь, правильно? - с мольбой смотрела на друга Мэрайя.
        Разве он мог отказать? Он устал считать тех мерзких паукоподобных тварей, что раздавил всего за один день. Силы иссякали, но почему-то с каждой новой спасённой жизнью острее становилась гордость: он сделал это. Он спас кого-то из жителей Арги…
        В конце концов, что дурного в том, чтобы помогать другим? Именно так Ринмир некогда стал целителем. Он свято поклялся не использовать никакую другую магию, и не делал этого. До определённого времени…
        Глава VII: Когда-нибудь ты справишься
        Лайонелл усмехнулся, скрещивая руки на груди. Теперь-то ему казалось, что он раскусил своего странного собеседника.
        - Значит, ты решил убедить меня, что пользовался магией лишь во благо близких людей? Не смеши меня, колдун. Думаешь, это оправдание? Любая магия обращается к миру, что лежит за Искажением - пространством, разделяющим наш мир и загробный. А значит, прорывает Искажение, делает его слабее. Нужно справляться силами этого мира, а не гнаться за силами, не подвластными нам.
        Ринмир устало прикрыл глаза, и потрескавшиеся губы мужчины тронула лёгкая полуулыбка:
        - Скажи, мальчик, почему ты так уверен в том, что мне нужно тебя в чём-то убеждать?
        - Ты наверняка хочешь выжить, маг. Многие надеялись, что я пощажу их, если они сумеют разжалобить меня и моих собратьев своими россказнями.
        - А кто сказал тебе, что я хочу жить?
        На сей раз Лайонелл предпочёл молчать. Что толку в словах, если его каждый раз умудряются обескуражить подобными заявлениями?
        Колдун же, вздохнув, продолжал:
        - Жизнь - хрупкая вещь, прямо как те механизмы, которые вы так любите. Сломай одну деталь - и машина перестанет работать. Но ещё легче сломать человека - достаточно лишь слегка повредить одну из его деталей. Механизмы можно после этого починить, если повреждения не слишком серьёзные. Я решил проверить, можно ли «починить» мёртвое существо. Пусть и не человека: это пришло позже, намного позже…
        На окраине деревни Арга, у самого берега реки, теперь был новый дом Ринмира: он не считал дурным поселиться на том месте, где некогда жил его предшественник, колдун, подаривший ему свои знания. Порой посмеивались в деревне люди, знавшие, сколь часто наведывается в уединённую хижину дочь деревенского старосты. Сам староста на эти пересуды никак не реагировал: он прекрасно знал, что его дочь не станет позорить семью, да и Ринмир уже успел за те четыре года, что прошли со времён эпидемии, стать уважаемым в деревне человеком.
        Но сейчас Ринмир вовсе не ожидал прихода Мэрайи. Его занимало куда более важное занятие, чем разговоры с подругой детства: в одной из книг, оставшихся от прежнего колдуна, он вычитал, каким образом можно на время даровать жизнь мёртвому объекту.
        Ринмир сосредоточенно проводил рукой по странице, словно это могло помочь ему лучше запомнить нужные сведения. Частица жизни всегда остаётся даже в мёртвом существе. Главное - нащупать эту частицу и не отпустить её, чтобы после по крупицам восстановить прежнее состояние оживляемого объекта. Разумеется, Ринмир не собирался проводить эксперименты на мёртвых телах, да и кто бы ему позволил?
        Сейчас перед ним лежал засохший лесной цветок с пожелтевшими и высохшими светлыми лепестками. Погрузиться в привычное состояние, когда видимой становилась изнанка мира, для молодого колдуна не составило ни малейшего труда: за эти годы он успел вдоволь напрактиковаться. Он смотрел на цветок - и видел в нём крохотную, дрожащую ниточку с растрёпанными краями. Нить была оборвана и не тянулась, как у живых существ, за изнанку мироздания. Ринмир коснулся этой нити и потянул за неё, словно пытаясь прошить реальность невидимой иглой. С тихим хлопком нить лопнула, и вместо цветка на ладонях молодого колдуна оказался пепел.
        - Что ты делаешь? - послышался неподалёку женский голос, и Ринмир увидел в окне знакомую копну жёстких светлых кудрей. Стараясь не думать о неудачном результате, он улыбнулся и произнёс:
        - Не ожидал, что ты придёшь сегодня, Мэрайя. Заходи.
        Девушка мигом шмыгнула к незапертой двери и оказалась в хижине. Присев рядом с Ринмиром, она недоумённо посмотрела на кучку пепла в его ладонях, затем - на засушенные цветы, сваленные в углу. Видя интерес в её взгляде, Ринмир объяснил:
        - Я нарвал цветов, чтобы проверить: смогу ли я с помощью магии заставить их ожить. Это… ценная практика.
        Он старался говорить как можно небрежнее, словно отрицательный результат - дело времени. Но Мэрайя поняла его сомнения. Она всегда понимала.
        - У тебя не получается, да?
        - Это временно! - заверил Ринмир, совсем по-детски краснея и чувствуя себя полным неудачником рядом с этой смешливой красавицей. - Я обязательно справлюсь в следующий раз! Вот, смотри…
        Торопливо сграбастав очередной цветок, Ринмир сосредоточился. От волнения он вновь потянул за незримую нить слишком сильно - и очередной цветок рассыпался пеплом в его руках.
        Мигом вспомнились все детские насмешки, которыми любила сыпать в адрес мальчишек Мэрайя. Ну, сейчас-то она точно решит вспомнить детские годы и засмеётся. Пусть у неё и красивый смех, но разве приятно понимать, что ты - объект её насмешек?
        Неожиданно на плечо легла лёгкая, почти невесомая ладонь. Недоумённо подняв глаза на подругу детства, Ринмир увидел вместо усмешки тёплую, ободряющую улыбку:
        - Ничего страшного. Когда-нибудь ты сможешь. Ты же всегда выполняешь обещания, правильно?
        Ринмир не смог сдержать ответной улыбки. Действительно. Нет нужды спешить. Лучше потерпеть и ещё немного попрактиковаться. В конце концов, когда-нибудь у него всё получится.
        Хотя бы потому, что он не может обмануть эту наивную веру в чудо, какая всегда неприкрыто сияет в глазах Мэрайи…
        Глава VIII: В предчувствии счастья
        - Зачем ты мне всё это рассказываешь? - непонимающе спросил Лайонелл, глядя в тёмные глаза собеседника. Такие бесконечно древние и пугающие, точно две сквозных дыры в черепе, позволяющие увидеть отблески иного мира. Ринмир пожал плечами:
        - Потому что хочу рассказать. Ты сам согласился выслушать мою историю, помнишь? И до рассвета, мальчик, ещё далеко.
        Золотой Страж тяжело вздохнул, понимая, что согласием сам себя загнал в угол. Словно прочитав - а может, и в самом деле прочитав - его мысли, колдун усмехнулся:
        - Хорошо. Если ты настаиваешь, я перейду к более… интересным для тебя событиям. К тем дням, когда весть о пророчестве, что предрекало падение Искажения, дошла до нашей деревни…
        - Осторожней! - воскликнул Ринмир, бросаясь к оступившейся и едва не упавшей в реку спутнице. Мэрайя лишь вскинула голову и засмеялась: она, в отличие от многих девиц-кокеток, не боялась порвать или испачкать платье.
        В Аргу пришла весна, за нею - лето. Так же переливалась зелёными оттенками свежая листва, пропускавшая сквозь себя золотые лучи. Казалась, даже река нынче походила на поток сверкающих драгоценных камней, весело струящийся куда-то к далёкому морю.
        Неожиданно смех девушки прервался, и лицо Мэрайи вмиг стало задумчивым. Наконец, она неуверенно проговорила:
        - Послушай, Ринмир…
        - Что-то не так? Ты поранилась? - встревожено осведомился молодой колдун, постоянно боящийся сделать что-нибудь глупое в присутствии полюбившейся ему подруги детства. Мэрайя отрицательно покачала головой, после чего тихо спросила:
        - Ты ведь знаешь, что о нас с тобой говорят в городе?
        - Тебя это так беспокоит? - мгновенно всполошился молодой колдун. Только рядом с этой девушкой он, уже взрослый мужчина, чувствовал себя оплошавшим ребёнком. Как он мог не замечать, что ей не по душе пересуды соседок? А ведь вряд ли кто-то будет справедливо судить дочь старосты - скорей, из зависти наговорит гадостей вроде того, что она совсем недавно любилась с колдуном, невзирая на отсутствие меж ними брачных уз. По-хорошему, ему давно следовало бы просить руки Мэрайи, вот только при мысли о том, что придётся заговорить об этом с ней, язык сам собой завязывался тугим узлом, не давая произнести и слова.
        - Не то чтобы беспокоит, - повела худыми плечами Мэрайя и небрежно откинула с лица непослушный локон. - Скорее, эти слухи не по душе моему отцу. Ты же знаешь, какой он «правильный».
        Долго грустить девушка не могла, и потому сразу же после этой фразы легко спрыгнула в реку близ берега, задирая подол платья почти до колен. Ринмир отвёл взгляд, не желая показаться невоспитанным оттого, что он неприкрыто любуется на аккуратные узкие ступни с длинными пальцами, так редко выпускаемые из плена дорогих туфель. Сейчас было самое время рассказать о своих намерениях, узнать ответ возлюбленной - и Ринмир несмело заговорил:
        - Слушай, я хотел сказать… ээ…
        Глаза, словно светящиеся изнутри весельем и юностью, пытливо уставились на него. Мэрайя пыталась отгадать, что же он сейчас скажет. Ждёт ли она от такого, как Ринмир, предложения идти по жизни рука об руку? Или же, услышав эти слова, она засмеётся и скажет, что он для неё - лишь друг детства?
        Если бы была в мире магия, способная за человека произнести его слова! Но Ринмир мог лишь несвязно мямлить, точно ребёнок, оправдывающийся за совершённую пакость:
        - Я… ну, это… хотел…
        - Что? - всё ещё недоумевала Мэрайя, не догадывающаяся о ходе мыслей своего друга. Неожиданно послышался преувеличенно весёлый голос:
        - А, вот вы где!
        Ринмир почти с благодарностью посмотрел на приближающегося Кристофа: тот спас его от необходимости объясняться перед ожидающей Мэрайей и дал возможность сменить тему. В самом деле, лучше поговорить об этом потом, не сейчас…
        - Так как скорее небо рухнет, чем наш приятель заговорит, расшифрую тебе его слова: он хочет на тебе жениться.
        Сложно было описать то выражение лица, с которым Мэрайя посмотрела сначала на Кристофа, а затем на своего прежнего собеседника. Ринмир готов был провалиться сквозь землю. Вот кто просил Кристофа вмешиваться?! Он бы и сам справился, он же мужчина, в конце концов, а не ребёнок, и…
        - Ты шутишь? - удивлённо уставилась на Кристофа Мэрайя. Рыжеволосый юноша обречённо закрыл глаза. Значит, она думает, что это шутка! А значит, и совсем не любит его, это всё ему показалось, да и…
        - Нет, не шучу. Просто боюсь состариться прежде, чем мне удастся выпить на вашей свадьбе, - засмеялся Кристоф. Тут уже Ринмир не выдержал и с воплем: «Я тебя придушу!» бросился на лучшего друга. Мэрайя отчего-то больше не смеялась: её глаза, всегда такие смешливые, сейчас смотрели серьёзно.
        - Если ты против, то, конечно, я не стану даже говорить с твоим отцом, - собравшись с силами, выдавил из себя Ринмир. - Я… просто хотел знать, согласна ли ты, и…
        Его почти бессвязную речь прервал тихий смех Мэрайи. Она не насмехалась: её глаза лучились счастьем.
        - Согласна. И… я буду ждать, пока ты поговоришь с отцом. Нам же нельзя будет видеться до свадьбы, правильно?
        Послуживший сводником Кристоф лишь меланхолично смотрел куда-то на ветви деревьев, всеми силами стараясь стать незаметным. Это было проблематично: всё же сын кузнеца обладал немалым ростом и крепким телосложением.
        - Я бы на твоём месте поторопился с этим, друг. Говорят, завтра к нам в деревню прибудет сам Верховный Жрец и задержится на пару дней. Было бы здорово, если бы он успел обвенчать вас, разве нет? - Кристоф искренне радовался - в кои-то веки он помог кому-то, а не Ринмир. На него было невозможно сердиться даже за столь грубое вмешательство в личные дела. Улыбнувшись, колдун внимательно посмотрел на лучшего друга:
        - Да, ты прав. Сейчас же отправлюсь к старосте!
        Прежде, чем Ринмир бросился бежать в деревню, его бесцеремонно перехватили за руку. В следующий миг Мэрайя быстро чмокнула молодого мага в щеку.
        - Я буду ждать, - прозвенел её озорной шёпот. Кристоф, вновь сделав вид, что его здесь нет и не было, отвернулся и принялся изучать взглядом крону одного из деревьев. Ринмир же смотрел вслед бегущей к деревне Мэрайе, и на его губах играла по-детски глупая улыбка…
        Глава IX: Слова Предвестницы
        Рассвет над Аргой почему-то показался молодому колдуну не таким вдохновляющим, как прежде. Раньше он всегда вставал с восходом солнца: многие травы, необходимые для создания целебных отваров, можно было отыскать лишь в эти ранние часы от первых лучей солнца и до того момента, как красно-золотой диск оторвётся от горизонта. Но сейчас хотелось снова закрыть глаза и подремать ещё немного, будто на грудь уложили тяжёлый, неподъёмный груз, не дающий встать с постели.
        Вчера Ринмиру так и не удалось повстречаться со старостой: тот, как оказалось, выехал навстречу Верховному Жрецу, дабы сопроводить его до деревни. Говорят, он должен был вернуться поздним вечером…
        Ринмир устало закрыл глаза. Когда же он открыл их снова, в окна уже заглядывал луч поднявшегося над горизонтом солнца. Поняв, что сегодня он пропустил то время, когда травы приобретают целебные свойства, молодой колдун тихо выругался. Но невесёлые мысли занимали его недолго: почти сразу Ринмир вспомнил о своём обещании и торопливо поднялся. Староста наверняка уже вернулся, а значит, сейчас самое время просить руки его дочери.
        Надев лучшую свою рубашку, на которой сохранилось меньше всего застиранных следов от пролитых отваров, молодой маг устремился в сторону деревни. Весело щебетали птицы, шелестели на ветру листья - что дурного могло случиться в подобный день? Не заботясь ни о ком и не о чём, Ринмир мчался по тропе. На бегу он пытался подобрать нужные слова: как начать разговор, как задать вопрос, как не оплошать перед отцом невесты…
        За такими мыслями он не замечал, сколь пустынны улицы Арги, не замечал тех взглядов, что были устремлены на него из-за полуприкрытых ставен и дверей. Лишь через некоторое время он остановился, сообразив: на улицах не видно ни одного человека, хотя солнце уже довольно высоко.
        - Где все?.. - пробормотал он себе под нос, но всё же двинулся вперёд, к дому старосты. Как ни странно, там он получил ответ на свой вопрос: большинство деревенских жителей столпились вкруг хижины старосты. Сейчас их вниманием завладел вовсе не он, нет: прямо перед хижиной расположился наскоро сложенный постамент, на котором разместились трое незнакомцев. Двое были воинами; третий, в богатых жреческих одеяниях, смотрел на мир с таким презрением, что, казалось, в прозрачном синем сапфире на его крупном перстне было больше жизни, чем в сощуренных старческих глазах. Он говорил людям о чём-то - и Ринмир немо наблюдал, как люди разом оглядываются, шепчутся о чём-то, смотрят на него…
        Наконец, перешептывания стихли. Ринмир стоял напротив толпы односельчан, пытаясь понять, отчего за столь краткий срок они переменили своё отношение. Сейчас те, кто был ему благодарен, смотрели не с уважением, а с сожалением и страхом. Солнце скрылось за набежавшей тучей, и тени словно разрослись, укрывая собой всю деревню…
        - Это - ваш колдун? - негромко спросил жрец. В воцарившейся тишине его шёпот показался громче самого пронзительного крика, и Ринмир попятился. Он не знал, какие слова ему сейчас будет суждено услышать. Просто он видел, как черны те нити, что связывают Верховного Жреца с иным миром. Будто марионетка, он барахтался в этих нитях и не мог освободиться из них. Если бы только было можно применить магию, которая как-то очистила бы эти нити, не дала им отравлять старика… Наверное, он сильно болен.
        - Да, это он, - шепнул кто-то в толпе. Ринмир не узнал голос этого человека: его внимание было сосредоточено на чёрных нитях, опутывающих жреца.
        - Скажи, - старик тяжело поднялся, приближаясь к юноше и сверля его пронзительным взглядом, - тебе нравится применять магию? Расскажи, что ты чувствуешь, когда тебе приходится колдовать?
        Только растерянностью и непониманием происходящего можно было объяснить, что Ринмир ответил правду:
        - Гордость. Моя магия спасла множество людей. Без неё я бы не добился нужного результата.
        Старик на удивление печально посмотрел на молодого мага, будто и ему тоже были свойственны сожаления. Затем он заговорил, и каждое его слово отдавалось эхом где-то в глубине души, вырезалось на сердце кровоточащими буквами:
        - Совсем недавно Предвестница говорила с нами. И она сказала: магия - зло, которое погубит мир, обречёт его на падение…
        - Что за ерунда?! - воскликнул Ринмир, забывая о том, с кем ему сейчас пришлось говорить. Старик устало опустил голову, потирая сапфировый перстень:
        - Значит, ты не раскаиваешься?..
        - В том, что спасал людей?! - недоумённо пробормотал Ринмир, всё ещё не понимая до конца, что происходит. Эхом пронёсся над деревней его ответ:
        - Мне не в чем раскаиваться.
        - Вот как.
        Больше старик не произнёс ни слова. Он лишь обернулся к своим воинам, подавая им знак схватить юношу…
        Глава X: Несправедливый суд
        Ринмир царапнул ногтями деревянную ставню, и послышался тихий скрип. Лайонелл вздрогнул, понимая, что до того даже не смотрел на колдуна. Словно перед его внутренним взором проносились эти обрывки чужой жизни; словно он сам присутствовал там, в той давно забытой деревне, где сейчас нет и следа жизни.
        - Значит, ты…
        - Нет, я не пытаюсь тебя разжалобить, мальчик, - уже слегка раздражённо прервал Лайонелла колдун. Золотой Страж поспешно исправился:
        - Я не это хотел сказать! Просто… Наверное, тебе больно? Из-за того, что произошло?
        - Время лечит боль, и это не пустые слова. Тогда - может быть, было больно. Сейчас я уже не помню, да и что толку от боли? - колдун говорил ровно, без малейшего сомнения в своих словах. Затем, запрокинув голову и посмотрев куда-то в потрескавшийся потолок, Ринмир спросил:
        - Знаешь, что может быть страшнее боли?.. Страшнее, чем осознание грядущей гибели?
        Лайонелл молчал. В тёмных глазах колдуна промелькнула грусть. Промелькнула - и тут же исчезла:
        - Хорошо. Тогда я расскажу тебе…
        В подвале, похожем на каменный мешок, не было видно света; лишь один луч пробивался сквозь крошечное окно под самым потолком. До него легко можно было дотянуться, чтобы увидеть густую траву и крохотный кусочек неба, почти полностью спрятавшийся за травяными зарослями.
        Ринмир знал: сейчас там, снаружи, идёт суд. Судят его - без возможности оправдаться, без возможности сказать хоть одно слово. Он не слышал чужих речей, но в душе жила надежда: деревенские жители, которым он столько лет помогал, не дадут его в обиду, оправдают перед Верховным Жрецом. Не станет же тот, в самом деле, за одного колдуна уничтожать целую деревню?
        Неожиданно дверь подвала открылась, и Ринмир часто заморгал, протирая заслезившиеся от слишком яркого света глаза. Он ожидал своих судей, но вместо этого увидел… Мэрайю. Девушку вёл перед собой один из тех воинов, сопровождавших жреца - высокий мужчина в позолоченных доспехах. Ринмир вскочил и тут же ударился головой о низко нависавшую балку.
        Не спускаясь в подвал, воин подтолкнул девушку вперёд - и та покорно спустилась следом. Стоило двери закрыться за спиной их тюремщика, как Ринмир бросился к невесте:
        - Почему ты здесь?! Ты же не маг! Почему они привели тебя сюда?
        Мэрайя молчала; бледные пальцы, словно светящиеся в полумраке, нервно теребили рукав платья. С каждым мгновением тишины становилось всё тревожнее, хотя Ринмир и понимал, что обвинить девушку Верховному Жрецу не в чем. Она не колдунья, а значит, её не за что осуждать.
        - Мэрайя, почему ты здесь? - настойчиво повторил Ринмир, накрывая ладонь девушки своей. Отчего-то дочь старосты вздрогнула. Быть может, смутилась или не ожидала прикосновения со стороны своего жениха?
        Девушка молчала, глядя на возлюбленного со смятением во взгляде. Казалось, она силилась подобрать нужные слова, но не могла их найти - они застревали где-то в горле, душили её. Всё так же безмолвно Мэрайя присела на пол у окна. Ринмир не понимал, почему она не желает говорить с ним, почему молчит. До тех самых пор, пока она, закрыв лицо руками, не заплакала: горько, безысходно.
        Ринмир торопливо присел рядом, ласково обнимая её за плечи и пытаясь сообразить, что он может сказать своей невесте. Ему было тревожно видеть её слёзы, но он и понятия не имел, как успокоить плачущую девушку: до того Мэрайя, смешливая и не любящая, чтобы её жалели, никогда не плакала.
        - Они… они… - повторяла сквозь слёзы дочь старосты, то и дело раздражённо смахивая рукавом текущие по щекам капли: она злилась. Скорее всего - на себя, за то, что не может сейчас удержаться от рыданий. Ринмир осторожно положил руки на вздрагивающие плечи, заглядывая в покрасневшие глаза невесты. Мэрайя, увидев этот взгляд, снова вздрогнула. Распрямив спину, точно солдат перед командиром, она сглотнула, пытаясь проглотить ком в горле. Затем всё же нашла в себе силы произнести:
        - Кто-то рассказал о том, что мы с тобой… И тогда Верховный Жрец сказал, что меня тоже должны судить. Как и тебя.
        На этих словах у неё вновь иссякли силы, и дочь старосты вновь зашлась в рыданиях. Ринмир молчал. Что он, тот, кто косвенно послужил причиной ареста девушки, мог сказать, чтобы утешить её?..
        Глава XI: Осознание
        - Что за бред?! - воскликнул Лайонелл. - Её могли бы судить, только если бы она укрывала тебя от Верховного Жреца! Остальное - глупость, предрассудки! Неужели из-за них…
        Золотой Страж не договорил, но Ринмир прекрасно понял невысказанный вопрос. Понял - и засмеялся, словно это была замечательная шутка.
        - Ты думаешь, это действительно страшно? Ты не знаешь… не знаешь, что такое боль, мальчик. И я рад: лучше не знать, чем жить с нею.
        Теперь Лайонелл уже не пытался задавать вопросы. Он просто слушал. Луна миновала середину неба…
        До рассвета оставалось несколько часов.
        Ринмиру казалось, что их решили похоронить заживо в этом подвале - его и Мэрайю. Девушка почти не говорила с ним, только тихо плакала, забившись в угол. Когда заканчивались слёзы, из её груди вырывались сухие всхлипы. На глупые утешения и попытки обнять её Мэрайя не реагировала, лишь пыталась слиться со стеной и забиться ещё куда подальше.
        Целый день они провели там, в подвале, без еды и питья. Когда же Ринмиру уже казалось, что о них попросту забыли, снова открылась ведущая в подвал дверь, и воин в позолоченных доспехах приказал следовать за ним.
        Ринмир брёл вперёд, пытаясь поддержать шатающуюся от слабости в коленях невесту. Почему-то девушка не смотрела на него; дочь старосты глядела лишь прямо перед собой, упрямо сжав губы и пытаясь не плакать. В этом вся Мэрайя: слабая, как и многие девушки, но упорно пытающаяся казаться сильнее.
        Верховный жрец ожидал их там же, близ хижины старосты. По правую руку от него сейчас стоял сам глава деревни. Мэрайя с надеждой смотрела на отца, но тот молчал, замерев и сгорбившись, будто некая статуя скорби. Привычным движением потерев сапфировый перстень, Верховный Жрец заговорил:
        - Предвестница молвила: мир обречёт на погибель маг. А значит, единственный шанс спасти этот мир - сделать так, чтобы в нём не оставалось магов, ни одного.
        Эта тишина, в которой не было ни единого звука, кроме голоса Верховного Жреца, пугала. Опутанный чёрными нитями, он смотрел на Ринмира, как на врага. Юноша открыл рот, собираясь сказать хоть слово в защиту себя и возлюбленной, но неожиданно громко прозвучали слова Мэрайи:
        - Почему вы судите меня?! Что я-то вам сделала?!
        Ринмир молчал, лишь растерянно смотрел то на жреца, то на невесту, то на молчаливых односельчан. Он ждал, что же скажет девушка, попытается ли она сказать хоть слово, чтобы защитить не только себя. Но Мэрайя будто разом забыла, что человек рядом - её возлюбленный. В светлых глазах полыхало лишь одно желание: дикое, животное желание жить, а не погибнуть лишь из-за связи с колдуном.
        Верховный Жрец с брезгливым недоумением смотрел на девушку. Так смотрят на надоедливое насекомое - без страха, лишь с отвращением.
        Не видя, как меняется лицо Ринмира, девушка уверенно продолжала:
        - Он околдовал меня, заставил связаться с ним! Но теперь, когда он у вас в плену, я свободна от чар и могу говорить, не боясь, что он убьёт меня за неповиновение!
        - Мэрайя, о чём ты… - Ринмир попытался взять невесту за руку, но девушка резво отпрыгнула в сторону:
        - Не подходи!
        Ринмир смотрел в знакомые глаза - и не видел в них ничего, кроме страха. Она, та, что знала его лучше, чем кто-либо в этой деревне, поверила одному слову жреца! На языке крутилось множество слов, но ни одно из них не могло вырваться; лишь судорожно приоткрывался в немом изумлении рот.
        - Вы… - Ринмир беспомощно смотрел на жителей родной деревни. И везде, повсюду он видел одинаково пустые, преисполненные страха взгляды. Кто-то из этих людей мог бы умереть без его магии, но сейчас они словно разом позабыли о всём том, что сделал для них молодой колдун. Как вещь, он был удобен им, пока помогал; как только он, по словам жреца, поставил их жизни под угрозу, люди предпочли просто забыть обо всём, что он совершил. Даже Мэрайя, казавшаяся такой преданной, сейчас просто предала его. Молчал и Кристоф, спрятавшийся за спиной отца, будто бы это могло скрыть от взглядов такого мощно сложенного детину, как он. Все молчали, когда Верховный Жрец, устало улыбаясь, произнёс:
        - Отпустите девушку и проверьте. Если вы не найдёте на ней следов магии - значит, она и в самом деле невиновна. Этот маг околдовал вас всех, заставил вас доверять ему, а между тем приближал наш мир к погибели! Такие, как он, должны умереть, как бы это ни было прискорбно. Либо они, либо весь мир…
        Ринмир так же, как и прежде, не произносил ни слова. Почему-то разом стало неважно, что сейчас говорит старик. Раньше он готов был поверить, что ничто в этом мире не напугает его.
        Как оказалось, осознание предательства может напугать сильнее, чем любое существо из мира по ту сторону Искажения.
        Глава XII: Сильнее смерти
        Лайонелл смотрел на колдуна, силясь понять, зачем колдун рассказывает ему о том, что произошло столько веков назад. Он уже не верил, что его хотят разжалобить или вымолить прощение за свою магию, как это делали многие до Ринмира. Маг, казалось, даже не боялся. В его лице не было боли или страха. Он не жаловался на судьбу; он лишь рассказывал без лишних эмоций о том, что некогда пережил. Наконец, Лайонелл робко произнёс:
        - Наверное, оно и к лучшему… Если бы даже ты стал супругом той девушки, рано или поздно она предала бы тебя.
        - К лучшему? Да, может быть, - спокойно улыбнулся колдун, словно его забавляли рассуждения Золотого Стража. - Сейчас я тоже так думаю.
        Рассвет неумолимо приближался - и маг, торопясь, продолжил свой рассказ…
        Верховный жрец перевёл взгляд на Ринмира, словно размышляя о чём-то. Наконец, он негромко спросил, поправляя сапфировый перстень:
        - Как бы ты хотел умереть, маг? Я готов даровать тебе ту смерть, какую ты пожелаешь. Мы - не преступники, и не испытываем удовольствия от криков мучимой жертвы.
        По этому поводу юноша испытывал определённые сомнения. Значит, они не считают себя преступниками? Эти люди, опутанные чёрными нитями, готовые по одному слову Предвестницы вырезать невинных лишь потому, что те имели несчастье заниматься магическими искусствами?! Вскинув голову, Ринмир в очередной раз огляделся. Наверное, он по-детски пытался отыскать поддержку хотя бы в одном взгляде. Но нет, сейчас почему-то никто не желал вступиться за мага…
        Глядя на старого жреца, Ринмир молчал. Видя, что юноша не собирается отвечать на его вопрос, старик чуть склонил голову:
        - Тогда я сам решу. Эдвин, Морай! Отведите этого колдуна подальше от деревни и убейте. Делайте, что пожелаете - я отдаю его в ваше распоряжение.
        Ринмир всё ещё не мог понять, что происходит. За какой-то день всё встало с ног на голову, и ему сейчас желают смерти те, кому он всегда служил поддержкой и опорой. Даже Мэрайя больше хотела жить, чем остаться рядом с ним. Можно ли винить её за это?.. Можно ли винить людей за их страх?..
        Воины в позолоченных доспехах вели Ринмира куда-то за околицу - и он знал, что совсем скоро они выйдут на берег реки. Может, эти люди решат утопить его? Нет, это ненадёжно, тем более что один из них слишком уж часто косился на свой клинок. Значит, зарубят.
        - Слушай, говорят, у тебя дочь в городе осталась? Не боишься ты девку-то одну бросать?
        - Почему ж сразу «одну»? - возражал Эдвин своему собеседнику, не забывая подталкивать вперёд их пленника. - У ней бабка по матери есть, вот с ней-то дочка и осталась. Ничего, зато будет потом внукам рассказывать, что папа у неё - герой, мир от уничтожения, значит, защищал.
        Ринмир слушал, и не мог не понять: все эти пустые слова сказаны совершенно искренне. Если Верховный Жрец ещё сомневался, то его спутники уже давно окрестили себя героями и спасителями мира. Они гордятся тем, что им приходится убивать невинных…
        Впереди показалась река, и воины в позолоченных доспехах умолкли. Ринмир смотрел на воду - прозрачную, весело бегущую по камням. Он не почувствовал боли тогда, когда вода окрасилась в алый цвет, а грудную клетку прорвало насквозь остро заточенное лезвие. Он смотрел на текущие капли, будто это не его кровь сейчас смешивалась с беззаботными водами речушки. Молодой колдун рухнул лицом вниз - и одновременно остался стоять, глядя на своё тело будто со стороны.
        Сейчас весь мир пульсировал и окрасился в цвет той фиолетовой пустоты, что доводилось видеть Ринмиру за изнанкой мироздания. Линии складывались в огромную воронку, и юноша понимал: ещё немного, и его затянет внутрь этой пугающей воронки, он растворится в ином мире, станет его частью…
        В каком-то отчаянии он снова посмотрел на своё тело - и увидел дрожащую, оборванную нить. Разум стал ясным, как никогда ранее. Протянув руку, он представил, что в его руках - игла. Сейчас он - портной, а мир - его полотно, готовое послушно расступиться по его желанию.
        Ринмир потянул за бледную, гаснущую нить - и вонзил её в самый центр воронки, отчаянно желая, чтобы в этот раз всё вышло так, как требуется. Он обещал той, что предала его: когда-нибудь он сможет выполнить обещание. Когда-нибудь цветок в его руках не рассыплется пеплом, а распустится, будто не его лепестки только что желтели и рассыпались меж пальцев.
        Нить натянулась… и не порвалась, как прежде. Он лежал, глядя куда-то вниз, и понимал: из груди всё так же течёт кровь, за спиной слышны шаги удаляющихся воинов в позолоченных доспехах. Но боли больше не было, а тело оказалось на удивление лёгким. Ринмиру не составило труда подняться, когда посчитавшие свой долг исполненным воины удалялись.
        Прежняя жизнь кончилась. Начиналась вторая - та, что напрямую была связана с магией, что теперь текла по его жилам вместо остывающей крови…
        Глава XIII: Тень возмездия
        Лайонелл почти со страхом посмотрел в тёмные глаза Ринмира:
        - Выходит, ты умер тогда?!
        - Мертвец - это тот, чья сущность уже на иной стороне мироздания. Я же - я всё ещё здесь, - парировал колдун, скрещивая на груди руки и чуть приоткрывая ставни, так, чтобы в комнату ворвалась струя пахнущего дымом с близлежащей фабрики воздуха. Золотой Страж непонимающе глядел на собеседника, пытаясь понять: кто он? Или что он такое?
        - Значит, вот как ты стал… таким, какой ты сейчас? Об этом ты хотел рассказать?.. - Золотой Страж всё ещё панически пытался убедить себя: колдун стремится его разжалобить, дать понять, что и ему не чуждо ничто человеческое. Но почему-то в полумраке гостиничной комнаты сверкнула горькая усмешка:
        - Выжив тогда, я смог исполнить своё давнее обещание. Несколько лет я скрывался, не наведываясь в родную деревню и ожидая, когда они забудут меня. Но мне не давала покоя одна мысль: та, кому я дал то обещание, не знала о его исполнении. И я решил… рассказать ей об этом.
        Усмешка превратилась в оскал, полный холодной, давно остывшей ненависти. Золотой Страж поёжился, продолжая вслушиваться в слова древнего колдуна…
        Арга совершенно не изменилась за прошедшие годы; будто время замерло в этой деревне с тех пор, как Ринмир вынужден был покинуть её. На всякий случай он укрыл себя от чужих взглядов капюшоном плаща и намотанным до самых глаз шарфом. Никого не удивлял подобный его облик: зимой, тем более ночью, здесь всегда было морозно.
        Одна из бывших соседок, засидевшая допоздна в гостях у сестры, окликнула Ринмира - и юноша торопливо поправил шарф, боясь, что его узнают. Но женщина лишь с интересом спросила:
        - Кто вы? Давненько я не видала незнакомцев в наших краях.
        Ринмир испытывал острое желание открыть своё лицо, сказать о том, кто он. Но сейчас он явился не для этого, и потому, склонив голову, молодой колдун произнёс:
        - У меня послание для дочери старосты. Могу ли я её увидеть?
        - Ну, если послание срочное, то, думаю, она вас примет. Правда, я бы на вашем месте подождала до утра - у неё ребёнок совсем маленький, чай, разбудите. Да и что муж-то её скажет, ежели узнает, что она вечерами с незнакомцами треплется!
        Известие о ребёнке, о том, что Мэрайя уже замужем за другим, почему-то не удивило и даже не шокировало. Ещё тогда, когда невеста отреклась от него, было ясно: она вовсе не желала связывать свою жизнь с деревенским колдуном. Быть может, он казался ей выгодной партией, а может, она понимала, что им сможет вертеть как пожелает… Этого Ринмир не знал.
        Тихо скрипнула открытая дверь дома. Несколько мгновений они смотрели друг на друга: молодая женщина с младенцем на руках и умерший однажды, но воскресший колдун. Наконец, Мэрайя приветливо улыбнулась и спросила:
        - Вы к моему мужу, да? Сейчас, погодите, уложу ребёнка, и…
        Не узнала. Впрочем, этого следовало бы ожидать.
        - Простите, - чуть склонил голову Ринмир, стараясь изменить голос. - Кажется, я ошибся домом.
        - Ах, вот как? - воскликнула знакомым звонким голосом дочь старосты, но Ринмир уже покинул чужой ему дом, закрыв за собой дверь. Да, он ошибся домом. Ошибся дверью. Ошибся жизнью. В этой, новой жизни, что подарила ему магия, нет места для Мэрайи. Нет места для Арги и её жителей, которых он столь долго считал соседями и друзьями.
        Поднявшись на заснеженный холм, возвышавшийся над деревней, колдун поднял руки вверх. Сейчас весь мир, как и прежде, пульсировал фиолетовым, и с неба тянулось множество нитей. В каждый дом, в каждую оконную щель. Ринмир сосредоточился: сейчас он творил самое сильное в своей жизни колдовство.
        Ярость выливалась через его пальцы на изнанку мира, обращаясь огнём. Быстро, быстро собирались над деревней багровые тучи, и вскоре пламя хлынуло с неба, подобно дождевым потокам. Соломенные крыши и деревянные стены легко вспыхивали; люди, походящие на живые факелы, выбегали из домов - и тут же вспыхивали, обращаясь в чернеющие головешки.
        Ринмир смеялся. Смеялся, глядя на то, как умирали женщины и дети в этом тёмном магическом пламени. Где-то среди них была Мэрайя и её ребёнок, но разве ему есть дело до предателей? Они осудили на смерть невиновного. Теперь он - судья. И он приговаривает их к вечному забвению.
        Вот и она - предательница, беспомощно бегущая по дороге. В руках у неё ничего нет: младенца она бросила гореть заживо так же, как когда-то обрекла на смерть Ринмира. Порыв ветра сорвал капюшон с головы колдуна, и на мгновение он увидел в расширившихся зрачках подбежавшей почти вплотную предательницы тень узнавания. Она узнала его.
        В следующий миг пламя обрушилось на неё обжигающей волной. Девушка кричала; кожа натягивалась и лопалась кровавыми пузырями, чернела, сворачивалась, будто сгорающие листья. Обгоревший остов человеческого тела был ещё живым, когда обессиленный Ринмир остановился. Это существо смотрело на него - смотрело испуганными светлыми глазами, которых огонь не коснулся. Мэрайя умирала, как умирали там, внизу, другие жители Арги. Но всё так же, как тогда, она хотела жить.
        До тех пор, пока на горло предательницы, ломая хрупкие кости, не опустился тяжёлый сапог её бывшего возлюбленного.
        Глава XIV: Другой путь
        Хрустнула ставня - и Лайонелл передёрнулся, словно вдруг наяву услышал треск ломающихся костей. Язык будто замёрз, и Золотому Стражу стоило больших усилий произнести:
        - Ты убил их? Их всех?
        - Совершенно верно, - без следа прежней улыбки кивнул Ринмир. - Что, всё ещё думаешь, что я пытаюсь оправдаться перед тобой, мальчик?
        - Это - твоя история? - руки Лайонелла тряслись так, что он сейчас не смог бы выстрелить из пистолета - промазал бы с двух шагов. - Это ты хотел мне рассказать?
        - Именно, - чуть склонил голову древний колдун. За окном медленно занимался рассвет, и отчего-то лицо Ринмира стало спокойнее, чем прежде. Видимо, он помнил о словах Лайонелла: как только наступит рассвет, его убьют.
        - Зачем ты это сделал? - севшим голосом осведомился Золотой Страж. - Зачем ты рассказал мне это?
        - Потому что хотел рассказать. Это не очевидно?
        Лайонелл сглотнул, пытаясь подавить накатившую тошноту. Слишком уж живо он представлял себе то, что случилось так много лет назад. Представлял - и не мог поверить, что нечто подобное могло произойти. Из-за одного убитого колдуна, из-за одного человека…
        - Не пытайся найти виноватых, мальчик.
        Золотой Страж вздрогнул, пытаясь понять, каким образом древний колдун сумел понять его смятение. Как ребёнку, который услышал странную и страшную сказку, ему хотелось задать этот вечный вопрос: кто же был добром, а кто - злом? Ринмир, расправив плечи, печально улыбнулся:
        - Это просто жизнь. Зло было всегда, мальчик. Не пытайся понять, откуда оно берётся в наших душах: оно… как семечко. Это семечко прорастает, и постепенно из крошечного сгустка жизни превращается в огромное древо.
        Лайонелл слушал - и не мог разобраться в своих чувствах. Перед ним стоял убийца, человек, уничтоживший целую деревню, тот, кто уже восемь сотен лет скрывался от Золотых Стражей, творя магию. И всё же… почему его так жаль? Не оттого же, что его некогда хотели убить, в самом деле!
        - Мы похожи, мальчик. Похожи больше, чем ты думаешь.
        Золотой Страж смотрел на врага, понимая: с лучами рассвета мир становится прежним. Возвращается то желание очистить мир, как очищают его от тьмы лучи солнца. Но сердце не желает смиряться с такой несправедливостью.
        - Чем это мы похожи?
        Ринмир лишь загадочно усмехнулся, запрокидывая голову:
        - Мы убиваем невинных, потому что верим, что имеем на это право. И мы не помним, кто и почему даровал нам это самое право. Разве не так?
        - Пожалуй.
        Лайонелл устало вздохнул, стараясь унять дрожь в руках. Затем он всё же задал свой главный вопрос:
        - А как иначе?.. Разве есть другой путь?
        - Другой путь? - Ринмир задумчиво почесал подбородок, словно бы мальчик сказал что-то, заинтересовавшее его. - Нет, пожалуй. Или же я просто не нашёл его…
        На лестнице уже слышны были шаги приближающихся Золотых Стражей. Лайонелл понимал: ещё пара мгновений, и колдуна убьют. Во имя мира прольётся кровь - разве не так было всегда, с тех самых времён, как появился на свет этот мир?
        Неожиданно колдун приблизился, и Лайонелл уставился в тёмные, почти чёрные водовороты глаз. На удивление чёткими показались ему последние слова:
        - Я не нашёл этого пути. Такие, как я, живут вечно - и поэтому наша жизнь лишена тех стремлений, что есть у вас. Найди этот путь, мальчик… найди его сам.
        В следующий миг тишину прорезало разом несколько выстрелов, и Ринмир рухнул на пол гостиничной комнаты. Сквозь запах пороха и грохот выстрелов были слышны причитания хозяина «Белоцвета» о том, что Золотые Стражи безнадёжно испортят репутацию его гостиницы.

«Найди другой путь…»
        Не обращая внимания на вопросы собратьев, Золотой Страж вышел на улицу. Его взгляд мгновенно устремился куда-то ввысь, над потемневшими от копоти крышами домов, в золотящееся небо на востоке.
        Восход приносит свет в окутанный тьмой мир, но он же окрашен в цвет крови. Может, так оно и заведено в этом мире: нет добра и зла, и есть лишь один путь, залитый кровью?..
        Лайонелл не знал, так ли это. Но знал: он постарается это выяснить.
        Настоящие мужчины всегда выполняют свои обещания.