Сохранить .
ОЛЕГ СИНИЦЫН
        
        АСТРОВОЙНЫ
        Бездонные войны в далеком прошлом. Отгороженная от врага исполинским кольцом черных дыр цивилизация людей ведет мирную жизнь. Но миру пришел конец. Тысячу лет выжидали когда-то побежденные людьми орки, и вот настало время реванша... Неисчислимые черные звездолеты готовы перейти границу. Их ведут демонические супервоины. Они сильны, коварны, они владеют магией. Силам Бездны не могут противостоять ни пограничный астрофлот людей, ни паладины.
        Надежда осталась только на древние знания...
        ПРОЛОГ
        
        Президентский дворец,
        столица Союза галактических государств
        планета Гея Златобашенная
        Башни правительственных зданий, отделанные сусальным золотом, заслоняли половину неба и пылали огнем в лучах красного гиганта Проциона. Их вид приводил в восторг любого провинциала, впервые попавшего в метрополию, и заставлял с дрожью прочувствовать всю мощь Тысячелетнего Союза, воплотившуюся в золоте, стекле и стали. Калигула и сам любил вечерами, выйдя на балкон, насладиться закатным солнцем, поразмыслить после государственных дел о чем-нибудь философском и вечном. Но сейчас вид золотых башен радости не доставлял. Короткое сообщение, которое зачитал Игнавус, вызвало в нем тревогу.
        - Седьмая звезда в созвездии Волка? - переспросил президент.
        - Именно, - с учтивым поклоном произнес престарелый советник, опиравшийся на трость с костяной ручкой в виде змеиной головы.
        - Погасла?
        - В последние годы ее активность стремительно уменьшалась. Наши астрофизики так и не смогли разобраться в причинах столь уникального явления. По оценкам Ученых, в недрах ее оставалось еще достаточно водорода для термоядерных реакций на четыре миллиарда лет.
        - Извини, Игнавус, но правильно ли я понял... Звезда та самая?
        Советник утвердительно качнул головой. В зале президентского кабинета повисло неловкое молчание. Калигула повел подбородком, словно высокий ворот мундира был туговат и давил на шею.
        - А что вторая? Та, которая сокрыта в мрачных глубинах Хеля?
        - Разрешения наших телескопов не хватает, чтобы разобрать точно. Но, судя по всему, та звезда в полном порядке.
        - И что мы должны делать?
        - Господин президент, сэр... прежде всего следует обратить особое внимание на границу. Если событие, на которое указывает потухшая звезда, действительно случилось - он не замедлит воспользоваться нашей бедой.
        Президент повернулся к окну и взглянул на пылающие под солнечными лучами башни.
        - Игнавус, вы умный, образованный человек! Вы служите советником уже у четвертого президента. Неужели вы доверяете этим предрассудкам?
        Высокий, худой советник с аккуратной бородкой клинышком нерешительно кашлянул:
        - Некоторые вещи, господин президент, существуют независимо от того, верим мы в них или нет.
        Калигула перевел взгляд на огромный герб Союза, вывешенный высоко на стене, под самым потолком, - песочные часы под звездами в обрамлении спелых колосьев. Часы символизировали галактику, очень похожую на них своей формой: две обращенные друг к другу воронки. Звезды над ними изображали созвездие Волка. То самое созвездие, в котором одной звезды уже не хватало.
        - Так что мы будем делать, господин президент? Ползут слухи, граждане Союза волнуются. На границе неспокойно...
        - На границе всегда было неспокойно!
        - Сейчас в особенности. Поэтому мы должны выразить свое отношение к столь скорбному событию.
        - Комментариев не будет. Исполнительная власть не комментирует предрассудки. Для этого имеется Церковь Единой Веры. Кстати, появилось ли на этот счет мнение Верховного митрополита?
        - Высочайшее духовенство совещается по этому поводу второй день. На данный момент мнение церкви пока не определено. Но я убежден, что свое решение они огласят в Храме Десигнатора на ежегодной проповеди в день священного праздника Завоевания Небес.
        
        Часть первая В ОЖИДАНИИ МРАКА

1
        
        Материковые леса,
        планета Рох, Пограничная система Союза
        Даймон сидел неподвижно, укрытый листьями молодой ольхи и практически слившийся с ними. Где-то далеко наверху кроны деревьев трепал ветер, но здесь было спокойно. Он прятался в листве, не смея шелохнуться, не смея хлопнуть себя по яремной вене, чтобы убить присосавшегося комара. Комар как прилетел, так и улетит, а покой подлеска у заросшей тропы будет нарушен. Чуткий кентавр сразу почувствует неладное, и последнее, что услышит Даймон, - дробный удаляющийся галоп. Такой исход будет означать лишь одно: полный и безоговорочный крах. Провал экзамена, который устроил ему отец.
        А подлый кровосос все никак не мог утолить жажду, и Даймон мысленно пообещал, что найдет тварь, куда бы ни унесли ее хлипкие крылья. Но сейчас приходилось сцепить зубы. В самом деле, если он не может терпеть животное, для лишения жизни которого требуется легкий хлопок ладонью, то что говорить об охоте на такого серьезного зверя, как кентавр. Ростом с человека, он, кроме лошадиного облика, морды и копыт, вдобавок располагал парой мускулистых лап, которыми разрывал пополам оленя, а, случалось, и заблудившегося путника.
        Поймать зверя предстояло голыми руками. Таково непреложное условие отца. «Автоматические сети и силовые капканы - игрушки для туристов, приезжающих охотиться по путевкам турагентства, - говорил он. - Ты - потомственный зверолов! Ты должен обладать всеми навыками и приемами, которые существуют для поимки зверя. Может оказаться, что в один прекрасный день весь этот технологический мусор исчезнет и ты останешься один на один с лесом».
        Вот так, голыми руками, ни больше, ни меньше, Даймону предстояло взять божью тварь, которая становится бешеной, когда чувствует опасность, и начинает колотить во все стороны чугунными копытами. Малейший просчет угрожает жизни охотника, поэтому у него есть только одна выверенная секунда и только один удар. Быстрый и тяжелый удар «молотом» - кулаком промеж лошадиных глаз кентавра.
        Он так сосредоточился на предстоящем событии, что упустил момент, когда послышался топот, приглушенный травой. Даймон спохватился, занервничал. Если бы отец заметил это, то разгневался бы. Ротанг не уставал повторять, что чувства зверолова должны быть острыми, как лезвие клинка, и холодными, как его сталь. Ощущения же, которые сейчас испытывал юноша, образно напоминали разварившуюся картофелину.
        Даймон мысленно выругался, а топот тем временем сделался ближе. Жертва находилась уже в десятке ярдов, летящий силуэт мелькал среди листьев.
        Мозг мигом просчитал расстояние и подал команду ногам. Юноша вылетел из зарослей с той стремительностью, которую не раз и не два тренировал в нем отец, ставя сына меж раскачивающихся бревен, подвешенных на веревках.
        Вылетел Даймон как надо. По науке, которую разработал и отточил до совершенства древний род Звероловов. Кулак прочертил дугу и опустился на покрытую жирными волосами голову.
        Удар вышел знатный. Кентавр содрогнулся всем телом. Не задерживаясь, чтобы не попасть под двухсоткилограммовую тушу, Даймон перевернулся в воздухе и упал по другую сторону тропинки. Оглушенное животное шумно повалилось рядом.
        Все закончилось. Довольный и счастливый, охотник лежал на спине, глядя на высокие колышущиеся кроны. Из кустов поднялся отец - невысокий, плечистый, с обритой головой.
        - Молодец, Даймон, - произнес он. - Великолепное чутье и прекрасный удар. Браво! Пятнадцать лет упорных тренировок, а все для того, чтобы вырубить заблудившегося коммивояжера.
        Даймон недоуменно поднял голову и, к своему ужасу, увидел растянувшегося поперек тропинки торговца, невесть как забредшего в эту глушь. Его узкое лицо с толстыми щеками походило на грушу, подбородок покрывала недельная щетина, пестрая от вкраплений седины; длинные сальные волосы разметались по траве, глаза закатились. На бледном лбу багровел отпечаток кулака Даймона. Рядом валялся самоходный чемодан, из которого высыпались информационные диски, а также старинные бумажные книги.
        - Отец...
        - Ни слова больше! - Зверолов-старший склонился над торговцем, пощупал пульс, заглянул в зрачки. - Как ты мог принять две ноги за четыре!
        Даймон взволнованно отер пот со лба.
        В дремучем лесу он ожидал встречи с кентавром, но не с человеком. Люди здесь не появлялись. Лес раскинулся на огромной территории материка, и ближайший город находился милях в тридцати... хотя и не город это был вовсе, а селение, которое образовалось вокруг гигантских планетарных орудий Пограничного Гарнизона. Сельчане, в основном фермеры, заботились о своих маленьких полях, разбитых на месте осушенных болот, и в лес ходили редко, справедливо его побаиваясь. Гарнизонные службы контролировали все воздушное пространство над материком, и лес их не интересовал. Поэтому в местах, где жили Звероловы, люди не встречались с незапамятных времен. Когда Даймон не посещал Гарнизонное селение по нескольку месяцев, и чувство отрезанности от мира становилось острым, парню начинало казаться, что он и отец - хозяева этих зеленых владений, которые простирались от тартарийского побережья до гряды Мохнатых гор.
        - Он из Прейтона, - сообщил отец, заглянув в электронный бумажник торговца. - Видимо, ехал в Гарнизонное, чтобы продать какие-то книги, но сбился с пути и угодил под твой бестолковый кулак.
        Зверолов-младший виновато переступил с ноги на ногу.
        - К счастью, он жив, - вздохнул отец. - Возьми его на спину. Я соберу книги.
        
        Межконтинентальный экспресс,
        Гея Златобашенная
        Вагон для особо важных персон был искусно отделан красным деревом, платиной и бархатом. В просторном купе расположились четверо человек, среди которых выделялась ослепительной красоты молодая девушка, одиноко пристроившаяся у окна. Задумчивая, в неброском декольтированном платье, она походила бы на восходящую кинозвезду или выпускницу академии межзвездного бизнеса, но бриллиантовая диадема в ее волосах недвусмысленно указывала на принадлежность к высшему свету.
        Серафима, сиятельная дочь Великой Семьи Морталес, смотрела в окно, не слыша спора наставницы и пресс-секретаря. Пожилая Нина Гата непреложным, как и всегда, тоном изложила свое крайне негативное отношение к региональной политике Союза, и неугомонный Антонио, считавший ее взгляды до неприличия ортодоксальными, не упустил возможности съязвить по этому поводу. Как всегда, Нина вспыхнула, сердито отвечала, иногда даже покрикивала на пресс-секретаря, но не могла заставить его умолкнуть. Четвертый человек в купе, паладин Шахревар, высокий, в серебристых доспехах, с увесистым бластером на бедре, молча стоял поодаль. Мысли телохранителя были собраны, экстрасенсорные способности работали в полную силу, обеспечивая безопасность для сиятельной дочери и ее свиты.
        Берег континента с высотными зданиями остался позади, поезд на магнитной подушке летел над океаном по изящному, кажущемуся невесомым мосту на высоте полторы тысячи ярдов. Внизу проплывали сферы и колонны водных поселений, фабрики по выращиванию рыбы и водорослей, биологические лаборатории, фундамент которых упирался в морское дно. Серафима задумчиво созерцала постройки, но мысли ее были далеки от творений деятельных рук человеческих. Снова и снова она с волнением вспоминала разговор с матерью, который состоялся вчера в их родовой усадьбе, что находилась в заповедных лесах Тероса на берегу волшебного по красоте озера Заболонь.
        - Серафима, доченька моя, рада тебя видеть в это солнечное утро! - сказала Фрея Морталес, когда дочь вошла в кабинет. Слуга почтительно закрыл за ней высокие двери.
        - Доброе утро, мама. Девушка поцеловала мать в щеку.
        - У тебя есть время до занятий? Тогда присядь. Я вот о чем хотела поговорить. Ты, конечно, знаешь, что завтра состоится ежегодная проповедь в честь священного праздника. На ней должны присутствовать представители всех пяти Великих Семей. Мужчины нашего рода не любят церковные торжества, поэтому сия обязанность досталась женщинам. Со временем стало традицией, что именно женщины демонстрируют духовность семьи Морталес. Двадцать четыре года мое имя в числе других значилось в списках почетных гостей. Но завтрашним вечером газеты и телевидение сообщат, что вместо заболевшей Фреи на церемонии присутствовала сиятельная Серафима.
        - Мама, ты больна?! - ужаснулась девушка.
        - Конечно, нет. - Мать замолчала, о чем-то задумавшись. - Ситуация на границе с Нижними мирами осложняется с каждым днем. В президентском дворце еще не понимают, насколько все серьезно, насколько опасны орки. Их считают тупыми и дремучими созданиями, не способными к организации, по крайней мере, так характеризуют их «Апокрифы». Но та планомерность и продуманность, с которыми враг испытывает прочность границы Союза, указывают на то, что времена изменились, а утверждения Святых Писаний устарели.
        - Ты полагаешь, что волнения на границе связаны с потухшей звездой в созвездии Волка?
        - Трудно сказать. Не в этом суть. Угроза извне очевидна и реальна. В таких условиях нужно остановить крестовые войны, которые церковь развязала в планетарной системе Диких Племен. Угроза, исходящая из Хеля, намного страшнее упрямых язычников. Отец собирается проконсультироваться с остальными Семьями и подготовить предложения президенту... Сама видишь, что дел невпроворот. Поэтому прошу тебя о помощи. Отправившись на Центральный континент, ты подаришь мне целые сутки рабочего времени, а сама получишь бесценную практику. Университет высшего руководства и правления, конечно, дает серьезные знания, но без практики ты можешь превратиться в куклу, подобно твоей двоюродной сестре, которая обязательно присутствует на всех светских церемониях, но не может решить ни одного серьезного политического вопроса.
        Просьба смутила Серафиму. Опустив глаза, девушка неосознанно принялась мять складку на подоле. В обычных обстоятельствах ее манеры были совершенными, но когда она нервничала, то начинала складывать углы скатертей, рвать на мелкие кусочки салфетки или, как сейчас, портить платье.
        - Ну, что тебя беспокоит? - спросила Фрея, взяв дочь за руку.
        - Мама, но как же быть? На церковной службе я буду чувствовать себя неуютно. Трудно демонстрировать то, чего нет в душе.
        - Я тоже не верю во Всевышнего, доченька. Но официальные принципы нашей Семьи - это поддержание общечеловеческой веры. Именно наша Семья, равно как и другие Великие Семьи, является эталоном морали и этики для всех людей, населяющих ближние и дальние Уездные системы. Эти принципы выработаны много веков назад. Мы обязаны соблюдать их.
        - Но как быть? Что отвечать на вопросы о потухшей звезде - вдохновенном символе для многих людей? Меня буду спрашивать верующие, корреспонденты, сам патриарх поинтересуется. А что мне отвечать?
        - Ради бога, только не то, что у тебя пусто на душе. Подумай. Выбери тактику ответов. Помни о том, что я тебе говорила: мы являемся эталоном, на нас смотрят миллиарды глаз. Именно в таких напряженных ситуациях оттачивается ум.
        Серафима поклонилась, чувствуя в груди волнение. Слегка поколебавшись, еще раз прикоснулась губами к маминой щеке. Хотя это было лишним проявлением чувств, но девушке вдруг очень захотелось снова поцеловать ее. Мама слабо улыбнулась. Она уже погрузилась в текст документа, который изучала до появления дочери.
        ... Вот и закончились морские поселения, которые тянулись не менее двух сотен миль. За ними последует полоса нетронутого океана, после чего опять возникнут белые росчерки гидропостроек, но ветвиться они будут уже от другого континента.
        По-прежнему не слыша спорщиков, столкновение которых принимало взрывной характер, Серафима дотронулась до губ, еще помнивших последний тот поцелуй. Ничего страшного. Церемония будет важным опытом самостоятельного выхода на народ. Сизый перепел обучает птенцов полету, выбрасывая их из гнезда. Полярная собака учит потомство плавать, бросая щенят в студеную арктическую воду. Вот и мама использовала этот педагогический прием. Ничего страшного. Уже сегодня вечером девушка вернется домой.
        В недолгой поездке Серафиме думалось еще о многом, но в мыслях ее не было даже намека на то, что случится с ней впоследствии. И уж тем более она не могла предположить, что больше не увидит ни свой дом на острове Заболонь, ни свою мать.
        
2
        
        Материковые леса,
        планета Рох, Пограничная система Союза
        Ферма Звероловов стояла на холме посреди небольшого поля, со всех сторон окруженного лесами. С крыльца открывался захватывающий вид на разудалые просторы, раскинувшиеся от одной стороны горизонта до другой. Такое расположение жилища было выгодным, позволяя по небесам читать погоду, по вспорхнувшим птицам следить за передвижением крупных зверей, по дыму, стелящемуся над вершинами деревьев, вовремя заметить пожар.
        Они вышли из леса с нехоженой стороны и стали подниматься к бревенчатым постройкам через заросли высокой травы; к этому времени года она как раз набрала сок и ярко зеленела, услаждая взор. В безоблачном небе радостно лучился белый карлик - солнце Роха. Над горизонтом виднелся призрачный контур заорбитальной крепости Союза, вокруг него рассыпались светлые точки космических крейсеров Пограничного флота.
        Планета Рох являлась одной из двух планет, что лежали на единой орбите белого карлика. Крохотная по космическим меркам звездная система Пограничная была стратегическим объектом Союза. Когда-то давным-давно она входила в состав Нижних миров, но тысячу лет назад во время Бездонных войн люди отвоевали ее у орков.
        Представляя собой перемычку между двумя воронкообразными галактиками, Пограничная система (в простонародье Бутылочное Горлышко) являлась единственным путем, соединяющим территории людей и орков. Обходных дорог не существовало: массивное кольцо из тысяч вырожденных звезд засасывало любой корабль, который рискнул бы пройти за пределами системы. Природа сама разделила добро и зло, Верхний и Нижний миры галактики, людей и орков, оставив им узкую тропинку для возможных контактов. Эту тропинку войска Союза сторожили так же тщательно, как цепной пес охраняет хозяйскую калитку...
        Возле примыкающих к дому клеток Даймон остановился, чтобы поправить съехавшее тело коммивояжера. Почти все клетки были заполнены. Сиамские волки грызли стальные прутья, лесные козы били копытами и нервно блеяли, потому что сожрали всю траву в кормушке; трехклыкий тигр ходил взад-вперед, заставляя животных из соседних клеток жаться к стенкам. «Скоро поедем в Прейтон, - подумал Даймон. - Выполнены почти все заказы». Вот именно - почти! Не было только кентавра. Не поймали. Вместо него Даймон тащил сейчас на плечах пожилого торговца книгами.
        В доме они сразу прошли в спальню.
        Отец и сын Звероловы жили небогато, обходясь минимумом удобств, которые предоставляла людям цивилизация. Робот-уборщик колесил по дому, собирая мусор и пыль; портативный ядерный генератор питал энергией стиральную машину и кухонный комбайн. В остальном семья обходилась ручными инструментами, оставшимися от предков.
        Едва бесчувственного торговца положили на кровать, как он открыл глаза.
        - Где я? - спросил старик, пытаясь подняться вопреки усилиям Даймона уложить его обратно.
        - Все в порядке, не волнуйтесь, - поспешил заверить отец. - Вы на ферме Звероловов. Меня зовут Ротанг. Это мой сын Даймон.
        Старик некоторое время смотрел на них, затем откинулся на подушку.
        - Уф! Я Кристофер из Прейтона, - представился он слабым голосом. - Правда, обычно меня называют Суеверным Букинистом. Я направлялся в Гарнизонное селение, но сбился с пути. Мой гравилет угодил в болото. Его засосало так быстро, что я едва успел вытащить чемодан с книгами... Книги! Господи, где мои книги?!
        - Они здесь.
        Отец указал на чемодан, оставленный возле двери.
        - Ох... Спасибо вам. - Торговец умолк было, но вскоре продолжил: - Что же случилось со мной?.. Помню, как я бежал от дикого животного. Я столкнулся с ним возле заброшенной тропинки. У него мощные ноги, круглые бешеные глаза, оно страшно гоготало мне вслед.
        - Это был кентавр, - объяснил Даймон и грустно вздохнул.
        - А потом... Что же было потом? - Суеверный Букинист задумчиво потрогал лоб, на котором все еще пламенел след кулака. - Кажется, я наткнулся на дерево.
        - На большое... - произнес отец, глядя на Даймона, - ... и очень деревянное дерево.
        - Вы, наверное, голодны! - с энтузиазмом воскликнул Зверолов-младший.
        Гравилет старика утонул больше двенадцати часов назад. Поэтому, хотя он в первый момент и взирал на жареную утку со стеснением, но умял ее за кротчайший срок. Зверолов-старший сидел напротив, с другой стороны длинного обеденного стола, и задумчиво курил трубку. Он несколько раз пытался бросить дурное увлечение - дым листьев одурмана вреден для печени, да и животные иногда чуяли впитавшийся в кожу запах, - но не мог, как ни старался. Самый младший в комнате - Даймон - присесть не смел и тихо стоял возле стены под тяжелым угловатым черепом латодонта, которого отец убил в стародавние времена.
        - А что вы сами не кушаете? - спросил Кристофер, дожевывая утку одной стороной челюстей. Зубы с другой стороны отсутствовали. Видать, достаток не позволял старику-букинисту обратиться к стоматологу, чтобы вырастить новые.
        - Мы не едим по вечерам... Попробуйте вина из красноягоды.
        - Право, мне как-то неловко, - ответил старик, но бутыль вина осушил с ловкостью завидной. После этого откинулся на спинку деревянного стула и рыгнул, деликатно прикрывшись сморщенной ладонью.
        - Вы по-прежнему хотите ехать в Гарнизонное? - спросил Ротанг.
        - Даже не знаю. Думаю, нужно возвращаться домой, в Прейтон. Поездку в Гарнизонное придется отложить до лучших времен.
        - От Южных Буровых в Прейтон раз в неделю летает пассажирский транспорт. Следующий рейс как раз завтра в полдень. Я могу связаться с авиабазой, чтобы они приземлились на старой посадочной площадке и прихватили вас и ваши книги. Переночевать можно здесь, места в доме много.
        Старик посмотрел в окно, за которым разливался вязкий сумрак. Лишь на небе ярко светилась далекая заорбитальная крепость.
        - Я вам бесконечно признателен.
        - Не стоит.
        - Ну что вы! Мне было суждено провести ночь в темном лесу. Вряд ли бы я дожил до утра с моей стенокардией. Я должен... просто обязан как-то отблагодарить вас!
        Отец затянулся из трубки, а потому задержался с ответом, но поднял руку, показывая, что благодарности не требуется. Даймон не замедлил воспользоваться моментом:
        - Мы давно не были в городе. Расскажите о новостях внешнего мира!
        Отец подавился дымом и закашлялся.
        - Проклятый одурман, - пробормотал он, очистив легкие. Влажными глазами взглянул на сына, но тот не спешил ловить очередной укоряющий взор. Даймону не терпелось услышать ответ букиниста.
        - О, вы находитесь так далеко, что не можете принять сигнал?
        - Тут глухие места. Гарнизонная антенна транслирует лишь в пределах фермерских поселений, а геостационарные спутники... вы же знаете, что они сплошь военные и направлены исключительно в сторону орков.
        Старик, на лбу которого красовался гомеопатический пластырь (Даймон собственноручно приклеил его), поежился.
        - Орки, - вздохнул он. - Чернь. Мерзкое отребье. Выродившаяся нация рода человеческого. Если существуют дурные новости, то они обязательно связаны с ними.
        - Не желаете ли одурману? - предложил отец.
        - Нельзя мне курить одурман, - пробормотал Кристофер. - Поэтому хочу его ужасно.
        - Давайте сядем в каминной комнате, там удобнее курить трубку, можете мне поверить.
        Камин, сложенный одним из предков, на первый взгляд выглядел угрюмо - темный, громоздкий, слегка неуклюжий. Но морозным зимним вечером, когда за стенами завывает вьюга, охвативший поленья огонь кажется третьим жильцом утопленной в глуши звероводческой фермы. И не найдется в доме другой комнаты, которая создавала бы подобный уют. Однако внимание старика приковал не камин. Едва переступив порог, букинист уставился на вытянутое зеркало в углу.
        - Откуда у вас оно? - спросил гость, с некоторым испугом разглядывая массивную, но строгую оправу из окаменевшей лавы, изрезанную узорами в виде темных лилий, лепестков с острыми краями, стрел какой-то травы, не растущей на Рохе. За семнадцать лет своей жизни Даймон привык к зеркалу, оно было для него таким же близким, как и камин, растопленный зимним вечером. Но сейчас, взглянув на него свежим взглядом, он увидел темное чудище, закравшееся в угол.
        - Зеркало? - Отец вопросительно поднял правую бровь. Затянулся из трубки, затем изрек: - Оно стоит здесь давно, еще со времен моего прапрадеда. По рассказам, он отыскал его в руинах поселений, на которых позже был выстроен Гарнизон. А что?
        - Да так, ничего.
        Они опустились в кресла, накрытые медвежьими шкурами, причем старик сел в дальнее от зеркала. Букинист поблагодарил за трубку, которую ему протянул Ротанг, Долго раскуривал, затем с первой выпушенной струей зима произнес:
        - Новости-новости... Нерадостные новости появляются в последнее время. Хочется света и жизнелюбия, а вместо этого слышишь, что орки зашевелились по другую сторону границы. И не просто зашевелились. Они множатся, подобно гнусу по весне. Говорят, собралась уже целая тьма.
        - Кто говорит? - с недоверием спросил отец. - Разве кто-то умудрился побывать на другой стороне?
        - Так-то оно так, - мрачно ухмыльнулся старик. - По собственной воле человек туда не сунется, а если сунется - назад дороги не сыщет... Но ведь в командовании Пограничного флота не дураки сидят. И не напрасно подтягивают в Бутылочное Горлышко все новые и новые крейсеры. - Он сделал длинную затяжку, долго держал дым в себе, затем выпустил его и, окутанный сизыми клубами, произнес: - Черная волна вот-вот обрушится на берег человеческой цивилизации. Твари готовят вторжение в Верхние миры. Война грядет! Не та возня в системе Диких, которую затеяли церковники. Настоящая война - лютая, злая. Такая война, какой не было тысячу лет. Война с Бездонным миром.
        До крайности заинтересованный Даймон старался не упустить ни единого слова.
        - Это кажется невозможным, но племена Мертвых Глубин объединились. Да-да, все объединились, кто раньше грызся между собой! И те, которые отрезают себе носы, и гнилозубые, и норманны-каннибалы, и даже создания, о которых в добром доме и говорить не хочется... Все они встали под начало Врага человечества - того, чье имя скрыто в пылевых туманностях и недрах планет. Он, Владыка Хеля, поведет их... Темный Конструктор.
        Отец демонстративно кашлянул. Старик захлопал ресницами, словно вышел из забытья.
        - Вы не верите, что во тьме Хеля существует Темный Конструктор? - спросил он.
        Вместо ответа Зверолов-старший обхватил губами мундштук, всасывая дым. Его неторопливость в очередной раз послужила поводом для того, чтобы неугомонный Даймон озвучил свои неугомонные мысли:
        - Вот бы началась война! Тогда союзные войска показали бы нечестивцам, где их место! А уж паладины и вовсе разнесли бы орков в прах и пепел!
        Отец резко поднялся с кресла. Его лицо, обычно спокойное, сейчас воспылало гневом.
        - Зверолов-младший! Что несет твой поганый язык! Понимаешь ли, о чем говоришь? Война - это зло само по себе. Потому что в первую очередь пострадают не орки, а жители мирных планет, которых затронут битвы. Война не бывает правильной, она неправильна по сути, потому что приносит несчастья. Мы должны уповать на то, чтобы ее не случилось. А желание войны уподобляет тебя грязным оркам.
        Даймон пристыженно опустил глаза и отступил от кресла отца.
        - Значит, вы не верите в Темного Конструктора? - заключил старик.
        - Нет, - скупо ответил отец.
        - А я верю, - с некоторым простодушием поведал букинист. - Верю, что существуют высшие силы. Что наш бог - Всевышний Десигнатор, а бог орков - Темный Конструктор. Я верю в баланс звезд божьих.
        - Что такое эти звезды? - шепотом спросил из темного угла Даймон.
        - Вот и видно, что вы не верите... - усмехнулся старик. - В «Апокрифах» говорится, что каждому богу сопутствует звезда. Звездой Темного Конструктора является лучащая мертвенный свет Таида, сокрытая от посторонних глаз на самом дне Нижних миров, в глубинах Хеля. Звезда Всевышнего нашего находится в огненном ядре Верхних миров, в созвездии Волка. Так вот, главной скорбной новостью для людей является то, что звезда эта погасла.
        - Что это значит? - спросил Зверолов-младший. Отец вытащил трубку изо рта и рассеянно глядел в пустой камин.
        - Это значит, - ответил старик, - что бог наш Десигнатор мертв. И миллиарды людей Верхнего мира, верующих и неверующих, остались без поддержки и любви Создателя, на свои волю и разумение. Остались одинокими в недобрый час перед лицом Врага.
        Ротанг Зверолов с недовольством посмотрел на Суеверного Букиниста, но ничего не сказал.
        
3
        
        Храм Десигнатора,
        Центральный материк, Гея Златобашенная
        Серафима осторожно посмотрела вниз с высоты посадочного блина, куда ее доставил аэролимузин. Многотысячная толпа, заполонив улицы, несколькими шевелящимися потоками затекала внутрь храма. С высоты казалось, что люди не по своей воле движутся к помпезной исполинской башне, - это она засасывает их в свои недра, словно ужасный хтонический змей. Золотая скульптура последнего, кстати, располагалась двумя ярусами ниже на широком карнизе. Придавив пятой змеиное тело, героического вида проточеловек с тщанием раздирал чудовищу пасть.
        ... Аэролимузин епархии встретил их возле перрона межконтинентального экспресса. Через десять минут сиятельная дочь вместе со свитой была доставлена к храму, на одну из высотных площадок для особо важных персон. Здесь они задержались, ожидая представителя Церкви.
        Пока разгружался багаж, пресс-секретарь проверял какие-то записи в электронном блокноте, Шахревар задумчиво смотрел на исполинскую башню, уходящую в небеса. Нина Гата поправляла платье с таким строгим видом, словно собиралась отчитать кого-то за помятые складки...
        А Серафима не могла оторвать взгляда от колышущегося океана людей, в котором утопали основания башенных зданий. Она чувствовала, как в ней поднимается волнение перед неведомой силой, которая собрала в одном месте столь необъятную толпу. Нет, не могут так много людей прийти на проповедь исключительно «ради поддержания общечеловеческой веры», как выразилась мама. Эти люди всем сердцем верят в покровителя Верхних миров. И девушка испытывала откровенную зависть.
        - Сейчас же отойдите от края, - потребовала наставница. - Ваша жизнь представляет исключительную ценность для государства и не следует подвергать ее опасности.
        - Сколько же там людей, Нина! - изумленно пробормотала девушка. - Как бы я хотела спуститься к ним. Побродить в толпе, заглянуть в лица, поговорить...
        Услышав эти слова, Шахревар встревоженно повернул голову. Он, видимо, с живостью представил сиятельную дочь в толпе и даже успел ужаснуться, что отразилось лишь в его стальных глазах.
        - Что за бредни! - возмутилась наставница. В углах ее тонких губ проступили строгие морщины. - Ваше место здесь, а место толпы там, внизу. К тому же через несколько месяцев состоится ваша свадьба, а так называемый выход в люди может инициировать серию провокационных статей в желтой прессе. Если, не дай бог, вы поговорите с симпатичным незнакомцем - и вовсе разразится скандал! Смею напомнить, что фамилия Морталес не попадала в скандальные заголовки вот уже триста двадцать пять лет!
        - Я понимаю, - покорно ответила Серафима.
        Упоминание о предстоящей свадьбе - важном событии как в личном, так и государственном плане - отвлекло ее от раздумий о верующих. В памяти всколыхнулся светлый образ жениха, и девушка даже взгрустнула по нему. Русоволосый и светлоокий Уильям Харт, классический аристократ с безупречными манерами, являлся одним из тщательно отобранных молодых людей, кто был удостоен чести принять великую фамилию Морталес. Он много учился, в двадцать три года уже имел две ученые степени - по философии и внутренней политике, говорил на нескольких галактических языках. По всем данным Уильям более остальных кандидатов подходил для статуса мужа Великой Семьи, что к тридцати годам автоматически возводило его в ранг законотворца и государственного деятеля Союза...
        Недолгой заминке в церемонии прибытия положил конец появившийся из ворот храма архиерей. Он был невысокого роста... в общем, можно сказать, был мелким. Серафима с удивлением обнаружила, что оказалась на целую голову выше почтенного помощника митрополита.
        В силу положения, но скорее из-за преклонного возраста, архиерей ступал неспешно, а движения его были размеренными. Лишь похожие на пуговицы глаза живо оглядывали вновь прибывших.
        - Сиятельная Серафима! - произнес он высоким, иногда срывающимся на фальцет голосом. - Ваша красота подобна солнцу. Невозможно выразить, какую радость мне приносит знакомство с вами.
        - Я много слышала о вас, отец Левий, как о преданном слуге Господа нашего, - ответила Серафима, поклонившись.
        - Все мы преданы богу. - Он смущенно кашлянул. - От имени епархии примите глубочайшие извинения за досадную задержку. Почтенных людей сегодня прибывает так много, что мы не успеваем встретить каждого.
        - Я никакой задержки не заметила, - улыбнулась девушка.
        По длинному прямому коридору они направились в глубь храма. Серафима и архиерей неспешно шли впереди, свита следовала на некотором расстоянии, чтобы не мешать разговору высокопоставленных особ. Сиятельная дочь, правда, предпочла бы иметь рядом опытного пресс-секретаря Антонио, который становился умным и серьезным, когда это было необходимо. Без его поддержки девушка чувствовала дрожь в желудке и сухость во рту, которая мешала вести беседу.
        - Вы удивительно похожи на свою мать, - поведал Левий, не глядя на спутницу. - И лицом, и станом, и речью. Надеюсь, что со временем вы станете достойной преемницей Фреи в делах высшего света и высшей политики... Я только что узнал о болезни вашей матери. Как она чувствует себя?
        - Кризис миновал, но она еще слишком слаба, - ответила Серафима, изо всех сил сдерживаясь, чтобы на щеках не проступил стыдливый румянец.
        - Я буду молиться за нее, - сказал архиерей. - Видит Господь, что не существует в галактике женщины, более чуткой и благонравной, чем Фрея Морталес.
        - Ко всем достоинствам, она еще и замечательная мать.
        - Иначе и быть не может. - Левий повернулся к Серафиме и назидательно воздел указательный палец. - Душу человека формирует кровь. А кровь Фреи подобна ихору, крови божьей - искрящейся, серебристой, благостной. Таковы и дела вашей матери.
        - Красиво сказано, святой отец.
        - Сие есть непреложная истина... Кстати, о Господе нашем. Среди людей гуляют дурные слухи, связанные с угасшей звездой. Церкви Единой Веры не нравится ропот толпы. Поэтому на сегодняшней проповеди митрополит выразит наше отношение к данному событию и снимет все вопросы.
        - Собирается ли выступить президент? Левий сбился с шага.
        - В конфиденциальной беседе с митрополитом Калигула высказал следующее мнение. Что ему, дескать, безразлично, жив сейчас Десигнатор или нет, поскольку это не влияет на мощь Союза и его макроэкономику.
        - Вот клоун!
        Серафима едва не провалилась сквозь пол от стыда. На мгновение она подумала, что слова сорвались с ее языка. Но оказалось, что сзади к ним незаметно подкрался Антонио и, услышав последние слова архиерея, отреагировал на них с присущей ему прямотой.
        - Простите, что вы сказали? - обернулся к нему Левий.
        - Я сказал, что колонизаторская политика туманит взор уважаемого правительства.
        Они остановились возле дверей палат, в которых Серафиме и ее свите предстояло разместиться до начала церемонии.
        - Каким будет ваше мнение о событии в созвездии Волка? - спросил Левий девушку. - Вы придерживаетесь такого же мнения, что и президент?
        Она на мгновение задержалась с ответом, а затем выдала такое, от чего Антонио почувствовал гордость за нее как начинающего политика.
        - Я считаю, что данное событие имеет слишком сложный характер, чтобы трактовать его однозначно. Вполне возможно, что имеются дополнительные обстоятельства, которых мы не знаем, но которые являются серьезным фактором для перемены нашего мнения.
        - У-у... - прогудел озадаченный Левий и быстро подытожил разговор, - ... у-увидимся позже. Я должен встретить представителей других Великих Семей.
        Коротко поклонившись, он поспешно удалился. Серафима растерянно посмотрела ему вслед, затем вопросительно глянула на Антонио. Тот показал, что все в порядке, и решительным шагом направился в палаты. За ним последовала остальная свита.
        Серафима вздохнула и медленно пошла за остальными, мучительно переживая о том, что за один разговор умудрилась солгать дважды. Больше, чем за полгода ее обычной жизни.
        Шахревар внимательно осмотрел небольшой коридор, ведущий в палаты, заглянул за портьеру, которая закрывала нишу в стене. Не обнаружив ничего подозрительного, прошел в комнаты.
        Глядя вслед телохранителю, Серафима вспомнила слова матери о том, что сокрытие своего мнения есть не ложь, а государственная необходимость. Исполнительная власть приходит и уходит, а фундамент Союза в лице пяти Великих Семей должен оставаться крепким и нерушимым. Именно пять высокородных династий решают, что правильно, а что нет. Именно они формируют законы и контролируют деятельность правительства. Они имеют на это право в силу своей великой истории, глубокого ума и незапятнанной репутации. Люди всегда смотрели на них и брали пример. Давным-давно Великие Семьи определили, что вера в бога является основой союзного государства. Теперь их долг заключается в поддержании этого принципа. «Личными убеждениями приходится жертвовать, - говорила Фрея, - но исключительно ради благополучия Союза».
        Пока девушка убеждала себя в необходимости политической лжи, получилось так, что в палаты она вошла последней. И служанки, и взрывоопасная пара Нина Гата с Антонио, и даже телохранитель оказались впереди. Стражники-крестоносцы закрыли за Серафимой двери, и едва она собралась присоединиться к остальным, как рядом с ней послышался тихий голос:
        - Фрея, постойте. Серафима замерла.
        Голос раздавался из-за портьеры, которую уже проверил паладин. Голос был тихим, лишенным интонаций. Неизвестный называл имя матери, но, несомненно, обращался к девушке.
        Она секунду раздумывала, стоит ли позвать Шахревара. Незнакомцы, возникающие за проверенной портьерой, - работа как раз для телохранителя. Но по какой-то причине, неведомой даже ей самой, решила не делать этого.
        - Но я не... - попыталась объяснить она.
        - Пожалуйста, не перебивайте и выслушайте внимательно. У меня нет времени, а вопрос очень важный. Жизненно важный! Он касается будущего Союза.
        Серафима покорно замолчала, стараясь держать себя в руках, хотя это было нелегко.
        - Я не открою свое имя. В настоящий момент моя личность не имеет значения. Скажу лишь, что я друг... - Голос умолк, а сиятельная дочь вдруг осознала, что незнакомец явно привык повелевать, но сейчас сильно растерян. И это напугало девушку. - Я долго думал, кому можно довериться. И понял, что из всех государственных деятелей Союза лишь вы, Фрея, являетесь олицетворением мудрости, нравственности и духовной чистоты.
        - Прошу вас, но я...
        - Нет, только вы! Вы всем сердцем переживаете за судьбы человечества. А потому вы единственная, кому я могу довериться.
        Из портьеры появились руки в черных перчатках. Они держали круглый предмет, обернутый в темный бархат. Серафима не хотела брать эту вещь, но сама не поняла, как довольно весомый... скорее всего, шар очутился в ее руках. И едва пальцы коснулись мягкого бархата, едва они ощутили твердость предмета, скрывающегося под ним, как внутри себя Серафима почувствовала толчок. Словно кровь внезапно прилила к голове и конечностям.
        - Сохраните святыню, ибо я не в состоянии ее хранить, а большей ценности в настоящий момент не существует. Следующим моим словам вы не поверите, потому что я скажу безумную вещь. Поэтому просто запомните их, чтобы повторить, когда придет час. Это святыня, которая спасет род человеческий. Но как спасет - решать вам. Я же не вправе советовать. - Серафима услышала короткий вдох для новой фразы. - Вы должны решить, что делать с ней. Используйте мудро и помните: это последнее, больше нет.
        - Я ничего не понимаю! - дрожащим голосом произнесла Серафима.
        - Когда вы сдернете ткань, то поймете. А когда поймете, то ужаснетесь, ибо настолько все плохо, да. Можете мне поверить, она настоящая, никаких сомнений! Поэтому берегите ее, как собственных родителей, и не передавайте никому!
        Голос умолк. Вслед за этим раздался тихий тяжелый скрежет.
        Некоторое время Серафима не могла сдвинуться с места. Почему-то гудело в голове. Затем она повернулась к портьере и, прижав шар к животу, отодвинула тяжелую занавеску. За ней скрывалась стенная ниша, в которой разместилось большое, размером в человеческий рост, зеркало. Едва девушка протянула руку, чтобы дотронуться до него, как услышала за спиной голос Шахревара.
        - Что-то случилось, госпожа?
        Серафима провела кончиками пальцев по холодной поверхности, которая отражала ее бледное изумленное лицо. Между оправой зеркала и стеной виднелась едва заметная щель.
        За зеркалом находился потайной ход.
        - Я ощутил эмоции, - произнес паладин. - Чужие и взволнованные.
        - Наверное, кто-то прошел по коридору, - ответила сиятельная дочь.
        «Никого нет за портьерой, ничего не произошло», - уверяла себя девушка. Словно мимолетный сон налетел и испарился. Только после этого сна в руках остался укутанный бархатом шар, от которого исходило загадочное тепло.
        Отрешенная и задумчивая, Серафима вошла в палаты. Служанки распаковывали вещи. Пресс-секретарь Антонио расположился в кресле и курил. Наставница нервно бродила по комнате.
        - Что у вас в руках? - подозрительно спросила Нина Гага, едва увидев вошедшую Серафиму.
        Девушка понимала, что должна ответить, но не нашлась, что сказать. Взгляд наставницы метнулся в сторону Шахревара, который шел следом, но по лицу паладина прочесть что-либо было невозможно. Нет сомнений, что позже, при встрече один на один, Нина Гата попытается выведать все, что ему известно. Однако сейчас, на глазах у сиятельной дочери, устраивать допрос было бестактно.
        Серафима собиралась пройти в комнату, отведенную специально для нее, но Нина перегородила путь, встав так близко, что на девушку дохнуло ароматом приторно-горьких духов, которыми пользовалась наставница.
        - Немедленно покажите, что у вас в руках, маленькая леди. На правах смотрительницы ваших манер я обязана это знать.
        Серафима отступила на шаг и робко взглянула в худое лицо наставницы.
        - Пожалуйста, пропустите меня.
        - Сначала вы снимете бархат с этой вещи.
        - Я... я не могу этого сделать.
        - Тогда это сделаю я!
        - И вы не страшитесь того, что откроет бархат? Я, например, не готова снять его. А вы, значит, готовы?
        Нина окаменела, совиные глаза от удивления расширились. «Если она подберет слова, - подумала Серафима, - то я больше не смогу противиться ее воле».
        И это должно было случиться. Тонкие губы наставницы шевельнулись, готовые выдать фразу, на которую у девушки не окажется ответа...
        - Наставница Гата не убоится заглянуть даже в глотку хтонического змея, если почует интригу в его желудке.
        Это был Антонио! Язвительный Антонио, добрый спаситель. Он почувствовал угрозу и выдал шутку в нужный момент - не раньше, не позже. Фраза угодила точно в цель. Она перевела внимание наставницы от Серафимы на давнего врага.
        - А вот за эти слова, протогиреец, ты заплатишь! - сдавленно прошипела Нина, пронзив пресс-секретаря беспощадным взглядом. В ответ Антонио беззаботно улыбнулся и выпустил в воздух струю дыма.
        Признательная другу до глубины души, Серафима сорвалась с места и прошла мимо наставницы, зацепив ее плечом. Когда Нина Гата обернулась, девушка уже находилась в спасительных покоях.
        Она сидела на краю широкой, словно поле, застеленной кровати. Шар, завернутый в бархатную ткань, лежал на коленях. Сжимая его ладонями, Серафима ощущала легкое, покалывающее тепло. Еще она чувствовала непонятное шевеление, словно под тканью находился живой человеческий эмбрион в плаценте. Сравнение вызывало в ней отвращение, но девушка не могла от него избавиться.
        Однако странным было не только это, и даже не пьянящее головокружение и запах цветов. В душе девушки вдруг появились чувства, которые не могли быть вызваны безмятежной атмосферой покоев. Она испытывала блаженство, как если бы находилась рядом с матерью, и возбуждение, словно возлюбленный Уильям касался ее руки. Эти чувства пугали больше того, что ощущали ладони.
        Снять бархат сиятельная дочь так и не решилась. Даже когда появившийся через час Шахревар сообщил, что церемония начинается, Серафима продолжала сидеть на краю кровати с таинственным даром на коленях...
        Храм Десигнатора напоминал ракету, нацелившуюся к небесам. Такая форма имела определенный смысл, который заключался в устремлении к богу для воссоединения с ним. Каждое священнослужение проводилось исключительно в то время, когда шпиль храма оказывался нацелен на появляющееся в небе созвездие Волка.
        Внутри башня Господа была полой. Верующие размещались на многочисленных внутренних балконах, свернутых в кольца. Читающий проповедь архиерей, а в особых случаях сам митрополит, располагался наверху под самым сводом в кафедральной кабине. Произносимые им фразы катились вниз, с каждым ярдом усиливаясь за счет прогрессирующей акустики, которую создавали внутренние стены и специальные резонаторы. Тем, кто находился на нижних балконах, каждое слово казалось громом, срывающимся с небес. Церемония производила на верующих воистину потрясающий эффект.
        Именная ложа Морталес располагалась достаточно высоко. Отсюда превосходно просматривалась расписанная маслом и украшенная статуями кафедральная кабина. Серафима поглядела вниз и провалилась взглядом в пропасть колодца, стены которого шевелились от бесчисленного числа людей, устраивающихся на балконах.
        Шахревар закрыл двери за ее спиной, и девушка осталась в ложе одна. Приближенные Серафимы - все, кроме телохранителя, - должны были сидеть двенадцатью ярусами ниже. Свита не имела права пребывать так высоко. Здесь полагалось находиться лишь избранным.
        В соседних ложах стали появляться члены других Великих Семей: создатели законов, судьи норм и права, хранители морали и этики. Чуть ниже усаживались видные военные, члены кабинета министров и президентской администрации. Напротив Серафима увидела худощавую фигуру Игнавуса, который нес службу советника вот уже у четвертого президента Союза. Являясь человеком необычайной мудрости и глубокого ума, он знал все нюансы правительственной упряжи и законов, а кроме всего прочего был блестящим ученым - исследователем экстрасенсорных способностей паладинов.
        Обитатели верхних лож почтенно кивали и улыбались, приветствуя друг друга, в том числе и Серафиме. Девушка кивала в ответ, но улыбаться не могла. Голова продолжала кружиться, и она отошла от перил, чтобы не опрокинуться через них.
        В кафедральной кабине появился сам почтенный митрополит. Он спустился откуда-то сверху в закрытом лифте с жемчужными крестами на стенах. Едва митрополит встал на свое место и поднял руку, как гомон человеческой толпы на ярусах стих, хотя некоторое время еще слышалось эхо, катящееся вниз. Но вот смолкло и оно. Митрополит, проведя рукой по длинной седой бороде, словно проверяя, на месте ли она, произнес громогласно:
        - Приветствую вас, дети божьи! - Его низкий и приятный голос покатился вниз торжественно и зычно. - Приветствую вас в день святого праздника Завоевания Небес! Великий день, когда Господь наш освободил Верхние миры от Нечестивца; когда своим огненным мечом сбросил Зверя в Бездну и отправил следом все его мерзкое отродье!
        Серафима медленно перевела взгляд с кабины митрополита на собственные руки, которые ощупывали золоченую тесьму, которая стягивала бархат.
        - И сегодня, в торжественный час, в наши души вместо радости закралась гнетущая тревога. Солнечный свет загородили облака. Светлый праздник оказался вытеснен из наших сердец суетным смятением. О чем я? Я говорю о слухе, который будоражит людей и сбивает их с пути истинного. Слухе о погасшей звезде божьей!
        Говорили, что в молодости митрополит исследовал разночтения Святых Писаний, задумывался над сущностью бога и даже пытался выстроить новую концепцию церкви. Но прошло время, и, продвигаясь к вершинам церковной иерархии, он сделался тем, кем должен был стать в бюрократическом аппарате, перемалывающем мысль, - непримиримым догматиком веры и лидером крестовых походов.
        «А стоит лишь потянуть за конец тесьмы, - подумала Серафима, - чтобы бархат слетел и обнажил то, что прячется под ним. Что невидимыми щупальцами ворошит душу и кружит голову. Всего лишь потянуть за тесьму, это так просто».
        - И я счастлив сегодня за вас, дети божьи, - вещал митрополит над ухом, хотя девушке казалось, что его голос удаляется. - Счастлив, потому что подданные Тысячелетнего Союза явились в храм, чтобы продемонстрировать единство и веру всем отлученным, всем язычникам и всем неверующим! Явились в храм, чтобы выразить благодарность тому, кто сражался за нас и прогнал Зверя в пучину.
        Серафима потянула за тесьму. Та легко поддалась.
        - Сегодня всех нас мучает тревожный вопрос: правда ли? Правда ли то, о чем говорят на улице мегаполиса и на далекой космической станции? Правда ли то, о чем шепчутся домохозяйки и властители межзвездных концернов? И я отвечу, отвечу на этот вопрос. Вы должны закрыть глаза, отрешиться от всего. И вы почувствуете. Почувствуете то, что чувствую я... Его присутствие! Благословение рода человеческого. Оно не исчезло, ибо погасшая звезда - это испытание нашей веры, которое он устроил! Отбросьте страхи и сомнения! Бог наш Десигнатор ЖИВ И ОН С ВАМИ!!
        Серафима сдернула бархат и почувствовала, что не может вздохнуть, словно воздух в легких превратился в ледяную глыбу.
        С первого взгляда она узнала то, о чем читала столько раз. Открытие повергло девушку в ужас, напоминавший холодных змей, расползающихся по телу, оплетающих и сдавливающих члены. Все представления перевернулись в один миг. Серафима вспомнила слова незнакомца о том, что она сразу поймет, насколько все плохо. Теперь было ясно, что слова эти сколь справедливы, столь и беспощадны.
        Глазам ее предстал прозрачный шар, в котором искрилась и двигалась густая серебристая масса, пару часов назад описанная архиереем Левием.
        В сосуде колыхался благостный ихор. Кровь бога Десигнатора.
        
4
        
        Планета Виа Прима,
        система Диких Племен
        Тяжелый крейсер «Каратель» развернулся степенно и грациозно, словно огромный, уверенный в своей мощи и неуязвимости кит. Хромированным боком с щелями для взлета истребителей, торчащими пушками и турелями он лег на верхние слои атмосферы планеты, которая на первый взгляд казалась каменистой и лишенной жизни. Но только на первый взгляд.
        Виа Прима была оплотом непримиримого народа, которого правительство Союза называло Дикими Племенами, а Церковь Единой Веры - язычниками. Поверхность планеты раскалывали глубокие трещины и ущелья. Иногда они тянулись на многие мили, иногда углублялись почти до окаменевшего ядра и служили приютом для озлобленных аборигенов.
        Телескопы крейсера были устремлены к участку поверхности, называемому Равнинами Нейтральности, на котором два автоматических зонда двигались по краю узкого, но глубокого ущелья. Картинка транслировалась в боевую рубку «Карателя», где за изображением внимательно следили диспетчеры, операторы, наводчики и сам капитан крейсера. Однако кроме них в помещении находился еще один человек. Закинув ногу на ногу, он сидел в дальнем углу, скрытый полутьмой. Именно из его уст раздался короткий приказ:
        - Вход.
        Коротким щелчком клавиши диспетчер отправил команду на сотню миль вниз, к поверхности планеты. Поймав ее практически мгновенно, машины соскочили с края ущелья и нырнули в темный скалистый разлом. Теперь они мчались над раскрытой пропастью, все более уподобляясь прозвищу, которое ненавязчиво приклеилось к автоматическим зондам, - мертвяки.
        Капитан и его помощники уже не отрывались от огромного панорамного экрана. В его левом углу вспыхнули прямоугольники окон, в которых замелькали инфракрасные и рентгеновские изображения с бортовых камер зондов. На изображение основного экрана легла серебристая сетка. Анализируя в режиме реального времени каждую скальную неровность, компьютер тут же выдал длинный бегущий список. Он искал скрытые зенитные точки, замаскированные гнезда истребителей и просто людей с переносными ракетными установками. И, как всегда, опоздал со своим анализом.
        Появившаяся из ниоткуда огненная стрела врезалась в левый зонд и, подбросив его, разорвала на части. Не потерявшие скорость полыхающие обломки еще долго катились по стене ущелья. Второй зонд резко рванул вверх, уходя из-под целой копны жарких лазерных лучей.
        - Цель зафиксирована! - проворно выкрикнул сержант-оператор.
        - Залп, - негромко произнес из своего угла человек, скрытый тенью. - Накрыть ублюдков.
        Обращенный к планете борт крейсера полыхнул огнями стартовавших ракет. Идеальным строем, образующим «галку», они за считаные секунды прошили атмосферу и ювелирно обрушились на стену ущелья, где пряталась огневая точка.
        Клубы взрывов взметнулись к небесам.
        Никто из людей в боевой рубке не испытывал иллюзий. Ракеты взорвались в верхней части ущелья, у самой поверхности. Зенитная установка была уничтожена, хотя Дикие иногда успевали откатить орудие в глубокие тоннели. В любом случае обнаружена лишь вершина айсберга. Аванпост. Дальше на глубине могут находиться другие зенитки, за которыми в толще скал скрываются протянувшиеся на десятки миль подземные коридоры, залы и ангары с техникой, летательными аппаратами и даже боевыми звездолетами.
        Штурмы ущелий напролом, которые предпринимались поначалу, с проникновением вглубь на тяжелых судах и высадкой десанта, каждый раз заканчивались разгромом Союзных войск. Осознав всю бесперспективность массированных атак, руководство флота перешло к тактике «последовательной зачистки». Работали по таким крошечным объектам, как наружные зенитные установки. Уничтожали их, уничтожали заградительные заслоны, проникали глубже, высаживали десант, уничтожали второй эшелон... пробирались и пробирались вниз до тех пор, пока ущелье и поселения в нем не оказывались под полным контролем.
        - Еще один проход новой парой, - произнес человек из угла.
        Капитан подал знак диспетчеру. Два новых зонда отделились от «Карателя» и устремились к поверхности планеты.
        - Господин адмирал! - раздался негромкий голос оператора связи. - Срочное послание из столицы, закрытое на ваш личный шифр. Вам угодно посмотреть его здесь или в личных апартаментах?
        Человек в кресле некоторое время сидел неподвижно, затем поднялся и вышел из тени. Он оказался невысоким и коренастым, с узким прищуром глаз уроженца морозной планеты Алгор и выдвинутой вперед нижней челюстью.
        - В апартаментах, - ответил он и посмотрел на капитана «Карателя». - Примите на себя командование операцией. Полностью пройти ущелье зондами. Высадить десант, зачистить края. В помощь десанту - два паладина, по одному на край. Далее по этапам стандартной процедуры. Действуйте энергично и безжалостно.
        Два десятка офицеров подскочили со своих мест и вытянулись в стойке, провожая адмирала, покидающего боевую рубку «Карателя».
        Выйдя через центральный шлюз, алгорец долго шел по коридорам крейсера. Оказавшись в адмиральских покоях, он тщательно запер дверь, прошел в кабинет и, идентифицировав свой ДНК прикосновением к детектору, включил экран связи.
        Присланная с Геи шифрограмма оказалась короткой.
        Сверхсрочно! Сверхсекретно!
        Командующему Крестоносным флотом адмиралу Михаилу Балнигану. Вы обязаны без промедлений прибыть на прием к президенту в связи с назначением на должность главнокомандующего Вооруженными силами Тысячелетнего Союза.
        Глава администрации верховный советник Игнавус.
        Он выключил экран и удалил сообщение. Повернулся к огромному от пола до потолка зеркалу в тяжелой оправе. Подошел к нему и стал рассматривать свое отражение так внимательно, словно пытался увидеть что-то за ним, в глубине.
        - Началось, - негромко произнес адмирал.
        
5
        
        Материковые леса,
        планета Рох
        Это была лишь палка, выточенная из древесины железного дуба, тупая с обоих концов. У основания она имела нечто вроде рукояти с ободом, который обозначал границу охвата. «Выше брать нельзя, - говорил отец, - выше начинается клинок, острый как бритва». И Даймон воображал его. Смотрел на потемневшую древесину, на закругленный конец - и представлял изящный клинок из дамьянской стали, слегка выгнутый, совсем чуть-чуть: он гудит, когда ведешь ладонью по одной из сторон, и издает благородный звон от щелчка ногтем. Стороны отполированы точно зеркало, чтобы видеть врага позади себя, обух стройный, как девушка, а лезвие... о, лезвие заслуживает целой поэмы! Один раз и навсегда оно заточено филлийскими мастерами под углом, про который написаны целые трактаты и который выверен до тысячных долей градуса. Подобное лезвие рассекает кости и плоть с такой же легкостью, как проходит сквозь воздух.
        Все это Даймон видел в своей деревянной палке, при помощи которой отец обучал его забытому искусству фехтования. В мире больше не существовало мечей, последний филлийский мастер умер с проклятиями полторы тысячи лет назад, когда монарх Северных Созвездий приказал переплавить все известные катаны. Зачем они нужны, когда есть реактивный пистолет или бластер? Кто пойдет с мечом против огнестрельного оружия, бьющего точно и с расстояния? Так и умер филлиец, унеся в могилу секрет изготовления катаны. А следом могло уйти в небытие великое мастерство владения этим оружием, если бы не род Звероловов.
        «Фехтование - это древнее искусство, - говорил отец. - И, как любое искусство, как картина эпохи Ренессанса или статуя ветхих времен, оно должно быть сохранено. Поэтому учись фехтованию, Даймон, чтобы хранить его, нашу реликвию. Ты должен передать эти знания своим детям, чтобы и они тоже хранили и передали детям своим».
        - Ну что, мой друг? - шепотом произнес Даймон, обращаясь к палке. Он бережно опустил ее на специальную подставку, стоящую на самом видном месте в его комнатенке. - Встретимся завтра. И пусть тебе придут сладкие сновидения.
        За окном стояла ночь. Даймон вышел в тесный коридор, бесшумно приблизился к двери отца - благо был этому обучен самим отцом - и некоторое время прислушивался к звукам, доносящимся из комнаты родителя. После этого, не включая свет, прошел через весь дом, через темную кухню, где споткнулся о робота-уборщика и едва не распластался по полу. Прошел мимо каминной комнаты и оказался, наконец, возле двери гостиной, за которой находился букинист Кристофер.
        Нерешительно потоптавшись у порога, юноша осторожно постучал.
        - Да-да, войдите! - невнятно раздалось изнутри.
        В столь поздний час букинист спал, и Даймон, без сомнений, разбудил его. Старик тер глаза и сторонился зажженного светильника, горящего лишь над кроватью. Остальные части комнаты окутывал ночной мрак.
        - Молодой Зверолов! - удивился Кристофер. - Какая забота привела вас сюда?
        - Я надеялся поговорить с вами. Завтра утром не получится, а в полдень вы нас покинете.
        - Да, я намереваюсь вернуться в Прейтон. Нужно собрать денег на новый гравилет. Без транспорта торговать книгами затруднительно. Я должен вернуться в Прейтон. Ваш отец обещал помочь мне добраться до города.
        - Без сомнений, он выполнит обещание. Я пришел поговорить с вами кое о чем. С глазу на глаз, чтобы не слышал отец. Видите ли, он не верит в потусторонние силы, которые управляют человеческими душами.
        - Да уж, - ухмыльнулся Суеверный Букинист, - я заметил.
        - Не верит, а потому ничего мне не рассказывает! Не рассказывает о Нижних мирах, не рассказывает о Хеле, об орках... о Темном Конструкторе. А мне необычайно интересно знать! Страсть как хочется узнать обо всем, что находится там, по другую сторону границы. В Мертвых Глубинах.
        Старик несколько раз моргнул, стряхивая остатки сна, спустил худые ноги с кровати и посмотрел на Даймона, потирая щетину.
        - Жажда знаний, - произнес он, ткнув в направлении юноши худым пальцем. - Вот что мне нравится в людях! Жажда знаний заставляет их покупать книги.
        - Так вы расскажете? Простите, что я пришел посреди ночи. Но отец не позволил бы мне...
        - Конечно, я расскажу! Как я могу утаить знания от страждущего, словно воду от пилигрима, заблудшего в пустыне! Не стой же!
        Даймон присел с другого конца кровати на самый ее краешек, туда, где заканчивалась область света, где за спиной начинался щемящий сумрак.
        - Есть разные свидетельства о Нижних мирах. Есть, например, священное писание «Апокрифы»... Ты читал их?
        Даймон отрицательно помотал головой.
        - И правильно. В этом фолианте много всего намешано: не поймешь, что правда, а что вымысел переписчиков, борющихся со своей бурной фантазией. «Апокрифы» не дают точного представления. Но существуют другие сведения, которые хранятся в архивах Великих Семей и правительства. Стародавние свидетельства очевидцев, которые побывали за Черным Кордоном и вернулись обратно - живые и не повредившиеся рассудком. Это протоколы допросов орков, плененных во время последней войны. Рядовые в силу их слабой информированности рассказали немного, но и эти данные важны для понимания атмосферы, которая царит в их треснувшем мире. А еще существуют запрещенные церковью книги. Гримуары. Они имеют весьма туманное происхождение. Наиболее известны «Скрижали голода». В моем багаже находится трактат одного теолога, изданный около трех веков назад. Сам он бывший священник, за еретические мысли проклятый самим митрополитом Иоанном Седьмым. В своем труде теолог делает ссылки на эту книгу, приводит цитаты и некоторые иллюстрации.
        - Что находится там, внизу, за стеной черных дыр?
        - Там находится галактика. Она чем-то напоминает нашу, но она мрачная и бездонная. Ее населяют разные твари, которые произошли от людского рода. Да-да, в это трудно поверить, но орки являются выродками племени человеческого, их кровь потеряла пигментацию и сделалась серой и грязной. Давным-давно, в начале времен, они изувечили свои гены множественными кровосмешениями и ритуальными пытками.
        - Зачем? - ужаснулся Даймон.
        - Чтобы внешней и внутренней бесчеловечностью походить на бога своего - того самого, которого называют Темным Конструктором. Тысячу лет назад племена орков были разрозненны и постоянно грызлись между собой. Это помогло объединенным силам звездных государств освободить планеты Бутылочного Горлышка и сбросить чернь в их логово, в пространство за кольцом из черных дыр... Ходят слухи, что за последнюю тысячу лет Темный Конструктор объединил племена орков под своим началом. Зачем? Для чего? Думай сам, я все сказал - Старик заговорил шепотом. - А еще, как нарочно, произошло то, что вселило тревогу в людские сердца. Погасла звезда Десигнатора. Всевышнего, покровителя людей и защитника света. Невероятное, невозможное событие, но оно, увы, случилось. И если взаправду бог Десигнатор мертв, то нет сомнений, что именно Зверь приложил к его гибели свою грязную лапу. Уж слишком все совпало - объединение племен и погасшая звезда, которая является главным символом на гербе Союза.
        - Что же будет дальше? - с тревогой спросил Даймон.
        - Предположить нетрудно. Владыка Хеля решил вломиться в мир людей. Для чего ему это нужно? Сей вопрос более сложный, чем кажется на первый взгляд, но не так важен в настоящий момент.
        - А что важно?
        - Грядущая война, которая потрясет Тысячелетний Союз. Знаешь ли, очень неприятно и жутко остаться в такой войне без поддержки бога.
        - Но армии Союза непобедимы, - возразил Даймон. - И Бутылочное Горлышко принадлежит нам. У черни нет ни единого шанса для вторжения.
        - Только на это и приходится уповать.
        - Что же такое Хель?
        - Это самое дно Нижних миров. Скопление звезд, излучающих темный свет. Не черные дыры, нет! Темные звезды. В книгах сказано, что за ними спрятана Бездна, чьей владыкой и является Темный Конструктор. В ней витают проклятые мертвецы и ужасные хтонические чудовища. Последним не нужен воздух, они живут в космосе - сосут плазму темных солнц и пожирают души мертвых, которые бродят по окаменевшим планетам Баратрума. Возможно, эти чудовища и выдумка: книги описывают их довольно туманно, и вполне может оказаться, что данные твари являются фантазией переписчиков. Но есть другие существа, которые чаще упоминаются в гримуарах и священных писаниях. Это преданные слуги Темного Конструктора, его элита, супервоины. Их называют сенобитами. Жестокие и коварные демоны, наделенные сверхъестественной силой. Эти создания ужаснее даже хтонических чудовищ, потому что совсем недавно были людьми... лучшими из людей. Их украли из Верхних миров, а затем утопили в ледяных глубинах Хеля. Пытками Зверь сломал их тело, а хитрыми уловками перекроил душу и перестроил сознание. Он выкачал из них человеческую кровь и заменил ее на
мерзкую плазму, приготовленную из растопленных кристаллов туманностей Хеля и трупной вытяжки. Он превратил людей в монстров, жестокость которых не знает границ.
        - Сенобиты, - зачарованно повторил Даймон.
        - Они управляют племенами черни, они ведут на битву сонм гадких звездолетов, они выполняют личные поручения Темного Конструктора... Тут у меня есть картинка.
        Букинист распахнул книгу, ветхие пыльные страницы зашелестели под его пальцами. На каком-то развороте он остановился.
        Старый потемневший рисунок изображал облаченных в черные одежды существ. У них были лысые черепа и белые бескровные лица.
        - Из сенобитов выделяются двое. Первый - это Paп, правая рука Темного Конструктора. Фанатично преданный своему хозяину - он главный исполнитель воли Зверя и его карающий меч. У него отрезаны губы и длинная коса до пояса. Он страшен, он ненавидит людской род и обладает небывалым могуществом. Победить его невозможно... Вот рисунок из «Скрижалей голода», выполненный по рассказам дагарского мальчика, который видел сенобита издали и чудом остался в живых.
        Карандашный рисунок являлся лишь легким наброском, но при взгляде на изображение существа, затянутого в узкую сутану с широким подолом, становилось не по себе и хотелось чем-нибудь накрыть картинку. Пугали оскаленные зубы, лишенные прикрывающей их плоти; череп был лысым за исключением затылка, на котором уцелевшие волосы собирались в длинную черную косу. Взгляд был беспощаден к любым проявлениям жизни. В руке, испещренной симметричными шрамами и рубцами, сенобит держал угловатый крюк.
        - Что это? - спросил Даймон, указывая на крюк. Старик глянул на картинку.
        - Какой-то инструмент, который запомнил мальчишка. Его назначение неизвестно. Для оружия слишком мал. Вероятно, предназначен для пыток невинных существ. - Он перевернул страницу, и на Даймона уставилось лицо, с дьявольским старанием изувеченное симметричными шрамами, разрезами и насечками. - А это Натас, сладкоголосый обольститель. Он строит планы, анализирует данные, поступающие из разных концов галактики. Он идеолог и главный служитель культа. Он более древнее существо, нежели Paп, но сила его меньше. Недостаток ее он компенсирует хитростью и коварством.
        - А где изображение их хозяина?
        - Таких изображений не существует. Личность Темного Конструктора остается загадкой. Одни, кто его видел, ослеплены тьмой и сошли с ума. Другие превратились в его рабов. Скажу более, никто даже не ведает его настоящего имени! Оно сокрыто в недрах окаменевших планет и толще времени. Ни орк, ни человек не должен знать его. Как только ты произнесешь имя полностью - голосом или в мыслях, - Зверь немедленно явится, чтобы забрать твою кровь. И это еще не самое худшее, что он может сделать. - Суеверный Букинист закрыл книгу, словно опасаясь, что из нее может восстать нечто ужасное. - Не стоит о нем говорить. Много веков назад один молодой священник, баловавшийся изучением гримуаров, так часто поминал Нечестивца и рассуждал о нем, что однажды случайно произнес имя правильно и полностью. Повелитель Мрака явился к нему и... ничего хорошего из этого не получилось. Так что имя Зверя - опасная тайна. Оттого существует много прозвищ, главное из которых - Темный Конструктор.
        - А за что его называют так?
        - Более всего остального он испытывает страсть к плоти человеческой. Он перестраивает ее, пользуясь самыми варварскими средствами. Он называет ее «чудесной глиной».
        После разговора с Букинистом Даймон долго не мог уснуть, ворочаясь на жестком топчане и вспоминая то одни, то другие слова и фразы старика. Утром Даймон проснулся с красными глазами и тяжелой головой. На гимнастике отец заметил странное состояние сына, но ничего не сказал.
        Ротанг, как и обещал, по радиостанции связался с транспортным диспетчером. Он попросил, чтобы рейсовый аэробус приземлился на старой посадочной площадке в лесу и забрал пассажира до Прейтона. Диспетчер, молодая девушка почти с детским голосом, пообещала выполнить просьбу, но предупредила, что транспорт задержится минут на десять.
        Был полдень, когда Звероловы и старик-букинист добрались до бетонной площадки, устроенной в двух милях от фермы посреди леса. Ждали они недолго - вскоре из-за вершин деревьев выплыл транспортный аэробус с крыльями обратной стреловидности, он опоздал ровно на десять минут, обещанных диспетчером. Пока судно выполняло вертикальную посадку, завывая антигравитационными установками, отец пожал старику руку и пожелал удачи, а Даймон передал чемодан.
        - Спасибо вам за приют! - прокричал старик сквозь шум. - Будете в Прейтоне, обязательно загляните в мою лавку. У меня есть очень интересные книги по философии Шульганга и Таффа, которые, я уверен, вам понравятся, мистер Ротанг.
        - Непременно загляну, - пообещал Зверолов-старший.
        - Да, и вот еще что, - сказал старик, задумавшись на секунду. За его спиной транспорт уже встал на плиты, на белоснежном фюзеляже открылся люк, из которого робот-стюард опустил трап. - Я бы на вашем месте избавился от зеркала в каминной комнате. Расколите его.
        - Зачем? - спросил отец.
        - Я прочел в одной книге, что давным-давно Темный Конструктор изготовил зеркала, которые обладают чудесными способностями. Правда, он не смог эти способности раскрыть. Много лет прошло с тех пор, никто не ведает, что стало с зеркалами... Вдруг ваше зеркало одно из тех? Вдруг Зловещий Деспот нашел им применение как раз сейчас, когда нити событий сплелись в единый клубок?
        Даймон почувствовал, как у него мурашки побежали по коже.
        - Спасибо за предупреждение, - сказал отец. - Мы подумаем.
        Больше старик ничего не говорил, только кивнул на прощание и вошел в аэробус. Люк за ним захлопнулся, гудение усилилось, и планетарный транспорт плавно пошел вверх. Глядя на поднимающуюся в небо машину, Даймон представил, что она стартует прямо в космос. И тогда он спросил отца:
        - Почему Звероловы должны обязательно жить в этом лесу? Что нас держит здесь? Почему мы не можем переселиться на другие планеты?
        Отец сурово посмотрел на него.
        - Повторный экзамен по кентавру будет завтра. Тренировок сегодня не назначаю, ты должен настроить себя на экзамен.
        - Ты не ответил мне.
        - Выкинь из головы дурные вопросы и начинай готовиться к завтрашнему испытанию. Не то опять вместо кентавра свалишь какого-нибудь хорошего человека.
        Слова отца обидели Даймона, и он, насупившись, Шел почти до самого дома, пока в нем родились нужные слова:
        - Мне надоел лес, надоели звери. Неужели так будет продолжаться всю жизнь? Силки, клетки, кормежка. Сколько можно!.. Я хочу большего. Хочу улететь куда-нибудь. Как мой брат...
        - Твой брат глупец. Вместо того чтобы постигать мудрость и философию, он сбежал из дома и записался в крестоносцы. Ради каких идеалов он отправился на войну в систему Диких? Ради веры? Нет. Ради горстки церковников, которые бесятся оттого, что им подчинены не все уголки союзных территорий, что не на всех планетах торчат башни Десигнаторовых храмов.
        - Зато он увидит мир. И потом, он говорит в письме, что скоро станет паладином. А мне суждено умереть от скуки в этой глуши! Я никем не стану!
        - Да-да, суждено умереть от скуки в этой глуши! - раздался позади него дразнящий голос.
        Даймон обернулся и обнаружил позади себя очкастого страуса с длинной шеей и примечательными кривыми ногами.
        - А вот и наша пустоголовая курица, - сказал юноша. - Где тебя носило целую неделю, Лола?
        - Зато он увидит мир! - откликнулась птица. - Силки, клетки, кормежка...
        Можно сказать, что Лола являлась для Звероловов домашним животным. Когда Даймону исполнилось семь лет, он нашел в лесу яйцо. Движимый любопытством, юный натуралист поместил яйцо в самодельный инкубатор и через несколько дней получил смешного длинноногого цыпленка. Птица росла, в общем-то, неплохая, иногда только воевала с роботом-уборщиком, а иногда миграционный инстинкт уводил ее в лесные дебри, откуда Лола возвращалась, едва передвигая лапами и жутко голодная. Самостоятельно добывать пищу птица не умела. Отец шутил по этому поводу, что Лола до сих пор считает, будто толченый орех вырастает из миски, в которой он появляется каждое утро.
        Как у большинства очкастых страусов, ее органы речи были устроены так, что она могла повторять человеческие фразы. Их сути птица, естественно, не понимала, но запоминала исправно и при случае долбила по ушам с завидным постоянством.
        Метнув на Лолу укоризненный взор, Даймон повернулся к отцу.
        - Я хочу, чтобы ты мне ответил.
        - Мне нечего ответить на вопросы, которые напоминают пустую болтовню этой курицы. Материковые леса есть твой дом, твоя жизнь. Куда ты хочешь отправиться в космос? Чем будешь заниматься? Тоже запишешься в крестоносные рыцари и уйдешь на войну в систему Диких Племен? Прекрасная перспектива сложить голову во славу жадных церковников.
        - Почему, есть другие профессии. Разведка дальних планет, пилотирование звездолетов, межзвездная торговля...
        - Значит, в то время, пока я обучаю Зверолова младшего уникальным искусствам, в голове у него крутится межзвездная торговля? Значит, когда ты сидишь в засаде на кентавра, то думаешь о продаже панталон?
        - Прекрасная перспектива! - возопила птица прямо над ухом.
        - Послушай, кривоногая! - сказал Даймон, угрожающе направив на Лолу палец. - Не вмешивайся в разговор людей. Заткни свой говорливый клюв и позволь нам обсудить серьезные вещи.
        Сведя глаза в кучку, страус внимательно изучил вытянутый палец Даймона, а затем самым нахальным образом цапнул за него. Не дожидаясь, пока рука взбешенного юноши как обычно ухватит ее шею, болтливая птица унеслась в направлении дома, громко треща ломаемыми кустами.
        - Я тебе покажу, поганица! - прошипел юноша. - Завтра в твоей миске будет неурожай толченого ореха!
        - Вот видишь, - сказал отец, - ты даже с птицей не можешь управиться. А что говорить о звездолете... Готовься к экзамену. Если сдашь его с первой попытки, то отправимся в метрополию. Я обещаю.
        - Ура-а!! - завопил Даймон так громко, что напуганные птицы вспорхнули с ветвей. - А если не получится с первой попытки - полетим в столицу?
        - Не раньше, чем через полгода.
        - Почему?
        - Ну, я сам столько лежал в гипсе, когда не сдал экзамен. Копыта у кентавра, знаешь, какие тяжелые?
        Экзамен Даймон сдал с первого раза. Удар его был сильным и точным. Потеряв сознание, кентавр рухнул мордой в примятую траву и не подавал признаков жизни до самых сумерек, что позволило доволочь его до фермы и поместить в клетку. Отец был доволен и сказал, что помнит о своем обещании и что они обязательно отправятся на Гею Златобашенную. В предвкушении своего первого межзвездного перелета Даймон прожил около недели. На тракторе они съездили в Прейтон, где сдали животных заказчикам - кому для дома, кому для дрессировки, кому для охраны фермерского скота. Несколько экземпляров даже взял Прейтонский зоопарк. Сумма кредитов, перечисленных на счет отца, оказалась аж шестизначной, и в кассах космопорта отец купил два билета на небольшой лайнер, который раз в полмесяца совершал прямой рейс в столицу Союза.
        До даты, указанной на билетах, оставалось три дня. Они вернулись на ферму, и Даймон неожиданно вспомнил слова букиниста, которые старик произнес перед отлетом.
        - Пап, - сказал он, - может, нам все-таки стоит расколоть зеркало?
        Они стояли в каминной комнате и глядели на свои худые и немного вытянутые изображения - зеркало всегда было слегка кривым.
        - Ты же знаешь, что я не верю ни в Десигнатора, ни в Темного Конструктора, - ответил Ротанг. - К тому же я сомневаюсь, что в этом зеркале таится угроза.
        - Но времена сейчас тревожные, и лишняя предусмотрительность не повредит.
        Отец пожал плечами.
        - Я не готов так сразу разбить зеркало, которое является частью нашего дома на протяжении нескольких веков. Давай вернемся к этому разговору после возвращения из столицы.
        Но вернуться к разговору они не успели, как, впрочем, не успели и улететь в столицу. За день до рейса, когда Даймон находился в каминной и как обычно разговаривал с орудием своих тренировок по фехтованию, он внезапно заметил странную перемену в окружающей обстановке. Несмотря на солнечный день за окном, воздух в комнате вдруг потемнел, сделался густым и сладким. Даймон отложил палку и, оглядевшись, обнаружил то, что заставило сердце замереть.
        Гладь зеркала помутнела. Мебель и стены комнаты по-прежнему отражались в ней, но отражение самого Даймона вдруг исчезло, словно стертое ластиком. Словно зеркало растворило изображение живой плоти.
        Пока юноша испуганно соображал, что все это может означать, откуда-то раздался удар колокола. А следом из зеркала вышли три существа.
        
        6
        
        Храм Десигнатора,
        Центральный материк, Гея Златобашенная
        Неистовая речь митрополита прокатывалась по башне, заполняя все ее пространство. Каждое слово звучало веско и пронзительно. Люди на балконах, оробевшие от мощи богослужения, затаили дыхание. Серафима сидела в своей ложе ни живая ни мертвая. На ее коленях покоился шар, в котором шевелилась и поворачивалась серебристая, вспыхивающая искрами кровь бога.
        В первый момент она не поверила. Несомненно, она узнала все признаки, о которых читала в «Апокрифах» - и подвижность, и серебристый цвет, и искрение, - но все равно не поверила. Шутникам и шарлатанам не стоит большого труда, чтобы сфальсифицировать подобные свойства.
        Но если у нее на коленях искусная фальсификация, то что делать с трепетом и небывалым блаженством, которые она испытывала, когда прикасалась к ней? Ни волнующий баритон митрополита, ни исполинские размеры храма и десятки тысяч верующих в колодезной пропасти не могли пробудить в ней подобного чувства. Это сделал прозрачный сосуд, в котором двигалась неизвестная субстанция.
        «Можно обмануть глаза, - вспомнились слова Фреи. - Можно обмануть разум. Но чувства обмануть невозможно. Они подобны маленькому детектору лжи, сидящему в тебе. Нужно чутко вслушиваться в его слова. И тебе откроется много интересного об окружающем мире».
        От того, что ей открылось, Серафима испытала страх. До этого момента она не верила в существование Всевышнего. И вдруг, в одно мгновение, все ее представления рассыпались, точно хрустальная ваза, опрокинутая на мраморный пол.
        «Итак, допустим... только допустим, - подумала она, - что у меня в руках находится выпущенная кровь бога. Бога, который, если верить словам митрополита из кафедральной кабины, жив и подвергает сынов своих испытанию на веру. Может ли такое быть, что (она приподняла шар) довольно весомая часть божьего тела, оказавшаяся у меня, является долей этого испытания? Бог решил проверить своих подданных и выпустил из себя кровь, а после этого потушил звезду, символизирующую собственную жизнь. Правдоподобный вариант? » - Вряд ли, - едва слышно произнесли ее губы. Человек, доверивший Серафиме эту святыню, сказал, что больше нет. Ихора больше нет, не существует на свете. Значит, и в теле Десигнатора тоже...
        Она на миг представила, что случится, если люди в храме узнают, какую ценность и какое важное доказательство держит сейчас в руках Серафима Морталес. Начнутся паника, хаос. Тысячи верующих будут в безумии метаться по балконам. Многие, лишившись разума, кинутся вниз. Ужаснувшись представленной картине, она поспешно натянула бархат на стеклянный сосуд, тем самым укрыв его свечение.
        Что же случилось? Почему это произошло? Что за человек приходил к ней, и каким образом к нему попал святой ихор? Мучительные вопросы меркли перед единственным главным...
        Что делать ей?
        Серафима часто задышала, потому что в груди перестало хватать воздуха. Защипало в глазах - вот-вот покатятся слезы, и она испугалась, что люди обратят внимание на плачущую дочь Морталес, придут ее утешить и заметят святыню. В один миг случится то, что она представляла себе и чего так боялась.
        Нет. Пока никто не должен знать. Именно об этом говорил незнакомец. Люди не готовы принять доказательство гибели Десигнатора. Никто не должен знать, разве что... В самом деле! Святыня предназначалась не ей, не Серафиме. Произошла ошибка. Таинственный незнакомец не ведал, что вместо благочестивой Фреи на мероприятие прибыла ее дочь.
        Она дотронулась до сережки, включив встроенный микрочип переговорного устройства.
        - Антонио! Ты слышишь меня? Пресс-секретарь, чье ложе находилось несколькими ярусами ниже, откликнулся после короткой паузы:
        - Что... что случилось? Неужели я храпел! Быть такого не может... Алло?
        - Антонио, будь добр, немедленно соедини меня с матерью.
        Голос протогирейца сделался серьезным.
        - Что-то случилось? - Он замолчал, а затем медленно произнес: - Это из-за того предмета, которой был у вас в руках?
        Догадливость Антонио сейчас была очень некстати.
        - Соедини меня с матерью, - с трудом произнесла Серафима, едва сдерживая рыдание, готовое прорваться в ее речь.
        - Да, сейчас сделаю, - ответил Антонио и исчез.
        В ухе повисла тишина, которая показалась девушке чересчур долгой. Что-то было не так, она это чувствовала. Пауза затянулась. Митрополит продолжал вещать из кафедральной кабины, и слова его уже казались пустыми, бессмысленными.
        - Моя госпожа, - раздался обеспокоенный голос Антонио, - связи с усадьбой нет. Не представляю, в чем дело.
        Серафима подняла глаза и посмотрела на худого старца с бородкой ученого, который восседал в ложе напротив и вслушивался в речь митрополита.
        - Знаешь что, - прошептала она, - тогда свяжи меня с Игнавусом.
        - Секунду.
        Она неотрывно смотрела на советника президента и увидела, как он встрепенулся, как дотронулся до мочки уха. Затем поднял глаза.
        - Серафима Морталес? - услышала она.
        - Здравствуйте, советник. Простите, что потревожила вас в столь неподобающий момент, но именно сейчас мне необходима ваша помощь.
        - Что случилось?
        Серафима уже открыла рот, но тут внезапно сообразила, что важные слова, которые упадут с ее губ, пронесутся через несколько передатчиков, ретрансляторов и пару спутников. К каждому из этих устройств может быть приложено человеческое ухо. Неважно - газетчика, прослушивающего телефонные переговоры в поисках сенсации, или простого техника, до которого слова долетят невзначай. В любом случае пара подслушанных фраз породят слух, нарастающий, как снежный ком. Более того, Серафима вдруг поняла, что просто не может сказать: «Знаете, Игнавус, а бог Десигнатор мертв. Мне это известно, поскольку я держу в руках приблизительно полтора литра его крови». Нет, эти слова невозможно произнести вслух! Даже в мыслях она опасалась повторить их.
        - Мы можем встретиться? - попросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
        - Когда?
        - Прямо сейчас.
        - Во время церемонии?
        - Видите ли, дело не терпит отлагательств. Игнавус на мгновение задумался, но затем ответил, и этот ответ понравился Серафиме деловитостью.
        - Хорошо. Сможете найти мои апартаменты?
        - Да.
        - Приходите туда. Я сейчас буду.
        - Спасибо. Спасибо вам огромное!
        - Не за что. Я чувствую охватившее вас беспокойство и понимаю, что помощь вам действительно требуется.
        Он кивнул ей, девушка кивнула в ответ и, пригнувшись, чтобы никто не видел, вышла из ложи. Шахревар, который стоял в пустом коридоре и охранял вход, был немало удивлен, ибо Серафима покинула проповедь в нарушение церемониального протокола.
        - Пожалуйста, не спрашивай ни о чем, - сказала она, - мне нужно попасть в покои Игнавуса.
        Слегка замешкавшись, паладин кивнул. Он дотронулся до шлема, и над его правым глазом вспыхнул экран, размером с монету. Пока телохранитель искал в компьютере нужную информацию, девушка заметила, что бархат съехал и из-под него струится мерцающее сияние. Она спешно отвернулась, чтобы Шахревар ничего не заметил, и укутала сосуд. Однако бархат не держался. Тесьма, которая его стягивала прежде, осталась в ложе. Девушка секунду размышляла, стоит ли вернуться. Затем направилась к дверям, дабы отыскать тесьму, но тут Шахревар произнес своим рокочущим голосом:
        - Маршрут определен. Прошу вас! Он указал на пустой коридор.
        На миг девушка замешкалась перед дверями, а затем пошла в указанном направлении.
        Они миновали двух высоких стражей, неподвижно стоявших на развилке, и повернули налево. Серафима лишь мельком глянула на непроницаемые лица воинов церкви, на татуированные кресты на скуластых щеках. Что теперь будет с этими солдатами? И вообще, что будет с храмом и полчищами священников разных мастей?.. Если никто не узнает об ихоре, то все останется как есть. И в храмах по-прежнему будут вещать проповеди во имя Господа, которого уже нет.
        «Но, быть может, - подумала она, - доверить святыню тем, кто должен хранить ее по праву? Отдать митрополиту и снять с себя тяжкий груз ответственности! Все, что связано с богом, является делом церкви. А тут не просто вещь, относящаяся к богу, тут частица бога! Пусть решают, как поступить с ней. Открыть людям правду? Или похоронить правду в глухом хранилище? » Для реализации последнего решения в Верхних мирах имелись весьма подходящие места. Например, мама рассказывала о планете Темных Роз, расположенной на окраине галактики, где находится тайный бункер, ризница, в которой святые отцы прячут от глаз людских некоторые удивительные вещи, способные потрясти Верхние миры.
        Они прошли мимо длинной фрески, на которой благородные крестоносцы, используя высоковольтные бластеры, доносили до язычников слово Господа. При виде этой картины мысли Серафимы приняли другой оборот. Она сразу вспомнила тупую и бессмысленную политику, при помощи которой церковь пыталась покорить систему Диких Племен. И войну против неугодных, которой все закончилось в итоге. И она испугалась, серьезно испугалась того, что церковь не сумеет разумно распорядиться святыней.
        Нет, отдавать ихор митрополиту нельзя. Вообще никому нельзя отдавать! Именно об этом говорил незнакомец. А еще он говорил, что только Фрея Морталес должна решить, как использовать ихор. И решение это должно быть мудрым.
        Мудрого решения у Серафимы, замещающей мать, не было. Она понятия не имела, как использовать ихор. Возможно, поэтому ей срочно требовался совет Игнавуса.
        Шествующий впереди Шахревар вдруг остановился. Какое-то мгновение он стоял неподвижно, прислушиваясь к тишине коридора, затем обернулся и поглядел куда-то за ее плечо.
        - Что случилось?.. - начала девушка и подавилась словами.
        Взгляд Шахревара был необычным и пугающим. Лицо окаменело, зрачки расширились и сделались огромными, словно пытались проглотить весь свет, исходящий от потолочных ламп. Веки конвульсивно подрагивали.
        Девушка обернулась, но увидела только голые стены и пустой изгиб коридора.
        - Встаньте за спину.
        - Что случилось?
        - Встаньте немедленно!! - рассердился Шахревар. Таким строгим Серафима видела паладина, наверное, впервые в жизни. Прижав шевелящийся сосуд к груди, она скользнула за широкую спину воина и, как оказалось, вовремя.
        Из-за поворота появился облаченный в доспехи крестоносец. В его движениях было нечто неестественное, не свойственное людям - то ли в походке, то ли в положении рук, сжимающих увесистый излучатель. Забрало шлемофона опущено, скрывая лик.
        Сзади послышался глухой звон доспеха.
        Еще один крестоносец с излучателем на плече возник с другой стороны коридора. Шахревар и Серафима оказались в окружении. Телохранитель попятился, тесня сиятельную дочь к стене. Он внимательно смотрел то на одного, то на другого воина.
        - Охрана Великой Семьи Морталес! - грозно предупредил он. - В чем дело? Немедленно опустите оружие!
        Далее все произошло стремительно. Причем настолько, что Серафима не успела опомниться. Раскаленные очереди с двух сторон хлестнули по Шахревару. Они должны были разорвать сначала его, а затем и девушку за спиной...
        Паладин выставил перед собой ладони.
        Огненные струи, почти добравшиеся до жертвы, резко изменили траекторию. Яркий свет стеганул вверх, прямо перед лицом.
        Над Серафимой оглушительно лопнул плафон, в который угодили разряды. Она взвизгнула, на голову посыпались искры и осколки светопроводящего пластика. Коридор немедленно погрузился во тьму, свет остался лишь вдалеке - блеклый и подрагивающий. Полупрозрачный дым затянул пространство между стенами. Сильно запахло озоном.
        Девушка со страхом смотрела на силуэт убийцы, чернеющий на фоне далекого света. Нападавшие явно не ожидали, что их атака будет отбита, к тому же их смутил сумрак. Но замешательство длилось недолго. Один из нападавших, тот, что появился первым, выхватил короткий тесак и кинулся на них со звериной решимостью. Из-под забрала раздался нечеловеческий рык.
        Шахревар лишь посмотрел на чужака.
        Невидимый удар - и нападавшего смяло и отбросило к стене точно куклу. Но это было не все. Из промежности врага, из подмышек, изо рта вырвались языки пламени, которые охватили его в один миг. Крика не было, потому что огонь в первую очередь изжарил легкие и внутренности.
        Пламя пожрало крестоносца за считаные секунды и унялось. Второй нападавший не двинулся с места, завороженно глядя на обугленного и скрюченного напарника, ставшего жертвой пирокинеза. Не мудрствуя, Шахревар прошиб второго из бластера.
        Серафима увидела, как темный силуэт опрокинулся навзничь. Слетевший с плеча излучатель глухо брякнулся на мраморные плиты пола.
        - Останьтесь, пожалуйста, на месте, - велел паладин. Девушка рассеянно кивнула. Менее всего ей хотелось сейчас куда-то идти, особенно к распростертым телам, одно из которых превратилось в груду дымящегося угля. Шахревар приблизился к останкам чужака, присел возле него и, подсвечивая крохотным фонариком, поднял забрало. Некоторое время изучал лицо, затем вернулся к Серафиме.
        - Орки. В сердце Союза... Неслыханно.
        Серафима затаила дыхание. Орки? В метрополии? Но откуда! От Нижних миров Гею отделяют сотни населенных планет и Бутылочное Горлышко, набитое эскадрами кораблей Пограничного флота. Каким образом орки просочились сквозь них и оказались в Храме Десигнатора?
        Шахревар тем временем внимательно изучал содержимое экрана, который вспыхнул над его правым глазом, и теребил сенсорную панель управления, вмонтированную в шлемофон над бровью.
        - Связи нет, - обеспокоенно произнес он, - ни с комендантом храма, ни со службой общественной безопасности. Похоже, нас отгородили от внешнего мира.
        - Зачем? - Серафима машинально потрогала сережку. Не передатчик тоже был глух. Связь пропала даже с Антонио. - Кому это надо?
        - Очевидно тому, кто послал их. - Телохранитель указал подбородком на распластанные тела. - В храме оставаться опасно. Здесь происходит нечто кошмарное. Кто-то глушит наши передатчики, преследует нас, пытается убить. В этих коридорах мы похожи на мышей, загнанных в трубу с запаянным выходом.
        - Но я должна встретиться с Игнавусом! Мне необходимо обсудить с ним очень важный вопрос...
        - Боюсь, госпожа, времени для обсуждений уже не осталось. Прежде всего нам следует позаботиться о сохранности вашей персоны, а уж потом разбираться в обстоятельствах покушения. Нужно немедленно покинуть Храм Десигнатора. Это сейчас главное.
        Они вышли на свет, оставив далеко позади участок коридора, где выстрелами были повреждены потолочные плафоны и где на полу остались два орочьих трупа. Серафима все еще думала, как ей поступить и следует ли прислушаться к словам паладина, когда им навстречу из-за поворота вышли другие люди.
        Девушка приготовилась к самому худшему. Рядом напрягся Шахревар.
        Быстрым шагом к ним приближалась ее свита: наставница, пресс-секретарь, служанки. Все они выглядели озабоченными, но особенно выделялась досточтимая Нина Гата.
        - Возмутительно! - провозгласила смотрительница манер, как только увидела девушку. - Какой позор, о сиятельная дочь Серафима Морталес! Как вы могли... как только посмели покинуть столь важную церемонию в самом ее разгаре! За двадцать четыре года ваша мать ни разу... я повторяю, ни разу не осквернила своей неучтивостью священный праздник и преподобных отцов!
        Она еще что-то говорила, быстро и гневно, на щеках выступили красные пятна, а глаза выкатились из орбит. Глядя на ее лицо, Серафима вдруг почувствовала слабость. Голова закружилась - то ли от речи наставницы, то ли от событий, после которых на сетчатке еще горели пятна от вспышек, а ноздри еще чувствовали запах гари.
        Антонио оказался единственным, кто заметил, что лицо Серафимы резко побледнело.
        - Помолчите, Нина!
        - Не смейте перебивать меня, нечестивый секретарь! - с возмущением воскликнула наставница.
        - Я поражаюсь вашей способности извергать пустую ругань. Вы только посмотрите на девушку! Ей столь плохо, что она сейчас упадет в обморок.
        Едва Антонио произнес эти слова, как все именно так и случилось. В глазах у Серафимы потемнело, сознание на короткий миг заволокло туманом. Девушка покачнулась, и сосуд, который она так тщательно хранила и прятала, выскользнул из бархата.
        Искристое сияние озарило лица людей.
        Шар, наполненный ихором, грохнулся на пол.
        Казалось, он сейчас разобьется, а искрящаяся жидкость растечется по мраморным плитам и осквернит себя прикосновением к обуви. Но шар выдержал, издав лишь каменный стук.
        Серафима замерла, она даже не попыталась броситься следом, чтобы подобрать реликвию. При полном бездействии остолбеневших людей в наступившей тишине шар со скрежетом покатился по плитам и исчез в распахнутых дверях какой-то церковной комнаты.
        - Что это? - вырвалось у одной из служанок.
        Свита стояла неподвижно, напоминая голограмму, спроецированную посередине храмового коридора. Все уставились на дверной проем, в котором исчез серебрящийся шар. Нина Гата замерла с открытым ртом. Антонио глядел исподлобья. Взгляд Серафимы сделался каким-то обреченным и мертвым.
        И только Шахревар не смотрел туда, куда были обращены взоры остальных. Его взгляд приковала настенная икона ветхих времен. Длиннобородый человек с нимбом над головой, воздев мускулистую руку, намеревался сверкающим мечом разрубить нечестивца, который вонзил в его печень вороненый кинжал. Противника видно не было, он остался за рамкой. Зато с доисторической примитивностью художник изобразил кровь, струящуюся из раны. Он показал ее серебряной фольгой, осыпанной мелкими алмазами.
        - Святые праведники! - выдохнула Нина Гата, проследив за взглядом телохранителя.
        Первым пришел в себя Антонио.
        - Я подберу, - поспешно сказал он и уже собрался броситься в комнату, как Серафима тихо произнесла:
        - Нет.
        Она подняла голову. Ее скулы напряглись и сделались шлее очерченными.
        - Я сама.
        - Вот, значит, как? - прошипела Нина, вытянувшись к Серафиме. - Вот как? Наследница Великой Семьи похитила величайшую святыню и прячет ее от праведных отцов? Неслыханное святотатство! О, какое крушение родовых норм и морали! Как вы посмели совершить подобное? Ваша мать умрет от позора, узнав об этом! Как вы могли, о сиятельная Серафима, докатиться до подобного бесчестия?
        - На сиятельную дочь было совершено покушение, - негромко сообщил Шахревар, чем заставил Нину Гату замереть с раскрытым ртом.
        Избегая взгляда наставницы, Серафима прошла в комнаты, которые оказались безлюдной канцелярией. Свита проследовала за ней. Опустившись на колено, девушка подобрала шар с пола и быстро обмотала его тканью.
        - Нужно отдать ее церкви, - пришла в себя наставница. Она растолкала служанок, чтобы приблизиться к девушке. - Это будет правильный поступок. Только правильными поступками вы сможете вернуть утраченную чистоту.
        - О чем вы, Нина? - слабо промолвила Серафима, поднимаясь. - Боже, о чем вы говорите?
        - Нужно отдать ихор церкви! - словно заклинание повторила Гата. - Неужели вы не понимаете?!
        - Тихо! - резко сказал Шахревар.
        Он стоял в дверном проеме, пристально вглядываясь в глубину коридора. Затем закрыл створки дверей и задвинул архаичный засов.
        - Приближается кто-то еще, - несколько отрешенно пояснил он. Серафима отметила, что зрачки его снова раскрылись на ширину радужной оболочки.
        - Кто приближается? - спросил Антонио.
        - Не знаю. - Шахревар смотрел в пустоту, словно увидел в ней что-то. Видение потрясло его. Он помотал головой, словно пытался сбросить наваждение. - Проклятье. Этот «кто-то» намного сильнее, чем орки, которые напали на нас... Нужно выбираться отсюда. Немедленно!
        - Что ты видел? - не унимался Антонио.
        Не ответив, паладин подошел к окну и нажал незаметную кнопку на подоконнике. Лист стекла, толщиной в несколько дюймов, поплыл вверх. Шахревар высунулся из окна и огляделся.
        - Справа в двадцати ярдах находится посадочная площадка для аэролимузинов. Нужно пройти по карнизу, чтобы добраться до нее. - Он повернулся к свите и сунул в руки опешившего Антонио свой бластер. - Я подгоню одну из машин к окну. Двери в канцелярию довольно прочные, они выдержат, если их попытаются взломать.
        Сами не открывайте, что бы ни случилось. Ждите меня. Я вернусь буквально через минуту.
        С этими словами он вылез наружу, навстречу головокружительной пропасти.
        Для крупных ботинок Шахревара карниз оказался узковат - не помещалась и половина ступни. Вдобавок к этой неприятности мешали доспехи, скоблившие по стене, вдоль которой он двигался. Преодолеть пресловутые двадцать ярдов оказалось сложнее, чем предполагал паладин. Каждый шаг был опасен, а пропасть терпеливо ждала его ошибки.
        Па далеких улицах, опутывавших подножие башни, теперь не было ни души. Толпа исчезла, она переместилась в храм. Высотные офисные здания внизу казались брошенными, сегодня у служащих был выходной. Шахревару казалось, что он одинок на пустой стене в опустевшем городе.
        Где-то на середине пути соскочила нога, и бронированные латы потянули вниз. Рыцарь с трудом удержал равновесие, вцепившись в настенный рельеф, изображающий небесную обитель. Как оказалось позже, паладин фамильярно ухватил за крыло одного из божьих ангелов. Какого конкретно, разглядеть не успел. Главное, что ангел выполнил свою задачу по спасению человеческой души и вытащил рыцаря из пропасти.
        Наконец карниз закончился, и Шахревар оказался над площадкой для аэролимузинов. Совершив прыжок, который для обычного человека мог закончиться смертью, паладин благополучно приземлился на бетон, подбежал к первой же машине и, забравшись в салон, обратился к оторопевшему водителю со словами:
        - Охрана Великой Семьи Морталес. Запускай двигатели!
        Ситуация, в которой очутилась свита Серафимы, с самого начала казалась пресс-секретарю абсурдной. Божья кровь и вызывающее покушение на наследницу Великой Семьи выглядели как фантасмагорический спектакль на подмостках Президентского театра. Более того казалось, что актеры спустились со сцены и вовлекли в действие самого Антонио. Твердая уверенность в этом возникла после того, как Шахревар всучил ему бластер.
        Сорокадвухлетний выпускник академии межзвездных отношений ни разу в жизни не держал в руках боевого оружия и даже не знал, как им пользоваться. «Хотя, - храбрясь, подумал он, - человек, который владеет яаутзинским наречием и с первых слов понимает двойной подтекст речи министра финансов, наверняка сумеет разобраться в примитивной железяке». Но при взгляде на ребристое цевье и бугры, под которыми прятались кнопки, эта уверенность куда-то испарилась.
        Люди в комнате не сводили глаз с запертых на засов дубовых створок. Чье присутствие ощутил Шахревар? Неужели тот, кто находится сейчас в коридоре, ужасен настолько, что спастись от него можно лишь через окно? Возможно ли, чтобы сканеры, детекторы, тысячи охранников, секретные службы допустили присутствие в храме такого существа? Если да, то как это возможно?
        Серафима стояла отдельно от всех, крепко прижимая к груди укрытый бархатом шар. Лицо ее оставалось бледным, и Антонио видел, что девушка с трудом сохраняет невозмутимость, стараясь не показать окружающим, насколько ей тяжело.
        За дверью послышались осторожные шаги, заставившие закрывшихся в комнате людей вздрогнуть. Антонио стал суетно осматривать бластер, разбираясь с включением и управлением.
        Кто-то толкнул створки снаружи, проверяя, заперты ли они.
        «Слава богу, - подумал Антонио, - что в этот напряженный момент не проронила ни слова мерило манер и нравственности досточтимая Нина Гата, карга старая. С нее станется завопить во весь голос, только уши затыкай».
        Протогиреец наконец разобрался, где находится предохранитель, и убрал блокировку. Бластер едва слышно загудел, набирая мощность для выстрела. Антонио поднял ствол, надеясь, что нацелился на дверь. Но вместо требовательного стука, вместо тяжелых ударов, взламывающих створки, он вдруг услышал голос, которого уж никак не ожидал услышать.
        - Серафима, доченька, - раздался с другой стороны нежный и сладкозвучный голос Фреи. - Ты здесь? Открой, пожалуйста. Открой дверь.
        Сердце Антонио сжалось. Он узнал этот голос, узнал его переливы, оттенки и малейшие интонации... Одно только смущало. Фрея не могла находиться в храме. Никак не могла. Она осталась в своем особняке, на берегу озера Заболонь. Он прекрасно знал это, и ему стало жутко. Какое-то существо - по словам Шахревара, более сильное, чем орки, - стояло сейчас за дверью и с потусторонним сходством имитировало голос матери Серафимы.
        - Девочка моя, открой дверь, - снова произнесла Фрея.
        И неожиданно для всех Серафима шагнула к дверям.
        - Госпожа, - зашептали служанки, не решаясь дотронуться до высокородной особы, чтобы остановить ее. - Госпожа, не делайте этого!
        Серафима сделала еще шаг. Ее глаза неестественно блестели, губы шевелились, бормоча что-то неразборчивое.
        - Отопри дверь, Серафима. Отопри.
        - Не смейте делать этого, маленькая леди! - сдавленно произнесла наставница и вцепилась в плечо Серафимы.
        Ее действие послужило примером. Служанки схватили сиятельную дочь за одежды. Девушка начала вырываться одними плечами и телом, не в силах, однако, помочь себе руками, в них она сжимала сосуд с ихором. По лицу было видно, что Серафима готова отодвинуть засов и впустить того, кто находился за дверью. Антонио стоял с поднятым бластером, сжимая рукоять обеими руками, и не знал, что ему делать, ибо в этой противоестественной ситуации требовалось нечто иное, нежели оружие.
        Неизвестно, чем бы все закончилось. Но тут из распахнутого окна послышался вой двигателей, и в комнату ворвался небольшой вихрь. Рядом с окном повис аэролимузин, из роскошных недр которого выпрыгнул Шахревар.
        С одного взгляда оценив обстановку, а может быть что-то учуяв при помощи своих ментальных способностей, он обхватил Серафиму вокруг пояса и, водрузив на плечо, с легкостью переместил в лимузин.
        Существо за дверью тут же изменило тактику, и створки сотряс мощнейший удар.
        - Быстрее! - призвал Шахревар, вновь появляясь в комнате.
        Он стал помогать женщинам взбираться на подоконник и перепрыгивать оттуда в салон летающей машины. Дамы слегка путались в платьях и сильно пугались пустоты между подоконником и плавающей подножкой лимузина. Но эту узкую пропасть перешагнули все. Предпоследним в салон запрыгнул Антонио, вцепившийся в бластер мертвой хваткой, а следом - Шахревар.
        - Отчаливай! - крикнул рыцарь пилоту и захлопнул дверцу.
        Габаритный аэролимузин весьма проворно развернулся, на секунду задержался... и темной молнией рванулся в небо.
        - Куда лететь? - спросил пилот.
        Шахревар вопросительно посмотрел на Антонио, Антонио посмотрел на Серафиму, забившуюся в дальний угол салона.
        - Домой, - еле слышно обронила она.
        - Хватит топлива до Западного континента? - спросил телохранитель у пилота.
        - Лимузин не предназначен для полетов на такие расстояния.
        - Великая Семья Морталес отблагодарит вас. Нам необходимо добраться до дома без лишних пересадок.
        - Там в салоне находится Серафима Морталес? - украдкой спросил пилот.
        - Да, сиятельная дочь, - ответил паладин с некоторой гордостью.
        - Я восхищаюсь ее матерью, - произнес пилот с трепетом в голосе. - Она удивительная женщина! Добрая, заботливая, красивая... Денег не нужно. Я постараюсь без осложнений доставить дочь Фреи Морталес на Западный континент.
        - Мы будем вам очень благодарны. А теперь, если не возражаете, мы хотели бы остаться наедине.
        - О, конечно!
        Пилотская кабина отделилась от салона поднявшейся перегородкой, гасящей не только звук, но и всевозможные волны принимающих и передающих устройств.
        - Оно разговаривало голосом Фреи! - было первое, что сказал Антонио.
        - Это был сенобит, - ответил Шахревар. - Не самый сильный, иначе бы двери его не сдержали.
        - Что ты заметил?
        - Жуткое видение, которое от него исходило... Мне не хочется об этом говорить.
        - Что происходит? - дрожащим голосом произнесла Нина Гата. - Что за Содом творится в столице? Куда катится мир?!
        Антонио пожалел, что в салоне нет еще одной перегородки, чтобы отделить высокоморальную наставницу.
        - Сенобит, - задумчиво произнес пресс-секретарь. - Разве они существуют?
        - Кто-то в них верит, кто-то нет... - Паладин снял шлем, под которым оказались короткие взъерошенные волосы. - ... А кто-то слышит из-за двери их голос. Нам повезло, что это был не Paп.
        - Нам очень, очень не повезло, - негромко произнесла одна из служанок. Все обернулись к ней, а она влажными глазами посмотрела на Серафиму. - Это был Натас. Я читала о нем в книгах Ирахиля. Он соблазняет нас голосами наших близких. - Женщина сглотнула. - Но пользуется он только голосами мертвых...
        - О боже! - воскликнула Гата и картинно всплеснула руками.
        - Значит ли это... - Антонио не смог закончить фразу, потому как увидел, что Серафима вздрогнула на последних словах служанки, словно ее укололи в самое сердце.
        - Нет, - произнесла сиятельная дочь, расширившимися глазами взирая на окружающих. - Нет. Это невозможно...
        
7
        
        Система Диких Племен
        Первым признаком новой должности явилась усиленная охрана адмиральского шаттла. Три боевых корабля и двенадцать истребителей - с таким сильным эскортом Балниган еще не летал. Бортовые орудия сопровождающих могли разнести вдребезги средний крейсер, хотя такого противника в Верхних мирах больше не существовало. Последний крупный звездолет был уничтожен в системе Диких Племен четыре месяца назад. Тот знаменательный день был памятен каждому военнослужащему, поскольку именно тогда Крестоносный гвардейский флот наконец получил полное господство над космосом язычников.
        Адмиральский шаттл и его эскорт отошли на значительное расстояние от Базы - циклопического куба с тремя глубокими верфями; на стапелях одной из них стоял крейсер «Красный Волонтёр». Корпус Базы был густо облеплен орудийными башнями, тарелками проекторов силовых полей, гравитационными катапультами, антеннами всевозможной конфигурации. Кроме этого на борту находилась малая установка, которая создавала в космосе протяженную зону для входа и выхода из подпространства - так называемую реперную точку.
        Обычно установки для поддержания реперных точек строили на поверхности планет, и в первый год конфликта военные техники так и сделали. На Виа Прима выросла изумительная по изяществу башня со множеством устремленных в космос антенн. Однако после взрыва сейсмической бомбы, когда часть антенн обрушилась, отчего в подпространстве сгинула целая эскадра, стало понятно, что для нормальной работы нужно либо уничтожить всех аборигенов, либо переместить станцию от них подальше. И хотя командованию флота безумно нравился первый вариант, реальным оказался лишь второй. Так на Базе появилась малая реперная установка. Для вялотекущей войны, а значит, нечастых передвижений судов, ее мощности вполне хватало.
        Пока эскорт приближался к расчетной точке, Балниган попросил организовать ему связь с Корневым штабом Вооруженных сил Союза. Связь была предоставлена через главную антенну Базы. Заместитель начальника штаба Майкл Траян, высший офицер с шеей атлета и прямым внимательным взглядом, на экране выглядел слегка растерянным.
        - Вы знаете, кто я? - спросил Балниган.
        - Да, господин адмирал.
        - Через двенадцать часов я прибуду в метрополию. Сразу по прибытии я хочу получить подробный отчет о положении дел в Бутылочном Горлышке. Количество кораблей и крейсеров, их дислокация, расположение заорбитальных крепостей и планетарных орудий. Кроме того, мне нужны стратегические планы обороны - как общие по флоту, так и объектные.
        Напор, с которым адмирал произносил эти слова, приват офицера в чувство.
        - Осмелюсь заметить, что полномочия старого главнокомандующего еще не утратили силу, а потому у вас нет прав, чтобы требовать подобную информацию.
        - Приказ о моем назначении уже подписан президентом, и я, адмирал Михаил Балниган, с девяти часов утра являюсь главнокомандующим войсками Тысячелетнего Союза!
        - Приказ пока не поступил в штаб.
        - Мне повторить еще раз? Или процитировать положение устава о трибунале?
        - Вы мне угрожаете?
        - А разве похоже, что я поздравляю вас с днем рождения?
        - Я буду вынужден доложить об этом разговоре Игнавусу, - холодно ответил офицер. - Приказ еще не поступил, а, следовательно, вы еще не включены в перечень допуска.
        - Вы подчиняетесь не гражданскому лицу, а военному начальству. А с девяти утра таким начальством являюсь я!! - Его и без того узкие глаза превратились в щели. - К моему прибытию на Гею вы исполните приказ. Иначе, клянусь, я отправлю вас под трибунал за то, что вы препятствуете обеспечению безопасности союзных территорий!
        Траян замешкался после этих слов.
        - Это не так.
        - Вот и докажите, - произнес Балниган; его угрожающий тон неожиданно пропал. - Подготовьте доклад.
        Растерянный офицер отдал честь и вырубил передатчик. Некоторое время адмирал о чем-то думал, размеренно цокая холеными ногтями по темной матовой столешнице. Через шесть минут шаттл и его эскорт достигли реперной точки и вошли в подпространство, держа курс на Гею Златобашенную.
        
8
        
        Материковые леса,
        планета Рох, пограничная система Союза
        Под тревожный звон неведомого колокола из зеркала вышли три создания и, казалось, заполнили собой всю каминную комнату. Три высокие фигуры, мрачные и темные, без приглашения вошли в тихий дом Звероловов, и сердце Даймона почувствовало злокозненность их намерений.
        Двое первых в рогатых шлемах были ужасны. Но лишь когда третье существо, чью голову скрывал капюшон, ступило на дощатый пол каминной комнаты, парень ощутил, как исчезли все запахи. Именно при виде третьей фигуры его охватил безотчетный страх. Он хотел бежать без оглядки, но не чувствовал ног.
        Пришедшие из зеркала существа заняли комнату с безразличием агрессоров, уверенных в своей силе. Первый из них, с темным отвратительным ликом, взял Даймона огромными ручищами за голову и приподнял над полом. Зверолов-младший закричал, но крик этот был слабым и жалким, а затем и вовсе угас, когда сильные пальцы раскрыли его челюсти.
        - Катаргат, повелитель, - со смирением сказала тварь в рогатом шлеме.
        Послышался неспешный и тяжелый шаг, под которым скрипнули половицы. Даймон увидел рядом с собой существо, лицо которого пряталось под капюшоном. Исходящий от него ужас, подобный густому смрадному запаху, стало невозможно переносить. Из глаз Даймона покатились слезы, он мычал и стонал, безуспешно пытаясь вырваться из железных рук, раздирающих ему рот.
        Ледяные пальцы повелителя пришельцев опустились в его уста, и от соприкосновения с ними сразу отнялся язык. Пальцы бесцеремонно просунулись глубже, в гортань, что-то нащупывая, а в следующий миг юноша ощутил режущую боль, прострелившую от трахеи до поясницы. Он задыхался, конвульсии сотрясали его тело, но в глубине его сознания бился мучительный вопрос: что эти нелюди делают с ним?
        Существо в капюшоне выдернуло из Даймона длинную нить, похожую на опустошенный кровеносный сосуд. На конце нити трепыхалось нечто нежное и алое, напоминающее кусочек живой плоти. В тот же миг Зверолов-младший ощутил, как страх и боль исчезли, а на их месте поселилась пустота.
        Он смотрел на существ, занявших дом его предков, и не видел в их поведении ничего предосудительного. Он ничего не почувствовал, даже услышав шаги отца, который вбежал в комнату. Глаза Ротанга вспыхнули, а кулаки сжались, когда он увидел сына, болтающегося над полом. Казалось, что Зверолов-старший сейчас набросится на тварь в рогатом шлеме, видит Господь, он бы сделал это молниеносно... Но отец покорно опустился на колени и позволил направить на себя черный ствол бластера. А Даймону все казалось безразличным. Его чувства замерли, притаились, словно в ожидании чего-то важного и великого, стоящего над жизнью и смертью. Ступни коснулись пола. Огромные руки чернолицего отпустили его, и юноша теперь стоял, не смея шелохнуться, ощущая внутри себя гнетущую пустоту. Существо в капюшоне коротко глянуло в сторону отца, затем вытащило из складок мантии длинную прозрачную колбу и погрузило в нее живой комок, вырванный из чрева Даймона. В этот момент капюшон съехал с головы, и взору открылось страшное лицо, покрытое мелом; открылись ряды зубов, над которыми не существовало ни щек, ни губ - лишнюю плоть
безжалостно обрезали в незапамятные времена. Глаза были черными, словно угли. Даймон лениво подумал, что такое лицо можно увидеть лишь один раз в жизни - перед смертью. И неужели этот момент наступил сейчас?
        - Paп, отпусти моего сына, - произнес отец без страха в голосе. - Умоляю тебя!
        Сенобит безучастно взглянул на Ротанга. Он либо не понял слов, либо они показались ему жалкими и недостойными ответа.
        - Мы сделаем все, что ты прикажешь, - не унимался отец. - Только верни душу моему сыну!
        На этот раз слова Ротанга зацепили сенобита. И он решил ответить. Из его горла вылетел раскатистый множественный бас:
        - Это еще не душа, человек. Но фокус воли, координирующее средоточие души.
        Он убрал частичку плоти и души Даймона в складки мантии. Шевельнул рукой, и его помощник, тот, что прежде держал юношу, опустился на одно колено и склонил голову. Второй орк упер ствол бластера в лоб Ротангу. Даймон стоял неподвижно в центре комнаты, не зная, что ему делать, и совершенно ничего не чувствуя.
        - Войди через церковь Престола, - обратился Paп к своему помощнику и протянул ему приплюснутый перстень. - Этим снимешь печать.
        Орк с почтением принял перстень и спрятал его в небольшую сумочку на крепком поясе. Paп указал на Даймона, и ноги юноши сами поднесли его к повелителю пришельцев, в конце уронив на колени. Глянув вниз, Даймон заторможенно отметил, что, в отличие от остальных, сенобит не отбрасывает тени, хотя нельзя сказать, что Paп был призраком. Наоборот, он казался донельзя материальным, мелкие тени исправно присутствовали на складках его плаща и на лице. Вот только на полу тени не было.
        - Ты проведешь Баструпа в недра орудийного форта, - произнес Paп.
        Чувства Даймона взорвались после этих слов. Вот чего он ожидал - приказа! Слова прогремели в его голове и загорелись огромными пылающими буквами. Они терзали Даймона, и стегали его, и уже гнали на исполнение чужой воли. Но Paп сказал не все.
        - Ты будешь выполнять все приказы Баструпа, - продолжал он, обращаясь к коленопреклоненному Зверолову - младшему. - Я ставлю его господином над тобой, и теперь ты привязан к его воле и к его жизни. Если он погибнет, ты умрешь тоже. Это все. Отправляйтесь.
        Ноги опять понесли юношу. Он обнаружил, что уже следует за высоким орком, который направился к выходу. Проходя мимо стоящего на коленях отца, Даймон увидел, что тот взирает на него с затаенной жалостью и болью. Но кроме жалости в глазах Ротанга по-прежнему полыхал неукротимый огонь.
        По словам отца, гравилет покупал еще дедушка Даймона, а потому машина была довольно обшарпанной и не летела быстрее сорока миль в час. Двигались по лесной просеке, кусты и молодая поросль шаркали по днищу.
        Минут за тридцать они преодолели Западную и Пригорную части материкового леса, разделенные мелководной речушкой, которую отец почему-то называл Разлучницей, хотя на картах она значилась как Лесной Пилигрим. Оказавшись у подножия Мохнатых гор, в изобилии поросших соснами и елями, Даймон направил гравилет через седловину между пиками Козлиный и Святая Грейс, и этот путь занял еще около двадцати минут. Спустившись с другой стороны горного хребта, они оказались в Гарнизонной лесополосе - поясе чахлых низкорослых деревьев, которые окружали фермерские поля, селение и сам орудийный форт.
        Во время путешествия пришелец молча сидел рядом с юношей. Буйство природы не вызвало в нем любопытства, единственный интерес он проявил, когда пролетали мимо развалин древних поселений орков, едва различимых среди деревьев, травы и мхов. Он угрюмо глядел на вросшие в землю массивные обломки, накренившиеся постаменты, на которых когда-то стояли циклопические статуи.
        - Еще далеко? - спросил Баструп.
        - Нет, мой господин. Сразу за полями, - ответил Даймон, ничуть не удивляясь собственному раболепию. Проблема заключалась в другом.
        Все, что было нужно опустошенному Даймону, - это приказ его господина. Основной, провести Баструпа в недра форта, по-прежнему пламенел в его голове, но после часа пути приказ сделался непонятным и туманным. И юноша хотел получить более конкретные указания. Каким образом проникнуть в форт? Что считать его недрами? Ответить на эти вопросы было некому. Демон-сенобит посадил его мысли и чувства на короткий поводок, который передал в руки страшного чернолицего воина. Но тот, в отличие от Рапа, не до конца понимал, как воспользоваться душевной пустотой Даймона, а потому, вместо емких и четких толкований основного приказа, вдруг пустился в какие-то разглагольствования:
        - Как чувствовать себя куклой, человек? Поганые ощущения, правда? Ты даже высморкаться не можешь без моего повеления. Ничего, недолго тебе осталось. Проникнем в форт, сделаем дело, а затем повелитель выпустит душу из твоего бестолкового тела. Он не оставляет жизнь людям, которые имели несчастье видеть его.
        Даймон не понял эту речь. В ней отсутствовали команды! От этого юноша беспокоился и взволнованно дергался, вследствие чего дергался и гравилет.
        Лесополоса быстро закончилась. Теперь они ехали над грунтовой дорогой, ведущей к селению, по обе стороны тянулись зеленые поля. А впереди возвышались неприступные стены форта, над которыми в небо вздымались две исполинские трубы. Гарнизон был создан исключительно ради этих орудий - двух планетарных пушек, способных контролировать целый сектор космического пространства. Их выстрелы сокрушали крейсер любой величины и рассеивали эскадры легких судов. Кроме заорбитальных крепостей - плазменные орудия Роха и другой планеты, Box, являлись важным элементом зашиты Бутылочного Горлышка.
        Солнце клонилось к закату, белоснежные стены форта окрасились в кровавые цвета, когда Даймон и Баструп въехали в селение, раскинувшееся у подножия укрепления.
        Улица была пуста, если не считать гарнизонный патруль, который двигался навстречу гравилету. Один солдат поднял ладонь, призывая остановиться.
        Орк молниеносно очутился под приборной доской и яростно зашипел:
        - Немедленно отделайся от них. Наговори чего-нибудь, чтобы пропустили. Иначе всех пожгу - рта раскрыть не успеют.
        Даймон интуитивно ощутил в этих словах приказ, но конкретной сути опять не понял, поэтому подъехал к солдатам с широкой улыбкой во весь рот.
        Солдаты гарнизонного патруля выглядели мирно. Шлемофоны висели на поясах, бронежилетов не было и в помине, у каждого из нагрудного кармана выглядывала распустившаяся светлица - садовый цветок с мягкими розовыми лепестками и нежным запахом. За века в окрестностях форта не произошло ни единого инцидента, и хотя в настоящее время угроза со стороны Нижних миров сделалась более ощутимой, патрулирование прилегающих к Гарнизону территорий оставалось легкой прогулкой и замечательным отдыхом.
        Солдат было двое - молодой, с дерзким пытливым взглядом, и пожилой, с вечной улыбкой на устах и вздернутыми бровями. С пожилым Даймону приходилось раньше встречаться. Молодого видел впервые.
        - Так это Даймон, сын Зверолова! - воскликнул пожилой солдат со свойственной ему дружественной улыбкой. - А мы подумали, не к ночи будет сказано, нелюди какие пожаловали!
        - Здравствуйте.
        - А чем ты занимаешься, сын Зверолова? - подозрительно спросил молодой солдат.
        - Мы с отцом ловим зверей, - затравленно ответил Даймон.
        - Привез какую-нибудь новую тварь? - спросил пожилой, постучав стволом реактивного ружья по борту гравилета. Орк угрожающе шевельнулся.
        - Нет, - совсем сник юноша.
        - Нам до чертиков понравилась сумчатая собака, купленная в прошлый раз. До чего же умная! Не можем нарадоваться.
        - Да, они очень умные и ласковые, - кивнул юноша.
        - А куда ты направляешься, Даймон? - прищурившись, спросил молодой солдат.
        - В церковь Престола, - выдал Даймон первое, что пришло в голову.
        - Для чего?
        - На исповедь.
        - Ты еще спроси, для каких целей человек в сортир ходит, - бросил пожилой солдат напарнику. Молодой обиженно посмотрел в ответ, а тот еще раз улыбнулся Даймону и дружески хлопнул ладонью по борту. - Лети, парень! Счастливого пути!
        Даймон надавил на педаль, и солдаты остались позади. Орк поднялся из укрытия.
        - Я бы показал ему «тварь», если бы не приказ повелителя... Зачем ты сказал про церковь?
        - Не знаю.
        - Дрянная кукла! - Баструп забормотал, обращаясь к самому себе. - Не нужно было тащить с собой куклу. От нее одни неприятности. Сама думать не умеет, только приказы подавай.
        Они повернули за угол и обнаружили, что улица перегорожена. Пожилая женщина в длинном, накинутом на плечи платке перегоняла через дорогу стаю гусей. Услышав гул приближающейся машины, она подняла голову и требовательно помахала рукой, подзывая к себе. Орк снова нырнул под приборную панель.
        - А это кто такая? - с остервенением зашипел он, больно сдавив коленку Даймона.
        - Римма, жена свекловода. Ее кличут Паучихой. Предсказывает погоду, лечит ревматизм и вытаскивает камни из почек. А еще разводит гусей и имеет трех дочерей, одна из которых...
        - Заткнись. Я устал от твоих знакомых. Поскорее сделай так, чтобы эта швабра убралась.
        Даймон остановил машину возле женщины.
        - А ну-ка, Зверолов-младший, - произнесла Римма, положив локоть на борт гравилета, - поведай мне, каким ветром занесло тебя в Гарнизонное на ночь глядя? И где твой отец?
        - Отец остался дома. Я ненадолго. Туда и обратно.
        - Зачем?
        - Я должен добраться до церкви, - ответил он и получил чувствительный удар по чашечке рукоятью бластера.
        - И с какой же целью?
        - Исповедоваться.
        - Исповедоваться? - нахмурилась Римма. - Очевидно, конец света пришел, коли Звероловы к церкви обратились.
        Глаза Даймона испуганно забегали, сам он покрылся испариной, но не от смущения, а от непонимания, что же он должен сделать.
        - Здоров ли ты, юноша?
        - Да, - поспешно ответил Зверолов-младший, хотя выглядел он измученным.
        - Кстати, тут ваша очкастая курица носилась по окрестностям. Небось сбежала опять? Поймать, если случай представится?
        - Да.
        - Зайдешь на кружечку paгe? С дочерью моей опять повидаешься.
        - С удовольствием, - улыбнулся Даймон и почувствовал в коленке такую острую боль, что тут же продолжил, - но в следующий раз.
        - Какой-то ты чудаковатый сегодня, Даймон! Даймон тупо улыбнулся, не зная, как ответить.
        - Впрочем, все вы, Звероловы, чудаковатые. Хорошо, что у тебя с моей дочерью ничего не вышло. Не хватало мне получить чудаковатых внуков. - Гуси загоготали, женщина шикнула на них и хлопнула прутом по земле. - Не успеешь домой до темноты. Заходи, когда исповедуешься. Если докричишься до этого глухого суслика в сутане.
        И, по-мужски хохотнув, она погнала гусей на окраину, где стоял дом свекловода. Орк выпрямился, глянул вслед Римме Паучихе и произнес:
        - Гони к церкви.
        Впервые за сегодняшний вечер фраза понравилась Даймону. Он просто влюбился в нее. Приказ был кратким, совершенным до божественности. В нем отсутствовала неопределенность, его не требовалось домысливать. Любовно шепча эти слова, словно обсасывая конфетку, Даймон надавил на педаль.
        Гравилет спрятали в высокой жгущейся траве, которая заполонила территорию старого церковного кладбища. Пока добирались до здания, несколько раз споткнулись на буграх забытых могил. Над их головами возвышались усыпанные огнями стены форта.
        - Вот она, церковь Престола, - послушно сообщил Даймон, когда добрались до крыльца. Ему было приятно произнести это, ведь он еще на шаг приблизился к исполнению главного приказа.
        - Не смей упоминать при мне это поганое название! - неожиданно взревел Баструп, воткнув ствол бластера Даймону в ребра. - Ты хотя бы знаешь, какие слова произносишь всуе? Тебе хотя бы известно, кто такие престолы! Нет? А вот мне довелось однажды с ними столкнуться. Они испепелили целый флот звездолетов. ФЛОТ! Немногие выжили в том побоище, я был в их числе...
        Он убрал пистолет и осклабился. Под мерклым светом заорбитальной крепости, которая заменяла луну, его жуткое лицо с тяжелым лбом, провалившимися глазницами и почти отсутствующим носом сделалось еще страшнее.
        - Но больше такого не повторится, - произнес орк, постучав в дверь церкви. - С тех пор одни престолы распилились, другие провалились в вечный сон. Так что не будет вам помощи, краснокровые, не будет...
        Дверь распахнулась, в проеме показалась фигура старого священника.
        - Кто пришел на порог храма господнего в столь поздний час? - осведомился он старческим ломающимся голосом и в следующий момент рухнул на пол с перерезанным горлом.
        - К тебе, пес, пришла кровавая старуха, - сказал Баструп в коченеющее лицо мертвеца, вытирая нож о его одежду.
        Даймон услышал в глубине себя далекий возмущенный вопль. Он был коротким - кольнул и исчез. Чей это был крик? Неужели его? Похоже на другого человека. Сам Даймон не мог возмутиться, потому что ничего не чувствовал. Да и задача у него сейчас другая: он должен выполнить приказ.
        - Чего озираешься, как затравленный? - окрикнул с порога орк. - Затащи внутрь эту дохлую шавку, чтобы с улицы не видели! Да пошевелись же, кукла гребаная!
        Даймон втащил труп внутрь, закрыл дверь. Потом зачем-то сложил ему руки на груди.
        Внутреннее убранство маленькой церкви было небогатым. Первым делом Баструп сорвал крест с алтаря, бросил на пол и ударил по нему каблуком. Посчитав миссию святотатства выполненной, он стал вышагивать по каменному полу, что-то бормоча под нос, кажется, считая плиты. Затем остановился и встал на колени, - Какие же вы, люди, недалекие! Строите свою богадельню на фундаменте древнего храма орков. Желаете унизить чужую веру, топтать ее ногами. А только неведомо вам, что фундамент является частью комплекса, и в нем спрятаны сюрпризы, которые только и ждут своего часа.
        Он достал из кармана фонарик, испускающий фиолетовый свет, и направил луч на половые плиты. Две из них, клацнув, неожиданно поднялись в воздух с приглушенным гудением. Они повисли в полуметре над полом, открыв темное жерло неизвестного колодца. Из отверстия дохнуло холодом, сыростью и гнилью.
        Если формой человеческих храмов являлась башня, обозначающая устремление к созвездию Волка, к богу, то орочьи святилища имели форму глубоких колодцев, которые символизировали устремление к Бездне и ее хозяину, живущему там. Согласно «Апокрифам», орки совершали над колодцами кровавые обряды и сбрасывали вниз еще живые жертвы.
        Пока Даймон стоял на краю и смотрел на рукотворную бездну, оставшуюся от прежних хозяев планеты, Баструп установил на стенке колодца автоматический бур, который сам засверлился в каменную кладку. Снаружи осталось только прочное стальное кольцо. К нему орк прицепил миниатюрный карабин с нанонитью, тянущейся к его поясу, - под одеждой пряталась катушка. Закончив приготовления, пришелец сгреб Даймона за отвороты куртки и подвесил над пропастью колодца.
        - А может, бросить тебя вниз, в объятия Баратрума? - спросил он.
        - Нет! Невозможно!! - взмолился Даймон. - Я еще не выполнил приказ!
        Баструп как-то странно посмотрел на него, сказал что-то совсем непонятное на своем наречии и, продолжая держать Даймона за грудки, прыгнул в колодец. Тяжелые половые плиты над их головами опустились на свои места, тьма накрыла две падающие в бездну фигуры.
        Почти сразу после того, как Даймон и Баструп покинули дом, Paп множественным голосом приказал:
        - Вон из комнаты.
        - Изжарить его, повелитель? - с надеждой спросил оставшийся орк дрожащим голосом. У этого чернолицего носа не было вообще, на его месте зияла дыра, края которой шевелились при дыхании.
        Демон не удостоил помощника ответом. Словно не слышал. Он накинул капюшон, полностью скрыв лицо, и опустился на колени. В этом положении замер - огромная фигура, закутанная в черную, как ночь, мантию. Чернолицый некоторое время испуганно смотрел на своего хозяина, затем вытолкнул Ротанга в соседнюю комнату и тихо-тихо закрыл дверь. Последнее, что увидел Зверолов-старший, - остроугольные темные знаки, из ниоткуда возникшие на полу перед Рапом.
        - Ну что, краснокровый? - спросил орк, толкнув Ротанга к стене. В его глухом, бубнящем голосе все еще чувствовался страх после общения с сенобитом. - Готовься к смерти.
        Он еще раз боязливо оглянулся на дверь, затем наклонился и зашептал:
        - Недолго вам, людишкам, ходить неприкаянными. Скоро к вам придет новый бог, наш великий и всесильный Повелитель Мрака. Скоро, скоро наши армии перейдут границу, черная волна накроет Верхние миры. И померкнут звезды, и кровь потемнеет в ваших жилах, а в сердцах поселится вечный страх.
        - Можешь не стараться в словоблудии, я все равно не верю в богов, - ответил Ротанг.
        - Веришь или нет - путь один! - шептал чернолицый. - Вот этой самой рукой я вспорю твое брюхо и вытащу внутренности.
        - И этим меня не проймешь. Я не боюсь смерти, мой разум подготовлен к ней. Если она случится, то мой дух возродится в новом человеке, и этот человек найдет тебя, куда бы ты ни спрятался, поганый орк!
        Подобный ответ несколько смутил чернолицего. Он отстранился, но затем, что-то сообразив, вновь приблизил лицо к Ротангу.
        - Бесстрашный, да? Но я знаю, чего ты боишься. Ты боишься за своего сына! Вы, людишки, привязаны к своим родственникам. Жены, дети, семьи... В них ваша слабость! - Он вытер огромным запястьем дыру на месте носа. - Когда твой сын вернется, я выпотрошу его первым. Прямо у тебя на глазах. А затем вкушу его плоти.
        Ротанг жестко посмотрел охраннику в глаза. Взгляд был таким пронзительным, что орк на мгновение отпрянул и растерянно выставил перед собой ствол бластера.
        - Не смотри на меня так, человечишка! - сквозь зубы произнес он.
        - Чем тебе не понравился мой взгляд?
        - Перестань так смотреть! Смотри по-другому!
        - Я по-другому не умею.
        - Я сказал перестань! Я вырву твои глаза вместе с головой!
        Ротанг перевел взгляд на противоположную стену. Туда, где висела голова убитого им ластодонта. Крупное животное, двенадцать тонн живого веса, от его поступи сотрясается земля, его челюсти способны размолоть камень.
        - Ты еще жив только потому, что повелитель каким-то образом собирается использовать тебя и мальчишку, - говорил чернолицый, скалясь, - потом он заберет вашу кровь, а мы заберем ваши внутренности. О, да! Они вкусны, внутренности человека, особенно легкие и печень.
        Ластодонт - крупное и сильное животное. Не такое умное, как кентавр, но свалить его тоже непросто. Многие охотники погибли, раздавленные тяжелыми ступнями и распоротые рогами. Но Ротанг убил ластодонта.
        - От ваших тел останется только кожа, - не унимался охранник. - Душу заберет повелитель, а плотью полакомимся мы! Не будет никакого духа, который переселится в нового человека!
        Изготовленный из железного дерева кол, которым был убит ластодонт, висел на стене прямо под головой животного...
        Спуск более походил на свободное падение, к счастью, он оказался недолгим. Метров через двадцать на поясе орка пикнул альтиметр, и катушка перестала разматываться, остановив погружение в холодную бездну. Их подбросило, отвороты куртки едва не выскочили из пальцев Баструпа, но, на счастье, чернолицый обладал недюжинной силой и сумел удержать Даймона.
        Они повисли над бездонным колодцем, раскачиваясь из стороны в сторону. Свободной рукой Баструп достал фонарь и посветил на стены. В одном месте каменной кладки чернел проем, по краям которого тянулись надписи на неизвестном языке. Качнув Даймона, орк бросил его в этот проем и влез следом. Усевшись на краю, он отцепил от пояса катушку с нанонитью и оставил ее на полу, для надежности придавив камнем. По всей видимости, возвращаться предстояло тем же путем.
        Они двинулись по узкому коридору, потолок которого был таким низким, что приходилось пригибать голову. Пахло плесенью и тленом. Под ногами хрустели кости мелких животных и не только их. Однажды луч фонаря высветил раскроенный человеческий череп.
        Коридор закончился глухой стеной, сложенной из крупных камней. В первый момент Даймону показалось, что их путь завершен. Но когда он поднял голову, то обнаружил уходящую наверх шахту.
        - Еще один колодец, - констатировал юноша и удостоился очередного тычка.
        - Тупая кукла! - разгневался Баструп. - Храмовый колодец - бездонный! А это обычная шахта, которая имеет начало и конец.
        - Как это - бездонный? - не понял Даймон.
        Орк не ответил. Встал под жерло шахты и, ухватив юношу за волосы, подтащил к себе. Сверкнул под ноги фиолетовым лучом, и плита, на которой они стояли, резво понеслась вверх.
        Стены мелькали перед лицом Даймона. Ему очень хотелось коснуться проносящихся камней и ободрать кожу, чтобы вернуть в себя хотя бы боль. Только вряд ли она вернется. Его чувства остались в стеклянной колбе, а сам он ощущал себя как после изнурительной пытки, когда дух сломлен, а болевой порог пройден. Дальше ждет смерть. И вся надежда на то, что до смерти осталось немного...
        Они поднялись в неосвещенный зал с высокими потолками. Справа и слева высились стеллажи с инструментами, покрытыми густой смазкой, полуразобранными деталями роботов, технологическими гайками и шпильками. Механический склад. Угрюмая архитектура зала и мрачные рельефы на стенах недвусмысленно указывали на то, что и он является орочьей постройкой, которую люди использовали для своих надобностей. Сомнений не оставалось: лазутчики оказались в неприступном форте, но в недрах ли?
        - Ты ведь не продашь меня? - неожиданно спросил Баструп.
        - Нет, мой господин.
        - Даже не пытайся навредить мне, гребаная кукла. Если я погибну, ты тоже погибнешь. Слово повелителя Рапа сковало нас ментальной связью. Если поток из моего мозга прервется, твое сердце лопнет, а легкие хватит паралич... Пошли!
        Склад не охранялся. Лазутчики покинули его без малейших проблем и двинулись по хорошо освещенным коридорам, которые были построены уже людьми. Несколько раз орк находил расставленные датчики слежения и ловко ослеплял их при помощи оптики, излучающей высокочастотные волны. Дважды, когда в конце коридора появлялись служащие Гарнизона, они прятались в стенных нишах или за статуями полководцев времен Бездонных войн. Баструп злобно хрипел, когда солдаты в форме союзных войск проходили мимо. Ему до дрожи в загривке хотелось пролить кровь, но важность миссии обязывала держать себя в руках.
        Преодолев коридоры, лазутчики по аварийной лестнице спустились к центральной галерее, которая тянулась до парадных ворот форта. Оттуда доносились голоса людей и чеканная поступь охраны. В галерею Баструп не пошел. Ему была нужна неприметная дверь у основания лестницы.
        Ткнувшись в створку и убедившись, что она заперта, темнолицый орк натянул перчатки и с величайшей осторожностью достал баллончик с аэрозолем. Короткого нажатия и вспорхнувшего следом облачка песчаной пыли оказалось достаточно, чтобы стальной двухдюймовый лист рассыпался на бурые хлопья. Они еще падали, похожие на ссохшуюся листву, когда Баструп, а следом и Даймон вошли внутрь.
        Перед ними предстал массивный мост, пролегающий над каменными резервуарами, заполненными водой. Фактически лазутчикам открылось подземное озеро, разбитое на прямоугольные сегменты. Его питали многочисленные ручьи, которые струились по скалистым стенам подобно слезам.
        - Вот они, недра форта! - с трепетом поведал Баструп. - Хранилище Грабба! Источник воды для могучей крепости Аман-Гуул, которую уничтожили люди. Они опять использовали старый фундамент для возведения своего форта! Как и всегда. Человеческие достижения стоят на твердыне цивилизации орков.
        Выводы чернолицего не сильно беспокоили Даймона. В его груди разлилось блаженное тепло: главное повеление сенобита выполнено. Однако блаженство длилось Недолго. Наркотический голод тут же потребовал новый приказ, и юноша не замедлил его получить.
        - Стой здесь, - повелел орк. - Если тебя поймают, ты не должен проболтаться обо мне.
        - Ты заложишь бомбу или отравишь Хранилище? - неожиданно для себя спросил Даймон. На самом деле это был не его вопрос, а вопрос того человечка, который сидел внутри и казался чужаком. Крик которого он слышал в момент убийства глухого священника.
        - Не то и не другое, - ответил орк и перемахнул через перила в воду.
        Всплеск был громким, брызги ударили о днище моста, темная вода поглотила чернолицего воина.
        Оставшись в одиночестве, Даймон обхватил себя руками, словно спасаясь от холода. Нижнюю губу пробила нервная дрожь. Ему не хватало хозяина, без него было плохо. А еще юноша боялся, что хозяин утонет в недрах Хранилища Грабба и потянет его за собой на тот свет.
        Удерживая воздух в груди, Баструп мощными рывками пробирался сквозь толщу воды ко дну. Раз в тридцать лет внутренности резервуаров вылизывали гидры - туповатые подводные роботы, собирающие иловые отложения, - но до ближайшей чистки оставалось еще лет пять, и поэтому вместо дна перед орком открылось мутное вязкое поле.
        Слой ила не стал серьезной помехой, ибо лазутчика вел потаенный маяк, слабый сигнал от которого поступал прямо на сетчатку левого глаза. Орк изменил угол погружения, и красный огонек переместился от края глаза к центру, указав на выступающий со дна бугор. Баструп подплыл к отметке, разгреб ил. Когда взвесь осела, перед ним открылся короткий каменный столб, к которому цепями был прикован инженер проекта Кайл Грабб.
        Перед затоплением резервуара после обязательных ритуальных пыток в мышцы еще живого существа впрыснули реагент, обративший кости и плоть в подобие твердого полимера. Инженер остался на дне в качестве оберега, которому доверили хранить тайну недр. И он хранил ее в течение десяти веков, каждые тридцать лет тщательно очищаемый от ила туповатыми гидрами.
        Для Баструпа была важна не мумия, а сооружение, к которому она прикована. Рядом с головой, лежащей, как на плахе, рядом с распахнутыми от предсмертной боли устами на вершине столба был отпечатан неприметный круг с рельефом. Именно к этому кругу орк приложил перстень, данный повелителем. И как только он сделал это, по толщам воды прокатился едва слышимый гул. Иловое поле вздрогнуло и подернулось ленивой мутью, когда под его слоями на дне передвинулись исполинские шоры.
        Баструп отнял перстень. Дело сделано.
        - Стой! Ни с места! Руки на голову!
        Даймон растерянно обернулся и увидел на мосту солдата, который взирал на юношу сквозь оптику реактивной винтовки. Цель была уже захвачена, оставалось только нажать спусковой крючок, чтобы реактивный патрон нашел жертву, в какую бы сторону та ни пыталась бежать...
        - Даймон?
        Стрелок опустил ружье, и юноша узнал в нем пожилого патрульного, которого встретил полчаса назад в селении. Смена закончилась, и он, возвращаясь в казармы, видимо, обнаружил взломанную дверь.
        - Это ты, Даймон? Как... как ты здесь очутился?
        Он подошел, гулко стуча по мосту коваными подошвами. В этот раз улыбки на его лице не было. Держа ладони на макушке, Даймон растерянно озирался, стыдясь посмотреть солдату в глаза.
        - Как ты очутился в охраняемом помещении, я тебя спрашиваю? - строго повторил вопрос патрульный. - Это не шутки! Что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, что поселенцам проходить в форт категорически запрещено!
        Даймон не знал, как поступить. В поисках подсказки, он глянул вниз, туда, где исчез его хозяин. И этот взгляд не остался незамеченным.
        - Там кто-то есть? - спросил солдат, сменив тон. - Кто-то прыгнул в воду?.. Постой-постой. Тогда, в гравилете... ты ведь был не один, верно? Кто-то прятался под приборной доской, я это почувствовал, но подумал, что очередное животное. И этот «кто-то» привел тебя сюда. Я прав?
        Юноша молчал, не зная, что ответить. Но запертый в глубине сознания человечек надрывался от крика: да, да, конечно, прав! Орки во главе с сенобитом проникли в дом Звероловов! Захватили в заложники отца, а сына превратили в безропотного зомби! Они что-то затевают в этих резервуарах, но это не бомба и не яд. Это «что-то» очень-очень важно, ведь диверсию возглавляет сам Paп - правая рука Темного Конструктора.
        Мысли оказались настолько сильными, что были готовы сорваться с языка. И Даймон уже открыл рот, как вдруг воздух содрогнулся от визжащего удара...
        ... А в следующее мгновение пожилой солдат рухнул к его ногам с обугленной дырой в груди. Многолетняя привычка не пользоваться бронежилетом сыграла с ним злую шутку. Мокрый с ног до головы Баструп опустил бластер и торжествующе произнес в затылок трупу:
        - Будешь знать, как называть меня тварью!! - Он гневно взглянул на Даймона. - Подбери его ружье... Живее!
        Даймон опустился на одно колено, чтобы исполнить приказ, как внезапно обнаружил новую угрозу. На другом конце моста стоял второй солдат. Молодой напарник патрульного. Он был сосредоточен, ствол нацелен на огромного чужака в рогатом шлеме. По лицу солдата было видно, что он не настроен для переговоров - просто не готов к ним. Заступая на дежурство, он даже не мог предположить, с кем придется столкнуться посреди размеренной убаюкивающей службы. Поэтому ему будет намного удобнее сначала размазать орка по мосту, а затем ломать голову над объяснительной для внутреннего расследования.
        Баструп замер, глядя на испуганное лицо своего подопечного. Быть может, даже успел о чем-то догадаться, хотя вряд ли.
        Коротко скрипнули фермы моста.
        Даймон могучим броском запустил в солдата обоймой, сорванной с пояса мертвеца. Бросок получился настолько молниеносным, что солдат не успел продавить спусковую скобу. Обойма врезалась ему в лицо, винтовка вывалилась из рук. Удар перекинул солдата через перила, отправив в темную холодную воду Хранилищ Грабба.
        Баструп обернулся. Оценил опасность, которая угрожала ему, и с удивлением посмотрел на Даймона.
        - Да ты, малец, опасен! Я расскажу об этом случае повелителю. Возможно, он не сразу выпустит твою кровь. Ты можешь пригодиться ему в качестве глины.
        За окном брезжил рассвет. Ночь закончилась, а вестей от ушедших в Гарнизонное не было. Ротанг всю ночь просидел возле стены, обхватив колени руками и не смыкая глаз. Зато его охранник не ведал покоя. В поисках интересных трофеев он перевернул всю комнату: выпотрошил ящики комода, сбросил с полок книги. Он не отказался бы пошарить и по другим комнатам, но боялся оставить пленника одного.
        Орк совершенно не волновал Ротанга. Его беспокоил безгубый сенобит за дверью. С тех пор, как они покинули каминную комнату, из-за нее не донеслось ни звука. За дверью словно никого не было, хотя Зверолов знал, что это не так. Однажды, когда ночь сделалась особенно темной, щель под дверью вдруг осветилась холодным голубоватым сиянием, а в комнату дохнуло запахом ванили, которая вызвала в отце Даймона жестокую тоску о прошлом. Никуда сенобит не исчез. Он до сих пор сидел на полу в окружении странных знаков, а может быть, поднятых элементов мироздания...
        - Твой сын наверняка мертв, - сказал орк, ухмыляясь. - Так долго он не нужен Баструпу. Скоро придет и твоя очередь.
        - Помолчи.
        - Тебя освежуют очень аккуратно, можешь мне поверить.
        Из соседней комнаты раздался низкий рокот. Дверь затряслась, задрожали стены и доски пола. Откуда-то не из этого мира послышались далекие крики отчаяния, стоны и вопли, но рокот сделался еще громче и перекрыл их. И тогда Ротанг сказал орку:
        - Я решил, что не буду возрождаться в новом теле.
        - Почему?
        - Потому, что я убью тебя прямо сейчас.
        В который раз за сегодняшнюю ночь орк направил ствол бластера в лицо человеку, полностью уверенный в собственном превосходстве. Но сейчас темный глазок уставился в пустоту. И безносый охранник слишком поздно осознал промашку, потому что в следующий миг его рука оказалась выдернутой из локтевого сустава.
        Не успел болевой импульс докатиться до мозга, как Ротанг схватил голову орка и рывком свернул могучую шею, упреждая вероятный вопль. Хрустнули лопнувшие позвонки. Подхватив обмякшее тело, Зверолов бесшумно опустил его на пол. Некоторое время он прислушивался к рокоту за дверью, затем удовлетворенно кивнул.
        Решительным шагом Ротанг приблизился к стене и сдернул с нее кол. Древко удобно легло в ладони, словно прошло не шестнадцать лет, словно только вчера он пронзил не защищенную панцирем шею ластодонта. Он крутанул кол через запястье, конец стремительно описал полный круг. Балансировка по-прежнему прекрасная.
        Ухватив оружие так, чтобы без промедления нанести удар, он вернулся к двери в каминную комнату и распахнул ее...
        В лицо ударил яркий белый свет, который струился из раздвинувшегося перед сидящей на полу фигурой неведомого пространства. Какие-то секунды сияние слепило, а затем сникло. Пространство захлопнулось, на том месте осталась лишь бревенчатая стена, которая и должна была там находиться.
        - Поднимись Paп, бывший рыцарь и полководец Верхних миров! - без малейшего страха в голосе произнес Зверолов-старший. - Встань ко мне лицом!
        И Paп встал. И сбросил капюшон. Ротанг увидел обритый круг волос на литом затылке, которые собирались в косу и уходили под одежду.
        - Верни душу моего сына, и ты сможешь уйти! Изуродованное лицо повернулось к человеку.
        - Ты не смеешь приказывать мне, - поведал демон множественным голосом. - А соглашений я не заключаю.
        - Здесь нет источника твоей силы. Здесь только лес, а он напитывает силой меня! - Зверолов направил острие кола на сенобита. - Отдай фокус воли! И отправляйся прочь!
        Глядя на Ротанга так, словно увидел нечто, демон медленно вытащил из закрепленных на спине ножен огромный меч с обоюдоострым клинком и пилообразными зубьями у его основания.
        - Я слышал о тебе, человек. Значит, здесь твое прибежище? Оно станет твоей могилой.
        Обратно лазутчики бежали тем же путём, которым пришли к подземному озеру. Теперь Баструп не обращал внимания на датчики слежения, а, завидев людей, без раздумий заливал пространство перед собой плазмой.
        В механическом складе они заблокировали дверь тяжелим контейнером и встали на плиту-лифт. Баструп стрельнул под ноги уже знакомым фиолетовым лучом, и плита провалилась, унося их в глубокую шахту - все более и более удаляя от погони.
        В подземном тоннеле они бежали, сгибаясь в три погибели. Хруст древних костей под их ногами катился впереди, похожий на призрачного проводника, восставшего из мира мертвых. Бежали в такой спешке, что Даймон не заметил, как тоннель закончился. Он уже падал в бездонный колодец, когда орк схватил его за шиворот...
        Под сводами маленькой церкви Даймон оказался первым. Он вылез из колодца и украдкой огляделся. В церкви Ничего не изменилось. Солдаты Гарнизона еще не добрались сюда, и у лазутчиков оставалось немного времени, чтобы скрыться.
        Баструп вылез из колодца следом, отстегнул катушку, но при первом же шаге поскользнулся на крови, которая растеклась из тела убитого священника.
        Взмахнув руками, орк опрокинулся на спину. Но рухнул не на пол, а в черное колодезное жерло. Душа священника нанесла ответный удар, отомстив за смерть,
        Баструп повис, уцепившись за край колодца - скользкий и перемазанный кровью. Выбраться орку было не суждено. Его пальцы быстро соскальзывали, но он успел прохрипеть:
        - Что ж, не повезло тебе, краснокровный. Погибель пришла раньше, хотя все равно шансов не было... - На темных губах мелькнуло подобие улыбки. - Никто, кроме меня, не поймет твоего отчаяния, ибо никто не поймет куклу, только другая кукла...
        На этих словах Баструп сорвался. Падал он без крика, глубинное безмолвие колодца нарушали только шаркающие удары о стены, но вскоре все стихло. Вот оно! Случилось!!
        Даймон испуганно отскочил от края бездны и, затаив дыхание, стал прислушиваться к себе.
        Сердце работало, легкие вздымались. Организм пока не умирал, видимо потому, что Баструп еще жив. Он еще падал! Ведь храмовый колодец очень глубокий... - Бездонный, - выдавили губы Даймона.
        Он выскочил на улицу, начисто позабыв о гравилете. Ему было плохо. Ему требовался приказ, но хозяин сгинул, и помощи ждать было неоткуда. Неизвестно, сколько времени будет падать орк. Но именно столько отпущено Даймону для жизни.
        Сегодняшней ночью небо над Гарнизоном было черное и непроглядное. Форт гудел и светился огнями. Два патрульных катера кружили над селением, ощупывая улицы лучами прожекторов. Даймон бежал между домов без оглядки, совершенно не представляя, куда бежит и зачем. Возле окраины селения он налетел на околицу и, с грохотом разломав ее, провалился в кусты. И надо было такому случиться, что околица оказалась ему до боли знакомой. Именно здесь молодой Зверолов провел долгие вечера с девушкой, которая потом сообщила, что не хочет выходить за него замуж, так как любит другого.
        «И вообще, - подытожила она, - ты дикарь и живешь в глухом лесу».
        На шум из дома выскочили фермер-свекольник и его жена Римма Паучиха. Пара гусей прибежала следом.
        - Ох, вот так дела! - пробормотал свекольник, озадаченно почесывая бороду.
        - Нечего охать! - одернула его Римма и наклонилась над распластавшимся юношей. - Что случилось с тобой, Даймон? Постой, что это... кровь? Ты ранен?
        Даймон что-то залепетал в ответ и задергался в нервных судорогах. Он не узнал женщину, которая так и не стала его тещей.
        Римма провела ладонью по его лбу, векам, пощупала какие-то точки за ушами и под волосами.
        - Что-то с тобой не так, - задумчиво произнесла она. - Надо перенести его в дом. Адам, поддержи с той стороны, а я возьму с этой... А вы что уставились?! - Вопрос Риммы относился к дочерям, которые столпились на крыльце. - Идите все прочь!
        Перенеся юношу в спальню и уложив его на кровать, Паучиха прогнала всех из комнаты, включая недоумевающего мужа и шипящих гусей. Женщина заперла дверь, затем проворно разрезала одежду Даймона и сбросила ее на пол.
        Теперь, когда он остался абсолютно голым, стало ясно, что кровь была только на руках и коленях юноши. Кровь была чужая! Римма ощупала юношу тщательнее. Начав с головы и шеи, она прошлась по телу, коснулась мошонки, изучила руки, бедра, икры, голени, закончила на пятках. Все это время Даймон нервно дергался и шептал, чтобы ему отдали приказ. Римма добросовестно исполнила просьбу и приказала ему заткнуться, пока она занимается делом. Однако это не подействовало, и Даймон продолжал будоражить ее и себя бестолковым бормотанием.
        Закончив обследование, Паучиха встала над ним, задумчиво растирая свои ладони маслом с едким запахом.
        - Сдается мне, Зверолов-младший, что болезнь твоя не в физическом теле. И где ты успел подцепить такую мерзость!
        Едва она отвернулась, чтобы окунуть в таз с холодной водой полотенце, как случилось то, что было отсрочено но должно прийти неминуемо. У бездны все-таки оказалось дно, и Баструп его достиг.
        Даймон выгнулся на кровати, пронзенный нечеловеческой судорогой. Сердце сдавили железные тиски, пытающиеся не просто остановить его, но расплющить разорвать в клочья.
        Римма бросила полотенце. Обхватила голову юноши и заглянула в его широко раскрытые глаза.
        - Ментальная струна... И тащит она тебя туда, где все занавешено мраком!
        Старуха просунула ладонь под голову Даймона, и, несмотря на нестерпимую боль в груди, он почувствовал это прикосновение. Ему даже показалось, что пальцы прошли сквозь кожу темени и кости черепа, коснувшись нежной мозговой ткани. Мало сказать, что ощущение было не из приятных, он почувствовал, как за его мозг ухватились щетинистые паучьи лапы.
        Жена свекольника, по прозвищу Паучиха, предугадывающая погоду и неурожай, а иногда изымающая камни из почек, резко выдернула руку из головы Даймона. Сложенные в щепоть пальцы сжимали невидимую глазу струну. В другой руке появились ножницы - те самые, которыми Римма срезала одежду. Лезвия с лязгом сошлись между щепотью и затылком юноши...
        И все исчезло. Даймон почувствовал, как боль отпустила. Железные тиски плавно разошлись, и сердце усиленно заколотилось, наверстывая секунды вынужденного простоя. Он сделал вдох полной грудью. А затем провалился в беспамятство.
        И пришло к нему видение, ясное и светлое, словно он находился в сознании. И увидел Даймон залитую солнцем ферму и просторы материковых лесов, с которыми связано его будущее. Увидел заполненные животными клетки. Пришло время продажи, и Звероловы опять получат отличный куш. Как им везет в этот год!
        Словно в подтверждение он увидел улыбающегося отца. Ротанг стоял посреди зеленой поляны. В руке он держал кол, которым убил ластодонта, - примитивное оружие, долгие годы висевшее в гостиной. Отец оглядывался на Даймона и улыбался, хотя во взгляде была стылая грусть.
        Эти картинки вдруг закружились и провалились куда-то, скорее всего в колодец, что спрятан под церковью Престола. Вместо них перед глазами появилось необычное дерево. Широкий кряжистый ствол исчезал под разлапистой кроной. Могучие корни свивались кольцами и двигались, словно живые... Дерево и в самом деле было живое, поскольку в складках коры открылись большие водянистые глаза, а под ними разверзлось отверстие, напоминающее рот. Дерево выглядело как умудренная годами женщина. Ее грустный взгляд был обращен на Даймона.
        Рот шевельнулся, и он услышал грудной голос, исполненный заботы:
        - Бедный юноша. Я знаю, как тяжело тебе. Но будет еще тяжелее... Что бы ни случилось дальше, найди меня в реальности.
        Кто-то усердно щипал его за палец на ноге. Юноша открыл глаза и увидел протянувшуюся из окна мохнатую шею.
        - Лола, - укоризненно пробормотал он и дернул ступней. Птица отпустила палец.
        - Из ребенка ты вырос в замечательного неудачника, сынок!
        Фраза принадлежала отцу. Даймон не помнил, когда Ротанг сказал это и говорил ли вообще, но, если она прозвучала из уст птицы, значит, говорил. Лола много чего помнит. Ее голова напоминает мусорный контейнер, набитый подслушанными фразами.
        Комната опустела. Он не представлял, когда ушла Римма и долго ли ее не будет. Собственно, его волновало не это. Небо за окном озарилось первыми лучами солнца а это значит, что Зверолов-младший провалялся в забытьи не менее шести часов.
        Едва вернулось сознание, как с неумолимой жестокостью накатились тоска и обреченность. Римма спасла его жизнь, освободив от узды зависимости, которая потянула Даймона следом за орком в миры мертвых, возможно даже в Хель. Римма обрезала рабский поводок, сохранив юноше жизнь, но освободить его не смогла. Тело до последнего волоса, до последнего нерва осталось в нестерпимом ожидании приказа. И приказ мог дать только изначальный хозяин. Повелитель ужаса и теней, демон синевы по имени Paп.
        - Лола, подружка моя, - прошептал он, слезая с кровати, - ты нужна мне.
        Лола быстро бегала. Гораздо быстрее, чем летал гравилет. Года четыре назад в подростковом возрасте, когда азарт и бесшабашность Даймона пребывали в зените его деяний, он попытался прокатиться на спине своей подружки. Эксперимент закончился вывихнутым плечом и сломанной ключицей. Бестолковая курица не умела ездить с седоком и не хотела этому учиться. С тех пор парень предпочитал пользоваться гравилетом, а птицы если и касался, то исключительно чтобы дать ей подзатыльник.
        На полу в ворохе распоротой одежды Даймон отыскал свой ремень. Выбравшись через окно, он вскарабкался на Лолу. Та недовольно крякнула (экспериментатор за годы прибавил в весе), но затем успокоилась, потоптавшись по цветникам Паучихи. Даймон привязал ремнем левую руку к основанию шеи страуса, правой крепко ухватился за этот узел и глянул на стены форта, которые поднимались в небо над крышами домов. Патрульные катера продолжали кружить над селением, но они находились на далекой западной окраине.
        Зверолов наклонился к уху Лолы и произнес: - Привези меня домой, цыпочка. Очень тебя прошу. Впервые в жизни это очень важно. Привези меня домой!
        И глубоко вздохнув, Даймон врезал пятками по покрытым перьями бокам.
        Лола подскочила от такой обходительности. Еще раз крякнула. А затем опрометью бросилась - через фермерские поля в сторону виднеющихся вдали Мохнатых гор.
        Комендант орудийного форта, полковник астрограничных войск - человек с благородным лицом уроженца Геи и маниакальной педантичностью во всех делах - старательно мерил шагами свой кабинет, расположенный в одной из настенных башен. Двенадцать шагов в одну сторону, двенадцать в другую. За длинным панорамным окном виднелись внутренняя площадь и исполинские стволы, направленные в небо.
        «Как такое могло произойти? - терзал он себя безответным вопросом. - Как? »
        Переполох, который случился в стенах форта шесть часов назад, хотя и относился к чрезвычайным происшествиям, описанным в инструкциях, но в голове не укладывался. Вражеские лазутчики появились на Рохе впервые за тысячу лет. Погиб один военнослужащий, трое ранены.
        Полковник уже доложил о происшествии командующему флотом. Поднятый с постели адмирал Стилихон, седовласый, с окладистой бородой и длинными усами, на экране видеофона выглядел серьезным и бодрым. Служащие флота уважительно именовали его «старый боевой конь».
        - Твою отставку не приму, даже не рассчитывай, - ответил Стилихон на последние слова рапорта. - Не нужен сейчас новый человек на твоем месте. Аккуратно и быстро проведи расследование. Попытайся выяснить, что было нужно тварям. Через полтора часа в помощь прибудут эксперты из прокуратуры флота. Очень жду твоего доклада, потому как общая картина складывается нехорошая. Чернь активизировалась возле систем Сонга и Крутаны. Из подпространства появляются новые и новые боевые звездолеты. Из Нижних миров к этим приграничным системам тянутся вереницы транспортников. На своих позициях мы способны отразить атаку любой мощи. Но враг тоже не дурак и в безнадежную атаку не полезет. Что-то готовится, Георгий, и инцидент в твоем хозяйстве может стать ключом к раскрытию замысла темнокровых.
        Явившийся с докладом офицер застал коменданта рассматривающим гравюру, на которой корабли звездных государств спускались на поверхность Роха, поливая укрепления орков безжалостным огнем. В небе над стальными фюзеляжами раскинул руки призрачный силуэт - так художник изобразил помощь, исходящую от звездного покровителя людей. Офицер нерешительно кашлянул, обращая на себя внимание.
        Глаза прибывшего были красными после ночных поисков, клок паутины на плече и легкий запах плесени свидетельствовали о том, что он побывал в катакомбах. Комендант поставил ему стул, но офицер не стал садиться. Оба остались на ногах.
        - Значит так. Мы нашли подземный проход, которым воспользовались диверсанты. Очевидно, что еще орки прорубили его в стародавние времена. Он берет начало в церкви Престола и выводит прямо в механический склад.
        - О боже!
        - Они дошли до резервуаров с оборотной водой, но там их спугнули патрульные, возвращавшиеся из селения.
        - Тот, который остался в живых, пришел в себя?
        - Да. Он рассказал, что диверсантов было двое. Один - орк. Самый настоящий: огромный, чернолицый, с отверстием вместо носа. Второй оказался человеком, личность которого установлена. Это Даймон Зверолов.
        - Даймон? - Удивленный комендант повернулся к клетке с канареечной свиристелью - райской птицей, которая вот уже два года услаждала своим пением слух педантичного начальника. - Сын Ротанга?
        - Именно. И к сожалению. Он помогал орку.
        - В его участие невозможно поверить.
        - Как и во все, что случилось. Он прилетел на гравилете поздно вечером, в селении их встретил патруль. Машину мы обнаружили за церковью, а в самой церкви нашли убитого священника.
        - Еще и священник...
        - Да. На полу остались две пары следов. Очевидно, что орк прилетел вместе со Звероловом. Он прятался в машине, поэтому патруль не заметил его.
        - Куда же они подевались теперь?
        - Крепость прочесана полностью. Здесь их нет. Также мы прочесали дворы и овраги селения, обошли дома, расспросили жителей. Два боевых катера осуществляют постоянный контроль с воздуха. Никто не видел ни Даймона, ни орка. Они как сквозь землю провалились.
        - Какие-нибудь следы диверсии?
        - Ничего. Розыскная группа тщательно изучила их путь. Мы обследовали все объекты, которые могли подвергнуться диверсии. Не найдено ничего! Абсолютный ноль. Я полагаю, что целью являлись стратегические орудия или генераторы. Чтобы выйти к ним, лазутчики пытались пробраться в центральную галерею, но что-то их спугнуло, и они оказались возле резервуаров с оборотной водой.
        - Нужно исследовать резервуары. Пусть техники Селлинджера запустят робота с «видеоглазом». Также необходимо взять пробы воды, и пока лаборатория не сделает анализ, следует отключить оборотную воду по всему гарнизону.
        - Будет сделано.
        Комендант опять взглянул на свиристель в клетке.
        - Еще одно. Следует немедленно направить к дому Звероловов отряд быстрого реагирования. И еще один для прикрытия первого. Объясните бойцам ситуацию. В окрестностях или на самой ферме они могут столкнуться с врагом.
        - Слушаюсь! Разрешите идти?
        - Не смею задерживать.
        Офицер ушел, а комендант еще раз убедился, что длина кабинета составляет двенадцать шагов. Он остановился у противоположной стены и спросил, обращаясь к свиристели:
        - Зачем они приходили в форт?
        Paп мотнул головой, и взвившаяся в воздух колючая коса хлестнула Зверолова по глазам. На секунду он лишился зрения, именно в этот момент сенобит обрушил на Ротанга свой страшный меч.
        Содрогнулись стены. Загудел воздух. Лишь интуиция позволила отцу Даймона сбить клинок и выскочить из-под лезвия. Но конец меча достал, вспоров плоть над ребрами. Зверолов негромко охнул. Внезапный паралич охватил левый бок от подмышки до поясницы - лезвие оказалось ледяным.
        Но, несмотря на рану, Ротанг нашел силы для ответа.
        Удар колом был стремительным и точным. Но кроме своего умения Ротанг вложил в него исполинскую силу, взятую у корней деревьев, агрессию, заимствованную у тысяч зубастых йодаков. Разящую мощь бивней ластодонта и яд плотоядных цветов. Все они, весь лес, раскинувшийся от Мохнатых гор до тартарийского побережья, вздрогнули от неожиданного толчка, когда часть энергии, в которую вложены качества этих существ, вдруг ушла из них. Ушла, сливаясь в невидимый единый поток, который устремился в центр лесной долины, к одинокому дому, стоящему на холме, концентрируясь в едином человеке. И человек передал эту силу своему оружию.
        По древу пробежали цепи молний, сливаясь к острию. Кол завибрировал и загудел, на его конце появился ослепительный белый шар. И Зверолов-старший вложил в удар все, на что был способен.
        Кол насквозь пробил живот сенобита в том месте, где располагалось средоточие энергии - аккумулятор, собирающий и распределяющий энергию окружающего мира. Конец кола вышел из поясницы и разбил колбу, подвешенную на ремне.
        Выпорхнув из осколков, нематериальный кусочек плоти Даймона отлетел к двери.
        Черные глаза на мелованном лице не шевельнулись. Не обратились к орудию, что пронзило живот демона. Они неотрывно смотрели на Ротанга, сжимающего древко.
        - Жалкий человечишка! Неужели ты веришь, что сила лесной жизни может противостоять смертоносному холоду Бездны и мощи темных солнц Хеля?
        Ротанг ошибся и понял это слишком поздно. Он рассчитывал поразить демона в ту область, где у людей находится средоточие энергии: мизерное у обычных, объемное и плотное - у паладинов и знахарей. Но сенобит уже многие сотни лет не был человеком. Темный Конструктор основательно перестроил его тело, и средоточие энергии Рапа уже находилось не здесь.
        - Ни одно существо не смеет прикоснуться ко мне, - произнес демон. - Ни один человек не смеет видеть меня. Я пожру твою душу, дикарь!
        Ротанг оглянулся. Возможно, надеялся занять еще какие-то силы у зеленого мира, своего старого друга. Но вместо этого увидел сына, который вполз в комнату. Голого, измученного, жалкого. Но живого. И сердце отца наполнилось радостью. Именно тогда сенобит обрубил кол, и Зверолов-старший отшатнулся, потеряв упор.
        Рап вытащил из себя обрубок. Сухая рана затянулась на глазах, дыра в кожаных одеждах исчезла. Он отбросил отсеченную жердь, на которой не было ни единой капли крови - известной по «Апокрифам» темно-синей, почти черной крови сенобита. Адской смеси, сваренной Повелителем Хеля.
        Кровь Рапа, самая сильная из всех, за все времена еще ни разу не была пролита.
        Розоватый и полупрозрачный фокус воли бился о холодный пол, нитевидный отросток извивался и дрожал. Даймон полз к этой частице собственной души. Он порезал ладони о разбитую колбу, но не замечал этого, как не замечал, когда ветви хлестали его по лицу, когда он мчался на очкастом страусе сквозь лесные чащобы. Он полз, а его уста шептали:
        - Приказ, приказ...
        Оказавшись в доме, Даймон хотел броситься к ногам повелителя, но запертый в глубинах мозга человек неожиданно активизировался. Сделался сильным. Он вылез из своей темницы, и голос его прогремел в ушах, призывая направиться к розовому пучку, бьющемуся о половицы.
        Оказавшись подле него, Даймон пересохшими губами обхватил теплый шевелящийся комок, похожий на живую устрицу. Фокус воли проворно скользнул в трахею и глубже. Длинный хвостик стремительно втянулся в уста юноши. Вмиг Даймона пронзила знакомая боль, начинающаяся от позвоночника, только на этот раз это была боль соединения. И Даймон, запертый в клетке сознания, вырвался на свободу. Занял тело целиком. Слился с наркоманом, который просил приказа и не мог без него жить, и поглотил этого наркомана.
        Зверолов-младший завопил от боли, когда чувства и ощущения, острые от вынужденной паузы, хлынули в него. Боль, страдание, жажда, горечь, стыд, холод, вкус крови во рту. И только запахов не было, присутствие Рапа убивало их. И вновь родившийся в Даймоне человек завопил во все горло, подобно новорожденному. Вопль этот явился жутким фоном к той сцене, которая разыгралась в каминной комнате.
        Исход теперь был ясен Ротангу, ибо не мог он противопоставить что-либо страшной силе демона. Слишком велик просчет. Обрубок в его руках мог послужить лишь в качестве недолгой защиты. И остаток кола выдержал первый удар сенобита и со звоном отразил его.
        Меч Рапа отскочил для нового замаха.
        В недолгом промежутке до следующего удара Ротанг оглянулся. Он пробежал взглядом по стенам родного дома, задержался на кресле, в котором любил неспешно потягивать из трубки дым одурмана. Посмотрел на неуклюжий камин, огонь которого на протяжении многих лет скрашивал ему долгие зимние вечера. Он взглянул на лес за окном, прекрасный в лучах утреннего солнца, и увидел над вершинами деревьев в рассветном небе несколько точек. Они увеличивались, превращаясь в катера. К. несчастью, помощь пришла слишком поздно... Взгляд остановился на сыне, и Ротанг с облегчением нашел в его глазах вернувшийся блеск и желание.
        С этой мыслью и улыбкой на устах он принял второй удар. Такой сильный и неистовый, что сенобит лязгнул зубами, а длинная коса взметнулась змием. На этот раз обрубок сдался под натиском лезвия, выкованного из металлов, которые Зверь изъял из недр темных солнц. Жердь лопнула и пропустила варварскую сталь. Лезвие демона разрубило Ротанга от плеча до промежности и глубоко ушло в пол.
        Нечеловеческий крик заполонил углы дома. Даймон слышал его, ужасался заложенному в нем страданию и безысходности, но не мог представить, что источником крика является он сам.
        - НЕ-Э-ЭТ!!!
        Он кричал и не мог остановиться при виде распавшегося надвое тела отца. Горечь и боль ворвались в него, кромсая недавно возрожденную душу. И невозможно передать всю глубину трагедии, которую он пережил в тот момент. Впрочем, не только он. В тот день на многих деревьях увяли листья, а сосны сбросили хвою. Лес скорбел о гибели своей неотъемлемой части.
        Алая кровь дымилась на огромном лезвии, вонзенном в пол. Капюшон полностью свалился с лысого черепа сенобита, отчего стали видны зубы, сомкнутые в неизменном оскале. Черная коса раскачивалась за спиной, подобно маятнику. Сковывающий ужасом взгляд был направлен на юношу, обливающегося слезами.
        Сенобит выдернул меч из половиц. Воздел его, собираясь расправиться со следующей жертвой, ибо нет на свете людей, которые видели Рапа при жизни, и не должно таких существовать!
        Где-то далеко - скорее всего, не в этом мире - тревожно ударил колокол.
        Их разделяла пара шагов. Два жалких шага отделяли Даймона от смерти, и в тот момент он настолько устал, что был готов принять неизбежное...
        С улицы донеслось утробное завывание. Катера союзных войск приземлялись на лужайке перед фермой. Раздался топот спрыгивающих на землю солдат и лязг передергиваемых затворов.
        Услышав это, Рап не тронулся с места. Короткое мгновение он еще раздумывал, сделать ли ему два шага, чтобы убить обнаженное человеческое существо, с ужасом прижавшееся к полу. Потерять секунды и показаться еще большему числу людей, с которыми у него нет времени разбираться. Недопустимо, чтобы они знали, что Рох посетила столь важная персона. Слишком рано людям это знать. Они примутся с утроенной тщательностью расследовать события в Гарнизоне и, возможно, отыщут то, чего отыскать не должны. А сенобиту сейчас требовалась тайна. Пускай недолгая, на два-три дня, но именно сейчас. А затем это будет неважно, потому что планета перейдет в руки орков...
        И он ушел туда, откуда появился. В зеркало.
        Шагнул и растворился в нем, оставив Даймона в одиночестве. Словно не было никого в комнате. Никогда не было. Словно страшные следы оставила неукротимая бесплотная сила, подобно урагану ворвавшаяся в дом.
        Влетевшие в каминную комнату бойцы специального отряда наблюдали воистину ужасающее зрелище. Кровь, человеческие останки, а возле них - нагой и грязный юноша, лицо которого залито слезами.
        Представшая их глазам картина не растрогала солдат. Они уже знали, что молодой Зверолов причастен к смертям в орудийном форте, а потому не сомневались, что и в этом преступлении повинен он - ведь в комнате больше никого не было! И солдаты приняли на веру первую мысль, которая пришла в их головы. И ужаснулись гадкому лицемерию юноши.
        Среди них был молодой солдат, с которым Даймон столкнулся в Хранилище Грабба и в которого парень метнул обойму. Именно он первым поднял ствол реактивного ружья.
        - Это он, продажный змееныш! Это он убил священника и старину Дьюка!!
        Даймон смотрел на лица солдат и не видел в них сострадания. Более того, молодой, с разбитым лицом, направил на него автоматическую винтовку и был готов спустить курок. Видя, что спасения нет, в полном отчаянии юноша бросился туда, где находился единственный выход.
        Он бросился в зеркало.
        И зеркало не отвергло его, а приняло. Раздался хлопок, свет померк в глазах, и Даймон провалился в темную пустоту неведомого пространства.
        А на бесконечно далекой планете Рох, в доме Звероловов, солдаты вдавили спусковые крючки. Очереди реактивных пуль устремились вслед сбежавшему юноше и раскололи зеркало. Стеклянные лоскуты посыпались на пол. В них, кроме стен, теперь отражались и живые существа. Мрачное чудо завершилось. Колдовская сущность зеркала разрушилась, и оно превратилось в самые обыкновенные осколки.
        Путь назад для Даймона был отрезан.
        
        9
        
        Президентский дворец,
        Гея Златобашенная
        Легкий ветерок, врывающийся в президентский кабинет через распахнутую балконную дверь, вносил оживление в почти музейную обстановку зала: трепал занавески, шевелил строгие флаги Союза и Геи, расположенные по обе стороны от высокого президентского кресла. Его холодок пришелся особенно кстати, когда Калигула, неожиданно ослабев в ногах, оперся на стол и переспросил Игнавуса осипшим голосом:
        - Покушение?
        - На сиятельную дочь Серафиму Морталес. В Храме Десигнатора, посреди церемонии.
        - Немыслимо!
        - Обнаружены трупы двух орков, которых, по всей видимости, обезвредила охрана девочки. - Игнавус поежился, посмотрел на распахнутую балконную дверь, - Она жива и могла бы многое прояснить. Вот только найти ее пока не удается.
        - Как они проникли в храм? Как... такое вообще возможно? Чернь! В сердце Геи! Как, Игнавус?
        - Спецслужбы сейчас занимаются этим вопросом. Надеюсь, что в ближайшее время у нас будет надлежащая информация. Крестоносцы схватили третьего орка, но, к несчастью, при задержании ему отстрелили половину черепа. Он умер, но его реанимировали. Сейчас диверсант находится в полной зависимости от аппаратов искусственной жизни. Допросить его невозможно. Министр внутренней безопасности просил вашего разрешения о проведении процедуры мозгового сканирования. Согласно закону о правах человека, статье 168 «О неприкосновенности личных воспоминаний», в экстренных случаях доступ к памяти гражданина может осуществляться лишь по вашему указанию...
        - Орки не граждане Союза. И уж тем более не люди. Пусть сканирует.
        Игнавус поклонился и без промедления отдал указание через передатчик в перстне, а Калигула уставился на крохотную чашечку с остывшим кофе в углу стола. Больше всего на свете ему хотелось сейчас проглотить этот кофе, почувствовать бархатный вкус, прийти в себя. Но чашка, прыгающая в пальцах, могла выдать его волнение советнику, что было бы крайне нежелательно.
        Звонок видеофона застал президента на пике внутренней борьбы. Лампочка интеркома вспыхивала на линии экстренной связи с губернатором Западного континента. Тревожный перезвон нарушал тишину кабинета, но Калигула не двигался. Ему очень не хотелось загружать себя еще одной проблемой. И только поймав упрекающий взгляд Игнавуса, он нахмурился и неуклюже протиснулся между столом и креслом, чтобы дотянуться до клавиши.
        - Господин президент! - На экране появилось взволнованное лицо губернатора. - Случилось ужасное, господин Президент! Немыслимое! Великая Семья Морталес...
        - Да, я знаю. На Серафиму совершено покушение.
        - Серафима?.. О, нет! Речь о Фрее!
        - Что? - спросил он потерянным голосом.
        - Мне трудно говорить об этом. Невозможное, ужасное событие! Сегодня днем досточтимая Фрея была найдена мертвой. Она утонула в заводи озера Заболонь, на котором находится усадьба Великой Семьи.
        Президент медленно опустился в кресло, почувствован, как непроизвольно дернулось левое веко. Стоящий напротив советник сильно побледнел.
        - Ее обнаружил садовник... Миледи лежала на дне возле самого берега! Глаза были открыты, словно она разглядывала облака сквозь воду... Это ужасно! Что нам делать, господин президент?
        - Ее муж... Аркелл уже знает?
        - Близкие пока не в курсе. Но я спрашиваю о другом. Доставать ли нам ее?
        - Она что, до сих пор лежит в заводи? - ужаснулся Калигула.
        - Ни у кого не хватило мужества... никто не смеет взять на себя ответственность. Это же великая Фрея! Богиня человеческого рода! Что нам делать, господин президент?
        - Мне необходимо провести консультации, - сбивчиво ответил глава Союза. - Я перезвоню... Ждите моего звонка.
        Губернатор собирался спросить о чем-то еще, но Калигула избавился от неприятных вопросов, проворно выключив видеофон.
        - Серафима, Фрея... - пробормотал президент, с Удивлением трогая левое веко, тик в котором усилился. - Что это? За что эти бедствия обрушились на нас? И что нам делать, Игнавус?
        Худощавый советник помотал головой, стряхивая наваждение. Затем, тяжело опираясь на трость, приблизился к столу.
        - Первым делом нужно достать из воды тело сиятельной дочери. - Игнавус глянул на пронзительную синеву неба за окном. - Боже, я не представлял, что когда-либо произнесу подобные слова!
        Он повернулся к президенту и заговорил по-деловому;
        - Достать тело Фреи, поместить в криогенный саркофаг. Все сделать в строжайшей тайне и с величайшим почтением.
        - В строжайшей тайне?
        - Огласка нежелательна. Сообщение о гибели всеми любимой Фреи на фоне других недобрых вестей - вы прекрасно знаете каких! - вызовет панику. А нам меньше всего сейчас требуется подобное развитие событий, когда враг стоит у ворот.
        В распахнутую балконную дверь влетел порыв ветра, с хлопком расправились алые флаги Союза и Геи, получившие свой цвет во времена, когда государь Мирогор завоевал Пограничную систему, величественные гербы на полотнищах открылись взору. Игнавус поглядел на них и сухо сглотнул.
        - Нужно отыскать Серафиму, - продолжил он, когда ветер улегся, а флаги опали. - Она звонила мне прямо на церемонии, просила о срочной встрече. Ей что-то известно.
        - Отдайте распоряжения службам, - слабым голосом произнес Калигула.
        - Уже отданы, - склонил голову Игнавус.
        - Требуются чрезвычайные меры безопасности в столице. Смерть Фреи - еще один акт диверсии против нас. Совершены дерзкие покушения на членов Великой Семьи! Не где-нибудь в провинции, а на Гее! Нужно немедленно найти, откуда исходит угроза! Немедленно!
        - Без сомнений, господин президент, - согласился Игнавус - Наши спецслужбы уже занимаются поисками. Одновременно Служба общественной безопасности усилила охрану высших государственных и политических лиц. И, я полагаю, на данный момент этих мер предостаточно. Ибо существует другой, не менее, а то и более важный вопрос, который неотделим от последних событии... Бутылочное Горлышко. Ситуация вокруг него становится все сложнее. Враг подтягивает к границе новые и новые звездолеты.
        Президент устало выдохнул.
        Вступая в должность, которая даровала и новые возможности, и власть, и почести, он меньше всего задумывался, что размеренный уклад жизни галактического государства может быть подорван. Калигула в своем роде был человеком неординарным и даже талантливым, он разрешил многие сложные вопросы политического, экономического и социального характера. Но даже на миг он не мог представить, что в его правление случится событие, которое имеет страшное название, пришедшее из ветхих времен.
        Война с Бездной.
        - Делайте, Игнавус, что считаете нужным!
        - Осмелюсь напомнить, господин президент, - опешил старик, - что я не силовой министр, а только советник. Но сегодня в столицу прибывает новый главнокомандующий армиями Союза - Михаил Балниган. Он назначен вами в соответствии с представлением Великой Семьи Деламура. На девять вечера в вашем расписании намечена аудиенция с ним.
        - Сегодня у меня нет настроения для встреч.
        - Но, господин президент... - Игнавус на мгновение потерял дар речи. - Вы обязаны встретиться с Балниганом. Вы должны сделать так, чтобы он прочувствовал серьезность положения, вы должны расставить приоритеты. Ведь он получит в руки огромную власть. Фактически станет вторым человеком в государстве! В настоящих условиях полномочия будут весьма широкие. В его Распоряжении окажется маневренность тысяч боевых кораблей, огневая мощь космических станций и крепостей, корпусы пехоты и десанта. Вы обязаны обратить его особое внимание на обстановку в Бутылочном Горлышке.
        - Хорошо, - с неохотой произнес Калигула. - Я жду его в девять.
        Заоблачные здания жались друг к другу. Вдобавок их густо оплетали дороги, переходы, монорельсы и подвесные сады, превращая деловой центр Геи в настоящие джунгли. Банки и корпорации расширялись преимущественно вверх, поэтому небоскребы достигли таких размеров, что планетарным техникам пришлось наращивать над ними атмосферу.
        Пока лимузин скользил через джунгли делового центра, сквозь его соты и тоннели, Шахревар беспокойно крутил головой во все стороны. Чувственные сенсоры паладина не успевали отследить все потенциальные угрозы, исходящие от множественных зданий и автоматической техники. Лишь когда заоблачный район остался за хвостом, телохранитель вздохнул свободнее.
        - Быть может, все это наши домыслы? - шепотом спросил его Антонио, очнувшийся после долгой паузы. - Наши кошмарные иллюзии? Невозможно представить, чтобы Фрея была мертва! Сейчас мы вернемся домой, а она там. Живая и такая же милая, как всегда. Ну, скажи?
        Рыцарь не ответил, уставившись в окно. Антонио оглянулся на сиятельную дочь, которая сидела без движения в дальнем конце салона, не показывая лица из тени. Ее руки крепко сжимали укутанный бархатом шар. Ладони будто слились со святыней. С тех пор, как Серафима пришла в себя после обморока, она не проронила ни слова. Антонио представил, что творится сейчас в душе бедной девушки.
        - Я тебя очень уважаю, Шах, - продолжил он. - Ты доблестный воин и могучий экстрасенс. Но, быть может, ты ошибся? Не было никакого сенобита за дверью?
        - Я не ошибся.
        - Но откуда ты знаешь. Из-за того, что он имитировал голос Фреи? Но ведь его легко подделать!
        Не отрываясь от окна, словно не желая показывать лица, рыцарь ответил:
        - Это был сенобит. Монстр, в основе которого лежит ужас Мертвых Глубин. От него исходил... запах свежей смерти. И еще от него пришло видение. Я увидел Фрею, хотя в первый момент не понял, почему распустились ее волосы, а глаза были затуманены... Она лежала под водой с открытыми глазами, а волосы шевелило подводное течение.
        Антонио вдруг услышал над ухом сдавленное сопение, повернул голову и обнаружил рядом лицо наставницы, которая незаметно приблизилась к ним, вслушиваясь в разговор. Глаза ее были выпучены, верхняя губа подергивалась от возмущения.
        - Как вам не стыдно замарывать свои уста разговорами о нечестивых созданиях, коих отрыгнули Нижние миры! Где ваша совесть?
        - Моя совесть на месте, - ответил Антонио. - Но мы должны разобраться в случившемся и понять, что делать дальше.
        - На нас лежит траур по безвременно усопшей матери и великой женщине, - яростно заговорила Гата. - Разговоры о демонах не должны осквернять его!
        - Но ведь еще неизвестно! - возразил Антонио. - Зачем кому-то могло понадобиться убивать Фрею? Сейчас мы вернемся домой и...
        Он не успел закончить, потому что со своего места неожиданно поднялась Серафима. Ее лицо появилось из тени: оно вспухло от слез, глаза покраснели. Но сейчас девушка не плакала.
        - Они полагали, что ихор был передан моей матери, поэтому она... погибла. Когда стало ясно, что ихора у нее нет, они напали на меня. - Сиятельная дочь взглянула на шар, который держала в руках. - Им нужна святыня.
        - В таком случае, моя госпожа, - сказал Шахревар, - нам категорически нельзя возвращаться домой.
        - То есть как? - удивилась Нина Гата. - Мы не вернемся домой?
        - Враг охотится за ихором, в этом не остается сомнений. Святыня настолько важна для орков, что они не боятся раскрыть своих агентов и тайные пути проникновения в столицу, которые, я уверен, после инцидента в храме будут немедленно вскрыты. Те, кто управляет орками, готовы пожертвовать этим не для масштабной диверсии, а для овладения ихором. Сиятельной дочери угрожает серьезная опасность.
        - Я хочу... - начала Серафима, но споткнулась, когда слезы вновь начали душить ее. - Я очень хочу увидеть маму в последний раз.
        Сердце Антонио сжалось после этих слов.
        - Я сожалею, моя госпожа. - Шахревар обращался к ней, заглядывая в глаза. - Но нам нельзя ехать туда, где нас ждут. Вы меня понимаете?
        Серафима покорно опустила голову.
        - Вы не можете согласиться! - ужаснулась наставница. Шурша кружевным платьем, она приблизилась к девушке, пристально заглядывая ей в лицо. - Как истинная дочь, вы должны соблюсти церемонию траура! Или у вас нет души?
        - Не считайте свою скорбь больше моей... - Девушка запнулась. Антонио подумал, что она заплачет, но Серафима подняла голову, и ее глаза были сухими. - Но Шахревар прав.
        - Вам нужно связаться хотя бы с отцом, - предложил Антонио. - Он даст совет и обеспечит необходимую защиту.
        - Нет, - холодно ответила Серафима. - Уже погибла мама. Я не хочу, чтобы опасность угрожала кому-то еще. Тем более - отцу. Ихор останется у меня.
        - Правильно, - своим незабываемым шипящим голосом произнесла Нина Гата. - Кровь Божью необходимо схоронить. И лучше церкви это никто не сделает! Нужно отдать ихор церкви. В руки самому митрополиту. Только так. Другого выхода нет.
        - Вы уже забыли, дражайшая Нина, что именно в церкви было совершено нападение на Серафиму? - язвительно поинтересовался Антонио.
        Наставница злобно взглянула на пресс-секретаря, но возразить не смогла.
        - Может, закопать его на какой-нибудь окраинной планете Галактики? - робко предложила одна из служанок.
        - Спрятать в каменоломнях Сенны! - сказала другая.
        - Нет никакой гарантии, что враг не обнаружит его, - ответил Шахревар. - Шар лучится энергией, я чувствую ее поток. Даже скрытый от глаз в темных шахтах, для существ, обладающих сверхъестественным чутьем, он будет таким же заметным, как светлячок в глубокой ночи.
        В салоне повисло напряженное молчание. Новых предложений не поступало, варианты неожиданно закончились. Казалось, что выхода нет. И тогда снова раздался голос Шахревара:
        - В Верхних мирах не существует более безопасного места, чем межзвездный город паладинов Ковчег Алых Зорь. Только посвященные рыцари смогут защитить святыню. Они - столпы союзного войска, его сила и доблесть. Оплот морали и государственности. Все свои достижения в раскрытии тайн мироздания они посвящают Союзу и Десигнатору.
        - Гм-м... Предложение интересное, - оживился Антонио. - Формально паладины являются одной из ветвей Церкви Единой Веры, но митрополиту не подчиняются, потому что образуют суверенное государство, входящее в состав Союза. Пусть карликовое, с населением в полсотни элитных рыцарей, зато настоящее, с собственным президентом, роль которого исполняет Глава Ордена.
        - И я хорошо его знаю, - заметил Шахревар. - Нам будут рады.
        - Еще бы. Ведь Ковчег - твоя вторая родина!
        - Не только. Паладины сочтут за честь оказать помощь дочери Великой Семьи.
        - Но Ковчег сейчас базируется в системе Диких Племен, - вспомнил Антонио. - А в этом дивном уголке, напомню, идет жестокая война с язычниками.
        - Это так, - согласился паладин. - Вместе с Крестоносным флотом паладины ведут там боевые действия. Но Ковчег Алых Зорь неприступен. Пятьдесят посвященных рыцарей способны дать отпор целой армии агрессоров, что не раз демонстрировали. Город паладинов - самое надежное место в галактике. Сиятельная дочь со своим бременем будет там в безопасности. Могу поручиться за это своей честью. Что скажете, моя госпожа?
        Все выжидающе посмотрели на Серафиму.
        - Этот вариант выглядит самым оптимальным, - ответила девушка и опустилась в кресло.
        - Отлично. - Паладин поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. - Прошу всех выслушать меня! Я сожалею, но в интересах безопасности в систему Диких отправится вся свита. Мы совершим этот рейд в строжайшей тайне. Вы не сможете сообщить о себе родным и близким, вы пропадете на время, но лишь до той поры, пока мы не окажемся на Ковчеге. Оттуда вы сможете послать весточку.
        - Как мы доберемся туда? - спросила Нина Гата. - В зону боевых действий пассажирские лайнеры не летают.
        - Я позабочусь об этом, - ответил Шахревар, заглядывая в окно. - Вот, кстати, и Александрийский космопорт... Значит, так, отключите средства связи и встроенные микрокомпьютеры. Снимите знаки принадлежности к Великой Семье. Госпожа, вы должны убрать свою диадему и прикрыть лицо вуалью. Сейчас мы приземлимся на многолюдной Семиарочной площади. До посадки в космолет запрещаю любые разговоры, которые могут привести к спорам и конфликтам. Особенно это касается вас, досточтимая наставница. - Он повернулся к довольному Антонио. - И вас, уважаемый пресс-секретарь.
        
10
        
        Между входом и выходом был секундный интервал, в течение которого Даймон оказался в необозримой пугающей Пустоте. Здесь не было ни цвета, ни света, раздавался лишь заунывный далекий звук, похожий на мужской хор, тянущий единственную ноту. Даймон не ведал, что это за Пустота, но успел ощутить под собой глубину вселенских пространств, тысячи массивных звезд и невероятные расстояния, через которые перешагнул одним махом, как через трещину в земле. Он с ужасом подумал, что может и не достигнуть выхода, что пята провалится и он полетит в пропасть, уподобившись пылинке в недрах циклопического мироздания...
        Но этого не произошло. Пяту встретила невидимая опора. Возможно, она была уже в другом мире - в том, куда вело зеркало. Юноша осознал это в последний момент, и в нем взыграло дурацкое любопытство. Даймон оглянулся...
        Он не мог знать, что хождение через зеркала ограничено строгими правилами. Не оглядываться, не смотреть по сторонам, не тормозить и не потерять рывок, с которым ты шагнул в магическое устройство. Ученые издавна называли изнанку Вселенной подпространством. Мистики и маги - надмирьем. Но сколько бы названий ни имела Пустота - люди и орки использовали не больше доли процента ее возможностей. Она не позволяла взять больше и оставалась непостижимой и манящей глубиной, в которой любопытные твари исчезали навсегда.
        Задержись Даймон еще на мгновение, разложи в голове еще одну мысль - он бы упустил зону выхода, а повторно найти ее будет невозможно. Но он успел выйти. И прежде чем сделал это, то увидел вдалеке, как завеса Пустоты раздвинулась, открыв впечатляющую колоннаду Древнего строения. Между колонн горел костер, его тонкое, как игла, пламя уходило наверх, за пределы зрения. А еще Даймон понял, что горит костер издавна, со времен, когда Вселенная умещалась в наперстке.
        Возле костра стояла фигура, наполовину скрытая мраком. В облике ее были и ужас, и величие, и едва уловимая печаль. Не человек и не зверь. Существо, чья плоть соткана из звездной пыли. Даймон хотел рассмотреть существо, но не успел, потому что в следующий миг вывалился из зеркала и распластался на шлифованном каменном полу.
        Он поднял голову, чтобы оглядеться. Страшный убийца должен находиться рядом, он вошел в зеркало десятью секундами ранее. Вместо того чтобы бежать как можно дальше, Даймон отправился следом. Иного выхода не было. На Рохе его ждала смерть. Здесь, впрочем, тоже, хотя парень успеет сделать несколько глотков воздуха чужого мира.
        Он лежал на краю скалы, над обрывом, а перед ним, насколько хватало глаз, раскинулось то, что в первый момент показалось самым огромным залом. Тяжелый бугристый свод пестрел огнями, синие квадраты пола уходили за горизонт. И только когда он моргнул, когда случайный морок испарился, а наваждение ушло, Даймон понял, что именно предстало перед ним. И захлебнулся от паники.
        Не было никакого зала. Он видел бескрайнюю равнину, небо над которой заслонили тысячи звездолетов, вооруженных, смертоносных, с пылающими опознавательными знаками. Поверхность равнины до самого горизонта покрывали полчища орков в синих доспехах, разрезанные тонкими линиями между подразделениями. Они стояли смирно, не издавая ни единого звука, точно мертвые, лишь мрачные знамена покачивались на слабом ветру. Кое-где из масс поднимались резные каменные столбы. Даймон взглянул на ближний, который находился от него ярдах в двадцати, и ужаснулся. Отвратительные каменные рожи и черепа, громоздящиеся друг на друге, были политы стынущей человеческой кровью.
        Бесчисленные армады смотрели на него, на скорчившегося юношу - жалкого, пыльного, чумазого, исхлестанного ветвями, с кровоподтеками на голых плечах. Орки застыли, словно чего-то ожидали. И в следующее мгновение он понял, чего.
        Над притихшей равниной грянул повелительный и проникновенный глас. Юноша повернул голову и увидел неподалеку еще одну скальную кручу, на которой, воздев руки, стоял сенобит. С далекого расстояния Даймон не разглядел лицо, но ему сразу вспомнилась картинка, которую показывал букинист, а в голове всплыло имя. Натас.
        Сладкоголосый обольститель и главный служитель культа. Второй помощник Зверя. Именно он обращался с речью к бесчисленным войскам.
        Слова чужого языка были непонятны, но орки в синих доспехах слушали затаив дыхание. Из ностальгической печали голос Натаса извлекал страсть и ненависть. Вскоре интонации увлекли Даймона, потянули за собой и вонзились в сердце. В одно мгновение тело покрылось мурашками, а из глаз покатились слезы, но это было не все. Раздавшийся следом призыв вознес эмоции на самую вершину, и полчища взорвались громовым ревом. В экстазе Даймон вскинул руку и закричал вместе со всеми, его слабый крик влился в рев толпы, душа разрывалась от желания броситься в бой во имя произнесенных, пусть даже непонятных, слов. Он кричал в поддержку, вполне осознавая, что громады войск готовы ринуться на его родину, в Верхние миры.
        ... Буравящий затылок взгляд вырвал из плена слов и заставил обернуться. Позади Даймона вытянулся длинный ряд зеркал, каждое из которых было подобно тому, что стояло в доме Звероловов, - с оправой из магматических пород, расписанное фантастическими узорами. Перед зеркалами возвышалась знакомая фигура. Капюшон отброшен за спину, в опущенной руке страшный меч, конец которого касался земли. На лезвии еще пламенела кровь отца Даймона. Увлеченный напутственной речью Натаса, юноша совершенно позабыл об опасности, которая исходила не от полчищ орков. Она была здесь, рядом, в образе демона с изуродованным лицом. Беспощадный взгляд Рапа пронзал насквозь. В этот раз Даймон не мешкал. Он действовал стремительно. Спасли инстинкты, которые развил в нем отец за время долгих тренировок, - своеобразная частичка Ротанга, оставшаяся в сыне, а возможно, рука помощи, протянутая из мира мертвых.
        Пока ужас не заставил его безвольно приползти к сенобиту, Даймон бросился к зеркалам. В том, из которого он пришел, тело отражалось, а это значило, что оно закрыто для перехода. Из глубин мозга поднялось слово «запечатано». И юноша выбрал соседнее, не только потому, что оно находилось ближе. Наверху его тяжелой рамы на полированной табличке темнел силуэт дерева с развесистой кроной.
        Даймон метнулся к этому зеркалу. Ртутная плоскость провалилась под ним. Он зажмурился и... вывалился на слоистые крошащиеся камни. Не оглядываясь, тут же вскочил, потянув за собой увесистый камень.
        Не раздумывая, Даймон ударил. Лист амальгамированного стекла со звоном рассыпался на осколки. Теперь путь назад отрезан. И в мир, небо которого загородили бесчисленные звездолеты. И к Рапу. И уж подавно к ферме Звероловов и прошлой жизни.
        
        Часть вторая МОГИЛЬЩИК
        
1
        
        Президентский дворец,
        Гея Златобашенная
        Дворцовый камердинер с поклоном отворил высокие двери, и Балниган вошел в просторный зал президентского кабинета. Ни в облике, ни в движениях адмирала не проявлялась робость, свойственная всем, кто по государственным или иным делам оказывался под величественными сводами. Более того, он двигался с такой решительностью, что Калигула неосознанно вжался в кресло, почувствовав себя лишним в собственных апартаментах.
        Балниган остановился в нескольких шагах от стола, собранного из редких пород деревьев системы Жерали. Далекому предшественнику Калигулы его подарил жералийский король в момент вхождения системы в состав Союза. Лучшие плотники королевства в течение восьми месяцев трудились над уникальной столешницей, поверхность которой была покрыта сложным узором, изображающим куст с вьющимися ветвями и налитыми ягодами. Куст символизировал Верхние миры, точнее Союз и входящие в него звездные государства. Ягоды отображали богатство и плодородие союзных систем.
        - Присаживайтесь, - предложил Калигула, указав на кресло в другом конце стола.
        - Спасибо, я постою.
        Президенту сразу не понравился прищуренный взгляд Балнигана. Калигула понимал, что это впечатление - ерунда, мелочь. Какие еще могут быть глаза у жителей планеты, на которой царит вечный холод? И все-таки он не мог отделаться от мысли, что адмирал щурится специально, дабы не выдать во взгляде каких-то замыслов.
        - Что ж, - рассеянно произнес Калигула, - разрешите от имени правительства и Великих Семей поздравить вас с назначением. Мы надеемся увидеть на этой должности достойного преемника предыдущего главнокомандующего.
        - Благодарю за доверие, господин президент. Я приложу все силы, чтобы оправдать его.
        Сказано было угодливо, и ответ Калигуле понравился. Он продолжил небольшую речь, которую специально заготовил для встречи. Перед ним на столе лежал электронный блокнот, и президент периодически поглядывал в записи:
        - В ваши руки переходит управление флотом и армиями Союза. Происходит это в напряженный момент, когда со стороны Нижних миров исходит реальная угроза. Назначая вас на данную должность, мы надеемся, что граница останется запечатанной еще на тысячу лет и что любые поползновения орков будут жестко пресечены. Союзу звездных государств не нужна вторая война, которая будет высасывать средства из казны. Нам необходимо развиваться, особенно в последние годы, когда наметился спад в росте экономики.
        Записи кончились. Балниган молча взирал на президента исподлобья. Калигула чувствовал, что сказал мало, и усиленно вспоминал мысль, которая крутилась в голове во время прочтения текста.
        - По поводу боевых действий в системе Диких... - вспомнил он. - Многие политики высказывают мнение, что необходимо начать переговоры с непримиримыми племенами. Что вы думаете по этому поводу?
        Жесткость и напор, которые он получил в ответ, обескуражили президента и вогнали в кресло еще глубже. Он с грустью подумал, что вместо решения приятных вопросов распределения средств ему приходится общаться с вояками, у которых в голове только бои и бомбардировки.
        - Никаких переговоров быть не должно! - заговорил Балниган, багровея и еще больше щурясь. - Даже никаких мыслей на эту тему! Дикие Племена заслуживают только одного. Тюремных катакомб! А по кое-кому, я говорю об их предводителе по имени Визирь, вообще плачет виселица, вид которой многие забыли!.. Мы должны выжечь скверну каленым железом. Мы должны довести войну в системе Диких до победного конца. А политики... они всегда лезут не в свое дело и не понимают, о чем говорят.
        Президент незаметно перевел дух. От таких речей у него начиналась мигрень.
        - Нет. Конечно же! Мы не начнем переговоры, - поспешил заверить он. - Это лишь предположения, витающие в высшем обществе. Мысли. Я просто хотел услышать ваше мнение... даже не мнение, а просто намеревался проинформировать...
        Балниган пристально наблюдал за президентом, путающимся в собственной речи.
        - Вернемся к вопросам о черни, - нашелся Калигула. - Вы в курсе, что в столице произошли два покушения на высших государственных лиц?
        Балниган изумленно вскинул брови, и президент уловил в этом изумлении едва заметную фальшь. Создалось впечатление, что адмирал уже знал о покушениях. Тем не менее Калигула продолжил:
        - К сожалению, дело обстоит именно так. Одно из них просто ужасно... Я сейчас не вправе рассказывать об этом, потому что продолжается следствие. Но из случившегося следует, что активность орков заметно усилилась. Они что-то готовят. И вы знаете, откуда они начнут вторжение.
        - Я в первую очередь займусь проблемами Бутылочного Горлышка, - произнес Балниган обнадеживающе. - Предстоят перестановки в Корневом штабе, на мой взгляд, некоторые офицеры не соответствуют занимаемым должностям. Затем я проведу коррекцию в войсках Пограничного флота, чтобы усилить оборону прохода. Действовать нужно быстро, и я намерен заняться этим немедленно. Поэтому, смею вас заверить, у орков нет шансов! Вы можете смело заниматься проблемами экономики.
        Сказано было проникновенно, простые и решительные слова опять понравились Калигуле, хотя что-то в них кольнуло.
        - Что ж, действуйте, адмирал. Великая Семья Деламура отзывалась о вас как о грамотном и решительном военачальнике.
        - Вы увидите, что я не подведу вас, господин президент, - с поклоном ответил свежеиспеченный главнокомандующий.
        Запершись в своей библиотеке, Игнавус в третий раз просматривал файл обследования дома Великой Семьи Морталес, который ему прислали из министерства общественной безопасности. Беспристрастная камера двигалась по пустым комнатам, фиксируя каждую деталь, будь то брошенная в кресло шаль или неприкрытая дверца шкафа. Голос эксперта за кадром раздавал сухие комментарии.
        Званые гости в тот день не посещали усадьбу. Система безопасности воздуха и периметра не отметила нарушений или попыток проникновения. И все-таки кто-то чужой побывал в доме. Об этом свидетельствовали уничтоженные видеозаписи внутренних камер, а также всех систем регистрации и архивов.
        Тело сиятельной дочери достали из озера и поместили в саркофаг, сохраняющий биологические ткани от неизбежного разрушения. Судебный врач не нашел другой причины смерти, кроме очевидной. Фрея захлебнулась. Саркофаг всю ночь простоял в доме, и теперь предстояло решить, что с ним делать. Скрывать убийство Фреи можно будет очень недолго. Через день или два информация просочится наружу. Первыми встрепенутся журналисты, когда миледи не появится на открытии центра детской биоимплантации, в строительстве которого принимала живейшее участие. Затем загудит недовольная общественность...
        Аркелл уже знал. Эту тяжкую миссию Игнавус взял на себя. После разговора с президентом он специально летал в Батигу, где проходил очередной совет Великих Семей.
        Информация о смерти жены и пропаже дочери стали даром для великого мужа. За время короткого монолога Игнавуса волосы отца полностью поседели, а на щеках проступили морщины, в тусклом свете похожие на трещины. Он, конечно, не пошел на вечернее заседание, и президентскому советнику пришлось самому выдумывать причину, которую он передал через слуг.
        ... А следователь, комментирующий съемки, тем временем сообщил, что сканеры обнаружили свежий след на ковре в спальне. Судя по давлению на ворс и размеру ступни, он не принадлежал ни Фрее, ни Серафиме, ни прислуге. След нашли рядом со старинным двухметровым зеркалом. Именно ради этого эпизода Игнавус прокручивал файл в третий раз.
        Звонок интеркома оборвал размышления. Советник с сожалением отметил, что забыл выключить связь с внешним миром. Он некоторое время раздумывал, подходить ли к пульту, но все решил взгляд на информационную строку.
        - Адмирал Стилихон! - приветствовал Игнавус бородача, появившегося на экране. - Давненько от тебя не было известий.
        - Добрый вечер, Игнавус... Или что там у вас?
        - Утро. Приветствую тебя, Генри! Как дела? Адмирал отвечал с задержкой. Несмотря на то что они разговаривали по правительственному каналу связи, собеседник Игнавуса находился на другом конце галактики.
        - Ты наверняка читал о наших делах в бюллетене, который мы отправляем во дворец каждую неделю.
        - Интереснее узнать новости не из сухого донесения, а от живого человека. Тем более старого друга.
        Адмирал Стилихон тщательно разгладил усы.
        - Что ж, вот тебе более чем живой ответ. Неважные дела, советник. Я бы даже сказал - скверные дела! Никто не ведает, чем занимались орки последние десять веков. Но если ты спросишь меня, то я отвечу так: они штамповали боевые звездолеты. Они их производят с такой же скоростью, как мы производим женскую косметику. Две опорные системы, находящиеся возле границы, просто кишат ими! Они заполонили весь космос возле планет. Мы видим скоростные суда, суда с тяжелой артиллерией, крейсеры новой конструкции, судя по внешним признакам, с усиленной броней и усиленными защитными полями... Паршивое чувство возникает, когда разглядываешь все это в телескоп. Чувство, что мы можем не удержать проход в Верхние миры.
        - Какой прогноз дают компьютеры?
        - Они уже не дают прогноза, потому что невозможно подсчитать количество вражеских войск. Да, у нас выгодная позиция и крепкая оборона. Планетарные орудия, заорбитальные крепости, крейсеры, линкор «Союз Нерушимый». Флот способен отразить невероятный натиск. Но, знаешь, всему есть предел. И даже компьютеры не скажут, каков он. Выдержим ли мы, если враг двинет свои армады на Бутылочное Горлышко?
        - Полагаешь, что нужно усиливать контингент? Опять пауза в передаче сигнала.
        - Не знаю, о чем думает этот бесхребетный Гонорий и его Корневой штаб. Но я бы сделал это. Наши подвижные силы уже несопоставимы. Звездолетов, которые находятся в пределах видимости, уже в пять раз больше, чем всех наших судов, вместе взятых.
        - Можно подтянуть какие-то силы из приграничных районов, - произнес Игнавус, размышляя. - Перебросить часть флота из системы Диких... Впрочем, этим вопросом вплотную займется наш новый главнокомандующий Михаил Балниган.
        - Его уже назначили?
        - Вчера. Разве он с тобой еще не разговаривал?
        - Пока нет. Но мы исправно посылаем в Корневой штаб отчеты о положении дел, и он наверняка прочтет их и поймет всю серьезность положения.
        - Будем надеяться. Звони мне, если возникнут какие-то сложности. В свою очередь, я поговорю с Балниганом и постараюсь выяснить, какие меры он планирует предпринять для разрешения кризиса.
        - Спасибо, Игнавус... Да! Я ведь зачем звонил. У нас произошло одно очень неприятное происшествие. Я сделал доклад в верховную прокуратуру, а теперь хочу рассказать и тебе. На Рохе была предпринята попытка диверсии. При пособничестве человека, местного жителя, в укрепленный форт, в котором расположены планетарные орудия, проник орк.
        Рука Игнавус а опустилась на стол.
        - Погиб один солдат. Думаю, диверсия сорвалась. Однако суть не в этом. Помощник орков, человек по имени Даймон Зверолов, скрылся от преследования в зеркале.
        - В зеркале? - удивился Игнавус.
        - Точно так. В самом обыкновенном зеркале, которое стоит в каждом доме. Словно растворился в нем. Зеркало, к сожалению, не сохранилось, солдаты его уничтожили по неосторожности. - Адмирал на мгновение задумался. - Мы не могли понять, каким образом орки умудрились попасть на Рох. Через подпространство это сделать невозможно, ведь черным звездолетам нет доступа к системе наших реперных точек. Пробрались незамеченными на замаскированном судне? Невозможно! Повсюду радары и пространственные сканеры... Но когда мы узнали о зеркале, родилась идиотская мысль. А что, если враг открыл способ телепортации?
        - Исследования наших ученых в этой области зашли в тупик. Если им это удалось... Господи!
        - Ты можешь поминать бога, а мы на всякий случай Переколотили все зеркала на флоте и в селениях пограничной системы. Домохозяйки были очень недовольны, ну да неважно... Даже если это предположение - бредовый домысел, даже если не существует никакой телепортации - мы хотим исключить любые варианты, даже самые неправдоподобные.
        - Вы докладывали в министерство общественной безопасности об этой, скажем так, возможности?
        - Да, я отправил им письмо.
        - И как они отреагировали?
        - Сказали, что рассматривают его.
        Растерянно попрощавшись с адмиралом, Игнавус отключил интерком и, откинувшись на спинку кресла, долго сидел неподвижно. Затем встал, подошел к одному из стеллажей. Достав с полки ветхий том, открыл его на середине и некоторое время читал. После этого вернул на место. И посмотрел в сторону зеркала, которое издавна находилось в библиотеке и являлось ее частью на протяжении многих веков. Откуда оно взялось? Кто привез, для каких целей установил здесь?
        Пожилой советник долго смотрел на свое отражение. Затем медленно приблизился к нему, дотронулся до стекла морщинистыми пальцами. Зеркало не отреагировало на прикосновение, и тогда Игнавус поднес к нему свою трость с костяной рукоятью в виде змеиной головы. На любопытные вопросы о ней советник неизменно отвечал, что мастер изготовил для него по древним манускриптам точную копию головы Сигизмунды - мудрого существа, которое не брезговало помогать людям и делилось с ниш сокровенными знаниями. Неловко усмехнувшись, Игнавус заканчивал объяснение фразой: «Я всегда хотел иметь под рукой мудрость великой змеи».
        Некоторое время костяные бусины глаз рассматривали свое отражение. Затем, отодвинувшись, змеиная голова с размаха врезалась в зеркальную гладь. Дождь звенящих осколков посыпался к ногам, а Игнавус со всей стариковской мочи бил еще и еще, пока от зеркала не остался монолит оправы.
        Опустив трость, он оглядел поверженное стекло. Ссутулился. Затем вернулся к интеркому и, придавив клавишу, произнес:
        - Соедините меня с президентом. Вопрос срочный.
        Семиарочная площадь, на которой они высадились из лимузина, вела к Музею галактических искусств, многоярусному парку, гипермаркету, уходящему в землю на ту же глубину, на которую он поднимался ввысь. Рядом располагались магнитодорожный вокзал и монорельс, а чуть дальше - Александрийский космопорт с полусотней посадочных площадок.
        Хотя людей на площади было много, все спешили по своим делам и никто не обращал внимания на буднично вышагивающую по брусчатке группу женщин и мужчину в камзоле. Единственное, на что оглядывался народ, это на серебристые доспехи Шахревара. Впрочем, телохранителя вполне можно было принять за крестоносца, хотя блеск солдатской брони не был таким причудливым.
        На ночь они остановились в отеле Александрийского космопорта, расположенного на высоте пятисот ярдов над поверхностью Геи. Оставив Серафиму и свиту на попечение Антонио, Шахревар сразу покинул их, отправившись на поиски космического транспорта. Вечер прошел спокойно. Нина Гата предпочла не вступать в спор с пресс-секретарем, в руках которого вновь оказался бластер паладина.
        Когда пришла ночь, Серафима уединилась в отдельной, выделенной для нее спальне. Имитатор атмосферы наполнял ее запахом соснового бора. Чуть слышно гудела картина, в которой менялись слайды живописных пейзажей. Через приоткрытое окно доносился вой взлетающих и приземляющихся грузовых кораблей и лайнеров. Там, снаружи, Гея продолжала жить своей жизнью метрополии и столицы межзвездного государства.
        Она знала, что не уснет, поэтому не стала ложиться. Шар с ихором уложила на горку из подушек. Выпустив его из рук, сиятельная дочь вдруг поняла, что больше но хочет к нему прикасаться. Девушка боялась снова пережить чувства, которые возбуждал шар: они усиливали тоску по матери и теребили душу обманчивой благодатью.
        И Серафиме вдруг нестерпимо захотелось избавиться от ихора. Отбросить подозрения и отдать кому-нибудь. Кому угодно. Хоть представителям церкви, как того хочет наставница. Тогда не придется лететь в систему Диких Племен.
        А шар перестанет ее мучить.
        Сидя на краешке кровати, она думала об этом всю ночь и под утро даже собралась поговорить с Антонио. Но тут вернулся Шахревар. Его решительность заставила позабыть о провокационных мыслях.
        - Немедленно собирайтесь, - сказал он. - Я подыскал корабль.
        В утренней прохладе нестройной вереницей они спешили через взлетное поле в дальний конец. Массивные плиты проплывали под ногами, красный гигант Процион на четверть вышел из-за горизонта, освещая спящий континент. Шахревар вел свиту к небольшому шаттлу, похожему на угрюмую, чем-то обидевшуюся на жизнь улитку. И чем ближе они подходили, тем яснее виднелись щели в обшивке судна.
        - Это что, космический корабль? - возмутилась Нина Гата. - Да это просто металлолом! Неужели нельзя было найти что-нибудь получше?
        - А он не развалится, когда мы взлетим? - осторожно поинтересовался Антонио.
        - Как раз то, что нужно, - ответил Шахревар сразу обоим. - Никто не заподозрит, что сиятельная дочь покинула Гею на дряхлой посудине.
        Посадочный трап был опущен, но возле него их никто не встречал. Не сбавляя шага, Шахревар поднялся в темный проем люка. Следом прошла Серафима, за ней - все три служанки. Антонио почтительным жестом предложил наставнице подняться первой. Нина пристально на него глянула, сунула в рот мятный леденец и, звонко стуча каблуками, деловито зашагала по трапу. Пресс-секретарь оглядел пустой космодром, вздохнул и взошел на борт последним.
        В шлюзовом отсеке и коридоре за ним тягостные впечатления усилились. Стеновые панели были обшарпаны и грязны, металлические элементы кое-где покрылись ржавчиной, в некоторых углах виднелась паутина, а еще...
        - Что это за запах? - настороженно спросила наставница, потянув носом воздух.
        - Это, дорогая Нина, запах куриного дерьма! - ответил Антонио, радостный от возможности поведать наставнице истину.
        - Последние два года судно перевозило на Гею несушек с орбитальной плантации, - подтвердил паладин.
        - Какая вонь и какой позор! - с пафосом провозгласила Нина, закрывая нос надушенным платком. - Куриный перевозчик недостоин принять наследницу Великой Семьи!
        - Оставьте, Нина, - безжизненным голосом отозвалась Серафима. - Мне все равно, на чем мы полетим.
        - Вам не должно быть все равно! Это вопрос семейных традиций и имиджа!
        Серафима не стала спорить, на споры у нее не было сил.
        - Здесь две каюты, - объяснил Шахревар. - Серафима и ее наставница могут разместиться в одной, остальные женщины в другой. Я и Антонио будем ночевать на капитанском мостике. Кстати, вот и он.
        По короткой лесенке они поднялись на центральную палубу, накрытую прозрачным колпаком, сквозь который было очень удобно обозревать космос. Перед доисторическим пультом располагались два кресла, в одном из которых мирно дремал бородатый старичок в засаленном кителе.
        - Позвольте представить нашего капитана, а заодно бортинженера и навигатора.
        Громоподобный глас Шахревара заставил старичка встрепенуться и впечатляюще грохнуться об пол. Он тут же вскочил и напялил на голову откуда-то взявшуюся Фуражку, и лицо старичка тут же полностью скрылось под ней, а снаружи осталась торчать только борода.
        - Капитан Олос! К взлету готов, принять-отставить, заноси в отсек, не кантуй, дубина...
        - Извините, милейший, - осторожно поинтересовался Антонио, - вам известно, как добраться до системы Диких?
        - Это просто, как яйцо снести! - ответил старичок и неожиданно рявкнул куда-то в сторону: - Не кантовать, я сказал!
        - Тесное общение с несушками оставило глубокий след в его психике, - поделился Антонио мнением с паладином. - Или это ты над ним поработал?
        - Нет, он еще до встречи со мной был таким. Но вы не волнуйтесь. Мне его рекомендовали. Капитан всегда летает один, и ни разу не сбился с курса.
        - Он хотя бы понимает, что везет людей, а не курятину? - спросила Нина Гата.
        - А вас я попрошу, - ответил капитан, - не трогать груз немытыми руками.
        - Боже, за что нам такое наказание! - устало произнесла Нина и покинула мостик, скрывшись в одной из кают. Через пару секунд она решительно вышла оттуда и перешла в другую каюту. На центральной палубе остались только капитан Олос, Шахревар, Антонио и Серафима.
        - Быть может, - спросил Антонио, обратившись к Серафиме, - вам будет удобнее удалиться в каюту?
        - Спасибо, Антонио, но я останусь здесь.
        Из динамиков раздался голос диспетчера космопорта.
        - «Куриный тягач»! «Куриный тягач»! Воздушный коридор свободен. Можете взлетать.
        Пальцы капитана пробежали по клавишам. Набирающий обороты двигатель загудел, стены мелко завибрировали.
        - Взлет, - сообщил Олос и врезал кулаком по заглубленной квадратной кнопке.
        «Улитка» оторвалась от бетонной площадки и медленно, с неохотой стала подниматься в ясное утреннее небо. Стены башенных зданий некоторое время загораживали обзор, а затем как-то быстро остались внизу. Взорам открылись позолоченные вершины, простиравшиеся повсюду, насколько хватало глаз. Между ними зеленели сады, которые обволакивала туманная дымка. Вдалеке виднелся край бирюзового океана.
        Серафима отрешенно смотрела на уходящий вниз бесконечный город.
        - У меня такое ощущение, что я больше не вернусь на Гею. - Сиятельная дочь приблизила лицо к стеклу, почти коснувшись его кончиком носа. - Или, по крайней мере, этот мир уже не будет таким родным и добрым, каким я всегда его помнила... каким оставляю его сейчас.
        Шахревар помрачнел, он, видимо, тоже подумал о чем-то подобном. Антонио повернулся к Серафиме и взял ее ладонь.
        - Не нужно так говорить, милая госпожа. Вы не знаете этого наверняка. Человек может предполагать, но знать будущее наверняка не дано никому.
        - Я чувствую это, Антонио. Увы, ничего нельзя поделать с моими чувствами.
        Постепенно набирая скорость, «Куриный тягач» прошел стратосферу. Небо вокруг потемнело, проступили звезды и созвездия. Справа выделялось ядро Верхних миров - скопление огромных солнц и бушующей реликтовой плазмы, оставшейся с момента рождения Вселенной.
        В отличие от спящего города там, внизу, околопланетное пространство кишело жизнью. Космос пересекали вереницы транспортных судов, орбитальные станции озаряли сотни огней. Быстроходные патрульные корабли сновали между потоками, а фоном ко всему служили гигантские сторожевые крепости, колоссальные в своих размерах, построенные еще в годы Бездонных войн. Орки тогда не дошли до главной планеты, хотя очень стремились.
        Прильнув к стеклу, Серафима неотрывно смотрела на удаляющуюся планету - огромный золотистый шар, подернутый дымкой облаков.
        - Поверните, - вдруг тихо произнесла она.
        - Что... мы что-то забыли?
        Антонио приблизился к девушке. Шахревар тревожно поднялся из кресла.
        - Поверните назад... Немедленно! - Ее лицо исказилось от гнева. Она вдруг с силой ударила ладонями по стеклу. - Я хочу домой! Я хочу увидеть маму! Поверните назад!!
        Она так неистово била по прозрачной стенке, что та вздрагивала и издавала удивленный гул. Изрядно напуганный Антонио обхватил девушку, прижав ее руки к телу, и лишь тогда со стыдом понял, что впервые в жизни принял в объятия сиятельную дочь Великой Семьи,
        Серафима же ничего не понимала, а только вырывалась из его объятий, заливалась слезами и жалобно повторяла:
        - Немедленно поверните корабль. Я хочу увидеть маму! Я обещала ей, что вернусь домой!
        В этот момент «Куриный тягач» подошел к реперной точке. Капитан Олос откинул на пульте блокирующую крышку с черно-желтыми полосами и большим пальцем утопил находившуюся под ней кнопку.
        Взвизгнули включившиеся гипердвигатели, космос перед кораблем-«улиткой» раздвинулся. Звезды и вереницы транспортных судов размазались в светящиеся полосы, а затем исчезли.
        «Куриный тягач» вошел в подпространство.
        - Который час?
        - Пять утра.
        - Так рано... по какому вы вопросу? Нашлась сиятельная дочь Серафима Морталес?
        - К сожалению, нет. Но я узнал нечто другое. Мне стало известно, каким образом орки проникли в Храм Десигнатора и усадьбу Мортелес.
        - Говорите.
        - Вы можете не поверить, потому что это кажется невероятным... Я сам толком не верю. Но все факты указывают на единственную возможность, к тому же имеется информация о похожем случае на Рохе.
        - Мне докладывали о попытке диверсии на Рохе. Там произошло предательство. Этот ничтожный изменник объявлен в розыск.
        - Однако следует обратить особое внимание не только на факт диверсии, но еще и на то, каким образом орки проникли на пограничную планету. Адмирал Генри Стилихон предположил, что они применили телепортацию.
        - Не может быть...
        - Я вполне разделяю ваши чувства.
        - Даже мы не смогли открыть эту технологию. Что говорить о чернокровых выродках!
        - И тем не менее все указывает именно на это. Для телепортации орки использовали специальные зеркала... Одна малоизвестная легенда гласит о том, что давным-давно Темный Конструктор изготовил устройства, которые способны за доли секунды переносить живую материю на огромные расстояния. Однако устройства почему-то не работали... Альтернативный источник утверждает, что Зверь создал их не сам, а украл у истребленной цивилизации Отцов-протолюдей, которые стояли у истоков Вселенной... Тем не менее тысячу лет назад, когда войска звездных государств потеснили орков за кольцо черных дыр, Темный Конструктор, видимо, уже находился на пути к открытию чудесных способностей. А потому, когда орки уходили из Бутылочного Горлышка, он повелел оставить там часть зеркал. Людям понравились «орочьи зеркала», и они растащили их по разным уголкам Верхних миров. И никто не задумался над тем, что орки не пользуются зеркалами. Что им чужды понятия красоты и эстетики! Их ужасная религия запрещает глядеть на себя, чтобы не видеть своего удручающего облика и, самое главное, своих глаз, через которые открывается душа. В любом
случае вражеские зеркала рассыпались по галактике людей и затерялись среди обычных зеркал, потому что отличий между ними практически не было.
        - Я не верю в эту сказку.
        - В самом деле, она звучит фантастически. Но ради безопасности Союза мы не имеем права игнорировать этот вариант.
        - Если это правда... где искать Зверевы зеркала?
        - Вот это самое трудное.
        - Нужно создать научную группу для изучения зеркал в Храме и усадьбе Морталес.
        - Боюсь, что пока мы будем разбираться, уйдет драгоценное время. Враг может воспользоваться зеркалами в любой момент. Требуются экстренные меры.
        - Что же нам делать?
        - Есть только один способ, - сосредоточенно произнес Игнавус - Поэтому я и позвонил вам, господин президент.
        
2
        
        События на Рохе и прыжки через зеркала отняли все силы, но Даймон не уснул и не потерял сознания - лишь около часа провалялся на камнях, крошащихся от порывов ветра с неведомой равнины. Воздух был свинцовым, с низким содержанием кислорода, отчего юноша долго привыкал к новому дыханию. На блеклом сиреневом небе не виднелось ни солнца, ни облаков. Он не мог даже вообразить, куда его занесло.
        Зеркало рассыпалось вдребезги, остался лишь массивный остов, вплавленный в невысокий скальный утес. Он подумал, что так и надо было поступить с самого начала: взять и разбить зловещий артефакт, оказавшийся в их фамильном доме. Тогда несчастья не случилось бы. И отец остался бы жив...
        Каждый раз, когда Даймон думал об этом, горло сжималось от невыносимой горечи. Ему не хотелось вспоминать последние мгновения жизни отца, но подлая память раз за разом подсовывала картинку, как сенобит опускает свой черный меч.
        Наконец парень нашел в себе силы, чтобы поднять голову и оглядеться. Вокруг простиралась равнина, усыпанная обломками древних, крошащихся скал. Не видно ни кустика, ни травинки, только камни и бурая бесплодная земля. Ни намека на присутствие воды. Если здесь и гнездилась жизнь, то она искусно пряталась от чужаков. Бесплодная равнина станет могилой для Даймона. Бегство из-под меча Рапа и кажущееся спасение обернулись временной отсрочкой приговора.
        - Все против меня, - пробормотал пересохшими губами юноша. - Я проклят.
        Он с трудом поднялся. Недостаток кислорода давал о себе знать тяжелым дыханием, ломотой в суставах и головокружением. Медленно переставляя отяжелевшие ноги, Даймон двинулся вперед.
        Он умеет жить в лесу, умеет добывать пищу, может без атомной зажигалки разводить костер и находить воду. Но на сухой обветренной равнине все эти навыки бесполезны. Для чего он целых три месяца практиковал способы свежевания звериных туш, когда природа не удосужилась завести на этой планете даже инфузорий?
        Сделав десять шагов, Даймон остановился и обругал себя последними словами, которые знал.
        Чем бы он ни занимался, какую бы механическую работу ни выполнял - отец всегда требовал думать, наблюдать, анализировать все, что видит юноша. «Каждую секунду, - говорил Ротанг, - твой мозг должен расследовать многоходовые комбинации, которые оставляет лес. Почему воробьиная стая переместилась на нижние ветви? Почему свернулась листва? Почему тени одних деревьев двигаются медленнее теней других? Расследуя эти вопросы, ты вступаешь в новую область, когда чувствуешь лес, понимаешь каждое его действие, становишься его неотъемлемой частью. Да, становишься лесом. Достигнув этого единства, ты сможешь пользоваться силой леса, занимать часть его могущества и использовать в своих целях. Это похоже на магию паладинов, но они используют силу космоса, космического ветра, туманностей и планет - силу базиса. В отличие от них, ты используешь силу жизни. Поэтому, Даймон, всегда и везде - наблюдай, думай, анализируй».
        Оказавшись здесь, Даймон забыл это важное правило. Пусть даже леса не было и в помине, следовало озадачиться простым вопросом. Почему зеркало привело на эту планету? Что оркам было здесь нужно?
        На камнях не сохранилось ни оттисков ботинок, ни других отпечатков - ветер стер все следы. Юноша было опечалился, оперся на скалу и неожиданно обнаружил, что это не скала вовсе, а заметенный песком титановый элемент некоего аппарата.
        Даймон спешно принялся отбрасывать песок и вскоре отрыл кабину одноместного катера - сверхмалого судна класса S-GS. Он был сконструирован для полетов внутри планетарных систем, но оснащался и гипердвигателем. Назывался такой катер космолет. Даймон понял, что ему представился шанс выбраться из могилы.
        Он долго искал кнопку открытия кабины и, обнаружив ее, испытал неописуемый восторг, сравнимый лишь с радостью пещерного человека, впервые добывшего огонь. Едва парень опустился в упругое, обтянутое черной кожей кресло, как пульт осветился, индикаторы уровня топлива подпрыгнули, показывая заправленные баки, датчики состояния двигателей загорелись зеленым цветом готовности.
        Из динамиков послышался низкий и гортанный голос, агрессивно выплевывающий слова на языке орков:
        - Джарруба!! Макана Тау табана...
        - Уважаемый, а нельзя ли говорить на человеческом языке? - попросил Даймон.
        - Ой! Кто это? - Голос мгновенно изменился, превратившись в задорный тенорок. - Как ты оказался здесь? А ну, кыш отсюда! Здесь тебе не место.
        - Мне некуда идти, - ответил юноша. - Тут кругом только скалы и ветер.
        - Это верно... - с долей сочувствия произнес голос, но затем спохватился: - Но все равно, я предназначен для своего хозяина. А ты не он. Поэтому проваливай! Давай-давай вылезай из кресла!
        Зашитая в процессор летательного аппарата программа вела себя с экспрессией настоящего человека. Даймон смутился, но вылезать из кресла не хотел.
        - Я не уйду. Мне некуда идти. Я хочу улететь с этой планеты, и ты как раз для этого подходишь, разговаривающий космолет.
        - А я никуда не полечу, - заявила машина.
        - А если я расколю твои сенсорные экраны? Могу пообещать, что сделаю это очень ловко.
        - Я никуда не полечу без разрешения своего хозяина. Даймон на миг замешкался с ответом.
        - Твоего хозяина? Ты говоришь о высоком существе в черном плаще, которое не отбрасывает тени?
        - Если бы я мог заглянуть внутрь себя, то с удовольствием бы ответил, как выглядит мой хозяин. Но я слышал только голос, а голос у него множится, словно несколько глоток вещают одновременно.
        Зверолов-младший вспомнил этот голос и содрогнулся.
        - Тот хозяин больше не придет.
        - Это почему? - осторожно спросил космолет. Индикаторы на приборной панели едва заметно моргнули.
        - Я уничтожил тропинку, по которой можно прийти сюда.
        - Ты меня обманываешь?
        - Нет.
        - Вот так нолики с единичками... Ты знаешь, что это значит?
        Прозвучало угрожающе. Даймон поежился.
        - Нет.
        - Это значит, что ты освободил меня!! - радостно завопил процессор. - Как тебя зовут?
        - Даймон.
        - Ты будешь зваться Даймон Освободитель!
        - Нет, я был и останусь Даймоном Звероловом.
        - Звучит, как кличка примата. Как ты сказал? Даймон Мухобой?
        - Ты прекрасно слышал.
        - Прости. Однако «Освободитель» звучит намного лучше! - Чувствовалось, что искусственный разум соскучился по собеседнику. Его голос искрился радостью. - Ты правда человек?
        - Да.
        - Настоящий?
        - Вроде бы.
        - Давно я не встречал людей. Когда-то, лет триста назад, я служил им, но потом меня выкрали сквернословящие недоросли.
        - Орки?
        - Не знаю, они не представились. Долгие годы они крутились по окраинам Верхних миров, таскали на прицепе какие-то бочки, контейнеры, затем проиграли меня в карты. Потом я снова возил контейнеры, затем меня продали. И вот попал сюда.
        - А что это за место? - спросил Даймон. Разговаривая с приборной доской, он чувствовал себя глупо. В какой-то мере это напоминало шизофрению - древнюю болезнь, о которой он читал в одной из книг отца. Если бы не голос из динамика, получалось бы, что Даймон разговаривает сам с собой.
        - Поганое местечко, - ответил процессор. - Дыра самая настоящая. Западная окраина Верхних миров. В далекие времена эта планета сорвалась с орбиты в системе Дельта-213 и теперь болтается неприкаянная между двух звезд на стыке их гравитационных полей. То в одну сторону потянет, то в другую... Кстати, звезды эти нейтронные, и свет идет не от них, а от светящейся туманности, что лежит позади. Именно она изолирует эту окраину от Верхних миров. - Машина вздохнула. Или Даймону это почудилось? - Когда планета находилась в своей системе, здесь жили люди. Но после катастрофы они ее покинули. Животные и растения погибли, только воздух и остался. А кому он нужен, спрашивается?
        - Послушай, разговаривающий космолет...
        - Не называй меня так. У меня есть имя. Зови меня Ветреный Гончий!
        - Как ты сказал? Какой-какой Пончик?
        - Все-таки отомстил, да? - обиженно взвился процессор. - Зараза ты. Я, между прочим, это имя целых двенадцать лет подбирал!
        - Извини, не удержался. Послушай, Гончий, я вот что хотел спросить. Твой хозяин здесь часто появлялся?
        - Только однажды был. Отвратительный тип. Многих я слышал, но этот... как тебе сказать... в его присутствии мне чудится гарь, которая бывает на гибнущем корабле - знаешь, когда плавится обшивка и сгорает изоляция.
        Откровения процессора напомнили Даймону о собственной трагедии. Он поспешил сменить тему.
        - Куда ты летал с ним?
        - Туда! - Машина высветила на небольшом дисплее космическую карту. - В пространство за этими нейтронными звездами. Космос там особенно темный и суровый, оттого путь кажется длиннее, чем пролетел на самом деле. За ними ничего нет, только голая пустота, галактика здесь заканчивается. Хочешь поглядеть на окраинный космос? Жуткое зрелище, прямо мороз по коже.
        - У тебя нет кожи.
        - Это образное выражение.
        - И что же там, между нейтронных звезд? - взволнованно спросил Даймон.
        - Заброшенная космическая станция. Старая, вся в трещинах, дырявая насквозь. Металлолом. Таких тысячи в галактике. Но в этой есть что-то странное.
        - Что? - Пальцы Даймон а впились в приборную доску.
        - Э-эй! Полегче! - воскликнул процессор. - Если б я знал! От нее исходят какие-то излучения. Когда мы летели, некоторые мои узлы начали сбоить, напряжение гуляло, программа стала глючить.
        - И что было внутри станции?
        - Не знаю. Я лишь причалил в разрушенном доке и выпустил хозяина. Где он был, что делал - мне неведомо.
        - Отвезешь меня туда?
        - А зачем тебе?
        Даймон поглядел на свои голые коленки, втянутый от голода живот и проступившие сквозь кожу ребра. Жалкое зрелище. Весь он, от макушки до пят, представляет собой образное выражение. Зачем ему лететь на эту станцию?
        - Я не знаю, зачем мне туда нужно. Но отвезешь?
        - Ты освободил меня от страшного хозяина. И за это я готов ради тебя на все, Даймон Зверолов! Эх, давно я не поднимался в небо. Пристегните ремни, попросите у стюардессы леденец. Мы взлетаем!!
        Даймон поспешно протянул ремни через безволосую грудь и защелкнул замок. Повернул голову, желая еще раз взглянуть на каменистую равнину, ставшую для него временным убежищем, но тут включились двигатели, и вокруг космолета поднялся песчаный вихрь.
        - Ты готов? - просил процессор.
        - Ага.
        - Тогда поехали! - И, презрительно игнорируя притяжение планеты, космолет ринулся в сиреневое небо.
        
        
        Калигула появился на экранах галактики ровно в восемь утра по центральному времени. На нем был строгий мундир, за плечами развевалось знамя Союза. Взгляд президента был тверд, а вид решителен. Миллиарды людей прильнули к экранам, оторвавшись от механизированного плуга и электронных консолей, от завтрака и эндоскопии желудка, от получения кредитов и ссоры с любимым супругом.
        - Граждане Тысячелетнего Союза! Братья и сестры! - произнес президент. - Обратиться к вам меня вынуждают чрезвычайные обстоятельства, в которых оказался род людской. Отнеситесь к моим словам со всей серьезностью, ибо они покажутся вам необычными и даже странными. Но поверьте, что у нас нет другого выхода... Вы прекрасно знаете, какие ужасные твари обитают за пределами нашей галактики и насколько черны их прокаженные души. Из священных писаний вам известны гнусные цели, которые они ставят перед собой еще с тех времен, когда Вселенная была юной. У черни есть единственная мечта - выбраться из своей дыры, которую они называют Бездной, перейти барьер черных дыр и ступить на человеческие земли. Нужно им это не ради новых открытий или познания мира. Им это необходимо исключительно для захвата Верхних миров, для порабощения человечества и подчинения людей своему темному богу.
        Президент перевел дух.
        - Я вынужден сообщить вам, что угроза вторжения сделалась реальной. Она встала перед нами подобно уловским мертвецам, которые бездумно и озлобленно уничтожали людей только потому, что не знали другого пути существования. Да, угроза реальна. Армия и флот Тысячелетнего Союза по-прежнему стоят на защите человеческих территорий и не допустят, чтобы враг перешел границу. Но угроза вторжения придет не оттуда. Она придет изнутри, из Верхних миров. Она уже рядом с вами, а быть может, рядом с вашими престарелыми родителями или вашими детьми.
        Изумленный вздох прокатился по сотням населенных планет, и даже вечно холодный космос услышал его и запомнил навеки.
        - Мы одна семья, - продолжал президент, - мы живем в едином мире. Президент и правительство, Великие Семьи, союзные армии не допустят вторжения извне. Но вторжение готовится из наших домов. Помогите отвратить его! Угроза исходит от зеркал!! Да-да, самых обыкновенных зеркал, которые стоят в магазине, в офисе, на улице, в вашем доме - везде! Орки способны использовать их, чтобы проникнуть на наши земли... Граждане Тысячелетнего Союза, я обращаюсь к вам за помощью! Внимательно оглядитесь вокруг себя, отыщите зеркала... и разбейте их! РАЗБЕЙТЕ! Сделайте это прямо сейчас, не медля, во имя себя, во имя детей, во имя будущего человечества! Разбейте зеркала, помогите нам защитить Союз!
        Когда закончилась речь, повсюду наступила тишина. Сказанные президентом слова были ужасающими, шокирующими и... абсурдными. И люди подумали, что президент не в себе. А потому люди не поверили Калигуле и не стали делать то, о чем он просил.
        Но замешательство в домах и на улицах, в небоскребах и космических станциях длилось лишь до того момента, пока откуда-то не донесся одинокий удар и последовавшим за ним стеклянный звон. Кто-то не стал задумываться и разнес ближайшее зеркало попавшейся под руку пепельницей.
        Крохотного камешка оказалось достаточно, чтобы сорвать лавину. Услышав звон, люди решили - а вдруг? Быть может, президент прав, и от зеркал исходит угроза? И теперь они размышляли и обсуждали, а сообщение президента передали вновь, и за окном послышался новый звон.
        И в какой-то момент это случилось. Люди бросились громить свои отражения.
        На несколько часов цивилизованные планеты Союза погрузились в звенящий хаос. Били все зеркала, которые попадалось на глаза: в комнатах, в парадных, на лестницах, на дверцах шкафов, на стенах супермаркетов. В парикмахерских, в салонах красоты; обзорные зеркальца на аэротранспорте, крохотные зеркала в женских косметичках. Над городами поднялся звон - серебристый, звучный, заливной. Среди него по улицам неслись постоянные напоминания из громкоговорителей:
        - Уважаемые граждане... приказ, подписанный президентом Союза... уничтожить все зеркала...
        Кое-кто в азарте поколотил лишнее. Досталось оконным стеклам и хромированным панелям, досталось аквариумам, здорово побили витрины и застекленные картины в рамах. Оказались расколотыми даже телевизионные панели, из которых вещал президент. Это были несколько часов всеобщего хаоса и всемирного звона.
        Когда бить стало нечего, погром прекратился. Битва закончилась полным поражением зеркального воинства. Лишь изредка звон повторялся, когда кто-то находил зеркало на пыльном чердаке или на внутренней стороне шкафной дверцы. Да специальные группы еще несколько суток распиливали зеркала из металла и других небьющихся материалов.
        Однако тот звон, стоящий над планетами, уже было невозможно повторить. Но космос запомнил и его. Древняя пустота всегда интересовалась сигналами, передаваемыми от звездолета к станции, от планеты к планете; внимательно прислушивалась к вибрациям планетарных атмосфер и все запоминала. Если бы кто-то смог найти способ обратиться к ней и выслушать ответ, он сделался бы обладателем самых сокровенных знаний, хранящихся с древнейших времен.
        
        Потерянная планета, брошенная людьми и жизнью, осталась далеко позади. Сияние пылевой туманности за спиной тускнело. За искривленным пространством, выдающим себя мутной синевой, прятались две плотные нейтронные звезды. Космолет двигался между ними, словно по узкому мостику над пропастью. Стоит сместиться влево или вправо - и тебя утащит гигантская гравитация.
        Гончий нес Даймона в пустоту, возле которой не было ни звезд, ни созвездий. Вокруг простирался густой черный космос. Даймон так долго смотрел вперед, что ему стало казаться, будто они не летят, а погружаются в океанскую впадину рекордной глубины.
        За последний час полета Гончий не проронил ни слова, спуск в никуда угнетал даже его искусственный разум. Несколько раз космолет менял угол полета, лавируя в невидимом, изгибающемся как червяк коридоре. Он следовал курсом, которым его провели однажды в режиме ручного пилотирования. Траектория отображалась на экране, и катер повторял ее с машинной четкостью.
        - Вот оно, началось! - вдруг сказал Гончий. - Чувствуешь?
        И Даймон почувствовал. Нечто. Сначала головокружение, которое вскоре прошло. Хотя, возможно, он просто привык к нему и перестал замечать, когда новые чувства захлестнули его. В пространстве тесной кабины раздался шелест родной листвы. Затем его окатило ароматами утреннего луга. Потом был густой, состоящий из многих оттенков запах лесной чащобы и свежий ветерок, который играет с тобой, когда стоишь на холме возле дома. Затем все исчезло, и в нижнюю часть живота врезались невидимые ножи - юноша даже вскрикнул от пронзительной боли. Потом боль ушла, сменившись звоном в левом ухе. Сколько Даймон ни старался, стуча по нему ладонью, выбить звон не смог.
        - Странные излучения, очень странные, - говорил процессор с опаской. - Много я парсеков налетал, всякое видел. Оказывался и около планетарных трансформаторов, и возле сверхновой однажды... Но с такими излучениями ни разу не сталкивался. А идут они оттуда! - Даймон был уверен, что если бы Гончий смог, то указал бы пальцем на точку, появившуюся из мрака. Освещенная далекой туманностью, точка росла, превращаясь в космическую станцию.
        Судя по угловатой конструкции, построена она была на заре времен - возможно, даже в ту пору, когда звездные государства людей воевали между собой (было и такое). Она могла служить как научной лабораторией, так и базой для рабочих, добывающих полезные ископаемые в астероидных полях. Сейчас уже трудно сказать, чем она являлась, потому что из опознавательных надписей на обветшалом борту осталась только громадная буква «О». В стенах чернели провалы, а разошедшаяся по швам обшивка загибалась наружу. Вокруг плавали спутанные жгуты технического кабеля, в невесомости похожего на водоросли.
        При виде разрушенной станции Даймон заволновался, а незримые потоки пробудили в нем новые чувства. Они терзали его и вонзались крючьями в душу; он ощущал невыносимую боль в животе и тупые толчки внутри черепа. Юноша уже несколько раз думал о том, чтобы вернуться и попытаться пересечь пылевую туманность. Быть может, ему удастся выбраться к людям, а не пробираться между двух смертей к третьей.
        Но возвращаться было поздно. Станция уже заняла половину обзора и продолжала стремительно увеличиваться.
        Гончий нырнул под плавающим обломком какой-то башни и устремился к темному провалу, в котором угадывался посадочный док. Чем ближе они подлетали, тем отчетливее виднелись глубокая коррозия и трещины, прорезающие металл обшивки.
        - У тебя есть скафандр? - вдруг спохватился Даймон. - Как я пойду без скафандра?
        - Скафандра нет, - ответил космолет. - Но ты не волнуйся. На станции есть воздух.
        - Да? Ты уверен? - Даймон поглядел на щели и дыры, сквозь которые виделись внутренние ярусы и переборки.
        - Может, и не уверен. Но мои анализаторы уверены на двести процентов.
        Человека и космолет накрыла мрачная тень, и они оказались в огромном тоннеле. Гончему пришлось включить фонари. Два белых луча высветили разрушенный пирс. Габаритные огни пирса были разбиты, площадку густо усеивали плетения трещин.
        Космолет лихо подрулил к площадке. Не успел Даймон опомниться, как крыша над ним поднялась. Гончий неучтиво дал понять, что ему безразличны сомнения юноши в том, имеется ли здесь воздух.
        К удивлению юноши, из ушей и носа кровь не пошла, глаза остались в орбитах, а грудь не раздулась. Даймон сделал вдох и убедился, что воздух за бортом не отличался от того, который синтезируется в кабине космолета. Больше того, воздух на заброшенной станции был свежий.
        - Трап и оркестр почему-то задерживаются, - сказал Гончий. Его голос гулко разнесся по пустому доку. - Поэтому спрыгивай сам. Не бойся, тут и гравитация есть.
        Даймон перекинул ногу через борт, немного посидел я таком положении, оглядываясь на едва различимые в полутьме контуры дока, потом спрыгнул на пирс. Не удержал равновесие и упал на колени. После продолжительного полета мышцы одеревенели, а ноги превратились в негнущиеся жерди.
        Парень поднялся, все еще неуверенный. Голова продолжала гудеть, хотя к остальному он попривык, даже к ножам в животе. Пятитонный космолет висел за левым плечом, носовые прожекторы были направлены на дальнюю стену дока, в которой они высветили темный прямоугольник прохода.
        - Тебе туда, Освободитель.
        - Ты не улетишь? - вдруг спросил Даймон. - Не бросишь меня здесь?
        - Как ты мог подумать такое! - с укором ответил Гончий, моргнув прожекторами.
        - Прости. Просто мне страшно.
        - Не тебе одному. Мне тоже не по себе. Возвращайся скорее!
        Ощущая под ступнями мелкий песок и чешуйки осыпавшейся с потолка краски, Даймон поплелся вперед. Он вошел в луч света и долго двигался за собственной тенью, которая вытянулась от его ног до самой стены. Проход оказался началом коридора, ведущего в глубь станции. Когда-то он закрывался пузатыми дверьми с круглыми иллюминаторами, но сейчас они валялись измятые и покореженные то ли взрывом, то ли какой другой силой.
        Коридор оказался темным, но едва Даймон вошел в него, как ощутил под ступнями что-то мягкое, словно пол устилала пушистая ковровая дорожка. Юноша не стал опускаться на колени, чтобы ощупать странное покрытие, а двинулся вперед, в темноту, в направлении далекого пятна света. Шел долго, упрямо втыкая ноги в пол, сжимая зубы от головной боли, усиливающейся с каждым шагом. Если боль будет нарастать такими темпами - там, в конце пути, от него останется мокрое место.
        Но этого не случилось.
        Едва юноша вышел из коридора, как боль испарилась, словно ее не было. Даймон оказался в просторном помещении, напоминающем технический ангар.
        Бывший ангар зеленел и цвел. Стены, покрытые мхами и вьюнками, лишь в некоторых местах выявляли стальную основу. Пол покрывала густая трава, которая и была тем пушистым ковром в темном коридоре. А посреди этих джунглей возвышалось широкое дерево с пышной кроной и увесистыми складками коры. То самое, которое Даймон видел во сне и которое призывало его. Тяжелые корни, распластавшиеся поверх травы, шевелились и поворачивались.
        Человеческие глаза дерева смотрели с теплотой.
        - Наконец ты пришел, - сказало оно, ловко двигая складками коры, точно губами. - Я так этому рада, Даймон!
        - Откуда... откуда вы знаете мое имя?
        - Мне известно многое, мой мальчик. Подойди ко мне ближе, не бойся корней. Присядь на траву. Она мягкая, и ей будет очень приятно оказаться кому-то полезной.
        Потрясенный Даймон прошел между двух шевелящихся отростков, опустился на шелковистую траву и почувствовал небывалое облегчение. Такое, как если бы все несчастья вдруг ушли, а он вернулся бы в родной дом, к отцу... Парень чувствовал, что оказался в гостях у доброго друга. Пусть даже излучения, которые исходят от него, чрезмерно жестоко встречают гостей.
        - Но как? - удивленно спросил Даймон. - Как вы живете здесь? Откуда здесь воздух? Ведь кругом дыры в обшивке!
        - На станции сохранился источник гравитации, - ответило дерево. - Он удерживает воздух, который я обновляю все время. Меня зовут Иггдрасиль.
        Ей было много лет. Если бы не стальные стены, возведенные людьми, можно сказать, что Иггдрасиль произрастает здесь испокон веков. Как она появилась здесь? Вероятно, человек, который прибыл с одной из населенных планет, принес на одежде семя, обронил его, и семя удивительным образом проросло, пуская корни в стали и полимере, обвивая провода и заимствуя энергию генераторных установок. А может быть, неизвестный человек специально привез росток, который холил и лелеял, который рос после смерти хозяина и превратился в столь могучее и потрясающее создание. В конце концов, люди покинули станцию, а дерево осталось, год за годом продолжая расти и наполняться мудростью времен.
        - Ты голоден? Возьми яблоко.
        Перед Даймоном опустилась ветвь. Листья раздвинулись, обнажая налитой плод. При виде его желудок сжался, а пересохший рот наполнился слюной. Обнаженный, сидящий в густой траве Даймон протянул руку и сорвал единственное яблоко.
        Он с жадностью вгрызся в плод, отхватывая приличные куски. Они хрустели на зубах, а струйки сладкого сока бежали по подбородку. С каждым проглоченным кусочком не только унимался голод, но неожиданно наполнялось силами тело.
        Вскоре, когда от яблока остался только черешок (Даймон не заметил, как проглотил даже косточки), парень почувствовал себя сытым, отдохнувшим, готовым прошагать столько миль, сколько потребуется.
        Он откинулся на корни, которые изогнулись в форме спинки кресла. Странно, но нагота вовсе не смущала Даймона. Более того, он чувствовал себя вольно и естественно, словно всю жизнь так ходил, и не испытывал стеснения, даже представляя дерево в образе женщины. Наоборот, в ее обществе парень чувствовал себя вольным зверем, который родился и взрослел среди лесных дубрав.
        - Я сожалею о смерти твоего отца, - произнесла Иггдрасиль.
        - Когда я увидел тебя во сне... Ты уже знала, что мой отец погибнет. Ведь так?
        - Бедный мальчик. Как тебе досталось! Кто мог предположить, что разлом между Верхними и Нижними мирами пройдет по твоей судьбе! Нелегко это вынести.
        - Ты знаешь всё?
        - Не всё, но многое. Очень многое.
        - Тогда скажи, что мне делать? Я потерял отца, свой дом и все надежды на будущее. Мне больше нет места на этом свете!
        Большие студенистые глаза глянули на него удивленно.
        - Твой путь только начинается, Даймон. Трудный, полный боли и страданий, но великий путь!
        - Разве? Откуда ты знаешь?
        - Мне нашептал космический ветер. Он всегда приносит вести, он все знает. Частицы и энергия, из которых он состоит, проносятся над планетами. Они улавливают каждое произнесенное слово, впитывают в себя и несут по галактике. Они пролетают между огромных масс, которые гнут и выворачивают наизнанку не только пространство, но и время. И космическому ветру открываются удивительные вещи - элементы прошлого и будущего.
        Даймон прижался к корням, словно пытался убежать от неумолимых слов. Но Иггдрасиль продолжала:
        - Я знаю твою судьбу. Она великая и славная, преисполненная ратных подвигов. Через горы и пропасти, через мучительный выбор и страшные откровения судьба проведет тебя к главной цели твоей жизни. К сражению с Темным Конструктором.
        Даймон сдавленно крякнул.
        - Меня? - выдавил он из себя.
        - Тебя, и никого другого.
        - Но как я смогу... Ведь я боюсь! Смертельно боюсь, даже его слуг!
        Иггдрасиль ответила с грустью. Двигающаяся кора, образующая рот, сложилась в линию печали.
        - Ты наверняка еще не видел, что принесла тебе смерть отца? Взгляни сюда.
        Травы перед ним раздвинулись, открыв маленький пруд с темным дном. Даймон подполз к нему на четвереньках и увидел в зеркале воды свое отражение.
        В первый момент он не понял, что изменилось в его лице. И лишь чуть позже обнаружил посереди лба три темные точки, собранные в треугольник. Он потер лоб, но точки не исчезли. Они не прощупывались и напоминали родимые пятна.
        - Что это? - спросил юноша, удивленно подняв глаза
        на морщинистый ствол Иггдрасиль.
        - Знак.
        - Знак чего?
        - Избранности. Тебе суждено освободить Верхние миры от орков.
        - Освободить Верхние миры? - удивился Даймон. -
        Но они свободны!
        - Они падут, - задумчиво произнесла Иггдрасиль, и Даймон почувствовал, как по позвоночнику прокатился мертвящий холодок.
        - Я сожалею, - продолжала она, печально глядя на юношу. - Но это в самом деле так. Покровитель Верхних миров Десигнатор Всевышний мертв. И теперь у людей нет поддержки, чтобы остановить полчища орков. В этой войне людям не суждено победить. Многие их творения будут уничтожены, а сами они окажутся на краю смертельной пропасти. Будет тяжело. Но для того ты и призван, чтобы не позволить оборваться линии жизни человечества. - Следующие слова она опять произнесла задумчиво: - Ведь род людской не ошибка Создателя - он красит мир.
        - Я ничего не понимаю! - растерянно вопрошал Даймон. - Как я могу противостоять оркам? Как я сражусь с Темным Конструктором?
        - Для этого ты откроешь его имя. И тогда Зверь явится к тебе.
        Ветви дерева встревоженно зашелестели. Складки задвигались, ствол Иггдрасиль со скрипом наклонился, чтобы приблизиться к юноше.
        - Его имя - сокровенная тайна, мой мальчик. Но мне известно, как найти составляющие. Слушай внимательно и запомни мои слова. Его имя состоит из трех частей. Трех! Чтобы получить каждую, нужно приложить невиданные усилия - как твои личные, так и множества других людей. Многие важные и трагические события подвигнут тебя к разгадке. Но главное состоит в этом.
        Она провела ветвью перед лицом Даймона.
        - Одна часть имени лежит в крови его слуги, Рапа. Другая спрятана в прошлом. А третья... третья самая интересная из всех. Она сокрыта в Бездне, и найдешь ты ее лишь когда спустишься в зловещий Хель.
        - Я ничего не понял, - ответил Даймон, ежась от страха.
        - Поймешь, когда придет время. - Дерево отстранилось. - Время и события делают свое дело исправно. Уже сейчас ты знаешь многое, мой мальчик, просто тебе нужна подсказка. И я помогу. Назови самое сильное чувство, которое владеет тобой сейчас.
        Даймон задумался. Больше всего ему хотелось забиться в какой-нибудь угол и не вылезать из него. Ему вовсе не хотелось вершить дела, о которых вещала Иггдрасиль.
        - Отмети шелуху и временные чувства, которые завладели тобой, - подсказала она. - Произнеси сокровенное. Что тебя гложет? Что не дает покоя?
        - Сенобит! - с неожиданной для себя злостью ответил Даймон. - Я его ненавижу. Я хочу его убить.
        - Рап силен, - вздохнула Иггдрасиль. - Самый могучий воин Темного Конструктора. В битве на одной из планет Сонга, когда Союз предпринял неудачную попытку вторгнуться в Нижние миры - да-да, было такое, всего двести лет назад! - многочисленный десант союзных войск был встречен небольшим отрядом орков, во главе которого стоял Рап. Оружие людей не причиняло ему вреда. Огненные лучи прошивали его насквозь и не убивали. Со своим черным мечом он проходил сквозь строй людей, оставляя позади вереницы трупов. Одним движением руки он обрушивал на землю боевые катера, а взглядом переворачивал самоходные орудия. Он бьется неистово, он владеет магией. Силу свою он черпает напрямую из черных дыр, и убить его невозможно. Но тебе нужно заглянуть в его кровь.
        - Как же быть?
        - Тебе поможет меч, нареченный Могильщиком. Поздний филлийский мастер изготовил его из стали мертвого корабля, прибывшего из надмирья. Ты найдешь меч на седьмой планете в системе 13-13. На ее серой, как мокрый пепел, поверхности виднеется пятно, похожее на отпечаток четырехпалой длани. Два пересохших Русла когда-то огромных рек образуют на этой длани линии судьбы и жизни. На месте их пересечения стоит белая гора. Поднимись на нее, и на вершине ты найдешь меч, который поможет справиться с Рапом.
        - Как я попаду в эту систему? Тут есть реперные точки для гиперперехода?
        - Они тебе не понадобятся. Войди в светящуюся туманность - ту, что лежала за спиной, когда ты летел сюда. Она перенесет тебя.
        Даймон долго молчал, глядя на темный пруд, окруженный зеленью. Затем спросил угрюмо и с некоторой обидой:
        - Рап тоже приходил к тебе. Ведь так?
        - Он был здесь, - не стала отрицать она. - Видишь? Иггдрасиль указала на черные, словно выжженные пятна посреди травы.
        - Это его следы. Он стоял здесь. Я до сих пор не могу возродить мураву в этом месте.
        - Чего он хотел?
        - Он забрал один из моих корней. - И Даймон только сейчас увидел короткий обрубок у основания ствола. - Он сказал, что когда придет в следующий раз, то заберет все корни Иггдрасиль для своего повелителя. - Она опять с грустью улыбнулась, и от этой улыбки у юноши зашлось сердце. - Это будет моей смертью после тысяч лет жизни.
        - Он не придет, - с детским упрямством сказал Даймон. - Не сможет. Я разбил зеркало и угнал его катер!
        - К сожалению, сюда можно добраться и другими путями. Когда орки войдут в Верхние миры, для Рапа не составит труда найти сюда дорогу. Поэтому жить мне осталось недолго, мой мальчик. И мы должны успеть.
        - Что успеть?
        - Загляни снова в пруд... Там на дне лежит это. Достань.
        Заторможенный Даймон снова наклонился к заполненной водой воронке. На этот раз он не стал изучать свое отражение, а глянул сквозь него. И то, что увидел на дне, поразило его.
        Юноша отпрянул, налетев на ветви.
        - Не бойся, - сказала Иггдрасиль. - Возьми его. Напряженно дыша, он сунул в пруд руку и вытащил на свет обрубок кола. Не было ни малейших сомнений, что это тот самый кол, которым его отец атаковал сенобита. Та самая часть, которая побывала в теле Рапа, а затем была им обрублена.
        - Как он оказался здесь?
        - Неважно как. Важно - зачем! Возьми булыжник, что лежит возле пруда. Теперь подойди ко мне... Ближе.
        Даймон вплотную подошел к стволу мудрой и древней Иггдрасиль. В одной руке он держал обрубок кола, в другой - увесистый камень.
        - Повернись, мой мальчик, и прижмись ко мне спиной. Плотнее. Еще плотнее.
        Парень сделал то, что она просила, и почувствовал кожей жестковатую в трещинах кору.
        - А теперь, - сказала Иггдрасиль, - упри заточенный конец в живот и забей кол так, чтобы он пронзил тебя насквозь и вошел в ствол. Приколоти себя к вселенскому древу!
        Даймон резко отскочил. Несостоявшиеся орудия пытки вывалились из пальцев на траву.
        - Что ты мне советуешь? Я должен убить себя?
        - Ты не умрешь. Будет очень больно, ужасно больно, но ты не умрешь. Ты должен простоять девять дней, испытывая муки. Когда твоя кровь сольется с моими соками, когда она девять дней будет омывать два организма, тебе перейдут мои знания, и ты получишь силу. Нечеловеческую силу. Магическую кровь, которая сможет тягаться с кровью сенобитов.
        - Я этого не хочу.
        - Но ты должен, - обеспокоенно произнесла Иггдрасиль. - Иначе все, о чем мы говорили, не имеет смысла. Бесполезно сражаться, бесполезно собирать настоящее имя Темного Конструктора. В этом случае Бездна победит.
        - Нет! Я не хочу! - закричал Даймон, отступая к проходу, который уводил в док.
        В его голове творилось нечто невообразимое. Разум отступил при осознании дикой пытки, которой собиралось подвергнуть его дерево.
        - Даймон, послушай меня...
        Она попыталась подобрать слова, чтобы вразумить его.
        - Я не хочу ничего слушать! - истерично завопил он. - Я не хочу спасать мир! Я хочу покоя!
        - Тебе не будет покоя.
        Он уже бежал по темному коридору, когда вслед раздались последние слова вселенского дерева:
        - Очень жаль, Даймон. В следующий раз, когда ты придешь сюда, ты найдешь только замороженный космическим холодом безжизненный ствол.
        Голос еще звучал в ушах, когда он вылетел на причал, под белый свет прожекторов Гончего.
        
3
        
        Корневой штаб,
        искусственный спутник Геи Златобашенной
        - Господин главнокомандующий?
        Начальник Корневого штаба и десяток его офицеров вздрогнули и стали спешно подниматься из кресел, когда в распахнутые двери совершенно неожиданно, на сорок минут раньше, чем обещал, решительно вошел адмирал Балниган. В помещении оперативного зала сразу установилась гнетущая тишина, даже перестали гудеть консоли и охлаждающие устройства.
        Не сказав ни слова, главнокомандующий миновал вытянувшихся офицеров, в том числе заместителя начальника штаба Майкла Траяна, с которым совсем недавно имел очень неприятный разговор. Прошел мимо начальника штаба Гонория - полноватого дюрассийца с бегающими глазками, оказавшегося на этой должности слишком рано для своих лет. Остановился посреди зала и, заложив руки за спину, оглядел прищуренным взглядом карты и схемы, высвеченные на многочисленных экранах.
        - Господин главнокомандующий, - повторил Гонорий, - мы рады приветствовать...
        - Оставьте церемонии, - оборвал его Балниган, поворачиваясь к столу оперативных совещаний. - И удалите лишних людей.
        - Извините, но здесь нет лишних. Все офицеры имеют необходимый допуск...
        Балниган пристально посмотрел на дюрассийца, отчего последнему от стыда захотелось куда-нибудь провалиться.
        - Мне нужны только вы. Остальных не смею задерживать.
        Зал снова погрузился в тишину, пока оторопевший начальник штаба приходил в себя. Офицеры уже поняли, что будет лучше, если они побыстрее уберутся, но, как люди военные, двинуться без команды не смели.
        - Все свободны, - придушенно произнес Гонорий.
        Они покинули зал бесшумно, словно посреди камерного концерта или похорон. Двери за ними плавно закрылись, полотно сканера пару раз обежало помещение в поисках «жучков», контроллер безопасности издал мелодичный сигнал, докладывая, что все в порядке. Балниган опустился в кресло, а Гонорий так и остался стоять, переживая о первом впечатлении, которое произвел на нового начальника. Мясника с Крестоносного флота, вставшего во главе Союзных войск только потому, что имел влиятельного покровителя в одной из Великих Семей.
        - Я полагал, - натужно улыбнулся Гонорий, - что вам будет интересно познакомиться с офицерами штаба.
        - В этом нет нужды.
        - Желаете чаю, кофе?
        - Нет. Сразу к делу. В отчете, который составили для меня ваши аналитики, отсутствуют цифры. Что за скрытность? Сколько войск находится в Бутылочном Горлышке?
        - Извините, но мы не хотели усложнять доклад лишними цифрами.
        - Они не лишние... Так я слушаю.
        Дрожащими пальцами Гонорий пробежался по кнопкам, и над столом выросла голографическая карта галактики. В серебристой пыли, имитирующей звезды и звездные скопления, горели три точки, обозначающие группы Союзных войск. Одна из них, в самом низу, показывала Первый Союзный флот, имеющей еще название Пограничный. Вторая точка, хорошо знакомая Балнигану, рдела на восточной окраине галактики и обозначила Второй флот, Крестоносный и Гвардейский, ведущий боевые действия в системе Диких Племен. Третья, чуть выше и в стороне от ядра галактики, - Резервный флот, расквартированный в окрестностях Геи. Крошечный, не обладающий огневой мощью Первого флота и маневренностью Второго. Несколько геостационарных баз, оставшихся с давних времен, два парадных крейсера десяток штурмовых судов и три истребительных звена вот и вся охрана столицы, да и то, как считали многие избыточная.
        Гонорий переместил курсор в виде пылающего, очевидно божьего, перста к югу и увеличил район Приграничья. Проходящий сквозь стену вырожденных звезд тоннель Бутылочного Горлышка предстал в удобном для глаза сечении. Скопища черных дыр сверху и снизу напоминали тяжелые платформы, между которыми расположилась крохотная система с белым карликом, двумя планетами друг напротив друга. Казалось, в любой момент платформы сомкнутся и расплющат хрупкое творение природы, хотя астрофизики утверждали, что подобное невозможно.
        - Первый оборонительный эшелон Бутылочного Горлышка, - начал доклад Гонорий, - образуют четыре заорбитальные крепости, стоящие на краю прохода. Их совместный огонь пресекает любые атаки со стороны Нижних миров. Каждая крепость - неприступная цитадель. Она располагает полным комплексом оружейных средств, мощными лобовыми полями, броней, боезапасом на долгий период ведения боевых действий. На каждой также располагается около двух сотен истребителей ближнего боя.
        Во второй оборонительный эшелон входят сдвоенные плазменные орудия, установленные в укрепленных фортах каждой планеты. Это самые мощные средства поражения, какие только существуют. Их всего четыре - по два на Рохе и Вохе. Планеты вращаются вокруг светила и вокруг собственной оси, область обстрела все время меняется, но в комплексе орудия расставлены так, что охватывают своим огнем все внутреннее пространство тоннельного прохода. Они испепелят врага, который рискнет прорваться сквозь первый оборонительный эшелон. Энергетические установки этих орудий позволяют производить выстрелы мощностью в миллион гигаватт, их скорострельность достигает сорока выстрелов в час. Форты защищены силовыми полями, пробить которые возможно лишь долгой и целенаправленной орбитальной бомбардировкой.
        В третий оборонительный эшелон входят передвижные средства Пограничного флота. Это в первую очередь сверхтяжелый линкор «Союз Нерушимый», на котором базируется штаб флота. Пять эскадр, по двенадцать крейсеров в каждой. Около полутора тысяч кораблей: многоцелевых и специальных, оснащенных ракетами, гаубицами, торпедами, силовыми арканами. До трех тысяч истребителей, сосредоточенных на линкоре и заорбитальных крепостях. Все корабли флота перемешаются в соответствии с генеральным планом обороны и могут менять его только по прямому приказу из Корневого штаба. - На лице Гонория появилось самодовольное выражение. - Как видите, при таком плотном сосредоточении войск мы способны не только отразить любые поползновения, но можем нанести значительный урон наступающим войскам.
        - Все это замечательно, но все не правильно.
        - Что не правильно? - удивился Гонорий.
        - Необходимо вывести из Горлышка половину флота.
        В первый момент Гонорий не понял фразу главнокомандующего. Потребовалось время, чтобы ее смысл дошел до начальника штаба.
        - Зачем? - спросил он подавленно, не зная, как успокоить забегавший взгляд.
        - Чтобы создать глубину обороны, - ответил Балниган и откинулся на спинку кресла.
        - Но тогда мы потеряем плотность в стволе прохода! Оставшиеся войска могут не сдержать натиск вражеских армад и тогда...
        - Подготовьте план-график для вывода лишних соединений за пределы тоннеля, - не слушая его, произнес Балниган.
        - Но как... Ведь существующая система обороны защищает нас уже тысячу лет!
        - Она устарела.
        - Но еще основатель Союза государь Мирогор, один из мудрейших полководцев древности, завещал, чтобы мы создавали необходимую плотность войск в тоннеле дабы удерживать проход из Нижних миров и не позволять врагу проникнуть на просторы Союза.
        - Вы ясно меня слышали? - Балниган заговорил жестко и отрывисто. - Это приказ. Выполняйте немедленно. В течение одного или двух дней лишний флот должен быть выведен. Каждый второй корабль. И никакой огласки, все производить в строжайшей тайне.
        - Зачем вы делаете это? - со страхом воскликнул Гонорий.
        - Я руководствуюсь интересами Союза.
        - Ослабление границы с чернью не может быть в интересах Союза! - с паникой в голосе воскликнул Гонорий. - Это предательство!
        Балниган вдруг проворно вскочил с кресла. Не успел Гонорий закончить фразу, как новый начальник отвесил ему крепкий удар в челюсть. Удар был настолько сильным, что дюрассиец припал на одно колено, а его помутненный разум еще не осознал, что сейчас произошло.
        - Прекрати истерику, размазня, - сжав зубы, прошипел Балниган, презрительно глядя сверху вниз. - Полагаешь, что, отрастив задницу в штабном кресле, можешь суждения выносить? Может, вместо патетики расскажешь, как высокие покровители тащили тебя за уши на это место? - Балниган обвел яростным взглядом вокруг себя. - Теперь, Гонорий, будешь работать на меня. Будешь делать то, что я скажу... Выполняй приказ. Иначе твоя карьера завершится так же стремительно, как началась. Тебе это понятно, боров из штабного кресла?
        Шесть часов полета через подпространство в тесных, пахнущих пометом отсеках «Куриного тягача» были тягостными. Антонио надеялся подремать, но с непривычки не смог уснуть в кресле. Шахревар тоже не спал. Он без устали глядел на проносящуюся за стеклом кабины волокнистую тьму, пытаясь найти в ее хаотических плетениях некий порядок. Антонио где-то читал, что паладины, нащупывая нити управления физическим миром, ищут порядок во всем. Случалось, что некоторые сходили с ума, упрямо выделяя систему из того, в чем ее не было...
        А вот капитан Олос давно выделил свой порядок и беззаботно дрых, уткнувшись лбом в пульт и защемив козырек. Капитанская фуражка приподнялась над макушкой, обнажив среди мятой седины пятак лысины.
        Первый час Серафима сидела с ними. Она была молчалива, удручена; иногда Антонио замечал, как она сдавленно вздыхала, чтобы укротить подступающее рыдание.
        - Оно движется, - однажды тихо поведала девушка, имея в виду святыню, который держала в ладонях. - То, что находится внутри шара, все время движется. Оно не ведает покоя, и все время стремится к изменениям.
        Антонио тайком взглянул на ее бледное усталое лицо.
        - Я боюсь, - продолжила она. - Ихор спасет род человеческий, и мне сказали, что я сама должна решить - как он это сделает. Я держу в руках спасение Союза, но даже не представляю, как его использовать! Это такая ответственность... и я боюсь этой ответственности. Я боюсь, что сделаю неправильный выбор.
        - Мы ваши преданные слуги, Серафима. И мы всегда поможем!
        Это оказались не те слова, которые хотела бы услышать девушка. В данной ситуации любые слова были лишними. Вероятно, нужно было обнять ее и позволить наплакаться вдоволь. Но Антонио не посмел сделать это. Он не отец и не жених. В результате Серафима окончательно замкнулась. Тот гнетущий час, который она провела на капитанском мостике, показался пресс-секретарю бесконечным. Позже девушка удалилась в свою каюту, из которой через двадцать минут выскочила Нина Гата.
        Скрестив руки на плоской груди, наставница некоторое время хмуро взирала на поток разрываемого кораблем подпространства. Затем изрекла:
        - Если бы рядом с ней находились цветы, они бы увяли.
        На протяжении следующих часов Антонио даже через переборку чувствовал тоску Серафимы и поэтому был очень счастлив, когда «Куриный тягач» наконец вынырнул из подпространства.
        Наглое рыжее солнце стрельнуло в кабину ослепительным лучом, пробудив капитана и рассеяв угрюмость на корабле.
        Первое, что предстало перед ними, была кубовая станция Крестоносного флота. Огромная, неприступная, ощетинившаяся лазерами и турелями. Рядом с ней степенно разворачивался крейсер, на борту сиял начищенный герб Союза. Неподалеку выверенным строем пронеслось крыло истребителей.
        Все, кто находился на капитанском мостике, ощутили гордость за Крестоносный флот и Тысячелетний Союз. На память пришли славные победы, одержанные в древности. И они вспомнили, что сопровождают не просто великосветскую особу, а наследницу Великой Семьи.
        Их было пять, справедливых и достойных, стоящих рядом с государем Мирогором у основания Союза. Своими усилиями, авторитетом и честью они сделали государство таким, каким оно существует по сей день. Они написали конституцию и приняли первые законы. От них пошли пять исторических династий - пять Великих Семей. Основателем семьи Морталес был Клементий Справедливый, чей дар переговорщика позволил прекратить разрушительную войну с людьми Северных созвездий и сплотиться против мерзкой тьмы, наползающей с юга. Он был одним из тех, кто сражался бок о бок с государем Мирогором, первым президентом Союза, за овладение Бутылочным Горлышком.
        Вспоминая об этом, Антонио расправил плечи. Как бы убого ни выглядела посудина, на которой они прибыли в систему Диких, свита Морталес обязана помнить, что они сопровождают особу, в которой течет кровь исторических героев.
        - Внимание! - раздался из динамиков голос военного диспетчера. - Вы оказались в закрытой зоне, находящейся под контролем военного флота. Если ваше судно относится к Вооруженным силам Союза, пожалуйста, в течение двадцати секунд передайте кодовый пароль. В противном случае вы будете конвоированы на станцию.
        Угроза прозвучала весомо. Антонио, который никогда не оказывался в важных местах или на величественных церемониях без чьего-либо разрешения, почувствовал себя неуютно, гордость за Серафиму слегка притупилась, он стал растерянно оглядываться и обнаружил, что приказ из динамиков не произвел впечатления на телохранителя. Показавшийся пресс-секретарю почему-то высоким как никогда, облаченный в доспехи паладин склонился над пультом и произнес с немалым достоинством:
        - Говорит воин Святой Церкви, ветеран астровойн и кавалер ордена Небесной Звезды, Мастер Огня и паладин, Магистр высшей степени посвящения Шахревар Разящий. Каким бы неказистым ни показался вам этот корабль, на его борту находится дочь Великой Семьи Морталес - сиятельная Серафима! Мы направляемся с государственной миссией на Ковчег Алых Зорь, поэтому просим коридор для прохода и эскорт сопровождения. В подтверждение слов Шахревар передал на базу свой личный удостоверяющий код. Ответ последовал после продолжительной паузы, видимо, диспетчер, как и люди на мостике «Куриного тягача», был впечатлен перечислением титулов телохранителя. Антонио в тот момент с уничижением подумал о том, что иногда называл Магистра и кавалера ордена Небесной Звезды по-простецки Шахом.
        - Ваш код соответствует высшему списку секретности. С величайшим почтением рады приветствовать сиятельную дочь и ее свиту! Добро пожаловать в систему Диких Племен!
        Шестерка истребителей, напоминающих наконечники стрел, отделились от Базы и проворно заключили шаттл в надежное кольцо охраны. Глядя на их изящные обтекаемые контуры и ряды звезд на бортах, каждая из которых означала уничтоженного врага, Нина Гата выдохнула с облегчением.
        - Наконец святыня и девочка оказались в безопасности.
        Перелет до города паладинов, находившегося в данный момент на окраине звездной системы, занял еще около двух часов. Кортеж обогнул планету Виа Прима ущелистый оплот воинственных язычников, пересек пустой космос, затем долго летел вдоль плотного, искрящегося хвоста кометы Ветреница, которая имела орбиту в половину диаметра галактики. Отделившись от нее, они совершили полвитка вокруг безымянной планеты, за которой и находилась конечная цель путешествия. К этому моменту из своей каюты появилась Серафима. Ее бледное лицо озарилось надеждой, когда она увидела висящий в космической тиши гигантский каменный плот.
        Если в космосе Верхних миров и существовало чудо, то им несомненно являлся город паладинов Ковчег Алых Зорь. Широкую скалистую долину, которая в незапамятные времена была частью погибшей планеты Эо, накрывал силовой купол, удерживающий воздух. Под ним возвышались постройки из кирпича и камня, некоторые весьма древние. Но, пожалуй, самым замечательным являлся цвет скал и сооружений - ярко-красный, горящий, цвет живой человеческой крови. Легенда гласила, что взошедшая заря вылилась на долину и застыла на поверхности камней в скорби, когда древний демон Аман-Кууб - не сенобит, но исчадие, восставшее из Хеля, - разрушил планету, на которой скрывался раненый Десигнатор. Это происходило в те времена, когда адские силы захлестнули обитель богов. Темный Конструктор, обратив свой лик к Бездне, вырезал род проточеловеков, убил Создателя и стал тем, кем он является в настоящее время. Планета Эо обратилась в пыль, от нее осталась лишь долина, скованная магическим духом присутствовавшего на ней бога. Вот в таком священном месте и находилась обитель рыцарей-экстрасенсов.
        Многими веками позже здесь поселились монахи, которые научились ловить космический ветер и дрейфовать от планеты к планете. Во время древнего конфликта на юге монахи воспользовались своими экстрасенсорными способностями и отразили натиск орочьих звездолетов, защитив от разорения мирную планету, после чего получили статус закрытого рыцарского ордена. Они развивали свои знания, прослыв магами и исследователями непознанного. Но почести и уважение пришли к ним во время Бездонных войн.
        В батальоны космической пехоты обязательно входило по одному представителю Ковчега. Подобно искрам они зажигали в солдатах веру, вели за собой, неистово сражались и были единственными, кто мог противостоять первым сенобитам. Орки боялись монахов до безумия и при виде их часто пускались в бегство. Ковчег уже не дрейфовал в свободных потоках, его транспортировали военные буксиры, перенося на самые важные участки. Там рыцари сотворяли звезды, выкашивающие вражеский флот, и поднимали бури, рвущие на части десант черни. Ковчег стал непременным участником самых крутых сражений. Именно в Бездонных войнах монахи заслужили почетное звание - паладины... красные скалы и утесы космического плота во многих местах утопали в зелени садов и лужаек. Громада Ковчега надвигалась, занимая весь обзор. Стали видны детали храмов, крупные статуи и даже крошечные фигурки рыцарей, работающих в поле. Паладины не использовали роботов и обходились минимумом технологических вещей, чтобы работающие механизмы, энергетические поля и потоки позитронов не отвлекали их от исследования космоса и его нематериальной жизни.
        Возле атмосферного купола истребители отделились от шаттла. Они передоверили судно охране Ковчега. Возле каменного причала, который помнил поступь многих великих людей, их уже встречала небольшая процессия из трех рыцарей в серебристых кирасах.
        Капитан Олос посадил шаттл чересчур жестко, но тут же сообщил, что груз доставлен не колотым и в лучшем товарном виде. Первым на красно-бурые плиты сошел Шахревар, за ним Нина Гата, полной грудью вдыхающая ароматы цветов и трав. И только после них, скромно, как подобает истинной Морталес, по трапу спустилась Серафима. При виде ее встречающие рыцари опустились на одно колено и склонили головы. Самого первого из них девушка не раз видела на экранах визора и энциклопедий.
        Глава Ордена паладинов Артур Мудрый был в преклонных летах, но единственным признаком этого являлась насквозь седая голова и глубокие морщины, В остальном он выглядел атлетом в отличной физической форме. В его фигуре ощущались сила и пружинистость, в лице явственно отражались незаурядный ум и опыт прожитых лет. Мужественная, аккуратно остриженная бородка подчеркивала его стать неувядающего воина.
        - Сиятельная Серафима! - произнес Артур, не поднимая головы. Голос его был бархатным и притягательным. Каждое слово верховного паладина звучало веско и основательно. - Для нас огромная честь принять наследницу великой фамилии.
        - Пожалуйста, поднимитесь, - попросила девушка. Глава Ордена и рыцари за его спиной встали с колен.
        - Ваша красота ослепительна, о Серафима! - произнес Артур Мудрый. - В наших садах растет дивный цветок Лауры, он цветет раз в год, и в это время к нам приезжают многие достойные люди, чтобы насладиться его дивной красотой. Но я уверен, что рядом с вами, едва распустившись, цветок поблекнет от зависти.
        - Рада знакомству с вами, благородный рыцарь, - произнесла Серафима, ни взглядом, ни румянцем не выказав своей реакции на комплимент. - Мы прибыли с важной миссией.
        - Рыцари Ордена в вашем распоряжении! - Он повернулся к другим спутникам Серафимы. - Госпожа наставница. Господин пресс-секретарь. Добро пожаловать на святую землю Ковчега Алых Зорь.
        Нина Гата и Антонио приветственно склонили головы.
        - Прошу вас, пройдемте в кельи. Там вы сможете отдохнуть после перелета, а затем мы обсудим вопросы, касающиеся вашей миссии.
        - Нет, - ответила девушка. - Сначала мы должны все обсудить.
        - Как вам угодно, - поклонился Артур Мудрый.
        В сопровождении рыцарей Серафима и ее свита по каменным плитам двинулись к высокой пирамиде с усеченной вершиной, что стояла в центре долины. На месте остались только Глава Ордена и Шахревар.
        - Безумно рад тебя видеть, брат мой, - произнес Артур, коротко обняв рыцаря. Их бронированные латы встретились с глухим стуком. - В Верхних мирах наступили тревожные времена, и нам нужно о многом поговорить.
        - Очень нужно, - сдержанно улыбнулся телохранитель.
        Процессия неспешно двигалась к пирамиде, а вокруг лежала умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и стуком каблуков по плитам. Серафима украдкой оглядывала обитель паладинов. В юности она прочла множество книг и просмотрела множество фильмов о Ковчеге и рыцарях, но все эти знания не шли ни в какое сравнение с личными впечатлениями от посещения исторического места. Здесь все было пропитано духом великих событий. Каждый камень, каждая скала помнили и битвы в Бутылочном Горлышке, и сражение с демонами в двенадцатом веке до новой эры, и, несомненно, истекающего кровью Десигнатора, последнего проточеловека, несущего доброту Создателя.
        Дорога нырнула в зеленую аллею, по обеим сторонам которой в окружении тополей белели горделивые статуи античных героев и богов. Предок Серафимы, князь Клементий Справедливый, стоял бок о бок с государем Мирогором. Она на мгновение задержалась у постамента основателя Великой Семьи; взгляд мраморной статуи был Устремлен поверх ее головы, в нем были задумчивость и напоминание о тех ужасных событиях, через которые ему пришлось пройти.
        Аллею сменило небольшое поле, и сиятельная дочь увидела справа двух рыцарей в рубахах навыпуск, сосредоточенно окучивающих какие-то овощи. С подобной задачей вполне могли справиться сельскохозяйственные машины, но, как упоминалось ранее, рыцари старались не пользоваться техникой, а, кроме того, хозяйственные работы издавна входили в комплекс подготовки паладина, и отказаться от них означало отступить от традиций, кои, как эта земля, почитались священными.
        За полем они увидели одну из четырех охранных колонн - высоченный столб, на вершине которого, запрокинув голову и расставив руки, стоял погруженный в транс паладин. Выискивая чужих, Страж Ковчега при помощи внутреннего сканера обшаривал заданный сектор пространства. Газеты писали, что по своим характеристикам лучшие военные радары не могут даже приблизиться к дольке нейронов, расположенной в правом полушарии мозга паладина. Глядя на стража, Антонио подумал, что не удержался бы на этой верхотуре, даже встав на колени. «Слава богу, - вздохнул он с облегчением, - что меня никто туда не звал».
        Глава Ордена и Шахревар двигались в десятке метров позади процессии, что позволило им перекинуться несколькими фразами.
        - Она бесподобна, - произнес Артур Мудрый, глядя вслед Серафиме. - Ее красота и внутренний мир уникальны.
        - Да, очень милая девушка. Серафима в будущем способна стать великим государственным деятелем.
        - Уже известен тот счастливец, который примет великую фамилию и будет носить звание мужа?
        - Это Уильям Харт, очень достойный молодой человек из благородной семьи. Они будут великолепной парой. Совместным трудом они способны принести огромную пользу нашему государству.
        Артур деликатно перевел разговор на другую тему.
        - Как твои дела? Как чувствуешь себя в роли телохранителя?
        - Служить Великой Семье Морталес огромная честь... Но иногда меня одолевают сомнения. Мне кажется, что я мог бы принести больше пользы здесь, участвуя в боях.
        - Твоя помощь в войне против Диких Племен пришлась бы кстати. Но ты, как и мы, стоишь на страже государственности. Ты охраняешь Великую Семью, мы сражаемся за целостность человеческих территорий. Обе эти функции важны.
        - Ты прав, важны. И не далее как вчера я в этом убедился.
        Они замолчали, проходя мимо сидящих на коленях рыцарей, обнаженных по пояс, расположившихся на овальной скале. Медитация способствовала поиску новых источников. От каждого, будь это поток космических частиц, астероид или планета, они тянули связь, незримый проводок, через который могли перекачивать энергию. Экстрасенс - это своеобразный трансформатор, провода от которого раскинуты к нескольким источникам. В нужный момент паладин брал энергию того источника, который был мощнее или находился ближе.
        - А скажи, брат мой Шахревар, - как-то буднично произнес Артур Мудрый, - в руках сиятельной дочери находится кровь бога?
        Вопрос обрушился на телохранителя подобно молнии.
        - Ты почувствовал священный ихор?
        - Еще до того как появился ваш корабль.
        - Сейчас я его тоже чувствую сильнее, - признался Шахревар. - Но на Гее почему-то не сумел распознать.
        - И это странно, что ты не почувствовал такой мощный знак нашей силы.
        - На Гее происходит много чего странного, - напряженно сказал Шахревар. - Поэтому мы здесь. Чтобы обезопасить святыню и сберечь жизнь ее хранительницы. Раз ты все понял, то объявляю тебе официально: в руках Дочери Великой Семьи находится доказательство смерти человеческого бога.
        Глава Ордена устало закрыл глаза и некоторое время шагал, не разбирая дороги, но не сошел с каменных плит, сквозь швы которых пробивалась трава.
        - Господь наш Десигнатор мертв, - со вздохом произнес он. - Это самое тяжкое испытание за всю историю Рода человеческого. К сожалению, у нас даже нет времени скорбеть об умершем боге, который на протяжении долгих веков являлся нашим защитником. Я крайне огорчен тем, что получил подтверждение факту, на который указывала погасшая звезда.
        - Как такое могло случиться, Артур? Неужели наш бог оказался настолько слаб, что не смог противостоять лиходею?
        - Одно из двух. Либо пришло его время. Либо Зверь оказался настолько хитер, что даже Господь не разгадал коварный замысел.
        - Значит ли это, что если погиб бог людей, то и его подопечным не суждено более занимать место под звездами? И тогда Верхние миры затопит тьма из Хеля?
        - К сожалению, век паладина ограничен, чтобы обрести способность глубокого провиденья. Слишком мало лет нам отпущено для жизни. Согласно «Апокрифам», лишь мифическое древо, которое живет многие тысячелетия, получило подобный дар. Я не могу сказать тебе, брат, что произойдет в будущем. Но, полагаю, нам придется очень тяжело.
        Процессия достигла подножия пирамиды и остановилась у основания лестницы. Гигантское древнее строение, сложенное из тесаных валунов, не скрепленных раствором, встало над ними подобно откормленному великану. По крайней мере, Серафима восприняла храм как нечто живое.
        Глава Ордена предложил девушке руку, и она вложила пальцы в его мозолистую ладонь. Шахревар предложил руку Нине Гате. Процессия двинулась вверх по крутой лестнице к темному проему треугольных врат. Достигнув врат, они разделились. Один из паладинов увел сопровождающих в специальные покои. Глава Ордена, Серафима, Шахревар и оставшийся паладин вошли в высокий храмовый зал, стены которого украшали живописные фрески. У дальней стены на возвышении стоял огромный крест, высотой в пятнадцать ярдов - древний символ бога Десигнатора.
        - Мы прибыли к вам с печальной миссией, - произнесла Серафима, обращаясь к Артуру Мудрому.
        - Мне известно о ней, - понимающе кивнул Глава Ордена. - Орден паладинов предоставит надежное убежище святыне и ее хранительнице, дочери Великой Семьи.
        Серафима с облегчением вздохнула, поскольку ей не пришлось говорить тяжкие слова. Рыцарь продолжал:
        - Мы поместим святыню в надежное хранилище, где содержатся многие реликвии и останки великих монахов. Этот крестоносец будет помогать вам во всем.
        Спутник Артура шагнул вперед, и теперь девушка разглядела его. Молодой человек, лет двадцати пяти, имел крепкую, как у остальных рыцарей, фигуру, волевое лицо и непокорный взгляд.
        - Он проходит посвящение в паладины, но уже демонстрирует весьма выдающиеся способности. Его зовут Думан. - Молодой человек поклонился. - В довоенной жизни его звали Зверолов.
        
4
        
        - Ну что там, что там было? Расскажи! - нетерпеливо воскликнул Гончий, когда они оказались на приличном расстоянии от заброшенной станции. Ее слабо освещенный силуэт медленно уменьшался на экране заднего вида.
        - Ничего там не было, - отозвался Даймон угрюмо…
        - Как это «ничего»! - не унимался процессор. - Прежний хозяин туда ходил, теперь ты ходил. Скоро на эту заброшенную станцию запустят рейсовый лайнер, а ты мне твердишь, что там ничего нет!
        «Ничего там не было», - повторил Даймон про себя. Именно так он решить относиться к тому, что увидел и услышал. Такая позиция позволяла хотя бы ненадолго отогнать страх, который не отпускал до сих пор. Все, что он увидел, сон. Или галлюцинация. Не существует многовекового дерева, которое проросло на заброшенной станции, которое все знает, которое заглядывает в будущее.
        Словно из мести за крамольную мысль, излучения с новой силой врезались в него. Тело отозвалось судорогами, готовыми разорвать мышцы, в темени запульсировала боль. В кабине вновь поплыли звуки и запахи, навеивающие тоску по родному дому. Катер прошел сквозь одну из струй, которые Иггдрасиль называла «космическим ветром».
        Почувствовав настроение хозяина, Гончий не стал больше его пытать, а лишь прибавил скорости. Чем дальше они удалялись от станции, тем пронизывающие тело потоки становились слабее. Боли отпустили Даймона, и он еще раз упрямо объявил себе, что ничего не было. Ни пророчеств о завоевании Верхних миров, ни откровений о трех слагающих имени Зверя. Не было речи и о...
        Он вдруг остановился в своем перечислении.
        - Куда мы теперь, друг? - вкрадчиво поинтересовался Гончий. - Но, надеюсь, у тебя нет суицидного желания вернуться на потерянную планету с сиреневым небом?
        Вытянутая туманность тускло светилась впереди. Планета, упомянутая процессором, выглядела на ее фоне черным кругом.
        - Тебе знаком сектор 13-13? - спросил Даймон.
        - Впервые слышу. А что там? Там весело, много людей и машинного масла?
        - Понятия не имею. Но это единственное место, куда мы попадем, если пролетим сквозь эту туманность.
        - Не очень-то я уверен в этом предприятии. К тому же что-то мне подсказывает... какое-то странное чувство... что мои баки с топливом наполовину пусты.
        Даймон глянул на индикаторы.
        - Кроты с канарейками! - обреченно промолвил юноша. - Неужели не дотянем до туманности?
        - До туманности, может, и дотянем. Но если лететь сквозь нее придется чуть дольше, чем я планирую, то мы застрянем там и будем кувыркаться в этой светящейся пыли, пока у тебя не закончится воздух, а у меня не сядут аккумуляторы.
        - Может, все-таки попробуем?
        - Ибо сказал Великий и Мудрый Автоматический Станок, имя которому Штампующий Заготовки: человек создал машину, человек управляет машиной и смерть ей придет от руки человека! - неожиданным басом произнес Гончий, а затем переключился на свой обычный тенорок: - Получается, что если ты человек, а я - машина, то ты есть мой бог. Что прикажешь, то я и буду делать. Скажешь лететь - полечу.
        - Гм, - произнес Даймон, задумавшись над этим философским построением. Затем потер лоб, тряхнул головой и произнес с вдохновением:
        - Лети вперед, Гончий! Лети, насколько тебя хватит.
        Ибо назад пути нет!
        - Тебе жертву надо принести? - предельно серьезно спросил процессор. - Ну, там какой-нибудь важный электронный блок замкнуть накоротко?
        - Что ты! - ужаснулся юноша.
        - Я пошутил.
        - Лети давай, - угрюмо промолвил Даймон.
        - Можно подумать, что я не лечу, а исполняю бальные танцы.
        В туманность они вошли на двадцати процентах заполненных баков. Гончий заботливо поднял светофильтр, но свет из лучащихся недр проникал не только сквозь них, но даже сквозь опущенные веки. Спасли ладони.
        Странная это была туманность, не сгусток пыли и не скопище частиц, разрываемых термоядерными реакциями, - только чистый холодный свет без всякого источника. Даймон не мог сказать, сколько времени они двигались: час или день? Пытка светом казалась бесконечной, но продолжалась она до тех пор, пока Гончий не произнес с присущей ему фривольностью:
        - Вроде куда-то прилетели.
        Даймон отнял ладони от лица и перевел дух.
        Наконец они оказались в космосе, усыпанном звездами как полагается - обильно и в достатке. Справа лежало неизвестное солнце, испускающее длинные и резкие лучи. Слева две планеты: гигант с шевелящейся туманной поверхностью и десятком спутников, а также бледный серый шар, не слишком привлекательный в своей бледности.
        - Ты уже вычислил, где мы?
        - Сектор 13-13, - с издевкой ответил Гончий. - В моем справочнике двухсотлетней давности других данных нет. - Которая из планет седьмая?
        - Вот эта, бледнолицая.
        Большая часть неброского шара была погружена в тень. Даймон долго и пристально вглядывался в темную область.
        - Как у тебя с топливом? - спросил он. - Доберемся до планеты?
        - С топливом беда. - Гончий вдруг замолк, его электронные мозги что-то отвлекло. - Та-аак... А вот и люди появились. Только не такие веселые, как бы мне хотелось.
        - Где?
        - Смотри на одиннадцать часов. Судно. С тяжелым вооружением.
        Даймон глянул в указанном направлении и увидел далекую точку, которая, в отличие от идеальных звезд, имела угловатую форму и тусклое отраженное свечение. Юноша подумал, что если видит корабль, значит, расстояние до объекта не запредельное.
        - Это люди, - с надеждой произнес Даймон. - Наконец-то!
        - Хочу сказать тебе... - признался Гончий. - Я очень боюсь на пиратов наткнуться.
        - Пиратов давно нет в Верхних мирах.
        - Да? А кто, по-твоему, меня в карты проиграл? Цифры на дисплее перекинулась, показывая, что дистанция до неизвестного судна уменьшилась.
        - Оно движется по направлению к нам! - удивился Даймон.
        - Какой ты проницательный! - съязвил процессор и продолжил уже серьезно: - Они поймали нас лучом радара и теперь летят сюда, включив маршевые двигатели. Орудия у них на бортах очень серьезные. Что будем делать?
        Даймон еще раз глянул на точку, словно мог таким образом оценить ее намерения.
        - Лети к бледнолицей планете.
        - На ней не спрятаться, - предупредил Гончий. - Их магнитосканеры мигом нас обнаружат. А мне топлива едка до поверхности хватит, даже полвитка сделать не смогу.
        - Лети! Видишь сбоку планеты пятно в форме ладони? В нем два пересохших русла. Попытайся попасть в точку их слияния!
        Ирония Гончего исчезла, словно ее не бывало. Голос процессора звучал серьезно и напряженно.
        - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
        - Не надейся. Я лечу туда от безысходности. Просто другого пути нет... У меня вообще ничего нет. Меня лишили всего. Есть только этот путь на седьмую планету в системе 13-13 и на это пятно в виде ладони.
        - Тогда вперед! - воскликнул Гончий и рванулся к планете, выжимая из двигателей последние усилия.
        Тяжеловооруженный средний корабль «Вектор» обнаружил этот рывок и воспринял его так, как должен был - как попытку к бегству и косвенное подтверждение преступных намерений неизвестного судна. Патрульный Союза увеличил ход, стволы его орудий пришли в движение, готовясь к вероятной атаке. По палубам прокатился вой серены, оповещающий о чрезвычайной обстановке, заставляющий вскакивать с коек солдат Крестоносного флота.
        А Гончий тем временем ворвался в атмосферу с той стороны Безымянной планеты, где стояла ночь. Ярким болидом пересек ночное небо, вложив остатки топлива в торможение. Это удалось, и Гончий планировал с пустыми баками над бесконечной тундрой сколько мог, но так и не дотянул до пересечения двух мертвых рек.
        Шасси у него не было, поэтому космолет рухнул на жухлую траву и, пропахав днищем около полумили грунта застыл как вкопанный, подобно человеку, отдавшему все силы и упавшему на финише.
        Даймон вывалился из кабины в густую ночь. Голова кружилась, тело не слушалось, в глазах еще плясали языки пламени. Он лежал на холодной земле, приходя в чувство, вдыхая новый воздух и новые запахи. Снова. За последние двадцать четыре часа он побывал в таких местах необъятного мира, о которых его предки даже не помышляли.
        - Прости, друг, - сказал Гончий. В его недрах что-то хлопнуло, над консолью вспыхнул и погас сноп искр, оставив на сетчатке глаза пятно, а в ноздрях едкий запах расплавленного пластика. - Не хватило меня капельку. Чуть-чуть не дотянул. Придется дальше тебе отправиться одному.
        Даймон поднялся на колени и прижался к фюзеляжу, пытаясь обнять его выпуклый борт.
        - Спасибо тебе за все, Гончий. Ты сделал все что мог.
        Гончий замолчал, индикаторы на пилотской консоли светились уж очень бледно.
        - В принципе, ты можешь отправиться с комфортом! - изрек процессор. - Только придется поломать голову, как толкать пятитонный комфорт, у которого пустые баки и неугомонный язык, хе-хе!
        Он еще находил в себе силы шутить.
        Юноша поднялся на ноги, по-прежнему держась за борт, словно боясь отпустить его и потерять что-то из своей души.
        - Я вернусь... - пообещал он и добавил, впервые пробуя это слово на вкус: - ... Вернусь, друг.
        Даже если что-то и гудело в его недрах, то после того, как прозвучало это слово, любые звуки исчезли. Даймон подумал, что Гончий затаил дыхание. Совсем как человек.
        Он хлопнул ладонью по борту и пошел вперед, поклявшись себе не оглядываться. Но пройдя сотню ярдов, все-таки не выдержал и обернулся. В темноте виднелась лишь тускло освещенная кабина. Она удалялась от него, как горящий свет в окошке родного дома.
        Русло пересохшей реки лежало впереди, на северо-западе, Даймон знал направление с точностью до градуса. Еще в шесть лет отец научил его находить магнитный полюс планеты. Он научил сына включать внутренний компас, когда, поворачиваясь к северу, чувствуешь легкую тяжесть в лобных долях и пульсацию в висках, которая точно лампочка, что включается при обращении к правильному ориентиру.
        Шаг незаметно ускорился, ускоренный шаг превратился в бег. Молодой и выносливый, подкрепившийся чудесным яблоком Иггдрасиль, вкус которого еще держался во рту, Даймон мог бежать бесконечно долго - предела он не ведал.
        Приблизительно через час тьма стала рассеиваться, а еще через некоторое время над плоской тундрой зарделось небо. И он увидел вдали гору. Когда-то давным-давно ее белоснежный камень с ювелирной заботой шлифовала кудесница-вода. Но затем вода ушла, и дно двух рек поросло приземистой травой и чахлым кустарником. Однако, как и все в этом мире, вода оставила о себе память. И над пустой равниной поднималось нерукотворное чудо, похожее на идеальной формы гигантский клык, торчащий из земли.
        Путь до белой скалы предстоял неблизкий, но юноша приготовился преодолеть его за один переход, без остановок. И только он настроился на это, только собрал в кулак волю и силы, как путь ему преградила проклятая богом тварь.
        Даймон не видел, откуда появился волк - существо, очень похожее на знакомого хищника из материковых лесов Роха. Волк уперся лапами в землю и низко наклонил голову. Шерсть на облезлом боку торчала клочьями, в оскаленной пасти проглядывались гниющие клыки. Желтые глаза с набухшими пепельно-синими капиллярами упрямо буравили человека, давая понять, что проход закрыт.
        Даймон остановился.
        «Если ты столкнулся нос к носу с хищником, - учил отец, - не пытайся заигрывать с ним, не пытайся бежать, не пытайся убить. Хищник - часть экосистемы, такая же неотъемлемая, как и человек; Попытайся понять животное, влезь в его шкуру. Что его беспокоит? В каком он сейчас настроении? Что хочет от тебя? Защищает ли выводок, спрятанный в кустах, или вышел на охоту? Попытайся его понять, найди подход и заговори с ним, но дай почувствовать, что ты не жертва. Тогда никто не пострадает, и вы разойдетесь миром».
        И Даймон попытался следовать совету отца. Он заговорил на языке волков Роха, затем перешел на поскуливание иодаков, воспроизвел сигналы других хищников, надеясь обнаружить реакцию, которая ему понятна. Но ни на один из звериных языков волк не отозвался. Оскалившись, он застыл в угрожающей позе, в любой момент готовый броситься на человека. И только когда юноша замолчал, «волк» издал грудной протяжный храп, от которого зашевелились волосы на затылке.
        Этот храп был ему хорошо известен, его единственной причиной являлся лютый голод, который испытывает зверь. Голод, заставляющий животных искать новые территории и новые источники пищи. Иногда такими источниками становились люди. Года три назад, когда иодаки вышли из Приторных низин, перебрались через перевал и стали нападать на одиноких фермеров, работающих в поле, староста Гарнизонного попросил Ротанга разобраться с этой проблемой. Зверолову-старшему пришлось применить все свое умение, чтобы уничтожить хищников, попробовавших человечины, и переманить остальную стаю в дальний конец леса.
        Нет смысла искать понимания у волка, который издает подобный храп. В этом случае все советы, вся философия отца катилась в тартарары. Голод животного был жутким, ослепляющим, и никакими разговорами успокоить его невозможно. К тому же Даймон неожиданно обнаружил, что зверь был мертв.
        Справа и слева появились другие твари. Они вылезали из каких-то ям, стряхивали с себя землю, обрывали зацепившиеся за ноги коренья. В утренних сумерках казалось, что мерзких животных оставляет после себя отступающая ночь. Голодные хищники обступили человека, а Даймон продолжал смотреть на первого из них. Волк был мертв, поскольку его хребет был сломан в двух местах, а из-под лохмотьев шерсти торчали голые ребра. Гнездившаяся в нем жизнь была не той, что заставляет биться сердце или наполняет зеленью распускающийся лист. Это была проклятая жизнь.
        Мертвых голодных псов, почуявших живое мясо, с каждым мгновением становилось все больше. Они подбирались к ногам, и Даймон с ужасом взирал на стаю, возникшую вокруг него из ниоткуда. На оголившиеся черепа, дыры на месте глаз, на десятки проеденных спин, сквозь которые виднелась земля.
        Единственный выход - это бежать. И бежать придется изо всех сил.
        Он рванулся вперед, перепрыгнув через одни спины и с хрустом наступив на другие. Подгнившие, но еще твердые челюсти лязгнули над икрами, едва не отхватив кусок. Но Даймон уже оказался вне круга и, набирая скорость, понесся по равнине.
        Белая гора теперь казалась непоправимо далекой. В окружающей тундре не было укрытия, поэтому лишь на вершине «клыка» он мог искать спасение. Если только волки не догонят раньше.
        Даймон не оглядывался, но прекрасно слышал голодный храп у себя за спиной, который раздавался так близко, что подвернутая щиколотка бросила бы его в самую гущу стаи. Страх сбил дыхание, и зверолов-младший все никак не попадал в ритм шагов. Это высасывало силы.
        Раз-два, раз-два...
        Тундра проносилась под ногами, и казалось, что он не касается ее. Если бы так было на самом деле!
        Острый шип какого-то растения вонзился в ступню, и теперь каждый шаг доставлял мучительную боль.
        Раз-два, раз-два...
        Дыхание неожиданно выровнялось, но это далось ценой потери такого количества сил, что начали заплетаться ноги. Гора по-прежнему оставалась далекой, практически недоступной для него. И Даймон вдруг поверил, что смерть к нему придет именно здесь, на безымянной планете.
        Изнурительный бег от голодной смерти продолжался больше четырех часов. Измотанный, задыхающийся, с содранными в кровь ногами, Даймон удирал от неутомимой стаи, еще больше разъярившейся от продолжительной погони. Несколько раз он запинался о кочки и едва не падал в распахнутые пасти, но каким-то чудом удерживал равновесие и после нескольких пьяных прыжков все-таки находил шаг.
        Невысокая белая гора, похожая на клык, оказалась возле него совершенно неожиданно. То ли потому, что Даймон давно не поднимал голову, чтобы глянуть вперед, то ли с расстоянием на этой планете было что-то не так. Но факт оставался фактом: плоская бесконечная тундра вдруг кончилась, и юноша, потеряв опору под ногами, рухнул вниз с крутого берега.
        Он покатился по обрыву, напарываясь на кусты и ударяясь о кочки, но это своеобразное соединение с землей позволило ему отдохнуть от бесконечного бега.
        Дно встретило камнями. Падая, Даймон сильно ударился лбом о булыжник, но, к счастью, не потерял сознания.
        Он спешно перевернулся на спину и сквозь застилавшую глаза пелену увидел, как первые из волков перевалили через край обрыва. Он поднялся, зная, что должен бежать - гора здесь, прямо перед ним, - но поскользнулся и снова упал.
        Снова поднялся. Сделал десяток нетвердых шагов. И когда рука коснулась белоснежного камня, его догнал волк.
        Даймон жалобно закричал, когда тварь вцепилась в бедро и повисла на нем, выдирая клок мышц. Увесистым кулаком он сбил с себя волка, а затем отбросил еще одного, несущегося следом. Тот отлетел, извиваясь в воздухе, и шмякнулся на камни, но через секунду вскочил на ноги. Мертвым тварям невозможно причинить вред. Даймон понимал это. Его силы ничто по сравнению со страшной мощью, что подняла мертвых и наделила их неуемным голодом.
        Увидев, что основная стая уже летит с обрыва, юноша вскочил на белую скалу и стал быстро взбираться по кем-то выдолбленным ступеням. Позади него на девственной глади оставался кровавый размазанный след. Поднявшись ярдов на пятнадцать, он глянул вниз.
        Волки окружили основание скалы. Они жадно слизывали его кровь с камней и даже устроили драку. Кровь обильно сочилась из бедра, и у Даймона не было даже рубахи, чтобы перетянуть рану. Он стал карабкаться дальше, а терпкие горячие капли падали вниз, на головы и в раскрытые пасти.
        Вскоре он позабыл о прокушенном бедре и волках. По крайней мере, голодный рев внизу сделался далеким и не относящимся к нему. Вслушиваясь в священную тишину, Даймон полз по скале к небу и вскоре очутился на вершине.
        Смрадный ветер, прокатывающийся над тундрой, здесь ощущался особенно сильно. Пересохшие русла пролетали воочию - два пространных рукава, раскинутые в стороны.
        В центре крохотной площадки стояла скульптура ангела с закрытыми глазами. Даймон с удивлением разглядывал тонкую работу, выполненную из цельного куска мрамора и предельно точно отображающую детали: сложенные за спиной кожистые крылья, скрещенные в идеальной геометрии руки, шерсть на груди и внизу живота. Однако больше всего юношу поразил лик, который даже близко не походил на те женоподобные изображения, которые так часто встречаются на фресках Десигнаторовых церквей. Лицо внушало страх, но не уродливостью своей, нет. Ужасом и свирепостью первобытной Вселенной, опасным умом, которому приходилось бороться с порождениями Баратрума.
        Огромный, раза в полтора больше Даймона, ангел стоял на коленях. А перед ним находилось нечто настолько прекрасное, что при виде этого юноша сам опустился на камни, точно перед богом.
        Филлийский меч - катана - был вонзен в белую скалу наполовину, слегка выгнутое лезвие с изяществом держало диск гарды, двуручная, оплетенная рукоять смотрела вверх. Рука неизвестного с легкостью всадила меч в белую скалу, на поверхности не осталось ни сколов, ни трещин - только ровная щель, принявшая последнее изделие филлийцев, дошедшее до наших дней.
        Забыв обо всем, Даймон бесконечно долго смотрел на меч. Впервые в жизни он видел настоящее оружие, чьи братья по кузнице верой и правдой служили многим воителям древности. Палки и выструганные имитации, с которыми он сталкивался прежде, были лишь для того, чтобы не утратить искусство владения катаной. Но теперь он понял, что без самой катаны это искусство лишь выцветший, потрескавшийся раритет.
        Много времени прошло, прежде чем зачарованный Даймон смог оторваться от любования уникальным мечом и взглянуть на него по-новому. Теперь он смотрел на рукоять, покрытую шероховатой кожей морского ската и оплетенную шелковым шнуром. Она так и звала взять ее в руки.
        И когда он все же осмелился, когда протянул к ней пальцы и бережно охватил рукоять, чувствуя исступленный восторг, он обнаружил рядом движение. На первый взгляд ничего не изменилось на крохотном пятачке белой скалы, возносящейся над тундрой. Равнинный ветер все так же развевал волосы Даймона. Поднявшееся на небо солнце по-прежнему светило холодно. И только свирепый херувим напротив него открыл глаза.
        Напуганный Даймон заорал, но этот крик сразу унес проворный ветер. Вцепившийся в рукоять обеими руками, Зверолов-младший не мог оторвать взгляда от нечеловеческих очей, похожих на два вставленных в глазницы сосуда, наполненные гранатовой кровью. Откровение пришло поздно: перед ним было вовсе не изваяние, а настоящий помощник бога - древний, стоявший у начала начал.
        Взгляд ангела приковал, притянул и втащил в себя. И Даймон провалился в этот взгляд.
        Исчезла тундра, растворились озаренные рассветом небеса. Ушел волчий лай, сменившись степенной тишиной, лежащей в основе всех звуков на свете. Все это выместила уже знакомая Пустота. Даймон стоял в ней, и сердце обмирало, когда он глядел вокруг себя. Стоило ему потерять равновесие или сделать шаг в сторону - он сразу полетел бы в пропасть надмирья и падал бы в нее целую вечность. К счастью, под ним осталась белая скала, и юноша впился в нее ступнями, держась изо всех сил за последний кусочек человеческого мира. Руки отчаянно сжимали катану, вонзенную в скалу.
        Из ниоткуда налетел ветер. Он не трепал волосы, не заставлял кожу покрываться мурашками, а мышцы подрагивать от холода. Он проходил сквозь тело, протекал сквозь плоть и кости, заставлял сердце обливаться кровью и выветривал мысли из головы. Он даже коснулся души, высокая из нее далекую горькую тоску.
        Однако Даймон оказался здесь не для того, чтобы прислушиваться к себе. Существовало другое, нечто более важное.
        Он повернул голову и увидел. Существо, сотканное из звездной пыли, стояло прямо над ним - древний и могучий исполин. При виде него Даймона пронзил леденящий ужас. За спиной исполина ввысь поднимался столб пламени - чистого, холодного, пронзительного.
        Позади раздался грохот, гулко прокатившийся по Пустоте. Даймон оглянулся... и обнаружил позади себя второго исполина, чье тело обвивали ветры и молнии. От него исходил ужас еще более нестерпимый.
        Два жутких существа окружили его, словно людоеды прокравшегося в дом воришку-пацаненка. От них исходило напряжение, которое до предела насытило электричеством пространство между ними. Ткань Пустоты надрывно гудела, бухала и вот-вот угрожала исторгнуть молнию небывалой силы.
        - Вы охраняете меч? - в отчаянии закричал Даймон. - Если да, то я не стану его брать!
        Порыв ветра ударил в него и прошел насквозь. Юноша всей душой пожалел, что забрался на эту проклятую скачу...
        В ответ на свой клич он услышал слова. Их низкий рокот пронесся сквозь Пустоту, насыщенную напряжением, и врезал по барабанным перепонкам. Понять смысл ответа было невозможно, ибо язык исполинов был невероятно древним. Эти слова могли как оживить природу, так и умертвить ее. Язык страшный и во многом непостижимый для человека.
        Напряжение вокруг усилилось, гудение сделалось невыносимым. Даймон страстно хотел понять, что именно было произнесено. Но в этот момент существо, стоящее позади, подняло руку. Ветер надмирья ударил в лицо, сбрасывая юношу со скалы. Даймон страшно закричал, еще крепче вцепился в рукоять катаны и...
        ... и вырвался из плена красных глаз херувима.
        По инерции его бросило назад. Мышцы напряглись, превратившись в натянутые жгуты, и...
        Даймон выдрал меч из скалы.
        Он выдрал его с такой силой, что камень лопнул, а в воздух брызнула белая крошка и пыль. Они окутали юношу, подобно облаку. А когда облако рассеялось, миру явился стоящий на коленях человек, преданно сжимающий рукоять меча. Несмотря на измученный вид, несмотря на раны, он совсем не походил на того юношу, который спасался бегством от стаи мертвых волков. Он выглядел уверенным. Сквозь пыль и кровь, покрывающие тело, вдруг проступили гибкие мышцы. В глазах обнаружилась упрямая дерзость.
        Меч преданно лежал в ладонях, и Даймон наслаждался творением молота, огня и дамьянской стали, совершенно позабыв о тех двоих, которые остались по ту сторону мира. Как яркий сон после пробуждения уходит в небытие, оставляя в душе беспричинную грусть и тоску, так и в памяти Даймона не осталось воспоминаний от сна наяву, ибо чудесный меч всецело поглотил их.
        Сделав легкий взмах, он испытал вожделение от того, с каким послушанием клинок повторяет движение кисти, как легко гуляет по воздуху, а рукоять удобно лежит в ладони. Он любовался формой, любовался, как солнечный луч играет на зеркале, как задумчиво гудит клинок, когда заточенная кромка режет налетающий ветер.
        - О, ты прекрасен, жнец! - произнес Даймон растроганно. - Как зовут тебя? Хотя, постой... Иггдрасиль, кажется, упоминала. Твое имя Могильщик! Кого же ты отправляешь в могилу?.. Ты был предназначен для великих кормчих и их великих дел, но случилось так, что они не могут принять твою помощь. Позволь же мне владеть тобой, Могильщик, великий меч! Я молод и неопытен, я не был в бою. Но и тебе пока не довелось почувствовать вкуса крови...
        Он замолчал, а затем прошептал, наклонившись к клинку.
        - Я хочу отомстить за смерть отца. Поэтому мне нужен такой друг, как ты.
        Неизвестно, услышал ли клинок его слова. Холодная, без единой царапины сталь лишь отражала небеса и часть равнины. В почтенном вожделении юноша прикоснулся к ней губами и поднялся на ноги. Пусть неловко, с трудом распрямив прокушенное бедро, но встал в полный рост и поднял меч. Клинок поймал солнечный луч и ослепительно вспыхнул. Небеса и тундра увидели стоящего на вершине горы голого человека с полыхающим мечом в руке.
        Волки слизали с основания скалы всю кровь, до которой смогли дотянуться. Проглоченные капли только раздразнили стаю, похороненную много лет назад свирепым метеоритным дождем. Твари в бешенстве стали рвать друг другу загривки, но это не приносило облегчения. Мертвым волкам делалось хуже, и только кровь, Лакомая кровь могла принести облегчение.
        Они вдруг застыли в недоумении и прекратили драку, когда сверху, прямо в середину стаи прыгнул человек. Они расступились, образовав вокруг него плотное кольцо, из которого уже не было выхода. Сладкий одуряющий запах, идущий от царапин на теле и особенно от прокушенного бедра, ослепил их на короткую секунду и не дал броситься на него в первый момент.
        Какой беспечный, какой опрометчивый этот выкормыш с плоскими зубами, вставший против сотен клыков! Усталый, измученный, испускающий запах страха - такого же сильного, как в те часы, когда они преследовали его.
        И волки издали довольный рык. Даймон вцепился в рукоять Могильщика, содрогаясь от нешуточной дрожи, которую возбуждали слоновьи дозы адреналина, гуляющие в крови. Сейчас он уже не был уверен, что поступил правильно, когда решил броситься в середину голодной стаи.
        Пауза оказалась короткой. Огромный волк, раза в полтора больше любого другого, вожак с квадратной головой и коренастыми лапами, долго не раздумывал. Он стремительно прыгнул на человека, наметившись вырвать горло.
        При виде летящего на него чудовища все сомнения Даймона исчезли. И вернулись знания и навыки, заботливо вложенные в него отцом. Юноша закричал в ответ на атакующий рык зомби. Словно тень метнулся в сторону. Взятый обратным хватом великий меч невидимкой скользнул из-под руки.
        И дважды хлестнул по чудовищу. Останки вожака посыпались на спины мертвых. Стая замерла на мгновение. Затем взревела и бросилась на человека. Рычащий трухлявый поток повалил со всех сторон.
        Позабыв о кровоточащем бедре и не переставая кричать, юноша закружился в таинственном танце. Меч парил вокруг него, выписывая сложные и непредсказуемые фигуры. Он без жалости рассекал кости и трухлявую плоть. Разрубал черепа. Вспарывал животы. Досталось многим из тех, кто не пустил человека по-хорошему и погнал его через тундру. Многие из них недосчитались лап, голов и других частей тела.
        Однако даже великий меч был не в состоянии остановить разъяренных мертвецов, в которых страх не заложен изначально. К тому же их было слишком много: они валили и валили на Даймона, и казалось, что потоку не будет конца. Сеча могла закончиться очень плачевно. Но в конфликт вмешалась третья сторона.
        В пылу сражения ни волки, ни Даймон не обратили внимания на густую тень штурмового катера, накрывшую их. И пока они бились, с четырех сторон на дно высохшей реки спустились крестоносцы с тяжелыми, оттягивающими ремни излучателями, кабели от которых тянулись наверх, на борт судна. Опустив забрала бронированных шлемофонов, десант Крестоносного флота принялся без разбора заливать плазмой копошащуюся кучу.
        Яростный огонь заполонил все вокруг, в мгновение ока обращая волков в пепел. Ослепленный вспышками остаток стаи бросился врассыпную.
        Несколько раз жаркие лучи прошли рядом с Даймоном. А он, жмурясь от вспышек и ничего не понимая, стоял над мелькающими у него под ногами серыми спинами и, подняв меч, ожидал новой атаки.
        - - Смотрите, там человек! - заметил кто-то.
        - Голый... Вряд ли человек. Это Дикий!
        - Точно, Дикий.
        - Но они не появляются на этой планете.
        - Этот появился.
        - Вчера Крайчек не вернулся с боевого вылета. Он один из тех, кто убил нашего Крайчека!
        - Размазать его! - гаркнул чей-то взбешенный голос. - Испепелить Дикого! Одной тварью будет меньше,
        - ОГОНЬ!!
        Бьющие с нескольких сторон плазменные очереди теперь скрестились в одной точке. Волки давно сбежали и были забыты. Единственная цель, которая занимала солдат, - снести голову обнаженному юноше.
        Но странное дело. Убойные потоки ионов, в других обстоятельствах способные крушить деревья и скалы, не брали человека! Не могли достать. Он двигался настолько стремительно, что закрадывалось подозрение о его нечеловеческой сущности.
        - Да пали же в него! Отстрели ноги!
        - Попасть бы... Какой он верткий!
        Уходя от выстрелов, юноша крутился, извивался, прыгал по рассыпающимся трупам. А затем, неожиданно для всех, оказался возле одинокого воина, который стоял позади остальных и задумчиво наблюдал за развитием событий.
        Оглушенный и разъяренный стрельбой, Даймон обрушился на него. Клинок ударил по плечевому доспеху. И пружинисто отскочил, оставив длинную царапину на слое антирадиационного напыления.
        В голове у Даймона просветлело. Он поднял глаза и обнаружил перед собой умиротворенный взгляд, отливающие серебром латы и гравировку распятия на них. Вот так. Зверолов-младший собирался разрубить не кого-нибудь, а самого настоящего паладина...
        Невидимая рука выдернула Могильщика из пальцев. А следом направленный рыцарем бесконтактный, но плотный удар опрокинул юношу на землю.
        Солдаты обступили поверженного голодранца. Раструбы излучателей уставились ему в голову.
        - Ну все, ущельный человек. Допрыгался.
        - Что будем с ним делать?
        - У него точки на лбу. Он точно Дикий!
        - Я не Дикий, - упрямо пробормотал юноша, все еще не понимая, что происходит вокруг. Бой с волками для него не закончился, и трухлявые тела продолжали мелькать в глазах. - Я не Дикий... Я - Зверолов!
        Последняя фраза заставила солдат умолкнуть. В опустившейся тишине слышался лишь гул катера, висевшего над головами.
        - Он сказал, его зовут Звероловом? - наконец спросил один.
        - Зверолов... - задумчиво произнес другой. - Уж не тот ли это роханский предатель, на которого объявлен галактический розыск?
        - Не может быть. Как он оказался здесь, за три тысячи парсеков от Пограничной системы?
        - В любом случае его нужно доставить на Базу... Между солдатами завязалась небольшая перепалка о том, как лучше поступить с мальчишкой, но закончилась она внезапно, когда откуда-то со стороны прозвучало проникновенное:
        - Нет.
        Солдаты с удивлением повернулись к паладину. Они привыкли внимать ему, потому что в трудные минуты он всегда был с ними. Рыцарь первым шел в бой, заслонял от огня и не позволял пасть духом под массированным обстрелом. Солдаты Крестоносного флота уважали воина
        Святой Церкви.
        - Мальчишка отправится не на Базу, - сказал посвященный член Ордена паладинов. - По крайней мере, не сейчас.
        
5
        
        Ковчег Алых Зорь
        Шахревар и Артур Мудрый снова встретились только по истечении нескольких часов. За это время телохранитель успел сопроводить сиятельную дочь Морталес в подземелья храмовой пирамиды, где они вместе с молодым рыцарем Думаном поместили ихор в специальную камеру. Камер в том подвале было много, и больше половины содержали удивительные артефакты, попавшие к паладинам в разные периоды истории Верхних миров. Шахревар знал лишь о некоторых, но даже этих небогатых знаний было достаточно, чтобы относиться к древним предметам с почтением и даже страхом... Вернувшись из подземелий, телохранитель позаботился о том, чтобы Серафима с максимальным удобством разместилась в своих покоях и, убедившись, что его помощь больше не требуется, удалился для встречи с Главой Ордена.
        Встреча состоялась в Тронном зале. Эта каменная пещера приобрела столь торжественное название лишь потому, что в ней стоял высокий деревянный трон, на котором было положено восседать правителю суверенного государства. Но Артур Мудрый занимал его нечасто - в основном во время официальных церемоний когда Ковчег посещали высокие гости. В остальное время, как подметил Шахревар, Глава Ордена старался держаться от трона подальше.
        В помещении было сумрачно, солнечный свет попадал в зал только сквозь узкое окно. Артур Мудрый стоял перед ним с закрытыми глазами, подставив лицо теплым лучам. Шахревар вошел тихо, но каждый шаг кованого сапога гулко и загадочно разлетался под сводами зала.
        - Редкие мгновения, дарующие покой, - произнес Глава Ордена, не оборачиваясь. - Скоро все изменится.
        - Я полагаю, изменения происходят быстрее, чем ты думаешь, Артур. Хочу тебе рассказать, что прямо в столице, в коридорах святого Храма на нас было совершено нападение со стороны чернолицых.
        Артур медленно опустил голову и, открыв глаза, тяжело посмотрел вокруг себя.
        - Вижу, Зверь осмелел, - чуть слышно произнес он. - Зла в Верхних мирах становится все больше. Последний раз такое творилось, когда он пошел войной на тогда еще независимые звездные государства... Ты уже слышал о зеркалах?
        - Да. Думан мне рассказал. Невероятно. Получается, что мы спаслись чудом?
        - Орки могли хлынуть сквозь зеркала, и сдержать их мы бы не сумели. К счастью, нашелся достойный человек, который вовремя раскрыл угрозу и сделал все, чтобы предотвратить ее.
        - Ты говоришь о президенте Союза?
        Артур Мудрый вышел из потока солнечных лучей и приблизился к Шахревару.
        - К сожалению, наш президент не слишком сведущ в делах подобного рода. Он в них просто не верит. По слухам, угрозу зеркал выявил советник Игнавус. Пожалуй, единственный в верхах Союза, кто способен оценивать новые обстоятельства и принимать правильные решения.
        - Мне всегда нравилась его рассудительность и трезвый ум, - согласился телохранитель.
        - Так вот, я заговорил о зеркалах потому, что полагаю - они лишь крохотная часть тех неприятных сюрпризов, которые приготовил для нас Зверь. Беда в том, что ответить ему нечем.
        - Нашу армию ему не одолеть. Да и паладины не останутся в стороне.
        - Нам всем будет очень тяжело. Наш бог мертв, Шахревар! - с горечью сказал Артур Мудрый. - Мы остались одни. Разве ты не почувствовал, как его поддержка исчезла?
        - Нет, - произнес рыцарь с заминкой, которая выражала его недоумение.
        - Это потому, что ты жил в столице, среди зданий и миллионов людей. Здесь, в тиши, потеря чувствуется острее. Сила, которую дает нам космос, резко уменьшилась. Из потока она превратилась в тонкую ленту. Стало труднее выполнять элементарные вещи... К счастью, наука не стоит на месте. Нам удалось найти дополнительные источники, а один ученый муж, долгое время занимавшийся исследованием нашей силы, создал эликсир, принимая который, мы можем пользоваться этими источниками. Теперь мы черпаем силу из других мест, хотя даже эта помощь едва позволяет выйти на прежний уровень.
        - Я хотел бы узнать подробнее о новых источниках.
        - Обязательно, друг мой. Завтра же.
        Шахревар повернулся на каблуках, совершил нескольку задумчивых шагов по залу и вернулся к иерарху.
        - Значит, гибель Десигнатора повлияла на мощь паладинов - на тех, кто стоял на ступеньку ближе к нему. Коснется ли эта трагедия обычных людей?
        - Она уже их коснулась. Возможно, они не замечают но один только слух о смерти Десигнатора осел в крови подобно капле яда - не смертельной, но вредоносной. Настанет время, когда яд проявит себя. То же касается наших армий. Мы увидим эффект, когда начнутся боевые действия. Не раньше... Бог приносит удачу. Если сойдутся два равных по силе флота людей и орков, то флот людей априори проиграет. Не вовремя сядет аккумулятор боевого излучателя, бракованная торпеда сдетонирует именно на борту ключевого корабля, инфаркт хватит полководца в решающий момент сражения. Бог черни живет и здравствует, поэтому перевес в удаче на его стороне. И это только часть его преимущества. Представь, какую силу получат сенобиты!
        Шахревар внимательно посмотрел на Артура Мудрого.
        - На Гее я столкнулся с Натасом.
        Седые брови Главы Ордена приподнялись от удивления.
        - Да, - продолжил Шахревар. - Черный демон пробрался прямо в Храм Десигнатора. Теперь я знаю, что он использовал зеркала. Какое счастье, что путь этот теперь закрыт. Но я хотел сказать вот о чем. Я мог с ним сразиться. Но выбрал путь бегства. Да, я был вынужден спасать сиятельную Серафиму, но сейчас меня мучает совесть. Я не перестаю думать о том, что, быть может, следовало принять бой?
        - Оставь свои терзания. Сила сенобитов сейчас настолько велика, что ты наверняка бы проиграл. Натас хотя не Рап, но тоже силен. Малейшая оплошность - и ты мог оказаться в плену. А это хуже смерти, ибо сенобит по имени Шахревар будет для нас сущим кошмаром. Охота на великих людей продолжалась всегда. Однако если в лапы Темного Конструктора попадет человек со способностями паладина - демон из него получится немыслимой мощи.
        Они подавленно замолчали.
        - Что же нам делать? - спросил Шахревар. - Мы беззащитны перед грозным врагом, облаченным в черные доспехи, наполненным силой черной крови, устраивающим тысячи ловушек?
        - Неспроста в этот час к нам попала кровь Господа, - с расстановкой произнес Артур Мудрый. - Это дар. Божья кровь дана, чтобы противостоять необъятной мощи Бездны. Вопрос лишь в том, как распорядиться святыней?
        - История не знала подобных прецедентов. В «Апокрифах» тоже ничего не описано. Возможно ли использовать ихор во время битвы? Чтобы повысить удачу? Чтобы минимизировать преимущества врага?
        - Сомнительно. Разве что использовать ее как символ, как знамя. Но это решение неправильное.
        Шахревар задумчиво прошел взад-вперед.
        - А что, если какой-нибудь очень достойный человек выпьет божью кровь?
        - Трудно сказать, будет ли от этого эффект. Человек получит часть божьей души, возможно, исцелится от каких-то своих болезней. Но он не получит ни силы бога, ни его влияния. К сожалению, и это неверный выбор.
        - Что же тогда?
        - Я не знаю, - развел руками Глава Ордена. Телохранитель, вздохнул.
        - Значит, дочери Великой Семьи предстоит нелегкое решение.
        - На порядок тяжелее, когда знаешь, что это решение судьбоносное. - Верховный паладин собирался произнести что-то еще, но вдруг уставился на входную дверь. Через несколько секунд она отворилась, и в тронный зал размеренным шагом вошел паладин Донован.
        Приветственно кивнув Шахревару, он приблизился к Артуру и что-то зашептал ему на ухо. А телохранитель стал с интересом разглядывать необычную царапину на плечевом доспехе вновь прибывшего. Это был не след реактивной пули или лазерного луча. Как будто отпечаток древнего оружия, которое не находит применения многие века.
        - Вот это неожиданность! - обескураженно промолвил Артур Мудрый, выслушав Донована. Тот поклонился в ответ. Шахревар терпеливо ждал, когда его друг пояснит свое восклицание.
        - Воинами Союза пойман роханский предатель, - наконец произнес Артур.
        - Кто это?
        - Ты не знаешь? В Бутылочном Горлышке орки вторглись в орудийный форт. Им пособничал человек, который сумел скрыться от правосудия. Служба общественной безопасности объявила розыск по всей галактике. И вот патрульные обнаруживают его на одной из планет системы Диких Племен!
        - Командующий флотом разрешил содержать его у нас, пока не прибудут следователи из военной прокуратуры, - произнес Донован.
        - Его поймали на территории Диких, - задумчиво произнес Артур Мудрый. - Сомнительно, чтобы Дикие были связаны с орками. Но нужно немедленно допросить роханского предателя.
        
6
        
        Отсек лобового наблюдения крепости «Северный Хозяин»,
        Бутылочное Горлышко.
        К своему третьему дежурству лейтенант Патрик уяснил, что смотреть сквозь широкое лобовое окно, сразу за которым начинается космос Нижних миров, было гораздо увлекательнее, чем обозревать многочисленные мониторы, показывающие участки планетарных систем Сонга и Крутаны в различных ракурсах.
        Две первые смены он не отрывался от экранов, как и было предписано инструкциями. Молодой лейтенант разглядывал оплот врага и тихо поражался скоплениям далеких судов, которые напоминали рой насекомых, облепивших планеты; удивлялся нечеловеческой конструкции звездолетов, странной манере полета и бесконечным передвижениям. Но плоские картинки быстро приелись, и Патрик все чаще отрывался от дисплеев и глядел в окно.
        Обозревать открытый космос не электронным, а живым глазом было намного интереснее. Взгляд охватывал весь масштаб передвижений. Представляя себя аналитиком, от которого зависят, ни много ни мало, судьбы человечества, Патрик тщательно разбирал эти передвижения и пытался вскрыть стратегические планы врага.
        Нужно сказать, что анализ не входил в перечень обязанностей Патрика. Отдел анализа и прогноза располагался двумя палубами ниже. Патрик же - наблюдатель, дозорный, впередсмотрящий. А еще... «Мы последние люди, - говорил старший, который прослужил в отсеке наблюдения больше двадцати лет, капитан-лейтенант с крупным носом и скучающим взглядом. - Верхние миры заканчиваются мной и тобой. Можно сказать, что галактика - это огромная равнина, а мы сидим на ее краю, свесив ноги в бездну, и следим, когда оттуда вылезет химера... Вот такая картина, но если она производит на тебя впечатление, то ты полный кретин».
        Кретином младший офицер себя не считал. Чтобы сесть на край и свесить ноги, понадобилось полгода основательной подготовки. Он штудировал техническую астрономию, секретные каталоги вражеских боевых судов, методы локации, устройство систем сигнализации; проходил тесты на внимательность, остроту зрения и быстроту реакции, сдавал экзамены. Возможно, через двадцать лет он тоже будет считать кретинами пялящихся на экраны новобранцев. Но сейчас Патрику казалось, что ему поручена весьма ответственная миссия, от которой зависят судьбы миллиардов.
        «Западный Хозяин» являлась одной из четырех исполинских крепостей, которые составляли первый рубеж обороны Бутылочного Горлышка. Крепости возвел еще государь Мирогор. Хотя с тех пор их несколько раз перестраивали и реконструировали, внешний вид боевых станций остался таким же суровым, как и тысячу лет назад. В боковые иллюминаторы Патрик мог видеть крепости на севере и юге. «Восточный Хозяин» лежал вне пределов прямой видимости, но его показывал один из экранов. Сверху станцию огибала полусфера абсолютной черноты, которая поглощала даже отблески света, она казалась близкой, рукой подать, но на самом деле глазом невозможно определить границу, за которой начинаются искривленное пространство и непреодолимая гравитация, создаваемая скоплением схлопнувшихся звезд. Экипажу звездолета, который окажется за этой границей больше не суждено увидеть свет.
        Пограничная система лежала позади, но вездесущая электронная оптика не оставляла без внимания и ее. На одном из экранов лейтенант Патрик наблюдал белого карлика, на другом - планету Рох, которая находилась сейчас неподалеку от «Западного Хозяина». Левее планеты выстроились мощные эскадры крейсеров, правда, за сутки их количество по каким-то причинам уменьшилось. Позади крейсеров виднелось широкое днище линкора «Союз Нерушимый», на борту которого находился командующий флотом адмирал Стилихон.
        Вызванный для какого-то инструктажа, старший дозора покинул кресло час назад и до сих пор не вернулся, поэтому Патрик оказался в лобовом отсеке один на один с Мертвыми Глубинами. И вот уже около часа он наблюдал странную картину. Передвижения черных звездолетов возле Сонга и Крутаны, неожиданно потеряли неорганизованность. Нет, они по-прежнему выглядели хаотичными, но теперь повторялись с определенным периодом. Они убаюкивали и вводили в некий транс. Патрику даже показалось, что бурлящие потоки кораблей формируют какие-то знаки.
        Он долго и пристально глядел сквозь лобовое окно. И когда подумал, что сможет прочесть эти знаки, все изменилось.
        Хаос исчез, неожиданно превратившись в четкие выверенные построения. А далее произошло то, чего молодой человек никак не ожидал. Парень полагал, что служба в дозорных будет недолгой. Он проявит себя, сверкнет чудесами исполнительности и поднимется на верхнюю ступеньку. А потому не задержится в лобовом отсеке наблюдения, как его неудачливый напарник, отдавший дозору двадцать бесславных лет. Нет, Патрика ждет большое будущее. Возможно, контр-адмирала. Или даже командующего флотом.
        Но, глядя в лобовое окно на орочьи армады, он вдруг понял, что, начиная с этого момента, у него нет будущего. Водоворот грядущих событий сметет все его мечты и надежды. И не стать ему контр-адмиралом. По крайней мере, тихой и размеренной службы не будет точно. Думая об этом, Патрик даже не догадывался, что слишком оптимистичен в прогнозах на свое будущее. Судьба лишит его не только карьеры. Лейтенанту не суждено встретить даже свой двадцать второй день рождения, до которого оставалось несколько дней.
        Вереницы кораблей двигались на растерянного дозорного. Бесчисленные армии звездолетов, несущие десятки тысяч орудий, миллионы тонн боеприпасов и бессчетное число жестоких, жаждущих человеческой крови выродков. Патрик долго и завороженно смотрел, как от Сонга и Крутаны растягивались четыре щупальца, похожих на осьминожьи. Каждое составляли строгие цепи судов, двигающихся с завидной синхронностью, ведомых чьей-то грамотной, талантливой рукой. Именно нечеловеческая организованность ужасала более всего.
        И все-таки Патрику удалось проявить себя. Сверкнуть. Его имя даже осталось в истории как имя первого человека, который поднял тревогу.
        Посчитав движение противника подозрительным, добросовестный компьютер подал предупредительный сигнал. Оглушительный рев сирены едва не вогнал Патрика в гроб. И он вспомнил свою задачу, которая состояла в том, чтобы человеческой рукой подтвердить заключение электронного мозга о начале агрессии. Сигнал уже дошел до начальника разведки и коменданта, они уже знают, что это либо сбой, либо... чтобы подтвердить последнее «либо», и нужен дозорный.
        Подняться Патрик не смог - страх парализовал его. Пришлось вывалиться из кресла. Рухнув на пол, молодой лейтенант ползком добрался до щита, который стоял рядом с пустовавшим креслом напарника. Именно старший из них должен выполнить процедуру, но именно его не оказалось на месте.
        На щите располагалась единственная кнопка, закрытая стеклом и опломбированная личной печатью коменданта «Северного Хозяина». Даже не вспомнив о специальном молоточке, висящем сбоку, Патрик двинул по стеклу кулаком, разодрав кожу и окропив панель брызгами крови.
        Кулак продавил заветную кнопку.
        Коридоры станции взорвались воем тревожных сирен, заставив вздрогнуть солдат, техников, наводчиков, офицеров. Заставив отвлечься от работы и бытовых дел, подняв с кроватей, оторвав от еды, вынудив пулей выскочить из душа. Теперь об агрессии знали не только начальник разведки и комендант. Теперь знали все.
        Пульт в отсеке наблюдения ожил.
        - Запад... Север... Юг... - говорил встревоженный голос соседнего наблюдателя. - Вы тоже это видите? Боже...
        - Восток! Запад! Вы уверены, что это не провокация? Север! Ведь может быть провокация! Невозможно, чтобы...
        Патрик сидел на полу среди осколков стекла и с замирающим сердцем следил, как четыре щупальца рассыпались на мелкие звездочки и заняли весь обозреваемый космос.
        Бокал вина выскользнул из пальцев, когда взревели сирены. Отметив, что багровое пятно растеклось по белой скатерти, комендант крепости «Северный Хозяин» рывком поднялся из-за стола и включил ближайший монитор.
        - Дьявольское отродье! - пробормотал он сквозь зубы при виде надвигающихся вражеских армад.
        Забыв о салфетке на груди, комендант бросился в боевую рубку. Коридор казался бесконечным. Он даже успел запыхаться, когда влетел в просторный зал, расположенный на вершине крепости.
        Здесь уже находились офицеры многих служб. Они спешно устраивались в креслах, включали экраны, принимали рапорты. Все экраны транслировали изображения вражеских звездолетов, но если поднять глаза, то их неплохо было видно и сквозь панорамное окно.
        - Дистанция? - с порога выкрикнул комендант.
        - Три тысячи.
        - Численность?
        - Приближается к двадцати тысячам единиц!
        - Ого-го! - озабоченно произнес он. - Это не провокация... Всем внимание! Объявляю боевую тревогу!! Перевести генераторы на полную мощность! Приготовить орудия! Включить силовые поля! Открыть торпедные шахты! Все истребители вывести в космос! Доложить об исполнении!
        Станция задвигалась, забурлила. Орудия пришли в движение, ракетные установки повернулись. Вздрогнуло пространство, когда включились лобовые энергетические шиты. Словно мошкара высыпали истребители, окружив «Северного Хозяина» с боков.
        - Что-то происходит, - сообщил офицер, отвечающий за анализ поступающих данных. - Движение теряет динамику.
        Он посмотрел на коменданта и задержался взглядом на его кителе. Комендант опустил глаза и сорвал с груди забытую салфетку.
        - Немедленно свяжите меня с адмиралом Стилихоном!
        
        Линкор «Союз Нерушимый»
        Лицо Балнигана заполняло весь экран, плавающий над интеркомом. Оно было таким большим, что адмирал Стилихон мог разглядеть каждую пору на подбородке Нового начальника.
        - ... и выстроились фронтом перед входом в Бутылочное Горлышко, - завершил доклад командующий Флотом. - По самым приблизительным подсчетам: около тридцати тысяч звездолетов. В настоящий момент передвижение врага завершилось. Вражеский фронт застыл на расстоянии двух тысяч миль от наших передовых укреплений.
        - Остановились? Вот и замечательно, - произнес Балниган. - Продолжайте выполнять приказ.
        - О чем вы?
        - О выводе излишних войск!
        На короткий миг седовласый адмирал потерял дар речи, чего не случалось с ним за всю жизнь.
        - Господин главнокомандующий, сэр... К фронту вражеских кораблей каждую минуту подтягиваются новые и новые силы. Сомнений быть не может, орки готовятся к агрессии. Они вышли на рубежи. Следует ожидать скорой атаки.
        - Вы старый боевой конь, адмирал. Вам многое довелось повидать. Вы должны понимать, что это акт психологического устрашения.
        - Какое, к дьяволу, устрашение! - разъярился командующий флотом. - Их столько, что они продавят нашу оборону одной своей массой.
        - Не продавят.
        - Требуется не только остановить вывод войск... Наоборот. Я считаю, что нам нужны подкрепления. Как воздух необходимы.
        - Три сотни многоцелевых судов и четыре крейсера будут доставлены из системы Диких Племен в ближайшее время.
        - Этого совершенно недостаточно! И потом... - Бородатый адмирал споткнулся. - Зачем менять пестик на тычинку? На эту гигантскую перестановку мы потратим уйму времени, а всего-то требуется не выводить войска из Бутылочного Горлышка! Кроме того, пропускная способность реперной точки в системе Диких сильно ограничена. Она не пропустит сразу такое количество кораблей.
        - Это не ваша забота.
        - Моя забота держать тварей, а как я могу делать это без войск! - вспылил Стилихон.
        - Вы слышали приказ? - с угрозой произнес Балниган. - Я дважды не повторяю.
        - А я плевал на ваш приказ! Я не буду выводить войска! Вы это слышали?
        В запале адмирал врезал кулаком по клавише соединения. Экран, витавший над интеркомом, растворился в воздухе. «Старый боевой конь» тяжелым взглядом обозрел кабинет, собираясь с мыслями.
        Скорая возможность агрессии не вызывает сомнений. Маловероятно, что орки собрали на границе тридцать тысяч кораблей для проведения фестиваля. Сосредоточение таких сил может означать только одно. И просто удивительно, как Балниган не хочет этого замечать!
        - Что происходит, черт возьми? - пробормотал он. Инцидент в орудийном форте по-прежнему не давал покоя адмиралу. Расследование не выявило причин, семидесятистраничный рапорт, который лег на его стол, подтверждал объем проведенных поисков, но не давал ответа на главный вопрос. Для чего враг приходил в форт? Что было нужно безносым тварям?
        Все еще гневаясь после разговора с главнокомандующим, он прошелся по кабинету и остановился возле стола. И когда, после тягостных раздумий, решился набрать номер советника президента, входная дверь с шуршанием убралась в стену. И на пороге возник его помощник.
        - Я не звал тебя, Савл, - произнес адмирал раздраженно.
        Помощник не обратил внимания на эти слова и вошел в личные покои командующего флотом, а следом за ним вошли четверо штурмовиков - рослых, в полном обмундировании, с опущенными забралами, бластерами в руках; зеленый индикатор на стволах сигнализировал о готовности к бою.
        Стилихон понял, что опоздал.
        - Адмирал Стилихон, - официальным тоном объявил помощник, обращаясь к нему, словно к чужому. Словно не служил восемь лет под его началом. - По приказу главнокомандующего Вооруженными силами Тысячелетнего Союза вы заключены под стражу. Заключение продлится до трибунала, который состоится в ближайшее время.
        - В чем заключается моя вина? - спросил адмирал дрогнувшим голосом.
        - Невыполнение приказа и неподчинение командиру. Вашу вину рассмотрит трибунал. До его сбора вы будете изолированы в тюремном блоке линкора.
        Адмирал поглядел на интерком теперь уже с сожалением. Ему не хватило минуты, чтобы связаться с Игнавусом. Единственный человек, способный повлиять на положение дел, не ведает о произволе, который творится в войсках и угрожает жизнеспособности Союза!
        Работающий в дальнем конце кабинета монитор показывал черные звездолеты, замершие перед входом во владения людей.
        
        Ковчег Алых Зорь
        Темница располагалась неподалеку от храмовой пирамиды в тополином парке. Для содержания редких пленников паладины не пользовались силовыми барьерами или гравитационными клетками. На Ковчеге имелась неглубокая пещера, выход из которой был перегорожен надежными стальными прутьями. Других охранных мер не требовалось: сбежать с космического плота, не потревожив экстрасенсорных чувств кого-либо из паладинов, было невозможно.
        Артур Мудрый, Шахревар и Донован остановились возле решетки и некоторое время разглядывали сквозь нее пленника. «Роханский предатель» лежал на границе света и тьмы, стиснув пальцами окровавленное бедро. Диковатый взгляд метался по сторонам.
        - Найдите для него одежду и осмотрите рану, - распорядился Глава Ордена.
        Донован покорно склонил голову.
        - Его нашли в таком неприглядном виде?
        - Точно так. Он отбивался от огромной стаи проклятых волков. С ним было вот это.
        Артур Мудрый с удивлением принял Могильщика, которого протянул ему паладин. Пока Глава Ордена рассматривал клинок, Шахревар обратил внимание, что юноша, завидев меч, несмело пополз к решетке, отчего солнечный свет осветил его полностью.
        - Катана, - со вздохом произнес Артур. - Сколь древнее, столь и бесполезное оружие.
        Он провел ладонью по клинку.
        - К тому же в ней нет отпечатка чьего-либо духа. К ней никто не прикасался, она холодна и пуста...
        - Боже мой, какое варварство! - услышал Шахревар знакомый голос. Он повернулся и обнаружил рядом с собой Нину Гату, разглядывающую обнаженного юношу сквозь прутья. Рядом с ней стоял смущенный Антонио, за его спиной - служанки. Возле темницы очутилась вся свита сиятельной дочери, за исключением самой Серафимы. Они, очевидно, вышли на короткую прогулку и, завидев рыцарей, не замедлили приблизиться. Их присутствие было нежелательным, но ни Шах, ни Артур Мудрый не стали просить удалиться посторонних.
        - Это один из нечестивых дикарей? - с неприязнью поинтересовалась сухопарая наставница.
        - Мы сейчас попытаемся это выяснить, досточтимая Нина, - негромко ответил Шахревар.
        Артур Мудрый вернул меч Доновану; телохранитель обратил внимание, каким жалостным взглядом проводил юноша удаляющийся клинок. А Глава Ордена тем временем взмахом ладони заставил отвориться решетчатую дверь. Он вошел в пещеру с мрачным видом, его серебристые доспехи отливали на солнце, напоминая жидкую ртуть. Следом вошел только Шахревар, все остальные остались снаружи.
        Он лежал на каменном полу, забитый и жалкий. Артур и Шахревар возвышались над ним - два статных рыцаря в крестовой броне, и взгляд пленника бегал от одного к другому.
        - Здравствуй, юноша, - обратился к нему иерарх. - Меня зовут Артур Мудрый. Я возглавляю орден паладинов, в чьем плену ты сейчас находишься. А как зовут тебя?
        Пронизанный безумием взгляд остановился на говорившем.
        - Тебя зовут Даймон, верно? Даймон Зверолов? Юноша задумался над вопросом.
        - Ты с планеты Рох, которая находится в Приграничной системе. Ведь так? Как ты очутился в системе Диких? - Снова в ответ безмолвие. - Ты попал сюда через зеркало? Где оно?
        - Нет. - В голосе Даймона послышалась легкая хрипота после нескольких часов молчания. - Зеркала нет.
        - Тогда как ты попал сюда?
        - Меня перенесла Иггдрасиль.
        - Иггдрасиль? Мифическое древо? Для чего, позволь спросить?
        - Не знаю...
        - И все-таки? - с нажимом произнес Артур Мудрый. Даймон ответил с неохотой.
        - Верхние миры падут, мир обрушится... А я должен найти Рапа...
        При упоминании имени сенобита Артур брезгливо поморщился, а Шахревар так крепко сжал кулаки, что хрустнули суставы. Даже встревоженный воздух, казалось, загудел от негодования.
        - Святые угодники! - послышался снаружи голос Нины Гаты. - Мерзкий сквернослов! Чтоб у тебя язык онемел!
        - При чем тут Рап? - спросил Артур Мудрый, сощурившись.
        - Он пришел в мой дом. И убил моего отца.
        - Ты видел сенобита? Пленник неровно кивнул.
        - А он тебя? Снова кивок.
        - И после этого ты остался жив? - не поверил Артур. - Сенобит не оставляет в живых свидетелей своего появления.
        - Я не лгу!! - взмолился Даймон.
        - Где ты должен найти его?
        - Не знаю. Просто должен...
        - Для чего?
        - Иггдрасиль сказала, чтобы заглянуть в его кровь. По лицу Главы Ордена было трудно понять, о чем он подумал в этот момент, но, похоже, не поверил. И следующий вопрос был задан жестче.
        - Ты был вместе с орками на Рохе? Отвечай!
        - Я не хотел... - Юноша вдруг заплакал, слезы потекли из глаз, но ни у кого они не вызвали сострадания.
        - Зачем вы с орками ходили в орудийный форт?
        - Я не знаю.
        - Мне придется еще раз повторить вопрос - Голос верховного паладина уже гремел. - Зачем вы ходили в форт?!
        - Я правда не знаю! Я не видел, что делал Баструп!
        - Ты помогал чернолицым. Ты их прятал и сражался рядом с ними. Вместе вы убили патрульного! Бесполезно отпираться, потому что есть свидетели. Неужели ты будешь утверждать, что не знаешь, зачем они приходили в Гарнизон?
        - Я не хотел! Они меня заставили!
        Артур Мудрый так резко наклонился к Даймону, что тот отпрянул - незримый поток ударил ему в лицо.
        - Тот, кто достоин называть себя человеком, положит жизнь, но не подаст руки чернолицым. Потому что он знает - эта слабость может обернуться тысячами и тысячами других человеческих жизней... Ты отвратителен. Ты не имеешь права носить свою фамилию. Ты позоришь своего брата, которого мы знаем только с лучшей стороны.
        Он выпрямился, поглядел на Шахревара, который, закусив губу, о чем-то думал.
        - Утром мы отправим его на базу Крестоносного флота, к следователям прокуратуры. Хотя, трудно сказать, что они сумеют вычленить из этого бреда.
        - Я могу многое рассказать! - вдруг заговорил Даймон. - Они ходят через зеркала! У них много зеркал! Они могут попасть куда угодно!
        - Нам об этом ведомо, - холодно ответил Артур.
        - Постойте! Послушайте меня! Скоро на. Верхние миры обрушатся неисчислимые армии. Они уже стоят у границ. Я видел их!
        - Об этом нам тоже известно. Ты не поведал ничего нового.
        - Предатель!
        Юноша резко обернулся к Шахревару, из уст которого прозвучало обвинение.
        - Меня заставили, - беспомощно пролепетал он, - я не мог поступить по-другому... они убили отца...
        Паладины обошли ползающего Даймона и оставили темницу. Решетка за спиной Артура Мудрого захлопнулась, и Даймон кинулся на нее, выставив на обозрение свою наготу.
        - Постойте!..
        - О, нет! - воскликнула Нина Гата, заслонив глаза ладонью. - Господи, уберите же его!
        - Пойдемте отсюда, досточтимая наставница, - произнес Антонио, беря Нину под руку.
        Повернувшись, он вдруг обнаружил, что все это время за их спинами стояла Серафима. Она смотрела на юношу, в ее взгляде сквозило замешательство.
        - Моя госпожа! - удивился Антонио, беря под руку и ее. - Вам не следует здесь находиться.
        - Кто это? - только спросила девушка.
        - Роханский предатель. Говорят, при его пособничестве орки убили человека и проникли в пограничное укрепление. Пожалуйста, пойдемте отсюда.
        Девушка опустила взгляд. И свита направилась прочь от зарешеченной пещеры.
        Ему хотелось рассказать о многом, когда он кинулся к решетке. Мысли вдруг обрели стройность, и он понял, что может все объяснить этим могущественным паладинам. Но едва Даймон ткнулся лбом меж двух холодных прутов, как увидел нечто, что заставило позабыть о намерениях. Треснутые губы юноши изумленно раскрылись.
        Среди разных людей, собравшихся возле темницы, он увидел девушку столь невероятной красоты, что, казалось, подобной не может существовать в человеческом мире. Казалось, будто ангел спустился с небес... но не тот страшный херувим, на которого Даймон наткнулся на безымянной планете, а тот, каким юноша представлял ангелов в фантазиях.
        Ее хрупкий стан был облачен в скромное платье. Изгиб тонкой шеи подчеркивали собранные на затылке волосы, а посадка головы казалась просто божественной. Над челом в дивных светлых волосах горела бриллиантовая диадема. Движения девушки были изящными, и он влюбился в каждое из них. Ему вдруг жутко захотелось увидеть, как она повернет голову и посмотрит на ветку, согнувшуюся от тяжести слив. Как, заинтересовавшись, слегка наклонит голову...
        А еще ему хотелось поймать ее взгляд.
        Девушка опустила хрупкую ладонь на руку невысокого мужчины в камзоле, и они вместе отправились к храмовой пирамиде. Даймон хотел до конца смотреть ей вслед, но фигуру быстро загородили другие люди.
        - Зачем Донован привез его сюда? - спросил Шахревар, когда они удалились на достаточное расстояние от темницы.
        - Донован проявил сочувствие. С того момента, как стало известно о предательстве брата, Думан не находит себе места. Донован знал об этом. И он посчитал, что прежде чем предателя отправят в Центр, братья должны встретиться... Вот, кстати, и Думан.
        Молодой крестоносец стоял перед ними, но смотрел не на Главу Ордена, а в сторону темницы. Выглядел он невозмутимо, лишь в глазах бушевало смятение.
        Артур Мудрый опустил ладонь на его плечо.
        - Сочувствую тебе, Думан.
        - Я могу поговорить с ним?
        - Да. Но уже завтра он отправится на Базу в распоряжение следователей Службы общественной безопасности.
        - Хорошо. Я это учту.
        
        
        Гея Златобашенная
        Серебристый лимузин советника президента, окруженный катерами охраны, стремительно мчался вдоль горного хребта, который облепили многоярусные конструкции научных институтов и обсерваторий. За последние двести лет зданий выстроилось так много, что они полностью покрыли горы, не оставив свободных участков. А когда-то эти хребты были укутаны вековыми снегами, которые играли на солнце как перламутр.
        Короткий импульс, исходящий от перстня на указательном пальце, оторвал Игнавуса от созерцания проносящихся за окном стен, куполов и пандусов. Советник помассировал переносицу и включил переговорное устройство. Над пальцами вспыхнул экран размером с ладонь.
        - Досточтимый Игнавус. Простите, если потревожил...
        Возникший на экране офицер был знаком советнику. Не раз и не два ему приходилось общаться с ним, бывая в Корневом штабе по различным вопросам. Грамотный и деловой человек, по-хорошему прямолинейный. Он должен был стать начальником штаба, но не получилось. В кресло сел откуда-то появившийся дюрассиец Гонорий,
        - Не извиняйтесь, мой друг, - ответил советник. - Я полагаю, что ваше дело очень серьезное, коль вы решились связаться со мной.
        - Крайне серьезное, - взволнованно выдохнул офицер. - Я полагаю, что могу обратиться только к вам. Только вы сможете решить, как поступить в данной ситуации. Дело в том, что оборонительные рубежи Союза находятся в серьезной опасности!
        Советник нахмурился и взялся за бородку.
        - Слушаю очень внимательно.
        - Досточтимый Игнавус. Наверняка вы уже знаете о последних событиях в Бутылочном Горлышке.
        - Да, главнокомандующий сообщил президенту об усилении активности черни.
        - Усиление активности? Он назвал это так! - Офицер на мгновение потерял дар речи. - Орки встали стеной на расстоянии двух тысяч миль от входа в Бутылочное Горлышко! Тридцать тысяч кораблей!
        - Цифры он не приводил.
        - Главнокомандующий сообщил далеко не все. Наверняка вы не знаете о том, что отдан приказ о выводе половины Пограничного Флота из Бутылочного Горлышка.
        - Продолжайте, - строго произнес советник.
        - Каждый второй крейсер, каждый второй солдат, каждый второй истребитель должны быть выведены за пределы Пограничной системы. И это в тот момент, когда враг остановился в двух тысячах миль. Адмирал Стилихон... вы ведь знаете его?
        - Да, конечно, он мой старый друг.
        - Адмирал Стилихон противился выводу войск. В результате час назад по приказу Балнигана его арестовали.
        Дыхание Игнавуса оборвалось.
        - Вы должны понимать, что, обращаясь к вам, я прыгаю через голову, - говорил офицер, волнуясь. - Даже через две головы. Но начальник штаба, как мне кажется, не осознает, что происходит вокруг него и какие приказы он подписывает. А между тем ситуация выглядит следующим образом. Орки остановились перед границей. И чего-то ждут. Чего? Что, если они ждут того момента, когда наши силы ослабнут? Когда можно будет навалиться шквалом, смести наши укрепления и ворваться в
        Верхние миры!
        - То есть, - собираясь с мыслями, произнес Игнавус, - в тот момент, когда враг встал перед границей, главнокомандующий выводит войска?
        - Я не знаю, что думать! И не в моих полномочиях обвинять Балнигана в непрофессионализме и слепоте. Но его действия на новом посту просто ужасают. Я не хочу думать о худшем...
        - Хорошо, что вы позвонили. Я немедленно свяжусь с ним.
        - И, пожалуйста, поспешите! Счет идет на часы.
        Пообещав офицеру хранить его имя в тайне, Игнавус набрал личный номер Балнигана и долго ожидал ответа. Не дождавшись, дал отбой и набрал приемную. На экране появился офицер астрофлота, выполняющий обязанности секретаря.
        - Я могу поговорить с главнокомандующим? - осведомился Игнавус.
        - В настоящий момент главнокомандующий отсутствует.
        - Где его можно найти?
        - Он выполняет инспекционный облет.
        - Инспекционный облет где? - Игнавус не выдержал, повысив голос.
        - Это секретная информация.
        - Я советник президента. Я имею право знать.
        - И все равно это секретная информация. Фраза прозвучала с вызовом. Игнавус нахмурился.
        - Знаете, что я думаю? - произнес он. - В данный момент Балниган находится в своем кабинете, но по какой-то причине приказал никого с ним не соединять. Мне легко это проверить. Я уже подлетаю к зданию Министерства обороны.
        Здесь Игнавус слегка лукавил. До Министерства обороны не меньше часа полета. Однако секретарь оказался не из пугливых. Его ответ вверг Игнавуса в шок.
        - Все службы уже переведены на режим военного положения. Без специального пропуска вы не войдете в здание.
        Он не помнил, как отключил связь. Происходило нечто, неподвластное устоявшемуся ритму жизни столицы. Нечто, выбивающееся из этого ритма. И это напугало советника. Некоторое время он нервно крутил трость, разглядывая змеиную голову. Затем напряженно вздохнул и снова включил переговорное устройство.
        - Да?
        - Простите меня. Но возникла чрезвычайная ситуация, о которой вы должны знать немедленно.
        - Слушаю.
        - Дело касается наших войск в Бутылочном Горлышке. Как вам известно, полтора часа назад армады орков подошли к границе на расстояние выстрела. В то же время мне сообщили, что адмирал Балниган отдал приказ о выводе с границы некоторой части войск.
        - Кто вам сообщил об этом?
        - Преданные офицеры, которые считают, что по каким-то причинам - сейчас трудно разобраться каким - адмирал Балниган поступает неразумно. Его действия наносят ущерб обороноспособности Союза.
        Даже на крошечном экране было заметно, как президент Тысячелетнего Союза побледнел.
        - Что же нам делать?
        - Действовать нужно стремительно. Необходимо отменить приказ.
        - Я свяжусь с Балниганом.
        - Вы только потеряете время. Его невозможно найти.
        - Тогда говорите, Игнавус. Вы наверняка уже что-то придумали.
        - В конституции содержится пункт, который мы почти забыли. Он применялся в те времена, когда государь Мирогор управлял не только Союзом звездных государств, но и войсками коалиции. В мирное время пункт три - один - девять потерял актуальность и благополучно забыт, но я думаю, что сейчас настал момент вспомнить его. А гласит он следующее: президент Союза является верховным главнокомандующим. Он обладает полномочиями отдать собственный приказ, который никто не вправе отменить.
        - Что я должен сделать?
        - Отдайте прямой приказ Пограничному флоту: немедленно прекратить вывод войск! Приказ получит каждый корабль, каждая космическая станция, каждый гарнизон. Более того. Вы прикажете стянуть к границе все резервы, какие мы только успеем за это время. Они не посмеют вас ослушаться.
        - Как это все суетно!
        - Господин президент, сэр. Похоже, ситуация складывается так, что на какое-то время вам придется принять командование Вооруженными силами Союза.
        Калигула устало накрыл рукой глаза.
        
        Ковчег Алых Зорь
        - Думан... - облегченно пробормотал Даймон, когда старший брат приблизился к решетке. Слезы вдруг полились из глаз, и он не мог удержать их. - Думан! Думан! крестоносец просунул руку сквозь прутья и обнял брата. Несмотря на разницу в семь лет, они были очень похожи. Только Думан был повыше и лучше сложен, да еще в лице присутствовало нечто такое, что характеризует человека, повидавшего мир. Можно сказать, Думан был сложившимся мужчиной, в отличие от его младшего брата
        - Что, случилось, Даймон? Боже мой, что случилось? Я места себе не нахожу с того момента, когда услышал об ужасных событиях на Рохе.
        - Наш отец, Ротанг... - всхлипнул Даймон. - Он мертв.
        Взгляд крестоносца растерянно скользнул по лицу юноши. Думан на короткий миг наморщил лоб, словно от нестерпимой головной боли, еще крепче стиснул шею брата, упершись лбом в его лоб - грязный, в разводах и прилипшими волосами. Некоторое время он стоял так, затем отстранился от решетки. Ничем другим больше не показал своей горечи, ее след остался лишь во взгляде.
        - Кто это сделал?
        - Рап, - выдохнул Даймон.
        - Сенобит? - нахмурился Думан. - Откуда он взялся?
        - Он пришел в наш дом. Ты помнишь старое зеркало? Он пришел из него и привел орков. Они пленили отца, а меня заставили провести их в форт. Я не хотел помогать. Но Рап овладел моей волей. А когда я все-таки сбежал от орков и вернулся домой - я увидел, как отец сражался с Рапом...
        - Никто не может сражаться с Рапом.
        - Но отец сражался. Правда, демон оказался сильнее... - Даймон поднял на собеседника мокрые глаза. - Они заставили меня. Я не мог противиться. Почему паладины обвиняют меня в гибели солдата из форта? Ведь не я убил его!
        - Это сейчас неважно.
        Юноша с болью посмотрел на брата.
        - Ты мне не веришь?
        - Не знаю, - ответил Думан. - Но это ничего не значит. Я попытаюсь тебя вытащить. Поговорю с Главой Ордена.
        - Почему ты мне не веришь? Думан, ты единственный; кто у меня остался! Единственный близкий мне человек. Почему ты не веришь?
        - Не распускай сопли! - сурово сказал крестоносец. - Вспомни, чему учил нас отец. Попытайся держаться с достоинством. Хотя бы во имя него.
        Даймон шмыгнул носом и поспешно стер слезы. В душе бушевало смятение, но теперь появилась надежда. Теперь рядом с ним был старший брат. Даймон безраздельно доверял ему и, когда смотрел на родное лицо, ощущал благодарную теплоту в груди.
        - Я постараюсь... постараюсь держаться с достоинством.
        - Держись, брат.
        К темнице приблизился незнакомый паладин, которым принес пенное мыло, полотенце, сотканное из трав, и чистую одежду. Когда он передавал эти вещи пленнику сквозь решетку, Думан отстранился.
        - Я еще вернусь, - сказал он.
        - Я верю только в тебя! - прошептал напоследок Зверолов-младший, прижимая одежду к груди.
        Молчаливый паладин, который принес одежду, заштопал раны на ногах. Теперь ступни были обклеены пластырем, а на прокушенном бедре белела квадратная мономолекулярная заплата. После его ухода Даймон лежал на деревянном топчане, прокручивая в голове разговоры с братом и Артуром Мудрым. Иногда его глаза наполнялись влагой, но он тут же вспоминал слова Думана о том, что нужно держать себя в руках, и застывал, глядя на свод пещеры.
        Пролежав без движения больше часа, он вдруг обнаружил, что до сих пор прижимает к груди мыло и чистую одежду. Запах немытого тела неожиданно сделался острым и нестерпимым. Даймон почувствовал к себе отвращение.
        Он помылся в ледяной воде, которая текла по темной стене в дальнем углу пещеры. А когда одел свежее белье, то обнаружил, что дурные мысли исчезли вместе с грязью, а их место заняла тоскливая грусть и воспоминания о родном доме. Следующие несколько часов он просидел в тени, на полу, прижавшись к стене и откинув голову. Он не поднялся, когда принесли ужин. И оставленный возле решетки поднос с кашей, овощами и киселем простоял до утра.
        Возможно, он просидел бы в задумчивости целую ночь, но к вечеру, когда Ковчег накрыла тень ближней планеты, к нему явился неожиданный гость.
        Точнее, гостья.
        
        Министерство обороны
        Оставив охрану возле дверей, Балниган не вошел, а ворвался в помещение своей приемной. Секретарь вскочил со своего места с опозданием, за что удостоился пронизывающего взгляда.
        - Вам несколько посланий, в том числе от Савла. Вице-адмирал просил связаться с ним немедленно.
        - Давно?
        - Час назад.
        Балниган взглянул на экран, который непрерывно транслировал сигнал, получаемый из Бутылочного Горлышка. Черные орочьи звездолеты стояли неподвижно, напоминая сеть, растянутую в космосе руками того, чье имя никто не ведает.
        - Немедленно ко мне начальника штаба, - распорядился он, думая о чем-то.
        - Слушаюсь! - Секретарь вытянулся. - Еще одно сообщение. Два часа назад звонил советник президента.
        - Что ему было нужно?
        - Он искал вас. Говорил, что дело срочное. Угрожал.
        - Козлобородый вечно сует нос в чужие дела. Если будет звонить - меня нет.
        - Слушаюсь!
        Его кабинет представлял собой круглый зал, стены которого защищены многослойной броней. Балниган побывал в нем лишь однажды. Вчерашним утром. Всего двадцать минут. С тех пор присесть не пришлось.
        Он плюхнулся в кресло, тяжелые ладони опустились на столешницу с такой силой, что вздрогнула старинная лампа, оставшаяся от его предшественника, старого адмирала Тартуро. Хрустальные сферы, разрисованные розами, не только светились, но и, как утверждал прежний главнокомандующий, создавали излучение, которое успокаивает нервную систему.
        Первым делом Балниган по шифрованному каналу соединился с вице-адмиралом Савлом, преданным ему человеком, который теперь исполнял обязанности командующего Пограничным флотом.
        - Мой адмирал! - произнес Савл, как только узнал его на экране интеркома. - Я искал вас, но не мог найти.
        - В чем дело?
        - Я и мои люди в растерянности. Мы не понимаем, что происходит. Почему мы должны выполнять обратную перегруппировку через тридцать минут после начала маневра? Мы сожгли горы топлива, а в результате вернулись на те же позиции.
        - Ничего не понимаю. О чем ты говоришь?
        - О президентском приказе.
        - О КАКОМ ПРИКАЗЕ? Савл на мгновение замер.
        - Вы не в курсе?
        - Стал бы я спрашивать, если бы знал, в чем дело!
        - Да, конечно... Из президентского дворца поступил удостоверенный электронной подписью приказ: всем войскам занять предписанные позиции в Бутылочном Горлышке.
        Балниган не вымолвил ни слова.
        - Согласно Конституции, - продолжал Савл, - у президента имеются полномочия, чтобы отдать подобный приказ. Я не мог вас найти, и поэтому мы были вынуждены подчиниться и вернуть войска на позиции... Адмирал! Вы слышите меня? Адмирал!
        Балниган не слышал. Его яростный взгляд гулял по стенам кабинета, пока не остановился на лампе, которая должна успокаивать нервную систему...
        - Адмирал?
        Лампа с грохотом разлетелась о стену. Ее сердце, электронный блок, который должен испускать лечебные лучи, свалился на пол, и Балниган несколько раз со всей силы опустил на нее каблук.
        Тяжело дыша, но почувствовав себя легче, он вернулся к столу, над которым витал экран, показывающий побледневшего Савла, наблюдавшего всю сцену от начала и до конца. Словно ни в чем не бывало, словно пол за его спиной не был усыпан осколками и крошками микросхем, главнокомандующий с невозмутимым видом опустился в кресло.
        - Вы меня знаете, Савл?
        - Как никого, мой адмирал!
        - Вы мне доверяете?
        - Безгранично. Я весь в вашем распоряжении!
        - Тогда слушайте. Первое. На командном пункте линкора отключить все устройства правительственной связи. Прекратить передачу в президентский дворец сигналов с видеокамер заорбитальных крепостей. Отключить всю связь с внешним миром на крейсерах и в гарнизонах. Вы должны слышать меня и только меня. Никого другого! Это понятно?
        - Так точно.
        - Второе. Президент недееспособен. Не перебивайте! Я повторяю: президент недееспособен. Это нелегко признать, но, к сожалению, он не понимает, что делает. Он дилетант. Он ничего не смыслит в военных вопросах и руководствуется исключительно советами лживых помощников. Вам понятен этот пункт? У вас есть по нему вопросы?
        - Нет, мой адмирал.
        Голос Савла едва заметно дрогнул. По его глазам было видно, что он представил масштабность событий, которые разворачиваются прямо сейчас. Возникают именно из этого разговора. События, которые перевернут все с ног на голову. И уже не будет того Тысячелетнего Союза, который знали жители Верхних миров. Он закончился прямо сейчас, в этом разговоре.
        - Третье, - бесстрастно продолжил Балниган. - Немедленно. Срочно. Молниеносно. Выполнить дозаправку и осуществить приказ четыре-семнадцать.
        - Вывести войска, - произнес Савл, сглотнув. - Мой адмирал, я хотел бы заметить...
        - Вы меня знаете?
        - Как никого, мой адмирал!
        - Вы мне доверяете?
        Он потушил экран первым. Недолго думая набрал следующий номер. Возникший в окне офицер, узнав адмирала, тут же склонил перед ним голову.
        - Я весь во внимании, господин главнокомандующий.
        - К черту церемонии, Курц. Как дела?
        Офицер поднял голову, пронзительно-голубые глаза глянули на адмирала по-свойски, словно между ними была некая тайна.
        - Язычники упираются всеми конечностями. Ты их знаешь. Не хотят из своих трещин вылезать. Но у нас приготовлены подарки. Многотонные подарки с нейтронной начинкой.
        - Как идет план?
        - Начали. Но это небыстро, ты знаешь.
        - Вот что мне нужно. Немедленно и в строжайшей секретности отделите гвардейскую десантную дивизию.
        - И куда их? - тихо спросил Курц.
        - Сюда, - также тихо ответил Балниган.
        - Куда «сюда»?
        - На Гею.
        Офицер Курц покачнулся, словно от ветра, затем слегка оттянул воротник.
        - Круто, - произнес он охрипшим голосом. - Какова тактическая цель?
        - Четыре центра служб правительственной охраны. Главная трансляционная антенна. Президентский дворец. На заполнение объектов даю тридцать минут после выхода из подпространства.
        - Сэр, позвольте заметить, что это называется государственным переворотом.
        - Это называется наведением порядка. Демонтажем старого, работающего неправильно государственного аппарата! - Он стал говорить, вперившись в экран жестким взглядом. - Они лезут в военные дела, понимаешь? Сопливые гражданские крысы, рулевые экономики, мать их, которые даже не нюхали гари пожарищ и запаха озона после применения ионизирующего излучения. И они лезут управлять армией! В условиях угрозы вторжения это неприемлемо. Поэтому я беру на себя ответственность за все, что происходит в Верхних мирах. Я сожалею, что приходится вводить военное управление, но это жестокая необходимость. Гражданское правительство будет низложено, пост президента упразднен. Великая Семья Деламура будет на нашей стороне... Так что, Курц? Ты за порядок или против него?
        Офицер Курц вдруг улыбнулся, и улыбка эта не была выражением чистой живой радости. Это была улыбка, за которой скрывалось удовольствие от нарушения запрета, умысел, нетерпеливое ожидание скорых перемен и нового, лихого времени.
        - Мне нравится наводить порядок, - ответил он,
        - Отлично. Обращение к гвардейцам я передам сразу, как только вы появитесь в реперной точке возле Геи. Действуй!
        Он успел сделать еще несколько звонков, когда секретарь доложил, что в приемной его ожидает начальник Корневого штаба. Балниган думал секунду, затем произнес в интерком:
        - Пусть войдет.
        
        
        Ковчег Алых Зорь
        Странный пленник с самого начала не давал покоя Серафиме. Ей почему-то казалось... нет, она была уверена, что грязный юноша, похожий на дикаря, избавит ее от мысленных терзаний. Почему-то она считала, что именно он сообщит ей некое откровение, которое укажет, как распорядиться кровью божьей, ибо этот вопрос не давал ей ни покоя, ни сна. Она пыталась не показывать своего волнения, когда приблизилась к решетке в первый раз - когда там было много людей и когда девушку увел Антонио. Второй раз она пришла сюда, убедив внимательную свиту, в том числе и Шахревара, будто ей необходимо уединение, а потому должна гулять одна в тополином парке. Шахревар не проявил беспокойства, прекрасно понимая, что враг или диверсант не сможет пробраться в обитель паладинов. Так девушка оказалась возле темницы.
        Она тихо приблизилась к стальным прутьям, пытаясь разобрать за ними в темноте, где находится пленник. И обнаружила его неосвещенную фигуру возле стены. Она не знала, как будет разговаривать с дикарем, поймет ли он ее. К тому же девушку смущало воспоминание о его наготе. От ветра шелестели листья тополей, райский свист невидимой птицы иногда перекрывал этот шелест.
        - Здравствуйте, - произнесла она негромко. В каменном мешке нежный голос казался чужим, пришедшим из другого мира. - Извините, что беспокою вас. Или отвлекаю от раздумий... Меня зовут Серафима.
        Пленник вздрогнул. Она по-прежнему не видела лица, но поняла, что он не ждал гостей.
        - Что вы хотите? - спросил он, и она почувствовала в его голосе волнение.
        - Я хотела бы поговорить с вами. Вы могли бы... оказать мне эту услугу?
        Он поднялся. Медленно приблизился к прутьям. Каждый шаг совпадал с ударом ее сердца. Девушка не отстранилась от решетки.
        Когда пленник вышел на бледный свет далеких факелов, полыхающих на гранях храмовой пирамиды, ее Дыхание на миг прервалось. За решеткой стоял не тот грязный и обнаженный дикарь, которого она видела несколько часов назад. Это был юноша - и вовсе не мерзкий и отвратительный. Ее взгляд задержался на коротких темных волосах, собравшихся сосульками на лбу, на сдвинутой переносице и неправильном изломе губ. Она невольно сравнила эти черты с безупречным лицом Уильяма. Потомственный аристократ без труда выиграл дуэль в голове Серафимы.
        Но у Харта не было таких грустных глаз.
        Юноша остановился в двух ярдах от решетки и уставился в пол. А Серафима, позабыв о намерениях, рассматривала его крепкие плечи и испытывала необъяснимое волнение.
        Некоторое время они молчали.
        - Так о чем вы хотели поговорить? - спросил он, и Серафима обнаружила, что вместо того, чтобы задавать вопросы, все еще пожирает пленника глазами. Она смутилась, но, как опытный политик, сумела скрыть это смущение.
        - Вы можете назвать свое имя? - спросила она. - Я чувствую себя неловко, когда общаюсь с человеком, имени которого не знаю.
        - Даймон.
        - Даймон, - повторила она тихо. - А меня зовут Серафима.
        - Вы это говорили.
        - Да, - рассеянно ответила девушка. - В самом деле говорила.
        - Зачем вы пришли сюда? Ведь я предатель и убийца. - Он говорил это с некоторой наивностью, и в голосе не было обиды и горечи. - Именно так меня все называют.
        - Возможно, они ошибаются, - осторожно заметила девушка. - Я считаю, что нельзя заявлять так категорично, не зная причин и обстоятельств. В Министерстве юстиции есть опытные люди, которые во всем разберутся и вынесут свое заключение.
        - Наверное, - согласился он, тщательно рассматривая пол. - Наверное, во всем разберутся. Я надеюсь на это.
        - А вы и вправду жили на Рохе... Даймон?
        - Если вам не трудно, называйте меня на «ты».
        - На «ты»? - удивилась Серафима. - Хорошо. Я постараюсь. Ты жил на Рохе?
        - Вместе с отцом и братом.
        - А ваша мать?
        - Она погибла, когда мне исполнился год. - Он замолчал, а затем добавил: - Ее пронзил бивнем ластодонт. Это огромное животное, которое редко забредает в наши края, но в тот раз почему-то забрело. А мать как раз вышла из дома в поисках травы для отвара. Отца дома не оказалось, он ушел с братом в лес.
        - Простите... - смутилась девушка. - То есть прости. Она тут же вспомнила о гибели собственной матери.
        - Я сказал что-то не так? - озабоченно спросил юноша, не поднимая глаз.
        - Нет... Все хорошо. Значит, вы жили с отцом?
        - Да, он меня вырастил. Он обучал нас с братом ловле зверей. Мы потомственные звероловы. Наши предки и предки наших предков занимались только этим.
        - А зачем вы ловите животных? - Ей было трудно продолжать диалог, потому что воспоминания о Фрее не отпускали.
        - Ну... - замялся Даймон. - Чтобы продавать. Людям нравится держать дома пушистую кошку или поющую птицу.
        Он замолчал и вдруг произнес:
        - Ты очень грустная.
        - Нет, - ответила она. - Это только так кажется.
        - Не кажется. Я чувствую твою грусть. И она похожа на мою, которую я испытал, когда погиб отец...
        Он приблизился к решетке и впервые взглянул на сиятельную дочь - нерешительно и коротко, словно боялся обидеть ее. Затем уставился куда-то в сторону и свистнул - негромко и мелодично. Девушка не успела опомниться, как в сумрачном воздухе захлопали крылья, и на ее плечо опустилась дивной красоты птица - та, что пела среди темных деревьев.
        - Это ты сделал? - удивилась Серафима, разглядывая птицу. Перья щекотали шею и забирались в ухо, но это было скорее приятно, чем доставляло неудобство.
        - Почеши ее под клювом, - посоветовал Даймон, держась за решетку. Стальной прут рассекал его лицо на две половины.
        С опаской глядя на птицу, сидевшую на плече, Серафима провела ноготком по розоватому пушистому зобу. И в ответ раздалось громкое пение, нарушающее покой святой долины. Серафима от неожиданности вздрогнула, затем с удовольствием засмеялась. Она наблюдала, как вздувается грудь птицы, как раскрывается клюв, из которого льется песня. Даймон тоже улыбался, но только смотрел не на птицу, а на девушку. Он любовался ее ликом и был счастлив, что сумел хотя бы на время изгнать грусть из сердца девушки.
        Пение продолжалось недолго. Наголосившись вдоволь, птица вспорхнула с плеча Серафимы и исчезла в вечернем воздухе. Девушка проводила ее с улыбкой.
        - Как я могу помочь тебе, Даймон?
        - Наверное, никак.
        - Я обладаю некоторой властью. Небольшой, правда, но ее хватит, чтобы ходатайствовать перед судом.
        - Это все бессмысленно.
        - Почему?
        - Мир людей скоро обрушится.
        Словно невидимый поток воздуха оттолкнул Серафиму от решетки.
        - Откуда тебе известно об этом? - настороженно спросила она.
        Юноша пожал плечами. Легко и непринужденно, будто подросток.
        - Какая разница! - ответил он. - Беда в том, что это случится непременно.
        - И все же - откуда? - повторила Серафима, испытывая после слов юноши неприятный озноб.
        - Я видел звездолеты, заполонившие небо. Я видел армии, покрывавшие бесконечную равнину. Я слышал неистовую речь Натаса. Орков невероятно много, они сильны и коварны. Людям не удержать границу.
        - Быть может, это был сон?
        - Мне бы очень хотелось, чтобы это был сон. Но, к сожалению, это была кошмарная явь.
        - Хорошо. Даже если ты видел бессчетные армии, то у нас есть кому им противостоять. Человеческий флот могуч. Он сдержит любой натиск орков.
        - Я ничего не знаю о флоте. Я знаю, что мир людей падет. И сказало мне об этом дерево на заброшенной станции. Дерево, которое видит будущее.
        - Иггдрасиль? Вселенское древо?
        Безумие юноши внезапно сделалось для нее ясным и очевидным. И она вдруг поняла, что он все-таки дикарь и, вероятнее всего, убийца, пусть даже такой притягательный. Ей захотелось немедленно уйти - подальше от него и страшных слов.
        Но она осталась. Покойная мать наставляла в любых обстоятельствах быть терпеливой и вежливой. «Даже когда твой воздушный катер объят пламенем и стремительно мчится к земле, - говорила она, - даже тогда нужно быть вежливой с соседом по креслу». И Серафима предприняла еще одну попытку, чтобы поговорить с опасным пленником.
        - Что еще тебе поведала Иггдрасиль? - спросила девушка, ощущая себя доктором в клинике для душевнобольных.
        - Что бог Десигнатор мертв.
        Ее пронзило, словно электрическим разрядом.
        Юноша не гадал, не предполагал. Он говорил убежденно, словно собственными глазами видел ихор, тайно хранимый от всех…
        - Бог покинул людей, а потому у нас нет защиты перед чернью. Иггдрасиль сказала, что в этой войне людям не суждено победить. И род человеческий окажется на грани гибели.
        Она больше не могла здесь оставаться. Доктор из нее не получился.
        - Извини... Даймон. Я вспомнила, что должна немедленно идти. Мне нужно...
        - Подожди... - взмолился он. - Послушай! Со мной был меч по имени Могильщик. Его забрали паладины, но, мне кажется, он им не нужен. Ты можешь найти мой меч? И сохранить его у себя до времени.
        - Не могу этого обещать.
        Сухо попрощавшись, она ушла. Незамеченной вернулась в свои покои и долго не могла уснуть. На этот раз она думала не об ихоре и, к своему стыду, не о судьбах человеческих.
        Из головы не выходило неправильное лицо безумного юноши.
        
        Корневой штаб,
        Искусственный спутник Геи Златобашенной
        Майкл Траян спешил к причалу. Он двигался по коридору широким шагом, периодически поглядывая в иллюминаторы на свой служебный шаттл. Странно, что еще не подошло боевое охранение. Согласно последнему предписанию, исходящему от администрации президента, запрещалось передвижение высших должностных лиц Союза без охраны. Но сопровождение отсутствовало, и подобная задержка уменьшала полуторачасовую паузу в бессменной рабочей неделе, которую он взял, чтобы появиться на десятилетии сына. Он рассчитывал повидать Максима, вручить ему подарок - управляемую модель боевого звездолета, съесть кусочек торта, выпить по бокалу шампанского с женой и переброситься с ней парой слов ни о чем. Или просто послушать ее голос, любую болтовню об учениках или гербариях.
        Больше месяца он не мог выбраться домой, работа накрыла, подобно гигантскому валу. После сегодняшних событий в Бутылочном Горлышке он полагал, что в ближайшее время найти еще один интервал в своем графике, чтобы появиться на Гее, будет весьма сложно. Поэтому он так тщательно выкраивал «окно».
        Рядом с шаттлом покачивался напоминающий сонную рыбину пассажирский транспорт, который два раза в сутки ходил на Гею. Он должен был отчалить еще двадцать минут назад, но впервые с незапамятных времен расписание было нарушено. Сменный персонал, который должен был на нем улететь, столпился возле седьмого причала.
        - Рейс отменен, - услышал Траян чьи-то слова, когда проходил мимо. - Никто домой не отправится.
        - А что случилось? Что случилось? - заволновался народ.
        - Говорят, какой-то приказ.
        Траяна встретил офицер охраны, который должен был находиться не здесь, а на судне сопровождения.
        - Я сожалею, - сообщил он, - но все рейсы с искусственной луны задерживаются до особого распоряжения.
        - В связи с чем? Я не слышал ни о каком приказе.
        - Он поступил полчаса назад.
        - От кого?
        Офицер выразительно указал глазами на потолок. Траян почувствовал внезапный укол мигрени и схватился за висок.
        Случилось нечто неординарное, если Гонорий отдал такой приказ. Но что могло случиться? Последние часы замначальника провел в координационном центре, и никто лучше него не мог знать, что армады орков застыли перед границей, более не провоцируя союзные войска. Нелепо из-за этого отменять рейсы на Гею, нелепо нарушать режим сменности персонала.
        Уважительно склонив голову, офицер охраны покинул его. Траян ответил рассеянным кивком и включил передатчик, вмонтированный в браслет. Что бы ни произошло, домой он уже не попадет. Нужно сообщить об этом жене, чтобы не ждала и не волновалась. А Максима поздравить хотя бы по связи.
        Виртуальное меню передатчика оказалось недоступным. По всей видимости, не работал центральный контроллер, который управлял антеннами и отвечал за связь искусственной луны с внешним миром.
        Нужно признаться, что Траян слегка растерялся. Он впервые очутился в такой ситуации, которую иначе как полной блокадой назвать невозможно.
        ... Секретаря на своем месте не оказалось, дверь в кабинет была приоткрыта. Траян вошел неслышно и застал начальника штаба развалившимся в кресле.
        Весь лоск Гонория, который он в избытке источал еще несколько часов назад, пропал. Лицо выглядело нездоровым. Верхняя пуговица кителя расстегнута, воротничок рубашки неряшливо выправлен. На рабочем столе беспорядочный ворох полупрозрачных файлов, которые венчала на три четверти опустошенная бутылка дюрассийской водки.
        Маслянистые глазки лениво посмотрели в сторону вошедшего помощника.
        - Закрой дверь, - произнес Гонорий.
        - Где ваш секретарь? И вообще, что происходит в штабе?
        Гонорий облизнул губы, и Траян с немалым стыдом отметил, что начальник штаба находится в непотребно скотском состоянии - унизительном и недостойном высшего офицера Союза.
        - Не пререкайся, - отозвался он. - Я пока еще твой начальник. А и в самом деле, где мой секретарь? Ах да, я ж его отослал в...
        - Что происходит? - жестко спросил Траян. Гонорий потянулся к бутылке и плеснул из нее в заляпанный стакан.
        - Что происходит? - переспросил он. - Мы в состоянии войны. Чернь стоит у границ Бутылочного Горлышка. Ты разве не в курсе?
        - Мне об этом прекрасно известно, - с раздражением ответил заместитель. - Но при чем тут отмена полетов? Почему никто не может покинуть луну? Что происходит?
        - Все офицеры должны оставаться на базе. Это приказ. Все военные объекты переведены на особый режим функ... функционирования. Мы в состоянии войны!
        - Какой войны! - Траян не выдержал и повысил голос - Война еще не началась! А между тем радисты доложили мне, что блокирована связь с Первым и Вторым флотом. Осмелюсь напомнить, Гонорий, что Корневой штаб является мозгом и координатором всех войсковых действий. А кого мы будем координировать, когда у нас нет никакой связи с внешним миром! Почему блокирована связь?! И что, наконец, за бедлам вы устроили в своем кабинете?
        - Возвращайтесь в координационный центр. И ни о чем не беспокойтесь. За нас уже побеспокоились... Все будет в порядке. - Гонорий отхлебнул из стакана, проглотил порцию, поморщился. - Вы ничего не понимаете, Траян. Мы сейчас ориентированы на единственную задачу. Обеспечить прибытие войск.
        - Каких войск? Куда?
        - Возвращайтесь на свое рабочее место и ни о чем не беспокойтесь. Все под контролем. - Он снова отхлебнул из стакана. - Все под контролем...
        В центр по координации он вошел, еще не остыв после разговора с начштаба, а потому позволил себе накричать на дежурного офицера, который заикался и путался в объяснениях.
        - Был п-приказ, двадцать минут назад. П-принять войска и разместить на орбите.
        - Какие войска? Где принять?
        - Принять здесь, - ответил офицер. - Г-гвардейскую
        - Корабли гвардейской дивизии лягут на орбиту Геи?
        - К-кажется, да.
        Траян вдруг почувствовал, что ему тоже хочется расстегнуть верхнюю пуговицу кителя.
        
        
        Ковчег Алых Зорь
        Хотя для сиятельной дочери были подобраны самые богатые покои, в их убранстве все же сквозил рыцарский аскетизм. Пол из бурого камня был застлан грубым вязаным ковром, стены укрыты примитивными гобеленами. Окно узкое, а из мебели только кровать, тумба и небольшое зеркало - естественно, разбитое.
        Днем Серафима не обратила на интерьер ровным счетом никакого внимания, и только сейчас, бесплодно пытаясь уснуть, лежала с открытыми глазами и оглядывала «мужицкий люкс», как его презрительно окрестила Нина. Разглядеть удалось не все. Свет плафона возле кровати не доставал до дальней части комнаты, и противоположные углы были погружены во тьму. Серафима помнила точно, что, когда вошла сюда днем, там было пусто. Лишь на гобелене красовался вышитый рисунок Великой змеи Сигизмунды и ее дочери Марии, обвивающей тело матери.
        Теперь ей казалось, что в углу что-то находится. Разглядеть это «что-то» было невозможно. Нужно встать и включить общий свет - тогда будет ясно, что в углу никого нет. Все, что она видит, есть плод ее воображения. «Ого! - вдруг спохватилась она. - «Никого»! Вот я и одушевила свое видение».
        В груди поднялось волнение. Серафима уже собралась выполнить задуманное, когда темнота в углу шевельнулась. Часть тьмы отделилась от основной массы и выдвинулась к свету. Сгусток не рассеялся, а лишь слабо колыхался. Девушка теперь отчетливо видела, что это все-таки не «что-то», а «кто-то».
        Она судорожно сглотнула.
        - Кто бы вы ни были - я вас не звала!
        Сгусток тьмы плавно покачнулся. Как человек, который собирался двинуться на зов, но затем остановился.
        - Серафима, - тихо раздалось из темноты, и девушка узнала голос матери.
        - Нет, - в ужасе пробормотала она.
        Из темноты появилась рука. И девушка узнала ее: и перстень, и широкий рукав платья. Она даже почувствовала запах духов, который исходил от Фреи в то памятное утро.
        - Нет! - уже громче произнесла девушка. - На Ковчеге не может быть сенобита. Ему сюда не пройти.
        - Поверь мне, Серафима... - просил сладкий голос - Позови меня.
        Серафима оглянулась на разбитое зеркало.
        - Шахревар! - жалобно протянула она.
        Гудок аппарата связи прозвучал громко и тревожно. Серафима подпрыгнула на кровати. Зыбкая тьма всколыхнулась, и протянувшаяся из нее рука исчезла.
        Сиятельная дочь быстро поднялась с кровати и включила свет. Как она и ожидала, угол оказался пуст. Аппарат связи трезвонил настойчиво, даже бесцеремонно. Периодически оглядываясь на дальнюю часть комнаты, девушка подошла к интеркому и включила его,
        - Простите меня, Серафима, - раздался в ухе голос Антонио. - Но я не мог сдержаться... Соединяю.
        Над интеркомом на тумбочке вспыхнул экран. В первый момент девушка не узнала человека, который появился перед ней - настолько он постарел.
        - Доченька!
        Ее глаза невольно увлажнились.
        - Папа...
        - Как я рад, что с тобой все в порядке! - трогательно произнес глава Великой Семьи. - Я так счастлив, что ты просто не представляешь! С того момента, как я узнал о происшествии в Храме Десигнатора, я не нахожу себе места. Не хватало... - Голос великого мужа дрогнул. - Не хватало потерять еще и тебя.
        - Значит, мама...
        Он пристально смотрел на нее, прежде чем ответить.
        - Мамы больше нет.
        Она выдержала прямой взгляд. Не опустила глаза и не заплакала, хотя очень хотелось.
        - Я это чувствовала, - произнесла она тихо. - Но все-таки надеялась, что мои чувства меня обманывают.
        - Где ты сейчас? Я забыл спросить Антонио.
        - На Ковчеге паладинов.
        Аркелл на мгновение задержался с ответом.
        - Как неожиданно... Впрочем, это лучшее решение из всех.
        - Да, это была идея Шахревара.
        - И весьма мудрая идея! Даже в страшных битвах, когда войска звездных государств несли колоссальные потери и сдавали планету за планетой, лишь Ковчег оставался неприступным для врага.
        - Я могу увидеть маму?
        - Похороны через шесть дней... Но мне не хотелось бы, чтобы ты сейчас возвращалась на Гею. Обстановка здесь какая-то нервная. Пока оставайся на Ковчеге. Ты сможешь?
        - Да, папа... Ты сейчас в усадьбе?
        - - Довольно тяжело находиться здесь, - вздохнул отец. - Но, согласно обычаям нашей семьи, мама будет похоронена на родовом кладбище... Мне понадобится от тебя небольшая помощь. Через Антонио я перешлю список родных и близких, приглашенных на похороны. Проверь его, а то я боюсь, что по рассеянности мог кого-нибудь пропустить.
        - Хорошо.
        - Вот, - задумчиво произнес Аркелл. - И оставайся пока на Ковчеге. За день до похорон пришлю за тобой корабль.
        - Я точно успею?
        - Точно. Не сомневайся.
        Повисло неловкое молчание. Ни родитель, ни дочь не могли подобрать темы для продолжения разговора. Впрочем, Серафиме было достаточно того, что она просто видела отца. Пусть даже он находится на расстоянии многих световых лет, все равно ей казалось, что он рядом, только протяни руку. Насколько же прав был Антонио' что позвонил ему!
        - Кстати, твой жених тоже беспокоился о тебе, - вспомнил Аркелл.
        - Уильям? - оживилась Серафима. - Как он?
        - Как и я, не находит себе места. Забросил учебу, отменил все политические встречи. И прямо-таки поселился в кабинетах Службы общественной безопасности, которая проводит расследование. Мне нравится этот деятельный молодой человек.
        - Да, он такой! - улыбнулась Серафима, испытывая гордость за своего возлюбленного.
        В последние сутки ее угнетало одиночество. Девушке казалось, что со смертью матери жизнь закончилась или, по крайней мере, подошла к этой черте. Но теперь, после разговора с отцом, она поняла, что вовсе не одинока. Что есть близкие, которые искренне переживают за нее - отец, милый Уильям... Как она могла позабыть о них?
        Зачем, когда есть они, она искала ответа на мучащий вопрос у опасного пленника?
        - Пап, - нерешительно начала она, - я хочу рассказать тебе о... вещи, которая оказалась у меня.
        - Знаешь, доченька... - Перед Серафимой вдруг появился не государственный деятель, а усталый пожилой человек. - ... В последние сутки я стал каким-то рассеянным. Без конца думаю о тебе и о том, что случилось с Фреей. И забываю, где оставил сюртук или в какой карман положил авторучку. Сегодня я не мог вспомнить имя водителя, который служит у нас двадцать лет... Поэтому, давай, ты расскажешь мне о своей вещи чуточку позже.
        Серафима сконфуженно замолчала. В самом деле, если она расскажет отцу об ихоре, то лишь загрузит его еще одной проблемой, с которой он вряд ли справится до похорон. Ему и без того тяжело. Очень жаль, но на помощь отца в этом тонком вопросе рассчитывать не приходится.
        - Да, и еще, - вспомнил Аркелл. - Тебя ведь искал Игнавус. Он говорил, что вы должны были встретиться в Храме, но ты внезапно исчезла.
        - Игнавус! - Надежда вспыхнула подобно лучику солнца. - Да-да! Я просила его о встрече, но то ужасное нападение все расстроило.
        - Советник просил тебя немедленно с ним связаться. Он курирует расследование и очень хотел бы поговорить с тобой о том, что ты видела и знаешь.
        - Я обязательно позвоню ему. Прощание получилось скованным.
        Завершив связь, Серафима попросила Антонио соединить ее с президентским советником. После некоторой паузы, во время которой девушка задумчиво бродила взад вперед возле кровати, пресс-секретарь сообщил, что Игнавус недоступен.
        - Он находится где-то на Центральном континенте. Но его передатчик выключен.
        - Соедини с ним, как только он появится.
        - Уже полночь. Вы не будете спать?
        - Нет. Я должна немедленно поговорить с Игнавусом. И ты знаешь о чем.
        
        Корневой штаб,
        искусственный спутник Геи Златобашенной
        Все каналы связи обрублены. Все корабли прикованы к пирсам и не отойдут от них, пока Гонорий не отменит свой приказ об изоляции Корневого штаба. А он этого не сделает, потому что плотно сидит на крючке у главнокомандующего. Две тысячи офицеров, не считая персонала, заперты на искусственной луне, как в тюрьме.
        Среди них - он, Майкл Траян, пожалуй, единственный из всех, кто понимает весь ужас ситуации, но ничего не может поделать.
        После шокирующей информации, которую поведал ему заикающийся офицер, Траян долго бродил между мониторов и карт, делая вид, что просчитывает варианты наступления орков. Люди, находящиеся в координационном центре, тоже пытались работать, хотя на отрезанной от мира луне это занятие выглядело бесполезным.
        Однако Траяна сейчас заботили не орки. Он думал лишь о том, как связаться с советником президента. Поиски решения были лихорадочными, потому что протекали в жутком цейтноте. Преданные Балнигану гвардейские корабли вот-вот выйдут из подпространства, и уже ничто не спасет Союз от мятежа.
        План родился, как всегда это бывает, неожиданно.
        Траян сказал офицерам, что отправится в архив, чтобы поднять старые данные по Сонгу и Крутане. Какое-то время его не будут искать, и он надеялся, что успеет...
        Вместо архива он спустился на средние палубы, расположенные в той части искусственной луны, которая обращена к Гее... Можно заблокировать связь. Можно поставить на прикол суда и окружить охраной пирсы. Но системы аварийного спасения работают всегда, и отключить их невозможно.
        Движимая гидравликой, створка поехала вверх и сорвала обе пломбы. Майкл отпустил кнопку и заглянул в ячейку. Внутри включилось освещение и загорелись мониторы. Спасательная капсула готова к приему пассажира. Убедившись, что его никто не видит, заместитель начальника штаба забрался внутрь.
        Конечно, существовал определенный риск. На всех объектах Союзного флота объявлено военное положение, и операторы наружных лазеров имели все полномочия для уничтожения судна, оказавшегося рядом с луной без необходимой санкции. Они могли испепелить модуль. Но Траян все же надеялся, что молот войны еще не успел пройтись по людским мозгам. Офицер полагал, что после веков мира и спокойствия в сознании людей еще не выработался нервный инстинкт, заставляющий без раздумий палить по нарушителям. В том числе по стартовавшей спасательной капсуле. А вдруг это самопроизвольный старт? Вдруг в ней остался техник, который проводил осмотр и ненароком зацепился за спусковой рычаг? Подобные недоразумения случались не раз. На это Траян и рассчитывал.
        ... Катапульта выстрелила капсулу со скоростью реактивного снаряда. Луна в заднем иллюминаторе стремительно уменьшалась. Вслед никто не палил, приемник был глух. Минуты две после катапультированная Траян напряженно ждал строгого голоса, который сначала поинтересуется, что произошло, а затем пригрозит стереть в космическую пыль. И лишь чуть позже он вспомнил, что связь с наружными объектами обрублена полностью. Единственный «живой» канал будет работать только на гвардейцев, прибывших из системы Диких.
        Через четыре минуты приемник все-таки ожил. На счастье, это оказался диспетчер Александрийского космопорта.
        - Нет, никаких крушений, - ответил Траян. - Обычная неполадка. При плановом осмотре самопроизвольно сработала катапульта.
        - Мы постараемся эвакуировать вас как можно скорее. К сожалению, придется доставить капсулу на Гею, а не в Корневой штаб.
        - Ничего страшного. Только у меня будет небольшая просьба. Пожалуйста, накройте меня лучом связи, чтобы я мог связаться с абонентом в столице.
        
        Президентский дворец
        Игнавус шел быстро, почти бежал по дворцу. Наконечник трости звонко стучал по жемчужному мрамору, плащ развевался за спиной. Он едва заметно прихрамывал на левую ногу, отчего поспешность старика вызывала жалость и сочувствие. Придворные слуги, много лет знавшие советника президента, с нескрываемым удивлением глядели ему вслед. Подобную торопливость они видели впервые.
        Запыхавшись, он влетел в президентский кабинет и в первый момент обомлел, потому что в огромном зале Калигулы не оказалось. Лишь спустя секунду Игнавус обнаружил колыхающиеся занавески и распахнутую балконную дверь.
        Круглая площадка висела над пропастью, прикасаясь к стене здания лишь в одной точке. Калигула стоял на противоположном конце и, сложив руки на груди, смотрел на ряды золотых башен под вечерним небом. Ветер был сильным, порывистым. У атмосферных техников что-то нарушилось в их гигантском комплексе управления погодой.
        Игнавус осторожно ступил на площадку, его трость цокнула о плиту.
        - Игнавус? - спросил президент, не оборачиваясь, - Да.
        - Ты никогда не думал, что в совершенстве нашей цивилизации таится некий вызов первобытному могуществу космоса? Ведь технологии людей подобны его стихиям. Термоядерная энергия, искусственный свет, антигравитация. Они развиваются и когда-нибудь воцарятся повсюду, заполонив космос. Только представь, когда-нибудь придуманные людьми технологии станут могущественнее изначальных стихий Вселенной! Осознание этого окрыляет, не правда ли?
        - У нас случилась беда, господин президент. Калигула резко обернулся.
        - Огромная беда, - продолжил советник. - И пришла она не из Нижних миров.
        - В боях против Диких его отличала жесткость и даже жестокость. Именно эти качества продвинули его на самый верх. Этот человек решителен и для достижения цели не остановится ни перед чем. В войсках, в Корневом штабе, в правительстве и даже в Великих Семьях у него много знакомых, друзей и почитателей. Его влияние на них огромно... Сейчас он управляет армиями и космическими флотами. В его руках сосредоточена вся сила Союза. Если он отдаст команду, то эта сила будет брошена против нас. Я думаю, он уже это сделал.
        Я не могу позволить себе бросить тень на кого-то из уважаемых людей. Но мне очень не нравятся многие совпадения. Почему Великая Семья Деламура так настойчиво добивалась назначения Балнигана? Почему Балниган принял командование именно сейчас, когда орки встали у ворот нашего государства? После того, как было совершено чудовищное убийство Фреи Морталес? Когда диверсанты орудуют в столице Союза! Почему? Кто является центром? Кто направляет их?.. Тяжко и больно говорить об этом, но все сводится к простому выводу. В верхушке Союза притаился враг. Предатель. Трудно сказать, на какие посулы Темного Конструктора он польстился, но его задача - взять власть и создать вес условия для вторжения чернолицых.
        - Есть доказательства?
        - Изолирован Корневой штаб. Отрублены все каналы правительственной связи с войсками и вновь отдан приказ об ослаблении контингента в Бутылочном Горлышке. Кроме того, к полуночи на орбиту Геи лягут десантные корабли с отборными гвардейскими частями, вне всяких сомнений, призванными захватить президентский дворец. Против армии не устоит ни Служба общественной безопасности, ни ваша президентская охрана. Он возьмет власть в свои руки, распахнет врата и впустит орков в Верхние миры. Возможно, ему предложено стать комендантом человеческих территорий.
        Калигула растерянно поглядел вниз, через перила. Глубина пропасти подчеркивалась вереницами огней, Уходящими вниз по стене здания.
        Левую часть лица пробил судорожный тик.
        - Выхода нет?
        - Есть. Единственный. Не свойственный людям, удостоенным чести править державой с великими традициями. Это силовой метод. Мы должны немедленно изолировать Балнигана.
        - Переступить закон, - отстраненно произнес президент.
        - Нужно действовать быстро. У нас есть пятьдесят минут, пока гвардейцы Крестоносного флота не оказались на орбите Геи. Мы изолируем Балнигана. Когда десант выйдет из подпространства, вы сообщите им, что они призваны для охраны столицы. Не больше. Балниган болен, во время его отсутствия обязанности главнокомандующего будет исполнять заместитель начальника Корневого штаба. Это грамотный, преданный Союзу офицер. Его зовут Майкл Траян.
        - Но как арестовать главнокомандующего? Здание министерства неприступно... Я вызову его во дворец, и мы арестуем его здесь.
        - Он не приедет, слишком далеко все зашло. Он сразу поймет. - Игнавус нахмурил брови в задумчивости. - Но у меня есть идея.
        Он успел сделать все, что возможно сделать из кабинета в Министерстве обороны. Гвардейцы уже находились в пути. Адмирал Ветер, командующий Резервным флотом, который был расквартирован в окрестностях Геи, ждал лишь сигнала, чтобы оцепить планету кораблями. Дозаправка Пограничного флота произведена, и вывод кораблей должен вот-вот начаться. Корневой штаб подготовлен к реорганизации. Ему оставалось только покинуть министерство и отправиться на искусственную луну, которая станет его постоянной резиденцией. Оттуда он свяжется с Великими Семьями и поставит их в известность о том, что президент низложен...
        Звонок интеркома застал врасплох.
        - К вам пришел советник президента, - сообщил секретарь, при этом голос его звучал неуверенно.
        - У меня нет времени для встречи с ним. Не пускайте его в здание.
        - Он уже здесь, в вашей приемной.
        - Как он вошел, черт возьми?
        - Я не знаю... не знаю, как его пропустила охрана, - Адмирал поглядел на часы. Почти одиннадцать вечера.
        - Он один?
        - Один.
        - Хорошо, пусть войдет.
        Открылись двери, и на пороге возник опирающийся на трость Игнавус. Костяная рукоять едва заметно светилась, отчего казалось, что старца окутывает призрачное серое сияние.
        - Какого дьявола администрация вмешивается в военные дела? - начал без предисловия Балниган. - И что за приказы поступают во флот от президента?
        - Нам все известно, адмирал, - произнес старик, неспешно двигаясь вдоль стены.
        - Что вам известно?
        - О ваших планах.
        Прищуренный взгляд вонзился в Игнавуса. Ладонь опустилась в выдвинутый ящик стола.
        - Последнее время я замечаю, что вы, советник, без должного на то права постоянно вмешиваетесь в дела армии и флота. И мне это не нравится. - Он направил на Игнавуса ствол излучателя. - Очень сильно не нравится.
        Старец остановился. На его лице не отразилось испуга.
        - Когда основы государственности оказываются под угрозой, мы вынуждены вмешаться.
        - Основы государства - это тысячелетняя рухлядь, которая в новых условиях требует коренной перестройки. И. уверяю вас, я займусь ею сегодня же.
        - Что ж, - произнес советник, разглядывая трость. - В таком случае, мне больше не о чем с вами разговаривать.
        Он повернул змеиную голову, раздался щелчок. Глаза-бусины погасли. Серый свет исчез и открыл находящихся в комнате, но невидимых до сего момента элитных бойцов президентской охраны.
        Удар приклада выбил излучатель из руки Балнигана. Адмирал упал на колени, а шесть чутких стволов скорострельного оружия нацелились в голову мятежного главнокомандующего.
        - Михаил Балниган! - холодно произнес Игнавус - Вы арестованы по обвинению в государственном мятеже! С этого момента ваши полномочия по управлению армиями Тысячелетнего Союза прекращаются.
        Балниган тяжело дышал, оглядывая направленные ему в лицо стволы.
        - Военной диктатуры не будет, - добавил Игнавус напоследок.
        Низложенный главнокомандующий вдруг ринулся к советнику, несмотря на угрозу получить в голову смертельный разряд. Его руки метнулись к морщинистому горлу старика.
        Охрана замешкалась. Перед проникновением в здание министерства они получили четкое указание взять адмирала живым. Спустить курок никто не решился, а потому казалось, что коренастый алгорец сметет умудренного годами советника.
        Трость из вишневого дерева взметнулась в воздух, неожиданно превратившись в изящный клинок. Игнавус стремительно вскинул ее над головой, словно занося для удара...
        Только удар был уже нанесен.
        Правая кисть Балнигана развалилась в локтевом суставе. Отделенное предплечье ткнулось в толстый ворсистый ковер кабинета.
        Охрана повалила адмирала на пол, пытаясь наложить на руки силовые оковы и одновременно остановить кровотечение из обрубка. Справившись, они подняли оглушенного болевым шоком Балнигана на ноги. А тем временем трость-оборотень вернула первоначальную форму, потеряв всякое сходство с клинком. Игнавус бросил в Балнигана горсть серой пыли и повернул костяную рукоять.
        Серый поляризованный свет плавно укрыл шестерых солдат и пленника. Секретарь в приемной видел только, как одинокий Игнавус появился из дверей и неспешно направился к выходу из здания.
        
        Линкор «Союз Нерушимый»
        Все экраны в командном центре демонстрировали единственную картинку: стену из тысяч и тысяч черных звездолетов, стоящих напротив входа в Бутылочное Горлышко. Адмирал Стилихон, выпущенный из-под стражи, предпочитал не глядеть на экраны. Он бродил по палубе, хмуро опустив голову, и задумчиво почесывал знаменитую бороду.
        Сразу после освобождения с ним связался Игнавус, который сообщил, что президент отстранил Балнигана от должности, следствием чего и стало возвращение Стилихона на командную палубу линкора. Новый главнокомандующий пока не назначен, его обязанности исполняет Майкл Траян.
        - Бразды правления Пограничным флотом вновь в твоих руках, - поведал советник. - Кроме своих войск ты получишь в распоряжение корабли Крестоносного флота, которые подтянутся не сразу, а как позволит реперная точка в системе Диких. Действуй в соответствии с планами по обороне, реагируй на оперативную обстановку, не забывай докладывать во дворец - мы все-таки беспокоимся... Все приказы Балнигана следует считать незаконными.
        - Где он сейчас?
        - Под охраной в надежном месте. Забудь о нем. Своими действиями он едва не превратил Тысячелетний Союз в развалины.
        Седовласый Стилихон нахмурился еще больше.
        ... Этого невысокого, с редкими волосами полковника он ждал. Появившийся в командном центре начальник аналитического отдела начал с ходу:
        - Мы вычислили потенциальные векторы атак чернокровых. Быстрые и маневренные суда сосредоточены перед четырьмя заорбитальными крепостями. Особенно их много напротив «Западного Хозяина». Целых пять тысяч, за которыми устроилось полсотни броненосцев Р'уагов.
        - Занятно-занятно, - пробормотал Стилихон. - Они собрались атаковать крепости?
        - В этом есть логика. Быстрые корабли могут прорваться сквозь заградительный огонь в тыл крепости, где вооружение и силовые поля не такие мощные.
        - У них нет шансов. Если кто-то и прорвется сквозь адово пекло, которое устроят гаубицы и зенитки, - их встретят истребители. Да и крейсеры поддержат огнем. Нет. Какой-то абсурдный план.
        - Тем не менее. В этот раз у них не так много тяжелых орудий. Они учли опыт предыдущей войны и прекрасно понимают всю бесперспективность атаки заорбитальных станций в лоб. Расчет сделан на быстроту и маневренность.
        - И как глубоко они собираются развить наступление?
        - Об этом красноречиво свидетельствует состав второго эшелона. Десятки тысяч кораблей снабжения и обеспечения. Танкеры, заправщики, грузовые суда. Тысячи транспортников с десантом.
        - Масштабное вторжение в Верхние миры, - подытожил Стилихон.
        Аналитик ответил утвердительным взглядом.
        - Господин адмирал, - доложил со своего места дежурный офицер. - Все корабли вернулись на свои предписанные планом позиции.
        Стилихон кивнул.
        - Пришло сообщение с Воха! - громко произнес радист. - Из подпространства появились крейсер «Грозный» и пять ракетных кораблей.
        - Ага, - пробормотал Стилихон. - Вот и боевые части из системы Диких. Их опыт будет очень кстати. Диспетчер! Подтягивайте их в центр прохода.
        - Слушаюсь!
        - Мне нужно идти, - сказал аналитик, пряча в карман блокнот. - Еще много работы.
        - Погоди. - Стилихон наконец оставил в покое бороду. - Удалось ли проанализировать их переговоры?
        - Переговоры сплошь технические. Правда, орки еще транслируют религиозную проповедь Натаса. - Он несмело улыбнулся. - Но чтобы ее анализировать, требуется психиатр с крепкими нервами. Не всякий может вынести ту жуть, которую говорит сенобит.
        - Меня интересует, почему чернокровые не нападают?
        - Совершенно никакой информации по этому поводу. Абсолютный ноль. - Он аккуратно поправил редкие волосинки, сбившиеся на лоб. - Я полагаю, если не нападают, значит, чего-то ждут.
        - Логично, - хмыкнул Стилихон. - Но каждый час промедления на руку нам, а не им. Они теряют преимущество внезапности, а к нам подтягиваются корабли.
        Полковник аналитической службы лишь развел руками.
        После этого разговора Стилихон связался с капиталами головных крейсеров, с комендантами станций, наемных гарнизонов и получил от них доклады о полной боевой готовности. До заседания оперативного штаба оставалось десять минут. Он покинул командный центр и спустился в тюремный блок, в котором недавно содержался он, а теперь находился его бывший помощник вице-адмирал Савл.
        Когда престарелый адмирал вошел в камеру, мятежник поднялся с табурета и вытянулся в приветствии. Стилихон подумал, что армейскую дисциплину невозможно выкорчевать из офицера Союза. Вложенная однажды, она останется в крови до самой смерти.
        - Балниган больше не командует Вооруженными силами, - сообщил Стилихон, пристально глядя на бывшего помощника.
        Кадровый военный Савл, сын знаменитого генерала, ни взглядом, ни жестом не выдал своих чувств.
        - И где он сейчас? - лишь спросил бывший помощник.
        - Его взяли под стражу. Это все, что мне известно.
        - Зачем вы пришли?
        - Я пришел сказать, что не в обиде на тебя, Савл. Ты выполнял приказ. Я не представляю, как поступил бы сам на твоем месте.
        Савл покорно склонил голову. Когда вновь поднял глаза на Стилихона, в них сквозила тревога.
        - Что снаружи? Как там орки?
        - Все по-прежнему. Стоят и ждут. Но нет сомнений, что они готовят агрессию.
        Пленник кивнул.
        - Да, - сказал он, - быстрые маневренные корабли, которые двинутся в прорыв в районе крепостей, десант вторым эшелоном. Битва будет жаркой. Надеюсь, что мы недаром готовились к этому наступлению тысячу лет.
        - Я пришел сказать, Савл, что не стану отправлять тебя под трибунал. Сейчас на счету каждый офицер. И мне не хочется, чтобы талантливые люди гнили в тюрьме из-зa единственной нелепой ошибки.
        Савл молча смотрел на командира.
        - Я не могу оставить тебя на прежней должности, - продолжил Стилихон. - Поэтому ты отправишься на передовой рубеж. Комендант крепости «Северный Хозяин» станет моим помощником, а ты займешь его место. Станция знакома тебе лучше, чем кому-либо другому, ведь ты командовал ею четыре года.
        - Адмирал... Стилихон... Я не знаю, как благодарить вас. Спасибо!
        - Не стоит... Я хорошо знал твоего отца. Это был очень ответственный человек. И я хорошо знаю тебя. Ты его достоин.
        - Я готов искупить вину. Я готов отдать свою кровь во благо человечества!
        - Твоя кровь нам еще понадобится. Держи сектор. Не позволь оркам прорваться.
        - Меня они не пройдут! - произнес Савл с упрямой злостью.
        Полчища мрачных звездолетов замерли в ожидании. Бронированные корпуса опутывали цепи остроугольных узоров-оберегов, а головки нейтронных торпед в пусковых шахтах венчали руны силы и меткости. Борта маневренных кораблей, которые первыми ринутся в бой, обмазаны жертвенной кровью. Их носы, из-за агрессивно выдвинутых орудий похожие на жала гигантских ос, были направлены на исполинские крепости.
        Миллионы орков прильнули к иллюминаторам, с нетерпением ожидая начала наступления. Они жевали галлюциногены, с нижних палуб раздавались мученические крики последних приносимых в жертву рабов, а из динамиков внутренней связи рвалась неистовая проповедь Натаса, второго помощника Темного Конструктора.
        А его первый помощник, надменный и ужасающий Демон Синевы, стоял на носу корабля на пустой палубе, накрытой прозрачным куполом, отчего казалось, что стоит он в открытом космосе. С отрешенностью Рап разглядывал пока еще человеческие владения: освещенный светом белого карлика туннель в абсолютной черноте, забитый крупицами кораблей. Несмотря на свет ламп, сенобит не отбрасывал тени, хотя его подданные шептались, что тень все-таки существует. Вопреки природным законам, образует ее не белый свет, и падает она не в этот мир.
        Бесконечно долго продолжалось ожидание, и все это время Рап стоял неподвижно, даже не покачнулась его коса. Наконец один из экранов возле ног озарился, показывая, как в глубинах Хеля вспыхнула сверхновая и накрыла темным мертвенным светом окружающие созвездия.
        Повелитель подал знак. Время пришло.
        Paп достал из складок мантии угловатый крюк. Черные безжизненные глаза взглянули на обточенный кусок стали с осторожностью. Сенобит поднял шлифовальный камень и несколько раз медленно прошелся по нему крюком, снимая невидимые глазу шероховатости.
        
        Ковчег Алых Зорь
        Связи с Игнавусом по-прежнему не было. Оставив все попытки уснуть сегодняшней ночью, Серафима еще раз подозрительно глянула в угол и, не выключая общего освещения, покинула комнату, в которой ей было не по себе.
        Прогуливаясь по коридору, она оказалась на крохотном балконе, с которого открывался вид на долину Ковчега. Прижавшись к перилам, она смотрела на усеянное звездами небо; подставив лицо освежающему ночному ветру, наслаждалась тишиной, которую даровал ей этот безмятежный край.
        Сзади послышались тихие шаги. Сиятельная дочь обернулась.
        На балкон вышел Думан - статный, плечистый крестоносец, будущий паладин. Родной брат заключенного где-то там внизу странного юноши по имени Даймон.
        - Простите, если напугал вас, о сиятельная Серафима.
        - Не напугали. Что же вы не спите?
        - Сон не идет, - ответил крестоносец. - Впрочем, как я вижу, вы тоже не в постели.
        - Я ожидаю звонка с Геи, - нашлась Серафима.
        - А я никогда не был на Гее, - как-то просто признался Думан. - У нас с братом вся жизнь прошла на лесной ферме в Пограничной системе.
        Серафима с интересом повернулась к нему.
        - Там хорошо, - задумчиво продолжал Думан. - Там тишина и покой. Так же, как здесь. Но я сбежал из дома, потому что не мог больше выносить эту заунывность. Мне нравится находиться в окружении людей нравится учиться у них, ощущать масштабность событий, в которых я участвую. Хотя я иногда скучаю по тем временам, когда мы жили с отцом и братом.
        - Что вы думаете о своем брате? Какой он?
        - Какой Даймон? Гм... Он добрый. Помню, когда ему было семь лет, отец заставил его ловить кроликов. Так вот маленький Даймон не только никого не поймал, но еще выпустил из клеток всех зверей, которых мы с отцом собирали на продажу две долгие недели. Как сейчас помню его взгляд, наивный такой. Даймон еще сказал: «Почему они должны быть в клетках? Ведь на воле им лучше! »
        - Вы верите в его предательство? - осторожно спросила Серафима.
        Думан глубоко вздохнул. Чувствовалось, что тема затронута для него нелегкая.
        - Я не могу судить о его предательстве, поскольку меня не было рядом в тот момент. - Он посмотрел на утопающую в тени долину Ковчега. - Вот вы спрашивали, какой он, Даймон? К тому, что я уже сказал, добавлю, что Даймон юноша чувственный и неокрепший. Смерть отца - тяжелый удар. Мой брат, возможно, не перенес этого удара. А потому не смог противиться врагу и поддался его злостной воле... Я хочу поговорить с Артуром Мудрым, чтобы он ходатайствовал перед военной прокуратурой. Надеюсь, что следователи проявят к моему брату милосердие.
        Он замолчал, уставившись на звездное небо. Серафима думала, стоит ли ей задавать следующий вопрос. И решилась.
        - Да, - как бы вдруг вспомнила она, - а тот меч, который находился при вашем брате...
        - Катана? - уточнил Думан. - Искусно сделанная игрушка. Но абсолютно бесполезная.
        - Да, наверное... - согласилась Серафима. - Вы случайно не знаете, где она сейчас находится?
        - Артур Мудрый велел мне отнести ее в запасники. Паладины не практикуют фехтование, они предпочитают более мощные и действенные искусства.
        - Нельзя ли взглянуть на нее? Я увлекаюсь рисованием. А катаны, как я слышала, имеют столь совершенную форму, что даже карандаш не в силах ее передать.
        - В этом нет никаких препятствий. Я принесу вам ее утром...
        Серафима вдруг услышала в ухе короткий треск, вслед за которым раздался голос Антонио:
        - Моя госпожа! Серафима!
        - Извините, Думан... Да, Антонио. Я слушаю.
        Чтобы не мешать ей, тактичный Думан вежливо поклонился и покинул балкон. Серафима поспешно кивнула на прощание, но все ее мысли уже были заняты тем, что сказал пресс-секретарь:
        - Моя госпожа, связь с советником президента установлена.
        
        Орудийный форт, планета Рох
        В эту ночь форт не спал. Казармы были пусты. Солдаты высыпали на стены и с тревогой смотрели в ночное небо, которое заполонили тысячи светящихся точек. Вместе они образовывали массивное цунами, которое нависло над планетой и вот-вот готово рухнуть, чтобы поглотить все живое.
        Комендант форта, как и все, тоже смотрел на небо, только из окна своего кабинета длиной в двенадцать Шагов. Запущенные час назад генераторы все еще выходили на номинальную мощность, но их низкий гул уже пробрался сюда сквозь толщи железобетонных перекрытий. Комендант смотрел на полчища звездолетов, заполнивших небо, и ободрял себя мыслями о том, что у чернолицых нет шансов. Им не пройти. Только безумцы двинут корабли под жарящие выстрелы заорбитальных крепостей и планетарных орудий.
        Но что, если они пробьют оборону именно этим безумством?
        Смена в диспетчерском зале внимательно изучала показания телескопов и все данные, которые поступали с заорбитальных крепостей. Плазменные орудия были развернуты в сторону центрального сектора и в любой момент были готовы к обстрелу площади. Каждый из операторов назубок знал свои обязанности и ждал, когда черные звездолеты тронутся со своих мест. Никто из них не обратил внимания на крохотный параметр, показывающий уровень оборотной воды в одном из подземных бассейнов.
        А бассейн стремительно опустел. Там, куда спускался Баструп, на дне таились несколько зеркал. Включившись, они переместили двенадцать тысяч тонн воды на планету в системе Крутана, а с нее в форт вошли пятьдесят подготовленных орков. Высокие, чернолицые, злобные, в заговоренной броне и с непривычно тяжелыми для человека бластерами, по складным лестницам они поднялись на мост и вышли из хранилищ Грабба в центральную галерею.
        Охрана галереи пала, не успев подать сигнал тревоги. Парализованные ужасом, часовые даже не оказали сопротивления. Нападение было настолько неожиданным и стремительным, что солдаты гибли, не понимая, откуда пришел враг в облике темных безносых воинов, похожих на восставших мертвецов. Чернокровые не сражались и не воевали. Они пришли убивать людей, не испытывая ни страха, ни жалости, добивая раненых. Через пятьдесят секунд центральная галерея оказалась под контролем орков.
        В галерее орки не задержались. Разделившись на четыре группы, они без особого сопротивления и почти одновременно захватили гигантские залы с генераторами, комнаты технического обеспечения, взорвали тарелку связи. Контроль над оружейной был установлен после недолгого боя, а затем все четыре группы вышли на стены к безоружным солдатам.
        Жители селения услышали выстрелы и отчаянные крики. Выглянув из окон, они увидели вспышки на стенах, вслед за которыми в лучах прожекторов замелькали падающие тени. Тела солдат рухнули кому-то в огород, кому-то пробили крышу. Шокированные сельчане долго не раздумывали. Погрузив на гравилеты самое необходимое, собрав детей и престарелых родителей, они поспешили через поле в лес, прилегающий к Мохнатым горам.
        Из тех, кто находился на стенах, не выжил никто. Последним оставался гарнизонный капеллан, который только что вернулся с Геи, выполняя особую миссию. С ним орки разделались особенно жестоко. Его привязали к ракете и запустили в небо. Прочертив дугу, ракета рухнула в поле и взорвалась.
        Закончив расправу на стенах и перебив последние посты, орки вошли в незащищенную диспетчерскую... Так закончилась операция по захвату форта, которая заняла не более четырех минут. Четыре минуты, за которые пал орудийный форт, четыре минуты, с которых началась катастрофическая война, впоследствии названная войной за кровь.
        Командир отряда, высокий и плечистый, с длинным конским хвостом на островерхом шлеме, вошел в кабинет растерянного коменданта. Человек не ожидал столь быстрой развязки. Он полагал, что черные корабли будут долго взламывать оборону людей, в космосе вспыхнут жаркие баталии. Возможно, гарнизону предстоят изнуряющие бомбардировки и длительная осада. Он ожидал вторжения из космоса, но оно пришло изнутри - оттуда, чего он так и не понял, в чем не разобрался.
        Орк сделал шаг вперед и вырос над человеком. На его поясе висел изогнутый нож, на лезвии которого еще дымились людская кровь. Сквозь проем распахнутой двери были видны другие орки, уродующие мертвых и живых.
        - Форт пал, - сообщил орк грудным и таким хриплым голосом, что резало слух. - Крепость Аман-Гуул вернулась в наше владение. Встань передо мной на колени, краснокровый, ибо ты теперь раб, как и все ваше заносчивое человечество.
        Коменданту еще не приходилось разговаривать с кем-то из Нижних миров. Голос педантичного уроженца Геи дрожал, но ответил он достойно:
        - Я не преклоню колени перед ублюдками, и только смерть заставит меня сделать это. Но даже уничтожив тело, ты не заставишь меня покориться. Как и миллиарды людей Верхних миров.
        - В этом ты ошибаешься, - произнес орк и ударил коменданта ногой в грудь.
        Полковник астрограничных войск упал спиной на рабочий стол, на файлы с документами, на шифровки и радиограммы, на перекидной календарь с пометкой: «Обследовать хранилище Грабба». А в следующий миг на бумаги хлынула алая кровь, это нож орка пронзил плоть человека и глубоко вошел в столешницу.
        Низкорослый и проворный Джаруб сбросил броню и, вскочив на гигантский ствол планетарного орудия, принялся карабкаться по нему в небо. Чем выше он взбирался, тем воздух становился прохладнее, а ветер сильнее. Джаруб хрипел и задыхался, напоминая измотанного пса, но все-таки добрался до жерла.
        Он ухмыльнулся, выставив напоказ кривые зубы, выпрямился во весь рост и раскинул в стороны руки. Форт, широкая долина и лесные просторы за грядой гор - все человеческие владения лежали у него в ногах. Сбылась мечта всей ничтожной жизни... Он задрал голову к темному небу и радостно возопил на полную мощь гниющих легких. А далеко внизу, в настенной башне, командир орков доказывал мертвому коменданту свое превосходство, вгрызаясь в его дымящееся сердце.
        Задребезжали стекла в рамах картин. За стенами взвыли генераторы: наконец-то они вышли на максимальную мощность. Стерев кровь с верхней губы, командир захватчиков посмотрел в окно.
        Планетарные орудия повернулись.
        Стоящий на конце гигантского ствола ритуальная жертва Джаруб перестал вопить и зажмурился.
        С борта флагмана было видно, как атмосферу Роха озарила вспышка. Ослепительный болид, оставляя за собой рваный след ионизированных газов, поднялся с планеты и в мгновение ока расчеркнул космос. Он прошел вблизи линкора, отчего огромное судно покачнулось, стронутое отдачей, а люди, находившиеся возле иллюминаторов, на какое-то время ослепли.
        Странный инцидент вызвал замешательство на капитанском мостике флагмана и остальных кораблей. Никто даже не понял, откуда был произведен выстрел. Однако почти тут же растерянность сменилась ужасом, поскольку даже без компьютерных расчетов и моделей все увидели, куда направляется тяжелый плазменный сгусток.
        Плазма с легкостью прошила не защищенную излишней броней и силовыми полями тыловую сторону «Западного Хозяина». Прожигая переборки, испепеляя оборудование и, словно разъяренный зверь, пожирая людей, плазма вошла в отсек боезапаса, плотно забитый снарядами для длительной осады...
        Взрыв разорвал неприступную ранее крепость, словно картонную коробку. В первые мгновения элементы корпуса еще виднелись в просветах, а затем вспухшее огненное облако поглотило и их. Облако накрыло и часть истребителей, что находились рядом. Остальных взрывная волна разбросала по космосу.
        Растерянные солдаты и офицеры Союзного флота наблюдали на экранах и в иллюминаторах, как облако огня растаяло. На его месте остался изломанный и почерневший остов «Западного Хозяина». Внутри него продолжало что-то взрываться. Вокруг плавали полыхающие обломки.
        Орочьи звездолеты, сосредоточенные в западном секторе, вздрогнули, когда включились их двигатели. Из шестигранных дюз вырвались длинные реактивные струи. Словно облако гнуса, звездолеты рванулись в направлении образовавшейся дыры в обороне людей.
        И наступил хаос.
        
        Часть третья АГРЕССИЯ ИЗ БЕЗДНЫ
        
1
        
        Ковчег Алых Зорь
        Даймона разбудило громыхание решетки. Он открыл глаза и сел на топчане, плохо соображая, где он и что происходит. Вязкий дремотный сон медленно уходил, унося тревоги и переживания вчерашнего дня. Людей и существ, с которыми довелось столкнуться накануне, словно накрыло туманной дымкой. Их облики стерлись, а слова и действия потеряли остроту. И даже смерть отца уже не являлась к нему с такой болью. Незамутненным остался только образ девушки с бриллиантовой диадемой в волосах. Ослепительной девушки, которая позволила взглянуть на нее и позволила с ней заговорить.
        Над алой долиной царила ночь. Юноша различил за решеткой блеск панциря и крест на плече. Рука паладина с лязгом распахнула дверь, впустив кого-то в темницу. Дверь захлопнулась. Даймон было обрадовался, что вернулась Серафима. Но затем понял, что ошибся. Посетитель был высоким, его шаг - тяжелым и совершенно не девичьим.
        - Здравствуйте, - осторожно произнес Даймон. - Вы не могли бы представиться, а то мне жутковато находиться в темноте с неведомо кем.
        - Ой, - напугался незнакомец. - Кто здесь?
        - Я. Меня зовут Даймон.
        - А что ты тут делаешь, Даймон?
        - Да вот спал, - признался юноша. Прятавшийся во тьме незнакомец усмехнулся:
        - Здесь есть где умыться, Даймон? А то я весь в саже перемазался, пока выбирался из подбитого катера.
        - Да, конечно. Там сзади есть небольшой источник. Можешь взять мое мыло, оно осталось там же, на бортике.
        - Уф, спасибо.
        Некоторое время из глубины пещеры доносились плеск воды и довольное фырканье. Затем шумы стихли, незнакомец вернулся к Даймону.
        - Слушай, забыл спросить, - сказал он, - ты, случайно, не паладин?
        - Нет, - печально ответил юноша. - Я - предатель. Я предал Союз и человечество.
        Незнакомец хихикнул.
        - Забавно, - сказал он, - ты, наверное, вселенский монстр, раз тебе такое по плечу.
        Чиркнула старомодная спичка, и в нос брызнул запах серы. Робкий огонек развеял пещерную тьму. Даймон подался к человеку, жадно вглядываясь в его живое лицо, беспокойные глаза и тонкие иронично сложенные губы, а тот, в свою очередь, разглядывал лицо Даймона.
        - Откуда ты взялся, Даймон?
        - Я? С Роха.
        - А где это?
        - Пограничная система.
        - Значит, ты не местный?
        Спичка потухла. Незнакомец выругался и зашуршал чем-то в темноте. Затрещала разрываемая ткань. Вновь вспыхнула спичка, от которой занялся импровизированный факел - кусок рубашки, навернутый на палку. И в свете факела юноша увидел то, что не заметил в первый. На лбу незнакомца сидели три знакомые точки, расположенные треугольником.
        - Ты - Дикий? - ужаснулся Даймон.
        - Я - да. А вот ты зачем нарисовал эти точки?
        - Я их не рисовал. Они сами появились.
        - Не может быть. Ты, наверное, рисовал их в беспамятстве.
        - Зачем мне это нужно?
        - Ну, не знаю, - пожал плечами незнакомец. - Может, ты завидуешь Диким?
        Даймон подумал.
        - Нет, - заключил он. - Я вам не завидую. Я и не знаю о вас ничего.
        - Ну вот, я так и думал! Это еще раз доказывает, что люди Верхних миров понятия не имеют, что здесь происходит. Союзные войска пришли, чтобы завоевать еще одну систему и насильно включить ее в состав Союза. А ваши церковники пытаются заставить нас верить в своего бога.
        Он воткнул факел в трещину на стене и сел рядом с Даймоном на топчан.
        - А разве вы не верите в Десигнатора? - спросил юноша.
        - Не-а. У нас свой бог.
        - И какой же он?
        Пленник откинулся спиной на стену и, мечтательно глядя сквозь известковые сосульки свода, улыбнулся.
        - Наш бог сильный и смелый. Он придет из глубин ущелий Виа Прима. Он освободит наш народ от гнета Союза. С планеты Виа Прима начнется новое государство, великое и прекрасное.
        Его улыбка померкла.
        - Но пока он где-то задерживается. Мы храним его образ в наших сердцах и с нетерпением ждем, когда он появится, чтобы повести нас на священную борьбу. Мы так часто думаем о нем, что даже наши дети рождаются с этой отметиной на лбу.
        - Правда?! - поразился Даймон. - А что эти точки означают?
        - Ну, они означают Святой Треугольник. Троицу. - Говорливый незнакомец повернулся к Даймону и принялся показывать пальцем на собственный лоб. - Вот эта верхняя - это сам бог. А эта левая - его близкий помощник и друг. Бог едва его не потеряет. Правая - второй друг, его сила и мощь.
        - Как у Темного Конструктора? - вспомнил Даймон. - Рап есть его правая рука, а Натас - левая.
        - Ты не путай! - произнес незнакомец, погрозив пальцем. - Зверь - он и есть Зверь... Ты все-таки скажи, зачем ты точки нарисовал на лбу?
        - Да ничего я не рисовал! - обиделся Даймон. - Они сами появились.
        - Даже у нас они не появляются.
        - Ты же говорил, что они появляются у Диких при рождении.
        - На самом деле нам бы очень хотелось, чтобы было так. Но... Смотри! - Он послюнявил палец и стер точки со лба. - Видишь?
        Даймон пожал плечами, лизнул средний палец и принялся елозить им по лбу.
        - Ну, как? - спросил он, отняв руку.
        Дикий не ответил, озабоченно глядя на его лоб. Затем послюнявил палец и попробовал сам. Когда после его ожесточенного трения точки остались на месте, он попытался сковырнуть их ногтем.
        - Уй! - вскрикнул Даймон, откидывая его руку.
        - А еще наш бог возьмет меч на мертвой планете, и меч станет его разящим помощником. Этот меч с равным успехом разрубает дерево и броню. Перед ним нет преград. Он так остро заточен, что лезвие рассекает молекулярные связи.
        - Мертвая планета? Отпечаток в виде ладони и катана, вонзенная в белую скалу?
        - Ты слышал об этом?
        - Я там был, - ответил Даймон и смущенно продолжил: - И взял меч.
        Дикий беззлобно толкнул его в плечо.
        - Да брось! Это невозможно. Его никто не может взять. Многие пытались. Он замурован в камне.
        - Но я взял, - тихо промолвил Даймон. Незнакомец надолго замолчал. Зверолов подумал, что собеседник уснул с открытыми глазами, и, желая вернуть его к разговору, продолжил:
        - Она хорошо заточена. Но сталь не рубит.
        - И где она сейчас?
        - У меня ее отобрали.
        Он долго и испытывающее смотрел на Даймона, отчего юноша почувствовал себя неуютно. А потом незнакомец захохотал.
        - Ох! - произнес он, придя в себя после смеха и вдыхая полной грудью. - Поговорим об этом завтра, Я так сегодня вымотался. Даже представить не мог, что крестоносцы сцапают меня. Не было плена в моем сегодняшнем расписании!
        Он повалился на топчан Даймона и прикрыл глаза.
        - Меня, кстати, все называют Визирем, - произнес он слабым голосом. - Приятно познакомиться, Даймон.
        - Мне тоже приятно, - ответил юноша и услышал мирное размеренное сопение.
        Он постоял некоторое время у изголовья, но не стал будить нового знакомого. Прилечь было некуда, но спать Даймон все равно не мог. Он думал о том, что не такие уж они и страшные, эти Дикие, как описывает людская молва.
        Тихо ступая, Даймон приблизился к решетке и прижал лицо к прохладным прутьям. Далекие звезды вселяли покой и умиротворение. Перед глазами возник ослепительный образ девушки по имени Серафима. Он робко улыбнулся ей, словно она стояла сейчас перед ним.
        Боже, как ему хотелось дотронуться до ее тонкой руки!
        Послышалось завывание двигателей. Он сначала подумал, что взлетает тот самый транспорт, который доставил на Ковчег Визиря. Но затем к этому завыванию прибавилось еще одно. И еще... Звуки нарастали, множились.
        Даймон пригляделся и увидел крохотный буксир с гербом Союза на борту, опускающийся на край плиты. Луч прожектора, бьющий из его днища, освещал внизу двух паладинов, которые жестами управляли спуском. Буксир завис над краем. Затем пошел вниз, исчезнув из поля зрения, и Даймон ощутил легкий толчок.
        Долина содрогнулась, когда с разных сторон к ней причалили сразу несколько буксиров.
        - Сиятельная Серафима!
        - Господин советник! - облегченно выдохнула девушка. Небольшой голографический экран появился прямо над перилами балкона.
        - Наконец нам удалось возобновить беседу.
        - Да уж, - улыбнулась девушка. - Прерванную более #до на сутки. У вас все в порядке? Ваше лицо выглядит удалым.
        Игнавус рассеянно вытер ладонью сухой лоб и вымученно улыбнулся:
        - Сейчас уже все в порядке, хотя после инцидента в Храме на нас обрушилась лавина всяческих бед. Но сейчас это не имеет никакого значения. Я готов выслушать вас и жду этого с нетерпением. Скажу более, у меня самого накопилось множество вопросов. Итак. На церемонии вы просили меня об откровенном разговоре. И я почему-то думаю, что этот разговор - ключ ко всему.
        - Вы, как всегда, правы.
        Больше не было смысла оттягивать откровение. Серафима устала от своей ноши и была счастлива перевалить ее тяжесть на президентского мудреца.
        - Да не станут для вас ударом мои слова. Но, видит провидение, вы должны их услышать, ибо мне неведом другой человек, который способен принять решение, касающееся миллиардов человеческих судеб. - Она набрала воздуха, чтобы произнести решающие слова. - У меня находится ихор, божья кровь.
        Лицо Игнавуса не изменилось, словно он не поверил в первый момент.
        - Доказательство его смерти? - сухо спросил он.
        - И величайшая святыня.
        Взгляд Игнавуса с экрана сделался внимательным и собранным. В нем было больше деловитости, чем удивления. Как истинный государственный человек, он не поддавался эмоциям - в первую очередь он решал, что следует делать.
        - Вот из-за чего весь переполох! Враг пытался заполучить ихор. Что ж, теперь на многое проливается свет...
        Где вы сейчас?
        - В городе паладинов. На Святом Ковчеге.
        - Оставайтесь там. Лучшего хранилища для святыни трудно придумать.
        - Меня терзает единственный вопрос. Что мне делать с этим?
        - Предстоит принять очень серьезное решение. - Старик задумчиво уставился на костяную рукоять своей трости. - Но я знаю, что нужно делать. В одном из древних гримуаров есть подсказка. Божья кровь - величайшая святыня, а как и всякая святыня он обладает великой силой. Ихор спасет Верхние миры.
        - Скажите же! Иначе я сойду с ума. Вы не представляете, как тяжела эта ноша!
        - Видите ли, сиятельная Серафима... Мне бы не хотелось обсуждать эту тему через дырявые каналы связи. Враг может услышать нас, а уж ему в последнюю очередь следует знать о том, как мы воспользуемся ихором. В умелых руках кровь Десигнатора есть смерть для Темного Конструктора... Пожалуй, если я немедленно отправлюсь к вам, то прибуду утром. В краснокаменной долине мы все обсудим.
        - О, это будет замечательно! Я вас жду с нетерпением. Советник погладил клиновидную бороду, о чем-то вспоминая.
        - Мне пора. Но меня беспокоит один вопрос. Кто передал вам божью кровь?
        - Я не могу ответить, поскольку не видела этого человека. Он представился другом.
        - Другом, хм... Если он друг, то ему не было смысла скрывать лик.
        - Тем не менее он не назвал своего имени.
        - Где же это случилось?
        - Прямо в Храме, приблизительно за час до церемонии.
        Слова эти окончательно погрузили Игнавуса в тяжкие размышления. Очевидно, он пытался представить человека, передавшего ихор. Серафима ранее и сама думала об этом. Вспоминая властные интонации, она пришла к выводу, что это должен быть знакомый человек.
        - До свидания, сиятельная Серафима! - Игнавус склонил голову. - До скорой встречи. Ждите меня.
        - Буду ждать с огромным нетерпением.
        Экран исчез, растворился в ночном воздухе. Серафима оперлась ладонями на перила балкона и слегка покачалась на них. Она глядела на тихую долину, на безмятежные контуры гор. Словно в противовес этой безмятежности внутри нее взволнованно колотилось сердце. «Кафе счастье, - думала она, - что решение, наконец, найдено! Какая удача, что Антонио все-таки нашел Игнавуса! » Она вдруг обратила внимание на доносящийся из темноты множественный гул, который не замечала ранее. Словно стая пчел, запертая в улье. Приглядевшись, девушка обнаружила по краям Ковчега несколько пристыкованных буксиров, похожих на пузатых жуков. Их двигатели работали, из дюз вырывалось пламя. Буксиры несли Ковчег.
        В первый момент Серафима растерялась. Но затем заметила неподалеку от мест стыковки серебристые кирасы паладинов. Она расслабилась, решив, что Ковчег совершает какую-то передислокацию в военных целях. Девушка тут же позабыла об этом, поскольку на нее вдруг навалилась тупая и неодолимая сонливость. И сиятельная дочь отправилась в свои покои, чтобы наконец предаться сну.
        
2
        
        Бутылочное Горлышко
        Сквозь брешь на месте уничтоженного «Западного Хозяина» хлынули легкие звездолеты. Огибая раскаленные обломки исполинской крепости, пять тысяч черных кораблей рванулись вглубь обороны... и были встречены убойным залпом двух эскадр Союза.
        Плотная стена ракет и плазмы врезала по черной лавине. Около сотни головных кораблей рассыпались под испепеляющим жаром. Шедших за ними разметало по сторонам. Но эти потери для орков были неощутимы. Звездолеты резко изменили вектор атаки и устремились в южную часть прохода. Под яростным огнем они потеряли еще часть судов, но упрямо завершили маневр и вышли в тыл «Южного Хозяина». В этот момент ринулись в атаку корабли с фронта. Крепость оказалась в окружении.
        - Ублюдки все просчитали с дьявольской точностью, - угрюмо пробормотал Стилихон, разглядывая картину боя сквозь широкое панорамное окно. Престарелый адмирал одним из первых оправился от шока. Короткими и резкими командами он вывел из прострации остальных офицеров штаба. - Первой эскадре придвинуться к месту прорыва Третью эскадру к «Южному Хозяину». Открыть огонь по прорвавшимся. «Южному Хозяину» - держаться!
        На командной палубе флагмана поднялся переполох, Начальники подразделений наперебой передавали приказы войскам, офицера штаба срочно перекраивали стратегические планы обороны. Носились шифровальщики и помощники главного диспетчера.
        Тем временем в брешь уже входили большие угловатые броненосцы, управляемые орками из звездной системы Р'уага. Представители этого воинственного племени были хорошо известны за пределами своего мира. На протяжении трехсот лет они владели большей частью Нижних миров, пока Зверь не прижал их к ногтю. И сейчас, натасканные в кровопролитных боях, тяжелые корабли встали могучим клином напротив человеческих крейсеров, которые хотя и превосходили их по размерам, но не имели боевой практики. Глянув на броненосцы сквозь прицелы, наводчики первой эскадры содрогнулись при виде иссеченной брони, прошедшей огонь и холод.
        По палубам крейсеров и приданных кораблей пронеслась команда приготовиться к залпу. Наводчики возле орудий прочли короткие молитвы, обращаясь к богу за помощью и удачей. И вдруг ощутили, что их молитва - словно крик в пустую пещеру. После нее многие почувствовали не поддержку, а обреченность. И уже не приходилось говорить о едином порыве, с которым они сметут вражеский клин. Наводчики смотрели сквозь прицелы и думали не о доблести, а о том, какая смерть их ждет и как сделать так, чтобы она была наименее мучительной.
        Одновременный залп из главного калибра крейсеров озарил пространство на тысячи миль и резанул по глазам даже сквозь светофильтры. Словно возле первой эскадры на миг зажглось новое солнце. Море едкого всепрожигающего огня обрушилось на вражеский клин и, казалось, должно поглотить и растворить его в себе. Но этого не случилось. Море ударилось о силовые поля и разлетелось на брызги, откатив броненосцы назад, но не причинив им вреда. Прекратив продвижение, корабли Р'уагов встали на месте уничтоженной станции, окруженные меркнущими вспышками, раскаленными обломками и обугленными человеческими телами.
        Таким образом на этом участке фронта враг оказался на удобных позициях, с которых его было невозможно сбросить. Чтобы справиться с броненосцами, требовались средства помощнее крейсерских пушек. Стилихон это понимал, однако единственное планетарное орудие, развернутое сейчас в сторону Нижних миров, находилось в руках орков. Другой орудийный форт стоял на светлой стороне Роха и помочь не мог. Box с двумя его фортами и вовсе был скрыт за раскаленным ядром белого карлика. Серьезную поддержку могли оказать гаубицы заорбитальных крепостей. Но «Южный Хозяин» был плотно окружен, а космические станции на востоке и севере подверглись такому штурму, которого не знала история Верхних миров.
        На них повалили тысячи и тысячи звездолетов. Не обращая внимания на жестокий огонь, презирая потери, черные армады накатывались волнами: одна за другой, одна за другой. Они не рассчитывали пробить исполинские силовые поля. Оркам было нужно лишь подойти к ним вплотную и, вскрыв защиту, высадить на стены десант.
        Хуже всего обстояли дела на «Южном Хозяине». Со всех сторон крепость облепили тучи мелких звездолетов, и выстрелы гаубиц лишь распыляли на них свою силу, в то время как более крупные суда и десантные транспорты подходили все ближе. Стилихон бросил в этот район все истребители, которые только были в наличии, подтянул третью эскадру. В нижней части панорамного окна далекие вспышки замелькали в несколько раз чаще.
        Даже несмотря на жуткую гибель «Западного Хозяина» и вставший на ее позициях клин броненосцев, ничего потеряно не было. Стилихон рассчитывал выдавить броненосцы за пределы Бутылочного Горлышка, а брешь на месте уничтоженной крепости закрыть первой эскадрой. Даже звездолеты, которые окружали сейчас «Южного Хозяина», и те не представляли угрозы. Они не обладали серьезным вооружением, и требовалось лишь время, чтобы разделаться с ними. Все можно исправить. Положение Союзных войск не выглядело катастрофическим...
        Но все планы разбивало орудие Роха!
        Оно как заноза между лопаток, которую не вытащить и до которой не дотянуться, не давало Стилихону покоя. Мощное и меткое, планетарное орудие с изнуряющей периодичностью лупило по тылам союзного флота. Четыре лучших крейсера утонули во взрывах, даже несмотря на постоянное маневрирование и включенные силовые поля. Парой выстрелов орки пытались достать и «Северного Хозяина», но Савл, уже принявший крепость под свое командование, успел перевести основную энергию на тыловой щит. Такой шаг был рискованным - давящие с фронта звездолеты тут же открыли интенсивный огонь, - но единственно возможным. В результате гора выпущенной с Роха плазмы разбилась о щиты.
        - Все можно поправить, - повторял Стилихон, взирая на вспышки, разрывающие космос в районе, где укрепились броненосцы. - Ничего не потеряно! Их корабли не обладают мощью нашего флота. Вот только эта чертова пушка... Она палит нам прямо в зад!
        Первым его желанием было погасить захваченный орками форт тяжелой орбитальной бомбардировкой. Такой тяжелой, чтобы на месте белоснежных стен осталась воронка глубиной в полмили. Но выполнить сию задачу было невозможно, и Стилихон это прекрасно знал. Даже если на гарнизон рухнет целый крейсер, силовое поле выдержит и столкновение, и последующий взрыв.
        - У нас есть несколько танкеров с водой, - предложил один из его помощников. - Нужно разместить их в стратосфере и распылить воду над участком планеты, где расположен захваченный Гарнизон. Вода превратится в кристаллы льда, которые загородят обзор.
        - Для радаров Гарнизона облако из кристаллов не преграда, - возразил другой помощник. - Орудие может работать даже в полной мгле. Нужно начинать бомбардировку. Она будет долгой, но другого выхода нет!
        - Есть, - сказал Стилихон, задумчиво ощупывая бороду. - Десант. Ничего другого не остается. Что скажешь?
        Он повернулся к командующему наземными войсками, поджарому генералу, который и сам когда-то служил в десанте. Генерал оценивающе взглянул на зеленое полушарие Роха, лежащее подлогами в правом иллюминаторе. Очередная вспышка озарила атмосферу планеты. В космос рванулась слепящая огненная стрела.
        - Чтобы добраться до орудий, потребуется вскрыть мощные силовые поля и подняться на девятисотфутовые стены, - произнес он. - Форт располагает полным оборонительным комплексом. Орудия по всему периметру. Пулеметы и зенитная артиллерия. Полугодовой боезапас. По всем учебникам, потери обороняющихся: один к пятидесяти. - Поджарый генерал взглянул на Стилихона. - Это будет бойня, и орки будут рады ее устроить.
        Стилихон молча наблюдал, как меркла атмосферная вспышка. Он ясно понимал, чем грозит высадка десанта, но с не меньшей ясностью понимал и то, что планетарное орудие является мощным козырем, который противник вытащил из рукава и ввел в игру. И если Стилихон хочет, чтобы Союз выиграл сражение, чтобы орки не смогли пройти на территории людей, ему нужно побить этот нечестный козырь в честном бою.
        - Ничего другого не остается, - произнес он. - Готовьте операцию.
        Тем временем крейсеры первой эскадры продолжали вести огонь по броненосцам, но сбросить их с занятых позиций не могли. Выдерживая натиск, броненосцы из боевого клина перестроились в выпуклую плоскость, увеличив зону поражения и еще больше подставив себя под огонь союзного флота. Но было в этом перестроении нечто устрашающее и презрительное по отношению к людям.
        - Прекратить огонь! - приказал Стилихон. Вспышки погасли. Двенадцать крейсеров напротив перестроившегося соединения замерли в напряженном ожидании, личный состав в изумлении прильнул к иллюминаторам.
        Перемещая указательный палец по коврику управления, Стилихон направлял телескоп от корабля к кораблю. Он видел на экране, как тысячи орков уткнулись лбами в палубы и замерли в ожидании.
        - Что задумали эти твари? - пробормотал он в бороду и вдруг отдернул руку от пульта, когда телескоп обратился к самому большому кораблю, расположенному в центре. В отличие от остальных, его нос был закрыт не броней, а прозрачным куполом. И взору открылась просторная палуба, на которой точно статуя застыла одинокая фигура, укутанная в черный плащ. Стилихон увеличил изображение и впервые в жизни увидел белое безгубое лицо.
        Глаза Рапа были закрыты.
        Демона увидело великое множество людей. На кораблях и крейсерах вдруг воцарилась какая-то придушенная атмосфера. Возле Стилихона офицеры и диспетчеры служб больше не кричали в микрофоны и друг на друга. Смолкли писк и гудение электроники. Стихли сбивчивые донесения капитанов, периодически раздающиеся из динамиков. Движение кораблей на экранах затормозилось, а вспышки поблекли...
        Стилихон вернулся к экрану, который показывал флагман броненосцев. Закрывающий лобовой отсек стеклянный купол вдруг вздрогнул и стал подниматься. Космический вакуум молниеносно высосал из помещения весь воздух, стены и пол покрылись серым инеем. А стекло продолжало поворачиваться, отдавая сенобита открытому космосу.
        Рап поднял веки и обвел взглядом Союзный флот. Казалось, что угольные глаза посмотрели на каждого, и каждый из людей вдруг почувствовал ноющую боль в груди, как предупреждение о неминуемой беде. Стилихон покрылся мурашками, когда на короткий миг сенобит посмотрел и на него. И командующий флотом вспомнил старинную легенду, услышанную в детстве: человеку, который посмотрит на Рапа, грозит смерть. И он подумал, что напрасно эти слова пришли на ум, потому что сейчас сенобита видел весь флот.
        Космос облизывал лицо ледяным языком. Для другого существа подобный контакт был бы фатальным, но Рапа эти прикосновения только освежали. Он некоторое время наслаждался ими. Затем раздвинул мантию, сделавшуюся жесткой на морозе, и изъял из складок свой угловатый крюк, который, по мнению Суеверного Букиниста, предназначался для пыток и издевательств над невинными существами.
        Далеко внизу на месте «Южного Хозяина» копошился гигантский рой, в некоторых местах разрываемый сверканием вспышек. Слева и вверху ощущалось движение тысяч кораблей и мощь орудий, палящих в эти корабли. Но здесь, в районе уничтоженной крепости, установился странный покой и равновесие.
        Пальцы свободной руки прошлись по завязке, что стягивала кожаную рубаху на теле. Расправив шнуровку, он откинул сначала одну сторону рубашки, затем другую, обнажив белую безжизненную плоть, испещренную шрамами, рубцами и проколами, оставшимися от пыток, которым его подверг Темный Конструктор. Казалось, нет места, где туловища не коснулось истязание.
        Пальцы стали ощупывать тело, перебирая шрамы, задерживаясь на некоторых, словно он вспоминал истории, с ними связанные. Затем опустились ниже пупка и там, между двумя рубцами, отыскали небольшой свободный участок.
        В то самое время, пока сенобит исследовал свою плоть, а внимание людей было сосредоточено на нем, из-за броненосцев выдвинулись около двух десятков вспомогательных катеров. Катера образовали ромб, его верхний угол оказался ровно под флагманом с Рапом.
        Открылись люки. Заработали гидроприводы.
        Из носовой части катеров выдвинулись телескопические опоры. Листы на их концах развернулись, сложились вместе и образовали единую плоскость, площадью не меньше квадратной мили. Они соединились настолько плотно, что между стыками не виднелось даже щелей.
        А Рап, казалось, не замечал огромный сверкающий ромб, который раскрылся у него под ногами. Его внимание было сосредоточено на крохотном пятачке плоти. Он поднес крюк к животу, приставил заточенный конец к этому участку и, выждав мгновение, которое можно назвать секундной нерешительностью, вогнал в себя сталь.
        Челюсти раскрылись, извергая бездыханный крик. Члены содрогнулись. Превозмогая конвульсию, он повернул крюк, заканчивая начатое, и блестящий конец вылез наружу в паре дюймов от места проникновения.
        Ничто на белом и темном свете не могло причинить боль бывшему полководцу Верхних миров. Ничто, кроме этого крюка, сталью которого он был убит. Крюк приносил боль чудовищную. Многим более сильную и глубокую, нежели от подобного истязания испытал бы человек. В этом и состоял смысл. Ибо боль и только боль позволяла сенобиту выкачивать энергию напрямую из черных дыр.
        И темная сила толчками полилась в него.
        Пространство вздрогнуло, человеческий флот покачнулся, стронутый волной. На некоторых кораблях пропало электричество, сгорели электронные платы, отказали приборы и пульты. По экранам пошла рябь, а связь заглушили помехи... Солнце Пограничной системы моргнуло. На доли секунды белый карлик погас, словно ленивые термоядерные реакции в его недрах приостановились, а затем вспыхнул вновь. Однако с этого момента он светил тусклее, чем прежде.
        А тем временем Рап, оставив крюк в теле и продолжая испытывать обжигающую боль, воздел руки. И в тот же миг люди ощутили незримый удар. Толчок в сознании. Прикосновение к их разуму чего-то неведомого, что породило новые неожиданные мысли, вместе с которыми пришел безотчетный ужас.
        На палубах первой эскадры стали твориться страшные вещи.
        Палубный матрос оторвался от иллюминатора и посмотрел на своего друга, который восемь лет назад увел его девушку. Похороненная ненависть неожиданно проснулась. Не помня себя, матрос накинулся на сослуживца, повалил на пол и принялся душить. И непременно задушил бы, если бы не товарищи, которые оттащили его и удерживали до тех пор, пока гнев не исчез.
        Старший радист ракетного корабля почувствовал, что ему не хватает воздуха. Кислород из аварийной маски не помогал справиться с асфиксией, и тогда радист высалил иллюминатор. Погибнув за несколько секунд, он умертвил вместе с собой четырех помощников...
        Второй пилот патрульного звездолета, стоявшего у границы гравитационного поля черной дыры, вдруг увидел в темноте за бортом прекрасного ангела, который манил его и призывал. Пилот без промедления направил судно в ту сторону, и только реакция первого пилота спасла экипаж из пятидесяти человек от падения в гравитационную пропасть...
        На малом вспомогательном судне наводчик лазера, незлобный, безропотный парень, неожиданно вспомнил о том, как командир батареи крейсера «Громовержец» отправил его за провинность на эту скорлупку. Безропотный парень повернул свою подопечную, которую ласково называл «девочкой», в сторону крейсера и пробил его борт, а затем бросился вниз головой в лифтовую шахту...
        Подобных случаев были сотни, но не они являлись целью колдовства, которое сенобит плел из собственной боли. Они стали лишь косвенным проявлением этого колдовства. Сознание людей задел край вызова, который Paп отправил в Мертвые Глубины по только ему ведомым каналам.
        И вызов не остался без ответа.
        По глади огромного ромбического зеркала - а именно его образовали катера - пробежали волны. Белый карлик Пограничной системы вдруг перестал в нем отражаться, как и зеленый Рох, и человеческий флот, и далекие звезды Верхних миров. Отражения исчезли, и на их месте образовалась черная пустота.
        Только вначале наблюдателям показалось, что в зеркале пусто. В следующий миг внутри шевельнулось огромное тело...
        Сенобит двинул челюстями, изрекая беззвучный призыв. Существо, которое находилось по другую сторону мира, начало вылезать из портала.
        Трудно было понять, что оно из себя представляет. Тварь скрывалась за изнанкой космоса, подобно морскому угрю, который прячет тело среди водорослей. Лишь иногда, на короткое время, взору открывались... даже не контуры тела, а его элементы. Дисгармоничная голова. Змеиный изгиб. Горящий безумием глаз.
        Тварь выползала бесконечно. В какой-то момент завеса мрака соскользнула, и люди увидели протянувшийся к крейсерам первой эскадры гигантский ствол, покрытый потрескавшейся чешуей... А затем все исчезло. Тело растворилось, и не осталось ничего, что напоминало бы о страшном порождении, призванном из глубин Хеля.
        Рап, стоящий над зеркалом с воздетыми руками, не шевелился. Могло показаться, что холод космоса все-таки превратил его в ледяную статую.
        - Господи, почему ты не покараешь этого проклятого колдуна! - не выдержал Стилихон. - Крейсер «Варяг»! Дать по нему залп!
        Головной крейсер эскадры с голубыми башнями, самый большой из всех, шарахнул с борта по броненосцам. Открытую палубу с Рапом на ней окутали огненные клубы, однако, как и в предыдущих случаях, выстрел разбился о силовые поля, и сенобит остался невредим.
        Он поднял правую руку.
        Простейший жест заставил содрогнуться всех, кто смотрел на Рапа в бесчисленные иллюминаторы. Но более всех ужаснулись служащие головного крейсера с голубыми башнями, ибо палец сенобита указал на них...
        Рядом с крейсером раздвинулось пространство, и корабль накрыла гигантская пасть. Огромный «Варяг» дернулся, стискиваемый могучими челюстями, и в следующий миг исчез из поля зрения и с экранов радаров со всем вооружением, людьми и синими башнями. На его месте осталась пустота, а в ряду эскадры теперь зияла вызывающая брешь. «Варяга» словно и не было в составе Пограничного флота. И только в головах людей еще долго слышался удаляющийся вопль тысяч голосов.
        Рап больше не медлил. Его перст указывал на следующий и следующий корабли первой эскадры. Их командиры не успевали что-либо предпринять, когда за иллюминатором распахивался космос. Некоторые отчаянные канониры открывали огонь, но выстрелы уходили в неизвестность. А затем на палубы накатывался древний ужас, и больше половины личного состава умирали еще до того, как судно исчезало в пасти хтонического змея. Иногда движущееся тело возникало возле кораблей, на которые не указывал перст Рапа. Там, где это происходило, у людей отнимались руки, рвались капилляры в глазах, а мозг поражал инсульт. На многоцелевом «Александре Великом» матросы целой палубы слегли от инфаркта и внезапной пневмонии.
        Ужас из Хеля ударил в основном по первой эскадре. Остальных кораблей он коснулся не так сильно, хотя мученические крики умирающих услышали многие. Некоторые из этих людей не вынесли чужих мыслей, разрывающих мозг, и кончали с жизнью прямо на глазах сослуживцев и товарищей.
        - Господи, почему? - вскричал в отчаянии Стилихон, когда один из операторов рядом с ним вонзил карандаш себе в глаз. - Неужели некому остановить этот ужас? Неужели нет силы, которая способна ему противостоять!
        Вскоре на месте первой эскадры осталась пустота, и броненосцы Р'уагов передвинулись на эти позиции, проникнув еще глубже в человеческую оборону. Палец Рапа указывал на следующие корабли, и вот уже исчез головной крейсер второй эскадры. Вдобавок с Роха грянул очередной выстрел, и во взрыве потонул следующий крейсер.
        Казалось, что выхода нет и флоту пришел конец. Страх парализовал людей и захомутал их разум.
        Но нашлись сильные духом, которые преодолели этот кошмар собственного разума. Молодой пилот Герман повел за собой звено истребителей после того, как их командир активировал боеголовки ракет в шахтах своей машины. Прорвавшись сквозь заградительный огонь, истребители зашли в тыл броненосцев и, вырезав отверстие в силовых полях, скользнули внутрь построения.
        Дерзкий замысел оказался успешным, и стоявшие близко друг к другу корабли Р'уагов не смогли вести огонь, опасаясь задеть соседей. А Герман провел звено в центр и дал ракетный залп по катерам, державшим зеркало.
        С командной палубы линкора было видно, как зеркальный ромб взорвался изнутри. Отражая плазму, осколки брызнули во все стороны, словно колючие искры. Отдача тряхнула флагман с сенобитом. Рап пошатнулся, потеряв концентрацию, и выпустил змея. Но не это решило исход противостояния.
        Хтонический змей выскользнул из надмирья, открыв себя полностью. Люди воочию увидели его необычайные размеры. А кроме этого вдруг стало ясно, что все это время он высовывался из зеркала. Потому его и называют хтонической, земной тварью, что хвост прикован к одной из планет Баратрума. И теперь, когда зеркала не стало, змей оказался разрезанным надвое.
        Тело забилось в предсмертной судороге. Могучий обрубок стал хлестать по соединению броненосцев и разметал его как щепки по воде. Темная кровь заполнила космос миллионами дрожащих пузырьков. При последней конвульсии тело вытянулось в струну, а пасть распахнулась так широко, что змей ее порвал.
        - Огонь по броненосцам! - скомандовал Стилихон.
        Вторая эскадра ринулась в атаку.
        Крейсеры нанесли несколько разящих ударов. Разорванное силовое поле теперь не защищало броненосцы, несколько штук вспыхнули, словно маленькие звезды.
        Истребители Германа и подошедшие многоцелевые корабли принялись долбить их с ближнего расстояния.
        Броненосец, на носу которого стоял Рап, остался цел. Его не задел ни стегающий хвост, ни огонь Союзного флота. Сила Рапа была настолько велика, что эти мелочи не могли ему повредить. Но даже выносливости сенобита имелся предел. И прозрачный купол накрыл палубу, отрезав его от космоса.
        Снова глядя на демона сквозь телескоп, Стилихон понимал, что Рап не отступил. Просто на этом закончилась его страшная атака, во время которой Пограничный флот лишился первой эскадры - двенадцати крейсеров, сгинувших безвозвратно. Но маленькая победа вселила надежду в души матросов и офицеров.
        - Да! Вот так, - слышалось из динамиков. - Пусть попробует еще раз сунуться! Мы и второго змея растянем рядом с первым.
        Стилихон вдруг поймал себя на мысли, что давно не наблюдает вспышек в атмосфере Роха.
        - Рох повернулся! - доложил оператор. - Союзный флот ушел из зоны обстрела планетарного орудия! Второй форт оказался на темной половине и готов открыть огонь по врагу!
        С души словно свалился камень. Теперь и Стилихон ощутил надежду. Впервые за последние несколько часов.
        - У нас есть десять часов... - произнес сухопарый командующий десантом, - ... до того момента, как планета сделает полвитка и Союзный флот опять окажется под прицелом. Прошу вашего разрешения начать высадку.
        - Давай. Начинай без промедления.
        Стилихон поглядел в окно на панораму боев. На западе вторая эскадра теснила броненосцы врага, крепости на севере и востоке сдерживали натиск с фронта. Хуже всего дела обстояли на «Южном Хозяине», и сообщения приходили безрадостные. Стилихон приказал направить туда гвардейские корабли, которые пришли из системы Диких.
        - Все еще можно поправить, - говорил Стилихон своему помощнику. - Нам бы сейчас очень пригодились паладины...
        
3
        
        Ковчег Алых Зорь
        Шахревар проснулся от едва ощутимой вибрации, исходящей от его ложа - жесткой деревянной кровати, на которой он спал без матраса и простыней. Он повернул к себе висящий на спинке шлемофон и активировал микрокомпьютер, чтобы узнать время.
        Шесть часов утра.
        Откинул голову на подушку, давая себе еще минуту приятной утренней расслабленности, пока заботы дня не навалились, а голова чиста от лишних мыслей.
        Краснокаменная келья была тесной, с низким потолком, без окон. Глухой каземат и тишина за стенами - как раз то, что требуется паладину для концентрации, изучения своего внутреннего мира...
        Не пролежав минуты, Шахревар сел на кровати.
        Что-то было не так. Об этом сигнализировала дрожащая внутри головы едва слышимая струна. В стенах храмовой пирамиды он несколько лет обучался искусству различать ее среди других чувств. Этот базовый навык паладина позволял читать на расстоянии не только опасность, но и все изменения, происходящие в окружающем мире. Чем сильнее и ближе была опасность, тем интенсивнее дрожала струна. Он мог различить разницу.
        Сейчас струна дрожала слабо. Ее колебания означали изменения, и проистекли они от окружающего мира, который находился за стенами.
        Он торопливо оделся, тщательно застегнул доспехи. Проверил уровень заряда бластера. Снял со спинки кровати шлемофон и, не надевая его, вышел из кельи. Короткий коридор привел его к балкону, который располагался неподалеку от вершины пирамиды. К своему удивлению, он ощутил здесь недавнее присутствие Серафимы. Своеобразный запах из чувств и эмоций, которые впитали камни и мраморные перила. Судя по силе запаха, девушка находилась на балконе продолжительное время. Однако, что она тут делала, Шахревар разобрать не успел...
        Звезды и солнце исчезли с небес. Над прозрачным куполом, который удерживал воздух в Ковчеге, проносился рваный, как будто свитый из веревок, реликтовый сумрак.
        - Мы в подпространстве! - изумленно вымолвил паладин.
        ... Шахревар нашел Главу Ордена в Тронном зале. Вопреки обыкновению, Артур Мудрый восседал на троне и, уперев локоть в резной подлокотник и обхватив загрубелыми пальцами подбородок, пребывал в тягостных раздумьях. Появление друга он встретил лишь поворотом глаз.
        Телохранитель молча встал перед ним.
        - Четыре года... - заторможенно молвил Артур Мудрый. - Четыре долгих года мы сражались в системе Диких! Что мы делали там? Президент и политики говорили о мире в галактике, а сами тем временем снаряжали армии... Мы говорим о мире, но не можем жить без войны. Конфликт заложен глубоко в природе человека. Бездонные войны канули в лету, а души правителей требуют новых конфликтов, новых побед. И мы нашли в язычниках нового врага. Зачем? Для чего? Мы боролись с собственной тенью, в то время как враг стоял за нашей спиной и точил секиру. Мы забыли об истинном враге - том, который жаждет испоганить нашу кровь.
        Шахревар смотрел на верховного паладина, с ужасом осознавая причину его горечи.
        - Сообщение пришло глубокой ночью. - Артур Мудрый оторвал руку от подбородка, выпрямился. - Тяжкая весть. Враг перешел границу. И навалился на рубежи человеческих владений... Ситуация в Бутылочном Горлышке серьезная. Майкл Траян, новый начальник Корневого штаба, через администрацию президента и митрополита обратился к нам за немедленной помощью.
        Панцирь и латы вдруг сделались тугими и невероятно тяжелыми. Шахревар почувствовал себя так, словно на него наступил великан. Он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть, не мог вымолвить слова. Он видел словно наяву, как черные орды врываются в мирные системы спускаются на планеты, сокрушая все на своем пути. Видел бегущих из городов женщин и детей. Видел горящие дома, пламя от которых поднимается до небес. Видел развевающиеся флаги Черной Крови. Весь этот ужас материализовался, ворвался в него и навалился сверху. Теперь любое упоминание о войне у него будет прочно ассоциироваться с деревянным троном и волокнами подпространства. А еще с запахом тревожных чувств, который оставила на балконе Серафима.
        - Сражение уже идет. Тяжелое, с огромными потерями. В руках черни оказалось планетарное орудие, расположенное на Рохе. Оно бьет по крейсерам и крепостям с тыла. Траян не уточнил, какой из двух фортов на Рохе захватили орки, но я уверен, что именно тот, в котором побывал наш пленник, младший брат Думана.
        Он поднялся с трона и прошел мимо Шахревара,
        - Ковчег направляется в Пограничную систему, - провозгласил верховный паладин. Печаль исчезла из его голоса. - Пограничному флоту требуется наша помощь. И мы придем. Мы покажем оркам, что они напрасно высунулись из своей дыры!
        - А как же дочь Великой Семьи и святыня? - спросил Шахревар ему в спину. - Получается, что мы тащим их с собой? Туда, где тучи орков? И где вот-вот в бой вступят сенобиты?!!
        Артур Мудрый повернулся.
        - Сказать по правде, я позабыл о ней, находясь в смятении от недоброй вести, - смущенно признался он. - Да и времени не было, чтобы подготовить корабль для ее отправки. Каждая минута промедления оборачивается тысячами людских жизней там... Но мы выйдем из подпространства с дальней от фронта стороны и первым же рейсом отправим девочку в приграничные системы, подальше от зоны боевых действий. Тебя устроит такой вариант?
        - Да.
        - Хорошо. Однако это самая малая из проблем, о которых следует думать паладинам. Мы должны готовиться к битве. К великому сражению, которого не было тысячу лет. Его долго будут вспоминать в веках.
        - Я готов к сражению.
        Иерарх нахмурился, о чем-то думая. Затем тяжело посмотрел на паладина.
        - Нет, мой друг. Ты останешься охранять дочь Великой Семьи.
        - Ты хочешь сказать, что я должен отойти в сторону, когда начнется величайшая битва в истории?
        - Твой долг - охранять Серафиму Морталес. Он не менее важен, чем наш. Ты будешь рядом с сиятельной дочерью, что бы ни случилось. Ты не позволишь врагу добраться до нее. Ты понял меня, Шахревар?
        - Да, - с неохотой ответил телохранитель.
        - Поклянись мне, что вступишь в бой только ради спасения Серафимы.
        - Клянусь душой нашего бога.
        Серафима открыла глаза. На тенте, натянутом над кроватью, вышитые белокрылые ангелы играли на свирелях. Наверняка из своих длинных дудок они выдували колыбельную. Вчера девушка не обратила на них внимания, а ангелы, оказывается, охраняли ее всю ночь.
        Ей было хорошо. Впервые за последние дни Серафима не чувствовала тяжести на сердце, а смерть матери уже не вызывала горькой тоски, от которой без конца хотелось плакать. Близкие люди своей теплотой и заботой сняли многие проблемы. Отец, любимый Уильям, мудрый Игнавус. Они решат все вопросы. Как хорошо не чувствовать груза ответственности!
        Нежась на простынях и разглядывая дудящих ангелов, она вдруг поняла, что после всех событий не хочет становиться частью государства, как ее великие предки. Ведь власть - это прежде всего ответственность за людей, а значит - тяжкое бремя. Ей же хотелось быть просто женщиной и матерью. Просто Серафимой, а не сиятельной дочерью. Тогда она будет отвечать только за себя, а не за судьбы человечества. Так намного, намного легче.
        Дальние углы комнаты были залиты мерцающим светом, струящимся из окна. Не осталась и намека на тьму которая начала выползать из них ночью, которая воспользовалась голосом ее матери... Серафима почти забыла тот случай и вспомнила о нем лишь сейчас, глянув в противоположный конец комнаты. Но сейчас там было пусто, и она решила отнести события ночи на игру воображения.
        Серафима встала с кровати, умылась. И лишь затем бросила взгляд в узкое стрельчатое окно, заметив в нем нечто странное.
        - Что это? - удивилась она. - Мы в подпространстве? Появились служанки, которые принесли утреннее платье. Пока они одевали Серафиму, она расспрашивала их о последних новостях, но девушки ничего не знали.
        - Зато мы только что видели Антонио! - с улыбкой поведала одна из них. - Дверь в его комнату была приоткрыта. Он заснул на крохотном табурете, запрокинув голову...
        - А еще на его губе висела потухшая сигарета, - нетерпеливо продолжила вторая.
        - А еще он храпел! - добавила третья. - Причем так витиевато, словно играл на духовой трубе.
        Серафима не удержалась и хихикнула.
        «Некрасиво, - тут же одернула она себя. - Вчера ночью я не давала Антонио отдыха, требуя найти Игнавуса. Это я виновата, что он не выспался. Очень некрасиво! » Но вновь представив Антонио, заснувшего на крохотном табурете и выводящего замысловатые фуги, она не удержала смешок. Служанки подхватили веселье госпожи, и радостный девичий смех разукрасил угрюмую атмосферу покоев.
        - О чем веселье? - произнес сумрачный голос - Можно мне присоединиться?
        На пороге стоял сам Антонио - с заспанным лицом, в слегка помятом камзоле и сигаретой в зубах. Девушки тут же перестали смеяться, поспешно вскочили со своих мест и предательски ретировались. Антонио подозрительно глянул им вслед, затем посмотрел на Серафиму. Сиятельная дочь залилась краской от стыда.
        - Так, - произнес он, входя в комнату, - судя по всему, речь шла обо мне.
        - Антонио, пожалуйста...
        - Кажется, я забыл закрыть дверь в свою комнату, и, очевидно, эти девчонки подсмотрели, как я неудачно уснул на табурете...
        - Прости, Антонио.
        Он оказался возле Серафимы и улыбнулся:
        - Хорошо, я вас прощаю.
        - Ты не сердишься?
        - Сержусь? Разве я похож на вашу наставницу, которая сходит с ума от подобной ерунды? И потом я просто счастлив, что хотя бы так сумел развеять ваше хмурое настроение. Ибо еще вчера даже не представлял, как это сделать.
        - Спасибо, - смущенно сказала Серафима. - Ты не знаешь, куда мы летим?
        - А мы что, куда-то летим? - Он удивленно глянул в окно. - И вправду летим. Это интересно. Нужно спросить Шахревара... Кстати! Совсем забыл. Вчера ваш отец переслал какой-то список. Он сказал, что вы в курсе.
        - Ах да. Это список людей, которые приглашены на похороны. Он просил проверить, не забыл ли кого.
        Перетряхнув карманы камзола, Антонио отыскал распечатку в заднем кармане брюк.
        - Извините за столь неподобающее место хранения.
        - Ничего.
        Серафима раскрыла список. Родственники, друзья, главы Великих Семей, кое-кто из правительства. Рядом с фамилиями стояли колонки цифр и даты.
        - А это что такое? - спросила она.
        - Ерунда, - ответил пресс-секретарь, потерев заспанный глаз. - Не обращайте внимания. Отец отправлял список с рабочего блокнота, на который передаются данные о всех визитах влиятельных особ во дворец и усадьбу Почтовая программа случайно прихватила эти данные
        - Да? - удивилась девушка и пробежала глазами по списку. - Смотри-ка, тут ошибка. Советник президента не приезжал к нам на озеро Заболонь.
        - Ну как же! А статуя коня на трех ногах, которую он подарил отцу на юбилей?
        - Коня я помню прекрасно. Только подарил его Игнавус в городском дворце. А в усадьбе он не был!
        Улыбка замерла на устах Антонио. Он взял распечатку из ее рук.
        - И в самом деле... - Поглядел на число. - Семнадцатое октября... Постойте. Он что, был там в день смерти Фреи?
        - Семнадцатого? - растерялась Серафима. - Что он там делал? Утром его не было, да и мама не ждала никого: она собиралась работать одна. И потом он бы не успел на церемонию... Наверняка это ошибка.
        - Это не может быть ошибкой. Система безопасности сканирует ДНК посетителя.
        Серафима непонимающе посмотрела на пресс-секретаря.
        - Что это значит, Антонио? Единственный раз, когда Игнавус посетил нашу усадьбу, пришелся на день смерти моей матери?
        
        Окрестности Бутылочного Горлышка,
        союзные территории
        С правой стороны космической оранжереи светило холодное солнце, за которым проглядывали звезды Верхних миров - далекие, но полные людей и бурной жизни. С левой стороны взметнулась стена из густой черноты, за которой лежали территории орков. Туннельный проход к ним, называемый Бутылочным Горлышком, располагался несколько ниже ботанической станции, что мирно дрейфовала в космической пустоте на окраине приграничных систем.
        Амалия, старший биолог и одинокая женщина, в жизни которой не было мужчин, а одни лишь двудольные семенные, подняла голову, чтобы оценить сегодняшнюю интенсивность солнечного света, но замерла в изумлении, прижав испачканные в земле пальцы ко лбу. С солнцем как раз было все в порядке: его свет был блеклым, а через пару тысяч лет звезда и вовсе погаснет, как и должна. Но вот в абсолютной черноте, образованной вырожденными звездами, в которой тонет любой свет, а однажды утонул сбившийся с курса грузовик с ростками, внезапно возникло нечто.
        - Девочки! - изумленно промолвила она. - Вы только посмотрите!
        Женщины в космической оранжерее, молодые и не очень, распрямили спины, поднялись с колен, выбрались из зеленых папоротников и раздвинули ветвистые кусты, чтобы взглянуть наверх, куда указывала Амалия. И они увидели, как из стены черных дыр стали появляться корабли. Они возникали один за другим, один за другим, собирались в могучую вереницу, которая устремлялась вниз. Женщинам, прильнувшим к окнам, вереница казалась бесконечной.
        - Что это? Чьи это корабли? - вопрошала подруга Амалии, коротконогая толстушка с дипломом по агропромышленным культурам. Расплющив нос, она прижалась к стеклу иллюминатора и следила за остроносыми звездолетами с черными бортами. - Не может быть, чтобы это были они... те самые. Ведь так, Амалия?
        Старший биолог молчала, разглядывая в электронный бинокль многочисленные изогнутые орудия на носах и фюзеляжах, увесистые гроздья ракет под крыльями. Поток чужих кораблей продолжал уходить вниз, в сторону входа в Бутылочное Горлышко.
        - Папа, посмотри!
        - Давай работай.
        - Нет, но ты посмотри!! - закричал девятилетний сын, указывая на небо.
        Плуг настолько прочно застрял в земле, что трактор не мог его сдвинуть. Очевидно, уперся в корни, оставшиеся после выкорчевки. Фермер со злостью ударил ботинком по лемеху и задрал голову.
        На утреннем небе горела звезда - солнце Пограничной системы. Жерло прохода, в котором она лежала похожее на полупрозрачное кольцо, выкатилось из-за горизонта. Иногда, в особенно ясные дни, сквозь него можно разглядеть звезды чужого мира. Но сегодня вместо них от горизонта к краю кольца тянулась черная размазанная цепь. Словно кто-то вытер о небосвод перемазанный в саже палец.
        - Папа, это ведь корабли, правда? - радостно голосил неугомонный сын. - Почему их так много? И откуда они здесь?
        - Замолчи! - прикрикнул фермер.
        - Это, наверное, орки. Смотри, какие они черные! Добравшись до края прохода, вереница рассыпалась на уродливые кляксы. Одна из клякс загородила звезду.
        - Мой адмирал...
        Красными от недосыпа глазами Стилихон взглянул на монитор, на который указал главный диспетчер. Транслируемая с другой стороны Бутылочного Горлышка картинка показывала тысячи точек, заполонивших космос.
        Сражение на краю межгалактического тоннеля вдруг стало каким-то далеким. И жаркий бой на «Южном Хозяине», где враг уже добрался до силовых полей и приготовился к их вскрытию. И ожесточенные бои возле других крепостей. И форт, в район которого сейчас приземлялся десантный полк. Все отдалилось, ибо не только об этих проблемах он должен сейчас заботиться, а еще о как минимум семи тысячах орочьих звездолетов, неведомым образом оказавшихся у него в тылу.
        - Откуда они взялись?
        Ответом на вопрос адмирала было гнетущее молчание. Стилихон выпрямился.
        - Орудийный форт на Вохе, к бою! Четвертую эскадру оттянуть от «Северного Хозяина» в сектор четыре-одиннадцать. Развернуть линкор в сторону белого карлика. И немедленно мне связь с Геей!
        
        Подземелья Президентского дворца,
        Гея Златобашенная
        Дверца потайного сейфа открылась бесшумно. С особым почтением и осторожностью престарелый слуга достал из недр единственную вещь, которая там хранилась, - малахитовую баночку, украшенную золотой вязью древнего языка. Он поставил ее в центр серебряного подноса и неловко поднялся с коленей.
        Слуга шел по длинным коридорам, стены которых были украшены редкими орнаментами, а потолки расписаны талантливой кистью Рафаэля. Он двигался мягким семенящим шагом, и малахитовая баночка, размещенная в центре подноса, точно плыла по этим подземным коридорам. Человека, который ее нес, будто не существовало. Была только она.
        Баночка и престарелый слуга миновали несколько поворотов и коридоров, пока не очутились перед двустворчатой окованной дверью. Тщательно подавляя в себе волнение, слуга вкрадчиво постучал. - Входи! - раздалось изнутри. Он преклонил голову, уставившись на носы своих ботинок, и вошел в полутемную залу с низкими потолками. Пройдя десять шагов, опустился на колени перед креслом. Сидевший в нем человек отставил в сторону вишневую трость с костяной ручкой в виде змеиной головы и медленно сошел по ступеням.
        Человек встал над слугой и, оправив широкие манжеты, провел ладонью сначала по одной своей щеке, затем по другой. Затем огладил клиновидную бородку. Снял крышку с малахитовой баночки. По воздуху распространился едкий запах, но слуга впился взглядом в пол, молясь о том, чтобы случайно не поднять голову и не увидеть того, что будет происходить. В баночке оказалась густая желтоватая мазь, ингредиентами для которой служили толченая кость и жир невинно убиенных, а также, как это ни парадоксально замороженный свет темных звезд. Игнавус стоял над маленькой баночкой предельно сосредоточенный, губы шептали сложную молитву, сморщенные пальцы висели в воздухе, изображая некий знак.
        Он вдруг резко замолчал, замер на какую-то секунду, а затем медленно опустил сложенные пальцы в вязкую субстанцию. Поддев немного, поднес пальцы к лицу и провел ими через лоб, через левую бровь и левую щеку. Кожа сошла легко. И открыла то, что было спрятано.
        Игнавус взял новую порцию и стал втирать ее в лицо. С каждым движением, с каждым мазком человеческие черты исчезали, открывая совершенно другой лик - угловатый череп, обтянутый бескровной кожей, страшные рубцы и шрамы. Втирание доставляло Игнавусу боль, и он сдавленно стонал. По мере того как исчезал облик старого мудреца, менялся и голос, становясь хриплым и басовитым. Стоящий на коленях слуга содрогался от страха, поднос с малахитовой баночкой в его пальцах дрожал, но слуга не смел поднять глаз.
        Наконец обращение завершилось. Сенобит, чье имя Натас, скрипнув зубами, обвел подземную комнату нечеловеческими очами. От образа мудрого советника не осталось ни единой черты, кроме редкой клиновидной бородки, теперь похожей на козлиную.
        - Поганая тварь! - раздался обессиленный голос из глубины зала.
        Изувеченное давними пытками лицо повернулось на звук голоса. Балниган сидел на полу. Уцелевшая рука прикована к стене.
        - Я знал, что ты тварь, Игнавус, - произнес адмирал. - Жаль, не хватило времени, чтобы все исправить.
        Стремительно проплыв над полом, сенобит оказался возле адмирала. Из глаз коленопреклоненного слуги покатились слезы - ощущать истинную натуру демона у старика не было сил.
        Игнавус-Натас навис над плененным адмиралом.
        - Можешь убить меня, - сказал Балниган.
        - О, нет. - К лицу протянулись белые пальцы, с которых исчезли морщины президентского советника, но на которых вместо ногтей появились крючковатые когти. - Какой простой выход для тебя, Бал-ни-ган. Нет! Тебя ждет повелитель. Ему нужны человеческие лидеры. В его руки давно не попадала подходящая глина. Как тебе подобная карьера?
        Балниган улыбнулся сквозь боль. И отправил в отвратительное лицо смачный плевок.
        Натас разъяренно отпрянул. Его трость с рукоятью в виде змеиной головы вдруг обмякла и превратилась в настоящую змею. Мария, дочь великой Сигизмунды, в отличие от своей матери, ненавидела людей.
        Скользкий хвост хлестнул по щеке с такой силой, что голова Балнигана откинулась. Когда он поднял лицо, на него уставилась шипящая разозленная морда.
        - Спокойнее, Мария, - произнес Натас - Прибереги гнев. Человечишка еще не понимает своего счастья...
        Освободи его.
        Змея скользнула к оковам, обхватила челюстями звено цепи и сжала челюсти. Закаленная сталь лопнула. Балниган оказался свободен.
        Схватив обессиленного адмирала, Игнавус потащил его к зеркалу, спрятанному в дальнем углу. Остановившись перед гладью, в которой уже не было отражения, он оглянулся на слугу.
        Напоследок старик дерзнул поднять голову, и это стоило ему жизни. Изношенное сердце не выдержало жалящего взгляда демона. И слуга рухнул замертво, выронив поднос и опрокинув малахитовую баночку.
        Толкнув Балнигана в зеркало, Игнавус-Натас шагнул следом. Амальгамированное стекло поглотило обоих.
        
4
        Увлекаемый шестью буксирами, огромный Ковчег рвался через подпространство. Проносящаяся над куполом пелена бросала в долину то свет, то тьму. Четыре паладина на высоких колоннах стояли в неизменной позе, с раскинутыми в стороны руками, и словно радары мыслью прощупывали каждый кусочек внешнего мира.
        Серафима вышла из храма в поисках Шахревара, чтобы поделиться с ним открытием, к которому они пришли вместе с Антонио. Но оказавшись на дороге из красных плит, она обнаружила на лужайке рядом с храмом весь монашеский орден.
        Рыцари были хмурыми, задумчивыми и не переговаривались между собой. Артур Мудрый смотрел на небо и что-то тихо говорил Шахревару. Серафима робко направилась к ним. Паладин сразу ее заметил и, извинившись перед Главой Ордена, подошел к девушке, ступая как-то особенно тяжело.
        Он молча опустился на колено и поцеловал руку.
        - Что случилось? - спросила она.
        То, что он ответил, заставило ее на время забыть о жуткой догадке, которую зародил в ней список отца. Услышав ответ, она сначала не поверила - настолько невероятными казались простые слова, произнесенные телохранителем. Только сердце больно ударилось в грудь и в ногах пропала уверенность.
        - Орки перешли границу. В Бутылочном Горлышке идут тяжелые бои.
        Она испытала шок. И первые, о ком подумала девушка, были жители Пограничной системы. Что произойдет с ними? Что с ними сделают орки?!
        Она поделилась своей тревогой с телохранителем, на что тот ответил предельно серьезно, не сводя с нее глаз:
        - Вы поможете людям тем, что сохраните себя. Эти странные слова Серафима не успела осмыслить.
        Во-первых, потому что возле нее неожиданно возникла Нина Гата, которая с пристрастием дознавателя не замедлила поинтересоваться, по какому случаю здесь столько народа и куда летит Ковчег? А во-вторых... скользящая по силовому куполу рваная пелена вдруг закончилась.
        По глазам резанула вспышка, а по скалам пробежала дрожь.
        Паладины на лужайке, Серафима и наставница, Шахревар и даже Даймон из темницы - все уставились на космос, в котором оказались. И первое, что они увидели, что выделялось на фоне всего остального, - бледное солнце Пограничной системы. Чуть позже, по мере того, как возвращалось зрение, проступил розоватый шар Воха. Затем появлялись мелкие детали: далекие скопления звездолетов, крупная точка одной из крепостей, вспышки света.
        Все это лежало впереди, в том направлении, куда двигался Ковчег, вынырнув из подпространства. Взгляды паладинов и гостей были устремлены на далекую космическую баталию, наполовину загороженную белым карликом. А между тем колонные стражи еще раз доказали, что не напрасно топчут узкие площадки, вознесенные под купол. И собравшиеся на лужайке паладины вздрогнули как один от мощного ментального призыва. Не понимая, что происходит, Серафима наблюдала, как рыцари оглядывались и поворачивались, как напрягались их лица. Она обернулась, наверное, последней из всех. И задохнулась от ужаса.
        С трех сторон Ковчег окружали тучи черных звездолетов. Они были повсюду, насколько хватало глаз. Вооруженные несметными орудиями, турелями, установками залпового огня.
        Отдельный флот орков, численностью в десять тысяч судов, совершил головоломный рейд сквозь узкую лазейку в стене из черных дыр - своеобразной аномалии, открытой Натасом. Невероятная гравитация утащила в невидимые пропасти четвертую часть всех кораблей, но черный флот все-таки преодолел стену и вошел в Бутылочное Горлышко с той стороны, где его не ждали и ждать не могли. Ковчег Алых Зорь вынырнул из подпространства в самой гуще этих орочьих частей, озлобленных потерями и горящих желанием немедленно вступить в бой.
        Глядя на них, никто из паладинов не дрогнул, а в голосе Артура Мудрого даже проступила злость, когда он подал голос.
        - Теперь понятно, что Зверь перехитрил нас. Мне неведомо, каким образом чернокровые ублюдки оказались в тылу человеческого флота, да и не важно это сейчас - Он обернулся, еще раз взглянув на далекие бои. - Но мы появились вовремя.
        - Мы примем бой? - спросил Шахревар и, заметив как напряглась при этом Серафима, укорил себя за столь прямые слова.
        - Другого выхода нет. Добраться до Пограничного флота мы не успеем, Ковчег слишком неуклюж. Зато прикроем его тылы.
        Он вдруг улыбнулся:
        - Думается мне, что никогда еще против нас не стоял столь многочисленный враг. Да и не было их никогда столько. Ты только посмотри: корабли берров бок о бок с ладьями норманнов! Когда такое было? Значит, в летописях Ковчега появится еще одна славная страница.
        Шахревар отступил, понимая, что не в его силах теперь что-то изменить. Через несколько минут вокруг Ковчега вспыхнет жестокий бой. Предлагая сохранить здесь ихор, он меньше всего рассчитывал оказаться в подобной ситуации. Покинуть Ковчег Серафима и ее свита уже не успеют: орки молниеносно уничтожат любой корабль, который выйдет за пределы купола... Теперь судьбы ихора и сиятельной дочери зависят от умения, доблести и удачи паладинов.
        Черные звездолеты не двигались. Возможно, появление столь грозного противника, Ковчега Алых Зорь, о котором со страхом рассказывали даже в отдаленных провинциях Нижних миров, тоже было неожиданным. Оркам требовалось время, чтобы прийти в себя.
        Держась за руку наставницы и взволнованно дыша, Серафима всматривалась в суровые лица и силилась понять, за счет чего пятьдесят монахов на плите из красного камня собираются противостоять вооруженному до зубов вражескому флоту. В юности она читала о подвигах рыцарей, но смутно понимала, как все происходило, а сейчас, оказавшись в эпицентре событий, и вовсе растерялась, ибо были несопоставимы по размерам силы двух
        Безоружные люди. Против гигантского черного флота.
        Паладины, однако, растерянности сиятельной дочери не испытывали. Исходящая от них решимость и желание боя стали почти осязаемыми. Без команды они образовали геометрически правильный квадрат и опустились на колени в густую траву. Годы долгих и кропотливых тренировок рыцари потратили на то, чтобы научиться связываться с космическими источниками за секунды. Через раскинутые нити они заимствовали мощь солнца, энергию комет и ветра, мантийную силу планет. Они трансформировали силы этих стихий в нечто новое и неожиданное, а затем направляли на корабли врага...
        Артур Мудрый вышагивал по периметру живого квадрата и чеканил каждое слово:
        - Настал момент проявить себя, братья. Впервые за долгие годы, за тысячу лет. Момент мужества и доблести. Как в былые времена. Если это будет наш последний бой, значит, погибнуть мы должны самоотверженно и славно. Чтобы память о нашей гибели передавалась от поколения к поколению и вошла в историю!
        - В историю!!! - грянули паладины.
        Следом за Артуром, как самый младший, шел Думан с подносом в руках. Он раздавал специальный напиток, который увеличивал силу. Рыцари опрокидывали в себя зеленоватый отвар и возвращали опустевшие стопки на поднос.
        Глава Ордена взял напиток последним.
        - Мы посвящаем этот бой нашему богу Десигнатору! - провозгласил он, держа стопку в поднятой руке, точно бокал вина. - Мы молимся ему, где бы ни находился сейчас его дух!
        - Десигнатор!!! - отозвались паладины.
        - Мы принимаем этот бой с чернью ради всего святого, что существует в Верхних мирах. Мы принимаем его за людей, которые населяют Верхние миры. Мы отдаем наши жизни во имя добра и мира!
        Он приоткрыл губы и влил в них отвар. Затем вошел в центр квадрата и опустился на колени. Стоящего в стороне Шахревара так и подмывало опуститься на мягкую траву вместе с братьями. Открыть разум, соединиться с космосом, отдаться стихиям космоса и бросить их на корабли ненавистных орков... Но он не смел нарушить обещание и оставить Серафиму без защиты, а потому очень тихо шептал:
        - Бог наш Десигнатор. Дай им силу, которая дарована Тебе. Позволь им коснуться не поверхности естества, а проникнуть в его недра, которыми пользуешься Ты! Ибо сражаются они во имя Твоей светлой памяти и во благо людей. Даже если Ты мертв, дай им силы!
        Глядя на безупречный квадрат стоящих на коленях паладинов, Серафима испытывала благоговейный трепет. Никогда еще она не оказывалась так близко от проявлений глубинной силы, что дарована избранным. Она смотрела на паладинов и не замечала, как шаг за шагом медленно приближается к ним.
        Путь ей преградил телохранитель.
        - Вам лучше укрыться в храме.
        - Я хочу смотреть, - возразила она.
        Шахревар поглядел на Антонио и остальную часть свиты, которые спускались по лестнице.
        - Это опасно, - без нажима произнес он. - Энергия космических объектов хаотична по сути своей, она может вырваться из-под контроля...
        - Как? - Антонио растерянно вертел головой, оглядывая огромные корабли, висящие над куполом. - Почему это случилось?
        Шахревар хотел ответить секретарю, но вдруг осекся на середине слова и уставился на своих братьев. Над долиной прокатывался ветер, но даже он не мог развеять глухой тишины, в которую погрузился Ковчег. Звездолеты над головами висели точно мертвые и никем не управляемые. Казалось, что даже время остановилось. А затем...
        Паладины подняли головы и развели в стороны руки, словно пытаясь объять мир. В едином порыве сделали вдох - не только воздуха, но и всех тех стихий, с которыми связали себя невидимыми нитями. Мощные потоки энергии устремились в них по установленным каналам. Над куполом замелькали всполохи и протуберанцы. Орочьи звездолеты, оказавшиеся на пути силы, затрясло, закачало из стороны в сторону.
        Какой-то частью своего сознания Шахревар невольно, из солидарности или выработанного рефлекса, коснулся источников, к которым обратились сейчас паладины. И обнаружил, что обратились они не к солнцу, планетам или космическим течениям - тем источникам, которыми пользовались всегда и которые считались своими, Они обратились к скоплению черных дыр. Мерзких, жадных, вечно голодных, поселивших в своих глубинах ненасытную смерть. Стоявших в том же ряду, что и темные звезды Хеля и его ледяная Бездна. Неиссякаемому источнику для сенобитов и опоре Темного Конструктора. Паладины вдохнули от этого источника. И приняли в себя наполненную смертью энергию - холодную и гадкую. И заполнились ею до краев.
        Он увидел, как затуманились их глаза, и вспомнились слова Артура Мудрого, которые он произнес вчера. Слова о том, что сила космоса уменьшилась. И что некий ученый указал на дополнительные источники, а так же создал эликсир, который позволяет этими источниками пользоваться. И телохранитель понял, почему не нападают орки! Очевидно, чудовищная догадка отразилась на его лице, потому что Антонио обеспокоенное произнес:
        - Что? Шахревар сорвался с места.
        Транс Артура Мудрого уже был глубоким. Шахревар схватил его за плечи и встряхнул.
        - Что вы делаете, Артур! Разве ты не понимаешь, что вы делаете!!
        Веки Главы Ордена оставались опущены. Не так просто выдернуть паладина из транса, когда сила стекается со всех сторон. Теперь он был привязан к ней нитями, которые сам же и раскинул, точно паук.
        - Черные дыры! - вновь вскричал Шахревар, - Это и есть твои новые источники?
        Глаза открылись. И телохранитель увидел, что у воина, который сорок лет являл собой олицетворение Верхних миров, почернели белки.
        - Как мы не замечали раньше, - отрешенно произнес Артур Мудрый. - Это же так просто.
        Почерневшие глаза обратились к космосу. Глава Ордена посмотрел на белого карлика, словно видел его впервые.
        - Звезды... планеты... Почему мы не замечали, что они дают крохи энергии? Истинная сила лежит в космических глубинах. В Бездне.
        - В Бездне? Опомнись, Артур! Что ты говоришь. Только послушай себя. Ты черпаешь не ту силу, которая всегда была нашей и которой пользуется наш бог, Ты забираешь силу черную и мертвую.
        - Ты просто завидуешь.
        Оброненная стопка поблескивала медью среди травы. Шахревар поднял ее, осторожно понюхал:
        - Это же сонгнийский отвар. Дурманящее зелье! Что... вы пили его каждый день? Ведь оно оседает в плоти и отравляет разум...
        - Ты не понимаешь. Зелье создал Игнавус. Игнавус!! Мудрец, который долгие годы изучал природу нашей силы. Ведь тебе прекрасно известно, что он единственный в верхах Союза, кто способен оценивать новые обстоятельства и принимать правильные решения!
        Мир перевернулся. Шахревар не верил своим ушам.
        Он стремглав вытащил изогнутый кинжал и полоснул им по руке верховного паладина. Тот даже не дрогнул, когда лезвие рассекло ладонь наискось.
        - Ты говорил, что я не почувствовал врага в столице, - с горечью произнес Шахревар, - а сам не распознал его в двух шагах!!
        - Шахревар, что происходит? - раздался позади него голос Серафимы.
        Телохранитель уставился на ладонь верховного паладина, по которой расползалось бурое пятно. Кровь темнела на глазах, и фоном к этому жуткому доказательству стали четыре безвольных тела, молчаливо рухнувшие из-под купола на красные скалы.
        Шахревар поднялся с коленей. Его шатало. Он не мог смотреть на безвольные лица братьев. Энергия черных дыр, которую они вдохнули, не выплеснулась, проникла в кровь и меняла ее с каждой секундой. Установленная связь захомутала и растянула монахов как на дыбе. Даже если бы они захотели, то не смогли бы освободиться.
        А он не мог им помочь. По крайней мере, сейчас. Потому что с нескольких сторон к Ковчегу причалили абордажные боты.
        Из пещеры была видна лишь посадочная площадка, частично загороженная пышной листвой. Разглядеть, что творилось на лужайке перед храмом, было невозможно. Но Даймон чувствовал, что Ковчега коснулось нечто чужое и страшное. В одно мгновение перестали щебетать птицы, а деревья вдруг утратили ту радость, которую им доставлял озорной ветерок, когда трепал листья. От рощи потянуло холодом... А затем он увидел космические корабли. Точно такие же, которые наблюдал над бесконечной равниной орочьей планеты.
        - Посмотри! - сказал он своему соседу по тюремной камере.
        Визирь поднялся с топчана и встал около решетки рядом с Даймоном. Пленники уже знали, почему на небе не было звезд. Ранним утром к пещере пришел Думан и, разбудив брата, сообщил, что Ковчег направляется в Пограничную систему. Будущего паладина переполняли чувства. Ковчег шел на войну, и Думан надеялся оказаться в ее эпицентре.
        Даймон не хотел на войну. Достаточно того, что уже произошло. Однако ему очень хотелось вернуться домой, на Рох. В родной лес, на родную ферму. Возможно, он в последний раз увидит отца, если его еще не похоронили. Ему хотелось не только проститься. Даймон вдруг обнаружил, что черты лица Ротанга исчезают из мысленной памяти.. :
        Визирь глянул на черные звездолеты, заполонившие небо.
        - Наверное, будет бой. - Он ухмыльнулся. - Лучшей возможности для побега трудно придумать.
        - Как... - ужаснулся Даймон. - Как ты можешь рассуждать о побеге в такой момент! Орки - наш общий враг!
        - Что плохо для паладинов, то хорошо для Диких да. А побег... Я о нем все время думаю, как только оказался здесь. Говорю тебе: другой возможности не будет. Если представится шанс - дам деру. Побежишь со мной?
        - Нет.
        Визирь с интересом посмотрел на юношу.
        - Тебя же отправят под суд?
        - Все равно не побегу.
        - А я побегу. Знаешь, я злейший враг вашего государства.
        - Правда? - удивился Даймон. - Ты таким не выглядишь.
        - Поверь мне.
        Откуда-то раздались крики. И Даймон узнал в них голос высокого паладина с мрачноватым лицом, который приходил сюда вместе с Главой Ордена. Который назвал его предателем - Даймон прекрасно это помнил. Странно, но сейчас в голосе рыцаря сквозило отчаяние.
        Послышался нарастающий рокот. По железному пруту решетки, за который держался Даймон, пробежала дрожь. Раздался едва ощутимый толчок.
        - Что это? - удивился Визирь.
        - Смотри! - Даймон указал туда, где сквозь прорехи в листве виднелась посадочная площадка.
        На нее опустился корабль.
        Тяжелый, кое-где проржавелый трап рухнул на древние плиты, подняв облако алой пыли. Из посадочного люка появился высокий орк, с большим лбом и стал медленно сходить по трапу. Его кольчужные сапоги с шипами на носах выбивали звон из каждой ступени, а пыль клубилась вокруг щиколоток.
        На последней ступени орк задержался. Поднял ногу - важно и надменно - словно демонстрируя этот жест тысячам невидимых зрителей. Грубая подошва с выдавленным рисунком шиповой ветви на какое-то мгновение зависла в воздухе. А затем безжалостно воткнулась в святую землю.
        Эта пята орочьего генерала, ступившая в красно-каменную долину впервые испокон веков, стала последним доказательством смерти Десигнатора. Пята, отмеченная шиповой ветвью, стала еще одним символом падения человеческой веры вслед за погасшей звездой и выпущенным ихором. Нет больше человеческого бога, вера в него испарилась, а в душах людей зияет пустота. Темный Конструктор давно ждал момента, чтобы занять вакантное место.
        В долину Ковчега один за другим спускались черные корабли. Из них вываливали колонны солдат, оцепляли храмовую пирамиду и другие строения. Особый взвод окружил паладинов, продолжавших стоять на коленях - со стороны могло показаться, что они о чем-то молят захватчиков. Никто из орков не смел прикоснуться к рыцарям, хотя жутко хотелось отрезать от бывших защитников человечества какой-нибудь сувенир. Но строжайший приказ запрещал любое глумление, и слабость одного могла стоить жизни всему взводу.
        Лобастый генерал с недовольством взирал на происходящее. Из-под купола раздался рев еще одного опускающегося судна. Генерал поднял голову и увидел десантный бот, который завис над пирамидой. По веревкам штурмовики спрыгивали на усеченную вершину и исчезали в недрах храма. Вскоре их бронированные шлемофоны замелькали в оконных проемах. Здание под контролем.
        Прячась за деревьями тополиной рощи, Шахревар едва сдерживался, чтобы не превратить лобастого орка, ступившего на Ковчег первым, в жаркий факел. Подобный поступок был бы самой большой глупостью, которую он только мог совершить.
        Паладин взглянул на Серафиму и остальных, чтобы напомнить себе о тех, о ком должен заботиться. Орков слишком много, ему не справиться со всеми. Какой бы мощью ни обладал кавалер ордена Небесной Звезды, он был один.
        - Нужно уйти из рощи, - сказал Шахревар. - Это не укрытие.
        - Боже мой, нас найдут! - запричитала одна из служанок.
        - Орки расправятся с нами! - вторила ей другая,
        - А ну, замолчите! - рявкнула на них Нина Гата. - Ныть будете, когда вас поймают чернокровые. А сейчас крепко-накрепко сомкните свои ангельские уста!
        Антонио изумленно повернулся к ней. От кого он ждал паники, так это от наставницы.
        - А вы не так безнадежны, какой пытаетесь казаться, - произнес он, вкладывая в эту фразу больше уважения, чем язвительности.
        - Меньше всего мне требуется признание заморенного ослика, которого научили изъясняться на чужих языках! - огрызнулась Нина.
        Антонио растерянно заткнулся.
        Шахревар наблюдал, как орки оцепляли долину. Синие доспехи замелькали в горловинах пещер, прорезающих южные скалы. А в довершение штурмовой отряд спустился на вершину храма.
        - Нам здесь не место, - повторил он. - Еще пара минут - и нас обнаружат. Нужно найти какое-то укрытие.
        - Неподалеку есть темница! - вдруг вспомнила Серафима.
        Шахревар слушал ее одним ухом, все его внимание было сосредоточено на дюжине орков, которые промаршировали в тридцати ярдах.
        - Пожалуй, можно спрятаться там на время, - согласился он, и вдруг почувствовал, как что-то обожгло его изнутри.
        Он резко обернулся. В глубине рощи из-за деревьев возник неведомо как здесь очутившийся одноглазый орк. Прячущихся людей он заметил сразу, оскалился и быстро вскинул бластер...
        Шах мог обезвредить чужака молниеносно. Но как назло на пути удара оказался Антонио.
        - В сторону!! - шикнул паладин.
        - Куда? - растерялся пресс-секретарь, не двигаясь с места.
        Разговаривать было поздно. Орк уже метил в спины беззащитных людей, которые его не видели, палец лежал на спусковом крючке. Одна очередь срежет всех, включая Серафиму. Шахревар не мог себе позволить потерять еще и ее. И он решился ударить сквозь Антонио. Но ударил не он.
        Бластер вылетел из узловатых рук. Незримый молот двинул по орку, отбросив его. На звуки падения и треск кустов обернулись служанки и Нина Гата. Кто-то из них вскрикнул, но тут же заткнул себе рот. Последней обернулась Серафима.
        В десяти ярдах от орка стоял Думан. Руки подняты, пальцы растопырены. Ноздри свирепо втягивали воздух.
        Кувырнувшись, орк проворно вскочил, вытаскивая из-за спины запасной лучемет. Думан рывком раздвинул руки, и орк рухнул в траву с разорванным позвоночником.
        Все стихло. Шахревар быстро огляделся. Инцидент в тополиной роще не привлек внимания. Орки продолжали прочесывать строения и оцеплять окрестности. Никто ничего не заметил.
        Серафима сдержанно перевела дыхание.
        Думан приблизился к ним и склонился перед сиятельной дочерью. Через его плечо была перекинута тесьма, удерживающая на спине длинный предмет, завернутый в плотную льняную ткань.
        - Не нужно, - попросила она. - Мы обязаны вам жизнью, доблестный паладин. Спасибо.
        - Для меня огромная честь защищать сиятельную дочь, - ответил Думан и поднял голову. - Но вы ошибаетесь. Я еще не паладин. Я лишь готовлюсь им стать.
        Пока он говорил это, Шахревар оттащил орка в кусты и вернулся.
        - Ты пил отвар? - спросил он, вытирая руки от слизи, которой были вымазаны сапоги нападающего.
        - Недолго, всего несколько дней. Но я не стоял в квадрате, потому что еще не паладин.
        Телохранитель крепко пожал руку Думана. Открыто посмотрел в глаза.
        - Нет, брат. С этого момента ты паладин. Такой же, как я. И мы с тобой последние...
        Рядом с рощей промаршировал еще один отряд. Люди попрятались за деревья. Шахревар озабоченно цокнул языком.
        - Нужно скорее укрыться в темнице... Кстати, Думан, прекрасное владение телекинезом!
        - Спасибо. - Думан обернулся к Серафиме. - Моя госпожа. Вы просили меня кое о чем.
        Чужие боты, опускающиеся один за другим на Ковчег, конечно, вызывали в Даймоне немалое удивление, но чего он точно не ожидал, так это появления перед решеткой целой свиты во главе с хмурым паладином. Однако не его личность привлекла внимание юноши, и даже не родной брат, шедший последним... Сбылось заветное желание, и девушка небесной красоты вновь явилась к темнице. При виде нее затрепетало сердце. И он вспомнил, что не давало покоя всю ночь и почему уснул лишь под утро...
        - Отойди от решетки! - грозно приказал паладин. Даймон очнулся. Послушно отошел к стене. Разомкнув замок прикосновением пальцев, паладин открыл дверь и пропустил в пещеру сначала мужчину в камзоле, затем подал руку одной служанке, другой, высокой худой женщине в темном платье... Даймон вдруг обнаружил, что стоит один. А где же Визирь? Он не видел сокамерника с момента появления свиты. Куда подевался Дикий?
        И едва он подумал об этом, как Визирь выпрыгнул из темноты. Толкнув входящую служанку на паладина, он стремительно выскочил из пещеры.
        Думан попытался сбить беглеца увесистым кулаком, но Визирь проворно нырнул под руку и, ударив старшего брага под колени, исчез в кустах. Даймон с беспокойством смотрел, как разгневанный брат поднимается на ноги, раздумывая, броситься ли ему следом, но затем сцену загородило темное и глубокое, как шахта, дуло, - которое уставилось ему в лицо.
        - Если двинешься и ты, это будет последним твоим движением, - очень убедительно произнес Шахревар.
        - Я вовсе не собирался бежать... - промолвил он, оправдываясь.
        - Замолкни! - произнесла худощавая пожилая женщина. - Ты можешь болтать что угодно, но предателям нет веры. Особенно таким мерзавцам, как ты. - Враждебным взглядом она вперилась в его лицо. Даймон смутился. - Я же по глазам вижу, что ты настоящий мерзавец!
        - Клянусь, я и в самом деле не собирался бежать! - искренне произнес Даймон. - Здесь же мой брат! Здесь...
        Он хотел бы сказать, что здесь еще находится невероятная девушка, которую невозможно предать даже в мыслях. Хотя вряд ли сумел бы произнести это вслух. Да ему и не дали. Короткий удар стволом под дых оборвал любое продолжение фразы. Даймон повалился на холодный пол, захлебываясь от боли, а Шахревар присел рядом и специальным проводом стянул его запястья за спиной.
        Тем временем Думан, периодически оглядываясь на кусты, в которых исчез Визирь, вошел в камеру вслед за Серафимой и закрыл решетчатую дверь. Заметив распластавшегося на полу брата, помог ему подняться. Затем вернулся к решетке и присел возле нее, обозревая прилегающие окрестности. Шахревар ушел в глубь пещеры и вернулся оттуда с влажным лицом. Ополоснулся из Родника.
        - Итак, - сказал он, - мне больно видеть своих братьев в таком состоянии, но помочь им я не могу. Кроме того, я обещал Артуру, что при любом развитии событий буду защищать вас, моя госпожа! - Он взглянул на Серафиму.
        - Ты говорил, что на Ковчеге мы будем в безопасности, - язвительно заметила Нина Гата.
        - Кто мог знать, что случится такое! - вступился за паладина Антонио.
        - Я признаю свою вину, - решительно ответил наставнице Шахревар. - Всех вариантов просчитать не мог. И уж тем более не мог предположить, что президентский советник окажется чудовищем, посланным из Бездны!
        Серафима и Антонио изумленно переглянулись,
        - Не клевещите понапрасну! - возразила Нина. - Игнавус известен всем как человек высокой нравственности и глубочайшей порядочности.
        - Боюсь вас огорчить, Нина, - возразил Антонио. - Но у нас есть серьезные подозрения, что в гибели Фреи повинен именно Игнавус.
        - Откуда ты можешь знать? - вспыхнула Наставница.
        - Он был в нашей усадьбе в тот день, - сказала Серафима. - За полчаса до открытия церемонии в Храме Десигнатора.
        Пораженная наставница умолкла. В пещере опустилась гнетущая тишина. Взгляды участников разговора растерянно бегали. Лишь скованный пленник, Даймон Зверолов, прижавшись к стене, тайком любовался Серафимой и млел от мягкой решительности, с которой она произнесла последнюю фразу.
        - Враг опутал нас своими сетями, - наконец молвил Шахревар. - Мы должны немедленно убираться с Ковчега. Действовать нужно быстро. Времени в обрез. Орки вскоре заметят пропажу одного из грязнокровых братьев.
        - Но в пирамиде остался ихор, - напомнила Серафима.
        - Проклятье! - Шахревар взялся за лоб, на щеках вздулись желваки. - Я как-то забыл про него.
        Для опытного воина он допустил чересчур много ошибок за последние дни. Привез на Ковчег ихор, который теперь рискует оказаться у врага. Подставил Серафиму. Не распознал приближение орка. Неужели он стареет?
        - Значит, так. Я попытаюсь захватить орочий корабль. На нем мы сможем покинуть Ковчег.
        - Но как же ихор? - напомнила Серафима.
        - Да, конечно, - смутился паладин. - Сначала я спущусь за ним в хранилище.
        - Это могу сделать я, - сказал Думан, оторвавшись от решетки. - Мне прекрасно известны все коридоры и закоулки пирамиды.
        - Отлично, так и поступим, - заключил Шахревар. - Тогда я отправлюсь на посадочную площадку.
        Он повернулся к Серафиме.
        - Вам придется остаться здесь. Ненадолго. Так, Думан?
        - Мне нужно тридцать минут.
        - Мы будем ждать, - ответила Серафима.
        Телохранитель вытащил бластер, проверил в нем заряд, проверил, как работает система наведения, направив луч прицела на стену. Думан подтянул ремни доспехов, проверил, как двигаются руки, не мешает ли ему что. Оба рыцаря встали возле решетки, их плечистые статные фигуры выделялись на фоне зелени.
        - Пожалуйста, укройтесь в глубине, - попросил Шахревар тех, кто остался. - Там темно и вас не будет видно. Решетку я запру и создам иллюзию видимости дальней стены. Снаружи будет казаться, что темница пуста.
        Думан отпер решетку.
        - Да, и следите за этим... - Паладин кивнул в сторону Даймона. - Прежде он помогал оркам. У меня нет уверенности, что он не захочет помочь им снова.
        В глубине пещеры стояла непроглядная темень, и только по голосу можно было понять, где устроился Антонио, в какой стороне стояла Нина Гата, где приютились служанки. От родника тянуло сыростью. Почему-то именно его одинокое журчание пугало Серафиму даже более, чем резкие выкрики черноликих солдат, шныряющих по Ковчегу там, снаружи. Унылый звук навеивал недоброе предчувствие о том, что ушедшие рыцари-защитники больше не вернутся.
        Однажды мимо решетки прошел орк. Она прекрасно разглядела его черный шлем, с которого свешивалась копна нитей с нанизанными на них мелкими косточками которые побрякивали на каждом шагу. Очевидно, он куда-то спешил, поэтому лишь глянул в темноту, пнул по решетке и скрылся. Серафима выдохнула с облегчением.
        - Извините... - вдруг услышала она голос пленника. Скорее всего, он обращался к Антонио, который должен был находиться неподалеку от него. - Вы не могли бы рассказать, что произошло?
        - Ты хочешь об этом знать? - Это действительно был Антонио.
        - Мне очень не по себе. Ведь знаете: одна из самых мучительных пыток, которая существует на свете, это пребывать в неведении.
        - Занятная мысль. Ты сам придумал?
        - Мой отец! - ответил Даймон с нескрываемой гордостью. - Он прочитал столько всяких книг, что иногда становится жутко с ним разговаривать. Он очень умный... - Юноша на мгновение замолк. - Но все-таки расскажите. Как же паладины позволили захватить Ковчег?
        - Паладины попали в большую беду, - ответил Антонио с сожалением. - На их помощь более нет надежды.
        Даймон подавленно замолчал. Антонио ткнулся затылком в холодную стену и закрыл глаза, собираясь хоть немного подремать.
        - Извините, - вновь подал голос пленник, - пока вы не спите, можно еще вопрос?.. Что сейчас творится в Бутылочном Горлышке?
        - Не разговаривай с пленником! - раздался из глубины пещеры голос Нины Гаты.
        - Хорошо, не буду. - Антонио умолк, но тут же встрепенулся, позабыв об обещании. - Погоди! Ты что, видишь в темноте?
        Серафима, прислонившаяся к колонне, образованной сросшимися сталактитом и сталагмитом, с интересом повернула голову на разговор.
        - Немного вижу, - ответил Даймон. - Мы же Звероловы. В лесу часто приходится устраивать засады впотьмах. Мой брат видит во тьме намного лучше меня. Он вообще очень талантливый. Жаль только, что он не захотел быть звероловом. Отец из-за этого очень расстроился.
        - Понятно... Э-э, видишь ли, о ситуации в Бутылочном Горлышке мы знаем лишь то, что видели своими глазами. Орочий флот каким-то образом зашел с тыла и...
        Серафима вдруг услышала снаружи завывания двигателей. Сердце радостно подпрыгнуло в груди. Девушка подумала, что Шахревар уже ведет сюда орочье судно.
        Но она ошибалась.
        Когда сиятельная дочь выглянула наружу, то и в самом деле увидела судно. Но, пролетев над пещерой, оно зашло на посадку возле орочьих звездолетов.
        На Ковчег прибыл новый гость, который разительно отличался от остальных. Иссиня-черные борта были расписаны серебристой вязью незнакомого языка. На фюзеляже ни единого орудия - не предусмотрено даже мест для установки. Приземляющийся шаттл перевозил особ, которые не летают без охраны.
        Он скрылся за мешаниной ветвей, затем появился вновь и опустился как раз напротив пещеры. Антонио вышел из темноты и, несмотря на гневный шик Нины Гаты, приблизился к решетке. Спустя секунду к нему присоединилась Серафима. Проходя мимо того места, где был должен сидеть Даймон, она почувствовала на себе его взгляд.
        По трапу сначала спустились два десятка солдат - судя по синим комбинезонам, элитная гвардия. Они выстроились по обе стороны от трапа и замерли в ожидании.
        После долгих томительных секунд, когда Серафиме и Антонио показалось, что из шаттла больше никто не появится, на трап ступило существо.
        Его мертвенно-бледная голова была абсолютно лысой волосы остались лишь на подбородке, собранные в козлиную бороденку. На бледном лице горели видимые издалека агатовые глаза. Существо начало медленно спускаться по трапу, вальяжно опираясь на трость.
        - До чего же мерзкая тварь! - Антонио передернуло от отвращения.
        - Разве ты не узнаешь его? - глухо спросила Серафима. - Это же он. Взгляни на трость.
        - Бог мой! - вырвалось у Антонио. - Невозможно поверить... Насколько же он отвратителен был внутри!
        - Это Мария. - Рядом оказалась одна из служанок - та, которая угадала присутствие Натаса в Храме Десигнатора.
        - Мария?
        - Его трость - змея-оборотень. Недобрые люди, алчущие сокровищ, погубили ее мать, великую Сигизмунду. И тогда Мария поклялась мстить людям до конца веков. В одном ее укусе содержится яд, в другом - противоядие. В книгах Ирахиля говорилось, что ее ненависть была столь велика, что она сделалась добровольной рабыней одного сильного существа. Только там не было сказано, что этим существом является...
        - Натас, - выдохнул Антонио.
        - Он обещал мне прибыть на Ковчег, - сказала Серафима, тяжко вздохнув. - И он свое обещание выполнил.
        Из люка появилась еще одна фигура, которую вытолкнули на трап.
        - С ним человек! - удивился Антонио, глядя на коренастого незнакомца, правая рука которого была перемотана тряпками, потемневшими от крови. - Пленник! Он кажется мне смутно знакомым, но я не готов утверждать, что он входит в высший свет Геи.
        Он неожиданно обнаружил, что при виде пленника Серафима положила руку на грудь, словно платье теснило дыхание.
        - Это же... это Ганнибал.
        - Кто? - В памяти Антонио не содержалось такой фамилии.
        - Он алгорец. В алгорских фамилиях слога переставляются, поэтому на общегалактическом его фамилия звучит как Балниган. Но правильнее называть его Ганнибалом.
        - Ага, теперь ясно. Конечно, я слышал о нем в связи с боевыми действиями в системе Диких. Но я не слишком сведущ в военных делах.
        - Я много слышала о нем от отца. И от глав других Великих Семей. Ганнибал командовал Крестоносным флотом. Его собирались назначить на должность главнокомандующего войсками Союза. Человек со сложным характером, но... - Серафима взволнованно перевела дыхание. - Отец говорил, что полководец такого масштаба рождается раз в тысячу лет. В нем заложен колоссальный талант. И он продемонстрировал этот талант, когда пять месяцев назад принял командование Крестоносным флотом. Его предшественники теряли эскадры одну за другой, и за четыре года Второй флот лишился, кажется, около восьмисот кораблей... Ганнибал взял космос под полный контроль всего за пять месяцев. Он захватил две планеты и загнал язычников в ущелья Виа Прима. Это был ошеломляющий успех. Порой он принимает решения, которые не поддаются логике. Но впоследствии эти решения оказываются единственно правильными. Он обладает потрясающим даром предвидения. И он до боли в сердце переживает за судьбы Союзного государства. - Она взглянула на приблизившуюся Нину Гату. - Знаете, как называют его в войсках? Святой Михаил! Как ангела, возглавляющего небесное
воинство. Те, кто воевал с Ганнибалом бок о бок, верят в него, как в бога. Отец говорил, что если начнется война с Бездной, то единственной нашей надеждой будут не многочисленные армии и не флот. Наша надежда исключительно на интуицию и ум Михаила Ганнибала Антонио ошарашенно смотрел на феноменального полководца, который обессиленно спускался по трапу. Орки подхватили его под мышки и увели. Все, в том числе сенобит Натас, скрылись из поля зрения.
        - Я пока не знаю, какую ценность для нас представляет ихор, - продолжала девушка. - Я не ведаю, представляет ли ценность моя собственная жизнь. Но я уверена, что жизнь Ганнибала является величайшей ценностью для государства и человечества. Мы должны освободить его.
        - Это невозможно! - произнесла Нина Гата. - Наши рыцари ушли. А Ковчег кишит орками.
        - Я попробую связаться с Шахом, - сказал Антонио, включив передатчик на запястье, но через секунду разочарованно опустил руку. - Глухо. Очевидно, орки уже добрались до модуля связи.
        - Шах отправится за Ганнибалом, когда вернется, - сказала Серафима.
        - Это займет уйму времени, - возразила Нина Гата. - А мы и так целую вечность торчим в этой темнице! Следующий орк уже не пройдет мимо!
        - И все-таки нам придется задержаться, - повторила Серафима. - Мы должны освободить адмирала, даже если пожертвуем собой!
        - Позвольте мне, - вдруг раздался тихий голос откуда-то снизу.
        Спорщики замолчали, а затем дружно посмотрели на пленника, сидящего у стены. Его руки оставались скованы, поднятое на них лицо было искренним.
        - Что тебе позволить? - удивился Антонио.
        - Позвольте мне освободить адмирала.
        Рядом с ухом Серафимы фыркнула Нина Гата - громко и выразительно. А девушка смотрела на юного Зверолова и почему-то вспоминала, как он подозвал птицу которая села на ее плечо.
        - Кто ты, мальчик? - с издевкой спросил Антонио. - Может, ты воин? Или паладин? Извини, но я не разглядел в тебе сверхчеловека.
        - Я - Зверолов, - осторожно напомнил Даймон, глядя на пресс-секретаря снизу вверх.
        - Даже думать не смейте! - произнесла Нина Гата, обращаясь к Антонио и подозрительно замолчавшей Серафиме. Однако пресс-секретарю не требовалась подсказка.
        - Ты кажешься мне неплохим человеком, как тебя... Даймон? Я не знаю, что случилось на Рохе. - Он показал на стену. - Но там, за пределами этой пещеры, снуют орки. И не счесть им числа. Их жизнь с детства проходит в бесконечной грызне друг с другом, что позже перерастает в междоусобные войны. Они воины! Воины всю свою жизнь! А кто ты?
        - Дайте мне шанс. Прошу вас. Я докажу, что я не предатель.
        - Доказывать больше нечего, - произнесла Нина Гата. наклонившись к его пленнику. - Ты уже все доказал своим предательством и своим пещерным обликом!
        Словно устав от препирательств, наследница Великой Семьи прошла мимо них в глубь пещеры и скрылась в темноте. Даймон с сожалением посмотрел ей вслед. Досадно, что Серафима не стала участвовать в споре. Он полагал, что она могла встать на его сторону.
        - Я могу пройти мимо орков очень тихо, никто даже не заметит, - предпринял он еще одну попытку. - Отец учил меня этому с детства. Например, скальные лани - животные чуткие и невероятно проворные. А я могу вытащить одну из середины стаи так, что другие будут продолжать спокойно щипать траву.
        - Это говорит лишь о том, - заключила Нина, - что ты еще и вор!
        - Почему вы так плохо думаете обо мне? Я же человек!
        - Потому, что если мы отпустим тебя, то ты вернешься со своими безносыми дружками. Тот кто предал однажды, предаст снова! Ты как вода, в которую попала капля керосина! Пить такую больше невозможно!
        Серафима вдруг вернулась.
        Даймон видел ее лишь краем глаза - настолько был поглощен неистовыми словами женщины в кружевах. Он вдруг обнаружил девушку в невероятной близости от себя. Ухо различило едва уловимый звон. Волосы на затылке колыхнулись от легкого, почти невесомого ветерка... А в следующий момент он почувствовал, что может развести в стороны руки.
        Лицо Нины Гаты перекосилось от ужаса. Глаза выпучились и пораженно взирали на сиятельную дочь.
        Серафима отступила от Даймона. В правой руке она держала рукоять, оплетенную шелковым шнуром, а левой придерживала зеркальный клинок. Клинок меча. Катаны. Той самой, что наречена Могильщиком!
        Не веря своим глазам, Даймон уставился на филлийский меч, который он поднял с Серой Планеты, Но смотрел он недолго, потому что клинок тут же загородила фигура наставницы, вставшей между пленником и Серафимой.
        - Что ты себе позволяешь? Как ты посмела!
        - Почему, Серафима? - бросился к девушке Антонио. - Даймон выглядит неплохим парнем, но он был замешан в темных делах.
        Глядя в свое вытянутое отражение на плоскости клинка, девушка пожала плечами:
        - Не знаю почему, но я ему верю. Быть может потому, что он потерял отца. А я потеряла мать.
        - Это самый глупый ответ из всех, который я только слышала! Ты не отдашь меч убийце!
        Серафима так посмотрела на наставницу, что та отпрянула. И стоящий на коленях Даймон вновь получил возможность лицезреть двух самых дорогих для него существ: девушку и меч.
        Уста девушки раскрылись.
        - Я имею право решать, - жестко произнесла она, отвечая Нине Гате. - Это право даровано мне моей кровью и поколениями предков.
        Она наклонила клинок, и он лег горизонтально в ее руках. Серафима перевела взгляд на пленника. И Даймон утонул в очах небесной синевы, глядящих на него прямо и уверенно. Он почувствовал, как закружилась голова.
        - Возьми свой меч, - мягко произнесла она. - Владей им во благо человечества. Не оборачивай взор в сторону Бездны. Освободи пленника. И пусть удача окажется на твоей стороне.
        Руки дрожали, как при болезненной лихорадке. Даймон протянул их к рукам Серафимы.
        - Не смейте!.. - воскликнула Нина Гата.
        Он не хотел прикосновения, зная, что не смеет. Не ровня. Но так получилось. И пальцы Даймона коснулись рук девушки...
        Контакт длился бесконечную секунду, за которую Даймон успел почувствовать мягкость ее кожи и тонкость внезапно побелевших пальцев. Даймон ощутил в руках покалывающее тепло, а сердце окатил приятный озноб... И еще он увидел, как изменился ее взгляд. Холодная решимость сменилась удивлением и растерянностью перед... перед чем-то, что неожиданно открылось девушке. А затем контакт оборвался, и в руках Даймона остался Могильщик. Меч величественный и могучий. Единственный на свете друг. Они встретились после двадцати часов невыносимой разлуки, после двадцати часов ладони Даймона вновь ощутили его холод.
        Он прикоснулся губами к клинку и не сдержал слез. Сцена тронула всех, даже суровую Нину Гату, которая не смогла изречь очередной укор.
        - Спасибо, - шептал он. - Спасибо! Вы не пожалеете! Пошатнувшись, Даймон поднялся на ноги, держа катану обоими руками. Когда он распрямил спину и поднял голову, Серафима увидела его словно впервые. В отличие от брата, он не был высок ростом и мускулист, но она вдруг обнаружила в пленнике потаенную мощь, которая способна смести все на своем пути.
        Не сходя с места, лишь взглядом она проводила его до решетки. Удар, другой удар рукоятью. Навесной замок вместе с обломками петель рухнул к ногам. Зверолов вышел из темницы, перехватил катану так, что она оказалась скрыта под рукой и прижата к локтю. Прощально оглянулся на пещеру. И стремглав исчез в кустах.
        - Просто несусветная глупость! - произнесла Нина Гата и, пронзив Серафиму гневным взглядом, ушла в темноту.
        - Я верю в вашу мудрость, моя госпожа, - сказал Антонио. - Верю, что вы знаете, что делать. И этот Зверолов мне тоже не кажется предателем, как его называют. Но... мальчишка и меч против сотен орков, вооруженных до зубов. - Он покачал головой. - Это не поддается логическому осмыслению.
        Он тоже оставил ее, а Серафима стояла возле решетки и, приподняв брови, смотрела туда, где исчез юноша. Она чувствовала внутри себя что-то необычное, незнакомое. Что это? Она влюбилась? Какие глупости. Она любит Уильяма, все это знают, в том числе и она. Любит, любит... Она без труда произносит это слово по отношению к жениху. А по отношению к юноше она испытывает какое-то другое чувство...
        И чувство это путает мысли и вносит смятение в душу. Но вместе с тем оно захватывает и волнует. Серафима не могла сказать, что это за чувство, потому что никогда не испытывала подобного.
        Конечно же, она любит Уильяма. Никаких сомнений.
        Но она не могла выбросить из головы последнее прикосновение к руке Зверолова.
        Окрыленный счастьем, но в то же время предельно собранный, Даймон летел сквозь кустарник. Его поступь была легкой, движения стремительны. Могильщик прятался под рукой, и при мысли о нем в душе разливалось тепло. Зелень скрывала юношу, и ни один орк не мог обнаружить его, если бы не всматривался специально. Кусты, деревья, листья - все это было родным. Родные заботились о нем, он чувствовал их заботу и воспринимал ее с благодарностью.
        Он остановился, заметив ряд серебристых панцирей, отливающих ртутью в лучах солнца. Припал к земле, взволнованно разглядывая поверженных паладинов. Их лица превратились в ломти гудрона, потеряв всякое сходство с человеческой наружностью. Смотреть на них было больно. Хорошо, что Думан не оказался на этой поляне вместе с остальными. Думан умный, он сумел перебороть вражье колдовство...
        Возле рыцарей застыл сенобит. Даймон видел лишь спину в темной мантии, выбритый затылок и змею на плече. Натас стоял возле Артура Мудрого и, обхватив голову иерарха, внимательно изучал его глаза. Сенобит напоминал ученого, исследующего подопытную мышь, над которой уже проведен эксперимент. Юноша уже видел его на далекой орочьей планете, где Натас держал пламенную речь перед бесчисленными войсками. Даймон подумал, что прикосновения твари оскверняют воинов церкви, пусть даже поверженных.
        Пальцы невольно пошевелили рукоять меча. Он заставил себя оторвать взгляд от демона. Сейчас его задача состояла в другом. Справа виднелась колонна орков, которая направлялась к похожему на краб звездолету. В середине этой колонны шел сгорбленный, едва передвигающий ноги человек в адмиральском мундире. Даймон двинулся вдоль кустов, на ходу прикидывая расстояние до «краба». Не меньше ста ярдов, пятьдесят из которых пролегают через открытый луг. Он не стал задумываться, что его могут заметить орки. Проигнорировал и пролетевший над головой бот, который патрулировал Ковчег с воздуха.
        Низко пригнувшись к земле, Даймон рванул через дорогу из красных плит и вылетел на луг.
        Его не заметили. Лишь один охранник, стоявший у подножия пирамиды, увидел колыхнувшуюся на лугу осоку, но принял это за порыв ветра.
        А Даймон летел по траве, низко пригнувшись и считая каждый шаг, что оставался до лапы амортизатора звездолета, за которой ожидало укрытие.
        Один, другой, третий...
        С каждым шагом он обнаруживал все новых и новых орков. Часовые. Оцепление растянулось на сотни ярдов. Орки были повсюду. Любой мог заметить его и поднять тревогу. Насколько же опрометчивым было решиться на бросок через открытое поле! Рассудительный Думан так бы не поступил. Нужно бежать что есть мочи, пока орки не разобрались, что осока колышется не от ветра Спасение ожидало только за амортизатором.
        Вот уже и он...
        И когда Даймон приготовился нырнуть за иссеченную метеоритами опору, из-за нее вышел коренастый орк с приплюснутой головой.
        Выглядел он как драный кот и запах имел соответствующий. В треснутых губах дымилась самокрутка, перекинутый через плечо ремень оттянут бластером, опущенным в боевое положение. Нет, до этого момента орк не видел Даймона и не готовил засаду. Он лишь курил, прячась за колонной.
        Но человека обнаружил сразу же.
        Реакция «драного кота» оказалась на зависть отменной. Хотя помощники Темного Конструктора собирали отряды берров в захолустьях Нижних миров, воины там обитали лихие. В этих местах частенько вспыхивали конфликты и междоусобицы, что позволяло головорезам поддерживать себя в отличной форме.
        Орк повернул ствол и вдавил спуск. Не раз и не два доводилось ему расправляться с соплеменниками, а теперь пришла очередь человечишки. Но когда отдача ударила в плечо, он осознал, что разрядил бластер в пустоту. Пока орк пытался понять, почему человек не превратился в обугленное мясо и куда он вообще подевался, жертва вдруг появилась справа.
        Раздался свист. Блеснуло солнце.
        Удар...
        Свет померк в глазах. Последнее, что с удивлением увидел «драный кот», это свои стремительно приближающиеся ноги. Разрубленный в поясе, он сложился, воткнувшись лицом в голенища собственных сапог.
        Визг выстрела переполошил округу. Даймон упал в траву.
        Фигуры орков со всех сторон зашевелились, задвигались. Послышался лязг оружия, раздались крики часовых. На счастье, никто не понял, откуда прозвучал выстрел.
        Низко прогудев двигателями, патрульный бот заложил крутой вираж почти над Звероловом. Лицо обдало теплым воздухом, разогретым от антигравов. Тридцать тонн технологического веса зависли в десяти ярдах левее него. Под крылом, жужжа сервоприводами, крупнокалиберный пулемет «Вулкан» повернулся сначала в одну сторону, затем в другую.
        Юноша не стал дожидаться, чем закончится устроенный им переполох, и отполз под трап. Здесь он отдышался и глянул на звездолет-«краб», до которого оставалось не меньше сорока ярдов.
        Хвост конвоя, который сопровождал человеческого пленника, исчез в посадочном люке. Даймон озадаченно вздохнул. Лезть в звездолет не очень-то хотелось. Замкнутое пространство, отсеки и переборки - абсолютно чужая для Даймона среда. Как там все повернется?
        Пока он раздумывал, люк начал закрываться. Скошенные створки поехали навстречу друг другу. Посадка закончилась. Неужели судно собирается взлетать? При таком развитии событий вариантов не оставалось.
        Выскочив из-под трапа, Даймон со всех ног бросился по багровым плитам через летное поле.
        Задняя часть храмовой пирамиды была окружена кедровой рощей. Деревья подступали к самому основанию, их пушистое прикрытие помогло Думану приблизиться к оцеплению незамеченным.
        Орки стояли через каждые двадцать ярдов и не бездельничали, а, держа оружие наготове, зорко поглядывали по сторонам. Думан выбрал самого беспокойного, со свинячьими глазками, и послал легкий импульс. Часовой почувствовал внезапную головную боль, которая обручем стиснула виски и затылок. Пока он извивался, сдавив ладонями глазные яблоки, Думан прошел мимо него и юркнул в небольшой проход, ведущий в храм.
        В отличие от леса, где старший из братьев Звероловов по привычке чувствовал себя уверенно, в каменных катакомбах пирамиды приходилось держаться настороже. Коридоры были узкими и извилистыми, можно запросто напороться на орка или на целый отряд. А Думан пока не владел интуицией и предвидением в должной степени и хотя его распирало от желания устроить где-нибудь в глухом коридоре бойню мерзким тварям, он понимал что любое проявление силы будет неразумным. Выдав свое присутствие, он спровоцирует орков на более тщательное прочесывание Ковчега, а это угрожает безопасности дочери Великой Семьи.
        Закончился один коридор, начался другой. Отсутствие света не мешало, Думан видел в темноте настолько хорошо, что различал на стенах древние фрески, которые иллюстрировали самые значимые эпизоды из «Апокрифов». Иногда он слышал далекий топот, который, судя по всему, раздавался из больших центральных проходов. До мелких орки пока не добрались. В полной уверенности, что священная кровь Господа осталась на своем месте, крестоносец вышел к лестнице, ведущей в подвалы.
        В подвалах было еще темнее, чем на первом ярусе. Узкий коридор с высоким потолком вывел его на развилку. Здесь Думан задержался. Справа, в конце коридора, находилась дверь, ведущая в хранилища, где вчерашним днем сиятельная дочь оставила ихор и где находились другие, не менее значимые святыни. Слева располагались склепы, в которых покоились мощи монахов, творивших славную историю Ковчега на протяжении веков.
        Ведущий направо коридор был чист. Думан не увидел это, он ощутил. Ощутил настолько отчетливо, словно побывал там. Вот так внезапно открылось сокровенное умение паладинов. То, что неторопливо и осторожно пробуждали преподаватели, вырвалось на свободу, растревоженное ужасными событиями. В нем проснулась интуиция.
        Он посмотрел направо и воочию увидел, как входит в камеру, берет ихор и беспрепятственно покидает не только подвалы, но и храм. На этом пути не было никаких преград. Думан это ясно понимал. Но с той же ясностью он вдруг обнаружил, что в левом коридоре находятся орки...
        Левый коридор тонул в темноте. Думан чувствовал там движение, слышал побрякивание и хриплое перешептывание. И в нем вдруг поднялся гнев такой силы, что помутнело в глазах и стало трудно дышать.
        Он решительно направился в левый коридор. С каждым шагом звуки из усыпальницы становились громче. Ладони обжигала энергия, которая стекалась в него со всех сторон.
        Первое, что бросилось в глаза, когда он встал на пороге - около дюжины чернокровых ублюдков, бесчинствующих в усыпальнице. Сбылись худшие из его опасении. Орки выбрасывали из ниш останки рыцарей, раздирали их на части, топтали ногами, нанизывали черепа на островерхие тульи своих шлемов. Глумление остановилось в тот момент, когда в свете фонарей мелькнули серебристые доспехи. Не скрываясь, Думан встал в полный рост, чтобы твари как следует могли разглядеть его. Прогремели выстрелы, но он без труда отвел разряды, потому что энергия в нем просто кипела. Он не мог больше стоять на пороге. Думан ринулся в центр зала, в самую гущу безносых бойцов, и ударил.
        В ущельях Виа Прима сын Зверолова прошел через самые жаркие бои, но ни в одном из них ему не доводилось выплескивать подобную ярость. Орков раскидало словно кукол, набитых соломой. Никто не остался на ногах. Мысль Думана швыряла их о стены со страшной силой. Ломая кости. Расплющивая головы. Отрывая конечности. Но крестоносцу все казалось мало, и он добивал тех, кто еще стонал и шевелился, обрушивая на них невидимые многотонные удары.
        Вскоре в склепе остались лишь разорванные тела. Бой вышел очень коротким, но очень кровавым, о чем, впрочем, Думан не сожалел. Он вышел из склепа опустошенный, весь в поту, но полностью удовлетворенный. Пройдя оба коридора, рыцарь добрался до двери, которая вела в хранилище святынь. Немного отдышавшись, стер с лица орочью кровь и вошел в камеры.
        Сила хранящихся здесь артефактов накатилась волной, пытаясь пробудить в человеке множественные чувства. Обычно он чутко переживал это воздействие, но сегодня все эмоции остались в склепе.
        Он прошел мимо длинного ряда дощатых дверей, окованных железом. Остановился возле последней и толкнул ее.
        Шар с ихором - покоился на каменном постаменте. Он был завернут в простое, расшитое узорами льняное полотенце и перевязан сверху тесьмой. Не пролежал и суток с тех пор, как его принесла сюда Серафима.
        Думан не стал задерживаться на пороге и разглядывать святыню, как бы сделал это вчера. После боя с орками в нем что-то сломалось, и сейчас он не испытывал особого почтения к сосуду с искрящейся массой. Он решительно прошел в центр камеры и взял шар с постамента.
        Вот и все. Миссия выполнена. Ихор у него.
        Одной рукой прижимая сосуд к груди, он вернулся к развилке. Остановившись, снял с пояса две термоядерные гранаты, которые позаимствовал у мертвого орка. Орудуя одной рукой, вставил их в стенную кладку и активировал таймеры.
        Уже вне подвалов, где-то на середине пути к выходу из храмовых катакомб, из-под половых плит донесся глухой удар и едва заметно вздрогнули стены. Думан кивнул, не сбавляя шага. Теперь доступ к хранилищу завален, и есть надежда, что в ближайшие дни орки не доберутся до мощей паладинов и древних артефактов. Ну а дальше... Думан не сомневался, что армии Союза отобьют Ковчег у врага. Он не знал точно как, но был уверен, что святая долина должна быть освобождена от черни.
        Скошенные створки посадочного люка медленно сдвигались, проем между ними становился все уже. Даймон несся по плитам, всей душою надеясь, что успеет проскочить, потому что иного пути попасть на звездолет не существовало.
        Он прыгнул между створок, не особо надеясь на успех. И в какой-то миг в голове даже вспыхнула картинка, как мощные плиты смыкаются и давят его... Но он проскочил. Проскользнул, словно ящерица, а в следующий миг створки сомкнулись за спиной с глухим ударом.
        Потеряв равновесие, Даймон распластался у порога. Могильщик вывалился из руки и пролетел несколько ярдов по полу, издавая тонкий звон. Даймон быстро поднял голову, боясь потерять меч. И обнаружил, что клинок закончил скольжение под мощной подошвой, ловко придавившей его.
        Перед ним стоял орк. Один из тех, которые появились из черного шаттла и сопровождали адмирала. Теперь, увидев его вблизи, Даймон поразился, насколько же он отличался от остальных чернокровых, заполонивших Ковчег. Орк был гибок и мускулист, а его выправке мог позавидовать офицер Союза. Облегающий комбинезон, усиленный пластинами на груди и предплечьях, был покрыт особым составом, рассеивающим девяносто процентов боевых излучений. Зверолов-младший столкнулся с элитой орочьих войск, отборными гвардейцами, из которых состояла охрана сенобита.
        Орк перекинул в левую руку непонятное ружье с дисковым магазином и щелью вместо дула. Наклонился и поднял меч. Юноша не двинулся, не сводя глаз с Могильщика и мучительно переживая из-за того, что подвел девушку, которой теперь достанется от злобной старухи в кружевах.
        Чернокровый гвардеец не спеша осмотрел сначала одну сторону клинка. Затем другую.
        И громко заржал.
        - Ты собирался напасть на нас с этим напильником?! - воскликнул он на неплохом общегалактическим.
        Даймон молчал, уставившись на свой меч в чужих руках. В голове было пусто, ни единой идеи.
        Орк подошел к нему и, ухватив за шиворот, потащил за собой.
        Они повернули за угол и оказались в широком коридоре перед закрытыми вратами. Резкая синева комбинезонов ударила в глаза, Даймон зажмурился. Здесь стоял весь конвой, не меньше дюжины гвардейцев вместе с сопровождаемым человеком. На плече каждого странное ружье с прорезью на конце ствола.
        - Посмотрите на этого ублюдка! - произнес орк и бросил Даймона перед собой. Тот упал на колени.
        Гвардейцы стали поворачиваться и с интересом разглядывали человеческого заморыша, который дерзнул пробраться на звездолет. Михаил Ганнибал обернулся вместе со всеми. И увидел на полу мальчишку с испуганными глазами. Еще один пленник. Такой же, как и он.
        - Что-то он не похож на паладина, - сказал кто-то на беррийском языке, напоминающем воронье карканье.
        - Ты ошибся, Брада! Это не человек, а звереныш.
        - Посмотрите, с чем он пришел! - провозгласил Брада и потряс катаной. Гвардейцы громко заржали.
        Из-за стен послышался рев включившихся двигателей. Корабль и в самом деле собрался взлетать.
        Створка врат, перед которыми стоял конвой, медленно поплыла вверх. Короткая процедура идентификации произведена, гвардейцы могли двигаться внутрь корабля.
        - Кончай с ним, Брада! Он нам не нужен! Был приказ конвоировать в Хель человеческого адмирала.
        Несколько орков, стоящих напротив юноши, скинули с плеч ружья и направили на него прищуренные стволы. Расстрел угрожал исполниться прямо в тамбурном коридоре.
        - Как ты собирался напасть на нас? - спросил Брада, наклонившись к пленнику.
        - Отдай мой меч, - сквозь зубы процедил Даймон.
        - На! - Брада бросил Могильщика на рифленый пол и отошел к своим собратьям. - А теперь покажи, как ты собирался разделаться с непобедимым взводом личной охраны тирана-повелителя Натаса!
        Лязгнули взводимые затворы, посылая в ствол секущий диск. Тонкий и прочный, после выстрела он летит со скоростью молнии, прошивает броню, с легкостью режет кости и вспарывает артерии. Следом за первым отправляются еще две сотни, стоящие за ним в магазине. И нет спасения от неумолимой свистящей смерти.
        - Оставьте мальчишку! - подал голос Балниган. - Он не воин, чтобы его расстреливать!..
        Слоящий рядом орк ударом приклада сбил его с ног, а Даймон подобрал меч. Крепко обхватил обеими руками рукоять и приставил клинок плашмя ко лбу.
        - Как тебе было в руках нечисти? - спросил он. - Прости, что обронил тебя. Прости мою неловкость. Больше этого не повторится. Ты слышишь меня, Могильщик? Я буду с тобой всегда!
        Выстрелы из нескольких дисковых ружей прозвучали резким единым свистом. Стремительно вращающиеся бритвы вспороли пространство коридора.
        Орки оторвались от прицелов и с удивлением обнаружили, что звереныш еще жив и даже не истекает кровью. Каким-то чудом он оказался в стороне и странно кружился, словно исполняя танец.
        И они дали длинные очереди, перечерчивая ими коридор от стены до стены. Воздух взревел, диски застучали по настенным плитам... Но странное дело. Юноша с удивительным проворством ускользал от летающих бритв. Он как-то необычно прыгал, непонятно вращался. И никто не понял, как человек очутился прямо перед расстрельной командой.
        Брада вдруг обнаружил его рядом с собой. Что-то мелькнуло перед глазами. Короткий толчок качнул гвардейца, но Брада не обратил на это внимания. Он сдавил курок, выпуская очередь прямо в незащищенную человеческую грудь... и понял, что нажимает на курок лишь в мыслях, потому как автомат уже рухнул под ноги, а из культей хлынула черная кровь.
        Первым делом Даймон оставил без рук орка, который посмел прикоснуться к Могильщику. Он обрубил их вместе с ружьем, от дисков которого было уворачиваться труднее, чем от плазмы. Отплатив за меч, юноша хотел наброситься на остальных. Но двое орков, стоявших плечом к плечу, выпустили единую густую очередь, отсекая его от гвардейцев.
        Если бы очередь попала в цель, то Даймон превратился бы в ошметки.
        Он бросил тело в сторону.
        И, хлестко взмахнув мечом, одним ударом снес головы обоим.
        Бритвы все же задели его. Одна вспорола бок, три других оставили параллельные царапины на плече. Он понял, что должен двигаться быстрее. И в мрачном коридоре орочьего звездолёта возник неистовый вихрь.
        Даймон летал по коридору, не слыша криков и тяжелых шлепков, когда срубал выступающие части тел. Элитные гвардейцы Натаса с суеверием подумали, что перед ними не человек, сотканный из плоти и крови, а призрак. Даймон кружил между орками, на время превратившись в демона смерти. Ни одного лишнего движения. Каждое движение было выверенным и расчетливым. Каждый взмах - это удар, хотя не всегда успешный. Иногда меч напарывался на броню. Но он тут же исправлялся и, находя бреши, моментально сносил запястья, предплечья, оставлял без ног и вонзался в щели. Воздух коридора мгновенно насытился черной пылью, взбрызгиваемой из распоротых артерий.
        Сообразив, что дисковые ружья не приносят успеха, гвардейцы побросали их и вытащили длинные церемониальные кинжалы. На юношу посыпался град ударов. Накал битвы сделался нестерпимым.
        Отбивая удары, рубя направо и налево, Даймон выкладывался без остатка. И когда напряжение достигло апогея, когда каждая мышца находилась на грани судороги, а каждый нерв натянут, точно струна, Даймон различил тихий голос...
        - Я слышу тебя!
        Слова, сложенные из свиста и шипения, были негромкими, но стояли над всем этим хаосом. В бешенстве схватки, не прекращая фехтовального танца, Даймон ответил наполовину мыслями, наполовину голосом.
        - Кто ты?
        - Это я... Я!
        Открылся незащищенный латами коленный сгиб, и Даймон обрушил в него клинок Могильщика.
        Хряк!!
        Не удержавшись на одной ноге, орк рухнул на пол. Обрубок остался стоять, словно привинченный к полу.
        Пораженный до глубины души, Даймон притормозил, чтобы лучше различить шепот.
        - Осторожно! - закричал пленный адмирал.
        Новый орк обрушил на Зверолова крепкий церемониальный кинжал. Юноша выставил блок, но сила удара такова, что его бросило на стену. Даймон быстро пришел в себя и ринулся вперед, выполняя один сумасшедший пируэт за другим. Меч описывал круги и чертил замысловатые зигзаги. Чувства вновь сделались тонкими и отточенными, а мышцы уже балансировали на грани паралича.
        - Не останавливайся... - потребовал голос, и Даймон вдруг понял, что он исходит из рук. - Иначе... не услышишь...
        - Могильщик?
        Меч пропел, пройдя по верхнему срезу брони и вспарывая морщинистое горло противника.
        - Ты разговариваешь?! - вскричал юноша.
        - Трудно...
        Сквозь гром битвы, сквозь звон Могильщика, голос которого поднялся из глубин естества, прорезался надрывный гул двигателей. Звездолет готовился к взлету. Даймон почувствовал в руках и запястьях вибрацию. Работать катаной стало труднее, но он превозмог себя и в благодарность услышал новые слова:
        - Напои меня...
        - Как?
        Конец Могильщика вошел в глазницу и пробил череп насквозь. Гвардеец Натаса рухнул лицом вниз и долго визжал и брыкался.
        - Еще...
        Он погрузил лезвие в чей-то живот. Пропоров, вырвал наружу. И впервые обратил внимание, что клинок, вынырнув из черных орочьих внутренностей, сверкает не-замутненным глянцем. На сторонах ни капельки крови. И Даймон подумал, что полировка Могильщика настолько совершенна, что кровь не удерживается на нем. Но он ошибался.
        - Мне открыт доступ ко многому... - Ему было трудно говорить. Меч обращался к юноше словно с того света. - Я сделаю первый шаг... Но сначала помоги мне
        - Чем?
        Он повернулся и увидел перед собой орка, закованного в особую броню с серым отливом. Командир отделения особого взвода замахнулся мечом, который по длине не уступал Могильщику, а по толщине и вовсе превосходил его. Эдакая гильотина.
        И она обрушилась на Даймона.
        - Ииа-ахх!! - выдохнул юноша, выставив блок, вкладывая в него все силы. Удар был такой тяжести, что взвыли запястья.
        Даймон тут же ответил, нанеся два быстрых удара, но оба раза меч угодил в броню. Комбинезон командира гвардейцев был непробиваем.
        Орк сделал шажок и рубанул со всей мочи.
        Даймон нырнул под тесак.
        Все звуки исчезли - даже гул двигателей звездолета. Они отправились туда, откуда раздавался голос Могильщика. В глухой тишине клинок нырнул в манжету бронированного рукава и, скользнув вдоль руки, пронзил орка сквозь подмышку. Гвардеец передернулся всем телом, когда меч, с хрустом разломав ребра, вспорол легкие и сердце.
        Зверолов выдернул меч.
        Орк рухнул замертво.
        Даймон застыл над ним, вонзив ступни в пол и держа меч перед собой. Окружающие звуки медленно возвращались. В голову ворвался рев двигателей, работающих на предельных оборотах. Командир орков был последним. Отчаянный юноша остался один посреди изрубленных останков, посреди стен, забрызганных грязной вонючей кровью и орочьими внутренностями.
        - Лихо, - раздалось за спиной.
        Даймон резко развернулся. Могильщик в его руках вспорхнул, вновь готовый к рубке.
        Но орки закончились. Это был адмирал. Он поднимался с пола, обхватив обмотанную тряпками культю.
        - Кто ты, юноша?
        - Я пришел за вами по просьбе Серафимы Морталес.
        - Правда? - удивился Ганнибал. - Сиятельная дочь здесь, на Ковчеге?
        - К несчастью, да.
        Вибрация усилилась и сделалась нестерпимой.
        - Мы взлетаем. - Адмирал едва держался. Лицо было бледным, глаза в прищуренных веках мутными. - Нужно поторопиться!
        Даймон хотел помочь пленнику. Нужно бежать, пока звездолет не взмыл в космос. Но адмирал отрицательно качнул головой и отстранил его руку. Вместо того чтобы следовать к выходу, он склонился над орком, которого Даймон убил последним. Массивный пояс командира гвардейцев состоял из каких-то коробочек со светодиодами. В военном снаряжении Даймон не разбирался, а потому не знал назначения пояса.
        Зато разбирался Ганнибал. Он откинул крышку на одной из коробочек, чем-то щелкнул. Пояс едва слышно зажужжал.
        - Теперь к выходу.
        Даймон подхватил адмирала под целую руку, и они побежали по коридору в сторону посадочного люка. Когда до него оставалось несколько ярдов, гул двигателей вдруг изменился, а вибрация исчезла. Щиколотки и колени налились свинцом.
        - Быстрее! - сказал адмирал и указал взглядом на ядовито-зеленую клавишу на стене. Даймон пнул по ней ногой.
        Створки, издав основательное «пумм! », разлепились и поехали в стороны. Не теряя ни секунды, Даймон протолкнул адмирала сквозь увеличивающийся проем и прыгнул следом.
        Даймон больно ударился бедром, а Ганнибал подвернул ногу. Они упали с высоты примерно три ярда. Задержись беглецы еще на пару секунд, и пришлось бы падать уже с тридцати ярдов.
        Махина звездолета взмыла ввысь. Раскаленные газы били справа и слева, горячий воздух обжигал легкие вокруг плясала красная пыль.
        Адмирал обессиленно откинулся на спину.
        - Спасибо, - произнес он. - Спасибо, мальчик. Даймон с трудом осознал, что скупая благодарность обращена к нему. Последние дни приносили юноше одну только боль и бесконечные унижения. А эти скупые слова, как живительный бальзам, пролились на его израненную душу. И Даймона охватила радость. Он впервые понял, что его способности оказались кому-то полезными. И ответил с невыразимым удовольствием:
        - Буду рад пригодиться в чем-нибудь еще. Поднимающийся в небо звездолет вздрогнул. Спустя мгновение до слуха долетел глухой удар, похожий на звук упавшего на пол куля с мукой.
        Корпус выглядел неповрежденным, но в движении корабля вдруг пропала стройность. Он завалился набок и стал терять высоту, к счастью, уже не над головами Даймона и Ганнибала. Звездолет уносило за край Ковчега.
        - На что орки сообразительные, - хрипло сказал адмирал, наблюдая за падающим судном, - но даже они не могут летать с разрушенным позитронным накопителем!
        Даймон пошарил по плитам и подобрал Могильщика. Держа меч обеими руками, он смотрел на него с почтением и страхом.
        - Значит, ты слышишь меня? - прошептал он. - Слышишь, правда?
        Ответа не было. Меч безмолвствовал. На его холодной глади отражался лишь голубой купол над Ковчегом, отчасти напоминающий небо.
        - Но чем тебе помочь? - недоумевал юноша. - Скажи чем? Ведь я не знаю.
        Схватка с гвардейцами дала неожиданное открытие. От отца Даймон знал многое о филлийских катанах, об их разновидностях, способах закалки, преимуществах и недостатках разных изгибов. Он с упоением слушал рассказы отца о мастерах и древних воинах, которые владели великим искусством. Однажды отец упомянул, что меч обладает собственным разумом, обращение к которому невозможно. Эта фраза особенно врезалась в память. Она всколыхнула воображение юного Зверолова, но в тот день Даймон не рискнул расспрашивать подробнее, а отец не горел желанием поведать больше.
        С замиранием сердца глядя на незамутненную сторону клинка, где теперь вместо купола отражался его собственный глаз, Даймон поражался тому, какая удивительная тайна открылось ему в коридорах орочьего звездолета. Общение с разумом, заключенным в закаленной стати, оказывается возможным! И происходит это в стремительном бою, на пределе концентрации силы и воли... Вероятно, на границе жизни и смерти.
        - Спасибо тебе, Могильщик. За твое умение, за твою силу. Без тебя я никто. Твоя помощь бесценна. Я твой должник. Я сделаю все, что ты попросишь.
        ... напои меня!..
        - Нам нужно убираться отсюда, - произнес адмирал, заставив Даймона оторваться от завораживающего блеска клинка. - У нас есть какое-то время, пока орки разберутся, что к чему.
        Лишенный управления звездолет скрылся за алыми скатами, загородившими край Ковчега. А в следующий миг оттуда донесся взрыв, и багровая вспышка сверкнула над грядой.
        - Вспышка правильного цвета, - процедил сквозь зубы Ганнибал.
        Он попытался встать, но тут его лицо побелело сильнее обычного. Глаза закатились, и адмирал рухнул на бетон.
        Даймон бросился к нему, совершенно не представляя, что делать, ибо адмирал выбрал самый неудачный момент, чтобы терять сознание. Хотя все орки бежали в сторону взрыва и посадочная площадка их пока не интересовала, все равно нужно было скорее убираться отвода.
        - Прошу вас, очнитесь! - Он тормошил адмирала но все бесполезно. Тогда Даймон вновь, как на звездолете, перекинул его безвольную руку через свое плечо, обхватил поясницу. Встал. Поднял голову.
        Перед ним, тихонько подвывая антигравами, висела туша патрульного бота. Вороненая обшивка тускло поблескивала на солнце. Безразличное дуло носового пулемета смотрело прямо в чумазое лицо Зверолова-младшего.
        Тревожное беспокойство не отпускало Серафиму на протяжении всего времени, что она провела возле решетки. Более остального ее угнетали мысли о тех, кто ушел в стан врага. Неизвестность тяготила, каждая минута растягивалась в час. Она вспомнила слова юноши о том, что пребывать в неведении есть одна из самых мучительных пыток, которая существует на свете, и была вынуждена с этим согласиться.
        Первое время Нина Гата долго стояла рядом с ней, изображая немой укор. И хотя этот укор имел довольно жалкий вид, он сыграл свою роль, и Серафима вновь задумалась, правильно ли она поступила, выпустив на свободу пленника. Уставший стоять Антонио присел на край топчана, предварительно поинтересовавшись, не желает ли присесть кто-нибудь из дам. Серафима отказалась, потому что не могла сидеть на месте. А Нина Гата неожиданно ответила:
        - Вместо грязной лежанки предложи-ка сигарету. Следующие пять минут сиятельная дочь с удивлением наблюдала, как два самых непримиримых противника ее свиты мирно курили и о чем-то негромко переговаривались.
        Не успели сигареты потухнуть, как за решеткой качнулись кусты. Первым вернулся Думан, который буднично нес под мышкой завернутую в ткань святыню. Серафима с трудом подавила в себе желание броситься к нему, настолько велико было ее счастье.
        Думан выглядел уставшим, его доспехи были забрызганы темной кровью. Он вошел в темницу и, преклонив голову, протянул ихор сиятельной дочери.
        - Ваша отвага останется в летописях Союза, благородный рыцарь... - произнесла Серафима.
        - Это лишь ничтожная часть того, что я готов сделать для вас и государства.
        Снова оказавшись в ее руках, шар вдруг напомнил девушке последний разговор с Игнавусом. Ведь советник обещал рассказать, как применить ихор. Серафима надеялась на его помощь и жила этой надеждой. А теперь, когда он оказался врагом и убийцей ее матери, стало ясно, что помощи не будет. И опять вся ответственность легла на ее плечи. Счастье померкло.
        - А где мой брат? - спросил Думан, оглядываясь.
        Серафима уже открыла рот, чтобы ответить, когда снаружи раздался гул двигателей. Сиятельная дочь выглянула из темницы.
        На крошечную площадку перед пещерой, ломая ветви, опустился патрульный бот. Большой и черный, с обтекаемым фюзеляжем и кучей оружия, направленного на людей. Недокуренная сигарета вывалилась у Антонио изо рта, служанки задрожали всем телом. Нина Гата изрекла то, чего только от нее и можно было ожидать:
        - Так я и думала, что мерзавец приведет к нам своих ублюдочных друзей.
        Немного бесцеремонно отодвинув Серафиму в сторону, Думан вышел из пещеры и встал перед решеткой, словно собираясь загородить собой всех. Он глубоко вдохнул, включая источники и концентрируя волю...
        В нижней части борта открылось отверстие. Думан приготовился нанести удар, ожидая чего угодно. Даже самого Натаса. Но вместо сенобита на траву спрыгнул Шахревар.
        - Ты принес? - быстро спросил он крестоносца.
        - Да, - заторможенно ответил Думан, еще не переключившийся... не осознавший, что боя не будет.
        - Отлично. Быстро все на борт и взлетаем.
        - Подождите! - воскликнула Серафима, выбегая из пещеры. - В руках орков остался Ганнибал!
        - Святой Михаил здесь. - Паладин кивнул в сторону бота. - Быстрее садитесь, пока орки не поняли, что пространство над Ковчегом никто не патрулирует.
        - Шахревар освободил Ганнибала! - услышала Серафима у себя за спиной возглас наставницы. Услышала и опечалилась. Нет, она была счастлива, что адмирал вызволен из плена. Но в глубине души она надеялась, что это сделает Даймон...
        - Быстрее, быстрее! - говорил Антонио, выводя из темницы служанок. Нина Гата, воспользовавшись его рукой, перешагнула через порог. Стоявший рядом Думан беспрестанно оглядывался.
        - Но где же мой брат?
        - Он тоже здесь, - ответил Шахревар, который встретил служанок и помог им подняться на борт. - Только зачем вы его выпустили? Я же просил.
        Вопрос предназначался сиятельной дочери. Из уст телохранителя он прозвучал укоризненно. Серафима стыдливо опустила глаза.
        - Я полагала... - попыталась объяснить она.
        - Теперь это не имеет значения! - ответила за девушку Нина Гата.
        
        Президентский дворец,
        Гея Златобашенная
        Майкл Траян впервые оказался в президентском кабинете. Оглядывая высокие узорчатые своды, алые знамена Союза и величественные гербы, он испытывал известную робость. Но вспомнив о своем новом статусе, в котором он оказался здесь, статусе главнокомандующего Вооруженными силами Союза, Траян попытался преодолеть слабость духа.
        В Александрийском космопорту, куда доставили спасательную капсулу, его встретила президентская охрана. Осведомившись, как он себя чувствует, и предложив кофе, кто-то из охранников мимоходом поведал, что, согласно последнему приказу, теперь Траян командует войсками Союза... Не придя в себя после назначения, Траян в середине ночи прилетел в Министерство обороны, где его потряс новый удар. Началось то, чего не было тысячу лет. Чего все так боялись, и каждый желал, чтобы это ужасное событие случилось после его смерти. Орки перешли границу. В Бутылочном Горлышке началось яростное сражение. Только что назначенному Майклу Траяну выпало счастье докладывать об этой трагедии лично президенту.
        - ... таким образом, Первый Пограничный флот заперт в Бутылочном Горлышке и ведет тяжелые бои. Последнее сообщение адмирала Стилихона было о том... - Он сделал вынужденную паузу, потому как было трудно произнести следующие слова. - ... о том, что враг высадил десант на стены «Южного Хозяина». Также у нас нет данных, где сейчас находится Ковчег Алых Зорь.
        Калигула ссутулился в кресле за рабочим столом. Балконные двери были плотно закрыты, ветер больше не врывался в кабинет, и багровые стяги за его спиной висели безвольно.
        - Вы не знаете, где Игнавус? - спросил он. - Куда подевался мой советник?
        - Я не знаю. Простите, сэр... мне нужно получить ваше согласие. Я полагаю неразумным последнее распоряжение советника, в котором он приказал направить в Бутылочное Горлышко остатки Крестоносного и Резервных флотов. Теперь, когда Пограничный флот находится в плотном кольце...
        - Мне нужен мой советник. Где он?
        - Его не могут найти. Простите, сэр, мне требуется ваше согласие. Вы приняли на себя командование Вооруженными силами, и теперь, согласно конституции, я не имею права решать вопросы стратегического характера без вашего ведома. Только вы можете указывать...
        - Почему не несут завтрак?
        - Остатки флота необходимо направить не в Бутылочное Горлышко, а в приграничные районы, чтобы попытаться разорвать кольцо окружения...
        - Уже десять часов. Где мой завтрак?
        Траян замер на полуслове, только сейчас обратив внимание на глаза президента. Расширенные, какие-то впечатанные в глазницы, пораженные безумием.
        - Господин президент, сэр. Уничтожена трансляционная антенна на Вохе и связи с флотом больше нет. Мы пытаемся организовать связь через приграничные системы. Видите ли...
        - Принесите мой завтрак, как вас там... Траян?
        - Майкл попятился. Ему вдруг сделалось невыносимо находиться в этом кабинете с высокими потолками и флагами Союза, потому что человек за столом президента был болен.
        - Простите, сэр. Я... мне...
        Калигула поднялся из кресла и оперся на столешницу. Левая часть его лица и левое плечо задергались от нервной судороги, в уголках губ появилась пена.
        - Я не позволю торговой конфедерации диктовать нам условия! Мы задушим их налогами! И скажите, чтобы принесли завтрак! Я не могу решать важные вопросы на голодный желудок!
        Траян уже не пятился, он бежал без оглядки. А в спину ему неслось:
        - Мы им льготы обрежем! Они узнают, как бодаться с Тысячелетним Союзом! Они почувствуют нашу мощь! Где мой советник?!
        Хлопнувшие створки дверей на мгновение привели его в чувство. Калигула отер рукавом пену с нижней губы и на шатающихся ногах двинулся к балкону, продолжая бормотать что-то о мощи Союза и его торговом сальдо. Возле камина он поскользнулся. Удерживая равновесие, схватился за висящую на крючке кочергу и перемазал сажей ладонь.
        Ладонь он вытер о занавески. Ими же смахнул пот со лба и вышел на балкон.
        Башни правительственных зданий, отделанные сусальным золотом, загораживали половину неба и пылали огнем в лучах красного гиганта Проциона. Не обращая на них внимания, Калигула, прихрамывая на внезапно одеревеневшую левую ногу, пересек плиту балкона и оказался возле перил.
        - Они будут знать, как бодаться с Союзом, - заглядывая вниз, произнес Калигула, словно его противники прятались там. - Мы им еще покажем! Да, покажем!
        Тщательно протерев рукавом перила, он перелез через них на. карниз.
        - Они будут знать... В конце концов, я президент Союза. Я!! Будут знать, как иметь со мной дело...
        Сердце отказало в первые мгновения падения. В дивные кущи президентского сада, в которых утопало подножие дворца, Калигула рухнул уже мертвым.
        
5
        
        - Думаешь, они заметили? - осторожно спросил Антонио, когда бот оторвался от земли и стал набирать высоту.
        - Думать уже нет времени! - ответил Шахревар.
        В кресле пилота устроился их старый знакомый по куриным перевозкам. На удивление, за штурвалом вражеского судна Олос был серьезен. Теперь он выглядел как настоящий капитан. Антонио не переставал восхищаться паладином, который забрал с Ковчега всех, кого только можно забрать.
        Шахревар сидел рядом с капитаном. Подавшись вперед и почти касаясь лбом стекла, он рассматривал, как уменьшаются багровые скалы, живописные лужайки, тополиные и сосновые рощи. Справа, загораживая обзор, вниз уплывала могучая грань пирамиды.
        - Мы еще вернемся, - тихо промолвил он. - Ковчег не должен достаться Зверю.
        Воздух в отсеке был горьким. Привыкая к орочьему запаху, Серафима мельком оглядела внутреннее пространство бота. Места здесь было больше, чем казалось снаружи. За пилотской кабиной, которая располагалась в головной части, лежал отсек для пассажиров длиной в девять ярдов. В хвосте находился грузовой отсек, в который Шахревар запретил ходить - там он запер пленника. На правом и левом бортах наружу выдавались две кабины, оснащенные спаренными пулеметами. Одну занял Думан, готовый в случае необходимости открыть огонь.
        Нина Гата смирно сидела в кресле для штурмовиков, придавленная к спинке толстой штангой безопасности. А Серафима вместе с остальными девушками склонилась над Ганнибалом, который лежал на полу без сознания. Шахревар не рискнул положить его на кресла, с которых адмирал мог скатиться при выполнении ботом некоторых виражей.
        - Он очень плох, - сообщила одна из служанок Серафиме. Девушки сменили грязные тряпки, которыми была обмотана покалеченная рука, на импровизированные бинты - длинные лоскуты, оторванные от подолов. - Он изможден, рана воспалилась. Мы не в силах помочь ему. Нужен врач.
        Сиятельная дочь вздохнула, поднялась с коленей и прошла в пилотскую кабину к Шахревару и Антонио. В этот момент бот миновал границу силового поля, которое удерживало воздух над Ковчегом, и оказался в космосе. Армады вражеских судов, перегородивших выход из Бутылочного Горлышка, открылись перед ними со всем размахом.
        В северной части прохода стояли стройные ряды ударных крейсеров орков. На юго-востоке раскинулось крыло двухтысячной эскадры звездолетов, поддерживаемых тяжелыми судами с дальнобойной артиллерией. На западе протянулся тучный рой смешанных кораблей. Они двигались на другой край Бутылочного Горлышка, туда, где кипела битва. Часть роя задевала Box - вторую планету Пограничной системы. Не считаясь с потерями, штурмовые корабли атаковали орудийный форт, а в это время один за другим на планету спускались полные десанта транспорты.
        Ковчег располагался в середине армад.
        - Адмиралу нужен врач, - сказала Серафима, не сводя глаз с бесчисленных кораблей.
        - Думаю, вопрос стоит гораздо шире, - заметил Антонио. - Нам нужно попасть к своим.
        - В Верхние миры нам не вернуться, - произнес Шахревар, оторвав взгляд от удаляющейся красной долины. - Навигационный компьютер бота, как и остальных орочьих судов, не имеет доступа к нашим реперным точкам, а потому подпространство для нас закрыто. Своим ходом до приграничных систем не дотянем, судно не того класса. Да и расстреляют по дороге. Что творится на Вохе, видите сами, туда тоже путь закрыт. Единственное место, куда мы можем пробраться, - это Пограничный флот.
        Он указал на рой звездолетов, устремившихся в сторону Нижних миров.
        - Мы приклеимся к этому потоку. Антонио от удивления раскрыл рот.
        - Надеюсь, какое-то время нас будут принимать за своих, - продолжал Шахревар. - В хаосе наступления вряд ли кто-то обратит внимание на маленький бот.
        Не дожидаясь возражений, он кивнул капитану, и бот взял курс на поток черных звездолетов. Плита Ковчега развернулась теперь всей плоскостью, и стали видны многочисленные корабли и боты, кружившие над ним.
        - Надеюсь, они не заметили нас, - промолвил Антонио.
        Половину грузового трюма загромождали поцарапанные контейнеры. Даймон взволнованно бродил по оставшейся половине, одолеваемый хаосом мыслей.
        На посадочной площадке Ковчега Даймон очень обрадовался паладину, появившемуся из орочьего бота. Он не сопротивлялся, когда Шахревар отобрал меч. Рыцарь прежде всего заботился о безопасности Серафимы Морталес, эта забота была понятна юноше и даже в чем-то близка. Даймон понимал настороженность телохранителя в отношении себя, поэтому старался не препятствовать, а всячески помогать. Ведь невозможно представить, чтобы замечательная Серафима оказалась в руках чернолицых...
        Тогда на посадочной площадке он отдал меч без раздумий, но теперь жалел. Без Могильщика было трудно, почти невыносимо. В холодной стали Даймон находил успокоение. И еще там крылась загадка.
        Он долго бродил возле контейнеров, стенки которых покрывали незнакомые остроугольные надписи, и постепенно переключился на мысли об отце.
        Встреча с Думаном приглушила скорбь. Старший брат заменил собой часть того, чего Даймон лишился с гибелью Ротанга. Но осталась печаль, глубоко засевшая в сердце. И еще юноша вдруг понял одну неприятную вещь.
        Он начал забывать лицо отца.
        Под действием психологического стресса оно размывалось и уходило куда-то вглубь мысленного взора. Зверолов-младший помнил фигуру, бритую голову, шрамы на жилистых предплечьях. Но лица не помнил.
        Даймон вдруг подумал, что не осталось ничего, что могло бы напомнить ему об отце. Из дома юноша бежал без оглядки, голым, спасаясь от пуль. Ах, если бы было немного времени! Он бы прихватил курительную трубку. Или аркан. Или охотничий нож. Любую вещь отца, хранящую частичку его тепла. Даймон полагал, что она помогла бы вспомнить.
        Необходимо вернуться домой и забрать с собой что-нибудь на память. Как частичку Ротанга.
        ... Когда Думан вошел в отсек, младший брат с потускневшим взором сидел на полу возле контейнеров, обхватив руками коленки. На лязг двери пленник поднял голову, и его лицо просияло.
        - Думан!
        - Привет, братишка. - Крестоносец приблизился. - Ну, как ты?
        - Думан, попроси у паладина мой меч. Мне без него плохо.
        Думан усмехнулся и потрепал брата по русым волосам
        - Ты голоден?
        - Нет.
        - Вот возьми.
        На его ладони лежала эвовая груша - терпкий, жестковатый, но питательный плод. Возвращаясь из храма, Думан сорвал несколько штук в саду. Сам не пробовал, но угостил Серафиму, Нину Гату, девушек-служанок. Последнюю приберег для брата.
        Даймон взял грушу и с жадностью стал ее есть.
        - Ты зачем ушел из пещеры? - спросил Думан без тени упрека.
        - У орков был пленник, - ответил Даймон с набитым ртом. - И я подумал... что смогу освободить его.
        Он отправил в рот остатки груши и спросил:
        - Я бы съел еще. Больше нет?
        - Нет, - усмехнулся Думан и присел рядом. - Что это на тебе?
        Он указал на темные пятна на рукаве рубахи, чуть выше локтя.
        - Наверное, кровь.
        - Кровь? - удивился Думан. - Что, орочья кровь?
        Ты сражался с орками?
        - Да... немного.
        - Своим мечом? - Угу.
        - Ты просто сумасшедший. Тебя могли пристрелить!
        Даймон тягостно вздохнул:
        - Думан, умоляю тебя. Попроси у паладина мой меч. Я никому не причиню вреда. Ты ведь знаешь, что я не предатель. Мне нужно быть рядом со своим мечом.
        - Совсем без него никак?
        - Ты знаешь... этот меч... он обладает какой-то силой.
        - Меч обладает силой? Заточенная железяка? Не смеши меня, брат. Настоящей силой обладает только человек. Он берет ее от звезд и планет и направляет своими чувствами и разумом. Так поступают паладины. Ты еще не видел их настоящую силу.
        - А как же лес? Отец учил, что лес обладает небывалой силой. Это сила жизни, а она самая могучая.
        - Самая могучая - это сила бога Десигнатора! Сила космоca, сила звезд и планет. Это знает даже ребенок.
        Отец искал силу там, где ее нет. Что может какой-то лес против мантийных стихий планеты? Или пламени солнц? Они пожгут твой лес в секунду. Приди в себя ты наконец выбрался из глуши материковых лесов и теперь должен пересмотреть свои взгляды. И мир откроется тебе заново.
        - Пожалуйста, принеси мой меч, - упрямо произнес Даймон.
        Думан поднялся.
        - Я пойду. Не унывай. Скоро будем у своих.
        С болью в глазах юноша смотрел на брата, который намеренно ушел от обещания вернуть Могильщика.
        Поток звездолетов занимал теперь все пространство перед окном пилотской кабины. Шахревар внимательно изучал движущегося железного червя, пытаясь предугадать опасность, которая может исходить от него. Окруженный врагами Box остался позади, и теперь бот готовился влиться в массивный поток. Все, кто был на борту, затаили дыхание. В этот напряженный момент Ганнибал открыл глаза.
        Его лицо оставалось бледным, под глазами темнели круги, дышал он неровно. Но кратковременный отдых придал адмиралу сил. И он заговорил с Серафимой, оказавшейся возле него.
        - Сиятельная Серафима?
        - Адмирал. Прежде мы с вами не были знакомы. И эта встреча для меня - огромная честь, пусть она проходит в столь неподходящей обстановке.
        - На борту орочьего бота, если не ошибаюсь? - огляделся он. - Примите мои соболезнования в связи со смертью вашей матери.
        - Принимаю... Как вы чувствуете себя?
        - Как может чувствовать себя человек, который вчера днем лишился руки, а помощь оказать было некому? Мне худо. Хотя гораздо гаже на душе. Только ваш светозарный лик развеивает сумрак сознания.
        Серафима молчала. Если б ее лик был способен разогнать темноту, наползающую из Мертвых Глубин! Но что она может сделать? На что она может повлиять?
        - Как приятно видеть кресты на латах, - сказал Ганнибал. - Родные войска!
        Думан, к которому относилось обращение, приблизился.
        - Мой адмирал! Я счастлив, что вы теперь с нами.
        - Я тоже, знаешь ли, счастлив. Здесь намного уютнее, чем в лапах Натаса... Ты где служил?
        - Особый гвардейский десантный батальон в составе третьей эскадры. Вы командовали нами при штурме Керлыманского ущелья.
        - Да, - ответил Ганнибал задумчиво, - на Виа Прима мы гоже сражались с Глубинами... - Он замолчал, пережидая приступ боли. - Что сейчас на границе?
        - Положение очень тяжелое, - ответил Думан. - Орки захватили планетарное орудие и уничтожили одну крепость. В настоящее время их армады атакуют наши передовые рубежи. Но это не все. Второй флот орков каким-то образом пересек стену черных дыр и вошел в Бутылочное Горлышко со стороны Верхних миров.
        - Сколько?
        - Не счесть. Тысячи кораблей малого и среднего класса. Веки Ганнибала сомкнулись, на висках проступила сеть морщин. Могло показаться, что он вновь потерял сознание. Но через некоторое время адмирал открыл глаза.
        - Смешно, - произнес он без улыбки. - Когда я хочу поправить волосы или почесать за ухом, то пытаюсь это сделать правой рукой. И только потом понимаю, что ее нет. Хотя я продолжаю ее чувствовать. Даже пальцами могу пошевелить.
        Серафима смутилась и потупила взор. Думан не отвел взгляд, а лишь крепко сжал челюсти.
        - Тяжко это слышать, - продолжил Ганнибал, перевели дыхание. - Еще тяжелее становится от осознания того, что я мог предотвратить трагедию. Если бы половина флота сейчас стояла в приграничье, орки не сумели бы закупорить проход. - Он невесело усмехнулся. - В «Апокрифах» их называют тупицами. Это заблуждение перекинулось на умы наших военачальников. На самом деле безносые твари очень умны и коварны. Они не решились бы на лобовую атаку заорбитальных крепостей, не имея козыря в рукаве.
        - Что теперь будет? - с тревогой спросила Серафима. Ганнибал посмотрел на Думана.
        - Помоги подняться.
        Крестоносец помог адмиралу встать на ноги и пересесть в кресло.
        - Что будет? - повторил он, откинувшись на высокую спинку. - Со стороны Нижних миров, как я понимаю, активно давят орки. От Сонга и Крутаны поднялась просто тьма звездолетов... Флот, который прошел сквозь стену, думаю, разделится. Часть его останется контролировать выход из Бутылочного Горлышка, остальные ударят в тыл Союзного флота.
        - Так и есть, - кивнул Думан. - Они разделились.
        - На самом деле все обстоит гораздо хуже. Так всегда бывает, когда оцениваешь обстановку, не зная фактов. В любом случае все это означает только одно. Пограничный флот окружен и в адском котле. Орки знают о нас все: у них кругом глаза и эти треклятые зеркала, сквозь которые они приходят куда захотят. Тварь пробралась даже в правительство! Оркам доподлинно известно количество кораблей в эскадрах, численность личного состава, вооружения, планы обороны... Преимущество в разведданных и диспозиции огромно. На их месте я бы попытался уничтожить человеческий флот раз и навсегда.
        - Но ведь можно воспользоваться помощью флота из системы Диких!
        - Боюсь, вы не понимаете, сиятельная Серафима. Крестоносный флот - это не те войска, которые способны участвовать в широкомасштабном космическом сражении. Крестоносный флот в основном предназначен для ведения боевых действий на планетах. А флот, который способен активно сражаться в космосе, собран здесь, в Бутылочном Горлышке.
        - И сейчас он в окружении? - ужаснулась девушка. - Что же получается... Верхним мирам грозит катастрофа?
        - Единственный выход - вывести Пограничный флот из окружения. Четыре эскадры крейсеров. Многоцелевые корабли. Линкор «Союз Нерушимый». Всех, кто еще сражается, нужно вывести из котла. Сохранение флота - наш единственный шанс, чтобы противостоять оркам в дальнейшем. Мы не выиграем эту битву. Но нужно сохранить силы, чтобы выиграть следующие.
        - Значит, Бутылочное Горлышко мы не удержим? - спросила Серафима, судорожно сглотнув.
        - Мы уже его потеряли.
        Тем временем бот наконец добрался до потока звездолетов и проскользнул внутрь построения. Темные, отливающие синевой фюзеляжи окружили судно. Их чешуйчатая броня казалась настолько близкой, что до нее можно дотянуться рукой.
        В громоздких лабиринтах металла и брони капитан Олос пилотировал чужую машину с завидной легкостью. Он мастерски лавировал между фюзеляжами и стабилизаторами, виртуозно облетал струи раскаленных газов, хлещущие из огромных дюз. Шахревар еще раз поблагодарил свою интуицию, которая помогла подобрать на Гее такого классного пилота.
        Полет завершился возле многомильного танкера-заправщика. Капитан Олос плавно направил бот в пространство между двумя его прицепами. Теперь обнаружить судно было практически невозможно. Шахревар позволил себе расслабиться.
        - Хорошая работа, капитан, - похвалил он старичка и получил незамедлительный ответ.
        - Это что! Я вот однажды с двадцатью тоннами куриных яиц попал в метеоритное поле...
        Из пассажирского салона появился Думан. Остановившись рядом с креслом Шахревара, он деловито глянул по сторонам сквозь широкое окно.
        - Как адмирал? - осведомился паладин.
        - Что? А, Ганнибал... Плохо ему, но держится. - Молодой человек умолк, о чем-то думая, затем произнес: - Шах, хочу тебя попросить.
        - О чем?
        - Прояви снисхождение к моему брату. Он всегда был хорошим парнем. Я не знаю, что случилось на Рохе. Но думаю, он не виноват.
        - Чего ты хочешь от меня?
        - Выпусти его. Негоже парню сидеть взаперти.
        - Это исключено. Не подумай, что я не доверяю твоему мнению. Как раз наоборот... - Шахревар ощупал помятый где-то налокотник. - Просто я сам не готов воспринимать Даймона как заблудшую овцу, а не как предателя.
        - Тогда хотя бы верни ему меч.
        Паладин дотронулся до катаны, лежащей у него на коленях.
        - Меч? - удивился Шахревар. - Почему меч?
        - Видишь ли... Отец с детства обучал нас забытым искусствам, в частности фехтованию. Он учил относиться к нему с любовью и уважением, словно к близкому человеку. Мне фехтование не слишком нравилось, меня всегда интересовали паранормальные силы, ибо в них заложен несоизмеримо больший потенциал. Но Даймон увлекся этим искусством. Оно заложено у брата в крови. Сколько его помню, он не расставался с деревянной палкой, которая на уроках отца заменяла меч. Я не знаю, где он нашел настоящую филлийскую катану, но, думаю, что он влюбился в нее без памяти. И теперь, лишившись ее, страдает там, в грузовом отсеке. Этот меч ему даже не друг... Он часть моего брата. Даймону сейчас так же больно, как Ганнибалу, лишенному руки.
        Шахревар озадаченно кашлянул.
        - Ты рассказал странную историю.
        - Так не дашь?
        - Если Дикому, запертому в клетке, протянуть пистолет
        - Он не Дикий. Он настоящий человек, Шахревар. Паладин осторожно провел ладонью по клинку. Как знать, быть может, этот меч станет еще одним защитником человечества. Хотя верится слабо.
        - Ладно, - ответил телохранитель. - Уговорил.
        Устало откинув голову, Ганнибал рассматривал металлические ребра жесткости, подпирающие потолок. Двигатели не работали, и в отсеке стояла тишина. Из пилотской кабины доносился негромкий разговор Шахревара и Думана, впрочем, слов было не разобрать.
        - Как это случилось с вами, адмирал? - тихо спросила Серафима.
        - Вы о руке? Моя рука лишь малая часть бед, которые принес Союзу кошмарный демон.
        - Игнавус повинен в смерти моей матери.
        - Сколько же он натворил! - сокрушенно произнес адмирал, - Знаете, я воспитывался в церковном приюте. На протяжении восьми лет в меня вдалбливали священные писания, «Апокрифы», свидетельства присных. Меня заставляли молиться на созвездие Волка четыре раза на дню, стоя на ледяном ветру. Когда я бежал оттуда в пятнадцать лет, то отчетливо понимал, что после всех учений не верю ни в Десигнатора, ни в Темного Конструктора. С этим неверием я дослужился до адмирала. И к вере меня вернула не церковь, а советник президента, который стирал свой лик, обнажая гадкую козлиную морду.
        - Я думаю, что многие люди не верили, - сказала Серафима и на миг замолчала, осознав, что говорит о себе. - Но они пересмотрят свои взгляды... Атеисты обратятся к церкви. Только, как мне кажется, она им не поможет. Церковь исчерпала себя. Ведь нельзя поклоняться богу, которого больше нет.
        - Церковь никогда не служила богу. Она закостенела в своем мировоззрении, которое осталось таким же, как и тысячу лет назад. А между тем «Апокрифы» свидетельствуют, что на протяжении веков наш бог непрерывно эволюционировал. Это позволяло ему находить в космосе новые источники силы. И не отставать от Зверя, который тоже не сидел на месте. Пока наш бог развивался и шел вперед, священники остались там, где он был много веков назад. Пути бога и тех, кто ему молится, разошлись. Поэтому во время сегодняшних богослужений святые отцы общаются не с богом, а с пустотой.
        - Как вы думаете, почему он умер?
        - Этого я не знаю. Наверное, совершил ошибку. Люди совершают малые ошибки. Боги совершают большие. Но без ошибок не существует движения вперед.
        - Если только они не заканчиваются смертью.
        - Смерть тоже несет в себе развитие.
        Он сжал зубы, пережидая приступ боли из покалеченной руки.
        - Однако смерть Десигнатора лишила нас мистической поддержки в борьбе с Темным Конструктором. Я, как и большинство солдат Союза, человек практичный. Я знаю, что делать, когда враг прижимает эскадру к планете и держит под плотным огнем. Я знаю, как справиться с эшелонированной обороной. Но я бессилен против тварей, которые могут стереть свое лицо или сделать невидимым взвод солдат, потому что не понимаю этой силы... Падение Ковчега - серьезный удар. В настоящее время у нас нет мистического лидера, который смог бы противостоять сенобитам и Темному Конструктору.
        - Остался еще телохранитель нашей семьи, - напомнила Серафима. - Он могучий паладин. Я верю в его силу. Верю, что он сможет победить сенобитов.
        - Давайте вернемся к этому разговору на борту «Союза Нерушимого», - предложил адмирал. - А сейчас, если вы позволите, я хотел бы немного отдохнуть.
        - Конечно. Набирайтесь сил. Вы нам очень нужны. Какое счастье, что Шахревар освободил вас, адмирал!
        Ганнибал уже закрыл глаза, но на последних словах вдруг открыл их.
        - Шахревар? Так зовут того юношу?
        - Нет, - растерялась Серафима. - Шахреваром зовут паладина.
        - Но меня освободил вовсе не паладин. Девушка невольно посмотрела на Нину Гату, блаженно дремавшую в кресле напротив.
        - А кто же тогда?
        - Тот самый юноша с задумчивыми глазами.
        В груди стало тесно. Сиятельная дочь с трудом глотнула воздуха, а Ганнибал продолжал:
        - Знаете, Серафима, я воюю с восемнадцати лет, побывал во многих горячих точках, но никогда не видел подобного. Одним лишь мечом мальчишка расправился с элитными гвардейцами Натаса.
        - Правда? - выдавила она из себя. Изумление, перемешанное с непонятным счастьем, стремительно заполняло ее.
        - Да, - качнул головой адмирал. - Кто он такой? Он сказал, что вы послали его.
        Не в силах больше сидеть на месте, Серафима вскочила, сделала шаг куда-то, затем вернулась.
        - Да, это я его послала. Его зовут Даймон Зверолов.
        - Он здесь, на борту? Мне бы хотелось еще раз повидать его.
        - Вам нужно отдохнуть, адмирал, - произнесла сиятельная дочь, тщательно скрывая волнение. - Я приведу его, как только вы наберетесь сил.
        
6
        
        Слева на огромном пространстве бушевало жестокое сражение. Сгорали силовые поля, броня рвалась как бумага, вспышки и взрывы колыхали пространство словно ветер простыню. Черные звездолеты наваливались на заорбитальные крепости, упрямо прорываясь сквозь заградительный огонь орудий и лазеров.
        До флагмана Рапа, стоящего в районе уничтоженной крепости, долетали лишь отсветы этого бешенства. Эскадра броненосцев выстроилась стеной, защищая судно своего полководца корпусами и силовыми полями.
        После гибели хтонического змея - исчадия Баратрума, чей возраст исчислялся от основания времен, - часть броненосцев была уничтожена огнем Союзного флота. Однако Р'уаги сумели перестроиться и остаться на занятых позициях. К тому же подошел резерв, который Рап сразу бросил под огонь второй эскадры. И сейчас эти звездолеты гибли в жестокой битве, выполняя сразу несколько важных функций: они изматывали людей, истощали их боеприпасы и позволяли выиграть время до прибытия флота Натаса, спешащего с другой стороны Бутылочного Горлышка.
        К флагману подошел синий элитный шаттл, испещренный серебристыми знаками. От него на борт протянулся герметичный трап. Палубы погрузились в безмолвие, вслед за которым раздались отчетливые шаги, странным образом слышимые в каждом уголке корабля. Бесстрашные Р'уаги прилипали к полам и переборкам, ощущая нарастающие ужас и панику, а их сердца больно колотились в такт этим шагам. Каждый удар был сильнее предыдущего, и если бы шаги не переместились на трап, многие бы испустили дух. Орки испытали невероятное облегчение, когда первый помощник бога покинул флагман.
        Поговаривали, что поначалу пилоты синего шаттла дохли один за другим, не выдерживая замогильной жути, которая повсюду сопровождала демона. Поэтому Темный Конструктор дал Рапу двух бывших людей - отличных пилотов, которые не знали чувств и боли, потому как были мертвы.
        Едва шаттл отделился от массивного борта флагмана, как его окружили четыре звездолета охраны. Прикрываясь за безвольно плавающим телом хтонического змея, растянувшимся на сотню миль, адский кортеж взял курс на Рох.
        А на самом Рохе орки-завоеватели презрительно щурились со стен орудийного форта на тусклое солнце, взобравшееся на небо. Внизу горели фермерские поселения, подожженные из настенных лазеров. Дым застелил небо грязным полотнищем, прикрыв солнце, и это принесло оркам хоть какое-то удовлетворение. Главное, чего они ждали, - это ночи. Чтобы вновь на небе открылся, как на ладони, человеческий флот. Тогда они смогут расстреливать его из планетарных орудий, и людские корабли будут вспыхивать, словно сверхновые звезды.
        Орки надеялись, что на этот раз ночи хватит и они расправятся с остатками человеческого флота. Тогда для черно-синих полчищ не останется никаких препятствий, чтобы хлынуть в Верхние миры и затопить их. Это случится скоро. Только побыстрей бы с неба убралось мерзкое светило, побыстрей бы повернулся Рох...
        В тесном грузовом отсеке Даймон сидел на полу, полностью отрешенный от внешнего мира. Для него не существовало ничего, кроме Могильщика - абсолютно совершенного меча, обладающего разумом. Парень был готов смотреть на него без конца, взглядом лаская линии и изгибы стали. Даймону казалось, что чем больше он смотрит на меч, тем глубже погружается в его непознанную суть.
        Зверолов положил пальцы на длинную оплетенную рукоять. Один за другим сжал их, чувствуя, как от каждого прикосновения растет возбуждение. Когда рукоять полностью оказалась в его власти, он потянул...
        Лезвие, лежащее на предплечье другой руки, острым, как бритва, краем рассекло кожу с легкостью и почти без боли. Из раны выступила кровь. Не теряя времени, Даймон принялся смазывать ею меч.
        На орочьем звездолете, когда Могильщик без устали рубил тела врагов, Даймон заметил, что клинок не задерживает на себе ни капли. Тогда он отнес эту странность на счет полировки меча. Идеальная, как и все в Могильщике, она не позволяла крови задерживаться на клинке.
        Но он ошибался.
        Теперь, сидя в грузовом отсеке и вымазывая лезвие в собственной крови, Даймон понял, что кровь не соскальзывала, а впитывалась в сталь. Алые мазки короткое время держались на ней, а затем просачивались внутрь. Выглядело это необычно и даже пугающе. И парню вспомнились слова меча. Могильщик сказал, что страдает от жажды. Теперь стало ясно, что утолить эту жажду могла только кровь.
        Меч пил кровь.
        Пил всю, что попадала на него: капли, брызги. Возможно, вытягивал из артерий, когда погружался в тела гвардейцев. Жадно сосал из сердец, которые пронзал Даймон. Но если так, то почему после жестокой рубки, купаясь в крови, он продолжал испытывать жажду? Что ему нужно?
        Поглощенный этими мыслями, юноша еще долго сидел на полу возле контейнеров с Могильщиком в руках и кровоточащим предплечьем. Он не заметил, как позади него приоткрылась дверь.
        Впущенная Думаном в грузовой отсек, Серафима нерешительно остановилась в нескольких ярдах от Зверолова. Ей показалось, что она вошла не вовремя, нарушая некое таинство, некий диалог сидящего на полу человека и пустоты перед ним. Она уже стала подумывать, как бы поделикатнее уйти, когда Даймон очнулся и встал на ноги.
        Таинство ушло. Пленник вновь превратился в обыкновенного юношу, запертого в грузовом отсеке, словно в тюремной камере.
        Кротко, словно извиняясь за что-то, она взглянула в его лицо. И сердце забилось в два раза чаще.
        - Прости! Я, наверное, нарушила твое... - Она запнулась, не зная, как назвать то, чем он занимался. - ... Твой покой.
        - Нарушила мой покой? - Он не знал, куда деть глаза. Создавалось впечатление, что голые стены и грязные углы более привлекательны для юноши, нежели дочь Великой Семьи. - Нет... вовсе не нарушила. Я просто-просто задумался...
        - У тебя кровь. Ты ранен?
        - Нет, - ответил Даймон, заткнув рану большим пальнем. - Я порезался. Меч острый.
        - Позволь тебе помочь, - произнесла Серафима, делая шаг к юноше.
        Неожиданно для себя сиятельная дочь шагнула так широко, что оказалась едва ли не в объятиях пленника.
        - Нет, право, с моей рукой все в порядке! - забормотал Даймон и отпрянул от гостьи.
        С изумлением воздев брови, Серафима наблюдала, как юноша воткнулся затылком в жесткий край контейнера. На миг глаза Даймона помутнели, она с ужасом подумала, что он сейчас потеряет сознание и рухнет на нее. Сиятельная дочь, естественно, не сумеет его удержать, и они вместе окажутся на полу... Более глупой ситуации придумать было невозможно.
        К. счастью, этого не случилось.
        Покачнувшись на ослабевших ногах, юноша пришел в себя. Глаза просветлели, но чтобы удержать равновесие, ему пришлось шагнуть вперед, что привело его в еще большую близость с высокопоставленной посетительницей.
        - Извините... - пробормотал он. - Это моя вина... Серафима ощутила его дыхание на своем лица. Не отстраняясь, она смущенно заправила за ухо прядь, упавшую на подбородок.
        - Во мне что-то не так? Почему ты шарахаешься от меня?
        - Да нет, - ответил пленник, по-прежнему предпочитая не встречаться с ней взглядом. - Все так.
        - Тогда, быть может, позволишь заняться твоей рукой?
        Не дожидаясь ответа, Серафима взяла в ладони жилистую руку. Шелковым платком с инициалами «СМ» сначала оттерла кровь, затем прижала им рану как тампоном. В какой-то момент девушка поймала себя на том, что растягивает секунды, делая все медленно. Испугавшись, что Даймон это заметит, заторопилась, с преувеличенной деловитостью достала второй платок и стала перевязывать предплечье.
        Занимаясь его рукой, Серафима чувствовала, что Даймон по-прежнему не смотрит на нее. И это беспокоило. Она подумала, что не нравится ему. Несомненно, она знала о притягательной силе своей внешности, мужчины не упускали возможности напомнить об этом. Но диковатый юноша был к ней совершенно равнодушен. А ей очень хотелось, чтобы он тайком смотрел на нее. Или сказал какой-нибудь комплимент, пусть даже самый неуклюжий.
        И когда он произнес следующую фразу, Серафиме показалось, что этот момент наступил.
        - Можно тебе сказать кое-что?
        - Да, - ответила она, затаив дыхание.
        - Твоя спутница в черном платье - настоящая колдунья!
        - Ты ошибаешься. - Серафима постаралась скрыть разочарование. - Нина заботится обо мне. На самом деле она добрая в душе.
        - Возможно. Но добрая где-то очень глубоко... Ой!! Девушка стянула повязку, чтобы та не съехала. Возможно, от обиды сделала это чересчур крепко.
        - Теперь, когда ты больше не истекаешь кровью, Даймон Зверолов, я хотела бы поговорить с тобой.
        - Да? - удивился он. - О чем?
        Она взглянула в его лицо, и в голове все поплыло. Девушка поняла, что больше не может сдерживать себя. Ей вдруг очень захотелось, чтобы он ее обнял!
        Просто обнял, обхватил вокруг талии, притянул к себе. Ничем не обязывающее объятие. Ничего не значащее. Но этого захотелось так сильно, что помутнело в глазах, а внизу живота проснулось нетерпеливое жжение.
        - Э-э... Видишь ли...
        Длинное и осторожное вступление, которое она заготовила перед тем, как войти в грузовой отсек, вылетело из головы. Нужно признаться, что подобная неловкость случилась с ней впервые. Серафима мучительно вспоминала слова, а Даймон терпеливо ждал, уставившись на ее подбородок, словно разглядел там вызывающий прыщ. Серафима прекрасно знала, что никакого прыща там нет, но продолжала волноваться и под конец растерялась настолько, что спросила напрямую, без всякого вступления:
        - Кто освободил Ганнибала?
        Вопрос получился тихим, словно мышиный шепот, и девушка в который раз удивилась своей нерешительности. Она увидела, как забегали его глаза, затем взор затуманился от какой-то поперечной мысли.
        Затем он произнес:
        - Не знаю.
        - То есть? - растерялась сиятельная дочь. - Что значит «не знаю»?
        - То и значит.
        Даймон отступил назад и оказался на приличном расстоянии от высокородной особы.
        Ответ рассердил Серафиму. Хотя, возможно, еще больше рассердило то, что он от нее опять сбежал.
        - Но ты же был там!
        Насупившийся Даймон молчал и делал вид, что читает орочьи надписи на табличке возле погрузочного люка.
        - Скажи мне, что произошло на посадочной площадке! - потребовала девушка. - Ты отправился туда освобождать адмирала!
        - Пожалуйста, отпусти мою руку. Оказывается, она не только держала его руку, но еще ожесточенно за нее дергала.
        - Не отпущу, пока не скажешь!
        - Я не сделал ничего особенного.
        Она бросила его руку и схватилась за голову.
        - Ну, конечно. Как я могла подумать? Как я могла вообразить, что презираемый всеми пленник своим мечом расправится с вооруженными орками и освободит знатного адмирала! Что за сумасбродная мысль! Ведь так?
        - Так, - ответил Даймон.
        Она терпеливо набрала воздух в грудь.
        - Хорошо. Давай вообразим такой диалог. Замечу, совершенно невероятный, но все же... Допустим, я скажу тебе, что до крайности восхищена мужеством человека, который в одиночку расправился с элитными гвардейцами сенобита и освободил из плена Святого Михаила! Давай предположим, будто я такое сказала. Что бы ты ответил?
        - Почему-то не получается предположить такой диалог.
        - О боже! - взмолилась Серафима. - Ганнибал сам сказал, что именно ты освободил его. Почему ты не хочешь это признать? Почему упрямишься? Почему ты молчишь, в конце концов? Или тебе по душе сидеть взаперти? Ответь мне! И, наконец, посмотри мне в глаза!
        И он ответил. Так ответил, что она окончательно потеряла дар речи.
        - Ты такая красивая, что если я посмотрю на тебя, то сойду с ума.
        Слова вонзились прямо в душу.
        Даже речь Уильяма, который обладал диковинным красноречием, не производила на нее подобного эффекта.
        Она моментально растаяла и не поняла сама, в какой момент руки юноши обвились вокруг ее стана. Если бы кто-то сказал Серафиме, что Даймон даже не сделал попытки прикоснуться, а она сама скользнула в его объятия - она бы не поверила.
        Из-под повязки на руке пошла кровь и испачкала платье, но Серафима не замечала этого. Она чувствовала, как без памяти проваливается куда-то, и это было воистину восхитительное падение. Ей хотелось, чтобы падение продолжалось вечно. Чтобы застенчивый, но очаровательный Даймон вечно стоял рядом и вот так крепко обнимал ее...
        Серафима впилась в его плечи и прижалась к нему всем телом. Глядя на ее сияющие от счастья глаза, Даймон не верил, что такими глазами она смотрит на него, а не на кого-то другого. Он вообще не верил, что держит в объятиях самую красивую девушку на свете, обвиненный в предательстве юноша, сын охотника с маленькой планеты. Как такое могло случиться?
        - Не отпускай меня, Даймон, - тихо просила она. - Подержи еще немного.
        Сиятельная дочь потянулась к нему. Слегка. Возможно, для того, чтобы оказаться чуть ближе к волнительному уголку его губ. Возможно, для того, чтобы прикоснуться к ним. В конце концов, какая разница...
        Удар в затылок оборвал нежность и убил все чувства внутри Серафимы. Только через секунду она поняла, что подобный эффект произвел на нее внезапный лязг распахиваемой двери.
        А следом раздался голос, обладательница которого должна была сейчас спать в десантном кресле.
        - Что здесь происходит?
        Наставница стояла на пороге в своем неизменном траурно-кружевном платье. Сжатые тонкие губы превратились в линию, ноздри расширились, яростно втягивая воздух. Тело сотрясалось от гнева.
        - Что здесь происходит?
        От шока внутри Нины Гаты что-то замкнулось, и она не могла построить другую фразу.
        Серафима побледнела, щеки сделались пунцовыми. Девушка подумала, что в этот момент должна бы выскользнуть из объятий, но это означало бы предать юношу, оставить его на растерзание Нине Гате. Поэтому она прижалась еще теснее и даже положила голову ему на грудь.
        - Теперь мне все понятно! - Нина Гата прошла в комнату, ожесточенно вонзая в пол каблуки туфель. - Мне понятно, почему вы освободили его тогда в пещере. Я верю ему! Я имею право! Это право даровано моей кровью!.. Вы влюбились в проходимца! Какой замечательный заголовок для желтой прессы. Сиятельная дочь Морталес влюбилась в преступника!
        Разъяренная дама неожиданно оказалась возле них. Даймон не успел опомниться, как ладонь наставницы залепила ему хлесткую и весьма обидную пощечину.
        - Как посмел ты, дикарь, прикоснуться к сиятельной дочери!!
        Нина Гата схватила Серафиму за руку и, показав недюжинную силу, вырвала ее из объятий Даймона.
        - Вы знаете не все, Нина! - с обидой воскликнула Девушка. Слезы подступили к глазам.
        - Ну уж нет! - Она стояла между Даймоном и Серафимой, разъяренная и страшная. Казалось, дотронься - и шарахнет молнией. - Теперь вы меня не проведете, сиятельная дочь! Теперь я знаю достаточно. Ваше бесстыдство поражает. Забыть устои семьи, забыть своего жениха.
        - Я ничего не забыла.
        - О нет, как раз забыли! - Нина говорила, выстреливая каждым словом. - Вы наделали много ошибок, но эта - самая ужасная. Она угрожает разорвать ваш союз с Уильямом! Ваш поступок уничтожает семью, которая должна стать основой государства. Вы знаете, что совершаете? Подрыв государственных устоев!.. Поймите, Серафима, ваша жизнь протекает на глазах всего Союза...
        - Вот именно - это моя жизнь. И я вольна распоряжаться ею по своему усмотрению. И вы не можете мне указывать!
        - Ну конечно! - ехидно усмехнулась Нина. - Вам не смеет указывать наставница, умудренная годами праведных трудов. И ваш отец не смеет указывать, который тоже ничего не смыслит в жизни. И Союз не смеет, основой которого и является ваша жизнь. Никто не смеет ей указывать! Пустоголовая девчонка знает больше всех!
        - Не называйте ее так! - осторожно попытался встрять Даймон.
        - Держи свой рот на замке, мерзкий предатель! - Наставница обратила на юношу разгневанное лицо, одним взглядом заставив его попятиться. Затем вернулась к Серафиме. - Многие скандалы сотрясали Союз. Но еще не бывало такого, когда дочь Великой Семьи связывалась с преступником и предателем.
        - Вы ничего не знаете. Даймон не предатель! Ганнибал подтвердит, что освободил его именно Зверолов! И спросите, наконец, телохранителя. Ведь он не говорил, что вызволил из плена Святого Михаила. Это все ваши фантазии, Нина!
        Разумные доводы заставили наставницу замолкнуть. А Серафима продолжала:
        - К чему эти обличения, когда человек доказал свою преданность. Когда он, презирая опасность и смерть, совершил невозможное!
        - Быть может, - с обманчивой кротостью произнесла Нина Гата, - Ганнибал был на Рохе в тот день, когда этот недоносок сдавал людей на растерзание оркам?
        - Но и вас там не было.
        - Не смейте мне перечить! - вскричала Нина. Ее нерешительность исчезла. Глядя исподлобья, она обошла вокруг девушки. - Я уже достаточно наслушалась ваших бредней, вашей дерзости и глупых поучений. Ваших заявлений, что вы достаточно взрослая и лучше других знаете, как себя вести. А сами... - Старая дева сделала паузу перед сокрушительным ударом. - ... Сами предаетесь плотским наслаждениям в то время, как ТЕЛО ВАШЕЙ МАТЕРИ ЕЩЕ НЕ ОСТЫЛО!!
        При упоминании о матери Серафима больше не могла сдерживать слезы. Горькие ручейки покатились по щекам. В этот раз наставница оказалась права.
        - Дерзкая неблагодарная девчонка! - прошипела Нина Гата, приблизив тонкие губы к ее уху. - Своим поведением вы оскверняете память вашей матери. Вы даже близко не стоите к нетленному величию Фреи Морталес.
        Наставница повернулась к Даймону.
        - А ты, необразованный дикарь, даже думать не смей о сиятельной дочери. Не быть вам вместе!
        Флот Натаса двигался мимо белого карлика на протяжении нескольких часов. Хотя во всех справочниках звезда считалась довольно тусклой, звездолеты проходили от нее в такой близи, что жаркий свет прорывался внутрь потока. Капитану Олосу пришлось опустить светофильтры на окнах, но не спасали даже они. В пилотской кабине установилась жара, пот лил градом. Страдали все, кроме паладина, у которого, как известно, были особые отношения с высокими температурами.
        - Как же они обходятся без кондиционеров! - возмущался Антонио, в третий раз выжимая платок, которым обтирал лицо и шею. - Не может быть, чтобы у них не было кондиционера на борту!
        - Орки очень неприхотливы, - ответил Шахревар. - Да и тебе следует пореже летать в лимузинах.
        - Ха-ха, - скривился пресс-секретарь. - Я же не виноват, что для семьи Морталес подают только лимузины. На самом деле мне всегда хотелось жить в келье и питаться постной кашей. Просто моя профессия этого не позволяет. А так бы я хотел.
        - Угу, - ухмыльнулся паладин.
        - Ты что, не веришь?
        - Верю, что пару суток ты, может, и протянешь в келье, но дальше твой энтузиазм исчезнет.
        Антонио замолчал, о чем-то задумавшись. Затем произнес совершенно другим, нешутливым тоном:
        - Знаешь, Шах, я все думаю об ихоре. Откуда он попал к нам? Кто принес его?
        Паладин тоже посерьезнел.
        - Что ж, я думаю, ты пришел к тем же выводам, что и я.
        - Интересно, каким же?
        - Вероятнее всего, ихор прибыл к нам из стана врага.
        - Объясни.
        - Это очевидно. Десигнатор мог пасть только от противостоящей ему силы. Получается, что тело и кровь мертвого бога какое-то время оказались в распоряжении Темного Конструктора. Взять ихор мог только враг - друзей на той стороне у нас нет. Весь вопрос в том, кто и зачем передал кровь Серафиме?
        - Жуткие вопросы, правда?
        - Меня больше интересует, что нам теперь делать. Вскоре солнце осталось позади. Температура в кабине понизилась. Антонио вздохнул с облегчением.
        - Теперь предстоит самое трудное, - сказал Шахревар. - Нам нужно выбраться из потока и присоединиться к Союзному флоту.
        Капитан Олос вывел бот из пространства между прицепов танкера, где он прятался на протяжении всего пути. Затем, ныряя между корпусами звездолетов, стал выводить судно за пределы потока.
        - Самое трудное, - объяснял Шахревар, - преодолеть брешь между орочьим и нашим флотом. Когда чернокровые увидят, куда мы направляемся, они обрушат на нас лавину огня.
        - А ты не прикроешь нас каким-нибудь одеялом-невидимкой?
        - Я не волшебник, знаешь ли.
        - Плохо, знаешь ли.
        - Это что за черная курица? - вдруг сказал Олос. Антонио хотел усмехнуться, хотя еще не понял, в чем состояла шутка куриного капитана. Но усмешка застыла на устах, когда он увидел лицо Шахревара, который уставился на экран заднего обзора.
        - Дьявол! - произнес паладин, поджав губы от злости. - Все-таки нашел нас!
        Любопытный Антонио глянул на экран через его плечо. За хвостом бота следовал черный шаттл с серебристыми иероглифами. Ни больше ни меньше.
        - Уж не хочешь ли ты сказать, что он преследует нас? - испуганно спросил пресс-секретарь.
        - Медлить больше нельзя, - сказал Шахревар капитану, не слушая Антонио. - Прорываемся прямо сейчас.
        Капитан Олос словно ждал этой команды. Крутанул штурвал и бросил машину в образовавшийся просвет между двумя звездолетами. Просторные чешуйчатые борта ринулись на них так стремительно, что у Антонио закружилась голова.
        Шахревар не отрывался от экрана.
        - Хороши пилоты. Прямо адовы дети! Ни на йоту не отстали.
        Бот чудом избежал столкновения с несущей конструкцией какой-то невероятно большой орудийной установки. Прошмыгнув между ее реями, он стрелой вылетел в открытый космос.
        Могучий поток звездолетов остался справа, а перед глазами развернулась панорама грандиозного космического сражения. Точки кораблей застилали все пространство впереди. Они двигались, роились, исчезали во взрывах. Отчетливо виднелись громады трех крепостей. На месте четвертой шел ожесточенный бой, угадываемый по вспыхивающим и гаснущим огням. В атмосферу Роха на границе светлой и темной стороны, входили ряды кораблей...
        Возле планеты плавало безвольное змеиное тело. Все, кто находился на борту, прильнули к иллюминаторам, со страхом и любопытством разглядывая мертвое чудовище.
        - Бог ты мой! - не удержал возгласа Шахревар, - Какой ужас здесь творится. Как они еще держатся?
        Ближе всех к ним находился линкор «Союз Нерушимый», грозный флагман Пограничного флота. Слева от него, приблизительно в тысяче миль, стояла эскадра, ожидающая, как понял Шахревар, нападения с тыла. Однако, судя по валу орочьих звездолетов, которые направлялись к ней, сил у эскадры было явно недостаточно.
        На экране заднего вида снова появился черный шаттл. Он вынырнул из потока, чуть позже к нему присоединились два штурмовых звездолета. Совершив небольшой вираж, грозная троица плотно села на хвост маленькому боту.
        - Держи курс на линкор, - приказал Шахревар. Капитан послушно скорректировал курс.
        - Они нас расстреляют? - спросил Антонио. Вопрос получился громким. Он привлек внимание Думана, который через секунду появился в пилотской кабине.
        - Не думаю, что нас преследуют исключительно ради расправы, - ответил Шахревар.
        В подтверждение его слов неожиданно взвизгнул динамик переговорного устройства. И в кабине раздался человеческий голос, который все несомненно узнали. Голос был полон искренней, отеческой заботы.
        - Прошу вас, не стоит убегать, - произнес Игнавус - Включите реверсоры и вернитесь. Давайте все обсудим. Я уверен, что мы можем решить проблемы мирно и конструктивно.
        Разъяренный Думан подался к микрофону, намереваясь ответить сенобиту, но Шахревар остановил его. Ответил сам - твердо, без эмоций, взвешивая каждое слово:
        - Прибереги сладкоречие для своих безносых подхалимов, демон. Нам с тобой обсуждать нечего.
        - Это ты, Шахревар? - В голосе сенобита слышалась душевная теплота, словно он узнал старого друга. - Какая приятная встреча! Я искал тебя на Ковчеге. Зачем ты покинул братьев? Разве тебе не хотелось остаться с ними?
        Шахревар молчал, напряженно глядя на пока еще далекий линкор. Думан кипел, но ладонь паладина, лежавшая у него на груди, не позволяла выплеснуть гнев. Антонио обеспокоенно наблюдал за показаниями информационного дисплея, который информировал, что расстояние между ботом и преследователями стремительно сокращается.
        - Я надеюсь, что ты, как верный телохранитель, до сил нор сопровождаешь сиятельную дочь Серафиму Морталес? Она на борту? Мне необходимо поговорить с ней. Она сама просила, чтобы я прилетел.
        - Убирайся в свою дыру, поганая тварь! - крикнул Думан со своего места. Шахревар сердито посмотрел на него.
        - И Думан Зверолов здесь? - послышалось из динамика. Думан смущенно отодвинулся от интеркома. - Я слышал о тебе, Думан Зверолов. Ты сильный воин. У тебя блестящие задатки. Артур Мудрый говорил мне, что если кто и сменит его на посту Главы Ордена, то непременно именно ты... М-да, занятная компания собралась на этом суденышке...
        Демон закашлялся, словно что-то попало в горло, - совсем как настоящий старик. Создавалась полная иллюзия, что они разговаривают с человеком. Антонио подумал, что не стоит себя обманывать: прекрасно известно, Как умеет обольщать Натас.
        - Я тут потерял своего безрукого друга, - продолжал сенобит. - Неужели он тоже с вами? Забавно, забавно. Однако все это пустое... Мне нужно от вас кое-что. И это не ихор, если вы о нем подумали. Если вы отдадите мне это, то я вас отпущу. Вы сами сможете выбрать, куда направиться. Хотите - к человеческому флоту, хотя ему недолго осталось, я бы не советовал. Лучше всего вернуться в Верхние миры. Клянусь преисподней, что посажу вас на человеческий корабль и через реперную точку отправлю прямиком на Гею Златобашенную. Уже через четыре часа вы будете дома, я обещаю! Мне нужно только одно.
        Люди в пилотской кабине затаили дыхание.
        - Мне нужна Серафима...
        Онемение поразило всех, кто находился здесь, настолько неожиданными оказались слова сенобита.
        - Мне нужна Серафима. Ихор, конечно, тоже нужен, но более нужна Серафима. Отдайте сиятельную дочь, и я отпущу вас всех. Слышите? Я отпущу всех! Я обещаю, клянусь Хелем! Только отдайте мне девчонку.
        Люди не ожидали такого поворота. Нет, любой из них был готов немедленно ответить мерзавцу решительным отказом. Но на какое-то мгновение они задумались, ибо каждый попытался осознать цену, которую предложил демон за свободу.
        Никто не заметил, что компания в пилотской кабине пополнилась еще одним человеком. Как всегда подкравшись незаметно, Нина Гата стояла позади всех и старательно вслушивалась в слова, доносившиеся из интеркома. И она ответила быстрее всех, применив язвительность, которая была так знакома Антонио:
        - Чье это блеяние раздается? Кажется, того самого козлобородого выродка, который две тысячи лет назад отдал родителей на растерзание Зверю, а затем сам ему сдался? И эта тварь обещает нам свободу?!
        Замечание Нины взбесило сенобита.
        - Замолчи, старуха! - рявкнул он. - Мы спалим ваш бот в мгновение ока!
        - А ну, попробуйте! - оживился молчавший доселе капитан. - Попробуйте попасть в первого пилота Небесной эскадрильи!
        Долго уговаривать не пришлось. Штурмовые звездолеты тут же дали залп из носовых орудий. Два плазменных снопа устремились в крошечный бот. Капитан Олос крутанул штурвал, заставив машину выполнить головокружительный вираж.
        Лучи пронеслись под днищем. Людям в пилотской кабине показалось, что у них под ногами вспыхнуло и погасло солнце.
        - Вот так! - провозгласил Олос - Давайте! Попробуйте еще раз!
        Антонио с грустью посмотрел вперед на такой далекий линкор.
        
7
        
        Штурмовые звездолеты обогнали шаттл Натаса и открыли по преследуемому судну плотный огонь. Куриный капитан и вправду оказался мастерским пилотом. Уходя от палящих лучей, он ловко нырял между ними, бросая судно то верх, то вниз, выкручивал виртуозные спирали и образцовые «мертвые петли».
        Но такая эквилибристика долго продолжаться не могла. Двигатели патрульного бота были слишком слабы, чтобы тягаться с мощными установками боевых звездолетов. Расстояние между кораблями неуклонно сокращалось. Виднеющийся в лобовом окне «Союз Нерушимый» теперь казался недостижимым и напоминал мираж.
        - Зачем ему понадобилась Серафима? - озвучил Антонио мысль, которая не давала ему покоя.
        - Сейчас надо думать не об этом, - сквозь зубы процедил Шахревар, а в следующий миг бот содрогнулся от удара.
        Уходя от одной очереди, куриный капитан бросил судно на другую. От прямого попадания силовое поле, предназначенное для защиты от ручного оружия, сгорело моментально. По отсекам пополз запах жженой изоляции как напоминание о надорванных генераторах.
        Шахревар повернулся в кресле и строго взглянул на поднимающихся Думана и Антонио, которых толчок бросил на пол.
        - Внимание всем! - объявил он. - Немедленно займите места в пассажирском отсеке и пристегните себя штангами безопасности как можно туже! Возьмите пример с сиятельной дочери... Думан!
        - Да?
        - Приведи брата из грузового отсека. Посади его рядом с собой. Отвечаешь за него, понял?
        Держась за переборку, Думан радостно кивнул:
        - Хорошо!
        Один звездолет вырвался вперед, оказавшись в пяти корпусах от бота. К работающему носовому орудию подключились орудия на бортах. Бот накрыло шквалом огня. Меткая очередь снесла стабилизатор и сожгла левый двигатель.
        В боковых иллюминаторах вспыхнул ослепительный свет. Новый удар сотряс суденышко.
        - Да они нас на кусочки разнесут! - пробормотал Шахревар и поднялся с кресла.
        Паладин вышел в пассажирский салон и оглядел спутников. Женщины сидели по одну сторону, мужчины по другую. Все смотрели на него, и только Серафима украдкой взирала на дверь грузового отсека. Оттуда появились Думан и его младший брат. Паладин дождался, пока молодые люди усядутся в кресла и придавят себя штангами.
        Затем заговорил:
        - Сейчас я войду в грузовой отсек и открою наружный люк. Что бы ни происходило, что бы вы ни почувствовали - головную боль, удушье, бешеное биение сердца, - ни в коем случае не покидайте кресел. Вы меня слышали? Ни в коем случае!
        Затем Шахревар прошел в хвостовое отделение и тщательно запер за собой дверь. Отыскав между контейнерами погрузочный трос, паладин прицепил его к петле на своем поясе, отмотал несколько ярдов троса с барабана, чтобы иметь некоторую свободу. Потом для надежности он заклинил лебедку, опустил на шлемофоне прозрачную маску, включил режим герметизации в латах и подал кислород, запас которого был небольшим, на пять-шесть минут.
        На первый вдох тело отозвалось накатившейся сонливостью. Стараясь не обращать внимания на усиливающееся головокружение, телохранитель сделал еще пару вдохов, набираясь решимости. Затем подошел к стене и опустил рукоять, приводящую в движение электропривод.
        Створки поехали в стороны, и в ту же секунду Шахревар ощутил рывок. Космический вакуум постарался вытянуть паладина наружу, но трос лебедки удержал его. Люк раскрылся полностью, и открытый космос заставил повисшего меж створок люка паладина ощутить в груди холодок страха. Громада орочьего звездолета висела прямо перед ним. Борта больше не озарялись вспышками: звездолет приблизился настолько, что орки собирались взять беглецов на абордаж.
        Опытному Шахревару потребовалось время, чтобы справиться с собой, ведь он все-таки оставался человеком. Поэтому часть драгоценных усилий и еще более драгоценного времени он потратил на то, чтобы совладать с эмоциями.
        Орочий корабль придвинулся. Теперь он занимал весь обзор. Стали видны зловещие орочьи морды, прильнувшие к скошенным иллюминаторам. Их вид помог сбросить оцепенение.
        Шахревар расставил в стороны руки и собрал всю энергию, которую только мог взять от белого карлика. Он почувствовал, как ладони под перчатками нагрелись, почувствовал, как в них вонзились тысячи невидимых иголок. Энергия устремилась в него через руки в плечи, затем через спину в промежность, а из нее - в центр средоточия, двумя дюймами ниже пупка.
        Он сжал пальцы в кулаки, перекрыв доступ потокам, поскольку был уже переполнен. Внизу живота, требуя выхода, забурлил обжигающий ком. Бывали случаи, что никоторые талантливые самоучки, не сумевшие обуять жадность, забирали энергии больше, чем могли трансформировать. Таких разрывало на части, едва они успевали осознать свою ошибку.
        Накопленная энергия билась в теле. Больше не в силах ее удерживать, Шахревар отпустил. И она устремилась обратно в руки, но теперь уже по груди, заставляя сжиматься мышцы в неимоверном напряжении и даже остановив на несколько секунд сердце.
        Он направил руки на орочью громаду, словно собирался взять ее как игрушку.
        Разжал кулаки.
        Магистр высшей степени посвящения и Мастер Огня Шахревар Разящий выплеснул энергию на штурмовой звездолет, пробуждая огонь во всем, чего коснется могучий невидимый поток. Энергия прошла сквозь лобовую броню и устроила внутри настоящий ураган. Она пробивала стены, прошивала насквозь орков, находя источник самовозгорания в любом материале, будь то пластик, дерево, сталь или живая плоть.
        Орки изумленно наблюдали, как плавилось стекло и накалялись переборки. Как пол расползался под ногами, а мониторы взрывались один за другим. Затем они обнаруживали, как у соседей по палубе изо рта и глаз вдруг вырывалось пламя, а затем у них самих руки вспыхивали, словно спички, и обугливались тела.
        Обессиленный и выжатый, Шахревар с трудом добрался до рычага, закрывающего погрузочный люк, и рванул его вверх. Створки поплыли навстречу друг другу. Между ними было видно, как звездолет покачнулся, теряя управление. Борта обмякли и продавились, точно бумажные. В иллюминаторах ревело пламя, пожирающее палубы. Корабль стало относить в сторону, и он уменьшался на глазах. Где-то на расстоянии мили огонь добрался до хвостового хранилища твердого топлива. И последнее, что видел Шахревар до того, как сомкнулись створки, - вспышку, окончательно уничтожившую штурмовой звездолет.
        Думан увидел взрыв корабля-преследователя в боковые иллюминаторы и тотчас выскользнул из кресла, в котором было приказано находиться. Заглянув в окошко грузового отсека, он применил телекинез, чтобы согнуть запоры, и ворвался в помещение.
        Шах лежал ничком и не двигался.
        Думан отстегнул трос, взвалил паладина на плечи и втащил в пассажирский отсек. Уже там, на полу, стал расстегивать броню, освобождая грудь и шею.
        - Он ведь не умер! - Серафима тоже выскользнула из кресла, желая помочь. Даймон послушно сидел на своем месте, не смея шевельнуться. Могильщик покоился у него на коленях.
        - Нет, он дышит, - ответил Думан. - Он использовал максимум энергии, которую мог пропустить через себя, и отдал все силы. Ему нужен отдых.
        - Я никогда не видел подобного, - ошеломленно произнес Антонио. - Вместе мы служим около двух лет. Я знал, что он великий воин. Но даже не представлял, что он способен уничтожить боевой звездолет... фактически голыми руками!
        - Теперь, уважаемый пресс-секретарь, вам станет понятной истинная глубина потери Ковчега и братства паладинов, - произнес Думан. - Пятьдесят рыцарей способны управлять силой, которая рубит и кромсает корабли врага, прожигает их нейтронным излучением и солнечной плазмой, затягивает в подпространство и выворачивает наизнанку как фюзеляжи, так и тела чернолицых...
        - И эта сила теперь находится в руках врага? - спросил Антонио.
        Думан не ответил. Вместо него голос подал Ганнибал:
        - Еще нет. Они станут рабами Темного Конструктора лишь после того, как пройдут в Хеле все ступени пыток.
        Повисла неловкая пауза. Было слышно, как по-прежнему находящийся без сознания Шахревар испустил жалобный стон.
        - Эй, кто-нибудь! - позвал капитан Олос - Кто-нибудь подойдите сюда!
        Оставив Шахревара на попечение Серафимы, Думан вошел в пилотскую кабину.
        - Смотри. - Капитан указал на экран заднего вида. - Они отстали.
        - Почему?
        - Мы вошли в зону поражения орудиями линкора.
        Черный шаттл и второй звездолет в самом деле остались далеко позади. Возможно, их напугали орудия линкора. Возможно, они опасались, что их постигнет участь сожженного звездолета. Впрочем, сомнительно, чтобы Натас так легко отказался от возможности заполучить бот.
        Думан вдруг понял... Он схватился за лоб.
        - Мы же на орочьем боте. Линкор расстреляет нас! Куриный капитан дважды моргнул.
        - Вы можете установить связь с командным пунктом? - спросил крестоносец.
        - На одиннадцать часов приближается вражеское судно! - сухо доложил вспомогательный оператор. - Прикажете дать залп?
        Старший помощник оторвался от дисплея и посмотрел на капитана линкора, который вместе с адмиралом Стилихоном следил за высадкой десанта на поверхность Роха. Решив, что подобная мелочь только оторвет начальника от важных дел, он кивнул оператору.
        Оператор потянулся к клавише, чтобы отправить на орудийную палубу команду на атаку, как из динамика раздалась сбивчивая человеческая речь:
        - Говорит орочий бот! Говорит орочий бот! Не стреляйте по нам! Мы свои! Мы люди!!
        Палец завис над клавишей.
        - Старпом? Тут что-то странное.
        Старший помощник подошел к пульту локации, а в это время оператор строгим голосом повторял в микрофон:
        - Для вашей идентификации немедленно передайте шифрованный код. Повторяю. Немедленно передайте шифрованный код.
        - Мы не знаем кода! Нам пришлось захватить вражеский бот, чтобы добраться до флота.
        - Это ловушка, - сказал старпом оператору.
        - Кто вы? Назовите себя, - приказал оператор в микрофон.
        - Меня зовут Думан Зверолов. Я рыцарь Крестоносного флота, будущий паладин. Вместе со свитой Серафимы Морталес мы были вынуждены бежать с Ковчега Алых Зорь, который захватили орки.
        - Что за ерунда! - не выдержал старпом, вклинившись в разговор. - Что может делать в Бутылочном Горлышке сиятельная дочь Морталес? И неужели вы думаете, что я поверю в падение Святой Долины, когда враг не может завладеть ею со дня основания человеческой цивилизации?
        - Как это ни печально, но Ковчег в руках врага. Поверьте мне.
        - Я им не верю, - сказал старший помощник оператору. - После падения форта на Рохе и этого... - Он указал на мертвого змея, - ... я готов к любым уловкам со стороны чернолицых.
        - Вы не идентифицированы! - произнес оператор, обращаясь к вражескому боту. - Переговоры закончены.
        - Стойте! - вдруг раздался из динамика другой голос. Грудной, решительный. Помощнику капитана показалось, что он узнал этот голос, хотя никак не мог вспомнить, где его слышал. - Говорит главнокомандующий Вооруженными силами. Я нахожусь на борту орочьего бота, которое вы сейчас видите на локационных мониторах. Я требую, чтобы вы немедленно приняли нас.
        Теперь старпом покрылся холодными мурашками, потому что узнал голос человека, под командованием которого восемнадцать месяцев служил в системе Диких Племен.
        - Если это так, передайте шифрованный код, - произнес оператор, явно теряя терпение. Его палец все еще висел над клавишей подтверждения огня.
        - Позовите к интеркому Стилихона. Он должен находиться на флагмане.
        Старпом еще раз посмотрел в сторону капитанского мостика.
        Наконец удалось высадить десант хотя бы в районе гор, прилегающих к форту. Все опять пошло кувырком. Прорвавшиеся броненосцы долго не позволяли соединению кораблей подойти к планете, в результате пришлось отвлекать с фронта два крейсера и проводить десантирование под их прикрытием. Опуститься на полях возле форта не дали зенитные орудия, и транспорты были вынуждены высаживать штурмовиков за грядой Мохнатых гор. Время для взятия форта было упущено. Человеческий флот должен был вот-вот оказаться на прицеле треклятого орудия.
        Голова была занята планом высадки, и поначалу Стилихон не понял сообщения помощника. Какой-то орочий бот, Ковчег паладинов. И только имя бывшего главнокомандующего заставило отвлечься от терминалов и виртуальных карт.
        Сразу вспомнился последний разговор, после которого Стилихон оказался в тюремном блоке. И хотя командующий Пограничным флотом не поверил, что Ганнибал находится сейчас на орочьем боте в нескольких сотнях миль от флагмана, в нем всколыхнулась утихшая злость.
        Он подошел к интеркому, еще не зная, о чем будет говорить. Перед самым микрофоном обнаружил, что от гнева стали подрагивать губы.
        - Кто это?
        - Это я. Вы узнаете меня, адмирал?
        Он узнал голос, сомнения отпали. На крохотном суденышке, отчаянно гребущем к линкору, находился сам Ганнибал. Только как, черт возьми, он очутился там?
        - Теперь узнал. Что вы здесь делаете? Вас взяли под стражу на Гее.
        - Меня взял под стражу враг. Но теперь я здесь, чтобы возглавить оборону. Ведь я все еще являюсь главнокомандующим Вооруженными силами Союза.
        Стилихон не выдержал:
        - Ты не командующий. Ты никто. Ты низложен!
        - Так ли это? Запроси Гею, адмирал.
        - Связи с Геей нет. Уничтожена трансляционная антенна на Вохе.
        - Тогда почему ты считаешь, что я низложен?
        - Потому, что последняя информация была об отставке. Ты пытался поднять мятеж и был заключен под стражу. Я не хочу больше об этом говорить.
        - Подожди, не обрывай связь. - Ганнибал перевел дыхание, и Стилихон вдруг понял, что каждое слово дается адмиралу с трудом. - Кто сказал тебе, что я низложен? А, Стилихон? Уж не козлобородый ли сенобит, которого ты знал под именем Игнавус?
        Палуба под ногами адмирала пошатнулась.
        - Игнавус не сенобит, - сквозь зубы сказал Стилихон. Капитан линкора и еще несколько офицеров обернулись на командующего флотом. - Мы знакомы с ним много лет.
        - Правда? Если бы ты связался с Геей и спросил, где сейчас он находится, то тебе бы ответили, что советник пропал много часов назад, бросив все неотложные дела. Бросив Союз и президента. Исчез. А знаешь, где он сейчас? На черном шаттле, который стоит на излете выстрела твоих орудий.
        - Ты можешь наговорить всякой чепухи, Ганнибал. И я не могу тебя проверить, потому что связи с Геей нет.
        - Ты поверишь в измену, даже не связываясь с Геей. Если я лгу, почему на тебя с тыла надвигаются вражеские армады? Кто, как не советник президента, добивался того, чтобы весь флот Союза был загнан в Бутылочное Горлышко? И что после этого стало с Пограничным флотом, Стилихон? Ты в котле! И продержишься не больше суток. Игнавус оставил в дураках всех нас! Всех! Он погубил твой флот, покалечил меня... - Он снова перевел дыхание. Стилихон подумал, что с ним действительно не все в порядке. - Если не хочешь принять на борт меня, тогда прими сиятельную дочь Серафиму Морталес. Ее мать тоже погибла от рук сенобита.
        Стилихон пристально смотрел на маленькое судно, губы плотно сжаты.
        - Ты приказал моему помощнику арестовать меня, - произнес он.
        - А что мне оставалось, когда и ты попал под влияние Игнавуса? Но если тебе будет от этого легче, то... прими мои извинения. Прошу извинения за резкость. Вражда между нами на руку тем, кто рвется в Верхние миры. Мы должны сейчас объединиться, чтобы сохранить флот. Я уверен, что ты тоже так думаешь. Если у нас одно желание и оно отвечает истинным целям Союза - почему мы до сих пор враждуем?
        Стилихон перевел дыхание.
        - Хорошо, - медленно произнес он. - Твои извинения приняты... Думаю, что выражу общее мнение: мы будем счастливы, если наш главнокомандующий в этот трудный час окажется рядом со своими солдатами.
        - Достойный ответ, адмирал. Почему мы раньше не были знакомы?
        - Мы служили в разных концах галактики. Но я много слышал о Ганнибале, победителе Диких, - ответил Стилихон.
        Он повернулся к своим подчиненным.
        - Немедленно взять бот под огневую охрану. Держать зону под контролем. Приготовить третий причал к приему Святого Михаила!
        По палубам прокатился восхищенный шепот. Святой Михаил! Святой Михаил! Великий полководец прибывает на борт «Союза Нерушимого»! Угасшая надежда вспыхнула в солдатах и матросах, до чьих ушей донеслось это прозвище. Не потребовалось дополнительных указаний, чтобы маленький бот оказался окружен двойной противоракетной зашитой. Сразу несколько радаров сканировали пространство вокруг него. Диспетчер линкора отдал приказ открыть часть силового поля, чтобы принять судно.
        Обессиленный переговорами, Ганнибал откинулся на спинку кресла. Думан, пораженный диалогом, свидетелем которого он только что стал, прирос к полу. Лишь куриный капитан бесстрашно правил бот в направлении гигантского борта линкора. Хотя, возможно, он вовсе не был бесстрашным, а просто не до конца понимал всю опасность, которая им угрожала.
        Глаза Ганнибала повернулись к экрану заднего вида, на котором застыли две точки.
        - Я всей душой надеюсь, что мы ушли из его когтистых лап, - сказал адмирал. - Но Натас не оставит попыток добраться до Серафимы.
        - Ему не видать ее, как своих ушей! - отозвался Думан.
        Ганнибал помолчал, вспоминая о чем-то.
        - Как раз ушей-то у него и нет.
        Думан несмело улыбнулся. Позади фыркнул подошедший Антонио.
        Лежавший на полу Шахревар открыл глаза, вдохнул полной грудью. Служанки помогли ему переместиться в кресло. Там он вновь смежил веки, запрокинул голову и провалился в беспокойный сон.
        Большую часть времени, пока длилось преследование, Даймон сидел, уткнувшись взором в рифленый пол. Он не смел поднять глаз, потому что ежесекундно ощущал на себе пристальный взгляд Нины Гаты. Но иногда, когда за иллюминаторами происходило какое-то движение, отвлекающее наставницу, он тайком глядел на Серафиму. И то, что он видел, угнетало.
        Девушка ни разу не повернула голову в его сторону. Она больше не хотела смотреть на Даймона, и он стал сомневаться в реальности случившегося в грузовом отсеке. Что там произошло? Кажется, держал девушку в объятиях. Невероятно. Теперь это казалось сном.
        А еще в том сне она добивалась признания. Она хотела услышать, что именно Зверолов освободил адмирала. Но Даймону было неловко сказать это, особенно под ее пристальным взором. Он не хотел показаться девушке самодовольным и хвастливым, а сейчас ругал себя за проявленную нерешительность. Парень упустил шанс завладеть сердцем сиятельной дочери. И все, что теперь оставалось, это ловить ее взгляд, пытаться прочесть в нем хотя бы намек на то, что девушка не потеряла к нему интерес.
        Но она продолжала игнорировать его.
        А Серафима и в самом деле не хотела смотреть на Даймона. Слова наставницы жгли девушку, внутри все горело от стыда. Она осознала непристойность собственного поведения и старалась подавить страсть, которая в ней вспыхнула. Лучшим способом было не смотреть в сторону юноши. Вместо этого она думала об Уильяме. Или, по крайней мере, пыталась думать.
        ... До причала под днищем линкора оставалось не больше мили. Флагман Пограничного флота занял все иллюминаторы. Его борт напоминал гигантское поле, рассеченное тоннелями и желобами, над которым поднимались башни и фермы, многие гораздо крупнее бота. Стволы орудий смотрели грозно, истребители и ракетоносцы застыли на выступающих в космос площадках. Линкору «Союз Нерушимый» вместе с четвертой крейсерской эскадрой предстояло встретить бесчисленный флот Натаса, пришедший из-за солнца.
        Серафима поднялась со своего места, вслед за ней встали Нина Гата и служанки. Всем не терпелось покинуть чужую палубу, оставить мрачный отсек, вдохнуть чистого воздуха, свободного от горьких запахов. Слишком долго свита Серафимы находилась в окружении врагов.
        Шахревар наконец полностью пришел в себя. Он посмотрел на сидевшего напротив Даймона, который не смел подняться без приказа. Затем глянул в иллюминатор на приближающийся борт линкора. Голубоватый щит силового экрана, напоминающий кусочек атмосферы, стал подниматься, открывая проход к причалу.
        Разместившийся в пилотской кабине Ганнибал держался за обрубок руки и тоже смотрел, как раскрывается перед ними силовое поле линкора.
        - Ну, вот мы, наконец, у своих, - произнес Антонио. - Я, признаться, не надеялся, что мы сможем...
        В окна ворвалась вспышка, уничтожив в отсеках цвета и краски. Палубу, переборки, людей накрыло белым светом. По фюзеляжу прокатилась короткая дрожь, которую никто толком не ощутил, потому что следом в бот ударило нечто настолько сильное, что хрустнули балки каркаса, а в пассажирском отсеке в двух местах лопнула обшивка.
        Дикий свист выходящего воздуха наполнил помещение. Потолочные плафоны стали взрываться один за другим, и на пассажиров посыпались осколки горячего стекла.
        - Что за... - услышала Серафима обрывок фразы, кажется, Думана.
        А затем пронзительный белый свет сменился морем огня. Оно было таким неистовым, что сбитой с ног Серафиме показалось, будто пламя ворвалось внутрь бота и пожирает ее заживо. Сиятельная дочь даже ощутила, как на ней вспыхнуло платье, хотя это была иллюзия, созданная раскаленным воздухом. Девушка кричала, но из-за свиста уходящего воздуха не слышала своего крика. Казалось, что бот причалил не к линкору, а опустился в распахнутые врата ада.
        Туманный след двойного выстрела, похожий на огромный падающий столб, медленно таял в небе. Он протянулся над фермерскими полями, над Мохнатыми горами, материковыми лесами, уходя в стратосферу и дальше, в космос. Над стенами орудийного форта поднялся победный рев. Можно было подумать, что так орки встретили заход солнца и наступившую ночь. Однако чернокровые радовались не этому, а яркой вспышке на небе. Вспышке в том месте, где раньше находился флагман Союзного флота, к которому и тянулся след выстрела планетарных орудий.
        Раскаленный плевок ворвался в приоткрытое отверстие силового щита, прожег корпус линкора и расколол его на две части. Потоки плазмы прокатились по уцелевшим палубам, поглощая огнестойкие переборки и не обращая внимания на системы пожаротушения, и добрались до складов с боеприпасами, гигантских накопителей энергии, емкостей с техническими газами. И через минуту серия взрывов затопила оставшиеся части флагмана. Так была уничтожена одна из главных надежд флота - линкор «Союз Нерушимый». Застигнутый врасплох, не вступивший в бой.
        В огненном хаосе часть личного состава сумела использовать устройства спасения. Но адмирал Стилихон вместе с командованием флота и штабом погибли в первые секунды катастрофы.
        
8
        
        Орочий бот подбросило, словно доску морской волной. Огненный смерч закрутил суденышко в верхних слоях исполинского взрыва. Промежуток времени, в течение которого это происходило, стал для пассажиров настоящим кошмаром. Казалось, что в любой момент обшивка не выдержит, корпус раскроется, подобно созревшему стручку, и люди высыплются наружу на съедение жуткому пламени.
        Взглядом Серафима нашла сосуд с ихором, закрепленный в одном из кресел. Он не выскочил из ремней, которыми был обмотан, и даже не сдвинулся с места. Выбирая паузы между рывками и тряской, Серафима добралась до кресла, освободила шар и прижала к себе. Теперь, когда святыня находилась в ее руках, она была спокойна.
        Выходящий воздух надрывно визжал. Иногда визг обрывался, когда наружную обшивку прижимало внешнее давление плазмы. В коротких промежутках относительной тишины до Серафимы донеслась чья-то речь. Девушка повернула голову и увидела Думана, который что-то напористо объяснял Шахревару.
        - Капсула... одноместная... под днищем.
        Неожиданный пронзительный рев заглушил ответ паладина. Затем судно дернулось, и от понизившегося давления у Серафимы помутнело в глазах. Ее бросило на сиденье, и несколько секунд девушка боролась, чтобы не потерять сознание. В итоге она прикусила нижнюю губу, и боль привела ее в чувство.
        Когда сознание прояснилось, сиятельная дочь увидела рядом Думана, а прямо за ним, посреди пассажирского отсека, раскрывшееся отверстие в полу. Крепкие пальцы крестоносца обхватили руку Серафимы повыше локтя.
        - Моя госпожа... - произнес он, подтаскивая ее к раскрытым створкам, под которыми оказалась тесная кабина для одного человека.
        - Нет! - закричала она. - Я не полечу!
        - Это не обсуждается! - прокричал молодой человек ей прямо на ухо. - Вы не можете погибнуть вместе с остальными! - Он бросил взгляд в кабину. - Еще, пожалуй, туда поместится наставница...
        Снаружи по обшивке словно застучали молотом, за дверью грузового отсека послышался треск.
        - Поторопитесь! - прокричал Думан.
        - Я не полечу! Я не настолько ценная особа! Шахревар и Думан почему-то переглянулись. Почувствовав заминку, она с жаром продолжила:
        - Нужно спасти Ганнибала! Вот чья жизнь бесценна для Союза!
        - Нет, - сказал адмирал. Девушка не заметила, как командующий оказался возле нее. - Я не займу место женщины. Особенно дочери Фреи.
        В тот момент Серафима не знала, что делать. Ей было совестно спасать свою жизнь, которая, по сути, не стоила ничего! Пот катил со лба, заливая глаза. От визга заложило в ушах. Девушка вдохнула раскаленного воздуха, как вдруг...
        Сосуд с ихором выскочил из рук.
        Серафима вздрогнула. Внутри все оборвалось. Трудно понять, как это произошло. Вроде в тот момент не было ни толчка, ни тряски, а ихор она держала крепко. Девушка вдруг вспомнила досадный эпизод перед дверями канцелярии в Храме Десигнатора. Тогда сосуд выдержал удар. Почему этого не может произойти сейчас?
        Шар рухнул на палубу.
        Нина Гата ощутила резкую боль в виске.
        Шахревар почувствовал толчок силы.
        Пламя за бортом сделалось особенно ярким, а пульт управления неожиданно взорвался - куриный капитан едва успел отдернуть руки.
        Шар с хрустом раскололся об пол. Чудесная божья кровь брызнула во все стороны.
        Серафима зажала ладонью рот, чтобы не закричать. Искрящаяся лужа растекалась по рифленому полу, истоптанному погаными орочьими ногами. Никто не пытался остановить святотатство, потому что никто не знал, как это сделать. Всех, кто находился в пассажирском отсеке, сразило безвольное оцепенение. Даже могучий Шахревар подумал о том, что теперь все пропало и они обречены.
        Пока бот кружился в языках пламени, Даймон не поднимался с кресла, потому что не получил на это разрешения. И лишь увидев, что брат собирается затолкнуть Серафиму в спасательную капсулу, откинул штангу и поднялся.
        Снаружи бушевала плазма, в иллюминаторах плясал огонь, гудели стены. Вероятнее всего, бот ожидает полная разгерметизация. Смерть подкралась незаметно, Даймон не думал, что его семнадцатый год окажется последним. У него было множество планов на будущее. Он хотел повидать мир... и мечтал о прекрасной девушке, которую встретит однажды. И это случилось. Он встретил Серафиму, но не может быть с ней, а сейчас еще должен умереть. Поэтому он встал - надеялся взглянуть на нее на прощание.
        В грохоте и тряске он любовался сиятельной дочерью, пока она спорила с Думаном, не желая садиться в спасательную капсулу. Парень не заметил, как странный шар выскользнул из рук Серафимы, потому что смотрел на ее лицо. И лишь удар и хруст заставил его отвлечься.
        Густая искрящаяся жидкость брызнула во все стороны, и Даймон вдруг ощутил острую тоску, перемешанную со странным блаженством. Ему вспомнился отец - сильный, справедливый, понимающий. Вспомнились эпизоды, когда они вместе ходили в лес и отец рассказывал о деревьях, животных, травах, кореньях. Даймон вдруг понял, что это было лучшее время в его жизни.
        Брызги божьей крови густо оросили одежду Даймона, угодили на запястья и даже попали в лицо. Он ошеломленно оглядел себя.
        А в следующий миг Могильщик рванулся из руки, точно живой.
        Даймон не удержал рукоять взбесившейся катаны, но что произошло дальше, он уже не видел. Новая глубокая вспышка накрыла палубу, унеся с собой суету и звуки.
        Застеливший глаза белый призрачный свет растворился, и Даймон вновь обнаружил себя посреди бескрайней Пустоты. Порыв ветра пробрал до костей. Сердце трусливо провалилось вниз. Наверху ткань Пустоты была исковеркана бесчисленными отверстиями. Вместе они образовывали поле, уходящее за пределы зрения в недоступную даль. В широких горловинах отверстий клубилась тьма - ледяная, мертвая, ужасающая. Тьма свивалась в жирные нити, а они, в свою очередь, собирались в один толстенный жгут. Юноша проследил взглядом, куда он идет, и наткнулся на фигуру исполина.
        Он совсем позабыл о них, о двух созданиях, сотканных из пыли, увитых ветрами и молниями. Теперь они угрожающе нависали над Даймоном, и парень в страхе припал к обломку орочьей палубы, которая осталась под ногами. Зверолов сумел сбежать от них в прошлый раз, а сейчас... что же будет сейчас?
        Воздух надмирья - густой, концентрированный, насыщенный электричеством - ударил в ноздри при первом вздохе. Рядом прогремела молния, но она не разрядила напряжения. Ничто не могло его разрядить, кроме...
        Исполины сдвинулись, но... только теперь Даймон заметил разницу между ними. Просто удивительно, как она не бросилась в глаза раньше! Ведь одна фигура была темной, сотканной из тьмы и копоти. А другая - светлой и призрачной, созданной белым дымом. Даже ужас, исходящий от них, разнился. Темная навеивала мертвецкий и цепенящий ужас, а светлая - благоговейный страх.
        Толстый жгут, идущий сверху, заканчивался на затылке темной фигуры. Именно в ее руках появился меч - настолько длинный, что его конец уходил за пределы зрения. В тот же миг тьма в отверстиях вскипела и исторгла черноту. Она влилась в жгут, прокатилась по нему и ворвались в темную фигуру.
        Фигура покачнулась, словно от удара волны. Руки, сжимающие меч, напряглись. Лезвие пошло вверх... И Даймон вдруг понял, что существа оказались здесь вовсе не затем, чтобы прибить его, жалкого муравья. Они противостояли друг другу! Глядя на них сквозь слезы, которые хлынули из глаз, юноша вспомнил, что в прошлом видении были слова, прогремевшие по надмирью. В этом - в ход пошло оружие.
        Между существами произошел конфликт. Вот почему воздух пересыщен напряжением. И Даймон даже понял причину конфликта. Темная фигура стремилась пробраться к столбу чистого холодного пламени, горящего за спиной противника.
        Даймон хотел увидеть, чем закончится противостояние исполинов, но не успел. Сердце вернулось на прежнее место, напомнив о себе режущей болью за грудиной. Боль выдернула его из жуткого видения и с огромной скоростью потащила наружу. Надмирье начало стремительно сворачиваться, фигуры окутала пелена.
        - Нет, нет, нет!! - отчаянно закричал он. - Я хочу остаться! Я хочу увидеть, что произошло дальше!
        Сверкнула призрачная вспышка, окончательно вытеснив его из надмирья. Последняя мысль юноши была о том, что теперь не остается сомнений: в странном видении перед ним открывалась великая и печальная тайна. Он воочию увидел историческое событие, проекцию из прошлого.
        Гибель Десигнатора Всевышнего.
        Даймон открыл глаза.
        Он стоял посередине отсека. Бот не било, не сотрясало, хотя пламя в иллюминаторах было ярким. Серафима, Нина Гата и его брат находились по одну сторону, Шахревар и Антонио по другую. За спинами последних виднелись испуганные служанки, вцепившиеся в поручни. И все изумленно таращились на Даймона, причем смотрели с таким вниманием, словно увидели в нем необычайно важную личность. Словно вмиг позабыли, что он по-прежнему числится «пособником орков».
        Что произошло с ним? Он лишь на несколько секунд потерял сознание...
        Руки все еще сжимали рукоять Могильщика. Конец лезвия упирался в пол, усеянный осколками стекла, и прилип к нему, будто притянутый магнитом. И Даймон вспомнил, что случилось до момента, когда мистическая вспышка перенесла его в Пустоту. Искрящаяся лужа исчезла с пола. - Этот меч втянул в себя ихор, - сказал Шахревар. - Он высосал божью кровь всю без остатка.
        Даймон почти не слышал этих слов. Они совершенно ничего для него не значили, потому что она вновь смотрела на него! Теперь она не избегала и не смущалась его взгляда. Она смотрела так, словно что-то вдруг поняла или что-то узнала в нем. Даже Нина Гата больше не могла служить барьером между ними. Меж двух людей, которые вот так смотрят друг на друга, не существует барьеров.
        Момент затишья прошел, и основательно измочаленный бот был настигнут новым ударом тугого огненного кулака. В этот раз сдалось лобовое окно. Трехслойный лист сверхпрочного плексигласа рассыпался. Вместе с осколками в пилотскую кабину ворвалась плазма и уничтожила помещение вместе с куриным капитаном. Плазма была готова прорваться и в пассажирский отсек, но капитан Олос в последние секунды своей жизни вонзил палец в аварийную кнопку, изолировав кабину от остальной части бота.
        Огненный язык вырвался из-под опускающейся створки и обдал жаром Ганнибала, который ближе всех находился к пилотской кабине. Но затем дверь плотно вошла в паз и обрезала прорывающийся огонь.
        Язык пламени вспыхнул и погас. Адмирал вытер взмокший лоб.
        Понимая, что дорога каждая секунда, Думан бесцеремонно толкнул сиятельную дочь в нишу под полом. Серафима упала в жесткое неудобное кресло перед абсолютно незнакомым пультом. Капсула оказалась глухой, конструкция не предусматривала даже крохотного иллюминатора. Как в гробу.
        Девушке стало тошно.
        - Послушайте... - Она подняла голову, намереваясь сказать Думану, что не умеет управлять всем этим. Но тут на нее свалилась Нина Гата.
        Бронированная плита скользнула над их головами и разделила капсулу и пассажирский салон. Сквозь гудение пламени за бортом послышался нарастающий визг, который врывался девушке только в одно ухо, потому как в другое громко дышала Нина Гата, пытающаяся повернуться в тесной кабине. Опостылевшие кружева ее платья лезли в глаза.
        Капсула дернулась, точно живая. Девушка и ее наставница вскрикнули.
        Нарастающий визг оборвался металлическим ударом. На Серафиму навалилась короткая перегрузка, но тут же исчезла. Гудение пламени быстро стихло и осталось далеко позади. Жар ушел. Слышалось только мерное гудение маленького двигателя, толкающего капсулу подальше от взрывов и огня.
        Серафима с горечью подумала о тех, кто остался на разбитом боте, тонущем в огне. Горько и нелепо потерять в такой ответственный момент этих лучших людей... Думана... Шахревара... Адмирала Ганнибала... Лучше бы полетел адмирал. Его жизнь могла дать шанс на спасение Пограничного флота. А что может она, Серафима? Что даст ее спасение?
        Несправедливо, что полетела сиятельная дочь. Почему остались погибать девушки из свиты, добрые и милые?..
        И почему она оставила Даймона?
        Ведь она, кажется, любит его.
        - Все пропало, - бормотала наставница.
        Нина Гата кое-как устроилась рядом с сиятельной дочерью и теперь презрительно разглядывала чужеродный пульт управления.
        - О чем вы? - устало поинтересовалась Серафима.
        - Об ихоре, конечно! У нас был шанс на спасение человечества. Но мы его бездарно проворонили! Теперь такого шанса не будет. Судьба не жалует неудачников.
        - В прошлый раз, в Храме Десигнатора шар не разбился, - задумчиво произнесла Серафима.
        - И что?
        - Это знак. Кровь Десигнатора указала на Даймона...
        Впрочем, какая теперь разница.
        Она зажмурилась, чтобы остановить подступающие слезы. Нина Гата посмотрела на свою подопечную, но ничего не сказала.
        Море огня, бушующее на месте гибели линкора, было видно отовсюду. Преодолев естественный шок, Савл распорядился отправить в район два спасательных судна, относящихся к «Северному Хозяину». Командиры крейсеров дали такие же команды своим подчиненным. Около полусотни катеров поднялись с посадочных площадок и под прикрытием третьей эскадры направились в район катастрофы, чтобы подобрать уцелевших.
        Полет в глухой капсуле продолжался недолго, не более двадцати минут, после чего ощущение полета внезапно исчезло. Серафима почувствовала едва заметный толчок, от которого двигатель протестующее взвыл. Движение продолжилось, но, как показалось сиятельной дочери, уже под действием посторонней силы.
        Снаружи донесся приглушенный лязг, словно капсула к чему-то пристыковалась.
        - Нас нашли! - обрадовалась Нина Гата. Серафима подумала, что нужно как-то открыть люк из кабины, но спасатели сделали это сами.
        Бронированная плита отодвинулась. Внутрь капсулы упал бледный свет. Серафима увидела чьи-то ноги, пробежала по ним взглядом наверх.
        На нее взирали темные рожи скалящихся орков. Среди них выделялся бледный лик мертвеца с козлиной бородкой.
        - Какой чудесный улов! - произнес Игнавус - Сиятельная Серафима и ее наставница! И стоило вам убегать от меня? Ведь известно, что от судьбы убежать невозможно...
        
        Часть четвертая ШТУРМ ФОРТА
        
1
        
        Смятый и покореженный бот долго бросало из стороны в сторону многочисленными взрывами, раздирающими на части остатки линкора «Союз Нерушимый». Едва усмирялся один столб огня, как навстречу поднимался другой. Когда взрываться стало нечему, а космос заполнился обугленными и раскаленными обломками, пассажиры с удивлением отметили, что огонь пропал из иллюминаторов, а они все еще живы. Вражеский бот оказался завидно прочным. Пассажирский отсек выдержал буйство огня и теперь безвольно плавал посреди металлолома.
        Но другая беда, не менее ужасная, открылась перед ними. Сквозь щели во внутренней и внешней оболочках продолжал уходить воздух, но если раньше компрессоры успевали его подкачивать, то теперь они захлебнулись. Давление в салоне стало падать, вызывая шум в ушах и головную боль. Эти ощущения усиливались с каждой минутой, становясь невыносимыми. Пассажиры приготовились к неизбежной смерти, пришествие которой и так затянулось...
        Их приготовления оборвал удар по днищу, а в следующий момент в одном из иллюминаторов возникло человеческое лицо. Девушки-служанки заверещали в один голос, посчитав, что увидели мертвеца. К счастью, от нехватки воздуха их визг получился слабым.
        Человек оказался живым, да к тому же в скафандре. Он деловито оглядел тех, кто находился внутри. Понимая их нетерпение, показал два пальца, означающие минуты. После того как он убрался из иллюминатора, пассажиры усидели приближающийся грузовой корабль с эмблемами Союзного флота.
        И в самом деле не больше чем за две минуты спасатели в оранжевых скафандрах подцепили бот к тросам, за которые грузовик втащил его в свое чрево - просторный ангар, совмещающий несколько посадочных площадок и ремонтный цех. Рабочие ангара лазерными резаками оперативно вскрыли корпус и выпустили людей.
        - Наконец, - выдохнул Антонио, покидая отсек через проем с рваными, еще дымящимися краями. - Наконец мы прибыли на человеческую территорию!
        Оказавшись снаружи, Даймон с детским изумлением оглядывал ангар транспортника. Жизнь здесь кипела. Вращались барабаны лебедок, автоматические погрузчики сортировали вскрытые спасательные капсулы, возле невскрытых сверкали резаки и толпились люди. Среди всего этого взлетали и опускались катера, между ними носился робот-заправщик. И везде были люди - рабочие, служащие флота, медики. Нередко было трудно разобраться, кто из них спасатель, а кто спасенный.
        - Не попадалась ли вам черная капсула? - осведомился Шахревар у человека с нашивками мичмана на скафандре, который отцеплял трос. Рядом возник Даймон, внимательно вслушиваясь в ответ.
        - На месте взрыва работает несколько групп, - ответил мичман, поглядев на катану Даймона. - Но очень много капсул с уничтоженного линкора.
        - Вам не попадались женщины?
        - У нас женщин не было. Быть может, их подобрали другие спасатели. Извините, мне снова нужно в космос, у нас много работы. А вам следует пройти вон туда, к третьему причалу...
        Возле третьего причала их встретил дежурный офицер. Осведомившись, нет ли раненых, он посадил беженцев с Ковчега на катер, в котором оказалось около двух десятков спасенных людей. Катер быстро отчалил и через десять минут прибыл в гигантский порт крепости «Северный Хозяин».
        В обычное время порт служил базой для истребителей. Сейчас большинство из них вели тяжелые бои на юге прохода, а порт заполнили корабли и катера, привозящие в крепость раненых и спасенных со всего флота - не только с линкора, но и с остальных поверженных кораблей.
        Прибывших встречали несколько офицеров. Бывшей свите достался недавний выпускник военно-космической академии. На его верхней губе красовались усики, которые молодые люди его возраста отращивают для того, чтобы казаться взрослее. Он разбивал людей на группы и распределял их по разным отсекам крепости.
        - Проводите меня к коменданту, - потребовал Ганнибал, едва очутился перед молодым офицером.
        - Вам требуется медицинская помощь, - заметил тот, взглянув на руку адмирала. - Сейчас освободится робот-носильщик, он доставит вас к доктору.
        - Мне не нужна помощь, - разозлился адмирал. - Немедленно проводите меня к коменданту!
        Офицер сильно сомневался, что должен вести к коменданту, который несомненно занят, низкорослого, явно подслеповатого человека, на чьем мундире отсутствовали знаки различия. И лишь появление по обе стороны от него двух рыцарей в серебристых доспехах паладинов убедило его в важности стоящего перед ним незнакомца.
        Немного нервничая, он дал указания роботу-гиду провести странную группу в боевую рубку «Северного Хозяина». Провожая их взглядом, молодой офицер еще раз удивился странному сборищу: судя по выправке, все-таки высший офицер; статный крестоносец, который поддерживал офицера под руку; самый настоящий паладин; гражданский в камзоле; три девушки и робкий юноша в простецкой одежде и со старинным мечом, заткнутым за пояс. Они смешались было с толпой, но затем молодой офицер увидел странную картину.
        При виде безрукого офицера многие солдаты и пилоты неожиданно менялись в лицах и безропотно давали ему и его спутникам дорогу. Стоны раненых и гомон толпы вдруг стихли, и процессия некоторое время двигалась по образованному людьми коридору в полном молчании - слышался лишь доносящийся из-за стен гул исполинских механизмов, двигающих орудия крепости.
        - Святой Михаил, - услышал молодой офицер чей-то восхищенный голос - Это Святой Михаил!
        - Святой Михаил в Бутылочном Горлышке!
        - Он пришел, чтобы спасти нас!
        Сердце молодого офицера забилось сильнее. Вспомнились многочисленные истории, которые он слышал в академии. Парень с трепетом посмотрел на удаляющегося Ганнибала и почувствовал, как защипало в глазах, а грудь наполнилась непонятным счастьем.
        Даймон удивленно наблюдал, как со всех сторон на адмирала устремились сотни уповающих взглядов. В какой-то момент, когда они находились посреди человеческого коридора, усталые и раненые солдаты вдруг стали почтительно склонять головы, а стоявшие впереди даже опустились на колени.
        - Неужели он настолько велик? - тихо спросил Антонио у Шахревара.
        - Ты даже не представляешь, каким уважением он пользуется в войсках. Многие его операции стали легендами. Для солдат он как живой бог.
        Возле одного из коленопреклоненных адмирал остановился.
        - Поднимись, - попросил он. - Я вижу кресты на твоей одежде. Откуда ты, крестоносец?
        - С крейсера «Грозный», мой адмирал!
        - Я хорошо знаю этот крейсер и знаю многих его офицеров. В системе Диких он был под моим началом, мы славно воевали, выбивая Диких из космоса.
        - «Грозный» был уничтожен из планетарного орудия, мой адмирал. Все офицеры погибли.
        Ганнибал сморгнул и поджал губы. Он обнадеживающе стиснул плечо солдата и, опершись на Думана, двинулся в сторону коридора, в котором исчез робот-гид. Сотни людей, затаив дыхание, провожали его взглядами.
        Кабина лифта уносила их на высоту десяти миль к вершине заорбитальной крепости, где в массивной бронированной башне располагался центр управления боем, по аналогии с кораблями названный боевой рубкой. За стеклом мелькали стены шахты. Когда они обрывались, взгляду открывался необъятный космический простор, наполненный движением, взрывами, искрением силовых полей.
        С того момента, как капсула с Серафимой отделилась от бота, Даймон не переставал ощупывать лезвие Могильщика, пытаясь понять, куда подевался священный ихор. Но меч держал эту тайну в себе и не выдавал ее даже хозяину.
        А еще юноша стал замечать на себе внимательный взгляд Шахревара...
        - Что же произошло с ихором? - спросил Антонио у паладина.
        Вместе с братьями Звероловами они стояли отдельно от служанок и Ганнибала. Последний был погружен в глубокие раздумья и ничего не слышал.
        Паладин ответил не сразу.
        - Я полагаю, случилось то, что было предопределено.
        - То есть?
        - Жизнью управляют мощные потоки судеб, причем они есть не только у людей. У вещей тоже. Есть своя судьба у ихора. Есть она и у этого меча... Видимо, было предначертано этим судьбам соединиться.
        - Как же так? - удивился Антонио. - Ведь было сказано, что святыня спасет род человеческий! А теперь получается, что ее поглотила языческая железяка?
        Прежде чем ответить, Шахревар выдержал долгую паузу.
        - Знаешь, кровь мертвых не может никого спасти. Пусть даже это кровь бога. События вершит кровь живых. Не святыни совершают проступки, а люди.
        Антонио подавленно замолчал.
        - Это верные слова, - сказал Думан. - Но все-таки получается, что катана моего брата больше не языческая железяка, а настоящая святыня.
        Даймон вжал голову в плечи, потому как относящаяся к его мечу фраза получилась слишком могучей.
        - Что теперь с ней делать? - спросил Антонио. - Кто будет хранить меч?
        - Его не нужно хранить, - ответил Шахревар. - Им нужно владеть.
        Даймон робко глянул на паладина и обнаружил, что тот пристально смотрит на него.
        - Я не знаю фехтования, - продолжил Шахревар, не сводя с юноши сурового взора. - Думан тоже. И тысячи других воинов не помнят этого искусства. Поэтому ответ на вопрос не представляет сложности. Владеть катаной будет ее хозяин. Что скажешь на это... Даймон?
        Все посмотрели на него, отчего Даймон почувствовал сильное волнение.
        - Ну, так что? - настаивал паладин. - Как ты собираешься использовать меч?
        Даймон ответил просто. Сказал то, что лежало на сердце и не давало покоя все дни.
        - Я убью им Рапа.
        Шахревар разочарованно выдохнул. Думан посмотрел с укором.
        - Рапа? - уточнил Антонио. - Полководца орков?
        - Да. Он убил моего отца.
        - Твое желание мести справедливо, - сказал Шахревар. - Но забудь о сенобите. И не вздумай искать его! Рап тебе не по зубам. Сегодня на стороне людей не существует воина, способного сразиться с правой рукой Темного Конструктора. Ибо смерть сенобита лежит вне его плоти.
        У дверей боевой рубки их встретили два высоченных охранника в тяжелой броне с высоковольтными бластерами. Стволы синхронно повернулись в сторону разношерстной компании, появившейся из лифта. Ганнибал назвал себя, и охрана дрогнула, узнав главнокомандующего. Они немедленно запросили рубку и, получив разрешение, пропустили только военных. Даймон, Антонио и служанки были вынуждены остаться перед дверьми.
        Из окон боевой рубки открывался круговой обзор на космическую баталию. Думан увидел стоящую напротив апокалипсическую стену черных звездолетов. Со стороны непроглядного мрака - скопления черных дыр - крепость атаковали две внушительные эскадры. Но вспыхивающий под ногами огонь, по которому угадывались работающие настенные орудия, держал атакующих на расстоянии. Сила выстрелов была такова, что некоторые звездолеты выбрасывало за границу тяготения, и они молниеносно исчезали в гравитационной пропасти.
        Прибывших в боевую рубку встретил сам вице-адмирал Савл.
        - Признаться, я не поверил охране, - произнес он, пожимая руку адмиралу.
        - Тогда поверь своим глазам, - ответил Ганнибал.
        Савл сразу распорядился насчет гравитационных носилок, чтобы перевести адмирала в госпиталь, но Ганнибал наотрез отказался покидать рубку, и комендант был вынужден вызвать только медика. Он усадил адмирала в кресло, сам остался на ногах, успевая говорить, принимать сообщения и отдавать команды. Шахревар и Думан молча стояли за спинкой кресла.
        - Спасся ли Стилихон? - спросил главнокомандующий.
        - Боюсь, нет. Из поступающих сообщений следует, что из штаба в живых не осталось никого. Управление флотом полностью парализовано. Я пытаюсь наладить какую-то связь, координировать действия крейсеров и истребительных эскадрилий. Но это весьма сложно, да и враг уже всюду. Полчаса назад пришло сообщение, что пал «Южный Хозяин». Комендант Вар до последнего сопротивлялся натиску десанта, проникшего в крепость, а когда понял, что сопротивление бесполезно, активировал заряды...
        Савл замолк, выслушав сообщение в наушнике. Заметно погрустнел.
        - Сообщают, что захвачен второй орудийный форт на Вохе... Мы теряем наши позиции с катастрофической быстротой. Когда в бой вступит черный флот, наступающий с тыла, нам придет конец. По прогнозам аналитиков, в следующие двенадцать часов наши основные силы будут уничтожены. Истребители из-за своих размеров продержатся чуть более суток, но без поддержки они тоже обречены.
        Появился седовласый медик и занялся покалеченной рукой адмирала.
        - Я не знаю, что делать, адмирал, - тихо произнес Савл. - Мы все обречены.
        - Полагаю, нет смысла и дальше размазывать наши силы по всей площади прохода, - произнес адмирал сквозь зубы, когда врач начал отдирать старые повязки. - Враг только и ждет, чтобы разбить флот на части, окружить их и начать уничтожать. Ты прекрасно понимаешь, что мы проиграли сражение. Это произошло еще тогда, когда орочий флот прошел сквозь стену черных дыр. Кстати, нужно отдать им должное за этот ход... Теперь остановить проникновение орков в Верхние миры нереально. Мы можем доблестно погибнуть, но умно ли это? Поможет ли наша гибель Союзу?
        - Мы должны спасти остатки флота, - произнес Савл. - Но как? Будем пробиваться в Верхние миры?
        - Боюсь, в таком прорыве флот погибнет еще быстрее. Орки перекрыли пути отступления очень надежно, они прекрасно понимают, что мы попробуем вырваться из котла. К тому же сейчас в их руках находятся планетарные орудия на Вохе! Нам придется двигаться под яростным огнем вдоль всего прохода, и вряд ли после того от флота что-то останется! Мы сами создали систему эшелонированной обороны, а теперь она работает против нас. Нет, в Верхние миры нам не прорваться. Мы будем прорываться в другую сторону.
        От этих слов у Думана перехватило дыхание, а пальцы Шахревара стиснули спинку кресла. Савл в замешательстве глянул на стену орочьих кораблей.
        - Да-да! - продолжил Ганнибал. - Наш путь лежит в Нижние миры.
        - Осмелюсь напомнить, мой адмирал, - кашлянув, произнес Шахревар, - что никто из людей не погружался в Треснутый Мир дальше приграничных систем Сонга и Крутаны.
        - Чтобы скрыться от преследования, нам придется отправиться намного глубже. Одно время Корневой штаб, разрабатывая план вторжения, кропотливо изучал галактику орков. В ней есть туманности и необъятные астероидные поля, в которых флот может исчезнуть бесследно. Но сперва нам необходимо собрать крейсеры и корабли. Всех, кто выжил, нужно стянуть на северо-восток под огневое прикрытие двух оставшихся крепостей. Мы соберем корабли в кулак и ударим. - Он указал на черные звездолеты. - Выглядят они устрашающе. Но мощный удар пробьет построения. Скорость наших кораблей на десять процентов выше, чем скорость орочьих звездолетов. Значит, мы оторвемся от них. Крепости, переведенные в автоматический режим, на некоторое время сдержат преследование.
        - Боюсь, мой адмирал, - молвил Савл, - ваш план не подойдет нам. Мы сгруппируем флот между крепостей, а планетарному орудию на Рохе будет достаточно нескольких выстрелов, чтобы уничтожить большую часть судов. За десять - пятнадцать минут все будет кончено, мы даже не успеем начать атаку. Боюсь, нам нужен другой план.
        - Другой план - погибнуть здесь.
        Комендант вновь прислушался к сообщению из наушника.
        - Кто? - удивленно переспросил он и, получив неслышимый для остальных ответ, оживился.
        - На связь вышла десантно-штурмовая группа на Рохе, - поведал он. - Они сообщают, что по приказу начальника штаба были направлены для уничтожения орудийного форта. Штаба больше нет, и они не знают, с кем координировать свои действия.
        - Это выход, - сказал Ганнибал, быстро соображая.
        - Конечно! - Савл воспрянул. - Они стоят на горной гряде и видят стены форта. Командир полка ждет указаний. Что им отвечать?
        Ганнибал попытался встать, но слабость вынудила его остаться в кресле.
        - Сколько потребуется времени, чтобы собрать флот?
        - Если приказ отдать сейчас, то не меньше трех часов.
        - Значит, так. Приказ десанту - немедленно начать штурм крепости! Задача: уничтожить планетарные орудия, На выполнение три часа. Немедленный приказ флоту: начать группировку возле стен «Северного Хозяина».
        - Есть, господин главнокомандующий! - громко и с удовольствием произнес Савл.
        - Простите меня, комендант, - обратился к нему Шахревар. - Я понимаю, что на вас сейчас лежит тяжелый груз забот. Но я вынужден обратиться к вам за помощью. Дело в том, что с бота, на котором мы летели, была выстрелена спасательная капсула. В ней находится сиятельная дочь Серафима Морталес.
        - Да, Савл, - поддержал его Ганнибал. - После взрыва линкора мы полагали, что не выживем на нашем разбитом суденышке. Поэтому Думан посадил наследницу Великой Семьи в капсулу, надеясь таким образом ее спасти. Но мы выжили, а судьба Серафимы неизвестна. Не поступало ли сообщений о найденной капсуле с гражданскими женщинами?
        - Мне ни о чем, таком не докладывали, - ответил вице-адмирал. - Но я распоряжусь, чтобы спасатели усилили поиски в районе гибели линкора.
        Поначалу, оставленные перед дверьми под чутким и суровым взором тяжеловооруженной охраны, Антонио и Даймон сидели молча. Не слишком разговорчивый по натуре юноша, откинув голову, вспоминал Серафиму. Он вспоминал последние мгновения перед расставанием. Вспоминал, как она посмотрела на него...
        Антонио, который ненавидел молчание, продержался недолго.
        - Значит, Ты с детства жил в лесу? - спросил он, продолжая начатый в темнице разговор так, словно перерыв длился не больше пяти минут.
        - На ферме, - уточнил Даймон. - Но вообще-то я только сейчас понимаю, что мой дом - это материковые леса Роха. - Даймон повернулся к Антонио с виноватой улыбкой. - Скажите, а вы вообще кто?
        Неожиданный вопрос поставил собеседника в тупик.
        - Вообще, я пресс-секретарь.
        - А что это значит?
        Антонио почесал в затылке, вытащил из кармана сигарету, ибо чувствовал, что без дозы одурмана объяснить столь сложную конструкцию не в состоянии. Закурив выпустил струю дыма.
        - Как бы объяснить... - Он затянулся. - Вот представь, ты разбил чашку. Случайно. Пить теперь не из чего, нужно срочно ее склеивать. Ты берешь в руки осколки, и вдруг прибегают соседи и начинают дергать тебя за руки и спрашивать: почему ты разбил чашку? Что в ней было? Испытал ли ты эмоциональный шок, когда она грохнулась об пол?
        - Не, я не могу такого представить. Наши ближайшие соседи живут в тридцати милях.
        Антонио посмотрел на Даймона:
        - А как ты в школу ходил?
        - Я в нее и не ходил. Меня учил отец. Он знает много. - Даймон подумал и добавил: - Правда, наверное, столько же скрывает.
        - Ну, хорошо. Допустим, твои соседи жили бы рядом. Так вот, разбил ты чашку, а тем временем скоро придет отец, который сразу увидит, что ты наделал...
        - Ого-го! - Такая ситуация сразу представилась Даймону правдоподобной, возможно, даже когда-то случавшейся.
        - Скоро придет отец, а соседи не дают тебе склеить чашку, осыпают глупыми вопросами. Вот для этого... - Антонио победно выпятил грудь. - ... Для этого и существует пресс-секретарь. Он всем подробно объяснит, почему и куда, удовлетворит любопытство каждого, а ты в это время займешься чашкой.
        - Чудно! - восхитился Даймон.
        - У больших людей много дел. Им дорога каждая секунда и нет времени, чтобы отвечать на вопросы. Поэтому эту работу выполняет пресс-секретарь, то есть я.
        - Значит, Серафима - большой человек?
        - Очень большой. Она делает первые шаги в политике. Но специалисты пророчат ей великое будущее. - Антонио перевел взгляд с кончика сигареты на пустую стону перед собой. - Только где она сейчас?
        Ганнибал встретил вернувшегося от связистов Савла на ногах: при помощи Думана ему наконец удалось подняться из кресла.
        - Разведка второй эскадры донесла, что в орудийный форт спустился синий шаттл с мощным эскортом броненосцев, - с тревогой сообщил вице-адмирал: - Я не знаю, кто прибыл туда, но это мне не нравится.
        - Синий шаттл? - нахмурился Шахревар. - Синий шаттл является личным транспортом тирана-повелителя Рапа.
        Собеседники замолчали. Каждый с ужасом осмысливал неожиданную новость.
        - Боже... - с какой-то обреченностью произнес Савл, - Необходимо срочно связаться с десантом. Нужно отставить штурм!!
        Ганнибал взялся целой рукой за спинку кресла, тяжело поглядел вокруг себя.
        - Каждая новая весть хуже предыдущей... Но для нас жизненно важно уничтожить планетарные орудия на Рохе.
        - Мы только потеряем полк. Вспомните атаку на Сонг и Крутану двести лет назад, когда Рап...
        - Знаю, - раздраженно ответил Ганнибал.
        - Что же нам делать?
        Протерев усталые глаза, вперед выступил Шахревар:
        - Если вы предоставите транспорт, комендант, я немедленно отправлюсь на Рох, чтобы помочь десанту в штурме и уничтожении форта. Вынужден предупредить, что я не противник для сенобита и возможности наши несопоставимы. Но я сделаю все, что в моих силах.
        Думан смотрел на паладина, прекрасно понимая, что после стычки с орочьим кораблем тот вряд ли полностью восстановился.
        - Я тоже пойду! Возможно, и я сумею в чем-то помочь!
        - Хорошо, - сказал Ганнибал. - Шахревар и Думан. Времени мало, отправляйтесь немедленно. У вас есть около трех часов, чтобы вывести из боя планетарные орудия.
        Шахревар кивнул. Посмотрел на Думана:
        - Кажется, у нас наконец появилась возможность поучаствовать в сражении. Мне нужна вся твоя мощь, Думай. Потому что Рап - это почти бог.
        - Я тебя не подведу.
        - И еще, думаю, нужно взять твоего брата. Он единственный, кто знает, как тайно проникнуть в форт. Хотя мне очень не хочется тащить Даймона с собой, ведь одному из нас придется отвлекаться на его охрану.
        - Давай возьмем Даймона! - горячо произнес Думан. - Он не подведет!
        - Не сомневайся, паладин, - неожиданно сказал Ганнибал. - Возьми мальчишку. Помяни мои слова, тебе не придется опекать его. Ты не видел, что он умеет. Я видел. Это невероятно.
        Шахревар склонил перед адмиралом голову.
        - Что ж, я сделаю так, как вы просите. В свою очередь, я тоже вынужден просить вас кое о чем.
        - Да?
        - Приложите все силы, чтобы отыскать Серафиму. Я беспокоюсь за нее.
        - Обещаю, - ответил Ганнибал, - что возьму этот вопрос под личный контроль. Ведь, в конце концов, я перед ней в долгу.
        
2
        
        Шаттл тирана-повелителя Натаса
        Если на боте, на котором они бежали с Ковчега Алых Зорь, об орках Серафиме напоминали лишь необычные конструкции внутренних помещений и горьковатый запах, то шаттл был насквозь пропитан невыносимой атмосферой ужаса чужого мира.
        Ее сразу разлучили с Ниной и бросили в железную комнату, сконструированную в виде пирамиды. И вот Серафима стояла здесь одна, падающие стены давили на сознание, воздух был так сильно насыщен примесями, что тяжело дышать, а вокруг, куда ни кинь взгляд, жуткие рельефы. Покалеченные твари с крыльями и человеческими телами сидели на острых скалах. Змеи с детскими лицами ползали среди растений, у которых вместо листьев шипы и крючки. Ничто не напоминало о знакомом мире, и Серафиме казалось, что, еще не погибнув, она попала в преддверия ада.
        Как же глупо! Как глупо спастись из ревущего пламени и угодить прямиком в когтистые лапы сенобита. Впрочем, это должно было произойти рано или поздно. Человеческий флот проиграл сражение в Бутылочном Горлышке, для орков путь в Верхние миры не просто открыт, а распахнут и даже выложен красной ковровой дорожкой.
        - Как глупо! - не удержалась она.
        Теперь, когда все ее друзья и верные слуги погибли, надежды на спасение не было. Никто не знает о том, что она оказалась здесь. И никто не ведает, какие пакости готовит сенобит. Это угнетало и страшило пуще гибели.
        ... Даймон, Даймон тоже погиб!...
        Зачем нужно было убегать сначала с Геи, а затем с Ковчега? Для того чтобы попасть в замкнутую железную пирамиду?
        С неожиданной ясностью Серафима вдруг поняла, что все ее старания не имеют смысла! Даже спасаемый ею ихор пропал откровенно глупо. Она не достойна своей фамилии, теперь можно заявить честно. Она не проявила и толики того предвидения и мудрости, которые отличали ее предков. И Нина права... наставница все время была права.
        Крылатые твари и змеи на одном из рельефов откровенно пожирали ее глазами, словно хотели сорваться со стены и впиться в человеческую плоть. Испуганная девушка шагнула в сторону и обнаружила, что взгляды кованых существ повернулись следом.
        - Пойдите прочь! - крикнула она, борясь с подступающими слезами.
        Железные морды не послушались, не отвели взглядов. Наоборот, Серафиме показалось, что они приняли довольное выражение. Им нравились страх и отчаяние, которые охватывали ее. И она услышала шепот:
        «Сладкая человеческая девочка. Ты ведь добренькая девочка. Урони на пол капельку твоей сладенькой крови. Сделай! Чего тебе стоит? Порадуй сгноенные души. Может, тебе понравится, и ты уронишь еще одну капельку. И еще, и еще... »
        - Оставьте меня! - испуганно воскликнула Серафима и сразу же услышала ответ:
        «Не ссорься с нами», - сказали с одной стороны твари со скал.
        «Потому что ты скоро окажешься среди нас, - продолжили с другой сторон змеи с человеческими лицами. - Натас заберет твою душу и поместит сюда! Твоя кровь все равно пропадет, так дай нам хотя бы чуточку! »
        «Порежь пальчик! - подхватили калеки. - Да поглубже порежь! »
        Один из рельефов, изображающий колючий куст, выдвинулся из стены. Крючковатые шипы протянулись к девушке. Серафима отшатнулась, но позади появились миниатюрные, похожие на детские, руки, которые цепко схватили ее за складку платья. Девушка испуганно закричала, пытаясь вырваться, но пальцы держали крепко и медленно тянули к рельефам.
        В этот момент одна из стен поднялась, и в камеру-пирамиду вошел хозяин.
        - Пошли вон, огрызки! - сердито крикнул Игнавус. Кусты втянулись, руки отпустили платье и исчезли, твари жалобно простонали, но удар по стене тростью заставил их замолкнуть.
        Истинную личину Игнавуса девушка видела лишь однажды, издалека и мельком. Сейчас сенобит стоял рядом, и можно было разглядеть его во всех подробностях. Давным-давно несомненно человеческое лицо было обезображено со звериной жестокостью. Скальпель основательно поработал над плотью, превратив ее в замысловатую маску из рубцов и насечек. Серафима поймала себя на мысли, что, хотя и боится этого лица, некий магнит притягивает к нему взгляд. Она хочет внимательнее рассмотреть то, на что смотреть нельзя. Ей хочется увидеть, насколько глубоки рубцы и достают ли они до кости. Бесстыдное животное любопытство.
        Она опустила голову, чтобы побороть искушение. И наткнулась взглядом на растянувшуюся по полу тень демона.
        - Сиятельная Серафима! - заговорил Игнавус-Натас, мерзко улыбаясь язвенными губами. - Дочь богини человеческого рода! На что вы надеялись, бежав с Ковчега?
        Больше всего она боялась не слов, а прикосновения этого существа в кожаной сутане. От ног до головы ее пробирала дрожь при одной только мысли о подобном контакте. Что она почувствует? Шок? Электрический разряд? Парализующий холод?
        К счастью, Игнавус не пытался прикоснуться к ней.
        - Вам больше некуда бежать, Серафима, - продолжал он с искренним сочувствием. - Десигнатор погиб. Человеческий флот уничтожен. Скоро Верхние миры встретят новую жизнь. Куда вам бежать?
        - Забавно, - произнесла Серафима, превозмогая грызущий ее страх. - Выглядит забавно, когда о новой жизни для Верхних миров рассуждает палач.
        - Я палач? - ужаснулся Игнавус - Как вы несправедливы ко мне, сиятельная Серафима! Я всего лишь помогал Союзу встать на тот путь, который его ждет. Адаптировал, можно сказать, к новым условиям реальности.
        Он стал обходить вокруг девушки. Сердце замерло, когда жуткая тварь оказалась за спиной. Сиятельная дочь ощутила, как белая ладонь прошлась над ее плечом, шевельнув оборку платья. Она почувствовала, как лицо демона приблизилось к затылку, и в этом месте похолодела и онемела кожа.
        - Вы очень заинтересовали нашего Повелителя, Серафима. Он желает познакомиться с вами.
        - Зачем?
        - Зачем! Таких вопросов ему не задают! - Он завершил круг и встал справа от нее, сверля взглядом ее висок. - Но раз уж вы спросили - отвечу. Вы возглавите новый мир, который будет образован на территориях Союза. Вы станете Наместницей Бездны, Королевой Мрака. Люди будут любить вас и бояться. На эшафоте, на который вы их отправите, они будут восхвалять вас и петь благодарные оды!
        Демон приблизил к ней лицо и, не прикасаясь, зашептал на ухо:
        - Но сперва вы спуститесь в Хель, чтобы стать Невестой.
        От этих слов девушка почувствовала, как перехватило в груди. Серафима отпрянула от демона.
        - Я скорее умру, чем соглашусь на подобное!
        - Умрете! Какой кошмар! - состроил испуганное лицо Игнавус. Потом улыбнулся, показав щелистые зубы. - Не нужно крайностей. Умереть вы успеете. Мы об этом позаботимся.
        Орочий воздух с примесями сделался особенно невыносимым.
        - Дело в том, Серафима, что для живой плоти нет никакой возможности проникнуть в чертоги Повелителя Хеля. Одним лишь своим присутствием наш Господин разлагает любую органическую жизнь. Человек может туда попасть, но не сразу. Для этого ему требуется пройти ступени некоторых... ммм...
        - Пыток, - подсказала Серафима.
        - Фу, какое ужасное слово. Нет. Трансформаций тела. Тренировок плоти!
        Она мельком глянула на его изуродованное лицо, со всей полнотой оценив степень таких тренировок.
        - Но в случае с вами, Серафима, у нас совершенно нет времени на столь длительную процедуру. Поэтому вы перепрыгнете сразу через несколько ступеней. Не в конец, но на середину лестницы, ведущей в Хель. Специальный яд подготовит ваше тело и сознание к более серьезным трансформациям. Он заменит мелкие пытки и истязания, заменит все устройства и машины, предназначенные для этого. Яд избавит от них, вы сможете приступить к более серьезным вещам.
        - Я стану такой же, как вы?
        - Вы будете просто ослепительны! Серафима через силу улыбнулась:
        - Тогда мне весьма странно.
        - Что странно, уважаемая? - деликатно осведомился обольститель.
        - Что вы все еще разговариваете со мной.
        Натас глубокомысленно взмахнул рукой, широкий рукав колыхнулся, напомнив воронье крыло.
        - Видите ли... - сказал он. - Для подобного ускорения нужна одна мелочь.
        - Какая?
        - Ваше согласие.
        Она рассмеялась - чисто, искренне. Страхи не ушли, но вдруг отступили. Она смеялась, видела, что это злит сенобита, и смеялась еще сильнее.
        - Никогда, Игнавус! Слышите? Никогда вы не получите моего согласия!
        Игнавус с мрачным видом упер трость в пол, поджал губы. Козлиная борода вздернулась кверху.
        - Битва в Бутылочном Горлышке завершена, - теперь уже без иронии произнес он. - Вы отправитесь в Хель под присмотром Рапа. А я, после того как мы с нами закончим, вас покину. У меня есть еще кое-какие Дела на Ковчеге Алых Зорь. Паладины остались одни, а их нужно сопроводить в Баратрум.
        - Вам не заставить меня.
        - Вы очень умны, Серафима. Это отмечали многие, с кем я общался во дворцах и храмах Геи. Но вы просто не знаете некоторых вещей.
        - Вы можете сделать со мной все, что угодно. Но вы не услышите «да».
        - «Да» услышать очень легко. Вам просто неведомо, на что способна пытка. А наш повелитель достиг в этом искусстве абсолютного совершенства. Однако в нашем случает пытка не сработает, здесь требуется искреннее «да», идущее от сердца. Поэтому вы сами мне доверитесь.
        - Доверюсь? Вам, Игнавус? - холодно произнесла девушка. - Это невозможно. Вы убили мою мать.
        - Нам пришлось действовать на грани разоблачения, когда Рап получил от вселенского древа один корень. От него мы узнали о вашем даре, Серафима.
        - О каком даре? - дрожащим голосом спросила девушка.
        Игнавус ухмыльнулся. И не ответил.
        - С того момента, когда дым сожженного корня Иггдрасиль указал на ваши способности, ваша судьба связана с Бездной. Узнав об этом, я отправился в усадьбу на озере Заболонь. Я знал, что ваш отец в Батиге, а Фрея на церемонии в Храме Десигнатора. Вы должны были остаться в усадьбе одна. Я пришел через зеркало, которое сам подарил еще вашему прапрадеду. Но вместо вас в усадьбе оказалась Фрея... Ваша мать тоже умная женщина, она сразу обо всем догадалась. Мне пришлось напоить ее водой из озера Заболонь. Видит Провидение, я не хотел ее смерти! Но она не должна была знать, кто я, пока наши войска не начали наступление.
        - Значит, охота в храме велась не за ихором?
        - Ихор? Искрящаяся туфта! На что он способен? Даже кровь Рапа сильнее вашего ихора. Не говоря уже о крови самого Повелителя! Нет, мне нужны были вы. И если бы не мои тупоголовые помощники, которые вместо того, чтобы сопровождать, не набросились на вас в коридорах - Серафима Морталес уже спускалась бы в Хель. А ваш ихор... он даже не сможет принять нужной для мести формы!
        - Ихор принял форму меча, и этот меч уничтожит вас! - Серафима произнесла эти слова в запале, и лишь потом сообразила, что, наверное, сказала лишнее.
        Но Игнавус отнесся к этому сообщению с пренебрежением:
        - Не смешите меня. Ваш бог был слаб, поэтому и умер. Его кровь тоже слаба. Что сможет сделать этот меч? Будет вызывать в хозяине ностальгию и благоговение? У-у-у... Мне уже страшно, а Рап Бессмертный и вовсе трепещет!
        - Я устала от вас, Игнавус. Либо убейте меня, либо уходите!
        - Что ж, поговорим о более интересных вещах.
        - Мне не о чем с вами говорить!
        - Правда? А если я могу помочь вам встретиться с матерью?
        Серафима почувствовала внезапную слабость. Она коснулась бровей, чтобы скрыть подступающие слезы. Нельзя, чтобы сенобит обнаружил ее слабость.
        - Уходите.
        Он шагнул к ней, и ее окатило холодом.
        - Вы думаете, что ваша мама мертва, - произнес демон, - но это не так. Она жива. Просто находится сейчас в иной плоскости мира. И я помогу вам, Серафима, встретиться с ней.
        - Отстаньте от меня, - сказала она, не чувствуя уверенности в своих словах.
        - Зачем же скрывать тоску по матери? Я уверяю, что приведу ее. - Он протянул к девушке мертвую ладонь.
        - Нет.
        - Но вы ведь желаете встретиться с ней?
        - Нет.
        Рука Игнавуса тянулась к ее шее, и озноб становился все более сильным.
        - Вы желаете увидеть ее хотя бы раз, хоть краешком глаза. Правда, Серафима?
        - Идите прочь!
        Рука коснулась ее шеи, и в тот же миг Серафиму пронзил электрический разряд. Она ожидала от этого прикосновения страха, удушья, может быть немедленной смерти. Но вместо этого...
        Вместо этого она почувствовала мягкую добрую руку, которая ласково провела по шее и забралась под волосы. И она не могла не узнать этого прикосновения. Млея, девушка ласкалась к руке, из уст вырвался стон. Хотелось, чтобы рука не останавливалась и продолжала ее ласкать.
        И вот уже щеки коснулись язвенные губы сенобита, но Серафима не чувствовала отвращения. Наоборот, она ощутила тот самый поцелуй, который подарила ей перед расставанием мама.
        - Ты ведь хочешь встретиться с ней? - вкрадчиво спросил обольститель, наблюдая, как девушка ласкается о его ладонь.
        - Да, - проронила Серафима.
        - Ты желаешь увидеть ее, вспомнить о прошлых временах, рассказать о том, что случилось с тобой.
        - Да, да!!
        Трость в руке Игнавуса ожила. Она потеряла твердость и намоталась на его запястье, змеиная голова скользнула в ладонь. Мария проснулась, темные влажные глаза открылись. И распахнулась пасть с ядовитыми зубами-иглами.
        - Серафима Морталес, ты хочешь спуститься в Хель, чтобы встретиться со своей матерью? - официальным тоном произнес демон.
        - Да!
        - Ты хочешь умереть через пытки, чтобы предстать перед Повелителем Мрака?
        - Да, да!! - с раздражением ответила она. - Не медлите же, ну!
        Змеиный рот нежно, словно в глубоком поцелуе, обхватил девичью шею. Клыки вошли в вену, яд проник в кровь, Серафима задрожала всем телом от сладостного возбуждения. А рука мертвеца продолжала скользить по ее шее, по груди. Мертвые губы целовали лицо.
        Довольный собой демон отнял от девушки голову змеи.
        - Все прекрасно, моя дорогая Невеста. Все прекрасно. Теперь возврата нет.
        После того как сенобит ушел, дверь осталась открытой. Чувствуя слабость во всем теле, Серафима лежала на полу и смотрела на светлый треугольный проем. Немного кружилась голова. Она нащупала в ямочке возле гортани два твердых бугорка, оставшихся от укуса. Прикосновение к ним вызывало жжение, которое распространялось на плечи и грудь.
        Что с ней произошло? Минутная слабость, которой воспользовался сенобит. Она еще может мыслить, рассуждать, но вскоре все закончится, и сиятельная дочь Морталес больше не сможет называть себя наследницей великих предков. Сдавшись врагу, она предала славную кровь Великой Семьи. Как же она будет называть себя? Наместницей Бездны в мире людей. Королевой Мрака.
        Невестой Зверя. Ее передернуло от отвращения. Издалека, из глубин мозга медленно подступала сонливость. Чтобы не позволить ей завладеть собой, Серафима заставила себя подняться. Некоторое время она, покачиваясь, стояла возле открытой двери, не решаясь покидать мрачную камеру-пирамиду. Но снаружи было больше света. Поэтому она сделала шаг - один крохотный шаг - и переступила порог.
        Она шла по пустым коридорам, с ленивым удивлением разглядывая необычные интерьеры, изобилующие острыми углами, треугольниками и пирамидами. По стенам змеились мрачные узоры, похожие на траурные ленты. Во всем проглядывался след чужой культуры, а скорее - религии.
        При виде человеческой дочери, бледной, усталой, движущейся по палубе, точно призрак, несколько попавшихся на пути орков падали на колени и утыкались в пол. Они не смели поднять мерзких ликов, пока она не проходила мимо. А она могла пройти куда угодно, и никто не мог ей воспрепятствовать.
        Блуждания по унылым коридорам угнетали. Серафима искала хотя бы один иллюминатор, чтобы выглянуть в космос, увидеть свечение белого карлика, возможно, одну из планет. Это придало бы ей каких-то сил. Но иллюминаторов не было. Вместо них - только стены, стены. После долгих кружений она вернулась туда, откуда начался ее путь. В камеру-пирамиду.
        Остановившись на пороге, Серафима ощутила, как ее веки стали на несколько граммов тяжелее. Игнавус воспользовался именем матери, чтобы охмурить дочь. И ему это замечательно удалось.
        
3
        «Северный Хозяин»
        Первым из дверей боевой рубки вышел незнакомый офицер, а следом появились Шахревар и Думан - серьезные и сосредоточенные. Ганнибала с ними не было,
        - Ну, что там? - Антонио поднялся им навстречу. Даймон тоже встал.
        Шахревар прошел мимо пресс-секретаря и обратился к служанкам Серафимы.
        - Девушки, вы остаетесь на попечение коменданта крепости. Через несколько минут он пришлет человека, который проводит вас в каюту. Позже мы найдем вас, а сейчас я вынужден проститься.
        Он вежливо поклонился, они ответили реверансом. Выглядели они грустными.
        - Куда вы собрались? - не унимался Антонио. Шахревар опять не ответил, вместо этого повернулся к Даймону, который смутился под прямым взглядом паладина.
        - Ты пойдешь с нами.
        Даймон метнул взгляд на брата. Затем на Шахревара. И расцвел от счастья. Он еще не знал, куда пойдет и зачем, но вчерашнему пленнику было лестно оказаться рядом с двумя рыцарями.
        - А я?! - воскликнул Антонио.
        Шахревар мотнул головой, показывая следовать за ними.
        Офицер провел их через коридор, залитый пурпурным светом аварийных ламп - тем самым подчеркивался режим боя, в котором находится заорбитальная крепость. За коридором оказался технический лифт со стенками из проволочной сетки. В нем группа спустилась на несколько ярусов.
        Все это время Антонио пытался выяснить у Шахревара, что, в конце концов, происходит, но так и не добился ответа. И только когда лифт остановился перед бронированными дверьми, Антонио схватил паладина за руку, заявив, что если тот не скажет, он перестанет считать его другом.
        Шахревар посмотрел на неугомонного пресс-секретаря с усталостью и печалью.
        - Мы спустимся на Рох, чтобы встретиться с Рапом и тучами орков, наводнивших орудийный форт. Прости Антонио, не очень хочется говорить об этом. Я должен справиться со своими страхами.
        - Я полагал, что ты ничего не боишься, Шах, - ответил смущенный Антонио, выпустив руку.
        - Если бы это было так. - Паладин задумчиво смотрел, как бронированные двери разъезжаются в стороны. - Если бы это было так.
        В первый момент Даймон подумал, что темное помещение, в которое они вошли, является гигантским складом запчастей - нечто подобное он видел в орудийном форте, куда его привел орк по имени Баструп, впоследствии провалившийся в жертвенный колодец. Падающий из входного проема свет выхватывал ряды стеллажей, уходящих в темноту и отливающих холодным блеском водруженных на них инструментов.
        Сопровождавший их офицер перекинул рубильник. Мощные светильники под потолком вспыхнули, и взглядам предстал такой громадный склад ручного оружия, что даже Думан, достаточно повоевавший в системе Диких, не видывал подобного арсенала.
        Здесь было все, что требуется космической крепости для отражения вражеского штурма. Начиная от простейших излучателей и реактивных пистолетов, портативных энергетических щитов, универсальных шлемофонов и разнообразной брони и заканчивая реактивными наплечными гранатометами, ранцевыми генераторами, способными накрыть силовым полем целый взвод, и тяжелыми сдвоенными бластами, что питались от передвижных ядерных реакторов.
        Думан и особенно Шахревар обычно не жаловали плазму и реактивное оружие. Но даже наделенные невиданной силой паладины иногда попадали в ситуации, когда приходилось действовать в качестве рядовых солдат. Поэтому для спуска на Рох они были вынуждены набирать себе снаряжение.
        Свои проверенные серебристые доспехи Шахревар менять не стал. Он нацепил на пояс патронташ с дымовыми и световыми гранатами, закинул на спину тяжелый скорострельный бластер, а небольшой набедренный, который всегда носил с собой, заменил на более мощную модель. Думан отстегнул старую броню и облачился в более прочные латы штурмовика, которые кроме механической защиты создавали над броней локальное силовое поле. Из оружия он выбрал знакомый ему по Крестоносному флоту реактивный пистолет, а в качестве штурмового оружия - переносную ракетную установку и ранец боезапаса к ней.
        Стараясь не отставать от своих спутников, Даймон подобрал себе подходящую по размеру броню. Надел ножные латы, влез в панцирь, застегнул наколенники и налокотники. Распрямил руки и замер.
        Он чувствовал себя примерно так же, как кошка, втиснутая в черепаший панцирь. Он не мог вдохнуть полной грудью, руки до конца не разгибались, корпус не повернуть. Его облачение напоминало пыточный станок. Или хитрый урок, который иногда преподавал отец, чтобы отучить сына от некоторых дурных привычек.
        Даймон присел. Взмахнул рукой. Помотал головой. Привычные движения сделались чужими, их приходилось разучивать заново.
        - Это хорошая броня, - сказал Думан, подходя к брату.
        - Мне в ней неудобно.
        - Ничего. Привыкнешь.
        - Знаешь, отец говорил, что настанет день, когда вся эта технологическая шелуха перестанет быть нужной. Я не думаю, что этот день наступил. Но броня мне уже не нужна.
        - Не говори глупостей. Философия отца - это суждения человека, который всю жизнь прожил в глуши и воспитывался такими же людьми, которые жили в глуши. Он даже никогда не воевал! А я воевал. Я знаю, что такое бой. И что нужно для боя.
        - Ты считаешь себя сильнее нашего отца? - спросил уязвленный Даймон.
        Думан сделал вид, что в данный момент для него нет ничего важнее, чем проверить, как ходит пульсатор бластера.
        - Даймон... Сейчас я скажу тебе одну вещь, которую ты не знаешь. - Думан погрузил бластер в кобуру и застегнул ее. Затем посмотрел на брата, Даймон прочитал в его глазах непонятное сожаление. - Дело в том, что Ротанг не родной нам отец.
        Даймон подумал, что ослышался. Или Думан оговорился. Ничего странного. Со всеми бывает. Он хотел сказать - родной. Родной до последней капельки души!
        НАШ отец!
        Но Думан не собирался исправляться.
        - Ты был слишком мал, не больше года, а мне было восемь. Я все прекрасно помню. Наш отец служил навигатором на пограничном судне, он погиб в результате несчастного случая. Я помню, как мы с матерью летели из Прейтона в Гарнизонное. Мы преодолели половину пути по материковым лесам, когда этот проклятый ластодонт вылетел из чащи и опрокинул гравилет. Я успел схватить тебя, когда нас бросило в кусты. Матери не повезло. Ластодонт настиг ее и бивнем пригвоздил к дереву.
        - Этого не может быть!
        - Может, Даймон, может... Я долго блуждал по чащам с тобой на руках - ты ведь даже ходить не умел - пока не вышел к одинокому дому, стоящему на холме, в котором жил Зверолов... Он накормил нас и оставил на ночлег. На следующий день взял кол, ушел в лес и вернулся только под вечер с головой ластодонта.
        Слова Думана показались Даймону невозможными, страшными. Мир в его сознании накренился, угрожая рухнуть. Отец, ближе которого у юноши никого не было оказался не родной ему крови. Крови чужой.
        - Ротанг просил меня не рассказывать тебе об этом. Хотел, чтобы мы себя чувствовали его детьми. Он приютил нас, и я ему благодарен. Но я так и не смог признать его отцом. И как только появилась возможность, я бежал из дома и улетел с планеты.
        - Почему, Думан? Почему? Ведь он был таким... таким понимающим!
        - Мне претили его каждодневные учения, это фехтование, эта лесная философия о силе жизни. И что? Разве философия помогла ему, когда пришел Рап?
        - Думан! - окрикнул Шахревар. - Поторопитесь. Катер отчаливает через семь минут.
        - Он появился в нашей жизни из ниоткуда. И ушел в никуда. Даймон, у меня на всем свете есть только ты! Ты, мой брат!
        - Нет, - упрямо мотнул головой Даймон. Лицо его заливали слезы. - Нет! Нет! Все равно. Что бы ты ни говорил. Он для меня родной. Роднее, чем это возможно. И всегда будет таким.
        - Бери оружие, Даймон. Нам нужно идти. Вместо того чтобы выбрать ручное оружие, Даймон вдруг принялся расстегивать броню.
        - Что ты делаешь?
        - Мне в ней неудобно, - ответил юноша; сбрасывая на пол латы и панцирь.
        - Не делай глупостей. Шальной выстрел может вывести тебя из строя, а броня защитит.
        - Я не могу в ней свободно двигаться. К тому же я все равно не умею стрелять. Все, что я умею, находится на острие этого меча.
        ... Лифт падал в глубокую шахту. Ее стены появлялись из тьмы, виднеющейся сквозь решетчатый пол, проносились мимо и исчезали над головой в такой же тьме. Даймон стоял в стороне от брата и старался не смотреть на него. Конфликт между ними не укрылся от внимательных глаз Шахревара, но рыцарь сказал только следующее:
        - Напрасно ты не надел броню, Даймон. Лифт привез их на безлюдный причал. К одному из пирсов только что подошел штурмовой десантный катер, вызванный специально для двух паладинов и мальчишки. На борт поднимались по одному. Антонио деликатно пожал руки обоим Звероловам и улыбнулся на прощание. В ответ улыбнулся только Думан, а младший брат выглядел таким потерянным, что наверняка даже не заметил пресс-секретаря.
        Шахревар заходил последним. Одолеваемый тяжелыми мыслями, он выглядел мрачнее обычного.
        - Ну, вот и все, Антонио. Может так случиться, что мы больше не увидимся.
        - Обязательно увидимся... друг.
        Паладин пристально посмотрел ему в глаза и, проигнорировав протянутую ладонь, крепко обнял Антонио свободной рукой.
        - Спасибо... друг, - произнес Шахревар. - Береги себя.
        - Ты тоже, Шах. Вернись обязательно.
        Внутри катера Даймон сел через кресло от брата и с отсутствующим видом уставился в пол. Он не двинулся, когда на борт взошел Шахревар и люк за ним закрылся. Он молчал, когда катер оторвался от причала. И лишь когда они вышли в открытый космос, Даймон тихо простонал:
        - Господи, Думан. Зачем ты рассказал мне?
        Штурмовой катер не спускался, а стремительно проваливался в темную атмосферу Роха. Стены дрожали, рев вспарываемого воздуха проник даже в салон. Пилот вел машину на максимальной скорости, избегая атаки зенитных орудий форта, и Даймону казалось, что вероятным результатом спуска станет удар о землю такой силы, что обломки посудины разметает на десятки миль.
        На пути от «Северного Хозяина» до Роха катер два раза попадал под обстрел черных звездолетов. При первом обстреле погибли все четыре истребителя сопровождения. Лишь мастерство пилота, лавирующего между нитей турболазеров, позволило избежать гибели и вырваться из-под огня. К счастью, ни одно из орочьих судов не стало преследовать маленький, никому не нужный катер.
        В лихорадочной тряске Даймон не переставал думать о приземлении. Ему не хотелось, чтобы части его тела вместе с обломками оказались друг от друга в десятках миль. Ему было нужно, чтобы они остались вместе, чтобы жили и действовали.
        Потому что он должен вернуться домой, в родной лес, на звероводческую ферму, где он вырос. После всех злоключений и шокирующего открытия, о котором поведал Думан, это было его самым заветным желанием. Вдохнуть аромат хвои, побродить по дому, по его пустым комнатам, дотронуться до холодного камина... Отыскать какую-нибудь вещь, которая принадлежала отцу. Частичку отца. А затем сесть на крыльцо и смотреть на бескрайнее лесное поле... Ему казалось, что это вернет человека, которого он так любил.
        Пальцы судорожно сдавили рукоять Могильщика.
        Вопреки опасениям Даймона, катер не разметало при посадке: руководствуясь сигналом с земли, пилот уверенно опустил судно на скальное плато Святой Грейс в районе Мохнатых гор, хорошо знакомых юноше.
        Предвкушая долгожданную встречу, он первым выбрался из люка. Проскользнув мимо штурмовиков, устремился к скальному гребню, который загораживал лесную долину.
        Появившегося из катера Шахревара встречали радостные солдаты, которые с нетерпением ожидали прибытия паладина. Он пожал протянутые руки, отдал честь полковнику, который командовал штурмовыми отрядами. Вдалеке, под сенью деревьев, выстроились ряды бронетехники, приготовленной к штурму. Но в данный момент его беспокоил Даймон, вылетевший из катера, как безумный. Шахревар поискал юношу глазами и нашел его карабкающимся на невысокую скалу.
        Не замечая ничего вокруг себя, Даймон стремительно летел к вершине. Пальцы проворно находили щели и трещины, ноги толкали тело вверх.
        Склон закончился, и он вылетел на гребень, ожидая шквала запахов хвои и свежести, которые накатятся на него. Запахов, знакомых с детства... Он вдохнул полной грудью. Легкие наполнились едким дымом и гарью. Даймон закашлялся и только затем увидел, что происходит в долине.
        Материковые леса пылали от одной стороны горизонта до другой. Суровое пламя бушевало кругом, в ночное небо поднимались жгучие языки, над которыми порхали искры. Воздух переполнял жуткий треск. Когда-то живой, необъятный лес превратился в океан буйного огня. А посреди океана крохотным островком поднимался холм, на вершине которого полыхал костер.
        Даймон закричал истошно и жалобно. Его крик подхватила стая птиц, летящая прочь от пожарища. Смешанное стадо оленей и кентавров, переваливающих через горную гряду, завопило наперебой. Запищали лесные мыши, снующие среди камней. Эти крики разорванного организма переполняла горечь и боль.
        Больше не было дома, в котором прошла жизнь Даймона, где каждый уголок наполнен сладостными воспоминаниями о прошлом. В который хотелось вернуться. Он думал, что этот дом, окруженный лесом, будет стоять всегда, но теперь в том месте будет стоять обугленная коробка, а вокруг простираться выжженная пустыня.
        Вместе с домом сгорело все, что напоминало ему об отце. Все его вещи, все книги. Не осталось ничего... В этот момент Даймон с ужасом понял, что лицо Ротанга окончательно стерлось из памяти. И не существует не только фотографии, но даже крохотной вещицы, которая могла бы напомнить о нем, восстановить черты лица.
        Он продолжал истошно кричать, когда брат обхватил его за пояс и стащил со скалы. Картина апокалипсического пожарища осталась перед ним, отпечатавшись на сетчатке. И Даймон знал, что она будет преследовать его до конца дней.
        Есть только одно существо, которое ответственно за эту трагедию. Даймона не интересовали поиски Темного Конструктора, на которые пыталась его подвигнуть Иггдрасиль, не интересовали части его имени... Его интересовал главный сенобит. Тварь, разрубившая надвое отца, уничтожившая дом и все, что было дорого юному Зверолову.
        Даймон отстранил от себя брата. Их окружили штурмовики. Высокие, статные, закованные в броню, с тяжелыми винтовками за плечами, обвешанные боеприпасами. Они с недоверием разглядывали Зверолова-младшего, одетого в простецкую одежду и держащего в руке меч.
        - Эй, мальчик! Будешь вскрывать броню этим консервным ножом?
        Не обращая внимания на окрики, Даймон на нетвердых ногах двинулся к стоящему в центре Шахревару. Отсветы пламени плясали в серебре его доспехов. Даймон остановился в футе и произнес едва ворочающимся языком:
        - Я хочу убить Рапа. Больше не запрещай мне.
        В этот момент юноша напоминал пьяного, лишившегося разума. Другой человек вряд ли бы воспринял всерьез его слова. Но проницательный Шахревар понял, что дело обстоит более чем серьезно.
        - Молодой дурак! - жестко сказал он. - Мы не идем сражаться с Рапом, потому что это невозможно. Мы идем взорвать форт. Что будет при этом с Рапом - вопрос, который не должен нас интересовать. Но я еще раз хочу напомнить тебе, что уничтожить Рапа невозможно! Я не буду с ним сражаться, я лишь попытаюсь нейтрализовать его силу на какое-то время. Большее нам не по зубам.
        Судя по упрямому взгляду, слова не дошли до Даймона. Поэтому Шахревар обратился к Думану:
        - Держи брата возле себя. Я начинаю сомневаться, что надо было брать его с нами.
        Думан виновато кивнул, а Шахревар вернулся к командиру полка, невысокому угарину с огромной шеей и ручищами, которыми он наверняка мог согнуть стальной прут.
        - Больше ждать нельзя, - сказал полковник. - Сейчас же выдвигаемся. План штурма обсудим по дороге.
        По внутренней связи он отдал команду, и развернутый на несколько миль строй штурмовиков и техники двинулся вниз по склонам, поросшим деревьями.
        Насупленный Даймон спускался вслед за братом по пологому склону. Он думал о словах Шахревара и понимал, что паладин в чем-то прав. Но совладать с гневом было трудно, к тому же его подстегивала горечь потери. Мыслить трезво не получалось.
        Из-за деревьев вышла женщина. Строй двигался мимо нее, а она, закутавшись в шаль, с грустью смотрела на солдат, не пытаясь к ним приблизиться.
        - Римма? - удивился Даймон.
        Только сейчас он заметил в темноте среди гнутых стволов других людей. Они провожали взглядами спускавшиеся в долину подразделения. Был слышен осторожный шепот и приглушенный плач детей.
        - Думан, не жди меня! Я догоню! Проигнорировав недовольный взгляд брата, юноша просился к знахарке. Узнав Зверолова-младшего, она обрадовалась, глаза ее увлажнились.
        - Ох, Даймон! - всплеснула руками женщина. - Ты жив! Какое счастье!
        Юноша разглядывал старую знакомую. Подол платья забрызган грязью, кое-где к нему прилип репей, руки расцарапаны кустами шиповницы. Римма, как и большинство фермеров, редко забредала в Гарнизонную лесополосу. Но теперь лесополоса стала их убежищем.
        - Я так и не поверила гадостям, которые говорили про тебя. Будто ты предал нас.
        - Кто там с вами? - спросил он, кивнув в сторону деревьев.
        - Все. Все семьи из Гарнизонного. Муж мой и дочери, Мельты со своими детьми, Боргесы с девчонками... Все!
        - Но почему вы здесь? Эти склоны прекрасно просматриваются с воздуха. Если появятся орки на катерах, они заметят вас...
        - Мы не знаем, что делать и куда податься. Орки разорили селение, а в небе за хребтом был страшный бой, потому загорелся лес. Огонь везде, только здесь его нет.
        Колонны штурмовиков ушли далеко вниз. Отставший Думан ожесточенно махал Даймону рукой. Надо спешить,
        - Знаете что, - сказал юноша, - в полумиле севернее, возле ущелья МакНулан, находятся пещеры. В них вы можете укрыться,
        - Я не слышала о пещерах.
        - Я бывал там много раз. Отправляйтесь туда. Как только штурм завершится, мы заберем вас оттуда.
        Женщина оглядела его.
        - А ты изменился, Даймон. Стал каким-то другим.
        - Скажите, - спросил юноша, - вы знаете, что стало с телом отца?
        - Капеллан форта похоронил Иседа Ротанга возле вашего дома.
        - Где именно?
        - Никто, кроме него, точно не знает где. А сам он погиб.
        Даймон вытер глаза.
        - Прости, - продолжила Римма. - Сейчас, наверное, уже не отыскать могилу. Но капеллан все сделал честь по чести. Ротанг лежит в земле, которую очень любил. Да упокоится его душа с миром.
        - Спасибо вам за все. Если бы не вы, Римма, я бы сейчас не стоял здесь. Спасибо вам!
        Паучиха заплакала и обняла его.
        - Это все в прошлом, которого больше нет. Оно сгорело вместе с нашим селением.
        - Вместе с моим лесом и моим домом.
        На прощание Даймон обнял знахарку и побежал вниз по склону к рассерженному брату.
        Широкие приплюснутые катера с открытым верхом, мощной лобовой броней и висящими на бортах установками залпового огня ползли сквозь чащу лесополосы, ломая тупыми носами ветви и обрушивая небольшие деревья. На броне временно устроились штурмовики, бластеры покоились на коленях, но готовы к применению в любой момент. Бойцы напряженно ждали, когда закончатся деревья и пред ними предстанут белые стены орудийного форта.
        Посреди строя шел катер с развевающимся на носу алым знаменем полка. На борту разместился временный штаб: командир полка, командиры батальонов, начальники артиллерии и бронетехники. К ним добавились два крестоносных рыцаря, необычайные способности которых заставляли посматривать на них уважительно.
        - Наша цель - орудийный форт, - говорил Шахревар. - Речь идет не о его захвате, потому что это невозможно и бессмысленно. Основная задача, которая стоит перед нами: избавить флот от огня планетарных орудий, захваченных врагом.
        - Задача разбивается на три этапа, - продолжал полковник. - Первый: преодолеть сельскохозяйственные поля, которые простреливаются с высоких стен форта. Второй: вскрыть силовые щиты и проникнуть внутрь форта. Два батальона начнут штурм стен. Это отвлекающий удар, но враг должен в него поверить. Основная группа проберется в форт через церковь по подземному проходу. Третий этап: группа заложит две термоядерные бомбы в основании форта. Как только будут активированы таймеры, я выпущу ракету, и в небе появится радуга. Радуга - сигнал к отступлению. Все части отходят за пределы силового щита форта. Транспорты заберут нас отсюда.
        - И времени на это отпущено... - Шахревар глянул на экран над правым глазом. - Чуть более двух часов.
        Командиры батальонов дружно присвистнули.
        - Турболазеры на стенах, - стал перечислять один из них, - протонные минометы, поддержка из космоса. Нам придется туго.
        - Да, - сказал Думан. - Так и будет. Но в системе Диких нам случалось штурмовать более сложные оборонительные укрепления. Поэтому я и Шахревар появились здесь.
        - Построение цепью, - произнес полковник. - Движемся на катерах с максимальной скоростью. Не знаю, с чем нам придется столкнуться, но нужно как можно быстрее преодолеть эти треклятые поля и добраться до стен.
        Впереди между темных стволов появились просветы.
        - Лесополоса заканчивается, - сказал он, опуская забрало шлемофона. - Приготовиться к атаке.
        На ходу надевая шлемофоны, затягивая ослабленные пряжки, батальонные командиры спрыгивали на землю и бежали к своим подразделениям.
        - Постоянно будь со мной на связи, - наставлял Шахревар Думана. - Вызывай сразу, как почувствуешь, что мощь Рапа одолевает тебя.
        - Мы еще посмотрим, чья мощь будет одолевать! - задиристо ответил Думан и ощутил жжение в ладонях.
        Шахревар вздохнул:
        - Нас осталось слишком мало. Поэтому будь осторожен, брат паладин.
        - Ты тоже, - ответил Думан. Они обнялись.
        - Да, и присматривай за ним.
        Шахревар показал взглядом на Даймона, который бежал позади всех.
        - Конечно, присмотрю, разве может быть иначе! Ведь он мой брат.
        Около полусотни единиц бронетехники, несущие девять сотен десантников-штурмовиков, появились из леса цепью, растянувшейся на полторы мили. Впереди появились возносящиеся в небо стены форта, озаренные у подножия ленивыми пожарами в селении.
        
4
        После гибели линкора двенадцати крейсерам четвертой эскадры с двумя сотнями многоцелевых кораблей было невозможно противостоять двухтысячной лавине звездолетов Натаса, выдвинувшихся из-за белого карлика. Ганнибал отдал немедленный приказ к отступлению, и соединение, прикрываясь за поясом астероидов, стало медленно откатываться под защиту крепостей.
        Расправившись с «Южным Хозяином», звездолеты Рапа, числом не менее трех тысяч, ринулись в сторону северного оплота. Вынужденный теперь отбиваться сразу с двух сторон, Савл тем не менее остановил армаду на расстоянии двух сотен миль от стен. С третьей стороной он поделать ничего не мог, поскольку недоступное планетарное орудие Роха продолжало мочалить выстрелами его тыловое поле.
        - Третья эскадра готова к контратаке, как только прекратятся эти чудовищные выстрелы. Четвертой нужно полтора часа. От второй почти ничего не осталось...
        - Начинайте эвакуацию персонала крепостей, - приказал Ганнибал. - Настенные орудия перевести в дистанционный режим.
        - Есть.
        - Как там на Рохе?
        - Штурм начался.
        - Да поможет им бог.
        Кто-то коснулся ее плеча, и Серафима вырвалась из забытья. Впрочем, дремота не отступила. Она по-прежнему сковывала девушку, клонила ей голову, окутывала все вокруг туманом.
        - Не гневайтесь, госпожа, - робко произнес голос с чудовищным акцентом. - Но вам нужно перейти в другое место. Здесь камера для пленников, а вы таковой не являетесь.
        Серафима устало кивнула.
        В сопровождении орков, которые в ее глазах были похожи на теней, сиятельная дочь шла по коридорам. Потом они куда-то спускались, очевидно, на второй ярус судна. На протяжении всего пути туман сопровождал ее неотступно.
        Комната, куда привели Серафиму, была гораздо больше и имела привычные прямоугольные формы. Зеркало на стене покрывала паутина трещин. Серафима вяло заглянула в него. Ее отражение рассыпалось на десятки глумливых частиц. Глаза разделяла трещина, из-за которой они казались сдвинутыми относительно друг друга. Губы выглядели вспухшими и разбитыми. Шея изломана.
        Вероятно, так она и будет выглядеть, когда пройдет все ступени пыток.
        Не в силах больше держаться на ногах, она опустилась на небольшой диван. Веки слипались, руки словно набиты ватой, но она пыталась бороться со сном. Пока...
        Единственный фонарь под потолком светил слабо, отчего в большей части комнаты стояла темнота. И чем дольше Серафима смотрела на единственный источник света, тем сильнее ее одолевала дрема.
        Неизвестно, сколько прошло времени, когда дверь в комнату отворилась. Серафима с трудом повернула голову, но не ничего не разобрала и без сил откинулась на подушку. Потому она не видела, кого орки втолкнули в комнату.
        - Серафима! - воскликнула Нина Гата, стянув с головы темный колпак, который нахлобучили на нее охранники. - Что он сделал с вами?
        Серафима не отвечала. Она не видела наставницу и не узнала ее голоса. Нина присела на диван и склонилась над девушкой.
        - Вы жутко бледны, сиятельная дочь. - Наставница положила худую ладонь на лоб девушки. - И у вас жар!
        - Вот... - произнесла Серафима пересохшими губами. - Снова!
        - Что снова?
        - Шепот. Из угла.
        - Нет никакого шепота. Он вам чудится.
        Серафима разочарованно выдохнула и в течение следующего часа больше не реагировала на обращения наставницы. Только жалобно стонала, дергалась, словно пытаясь от кого-то отстраниться.
        Весь этот наполненный мучениями час Нина сидела возле Серафимы, не выпуская из рук ладонь девушки. Лишь однажды она оставила ее, чтобы распустить волосы, слишком туго стянутые заколками. Старушечьи пряди с пробивающейся сединой рассыпались по плечам. Нина поспешно скрутила их в пучок и вновь взяла руку Серафимы. Только сейчас она поняла, что жар усилился. Пульс на запястье показался ей слишком слабым.
        - Что он сделал с тобой, моя девочка?
        Вскоре слуховые галлюцинации сменились визуальными образами. Серафима поднимала голову и таращилась за спину Нины, словно видела там кого-то. Наставница пыталась успокоить ее словами и поглаживанием руки, но становилось только хуже. Серафима уже металась на ложе из стороны в сторону, обнаруживала в комнате неведомых существ, стонала и вскрикивала.
        Однажды бред ушел. Девушка открыла глаза и протянула к Нине руки. Уста ее раскрылись, и она произнесла слабым голосом:
        - Мама, мамочка!
        Нина задержала дыхание, чтобы не выпустить подкравшийся всхлип. Поднесла пальцы Серафимы к своим губам и тихонько поцеловала их.
        - Что, моя девочка?
        - Я думала ты умерла, мама.
        - Все в порядке. Я с тобой.
        - Как славно, - облегченно выдохнула она.
        Девушка откинула голову и впервые за ночь расслабилась. А Нина впервые увидела на ее шее две темные точки, окруженные багровыми пятнами.
        - Девочка моя, - повторила Нина, чувствуя, как увлажнились глаза.
        Она опустила пальцы к одной из юбок и нащупала среди податливых складок предмет, незаметно стянутый с пояса одного из охранников. Вряд ли она смогла бы использовать его для побега. Куда бежать с закупоренного корабля? Но, ощупывая пластик кинжала, Нина понимала, что может наступить момент, когда смерть будет лучшим исходом. Как для нее...
        Так и для Серафимы.
        
5
        
        Ночное небо было усыпано звездами. Они двигались, меняли цвет, вспыхивали, исчезали. Словно над планетой родилась новая беспокойная галактика.
        Тяжелые штурмовые машины мчались через поле. Струи антигравов вырывались из днищ и давили пшеницу, оставляя позади глубокие прямые борозды, рассекающие поле. Знамена реяли на ветру. После десяти сотен лет боевые полотнища людей вновь поднялись над поверхностью Роха.
        Штурмовики застыли на броне. Забрала опущены, сканеры расчертили смотровое окно на сегменты, а приборы ночного видения окрасили мир в черно-зеленый цвет. Поверх всего старый друг - крест прицела. Бласты сняты с предохранителей и лежали в руках, придавая спокойствия и уверенности. В шлемофонах глухо, никаких переговоров.
        Громада форта надвигалась медленно, но неотвратимо, напоминая гигантский айсберг. Два раза с вершины айсберга в космос уходили ослепительные кометы, и дважды в ночном небе вспыхивали новые звезды.
        Как и все, Даймон сидел на броне. Темные колосья проносились под его свешенными с борта ступнями. Он сидел за спиной старшего брата и, приоткрыв рот, наблюдал за поднимающимся из форта столбом огня. Ветер бил в лицо, заставляя щуриться, а Даймон все смотрел и смотрел на исполинский выстрел. Он прожил в этих местах семнадцать лет, тысячи раз бывал в окрестностях форта. Но еще ни разу ему не доводилось видеть планетарные орудия в работе.
        - Даймон! - Думан полуобернулся, но не смотрел на брата. Раздающийся из-под шлемофона голос звучал глухо. - Не обижайся. Я сожалею о том, что сказал тебе об отце.
        - Не жалей. Ты сделал правильно. Когда-то должен был сказать, верно? Как я могу обижаться. Ведь ты - мой брат!
        - Верно. - Думан взглянул на него. - А ты мой брат.
        Строй штурмовых машин преодолел половину пути, когда на стенах сверкнул первый выстрел. Далеко справа полнилось огненное облако, но тут же осталось позади.
        - Началось, - произнес кто-то рядом.
        Стены форта заиграли вспышками, и вал огня накатился на батальоны. Тугие взрывы вздымались то тут, то там. Один из них грохнул рядом с броневиком, на котором сидели братья. Не успевшего опомниться Даймона окатило горячим дыханием, по ушам влепило взрывной волной. По борту застучали осколки и вывернутая земля.
        Катера лавировали между огненными клубами. Многие уходили от столкновений, но счастье улыбнулось далеко не всем. Даймон увидел, как луч турболазера прямым попаданием выбросил из строя броневик, вмиг испепелив его и весь взвод, что в нем находился. В другом месте взрыв подбросил катер высоко в небо, где он перевернулся. Люди посыпались из него, словно букашки из банки.
        - Маневрировать! - послышался в наушниках голос полкового командира. - Маневрировать!!
        Судно под Даймоном и без того резво ныряло из стороны в сторону. Он вцепился в борт, опасаясь свалиться в летящую под ногами пшеницу.
        Первая волна огня прошла. Наступила короткая пауза. Затмив свист ветра и гул двигателей, на поле боя опустилась странная тишина.
        Даймон изумленно оглядывался по сторонам. Он видел мчащуюся вперед могучую технику, но не слышал ее. Он хотел спросить об этом брата, как с неба обрушился сноп серебристых лучей и впечатал в землю соседний катер. Мощь лучей была такова, что людей в тяжелых доспехах разметало на десятки ярдов.
        Взрывная волна ударила и по ним. Даймона бросило в глубь машины. На противоположном борту кто-то опрокинулся в пшеницу.
        - Проклятье! - После взрывов Даймон не узнал голос брата, хриплый и дребезжащий. - Их бомбардировщики бьют по нам прямо с орбиты!
        С неба упали еще два снопа. Попадания были стопроцентными, два броневика сгорели вместе с людьми.
        Крик комбата, раздавшийся в наушнике Думана, был таким громким, что его услышал даже Даймон:
        - Спешиться! Всем спешиться с катеров! Немедленно...
        Даймон не понял, что случилось дальше, потому как совершенно неожиданно кто-то пихнул его ногой в спину. Юноша не успел опомниться и полетел лицом в проносящиеся колосья.
        Он больно воткнулся головой в землю, а затем вместо ночи наступил день. Звук исчез начисто.
        Земля содрогнулась.
        Спрессованный взрывом воздух двинул в живот и перевернул Даймона. Над головой пролетел двухтонный металлический обломок и врезался в землю пятью ярдами правее.
        Вспышка померкла, вернув ночь на небо. Даймон лежал на спине среди пшеницы, раскинув руки в стороны, с трудом соображая, что сейчас произошло. Кажется, его война могла закончиться, так и не начавшись.
        Звуки вернулись. Он услышал гром разрывов, визг лазеров, команды взводных. Приподнял голову, и это движение немедленно отозвалось болью в позвонках.
        Рядом возникла тень. Протянулась рука. Он ухватился за руку и оказался на ногах.
        - Живой, слава богу. - Думан хлопнул его по спине. - Слава богу!
        В десятке ярдов в земле зияла воронка, на дне которой чернели смятые листы брони и измолотые человеческие кости. Все, что осталось от штурмового катера.
        - Как ты угадал, что луч ударит в наш катер?!
        - Сам не знаю, - ответил Думан. - Увидел вдруг. Если бы не мое видение, лежать нам на дне этой воронки... Кажется, у меня появляется интуиция. Я становлюсь настоящим паладином.
        Даймон смотрел на брата, не находя слов, чтобы выразить чувства, которые переполняли его.
        - Ладно, после будешь смотреть на меня влюбленными глазами, - сказал Думан. - А сейчас вперед!
        - Ты спас меня, Думан.
        - Давай шевели ногами! - Брат несильно толкнул его в спину.
        Внезапная позитронная бомбардировка с наведением из форта уничтожила четверть десантного полка. Теперь штурмовики, растянувшись цепью длиной в две мили, бежали позади катеров. Они продолжали наступление, несмотря на сыплющиеся со стен лучи и ракеты. Поле под ногами горело, кое-где приходилось преодолевать целые полосы огня. Облаченные в броню штурмовики делали это без проблем. И только Даймону в сандалиях и льняных штанах приходилось туго.
        Он старался держаться за старшим братом, который бесстрашно шел вперед, презирая лучевой дождь и рвущиеся вокруг снаряды. Правая рука была занята ракетной установкой, левую он иногда вскидывал, чтобы отбросить летящие в них световые пучки или отвести взрывную волну.
        Сжимая в руке Могильщика, в общем-то бесполезного сейчас, Даймон восхищался Думаном, который выглядел могучим и непобедимым, прямо богом войны. Сейчас он казался юноше даже более могучим, чем Шахревар. По сравнению с братом Даймон чувствовал себя глупо и теперь ругал себя за упрямство, из-за которого отказался от брони и оружия.
        Хотя белоснежные стены форта занимали уже половину неба, они все еще оставались далекими. Чуть ближе находился край силового поля, накрывающий часть Гарнизонного селения, в том числе и печально известную церковь Престола.
        До селения оставалось не более полумили, когда на стенах появились сотни теней. На какое-то время они замерли между зубцов, изучая наступающие батальоны, а затем попрыгали вниз. Вопреки первому впечатлению, бойцы не упали к подножию, а полетели. Напоминая стаю оголтелых воронов, орки в черных доспехах с реактивными ранцами за плечами неслись навстречу атакующим отрядам людей.
        - Оружие к бою! - раздалось в наушниках.
        В толстых, как танковая броня, доспехах, презирая встречный огонь, орки обрушились на центр строя и смяли его. Закрутился такой вихрь, что даже Даймон с его зорким глазом запутался в мешанине взрывов, вспарывающих воздух лучей и сталкивающихся тел.
        Он видел, как падающий на Думана орк получил в живот ракетой. Она подбросила его обратно ввысь и там разорвала. У другого орка брат щелчком пальцев заставил детонировать топливо в ранце - нападавший распустился, словно огненный цветок. Но мало кто обладал силой брата. С одной стороны обрушившаяся тварь сломала штурмовику шею. С другой - орки приземлились позади строя и открыли огонь по спинам людей. А затем смотреть по сторонам стало некогда, потому что на самого Даймона летело двухметровое чудище. Черная морда за пуленепробиваемым стеклом шлема самодовольно скалилась.
        Юноша отпрыгнул в сторону. Очередь ударила туда, где он только что стоял. Улучив момент, Даймон с разворота приложился Могильщиком по падающему орку. Лезвие удачно вошло в щель между доспехов. Орк развалился в поясе. Ноги упали перед Даймоном, остальное врезалось башкой в землю за его спиной.
        Орков сыпалось с неба больше, чем их успевали накрыть огнем десантники и орудия бронетехники. Даймон бросился к следующему, поднимающемуся с земли стальному ящику с руками, в которых был зажат бластер. Пробить такого оказалось не просто. Клинок врезался в поясничную щель, но тут же отскочил.
        Увернувшись от выстрела, Даймон рубанул врага по горлу.
        Меч вновь отскочил, орк даже не пошатнулся. На сгибах локтей и коленей, в пояснице и на шее его имелась гибкая броня. Пробить ее мечом было невозможно.
        Юноша отскочил в сторону, прохаживаясь Могильщиком по другим «парашютистам», но дай бог, если половина его усилий не пропадала даром. Меч чиркал по броне, высекая бесполезные искры. Даймон продолжал кружиться, клинок летал по неописуемым траекториям, надежда и оптимизм катастрофически уменьшались.
        А ящик с руками двигался за ним, пытаясь пристрелить молодого наглеца. Над его шлемом развевался конский хвост, а на шее висело ожерелье из отрубленных человеческих пальцев и ушей. Туда же были прицеплены погоны убитого им коменданта орудийного форта. Стрелявшие по орку штурмовики наблюдали, как их лучи гасли на тяжелой защите, оставляя лишь пятна сажи.
        Даймон кружил, кружил, нанося удары и продолжая убегать от преследователя. Меч бесплодно скользил по броне, уже не находя даже щелей. Юноша попытался сконцентрироваться, попытался вложить в удары все, что оставалось в мышцах... Но в ответ раздавался только звон, звон, звон...
        Из этого звона родился голос:
        - Даймон...
        - О, Могильщик! Похоже... - Он нанес удар в шею орка, но меч лишь скользнул по шлемофону. - ... мы самые отсталые на этом поле боя!
        Непробиваемый орк шел за ним неотступно, стрелял очередями, не заботясь о том, что попадает в своих собратьев. Даймон успевал уходить от выстрелов, но с каждым разом это давалось все труднее.
        - Вос-с-схити-и-ителъно...
        - Что?
        Новый удар вновь наткнулся на броню. Даймон совершенно отчаялся в своих способностях.
        - То, что ты мне дал...
        - Что?
        Орк незаметно оказался возле него. Дуло бластера уставилось в живот юноше.
        Упреждая выстрел, Даймон рубанул по стволу, отбрасывая его от себя. Крутанулся, нанося следующий удар под колени.
        Меч отскочил.
        Орк начал разворачиваться в его сторону, но Даймона уже там не было.
        Где-то справа черные доспехи сминались и рвались, словно бумажные, под действием могучего телекинеза Думана. Слева вспыхивал яростный огонь, по которому угадывался Шахревар. Они бились и побеждали. А что остается ему? Неужели и вправду учения отца ничтожны и слабы? Неужели сам Даймон настолько глуп, что не понимает этого?
        - Когда-нибудь, - вновь различил Даймон в свисте и звоне, - ты дашь еще... сласти! Теперь настала моя очередь... отблагодарить...
        - Господи, Могильщик! Я сейчас погибну!
        - Хочешь ли... чтобы я сделал первый шаг? Казалось поразительным и величественным спокойствие голоса, что рождался из хаоса окружающей битвы.
        - Я... - Подшаг-выпад - удар!! - ... Не понимаю! Он вдруг споткнулся о чье-то тело и рухнул на землю. Даймон увидел над собой темную фигуру неумолимого преследователя. Где-то далеко в космосе кружили звезды, лучи пунктирами прошивали ночь. Со стороны крепости раздалось оттяжное «Вуу-оохх!! », и поле боя на несколько секунд озарилось ярко-зеленой зарницей.
        Бездонное дуло бластера - такое же бездонное, как вся орочья религия, - уставилось в лицо юноше.
        Даймон резко вскинул меч, намереваясь ударить в предплечье, охваченное толстым нарукавником. Он даже не метил в стык - просто хотел отбросить вражью руку и сбить прицел.
        От удара орк даже не покачнулся. Могучая фигура осталась стоять над ним.
        Непозволительно долго в такой напряженный момент боя Даймон уставился на незапятнанный клинок, потому как абсолютно не понял, что случилось. Ведь он ударил. Ударил сильно. И...
        Рядом с ухом в землю врезалось что-то тяжелое.
        Из недр стального ящика, в который был закован орк, донесся басистый рев. Потрясенный Даймон уставился на упавший рядом бластер, который продолжала сжимать рука. Толстый бронированный нарукавник рассечен наискось, срез с наглядностью вскрытого геологического пласта демонстрировал слои доспеха и орочьей плоти.
        Юноша поднялся на ноги, не в состоянии поверить в то, что случилось. Рукоять Могильщика преданно лежала в ладонях, отблески сражения играли на лезвии, а само оно выглядело дерзко и вызывающе...
        Пока охваченный эйфорией Даймон не мог оторвать глаз от катаны, уцелевшей рукой орк схватил его за горло. Могильщик взвился в небо, лишив орка второй руки. Даймон на секунду замер с поднятым мечом... а затем обрушил его на противника, вложив в удар массу тела. Меч разрубил туловище, с легкостью рассекая доспех, игнорируя пластины и стержни усиления, не замечая никаких препятствий на своем пути. Темная кровь взметнулась веером над Даймоном. Окружавшие его орки, пораженные невиданным зрелищем, прекратили пальбу. И тогда Зверолов-младший обрушился на них со всей мощью.
        Шахревар продирался вперед вместе с цепью штурмовиков. Часть падавших на него летунов он превратил в факелы еще в воздухе. Тех, кто оказался на земле, уничтожал из тяжелого бластера, а особенно крепких сжигал пирокинезом прямо в броне, превращая их в шагающие печи, где в окошках на месте лица полыхали языки пламени.
        Он вдруг заметил, что многие орки, равно как и штурмовики, поглядывают куда-то вправо. Вогнав под шлем своего противника два разряда, паладин повернулся туда и увидел нечто, не поддающееся объяснению.
        В двух десятках ярдов маленький вихрь рвал на части строй рослых орков. Мелькал клинок, во все стороны отлетали головы в шлемофонах, падали руки, ноги, разрубленные тела.
        - Думан, что там возле тебя? - запросил он по связи.
        - Это же мой брат! - откликнулся крестоносец. - Это Даймон, раздери его кентавр!
        - Даймон? - не поверил телохранитель.
        Даймон шел вперед. Теперь он не боялся ничего. Юноша ускользал от выстрелов и крушил все, что попадалось на пути. Орки были не в состоянии остановить бешеный ураган, налетевший на их ряды и уничтожающий одного за другим, одного за другим.
        И они подумали о потусторонней силе, которую люди призвали на помощь. Существо, меч которого проникает сквозь любую броню. Существо, которое неуязвимо для выстрелов. Подумав так, орки дрогнули на этом участке и бросились в бегство. Штурмовики открыли по ним огонь и больше половины уложили мордами в густую пшеницу.
        Разрывая очередного орка, который находился в нескольких ярдах от него, Думан внезапно обнаружил, что до края селения осталось рукой подать. Путь открыт. И первым человеком, кто несся туда со всех ног, преследуя перепуганных орков, был Даймон со своим мечом.
        Глядя вслед брату, он усмехнулся.
        - Рота, вперед! - раздался в шлемофонах голос полкового командира.
        - Впере-е-еед!! - заорал Думан.
        Штурмовики бросились за младшим братом. Следом за ними устремились два броневика, несущие термоядерные заряды, которые должны уничтожить форт.
        Шахревар видел, как группа штурмовиков, в которой находились братья Звероловы, прорвала строй врага и ринулась к окраине селения. Локальный успех придал паладину новых сил, что пришлось весьма кстати. На его участке орки бились отчаянно. Они не дрогнули, даже когда паладин выпустил шаровые молнии, прожигающие их насквозь.
        Однажды, взглянув на стену сквозь лучевой дождь, Шахревар заметил на вершине черную фигуру. Рап наблюдал за схваткой отрешенно, не пытаясь воздействовать на бой. Прощупав астрал, Шахревар не обнаружил и потусторонней инициативы, исходящей от него.
        - Мы почти на окраине! - доложил Думан.
        - Меня беспокоит его бездействие, - поделился Мастер Огня, поглядывая на одинокую фигуру.
        - Мы уже в селении! - кричал Думан. - Вскроем поле, войдем в крепость, установим заряд - и назад!
        Шахревар поморщился. Он сильно сомневался, что все окажется так просто. Но оптимизм Зверолова-старшего подкупил, и, окунувшись в жар боя, бывший телохранитель на время забыл о подозрениях.
        Со стен продолжал сыпаться град огня. Штурмовики уничтожали орков, сами несли потери, но упрямо продвигались вперед. Однако тварей меньше не становилось, а строй людей постепенно редел. И могло случиться так, что когда батальон доберется до силового поля, то от него останется один Шахревар.
        В который раз паладин с беспокойством глянул на одинокую фигуру на стене и увидел, что Рап пришел в движение. Пытаясь разобрать, что изменилось, он потерял контроль над боем и пропустил прицельный выстрел.
        Сгусток плазмы ударил в плечо, развернул и бросил Шахревара на спину.
        Доспех лопнул, раскаленные края вонзились в мышцу. Шах сорвал пробитую пластину и торопливо ощупал рану. Легкое прикосновение вызвало острую боль.
        Группа орков бросилась к раненому паладину, чтобы добить. Несколько штурмовиков обступили его, загородили своей броней и открыли по нападавшим шквальный огонь. Уничтожить группу они не смогли - орки сразу прикрылись портативными щитами, - но сумели оттеснить ее и рассеять. Это дало Шахревару десяток секунд, чтобы прийти в себя.
        Он перекатился на бок, несколько раз глубоко вздохнул. Превозмогая боль, вновь попытался прощупать астрал, но вместо мертвенной, глубинной силы Рапа вдруг почувствовал невыносимую горечь. На память пришли братья по Ковчегу, Артур Мудрый с почерневшими белками и сама обитель паладинов, оскверненная и разграбленная.
        - Думан! - произнес он в микрофон. - Думан, ответь!
        - Мы уже в селении. Еще немного!..
        - Думан, в форте два сенобита! Натас тоже там! На секунду Думан задержался с ответом.
        - Значит, они оба взлетят на воздух.
        Думан отключился. Шах посмотрел на форт. Сенобит стоял на том же месте, но поза его изменилась. Левая рука переместилась к животу. Паладин был уверен, что демон сейчас заталкивает в себя крюк, добиваясь невыносимой боли.
        Чем больше боли, тем больше сила.
        Ему был хорошо известен этот постулат сенобитов. Понимая, что столкновение неизбежно, Шахревар начал потихоньку втягивать в себя энергию белого карлика. Беда состояла в том, что солнце Пограничной системы давало слишком мало энергии. Ничтожно мало по сравнению с тем, что получал Рап из массива черных дыр.
        Правая рука сенобита приподнялась; пальцы разошлись, ухватив невидимый шар. Он не указывал на батальоны штурмовиков, не указывал в сторону прорвавшегося отряда. Создавалось впечатление, будто Рап вытягивал что-то из-под ног, из основания стен.
        Шахревар вновь погрузился в кратковременный транс, и в него ворвались образы боли и страдания, напускаемые Натасом. Второй сенобит загораживал действия первого.
        - Проклятье! - воскликнул паладин сквозь зубы. Орки вдруг начали отступать, хотя для этого не было причин. Огонь со стен ослаб. Штурмовики двинулись вперед. Подобное развитие событий не нравилось Шахревару. Солдат Союза заманивали, заставляли подойти ближе.
        - Вперед! - пронесся по шлемофонам голос командира полка. - Вперед, батальоны!
        
        «Северный Хозяин»
        Канал связи ожил совершенно неожиданно. Оператор некоторое время таращился на строку «Гея. Корневой штаб», затем передал вызов Савлу.
        Не спавший двое суток, едва держащийся на ногах, комендант активировал перед собой окно.
        - Вот это да! Траян? Как вы пробились к нам?
        - Установили передатчик в одной из приграничных систем. - Траян с тревогой разглядывал бывшего сокурсника. - Как ваши дела? Я не могу связаться с флагманом!
        - Флагман уничтожен. Вместе с адмиралом Стилихоном и штабом флота.
        Траян удрученно замолчал.
        - Чем вам помочь?
        - Уже ничем. Мы идем в прорыв в Нижние миры. Либо погибнем, либо сохраним флот. Но с нами Ганнибал!
        - Ганнибал? Он у вас?
        - Главнокомандующий снова с нами, хотя сенобит Игнавус жестоко покалечил его. - Савл обратил внимание, как Траян смутился при этих словах. - Мы попытаемся сохранить Пограничный флот. Ваша задача - сохранить остатки Крестоносного флота. Нужно уничтожить реперную точку в системе Диких Племен и не допустить туда орков. Так сказал Ганнибал.
        - Я сделаю это, - пообещал Траян.
        - Полагаю, президенту следует начать немедленную эвакуацию мирных планет. Ибо Бутылочное Горлышко больше не принадлежит нам, и черные армады вот-вот хлынут в Верхние миры.
        - Президент покончил жизнь самоубийством. Администрация в растерянности, управление Союзом парализовано. Но я передам ваши слова Великим Семьям. Только они пытаются что-то сделать.
        - Что ж, удачи вам, Савл.
        - И вам, Траян.
        - Да, последнее... Одна высокопоставленная особа желает срочно поговорить с Серафимой Морталес. Нам известно, что сиятельная дочь находилась на Ковчеге Алых Зорь...
        - В настоящее время местонахождение Серафимы неизвестно. Но на «Северном Хозяине» находится ее пресс-секретарь.
        - Сейчас я передам вашему оператору код связи. Пожалуйста, немедленно соедините этого человека с пресс-секретарем Морталес. Вопрос очень серьезный.
        
        Белый массив стены нависал над головой. Окутывающая форт голубоватая пелена ныряла в землю, деля селение на две части - за силовым полем и вне его. Думан поведал брату, что полярность поля односторонняя: оно защищает от проникновения снаружи и пропускает все, что выходит изнутри.
        Даймон прижался к мягкой пружинистой поверхности. Задрав голову, он с интересом разглядывал уходящий в темное небо купол. В нескольких ярдах от него двое инженеров специальными дисковыми ускорителями прорезали в пелене отверстие. Два взвода прорвавшихся штурмовиков окружили участок.
        Думан стоял в стороне и внимательно оглядывал окрестности. Присутствия сенобитов он не заметил. Вместо этого повсюду виднелись сгоревшие и порушенные дома. И чем больше Думан глядел на разоренное селение, тем большей ненавистью он наполнялся к оркам и тем, кто их послал.
        Наконец инженеры закончили работу и отошли в сторону. В необъятном силовом щите зияла узкая прямоугольная дыра, сквозь которую можно было пройти только одному человеку.
        Первым в отверстие проскользнул Думан, настороженно озираясь по сторонам. За ним младший брат, не выпускающий из руки Могильщика. Следом остальные штурмовики.
        Они бежали колонной по пустой улице между развалинами домов. Две полуторатонные бомбы тащили за собой на антигравах. Чем глубже бойцы проникали в селение, тем шире открывалась картина разрушений. Некоторые дома стояли без крыш, некоторые с упавшими стенами и дырами в фасадах. На обочине дороги валялись скрюченные и обугленные останки животных.
        Дважды попались обескровленные тела, облаченные в форму солдат Гарнизона. Одно было изувечено до неузнаваемости и порублено. Второе - распято на воротах головой вниз.
        Думан почувствовал, что гнев переполняет его.
        Наконец над развалинами появилась накренившаяся башенка церкви. При виде ее Даймон вспомнил, как они с Баструпом пробирались по заброшенному кладбищу, а орк рассказывал о могучих престолах, стоящих на страже Десигнатора. Он подумал, что такая сила сейчас очень бы пригодилась. Впрочем, все это мечты. Уничтожать форт придется не престолам, а людям, которые бежали сейчас рядом с ним.
        Он еще подумал, что, оказавшись в форте, может встретиться с убийцей отца. Шахревар не велел думать о нем, но Даймон не мог. Его гнев никуда не исчез, а жажда мести оставалась все такой же яростной. Но любая мысль о сенобите вызывала в теле нервную дрожь и обволакивала липким страхом. Еще живы воспоминания о том, как ледяные пальцы опустились в его уста и превратили в раба одним движением.
        Если ему доведется столкнуться с Рапом, он не сможет с собой совладать. И Даймон на ходу стал вспоминать, что в таких случаях советовал отец. И будто наяву услышал его спокойный голос:
        - Зверь может быть огромным. Зверь может быть невероятно сильным. Его сила превосходит твою, возьми хотя бы ластодонта, который затопчет тебя и не заметит... Ты должен бояться зверя. Обязан. Но не позволяй страху проникнуть в твои члены. Ты должен загнать страх себе в душу и обратить в азарт, в желание выйти из схватки победителем. И чем больше зверь, чем сильнее он - тем сильнее твой страх, а значит, сильнее азарт и желание победить. Когда ты почувствуешь это, твое тело вытянется в едином порыве. И мышцы нальются силами...
        Юноше пришло в голову, что сенобит, какой бы мощью ни обладал, по сути и есть этот зверь, огромный и сильный. Это можно использовать. Можно...
        Умом Даймон понимал наставления отца. Только ноги почему-то продолжали трястись в коленках.
        Наконец перед ними появилась церковь. Разрушения ее не затронули; Думан решил, что суеверные орки побоялись осквернять символы человеческой религии. А еще странным казалось то, что на всем пути не попалось ни одного врага и прекратился огонь со стен. Помня предупреждение Шахревара, он попытался заглянуть в иные сферы, но натолкнулся на стену боли и плача, в которой было нетрудно узнать сущность второго сено-бита.
        А затем в голове Думана раздался толчок.
        Он остановился, единственный из всего строя. Младший брат бросился к нему, но крестоносец уже взял себя в руки.
        - Словно волной ударило, - изумленно поведал он.
        - Пойдем. До церкви осталось немного... - Даймон осекся.
        Валявшаяся в придорожной канаве лошадь с развороченным животом попыталась встать на ноги. Передние копыта колотили по воздуху, задние скользили и разъезжались. Глаза полыхали безумием. Чуть дальше на дорогу вылезли несколько домашних кошек - они шипели и скалились. У одной отсутствовала половина тела: она ползла на передних лапах вслед за остальными. С другой стороны дороги на одного из штурмовиков набросился селезень со свернутой шеей. Он бил солдата крыльями и пытался клевать. В ответ получил здоровенный пинок, который отправил его в кусты.
        - Думан! Думан! Где вы? - послышался в динамике голос Шахревара.
        - Мы почти у церкви. - Из-за дворов раздался утробный и какой-то плотоядный хрип свиньи, несомненно тоже мертвой. - Натас устроил тут представление. Убитые животные оживают и пытаются на нас наброситься.
        - Послушай, Думан... Я должен сказать тебе... мы обречены.
        - О чем ты, брат паладин?
        - Я только что получил сообщение... Флот рассеян. На «Северном Хозяине» высадился десант, начались бои. Скоро крепость падет. Мы остались одни! Больше никого, понимаешь?
        Думан ошеломленно посмотрел вокруг себя.
        - Мы почти у церкви, - повторил он.
        - Нет смысла ходить туда. Штурм больше не имеет смысла! Все, что нам остается, - это...
        Последнее слово «сдаться» получилось глухим и обреченным. А Думан вдруг увидел самого паладина, бегущего к ним. Губы плотно сжаты, ноздри раздувались.
        Он приблизился к Думану и, просунув пальцы в окошко шлемофона, раскрошил таблетку внутренней связи.
        - Не слушай Натаса! - жестко сказал он. Думан обессиленно выдохнул. Шахревар громко обратился ко всем:
        - А теперь вперед! Наша задача: взорвать форт!
        Истоптанная земля проносилась под ногами. Домашние животные, которые бросались на отряд, либо попадали под рифленую подошву, либо получали разряд в голову. Темный силуэт церкви на фоне белоснежной стены увеличивался, крест на шпиле выглядел особенно зловеще.
        - Рассказывай. Что там? - спросил Шахревар. Даймон бежал между паладинов. По сравнению с ними он казался щуплым подростком, оказавшимся в боевом отряде волею случая. Только штурмовики отряда странно поглядывали на подростка. И в этих взглядах сквозило осторожное уважение.
        - В нефе посреди пола есть две плиты, под которыми находится бездонный колодец.
        - Орочий жертвенник, - кивнул паладин.
        - Если спуститься ярдов на двадцать, то в стене будет узкий проход. Он ведет в глубь форта, в механический склад.
        - Значит, так. - Церковь Престола накрыла их мутной тенью. - Мы проникаем на этот склад, закладываем заряды, ставим таймер и сразу уходим. Никаких схваток с сенобитами. Ты понял, Даймон? - Да.
        - Повтори еще раз.
        - Никаких схваток.
        - Отлично...
        Из-под земли послышался рокот.
        Шахревар притормозил. Поднял руку, останавливая отряд. Даймон обратил внимание, что ладонь паладина раскалилась, словно электрическая конфорка...
        Рокот резко приблизился. Землю вдруг яростно тряхнуло. Из-под нее наружу рванулось нечто сильное и дикое.
        Следом развалилась церковь...
        Обломки стен и кирпичей разбросало на десятки ярдов. Увенчанная крестом башня рухнула на старое кладбище и с грохотом рассыпалась.
        Изнутри разрушенного нефа взметнулось пламя. Отряд окатило нестерпимым жаром, заставив опытных штурмовиков попятиться...
        ... а затем из бездонного колодца выбралось жуткое существо, знавшее поверхность Роха еще огненным океаном.
        Раскаленная паучья лапа вонзилась в землю. Тяжелое, вытянутое, пылающее тело выбиралось наружу, разворачивая стенки колодца и плиты нефа. Над руинами церкви поднялась голова с мощными челюстями. В белесых зеницах пылала ненависть к углеродистой жизни.
        Шахревар с сожалением посмотрел на раскаленную ладонь. Вряд ли человек, научившийся вызывать самовозгорание, мог оказаться сколько-нибудь серьезным противником для Владыки Огня и Глубин, разбуженного Рапом от вечной дремы.
        
6
        
        Комнату окружала какая-то небывалая тишина, только стены иногда подрагивали от непонятных толчков. Нина ощущала себя, словно во сне. Движения казались заторможенными, а пространство вокруг словно заполнено водой. Немного клонило в сон, кружилась голова, но она держалась. Опытная наставница подозревала, что дело здесь в близком присутствии дьявольского отродья с козлиной бородкой.
        Серафима не приходила в сознание. Пульс постепенно редел и теперь едва прощупывался. Она ежилась, вздрагивала и стонала, словно под пытками. Нина с болью взирала на свою подопечную, но не могла ей помочь. Лишь поглаживала волосы и шептала в ухо слова успокоения.
        Все это время она думала о кинжале. Она периодически ощупывала его и даже уколола палец, проверяя остроту. Очень возможно, что скоро ему найдется применение. Потому что надежд на спасение нет.
        В очередной раз наклонившись к своей подопечной, Нина вдруг не почувствовала сладковатого запаха ее духов. Она достала из кармана платок, обычно надушенный лавандой, и ощутила, как стойкий запах стремительно улетучивается. Он исчез окончательно в тот момент, когда отворилась дверь.
        В комнату неспешно вошел один из двух. На плече сидела змея.
        Нина встретила Игнавуса молча, с презрением глядя на него сквозь прищуренные веки. И хотя появление бывшего советника расшевелило ужас в ее душе, она только крепче стиснула губы, не показывая этот ужас, чтобы не позволить сенобиту им воспользоваться.
        Игнавус приблизился к дивану, на котором покоилась сиятельная дочь, и, обхватив пальцами тонкое запястье, прислушался к биению пульса. Мария на его плече сдавленно шипела. Нина взирала на демона с бессильной злобой.
        - Все протекает превосходно! - произнес сенобит, бережно уложив руку Серафимы на ее грудь. Повернулся к наставнице, и Нина ощутила резь в глазах. - Скоро, очень скоро будет возможно большее. Я прослежу, чтобы не было неожиданностей. А затем тиран-повелитель Рап заберет сиятельную дочь и отправится вместе с ней в предместья Хеля.
        - Не думай, что это сойдет тебе с рук, козлобородый предатель! Если с Серафимой что-нибудь случится, то наши воины вытащат из тебя прогнившую душу.
        - Уж не о Думане ли и Шахреваре идет речь? - насмешливо произнес Игнавус, поглаживая голову змеи. - Не трать слова попусту, старуха, а лучше приготовься к новой жизни. Она скоро наступит для тебя и остальных людей. Ваши мысли станут похожи на чей-то бред, человеческая кровь потеряет цвет, а лица с каждым днем будут становиться все уродливее. Но люди не увидят своих лиц. Потому что зеркал больше не существует.
        Нина заскрежетала зубами в бессилии. Ее рука непроизвольно потянулась к кинжалу, спрятанному под платьем.
        Даймон поглядел на клинок Могильщика, затем на дикое раскаленное существо, выбирающееся из колодца. Ни меч, ни руки, его держащие, не могли справиться с Владыкой Глубин.
        - Всем назад! - закричал Шахревар. Штурмовики попятились. Перед монстром остались лишь паладины. На фоне гигантского паука они выглядели как два оловянных солдатика рядом с доменной печью.
        - Ты водными стихиями случайно не увлекался? - как бы невзначай поинтересовался Шахревар.
        - Нет, - ответил Думан. - А ты?
        - Я Мастер Огня. Огонь с водой не совмещается.
        - По-моему, этот мастер больше тебя.
        - Что будем делать?
        Полыхающая паучья нога разогнулась и хлестнула по земле туда, где находились паладины. Треснула земля. В стороны полетели брызги расплавленной магмы. Думан и Шахревар мигом отскочили в разные стороны.
        Владыка полностью выбрался на поверхность и двинулся на Думана. Лапы вонзались в землю, челюсти-гильотины щелкали. Тело волочилось, оставляя позади потек полыхающей слизи.
        Не только Думан, но и весь отряд ощутил на себе атаку. Появление древней жути почувствовали даже те, кто бился за пределами силового поля. Штурмовиков обдало иллюзорным жаром. Им показалось, будто плоть под доспехами неожиданно вспыхнула. Даймон задрал рукав рубахи и обнаружил, что кожа на руках покраснела. Сверкнули несколько отчаянных выстрелов. Лучи вошли в пухлое светящееся тело и бесследно утонули в нем, не причинив даже малейшего вреда. В ответ паук плюнул огнем.
        Еще в воздухе плевок рассыпался на десятки комков. Они пронеслись над головой Думана, словно метеоритный дождь. И обрушились на отряд.
        Едкая, словно кислота, пылающая слизь попадала на броню, на антилучевую защиту, на силовые щиты. И прожигала все насквозь. Раздались отчаянные крики. Огненная плоть глубинного монстра отрывала руки, оставляла дыры в телах, разъедала лица и черепа... Не меньше дюжины штурмовиков были повержены этим плевком. На остальных накатилась новая волна фантомного жара: им уже казалось, что пламя охватило внутренности и пробралось в головы.
        - Бомбы беречь! - раздался крик Шахревара.
        Наблюдая за гибелью отряда, Думан ощутил нарастающую злобу. От надвинувшегося на него паука брызнуло жаром, который вонзился в тело тысячью иголок. Это еще больше разозлило старшего брата.
        Он уставился на паука, уставился на его древнюю расплывшуюся морду, ощущая внутри, как получаемая из внешнего мира энергия наливает силой его мысль.
        Наливает...
        Он обрушил эту мысль на Владыку Глубин, представляя, как тело монстра рвется пополам, как отлетают щетинистые лапы, а ненавистные глаза лопаются словно перезрелые ягоды.
        Невидимый удар толкнул гиганта. Бесформенная голова мотнулась, жвала клацнули. Но ничего больше. Тело не развалилось, лапы упрямо впились в землю, а глаза выкатились из орбит от ярости.
        Выпущенный со околозвуковой скоростью плевок едва не накрыл Зверолова. Думан успел отпрыгнуть и задержать в воздухе часть капель, которые падали на него. Оказавшись на земле, он с разочарованием взглянул на свои ладони, будто они предали его. Горек вкус оборванной мечты о безграничных возможностях, когда понимаешь свой предел...
        Паук вновь двинулся на отряд, заставляя солдат стонать от нестерпимого жара, разрывающего их тела. Лишь Даймон, уклонившийся от раскаленных брызг, не поддавался мукам и не двигался с места, глядя на чудовище со спокойствием и даже интересом. Такого зверя он еще не видывал.
        А пауку оставалось сделать несколько шагов, чтобы начать давить отряд своим телом. Штурмовики бросились врассыпную, через покосившиеся заборы и обломки стен, стоявшие вдоль дороги. Паук поднял голову, готовясь к новому плевку, который накроет большую часть убегающих. Оставшийся позади Думан не знал, чем помочь людям, ибо его телекинез был бессилен против плоти, выдерживающей колоссальное давление магмы.
        Сверху на тварь обрушился шквал воды. Владыка Глубин вмиг окутался клубами пара. Снаружи остались только бьющиеся в судороге лапы.
        Стоящий в стороне Шахревар отер пот со лба. Ему стоило неимоверных усилий поднять воду из пруда, который находился посреди селения, переместить на сто ярдов и бросить в глубинного монстра. Телекинез не был его сильной стороной, но Шахревар справился.
        Однако радость была недолгой.
        Клубы пара рассеялись, и пышущий жаром паук вышел из них невредимым. Расплющенная морда уставилась на телохранителя Великой Семьи. Шахревар оглянулся, но другого пруда поблизости не было. Не было и времени на его поиски, ибо паук нашел себе новую жертву.
        Паладин вдохнул энергию белого карлика. Слабую, истончившуюся.
        Паук ринулся на него.
        Сдвоенный удар телекинезом от Думана и Шахревара, в других обстоятельствах проламывающий стены и вырывающий с корнем деревья, не остановил чудовище. Тварь надвигалась на паладина, понимая, что главная угроза исходит от этого углеродистого.
        Шахревар пятился, чувствуя себя глупо. Он побывал во многих переделках, но, кажется, в этот раз он попался. Нужно бежать, но уже поздно - паук настигнет его в считаные секунды...
        - В колодец! - закричал он остальным. - Быстрее лезьте в колодец!
        Думан оглянулся. Вокруг, словно в аду, полыхал огонь. Посреди него в развалинах церкви чернело отверстие, из которого выбрался монстр. Думан с братом и штурмовиками вполне могли проникнуть сквозь колодец в потайной ход. Отвлекаемый Шахреваром паук сейчас находился далеко и их не заметит. Но Думан не мог этого сделать.
        - Я тебя не брошу! - закричал он.
        - Делай, что говорю! - гневно воскликнул паладин. В этот момент паук одним прыжком оказался возле него.
        ... Они ударили снова, отбросив Владыку Глубин на пару паучьих шагов. Земля и развалины домов содрогнулись от спаренных мыслей, обращенных в кинетическую энергию. Но для изначального существа этот удар был не более чувствительным, чем пинок для слона.
        Шахревар поежился. Все-таки он должен бежать. Он скроется между развалин, быть может, найдет какой-нибудь подвал. В общем, что-нибудь придумает. Главное, увести Владыку Глубин подальше от церкви...
        И пока он, пятясь, думал об этом, под ноги попался обрушенный забор. Шахревар зацепился ботинком за штакетник и неуклюже рухнул. Голова запрокинулась, и он увидел на вершине стены прямо над собой темную фигуру, внимательно следящую за схваткой.
        Рап мог раздавить его в - любой момент, но оттягивал развязку, наслаждаясь бессилием паладина.
        Лицо облизнул огонь. Шахревар поднял голову. Раскаленные добела зеницы уставились на человека с расстояния вытянутой руки.
        Думан и Даймон вместе с четырьмя штурмовиками добрались до церкви. Цилиндры с термоядерными зарядами, уложенные на антигравы, мягко перевалили через груды кирпичного мусора, и группа оказалась перед широким отверстием.
        Стены колодца были порушены, многие камни выехали из кладки, обнажая пласты породы. Тянущаяся снизу магматическая слизь, оставленная пауком, полыхала, освещая орочье сооружение далеко вглубь.
        - Вон! - Даймон указал пальцем на прямоугольный провал в стенке колодца, различимый среди огня.
        - Вижу, - кивнул Думан. - Спускайте трос! Даймон, пойдешь первым. - Он глянул на огонь внизу и добавил: - Ну почему ты не надел защиту?
        - Да ладно, чего уж теперь, - отмахнулся младший брат.
        Пока штурмовики вгоняли в фундамент опорный крюк и крепили к нему стальной трос, Думан думал о Шахреваре. Паладин отвлек зверя на себя, предоставив им время, чтобы спуститься в шахту и проникнуть в форт. Но сам оказался в смертельной опасности. Думана так и подмывало отправиться на помощь, но вряд ли бы Шах это одобрил. Думан нужен здесь...
        Трос бросили вниз, и Даймон стал быстро по нему спускаться, пользуясь захватом и сторонясь языков пламени. Лишь клинок заткнутого за пояс Могильщика несколько раз проскользнул сквозь огонь. После того как Даймон скрылся в провале стены, начали спускаться штурмовики. Двое из них осторожно придерживали заряды, парящие над бездной колодца. Когда дошла очередь до него, Думан оглянулся на прощание.
        И обомлел.
        Паладин распластался по земле. Паук навис над ним, с приподнятых лап на землю капала огненная слизь.
        - Думан, спускайся! - закричал снизу Даймон.
        Думан не мог двинуться с места. Он смотрел на паука, который был готов расправиться с Шахреваром, и понимал, что ничем не может помочь. Но в то же время он чувствовал, что между Владыкой Огня и паладином происходит нечто необычное.
        Раскаленная морда, разбитая трещинами и покрытая спекшимися корками, приблизилась. Доспехи паладина пока защищали от наружного огня, но сущность паука - его адский жар - проникла сквозь них и обожгла внутренности. Шахревар ждал, что лавина огня сейчас обрушится на него всей мощью, прожжет доспехи и доберется до души... Он ожидал чего угодно, но только не раздавшегося в голове голоса: «... ты слышишь меня? » Шахревар растерялся и ответил неуверенно: - Что... Это мне чудится?
        «Реки мыслями... - Паук отодвинулся, и голос ушел. Он вернулся, когда голова вновь наклонилась к паладину. Шах понял, что телепатия паука возможна лишь на очень небольшом расстоянии. - Реки мыслями, ибо я не чую трепета воздуха! »
        «Я слышу», - ответил рыцарь, чувствуя, как мозги начинают поджариваться от столь тесного контакта. «Помоги мне! »
        Вот такого Шах точно не ожидал. Паук продолжал: «... пока Он не понял, что я оттянул хомут! » «О чем ты? »
        «Лет много назад углеродистый без жизни и смерти завладел волей. Я исполняю его приказы... невыносимое унижение! »
        Шахревар поднялся на локте, вглядываясь в безумные зеницы паука. Огонь ворвался в нутро паладина, и каждая мысль теперь отзывалась в его голове звенящей болью. Давным-давно он слышал о способности Рапа подчинять своей воле живые существа. Теперь этот слух подтвердился. И ему вдруг стало ясно, что таким же способом Рап закабалил и заставил помогать оркам Даймона. Абсолютная невиновность мальчишки сделалась понятной и очевидной. И Шахревар устыдился своего поведения, своих обвинений, подлого удара, нанесенного в темнице Ковчега.
        «Мне ненавистен углерод, - продолжал глубинный властелин, бешено взирая на человека. - И ты ненавистен! Но углерод победил кремний по всей планете а вытеснил меня в глубины. А на старости лет превратил в раба! »
        «Я не смогу оборвать поводок. Твой хозяин слишком могуч».
        «Не нужно... Ядро планеты каменеет. Мой век закончен... освободи меня от жизни».
        Из носа на верхнюю губу сбежала струйка крови. Шахревар слизнул ее кончиком языка. Иллюзорный жар распирал череп изнутри.
        «Как это сделать? »
        «Есть способ... Ты ведь знаешь, куда тянется ментальная струна... »
        Стало липко в ухе. Кажется, там тоже пошла кровь. Еще пара фраз, и, прежде чем он сумеет помочь грозному рабу, у него взорвется голова.
        Но случилось иначе.
        Краем глаза Шахревар заметил движение на вершине стены. А следом паук взвился на дыбы.
        Огромный, мохнатый, огненный зверь поднялся над распластанным паладином. Воздух прошил вой создания. Слишком долго шел диалог, и Рап обнаружил неподчинение. Натянул поводок, и невидимые ледяные шипы врезались в тело паука.
        «Прости... »
        Рап сжал пальцы в кулак. И паук обрушился на человека. Челюсти обхватили его поперек пояса и сомкнулись. Панцирь не выдержал огромного давления. Хрустнувший позвоночник оборвал мучительный крик паладина - последнего из плеяды великих воинов Ковчега Алых Зорь.
        Стоя у края отверстия, Думан не смотрел на товарищей, которые ждали его внизу. Он вдруг увидел, как паук задрал голову и как в его челюстях мелькнуло прокушенное тело Шахревара. В один миг отчаяние и ужас овладели старшим братом, но продолжалось это недолго. Следом пришла ослепляющая ненависть - к существу, убившему его друга, и к тому, кто это существо направил. Думан уже не понимал, что происходит, потому что неистовый гнев захлестнул его всецело.
        Гнев вырос стремительно, незаметно перейдя возможные пределы и рубежи. И энергия космоса лавиной ринулась в ладони. Спинные мышцы парализовало от невероятного потока, который концентрировался не в зоне двумя дюймами ниже пупка, а во всем теле. Думан сам сделался клубком мощи. Он стал похож на сверхновую звезду, находящуюся на грани взрыва.
        Он не направлял это на Владыку Глубин. Руки поднялись сами, а мысль «рвать» давно была сформирована гневом, крепкая и увесистая, словно отлитая из бронзы. И вся энергия выплеснулась в паука.
        Крупное толстозадое тело развалилось на дымящиеся части, словно по нему врезало гигантским колуном. Изнутри хлынула вязкая лава, пять из восьми обрубков мохнатых лап остались стоять, вонзенные в землю... А мысль не унималась. Она подбрасывала в воздух остатки тела и рвала их на куски с удивительной легкостью. Думан поражался этой легкости и не понимал, почему не мог справиться с пауком в первый раз.
        Когда от Владыки Глубин осталась лишь раскаленная жижа, Думан ударил вверх. Он ощутил сопротивление, намного более мощное, чем сопротивление паука. И все-таки смял защиту.
        Взметнулся черный плащ, и высокая фигура исчезла с зубцов. Психокинетический удар сбросил Рапа со стены. Думан опустил руки, обессиленный и опустошенный. Он еще не понял, что произошло и какая мощь его коснулась. Доспех Шахревара тускло блестел среди разбросанных кремнийорганических останков. Торчала неестественно вывернутая рука. Позабыв о спуске, Думан собрался бежать к другу, но со стен вдруг полился такой неистовый шквал огня...
        Вернувшийся Даймон сдернул окаменевшего брата с поверхности и, обхватив за пояс, под яростным огнем стал спускаться вниз к отверстию, в котором их ждали штурмовики.
        Подземный лаз при свете фонаря выглядел другим, нежели когда они пробирались по нему вместе с Баструпом. И хотя под ногами все так же хрустели кости, впереди уже не было неизвестности. Она заканчивалась в холодном корпусе термоядерной бомбы, которую юноша толкал перед собой. Взрыв был решением всех кризисов и конфликтов и развязывал все запутанные узелки. Уничтожить крепость и отомстить тварям за смерть отца - на этом все. Даймон отказался от личной мести Рапу и больше не вспоминал о словах Иггдрасиль.
        Думан не сказал ему о гибели Шахревара, но Даймон все понял по лицу брата и по его молчаливости. Он плелся позади всех, без шлемофона и перчаток, которые Думан выбросил в колодец. Зверолов-младший почувствовал, что брат больше не является ни крестоносцем, ни паладином.
        Он стал кем-то другим. Тем, кто выше и почитаемее остальных.
        До шахты, что уходила в механический склад, Думан шел молча, лишь кости хрустели под ногами. Но когда он вместе с остальными встал на плиту потайного лифта, лицо брата осветилось решимостью.
        - Зададим жару этим ублюдкам!
        Хотя гостей в механическом складе не ждали - никто не думал, что люди смогут пробраться сюда, преодолев Властелина Глубин, - но два взвода чернолицых все-таки стояли на страже. Светопреставление началось еще до того, как раздвинулись половые плиты. Из-под земли вдруг выкатилась невидимая сила и принялась за орков. Она била, душила, отрывала конечности и бросала на стены. Никто даже не успел подать сигнал о помощи.
        А когда из подземной шахты поднялась группа людей, смерть хлынула на орков в неразбавленном виде.
        Теперь Думан разбрасывал противников без особых усилий. Презрительный и могучий, он двигался в самую гущу чернокровых, а они разлетались перед ним во все стороны. Даймон шел следом и рубил уцелевших направо и налево. Периодически парень поглядывал на брата и восхищался его силой.
        Могильщик порхал, крушил металл и орочьи черепа, но связи с ним не было. Даймон подумал, что накал боя не слишком высок, а сам он не выкладывается на полную. Потому катана недоступна.
        Когда все закончилось, когда стены потемнели от орочьей крови, а пол усеялся трупами, Думан приказал установить заряды.
        - Их силы достаточно, чтобы поднять на воздух все, что находится внутри форта, включая генераторы орудий, - сказал он. Из шлемофона убитого орка послышался треск и настойчивый голос, вызывающий кого-то. - Нам надо поторопиться!
        Лейтенант штурмовой группы, скуластый парень со шрамами на лице, откинул крышку первого заряда и выставил таймер на пятнадцать минут. Затем посмотрел на Думана и, получив кивок согласия, вдавил полосатую кнопку.
        Кнопка утонула в панели. Створки над ней захлопнулись. По периметру створок пробежал крохотный огонек, заваривающий щель. Теперь выключить бомбу невозможно.
        Когда он принялся за второй заряд, в двери склада ввалился орк с ядовито-зелеными погонами. Судя по яростному хрипу, он был разгневан, но в то же время не знал, что происходит сейчас в хранилище. Стоявший возле двери Даймон не разбирался в иерархии орочьих званий. Для того чтобы рубануть катаной, ему это вовсе не требовалось.
        Орк споткнулся о чей-то труп, и это его спасло. Меч просвистел в нескольких дюймах от морщинистой шеи.
        Когда Даймон занес Могильщика для второго удара, орк закричал по-человечески:
        - Не убивайте, не убивайте!!
        Даймон застыл с поднятым мечом, готовый за долю секунды оставить его без головы. Вопросительно скосил глаза на брата.
        Думан подошел. При каждом шаге вздрагивал пол, а осветительные плафоны вдоль всего пути тускнели и гасли. Орк поглядел на пустые руки Думана, и поганая морда исказилась от страха.
        - Есть ли на свете причина, - грозно спросил Думан, - из-за которой мы должны сохранить тебе жизнь?
        - Да-да! - завопил орк. - Есть такая причина! Я кое-что знаю! Я не рядовой, мне кое-что известно! В форте содержится человеческая принцесса!
        Негромкий треск завариваемых створок известил о том, что активирован второй боезаряд. У Даймона закружилась голова. Ладони мгновенно вспотели, клинок Могильщика покачнулся.
        - Серафима... - прошептал он.
        - Ее привез тиран-повелитель Натас! - оправдывался орк. - Он подобрал принцессу где-то в космосе.
        - Не смей меня обманывать! - неожиданно взревел Думан. Даймон отшатнулся от брата, тугая волна гневной силы коснулась даже его.
        - Нет-нет! Не вру! - залепетал орк. Из носа вытекла грязная сопля. - Две женщины, одна из них - принцесса! Наверху, в комендантской башне...
        Его подбросило в воздух и шлепнуло о стену. Ноги болтались на расстоянии фута от пола. Оскалившийся Думан направил в его сторону руку, прижатый к стене орк ощутил на горле чугунную тяжесть.
        - Где сейчас сенобиты?
        - Они тоже... хрррр... тоже т-там, наверху... Даймону вспомнился чудесный рисунок скул, запах волос и взгляд, немного удивленный, но такой понимающий.
        - Я пойду за Серафимой, - сказал он. - Я успею за пятнадцать минут.
        - Думаешь, я отпущу тебя одного? - строго произнес Думан. - Серафима не просто девушка, которая тебе нравится. Она - будущее Союза!
        Думан отпустил руку, и орк рухнул на пол.
        - Проведешь нас к башне.
        Даймон больше не мог стоять на месте и переместился в дверной проем, нетерпеливо поглядывая на брата.
        - Удачи, ребята! - крикнул Думан штурмовикам, которые собрались на платформе, чтобы покинуть склад. - И дайте радугу на небо!
        - Было чертовски приятно сражаться с вами, паладин Думан, - ответил лейтенант и посмотрел на младшего брата. - И с вами... Даймон Зверолов. Мы будем ждать вас снаружи!
        Платформа унесла штурмовиков в шахту. Думан, Даймон и орк остались одни в огромном зале, пол которого был завален трупами, а в углу уже через четырнадцать минут были готовы рвануть две термоядерные бомбы.
        - Кажется, она умирает, - прохрипел орк, держась за горло и с мольбой взирая на старшего брата.
        - Тогда поторопись.
        Получив сообщение от пробравшейся в форт группы, полковой командир облегченно вздохнул. Затем снял с пояса ракетницу и поднялся на башню броневика.
        Спусковая скоба пошла туго, но он с удовольствием преодолел ее сопротивление и с не меньшим удовольствием ощутил отдачу, когда сигнальная ракета отправилась в усыпанное серебристыми точками небо.
        
        «Северный Хозяин»
        Световой сигнал, похожий на семицветную радугу, распустился на темной половине Роха.
        - Заряды установлены! - сообщил Савл.
        - Передавай срочный приказ, - произнес Ганнибал. - Командирам эскадр и эскадрилий. Всем судам, всем подвижным соединениям! Занять сообщенные ранее позиции в секторе 1-11 между крепостями севера и востока! Коменданту «Восточного Хозяина» прикрыть отход кораблей заградительным огнем.
        Эскадренные крейсеры, многоцелевые корабли, транспорты, истребители и вспомогательные суда - все они, получив команду, с разных концов Бутылочного Горлышка двинулись в обозначенный сектор.
        - Все, - устало произнес Ганнибал. - Назад пути нет. Если заряды не взорвутся, орудие Роха испепелит наш флот.
        До лифта они бежали по длинному извилистому коридору. Попадающиеся на пути часовые умирали еще до того, как успевали заметить приближение людей - мысль Думана обнаруживала их за углами, стенами и убивала без промедления. Чернокровый проводник хрипел от страха, ноги заплетались, и Даймону приходилось его поддерживать.
        Когда они вбежали в лифт, таймер на браслете старшего брата показывал, что до взрыва осталось не более девятисот секунд. Даймону таймер не требовался, отец научил обходиться без него. При острой необходимости, как сейчас, часы возникали в голове. Перекидывающиеся цифры на краю мысленного взора обычно были светлыми, но сейчас они почему-то побагровели.
        Лифт был без окон. Ярусы, мимо которых он проезжал, перечислялись на небольшом дисплее возле дверей: «технический», «казарменный», «для отдыха»... Даймон смотрел на меняющиеся названия невидящим взглядом и вспоминал Серафиму. Вспоминал, как он смеялась, когда опустившаяся на плечо птица щекотала ее перьями, как протягивала ему меч - тогда она выглядела особенно гордой и величественной. Как засветился ее взгляд, когда она оказалась в объятиях Даймона и лишь мгновение отделяло его от прикосновения к ее губам... На эти светлые воспоминания накладывался черный штамп из слов «она умирает», впрыскивая ужас в сердце.
        Из прострации его вырвал задумчивый голос Думана.
        - Невезение преследует нас с самого начала. Что бы мы ни делали, какие бы ни прилагали усилия, становится только хуже. Это тот самый перевес в силе, который неизбежен после гибели Десигнатора. Сила космоса катастрофически уменьшается по сравнению с силой Бездны.
        - Полагаешь, мы обречены?
        - Нужно преломить эту печальную череду неудач. И мы сейчас это либо сделаем... либо умрем.
        На дисплее вспыхнула и погасла последняя надпись: «локационный ярус». За ней возникла прямоугольная «пила», означающая вершину стены.
        Лифт остановился.
        Нетерпеливо вздохнув, Даймон рванулся к еще не раскрывшимся дверям, но рука брата остановила его.
        - Нет, - сказал Думан. - Я пойду первым. Не прощу себе, если погибнешь еще и ты. Ты слишком слаб, Даймон. Пусть даже твой меч рубит любую броню.
        Двери разъехались, открывая проход на стены крепости. Над головой раскинулось необъятное небо, загороженное силовым полем. Справа высились каменные зубцы, озаряемые снаружи вспышками кипящего боя. Слева в ночное небо поднимались две гигантские трубы планетарных орудий. Ярусом ниже по лестницам и переходам двигались бесконечные вереницы солдат в темных доспехах. Даймону показалось, что их были тысячи, целый муравейник. Странно, но от них не исходило ни единого звука, ни единого бряцанья оружием.
        Думан вышел из лифта первым. Высокий, широкоплечий, с бычьей шеей, в могучих доспехах, отливающих голубоватым защитным сиянием, что придавало ему некий мистический образ. В нем чувствовалась мощь настоящего паладина... и нечто большее. Мощь лидера, способного встать во главе человечества.
        Башня с округлой крышей находилась в сотне ярдов. От нее отделилась тень, похожая на воронье крыло. Орудия слева вздрогнули. Сверкнула вспышка, на несколько секунд погрузившая стены форта в ядовито-зеленое сияние, поглотившее все вокруг. Осталась только черная тень, которая стремительно пронеслась под зубцами и оказалась возле лифта.
        Даймон почувствовал, как на него дохнуло знакомым холодом, высасывающим запахи и эмоции. Ноги сразу ослабли. Словно наяву юноша ощутил невидимую хватку, раздирающую рот... Рот внезапно раскрылся сам. Язык вывалился и омертвел, будто снова испытал то прикосновение...
        Рап стоял рядом с лифтом. Жуткая фигура, закутанная в темную мантию, лицо скрыто под капюшоном. Высокий, просто высоченный, на две головы выше любого из братьев.
        Даймона ударило жутью сенобита. Едва не опрокинуло, но он вцепился в поручень кабины лифта. Из глаз брызнули слезы. Забившийся в угол орк по-поросячьи визжал, закрыв лицо щетинистыми ладонями. Лишь Думан преодолел волну страха.
        Он ударил наотмашь.
        Напоенная гневом мысль, сила которой находилась на пике, двинула по фигуре в черной мантии. С разных сторон над горизонтом в ночном небе засверкали молнии. Силовое поле задрожало, словно желе. Стены форта вздрогнули.
        В руках сенобита возник обоюдоострый меч с потемневшим клинком. Лезвие мелькнуло, описывая полный круг. И обрубило все то, что Думан направил в Повелителя Синевы.
        В короткое мгновение Даймон прочел в глазах брата растерянность.
        Меч Рапа стремительно прыгнул вперед.
        И пронзил Думана сквозь доспехи.
        - НЕ-Э-ЭТ!!! - заорал Даймон.
        Рап без труда поднял на мече тело брата, бьющееся в предсмертной судороге. Уста Думана распахнулись, глаза широко раскрылись. Лишь сейчас он осознал, как жестоко обмануло его величие собственной силы.
        С размаха, со злостью Рап бросил Думана через зубцы крепостной стены. Прямо в темную девятисотфутовую пропасть.
        
7
        Шепот из углов не прекращался. Лишенный всякого голоса, похожий на шелест засохших листьев, он звучал все громче и призывнее. Куда-то звал ее, кажется, в эти самые углы, затянутые мраком. Девушке казалось, что там спрятаны отверстия, открывающие путь наружу, за пределы комнаты, в которой она находилась.
        Мысли были тягучи и расплавлены. Перед глазами мелькали образы: страшные женщины, пожирающие собственных младенцев, отцы, варящие сыновей в котле. Сначала они пугали ее, но затем она привыкла. Тело тоже преподносило сюрпризы. Ломило кости, под ногти кто-то вгонял иголки, глазные яблоки расширяло внутренним давлением. Серафима испытывала боль в каждом кусочке плоти. И едва она к ней привыкала, как боль поднималась на новую ступень.
        А затем муки неожиданно закончились. Образы перед глазами исчезли. Она силилась оглянуться, но вокруг была темная вязкая пелена, сквозь которую девушка с трудом различала очертания каких-то существ, стоящих возле нее. Она хотела спросить их, кто они такие, но язык не двигался, и все, что она смогла, - это издать короткий стон.
        Холодные пальцы коснулись запястья, потрогали губы, приподняли ленивое веко. Сквозь заслон из ваты она услышала голос - слабый, но настолько знакомый и близкий, что сделалось тепло на сердце. Почему-то ей показалось, что это говорит мама...
        Склонившийся над Серафимой сенобит внимательно изучал зрачок девушки. Нина Гата стояла в углу, подальше от пугающего существа. Стояла, обняв себя, потому что в комнате было холодно.
        Сквозь ватную пелену она слышала далекие удары и стуки, словно в недра турбины угодил булыжник и добросовестно прыгал и мочалил лопасти. Иногда от этих ударов вздрагивали стены и пол ходил ходуном.
        - Что происходит снаружи? - спросила она. Именно эти слова Серафима приняла за речь Фреи.
        - Ничего заслуживающего внимания. Самое главное происходит здесь. Осталось недолго...
        - Что недолго?
        - Скоро Серафима обретет новую кровь. Подмастерья уже собрали урожай ядовитых шипов с Марадука, агенты доставили лед кометы, которая уничтожила цивилизацию атлантов четыре тысячи лет назад - невиданная концентрация человеческой боли и отчаяния. В холодильниках с древних времен хранится истинный хрусталь человеческих девственниц - пот и слезы. Все это ждет в Хеле, чтобы соединиться с болью Серафимы и впервые в истории родить богиню, обладающую настоящей силой карать и повелевать.
        - Боже, какие выродки! Дикие и сумасшедшие. Все ваше племя.
        Игнавус мерзко улыбнулся. Его змея скользнула с одного плеча на другое.
        - Мне просто интересно, будет ли твой гнев таким же праведным, когда твоя подопечная начнет обдирать с тебя кожу живьем?
        Нина невольно метнула взгляд на Серафиму.
        - Тебя оставили лишь для того, - закончил Игнавус, - чтобы проверить: успешен ли наш план по трансформации сиятельной дочери.
        Серафима вдруг вскрикнула - громко, страдальчески. Демон поднял ее руку, прислушиваясь к пульсу, а тело девушки в этот момент распрямилось, точно пронзенное электрическим разрядом.
        Глаза распахнулись.
        - Да, - произнес он.
        Серафима обмякла, хлопнула ресницами и впервые за все время осознанно взглянула на окружающих. Обнаружив возле себя Игнавуса, она задержалась взглядом на его изуродованном лице.
        - Умоляю, - прошептала девушка, - воды!
        - Сейчас нельзя, - строго сказал демон.
        В дверь постучали. Игнавус-Натас шевельнул пальцами, и она отворилась. На пороге стоял маленький, ростом чуть выше человеческого бедра орочий карлик. В руках он держал поднос. От вида разложенных на нем предметов Нине сделалось дурно.
        Прежде чем захлопнулась дверь, она успела заглянуть в проем. Сквозь туманную пелену наставница увидела зубцы крепостной стены и каменные мостки вдоль них... Орк-карлик прошел под единственным фонарем в комнате, и свет блеснул на страшных предметах. Закупоренная банка, в которую втиснут небольшой осьминог с обрубленными щупальцами. Хромированные медицинские инструменты - большие ножницы, набор скальпелей, закругленная пила...
        Поставив поднос на столик у изголовья дивана, орк поспешно удалился. Выдернутая из пропасти ментальной пытки, Серафима удивленно озиралась и, казалось, не понимала, что происходит.
        Сенобит подошел к изголовью.
        - Первое, что не выдержит сочетания боли и новой крови, - поведал он поучительно, - это человеческое сердце. Поэтому оно больше не понадобится сиятельной дочери. Вместо него я поставлю вуртузианскую каракатицу, она обитает на больших глубинах и способна выдержать невероятные...
        Что невероятное способна выдержать каракатица с обрубленными конечностями, он сказать не успел, потому как Нина обрушила на загривок сенобита украденный кинжал. Удивительно, но в щуплых руках вдруг родилась сила, которой она за собой не замечала.
        Удар свалил демона. Игнавус беспомощно взмахнул руками и стряхнул змею Марию, которая отлетела в темный угол. В полете она опрокинула поднос. Падающие на пол инструменты зазвенели, банка с каракатицей взорвалась. Плащ взвился, словно опахало, над рухнувшим ничком телом. Ноги раскинулись, едва не уронив наставницу - к счастью, она успела отпрыгнуть.
        - Покалеченная мразь! - с выражением произнесла Нина Гата в к затылок сенобиту, продолжая сжимать кинжал так крепко, что на запястьях набухли вены.
        Вуртузианская каракатица квакнула и подпрыгнула в склизкой лужице на полу. Серафима непонимающе посмотрела на груду костей, накрытую плащом, затем перевела взгляд на Нину.
        - Все в порядке, моя девочка, - ответила наставница: - Ублюдок получил то, на что давно напрашивался...
        Лишь сказав это, она заметила, что держит в руках только рукоять. Обломки лезвия валялись повсюду. Оно рассыпалось при ударе...
        Незримый яростный зверь вдруг подхватил наставницу и шибанул о стену. Голова Нины ударилась и оставила вмятину на панелях. А зверь не унимался, снова ударил женщину о стену. Вторая вмятина уже отметилась кровью.
        Перед глазами Нины все поплыло.
        Игнавус поднялся. На устах играла мстительная ухмылка, черные беспросветные глаза полыхали потусторонним огнем.
        - Неужели ты думала, что сможешь убить сенобита? - Мария скользнула к его ноге и по одежде забралась на руку. - Ничто не может пронзить мою кожу. В этом и состоит сила, данная мне Владыкой!!
        Он сдернул Марию с руки и метнул ее в Нину Гату.
        В полете змея распахнула пасть. Тело хлестнуло по воздуху, хвост издал щелчок.
        Упав на оглушенную наставницу, Мария дважды обернулась вокруг шеи и стянула захват.
        - Что... вы делаете? - слабо спросила Серафима у существа, стоящего подле нее. - Не нужно. Отпустите.
        - Вам не должно быть никакого дела до этой старухи, - ответил Игнавус. Он подобрал с пола каракатицу, деловито осмотрел ее со всех сторон, при этом тварь два раза толкнулась в его пальцах. - Не должно быть. Никакого дела.
        Мерзкая змея душила безжалостно. Нина Гата силилась вдохнуть, пыталась оттянуть змеиное тело, но не могла даже поддеть его пальцами. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, она увидела, как сенобит поднял с пола пилу для грудины.
        - Мама! - позвала Серафима без надежды в голосе.
        
        В первый момент навалилась опустошающая слабость. После такого казалось невозможным не только сразиться с исчадием Хеля - даже поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
        Пропасть за зубцами крепостной стены, куда Рап сбросил Думана, тоскливо и настойчиво звала отправиться следом. Даже вспышки, которые сопровождали далекий бой, не развеивали впечатления глубокой и холодной могилы внизу. Посмотрев между зубцов, Даймон отчетливо понял, сколь велика для него вероятность оказаться там вскоре.
        Сенобит стоял рядом, в трех футах, лицо спрятано под капюшоном. Он почти нависал над юношей, угнетая одним присутствием. Черный меч казался пугающе огромным. В свете прожектора на лезвии горела кровь.
        Кровь Думана.
        - Я помню тебя, звереныш, - раздался с разных сторон множественный голос - Зачем ты пришел снова?
        - Ты уничтожил все, что было мне дорого!
        Ветер колыхнул мантию Рапа невероятно медленно. Это не было заторможенностью восприятия. Так происходило в реальности: сенобит менял физические законы...
        - И поэтому ты дерзнул наполниться местью ко мне?!! Грохот голоса, подобный сорвавшемуся с небес грому, заставил юношу припасть к плитам. Пальцы судорожно перехватили теплую рукоять Могильщика. Господи, о какой мести идет речь, когда сенобит повергает в ужас одним присутствием? Как противостоять ему? Весь поход в форт - одна большая ошибка! Погибли Думан, Шахревар, а за ними падут остальные...
        Могильщик шевельнулся в руке. Или Даймону показалось?
        Он быстро взглянул на рукоять. Один за другим уложил на нее пальцы, сжал их... Меч неожиданно придал уверенности. Взгляд Даймона скользнул вдоль клинка, отражавшего свет прожектора. И юноша прочел в нем: «Я твой друг. Не бойся. Поверь в меня». ... Paп убил Думана...
        Сенобит шагнул к нему, поднимая меч. Даймон судорожно втянул в себя ледяной сладковатый воздух. Слабость и безволие ушли. Вспомнился грузовой отсек. Думан протягивает грушу. Пещера на Ковчеге Алых Зорь. Думан обхватил его и прижал к себе сквозь решетку.
        ... убил и сбросил со стены родного брата, единственного на всем свете!..
        Вместо страха и отчаяния в груди начал распускаться пылающий цветок. Он жег изнутри и наполнял терпким, горячащим запахом страсти. И Даймон вдруг вспомнил истинную причину, по которой пришел сюда. Как он мог забыть?! Ведь... ... РАП УБИЛ ОТЦА!!
        С истошным воплем он распрямился, точно пружина, и обрушился на демона со всей мощью, которая была в нем заложена. Могильщик замелькал в луче прожектора, нанося удар за ударом. В колено! В голову! В шею! В грудь! В колено! В живот!
        Не ожидавший подобного напора, Рап попятился, подставляя под удары клинок. Сталкиваясь, два великих меча высекали искры - мелкие, словно пыль. Взведенный до бешенства, Даймон уже не мог остановиться. Сам не зная зачем, он вдруг закричал, вкладываясь в каждый удар:
        - Я! Пришел! Забрать! Твою! Кровь!! Последний удар был стремительнее блока, и клинок Могильщика с хрустом прошел через грудь, обтянутую черной кожей. Не ожидавший успеха, Даймон провалился и припал на колено..
        Тут же вскочил, вскинув перед собой катану.
        Несколько мгновений Рап стоял неподвижно. Затем медленно поднял руку и сбросил капюшон.
        Снова видеть выбеленный лик и черноту, сгустившуюся между век, было невероятно трудно. Дыхание сбилось, сердце потеряло ритм. Даймон отчаянно вцепился в рукоять Могильщика; только она придавала силы, только в ней оставалась вера.
        Рассеченная плоть, сухая и бескровная, срослась на глазах. То же произошло и с черной кожаной рубахой.
        - Ты полагал, что придешь и убьешь сенобита просто так? - спросил Рап, выправляя из-под мантии густую косу.
        Даймон не ответил. Не смог.
        - Я пожру твою душу! - сказал Рап и впервые ударил сам.
        Небеса содрогнулись от грома. В стены врезался шквалистый ветер. Меч Рапа описал широкую дугу. И вместе с воздухом вспорол пространство.
        
        Руководствуясь указаниями по эвакуации каждого яруса, которые передавали по громкой связи «Северного Хозяина», Антонио уже собирался покинуть временные апартаменты, когда его настиг сигнал с Геи.
        Над наручным браслетом вспыхнуло окошко экрана. Лицо возникшего на нем человека поразило Антонио до глубины души.
        - Ваше святейшество! - выдохнул он.
        С экрана смотрел верховный митрополит.
        Сейчас митрополит выглядел обычным стариком. Исчезла его надменность последней инстанции, к которой Антонио привык на церковных проповедях.
        - Простите за вторжение в вашу связь, - виновато произнес он. - Кажется, я не вовремя.
        - Слегка.
        - Мне описали всю тяжесть положения на Границе. Поэтому я постараюсь быть кратким.
        - Что вынудило вас обратиться ко мне, ваше святейшество? Признаться, я с трудом представляю причину, которая связывает вас и...
        И тут он понял.
        - Да-да. - Патриарх Святой Церкви прочел мысли пресс-секретаря. - Вы правы. Это я передал Серафиме кровь бога.
        - Я не закостенелый церковник, - говорил верховный митрополит с экрана. Изображение иногда вздрагивало и шло полосами, но звук доносился без провалов. - И я не догматик веры, каким меня привыкли считать. Но, к сожалению, церковь Десигнатора за века превратилась в огромный инертный механизм, который невозможно заставить работать по-новому. Даже я, верховный митрополит, не могу этого сделать. Механизм можно только сломать, но что в этом случае произойдет с людьми, которые верят в нашего бога?
        - Что вы предлагаете вместо учения церкви?
        - Новое учение. Я полагал, что бог не может на протяжении тысячелетий, подобно нашей церкви, быть статуей. Он не настолько закостенел, как догматики, ему служащие. Он понимает, что постоянство - это смерть. В древних текстах есть множество свидетельств тому в подтверждение... впрочем, я обещал короче. Когда ихор попал ко мне в руки, я понял, что оставить его в церкви невозможно. Церковь не сумеет воспользоваться даром, мои архиереи запрут ихор под десять замков и будут хранить в строжайшей тайне. А святыня должна работать, должна приносить людям пользу! Именно поэтому я решился тайно передать ее в распоряжение Великих Семей, которые за века доказали свои мудрость и гибкость. Фрея лучше всех подходила для роли хранительницы. Однако получилось так, что я передал ихор ее дочери...
        - Вы хотите узнать судьбу ихора?
        - Да. Я долго искал Серафиму и вот наконец нашел хотя бы вас. Я очень волнуюсь. Что с ним стало?
        - Ихор был использован. Во благо или нет - сейчас мы не можем судить.
        Диктор по громкой связи призвал всех поторопиться. Антонио с беспокойством оглянулся на динамик.
        - Что ж, больше не смею вас задерживать, - произнес митрополит. - Спасибо за информацию.
        Антонио замялся перед следующей фразой.
        - Простите, ваше святейшество. Последний вопрос. Как вам достался ихор?
        - Его привез один человек.
        Даймон нырнул под тяжелым, точно тесак, клинком и откатился в сторону. Подняв голову, глянул на длинный след вспоротого пространства, оставленный в воздухе мечом сенобита. Рубец расширился, края загнулись внутрь. Там скользила и неслась ткань знакомой ему Пустоты.
        Меч Рапа описал круг и, не останавливаясь, обрушился сверху. Даймон вновь откатился... и едва не напоролся на острие, потому что Рап, перехватив меч, резко изменил траекторию удара.
        Конец меча вспорол пространство рядом с лицом. Правую щеку окатило холодом. Разрыв потянул к себе. Даймон отшатнулся, выбираясь из иероглифа пространственных рубцов.
        Поднялся необычный ветер; он мешал двигаться, хватал за руки мягкими лапами. Пустота засасывала воздух человеческого мира через разрезы. Даймон отползал от них как можно дальше, волоча по плитам свой меч и по-новому взирая на Рапа.
        Сенобит был мастером фехтования. Мощным, древним, владеющим приемами, которых Даймон не знал. Нет, юноша видел в прошлый раз его черный меч... но почему-то не думал, что Рап владеет им настолько виртуозно.
        Сдерживая новый удар, он подставил Могильщика... Словно въехало кувалдой, катану едва не вырвало вместе с руками. Даймон вновь оказался на земле, а беспощадный клинок снова ринулся на него.
        УДААРРР!!
        Выставив верхний блок и стиснув зубы от напряжения, Даймон на мгновение ослеп от яркой вспышки, которую высек из Могильщика черный меч. Кисти заломило. Даймон не удержал блок, но успел выкатиться из-под перекрещенных клинков.
        Он быстро поднялся на ноги, и на него обрушился шквал бешеной стали. Теперь наступал Рап. От каждого его шага содрогались стены, плиты под ступнями покрывались трещинами. Черный меч мелькал всюду, разрываемое пространство гудело. В большинстве случаев Даймон нырял под разящий клинок, но когда он выставлял блок Могильщиком - удар Рапа бросал его, словно сноп соломы.
        При последнем ударе онемевшие пальцы не удержали рукоять.
        Меч вылетел из руки. Перепорхнул через перила. И ухнул в пропасть внутреннего двора форта.
        Падающий Могильщик приковал взгляд юноши. Воспользовавшись этим, сенобит двинул его пяткой в грудь...
        Года три назад Даймон угодил под бревно, при помощи которого отец тренировал ловкость. В этот раз ощущения были такими же.
        Его откинуло на трубчатые перила, задрожавшие от столкновения. Даймон отчаянно глянул вниз, на проваливающийся в пропасть меч. С нижних ярусов торчали орочьи головы: одни следили за падающим мечом, другие поглядывали вверх, на то, как Рап убивает дерзкого человечишку.
        Черный клинок уже летел снизу, намереваясь как минимум лишить юношу обеих ног. Убраться в сторону не было возможности.
        И Даймон перемахнул через перила.
        Душа провалилась в пятки, когда перед ним раскрылась пропасть. Перед лицом мчалась стена. Высокая фигура сенобита на краю стены стремительно удалялась.
        Десять ярдов...
        Мелькнул ярус, наполненный орками. Меч оставался справа, Даймон не терял его из виду.
        Двадцать...
        Даймон обрушился на высунувшего голову солдата.
        Крепко обхватил его за шею. И, перетащив через перила, унес за собой в пропасть.
        Тридцать...
        Они перекувырнулись в воздухе. Орк завопил, брызжа слюной. Их кинуло на стену и шаркнуло по ней. Каким-то образом Даймон сумел оседлать чернолицего. Но суть, конечно, состояла не в этом.
        А в том, что на рядовом был ранец...
        Поймав трос, на конце которого находился джойстик, Даймон сдавил его в кулаке. Реактивные струи хлестнули со спины орка. Ранец, на котором устроился Зверолов, моментально нагрелся.
        Управляя соплами, Даймон изменил направление полета. И погнал оседланного орка за Могильщиком. Реактивный ранец ревел, извергая струи. Орк голосил, больше от обиды, что его использовали в качестве ездового Пегаса.
        Хотя ранец позволял лететь, больше это напоминало ускоренное падение. Бетонный плац внутреннего двора стремительно приближался. Орк надрывно заорал и стал брыкаться. Даймон всадил ему пятки в ребра, надавил на джойстик и...
        Поймал рукоять Могильщика!!
        «Верь в меня! » - услышал он.
        С нескольких сторон на плац выскочили орки и открыли огонь. Прикрываясь телом чернокрового и его броней, Даймон рванул джойстик на себя. Ранец задрожал от натуги - поднимать два тела много труднее, - но потащил их вверх. Глухие шлепки известили о том, что несколько лучей врезались в орочье пузо.
        На середине пути орк потерял сознание, возможно, умер. Когда они поднялись на стену - закончилось горючее. Даймон перепрыгнул на бетонные мостки, а его «летающий конь», задержавшись на несколько секунд, камнем рухнул вниз.
        Под зубцами было пусто. Рап исчез.
        Даймон глянул на башню, в которой должна находиться Серафима. Его внутренний таймер показывал, что до взрыва осталось около трех минут. Если поторопиться, время еще есть. Он успеет освободить девушку и спуститься со стен. Он даже видел катер на посадочной площадке за башней, которым можно воспользоваться...
        Даймон сделал несколько шагов и ощутил позади себя замогильный холод. Он резко обернулся и сбил тычок, которым Рап собирался пронзить ему спину.
        Они вновь схлестнулись. В новом столкновении кисти юноши теперь держали удары противника, а Могильщик не откидывало. И более проворный, более резвый Даймон, почувствовав преимущество, обрушил на сенобита град ударов.
        Вновь Рап отступал под натиском молодого Зверолова, который вкладывался в каждый удар, как в последний. И в бешеной рубке открылся голос катаны:
        «Верни ему тень! »
        - Как? - Даймон пронзил бедро сенобита, раздался хруст, но Рап даже не повел бровью.
        «Оборви его связь с черными дырами! »
        Если бы знать, где эта связь!
        Paп отбил меч и, неожиданно поднявшись в воздух, обрушился на юношу сверху. Его одежды раскрылись, и в белой иссеченной плоти Даймон увидел крюк, вонзенный под ребра. Встречая черный клинок, филлийскую сталь Могильщика прошила дрожь.
        Даймона бросило на стену. А в следующий момент невидимые силы накатились на юношу и пригвоздили к ней вместе с катаной.
        Он не мог шевельнуть ни единым членом.
        - Я знаю, где твоя тень, Рап! - закричал Зверолов. - И я верну ее тебе, поверь! Но я готов отказаться от мести, если ты немедленно освободишь девушку и позволишь нам уйти!
        Полторы минуты...
        Рап медленно приблизился к юноше, дерзнувшему угрожать демону ада. Планетарные орудия за его спиной содрогнулись от очередного выстрела. Мир на несколько секунд погрузился в ядовитую зелень. Тугое «ВВААХ!! » долбануло по барабанным перепонкам.
        - Та, за кем ты пришел, больше не человек.
        - Нет, - обессиленно прошептал Даймон.
        - Теперь она сенобит.
        Обвивавшие шею кольца сжимались все крепче, полностью перекрыв доступ кислорода. Нина Гата не собиралась сдаваться и, ухватив змею за хвост, пыталась ее содрать. Но все было тщетно. Сила Марии была такова, что наставница не оттянула даже полвитка.
        Хромированный полукруг пилы в руке Игнавуса, отражая свет единственного плафона, тускло светился в полумраке. Сенобит долго смотрел на инструмент, словно постигая некое знание, сокрытое в металле.
        - Я все-таки закончу объяснение, - произнес он. - Вуртузианская каракатица обитает на больших глубинах сернистого океана и способна выдержать агрессивную среду демонической крови. Ее тело как нельзя лучше подходит для замены человеческому сердцу.
        Змея приподняла треугольную голову и заглянула в глаза своей жертвы. Нина хотела двинуть по ней чем-нибудь тяжелым, но сил уже не было. Краем глаза она видела, как Игнавус взял еще и скальпель.
        «Нет! » - хотела крикнуть Нина, но из раскрытого рта не вырвалось даже хрипа.
        - Человеческое сердце слабо. - Скальпель опустился к груди Серафимы. - Оно просто не выдержит той боли, которая ожидает девушку в дальнейшем.
        Игнавус разрезал платье, чтобы обнажить грудь.
        - Мама! - тихо позвала Серафима. - Мамочка!!
        - Каракатица заменит его. - Зубья пилы коснулись белой кожи. Нина распахнула рот в безмолвном крике.
        - Не смей! - раздался повелевающий голос.
        Нина вздрогнула. Даже сквозь боль и удушье она ощутила, как по телу побежали мурашки, когда под сводами, где умирали надежды, послышался посторонний голос. Она не могла понять, откуда он взялся, ведь их было всего трое в этой комнате!
        Даже змея Мария удивилась настолько, что ослабила хватку. Нина смогла втянуть в легкие немного воздуха. Игнавус глянул во тьму угла, откуда исходил голос.
        - Мама, - облегченно выдохнула Серафима. - Мамочка. Ты все-таки пришла.
        Из тьмы вышла Фрея. Величественная, излучающая благородную красоту, волевая. На ней было ее лучшее платье, в тщательно уложенных волосах сверкала царственная диадема.
        От нее исходила благодать, наполняющая сердца.
        - Ты не тронешь мою дочь, Натас! - твердо сказала Фрея.
        Змея разжала кольца, и Нина смогла вдохнуть полной грудью.
        - Как же мне страшно, - притворно ответил Игнавус и указал на нее скальпелем. - Призраков вроде тебя я десятками съедаю на завтрак!
        - Мама, - вырвалось у Серафимы. На фоне боли и кошмарных образов, которые возбуждал в ней змеиный яд, лицо матери казалось ей невероятно милым и спасительным.
        Фрея посмотрела на дочь, взгляд ее дрогнул. Но когда она вновь обратила свой лик на сенобита, в него вернулась уверенность.
        - Ты отпустишь мою дочь и Нину.
        - Ты угрожаешь мне? - опешил Игнавус. - Мне?! Демону, который тебя убил?!
        - То, что ты убил меня, не означает, что ты заполучил власть над моей душой.
        - Что ты можешь сделать, призрак?
        - Немного в этом облике. Но все же кое-что.
        - Убирайся назад в долины Баратрума! - рассердился Натас.
        - Да, мне придется уйти, - согласилась Фрея. - Но прежде чем я сделаю это, я бы хотела кое-что сказать.
        Она вдруг повернулась в сторону Нины, но обратилась не к наставнице, а к змее, что душила ее:
        - Мария, трепетная дочь Сигизмунды. Ты ведь понимаешь человеческую речь, не так ли? Я хочу сказать тебе пару слов, ты не будешь против? Там, откуда я пришла, я кое-кого повстречала.
        - Стой! - опомнился Натас - Фрея, давай поговорим...
        - Поздно! Так вот, Мария. На каменистых долинах Баратрума мне повстречалась великая змея Сигизмунда. Твоя мать, Мария.
        Змеиное тело неожиданно обмякло. Одно кольцо распустилось. Голова змеи вытянулась в сторону призрака.
        - Натас уверил тебя, что ее убили жадные люди, алчущие сокровищ. И с того момента ты превратилась в добровольную рабыню сенобита. Ты жаждала мстить человеческому роду.
        - Фрея... - Натас попытался вмешаться.
        - ... но Сигизмунда рассказала мне истинную правду. То, что случилось на самом деле. Твою мать погубил твой господин. Он погубил - Натас! Исключительно для того, чтобы завладеть тобой.
        Нина вдруг обнаружила, что шея свободна. Мария устроилась у нее на плече, голова поднялась. Теперь глаза-бусины взирали на демона.
        - Мария... - начал Натас - Как ты можешь...
        - Сигизмунда дружила с людьми, и они отвечали ей взаимностью. Они почитали ее и любили. Она не хотела, чтобы ее дочь встала на сторону Бездны, где царит смерть.
        Сидящая на плече Нины змея впилась взглядом в лицо сенобита. Игнавус выставил перед собой хромированную пилу, словно надеялся ею защититься.
        - Мария, именем твоей матери... - Натас натужно рассмеялся. - Неужели ты думаешь, что я мог сделать такое? Да она лжет!
        - Конечно, мог! - спокойно возразила Фрея. - То же самое он сейчас делает с Серафимой. Он обожает этот прием: погубить мать, чтобы использовать горе дочери и овладеть ею.
        Змея яростно зашипела.
        - Не позволь ему заставить мою дочь пройти твой путь!
        - Мария, - умолял Натас, - она же призрак! А призраки одержимы обидами! Разве она может глаголать истину?
        - Сигизмунда, просила передать тебе, - сказала Фрея, - что не сердится на то, что ты оставила родовое гнездо. Она прекрасно понимала, что настает день, который сделает тебя взрослой.
        Змеиное тело вдруг спрыгнуло с плеча Нины Гаты, хвост щелкнул рядом со щекой. Наставница даже не успела понять, что произошло, как Мария упала на мелованное лицо Игнавуса.
        Охватив хвостом козлиную бородку, она оттянула его нижнюю челюсть. Рот сенобита раскрылся, и в мановение ока змея юркнула в его чрево.
        Игнавус опрокинулся на спину. Плащ обмотался вокруг него и спеленал, как младенца. Длинное вишневое тело в едва заметных полосках проталкивалось в гортань, и демон ничего не мог с этим поделать. Сенобит сомкнул уста лишь после того, как хвост Марии исчез в них.
        Он поднял голову и ухмыльнулся Серафиме.
        - Я ее съел!
        А в следующий момент демон так резко дернул головой, что свернул себе шею. Мария ужалила его изнутри, вгоняя в печень весь яд, что был в ней.
        Тело Натаса долго металось по полу, пальцы скребли по животу и лысой голове, безуспешно пытаясь выдрать забравшегося внутрь аспида. Туман, окутывавший комнату, пришел в движение, стал пульсировать.
        На какое-то мгновение Игнавус застыл, словно понял бесплодность своих попыток освободиться. Затем передернулся всем телом, заставив Нину Гату в испуге отшатнуться.
        И в один миг рассыпался в прах.
        На людей дохнуло замогильным холодом. Мрачный туман развеялся, растекся по темным углам. Прах Натаса сдул незримый ветер. В том месте, где только что находился могущественный сенобит, осталась змея-оборотень Мария.
        Пятьдесят секунд...
        Даймон отчетливо видел эти цифры в уголке своего сознания - багровые, кровоточащие. Теперь ясно, что он не успеет спасти Серафиму и погибнет сам. Жаль.
        Хотя Шахревар с самого начала повторял, что Рап ему не по зубам.
        Сорок секунд...
        Что ж, зато миссия будет выполнена. Взрыв уничтожит планетарные орудия и позволит человеческому флоту вырваться из окружения. Обидно, что роль Даймона во всем этом оказалась донельзя короткой. Хотелось бы сделать больше.
        Тридцать...
        Отец учил, что нельзя сдаваться, когда тебя одолевает отчаяние. И Даймон еще раз попытался оторвать руку с мечом от стены, но магия демона приковала ее намертво.
        Рап придвинулся к юноше, изучая его лицо.
        - В тебе что-то есть, - прогремел с разных сторон множественный голос.
        Двадцать...
        Голос Рапа врезался в мозг, хотелось заткнуть уши, но Даймон не мог оторвать рук от стены.
        - И я мог бы сделать из тебя великого воина.
        - Нет... - Десять... - Никто тебе не достанется. Ни я, ни Серафима, ни человеческий флот!
        Пять...
        Даймон зажмурился. Пусть он сделал немного. Зато отдал жизнь во имя человечества. Один...
        Сразу три телескопа «Северного Хозяина», наведенные на форт, зафиксировали внезапную вспышку, накрывшую белые стены. На какое-то время оптика ослепла, и кое-кто из людей, включая Савла, бросились к панорамным окнам, пытаясь через них разглядеть планету.
        Так резво, как остальные, Ганнибал подняться из кресла не мог. Уставившись на экран, он ждал, когда вспышка спадет, а электронная начинка телескопов придет в себя и покажет, что осталось на месте форта. Командир штурмового полка перед этим доложил, что бомбы заложены. Он же передавал в крепость последний отсчет...
        Яркий огненный болид мелькнул в соседнем окне. «Северный Хозяин» едва заметно покачнулся, когда исполинский разряд плазмы поглотил только что подошедшие торпедные корабли.
        - Это был выстрел из планетарных орудий! - с ужасом воскликнул Савл.
        Вспышка на экране поблекла, Ганнибал увидел не тронутые разрушениями белые стены и стволы орудий.
        - Заряды не сработали, - в отчаянии воскликнул кто-то из операторов.
        Ганнибал устало закрыл глаза.
        Последней подошла четвертая эскадра. И теперь собравшиеся со всех концов Бутылочного Горлышка корабли Союзного флота заполняли все пространство между крепостями востока и севера. Пожалуй, трудно занять лучшие места, чтобы стать мишенью для орудий Роха.
        Юноше показалось, что взрыв разнес тело на атомы. Поэтому Даймон с удивлением разглядывал свои руки, которые больше не прижимались к стенам. Руки остались на месте. Как и Рап, по-прежнему возвышающийся перед ним. Лишь зеленоватое сияние медленно сникало.
        Бомбы не взорвались.
        Даймон с изумлением посмотрел на сенобита.
        - Их унесли через зеркала, - поведал сенобит. - Бомбы взорвались на Крутане. Слишком отчетливо, дикарь, в твоей голове тикал таймер.
        Даймон сполз по стене на плиты мостков.
        Все кончено. Погибли Думан, Шахревар. Его и Серафиму тоже ожидает смерть... После гибели человеческого бога все попытки остановить вторжение бесплодны. Как они не понимали этого раньше? Невозможно противостоять страшной демонической силе, проистекающей из Бездны. Лучшие люди не могут остановить ее, а это значит, что Верхние миры вскоре утонут в черном потопе.
        Человеческий флот к рассвету станет космической пылью. Из-за него, из-за Даймона. Круг замкнулся, он снова превратился в предателя. Мерзкого и жалкого. Полагавшего, что может что-то изменить, но все испортившего безрассудной жаждой мести и мальчишеской самоуверенностью.
        Даймон почувствовал, что гадок сам себе.
        - Я мог бы сделать из тебя Воина Бездны, - произнес Рап. - Мог бы. Но мне не нужен соперник. И потом... не существует людей, которые бы видели меня и остались в живых.
        Он выбросил вперед руку с мечом. Даймон попытался увернуться, но после перенесенного шока был слишком инертен.
        Ледяной меч вошел меж ребер.
        Даймон закричал, но этот крик утонул в хлопке, уничтожающем все звуки. Пространственные рубцы стремительно раскрылись, и ткань Пустоты выплеснулась из них на окружающий Даймона мир...
        
        «Северный Хозяин»
        - Мы полагали, что кровь бога пришла к нам из стана врага, - сказал Антонио.
        - Это исключено, - ответил митрополит. - Ихор доставил некий капеллан. Он видел мертвого бога. И еще он сказал, что кровь начала искриться лишь через некоторое время после гибели хозяина...
        
        Все исчезло, включая сенобита и стены форта. Остался только кусочек мостков, на которых стоял Даймон. За перилами вместо плазменных стволов возникли два исполина. В недоступной выси виднелись мрачные отверстия, от которых к голове одного из существ спускался смоляной жгут. Даймон помнил, как в отверстиях заклубилась тьма, как вниз понеслась энергия, наполняя силой фигуру из копоти. Помнил, как эта фигура подняла меч.
        Как странно, что гибель бога Десигнатора явилась ему в момент собственного поражения. Но, несмотря на все, он отчаянно хотел знать, как погиб бог. Поэтому, преодолевая ужас и боль, он посмотрел на вторую фигуру, созданную из белого дыма. В его руках был...
        Могучий удар пронзил темного противника. Окружающий мир вздрогнул, надмирье заколыхалось, пошло волнами. По пространству прокатился многократно усиленный звук разбитой склянки - Даймон почему-то принял ее за огромные песочные часы.
        В тот же миг видение стало концентрироваться. Две размытые проекции начали окрашиваться и стремительно обрастать деталями, превращались в человекообразные фигуры. Надмирье исчезло, его место заняли гигантские бревенчатые стены, исполинский дощатый пол. Окно, заполненное зеленью. Все огромное, будто Даймон превратился в муравья на половицах необъятной комнаты...
        Темный противник с размаха обрубил кол, пронзивший его.
        Рядом скрипнула дверь. Простой знакомый звук, многократно усиленный Пустотой.
        Человеческий бог, принявший свой истинный облик, оглянулся. Безысходный взгляд осветился надеждой.
        Черный меч обрушился на него в первый раз. Но обрубок кола выдержал удар.
        Сердце в груди Даймона едва не разорвалось от страдания. Он кричал изо всех сил и не услышал своего крика, когда меч во второй раз опустился на Десигнатора Всевышнего...
        Жуткая боль вернула его в реальность, а вид хлынувшей крови привел в чувство. Он посмотрел на убийцу отца по-новому. На мертвое лицо, кожа которого больше напоминает бумагу. На бездонные очи.
        - И ты не знал, в чей пришел дом? - спросил Даймон, превозмогая боль.
        В этот момент стаи птиц, летящие прочь от горящего леса, вдруг изменили курс и повернули в сторону белоснежного форта. Смешанные стада лесных животных хлынули из лесополосы в центр долины, к селению, которого всегда остерегались. Со всех сторон к форту, подчиняясь непонятному внутреннему зову, устремились звери и птицы... Бьющиеся за пределами силового щита штурмовики неожиданно ощутили в себе нечто странное. Не было никаких причин для этого изменения. Но чувство было таким, словно они оказали кому-то помощь. И от этого стало счастливо на душе.
        Рап выдернул черный меч. Коса взвилась, хлестнув Даймона по лицу.
        ... оборви связь с черными дырами...
        Левая рука, тренированная, чтобы ловить змей в момент атаки, ухватила колючий волосяной жгут.
        Рап мотнул головой. Лязгнули зубы, но вырваться не удалось.
        Мелькнул Могильщик, и Рап освободился.
        Даймон посмотрел на обрубок тугой косы, который остался в руке. Перевел взгляд на каменные плиты возле своих ног. Paп тоже посмотрел вниз. И обнаружил то, чего был лишен тысячу лет.
        Тень сенобита была длинной, густой и явственной. На пару дюймов она не доставала до сандалий Даймона. Сдавив ладонью проткнутый бок, юноша поднял ногу и наступил. И едва пята человека коснулась тени, как Рап вздрогнул. Его жизнь больше не была спрятана за пределами этого мира. Его жизнь вернулась в тело.
        В черных глазах промелькнула растерянность.
        А в следующий миг Зверолов ударил. Молча, сильно, сокрушительно. Защищающийся Рап поднял меч, но Могильщик без труда перерубил черный клинок.
        Во время короткой паузы Даймон увидел, как по лезвию катаны пробежали цепи молний. На конце возник слепящий шар. И Даймон, сын Зверолова, вложил в удар все, на что был способен.
        Могильщик насквозь пробил живот сенобита в месте средоточия энергии. И мечу удалось то, что не смог сделать кол.
        Рапа передернуло, словно сквозь тело прошел мощный электрический разряд. Конвульсия распяла его. По краям раны выступила темно-синяя кровь. Могильщик завибрировал, и Даймон понял, что сейчас его меч упивается кровью сенобита.
        - Твой клинок, - пробормотал демон, - жжется сильнее крюка!
        Даймон бросил взгляд на далекие горы, за которыми небо светилось огненным заревом.
        - Не существует демонов, - ответил юноша, - которые бы видели меня и остались в живых!
        С этими словами он разрубил огромную фигуру Рапа от плеча до промежности.
        Какую-то секунду сенобит не двигался, словно жуткая способность затягивать раны вернулась в него. Он даже посмотрел на Даймона.
        А затем развалился надвое.
        Даймон стоял над огромным разрубленным телом, застыв в позе, на которой завершился удар. Демоническая кровь была повсюду - на мостках, на зубце стены. От нее поднимался едкий пар... Удивительно, но Рап был еще жив. Угольные глаза двигались, лишенные губ челюсти раскрывались, словно хотели что-то сказать.
        Даймон наклонился к изувеченному лицу и негромко произнес:
        - Назови имя Темного Конструктора. Ему показалось, что сенобит усмехнулся.
        - Оно мне неведомо. И я... даже никогда не видел... моего бога.
        С этими словами Рап Бессмертный испустил дух.
        Росплески темно-синей крови на мостках и стенах напоминали разлитые чернила. Имени Темного Конструктора в них не было, как ни старался Даймон его найти. Возможно, Иггдрасиль имела в виду метафору, иносказание, которое еще предстоит постичь...
        От усталости юноша моргнул...
        И увидел периферийным зрением, что расплескавшаяся по стене кровь сложилась в буквы. Вытянутые, похожие на иероглифы, древние... но Даймон смог их прочесть. АВОГЕЙ
        Даймон обернулся, чтобы рассмотреть надпись внимательнее, запомнить, и невольно вновь моргнул... Потеки крови потеряли любое сходство с буквами… Первая часть имени Темного Конструктора исчезла.
        
        Голова Марии повернулась в сторону дивана, на котором покоилась Серафима.
        - Если это возможно, - ответила Фрея на немой вопрос - Иначе твой яд убьет ее окончательно.
        Змея скользнула по полу, проворно взобралась на диван и с подголовника потянулась к нежной шее девушки. Рот открылся, треугольные зубы точно вошли в багровые отверстия прежнего укуса.
        Серафима вскрикнула, когда змеиные челюсти сомкнулись. И тут же девушка почувствовала, что ее кошмары, стоящие рядом с реальностью и нетерпеливо ожидающие момента, когда она вновь забудется, отступили во мрак подсознания. А Мария продолжала в нее впиваться, впрыскивая в кровь новые и новые порции антидота.
        Нина Гата склонилась перед Фреей и поцеловала призрачную руку.
        - Спасибо тебе, Нина. За то, что изо всех сил старалась сохранить мою дочь.
        Суровая наставница выглядела растроганной.
        - Это не стоит вашей благодарности, моя госпожа! Ни капельки не стоит...
        Фрея приблизилась к дивану.
        - Мамочка, - сказала Серафима, потянувшись к ней. - Я так мечтала увидеть тебя!
        - Я тоже, доченька.
        - Вернись к нам, - взмолилась девушка. - Мне тебя не хватает!
        - Вернитесь к нам, Фрея, - просила Нина Гата. Мать Великой Семьи Морталес печально покачала головой. В этот момент ее красота казалась особенно божественной.
        - К сожалению, это невозможно.
        - Но как же мне быть! Кто мне даст совет, что делать дальше?
        - Моя смерть есть начало твоего собственного пути. С этого момента ты перешла в мир взрослых, где сама будешь решать, что делать и как поступать. Ты - дочь Великой Семьи, этим все сказано. Даже если обрушится мир, ты объединишь народы Союза. В этом твое призвание.
        - Я не смогу стать таким же символом добра для людей, как ты!
        - Доченька... - Фрея нежно, по-матерински улыбнулась, и от этой улыбки у Серафимы зашлось сердце. - Не символы вершат события. А люди.
        Это были последние слова, которые девушка услышала от матери. Фрея прикоснулась губами к челу дочери, а затем ушла туда, откуда появилась, в неосвещенную часть комнаты.
        Нина бросилась к двери и распахнула ее. Желтый свет настенных прожекторов упал в помещение, выветрив из него мрак. За исключением Нины Гаты, Серафимы и змеи Марии, обвившейся вокруг плеча девушки, комната была пуста.
        Он прижал ладонь к боку, пытаясь остановить кровотечение. Запрокинув голову и глядя на бесчисленных птиц, круживших в темном небе, глубоко вдохнул прохладный воздух. Затем посмотрел вниз.
        Стояла пронзительная тишина. Сотни орков, заполнивших нижние ярусы, как один взирали на него. Злобные, с уродливыми лицами, в тяжелой броне, с неподъемным для человека оружием. Целые толпы, справиться с которыми он уже не сможет.
        Будь что будет. Даймон поднял меч, готовый биться до последнего.
        В тот же миг ярусы пришли в движение. Загремело оружие и доспехи. Орки закричали, заголосили. Он не понимал их речи, но терпеливо ждал, когда они придут к нему. А затем услышал раздавшийся из лифта вопль.
        Забытый орк, который привел его на стены, ползал по полу и, всячески избегая взгляда Даймона, орал на языке людей:
        - Бог!.. Новый человечий бог! Он убил Рапа!! Пощади нас, человеческий бог! Не убивай!
        Лишь тогда Даймон понял, что орки на ярусах вовсе не собирались нападать. Они бежали без оглядки, бежали из крепости через зеркала, сквозь которые явились сюда. Они так спешили убраться, что давили застрявших в дверях и упавших под ноги. Некоторых толпа сталкивала в пропасть. Среди бегущих были наводчики и операторы из диспетчерской, откуда велся огонь по человеческому флоту.
        Часть обезумевших орд, не найдя пути к зеркалам, вылетела сквозь главные ворота. Там они напоролись на шквальный огонь штурмовых батальонов, подошедших к стенам.
        Даймон некоторое время наблюдал затем, как пустеют нижние ярусы, как орки в панике бегут от него, затаптывая друг друга. Затем посмотрел на башню.
        Дверь в башню была распахнута. В проеме стояла Нина Гата, она смотрела на молодого человека пристально и сурово. Даймон не представлял, как долго она здесь находилась.
        - Скорее сюда! - крикнула наставница. - Мне одной не справиться.
        - Планетарные орудия молчат вот уже десять минут!
        - Командир десантно-штурмовой группы передает, что орки бегут из крепости, словно сумасшедшие.
        Ганнибал усмехнулся.
        - Полагаете, им удалось? - обеспокоенно спросил Савл.
        Михаил поднялся с кресла.
        - Приказ флоту! Завершить размещение на позициях между крепостей. И начать контратаку! Приказ «Северному Хозяину» и «Восточному Хозяину»: закончить эвакуацию людей.
        Ракетный залп с фронтальных установок крепостей врезал по стене черных звездолетов, загораживающих путь в Нижние миры, и ошеломил их на время. Когда сникли разрывы, заслоняющие обзор, командиры орочьих кораблей обнаружили, что на них наступают мощные эскадры крейсеров, усиленные торпедными кораблями и истребителями.
        Идущие с тыла корабли Натаса попытались ударить в хвост колонны, но были встречены перекрестным огнем орудий двух крепостей.
        А наступающий человеческий флот открыл ураганный огонь. При виде его стройных когорт в рядах орков возник хаос. Да еще по звездолетам пронесся слух, что оба полководца, оба могущественных сенобита, убиты людьми. Слух был настолько страшным и невероятным, что орки возле штурвалов и орудий запаниковали.
        Выдержав разрозненный встречный огонь, крейсеры вошли в орочьи построения. Черные звездолеты разлетались, поверженные плазмой и лазерами, сметенные мощными бортами. Протаранив в стене звездолетов огромную дыру, передовые части Пограничного флота вышли на свободное пространство. Перед ними раскинулись бескрайние Нижние миры, на территории которых еще не ступала нога человека.
        Серафима была бледна и настолько слаба, что не могла поднять руку. На ее шее багровели следы от укусов. Но все равно она оставалась несравнимо прекрасной, и Даймон по-прежнему ощущал легкое безумие, когда смотрел на нее.
        Он склонился над девушкой, и она узнала его. Улыбнулась и потянулась пальцами к его щеке. Он нежно поцеловал эти пальцы.
        - Даймон, - слабо произнесла она, - не отпускай меня больше.
        - Нет.
        Когда он склонился над девушкой, Нина Гата коснулась его раны. Даймон испуганно отстранился.
        - Не дергайся, - строго сказала наставница, накладывая затягивающую мазь и пластырь. - Чего испугался? Или я страшнее демона, которого ты зарубил?
        - Я не предатель, - тихо произнес он.
        - Нет, - сказала Нина Гата задумчиво. - Не предатель. Ты мистический лидер человечества.
        Во внутренних помещениях орудийного форта стояла небывалая тишина. Коридоры и залы, сквозь которые они проходили, были пусты. Центральная галерея выглядела захламленной и брошенной. Но все изменилось, когда Даймон, несущий на руках Серафиму, и Нина Гата вышли из центральных врат.
        Мир вокруг был наполнен движением. На вытоптанные фермерские поля один за другим опускались транспортные суда, прикрывающие их истребители кружили над долиной и Мохнатыми горами. Сотни две пленных орков покорно сидели на дне опустевшего пруда под присмотром взвода штурмовиков. Солдаты собирали раненых и убитых, на бронетехнике перевозили их к бортам эвакуации. Догорали дома Гарнизонного селения. Посреди всего этого метались растерянные животные, не понимающие, зачем они здесь оказались.
        Юноша отнес Серафиму к ближайшему транспорту с красным крестом на борту, приземлившемуся возле развалин церкви. Солдаты молча расступались перед ним, уважительно шептались о чем-то за его спиной, но Даймон не слышал чужих слов. Возле трапа, по настоянию доктора в синем комбинезоне, он уложил девушку на носилки.
        - Куда пойдут транспорты? - спросил Зверолов.
        - Под прикрытием крейсера вслед за флотом, - ответил доктор и добавил шепотом: - Говорят, пойдем в Нижние миры. Но мы не боимся. Нас поведет Михаил Ганнибал!
        Двое санитаров подхватили носилки, собираясь занести их в салон. Серафима неожиданно схватила Даймона за руку.
        - Не оставляй меня. Ты же обещал!
        - Я ненадолго. - Он склонился над сиятельной дочерью и бережно поцеловал ее в губы. - Но ты должна понять. Мне нужно найти брата.
        - Я буду ждать.
        Даймон провожал ее взглядом, пока носилки не исчезли в проеме посадочного люка. Прежде чем отправиться за Серафимой, Нина Гата протянула ему руку. Даймон осторожно пожал сухую ладонь.
        - Может быть, - сказала она.
        - Что?
        - Может быть, ты, как никто другой, достоин ее. Даймон смутился, стал теребить рукоять Могильщика.
        - Но вы говорили, что наша связь не пойдет на благо Союзу?
        - Я думаю... - Наставница возвела очи к небу, глядя на бесчисленные потоки кораблей. - ... Что сейчас это неважно. Союз больше не будет таким, каким был прежде.
        Транспорт приготовился к взлету. Врач в синем комбинезоне собрался взойти на трап, когда Даймон взял его за плечо.
        - Пожалуйста! - он показал на гряду Мохнатых гор. - Там беженцы из селения. Прошу вас, заберите их!
        Врач подозвал штурмана, и тот попросил Даймона указать это место на карте.
        Когда молодой человек возвращался к стенам форта, двигаясь навстречу веренице носилок, в глаза бросился знакомый серебристый блеск.
        - Шахревар? - удивился Даймон и кинулся к лежавшему на носилках паладину.
        - Будьте осторожнее, - предупредил санитар, - у него сломан позвоночник.
        Телохранитель семьи Морталес лежал на гравитационной подстилке, не касаясь спиной поверхности носилок. Он узнал голос Даймона, но голову повернуть не смог и лишь скосил глаза в его сторону.
        - Жив?
        - Я больше рад тому, что жив ты, Шахревар!
        - Неужели сделал?
        Вместо ответа Даймон снял с пояса обрубок косы и показал его паладину. Шахревар умиротворенно закрыл глаза.
        - Ты феноменальный юноша, Даймон. Твою силу нужно изучать...
        Паладин тяжело вздохнул, отчего реанимационный монитор тревожно загудел.
        - Нужно поторопиться, - сказал санитар.
        - Подожди... - Паладин скосил глаза на Даймона. - Где твой брат?
        - Он пал. Я ищу его тело.
        - Обидно. Найди Думана.
        - Обязательно... Я нашел Серафиму. С ней все в порядке.
        - Значит, моя миссия завершена. Телохранителя из меня не получилось...
        Монитор загудел громче.
        - Простите, - сказал санитар, - его нужно немедленно доставить в госпиталь.
        - Даймон, я не знаю, поднимусь ли когда-нибудь на ноги, - быстро заговорил Шахревар. - Поэтому ты должен сделать это.
        - Что?
        - Спаси паладинов. Пока не поздно. - Как?
        - Иггдрасиль должна знать. Обещай мне. Даймон положил ладонь на рукоять Могильщика.
        - Клянусь своим отцом!
        Транспорты, похожие на больших стрекоз, повисали над поверхностью. Они забирали оставшихся людей и спешно уходили в небо. Под стенами крепости посреди разрушенного селения Даймон сидел на камне и отрешенно наблюдал, как розовеет небо на востоке.
        Он так и не нашел тело брата.
        Времени для поисков больше не оставалось. Нужно забрать Гончего с серой планеты в системе Диких, затем вернуться на окраину галактики, где между нейтронных звезд находится заброшенная космическая станция. Иггдрасиль знает все. Она должна знать, как освободить паладинов. Она скажет ему... если еще жива.
        Посреди дыма и развалин он увидел одинокую фигуру. Утомленно перебирая ногами, она медленно двигалась к нему, и Даймон вдруг узнал в ней подругу детства.
        - Лола, девочка моя! - Даймон обхватил птицу за пушистую шею, когда она приблизилась к нему. - Ты жива? Как ты?
        Лола посмотрела на хозяина голодными глазами. И, раскрыв клюв, ответила голосом, при звуках которого он ощутил дрожь, перемешанную с блаженством.
        Голова птицы напоминала мусорный контейнер, набитый подслушанными фразами. Но эта речь была заложена в нее специально, как в диктофон.
        - Если ты слышишь эти слова, Даймон, значит, я погиб. Значит, не справился с охраной границы, которую стерег тысячу лет...
        Даймон прижался щекой к клинку Могильщика. Он разглядывал лезвие, словно пытался заглянуть внутрь его, за кромку стали. Туда, где навеки упокоилась кровь его отца.
        - Человек - не ошибка Создателя, - продолжал голос Ротанга. - Род человеческий не должен превратиться в орков опять. Защити костер надмирья. И сделай то, чему обучен. Излови главного зверя своей жизни.
        Даймон провел ладонью вдоль клинка и словно наяву увидел отца, который стоял среди деревьев, зеленых и цветущих, словно не было чудовищного пожара, который уничтожил материковые леса. Он был в простой одежде, в которой ходил всегда. В руке держал кол, которым убил ластодонта.
        Даймон снова видел его лицо. Теперь оно останется с ним навсегда. Ведь у него был меч, который вобрал в себя плоть Ротанга. В бешеных ураганах астровойн и столкновениях с неведомым сталь Могильщика будет вселять в него надежду.
        На пути в Хель надежда потребуется особенно...
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к