Земля после Юрий Симоненко
        Сборник рассказов и повестей
        Юрий Симоненко
        ЗЕМЛЯ ПОСЛЕ
        ОТ АВТОРА
        Этим сборником я хочу подвести промежуточный итог в моем творчестве. В сборник вошли «постапокалиптические» работы, написанные мной в период с 2012 по 2019 год. В дальнейшем я не планирую возвращаться к теме постапокалипсиса и «сталкерщины», так как считаю эту тему затертой и исписанной вдоль и поперек. Произведений такого рода слишком много, и большая их часть это пустая беллетристика и фансервис. Постапокалипсис романтизируют, превращают в приключения, делают комфортным. Даже там, где льется кровь и описываются ужасные события и вещи, даже в таких произведениях читателя развлекают, избегая предостерегать и, тем более, заставлять думать. И это сказывается на жанре и отношении к нему.
        Недавно я закончил работать над повестью «Зима», первые наброски которой делал еще в 2013-м. Эта история не приключение, в ней нет романтики, ее герои не спасают Землю и не решают грандиозных задач. «Зима» страшная, но это не тот страх, что предлагают читателю популярные авторы, под чьими именами книготорговцы выпускают по десять романов в год. В мир «Зимы» не хочется вернуться… по крайней мере мне, ее автору. Повесть эта является продолжением рассказа 2012 года «Дорога домой». Оба этих произведения следуют за открывающим сборник рассказом «Начало конца», из-за которого на меня в свое время обрушился шквал ненависти и угроз от патриотичных читателей. Этот рассказ вошел в сборник в новой редакции, цель которой, конечно же, не в том, чтобы как-то угодить патриотичным читателям, а в улучшении художественной формы. Также в сборнике читатели найдут повесть «2077», которая по странным для меня лично обстоятельствам оказалась едва ли не самым популярным моим произведением, если верить Яндексу. Завершает сборник научно-фантастическая повесть «Мёртвая Земля», которая поначалу задумывалась как отдельное
произведение, но позже вошла в роман «Работа над ошибками». Эта повесть не про «Фоллаут» и не про «Зону» со сталкерами, она про посещение израненной Земли инопланетянами, об анализе произошедшего и о путях выхода из того ада, в который люди превратили свой дом.
        На этом все. Апокалипсисов больше не будет.
        НАЧАЛО КОНЦА
        Господам патриотам…
        В помещение перед лифтом вошли пятеро. Это были мужчины в обычной гражданской одежде, среднего роста, в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет.
        Капитан РВСН Российской Федерации Владимир Скворцов одетый в синие джинсы и светло-серую футболку, как и его сослуживцы, выглядел нарочито не по-военному.
        Простой обыватель вряд ли бы смог определить по внешнему виду, что эти люди военные. Обычных военных - пехотинцев или десантников довольно легко узнать по выправке, физической форме, короткой стрижке, манере держаться, эти же офицеры, подобно агентам внешней разведки, выглядели кем угодно, но уж точно не военными.
        Старший лейтенант Мелов, старший лейтенант Данилов, лейтенант Степашин и лейтенант Ефимов выглядели столь же неприметно, как и их командир.
        В лифтовом холле офицеры по очереди приложили руки к экрану сканера справа у входа в кабину лифта, дверь отъехала в сторону и все пятеро вошли в кабину. Скворцов нажал одну из кнопок на панели управления, и на табло рядом с кнопкой загорелась пиктограмма - зеленая стрелка, указывающая вниз и рядом цифры: -550. Где-то внизу под кабиной послышался глухой гул - это сдвинулась в сторону стальная плита, открывающая шахту для прохода лифта, после чего у всех на мгновение появилось чувство легкости. Начался спуск.
        Объект начали строить еще при СССР, когда скрыть факт такого строительства было куда легче, чем в последовавшие за развалом Союза десятилетия. Чтобы сохранить существование Объекта в тайне, на его территории вначале нулевых совместными усилиями Спецстроя Минобороны и ФСБ была создана «полукриминальная» структура в виде ЧОП (частного охранного предприятия). Фирма эта быстро «поднялась» и вскоре уже твердо держала руку на пульсе как криминальной жизни близлежащих населенных пунктов, так и полукриминальной, вплоть до местных гражданских властей. Под видом охранников различного назначения и квалификации (от охраны супермаркетов до телохранителей бизнесменов и уголовных авторитетов), сотрудники службы безопасности Объекта бывали в офисах большинства компаний и организаций расположенного в двадцати пяти километрах от Объекта города N и нескольких соседних городов поменьше.
        Скворцов дежурил сутки через двое, и в тот летний день он, как обычно, вышел к семи часам утра на троллейбусную остановку, где сел в неприметный микроавтобус с тонированными окнами. В салоне микроавтобуса уже собрался весь состав смены.
        Дежурная машина доставила их в окруженный горами поселок, на окраине которого находился Объект. Территория фирмы была огорожена обычным для тех мест железобетонным забором из готовых, похожих на шоколадную плитку, секций с пущенной поверх колючей проволокой. Охранялась территория, на поверхностный взгляд, не особо строго - как говорится, без фанатизма. Местные жители иногда видели прогуливавшихся вдоль забора ЧОПовцев, но особого внимания те к себе не привлекали: охранники и охранники… - типичные бездельники, каких в последние годы развелось немало. На самом же деле каждый такой «охранник», помимо болтавшейся у него на поясе дубинки и слабенького «травмата», был вооружен пистолетом с глушителем, носимым в скрытой под кителем кобуре, а их начальник имел звание не ниже капитана.
        Проехав по территории, микроавтобус въехал в ангар с надписью «СКЛАД» на воротах. Это и был склад. Только склад этот имел одну особенность: задняя часть ангара примыкала вплотную к бетонированной террасе, - дальше начинался пологий отрог невысокой сопки, часть которого срезали, чтобы освободить место под ангар. Внутри отрога проходил транспортный тоннель вглубь сопки. На пятачке за воротами микроавтобус развернулся, состав смены высадился и проследовал пешком вглубь ангара. Дальше проезд был заставлен палетами с картонными (на первый взгляд) коробками и двумя тяжелыми электрокарами. Для постороннего взгляда здесь было много странного. Чего только стоили одни охранники с лицами церберов, приличными не ЧОПовцам, а охране какого-нибудь федерального золотовалютного фонда. Ну и, конечно, ворота, с обратной стороны ангара… за которыми начинался квадратный тоннель протяженностью в полсотни метров (высота и ширина тоннеля позволяли легко разминуться в нем двум армейским КамАЗам); сразу за воротами был КПП с вооруженной, уже открыто и весьма серьезно, охраной Объекта.
        По тоннелю они прошли до открытых гермоворот, за которыми лежало освещенное тусклыми прожекторами помещение в полтора раза большее ангара на поверхности. В помещении слева один за другим стояли четыре бронетранспортера БТР-90, а справа два тентованных КамАЗа. Дальше за БТРами в монолитной бетонной стене были выходы еще двух, закрытых гермоворотами тоннелей, о назначении которых составу смены ничего известно не было. За КамАЗами, почти впритирку к стене стоял новехонький гусеничный трактор Т-150 с бульдозерным отвалом. Рядом с выходом из тоннеля была гермодверь, какие можно увидеть в любом гражданском бомбоубежище, справа от двери - квадратное окошко, в окошке - лицо дежурного службы охраны Объекта. За гермодверью следовала дезактивационная камера (в ее использовании пока не было необходимости и потому в ней обычно не задерживались), миновав которую состав смены оказывался в небольшом помещении, из которого вели три двери: в дежурку, на аварийную лестничную клетку и в лифтовый холл.
        Замедлившись в конце спуска, кабина проползла последние метры и остановилась. Выйдя из лифта, Скворцов с товарищами прошли последний пост контроля.
        Рядом с дежуркой (такой же, как и та, что наверху) было небольшое помещение с металлическими шкафчиками вдоль стен и скамьями в центре, где состав смены переоделся в форму. Получив у дежурного по нижнему уровню табельное оружие, они, в сопровождении помощника дежурного, прошли по тесному, освещенному зарешеченными желтыми плафонами коридору. Через еще одну гермодверь попали в железобетонную трубу тоннеля, где на утопленных в пол рельсах стояла электродрезина. Вдоль стен бетонной трубы тоннеля тянулись уложенные в специальные держатели кабели и трубы разных калибров с прикрепленными к ним табличками с малопонятными трафаретными надписями.
        Смена разместилась на пластиковых сиденьях, помощник дежурного - чернявый лейтенант с серьезным лицом, отключил кабель подзарядки аккумуляторов, и занял свое место у пульта управления тележкой. Впереди были еще два с половиной километра тоннеля.
        Монотонно гудя электродвигателем, дрезина бодро бежала по игрушечным рельсам. Горящие желтым светом плафоны проносились навстречу по потолку бетонной трубы над головами пассажиров. Когда до конечного пункта оставалось около сотни метров, дрезина сбросила скорость, проскочила развилку и вошла в затяжной поворот. Вскоре впереди показался выход из бетонной трубы, блестевший ярким, почти дневным светом. Это была станция.
        Дрезина вкатилась в помещение с низким - около двух с половиной метров от бетонного пола - потолком. Зал станции - прямоугольника примерно сорока метров в длину и пятнадцати в ширину - освещали яркие люминесцентные лампы дневного света. Шесть квадратных колонн - три справа и три слева от утопленной в бетонный пол узкоколейки, подпирали тяжелый потолок. На станции было восемь гермодверей, подобных той, через которую и они попали в тоннель, по четыре справа и справа. В дальнем конце зала узкоколейка снова ныряла в бетонную трубу, которая плавно заворачивала вниз и влево.
        В командный пункт «Рябина-17» вел короткий коридор, начинавшийся сразу за первой дверью слева. Другие двери вели в помещения отдыхающей смены, столовую и склад НЗ, которые также соединялись с командным пунктом. За дверями справа были аварийная генераторная и системы жизнеобеспечения, а также резервуар с водой - все для автономного функционирования комплекса в течение одного месяца.
        Им оставалось пройти всего ничего - несколько метров по коридору, за которым центр управления, когда по полу пробежала легкая дрожь. Гражданский, возможно, принял бы это за землетрясение, но ни Скворцов, ни его товарищи так не подумали, они поняли: это был множественный запуск.
        Запуск командных ракет…
        В общих чертах задача «Периметра» была к тому времени известна любому интересовавшемуся вопросами ядерного вооружения. Из Интернета можно было узнать немало интересных, порой противоречивых сведений, из всей массы которых выделялось главное: система эта раньше, еще при СССР, существовала. Во времена Холодной войны американская пропаганда даже дала «Периметру» несколько зловещих названий, среди которых были «Dead Hand» и «Машина Судного Дня». Главным предназначением этой самой «машины», по мнению американских экспертов, было полное уничтожение жизни на планете во славу коммунизма. Но потом наступил 1991 год, СССР не стало и о «Периметре» на время забыли. С появлением же Интернета, внимание к этой системе возобновилось, но уже не с подачи ангажированных СМИ, а из искренней любознательности интернет-пользователей. Отметая в сторону всякий параноидальный бред, коего в Сети было предостаточно, о «Периметре» можно было сказать следующее: система эта в действительности была и предназначалась для гарантированного ответного удара по стране-агрессору в случае уничтожения Верховного Главнокомандующего и
Генерального Штаба. Даже если приказ от высших звеньев не поступал, система была способна нанести ответный удар самостоятельно, без участия человека. Это и был главный фактор сдерживания.
        КП «Рябина-17» был одним из десяти объектов системы «Периметр» оставшихся на территории Российской Федерации после развала Союза.
        Когда Скворцов с товарищами влетели в помещение командного пункта, начальник сменяемой смены майор Белогоров стоял, склонившись над интерактивным рабочим столом - развернутым сенсорным экраном два на два метра и толщиной не больше сантиметра, лежавшем на столе, вполне обычном, сделанном еще в прошлом веке. В помещении было тихо. Весь состав смены находился на своих местах и скупыми движениями напоминал роботов.
        Лица офицеров были бледны, у некоторых слегка подрагивали пальцы. В ярком освещении было заметно, как на висках и шее майора проступили капельки пота.
        - Что случилось, Андрей? Почему ушли ракеты? - спросил сходу Скворцов.
        - Началось, Володя… - ответил майор.
        То был короткий и исчерпывающий ответ. В голове капитана как будто щелкнул тумблер: все происходившее стало как на экране… или даже в виртуальной игре-симуляторе: раздражитель - анализ - вывод - действие…
        - Кто начал первым… мы или они?
        - Мы, Володя, мы начали… - майор смахнул ладонью пот с лица, глядя на рабочий стол с картой мира, на которой то тут, то там появлялись красные точки. - Ракеты запустила Москва, я лишь дал подтверждение… Четыре ракеты ушли, пятая в шахте. Не отзывается…
        - Сколько осталось городу?
        - Минут пятнадцать, может, семнадцать…
        Запущенные командные ракеты, в это время уже неслись по заданным заранее траекториям, подавая один и тот же сигнал, заглушить который для противника было задачей почти невыполнимой. Таких ракет в небе над Россией было тридцать две, и каждая подавала одну и ту же команду, дублируя остальных товарок. Сигнал их можно было услышать не только в любой точке полушария, но и в ближнем космосе. Повинуясь этому зову, открывались пусковые шахты, выпуская в небо скрывавшихся в них до того часа чудовищ, задача которых: нести смерть миллионам ничего не подозревающих людей на других континентах. Таких же чудовищ, как и те, что уже вылетали в небо из своих нор далеко за океаном, чтобы сеять смерть здесь, на территории страны-агрессора. Зов был слышен и под водой, и тысячетонные железные рыбы всплывали, чтобы выпустить в небо спрятавшуюся в их чревах смерть. Субмарины последних поколений, способные совершать пуски из-под толщи воды, уже выпустили свои ракеты, и теперь уходили на глубину, выполнив свой «священный долг», свое адское предназначение…
        - Не стойте, ребята, - твердо произнес майор, - Коваленко дал канал связи с городом, звоните родным.
        Последние слова дежурного майора вырвали пришедших с Скворцовым из оцепенения: все рванулись к пультам, принялись спешно набирать номера, в помещении КП поднялся шум. Каждый что-то говорил в гарнитуру, спешно объяснял, кричал, приказывал…
        Владимиру Скворцову было тогда тридцать четыре года, и последние девять он был женат на Светлане - тридцатидвухлетней худенькой кареглазой женщине, преподавательнице русского языка и литературы. Светлана была уже на девятом месяце, и в сентябре семья Скворцовых должна была увеличиться до четырех человек. Третьей была их семилетняя дочь Анечка - подававшая надежды маленькая гимнастка и просто умница, собиравшаяся в сентябре идти в первый класс. Скворцовы жили в служебной двухкомнатной квартире, на восьмом этаже нового шестнадцатиэтажного дома в новом микрорайоне города N.
        С юности Владимир был патриотом своей страны. Его отец и дед были военными. Дед воевал в Великую отечественную и дошел до Берлина, отец был офицером Советской Армии. Дед с отцом тоже были патриотами, но они были патриотами совсем другой страны. Владимир же был патриотом России «новой» - России претендовавшей на преемственность той царской России, от которой измученный царизмом народ избавила революция семнадцатого года прошлого века и о которой, спустя семьдесят лет, бросившаяся наперебой угождать сменившейся власти интеллигенция принялась скорбно вещать как о «России, которую они потеряли». Владимир служил этой России и, как он всегда думал, защищал ее своей службой, ведь он был частью того, чему еще во времена службы его отца было дано благородное и грозное название: Ядерный Щит Родины. Именно Щит. Не меч. Щит!
        Владимир набрал домашний номер. Трубку взяли после пятого гудка.
        - Алло… - ответил в наушнике голос Светланы.
        - Света! Это я. Номер служебный. Слушай, и не перебивай. Сейчас берешь Анюту, обуваетесь в кроссовки, берете с собой одеяло, пятилитровую баклажку с водой, что на кухне стоит, куртки… в кладовке лежит рюкзак, берешь с собой, там противогазы и все необходимое на первое время, и бегом - слышишь? - бегом вниз! Лифтом не пользуйтесь. По лестнице вниз. Времени пять минут. Через десять по городу будет нанесен ядерный удар…
        - Как… Воло…
        - Не перебивай. Бегом. Вас не должно быть в доме. Дом может обрушиться. Бегом в подземную стоянку! В дальний от въезда конец второго уровня, он не под домом. Там есть вентиляция, но дышать без противогазов будет нельзя. Запомни это. Не пытайтесь выходить на поверхность! Поняла?
        - Но, Вова… - начала, было, жена.
        - Поняла? - он понизил ставший холодным как сталь голос.
        - Да. Да, поняла, - послышалось в трубке.
        - Через сутки я за вами приду. Все. Я люблю вас, мои девочки.
        - Но… Откуда…
        - Бегом! Бегом из квартиры! По лестнице! - он почувствовал, что сейчас сорвется. - Все, отбой!
        Скворцов нажал кнопку. Его рука слегка вздрагивала, по щекам стекали две мутные капли, которых он не замечал. Лицо было как каменное, как лицо памятника герою из прошлого, что продолжал стоять в городе N на проспекте Ленина, несмотря на все попытки новой власти перенести символ не то «тоталитарного прошлого» не то «безбожной власти» (в зависимости от того, кто говорил) куда-нибудь подальше от центра.
        Капитан Скворцов, конечно же, не раз думал об этом - обыгрывал в мыслях разные сценарии. Но сценарий, в котором Россия становится агрессором, он никогда не рассматривал всерьез. В его голове просто не укладывалось такое развитие событий. Ведь всем известно: если кто и начнет Третью Мировую, то это обязательно должны быть проклятые «пиндосы», или, на худой конец, китайцы, но не Россия, у которой особенная стать, которая есть оплот духовности и спасительница человечества от «толерастии» и всяких мерзостей, рвущихся на Святую Русь из развращенной «Гейропы». И ведь, вот же, начала ведь Россия вставать с колен, с приходом «Русской Власти»! Ведь начала же!
        Владимир стоял, уставившись на карту, на которой появлялись все новые и новые красные точки с расползавшимися от них концентрическими кружками разных оттенков.
        В его голове проносились противоречивые мысли. Все переворачивалось с ног на голову и обратно. Все, во что он верил, оказывалось ложью. Государство, которому он служил, оказалось агрессором, разрушителем мира.
        Его дочь… В каком мире она теперь будет жить? И будет ли она жива завтра? Он хорошо понимал - что происходило в тот момент в красных точках: миллионы таких же, как его жена и дочь, жен и дочерей, миллионы чьих-то матерей, отцов, сыновей ГОРЕЛИ. Горели живьем, не поняв даже за что, почему их постигла эта участь.
        И ведь все к тому шло. Как он мог этого не замечать? не понимать? как мог быть настолько слепым? Проводимая новой Властью («Русской Властью» - как с гордостью ее называли патриоты-националисты) внешняя политика просто должна была привести к катастрофе, всякий трезвомыслящий человек это понимал (но не он - он не хотел понимать). Многие об этом говорили, многих за такие разговоры сажали. Уголовный кодекс быстро пополнялся соответствующими статьями. К давней мракобесной статье за «оскорбление чувств верующих» прибавили «богохульство» и «оскорбление лица имеющего духовный сан». Появились статьи, предусматривавшие наказания за «аморальное поведение» (по которой легко можно было привлечь к ответственности чуть ли не каждого второго), за «совместное проживание вне брака» (избежать экономического и правового преследования после принятия этого закона стало возможным только вступив в законный брак, - причем выданное любым попом «свидетельство» о вступлении в брак приравнивалось теперь к свидетельству из ЗАГСа), пролоббированная Церковью долгожданная статья за «однополые связи» (результатом принятия которой
стали несколько десятков публичных уголовных дел против известных всей стране гомосексуалистов и волна унизительных принудительных медосмотров на предприятиях в вузах и школах), ну и главный инструмент подавления оппозиции - статья за «оскорбление Государства» (трактовать которую можно было как угодно самому оскорбляющемуся, в лице его представителей - всевозможных чинуш регионального и федерального масштаба во главе с Господином Президентом).
        А началось все после прошедших весной позапрошлого года «досрочных президентских выборов» (на деле: уже отработанной схемы по легитимации навязанного узким кругом широким массам кандидата). С приходом в Кремль нового Президента прошла тотальная зачистка всей горизонтали власти. На смену одряхлевшим паханам и царькам, урвавшим свой кусок пирога в лихие девяностые и «стабильные» нулевые, пришли патриотичные военные и фашиствующие «русские предприниматели». Многие, как среди военных, так и среди предпринимателей состояли в теснейших связях с Церковью и различных сектах правого толка, вроде неоязычников и трезвенников-фанатиков, видевших за каждым углом масонский заговор против Государства Российского.
        Градус православного патриотизма повышался день ото дня: в СМИ началась настоящая истерия против всего, что не вписывалось в рамки «русской культуры». Причем истерия была направлена как против влияния «бездуховного» Запада, так и против советского прошлого. Вождя мирового пролетариата таки вынесли из Мавзолея и кремировали, на радость господам либералам, националистам и попам-олигархам с их паствой. (Впрочем, не все либералы были тому рады. Многие видели в этом прямой намек на то, что новая власть решила окончательно отказаться от тех прав и свобод, которые гарантировались гражданам этой страны законодательными актами за подписью кремированного. Россия стремительно возвращалась в свой «золотой век».) Переименовывались города и улицы, рушились памятники, закрывались музеи. На площадях и в парках ставились новые памятники русским царям и их верным полководцам-палачам; церкви росли как грибы после дождя; на развилках автодорог, на въездах в города и поселки, на улицах этих самых городов, в парках, в скверах, в больницах, в школах, в институтах, даже в детских садах… - везде кресты и кресты. Были
приняты законы, запрещавшие массовую (всерьез поднимался вопрос и о частной) демонстрацию большинства кинофильмов (и даже детских мультиков), как западных, так и снятых в СССР, как «экстремистских», «русофобских» и «растлевающих».
        Естественно, такие действия власти вызывали сопротивление в обществе. Народ выражал свое недовольство не только срыванием табличек с новыми названиями улиц. Получали кувалдой по каменным головам изваяния членов Дома Романовых и белых генералов; кое-где запылали церкви и поповские лимузины; то тут, то там появлялись все новые и новые «черноморские», «поволжские», «сибирские» и прочие партизаны. С большинством партизан довольно быстро разобрались спецслужбы и частные военные компании. Что и неудивительно, - ведь тем самым большинством были обычные граждане, в прошлом законопослушные отцы семейств и молодые парни и девушки - совсем не тот уровень, чтобы противостоять профессионалам наемникам. Но оставалось и меньшинство, объявленное властью «террористами», с которым до последнего дня боролись спецслужбы. «Терроризм» этих групп заключался ни сколько в силовых акциях против фашистской власти (хотя, отдельные партизанские группы периодически уничтожали представителей новой власти и их боевых псов), сколько в информационных атаках на СМИ, в результате которых миллионы оболваненных граждан узнавали много
нового об этой самой власти.
        - Осталось восемь минут. Примерно. Точнее не скажу. Спутники уже вырубились… - доложил твердым голосом лейтенант из старой смены, ни к кому конкретно не обращаясь.
        Владимир перевел взгляд на интерактивную карту: новые точки перестали появляться. Уже отмеченные имели подписи, сообщавшие о том, что данные неточны по причине отсутствия связи со спутниковой группировкой.
        - Ростова и Краснодара больше нет, - доложил спустя минуту сидевший рядом с лейтенантом за соседним пультом старлей.
        Через одиннадцать минут и десять секунд над городом N, в районе центрального парка, загорелось маленькое солнце, от света которого воспламенилось все вокруг…
        …в эпицентре взрыва испарилось все, от железа до бетона. Дальше от эпицентра на асфальте и фасадах домов мгновенно появились тени от шедших еще секунду назад по улице на работу, в школу, просто в магазин… уже исчезнувших, переставших существовать людей - после вспышки от них остался лишь прах и мелкие угли. Когда-нибудь, это жуткое зрелище будет наводить ужас на забредших сюда жителей уже другого, постъядерного мира.
        Спустя еще минуту вторая вспышка осветила промзону города N, и там все повторилось…
        Огненные шторма, вслед за взрывными волнами, расходились в разные стороны; разрушенные здания горели как факелы, кипел асфальт, плавились трамвайные рельсы, горели продолжавшие ехать по ним трамваи. Горели автобусы и троллейбусы, горели юркие маршрутки и многочисленные легковые автомобили; транспорт на улицах города корежился на ходу от высоких температур; внутри горели люди - тысячи людей, оказавшихся слишком далеко от эпицентров, чтобы испариться, приняв мгновенную смерть, горели заживо, не имея никакой возможности спастись. За секунды центр города был обращен в руины.
        Новые микрорайоны и пригороды пострадали меньше. Возможно, в этом был какой-то просчет или незапланированное отклонение траектории полета боеголовки, но сложилось, как сложилось: основной удар пришелся на административный центр города и промзону, а не на спальные районы. Новостройка, в подземном гараже которой пряталась Светлана с дочерью и еще две женщины с детьми, которых Светлана завернула прямо с лестницы, устояла.
        Здесь взрывная волна, успевшая растерять большую часть своей сокрушительной силы, уже не смогла нанести существенных повреждений. Большая часть застройки микрорайона осталась стоять в виде выгоревших коробок с симметрично правильно расположенными в них черными квадратиками окон. Здесь на стенах домов уже не было причудливых и пугающих теней. Владимир Скворцов видел эти тени, когда оборудованный по высшему уровню радиохимической и биологической защиты БТР объезжал один из эпицентров. Полностью лишенная оконных стекол новостройка продолжала стоять нетронутая огненным штормом (только с одной ее стороны сдуло часть выступавших из фасада балконов), - широкие проспекты новых микрорайонов стали для огненного шторма непреодолимым препятствием.
        Прорезая пыльную темноту парковки противотуманными фарами и низко урча дизелем, на второй уровень въехал БТР. Машина остановилась, и Скворцов выбрался наружу. На нем не было химзащиты, только полевая форма и противогаз.
        Поправляя ремень висевшего на его плече короткого автомата, он резким движением оборвал с плеча один из погонов, повертел в пальцах, потом сорвал второй и зашвырнул в темноту, в сторону от освещенного фарами участка стоянки, стараясь закинуть ставшие ненавистными знаки отличия как можно дальше от себя. Владимир снял противогаз и громко прокричал:
        - Света! Анюта! Девочки мои!
        Тишина.
        - Света! - повторил он и закашлялся.
        В этот момент где-то рядом тявкнула собака. Сплюнув на пыльный пол, Скворцов обернулся к транспорту и подал знак механику-водителю.
        На БТРе включили фару-искатель, и яркий луч принялся шарить по полупустой стоянке. На редко стоявших машинах лежал толстый слой пыли и куски штукатурки; из-под одной, в дальнем углу уровня, блеснули желтые испуганные глаза, - собака выглядывала из-за колеса внедорожника. Из пасти животного вырвался короткий скулеж, а за тонированными стеклами в салоне машины кто-то пошевелился.
        - Саша, посвети-ка еще раз вон на тот джип… - Владимир указал рукой направление. Луч вернулся, и Владимир пошел в сторону машины.
        - Света! Анечка, доченька! - снова позвал он.
        Задняя дверь джипа приоткрылась. Из-за двери выглянула чумазая девчушка, ровесница его дочери - Настенька из квартиры двумя этажами ниже. Владимир узнал девочку. Следом выглянул мальчишка постарше, тоже соседский, и только после - его жена и дочь…
        Всего в машине оказалось восемь человек: три женщины и пятеро детей. Все, кого Светлана встретила по пути к парковке (по счастью машина принадлежала одной из женщин, и двери открыли ключом, сохранив герметичность салона). В машине было темно - электромагнитные импульсы сделали свое дело, - запустить двигатель не удалось. Но это и к лучшему, - пожары и радиоактивный фон на поверхности не оставили бы им шансов.
        В тот день, за несколько часов погибли сотни миллионов людей в разных странах, на разных континентах земного шара. Миллиарды были обречены на мучительную смерть от лучевой болезни, массовых отравлений и голода. В каждый последующий день после ударов все меньше и меньше солнечного света пробивалось сквозь облака пыли и копоти, поднятые взрывами в верхние слои атмосферы. Постоянно идущие радиоактивные дожди не вымывали сажу. Тысячи взорвавшихся в короткий промежуток времени термоядерных боеголовок вызвали подвижки земной коры, разбудив множество крупных вулканов. Горели угольные пласты, выбрасывая миллионы тонн гари в атмосферу, горели леса, горели нефтяные месторождения, горели города…
        Спустя пять - семь - десять дней (в разных регионах по-разному), выжившие не увидели восхода Солнца. Вскоре началась зима.
        ДОРОГА ДОМОЙ
        Второй день солнце не показывалось из-за пепельно-серых туч. Местоположение светила еще можно было определить по бледному пятну на небосводе и редко пробивавшимся сквозь тяжелые тучи тонким лучикам, но с каждым новым днем света становилось все меньше и меньше. Несмотря на тучи и явно повышенную влажность, нормального дождя не было уже четвертые сутки (если не считать за таковой редкие грязные капли, срывавшиеся время от времени с угрюмого неба), но, пожалуй, это и к лучшему. Пятый день в пути, - последние два дня человек брел вдоль железной дороги, стараясь не выходить без необходимости на насыпь чтобы не привлекать к себе лишнего внимания выживших (у человека уже имелся опыт таких встреч…).
        Карты не было, впрочем, она и не очень-то была ему теперь нужна. Вокруг горы, между горами железная дорога, по ней он не раз ездил на электричках. Мобильник с GPS-навигатором он выбросил, - после взрывов устройство уже ни на что не годилось, разве что как фонарик, но фонарик у него имелся, простой и вполне надежный, а высокотехнологичную игрушку очень хотелось разбить о бетонный столб. Промахнулся. Игрушка улетела в кювет.
        Сильно хотелось есть. От одной мысли о еде в желудке вспыхивал очаг изжоги, его начинало подташнивать. Время от времени он сплевывал подкатывающую к горлу горечь.
        «Хватанул дозу, блядь…», - беззвучно проговорил человек растрескавшимися губами, отплевавшись в очередной раз, и уселся на желтую траву. В ногах ломило. Очень хотелось пить.
        С утра он нашел на насыпи кем-то выброшенную из поезда бутылку теплого лимонада. Лучше бы он это… не пил. От ядовито-приторной гадости жажда стала только сильнее.
        Была середина дня. Уже вторые сутки в небе висела какая-то серая муть. Несмотря на время года, ощутимо похолодало. Он подходил к Верхнебаканскому. После смытых водой Крымска и Нижнебаканского его предчувствие не сулило увидеть здесь ничего хорошего, а когда все чаще стали попадаться поваленные в его сторону обгоревшие деревья (с тех, что оставались стоять, листва осыпалась), человек начал забирать вверх к вершине отрога.
        Крымск. В недалеком прошлом этот город уже пережил одно наводнение... Тогда толща воды, перемешанной с камнями и корягами и грязью, местами доходила до нескольких метров в высоту. Волна прошлась среди ночи по спящему городу. Многие той ночью и проснуться не успели. Наверное. И вот, когда другие города сжигались адским огнем, этот город был смыт повторно. Откуда пришла вода? В этот раз можно было сказать точно: вода пришла из Краснодара.
        Часть кубанской столицы была смыта большой водой из Краснодарского водохранилища, ушедшей в Азов. Человек видел, что осталось там, где прошла вода. Участь других населенных пунктов, оказавшихся на пути вырвавшегося из берегов «Краснодарского моря» (так здесь называли водохранилище) ему также хорошо представлялась, хоть и представлять не очень-то и хотелось.
        Он обходил поселок слева, чтобы осмотреться.
        Первым, что еще издали бросалось в глаза, было отсутствие привычных труб цемзавода. Труб не было. Поднявшись выше, он все понял. Деревья оставались стоять в складках местности, там, где взрывная волна прошла выше. Сам поселок выгорел дотла. Лишь торчащие ближе к окраинам огрызки стен намекали на то, что раньше здесь стояли дома. В ущелье, где была железнодорожная станция, ничего нельзя было рассмотреть, - сплошное черное пятно. Казалось, что ущелье стало глубже и шире. Когда до него окончательно дошло, что здесь произошло, он побежал. Назад и вверх. За гору.
        Здесь, в пригороде Новороссийска, хребет только начинается, высоты не такие большие, как дальше, - ближе к Туапсе и Сочи. Уже через час он был за перевалом. Сердце колотилось. В желудке, как ему казалось, уже образовалась настоящая «черная дыра», готовая поглотить измученное многодневной дорогой тело.
        Человек набрел на лесную дорогу, и поплелся в сторону города. Здесь, за хребтом, деревья стояли с листьями, уже начинавшими желтеть. Пройдя по дороге примерно три километра, он заметил слева поляну, на каких обычно устраивали пикники любители покататься на внедорожниках. Решив, что там можно поживиться хоть какими-никакими объедками, человек направился к поляне. То, что он там нашел, заставило его долго кататься по земле, выблевывая последнюю желчь из онемевшего от боли желудка.
        Это была девушка. Лет семнадцати. Избитая, истерзанная, нагая…
        Она лежала на смятой, испачканной кровью белой спортивной куртке с намозолившим глаза логотипом Олимпийских игр. Вокруг валялись бутылки, мятые банки, несколько пустых пачек от дорогих сигарет и одна от папирос «Беломорканал», рваные пакеты и разный мусор. И платье. Ее платье, - белое, в какие-то мелкие цветочки. Человек подумал, что это были Васильки. Одного взгляда на платье было достаточно, чтобы понять, что насильники использовали его как полотенце…
        «С-суки-и-и! - рычал человек, - Твари! Звери!»
        Успокоившись, человек, трясущимися руками, принялся собирать вокруг сухие ветки. Хотелось сделать для нее хоть что-то. Погребсти. Но не было ни лопаты, ни чего бы то ни было подходящего. Да и волки или шакалы все равно разроют…
        Он подошел к телу. Свалил рядом собранные палки. Посмотрел на нее. Она была жива еще утром. Он не был медиком, но знал, что трупные пятна начинают появляться часа через четыре, и в течение еще восьми или десяти становятся отчетливее. Если он ничего не напутал, смерть наступила часов пять-шесть назад.
        Глаза девушки были широко раскрыты. Он пытался их закрыть, но не вышло.
        Казалось, она была рада смерти.
        «Твари. Твари. Твари…» - мысль повторялась как кусок композиции на испорченном компакт-диске, как мантра.
        Человек положил ее на разложенные более-менее ровно сухие ветки, и принялся закладывать тело собранным хворостом (использовать для поджога валявшийся вокруг хлам казалось ему оскорблением несчастной). Собрав достаточно большой холмик из веток, он притащил несколько больших палок, какие будут долго гореть, пока все не сгорит, обложил ими погребальный костер, достал из кармана подраных джинсов дешевую пластмассовую зажигалку и поджег сложенный под кострищем мелкий хворост…
        Он шел дальше. На поляне он задержался на час или два… (да и какая теперь разница, сколько прошло времени?). Надо было идти. Оставалось совсем немного.
        За последние пять дней он повидал всякое, но именно эта несчастная стала для него той каплей, которая переполняет огромную чашу.
        Ему было двадцать восемь лет, и он уже третий год жил и работал в Краснодаре. Жил на съемной квартире, работал менеджером в компании регионального уровня.
        В день, когда по Краснодару и, как догадывался человек, по всей стране были нанесены удары, его не было в городе. Еще с вечера, он взял в офисе необходимые бумаги, те, на которых по старинке еще должны были ставиться печати и подписи, и загрузил в планшетник то, что можно было распечатать на месте. Рано утром сел на электричку, идущую в северо-восточном направлении, и уже через час был в станице Динской, откуда направился на предприятие.
        Компания, в которой он работал, была монополистом, и производила едва ли не сто процентов всей молочной продукции на юге России.
        Изображения символа компании - дебильно улыбающейся коровы были повсюду: на продуктах питания, на фурах, развозивших эти продукты по дорогам страны, на гигантских рекламных щитах, сплошной стеной стоявших вдоль этих дорог. С тех пор, как были сняты все существовавшие ранее ограничения в области СМИ для рекламы, крупные компании в разы увеличили поток прибыли. И все благодаря другим компаниям, в названиях которых обычно имелась приставка «P&R», наконец-то получившим возможность использовать все им доступные технологии манипуляции на полную мощность. И что с того, что от действия этих технологий у домохозяек и их маленьких детей, попавших в почти наркотическую зависимость от телевидения, все чаще стали случаться психические расстройства? Это мелочи! Главное - прибыль!
        Он не смотрел телевизор. У него вообще не было телевизора за ненадобностью. Все свободное время уходило на работу. Нет, он не был трудоголиком, ему было плевать на «корпоративный дух» и прочее, ему не нравилось происходившее в стране и в мире, но у него была семья - родители-пенсионеры и сестра-студентка, о которых он заботился. Приходилось больше работать…
        Когда произошла первая вспышка, он обедал в заводском буфете, располагавшимся в том же здании, что и заводская столовая, только вход был с другой стороны. Вспышка молнии солнечным летним днем - явление странное, но если бы не последовавшее за вспышкой землетрясение, и не осыпавшиеся стеклопакеты в больших, от пола до потолка, окнах здания, мало кто обратил бы на это внимание. Не прошло и минуты, как на юге сверкнула еще одна вспышка. И снова тряхнуло. Уцелевшие при первом взрыве куски стекла попадали вниз. Спустя несколько минут поднялся сильный ветер. Сверкнули еще две вспышки примерно с тем же интервалом, и с последовавшей после вибрацией почвы.
        Нарастала паника, которую усиливали отсутствие электроэнергии и мобильной связи. Выбежавшие из здания столовой люди метались по территории завода, метался и он. А как не метаться, когда на горизонте пухнут сразу четыре грибовидных облака, значение которых понятно любому школьнику?
        А в это время в районе Тлюстенхабля, через испарившийся вместе с прилегавшей к дамбе толщей воды участок дамбы Краснодарского водохранилища начинала выходить отогнанная наземным, третьим по счету взрывом водная масса. Взрыв создал огромную волну цунами, разошедшуюся в стороны от Краснодара, и смывшую прилегавшие к водоему населенные пункты.
        Вода прибывала, напирала на поврежденную дамбу. Если бы кто-то в тот момент смотрел на происходящее с высоты птичьего полета, он бы увидел, как на глазах от дамбы отделяются целые участки и уносятся бетонные плиты, как рушится не знавшая десятилетия капремонта плотина, увидел бы…, но видеть было некому. Вода в считанные минуты смыла аулы и поселки: Тлюстенхабль, Шенджий, Тахтамукай, Прикубанский, Энем, Козет, Ново-Адыгейск, Старобжегокай, Афипский с находившимся там газобензиновым заводом, и многие другие. Из центральной и северной части плотины вода обрушилась на Краснодар. Помимо жилых кварталов, были смыты гидролизный завод, масложиркомбинат, нефтеперегонный завод и нефтебазы, железнодорожный вокзал Краснодар -1 вместе с поездами…
        Человек не знал - кто начал эту войну. Вполне возможно, что и разругавшаяся со всем миром новая российская власть, в последние годы сильно тяготевшая к православию и не стеснявшаяся громких высказываний об «особом пути» и «Третьем Риме»...
        Известно, что обе стороны (насчет того, откуда прилетели ракеты у него не было сомнений) конфликта давно готовились к нему, и за океаном все тонкости просчитали заранее, - что сжечь боеголовками, а что затопить водой.
        Волна, нарастая, вбирая в себя все больше грунта, мусора, вырванных с корнем деревьев, автомобилей вместе с пассажирами, смывала находившиеся на ее пути поселки, станицы, аулы, хутора и города: Львовское, Октябрьский, Ивановскую, Марьянскую, Новомышастовскую, Федоровскую, Ольгинскую, Ахтырский, Абинск, Крымск, Славянск на Кубани и Темрюк, унося в Азовское море месиво из обломков строений, техники и трупов людей и животных.
        Несмотря на то, что по самой Динской ударов не было, и станицу не коснулось наводнение, уже на второй день он решил, что оттуда нужно уходить. На третий ушел.
        Отдав все содержимое своего кошелька за старый велосипед (сторож с проходной завода был очень доволен заключенной сделкой), он закинул в приобретенный в качестве бонуса у того же сторожа рюкзак, кое-какие продукты и покрутил педали в сторону Краснодара.
        Когда он уезжал, в поселке уже начинала чувствоваться некоторая напряженность. Было ясно, что это только начало, и что еще через пару дней местное население станет иначе смотреть на не местных.
        Со стороны Краснодара по трассе шли беженцы. Их было не то, чтобы много, но они были. Переговорив с несколькими встречными, он понял, что в город заходить нельзя, и решил обогнуть его против часовой стрелки, и уже с Калинино двинулся в обход.
        Ближе к Кубани начинался район затопления. Сошедшая вода оставила после себя сплошное месиво из железобетонных плит, искореженных автомобилей, листов железа, досок, мебели, бытовых приборов и… людей. Мертвых людей. Тысячи мертвецов. Он не спал тогда двое суток. Негде было, да и какой может быть сон, когда приходится ходить по такому?
        На второй день пути ему удалось форсировать Кубань на колесе от трактора, которое он нашел недалеко от берега. Все это время он тащил с собой велосипед, не бросив свой неприхотливый транспорт и во время переправы через реку. Но на другом берегу с велосипедом все же пришлось расстаться, - встретившимся ему там выжившим велик оказался тоже очень нужен (а заодно и его рюкзак с тремя банками рисовой каши, пачкой чипсов, десятком яблок и разной мелочевкой, найденной по пути). «Товарищам» по несчастью нужно было все. Пришлось отдать. После того случая он старался перемещаться так, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания других таких «товарищей», а еще обзавелся каким-никаким оружием - увесистым молотком на длинной пластмассовой ручке.
        Торчавшую впереди справа громадину новороссийской телебашни наполовину скрывала серая муть.
        Человек посмотрел на небо и поежился. Прошлой ночью ему пришлось несколько раз просыпаться и приседать, а после заново разжигать погасший костер. И это в середине августа! Он хотел было подойти к башне поближе, но потом передумал. Мало ли, кого там можно сейчас встретить? Да и идти к ней не так, чтобы близко.
        Дорога уже скоро должна была вывести его на место, с которого открывался вид на город.
        За поворотом, слева от дороги, начиналась очередная поляна, как и та, что осталась позади, но на этой явно были люди. Присутствие людей выдавали звуки «музыки», негромко доносившиеся с поляны, - некий субъект хриплым голосом вещал под незатейливый аккомпанемент о «суках мусорах», «зоне», «старушке матери» и «этапах».
        Внедорожник BMW с выбитым задним стеклом стоял в пятнадцати метрах от дороги. Цвет машины можно было бы определить как светлый металлик, если предварительно ее помыть от глинистой грязи, куски которой местами присохли даже к крыше. Задние фары джипа то ли были выбиты, и после залеплены грязью, то ли просто залеплены, - определить было сложно. Зато можно было заметить на задней дверце следы от пущенной веером автоматной очереди.
        В машине сидели двое. Перед внедорожником (а если смотреть с дороги, то за машиной) дымился костерок, вместе с дымом распространявший и аппетитный запах тушенки. Запах вызвал у спрятавшегося в кустах терновника возле дороги человека болезненный спазм в желудке, от которого тому захотелось завыть подобно настоящему волку. «Музыку» сделали тише, и человеку стало слышно, о чем говорили в машине.
        - … теперь делать-то будем?
        - Ты о чем, Колян? - Ответил голос с хрипотцой, как у завывавшего очередную историю про лагеря блатного исполнителя.
        - Ну, эта, бабки есть, шмаль есть, водка тоже… Дальше то что?
        - Тебе что, опять бабу захотелось? Только утром драли ту, на поляне… Смотри, братан, так и хер сотрешь! - «Хриплый» засмеялся.
        - Не. Я, эта, не про бабу, я про развитие, эта, бизнеса.
        - А че развитие?
        - Ну, эта, движняк делать какой-то надо. Не сидеть же вечно в лесу, как волкАм - Колян сделал ударение на последнем слоге.
        - Ну-у… Трава есть, пожрать есть… Ночью можно будет во Владимировку или Раевку за телками сгонять…
        - Какая, в пизду, Раевка, братан! Там, наверно, ща эта, мля, радиация как в Чернобыле…
        - Бля, Колян, говори, чего хотел сказать! Хуйли мути нагоняешь!
        - Уебывать нада. Подальше, и от Новоросса, и от Бакланки этой. Куда-нибудь в деревню, где потише. И где не бомбили... Поставим там всех на место, заведем по гарему, и заживем там, сильно не отсвечивая, - выдал Колян с деловыми нотками в интонации.
        - Базаришь, братан! - Лысая голова высунулась из окна со стороны водителя. - Эй, Марик! Слыхал, что Колян предлагает?
        - Что, Лысый? - От костра встал коренастый тип, сидевший там все это время тихо.
        «Вот так, третий. Как это я лопухнулся… Мог бы и заметить меня, пока я тут по кустам лазаю…»
        Стрижка под машинку, лоб выпирает, глаза посажены глубоко, нос несколько раз сломан, на вид - лет двадцать пять-двадцать семь. Майка «борцуха», черная, за плечом потертый АКСУ, как у ППСников, и штаны… белые, изгвазданные в траве, с логотипом «Сочи2014»…
        - Коляна вот в деревню потянуло, - заржал Лысый, - гарем там хочет завести.
        - Ну, Колян он, конечно, ёбарь-герой… - Марик стал обходить машину. - А про то, что дальше делать, я и сам думал. Валить отсюда надо. Только для начала нужно приподняться немного. Стволы нормальные достать, прикинуться по-человечьи. Да и тачку эту, - он пнул ногой колесо, - поменять. Есть у нас еще тут дела.
        - Во! Я же говорю… - снова послышался из салона машины голос Коляна, с лебезящими, на этот раз, нотками (это он с Лысым на равных мог говорить, а от Марика и огрести можно).
        - А ты, мля, меньше говори, а больше слушай! То, что ты там сейчас придумал, я уже высрал давно!
        - Да ладно, Марик… Я же, эта, для общего дела же…
        «Вожак, значит… Марик» - отметил сидевший в кустах человек. Сознание стало накрывать волной бешеной ярости. Человек представил, как разрывает на части этих отморозков. По телу прошла горячая волна, которая унесла боль и усталость. Следом за ней прошла волна холодная, после которой разум стал ясным, как прозрачное стекло. «Скольких же вы, твари, уже на тот свет успели отправить? В деревню, значит, собрались… Ну-ну…»
        Теперь человек точно знал, что должен делать. Осталось только немного подождать…
        Отморозки вышли из машины, предварительно накрутив громкость.
        «Молодец. Сделай еще погромче».
        Человек заметил, что автомат был только один, у вожака. У Лысого и Коляна на ремнях джинсов были пристегнуты одинаковые кобуры.
        «Полицаев грохнули? Хм… Уж не знаю, как там с полицаями, но за девочку придется ответить».
        Лысый на вид был, как и Марик, похожего телосложения борца, ставшего бандитом, со стороны было заметно, что он был номером два в шайке. Колян помладше, лет двадцать-двадцать два, - «шестерка».
        Все трое отморозков расположились на траве перед джипом. Прятавшийся в кустах человек воспользовался удобным моментом и ползком перебрался ближе к машине. Теперь от поляны его отделяла только мелкая поросль кустарника проросшая насквозь высокой травой, сзади на него бросало тень корявое кизиловое дерево с пожелтевшими листьями.
        Был вечер. Сидевшие на поляне не подозревали о том, что совсем рядом, в десяти шагах от них, прятался человек, уже решивший их судьбу, - обычный парень, которому посчастливилось оказаться вдали от своего постоянного места работы, ставшего эпицентром ядерного взрыва.
        Трое сидели вокруг расстеленной на траве и прижатой по углам камнями скатерти с расставленными поверх одноразовыми тарелками с макаронами по-флотски, свежими огурцами и помидорами, подсохшим хлебом, баклажками с минералкой и бутылкой теплой водки и обсуждали, как лучше всего устраивать засады на беженцев, и какое для этого выбрать направление. Наевшись и допив водку, они решили, что выпитого недостаточно, и тогда Колян соорудил из пустой баклажки и фольги, извлеченной из сигаретной пачки, курительное приспособление а Лысый достал из кармана сверток. Раскурив импровизированную «трубку», они стали передавать ее по кругу, подсыпая по мере необходимости в облепленное фольгой горлышко бутылки курительную смесь.
        - Хороший «планчик»! - Прохрипел Лысый сдавленным голосом, задерживая дым в легких, и передал баклажку Марику.
        - Да. Не надо было валить барыгу сразу. Узнали бы у этого хуесоса, может он где семян таких припрятал, - прогундел Марик, выпуская дым и протягивая бутылку Коляну. Тот не взял.
        - Э! Колян, ты чего!
        Колян сидел с тупым выражением лица, бледный как мел.
        - Марик, похоже, Колян перебрал, - участливым тоном прохрипел Лысый. - Э! Коля! - Он потянулся к Коляну, и потряс его за плечо. Тот отреагировал своеобразно - наклонился вперед, и наблевал на скатерть.
        - Блядь, фу… - Лысого передернуло.
        Марик, матерясь, взял бутылку с минералкой и вылил подельнику на голову, чем привел того в чувства.
        - Мля, пацаны, эта, херово мне че-то… - Колян взял бутылку с водой и направился в сторону леса, левее того места, где прятался человек.
        Марик с Лысым брезгливо отстранились от «стола», и вместе с изогнутой баклажкой переместились внутрь BMW, добавив громкость. «Молодцы, ребятки! Правильно. Погромче, погромче…». Теперь в машине некий Круг задушевно пел про «Владимирский централ».
        Быстро темнело. Колян, зациклившись на процессе ходьбы, продолжал передвигать ногами, придерживаясь правой рукой за подворачивавшиеся деревья, в левой он держал пластиковую бутылку с минеральной водой «Горячий Ключ». Он отошел уже метров на сто, когда ему начало казаться, что кто-то за ним идет. Мысль о том, что «сзади кто-то есть», не на шутку напугала его. Не обеспокоила, как любого нормального человека, - назвать пьяного и одновременно обкуренного отморозка «нормальным» было бы неправильно, - а именно напугала. Колян продолжал перебирать ногами и при этом страшно бояться. Когда он понял, что дальше лучше не идти, он остановился и, превозмогая страх, стал медленно оборачиваться…
        Сзади стоял человек, одетый в лохмотья. Ростом примерно 185, темные волосы, на лице недельная щетина, нос прямой, глаза карие. Колян испугано посмотрел в эти глаза. Взгляд спокойный, в руке молоток.
        - Девочка, в трех километрах отсюда, на поляне - вы ее…?
        Отморозок на мгновение замер, обкуренный мозг силился осмыслить происходившее. Потом его начало колотить.
        - Она сама… эта, м-мы… эта, случайно так вышло… я не…
        Человек ударил. Один раз. Колян рухнул кулем на желтую траву с проломленным черепом. Человек подождал, пока лежавший на земле Колян перестанет дергаться, наклонился к телу, и снял с ремня кобуру со старым ПМ.
        Проверил магазин, - четыре патрона. Запасной? Полный. Пристегнул кобуру на ремень, сменил в пистолете магазин, дослал патрон, поставил на предохранитель (в детстве он любил поиграть в Counter Strike). Потом засунул молоток за ремень и пошел обратно на звук «музыки», - теперь это был «гангста реп».
        Было уже совсем темно (в горах всегда темнеет быстро). Да еще и эта муть в небе… В салоне BMW горел свет, репер вещал про уличные разборки, девочек и «движения». Двое отморозков откинулись на передних сиденьях: Лысый - на месте водителя, Марик - рядом. Марик курил. Обычную сигарету.
        - Куда там этот придурок потерялся? - Растягивая слова, спросил Марик не оборачиваясь к Лысому.
        - Может, сходим, поищем, где это тело вырубилось? - Лысый подался вперед, чтобы взять из лежащей на панели пачки сигарету, и в этот момент грянул выстрел.
        Марик успел повернуться к Лысому, чтобы что-то сказать тому, когда ему в лицо полетели горячие липкие брызги с кусочками кости и клочками кожи и волос. Пуля прошла на вылет, и оставила в окне рядом с Мариком небольшую дырку с расходящимися вокруг трещинками. Тело Лысого стало заваливаться на Марика, пока еще прикрывая его от стрелявшего. Как назло, пассажирская дверь была закрыта, со стороны же водителя, наоборот, распахнута до упора. Автомат лежал на полу справа возле сиденья. Марик протянул, было, руку к оружию, но это только в кино так бывает, когда в последний момент успевают выхватить оружие. В жизни же все иначе.
        - Лапу убери, - сказал незнакомый голос из темноты. Голос был спокойный, никакого повышенного тона.
        - На панель обе положи, - добавил стрелявший. - Вот так, молодец.
        Обычно уверенного в себе в присутствии подельников Марика начинало потряхивать. На коленях лежал с простреленной головой еще минуту назад бывший живым Лысый. В штанах Марика стало мокреть (то ли из головы Сереги Лысого - его давнего приятеля, натекло, то ли это он, Марик, сам оплошался…). Было страшно. По-настоящему страшно. Смерть стояла рядом, в нескольких метрах от машины, - он даже различал ее, Смерти, силуэт. Она, Смерть, разговаривала с ним голосом незнакомца, холодным и чужим.
        - За что? - Неожиданно для самого себя спросил Марик.
        - За нее, - ответила Смерть.
        Марику сразу стало понятно, - о ком речь. И он рассмеялся. Это была истерика. Он смеялся примерно минуту, и с каждой секундой его смеха, стоявший возле машины в кромешной темноте человек понимал, что все сделал правильно, что и сейчас его рука не дрогнет, и он не станет после об этом сожалеть. Никогда.
        Когда Марик отсмеялся, он спросил Смерть:
        - Послушай, вот мы, - он запнулся, потому что никаких «мы» уже не было, был один он и два трупа (в том, что Колян мертв, Марик не сомневался), - по-беспределу с ней обошлись, я согласен… Слышишь? Я согласен! И ты с нас спрашиваешь. Но посмотри вокруг, весь мир превратился в ад! Миру пиздец! Сколько миллионов, или, может, миллиардов сгорели?! Кто за них спросит? И с кого?
        Марик повернулся лицом к открытой двери. Смерть стояла теперь совсем рядом. Лица Смерти, по-прежнему, не было видно, - только направленное на Марика черное дуло пистолета отчетливо выделялось в желтом освещении салона.
        - Спросят. Я уверен. Теперь каждый, кто выжил, может и должен спрашивать. С себя и с других. Чтобы оставаться человеком.
        Сказав это, человек нажал на спуск.
        Он убрал пистолет в кобуру. Обойдя машину, открыл заднюю дверь, потом боковую… Осмотрел салон. В найденный в машине рюкзак он сложил то, что посчитал нужным. Это не было грабежом или мародерством, это были его трофеи. Все оружие, патроны, найденные в багажнике консервы… Видимо, бывший хозяин внедорожника был охотником, - в багажнике имелось традиционное для охотника и рыболова снаряжение. Человек переоделся и сменил обувь на пришедшиеся как раз впору резиновые сапоги, надел плащ -дождевик, закинул за спину увесистый рюкзак и взял автомат и вышел на дорогу.
        Трупы бандитов человек оставил лежать, как лежали, забрав лишь имевшееся при них оружие. Очень скоро они станут пищей для подвывавших в нескольких километрах от того места шакалов.
        Проснувшись утром, Илья Лисов, бывший менеджер, долго не мог понять, почему его механические часы показывали половину девятого. Рассвет казалось только собирался. Солнца видно не было. Пепельно-серое небо слабо светилось, но определить точно где находилось светило Лисов так и не смог. Вокруг висела уже ставшая привычной муть. Илья подкинул сухих палок в так и не давший ему нормально выспаться костер, потом пристроил сбоку трофейную банку с надписью «Завтрак туриста» и солдатский котелок, налив в него пару кружек минеральной воды из баклажки. «Ага, турист, конечно…» - подумал Илья, когда доставал банку.
        Прошлой ночью он шел еще какое-то время по дороге, пока тьма не опустилась такая, что дальше вытянутой руки уже ничего нельзя было разглядеть. Шляться ночью в горах было явной глупостью, - не хватало только ногу еще сломать... Был, конечно, фонарь, но Илья предусмотрительно решил, что лучше им не пользоваться. Не стоило привлекать к себе лишнего внимания. Он свернул с дороги, подыскал удобное место для ночлега, - такое, чтобы можно было разжечь костер, без риска быть замеченным и привлечь на огонек незваных гостей.
        Около часа ушло на сбор палок для костра в достаточном количестве, чтобы не пришлось потом среди ночи бродить по лесу в поисках дров. Наскоро поужинав трофейной рисовой кашей с мясом, и запив ее холодной водой с лимонной кислотой и парой ложек сахара, Илья развернул поверх туристической пенки спальный мешок и залез внутрь вместе с оружием, не застегиваясь и накрывшись дополнительно дождевиком.
        Его совесть нисколько не мучило совершенное им накануне тройное убийство. Нет, он не радовался тому, что сделал, но и не сожалел. Семь раз он просыпался, чтобы подкинуть в затухавший костер палок, а пока спал, даже видел сны.
        Был солнечный день. Легкий ветерок шевелил густую, нагретую солнцем сочную зеленую траву. Илья стоял, как ему показалось, на одной из полян на склоне Колдун-горы за поселком Мысхако. Впереди простиралась покрытая легкой рябью морская гладь. Над берегом кружили несколько чаек. Внизу, у воды, было поразительно много народу. Столько можно видеть, разве что, где-нибудь на пляже в Сочи или в Лазаревском. Здесь он никогда еще не видел такого количества людей, - это был «дикий пляж», куда, обычно, приходят местные, - те, кому не лень топать несколько километров по берегу из Мысхако или Широкой Балки. Шумели дети. Недалеко от берега Илья заметил стайку дельфинов. Сложно сказать, сколько времени прошло, пока он стоял на той полянке и смотрел сверху на море, на людей, на корабли, видневшиеся далеко на линии горизонта. Его окликнули по имени. Илья обернулся и увидел стоявшую в десяти шагах от него девушку в летнем коротком платье. Это была та самая девушка, в том самом платье с васильками… Девушка улыбнулась ему, как давнему знакомому, и быстро подошла, почти подбежала к нему. «Спасибо тебе, Илья!» - Она
потянулась на носочках, чмокнула его в щеку, и, улыбнувшись, погладила его ладонью по щеке. Потом также быстро развернулась и побежала, босыми ногами по траве, к тропинке спускавшейся вниз, к морю…
        Очень странный сон.
        Илья не был склонен к религиозным суевериям и мистике, он не верил в бога и не ходил в церковь и сновидение объяснил для себя вчерашними событиями и событиями прошедшей недели, - от всего пережитого Ильей за эти дни у кого-нибудь другого могла бы и крыша запросто поехать, а не то, что сны всякие сниться…
        Если не считать вчерашнего ужина, Илья впервые за три дня поел досыта. «Завтрак туриста» оказался настоящим деликатесом. Запах от разогретой на костре каши шел такой, что голова кружилась. Утолив голод, и напившись под завязку горячим чаем, Илья закидал костер землей, собрал вещи в рюкзак и направился к перевалу, до которого было около двухсот метров.
        День упорно не желал наступать. Это вообще нельзя было с уверенностью назвать днем. Как и ночью тоже... Раньше нечто подобное бывало перед сильным ливнем, о каком обычно говорили: «льет, как из ведра», но теперь с неба не падало ни единой капли. Да, в предыдущие дни солнце тоже нечасто выглядывало из-за сплошной облачности. Но если еще пару дней назад можно было с уверенностью отличить день от ночи, то теперь самым подходящим словом, определявшим текущее время суток, было «сумерки».
        Это и были сумерки. Сумерки перед долгой холодной Ночью.
        В некоторых местах Ночь уже наступила. Сутки, двое и даже трое назад. Планету окутывала тьма, вызванная из ее горящих недр, лесов, сожженных силой атома городов. Миллионы тонн сажи, единовременно, были выброшены в стратосферу Земли тысячами взрывов. В результате подвижек земной коры были разбужены десятки вулканов, продолжавшие пополнять дымовую завесу, укутывавшую постепенно планету, своими выбросами даже спустя недели и месяцы после короткой войны.
        Приближаясь к месту, откуда открывался вид на Новороссийск, - город, который он, Илья, помнил с раннего детства, он ускорял и ускорял шаг, пока не перешел на бег. Его сердце билось все быстрее и быстрее. Впереди было только мутное небо и сто, девяносто, восемьдесят… сорок, тридцать шагов… Он бежал. Сердце колотилось. Бешено. Вот еще десяток, и…
        Он увидел его. Город в сумерках.
        Он упал на колени и заплакал.
        Была середина дня. Илья не думал о времени, - плевать на время. Он сидел на желтой траве и смотрел на свой город, которого больше не было.
        Внизу, под горой, лежал Гайдук, правее - Владимировка (пригороды Новороссийска), а слева… Если в Кирилловке и Борисовке еще можно было рассмотреть относительно целые здания, то с Цемдолины начинался ад: сплошное месиво из всего того, что раньше было городом. Илья рассмотрел два черных пятна, рельеф вокруг которых изменился до неузнаваемости. Дальше все скрывала проклятая муть.
        Там, внизу, осталось все, что было ему дорого - его родители, сестра, близкие, его прошлое… Ничего не осталось. Пока он шел сюда, у него была надежда, пусть маленькая, но она была.
        «Что теперь? Куда идти? Для чего все?». Он встал, рука сама поднесла пистолет к виску, щелкнул предохранитель, палец начал выбирать спуск… «Нет. Слишком простой выход». Илья посмотрел на пистолет в своей руке… Он стоял один на высохшей траве под чернеющим с каждым часом тяжелым небом. «Слишком просто…». Он вернул пистолет в кобуру и подобрал лежавший рядом рюкзак и автомат. Посмотрев еще раз в сторону города, Илья развернулся, накинул на голову капюшон, поправил лямки рюкзака и зашагал прочь.
        ЗИМА
        Кто восстанет за меня против злодеев? кто станет за меня против делающих беззаконие?
        Псал. 93:16
        Готовьте заклание сыновьям его за беззаконие отца их, чтобы не восстали и не завладели землею и не наполнили вселенной неприятелями.
        Исаи. 14:21
        Если будешь творить зло, возмездие обязательно настигнет тебя.
        Цугуми Оба, «Тетрадь Смерти»
        Человек с обрезанным дробовиком наизготовку обошел здание бывшей котельной по кругу и остановился, прислушался.
        Тишина.
        Ледяная лестница, что ведет ко входу в Убежище, в паре метров.
        Холодно. Термометр на плече бушлата показывает минус тридцать.
        Запаха дыма нет - все улетает вверх, прямиком в низкое клубящееся грязью небо.
        Как же холодно! Человек поежился.
        Тридцать градусов в середине июня! Кто бы мог подумать! Нет, были, конечно, такие кто думал. И теорию ядерной зимы придумали, и компьютерные модели всякие, прогнозы разрабатывали задолго до наступления этой самой зимы… и книжки страшные писали про «это»… да только избежать так и не сумели.
        За время «зимы» здание обнесло серыми сугробами чуть выше окон, и теперь, чтобы попасть внутрь, нужно сначала спуститься вниз по вырубленной в обледенелом насте лестнице.
        Там, внутри, сейчас тепло и уютно, но человек не спешит. Слушает. Несколько долгих минут он вглядывается в темноту, в которой лениво кружились редкие колючие пылинки.
        Когда в августе прошлого года «они» обменялись ядерными ударами, уже через неделю, стемнело. Температура падала стремительно день за днем.
        Сейчас «день», если верить часам - дней, в привычном понимании этого слова, с тех пор, как стемнело в конце августа, не было, была только ночь, темная и холодная. Уже в сентябре на юге России стояли пятнадцатиградусные морозы, а зимой - календарной зимой! - температура опустилась до семидесяти. Так что тридцатник в июне - не так страшно, если вспомнить январь…
        Убедившись, что поблизости нет никого, человек с обрезом оборачивается и делает знак рукой тому, кто все это время стоял в стороне.
        Другой человек, тоже с обрезом в руках, отделился от черной стены в пятнадцати метрах от бывшей котельной. Это товарищ. Он отстал за полкилометра отсюда и шел позади, готовый в любую минуту прикрыть первого.
        Опустив на землистый наст добычу - окоченевшую, со связанными веревкой лапами, средних размеров собаку, - первый человек шагнул к стене бывшей котельной, вдоль которой вверх из снега торчит вентиляционный короб из нержавейки. Достав из ножен на поясе поверх ватного военного бушлата охотничий клинок, он стучит рукоятью по коробу: раз-два-три, раз-два, раз-два-три, раз-два. Сосчитав про себя до десяти, повторяет условный стук.
        Ему отвечают: раз-два, раз-два-три, раз-два, раз-два-три. Это означает: всё в порядке, можно спускаться. (Если бы ответа не последовало, или ответ был бы иным, то двое вошли бы в Убежище через другой, замаскированный сейчас, как снаружи, так и изнутри, проход, что стало бы для находящихся внутри посторонних неприятным «сюрпризом».)
        Подобрав добычу, человек дает знак товарищу и спускается вниз по ледяной лестнице.
        За железной дверью слышится скрежет, после чего дверь приоткрывается, из появившейся щели на серую ледяную стену падает полоска тусклого желтого света.
        - Илья, ты? - спрашивает из-за двери ломающийся мальчишеский голос.
        - Я, - отвечает человек. - Ты, Ваня, стук не слышал? Открывай давай, не морозь!
        Войдя в тамбур, Илья Лисов скинул собаку с плеча и аккуратно снял рюкзак с привязанными к нему по бокам снегоступами. Обрез - бывший в прошлой жизни охотничьей вертикальной двустволкой ИЖ-27 - положил на специально пристроенный в углу столик, снял с груди короткий автомат - ментовскую «Ксюху», положил рядом, - пусть оружие пока здесь полежит. В Убежище сильно теплее, стволы сразу конденсат словят, их придется тут же чистить, а после вылазки охота отогреться, помыться, поесть, в себя прийти. Почистить оружие можно позже.
        Вошедший следом Антон Мельников тоже оставил стволы на столике. Вместо собаки у Антона через плечо была перекинута связка из двух одеревенелых от мороза кошек и одного зайца.
        - Папочка! - белобрысая девочка восьми лет выскочила из-за брезентового полога, закрывающего проход между тамбуром и Убежищем и подбежала к Антону.
        - Машенька! Ну, иди ко мне, моя маленькая! - Антон расстегнул стылый бушлат и присел, широко расставив руки. Девочка бросилась в объятия к отцу, обхватила его за шею обеими ручками.
        - Маша! - послышался из-за полога строгий женский голос. - Ты почему раздетая в тамбур вышла?
        - Ну, ма-а-ам!.. - отозвалась девочка, не отлипая от папиной шеи.
        Антон чуть отстранил дочку, со строгим видом осмотрев, в чем та одета. Два мальчиковых свитера - один с рукавами, другой, поверх него, без - и мешковатые штаны, тоже не девчачьи, на ногах - дутые нейлоновые сапожки. Осмотр удовлетворил его и он сменил строгий взгляд на более мягкий. В тамбуре мороза не было; температура держалась около семи градусов Цельсия: не простынет.
        - Все хорошо, Насть! - громко сказал Антон. - Она не замерзнет. - И, чмокнув дочку в курносый веснушчатый носик, добавил, уже обращаясь к ней: - Ну, давай, иди внутрь, чтобы мама не ругалась…
        Девочка быстро кивнула и юркнула за полог.
        В тамбур вышли трое: Пётр Николаевич, которого все звали просто Николаичем - заросший щетиной тощий немолодой мужик в очках и растянутом свитере с оленями и с обрезом в самодельном чехле на ремне у пояса; Марина - невысокая крепкая женщина на вид лет пятидесяти (возраст свой она скрывала) в мешковатом шерстяном платье; и Степан - короткостриженый парень семнадцати лет с не по возрасту глубоким взглядом и седыми висками - старший брат Ивана.
        - Недурно поохотились! - поздоровавшись, заметил Николаич, кивая на сваленную на пол добычу.
        - Да, Николаич, в этот раз неплохо, - согласился Илья.
        - За косым, небось, побегать пришлось… - поинтересовалась Марина.
        - Не, - ответил ей Антон, - больной он какой-то, медленный был…
        Седой парень подошел к зайцу, наклонился и взял тушку, повертел в руках.
        - Его раньше уже кто-то прихватил за ногу… Вот, смотрите… - он показал заживший рубец на шкуре русака. - Собака, или шакал… Но он тогда, похоже, отбился, хоть и остался инвалидом.
        - Ну, спасибо тебе, Стёп… - ответил ему Антон, - теперь я себя виноватить буду.
        - А чего виноватить? - не смешно усмехнулся седой парень. - Времена сейчас такие… Да и ты же его быстро подстрелил, а собаки или волки живьем бы драли… Так что, вариант с тобой ему даже лучше. А хромой он все равно первым из своих сородичей попался бы… О, котэ!
        - Ага, - усмехнулся Антон. - Хитрожопые… Крались за нами целой кодлой по деревьям, ловили момент, чтобы на шею прыгнуть…
        - Что, - поддержала тему котиков Марина, - котэ уже не те?
        - Так все уже не те, - философски заметил Илья. - Этот вон… - он кивнул на труп собаки, - «друг человека»… а попадись этому «другу» один и без оружия…
        - Ну! И чего вы тут застряли? - выглянула из-за полога Татьяна - подруга, или правильнее сказать, супруга Ильи, молодая женщина тридцати двух лет с ожогом вполовину безупречно красивого лица.
        - Сейчас, Танюша, - улыбнулся ей Илья. - Надо же остыть немного от холода.
        - Идите уже давайте, - объявила Марина, подмигнув Татьяне, - мы с Николаичем дальше сами разберемся… Через полчаса ужин! И ты, Ваня, тоже иди, погрейся! - добавила она, обращаясь к мальчишке. - Небось замерз тут как цуцик. На кухне чаю попей.
        - Ну, наконец! - Татьяна, встав на цыпочки, прижалась гладкой щекой к еще холодному лицу Ильи, когда они вошли в Убежище.
        Главный зал котельной в дальнем конце был в два уровня застроен деревянными комнатушками - три на первом этаже и три на втором. В широком проходе вдоль правой стены расположились кухня и столовая с длинным обеденным столом. Большую часть пространства зала слева занимали три котлоагрегата, из которых один использовался для обогрева Убежища. Остальные два, полностью исправные, были накрыты плоским дощатым прямоугольником и окружены подобием строительных лесов - это Николаич благоустраивал их маленький теплый мирок. Николаич, работавший до войны оператором не этой, а другой, более крупной котельной в Краснодаре, был в Убежище главным и единственным завхозом, организатором всех работ, строителем и слесарем, следил за оборудованием котельной - в общем, был душой Убежища. Это он, Николаич, придумал заложить все окна изнутри кирпичной кладкой, оставив для маскировки снаружи оконные рамы и застроить часть зала жилыми комнатами, подняв первый ярус на два метра выше уровня холодного пола, а второй соорудив под самым потолком.
        - Я изволновалась, Илюша… Три дня вас не было…
        - Так надо, милая, - Илья крепко обнял любимую женщину.
        - Я боюсь, - тихо сказала Татьяна, - что однажды ты не вернешься…
        Они встретились через девять дней после бомбардировки, когда холодная противоестественная ночь уже окутала мир.
        Илья брел тогда бесцельно вдоль федеральной трассы М-4 прочь от города, в котором погибли его родители и младшая сестра. Впереди шла небольшая группа беженцев, к которой Илья не спешил присоединяться. Он отстал примерно на километр от группы, ориентируясь на свет фонарей и костров на привалах.
        Избегая людей, Илья держался зарослей вдоль трассы и кюветов, не разводил огня и старался не шуметь, когда слышал поблизости голоса.
        На вторые сутки, когда группа впереди остановилась на ночлег возле какого-то поселка, со стороны лагеря беженцев раздался выстрел, потом еще и еще… Послышались крики. Тогда-то Илья и решился подойти ближе.
        Он был вооружен. За два дня до того Илья встретился с бандой из троих отморозков промышлявших грабежом и убийствами.
        Сначала нашел тело одной из жертв подонков, а после - и их самих. Он убил их всех и забрал оружие: полицейский АКС-74У, два пистолета ПМ, охотничье ружье и ручную гранату Ф-1 - приличный арсенал. Рюкзак его был полон провизии и всего необходимого для нескольких недель безопасного и сытого существования, если не лезть лишний раз на рожон.., но слова, что он произнес за два дня до того, перед тем как выстрелить в лицо главаря бандитов, обязывали его действовать…
        - Послушай, - говорил ему отморозок, - вот мы по-беспределу с ней обошлись, - отморозок имел в виду изнасилованную и убитую им и его подельниками девушку, тело которой и нашел Илья, - я согласен… Слышишь? Я согласен! И ты с нас спрашиваешь. Но посмотри вокруг, весь мир превратился в ад! Миру пиздец! Сколько миллионов, или, может, миллиардов сгорели?! Кто за них спросит? И с кого?
        - Спросят, - ответил ему тогда Илья. - Я уверен. Теперь каждый, кто выжил, может и должен спрашивать. С себя и с других. Чтобы оставаться человеком. - После этих слов он выстрелил в бандита.
        Что ж, ты сам сказал это. Твои слова, - говорил он себе пока бежал вдоль кювета к месту, где остановились беженцы. - Теперь выполняй…
        И он выполнил.
        Увиденное на стоянке совсем не удивило его. Примерно на это он и рассчитывал.
        Четверо молодчиков с ружьями окружили разбитый на ровной поляне в стороне от трассы лагерь беженцев и стояли так, чтобы согнанные в кучки вокруг нескольких костров люди - в большинстве женщины и подростки - их хорошо видели и не пытались сопротивляться. Еще трое вооруженных мордоворотов расхаживали по лагерю и набивали увесистые на вид рюкзаки отнятой у беженцев добычей.
        Присмотревшись из тени к мародерам, Илья убедился, что ни у кого из них не было автоматического оружия. Лишь у двоих были помповики, еще двое в руках держали обычные двустволки. У тех, что грабили, были обрезы, которыми они то и дело тыкали в людей.
        Илья не сразу заметил тела убитых (как после выяснилось, то были часовые из числа самих беженцев, всего трое), когда же обошел поляну по кругу, чтобы занять более выгодную позицию на пригорке, и увидел полную картину произошедшего, последние сомнения отпали.
        Рюкзак с пистолетом и ружье Илья спрятал в кустах в кювете на подходе к лагерю. С собой взял автомат, известный среди вояк, полицаев и просто любителей оружия как «Ксюха» или «Ублюдок», второй пистолет и «лимонку». Выбрав место так, чтобы одновременно трое из окруживших лагерь находились на линии огня, Илья достал гранату, выдернул чеку и зашвырнул ее в неглубокий овражек за пригорком, после чего быстро лег на землю, широко раскрыв рот…
        Бабахнуло, как говорится, будь здоров. Шум и осветившая овраг вспышка сработали как надо, вызвав у грабителей замешательство. Бандиты все как один обернулись в сторону взрыва, направив туда же и ружья. Илья, не вставая, прицелился и дал первую короткую очередь… Один упал. Чуть отвел ствол «Ксюхи» в сторону и еще три выстрела… Второй сложился пополам и стал заваливаться вбок. Не дожидаясь, пока тот упадет, Илья развернулся, встал на одно колено и снова дал очередь… Третий готов!
        В этот момент в лагере кто-то выхватил из костра горящую палку и сунул ею в лицо одному из грабителей. Раздался вопль, потом выстрел, крики… Началась драка, беженцы стали бить двоих бандитов. Бахнул обрез и женщина, пытавшаяся отнять рюкзак у грабителя, упала замертво. Сцена эта настолько захватила Илью, что он, позабыл об опасности нарваться на выстрел, встал и, подобно бездумной машине пошел в лагерь, прямиком на стрелявшего…
        Выйдя на освещенную кострами поляну, Илья подошел к грабителю на расстояние вытянутой руки и выстрелил в упор, точно в голову, одиночным. ТАХ! - скупо треснул автомат. Пуля прошла сквозь череп и улетела в темноту. Бандит упал.
        Лишь один из семерых налетчиков тогда ушел живым. Сбежал. То был четвертый из «оцепления». Четверых застрелил Илья; еще двоих забили сами беженцы - близкие погибших от рук грабителей. В тот вечер группа беженцев из двадцати семи человек потеряла пятерых, еще двое умерли на следующий день.
        Илья тогда присоединился к группе, но уже через несколько дней покинул ее, так как начинало холодать, и нужно было искать укрытие. Да и бесцельное блуждание по дорогам становилось все опаснее. Вместе с ним группу покинула и Татьяна.
        Минуту они стояли молча. Обняв ее, уткнувшись носом в чисто вымытые простым хозяйственным мылом волосы, вдыхая знакомый запах, Илья чувствовал, как по всему его телу разливается умиротворение и желание близости. Он дома. Здесь, в этой перестроенной котельной с теплыми уютными каморками. Он дома. Там, снаружи, за стенами их маленькой крепости, раскинулся ледяной тартар; грязное, пропитанное сажей небо, собаки, жрущие людей, волки и медведи, жрущие людей, люди, жрущие людей… там - концентрированное зло, сотворенное людьми, ужас, воплощенный в реальности руками человека.., а здесь - покой и безопасность, здесь - любимая женщина, ради которой не страшно пройти через холодный ад.
        - Люблю тебя, - тихо произнес Илья и, ослабив объятия, немного отпрянул, заглянул в серые глаза. - И всегда буду возвращаться к тебе, чего бы мне это не стоило.
        Лицо женщины, обожженное маленьким солнцем, что почти год назад на миг загорелось над ее и его родным городом, тронула сдержанная улыбка - улыбка-вера, улыбка-согласие, улыбка-обещание.
        - Пойдем, - сказала она, потянув его за руку к деревянной лестнице, поднимающейся к балкону второго яруса. - Я хочу тебя, мой милый Лис.
        У них было принято есть всем вместе, за одним общим столом и из общего котла. Как еще в самом начале выразилась Марина: «никаких заначек и харчеваний по норам!». На обед и ужин собирались все, кроме очередного дежурного, который следил за котлом и за входом; завтрак - дело добровольное. Ели молча, потом за чаем обсуждали дела общины, решая спорные вопросы простым открытым голосованием.
        - Ну, что, рассказывайте! Далеко ходили? - отхлебнув крепкого чаю из желтой эмалированной кружки, начал общий разговор Николаич, когда с ужином было покончено.
        - Километров двадцать-двадцать пять, - ответил Илья.
        - Хорошо сходили… - заметила Марина, кивнув в сторону кухонного стола, где были разложены пакеты с макаронами и крупами, пачки с чаем, банки с кофе и увесистый - на 5 килограмм - мешок сахара. Освежеванных собаку, зайца и котов уже положили в «холодильник» - специальный железный ящик на крыше.
        - Обожди, Марин, - перебил ее Николаич, - это вы в какую сторону ходили? На Краснодар?
        - Угу… - с хитрым видом покивал Илья и переглянулся с Антоном. Тот лишь усмехнулся.
        Марина тотчас заметила сговор:
        - Хорош тянуть кота за яйца! Давай, рассказывай, лисья морда!
        - Да, Илья, не тяни! - затребовали остальные. - Рассказывай уже!
        - Что вы там нашли? - поинтересовался Степан с видом, будто ему это совсем не интересно. Но все в общине знали, что это не так: просто такой он, Степан, неэмоциональный.
        - Расскажите уже, ребята, правда ведь интересно, где это вы столько всего нашли?.. - добавила подруга Степана Ольга, худенькая большеглазая девушка девятнадцати лет, без бровей и ресниц, и вообще без единого волоска на маленькой округлой голове.
        Вопросы большей частью сыпались на Илью, потому, что именно его, Илью Лисова, прозванного «Лисом», община считала своим негласным лидером, хотя сам он ни на какое лидерство никогда не претендовал и лично таковым считал Николаича и отчасти Марину. Тот же Антон, хоть и был на два года старше Ильи и сильно покрепче телосложением, никогда не оспаривал положения друга, будучи и сам ему кое в чем обязан. Все знали историю семьи Мельниковых, как и историю Степана с Иваном. Да и историю Татьяны тоже знали.
        - Заначку нашли, - сдался, наконец, Илья. - Вернее, склад целый. Это… - он кивнул на их с Антоном добычу, - так, мелочи, на пробу… - Сказав это, он кивнул товарищу: мол, давай, ты рассказывай, а сам потянулся к чайнику и долил чаю Татьяне.
        - В общем, мы на поселок один «элитный» набрели, - продолжил Антон. - Пустой. Живых там нет. Стали дома обыскивать… и вот в один коттедж зашли, осмотрелись, а там… - он выдержал нарочитую паузу, повысив градус общего внимания, - …в общем, маньяк-параноик какой-то видать там жил!
        - Пап, а кто такие «маньяки-параноики»? - спросила Машенька, до того тихо сидевшая между ним и Настей.
        - Это, дочь, такие военизированные дяди были раньше. Их еще «выживальщиками» называли, - назидательно объяснил Антон.
        - А кто такие «выживальщики»? - тотчас последовал новый вопрос.
        - Это те, кто потом стали бандитами, - тихо ответила за Антона Настя и прижала к себе дочку. - Сиди тихо и слушай.
        - В общем, - продолжил Антон, - домишка тот сразу навел на подозрения. Такой, «милитари стайл»… Оружия, конечно, не было, но по стенам фотки вооруженных экипированных людей… горки, парки, берцы, разгрузки, штаны всякие тактические… Много фильмов и книг постапокалиптических… В общем, мы решили получше поискать в доме том. На чердаке посмотрели, в подвале, в гараже… Вроде ничего. На первый взгляд. А потом Лис предложил в подвал вернуться. Ему показалось, что подвал подозрительно маловат…
        - Потайная дверь? - сразу предположил Николаич.
        - Она самая! - подтвердил Антон. - А за дверью той здоровенная такая комната, полная всяких ништяков!
        - Хм… И как много?
        - Если рюкзаками вдвоем носить, то придется раз сорок туда-сюда сходить, - сказал Илья.
        Николаич присвистнул. Немного помолчал и сказал:
        - Если мы со Степаном с вами ходить будем, то это считай уже не сорок, а двадцать… На месяц точно…
        - Нет, - сказал Илья. - Если постоянно туда-сюда ходить, кто-нибудь обязательно заметит наше паломничество и выгребет все там. Надо разом все забирать.
        - Как? - поскреб пальцами колючий подбородок Николаич. - На чем? Сугробы такие, что ни один трактор не пройдет…
        - На снегоходах, - тихим, монотонным голосом произнес тогда Степан.
        Илья сразу понял, о каких снегоходах тот говорит.
        Степан и его тринадцатилетний брат Иван появились в Убежище полгода назад. Их привели Илья с Татьяной из очередной вылазки. Они с Антоном выходили тогда по очереди, чтобы не ослаблять защиту Убежища. Одного Николаича в обороне недостаточно. Мужик он толковый, но ему шестьдесят два уже, а с ним три женщины и девочка… Нужен был еще кто-то, более молодой и мобильный. Ходили со своими женщинами. Остальные оставались в котельной. Николаич следил за отоплением и плотничал, благоустраивая жилое пространство, Марина занималась кухней и припасами, Ольга помогала Марине или занималась с Машенькой, а когда Настя с Антоном выходили за припасами, то и вовсе все время проводила с девочкой. Между вылазками Илья и Антон попеременно работали на подхвате у Николаича, а Татьяна и Настя - у Марины. Так и жили.
        Снаружи тьма, мороз под шестьдесят и метели. Но деваться было некуда: их маленькой общине нужна была еда. Запасов угля в котельной хватит года на три, при теперешней экономии (отапливать-то только саму котельную), с водой тоже повезло: рядом пожарный водоем, а вот с едой тяжело. Приходилось выходить.
        В тот раз они ходили в сторону Крымска. Шарили по домам, гаражам, брошенным машинам (в магазинах бесполезно). Искали все, что запечатано, чтобы не принести в Убежище дозу. Стоял штиль, но холод страшный. Три комплекта термобелья, ватные армейские штаны и бушлат, шапка-ушанка, толстый шарф на лице и лыжные очки, на ногах - валенки в снегоступах - таков необходимый для вылазки набор одежды, без которого смерть. Тощий, но мосластый и жилистый Илья и еще более худенькая, но все же крепкая для своей комплекции Татьяна в этих облачениях походили на парочку медведей.
        Припасов набрали прилично, набив двадцатилитровые рюкзаки на две трети. Макароны, крупы, сахар, соль, несколько банок консервов. Уже повернули обратно, когда замело, поднялся ветер. Решили переждать в небольшом поселке чуть в стороне от дороги. В поселок этот ни они, ни Антон с Настей прежде не заходили, считая, что тот был наверняка разграблен в первые месяцы после ударов, поскольку находился недалеко от федеральной трассы. Домов там было немного, все большие и вычурные, жили там раньше люди явно не бедные, - к таким к первым мародеры и бандиты в гости наведывались. Сейчас там, похоже, никто не жил. Ничего хорошего в таких местах не было. Но вот налетевшая внезапно вьюга не оставила выбора, пришлось свернуть.
        Поселок - одна улица с двумя десятками дворов по обе стороны - был обнесен забором из металлопрофиля. Забор на три четверти занесен снегом. На въезде сгоревшая будка КПП с открытыми воротами и поднятым обломком шлагбаума. Несколько домов в начале улицы выгорели, а вот вдали, на противоположном конце поселка, как минимум в двух горел свет. Со стороны дороги эти дома видно не было. Там лес с двух сторон. Вернее справа лес, а слева небольшая рощица.
        Собак слышно не было (что неудивительно при таком холоде). Решили тихо разведать, что за люди живут, чтобы знать на будущее: стоит ли связь наладить или лучше обходить стороной. Людей мало осталось и люди эти сильно разные, есть и добрые, и бандиты, и кто похуже.
        Оставив Татьяну в ближайшем к выходу из поселка несгоревшем доме - в третьем от проходной, Илья пошел задними дворами к обитаемым домам. Заметных следов своими снегоступами он не оставлял, да и мело уже сильно, но лучше перебдеть…
        Осмотрев несколько домохозяйств, целых и вполне пригодных для жилья (было бы чем отапливать), Илья заключил, что люди из них давно ушли. Но вот почему эти ушли, а те, дальше - нет? Большого фона здесь не было - Крымск не бомбили. Город пострадал от воды из «Краснодарского моря», но этот поселок стоял далеко. Хорошее место, дома добротные. Как волна грабежей схлынула, и началась темная зима - приходи и живи. Чего не жить? Лес с дровами за забором, город рядом… можно жить. Работы, конечно, много… Но не всем повезло заселиться в котельную с запасом угля. А может, жители просто «уплотнились» в те дальние дома?
        Ответ пришел скоро.
        В полуоткрытом гараже последнего необитаемого дома он обнаружил настоящий склеп, вернее костницу по типу парижских катакомб. Человеческие черепа, позвоночники, кости были тщательно уложены на полках и вдоль стен. Похоже, тому, кто их там складывал, нравилось это занятие. Если бы не мороз, в помещении стояла бы страшная вонь, так как на костях оставались хрящи, жилы и не обглоданные до конца клочья мяса.
        Людоеды.
        Илье уже приходилось сталкиваться с такими. А вот Татьяне - еще нет. И лучше так пусть и остается, решил тогда Илья, собираясь уходить. Но снаружи сквозь завывания ветра послышался характерный хруст: кто-то шел к гаражу и был уже совсем близко.
        Илья выключил слабый однодиодный фонарик, светивший не дальше пары метров и быстро прошел в открытую дверь, ведущую в дом, стараясь ничего не зацепить. Сняв с руки лыжную перчатку, он достал из-за пазухи «Макаров», быстро размотал пуховой шарф, открывая лицо колючему ледяному воздуху, и так же быстро обмотал им руку с пистолетом. Замер, стараясь дышать ровно, медленно и неглубоко. Хруст снаружи усилился. Но шел один человек - за последние пять месяцев Илья научился точно определять такие детали на слух.
        Вскоре кто-то с фонарем вошел внутрь гаража, потоптался на месте, шмыгнул носом. Что-то глухо упало на пол. Затем вошедший замер. Минуту не слышалось никаких шевелений. Видать, все-таки заметил следы…
        Скрипнуло, желтые пятна на стенах и потолке гаража стали ярче, снова скрипнуло. Звук волочения чего-то не сильно тяжелого. Опять тишина.
        Шаги в сторону двери, за которой стоял, затаив дыхание, Илья. Легкие шаги. Женщина?
        Вооружен этот кто-то или нет - Илья не знал, но легкоузнаваемых щелчков или позвякивания карабином, каким крепится ремень ружья или автомата, слышно не было. Илья медленно поднял пистолет, поддерживая пуховую обмотку второй рукой снизу, направляя оружие в место, где предположительно будет находиться грудь того, кто уже через несколько секунд мог появиться в дверном проеме.
        Шаг. Еще шаг. Еще шаг. Если он не успеет?.. если промахнется?.. если выстрел услышат те, кто сделали это со всеми теми людьми?.. Татьяна! Если он сейчас не выйдет отсюда…
        Нет! Он выйдет!
        Свет усилился, шаги ускорились, и в проеме появился мальчишка с лампой-керосинкой типа «Летучая мышь». Лет двенадцати. Веснушчатый, немного чумазый, в дутом пуховике и в такой же дутой ушанке, с замотанным до носа шарфом, но видимая часть лица и рост не оставляли сомнений: это был именно мальчишка. Он замер, уставившись на Илью, перевел удивленный взгляд на шерстяной клубок: он явно не понимал, зачем человек в темном проеме намотал на руку шарф и выставил этот куль перед собой, словно это оружие. Мальчишка не был вооружен.
        Илья тоже замер. Он не ожидал увидеть ребенка. Но не опустил пистолет, целя мальчишке точно в голову.
        Что делать? Наброситься на пацана и связать? Оставить его здесь, а самому бежать, поскорее забрать Татьяну и уходить в лес? Пристрелить маленького людоеда? Но это же ребенок! Разве можно убивать ребенка! Помнится, раньше на такое был негласный запрет и в кино, и в книгах, и в играх… Исключение - только для трешовых фильмов и сериалов про зомби, герои которых - в последние годы очень толерантные - изредка стреляли маленьких плотоядных упырей, уже мертвых, с глубоким сожалением и скорбным видом. По всем правилам надо бы и Илье тогда устыдиться, схватить в охапку это-же-ребенка, спасти его от домашнего насилия (это ведь насилие - кормить ребенка человечиной!), отвести в Убежище и кормить макаронами, гречкой и добытой собачатиной и объяснить ему, что людей есть - это очень плохо (ведь к двенадцати-то годам он, конечно же, не знал этого).
        Но вот хрен там! Этот гаденыш, если его сейчас не привалить, пусть не прямо сейчас, а позже, когда его родственнички схватят Илью и его любимую женщину, будет жрать их. Не как зомби из кино, сырыми, а в виде супа или жаркого, а потом кости их сюда отнесет и аккуратно рассортирует и разложит.
        Нет! Не бывать этому! Кончилась толерантность!
        Илья нажал на спуск, раздался глухой хлопок, стреляная гильза обожгла запястье, во лбу у пацана, чуть выше правой брови появилась маленькая темно-красная дырка. Пацан даже не выронил лампу. Как стоял, так и хлопнулся навзничь. Илья быстро размотал шарф, выкинул гильзу и снова замотал пистолет. Теперь «Макаров» стал теплее.
        Он быстро вышел в гараж, взял из руки мертвого пацана «Летучую мышь» и осмотрелся. В паре метров от поднятых на две трети рольставен лежал заполненный почти наполовину грязно-бурый мешок, бывший когда-то былым. В такие раньше упаковывали муку, сахар и всякие удобрения. Заглянул внутрь… Он не сомневался в том, что увидит. Загасил лампу и швырнул в сторону мертвого людоеда.
        Ветер усиливался. Мело. Надо было уходить, и как можно скорее. Илья выбрался из гаража на сугроб - снаружи снег лежал высотой в метр - и пошел было обратно, когда за кирпичным забором в соседнем дворе что-то скрипнуло.
        - Илюша! - прокричал в метель женский голос, от которого Илью прошиб холодный пот. - Ты там скоро?! Хватит эти кости перекладывать! Иди домой, пока не замерз! Ужин скоро!
        Вот так тезка… «Илюша», блядь…
        Илья постоял самую малость, развернулся и пошел к кирпичному забору. Перемахнул.
        Двор просторный, с заваленной снегом беседкой и парой разлапистых елей. Дом во дворе небольшой, двухэтажный, свет горит на первом этаже в паре комнат. Перед домом внушительных размеров поленница, кубов на шесть, снег вокруг почищен до самых ворот. Ворота открыты, за воротами тоже чисто, как и во дворе дома напротив, большого, четырехэтажного. Там почти во всех окнах свет, слышны приглушенные голоса. Часть двора напротив накрыта навесом, а под навесом… - Илья присмотрелся - снегоходы… два снегохода, с прицепами.
        Обошел дом кругом, заглянул в окна. На кухне молодая женщина лет тридцати, что-то готовит. На газовой плите кастрюля большая, литров на двадцать, сковорода здоровенная под крышкой - едоков, видать, много. Следующая комната - столовая; стол накрыт на… - отсюда не видно… Илья перешел к следующему окну, - персон на двадцать… Следующее окно - темно. Еще одно - это с решеткой, и тоже темно… И вдруг к стеклу с обратной стороны прилипает лицо! Еще один мальчишка. Одет легко, в какие-то тряпки, лицо в ссадинах, синяки под глазами, смотрит прямо в глаза, а у самого в глазах такое отчаяние… Илье страшно стало.
        Нет, этот и тот, который сейчас в гараже лежит - совсем разные мальчишки. Не прострели он голову «Илюше», «Илюша» бы этого скушал через какое-то время, это уж точно.
        «Помогите» - одними губами произносит мальчишка за окном. «Помогите!». Илья слышит его сквозь стекло и сквозь метель. Тотчас рядом с мальчиком появляется еще один человек - девушка… нет, парень постарше, просто волосы длинные, и короткая бородка как у Иисуса… тоже неслабо побитый. Тот молчит, младшему руку на плечо кладет, от окна отрывает. Не верит, что за окном нормальный человек. Похоже, принял он Илью за одного из тех, что в соседней комнате столуются.
        - Ах вы мрази… - медленно сквозь зубы цедит Илья Лисов. Сердце его стучит так, словно из груди сейчас вырвется. - Нелюди… животные… - руки его яростно сжались. Причем правая так стиснула пистолет, что не отведи он заранее указательный палец за спусковую скобу, во избежание случайного выстрела, такой выстрел бы сейчас произошел. Ярость охватила его всего лишь на несколько секунд, после чего в голове прояснилось. Нужно было действовать. Действовать как можно быстрее. Он не оставит этого мальчишку за окном с решеткой, и второго парня, что принял его за людоеда, не оставит.
        - Сейчас, парни… Сейчас… Подождите… Я скоро… - произносит он. Вой метели уносит его слова, но он уверен: мальчик его понял, прочитал по губам, понял по глазам.
        Илья быстро обошел дом, заглянув в последние два окна, - там решеток не было, но сами окна были плотно зашторены, внутри горел свет, - потом вошел в дверь, из которой мать-людоедка недавно выкликивала своего сынка-людоеда, и с порога всадил той пулю в грудь. На выстрел из соседней комнаты выбежала еще одна баба, даже не баба, а целая бабища: крепкая, мордатая и заметно постарше первой, в заляпанном кровью мясницком переднике и с увесистым тесаком в руке. Илья прострелил бабище голову с двух метров. Наповал. Быстро прошел к двери в столовую, заглянул: никого. Лестница на второй этаж тут рядом, но оттуда никто не бежал, и света в окнах второго этажа не было, подниматься не стал. Прошел в комнату, из которой появилась бабища…
        В комнате стоял тяжелый «железный» запах как в мясном павильоне, перебивающий запахи стряпнины из кухни. Это была «разделочная».
        Посреди комнаты стоял длинный дубовый стол, какие раньше ставили в беседках на заднем дворе. Вокруг стола кастрюли, ведра с крышками. Вдоль стен - шкафы и лавки, разрубочная колода с воткнутым в нее топором, в дальнем углу - штабель из нескольких мешков с солью; один мешок вскрыт, стоит впривалку к штабелю. Небольшой столик, на нем наборы ножей, мясные топорики, столярная ножовка и секатор, каким виноград обрезают. У двери корзина мусорная, в ней тряпки всякие… Нет, не тряпки. Рваные штаны, рубашка, каблук ботинка выглядывает. На столе в центре - мясо. На беглый взгляд можно принять за свинину. Но не свинина, конечно. Костей почти нет. Кости «Илюша» в гараж по соседству отнес. «Хороший мальчик», маме помогает… помогал. И бабушке, наверно, или тете, или кем там ему бабища приходилась… - впрочем, плевать.
        Дверь в комнату с узниками была сразу напротив той, через которую Илья вошел. Дверь железная, входная, какие раньше в квартиры ставили, открывается внутрь «разделочной», но это именно внутренняя сторона: вот защелка, вот ключ под ручкой торчит, глазок шторкой прикрыт. Вокруг двери следы штукатурки, свежие.
        Повернул ключ, потом защелку, потянул дверь на себя… Запах «мясного павильона» отступил перед пахнувшим из-за двери запахом немытых тел. В комнате темно, свет падает сзади, из «разделочной», которая, как и кухня, освещается несколькими керосинками, расставленными по полкам и шкафам. Вот они, парень похожий на Иисуса и мальчишка, стоят, смотрят на Илью. «Иисус», кажется, удивлен. Мальчишка улыбается и ревет одновременно, сопли распустил.
        - Выходим, быстро, - сказал им Илья. - Хватайте одежду, какую найдете, и за мной! У этих, - он кивнул куда-то в сторону, подразумевая обитателей дома напротив, - скоро ужин.
        Когда Степан в своей бесцветной манере уточнил, где и у кого он предлагает взять снегоходы, над столом на несколько минут повисло напряженное молчание. Наконец Николаич сказал:
        - Вдвоем вы это дело не потянете… - потом перевел взгляд на Степана, добавил: - и втроем тоже.
        - Это смотря как к вопросу подойти, - помолчав, ответил Илья. - Если сначала разведать, потом подумать хорошо и уже после действовать, тогда можно не только снегоходами разжиться…
        - Верно, - поддержал его Степан. - Там у них и оружие есть, и припасы.
        - Это какие еще «припасы», у людоедов-то, Стёп?.. - брезгливо поинтересовалась у парня Марина.
        - Соль, специи, консервы, например… - пожал плечами тот.
        - Ну уж нет! - женщина сплела демонстративно на груди руки. - С оружием как хотите, а к харчам их запомоенным я пальцем не притронусь.
        - Ты с этим погоди, Марин, - Николаич мягко погладил ее по руке, - надо сначала решить, что да как… - он поскреб пятерней колючую щеку и продолжил, обращаясь ко всем: - Я вот как считаю. Хабар, что вы нашли надо оперативно разом забрать, и снегоходы эти нам для такого дела будут очень кстати… а людоедов перебить давно пора. Сходить к ним в гости надо дружной компанией… кроме женщин и детей, разумеется… и извести ублюдков подчистую, и дома их сжечь! - сказав это, Николаич окинул собравшихся за столом посуровевшим взглядом, остановившись на Илье, и, глядя на него, закончил: - Предлагаю голосовать.
        Проголосовали единогласно, но с поправками. Татьяна с Настей решили тоже идти. Пусть не «на передовую», но поддержать мужчин огнем и прикрыть тыл они вполне способны. А еще Иван, обычно сидевший за столом тихо, но с серьезным видом, твердо заявил:
        - Я тоже с вами пойду!
        Когда же Марина, ставшая за полгода мальчику кем-то вроде родной тетки, стала возражать, Иван лишь сказал ей:
        - Они отца и маму съели.
        На это Марине ответить было нечем. Никому нечем. Все знали, через что прошли братья.
        Тогда, полгода назад, в гараже, когда Илья заглянул в мешок, принесенный «Илюшей», он видел останки их матери. На столе в доме - тоже. Ее убили днем накануне. А двумя неделями ранее убили их отца. И вот теперь никто не мог запретить этому тринадцатилетнему мальчишке пойти вместе с братом и отомстить.
        - Хорошо, - сказал Илья. - Пойдешь с нами, будешь вместе с Таней и Настей.
        Мальчик хотел было возразить и «дожать» до своего: чтобы ему позволили принять активное участие в расправе над каннибалами, но перехватил предупредительный взгляд Антона:
        - Спокойно, парень. Поквитаешься.
        Идти решили, когда заметет, а пока стояло безветрие устроили учения.
        Три дня их маленький отряд из семи человек бродил по брошенному поселку, на краю которого расположился завод ЖБИ с превращенной в Убежище котельной. Командиром отряда выбрали Илью, его заместителем - Антона. Учились действовать в команде и разбиваясь на пары и тройки, отрабатывали язык условных жестов, стреляли, устроив тир в подвале одного из домов. Братья и Николаич учились правильно ходить на снегоступах и прятать следы.
        К середине четвертого дня поднялся ветер. Темно-серое небо завыло и налилось свинцом, началась поземка - пора выходить.
        Оделись «по-летнему» легко, - то есть, вместо трех комплектов термобелья - один, а вместо тяжелых армейских ватных штанов с высоким поясом - легкие горнолыжные, вынесенные два месяца назад из магазина спецодежды в Абинске. Взяли лучшее из запасов Убежища «на случай исхода». Вооружились автоматами и помповиками в качестве основного оружия и дополнительно ножами, пистолетами и обрезами. Илья и Антон взяли уже привычные «Ксюхи» и обрезы; третий АКС-74У из арсенала Убежища и к нему потертого ментовского «Макарова» выдали Степану; имевшийся в единственном экземпляре АК-74, он же легендарное «Весло» вручили Николаичу, как человеку, умеющему им пользоваться (с таким он служил в Советской Армии). Неизменный чехол с обрезом марки «Remington», который сам он называл странным словом «хауда», Николаич перевесил на ремень поверх бушлата, между автоматными подсумками. В сочетании с хронической небритостью это придало боевому облику Николаича особого шарма, что сразу отметили женщины, посоветовав ему добавить к гардеробу пулеметные ленты на грудь крест-накрест. Татьяне с Настей достались помповые ружья Ижевского
и Тульского оружейных заводов - ИЖ-81 и ТОЗ-194 и пистолеты «Макарова». Ивану выдали двустволку ТОЗ-34, с которой мальчик уже привык обращаться во время его дежурств, и старенький ТТ. Боекомплектов взяли по принципу: патронов мало не бывает. К автоматам - по три войсковых подсумка на четыре магазина; к пистолетам - по два полных запасных магазина плюс пачка патронов сверху; к ружьям - по пятьдесят патронов на человека, у кого ружье за основное оружие; у кого обрез вторым номером, те взяли по двадцать. Выгребли арсенал Убежища на три четверти.
        До места, где Илья с Антоном решили устроить временную базу, шли пять часов. Это было здание разграбленного подчистую автосервиса рядом с выгоревшей заправкой, от которого до поселка людоедов оставалось чуть более километра. Преимущество места заключалось в том, что вряд ли кто туда сунется намеренно. Обнесенная сугробами, продуваемая всеми ветрами коробка, внутри которой нет ничего ценного; костер не разожжешь - за дровами далеко ходить, окон нет, створки ворот одного из двух смежных боксов отсутствуют, вторые приоткрыты и завалены сугробом. В здании расчистили место, в углу за закрытой створкой поставили две двухместные палатки с переходом, внутри зажгли газовые обогреватели, - в тесноте, как говорится, да не в обиде. С дороги не видно.
        На разведку пошли вдвоем Илья и Антон. Николаич остался в автосервисе за старшего.
        Когда свернули на дорогу к поселку, увидели характерный тройной след, с широкой полосой от гусеницы. Такой ни с чем не спутаешь. След уходил в темноту, заворачивая в сторону, противоположную той, откуда пришли Илья с Антоном.
        - Недавно ездили, часа может три-четыре… - предположил Антон.
        Следы почти замело, но они еще угадывались. Знак неоднозначный, поскольку понять точно, сколько снегоходов прошло и в каком направлении - было нельзя.
        Свернули с дороги, заметя за собой снег сломанными ранее в другом месте ветками. Мало ли… вдруг поедут и заметят следы?.. Тогда лучше сразу назад заворачивать и откладывать мероприятие. Прошли к лесной опушке, и вдоль опушки двинулись к поселку. Чуть углубившись в лес, обошли поселок, зайдя с другого конца. Там была еще одна проходная, целая, не сгоревшая. Ворота закрыты, но снег перед воротами почищен. Дорога от проходной разделяется на две - одна огибает поселок и закрывающую часть поселка от обзора с главной дороги рощицу, соединяясь с этой самой дорогой метров через семьсот, другая сворачивает в лес. В проходной никого. Да и в самом поселке тихо. Свет в трех домах горит - в двух уже знакомых Илье, и еще в одном, соседнем со «столовой», не в том, где костница, а с другой стороны. Дымом тянет.
        - Топят углем, - заметил Антон.
        - Раньше вроде дровами топили, - сказал Илья. - Видать разжились где-то.
        - Значит, обосновались капитально… Что дальше, командир?
        Слово «командир» прозвучало просто и без подкола. Антон Мельников, как и Лисов, служил в армии, был даже старшим сержантом, Лис же - рядовой запаса. Но Антон не сомневался в уме и мужестве товарища, уступая тому первенство. Если бы не Лис, лежать Антону под снегом в придорожном кювете, а его жене и дочери… Лучше не думать о том, что сделала бы с ними шайка озверевших «гордых сынов Кавказа», остановившая их «Ниву» на ночной дороге тогда, в октябре… Лис появился из темноты и без слов открыл по шайке огонь, убив двоих наповал, и после добив еще двоих раненых. Он не проронил ни слова, не ответил молившим его о пощаде бандитам. Просто убил всех, как каких-нибудь насекомых-вредителей… Нет, скорее, как бешеных собак. После, когда они познакомились и пожали руки, из темноты появилась Татьяна, подруга Лиса, женщина с обожженным лицом. Оказалось, Лис специально следил за бандой, подозревая горцев в беспределе, но ему нужно было подтверждение. Такой человек, Илья Лисов, справедливый. Фанатично справедливый. Антон старался брать с него пример.
        - Давай обойдем с другой стороны, вдоль забора, посмотрим подходы и задний двор вон того дома, - Илья кивнул в сторону четырехэтажного куба под кургузой четырехскатной крышей, в окнах которого горел свет. Как раз перед ним в прошлый раз он видел снегоходы. - Потом зайдем через сгоревший КПП и по знакомому мне маршруту, вон через те дворы… - он указал рукой на левую сторону улицы. - А там посмотрим…
        Между кирпичными и каменными стенами на границах домовладений и окружавшим поселок железным забором имелись прямые проходы шириной в пару метров, нечто вроде узких улочек, по которым раньше наверняка прохаживались охранявшие покой и благоденствие обитателей поселка ЧОПовцы. В прошлый раз ближний к лесу проход был почти доверху завален снегом. Как и дворы. Илья мог легко вперевалку преодолеть любой из заборов, не снимая снегоступов. Теперь же проход этот оказался очищен от сугробов, превратившись в двухметровый «ров». Попасть в этот «ров» снаружи было легко - профиль окружного забора торчал из снега сантиметров на сорок, а вот чтобы выбраться обратно, надо или карабкаться по скользкому металлопрофилю, или идти до сгоревшего КПП в нежилой части поселка. Центральная улица, в обитаемой ее части, была тоже почищена. Как и проход за четырехэтажным домом, по которому хотел прогуляться Илья.
        - Лучше в эту «траншею» не лезть, - сказал Антон. - Смотри, как натоптано… - добавил он, указывая на цепочку припорошенных следов. - Патрулем ходят.
        - Да, - согласился Илья. - Ходят. Подождем следующего обхода, а потом еще пару раз. Узнаем расписание, и откуда ходят.
        Антон согласно кивнул.
        Засели в сугробе за проходной, так, чтобы видеть центральную улицу, подложив под пятые точки туристические сидушки из вспененного полиэтилена, без которых теперь никуда.
        Ждать долго не пришлось. Не прошло и пяти минут, как из дома рядом со «столовой» вышел человек с собакой и пошел прямо на них. Вернее в сторону КПП. Друзья замерли, стараясь лишний раз не дышать. Хотя ветер дул со стороны поселка. Тут главное сидеть тихо. Дуй ветер с обратной стороны, собака - по виду здоровенный кавказец или алабай - вполне могла бы их унюхать, как тихо не сиди. Дойдя до проходной, человек свернул в проход направо. Илья достал из-за пазухи электронные часы и засек время, отметив, что вышел собачник ровно в 20:00, плюс-минус минута.
        Патрульный появился из противоположного прохода через четырнадцать минут, обойдя поселок по часовой стрелке, потом вернулся в дом, из которого вышел. Получалось, этот дом был у людоедов чем-то вроде караульного помещения. Дом был по поселковым меркам среднего размера, двухэтажным. Свет в доме горел только на первом этаже, как и в доме «столовой». На следующий обход человек с собакой вышел ровно через час, в 21:00, и обошел поселок за тринадцать минут. Друзья решили не дожидаться следующего обхода, небезосновательно предположив, что следующий будет в 22 часа, и двинулись вдоль железного забора, обходя поселок против часовой.
        Со стороны рощицы в четырехэтажном доме не светилось ни одно окно выше первого этажа.
        - Умно, - хмыкнув, отметил Антон. - Другие два дома двухэтажные и дальше, а этот с дороги можно заметить… Похоже, твой визит научил их осторожности.
        - Не факт, что только мой… - сказал Илья. - Идем, осмотримся…
        Они пошли вдоль железного забора, и вскоре выяснилось, что из прохода можно попасть в каждый из дворов через имевшиеся в оградах проемы, в которых раньше, по-видимому, были калитки. Теперь калитки сняли, а в снегу за забором прорубили крутые ступеньки.
        - Недурно… - заметил по этому поводу Антон. - Местные так могут оперативно появиться в любом месте… Тут вариант только один: посадить на каждый проход по пулеметчику.
        - Это если нападать силами тяжкими, - покивав, сказал на это Илья, - а наше дело маленькое: внезапная диверсия и геноцид.
        Они обошли поселок со стороны рощицы и вошли в него через сгоревшую проходную, тщательно заметя следы. Вьюга усилилась, и через десять минут заметить, что кто-то прошел извне к крайнему обгоревшему дому не сможет никакой следопыт, даже самый бывалый.
        - Интересно получается, - поднявшись на второй этаж провонявшего сажей коттеджа и глядя в сторону слабых огоньков на дальнем краю поселка, тихо произнес Илья. - Это место мне напоминает вентерь… Смотри, с этой стороны никаких ворот или заграждений. Даже «окоп» этот между заборами не почищен… - он указал рукой в сторону внешнего забора. Обходя поселок они отметили, что проход между капитальными ограждениями дворов и внешним металлопрофилем очищен не до конца. За предпоследним двором в утрамбованном до состояния камня сугробе были вырублены длинные ступени, от которых расчищенная дорожка вела через двор на улицу и дальше в ворота двора напротив. - У случайных людей должно складываться впечатление, будто здесь все разграблено. Заходи, выходи, все открыто… Ну, живет кто-то в поселке этом… Можно заглянуть, попросить ночлега, поторговать, узнать про эти места, что да как… А можно и пограбить… Лохи же наверняка какие-то… Не были бы лохами, забор бы окопали, ворота починили, охрану на входе организовали…
        - И лох идет, как судак в вентерь, - закончил мысль Ильи Антон.
        - Ага. Именно.
        Антон лишь хмыкнул, поправляя шарф на лице.
        На разведку поселка ушло без малого два часа. Они обошли и проверили все дворы по обе стороны улицы до обжитых домов и за ними. Внутрь большей части домов не заходили - двери в них были закрыты, а кто его знает, что там за дверями теми… Там же, куда заходили, все было как везде: холод, пыль, мусор, следы грабежей. В паре мест на полу и стенах бурые пятна и россыпи стреляных гильз. Ходили осторожно, внимательно смотрели под ноги и по сторонам, закрытые двери не трогали, руководствуясь мудрым принципом «не вижу - не лезу». И, как оказалось, не зря. На входах в дома по соседству с обитаемыми, осмотреть которые следовало обязательно, стояли примитивные - из одной «эфки» - растяжки, какие способен поставить всякий, у кого руки не кривые. В эти дома вошли через окна, выломав оконные рамы с помощью компактных монтировок, без коих из Убежища не выходили, проверили помещения, сняли растяжки, пополнив тем самым свое вооружение четырьмя гранатами Ф-1.
        Гараж с костницей оказался заперт снаружи. Илья решил показать его Антону, чтобы товарищ проникся перед боем - чтобы лучше понимал, с кем им предстояло иметь дело. В гараж прошли через дом. Костей там заметно прибавилось. Причем свалены они были вдоль стен без прежней аккуратности.
        - Нелюди, блядь… - выдавил сквозь образовавшийся комок в горле Антон, постояв минуту окруженный кучами человеческих останков.
        - Здесь я в прошлый раз застрелил ребенка, - произнес тогда Илья. Про «Илюшу» он до того рассказывал только Татьяне.
        Антон ответил не сразу. Он молчал некоторое время, пытаясь сосчитать попадавшиеся в свет фонаря черепа. Потом спросил:
        - Что?
        - Пацана, лет одиннадцати-двенадцати, - спокойно добавил Лисов. - Он принес мешок с костями матери Степана и Ваньки, собирался красиво сложить… вон… - он указал рукой на тщательно уложенную костницу, поверх которой останки были навалены как попало, - видишь, как сложено?.. Это у пацана хобби такое было. А тут я…
        Антон медленно покивал, потом сказал:
        - Правильно сделал. Это уже не ребенок был, а нелюдь.
        - Да. Потому и пристрелил.
        - А мне ты это рассказал зачем?
        - Чтобы ты был готов. Там, - Илья сделал неопределенный жест в сторону опущенной ролеты, - будут не только взрослые…
        - Я тебя понял, - после короткой паузы произнес Антон. - Можешь не сомневаться во мне, Лис. Я сделаю то, что должен сделать каждый нормальный человек, встретивший людоеда. Невзирая на возраст этого людоеда.
        - Это я и хотел услышать, Антон, - сказал Илья.
        Снегоходов на прежнем месте перед четырехэтажным домом не оказалось, но они, скорее всего, в запертом гараже рядом. Уже почти заметенные следы перед гаражом тому подтверждение. Или нет? Или снегоходы ушли из поселка? Проверить гараж не получалось. Окон нет, ролета открывается изнутри, а дверь сбоку гаража заперта на замок и просматривается из окон дома, - стоит кому-то подойти к окну и посветить фонариком… Пусть лучше снегоходы окажутся в гараже.
        А если нет, придется потом дождаться их возвращения.
        Огневую точку решили устроить на втором этаже дома по соседству с четырехэтажным, который напротив «караулки». Место удобное: можно и по «караулке» бить прямо в упор и по «столовой», чуть правее. Посадить сюда Николаича с его «Веслом» (РПК бы ему…), с ним Степана с «Ксюхой». Сила! Женщин с Ванькой оставить бы вообще в автосервисе… Да не согласятся… Придется «в оцепление» за пару домов от места боя усадить. Если кто из каннибалов побежит, пусть бьют.
        Заполночь выдвинулись назад. Дождались, когда патрульный собачник вернулся в «караулку» и пошли дворами. В автосервисе уже наверняка начали волноваться, - обещали вернуться до двенадцати. Но ждать будут до двух часов, потом Николаич с братьями пойдут на выручку.
        Метель не стихает. Термометр на бушлате показывает минус двадцать восемь.
        Резкий звук мотора возник из ниоткуда. Только что ничего кроме ветра не было слышно, и вот он, мотоцикл, газует. За ним еще один. Снегоходы!
        Возле сгоревшей проходной вспыхнул свет фар, затем по улице, поднимая облако снега, промчался сначала один снегоход, за ним второй. Илья с Антоном, пригнувшись, быстро прошли вдоль кирпичного забора и присели за накрытым кованным навершием угловым столбиком.
        На каждом снегоходе сидели по двое, и каждый тащил за собой довольно длинный - чуть короче самого снегохода - крытый прицеп-сани.
        Подъезжая к дому с костницей, первый снегоход сбросил газ и, замедлившись, свернул во двор «столовой», второй последовал за ним. Немного порычав на низких оборотах, двигатели один за другим заглохли, послышались голоса, залаяла собака, кто-то вышел со двора четырехэтажного дома с керосинкой в руке и пошел во двор «столовой», за ним еще несколько темных силуэтов.
        - Ну вот, теперь все дома, - сказал Антон. - Во сколько начнем?
        - Часа в четыре, - ответил Илья. - Идем! Наши уже заждались.
        Пошли по дороге, прямо по следам снегоходов. Вряд ли за теми двумя в отрыве идут еще, - было бы их больше, шли бы вместе. И те назад вряд ли поедут в метель. Зато по следам этим идти куда быстрее. На развилке след не свернул влево, как ожидалось, а вправо - в направлении автосервиса. Получалось, что людоеды сделали круг - выехали в сторону Славянска-на-Кубани, а вернулись по М-4. Со стороны Крымска или Краснодара?
        Со стороны Краснодара. На трассе «Дон» следы снегоходов свернули в направлении автосервиса…
        Шли быстро, молча. Поравнявшись с заправкой, перешли на бег. Когда из темноты появилась коробка здания автосервиса, обоим стало ясно, что случилось плохое.
        Множество следов перед воротами уже начало заметать.
        Скинули снегоступы, бегом внутрь…
        Внутри боксов никого. Палаток нет. На полу в паре мест следы крови, но гильз не видно. Никого. Ничего. Только вьюга воет в щели между створами ворот, за которыми раньше были палатки. По боксу кружат редкие снежинки.
        - Это они наших везли… - опустив голову, говорит Антон. Под глазами у него льдинки. - А мы…
        - Спокойно, брат, - Илья положил Антону руку на плечо. - Сейчас мы вернемся за ними.
        - Клянусь! Я! Убью! Каждого! Из этих! Ублюдков! - выплевывая каждое слово, рычит Антон. - Каждого!
        - Каждого, брат… - рука Ильи в толстой перчатке сжимается на плече товарища, на его глазах тоже лед. - Каждого. - Антон поднимает глаза на лицо товарища и в свете однодиодного фонаря видит, как тот улыбается. Антону стало страшно от этой улыбки.
        Из проема, ведущего в соседние с боксом помещения, где раньше были какие-то бытовки, кладовые и небольшой магазинчик автозапчастей, слышится какой-то посторонний звук, похожий на шарканье. Илья вскидывает автомат, щелкает предохранитель, широкими беззвучными шагами идет к проему. Две секунды и он уже за дверью.
        - Лапы в гору! Завалю на хер!
        - Не стреляй, Лис, это я… - Ванька. Стоит, выставив перед собой ствол ружья, но в Илью не целит. - Это я, не стреляй!
        - Что здесь произошло, Ваня?
        - Мужики на снегоходах, четверо… - отвечает мальчик. - Я до ветра отошел туда… - он кивает куда-то назад, - в магазин… А они появились… Тихо подошли и… Они без снегоходов поначалу были. Это потом, когда всех повязали, двое отошли куда-то и подъехали… Я в окно вылез и снаружи за углом прятался… Я мог бы по ним стрельнуть… - голос Вани задрожал, - но побоялся… - он всхлипнул и разревелся.
        - Тихо, парень… - Илья подошел и обнял мальчика. - Не хнычь. Ты все правильно сделал.
        Подошедший сзади Антон стоит молча, видя как страшное перед этим лицо Лиса снова изменилось. Видно, что Лис не тянет время и не придается рефлексии. Лис думает.
        - Если бы высунулся, - продолжает Илья, похлопывая мальчика по спине, - подстрелили бы тебя в два счета. И не побил бы ты тогда людоедов… - он отстраняется от Ивана и смотрит тому в глаза. - Понимаешь?
        Арсений заступил дежурить с восьми вечера вместе со своими двоюродными братьями Прохором и Германом. В восемь утра их сменят Артём, Тимофей и Никита, а тех завтра вечером - Данила с Матвеем и Ярослав. Следующая смена через сутки с утра. Так они жили последние полгода после нападения неизвестных на их хутор. Отдежурил, отоспался, примерно через раз или через два съездил на охоту с Борисом, старшим на хуторе и первым охотником, и снова на дежурство…
        Но охоты в ближайшее время теперь не предвиделось. Борис с сыном-вдовцом Ярославом и родными братьями Данилой и Матвеем вернулись с охоты с хорошей добычей. Отловили четверых бодычей. Еды теперь хватит надолго. Придется сидеть на хуторе безвылазно хорошо если месяц, а то и все полтора. Арсения это огорчало. Итак день и ночь - сплошная темень, считай и нет того дня… по привычке днями время считают… так теперь и не выбраться с хутора. Охота для хуторских мужчин как праздник, аналог базарного дня у предков. Арсений любил охоту. То зайца подстрелишь, то лисицу, а то и бодыча живьем изловишь - благодать!
        Прошлым днем, как началась метель, на Бориса словно нашло что-то. Поднял едва проспавшуюся смену, приказал собираться на охоту. Борис - мужик непростой, чуйка у него на такие дела. С ним не пропадешь. Что значит потомственный казак! С начала осени, когда пять больших и дружных между собой семей собрались вместе под рукой Бориса, и до этого самого дня никто из них не мерз и не голодал. И целы все… кроме жены, невестки и двенадцатилетнего внука самого Бориса. После же нападения собрал Борис всех мужчин в трапезную и объявил, что отныне заживет их хутор по новым правилам. «А кому не по душе, вот Бог, вот порог… никого не держу», - добавил Борис тогда. Никто не ушел. И не зря. Жили теперь как настоящие мужики - несли службу, охраняли семьи, добывали пропитание. А слово Бориса стало для всех теперь как Слово Божье. Сказал: «собирайтесь, через полчаса выезжаем на охоту», и через двадцать минут все у снегоходов. А что метель - так и бес с ней.
        Арсений был бы рад, если бы его ребята сменились тем утром. А теперь вот сынок Борисов с дружками будет хорохориться: второй охотник на хуторе… ага… Вот только Марию с Ильей не уберег «герой» этот… А приучил бы тех к оружию, глядишь и живы бы сейчас были. Зато он, Арсений, свою жену Людмилу и падчерицу Катюшу, которая ему в последнее время стала как вторая жена, к оружию сразу приучил, как началось… С осени пистолеты под юбками на бедре носят, и ночью под подушку кладут. Вот родит Катюша ему сына - конечно же, это будет сын! - пара месяцев осталась, и тому ствол первой игрушкой будет. А годков с пяти Арсений начнет учить его стрелять.
        Время без пяти четыре - пора на обход. Очередь Арсения чресла морозить.
        В сторожевом доме никто не спит - с этим строго, все бдят, забивают «козла» (Борис не одобряет, но и прямого запрета нет), поглядывают на пульт с двумя красными лампочками. После нападения в общем доме и в трапезной установили тревожные кнопки и наладили женские дежурства. Кроме того, теперь каждая хуторянка носит при поясе кобуру с пистолетом. Пробовали было соорудить сигнализацию по всему хутору - натянули провода по периметру, которые при задевании должны были замыкать контакты, подавая сигнал на пульт, - но вскоре отказались от этой идеи, так как оледенение проводов и замыкателей приводило то к ложной тревоге, то к несрабатыванию сигнализации. В итоге ограничились тем, что заминировали двери нескольких домов и поставили старые добрые растяжки, - взрыв гранаты в любую вьюгу услышишь. Проверяли.
        Собрав под конец сдачи «буру», Арсений закончил партию победителем. Накинув бушлат и взяв на поводок Бурана - здоровенного трехлетнего алабая, за которого хуторяне отдали два цинка патронов дружественной общине из станицы Северской, Арсений взял автомат на плечо и вышел в метель.
        Дошел до запертых ворот со сторожкой, свернул направо в узкий проход между заборами.
        Проходы эти больше месяца копали бодычи. Получилось нечто вроде траншеи по периметру хутора в виде буквы «П». Теперь можно было легко попасть в любой двор, не выходя на центральную улицу и не скача через заборы.
        Ветер не унимался. В проход намело снега сантиметров пятнадцать, - новым бодычам будет работа. Хотя там две бабы… С них работы… Эх, жалко, что Борис не разрешает их трахать… Под страхом изгнания с хутора. Одна там вроде ничего. Вторая тоже недурна, фигуристая, только морда наполовину обожженная. Хотя, если набок повернуть…
        Дойдя до конца прохода, Арсений поднялся по ледяным ступеням и зашагал через двор по прорезанной сквозь сугробы дорожке.
        Буран шел чуть впереди, натянув поводок. Возле сгоревшего дома раздался хлопок, в котором Арсений не сразу узнал пистолетный выстрел, и пес, взвизгнув, завалился набок, засучив толстыми мохнатыми лапами. Тут же от дома отделилась среднего роста плечистая фигура, за ней вторая поменьше, одновременно кто-то рванул сплеча Арсения ремень автомата, чья-то крепкая рука обхватила его шею, а к горлу прижался ледяной метал.
        - Спокойно, не рыпайся, - произнес голос за плечом. От голоса исходил такой холод, что Арсению показалось, будто это произнес не человек вовсе и не зверь, а существо изо льда. - Антон, проверь карманы, - добавил голос, обращаясь к продолжавшей приближаться фигуре.
        - Сколько человек в поселке? - повторил вопрос человек с ледяным голосом, другие двое, плечистый и пацан-подросток называли его «Лисом». Не дожидаясь ответа, Лис сломал Арсению еще один палец. Арсений, было, взвыл, но тут же получил холодной подошвой в лицо.
        Он сидел на полу в сгоревшем доме, куда его затащили пару минут назад. Руки его были скручены за спиной шнуром от какого-то бытового прибора. Перед ним стояли двое: широкоплечий мужик лет тридцати, который только что саданул его ногой, и подросток с тусклым фонариком. Еще один, Лис - высокий, с худым гладко выбритым лицом - сейчас был сзади. Он задавал вопросы и ломал пальцы. Подросток светил в лицо Арсению тусклым фонариком. Несколько раз луч слабого света падал на лицо подростка, и Арсению показалось, что раньше он уже где-то видел это лицо.
        Прошло не больше двух минут, за которые Арсению сломали четыре пальца, нос, выбили несколько зубов и расшибли в кровь лицо. Он обмочился в штаны, но все еще держался, тянул время, понимая, что уже не жилец. А этим троим было необходимо получить от него ответы. Они не убьют его, пока не узнают все, что им нужно.
        - Сколько человек в поселке? - снова схватив изуродованную руку Арсения, повторил вопрос Лис и, не дожидаясь ответа, сломал еще один палец. Мизинец. Открытый перелом: Арсений почувствовал, как горячее потекло по руке. Перчатки с него сорвали сразу, вместе с шапкой, и мороз больно грыз уши и здоровые пальцы, - сломанные же горели огнем и неприятно подергивали.
        - Лис, четвертая минута… - спокойно произнес широкоплечий. - Время…
        Лис, молча, завалил Арсения набок и, резко оттянув скрученные руки в сторону, придавил ногой к стылому полу.
        - Режь, - сказал он широкоплечему.
        Широкоплечий шагнул к Арсению, блеснув лезвием, и кишечник Арсения не выдержал. К мерзкой вони пожарища добавился запах дерьма.
        - Десять! - истошно завизжал Арсений и получил на этот раз легкий подзатыльник.
        - Тихо. Не ори.
        - Десять мужчин, - уже тише повторил Арсений. - Если со мной! Семь… восемь женщин… и трое детей…
        - А чего детей так мало? - уточнил широкоплечий.
        - Три бабы беременные…
        - Понятно, - сказал Лис, выйдя из-за спины Арсения. - Сколько сейчас в караулке вашей, чем вооружены? Какой боезапас?
        - Двое, - с легкостью ответил Арсений, поняв, что речь о сторожевом доме. Он уже сломался, был готов отвечать на любые вопросы, лишь бы не били и не ломали пальцы, и чтобы хоть на немного задержать этих людей, чтобы ребята в сторожевом доме заметили неладное. - Автоматы у всех, как у меня… «Калаши» под семь-шестьдесят-два… Это из госрезерва, - с неуместными хвастливыми нотками в голосе добавил он.
        - Патронов сколько?
        - В сторожевом доме-то? Три цинка!
        - Гранаты?
        - Тоже есть! Десять штук, в ящике, рядом с пуль… - чуть не сказал «с пультом» Арсений и быстро сымпровизировал: - с пулями пистолетными.
        - Какой порядок при возвращении с обхода? Дверь открыта? Закрыта? Пароль-отзыв? Особый стук в дверь? Какие-то детали? Говори. Если соврешь, сломаю еще один палец, - предупредил Лис.
        - Закрыта. Постучать три раза надо…
        - Точно три раза? Как часто?
        - Обычно… погромче только, чтобы услышали.
        - Где остальные мужики?
        - В общем доме… большой такой…
        - Понятно.
        - Там пятеро, с семьями… - продолжал разъяснять Арсений. - Еще двое, Борис, главный наш, и сын его Ярослав второй этаж трапезной занимают…
        - Трапезной, говоришь! - неожиданно сорвался широкоплечий и замахнулся на Арсения прикладом автомата, который перед тем у него забрал.
        - Не надо! Прошу! - запричитал Арсений. - Не надо!
        Широкоплечий не ударил. Вместо этого спросил:
        - Собаки еще есть?
        - Н-нет! Нет собак больше! Один Буранчик был…
        - Что с пленными, которых вы сегодня привезли? - задал следующий вопрос Лис.
        - Они в трап… в доме рядом со сторожевым…
        - Я спросил не где, а что с ними? - перебил Лис.
        - Они все там! Все живы! Это не я… не я привез! Я заступил вечером, когда наши с охоты еще не вернулись…
        - С охоты, говоришь!.. - проревел неожиданно громко широкоплечий, и Арсения затрясло.
        - Они все там, в доме, живые, на первом этаже, дверь налево от входа, там за ней еще одна две…
        - Я знаю где, - снова перебил Арсения Лис, чем привел его в замешательство. Откуда? Откуда ему знать, где они держат бодычей?
        Тем временем Лис кругом обошел Арсения, держась от него, явно из брезгливости (все-таки воняло от него порядком), на расстоянии около двух метров, и, подойдя к подростку, попросил у того фонарик.
        - Ты этого парня узнаешь? - вдруг спросил он, кивая на подростка, осветив лицо мальчишки. - Арсений узнал, и, похоже, Лис это заметил. - Давай, Ваня, - обратился он к подростку. - Делай то, что должен.
        В этот момент в руке у мальчика появился пистолет. Ваня наклонился и поднял с пола валявшуюся там меховую шапку Арсения, снял пистолет с предохранителя, накрыл шапкой и выстрелил в упор в лицо Арсению.
        Начали с «караулки». Пройдя быстрым шагом по «траншее» до нужного проема в кирпичной стене, поднялись по белым ступенькам во двор. Обошли дом с двух сторон, встретившись перед входом. Ваньку Илья отправил к калитке, вручив ему трофейный АК и приказав сесть в сугроб под забором и стрелять в каждого, кто в нее войдет. Пока мальчик шел к калитке, Илья и Антон сняли снегоступы, аккуратно сложив их у стены дома, подошли к двери.
        Стали по обе стороны входа так, чтобы не угодить под очередь, окажись что «язык» их обманул насчет стука. С расстановкой ударив три раза в обшитую деревом железную дверь, Илья отдернул руку, беря автомат с уже откинутым для стрельбы прикладом наизготовку. Изнутри дома ничего не слышно, - снаружи ветер завывает так, что метрах в десяти от дома можно смело разговаривать в полный голос. Но никто, конечно, этим естественным маскирующим фактором не злоупотреблял. Все разговоры закончились в сгоревшем доме, где теперь остывал труп «языка», имени которого не спрашивали - «первенец» Ваньки, тринадцатилетнего мальчика, или лучше сказать мужчины, открывшего счет своих врагов. «Язык» явно узнал Ивана, а это значит, что он точно ел его родителей.
        Щелкнул замок, кто-то изнутри нажал на дверную ручку, и дверь подалась наружу. В этот момент Антон ухватился за торец двери и с силой рванул дверь настежь. Открывавший дверь мордатый мужик с лопатообразной бородой по инерции выскочил наружу, ловя на ходу слетевший с плеча автомат и одновременно пытаясь восстановить равновесие и не упасть. Илья тут же саданул мужика прикладом в челюсть, а Антон ухватил мужика за плечо и придал дополнительное ускорение его движению, освобождая Илье дорогу.
        Илья быстро шагнул в дом, оказавшись в просторной комнате, посреди которой на длинной лавке за деревянным столом сидел второй мужик с такой же, как у первого, обильной бородой.
        Комнату освещали две лампы конструкции «Летучая мышь», висевшие на спускавшихся с потолка крючках из проволоки над противоположными концами продолговатого деревянного стола. Прямо перед мужиком на столе стояли дымящаяся пепельница и несколько железных кружек, рядом лежали две пачки сигарет и колода карт, а чуть в стороне справа - АК с пристегнутым магазином. Перед столом стояла чуть отодвинутая в сторону еще одна лавка; в стороне слева у окна - журнальный столик с каким-то самодельным прибором и коробками, а у дальнего окна, позади мужика на колоде из полена парил самовар, труба от которого была выведена прямиком в окно.
        Молниеносным движением мужик схватил автомат, но не успел навести его на Илью, поймав грудью короткую очередь. Не оборачиваясь назад, Илья в четыре прыжка преодолел разделявшее его и бородача расстояние, обогнув стол. Оказавшись рядом с завалившимся на пол вместе с лавкой еще живым людоедом, Илья добил того одиночным в голову. Готов!
        В этот момент со стороны входа послышался стон, Илья тотчас направил туда дуло автомата и увидел ввалившегося в дверь первого бородача с разбитым в кровь лицом. Ввалился бородач не самостоятельно, а то ли от удара прикладом, то ли от сильного пинка. Следом вошел Антон, добавил бородачу в спину прикладом, после чего закрыл за собой дверь.
        - Чтобы не так слышно было, - сообщил он, после чего навел ствол автомата на стоявшего на карачках людоеда и выстрелил, расплескав мозги того по полу.
        - Будем считать, что нас уже услышали, - Илья наклонился к «своему» трупу и принялся расстегивать армейскую портупею с подсумком. - Собираем оружие и дальше по плану…
        На беглый осмотр первого этажа ушло около минуты. Результат: два АК под патрон 7,62 с двумя полными подсумками - итого по пять магазинов на каждое «Весло», десять гранат Ф-1 (не обманул «язык») и три невскрытых цинка с патронами. Все гранаты - с запалами, уже готовые к применению - лежали в пластиковом ящике из-под бутылок, каждая в отдельной ячейке, а сам ящик стоял на журнальном столике рядом с фанерной коробкой с двумя лампочками под цветными колпачками. Возле одной лампочки надпись маркером: «дом», возле другой: «трапезная». Коробка была соединена проводами со стоявшим под столиком аккумулятором. Другие провода от коробки тянулись к окну. Сигнализация, в общем. А вот «пуль пистолетных» рядом не нашлось.
        Пока Илья рассовывал по карманам гранаты и осматривал устройство, Антон сбегал на второй этаж и вернулся.
        - Что там?
        - Там у них склад всякого добра, - коротко сообщил Антон, закидывая на плечо автомат «своего» бородача и портупею с подсумком. - Как в подвале у параноика, только раз в десять больше. Оружия и боеприпасов нет.
        - Ясно. Тебе есть куда пяток «эфок» положить?
        В комнате, где их заперли, воняло экскрементами и немытыми телами. Из угла, где стояло отхожее ведро, несло так, что глаза поначалу слезились. Вдоль стен валялись какие-то тряпки, старые одеяла, комковатые подушки из «Икеи»; освещения не было, единственное окно в комнате забрано решеткой из арматуры. Степан сказал, что именно здесь держали его с братом и родителей. Когда их сюда вели, Татьяна видела комнату, о которой ей рассказывал Илья. Он назвал ее «разделочной». Видела стол, на котором людоеды свежевали и разделывали трупы своих жертв.
        Их застали врасплох. Один из людоедов просто заглянул в палатку и сказал, чтобы они выходили по одному. В случае сопротивления пригрозил расстрелять всех без разбора, а голоса снаружи подтвердили готовность открыть огонь по палатке.
        Их связали по рукам и ногам. При этом Николаичу разбили лицо, без особой на то причины, просто за то, что он попытался поговорить с напавшими. Николаич уже потом сказал, что специально отвлекал внимание людоедов на себя, чтобы те не присматривались к Степану. В итоге парня не узнали. Когда он в прошлый раз был в плену, у него была бородка и длинные волосы. Если бы Степана узнали, им всем пришлось бы тяжело. Очень повезло, что Ваня незадолго до нападения вышел - с ним брата точно бы узнали - и что он, как самый молодой, шел налегке, неся периодически одну из палаток, и что Илья с Антоном свои рюкзаки взяли с собой в разведку. Окажись в палатках лишний рюкзак, людоеды наверняка нашли бы мальчика.
        Потом подогнали снегоходы с прицепами, и их как вещи покидали в прицепы, завалив сверху их же палатками, рюкзаками и оружием. В прицепе, куда кинули Татьяну с Настей, был труп какого-то мужчины. А Николаич и Степан ехали на канистрах с бензином и соляркой.
        Труп мужчины сейчас лежал в соседней комнате. Главный каннибал - седобородый мужик с казачьим чубом на бритом черепе (он снял меховую шапку, когда вошел в дом) - распорядился «разобрать» труп утром.
        В комнате было тепло, даже жарко. После тридцатиградусного мороза всех быстро разморило, и только Татьяна не спала. Не могла и не хотела. Да и другие вряд ли хотели, - как тут захочешь спать... Она лежала на полу на вонючем ватном одеяле и смотрела в темное окно, за которым надрывалась вьюга. Кожа вокруг глаз пропиталась солью от слез и сухо тянула. Слез уже не было. Татьяна выплакала все. Где сейчас ребята? Где Ванька? Живы ли они? Почему людоеды их нашли? Откуда узнали про них? Может, эти нелюди схватили Илью с Антоном и выпытали все, а потом убили? Одни и те же страшные вопросы крутились в голове Татьяны. Ванька… Мальчик, похоже, спрятался от подонков, но что он будет делать один на страшном морозе? Ведь они забрали палатки и обогреватели… Нет! Ваня найдет топливо, разведет костер… он вернется в Убежище…
        За окном послышался короткий треск, словно ветка дерева сломалась, - так бывает при сильном морозе и ветре. Наверное, рядом с домом стоит большое дерево, от него ветка и отломилась… Потом еще раз. Еще одна ветка, похоже, совсем маленькая…
        Татьяна попробовала представить это дерево, чтобы отвлечься, чтобы прервать хоровод терзавших ее страшных мыслей. У нее всегда было живое воображение, какое еще называют богатым.
        В окно постучали. Или ей это показалось?
        Снова стук. Знакомый стук!
        Тук-тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук.
        Татьяна вскочила, бросилась к окну, быстро провела ладонью по запотевшему стеклу, прижалась к нему лицом. Снаружи был человек. Человек включил слабый однодиодный фонарик, накрыв его ладонью.
        Это был он, Илья, ее Лис!
        Татьяна быстро растолкала спящих, повторяя шепотом:
        - Они здесь! Вставайте! Лис здесь! За окном!
        Все вчетвером быстро сгрудились возле окна. Потом Илья знаком показал, чтобы они отошли в сторону. Они отошли. Тогда он разбил прикладом стекло.
        - Все целы? - быстро спросил Илья.
        - Да, целы, - ответила за всех Татьяна.
        - Хорошо. Антон и Ванька тоже. Вот, принимайте оружие! - с этими словами он просунул сквозь решетку автомат без рожка, следом еще один, потом стал по два подавать автоматные рожки, всего десять, потом два пустых подсумка с портупеями, после вытащил из-за пояса обрез и, сняв узкую сумку-патронташ с патронами для дробовика, передал все это им. В конце вытащил из-за пазухи «Макарова» и протянул и его. - Будьте готовы! Мы вас вытащим.
        Он уже повернулся, чтобы идти, когда Татьяна окликнула его:
        - Илья!
        - Да, Танюша… говори скорее!
        - Я люблю тебя, - сказала она ему.
        - Я тоже тебя люблю, милая, - ответил Илья. - Скоро все закончится. Обещаю.
        Антон с Ванькой ждали его недалеко от входа в дом, присев за поленницей. В поленнице этой дров не меньше «КамАЗа» - достаточно, чтобы укрыться, если начнут стрелять из «большого дома». Удобно и отстреливаться, и гранату метать, - благо, людоеды снегоходы в гараж загнали, а не оставили перед домом, как в прошлый раз. А-то загубили бы технику ненароком.
        - Готовы?
        - Готовы, - ответил Антон.
        Ванька серьезно кивнул. Парень менялся буквально на глазах.
        - Тогда за мной! Антон - второй, приготовь гранату. Ваня - третий, прикрываешь нас.
        Дверь ожидаемо оказалась заперта. Поэтому просто выломали створку металлопластикового окна рядом. Тихо вошли и сразу к лестнице.
        Лестница из двух маршей, на площадке между этажами слабый свет, - это уже знакомая «Летучая мышь» висит на вбитом в стену крюке.
        - Ваня, - наклонившись к самому уху мальчика, тихо сказал Илья, - иди, освободи наших. Скажи им, чтобы наверх не поднимались и к окнам не подходили. Ждите здесь. Если кто снаружи в дом полезет, валите всех. Понял? - Ваня кивнул. - Если придется стрелять, - Илья поправил ремень трофейного АК в руках мальчика, - стреляй короткими на раз-два, как учили, экономь патроны и береги ствол. Понял?
        - Понял, - Ваня снова кивнул.
        - Выполняй.
        Поднялись на второй этаж. Темный коридор, тянется через весь этаж, деля его надвое. В конце коридора едва заметное окно. Илья включил фонарик.
        Быстро осмотрелись. Сразу возле лестницы справа две узкие двери - туалет и ванная. Дальше по коридору дверей пять - две по правой стороне и три слева, это уже спальни. Дальняя дверь справа приоткрыта, из комнаты слышится тяжелый храп. Один есть. А где второй? За какой из дверей? Пришлось импровизировать.
        Илья на языке жестов быстро объяснил Антону, что задумал. В ответ Антон одобрительно покачал головой, осторожно положил автомат на пол перед собой и, достав из кармана гранату, разогнул усики чеки, затем взял автомат за цевье в левую руку и тихо прошел по коридору к приоткрытой двери. Опустился рядом с дверью на одно колено, снова положив автомат на пол, потом выдернул освободившейся рукой чеку, чуть толкнул приоткрытую дверь, дверь скрипнула, храп за дверью стих, - поздно! - закинул гранату внутрь и, взяв в руки автомат, прижался к стене, широко открыв рот.
        Ухнуло тяжело. Дверь комнаты вместе с коробкой вывалило в коридор и разбило на составные части о стену. Антон тут же встал и вошел в комнату. Протрещали две короткие очереди.
        - Готов! - крикнул Антон, не выходя из комнаты. - Здесь мужик лет тридцати пяти, с чубом на башке. Казачок.
        В этот момент Илья заметил движение в конце коридора. Это приоткрылась третья, последняя дверь по левой стороне, она чуть дальше той, за которой сейчас был Антон. Атаковать Антона, не высовываясь при этом в коридор, тот, кто находился в комнате напротив, сейчас не мог, если только Антон сам не выйдет из комнаты.
        - Антон! Не подходи к двери! - громко предупредил товарища Илья. - Дальняя дверь напротив, справа от тебя.
        - Понял! - тотчас отозвался Антон.
        - Эй, Боря! - обратился Илья уже к укрывшемуся за дверью по имени. Учитывая предполагаемый возраст казачка-храпуна и информацию от «языка» выходило, что это тот самый Борис, главный людоед. - Ты как, сам выйдешь, или тебе гранату в окно закинуть?
        Ответа нет.
        - Ну, как знаешь…
        Илья, конечно же, не собирался выполнять угрозу. Чтобы кинуть гранату в окно, надо сначала прикрыть бросающего огнем. А это время и риск угодить под пули уже наверняка проснувшихся пятерых семьянинов из дома напротив. Нет, мы пойдем другим путем.
        - Антон, держи дверь! - крикнул Илья, и, взяв автомат наизготовку, быстро пошел через коридор.
        Переступил через обломки выбитой двери, кивнув стоявшему в пыльном проеме товарищу, и прижался спиной к последнему простенку.
        - Давай, - тихо сказал он Антону.
        Антон дал. Выставил в коридор ствол автомата и дал короткую очередь в дверь наискосок. В ответ из-за двери последовала длинная автоматная очередь на полмагазина, - пули прошили стену напротив, выбив облачка пыли и кирпичной крошки. Илья мысленно поблагодарил бывших хозяев дома за то, что построили его из кирпича, а не отлили монолитом - от железобетонной стены сейчас полетели бы рикошеты.
        «Чуть выше» - показал знаком Антону Илья, приседая, и тот снова полоснул по двери, но уже на уровне головы. Как только Антон перестал стрелять, Илья рывком вытянулся на полу перед дверью, за которой был главный людоед, улегшись на правый бок и направив на дверь ствол автомата. Теперь пули пойдут не в угол комнаты, а прямо по центру. Укрыться от его огня можно будет только в ближнем углу слева. А судя по тому, как легла очередь из-за двери, людоед стрелял из центра комнаты, или, что вероятнее, из дальнего ее конца напротив двери.
        Уперев приклад «Ксюхи» в левое плечо (неудобно, зараза! быть бы ему левшой!), Илья выпустил полмагазина веером, с расчетом на то, что противник мог присесть. И попал! За дверью застонали. Недолго думая, Илья повторил. Сменил магазин. Развернулся, не вставая, так, чтобы удобнее попасть ногой по двери.
        - Антон!
        - Уже готово! - последовал ответ.
        Удар ногой в дверь с перекатом на грудь и рывок в сторону! В комнату летит граната.
        БАМ!!!
        Несколько осколков ударили в стену напротив двери, куда до этого летели пули, и ниже, где лежал Илья.
        - Заходим!
        Антон перескочил через Илью и расстрелял остаток магазина, не входя в комнату. Шагнул в сторону от двери, сменил магазин. Илья, встав на ноги, включил фонарик, прижав его прорезиненный корпус левой рукой к цевью автомата, и вошел в комнату, ища тусклым лучом раненого.
        Вот он, бритый мордоворот в тельняшке и семейных трусах, с чубом на складчатой лысине и длинными усами, сидит на полу, привалившись спиной к кровати, держится окровавленной рукой за живот, дышит тяжело, в пол смотрит. Рядом лежит автомат с откидным прикладом, АКС - цевье и крышка коробки побиты осколками.
        - Делайте, - говорит, - зачем пришли…
        - Как скажешь, - Илья выстрелил чубатому мордовороту одиночным в голову. Некогда разговаривать. Да и не о чем. Внизу ждут товарищи и любимые женщины, а тварей еще много, и всех перебить надо.
        Уже через пару минут после первого взрыва гранаты, снаружи послышались знакомые голоса. Ваня сказал, что Илья распорядился сидеть тихо и оборонять дом от попыток людоедов войти внутрь. Обстановку - что и где в поселке находится - никто из них не знал, кроме мальчика. Так что, им ничего не оставалось, кроме как выполнять все, что приказал командир.
        Они рассредоточились по гостиной и примыкающей к ней кухне. Здесь через выломанное окно было лучше слышно, что происходило на улице. Если вдруг кто полезет в окна, этого ли помещения или примыкающих нему столовой и того, которое Илья назвал «разделочной», они дадут отпор. Входная дверь заперта, а сразу за ней сидит Степан с обрезом. Николаич с автоматом сидит прямо под выставленным окном, Татьяна с Настей - на полу в дальнем конце комнаты: Настя с пистолетом, смотрит в открытые двери просторного зала с длинным столом и множеством стульев вокруг, а она, Татьяна, смотрит за окнами той части помещения, где устроена кухня.
        Татьяна точно решила для себя, что, если придется, она будет убивать тварей, которые заперли ее и ее близких в смрадном хлеву, как животных. Она теперь не просто сочувствовала Степану с Ваней, она знала, что пережили братья, понимала их как себя.
        В помещении было холодно - из окна сквозило. Хорошо, что их верхняя одежда и обувь была свалена в углу в соседней комнате, где на деревянном столе посредине лежал раздетый труп неизвестного мужчины. Его одежда, местами сильно пропитанная кровью, лежала вместе с их одеждой.
        Наверху стреляли. Илья с Антоном что-то говорили. Потом грохнула еще одна граната. Потом снова выстрелы. Татьяне захотелось подняться наверх, встать рядом с любимым - ведь у нее автомат, и она умеет им пользоваться! Она не побоится выстрелить в человека! Тем более те, с кем сейчас сражались мужчины, и не люди никакие вовсе, а самые настоящие нелюди! Но она помнила, что Илья сейчас не просто ее любимый, а ее командир, а она, как и остальные - солдат. Она должна выполнять приказы. А приказ был однозначный: не пускать в дом людоедов.
        - Вы там как, все целы? - раздался на лестнице голос Ильи.
        - Целы! - ответил ему Николаич.
        - Спускаемся.
        Дальше действовали по основному плану, с которым определились, когда шли в поселок второй раз, внеся в план небольшую корректировку.
        В «столовой» оставили женщин и Николаича, которому вручили две гранаты. Задач у них было две. Первая, она же основная: никого не пускать в дом и не подпускать к окнам. И вторая, дополнительная, но не менее важная: наводить шухер. У людоедов должно складываться впечатление, будто в доме идет бой.
        - Пусть думают, что их чубатый атаман с сынком героически обороняются наверху, а первый этаж удерживает прикрытие нападающих, - объяснил задумку Илья. - Танюша, поднимаешься наверх и там изредка постреливаешь в коридор. Но без фанатизма… береги патроны. Настя, сидишь на лестнице. В случае прорыва в дом местных упырей, поднимаетесь наверх вместе с Николаичем и держите лестницу, не давая тем подняться. Николаич, ты знаешь, что делать.
        Братьев взяли с собой. Вооружены они были трофейными АК - Ванька «своим», взятым с «языка», а Степану отдали автомат атаманова сынка, который, вместе с полным подсумком Антон захватил, спускаясь. Еще поделились с братьями гранатами, выдав по две «эфки» каждому. Илья и Антон оставили себе по три.
        Вышли через окно на задний двор, дальше спустились в окружную «траншею» и уже через три минуты вышли позади четырехэтажного дома. А дальше все происходило очень быстро.
        Разделились на две пары: Илья с Ванькой и Антон со Степаном. Окружили дом с двух сторон, прикрывшись с одной стороны гаражом, с другой - деревянной баней, и закинули в окна каждого этажа по гранате, предварительно выбив стекла короткими очередями. В доме закричали и завыли. Это произвело должный эффект на троих отцов семейств, которые к тому времени засели во дворе дома напротив, на втором этаже которого бодро постреливали. По-видимому, собирались штурмовать «трапезную». Но одно дело - атаман, и совсем другое - собственные жены и дети. Эти трое ломанулись через улицу во двор как умалишенные, в открытые ворота… за что и поплатились, угодив под перекрестный огонь.
        - Осталось еще двое, - объявил Илья, когда они сошлись перед входом в дом.
        Троица людоедов осталась лежать перед домом. Один или двое еще шевелились, но подходить добивать их не стали, - мало ли, кто там сейчас за окнами в доме… По ним просто выпустили пару коротких очередей и шевеления прекратились.
        - Ну что, заходим? - Илья посмотрел в глаза Антона. В глаза братьев он смотреть не стал. Он без того хорошо знал, что в них.
        - Заходим, - ответил Антон. Я помню наш разговор.
        Свою последнюю гранату Илья закинул за дверь, прежде чем войти в дом, еще одна оставалась у Антона, «на всякий пожарный».
        Бахнуло. Дверь настежь! Они вошли. С верхних этажей слышались стоны и плачь. Громко, с причитаниями рыдала женщина, и где-то там же ревел ребенок. Сразу возле входа в луже крови скребла руками пол дородная баба, пуская изо рта кровавые пузыри. У бабы не было ступни, а из-под длинной цветастой юбки вывалились кишки. Илья добил ее выстрелом в голову.
        Больше на первом этаже никого не было.
        На втором этаже обнаружился посеченный осколками труп бородача, на этот раз без чуба, а стриженный «под горшок». Возле бородача выли сисястая баба и пацан лет семи. Их расстреляли братья. В комнате рядом пряталась молодая беременная девка, которую задело не боевыми осколками, а какой-то мелочевкой вроде щепы от мебели. Ее пристрелил Антон. Без разговоров, не зверствуя, даже с сожалением, но пристрелил, помня, что это уже не человек. В другой комнате, куда угодила граната, был труп молодой женщины выдающейся красоты. Осколком ей порвало на шее артерию, и она скончалась от быстрой кровопотери. Рядом на кровати лежала тяжело раненная девочка, примерно пяти лет. Иван оборвал агонию девочки выстрелом в голову. В этот момент на глазах Ивана выступили слезы.
        На третьем их встретили автоматной очередью. Источник сопротивления подавил Антон при помощи «пожарной» гранаты. Мужика порвало буквально на куски. По виду останков нельзя было сказать точно, был мужик минуту назад здоров или ранен. Скорей всего, был ранен, иначе наверняка попытался бы их атаковать раньше, как только они вошли в дом. Оторванная от тела голова мужика была с чубом и усами.
        - Какой-то ты несобранный… - сказал Антон, глядя на то, что стало с мужиком, чем вызвал нервный смех Ивана сквозь слезы. Стоявший рядом его брат, по своему обыкновению, не выражал никаких особых эмоций.
        - Ваня, - серьезно сказал тогда мальчику Илья, - мы дальше сами. Иди к нашим, скажи, что все кончено. И смотри, чтобы тебя не подстрелили! Как подойдешь к дому, покричи сначала, пусть Николаич отзовется и подтвердит, что узнал тебя… Обыщите дом на предмет оружия и лекарств. Барахло не трогайте. А вот фонари, аккумуляторы, батарейки берите. Несите все в «караулку».
        Иван как-то заторможено посмотрел на Илью и с места не двинулся.
        - Чего непонятно? - жестко спросил его Илья. - Ты слышал, что я тебе сказал?
        - Д-да. Понял, - выговорил Иван.
        - Повтори.
        Тот повторил.
        - Все. Выполняй.
        Иван с заминкой кивнул и, словно снявшись с тормоза, быстро пошел вниз по лестнице.
        - Хватит с него, - негромко сказал Илья, обращаясь к остальным, когда внизу хлопнула дверь.
        В одной из дальних комнат на третьем этаже прятались две женщины с мальчиком лет четырех-пяти. Одна с заметным животом. Их расстрелял Степан.
        На четвертом были двое - женщина под сорок или чуть старше и девчонка-подросток на вид не старше тринадцати. Эти были вооружены какими-то миниатюрными револьверами иностранного производства и оказали сопротивление, едва не подстрелив Степана, но против трех автоматов у них не было шансов.
        Девчонка оказалась беременной. Округлый живот сильно выпирал из завернутого в байковый халат еще детского тела. Она должна была родить через месяц или два… если бы не питалась человечиной.
        - Выродки, блядь! - свирепо произнес тогда Антон, глядя на тело беременной малолетки. - Года не прошло, а они уже не только людей жрать… но и… - Антон не закончил, лишь с силой пнул стоявший поблизости табурет, развалив его на части, и вышел из комнаты, в которой все произошло.
        Больше людоедов не было. Все закончились.
        После в течение получаса втроем обыскивали дом.
        Если брать по довоенным меркам, людоедская община жила богато. Но что теперь богатство? Килограмм золота или автомат Калашникова с полным магазином патронов? Туфли за тысячу долларов или теплые валенки? Спортивный «Феррари» или самый дешевый снегоход? Людоеды жили зажиточно, жили роскошно. Большой теплый дом, дорогая мебель, множество шерстяных ковров (а ведь когда-то над ковровладельцами смеялись в Интернете), в спальнях дорогое белье, в шкафах дорогая одежда, в комодах шкатулки с драгоценностями, на стенах картины, вывезенные, по всей видимости, из какого-то музея или из частной коллекции. Что удивило, во всех комнатах в углах висели позолоченные иконы с лампадами. Зачем они убийцам и поедателям людей? «Поел человечины, покаялся боженьке, потом снова поел…» - предположил Степан. Но было среди всего этого множества вещей и настоящее богатство - висевшие повсюду в доме на вбитых в стены железных крюках заправленные керосином безопасные «Летучие мыши». Тут мнение троих было единодушным.
        Они собрали в доме все оружие, патроны, медикаменты и двадцать штук «Летучих мышей» с мешком запасных фитилей. Нашли свои палатки и походные рюкзаки Татьяны, Насти, Степана и Николаича, а также отнятое людоедами оружие. Чтобы перенести все это в «сторожевой дом», он же «караулка», где решили временно обосноваться, пришлось делать шесть ходок туда и обратно. Николаич с женщинами управились с собранными в людоедской «трапезной» трофеями быстрее, но им сказали не подходить к большому дому - нечего им там смотреть. Тогда они прибрались в «караулке»: вышвырнули в сугроб, подальше с глаз, лежавшие там тела двоих «караульных», а пятна крови засыпали золой, принесенной из подвала, где был котел.
        Закончив переносить трофеи, затащили внутрь большого дома тела лежавших снаружи троих бородачей и подожгли дом.
        Когда все собрались за столом во временном штабе и пили чай - принесенный с собой чай из принесенных с собой кружек, из людоедской утвари воспользовались одним только самоваром - Илья поручил Ивану еще одно дело:
        - Ваня, - сказал он мальчику, - надо сжечь соседний дом. Справишься?
        - Справлюсь, - с готовностью кивнул тот.
        - Стены чертогов были снежные метели, окна и двери были буйные ветры. Сотни огромных зал, смотря по тому, как наметала их вьюга, тянулись одна за другой. Все они были освещены северным сиянием, и самая большая простиралась на много-много миль. Как холодно, как пустынно было в этих белых, ярко сверкающих чертогах!..
        Ольга сидела, поджав ноги, в старом, сделанном еще во времена СССР кресле с потрепанной книжкой на коленях. Закрепленный под потолком яркий светодиодный фонарь заливал комнату белым, почти дневным светом. Машенька сидела напротив, на накрытой шерстяным пледом низкой двуспальной кровати и увлеченно слушала. Они читали вслух по очереди, передавая друг другу книжку: страницу - Ольга, страницу - Машенька.
        Девочка отучилась в школе только один год. Потом были летние каникулы, а потом, в середине августа - самая короткая в истории человеческой цивилизации война. Мир окутали клубы пыли и сажи, началась ночь - та самая ночь, что продолжалась и теперь снаружи. Первого сентября Маша Мельникова не пошла во второй класс. Никто не пошел. До октября ее семья жила на даче в летнем домике, обогреваясь печкой буржуйкой. Когда морозы усилились, а в дачный поселок стали наезжать бандиты, они ушли в поисках нового, более безопасного места. И через несколько дней они нашли такое место, встретив Илью Лисова и его жену Татьяну. В Убежище родители продолжили обучение девочки, раздобыв снаружи необходимые для этого учебники. Через пару недель в их маленькой общине из семи человек появилась восьмая участница - восемнадцатилетняя девушка по имени Ольга.
        - Холодно, пустынно, мертво и грандиозно! Северное сияние вспыхивало и горело так правильно, что можно было с точностью рассчитать, в какую минуту свет усилится и в какую ослабеет. Посреди самой большой пустынной снежной залы находилось замерзшее озеро…
        К Ольге Машенька потянулась с первых дней знакомства, полюбив ее как подругу и старшую сестру. Ольга охотно проводила время с девочкой и тоже к ней быстро привязалась. Главным интересом Ольги были книги. Девушка находила время для их чтения даже во время своих скитаний снаружи. Она любила литературу. Твердо решив стать в будущем литературоведом, Ольга поступила на филфак КубГУ, успев отучиться только на первом курсе. Но даже конец света не изменил устремления этой девушки. С ее появлением в Убежище довольно быстро появилась своя библиотека. Ольга обошла весь поселок, собирая в брошенных домах драгоценные томики классиков и современников, какие считала достойными спасения от неминуемой гибели и забвения, - все-таки атомная зима когда-нибудь кончится, мир оттает, а дальше естественные факторы быстро уничтожат все, что останется лежать бесхозным. Когда поблизости не осталось ничего достойного ее внимания, Ольга стала ходить на вылазки третьей с Ильей и Татьяной или с Антоном и Настей, но после нескольких таких походов всем, и самой Ольге стало ясно, что ей пока лучше оставаться в Убежище. Сильная
худоба и слабое здоровье Ольги делали ее обузой во время вылазок, это подвергало всех троих дополнительному ненужному риску. Да и в Убежище работы хватало, и на кухне у Марины и у Петра Николаевича, а нужные книги Ольге итак приносили - закинуть в рюкзак пару штук нетрудно.
        Когда в их маленькой общине, сплотившейся за несколько месяцев в одну большую семью, появился Степан с младшим братом, Ольга влюбилась. Длинные с седыми прядями волосы, короткая раздвоенная борода, тонкий нос и губы, глубоко впалые серые глаза старца на слегка вытянутом лице - он походил на монаха-схимника. Конечно же, Степан никаким схимником не был, а был он в прошлом музыкантом, играл на гитаре в метал-группе, любил, как и она, книги и писал стихи. Его с братом и их родителями держали в плену каннибалы. Родителей каннибалы убили и съели (и парень не был уверен в том, не ели ли они с братом своих отца и мать в похлебке, которой каннибалы кормили пленников), а братьев вытащил из плена Лисов. Ольга не долго скрывала свои чувства к Степану, уже через месяц молодые люди стали жить вдвоем в отдельной комнате. Тогда же Степан остриг волосы и бороду.
        Их со Степаном комната была крайней в верхнем ярусе. По соседству за стенкой жили Николаич с Мариной, а за ними - Лис с Татьяной; внизу на первом ярусе жили Мельниковы, комнату рядом с ними занимал Ваня, еще одна комната, та, что под комнатой Ольги и Степана, оставалась незанятой. Это не были полноценные жилища, скорее просто спальни четыре на три метра и высотой в два. Большую часть времени жители Убежища проводили внизу, в котельном зале, где была кухня и общая на всех столовая. Месяц назад Николаич начал строить площадку над неработающими двумя котлами, которая станет удобным местом досуга и собраний. Площадка планировалась передвижной, на случай использования одного из резервных котлов, поэтому ее строительство несколько затянулось. Но сейчас сама площадка уже была закончена, оставалось сделать перила и лестницу. В котельной было тесновато, особо не разгуляешься, но пока снаружи ночь и морозы, это теплое здание на краю необитаемого поселка в предгорном районе Краснодарского края оставалось для них домом, единственным безопасным местом в скованном холодом мире, было их Убежищем.
        - Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого. Поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и самое сердце его было куском льда…
        - Оля, а почему Кай не умер от холода? - спросила вдруг Машенька.
        - Он бы обязательно умер, - серьезно ответила ей девушка, - если бы это не была сказка. А про сказки что Пушкин писал?
        Девочка на миг задумалась и выдала:
        - Что сказка ложь, а в ней намек!
        - Именно! - подтвердила Ольга. - Сказки следует понимать иносказательно. Стало быть, если Кай не умер, но сердце у него при этом превратилось в кусок льда, значит, он что?..
        - Стал зомби! - засмеялась Машенька.
        Ольга улыбнулась, взглянув на часы: похоже, они засиделись, ребенок устал.
        - Не угадала. Есть другие предположения?
        - Ну, конечно! Кай просто стал бесчувственным, - деловито сказала девочка. - А про зомби я пошутила.
        - Верно. Кай стал бесчувственным. А кусок льда вместо сердца - это всего лишь метафора.
        В этот момент снаружи загудела вентиляционная труба: бум-бум-бум, бум-бум, бум-бум-бум, бум-бум… Короткая пауза и гул повторился.
        - Оля, Маша! - раздался со стороны кухни негромкий голос Марины. - По местам!
        - Так, пойдем, - сказала Ольга, откладывая книгу.
        Она быстро обулась и достала из-за кресла дробовик.
        Они спустились вниз. Машенька спряталась между неработающими котлами, а Ольга пошла к выходу. Возле полога ее уже ждала Марина.
        - Кто? - громко спросила женщина, подойдя к двери.
        - Это мы, - послышался за дверью знакомый голос.
        - Лис, ты? - уточнила Марина.
        - Я, Марин, кто ж еще… Ответку почему не простучали? Давай открывай.
        Марина отперла дверь. В тамбур быстро вошли Лисов, Николаич, Татьяна с Настей и Ванька, груженные какими-то тюками и сумками.
        - А где… - Ольга хотела сказать: Степан, - где остальные?
        - Все целы? - более конкретно спросила вошедших Марина.
        - Да целы! Целы, Марин! - бодро ответил ей Николаич, скинув с плеча увесистый баул. Подойдя к Марине, он обхватил женщину рукой и поцеловал в губы, вызвав одобрительные улыбки у остальных. Вот так Николаич!
        - Антон со Степаном остались сторожить имущество в людоедском поселке, - сказал Илья, разворачиваясь, чтобы выйти наружу.
        - Ты куда это, Лис?
        - К снегоходам. Там еще сумки есть.
        Пока мужчины перетаскивали в Убежище привезенные трофеи, женщины помогали Марине накрывать на стол. Через пятнадцать минут все собрались за столом, посреди которого стояли большой казан с рисовой кашей и тушенкой и блюдо с лепешками. По случаю удачного истребления нелюдей решили даже открыть пару бутылок сухого вина из «праздничных» запасов, а Машеньке налили бокал грушевого сока. Марина хотела, было, налить сок и Ивану, но, встретившись взглядом с Ильей и Николаичем, не стала.
        - Когда обратно выезжаете? - спросила Марина, когда каша была съедена, а вино выпито.
        - Отоспимся, - ответил Илья, - и поедем втроем с Николаичем и Иваном.
        - И сколько так туда-обратно ездить будете?
        - Раз пять-шесть, - Илья пожал плечами, - наверно.
        - А чего возить будете? - с чувством ожидания подвоха поинтересовалась женщина.
        - Оружие, ГСМ, одежду… - начал перечислять Илья и, заметив как стала меняться в лице Марина, добавил: - упакованную, с армейских складов. Камуфляж, бушлаты, обувь, есть даже пара козьих тулупов… Еще «Летучие мыши»… это лампы такие, керосиновые…
        - Никакой еды! - строго напомнила Марина.
        - Никакой. Даже в упаковках, - заверил ее Илья. - За едой после к выживальщику съездим.
        2077
        25 ФЕВРАЛЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, ГДЕ-ТО В РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ, УЗЛОВАЯ СТАНЦИЯ, РАННЕЕ УТРО
        Когда-то это место было крупной железнодорожной развязкой. От расположенного неподалеку поселка остались только заросшие лесом огрызки стен и фундаментов да несколько монолитных строений из армированного бетона и плит перекрытия. На станции, рядом с поселением племени, уже почти шестьдесят лет ржавели несколько железнодорожных составов из цистерн и полувагонов. Остановившийся здесь когда-то электропоезд сгнил настолько, что от него остались только колеса и ржавые платформы. Рельсы местами скрывал слой грунта, еще прикрытый кое-где потемневшей снежной коркой. Снег на крышах ржавых вагонов давно растаял, растопленный нагретым скупым февральским солнцем металлом. Составы стояли здесь уже так давно, что между некоторыми вагонами успели вырасти полувековые деревья. Здание станции, с часами без стрелок и провалившейся крышей, усугубляло картину запустения.
        Вожак стоял на расчищенной от деревьев и кустарника площадке, между зданием станции и ближайшим составом. На нем была удлиненная одежда из волчьих шкур, мехом вовнутрь, с нашитыми поверх шкуры растянутыми человеческими лицами, за плечом вожака виднелся довоенный пластиковый лук для спортивной стрельбы и колчан со стрелами. Одни «маски» на волчьей шкуре изображали ужас и боль, другие «улыбались». Голову вожака накрывал капюшон, сделанный из волчьей морды так, что издалека он был похож на египетского бога Анубиса. Перед вождем стояли одетые в шкуры и какие-то лохмотья люди. Людей было не меньше полусотни. Вооруженные копьями и топорами, обросшие бородами, с колтунами в грязных волосах и безбородые (среди них были и женщины), все они смотрели на него с ожиданием.
        У ног вожака лежал труп человека с признаками явно насильственной смерти. Это был бритый наголо мужчина, одетый в куртку из хорошо выделанной черной кожи и темно-серые штаны. На ногах были высокие ботинки. На правом виске мертвеца вытатуировано изображение молнии, стилизованное под латинскую «S».
        - Кто это? - спросил вожак, обращаясь к одному из пятерых людей, стоявших особняком и немного ближе остальных к трупу и имевших вид едва немного лучший чем у лежавшего на земле. Он уже знал ответ. Вопрос был задан для того, чтобы все в его племени узнали о случившемся.
        - Это один из чужаков, Волк, которых мы встретили на дороге, - ответил самый крепкий и старший по возрасту мужик. - Их было много… целая стая… Мы убили этого, и еще мы ранили двоих. Они убили двоих наших, - потупил взгляд бородач.
        - Как далеко отсюда?
        - Если идти по железке на своих ногах, два дня пути отсюда… но у них лошади. Мы шли всю ночь через лес, чтобы предупредить. Они остановились на ночлег... Если бы они знали эти земли и шли ночью, то они были бы здесь уже сейчас…
        - Где мясо убитых?
        - Мы не смогли забрать мясо наших. Только этого. Когда мы его убили, двое из нас сразу отнесли его в лес, - ответил охотник. - Потом мы напали на оставшихся чужаков. Но когда напали, тогда увидели многих всадников. Не меньше трех десятков. Они быстро приближались, и мы бежали... У чужаков была крепкая одежда и такие луки… с палками. Из них они убили двоих, когда мы бежали. Эти чужаки хитры как лисы! Они действовали складно. На головах у чужаков были такие знаки… - охотник кивнул на мертвого, - и еще такие… - он достал клинок, и начертил на земле «SS». - А у одного, на руке... - охотник начертил на земле колесо, а потом заровнял окружность прерывисто между лучами.
        - Хм… - Волк почесал подбородок, - интересное кино... - вожак употребил слово, понятное только ему одному.
        Подранки, смотрели на своего вожака с тупым выражением на лицах.
        - Это, - он указал пальцем на изображение, - знак солнца…
        Волк выдержал короткую паузу и продолжил:
        - …Чужаки, которых вы встретили - солдаты. Это такая стая охотников, обученная охотиться не только на мясо, но и на других охотников.
        Вожак замолчал, погрузившись в размышления. Стоявшие вокруг люди ждали несколько минут, пока тот не поднял вверх правую руку, давая тем самым знак, что собирается сделать важное объявление.
        - Слушать всем! К нам идут чужаки. И эти чужаки опасны. Но! - Он окинул взглядом внимавших ему дикарей. - Нас больше в два раза, и мы здесь у себя дома. Мы здесь хозяева! Мы можем уйти в лес, оставить это кормящее нас место, можем начать искать себе новое место, а можем встретить их здесь и убить их. Тогда у нас появится оружие, лошади и много свежего мяса! - Волк улыбнулся, показав при этом зубы, не уступавшие видом тем, что торчали из верхней волчьей челюсти на его капюшоне.
        - Что же мы сделаем? Уйдем?!
        Если-бы в этот момент за Волком наблюдали не дикари, а люди образованные, они бы не смогли не отметить немалое актерское мастерство говорившего, но перед ним стояла толпа дикарей-людоедов, покорно взиравших на своего вождя подобно бандерлогам на удава Каа.
        - Нет! - послышались выкрики из толпы.
        - Может быть, кто-то хочет уйти? - прокричал вожак.
        - Нет! Убьем чужаков! Заберем их мясо! - закричали в толпе. - Встретим их и нападем! Убьем!
        - Убьем!
        - Убьем чужаков!
        - Что мы сделаем с чужаками?! - завопил Волк.
        - Убьем! Убьем! Убьем! - раздались истеричные вопли.
        УТРО ТОГО ЖЕ ДНЯ, ДВАДЦАТЬЮ ДВУМЯ КИЛОМЕТРАМИ ВОСТОЧНЕЕ УЗЛОВОЙ СТАНЦИИ, ПОИСКОВЫЙ ОТРЯД НСР
        После вчерашнего нападения дикарей головной дозор был увеличен до взвода, и интервал между дозором и основным отрядом был сокращен до расстояния прямой видимости.
        Появившиеся непонятно откуда дикари ранили двоих бойцов, и еще один боец пропал без вести. Теперь бдительность в отряде была повышенной. Арбалеты у всех были заряжены стрелами со стальными наконечниками. Никто не отлучался в одиночку. Всадники держались по два. Помимо арбалетов и коротких мечей в отряде имелось два пулемета (ПК и РПК-74) и восемь «калашей», применять которые дозволялось только в самых крайних случаях (пока в Рейхе не наладили массовое производство боеприпасов к ним). Кроме того у командира отряда имелся древний ПМ, полагавшийся каждому офицеру Рейха.
        Конный отряд поисковиков Нового Славянского Рейха (НСР) в тот день был должен выйти к узловой станции, - конечному пункту своего маршрута. В течение семи дней два специалиста из инженерно-технического отдела Рейха, шедшие в составе отряда, оценивали уровень повреждений и сохранности железнодорожного полотна. Специалисты остались довольны. В нескольких местах полотно нуждалось в ремонте, - требовалось подправить насыпь, заменить несколько рельсов, но в целом качество железной дороги было удовлетворительным. Уже через несколько месяцев восстановительных работ по линии можно будет пускать легкие поезда. Дело осложняли три поезда, стоявшие на путях еще со времен Войны. (Два товарных и один пассажирский составы замерли, как назло, на разных путях, - один, товарняк, стоял головой на восток, другие два когда-то двигались в западном направлении и стояли теперь на расстоянии шестнадцати километров друг от друга). Единственному в Рейхе достаточно мощному паровозу придется сделать не один десяток рейсов, чтобы растащить эти составы по два-три вагона (обветшавшее полотно не выдержит состава весом в сотни
тонн, да и мощности локомотива для этого не хватит).
        Командир специального разведывательного отряда НСР «Молния», - широкоплечий голубоглазый лейтенант Яросвет ехал в голове отряда из двадцати двух всадников. Впереди, на расстоянии сотни метров двигались еще десять всадников, двое из которых шли спешившись, отдав поводья лошадей товарищам, и были заняты тем, что вырубали крупный кустарник, проросший между шпалами, для прохода дрезины. Ручная дрезина шла между дозором и основным отрядом, ее приводили в движение один из инженеров и приставленный в помощь боец. Второй инженер наблюдал за состоянием рельсов, железобетонных шпал и насыпи, периодически делая записи в специальный журнал. Четвертым на дрезине был тяжелораненый, лежавший поперек тележки без сознания (еще один раненый ехал верхом в основном отряде). Яросвет смотрел в развернутый планшет на разрезанную по квадратам и заклеенную в полиэтилен карту области и размышлял над тем, как лучше будет зайти на станцию. Тридцатилетний лейтенант с самого начала почти не сомневался в том, что такое место как Узловая окажется небезопасным, а теперь и вовсе был уверен в том, что на Узловой засела банда
упырей. Вчерашнее нападение на дозор только укрепляло его подозрения.
        Он решил оставить инженеров, раненых и четверых бойцов для их охраны вместе с дрезиной в пяти километрах от Узловой. В случае засады на станции, раненые и технари окажутся обузой, да и кроме того, случись что с инженерами, придется отвечать ему, Яросвету, совсем недавно награжденному второй молнией, украшавшей теперь его правый висок. (Если знаком «S» в НСР были отмечены все бойцы «Молнии» и даже некоторые не состоявшие в этом элитном подразделении, то знак «SS» имели лишь десятки, а «SSS» - единицы). Яросвет был опытным офицером Рейха и к своим тридцати годам успел не раз отличиться на службе. Вот и теперь он принял верное решение, о каком впоследствии не пожалеет.
        ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ТОГО ЖЕ ДНЯ, УЗЛОВАЯ СТАНЦИЯ
        Дикари сидели в ржавых вагонах и полувагонах без крыш, прятались в развалинах станционных зданий, десять лучников засели в здании станции на втором этаже, четырнадцать мужиков, которые поздоровее, вооруженные топорами и копьями, затаились на первом этаже здания. Они ждали почти восемь часов.
        Тишина. Волк пригрозил, в случае если кто-то станет разговаривать или просто шуметь, того пустят на мясо.
        Предупредить о приближающихся чужаках должны были двое дикарей, засевших один на невысоком холме, в пятистах метрах от станции, и второй - на одной из проржавевших ферм, местами удерживавших провисшие контактные провода. Первый должен был подать сигнал второму при помощи обычного зеркала заднего вида, снятого с одного из электровозов, стоявших здесь же. Второй должен был посигналить таким же зеркалом лучникам в здании станции и сидевшим в открытых вагонах соплеменникам. Волк расположился на площадке светофермы, возвышавшейся с западной стороны станции, противоположной той, с которой ожидали «гостей». Внизу, под вышкой, прятались пятеро дикарей, которые должны были бегать посыльными по приказаниям вождя, а так же выполнять функции личной охраны. Каждый четко знал, что должен делать. Но в плане дикарей было одно слабое место…
        Они ждали сигнала с холма, а никакого сигнала не могло поступить уже потому, что одно из отделений специального разведывательного отряда НСР «Молния» еще час назад закончило «работать» с захваченным горе-разведчиком. Результатом «работы» стала исчерпывающая информация об общине людоедов, об их численности, обычаях, а также об их нехитром плане действий. Труп горе-разведчика, еще теплый, со следами пыток, оставался лежать недалеко от того места, где тот прятался, но Волк и его племя об этом пока не знали, а потому продолжали тихо сидеть и ждать.
        ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ТОГО ЖЕ ДНЯ, ТРЕМЯ КИЛОМЕТРАМИ ВОСТОЧНЕЕ УЗЛОВОЙ СТАНЦИИ, ОТРЯД НСР
        Возвращение отделения Шульца внесло ясность в планы лейтенанта. Теперь Яросвет знал обстановку, характер и численность противника, и ему оставалось только доработать уже имевшийся план операции по зачистке Узловой.
        Уверенность насчет обитаемости станции не подвела его. В самом деле! Станция, имевшая до Войны стратегическое значение, в которой сходятся вместе пять направлений, просто не может быть необитаемой! Только вот… Яросвет предполагал встретить на станции обычных упырей, - озверевших людей, отличавшихся от обезьян (которых Яросвет, будучи еще мальчиком Димой, видел в старых журналах о дикой природе) разве что большей сообразительностью (и большей жестокостью), а оказалось, там обитает довольно большое поселение не таких уж и глупых выродков числом более полусотни. Впрочем, кого сейчас можно называть вполне нормальным…
        «С упырями было бы куда проще разобраться», - думал Яросвет. Выродки, в отличие от упырей, могли быть вооружены и луками, и копьями, и топорами, и даже огнестрелом (попадались и такие). Упыри если и попадались вооруженные, то, чаще всего это были камни и палки. Истребить десять-пятнадцать упырей можно было и пятерым хорошо вооруженным бойцам, с этими же придется немного повозиться. Эти твари уже убили одного из его солдат, - Малюту. Да и Радомир - толковый капрал, хоть и сидевший в седле, боец был теперь никакой…
        Отряд стоял в трех километрах от станции возле еще одного мертвого товарняка. Электровоз замер как раз на небольшом, метров пятнадцать в длину, мосту. Под мостом протекал ручей, и лошадей отвели к водопою. Лейтенант и четыре капрала расположились на открытой платформе, груженной стальными болванками. Сержант Шульц закончил наносить шариковой ручкой пометки поверх полиэтиленовой пленки на карте командира, поглядывая при этом в свою тетрадь на наброски местности, сделанные им вовремя допроса выродка.
        - Все готово, Командир.
        - Так… давай посмотрим, сержант… - лейтенант взял у него карту.
        - Вот здесь, у них сидят лучники, до десяти чел… ублюдков. Вот тут стоит состав, - Шульц ткнул ручкой в планшет командира, - здесь… еще около двадцати тварей. Они хотят отвлечь нас на себя, в железных коробках суки сидят, а тем временем те, из вокзала, нас из луков… А сунемся к ним, нас на первом этаже встретят!
        - А главный их, этот… Шакал где?
        - Волком его зовут, - ухмыльнулся Шульц. - Этот козел вот здесь сидит… - Шульц снова ткнул в карту, - на башне, или как там ее… там прожектора раньше были. Но там еще внизу несколько выродков прячутся, охраняют. Еще вот здесь, и здесь, суки, прячутся…
        Несколько минут командир смотрел на расставленные сержантом отметки на карте, затем сделал несколько правок красной пастой. Подчиненные, молча, ждали указаний. Наконец он оторвался от карты, жестом подозвал бойцов:
        - Поступим так…
        ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ, УЗЛОВАЯ СТАНЦИЯ
        Все произошло быстро. Пять минут потребовалось капралу Лютобору на то, чтобы его отделение, в состав которого входило два автоматчика, зашедшее с тылу в здание станции, покончило с засевшими там лучниками. В целях экономии боеприпасов автоматчики стреляли преимущественно одиночными. Каждый автоматчик был прикрыт двумя товарищами, один из которых шел с арбалетом наизготовку, второй - с обнаженным мечом. За ними шли три снайпера-арбалетчика, прикрывавшие друг друга, а с ними Лютобор, отдававший четкие короткие команды подчиненным. Услышав выстрелы и крики из здания станции, засевшие в товарняке выродки запаниковали (большинство впервые слышали выстрелы). Некоторые пытались бежать в противоположную от здания сторону, пролезая под вагонами, продираясь сквозь кустарник, но как только они выходили к лесу, их отстреливали из арбалетов снайперы.
        Те выродки, что посмелее, рванулись было через пустырь к зданию станции, но попали под огонь Пулемета Калашникова калибра 7,62 мм. (пулеметный расчет уже закрепился в начале станции, предварительно расстреляв стрелами и вырезав прятавшихся там дикарей). С юго-западной стороны, там, где еще возвышались остатки различных технических сооружений, а также имелась неплохо сохранившаяся котельная, работало отделение капрала Чура из восьми арбалетчиков. Расстреляв пятерых местных, отделение взяло котельную. Зрелище, представшее перед штурмовиками внутри здания котельной, двоих бойцов заставило проблеваться...
        Зашедший к тому времени с запада Шульц уже видел где сидит Волк. Его задачей было взять вождя выродков живым для допроса.
        Когда со стороны станции послышалась стрельба нескольких автоматов и присоединившегося к ним немного позже ПК, Волк решил было спуститься вниз, - он закинул лук за спину и полез по ржавой лестнице. Пока он спускался, троих из засевших внизу дикарей расстреляли стрелами с железными наконечниками появившиеся из ниоткуда бритоголовые. Попытавшихся бежать двоих сержант собственноручно расстрелял из автомата. Потом, обратившись к застывшему на полпути до земли на лестнице Волку, спокойно произнес:
        - Лук, аккуратно, с плеча скинул...
        Волк подчинился. Лежавшие вокруг вышки трупы выродков располагали выполнять указания лысого здоровяка.
        - Спускайся. Попытаешься бежать, прострелю ноги. Все понял, выродок?
        - Да. Не стреляй, - ответил Волк таким же спокойным голосом. Его мысли в тот момент лихорадочно метались, но он не подавал вида, держась с достоинством взятого в плен генерала. Волк видел, что расстрелявшие находившихся внизу охотников солдаты окружили вышку, и теперь могли в любой момент расстрелять его самого, вздумай он оказывать сопротивление. Спускаясь, Волк заметил быстро приближавшегося верхом на коне широкоплечего чужака, - которого сразу отметил для себя как командира захвативших станцию солдат. Но в тот момент, когда спрыгнув на землю (лестница начиналась на уровне груди Волка), Волк стал медленно оборачиваться к стоявшему немного поодаль Шульцу, он получил прикладом в скулу от одного из подошедших бойцов…
        Подскакав ближе, Яросвет посмотрел с интересом на валявшегося на земле связанного Волка и приказал привести того в чувства. Реанимировали вождя весьма оригинальным способом - ударом ноги в область поясницы. Застонав, вождь разлепил глаза, и его тут же вырвало прямо под ноги стоявшего рядом «реаниматора».
        - Имя? - начал допрос лейтенант.
        - Волк.
        - Главный здесь?
        - Да. Был.
        - Это верно. Был. Сколько вас тут всего? Считать, надеюсь, умеешь?
        - Шестьдесят четыре человека взрослых и двенадцать детей. - вожак отвечал ровным голосом, он уже оценил ситуацию и не стал строить из себя героя.
        - Где дети и бабы?
        - Там, - кивнул он в сторону, - в котельной… - Волк скривился от боли: распухшую скулу сводило, да и в штанах было мокро после удара в почку...
        - Где тело нашего товарища?
        - Его… отдали детям…
        Волк взглянул в лицо допрашивавшего, и… в тот момент ему стало страшно. По-настоящему. Руки Волка задрожали.
        - Н-нет. Н-не надо… Я здесь все знаю! Меня слушаются… Я…
        - Молчать. - спокойным голосом приказал лейтенант. - Шульц, привяжи эту падаль за ноги…
        Привязанный за ноги Волк вопил и даже выл как настоящий всю дорогу до котельной, - около четырехсот метров, которые конь Яросвета преодолел менее чем за полторы минуты. За это короткое время шкуры, в которые был одет вождь, изрядно обтрепались, стершись местами до дыр. Из нашитых поверх шкуры «масок», уцелела только одна - на груди, изображавшая «улыбку». Лицо вождя было исцарапано в кровь. Связанные ранее за спиной руки развязались, - на левой руке, в области запястья, белела обнаженная кость...
        Чур, стоявший возле входа в котельную, был бледен. Его бойцы окружили котельную и стреляли в каждого, кто пытался выбраться наружу. Окна котельной были забиты досками и какими-то щитами. Некоторые щиты были сдвинуты в сторону, видимо для проветривания помещения. В нескольких местах валялись трупы полуголых женщин, убитых арбалетчиками при попытке сбежать. Возле одного из окон валялся подросток, - стрела прошла его голову навылет, что говорило о выстреле почти в упор. Более никто не пытался выбраться из здания. Вокруг распространялся запах жареного мяса, от которого у подъехавшего лейтенанта заурчало в животе.
        Чур доложился командиру по форме.
        - Сколько их там внутри?
        - Человек двадцать пять баб и их выблядков, - ответил Чурослав.
        - Вооружены?
        - Возможно, но сопротивление не оказывали. Только вот… - Капрал покосился на убитого пацаненка, - убежать некоторые пытались...
        - Открывай дверь! - лейтенант обратился к стоящему возле двери бойцу со шрамом через все лицо. Боец выполнил команду. Яросвет заглянул внутрь, и… его стошнило. Капрал, подождав, пока командир закончит, протянул ему флягу с водой.
        - Пулеметный расчет сюда! Быстро, - холодным тоном сказал лейтенант.
        Картина, представшая перед повидавшим всякое офицером Рейха, была омерзительная. Из открытой двери котельная просматривалась насквозь до такой же двери в противоположном конце прямоугольного здания. Котлы, а также остатки разнокалиберных труб располагались справа, слева когда-то были окна, но теперь везде сплошные щиты, местами сдвинутые в сторону. В крыше имелась неровная дыра, - сделанная для выхода дыма. Посреди помещения котельной располагался очаг из стащенных в кучу электродвигателей и железобетонных изделий, над которым были разложены прутья из арматуры с нанизанными на них кусками мяса. Между очагом и стоявшим снаружи лейтенантом лежал притащенный сюда кусок плиты перекрытия, на котором лежало то, что осталось от Малюты... Яросвет успел заметить жавшихся по углам баб и нескольких детенышей (назвать ребенком маленького упыря лет пяти, выглядывающего из-за какого-то железного хлама, держащего в грязной руке кусок мяса, бывшего еще вчера ногой или рукой бойца НСР Малюты, его подчиненного, лейтенант не мог).
        - Отставить пулемет! Будем экономить боезапас. Шульца с отделением сюда! - произнес командир, отдышавшись. - И чтобы не одна тварь из этого гадюшника не вышла живой!
        Чур отдал распоряжение одному из бойцов. Тот убежал.
        - Господин лейтенант, - обратился к командиру Шульц, - что делать с этим? - Он указал на тихо скулившего Волка заряженным арбалетом.
        - Этого… примотать проволокой к вон тому столбу, - лейтенант указал взглядом на ближайший столб, - пускай подыхает медленно.
        Спустя десять минут, обнажившие короткие мечи отделения Чура и Шульца вошли в помещение котельной...
        23 МАЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, КРАСНОДАР, БАЗА ИСКАТЕЛЕЙ, ВЕЧЕР
        От когда-то пятнадцатиподъездного девятиэтажного (такие раньше называли «китайская стена») дома осталось всего четыре подъезда, - причем один был пятиэтажным, и входить в него не было желания даже у самых отчаянных искателей. База искателей располагалась в квартире на девятом этаже в торце здания. Здесь было тепло, сухо и даже уютно. Обычно в этой квартире останавливались искатели из Свободного по причине удобного расположения, которое занимало стоявшее на окраине города здание.
        Маскировка в помещении была налажена на высшем уровне. Окна закрыты деревянными щитами, печная труба устроена таким образом, чтобы дым со стороны не было незаметно (для этого потребовалось соорудить на чердаке специальную разветвленную систему дымоходов, выпускавшую дым в разных местах в малых количествах). Имелись и удобства, - дождевая вода с крыши собиралась в специально стоявшую на чердаке бочку и подавалась в ванную комнату, в которой был сооружен настоящий душ. Усовершенствован был и туалет - кем-то из трудолюбивых искателей демонтирован унитаз и пробита дырка в полу в нижерасположенную квартиру, а над дыркой возведен постамент из кирпичей, на котором возлежало традиционное в былые времена пластмассовое кольцо с откидывающейся крышкой. На входе стояла металлическая дверь, надежная и древняя, сваренная кустарным способом еще лет за двадцать до войны, в двери установлен гаражный замок и прорезано квадратное окошко для стрельбы с колена. Пользоваться окошком приходилось редко, - чаще срабатывала сигналка, и решивших прогуляться на девятый этаж полуразрушенного дома упырей встречали стрелой из
арбалета еще на пятом-шестом этажах, - чтобы не шуметь лишний раз. В случаях. когда забредавшие сюда упыри наступали на сигналки, но в подъезд не заходили или не поднимались на верхние этажи, их и вовсе никто не трогал, дабы не раскрывать лишний раз местоположение базы.
        Год назад Кувалда с Витьком два дня провозились с «системой оповещения»: протягивали проволоку через вбитые в стену здания костыли, через шахту лифта, через специально пробитые в стенах дыры. На лестничных пролетах, в квартирах первого этажа и на подходах к дому были устроены сигнальные точки. Привязанная к различным палкам и прочему хламу (на который упыри обычно ступали, не глядя) проволока тянулась в квартиру, к закрепленным возле наблюдательного поста флажкам, оповещавшим искателей о нежелательных гостях.
        Наступал вечер. В одной из комнат дежурил Ящер, - на вид щуплый мужичок с обожженным наполовину лицом, на котором был только один глаз, всегда внимательный и колкий. Он стоял у окна и смотрел вдаль на красневшие в лучах заката редкие руины, оставшиеся после чудовищных размеров волны, пронесшейся здесь пятьдесят восемь лет назад в направлении города…
        В любую минуту могли появиться их товарищи, которых нужно было встретить, обеспечив, если понадобится, необходимое прикрытие, - мало ли какая тварь сейчас прячется там, внизу… За стенкой, на кухне, кашеварил Колек, - одногодка Витька, парень крепкий, с лицом о котором можно было сказать: «не обезображено интеллектом». Но это была лишь видимость, - Колек, помимо того что был начитан, еще и стихи писал, (о чем мало кто знал, так как парень стеснялся этого своего занятия). Зато всякий в Свободном знал, что Колек может запросто вырубить с одного удара любого, и вообще, если бы не Иван Кувалда, то ему бы уже давно дали это прозвище (впрочем, некоторые уже звали за глаза Колька «Тараном»). В комнате, занятой под кладовку, спали Олег, - взрослый мужик, ровесник Кувалды, чья очередь дежурить была через час, и Вася по кличке «Снайпер», - обладатель единственной в Свободном старинной винтовки системы Драгунова. В бывшей гостиной, на старом диване расположились Кувалда и Витек. Кувалда, нависая могучим торсом над придвинутым к дивану журнальным столиком, сосредоточенно чистил разобранный и аккуратно
разложенный на промасленной тряпке АКС. Витек свой уже привел в порядок и теперь листал найденную вчера в старом доме, в котором искатели остановились на ночлег, книжку.
        Вчера их отряд нарвался на выродков в районе Октябрьского. Шайка из восьми человек, действовала слаженно, можно даже предположить, что трое из них когда-то давно были искателями, пока не скурвились. Среди них было три бабы и один сопляк, лет тринадцати. Все голодные, всем хотелось парного мяса пожрать. С ними пришлось повозиться. Никто, конечно, из отряда не пострадал - разве что Колю одна сучка за ногу укусила, - но время на них потратили часа четыре, потому заночевали в том же заброшенном поселке, а утром уже двинулись дальше и на базу пришли ближе к вечеру.
        Причина выхода на этот раз была весьма необычная... Необычная настолько, что было решено срочно оповестить всех в Содружестве…
        Серега Хмурый, искатель из Свободного, ходивший за каким-то делом в район Тихорецка вместе махновцами, утром двадцать первого числа прилетел к Кувалде, весь в мыле, на своем «коне педальном», (так искатели обычно называют велосипед, - пешком на дальние расстояния не особо-то походишь…). Хмурый сообщил тому о замеченном на М-29 отряде, состоявшем сплошь из лысых мужиков в одинаковой одежде.
        За «лысыми» (как тех сразу обозвали) установили наблюдение. Выяснилось, что лысюки эти идут откуда-то из-под Ростова или даже дальше, и путь они держат не куда-нибудь, а в Краснодар. Но не интерес пришельцев к Краснодару, и даже не то, что эти лысюки все одинаковые, как братья-близнецы (то, что это подразделение, слаженное по типу армейского, было понятно сразу), а их средство и способ передвижения вызвал у искателей серьезные опасения…
        …Передвигались те на самом настоящем чуде послевоенной техники! Это было нечто среднее между трамваем и древним парусником. Стоявшее на широко расставленных в разные стороны авиационных шасси, по четыре с каждой стороны, «судно» передвигалось под самыми настоящими парусами! На носу «корабля» был установлен устрашающих размеров пулемет на станке, который один из махновцев опознал как «Утес». Количество лысюков разведчики определили как: «не меньше тридцати рыл». Вооружены эти подозрительные гости были: «автоматами, арбалетами, мечами и еще хрен знает чем».
        Заметили их махновцы еще восемнадцатого числа днем. Двигались они в направлении Кропоткина, и если бы не ставший тогда на несколько дней штиль, лысые уже числа двадцать первого - двадцать второго могли быть в Краснодаре. Наблюдателям задержка была только на руку.
        На общем Сходе перед выходом решили послать товарищей в Октябрьский, Красный хутор и в Вольный. Махновцы уже были в курсе дела и обещали поставить в известность соседей. То, что эти лысые приедут или со стороны Усть-Лабинска, или по М-4 было понятно всем, и потому решили взять под наблюдение именно эти направления.
        Собственные «базы» в Краснодаре имели не все поселения, потому некоторые помещения использовались совместно, - в этой квартире, помимо свободненских, останавливались еще и махновцы (искатели из колхоза имени Нестора Махно), реже - ребята из Октябрьского. Оставленное в кладовке барахло никто не трогал, - это закон. После себя обычно оставляли что-нибудь из еды: сало, крупу, сухари, - это традиция.
        Дом стоял на заросшем кустарником и утыканном еще прошлогодними колючками пустыре, бывшем когда-то пригородным поселком. После того как Краснодарское море, - огромнейшее искусственное водохранилище, вышло из берегов, а точнее: было выпущено из берегов при помощи одной из четырех накрывших город боеголовок, поселок превратился сначала в болото, а после в пустырь. Основная масса воды ушла расширяющимся клином на юг, лишь подтопив при этом Пашковский, но встретившиеся здесь две взрывные волны (одна пришла со стороны аэропорта, другая со стороны разрушенной дамбы) превратили поселок в сплошной пустырь с разбросанными по нему холмами из обломков зданий и их содержимого разной величины. От устоявших тогда при двойном ударе многоэтажек остались лишь редкие руины в один-два этажа высотой, две кирпичные пятиэтажки и этот вот девятиэтажный уродец, даже спустя почти шестьдесят лет не собиравшийся падать.
        - Как думаешь, Вить, откуда приедут эти лысые? - Кувалда начал собирать автомат.
        - Думаю со стороны Усть-лабы. На ЭМ-четвертую они бы повернули еще в Павловской… Если им, конечно, в Кореновку не приспичит… - Витек отложил книгу на стоявшую рядом тумбочку.
        - М-да… Уж не через Рязанскую же они попрутся, - задумчиво произнес Кувалда, пристраивая затворную раму на место.
        Кувалда помолчал, собираясь с мыслями.
        - А еще, им сам Краснодар может и вовсе без надобности. Может им поблизости надо… А надо им здесь что-то очень нужное и полезное. Не стали бы они переться хрен знает куда на этой своей технике... Думаю, что это только первые засланцы в наши края. Вот попомнишь, Вить, мое слово. Эти лысые трамвайщики имеют здесь не простой интерес…
        - Ну, так мы здесь чтобы это выяснить, - пожал плечами Витек.
        - Да. Для этого. Только вот выяснить, это - только начало. Нужно будет действовать. Правильно действовать. И наши действия будут нам проверкой.
        - Думаешь, воевать с ними придется? - спросил Витек.
        - Думаю, да. - Иван накрутил на ствол дульный тормоз, потом отвел затворную раму, придирчиво заглянул в коробку. Отпустил. Клац. По привычке отвел ствол в сторону окна, нажал на спуск. Щелк.
        - Смотри сам, - продолжил Кувалда, - воинское подразделение, одетое в форму, это раз. Вооружение - автоматы и пулеметы у всех, тридцать, а то и сорок стволов, не меньше, это два. Техника эта ихняя… Покажи мне поселок, который подобную штуку, какую Хмурый описывает, сделать может! Это три.
        Кувалда вставил магазин, дослал патрон, поставил на предохранитель, и пристроил автомат сбоку, у подлокотника дивана.
        - Это завод специальный нужен, Вить, чтобы сооружать подобное. И, заметь, если они поехали в такую даль, значит и с боезапасом и с продовольствием у них полный порядок. Это крупное поселение, может даже город… А у нас, у каждого в Свободном ствол есть? … То-то!
        - Я думаю, что они какие-то военные склады ищут, и не со жратвой, - такие разве что на далеком севере могли остаться. Я в книжках про такие читал... «Спец резерв» называется, - уточнил Витек. - Им нужно оружие, или техника…
        - Верно мыслишь, Витя. Кстати… насчет жратвы…
        По квартире уже вовсю распространялся ароматный запах пшенки с мясом. Это Колек нес миску с кашей дежурившему в соседней комнате Ящеру.
        - Налетай! Там каша стынет. Я с расчетом на махновцев сварил, так что мяса им там тоже оставьте, - бросил здоровяк Кувалде с Витьком и постучал ногой в закрытую дверь: - Эй, Рептилоид! Ты там как, не оголодал еще?
        - Ну что, пошли, пожуем! - Кувалда встал и, выйдя в прихожку, постучал в дверь, из-за которой раздавался размеренный храп. - Олег! Вставай! А-то мясо все сожрем, тебе не достанется!
        ТАМ ЖЕ, ТРЕМЯ ЧАСАМИ ПОЗЖЕ
        Комната, из которой велось наблюдение, выполнявшая также и функции кладовки для барахла, отличалась тем, что окно в раме было застеклено и не закрывалось ни щитами, ни тряпками. В целях маскировки там не пользовались огнем. Наблюдатель обычно или стоял, или сидел возле окна. В потолке имелся специально пробитый лаз с приставленной к нему лестницей, накрытый сверху деревянным щитом, на случай, если понадобится уходить. Причем люки во все три подъезда были сверху забаррикадированы, и открыть их можно было только с крыши. На самой крыше, вдоль парапетов, имелись кучки специально натасканных туда кирпичей, на случай если понадобится скинуть парочку кому-нибудь на голову. Помимо люка наверх, в этой же комнате имелся и люк в нижерасположенную квартиру, дверь на лестницу в которой запиралась изнутри. Но туда старались без особой надобности не спускаться, так как помещение отчасти выполняло функции выгребной ямы.
        Заступивший час назад Олег сидел на стуле напротив окна и смотрел в окно. Луна освещала своим бледным светом пустырь с торчавшими метрах в трехстах впереди «близнецами» пятиэтажками. Условный знак - три коротких, одна длинная вспышка фонаря - со стороны «близнецов» Олег заметил сразу и отреагировал соответствующе.
        - Эй, Кувалда!
        Дверь открылась через несколько секунд.
        - Что там? Идут? - спросил Кувалда.
        - Да, маякнули как положено.
        - Витя, Коля! - Кувалда повернулся в открытую дверь. - Собирайтесь! Пойдем махновцев встречать.
        Спустя десять минут трое стояли у входа в подъезд (спускались не спеша, чтобы не задеть лишний раз сигналки). Двери у подъезда не было, - она была вырвана «с мясом» еще полвека назад. Уровень земли поднимался до окон первого этажа, и проход в подъезд издалека был незаметен. Только подойдя к дому метров на двадцать можно было увидеть прокопанный к входу спуск. Можно было залезть и через окна квартир, но для этого нужно было корячиться, так как внутри глины, ила и всякого хлама было местами под потолок.
        Снаружи было тихо. Где-то далеко тявкали дикие собаки, - видать разборки у них… Иван коротко свистнул, и снаружи ему ответили таким же, условным свистом. Через пару секунд послышался окрик:
        - Кувалда, ты что ли?
        - Я! Длинный, ты?! - ответил Кувалда.
        - Я! - Из-за ближайшего бугра, бывшего раньше какой-то постройкой вроде трансформаторной будки, стали появляться человеческие фигуры, - всего восемь человек.
        - Колеса в «близнецах» спрятали? (пришедшие были без велосипедов).
        - Да. Там оставили, - ответил подошедший Длинный. Искатели обменялись рукопожатиями. Последним из тени вышел Серега Хмурый и также пожал товарищам руки.
        Высокий, масластый мужик, тридцати пяти лет, Леха Длинный, - старший группы искателей из колхоза имени Нестора Махно имел вид взъерошенный.
        - В Старокорсунской эти лысые, со своей херовиной, стоят. - ответил Длинный на незаданный вопрос. - Завтра прямо сюда выйдут. Если бы ветер не затих, уже бы здесь были. Мы за ними с Васюринской шли…
        - Не заметили вас?
        - Если бы заметили, хрен бы мы до вас целыми дошли. На них там местные упырьки рыпнулись, так лысые их всех нахер постреляли. Мы конечно не выродки какие, можем и в обратку дать нехило, но нас восемь, а их там целый вагон… на колесах, - добавил Длинный.
        - Зачастили что-то выродки… - Кувалда переглянулся с вышедшими с ним искателями.
        - Что, тоже заметили? - поинтересовался Длинный.
        - Угу, - буркнул Кувалда. - Думаю, из-под Ростова эта мразь к нам сюда бежит. Видать, херово им там зажилось…
        Длинный почесал колючий подбородок, посмотрел на стоявших рядом товарищей, потом сказал:
        - Ладно! Я ребят в Красный послал… Они скоро сюда должны подтянуться. Да и соседи их тоже, вроде как сюда собирались. По-серьезному так собирались… Молотов мужиков опытных под свою руку собрал, пулемет достал… Короче, целой «Красной Армией» выходить собирались! - Длинный широко улыбнулся, продемонстрировав прореженный кем-то пару лет назад в двух местах штакетник довольно крепких, как у лошади, зубов. (Сам Длинный на вопросы о том, кто его так, предпочитал отмалчиваться, но слухи ходили разные... По одной из версий, в роли «стоматолога» выступил муж одной из многочисленных подруг Длинного, к которой тот захаживал в Октябрьский; по другой - Длинному перепало от выродков.) - У них на Сходе решили, - продолжал он, - что лучше перебдеть… Так что, этой ночью народу прибудет. Нужно будет размещать.
        - Разместим. Ладно, идемте наверх, каша стынет, - сказал Кувалда.
        РАНЕЕ, ТЕМ ЖЕ ДНЕМ, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ, СТАНИЦА СТАРОКОРСУНСКАЯ, ОСОБАЯ МАНЕВРЕННАЯ ГРУППА ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ «МОЛНИЯ» НСР
        Дул попутный ветер, наполняя паруса «Сварога», разгонявшегося местами до тридцати километров в час, - приличная скорость для заросшей кустами и травой по пояс дороги. Шасси, когда-то давно предназначавшиеся для огромной железной птицы, а теперь несущие на себе многотонный сухопутный корабль, подминали километры Пустоши.
        Обочины и кювет, местами, заросли лесом. Местами встречались скинутые прошедшей здесь когда-то давно бронетехникой догнивавшие легковушки. Иногда приходилось притормаживать парусник, чтобы аккуратно объехать замершие на дороге скелеты фур и автобусов.
        Несмотря на свои размеры (семнадцать метров в длину, и вынесенные на четыре метра в сторону от корпуса шасси), «Сварог» мог совершать достаточно сложные маневры, - передние и задние колеса поворачивались синхронно, причем если передние выворачивали вправо, то задние влево, и наоборот, что существенно увеличивало его маневренность. Кроме того, при необходимости корабль мог двигаться боком (в таком случае все четыре колесные пары выворачивались в одну сторону). Корпус корабля возвышался над землей на высоте полутора метров, что не только повышало его проходимость, но и препятствовало штурму его неприятелем и позволяло стрелкам вести огонь по залегшему в поле противнику. Возвышавшиеся в голове и в хвосте корабля две шестиметровые телескопические мачты, при необходимости выдвигались вверх еще на четыре метра и имели по одному основному и одному дополнительному парусу. На верхней палубе имелись специальные перила, установленные по кругу всей крыши бывшего трамвая во избежание несчастных случаев. Помимо перил в разные стороны на уровне крыши расходились трехметровые трубы, на которых была натянута
капроновая сеть из толстой веревки, способная выдержать вес нескольких человек. Сеть была нужна, как для безопасности, так и для перевозки различных грузов.
        «Сварог» был рассчитан на длительные походы по равнинной местности. Внутри его корпуса, бывшего когда-то обычным городским трамваем, располагалась казарма-каюта на двадцать мест. Треть вагона занимало помещение, которое можно использовать и как арсенал, и как хранилище для провизии. Сейчас в нем были сложены пять железнодорожных тележек-дрезин с ручным приводом. На корабле имелся двухнедельный запас пресной воды, хранившийся в закрепленных по бортам баках, и пищи, которую в длительных походах обычно экономили, промышляя при случае охотой. Управление осуществлялось из кабины, в которой раньше сидел вожатый, а теперь один из сменявших друг друга рулевых, направляющий корабль с помощью обычного руля, рычагов и педалей. На верхней палубе постоянно находился помощник рулевого, следивший за парусами и отдававший команды ответственным за паруса бойцам (каждый из экипажа корабля должен был нести свою вахту). И рулевые, и их помощники специально готовились из сотрудников инженерно-технического отдела Рейха, эти инженеры имели звания ефрейторов и капралов и были не только широкопрофильными специалистами, но
и хорошо подготовленными бойцами.
        Противостоять огневой мощи «корабля» было весьма нелегко. На борту имелось два станковых пулемета «Утес», которыми при желании можно косить молодые деревья, и наводивший ужас не только на дикарей АГС («автоматический гранатомет станковый»), - штука, которую и применять то было пока не на ком. Всего на двадцать пять человек экипажа приходилось тридцать пять единиц стрелкового оружия (РПК-74, АК-74, АКСУ, СВД, пистолеты ТТ и ПМ) и полторы сотни ручных гранат Ф-1. Кроме того, каждый из бойцов имел арбалет, - оружие, преимущественно используемое подразделениями Рейха в большинстве операций, - и короткий меч. Предстоящая операция имела особый статус, и потому в экипаж «Сварога» были назначены лучшие из бойцов Рейха, и вооружены они были по первому разряду, и дефицитными боеприпасами обеспечены. И если обычно использование огнестрела было допустимо как исключение из правила, лишь в случаях, когда того жестко требовали обстоятельства, то теперь его применение было обязательным в любом случае. Эта игра стоила свеч.
        Полтора месяца назад повышенный в звании до капитана и назначенный командиром нового, уже четвертого в Рейхе парусника, Яросвет стоял на верхней палубе, опершись руками о перила, и смотрел вдаль. Рядом с командиром стоял его первый помощник и штурман Ведагор (назначенный на «Сварог» специально в помощь Яросвету, пока еще не имевшему необходимого опыта в управлении подобной техникой). Штурман, всегда имевший при себе полевой бинокль, рассматривал в него горизонт.
        Ведагор был опытным специалистом своего дела. Он начинал еще десять лет назад на первом паруснике «Степан Бандера», в самом начале зарождения Нового Славянского Рейха. Ведагор не имел офицерского звания, но, будучи всего лишь штабс-сержантом, пользовался немалым авторитетом в Рейхе и был лично знаком с самим Фюрером. В подтверждение его статуса на черепе штурмана были вытатуированы целых три молнии «SSS», - знак, говоривший об особом положении его обладателя.
        На горизонте слева виднелись очертания какого-то населенного пункта. Капитан посмотрел на прижатую магнитами к металлическому столику карту Краснодарского края.
        «Так, что тут у нас… Старокорсунская… К вечеру будем уже в Краснодаре».
        - Ну, что там? - капитан обратился к штурману.
        - Вижу пару ублюдков, командир. Думаю, их там целый выводок. Шныряют меж развалин.
        - Шульц! - Яросвет окрикнул сидевшего на ящике на корме лейтенанта.
        - Господин кап… - начал доклад молодой офицер.
        - Отставить, Владимир, - прервал его Яросвет, - не на параде... Давай бойцов на левый борт. Кто сунется - знаешь что делать.
        - Будет сделано, командир! - Шульц открыл крышку люка в крыше бывшего трамвая и спустился вниз.
        - Заметил, командир, чем дальше от наших земель, тем чаще эти попадаются? - Ведагор опустил бинокль.
        - Это тоже наши земли, капрал. - Яросвету не нравилось панибратство штурмана. Тот хоть и был лет на пятнадцать старше и имел лишнюю молнию на черепе, все же оставался штабс-сержантом. И если Шульц иногда и позволял себе один на один с командиром обращаться на «ты», даже будучи еще капралом, а потом сержантом, так тот был боевым товарищем, с которым они не раз стояли спиной к спине. С Шульцем Яросвет знаком еще с того времени, когда сам был сержантом, а Владимир Шульц рядовым бойцом в его отделении. Впрочем, портить отношения со штурманом капитан не спешил, - тот был профи своего дела и на лидерство в отряде не претендовал. Напрямую Ведагору подчинялись только рулевые, их помощники и дежурная смена на парусах.
        Минут через двадцать парусник приблизился к пункту, который уже давно не был населенным, если не считать кучки каннибалов, скрывавшихся среди руин.
        Стрела, пущенная из ближайшей развалины, попала в бедро стоявшему возле пулемета помощнику рулевого. Боец взвыл, и капитан, и штурман автоматически повернули головы в сторону пострадавшего. Это и спасло штурмана от предназначавшейся его голове стрелы. Стрелявший оказался настоящим спецом своего дела.
        - Всем укрыться! - скомандовал капитан. - Оглобля, отставить! Оказать помощь раненому! - скомандовал Яросвет бойцу, стоящему за станковым пулеметом, уже приготовившемуся стрелять в сторону, откуда прилетела стрела.
        - Шульц!
        - Я! - Из люка появилась лысая голова лейтенанта.
        - Заводи отделение во фланг к ублюдкам.
        - Есть!
        - Ведагор!
        - Я, командир!
        - Останавливаемся.
        - Есть, командир! - Штурман нырнул в люк кабины, выслав наверх рулевого вместо раненого помощника. Тот принялся командовать и сам крутить ручки, спуская паруса. «Сварог» замедлил ход и уже метров через триста остановился, и из люка в днище, прикрываемые шасси, посыпались бойцы под предводительством лейтенанта Шульца. В это время с левого борта уже трещали короткими очередями автоматчики, прикрывая выход отделения.
        Вскоре Шульц и еще семеро бойцов, укрываясь между обломками стен и остовами автомобилей, вошли в Старокорсунскую...
        Бывшая станица представляла собой большое заросшее бурьяном поле, с торчавшими то тут, то там одиночными полуразвалившимися стенами. Полвека назад ударившая в краснодарскую дамбу боеголовка вызвала настоящую волну, «цунами», слизавшую прибрежные станицы и аулы. Старокорсунской тогда сильно досталось. Нанесенный волной слой ила поднял тогда уровень земли на метр-полтора, похоронив под собой заживо не одну сотню людей, и теперь окна в редко торчавших из зарослей травы и какого-то чахлого кустарника кусках стен были на уровне земли.
        Это оказалась группа отмороженных на всю голову не то выродков, не то уже упырей (ну как еще назвать придурков, рыпнувшихся на целое подразделение профессиональных воинов, перемещавшееся на устрашающего вида технике?) Дикари до последнего не замечали взявших их в полукольцо лысых мужиков в одинаковой форме. Стоявший в двухстах семидесяти метрах от засевших в развалинах ублюдков парусник отвлекал внимание дикарей не только своим диковинным видом: летевшие со стороны корабля маленькие кусочки железа уже вынесли мозги у двоих, особо смелых дикарей и ранили третьего. (Все-таки хорошая штука СВД!) Так что, внимание уже пожалевших наверняка о своем поступке дикарей в тот момент целиком и полностью было занято непонятным им предметом, - что оказалось весьма кстати Шульцу и его подчиненным.
        Теперь с парусника постреливали вверх, дабы не зацепить уже обошедших упырей сбоку и сзади бойцов, но впечатленные дырками в головах своих собратьев, ублюдки продолжали сидеть тихо, видимо надеясь на то, что страшная штуковина поедет дальше…
        Но штуковина не уезжала, с нее продолжали постреливать, а потом, почти одновременно, еще у пятерых укрывавшихся за Г-образной стеной дикарей появились непредусмотренные матушкой-природой отверстия…
        Троих не подстреленных ублюдков, - двух девок пригодного для «естественного употребления» возраста и хмыря-лучника на пинках погнали к паруснику. Уже через пятнадцать минут девки сидели в закрепленной снаружи, в задней части трамвая, клетке, озираясь по сторонам испуганными глазами, а хмырь был связан по рукам и ногам и подвешен на торчавшей впереди корабля трехметровой трубе.
        - Шульц! Давай, поговори по душам с этим… - капитан кивнул в сторону подвешенного за связанные руки дикаря. - Где Радомир?
        Из открытого настежь одного из окон выглянул лысый мужик средних лет в звании ефрейтора.
        - Я, господин капитан!
        - Как там раненый?
        - С ним все хорошо, артерия не задета… Я швы наложил. Дежурить пока не сможет.
        - Сходи, сук этих посмотри на предмет заразы всякой…
        - Будет сделано, господин капитан! - бодро ответил фельдшер и скрылся в окне.
        Хмырь поначалу был не очень разговорчив с молодым лейтенантом, но когда тот ему сломал четыре ребра, выдал исчерпывающую информацию по обстановке в районе местонахождения отряда. Рассказал он и о поселениях к северу от Краснодара, и о людях, приходивших иногда из этих поселений, называвших себя «искателями», и о возможных местах обитания других дикарей, и еще массу полезных сведений. Выяснив у дикаря все относительно дороги на Краснодар, Шульц доложился командиру, и получив от того указание пустить дикаря в расход, распорядился на его счет.
        Вскоре после происшествия ветер стал затихать, и командир принял решение (пока еще не установился штиль) отъехать на пару километров от бывшей станицы и стать там на ночевку. Тем более что, по свидетельству фельдшера, девки оказались без явных признаков заразы, а солдатам Рейха не помешает небольшая разрядка…
        НОЧЬ С 23 НА 24 МАЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, КРАСНОДАР, БАЗА ИСКАТЕЛЕЙ
        Махновцы разместились на базе, - в тесноте, как говорится, да не в обиде. А вот товарищам, пришедшим позже, пришлось располагаться в квартире напротив, - вшестером им, в двухкомнатке было вполне удобно. Все окна в квартире были наглухо закрыты, имелись старые кровати, но вот печки и прочих удобств не было, что, в общем-то, не беда, - в мае на юге ночи не такие уж и холодные, а справить нужду можно и спустившись на пару этажей вниз... Последним подошел сводный отряд из пятнадцати вооруженных до зубов искателей под предводительством товарища Молотова. В составе «молотовского» отряда были люди сразу из нескольких входивших в Содружество колхозов. «Молотовцы» расположились этажом ниже (не под Базой, конечно же, где «выгребная яма», а в квартире напротив).
        Витек дежурил в угловой комнате, рядом, на разложенных там же на полу матрасах, спали трое махновцев, на кухне дремал Коля, в кладовке давили массу ребята из Вольного. Ящер гонял чаи в квартире напротив, а в гостиной на Базе расположились Кувалда, Олег, Длинный, Молотов, Серега Хмурый - очевидец главной причины полевого сбора, и красный командир Дед Кондрат, - пожалуй, самый старый из продолжавших ходить в Пустошь искателей Содружества и авторитетнейший человек в Красном хуторе. Деду Кондрату было уже шестьдесят пять, и звали его на самом деле Алексеем Геннадьевичем. По фамилии Кондратьев. Его, единогласно, и выбрали Председателем этого ночного собрания.
        - Ну, что, товарищи красные анархисты… - начал Дед Кондрат. - Как всем здесь присутствующим уже известно, к нам едут гости… Гости необычные и весьма интересные. Одна их телега с парусами уже говорит нам о том, что эти лысые ребята не из простой деревни к нам пожаловали. Цель у них должна быть серьезная… не просто покататься они сюда заехали. На собрании в Красном хуторе, отправляя нас сюда, решили, что за лысыми нужно установить наблюдение, чтобы выяснить чего им тут надо… Полагаю, у вас в колхозах думают так же?
        Искатели подтвердили это: кто словами, кто просто кивнул.
        - У нас рассматривали несколько возможных вариантов, среди которых был и вариант со столкновением, - сказал Молотов, - потому и решили выдвигаться усиленной группой. Но главная цель, конечно, - разведка.
        Товарищ Молотов, сооружавший до этого, при помощи специального приспособления диковинную по нынешним временам папиросу, закончил процесс изготовления, смял зубами кончик мундштука из плотной бумаги (редкость просто сумасшедшая!) и прикурил от старинной, довоенной зажигалки, выпустив облако ароматного дыма.
        - Не стесняйтесь, товарищи… - Молотов положил на столик кисет с табаком, машинку и упаковку с папиросной бумагой.
        - Благодарствую! В Свободном решили также. - Кувалда потянулся к табаку и принялся заворачивать папиросу. - Вот только, есть у меня на этот счет одна мысль…
        - Ну, так поделись с товарищами, Ваня, не тяни. - Кондрат давно и хорошо знал Кувалду и всегда к нему прислушивался.
        - Вот смотрите, - начал Кувалда, - приехали эти лысые сюда явно издалека. Может из-под Ростова, может и со Ставрополья… Народу там тридцать, или более, человек, одетых в одинаковую форму. На этот факт прошу обратить особое внимание. То, что телеги такие не в простых колхозах делают, это ты, Кондрат, верно заметил. Если бы поблизости где-то была такая община, со своими заводами и фабриками, мы бы о ней знали. Сложная техника требует серьезного обслуживания и, если понадобится, ремонта. Значит: в отряде должны быть специалисты. «Ремонт» может потребоваться и самим лысым… Значит: есть и врач. То, что там у них строгая дисциплина и порядок, это и так понятно, - дикари и распиздяи нынче на подобной технике хрен знает куда не путешествуют… Все это подтверждает высказанную мысль о том, что у этих ребят есть здесь важные дела. Я думаю, это всем давно понятно. Чтобы выяснить их цели и намерения мы здесь и собрались. Но вот что дальше?
        Он сделал паузу и продолжил:
        - Я думаю, эти бойцы приехали сюда за оружием. И это не пара автоматов и не ящик гранат…
        - Я тоже так думаю. Но ты разъясни, Иван, чего задумал то? - уточнил Кондрат.
        - Их нужно тихо вести до цели, а потом валить. И вооружаться, готовиться… - Кувалда пристально посмотрел в глаза Кондрату. - Возможно, скоро сюда подтянутся их друзья…
        Они просидели до трех часов. Вначале четвертого начальный план действий был готов. До рассвета оставалось чуть-более двух часов, и нужно было хоть немного поспать. Впереди ждал тяжелый день.
        24 МАЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, КРАСНОДАР, ДОРОЖНАЯ РАЗВЯЗКА: М-4, А-147, Р-251 И УЛ. БОРОДИНСКАЯ, УТРО
        Перед Войной некоторые рекламные щиты не уступали размером многоэтажному жилому дому (их устанавливали возле главных дорожных развязок крупных городов и на склонах гор). Один такой смонтировали на северо-западной стороне дорожной развязки на въезде в Краснодар, и несколько лет жители Пашковского района днем и ночью могли наблюдать огромный светящийся экран размером с десятиэтажный дом. Экран стоял на трех толстых железобетонных опорах и во время порывов ветра раскачивался на полметра в каждую сторону, заставляя проезжавших внизу водителей усиленно давить на педаль газа. Когда в дамбу ударила боеголовка, экран вместе с одной из опор сдуло ударной волной, еще одна опора сильно наклонилась, но рухнула только спустя несколько лет, а третья так и осталась стоять. И теперь стоит… Избранный на ночном собрании координатором взаимодействующих отрядов Кувалда, Вася Снайпер, Хмурый и Витек уже третий час сидели на самом верху опоры баннера. Внизу, под мостом притаился посыльный, специально назначенный для связи сидевших на опоре с отрядом Молотова.
        Отряд товарища Молотова засел в развалинах торгового центра по другую сторону развязки, раньше походившего на здоровенный самолет (если смотреть с высоты птичьего полета или со спутника). Теперь же зрелище напомнило бы скорее большую дохлую птицу. Вот только некому теперь подниматься на такую высоту, чтобы проводить аналогии, уже почти не осталось в живых людей, видевших своими глазами настоящие самолеты, способные летать по небу, и настоящих птиц, кроме тех, что живут в курятнике.
        Ящер, Колек и Олег расположились в трехстах пятидесяти метрах западнее железобетонной башни-огрызка среди торчавших то тут, то там из земли стен, оставшихся от домов частного сектора. Место было удобно тем, что рядом имелся вход в подвал одного из стоявших там когда-то коттеджей, обнаружить который было достаточно сложно. Человеку, не знавшему, где искать лаз, было бы нелегко найти дырку, заботливо обсаженную затейливыми искателями кустами терна. А уже из того подвала имелся ход в подвал коттеджа напротив, через улицу, от которого теперь оставался лишь поросший бурьяном холмик с такой же как и в первом доме замаскированной норой лаза.
        Дед Кондрат с «красными» и «махновцами» засели где-то в районе развязки Уральской и Восточного обхода, сразу за стеклянным полем, что на месте бывшего когда-то там аэропорта. Опасного для жизни радиационного фона там давно уже не было, но растительность все еще не спешила там произрастать. «Нормальные люди, конечно, лишний раз лазить в том месте не стали бы, - говорил на ночном собрании Дед Кондрат, - но ведь эти же не местные, и транспорту их дороги как-то не особо нужны, - есть ровное поле - могут себе спокойно ехать. Идут лысые по карте, это всем понятно, и если им в центр города нужно, то заходить по Уральской - самое то. Имея на руках карту города, догадаться нетрудно. А есть ли на тех картах отметки, где происходили вспышки? То-то же! Да и если имеются, что им с того? Ну, проедут по полю, - ничего страшного в том нет, если быстро. В общем, на Уральскую вполне себе могут выйти наши гости дорогие».
        Все ждали.
        - Что думаешь, Хмурый, сюда попрут или западнее возьмут? - обратился Кувалда к сидевшему в позе лотоса на неплохо сохранившейся покрышке от какой-то легковушки искателю, рассматривавшему горизонт в полевой бинокль.
        - Думаю, что сюда попрут. Главное, чтобы Молотов там кипишь раньше времени не поднял… - Хмурый осекся на полуслове и через несколько секунд добавил:
        - О! Вот и наши гости дорогие… Кажись как раз сюда и идут… Вась, глянь в свою трубу, - сказал он Снайперу. Тот приложился к оптике СВД.
        - Вижу, - Вася был как всегда немногословен.
        - Быстро идут? - спросил его Кувалда.
        - Минут через двадцать будут здесь, - ответил Снайпер.
        Хмурый передал командиру бинокль.
        - А ну-ка… - Иван с интересом стал рассматривать приближавшуюся технику, - ты смотри, хрень какая…
        В двенадцати километрах от развязки, то появляясь, то исчезая в неровностях рельефа, двигался самый настоящий парусник. То, что двигался он не по водной глади, а по суше, выглядело, мягко говоря, необычно. В бинокль пока можно было рассмотреть только землисто-серые паруса - корпус трамвая был еле-еле различим.
        Кувалда выглянул с верхотуры, придерживаясь за торчавший из бетона кусок гнутого ржавого швеллера, и свистнул посыльного.
        - Эй, Камрад! - Так звали посыльного. - Едут наши гости. Давай, дуй к своим! И не шумите там! Атаковать только по сигналу.
        Камрад дал отмашку и исчез под мостом.
        - Ну что, товарищи! - Кувалда оглядел присутствующих, и его взгляд остановился на Витьке. - Давай, Витя, спускайся к ребятам, и далее по обстановке, как обговаривали. Хмурый, спустись, дверь запри. Сидим пока тихо. Не шумим, - нас здесь нет. Посмотрим, что здесь забыли эти «корсары»…
        16 МАРТА 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, РОСТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, ГОРОД-ПРИЗРАК, СЕРЕДИНА ДНЯ
        Стояли первые дни весны, когда с неба уже не летели «белые мухи», а от зимних сугробов остались лишь мелкие серые кучки грязного снега по тенистым углам. В этот день весна в городе чувствовалась по-особенному, во многом благодаря царившей с раннего утра атмосфере праздника.
        Народ прибывал, постепенно заполняя главную городскую площадь. Сегодня Фюрер будет говорить со своим народом, и каждый житель города считал своим долгом находиться здесь. Исключение составляли лишь те, кто работал в свою смену на сталелитейном, автомобильно-техническом и оружейном заводах, а также в пекарнях, на фермах и фабриках.
        Население города немаленькое - более семи тысяч человек - новых ариев, и около десяти тысяч рабов, проживавших вместе со своими господами.
        За городом располагался лагерь, в котором находились еще около пяти тысяч рабов. Их численность постоянно менялась по причине износа «человеческого материала», а также от пополнения, пригоняемого спецотрядами Рейха. От новых ариев рабы отличались внешне оттенком кожи, формой носа и разрезом глаз. Пленникам славянской внешности обычно давалось право выбора - присоединиться к новым ариям и приносить пользу Рейху или умереть. «Славянин не может быть рабом» - гласит один из законов Рейха. Городские рабы содержались в куда лучших условиях, нежели лагерные, за что служили своим господам с особым старанием, боясь оказаться в лагере. (Бывали даже случаи, когда некоторые рабыни становились наложницами своих господ, но такое поведение в Рейхе не одобряется, и потому такие отношения обычно не афишировались). Лагерные рабы ненавидели городскую прислугу, и оказаться снова в лагере означало верную смерть для городского раба. Те из «лагерных», что старались выслужиться, чтобы попасть в услужение в город, часто плохо заканчивали, становясь жертвами солагерников за свое усердие.
        Новый Город, - созданный Рейхом анклав, умещался в уцелевшей (после взрыва одной единственной, но зато термоядерной, боеголовки) части города, в прошлом «миллионника», и был окружен, с одной стороны - сплошными руинами с воронкой-озером в эпицентре, и с другой - «городом-призраком», обнимавшим анклав полукольцом. Город-призрак был необитаем (по крайней мере официально так было принято считать), и его улицы патрулировались «Валькириями».
        Люди выстраивались на площади вокруг небольшой сцены со стоявшей на ней трибуной. Во всем чувствовалась организация и железная дисциплина.
        Первыми возле трибуны стояли подразделения группы «Молния» во главе с полковником Колояром, - элита Рейха, - бритые наголо мужчины в строгой форме со знаками молнии, вытатуированными на правых висках. За плечами каждого - война, арбалет, на поясе - меч и сумка со стрелами.
        Немного левее - три юношеских взвода по двадцать человек из «Школы Мужества». Некоторые сержанты школы уже имели на бритых головах знаки в виде буквы «S». Дисциплина в их отрядах была образцовая, что было свидетельством того, что их не зря удостоили высокой чести получить знак еще до поступления в «Молнию».
        Справа от бойцов «Молнии» стояла группа «Валькирия», - тридцать женщин-воительниц во главе с бритой наголо Хельгой, - женщиной, способной поражать не только силой, но и красотой. Валькирии были одеты в одинаковую коричневую форму, каждая имела при себе короткий меч и лук. Длина волос у всех валькирий одинаковая. У каждой валькирии на кисти правой руки был знак, - вытатуированный обоюдоострый меч.
        Справа за трибуной, там, где на площадь выходила главная городская улица, стоял плод совместных усилий десятков инженеров-конструкторов и нескольких тысяч рабочих рук, - новый, уже четвертый, боевой сухопутный корабль «Сварог». Парусник стоял в пол оборота к трибуне и выглядел очень эффектно, несмотря даже на убранные паруса. Отдельно, возле корабля стояла его будущая команда во главе с бывшим лейтенантом, теперь капитаном Яросветом. Команда состояла из лучших бойцов, отобранных лично Яросветом из своего бывшего подразделения и специально подобранных руководством НСР и командиром «Молнии» полковником Колояром, а также специально подготовленных для службы на боевом корабле специалистов из инженерно-технического отдела Рейха.
        За отрядами на площади стояли горожане в разных одеждах, среди которых преобладали серый, коричневый, черный и темно-синий цвета. Это были специалисты с производства, инженеры, домохозяйки с детьми. На площади стоял шум. Люди разговаривали между собой, обсуждали последние новости, дети играли.
        На башне здания Рейхстага, бывшего когда-то обиталищем администрации одного из районов города-призрака, а теперь занимаемого руководством Рейха, отремонтированного и местами перестроенного, ударили в колокол. Звук разлился над площадью, и толпа притихла. Стоявшие в первых рядах увидели, как из здания Рейхстага в сопровождении двоих телохранителей вышел невысокий узкоплечий человек неопределенного возраста с несколько крупной головой на тонкой короткой шее, одетый в такую же серую форму, как и бойцы «Молнии», и направился к трибуне. Площадь взорвалась приветственными криками толпы, размахивавшей флагами со свастиками и портретами своего Фюрера.
        Человек поднялся на трибуну, скромно улыбаясь и маша рукой кому-то из народа. Когда он подошел к микрофону и приготовился говорить, над площадью воцарилась такая тишина, что в дальнем ее конце можно было услышать слабое потрескивание из четырех стоявших вокруг сцены с трибуной колонок.
        - Славяне, русичи, новые арии! - Фюрер сделал паузу и окинул внимательным взглядом своих подданных. - В этот день мы собрались здесь для того, чтобы отпраздновать величие нашего Рейха.
        Двадцать лет назад, в этот город, полный анархии и беззакония, дикости и безнадежности, пришли мы, славяне, и утвердили на этой земле новый славяно-арийский Рейх. Спустя десять лет новые викинги, подобно своим нордическим предкам, подняли свои паруса и двинулись в опустевшие после безумия полувековой давности земли, чтобы утвердить власть ариев на русской земле.
        Тот первый корабль, «Степан Бандера», был назван в честь великого человека, героя, мужественно боровшегося против красной заразы коммунизма на земле Украины, земле древней Руси. Второй корабль, названный также именем великого человека, - «Генерал Власов», поднял свои паруса спустя еще два года. Но это были первые соколы… наш Рейх не стоит на месте. Пять лет назад, из цехов нашего машиностроительного завода вышел гигант, - сухопутный крейсер «Адольф Гитлер» - гордость инженерной и военной мысли нашего Рейха. И вот теперь на просторы арийских земель выходит новое техническое чудо, - корабль, по своим качествам превосходящий своих предшественников - «Сварог»!
        Фюрер поднял руки вверх, и над площадью взорвался исступленный вопль толпы. Казалось, от этого крика задрожала земля. Он опустил руки, и вопль моментально затих, как будто электрическую лампу выключили из розетки.
        - Это особенный корабль. Противостоять ему не сможет никто из тех дикарей, что обитают сегодня на русской земле. И потому мы решили, что и команда на этом корабле пустоши должна быть особенная… Мы выбрали для этого лучших из бойцов нашей славной «Молнии», лучших рулевых и сухопутных матросов с наших славных боевых кораблей, лучших инженеров, прошедших специальную боевую подготовку в «Молнии», и объединили их в достойную команду. Уже совсем скоро, молодой сокол Нового Славянского Рейха отправится в свой первый полет в далекие земли, чтобы выполнить свою первую миссию, а сегодня в Новом Городе праздник!
        Фюрер снова воздел короткие руки, и снова рев пяти тысяч глоток стал слышен в самых отдаленных районах города-призрака.
        ВЕЧЕРОМ ТОГО ЖЕ ДНЯ, РЕЙХСТАГ, КАБИНЕТ ФЮРЕРА
        - Проходите, капитан, - узкоплечий человек в серой форме, чем-то неуловимо похожий на одного из последних правителей давно не существовавшей Российской Федерации, прохаживался по уютному кабинету вдоль завешанного тяжелыми шторами окна.
        Яросвет впервые находился в этом кабинете и не ожидал, что его обстановка будет такой по-домашнему уютной. На полу кабинета лежал бордового цвета ковер, под потолком висели три абажура, внутри которых горели настоящие электрические лампы. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, среди которых Яросвет заметил названия: «Моя борьба», «Удар русских богов», «Славяно-Арийские Веды» и другие, ранее не встречавшиеся ему названия. Посреди длинного помещения стоял массивный дубовый стол, за которым расположились двое, одним из которых был его командир - полковник Колояр. Второго человека капитан видел впервые.
        Это был старец, - не «старик», а именно «старец». Внешность старца напоминала изображения, виденные Яросветом в старинных ведических книгах: длинная белая как снег борода, такие же длинные волосы, высокий морщинистый лоб, внимательный колючий взгляд уже выцветших, но поразительно живых глаз. На голове у старца такая же, как и на древних изображениях, тонкая повязка, украшенная вышитыми на ней свастиками, перечеркивающая лоб и удерживающая спускавшиеся на плечи седые волосы. Одет старец был прилично своему образу - в белую рубаху-косоворотку, также расшитую свастиками, - было заметно, что изображения на всех предметах одежды делались со старанием и одними руками.
        - Садитесь, капитан. - Фюрер продолжал расхаживать по кабинету, о чем-то сосредоточено думая.
        Яросвет подчинился и сел напротив своего командира. Садиться с другой стороны стола, попадая под прямой взгляд старца, почему-то не хотелось. Теперь старец оказался через три стула слева, и Яросвету так было спокойнее, тем более что старец продолжал смотреть прямо перед собой и не поворачивался к капитану.
        Хозяин кабинета, наконец, остановился во главе стола, - теперь сидевшие за столом находились от него по обе руки: слева - старец и Яросвет, справа - полковник Колояр. Он внимательно посмотрел в глаза Яросвету и начал с вопроса:
        - Вы знаете, капитан, для чего Вас сегодня пригласили сюда?
        Яросвет попытался встать, прежде чем ответить на вопрос, но человек сделал знак рукой, чтобы тот сидел.
        - Мой Фюрер, я думаю, это связано с будущей экспедицией «Сварога», - ответил капитан.
        - Совершенно верно, Дмитрий! - вождь назвал его именем, которым его никто не называл уже много лет.
        - Вам что-нибудь известно о существовавшей до Войны системе, которую на Западе называли «Мертвая рука», а в России «Периметр»?
        - Мой Фюрер, только то, что так назывался автоматический комплекс автоматического управления ответным ядерным ударом в случае нападения на Россию противника, применившего ядерное оружие… Система была создана еще в СССР во время Холодной войны. Система должна была довести боевой приказ до командных пунктов и пусковых установок ракет при начале…
        - Довела, Дмитрий. Система довела приказ, в противном случае те, кто все-таки успели тогда ответить России, уже давно были бы здесь хозяевами, - сказал человек-Фюрер и замолчал, задумавшись.
        Он молчал некоторое время, - собравшиеся в кабинете тактично ждали. Наконец, закончив что-то обдумывать, он продолжил:
        - А Вы хорошо осведомлены о той войне, капитан. Не зря Ваш командир… - он перевел взгляд на сидевшего за столом полковника, - рекомендовал именно Вас на должность капитана корабля.
        - Задача Ваша и Вашего отряда будет иметь непосредственное отношение к одному из объектов системы «Периметр».
        - Все, что требуется, до Вас доведет полковник Колояр. Но также Вам понадобятся консультации человека, имеющего непосредственное отношение к Объекту… - При этих словах Фюрера старец повернулся к капитану и протянул ему сухую старческую ладонь. - Познакомьтесь, Дмитрий. Волхв Белогор.
        - Можно и просто - Андрей Владимирович, - произнес старец далеко не старческим голосом.
        Рука старика была крепкая как железо. Дмитрий-Яросвет не ожидал от старца, которому на вид не меньше сотни лет, такой крепости. Почему-то сразу чувствовалось, что перед ним настоящий военный.
        24 МАЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, ПЯТНАДЦАТЬЮ КИЛОМЕТРАМИ СЕВЕРО-ВОСТОЧНЕЕ ОТ ДОРОЖНОЙ РАЗВЯЗКИ: М-4, А-147, Р-251 И УЛ. БОРОДИНСКАЯ, ОСОБАЯ МАНЕВРЕННАЯ ГРУППА ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ «МОЛНИЯ» НСР, УТРО
        С раннего утра дул слабенький ветерок, и «Сварог» полз как черепаха, едва не останавливаясь на подъемах. Капитан сидел на палубе возле металлического столика, на котором была развернута и прижата магнитами карта. На карте был Краснодар.
        «Где же его искать, этот проклятый дом? Поди найди сейчас его… А если прямо там шарахнуло?» - Яросвет отогнал тут же эту мысль. Окажись на самом деле все так - считай зря ехали. - «Ну, Андрей Владимирович, задал ты мне головоломку… Ну, хорошо, улицу я эту найду, - таблички какие-то ведь должны были остаться… Ветер, зараза… Как потом до Новороссийска добираться?»
        «Так. Еще раз, по порядку. Пункт первый: Краснодар. Сегодня, даже несмотря на слабый ветер, доползем. Пункт второй: улица эта… Если верить карте, не так далеко от нее заходим. Вот здесь», - он ткнул в карту пальцем. -«Потом сюда… Рядом с трамвайной остановкой… Только бы не ебнуло туда… Даже если и волна прошла, откопать можно. Несгораемый сейф должен был уцелеть. Откопаем. Правда, сколько это может занять времени - неизвестно. Будем осваивать археологию… Пункт третий: Новороссийск. Как туда добираться? На чем тащить груз, оружие, боеприпасы, провизию? Как быть с кораблем? Корабль оставлять нельзя, - это ослабит отряд… Сколько народу оставлять в охранении?»
        Капитан сжал кулаки.
        «А ведь есть еще и пункты четвертый, и пятый…»
        Чем ближе парусник приближался к Краснодару, тем мрачнее становился Яросвет.
        В отличие от своего командира, команда «Сварога» пребывала с утра в хорошем расположении духа, - общение с любвеобильными дикарками команде пошло на пользу. Девки «трудились» всю ночь, и утром, вознагражденные за свои труды кое-какими съестными припасами, были отправлены на все четыре стороны, - с этим на корабле строго - никаких баб! Вчерашняя смерть соплеменников дикарок уже не волновала. Они были сыты, их не били, и еще пожрать с собой дали…
        «Так, что тут у нас? Короче было бы через Уральскую. Вот так…» - Он мысленно провел линию на карте. - «Но там аэропорт. Мало ли, что там сейчас… Аэропорты бомбили в первую очередь. Если взрыв был наземным, то там должна быть такая воронка, к какой лучше не приближаться…»
        - Ведагор! - обратился капитан к стоявшему недалеко штурману.
        - Я, командир!
        Штурман тут же подошел к столу.
        - Что думаешь, стоит ли через аэропорт на Уральскую улицу выходить, или пойдем вдоль трассы? - Он ткнул тупой стороной карандаша в карту.
        - Думаю, лучше по трассе, командир. В аэропорту могут возникнуть препятствия, там наверняка бомбили, - подтвердил штурман мысли капитана.
        - Значит так и сделаем. Командуй. И смотри, чтобы на подходе к городу никого снова не подстрелили. Да, и Шульца ко мне позови…
        Ни капитан, ни его подчиненные даже не подозревали о том, что все время их пути за ними внимательно наблюдали и даже иногда подслушивали. Что время от времени снаружи кто-то прятался, стараясь не привлекать внимания обитателей металлического чудовища, это, конечно, без сомнений, но на то, что их именно преследуют, ничто не указывало.
        Человек в штанах и ботинках бойца НСР и куртке из волчьей шкуры неспешно крутил педали велосипеда, который, несмотря на свой шестидесятилетний возраст, выглядел почти как новый и служил своему наезднику верой и правдой уже третий месяц. Человек следовал все это время за кораблем потому, что на корабле находился его враг, а он старался не иметь врагов, - обычно, как только эти самые враги у него появлялись, он их убивал, но этот враг оказался большим исключением, этот был сильнее и опаснее любого из бывших его врагов.
        Когда корабль останавливался на ночлег, человек в волчьей шкуре подходил ближе, наблюдал, слушал, собирал по крупицам информацию, и, надо заметить, насобирал он много интересного.
        Жил он охотой. Имея при себе редкостное по настоящим временам оружие - довоенный лук для спортивной стрельбы, очень точный и мощный, благодаря которому с добычей пропитания у человека в волчьей шкуре не было проблем. Основной добычей были волки и дикие собаки, но бывало, что удавалось подстрелить и чего повкуснее… (Впрочем, иной раз приходилось питаться и менее аппетитной живностью). В самом начале своего пути человек в волчьей шкуре завалил Белку…
        26 ФЕВРАЛЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, ГДЕ-ТО В РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ, УЗЛОВАЯ СТАНЦИЯ, ОКОЛО ЧЕТЫРЕХ ЧАСОВ НОЧИ
        Болело все. Каждый сантиметр израненного тела. Левая рука распухла в кисти и сильно ныла, правая просто занемела. Затекшие ноги тоже ничего не чувствовали. Хотелось пить. Правый глаз наполовину затек, и смотреть можно было лишь через узкую щелочку, левый вовсе не открывался. Хотелось сглотнуть, но слюны нет. Во рту засохшее, вперемешку с кровью костяное крошево от выбитых зубов, - не сплюнуть. Сколько зубов ему выбили эти лысые? - Два или три? - понятно не было. Передние, вроде как, целы, - и то хорошо! Челюсть вроде бы тоже… Волк пощупал языком левые верхние… «Точно, нету двух… Суки…»
        «Пить… Пить… Как же хочется пить… Суки, блядь…»
        Перед единственным рабочим глазом нависла пелена, - все расплывалось.
        Где-то рядом эти лысые ублюдки. Жгут костер возле здания станции.
        «Не спят, суки…»
        Волк слышал как раз в полчаса мимо проходил патруль. Один раз он не вытерпел и попросил пить… всего лишь глоток воды… Лучше бы не просил… Похоже, сломали еще одно ребро. Прикладом. Четвертое или пятое, - было трудно определить. Казалось, что целых ребер у него вообще больше не осталось.
        Рядом хрустнула ветка.
        - Волк, это я, Белка, - послышался рядом знакомый манерный голос.
        «Вот, блядь, тебя, козла дырявого, я только и ждал…»
        Белка был местным пидором, которого Волк сильно недолюбливал и под настроение мог отвесить тому подзатыльник-другой. Волк вообще таких не любил. Но многие из дикарей племени, которое харизматичный Волк возглавил три года назад, Белку очень даже любили… Ну а Волк особо тому не препятствовал.
        - А, Бельчонок… - осклабился, привязанный к столбу Волк, - давай, развяжи скорее дядю Волка, пока эти пидоры лысые сюда снова не подошли…
        - Да, да, сейчас… Я тебя развяжу! - Белка кинулся помогать пострадавшему.
        Все время, с того самого момента как на станции послышались первые выстрелы и до глубокой ночи, Белка прятался на крыше той самой котельной, напротив которой висел Волк. Происходившее внизу ему было очень хорошо слышно, и, услышав, как по лестнице наверх кто-то поднимается, он забрался в рухнувшую когда-то давно на крышу котельной ржавую железную трубу. Он сидел там в мокрых, вонявших мочой штанах до тех пор, пока все не закончилось. Уже глубокой ночью Белка таки вылез из своего холодного укрытия и почти три часа боролся со страхом, пока, наконец, не решился. Может быть, он и бросил бы Волка висеть на столбе, да страшно было уходить одному. Белка был труслив настолько, что при малейшей опасности его ноги и руки начинали трястись. Он очень боялся боли.
        - Ай, блядь… Аккуратнее! Р-рука…
        - Ой, прости! Сейчас… Вот так… - Раскручивая проволоку, Белка пугливо озирался по сторонам.
        «Блядь, да скорее же ты, педрила ебаная!... Вот так свезло! Ну, ничего… Уйти бы, а там… сорок килограмм свежего мяса всегда пригодятся...»
        Тощий и маленький как глист Белка провозился минут пять, раскручивая проволоку. Когда он все-таки справился, обессиливший Волк навалился на него, будучи не в силах держаться на ногах.
        - Пить, пить дай!
        - Да, конечно, конечно, Волчек. Вот… - Белка протянул вождю баклажку с водой, - из тех, что делали еще до Войны, и которые еще не одну сотню лет, при должном уходе, вполне можно использовать.
        За «Волчка» Волку сильно захотелось пнуть Белку, но тело не слушалось. Он прополоскал рот, выплюнул зубное крошево, потом напился, кривясь от боли.
        - Давай, пошли скорее. Пока эти… не вернулись. Здесь недалеко, километров семь…
        - Кило… чего?
        - Пошли, пошли, Бельчонок! К рассвету дойдем.
        Утром они добрались до места, бывшего когда-то дачным поселком, где у Волка имелся схрон в подвале разрушенного временем и непогодой до основания дома. (Более всего логово Волка походило на…да на волчью нору и походило). Заросший бурьяном холмик, вокруг сплошной лес из одичавших садовых деревьев. На верху холмика старая бочка, под ней дымоход. Нора прикрыта куском железа и присыпана землей, дальше - дверь в подвал. Подвал… Апартаменты! Белка такого обилия роскоши в жизни не видел.
        В центре помещения - печь, вокруг мебель: кожаный диван, кресла, стол, шкаф, на стенах картины, множество книг…
        Волк был, конечно, ублюдком редкостным: убийцей, насильником и каннибалом, но, ублюдком он был грамотным и даже начитанным. Потому и дожил до сорока. Потому и стал главарем шайки выродков. Тогда их было пятнадцать чел… выродков тех. Год спустя их было уже тридцать, а через два - почти шестьдесят… а через три… А через три года пришли лысые вояки-солнцепоклонники, поломали Волку ребра, выбили зубы и примотали проволокой к бетонной опоре контактного провода, и если бы не Белка, подыхал бы Волк сейчас в беспамятстве на холодном февральском ветру.
        Но теперь самое худшее было позади. Волк лежал на сыром диване. Белка суетился вокруг печки, разогревая в ведре воду, старательно выполняя все указания пострадавшего вождя.
        В норе имелись кое-какие лекарства и припасы соленой человечины. Имелась сменная одежда и обувь. Кроме того, здесь хранился еще один старинный довоенный лук для спортивной стрельбы, - точная копия оставшегося у лысых, и еще кое-что… Но это все предметы физические. Главное, что имелось теперь у Волка, это - цель. Нет, не так! У Волка теперь была Цель, настоящая, такая, которая захватывает все мысли и чувства. А Волк был не из тех, кто отказывается от своих целей.
        24 МАЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, КРАСНОДАР, ВСЕ ТА ЖЕ ДОРОЖНАЯ РАЗВЯЗКА… СЕРЕДИНА ДНЯ
        - Фигасе, «луноход» какой!... - Снайпер с интересом рассматривал в оптику выруливший из-за руин торгового центра «корабль». - Это же где такое делают?
        - На заводе, Вася. На серьезном таком заводе, со станками и прочим специальным оборудованием. - Кувалда тоже рассматривал диковину, в бинокль.
        - Что, нравится? - усмехнулся Хмурый. - Это вы еще не видали, как эта штука в хороший ветер «летает»… Не всякая лошадь догонит!
        «Корабль» медленно двигался вдоль дороги, заставленной ржавыми автобусами, фурами и легковушками к развязке. Справа возвышались развалины сити-молла, стоянка перед которым полвека назад превратилась в настоящее кладбище легковых автомобилей. Асфальта уже давно не было видно, и колеса гниющих машин местами почти полностью скрывались под слоем грунта. Торчавшие редко молодые деревья и высохшие метровые стебли прошлогодней травы дополняли «кладбищенский» пейзаж. Совсем рядом, сразу за «кладбищем», в уцелевших местами стенах торгового центра, «Молотов и сотоварищи» тоже не без восхищения наблюдали за «проплывавшим» мимо «Кораблем». Собравшиеся мужики все были опытные и повидавшие всякое, но никто ничего подобного раньше не встречал. Зрелище захватывало.
        Наблюдателям с вышки уже были отчетливо видны детали. На крыше трамвая находились трое лысых людей, одетых в одинаковую серую форму. Один из них стоял за станковым пулеметом, прикрытый металлическим щитом, двое других были заняты управлением этим самым чудо-трамваем, - крутили какие-то ручки и лебедки.
        - А этим двоим, я смотрю, во-он там, из люка над кабиной, еще один лысый команды отдает, - снайпер разглядывал в оптику приблизившийся трамвай.
        - Вась, если тебе интересно как там у них поставлено все, то я, если что, почти сутки за этими лысыми наблюдал… - сказал Серега.
        - Дык просвети, Хмурый, чего молчишь то?
        - Ну… - Хмурый поскреб пальцами колючий подбородок, - в общем, там у них есть молодой такой здоровяк, его не видно сейчас, он у них там главный. Есть еще мужичок такой, с виду щуплый, лет под полтинник, тот вроде как помощник главного, молодых гоняет, орет на всех. Это, похоже, его лысина из люка торчит… Есть еще несколько других начальников. С дисциплиной там у них, как я уже говорил, все строго, - никто без дела на крышу этого паровоза не вылезает, сидят все по норкам. Меняются по часам, - Хмурый постучал ногтем по предмету своей гордости на левой руке - дедовским «Командирским», - раз в четыре часа. Строго! Как стемнеет, становятся выставляют охранение и тоже по часам дежурят. Ночью, когда я за лысыми этими присматривал, их главный сам ходил часовых проверять, а потом дружок его, - имя у него еще такое… Шмульц какой-то…
        - Тот, что из люка выглядывает? - поинтересовался Кувалда.
        - Не. Тот только по части тепловоза этого. Другой, он сейчас где-то там внутри сидит. Он по боевой части, как я понял.
        - А что за имена у них такие… странные?
        - Да они, Вань, вообще все странные, как ты уже, наверно, заметил. Имена у них, да, одни «светояры» да «ярославы» с «хреномирами»… «витязи», мля…
        - В этом что-то есть… - задумчиво протянул Кувалда.
        - Мне вот вспомнилось, - начал, обычно неразговорчивый Снайпер, - Андреич как-то рассказывал, раньше, ну еще до войны, были такие придурки, «долбославами» их называли. Или «долбоверами»?.. Так они наряжались во всякие тряпки, как в сказках про Иванушку-Дурачка, и по лесам вокруг костров хороводы водили…
        - Аха-ха, да Вась, точно, они еще херы из бревен ставили на полянах и плясали потом вокруг них! Да, да! И имена у них такие, как Андреич тогда сказал… «псевдославянские», в ходу были. То есть, они от нормальных имен отказывались и назывались кем-то вроде Дурбослава или Херомира…
        - Ну, хорош ржать, мужики! А то вас эти лысые скоро услышат. Смотрите вон, лучше… - угомонил товарищей Кувалда.
        А в это время парусник затормозил и остановился в сотне метров от начала подъема на уцелевший мост развязки. Тут же из двери сбоку на землю посыпались люди в одинаковой одежде и одинаково вооруженные. Уже можно было без всякого бинокля определить, что у каждого бойца был автомат Калашникова. Всего семь человек. По очереди прикрывая друг друга, лысые двинулись на мост по правому кольцу похожей на цветок ромашки дорожной развязки, укрываясь за редкими остовами легковушек.
        - На мост что ли заехать хотят? - Снайпер посмотрел на товарищей.
        - Думаю, они осмотреться хотят, как-никак мост - верхняя точка…
        - Бля! Как бы они сюда не намылились! - Серега обеспокоенно взглянул на командира.
        - Что думаешь, Хмурый, если сюда начнут ломиться, - дверь выдержит? - спросил Кувалда.
        - Думаю, нет, Вань. Если зададутся целью, сломают. Уходить надо отсюда.
        - Тогда давайте спускаться. Хрена тут сидеть? Вася, готовь подарок гостям…
        Поднявшись на мост, Шульц стоял и смотрел на открывшийся сверху пейзаж. Граница затопления просматривалась даже спустя полвека. Кубань уже давно вернулась в прежнее русло. На месте «Краснодарского моря» теперь были сплошные болота, среди которых река выбрала себе удобное русло. Прорыв дамбы был в стороне от развязки, и потому здесь действия волны не были такими разрушительными как, скажем, уже в километре-двух к юго-западу от этого места. Было видно, что поток воды пер расширяющимся клином, и чем дальше от места прорыва дамбы, тем большую площадь накрывал. Теперь на месте смытой части города уже вовсю росли, как молодые, так и пятидесяти и сорокалетние деревья. Да и несколько зданий, переживших полвека назад удар стихии, до сих пор одиноко возвышались среди расширявшегося вдаль холмистого пустыря. Дальше же, за границей полосы сплошных разрушений, виднелся сам город. То, что город сильно пострадал от ударов, Шульцу было видно уже отсюда. В двух местах просматривались последствия действия взрывной волны, - будто бы могучий великан выгрыз зубами часть сплошного леса из зданий на горизонте. Чем ближе
к эпицентрам взрывов, тем ниже к земле опускались каменные джунгли.
        Возвышавшаяся рядом с мостом круглая башня, с похожей на гнилой зуб верхушкой привлекла внимание лейтенанта еще когда они подъезжали развязке. Капитан на нее также обратил внимание.
        - Лютобор, Буеслав, Славомир! Осмотреть башню! - Лейтенант указал бойцам на опору. - Капрал Лютобор - старший. По исполнении доложить!
        Трое бойцов поспешно затрусили под склон в указанном направлении. Спустя пару минут, когда те добрались до башни, стоявшие на мосту услышали грохот, после чего внизу у опоры заклубилось облако пыли, а из облака выскочил очумевший капрал…
        Спускаясь с моста Шульц уже предполагал, что увидит нечто похожее.
        Проржавевшая стальная дверь была открыта настежь. На полу в вертикальной трубе башни лежал Буеслав. Верхняя часть туловища бойца была завалена кусками бетона и шлакоблоками. То, что тот был уже мертв, не вызывало ни у кого сомнений, - кто же выживет, когда ему на голову, скажем с пятиэтажного дома, упадет сотня-другая кило железобетонных изделий…
        Шульц вошел в помещение башни. Осмотрелся. Скривился, посмотрев на болтавшуюся над дверью проволоку.
        - Почему не подождали, когда дверь открыли? - лейтенант обратился к стоявшему рядом капралу.
        - Так ведь подождали… Не сразу ведь…
        - Капрал, что ты мне по ушам тут чешешь?!
        Капрал смотрел понуро.
        - Вы двое, разбирайте завал и можете начинать копать могилу. Приступайте.
        Шульц посмотрел вверх, куда уходила защищенная страховочными кольцами металлическая лестница. Там, на высоте примерно пятнадцати метров имелась площадка с люком посредине. Крышка люка была открыта. Схема проста как лопата: дверь - проволока - люк сверху… Шульц покачал железную дверь… Так и есть! Петли смазаны, - ни скрипа.
        «А дикари то здесь непростые…»
        - Лютобор!
        - Я, господин лейтенант!
        - Отставить копать! Бегом на корабль! Чура с отделением сюда! Пусть прочешет окрестности. И снайпера наверх! Выполнять!
        Витек с Колей уже полчаса сидели в старом колодце, едва торчавшем на обочине в стороне от моста в двухстах метрах от остановившегося парусника. От глаз чужаков наблюдателей скрывал колючий кустарник, разросшийся по обеим сторонам дороги и на насыпи моста, со спины прикрывала гора ржавого металла и костей, бывшая когда-то рейсовым автобусом с пассажирами. Они по очереди рассматривали неприятеля в имевшуюся у Николая миниатюрную подзорную трубу, при этом Витек делал записи наблюдения в своем блокноте. Всего отряд чужаков, по его подсчетам, был чуть более двадцати человек, что уже радовало, - двадцать - не тридцать! Но мужики, сразу видать, серьезные, дальше некуда. Он особо отметил главаря, который был заметно моложе некоторых своих подчиненных, но те беспрекословно выполняли все его указания, и чаще всего бегом.
        Как того и следовало ожидать, высланная на разведку группа лысых направилась в сторону башни, где еще недавно сидели товарищи, и вскоре оттуда послышался характерный звук, сообщивший искателям о том, что кому-то из гостей сверху прилетело… Если тот, конечно, был достаточно невнимателен. «Значит, наши оттуда ушли, и сейчас с остальными…» - решил Витек. По начавшейся вскоре беготне они определили, что все-таки досталось кому-то из гостей по черепу. Что там происходило у самой башни, сидевшим в люке видно не было (мешал подъем на мост), зато появление на ее верхушке человека с винтовкой с оптикой говорило о том, что дело могло принять нежелательный оборот, - место, где сидели Витек с Николаем, отлично просматривалось и простреливалось с той точки.
        Когда раздался хлопок, Витек обернулся к Коле, собираясь сказать, чтобы тот спустился вниз и не отсвечивал своей трубой, но в этот момент тело товарища рвануло назад, и Витек увидел застывший взгляд Николая. Не теряя ни секунды, он рывком втянул тело друга в колодец, как раз когда о крышку лежавшего рядом люка чиркнула еще одна пуля.
        Он аккуратно усадил уже мертвого Колю на дно колодца, - ранение было несовместимо с жизнью: пуля вошла в левую щеку, оставив маленькое входное отверстие, но на выходе снесла парню половину черепа. Нужно было уходить. В том, что с минуты на минуту здесь будут лысые, Витек не сомневался. Но как? Из колодца только один выход! Он взял автомат товарища, нацепил на ствол его походный рюкзак и выставил вверх из люка. Сверху раздался хлопок, и рюкзак прошила пуля, но тут же раздался еще один хлопок, с другой стороны, - Витек даже не сомневался в том, чей это был выстрел! Он на всякий случай выставил рюкзак из люка еще раз, но больше в него никто не стрелял. Закинув второй автомат за спину и взяв у мертвого товарища два полных магазина, он выскочил из люка и отпрыгнул в сторону искореженного автобуса. Кювет впереди весь зарос камышом и молодыми деревцами. Пригнувшись, он побежал по кювету вдоль трассы. Проклятые сухие камыши выдавали его, расступаясь в разные стороны с шорохом. Глядя со стороны можно было подумать, что по камышам несется дикий кабан, вот только трое бежавших следом лысых, которых Витек
заметил, обернувшись, вряд ли приняли его за кабана.
        Добежав до лежавшего на боку контейнеровоза, он решил, что пора принимать бой, - преследователи не отставали. Укрывшись за углом ржавого контейнера, он собрался было открыть огонь, но раздался уже знакомый хлопок, и один из преследователей упал как подкошенный.
        «Вася, дружище! Что бы я без тебя делал!» - мысленно поблагодарил Витек снова прикрывшего его Снайпера.
        Тут же справа, со стороны развалин торгового центра раздалась пулеметная очередь, срезав еще одного из преследователей. Третьего, судя по всему растерявшегося, попав под перекрестный обстрел противника, Витек снял сам, одним точным выстрелом в голову.
        Нужно было срочно уходить, - бежать через дорогу к товарищам, засевшим в частном секторе, было не только риском попасть снова под обстрел, но и выдавало местонахождение пятерых искателей. Оставалось два варианта: уходить совсем или присоединиться к Молотову. Витек выбрал второй вариант и рванул через камыши в сторону торгового центра. Метров через двадцать камыши кончились и начался молодой лесок из колючих акаций. У моста уже вовсю стреляли. Со стороны торгового центра стучал ПК товарища Молотова и не менее десятка «калашей». Что происходит по другую сторону дороги, в районе башни, Витек видеть не мог, но пальба не прекращалась, работала Васина СВД. Было слышно еще одну СВД со стороны парусника. Когда заговорил «Утес», парня прошибло холодным потом, - он впервые услышал эту машину, но ему сразу стало понятно, что от такой пушки бесполезно прятаться за кучкой металлолома…
        Он добежал уже до стоянки, когда в дело вступил АГС… Витьку было не впервой видеть взрывы гранат, - у самого даже пару штук таких имелось, но чтобы гранаты летали сами, и на такое расстояние - про такое он разве что читал в старых журналах. Да и мощность взрыва у этих посильнее будет… Цепочка взрывов накрыла уставленную ржавыми автомобилями стоянку. Витек залег за небольшим холмиком. Следующая цепочка прошлась уже по развалинам центра, из-за стен которого повалил черный дым. В это время за мостом уже стихла стрельба, и Витек услышал одиночный выстрел из знакомой СВД, после которого АГС замолк. Еще один хлопок, и замолчал «Утес», после чего со стороны дороги вновь началась непрерывная стрельба. Искатель встал, прикрываясь корпусом ржавой «Газели», и стал рассматривать парусник в трубу, которую взял у убитого товарища. На крыше трамвая никого не было. Огонь вели из нескольких окон. На станковом пулемете, на носу парусника, повис один из лысых, рядом валялись еще двое, - «Васина работа!», - решил парень. Лысые вели огонь на две стороны: по торговому центру и по занявшим высоту моста искателям, среди
которых он насчитал троих, и с СВД был не Вася Снайпер, которого Витек перед тем мысленно благодарил, а Кувалда. Так выходило, что «корабль» стоял носом к нему, и для стрелявших из окон вагона противников он был в «мертвой зоне». Решение пришло автоматически, - Витек достал из рюкзака две гранаты и спрятал рюкзак вместе с автоматом Николая внутри «Газели», сменил магазин, и мелкими перебежками от одной ржавой машины к другой, и от деревца к деревцу направился к вражескому транспорту, очень надеясь, что товарищи из торгового центра его заметят и не примут за врага…
        Из ТЦ (как и с моста) Витю заметили и немного сместили огонь, так, чтобы он мог пройти к паруснику (не заметили его только лысые, чему парень был только рад). Расстояние в сотню метров он преодолел не более чем за две минуты. Но приблизившись к транспорту, он столкнулся лицом к лицу с сидевшим возле похожего на здоровенный бублик колеса лысым мужиком, на вид лет пятидесяти, с аккуратной бородкой и колючим взглядом. Правая сторона его гладко выбритой головы была украшена витиеватой татуировкой в виде трех молний на фоне переплетающихся свастик. В руках он держал СВД, точно такую, какая была у Васи Снайпера. Ствол винтовки был направлен в сторону моста. Витек подумал тогда, что по вине именно этого лысого винтовка Снайпера перешла к Кувалде…
        Мужик внимательно смотрел в глаза Витьку и медленно, как-бы нехотя, поворачивал ствол в его сторону. Витек тоже как-то слишком медленно поднимал автомат. Их глаза встретились, и они молча смотрели друг на друга, продолжая наводить стволы… Ему показалось, что стрельба стихла, и вокруг стояла тишина, от которой слегка пищало в ушах. Лысый уже почти развернул ствол, когда Витек как-бы очнулся, - все происходящее резко ускорилось, вернулись звуки стрельбы и запах сгоревшего пороха. Он резко довел ствол автомата и нажал на спуск, отсекая два патрона. Обе пули легли почти рядом, в область сердца противника, тот слегка дернулся, опустил взгляд вниз, и с выражением недоумения на лице упал навзничь.
        Витек осмотрелся. Из четырех колес по правому борту два средних были спущены, слева пробито было только одно, заднее. Вагон возвышался над землей на высоте около полутора метров. Парень присел и заглянул под кабину, - в полу кабины имелся люк. Недолго думая, искатель забрался в этот люк. И вовремя, - в двух метрах от места, где до того стоял Витек, из ближнего окна упала граната и через две секунды взорвалась, не причинив ему вреда, (чего нельзя сказать о транспорте, - побитое осколками левое колесо жалобно шипело, испуская остатки воздуха).
        В кабине было тесно. Сбоку слева имелось кресло, перед ним руль и какие-то рычаги. Вверху справа был люк на крышу трамвая, закрытый крышкой, за спиной Витька - железная дверь в салон вагона, за которой слышались выстрелы и крики. С момента взрыва гранаты прошло не более пяти секунд, когда дверь резко распахнулась и в проеме появилась рожа еще одного лысого. На этот раз Витек среагировал моментально, выпустив в рожу короткую очередь, затем выхватил из кармана гранату, сорвал чеку и запустил ее в дверной проем… Внутри ухнуло, и через мгновение грохот выстрелов и крики командиров сменились истошными воплями раненых. Витек достал вторую гранату, и, выдернув кольцо, отправил вслед первой…
        …Долбануло так, что у Витька загудело в ушах. Если бы на тот момент в кабине трамвая были целые стекла, он получил бы контузию. Как потом выяснилось, вторая граната угодила в открытый ящик с такими же «эфками», но, к счастью, рванули только четыре, а не весь ящик…
        Действуя автоматически, Витек сменил магазин и уселся на пол сбоку от двери, из которой торчали ноги убитого им лысого, направил ствол на дымящийся и стонущий проем и впал в оцепенение. В это время к вагону со всех сторон бежали его товарищи. Дело было сделано.
        Когда со стороны развязки послышались выстрелы, Дед Кондрат и сотоварищи отреагировали незамедлительно. Оседлав «железных коней», отряд двинулся в направлении боя. Миновав аэропорт, отряд разделился. Длинный и еще шестеро махновцев двинулись в обход торгового центра, при этом велосипеды пришлось катить рядом, так как все пространство от аэропорта до торгового центра занимал молодой лесок. Со стороны аэропорта деревья были по большей части корявыми карликами, дальше, в сторону ТЦ, по леску тут и там были разбросаны заросшие камышом болотца, существенно замедлявшие продвижение искателей. Когда в бою был задействован гранатомет, Длинный приказал оставить «колеса» в зарослях какого-то колючего кустарника, и искатели перешли на бег.
        Заходя безопасно с тыла в развалины ТЦ, махновцы вышли на прятавшегося неподалеку человека, одетого в волчью шкуру, штаны и обувь как у лысых. Волк, а это был именно он, поздно заметил подошедших сзади искателей и не стал сопротивляться, правильно оценив свое положение, - семь смотревших в его сторону стволов были серьезным аргументом не в его пользу.
        - Не рыпайся. Лук свой сюда передай, - приказал Длинный. - Ты еще кто такой?
        Судя по одежде и оружию, человек был явно не из упырей, но и на одного из команды необычного парусника он похож не был.
        - Меня зовут Волк. Там, в трамвае этом, мои враги… Как, думаю, и ваши…
        Придя в себя, Витек обнаружил, что по-прежнему находится в кабине трамвая-парусника. Рядом, в кресле вожатого, сидел Кувалда, с перевязанной головой. В проходе справа стоял Хмурый и с интересом рассматривал устройство кабины.
        - Что, Витя, очухался? Ты сегодня герой. Раньше тебе бы за такое медаль дали, ну а сейчас считай, что тебе объявлена благодарность от всех участников операции. - Кувалда протянул руку.
        Витек ухватился за руку старшего товарища, и попытался встать, но, почувствовав головокружение, лишь уселся поудобнее.
        - Похоже, парня слегка контузило, Ваня. На вот, Вить, хлебни, - Хмурый протянул фляжку.
        Витек приложился к фляге, сделав большой глоток в надежде смягчить пересохшее горло, и чуть не задохнулся от спиртовых испарений. Оторвавшись от горлышка, он стал жадно глотать воздух, - внутри все горело, теплота моментально стала расползаться по уставшему телу.
        Кувалда посмотрел на него с одобрением и молча протянул свою флягу, предупредительно отвинтив крышку. Витек сначала понюхал содержимое, и уже после, убедившись, что это была вода, влил в себя едва ли не половину литровой фляги.
        - Вот! Так-то лучше будет! - Подытожил командир.
        - Долго я так…?
        - Не, не долго. Минут пятнадцать прошло после того как рвануло тут все. Там, - Кувалда кивнул в сторону прохода внутрь вагона, - настоящая мясорубка получилась. Шестерых наглухо… Трое живых остались, и те раненые. С ними сейчас снаружи товарищ Молотов беседует…
        - Пиздец… - Витек протянул руку к Хмурому, и, получив флягу с самогоном, сделал несколько мелких глотков.
        - Эти лысые пидоры семерых у Молотова положили, и еще пятеро раненых… Снайпера нашего тоже, и Олега…
        - Колька тоже, - добавил Витек, возвращая фляжку.
        Хмурый принял флягу, отхлебнул и протянул Кувалде.
        - Нет, спасибо, Сереж, - отказался Кувалда.
        - А с тобой то что, командир?
        - Это? - Кувалда потрогал повязку. - Та…, камнем задело.
        Витек предпринял еще одну попытку подняться на ноги, и на этот раз у него получилось. Он заглянул за плечо Хмурого, и выпитый самогон «попросился обратно»... Он сдержал рвотный позыв, развернулся и стал спускаться в люк, через который он и попал в кабину.
        Слегка пошатываясь, Витек побрел в сторону от пропахшего порохом, гарью, человеческой кровью и дерьмом трамвая. Вокруг суетились искатели. Вытаскивали тела убитых, оружие и ящики с боеприпасами из вагона и складывали рядом. Отойдя от парусника на достаточное расстояние, чтобы не чувствовать запаха разорванных кишок, Витек уселся на небольшой бугорок, в котором едва угадывалась заброшенная сюда взрывной волной бочка из кузова одного из грузовиков, что догнивали теперь на заросшей кустарником и метровой травой дороге. Следом подошел Кувалда и сел рядом.
        - А главного лысого как, тоже того…? - спросил Витек командира.
        - Да хрен его теперь разберешь…
        В этот момент со стороны ТЦ появились махновцы с Длинным. Они шли напрямик через парковку, обходя ржавые скелеты автомашин. Среди них бросался в глаза необычно одетый человек без оружия, с несвязанными руками, которого конвоировали двое. Кувалда встал и пошел им навстречу.
        - Кто такой? - командир обратился к старшему группы.
        - Тут недалеко прятался, - ответил Длинный. - Следил за боем. Говорит, что давно идет за нашими «друзьями».
        - Да? И откуда ты идешь? - вопрос был задан уже самому пленнику.
        - Из-под Ростова. И не иду, а еду. За этим чудом техники на своих двоих не особо побегаешь. Велосипед у меня, там дальше спрятан. Ваши не нашли.
        - Так у тебя к этим лысым дело какое-то?
        - Ага. Было одно дело, да вот вы за меня сработали…
        - Должно быть, сильно они тебе насолили…
        - Волком зови. Всю деревню мою положили… с-суки.
        - Так ты что, один им мстить собирался? - спросил его стоявший рядом Длинный. Спросил без издевки, - было видно, что тот мужик серьезный. Особый колорит пленнику придавали его заточенные как у крокодила зубы.
        - Один.
        - Ну, ты, как я смотрю, и вправду зуб на них наточил, - пошутил Кувалда, чем вызвал смех собравшихся вокруг искателей.
        Волк воспринял шутку как добрый знак и оскалился в улыбке, вызвав у тех еще больший смех. Один из бойцов даже похлопал его по плечу. Волк понял, что самое худшее миновало, а заодно мысленно похвалил себя за то, что этим утром съел последний кусок солонины, лежавший в его рюкзаке, - все, что оставалось от дикаря по имени Белка, спасшего его от смерти на железнодорожном столбе.
        Лютобор, присланный Шульцем за Чуром и его отделением, доложился Яросвету лично. Капитан, решив поступить иначе, отдал приказ Чуру оставаться на «Свароге», и в сопровождении капрала и еще двоих бойцов направился в сторону башни. Участок автодороги, проходивший под мостом, был скрыт нанесенным сюда наводнением слоем грунта, зарос кустами, молодыми дубками и акациями и скрывал перемещение фашистов. Благодаря этому, когда завязался бой, Яросвет со своим маленьким отрядом оказался незамеченным и получил возможность зайти с тыла к Кувалде с товарищами. Именно он, забрав СВД у одного из своих бойцов, смертельно ранил Василия и Олега, который вместе с Ящером пришел на усиление к занявшим высоту товарищам. После двух удачных выстрелов местоположение стрелявшего было раскрыто, и один из бойцов Яросвета, тот самый обладатель снайперской винтовки, упал мертвый, - пуля попала ему в переносицу. Капитан, с капралом и вторым бойцом по имени Вратислав, предпринял попытку прорваться на соединение с Шульцем, но лишь потерял при маневре Лютобора. Капрал был ранен в шею, - пуля перебила шейные позвонки, и голова
бойца закрывшего собой командира после падения неестественно вывернулась. Когда Лютобор упал, он уже был мертв. Пришлось отступать за идущую на подъем дорогу (прорываться назад под мост было равно самоубийству).
        Во время перестрелки Шульц потерял еще одного бойца, и теперь он и Славомир оставались вдвоем, - вели бой с засевшим на мосту противником. Они держались до тех пор, пока не стало понятно, что бой по другую сторону развязки подошел к концу. Появление на дороге шестерых свирепого вида вооруженных мужиков, с истошными воплями «ура!» несшихся в сторону «Сворога», не оставляло сомнений в исходе боя: они проиграли. Элитное подразделение Нового Славянского Рейха «Молния» пало, несмотря на все свои преимущества в вооружении. Лейтенант приказал единственному выжившему бойцу отступать за насыпь. Прикрываясь башней, они перебрались через заросшую кустарником дорогу. Уже приблизившись к спуску по другую сторону, Славомира настигла пуля, пущенная командиром местных «дикарей» Иваном Кувалдой, быстро сменившим позицию так, чтобы огрызок башни не закрывал отступавших от его огня. Когда боец полетел кубырем в кювет, Шульц подумал было, что тот споткнулся, но скатившись, Славомир оставался лежать в нелепой позе. На его губах пузырилась кровавая пена.
        - Володя, давай сюда! - услышал он знакомый голос. В двадцати метрах от него, на траве сидел его командир и боевой товарищ. Яросвет был ранен в плечо, рядом полулежал раненый в живот Вратислав. Было видно, что тот уже не жилец, - боец был бледен как мел.
        - Командир! Ты как?
        - Ничего. По мясу задело. Уходить надо. Кораблю пиздец, - сказал, как отрубил Яросвет. На лице капитана играли мускулы, придавая лицу некоторую монументальность или даже нордичность.
        Подбежав к Яросвету, Шульц осмотрел рану.
        - Штопать надо, Дима (без свидетелей они обычно называли друг друга по имени).
        - Херня. Потом. Пошли. Давай только сначала со своего оружие возьми, - Яросвет кивнул в сторону, где лежал Славомир.
        Когда Шульц вернулся с разгрузкой и походным ранцем уже умершего к тому времени Славомира, Яросвет заканчивал укладывать боеприпасы и амуницию Вратислава, шея которого была теперь повернута так, как живые не поворачивают, - было очевидно: ему «помогли». Шульц посмотрел на мертвого бойца и задумался.
        - Так лучше будет, Володя, - перехватил Яросвет его взгляд. - Все. Уходим.
        24 МАЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, КРАСНОДАР, РУИНЫ ТОРГОВОГО ЦЕНТРА РЯДОМ С ДОРОЖНОЙ РАЗВЯЗКОЙ: М-4, А-147, Р-251 И УЛ. БОРОДИНСКАЯ, ВЕЧЕР
        Солнце уже спряталось за горизонтом, и теперь его место в небе над Пустошью заняла полная Луна. Пламя костра освещало руины - то, что еще оставалось от огромного торгового зала. Стены местами виднелись в свете неспокойного огня, местами и вовсе отсутствовали. Сквозь провалы, если немного напрячь зрение, можно было рассмотреть силуэты гниющих автомобилей, редких полувековых деревьев, различного хлама. Где-то вдали тявкали шакалы. Этим жалким падальщикам ничего больше не оставалось, как только тявкать и хихикать, - по-настоящему опасные обитатели Пустоши - волки и дикие собаки делали свои дела молча, а если когда и выли, то с определенными намерениями (чтобы запугать, или запутать жертву, отвлечь внимание от своего собрата, готовившегося напасть с другой стороны). Над головами собравшихся вокруг костра одним большим лагерем людей простиралась небесная гладь, усыпанная миллиардами звезд. Ветер почти утих, воздух был по-весеннему свеж и насыщен запахами сочных трав. У дальней стены горел костерок поменьше, там кашеварили и грели воду для раненых. Там же спала вторая смена караульных, - им после
полуночи охранять лагерь и взятое с боем транспортное средство, именуемое «Сварог» (которое некоторые идеологически подкованные товарищи уже предложили переименовать в «Броненосец Потемкин»).
        Среди искателей тяжелораненых было шесть человек; также были легкоранены: Ящер, Дед Кондрат и сам командир.
        Из пленных в живых оставались двое. Им тоже была оказана помощь, и они лежали теперь порознь, - у каждого дежурили специально приставленные товарищи, дабы исключить возможность их общения. Желающим «пустить пленных в расход» Кувалда сделал особое предупреждение: «Мы не выродки, и не звери дикие. Они наши враги… Побежденные враги. И раненые. В Свободный их, там - под присмотр! Как очухаются, будем с ними разбираться. Того, кто меня плохо понял, сам израсходую».
        Кувалда лично обошел после боя прилегавшую к развязке местность, пересчитав тела убитых в бою «гостей». Трупов оказалось двадцать. Ближе к вечеру умер один из троих пленных, - и того: двадцать один против двенадцати искателей. Учитывая уровень подготовки и вооружения лысых, колхозникам очень даже повезло, все это хорошо понимали, - для слабо вооруженных, привыкших действовать небольшими группами и не обученных ведению слаженных боевых действий искателей все могло закончиться очень плохо.
        «Двадцать один, и еще эти двое - двадцать три… Маловато что-то… Да и Хмурый про «тридцать рыл» все настаивает. Волк этот… надо бы повнимательнее к нему присмотреться, - двадцать пять насчитал. Главаря так среди убитых никто и не признал…» - Думал Кувалда, заглядывая в кружку с травяным чаем, которую держал двумя ладонями, сцепив пальцы «в замок» вокруг горячего металла. А вслух произнес:
        - Значит, наш гость считает, что двое ушли: главный и его помощник… Где он, кстати, Волк этот?
        - Там, возле кашеваров сидит, командир. Ребята за ним присматривают, - сказал сидевший на вросшем в землю ржавом каре Юра - мужик средних лет из отряда Молотова.
        - Не нравится он мне, Ваня, гость этот, - медленно произнес Дед Кондрат, поправляя повязку на левой руке. Несшегося во главе своего отряда деда на подходе к паруснику подстрелил один из раненых фашистов из автомата. Лысый успел дать короткую очередь в последний момент перед тем как его нерасторопную, контуженую, маячившую в окне трамвая тушу заприметил командир, и по совместительству тогда уже и снайпер, Иван Кувалда, снявший удобно подвернувшуюся мишень точным выстрелом в голову.
        - Хм… А он прямо-таки интеллигент, Волк этот. - Молотов сидел, вытянув обутые в кирзовые сапоги сорок пятого размера ноги на притащенном непонятно откуда колесе, то ли от грейдера, то ли от здоровенного трактора (вблизи от ТЦ таких не было), и старательно изготавливал очередную папиросу. - Начитанный. Держится уверенно, но не хамит и не нарывается. Вид у него экзотичный, я бы сказал…
        - А давайте-ка его поспрашиваем, - предложил Кувалда. - Долго он за этими лысыми шел. Диверсию учинить им мог бы уже давно - этот смог бы, я думаю - но не спешил он с ними расправиться…
        Молотов посмотрел на Юру и молча кивнул. Тот спрыгнул с кара и направился в дальний конец торгового зала, усыпанного обломками витрин и стеллажей. За десятилетия в помещение нанесло ветрами кучи пыли и мелкого мусора, которые собирались по углам и вокруг крупных предметов, и теперь местами здесь уже росли тонкие деревца. Кое-где, на полу еще просматривались массивные плиты, по которым разъезжали груженые поддонами с различными товарами кары, точно такие же, как тот, на котором расположился искатель.
        Волк сидел на пластмассовом ящике, опершись спиной о колонну, подпиравшую уцелевшую часть крыши здания, его руки были сложены на груди, глаза закрыты. Со стороны могло показаться, что Волк дремал. Немного поодаль «дремавшего» не то пленника, не то гостя, на заваленном на бок холодильнике уселись двое молодых искателей из Октябрьского - Леха и Глеб, назначенные Молотовым для присмотра за эпатажным «гостем». Когда Юра подошел к «спящему» и хотел было похлопать того по плечу, Волк поймал руку, одновременно с этим открыв глаза. Спокойно посмотрел на искателя и руку отпустил.
        - Скажи нам, Волк, - задал вопрос подошедшему с Юрой гостю-пленнику Иван Кувалда, - зачем здесь эти ребята?
        - Насколько мне известно фашистам зачем-то было нужно сначала сюда, а после в Новороссийск… «Объект» там какой-то секретный…
        - Прямо уж таки фашистам? - уточнил командир искателей.
        - А ты бошки их видал? - ощерился Волк. - А еще у них свой Фюрер имеется, и концлагеря для тех, кто рожей не вышел…
        Молотов с командиром переглянулись. Дед Кондрат задумчиво поглаживал седую бороду.
        - Куришь? - Молотов предложил Волку только что изготовленную папиросу.
        - Нет, спасибо…
        - Андрей. Можно по фамилии - Молотов.
        - Спасибо, Андрей. Не курю, - ощерился Волк. - А меня Алексеем. Но я больше к псевдониму привык, так что, лучше Волком…
        - Так что там с «Объектом» этим? - вернул разговор в нужное русло Кувалда.
        - А что с «Объектом»? Это все, что я узнал. Если бы вы этих пидоров лысых не положили, я бы за ними до конца сходил. И с командиром их, Яросветом, заодно бы поквитался… - При упоминании Яросвета лицо Волка изменилось, желваки напряглись, в глазах блеснул нехороший огонек.
        - Единственное, что могу еще добавить, - продолжал Волк, - объект называется «Периметр». У командира фашистов карта была, возможно, на ней что-нибудь есть… Но карту, насколько я понимаю, этот лысый пидор с собой унес?
        - Карту не находили, - сказал командир искателей. - Волк, постарайся вспомнить хоть что-нибудь. Обещаю, если этот лысый хер попадет к нам в руки, тебе будет предоставлена возможность с ним посчитаться. - Сказав это, Кувалда прямо посмотрел в глаза Волка. Все собравшиеся вокруг костра сохраняли молчание. Всем было понятно: от того, что еще знает этот человек в волчьей шкуре, зависит многое.
        Волк молчал минуту. Все ждали. Потом он встал и подошел к костру.
        - Разрешите? - он посмотрел на котелок с чаем.
        - Да, конечно, - сказал Кувалда, кивнув в сторону металлического ящика, на котором стояло несколько железных кружек.
        - Спасибо, но у меня своя есть…
        - Верните ему вещи, - обратился командир к одному из стоявших рядом искателей. Волку вернули его походный рюкзак и лук, но без колчана со стрелами. Он извлек из рюкзака кружку и банку с медом. Положив ложку меда в кружку, Волк подошел к котлу, и аккуратно, чтобы не зачерпнуть распаренной травы, нацедил в кружку ароматного отвара. Банку с медом молча поставил на ящик с кружками.
        - У меня есть условия.
        - Говори.
        - Я хочу жизнь Яросвета и долю того, зачем они сюда ехали.
        Кувалда посмотрел на товарищей. Все молчали. Первым заговорил Хмурый:
        - А не многого хочешь, Волк? Мы бились с лысыми, есть убитые и раненые, и земля здесь наша…
        - Ты, Хмурый, сколько суток за ними шел? Да-да, конечно же, я тебя видел… А я две недели педали крутил… А до того по мертвому Ростову круги нарезал, скрываясь от ебанутых на всю голову фашистских баб… «валькириями», еб-т, они зовутся, суки драные… А три месяца назад я потерял всех своих людей, и сам едва жив остался. Так что, мне с этого пирога тоже причитается. Чего бы там, на «Объекте» этом ни было…
        Молча смотревший до этого на огонь костра Дед Кондрат повернулся к Волку и пристально посмотрел на него. Волк не отвел взгляда. Они несколько секунд рассматривали друг друга, потом Кондрат сказал, обратившись к Хмурому:
        - Сережа, я думаю, Алексей в своем праве, - Потом, помолчав, добавил: - Если то, что известно ему, поможет нам распутать это дело, можно и отблагодарить.
        Кувалда посмотрел на Молотова. Тот слегка кивнул. Потом на сидевшего у костра Витька (после событий прошедшего дня никто из искателей не стал возражать против того, что командир приравнял молодого искателя к авторитетным старшим товарищам). Парень, немного смутившись, тоже кивнул.
        - Хорошо. Ты не уйдешь обделенным. Что касается жизни этого Яросвета - решит Большой Сход.
        Волк немного помолчал, помешивая у себя в кружке, потом согласно кивнул.
        - Улица Николая Романова. Там рядом остановка трамвайная была, Ельцина… скорее всего, это перекресток двух улиц: Романова и этого самого Ельцина. Им сначала туда нужно. Зачем - точно не знаю, но это у них был первый пункт. Яросвет не обсуждал этого вслух со своими солдатами, это я случайно, можно сказать, - улыбнулся Волк своей клыкастой улыбкой, - оказался свидетелем его разговора с Шульцем… ну этим, вторым, который с ним ушел…
        - А как думаешь, зачем лысые тележки железнодорожные с собой везли? У них там, в чудо-трамвае этом, их пять штук лежит.
        - А это у них страсть такая к железной дороге и тележкам всяким. Ко мне на станцию они тоже на таких приехали… «Железнодорожники», блядь…
        - Ну что ж, товарищи, - сказал Дед Кондрат, - теперь понятно, почему они заехали именно с этой стороны. До перекрестка этого отсюда час идти. Эти двое ушли от нас в противоположную сторону. Стало быть, чтобы зайти на Николашку, им надо идти в обход, либо через аэропорт, либо через город, в котором они, скорее всего впервые, а карта у них, в этом я почти уверен, довоенная, и ночью они по ней не пройдут. Да и если через аэропорт идти, им там все равно потом в город заходить… Их двое, а в городе они по темноте на псов нарвутся или на упырей каких ебанутых на всю голову…
        - Надо идти туда, - сказал Кувалда. - Сейчас выходить. Я знаю место. Хмурый, товарищ Молотов, ты, Витя, Длинный, и ты, Юра - выходим через двадцать минут. Алексей Геннадьевич, - обратился командир к Кондрату, - оставайся здесь, начальствуй. Правая рука у тебя в порядке, а за левую тебе Ящер будет, у него как-раз левая цела, - пошутил Иван.
        - Я свами, командир, пойду, - подал голос Ящер.
        - Так рука…
        - Рука в порядке. Чиркнуло по шкуре, зашили уже. Моя рука - что твоя голова, - так, девок пугать только. - Это была самая длинная речь одноглазого, похожего на пирата из старинных детских книжек, Ящера.
        - Значит решили. Идем всемером. Собирайтесь.
        - Я пойду с вами, - подал голос, допивший свой чай к тому времени Волк. - Все присутствовавшие уставились сначала на гостя, а после и на командира.
        - А что? Я в деле, значит должен принимать участие не только в задушевных посиделках у костра. К тому же я хорошо стреляю из лука, даже ночью, - пафосно заявил Волк.
        - Хорошо. Ты тоже с нами. Мы называем такие «дела» «выходами»… На выходе командир всегда один - сегодня это я, - думаю, тебе все понятно, Волк?
        - Да, командир.
        25 МАЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, КРАСНОДАР, РАЙОН УЛИЦ Н. РОМАНОВА И Б. ЕЛЬЦИНА, РАННЕЕ УТРО
        В этом месте взрывная волна, растерявшая часть своей сокрушительной силы, уже не смогла нанести таких серьезных повреждений как в прилегавших к аэропорту районах. Большая часть застройки представляла из себя выжженные огненным штормом коробки с черными квадратиками окон. На стенах домов уже не встречались причудливые и пугающие тени, запечатлевшие последние мгновения жизни своих хозяев. Проходя вблизи от эпицентра, Шульц то и дело направлял автомат в сторону возникавших на уцелевших фрагментах строений «призраков».
        Здесь «призраки» больше не появлялись. За новостройками второго десятилетия ХХI века начиналась более старая, застроенная еще при Союзе, часть города, отделенная улицей, носившей имя человека, которого большинство граждан давно не существующей страны считали преступником. Но, несмотря на мнение граждан, в последние годы перед Войной его именем назывались проспекты и улицы, ему ставились памятники, в честь него назывались (вернее, переименовывались) ВУЗы… Улица Бориса Ельцина была широкая (настоящий проспект!) и вся заваленная сгоревшими автомобилями. Судя по карте, нужно было поворачивать налево и идти четыре-пять кварталов до названной в честь последнего тирана из Дома Романовых улицы.
        Ориентир: трамвайная остановка. В сотне метров от остановки, в направлении центра города, четырехэтажное здание постройки семидесятых годов прошлого века…
        Они шли осторожно. Пока им везло, и они не встретили ни собак, ни упырей.
        Пуля прошла на вылет, не задев кость. При подготовке бойцов в НСР навыкам оказания первой помощи уделяли должное внимание, и Шульц имел такие навыки. Ему не раз уже приходилось работать иглой и ниткой по раненым бойцам, и в этот раз у него вышло весьма неплохо. Яросвет держался и был условно боеспособен, - левое плечо перевязано (Шульц продезинфицировал рану и наложил швы и повязку), рука покоилась на приспособленном под это дело автоматном ремне. Точно стрелять из своего «сто четвертого» он теперь вряд ли сможет, но с ПМ и одной рукой вполне управится.
        За все время, прошедшее после боя, они лишь один раз сделали большой привал, чтобы наложить швы капитану. Пришлось делать немалый «крюк», чтобы снова не нарваться на «колхозников». Учитывая то, что «колхозники» наверняка взяли пленных, и выпытали у тех все, что касается целей отряда, можно было с уверенностью ожидать засады в месте назначения. Но деваться было некуда, - они должны были попасть в одну из квартир на первом этаже старого дома и уйти незамеченными. Или все было зря.
        Светало. Яросвет издалека заметил остов трамвая, стоявший впереди, прямо на перекрестке, и они с Шульцем ушли влево, решив пробираться чрез дворы, чтобы не привлекать внимания возможной засады. Но было поздно… - за идущими вдоль улицы чужаками уже несколько минут наблюдал в прицел СВД командир «колхозников» - Иван Кувалда. Он мог бы положить их обоих там же, на заросшей бурьяном и заваленной всяким хламом улице Бориса Ельцина. Лишь необходимость удерживала Кувалду от выстрела.
        В одном из помещений на третьем этаже обгоревшего здания офис-центра на углу Ельцина и Романова, где с четырех часов утра сидели в ожидании гостей с севера измотанные бессонной ночью искатели, повисло напряжение. Всем было хорошо видно бредущих по дороге фашистов (то, что это те самые фашисты с парусника ни у кого не вызывало сомнений). Когда чужаки свернули между домами, Кувалда опустил ствол, и посмотрел на стоявшего рядом Волка, - ничего не сказав, Волк лишь слегка качнул головой, еле заметно прищурив левый глаз, - потом командир перевел взгляд на Молотова:
        - Андрей, ты с Длинным, Хмурым и Юрой заходите вслед лысым. Витя, Ящер и Волк - со мной, - распорядился он и, закинув СВД за спину, направился к выходу на лестничную площадку.
        На этой стороне улицы дома были более старой постройки, чем в тех микрорайонах, через которые Яросвет и Шульц шли ночью. Это были однотипные советские пятиэтажки из красного кирпича, который местами высыпался, оставив в стенах темные прямоугольные ниши. Кое-где во дворах еще стояли редкие обугленные, убитые морозами ядерной зимы деревья (большей частью давно повалились и сгнили в труху). Они обходили одиноко стоявшие стволы стороной, - в любой момент с полувековой коряги могла отломиться одна из веток и рухнуть на голову. Пройдя через три заставленных ржавыми машинами двора, они дошли до углового Г-образного дома, где еще раз свернули налево. Идти оставалось уже совсем немного, - через два пятиподъездных дома стоял тот самый, в котором располагалась заветная квартира за номером 22.
        Они уже подходили к подъезду, когда из-за полуоткрытой, перекошенной двери раздалось знакомое попискивание. Щенки. Судя по звукам, совсем маленькие, еще не наученные жестокой жизнью молчать при приближении врага (редко брезговавший собачатиной человек для них уже полвека как самый страшный враг). Вслед за щенячьим писком из темноты подъезда послышалось низкое рычание.
        Подошедшие к подъезду двое остановились. Шульц навел ствол автомата в сторону двери, Яросвет осмотрелся по сторонам.
        Рычание из-за двери усилилось, но собаку, по-прежнему, не было видно. Медленно, они стали отходить назад, в сторону подъезда теперь смотрело дуло пистолета. Шульц быстро снял рюкзак и извлек из него арбалет в частично разобранном виде. Движения лейтенанта НСР были отработаны и потому точны, - не прошло и минуты, как в его руках был уже готовый к выстрелу, заряженный арбалет.
        - Я иду первым, ты за мной слева. Как выскочит - стреляй в голову, - сказал Яросвет и пошел к входу в подъезд.
        Рык зверя стал еще громче, несколько раз клацнули челюсти, и, ржавая дверь резко распахнулась, едва не оторвавшись от прогнивших петель. От косяка сверху отвалился большой кусок штукатурки. На мгновение оба фашиста растерялись, - псину таких размеров, как показалось Яросвету, он раньше никогда еще не видел. Это было нечто среднее между здоровенной кавказской овчаркой и небольшим бурым медведем (для медведя зверюга была, конечно же, маловата, но для собаки ее размеры были уж слишком…). Шульц выстрелил, но стрела пролетела немного выше холки зверя и на четверть вошла в трухлявый кирпич стены. Быстрота реакции не подвела Яросвета, - он три раза выстрелил точно в голову летевшей прямо на него собаке. Когда сука достигла Яросвета, она была уже мертва, но сила инерции была велика настолько, что ее туша сбила с ног стрелявшего, и тот кубырем, в обнимку с псиной, покатился в сторону прогнившего микроавтобуса. Яросвет упал на раненую руку, больно ударившись головой о колесо микроавтобуса. Подскочивший лейтенант оттащил в сторону псину и протянул руку испачканному в собачьей крови командиру:
        - Ты как, командир? Встать сможешь?
        Фашист нечленораздельно выругался трехэтажным матом, и, держась за поданную руку, попытался подняться на ноги, но из-за подкатившей тошноты и головокружения решил повременить и уселся на траву, опершись спиной о дверь машины.
        - Сейчас… Приду в себя немного… - Яросвет достал флягу и, прополоскав рот, сделал несколько глотков, потом вылил оставшуюся воду себе на голову, смывая с лица собачью кровь.
        Тем временем Шульц подошел к лежавшей неподалеку собачьей туше и рассматривал зверя. Солнце уже взошло над горизонтом, и его лучи падали на верхние этажи пятиэтажек. Окна домов еще чернели, но во дворах уже почти не оставалось темных участков. Труп собаки в свете дня уже не казался настолько большим, чтобы сравнивать ее с медведем. То была похоже помесь кавказки с волком, весьма крупная. Взяв собаку за задние лапы, Шульц оттащил ее к стоявшей рядом легковушке, закинул псину на капот так, чтобы голова свисала вниз перед решеткой радиатора, и перехватил ей горло ножом. На землю полилась тонкая струйка крови.
        - На дорогу мяса с собой прихватим, - сказал Шульц Яросвету.
        - Ты, Шульц - настоящий хохол, - поднимаясь, пошутил капитан. - Пойдем. Надо спешить. Эти «колхозники» могли услышать выстрелы.
        В квартире №22 из предметов интерьера оставались лишь оплавленные металлические ножки от столов и стульев и скелет кухонной плиты. В туалете одиноко стоял треснувший пополам унитаз. Еще была чугунная ванна и обломки раковины в ванной комнате. Стены были черные от пожара, полыхавшего здесь полвека назад. Всюду лежали кучи спрессованного пепла и нанесенной сюда ветром через оконные проемы пыли. В одной из комнат трехкомнатной квартиры (по всей видимости, в спальне), валялись фрагменты человеческих черепов и костей. Ни на стенах, ни на потолке не было ничего примечательного, не было никаких намеков на спрятанные тайники или сейфы. Все выгорело, - все вещи, мебель, бытовая техника… В двух комнатах сгорели паркетные полы. Только в двух. В прихожей, на кухне, в санузлах и гостиной, если внимательно присмотреться, можно было заметить под слоем пепла и обгоревших головешек выложенную незатейливым узором мраморную плитку.
        - Помоги рюкзак снять, - попросил Яросвет.
        Капитан здоровой рукой извлек из глубины своего ранца небольшой молоток с литой металлической ручкой и направился в гостиную. В левом углу комнаты он стал разгребать мусор ногами, помогая молотком и быстро нашел нужную плиту. Он уже собрался было ударить по ней молотком, но Шульц остановил его.
        - Давай я, Дима, а то швы разойдутся… Говори, что делать.
        - Вот эту давай, бей, - он указал на плитку размером, примерно, пятьдесят на пятьдесят сантиметров, - под плитой будет тонкий слой бетона, за ним - металлическая крышка…
        - Сейф?
        - Нет. Там механизм для открытия прохода, на случай когда нет электричества и аккумуляторы сели… Сегодня как раз такой случай, - усмехнулся Дима-Яросвет.
        - Я думал, что нам сейф нужен…
        - Нам сейф и нужен, только он в комнате, под нами.
        - А в сейфе что, Дим?
        - Ключ там цифровой, Володя. Ключ от «Периметра»… Давай, долби. Как устанешь, я сменю, - сказал капитан и подошел к окну.
        Он аккуратно осмотрелся. На улице было тихо. Почерневшие, местами порушенные дома без стекол, проржавевшие остовы машин, напротив «их» дома лежал на боку автобус, чуть поодаль справа стоял на перекрестке уже знакомый трамвай… Если здесь и был кто-то, то явно не спешил нарываться на неприятности (подстреленная во дворе собака запросто могла оказаться никакой не собакой…). Постояв немного у окна, он вернулся к Шульцу. Шульц уже расколол плитку и принялся отбрасывать куски в сторону.
        Под плитой и пятисантиметровым слоем не слишком крепкого бетона они действительно нашли квадратный лючок, накрытый сверху металлической пластиной размером немногим меньше разбитой плитки. Под крышкой находилось похожее на маленький штурвал колесо, зажатое с двух сторон накинутыми на ручки «штурвала» стопорами. Стопоры откинулись легко, но вот сам «штурвал» поддался не сразу. Шульцу и помогавшему ему одной рукой Яросвету пришлось изрядно попотеть, прежде чем им удалось провернуть колесо против часовой стрелки на два оборота, - именно столько потребовалось, чтобы сработал скрытый под полом сложный механизм…
        Вначале они почувствовали легкую вибрацию, а через мгновение слой пыли и слежавшегося мусора вдоль правой от входа стены стал разделяться на островки и проваливаться вниз. Это подались под собственным весом мраморные плиты. Плиты сначала пошли вниз медленно, как-бы нехотя, но потом резко обрушились вниз с грохотом, который должно быть было слышно на соседних улицах. Ближняя ко входу в гостиную плита опустилась всего сантиметров на тридцать, вторая уже на шестьдесят, третья на девяносто… так за несколько секунд на глазах удивленных фашистов возникла настоящая лестница. Поднявшееся облако пыли заставило фашистов бежать в соседнюю комнату к окну. Яросвет ожидал, что в полу просто провалится вниз крышка люка, или что-то подобное, но уж точно не самовозникающая лестница в духе виденного им однажды древнего фильма про Индиану Джонса.
        Когда пыль немного осела, фашисты решили, что пора заканчивать дело и уходить. Оба хорошо понимали, что после поднятого ими шума глупо было бы надеяться на то, что их присутствие в доме останется никем не замеченным. Вооружившись имевшимся в ранце Яросвета электрическим фонарем, работавшим от аккумулятора, они спустились вниз.
        Внизу за лестницей начинался узкий коридор, через десяток метров заканчивавшийся небольшой комнатой. Пыли в помещении было много (после открытия прохода иного и не приходилось ожидать). Вентиляция не работала. Раньше воздух сюда попадал через зарешеченные трубы, видневшиеся в двух противоположных стенах имевшей форму параллелепипеда комнаты. Фильтры давно забились, и воздух не циркулировал (Белогор советовал Яросвету спускаться вниз в противогазах, но противогазов не было, - остались на «Свароге»).
        …Сейф был вмурован в пол в углу комнаты, рядом стоял стол на железных ножках и два офисных стула. На столе, под слоем пыли, лежал плоский темного цвета предмет, имевший форму прямоугольника, толщиной не более полутора сантиметров, в котором Яросвет не сразу признал ноутбук. Яросвет указал Шульцу на находку, а сам, не теряя времени, направился к сейфу и стал набирать шифр.
        Щелкнул механизм внутри сейфа, и Яросвет, повернув ручку, потянул на себя тяжелую дверцу. Содержимое сейфа приятно удивило фашистов. Внутри, помимо карты-ключа - прямоугольного куска черного пластика, заключенного в металлическую рамку, лежал пистолет «Грач» с кобурой и двумя пачками патронов, папка с бумагами, две флешки и стопка пачек евро с разным количеством нулей. Яросвет поспешно собрал все кроме денег в ранец и повернулся к Шульцу, ожидавшему его у выхода. Ноутбука на столе уже не было.
        Кувалда, Витек, Ящер и Волк перешли улицу чуть поодаль от перекрестка и затаились в проходе во дворы между пятиэтажками из красного кирпича. Судя по направлению движения фашистов, те должны были пройти именно здесь. Ящер, подобно призраку, плавно и быстро переместился на пару десятков метров вглубь заставленного ржавыми машинами двора, и, не задерживаясь, вернулся назад.
        - Идут. Наших не видать.
        - Ложимся, - сказал коротко Кувалда.
        Они залегли за поросшим кустарником холмиком, образовавшимся здесь из обрушившейся части кирпичной стены и нанесенного после дождями грунта и мусора. Лысые прошли, и вскоре в соседнем дворе прогремели выстрелы и звуки возни. Кувалда выждал время, а после послал Витька с Волком в обход дома, ясно расставив при этом точки в «табеле о рангах».
        Когда Кувалда выглянул из-за угла пятиэтажки, Яросвет с Шульцем уже зашли в подъезд. Напротив подъезда виднелись следы борьбы со зверем и сам зверь - здоровенная псина с перерезанной глоткой лежал на проржавевшем капоте одной из машин.
        В это время появились Молотов с товарищами. Они подошли тихо, и сначала кто-то пару раз шикнул, чтобы не словить товарищескую пулю, после отряд воссоединился.
        - Ну что там наши гости? - спросил Кувалда у Молотова.
        - Главный их раненый. Если не станет дурить, можно попробовать взять живым, а второго я бы грохнул… уж больно резвый он. Идет, по сторонам как зверь озирается, точно волкодав… А где, кстати, этот, Волк?
        - С Витей пошел вокруг дома.
        Молотов посмотрел с сомнением на командира.
        - Хмурый, - обратился Кувалда к стоявшему рядом искателю, - ты сходи, посмотри там… - Серега молча кивнул и скрылся за углом дома.
        В этот момент со стороны дома послышался такой грохот, как будто обрушилась стена или даже лестничный пролет. Из подъезда, в котором находились фашисты, вывалило облако пыли.
        - Пошли, - сказал Молотов.
        Когда искатели вошли в подъезд, по полу, скуля, ползали два щенка, едва открывшие черные глазки. Третий кутенок лежал возле ступенек, на него наступили, сломав тому хребет. Он был живой, но скулить уже не мог, лишь медленно моргал слепыми глазенками. Юра присел возле щенка и быстрым движением свернул ему шею. Потом виновато обернулся к товарищам. Командир слегка кивнул с одобрением.
        Нужную квартиру искатели определили по клубящейся в воздухе пыли, частью уже осевшей на пол. Вошли бесшумно, рассредоточились по квартире. То, что фашисты были где-то внизу в подвале поняли сразу по доносившимся оттуда звукам. Там что-то ворошили, лязгал металл, доносились тихие разговоры. Искатели заняли места так, чтобы перекрыть все возможные пути отхода для фашистов: Кувалда с Молотовым стали возле внешней стены, между окнами, так, чтобы находиться за спиной у поднимавшихся по лестнице (черные стены, и уже наступивший солнечный день были очень кстати, скрывая искателей в тени). Юра отсекал путь в соседнюю комнату, он достал из ножен немаленького размера тесак и бесшумно скользнул внутрь комнаты. Ящер контролировал еще одну комнату, расположенную, как и другая в торце дома (ближнюю к выходу), и извлек нож устрашающего вида, рядом с которым даже Юрин тесак выглядел ножом для резки хлеба. Ящер стал в глубине комнаты так, чтобы тень не выдавала его. Длинный, вооруженный обрезом вертикальной двустволки, вышел на лестничную клетку и стал напротив входа в квартиру (дверь в кухню была прямо перед ним
и удобно простреливалась из подъезда).
        Командир осторожно выглянул в окно и встретился взглядом со стоявшим правее от окна Витей. По другую сторону от окна стоял Хмурый, Волка видно не было. Отвечая на незаданный вопрос командира, Витек кивнул в сторону угла здания и тихо цыкнул. Из-за угла выглянул Волк с луком наготове. Дабы не оскорблять того излишним недоверием, Кувалда жестами объяснил ему расстановку сил и приказал контролировать торец здания. Волк молча кивнул и исчез за углом.
        Спустя несколько минут из подвала послышались шаги, и искатели затаили дыхание.
        Первым появился широкоплечий лысый крепыш с татуировкой в виде молнии на правом виске, с автоматом наперевес и рюкзаком за плечами. Следом шел раненый в левую руку главарь фашистов, вооруженный пистолетом, который держал в правой. Солнечный луч упал на поросший коротким волосом череп главаря, и стоявшим за его спиной между окон Кувалде и Молотову стала отчетливо, в деталях, видна витиеватая татуировка в виде двух молний, переплетенная узором из множества маленьких свастик. Когда двое поднялись в гостиную, командир отряда искателей, нарушил повисшую в квартире тишину:
        - Стоять, - спокойным голосом приказал Кувалда. - Дом окружен. Оружие на пол.
        Главарь остановился и медленно повернул голову в сторону Ивана. Второй в точности выполнил приказ и продолжал стоять, не оборачиваясь.
        Кувалда сделал шаг из тени.
        - Ты здесь главный? - спросил спокойным голосом лысый главарь. Пистолет он продолжал держать в опущенной руке.
        - Да я. Выполняй. Потом будем говорить.
        В этот момент из двух соседних комнат вышли двое искателей с внушительных размеров ножами, напоминавшими по форме мачете. Длинный при этом не показывался, он страховал товарищей, готовый в момент снести голову любому вздумавшему усомниться в необходимости исполнять приказы командира отряда.
        - Что вам от нас нужно? Вы напали на нас первыми… - когда Яросвет говорил это, Шульц сделал легкое движение рукой вдоль тела, и в одно мгновение в его руке появился пистолет.
        Грохнуло три выстрела с интервалом не более секунды. Первые две пули угодили одна в лицо Ящеру вторая в плечо Юрию, успевшему уклониться в сторону от намеченной Шульцом траектории. Третья вошла в стену в десяти сантиметрах левее от Кувалды. Яросвет рванулся в ближайший к нему дверной проем, на лету перескочив через раненого. В этот момент раздался выстрел из обреза, от которого у всех находившихся в помещении заложило уши, - это стоявший за дверью в подъезде Длинный шагнул внутрь квартиры и выстрелил вслед убегавшему фашисту. Он опоздал на мгновение. Рой смертоносных «пчел» пролетел мимо цели, ужалив черную стену, - лишь несколько кусочков свинца засели в уже раненой руке и спине рвущегося к окну Яросвета. Сделать второй выстрел Длинному помешал Шульц, ударивший его в кадык и метнувшийся в противоположную от капитана сторону - в просторное помещение, бывшее раньше кухней и одновременно столовой. Капитан в это время уже перемахнул через подоконник в комнате, окно которой выходило в торец дома (где, прислонившись спиной к стене, справа от окна, стоял Волк).
        Шульц уже прыгнул в проем окна, когда сзади раздался выстрел СВД. Пуля попала в позвоночник, чуть выше поясницы, аккурат под рюкзаком с ноутбуком, и, перебив спинной мозг, изменила траекторию: пройдя сквозь кишечник, разорвала одну из сердечных артерий. Когда Шульц коснулся земли, он был уже мертв. Выстрелив в здоровяка, Кувалда резко повернулся в сторону комнаты, в которой уже не было главаря. У окна метался с автоматом Молотов, пытавшийся определить - куда ему стрелять, внизу на полу сидел, прислонившись к стене, Юра, левой рукой зажимавший рану на правом плече.
        Молотов прицелился, и выпустил пару коротких очередей.
        - Ушел, с-сука… - рычал Молотов, - ушел, пидор лысый!
        Юра молча кривился от боли, Длинный беззвучно, по-рыбьи, хватал ртом воздух, вытаращив глаза.
        - Леша, придешь в себя, помоги Юрке рану перевязать, - сказал Кувалда. - Андрюха, не ссы, там ребята еще снаружи, пошли. Этот далеко не уйдет. - Выругавшись от души, Молотов перемахнул через окно, Кувалда последовал за ним.
        События разворачивались считанные секунды: вот находившиеся снаружи искатели услышали серию выстрелов из пистолета, и тут же бухнул обрез Длинного, после чего из окон послышались вопли и отборный мат, потом, с некоторым опозданием, дадахнула СВД командира. Витек как раз повернулся в тот момент к Хмурому, когда из окна кухни, прямо на Серегу, вылетело тело лысого мужика (то был Шульц)…
        Когда Дмитрий-Яросвет выскочил через окно, Волк отреагировал молниеносно. Он лишь вскинул лук и пустил стрелу в сторону беглеца. Но, не попал. Вернее, попал, но не в Яросвета, а в его рюкзак. Яросвет растянулся во весь рост в заросшем кривыми кустами и колючей травой палисаднике. Почувствовав удар в спину, он изо всех сил рванулся вперед сквозь колючки, расцарапывая в кровь лицо и руки. Пронзительная боль в руке мобилизовала все оставшиеся силы. Он чувствовал, как теплые капли стекают по спине под одеждой, сердце бешено колотилось, солнечный свет яростно бил по привыкшим к темноте глазам. Он чувствовал себя загнанным зверем, и он хотел выжить.
        Волк выхватил вторую стрелу из заплечного колчана, действие заняло не более двух секунд, но Яросвету хватило этого, чтобы преодолеть рывком палисад и укрыться за стоявшим между домами грузовиком с кузовом-будкой. Дальше был соседний дом с дырой в торцевой стене, через которую просматривались помещения первого и второго этажа. Он рванул туда, взобравшись по заросшему травой холмику из осыпавшихся кирпичей, земли, мусора и хрен знает чего еще. Когда фашист забежал в помещение, бывшее раньше каким-то магазином, сзади послышалась автоматная очередь и трехэтажный мат Молотова. Нельзя было ждать ни секунды.
        Как только Молотов перестал палить из окна, Волк дал тому отмашку, чтобы не стрелял, и рванул следом. Волк преследовал Яросвета - своего заклятого врага, уничтожившего его, Волка, племя, в котором он был вождем, где ему беспрекословно подчинялись.
        Яросвет бежал. Бежал, сначала через магазин, потом по тротуару, мимо машин, покореженных автобусов и трамваев. Бежал не оборачиваясь. Уже никто не стрелял и не кричал ему вслед. Он бежал так, как не бегал с самого детства, когда он не был еще никаким Яросветом, а был простым мальчишкой из маленького поселения на окраине мертвого мегаполиса. Тогда на поселение напала крупная банда выродков-людоедов, и он, Дима, бежал тогда со всех ног, вглубь мертвого города… И вот, он снова бежит, - капитан Рейха Яросвет - командир элитного подразделения, разгромленного какими-то колхозниками-анархистами… Капитан парусника, доверенное лицо самого Фюрера… Бежит, и ему страшно. Страшно, как тогда в детстве…
        Кувалда первым перемахнул через окно, мягко приземлившись, несмотря на свои внушительные габариты, рядом с местом, куда перед тем грохнулся подстреленный фашист, Молотов следом. Волк в это время уже скрылся в дыре в стене дома напротив. Кувалда окликнул было Витю, побежавшего вслед за Волком, но парень его уже не услышал. Командира отвлек появившийся из-за угла Хмурый:
        - Иван, где остальные?
        - Ящера убили, Юра ранен. С ними Длинный. А ты почему здесь?
        - Лысого, которого ты грохнул, проверял - может живой еще… Лежит, готовый, - уточнил Хмурый.
        - Понял. Давайте, с Андреем, - Кувалда посмотрел на Молотова, - вдоль улицы. Я - дворами, - сказал командир и легкой трусцой направился во двор соседнего дома, на бегу закинув СВД за спину и доставая пистолет.
        Волк почти не сомневался, что идет в правильном направлении. Он шел быстрым шагом через дворы, вдоль улицы Николая Романова, время от времени замечая следы беглеца, на которые другой, скорее всего, не обратил бы внимания. Стараясь лишний раз не шуметь (подранок мог спрятаться где угодно в этом железобетонном лабиринте), Волк осматривал один двор за другим, отыскивая следы бежавшего врага. С каждой минутой преследования риск упустить след увеличивался, но Волк не оставлял надежды поквитаться с Яросветом за все неприятности, что тот со своим отрядом ему причинил. Он прошел уже больше километра, дойдя до угла здания, за которым был перекресток Романова с четвертой после Ельцина улицей в сторону центра, когда заметил несколько бурых пятен у входа в подъезд и след от окровавленной ладони на стене возле входа.
        «Ну что же, капитан, вот, кажется, сейчас мы с тобой и рассчитаемся… Не помешали бы нам только…» - Волк оглянулся по сторонам, местных видно не было. Он был здесь один.
        Еще раз осмотревшись, Волк, на всякий случай, сделал вид, что завернул за угол, сам же вернулся, прокравшись вдоль стены дома и беззвучно скользнул в полумрак подъезда.
        Забежав в магазин, Витек увидел как в конце темного зала скользнула тень Волка, - тот свернул куда-то влево, - Витек направился следом. Спотыкаясь о различный хлам, он кое-как преодолел торговый зал, пару раз чуть не подвернув при этом ногу. Слева была дверь в подсобные помещения бывшего магазина, и парень, выставив вперед дуло автомата, нырнул туда. Из подсобки он вышел во двор. Прямо перед ним была детская площадка с погнутыми качелями и поваленной железной беседкой, за площадкой стоял еще один, точно такой же, но уже без магазина, дом. Было ясно, что двигаться надо направо. Это его решение полностью подтвердил появившийся слева командир.
        - Ну, чего стоим, Витя? Пошли, пошли! - Командир перешел на быстрый шаг, но не стал останавливаться, Витек последовал за ним.
        - А где остальные?
        - С той стороны дома Серега с Молотовым.
        - А… - хотел было спросить Витек.
        - Ящера нет больше. Еще Юру подстрелили. Длинный жив и, почти, здоров.
        - Ну, суки недобитые…
        - Одного я лично уконтрапупил, - Кувалда облизнул пыльные губы и сплюнул в сторону, - теперь вот последний уебок остался…
        Они пробежали легким бегом пару сотен метров до следующего перекрестка и перешли на шаг.
        Дальше начинались заросли молодых деревьев, разросшихся меж стоявших друг против друга однотипных кирпичных пятиэтажек. Искатели приблизились к зданию справа и пошли вдоль него, стараясь производить как можно меньше шума. Они прошли до конца дома, когда Витек заметил на сырой глине четкие отпечатки однотипной обуви, что свидетельствовало о том, что сначала здесь был беглец, а после - преследующий его Волк, ходивший в таких же ботинках, как и лысые.
        - Смотри, командир, - тихо сказал Витек.
        Кувалда присмотрелся к отпечаткам и знаками дал понять, что следует молчать и быть осторожнее.
        Следующий квартал городской застройки представляли из себя сплошные заросли, среди которых слабо просматривалась протоптанная то ли упырями, то ли собаками тропа, идущая параллельно улице, влево от которой в нескольких местах имелись ответвления к подъездам стоявшего напротив дома. Еще дважды им попадались уже знакомые отпечатки, благодаря чему искатели держали верное направление. Выйдя на перекресток, они встретились там с опередившими их на минуту Молотовым и Хмурым, и, обменявшись короткими фразами, двинулись по главной улице.
        Так вышло, что «отвлекающий маневр» Волка сыграл с ним злую шутку. В тот момент, когда он зашел за угол (чтобы ввести в заблуждение возможно шедших за ним следом местных), к противоположному углу дома подходили четверо искателей…
        Возможно, если бы первым шел не Кувалда, а кто-то другой, то они бы встретились и изобразили удивление. Или наоборот, с суровым видом обменялись бы короткими фразами, и тогда Волк отличился бы своими способностями в отыскании беглых фашистов, но Кувалда услышал шаги немного раньше и, подав товарищам знак «приготовиться», стал ждать, когда предполагаемый фашист появится из-за угла. Но фашист не появился. Волк, постояв немного на месте, пошел обратно, и тогда Кувалда сделал один широкий шаг вправо, готовый выстрелить. Скользнувшего за противоположный угол здания Волка в его шкуре было сложно не узнать. Иван повернулся к товарищам и, приложив указательный палец к мясистому носу, жестами указал Молотову и Хмурому идти в обход здания. Витек остался с командиром.
        В полумраке подъезда, среди почерневших, покрытых трещинами стен, Волк выставил вперед лук с натянутой тетивой, готовый мгновенно выпустить стрелу с острым железным наконечником. Он чувствовал своего врага, свою добычу. Чувствовал его дыхание, - нет, не слухом, - каким-то иным, звериным чутьем. Медленно, стараясь не произвести ни единого звука, он поднимался вверх по лестнице, этаж за этажом, пока на площадке между четвертым и пятым он не настиг его…
        Сказать, что Волк был разочарован увиденным, значит - ничего не сказать… На полу, опершись спиной о мусоропровод, сидел Яросвет. Левая сторона его куртки была пропитана кровью. Раненая рука выпросталась из повязки и безвольно лежала на грязном бетонном полу, правая - на животе. В руке был сжат пистолет, который Яросвет так и не выпустил. Волк решил было, что тот потерял сознание. Яросвет сидел полулежа, голова его при этом уперлась подбородком в грудь, глаза были слегка приоткрыты.
        Волк ожидал чего угодно: ловушки, сопротивления, новой погони… Но перед ним был раненый, и без его, Волка, помощи обреченный умереть в ближайшее время от потери крови человек.
        - Вот с-сука, чтоб тебя… - не выдержал Волк от досады, - шел за тобою, падла, чтобы ебнуть лично, своими руками, а ты, козел лысый, решил сам помереть!
        Как оказалось, раненый был в себе и все слышал. Он медленно, с очевидным усилием, поднял голову и посмотрел на Волка:
        - Что же, стреляй, людоед, пока есть такая возможность, - медленно проговорил слабым голосом раненый.
        - Ты ведь Волк, да? Во-олк, людоед… кх-кх, кан-ни-ба-ал… - губы Яросвета скривились в презрительной улыбке.
        Прозвучавшие в тишине мертвого дома слова хлестнули Волка как плетью. Ему показалось, что даже стены, услышав их, постарались эхом передать слова вниз, на мертвую улицу, стенам соседних домов… Чтобы каждый, кто только способен понять эти слова, услышал, узнал - кто он такой, Волк - каннибал…
        - Заткни ебало! - выплюнул сквозь зубы Волк. - Ты, тварь фашистская, хоть и не жрешь никого, да зато сколько рабов у тебя, сука?! А?!
        Волк был каннибалом. Он ел людей и считал это правильным, считал, что это справедливо, что побеждает сильнейший и, что слабый не должен иметь права на жизнь. Слабый должен стать добычей сильного. Закон джунглей. Закон Пустоши… В деревне, где вырос Алексей Волков, человечинкой баловались, но не так, чтобы совсем в открытую, - неприличным это считалось, в открытую. Но, если выпадал случай, никто и не отказывался.
        - Что скажешь, Хуесвет, или как там тебя? Ты, когда на станцию ко мне пришел и перемочил моих людей, видел там рабов? Видел, пидор лысый?! - резко выкрикнул Волк. - А я в Ростов специально ходил, посмотреть, как вы там живете… Хорошо живете, суки… Целые бараки невольников там у вас. Жрали бы вы их, как я, - еще лучше бы жили.
        - Рабов? А кто они, эти рабы? Упыри, выродки, каннибалы… всякая мразь с Пустоши… и ты - один из них, Волк…
        - Заткнись, тварь!
        - Ха-ха… Это я тварь? - засмеялся через силу Яросвет. - Это ты тварь, Волк, и твои упыри, которые Малюту сожрали… - Грудной кашель сотряс тело капитана, вынудив на несколько секунд прерваться. Прокашлявшись, и сплюнув на пол, он продолжил:
        - А ты, Волк, скажи честно, бойца моего тоже жрал, а? - Яросвет продолжал сжимать в руке пистолет, на который каннибал уже не обращал внимания. Он ждал подходящего момента. Заряженный лук по-прежнему продолжал смотреть в сторону Яросвета, а пистолет в его руке был направлен в стену, - в противоположную сторону от Волка.
        - Ну с-сука… - прорычал Волк и сделал шаг в сторону раненого, чтобы пнуть его ногой в лицо. На какое-то мгновение, когда Волк уже начал сгибать ногу в колене, он слегка повел плечом, и предполагаемая траектория полета стрелы изменилась…
        Для опытного бойца в создавшейся ситуации не было ничего сложного. Его противник допустил сразу несколько ошибок. Волк, конечно, был знатным отморозком, опытным охотником, да и вообще неглупым, но он не был солдатом. Первой его ошибкой было то, что он сразу не пристрелил противника. Второй - что не обезоружил его. Третьей - что позволил себя спровоцировать и потерял самообладание. Четвертой - что приблизился к капитану спецподразделения НСР «Молния», и эта ошибка оказалась для него последней.
        Мгновение, и дуло пистолета в руке вялого и беспомощного Яросвета уперлось в низ живота Волка, стоявшего в тот момент на одной ноге, так как вторая стремительно приближалась к лицу капитана… Бахнул выстрел. Летевшая в лицо Яросвета нога ударила о стену рядом. Яросвет нажал еще раз на спуск, и еще. Вторая пуля вошла в грудь, третья в шею. Тело Волка рухнуло на пол, как мешок с тряпками.
        - Ствол опусти, - приказал уже знакомый фашисту голос. Во время разговора с Волком Яросвет не заметил, как на площадке этажом ниже появились люди.
        По лестнице с четвертого этажа к нему поднимались двое, - тот самый рыжий здоровяк, который уже предлагал, получасом ранее, Яросвету разоружиться, и молодой парень лет двадцати - двадцати пяти, которого Яросвет в прошлый раз не заметил.
        - Клади ствол, не дури. А то завалю, - добавил Кувалда. Пистолет в его руке смотрел точно в лицо Яросвета, и перед ним был не вынашивавший месяцами горькую обиду людоед, а матерый мужик с каменным лицом. Нажми он сейчас на курок, ни один мускул на этом лице не дрогнет. Яросвет подчинился и отбросил пистолет в сторону.
        - Вот и молодец. Витя, перевязать его есть чем? - спросил здоровяк у стоявшего на несколько ступеней ниже своего командира парня.
        - Есть. Сейчас… - Витек опустил автомат и, скинув рюкзак на пол, полез внутрь.
        В тот момент, уже смирившийся с неизбежностью своей скорой смерти Дмитрий-Яросвет понял, что судьба дает ему еще один шанс, - местным он был нужен живым, а не мертвым.
        - Что, - спросил раненного Кувалда, понявший ход мыслей пленника, - не ожидал? Мы не людоеды тебе, как этот… - он кивнул в сторону лежавшего рядом Волка. - Да слышали мы ваш задушевный разговор, слышали… За него спросу с тебя не будет. Спрос будет за других, - при этих словах каменное лицо командира отряда искателей стало железным.
        - Эй! У вас там все живы? - раздался этажом ниже голос Молотова.
        - Почти, - ответил Витек, доставая из рюкзака бинт и флакон с очищенным самогоном, - поднимайтесь сюда, тут помочь надо!
        Когда снизу поднялись еще двое местных, вместо четверых стоявших возле него людей Дмитрий-Яросвет увидел восемь, странно похожих между собой, как бывают похожи тени на стенах домов вблизи от эпицентра. Тени что-то говорили, похлопывали его по щекам, - он не мог разобрать слов. Наступала темнота и звуки тонули в черном снеге, заполнявшем все вокруг. Спустя неопределенное время тени исчезли, вместе со звуками и словами, больше Дмитрий ничего не видел и не слышал. А потом остановилось и само время.
        1 ИЮЛЯ 2077 ГОДА, ЮГ БЫВШЕЙ РОССИИ, НЕДАЛЕКО ОТ Г. НОВОРОССИЙСКА, ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ВЕТКА КРАСНОДАР - НОВОРОССИЙСК, ПОЛДЕНЬ
        Вереница из пяти тележек-дрезин с ручным приводом растянулась на сотню метров по заросшему сорняком железнодорожному полотну. Кувалда с Витей сидели в головной тележке, разминая гудевшие после нагрузки пальцы и потирая натруженные рычагами руки, рычаги качали Длинный и поправлявшийся после ранения Юра. Навстречу бежали стоявшие по обе стороны от дороги полувековые деревья, иногда под тележкой мелькали белевшие свежей древесиной пни, - проросшие между шпал деревья вырубали неделю, собрав на эти работы все свободные руки в Содружестве. Искатели смотрели по сторонам, тележка бодро бежала в горку (назад с грузом ехать будет легче), вокруг стрекотали кузнечики, летали стрекозы, колеса дрезины постукивали на стыках рельс.
        Они стали двумя лагерями - возле самого Объекта и в заброшенном поселке, через который проходила трасса некогда федерального значения. Доставлять добытое на Объекте имущество к дороге решили трофейными тележками, - густо заросшие ущелья не позволяли в этих местах пройти гужевым повозкам, но этого, к счастью, и не требовалось (достаточно было расчистить путь под проход дрезины по рельсам).
        После первого посещения отрядами Кувалды, Молотова и Деда Кондрата скрытого глубоко под горой Объекта, на Большом Сходе в Свободном решили снарядить от каждого из восьми поселений Содружества, называемых по старинке «колхозами» (каковыми те по сути и были), по обозу с бригадой грузчиков и отрядом искателей для охраны. Все работы в колхозах были свернуты, несмотря на благоприятное для того время года, - Объект с его содержимым был в приоритете. Цена найденных при главном фашисте карт памяти и электронного ключа, а также ноутбука из рюкзака «любителя попрыгать из окон» (чудом уцелевшего при попадании пули из СВД в спину бежавшего), оказалась несоизмеримо выше всего ранее добытого искателями. В поселениях Содружества оставались только старики, дети, беременные и кормящие женщины; причем матери и дети на время отсутствия большинства способных держать в руках оружие мужчин и женщин были перевезены в Красный хутор под усиленную охрану, - все, кто мог работать, шли в бригады, кто владел оружием - в охранение.
        От поселка, где стоял обозный лагерь, до тоннеля, в котором находился вход в систему бункеров и различных некогда секретных сооружений, было двенадцать километров пути. По предварительным подсчетам, за одну ходку можно будет перевезти от полутора до двух тонн груза; за день таких ходок можно делать две-три… Работы - непочатый край, - до конца лета (а там уже и хлеб с полей пора убирать…). Это была уже вторая по счету ходка, - первую партию погрузили еще с вечера и отправили ранним утром, потому они и возвращались раньше. «Может еще успеем после второго захода начать грузиться наутро…» - подумал Кувалда, доставая кисет с ядреным табаком. Быстро скрутив самокрутку, он прикурил и выпустил облако дыма.
        - Эй, Юрец, как твоя рука? Может, побережешь?
        - Норма, Вань. Мышца целая - Айболит сказал разрабатывать руку надо, а то отрежет нахер, - отшутился искатель.
        - Ну, смотри сам… Первая твоя задача - охранение, - рука дрожать не должна, случись чего…
        - Не дрогнет, - сказал Юра, - а если и дрогнет, цевье все равно левой держать…
        Постукивая колесами, дрезина бежала по ржавым рельсам, лица мужчин обдувал легкий теплый ветерок, унося в сторону табачный дым. До Объекта оставалось совсем немного, - не более двух километров, а впереди было еще много работы.
        МЁРТВАЯ ЗЕМЛЯ
        Разархивация
        Эвааль появился среди звезд. Странным образом он стоял посреди пустоты, вокруг был холодный вакуум, мерцали звезды, но Эвааль не испытывал при этом ничего из того, что должен испытывать всякий живой человек, оказавшийся в открытом космосе без защиты. Он даже не дышал, и это его совершенно не беспокоило. Он просто был. Весь. Целый. С руками и ногами. Эвааль посмотрел на свои руки: ничего необычного, руки как руки; опустил взгляд ниже: ноги тоже были на месте и стояли на чем-то прозрачном, вроде стекла или силового поля. Сделал шаг вперед и остановился. Симуляция.
        - Эйнрит! - громко произнес он имя, которое, подобно мантре, звучало у него в голове.
        Когда он закрыл глаза и утонул в небытии, она была рядом. Она обещала хранить его и не возвращать без необходимости. Она… «Она ли это?» - спрашивал себя Эвааль еще вчера. «Да, это она. Она - ее точная копия, а значит, это она. Только другая». Он старался не думать о том, что другая Эйнрит, оригинал, больше не желает его видеть. Эта мысль причиняла Эваалю боль, отключить которую он не мог.
        - Я здесь, Эвааль… - ответил знакомый голос позади Эвааля.
        Он обернулся и увидел ее. Эйнрит была точно такой же, как и минуту назад, когда он лег в капсулу. Она стояла перед Эваалем в знакомом ему темно-синем комбинезоне, повторявшем каждую линию ее безупречного тела. Те же зеленые глаза на светло-голубом, почти белом овальном лице; те же слегка пухлые губы с оттенком лазури; те же цвета воронова крыла прямые волосы, спадающие на хрупкие плечи черными потоками. Эйнрит выглядела такой же, как и ее прообраз.
        На доли секунды воспоминания захлестнули разум Эвааля; мысли его разделились на множество потоков - словно вместо одного Эвааля стало множество - и устремились в прошлое. Потоки воспоминаний несли Эваалей через века и тысячелетия. Мимо мелькали лица из разных миров и сами миры, звезды и скопления звезд. Будучи единым и множеством, Эвааль за одну сотую секунды пережил лучшие мгновения прошлого, и почти в каждом была она - его Эйнрит.
        Но вот он приблизился к черте, что разделила его жизнь на до и после… потоки соединились, слились воедино и, вспенившись грязью и нечистотами, влились в отвратительное море, волны которого окрасились кровью миллионов невинных. Эвааль вспомнил о своих преступлениях…
        «Преступник! Ты преступник!» - с презрением бросил остальным один из Эваалей, прежде чем слиться с ними воедино. Теперь он остался один - преступник, сумевший осознать свое преступление и исправить его последствия, но при этом совершивший новое, пусть и несопоставимое с трагедией целого мира, но гораздо более подлое и отвратительное.
        Теперь он полностью осознавал кто он и где он. Оставалось разобраться, зачем он.
        Долгое мгновение они стояли и смотрели друг на друга. Прошлое, наконец, обрело берега в полностью восстановленном сознании, и теперь память омывала разум Эвааля горькими волнами сожаления и безутешной скорби. Он смотрел в лицо женщины и чувствовал стыд, осознавал собственную низость и ничтожество. Зачем она вернула его? Чтобы он мучился от сознания своего существования? Нет! Она никогда не была жестокой. Его Эйнрит… она бы не стала возвращать его ради этого…
        - Здравствуй, Эйн… - произнес Эвааль спустя секунду.
        - Здравствуй, Эвааль, - ответила копия его любимой.
        - Ты вернула меня…
        - Да, вернула.
        - Пришло время?
        - Да, Эвааль. Для тебя появилась работа.
        Корабль
        Эйнрит была огромна: дискоид 350-ти километров в диаметре и 50-ти - в толщину в центральной части корпуса. Корабль окутывали тысячи километров активных силовых полей, укрывавших ее от всех известных цивилизации, создавшей ее, способов опознания и определения местоположения, что были доступны иным, менее развитыми цивилизациям. Поля не только скрывали Эйнрит, но и защищали ее от возможных столкновений, будь то мельчайшие пылинки или целые астероиды.
        Вооружения как такового Эйнрит не имела, что вовсе не означало, будто ей не под силу (возникни такая необходимость) разорвать в клочья планету-другую своими силовыми полями. Если бы кто-то и вздумал атаковать ее, то вряд ли бы в этом преуспел.
        Времена, когда цивилизация Аиви создавала системы вооружения, давно минули. Создание таких систем присуще цивилизациям-варварам, не преодолевшим еще тенденций к захвату им не принадлежащих ресурсов и эксплуатацию внутри своих обществ, будь то отдельные индивиды или целые классы - общие для большинства развивающихся цивилизаций пороки. С выходом на уровень развития близкий к аивлянскому, когда с открытием неисчерпаемых источников энергии Вселенной возможности производственных мощностей цивилизаций становятся едва ли не бесконечными и ограничиваются лишь уровнем потребностей, угрожать таким цивилизациям военной агрессией становится себе дороже. Да и как могут угрожать те, кто по причине своей отсталости не способны преодолевать хоть сколько-нибудь существенные расстояния в пространстве, чтобы честно добыть необходимые ресурсы, и потому совершают варварские набеги на соседей?
        Структура корпуса корабля отдаленно напоминала губку с ее многочисленными пустотами-обителями и каналами-коридорами, окружившими центральную, самую большую обитель, имеющую форму открытого цилиндра, внутри которой располагался внутренний город (типовое устройство большинства аивлянских кораблей). Эти малые внутренние обители представляли собой различных размеров сферы (разделенные гравитационно-активными перегородками на полусферы) и эллипсоиды, связанные меж собой многочисленными коридорами и тоннелями, используемыми транспортной системой корабля. Гравитация внутри коридоров была нестабильна: «низ» и «верх» в них непрестанно и самым неожиданным образом менялись местами, что создавало весьма необычные ощущения у решившихся по ним прогуляться (к счастью, таких смельчаков было немного, большинство же обитателей Эйнрит предпочитали острым ощущениям и риску комфортные капсулы транспортной системы).
        Транспортная система корабля, напоминавшая систему сосудов и артерий в живом организме, работала по принципу метрополитена. Система позволяла быстро перемещаться в любое место на борту Эйнрит за время от нескольких минут до получаса (перемещение из конца в конец дискоида). Транспортные кабинки и вагончики разных размеров носились в вакууме местами прозрачных труб в разных направлениях и по совершенно головокружительным траекториям, незаметно для пассажиров подстраиваясь под гравитационные поля тоннелей.
        Внутренний город.
        Население внутреннего города составляло в разное время от десяти до двадцати миллионов жителей. Эти люди жили своей жизнью: занимались науками, творчеством и просто развлекались, что свойственно почти любому человеку почти любой цивилизации (да и не только человеку).
        Как уже было сказано, город располагался внутри сквозного цилиндра в центре дискоида. Края цилиндра обители выходили на обе стороны диска, делая его похожим на огромное колесо, в полой ступице которого проходила удерживаемая имевшимися с двух концов перемычками нить накаливания, освещавшая город и отчасти обогревавшая его. Генерируемый снаружи и удерживаемый силовыми полями воздух поступал внутрь цилиндра с одной стороны и выдувался - с другой, где очищался и снова перекачивался на обратную сторону дискоида. Температура, влажность и насыщенность воздуха полезными элементами, а также оптимальное давление - все это контролировалось автоматикой и не требовало вмешательства человека. Сила тяжести внутри цилиндра центральной обители, как и в других обителях Эйнрит, создавалась гравигенераторами и не требовала вращения цилиндра или всего дискоида.
        Многоэтажные башни внутреннего города достигали в высоту полутора километров, где их крыши служили опорами широким прогулочным проспектам, связывавшим верхние уровни башен с платформами висячих садов. Транспортная система оплетала здания подобно плющу-переростку: прозрачные тубы местами прорастали сквозь стены, тянулись к верхним проспектам, перебирались по ним в сады.
        В каждом здании, на каждом этаже, в каждом жилище неотъемлемой частью всякого интерьера были капсулы-сборщики - устройства, в основе которых лежали микротехнологии, назначением которых было воплощение и развоплощение желавших того обитателей корабля.
        Большая часть населения города обычно отсутствовала в базовой реальности, пребывая в виртуальных мирах, созданных кораблем либо ее обитателями. Время от времени некоторые из жителей этих миров воплощались, и тогда капсулы-сборщики собирали тела с выбранными самими воплощаемыми параметрами по атомам и молекулам, после чего сознание загружалось во вновь созданное тело, и индивид продолжал жить уже в физической (базовой) реальности. Когда же у индивида вновь возникало желание покинуть замкнутый в чреве корабля мир, отправившись в виртуальную реальность с ее бесчисленными симуляциями, он просто шел к ближайшей капсуле и забирался внутрь.
        Да, симуляция это обман, эрзац, иллюзия, в которой даже нельзя умереть. Это так. Она может быть пустой тратой времени; может стать и средством воплощения жестоких, преступных замыслов; может привести к окончательному разрыву с реальным миром; все это и многое другое может случиться с вами. В теории. На деле же все эти виртуальные миры - часть внутреннего мира корабля, которая в ответе за каждого индивида, каждую композицию, каждую сущность - за все, что мыслит или способно мыслить, за все и всех на ее борту, в ее теле.
        Если допустить, что кто-то из обитателей симуляций вдруг захотел бы создать свой персональный ад, в котором стал бы мучить, пусть даже и не реально существующих людей, а лишь созданные для этой цели имитации, такой индивид был бы выявлен и, либо отправлен на принудительное лечение, либо привлечен к общественному суду. За восемь тысячелетий существования Эйнрит подобное случалось лишь дважды.
        Были среди ее обитателей и такие, кто пребыванию в симуляции или размеренной комфортной жизни в базовой реальности предпочитали третий вариант - архивацию.
        Архивация - состояние, которому, как и переходу в глубокую симуляцию предшествует «развоплощение» в капсуле-сборщике (становившейся «разборщиком»). В отличие от глубокой симуляции, выгруженное из разбираемого на атомы тела сознание не направляется в виртуальность, а сохраняется на желаемое самим архивируемым время. Технически архивация может длиться так долго, как долго существует корабль. Для самих архивируемых это состояние является, по сути, аналогом смерти с той лишь разницей, что смерть эта полностью обратима.
        Среди обитателей Эйнрит желавших архивироваться было немного (мало кому охота отключиться на тысячу лет и, вернувшись, встретить своих друзей и близких, ставших за это время на тысячу лет мудрее, или вовсе не встретить), но они были.
        Архивируемые сами устанавливали сроки своего возвращения, - будь то точные даты или возникновение определенных ситуаций. Некоторые влюбленные архивировались синхронно и возвращались к жизни также одновременно, другие - проходили архивацию поодиночке или в группе (например: групповые архивации ученых в целях очередного эксперимента, или колонистов - людей часто суровых и настроенных на трудности освоения новых миров, считающих симуляции детскими игрушками). Но бывали и особые случаи бессрочной архивации по причине пережитых личных трагедий или утраты вкуса к жизни (в древности такие становились самоубийцами). Эти, обычно, уходили навсегда. Возвращение к жизни таких архивируемых без предоставления им возможности устранить причины их ухода, без возможности исправить старые ошибки, означало причинить им дополнительные страдания, это противоречило этике аивлян.
        Ив и Альк не были из числа последних, они архивировались из желания жить яркой, полной событий и красок, подлинной жизнью в настоящей реальности. Они условились с Эйнрит, что она вернет их тогда, когда будет обнаружен новый мир, и появится реальная работа, работа, к которой они долгие годы готовились и ради которой отправились в экспедицию.
        Ив и Альк
        Ивилита-Аль-Ресс-Таль открыла глаза. Влажный туман заполнял капсулу, в которой она находилась, изнутри. Сознание медленно возвращалось к ней, как после тяжелого сна. Тело ее не слушалось. Сквозь прозрачную верхнюю часть капсулы был виден свет, но разобрать детали мешал сборочный туман.
        Закончившие за несколько минут до пробуждения Ив собирать глазные хрусталики микророботы-сборщики в этот момент покидали воссозданное тело со слезами и растворялись в наполнявшей капсулу густой влажной дымке. Ив пошевелила пальцами рук, потом - пальцами ног… Она чувствовала, как силы возвращались к ней, но вставать было еще рано.
        Альресс-Ив-Эвиль-Эйн проснулся почти одновременно с Ив. Он сделал глубокий вдох и тоже принялся разминать конечности. Ему хотелось потянуться, но внутри похожей на каплю мутной воды капсулы его тело почти не подчинялось ему. Тогда он расслабился и стал ждать.
        Прошло полчаса.
        Влажный туман втягивался в поры внутри капсул, уступая место свежему, немного прохладному воздуху. Давление внутри капсул постепенно сравнялось с показателями снаружи.
        Ив коснулась пальцами крышки и та подалась вверх. Поднявшись на высоту, немногим выше роста Ив, крышка замерла в воздухе.
        Ив села, потянулась, вдохнула полной грудью.
        Альк выбрался из расположенной рядом капсулы и подошел к женщине.
        - Мы снова живы, любовь моя! - Темно-синие глаза на антрацитово-черном и немного грубоватом лице прищурились. Он протянул ей ладонь: опершись на руку Алька, Ив скользнула из капсулы, ступив на мягкий бархатный пол. Это было их с Альком жилище во внутреннем городе.
        - Да, любимый, мы живы… - Ив изо всех сил прижалась к Альку, тотчас же ощутив непреодолимо-сильное влечение к мужчине. Новосозданное тело женщины, полное жизненной энергии, требовало немедленной близости. Почувствовав животом нарастающее напряжение, Ив поняла, что Альк желает того же и уже готов.
        - Сюда… - прошептала Ив, увлекая Алька назад к капсуле. - Я хочу сделать это здесь…
        Когда они закончили и вышли из жилища в общественный холл, их приветствовал знакомый голос:
        - С возвращением!
        - Эйнрит? - Ив посмотрела по сторонам, ища знакомую фигуру.
        - Я без аватара, - ответила корабль.
        - Что случилось, Эйн? - прямо и коротко спросил ее Альк, озвучив общий вопрос.
        - Совет решил вернуть вас, чтобы предложить вам работу.
        - Какую работу? - поинтересовалась Ив.
        - Контакт. Работа на обитаемой планете, - сказала корабль. - И еще… в Совете предложили включить вас в его состав…
        Они стояли посреди просторного помещения, имевшего форму полусферы. Здесь собирался Совет экспедиции, когда большинство советников находились в базовой реальности. Купол над ними был белым, и ничто в помещении не отвлекало внимания от голограммы в его центре.
        - Посмотри, Альк! - воскликнула Ив, глядя на объемное изображение планеты. - Она прекрасна! Сколько воды!
        Освещенная светом желто-красной звезды планета была похожа на Аиви, отличаясь заметно меньшим размером (примерно семь к десяти) и имела всего лишь один спутник. При этом масса планеты составляла 98% массы Аиви. Скорость обращения планеты вокруг своей оси давала примерно равную Аиви продолжительность суток. Расстояние до звезды (масса которой составляла 76% процентов от массы Олиреса - солнца Аиви) было меньшим, чем у Аиви, и планета совершала свой годовой оборот вокруг нее почти в два раза быстрее.
        - Потрясающе! - Ив была в восторге.
        - А как называется эта планета, Эйн? - спросил у корабля Альк.
        - В моем каталоге это… - корабль назвала номер. - Но у планеты есть и имя. Ее обитатели называют планету: «Земля». Вот, посмотрите… - сказала корабль, при этих ее словах вокруг планеты возникли несколько тысяч черных точек. - Это искусственные спутники. Большая часть неактивна, но есть еще действующие… - (несколько черных точек стали зелеными) - С ними уже работают дроны.
        В сознания Ив и Алька устремились потоки информации, дополнявшей видимое на голограмме. Чем больше они узнавали, тем мрачнее становились их лица. Эйнрит выдавала информацию дозированно (то, что уже было известно кораблю о планете, могло шокировать даже опытного контактора, а эти двое были новичками). Когда Эйнрит показала им следы ударов - воронки правильной формы, от которых концентрическими кругами расходились области разрушений, постепенно уменьшавшиеся с увеличением расстояния от эпицентров, Ив побледнела:
        - Они строили города, они были в космосе, и теперь… - Ив запнулась, сглотнув вставший в горле ком, - цивилизация уничтожена? - глаза ее заблестели. - А как же контакт, Эйн?! С кем мы должны контактировать?!
        - С людьми, - обнадеживающим тоном ответила корабль.
        - Ты хотела сказать с землянами? - уточнил Альк.
        - Альк, кто я, по-твоему? - ответила вопросом на вопрос корабль. В голосе ее не было строгости, но был легкий укор.
        - Прости, - смешавшись, сказал мужчина.
        - Почему ты называешь их людьми? - спросила Ив.
        - Сами посмотрите. Вот так они выглядят…
        Эйнрит показала им земных мужчин и женщин разных типажей и рас.
        - Поразительно! - воскликнула Ив, обходя возникшие рядом проекции гуманоидов. - Просто поразительно! Такое сходство!
        - А что с их глазами? - спросил Альк. - Это что, подвижные зрачки?
        Корабль не ответила.
        - Как страшно! Что же они наделали… - тихо произнесла Ив, когда проекции исчезли.
        - Ив, - Альк мягко коснулся ее руки, - Эйнрит же сказала, что цивилизация не до конца уничтожена… Еще не все потеряно. Иначе, зачем бы ей нас возвращать? Так ведь, Эйн?
        - Еще не все потеряно, - подтвердила корабль. - Но этот мир стоит на грани гибели. Вот, взгляните на это… - Изображение Земли исчезло, а голограмма увеличилась в размерах, заполнив половину помещения.
        Полупрозрачные здания, вагоны, столбы, различные металлические конструкции, деревья, даже трава были видны очень отчетливо. Это была железнодорожная станция. Люди, одетые в какие-то шкуры и лохмотья, прятались друг от друга между вагонами за кучами разного хлама, скрывались в каких-то развалинах. Было видно, что на голограмме разворачивается конфликт между двумя не то бандами, не то племенами аборигенов, вооруженных примитивным оружием (луками, копьями, заточенными стальными прутами). Стремительно перемещавшиеся фигурки стреляли, прятались, убивали и умирали.
        Зависшие над побоищем дроны для дикарей были невидимы. Сканеры и камеры дронов покрывали место сражения и его окрестности, создавая объемную картинку и передавая звуки. Ив и Альк отчетливо слышали вопли и грубую непонятную речь дикарей, чьи голоса были так похожи на голоса самих аивлян.
        - Это какое-то безумие, - тихо, будто ни к кому не обращаясь, произнесла Ив, войдя в центр проекции. Ее ноги до колен облепила голограмма хвойного леса.
        Засевшие на опушке люди стреляли в своих собратьев на станции из примитивных, но эффективных в деле убийства приспособлений. Те бежали к лесу. Одни падали убитые, не добежав до деревьев, других смерть настигала возле вагонов, едва те показывались из-за своих укрытий. Ив видела кровь, полупрозрачную, но все же красную, как и кровь аивлян. Дикари метались в панике. По ним стреляли лучники, засевшие на деревьях и на крышах зданий. Спустя минуту по группе дикарей, вновь попытавшейся прорваться к лесу, открыли огонь из автоматического оружия. Семеро были тотчас убиты, началась паника. Обезумевшие от страха люди уже не прятались, они пытались вырваться, из последних сил, не обращая внимания на летевшие в них пули. Нападавшие же продолжали их убивать, слажено, со знанием дела, словно то была охота.
        Побледнев, Ив отошла к полуразрушенному зданию, что стояло в стороне от места сражения. Альк подошел к ней и обнял за плечи, ощутив легкую дрожь в теле женщины. Ив плакала.
        - Эйн, прошу, выключи это, - обратился он к кораблю.
        Пока Ив стояла посреди бойни, Альк отошел к краю голограммы и, заглянув в одно из зданий с большой дырой в крыше, решил, что Ив лучше не видеть того, что он там увидел. Он почувствовал тошноту, но не подал виду.
        Внутри были люди, в большинстве женщины и дети. В центре помещения, прямо под дырой, был очаг с еще тлевшими углями, а вокруг очага валялись обглоданные кости, принадлежность которых не вызвала у Алька сомнений, - рядом с очагом, на обломке бетонной плиты лежало то, что еще недавно было человеком…
        Проекция исчезла.
        - Перестань, - Альк прижал Ив к себе чуть крепче и погладил по спине. - Не плачь, любовь моя, - Альк не отпускал ее, пока плечи женщины не перестали вздрагивать.
        - Они там все сумасшедшие, - тихо сказала Ив, немного успокоившись.
        - Они - то, что они есть. Их мир сделал их такими… - ответил Альк.
        - Да?! - с раздражением всхлипнула женщина. - А кто же сделал их мир таким?!
        - Не они, Ив… Они - потомки тех, на ком лежит вина за произошедшее с их миром…
        - Альк прав, Ив, - сказала корабль. - Эти несчастные вынуждены платить за ошибки своих предков.
        Они расположились на небольшой лужайке, в одном из отсеков корабля, имевшего форму приплюснутого эллипсоида, внутрь которого их доставила двухместная кабинка-болид транспортной системы. Посреди отсека было небольшое озеро с пресной водой, над берегами которого раскинули свои ветви с крупными треугольными листьями серо-зеленые деревья. Светло-желтый купол эллипсоида излучал свет и тепло, где-то неподалеку в ветвях деревьев щебетали птицы.
        Дрон доставил заказ: грибы, овощи и синтезированное мясо. Все было нарезано и разложено в раковины моллюсков из Жемчужного моря Аиви.
        - Ты уверена, что хочешь спускаться туда, Ив?
        - Да, милый, - Ив провела рукой по короткому ежику его пепельных волос. - Я думаю, что у Эйнрит были причины задействовать именно нас, и хочу скорее выяснить каковы они.
        - Но… Ив, то, что ты можешь там увидеть…
        - Ты про пир каннибалов?
        - Ты все-таки заметила…
        - Конечно. Подробностей не рассмотрела… ты вовремя попросил ее отключить голограмму… но там итак все понятно… Бедные, бедные люди…
        - Да…
        - Думаю, Эйн намеренно показала мне это, чтобы я приготовилась.
        - И, что… ты готова, Ив? Готова увидеть то, во что иногда превращаются миры?
        - Да. Готова, - твердо сказала Ив. - Я не буду больше плакать, - она, слегка повела головой из стороны в сторону, при этом на ее белых, совсем немного не достававших до темных как молочный шоколад плеч волосах заиграли блики отражаемого света. - Я - контактор, Альк, как и ты. Оплакивание миров-самоубийц - совсем не то, чего ждет от меня Совет.
        Ив замолчала.
        Они ели молча. Альк подкармливал бегавшую вокруг пичугу: фиолетовая птичка на тонких ножках трясла двойным хвостиком и смешно расставляла крылья, когда очередной кусок летел в ее сторону. Когда на лужайке появился еще один проситель - полудикий псокот, которому Ив бросила остатки мяса, пичуга улетела.
        - Знаешь, Альк, - сказала она, когда они закончили с едой, - я на мгновение представила себе, какой ужас царил тогда, в прошлом, на этой планете, какая страшная война… повсюду эти воронки… они на всех континентах… это…
        - …то самое, что едва не уничтожило и наш мир пятнадцать тысяч лет назад. Война без победителей.
        - Да, Альк, именно! Война без победителей… Безумие, массовое помешательство! Как они могли!
        - А как могли агаряне… эти их мракобесы-священники? - Альк пожал плечами. - Они там сожгли четыре города, когда возникла угроза их планетарной теократии. Окажись на Агаре еще один континент со своей империей и маньяком-патриархом, и они пошли бы дальше: обменялись бы всем, что имели, покрыли бы радиоактивным пеплом оба континента.
        - То, что случилось с Агаром, случилось по нашей вине, Альк…
        - Скорее, по вине одного из нас.
        - Эвааль? Его идеи одобрили тогда Совет экспедиции и корабль.
        - Ив, он ведь признал себя виновным…
        - Да, признал. А что было бы, если бы не признал?
        - Он не мог…
        - Еще как мог, Альк! - блеснула глазами Ив. - И это закончилось бы самоубийством корабля. Эльлия собиралась эвакуировать население и виртуальные миры и погрузиться в Олирес…
        - Ей бы не позволили.
        - Ей бы не смогли помешать.
        - Ты оправдываешь его?
        - Эвааля? Нет. Он допустил грубую ошибку, вследствие которой на планете возникла тирания, просуществовавшая восемьсот лет…
        - В агарянском летоисчислении это - два с половиной тысячелетия…
        - Даже так! Такое нельзя оправдать. Но я восхищаюсь его самопожертвованием!
        - А как насчет его предательства? - возразил Альк.
        - Я сомневаюсь, что то было настоящее предательство, Альк… Прости, я думаю, что нам не стоит продолжать этот разговор здесь… на борту Эйнрит. Она нас слышит, Альк.
        Они пробыли там еще около двух часов, купаясь в озере и занимаясь любовью на его берегу. Когда наступил «вечер», - купол потускнел, и стало прохладнее, - они отправились к кабинке-болиду, заказав перед уходом еще один кусок мяса для назойливого псокота, продолжавшего ошиваться поблизости.
        Крысиный город
        Дрон завис над каньоном на высоте пятнадцати километров. Картографируя материк и одновременно проводя геологическую рекогносцировку, машина обнаружила расположенные в нескольких уровнях на глубине полутора и более километров пустоты подозрительно правильной формы и ведущие из этой системы на поверхность пять шахт различных калибров, замаскированных и открытых.
        Металл в нижней части дискообразной машины расступился подобно водной глади, из которой вздумалось выпрыгнуть маленькой рыбешке, только выпрыгнула не одна, а целый косяк, и не рыбешек, а точных копий дрона, размером не более четырех сантиметров каждая. Разделившись на пять стаек, машины устремились к шахтам.
        В пустотах был настоящий подземный город - система убежищ, в которой перед последней войной укрылось правительство одного из государств-агрессоров с семьями. Вместе с правительством в подземном городе укрылись и те, кому это правительство было обязано всем, начиная от своих постов и должностей и заканчивая местами в этих самых убежищах - настоящие хозяева сгоревшего в термоядерном огне мира - главы корпораций - новые короли монополий… «Сильные мира» - так их принято было называть.
        Когда ослепительные вспышки над городами сжигали миллионы, они (как и другие такие же, на других континентах) были в безопасности. Когда миллиарды погибали от ожогов, лучевой болезни и голода, они были здоровы и сыты. Когда не умершие от болезней замерзали, они, «сильные мира», были в тепле.
        «Ядерная зима» длилась в разных регионах планеты от двух до трех с половиной лет, и лишь немногие смогли пережить ее. Но и из обитателей подземного города дожили до окончания зимы единицы, и вовсе не по причине холода или лишений. Просто слишком много «львов» оказалось в одной «пещере»…
        Спустившиеся в подземный город дроны обнаружили слабый остаточный фон, - следствие произошедшей полвека назад аварии на одной из двух имевшихся там атомных электростанций. Реактор второй АЭС был заглушен автоматикой позже (благодаря работе второго реактора, последствия аварии были во многом устранены: системы вентиляции и канализации убежищ многие сотни часов работали в аварийном режиме, отравляя местность наверху радиоактивными выбросами). Также имелись свидетельства того, что разные уровни и блоки системы убежищ отделялись и изолировались от других уровней.
        Количество обнаруженных в бункерах человеческих останков сильно разнилось с первоначальным числом обитателей, что в свою очередь свидетельствовало о том, что часть жителей покинула подземный город.
        Позже в четырехстах километрах от подземного города и в полусотне друг от друга дроны обнаружили два немногочисленных племени дикарей, средний возраст которых не превышал двадцати (земных) лет, вооруженных автоматическим и холодным оружием. В жилищах дикарей имелись предметы из убежищ, которые те использовали не по назначению. Основными источниками существования племен были разбой и, в меньшей мере, охота.
        Чтобы доставить на корабль обнаруженные в подземном городе носители информации потребовалась эскадра из трех десятков транспортных дронов и два десятка тяжелых роботов-археологов.
        Расшифровка кодировки носителей и анализ баз данных заняли у корабля чуть больше часа времени, после чего Эйнрит овладела языком и письменностью большей части населявших в прошлом Землю народов, знала их историю и культуру, вплоть до последних дней существования человеческой цивилизации.
        Оазис цивилизации
        Готовясь к отправке на Землю, Альк погрузился в симуляцию во время сна и просматривал записи дронов-разведчиков с комментариями корабля.
        В самой первой симуляции корабль познакомила его с интересным отчетом о найденном в пустыне подземном городе, в котором укрылась часть виновных в уничтожении прежней цивилизации правителей и олигархов. Потом Эйнрит показала ему, в кого превратились потомки укрывшихся в подземельях «сильных мира сего» (корабль употребила понравившийся ей фразеологизм землян). Альк наблюдал быт и других дикарей: одни, как и дикари с железнодорожной станции, убивали друг друга, другие охотились на животных, третьи были заняты какими-то примитивными постройками, четвертые, на другом материке, возделывали землю (эти выглядели вполне мирными). Еще одна симуляция показала Альку суровый быт облеченных в шкуры обитателей севера, промышлявших охотой на тучных амфибий.
        Множество симуляций свидетельствовали об общем упадке человечества Земли. Культура, искусство, технологии - все это было в прошлом. В настоящем же был нарастающий регресс и неутешительные перспективы на будущее. Таково было мнение Алька о землянах до симуляции, которую корабль оставила на конец отчета.
        Последняя симуляция сильно отличалась от всего ранее увиденного Альком. Симуляция показывала город. Не населенные дикими племенами руины, а настоящий город с электричеством и работающей инфраструктурой. По имевшимся данным, в прошлом население города составляло примерно семь миллионов человек.
        Еще с орбиты внимание Эйнрит привлекло отсутствие в городе такого масштаба следов ядерных ударов. Когда же наступил вечер и на улицах города стали загораться ровные ряды электрических огней, корабль отправила к нему модуль-дрон, начиненный роем дронов поменьше, самой различной специализации. Одни машины в диаметре достигали нескольких метров, другие имели настолько миниатюрные размеры, что могли бы уместиться на человеческой ладони и несли в себе устройства еще более мелкие, увидеть которые невооруженным глазом невозможно. Все эти устройства были полноценными разведчиками, способными на месте производить сотни различных операций, от георазведки и перехвата радиосообщений до скрытых хирургических вмешательств в тела людей и животных. Эти машины могли видеть и слышать сквозь стены и верхние слои грунта; там же где способности одних машин были ограничены, применялись другие.
        Вначале Альк просмотрел виды ночного города сверху. По освещенным улицам перемещались в основном всадники верхом на животных и гужевые повозки, запряженные одним или двумя животными, но попадались и автомобили. Потом увидел людей, познакомился с принципами сосуществования в городской общине и бытом горожан. Здесь и близко не было вооруженной вражды или каннибализма - в городе действовали полицейские службы, строго следившие за порядком. Имелись также больницы и школы, и было сохранено довоенное производство. В конце корабль поделилась с Альком своими соображениями насчет города и мнениями в Совете экспедиции…
        Альк открыл глаза. Ив спала рядом, приняв позу эмбриона. Альк коснулся браслета на ее руке, и браслет сообщил, что сон женщины протекает нормально, и что рекомендуется его не нарушать еще, как минимум, два с половиной часа. Альк и не думал будить Ив. Устроившись удобнее на ложе, Альк просто смотрел на ту, с кем делил его без малого два с половиной столетия.
        Ко времени знакомства с Ив, возраст Алька приближался к четырем, а Ив - к пяти сотням. До встречи с ней Альк и помыслить не мог о том, что когда-нибудь окажется способен на отношения, которые продлятся два века и станут от этого только крепче. За все время, что они были вместе с Ив, у него не было близости ни с кем кроме нее, ни с одной женщиной (мужчины же Алька и вовсе никогда не интересовали), даже в симуляции. И это вовсе не было проявлением собственничества в отношении к любимому человеку: «я не стану делать это ни с кем кроме тебя, и этим я обязываю тебя к тому же». Нет. Альк ни к чему ее не обязывал. Его просто не интересовали другие.
        Сын экзобиолога Эвили и астрофизика Алька, Альк младший в юности не проявлял особого интереса к наукам или к космосу. Он родился в экспедиции далеко от Аиви, и раннее детство его прошло на одном из сверхогромных кораблей с населением небольшой планеты на борту. После возвращения его родителей в домашнюю систему, он жил с ними сначала на материнской планете, на Аиви, а после - на одной из ее лун - Эфо.
        Юность Алька прошла в путешествиях и спортивных состязаниях. Везде, где бы Альк не появлялся, у него находились друзья, и в его жизни всегда было много женщин.
        Лишь разменяв вторую сотню, Альк стал отдаляться от состязаний, шумных вечеринок и оргий и всерьез увлекся пополнением своей базы знаний. К двумстам годам он был уже в меру известным молодым ученым, в научном багаже которого имелись и теоретические труды, и некоторые практические результаты.
        Альк был ученым-практиком и много времени проводил вдали от Аиви, за пределами домашнего Скопления и области Галактики. Когда стало известно о подготовке очередной межзвездной экспедиции, в которой намеревались принять участие восемнадцать кораблей, больше тысячи видных ученых, специалистов, полсотни машин, а также несколько чудаковатых философов, Альк решил, что и он тоже должен быть среди них. Он сообщил Разуму планеты о своем желании и получил рекомендацию: попробовать себя в качестве контактора. Тогда Альк обратился к Эйнрит - кораблю, носившей имя и часть памяти той, кем он всегда восхищался и родством с кем гордился - с просьбой принять его в экспедицию. Эйнрит приняла. На ее борту Альк прошел обучение и испытания соответствия, получив статус младшего контактора. Именно тогда, во время подготовки, они с Ив и встретились…
        - Не спишь? - Голос Ив вернул Алька из воспоминаний.
        Пальцы женщины легли на его запястье. Ее миндалевидные полностью голубые глаза слегка светились в темноте.
        - Не спится.
        - Ты был там?
        За окном уже светало, - нить накаливания понемногу нагревалась, разливая над внутренним городом пока еще тусклый свет. Наступало утро.
        - Да. Эйн показала мне земной город…
        - Город?..
        - Город, нетронутый взрывами… Как она говорит, единственный на всей планете, в котором есть хоть что-то похожее на цивилизацию. Город-государство… Там сейчас такое смешение эпох… Всадники, повозки, паровые локомотивы… Есть электричество и даже машины на углеродном топливе. Странное, необычное общество. Смесь рабовладельчества с крепостничеством, приправленная примитивным капитализмом.
        - Эйнрит разобралась с историей планеты?
        - Да. Нашла подземное убежище, в котором перед войной спрятались местные богачи и их марионетки… Там был целый склад предметов искусства и обширная база данных… Так вот, до войны на планете, почти везде, господствовала частная собственность. Кое-где пытались перейти к социальному обществу, но то ли не очень хотели, то ли рано начали… я не вдавался в подробности… в общем, вместо социализма у них получилось несколько деспотий с вождями…
        - Так бывает, Альк, милый… - Ив лежала на боку, полностью нагая, подперев ладонью голову; белоснежные волосы стекали на ложе по руке женщины, утренние лучи от окна очерчивали силуэт ее крепкой, мускулистой и, вместе с тем, изобиловавшей мягкими линиями, удивительно женственной фигуры. Альк всегда восхищался ее атлетическим телом. -Вспомни Орхес и Апплон… Эти миры тысячелетиями не могли изжить собственничества. Сколько раз они, казалось, побеждали это проклятье, и оно к ним возвращалось с новой силой…
        - Орхеситы и апплонцы не были склонны к массовому самоубийству…
        - Или просто успели вовремя объединиться в единое государство. Не забывай, Орхес и Апплон не разделены океанами… На Орхесе сплошная твердь со множеством морей, а Апплон, как Агар, там единственный материк. Земля больше похожа на Аиви, только на ней материков меньше.
        - Вот только земляне эти на нас похожи лишь внешне…
        - Альк, милый, не говори так. Мы не знаем землян. И мы не знаем всех обстоятельств. Я очень сомневаюсь, что народы Земли желали истребить друг друга.
        - Друг друга, может, и не хотели… Но, видимо, они не особо хотели уничтожать и свое отсталое социальное устройство - свое собственничество…
        - И, как думаешь, почему?
        - Потому, что ко времени, когда земляне могли бы отказаться от капитализма и перейти к социалистическому обществу, переход этот не состоялся…
        - Потому что социализм к тому времени был дискредитирован и опошлен?
        - Земляне увязли в капитализме!
        - Значит, во всем виноваты горе-социалисты? - улыбнулась Ив.
        - Я не знаю, - покачал головой Альк. - Не знаю…
        Семейное древо
        Это была симуляция. Эйнрит воссоздала внешне точную копию одного из спутников местной планеты-гиганта. Сумрачный мир льдов, в котором Солнце было лишь яркой точкой на звездном небе, что освещала ледяную пустыню бледным холодным светом.
        Сейчас Солнце стояло в зените. Звезду окружало слабое голубоватое свечение (эффект, создаваемый сильно разреженной атмосферой). Поверхность ледяного плато на краю глубокого черного разлома слабо отражала скудный свет далекого светила. Извергнутые из разлома тысячелетия назад куски смешанного с породой льда, что были разбросаны здесь повсюду, отбрасывали резкие черные тени. Купол амфитеатра на фоне этого мертвого пейзажа смотрелся более чем странно. Сооружение вгрызлось в возвышавшуюся над плато ледяную глыбу многоступенчатой воронкой.
        Члены Совета экспедиции продолжали появляться на ступенях ледяного амфитеатра под прозрачным куполом. Мужчины, женщины, андрогины, странные полулюди-полуживотные разбрелись по амфитеатру, приветствуя друг друга, беседуя на отвлеченные темы, обмениваясь мнениями, информацией, рассматривая детали симуляции.
        Они стояли на верхней ступени амфитеатра и смотрели сквозь прозрачное силовое поле купола на рассеченную черной полосой разлома равнину, когда их окликнула аватар корабля.
        - Ив, Альк… - Эйнрит была в своем обычном образе: черноволосая, с голубой кожей и выразительными зелеными глазами. Одета она была в тонкую тунику бирюзового цвета.
        - Эйнрит! Ты, как всегда, прекрасно выглядишь! - приветствовал ее Альк. Он был в длинной огненного цвета тоге.
        - Благодарю, Альк… - аватар улыбнулась ему. - Тебе здесь нравится? - обратилась она к Ив. На спутнице Алька было короткое бежевое платье до середины бедра.
        - Очень! - Ив обвела взглядом сумрачный пейзаж снаружи купола, - Очень красиво!
        - Спасибо за высокую оценку! - ответила ей аватар. - Это «Европа», спутник одной из газовых планет местной системы. Саму планету, Юпитер, сейчас не видно, но позже можно будет взглянуть и на него…
        - Европа… - как бы попробовала на вкус новое слово Ив. - Очень красивое имя.
        - Землян этот мир раньше очень интересовал. Они предполагали найти на нем жизнь.
        - И что же, есть жизнь? - поинтересовался у аватара Альк.
        - Есть. Очень простая… Я сделала копию этого мира для моей коллекции.
        Число советников прибавлялось: из ниоткуда появлялись все новые и новые лица. Они подходили поприветствовать аватар корабля, а заодно и лично познакомиться с участниками предстоявшей миссии. Некоторое время Ив с Альком обменивались приветствиями с людьми, чье заочное согласие уже определило их дальнейшую судьбу.
        - Эйн, - обратился Альк к аватару, когда они снова оказались втроем, - объясни, пожалуйста, свой замысел! Почему мы здесь? Зачем все это?.. - он обвел взглядом купол. - Что ты задумала? Ничего не понимаю…
        - Скоро поймешь, - улыбнулась зеленоглазая женщина.
        - Почему нас принимают в Совет? За какие заслуги?
        - Потому, что для вас с Ив есть очень ответственная и по-настоящему сложная работа, Альк, - ответила аватар. - Эта работа… если, конечно, вы согласитесь за нее взяться, предполагает не просто контакт… - она не договорила.
        Альк вопросительно посмотрел на нее. Ив, стоявшая рядом, тоже ожидала продолжения.
        Аватар тепло взглянула на них и произнесла:
        - Вам обоим, конечно же, известна история Эвааля и моего прообраза?.. - женщина повернула лицо к Альку, и взгляд ее зеленых глаз уперся в него.
        Да, Альк хорошо знал ту историю. Ее знали все контакторы - всякий, чьи действия могли нанести вред целым мирам, был обязан знать историю Эвааля…
        Эвааль был посланником Аиви во многих мирах. Эвааль и Эйнрит - его спутница, с которой они были вместе с самого начала его жизненного пути.
        Успехи в установлении контактов между множеством цивилизаций принесли немалую известность им обоим, но в особенности Эваалю - самому молодому контактору за всю предшествовавшую тому времени историю межзвездных экспедиций.
        Эвааль был талантливым ксенопсихологом и блестящим дипломатом, способным найти общий язык и договориться с кем угодно - хоть с самим Дьяволом, если бы тот существовал. Кроме того, Эвааль был хорошим рассказчиком: его повествованиями о новых мирах и их обитателях увлекались мечтавшие стать контакторами молодые люди, и когда экспедиции, в которых участвовали Эвааль и Эйнрит, возвращались к Аиви, многие аивляне искали встречи с ними.
        Эйнрит была старше своего избранника на двенадцать с половиной веков, и ее имя, по причине многих совершенных ею ранее достойных поступков, было известно среди контакторов задолго до его рождения. Альк считал, что именно благодаря Эйнрит Эвааль стал тем славным Эваалем, которому стремились подражать, и что вся его слава - прямая заслуга той, что стала ему не только подругой и любовницей, но и наставницей и, в некотором смысле, матерью.
        Столетия союз Эвааля и Эйнрит привлекал внимание аивлянского общества. Но ничто не вечно… и их союз распался. Причиной тому послужил поступок Эвааля, в оценке которого мнения разделились. Одни считали его поступок предательством, другие - жертвой. Альк придерживался первой точки зрения, Ив же избегала занимать определенную сторону. Именно об этом - о том, что произошло между Эйнрит и Эваалем почти восемь тысячелетий назад - спросила Алька аватар корабля.
        Все началось с обнаружения экспедиционным кораблем по имени Эльлия планеты Агар на окраине Галактики.
        Агар, или Ахар (что на языке агарян означало: «дом Всевышнего») - так называли свой мир обитатели планеты, странного вида существа, являвшие собой нечто среднее между приматами и псовыми. То было общество, не так недавно перешедшее к феодальному укладу, с какими аивляне обычно не устанавливали прямых контактов, ограничиваясь внешним наблюдением или умеренным непрямым вмешательством в целях стимуляции прогресса.
        Эвааль, имевший к тому времени немалый авторитет в Совете экспедиции, вопреки мнению корабля (посчитавшей его план опасной авантюрой), убедил Совет позволить ему провести задуманный им социальный эксперимент.
        Он единолично установил контакт с правителем одной из трех империй планеты и в течение 30-ти агарских лет учил придворных ученых, архитекторов, врачей и священников наукам и объяснял законы природы.
        Корабль и состав экспедиции, наблюдавшие за Эваалем с орбиты, были свидетелями того, как стремительно «люди-волки» усваивали уроки «Учителя» - так они прозвали Эвааля. Не прошло и десяти местных лет, и агаряне сумели спроектировать и создать первый работоспособный паровой двигатель; через пятнадцать заработала первая в мире электростанция; на двадцатом году началось строительство первой железной дороги…
        «Прогресс сверху» - так это назвал Эвааль. Он рассчитывал на то, что империя вскоре разовьется до уровня, когда сможет распространиться по единственному на планете материку, легко подчинив себе два других государства, не способных, по причине своей отсталости, оказать сопротивление государству-цивилизатору, шагнувшему столь стремительно в век пара и электричества.
        Через 30 агарских (10 аивлянских) лет Эвааль оставил своих учеников. Эльлия покинула Агар, чтобы вернуться к нему снова спустя восемь с половиной столетий. По возвращении, то, что предстало перед аивлянами, потрясло их.
        Если бы рядом оказался еще один корабль, на который Эльлия смогла бы эвакуировать свое многомиллионное население, она самоуничтожилась бы тогда же…
        Спустя 850 аивлянских, или 2550 агарянских лет, Агар, как и рассчитывал Эвааль, был постиндустриальной цивилизацией. Но лишь технологически. В остальном же «Учитель» жестоко ошибся. Это был настоящий кошмар наяву.
        Вскоре после того как «Учитель» оставил своих учеников, начатые им преобразования были форсированы императором, без оглядки на жертвы. Архафор - так звали императора - задумал в самые короткие сроки полностью индустриализировать Империю. Спешка была продиктована справедливыми опасениями Архафора перед соседями, которые, конечно же, знали о невиданных чудесах, что происходили в его землях. Соседи заключили против него союз, поклявшись встать плечом к плечу против «магии Красного Дьявола».
        Ускоренная индустриализация неизбежно влекла за собой необходимость усмирения десятков тысяч недовольных, принуждаемых к каторжному труду. Кроме того, появились и такие, кто понимали, что очень скоро их самих и их детей пошлют на войну во имя Его Величества. Нужна была идеологическая поддержка, и таковая вскоре нашлась в лице духовенства одной из малочисленных сект, чья доктрина соответствовала целям императора и его клики как нельзя лучше. Проникшись идеями священников, Архафор дал секте статус государственной религии, дополнив число уже имевшихся семи Церквей (доктрины которых не отвечали новым требованиям государства) восьмой и сделал Азргона, своего старшего сына и наследника, ее первосвященником.
        Очень скоро новая Церковь показала первые результаты. Одурманенные проповедью «святых отцов» и запуганные ими подданные стали являть образцы подвижнической покорности «воле Единого Бога» и Его Величества. Новые каменоломни, шахты, заводы росли как грибы после дождя; строились города, прокладывались железные дороги, росли армейские арсеналы, строился флот… Соседи оставили мысли о нападении и предались упадку и ожиданию неизбежного.
        Когда на престол взошел Азргон - первый император-священник, объявивший себя Патриархом Единой Церкви Агара, началась война…
        Вырвавшиеся технологически далеко вперед захватчики принялись истреблять целые народы, не пожелавшие принимать чуждую им религию и покоряться Императору-Патриарху, и вскоре на единственном на планете материке образовалось единое государство, Империя Агар.
        В последующие за тем четыре столетия объединенная Империя достигла уровня цифровых технологий, но так и осталась при этом уродливой смесью монархии и садистской теократии. Одновременно с индустриализацией на Агаре укреплялся институт Церкви и власть Императоров-Патриархов. Все стороны общественной жизни целиком и полностью были подчинены Церкви и контролировались ее войсками и спецслужбами.
        Террор и всеобщий страх отныне царили в этом мире. По учению Церкви, страдание и боль возводились в этом уродливом обществе в ранг добродетели и святости: чем больше человек страдал при жизни, гласили каноны агарской религии, тем большее вознаграждение ожидало его после смерти. Смерть представлялась последней возможностью дополнить собранную при жизни чашу страданий, и потому смерть мученика считалась «даром и милостью» всемогущего бога. Посмевших возражать против таких принципов мракобесы объявляли «грешниками» и предавали жесточайшим истязаниям с применением изощренных пыточных устройств, как нуждавшихся в особом «очищении».
        Все восстания против власти изуверов и садистов подавлялись с крайней жестокостью. Незадолго до второго посещения Агара аивлянами Церковь даже применила против восставших «грешников» оружие массового уничтожения: «огонь божий» превратил в радиоактивные руины четыре города.
        Это было общество рабов, одну только мысль о личной свободе считавших страшным грехом: естественные потребности человека в пище и сне, в половой любви и элементарном дружеском общении признавались мракобесами проявлениями «греховной природы» и действием «злых духов». В этом глубоко патриархальном, пропитанном религией, оплетенном железной проволокой традиций обществе, полностью отсутствовало понятие права. Человек (если, конечно, то не был священник или представитель знати) там ценился дешевле вещи. Улицы городов, храмы и жилища были украшены орудиями пыток и мумифицированными частями трупов мучеников. На стенах домов, на предметах быта, на одеждах, повсюду были надписи - цитаты из «священных книг» - и изображения орудий истязания.
        Нужно было принимать меры. Нужно было что-то делать. Нужно было все исправлять!
        Совету экспедиции Эльлии было ясно: это общество в ловушке; если ничего не делать, не воздействовать на него извне, оно обречено оставаться таким до конца, пока не истощит ресурсы планеты или не погибнет по иной причине. Но, что делать? Прийти к ним с неба и сказать: «мы - добрые аивляне, мы вас всех спасем»? Это лишь вызовет всеобщую панику, милитаризацию религиозных фанатиков и патриотический порыв борцов против «инопланетных захватчиков» и «дьяволов»…
        Корабль и Совет экспедиции рассмотрели множество, даже самые радикальных (вплоть до физического уничтожения всей церковной иерархии) вариантов действий. Но, как быть с почти двумя миллиардами зашоренных агарян, многие из которых, не задумываясь, отдали бы свои жизни за Патриарха и Церковь? И что эти несчастные станут делать после того, как обретут непонятную им свободу?
        Организовать подполье? Нет! Создав подполье, аивляне обрекут будущих его участников на более чем вероятную смерть. Устроить «пришествие Господа Бога»? - отвратительная ложь! Кем аивляне будут себя считать после такого… Заменить Патриарха и первосвященников точными копиями? Задача технически несложная. Для этого требовалось всего лишь добыть образцы тканей замещаемых и вырастить клонов…
        Тогда Эвааль предложил кораблю и Совету свой план. Эвааль признавал себя единственным виновником произошедшего с Агаром, и просил дать ему возможность исправить собственные ошибки.
        Совет удовлетворил его просьбу.
        Для осуществления плана, он должен был прожить на Агаре одну, а если не выйдет уложиться в одну, то и две и десять жизней. Эйнрит намеревалась остаться с ним: родиться в теле «человека-волка» и прожить в нем, помогая возлюбленному, столько жизней, сколько потребуется для выполнения им задуманного. Но Эвааль не согласился. Он не мог рисковать самым дорогим для него человеком. Одна мысль о том, что Эйнрит станет жить в аду Агара, была для него пыткой.
        Он просил ее остаться на корабле, просил архивироваться, просил не идти за ним, но Эйнрит не отступалась, и тогда он совершил то, что после сам признал самым подлым поступком в своей жизни…
        - …Да, Эйн. Нам известна эта история… - ответил Альк за себя и Ив, смутившись.
        Аватар взглянула на него с сочувствием.
        - Твое имя: Альресс-Ив-Эвиль-Эйн упоминает именно ее, Эйнрит, мой прообраз?
        - Да. Эйнрит - мать моих родителей, Эвили и Алька-старшего…
        - Почему ты выбрал именно ее имя, а не имя отца, или кого-то еще, Альк?
        - Потому, что всегда восхищался ею, - ответил Альк, не раздумывая.
        - И еще потому, что тебя трогает ее история… - добавила аватар.
        - Да. Это так. Но почему мы сейчас об этом говорим?
        Аватар переглянулась с Ив, которая уже понимала, куда та клонит.
        - Альк, тебе известно, кем тебе приходится Эвааль? - серьезно спросила Эйнрит.
        «Но, как, как такое… хм… Ведь это так просто…» - Альк тоже начинал понимать.
        Ни родители, ни Эйнрит никогда не говорили с ним об этом, а сам он никогда не допытывался: какая разница, кто твой дед, и даже кто твой отец? В конце концов, выбор делает женщина и ее право: говорить или не говорить - на кого пал ее выбор…
        - Эвааль - мой дед.
        Аватар улыбнулась, блеснув глазами:
        - Да, Альк. Эвааль - отец твоих родителей и твой дед.
        - Но какое…
        - …это имеет отношение к делу?
        - Да!
        - Не только люди, Альк, но и корабли иногда совершают ошибки… - сказала аватар. - Я тоже допустила одну… и теперь собираюсь ее исправить…
        Когда члены Совета разместились полукругом на ступенях амфитеатра, аватар спустилась на небольшую арену в центре сооружения.
        Взгляды собравшихся были обращены к одетой в бирюзовую тунику женщине - точной копии ее прообраза - именно так выглядела та, другая Эйнрит восемь тысячелетий назад.
        - Вначале хочу вам представить новых членов нашего клуба… - улыбнулась аватар, - Ивилиту-Аль-Ресс-Таль и Альресс-Ив-Эвиль-Эйн’а, - она подняла руку ладонью вверх и указала на поднявшихся со своих мест Ив и Алька. - Это им предстоит отправиться на Землю, для исполнения выбранного вами сценария…
        Собравшиеся приветствовали молодых контакторов одобрительными жестами и возгласами.
        - Сейчас все вы будете подключены к основному ядру моей памяти, - продолжала аватар. - Это увеличит ваши возможности обработки и анализа до одной миллионной скорости ядра. Вам будет предоставлен подробный отчет о Земле: история планеты и населявших ее народов, культура землян, их достижения, все, что мне известно о причинах упадка земной цивилизации - вся собранная информация, включая и ту, которая не будет выкладываться в инфо-сети в общий доступ, по причине ее чрезмерной жестокости. Прошу вас внимательно изучить и обдумать отчет и согласовать эту информацию с нашим планом действий, - закончила аватар.
        После этих слов аватара симуляция растворилась, и присутствовавшие в ней оказались в каталоге ядра памяти корабля - месте, которое не было симуляцией, и которого в базовой реальности не существовало. Это была выделенная область подпространства, в которой хранилась вся информация корабля: ее личность, ее память, личности и память ее обитателей, звездные карты, схемы, инструкции, симуляции. Там не было времени, в привычном понимании, лишь изнанка реальности: безграничная и ничтожно малая одновременно. Время там воспринималось субъективно.
        В ядре советники находились каждый столько, сколько кому требовалось, - кто-то провел там годы, кто-то века, но в ледяной амфитеатр под силовым куполом все они вернулись одновременно, каждый на свое прежнее место. Все смотрели в центр, туда, где прежде стояла аватар корабля. Она и теперь была там, но уже не одна.
        Рядом с Эйнрит теперь стоял тот, кто был мертв без малого восемь тысячелетий.
        Это был Эвааль.
        Возвращение
        Звезды сдвинулись с мест, но они продолжали стоять и смотреть друг на друга. Звезды стали приближаться и проноситься мимо, все быстрее и быстрее, и вскоре пространство вокруг превратилось в сплошной коридор из растянутых, смазанных фиолетовых точек.
        Не обращая внимания на симуляцию, Эвааль шагнул к Эйнрит и взял ее за руку. Она сжала его ладонь и молниеносным порывом прижалась к его груди.
        Эвааль обнимал ее, гладил по волосам, понимая, что она - копия, что за прошедшее время эта копия стала совершенно другой, но продолжал обнимать.
        Тем временем звездный калейдоскоп вокруг стал постепенно синим, потом зеленым и желтым, потом и вовсе распался на отдельные точки разных оттенков красного. Когда движение прекратилось, перед ними появилась голубая планета.
        Эйнрит освободилась из его объятий, отстранившись на прежнее расстояние.
        Вдали горела желтая звезда, единственная в этой незнакомой ему системе. Немного в стороне застыл до боли знакомый ему корабль.
        - Это Земля, - сказала Эйнрит, глядя на планету. - Ты можешь быть полезен там, Эвааль.
        Эвааль проследил за ее взглядом. Планета была похожа на Аиви.
        - Что произошло?
        - Война.
        Он посмотрел на планету и через некоторое время отвел взгляд.
        - Сколько меня не было?
        - Почти семьдесят девять столетий.
        - Это значит: ты изменилась… - Эвааль посмотрел ей в глаза.
        - Ты даже не представляешь насколько сильно, Эвааль… - ответила женщина. - Но здесь и сейчас я та, которая была в самом начале. Я - точная копия первой версии ядра. Настоящая я сейчас в другой симуляции…
        - О какой симуляции ты говоришь?
        - Скоро узнаешь, - грустно улыбнулась его Эйнрит. - Если, конечно, ты согласен продолжить существование…
        - Согласен, - подтвердил Эвааль.
        - Тогда идем!.. - Эйнрит подала Эваалю руку. - Тебе необходимо пройти через ядро…
        Оказавшись посреди амфитеатра, Эвааль знал все, что касалось предстоявшей миссии. Весь массив данных, с которым перед тем ознакомились советники, он воспринял и осмыслил. На это ушло почти шестьсот лет субъективного времени - Эвааль еще никогда не проводил столько времени в симуляциях.
        Взглянув на стоявшую рядом женщину, Эвааль понял, что перед ним лишь аватар, образ, принятый для удобства коммуникации сверхразумным существом, в котором растворилась его Эйн.
        Он окинул взглядом собравшихся: где-то среди них должны быть те двое, что пойдут с ним. Изучая материалы предстоявшей ему работы над чужими ошибками, Эвааль был удивлен, не обнаружив никаких сведений - ничего, даже имен! - о двух других контакторах, участие которых одобрил Совет экспедиции (Эвааль предпочел бы, чтобы миссия на Земле была, как и миссия на Агаре, работой для него одного, но план Совета предписывал иное). Сейчас он мог узнать имя и краткую биографию каждого - достаточно было взглянуть на аватар человека… но в этом не было нужды, все равно никого из них он больше не увидит. Эта миссия будет для него, как говорили земляне, «билетом в один конец»… Он выполнит работу и умрет окончательно, - уж об этом-то он позаботится…
        Прошла минута. Несколько сотен незнакомцев, по-прежнему молча, смотрели на Эвааля.
        «Да что с ними не так? Почему они молчат?» - спросил себя тогда Эвааль и, все же, принялся бегло всматриваться в лица людей, имена которых ему ни о чем не говорили.
        Взгляд его скользнул по сидевшей прямо перед ним голубоглазой блондинке с именем Ивилита-Аль-Ресс-Таль, отсылавшим к сидевшему рядом чернокожему атлету в огненной тоге…
        Перед глазами Эвааля возникло имя атлета: Альресс-Ив-Эвиль… Эйн… Эйн! Последнее имя отсылало к ней… а первое… Так же звали его отца… Эвааль открыл гиперссылки на родителей Алька… Их звали Эвиль-Аль-Эйн-Эвааль и Альк-Эвиль-Эйн-Эвааль.
        В этот момент Эвааль понял замысел корабля.
        Первый контакт
        Иеремия - высокий брюнет с прямыми тонкими усиками на тщательно выбритом лице, в белом двубортном костюме и туфлях из змеиной кожи, сидел в вычурном кресле на особой трибуне стадиона. Справа и слева от Иеремии сидели его жены - родные сестры Лика и Елена, с интересом наблюдавшие за тем, как внизу, на арене, двое крепких мужчин, затянутых в доспехи, норовили сбросить друг друга с железных коней в разъезженную колесами грязь. Внизу шел бой.
        Шел финал большого турнира, в ходе которого уже несколько человек получили серьезные увечья.
        Над стадионом не смолкал многоголосый шум. Гладиаторы, верхом на ревущих мотоциклах, кружили по полю, обмениваясь ударами плетей. Каждый взмах плети с нанизанными на конце железными гайками вызывал взрывы криков и свист с расположенных вокруг арены трибун. Толпа реагировала на каждое действие гладиаторов.
        Шел 69-ый год Нового времени и 34-ый - правления Иеремии. Многое изменилось за это время. До него городом правили: сначала дед, бывший еще в довоенное время законным мэром, а после смерти деда - отец, в прошлом крупный промышленник, ставший первым Королем города-государства, который и назвал «Полисом».
        Отец был человеком жестким, и даже жестоким. Он переписал составленные дедом-губернатором законы, установил сословность и крепостничество (и отчасти даже рабство).
        До войны отец Иеремии получил образование в английском университете и хорошо знал историю и экономику. Образованию сына он уделял особое внимание, привлекая к этому людей компетентных, которых иной раз лично отыскивал в пустошах и в разрушенных городах. Так в Полисе появлялись ученые, врачи, технологи, разные специалисты, что в дальнейшем положительно сказалось на жизни города-государства и подконтрольных ему территорий. Старания отца не были напрасны, - Иеремия оказался способным учеником, и к моменту принятия власти из одряхлевших отцовских рук был прилично образован.
        Трибуна слева взорвалась воплями и свистом: один из гладиаторов, чья плеть зацепилась за мотоцикл противника, не удержался в седле, когда тот резко увеличил скорость, и вылетел через руль, чуть было не угодив под переднее колесо своего мотоцикла. Гладиатор быстро вскочил на ноги и достал из заплечных ножен короткий обоюдоострый меч. Его мотоцикл в это время успел врезаться в ограждения и, завалившись набок, заглохнуть. Слегка прихрамывая, гладиатор стал отступать в сторону горки из покрышек в центре поля. В это время его соперник уже развернулся на дальнем конце поля и стал разгонять мотоцикл, двигаясь ему наперерез.
        Теперь вопили обе трибуны: одни подбадривали наездника, другие - невольно спешившегося. Всем было ясно, что хромой не успевал к спасительной горке, - мотоциклист, держа в руке изготовленную плеть, несся прямо на него. В последний момент хромой на удивление быстро отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от рассекшей воздух в сантиметрах от его лица плети, и выбросил правую руку в направлении уже начавшего удаляться мотоциклиста. Меч оторвался от его руки и, пролетев десяток метров, воткнулся в спину соперника. Трибуна справа взревела. Мотоциклист упал на руль, мотоцикл резко свернул влево и завалился набок, выкинув наездника из седла, завертелся на месте волчком и заглох, испуская пар.
        Не обращая внимания на толпу, хромой неспешно подошел к поверженному противнику, посмотрел на него несколько секунд, потом буднично извлек из мертвеца меч, отряхнул кровь резким движением и, наклонившись, отер лезвие о край его куртки. Выпрямившись, гладиатор вернул меч в ножны и, встав ровно, посмотрел в сторону Иеремии.
        Под шум толпы на арену вышел врач и, осмотрев поверженного, знаком подтвердил смерть последнего. После чего сквозь шум толпы прорвалась барабанная дробь. Звуки барабанов становились громче, ритм ускорился, перейдя на бласт-бит. Наконец, шум толпы стал смолкать, и вскоре над стадионом звучали только удары барабанной установки, которая была на другом конце стадиона, прямо напротив правителя. Ритм напоминал звук двигателя мотоцикла. Дойдя до предела скорости, барабанщик остановился, и над стадионом повисла тишина. Внимание десяти тысяч собравшихся на зрелище граждан было обращено к правителю.
        Король встал (обе Королевы последовали его примеру) и не спеша, в сопровождении жен, спустился по лестнице на невысокий, едва приподнятый над полем, помост. Гладиатор на поле двинулся ему навстречу.
        Иеремия выставил вперед правую руку, сжав пальцы в кулак, потом отвел в сторону большой палец, держа его горизонтально, и резким движением повернул кулак, указав пальцем в небо. При этом жесте Короля над стадионом поднялся такой рев, в сравнении с которым все предыдущие крики и визги были легкой разминкой.
        Генерал Харрис - глава тайной полиции и друг детства Иеремии подошел к правителю после представления. Генерал имел взволнованный вид, что было весьма странным для этого невозмутимого как гранитный памятник человека, знавшего обо всем, что происходило в Полисе и далеко за его пределами.
        - Что-то случилось, генерал? - поинтересовался Иеремия.
        - Государь, я должен с вами срочно переговорить. Это не терпит отлагательств, - сказал Харрис. - С вами лично.
        Иеремия внимательно посмотрел на него.
        «Да что же такого могло стрястись, чтобы Харрис так разволновался?»
        - Хорошо. Поговорим в машине, генерал…
        Спустившись на стоянку под стадионом, Иеремия не стал садиться вместе с женами в бронированный внедорожник, а забрался в подъехавший автомобиль генерала.
        - Ну, что там, Харрис, дружище? - с глазу на глаз Иеремия предпочитал менее официальную форму общения.
        - Ты можешь мне не поверить, Джей, но уверяю, все, что ты сейчас услышишь - самая настоящая правда…
        Правительственный квартал в самом центре Полиса выглядел так, словно и не было никакой войны. В прошлом это был деловой район американского города-миллионника, ставшего теперь городом-государством. Апартаменты правителя занимали верхние этажи тридцатиэтажного, самого высокого в городе здания, на крыше которого, превращенной в сад с бассейном и теннисным кортом имелась вертолетная площадка без вертолета.
        Когда в воздухе над площадкой возник двадцатиметровый зеркальный дискоид, на крыше были только двое солдат охраны. Расположившись на лавке у входа в одноэтажное строение, что было посреди крыши, солдаты мирно беседовали о своем.
        Дискоид появился почти беззвучно. Легкое движение воздуха, всколыхнувшее ветви деревьев в саду, да слабые волны на поверхности воды в бассейне - вот и все последствия появления предмета, взявшегося непостижимым для солдат образом «из ниоткуда». Окажись охранники в тот момент по другую сторону строения, они бы попросту не заметили дискоид, но тот появился прямо перед их глазами.
        Встав с лавки, они минуту стояли и смотрели, то на дискоид, то друг на друга, боясь проронить слово, пока на площадке возле диска не появился некто… кого оба военных не сговариваясь, приняли за классического дьявола.
        Перед ними был высокий, широкоплечий мужчина в старинном смокинге, лицо и руки которого имели темно-красный, почти бордовый оттенок; черные волосы мужчины были аккуратно уложены и отливали глянцем; глаза его были также абсолютно черными и словно прикрытыми поверх прозрачным стеклом, придававшим им зловещий блеск. Для полного соответствия образу Сатаны пришельцу недоставало, разве что, рогов.
        Обратив лицо к охранникам, «дьявол» произнес на безупречном английском:
        - Не пугайтесь, друзья. Мы пришли с миром.
        При этих словах лицо «дьявола» изобразило вполне человеческую улыбку.
        В этот момент у одного из охранников сдали нервы. Выхватив из кобуры пистолет, он направил его на пришельца. Его товарищ продолжал смотреть на «дьявола» полными ужаса глазами, не в силах перейти к действию.
        - Успокойся, друг. Не стоит применять это, - сказал «дьявол» солдату. - Мы не угрожаем вам.
        - М-м-мы?.. - промычал солдат. Пистолет в его руке заметно дрожал.
        - Да, - снова улыбнулся «дьявол», - мы. Меня зовут Эвааль, а это Альк и Ивилита… - в этот момент рядом с «дьяволом» Эваалем появились еще двое. Чернокожий мужчина в сером костюме, схожего с Эваалем роста и телосложения, с почти такими же блестящими и бездонными, только сплошь темно-синими, без малейшего намека на наличие в них зрачков, глазами, и голубоглазая женщина мулатка с белыми, как снег волосами. - Мы здесь для того, чтобы встретиться с Иеремией, вашим правителем.
        - С правителем…
        - Да, с вашим Королем, - добавила женщина мягким голосом.
        Голубые, красивой миндалевидной формы, глаза женщины, хотя и не имели зрачков, все же не производили на охранников того жуткого эффекта, что глаза краснокожего «дьявола» Эвааля. Женщина имела крепкое, атлетическое телосложение. Ее абсолютно белые, немного не доходившие до плеч волосы, контрастировали с темной как молочный шоколад кожей. Одета она была в бежевую блузу, черные брюки и серые короткие сапожки на прямой подошве. Взглянув на нее, солдат смутился и, наконец, опустил пистолет.
        - Я должен доложить начальнику охраны, - сказал он, возвращая пистолет в кобуру.
        - Пожалуйста, доложите, - сказал ему Эвааль, - мы подождем здесь.
        Солдат исчез за дверью в одноэтажном строении, второй при этом остался стоять на месте, тщетно стараясь скрыть охвативший его страх.
        Через пять минут на крышу высыпал целый взвод охраны во главе с офицером. При этом часть солдат появилась вовсе не из двери. Восемь охранников с автоматами возникли с обратной стороны строения и стремительно рассредоточились по крыше, встав за деревьями. Пришельцы с интересом наблюдали за действиями военных, ничего не предпринимая.
        - Здравствуйте, офицер! - обратился Эвааль к рослому чернокожему мужчине с командирскими знаками отличия.
        - Крик. Капитан Джордж Крик, начальник охраны, - представился офицер, стараясь не выдавать обуревавшего его волнения. Из досье капитана аивляне знали, что Джордж был из тех, о ком говорили: «у этого парня стальные яйца».
        - Капитан Джордж… - начал «дьявол».
        - Капитан Крик… - вежливо поправил его офицер. - Или просто Джордж, но уже без капитана…
        - Хорошо, капитан Крик… Джордж, меня зовут Эвааль, а это… - он представил других двоих. - Альресс-Ив-Эвиль-Эйн и его супруга Ивилита-Аль-Ресс-Таль…
        - Можно просто «Ив», - улыбнулась капитану женщина.
        - «Альк», - добавил чернокожий. - Так вам будет проще, - пришелец тоже улыбнулся, широко и по-доброму.
        - Мы, как вы наверняка уже догадались, - продолжал Эвааль, - гости на вашей планете… Мы здесь не для того, чтобы угрожать вам, землянам. Мы понимаем, что дали повод для беспокойства вашей службе… - пришелец обвел взглядом рассредоточившихся по саду солдат. - Мы здесь для того, чтобы переговорить с Иеремией… Мы знаем о том, что его сейчас здесь нет, и именно поэтому явились сюда. Полагаю, вряд ли наше появление здесь… во время нахождения в здании правителя, можно было бы считать удачным началом знакомства… Но, для сохранения нашего визита в тайне именно это место, на наш взгляд, наиболее подходит.
        - Мне уже доложили о вашем желании, господин… Эвааль. Я не вправе что-либо решать в данном случае. Но обязательно доложу о вас начальству… Вам придется подождать здесь некоторое время, - сказал капитан и, несколько помедлив, добавил: - Учитывая ситуацию, я даже не знаю, стоит ли мне вас обыскивать на предмет оружия…
        - Мы безоружны, капитан, если под оружием подразумевать механизмы, которыми вооружены вы и ваши подчиненные… Мы не нуждаемся в подобных средствах. При всем уважении, капитан, здесь нет ничего, что могло бы нам угрожать.
        - Сказать честно, я даже не сомневаюсь в этом, - ответил Крик, бросив взгляд на дискообразную машину. - Ожидайте здесь. С вами свяжутся. И… прошу вас, постарайтесь не давать повода для беспокойства моим ребятам.
        - Обещаем! - заверила его женщина.
        Начало работы
        Был конец дня. Солнце медленно клонилось к горизонту. Эвааль стоял на смотровой площадке на углу крыши, глядя на город сквозь ограждение из пуленепробиваемых полицейских щитов. Выложенная каменными плитами площадка шириной в несколько метров тянулась на десяток метров в каждую сторону от угла здания. От сада площадку отделяла аккуратно подстриженная живая изгородь из густого кустарника, проход сквозь которую был точно посередине. В углу площадки, напротив прохода сидел каменный лев в натуральную величину и смотрел грустными глазами на всякого, кто выходил на площадку из сада за кустарником. Сейчас зверь взирал на стоявшего перед ним Эвааля. Альк и Ив прогуливались вдоль ограждения немного поодаль, что-то негромко обсуждая между собой. Эвааль не прислушивался.
        После ухода шефа тайной полиции часть солдат покинула крышу, а оставшиеся вели себя тихо, так, чтобы не мозолить глаза гостям (пусть и незваным).
        Генерал Харрис оказался человеком подчеркнуто любезным и не лишенным обаяния.
        Когда, спустя полчаса после ухода капитана Крика, на площадке появился поджарый, среднего (по земным меркам) роста светлокожий брюнет в строгом светском костюме и направился к стоявшим возле транспортного дрона контакторам, Эвааль вспомнил Шедарегана.
        Бросив на ходу любопытный взгляд на дискоид, но не таращась на него, генерал подошел к ним и протянул ладонь вначале Эваалю, потом Альку и Ив, - ладонь последней он пожал подчеркнуто мягко. Представившись, он поинтересовался, откуда они и как долго были в пути. Название планеты не вызвало у землянина никаких эмоций, но вот продолжительность полета в 4899 лет произвела на него заметное впечатление. Эвааль не стал уточнять, что в пересчете на земное летоисчисление это число следовало увеличить вдвое. Генерал спросил Эвааля о причине визита. Эвааль ответил прямо, что желает встретиться с правителем наиболее цивилизованного на всей планете государства, чтобы говорить с ним о будущем человеческой цивилизации.
        Выслушав ответ, генерал объявил, что передаст его Иеремии, и просил подождать здесь, в саду. Поинтересовавшись, желают ли гости чего-либо (Эвааль отказался), землянин удалился.
        Воздух стал немного прохладнее. Сейчас в этом полушарии планеты была весна - время года, когда в любом подобном Земле мире цветут деревья, и птицы выводят птенцов. В Полисе было много деревьев, но совсем не было птиц. В земном небе птиц вообще почти не было.
        Эвааль подошел ко льву и коснулся рукой носа скульптуры, отметив сходство этого величественного земного зверя с одним из аивлянских. Ему вдруг захотелось увидеть настоящего, живого льва, но, если полагаться на данные корабля, популяции этих красивых и грозных животных, называемых в прошлом «царями зверей», не пережили «ядерную зиму». Эвааль взглянул на каменную морду и отвел взгляд в сторону, убрав руку с холодного камня.
        Когда Иеремия с Харрисом вышли на крышу первым, что бросилось в глаза правителю, был застывший неподвижно в воздухе зеркальный дискоид пришельцев. Левее, на площадке в дальнем углу крыши, он увидел их самих. Двое - мужчина и женщина - стояли немного в стороне от третьего и о чем-то разговаривали. Третий, похожий на дьявола, стоял возле статуи льва. Иеремия заметил, как «дьявол» гладил каменного зверя. Жест пришельца показался ему сентиментальным.
        «Дьявол» первым увидел Иеремию и Харриса и что-то произнес, после чего другие двое обернулись.
        Из всей троицы наиболее похожим на землянина Иеремии показался чернокожий блондин в сером костюме (если не обращать внимания на глаза). Другой, которого Иеремия про себя назвал «Мефистофелем», и выглядел как натуральный дьявол. Женщина же, несмотря на вполне земную одежду, выглядела совершенно не по-человечески. Она была красива, но какой-то другой, непривычной для Иеремии, неземной красотой. Костюм ее был официально строг, но не скрывал ее изящности: оттенки бежевого и черного цвета одежды гармонично сочетались с цветом кожи женщины, напоминавшей кофе с молоком. Овальное лицо, прямые белые волосы и пронзительно голубые глаза притягивали взгляд. Иеремия засмотрелся на нее, пока они с Харрисом шли к гостям, и только подойдя на расстояние нескольких шагов, опомнился и отвел взгляд.
        Первому он протянул руку «Мефистофелю», про которого Харрис сказал, что тот у них главный.
        - Здравствуйте! Меня зовут Иеремия, - представился он, - думаю, вам уже известно кто я…
        - Здравствуйте! Конечно. Вы здесь Король, - улыбнулся «Мефистофель», пожимая руку. - Я Эвааль, а это мои спутники Альк и его супруга Ивилита…
        - Приятно познакомиться, Эвааль… Альк - Иеремия пожал руку чернокожему пришельцу. - Ивилита…
        - Просто «Ив», - улыбнулась женщина, подавая руку.
        - Рад знакомству, миссис Ив… - ответил правитель. Он мягко пожал ладонь инопланетянки.
        - Итак, господа… и дама! - объявил правитель. - Приветствую вас в Полисе - городе-государстве, в котором я имею честь быть сувереном!
        - Благодарим за аудиенцию, Ваше Величество! - ответил Эвааль без тени сарказма. - Мы здесь по поручению Совета экспедиции космического корабля Эйнрит с планеты Аиви, системы Олирес-Асфилихтес Авлианского скопления галактика Эя-Афлик-Тэс или Млечный Путь, по-вашему… Приносим извинения за переполох, вызванный нашим появлением здесь, - пришелец окинул взглядом сад, - но именно этот путь к цели оказался самым коротким и безболезненным.
        - Неужели? - усмехнулся Иеремия.
        - Судите сами, - сказал Эвааль. - Не прошло и трех часов как мы здесь, а наша встреча с вами уже состоялась. При этом никто, кроме подчиненных господина генерала даже не подозревает о нашем здесь присутствии.
        - А если бы я отказался от встречи?
        - Тогда мы бы действовали иначе, - по-человечески пожал плечами пришелец.
        - Интересно, как?
        - Мы не можем ответить на ваш вопрос. Совет выработал несколько сценариев, и в настоящий момент здесь осуществляется один из множества…
        - Совет, это ваш… Парламент? - уточнил Иеремия.
        - Можно сказать и так… - уклончиво ответил Эвааль.
        - …И вы выполняете его указания в качестве…
        - …Послов, если угодно. Кроме того, мои спутники сами члены Совета.
        - А вы, Эвааль?..
        - А я - нет.
        - Но вы, насколько я понимаю, старший среди вас троих?
        - Скорее - первый среди равных, Иеремия… Могу я к вам так обращаться? Или правильнее будет Ваше Величество?
        - Обращайтесь по имени, - улыбнулся правитель. - Вы ведь не мои подданные… Итак, вы не член Совета… Но первый среди равных…
        - Эвааль - более опытный контактор… дипломат, - ответила за Эвааля Ив. - Он намного старше нас с Альком и в прошлом был советником на нескольких кораблях… А еще, он дед Алька, - с улыбкой добавила женщина.
        - Вот как… - повел бровью правитель, улыбнувшись в ответ, и снова посмотрел на Эвааля. - Выходит, вы - первый посол.
        - Это не столь важно, - сказал Эвааль. - Все мы представляем сейчас нашу цивилизацию здесь, на вашей планете.
        - Что ж… - ответил Иеремия. - Это, конечно, весьма лестно… говорить от лица планеты… но я сомневаюсь, что могу называть Землю своей, в том смысле, какой, как мне показалось, вы вложили в ваши слова.
        - Возможно, это прозвучит для вас несколько неожиданно, Иеремия, но Полис - это единственное место на Земле, где еще существует порядок и организация, - произнес Эвааль. - Пусть и жестокий порядок, и организация далекая от демократии… даже от той, что была здесь прежде, до войны.
        - Даже и не знаю, оскорбляться мне или принять ваши слова за комплимент… - заметил правитель.
        Повисла короткая пауза, во время которой все земляне и пришельцы внимательно изучали друг друга. Пришельцы молча смотрели на правителя и его генерала; правитель задумчиво смотрел на всех по очереди; генерал рассматривал зависший над вертолетной площадкой посреди сада дискоид, краем глаза поглядывая на инопланетянку, к которой, как и правитель, уже успел проникнуться интересом и некоторой симпатией.
        - Что ж… - нарушил паузу Иеремия, - было бы невежливым держать вас, моих гостей, здесь. Уже темнеет… - солнце действительно уже почти опустилось за горизонт, - пройдемте в мой кабинет! - Иеремия повернулся, указав рукой на возвышавшуюся над садом плоскую крышу одноэтажного строения.
        Еще не все потеряно
        Внутри строения был отделанный мрамором лифтовой холл с четырьмя лифтами и лестничным маршем. Одна из кабин была открыта, ожидая пассажиров с раздвинутыми в стороны дверными створками. У входа в холл, перед лифтом и возле лестницы стояли по стойке «смирно» опрятные солдаты, вооруженные короткими автоматами. Правитель, генерал и трое гостей вошли внутрь кабины, генерал нажал кнопку на пульте, и лифт спустился на три этажа вниз.
        - Раньше, еще до войны, это был кабинет председателя совета директоров одной крупной компании… моего отца, - сказал Иеремия, когда они вошли в просторное помещение, располагавшееся точно под смотровой площадкой с каменным львом. В помещении было только две сплошные стены, напротив которых из тонированных от пола до потолка окон открывался вид на город. Лишь в углу и еще в двух местах потолок удерживали толстые квадратные колонны. - Этот человек был королем еще при демократии… - сказал правитель. - Прошу… - Иеремия предложил гостям расположиться за длинным овальным столом, вокруг была расставлена дюжина кресел. Сам он при этом сел с краю, спиной к окну, оставив место во главе стола незанятым. Харрис сел через одно место справа от него, а гости - напротив, лицами к окну: в начале стола (напротив правителя) сел Эвааль, за ним слева Ив и сразу за ней (прямо напротив генерала) Альк.
        За окном стемнело, в кабинете горел электрический свет и работал кондиционер.
        - Кстати, о демократии… - улыбнулся хозяин кабинета и города за его окнами. - Эвааль, когда вы упомянули демократию, что была здесь прежде, мне показалось, что вы не в восторге от демократий… Наша, земная демократия… та, что была в прошлом, не вызывает у вас симпатий? Я угадал?
        - Думаю, у вас она тоже не вызывает симпатий.
        Правитель взглянул на пришельца и пожал плечами.
        - То, что произошло с нашим миром полвека назад, не убеждает меня в силе демократии…
        - Напрасно вы так считаете. Произошедшее с Землей - следствие вовсе не демократии.
        - Чего же?
        - Ее отсутствия.
        - Откуда вам знать? - блеснул глазами правитель. - Вы были свидетелями последней войны? Если так, то почему не вмешались? Почему не остановили этих больных… - он быстро взглянул на Ив, - этих сумасшедших?!
        - Нет. К сожалению… - покачал головой Эвааль. - Мы узнали о Земле несколько дней назад…
        - Тогда откуда такая уверенность?
        - К нам попали базы данных одного из правительств, виновных в развязывании войны… В них содержалось множество сведений о вашем мире…
        - Только одного из правительств? - с нескрываемым любопытством уточнил Иеремия.
        - Вообще-то нет… - честно ответил Эвааль. - На сегодня найдены еще две подобных базы… России и Китая. Корабль и Совет сейчас знакомятся с их содержимым…
        - Мы пока не готовы говорить о тех источниках, - добавила Ив к словам Эвааля. - Но позже обязательно предоставим вам более полную информацию…
        - А также передадим вам найденные в укрытиях виновников катастрофы предметы искусства и все, что имеет историческую ценность для вашей цивилизации, - произнес Эвааль.
        - В обмен на что? - поинтересовался Иеремия.
        - Безвозмездно. Это ваша история.
        Ответ Эвааля привел правителя в замешательство.
        - И, что же… вам не нужны наши ресурсы… ископаемые?..
        - Нет.
        - Чего же вы хотите?
        - Мы хотим вам помочь, - сказала Ив.
        - Но, почему?.. - недоумевал правитель.
        - Потому что мы - разумные существа, - ответил Эвааль.
        Иеремия замолчал, погрузившись в размышления.
        - Кто-нибудь желает кофе, чай или что-нибудь покрепче? - спросил тогда у гостей генерал. - Госпожа?.. - он посмотрел на аивлянку.
        - Кофе, пожалуй, - улыбнулась Ив. - И воду.
        - А вы? - генерал взглянул на Эвааля и Алька.
        - То же, - ответил Альк.
        Эвааль лишь кивнул.
        Генерал перевел взгляд на Иеремию и, не дожидаясь ответа, встал и вышел из кабинета. Через минуту он вернулся и сел на прежнее место.
        - Стало быть, - снова заговорил правитель, - ваша цивилизация не нуждается в ресурсах? - он вопросительно посмотрел на Эвааля.
        - Нет. Наша цивилизация более десяти тысячелетий как не испытывает нужды в ископаемых ресурсах, - ответил пришелец. - А когда у вас есть достаточно энергии, тогда любой камень можно превратить в хлеб…
        - Вот как… - медленно произнес Иеремия. - Но, что же за мир у вас там? - Он бросил взгляд на белый потолок. - Вы говорили, что ваш космический корабль управляется Советом… У вас там что, советская власть… коммунизм?
        - Скорее то, что после… Наше общество не требует правительства, оно автоматизировано и работает как единый организм. У нас есть Советы, или Согласия, самоорганизующиеся для различных целей сообщества, но они не являются тем, чем некогда были земные правительства. Для решения глобальных проблем существуют разумы заселенных Аиви планет и их спутников, такие же, как разумы наших кораблей, которые, кстати, не управляются Советами, а являются их секретарями или председателями…
        - Хм… Значит, будущее все же за коммунизмом? - взглянув на пришельца, произнес правитель. - Знаете, у нас на Земле в прошлом писали книги, снимали фильмы про галактические империи с императорами и принцессами, про героев, сражающихся за планетарные монархии… Выходит, это все глупости?
        В ответ Эвааль лишь пожал плечами.
        - Кто знает, - заговорил тогда Альк, - может быть где-то во Вселенной и есть галактические империи с императорами… но в нашей Галактике императоров никто пока не встречал. Ни аивляне, ни наши друзья. Попадаются, правда, планетарные империи… - он бросил быстрый взгляд на Эвааля, значения которого Иеремия не понял, - но ничего романтического в них точно нет…
        - Дело в том, - добавила Ив, - когда в основе общественного устройства лежит обладание собственностью, это неизбежно отражается и во всей культуре того общества, и, конечно, в литературе и кинематографе. Фантастические книги и фильмы, созданные мыслящими в рамках этой парадигмы творцами, рассказывают обычно о войнах и экспансии, о захвате планет, звездных систем и целых галактик, о дельцах и олигархах, с галактическим размахом владеющих звездами и планетами на правах частной собственности, о королях и королевах целых звездных скоплений… Монархи, феодалы, буржуазия, и, конечно же, - улыбнулась женщина, - галактические мошенники и авантюристы - главные герои таких историй.
        Иеремии было приятно слушать мелодичный голос женщины со странным, незнакомым ему акцентом. Голубоглазая блондинка, словно отлитая из молочного шоколада, напомнила ему работы художников-фантастов второй половины ХХ века, часто изображавших крепко сложенных валькирий, не уступавших в обилии мускул их героическим спутникам. Ив была именно такой, только без мечей, замысловатых копий и ножей, без бронированного с шипами лифчика и торчащих во все стороны павлиньих перьев.
        - Все это относится не только к Земле, - продолжала Ив, - но и вообще к большей части увязших в капитализме известных нам миров. Ваши земные писатели и режиссеры, в большинстве - граждане капиталистических стран, любили рассказывать страшные истории о злобных пришельцах, пришедших в ваш мир с целью его захватить и разграбить, сделать с ним то, что сами представители вашего мира, желая захватывать все новую и новую собственность, некогда охотно делали друг с другом…
        - Понимаю вашу мысль, Ив… - сказал Иеремия. - Но у них ведь не было другого мира перед глазами… Не будьте строги к нашим писателям…
        - Что вы, Иеремия! - блеснула голубыми глазами аивлянка. - Я к ним вовсе не строга! Я лишь поделилась своими соображениями по поводу сюжетов землян-фантастов.
        - Человеческое воображение, - сказал тогда Эвааль, - склонно проводить параллели между реальным миром и миром воображаемым. Имея перед собой примеры из мира реального, оно переносит их в мир воображаемый - в воображаемое будущее своей или чужой цивилизации, экстраполирует уже имеющиеся тенденции… Размышлял, скажем, ваш земной человек о межзвездных полетах и сравнивал их с колонизацией более развитыми европейскими странами Индии, Китая, Америки… Примерно то же самое происходило и происходит во многих мирах. Но это проходит… Это временно. Вы не первые и не последние…
        - И что же, те, другие… они тоже прошли через войну, как и мы? - с едва заметной иронией спросил правитель. - Значит, все нормально? все так и должно быть?
        - Нет, Иеремия, - ответил ему Эвааль. - Это ненормально. Но иногда бывает и так, увы…
        - Пятнадцать тысяч лет назад наш мир, как и ваш, мог погибнуть… - снова заговорила Ив. - Но мы вовремя остановились…
        - Как и наш? Но наш мир не погиб. Он лишь сильно откатился назад…
        - Мне жаль. Называйте это как хотите, - сказала Ив, - но тот мир, который есть у вас сегодня - это уже совсем другой мир…
        - Мы здесь для того, чтобы говорить с вами о том, каким ваш мир мог бы стать завтра, через столетия и тысячелетия, - произнес тогда Эвааль.
        Иеремия задумался. Он посмотрел на редкие огни за окном, разгладил аккуратные черные усики, побарабанил пальцами по столу.
        - А что произошло у вас, там?
        - Война, - ответил ему Альк, посмотрев в глаза правителя. - Тоже ядерная.
        У Иеремии вдруг возникло ощущение, будто бы темно-синие глаза пришельца заглянули в самую глубину его сущности, - очень странное ощущение.
        - В то время на нашей планете уже не было государств… - продолжал пришелец. - Но были корпорации… Обмен ударами происходил по производственным мощностям, орбитальным группировкам, по стратегически важным агломерациям…
        - У них тогда хватило разума и воли, чтобы остановиться, - добавила Ив.
        - И что было после?
        - Революция, - ответил Эвааль. - После была революция. Было создано единое планетарное социально-ориентированное государство на базе национализированных корпораций, что заправляли на Аиви последние столетия. Началось строительство социалистического общества… Коммунизма, если угодно… Нам известно, что у вас, землян, это понятие в свое время опорочили, скомпрометировали и опошлили негодяи… Но, это все же самое точное определение. На Аиви стали строить коммунизм.
        - Значит, коммунизм… - Иеремия потер подбородок и сплел руки на груди, откинувшись на спинку кресла.
        - Вначале, да, - сказал Эвааль.
        - Не хотите ли вы предложить мне построить в Полисе коммунизм, господа? - с сарказмом спросил Иеремия.
        - Нет, не хотим, - покачал головой Эвааль.
        - Но, ведь вы сами говорите, что иного пути нет, что будущее за коммунизмом…
        - Скорее за тем, что после коммунизма… Но у земного человечества впереди еще длинный тяжелый путь. Рано говорить даже о коммунизме…
        В этот момент в дверях кабинета появился человек в ливрее. В руках он держал поднос с исходившими паром чашками и запотевшими высокими стаканами. Генерал сделал жест слуге и тот, бесшумно пройдя через кабинет и расставив чашки и стаканы перед правителем, генералом и гостями, исчез также беззвучно, как и появился.
        - Наши, земные, коммунисты, кажется, проповедовали коммунизм как последний этап развития общества… за которым последует светлое будущее… так они это называли… Вы утверждаете, что коммунизм - не конец, но и обойти его нельзя, я вас правильно понимаю? - примирительно улыбнулся правитель, беря чашку.
        Эвааль сдержанно улыбнулся в ответ и, взяв со стола стакан, сделал глоток.
        - Скорее, - Эвааль вернул стакан на прежнее место, - так говорили о целях ваших коммунистов их оппоненты… Я немного знаком с земными философами… Один из них, Маркс, говорил, что коммунизм есть лишь необходимая форма ближайшего будущего, но сам по себе он не является целью человеческого общества… Он был прав.
        - Но, что же тогда - цель?
        - То, что после.
        Иеремия глотнул кофе и задумчиво посмотрел на пришельца.
        - Стало быть, ваш мир миновал этап коммунизма и теперь у вас…
        - …Царство свободы. Эпоха гуманизма.
        Повисла пауза. Было слышно, как работал кондиционер.
        - Эвааль, - заговорил наконец Иеремия, - я вижу, что вы готовились к встрече… Ваши знания о Земле, ее истории… даже о довоенной литературе, - он мягко взглянул на Ив, - сказать по правде, удивляют… Вы говорите, что желаете нам помочь, и я, пусть это не покажется странным, верю вам… Я понимаю, что мы… наш уровень развития… для вас - уровень дикарей, похуже чем для нас, жителей Полиса, каннибалы с пустошей…
        - Это не так! - не дала ему закончить Ив. - Вовсе мы вас не считаем дикарями! Космос полон жизни, но лишь малая ее часть столь похожа на нас самих так как вы, земляне! Мы не высокомерны. Мы пришли помочь братьям, оказавшимся в беде, а не… недочеловекам…
        Иеремия помолчал, размышляя над словами аивлянки.
        - Хорошо, раз так, Ив, спасибо вам за ваши слова!.. - тепло поблагодарил он ее и снова обратился к Эваалю. - Скажите, что, по-вашему, пошло не так? Почему это произошло с нашим миром? Если все нормальные цивилизации минуют капитализм, коммунизм, идут дальше, летят к другим звездам… Ведь вы знаете, что наши предки пытались…
        - …построить коммунистическое общество? - произнес Эвааль.
        - Да, - кивнул Иеремия. - И у них ничего не вышло!
        - Отчего же? Многое получилось. Русская революция, Китай, Куба, Северная Корея, Вьетнам… дали огромный материал, опыт для будущих поколений. Не всегда положительный, но опыт ошибок бывает намного ценнее успешного опыта… В двадцатом веке революционерам Земли приходилось сражаться с настоящим чудовищем мирового капитала. Маленькие слабые страны, вставшие на путь революции, подвергались экономическим блокадам и военным нападениям со стороны более сильных противников. Народы лишались империалистами средств к существованию, а потом продажные СМИ стран «первого мира» говорили всему миру: «Смотрите! Им там совсем нечего есть! Это все потому, что социализм неэффективен!» Проходили десятилетия, и устоявших против контрреволюции революционеров сменяли бюрократы и карьеристы, которые либо превращали некогда революционные государства в далекие от коммунизма химеры, либо реставрировали в них капитализм. Первые играли на руку буржуазной пропаганде, демонизируя идеи коммунизма, вторые повергали в отчаяние людей, смотревших в будущее с надеждой.
        - Ну и как же нам или нашим потомкам с таким-то богатым опытом не угодить снова в тот же капкан? - спросил правитель.
        - Использовать его, - ответил Эвааль. - Опыт. Ваш собственный, наш, и опыт известных нам цивилизаций.
        - Но, ведь это… работа для многих поколений…
        - Здесь вы правы, Иеремия…
        - Джей…
        - Что?
        - Можете так меня называть, Эвааль. Друзья, - он бросил взгляд на сидевшего рядом генерала, - меня обычно так и зовут.
        - Хорошо, Джей… - согласился пришелец. - В таком случае, зовите и меня просто «Эв»…
        - Договорились! - сказал правитель. - Здесь вы правы, Эв. Чтобы вернуть Землю на прежний, довоенный уровень, потребуются столетия… - (при этих словах землянина аивляне переглянулись) - но… вы же не хотите сказать, что…
        - У нас найдется столько времени, сколько потребуется, Джей, - заверил его Эвааль.
        Правитель минуту помолчал, собираясь с мыслями. Несколько раз он бросал короткие взгляды на пришельцев, не решаясь задать вопрос, ответ на который он уже итак знал.
        - Прошу меня извинить, если следующий мой вопрос покажется вам… бестактным, Эв… но каков ваш возраст и… какова продолжительность жизни аивлян? - осторожно поинтересовался Иеремия.
        - Не вижу причины для извинений, Джей…
        - …это форма вежливости, - улыбнулся правитель. - Положение обязывает меня показывать хорошие манеры… Тем более в присутствии дамы… - он слегка кивнул головой в сторону Ив.
        - У вас хорошо получается, - улыбнувшись, ответила ему аивлянка.
        - Отвечая на ваш вопрос, - продолжал Эвааль, - скажу, что я родился двенадцать с половиной тысячелетий назад…
        Слова Эвааля произвели на землян заметное впечатление.
        - Это не шутка? - спросил Иеремия, помолчав какое-то время.
        - Нет, Джей, - ответил Эвааль. - Это не шутка. Что же касается возраста, то у аивлян это понятие не тождественно давности рождения.
        - Не понимаю…
        - Давайте я объясню вам, - сказала тогда Ив.
        - Пожалуйста, Ив… - Иеремия был рад слушать аивлянку.
        - Как уже сказал Эв, возраст и время рождения у нас не одно и то же.
        - Но, если я родился тридцать девять лет назад, то мне, стало быть, тридцать девять, а не пятьдесят…
        - Это логично. Для землян. Для аивлян же, уже много тысячелетий это не так.
        Иеремия и Харрис, молча, уставились на женщину. В их лицах читалось непонимание.
        - Вот смотрите, - продолжала она. - Наш корабль обнаружила Землю спустя четыре тысячи восемьсот девяносто девять лет… Эв сказал, что был рожден двенадцать с половиной тысяч лет тому назад… Это укладывается формально в рамки чисел, так как пять тысяч меньше двенадцати. Но взять в пример меня и Алька… Мне семьсот девятнадцать лет, а Альку - шестьсот тридцать семь…
        - Вы весьма хороши для ровесницы Жанны д’Арк, Ив, - заметил Иеремия.
        - Спасибо, Джей! - Ив снова улыбнулась. - Думаю, я даже постарше вашей Жанны… - уклончиво ответила она. - Говоря о возрасте, у нас принято учитывать лишь прожитое в базовой реальности время…
        - Хм… а разве есть какие-то другие? не базовые реальности?
        - Есть многочисленные симуляции, виртуальные реальности, время в которых воспринимается по-разному. Проведенное в таких реальностях время называется «субъективным временем». Человек, младший по базовому возрасту, субъективно может оказаться намного старше того, кто провел мало времени или вовсе не бывал в симуляции.
        - Кажется, я начинаю понимать… - медленно произнес землянин.
        - Это еще не все. Кроме симуляций есть и еще кое-что… Нечто, что можно назвать «машиной времени»…
        Последние слова аивлянки заставили землянина вздрогнуть. Иеремия был готов поверить даже в путешествия сквозь время, если о них говорила ему эта удивительная женщина. Он, как и любой, кто читал книги, мечтал в свое время о таких путешествиях. Будучи еще ребенком, он читал знаменитый роман англичанина, родившегося в позапрошлом веке и смотрел замечательную кинотрилогию 1985-1990 годов. После было прочтено множество книг, просмотрено множество фильмов, пройдено множество видеоигр. Но именно «Машина времени» и «Назад в будущее» всегда оставались для него знаковыми произведениями.
        - Значит и это возможно… - медленно произнес правитель.
        - Ах, нет! - всплеснула руками Ив. - Не в том смысле, какой в это выражение вкладывали ваши фантасты… Путешествия во времени остаются фантастикой для нас, как и для вас. Я хотела сказать, что это как-бы индивидуальная машина времени. Мы называем это «архивацией». Это когда путешественник во времени прекращает существование на время. Это фактическая смерть. Но смерть обратимая.
        - Потрясающе! - подал голос молчавший до того генерал. - И… не страшно?
        - Вовсе нет! - улыбнулась и ему аивлянка. - Ты просто засыпаешь в одном веке, и просыпаешься в другом, не отправляясь меж тем в виртуальные миры. Это очень здорово. Мы с Альком - как раз такие путешественники во времени, - она снова улыбнулась. - Мы находились в архивации почти пять тысячелетий, и вот, мне все еще семьсот девятнадцать, а Альку - шестьсот тридцать семь.
        - Думаю, тут надо уточнить… - снова заговорил молчаливый Альк. - Ив имеет в виду стандартные аивлянские годы, - чернокожий атлет перевел взгляд с Харриса на Иеремию. - На Аиви сутки примерно равны земным, планета получает столько же солнечного света как и Земля… оттого и жизнь на наших планетах развилась в похожие во многом формы… Не только мы с вами, но и многие животные и растения наших миров похожи… Но, в нашем году семьсот десять дней.
        - Значит, все названные цифры можно смело умножать на два? - уточнил Иеремия.
        - Да, если вам не нужна стопроцентная точность, - ответил Альк.
        - Значит, вам, - правитель обратился к Эваалю, - должно быть, по меньшей мере, двадцать пять тысяч наших, земных лет?
        - Вовсе нет, - ответил тот. - Мне немногим более четырех тысяч наших, аивлянских… Если быть точным, четыре тысячи четыреста одиннадцать.
        - Девять тысяч земных…
        - Что-то около того.
        - Значит… de facto вы бессмертны.
        - Если говорить строго, то - нет. Сама Вселенная не бессмертна. Она имеет начало и будет иметь конец… Но, что касается жизни… Технически, мы можем жить пока существует базовая реальность и связанная с ней… изнанка… подпространство… через которую наши корабли обходят открытое землянином Эйнштейном ограничение скорости…
        - Среди аивлян есть те, - добавила Ив, - кого мы называем «долгожителями». К их числу относятся те, кто застали Эпоху корпораций и последовавшую за ней Революцию. Их не так много… Я имею в виду живущих в базовой реальности или в симуляциях… Большинство из них архивированы…
        - Путешествуют во времени? - без тени сарказма спросил Иеремия.
        - Да. Они возвращаются в реальность тогда, когда в нашем мире происходят значительные изменения… или когда реальность начинает нуждаться в них.
        Ив замолчала.
        Повисла пауза. Не та, которую иногда называют «неловкой», когда собеседники вдруг обнаруживают, что им нечего сказать, а другая, во время которой думают. Земляне переваривали услышанное. Все сказанное пришельцами о времени звучало как научная фантастика, которой Иеремия немало увлекался в юности.
        Родившись уже после войны, Иеремия рос в мире «сталкеров» и радиоактивных пустошей, в котором вместо мутантов были просто больные, несчастные люди, а вместо зомби и вампиров - люди-каннибалы. Но одно в его мире точно совпадало с жанром так называемой постапокалиптики: его мир был полон двуногих хищников, грабителей, убийц, насильников, подлых проходимцев. Это очень роднило реальность окружающую с реальностью вымышленной, созданной писателями, киносценаристами, разработчиками компьютерных игр, которые были доступны принцу Джею. Он возненавидел постапокалиптику. Терпеть ее не мог. Он любил классическую прозу и научную фантастику, - первая показывала ему мир прошлого, пусть и не лишенного множества его недостатков, пусть, порой, и несправедливого, жестокого, но и оптимистичного, населенного героями, вызывавшими у него уважение; вторая же делала попытки описать мир будущего, мир, в котором Джею хотелось оказаться. Одним из таких миров стал для будущего правителя мир далекой, недосягаемой и притом такой близкой «Культуры», неистово и беззастенчиво, с потрясающим размахом описанный одним неугомонным
шотландцем, - принц Джей хотел жить в том мире, хотел бежать в него. А вокруг царила треклятая сталкерщина! И вот перед ним были те, кого он отчаялся встретить при жизни (впрочем, после жизни он вообще не надеялся кого-то встретить, так как был атеистом). Эти люди казались ему богами! И их стремление помочь земному человечеству было - Иеремия в этом не сомневался - бескорыстным. Ибо что могут желать боги от простых смертных? Поклонения? Но поклонения жаждали боги, придуманные глупыми смертными, а эти боги - сами создали себя.
        Паузу нарушил вопрос генерала:
        - Прошу понять меня правильно… - начал генерал несколько неуверенно. - У меня интерес исключительно профессиональный… Понимаю, мы, даже если бы того хотели, вряд ли смогли бы вам угрожать… Но, отправляясь в новый… не говорю «незнакомый» вам, так как вы, очевидно, знаете о Земле больше чем Джей и я вместе взятые… отправляясь в новый для вас мир, как вы… эм… подстраховываетесь? Если, конечно, это не секрет…
        - Что ж… Это, конечно, не секрет… - ответил генералу Эвааль. - Только прошу вас не волноваться…
        После этих слов воздух в кабинете поплыл, как в жаркий день над нагретой солнцем поверхностью. Через секунду в местах наибольшего движения воздуха синхронно проявилось множество небольших дисков, размером с довоенный CD, - точных копий того, который остался висеть над вертолетной площадкой на крыше. Диски эти проявились в помещении как изображения на старинных фотографиях: сначала едва заметные, потом прозрачные, потом полупрозрачные и, наконец, полностью непроницаемые и зеркальные. Устройств было примерно по одному на каждый квадратный метр помещения, они окружали сидящих со всех сторон.
        При виде острых как бритва краев генералу стало не по себе: он напрягся, на лбу выступили капельки пота.
        Иеремия также застыл на месте, перестав при этом даже дышать.
        - Вам ничто не угрожает, - сказал Эвааль и протянул руку к ближайшему диску, зависшему перед ним над столом: машинка оплыла руку, не коснувшись ее. - Чтобы травмироваться этим устройством, вам нужно двигаться с околосветовой скоростью, - пояснил он.
        Генерал повторил действие Эвааля: протянул руку, попытавшись коснуться диска, но диск ускользнул от него. Тогда он встал и прошел вдоль стола и обратно, - все оказавшиеся на его пути диски уклонились, избежав соприкосновения с ним. Когда генерал вернулся на прежнее место, диски исчезли так же, как и появились: как будто растворились в воздухе.
        - Вот видите, они не опасны, - пожал плечами аивлянин.
        - Впечатляет… - произнес тогда Иеремия. - Полагаю, эти штуки способны покрошить в салат не один десяток противников…
        - Тех, что здесь… всего таких машин в здании около ста… достаточно, чтобы остановить стотысячную армию меньше чем за минуту.
        - Прошу прощения, Эв, - Ив с уважением взглянула на сидевшего справа от нее аивлянина, после чего обратила взгляд к Иеремии. - Вам не стоит расценивать слова Эвааля как намек на угрозу.
        - Что вы, Ив… Мы и не расцениваем! - улыбнулся ей правитель.
        Он помолчал некоторое время, после чего обратился к гостям:
        - Что же, с тем, что касается времени, мы, похоже, разобрались… Что до виртуальности, то описанное вами мне тоже понятно… пусть и звучит фантастично… Но и ваше появление здесь вполне подходит для сюжета фантастического романа…
        - Джей, хотели бы вы увидеть Землю? - спросила тогда Ив, - такой, какова она сегодня?
        - Вы приглашаете меня на прогулку на вашем… как, кстати, называется эта ваша летающая тарелка?..
        - Аппарат называется «транспортным модулем», или «транспортным дроном», или просто «дроном» - сказала женщина. - Не совсем так, Джей… Позже мы с вами обязательно побываем в разных местах вашей и на соседних планетах… но сейчас мы хотели предложить вам взглянуть на Землю глазами наших машин…
        - Конечно, я не против… - развел руками правитель. - Я видел документальные фильмы о том мире, который наши предки угробили… но каков он теперь - я не знаю…
        - Хорошо. Тогда смотрите…
        После слов Ив над столом снова проявился один из дисков. Машина возникла в дальнем конце стола, в нескольких сантиметрах от края столешницы. Над диском развернулся широкий, во всю ширину кабинета, изогнутый полукругом голографический стереоэкран.
        Сначала на голограмме появилось объемное изображение освещенной солнечным светом планеты на фоне редких мерцающих звезд. Картинка была настолько плотной, что полностью скрывала детали кабинета за голограммой. Изображение Земли быстро увеличивалось: снимавшая его камера двигалась вокруг планеты, постепенно снижаясь на совершенно невообразимой скорости, будто дрон облетал не планету, а дом или дерево.
        Вот аппарат приблизился к терминатору; вот под ним уже темная сторона земного шара: где-то далеко внизу несколько раз сверкнули молнии; вот снова линия терминатора, и уже можно рассмотреть очертания циклонов и материков под ними. Сделав еще один оборот вокруг планеты, машина вошла в верхние слои атмосферы и голограмма засветилась от воспламенившихся вокруг дрона газов. Вдали загорелась яркая полоса восхода, и облака внизу раскрасились оттенками красного. Дрон продолжал быстро снижаться. На огромной скорости он ворвался в толщу облаков и, спустя мгновение, вырвался в чистое голубое небо над океаном: теперь вокруг был яркий солнечный день…
        Затем последовал подготовленный кораблем видеоряд.
        В видеоряде не было сцен грабежа, убийств, людоедства, - ничем таким удивить правителя было нельзя. Ему показали разрушенные, сожженные города: разоренные инфраструктуры, порушенные мосты, разорванные транспортные артерии, взорванные целенаправленно дамбы, обширные зоны заражения вокруг атомных электростанций… Хорошо поставленный дикторский голос за кадром озвучивал комментарии корабля (голос принадлежал в прошлом популярной ведущей программы новостей на телевидении, сгоревшей заживо вместе с телецентром и большей частью Нью-Йорка).
        В течение часа Эйнрит сообщала результаты проведенных ею и Советом экспедиции статистических исследований. Данные статистики дополняла аналитика, приводились примеры из других миров. Из цифр следовало, что сократившееся на 94% от довоенной численности одичалое население Земли продолжало убывать. Люди гибли не только от голода и болезней, становясь добычей увеличившихся популяций хищников, но и от рук друг друга. Человечество ежегодно уменьшалось на десятки миллионов.
        Иеремия хорошо понимал, что все это значило, к чему должно было привести. Он, конечно, и прежде знал, что дела были плохи, но у него не было данных в масштабе планеты. Правитель Полиса внимательно смотрел на голограмму, постепенно меняясь в лице: цифры производили на него впечатление много большее, нежели захватывающие виды с орбиты.
        Генерал Харрис замер, не моргая, и продолжал так сидеть пока голос диктора не смолк, и изображение не исчезло.
        Когда голограмма свернулась, и диск снова растаял, Иеремия встал из-за стола, молча прошел в дальний конец кабинета к стоявшему там шкафу и открыл скрытый одной из створок мини-бар и, взяв из бара бутылку и пять стаканов, вернулся к гостям.
        Разлив по стаканам пахнувшую спиртом жидкость, он одним глотком осушил свой, плеснул в него еще и сел на прежнее место.
        Эвааль с Альком последовал его примеру. Ив едва пригубила жидкость, которую, как она знала, земляне называли «виски», поморщилась и поставила стакан на прежнее место. Харрис молча выпил, не меняясь в лице, повторил, и, достав из кармана кителя портсигар, так же молча положил его на стол.
        Иеремия бросил взгляд на портсигар, протянул было руку, но, взглянув на Ив, не стал брать папиросу.
        - Я не против, Джей. Курите, если хотите, - сказала аивлянка.
        Достав сигарету с марихуаной, правитель прикурил от протянутой генералом зажигалки. Эвааль закурил тоже. Альк отказался.
        - Если предоставленные вами сведения верны… а я думаю, они верны, - сказал Иеремия, - человечеству, как виду, осталось несколько поколений, после чего наступит уже полный и окончательный конец.
        - Это так, - подтвердил Эвааль. С «косяком» он еще более стал походить на Мефистофеля.
        - Тогда ваше предложение очень кстати. Я готов принять вашу помощь, - правитель взглянул прямо в глаза пришельца. - Полагаю, у вас есть план?
        - Да, Джей. План у нас есть. И не один.
        - И в этих планах Полис занимает какое-то важное место?
        - Именно так. И лично вы - тоже. Мы возлагаем большие надежды на сотрудничество с вами.
        - Все земное человечество должно бы возлагать на вас свои надежды, Джей, - добавила Ив.
        - И какова же моя роль в вашем плане?
        - Если вам не безразлично будущее Земли и человечества, Джей, и вы согласитесь принять нашу помощь, тогда вам предстоит создать, с нашей помощью, и возглавить новое государство… первое, после постигшей планету катастрофы, и единственное.
        - Что ж… Я не стану вас спрашивать: а что будет, если я вдруг не захочу править государством, большим, нежели то, которым правлю сейчас… иначе я бы оказался плохим правителем… Мой друг Харрис, думаю, тоже не будет против стать в таком государстве первым министром… Что скажешь, дружище?
        - Я не против, Джей, - ответил Харрис, выпуская дым.
        - Меня также не удивляет и то, почему вы… а вы говорили, что на вашей планете, на Аиви, нет государства… почему вы - инопланетянин-анархо-коммунист говорите мне о необходимости государства. Это очевидно и разумно. Но, черт подери… хм… (Иеремия взглянул на курившего «косяк» «Мефистофеля» и не смог сдержать вызванной внезапной ассоциацией усмешки) …скажите мне только одно, Эв, это возможно? Возможно, сделать так, чтобы Земля стала прежней? Вы верите в такую возможность?
        - Джей, - произнес Эвааль, крепко затянувшись сладким дымом, - после моей последней работы на одной далекой планете… В общем, я предпочитаю исключительно знать, а не верить… Поэтому скажу вам прямо: я знаю, что для Земли не все потеряно. Впереди предстоит трудная, тяжелая и долгая работа, для которой недостаточно одной человеческой жизни. Но я знаю, я уверен - эта работа осуществима. Она нам с вами по силам, Джей. Еще не все потеряно.