Поцелуй феи Иван Сирфидов
        История о принцессе-фее Лале и нелюдимом юноше-крестьянине Руне. Наших героев ждёт путь дальний, приключения, чудеса. Ну и конечно перипетии их запутанных взаимоотношений.
        Иван Сирфидов
        Поцелуй феи
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
        Юноша-простолюдин лет восемнадцати, в поношенной но вполне ладной одежде, вышел из лесу на поляну, где были обустроены небольшой костёр и лежанка для ночлега, неся в руках котелок, полный ключевой воды. И тут же выронил свою ношу, застыв от удивления. Невдалеке в кругу призыва магической ловушки, сидя на земле, рыдала фея. Девушка и девушка на вид, если не считать того, что прекрасна как ангел и с изящными крыльями за спиной, точно у бабочки. Юноша, испытывая сомнения в реальности происходящего, подошёл к ней. Но это и правда была фея.
        «Вот тебе и конь волшебный», - философски подумал юноша.
        - Ты чего ревёшь? - спокойно спросил он.
        Фея подняла на него заплаканные полные тоски глаза.
        - Я домой хочу. К маме, - всхлипывая, произнесла она обречённо.
        Юноша посмотрел на неё в задумчивости, без тени каких-либо эмоций на лице. Молча достал нож, перерезал верёвку круга призыва, и та перестала сиять магией. Он стал сматывать верёвку в клубок. Фея продолжала плакать, не двигаясь с места.
        - Что сидишь-то? - сказал он. - Иди уже к маме своей. Видишь, разорван круг.
        - Я тебе не верю! - безутешно проговорила фея. - Это какая-то уловка.
        - Ладно… я пойду, а ты как надоест тут сидеть, домой отправляйся, - пожал юноша плечами.
        Повернувшись к ней спиной, он направился к своему котелку. Поднял его, с сожалением обнаружил, что вся вода пролита, и снова углубился в лес к ручью, не оборачиваясь. Фея недоверчиво проводила его взглядом, встала, попробовала пойти вперёд. Никаких препятствий не возникло. Она в безмерном счастье разулыбалась сквозь слёзы, торопливо взмахнула рукой. И растворилась в воздухе.

* * *
        В королевском замке одной из стран волшебного мира стоял переполох. Все были радостны и взволнованы, только и слышалось повсюду: «нашлась, нашлась»! Юная фея, заплаканная и счастливая, летела под охраной нескольких рыцарей и стражи к своим покоям, когда навстречу ей появилась королева в сопровождении свиты. Фея со слезами бросилась к ней:
        - Мама, мама!
        Она прижалась к королеве, та в растроганных чувствах обняла её:
        - Доченька.
        Пока они стояли так, подошёл и король. Фея бросилась уже к нему:
        - Папочка!
        Он обнял её. Глубоко вздохнул, в невыразимом облегчении. Погладил её по спине, успокаивая.
        - Ох, и напугала ты нас. Что случилось, дочка? В саду нашли твои следы и след от магической ловушки. Мы думали, тебя поймали. Люди.
        - Ну да, поймал, - жалостливо ответила фея. - Какой-то невзрачный паренёк.
        - Вот беда, - озадаченно посетовал король. - Но как тогда ты здесь?
        - Он отпустил меня, - тихо сообщила юная фея.
        - Как отпустил?
        - Так. Просто взял и отпустил. Сказал: «иди домой».
        Король нахмурил брови, выпустил дочь из объятий и отступил на шаг, внимательно посмотрев ей в лицо.
        - Ты умоляла его? Сулила магическую награду? - спросил он строго.
        - Папа, ну нет же! - с чувством заверила фея. - Все знают, люди жестокосердны, умолять их бессмысленно. И я бы никогда не стала так унижаться перед человеком, позорить себя, свой род. Свою страну. Вас с мамой. Порочить свою честь. Я помню, кто я. Я высокородная принцесса, ваша дочь. Просто я… разревелась. Расстроилась сильно. А он… кажется пожалел меня просто.
        - Ну, хорошо, коли так, - успокоился король. - На наше счастье тебе попался добрый человек. Неслыханное дело, чтоб фею отпускали. Что в благодарность ты оставила ловцу? Достойный дар? Достойный королей?
        - Папа! Ну вы шутите наверное! Где бы я взяла его там? - изумлённо воззрилась на него фея.
        - Пообещать могла, потом бы мы нашли, как дар отдать.
        - Я и слова ни одного не успела молвить в благодарность. Он ушёл, и всё. Быстро очень. А я растерянной была. Не верила, что правда могу домой отправиться. Попробовала, и вот. Я здесь.
        Король помрачнел.
        - О боже! - покачал он головой сурово. - Дитя моё, волшебный мир живёт по определённым канонам. Дары, бывает, феи дарят просто так. А в благодарность дарят безусловно. А тут принцесса-фея! Слезами вынуждает опустить. И ничего взамен не дарит. Какой позор! Над нами будут потешаться. Весь двор. Всё королевство. Ну, может только над тобой, надеюсь.
        Принцесса обижено и расстроено заплакала, в полном смятении.
        - Дочка, - произнёс король уже мягче. - Ты юна. Неопытна. Но всё же взрослая уже. О чести думать королям потребно… поболе, чем о собственных персонах. Честь главное, что делает нас нами. Она превыше всех, важней всего. Высокородный потому и благороден, что следует возвышенным заветам. Всегда, везде, во всём им верен свято. Тебе давно ответственней стать надо, поняв, что ты особа царской крови. Тогда уж так не ошибёшься боле. Даже когда испугана или в беде.
        - Простите, папа, - тяжело вздохнула фея, утирая слёзки ладошками. - Я очень виновата перед вами.
        - Ну, дело сделано, назад уж не вернёшь. Я не срежусь на тебя, дочка, - ласково посмотрел на неё король. - Ты с нами, это главное. Теперь лишь помни, неблагодарной быть для феи не пристало. Принцессе-фее недостойно неблагодарной быть вдвойне. Пусть это будет для тебя постыдным горестным уроком.
        У феи слёзы хлынули с новой силой.
        - Ваше Величество, - выступил вдруг вперёд из столпившейся свиты придворный маг. - Не сочтите за дерзость, я всё же могу помочь кое-что здесь исправить.
        - Говори! - заинтересовался король.
        - Есть способ отблагодарить. Того, кто отпустил принцессу. Тогда не будет и позора. Всё остальное, если вы позволите, Ваше Величество, я бы хотел сказать без посторонних глаз.
        Он состроил многозначительную мину на физиономии.
        - Ну хорошо, - ответил король.
        Они отдалились чуть в сторону. Остальные придворные вместе с королевой тут же принялись дружно утешать и успокаивать плачущую несчастную принцессу.
        - Ваше Величество, - полушепотом провещал маг. - Пока ещё след от магической ловушки не исчез, я в силах отправить принцессу обратно. В то место, где она была поймана. Планеты выстроены правильно сейчас. И звёзды. Всё благоприятствует. Но у меня есть мысль одна. Пусть якобы как в наказанье. Принцесса будет оставаться в мире людей хотя бы несколько дней. С тем, кто отпустил её. Ей скажем, чтобы выяснить получше, о чём мечтает он, чем одарить его. Покуда она там, есть шанс, причём достаточно большой, что пробудится всё же в ней её природа. Тут нет опасности нисколько. На всякий случай я и чар защитных ей придам поболе. А шанс велик. И он, мне кажется, уже единственный у неё. Стать той, кем должно. Обрести величие. Если вы согласны, поторопиться надо. След от ловушки держится недолго в эфире между нашими мирами.
        Король погрузился в размышления.
        - Я думаю… Отличный план! Благодарю, мой друг. Не обретёт величие, так хоть позор исправит. Нам выгода и так и так. Не ожидал, что вы способны. Столь запросто дверь сделать меж мирами.
        - Тут слишком мощной магии не надо. Пока есть след. Он силу придаёт. И направленье.
        - Готовьте зелья, маг. Я ж с ней поговорю.
        - Сейчас, себя считая виноватой, она ослушаться вас не посмеет, Ваше Величество, - заметил маг.
        - И тут вы правы безусловно. Как удачно! А то бывает, сладу нет, - с улыбкою кивнул король.
        Он отошёл, а маг стоял с довольною ухмылкой, глядя ему вслед.

* * *
        Примерно через пол часа в дивном дворцовом саду, в окружении волшебных вечно цветущих светящимися цветами деревьев, собрались юная фея, придворный маг, король, королева, младшие принцессы и самые доверенные из придворных. Пока маг умело сотворял на земле магический круг, фея с взволнованным личиком попрощалась со всеми, обнялась с сестричками, и напоследок подошла обнять родителей. Тем временем маг закончил колдовать над кругом, заставив тот засиять голубым светом.
        - Готовы, Ваше Высочество? - с почтением осведомился он.
        - Мне боязно немножко, - пожаловалась фея.
        - Да что может случиться? - ободряюще произнёс король по-доброму. - Ведь это мир людей. Ни троллей, ни кикимор, ни драконов. Ни демонов. Ни стоящих умелых чародеев. А коли всёж опасность вдруг возникнет, один лишь взмах рукой и ты уж дома. Свои ошибки надо исправлять.
        - Я знаю, вы-то рады, папа, меня туда отправить, - вздохнула фея.
        - Смешная. В чём мне радость? - с юмором возразил король. - Я пожалуй горд. Твоей ответственностью, тем, что ты способна. На поступки во имя чести.
        - Спасибо, папа, - тепло улыбнулась фея.
        - Итак, три дня. Как наказанье. Пойми получше своего ловца. И выбери дар. Сама, какой захочешь. Пусть будет от души. У фей душа чиста. Верь ей, - напутственно молвил король.
        - А магии не хватит если? - вопросительно посмотрела на него фея.
        - Дополнишь словом. От сердца поблагодаришь. Но лучше магией. Для феи иное не очень-то пристало. Странно будет.
        - Пора, Ваше Высочество, пора! - стал поторапливать маг.
        Королева поцеловала дочь в лоб:
        - Лети, моя голубка. Будь осторожна.
        Фея зашла внутрь круга.
        - До свидания, мама. До свидания, папочка, милые сестрички. И все, все. Я скоро.
        Она кивнула магу. Тот сразу же произнёс портационное заклинанье, и она растворилась в воздухе. Наступила тишина. Все молчали, придворные в почтительном сожалении, принцессы опечаленно. Королева обняла короля:
        - Думаете, она быстро вернётся, муж мой?
        - Кто знает, - вздохнул король. - Если станет следовать своей природе, то нет. И лучше б так и было. Подобные ей рождаются в волшебном мире нечасто. У нас сильная кровь великих древних родов, благодаря чему она и появилась на свет. Но если она не раскроет свою природу… то ей не обрести величия. Которого она достойна. Вернётся, буду рад вновь видеть дочь. Не вернётся, буду горд, что наконец-то она начала понимать, кто она есть. И так и так хорошо. Но я бы всё же предпочёл второе. Так правильней.
        - А мне б хотелось, чтоб она вернулась, - с грустью улыбнулась королева.
        - Дети взрослеют, с этим ничего не поделаешь, - мягко ответил король. - И она уже выросла.
        Придворный маг тактично покинул их. Лицо его было искажено злорадной гримасой.
        - Ваше величество, - словно обращаясь к королю, насмешливо прошептал он одними губами, - уж я позабочусь о её «величии».

* * *
        Юноша сидел у костерка рядом с лежанкой из веток. На костре варилась похлёбка в небольшом котелке. Было позднее утро. Услышав негромкий шум, юноша встревожено вскочил, схватил горящую головню и замер в ожидании. На поляну из-за деревьев, слегка шелестя изящными крылышками, вылетела фея.
        - Напугала? - усмехнулась она.
        - Ну да. Я думал, может медведь. Мало приятного, - спокойно ответил юноша.
        - Тут дымом пахнет, животные таких мест избегают, - заметила фея.
        - Тут и похлёбкой пахнет вообще-то. И мной. Кто знает, - пожал плечами юноша, снова садясь к костру. - Я думал ты ушла. Причём давно.
        - Я и ушла. Да воротилась. Забыла поблагодарить. А феям это не пристало.
        - Я же тебя поймал. За что тут благодарить? - с недоумением спросил он.
        - За то, что отпустил.
        - Глупости, - сказал юноша. - Как можно благодарить за то, что кто-то вернул тебе отнятое им же у тебя?
        - Так полагается у вас. Ловить существ волшебного мира. Поймал - твоя удача. Ты был не обязан меня отпускать. Но отпустил.
        - Я же сделал это не для тебя.
        - А для кого? - удивилась фея.
        - Для себя. Я же ловил не фею. Садись, к костру, чего стоять. Ну или парить. Крылья напрягать.
        - Что, фея для тебя плоха? Кого ж хотел поймать? - она опустилась в грациозной позе на траву, с улыбкой посмотрев на него, словно говоря «оцени».
        - Ну, может коня, который не устаёт никогда. Или пса волшебного, который чует зайца за три версты. Или вдруг бы повезло, курицу, которая золотые яйца несёт. Мало ли что можно у вас из волшебного мира выудить. Если удачлив будешь. Да хоть обычную курицу. Всё в хозяйстве польза. Фею мне не надо, - заявил юноша.
        - Мечтаешь о коне? - поинтересовалась фея.
        - Нет. Просто пригодился бы, если б поймал. Зелье призыва дома давно лежало. Никто не знал, настоящее оно или нет. Вот, решил, пора уже проверить.
        - Хорошее было зелье, сильное, - поведала фея.
        - Да вижу уж.
        - Так чем же тебя отблагодарить, спаситель мой? - тепло улыбнулась она.
        Юноша вздохнул.
        - Слушай, не знаю как у фей, а у людей есть гордость вообще-то. Сидела, ревела, к маме просилась. Извергом прям себя почувствовал каким-то. И за это подарки? Давай, ты домой уйдёшь отсюда, и это будет мне подарок.
        - Да, неожиданное затруднение, - растерянно проговорила фея. - Хотя… кто может фею отпустить, наверное может и даров не принять. Знаешь, что если я просто капризная или расстраиваюсь по любым пустякам? Поплакала бы да успокоилась. Не первая фея, кого ловят, поди. А ты так легко от меня отказался. Стала бы тебе служить, чудеса для тебя творить.
        - Может капризная, может нет, мне как-то всё равно. Слишком уж ты на человека похожа. На вид девушка и девушка. Только сильно красивая и с крыльями. Нет никакого желания причинять тебе… страдания. Я от этого счастливее не стану.
        Наступило молчание. В костре негромко потрескивали ветки.
        - Значит я «сильно красивая»? - с улыбкой спросила фея, глядя ему в глаза.
        - Думаю ты и сама это знаешь, - бесстрастно ответил он. - Ты фея, вам так полагается.
        - Много видел фей? - усмехнулась она.
        - Нет. Одну как-то. В детстве на ярмарке. Только та была махонькая. С кошку. Даже не знал, что феи бывают такие. Как ты. Прям как девушки.
        - Так может я и не фея совсем?
        - Ну не ведьма же. И не нимфа. Какие ещё варианты. Правда я не знаю, как выглядят нимфы и есть ли у них крылья. По-моему всё же нет. Ты же не нимфа?
        - Мне лестно, но нет.
        - В общем, отправляйся-ка ты домой, фея.
        - Никак я не могу быть неблагодарной, без даров тебе не могу уйти я, добрый юноша, - промолвила фея.
        - Ну, тогда у нас проблема, потому что даров твоих мне не надобно.
        - Я же не сильная фея, я тебе слишком большого дара не наколдую, возьми хоть небольшой. От сердца, - попросила фея искренне.
        - Про гордость я уже сказал вроде. Повторяться не хочется, - спокойно и миролюбиво произнёс юноша.
        - Раз так, в качестве дара моего… останусь я с тобой на три дня. Составлю компанию. Можешь домой меня сводить, похвастать мной, что встретил. А через три дня, коли не передумаешь принять дар, уйду, более ничем не одаривая.
        - Домой я за три дня никак тебя не доведу. Тут на семь дней всё лес кругом. А хвастать тобой - в дураках себя выставлять. Скажут, вот идиот, фею выпустил.
        - Семь дней? - удивилась фея. - Далеко ж ты забрался.
        - Ага. И главное всё зазря, - вздохнул юноша. - Дед говорил когда-то: «будешь ловить, иди семь дней в лес древний, там и лови». От ведьмы одной совет он слышал этот. Теперь ещё семь дней обратно топать. Спасибо, ведьма!
        - С феей почётно быть, даже если она не твоя. Всё равно уважать будут. Просто не надо говорить, что отпустил. Можно сказать, что помог. Тут и неправды не будет никакой. Но семь дней для меня многовато. Думала про три дня.
        - Да уж, представляю что бы было, если бы я с тобой пришёл. Народ бы сбежался не то что с деревни со всей, но и с городка поди с нашего, что при крепости.
        - Так уж и из городка сбежался бы? - засмеялась фея.
        - Да сто пудов. И я бы побежал, если б услышал, что кто-то с феей-девушкой ходит. Никто ж такого не видовал. В наших краях. Я точно нет. А уж если скажут, ещё и красавица писаная, тут наверное и стражники посты побросают, чтоб хоть одним глазком. Я так подозреваю.
        - Маленький городок у вас? - с улыбкой полюбопытствовала фея.
        - Крохотный. Это ж баронство. Причём одно из самых мелких в королевстве. А не герцогство какое-нибудь или столица. Говорят, столица столь огромна, что от западных ворот до восточных пешком идти целый день. У нас наверное и четверти часа не понадобится.
        Наступило молчание. Фея призадумалась, чему-то улыбаясь слегка.
        - Ладно, семь дней. Мой дар тебе. По-моему достойная награда.
        - Тебя наверное родня уж потеряла. Возвращайся домой, - посоветовал юноша настойчиво.
        - Я так решила и я этого хочу, - безапелляционно заявила фея. - Ты ради меня пошёл на большую жертву. Пожалел, отпустил. А это даже не жертва. Просто дар. Заодно ваш мир посмотрю, ваш городок, я же не была у вас никогда. Пойми, у фей тоже есть чувства. Я буду переживать, если ничего не сделаю. А так всем будет хорошо. Не упрямься. К тому же ты добрый, не станешь же ты выпроваживать меня силой. А сама я не уйду.
        - Ну как хочешь, - сдался юноша. - Если передумаешь, я плохого не подумаю. В любой момент, как наскучит, можешь уходить.
        - Вот и славно, - улыбнулась фея.
        - Фей зверь не трогает, да? - спросил юноша. - А то ведь опасно тут у нас бывает.
        - Напугать меня хочешь? - усмехнулась фея. - Фею зверь никогда не тронет. Сам-то ты как? Не боишься? Быть здесь совсем один.
        - Боюсь конечно. Но я ж из деревни. Мы, деревенские, знаем, как в лесу себя беречь. Волк нам враг только когда голодно, зверья нет. Сейчас, слава богу, его полно. Медведь тоже просто так не будет нападать, соблюдай осторожность, проявляй к нему уважение, избегай медведиц с медвежатами, и тебе особо ничего не грозит. Рысь поопаснее будет, но их тут мало, в древнем лесу. Просто если увидишь рысью тропу, надо быстро уйти в другую сторону. Ну и мы носим с собой грязь с нашего болота. Рысь её запаха не любит. А нечисти тут вроде не водится.
        - Ты смелый, - уважительно заметила фея.
        - Вот уж нет, - засмеялся юноша. - Сколько раз вздрагивал и потом холодным покрывался, как ветка хрустнет за спиной. Не сосчитаешь. Просто никуда не денешься. Без леса не проживёшь.
        Он помешал варево в котелке, оценивающе принюхался.
        - Ну, готово, давай есть, коли не побрезгуешь. Не знаю, понравится тебе или нет. Только ложка одна, придётся по очереди. Феи вообще едят человеческую еду?
        - Ну конечно. А то как бы мы тут у вас выживали, когда нас ловят. В плане питания мы во многом схожи с вами, насколько мне известно. Не во всём, но во многом. Только я не хочу кушать мёртвых животных. Мы никого не убиваем. Я могу, если придётся, но я расстроюсь. Буду горевать очень. Тут есть мёртвые животные?
        - Немного мяса сушёного добавил, - с сожалением сообщил он. - Но там его мало, правда.
        - Я пока не хочу кушать, - вежливо сказала фея.
        - А будешь лепёшку? - предложил юноша с надеждой. - Только она чёрствая немного. Неделю ей уже.
        - Ты умеешь уговаривать, - засмеялась фея. - Я попробую… твою чёрствую лепёшку. Отродясь таких изысканных яств не пробовала. Даже интересно.
        Он торопливо порылся в сумке, достал оттуда тряпицу, аккуратно развернул, вынул кусок старой лепёшки.
        - Держи.
        - Благодарю, - с достоинством произнесла фея. - Последняя?
        Она посмотрела на пустую тряпицу.
        - Ну, есть ещё мясо сушёное, и всё. Прям не знаю, чем тебя кормить буду целую неделю.
        - Не переживай, - беззаботно успокоила его фея. - В конце концов, не умру же я с голоду. Договором мы не связаны. Стану умирать, просто вернусь домой.
        - Ну да, - кивнул юноша.
        Фея принялась неспешно грызть лепёшку, откусывая по малюсенькому кусочку. Кажется, давалась ей эта трапеза нелегко. Юноша попробовал похлёбку.
        - Может всё же отведаешь? - предложил он осторожно. - Вроде ничего. Тут грибы, коренья, клубень лесного картофеля. И немного сушёного мяса. А то неловко одному.
        - Я бы всё-таки не хотела. Кушать мёртвых животных, - попросила она.
        - Как тебя звать-то хоть? - посмотрел на неё юноша.
        - Наконец-то он спросил! - с добродушным укором сказала фея. - Лаланна. Можно Лэлэ - так меня мама и сестрички зовут. Или Лала - так папа, бывает, когда не сердится.
        - А я Рун.
        - Просто Рун? И всё? Так коротко? Или это сокращённо?
        - Ну, я же тебе не аристократ какой. Это у них имена длинные да заковыристые. Порой и не выговоришь. У нашего барона имя знаешь какое? Энвордриано. Очумеешь произносить. Я Рун.
        - Приятно познакомится, Рун, - с нарочитой вежливостью промолвила Лала.
        - Мне тоже страх как приятно, Лаланна, - поведал Рун спокойно. - Не каждый день доводится встретить фею.
        - Мог бы и на всю жизнь меня оставить, если бы захотел, - с улыбкой заметила Лала. - Отпускать никто не заставлял.
        - Тут бы семь дней выдержать, - полушутя посетовал Рун.
        Они неторопливо ели. Похлёбка наконец подостыла, и Рун, подняв котелок, просто выпил остатки и высыпал гущу в рот.
        - Суровые у вас нравы, - проронила Лала.
        - Почему? - с недоумением посмотрел он на неё.
        - Я такого способа кушать ещё не видела. Из котелка прямо в рот. Всё сразу.
        - Так быстрее, - пожал плечами Рун.
        - С этим не поспоришь, - согласилась Лала.
        Он тщательно затушил костёр.
        - Ну что, пойдём? Или может ты всё же домой?
        - Я с тобой, - уверенно заявила Лала.
        - Тогда ступай следом… Лети следом. Только помни, меня-то звери могут и слопать. Поэтому старайся излишне не шуметь. Ладно?
        - Я поняла, - кивнула Лала.

* * *
        - У меня крылышки устали, - грустно пожаловалась Лала.
        - Уже? - удивился Рун. - Давай отдохнём. Привал.
        Он привычно присел прямо на землю. Лала перестала парить, критически осмотрела грязноватую лесную подстилку и осталась стоять на ногах. Рун с некоторым недоумением воззрился на неё, всё же сообразил, в чём дело, быстро поднялся, снял с себя куртку, постелил рядом.
        - Вот, садись.
        Лала с благодарностью посмотрела на него и грациозно опустилась в красивую позу, не забыв смерить его насмешливым взглядом, словно говоря: «оцени, как я хороша». Рун тоже снова сел.
        - А если тебе то лететь, то идти, попеременно? - предложил он. - Час так, час так. А то как бы наше путешествие не затянулось.
        - Думаешь феи много ходят, Рун? - улыбнулась Лала утомлённо. - Я устану уже через пять минут. Мои ножки не для ходьбы.
        - Понятно.
        - Рун, скажи. Феи тебе что, совсем не интересны? - Лала с укором уставилась на него.
        - В каком смысле?
        - Ну, в каком, в прямом. Идёшь, на меня ноль внимания, отвечаешь односложно, когда я тебя спрашиваю о чём-нибудь, а то и не отвечаешь совсем, словно не слышишь. Как-то грубовато с твоей стороны. Я же тут ради тебя.
        - Мне это не надо вообще-то.
        - Так ты нарочно это делаешь? Чтоб я ушла?
        - Нет. Я привык один быть в лесу. Никто не отвлекал никогда. Давно уже. Тут ведь надо и под ноги смотреть - мало ли, яма какая или на змею, не дай бог, наступишь. Или за корень зацепишься и нос расквасишь. Это ты у нас с крыльями, тебе что в гору, что под гору, что корень, что змея. И потом, я эти места плохо знаю, тут практически не бывал раньше, приходится всё время высматривать, где какие ориентиры, мох на какую сторону. Чтоб не заплутать. Тропки звериные замечать. Приметы разные, а то вдруг круги начнём делать. Иду, соображаю, что да как, могу тебя и не услышать.
        - Ясно.
        - Ты-то похоже по лесам никогда не хаживала. Судя по беспечности.
        - Я же тебе, Рун, не охотник и не дровосек. Феи по чащобам не лазают.
        Рун понимающе кивнул.
        - Заплутал я всё же слегка, Лаланна, - смущённо признался он со вздохом. - Хотел срезать путь, и вот, не пойму, кажется не туда вышли. Вернуться придётся назад немного.
        - Ничего, Рун, давай вернёмся, коли надо.
        - Да время жалко. И силы свои. Эх, есть тут ориентир хороший. Холм большой. Но отсюда не увидишь никак. На дерево что ли взобраться? Пожалуй взберусь, чтоб не возвращаться. А ты отдыхай пока.
        - Рун, я могу взлететь и посмотреть, где тот холм, да тебе укажу, - предложила Лала.
        - А ты можешь и высоко летать? - заинтересовался он.
        - Конечно, Рун. Какая разница, внизу летать или вверху, - поведала Лала. - Я медленно летаю, лишь чуть быстрее, чем хожу, а так могу и на гору, не то что на дерево.
        - Здорово! - обрадовался Рун. - С тобой по лесу ходить, получается, вообще никогда не заблудишься. Удобно.
        - Вот видишь, от меня уж и польза тебе есть, - Лала встала, в энтузиазме.
        - Да отдохни, раз крылья устали, потом посмотришь, - заметил Рун по-доброму.
        - Ничего, - возразила Лала. - Сначала гляну, и затем передохну.
        Она подняла голову вверх, оценивая высоту деревьев, и вдруг покраснела, с испугом уставившись на него:
        - Только…
        - Что?
        - Не смей мне под юбку заглядывать! А то я разгневаюсь! Помни, что я фея, могу и чары наложить. Дурные. И я наложу, если посмеешь!
        - Ого, - удивился Рун. - Вот так фея. Ты мне даже угрожаешь?
        - Конечно угрожаю! - распалилась Лала. - Такой бесхитростный! Лети-ка Лала вверх в своём красивом коротком платьице, а я буду снизу тебе указания давать да за тобой приглядывать.
        - И не собирался я никуда заглядывать!
        - Конечно! - с негодованием иронично воскликнула Лала. - Если б не собирался, ты бы сказал: «подожди Лала, я отойду подальше, чтобы ты не была прямо надо мной».
        - Ну я не подумал об этом! Я же не каждый день с феями по лесу гуляю.
        - Все вы, мужчины, одинаковы! - расстроено заявила Лала.
        Рун замолчал, словно задумавшись. Вид у него был несколько озадаченный.
        Наконец он поднял на неё взгляд, глядя глаза в глаза.
        - Ну что? - сердито спросила она.
        - Думаю, здесь мы всё же расстанемся, - произнёс он твёрдо. - Кормить мне тебя нечем, идти нам долго, а у тебя крылья устают, и я как-то не готов был… услышать угрозы от феи. Феи же добрые обычно, разве нет?
        - И я добрая! Что, прям испугался? - с сомнением посмотрела на него Лала.
        - Нет, не особо. Просто неприятно. Было. Нет никакого смысла нам друг друга терпеть, Лаланна. Мне от тебя ничего не надо. И за семь дней мы с твоей скоростью всё равно не дойдём никуда. Тут уж дней десять надо, не меньше. Незачем тебе маяться. И меня задерживать.
        - Скажи, чего желаешь в дар, Рун, только такое, чтоб я исполнить могла, я исполню, и тогда уйду, - упёрлась Лала.
        - Желаю, чтоб ты ушла, ты же это можешь исполнить? - осведомился он настойчиво.
        Она насупилась и не отвечала.
        - Слушай, помнишь как я тебя поймал, а ты расстроилась, - обратился к ней Рун уже мягче. - И я отпустил тебя. Теперь вроде как ты меня поймала. И я расстроен. И я прошу - отпусти меня. Иди домой. И мы будем в расчёте. Полном. Правда.
        Этот аргумент всё-таки сломил Лалино сопротивление, и она сдалась. К тому же она чувствовала, что он принял решение и уже не отступит.
        «Ох и разгневается же папа», - вздохнула она про себя. И обратила взор на Руна, улыбнувшись примирительно:
        - Рун, ты ещё такой ребёнок.
        Он сохранил непроницаемую невозмутимость. Просто стоял и ждал.
        - Хорошо, - кивнула Лала. - Раз ты так хочешь. Прости меня за всё, ладно, Рун? И спасибо, что отпустил. От всего сердца!
        - Прощай, Лаланна, - отозвался он беззлобно. - Было познавательно познакомиться с тобой. Жаль, никому не расскажешь. Всё равно не поверят.
        - Прощай, - молвила Лала. - Не поминай лихом.
        Она взмахнула ручкой и… Ничего не произошло. С недоумением взмахнула ещё раз. И снова ничего. И ещё, и ещё. В её глазах нарастал испуг.
        - Что не так? - поинтересовался Рун спокойно.
        - Не уходится, - растерянно сообщила Лала. - Не пускает меня что-то домой.
        - Пробуй ещё.
        Она послушалась, взмахнула ручкой снова. И еще, и ещё, стала махать с силой, так что магия проявилась вокруг её кисти, засияв синим светом и разбрызгавшись яркими искрами. «Домой»! - шептала она про себя. - «Ну пожалуйста»! И ничего. На её личике проступило выражение полного смятения.
        - Что, правда никак? - озабоченно проговорил Рун. - Пробуй ещё. Наверняка получится.
        - Должно с первого раза получаться. И я истратила всю свою магию. До капельки. Мне нечем больше пытаться.
        Лала удручённо опустилась на землю. Застыла, потерянная и печальная. Рун глядел на неё, не зная чем помочь.
        - Только не плачь, ладно? - он мягко коснулся её плеча рукой. - Поди всё образуется. Можно как-то снова вернуть тебе магию?
        Она вдруг с удивлением посмотрела на его пальцы у себя на плече. Потом пристально ему в лицо. Рун торопливо убрал руку.
        - Как вернуть магию? - рассеянно переспросила она. Рун с облегчением отметил, что плакать она вроде не собирается. - Есть способы, Рун. Но в вашем мире они… меньше их. Ни фруктов магических, ни эфира магии в воздухе. Ни ручьёв волшебных. Магия постепенно и сама восстанавливается. Только медленно. Особенно в вашем мире. Может за день и накоплю на одну попытку, - её голос стал совершенно подавленным.
        - Отчего это могло произойти? Почему тебя не пускает. Есть предположения? Если поймём причину, легче будет выяснить, как решить проблему, - Рун надеялся, что задумавшись над вопросами она отвлечётся от своего испуга.
        - Я не знаю, - Лала горестно покачала головой. - Может это мне наказание. Что без дара тебе хотела уйти. Или что слезами вынудила отпустить меня. Ты удачлив был в ловле, фею поймал, а я твоей удачи великой тебя лишила. Разве феи поступают так?
        - Но мне не надо фею. Какая ж это удача? - не согласился Рун. - Вот если б курица золотоносная или конь.
        - Фея всё равно удача, Рун. Огромная! Даже если тебе её не надо. Просто ты не понимаешь этого. Я-то понимаю, - вздохнула Лала.
        - То есть это видимо моя вина? Раз я тебя отпустил, - озвучил осторожное предположение Рун, по наитию почувствовав, что так даст ей повод хоть чуточку меньше корить саму себя.
        - Может быть. Я не знаю, - удручённо ответила Лала.
        Она замолчала. Рун тоже застыл в растерянности, не находя слов. Думал, как ей помочь, и никаких идей не было. Она вдруг подняла на него печальные глаза:
        - И что, Рун, ты меня теперь бросишь тут совсем одну? Или можно пойти с тобой? К людям. Вдруг у вас маг какой есть или ещё кто-нибудь. Кто найдёт как помочь.
        - Конечно пойдём. В деревне у нас маг… одно название. А в городе хороший старичок, знающий, мудрый. Все его уважают.
        - Спасибо, Рун, - грустно улыбнулась Лала. - Ну вот, у меня и крылышки не работают. Без магии. Теперь только ножками. Намучаешься ты со мной.
        - С такой красавицей в компании, какое же это мучение. Мне будут жутко завидовать все, когда узнают, - попытался приободрить её Рун.
        - Рун, ты очень милым можешь быть, знаешь ты это? - её улыбка утратила часть грусти.
        - Только не рассказывай никому, а то репутацию мне испортишь, - попросил он.

* * *
        Вечерело. Они сидели у небольшого костерка. Над которым висел котелок. Пахло похлёбкой.
        - Надо же, как есть хочется, - удивлённо сказала Лала. - Никогда так не хотелось. Прям жду не дождусь. Может уже всё?
        - Ещё немножко, - извиняющимся тоном произнёс Рун. - Если клубень не разварится, похлёбка не станет наваристой. Сытно не будет.
        - Рун, где ты научился лесные дары собирать? И варить? - полюбопытствовала Лала.
        - Ну так деревня рядом с лесом. Когда неурожай, кормит лес. У нас все умеют собирать. И охотиться. Даже дети, бывает, пичужку или зайца словят. Хотя детям запрещают в лес ходить. Опасно. Но в голод запрещай не запрещай. Голод всех гонит.
        - Жалко птичек. И зайчиков, - вздохнула Лала.
        - Да, но пухнущие с голоду малыши - это страшно. Зайцы на то и зайцы, они дичь, мы охотники. Так мир устроен.
        - Рун, я не знала голода. Не видела голодающих малышей. Наверное это и правда страшнее. Просто… феи лишены зла. А отнимать жизнь у любого существа - это зло. Хоть порой и вынужденное.
        - Если ты лишена зла, что же ты мне проклятьями грозила? Там, - спросил Рун миролюбиво.
        - Мы тоже живые, мы тоже можем себя защищать. Ради спасения жизни и мы можем убивать. Ради своей чести можем причинять зло. Лесные феи - ну те малышки, как ты на ярмарке, говоришь, видел, они вообще не способны к злому. Плачут от него и впадают в смятение. Мы всё же ближе к человеку. Зло нас просто расстраивает. Оно не в нашей природе. Оно нас угнетает, причиняет боль душе. Если бы я наложила на кого-то злые чары. Я бы долго переживала из-за этого. Плакала наверное. Но я должна себя защищать. Если рядом нет рыцаря, способного защитить. У меня есть сила, и я буду ей пользоваться, коли к тому заставляет нужда. Как вы, когда зайчиков в голод кушаете.
        - У вас там тоже рыцари есть? - заинтересовался Рун.
        - Конечно. А как иначе. Рун, ты что, ничего не знаешь о волшебном мире?
        - Ну, я там не был. Дедушка, пока был жив, часто рассказывал о вашем мире. Но он мне рассказывал о том, кто у вас живёт, какие есть страны, какая нечисть. Про эльфов много. Про рыцарей не рассказывал. И потом, он у вас тоже не был. Читал просто когда-то. В детстве. Его в монастырскую библиотеку пускали. Но правду он читал или вымысел, он и сам не знал. Хотя он верил, что правду.
        - Рун, я про ваш мир тоже знаю только по книгам да от учительницы. Но королевства, они везде более-менее одинаково устроены. Есть короли и придворные, есть рыцари и воины. Есть стража и слуги. Есть аристократия - хранители знаний и искусств, и есть простолюдины - созидатели благ. Может только у драконов да демонов всё иначе, нет у них рыцарей. Хотя и у драконов есть свой царь, а у демонов - владыка. Наш мир, Рун, магией изобилует, поэтому и рыцари наши все так или иначе её используют - кто заговорённые доспехи, кто рунный меч, кто проклятые стрелы. И лошади у них часто не простые, у кого пегас, у кого единорог, у кого приручённый огнегривый адский жеребец. В остальном они такие же рыцари. Галантные, смелые, блюдут честь, защищают дам в беде, верой и правдой служат королю.
        - А почему они не ловятся никогда? Фей же, вот, ловят, пусть хоть изредка. А рыцарей ваших вроде нет. Не слыхать об этом.
        - Рун, я не знаю. Я знаю, что чем сильнее магия в существе, тем сложнее его поймать. Крепче зелье призыва надо. Я слабенькая фея, одна из самых слабых, и молодая ещё слишком, в некоторых феях магия иногда только с годами раскрывается. Вот ты меня и поймал. И всё равно у тебя зелье очень хорошее было. Возможно есть существа с иммунитетом к ловле. Или может зелья у вас таковы, что направлены на определённых существ, и не изобретены для ловли иного. Трудно сказать. Я не учёный муж. Мне не ведомо.
        - Так значит ты очень слаба в волшебстве?
        - Да, Рун. Прям совсем. Быть слабой так неинтересно. Когда все вокруг колдуют запросто. У меня сестрички знаешь какие могучие. Даже младшенькая, Улла. Мне приходится зельями недостаток магии компенсировать. Зельями можно усиливать магию. Или подзаряжаться ей. Так и я тоже хоть что-то могу.
        - А здесь ты не можешь сделать зелье? Чтобы подзарядится?
        - Нет, Рун, у вас тут растения иные. И в основном всё не волшебные. И я их не знаю.
        - Ясно. Ну, вроде готово должно уже быть, - объявил Рун, помешав похлёбку. - Ложка у нас одна, вот держи, ешь первой.
        - Спасибо, мой рыцарь, - улыбнулась Лала. Осторожно попробовала варево, подув на ложку. И расцвела радостью невинной:
        - О, как вкусно! Кажется, ничего вкуснее не пробовала!
        - Это голод, - усмехнулся Рун. - Устала, проголодалась, вот тебе теперь и моя похлёбка за мёд кажется.
        - Правда, очень вкусно!
        - Ну ладно, ешь, а я пока поищу, из чего бы вторую ложку изготовить. А то несподручно будет так всё время. По очереди есть.
        - Спасибо, Рун, - благодарно кивнула Лала.
        Задача оказалась несколько сложнее, чем Рун ожидал. Для себя он бы сделал ложку из чего угодно, но для феи было неловко мастерить абы какую, поэтому надо было найти под заготовку ветку, чтобы была твёрдой, но сухой, и чтоб дерево было крепкой породы, дуб например. Потратил довольно много времени. Уже почти совсем стемнело, когда он появился у костра. В руке у него была горсть ягод.
        - Рун, ну ты где так долго пропадал! - укоризненно воскликнула Лала. - Я уж и бояться стала. Всё нет и нет.
        - Прости. Вот держи, - Рун протянул ей ягоды. - Надеюсь, тебе понравится.
        - Спасибо! - с признательностью посмотрела на него Лала. - Феи очень любят ягодки. Как же ты их собирал в полутьме?
        - Да видно ж ещё было, - пожал он плечами. Заглянул в котелок. - Что так мало съела? Ешь ещё. Я днём целый котелок стрескал, ты же помнишь. И есть-то ещё не хочу.
        - Спасибо, мой рыцарь. Феи много не кушают. Нам не надо столько кушать, как людям. Мне бы и этих ягодок хватило, чтоб насытиться.
        - Ну, на утро оставим тогда похлёбку. Будет что поесть. Меньше забот, - сказал Рун. - Давай спать наверное уже ложиться. Чтобы с утречка с новыми силами. Видно, как ты устала. Ходить совсем не привыкла, да?
        - Летать приятно, - улыбнулась Лала, зевая.
        - Я тоже так думаю, - согласился Рун.
        Он достал из сумки кусок серой материи.
        - Ложись на куртку, а этим укроешься. Сейчас в лесу тепло ночью, поди не замерзнешь. Если всё же замерзнешь, надень мою куртку, а ткань постели под себя вместо неё.
        - А ты как? Просто на земле будешь спать? - спросила Лала участливо.
        - Ну почему на земле, вот же, лежанку сделал из ветвей. Ветви холод от земли не пускают. Ещё костёр рядом. Да и привычный я на улице спать. Деревенский всё же, это городские изнеженные.
        - Я изнеженная. Я всегда спала в мягкой кроватке. На перине. С подушками.
        - Надеюсь, ты скоро вернёшься. В свой дом, в свою кроватку.
        - Я тоже. Надеюсь, - вздохнула она, устраиваясь поудобней.
        Рун с удивлением увидел, что крылья её словно опали, превратившись в нечто вроде шёлковой накидки. Она ими даже укрылась. Лала заметила его изумлённый взгляд и ответила мягкой улыбкой.
        - Удобная, я смотрю, вещь, твои крылья. Ещё и одеяло вроде как, - покачал головой Рун. - Не думал, что они могут становиться у вас. Такими.
        - С крыльями хорошо, Рун, - кивнула Лала. - Единственно, переодеваться неудобно. Снять платьице без помощника или магии ещё можно, а вот надеть пожалуй уж не выйдет. А в остальном они весьма практичные. Да и красиво. Правда ведь?
        - По мне, так очень.
        Он лёг на лежанку спиной к костру и к Лале.
        - Рун, - позвала она вдруг доверительным голоском.
        - Чего?
        - Ты хороший, - сказала она умиротворённо. - Спасибо тебе за всё, Рун.
        - Пустяки, - ответил Рун.
        - Для меня не пустяки.
        - Спать уже давай.
        - Ладно, - проговорила Лала.

* * *
        Лишь только рассвело, сон начал отступать от Руна. В полудрёме ещё не хотелось открывать глаза, но уже и не спал. Что-то было необычное в том, как он себя чувствовал. Что-то не такое, как всегда. Он вдруг понял, что вплотную к нему лежит кто-то ещё. Удивлённо разомкнул веки. Рядом спала прекрасная девушка. Фея. Видимо замёрзла, прижалась к нему, прильнула к груди. А на личике застыла радостная невинная улыбка. «Наверное феям снятся только добрые сны», - подумал Рун. Его почему-то прям согрела эта её улыбка. - «Какое же всё-таки поразительное она существо. На вид чистый ангел. Столь хрупкая и изящная. Так странно. Может это сон»?
        Она вдруг вздохнула и открыла глаза. Уставившись прямо на него. Просто лежала и смотрела. Всё с той же улыбкой.
        - Ничего себе, Рун, у тебя сердце забарабанило. Аж разбудил меня, - с ироничным укором сказала она наконец. - Так разволновался, что я рядом?
        - Ну да, - признал он смущённо. - Ты фея и ты… красивая, как фея. Не каждый день с человеком происходит подобное. Чему тут удивляться. Замёрзла что ли ночью всё-таки?
        - Холодно, - пожаловалась она. - Я как-то не подумала, что тебя это так взволнует. Ты наверное знаешь, что фея не может полюбить человека. Знаешь, да?
        Он отрицательно покачал головой.
        - Теперь знаешь. Для меня тут ничего волнительного нет. Просто тепло. И спокойно. Но мне приятно, что я тебя волную. Очень мило с твоей стороны. Ну не красней так, Рун. Всё хорошо.
        Рун осторожно отстранился от неё и встал. Она одарила его укоризненным взглядом. И тоже поднялась. Распрямила крылья, повела ими.
        - Рун, я правда не привыкла так спать. В лесу. Без кроватки. Очень холодно. Ты ведь не будешь возражать, если я и в следующие ночи буду спать рядом. Пока мы в лесу. Ты же мой рыцарь. Не станешь меня прогонять?
        Рун посмотрел на неё обречённо:
        - Делай что хочешь.
        - Вот и славно, - обрадовалась Лала. И вдруг напряжённо воззрилась на него. - Только…
        - Что ещё?
        - Не вздумай давать волю рукам! Я очень рассержусь. Очень! Я тебя возненавижу, если попытаешься!
        - Снова здорово, - вздохнул Рун. - Да почему я должен это делать!? Я же не варяг-наёмник какой, и не трактирщик.
        - Ты парень, ты мужчина. Вы все такие. Такова ваша природа.
        - Ну а ты девушка. С виду, во всяком случае. Я не стану причинять тебе зло или обижать. Потому что я мужчина.
        - Но ты меня сейчас обижаешь. Когда говоришь со мной в таком тоне.
        - О боже! - простонал Рун. - Знаешь, когда ты уже домой отправишься? Попытайся ещё, а. Не накопила магии? Вдруг получится. И мы наконец избавимся друг от друга.
        - Тебе ведь известно, что я не могу! Зачем предлагать?
        - Вот что. Тогда…
        - Что? - расстроено спросила она. - Бросишь меня в лесу, Рун?
        Его аж покоробило от её слов.
        - Нет. Просто я всё же не согласен. Спать в прижимку. Неправильно это. Да и вдруг дам волю рукам. Я же мужчина. Не удержусь, и что тогда? Не хочется быть проклятым. Я тебе шалаш буду делать, там теплее. А сам стану на ночь уходить куда-нибудь подальше. На всякий случай. Чтоб ненароком не полезть к тебе.
        - Нашёл, как меня наказать, да? - печально произнесла Лала.
        - В чём тут наказание, я даже не представляю, - искренне удивился Рун, сбавив тон. - В том, что мне придётся каждый вечер шалаш мастерить? Или ты прям так мёрзнешь нестерпимо? Я ведь ничего не знаю о феях. Если вы столь теплолюбивы, скажи, буду что-то придумывать. Может травы набирать побольше в шалаш, чтобы ты могла ей укрываться. Холод не переносите совсем?
        Лала задумчиво смотрела на него с грустью, некоторое время сохраняя молчание.
        - Знаешь, Рун, нам надо поговорить, - тихо промолвила она. - Давай присядем, я тебе расскажу о феях.
        Она опустилась на лежанку со своей обычной грацией. Он сел напротив.
        - Феи, подобные мне, ну, внешне похожие на людей, бывают очень разные. Например, моя младшая сестрёнка Улла - фея снов, её волшебство в управлении снами, её чары могут превратить каждый твой поход в кровать в праздник мечтаний сердца, сможешь быть во сне, словно в яви и в сказке. А моя мама - фея возмездия. Её чары, чары мщения, она не может творить зло просто так, но может возвращать зло злодеям.
        - И такие феи есть? - озадачился Рун.
        - Да, есть. Я же одна из самых редких фей. Самая редкая. Я… фея объятий. Слышал о нас?
        - Нет.
        - В вашем мире точно о нас знают. Учёные какие-нибудь. И аристократы. Фея объятий изначально почти не обладает собственной магией. Она черпает свою волшебную силу… только из объятий. С тем из мужчин-людей, кому не безразлична. Если ты хотя бы испытываешь жалость ко мне, или сострадание, или искренне желаешь помочь, от объятий с тобой я буду заражаться магическими силами. А вместе с ними и счастьем. Все жаждут счастья, Рун. У девушек оно обычно в любви. Но у фей объятий есть к нему и другой более простой путь, чем любовь. Мне не было холодно ночью. Я пришла к тебе… потому что хотела проверить. Что это такое - черпать магию из объятий. Ты днём прикоснулся ко мне. Руку положил на плечо всего лишь. И я почувствовала что-то. Слабое, но удивительное и прекрасное. Почувствовала впервые. Эту магию. И не могла уж перестать думать. С собой боролась, со своим желанием проверить, какова она. И вот пришла всё же проверить, когда ты уснул. Хотела просто прильнуть на чуть-чуть. Но прильнула, и уже не смогла оторваться. Потому что магия прекрасна. Меня и сейчас очень тянет к тебе, я ещё хочу. Магии и счастья.
Видишь, у меня и крылышки работают теперь. Всё благодаря тебе. Мне нужна магия, так я не буду тебе слишком обузой. И даже смогу помогать чарами в случае нужды. Сон идеальное время, чтобы заряжаться, можно быть вместе долго-долго, целую ночь, не обременяя друг друга и не мешая друг другу. Чем это плохо? Да и теплее. Мне и в последующие ночи очень нужно будет… ну… спать… рядом, Рун. Мне магия нужна всегда. Ты можешь отказать мне, если хочешь. Просто без магии я буду бессильна и несчастна. А с магией сильной и счастливой.
        - Ты наверное шутишь, - ошарашено выдавил из себя Рун.
        Лала отрицательно покачала головой.
        - Ах, если бы. Рун, я тебе ещё не всё рассказала. Есть ещё кое-что важное. Я хочу быть честна с тобой. Потому что немножко ты обидчивый, знаешь ты это? Поведаю всё без утайки, у тебя боле не будет поводов обижаться. Фея не может полюбить человека. Все это знают. Не дано это нам. Но человек может полюбить фею. Феи объятий не зря появляются на свет очень красивыми. Мы всегда прекрасны. Потому что чем сильнее в нас влюблён мужчина, тем больше магии и счастья черпаем мы от него. Если тот, кого мы обнимаем, влюблён в нас всем сердцем, по настоящему, до безумия, мы получаем от него магии столько, сколько нет ни у кого в волшебном мире, мы обретаем могущество, сравнимое почти с богами. Безграничное. Знаешь, что когда-то давным-давно здесь у вас был человек, которому тоже удалось поймать фею объятий? Как тебе меня. Только он её не отпустил. Это известная история в наших краях. И полюбил он её без памяти. Но был он тщеславным, властолюбивым и жестокосердным. Она обрела могущество через его любовь, он использовал её силу, чтобы поработить королевство. С её помощью он испепелял армии и разрушал города, пока
все не склонились перед ним и не признали его власть над собой. Он и она были связаны договором, и она не могла его ослушаться. Хотя она фея - существо, чуждое жестокости, страдающее от него. Он любил её, но не считал, что поступает с ней жестоко, а её муки совести осушал счастьем от своей безмерной любви. Мы - феи объятий, мы боимся, что нас будут использовать во зло, но мы хотим могущества и счастья, и не можем с этим ничего поделать. Мы всячески стараемся добиться, чтобы нас полюбили без памяти. Мы так устроены. И я, сама того не желая, стану пытаться сделать так, чтобы ты меня полюбил, чтоб ты с ума начал по мне сходить. Я чувствую, что стану. Ты должен знать об этом. Теперь, когда знаешь, можешь попытаться защитить от меня своё сердце. Если хочешь. Правда я думаю, у тебя всё равно ничего не выйдет. Очень скоро ты потеряешь от меня голову. Так будет. Неизбежно. Ты лишь пойми, с моей стороны нет никакого обмана. Да, я не способна полюбить тебя. Но я ведь и не буду притворяться, будто люблю. А от твоих чувств ко мне стану действительно очень счастлива. И буду и правда хотеть их. Это не игра. Для
меня нет. Рун, я уже поняла, какой ты. Я не очень опытна в делах очарования мужчин, хоть и фея объятий, не увлечена была делами сердечными, мои сёстры вечно вздыхают по кому-то, страдают, переживают, мне было интересно другое - чтение, сад, пение, нравилось скакать на единороге, родители смеялись, как я галопом гарцевала в детстве, говорили, рыцарь растёт. Но думаю, я всё-таки сметлива. В любви. Ты добрый и немножко чувствительный, с тобой надо быть честной, доверчивой и искренней, и тогда твоё сердце обязательно растает. И я наверняка стану так себя вести. Но в этом не будет ни капельки лукавства. Я могу быть разной, такова моя природа. Не обижайся пожалуйста на меня и не думай обо мне плохо. Видишь, я уже искренна с тобой. Потому что это сильнее меня. Я просто следую своей природе.
        Она замолчала, напряжённо ожидая его реакции. Рун сидел с озадаченным видом, стараясь переварить её повествование.
        - Повезло мне всё же, - с трудом произнёс он наконец.
        - Что встретил меня? - невинно осведомилась Лала.
        - Что отпустил. Безумие какое-то. Не слышал я о феях объятий. И лучше б так и было дальше.
        - Но если б оставил меня себе, ты мог бы обрести могущество, Рун.
        - Я ж не король. К чему оно мне. Я не хочу испепелять армии. У меня дед служил в местном гарнизоне. Когда война была. Осады отбивал. Мы гордимся его подвигом. Его арбалет до сих пор у нас хранится. И что, таких как он испепелять? За то, что близких своих защищают?
        - Магия разной бывает. Можно же и просто наколдовать удачу. Или сокровища несметные.
        - Сокровища было бы неплохо, - согласился Рун. - А как же жениться? Жене не понравится наверное, что нужно прекрасную фею обнимать.
        - Кто же женится, когда у него фея объятий? О женитьбе придётся забыть. Если хочешь могущества. И не хочешь сделать фею несчастной.
        - А на фее можно жениться?
        Лала засмеялась:
        - Размечтался! Нет конечно. Какая ж фея захочет выйти за человека. Ну не можем мы вас, людей, любить, мы так устроены, а без этого зачем фее замуж? Не обижайся, но это всё равно как если бы принцесса вышла замуж за нищего. Реально у вас такое?
        - Так не бывает. Даже в сказках, - отрицательно покачал головой Рун.
        - Ну вот, и с феями так не бывает. Так что ты решил, Рун?
        - В смысле? - не понял он.
        - Ну, в смысле меня, Рун. Прогонишь или возьмёшь с собой, рассчитывать мне… на магию, или придётся страдать и мёрзнуть без неё?
        - Как я могу тебя прогнать. По моей вине ты здесь.
        - А магия?
        Он вздохнул:
        - Магия нам пригодится в пути. Мало ли что. Ну и раз тебе это так надо. Я уж потерплю.
        - Как замечательно! - расцвела улыбкой Лала. - Спасибо, Рун!
        Она встала и протянула к нему руки. Рун с недоумением уставился на неё.
        - Ну же! - радостно позвала она. - Давай отметим наше примирение. Ты ведь знаешь, как мне это надо.
        Она была абсолютно искренна. Словно ребёнок. Не было в ней ни фальши, ни притворства. Смотрела на него с надеждой и верой, сияя. Рун снова вздохнул, подошёл к ней и обхватил руками. Лала уютно прильнула к его груди и замерла.
        - Давно бы так, - буркнула она.
        - И долго нам так стоять? - спросил Рун тихо.
        - Минутку. Хотя бы. Я не буду злоупотреблять. Правда.
        Прошла минута, затем другая. Лес над ними жил своей жизнью, наполняя воздух весёлыми трелями пернатой братии.
        - Ну что? Всё уже? - чуть смущённо скорее попросил, чем поторопил Рун.
        Лала подняла на него глаза.
        - Не сердце, а барабан, - с деланным укором посетовала она не без доли юмора. - Оглохнуть можно. Всё, бодра и полна сил! И магии как никогда. Знаешь, что теперь тебе не нужно зверей бояться? С магией я могу сделать смирной хоть рысь, хоть медведя. Никто тебя не тронет.
        - Правда? - не поверил Рун.
        - Правда, правда. На то я и фея. А ты обнять меня не хотел, - она отступила от него.
        - Если ты серьёзно, мы сможем звериными тропами идти. Это сэкономит нам путь и время. Но если ошибаешься, меня могут сожрать.
        - Верь мне! - мягким голоском заявила Лала. - Смотри.
        Она вытянула вперёд ручку, махнула ей, и вдруг с вершины ближайшего дерева слетела маленькая лесная птичка и села к ней на ладонь.
        - Как тебя зовут, милая? - приветливо обратилась Лала к пичужке.
        - Меня зовут Чвик-чвик, - вдруг отчётливо прощебетала та.
        Рун опешил от неожиданности.
        - Милая Чвик-чвик, пожалуйста, расскажи тут всем в лесу, что фея Лала и её друг Рун будут проходить мимо. Пусть нас никто не обижает. Ладно?
        - Я расскажу всем с радостью! - воодушевлённо прочирикала птичка.
        - Ну, лети, хорошая моя, - ласково попрощалась с ней Лала. И птичка взмыла вверх.
        - Ну как? - засмеялась Лала, глядя на изумление Руна. - Настоящая я фея?
        - Чудеса! - поражённо ответил он. - Отродясь такого не видовал.
        - И не такое ещё увидишь. Если магия будет. Если мне не придётся бояться её тратить.
        - Буду обнимать сколько нужно, - серьёзно проговорил Рун.
        - Тогда сейчас. Только минуточку. Я немножко потратилась, - просяще посмотрела на него Лала.
        Рун опять удивился её абсолютной искренности. Шагнул к ней. Она снова прильнула к его груди.
        - Так странно… получать волшебство как плату за объятия. Красавицы феи, - подумал он вслух.
        - Это плата за доброе сердце, - поведала Лала, глядя ему в глаза. Она аж словно светилась от счастья, вся чувствами тёплыми переполненная. - Не каждые объятья приносят магию. Перестанешь быть добр ко мне, Рун, и всё исчезнет. Будешь считать это просто платой, всё исчезнет. Только не рассказывай никому.
        - Про тебя? - не понял Рун.
        - Про то, как собрался стойко терпеть объятья со мной. А то засмеют. Любому другом наградой и честью было бы обнять фею хоть разочек. Огромным даром. А этот… Терпеть собрался.
        - Теперь я понял, как для тебя это… важно, - молвил Рун. - Никогда не видел кого-то столь счастливым. Счастье редкий гость в наших краях. Ты прям сияешь.
        - Я так устроена, - тихо произнесла Лала.
        - Наслаждайся, мне не жалко, - вздохнул он. - Только нам идти надо.
        - Сейчас, ещё минутку, - Лала посмотрела на него с улыбкой. Заметила немного грусти в его глазах. - Вот погоди, влюбишься в меня, тогда и для тебя всякое прикосновение ко мне станет счастьем.
        - А ты обретёшь могущество?
        - Да, - просто подтвердила она. - Скорее всего тогда и маг ваш не понадобится. С такой-то силищей. Смогу и без него домой воротиться. Ох, уже голова закружилась даже.
        Она торопливо отстранилась.
        - Не привыкла ещё. Когда ты меня сам обнимаешь, магии гораздо больше идёт, Рун. Чем когда я ночью прижималась к тебе. Надо чтобы ты меня и ночью обнимал. Сам.
        - Придумаем что-нибудь, - пообещал Рун.
        Лала благодарно улыбнулась. Рун стоял с озабоченной миной на физиономии, как будто размышляя о чём-то.
        - Слушай, а нельзя всё же как-то без любви обойтись? - осторожно поинтересовался он. - Может не станешь меня в себя влюблять, хотя бы пока у мага помощи не спросим? Вдруг поможет.
        - Это ж не магия. Я же не ворожея тебе какая-нибудь, Рун. Это природа. Ты влюбишься, потому что я фея объятий. А ты мужчина. Я тут как бы и ни при чём, - невинно сказала Лала.
        - Но ты знаешь, что нужно делать, чтобы не влюбиться?
        - Ну, кое-что знаю. Например, не обниматься. А ещё лучше, бросить меня в лесу, - она посмотрела на него пристально, словно говоря: «ты же не сделаешь этого, правда»?
        - Не пойму, чего ты так переживаешь из-за подобной мелочи, Рун, - удивилась она, видя его обеспокоенность. - Нет в любви ничего плохого. Насколько мне известно. Феи не жестоки по природе. И феи объятий тоже. Когда ты влюбишься, ты не будешь страдать. Будешь как на крыльях летать. Так должно быть. Это же не несчастная любовь, когда ты сохнешь по девушке, а она на тебя ноль внимания. Ты сможешь, ту, кого любишь, обнимать, и обнимать, и обнимать - хоть целый день. И я ведь рядом постоянно. Даже и в те моменты, в которые мы не обнимаемся, мы вместе. А после моего ухода время, проведённое со мной, останется для тебя незабываемым переживанием, ты будешь вспоминать о нём, как о чём-то самом чудесном в жизни, что с тобой случалось. Потоскуешь и смиришься. Будешь завидовать сам себе, что с тобой такое произошло. Я фея, я не могу стать по-настоящему твоей. Но со мной ты испытаешь то, что не даст тебе ни одна девушка на свете. Девушкам нужно ведь много чего. Внимание, красивые вещи, драгоценные безделушки, положение в обществе, а они ещё и недовольство будут выказывать, что шёлк слишком блёклый или
бриллианты чересчур мелкие. Поди попробуй сделать их счастливыми. А меня обнял, и всё, и ничего не надо, я счастлива, а когда я счастлива, моё счастье обязательно проникнет и в твоё сердце, и тебя сделает чуточку счастливее. А ещё у меня есть магия, и когда я обрету могущество, одарю и тебя чем-нибудь стоящим перед уходом. Не переживай, даже не бери в голову. Всё будет хорошо. Не надо так бояться сердечных ран. Поверь фее объятий.
        - Можно я тебе кое-что расскажу? - попросил Рун.
        - Давай, - охотно кивнула она.
        - Был у нас в деревне один парень. Сын кузнеца. Здоров как чёрт, таких как я двоих запросто отметелить мог, силён как бык, с молотом играючи управлялся, был смелым очень, отличный охотник. Я всегда хотел равняться на него. А ещё решил он ратником в крепости послужить, себя попробовать, и оказалось, у него талант к ратному делу, мечом вскоре научился владеть и копьём мастерски, любого стражника мог победить на раз в тренировочном бою. Через год уже офицером стал, и к самому барону вхож в замок. Все девушки вокруг по нему сохли, а он… влюбился в дочку барона. Только что барону офицеришка какой-то из простолюдинов, и дочка баронская нос от него воротила, брезгливость ему свою выказывала. И вот он, воин, смельчак, герой. Превратился в тень самого себя. Ходил мрачный и потерянный. А потом… утопился.
        У Лалы в ужасе округлились глазки.
        - Я не знаю, что такое любовь. И я как-то не верю, что стану из-за неё топиться. С чего бы вдруг. Но я точно знаю, что не лучше него. Я хуже. Если он не справился, значит и другие не застрахованы. Не хотелось бы кончить как он. И тут сравни, какая-то там баронская дочка. Довольно противная надменная особа. У меня дядя в замке барона служит, бываю у него иногда, видел её. А тут фея. Если из-за баронесс топятся, из-за фей наверное топятся ещё чаще.
        - Я о таком не знаю, - грустно поведала Лала. - Я не слыхала о столь великом зле от фей. Я же говорю, феи объятий не надменны, и не смотрят свысока. Тем более, на того, кому служат. Когда тебя отвергают с презрением, это одно, а когда ты знаешь, что любое твоё прикосновение несёт любимой счастье и она жаждет этого, это совсем другое. Если ты думаешь, Рун, что можешь из-за меня утопиться, я с тобой не пойду. Сам решай. Я не могу просто взять и отказаться. От своей природы. Но ты будешь счастлив со мной. Так или иначе. И обретёшь что-то важное для себя. Иную судьбу. И если ты возьмёшь меня с собой, ты обязательно влюбишься в меня. Ещё мы из лесу не выйдем. Это неизбежно. С какой силой, я не знаю. Может потеряешь голову, а может просто будешь испытывать влечение.
        - Ты очень самоуверенна, - усмехнулся Рун.
        - Дело не во мне, Рун. Дело в тебе. Ты простак. Если бы на твоём месте был кто-то другой, я бы может такого не говорила. Про неизбежность. А тебе говорю.
        - Бывает, и не влюбляются в фей? - спросил он.
        - Конечно. Любовь - тонкая материя. Неподвластная магии.
        - Чтож, всё же постараюсь не влюбиться. Дотерплю до города. Придём туда, надеюсь, маг найдёт как тебе помочь.
        - А коли не поможет маг, что тогда? - с улыбкой поинтересовалась Лала.
        - Наверное придётся идти к барону, - поделился мыслью Рун. - И всё рассказать. Поди не откажет фее в помощи. Так что всё равно расстанемся мы, как к людям выйдем.
        - Барон наверное не откажет, - согласилась Лала. - Ведь он благородных кровей. А значит человек чести. Но не понадобится он нам, Рун. Никуда тебе от любви ко мне не деться. Да и что у барона я, что нет, мне нужен будет тот, кто магию объятий мне дарует. А это ты. Пойми же наконец.
        - А если найдётся другой, чьи объятия будут давать тебе магию? Тебе есть разница с кем быть?
        - В общем-то нет, Рун, - честно ответила она. - Так хочешь от меня избавиться, что готов отдать в объятия другого? Ты лишь пойми, я же не вещь, чтобы передавать меня из рук в руки. Всё равно начинаешь испытывать что-то к тому, с кем обнимаешься, с кем путешествуешь вместе, беседы ведёшь. И потом раз, и на незнакомца? Жестоко, не находишь?
        - Ну ладно, - смирился Рун. - Раз уж по моей вине ты здесь, мне и расплачиваться. Я не оставлю тебя, пока нужен, пока сама не погонишь.
        - Я верю тебе, мой рыцарь, - произнесла Лала очень серьёзно, глядя ему в глаза. А потом, засмеявшись, добавила. - Ох и тягостная у тебя будет расплата. Прямо пытка. Фею обнимать иногда.
        - Может я жениться хочу. Может меня невеста ждёт, - невинно проронил Рун. - Узнает про тебя зазноба, и прощай моё счастье.
        - Как бы не так! - уверенно заявила Лала. - Если бы твоё сердце было несвободно, я бы точно знала об этом, Рун.
        - И что, тогда оставила бы меня в покое?
        - Если бы увидела, что ты очень счастлив, может и оставила бы. Когда мы не связаны договором, выбор есть. А когда связаны, то нет. Будь мы связаны договором, я боролась бы за тебя, Рун, всеми силами. С любой соперницей. И победила бы. Девушка найдёт себе кого-то ещё, а пленённой фее хозяина не сменить. Я была бы права.
        - А можешь костёр магией разжечь. А то потух совсем за ночь, - осведомился Рун не без любопытства.
        - Могу, - с достоинством отозвалась Лала. - Если тебе так невтерпёж снова меня обнимать, я и костёр тебе разожгу, и облака развею, и яства дивные наколдую. Рун, магию нет смысла тратить по пустякам. Ну, если только ты не влюблён уже и не ищешь лишний повод прижать меня к себе. Я, кстати, совсем не против, чтоб ты знал.
        Рун молча опустился на колени, стал раздувать угли. Наконец пламя весело затрещало сухими ветками.
        - Лаланна, а много надо обниматься, чтоб получить… яства? - посмотрел он на неё смущённо.
        - У меня со съестным всегда не ладилось, Рун, - с сожалением поведала Лала. - Пол дня. Наверное. И без формализма, чтоб сердце пылало у тебя. Не от предвкушения обеда, а от того, что я рядом. Я бытовой магией ленилась заниматься, хоть меня учительница и ругала. У нас недостатка в пище не было, я правда не понимала, зачем это. Теперь понимаю. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Есть такая присказка.
        - А к женскому через что? - поинтересовался Рун, помешивая остатки вчерашней похлёбки в котелке.
        - Моё сердце хочешь покорить? Ты очень милый, - порадовалась Лала. - Но у тебя всё равно ничего не выйдет.
        - Да я просто спросил. Раз с мужчинами всё так легко, накормил и он твой, может и у женщин есть своя ахиллесова пята.
        - Есть, Рун, конечно есть. Но тебе не понравится. Нужно быть галантным, говорить много комплиментов, восхищаться красотой. И самому выглядеть достойно и аккуратно, а не как бродяга какой.
        - Короче, надо быть аристократом.
        - Ну, многие из них хорошо воспитаны. И одеваются со вкусом. Рун, ты задал вопрос, я ответила, что тут обижаться.
        - Да я не обижаюсь, - промолвил Рун спокойно. - Иди завтракать. Ты первая.
        Она грациозно уселась у костра, а он направился в лес.
        - Сейчас приду.
        Вскоре он возвратился с пригоршней ягод.
        - Вот, держи. Тут рядом их много.
        - Спасибо, Рун, - с благодарной улыбкой произнесла Лала, протягивая ладонь.
        - Так мало ты ешь, - посетовал Рун, заглянув в котелок. - Откуда силы будешь брать, если так мало есть?
        - Магическому существу много пищи не надо, - радостно пояснила Лала. - День сегодня такой хороший. Ты такой хороший, Рун. Пока что мне нравится ваш мир.
        Рун взял котелок, и, убрав из него ложку, принялся отхлёбывать остатки. Лала с удивлением воззрилась на сие действо.
        - Забыла сказать. Кушать тоже надо красиво. Чтобы нравиться дамам.
        - Как аристократы, да?
        - Они воспитанные, - согласилась Лала. - Их воспитывают.
        - Короче, не аристократу умирать в одиночестве.
        - Я тебе правду говорю, - серьёзно сообщила Лала. - Многие же выходят замуж не потому, что любят. А потому что их выдают родители. За достойную пару. Со мной так будет когда-нибудь. Или женщины ищут богатого мужа. Или хорошего хозяина в дом. Мы же ведём речь не о замужестве, а о том, как понравиться. Это совсем другое. Тебя родители собираются женить?
        - У меня только бабуля. И я ей настолько не подчиняюсь. Я не девица, меня против воли не выдашь.
        - Счастливый, - вздохнула Лала. - Я против папы пикнуть не посмею.
        - Фею объятий. Выдадут без любви? - выразил недоумение Рун.
        - Родителям виднее. Они мудры. Все так выходят. Рун, а если тебя наследства лишат за неподчинение?
        - Какого-такого наследства? Халупы старой да козы? Велико ж наследство. Да и будь оно велико, ничего бы не поменялось. Я бы всё равно никому не позволил решать за себя такие вещи. Подчинение, оно вот здесь, - он указал на голову. - Скажешь «нет». И всё. И далее кто кого переупрямит. Надо быть уверенным и стоять на своём. Если ты прав. Правда правоту всяк по-своему понимает. У нас у мельника сын упёрся. Решил, что должен жить в своё удовольствие, ничего не делая, а родители обязаны его всем обеспечивать для беззаботного существования. Это мерзко. Они, кстати, сдались, он победил. Они вкалывают, а он жирует. Когда я отказываюсь жениться… Тоже, конечно, своего рода эгоизм. В доме нужна хозяйка, бабуля стареет. Но посмотришь на иные семьи. Где разлад да рукоприкладство. И подумаешь, нет уж. Это хорошего не принесёт. И потом, как брать девушку, которая тебя не любит. Не будет она счастливой. Да и не наседал на меня никто никогда, если честно, с женитьбой. Заходила речь пару раз осторожно, и всё.
        - Ты очень рассудительный для своих лет, - заметила Лала с уважением.
        - А ты для своих нет? Все рассудительные, просто мы не говорим с ними вот так. Обо всём и откровенно, чтобы узнать их и удивиться тому, насколько они рассудительные. Ну что, отправляемся?
        Она протянула ему ручку. На лице у Руна нарисовалось выражение лёгкой озадаченности.
        - Галантный кавалер подаёт руку, чтобы даме удобнее было встать, - терпеливо пояснила Лала.
        Он сразу подставил руку. Лала поднялась с достоинством и грацией.
        - Спасибо, - одарила она его признательной улыбкой.
        Вместо того, чтобы отпустить её ручку, он вдруг притянул Лалу и прижал к себе.
        - О! - удивлённо и обрадовано выдохнула она, буравя его глазками. - За что такая награда?
        - Так авансом, - усмехнулся Рун. - Настроение что-то хорошее. Веселее с тобой бродить по лесу, хоть и медленнее. Как бы не привыкнуть.
        - Скоро-скоро я обрету своё могущество, - пропела она с мягкой поддразнивающей улыбкой, продолжая смотреть на него неотрывно. Эта её радость ожидания могущества, как чего-то самого светлого и прекрасного, читалась во всём - в её голосе, во взгляде, в приподнятом расположении духа.
        - Зачем оно тебе так нужно? - рассмеялся Рун.
        - Потому что я фея, глупый, - почти с нежностью произнесла Лала.
        - Хорошо наверное желать так сильно что-то, - подумал вслух Рун, выпуская её из объятий.
        - Рун, а ты чего желаешь всем сердцем? - очень тепло и доверительно поинтересовалась Лала. - Есть что-то такое?
        - Даже не знаю, - Рун задумался. - Чтобы голода больше никогда не было. Ну, этого все хотят, правда. Наверное, сильнее всего я хочу… больше не быть всегда одному. Хотя… и одному тоже неплохо, - сказал он вполне искренне.
        Лала пристально посмотрела на него.
        - Пойдём уже. Время не ждёт, - промолвил он.
        - Феи не ходят, они летают, - весело поправила его Лала.
        - Ну, летим уже, рассвело давным-давно, - с готовностью исправился он.

* * *
        Вдалеке на поляне прямо у них на пути темнело большое коричневое пятно.
        - Стой! - тихо произнёс Рун напряжённым голосом. - Медведь. Не шумим. Придётся идти в обход.
        - Медведь? Там правда медведь? Как здорово! - восхитилась Лала полушёпотом. - Пойдём, пойдём. Не бойся.
        Она вылетела вперёд и потянула Руна за руку за собой. Он неуверенно подчинился. Медведь услышал шелест её крыльев, привстал, застыв ненадолго, затем вскочил и достаточно быстро пошёл прямо на них, негромко порёвывая.
        - Не бойся, всё хорошо, - снова ободряюще шепнула Лала.
        Рун был бледен, но не сопротивлялся, следовал за ней. И вот медведь уже прямо пред ними. Встал на задние лапы, грозно заревел.
        - Миша, какими судьбами! - радостно воскликнула Лала.
        - Да вот, вышел на солнышке косточки погреть, - вполне членораздельно ответствовал медведь. Он сел и успокоился. - А вы, благородная дама, откуда здесь, в столь диком месте, вдали от всех людских поселений?
        Рун стоял, открыв рот, в немом изумлении.
        - Меня поймал вот этот милый юноша, - поведала Лала.
        - Надо же! - подивился медведь. И вдруг разразился стихотворной строфой. - Давно сей мир не видел красоты божественно чудесной фей объятий.
        - Да вы, Михайло, истинно поэт! Прекрасный слог! И комплимент приятный! - тоже строфой, улыбаясь, похвалила его Лала.
        - Увы, я стар, лишь слог мне в утешенье. Да мёды, если ульи нахожу, - снова выдал строфу медведь.
        - Браво! - захлопала в ладошки Лала. - Вот уж не ожидала. Порадовали вы меня, Миша, отменно.
        - Спасибо. А вы меня, старика. Не каждому случается встретить столь благородную и дивную особу. Буду горд теперь.
        - Миша, можно вас попросить? - вежливо обратилась к нему Лала.
        - Всё, что угодно, - охотно отозвался медведь.
        - Не могли бы вы и ваши лесные друзья пообещать, что никогда не станете обижать вот этого юношу, при условии, что и он никогда не обидит вас?
        - Медведь пристально посмотрел на Руна, принюхался.
        - Что-то от него болотной грязью пахнет.
        - Он считает, запах болота отпугивает рысь.
        - Ах вот оно что, - удивился медведь. - Какое странное поверье. Чтож, если он будет соблюдать предложенный вами договор, то и мы тоже. За медведей я ручаюсь. Даже поможем, если попадёт в беду в лесу. Волки всегда блюдут честь. Они так же не подведут. Рыси себе на уме. Тут нужно надеяться на лучшее. И всё же не думаю, что они решатся вас огорчить.
        - Как славно! - засияла глазками Лала. - Спасибо большое, Миша! Скажи же «спасибо», Рун! - одёрнула она застывшего спутника.
        - Спасибо… Миша, - с трудом выдавил из себя Рун. - Я буду чтить… наш договор.
        Медведь с достоинством кивнул. Лала подошла к нему и обняла его косматую шею. Он растроганно заревел.
        - Ну, ну, хороший мой, - похлопала его Лала по спине.
        Она отступила от него, озарившись тёплой улыбкой:
        - Ну, мы пойдём. Счастливо оставаться!
        - Был рад помочь. Приятного пути! - добродушно попрощался медведь.
        Рун поклонился косолапому в пояс, и они с Лалой последовали дальше. Лала светилась от радости, Рун был взволнован.
        - Сегодня кое-кому придётся много-много-много обнимать одну хорошенькую фею, - смеясь, озорно воззрилась она не него. - Ну что ты, Рун, приди уже в себя.
        - Я уж на всё согласен, - потрясённо промолвил Рун. - Хоть целый день! И ночь всю, если надо!
        - О, и ты стихами заговорил, Рун. Очень мило. Но от Миши конечно не ожидала никак. Хорошо. Теперь ты мой. Всего-то одно чудо. И ради феи он готов на всё.
        - А это всё правда или сон? - недоверчиво спросил Рун.
        - Всё правда. Не охоться теперь никогда ни в каком лесу. На медведей, волков и рысей. И они тоже тебя не тронут. К рысям только слишком не подходи. А медведь или волк, ты слышал, они звери чести, они тебе и помогут, если что. Но и ты им помогай, коли увидишь в беде. Ладно?
        Рун кивнул.
        - Магии совсем не осталось? - осведомился он участливо.
        - Маловатенько. Большое чудо. Хоть я со зверями и в ладах. Но правда большое, Рун. Для меня большое.
        - Только скажи когда. Хоть сейчас.
        - Экий ты нетерпеливый, Рун, - рассмеялась Лала. - Давай от Миши чуточку подальше отойдём. Не будем смущать старичка. Объятия только для двоих. Когда они в уединении, всегда в них больше волшебства.
        Не успели они пройти и ста шагов, как Лала остановилась:
        - Сейчас, - тихо произнесла она, глядя на него с ожиданием.
        Рун шагнул к ней и прижал к себе. Она радостно вздохнула, замерла. И вдруг её личико сначала изменилось на удивлённое. А затем на расстроенное. Она разочарованно отстранилась.
        - Что не так? - с непониманием обеспокоился Рун.
        - Всё не так, Рун, - печально поведала Лала. - Нет ничего. Почти ничего. Ты меня сейчас даже не замечаешь. Ты слишком чудом поглощён. А надо чтобы мной. Пойми, что рядом девушка. Фея. Мне же не нужны просто объятья. И тем более не нужны, как плата за чудеса. Ты сегодня утром захотел сделать мне приятное. Хотел одарить счастьем. И сам обнял. Вот там была магия. Зря я в чудеса пустилась. Ох зря. Моё могущество стало дальше от меня. Может намного. Ах, какая я неопытная. Ну и пусть. Хорошее делать тоже приятно.
        - Прости! Это не специально, - Рун был озадачен и смущён. - Давай ещё раз попробуем. Я постараюсь.
        Он протянул к ней руки, но она не далась:
        - Нет. Грустно это. Разве тут в стараниях дело. Позже.
        Вскоре Лала совсем пала духом. Так и не позволив себя ни разу обнять. Силы оставили её, и она измотанная и несчастная опустилась на колени и заплакала. Рун чувствовал себя очень виноватым. Пытался подойти к ней, но она не подпускала.
        - Лала, ну что ты, - мягко уговаривал он.
        - Нет, - горестно проговорила она. - Я не хочу. Я всё испортила. Не видать мне теперь моего могущества. Если ты сейчас обнимешь меня, я всё равно стану чуточку счастливой. А мне не хочется счастья, когда мне плачется.
        - Я буду стараться полюбить тебя, если надо, - искренне пообещал Рун.
        Лала улыбнулась сквозь слёзы:
        - Ты очень милым. Иногда бываешь. Рун. Но это не то, где важны старания. Раньше ты видел во мне красивую фею, попавшую в беду. А теперь воспринимаешь могучей волшебницей, через объятья с которой можно получать чудеса. Всё изменилось. И я не знаю, как это исправить, Рун.
        У неё снова полились водопады из глаз.
        - Давай отменим то чудо. Глядишь, оно и перестанет на меня так влиять. Можно это сделать? - предложил Рун.
        - Только заключила со зверями договор, и взять его назад? Это их обидит, - всхлипывая, покачала головой Лала. - И на отмену чуда надо ещё больше волшебства, чем на его создание. Тебе теперь год придётся меня обнимать, чтобы я столько накопила.
        - А можем мы с тобой договор заключить? - поинтересовался вдруг Рун.
        - Какой? - посмотрела на него Лала в печальном недоумении.
        - Скажем, что ты ни при каких обстоятельствах ни по моей просьбе ни по своему желанию более не станешь сотворять для меня чары. Тогда я точно не смогу видеть в тебе источник чудес. У меня не будет иных причин обнимать тебя, кроме как из желания помочь.
        Лала призадумалась, перестав плакать.
        - А взамен что? - растерянно спросила она.
        - Да всё что хочешь. Например, что обязан буду заботиться о тебе, пока не найдёшь способ вернуться, а иначе да падут на меня проклятья.
        - Обе части договора в мою пользу? - удивилась Лала. - Как-то нечестно. Ты простак, я не стану этим пользоваться. Я же фея, а не ведьма какая тебе. Надо чтобы договор был обоюдовыгодным. И проклятиями я не занимаюсь. Когда не в гневе.
        - Ну, давай без ничего взамен. Разве так нельзя? Мне там тоже выгода.
        - Какая? - с искренним непониманием уставилась на него Лала.
        - Ну, мне вообще-то нравится наблюдать счастливую фею, а вовсе не рыдающую. Вернётся к тебе счастье, и мне станет веселее. Хорошая выгода.
        Лала углубилась в размышления.
        - Боязно, - поведала она. - Договоры дело серьёзное. Особенно такие. Ты попадёшь в беду, а я и помочь ничем не смогу. Нам запрещают заключать договоры, если есть выбор. Никогда не знаешь, чем тебе аукнется. Предугадать нельзя. Это всё равно как душу продать нечистому. Будешь сожалеть потом. А сломать такой договор нужно много магии. Мне столько не накопить.
        - Ну, давай без договора. Просто на обещании. Слово дадим. Пообещай, что не станешь творить для меня чудеса без прям крайней нужды. А я обещаю, что не буду просить тебя о чудесах, и не буду считать тебя обязанной делать их для меня.
        - А кто нарушит обещание?
        - Ну… пусть тому щелчок по носу, - полушутливо заметил Рун. - Не знаю, как у вас, а у нас обещание есть обещание. Кто нарушает слово, тот пустой человек. Никчёмный. Думаешь, хочется мне сделаться никчёмным? Понять, что я вот таков?
        - Как-то всё равно. Нечестно и жестоко, - с сомнением сказала Лала. - Быть с феей, и не иметь даже надежды на чудеса. Какой в этом смысл?
        - Ну ты хочешь своё могущество или нет? - озаботил её вопросом Рун настойчиво.
        - Хочу! Всем сердцем! Я же фея.
        - Ну так давай.
        Лала задумалась.
        - Вот что, Рун. Это большая жертва с твоей стороны. Я пойду на такую же. Равноценную. Тогда это будет честно. За то, что ты отказываешься от моих чудес, Рун, в момент прощанья, когда верну способность уйти домой, я подарю тебе один свой поцелуй. По-честному, без обмана, настоящий.
        Она посмотрела на него очень серьёзно.
        - Это жертва? - удивился Рун. - Я как-то не горю желанием целоваться. Обниматься это одно, но поцелуй… это уже перебор, знаешь ли. Слава богу, что ты не фея поцелуев.
        Лала сделалась аж пунцовой, в её глазах сверкнул гнев. Но вдруг сразу угас.
        - Меня ещё никто так не оскорблял, - печально промолвила она.
        - Да в чём тут оскорбление? - озадачился Рун. - Прости, я правда не понимаю. Для девушек поцелуи, это наверное нормально, для меня как-то не очень. Не хочу я целоваться.
        - Чего от тебя ещё ожидать, - вздохнула Лала. - Пойми, я фея. А ты кто? Если бы тебя поцеловала принцесса, дочь вашего короля? Насколько это было бы для тебя даром? Насколько честью? А для неё насколько жертвой? Ущербом чести? Это огромная жертва была бы для неё.
        - Но мне это не надо, - проговорил Рун мягко. - Может лучше денег, например?
        - Деньги для меня не жертва. Они ничего не значат. Другой жертвы, равноценной твоему отказу от чудес, я не знаю. Когда ты влюбишься в меня, ты будешь мечтать о моём поцелуе, чтоб ты знал. Давай так: когда нам придёт пора расставаться, в награду за отказ от чудес я тебя поцелую, если ты сам того захочешь. Устраивает это тебя?
        - Так гораздо лучше, - кивнул Рун.
        Лала вздохнула.
        - Ты всё равно захочешь, я знаю. Это неизбежно. Но я пойду на эту жертву. Потому что твоя жертва столь же велика.
        - Итак, обещание, - объявил Рун, взяв Лалу за руку. - Я, Рун, обещаю, что не буду просить тебя о чудесах, Лаланна, не буду ожидать от тебя чудес, не буду вынуждать тебя к чудесам, и не буду считать, что ты должна делать для меня чудеса. А если я нарушу обещание, позор мне, как никчёмному пустому человеку.
        - Я, Лаланна, обещаю, что не буду совершать для тебя, Рун, и при тебе чудеса иначе чем из крайней необходимости, а когда я верну свою способность уйти домой и нам придёт пора расстаться, я поцелую тебя на прощанье по-настоящему, без увёрток и обмана, если ты сам того захочешь. А если я нарушу своё обещание поцелуя, позор мне и бесчестие. И ещё, если я стану нарушать обет не творить без нужды для тебя и при тебе чудеса, за каждое такое нарушение я буду должна тебе лишний прощальный поцелуй. Всё.
        Они расцепили руки.
        - А последняя часть зачем? Про лишние поцелуи, - полюбопытствовал Рун.
        - Я ведь фея, мне нравится творить чудеса, - объяснила Лала. - Так я точно удержусь от соблазна.
        Она протянула ему ладонь, показывая, что собирается встать. Он подставил ей свою руку, она грациозно поднялась, и он, как и утром, вдруг притянул её к себе.
        - Ой, - выдохнула она от неожиданности.
        - Проверка, - изрёк он добродушно. - Ну как? Есть разница?
        Лала прижалась к его груди.
        - Ну вот, так гораздо лучше, - буркнула она.
        - Что, правда есть разница? - не поверил Рун.
        - Огромная. Ты больше от меня ничего не ждёшь. Я это чувствую. Ты обнимаешь меня не ради магии. А всё-таки грустно. Будет без чудес.
        - Так ты твори украдкой, когда я не вижу.
        - Разве так интересно? - возразила Лала. - Рун, феи творят волшебство для других. Это приятно. А для себя. Ну и что. Тогда оно просто волшебство.
        - Зато ты теперь обретёшь могущество.
        - Ну да, ради могущества можно и потерпеть.
        - Вот возьму и всё же не влюблюсь в тебя. И что ты тогда будешь делать? - рассмеялся Рун. - Все твои терпения окажутся напрасны.
        - Наивный ты и самоуверенный сильно, Рун, - произнесла Лала умиротворённо.
        - Слушай, а что значит «без увёрток и обмана», - спросил Рун. - Как можно поцеловать с обманом?
        - Можно заколдовать тебя, чтоб ты думал, будто я тебя поцеловала. Чтобы пригрезилось тебе. Или просто коснуться губами на мгновенье формально и сказать: «всё». Или превратить лягушку какую на минуту в подобие себя, и вот тебе фея, целуй на здоровье. Мало ли способов.
        - И ты на это способна?
        - Ну я же сказала: «без увёрток и обмана». Тебя так волнует мой поцелуй? - впилась она взглядом в его лицо.
        - Да просто любопытно было, что за увёртки. Значит, можно лягушку в фею? Фу! Опасные вы существа.
        - Девушке надо уметь защищать себя. Думаю, лягушка сильно не обиделась бы, - счастливо улыбнулась Лала.
        - Ну вот, наконец ты снова засияла, - порадовался Рун. - Что, пойдём?
        - Нет, - попросила Лала. - Ещё немножко. Всё равно теперь тебе реже придётся это делать. Тратить-то магию не на что почти. Крыльям её много не надо. Буду копить просто. Сейчас мне ещё хочется. Погреться в счастье.

* * *
        Солнце ещё и не думало клониться к закату, а Лала совершенно выбилась из сил. Рун постелил ей свою куртку, а сам стал готовить место для костра.
        - Будем сегодня есть грибную похлёбку и печёные грибы, - объявил он. - Кроме грибов у меня ничего нет. Я планировал всё же охотой тут промышлять по пути, силки там поставить, зайцев ныне в лесу много, но раз уж ты мясо не ешь, придётся налегать на грибы.
        - Грибки это хорошо, - расслабленно кивнула Лала. - Научи меня варить похлёбку, Рун, я буду тебе помогать, а то я не умею.
        - Что тут учиться, чистишь, обмываешь, режешь, да варишь, пока не сварятся, только главное ядовитых не наложить. Соль у меня есть.
        - Я просто никогда не готовила. Ничего кроме зелий.
        - В деревне у меня всё же бабуля готовит. Не ходил бы в лес, тоже может не умел бы. В лес бабулю не возьмёшь. С собой ради готовки. Научу потом, мне не жалко, сегодня отдыхай, раз устала так.
        - Спасибо, Рун. Ты добрый и заботливый. Хочешь, я белочек попрошу нам орешков найти, - предложила Лала и вдруг спохватилась. - Ой, мне же нельзя теперь.
        - Ну, теоретически можно, сколько угодно, просто ты мне много задолжаешь. Сама знаешь чего.
        Лала густо покраснела, правда Рун был так занят костром, что не заметил.
        - Не мечтай даже, - чуть гневно сказала она.
        - Да я и не мечтаю. А ты деньги можешь наколдовать?
        - Монетки наверное нет. Самородок какой или камушек драгоценный может и смогу. Только трудно это. И магии много надо. Было бы просто, Рун, все бы наколдовывали. Магия вообще дело непростое. Предметы из ничего тяжело сотворять. Преобразовывать легче. Но они норовят обратно обратиться. Поколотят тебя, если продашь кому самородок, а он булыжником станет. Тут алхимия надёжней - если алхимией свинец в золото превратить, он назад уже не обратится. Но алхимию я не разумею. Феям алхимия ни к чему.
        - Если самородок станет булыжником, тут не поколотят, а пожалуй и повесят, - молвил Рун.
        - Ой! - ужаснулась Лала.
        - Фею всё-таки неправильно просить, чем тебя одарить, Рун. Если только она сама тебе это не предлагает, - поведала она после недолгого молчания. - Ну, или если она не фея трёх желаний. Фея всегда сама решает, чем одаривать. Деньги феям неприятны. Но если фея видит, что человек нуждается и очень бедный, может одарить и деньгами. Хотя и бедному они порой не приносят счастья. А наоборот. Нажитые колдовством, а не трудом, деньги опасны. К погибели часто ведут. Ты хочешь, чтоб я в награду тебе наколдовала денег?
        - Деньги конечно никому не мешают, - отозвался Рун спокойным голосом. - Но я же говорил, не надо мне награды, поймал тебя не специально, потому и отпустил, давай уже не будем больше это обсуждать.
        - Ты теперь мне помогаешь вернуться. Не бросил меня. Должна же я буду тебя за это вознаградить.
        - Мерзко брать награду за помощь кому-то в беде, - произнёс Рун. - Я бы не хотел так опускаться сам в своих глазах. Честь ведь есть не только у аристократов. А в желании награды за такое, как ни крути, бесчестье. К тому же ты уже дала мне награду - договор со зверями. Разве эта награда не велика? Чудо чудесное. А ещё нужно помнить, что я вообще-то причина всех твоих бед. Я бы хотел, чтобы в награду за мою помощь… мы бы вообще никогда больше не поднимали тему о награде. Просто чтоб не чувствовать себя замаранным в мерзости.
        - Если рассуждать как ты, Рун, выйдет, что награды вообще ни за что не полагаются. Но упрямый ты. Ладно. Больше не заикнусь о награде никогда. Честь и для моей семьи не пустой звук. Только… не все дары мои тебе ты перечислил. Самый главный не указал. Обидно как-то.
        - И какой же? - Рун призадумался с недоумённым выражением лица. - Договор вроде только.
        Лала вздохнула.
        - Ну поцелуй же обещанный. Что договор. Мне то не трудно, когда есть магия. Я даже не знаю, получал ли кто-нибудь когда-нибудь из смертных до тебя. Такой дар. Поцелуй феи. А для тебя это пустяк. Который не заслуживает и упоминания. Обидно.
        - Так может я не получу его. Мне ж выбирать.
        - Когда полюбишь, не откажешься. Это обязательно произойдёт. Неотвратимо.
        - Знаешь, здесь как будто всё же заложена уловка, - подумал вслух Рун.
        - Где? - удивилась Лала. - Нет там никакой уловки, Рун.
        - Ну вот влюблюсь я в тебя без памяти. Как ты утверждаешь. И зная, что этот поцелуй для тебя такая огромная преогромная жертва. Приму ли я его от тебя? Даже если буду прям так хотеть? Вряд ли. С трудом верится.
        - Ой! - испуганно молвила Лала. - Ты правду говоришь, Рун? Не шутишь?
        Он уверенно кивнул.
        - Ты думаешь, я нарочно, я бесчестная? - в невыразимом огорчении посмотрела она на него.
        - Нет конечно. С чего мне так думать? Ты фея, а феи хорошие. Все это знают. Просто… прощай, мой поцелуй, - он помахал рукой. - О жертве можешь забыть уже.
        Костёр разгорелся, и Рун стал чистить грибы. Лала сидела с подавленным видом и молчала.
        - Расстроилась? - спросил он мягко.
        Она не ответила.
        - Хочешь, обниму? - предложил он.
        Она отрицательно покачала головой, не глядя на него.
        - Хочешь, обниму, и буду прижимать к себе как самую большую драгоценность в мире, до тех пор, пока солнце не сядет? - снова предложил Рун абсолютно серьёзно.
        Она с интересом подняла на него глаза и улыбнулась.
        - Только мы голодными останемся, - добавил он.
        - Кушать хочется, - сказала Лала. - И тебя морить жалко. Но потом ты мой. Поторопись, ладно?
        Рун кивнул. Она сидела совершенно счастливая. Даже начала напевать что-то тихо.
        - Знаешь, есть ещё одна твоя награда, о которой я не упомянул, - поведал Рун доверительным тоном.
        - Обнимать меня? - улыбаясь, предположила Лала.
        - Почти. Быть с тобой. Здесь. Вот был бы я сейчас один. И что? Слушал бы как филины угукают? Да ветер в листве шумит. С тобой весело. И радостно. Быть в компании.
        - Это не награда, это твоя удача, Рун. Ты был удачлив в ловле. Сейчас пожинаешь плоды своей удачи. Награда это то, чем тебя вознаграждают. Я тебя этим не вознаграждала. Может быть судьба да, но не я. Но всё равно спасибо, Рун. Ты хороший. И добрый. И заботливый. Мне повезло. Что меня поймал именно ты. Ещё бы был поромантичнее чуток. Цены бы тебе не было. Мог бы восхищаться моей красотой. Сравнивать меня с ангелами, нимфами и орхидеями. Мечтать о моём поцелуе. Набрал бы мне цветочков в лесу. Мне бы было очень приятно.
        - Для этого не надо сначала влюбиться? - скептически поинтересовался Рун.
        - Не обязательно. Галантные кавалеры делают это просто так. Чтобы сделать даме приятно. Тебе же не трудно было бы стать чуточку галантнее, Рун? Ты с девушкой прекрасной вдвоём путешествуешь. В этом уже столько романтики заложено. А тут ни комплимента, ни цветочка.
        - Смеёшься ты надо мной, вот что я думаю, - добродушно заметил Рун. - Зачем тебе это всё от человека, которого ты сама никогда не полюбишь. Назойливость это будет. Сама ведь сравниваешь свой поцелуй со мной с поцелуем принцессы и нищего. Если нищий полезет с цветочками и комплиментами к принцессе, повезёт, если его только высекут хорошенько. А то ведь может и казнят, кто знает. Тебе от меня нужны лишь объятья. Такова, как ты говоришь, твоя природа. Я понимаю, природа есть природа, тут ты искренна. И раз ты этим живёшь, а принца рядом нет. Значит питать тебя магией буду я, нищий. Ты фея, ты хорошая, мне не жалко. Но больше тебе от меня ничего не надо. Я не ровня даже барону, и уж тем более, не ровня фее. Я знаю своё место.
        - Какой же ты гадкий! - неожиданно бесконечно расстроилась Лала. - Не нужно мне от тебя ничего! И спать больше рядом с тобой я не стану! Обнимай, вон, дерево, если хочешь. А меня уволь! И варево своё ешь сам!
        Она легла и отвернулась. Рун был полностью обескуражен. Он был уверен в двух вещах. Что вроде бы не виноват. И что ничего исправить он уже не сможет. Ни уговорами. Ни извинениями. Он ей чужой, никто, глупо лезть с уговорами, она только ещё больше огорчится. И как просить прощения, если не знаешь, в чём твоя вина. Выйдет, словно пытаешься обмануть. Особенно было мерзко на душе, что она отказалась есть. Он тоже решил не есть. Так было несколько легче. Тоже лёг. Ощущая опустошённость. Настроение было хуже некуда. Болело что-то внутри. «Может я уже влюблён»? - подумал он. - «Да вроде нет. Кажется. Может, сказал ей что-то резкое и неправильное? Вроде бы нет. Ничего там такого не было. Что ей нужны от него только объятия… Она и сама никогда этого не скрывала. Не важен он, важно только могущество». Стал вспоминать моменты их путешествия. Как счастлива она была. В его объятьях, как светилась прям. Как с медведем повстречались. Как она счастлива была от этой встречи, как радовалась, что одарила его чудом. Она и правда радовалась. Искренне. Как дитя. Феи, они добрые. Все это знают. Она его одарила не
потому, что хотела объятий или влюбить в себя. А потому что фея. Такова её природа. Не соглашалась на его жертву без своей. Не соглашалась на неравноценный договор. Есть что-то ещё, что ей надо. Не только объятья. Она искренна в своём желании могущества, но искренна и во всём другом. Она не принцесса с нищим, она фея с простым парнем. Эта фея нуждается в нём, но хочет дарить ему что-то. Хорошее. Не взамен, не в благодарность, не чтобы он продолжал заботиться о ней. А потому что она фея. Доброе весёлое открытое существо. А он никак не может этого осознать. Считает её невесть чем. Сложно постичь, что она такое и как к ней правильно относиться. Не в силах он этого постичь. Но никуда от ответственности за неё не деться. Она нуждается в нём, зависит от него, и сейчас только от него. Что делать? Как ей помочь? Как больше не обидеть её, когда её так трудно понимать и когда она такая другая, так отличается от него. Нет ответов. Неясно. Неизвестно. Вот и делай что хочешь. Скорее бы уж до деревни добраться. Он вздохнул и стал смотреть в вечереющее небо. На сердце у него было очень тоскливо.
        Утром Рун проснулся, ещё только светало. Лала спала там, где легла. Не пришла к нему. Он раздул огонь. Сходил в лес, набрал воды, благо запомнил, где ручей, ещё когда они шли сюда вчера. Нашёл спелую землянику. Сорвал большой лист, свернул, набрал в него горсть. Увидел цветы, раскрывающиеся с ночи. Выбрал самый крупный, сорвал. Направился обратно к костру. Лала уже проснулась, сидела, чуть ёжась, у костерка. На него даже не взглянула. Рун повесил котелок на огонь. Сел напротив неё.
        - Лала, давай поговорим.
        - Не о чем, - сухо возразила она. - Я решила, я с тобой не пойду. Останусь в лесу. Меня зверюшки прокормят и согреют.
        - А кончится у тебя магия, и кто тебя обнимет тогда?
        - Да уж лучше кто угодно, чем ты.
        - Давай хоть обнимемся на прощанье. Чтоб расстаться без зла.
        Она посмотрела на него грустно и обречённо.
        - Давай.
        Он подошёл, помог ей подняться и прижал к себе.
        - О-о-о! - удивлённо произнесла она и обрадовано воззрилась на него. - Ты что ли всё-таки влюбился в меня, Рун? Так много. Аж голова закружилась. Не отпускай меня, а то упаду.
        - Нет, не влюбился. Просто переживал за тебя всю ночь.
        Она вздохнула.
        - Знаешь, Лала, - сказал он мягко. - Я решил, что приму твою жертву. При условии, что сам буду этого очень хотеть. И если приму её, буду считать её великой честью для себя.
        - Что это с тобой вдруг? - с пытливым недоумением побуравила его глазками Лала.
        - И вот ещё, - он поднял руку с цветком. - Это тебе. Хоть его красота и не сравнится с твоей. Но по-моему он тоже ничего.
        - Я наверное сплю! - разулыбалась Лала. Взяла цветок, зажав в пальчиках. - Кто ты и куда дел моего Руна?
        - Я очень виноват перед тобой, Лала. Что обидел тебя вчера. Прости меня. Я почти всегда один, я даже кто такие девушки, не очень-то знаю. И уж тем более не знаю, кто такие феи. Потому мне бывает трудно тебя понять. И понять, как вести себя с тобой. Но я точно знаю, что не хочу тебе зла. И не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Мне хочется, чтобы ты обрела наконец столь желанное тобой могущество. И смогла уйти домой. Где ты будешь в безопасности. И я буду тебе помогать в этом. Пока смогу, и пока ты сама этого хочешь.
        - Ты тоже прости меня Рун, - отозвалась Лала тепло. - Я вредной бываю иногда. И упрямой. И не очень-то много знаю про вас, людей. И про тебя не очень-то много знаю. Мне тоже трудно бывает тебя понять. Но я не ведьма, я фея, я добрая, я никогда никому не хочу зла. А тебе тем более не хочу. Помни об этом всегда-всегда, ладно? И не обижайся, что я не могу тебя полюбить. Это же не моя вина. Тут нет надменности или презрения. Так мир устроен. Ведь это не значит, что я не могу любить тебя как друга.
        - Быть может… немножечко жестоко, что я жду от тебя романтики, тогда как сама питать её к тебе не могу, - добавила она после некоторой паузы. - Быть может я так увлечена могуществом… которое вот оно, совсем рядом, такое красивое, сияющее, замечательное. Только протяни руку, и оно твоё. Что не вижу за ним тебя и твою душу. И всё же… мне кажется, нет тут ничего жестокого. Ты же не влюблён. Ещё. А влюбишься, и сам возжаждешь романтичного.
        - Я просто думаю, романтика это не моё, - заметил Рун. - Не в моей природе.
        Лала посмотрела на него с удивлением.
        - Романтика в природе всех. Кто юн. Ты юноша, Рун, и этим всё сказано. Иного не бывает.
        - Всегда есть исключение из правил.
        - Ты ещё такой наивный, Рун, - поведала Лала счастливо приветливым голоском. - Стоит, прижал к себе девушку, и говорит ей сказки про природу. И сам в них верит.
        - Это другое. Это ж не романтика.
        - А что?
        - Просто… Хочется тебе помочь. И чтоб ты не расстраивалась больше.
        - А почему тебе этого хочется, Рун?
        - Вот уж не знаю. Хочется и всё. Видимо… такова моя природа.
        - Скоро-скоро я обрету своё могущество, - пропела Лала, с лукавой улыбкой глядя на него. - Ты хоть понимаешь, сколько мне сейчас даёшь магии, Рун? Голова так и кружится, так и кружится, до сих пор не проходит. Не отпусти меня только. А то крылышки не удержат. Мы прям в шаге уже. В шаге! Ах, какая я счастливая! Что же будет, когда ты влюбишься? Даже не представляю.
        Она ещё сильнее прижалась к нему.
        - Некоторым так мало надо для счастья, - вздохнул Рун.
        - А ты разве не счастлив, когда обнимаешь меня, Рун? - сияя, спросила Лала.
        - Да счастлив, счастлив, - снова вздохнул Рун.
        - Так и должно быть, - улыбаясь, молвила Лала. - Потому что я фея объятий. В моих объятьях счастье для любого. Но быть со мной любому не дано. Лишь избранный. Судьбой. Такой как ты. Заслуживает быть в моих объятьях. Цени же это, глупый.
        Она с нежностью посмотрела на него.
        - Да ценю я, ценю. Понял я уже, - тихо произнёс Рун.
        - Хорошо, - умиротворённо прошептала Лала.

* * *
        Договор со зверями всё же был немалым чудом. Рун вскоре до конца ощутил, что он такое и что даёт. Он привнёс в путешествие по лесу беспечность и простоту. Уже не надо было оглядываться на каждом шагу, следить за хрустом всякой ветки, избегать звериных троп, стараться не оставлять следов, обращать внимание, в какую сторону дует ветер, распространяя запах хищникам. Не надо было слишком соблюдать тишину, сторониться открытых пространств. Они с Лалой говорили в пути, он показывал ей, какие ягоды и грибы ядовитые, а какие нет, как находить съедобные корни и клубни, какие приметы указывают, что где-то поблизости есть ручей или небольшая речка. В местах, где лес становился редким, Лала неизменно брала его за руку и они шли так. Он шёл, она летела рядом. И он всегда удивлялся, насколько это приятно и волнительно. Держать её изящную ручку в своей руке. И он знал - она знает, что ему это нравится. Фея всё же удивительное существо. Полное жизни и жизнерадостности. К ней так и липли разнообразные лесные обитатели. То ёжик подбежит, то белочка спустится с ветки, то лань подойдёт и преклонит голову. То бабочка
сядет на ладонь, вызывая у неё очередную порцию восторга красотой крыльев. Лала не могла слишком долго непрерывно лететь, два-три часа, и выбивалась из сил, хочешь не хочешь, надо было делать привал. Но с ней время не имело значения, что идти, что привал, всё было по сердцу. Иногда она подходила к нему и просилась в объятья, иногда он видел, что она хочет, и сам обнимал её. И она всякий раз расцветала безмерным счастьем. И от этого и ему становилось светлее на душе. Рун даже стал расстраиваться от мысли, что скоро всё это так или иначе закончится. Вот придут они в город, маг поможет ей найти путь домой, и всё. А не маг, так кто-то ещё. Ведь она не его, он никто, просто деревенский парень, найдутся иные, кто сочтёт за честь помогать ей - бароны, рыцари, короли. А он лишь мешался бы у них под ногами. К чуду все хотят прикоснуться. К такому точно все захотят. Но он не жалел, что отпустил её, когда поймал. Быть рядом с чудом и владеть им - совсем разное. Владеть ей… было бы неправильно. Не для него это. Хорошо, что она свободна. Но неизбежность расставания с чудом… такая безрадостная.
        День пролетел незаметно. Вечером он учил её чистить грибы и лесной картофель, варить похлёбку. Дострогал наконец ей ложку, вышла корявая донельзя, хотел отдать свою, а эту взять себе, но Лала сказала, нет, пусть будет эта, от него ей, как подарок. Она рассказывала ему о разных особенностях жизни в волшебном мире. Какие там красоты, какие обитатели, какая магия.
        - А что умеют феи делать в колдовстве? - полюбопытствовал Рун. - Ты же вот не всё можешь наколдовать. А другие феи? Вы все умеете одно и то же?
        - Нет конечно, Рун. Все феи разные, - охотно поведала Лала. - Не бывает двух одинаково колдующих фей. И что каждая умеет делать, она и сама не знает точно. У многих фей есть специализация, например, фея исцеления хорошо лечит, а фея леса помогает цвести растениям. Но это лишь значит, что такое волшебство им даётся легче любого иного, вот и всё. Магия, Рун, она переменчива, неустойчива, сейчас ты можешь одно, а через час это уже не можешь, но можешь другое. Фея вдруг понимает, что хочет сделать такое-то чудо и в силах его сотворить в данную минуту. Так это работает. Иногда что-то сейчас сделать легко и не требует излишних затрат магии, а через час трудно и всю тебя опустошит. И даже когда в тебе много магии, только начни колдовать налево направо, сама не заметишь, как быстро сделаешься пустой. Вот почему просить фею сотворить какое-то конкретное чудо жестоко. Она должна творить только на своё усмотрение, что ей сердечко велит. Но чем могущественнее фея и чем больше в ней магии, тем больше она может всего. Спроси могучую фею, может ли она сделать то-то и то-то, и она почти всегда ответит: «да».
Однако и могучая быстро иссякнет, если станет творить чары на заказ. Особенно в вашем мире. Здесь волшебство трудно накапливать. Есть лишь одно исключение. Феи объятий. Если фея объятий встречает влюблённого в неё человека, через объятья с ним она обретает неиссякаемый источник великой магии. Она легко пополняет любую потерю магии, а сила магии в ней становится так велика, что и десять прочих фей превзойдёт. Когда ты полюбишь меня, Рун, я смогу почти всё-всё. Нужно лишь помнить, что магия опасна, если творится в угоду корысти. Одари щедрого златом, он станет скрягой, одари доброго силой, он станет жестоким. Магия развращает человеческие души возможностями. Слишком искушает. Феи стараются всегда сами решать, чем одаривать людей, чтобы не навредить им как-либо ненароком. Но коли фея связана договором с человеком, тут уже никуда не деться, тут хозяин велит, а она исполняет. Так что слабая фея даже во благо. Когда она поймана. Она принесёт в мир меньше зла. Некоторые феи совсем не могут творить злых чар. В этом их счастье. Феи объятий могут. К сожалению. Если они испуганы или в гневе. Когда фее объятий
делают нечто дурное, ей дано защищать себя. Она может обрушить на обидчика чары или проклятья. Но от того ей будет очень плохо потом. Ну и конечно, если у неё кончается магия, она оказывается почти полностью беззащитна. Феям редко кто желает причинять зло, Рун. Что в вашем мире, что в нашем. Даже самые жестокие злодеи. И всё же есть те, кто способен на это. Потому фее, несмотря на всю её магию, тоже нужен рыцарь, который защитит её. Силой ли меча или трепетностью объятий. Ты мой рыцарь, Рун. Пока ты со мной, мне ни капельки не страшно тут у вас.
        - Ну вот, меня и в рыцари записали уже, - поиронизировал Рун. - Жаль, нет у меня ни коня, ни меча, ни доспехов. Один только нож. Зови меня теперь сэр Рун, раз я рыцарь.
        - Рун, тебе не нравится, что я назвала тебя рыцарем? - удивилась Лала. - Не любишь рыцарей?
        - Да почему. В детстве лишь им себя и представлял. Несбыточная мечта. Не бывает крестьян-рыцарей. Только знатные особы.
        - А сейчас всё ещё хочешь быть рыцарем?
        - Твоим да.
        - Когда я обрету могущество, может и рыцарем сделать тебя смогу. Правда может и не смогу. Не считай это обещаньем, Рун, ладно? Тут надо, чтобы король или герцог какой тебя в рыцари посвятил. Подвиг придётся какой-то для начала придумывать. Чтоб славу обрести. Стать воином великим.
        - Рыцари вроде люди чести. Кто ж рыцарем становится через магию? Обман это.
        - Ой. И правда. Вот я глупая! - посетовала Лала.
        - И ты дала обещанье, что не будешь творить для меня чудеса. Если только ты не хочешь зацеловать меня в конце, - усмехнулся Рун.
        - Какой же ты! - Лала покраснела и замолчала, надувшись.
        - Прости, не удержался. Больше не буду напоминать тебе о… твоей жертве. Просто иногда забываю, насколько она для тебя серьёзна.
        - Забывает он! Только что-то забыть никак не может! Всё о ней и думает, - буркнула Лала. - Знаешь, Рун, это было неправильное обещанье. Надо было сказать, что оно отменится, как только я обрету могущество.
        - Жертву ты хотела бы отменить? - аккуратно спросил Рун.
        - Жертва есть жертва, и она уже принесена, - произнесла Лала со значением. - Отменить её, значит обесчестить себя. Такое нельзя отменять, иначе это будет обман. Я имею в виду, когда ты меня полюбишь, мои чудеса уже не смогут влиять на магию твоих объятий. И обещание не колдовать для тебя станет бессмысленным.
        - Если бы обещанья можно было отменять, они не были бы обещаниями, - покачал головой Рун. - Лаланна, самое большое чудо в том, что ты, прекраснейшая из фей, находишься рядом. О каких ещё дарах можно мечтать?
        - Спасибо, мне очень приятно, Рун. Слышать это. И быть с тобой здесь, - мило улыбнулась Лала.
        - Хочешь обниму? - предложил Рун.
        - Глупый, я всегда этого хочу. Если объятия от чистого сердца.
        Он подошёл, сел рядом. Она привалилась к нему, опустив крылышки, он обхватил её руками. Её личико тут же словно вспыхнуло, озарившись счастьем.
        - Расскажи мне о себе, Рун, - попросила она тихо умиротворённым голоском, прильнув к нему поуютнее. - Почему ты говоришь, что всегда один? В вашей деревне мало людей?
        - У меня родители… не стало их давно, - спокойно начал Рун своё повествование. - Я их даже не помню. Братьев и сестёр тоже нет. Я всегда жил с дедушкой и бабушкой. Дед умер несколько лет назад. Дома одна бабуля. Когда я был младше, повздорил я как-то с сыном деревенского главы. Сильно повздорил. Он взял с собой дружка и пришёл меня проучить. Только я довольно силён всегда был. А ещё когда дерусь, в ярость впадаю неимоверную, как говорят, держите меня семеро. Ну и поколотил их обоих. Он взял в помощь пару ребят постарше. И снова пришёл. Тут я понял, никак мне теперь не победить, решил пусть мне достанется, но и он пожалеет. Ни на кого не обращал внимания, вцепился в него и уже не выпускал. Крепко меня отделали тогда, но и ему очень не поздоровилось. Кажется, он месяц потом из дому не выходил. С тех пор невзлюбила меня его семья. Всего-то какой-то деревенский глава. Но боятся против него идти у нас. А его дочки, сестрички сына главы, стали ещё распускать обо мне разные слухи мерзкие. Однажды шёл я впереди его сестры и ещё двух девушек, одна мне нравилась очень, кстати, в то время. Далеко они были,
но ветер дул от них в мою сторону, все их слова до меня долетали, будто рядом я. А они, наблюдая мою спину, обо мне и судачили. Такого о себе наслушался. Много нового узнал. А ещё мой недруг главный с сотоварищами стал пакости разные деревенским творить. Да на меня сваливать. Мол, видели, как я делал, или был в том месте как раз. В общем, меня другие ребята начали сторониться, и взрослые тоже стали особо не жаловать. Считают, злобен я и непредсказуем. А я сказал себе: «чёрт с вами со всеми, вы мне тоже не нужны». Городок у нас маленький, все всех знают, вскоре и там обо мне испортилось мнение. И ничего не докажешь никому. В подмастерье меня не желает никто. В работники брать не хочет. В основном на речке рыбу ловлю да в лесу промышляю по мелочи. Так и живу последние годы. Привык уже, кажется, без людей и нормально. Когда никого нет рядом, мир словно весь мой. Река моя, лес мой. Единственно, заболеешь если или ногу, там, подвернёшь, особо не погуляешь, тогда приходится отлёживаться дома. В морозы тоже зимой. А когда здоров и тепло, одному хорошо, не шпыняет никто, не выпорет, как дядю моего, когда он
ошибку допустит в грамоте. Он писарем в замке служит, письма да грамоты барону составляет. Я свободен вроде как. Один раз на разбойных людей наткнулся в лесу, но мал ещё был, и с меня взять-то нечего, не тронули они меня.
        - Грустная история, - вздохнула Лала.
        - Вовсе нет, - возразил Рун. - Ко всему привыкаешь. Иногда конечно думаю, каково это, быть не одному. Вижу, как парни с девушками гуляют, весело им. А потом смотришь, как у соседей у одних вечно шум да драки в доме, у других дети голодные по лавкам сидят, и ещё подумаешь, одному лучше или с кем-то.
        - Ну, со мной детей по лавкам у тебя точно не будет, Рун. А до драк у нас, надеюсь, всё же не дойдёт, - засмеялась Лала. - Всё изменилось уже. В твоей жизни. И ещё изменится. Теперь, когда я с тобой. Привыкай не быть один, Рун. Привыкай быть с феей.
        - Придём мы в город, поможет тебе маг, и всё. Незачем привыкать. Но и так неплохо.
        - Нет гарантии, что маг поможет, Рун. Я более на могущество надеюсь всё же.
        - Лала, всё равно ты со мной не останешься. Даже если домой не сможешь уйти. От меня тебе толку никакого. Я же просто крестьянин. Да и влюбиться в тебя желающих найдётся тьма. Сын барона, думаю, первый будет в очереди.
        - Рун, ты всё время забываешь, что я фея, - с укором заметила Лала. - Что мне барон. Мне злато ни к чему. Когда есть магия. А магия в тебе. Зачем, когда есть ты, искать другого?
        - С бароном безопасней. И сытней. И он галантный. Вроде бы. Как тебе нравится. И что если я всё же не влюблюсь в тебя? Тогда начнёшь искать другого?
        Лала полуобернулась к нему, одарив озорным взглядом:
        - Тогда начну. Но ты полюбишь. Точно. Я же фея. Я знаю. А если не полюбишь. То сам и будешь виноват во всём. Тебе что, чего-то не хватает во мне, Рун? Красоты? Изящества? Женственности?
        - Может любви.
        - Любовь нужна лишь тем, кто уже любит, Рун. Не сочиняй надуманных причин. Не переживай ты так, магии от тебя с каждым разом всё больше. О чём это говорит? Что я всё глубже в твоём сердце. Оно уже почти моё, Рун. Ещё день-два. И всё. Совсем потеряешь голову от меня.
        - Жду не дождусь, - полушутя проронил Рун.
        - Я тоже, если честно, - разулыбалась Лала.
        - Ну что, давай ложиться?
        - Давай, - кивнула она.
        Рун встал.
        - Спокойной ночи, Лала.
        Лала с удивлением посмотрела на него.
        - Мой рыцарь, - сказала она иронично, - мне кажется, как будто ты удумал лечь не со мной, а поодаль слегка. Итак прошлой ночью мёрзла одна без магии. Ты мне пообещал, помнишь ты это, Рун?
        - Страх как неловко, - признался он.
        - Ну, это если придумывать себе бог весть что. Я фея, Рун, мне нужны твои объятья. Тебе меня, что, жалко приобнять? Пока ты спишь. Мы же не пара, мы друзья, я фея, которой нужна твоя помощь. Она в объятьях. Тебе придётся это делать теперь всегда, пока я с тобой. Хотя конечно ты можешь и отказаться. Силой я заставить не могу. Да и не хочется. Я просто тебя прошу. Мне очень-очень надо. Так что?
        Рун вздохнул:
        - Как лучше лечь? Ну, чтоб удобно было. Тебе и мне.
        - Ах, если бы я знала, Рун. Давай ложись, а я пристроюсь как-нибудь.
        Он лёг на спину, она попробовала прилечь рядом, положила голову ему на грудь и тут же подняла снова с озабоченным видом:
        - Ну, я так не засну. Когда у тебя так грохочет там. Повернись ко мне на бок.
        Он послушался. Она тоже легла лицом к нему, так что они оказались глаза в глаза, придвинулась как можно ближе, приобняла ручкой.
        - И ты меня приобними, - промолвила она.
        Он сделал.
        - Удобно? - спросила Лала.
        - Вроде да, - кивнул Рун.
        Она с умиротворённой улыбкой уставилась на него:
        - Хорошо. И магия. И счастье. И тепло. Чем плохо, Рун? Я счастлива. А ты?
        - Жестокая ты девушка, - улыбнулся Рун.
        - Рун, я не девушка, я фея, - произнесла Лала очень мягко. - Пойми же разницу. Я та, что нуждается в твоей заботе. Но не как девушка. Как фея объятий. Думаешь, мне было всё это легко принять. Думаешь, в волшебном мире нормально всем обнимать друг друга? Когда мне в детстве рассказали, кто я, знаешь я как сердилась. Я даже гневное письмо написала.
        - Кому? - с недоумением поинтересовался Рун.
        - Природе, кому же ещё. Мне все твердили, какая у меня удивительная природа. Только мне почему-то придётся постоянно обнимать невесть кого невесть зачем. Я говорила, фигушки, не стану я, не буду. А я ведь очень упрямая, знаешь ли. Мне говорили про то, что для феи объятий объятия подобны счастью, а магия, полученная от них, завораживающе прекрасна, как ничто на свете, что я сама её захочу всем своим существом, стоит лишь почувствовать один раз. А я сказала: «нет, и всё». Мне говорили про могущество и величие, а я отвечала: «как-нибудь обойдусь». У меня ведь есть и гордость, и честь, и достоинство. Тяжело всё это принять девушке. Даже если она фея. Но они и правда прекрасны. Объятия. И особенно, магия от них. Невозможно им сопротивляться. Да и нет желания. Это словно сопротивляться пению ангелов или свету в своём сердце. Я приняла это, Рун, и смирилась. Как только впервые получила магию от тебя. И теперь следую своей природе. Я та, кто я есть, ничего тут не сделать. Прими и ты меня такую, какая я есть, прижми к себе и обогрей магией своих объятий, как ту что очень нуждается в них.
        - Я постараюсь. Правда, - тихо заверил Рун. - Принять тебя такой, как есть. Единственно, меня смущает, вот придём мы ко мне домой, там бабуля, а мы раз, и вместе в кровать. Я и фея. И даже не женаты. Ей же не объяснишь. Людям не объяснишь. В лесу это одно, а в селениях другое. Не по себе становится.
        - Рун, ну я же не умру, если буду спать одна. Мне тоже бывает стыдно. Там мне придётся как-то обходиться. Когда чужие рядом. Но здесь ты мой. Мой рыцарь.
        - Как славно мы легли, - заметила она после недолгого молчания, глядя на него. - Глаза в глаза. Можешь любоваться на меня, пока я сплю, я разрешаю. Быстрее влюбишься. Я серьёзно.
        - Может и полюбуюсь, - добродушно согласился Рун, - Если больше нечем будет заняться.
        - Рун, давай договоримся, - внимательно посмотрела на него Лала. - Есть важное, о чём ты должен помнить. Что я не девушка, а фея. И мы не пара, а друзья. Обнимай меня, сколько хочешь, но всё остальное нельзя. Три правила. Касаться с нежностью, ну ласкать то есть, нельзя. Целовать строго нельзя. Давать волю рукам… ни за что нельзя! Если нарушишь, ты меня очень обидишь. Знаешь, я может даже не стану тебя проклинать, если ты так поступишь. Не хочется. Но я с тобой уже никуда не пойду. Если ты не уверен, что удержишься, нужно спать раздельно. Я не хочу, чтобы всё закончилось… так грустно.
        - Верь мне, прекраснейшая из фей, - твёрдо заявил Рун, - Никогда я не сделаю ничего такого, что оскорбило бы твою честь.
        - Я верю тебе, мой рыцарь, - очень серьёзно произнесла Лала.
        - Я рад, Лала. Только не называй меня так часто рыцарем, хотя бы пока не наколдуешь мне доспехи, ну и не запишешь себе в долг одну лишнюю жертву, - улыбнулся Рун. - А то правда смешно как-то звучит для деревенского парня. Рыцарь. Кто услышит - обхохочется. Я Рун.
        - Всё никак забыть не можешь о жертве, да? - с пробивающейся сквозь счастье иронией поглядела на него Лала. - Прям заклинило тебя, Рун. Не думай о ней так много, а то, смотри, с ума сойдёшь. Угораздило же меня пообещать.
        - Знаешь, я пожалуй приму твою жертву, даже если не влюблюсь, - усмехнулся Рун. - А то столько разговоров о ней. Надо ж узнать, что она такое.
        - Твоё право, - умиротворённо молвила Лала. - Я даже не сомневаюсь, что примешь. Надеялась бы что откажешься, не стала бы и обещать. Всё по-честному.
        Она зевнула.
        - Совсем тебя разморило от счастья, я вижу, - мягко сказал Рун. - Ну, закрывай глазки, красавица, и засыпай, а я на тебя немного полюбуюсь ещё. Мне, похоже, не скоро уснуть получится.
        - Ты очень хороший, Рун, - проговорила Лала сонно. - Знаешь ты это?

* * *
        Утром Лала была само воплощение счастья. Пока Рун возился с костром, она сидела, напевая еле слышно, поглядывала на него озорно и расчесывала свои золотистые волосы невесть откуда взявшимся гребешком. Волосы у неё длинные, чуть не до колен, работы было много.
        - Видишь, Рун, - проронила она с улыбкой, - как приходится страдать из-за тебя. Из-за глупого обещания. Не было бы его, сейчас бы гребёночка сама без меня всё сделала. Лишь прикажи ей.
        - У тебя волосы всё время точно только что вымытые, - заметил Рун. - Удивляюсь прямо. И сама сияешь всегда чистотой, словно и не по лесу идём.
        - Я же фея объятий, Рун. Будь я замарашкой, кто меня полюбит? Фее магии надо совсем чуть, чтобы чистоту поддерживать. Вот если кончится магия, могу стать и замарашкой.
        - Мыться совсем не надо? - подивился Рун.
        - Нет. Я люблю купаться. Но мыться мне не надо. Пока есть магия. Грязь и пыль ко мне не пристают. Дождик не прикасается. Тебе, Рун, кстати, тоже мыться нет нужды, пока ты со мной. Мои объятья очищают.
        - Правда? Здорово! - порадовался Рун. - Ещё один твой дар.
        - Так, Рун, - она встала. - Сейчас я тебя попрошу, а ты должен пообещать сделать.
        - Обещаю, - отозвался он с готовностью.
        - Ещё не зная что? - на её личике отразилось недоумение.
        - Плохого ты не попросишь, - пожал плечами Рун.
        - Спасибо, мне приятно. Мой рыцарь, - тепло произнесла она. - Рун, мне нужно, чтобы ты не оборачивался и не смотрел на меня, пока я не разрешу.
        - Всего то? Ладно, - согласился Рун охотно. - А чего вдруг?
        - Хочу вот платьице сменить. Магии у меня теперь много, благодаря тебе, тратить её особо некуда, можно и попробовать наколдовать другое. Не могу же я всё время ходить в одном и том же. Только не вздумай даже говорить, что я задолжаю тебе… лишнюю жертву. При крайней необходимости мне колдовать можно, а эта необходимости всегда крайняя. Для девушки.
        - Да ладно, колдуй, тем более, это ж не для меня колдовство.
        - А для кого же? - удивилась Лала. - Волков я что ли собираюсь очаровывать по-твоему? Как раз всё для тебя, Рун.
        - Ну спасибо, коли так. А это долго? Много времени займёт?
        Лала задумалась.
        - Не знаю. Может минут пять. Только… - она смущённо замолчала. - Только я в бытовой магии не сильна. Мне дома одежду колдовать не приходилось. Хотя для фей наколдовать себе наряд. Как правило не сложно, говорят. Просто… есть чуточку опасность… что я останусь совсем без ничего. Тогда тебе придётся зажмуриться крепко накрепко и обнимать меня, пока я не накоплю ещё магии.
        Рун покраснел. Лала тоже.
        - Так может… лучше не надо, Лала? - с надеждой предложил он. - Ты выглядишь прекрасно и сейчас. Мне кажется, тебе бы позавидовала любая из принцесс нашего мира.
        - Очень надо, - твёрдо возразила Лала. И вздохнула. - Когда ж ты наконец уже меня полюбишь, Рун. Ну в самом деле. Другой бы всё отдал за такой шанс, мечтал бы, во сне грезил, а этот: «может не надо», - передразнила она. - Нужно всё же как-то брать тебя в оборот. Воображай там себе меня. И надейся. Я разрешаю. Только не поворачивайся, ладно? Пожалуйста.
        - Лала, ты мне очень нравишься, - мягко сказал Рун.
        - Я знаю, милый Рун, - ответила она тепло. - И ты мне. Очень. Но «нравиться» не то же, что «любить». А мне нужна любовь.
        - Наверное ты просто слишком торопишься, - решил приободрить её Рун. - Мы друг с другом знакомы всего ничего. Дней-то сколько прошло с момента нашей встречи.
        - Наверное. И всё же. Мне надо стать ещё красивее.
        - Красивей некуда, ей богу.
        - Спасибо, Рун. Но вот увидишь, есть. Я обещаю. Всё, отвернись пожалуйста.
        Он сел к ней спиной и стал глядеть на деревья. Прилетела сойка, расположившись на ветке невдалеке. Поправила пёрышки, а затем с интересом уставилась туда, где должна была находиться Лала. «Ну вот, ей можно, а мне нет. Счастливая», - подумал Рун. И удивился таким своим мыслям. - «Правда, посмотреть-то хотелось бы. Ещё как. Боже, как же я к ней уже привык. И кажется, так и должно быть, и так будет всегда. Но не будет. Точно. Может подольше идти по лесу? Помедленнее? Более длинным путём. Растянуть дорогу на лишний день или два. Нет, никак нельзя. С ней поступать подобным образом. Это выйдет подлость. Итак неплохо. Всё-таки хорошо ведьма деду посоветовала. Про семь дней. Удачно».
        Лала вдруг вскрикнула негромко.
        - Что, Лала? - с обеспокоенностью осведомился он.
        - Не то! - досадливо пояснила она. - Не оборачивайся, Рун. Я ещё не закончила.
        Минуты шли за минутами. Рун устал сидеть, но терпеливо ждал. Сойка давно улетела.
        - Ну всё! Смотри! - вдруг услышал он довольный голосок.
        Он встал, повернулся. И обомлел.
        - Ну как? - спросила Лала смущённо и радостно.
        - Богиня, что ещё сказать, - со вздохом молвил Рун.
        - Ну, если ты не влюбишься теперь, то я уж и не знаю, Рун. Придётся к ворожеям обращаться. Чтоб зелья приворотного сварили. Ведро.
        - Знаешь, Лала. Я не думал. Что в мире может быть такая красота. Мне всё же повезло увидеть это в жизни. Не каждому дано поди. И это не комплимент какой-нибудь. Я просто правду говорю. Что вижу.
        Она, улыбаясь, припорхнула к нему и обняла сама.
        - Спасибо Рун, - сердечно отозвалась она. Стояла и сияла счастьем.
        У Руна вдруг заболело в груди. Пронзило что-то. Как будто озаренье. Он вдруг понял - всё это сплошной обман. Не её. Она не может быть фальшива. Она фея. Обман здесь в его ощущении, будто он для неё важен. К любому на его месте она чувствовала бы то же самое. Кто бы не находился здесь и не обнимал её, она сияла бы точно так же. Любой бы счастлив был обнять такую красоту. Любой бы счастлив был ей помогать. Ну или многие. А значит, все они её бы счастьем заряжали. А она стояла бы вот так с любым из них и млела. Замени его сейчас на кого-то другого, ничего бы для неё не изменилось. Она бы и не заметила. Она вроде бога, который любит все свои создания одинаково. Или мамы множества детей, в равной степени дарующей заботу всем своим чадам. Она не друг. Она высшее существо. Но она и не должна быть ему другом. Не обязана. Она фея, попавшая в беду. Дружба ведь не плата за помощь. Просто для него объятия значат много от того, с кем они, а для неё нет. Она так устроена. Обнимая её, ему казалось, он нашёл кого-то близкого, родного. Кому нужен он и именно он. Но всё это самообман. «Скорей бы уж дойти до города,
и пусть наши пути разойдутся», - подумал он с грустью. - «Свободу обрести. Всё вернётся на круги своя. Показалось на мгновенье, что я больше не один. Но я один. Уж лучше быть действительно одному, чем вот так. Намного лучше. И спокойней. Не столь тяжело. Надеюсь, маг поможет ей вернуться. А если не поможет. Что ж, придётся и дальше быть с ней. И терпеть. Она не виновата. Я виновен, что смог её поймать. Мне и расплачиваться».
        Лала посмотрела на него в недоумении:
        - Рун! Сейчас что-то очень изменилось в тебе. В сию минуту. Очень сильно. Что случилось? И магии кажется уменьшилось. Я что-то сделала не так?
        - Всё в порядке.
        - И взгляд как будто стал опечаленным, - заволновалась она.
        - Всё нормально, - Рун вздохнул поглубже, избавляясь от щемящего чувства в груди. И оно отступило.
        «Сердце», - подумал он, - «дай ей больше магии, стучи сильнее от того, что она рядом. Пусть хотя бы один из нас будет счастлив».

* * *
        Довольно скоро Рун понял, насколько наивно было надеяться скрыть свои новые чувства к Лале. Изменения в их отношениях стали проявляться практически сразу. Никто из них не подавал виду. Но они почти перестали разговаривать. И совсем перестали обниматься. Он не хотел обнимать её по своей инициативе, потому как был уверен, что уже не сможет сделать это без фальши, не сможет изобразить радость от объятий. Да и притворно изображать радость было бы мерзко. Но он знал, если она сама подойдёт, ему будет в радость дать ей то, чего она хочет. Но Лала не подходила. Сначала она как будто грустила, чуть-чуть, что-то неуловимое было в глазах, а затем просто стала безразличной. Рун точно знал, что обидел её, и обидел очень сильно, и что она должна не понимать причин произошедших с ним перемен - постаралась стать красивее для него, делала это от всего сердца, и бац, в награду такое. И ничего уже не исправишь, и никак не объяснишь, а начнёшь объяснять, только обидишь ещё больше. Что тут можно объяснить. Это очень угнетало его. И он совсем не знал, что делать. Не притворишься же, будто всё как раньше. Он ради неё и
притворился бы, но знал, что не сможет её обмануть, сделает только хуже. Слишком уж хорошо она умеет чувствовать. Его отношение к ней.
        Они вышли на берег большого лесного озера. Надо было пополнить запасы воды. Лалу обрадовало озеро, она опустилась с крыльев на ножки, подошла к воде, потрогала её рукой.
        - Какая тёплая водичка. Можно мне искупаться, Рун?
        - Да, конечно, - кивнул он. - Я отойду подальше, чтобы тебя не увидеть ненароком. Только… как мы потом встретимся снова? Надо решить. Я же не могу прийти сюда проверить, одета ты уже или нет. Лишь ты можешь прийти ко мне. А вдруг ты меня не найдёшь? Надо выбрать место, где я буду, чтоб ты точно знала.
        - Рун, - произнесла Лала спокойно. - Ты слыхал когда-нибудь сказку про то, как прекрасная фея решила искупаться в озере, а сметливый рыбак забрал её одежду, и не отдавал, пока она не согласилась выполнить три его желания? А третье было, чтоб она вышла за него замуж.
        - Нет, не слышал, - покачал головой Рун.
        - Просто я бы не хотела оказаться в подобном положении. Вдруг тут есть рыбаки.
        - Ты магией можешь проверить, есть они здесь или нет?
        - Я бы предпочла поберечь магию. Мало ли для чего она может понадобиться, - поведала она чуть опечаленно.
        - И как же быть?
        - Ну, тебе придётся посторожить моё платье, но не смотреть на меня. Я знаю, ты не посмотришь, ты не станешь меня огорчать. Намеренно, во всяком случае. Посторожишь ты его, Рун, или тебе будет слишком скучно сидеть тут на бережку и ничего не делать?
        - Мне будет приятно посторожить его для тебя. Купайся сколько хочешь.
        - Спасибо, мой добрый Рун, - мягко поблагодарила его она. - Я не буду слишком долго.
        Рун уселся поудобней спиной к озеру. Вскоре Лала положила рядом с ним свою аккуратно сложенную одежду, и он услышал, как она заходит в воду, а затем как плывёт. Поначалу она была вроде бы поблизости, затем стала отдаляться, и звуки от неё постепенно совсем затихли. Минута проходила за минутой, кажется уж и час миновал, а она всё не возвращалась. Рун начал сильно переживать. Что как она утонула? Впрочем, навряд ли, она же умеет парить. Даже в воздухе просто висит при желании. Попала в беду? В сети запуталась рыбацкой? Хотя откуда в этом месте взяться сети. Но мало ли. И ведь не пойдёшь же её искать, когда она в чём мать родила. Но если не вернётся, идти придётся так или иначе. И что тогда? Когда её найдёт, обидит тем ещё сильнее.
        Внезапно его мысли прервал тихий всплеск. Рун было с облегчением выдохнул, ожидая, что Лала сейчас подлетит, но вместо этого сзади раздался незнакомый женский голос:
        - Эй, парень.
        - Кто меня зовёт? - с удивлением отозвался Рун, не решаясь повернуться.
        - Русалка тебя зовёт. Обернись уже. Поговорить надо.
        Рун пару секунд раздумывал, опасаясь, что Лала именно сейчас будет возвращаться. Однако всё же послушался. Это и правда была русалка. Девушка, с длинными зелёными волосами, в чешуе, с большими глазами. Высунулась из воды по пояс и глядела на него строго. Рун никогда не видел русалок прежде. Даже не знал, что они есть в их краях. В любой другой момент он несомненно оторопел бы от такой встречи, но сейчас его ум был занят другим:
        - Вы про Лалу хотите поговорить? С ней что-то случилось? - заволновался он.
        - Подойди ближе что ли, - молвила русалка требовательным тоном.
        Он приблизился вплотную к кромке воды.
        - Ты почто обидел такое невинное создание!? - укорила его чешуйчатая девица. - Утопить тебя мало! Сидит на берегу, рыдает, ничем её не утешить. Иди к ней, проси прощения.
        - Я не могу, - растерянно возразил Рун. - Она не одета.
        - Ну и что. Это стоит её слёз? Иди к ней.
        - Вы не понимаете, вы всегда без одежды. Это её оскорбит… страшно. Она меня тогда точно никогда не простит. Она меня возненавидит.
        Русалка осуждающе покачала головой.
        - Что между вами двумя произошло?
        - Это довольно трудно объяснить, - расстроено ответил Рун. - Сложно это объяснить.
        - Мужчина ты или кто? Подбери уж слова.
        Рун ненадолго углубился в размышления.
        - Вы знаете, что она фея объятий? - спросил он.
        - Конечно.
        - Ей нужно много объятий. Она от этого счастлива становится. Проблема в том, что она… мне… так нравится… что мне… стало больно её обнимать. Не могу я этого больше делать так как раньше. Раньше счастлив был, а сейчас больно. И я не знаю, как ей это объяснить. Нет способа. Теперь она думает, я на неё обижен чем-то, но знает, что не на что мне на неё обижаться, и обижается от этого на меня. Вот и всё.
        - Так бы и сказал ей, что влюблён. Она бы счастлива была.
        - Так в том то и дело, что не влюблён. Просто… она мне дорога очень. А ей дороги лишь мои объятья. Оттого и больно.
        Русалка задумчиво посмотрела на него.
        - Поплыву, попробую с ней поговорить. А ты будь здесь.
        Она нырнула и исчезла в глубине, плеснув хвостом. Рун снова сел спиной к воде. Теперь, когда он знал, что Лала в порядке и не одна, ему стало гораздо легче. Он расслабился и успокоился. Просто сидел и ждал. Пахло водорослями. Солнышко припекало, пробиваясь жаром лучей сквозь одежду. Было безветрие, деревья стояли неподвижно. Иногда из леса раздавался стук дятла. А затем смолкал. Один раз кукушка начала отсчитывать кому-то года. Много насчитала, прежде чем перестать. После неё утки покрякали недолго где-то на отдалении. Время шло и шло, а Лалы всё не было. Но вот наконец Рун всё же услышал приближающийся знакомый шелест крыльев.
        - Прости меня, Рун, что заставила столько ждать, - произнесла Лала мягко.
        - Да ничего, - вздохнул он.
        Она взяла свою одежду, протянув ручку у него из-за спины. Рун почувствовал щекочущее прикосновение её волос. Потом слышал, как она шуршит платьем.
        - Я всё. Можешь смотреть, - сообщила Лала вскоре.
        Он встал, распрямив затёкшие ноги. Повернулся к ней. Её личико было спокойным и немного печальным.
        - Знаешь, Рун… - тихо промолвила она.
        - Что, Лала?
        - Как-то уж всё сложно стало между нами. К чему всё это?
        - Прости, моя вина. Я человек, мне тяжело находиться подле такого небесного созданья.
        - И что нам делать?
        - А ничего, - пожал плечами Рун. - Пройдем дальше, и всё. Дойдём до города, сама решишь. Просто не жди от меня, что я буду прям счастлив от того, что ты рядом. Я счастлив, но мне и грустно. Что тут такого? Ты всё равно мне друг. И я хочу тебе помочь. Тут можешь даже не сомневаться. Я буду помогать тебе всегда, пока захочешь. Но от объятий с тобой мне… грустно порой бывает. Не счастлив я от них, как ты. В этом разница между нами.
        - Странный ты, Рун. Другой бы умер от восторга и осознания великой чести, когда б ему обнять меня пришлось.
        - Надеюсь, ты найдёшь этого другого. Даже помогу искать с удовольствием. Я думаю, найти будет не трудно.
        - Чтож, ладно. Больше мы с тобой обниматься не будем. Никогда.
        - А крылья перестанут работать, что тогда?
        - Ножками пойду.
        - А станешь замарашкой, дождик промочит, что тогда?
        - Замарашкой нехочу, - буркнула она.
        - Никуда нам друг от друга не деться. Пока что. И от объятий. Чёрт! Совсем забыл!
        - Что? - обеспокоилась Лала.
        - У меня же была твоя одежда. И я как раз люблю рыбачить. Забыл три желания потребовать. А я ведь, кстати, не женат.
        - Не повезло тебе, - с улыбкой сочувственно покачала головой Лала.
        - Не хочешь ещё искупаться? Вода - прям молоко!
        - Размечтался! Сам иди купайся.
        - Мне нельзя, на меня русалки сердиты. Утопят ещё.
        - Они добрые, - поведала Лала. - Утешали меня. Правда потом так увлеклись, обсуждая твои чувства ко мне, Рун, что забыли и про меня, запутались сами и меня совсем запутали. Не любит, но страдает. Так бывает? Чего же тебе надо от меня, Рун?
        - Ничего, - ответил он спокойно. - Ты слишком счастлива от объятий. Прям сияешь. Это сияние обжигает, вот и всё. Сначала не понимаешь природу твоего счастья. Не осознаёшь. Хоть ты и не скрываешь её совсем. И оттого прозрение становится чувствительным ударом. Вот если б ты не чувствовала счастья. И магии совсем не получала, но всё равно мечтала быть в объятьях. Моих, и более не чьих. Тогда бы обнимать тебя было действительно счастьем. Только такие объятия для человека имеют смысл, я думаю. Такие и меня бы согревали. А эти обжигают. Я сам себя обманул, затем наконец всё понял, и расстроен был, ты здесь не виновата нисколечко. Просто не знал, как тебе объяснить, чтоб не обидеть. Такое мерзко объяснять. Выйдет, будто требуешь к себе любви и дружбы. А притворяться, что всё как прежде между нами, не получилось у меня. Хоть я и пытался. Я привык быть один, мне в диковинку быть с кем-то. Тяжело это для меня. Думаю, здесь кроется причина. Надо тебе искать кого-то… не настолько одичалого. Мне одному как-то проще жилось, скажу я. Хотя конечно это не так весело, как быть с тобой.
        - Рун, чтоб девушка хотела объятий кого-то одного, она должна быть влюблена в него.
        - Я понимаю, но девушки обычно не хотят объятий никого другого, и не сияют счастьем от объятий с нелюбимым. Человека это сияние вводит в заблужденье. Меня вводило. Поначалу. Слишком уж разные люди и феи, выходит.
        Лала вздохнула.
        - Рун, дело не в том, что я фея. Дело в том, что я фея объятий. И этого я изменить не могу. Мы не выбираем, кем родиться. Ты можешь принять мою природу или не принять, я всё равно останусь феей объятий.
        - Да я принимаю твою природу. Полностью, - заверил Рун. - Но это не так легко, как тебе кажется. Давай договоримся: не жди от меня слишком многого, а я не буду ждать слишком многого от тебя. Мы друзья, которым надо вместе путешествовать, и так сложилось, что нам иногда необходимо обниматься, чтобы подпитать тебя магией. Не надо стараться быть для меня красивой. Не надо пытаться влюблять меня в себя. Не надо ожидать, что я влюблюсь в тебя. Мне тяжелей от этого. Мы друзья, и не более того. Как друг я для тебя сделаю всё что хочешь.
        - Рун, ты жестокий, - сдержано улыбнулась Лала. - Ты просишь невозможного. Ты друг, но ты мужчина, ты мой рыцарь. Как я могу воспринимать тебя иначе? И я всё равно буду пытаться влюбить тебя в себя, даже против своей воли. Такова моя природа. Природа феи объятий. Я не нарочно, пойми же это. Я так устроена. Ты мужчина, ты мог бы и стерпеть. Ради меня.
        - Да я стерплю, но я не умею притворяться, а ты несчастлива становишься, как видишь, что я несчастлив быть с тобой. И как тут быть?
        - Как грустно, - промолвила Лала с сожалением. - Не повезло мне. Любой другой отдал бы всё, чтобы быть с феей. А мне единственный наверное достался в мире, кто тяготится ей.
        - Знаешь, выход тут простой, - поделился мыслью Рун. - Давай оба примем природу друг друга. Я не буду обижаться на то, что ты пытаешься влюбить меня в себя, а ты на то, что я не настолько счастлив от тебя, как тебе хотелось бы. Я рад, что ты со мной, но счастья от меня не ожидай. Тогда и разочаровываться будет не от чего. По рукам?
        Он протянул ей руку. Она посмотрела на него с сомненьем, но всё же протянула свою.
        - По рукам.
        - Тогда идём, пол дня уж потеряли.
        Лала отрицательно покачала головой.
        - Обидел, огорчил, и тут: «идём». Сначала сделай то, что должен, Рун. Мне грустно. Обними меня уже. Хочу быть счастлива чуть-чуть. Уж потерпи.
        Он подошёл к ней. Прижал её к себе. Она с удивлением посмотрела на него и вздохнула.
        - Не понимаю я тебя, Рун. Столько разговоров о том, как тягостны тебе объятья феи. А магии пожалуй больше стало. Смотри не отпусти меня, а то упаду. Странный ты, Рун. Не понять мне тебя никак.
        - Может я обратным эффектом обладаю для фей. Чем больше не люблю, тем больше магии, - шутливо проронил Рун.
        - Тогда возненавидь меня уже. Могущества охота.
        - Ты слишком красива, как тебя возненавидишь. Стань замарашкой, тогда может быть.
        - Замарашкой нехочу, - её накрыло счастьем, и она засияла умиротворённо.
        - Ну, значит не видать тебе могущества, как ушей своих.

* * *
        На удивление Руна всё очень быстро вернулось на круги своя в их отношениях. Они снова стали много говорить. И Лала была в своём обычном приподнятом настроении, часто напевала что-то тихо. И они обнимались. Единственное изменение - он уже не обнимал её по своей инициативе. Она сама подходила к нему временами, и он охотно прижимал её к себе, а вот наоборот никак, не мог себя заставить, словно черта, которую не переступить. Бывало даже, она смотрит на него, как-то по-особому, пристально, и он понимает, ей хочется, но не идёт к нему, а он чувствует, если подойдёт сам, это будет притворство, и она поймёт. И тоже не шёл к ней. Но она совсем не расстраивалась, просто глядела на него иронично или с усмешкой. Отсутствие нужды скрывать что-либо привнесло в душу Руна покой, его совсем не тяготило обнимать её. Путешествие с ней снова стало приятным. В пути он нашёл чай-траву и вечером заварил душистый лесной чай. Кажется, чай ей понравился. Они вместе готовили ужин, потом сидели у костерка. Где-то невдалеке провыл волк, довольно близко, и Рун удивился, что даже не вздрогнул, не напрягся. Привык уже к
договору, словно всегда так было. К хорошему быстро привыкаешь. Лала расспрашивала его об их деревне, он рассказывал ей, сколько дворов, кто живёт, что есть и мельница, и кузня, их кузнеца уважают даже в городе, хоть там и свои кузни имеются, сам барон у него меч заказывал, да лошадь свою только у него подковывает.
        - Как жаль, что идти так далеко до деревни вашей, - посетовала Лала. - Не увидеть мне её наверное. Полюбишь ты меня скоро, получу я могущество и уйду домой в конце седьмого дня, как обещала.
        - Никак нам не дойти уже за семь дней, - кивнул Рун. - Ты так уверена, что сможешь с могуществом домой вернуться?
        - Иное маловероятно, Рун. Могущество наделяет тебя великой властью над магией. Почти любое чудо можно явить, почти любое желание исполнить, почти любые чары сотворить или наоборот развеять. Если будет способ вернуться, я обязательно его найду, если будет в мире тот, кто знает как мне вернуться, он от меня не укроется. С могуществом тебе практически всё подвластно.
        - Соскучилась по дому?
        - Конечно. И по маме с папой. И по сестричкам милым. И по кроватке даже по своей мягкой. По всем и по всему скучаю. Очень.
        - А уйдёшь, и с могуществом расстанешься. Это ничего? Ты ж так его хочешь.
        Лала с недоумением посмотрела не него.
        - Рун, оно же при мне останется. Раз его я обрету.
        - Так магию растратишь, а меня там нет с тобой. И всё. И кто тебя обнимет?
        - Ах вот ты про что! - рассмеялась Лала. - Рун, тело от мощной магии как бы развивается, обучается её больше впитывать. К тому же есть в наших краях плод безвременной магии. Скушаешь его, и магия сразу восстанавливается в точности до того уровня, какой ты имела, когда её было в тебе более всего. Кислющий, правда, оскомину набьешь. Но всё равно удобно. У нас в саду их много растёт. Обрету могущество здесь, стану одной из самых могущественных и там. У нас.
        - Лала! - вдруг воскликнул Рун, словно спохватившись.
        - Что? - обеспокоенно воззрилась она на него.
        - А вдруг к тебе уже вернулась… способность уйти домой. Ты пробовала?
        - И пробовать не надо, Рун. Я чувствую уж отчётливо, что нет, - успокоилась Лала. - Не пускает меня. Не пустит. Да более и нет нужды пока пытаться. Зря только магию растрачивать. Семь дней же не прошло. Тех, что тебе я обещала. И раз уж ты меня теперь не гонишь. Держать мне надо слово. Семь дней пройдёт, пожалуй можно будет попытаться. Но я не думаю, что без могущества смогу отправиться домой. Раз не пускает меня туда, значит есть тому причина. И не исчезнет она просто так сама собой.
        - Лала, а тебе что важнее, могущество или дом? - аккуратно полюбопытствовал Рун.
        - Рун, это нельзя сравнивать, - покачала головой Лала. - Это как спросить, кто тебе важнее, мама или папа. Всё важно. Я раньше не понимала, что значит быть феей объятий. Но здесь поняла. Могущество удивительно, Рун. Такое тёплое и сияющее. Именно оно пробуждает в сердечке счастье. Когда мы обнимаемся, я счастлива совсем не от объятий. А от отзвуков могущества, что раздаются во мне при проникновении в меня магии. Я чувствую его, оно прекрасно, Рун. Не потому что я могучей стану. А потому что оно согревает изнутри. Представь, когда ты видишь чудо. Ты рад и изумлён. Когда же магия огромная в тебе, твоя душа вся наполнена этим ощущением. Словно ты погружен в светлые добрые чудеса. От этого нельзя отказаться, Рун. Если почувствовал, уже не захочешь отказаться. Могущество важно для феи. Оно сделает счастливой. И позволит дарить счастье другим, творя для них волшебство. Но и дом мне очень дорог. Знаешь, Рун, мои мама и папа мечтают, чтобы я обрела величие, достойное феи объятий. А для этого я должна сначала стать могущественной. Они пожалуй рады, что я тут. И могу спорить, не хотят, чтоб я вернулась.
Пока не обрету могущество. Тоже будут счастливы, когда его я получу. Хотелось бы заполучить его до возвращения, если честно. Очень. А ты не желаешь мне его дать.
        - Знаешь, в сказках часто красавица целует кого-то, и раз, чудо происходит. Ты мне как раз должна… жертву. Давай, я согласен на эксперимент, жертвуй сейчас, вдруг бац, и о чудо, сразу полюблю, - произнёс Рун невинно.
        - Мысль интересная, - с усмешкой ответила Лала. - Но остановимся всё же, как крайний случай, на приворотном зелье. Получишь ты свою жертву, Рун, не переживай так. Лишь только я верну способность перемещаться домой. Просто… это могло бы произойти и быстрее. Если бы кое-кто постарался. Тут для тебя прямая выгода, не правда ли?
        - Лала, мне порой уж кажется, что я тебя и люблю, - тихо проговорил Рун.
        - Ах милый Рун, объятья не обманешь. Тебе я дорога, я знаю. Но ты меня не любишь, - вздохнула Лала.
        - Придумывай любые варианты, как меня влюбить. На всё согласен. На приворотное зелье тоже, если что.
        - Ну, время ещё есть. Я всё-таки надеюсь, что полюбишь. Хотя порой уже сомнения берут. Со мной что-то не так, Рун. Не должно быть всё столь сложно. Я фея, ты простодушный паренёк, я с тобой честна и открыта. Тут должен уж пылать как факел. А нету даже и дымка.
        - Может это со мной что-то не так, - попытался приободрить её Рун. - Может я в детстве головой ударился, и теперь не могу любить.
        - Я тебя излечу, бедняжка, - улыбнулась Лала.
        - Ну что, давай ложится? - предложил Рун. - Вон уж и темнеть начало.
        - Давай, - Лала пристально с ожиданием иронично уставилась на него.
        - Что, опять вместе что ли? - смущённо промолвил он.
        - Иди ко мне, малыш, - с деланной нежностью позвала Лала. - Уж пострадай немного ради счастья одной несчастной феи. Которая здесь по твоей вине.
        - Немного, это всю ночь, да? - обречённо осведомился Рун.
        - Для феи это мало, - поведала Лала. - Вот если б на всю жизнь обняться. То было б в самый раз.
        Он лёг рядом.
        - На всю жизнь с тобой я бы не против. Да ты не захочешь. Со мной уж точно.
        На его физиономии отразилось спокойное искреннее сожаление.
        - Ты милый, - с ласковыми интонациями в голосе произнесла Лала. Положила голову ему на грудь. И приподняла снова, с укором посмотрев на него. - Когда же это закончится уже, Рун? Сердце так и грохочет.
        - Быть с тобой навеки хочет, - пошутил Рун.
        - Может так и будет, - добродушно обнадёжила его Лала, придвигаясь. - Если я всё же не найду дорогу домой.
        - Тогда я не получу свою жертву, - посетовал Рун, приобнимая её.
        - Несчастный ты мой, и так и так в проигрыше, да? - с иронией посочувствовала она, а потом улыбнулась ему как-то особенно тепло. - Знаешь, Рун, чего мне будет не хватать в волшебном мире, когда я туда вернусь?
        - Чего?
        - Наверное тебя.
        - Я буду к тебе во снах приходить. В кошмарах. И говорить: «отдай мою жертву»!
        - О боже! - вздохнула Лала. - Рун, это прямо наваждение у тебя какое-то. Ну сколько можно! Я кажется уже и сейчас расплатиться готова, лишь бы ты успокоился наконец.
        - Хорошо, я согласен, плати, - усмехнулся Рун.
        Лала посмотрела на него задумчиво и серьёзно. Неожиданно она приблизила своё лицо к его, не отрывая взгляд. Затем ещё. И ещё, так, что они уже едва не касались губами. У Руна перехватило дыхание. Удивлённо и растеряно глядел он в её огромные глаза. Лала смотрела на него нежно и ласково. Смотрела, смотрела, смотрела… и вдруг рассмеялась и отдалилась.
        - Видел бы ты себя! - весело произнесла она. - Нет, мечтай дальше. А во снах приходи. Во сне можно и с увёртками. Я лягушку знакомую попрошу, уж она тебя исцелует.
        - А ещё говорят, феи добрые, - делано расстроился Рун.
        - Феи добрые, - счастливо подтвердила Лала. - Ладно, так и быть, явишься во сне, не обижу. Во снах разрешены любые чудеса. Даже такие.

* * *
        Утром следующего дня Рун решился доверить кашеварить Лале, а сам пошёл поискать ручей, да ягод каких-нибудь ей на десерт. Ягод попадалось мало, зато нашёл лесной орех и корешок сладкий, тоже неплохо. Вернулся, у ней было уж все готово. Она с гордым видом пригласила его пробовать. Рун вполне знал, чего ожидать, грибная похлёбка есть грибная похлёбка, крестьяне неприхотливый в еде народ, даже если чуть подгорело или недоварилось, ничего страшного. Сел есть без всякой задней мысли, просто чтоб утолить голод. Но отведав, был немало удивлён.
        - Ну как? - радостно поинтересовалась Лала.
        - Лала, ничего столь вкусного никогда не пробовал! - искренне восхитился он. - Хочешь сказать, это всё без магии?
        - Да, - не моргнув глазом, ответила она с хитрой улыбкой. - Конечно без магии. А если и с ней, ты всё равно ничего не докажешь.
        - А что как я прятался за деревьями да наблюдал? - проронил Рун.
        Лала посмотрела на него с таким неподдельным испугом, что у него сразу отпала всякая охота продолжать шутить.
        - Не наблюдал я, не наблюдал, Лала. Не видел я ничего. Прости. Спасибо, очень вкусно.
        Она немножко огорчилась. Села, надувшись.
        - Лала, я бы никогда не стал за тобой подглядывать. Ты же знаешь. Поэтому мне тоже есть повод капельку обижаться, раз ты поверила, что подсмотрел. Давай уж простим друг друга, - мягко попросил Рун. - Хочешь, обниму?
        Она подняла на него глазки, воззрившись пристально, и чуть улыбнулась.
        - Да уж покушай сначала. Зря что ли старалась.
        Пока он ел, она надкусывала понемногу орешек, тихо напевала какую-то незатейливую мелодию, да поглядывала на него. А он смотрел на неё.
        - Что-то, Рун, ты в этот раз не торопишься, - молвила она. - Обычно перевернёшь котелок в рот, и всё. А тут вдруг ложкой решил. Оттягиваешь расплату?
        - Да вот, подумал, моя очередь тебя в себя влюблять. Как съем всё до дна ложкой, так ты решишь, что я теперь воспитан как аристократ, тут-то твоё сердце и не устоит.
        - Ни разу не слыхала о столь изощрённом способе добиться любви фей, - весело сообщила Лала. - Но попытайся, Рун, вдруг и правда получится.
        Он всё продолжал на неё смотреть.
        - Ну что? - немного смущённо спросила Лала в ответ на этот взгляд.
        - Ничего. Просто… любуюсь, - честно поведал Рун.
        - Ой! - удивилась Лала радостно. - Что это с тобой сегодня, Рун? Кушаешь ложкой, говоришь приятное. Может ты и правда в благородного кавалера превращаешься? В принца. Колдовство какое-то?
        - Магия твоего очарования.
        - О! - восхитилась Лала. - Как есть принц. Всё, я поняла, присказка о сердце и желудке мужчин правда истинная. Стоило один раз покормить, и всё. Растаяло сердце сурового покорителя лесов.
        - Чудо ты всё же чудесное, Лала. Вот и любуюсь, - сказал Рун серьёзно. - А то вот расстанемся, и больше не увижу потом такого чуда небось. Так бы хотелось с бабулей тебя познакомить, с дядей. Жаль, дед не дожил. Чтоб не думали все потом, что я сошёл с ума, чтобы было с кем хоть вспомнить о тебе.
        - Может и познакомишь ещё. Кто знает.
        - Эх, Лала, какой начался бы у нас переполох в деревне, коли б тебя всё же увидели, ты даже не представляешь, - покачал головой Рун.
        - Прям переполох? - улыбнулась Лала.
        - Все бы сбежались, я тебе гарантирую. Я даже думаю, если вдруг мы всё же вместе до деревни дойдём, может тебе сначала подождать в лесу, я бы тебе накидку с капюшоном принёс, у бабули есть, наденешь, хоть спокойно побудешь в доме у нас, а то и в городе без лишних глаз прогуляешься. Чтоб толпа по пятам не следовала. Хотя нет… платье у тебя по нашим меркам сшито очень коротко. Тут надо не накидку, пожалуй, а плащ до пола отыскать где-то. Иначе всё равно все заметят.
        - А в каких платьях у вас дамы ходят? Какой длины?
        - Ну, почитай что до земли.
        - Ого! Вот так мода! - изумилась Лала. - А полы у них не пачкаются разве? Не феи ж поди, как им платья свои не жалко? Это я замараться не могу.
        - Ну вот как-то ходят. Приподнимают юбки, когда грязь под ногами.
        - Непрактично как-то и неудобно.
        - Я боюсь, если будешь у нас, как бы на тебя пялиться не стали слишком. Из-за платья. Да осуждать, - посетовал Рун.
        - Феи не люди, мы как у вас наряжаться не обязаны, - возразила Лала. - И люди благоговеют перед феями. Обычно. Кроме некоторых отдельных, - она с полушутливым укором посмотрела на него. - Никто не посмеет у вас меня осуждать. А кто не хочет, пусть не смотрит. Ничего неприличного тут нет. И я фея объятий. Зачем это я должна скрывать свои ножки. Моё дело сводить с ума мужчин всеми средствами. Красивые у меня ножки, да Рун?
        Лала иронично побуравила его глазками.
        - У тебя всё красивое, - чуть смутившись, ответил он.
        Её личико озарилось тёплой улыбкой.
        - А как знатные дамы у вас ходят? В каких платьях? Тоже до пола? И на балах до пола?
        - У знатных дам платья пышнее гораздо. Особенно у баронских дочек. А так да, тоже почти до пола. А балов я не видел, не приглашают что-то, не знаю, как там всё.
        Лала рассмеялась.
        - Не приглашают? А ты б хотел на бал, Рун?
        - С чего бы мне такого хотеть? - искренне удивился он.
        - Чтоб танцевать. С барышнями юными.
        - Боюсь, все дамы тут же разбегутся, когда придёт столь знатный кавалер, - с деланным сожалением покачал головой Рун.
        - А со мной бы стал танцевать на балу, Рун?
        - С тобой? - он поглядел на неё серьёзно, - Лала, я танцам не обучен. Не смог бы, даже захоти ты сама такого.
        - Совсем не умеешь? - сочувственно спросила Лала.
        - В лесу плясать не учат, - пожал плечами Рун. - Да если бы и обучали, на кой мне это. Я бы лучше ратному делу поучился.
        - Танцы чудесны, Рун, - с чувством поведала Лала. - Я люблю танцевать. Есть в них волшебство. Не магия, а просто… Восхитительное что-то. Что радует. И вдохновляет. Когда б ты с девушкой потанцевал хоть раз, ты б был другого мнения о танцах.
        - Всё может быть. Но что-то сомневаюсь, - честно проговорил Рун.
        Лала задумалась.
        - Знаешь, Рун, а ведь танцы те же самые объятья. Почти что. Не прижимаются к друг другу, но держат. Хотела б я узнать. Что значит танцевать с тобой. И магия, и счастье. И волшебство от танца. Всё одновременно.
        - Ну, тут никак без чуда, - усмехнулся Рун. - Чтоб я затанцевал. А чудеса оплатою грозят. Кое-кому.
        - Рун, чудом танцам не научишь. Но можно просто научить. Хочешь, поучу?
        - Сейчас?
        - Ага.
        - А как же обниматься?
        - Зачтётся за объятия тебе.
        Рун посмотрел в её светящиеся энтузиазмом глаза. И понял, что выбора у него особо-то и нет.
        - Давай. Только не смейся слишком.
        Лала тут же подлетела к нему, взяла за руку и повела на полянку. Взмахнула ручкой. И трава вокруг расступилась.
        - Это не чудо, - спохватившись, воззрилась она на Руна просяще не без капельки испуга. - Я просто травку отодвинула.
        - Трава не чудо, - поспешил согласиться он.
        Лала одарила его благодарным взглядом.
        - Ну вот, держишь одной рукой за руку. Другой за талию. Спину прямо. Смотришь обязательно даме в глаза. Никуда больше. Знаешь, кавалеры в волшебном мире редко кто с крыльями. Поэтому есть много танцев фей, когда только она летает. Я получаюсь очень лёгкой, Рун, а ты нет, ты должен чувствовать мой вес и видеть, куда я задаю своё движение, потому что если ты его не сопроводишь, я не сдвинусь с места. Понимаешь?
        - Не очень, - вздохнул Рун.
        - Ну, просто попробуй качнуть своим телом чуть влево, чуть вправо, и почувствуй мой вес. Попробуй плавно. Раз, два. Влево, вправо. И в глаза мне смотри. Чувствуешь меня?
        - Ты пёрышко, - изумился Рун.
        - Когда парю, я лёгкая совсем. Сегодня даже шагов не будем делать. Просто на месте. Раз туда, раз туда, чуть можешь меня приподнять, приопустить. И не гляди ты себе под ноги, Рун. Ничего там нет. На меня. А если ты меня не поведёшь, хоть что я делай, чувствуешь? Не сдвинусь. Почувствуй, как я пытаюсь двинуться, и поведи меня в ту сторону. И сам не забывай чуть двигаться, влево, вправо. Ой, Рун, ведь это правда почти объятья. Все ощущения другие. Чем когда раньше танцевала. И улыбаться начинаешь сама собой. Вот научу тебя. Когда-нибудь. И будешь ты один во всём вашем мире. Знать танцы фей. Любую фею сможешь приглашать на бал.
        - Меня-то кто туда бы пригласил? - спокойно поинтересовался Рун.
        - Ну, Рун, ну феи же всё могут. Узнают что танцуешь, пригласят. Быть может. Одежду наколдуют покрасивей. И будешь точно принц. Я может приглашу когда-нибудь. Лишь научись сначала. Учись прилежней. Ну, давай всё снова. Влево, вправо. Влево, вправо. И меня чувствуй.
        Рун и сам не заметил, как увлёкся процессом. И ему нравилась видеть, как она увлечена. И ещё как двигается, с какой грацией, как развиваются в движении её длинные волосы. И что она сосредоточена… на нём самом, а не на его объятьях. Даже жаль было, когда она всё же завершила урок и прильнула к нему, довольная.
        - Ну как, ты что-то почувствовал, Рун? - посмотрела она ему в глаза, сияя. - Магию танца хоть сколько-то ощутил? Хотя можешь не отвечать. Я и сама по тебе всё вижу.
        - Лала, по-моему танцы тут совершенно ни при чём, - искренне поделился своим мнением Рун. - Это магия не танца. А твоя.
        - Рун, я не колдовала, - улыбнулась Лала.
        - Я и не говорю, что колдовала. Это магия не фей. Это магия Лалы. Твоя, как девушки, с которой мне нравится быть вместе. А танец просто… позволяет быть с тобой. Иначе, чем при объятьях, может даже в чём-то лучше. Вот и всё.
        Кажется, занятия танцами очень порадовали Лалу. Она весь день была в приподнятом настроении, и даже как будто меньше уставала, они реже делали привалы. Рун и не рассчитывал, что удастся так засветло выйти к речке. Рыбу он ловить теперь не мог, когда она была с ним, спросил, едят ли феи моллюсков, вроде не животные же, но нет, и это она считала за живых тварей и отказывалась употреблять в пищу. Тем не менее, и воды пополнить запас не помешало бы, и постираться чуть-чуть, и котелок хорошенько отмыть. Рун решил всё же слегка отклониться к речке от прямого пути и устроить ночлег около неё. Речка эта совсем узенькая, шагов десять всего, и первое, что они увидели, выйдя к ней, был волк на противоположном берегу. Сидел и смотрел на них внимательно. Руну стало не по себе, хоть и помнил про договор, но Лала, напротив, обрадовалась.
        - Здравствуй, дружок! - приветливо помахала она волку ручкой.
        Тот провыл в ответ. Издали сразу откликнулись воем ещё волки. Лала вмиг перепорхнула на другой берег, опустилась к волку и обняла его за шею. Рун стоял, не зная, что делать. Плыть к ней? Вроде всё в порядке. Откуда не возьмись, набежали ещё волки, стали возбуждённо прыгать вокруг Лалы, пока она всех их не переобнимала.
        - Рун, иди же к нам! - крикнула она. - Познакомься с братьями своими лесными. Вы же теперь в договоре. Как есть братья.
        Деваться некуда, глубина была небольшая, даже плыть не пришлось, Рун перешёл вброд, правда вымок по грудь. Лала заметила, как с него стекает вода, коснулась его ладошкой, озарившейся на миг синим сиянием, и он тут же стал сухим.
        - Это крайняя необходимость, - безапелляционно заявила она. - А то простудишься.
        Руну ничего не оставалось делать, как согласно кивнуть.
        - Ну иди же, Рун, знакомься! - воскликнула Лала, видя его нерешительность. - Присядь и раздвинь губы, дай им зубы свои обнюхать, волки так знакомятся. И можешь обнимать кого хочешь, никто тебя не обидит. Обними же их, Рун!
        Волки вели себя очень дружелюбно, и Рун вскоре совсем успокоился.
        - Как же вас много! - улыбнулась Лала. - Она стала считать животных, указывая на них пальчиком: «один, два, три», и так дошла до двенадцати.
        - Ого! Аж дюжина! - порадовалась она. - Ой, так вас ведь целая октава! Давайте-ка споём, друзья. Садитесь в ряд.
        Волки мгновенно послушались, уселись в одну линию. Лала по очереди стала показывать на них пальчиком, и на кого показывала, тот издавал короткий вой, при этом у каждого следующего зверя голос становился на пол тона выше, чем у предыдущего.
        - Как замечательно! - восхитилась Лала, достигнув конца ряда. - Ну, теперь поём!
        Она уже избирательно принялась указывать на какого-нибудь волка, а иногда второй ручкой указывала в тот же момент на кого-то ещё. Волк, на кого она указывала, издавал вой своей тональности. Рун с удивлением понял, что слышит музыку. Незнакомую ему, но очень красивую и душевную, а волки ещё и в вой свой вкладывали особые нотки тоски и радости одновременно, вплетая эти штрихи настроения в мелодию. Рун прямо заслушался, не мог оторваться. А музыка всё длилась и длилась. Волки сидели довольные, Лала сияла от восторга. Всё это добавляло происходящему очарование чуда. Когда наконец музыка всё же стихла, Руну даже стало грустно. Чудо закончилось.
        - Спасибо, друзья, за такой подарок! - Лала склонилась, переобнимала всех волков ещё раз. - Ну, бегите, мои хорошие, а то волчата небось заждались.
        Волки посеменили прочь.
        - Красиво было, правда, Рун? - обернулась Лала к Руну, лучась теплом. Глазки её озорно блестели. - Прямо новый инструмент получился. Волкофон.
        - Чудо как есть, - тихо отозвался Рун, всё ещё не в силах прийти в себя от произошедшего.
        - Даже и не мечтай! - с чувством возразила Лала. - Это ни капельки не волшебство! Они волки, они выли, как им и положено, не разговаривали, никаких чудес я не устраивала.
        - Нет, нет, Лала, я не о том. Красивая была музыка. Вот и чудо. Для меня, - поспешил заверить её он.
        - Да, очень красиво вышло! Прям в душу проникало! - разулыбавшись, согласилась Лала. - Хорошие они звери, сильные волей и сердцем. Отсюда и красота.
        Неожиданно лицо Руна стало озабоченным. Он встревожено уставился на неё.
        - Что? - с недоумением спросила Лала.
        - Что как у меня теперь опять магии для тебя не стало?
        Он подошёл торопливо и обнял её.
        - Ну как? - в его голосе слышалось волнение.
        - Всё хорошо, Рун. Всё как всегда.
        Рун облегчённо вздохнул.
        - Это просто музыка, Рун, не чудо. А если и чудо, то их, а не моё, волков, - счастливо объяснила Лала.
        Так они стояли, держа друг друга. Вокруг негромко шумели листвой деревья. Птичка пела где-то над головой. В воздухе витал запах трав и лета.
        - Лала, - произнёс вдруг Рун.
        - Что, милый Рун? - мягким тоном осведомилась она.
        - А если на медведях сыграть?
        - На медведях? Лучше не надо, Рун, - умиротворённо сказала Лала. - Поверь мне на слово.
        - Рун, - вскоре уж она позвала его.
        - Что?
        - Не обжигают боле тебя объятия со мной?
        - Да обжигают. Но уже привык. Пожалуй лучше так. Чем вовсе без огня.

* * *
        Поутру Лала снова надумала сменить платье. Руну ничего не оставалось, как сесть к ней спиной и ждать. В этот раз дело у неё определённо не заладилось, Рун слышал, как она то вздохнёт, то скажет огорчённо что-то. Время шло и шло, и конца этому не было.
        - Лала, долго ещё? - не выдержал он всё же.
        - Рун, ну потерпи, для тебя же стараюсь, - с укором отозвалась Лала.
        Прошло ещё сколько-то минут, как вдруг она тихо ахнула и замолчала.
        - Что, Лала? - обеспокоился Рун.
        - Что, что! - расстроено бросила она. - Вот зачем ты меня поторопил, Рун? Добился, чего хотел!? Зажмуривайся теперь крепко-накрепко, а то я… совсем без магии.
        Рун так и застыл, с озадаченным выражением лица. Пока он пребывал в растерянных сомнениях, всерьёз она или нет, Лала подлетела вплотную, он услышал шелест её крыльев, смолкший в шаге сзади.
        - Подожди, не оборачивайся пока, Рун, - произнесла она смущённым голоском. - Встань.
        Он неуверенно поднялся на ноги, чувствуя, как от волнения трепыхается сердце.
        - Зажмурься хорошенько. Зажмурился?
        - Ага, - вымолвил Рун с трудом.
        - Тогда обернись.
        Он послушался. Медленно повернулся, замер в напряжённом ожидании, почувствовал, как она припала к нему, и обхватил её руками.
        - Счастливчик! - буркнула Лала. - Ты хоть понимаешь, что до тебя наверное никто из людей никогда не обнимал фею… вот так.
        - Может хоть одним глазком, Лала? - жалостливо попросил Рун.
        - Рун, пожалуйста! - с испугом воскликнула Лала. - Мы вовек уже не помиримся, если глянешь. А я ведь без магии совсем. Даже и защитить себя не смогу.
        - Лала, да я же шучу. Ты же знаешь… наверное. Я тебя ни за что не обижу, - сказал он мягко.
        - Знаю, Рун, - вздохнула Лала. - Знаю наверняка. Но всё равно не шути так больше.
        - Не буду.
        Они оба замолчали. В отсутствие зрения остальные органы восприятия словно обостряются. Отчётливей доносятся звуки, запахи, отчётливее слышатся чувства. Где-то пчёлка жужжит, поскрипывает стволом дерево, птички в вышине как всегда исполняют гимны новому дню. Пахнет листвой и мхами, хотя более всего ноздри улавливают нежное благоухание Лалы, напоминающее ароматы полевых цветов. Рун ощущал телом тепло её тела, пальцами шёлк её опущенных крыльев и волос. В общем-то, когда зажмуренный, и разницы особо никакой, в чём она. Должно быть никакой. Но разница почему-то была. И большая.
        - И долго нам обниматься? - негромко поинтересовался он.
        - Сколько потребуется, Рун, - заявила Лала категоричным тоном. - Не буду же я летать… без ничего. Ох, зря я не учила бытовую магию. Как же жалею теперь! Всё бы отдала, чтобы уметь. Вернусь домой, сразу начну практиковаться.
        - Надеюсь, охотник никакой мимо не пройдёт. А то вот удивится, - подумал вслух Рун.
        - Ну Рун же! - взмолилась Лала.
        - Да я ведь не шучу, Лала. Тоже бы не хотел. Чтоб так было.
        Вскоре магия объятий всё же сделала своё дело, и Лала стала умиротворённой и счастливой.
        - Сегодня от тебя больше всего магии, Рун. Вон как разволновался. Ножки подкашиваются у меня. И крылышки не держат.
        - Придётся нам теперь каждый день так делать, чтоб магии побольше было, - проронил Рун.
        - Размечтался! Один раз подфартило, больше такого не случится.
        - А что, ты теперь всегда в одном платье будешь ходить? - усмехнулся он.
        - Просто впредь буду поосторожней. Самоуверенность подводит. Думала, вряд ли такое произойдёт. А тут ты поторопил, и… вот.
        - Может ты это всё нарочно сделала? Чтоб поволновался, чтоб влюбился быстрее.
        - Рун, феи не подлые. И нам тоже бывает стыдно. Мне очень стыдно сейчас. Просто ничего уж не поделаешь. Знаешь, некоторым парням понравилось бы, если б девушка такое сделала чтобы их охмурить. Для них это была бы не подлость, а приятное. Потешило бы самолюбие. Ты же пожалуй и обидеться бы мог. Ребёнок ты ещё, Рун. Феи не обижают людей. Феи добрые. Я бы не стала тебя обижать. Всё же говорю, как есть, что влюбить тебя хочу. Иначе никак нельзя с тобой.
        Только в полдень они продолжили путь. Лала хоть и не смогла добиться от своего наряда чего хотела из-за недостатка магии, как всегда была прекрасна, о чём Рун не преминул ей вполне искренне и восхищённо сообщить. Она осталась довольна. Дорога их лежала теперь сквозь самую густую чащу. Один Рун прошёл бы тут без особого труда, но девушке с длинными волосами, в лёгком платье и с крыльями преодолевать заросли было тяжело, ветки и корни цепляли её за всё, что только можно, и ему приходилось постоянно помогать ей. Тем не менее, она стойко терпела, и выглядела как всегда жизнерадостно.
        - Эх, Лала, - поведал Рун с сожаленьем, - твои крылья так здорово могли бы тебя выручить, но если я скажу как, ты снова будешь на меня сердиться.
        - А ты меня сначала обними, потом скажи. Тогда поди не буду, Рун, - лукаво предложила Лала.
        Он шагнул к ней и притянул к себе. Она тотчас засияла счастливо.
        - Лала, ты б могла подняться над деревьями, и просто пролететь всю чащу, и подождать меня за ней, - сразу перешёл он к делу. - Не мучилась бы так. Но ты опять сочтёшь, мне хочется заглядывать под юбку. Поверишь ли ты мне, если дам слово, что несколько минут не отрываясь буду смотреть себе под ноги. Пока не досчитаю… пусть до ста. Небыстро. Правда.
        - Конечно, глупый, - ответила она с доброй улыбкой. - Рун, ну что ты. Ты же видишь, я верю тебе во всём. Я не наивна, но и не слепа. Тебе я верю. Далеко ль лететь?
        - Да не очень. Поднимешься, там впереди река. Лети туда, где поворот её дугой. На берегу будет участок каменистый, не из песка, а из гранитных валунов. На нём и жди. Ладно?
        - Ладно, - пообещала Лала благодушно.
        - Это приметное место. Не ошибёшься. А коли вдруг всё же потеряемся, я разведу костёр подымнее. Так и найдёшь меня. Прилетишь на дым. Но вроде негде там теряться. У меня дед охотник был. Мы с ним не раз тут хаживали. Я по целому лету бродил с охотниками по этим лесам. Правда немало лет с тех пор прошло. Давно уж сюда не забирался. Но помню хорошо.
        - Рун, я же фея. Мне птички укажут, где ты. Или отведут тебя ко мне. Не потеряемся мы никак.
        - Ох, верно! Ну, тогда лети. А там пообнимаемся при встрече.
        Лала нехотя отстранилась.
        - Знаешь, Рун, это ведь наше первое расставанье, - она посмотрела на него тепло.
        - Ну да. Пожалуй, - кивнул он.
        - Привыкла я к тебе уже, Рун. Даже как-то странно, что тебя не будет рядом.
        - Всего часа на два. Не заскучаешь?
        - Уже скучаю, - молвила она. - Обняться надо на прощанье, Рун. Так полагается.
        - Ты из меня верёвки вьёшь, - посетовал Рун полушутливо, и снова обхватил её руками.
        - Я знаю.
        - Слушай, Лала. Не обижайся, я просто понять хочу. Можно спросить? - тихо произнёс он доверительным тоном.
        - Я не обижусь. Пока я счастлива, - заверила Лала.
        - Что, у вас люди считаются все прям отребьем. Или все феи как принцессы? Почему твоя жертва столь велика? А если б принц я был, всё равно такая огромная?
        - Рун, ты осознаёшь вообще, что за поцелуй тебе обещан? - со значением поинтересовалась Лала. - Это же не в щёчку и не в лоб. Это… по-настоящему. Дело не в том, что ты человек. Дело в том, что феи не влюбляются в людей. А без любви, и тем кто не помолвлен, так целовать… себя порочить. Ты парень, мужчина, тебе труднее понимать такие вещи. Это немножечко бесчестье. Для девушки. Могло бы им быть, если бы ты не твои подвиги. Ты мой герой, спас меня - тем, что отпустил. Это большой поступок. А ещё пошёл на жертву великую, отказавшись от моих чудес. Всё ради меня. Героя поцеловать можно, я считаю. Того, кто сделал для тебя подобное, можно. Чтоб выразить свою благодарность. Но это всё равно очень стыдно. Это трудно. Потому и жертва. Большая. Правда. И не будь это для меня такой жертвой, мне не было бы смысла и предлагать её тебе. Я тебе дарю что-то ценное для себя. Что-то очень важное. Равнозначное твоей жертве. Феи не считают людей отребьем, Рун. Злых может быть, остальных нет. Наоборот, относятся с симпатией.
        - Понятно. А почему феи не влюбляются в людей? Ведь мы с вами так похожи. Это колдовство? Заклятье?
        - Когда я магии училась, мне что-то про это говорили, но я была мала. И разве всё упомнишь, Рун. Мне кажется, законы просто таковы природы. Устроен мир наш так, а не иначе. А почему, кто знает. Так пожелали боги.
        Она замолчала. Просто стояла и сияла. А Рун любовался на это сияние. Прошла минута, затем другая, затем ещё несколько.
        - Лала, ещё не хватит? - побеспокоил он её.
        - Ну, Рун. Подольше надо. Ведь расстаёмся, - возразила Лала.
        - Помилуй, Лала! - взмолился он. - Мы итак пол дня сегодня обнимались. Должна же быть хоть какая-то мера!
        - Бедняжка! - посочувствовала она с улыбкой. И отстранилась всё же. - Так и быть. Помилую пока. До встречи, Рун!
        - До встречи! - Рун опустил глаза. - Всё, Лала, я считаю. До ста.
        Она негромко рассмеялась. И он услышал шелест крыльев, медленно отдаляющийся вверх. Почему-то этот её смех согрел его как будто. Он и сам улыбался. И пока считал. И потом, когда шёл сквозь чащу, бывало, улыбался тоже. Порой приходили ему в пути и грустные мысли. О том, что ей объятия дороже, чем человек, кто делит с нею их. И что расстаться вскорости придётся. Но после утешенье находил. Не из одних объятий состоит. Привязанность сердец. Пусть для неё… сие вообще не означает близость. Но это же не только с ним. Со всеми. Коль станет обнимать она другого, светиться будет счастьем точно так же, но точно так же лишь из-за того, что магию черпает из него. А не от чувств особенных к нему. Она такой урождена, тут нету… причин её хоть в чём-либо винить. Зато, за исключением объятий, всё, что она столь искренне дарит. Свои улыбки, свою радость, свои речи. Этот её прощальный милый смех. Всё это точно только для него. Ведь магию не черпает она из слов своих, улыбок или смеха. От сердца говорит и поступает. Она не притворяется, известно, что феям чужда всяческая лживость. Даже влюбить стремится не таясь. И
как её возможно не любить? Но утверждает, что любви в нём нет. Загадочное дело, если честно. А то, что расставанье предстоит. Им скоро, ну так что же от того? Хорошее ни с кем не длится вечно. Она не может быть при нём всю жизнь. Могла бы, коль б поймав, не отпустил. Но разве это правильно? К тому же… была бы она счастлива тогда? Навряд ли. Расставаясь, столь тепло… смеялась бы? Определённо нет. Учила б танцам? Точно б не учила. Немало у него даров бесценных. За то, что ей свободу сохранил. И надо просто радоваться им. И ей, покуда она рядом с ним. И принимать грядущее, как есть.
        Так, пребывая в мечтательности и раздумьях, Рун и сам не заметил, как дошёл до места встречи. Принялся искать Лалу глазами на берегу. И не нашёл. Стал смотреть, вдруг она на другом берегу, мало ли. Но нет, и там её не видно. Пустынно всё и тихо. Деревья и вода. Плеск волн и шум листвы. И боле ничего. Он, с растерянностью на физиономии, сходил в одну сторону вдоль кромки воды. С озадаченностью и надеждой побрёл в другую, напряжённо исследуя глазами окрестности. И ничего. Его озадаченность сменилась полным смятением. Он остановился, не понимая, что делать. В голове его метались мысли, тщась отыскать объяснение происходящему. «Может она вернула способность уйти домой и ушла»? - предположил он перво-наперво. - «Или заблудилась всё же? Ну нет причин ей не быть здесь. Не могла она уйти. Не попрощавшись. И есть ещё её долг чести поцеловать его. Она же фея, она честная. А заблудиться вроде негде. Устала, крылья натрудила? И опустилась отдохнуть? И вдруг заснула. Может быть такое? Вполне».
        - Лала! - закричал Рун что есть мочи.
        Он замер, прислушиваясь. Ответом ему была лишь тишина. Он прошёл теперь уже достаточно далеко вдоль берега, выйдя за пределы каменистого участка на песчаный пляж. Звал её непрерывно. Ничего. Вернулся на условленное место и стал звать периодически. Но всё напрасно. Время шло, а Лала так и не появилась, не откликнулась. И птичек с вестями от неё не было. Рун опустился наземь, уставившись на камни невидящим взглядом. В груди его аж болело, аж ныло. От страха за неё. Он и не помнил, чтобы когда-либо так боялся. До этого у него никогда не было причин излишне переживать за кого-то, тем более за того, кто беспомощен, зависим от тебя и при этом дорог. Одиночество в каком-то смысле щит от стрессов и тревог. О себе чего тревожится, сам-то не беспомощный поди, а более рядом никого нет. Для всякого впервые погрузиться в пучины боли сердца за других становится серьёзным испытаньем. И даже откровением части чно. Но испытанье это ерунда, главная проблема - не ясно, что делать. И что не делай, велик риск сделать хуже. И ничего не делать тоже странно, как правило сидение на месте не очень-то способствует успеху в
решении каких-либо проблем. Рун подумал-подумал, и счёл самым разумным всё же идти назад. Где ещё ей быть, как не на этой прямой. Пошёл, продираясь сквозь чащу. Звал, слушал. И снова слушал, и снова звал. Но всё напрасно. В конце концов достиг места, где они расстались. Подождал, покричал. Отдохнул немного, сидя на земле с удручённым видом. Пошёл обратно. И снова слушал и звал охрипшим голосом. Потеряв всякий счёт времени, и сам как будто потерявшись в своих переживаниях и поисках.
        Когда Рун воротился к реке, уже почти стемнело. Лалы всё так и не было. Он остановился, осознав своё бессилие. Вздохнул. «Она ушла. Надо с этим смириться», - прозвучала у него в голове горестная мысль. - «Ну не могла она попасть в беду. Она же фея. Нет. Не могла она уйти, не попрощавшись. Не может быть. Никак. И ночь уж наступает. Пойдёшь бродить, заплутаешь, станет только хуже. Ах, было б у меня чутьё волков. Тогда бы можно было и в ночи искать. Что сделаешь теперь? До утра ждать»?
        Он вдруг вспомнил рассказы охотников, что волки откликаются порой. Когда завоешь как они. Воют в ответ. Настроение как раз было подходящее. Как говорится, хоть волком вой. Поэтому даже и не раздумывал, воздел глаза к небу и завыл, как мог громко, сорванным горлом. Тоскливо и протяжно. Ничем не хуже зверя. Немедленно вдали отозвался волчий вой. Потом ещё. Рун снова взвыл. Вой волчий начал приближаться. И вскоре в полутьме появилась серая тень. Крупный волк, выбежал из леса, быстро преодолел разделявшее их расстояние, остановился в шаге. Рун упал пред ним на колени, воспрянув духом.
        - Брат, помоги! - взмолился он. - Лала пропала! Лаланна, фея! Потерялась где-то. Не могу найти. В беде наверное. Не справлюсь я сам. Никак. Помоги найти её! Прошу!
        Волк несколько мгновений стоял неподвижно. И вдруг отчётливо кивнул. А затем взвыл отрывисто. Сейчас же отовсюду поодаль откликнулись ему другие волки. Он посмотрел на Руна пристально, снова склонил голову, теперь словно поклонившись, и бросился в лес, исчезнув среди деревьев. И всё затихло. Рун, взволнованный, принялся лихорадочно соображать, что ему нужно делать, дабы быть готовым отправиться за Лалой. Коли придётся бродить по лесу ночью, нужен факел. Значит, для начала следует развести огонь, и соответственно найти дров. Этим он и занялся. Вышаривал в потёмках по кустам, ища сухие ветки. Не так-то это просто, казалось бы, но когда сильно надо, чего не сделаешь. Сам не заметил, как и костёр разжёг, и факел изготовил. Всё у него быстро ладилось. Закончил приготовления и стал ждать в тревоге. Как раз взошла луна на ясном небе, почти что полная. Сияла ярко, так что и без огня было всё видно более-менее. Время шло, и ничего не происходило. Тишина и потёмки. Лишь лягушка где-то квакает одиноко, да сверчок тихо наполняет воздух своим убаюкивающим пением. А на чёрном небе горят над головой во множестве
разноцветные точечки звёзд.
        Минута проходила за минутой, луна всё поднималась. Рун уже было начал опять утрачивать надежду, как вдруг в стороне на отдалении раздался одиночный волчий вой. И снова, и снова. Другие ему не отвечали, совсем. Рун сразу понял, что его зовут. Вскочил, как ошпаренный, зажёг факел, и побежал, не чуя ног. Бывало, спотыкался обо что-то и чуть не падал. Бывало, цеплялся за ветки. Но ни на что не обращал внимания. Вой всё приближался, приближался. И вот уж стал совсем рядом. Рун выбежал из леса на прогалину. Впереди чернел тёмным провалом овраг. Волк стоял прямо на краю. Стоял и выл. Но лишь Рун появился, как тотчас смолк, усевшись. Рун бросился к краю оврага. Заглянул вниз. И в свете луны и факела сразу увидел Лалу. Не помня как, он спустился к ней. Она сидела, сжавшись в комочек, и смотрела на него испуганными заплаканными глазками. Испачканная в крови и грязи.
        - Лала, что с тобой?! Ты ранена?! - воскликнул он.
        Она протянула к нему руки с умоляющим выражением личика. Рун воткнул факел в землю, прижал Лалу к себе. Она обхватила его за шею и замерла. Он чувствовал, как её всю трясёт.
        - Лала, милая, всё хорошо, - приговаривал он, гладя её по спине, по волосам. Вдруг явственно заметил, как грязь и кровь начинают исчезать с неё, словно испаряться. И растворились полностью.
        - Лала, милая. Я здесь. С тобой. Всё хорошо.
        Она не отвечала, лишь держалась за него. Постепенно она стала трястись всё меньше и вскоре прекратила совсем. Рун прямо почувствовал, как её тело расслабляется, а дыхание становится менее прерывистым и частым. И что она тихо плачет.
        - Не плачь, Лала, всё хорошо, - принялся успокаивать он её ласково.
        Но она всё плакала и плакала. И немогла остановиться, хоть и в объятьях находилась.
        Всё же настала минута, когда её слёзки перестали течь, и она затихла умиротворённо. И Рун понял, что она уснула. Так и просидел всю ночь, держа её.
        Рун проснулся, когда совсем уж рассвело. Видимо заснул всё-таки в какой-то момент. Лала уже не обнимала его за шею, просто прильнула к груди, прижалась и лежала так.
        - Не спишь? - тихо спросил он осипшим голосом.
        - Нет, - ответила она столь же тихо.
        Он поразился, что в звуках её речи не слышится ни капли счастья. Хотя всю ночь пробыла в объятьях. Скорее спокойствие.
        - Ну как ты, Лала? Ты не ранена?
        - Всё хорошо, - молвила она.
        - Простишь меня?
        - За что?
        - Что бросил.
        - Ты не бросил.
        - Что расстались.
        - Ты не виноват.
        - Что случилось, Лала?
        - Увидела, лось упал в овраг и ножки повредил. Хотела полечить да выбраться помочь. Но магии было слишком мало. Не хватило. Ножки залечила кое-как. Тут она и кончилась. А лось вдруг испугался. Не признал во мне фею без магии. И рогами. Ударил. Сам выбрался, а я уж не смогла. Испугана была. И кровь текла. И крылья не работали. И всё равно не знала, куда идти. Надеялась, что ты меня найдёшь.
        - Мне волки помогли, так бы не нашёл. Кликнул их, они отозвались.
        - Я знаю. Один тут звал тебя всё, стоя надо мной.
        Лала дотронулась до его горла, и боль с сипостью вмиг исчезли.
        - Меня кричал, охрип?
        - Ну да.
        - Рун.
        - Что?
        - Я всё поняла, - сказала она печально. - Теперь уж это очевидно. Я проклята. Кем-то очень могущественным.
        - Почему ты так думаешь, Лала? - аккуратно задал вопрос Рун.
        - Я не могу вернуться. Это раз. Ты давно должен быть влюблён в меня без памяти, но не влюбляешься. Это два. Меня ранил лось. Это три. Рун, фею нельзя ранить так просто. С магией она или без, не важно. На нас защитные чары. А он меня ранил. Обычный лось. Не маг, не чародей. Не знаю, кто, как, когда и за что меня проклял. Но я проклята. Сомнений нет.
        - Пожалуй ты права.
        - Я знаю, что права. Других объяснений происходящему быть не может.
        - Лала, хотя бы волшебство твоё при тебе, уже хорошо, - заметил Рун, пытаясь приободрить её. - Проклятье можно снять. Есть шанс, что маг в городе поможет. А не поможет он, пойдём к ведунье, а и она не сможет, найдём ещё кого-нибудь. Попросишь помощи барона. У него гарнизон, ратники, стража, сопроводит тебя в столицу, там, говорят, всяких магов пруд пруди. И не чета здешним. А не помогут и в столице, есть и другие королевства. Любой помочь захочет фее. Я уверен.
        - Хотелось бы домой, Рун. Мне уж и могущества не надо. Лишь бы скорее возвратиться. С проклятьем страшно тут у вас. И грустно очень.
        - А было бы могущество, рассеяла б проклятье?
        - Наверное. Но мне его теперь не обрести. Я думаю, проклятье не даст в меня влюбиться никому.
        - А вдруг нет? По мне одному нельзя судить. Может просто не влюбчивый я.
        - Ах, Рун, - слабо улыбнулась Лала. - Поверь мне. И не обижайся. Тебя влюбить, что стог сухой зажечь. Одна лишь искра, и огонь до неба. Ничем кроме проклятья отсутствие любви тут не объяснить.
        - Может и так. Сам удивляюсь, что не влюблён. Нравишься ты мне очень, Лала. А зелье приворотное тоже не сработает при таком проклятье? - осведомился Рун.
        - Не знаю, Рун. Зелье не настоящая любовь, возможно и сработает.
        - Ну вот, ещё один вариант. Не падай духом.
        - Я не падаю, - вздохнула она.
        - Лала, так есть же гораздо более простое объяснение, почему я в тебя не влюблён! - воскликнул вдруг Рун, словно его осенило.
        - Почему? - заинтересовалась Лала.
        - Может ты просто некрасивая.
        Лала от неожиданности округлила глазки.
        - Дурак! - в возмущённом негодовании она стукнула его кулачком по груди.
        - Да шучу я, красивая, красивая, как ангел небесный, как дивная фея, посмотришь на тебя, и взгляд не оторвать, - поспешил избежать её гнева Рун. - Давай выбираться из этого оврага, Лала. Спина страх как затекла. И есть очень хочется.

* * *
        Иногда действительность удивляет совершенной противоположностью тому, чего от неё ждёшь. Рун оказался не готов к дальнейшему развитию событий. В тот день они уже никуда не пошли - Лала была измотанной, и Рун решил, что ей надо отдохнуть, да и сам набегался вчера. Они остались на берегу. Лала немного грустила, была задумчивой, и обниматься не шла. То сядет и смотрит на воду, то ляжет и лежит просто. Рун чувствовал, что ей надо побыть одной, и не лез. Они иногда обменивались парой фраз, а так почти всё время молчали. Поначалу Руну было чем заняться, он искал то съестное, то дрова, но к середине дня все дела у него как-то закончились. Он сидел чуть поодаль от Лалы, слушая плеск волн, и всё острее ощущал… свою ненужность ей. И это было очень новое ощущение, до сих пор он был ей всё время нужен. А тут вот нет. Постепенно у него в груди стало щемить от этого, всё сильнее и сильнее. За последние дни он уже как-то отвык от одиночества, и вот оно снова, Лала так близко от него, но он совершенно один. Прошёл час-другой, и он смирился. Полностью. С этой ненужностью. Всё стало почти как раньше - до встречи с
феей. Он почувствовал, что тоже перестаёт в ней нуждаться. «Странно конечно», - думал он, - «вчера так волновался за неё, искал, звал, места найти себе не мог, казалось бы, должен стать ей дороже. Но она ведь не знает, что было для него её искать. Она этого всего не видела. Для неё он просто долго не шёл к ней, а потом взял и пришёл по зову волка, и всё. Забавно вышло», - Рун улыбнулся. И вздохнул. - «Всё равно немного грустно. Но терпимо. Нам вскоре расставаться так или иначе. Вот я уже и начал привыкать к расставанию немного загодя».
        Вечером, когда они ужинали, Лала чуть улыбалась ему с грустинкой в глазах. Он, чтобы не выдать себя, тоже отвечал ей лёгкой улыбкой.
        - Что-то ты, Рун, со мной не говоришь совсем, - промолвила она добродушно. - А я скучаю.
        - Да как-то нечего сказать, - пожал плечами Рун.
        - Что ж так? Всегда как будто было. А тут прям ни словечка не нашёл для разнесчастной феи. Утешил бы хоть как-то, Рун.
        - Прости, - беззлобно повинился он. - Я не силён в утешеньях. Неловко беспокоить было.
        Лала с удивлением посмотрела на него. Рун к своему огорчению понял, что ссоры видимо вновь не избежать. Не скроешь от неё. И не объяснишь.
        - Ты вроде бы хотела покоя и уединенья. Не смел мешать, - добавил он миролюбиво, чтоб не дать ей повод заподозрить неладное.
        Она подлетела к нему, села рядом, прижавшись к его плечу. И вдруг на её личике отобразились изумление и испуг:
        - Рун!
        - Что?
        - Магии стало намного меньше! Проклятие усиливается!
        На последних словах её голосок зазвучал паническими нотками.
        - Лала, это не проклятье, - со вздохом поведал Рун.
        - А что?
        - Я.
        - Ты? - Лала в полном недоумении воззрилась на него, - Как ты?
        Рун молчал, виновато глядя на неё. Лала долго с озадаченностью буравила его глазками. Пока не поняла.
        - Рун, что я опять сделала не так?! - обижено и расстроено воскликнула она.
        - Ничего. Лала, может мы не станем это обсуждать, оставим всё как есть? - с надеждой попросил Рун. - Ну подумаешь, нет магии. Кроме этого ничего же не изменилось. Я буду тебе помогать, пока тебе будет нужна моя помощь. Не оставлю тебя ни за что. Начнём сейчас выяснять, рассоримся, только хуже станет.
        - Нет, Рун, давай уж выясним! Мне просто понять охота, что?! В чём моя вина?! В том, что я проклята?! Чего ты от меня всё хочешь, Рун?
        - Лала, это ты от меня хочешь. Магии, - ответил он сдержанным тоном. - Мне от тебя ничего не надо. Раньше ты от меня хотела так же и могущества. Теперь этот путь для тебя закрыт. Уже пытаться влюблять меня в себя нет смысла, правда ведь? Ну тяжело мне рядом с тобой, привык я быть один. Сегодня мы не обнимались весь день и почти не говорили. И я словно опять вернулся в ту пору, когда был без тебя. Привычно там и спокойно. Ничто особо не тревожит. А ты тревожишь. Там спокойней.
        - Моя вина, что я с тобой не говорила и не обнимала? Должна была тебя я пожалеть? Тебе же рядом с проклятой феей приходится находиться, бедный ты несчастный, трудно тебе небось, Рун?
        - Лала, ну я же не могу управлять своими чувствами. Такова моя природа. Если б я мог, бери не то что магию, хоть душу. Мне не жалко. Я же принял твою природу. Прими и ты мою, что справиться с тем, что я чувствую к тебе, я не могу. Быть вместе нам осталось всего ничего. Потерпи немного. Скоро придём в город, отправишься к барону, и расстанемся, перестанем наконец друг друга мучить. Давай пока не ссориться. Пожалуйста.
        - Эх, ты! - печально произнесла Лала. - Вот так рыцарь! Так измучился даме помогать в беде. Что сил прям нет. Как бросить охота её.
        - Не брошу я тебя, Лала. Но я не рыцарь. Я из деревни и простолюдин. Не требуй от меня иного.
        - Да вижу, что не рыцарь.
        Она, совершенно огорчённая, вернулась на своё место и легла, повернувшись к нему спиной. Рун тоже лёг. На сердце было тоскливо. «Надо же, сколько чувств», - подивился он, грустно улыбнувшись про себя. - «Слава богу, хоть не влюблён. С проклятьем подфартило, прямо скажем. А то бы кончил ещё ненароком как сын кузнеца. Как люди живут друг с другом, и с этим справляются? С отношениями. Непонятно».
        Рун пробудился рано. Лала спала поодаль, свернувшись калачиком. Он раздул костёр, подбросил дров, и пошёл поискать грибов, да ягод ей на десерт. Набрал и то и то, пришёл, она всё ещё не проснулась. Стал не торопясь кашеварить. Вот и похлёбка уж готова, Рун долго раздумывал, будить Лалу или нет, но всё же решил, что надо. В её интересах быстрее дойти, чтоб не мучиться, не спать в лесу. Подошёл, осторожно тронул её за плечо.
        - Лала.
        Она зашевелилась сонно.
        - Вставай, Лала.
        Она села и потянулась, зевнув:
        - Вкусно пахнет.
        Её голосок был вполне миролюбив, и Рун с облегчением выдохнул. Похоже, их конфликт закончен.
        - Лала, иди завтракать.
        - Хорошо.
        Похлёбка и правда удалась на славу. Приятно согревала внутри в утреннюю прохладу. Пока они ели, Лала поглядывала на него задумчиво. На небе собрались облака, солнце периодически показывалось из-за них и пряталось вновь.
        - Рун, - промолвила Лала спокойно, нарушив долгую тишину.
        - Что?
        - Ты думаешь, я к тебе изменилась… как поняла, что под проклятьем?
        - Думаю, иначе и быть не могло, - кивнул он. - Раз в твоей природе стремиться к могуществу. Я перестал быть путём к нему, тебе перестало быть нужным пытаться влюблять меня в себя. Ты всегда была честна со мной в этом, так что мне обижаться не на что.
        - Но ты вроде как обиделся.
        - Вовсе нет, Лала. Просто ты никак не можешь понять… мою природу. Большинство людей, кажется, не могут быть одни. А я могу. Потому что они страдают, когда с ними никто не хочет быть. А я нет. Я так устроен, что если кто-то выказывает мне нежелание находиться рядом, нос воротит, или просто не замечает, я сразу же начинаю испытывать то же самое к нему. Моё сердце… словно отражает их чувства ко мне на них же. Довольно удобно, нет поводов расстраиваться, когда все от тебя отвернулись, так как ты и сам по собственному желанию тут же отворачиваешься от них. Проблема лишь в том, что я не управляю этим своим свойством. Тебе я всё время был нужен, каждую секунду, пока ты жаждала могущества. Пусть это и не очень приятно - быть просто путём к чему-то для тебя, но ты была абсолютно искренне всей душой заинтересована во мне. А потом бац, и перестала нуждаться. И я тут же перестал нуждаться в тебе. Ничего здесь не сделаешь. Есть твоя природа, и есть моя. Природа на природу. В принципе, это ничего особо и не меняет. Меж нами. Не о чем переживать. Единственно, теперь тебе нельзя будет пополнять магию. Я этого не
хотел, но так случилось. Прости. Поэтому будь с ней поэкономней, не трать на пустяки.
        - Ты всё ещё мне нужен, Рун, - возразила Лала. - Ты мой друг, знаешь ты это?
        - Лала, вы, феи, высшие созданья. Мы вам не ровня, - сдержанно поделился Рун своим мнением. - Вы любите людей, ну вроде как детей, готовы делать чудеса для нас от сердца. Но не дружить с нами. Про фей у нас много сказок, однако нет ни одной про дружбу феи с человеком. Про одаривание дарами сколько угодно. Возможно, фея не может дружить с человеком, так же как и любить. Дружба не может быть неравной, а тут лишь задружи, человек станет просить фею по-дружески творить для него чудеса. И будет обижаться, если она откажет. Появится корысть в отношениях, и всё равно разрушит дружбу. Нам повезло, что мы договорились не творить чудес. Хотя бы я не впал в корысть. К чужим подаркам быстро привыкаешь. У нас в деревне дружили два соседа. И один разбогател. Ну и стал частенько давать бедному немного денег. Давал, давал, а потом вышло как-то, не смог дать. И тот разозлился страшно, теперь он богатого уж ненавидит люто. За то, что тот не одарил. Как будто был обязан одарить, и оскорбил, не дав.
        - Много ли ты знаешь про фей, Рун? - спросила Лала со вздохом.
        - Может и не много. Но поди поболе, чем иные учёные и маги. Кто фей видал лишь на картинках. Лала, друг это тот, кто тебе дорог. А не тот, через кого можно получить могущество или подзарядиться магией. И даже не тот, кто охраняет тебя и заботится. Рыцарь - это вроде как слуга дамы. Слуга по собственной воле. И это наверное правильно, просто служение не дружба. Когда ты хотела от меня могущество, это было очень похоже на дружбу. Не отличишь на вид. И я с тобой дружил. Но ныне я слуга. И я не против, просто… иллюзий боле не питаю.
        У Лалы на глаза навернулись слёзы.
        - Ну не плач, Лала, - выразил острожное сожаление Рун. - Ты же наверное знаешь, я не могу тебе врать. Не хочу. Говорю что чувствую. Скоро доберёмся до города, и все твои неприятности, связанные со мной, закончатся. Всего-то потерпеть. Ещё дня три примерно.
        - Рун, столько выводов ты сделал обо мне. Лишь потому, что я растеряна была, узнав, что под проклятьем, и грустила. Друг ободрил бы, оказал поддержку, а ты удар наносишь в спину. Добить пытаешься как будто.
        - Лала, я был готов тебя в объятиях сжимать хоть целый день. И ободрить словами добрыми хотелось. В момент печали всем нам нужен друг. Но я в твою печаль был тебе не нужен. И что тут говорить ещё. Не нужен и не нужен, мне не привыкать, меня устраивает. Жаль лишь, что с магией теперь у нас проблемы будут.
        - Друг сам приходит утешать, не ожидая просьбы утешенья, - слёзы у неё лились и лились.
        - Ну, может это я плохой друг. Не спорю, - согласился Рун. - Не зря же у меня нет друзей. Тогда зачем и переживать, Лала. Прости уж меня, да давай в путь отправляться. Быстрее дойдём, быстрее от меня избавишься. Три дня всего. И всё. Мучения твои закончатся.
        Рун подошёл к ней:
        - Ну же, Лала. Я не тот, из-за кого стоит проливать слёзы, - мягко сказал он. - Правда ведь? Пойдём. Может я тебе и не друг, но я очень хочу тебе помочь. Разве этого мало?
        Лала подняла голову и пристально посмотрела несчастными глазками ему в глаза. По щекам её катились слёзы. Она смотрела и смотрела. Вдруг поднялась и обняла его крепко-крепко, так и продолжая реветь.
        - Лала… - растерянно произнёс Рун, чувствуя, как в груди всё горит огнём. И тоже обхватил её руками. Она вдруг часто-часто задышала.
        - Не… не отпускай меня… Рун… А то… упаду.
        - Не отпущу, Лала, теперь не отпущу, - тихо пообещал Рун.
        Постепенно её дыхание стало замедляться, выравниваясь.
        - Что… не ожидал, Рун? - с болью и успокоением в голоске проговорила она. - Это тебе ещё одно чудо. От феи объятий. Рун, в следующий раз, когда тебе покажется, что ты мне не дорог или не нужен, или ты обидишься на меня за что-то, просто подойди и обними. И погляди, что будет. Запомни это. И вообще, всякий раз, когда тебе захочется обнять, просто подойти и обними. Сколько можно сторониться меня, Рун? Мне же тоже обидно.
        - Не знаю, что со мной, Лала, - виновато покачал головой Рун. - Мне кажется, я от тебя схожу с ума.
        - Ну, может так и есть, Рун. Возможно, моё проклятье не даёт любви ко мне проникнуть в твоё сердце, но она всё равно пылает где-то там у тебя глубоко внутри, пытаясь прорваться наружу. Из-за чего порой чувства слегка затуманивают твой рассудок. Я точно знаю, что ты давно уж должен меня полюбить, Рун. Иного быть не может.
        - Я тоже думаю, что иного быть не может, - молвил Рун. - Лала, мне нравится обнимать тебя, но это же и сильно сбивает с толку. Я каждый раз не понимаю, и не пойму наверно никогда, что для тебя мои объятья.
        - Послушай, Рун. Я могу получать магию и счастье от объятий любого, кому не безразлична. Но это вовсе не значит, что мне безразлично, кого обнимать. Даже с самого начала, с первого объятья, ты был для меня особенным. Потому что был тем, кто поймал меня. Поймать фею это дар судьбы. Я была дарована судьбой тебе. Не знаю, как у вас, а у нас в волшебном мире такие вещи… считаются очень значимыми. А ещё ты меня отпустил. Это был твой дар мне. Он тоже связал нас. Теперь же ты мой друг. Я так привыкла к тебе, Рун. Верь мне. А когда твоя вера в очередной раз пошатнётся, просто обними меня. И когда твоя вера в меня крепка, тоже обнимай меня. Мне это надо всегда-всегда.
        - Как бы мне это не стало надо всегда-всегда, - со вздохом посетовал Рун негромко. - Например, сегодня мне это очень-очень надо, Лала.
        Он посмотрел ей в глаза как-то особенно искренне, словно открывая душу.
        - Хорошо, - счастливо рассмеялась Лала.
        В этот день они тоже никуда не пошли.

* * *
        Утро задалось пасмурное, солнце почти не показывалось из-за облаков, но Рун этого даже не заметил. Рядом с ним появилось другое солнышко. Лала превратилась в само воплощение счастья. Встала сияющей, и так и оставалась. Улыбалась всё время, напевала негромко что-то, поглядывала временами на него. Рун не выдержал, подошёл к ней и обнял. Лала засмеялась:
        - Что, Рун, дня и ночи не хватило?
        - Что-то не хватило, - посетовал он беззлобно. - Прости, Лала, долго не буду обнимать, идти нам надо, два дня уже потеряно.
        - Плохие были дни?
        - Прошлый был чудесный, - тепло признался Рун.
        - Давай ещё денёчек, - предложила Лала, улыбаясь. - Будешь потом вспоминать это время, как расстанемся.
        - Никак нельзя, Лала. Давно ушёл. Дома бабуля будет думать, вдруг меня волки съели. Мне счастье тут, а ей там переживания.
        - А если я птичку попрошу, она слетает, пропоёт твой бабушке, что ты жив здоров?
        - Лала, я против лишней жертвы ничего не имею, - усмехнулся Рун. - Только боюсь, бабуля с ума сойдёт, если ей птичка по человечески станет петь.
        - Что, хочешь уже моих жертв, да? - просияла Лала. - Говорила я, что так будет, Рун. А ты, наивный, не верил.
        - Я всего хочу с тобой. Ты вот спала, а я на тебя смотрел, и уж чувствую, самому хочется жертв тебе наприносить. Кто бы мне сказал ещё пару недель назад, что такое со мной будет, посмеялся бы только.
        Лала покраснела и посмотрела на него серьёзно.
        - Нельзя, Рун, тебе меня целовать.
        - Я и не поцелую. Странно, что хочется. Не влюблён же.
        - Это, Рун, чары моих объятий на тебя действуют.
        - Сильные у тебя чары, - покачал он головой. - А ещё говоришь, слабая фея.
        - Ох, Рун, у меня сейчас магии знаешь сколько! Никогда столько не было, - похвалилась Лала с довольным личиком. - Я ух какая теперь могучая! Надо платьице снова наколдовать другое. Чтоб тебя порадовать.
        - Лала, давай не сегодня, - аккуратно промолвил Рун. - Идти нужно.
        - Ну, Рун, ну мне надо, правда, - просяще принялась настаивать она.
        Рун вспомнил, сколько времени это заняло у неё в прошлый раз. И оптимизма от такого воспоминания не испытал.
        - Лала, давай вечером, как на ночлег будем устраиваться. А сейчас лучше поучи меня дальше танцам, если хочешь. Только недолго.
        - Ты правда хочешь танцам учиться? - восхитилась Лала.
        - Ну конечно. А то ты мне так расписала всё прошлый раз. Какой я стану привлекательный кавалер для фей. Я уже и планов настроил, как буду по балам хаживать да с фей за каждый танец плату чудесами брать.
        - С меня-то хоть не возьмёшь? - весело поинтересовалась Лала.
        - С тебя буду брать только жертвами, - безапелляционно заявил Рун.
        - С меня дороже всех? - состроила изумлённую гримаску Лала.
        - Ну так ты мне всех других фей дороже, значит самое дорогое с тебя, - нашёлся Рун.
        Лала задумалась, пытаясь переварить столь извёрнутую логику.
        - Кто знает, может и заплачу за танец-другой, если хорошо научишься, - хитро улыбаясь, одарила она его надеждой. - Ладно, пошли, поучу.
        Нельзя сказать, что Рун показывал чрезмерные успехи в обучении. Мало что выходило у него. Но каждому его маленькому достижению Лала искренне радовалась, и после урока стала ещё счастливее, хотя казалось бы, счастливее боле некуда. Рун даже подумал, что же будет, обрети она могущество. Что за степени небывалой счастья она достигнет? Хотелось бы на это посмотреть когда-нибудь.
        Днём тучи окончательно укрыли небо, и пошёл дождь. С первыми каплями Лала взяла Руна за руку, и дождь сейчас же стал огибать его, словно он окружён невидимой преградой.
        - Ого! - подивился Рун. - С тобой, Лала, выходит, и не промокнешь никогда.
        - Коли в воду войдёшь, промокнешь, Рун, - поведала Лала. - А от дождика нет. Дождик феям друг, он нас не трогает. Ты уж лужицы обходи, чтобы ног не замочить.
        Вскоре дождь превратился в настоящий ливень, и не замочить ног стало проблематично. На отдалении временами слышался гром, перекатывающийся по небосводу. Лала немножко поёживалась от этих звуков.
        - Может нам всё же под деревцем укрыться? - предложила она озабоченно.
        - Зачем? - не понял Рун.
        - Как бы ты не просудился, Рун, вот зачем. Я бы тебя посушила, но какой в этом смысл, если продолжать идти по мокрому?
        - Лала, я от такого пустяка простудиться не могу никак, - заверил Рун. - Однажды я осенью брякнулся в реку, в холод. Так в мокрой одежде и дошлёпал до дому, несколько часов добирался. И ничего. Даже не чихнул потом. А тут… Ты погляди, я весь сухой! Ноги это ерунда. Лето ж всё-таки.
        Он вдруг обхватил её руками за талию и притянул к себе.
        - Что, соскучился уже по моим объятьям, Рун? - с тёплой иронией воззрилась на него Лала, сразу позабыв обо всех тревогах.
        - Нравится тебе сводить меня с ума, да? - счастливо рассмеялся он.
        - Конечно нравится, Рун. Наконец-то ты стал весь мой. До капельки. Больше не противишься моим чарам. Вот это и называется, Рун, следовать своей природе. Зову сердца. Просто недоверчив ты больно, да боишься чувства свои для кого-то открыть.
        - Лала, но ведь ты уйдёшь скоро. И что мне останется? Пока я тебя не встретил, мне спокойно было одному. Теперь, когда уйдёшь, тоскливо будет. Тяжело.
        - Рун, тебе тяжело будет оттого, что один ты, людей чураешься. Я тут ни при чём. Найди себе кого-то, тогда уже не будет тяжело. Вот увидишь.
        - Может и так, - вздохнул Рун. - Но я уже нашёл тебя. Не хочется терять. Знаешь как печалюсь от мысли, что дойдём мы скоро до города, и всё. И расстанемся.
        - Ну, Рун, - Лала как всегда неудержимо засияла от объятий счастьем. - Фею проклясть сильная магия требуется. Могущественный кто-то сделал это. Так просто вряд ли выйдет развеять проклятье. Ваш маг не думаю, что поможет. Я не знаю, найдётся ли кто-то в вашем мире достаточно сильный, чтобы помочь. Не уверена я. Может надолго я здесь с тобой.
        - Не обидишься, если скажу, что рад это слышать? - тихо спросил Рун.
        - Если постоим так ещё хоть немного, Рун, то не обижусь.
        Вдруг над головами у них сверкнуло, и через пару мгновений воздух сотряс мощный грохот. Лала вскрикнула, прижавшись к Руну ещё сильнее.
        - Что, боишься молний? - добродушно улыбнулся он.
        - Боюсь, - призналась Лала испуганно. - В молниях сила великая. Они и феям опасны. Да и просто страшно.
        - А мне всегда очень нравились грозы, - поведал Рун. - Когда вот так оглушительно грохнет, прям на душе весело становится.
        - Ой, Рун, плачет кто-то, - с удивлением молвила Лала, прислушавшись.
        - Не слышу ничего, - покачал он головой.
        Лала потянула его за руку к дереву неподалёку. И за стволом они увидели на земле галчонка. Лала осторожно взяла его в ручку:
        - Что плачешь, маленький? Из гнёздышка выпал?
        - Выпал, - всхлипнул галчонок.
        - А хвостик твой где? Почему ты без хвостика?
        - Сорока меня заметила, стала обижать, за хвостик таскать, да весь и повыдрала, - горестно пожаловался галчонок.
        - Вот нехорошая! - с негодованием воскликнула Лала.
        Она прикоснулась к спине галчонка пальцем, и у него тут же вырос хвост.
        - О! - восхитился галчонок, перестав плакать. - Какой хвостик! Ну не красавец ли я теперь?!
        - Краше и не сыщешь, - похвалила его Лала.
        - А что, фея, выходи за меня, - лукаво предложил галчонок. - Я как раз холост. А то где ещё такого раскрасавца себе найдёшь. Я даже червячка тебе подарю в подарок свадебный.
        - Подрасти сначала, а потом уж сватайся, - засмеялась Лала. - Где твоё гнёздышко, малыш? На этом дереве?
        - Нет, на другом, - с беспечностью ответил галчонок.
        - А на каком?
        - Да я не знаю. Где-то поблизости.
        - Рун, я полечу, гнёздышко малыша искать. Потерпишь, что тебя дождик мочит? - спросила Лала извиняющимся тоном.
        - Дождик-то ладно, Лала. Я страх как боюсь тебя отпускать одну. В прошлый раз расстались, и вон что вышло, - озабоченно посетовал Рун.
        - Ну, Рун, тогда у меня магии было всего ничего, - напомнила ему Лала. - А теперь много. Не беспокойся. Не бросать же птенчика в беде.
        Снова ударил гром. Лала вскрикнула и аж оцепенела от испуга. Рун приобнял её:
        - Подожди хоть, гроза стихнет, Лала, - мягко попросил он её.
        - Нельзя, Рун. Вдруг она надолго, - вздохнула Лала. - А малыш голодный, и родители его, наверное, совсем извелись. Тут же рядом где-то. Я быстро сыщу.
        - А мне опять и смотреть за тобой нельзя из-за платья? - расстроено осведомился Рун.
        - Выходит, что так, - улыбнулась Лала.
        - А если тебя долго не будет?
        - Рун, я знаю, ты поступишь правильно, - тепло произнесла Лала. - Я тебе верю. Сам решай, что делать. Но я быстро вернусь. Правда. Не переживай.
        - Ладно, - Рун отвернулся к дереву. - Всё, не смотрю. Лети, Лала.
        Она рассмеялась негромко, и Рун услышал удаляющийся шелест её крыльев. Как и в прошлое расставание, этот её смех согрел его, заставив разулыбаться и настроив на мечтательный лад. Ну как можно не замечтаться, когда в ушах так и звучат сеи дивные мелодичные переливы, наполненные чувствами приветливыми. Он вдруг понял, что пожалуй можно влюбиться и в смех девушки. Даже будь Лала совсем некрасива, а он бы всё равно хотел, чтобы она была рядом всегда, день изо дня, чтобы каждый день слушать, как она смеётся. И это бы было безумно приятно. Быть в её компании. Дождь всё лил и лил, Рун хоть и находился под деревом, вымок до нитки. Но он этого не замечал, как и периодически гремящего неба. Лишь когда прогрохотало совсем близко, прямо над головой, он словно очнулся от своих грёз. Осознав, что времени прошло уже порядочно. Стал прислушиваться, запереживав. Нет, не слышно ничего. Только шум дождя, барабанящего по листьям. Минута проходила за минутой, и с каждой новой беспокойство Руна нарастало.
        - Эй, Рун! - раздался вдруг за спиной скрипучий голос. Явно не Лалы.
        Он обернулся. Рядом на земле сидела галка, глядя на него.
        - Ты ведь Рун? - спросила она.
        - Да, - Рун сразу разволновался. - Что-то случилось с Лалой?
        - Не бойся, всё с ней хорошо. Почти. Волосами за ветку зацепилась, и отцепиться никак не может. Мы с женой тоже не смогли помочь. Помощь твоя нужна. Иди за мной.
        Галка взлетела, и Рун поспешил следом. Вскоре они оказались подле здоровенной сосны.
        - Вот здесь. Вон она, наверху, - проскрипела галка. - Сможешь влезть?
        Рун задрал голову. И далеко в вышине средь ветвей кое-как отыскал глазами Лалу. Он бывало лазал на деревья, но на такую высоту пожалуй ещё никогда. Лала находилась не на самом верху, но всё равно очень высоко.
        - Лала, держись! Я скоро! - крикнул он что есть мочи.
        - Рун! - донеслось сверху.
        Тут снова ударил гром, и Руну показалось, что он различил, как Лала испугано вскрикнула.
        - Я иду, Лала!
        Он сбросил наплечную сумку, достал из неё кусок верёвки, привязал к поясу. И полез. Первые метры дались ему очень нелегко. Ствол в самом низу был голый, не за что уцепиться. Но Рун точно знал, что делать. Не зря ходил в былые дни с дедом и охотниками по лесам. Он обнёс верёвку вокруг ствола, намотал на руки с обеих сторон, попробовал повиснуть на получившемся кольце. Шероховатость коры не давала верёвке соскользнуть, когда оно было под весом. Рун обхватил, как мог, ствол ногами, и стал перемещать короткими рывками кольцо из верёвки вверх, а затем, повиснув на нём, подтягиваться. Так по чуть-чуть всё же добрался до первой ветви. Ухватился за неё, повис, закинул ноги, помучился-помучился, но кое-как взобрался. Далее дело пошло полегче. Карабканье по нижней части ствола занятие нехитрое, ветви толстые, да и невысоко, не так боязно. Правда в дождь он впервые занимался древолазаньем, ноги на мокрой коре хуже держат, но на то есть и руки, чтобы выручать. И всё же пару раз из-за спешки Рун чудом не улетел вниз. Он лез и лез, земля устрашающе отдалялась, а дерево как будто было бесконечным. И всё же Лала
становилась явно ближе. Гром прогремел относительно далеко, но она снова испугано взвизгнула, что Рун теперь уж явственно расслышал. Тут ему опять попался участок без веток. И опять он проделал тот же трюк с кольцом из верёвки. В этот раз даже было попроще, ствол стал уже потоньше, легче перемещать верёвку и цепляться ногами тоже. Вот только очень страшно. Рун ощущал холодок в спине, и не позволял себе глядеть вниз. Но гляди не гляди, видно же, что на высоте. Он вскарабкался на ветку. Передохнул буквально секунды, приходя в себя. И продолжил взбираться. Лез и лез, и лез, и лез. Когда переживаешь за кого-то, это придаёт сил и уверенности. При других обстоятельствах страх высоты пожалуй сковал бы Руну тело, сильно замедляя, но сейчас он действовал споро и быстро, к тому же постепенно приноровился к карабканью под дождём. Даже порадовался в какой-то момент. В древнем лесу вдали от поселений не бродят по чащобам лесорубы, деревья никто не трогает, многим за сотню лет, а иным пожалуй и по тысяче будет. Вот зацепись Лала за подобного исполина, и что тогда? Раза в два-три выше пришлось бы лезть. А конкретно
среди сосен не редки такие, у которых чуть ли ни до макушки голый ствол. Там бы просто ничего не смог сделать. А тут. Даже удобно. И едва в голову ему пришла подобная мысль, как пред ним возникло новое затруднение. Следующая ветка располагалась чуть выше, чем доставали руки, а ствол до неё был не гладкий, с торчащими сухими короткими обломками ветвей. И не уцепишься за них, и смещению кольца из вёревки станут препятствием. Рун так и застыл, в озадаченности. Разумнее всего было бы чуть подпрыгнуть и схватиться за верхнюю ветвь, но на столь внушительной высоте это было до жути страшно. Тут ведь нужно отпуститься от всего, отлипнуть от ствола. Кроме того, мокро, т. е. легче поскользнуться, и руки могут сорваться. Упадёшь, костей не соберёшь. Рун стоял в нерешительности, переводя дух. И чем более стоял, тем более понимал, что прыгать всё равно придётся. В очередной раз вверху громыхнуло. Лала испугано взвизгнула. Она была уже совсем недалеко.
        - Я сейчас, Лала! - крикнул Рун.
        Он перекинул через ветвь верёвку, завязал, дабы подстраховаться, и прыгнул, ощущая дрожь в ногах. Всё прошло удачно. Ещё несколько минут, и это наконец свершилось. Он оказался на одном уровне с Лалой. Она была на расстоянии шагов пяти от ствола. Висела в воздухе рядом с веткой, вокруг которой закрутились её волосы. Помахивала крылышками. Её личико было несчастным исполненным паники.
        - Рун, пожалуйста! - взмолилась она.
        - Держись, Лала! - приободрил её Рун взволнованно.
        Ветка, за которую она зацепилась, была кулака в два толщиной. У ствола на такой стоять надёжнее некуда, но выдержит ли, коли по ней полезть? Большой вопрос. Отломится, угробишься сам и Лалу угробишь, ветка тяжелая, массивная, утянет её за собой. Тем более, Рун вспомнил, какая Лала лёгкая в танце, когда парит. Такой вес ей ни за что не удержать, рухнет головой вниз.
        - Лала, ты можешь обрезать свои волосы как-то? - спросил он громким голосом.
        - Нет, - жалостливо ответила она.
        - У меня есть нож. Что если галку попросить его тебе поднести?
        - Их не обрезать, Рун, без волшебных ножничек, пока у меня есть магия. Если только по одному резать за раз. А без магии я не смогу парить.
        - А ты можешь ветку обломить магией? Или заставить исчезнуть?
        - Я такого не умею.
        Рун призадумался, перебирая в уме варианты. А какие тут могут быть без волшебства? Только три. Первые два - лезть к Лале. И там или пытаться отпутать её, или обрезать ветвь прямо за местом зацепа. Ну и третий - обрезать ветвь у ствола. Вот и весь выбор. Несмотря на то, что дождь уж начал стихать и даже небо слегка как будто прояснилось, вдруг снова полыхнула молния, и воздух сотрясли громовые раскаты. Лала опять с ужасом взвизгнула.
        - Лала, я понял, как тебя освободить, не бойся! - прокричал Рун.
        - Рун, мне страшно. И я устала, - горестно поведала она.
        - Потерпи чуть-чуть. Минут через десять будешь свободна.
        - Хорошо.
        Перво-наперво он отвязал верёвку от себя, привязал один конец к стволу, другой за сучок к ветке. На всякий случай. Взобрался чуть выше, достал нож, и принялся строгать ветвь сверху. Резал не узкую канавку, а именно сострагивал слои на длину в пол локтя. Нож у него острый, дело быстро продвигалось. И вот, постепенно ветвь начала склоняться под своим весом, сгибаясь в строгаемом месте. Стала трещать. Надломилась, но не оторвалась, как Рун и надеялся, а повисла на волокнах, упёршись снизу в другие ветви. Лала теперь уж была не в пяти, а в двух шагах от ствола. Причём рядом с очень толстой ветвью. Гораздо более надёжной. Рун спустился ниже, осторожно прошёл по этот ветви, держась да соседнюю. И оказался подле Лалы и её волос. Она явно немного повеселела, паники на её личике уже было, глазки блестели от выступивших слёз, но лучились надеждой. Руну тоже сильно полегчало на душе. Он понял, что теперь всё точно получится.
        - Рун, - произнесла Лала утомленно со смесью грусти и радости.
        - Потерпи, Лала, мне надо ветку перерезать с обеих сторон от твоих волос, - объяснил он мягко. - Кусок ветки останется у тебя в волосах, на земле потом распутаем. Тут мне неудобно будет отпутывать. Да и они у тебя намотались… прямо в клубок. Надо резать ветвь.
        - Я поняла.
        Он принялся за дело, стоя над зияющей бездной с ощущением лёгкой слабости в ногах. Нож это не пила, и не топор, но и ветвь не ствол по толщине. Лишь сейчас Рун заметил неподалёку гнездо, и двух галок, сидящих около него. Птицы следили за ним внимательно. Рун строгал и строгал, Лала поглядывала на него жалостливо, постепенно успокаиваясь. Дождь совсем прекратился, перестало и греметь. И вот наконец нижняя часть ветки с шумом полетела вниз.
        - Ну, осталось вторую часть обрезать, - молвил Рун ободряюще. - Подожди чуть-чуть. Там немного сложнее резать будет. Не так удобно. Чуть дольше наверное займёт.
        Лала кивнула и впервые улыбнулась.
        - А вообще… ну-ка я попробую, - осенило Руна.
        Он потянул узел из волос вниз по ветви и после небольшого усилия стянул их с неё.
        - Фу-у, - выдохнул он с бесконечным облегчением. - Всё, Лала, ты свободна. Лети вниз. Только подбери волосы, чтобы не зацепиться снова ненароком.
        Лала сейчас же расцвела лучезарной улыбкой.
        - Спасибо, Рун! - воскликнула она благодарно и растроганно, сияя счастьем безмерным.
        Это сияние после долгих страхов и тревог было словно награда. Рун тоже почувствовал себя очень счастливым. Разулыбался. Лала прикоснулась к нему, и он вдруг стал полностью сухой. Она взмахнула ручкой, озарившейся синим светом, и с ветки под его ногами упала вниз до самой земли верёвочная лестница.
        - Ох, Лала, а я-то гадал, как буду спускаться! - обрадовался Рун. - Это было бы… долго. Ну, лети, пока снова не зацепилась, а то страшно за тебя уже.
        - Хорошо!
        Вскоре они оба были на земле. Лала подлетела к нему, едва он спустился, и обняла, ничего не говоря. Прижалась и затихла, сияя.
        - Ох, Лала, - покачал головой Рун добродушно. - Никак не обходится у нас без приключений. Я уж бояться теперь буду на шаг тебя отпустить от себя.
        - Рун, я не виновата, это всё из-за грозы, - пожаловалась Лала. - Ветер как дунул, волосы зацепило, я хотела магией отцепить, а тут так загрохотало, я испугалась, и вместо отцепиться они у меня в узел вокруг ветки. Намертво. И всё. И не видно, как. Ни руками ни магией не удалось отцепиться. И не обрежешь их нечем. Я пожалуй ножнички смогла бы наколдовать, но обычные, а мои волосы только волшебными обрезать можно, феи под защитными чарами, иногда это неудобно. Прости, я испугана была, плохо соображала, не догадалась тебе лесенку сразу наколдовать, чтобы ты смог влезть без труда.
        - Ничего, Лала. Знаешь, у тебя волосы очень красивые. Мне страх как нравятся. Жаль было бы обрезать такую красоту.
        - Спасибо, Рун, - Лала прижалась к нему ещё сильнее. - А у меня только волосы красивые?
        - Вся ты прекрасна, как дивный сон.
        Рядом с ними опустились две галки.
        - Лала и Рун, сердечно благодарим вас за спасение нашего сыночка. Мы у вас в неоплатном долгу, - с достоинством провещала одна из птиц.
        - Мы рады, что смогли помочь, - тепло ответила Лала. - Ваш сынок очень бойкий да весёлый, замуж меня звал.
        Галки рассмеялись.
        - Простите нас за то, что вам пришлось здесь пережить, - снова произнесла одна из них.
        - Ничего, вы не виноваты, - благодушно заверила Лала.
        - Если когда-нибудь вам понадобится наша помощь, зовите, сделаем всё, что в наших силах, - молвила галка.
        - Спасибо, вы очень добры, - отозвалась Лала.
        Галки поклонились, вспорхнули и улетели.
        - Какая милая пара, - порадовалась Лала. - И когда только я замуж выйду.
        - Выходи за меня, - усмехнулся Рун. - Правда у меня червячка нет.
        - Это прям предложение? - рассмеялась Лала. - А где же кольцо?
        - Тоже нет, - посетовал Рун.
        - Ни кольца, ни червячка. Какая ж за тебя пойдёт? - с улыбкой состроила недоумённую гримаску Лала.
        - Червячка могу и накопать, если что.
        - Ах, Рун, даже если бы я тебя любила, не смогла бы выйти никак, - уже серьёзно поведала Лала. - Меня бы за тебя не выдали.
        - А что ты ко мне чувствуешь, Лала? - посмотрел на неё Рун доверительно.
        - Что-то очень хорошее и светлое, Рун. Ты мой друг. Думаю, вот что я чувствую.
        - Лала, ты не будешь меня… проклинать? - неожиданно спросил он не без доли вины в голосе.
        - За что? - удивилась Лала, сияя.
        - Ну… за то… . что пришлось глядеть на тебя… ну… снизу. Я не видел ничего, клянусь!
        - Рун, когда такое совершают намеренно. Это обижает. Больно делает. А когда вынужденно или случайно. Это просто немножко стыдно… и всё. Всякое ж бывает. Ты иногда своими ручищами двигаешь ночью. Я же понимаю, что ты во сне, не специально. Отодвину, и всё. Не прокляла же.
        - Ты вчера моё имя говорила во сне, - сообщил Рун с иронией. - Да так нежно: «Рун, Рун».
        - Врёшь! - воскликнула Лала с негодованием.
        - Помни, ты обещала, во сне не откажешь. И чтоб без лягушек.
        - Дурак! - рассердилась Лала и покраснела. Но не отстранилась.
        - Прости, - мягко сказал Рун.
        Лала вздохнула.
        - Рун, - через какое-то время произнесла она.
        - Что?
        - Я правда… твоё имя говорила во сне?
        - Да. Только не нежно. Скорее просто звала тихо. Ты мне тоже снишься иногда. Чему удивляться. Сколько дней уж вместе. Только ты, я и лес.

* * *
        Следующие два дня, как ни странно, прошли без каких-либо происшествий. Лала привыкла уже путешествовать, меньше уставала, а лететь могла даже быстрее, чем Рун шёл, так что они продвигались с хорошей скоростью, несмотря на то, что периодически отвлекались на объятия, на лесных зверюшек, которые порой подходили к Лале, и она с радостью их гладила. Частенько держались за руки в пути. На привалах Лала помогала Руну готовить, пару раз снова учила танцам фей, и Руну очень нравились эти её уроки, держать её, смотреть в глаза, видеть, как изящно и грациозно она движется. Ну и конечно во время любого отдыха они много обнимались. И разговаривали. Рун рассказывал ей про их края, она про свои, про то, какие весёлые у неё сестрички, про строгую учительницу магии, про сурового но доброго папу и любящую маму. Лала неизменно излучала счастье, не важно, обнимались они или нет. Рун тоже был счастлив. Но имелась у него и причина для печали. Путь их неизбежно подходил к концу.
        - Знаешь, Лала, - сказал он вечером, когда они после ужина сидели под раскидистым деревом, Рун привалившись к стволу спиной, Лала прислонившись спиной к его груди. - Мы ведь завтра уже дойдём до деревни. Последний день ночуем в лесу.
        - Правда? - Лала полуобернулась к нему радостно. - Правда-правда?
        - Да, - кивнул Рун.
        - Как замечательно! Хоть поспать в кроватке наконец. Покушать что-то кроме грибочков да корений. Хоть хлебушка, хоть пирожок, - она вдруг заметила, что ему грустно и добавила с недоумённым выражением личика. - А ты не рад, Рун.
        - Лала, это ведь самые лучшие дни были в моей жизни. Волшебные, - объяснил он. - Чему ж тут радоваться? Что сказка заканчивается? Но я рад, что ты рада.
        - Рун, - произнесла Лала тепло. - Наверное это и в моей жизни были самые лучшие дни. Точно лучшие. Я ведь никогда до нашей встречи… ну, не следовала своей природе. Никогда не была так много и так сильно счастлива. Даже не знала, что так может быть. Столько счастья. Надо бы и мне погрустить вместе с тобой. Потосковать по этому счастью, потому что оно проходит. Только… - она засмеялась, - не проходит оно, Рун, может ещё лучше становится. Мы же не зверюшки какие, чтобы жить в лесу. Среди людей лучше поди. Что изменится между нами? Ничего же. Не думаю, что я скоро попаду домой, Рун. Кто-то сильный в магии не хочет пускать туда меня. Мне бы попереживать из-за этого, но уж слишком я счастлива. А тебе, Рун, и подавно нет причин для переживаний.
        - Лала, скажи что будет, когда мы дойдём до людей? Не расстанемся мы? Я буду тебе нужен? Если нет, я не обижусь. Правда. Я вовсе не хочу мешать тебе, становиться обузой.
        - Не расстанемся мы ни за что, пока я в вашем мире, Рун. И пока ты сам этого хочешь, - она снова полуобернулась к нему и обворожительно улыбнулась. - Но ты этого всегда будешь хотеть. Ты теперь мой, Рун. Значит, не расстанемся мы ни при каких условиях. Ты мой друг, ты даёшь мне счастье, ну зачем мне желать с тобой расстаться? Мы иногда ссорились, раньше это могло бы нас разлучить, будь мы не в лесу. Но теперь ты знаешь, как мириться. Хороший способ, правда же?
        - Самый лучший, - согласился он. - Лала, тогда есть ещё много вопросов. Которые нам надо решить. Ну например. При людях не получится… обниматься когда захочешь. Трудно будет. Люди не обнимаются при всех, если не влюблены и не помолвлены. Не поймут они этого и не примут. Осуждать станут. Даже если всякому объяснять, что ты фея объятий, не поймут они. Знаешь, как ты сияешь от объятий? Словно самая влюблённая девушка на свете. Все подумают, милуемся мы, не стыдясь никого, без всякого законного повода.
        - Рун, нельзя никому говорить, что я фея объятий, - покачала головой Лала. - Феи объятий могущество обещают. Боятся могущественные чужого могущества. Или хотят обладать им. В опасности мы будем. Представь, узнает ваш король, что появилась в его королевстве фея объятий. Способная отнять у него трон, обрети она влюблённого в неё человека. Он захочет нас уничтожить. И его даже нельзя будет назвать за это злым, он будет защищать себя и своё королевство.
        - А что же говорить тогда?
        - Подумать надо, Рун. Наверное, самое простое - говорить, что я фея трёх желаний. Фея трёх желаний вряд ли поймается слишком сильная. А могущество ей здесь не заполучить. К тому же она ограничена в количестве чудес. Её никто опасаться не будет. Пусть думают, что я она.
        - А феи могут врать? - поинтересовался Рун. - Ты сможешь говорить всем такое о себе?
        - Ну, Рун, в подобной лжи нет зла. Она ради защиты. Тебя и меня. Могут феи лгать. Не любят, но могут. Феи объятий могут.
        - Ясно. Тогда, Лала, обниматься мы видимо вообще не сможем. Только украдкой, когда поблизости никого нет. Изредка.
        - Хочу обниматься когда хочется, - расстроено заявила Лала.
        - И я страх как этого хочу, Лала, - кивнул Рун. - Вот и выходит, самый последний день сегодня, когда наше желание осуществимо. Последний из самых лучших дней.
        Лала призадумалась.
        - Вот, что, Рун, - она вдруг обернулась к нему полностью. Глазки её воодушевлённо сияли. - Я одарю тебя ещё одним чудом. Без всякой магии. Ох и завидовать тебе станут! Но и уважать тоже.
        - Что же это за чудо такое, которое без магии творят? - удивился Рун.
        Лала обхватила его за шею и сказала с улыбкой, глядя в глаза:
        - Я согласна. Только понарошку.
        - На что? - улыбнулся Рун, видя, сколь искренне она радуется.
        - Ну, ты же делал мне предложение. Я как будто согласна. Говори всем, мол, поймал фею трёх желаний, и потребовал три законных желания. А когда она согласилась, первым желанием было, чтобы влюбилась она в тебя без памяти, а вторым, чтобы невестой стала. Пусть все думают, я невеста. И обнимай меня по закону. Видя моё счастье, никто и не усомнится.
        - Ого! Да я теперь жених! - рассмеялся Рун. - Бабуля с дядей в обморок упадут.
        - Все, Рун, в обморок попадают. И маг ваш, и барон. Особенно когда меня увидят. Так ты согласен? Или своё предложение назад берёшь?
        - Лала, хотя бы понарошку побыть твоим суженым. Большое счастье. Хочется себя им почувствовать. Ни за что я от этого не откажусь!
        - Как славно! Жених мой! - расцвела восторженной улыбкой Лала. - Быть невестой жутко романтично, Рун. Даже невестой понарошку. Особенно когда все вокруг думают, что по правде всё. Радостно как-то от этого. Мои сестрички мне бы обзавидовались, по-доброму, что со мной происходят такие удивительные приключения.
        - Отпраздновать бы как-то нашу помолвку, - полушутя заметил Рун.
        - Ой, и правда! Как бы отпраздновать? - мило уставилась на него Лала. - Рун, можно я маленько поколдую сегодня? Без штрафа? День особенный, хочется праздника! А какой же праздник без магии. У фей так не бывает.
        - Сегодня всё можно, - ответил Рун. - Такие дни всегда исключение.
        - Ты очень добрый, Рун, знаешь ты это! - просияла Лала. Она вспорхнула и потянула его за собой за руку. - Идём, Рун, мне хочется, чтоб ты был рядом сегодня всё время. Не отпускай меня.
        Рун приобнимал её, а она колдовала, озорно поглядывая на него. Раз, и на деревьях вокруг листья засветились разноцветно, словно гирлянды. Раз, и зазвучала тихая красивая лиричная музыка. Раз, и воздух наполнился призрачными сияющими существами: медузами, бабочками, весёлыми огоньками, маленькими смеющимися феями. Раз, и на вечереющем ещё едва начавшем темнеть небе ярко вспыхнули звёзды и стали перемигиваться. Раз, и языки пламени в костре принялись складываться в причудливые узоры. Раз, и сверчки начали мелодично стрекотать в такт музыке.
        - Всё! - Лала обернулась к Руну с довольным личиком. - Красиво вышло, правда же?
        - Какие же чудеса, Лала! - в безмерном восхищении выдохнул Рун. - Дивно и удивительно.
        - Оказывается, когда я так счастлива, счастливое волшебство гораздо легче колдуется, - радостно сообщила ему она и прижалась к его груди. - Сколько же счастья за раз можно испытывать!
        - Лала, не уменьшилось от меня магии? - виновато осведомился Рун.
        - Нет, Рун, не переживай. Нисколечко не уменьшилось. Может даже немножко больше стало. Рун, ты мне теперь всегда много магии даёшь! Ой, надо платьице ещё сменить.
        - Лала, ну пожалуйста! - взмолился Рун. - Я побыть с тобой хочу. А платьице, это надолго.
        - Ну, так и быть, - добродушно согласилась Лала. - Завтра сменю. Надо больше белого цвета. И всяких кружев, рюшичек и оборочек. Раз я теперь невеста. Понравлюсь я тебе, Рун, в белом?
        - Мечтаю увидеть, - искренне поведал он.
        - Ты милый! - обрадовалась Лала. - Знаешь, Рун. Нам теперь нужно будет любовь изображать. Не такую, как сейчас у нас. Не дружескую. Теперь можешь называть меня более нежно, если захочешь. Любимой. Солнышком. Звёздочкой. Как-то вот так. А я тебя буду иногда суженым, возлюбленным, дорогим. Может котёнком. Так полагается у влюблённых. Так люди скорее поверят. И смотреть старайся понежнее иногда. Ты добрый, но с нежностью у тебя прям беда. Хотя оно и понятно, нежность от любви рождается, раз любви нет, откуда и нежности взяться. Гляди, как надо!
        Она воззрилась на него пристально абсолютно влюблёнными глазами, так что у Руна аж перехватило дух. На секунду ему даже почудилось, что она сейчас его поцелует. Лала рассмеялась:
        - Ну как, Рун?
        - Ты мастер! - подивился он. - Я так не смогу, Лала. Такие чувства лицом изобразить. Откуда ты так умеешь?
        - Не знаю, Рун. Умею, и всё. Сейчас почувствовала, что сумею. С тобой это легко. Почему-то.
        - Лала, может нам всё же… ну… целоваться иногда теперь? Чтоб люди поверили. У возлюбленных так полагается вроде, - с улыбкой осторожно предложил Рун.
        - Ох, Рун! Может нам ещё пожениться да деток нарожать? Тогда люди уж точно не усомнятся, - весело заметила Лала. - Рун, когда ты очень милым бываешь, мне и самой хочется порой… тебя поцеловать. Один раз еле сдержалась. Но нельзя, Рун. Не принято. Не полагается. Честь свою блюсти всем надо. Для феи честь и вот в этом. Что тут сделаешь.
        - Глупые у вас правила. И неправильные, - мрачно произнёс Рун. - Эх, надо было всё-таки тебя оштрафовать за сегодня. Хоть какое-то утешение.
        Лала счастливо рассмеялась.
        - Любимая, - сказал Рун нежно.
        - Да, мой котёнок, - ответила она в тон.
        - Давай сегодня подольше не ложиться. Не хочется спать, когда так дивно вокруг, и настроение настолько хорошее.
        - Конечно, - согласилась Лала. - Я тоже не хочу рано лечь. Не повторится больше такой день. Может наша помолвка и понарошку. Но радостно отчего-то по-настоящему. И волнительно. Словно я действительно замуж выхожу.

* * *
        Две девушки неторопливо возвращались с реки, да негромко беседовали о том да о сём. На самом краю деревни рядом с лесом стояла покосившаяся избушка.
        - Смотри ты, скоро совсем завалится, - посетовала одна из девушек, когда её взгляд скользнул по избушке.
        - Нет хозяина в доме, - пожала плечиками другая.
        - Ага. Не повезло старушке. Всего один внучок, и тот дурачок. Давно его, кстати, не видать. Запропал куда-то.
        - И хорошо. А то, бывает, идёт мимо, глянет сквозь тебя, а на лице… Ничего. Словно не здесь он. Или тебя здесь нет. Меня аж дрожь от него иной раз берёт. Страшный он, злющий.
        - Может его волки наконец съели?
        - Хорошо бы.
        - Ой! - сказала вдруг первая девушка. - Это он что ли спиной стоит?
        - Вроде он.
        - Вот и помяни лихо.
        - Как будто обнимает кого-то, - удивилась вторая.
        - Ну что ты, - ласково произнёс Рун, прижимая Лалу к себе. - Заробела, милая? Дом мой конечно не ахти. Неказист да тёмен. Но внутри лучше, чем снаружи. Пойдём, чего уж тут теперь бояться, когда дошли.
        Она молчала, прильнув к нему. Рун постоял ещё немного, согревая её, давая прийти в себя от впечатлений о его жилище. А потом всё же отстранился и легонько потянул её за ручку. Она, улыбаясь чуть растерянно, полетела за ним. Проходившие неподалёку две девушки так и встали, остолбенев, с ошалелыми выражениями на личиках. Лала одарила их весёлым взглядом.
        - Эй, Рун. Это кто с тобой? - с трудом выдавила из себя одна из девушек.
        Он посмотрел на них равнодушно:
        - Невеста моя. Сосватал.
        - Это… фея?
        - Да, - сухо ответил Рун.
        Он подвёл Лалу к ограде своего дома. Отворил калитку.
        - Добро пожаловать, Лала. Влетай. Не бойся, - позвал он подбадривающе.
        Лала послушалась, пропорхнув за ограду. Рун вошёл следом, затворил калитку. Смерил безразличным взглядом застывших в оцепенении девушек. И повёл Лалу к дому.
        - Ну, вот она, моя изба. Почти сколько себя помню, тут и живу. Входи, Лала.
        - Рун, невесту полагается переносить через порог на руках, - с озорной улыбкой напомнила Лала.
        - Ой, да!
        Он несколько неловко подхватил её на руки, старясь сделать это как можно аккуратнее. Лала обняла его за шею и рассмеялась тепло. Девушки с открытыми ртами наблюдали, как Рун занёс фею в дом. И долго ещё потом стояли и смотрели на закрывшуюся дверь в немом изумлении, не в силах сдвинуться с места.
        К вечеру у калитки пред домом Руна стало жарко. Народ собрался со всей деревни. Млад и стар, все тут были. Даже дряхлый хромой дед из отдалённой избы, тот, что думали, не то не ходит, не то помер уже, и тот приковылял.
        - Тише вы, тише! - полушёпотом прикрикивал на них Рун. - Устала фея. Спит она. Больше десяти дней в пути, умаялась бедная, не привыкла столько по лесам летать. Завтра покажется вам, если не будете спать мешать. Вечером соберётесь, мы к вам выйдем.
        - Ты правда её поймал? Рассказывай, как дело было! - потребовал один голос.
        - Расскажи! - настойчиво прозвучал другой.
        - Ну сколько можно одно и то же рассказывать, - вздохнул Рун. - Зелье у меня было призыва. От деда осталось. Пошёл в лес дремучий вглубь на семь дней, как дедом завещано было. Раз, и поймал. Фею. Просила она её отпустить, обещала три желания исполнить. Ну, я согласился. Только слабая она фея, что не спросишь, не может. Говорю, хочу королём стать - не может, говорю, хочу титул дворянский да замок с землями, трудно, говорит, долго ждать придётся. Лет десять. И нет гарантии, что выйдет. Ну, пока я думал, что же у неё попросить, со мной осталась. День со мной, два, а потом и полюбил я её без памяти. Очень уж прекрасна она собой. Ну и пожелал у неё, чтоб и она меня полюбила. Первое желание. А вторым пожелал, чтобы невестой мне стала. Это второе. Вот и всё.
        - А третье? - полюбопытствовал кто-то.
        - Не загадал ещё. Может злата попрошу. Может лет жизни долгих. Одно желание. Тратить жалко, да и торопиться теперь некуда.
        - А правда, что у неё крылья узорные, словно у бабочки?
        - Да, правда. Летает она почти всегда, редко ногами ходит.
        - А правда, что у неё платье бесстыжее?
        - Это у вас мысли бесстыжие, - заявил Рун. - Феи все так одеваются. Феи добрые и чистые, это любому известно, а кто про них плохо думает, тот сам грязен и гадок. Будете про фею плохо говорить, вас боги проклянут.
        - Феи чистоты почти ангельской, - поддержал кто-то в толпе. Другие ему завторили.
        - И что, она теперь здесь у нас будет жить? - донеслось из первых рядов.
        - Не знаю, - пожал плечами Рун. - Вряд ли. Фее в такой хибаре зазорно поселяться. Не по рангу. Загадаю злата, куплю дом каменный в столице, может быть. Думаю ещё. Расходитесь уже, устала она, спать будет до завтра беспробудно, да и завтра надо бы ей отдохнуть. Вечером приходите завтра. Не обижайте фею. Нежное она существо, хрупкое. Не будьте как дикари. Станете ей докучать, прохода не давать, вряд ли она будет вам рада. Она среди людей не привыкла быть. Боязно ей. Страшно. А вы, вместо того, чтобы дать ей привыкнуть, всей деревней припёрлись. Идите уже по домам.
        - Давайте, расходимся, - авторитетным тоном объявил кузнец. - Правда, зачем фею пугать. Не дикари поди. До завтра стерпим.
        - Расходитесь, - вслед за ним требовательно приказал деревенский глава.
        Люди, судача да споря, медленно стали нехотя разбредаться. Деревенский глава подошёл к Руну.
        - Послушай, Рун, - прошипел он жёстко. - Ты хоть сам-то понимаешь, что натворил?! Фею обижать - кару небес на себя навлекать. На нашу деревню, раз ты фею к нам привёл.
        - С чего вы взяли, что я собираюсь её обижать? - спросил Рун спокойным голосом. - И в мыслях нет.
        - Ты её обманул, принудил стать невестой. Это не обидеть, по-твоему? Очень она огорчена? Разгневана?
        - Это были законные желания, - возразил Рун. - Вовсе она не печалится и не гневается. Феи добрые и склонны к счастью. Она счастлива и совсем не думает обо мне плохо. Немножко боится чужих людей. Вас всех. Этим расстроить её можно. Когда толпа тут.
        - Я приду завтра в полдень с ней поговорить. Пусть сама мне всё скажет. Ей поверю. Тебе нет. Мы тебя все хорошо знаем.
        - Если она вдруг захочет вас принять и не будет уставшей, поговорите, - ответил Рун твёрдо. - Иначе вряд ли. Вы всего лишь глава деревни. А она фея. Почти божество. Мы ей не ровня. Думаете, вы вправе требовать от неё встречи или каких-либо объяснений?
        Глава посмотрел на него с раздражением. И молча удалился. К Руну подошёл кузнец. Кузнеца Рун уважал.
        - Ну ты даёшь, парень! - кузнец хлопнул Руна по спине тяжеленной ручищей. - Фею в невесты! Небывалое! Не поверю, пока не увижу её сам. Правду говорят, красива аки ангел?
        - Да, - подтвердил Рун. - Богиня, нимфа, фея грёз, это всё про неё. Глаз оторвать невозможно. Смотришь, не налюбуешься.
        - Жду не дождусь узреть такое чудо чудесное, - подивился кузнец. - Только. Будь осторожней теперь, Рун. Люди завистливы, а богине-невесте позавидует не то что барон, пожалуй и сам король. Хорошо хоть она фея. Силой наверное не отнимешь её.
        - Спасибо, я поберегусь, - кивнул Рун.
        - Ну, бывай, Рун. До завтра! - кузнец снова с чувством хлопнул его по спине, и зашагал по улице в сторону своего дома.
        Рун вздохнул облегчённо, оправившись в избу. Тщательно закрыл дверь на засов, зашёл в горницу. Лала спала на лежанке, постеленной на полу, укрывшись одеялом. Личико её было умиротворённым. Бабуля сидела рядом и смотрела на неё с благоговением.
        - Ну как она? - осведомился Рун полушёпотом.
        - Спит, внучок, - молвила бабушка тихо. - Иногда лобик наморщит, а потом успокаивается. Тебя звала во сне раз. Рун, неужели это всё правда, не чудится мне? Фея - невеста твоя. Как же это?
        - Бабуль, ты не думай слишком об этом, - попросил Рун мягким тоном. - Она невеста, но может мы и не поженимся никогда. Не пара я ей. Ты не рассказывай никому, ей помощь нужна, помочь ей надо. Я вот и помогаю. А потом наверное отпущу, как помогу. Не буду просить женой стать. Развею первые два желания третьим, и освобожу.
        - Может это и правильно, внучок. Нельзя создание небес колдовством за себя брать.
        - Но ты не говори никому, ладно?
        - Не скажу, внучок, ни словечка никому не скажу.
        - Рун, - пробормотала сквозь сон Лала.
        - Опять зовёт тебя, сердешная, - посетовала бабушка.
        Рун посмотрел на Лалу, не зная, что делать.
        - Бабуль, мне надо кое-что тебе показать, - поведал он аккуратно. - Смотри на её лицо. Смотришь?
        - Смотрю, внучок.
        Рун положил руку Лале на плечо. На её устах сразу начала проступать лёгкая улыбка.
        - Видишь, бабуль? - спросил он. - А теперь гляди что будет, когда я уберу руку.
        Он убрал, и улыбка Лалы медленно исчезла, заменившись на умиротворение.
        - А теперь снова, - он положил руку, и у Лалы на личике опять начала появляться улыбка.
        - Это она тебя так любит? Даже сквозь сон чувствует? - поразилась бабушка.
        - Ну, вроде как. Ей тяжело, когда я… не рядом. Постели мне около неё, чтоб я мог хотя бы за руку её держать, когда сплю. Иначе ей будет тяжело. Ладно?
        - Хорошо, Рун, - произнесла бабушка удивлённо.
        - А если она слишком придвинется ко мне во сне, не осуждай её и не думай ничего плохого. Феи чистые создания. Она просто хочет, чтоб я был рядом. И всё. Ничего больше. Когда я рядом, она счастлива, без этого ей тяжело. Мучается. Феи не такие как мы, бабуль, у них вот так всё. У некоторых. У неё так.
        - Рун, не должно неженатым вместе спать, - осуждающе покачала головой бабушка. - Никак не должно. Нельзя это. Бог накажет.
        - Фею? Бог накажет? Ты правда так думаешь, бабуль? Она же не человек, она чиста как ангел. Не склонны феи к греху.
        - Рун, так нельзя, - упёрлась старушка.
        - Но за руку-то держать можно?
        - За руку можно.
        - Постелешь рядом, ладно?

* * *
        Была глубокая ночь, когда старому барону в спальню тихо но настойчиво постучали.
        - Чего надо? - недовольно крикнул барон сонным голосом.
        - Ваша милость, вас спрашивают.
        - О, ну кого там ещё черти носят в такой час! - проворчал барон.
        Он нехотя неторопливо поднялся с кровати, набросил халат и пошлёпал, как был, в ночном колпаке, к двери. За дверью стоял стражник.
        - Гонец что ли какой? - зевнул барон. - Из столицы?
        - Ваша милость, в деревне у реки произошло что-то. К вам глава деревни примчался сам не свой. Мы его в шею гнать, а он упирается. Говорит, вы награду дадите, ваша милость, когда узнаете. А если прогоним, говорит, гневаться будете потом. А в чём дело не сказывает. Говорит, только вам откроет.
        - Это ты из-за такой ерунды меня поднял? - удивился барон. - Вот прикажу я выпороть и его, и тебя. Коли глупости, точно прикажу. Готовь уж спину к утру. Давай его сюда, этого главу.
        - Стражник отошёл, и вскоре втолкнул за шкирку трясущегося деревенского главу.
        - Ты почто, глава, добрым людям спать не даёшь? - с иронией поинтересовался барон. - Спина плети захотела?
        - Ваша милость, новость у меня для вас. Важная. Вы не станете гневаться, коли узнаете, - заикаясь, проговорил деревенский глава.
        - Ну, говори новость свою. Я послушаю, - смилостивился барон. - Только уж не обессудь, если разочарует она меня, плохо тебе придётся.
        Глава посмотрел на стражника.
        - Ваша милость, надо чтоб без лишних ушей. Важно это.
        Барон махнул стражнику, тот вышел за дверь.
        - Ваша милость, - полушёпотом произнёс глава. - Не подумайте, что я лгу или придумываю, не посмел бы я никогда. Сегодня произошло диво дивное. Дурачок один наш в деревню привёл деву-фею. И в своём доме поселил. Завтра обещал показать её всем. Некоторые её успели хорошо разглядеть. На вид она точно девушка обычная. Только красоты неописуемой. И с крыльями, как у бабочки. Не ходит она, а летает. А платье у неё изумительное, но короткое, ног не скрывает.
        Барон начал хохотать.
        - Милорд, я прекрасно осознаю, что будет со мной, если вы сочтёте мои слова неправдой. Но не смел оставлять вас в неведении. Не смог свой долг пред вами не выполнить. Даже понимая, как гневаться вы станете.
        - Рисковый ты человек, глава, - со смехом покачал головой барон. - Ты сам-то её хоть видел?
        - Видели другие из деревни нашей, но мне в деталях рассказывали. Собралась вся деревня, требовали от дурака показать фею, а он говорит, устала она, заснула, не смею будить, завтра всем покажу. Не посмели и мы фее спать мешать, разошлись. Я всех, кто собственными глазами её видел, подробно выспросил. Все одно говорят. И сразу к вам.
        Барон призадумался.
        - Самое удивительное, ваша милость, дурачок этот сказал, невеста ему фея. И те, кто видел, как они пришли, подтверждают, так и есть, обнималась они, а когда он в дом её повёл, взял на руки и через порог перенёс.
        - Глава, ты понимаешь, что ежели в дураках меня выставишь, одной плетью уже не отделаешься? - пристально посмотрел на деревенского главу барон.
        - Отдаю себе отчёт в этом полный, - кивнул тот. - Но я всё же надеюсь, что оцените вы мою преданность, когда убедитесь сами во всём воочию, ваша милость.
        - Фею в наших краях ещё не встречали, - задумчиво молвил барон. - Если правда это, будет тебе награда достойная. За смелость. Но если нет… Ох, глава, смотри, чтобы всё так и было, как ты рассказывал.
        Часть вторая
        ДЕРЕВНЯ, ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
        Лала проснулась далеко за утро. Села на лежанке, потянулась сладко. Рун, пока она спала, оставался в доме, работы всякой мелкой накопилось за время его отсутствия. И лопаты подремонтировать, и нож поточить, и дверь в сенях стала плохо открываться, подладить бы надо. Он старался делать всё очень тихо.
        - Как же хорошо спать в тепле, да на мягком, да с одеялком, - зевая, довольно проговорила Лала.
        - Проснулась, любовь моя? - улыбнулся ей Рун.
        - С добрым утром, суженый мой, - ласково ответила Лала. - Ты, я смотрю, хорошо вжился в роль.
        - Может для меня это и не роль, - поведал он не без доли иронии.
        - А что? - весело полюбопытствовала Лала.
        - Ну, вроде как мечта. Мечтаю наяву.
        - Так замечтался, что даже невесту не хочет обнять с утра! - с лукавым укором покачала головой Лала. - Вот так жених!
        Рун подошёл к ней, она выпорхнула из лежанки, прижалась к нему.
        - Прости меня, Лала, - мягко произнёс он.
        Его искренний тон вызывал у неё недоумение.
        - За что? - удивилась она.
        - Что не был ночью подле. Уговаривал бабулю, но она кремень. Говорит, нельзя неженатым. А ты меня всё звала во сне.
        - Правда-правда звала? - с милой доверчивостью ребёнка посмотрела на него Лала.
        - Тяжело было от этого, зовёшь, зовёшь, а я не могу прийти. За руку уломал только бабулю, чтобы разрешила тебя держать. И всё.
        - Ну, за руку тоже хорошо, - подбадривающе улыбнулась ему Лала. А затем вздохнула. - Не переживай, Рун, ничего не поделаешь. Хотя… грустно будет теперь. Ночами. Я уже привыкла. Быть счастлива, когда сплю. Прямо хоть в лес снова уходи.
        Её личико, несмотря на сияние счастьем, приобрело чуточку выражение печали.
        - Может нам… пожениться понарошку? - подумал вслух Рун.
        - Как это? - с искренним непониманием побуравила его глазками Лала.
        - Ну вот как мы помолвлены, так и пожениться. Как будто. Обвенчают нас, а мы будем знать, что это всё не взаправду. Тогда все ночи я буду твой.
        Лала рассмеялась.
        - Хитренький ты, Рун. Жениться нельзя понарошку. Если в храме жрец обвенчает, это будет по правде. Даже мои мама с папой не смогут такой брак не признать. Каким бы мы сами его не считали, он будет настоящий.
        - Ну, тогда, Лала, я не знаю. В лесу, когда на привале, заняться-то особо нечем - хоть заобнимайся. А тут днём дела почти всегда есть какие-то. И ночью нельзя. Береги магию теперь.
        - Как грустно, - жалостливо проговорила Лала. - Хочу быть счастлива. И магии. Несправедливо.
        - Прости, - по-доброму молвил Рун.
        Так они стояли какое-то время молча.
        - Вкусно пахнет, - заметила Лала наконец тихо. - Что это?
        - О, много всего, - радостно сообщил Рун. - Я бабуле объяснил, что ты ешь… как воробышек, что много не надо. Она сделала помаленьку. Зато разного. И пирожки. С начинками. И булочки. И пряники медовые. И лепёшки с ягодным сиропом. И картофельных оладий.
        - Ого! - подивилась Лала. - Как же она успела?
        - Рано встала. В деревнях рано встают. Часто до зари ещё.
        - Сколько беспокойства из-за меня. Надо перед ней извиниться.
        - Ну, Лала, фею почётно привечать. Нет беспокойства. Наоборот. Ей приятно было это делать для тебя. Переживает, чтоб понравилось.
        - Пахнет очень вкусно, - искренне поведала Лала.
        - Будешь есть? С чего начнёшь? - деловито осведомился Рун. - Советую пирожки и лепешки. Бабуля в них мастер. Я бы предложил тебе попробовать всё, но боюсь, ты столько не осилишь, даже понемножку.
        - Рун, давай ещё так постоим. Мне хочется тепла. Соскучилась. Покушаю чуть позже, - попросила Лала.
        - Ну ладо. Мне лестно. Что я тебе важней еды. Красавица моя, - порадовался Рун.
        Лала разулыбалась. Неожиданно из задней комнаты послышался звук открывшейся двери, указывая, что кто-то вошёл в избу со стороны огорода. Рун смущённо отстранился от Лалы, заслужив её взгляд, полный недоуменного упрёка. В горницу вошла бабуля. В каждой руке она держала по лукошку.
        - Ох, Рун, - произнесла она, качая головой. - Люд не даёт проходу. Всё расспрашивают. Правда ли, какая, что да как. И столько их там! Уж и из города народ подходит. Что будет к вечеру, подумать страшно. А ребятёшки под окнами так и толкутся. Да и взрослые иные тоже. Всё норовят заглянуть. Я даже засов заперла, хоть и не ночь. Мало ли. Ещё гостинцы начали приносить. Несут кто что, и мёды, и соленья, и стряпню. Соседи вот платок цветастый даже. И курицу, зажаренную в тесте. Я принимаю, всё-таки для феи. Не смею отказать. Про курицу уж объясняла им, что феи не едят мясного. Но они назад не взяли. Съедите сами, говорят.
        - Доброе утро, бабушка, - сказала Лала приветливо.
        - И тебе доброе, дитятко, - ответила старушка. - Хорошо ли спалось тебе у нас?
        - Спасибо, очень хорошо и тепло, - поблагодарила Лала.
        - У нас тёплый дом, - кивнула бабуля довольно. - Брать ли дары мне для тебя, доченька? А то я и не знаю, что делать.
        - Ну, коли от души даруют. Конечно брать. Отказом обижать нельзя.
        - Да много уж еды, - посетовала бабуля. - Боюсь, что пропадёт. Не съесть нам столько.
        - Ну раздадите позже. Иль угостите всех. Но мяса всё же мне не надо. Это грустно. Вы сами кушайте, а мне не предлагайте, и людям говорите, что не кушаю.
        - Да я и говорю. Мне Рун сказал с утра. Но коли принесли, не все берут обратно. Когда узнают.
        - Бабушка, можно у вас кое-что спросить? - вежливо обратилась к ней Лала.
        - Спрашивай, дитятко.
        - Почему вы запрещаете моему суженому быть подле меня ночью?
        У старушки аж слегка отвисла челюсть от удивления.
        - Не должно девушке даже спрашивать такое, - осуждающе покачала она головой. - Позор это.
        - Бабушка, но я не девушка, я фея, нет для феи в этом никакого позора. Мы безгрешны.
        - Вы может быть. Вот только Рун не фей, - весьма рассудительно заметила бабуля. - Не говори так, доченька, плохо это. Нельзя девице даже говорить подобное.
        Лала расстроено посмотрела на неё:
        - Бабушка, но вы хотя бы не станете возражать, если мы иногда будем обнимать друг друга при свете дня? Мне это очень нужно.
        - Надо же, как любишь его, - подивилась старушка. - Добрый он у нас, а люди этого не видят. Днём пожалуй можно, позора в том нет.
        - Ой, спасибо большое, бабушка! - обрадовалась Лала.
        Она пристально призывно посмотрела на Руна. Он всё же не решился подойти, и тогда она сама подлетела и обняла его. Бабушка удивлённо покачала головой.
        - Когда-то и мы с мужем. Не в силах были надышаться друг на друга, - с тёплой задумчивой улыбкой поведала она. И вышла в заднюю комнату.
        - Лала, - тихо произнёс Рун.
        - Что?
        - Феям правда нет в этом позора? Совсем? Я просто не очень представляю. Допустим, я у тебя в гостях дома в вашем волшебном мире. И вот пора спать, ты ведёшь меня в свою кровать, и твои родители даже не возразят, слова плохого не скажут? Пожелают спокойной ночи, и всё?
        Лала густо-густо покраснела. Время шло, а она молчала.
        - Лала, не обидел я тебя? - озадачено спросил Рун. - Если обидел, прости, я не со зла.
        Лала вздохнула.
        - Ах, Рун, я же не знаю, как правильно надо всё делать фее объятий. Не хотела я ей быть никогда раньше. Может я и перестаралась. В следовании своей природе. Вроде бы здесь нет ничего дурного. Но как ты сказал, это очень стыдно почему-то. При родителях. Значит дурное всё же есть. Никогда бы они не позволили такого, я уверена. Но в лесу дурного точно нет. Не чувствую я там дурного. Как-то всё запутано. Вернусь домой, всё изучу уж теперь про свою природу. Я только знаю, это было прекрасно. Спать так. Каждый раз я просыпалась счастливая-счастливая. Словно провела ночь в объятиях ангела. И оттого и днём на душе было очень тепло потом. Не может быть такое дурным никак. Рун, не мучай меня больше этими вопросами! Мы же не делали ничего плохого, правда ведь? Феи всегда следуют своему сердечку, а оно мне твердит сейчас: «я хочу этого очень-очень-очень». Если не верить своему сердечку, зачем и жить тогда. Феям сердечко никогда дурного не посоветует, Рун.
        На неё снова накатило счастье, и она ослепительно засияла. Так они стояли какое-то время молча.
        - Солнышко моё, - позвал Рун.
        - Что, любимый?
        - Давай недолго обниматься. Мне всё же надобно помочь бабуле. И в огороде. И по дому. Дров наколоть. Целых пол месяца не появлялся в деревне, дел накопилось. Ещё воды бы натаскать с реки, но боюсь, проходу не дадут сейчас люди. Потом придётся.
        - Несчастная я девушка, - вздохнула Лала. - Конечно помоги, Рун. Я потерплю.
        - Спасибо, Лала. Я думал, ты станешь возражать. Ты добрая.
        - Все феи добрые, Рун, - ответила Лала, продолжая сиять.
        - Меня интересует лишь одна фея.
        - И кто она? - невинно поинтересовалась Лала.
        - Ты, милая.
        Лала усмехнулась.
        - Нравится тебе ласково меня называть, да, мой котёнок? То солнышко, то милая, то любимая. То красавица.
        - А что не надо? Или слишком часто? Или только при людях стоит это делать?
        - Да нет, просто странно чуточку, Рун. Я… несколько другого ожидала. Что будет как бы немножко в шутку. Словно бы игра. А слова-то у тебя искренние, я чувствую.
        - Ну, Лала, ты мне совсем не в шутку нравишься.
        - Знаешь, Рун, может так и правильно. Мы же не притворяемся женихом и невестой.
        - Как это? А что же мы делаем?
        - Мы жених и невеста понарошку. Это совсем другое.
        - Ещё бы разницу понять.
        - Притворяются для других. А понарошку, это… когда знают, что это неправда. Но всё хорошее, что в этом есть, впускают себе в сердце. Быть невестой, Рун, приятно. Даже понарошку. А притворяться нет. Есть разница.
        - Хоть убей, Лала, не пойму о чём ты.
        - Рун, когда мы отмечали свою помолвку, тебе было приятно?
        - Да.
        - А если бы мы просто изображали помолвку для кого-то, а для самих нас это было неважно, было бы тебе приятно её отмечать? Понарошку, это словно приятный сон наяву, Рун. А притворство это просто ложь, и всё.
        - Но мы же всё это затевали, чтобы другие верили, что мы жених и невеста.
        - Да, Рун, только вот когда мы отмечали нашу помолвку, там никого кроме нас не было. Зачем мы это делали тогда?
        - Лала, мне просто нравится быть с тобой, - мягко сказал Рун. - Хоть празднуя, хоть нет, хоть женихом, хоть не женихом. Но женихом пожалуй поприятней.
        - Ну вот, а мне приятней быть невестой.
        - Моей?
        - Рун, ну я всё же не влюблена в тебя. Просто ощущать себя ей. Чувствовать. Радостней как-то от этого на душе. Светлее. Я может лет с семи представляла себе свою свадьбу. Для меня это важно. Но ты добрый и хороший, чем не жених. И счастья столько даришь. С тобой приятно быть невестой. Когда ты меня обнимаешь, Рун, сильнее всего… ощущаю себя невестой. Уж больно много счастья. Но когда ты ласковое говоришь, пожалуй тоже сильнее кажусь сама себе ей. Слышать такое приятно. Я тоже буду теперь искренне тебя ласково называть, Рун. Ты же мой друг, я много тёплых чувств к тебе испытываю. Это не будет притворством. Это будет от сердца. Пусть это будет тебе ещё один мой дар. Мой зайка.
        - Какие у нас странные и запутанные отношения, Лала, тебе не кажется? - покачал головой Рун.
        - Нет, Рун. Всё так, как и должно быть. Когда ты с феей объятий.
        - Ты уверена?
        - Да, - кивнула она безапелляционно.
        Неожиданно в дверь избы громко постучали. Лала вздрогнула всем телом.
        - Маманя, это я, Яр, - раздался мужской бас снаружи.
        - Не бойся, Лала, кажется это мой дядя Яр пришёл, - успокаивающе произнёс Рун. - Он тебя не обидит. Пойду впущу. Вот уж он удивится, когда увидит тебя.
        - Минутку не дадут побыть вдвоём, - жалостливо проговорила Лала, и с неохотой отстранилась. - Иди уж отворяй.
        Рун вышел в сени, отпер засов, толкнул дверь. На пороге действительно был его дядя.
        - Здравствуй, Рун, - сказал он спокойно. - Чего у вас заперто в такой час?
        - Здравствуйте, дядя Яр, - ответствовал Рун.
        Дядя шагнул внутрь. Рун поспешил закрыть дверь снова, ловя множество любопытных взглядов снаружи. Дядя задумчиво посмотрел на него.
        - Да-а, - вымолвил он печальным голосом, полным глубокого разочарованного непонимания. - Рун, вся округа на ушах стоит. Из-за тебя. Я даже и не знаю, что думать. Если это розыгрыш какой… тебе лучше спрятаться куда-то. И в наших краях не появляться боле никогда. Ты понимаешь, как ты далеко зашёл?! Барон собрал совет! И кажется, что ты тому виной. Ох, Рун…
        Они вышли в горницу, и дядя Яр сразу онемел. Лала стояла пред ними во всей красе, расправив крылья. Улыбалась приветливо. У Яра на лице сменилось несколько колоритных выражений: потрясение, испуг, растерянность. А затем он вдруг упал на колени и поклонился Лале так низко, что лбом ударил в пол.
        - Неужто я не сплю? - молвил он ошеломлённо, таращась на неё широко открытыми глазами.
        - Дяденька, зачем вы на коленки опустились? - с удивлением спросила Лала. - Пред феями не становятся на коленочки. Пожалуйста, поднимитесь. Тем более, мы почти родственники уже.
        - Дядя, встаньте, вы чего? - попросил Рун.
        Дядя Яр послушался, медленно с трудом вернув себя в стоячее положение.
        - Добрый день, - радушно произнесла Лала. - Меня зовут Лаланна.
        Дядя молчал.
        - А вы, я знаю, дядя Руна, Яр. Я рада познакомиться, - продолжила Лала, видя, что гость пока не в силах говорить.
        - Так это правда? Вы его невеста? - сдавленным голосом выдавил он из себя.
        - Да, - просто сказала Лала. - Рун мой жених.
        Дядя уставился на Руна в изумлении, словно видел его впервые. Потом снова перевёл взгляд на Лалу.
        - Да, Рун, - тихо проговорил он, качая головой. - А мама тут всё горевала, на ком тебя женить. Причитала: и сам не хочет даже думать, и в округе вряд ли кто пойдёт в жёны. Ну, может только нищенка какая. Хроменькая. Или сиротка.
        Он расхохотался немного ошалело. Лала тоже улыбнулась.
        - Дяденька Яр, может вам присесть?
        - Присяду, - согласился он. Тяжело опустился на лавку.
        - Дядя, вы к нам надолго? - спросил Рун озабочено. - Не можете до вечера остаться? Мне было бы спокойней. А то народ там собирается. Боюсь, как бы кто ломиться не стал. Мы вечером обещали людям показаться. Дотерпят ли, не знаю.
        - Рун, я тут не по своей воле, - извиняющимся тоном поведал дядя. - Барон послал. Там в замке, знаешь ли, слегка переполох. Барон призвал к себе и рыцарей своих первых. И начальника стражи. И советника. И мага. И даже настоятеля монастыря у него видел. И глава деревенский у него тоже ошивается. Про тебя меня немного расспрашивал барон. А потом послал убедиться, что не слухи всё. Я думал, они там перебрали просто. Нетрезвые. Но и вне замка народ взбудоражен. Тогда решил, наверное ты что-то тут устроил. Наврал кому быть может невзначай. А люди и поверили. Мне надо возвращаться. С докладом. Задержусь, как бы не выпороли.
        - Ну… ладно, - понимающе пожал плечами Рун.
        - Водички бы попить, - смиренно попросил Дядя.
        - Сейчас.
        Рун быстро наполнил ковш из небольшой кадушки, поднёс гостю. Тот осушил его почти весь.
        - Бабулю-то позвать? - спросил Рун. - Куда-то вышла, должно быть в огороде.
        - Не надо. Намедни виделись. Скажи, что на минутку заходил. Поклон передавай ей от меня.
        - Ага, - кивнул Рун.
        В воздухе повисло молчание.
        - Ну, я пойду, - дядя встал, всё так же пребывая в некоторой прострации. - Госпожа фея, я горд знакомству с вами. Большая честь.
        - Дяденька Яр, я вам не госпожа, я Лаланна. Можно Лала. Я тоже очень рада познакомиться, - приветливо ответствовала Лала.
        - До свидания, Лаланна. Поди ещё увидимся теперь.
        - Конечно будем видеться, - улыбнулась она. - Дяденька, у меня есть просьба небольшая.
        - Ко мне? - недоумённо посмотрел на неё Яр.
        - Ну да. Вы же увидите барона. Пожалуйста передавайте ему моё глубокое почтенье. И ещё ему скажите, что я хотела бы прийти к нему с визитом как-нибудь. Быть может послезавтра. Если он не против.
        - Поверье, он не будет возражать, - уверенно заявил дядя Яр. - Я передам с великою охотой! Большая честь вам послужить.
        - Спасибо. И до встречи.
        - До свиданья.
        Дядя Яр поклонился и вышел в сени. Рун пошёл запереть за ним дверь.
        - Ох, Рун! - полушёпотом вымолвил Дядя потрясённо. - Ну ты и счастливчик! Ты меня… убил. А красива-то как, бог ты мой! Это что, ты ведьминым зельем её поймал?
        - Ага, дедовым.
        - А мы смеялись над папашей, что он его хранит.
        - Я не смеялся никогда.
        - Ну, ты-то был малец. Всем его сказкам верил.
        - Это не сказки были. Как видите.
        Дядя Яр вздохнул.
        - Похоже так. Пойду я, Рун.
        Он отворил дверь, вышел. Уже за порогом обернулся, глядя на племянника с грустной неуверенной растерянностью.
        - Не обижай фею-то хоть, - попросил он мирным почти извиняющимся тоном.
        - Не обижу ни за что, - твёрдо заверил Рун.
        Рун вернулся в комнату. Лала смотрела на него с улыбкой и молчала. Он сел на лавку.
        - Лала, иди ко мне, - позвал он её.
        Лала мгновенно припорхнула к нему, села рядом и прижалась к груди.
        - Соскучился? - усмехнулась она.
        - Я всё ж таки решил с тобой побыть сегодня, - сказал Рун тихо. - Ты так вздрогнула, когда дядя в дверь постучал. Я знаю, ты боишься. Не хочу тебя оставлять одну.
        - Просто скажи, что очень хочешь обниматься со мной, Рун, - счастливо произнесла Лала.
        - Ох, Лала, ты меня насквозь видишь. Ничего-то от тебя не скрыть, - с улыбкой посетовал он.
        Лала вздохнула.
        - Рун, мне и правда не по себе. Как подумаю про вечер, внутри аж холодеет. Почему-то когда мы были в лесу, не казалось, что будет страшно. Среди людей. Но страшно. Очень.
        - Ничего уж не поделаешь, Лала, теперь. Может мы ошиблись, может надо было сразу идти к барону, просить помощи. Там всё же ты была б защищена. Хотя бы от толпы. От зевак. Когда бы в замке поселилась. Ну, если что, если будут проходу не давать, придётся идти к барону.
        - Было бы странно, Рун, твоей невесте не у тебя, а у барона поселяться. И обниматься как тогда?
        - Безопасность важнее объятий, Лала.
        - Рун, знаешь что мне всего страшнее? - промолвила Лала напряжённо.
        - Что?
        - Вот выйдем мы к людям. А они станут требовать чуда. Чтоб я им совершила. А я ведь не смогу. И этим их обижу. И станут они сердиться на меня. Чувства злые ко мне испытывать. Рун, феи, когда испуганы, не могут добрые чудеса колдовать. Никак. И когда с них требуют чуда, не могут. И не могут колдовать для кого угодно. Чудо феи всегда надо заслужить. Добрым поступком, или ещё как-то. Я, Рун, для тебя легко-легко могу колдовать. Я думаю, тут множество причин. И то, что ты меня поймал. Я как бы дарована тебе небом. Поэтому и чудеса мои тебе назначены. И то, что счастлива с тобой. И что ты мой друг. И что отпустил, когда поймал. Это поступок очень значимый. Он заставляет моё сердечко трепетней относиться к тебе. И ещё ты очень добрый. Я, пока с тобой, тебя узнала. Для чистых сердцем колдовать легко. Для других я не смогу так же легко колдовать. Когда они ничем не заслужили. И я не знаю их. Вдруг среди них злодеи есть. Тогда уж точно ничего не выйдет. К тому же для толпы, как ярмарочный маг, наверное ни одна из фей творить волшебных чар не в силах будет. Меня опустошит от маленького чуда, если попробую.
И чудо может и не выйти, даже маленькое. Во мне будет сопротивляться всё внутри, протестовать. Такому колдовству. Не могут феи колдовать для всех или по принуждению. Мы так устроены. А испуганной я даже и для тебя не смогу доброе колдовать. Не знаю, что делать. Испуганной я могу только защитные заклятья колдовать.
        - Лала, а в чём разница между добрыми и защитными заклинаниями? - поинтересовался Рун.
        - Ну, Рун, доброе волшебство направлено на то, чтобы порадовать, восхитить, вдохновить, одарить. Сделать приятное. А защитное - чтобы оградиться от зла или беды. Чтобы спастись. Иль избежать чего-нибудь плохого.
        Рун задумался.
        - Получается, Лала, надо как-то всем рассказать, чтоб знали, что ты не можешь и почему. Тогда не станут требовать чудес. Не посмеют. Придётся мне пойти пройтись по деревне. Все будут приставать с расспросами, стопудово. Тут я и расскажу. Только вот тебя страшно одну оставлять.
        Лала оторвалась от его груди, подняв голову.
        - Рун, я боюсь одна, особенно когда ты будешь где-то вдалеке. Не рядом с домом даже. Не бросай меня, - умоляюще попросила она, глядя ему в глаза.
        - Не брошу, милая. Не брошу, - пообещал он. - Но надо будет что-то придумывать.
        - Спасибо. Мой зайка, - произнесла она благодарно.
        - Любимая, - сказал Рун с усмешкой. - Что-то у тебя у тебя не ладится с ласковыми именами. Говорила, будешь искренна, а у самой как будто с юмором звучит немного.
        Лала посмотрела на него пристально как-то очень по-доброму, и вдруг сказала нежно-нежно:
        - Мой зайка.
        У Руна на мгновенье даже перехватило дыханье.
        - Ничего себе! - проговорил он удивлённо. - Аж до печёнок проняло. Что это было, Лала?
        - Вот это, Рун, и называется «девичья нежность», - просто ответила Лала, продолжая смотреть на него с ласковой теплотой.
        - Да, Лала! Это страшное оружие. Скажу я, - покачал он головой, всё ещё пытаясь придти в себя.
        - Ага, Рун, так и есть. Мечом девушке мужчину ни в жизнь не победить. А нежными словами раз и всё. Тебя бы я в два счёта победила, - лукаво улыбнулась Лала.
        - Да я не сомневаюсь, - добродушно согласился Рун.
        Она положила голову ему на плечо.
        - Лала, - сказал Рун.
        - Что?
        - Только это тоже не искренне, - вздохнул он.
        - Почему это? - удивилась Лала, сияя счастьем.
        - Ну, ты ко мне такого точно не чувствуешь.
        - Много ты понимаешь, Рун, в чувствах девушек, - умиротворённо произнесла она.

* * *
        Лала сидела за столом с довольным личиком. Перед ней стояли во множестве разные нехитрые деревенские яства.
        - О, целых пол пирожка умяла! - сообщила она радостно. - Объелась, аж пузико трещит. Вкусно очень. У нас дома совсем другая выпечка. Ни капли не похоже. Ваша очень необычная. Но тоже вкусная. Замечательная!
        - Да уж, Лала, - подивился Рун. - Ну ты и ешь. Знаешь, сколько я могу таких пирогов умять? Десяток точно. Запросто. А может и поболе.
        - Десять? - недоверчиво посмотрела на него Лала. - Вот это да! Да как же может столько поместиться в животике? Оно не влезет.
        - Ну как-то вот влезает. Ещё и остаётся место.
        Лала удивлённо покачала головой.
        - Не верю! Покажи. Скушай сейчас.
        - Да я уже наелся, пока ты почивала. К чему зазря еду переводить. Тем более, зачем мне пироги, когда нам курицу отдали. По мясу соскучился страх как. Наконец-то поем. Сегодня вечером. Прям мечтаю.
        - Прости, из-за меня тебе приходится страдать, - ласково улыбнулась Лала. - Мой рыцарь.
        - Ну, я бы не назвал это страданьем, - засмеялся Рун. - Вообще-то я пожалуй впервые счастлив. Очень.
        - Из-за меня? - разулыбалась Лала.
        - Ага. Это ж не голод всё же. Без мяса можно обойтись. Просто немного непривычно. Я ж вроде как охотник. Уж летом мясо почитай всегда. У нас бывало. Ещё бы ты мне даровала. Допустим, ма-аленькую жертву. Как компенсацию за то, что я терплю столь страшные лишенья. Ради тебя. Совсем бы было хорошо. Ну или лучше замуж за меня. Тогда готов всю жизнь прожить без мяса.
        - И курицу не стал б сегодня, коль я сейчас сказала б «да»?
        - Не стал бы.
        - Мой герой, - порадовалась Лала. - Рун, лишать тебя мяса совсем было бы жестоко. Феи так не поступают. Волки вот кушают других зверей, мы же на них не в обиде. Раз боги сделали их плотоядными, знать так нужно. Тебе при мне не надо убивать. Желательно вообще не убивать. Покуда я с тобой. Мне будет грустно. Очень. А кушать кушай. Но если голодно, то можешь и охотиться. Я стерплю. Что делать, коли вы такими созданы. Главное, Рун, если станешь кушать при мне плоть, делай это так, чтобы я не видала останочков и косточек. А то это тоже очень тяжёлое зрелище будет для меня. Возможно именно поэтому феи сотворены не способными влюбляться в вас, людей. Мы с вами разные излишне. Коль суженый убьёт, то будет трудно фее, коль не убьёт, то тяжело ему. Уж лучше порознь, всякий в своём мире.
        - Ну может ты и права, - задумчиво промолвил Рун. - Но я бы всё же лучше предпочёл без мяса и с тобой. Чем наоборот.
        - Рун, феи тоже как бы кушают мясное, - заметила Лала. - Мы любим яички. Только мы их не воруем из птичьих гнёздышек, нам курочки их несут. Сами. Если курочка снесла яичко без петушка, из него никто и не выведется, это не убийство.
        - Яйцо это и есть яйцо, - возразил Рун. - Это не мясо, Лала.
        - Рун, из яичка кто вылупляется? Птичка. Которая из плоти состоит. Яичко это тоже плоть, только в другой форме. В жидкой. Так что феи не столь уж различаются с людьми. Ещё, Рун, есть плоды растений в нашем мире, которые и по вкусу, и по ощущению, и по сытности, если их правильно приготовить, как мясо будут. Почти не отличишь. Поэтому навряд ли ты б страдал излишне, коль жил бы среди нас у нас. Моим супругом.
        - Ну слава богу! - с шуточным облегчением обрадовался Рун. - А то я уж подумал, придётся разрывать помолвку. Когда мне после свадьбы рок сулит провесть остаток жизни без мясного.
        - Мужчина есть мужчина, - улыбнулась Лала. - Все мысли только о своём желудке.
        - Мои все мысли о тебе, родная, - добродушно поведал Рун.
        - Спасибо, милый, - ласково ответила она.
        Рун подошёл к ней, сел рядом, взял её за руку. Она с весёлым интересом уставилась не него, словно ожидая, что он предпримет дальше.
        - Лала, - сказал он мягко, - Мне всё же надо как-то к деревенским выйти, чтобы объяснить им про тебя. Чтобы чудес не ждали. А если с тобой бабуля посидит, тебе всё равно будет страшно?
        Лала призадумалась на мгновенье.
        - Нет, Рун, с бабулечкой не будет страшно. Она хорошая и добрая. Знаешь, Рун, у меня ведь много магии. Сейчас. Я могу постоять за себя. Если кто захочет обидеть. Просто одной боязно. С бабушкой будет не боязно. Только вот с ней не обнимешься, и вряд ли она так… трепетно начнёт держать за ручку, - Лала тепло и чуть иронично побуравила его глазками.
        - А как ты себя можешь защитить? - заинтересовался Рун. - Какой магией? Проклятьями?
        - Ах, Рун, ну я же говорила уже тебе как будто. Что магия творится по наитью. У фей. Её можно тренировать и обучаться конкретным чудесам. Но не в защите от злодеев. Это ведь злая магия, её феям неприятно учить и тренировать. Когда я испугаюсь, то что-нибудь и сотворю. А что, сама не ведаю, почувствую лишь в миг испуга. Я слышала, одна из фей наложила временную слепоту на человека, который причинить ей зло пытался. Другая в момент опасности призвала каменного голема. Я сейчас достаточно могущественна, чтобы тоже что-то подобное сотворить. И потом, на мне защитные чары, кажется проклятье их не снимает, когда я с магией. Они очень мощные, ни клинком ни стрелой меня не ранить, огнём не обжечь. Они не спасут от пленения, от пут, от… боли при побоях. Но от оружия защитят всегда.
        - А что такое голем?
        - Ну, статуя ожившая. Каменный человек. Или нечто похожее. Из камня существо. Бездушное, но не злое. Зло от чёрной души исходит, в бездушных нету зла, им просто всё равно, что зло творить, что доброе. Когда они призваны феей и защищают её, они не будут без нужды жестокости учинять. Но и милосердия к врагам в них искать не стоит.
        - Ого! - подивился Рун. - Каменный человек. Его же, получается, ни мечом ни копьём не возьмёшь. Он наверное способен один целые армии побеждать.
        - Рун, такая магия недолговечна, - поведала Лала. - Та фея, что призвала его, могла это сделать всего на пол минутки. Она спаслась только потому, что нападавших было мало и они испугались Несколько пало от его каменных кулаков, остальные в панике разбежались. Но она опустошена была, когда его призвала. Против армии голем бесполезен.
        - Я не думаю, Лала, что кто-то здесь хочет тебе зло причинять. Но может пьяный или взбудораженный сильно, нетерпеливый до чудес, начнёт ломиться. Этого боюсь, - озабоченно сказал Рун. - Особенно, что это будет кто-то из знати безземельной, не рыцарь, а наёмник там какой, иль может городской любитель вин спесивый. Не всяк посмеет знатному перечить. А они порой считают, им всё дозволено.
        - У вас и так бывает? - грустно спросила Лала.
        - Так может быть. Наверное. Если не повезёт.
        Лала призадумалась.
        - Рун, уж коли соберётся знать в деревне, наверняка и те, что благородны душой, тут будут, и кто трезв. Они и остановят негодяя. Не бойся. Ты слишком беспокоишься за меня. Не надо. Всё будет хорошо.
        - Наверно так, - вздохнул он.
        Лала хитро улыбнулась:
        - Ну или ты можешь разрешить мне колдовать. Немножечко. Без штрафа, Рун. Тогда нужды не будет уходить. И сможешь обнимать меня сегодня. Так и быть. Иль за руку держать, если захочешь.
        - А что за колдовство?
        - Ты вроде говорил, у вас есть козочка.
        - Да, есть, - кивнул Рун.
        - Ну вот, веди её сюда, я попрошу её стать на сегодня моим глашатаем. Если у неё не скверный характер, она не откажет ни за что.
        - Она ласковая.
        - Ну вот и славно. Пусть ходит по дворам и всем рассказывает. Про всё, о чём нам надо.
        У Руна глаза аж заблестели.
        - Ого! - подивился он восторженно. - Лала, народ попадет! Все очумеют просто! У нас такого не было ещё. Чтоб козы говорили.
        - Это очень хорошо, Рун. Тогда и чудо им явлю. Порадую. И расскажу что надо. И заодно от дома отвлеку. Все будут лишь за ней ходить, и про меня на время позабудут.
        - Ну, я согласен. Это необходимость. Крайняя.
        - Так хочется меня пообнимать? - весело спросила Лала.
        - Ужасно хочется. И за руку держать. Но только при бабуле неудобно. Краснеть стану, когда зайдёт.
        - Рун, ты мне будешь нравиться и красным, - улыбнулась Лала.
        Она придвинулась к нему, припала к груди и вздохнула счастливо.
        - Ну вот и просветлело на душе. И страх ушёл. Почти. Рун, феям всё же надо колдовать. Без этого немножечко тоскливо.
        - Лала, - проговорил Рун с сожалением. - Нельзя тебе часто колдовать при мне. Магия уже раз уходила. А значит и ещё может уйти. Я чувствую, что может. Влияет она на меня. Очаровывает сильно. К тому же уговор есть уговор. Когда б я согласился на отмену, я бы утратил честь. Никак нельзя. Итак колдуешь помаленьку временами. Заметь, без штрафов.
        - Несчастная я девушка, - деланно расстроилась Лала. - Жестокосердный мне попался кавалер.
        - Вообще-то я жених.
        - Тем более. Несчастная я фея.
        - Поэтому так светишься от счастья?
        Лала не ответила, лишь вздохнула с улыбкой.
        - Рун, - сказала она вдруг тихо.
        - Что, Лала?
        - Я тебя люблю.
        В её словах было много-много искренности и тепла.
        - Да знаю, - добродушно промолвил Рун. - И я тебя.
        - Нет, не знаешь. Сейчас в сердечке аж бушует. От чувств к тебе. Ты мой лучший друг. Ещё никто наверное мне не был столь близок.
        - Ну дак, - усмехнулся Рун. - Когда мы прижимаемся к друг другу. Я тоже не был близок так ни с кем. Что аж просвета нету меж телами. Сближаешься с тем, кто так рядом, хочешь ты того или нет.
        - Наверное, Рун. Только это всё не важно. В чём причины. Когда подобное чувствуешь.
        - Пожалуй, - согласился он.
        - Рун.
        - Что, Лала?
        - Знаешь. Когда мне принесли подарков столько. Встречают так радушно. Ваши люди. Я благодарной чувствую себя. И потому есть некоторый шанс, что мне теперь удастся сотворить хоть маленькое чудо при толпе. Скорей всего, я думаю, не выйдет. Но шансик всё же есть.
        - А если не получится? Всё равно же магия потратится?
        - Ну да, - подтвердила она виновато.
        - Так может быть не надо, Лала? - с надеждой попросил Рун. - Ты ж говоришь, при толпе её много уйдёт.
        - Неблагодарной быть нельзя, Рун. Тем паче, при знакомстве. Это необходимость. Крайняя.
        - Так уж и крайняя? - усмехнулся Рун.
        - Очень крайняя.
        - Ну ладно, - сдался он. - Колдуй и здесь без штрафов.
        - Ты хороший, - обрадовалась Лала.
        - Или глупый. Во всём иду на поводу.
        - На то и нужен кавалер, чтоб потакал любым капризам.
        - Понятно.
        Из задней комнаты раздался звук открывающейся двери. Рун сразу машинально отстранился от Лалы в смущении.
        - Ну, Рун! - чуть расстроено и обиженно воскликнула Лала. - Ну что это такое?!
        - Не привык я к подобным вещам, делать их прилюдно, страх как неловко, - извиняющимся тоном объяснил он.
        - Рун, не стесняются объятий те, кто помолвлен, и кто… любит. Невеста - самое дорогое, что есть у жениха. Пойми же! Ты должен не замечать весь мир, когда я рядом.
        Она снова придвинулась к нему и прильнула.
        - Прости, я постараюсь не смущаться, - пообещал он тихо.
        - Да ладно уж, смущайся. Это так мило, - улыбнулась Лала.
        Вошла бабуля. Вид у неё был несколько озабоченный.
        - Ну не дают ничего делать! - пожаловалась она. - Кричат и через ограду. И всё «когда, когда», и «какая», и что да как. И всё несут гостинцы. А народу-то, народу! На улице. И всё пребывает. Говорят, уж и весь постоялый двор деревенский забит, и в трактире не протолкнуться. Из города всё едут. Мне страшно, Рун. Столько люда по-моему и на казни у нас не собиралось никогда. И ведь ещё не вечер.
        - Бабушка, можно мне у вас вашу козочку одолжить ненадолго? - попросила Лала.
        - Нашу козу? - удивилась старушка. - Зачем?
        - Я её немножко заколдую. Чтоб стала на сегодня моим глашатаем. Она будет ходить и всем рассказывать обо мне. То, что мне надо. Заодно и отвлечёт толпу от дома. И развлечёт. И даром станет. Моим волшебным тем, кто прибыл меня увидеть.
        - По-человечьи будет говорить? - недоверчиво спросила бабуля.
        - Будет. Только мне её надо видеть. Сюда её привести или мне к ней выйти.
        - Нет, выходить не надо, - покачала головой бабуля. - А то народ уж не уймётся. Ещё ограду нам снесут. Сейчас приведу.
        Она быстро вышла и вскоре воротилась с серой козочкой. Лала оторвалась от Руна, подлетела к козе, опустилась пред ней на корточки и погладила по голове.
        - Как тебя зовут, милая, - ласково спросила она.
        - Шаша, - отчётливо произнесла козочка тонким голоском.
        Бабуля так и оторопела.
        - Свят, свят, свят, - поражённо запричитала она, набожно сотворив в воздухе знак оберега.
        Рун тоже был взволнован. Хоть и видел уже и медведя говорящего, и птичку, и русалку. Но разве к чудесам привыкнешь.
        - Какое красивое имя, - похвалила Лала искренне. - Милая Шашенька, не могла бы ты сегодня побыть моим глашатаем? Будешь ходить по деревне и объявлять людям то, что я тебе скажу.
        - Я глашатаем?! - ошалело переспросила козочка, словно не веря своим ушам.
        - Да.
        - Вот это Шаша. Ай да вознеслась, - задумчиво промолвила козочка в глубоком изумлении. - Я глашатай. Мама бы гордилась. Все будут слушать. И внимать.
        - И знатный будет слушать, и простолюдин. Так ты согласна?
        - Я собак боюсь, - грустно поведала Шаша. - Бывает, за ноги хватают. Больно.
        - Когда мой вестник ты, тебя они не тронут. Я обещаю.
        - Тогда согласна, - кротко ответствовала коза.
        - Как славно! - обрадовалась Лала. - Спасибо, Шашенька. Раз так, то слушай. Ходи между дворов по всей деревне. И объявляй, уверенно и громко. Чтоб все услышали. Что ты мой глашатай. И что просила я тебя предавать всем-всем моё великое почтенье. Что выйду показать себя под вечер, как солнышко почти склонится к лесу. Пройдусь открыто, дабы все меня узрели. Но вот чудес творить наверно не смогу. Я попытаюсь, но скорей всего не выйдет. Им объясняй, что феи не умеют творить счастливой магии публично перед большими толпами народа. Что чудо феи надо заслужить каким-то добрым стоящим поступком, и с ним благоволением богов, что таковы законы волшебства, и от желанья фей то не зависит. Передавай, что я прошу прощения, за то что вероятно не смогу порадовать их взоры чудесами. Но в этом вовсе нет моей вины. Нисколечко. Запомнила, родная?
        - Я всё запомнила и всё всем передам, - уверенно пообещала коза.
        - Спасибо, Шашенька, - Лала приобняла козу, а потом снова погладила по голове. И отступила.
        - Бабушка, - обратилась она к обомлевшей шокированной женщине. - Не хотите ли поговорить со своей козочкой? О чём-нибудь. Сейчас, пока есть шанс. Потом возможно и не будет. Мне Рун немножко запрещает колдовать без значимого повода.
        Бабушка нетвёрдым шагом подошла к козе, опустилась пред ней на колени.
        - Шаша, не обижаешься ли ты на меня? - сдавленным голосом произнесла она с трудом.
        - Нет, совсем нет! - очень по-доброму ласково ответила коза. - Я тебя люблю.
        - И я тебя, - из глаз старушки полились слёзы. - Кормилица ты моя! Подруженька верная! Не больно ли тебе, когда я дою тебя?
        - Нет, вовсе нет, - опять очень тепло уверила коза. - Мне совсем не больно. Даже нравится.
        - Хорошо ли я тебя кормлю?
        - Хорошо. Только… Хлебца бы почаще, - мягко попросила коза. - Очень вкусный.
        - Хлебушек любишь?
        - Да.
        - У нас, Шаша, не всегда бывает хлебушек. Но когда будет, я тебе теперь каждый-каждый раз буду давать кусочек! - пообещала плачущая старушка.
        - Правда? - обрадовалась Шаша. - Спасибо.
        Бабушка обняла её.
        У Лалы на глазах тоже выступили слёзы. Она утёрла их кулачком.
        - А ты что плачешь? - с доброй улыбкой спросил Рун у неё шёпотом.
        - Трогательно очень, - тихо ответила она.
        Рун подошёл к ней и обнял. Так они обнимали. Рун фею, бабушка козу. Наконец старушка поднялась.
        - Пойдём, Шаша. Я с тобой пройду. Присмотрю, чтоб не обижали. Закройся, Рун, за нами понадёжней, - она была в слезах, но уже не плакала.
        Она вышла с Шашей в сени, Рун поспешил за ними. Вскоре раздался скрип засова. Рун вернулся к Лале.
        - А ты всё слёзки льёшь, - улыбнулся он ласково, и снова обнял её. - Ну что ты, милая.
        - Рун, - сказала она растрогано. - Знаешь, феи вот ради этого живут. Ради такого. Вроде и чудо небольшое. А столько чувств хороших пробуждает. В сердцах. Поэтому феи любят ваш мир. За это. У нас, Рун, все привычны к чудесам. Фее трудно такое хорошее пробудить в ком-то столь запросто. Порадуются, да, но не расчувствуются и не удивятся. Совсем другое. Правда, ваш мир жесток. Иные феи, кто тут побывал, потом порою плачут. От воспоминаний. И не рассказывают никому, что видели. И даже надломленными иногда становятся, словно пережили то, чего не вынести. Надолго здесь фее лучше не оставаться. Но всё же у вас много есть такого, чего у нас… при фее не случится. Что в душах ей не вызвать столь легко. Простою магией.
        Она тяжело вздохнула от переполняющего её светлого умиления.
        - Да, бабушку мою ты сразила, - покачал головой Рун. - Прямо наповал. Да и меня всё удивляешь. А что сейчас будет в деревне. Я даже и представить не могу. Хотел бы я на это посмотреть. Жаль, не увижу.
        - Рун, ты сходи, коли сильно хочешь, - предложила Лала добродушно. - Ты с феей, а чудес так мало видишь. Только недолго, а то боюсь одна.
        - Нет, - возразил он с мягкой улыбкой. - Моё чудо здесь со мной. Других мне не надо.

* * *
        День стал клониться к вечеру. И Рун понял, что пора. В каком-то смысле это было даже облегченье. Ждать и страшиться грядущего тяжело. Но всё равно ему было не по себе. Лала тоже заметно волновалась.
        - Рун, я хорошо выгляжу? - обеспокоенно спросила она.
        - Да.
        - А волосы как? Причесать бы. Ещё раз.
        - Лала, это очень долго, не успеем. Да и зачем, они и так чудесны. Расчёсаны идеально, не сомневайся даже.
        - А платьице как? Сзади ровно сидит?
        - Сидит отлично. Лала, поверь мне, ты великолепна. Очаровательна, аж сердцу больно, как смотришь на тебя. Не наглядишься, сколько не смотри, я вот любуюсь, и не налюбуюсь. Никак. Наверно нету в нашем мире ничего, что бы могло по красоте с тобой сравниться. Хоть сколько-то. Хоть на мизинчик. Правда.
        - Ого, как много пыла, - разулыбалась Лала. - Ты прям меня пугаешь, Рун.
        - Пугаю пылом?
        - Да.
        - А это плохо? Когда он есть.
        - Не знаю. Нет. Но просто непонятно, откуда он, ведь ты меня не любишь.
        - Уж прям и не люблю?
        - Ну, не влюблён.
        - По мне, так очень даже я влюблён.
        - А где моё могущество тогда?
        - Похоже, где-то обронилось просто. Может проклятье не даёт могуществу родиться от любви, но она есть.
        - Поверь мне, Рун, ты не влюблён, - уверенно заявила Лала. - Это не скрыть никак. Я бы увидела. Тогда б и пыл был постоянно. И ты бы был… как будто окрылён, всё время воодушевлён, и счастлив и страдал одновременно. Вот так примерно. Всё было бы.
        - А ты откуда знаешь? Как быть должно, - поинтересовался он.
        - Догадливая.
        Рун усмехнулся.
        - Тебя, моя голубка, не поймёшь. То жалуешься, мало комплиментов, то их пугаешься.
        - Загадочные девы существа. Непостижимые для вас, мужчин. Смирись с этим. Мой зайка, - с юмором посоветовала Лала.
        - Да я смирился уж давно.
        - Мне было приятно, Рун. Очень - уже без шуток сказала Лала тепло. - Почаще мне такое говори. Но это глубже проникает в сердце, когда не в суете при сборах говорят, а при объятьях нежных.
        - Ну то есть надо было приобнять сперва.
        - Ну, может быть, - улыбнулась Лала.
        Рун взволнованно вздохнул.
        - Эх, бабули так и нет. Всё, Лала. Надо выходить. Готова?
        Она тоже вздохнула.
        - Да. Только страшно. Знаешь, Рун, если среди народа будут малыши, и я увижу их с собою рядом, я растрогаюсь, и волшебство мне станет проще для толпы свершить. Но может всё равно не выйти. Терзает меня это.
        - Лала, - сказал вдруг Рун с задумчивым видом.
        - Что, милый?
        - А ты можешь при толпе колдовать для меня?
        - Для тебя? Могу, пусть хоть весь мир вокруг сберётся. Мне для тебя легко творить.
        - Так ты твори при них для меня. А они будут думать, что это для них. Вот и всё. Так выйдет?
        - Ох, правда! - обрадовалась Лала. - Ты очень умный, Рун! Только…
        - Что?
        - Наверное нельзя так поступать, - опечалившись, промолвила она. - Я словно всех их обману тогда. Они будут считать, творю я от души для них. А это для тебя. Нечестно и немножко грубо.
        - Лала, мы не их обманываем, а твою природу. Раз она препятствует тебе следовать веленью сердца, мы это обойдём вот так. Ведь для меня ты можешь творить и когда никого рядом нет. Так что это будет для всех.
        - Я не могу творить для тебя, когда мы одни, ты мне не разрешаешь, - возразила Лала с деланной грустью, иронично глядя на него.
        - Да почему я не разрешаю, Лала!? - с безупречно правдоподобной искренностью подивился Рун. - Я-то как раз только за. Двойная выгода. И чудеса, и жертвы. Твори когда захочешь.
        - О, спасибо! Ты очень добрый. И бесхитростный. Мой суженый, - весело рассмеялась Лала. - Пойдём, Рун. А то все ждут. Давно. Ступай со мной уверенно и гордо, с достоинством. Без зазнавайства, просто с уваженьем. И к людям, и к себе. Не опуская головы. Ты всё же ныне важная персона. Теперь, когда мой будущий супруг.
        - Я постараюсь, Лала, - пообещал Рун.
        Он взял её за руку, и они направились в сени. Перед дверью Рун ещё раз глубоко вздохнул, собираясь с силами, отпер засов. Затем вдруг обнял Лалу. Она посмотрела ему в глаза тепло и добродушно.
        - Ну, с богом, - произнёс он тихо.
        - Всё будет хорошо, Рун, - ласково приободрила его Лала.
        Рун выпустил её из объятий, толкнул дверь и не раздумывая шагнул вперёд, сжимая маленькую изящную ручку Лалы в своей руке. Даже сейчас, в этот миг большого волнения и тревог, он отчётливо чувствовал, как это приятно сердцу. Просто держать Лалу за руку. Быть с ней. В столь значимый и сложный момент их жизни.
        На пороге Рун и Лала остановились. Из-за ограды на них немедленно уставились наверное тысячи глаз. Вся улица была в людях, просвета нет, а на ближайших домах сидели и на крышах. Вдруг резко наступила мёртвая тишина, все разговоры смолкли, и по толпе дружно прокатился вздох изумлённого умиления. Он прозвучал столь громко и явственно, словно людская масса была огромным единым живым существом. У Руна по всему телу пошли мурашки. Большим усилием воли он заставил себя сдвинуться с места, поведя Лалу дальше. К калитке. Прямо у калитки по ту сторону ограды он с удивлением увидел старого барона, вместе со старшим сыном, с рыцарями, с приближённой знатью. При бароне находились только мужчины. Эта группка пребывала на пятачке свободного пространства, рядом с ними никого не было, но только буквально шагов на пять-шесть, а далее начиналась основная толпа. Ближе всех располагались местные дворяне, средь которых виднелись порой и дамы, но совсем немного. Ну а далее топтался простой люд, и городской и деревенский, и там уж и женщины и мужчины вперемешку, деревенские вообще семьями, всяк со всеми детьми. Совсем
маленьких держали на руках.
        Рун отворил калитку. Вид у барона был ошеломленный, как у человека, слегка утратившего ясность восприятия. Его сынок, молодой барон, смотрел на Лалу во все глаза, с чуть приоткрытым ртом. Довольно странно было наблюдать этих господ, всегда столь важных, столь уверенных в себе и горделивых, в таком смятении. Рун поклонился барону в пояс.
        - Моё глубокое почтение, ваша милость. Лала, вот это барон Энвордриано, хозяин и хранитель сих земель, наш добрый справедливый повелитель. И сын его, наследник.
        Барон, несмотря на своё шоковое состояние, умело выполнил галантный замысловатый поклон по всем правилам дворцовых этикетов, остальные его спутники склонили головы в знак приветствия. Лала, ненадолго отпустив руку Руна, ответила им изящным воздушным реверансом.
        - Ах, господа, милорд, большая честь, что вы ради меня сюда пришли! - радушно промолвила она. - Мне лестно очень, и почётно, не ожидала, что сам правитель здешний прибудет поприветствовать меня. Я польщена. Спасибо.
        - Как мог я не прийти к вам! - с чувством произнёс барон. - Когда в моих вы землях. Это честь! Вам засвидетельствовать своё почтенье. Хоть сутки у порога здесь, хоть двое, стоять готов был терпеливо. Чтоб вас увидеть, чтобы поклониться. Я ваш слуга навек покорный! Любой каприз ваш, даже самый мелкий, любую просьбу или пожеланье, за счасти е почту исполнить. Вы восхитительны, чудесны! Вы чудо сами по себе! Но ваша красота… Достойна преклоненья неба! Я уж в годах, немало видывал красавиц. За свою жизнь. Но если их поставить рядом с вами. Вы будете луна на фоне звёзд. Они все мелкие и тусклые пред вами, другие кто красивыми слывут.
        - Какой приятный комплимент! И поэтичный, - порадовалась Лала. - Огромное спасибо, добрый лорд. Я к вам намерена прийти с визитом послезавтра, если позволите.
        - За честь великую почту! Безмерно счастлив буду вас принять! В своём жилище скромном, - воодушевлённо воскликнул старый барон.
        - Мне будет честью побывать у вас, - учтиво ответствовала Лала.
        - Одно лишь здесь меня печалит, госпожа, - извиняющимся тоном произнёс барон.
        - И что же это? - удивилась Лала.
        - Мы перерыли все архивы, все пыльные библиотеки, но не нашли нигде упоминаний о правилах и нормах этикета касательно приёма фей. Боюсь вас чем-нибудь обидеть ненароком. По недоразуменью.
        - Вы зря печалитесь, мой лорд, здесь вовсе нету затруднений, - мягко сказала Лала. - Всё очень просто. Фея в вашем мире. Всегда равна со всеми. Кто б перед нами ни был, хоть король, хоть самый бедный из простолюдинов. Всяк может обращаться словно равный. Достаточно быть вежливым, не быть настойчивым и соблюдать приличья. И всё.
        - Действительно, всё просто, - признал барон. - Но всё же, дабы избежать ошибок, позорящих мой род и мои земли, что если завтра я пошлю до вас герольда, и вы с ним согласуете детали о том как надлежит вас принимать?
        - Какая замечательная мысль, - тепло улыбнулась Лала. - Вы очень мудрый. Конечно присылайте, добрый лорд. Желательно с утра. Не на заре, но до полудня. Я согласна.
        - Спасибо, госпожа моя! - обрадовался барон. - О, как завидую я своему герольду! Ведь будет он вас завтра видеть. А я вот нет.
        - Всего денёчек подождать, и сможете увидеть, - мило ободрила его Лала. - Теперь, мой лорд, прошу у вас прощенья. Все эти люди здесь из-за меня. Должна я поприветствовать их тоже. Ведь я равна со всеми ими. И все они равны со мной.
        - Не смею вас задерживать, - старый барон снова поклонился по всем правилам. Лала опять сделала свой удивительный изящный воздушный реверанс. И Рун повёл её вперёд. Они проследовали прямо к краю толпы, и уже не видели, как барон вдруг схватился за голову:
        - Старый я дурень! Я ведь даже не представился! Можете вы в это поверить?! Забыл! Растерялся как мальчишка!
        - Немудрено и растеряться, милорд, - произнёс его советник. - Мы все немного не в себе сейчас. У меня дрожь в руках.
        - Отец, вас всё равно все знают, - заметил сын борона. - Не сомневаюсь, ей уж всё известно. Как нам известно её имя. Если задуматься, то лорду нет нужды на своих землях представляться перед кем-то.
        - Сынок, тут дело не в нужде. А в вежливости и этикете, - поделился с ним мудростью барон. - Она почётный гость и дама.
        - Мне кажется, отец, сейчас ей не до нас, и не до этикета.
        - Быть может так, - кивнул барон. - Но всё же я забыл! В мои-то годы! Мальчишкой себя чувствовать. И сердце так колотится. Занятно.
        Рун с Лалой остановились перед знатью, самыми именитыми местными дворянами. Кто был в парчу с шелками разодет, а кто в искусных дорогих доспехах с цветными гербами. Рун никогда не видел столько знатных людей вместе, да ещё в столь маленьком пространстве. Как селёдок в бочке. Ему стало очень неуютно. Любой нормальный крестьянин в подобной ситуации захочет или убежать или спрятаться. Компания господ надменных добра простолюдину не сулит. Одно было хорошо, все глаза смотрели только на Лалу. Он был от них на расстоянии вытянутой руки, но они его даже видели. Словно его и нет. И прятаться не надо. Лала сделала свой грациозный воздушный реверанс, дворяне, возглавляющие толпу, из-за скученности вынужденно ограничились сдержанными поклонами.
        - Здравствуйте, добрые господа, рада с вами познакомится, - приветливо сказала Лала.
        - Благодарим за честь вас лицезреть, госпожа Лаланна, - вежливо и немного растерянно произнёс пожилой дворянин в богатом величавом облачении.
        Это был сэр Хидрианте, известный в прошлом рыцарь, один из самых родовитых, богатых и уважаемых жителей города. Рун призадумался, надо ему что-то говорить Лале о том, кто сей человек. Но всё же решил, что нет. Тут знатных лиц не счесть, к чему сейчас детали. Сочтут необходимым и уместным, сами представятся. Тем более, навряд ли им придётся по нраву, если он начнёт делать это за них.
        - Благодарим, благодарим, госпожа Лаланна, - завторило Хидрианте в разнобой множество голосов.
        - О, вы уж знаете и как меня зовут, - удивилась Лала.
        - Конечно, все уж знают, госпожа, - ответствовал сэр Хидрианте. - Не сыщется в округе никого, я думаю. Кто бы не знал.
        - Мне приятно, - разулыбалась Лала. - Господа. Когда бы вы немножко расступились, я бы смогла по улице пройти, и всем, кто здесь собрался, показаться.
        - Дорогу фее! - требовательно объявил сэр Хидрианте. И первым отступил. По толпе сразу понеслось от человека к человеку по цепочке «дорогу фее, дорогу фее». Рун думал, это невозможно, но люди быстро как-то отхлынули в две стороны, уплотнившись, к оградам изб, и посредине меж ними образовалась свободная дорожка, вполне широкая, чтобы идти вдвоём. Лала взмахнула рукой, и вдруг на дорожке взошёл сплошным ковром сияющий ярким светом газон из красочных причудливых цветов на очень низких ножках. Толпа снова ахнула заворожённо. Рун слегка опешил, но почувствовал, что Лала хочет лететь вперёд. С трудом он заставил себя сдвинуться с места, поведя её по этому сверкающему цветущему полотну. Они следовали неторопливо, и Лала со всеми приветливо здоровалась, улыбаясь очень радушно. В ответ с ней тоже здоровались, умилённо, иные аж плакали, глаза у всех горели изумлением, восторгом и каким-то добрым светом. Пожалуй даже счастьем. Рун с удивлением понял, что все здесь, сейчас, в эту минуту, счастливы. Забыли ненадолго про свои житейские печали и невзгоды, и радуются чуду простодушно. Чем дальше Рун с Лалой
отдалялись от избы, тем толпа понемногу становилась реже, менее скученной, всё чаще попадались знакомые лица деревенских, с отпрысками всех возрастов, включая самых юных, что пробуждало в Лале особенно тёплые чувства, она с безмерной добротой глядела на деток, ласково улыбалась малышам. Был тут и кузнец деревенский, со всем своим выводком. Рун до сих пор шёл молча, даже не кивнул ни разу ни единой душе, привык так, знал что его не любят и его приветствие никому не нужно. Однако кузнец другое дело, он-то как раз, единственный наверное, кто к Руну чувств недобрых не питал.
        - Добрый вечер дядя Тияр, - поздоровался с ним Рун вслед за Лалой.
        - Здорово, Рун! - рассмеялся кузнец чуть ошалело. - Да, вижу, не соврал, но всё глазам не верю. Ты молодец! Твой дед гордился бы.
        Лала сразу приостановилась, впервые за весь путь, улыбнувшись малышке лет трёх, которую кузнец держал на руках.
        - Как тебя зовут, милая?
        Девочка заробела и молчала.
        - Её зовут Мия. Младшенькая моя, - ответил за неё кузнец.
        - Вот это, Лала, наш кузнец. Тияр. Хороший человек, большой друг моего деда покойного, - представил ей Рун своего односельчанина.
        - Ох и здоровы же вы, дяденька, - покачала головой с уважительным удивлением Лала, оглядывая его могучую мускулистую фигуру.
        - Да уж не обидели боги силушкой, - польщённо произнёс Тияр.
        - Я бы хотела прийти к вам завтра в гости. Можно? - спросила Лала, мило улыбаясь.
        - Ко мне домой? - потрясённо переспросил Тияр, не веря своим ушам.
        - Хотелось бы. Я б посмотрела, как у вас живут. На кузню вашу.
        - Вот это да! - Тияр был вне себя от радости. - В любое время дня и ночи! Приходите! Вас встретим, как принцессу! Как богиню!
        - Ну, значит, решено. После полудня я к вам загляну. Что хочешь завтра в подарок, милая? - снова обратилась Лала к малышке.
        - Мёду, - смущённо буркнула та.
        - Медку хочешь?
        - Не надо, - рассмеялся кузнец. - У нас всего в достатке. Мы ей просто не даём много мёда. Чтобы зубки не болели и животик. Сладкоежка она у нас.
        - Папа против мёда, - извиняющимся тоном ласково сказала Лала. - Может что-то ещё хочешь?
        Девочка задумалась.
        - Дудочку, - проговорила она наконец.
        - Ладно. Я постараюсь дудочку найти, - пообещала Лала с сияющим личиком. - До свидания, хорошая моя. До завтра, дяденька Тияр.
        - Я ночь теперь не буду спать! - восторженно сообщил кузнец.
        Лала одарила его радушной улыбкой, и они двинулись дальше. Вскоре попался им на пути и ещё один человек, которого Рун никак не мог проигнорировать.
        - Вот это, Лала, наш жрец деревенский, отец Тай, - представил он полноватого мужчину в обряднике жреца луны.
        - Приятно познакомится, святой отец, - вежливо произнесла Лала.
        - Благословенны будьте, госпожа, - с достоинством ответствовал отец Тай. - Надеюсь вас увидеть в своём храме. Мне будет честью.
        - Конечно, - пообещала Лала. - Завтра и зайду. Если позволите.
        - Мы храм украсим празднично для вас! - обрадовался жрец. - И благовоньями душистыми окурим.
        - Я буду рада получить благословенье ваше по местным правилам у алтаря, - заверила Лала добродушно.
        - Наш храм был освящён самим жрецом второго ранга в день летнего солнцестоянья, - похвалился жрец взволнованно.
        - Мне лестно, что смогу я посетить столь важное святое место, и прикоснуться к его таинствам духовным, - очень искренне промолвила Лала. - До свидания, отче.
        Рун с Лалой отправились далее. Раньше или позже, но всё же наступил момент, когда толпа вдруг закончилась. Резко оборвалась вместе с чудесной дорожкой, и никого. Рун был в недоумении: а дальше-то что делать? Но Лала точно знала, что. Она тут же повернула обратно.
        - Теперь пожалуйста, поменяйтесь местами - обратилась она к людям. - Пусть те, кто был за спинами, выдут вперёд, а те, кто впереди стоял, уйдут за спины им к оградам. Так все меня увидеть смогут вблизи и познакомиться.
        Рун снова удивился, насколько быстро и послушно народ всё выполнил. По толпе сразу пошёл говор, передающий просьбу феи по цепочке, все пришли в движение - раз, и у тропки из цветов уже совсем другие персоны. Но тоже взволнованные, радостные и довольные. Рун повёл Лалу назад. И опять она всех приветствовала, всем улыбалась, и это длилось долго, бесконечно, Рун потерял счёт лицам и шагам. Дорожка под ногами их светилась и радовала взгляд сиянием цветов, придавая происходящему какое-то особое очарование. Может благодаря этой дорожке, может просто привык, но Рун постепенно полностью успокоился, шёл словно плыл по воле волн. Он чувствовал себя довольно странно. Но знал, что не забудет никогда всё, что сейчас здесь происходит. Что это очень глубоко внутри теперь останется навеки. Как нечто самое причудливое в жизни. Что с ним случалось.
        Когда Рун и Лала снова достигли своей избы, уже понемногу начинало смеркаться, к тому же облачность укрыла небо, усиливая ощущенье полутьмы. Однако это лишь добавило эффектности творящемуся действу. Дорожка из цветов давала столько света, что озаряла их, как солнце в ясный день. Рун было с облегчением решил, вот и всё, отмучились, но как бы не так. Лала и не подумала поворачивать к калитке, где всё ещё топтался барон с приближёнными, просто кивнула тому вежливо с улыбкой, и пролетела мимо, продолжив движение вперёд. Дом Руна располагался на краю деревни, далее улица почти сразу оканчивалась, переходя в дорогу, ведущую в сторону леса и реки. Но на этой дороге тоже толпился народ, пусть и гораздо меньшей численностью, зато не абы какой. Опять и дворян много, в том числе судья с супругой, градоначальник, воевода, самые богатые из местных купцов. Главный жрец из храма городского. Так же не самый низкородный человек. Хоть вроде жрец есть жрец, и всё же разница в миру имеется, он ведь не сутками службы служит, бывает и в гостях, и на приёмах. Для знати он свой. Да и спесивые дворяне порой и когда
молятся, предпочитают головы склонять лишь перед тем лицом духовным, в ком есть хоть капля благородной крови. С этой стороны люд стоял цельной массой, но лишь Лала приблизилась, сам расступился, давая проход, даже и просить не пришлось. Лала снова взмахнула рукой, и здесь тоже пролегла светящаяся дорожка из цветов. И опять они шли - Рун шёл, Лала летела - и она приветствовала всех, тепло улыбаясь. На сей раз толпа окончилась довольно скоро. Чуть поодаль виднелись во множестве привязанные кони, кареты, ожидающие своих хозяев. Были там и слуги, не рискнувшие подойти, бросив без присмотра транспорт господ. Таращились во все глаза. Лала весело помахала им рукой. Затем она развернулась, а народ уж снова сам всё сделал, обменялся местами без всяких просьб. Рун повёл её назад. Мелькали лица, чьи в улыбках, чьи в слезах, но все исполненные бесконечным счастьем. Сиянье под ногами веселило глаз и радовало душу. Темнело небо. Негромкий гомон множества делящихся взволнованным полушёпотом впечатлениями голосов смешивался с редким свистом стрижей и отдалённым лаем собак. Всё это было похоже на сон. Да и по сути
ничем не отличалось от оного. Для яви было необычно, а вот для сна вполне б сошло за рядовое. Рун даже ненадолго забылся в этом ощущении нереальности, не совсем понимая, спит он или бодрствует. Но рядом была Лала. Её близость, её красота, подсвеченная радугой цветов, её тонкие пальчики, которые он держал в своей руке, её приятный голосок, одаряющий окружающих приязненными словами. Разве может сердце юноши в таких условиях спокойно биться, позволяя сознанию пребывать в ином месте, чем здесь и сейчас, с ней. С девушкой, что очень ему дорога.
        Наконец настал момент, когда Рун с Лалой поравнялись со своей избой. И тогда уж остановились. Рун теперь-то был уверен, что всё, окончено, сейчас домой и скроются от глаз. Но как оказалось, и в этот раз ошибся. Лала снова не повернула к калитке.
        - Дорогие мои, я рада была с вами повстречаться, - очень тепло обратилась она к людям. - Надеюсь, не обидела ничем. Теперь пусть те, кто с маленькими детками, выходят на дорожку, а детки ручку вытянут ладошкой вверх, и уж не убирают хоть минутку, чтобы не случилось. Пожалуйста. И подходите ближе сюда прям по дорожке, кто с детками, коли свободно место.
        По толпе быстро передали её слова. С малышами были только местные деревенские. Вот они и выдвинулись во множестве на светящуюся тропку. Дети с радостным любопытством разглядывали чудесные сияющие цветочки, которые в тускнеющем обрамлении наступающего вечера казались ещё ярче и красивей. Родители стали говорить им вытянуть ручку, кому-то и помогали, сами держали как надо. Лала взмахнула рукой. У всякого малыша на ладошке появилось яичко, необычное, явно не куриное. Послышались удивлённые возгласы. Вдруг яички зашевелились и из каждого вылупилось небольшое забавное существо, у всех разное. У кого-то это был гномик в шляпе, у кого-то миниатюрный зайчик во фраке и с тросточкой, у кого-то изящная фея-дюймовочка в красивом платьице, у кого-то котёночек в сапожках, у кого-то уточка в сарафане, и т. д. И все эти существа начали танцевать на ладошках у малышей. Гномик задорно выделывал залихватские коленца, зайчик выплясывал чечётку, фея грациозно кружилась. Взрослые заахали, детишки изумлённо вылупили глазёнки и принялись весело смеяться.
        - До свидания, дорогие мои, - попрощалась Лала. - Устала, отдыхать пойду. А чудо ещё несколько минут побудет с вами. А потом исчезнет. Простите коли что не так. И я хочу просить вас всех сердечно. Вы постарайтесь с завтрашнего дня поменьше обращать вниманье на меня. Не слишком сильно. По возможности. Если начнут за мной ходить гурьбой всё время, мне будет тяжело. Ещё раз до свиданья.
        Люди тоже стали прощаться с Лалой растроганно и благодарить её. Лала сделала пред ними воздушный реверанс, Рун отвесил поклон. И они направились к калитке. Барон со свитой всё ещё был тут.
        - А вы всё ждёте, добрый лорд. И господа, - тепло сказала Лала. - Мне очень лестно. Прошу вас, не серчайте на меня, и не сочтите за неуваженье, но я сейчас вас не могу принять. Устала, нету сил. Через денёчек я к вам прилечу. На целый день, если хотите.
        - Хочу, мечтаю, грежу, жажду, на целый день, на год, на век стать счастлив чести видеть вас своею гостьей, - горячо поведал барон. - Вам не за что пред нами извиняться, госпожа. Это уж вы простите нас за то, что и мы тоже со всей толпой зевак стоим тут, утомляя вас.
        - Моей усталости сегодняшней причина совсем не в том, что вы стоите здесь. Поверьте, мне приятно очень ваше внимание, - искренне и душевно заверила Лала. - До свидания, милорд.
        Она сделала свой чудной воздушный реверанс, Рун поклонился в пояс господам. Господа поклонились Лале, барон расшаркался в сложном галантном поклоне.
        - До послезавтра, госпожа Лаланна. И благодарю, что вы сочли возможным мои края почтить своим визитом. Большая честь.
        - Милорд, - улыбнулась Лала. - То что я здесь, заслуга не моя. А вот его. Моего суженого. Руна.
        Барон посмотрел на Руна с некоторым удивлением, словно впервые осознал, что оказывается тут есть ещё кто-то, причём так рядом.
        - Спасибо, парень, - не растерявшись, произнёс он не без доли юмора, усмехнувшись про себя, что выражает признательность деревенщине-холопу.
        А вот Руну было не до смеха, он смущённо молча снова поклонился в пояс. После они с Лалой наконец миновали спасительную калитку и вскоре скрылись от всех за дверью. Оба они остановились прямо в сенях, не в силах боле передвигаться. Лала даже опустилась с крыльев на ноги. Рун чувствовал себя полностью опустошённым.
        - Устала? - спросил он тихо.
        - Очень, - еле слышно ответила Лала.
        - Хочешь, обниму.
        - Конечно, - молвила она тепло.
        Он прижал её к себе.
        - Так гораздо легче, - с ещё большей теплотой проговорила она утомлённым голосом.
        - Мне тоже, - улыбнулся Рун. - Осталось хоть немного магии?
        - Почти ни капли, Рун. Но мне не жалко. Красиво было. И чудесно. И детки так смеялись. По-моему неплохо получилось.
        - Всегда меня ты удивляешь, Лала. Своею магией. Дорожка из светящихся цветов. Забавные созданья из яичек. Такого даже в сказках не услышишь. Включая те, которые про фей.
        - Ты просто не был в нашем мире, Рун. В моей стране. У меня в… дома. Там много всякого такого. Что тут никак не наколдуешь. Это счастливое колдовство. Чтобы его творить, нужно быть счастливой. Или быть рядом с тем, кто очень дорог. От кого трепетно сердечку. И нужен повод. Или праздник. Какой-нибудь. Помолвка, например, или вот детки, собравшиеся фею посмотреть впервые. Что-то особенное, значимое.
        Она вздохнула.
        - Хочешь прилечь? - участливо спросил Рун.
        - Хочу. Но лучше постоим ещё. А то уляжемся, а тут твоя бабуля. Придёт. А я хочу объятий. Поболе, чем лежать, Рун. Мне легче в них.
        - Хорошая моя, - ласково произнёс он.
        - Любимый мой, - ответствовала Лала с умиротворённой нежностью.
        - Довольно искренно как будто прозвучало, - порадовался Рун.
        - Да искренно, мой зайка, искренно, - добродушно улыбнулась Лала.

* * *
        На землю опустился поздний вечер. Луна взошла, заглядывая в окна. Горели ярко масляные лампы. Барон сидел в своих покоях, задумчиво поглаживая подбородок. Недавно дети спать ушли в опочивальни, блестя восторженно глазами от рассказа о доброй фее и о чудесах её, взволнованные радостною вестью, что собирается она с визитом в замок. Приятные моменты жизни, когда тебе внимают благодарно, с счастливым изумлением на лицах, те кто тебе столь важен. Приятно было им о ней поведать. И сам как будто снова пережил. Событья удивительные эти.
        - Ваша милость, - вдруг постучали в дверь.
        - Входи уже, - приказал барон.
        В покои вошёл советник.
        - Милорд, вы меня звали?
        - Звал. Садись. Что, тоже ещё не ложился?
        - Да где тут лечь, милорд. Всё не приду в себя, - советник пристроился на боковом диванчике.
        - Да уж, - кивнул барон. - Какие дела творятся! Я и в походах ратных в молодые годы так не был… взбудоражен. Перед глазами до сих пор стоит. Всё, что случилось. Размышлений столько. Ум переполнен. И вот что я скажу. Не жирно ль фею-то холопу?! В какой-то мере это даже унижает. Меня, мой род. Когда он будет с ней под носом жить. Её нам надо у него отнять. Что думаешь?
        - Милорд, поверите ли мне, я те же мысли неотступно имею в голове последний час.
        - Ну, поделись, чего надумал.
        - Здесь целых три проблемы возникает. Во-первых, как отнять. Она-то не холопка. Ни силой заставишь, ни прельстишь богатством. Быть может титулом? Не знаю. Сложно. Плюс, влюблена, как говорят, в холопа, причём магически возникла та любовь. Второе - как удержать, когда её отнимем. У нас-то нету трёх желаний. Как у холопа. Нет и одного. Не пожелаешь, чтоб она осталась невестой или по иной причине. И третье - политический момент.
        - Политический? - удивился барон.
        - Милорд, соседи ваши. Да и сам король. Навряд ли будут слишком рады. Когда у вас есть фея. Их это уязвит.
        - Что, думаешь, пойдут войной на нас? - с усмешкой посмотрел на него барон.
        - Кто знает, ваша милость, - покачал головой советник. - Тут загадывать нельзя. Тем более что фея. По сути неизведанная мощь. Чем одарить способна, неизвестно. Что если силой, иль богатством? Иль вечной молодостью?
        - А, глупости! - отмахнулся барон. - Когда она служить нам станет, да пусть они от зависти хоть лопнут. Никто на нас войною не пойдёт. Ведь я-то не холоп. Её у меня точно не отнимешь. Когда и у холопа отобрать столь затруднительно. Зачем же воевать тогда? Наоборот, начнут заискивать, искать контактов, дружбы. Чтоб и её почаще видеть. Монарху в милость попаду. Поверь, так будет.
        - Вы мудры, милорд, - уважительно сказал советник. - Вы вероятно правы. И всё же нам подстраховаться надо. Ну, например, когда её отнимем, спрятать. И всем сказать, ушла в свой мир, домой. Иль постараться выдать её замуж. За вашего наследника. Благо, не женат. И даже не помолвлен.
        - Но он уже обещан.
        - Договориться можно.
        - Ну да, пожалуй можно, - согласился барон, призадумавшись. - Почётно породниться с феей. Да и девица так прелестна. Что дух захватывает. На любом балу, на любом приёме все взгляды будут только на неё. Все устилаться будут перед ней. А значит перед нашим родом.
        - Ещё и чудеса творить охотней станет. Когда они для собственной семьи, - заметил советник.
        - И тут ты прав. Сие немаловажно, - кивнул барон. - Итак, осталась одна «мелочь». Как нам всё это провернуть. Как их женить. Советник, посоветуй.
        Он не без доли иронии но в то же время с явной надеждой в глазах уставился в ожидании на подчинённого.
        - Милорд, - очень серьёзно произнёс тот, - я предложить могу сейчас вам лишь одно. Пред нами крайне сложная задача. Решить которую нам мудрости не хватит. Вдвоём. Нам надобно опять собрать совет. Но только тех людей, смекалист кто и предан. Кто точно распускать язык не станет. И мысль способен дельную подать. И вот тогда быть может мы найдём, что делать. Но может быть и нет. Не просто это. Не гневайтесь милорд за прямоту.
        Барон посмотрел на него пристально, так что заставил испытать холодок внутри.
        - Мой друг, - молвил он спокойно, - ты должен уяснить одно. Сия девица вроде как святыня. Богиня, непорочный ангел. Отдать её холопу в жёны, чтоб с ним она делила ложе, рожала ему смердиков сопливых, это такая мерзостная скверна, которую мне тошно и представить. Я рыцарь, у меня есть честь. Я не могу остаться безучастен к беде богоподобного созданья. Её отнять нам надо точно. «Быть может» мне здесь не подходит.
        - Я уяснил, мой лорд, - ответственно заявил советник. - Я вас не подведу. Одна лишь просьба.
        - Говори.
        - К вам фея в гости собралась. Вы, ваша милость, у неё узнайте, в беседе светской ненароком. Когда у них намечено венчанье. От этого и будем исходить. Поймём, сколько есть времени у нас. На то, чтоб свадьбу им расстроить.
        - Я выясню, - пообещал барон. - Теперь ступай.
        - Да сохранят вас боги, ваша милость, - склонил в поклоне голову советник и поспешил уйти. Барон же ещё долго не ложился, погруженный в волнительные грёзы открывшихся манящих перспектив.
        ДЕНЬ ВТОРОЙ
        Рун проснулся от скрипа открывающейся задней двери. Той, что выходила в огород. Вроде и скрипнуло-то негромко, но почему-то пробудился. Уж рассвело совсем. Обычно он всё же раньше просыпался. День не из лёгких выдался вчера, чрезмерно полный ожиданий, и волнений, и напряженья нервного. Даже от работы так не устаёшь, как от тревог. Вошла бабуля.
        - Ты только воротилась? - удивился Рун.
        Говорил он тихо, чтобы сон Лалы не потревожить.
        - Да, Рун, - кивнула старушка.
        - Где ты была, бабуль? Я уж и не знал вчера, что думать. И не пойдёшь искать. Не бросишь же Лалу одну. Решил, заночевала у кого-то.
        - Так и есть, внучок. И не поверишь, у кого, - со значимостью произнесла бабушка.
        - И у кого же?
        - В городе, в хоромах у господ у знатных.
        - Правда?! - поразился Рун.
        - Истинная правда. Мы с Шашей обошли вчера всю-всю деревню. От края и до края. У каждого подворья побывали. Ох, Рун, ты б это видел. Сколько люду за нами хаживало. Не счесть, как муравьёв. И все-то удивлялись, и ахали. И все с таким почтением меня встречали. Очень много почёту было. Даже те, кто нос обычно задирает пред нами, все как один так вежливо, и уж не «бабка», а «баба Ида» говорили. Даже глава меня так называл и жёнушка его. А Шаше сколько перепало ласки. И все-то её гладили, и угощали, кто морковкой, кто хлебушком, кто даже пряничком. Уж она довольна была. Моя родная. Боюсь, объелась только, как бы не приболела от этого. И даже знатные господа, кто попадался, со мной здоровались.
        - Здоровались с тобой? - недоверчиво спросил Рун.
        - Да, - гордо ответствовала старушка. - Бабушкой меня называли. Вот один господин, разодетый весь такой, в шляпе, в вышитом камзоле, и говорит мне: «Здравствуй, бабушка». Представляешь? Да так… Ну, уважительно как будто. Я ему отвечаю с поклоном: «здравствуйте, добрый господин». А он мне: «бабушка, ты б не могла со мной проехать в город. С козой своей. Хочу, чтоб детки да супруга подивились на эдакое чудо». Сказал, что их в деревню не возьмёшь, когда тут собралися толпы, опасно и неприлично. И предложил мне за это… пять серебряных монет.
        - Ничего себе! - только и смог вымолвить Рун.
        - Да, Рун. Но я за вас переживала. И задумалась, соглашаться или нет. А он тогда мне «десять монет». Ну я и согласилась. Такие деньги. Да и знатному вельможе отказывать-то боязно.
        - Ну да, - понимающе кивнул Рун.
        - И он меня повёз. И Шашу. Не на телеге, Рун. В карете! Красивая внутри, прям загляденье. Отделана богато. Сиденья мягкие. И как будто трясёт гораздо меньше по дороге. Я в первый раз в карете побывала. За все мои года. Ну вот, привёз в свой дом. Богатый и красивый. И набежало к ним гостей немедля, всё дамы местные из знати, да детки их во множестве. Все Шашу гладили, с ней говорили, она немножко с детками играла. Меня ещё расспрашивали дамы. Про Лалу, что да как, про платье её очень интересовались, про её туфельки, как волосы уложены. Каждую мелочь хотели про неё узнать. Ну вот, а там уж и стемнело, и я со слугами у них заночевала. Потом с утра со слугами поела, и мне их управитель принёс монетки. Десять серебра, как обещалось. И поблагодарил. И один слуга ещё меня прям до деревни проводил, чтоб не ограбил кто-то ненароком.
        - Вот это да! - сказал Рун. - Да мы теперь богаты!
        - Не то чтобы богаты. Но при деньгах, - довольно молвила старушка.
        - А что ж не спросишь, что у нас тут было? Такие чудеса происходили.
        - Да я всё знаю, внучок.
        - Откуда же?
        - Да рассказали.
        - И кто ж успел?
        - Рун, сейчас все разговоры лишь об этом. Везде. Пока я со слугою шла, он всю дорогу и рассказывал, что было. Не замолкал ни на секунду. Жаль, не увидела сама такое диво. Но денежки важней, чем чудеса. Зимой-то ох как пригодятся.
        - Бабуль, - смущённо посмотрел на неё Рун. - Не можешь дать немного денег? Из тех, что Шаша заработала. Сегодня Лала обещалась в гости, домой к Тияру нашему. И дочке его младшей пообещала дудочку. Но у неё нет магии. Истратила вчера почти что всю. Ей не наколдовать никак, я думаю. Сбегаю на рынок в город, покуда она спит. Глядишь за час и обернусь. Вдруг да дудочку куплю. А если нет, куплю хоть что-нибудь другое. Коровку деревянную или кота. Игрушку. А то придёт без ничего к Тияру. Девочка огорчится, будет неловко.
        Бабуля улыбнулась неподдельным переживаниям, слышимым в его голосе.
        - Уж так ты её любишь, внучок. Печалишься из-за подобной ерунды.
        - Это вовсе не ерунда, - не согласился Рун. - Фея обещала, даже не чудо, просто дудочку. И не исполнит. Ей будет стыдно. Расстроится сильно, я думаю. Не хочется её расстраивать.
        - Зачем же обещала, коли не может исполнить?
        - Не знаю, может не ожидала, что магию потратит всю. А может не подумала.
        - Рун, у нас теперь есть серебро. А сколько там игрушка может стоить. Медяк иль два. Ну даже если пять. Что вряд ли. У меня в узелке припрятано. Немножко меди. Скопила. Возьми оттуда… да хоть десять медяков.
        - Спасибо, бабуль! Ты лучшая! - безмерно обрадовался Рун.
        - Внучок, по совести-то это её серебро. Она нам заработала. И ещё продуктов столько надарили. Поэтому я как бы возвращаю ей, а не дарую, - скромно заметила старушка.
        - Наверное, - согласился Рун. - Но всё равно, спасибо. Выручила. Очень.
        - Только, Рун, - серьёзно посмотрела на него бабуля. - Надо ей сказать. Твоей невесте. Чтоб всё-таки не обещала никому того, что стоит денег. Ведь мы не господа поди, чтоб тратиться направо и налево. Начни лишь тратить, скоро угодишь на паперть.
        - Неловко как-то ей про деньги говорить. И даже грубо. Ведь всё же гостья. Давай, если ещё раз так случится, тогда уж и скажу, - попросил Рун.
        - Ну… ладно, - согласилась бабушка.
        - Только ты уж с ней побудь, пока я бегаю. Я быстро. Если проснётся, а тут никого, испугается наверное.
        - Я побуду, внучок. Но ты уж поторопись. Дела в огороде сами-то не сделаются. Особенно, когда без магии фея твоя.
        - Ну да, не сделаются, - улыбнулся Рун. - Прости, бабуль, что всё не помогаю. Я постараюсь в скорости помочь. Не бросишь её никак. Страшно ей без меня.
        - Мне тяжело одной, Рун, - немного с укором сказала бабуля. - И из лесу ничего не принёс. Ни шкурок, ни мяса, ни хоть кореньев и грибов.
        - Бабуль, Лала не выносит убийств. Феи не выносят. К ней зайчики приходят на поклон. Она их гладит. И что, я должен их при ней схватить и удавить? Содрать с них шкурки? Она плакать будет. Никак.
        Бабушка вздохнула.
        - Я понимаю, внучок. Но и ты пойми. Ну ладно, если ты на ней женишься, тогда не пропадём, я думаю. Но ты же говорил, быть может нет, может отпустишь. И как мы зиму будем зимовать тогда? Если не заработаем, не сделаем припасов? У тебя было целых три желания! А станет ни одного. Поймал фею, и остался ни с чем. Ох, внучок, простофиля ты у меня. Как будешь жить, когда меня боги приберут. Я и не знаю.
        Она покачала головой.
        - Бабуль, я постараюсь сегодня уже начать что-то делать. Свожу её к Тияру, и в храм наш ещё обещала отцу Таю зайти. И во второй половине дня поди освободимся.
        - И что, она будет сидеть скучать в доме, пока ты работаешь? - скептически поинтересовалась бабушка.
        Рун с виноватым лицом промолчал в растерянности, не зная, что ответить.
        - Ладно уж, в огороде я и сама справлюсь пожалуй. Не привыкать, - промолвила старушка. - Но воды я сама не натаскаю. А её на донышке осталось. И дождей совсем мало было. И гусениц собрать бы с посадок. Я их почти не вижу, глаза уже не те. Надо их собрать, Рун. А то сожрут всё. И останемся ни с чем. Зимой. И крышу подлатать бы. Течёт.
        - Бабуль, я понял. Не позже чем завтра всё сделаю. Воду хоть ночью буду таскать, если что. Я помогу, - пообещал Рун.
        - Ну ладно, - кивнула бабушка.
        - Народу-то там много болтается у дома? - спросил Рун. - Поди с утра уж собираются.
        - Ты что, не знаешь ничего, внучок? - удивилась она.
        - Про что?
        - Вчера, как вы ушли домой, барон сам лично сделал объявленье перед всеми. Сказал, кто фее станет докучать, следить за ней, ходить за нею следом, просить чудес, прохода не давать. Тому не поздоровится. И стражу ещё выделил в деревню. Там нету никого, у дома. И видимо не будет. И стражники уж ходят вдоль домов, порядок охраняя. И даже рыцарь придан им. Сюда. Начальствует над ними.
        - И даже рыцарь! - подивился Рун. - Я о таком не слыхивал ещё. Чтоб рыцари в деревне караул несли.
        - Простые стражники могут заробеть, коль знатный кто у дома станет ошиваться, - мудро заметила бабуля. - А с рыцарем уже не заробеют. Погонят всякого.
        - Это… У меня словно гора с плеч! - безмерно обрадовался Рун. - Ай да барон наш! Мудрый человек. Как позаботился. Теперь Лала сможет смело ходить по деревне. Пожалуй даже и без меня, если захочет.
        - Барон умён, - кивнула бабушка. - Но мы для него ничто. Смотри, как бы он глаз не положил на фею. А то уведёт. Невесту-то. У такого простофили. Оглянуться не успеешь.
        - Лала со мной по своей воле, - ответил Рун. - Если надумает уйти, кто я такой, чтоб ей препятствовать. Но ты же видишь, она хочет быть со мной.
        - Рун, - словно услышав его слова, пробормотала Лала во сне.
        - Да вижу уж, - умилённо улыбнулась старушка. - Но всё же, Рун, будь осторожней.
        Скоро Рун вышел из дому. В кармане у него лежали завязанные в тряпицу 10 медяков. Небывалая для него сумма, и в руках-то не держал никогда. Ещё стояла утренняя прохлада, но и поднимающееся солнышко припекало, даря коже тепло. Неподалёку возвещал кукареканьем о начале рабочего дня петух, собака деловито погавкивала, слышалось мычание, чьи-то невнятные голоса, стук колуна, раскалывающего дрова, пастух вёл коров на пастбище, бабы во дворах суетились, давая корм курям и свиньям, двое мужиков на телеге ехали в сторону леса, рыбаки спешили к реке, Ниор, сосед через два дома, что женился недавно, шёл на луга, держа косу на плече и узелок с провизией в руках, старики возились в огородах, на поленнице неторопливо умывался лапкой серый кот, из кустов доносился жизнерадостный гвалт воробьёв, временами с порывами ветерка немного тянуло запахом навоза. Обычное рутинное деревенское утро. Всё как всегда. Почти. Необычного было два. Первое, это пара стражников, стоявших чуть в стороне от избы Руна, негромко перебрасываясь словами. Бывают путники в деревне, включая и в доспехах, и с мечами, но они в основном около
постоялого двора или трактира, и не настолько рано. А тут на зорьке на краю деревни два воина, и никуда не движутся. Стоят. Ну а второе, гораздо более диковинное для Руна, это что все кто был на улице, мгновенно его заметили. Обычно он что есть, что нет, как будто невидимка. Окинут его равнодушным взглядом, и всё, бывает и поздороваются даже, если совсем рядом пройдут. Ито далеко не каждый. Рун так к этому привык, что ему уж и нравилось - никто не отвлекает, не обратит вниманья, что ни делай. Свободу внутреннюю какую-то ощущал от того. А тут вдруг… все смотрят с неподдельным любопытством. Рун вышел за калитку и хотел было, как обычно, быстрым шагом, отправиться по своим делам, но поравнявшийся с ним в этот момент Ниор неожиданно повернул к нему, остановившись подле.
        - Здорово, Рун, - сказал он спокойно.
        - Здорово, - кивнул Рун.
        - Как там фея?
        - Нормально. Спит ещё. Вчера устала. Переволновалась сильно.
        - А ты куда?
        - На рынок надо.
        - Понятно.
        Тут и рыбаки и подошли. Четверо мужиков. Поздоровались. Рун чувствовал себя очень странно от подобного внимания. Ответил им небольшим кивком.
        - Кланяйся от нас фее, - произнес Аур, белокурый здоровяк лет 35-ти. - За чудеса её, дарованные нам. Какое ж было диво!
        - И мой поклон ей передай, - вставил Ниор.
        - Да, диво так диво! - покачал головой Дарий, другой рыбак, с чёрной кудрявой шевелюрой и седеющей бородкой.
        - Самое дивное диво, это она сама, - пылко заметил Мьян, рыжеватый тёмный от загара парень.
        - Это да! - согласился Аур. - Только платье у неё… Я прям не знал, прикрыть ли глаза своему старшему, чтоб не смотрел, или нет.
        - Феи безгрешны, - сказал Рун. - Они все так ходят. Вы, когда смотрите на неё, думаете о греховном. В мире фей ни у кого подобных мыслей не возникает. Вот и вся разница. Поэтому и не смущаются. Нарядов, где ноги видно.
        - По мне так это очень красиво, - заявил Мьян.
        - Ну ещё бы, - усмехнулся Дарий.
        - Так ты, Рун, выходит, вроде как колдун. Фей умеешь ловить, - задумчиво проронил Аур.
        - Я знаю ритуал призыва. И всё. Дедушка научил, - ответствовал Рун. - Где бы я научился колдовству? В лесу у медведей?
        - А свадьба когда у вас намечена? - поинтересовался четвёртый рыбак, дед Фаар.
        - Не решили ещё. Не скоро видимо. У фей традиции разные надо соблюсти, да ритуалы, перед свадьбой. Нельзя так сразу, только обручились, и тотчас под венец.
        - Сочувствую, - улыбнулся беззубым ртом Фаар.
        - А я завидую, - молвил Мьян.
        - Да все завидуют, не сомневайся, Рун, - сказал Дарий. - Ну, кроме нашего дедушки Фаара. У него всегда своё особое мнение. И где рыбу крупную искать надо, и как горестно быть фее женихом.
        - Да говорю я, там весь крупняк! Я-то поболе некоторых рыбу ловлю, - загорячился Фаар.
        - Неужели это того стоило? - с искренним непониманием посмотрел на Руна Аур. - Два желания потратить из трёх, чтобы сделать фею невестой. Ты мог бы такого назагадать на эти два желания. Любая б девка за тебя пошла. Эх, мне бы три желания. Уж я бы… загадал.
        - Так она поди и сама колдовать для него может, без желаний, - предположил Фаар. - Или ты, Рун, третье желание вчера истратил, чтобы она народ потешила?
        - Нет, она по собственной воле колдовала. Моё третье желание всё ещё при мне, - отозвался Рун.
        - Вот и выходит, что Рун-то поумнее будет, чем некоторые здесь, - произнёс Фаар с усмешкой. - Женится, и всё её волшебство станет его.
        - Она не очень сильная фея, - поведал Рун. - Не всё может. И магию в нашем мире ей сложно восстанавливать. Вот вчера поколдовала для вас, и магии в ней почти и не осталось. И когда восстановится, неизвестно. Наверное нескоро. Вы уж не ждите от неё чудес. А то расстраивается, знает, что ждут все, а сделать не в силах. Переживает из-за этого. И расскажите всем, чтоб не ждали. Она же чувствует, когда ждут.
        - Мы всем расскажем, - пообещал Дарий.
        - Она и сама такое чудо, что и не надобно других, лишь бы её видеть хоть изредка, - с чувством заметил Мьян.
        - Я тоже так считаю, - кивнул Ниор.
        - Согласен, - произнёс Аур.
        Пока Рун с мужиками стояли, другой люд тоже начал было подтягиваться к его дому. Но тут в дело вмешались стражники, подойдя быстрым шагом.
        - Что встали-то у дома феи?! - сурово воскликнул один из них, крепко сложенный молодой человек лет под двадцать пять. - Баронского указа не слыхали? Идите куда шли.
        - Да мы с соседом только поздоровкаться. Уже уходим, - миролюбиво молвил дед Фаар.
        Рыбаки и Ниор зашагали прочь.
        - Рун, - сказал второй стражник, чуть более высокий, чем его товарищ, чуть более старший - с виду лет тридцати, с уверенной невозмутимой физиономией.
        - Да? - вопросительно посмотрел на него Рун.
        - Ты, зови если что, сразу придём. Даже кричи, коли надо, ну: «Стража!» Не тушуйся. Понял?
        - Ага, спасибо, - вежливо поблагодарил Рун. - А правда, что тут с вами рыцарь? А то не видно.
        - Да спит ещё. Чего ему в такую рань шататься, - охотно ответил стражник. - Навряд ли он будет с нами в карауле. Это не рыцарское дело. Он здесь на всякий случай. Вот когда случай этот вдруг возникнет, тогда он и вмешается. А так… ищи его на постоялом дворе. Ну или в таверне. Ежели он фее зачем-то понадобится.
        - Понятно, - кивнул Рун.
        - Ты-то далеко ль собрался? Чтоб знать, - молвил стражник.
        - На рынок в город, скоро ворочусь.
        - Ну, бывай, Рун. Помни, зови по любому поводу, даже если кто просто докучать станет.
        - Спасибо, я понял, - заверил Рун.
        Развернувшись, он быстро зашагал по дороге из деревни, всё так же чувствуя на себе любопытные взгляды. На душе его было легко, и как-то… солнечно. За Лалу он теперь совсем не боялся. Странно было. Всё. Стражники с ним говорили, как будто он имел значение. Мужики… разговаривали на равных, словно он один из них. Слушали его, внимали его словам. Если задуматься, это была самая длинная беседа его с деревенскими за последние годы. Что-то менялось в его жизни, и он не знал, радоваться тому или нет. Непривычно. Слишком. Но вроде ничего дурного. Наоборот, как будто бы сулит надежды. Что может кто-нибудь возьмёт его теперь в работники, иль даже в подмастерье. Когда Лала воротится в свой мир. И станет он как все. Одному… вроде тоже неплохо. Но как-то малость… безрадостно. Всегда спокойно. Что достаточно удобно. Избавлен от волнений и тревог. Вот только хорошо ли быть всегда в покое? Когда ты не покойник. Ах, если бы осталась Лала. Навеки с ним. Как было бы прекрасно. Но ей непросто жить среди людей. Пусть лучше возвращается домой. Где будет в безопасности, с родными.
        Пройдя ещё немного Рун вдруг осознал, что скорее всего ошибается. Ничего не изменилось в отношении людей к нему. Это всё только из-за Лалы. Когда она уйдёт, все опять от него отвернутся. Скажут, вот дурак, поймал фею и остался ни с чем. И стража потеряет интерес. И мужики. А может его недруг, сынок главы, попакостит ещё. В отместку за удачу, за то, что красовался с феей. Он на это способен. И станет даже хуже. Готовым надо быть к обоим вариантам. И к лучшему, и к худшему. Но так или иначе сейчас всё отлично. И Лала под защитой. И односельчане приязненней себя ведут. И надежды есть. На будущее. И даже настроение… чудесное. Тепло очень на сердце. Слово лучики солнца проникают прямо в него и согревают. Ещё бы дудочку купить. Да поскорее к Лале воротиться, прижать её к себе, полюбоваться на неё, на её счастье, на её улыбку. Прямо не терпится. Поторопиться надо.
        Так за мыслями Рун и не заметил, как дошёл до городка. Стоявшие на воротах стражники его вроде не признали, может не было их вчера в деревне. Посмотрели сквозь него равнодушно, и всё. И далее, пока он шёл по улицам, на него никто внимания не обращал, все были заняты своими делами. Но вот когда он достиг рыночной площади, там довольно скоро ситуация стала меняться. Он ходил меж торговыми рядами, выискивая, продаёт ли кто игрушки да поделки какие. Хоть было ещё довольно рано, на рынке жизнь уже бурлила ключом. И продавцов хватало, и покупателей - в основном слуг, приобретающих продукты для стола господ, люди торговались, ржали лошади, точильщик ножей вовсю искрил о точильный камень кухонным тесаком, мясник рубил тушу, кто-то из лоточников громко нахваливал свой товар, зазывая народ. И через все эти звуки постепенно Рун всё отчётливее начал различать негромкие фразы «кавалер феи», «жених феи», «тот Рун», и прямо кожей стал ощущать на себе взгляды множества глаз. Иногда на него откровенно пялились, некоторые перешёптываясь при этом меж собой. Он старательно пытался не замечать чужого внимания, но не
замечать с каждой минутой было всё труднее. Наконец он достиг рядов, где продавали вещи, здесь торговцев было заметно меньше, за вещами покупатель обычно приходит днём, а то и под вечер, потому и торговать многие начинают позже, зато позже и уходят, когда продукты уж давно почти никто не продаёт. Рун внимательно осматривал товары, попадались ему на глаза и куколки, и резные фигурки разных животных, и глиняные свистульки, и весёлые вышитые картинки на кусках ткани, и деревянные сабельки. Вот только дудочек не было. Он уже почти совсем утратил надежду на успех, когда на задворках встретился ему тощий дед, торгующий всякими странными мелочами, среди которых лежала и вполне презентабельная на вид дудочка. Рун не первый раз на рынке, нельзя сразу выказывать интерес к нужному предмету, иначе задерут цену.
        - Здравствуйте, дедушка. Почём у вас игрушки? - спросил он как бы ненароком.
        Дед посмотрел на него неприязненно.
        - Иди отсюда подобру-поздорову, - сурово произнёс он скрипучим голосом.
        - Но почему? - искренне удивился Рун. - У меня есть деньги.
        - Проваливай, кому говорят! - грубо ответил дед. - Тебе я ничего не продам. Взять за себя фею хитростью всё равно что надругаться над ней. Ты подлец. Петля по тебе плачет. Тьфу.
        Он с отвращением сплюнул.
        - Не брал я её хитростью. Она сама согласилась, - сдержанно попытался объяснить ему Рун, с наивной верой, что это недоразумение сейчас разрешится.
        - Конечно! - саркастически воскликнул старик. - Волшебством влюбил. Волшебством заставил стать невестой. Невинное небесное созданье! Ты негодяй. Словно в душу мне нагадил. На старости-то лет! Иди отсюда, пока я стражу не позвал.
        Тем временем к ним, привлечённые конфликтом, подошло несколько других торговцев.
        - Парень, тебе что надо? - спросил один из них, бородатый деловитый мужичок в сером кафтане. - Я тебе продам.
        - Дудочку, - вымолвил Рун чуть растерянно.
        - Дудки у меня нет, - с сожалением развёл руками тот. - Может у вас, мужики, есть? - обратился он к остальным торговцам.
        Все отрицательно покачали головами.
        - Дед, что ты выкаблучиваешься, продай ты ему дудку, - настойчиво попросил мужичок.
        - Я лучше удавлюсь, чем продам ему что-то! - яро возразил старик.
        - Ну продай мне. Хоть за двойную цену.
        - И не подумаю! - упёрся старик. - Ты хочешь ему перепродать, а ему я дам только вот это.
        Он показал кукиш.
        - Вообще-то он прав, - вдруг поддержал деда ещё один торговец, высокий дядька солидного вида. - Фею волшебством брать за себя подло. Она же дитя. Такое чистое, такое невинное, столь добрая. Наивная доверчивая наверное. Обмануть-то легко. И будет жить теперь. Вот с ним? Правильно, не продавай ему, старый. Гнать его в шею. И наподдавать хорошенько. Не помешало бы.
        - Совсем вы ополоумели, - с удивлением заметил мужичок в кафтане. - Жениха феи гоните? Поколотить его хотите? И что она подумает о нас?
        - Пусть знает правду. Что люди думают о нём, - упёрто заявил старик. - Может разлюбит, когда узнает. Пересчитать ему зубы надо. Все ли они у него, или каких-то уже не хватает.
        - Кому это ты хочешь пересчитать зубы, доходяга, - не без юмора спросил подошедший неожиданно стражник, шкафообразных габаритов здоровяк. - Что за шум тут у вас с утра-то?
        - Да вот, женишок феи пришёл, - злорадно усмехнулся дед. - Дудку ему видите ли надо. Подудеть захотел.
        - Ну и в чём проблема?
        - А в том, что подлец он. Фею хитростью за себя взял. Гнать его отсюда. Не продам я ему дудку. Лучше удавлюсь.
        - Никого я хитростью не брал, - твёрдо возразил Рун.
        Стражник с интересом пристально уставился на него.
        - Зачем тебе дудку с утра приспичило?
        - Лале надо. Фее. Обещала дочке нашего кузнеца подарить. Но вчера всю магию истратила, не наколдовать ей самой. Никак. Пришёл купить.
        - И ты не хочешь фее дудочку продать? - удивлённо посмотрел на старика стражник.
        - Фее продам, ему нет, - упрямо промолвил тот.
        - Так, дед, - спокойно сказал стражник. - Или ты сейчас продашь ему дудку, или пожалеешь, что ещё не помер.
        - А что, а я ничего, - сразу пошёл на попятную старик. - Пусть покупает. Мне не жалко. Для феи. Только дорогая это дудочка. Очень хорошая. Звучит красиво. Заслушаешься. Пять медяков стоит. Откуда у этого нищеброда такие деньги.
        - Да ты смеёшься над нами, - развеселился стражник. - Пять монет за детскую дуделку? Дай ему две, парень. Есть у тебя две?
        Рун кивнул.
        - А остальное, дед, если хочешь, я доплачу тебе тумаками, - добавил стражник.
        - Две так две, - буркнул старик. - Доплаты не надо.
        Рун долго возился с узелком, куда были завязаны монетки, пока его развязал. Дед не без ухмылки наблюдал за этим. Наконец два медяка были уплачены и заветная дудочка получена.
        - Вот что, добрый молодец, - обратился к Руну мужичок в кафтане. - Возьми-ка ты у меня ещё лошадку резную. Детки любят разные фигурки. В дудочку уметь надо дудеть, подудит ребёнок разок да бросит, а фигурками ребятне нравится играть. Пусть фея и то и это подарит.
        - Да не надо, - вежливо сказал Рун.
        - Это бесплатно. Бери.
        - Бесплатно неловко, - возразил Рун. - Не нужно ничего, спасибо, дудочки хватит.
        - Я же не тебе это дарю. А фее. Что ты за неё-то отказываешься. Не муж ещё поди. Вот она если откажется, тогда можешь и обратно принести. Если хочешь, - улыбнулся мужичок. - Я между прочим за тебя заступился. А ты подарок от чистого сердца предложенный не хочешь взять. Нехорошо как-то.
        - Ну ладно, - сдался Рун. - Я возьму.
        Мужичок быстро направился к своим товарам, Рун пошёл следом и скоро получил из рук в руки маленькую деревянную фигурку лошади. И это была не какая-то грубая поделка. Лошадка выглядела как живая, вырезал явно умелый мастер, и вырезал с большой любовью.
        - Красивая, - подивился Рун. - Очень. Спасибо.
        - Да не за что. Кланяйся фее от нас.
        - Передам ваш поклон обязательно.
        - Эй, паренёк, - подал голос продавец, стоявший чуть поодаль. - А от меня подари ей гребень. Фее своей. Вот этот. У неё волосы длинные, расчёсывать много наверное приходится, как раз ей пригодится.
        - Ладно, - обречённо согласился Рун.

* * *
        Не прошло и часа после выхода из дома, как Рун воротился. В руках он держал два лукошка, наполненные продуктами и всякими разными небольшими вещичками. Лала уже проснулась, сидела рядом с бабулей с весёлым личиком. Рун поставил лукошки на стол.
        - Доброе утро, суженый мой, - приветливо вымолвила Лала.
        Она была само очарование. Всё в ней излучало бесконечную искреннюю радость его приходу.
        - И тебе доброе, невеста моя, - улыбнулся Рун. - Смотри, сколько тебе даров надарили на рынке. Всё бесплатно. Я уж как ни отбрыкивался, но куда там. Кое-как от колбасника отбился хотя бы. Я ему твержу, не едят феи мяса, а ему хоть кол на голове теши, говорит, это она моих колбасок ещё не пробовала, вот попробует, сразу и полюбит.
        - Добрые у вас люди, Рун. Все мне хорошего желают. Заботятся. Но мяса всё же не надо. Мне грустно от его вида даже. Но ты, Рун, кушай сам мясное. А то бабушка Ида говорит, ты большой охотник до него. Я не хочу тебя морить.
        - Я не пропаду, Лала, не беспокойся, - заверил Рун.
        - Что, Рун, удачно сходил? - спросила бабуля.
        - Да, - кивнул он.
        - А зачем ты, Рун, на рынок ходил? - с любопытством побуравила его глазками Лала.
        - А тебе бабуля не сказала?
        - Сказала, что-то по хозяйству надо.
        - Ага, так и есть, - Рун с удивлением и благодарностью посмотрел на бабулю.
        Та ответила ему доброй улыбкой.
        - Ладно, дети, пойду я в огород. Работать, - сообщила она. - Дела-то сами не сделаются. А вы тут не шалите. Рун, уберешь продукты из подарков, как вы их разберёте? Или мне это сделать?
        - Пусть Лала их посмотрит, после уберу, что ей не надо.
        - Ладно.
        Бабуля встала. Лала тоже поднялась.
        - Спасибо, бабушка, за кушанья, и за рассказы. Вы весёлая. И добрая.
        - Да на здоровье, дочка. С тобой светло всё время на душе. Поэтому и весело.
        Бабуля вышла. Рун с Лалой, оставшись одни, стояли и смотрели друг на друга. Рун любовался на неё. И в то же время удивлялся. Тому, насколько много разных чувств в её глазах отражено. Она глядела на него… доверчиво. И беззащитно как-то. И ласково. И мило. И тепло. И словно чуточку с упрёком ироничным. И с ожиданием чего-то озорным. И много-много было там ещё такого, чего мужскому сердцу не понять, не разобрать на точные детали, но согревает. Женственного очень. У него взволнованно затрепетало в груди.
        - Ты, между прочим, меня сегодня ещё не обнимал, Рун, - с лукавым укором произнесла Лала наконец. - Вот так женихи нынче пошли.
        - Виноват, готов исправиться немедля, - улыбнулся Рун. Подошёл к ней и обхватил руками. - Попалась? Которая обнималась? - сказал он с юмором.
        - Спасите! Меня поймал жестокий человек и хочет заобнимать до смерти, - разулыбавшись, запричитала Лала.
        - Что это ты сегодня такая… игривая? - усмехнулся он.
        - Не знаю. Легче. После вчерашнего. Уже не так боюсь. Кажется, все мне рады. Барон такой учтивый. Смотри не отпусти меня, Рун, а то упаду.
        - Вроде последнее время не падала. Чего вдруг снова?
        - Да кабы знать. Ножки подкашиваются. Счастливая.
        - Солнышко ты моё, - порадовался Рун её хорошему настроению.
        - Эх, кабы не проклятье, Рун, посмотрела бы я на то, как ты бы по мне сейчас уже с ума сходил.
        - Да я итак схожу.
        - Ну да, - признала Лала, сияя.
        - Смотри, как бы ты по мне сходить не начала.
        - Ох, ох, ох, как разухарился, - по-доброму рассмеялась Лала. А потом положила голову ему на грудь и вздохнула.
        - Мой суженый, - с непередаваемой нежностью тихо вымолвила она, так что Руна опять проняло до самых печёнок.
        - Ну вот и начала сходить, - весело констатировал он.
        - Просто… мне хорошо очень, - ответствовала Лала. - Смотри не отпусти меня только, Рун, самой никак не удержаться.
        - Да не отпущу, не отпущу, милая, даже если будешь умолять выпустить, - заверил он.
        - Опять звала тебя во сне? - спросила Лала.
        - Звала.
        - Я так и думала. Искала тебя. Всю ночь. Во снах. И так и не нашла.
        - Я пытался тебя за руку держать. Но ты ворочалась. Пришлось оставить эти попытки. Чтобы не разбудить. Оттого и не нашла, я думаю.
        - Наверное.
        Наступила тишина. Они стояли, чувствуя тепло друг друга.
        - Рун, - позвала Лала вскоре.
        - Что, милая?
        - А где мои цветочки, Рун?
        - Какие?
        - Которые ты мне нарвать бы должен. И принести с утра, раз ты жених.
        - Руки были заняты лукошками, не во что было, - шутливо вывернулся Рун.
        - Но ты же мне нарвёшь, правда? - мило поинтересовалась Лала.
        - Хоть целый стог, если захочешь.
        Лала рассмеялась весело.
        - Нет, стог не надо, - произнесла она. - Букета хватит. Рун, у вас что, парни не дарят девушкам цветы? Даже когда помолвлены?
        - Не слышал о подобном, - признался он. - Девушки сами рвут, это бывает, но чтобы парни… Такого вроде не случалось здесь. Вот удивятся наши сегодня. Когда я понесу цветы домой. Сейчас же все за мной следят. Заметят точно. Подумают, козе нарвал поесть.
        - Да уж! - снова рассмеялась Лала.
        - Лала, - промолвил вдруг Рун с некоторой озадаченностью.
        - Да, мой хороший?
        - А ты что, всё ещё пытаешься меня в себя влюбить? - аккуратно спросил он.
        Лала чуть призадумалась, всё так же продолжая сиять счастьем.
        - Хм. Возможно, - с беспечным простодушием ответствовала она. - А что? Ты против, Рун?
        - Да нет. Просто… странно. Ведь я по твоей же собственной теории не могу в тебя влюбиться. Зачем же?
        - Да просто так, - поведала Лала. - Я тебе верю. И знаю, что не влюбишься. И ты мой добрый друг. Поэтому могу… себе позволить. Не слишком сдерживать сердечко. Рун, ты знаешь, почему все девушки очень-очень хотят замуж?
        - Откуда бы мне знать такие тайны? - полушутя заметил он.
        - Тут нету тайны, Рун, нисколько. В девушках очень-очень-очень много любви. Она в нас с юности пылает, и ищет выхода. Но для неё подходит только кто-то самый близкий приблизкий. Единственный. Не родители, потому что они единственные друг у друга. Не сестрички милые, потому что и в их жизни когда-то будет кто-то единственный для них. Только на суженого можно проливать такие чувства, такую нежность. Ну и ещё на деток своих малых. И только от него получать взамен подобное же. Чего сердечко столь желает беззаветно, о чём мечтает. Тяжело постоянно сдерживать эту любовь в себе. Она всё время пытается найти пути наружу, желает вырваться, чтобы согреть кого-то. Своим теплом. А некого, пока нет суженого. Живёшь как будто ни для чего. Ни для кого. Бессмысленно. Ты стал мне очень близок, Рун. К тому же счастье мне даруешь. Поэтому сердечко забывает. Порой. Что ты жених мне только понарошку. А может дело и в моей природе. Ведь для неё естественно стремиться. Влюблять в себя. А может я дразню тебя немножко. По доброму, по-дружески, шутя. По-моему ты должен быть доволен. Тебе же нравится. Я чувствую.
        - Быть может я от этого страдаю, - улыбаясь, промолвил Рун с деланным огорчением.
        - И от чего же? - развеселилась Лала.
        Рун призадумался.
        - Ну же, - подбадривала его Лала.
        - От недостачи жертв, - наконец нашёлся он.
        - Ну да, такое может быть, - уже без всякой иронии признала Лала.
        - Вот видишь!
        - Бедняжечка! - с юмором произнесла она.
        - Жестокая, - с шутливым огорчением парировал Рун.
        - Ты так меня смешишь сегодня, Рун, - порадовалась Лала. И вдруг, вздохнув, подняла голову и посмотрела ему в глаза.
        - Рун, ты хоть понимаешь, что это будет мой самый первый поцелуй? - уже без всякой улыбки мягко сказала она. - Ну, настоящий, с мужчиной. С парнем.
        - Вот это да! - поразился Рун. - Ничего себе.
        - А ты что думал, Рун? Что я целую всех направо и налево?
        - Да нет, просто не задумывался об этом никогда. Действительно, большая жертва.
        - Огромная, Рун.
        - Прости.
        - Да не за что тебе просить прощенья, - улыбнулась Лала. - Ну что ты, милый.
        - И получается, она теперь зазря.
        - Как это? - спросила Лала с искренним недоумением.
        - Ну это же всё было ради могущества.
        У Лалы дрогнули губки, и на личике появилось выражение безмерной печали.
        - Это не было ради могущества, Рун, - с трудом проговорила она обиженно. - Ты отказался от чудес. Ради меня. Пошёл на жертву. Огромную. Вот ради этого.
        У неё на глазах выступили слёзки.
        - Лала, ну ты меня не так поняла, - ласково произнёс Рун извиняющимся тоном. - Мы пошли на обещание ради могущества. Но оказалось, из-за проклятья тебе его не обрести. А жертвы стали результатом обещанья. Когда бы знали мы, что есть проклятье, не стали б обещать, и не было бы жертв. Вот это я имел в виду. Прости.
        Лала побуравила Руна глазками, но кажется успокоилась. Улыбнулась тепло. Снова положила голову ему на грудь. И вздохнула.
        - Врунишка, - буркнула она счастливо.
        - И в чём же я соврал? - усмехнулся Рун.
        - Ты-то пошёл на обещание не ради могущества. А потому что я ревела.
        - Нет, это был коварный план. Я знал, что ты пожертвуешь в ответ. И я заполучить сумею право. На первый поцелуй твой.
        - Действительно, ужасно коварный план.
        - И он, заметь, сработал.
        - Не стыдно тебе так обманывать несчастную фею?
        - Так это ты сейчас несчастна? Какая же бываешь, когда счастлива?
        - Ещё счастливее.
        - А так бывает?
        - Кто знает.
        - Лала, - произнёс вдруг Рун без тени шутки.
        - Что, милый?
        - Ты не жалеешь? Что обещала эту жертву. Когда она настолько велика, - спросил он мягко.
        - Нет, - искренне заверила Лала. - Нисколечко. Ты так заботишься обо мне, Рун, обнимаешь всегда… столь трепетно. Я, пока с тобой, всё время счастливая-счастливая. Спасал меня не раз. Помогаешь. Утешаешь в минутки грусти. Не стал меня неволить, отпустил, когда поймал. Мне кажется, Рун, любой другой дар не был бы достаточным за то, что ты делаешь для меня. А этот будет в самый раз. У меня нет ничего более дорогого, что я могла бы подарить тебе.
        - Спасибо, Лала, - тихо промолвил Рун.
        - Пожалуйста, мой зайка, - ответила Лала тепло.
        - Рун, - снова позвала она его через некоторое время.
        - Что?
        Она подняла голову и посмотрела ему просяще в глаза.
        - Давай присядем и посидим подольше. Ну, рядышком. Раз уж ты меня даже за ручку не держал сегодня ночью. Соскучилась. И магии бы надо. Поднакопить. А-то наобещала девочке подарок. Обычно, Рун, феям достаточно легко даётся наколдовывать игрушки. Все ж сами были детками, а в детстве колдуешь себе кукол. Но я-то слабая была всегда, не слишком много практики, мне это трудно. Не знаю, выйдет ли ей дудочку наколдовать. Или хотя бы куколку какую. Переживаю из-за этого.
        - Я сие предвидел, - довольно похвастал Рун. - Поэтому сходил на рынок. И дудочку купил.
        - Правда?! - обрадовалась Лала безмерно.
        Рун кивнул.
        - Да ты же мой хороший! - воскликнула она с чувством. Обхватила его за шею, их лица сблизились, и Лала вдруг замерла.
        - Ой, - сказала она виновато, немного покраснев. - Чуть не расцеловала тебя, Рун.
        - Чёрт! - в притворном огорчении вздохнул он. - Опять я нецелованный остался.
        - Чем же тебя отблагодарить за дар столь ценный, за заботу, суженый мой? - ласково спросила Лала, сияя.
        - Хм, - призадумался Рун, хитро прищурившись. - Ну, давай посидим рядышком. По мне вполне хорошая награда.
        - Ну так и быть, - разулыбалась Лала. - Только, Рун. Помоги мне на лавочку усесться. А-то как бы не упасть.
        Самым удивительным из времяпровождения с Лапой наверное было её счастье. В ней всё всегда очень нравилось Руну, но это было что-то особенное. Кто не видал счастливых людей, тот не поймёт, кто не видал счастливых девушек, не поймёт вдвойне, кто фей объятий не встречал счастливых, тот и на треть не будет близок к истинной картине в своих попытках жалких счасти е представить. Это же не только её улыбка, её сияющее личико, её лучащиеся радостью озорные глазки. Это и её хорошее настроение, словно передающееся из её души прямо в твою, порождая там яркий свет, и журчащий нежный её голосок, и безмерно трогательные интонации слов. И каждый жест, и каждое движение. Всё источает гимн стремленью жить и наслаждаться прелестью добра и теплоты, дарованными небом. Ну вот что-то такое. Ну как это опишешь, нету слов. Чтоб передать те чувства. Она становится словно солнышко, только проливающее на всё вокруг не свет, а счастье. И когда счастье это вызвано тобой, когда прижмёшь её к сердцу, как что-то самое драгоценное в мире, и она начинает светиться, и с каждою минутой всё сильней, а если долго так сжимать её в
объятьях, то и отпустишь, а она не угасает, всё освещает тебе душу. Как это может не согреть внутри, не пробудить там что-то самое… глубинно трепетное. Наверное это и есть истинный рай. Сравнится ли покой средь райских кущ с волнением и радостью блаженства быть рядом с кем-то, кто тебе столь дорог? И для кого столь дорог ты. Навряд ли. Пусть ангелы завидуют в эдеме, что на земле есть эдакое диво. Меж двух сердец. Как будто не влюблённых. Но упоённых близостью друг к другу. Может сегодня дело было не только в близости, не только в объятьях, в чём-то ещё. Рун не знал. Но разве это важно, в чём причины. Когда она зажглась безмерным счастьем. И озаряет им тебя и всё вокруг. Они сидели, обнимаясь. Говорили о разных пустяках. Смотрели друг на друга. И было в её взгляде столько чувств. Разнообразных сразу. И капельку насмешки добродушной, и чуточку смущенья и волненья, и много-много ласки и тепла, доверие, привязанность, надежда, немножечко кокетства, благодарность. И бесконечность милого невинного девичьего очарования. И это длилось и длилось. И не хотелось, чтобы закончилось. Жаль, что конец бывает у
всего. Примерно через пол часа снаружи совсем рядом с домом послышался топот копыт и ржание.
        - Похоже, герольд приехал, - тихо предположил Рун.
        - Ну вот, опять нам не дают побыть вдвоём, - состроила сквозь улыбку недовольную гримаску Лала.
        - Да у меня спина уж затекла, - пожаловался Рун с усмешкой.
        - Да уж! - проронила Лала с деланным удивлением и осуждением. И рассмеялась, - Ох и кавалер у меня! Спрошу герольда, может он меня обнимет. Поди спина покрепче у него.
        - Не надо, - улыбаясь, искренне попросил Рун.
        В дверь громко постучали.
        - Герольд его милости! - раздался громкий мужской бас.
        Они отпустили друг друга. Рун встал:
        - Пойду открою.
        - Рун, - произнесла Лала добродушно, - ты можешь бабушке помочь с делами, покуда я с герольдом. Тебе наш разговор неинтересен будет. Я думаю. Навряд ли он решит меня обидеть. А-то мне уж неловко пред бабулей. Что ты из-за меня ей не помощник. Я позже тоже вам попробую помочь. Мне б было интересно поработать, как вы работаете, в вашем огороде. Хоть чуточку.
        - Ладно, - согласно пожал плечами Рун.
        Он вышел в сени. Отпер засов. Герольд - почётная служба, уважаемая. Его все знают, уж в округе местной точно. Рун тоже видел его сколько-то раз, но с расстояния. Теперь же тот стоял перед ним в шаге. Красивые одежды, с большим гербом барона, безупречно вышитым спереди цветными нитями, красивая же шляпа, причём иная чем у всех, какую носят лишь герольды, фамильный меч за поясом - искусный, с длинною резною рукоятью, в узорчатых посеребрённых ножнах. Ремень с серебряной пряжкой, на шее золотая цепочка, пальцы в перстнях. Благородные безукоризненно правильные черты лица. Он был не молод, но и не стар, мужчина в полной силе, достаточно высокий и широкоплечий, уверенный в себе. В глазах читались опыт, ум и собранность. Пожалуй дом бабушки Иды впервые видел на своём крыльце столь благородную и важную особу. Рун поклонился в пояс, герольд посмотрел на него равнодушно, как на помеху на пути, мешающую проходу.
        - Прошу вас, заходите, господин, - почтенно молвил Рун.
        Герольд молча переступил порог. Дверь за собой он не закрыл, и Руну был препятствием закрыть, поэтому она так и осталась распахнутой. Благо, особой нужды затворять её не было, сегодня никто не торчал поблизости, пытаясь высматривать фею - стража и страх нарушить указ баронский делали своё дело, и делали его на отлично, улица оставалась пуста. Рун провёл гостя внутрь, в горницу. Лала стояла на ногах, расправив крылья. Её личико до сих пор продолжало сиять счастьем. Рун невольно улыбнулся этому сиянию. Лала тоже одарила его тёплой улыбкой.
        - О боже! - негромко в полном изумлении вымолвил герольд.
        - Здравствуйте, сэр. Я Лаланна. Добро пожаловать в наш дом, - мило поприветствовала его Лала.
        Он глубоко вздохнул, словно собираясь с силами:
        - Доброе утро, госпожа Лаланна. Позвольте вам представится. Сэр Амбадосса Батриоран, герольд земель сих милостью барона.
        Он снял шляпу и поклонился поклоном, какого Рун ещё не видел, не столь изящным, как обычно господа пред дамами выписывают, но вычурно и сложно, исполнено достоинством. Лала тут же ненадолго оторвалась от пола, продемонстрировав ответной любезностью свой занятный воздушный реверанс.
        - Приятно с вами познакомиться, сэр Амбадосса, - радушно произнесла она, снова приземлившись на ножки.
        - Мне честь предстать пред вашими очами! - с чувством сказал герольд.
        - Пожалуйста присаживайтесь, сэр, - вежливо попросила Лала, указав на лавочку.
        Сэр Амбадосса с некоторым удивлением посмотрел на предложенное ему место, но послушался. Уселся, чуть отставив меч. Лала подлетела к Руну, загадочно буравя его весёлыми глазками. Парила совсем рядом и молчала. Если бы они были одни, Рун бы решил, что она просится в объятья, а тут прям и не знал. Но её радость была настолько заразительна, что он разулыбался.
        - Ну я пойду? - спросил он с лёгким замешательством, любуясь на неё.
        - Иди, мой дорогой, - ласково и капельку с юмором произнесла Лала.
        Рун поклонился герольду и вышел. Лала опустилась на лавочку в двух шагах от гостя. Сидела, улыбалась, задумавшись о чём-то, прижав ручки к груди. И молчала. Сэр Амбадосса терпеливо ждал, взирая на неё внимательно.
        - Какой стеснительный попался мне жених, - со счастливой улыбкой произнесла Лала наконец. - Не хочет выражать прилюдно чувства. Вы, сэр, такой же? Все мужчины таковы? У вас в краях?
        - Да боже упаси, - ответствовал герольд. - Когда б ваш кавалер имел хоть каплю благородной крови в венах, кто бы он ни был, он бы пел вам оды, я думаю. И днём и ночью под окном.
        - Ну, ночью я б хотела всё же спать, - рассмеялась Лала. - А днём конечно было бы чудесно. Когда б мой Рун мне хоть разочек спел. Но он хороший очень и без песен.
        - Вы влюблены, сие заметно сразу, - сказал герольд с оттенком преклонения. - Из вас любовь прямо лучится, госпожа. Подобной силы нежных чувств доселе пожалуй я ещё не видывал ни в ком. Из девушек.
        - Я счастлива, - не то согласилась, не то возразила Лала. - Порой так сильно, что уже боюсь, а вдруг как надоест, пресытится, наскучит. Иль утомит всё время быть счастливой. Но нет, не может счастье надоесть, не может стать обузой. Его всё время хочется. Всё время. Поёт сердечко сладостно в груди. И мир вокруг становится прелестней. Когда оно с тобой.
        Она вздохнула, всё так же улыбаясь своим мыслям.
        - Какое вы прекрасное созданье! - пылко заметил сэр Амбадосса. - Вы восхитительны! И телом, и душой. Впервые я завидую плебею. Что я не он.
        - Спасибо, добрый сэр, мне лестно это слышать, - мило ответствовала Лала. - Как будто мы не виделись ещё. Вас не было вчера с бароном здесь?
        - К прискорбию не удалось приехать. Я знаю, вы творили чудеса. А я всё пропустил. Теперь кляну судьбу. Что обошлась со мною столь жестоко. Так редко выпадает шанс увидеть хоть что-то удивительное в жизни. Но суетность забот житейских и на него накладывает длань, смеясь в лицо. Как грустно и нелепо. И ничего не сделаешь.
        - Мне очень жаль, - с искренним участи ем посочувствовала ему Лала. - Изволите попить или покушать?
        - Благодарю, не нужно ничего, - покачал головой герольд.
        - Тогда я вся в распоряжении вашем.
        Сэр Амбадосса встал.
        - Позвольте для начала, госпожа, вам выказать своё глубокое почтенье.
        Он опустился на одно колено и склонил голову.
        - Ах, сэр, к чему официоз, ведь это же не во дворце приём, вы у меня в гостях в крестьянском доме. Прошу, присядьте, - мягко попросила Лала.
        - Простите, госпожа моя, - сэр Амбадосса сразу сел. Посмотрел на Лалу долгим взглядом, словно собираясь с мыслями.
        - Я слушаю, - произнесла она подбадривающе, с доброй улыбкой.
        - Глубокоуважаемая фея, - заговорил герольд. - Я должен подготовиться к приёму вас в замке нашего милорда. Поэтому есть множество вопросов, которые нам надо разрешить. Ведь здесь у нас в глуши никто не знает. На них ответы. Укажите, сколько из них мне позволительно задать, чтоб вас не утомить чрезмерно. Пять? Восемь? Дюжину?
        - Так много? - удивилась Лала. - Вот что, сэр. Давайте, я вопросы ваши чуть предварю коротеньким рассказом об этикете, принятом у фей. Быть может вам и спрашивать что-либо нужда сама собою отпадёт.
        - Я весь внимание, - ответствовал герольд.
        - Сэр, в нашем королевстве дамы и с крыльями бывают и без крыльев. Поэтому и нормы этикета имеют двойственность. В которую всегда. Заложено практичное начало. Вот взять к примеру выход из кареты. Тем дамам, кто к полёту не способен, им надо руку подавать, когда выходят. Чтоб им удобней было, чтобы не упали. А дамам, кто летать умеет, руки не подают. Им просто открывают дверь, и всё. Удобней вылетать, когда тебя не держат. А вот когда сидишь, взлетать неловко, сначала нужно встать на ножки, поэтому сидящей даме, имеющей намеренье подняться, необходимо руку подавать всегда, не важно с крыльями она или без крыльев. Вы понимаете, сэр Амбадосса? Галантность служит лишь удобству. Когда по лестнице вниз барышня нисходит, той, что без крыльев, нужно руку подавать, её надо вести. А с крыльями наоборот, не надо, для ней спускаться без поддержки проще, лишь кавалер, кто фее дорог, супруг, жених иль может лучший друг, бывает, держит и на лестнице её, чтоб ей свидетельствовать трепетные чувства. И всё. Относится сие к прогулкам и к обычным, которые без спусков и подъёмов. Когда идёте вы с крылатой дамой, она
не упадёт и не споткнётся, поддержки ей от спутника не надо, поэтому она захочет взяться за ручки только с тем, кто мил сердечку. А если вы настойчиво начнёте пытаться взять её под ручку сами, когда вы ей не кто-то очень близкий, то это будет грубо и бестактно. Но если она ножками идёт, пройтись решила, не взлетает, тогда тут действуют все правила и нормы, присущие для дам, кто не крылат.
        - Как удивительно и интересно, - молвил герольд с задумчивым видом. - Я суть определённо уловил. Теперь, когда к себе приеду, детальнее над этим поразмыслю, госпожа моя. Ещё есть что-то важное?
        - Как будто нет, - поведала Лала. - Ну, может, что не кушаем мы мясо. Сэр, знаете, я видела картину, написанную маслом, пира гномов. Они охочи к мясу, как и люди. Там на столах у них лежали туши. Оленя, поросёнка, гуся. Все без голов. И рыба с головой. Зажаренные. Всякая из фей, попав за данный стол, расплакалась бы горько, я думаю. А ежели при ней ещё и станут туши резать и косточки глодать. Это такой кошмар, который даже страшно и представить. Мы с пониманием относимся к тому, что многие созданья любят мясо. Но если вы хотите пригласить какую-то из фей к себе за стол, желательно чтобы мясные блюда не выставлялись слишком напоказ, завуалированы как-то были. Иначе ей ужасно грустно станет. И тяжело.
        - Спасибо, что предупредили, госпожа, это избавит нас от множества ошибок. Что-то ещё?
        - Не нужно быть настойчивым ни в чём. Настойчивость есть форма принужденья. Но я здесь не подвластна никому. Ни господам, ни лордам, ни монархам. Галантный кавалер уступит фее. Если она чего-то не желает. Даже когда того желает он.
        - Вы пищи много мне для размышлений дали, - благодарно заметил герольд. - Вопросов множество сами собой отпали. Осталась ещё пара, если можно?
        - Я слушаю, сэр Амбадосса.
        - Как правильно к вам обращаться? Как объявлять вас? Фея? Госпожа? Миледи? Леди? Дама? Дева? Или по имени быть может? У нас никто не знает ваших правил, как обращаться к феям надлежит.
        - Как вам удобней, так и обращайтесь. Что вежливым сочтёте, то меня устроит, и не обидит. Только не «миледи». Миледи - это всё же статус. Которым я не обладаю здесь.
        - Тогда последнее. Какого вы сословия? Что благородного, я вижу по манерам. И речи. Но какого?
        - Это совсем неважно, - мягко сказала Лала.
        - Ну как неважно? - искренне удивился герольд. - Это очень важно. А вдруг вы благороднее барона? В подобном случае с почтением глубоким он будет должен относиться к вам.
        - Сэр Амбадосса, я же говорила, настойчивость не надо проявлять, - снова очень мягко произнесла Лала. - Любая фея в вашем мире. Всегда равна со всеми. Но если вы другого мненья, то выберите сами, кем меня считать. Хоть королевой, хоть крестьянкой. Мне всё равно.
        - Прошу меня простить великодушно, госпожа моя, - смущённо проговорил герольд. - Одна ошибка позволительна любому. Второй раз я вас так не подведу.

* * *
        Рун сидел на корточках, выискивая в посадках гусениц. Бабуля поодаль пропалывала грядку. Всегда работы много в огороде. Сколь бы не делал, а она всё есть.
        - Рун, - позвал вдруг сзади звонкий озорной девичий голосок.
        Он встал, обернувшись. Лала парила рядом c приветливой улыбкой. Он тоже разулыбался, радуясь ей и её хорошему настроению. Сверху на них светило ярко солнышко, даря тепло, ясный летний денёк наполнял окружающее пространство ощущением праздника. Лала подлетела к Руну совсем вплотную и стала весело буравить его глазками. Парила и молчала, улыбаясь чуть иронично.
        - Лала, я немножко замарался, - сказал Рун извиняющимся тоном.
        - Очистишься, когда меня обнимешь, - усмехнулась она.
        - Соседи смотрят, вон, из-за ограды.
        - Рун, ну и что? Ты вроде мой жених.
        Он сдался, шагнул к ней и обхватил руками. Лала вздохнула счастливо.
        - Ушёл герольд? - спросил он тихо.
        - Ушёл.
        - Всё выяснил, что надо?
        - Вроде всё. Иль нет. Не знаю, Рун. Как будто бы это сейчас столь важно. Нашёл о чём с невестой говорить. В такую романтичную минуту.
        - О чём же надо говорить?
        - О чём-нибудь. Таком, что будет девушке приятно. О красоте моей. О чувствах пылких. Своих ко мне.
        - Но я жених-то вроде понарошку.
        - А счастье у меня по правде, Рун.
        - И у меня, красавица моя.
        - Ну вот, уже чуть-чуть получше. Насколько ж я красива?
        - Как улыбка бога. Как пенье соловья, как утренний рассвет. Как полевых цветов благоуханье. Как радость жизни.
        - Ой, - промолвила Лала в безмерном приятном удивлении. - Вот это да! Ты прям меня сразил, Рун. Спасибо, мой хороший.
        - Да не за что, родная.
        Лала снова счастливо вздохнула.
        - Сама уже из дома вышла. Не боишься, - порадовался он.
        - Ага. Закончилось моё затворничество, - ответила она тепло. - Устала уж сидеть в избушке. Хочу на волю. Мир ваш посмотреть.
        - Теперь поди посмотришь. Ты слышала, барон издал указ. Чтоб за тобою люди не ходили. Ослушаться его навряд ли кто посмеет. Включая даже знать.
        - Бабушка Ида говорила про указ. По-моему это немножечко жестоко. По отношенью к тем, кто здесь живёт. Ведь все хотят на фею подивиться. Наверное. А им теперь нельзя.
        - Нисколько не жестоко, Лала. Иначе бы тебе народ прохода не давал. Барон наш, прямо скажем, молодец. Так выручил. Нам надо в ноги кланяться ему за это.
        - Ну, феи так не кланяются, Рун. И нам так не кланяются. Мы вам не слуги и не господа. Но за заботу конечно нужно будет поблагодарить милорда сердечно.
        Какое-то время они просто стояли, молча.
        - Лала, - позвал Рун через минутку.
        - Что, мой котёнок?
        - Солнце поднимается, - промолвил он мягко. - Скоро уж и полдень. К кузнецу идти. Хоть сколько-то бы надо поработать. До этого. А то мы обнимаемся, а бабуля одна тут трудится. Обижаться будет.
        - Ты нехороший, - с полушутливой печалью произнесла Лала. И отстранилась.
        - Побудешь здесь, со мной? Пока я гусениц ищу, - предложил Рун. - Посмотри, что у нас растёт. У вас такие же растенья в огородах?
        - Какие-то похожи, другие нет, - ответствовала Лала. - Рун, я хотела бы помочь, тоже поработать. Мне интересно. Ты поучи меня, что делать, тут я и помогу.
        - Я гусениц сейчас ищу, - поведал Рун. - Их прям нашествие. Хочешь, тоже их поищи.
        - Так просто всё? - обрадовалась Лала. - Рун, а находишь гусеничку, и что потом?
        Она уставилась на него с простодушным наивным ожиданием.
        - Ну… давишь, - сказал Рун смущённо.
        - Ой, - Лала в растерянности посмотрела ему в глаза. - Рун, убивать нехорошо. Гусенички тоже жить хотят. Они же просто кушают, и всё. Они невинны.
        - Лала, тут выбор-то невелик, - с сожалением пожал плечами Рун. - Или мы их убьём, или они нас. Съедят всё, и мы с голоду помрём зимой с бабулей. Что тебе больше по душе?
        Лала призадумалась.
        - Рун, у тебя есть вазочка? - спросила она наконец.
        - А что это?
        - Хм. Кадушечка хрустальная. Небольшая.
        - Хрустальной нет. Есть деревянные.
        - Из дерева пожалуй даже лучше. Ты можешь принести?
        - Ага. Сейчас, - с некоторым удивлением кивнул Рун.
        Он отошёл. Лала с интересом стала оглядывать всё вокруг. Заметила любопытные лица за оградой, радостно помахала им рукой, лица немедленно расцвели улыбками и вежливо приветственно закивали. Огород был большим. И очень ухоженным. Аккуратные грядки, растения стоят на них рядами, словно солдаты выстроились в полк. Какие-то цветут, другие нет. Над ними вьются пчёлки деловито, летают мушки да стрекозки. Пичужка рядом ищет червячков. Две яблоньки чуть в стороне стоят, с ветвями в яблочках зелёненьких неспелых. Виднеются соседские домишки, а дальше речка, лес, холмы. Для феи нет приятнее картин, чем летняя цветущая природа. Зелёных красок буйство, ароматы трав, ласканье ветерка, тепло, прозрачность неба. Всё это очень согревает душу и дарит чувство радости сердечку. Усиливая ощущенье счастья.
        Рун воротился с маленькой кадушкой в руках.
        - Поставь её на землю, милый, - улыбнулась Лала.
        Он послушался. Лала склонилась к посадкам, стала внимательно приглядываться, увидела маленькую зелёную гусеницу, обрадовалась, подставила мизинчик прямо к гусенице, и та сразу переползла на него. Рун наблюдал за происходящим, не зная, чего ожидать. Лала поднесла пальчик с гусеницей к лицу.
        - Здравствуй, моя крошка, - ласково сказала она. - Пожалуйста, расскажи всем своим подруженькам зелёным, что более на этом огороде нельзя вам оставаться. Вы заберитесь все в кадушечку вот эту. А мы вас отнесём попозже на лужок на край деревни. И выпустим там. Хорошо?
        Гусеница приподняла свою переднюю часть и несколько раз сделала движение, которое никак нельзя было понять иначе, чем кивок. Рун в изумлении уважительно покачал головой. Лала опустила пальчик к растениям, и гусеница сразу переползла на них.
        - Ну вот, - довольно произнесла Лала. - Готово. Теперь тебе, Рун, не надо никого убивать. Ты положи лишь травки им в кадушку, чтобы им было что покушать. Пока мы их не унесём.
        - Спасибо, Лала! - взволновано с чувством молвил Рун. - Сейчас нарву. И они что, сами туда переползут? Все-все? Со всего огорода?
        - Да, Рун. Только им время на это надо. Когда от кузнеца вернёмся, поди уж будут все в кадушечке сидеть.
        - Ох, Лала! Не знаю как и благодарить тебя! - с бесконечной признательностью произнёс Рун. - Выручила сильно.
        - Рун, феи очень любят помогать. Нам это самое приятное, - радуясь, объяснила Лала.
        - Рун, зачем тебе кадушка? - не выдержав, подошла полюбопытствовать бабуля.
        - Бабушка, сейчас все гусенички с вашего огорода начнут в кадушечку сползаться. А мы их позже унесём куда-нибудь и выпустим, - поведала ей Лала с сияющим личиком. - И боле они к вам уж не вернутся. Как минимум в ближайшие года.
        - Да правда ли это, доченька?! - в непередаваемом удивлении воскликнула старушка.
        - Всё правда, бабушка. Вы только уж смотрите теперь внимательно под ножки, чтобы гусеничек не раздавить. Пока они сползаются сюда. А то я окажусь пред ними виноватой, - попросила Лала очень мягко.
        - Да благословят тебя небеса за доброту твою, доченька! - растроганно вымолвила старушка, набожно сотворив знак благодарения. А после вдруг упала на колени и поклонилась ей головой до земли. Соседи из-за ограды с изумлением следили за происходящим.
        - Бабушка, ну что вы, не кланяются феям в ножки, - стала ласково уговаривать её Лала. - Поднимитесь. Тем более, мы всё же не чужие. Я уже ваша. Женою стану Руну. Когда-нибудь.
        - Бабуль, вставай, а то люди вон глядят, не надо, - сконфуженно попросил Рун.
        Вместе они помогли бабушке подняться. Та посмотрела на Лалу в смешанных чувствах - благоговейно, и задумчиво, и грустно.
        - Я знаю, так не будет, - произнесла она голосом, полным печального смирения пред судьбой. - За Руна ты не выйдешь, дочка. Не по нему невеста. Но ничего. Ходить я буду аккуратно. Чтоб ни одну букашку не помять. Не беспокойся, Лала. И спасибо тебе за помощь. За доброту твою. За всё.
        - Не за что, бабушка Ида, - тоже чуть грустно и тепло ответила Лала.
        Бабуля отправилась к своим грядкам. Рун быстро набрал в кадушку трав и листочков.
        - Поди достаточно? - спросил он.
        Лала кивнула. Они стояли и глядели друг на друга молча. Лала на него душевно и приязненно, он на неё с душою, переполненною какими-то светлыми ощущениями от свершившегося волшебства.
        - Знаешь Лала, - промолвил он вдруг тихо. - В сказках за всякий дар всегда наступает расплата. Без разницы, за добрый или злой. Всегда за всё приходится платить. А у меня какая плата будет?
        Лала одарила его взглядом, наполненным доброй печалью.
        - Я, Рун, уйду когда-нибудь. Ты будешь тосковать по мне. Вот в том твоя расплата. Видимо. Прости. Я тоже буду тосковать по тебе, чтоб ты знал. Очень.
        Ненадолго снова наступила тишина. Набежавший порыв ветерка всколыхнул им обоим волосы.
        - Между прочим, ты сотворила чудо, - усмехнулся Рун. - Причём без спросу.
        - А вот и нет, - разулыбалась Лала. - Я просто гусеничке пару слов сказала. И ты б так мог, сие не колдовство. Она мне ничего не отвечала, не говорила слов. Так в чём тут чудеса, любовь моя?
        - Да уж! - весело подивился Рун её изворотливости. - Вот так фея! Всегда не против объегорить простаков.
        - Я хитрая коварная злодейка. Хочу похитить у тебя сердечко, - озорно сообщила она, а затем подлетела к нему совсем близко и стала буравить смеющимися глазками. Смотрела на него смешением добрых чувств - загадочно, и иронично, и просяще. И нежно. Рун крепился, сдерживался, пытаясь ей не поддаваться, но вскоре всё же не выдержал и прижал её к себе. Она вздохнула счастливо.
        - Ох, Лала, - только и вымолвил он, словно журя её немножко.
        - Что? - сияя личиком, поинтересовалась она, будто спрашивая «за что же ты меня ругаешь, милый»?
        - Соседи, вон, опять дивятся, - поведал Рун беззлобно. - У нас наверное никто не обнимается столь часто. Ни суженые, ни женатые. Боюсь, что будут говорить об этом много. В округе все кому не лень.
        - Повезло тебе, - порадовалась за него Лала. - Все будут знать, сколь дорог ты для феи. Завидовать начнут. И уважать.
        - Иль ненавидеть. Мне уже сегодня хотели надавать по шее. На рынке.
        - Как это? За что же?
        - За то, что я тебя, наивную такую, принудил стать своей невестой.
        - Наивный здесь, пожалуй, только ты, - улыбнулась Лала. - Какие странные у вас в краях бытуют представления о феях. Когда увидят, сколь я счастлива, поймут свою ошибку, Рун.
        - Надеюсь, солнышко моё. Лала.
        - Что, мой котёнок?
        - Мне бы ещё воды натаскать. Сегодня хоть немного. До полудня. А то почти не осталось.
        Лала протестующе издала невнятный звук.
        - Ну, милая, ведь нечем поливать. Растения завянут в огороде. И мы с бабулей с голода помрём. Зимой. Ты же этого не хочешь, правда?
        - Вы очень много кушаете, Рун, - вздохнула Лала. - Людей наверно прокормить непросто. Пойдём уж за водичкой. Только вместе. И можешь, так и быть, держать меня за ручку.
        - Спасибо, Лала. Я это правда очень люблю. Держать тебя за руку, - сказал он вдруг совершенно искренне, словно делясь с ней чем-то сокровенным.
        - Да знаю, Рун, - мягко промолвила Лала, так же отбросив всякие ироничные нотки из голоса. - Я тоже это люблю. Я люблю каждое твоё прикосновение.
        Руну стало очень тепло на душе от её слов. А потом внезапно на секунду заболело внутри. Нестерпимо.
        - Лучше б меня любила самого, - как будто с юмором посетовал он грустно.
        Лала почти сразу как-то замерла, сжалась в комочек. А затем отстранилась.
        - Рун, зачем ты так говоришь? - расстроено произнесла она. - Разве ты не знаешь, как я к тебе отношусь?
        - Лала, ну я же пошутил, - в некотором удивлении сказал Рун извиняющимся тоном.
        - Нет, Рун, вовсе нет. Я ведь тебя чувствую. И магии сразу меньше стало. Тебе кажется, ты шутил, но ты лишь высказал то, что у тебя на сердце. Считаешь, ты мне не дорог?
        - Да нет же, Лала! Я так вовсе не считаю, - честно заверил он.
        - Тогда что?!
        Рун призадумался, глядя на Лалу виновато.
        - Я не сомневаюсь, что дорог тебе, - вздохнул он наконец. - Просто… твои чувства от магии родятся, которую ты из меня черпаешь. А если уберёшь её, и что останется? Ну как тут разобраться человеку? Захочешь ли в объятия тогда? Продолжишь излучать столь сильно счастье, когда я рядом? Вряд ли, правда? Иначе станет сразу всё меж нами. Уже не буду нужен как жених. А буду просто друг, один из многих. С которым можно поболтать порой. Но слишком часто видеть - это бремя. А прикасаться - неуместная неловкость. Я, Лала, стараюсь гнать от себя подобные мысли. Но иногда не удаётся. Прости.
        В глазах Лалы запылала обида.
        - Рун, чего ты хочешь от меня? - проговорила она сдавленным голосом. - Я та, кем создала меня природа. И мне иною никогда не стать. Не нравится, найди себе девицу, кто будет, не влюблённая в тебя, с тобою счастлива, желать твоих объятий, и нежных слов, и быть твоей невестой. Удачи в поисках.
        Она развернулась и полетела к дому. Рун поспешил за ней.
        - Лала, ну прости, - взмолился он. - Я же не хотел.
        Она остановилась, обернулась. Отстранённо посмотрела на него:
        - За что ж прощать? Ты рассказал о своих чувствах. Ведь мы не управляем ими, Рун. Твои вот таковы ко мне. Наверно надо мне искать другого. Того, кому объятия со мной не будут столь обузой.
        У Руна от этих слов не секунду аж перехватило дыхание. Лала снова полетела к дому и вскоре скрылась за дверью. Он за ней уже не пошёл.
        Плебея бытие рутинно и сурово. Не терпит праздного терзания души. Как бы себя не чувствовал, работать надо. Рун хоть и был безмерно опечален, взял вёдра и отправился к реке. В груди огнём болезненно пылало, тоскливых мыслей рой сознанье угнетал. А он всё шёл, пути не замечая. Жизнь череда из радости и горя. Недавно весел был, теперь хоть волком вой. Так странно. Всё же с девушкою дружба - вещь не из лёгких. Справится не каждый. Ему сие похоже не дано. Насколько просто было одному. Ничто не беспокоит, не тревожит. А тут то счастлив, то несчастен бесконечно. Безумие. Наверно даже лучше, что Лала вознамерилась уйти. Ей у барона будет проще и надёжней. И не обидит уж поди никто. Как он не раз обидел. Там же все… галантные, услужливые дамам. Но как же сердце расставаться с ней не хочет. Прям ноет, нестерпимо, хоть топись. Рун привык не показывать никому, что у него на душе, вот и сейчас лицо у него сохраняло непроницаемое спокойствие. Может конечно односельчанам было малость и странно видеть влюблённого возлюбленного феи таким безучастным, с другой стороны, все они знали его именно таким, да и для них
он просто дурачок, а дурачкам присущи странности. С ним не раз заговаривали, он что-то говорил в ответ, и сам не помнил что. Так сделал несколько рейсов за водой. Солнце поднялось уже высоко. Хочешь не хочешь, надо прерваться. Рун в последний раз принёс полные вёдра к бочке в огороде, слил туда из них воду. Постоял пол минуты, не то отдыхая, не то морально готовясь. Чудесный летний день дарил тепло. Вокруг цвела растеньями природа. А у него цвела печаль на сердце. Он собрался с духом, вошёл через заднюю дверь в дом. Зашёл в горницу. Лала лежала на лежанке, накрывшись одеялом. На его приход никак не отреагировала.
        - Лала, - позвал он её негромко.
        - Что? - после некоторого молчания отозвалась она спокойно грустным голоском.
        - Полдень скоро. Ты к кузнецу нашему обещалась, - осторожно напомнил Рун. - Пойдёшь?
        - Нельзя не пойти, - произнесла она всё так же грустно. - Это его обидит.
        - Хочешь, одна пойди. Скажешь, что у меня дела. Я тебя провожу, и всё, - мягко предложил Рун. - А то заметят, что мы в ссоре, если вдвоём будем.
        - Ладно, - согласилась Лала.
        - А если хочешь другого искать, надо всем объявить, что мы расстались. Я уж придумал. Буду говорить, понял, что я тебе не пара, и отпустил, развеяв первые два желания третьим. Вот. Отведу тебя к барону. Поди поселит у себя, не откажет. Только я не знаю, как ты будешь объяснять всем, почему домой в свой мир не возвращаешься. Можно говорить, наш мир решила посмотреть, потому и не торопишься к себе. Ну или всё же рассказать про проклятие.
        Лала не ответила. Какое-то время она лежала не двигаясь. Потом зашевелилась и села на лежанке. Уставилась на него печальными глазками.
        - Рун, ты считаешь, ты мне не пара? - тихо спросила она.
        - Ну… да, - честно ответил он. - Это и ежу понятно.
        - И кто же мне пара по-твоему?
        - Кто-нибудь галантный. С гербом и титулом. Кто сможет защитить, и обогреть, и кров дать… не столь убогий, как у нас.
        - Но ты меня поймал, Рун. Я дарована тебе небом. Как бы, - заметила Лала.
        - И что? Причём тут пары? Фей же ловят для исполнения желаний. Не для женитьбы. Хотя иное было бы неплохо, - чуть усмехнулся Рун. - К тому же я тебя отпустил. Значит это не был дар. Это была насмешка небес. Поймал, но остался ни с чем. Правда ты опосля вернулась. Однако это уже было твоё решение, небо тут ни при чём.
        - То, что ты меня отпустил, небо тоже ни при чём, Рун, - произнесла Лала грустно.
        - Как бы не так! - не согласился он. - Я не мог тебя оставить. Никак. Небо не могло не знать об этом. Значит посмеялось надо мной. Когда послало тебя мне.
        - Всё, Рун, творится волею небес. Мы были счастливы. Оба. Никакая это не насмешка. Это большой дар.
        - Это ещё большая насмешка, чем ты думаешь. Ты уйдёшь к другому, сильно я буду счастлив после этого? Буду ходить и благодарить небеса, какой я баловень судьбы.
        - Будешь жалеть, что меня встретил?
        - Ну почему же. Пусть лучше небо шутит, чем наказывает. Узнал хоть, что такое счастье.
        - Значит это всё же был дар, - мягко возразила Лала.
        - Ну, может и так, - пожал плечами Рун и улыбнулся. - Тебя не переспоришь, Лала.
        - Рун, - вдруг посмотрела она на него просяще почти с мольбой, - давай мириться. Пожалуйста!
        Болезные интонации, слышимые в её словах, отозвалась тоской в его душе. Рун бы и сам хотел. Всем сердцем. Но разве можно здесь исправить что-то. Ему казалось, их отношения навек разбиты, и не собрать осколки.
        - А как? - спросил он, испытывая глубокое сожаление.
        - Обнимешь меня, тут и помиримся, - с невинной верой поведала она.
        - Давай, - вздохнул он.
        Лала выпорхнула с лежанки, подлетела к нему. Остановилась в пол шаге, опустилась на ножки. Стояла и ждала, глядя на него. Глаза её лучились теплотой, и грустью, и надеждой. Ну как тут не прижать её к себе. Рун шагнул к ней и обхватил руками. Лала одарила его взглядом, полным нежности.
        - Рун, - произнесла она взволнованно виноватым голоском. - Прости меня, мой славный, я была очень неправа. Я всё время очень счастлива с тобой. Очень-очень. Это твоё отношение ко мне. Магия объятий родится ведь от чувств мужчины к фее. Твои ко мне сильны. Сказала ненароком тебе то, что тебя расстроило, ты огорчился, а я вместо того, чтобы утешить, набросилась на тебя. Я нехорошая. Мне очень-очень стыдно. Простишь меня, любимый?
        Её личико было исполнено неподдельных переживаний. Руну стало бесконечно совестно, что он причина её горести. Такое светлое счастливое созданье. И вот страдает.
        - Думаю, что это всё-таки моя вина, а вовсе не твоя, - с раскаяньем проговорил он. - Я будто бы хожу по кругу, Лала. Каждый раз кажется, уже смирился с твоей природой, и принял её, и счастлив. Но вдруг снова обожжёт. Внутри. И снова тебя обижаю. Не знаю, что с этим делать. Правильно, что ты решила уйти к другому.
        В глазах Лалы отразились удивление и растерянность.
        - Рун, я не хочу к другому, - прошептала она очень искренне. - Я хочу быть с тобой.
        У Руна болезненно защемило в груди.
        - Правда? - проговорил он с трудом, словно не решаясь поверить.
        - Правда. Мой зайка.
        Он глубоко вздохнул, чувствуя, как уходит тяжесть из сердца. И затем ему стало светло-светло на душе.
        - Ой! - промолвила Лала чуть ошеломлённо довольным голоском. - Как обухом по голове, Рун. Смотри не отпусти меня только, а то упаду.
        - Да уж не отпущу, - пообещал Рун.
        Какое-то время они стояли молча. Лала положила голову ему на грудь. На её личике расцвела улыбка счастья.
        - А магии-то всё ж заметно меньше, чем было. Ну, до ссоры, - с деланным укором пожаловалась она, а затем добавила виновато: - Не можешь меня до конца простить, Рун? Так сильно тебя обидела?
        - Ну… про другого. Мощно резануло. Внутри. Когда ты сообщила, что уйдёшь. Не пришёл ещё в себя пока, - признался он.
        - Прости, любимый, чуточку в сердцах сказала. Я не со зла, не для того, чтоб сделать больно. А раз тебе так трудно. Чтобы не страдал. Освободить тебя от муки быть со мной. Вот что в виду имела. Уйти от тебя, это последнее, чего я хочу. И вообще, Рун, ты очень неправ на счёт моей природы. Она хорошая. Подумай, мы с тобой друзья, но дружим так, как ни одна девица с парнем ещё наверно не дружила. Ведь наши отношенья чувств полны, не свойственных для тех кто просто дружит. В них много нежности, и счастья. И объятий. Почти что правда как невеста и жених. И всё благодаря моей природе. А ты её совсем не ценишь, Рун. Не ценишь этого всего, что между нами.
        - Я это всё очень ценю, Лала. Ты не представляешь, как, - с чувством произнёс Рун. - Но если ты думаешь, что на свете есть хоть один парень, который сможет, обнимая тебя постоянно, с тобой дружить, ты… наивная.
        - Со мной нельзя дружить? - удивилась Лала. - И от чего же?
        - Да оттого что начинаешь вскоре… хотеть гораздо большего, чем дружба. И это неизбежно.
        - Но ты меня не можешь полюбить. Из-за проклятья, Рун, - не согласилась Лала.
        - Считай, как хочешь, только я тебя люблю, - уверенно возразил он.
        - А вот и нет, - мягко сказала Лала с лукавой улыбкой.
        - А вот и да, - усмехнулся Рун.
        - А где же моя магия? - поинтересовалась она невинно.
        - Пожертвуй что-нибудь, тогда поди вернётся.
        - Лягушек нет поблизости, - весело проронила Лала.
        Рун рассмеялся, Лала тоже.
        - Ну вот, уже получше, - буркнула она.
        - Лала, - позвал он.
        - Что, милый? - спросила она добродушно.
        - А если ты превратишь лягушку в подобие себя, это будет прям одинаково? Ну… целовать. Я и не отличу?
        - Ну, не совсем, Рун. Для лягушки ты будешь просто незнакомый чужой человек. Она к тебе ничего не будет чувствовать. А я к тебе очень много всего чувствую. Это большая разница, Рун. Для… поцелуя. Я думаю. Огромная разница.
        Она подняла голову и стала глядеть ему в глаза. И столько было тепла, и ласки, и приязни, и милого очарования, и трогательной доверчивости в её взгляде. Ну где тут выдержать простоватому деревенскому пареньку.
        - Ох, мамочки! - в радостном удивлении прошептала Лала. - Держим меня, Рун, только. Пожалуйста!
        - Держу, держу, - успокаивающе заверил её Рун. А потом улыбнулся, - Такие у тебя слабенькие ножки. И крылышки. Любовь моя.
        - Да, феи очень хрупкие созданья, - подтвердила Лала счастливо.
        Время шло, а они стояли, согревая друг друга.
        - Надо идти, Лала, - вздохнул Рун. - Полдень уж почти.
        - Давай, Рун, чуть опоздаем к кузнецу. На пять минуточек, - попросила Лала нежным голоском. - Поди простит.
        - Давай, - тихо произнёс он. - Я тоже не хочу… так скоро… отпустить тебя.

* * *
        Дом кузнеца располагался недалеко от избы Руна. Минуешь шесть дворов, и вот он, идти всего ничего. Рун с Лалой, держась за руки, неторопливо проделали этот путь. Лала сияла, просто лучилась приподнятым настроением, и Рун знал, дело было не в объятьях, не только в объятьях, не так уж и долго они обнимались, не столько, как ей обычно надо, чтобы зарядиться безудержным счастьем, не угасающим часы. Просто она, как и он, радовалась, что меж ними снова всё хорошо. Счастливую фею объятий не отличить от влюблённой. Как отличить, если её счастье родится от её мужчины. Всё в ней поёт внутри, когда он с ней, это не скрыть, да она и не пытается скрывать. Всяк, кто её увидит, непременно решит: вот идёт, ну или летит, девушка, со своим парнем, и она наслаждается каждым мгновеньем от близости к нему, и тем, что она любит и любима. Для деревень картина настолько сильных нежных чувств - зрелище не из частых. Крестьяне с лет младых в делах, по дому помогают и по хозяйству, присматривают за младшими детьми, а то и в работники идут куда, всё лишний кусок хлеба. Им прокормиться бы, не до любовных дел, к тому же
сватают родители, стремясь пристроить чадо получше иль повыгодней. Это не жестокость, это суровый прагматизм, в богатом доме всё равно рано или поздно стерпится-слюбится, а в бедном любовью сыт не будешь сам и деток не накормишь. Девиц, бывает, сбагривают и абы куда, первому более-менее приличному посватавшемуся, лишь бы не сидели ярмом на шее. Конечно же хватает в деревнях и браков по любви, у крестьян с этим проще, многие примерно равны в плане достатка, и потому если молодые нравятся друг другу, их с удовольствием поженят. В счастливой семье и работа лучше спорится. Но далее на молодожёнов быстро наваливается тяжёлый груз забот по хозяйству. Притупляя интенсивность их амурной взаимоувлечённости. И всё же, несмотря на все заботы, глубинно всякий понимает, в чём истинная радость бытия. Она в сердечной связи с кем-то. Поэтому вид девушки, которая безмерно влюблена, и безгранично счастлива в своей любви, конечно пробуждает умиленье у окружающих, и зависть белую, и воспоминанья о собственных младых годах, когда в душе романтика пылала, и много прочих светлых чувств. Особенно когда она - премиленькая фея
- созданье, поцелованное небом, почти что ангел воплоти. Всякому из прохожих, кто встречался с Лалой глазами, она улыбалась тепло, и всякий сразу начинал, хочет он того или нет, улыбаться в ответ, даже стражники, и те расплылись в улыбках. От этого создавалось ощущение, что мир вокруг переполнен добром и радостью. Ворота у кузнеца были открыты настежь, словно он ждал не двух соседей пеших, а всадников кортеж. Дом у него большой, ухоженный, красивый, не похожий на покосившуюся избёнку Руна, сразу видно, здесь живут зажиточно, в достатке. Вся семья кузнеца в сборе, одетые в самое лучшее выходное, встречали их пред воротами - сам он, жена его, их детки, его престарелая мама.
        - Здравствуйте, гости дорогие! - восторженно воскликнул кузнец, как только Лала с Руном приблизились. - Добро пожаловать в наш скромный дом.
        Он поклонился в пояс, а за ним и его семья. Рун, не ожидавший такой торжественной встречи, тоже поклонился, смущённый. Лала, приветливо улыбаясь, выполнила с изяществом свой обычный воздушный реверанс.
        - Здравствуйте, добрые хозяева! - мило произнесла она. - Спасибо за приём ваш тёплый.
        - Вам, госпожа, спасибо, что удостоили визитом! Проходите, прошу вас, - рассыпался в ответных любезностях кузнец.
        Лала с Руном проследовали во двор, и старшие сыновья кузнеца, два крепких близнеца-подростка, споро затворили за ними ворота, к огорчению наблюдавшей из-за своих оград за происходящим соседской публики.
        - Позвольте представить вам, госпожа, мою семью, - сказал Тияр. Его домочадцы выстроились в ряд по старшинству. - Вот это мамаша моя дорогая, наша баба Оша.
        - Здравствуйте, бабушка Оша, - почтительно поприветствовала её Лала.
        Мать у Тияра была совсем старенькая, но ещё бодрая старушка, в здравом уме. Смотрела на Лалу растроганно и радостно, с детским удивлением в глазах.
        - Здравствуйте, добрая госпожа моя, - сердечно произнесла она. - Вот не думала, не гадала, что на старости лет увижу столь дивное диво.
        - Спасибо, бабушка, - улыбнулась ей Лала. - Только пожалуйста, не надо звать меня госпожой. Я же для вас просто соседская девушка. Или вы всех соседских девушек зовёте госпожами? У вас так принято?
        - Да нет… госпожа, - с некоторым замешательством ответствовал Тияр. - По именам всегда зовём их.
        - Тогда и я хотела бы быть как все. Зовите меня Лала.
        - Вы всё же не просто девушка, - недоумённо заметил Тияр. - Всякому должно выказывать почёт согласно тому, кто он есть. Иное было бы неуваженьем.
        - Зовите хотя бы Лаланной. Это чуть более официально, - мягко попросила Лала. - Мне хочется пожить вашей жизнью. Как принято у вас в деревне меж соседями.
        - Ну ладно, госпо… Лаланна, - согласился Тияр.
        - Вот и славно! - порадовалась Лала. - А то вам и Руна пришлось бы называть «господин Рун», ведь он мой будущий супруг.
        Она разулыбалась весело. Тияр рассмеялся, его семья тоже озарилась улыбками.
        - Вот это моя жена любимая, Алра, - продолжил кузнец представлять семью.
        - Приятно познакомиться, милая хозяюшка, - обратилась к ней Лала.
        - Какая ж вы красавица, Лаланна! - восхищённо вымолвила Алра, крупная женщина с рыжими волосами, слегка подёрнутыми сединой.
        - Спасибо, вы тоже очень красивая, - ответила Лала с искренней улыбкой.
        - Была когда-то ничего, - вздохнула Алра добродушно.
        - Вот это моя дочка старшенькая, Найя, - представил Тияр белокурую девушку лет 17 с миленьким личиком.
        - Здравствуй, Найя, - приветливо сказала Лала.
        - Здравствуйте, - пролепетала девица смущённо, глядя на Лалу во все глаза.
        - Вот эти два оболтуса, Ан и Ян, моя надежда и опора, - усмехнулся Тияр, указав на близнецов-подростков.
        - Все в папу, - похвалила их Лала, - такие же силачи.
        - Что есть, то есть, - с гордостью кивнул Тияр. - Моя порода.
        Ан стушевался и покраснел под взглядом Лалы. Ян напротив, уставился на неё с демонстративно откровенным интересом, улыбаясь ей многозначительно.
        - Это наш средний сынок, Киру - продолжил Тияр. - Это Даро. Это Фунч. Эта шалунья с косичками - Буни. А эту малышку вы уж знаете. Это наша младшенькая, Мия.
        Лала всех меньших детей погладила по головам, а перед Мией опустилась на ноги, присела.
        - Я тебе подарок обещала, помнишь? - спросила она ласково.
        Девочка молчала сконфуженно. Рун подошёл и протяну Лале дудочку. Лала передала её Мие.
        - Держи, моя хорошая. Только делись с братиками с сестричками, давай им тоже подудеть, ладно?
        Мия обрадовано зажала дудочку в ручках, кивнула. Лала встала.
        - Такая милая малышка! - лучась радостью, произнесла она, и обернувшись к Руну добавила невинно, - Рун, ты хотел бы дочечку?
        - Ну… можно, - растерянно промолвил он.
        Лала одарила его тёплым ироничным взглядом.
        - У нас и ещё есть подарочки, - сообщила она семье кузнеца, сияя личиком.
        Рун передавал ей, а она вкладывала в ручки младших деток. Буни достался красивый гребень, Фунчу резная лошадка, Даро получил небольшую фигурку рыцаря с мечом. Ребятня была в полном восторге. Благодарили Лалу, сверкая глазёнками - после напоминания папы. Мальчики даже отвесили поклоны.
        - Какие славные у вас детки, - улыбнулась она Тияру и его жене. - И так много. Вы счастливые.
        - Это не все. Троих уж боги прибрали, - вздохнул Тияр.
        - Мне очень жаль, - с сочувствием посмотрела на него Лала.
        - Всё волею небес творится, - смиренно проговорил Тияр. - Ну, гости дорогие, прошу в дом наш. Заходите.
        В деревне всякий приём гостей означает застолье. Неторопливый пир чем бог послал и добрые беседы. Так было и сейчас. Лалу сразу усадили на почётное место, Руна рядом по правую её руку, сам Тияр сел по левую, холодные блюда уж стояли, хозяйка с Найей засуетились, подавая с огня горячее. Лала смотрела на разрастающееся изобилие еды, округлив глаза.
        - Неужели всё это можно скушать за раз? - подивилась она.
        - Ну, если постараться, - усмехнулся Тияр. - Здесь нету мяса, не сомневайтесь, Лаланна, у нас в деревне все уж знают, что вас оно печалит. Вот каша парная, вот булочки с маком, вот калачи, творог с мёдом, мёд жидкий и в сотах, салат из зелени, варёная фасоль в приправах из душистых трав, пирог с грибами, грибки солёные, молочный напиток с ягодами, ягода лесная, овощи варёные и свежие, капустный суп, картофельная запеканка с сыром, жареный хрустящий картофель. Моя супруга - мастерица, я думал, чем будем угощать без мясного, но мне не стыдно, ей богу, за этот стол.
        - Он замечательный! - произнесла Лала с чувством. - Но зачем же столько беспокойства? Мне право неудобно. К тому же феи не кушают так много. А Рун покушал уж с утра.
        - Что ж ты, брат, перед гостями ешь? - пожурил Руна Тияр.
        - Да у нас еды полно, - объяснил Рун. - Надарили Лале, приходится налегать, чтоб не пропало. Ещё воду надо было таскать. С пустым животом работать несподручно.
        Хозяйка с Найей наконец закончили подачу блюд и уселись со всеми за столом.
        - Ну, гости дорогие, - торжественно сказал Тияр, - уж раз вы к нам пришли, хотите или не хотите, вкусить придётся наших угощений. Не то обидите. Приступим к трапезе.
        Он сотворил святой знак благодарения. Семья кузнеца активно застучала ложками, накладывая себе в тарелки. Тияр взял тарелку Лалы.
        - Я буду ваш слуга сегодня. С чего хотите начать, Лаланна?
        - Я бы всего хотела отведать, дяденька Тияр, - скромно промолвила Лала. - Мне очень интересны ваши блюда. Но мне надо по чуточке, прям с ноготок, иначе не скушать, первым же блюдом обкушаюсь и уж другие не смогу попробовать. И мне бы ложечку такую же, как у деток ваших меньших. Если можно. У себя мы ещё меньшими кушаем.
        - Найя, подай ложку гостье, - приказал Тияр.
        Найя охотно отправилась на кухню. Тияр пока стал накладывать Лале, попросив, чтобы она указывала, сколько чего ей нужно. В одну тарелку почти всё и вошло. Все смотрели и дивились в немалом изумлении на её порции. С напёрсток кашки, капелька творога, две фасоленки, пол ломтика жареной картошки, несколько ягодок, самый махонький солёный грибочек, с мизинчик запеканки, по кусочку с мелкую монетку булочки и калача. Рун, несмотря на сытость, положил себе запеканки, чтоб не обижать хозяев.
        - Да уж! - покачал головой Тияр, когда Лала получила свою тарелку назад. - Удобно с такой женой. Если бы у нас все так ели, голода бы не было никогда.
        - У нас не бывает голода, - поведала Лала.
        - Счастливые, - вздохнула Алра.
        - Хороший у вас мир, - уважительно произнёс Тияр. - Ну, гости дорогие, приятного аппетита и вам, и нам.
        Лала с Руном поблагодарили его. И все принялись есть. Лала пробовала каждое кушанье с неподдельным любопытством, вдумчиво жевала. Видно было, ей действительно очень интересно отведать здешней кухни, познать вкус местных крестьянских блюд. Сразу меж ней и хозяевами завязалась непринуждённая беседа. Рун последний раз бывал в чужих домах уж и не помнил сколько лет назад, когда дедушка ещё был жив. Нет, к дяде хаживал, конечно, временами, но это всё-таки другое. А чтоб как гостя его привечали, такого и вовсе доселе с ним не происходило - раньше был мал, потом стал всем немил. Обычно людям нравятся гулянья и празднества в сообществе знакомых, им любо за столом поговорить, повеселиться вместе. Однако это происходит потому, что равными они себя воспринимают, даря приязнь и уважение друг другу. Для тех, кого все презирают, не замечают иль не любят, зачем в компаниях бывать - загадка. Ну, может не для всех, есть множество персон, кто горевать начнёт, в изгоях очутившись. Но Рун был не из их числа. Он искренне не понимал, в чём смысл хожденья по гостям без дела, и не имел желания понять. Привык в лесу один.
Сейчас дело у него было - Лала хотела видеть, как живут у них в деревне, а он её сопровождал. Но и только. Сам по себе этот визит не имел для него какого-то притягательного начала. Скорее был немного обременительной обязанностью. Да, кузнец Тияр всегда к нему относился по-доброму, без всякого негатива. Однако про его семью нельзя сказать того же. Для них Рун был пустое место. Как и они все для него. Он с ними никогда не здоровался, они с ним никогда не здоровались. Для деревни, где все друг друга знают, это очень необычно. Правда для Руна необычным было прямо противоположное. Интересное свойство быть парой фее - тебя всё равно особо никто не замечает, все глаза устремлены только на неё. Веди себя поскромнее, помалкивай, и всё становится привычным, ты словно в лесу, совсем один, словно никого из чужих рядом нет. Удобно. Вот только Лала слишком уж была невестой. И за руку возьмётся, подержится, и одарит нежным взглядом, и улыбнётся мило, поглядев в глаза, и скажет «верно ведь, любимый?», и спросит что-то у него сама, переключая внимание всех на Руна, заставляя включаться в беседу. Поначалу Рун был
слегка не в своей тарелке от всего этого, но вскоре смирился с происходящим и просто наслаждался тем, что Лала с ним и счастлива. Удивлялся - почему ей это так нравится - ощущать себя невестой рядом с любящим женихом, почему так вдохновляет её, заряжает светлой радостью. И радовался такому её невинному очаровательному качеству. Порой любовался на неё откровенно. И видел - ей нравится, что он любуется ей при всех, она словно расцветала от этого, становилась ещё счастливее. Порой замечал взгляды членов семьи кузнеца, дивящихся на столь нежные отношения меж ними. И видел - Лале нравится, что они замечают и дивятся. Девушки всё же странные существа. Их делает счастливыми столько всяческих мелочей. А парень кажется счастлив лишь когда его девушка счастлива, больше ничего и не надо.
        Лалу конечно же много спрашивали о её мире. Принимать фею само по себе почётно, но её рассказы - из первых уст о незнакомых далях, где людям никогда не побывать, об удивительных местах и существах, о троллях и драконах, великанах и единорогах, волшебных папоротниках и нечисти лесной, это дорогого стоит, хозяева с восторженными глазами внимали каждому её слову. Она тоже их спрашивала, а как у вас то-то и то-то, и они с удовольствием отвечали. Но и о личном вопросов было много. Когда свадьба, где собираются жить, не трудно ль фее будет вести крестьянское хозяйство, как её родители смотрят на её намеренье выйти за человека, дадут ли благословение своё, признают ли брак, коли по человеческим канонам её обвенчают.
        - К несчастью в ваш мир очень сложно попадать, - поведала Лала. - Из нашего. Отсюда к нам обратно обычно легче лёгкого уходить. Наш мир нас как бы затягивает назад. Мы ему принадлежим всё же. Поэтому не испросить мне благословения, я думаю, никак. Коли за ним отправлюсь, уже не в силах буду воротиться. Иль много времени надо будет. Месяцы, может годы. Придётся без благословения. Раз воля обстоятельств такова.
        - Не должно так, - осуждающе промолвила бабушка Оша, уколов Руна суровым взглядом. - И как тебе не совестно только? Обидеть ангела небесного.
        - Ну, не ругайте моего суженого, бабушка, он совсем не виноват. Ни капельки, - попросила Лала по-доброму, озарив Руна ласковой улыбкой.
        - Как раз он и виноват, - буркнула старушка сердито.
        - Да кто бы отказался, мам, из здешних мужиков, окажись он на месте Руна! - вступился за гостя Тияр. - Думаешь, наши оболтусы не согласились бы? Оба были бы рады без памяти, поверь мне. И мы бы были рады найти им эдаких невест. И ты бы их наверно не ругала, а горда была. Что, отказались бы, Ан, Ян, на феях пожениться?
        - Да хоть сейчас пошёл бы под венец! - усмехнулся Ян.
        - Надо быть дураком последним, чтобы отказаться, - вдумчиво заметил Ан.
        - Ну вот! - со значением кивнул Тияр. - Видишь, мама?
        - Что про них говорить. Не доросли ещё жениться-то, - покачала головой бабушка Оша.
        - Почти уже и доросли. Помолвить и сейчас бы можно было. Уж надо и приглядываться к невестам. Лаланна, нет у вас случайно на примете двух юных фей чуть-чуть помладше вас, чтоб их поймать в невесты? - весело спросил Тияр.
        - Таких, чтоб согласились, нету к сожаленью, - улыбнулась Лала.
        - А надо чтоб согласны были, когда желание загадываешь? - заинтересовался Ан.
        - Мы чем-то хуже Руна? - с юмором посмотрел на Лалу Ян.
        - Немножко Руну повезло, - радостно произнесла Лала. - Правда, милый?
        - Думаю, «немножко» - это очень очень большое преуменьшение величины моей удачи, - ответил Рун серьёзно.
        Лала разулыбалась.
        - Фею поймать не каждому дано, - объяснила она. - Но если и поймаешь, ни одна не выйдет замуж за человека. Хоть по желанию, хоть нет. Не станет исполнять желаний, что ей не нравятся, тем более направленных на неё саму. Рун первый из людей, наверное, кто фее женихом смог стать.
        - И как же, если не секрет, ему такое удалось? - с недоумением поинтересовался Ян.
        - О, это очень забавная история. Да, дорогой? - мило уставилась на Руна Лала.
        - Ага, страх какая забавная, - кивнул он.
        - Расскажи им, любимый.
        - Да я рассказывал всем уж много раз.
        - А я не слышала ни разу, тоже бы послушала.
        - Ну, Лала слабая фея, - поведал Рун. - В этом всё дело. Договорились, три желания исполнит, и я её отпущу тогда. Но что ни спросишь, не может. Говорю, желаю властелином всех королевств быть. Чего мелочиться-то. «Не выйдет», отвечает. Говорю, ну хоть захудалым королём одной какой-нибудь страны. Пусть даже маленькой. И тут никак. «Аристократом можно?», спрашиваю. Чтоб земли, замок, титул были. А она мне, «сложно очень, лет десять ждать придётся, а на успех гарантий нет». Тогда хочу дракона, говорю. Чтобы катал меня на спине вместо коня.
        Лала звонко рассмеялась.
        - Ох и придумщик же ты, Рун, - проговорила она весело. - Таких желаний насочинял. Драконы очень горделивы. Люди для них что мошки для вас. Стал бы ты мошке служить? Или прихлопнул бы её просто, попробуй она тебя подчинить? Даже и моги я призвать дракона, изжарил бы он тебя, проглотил, и катал бы в животике своём.
        Рун улыбнулся ей в ответ.
        - Ну, фею поймать трудно, - сказал он. - Чтож я, должен был ерунду какую-нибудь загадать, как в сказках обычно делают? Башмаки новые или топор, который сам дрова рубит? В общем, несколько дней я думал, что же такого попросить у неё. Стоящего. А она со мной была. И тут чувствую, всё, не могу уж без неё, нравиться стала очень. Ну и сказал, желаю, чтоб полюбила меня без памяти. Так, в шутку больше. А она раз, и исполнила.
        - Надо же! - подивился Тияр. - И почему же вы исполнили, Лаланна?
        - Ну, это и есть самое забавное в нашей истории, дяденька Тияр, - сияя, ответствовала Лала. - Я неловко себя чувствовала. Сильно. Когда не могла исполнить желаний. Чего Рун не спросит, а я не могу. Переживала, что же я за фея такая. А тут он загадал, и я сразу ощутила, что могу. Обрадовалась. И исполнила. И уж потом думаю: «Ой! Что же я наделала-то». Но тут мне в сердечко нахлынули чувства, я стала счастлива, и боле не сожалела ни о чём.
        Рун посмотрел на Лалу с шутливым удивлением, она ответила ему довольным озорным взглядом. Семья кузнеца выглядела несколько растерянной.
        - И что, Лаланна, вы совсем не расстраиваетесь? - спросила Алра недоумённо. - Ведь у вас ненастоящая любовь, и вы знаете об этом.
        - Как это ненастоящая? - удивилась Лала. - Очень даже настоящая, милая тётя Алра. Она вызвана магическими причинами. И только. Если фея наколдует вам злата, вы скажете, зачем оно, оно ненастоящее? Вещи, купленные на него, плохие? Я счастлива, когда мой Рун рядом, а когда не рядом, счастлива, зная, что скоро увижу его. Любовь вообще сама по себе магия. От чего она возникает, никто не знает. Да и причины не важны. Если бы я могла заколдовать вас с мужем, чтобы в вас чувства воспылали с силой тысяч солнц, и вы бы не могли ни насмотреться ни оторваться друг от друга, вы бы прям отказались?
        - Не знаю, - произнесла Алра в мечтательной задумчивости. - Тогда бы нам было не до работы. С голоду бы померли все.
        - Ну не померли же в юности, - усмехнулся Тияр. - Оторваться было тяжело после свадьбы. Я её приметил ещё в 15 лет. И уж только о ней и думал. Своим сказал, ни на ком боле не хочу жениться. Но они не возражали, семья достойная, девица скромная, работящая. Хорошие были дни.
        Алра вздохнула, улыбаясь.
        - А зачем же второе желание понадобилось Руну тратить? - пытливо воззрился на Лалу Ан.
        - Феи не выходят за людей, что влюблены они, что нет, - поведала она. - Без второго желания никак не обойтись. Может я и не должна была его исполнять. Но тогда бы исполнение первого желания стало как бы обманом. Подумала и согласилась. По чести это было. Да и самой хотелось. Замуж. К тому же это очень удобное желание. Для слабой феи. Потому что магии не требует. Надо просто сказать «да», и всё.
        - Счастливчик ты, Рун, - уважительно покачал головой Тияр. - Кто бы мог ожидать от тебя такого. Вот дед-то не дожил твой. Хороший был человек.
        - Лаланна, - вдруг робко промолвила Найя.
        - Что, дорогая Найя? - подбадривающе посмотрела на неё Лала.
        - Раз вы теперь невеста и… одна из нас. Вы бы не хотели… отметить вашу помолвку на девичнике с девушками нашими так как у нас принято?
        - А как вы делаете?
        - Если это летом, собираемся на лужку, наряженные, плетём венок невесте из цветочков, расчёсываем ей волосы, водим хоровод, песни поём. Ведём беседы разные девичьи. Это весело.
        - Ой, я этого очень хочу! - с простосердечным воодушевлением призналась Лала, и глазки её загорелись. - Мне бы это было интересно. Очень! Любимый, можно мне пойти с девушками? Пожалуйста!
        Она мило уставилась на Руна, с мягкой просящей улыбкой.
        - Лала, почему ты меня спрашиваешь? - смущённо спросил Рун. - Как я тебе могу что-то запретить?
        - Ты мой будущий супруг, жена должна слушаться мужа, - невинно ответствовала Лала, буравя его очаровательными глазками.
        - Вот, Алра, дорогая, видишь как нужно! - шутливо обратился к супруге Тияр. - Учись у фей. Они мудры.
        - Ну, я поди не фея, - засмеялась Алра.
        - Конечно сходи, Лала, - ласково произнёс Рун. - Я буду только рад.
        Найя с интересом пристально поглядела на него.
        - Спасибо, мой хороший! - просияла Лала и перевела взгляд на дочку кузнеца, - Я согласна, Найя. Скажи, когда. В любой день. Только не завтра.
        - Пусть послезавтра, если погода будет хорошей. А так можно когда хотите. Это не очень долго. Несколько часов. Во второй половине дня. Заканчивают работу пораньше и собираются.
        - Как замечательно! - порадовалась Лала. - Дяденька Тияр, тётенька Алра. Мне бы хотелось дом ваш посмотреть. И двор. И кузню, если можно. Я ведь впервые в вашем мире. И нигде пока не была кроме как у Руна. Мне всё-всё здесь у вас в диковинку, всё интересно. Очень.
        - Ну, кузница-то не здесь. Она на краю деревни, ближе к речке, и к вашей избе. Если хотите, свожу вас сейчас туда, но там остыло всё, лучше потом. Как услышите стук молота, заходите в любой момент, Лаланна, выкую вам безделицу какую. А по дому своему с превеликим удовольствием вас проведу и покажу всё.
        - Ну тогда в кузницу лучше потом, - согласилась Лала.
        Все встали из-за стола.
        - Спасибо за кушанья ваши, за угощения, милые хозяева, - тепло поблагодарила Лала семью Тияра. - Всё было очень вкусно. И необычно. Буду рассказывать дома, когда вернусь… если когда-нибудь вернусь, или встречусь с родными, какие удивительные кушанья я тут отведала.
        - Они обычные, совсем не удивительные, - польщённо промолвила Алра.
        - Для меня очень удивительные! - горячо возразила Лала. - Солёные грибки, жареная картошечка. Я такого отродясь не кушала.
        - Ну теперь-то ещё надоесть успеют, коли у нас будете жить, - заметил Тияр. - На здоровье, Лаланна.
        Лале всё было интересно в доме Тияра. И мебель, и шторки на оконцах, и утварь, и половички, и убранство спален, и детские игрушки, и даже ручки на дверях и деревянная обивка пола, всему радостно дивилась, спрашивала, что да как, где брали, покупали ли или сами мастерили. Тияр с женой охотно и с мелкими подробностями рассказывали о своих вещах, им явно и льстило и нравилось внимание феи к их быту. У Руна бедненько было в избе, особо ничего и нет, а что есть, простоватое да грубоватое, у кузнеца конечно всё солиднее, ухоженнее, красивее, разнообразнее, и полотенца-то вышитые, и стены-то выкрашенные, и двери-то резные, и плошки-то расписные. Крепкая семья, хорошо стоящая на ногах, всеми средствами созидающая себе уют и достаток. Рун как-то раньше не задумывался о своей бедности, живёшь как живётся, был бы хлеб на столе да тело в тепле, и что ещё надо. Но тут почувствовал сильную неловкость перед Лалой, жалко стало, что ей приходится ютиться с ним в такой убогости. Одно его утешало - она счастлива, и хочет быть с ним. Даже сейчас, столь увлечённая процессом знакомства с деревенскими реалиями
человеческого мира, она ни на секундочку не забывала о нём - и оглянётся, одарив улыбкой, и возьмётся за руку, а если долго на месте пребывает, слушая рассказы, опустится на ножки, опустит крылья полностью, чтоб не мешали, и прижмётся к нему хоть плечиком, с намёком «ну приобними же меня, милый». И он приобнимал. И счастлив был. Тияр и Алра слегка улыбались по-доброму, видя их тягу друг к другу. Бабушка Оша поглядывала неодобрительно. Остальные члены семьи кузнеца уже занялись своими делами: Найя с Буни убирали со стола, близнецы ушли куда-то, малышам наскучили разговоры взрослых, и они убежали играть, слышны были звуки, неумело но настойчиво извлекаемые из дудочки.
        - Ну, не будет теперь покоя в доме, - усмехнулся Тияр в ответ на очередное дудение.
        - Простите, - с милой улыбкой повинилась Лала.
        - Да ничего, всё веселее, - добродушно молвил Тияр. - А двор мой не хотите посмотреть?
        - Конечно хочу! - радостно кивнула Лала.
        Они впятером вышли из дома. Двор у Тияра тоже сильно отличался от двора Руна. Тут вам и стойло, и хлев, и курятник, и большой амбар, и сарай, где телега есть, сани, разный полезный в хозяйстве инструмент. Живность сейчас в основном отсутствовала - корова с бычком на пастбище, овцы тоже, свинья бродит где-то за оградой, как и куры. Зато конь был в стойле, им Тияр с удовольствием похвалился, выведя его. Чёрный, с белым пятном на морде, расчёсанные грива и хвост. Красивый сильный жеребец. Увидев Лалу, сам тут же сделал поклон, отставив переднюю ногу. У хозяев и Руна от такого невиданного зрелища отвисли челюсти, а Лала обрадовано захлопала в ладошки, поблагодарила коня, погладила. Собака Тияра, привязанная, подошла к ним насколько могла, на максимум цепи, села и смотрела на Лалу призывно влюблёнными глазами, пока не получила свою порцию ласки. Курочек-наседок несколько было в курятнике на яйцах, Лала провела пальчиком по их головкам, они довольно закудахтали.
        - Хорошо у вас, дядя Тияр, тётя Алра, бабушка Оша, - вздохнула Лала счастливо. - Но пора нам всё же. Спасибо за хлеб за соль, за гостеприимство ваше. За рассказы.
        - Уже уходите? - расстроился Тияр.
        - Есть дело неотложное, - с сожалением и участи ем к его печали проговорила Лала. - Надо идти. Простите, что чудес вам не являла.
        - Вы сами и есть чудо чудесное, Лаланна! - с чувством сказал Тияр. - Вы хоть понимаете, сколько почёту принесли в наш дом?! Когда пришли к нам. Ко мне первому! Ни к знатным господам, ни к барону, ни к главе деревни. Ко мне! Не ведаю, за что я заслужил такую честь. Но спасибо вам огромное! Сейчас соседи все сбегутся. Поверьте. И будем уж до вечера им рассказывать о вас. И будут все внимать, разинув рты, завидуя ужасно. А мы будем горды. Тем, что нам выпала удача вас привечать. Навек запомним этот день.
        - Вы были другом дедушки Руна. Поэтому пришли к вам, дядя Тияр. Вы как бы не чужой для нас, - поведала Лала тепло.
        - Спасибо за столь лестные слова, - растрогался Тияр. - Да, дедушка у Руна стоящий был человек. Надёжный. Мудрый. Справедливый. Знал много. Мир праху его.
        Он сотворил святой знак поминовения и посмотрел на гостей:
        - Сейчас открою вам ворота.
        - Да не надо, дядя Тияр, через калитку выйдем, - попросил Рун.
        - Всё делать надобно как должно, - возразил кузнец. - Гостям почётным открывать ворота надлежит. Тут нету беспокойства, Рун. Это в радость. Для нас. И в удовольствие.
        Он отошёл к воротам, отпер, стал открывать створки. Его жена и мама стояли с лицами, полными лёгкой светлой печали, как у людей, только что переживших нечто бесконечно хорошее, приятное и вдохновляющее. Чудесное. С чем пришла пора расстаться.
        - Удивил ты меня, Рун, - заметила Алра с уважительным одобрением. - Сильно. Ходишь всегда, ни на кого не смотришь. А тут. Жених. Нормальный парень. Любящий, ласковый. Беседу поддержать способный. В компании. Не ожидала, что ты можешь… так преобразиться. Ты молодец.
        - Я тот же самый, что и был, - ответил Рун спокойно. - Во мне ничто не поменялось. К чему смотреть на тех, кто мне не рад. Лала мне рада всегда. Вот в этом разница.
        Алра покачала головой, весело глядя на него.
        - Ты заходи к нам, если что, Рун, - молвила она чуть с юмором. - Мы тебе рады будем. И вы, Лаланна, заходите, как захотите, по-соседски.
        - Коль жить останемся в деревне, конечно будем заходить, - простосердечно пообещала Лала. - И вы к нам, надеюсь, тоже. Просто мы оба ещё не знаем, чего от дней грядущих ожидать. Как наша жизнь устроится.
        Алра понимающе кивнула. Найя, заметив в окно возню отца с воротами, вышла из дома, молча подошла, встала подле матери с бабушкой. Тияр наконец распахнул обе створки настежь, присоединившись к женщинам.
        - До свидания, милые хозяева, - душевно произнесла Лала, сияя счастьем.
        - Приходите ещё, дорогие гости, всегда ждём, - радушно улыбнулся Тияр.
        Рун поклонился в пояс, Лала сделала свой обычный милый изящный воздушный реверанс, хозяева отвесили глубокий поклон тоже. Рун взял Лалу за руку, и они покинули гостеприимные владенья кузнеца. Лала была очень довольная. Глазки светились радостью, улыбка не сходила с уст. От этого и Руну было очень хорошо на душе. А ещё ему было хорошо от того, что визит наконец закончен. Словно на свободу вырвался. Из клетки.
        - Ох, - выдохнул он, - столько разговоров. Даже голова как будто распухла слегка. Я как-то привык к тишине боле. Ты как, Лала? Не устала?
        - Нет, - счастливо поведала она.
        - Домой пойдём или в храм? Ты вроде собиралась туда.
        - Рун, у нас есть дело, - напомнила Лала. - Важное.
        - Правда? И какое же?
        - Ну как какое? - удивлённо спросила Лала с некоторым укором. - Гусеничек надо отнести, Рун. Им же жарко в кадушечке. И кушать хочется.
        - Ах, да, - спохватился он. - Прости.
        - Рун, - Лала вдруг посмотрела на него пристально с шутливой улыбкой.
        - Да, милая?
        - А что это на тебя девица всё поглядывала?
        - Какая девица? - не понял Рун.
        - Ну какая-какая, там вроде одна только была. Кроме меня.
        - Найя что ли?
        - Найя, Найя, - усмехнулась Лала.
        - Чего ей на меня заглядывать. Все смотрели только на тебя.
        - Нет, Рун. Я же не слепая. Сначала да, на меня. А потом всё больше на тебя. Так и поглядывает, так и поглядывает. Между вами что-то было?
        Рун от души рассмеялся:
        - Ох и фантазёрка ты, Лала! Нравилась она мне когда-то. Вот и всё.
        - И сейчас нравится?
        - Сейчас нет. Давно уже. Ты хоть понимаешь, кто это? Это лучшая подружка старшей дочери главы деревенского, сестры самого главного моего недруга. Они гадости про меня говорили разные. Быстро разочаровываешься в том, кто подлое тебе делает.
        - Она подлая? - поразилась Лала. - Вроде хорошая девушка. Феи в общем-то чувствуют сердца людей, Рун. Хотя и не всегда.
        - Да у нас все хорошие. Почти. Только вот ко мне почему-то плохо относятся, - посетовал Рун с улыбкой. - Это просто неприязнь как бы. Знаешь, Лала, я подозреваю, она догадывалась, что нравится мне. В те времена думал, нет, а теперь… иного мнения. Когда все стали меня нелюбить, быть может она так пыталась доказать подругам, что я ей не по душе. Тоже говоря обо мне дурное. Чтобы над ней не стали подтрунивать ненароком. Ну там, «невеста слабоумного» и тому подобное. Но мне как-то всё равно, какие у неё были причины. Подлость есть подлость.
        - Милый, может ты слишком сурово судишь? - мягко заметила Лала. - Если это произошло давно, вы же детьми были ещё. Она девочка была совсем. Что ты от неё хочешь?
        - Лала, это же не шутки, - покачал головой Рун. - У меня жизнь отняли практически. В деревне просто стало невозможно находиться. Никаких надежд на будущее. Я, когда тебя поймал, я же пошёл в лес зелье испытать, с мыслью, испытаю, и отправлюсь навсегда в дальние края искать лучшей доли. Но в дальних краях сгинуть гораздо легче, чем счастье найти. Мой дедушка так говорил. Все они, все деревенские, каждый по чуть-чуть, приложили руку, чтобы помочь мне сгинуть. И она. И она поболе многих других. Давно уж мне не нравится. Даже не понимаю сейчас, чего я в ней находил.
        - Она миленькая, - сочувственно промолвила Лала, чуть улыбнувшись.
        - Ну… наверное, - признал Рун. - Я думаю, Лала, ей любопытно могло быть. Мы же за последние несколько лет и словом с ней не обмолвились. Ни одним. Повзрослели оба. Вот и поглядывала. Чтобы понять, каким я стал. Но мне всё-таки кажется, она, как и все, на тебя смотрела в основном.
        За оградой неподалёку показалась чья-то любопытная физиономия, и Рун предпочёл замолчать. Вскоре они добрались до избы. Стражники стояли чуть в стороне, фактически за воротами деревни. Увидев Лалу, застыли на месте, пялясь с довольными лицами на неё, на её крылышки, на её ножки. Вот уж кто получал истинное удовольствие от своей нынешней работы. Рун отпер калитку.
        - Входи… влетай, моя красавица.
        - Ах, какой галантный у меня кавалер сегодня, - порадовалась Лала.
        - И у Тияра, заметь, ел исключительно ложкой, - похвалился Рун. - Я страх какой воспитанный теперь.
        Лала весело рассмеялась. А потом посмотрела на него загадочно:
        - Мой зайка, давай в дом зайдём. Передохнуть. На пять минуточек.
        - Давай, - пожал плечами Рун.
        Передняя дверь была не на засове, они вошли, и лишь Рун затворил её, Лала приблизилась к нему совсем вплотную. Стояла и буравила его глазками иронично и ласково в полутьме сеней. Рун прижал её к себе. Она вздохнула счастливо:
        - Только и мечтала об этом, пока мы были у дяденьки Тияра.
        - Попросилась бы там, - усмехнулся Рун. - Тебя вроде не смущает прилюдно обниматься.
        - Тебя смущает, - буркнула она. - Ты понежнее, когда мы одни. Ну и в гостях, забыв про всё на свете, в друг друге раствориться… было бы наверное невежливо. Если надолго. Сейчас хочется подольше. Хоть несколько минуточек. Соскучилась.
        - Ты меня, Лала, удивила сегодня, - признался Рун добродушно.
        - И чем же, милый?
        - Так складно сочинила. Ну, про то, как случайно выполнила моё желание. И так правдиво говорила. Не догадаешься, что всё обман.
        - Ты меня рассмешил. Когда про драконов начал сочинять. Стало радостно, оно само и придумалось. Немножечко это нехорошо Рун. Неправду говорить тем, кто тебя встречает столь радушно. Но мы не из зла это делали. Если они когда-нибудь узнают, что мы обманывали, то может и обидятся к сожалению. Но если узнают, почему мы обманывали, не обидятся ни за что. Они хорошие люди. Когда я домой ворочусь, ты им расскажи, Рун, правду. И попроси прощенья от меня.
        - Ладно, - пообещал Рун.
        Лала положила голову ему на грудь.
        - Знаешь, Рун, - произнесла она умиротворённо, - это очень важно. То, что мы сегодня сделали. Ходить в гости. Теперь в доме дяди Тияра к тебе лучше будут относиться. Ты не будешь совсем один. Когда я уйду. Ты только береги это. Связь с людьми. Не отворачивайся от них сам. Хорошо?
        - Ко мне сейчас лучше относятся лишь из-за тебя, - промолвил Рун. - Уйдёшь, наверняка всё сразу вернётся к тому, что было.
        - Не обязательно, Рун, - мягко сказала Лала. - От тебя тоже многое зависит. Ты сегодня стал чуточку роднее и понятнее семье дяди Тияра. Как и они для тебя. Не забыть этого ни им ни тебе. Это в вас останется. И во мне. Они точно будут к тебе лучше относиться теперь.
        - Может и так, - вздохнул Рун. - Может у меня всё и наладится. Посмотрим. Так ты из-за меня пошла к Тияру?
        - Нет, Рун. Хотелось посмотреть, как у вас живут. Просто я вдруг сейчас поняла. Как это важно для тебя. Мне было очень интересно у дяди Тияра. У вас, Рун, всё-всё-всё другое, чем у нас. И дома, и мебель, и посуда, и одежда, и двери, всё-всё. Даже лошадки другие и курочки. У нас курочки поменьше и иной окраски. Кудахчут, правда, так же. Я и не мечтала, что когда-нибудь посмотрю ваш мир. Смогу в столь далёких от дома краях побывать. Это больше приключение. Удивительное.
        - Нам надо как-то начинать решать твою проблему с проклятьем, - заметил Рун.
        - Надо, - согласилась Лала счастливо. - Может завтра у барона спрошу помощи и совета. Или пока не буду. Сходим к магу вашему для начала. Вдруг он умел в развеивании злых чар. Представь, придём к нему и… всё. И я домой отправлюсь.
        - Ты сразу же отправишься? Немедля?
        - Не знаю, Рун. Наверно всё же нет. Недельку хоть побыть, чтобы всё узнать у вас. Раз уж попала в мир ваш, надо ль торопиться назад? Не будет боле шанса. Ну и тобой насытиться охота хоть сколько-то, - разулыбалась она. - Пока что не выходит. Не оторваться. Развеется проклятье, ты влюбишься. Уж за неделю точно. Ещё и могущество обрету. Как было б славно.
        - Жестокосердная! Влюбить и бросить. Вот так фея! - с деланным мрачным осуждением подивился Рун.
        - Совсем я не жестокосердна! - добродушно возразила Лала. - Не изменить своей судьбы, Рун. Я буду очень тосковать по тебе, когда вернусь. Может даже плакать иногда, чтобы ты знал. Ты теперь навсегда в моём сердечке. Ты мой лучший друг.
        - А можно быть не лучшим, но возлюбленным? - поинтересовался Рун невинно.
        - Ну, ты вообще-то мой жених понарошку, - весело напомнила Лала. - Это примерно то и есть.
        - Пожалуй так, - признал он.
        Лала вздохнула глубоко. И нехотя отстранилась:
        - Пойдём, Рун, за гусеничками. Нужно их отнести всё же.

* * *
        В кадушке было столпотворенье. Только маленьких зелёных гусениц не счесть, но кроме них ещё и большие разного калибра и расцветок, и даже чёрненькие жуки с хоботками, тоже в изрядном количестве. Трава, которую Рун клал перед уходом к кузнецу, была почти вся съедена.
        - Ох, сколько же вас много! - подивилась Лала. - Потерпите, букашечки мои дорогие, сейчас мы вас отнесём.
        Рун взял кадушку в руки, заглянул в неё.
        - Ничего себе! - сказал он ошалело. - Вот это «помощников» у нас. Как ещё вырастает что-то. Это всё с нашего огорода? Или со всех в деревне?
        - С вашего, заинька мой, - улыбнулась Лала.
        - Да уж! - покачал он головой, и посмотрел на Лалу вопросительно, - Куда понесём? Тут лес-то вот он, рядом. Ближе всего туда.
        - Нет, Рун, им нужна травка сочная, надо на лужок, - попросила Лала.
        - Пойдём к реке, - предложил он. - Там луг неплохой. И скотины нет, не затопчут.
        - Правда? Как замечательно! - обрадовалась Лала. - Тебе букашечки благодарны будут, Рун. За заботу такую. Тоже ведь живые, тоже жить хотят, радуются каждому денёчку, проведённому на свете. Они помнят добро.
        - Кусать реже будут? - с интересом осведомился Рун.
        - Рун, они итак не кусают без дела. Только если обидишь, придавишь.
        - Комары, видать, очень обижены на людей, - философски подумал вслух Рун.
        Лала разулыбалась.
        - Если хочешь, любимый, я могу попробовать с комариками договор заключить. Чтоб тебя не трогали. Только сложно это. Может и не выйти. Любят они… добрых людей. На завтрак, обед и ужин. Если решишь, что это крайняя необходимость, я попробую.
        Рун вздохнул.
        - Э-эх, искусительница ты, невеста моя милая. Заманчиво. Страх как. Теперь буду себя дураком ощущать, что отказываюсь. Но нельзя. Крайней нужды в том нет. Бесчестье будет согласиться. Могла бы ради суженого и на подвиг пойти. Без спросу договор заключить. Подумаешь, ещё одна жертва. Зато я бы некусаный ходил.
        - Я же не рыцарь тебе, и не воин ратный, чтобы подвиги совершать, - рассмеялась Лала.
        - Вот и вся любовь, - с притворной грустью вымолвил Рун.
        Он прижал кадушку к себе одной рукой, другой взял Лалу за ручку. Лала одарила его ласковым взглядом.
        - Честь блюсти, это не глупо, Рун. Моему сердечку приятно, что ты у меня такой, - произнесла она очень тепло.
        - Значит если б согласился, разочаровал бы? - заинтересованно полюбопытствовал Рун.
        Лала озадаченно призадумалась.
        - Нет наверное, - несколько неуверенно поведала она. - Я бы пожалуй убедила себя, что это крайняя необходимость. Всё же укусы неприятны. Я думаю. Фей не кусает никто, Рун. Я могу лишь догадываться, насколько это больно. Мне же жалко тебя, суженый мой. Но мне очень нравится это в тебе. То, что ты честный. Я всё время искушаю тебя помаленьку чудесами, а ты не сдаёшься. Это мило.
        - Да я сдавался уж не раз, - с сожалением признал Рун.
        - Ты разрешал мне колдовать, когда мне это нужно было или хотелось очень. Не ради себя, не из корысти, ради меня. Здесь нет ущерба твоей чести, любовь моя, - заверила его Лала искренне.
        - Ну, поверю тебе на слово, - усмехнулся Рун.
        Они дошли до калитки, вышли за ограду. Улица всё так же оставалась безлюдной. День в разгаре, у взрослых работа, детвора бегает, кто на речке, кто по холмам у полей ягоды собирает и травки съедобные, кто помогает в огородах или по дому. Стражники только и были поодаль, теперь уж с другой стороны от избы, вглубь улицы, да мужик один с большой корзиной на дороге за деревней виднелся.
        - Это надо же, - не удержался от замечания Рун. - Погляди, вообще никого. Я, честно говоря, опасался, городские всё равно торчать станут тут. На удалении. Чтобы тебя хотя бы издали видеть. Не все ж видели. А ни души. Даже господ. Боятся барона прогневать. Повезло нам, Лала, что он тебя под защиту взял.
        - Строгий он у вас? Барон ваш? - поинтересовалась Лала.
        Рун пожал плечами:
        - Да вроде не очень. Если его не гневаешь.
        Они направились по дороге из деревни. Дом Руна на самом краю её, последний. Чуть пройдёшь, буквально шагов пятьдесят, и вот уже отворот влево вниз к реке, а прямо путь к сторожке лесорубов, где они стволы превращают в брёвна да доски, а дальше прилесок. Если не спускаться к реке до конца, идя вдоль неё по обрывистому склону, тут деревьев нет совсем, вырублены все ещё в незапамятные времена, будут лужки, скот на них не пасут, упасть может с обрыва, да и лес рядом, волки порой близко подходят; когда трава слишком высокая, скашивают её, и всё, выходит почти как газон в садах знати, низкая травка, полевые цветочки, ягодки тоже часто попадаются. Вот туда Рун и понёс гусениц. Перед самым поворотом к реке они поравнялись с мужиком, нёсшим корзину. Это был дядька Мито, здешний известный балагур, большой любитель шуток и розыгрышей.
        - Доброго денёчка вам, госпожа фея, Рун, - остановившись, сказал Мито, расплывшись в умилённой улыбке во весь рот. Его корзина доверху была наполнена опилками.
        - И вам доброго, дяденька, - радушно ответствовала Лала, лучась счастьем. Рун ограничился кивком.
        - Куда путь держите? - спросил Мито, сверля любопытным взглядом кадушку.
        - Да никуда, - спокойно молвил Рун. - Вдоль речки прогуляемся просто.
        - Ясно, - произнёс Мито. - А кадушка зачем? Грибы собирать?
        Вряд ли Лале был понятен тонкий деревенский юмор. Откуда ей знать, что ходить по грибы с кадушкой - дикость, которая никому из сельских жителей никогда не придёт в голову. Но по оттенкам скрытой иронии в голосе Мито она почувствовала, что он шутит. И одарила его весёлым сиянием своих дивных глаз.
        - Букашечек несём на лужок, - радостно поведала она.
        - А! - понимающе кивнул Мито с таким видом, словно носить букашек в кадушках - обычная деревенская рутина. - Доброе дело.
        Лишь по выражению лица было заметно, что он несколько озадачен.
        - До свидания, дяденька, - тепло улыбнулась Лала. И они с Руном продолжили путь.
        Дядька Мито ещё долго стоял, отдыхая от своей ноши, глядя им вслед.
        - Здоров, Мито, - подошёл к нему шедший к реке лодочник Шим, бородатый косматый мужичок в худой одежонке. - Куда это фея отправилась?
        - Здоров, - откликнулся Мито. - Золото они пошли искать.
        У Шима так и отвисла челюсть.
        - Золото?! - оторопело переспросил он.
        - Золото, золото.
        - Это клад мельника что ли?
        - Ага. Его самый, - не моргнув глазом, подтвердил Мито.
        - Надо же! - завистливо подивился Шим. - Фея-то поди точно найдёт. А почему с кадушкой?
        - Вот ты недогадливый, - покачал головой неодобрительно дядька Мито. - Как, думаешь, они будут его искать? Фея заколдует кадушку, катнёт, та покатится, и прямо до клада их и доведёт.
        - Ах вон оно что! - изумлённо проговорил Шим.
        - Да. А если деньги сильно в земле испачкались, тут их и помоют в кадушке же. Двойное удобство. Ну и нести можно заодно. Тройное даже. И никто не подумает, что там клад.
        - Ну да, - согласился Шим.
        Он тяжело вздохнул.
        - Дуракам везёт, - умело изобразив досаду, произнёс Мито. - Только нашему везёт что-то уж с перебором. Мало того, что девка собой хороша, как ангелица. Так ещё и фея. А теперь и злато. Эх, не был бы я занят, сходил бы на мельницу, не поленился, шепнул бы там. Всё же это их деньги. Если потребуют, фея вернёт поди, существо душевное, совестливое. Может вечерком и схожу. Глядишь, в благодарность и мне что-то дадут, хоть серебра немного, хоть муки задарма. Может вина бочонок. Кто знает.
        Глаза у Шима блеснули жадностью.
        - Пойду я, тоже дел много сегодня, - заторопился он вдруг.
        - Бывай, - кивнул Мито.
        Шим пошёл прочь, а Мито стоял, глядя ему вслед, и довольно улыбался.
        Тем временем Рун с Лалой достигли обрывистого склона перед спуском к реке. Место красивое, Лале было интересно, поэтому они остановились оглядеться. Внизу купались ребятня, несколько мальчишек рыбачили на удочки, две бабы полоскали бельё на деревянном отмостке. По левую сторону чуть вдали крутила большим колесом водная мельница. Широкая река несла свои голубые воды, за ней, постепенно поднимаясь высоким холмом, лежал противоположный берег, открывая пространство на много вёрст во все стороны, там тоже виднелась деревенька, с обширными полями, а далее всё леса, леса, леса. Бесконечным зелёным покрывалом. Синее небо отражалось в воде вместе с облаками, дул приятный лёгкий ветерок, принося запах речной свежести, к щебету птичек да звукам деревенской жизни добавлялся шум течения.
        - Как красиво! - восхищённо выдохнула Лала.
        - Ага, - с нотками особых душевных чувств в голосе молвил Рун. - Вот, Лала, мои родные края. Правда родился я не здесь. Но вырос в этой деревне. Её родиной считаю. Часто и купался как раз тут, там же, где малышня, вон, плещется, и рыбачил. Искал камушки цветные неподалёку на отмели.
        - Любишь эти места? - спросила Лала тепло.
        - Да, конечно, - искренне ответил он.
        - Какая у вас мельничка интересная, - произнесла Лала радостно. - Я таких ещё не видала, Рун. У нас они ветряные. Огромные. Или магические, магией вращают жернова, тогда не очень велики.
        - Это только у нас такая, больше нигде в округе водных нет, - похвалился Рун. - В основном ветряные строят. А в соседней деревне, например, волами крутят колесо.
        - Волами? - подивилась Лала. - Такого я тоже не видала.
        - Там на холме деревня, - поведал Рун. - Ветра сильные бывают порой, могут порушить ветряную мельницу. А у нас тут низина как бы, и леса вокруг, ветров наоборот, маловато, тихо обычно. Водная самый раз. Зимой иногда подмерзает правда. Но у нас долгие морозы редкость. Да и к зиме всё уже перемолото.
        Люди внизу заметили Лалу, она приветливо помахала им рукой.
        - Пойдём подальше, - сказал Рун. - А тот тут ребятня бегает часто, затопчут твоих букашек.
        - Это наши букашечки. Общие. Почти как детки, такие же невинные и беззащитные, - улыбнулась Лала.
        - Ну вот, ещё не женаты, а уж целая кадушка деток, - посетовал Рун.
        Лала рассмеялась весело и звонко. С её личика не сходило сияние счастья. Рун повёл её дальше, вдоль обрыва по лужкам. Приятно было просто идти с ней, осторожно сжимая её пальчики в своей руке. И волнительно отчего-то очень. И на сердце прям тепло-тепло, там тоже царило лето, как и повсюду вокруг. Так они, не торопясь, преодолели с четверть версты.
        - Давай здесь, - предложил Рун.
        - Давай, - кивнула Лала.
        - Вытряхнуть их что ли?
        - Да ты что!? - с мягким укором посмотрела Лала на него. - Просто положи кадушечку на бок, Рун, они и выползут. Дай мне её. Я сама.
        - Долго ждать придётся, - пожал он плечами, передавая ей кадушку.
        - Ну и пусть, - добродушно заметила Лала. - Полюбуюсь пока на края ваши. А ты на меня, если хочешь.
        - Да только и любуюсь, - усмехнулся он.
        Лала поднесла кадушку к лицу.
        - Всё, букашечки мои дорогие, мы пришли, - проговорила она ласково. - Выползайте, пожалуйста, да разбегайтесь. Здесь вам будет хорошо.
        Она положила кадушку на травку. Потом подошла вплотную к Руну и стала буравить его глазками загадочно.
        - Уже опять соскучилась? - весело спросил он.
        - Да, - с нежностью подтвердила она.
        - Лала, тут из деревни-то видно, - промолвил он виновато.
        - Ну и что, Рун, - с улыбкой произнесла Лала. - Невесту можно обнимать и на виду. И вон два кустика скрывают всё, раз уж ты так боишься. Поди не увидят.
        - Ну может и не увидят, - признал он тихо. - Особенно если сядем.
        - Давай сядем, если хочешь, милый, - согласилась Лала.
        Рун опустился на траву, устроился поудобней, Лала уселась рядом, прислонившись к нему спиной. Стала глядеть на реку да на другой берег. Рун приобнял её.
        - Прямо свидание у нас, - порадовалась она счастливо. - Красивое место, мы только вдвоём. Хорошо. День такой замечательный! Ходили в гости, спасаем букашечек. Обнимемся. Немножко ссорились с утра. Но зато и помирились. Я столько всего удивительного повидала и откушала сегодня. У дяденьки Тияра. У меня внутри аж гудит от счастья. Вот здесь.
        Она прижала ручки к груди.
        - Ох, Рун, - сказала она вдруг взволнованно. - А ведь это душа. Гудит. Это она поёт так. Я до сих пор думала душа… это что-то… чего не увидишь, и не почувствуешь, эфемерное совсем, но вот же она. Я чувствую. Гудит-гудит, радуется. Тому, что счастлива, тому, что ты рядом и ласковый, что я дорога тебе. Ворочается чуточку от избытка счастья, от переполняющих тёплых чувств, щемит немного. Надо же. Я только что научилась чувствовать душу. Благодаря тебе, Рун. Я кажется и раньше такое чувствовала. Но как-то не обращала внимания, не замечала, не осознавала. Не задумывалась, что это. А это душа, Рун. Прям вот она, здесь. Поёт-поёт, не смолкает. Забавная и милая. Как будто своей жизнью собственной живёт. И меня согревает. Ты чувствуешь свою душу, Рун? Она прям в груди. Ровно посередине.
        - Нет, ничего такого не чувствую, - признался Рун. - У меня, когда ты рядом, словно свет зажигается в сердце. Кажется, будто сияет ярко. Слева в груди. Не по центру. Но оно… мне представляется более, я его не ощущаю, этот свет, я его словно вижу. В уме. И сейчас он есть.
        - Это, Рун, у тебя так счастье представляется. Душа, она не видится, она чувствуется. Ты, Рун, если когда-нибудь заметишь, что у тебя в груди чувства отчётливые. Щемит, или ноет, или гудит, наполняя сердце теплом, или радостью, или тоской, или ещё чем-либо. Ты знай, что это душа твоя. Переполнена чем-то, и оттого становится заметна. Так научишься тоже её ощущать. Чувствовать душу - это удивительно.
        - Ладно, я буду обращать внимание, солнышко моё, - улыбнувшись, пообещал Рун.
        Какое-то время они сидели молча, наслаждаясь летним днём, приятными видами, друг другом. Вдали неспешно плыла лодочка, стрижи носились над водой, кружили чайки, стрекотал кузнечик - букашек славный менестрель - где-то поблизости укрывшись, под его пение изящно порхала в танце белая бабочка. Цвели нехитрые луговые травки да цветочки, наполняя окружающее пространство своими душистыми ароматами.
        - Лала, а ты могла бы так жить? - спросил Рун тихо. - В нашей деревне. Всегда. Со мной.
        - Мне здесь не место, Рун, - мягко промолвила Лала. - У вас, я знаю, много зла. Пока его я не видала, мне хорошо. Увижу, выдюжу ли? Вряд ли. И потом от меня пользы тут никакой. Почти. Просто… феи магией приносят пользу. Нам нравится быть полезными, это придаёт смысл существованию. А тут… жених суровый мне запрещает колдовать, да и разреши, много ль я наколдую? Я у вас лишь от тебя могу пополнять магию. Ты меня не сможешь постоянно обнимать днём, а ночью нам нельзя. Если бы не проклятье, Рун, я бы уже могущественной стала, ты бы меня полюбил, тогда бы обнял на минутку, и всё, и полная. Не надо было б столько обниматься. Но если бы я обрела могущество, домой смогла бы воротиться. И воротилась бы. Прости. Я замуж хочу, хочу семью, деток. Скучаю по дому, по маме с папой, по сестричкам. По своей привычной жизни. Хочу жить как обычная фея. А не как диковинный зверь в цирке, на которого все показывают пальчиком.
        - Значит, не смогла бы, - вздохнул Рун.
        - Ну почему же, милый, - улыбнулась она. - С тобой смогла бы. Знаешь какая от меня польза здесь у вас?
        - Какая же?
        - То, что я с тобой, Рун. Я полезна тебе. Твоя душа замёрзла от одиночества, я её отогреваю. Может, поэтому я послана сюда. Чтоб тебя согреть.
        - Фантазёрка ты, Лала, - развеселился Рун. - Так уж боги обо мне заботятся по-твоему. Что аж послали мне тебя. Столько трагедий вокруг. Люди страдают от голода, от лишений, от жестокости. А тут смотри-ка ты, от одиночества меня спасти решило небо. При том, что я особо-то и не горевал от него. Да и у меня бабуля есть вообще-то. И дед был. Не сирота поди. Ты здесь по двум причинам. Первая - потому что я тебя поймал. Вторая - потому что тебя кто-то проклял и не даёт вернуться. Вот и всё.
        - Рун, небо выбирает непредсказуемым образом, кого одарить, - ответствовала Лала. - Чем руководствуются боги в принятии решений, нам не постичь. Но всё творится волею небес.
        - Зачем же зло тогда творится?
        - Не знаю, мой котёнок.
        - Ирония судьбы в том, Лала, что когда ты уйдёшь, я буду горевать. От одиночества. Которое доселе особо не тревожило меня. Хорошенький подарок от богов.
        - Уж так он плох? Бедняжка, фею встретил, - рассмеялась Лала. - Значит, это твоё наказанье, Рун. Прогневал чем-то небо. Он тебе меня послало. Чтоб покарать жестоко. Страдать заставить от объятий нежных.
        - Страданья закаляют волю, - невинно проронил Рун.
        - Ну, закаляйся, зайка, мне не жалко, - сказала Лала ласково.
        Рано или поздно, но настала им пора возвращаться. Рун взял кадушку, в которой никого уж не было, взял Лалу за руку, и они направились к деревне.
        - Ну что, пойдём сразу в храм? Или отдохнуть хочешь? - спросил он.
        - В храм, - промолвила Лала с улыбкой.
        - А потом предлагаю по деревне пройти. Я всю её тебе покажу. Сможешь тогда сама ходить… летать. Когда хочешь куда хочешь.
        - Хорошо, милый, - согласилась она.
        Лала была счастливая-счастливая. Лишь они пошли, стала напевать что-то негромко. Какую-то незатейливую мелодию. Рун слушал её нежный голосок, и ему казалось, нет в мире звуков удивительней и чудесней, чтоб так ласкали слух и душу. В её пении не было слов. Просто какие-то «ла-лала-лала», но это было столь мило… Словно само счастье изливалось из её уст, добавляясь к сиянию личика. Ну где тут не забыться, не заслушаться, любуясь на это всё. Не сразу обратил он внимание на суету около их дома. Но чем ближе тот становился, тем сложнее было её не замечать. На край деревни заявилась вся семья мельника. Семейство у него небольшое, жена после третьего ребёнка не смогла боле рожать, а старшая дочь уже замуж вышла, её тут не было, зато все остальные присутствовали - сам мельник, супруга его, младшая дочка и сын. Все стояли на коленях, стражники силой рук и слова пыталась их прогнать, но безуспешно, дочка и жена мельника плакали, сынок бил поклоны, сам мельник причитал и молил. Чуть в стороне народ деревенский, человек с десять взрослых и детей, дивились на это действо. Завидев Руна и Лалу, стражники сочли за
лучшее взять паузу в перепалке, просто стояли и ожидали, пока они подойдут, с молчаливым спокойствием взирая на продолжающийся подле ног «концерт».
        - Рун, что происходит? - шепнула Лала чуть испугано.
        - Не знаю, - покачал он головой. - Непонятное что-то.
        Семейство мельника столь увлечено было мольбами, что и не замечало их приближения. Лишь когда Рун с Лалой оказались совсем рядом, мельникова дочка, уловив переключение внимания публики на фею, обернулась, крикнула отцу, и вся семейка кинулась в ноги уже им.
        - Парень, не губи! Пожалей деток моих! Госпожа фея. Смилуйтесь! - очумело возопил мельник.
        Его родня ему затворила с причитаниями.
        - Рун, - произнёс более старший из стражников оправдывающимся тоном. - Нам было велено фею охранять от назойливости, не тебя. Этот тип хитрый жук, сообразил, говорит, к тебе дело, не к фее. Скажешь гнать, мы его погоним. Просто без пинков кажется не выйдет.
        - Что происходит-то? - с недоумением поинтересовался Рун. - Дяденька Луан, чего вам надо-то?
        - Деньги! Деньги мои! - отозвался мельник, чуть не плача. - Не губи, отдай хоть три четверти. Хоть две трети. Хоть половину. Потом и кровью зарабатывались. Много лет.
        - Какие ещё деньги? - посмотрел на него Рун, как на помешанного.
        - Отца моего покойного, вот какие, - упавшим голосом молвил мельник.
        История про старого мельника каждому известна в округе. Многие пытались искать его клад тайком. Но вроде бы никто не отыскал - не было слухов, как кто-то из местных вдруг разбогател.
        - А, - кивнул Рун, наконец сообразив. - А почему вы думаете, что я их нашёл?
        - Все это знают, - ответствовал мельник. - Вы пошли с кадушкой деньги наши искать. Фея колдовством их нашла. Заколдовала кадушку, та покатилась, и прямо к деньгам вас привела.
        - Безумие какое-то, - вздохнул Рун. - Пошутил над вами кто-то, дядя Луан. Не искали мы ваш клад. И не нашли. Вот, пустая кадушка, посмотрите. Кто ж с кадушками за кладом ходит. Встаньте уже. И вы все поднимайтесь. Тётя Зьяна. Вы чего?
        - У фей всё иначе, чем у нас, - грустно заметил мельник, заглянув в кадушку, которую Рун опустил перед ним. Вставать он кажется не собирался. - А деньги вы перепрятать могли, поэтому их здесь и нет.
        - Рун, скажи мне, что тут такое? - попросила Лала осторожно.
        - Старый мельник боялся воров. Сильно. Закопал все свои сбережения где-то. А потом возьми да и помри. В тот же день. Не успел показать своим, куда зарыл. Думают, что мы с тобой искать этот клад ходили да присвоили, - объяснил Рун.
        - Ой! - поразилась Лала. - Феи не берут чужого, дяденька. Поднимайтесь пожалуйста все. У нас нет ваших денежек.
        - Ну, слышали! - рявкнул молодой стражник. - Живо поднимайтесь и проваливайте! Если вы не верите фее, значит вы её оскорбляете, лгуньей и воровкой называете. За это вам ох как не поздоровится.
        Мельник торопливо поднялся. Его семья вслед за ним.
        - Нет, нет, мы так не считаем, - печально проговорил он.
        В его глазах были тоска, уныние и растерянность.
        - Вот что, дяденька, - сказала Лала по-доброму. - Я подумаю, как вам помочь. Я не умею искать клады. Поэтому не знаю, получится ли. Вы ждите три дня. Если придумаю, как сыскать, значит найдём и вам принесём, или может сообщим, где спрятан. Ежели в течение трёх дней не придумаю, то уже и не выйдет, вы не обижайтесь пожалуйста на меня, я не всё могу.
        - Спасибо, добрая госпожа! - растроганно воскликнул мельник и снова брякнулся на колени в ноги Лале, а его семейство вслед за ним.
        - Спасибо, спасибо, - стали кланяться они, касаясь лбами земли.
        - Ну не надо! Феям не кланяются в ножки, - принялась уговаривать их Лала. - Встаньте пожалуйста.
        - Поднимайтесь, когда фея велит, хватит ей докучать, - грозно прикрикнул молодой стражник.
        Мельник и компания тут же дружно подчинились. Лица у них были довольные.
        - Я ведь может и не смогу помочь, а вы заранее благодарите, - произнесла Лала виновато. - Не выйдет, обижаться будете.
        - Да что вы! Ни за что! - горячо заверил мельник. - Пытаться помочь, это тоже помощь, даже если не выйдет. Поэтому спасибо, добрая госпожа. От всего сердца!
        - Спасибо, спасибо, госпожа, - эхом подхватили за ним его домочадцы.
        Старший из стражников из-за спины Лалы, так чтобы она не видела, молча сделал им доходчивый знак рукой, мол, уматывайте уже пошустрее. Семейство мельника с поклонами попрощалось, и радостное взволнованное отправилось восвояси. Лала с тёплой улыбкой глядела им вслед. Стражник в задумчивости посмотрел на Руна.
        - Парень.
        - Что? - отозвался Рун.
        - К тебе часто ходят семьями с визитом?
        - Никогда. К бабуле подружки её бывает заходят, и всё.
        - Тогда мы пожалуй будем гнать и тех, кто к тебе в гости явился. Всё равно они в действительности к фее прорываются.
        - А вдруг что-то важное. Беда какая, и я могу помочь. Не надо всех гнать, пожалуйста, - попросила Лала.
        - Простите, госпожа, у нас есть приказ барона. И он правильный, - почтительно возразил стражник. - Только дай слабину, и вас разорвут жаждущие чудес. Я бы тоже пришёл испрашивать чуда, чем я хуже прочих. Не защитим вас от назойливых посетителей, нас накажут. Строго. Так что я о себе всё-таки буду думать. Оберегая вас. Порют у нас жестоко. И место потерять не хочется, семью-то кормить чем тогда?
        Лала расстроено посмотрела на него, не зная, как быть.
        - А вы расспрашивайте, зачем приходят, да нам сообщайте, если важное что. Можете вы так делать? - предложил Рун.
        - Ой, правда! - обрадовалась Лала. - Я не всё могу, но кое-что могу. Например, если в лесу детки, не дай бог, заплутают, я точно могу помочь их найти. Если тонет кто-то, тоже, сумею магией поддержать, чтобы выплыл. Я такие вещи могу. Грех не помогать в беде. Особенно когда лишь ты способна помочь. Можете вы сообщать нам, если важное что-то?
        - Ладно, так и сделаем, - согласился стражник. - Будем докладывать вам обо всех важных и безотлагательных делах.
        - Как славно! - разулыбалась Лала. - Спасибо, мои добрые воины.
        - Рады служить вам, госпожа, - польщённо молвил стражник, не в силах сдержать ответной улыбки. Его молодой коллега тоже засиял довольным лицом.
        Рун перекинул кадушку через ограду.
        - Ну что, идём в храм? - обернулся он к Лале.
        - Идём, мой заинька, - нежно сказала она.
        Молодой стражник смерил Руна завистливым взглядом. Рун взял Лалу за руку, и они продолжили путь. Народишко, следивший за мельником, ещё не разошёлся, люди кланялись Лале, она улыбалась им, кивала приветственно, здоровалась, пробуждая блеск восхищённого умиления в глазах. Кивал им из вежливости и Рун, хотя и понимал, что его сейчас никто не видит. Лала затмевала собой всё. Миновав эту группку односельчан, Рун тотчас свернул в первый же проулок. Можно было идти и по прямой, но ему хотелось поскорее укрыться от оставшихся позади многочисленных любопытствующих взоров.
        - Лала, а как ты будешь мельнику помогать? Трудно это? - тихо поинтересовался он.
        - Рун, я пока не знаю. Непросто, - поведала Лала. - Домой вернёмся, подумаю. Знаешь, моя средняя сестричка, Диэя, была растеряшенька годика в три, игрушки теряла часто, положит, и не помнит где. Я сама была кроха тогда, но помогала ей, она расстроится, я помогу, она и радуется, и мне хорошо на душе. У меня большой опыт поиска. Только игрушек, не злата, Рун. Это разное. К тому же игрушки известно где, во двор… е, где-то поблизости, и не закопаны. Клад совсем иное. Да и давно не искала уже ничего. Но мне хочется помочь. Очень. Хорошее же дело. Так уж они горевали, переживали. Жалко их.
        - Ну конечно, много лет работали, и все их труды… в землю зарыты. Есть от чего горевать, - заметил Рун. - Руки наверное опускаются, когда такое происходит.
        - Значит надо очень постараться помочь им, милый.
        - Да, любовь моя.
        - Тут ещё трудность в том, Рун, что я лишь для тебя легко могу колдовать. Чудо феи надо заслужить. Это всё же не в толпе колдовство, гораздо легче, да и я привыкла немного, что здесь живу, они соседи как бы, значит чуточку роднее, для родных проще колдуется. Но всё равно. Непросто будет и поэтому.
        - А ты опять для меня как будто колдуй. Так и быть, без штрафов.
        - Так не получится в этот раз, к сожалению. Суженый мой. Мою природу не обмануть столь бесхитростно. В чём тут колдовство для тебя? Там было чудо для красоты, в прошлый раз, для всех, значит и для тебя. А здесь поиск. К тебе никакого отношения не имеющий.
        Рун задумался.
        - Мне чудеса интересны, Лала, - вскоре заметил он искренне. - Делай их чтобы меня удивить. Сотворишь магию поиска, когда я рядом, мне будет приятно подивиться на неё. На то, как ты ищешь. Тогда это будет и для меня. И ещё. Вот мы сходили к дяде Тияру. Теперь у него в дому лучше ко мне относятся. Я думаю. Благодаря тебе. Так же и тут. Поможешь семье мельника, они проникнутся признательностью к тебе, а через это и меня меньше станут недолюбливать. Как жениха твоего. Пользу мне тем принесёшь. Так, когда вернёшься в свой мир, глядишь смогу в деревне жить, уже не будут меня ненавидеть все. Появятся те, кто ко мне что-то доброе испытывает.
        - Ох, Рун, а ведь так наверное выйдет! Обе причины хороши. Сразу почувствовала, что легче теперь колдовство сотворится. Для мельника. Намного. Спасибо, милый! - безмерно обрадовалась Лала.
        - Ну вот видишь! Я да не обману твою природу, - довольно похвалился Рун.
        - Хвастунишка, - ласково сказала Лала, сияя.
        - А вот и нет, - возразил он с улыбкой. - Говорю как есть. Дважды уж нашёл как обмануть.
        Лала вдруг подлетела к нему вплотную и обняла сама.
        - Я тебя люблю, - промолвила она тепло-тепло.
        - Как удачно, - порадовался Рун. - Как раз в храм идём. Сразу и обвенчаемся, раз такое дело.
        - Нет, мой заинька, этого не будет, - произнесла Лала, с нежностью глядя ему в глаза. - Тут ты мою природу обмануть не сможешь. Я тебя люблю как друга.
        - Ну, значит не сегодня. Но я всё равно найду как обмануть.
        - А вот и нет, - разулыбалась она.
        - А вот и да.
        - Так хочешь взять меня в супруги?
        - Хочу.
        - А почему? Чтобы владеть моими чудесами?
        Улыбка медленно сошла с лица Руна.
        - Ну, это было грубовато, - заметил он с укором.
        - Прости, заинька, я не нарочно, ляпнула не подумав. В шутку, - извиняющимся тоном ласково повинилась Лала. - Уж мне ли не знать, какой ты. Ты со мной совсем не из корысти.
        - А почему же тогда? - усмехнулся он.
        - Потому что я красивая, - хитро побуравила она его очаровательными глазками.
        - Вот это в точку, - весело подтвердил Рун. - А это не корысть? Хотеть тобою любоваться?
        - Нет. Это твоя мужская природа.
        - Всё-то ты знаешь, любовь моя, - с юмором посетовал он.
        - Феи мудрые, - поведала она счастливо.
        - Пойдём, Лала, а то глазеют вон опять из-за оград, неловко, - проговорил Рун со смущением, заметив чужие любопытные лица.
        - Ну и что, пусть смотрят. Разве ты не мой жених? - мягко попросила Лала. - Срази свою неловкость мечом любви ко мне, мой смелый рыцарь. Нет тут ничего недостойного, Рун. Обнять невесту на глазах у всех. Когда ей хочется твоих объятий.
        - Да тебе всё время хочется, - вздохнул Рун. - За это и люблю.
        - За это? - подивилась Лала.
        - Ну, в том числе. Никто никогда не хотел быть со мной так сильно. Как ты. Согреваешь меня этим, - признался он. - Тянет тебя обнять, потому что знаю, ты счастлива будешь. От этого. От меня. Я люблю, когда ты счастлива.
        - Спасибо, мой хороший, - тихо произнесла Лала с теплотой. Она отстранилась, взяла Руна за руку. - Пойдём уж. Не буду заставлять тебя краснеть. Мой суженый. Раз ты такой стыдливый у меня.
        - Я тебе дома всё компенсирую, - пообещал он с улыбкой.
        - Ну ладно, - согласилась Лала, одарив его обворожительным взглядом.
        Они отправились дальше.
        - Между прочим, Рун, есть много рыцарей, кто на войне бесстрашен, а с дамами теряется, робеет. Это так мило, - сообщила Лала радостно.
        - Может быть, - кивнул Рун. - Я тебя удивлю, Лала, но есть много крестьян, кто и на войне теряется, и с дамами. Мне рыцарем никогда не стать. А на войну лучше не попадать. Я не знаю, каким я там буду. Вряд ли сильно смелым. Я же не воин. Я не умею толком меч держать. Смелый крестьянин на войне быстро умрёт. Это ратные люди, кто мастера в обращении с оружием, и понимают как действовать в бою, позволить себе смелость могут. Я на поле брани буду просто удобная мишень для кого-то.
        - Рун, так неправильно, - промолвила Лала чуть осуждающе.
        - Что неправильно, Лала?
        - Принижать свою смелость. Когда ты с девушкой. Ты должен не дать ей сомневаться в своей смелости, тогда ей будет с тобой надёжно, она будет чувствовать себя в безопасности, защищённой.
        - Прости, голубка моя. Я думаю, смелость сильно зависит от того, за что сражаешься. Если бы я защищал тебя, или бабулю, или дядю и его семью, я верю, я ни за что не отступил бы.
        - Ну, так гораздо лучше, - похвалила Лала. - Спасибо, мой рыцарь. Мне приятно.
        Вскоре они достигли храма. В деревне это просто небольшая постройка, нет в ней ничего величественного и величавого, как в больших городах, ни излишней высоты, ни вычурности архитектурных форм, ни украшающих элементов вроде лепнины, ни сияющих позолотой или ярким многоцветием куполов. Но всё же он сильно отличается от домишек вокруг. Они из круглых брёвен, он из обтёсанных в брусья, с ровными стенами, крашенными в синий цвет. У них кровли преимущественно из наколотых уложенных слоями в перехлёст, точно черепица, дощечек, у него строго четырёхугольная крыша из длинных гладких досок, выкрашенных белой краской, с башенкой-купальцем в середине. Дорожка к входу облагорожена с обеих сторон клумбами из цветов. Крестьяне у себя цветы не садят, это единственные клумбы вообще в деревне. Лалу необычные цветочки очень заинтересовали и обрадовали, но к сожалению рассмотреть их в деталях она не смогла, отец Тай словно караулил, сразу выскочил из дверей, одетый в праздничный обрядник, а с ним и все его помощники: юный ученик-послушник лет 14-ти, из монастыря присланный с год назад, старушка одинокая, давно
добровольно взявшая на себя обязанности уборки у Тая и ряд его бытовых забот вроде готовки, зажиточный крестьянин Велим с женой Марой, наиболее щедрые постоянные благодетели-жертвователи храма, у них и работники, и сын старший, наследник, тоже уже женатый, за хозяйством приглядывают, позволяя частенько отвлекаться от дел земных на богоугодные. Ещё задумчивый старик без одной руки, бывший ратник по имени Мио, всегда с удовольствием берущийся за любую храмовую работу. Ну и несколько самых набожных бабушек, тоже по возможности подсобляющие Таю в уборке, стирке и прочих делах.
        - Вы пришли! - радостно воскликнул отец Тай. Глаза его блестели. - Госпожа фея! Безмерно счастлив видеть вас в храме нашем. Я знал, что вы придёте, я не сомневался! Ведь феи добродетельны. А к небесам явиться на поклон. Смиренье выказать своё им. Это добродетель. Одна из главных в человеке. И в феях тоже, полагаю. Добро пожаловать. Вы веруете в Бога Небо? И сыновей его?
        - Здравствуйте, святой отец, и вы все, люди добрые, - ответствовала Лала радушно. - Вы небопоклонники?
        - Всё верно, - подтвердил отец Тай.
        - В моей стране иная вера. Но вашу мы не отрицаем, - поведала Лала. - Мы верим в фею-праматерь. Однако её саму создали высшие силы, которые символизируют у нас примерно то же, что небо у вас, поэтому наши веры близки. В волшебном мире есть страны, где так же исповедуют небопоклонничество. Мы уважаем вашу веру. И ваших богов. Если вы позволите преклонить колени перед ними и вознести им молитву, я была бы рада. Святое место есть святое место. Душе в нём станет легче и спокойней.
        - О как вы правы! - восторгу Тая не было предела. - Позвольте вам представить моих друзей, тех, кто печётся о душе сильней всего из здешней публики, они и в храме мне помощники большие, и составляют часто компанию приятную в беседах на темы о возвышенных явленьях.
        Жрец быстро назвал имена, начав с Велима с Марой, и закончив учеником своим.
        - Приятно познакомиться, - мило улыбнулась Лала, сделав пред ними воздушный реверанс.
        Люди польщено поклонились ей, произнеся нестройным хором ответные любезности. На лицах у них было разное. У кого-то смущение, у кого-то удивление, у кого-то благоговейный трепет, умиление, восхищение. Не оставляют феи равнодушным любого из обычных смертных, тем более простоватых сельских жителей провинций.
        - Прошу вас, проходите внутрь, - голосом, исполненным доброжелательности, пригласил Лалу отец Тай. - И ты, Рун, тоже заходи. Рун здесь не частый гость. Я уж и не припомню, когда появлялся. Глядишь, возьмёт с вас пример, госпожа.
        - Дед говорил, храм в сердце, всегда с тобой. А боги важными делами заняты, им недосуг заниматься нами и выслушивать наши мольбы, - промолвил Рун вполне вежливо.
        - Твой дед философ был. И человек достойный. Но всё же он не прав. И в храм захаживал он, между прочим. Порой, - тоже очень мирно сказал отец Тай. - Зайди и ты, хоть помолись разок. За деда попроси у неба. Чтобы его душа была покойна на том свете.
        - Ну ладно, - согласился Рун.
        Храмы небопоклонников - чисто обрядовые места. В них не служат мессы, не проповедуют, люди передают легенды о богах из уст в уста, из поколения в поколение, от старших к младшим, дома зимними вечерами, как нерушимое знание, берущее начало от самых стародавних истоков, от древних предков, которые были ближе к началу времён и потому лучше помнили, что послужило миру первопричиной. Углублённые сведенья при желании черпают из мирских разговоров с монахами, со святыми отцами. В храм всегда приходят по делу, по какому-то важному поводу - свадьба, похороны, поминки, испрашивание благословения, праздник, вознесение молитв. Посему в нём нет сидений. У него извечно красивое убранство, цветные шторы на оконцах, роспись и начертанья рун на стенах, в больших городах найдутся так же портреты святых, картины с изображением значимых событий истории божеств, люстры, мозаики, порой какие-то святыни, от посоха древнего старца-провидца до мощей прославившегося праведностью высокорангового жреца. В деревнях конечно ничего подобного не сыскать. Алтарный подиум (приподнятое на пол ступени место, где располагаются
основные святыни) в деревенских храмах тоже несколько иной, чем в городах. Там идолы даже второстепенных богов часто в полный рост, и подле каждого свой алтарь, какой-нибудь очень особенный, мраморный или с позолотой. В деревне Руна только три больших идола - Бог Небо, Бог Солнце и Бог Луна, своих алтарей у них нет, он один общий, сбоку от них, красивый, но всё же лишь из дерева, все остальные боги располагаются на «престоле», то есть на небольшом особого вида столике, где они стоят в виде махоньких фигурок-идолов - кому хочешь, тому и молись, просто направь взгляд, или мысленно обрати на него внимание, или даже возьми в руки. А хочешь, можешь и купить идольца, непосредственно с престола, замена найдётся тут же, в монастырях неизменно есть умельцы, кто их вырезает. Иногда их так же льют из бронзы, а в столице делают и из серебра и золота, возможно отыскать и из нетрадиционных материалов, например из слоновой кости, но все эти изыски для аристократии, крестьянину не по карману и не надо, кто хочет идола в своей избе, вполне удовлетворится деревянным. И всё же идолов держать в дому у крестьянского
населения не в почёте, есть святое место - храм, вот там им и место.
        Лала на пороге храма опустилась на ножки и зашла внутрь пешком. Её вместе с Руном, как почтенных гостей пропустили вперёд. Отец Тай вошёл следом, а за ним и все остальные.
        - Красиво! - произнесла Лала с искренним почтением. - И сразу чувствуется атмосфера. Особая святого места.
        Отец Тай кивнул:
        - Да, атмосфера тут всегда. Располагает к мыслям о возвышенном.
        Он вдруг заметил, что его юный помощник пялится на ноги Лалы как заворожённый, отвести взгляд не в силах, и дал тому подзатыльник. Юноша смущённо опустил взгляд, покраснев как рак. Лала с удивлением обернулась.
        - Но не всех, - добавил отец Тай с сожалением. - Один юный отрок из здесь присутствующих, по-моему, сегодня будет плохо спать. О феях грезя. Скажите, госпожа моя, ваше платье, столь короткое, неужто в вашем мире считается… простите за вопрос, ни сколь не нарушающим приличий?
        - Ни капельки, - ответствовала Лала мягко. - Я оскорбление этим наношу вашему храму?
        - Нет, - покачал головой отец Тай. - Просто так странно. Сие противоречит всем канонам, которые я знаю о приличьях.
        - Вы судите меня по вашим меркам, святой отец. Но я не человек, - промолвила Лала. - Коровки у вас ходят без одежды, и свинки, и собачки. И вас то не смущает. А у меня лишь ножки на виду. Когда б я попыталась в столь длинном платье полетать, в каких у вас здесь ходят, я думаю, при приземлении легко запутаться бы в юбках ножками могла, упасть и нос себе расквасить.
        - А ведь верно! - поражённо, словно открывшейся ему новой истиной, согласился отец Тай.
        - К тому же мы гораздо меньше подвержены греху, чем люди, - продолжила Лала. - У нас не будут думать о греховном, увидев ножки дамы. Это просто одно из её украшений, такое же как длинные волосы, как платье. То, что делает её красивой и женственной в глазах мужчин.
        - Хорошая у вас страна, - вздохнул отец Тай. - Ну чтож, пройдёмте к божествам, помолитесь, если сочтёте нужным, я вас благословлю, а далее, коль захотите, весь храм вам покажу.
        - Я очень этого хочу, святой отец, - тепло заверила его Лала. - Я не была доселе в храмах ни у людей, ни у небопоклонников. Мне всё-всё-всё тут интересно.
        - Я буду рад вам послужить проводником в основы нашей веры, - просиял отец Тай. - Прошу, за мной ступайте.
        Он сопроводил Лалу с Руном на алтарный подиум.
        - Вот этот в центре идол, это наш главный бог, Бог Небо, - поведал он. - Ему молятся в самом сокровенном, когда судьбы касается. Кстати, венчаются тоже у него, под небом. Слева, от нас, по его правую руку - это его старший сын, Бог Солнце, природой ведает. За урожаем, за погодой, за рыбой реки полные и дичью леса изобилующие к нему идут с мольбами. А справа второй сын, Бог Луна. Когда усопших провожают в скорбный путь иль поминают, это к нему. А там, на престоле за ним, все прочие божки, иные дети как Бога Небо, так и старших сыновей его. Есть за удачу, за успех в пути, за здоровье ответственные, за зачатье деток, за обереги от стрел да от мечей в войну, за торг, за то, чтоб не утопнуть, на корабле плывя, чтоб избежать пожара, разоренья. Но можно всё это простить и у Бога Небо. Обычно его просят просто о хорошем. А к ним обращаются дополнительно, если есть какая-то конкретная нужда. Скажем, те, кто долго не могут деток зачать, обязательно попросят у Богини Южных звёзд, а отправляющиеся в дальнюю дорогу просят доброго пути у Богини Северной Звезды.
        - А как у вас принято молиться, святой отец? - вежливо осведомилась Лала.
        - Ну, ритуалы только для жрецов, госпожа, - ответил отец Тай. - И только для особых случаев. Вы можете молиться как угодно. Это беседа между вами и богами. Не более, не менее. Обычно стараются прикоснуться к идолу. Пред молитвой, или после. Или во время её. Иной раз кланяются, когда благодарят за что-то. Обращаются мысленно, не вслух, чтоб не беспокоить тех кто рядом посторонних и не открывать излишне им свою душу. Но если нет поблизости других молящихся, то можно и вслух.
        - Не становятся на коленочки?
        - Бывает. Но редко. Наши боги нам не властители. Мы не рабы им и не слуги, а сыны. Они предки наши, добрые прародители. В знак почтения можно поклониться, но на колени… если только для покаяния за какой-то большой грех.
        - Можно я по-нашему помолюсь, - просяще посмотрела на отца Тая Лала.
        - Конечно, - кивнул тот. - Как угодно.
        Лала опустилась на колени перед Богом Небо, сложила молитвенно ручки пред собой, склонила голову, закрыла глаза. Расправила крылышки. Её длинные волосы разметались по полу. Рун невольно залюбовался этой картиной. Да и все прочие тоже. Пожалуй кроме отца Тая.
        - Парень, тебя дедушка уж заждался, - настойчиво напомнил он.
        Рун подошёл к идолу Бога Луны, прикоснулся рукой. И стал вспоминать дедушку. Его красноватое лицо, его наполненный мудростью взгляд извечно чуть с весёлым прищуром, его голос. «О Бог Луна, будь моим проводником в стан мёртвых» - подумал он. - «Донеси слова мои до дедушки моего. Покойся с миром, дедуль. Пусть земля тебе будет словно перина пуховая. Пусть тебе ангелы поют добрыми голосами в раю. Поди рассказываешь им там истории разные, как мне когда-то. А они тебе свои. Хорошо вам. Скучаю я, дед. По тебе, по временам, когда вместе по лесам хаживали, сидели у костра вечерами. Тогда казалось обыденностью. А теперь понимаешь, насколько добрые были дни. Когда ты был с нами. И не вернуть уже. Я тут, между прочим, фею встретил. Поймал твоим зельем. Представляешь?! Она замечательная. Добрая, милая. А красавица какая! Глаз не отвести. Лалой зовут. Летает она на крыльях. Чудеса творит удивительные. Жаль что не познакомить её с тобой. Спасибо тебе, дедушка, за наследство такое, за зелье твоё. Не зря ты верил, что оно настоящее. Я, уж прости, немного сомневался. Думал, может старое оно слишком, испортилось,
может ведьма та, что дала его тебе, не самой умелой была. Может не повезёт мне просто, не поймаю никого. А вот подиж ты. Поймал фею. Правда я её отпустил сразу. Плакала она, не хотела в неволю. Но она со мной осталась. На время. По прихоти небес. Я очень счастлив сейчас, пока она со мной. Надеюсь и ты счастлив там, в раю. Там ведь все счастливы, верно же?»
        Лала поднялась с колен, прикоснулась с уважением к идолу Бога Небо, следом к идолу Бога Солнце, затем подошла к Богу Луне, приложила к нему ладошку, ласково глядя на Руна. А он глядел на неё, чуть улыбаясь.
        - Добрый Бог Луна, передай пожалуйста от меня весточку дедушке Руна, - попросила она мягко, - Милый дедушка, у вас очень славный внук. Я его люблю. Он настоящий рыцарь, не обижает меня, оберегает, заботится, делает счастливой. Он хороший. Спасибо вам за него, за то что воспитали его таким. Спасибо от всего моего сердечка! И ещё бабушка Ида, супруга ваша, тоже очень хорошая и добрая. И домик ваш уютный. Пусть душа ваша в умиротворении наслаждается теплом и красотою райских кущ. Здесь, на земле, у вашей семьи всё хорошо. Не беспокойтесь.
        Она замолчала. Стояла и улыбалась.
        - Спасибо, Лала, - промолвил Рун тихо.
        - Да не за что, мой зайка, - нежно ответила она. - Я говорю как есть, как чувствую. Лишь правду.
        Лала убрала ладошку от идола, перешла к престолу с миниатюрными божками, поклонилась им, сложив молитвенно ручки перед собой. Затем посмотрела на отца Тая:
        - Вы нас благословите, святой отец?
        - Конечно! Обязательно, - обрадовано откликнулся жрец.
        - Как это делают у вас?
        - Если в храме, то безусловно лучше пред богами. Пройдите снова к Богу Небо. Или к другому, коль хотите. К нему спиною становитесь. А я расположусь пред вами.
        - Не надо на коленочки вставать? - с некоторым удивлением спросила Лала.
        - Нет, нет. Ведь я вам не судья. Я только жрец смиренный, который вас соединяет с небом.
        Лала подошла к Руну, посмотрела ему в глаза с ожиданием, но он явно не понимал, чего она от него ждёт. Тогда она сама взялась за его руку.
        - Давай, Рун, вместе благословение получим, как пара. Как жених с невестой. Так можно у вас? - обернулась она на отца Тая.
        - А что под этим подразумевается, госпожа моя? - недоумённо уставился на неё жрец.
        - Ну, просто держатся за ручки. Она и он. И их благословляют, как одно. Не по отдельности, не каждого, а сразу. Обоих.
        - У вас так делают? - удивился отец Тай.
        - Ну да, - кивнула Лала. - Если заходят в храм жених с невестой, всегда лишь так. Держась за ручки. У вас иначе? Так нельзя?
        - У нас до свадьбы жених с невестой в храм ходят с семьями своими. Не друг с другом, - задумчиво поведал отец Тай. - Поэтому так даже и не выйдет. Не слышал о благословлении парой. Но недостойного тут нету ничего. Я полагаю. Благословлю и парой, коль хотите. Благословить вас - это честь. Для скромного служителя небес при храме деревенском. Буду рассказывать об этом. В монастыре, а может где и выше, на богословном сходе, коли призовут. А ежели ещё и столь необычно ритуал исполню. Сие пробудит интерес глубокий в умах мыслителей религиозных. Почтут за честь учёные мужи меня выслушивать. Да и жрецы простые тоже. Я думаю. Почётно. Вы этот храм прославите теперь. Не только тем, что побывали в нём. Но тем, что здесь впервые в государстве произвелось благословенье парой. История вершится в данный миг. Простите за нескромность, неподобающую носителю обрядника.
        - Мне лестно, что мы с Руном станем частью местной истории, - искренне порадовалась Лала. - Немножко славы обрести желают все. Включая фей. Не из гордыни. Чтобы помнили о нас. Чтоб жить в сердцах воспоминаньем светлым. Поэтому.
        - Ну, славы у вас будет много в краях людских, госпожа моя, - уверенно заверил отец Тай.
        Лала с Руном встали около идола Бога Небо, держась за руки. Отец Тай принялся творить над ними святой знак благословенья. Обычные люди творят знаки просто, несколько движений и всё. Но в полном исполнении это целая наука. Есть они из пятнадцати начертаний. Есть из тридцати, из пятидесяти, и даже из ста двадцати четырёх. Считается, что боги слышат всех. Знак и из трёх простейших мановений, когда исполнен верно, без ошибок, соединит тебя на время с небесами. Но у жреца сия связь чётче, он громче слышен, а точность начертаний ещё и проявляет его почтенье к божествам, показывает им его духовность и просвещённость. Это важно. Святому человеку, искуснее умеющему начертать, они внимают чаще и охотней.
        - Благословенны будьте, дети мои, - говорил отец Тай, творя знак из сорока двух начертаний, впервые настолько длинный в своей практике. - Да будет небо милостиво к вам, да обведёт от вас стороной беды и несчастья, да убережёт вас от недугов, от ненастий, от голода и холода, от меча и стрелы, от огня и воды, от несправедливости и навета, от яда и порчи, от темницы и плахи, от предательства и подлости. От зла людского и от козней дьявола. Да прибудет с вами мир и благодать, да не угаснет никогда любовь в сердцах ваших к друг другу, к родителям вашим, к братьям и сёстрам, к родственникам и друзьям, к будущим детям вашим, ко всем добрым людям. Да не покинет вас милосердие и сострадание, да не оставит вера и надежда. Пусть всегда будет тепло в доме вашем, хлеб и соль на столе вашем, пусть полны будут ваши закрома, здоров скот, пусть спорится у вас всякая работа и легко пролегает путь. Благословенны будьте, благословенны будьте, благословенны будьте.
        Он замолчал, закончив творить знаки. Рун сделал пред ним небольшой поклон в знак признательности. Лала поступила так же.
        - Спасибо, святой отец! - тепло поблагодарила она жреца.
        - Всегда пожалуйста, дочь моя, - ответствовал тот. - Для этого я здесь.
        - Святой отец, - голосок Лалы вдруг наполнился смущением и неуверенностью. - А нет ли у вас ритуалов… освобождения? От дурной магии.
        - От дурной магии? - переспросил отец Тай, словно не веря своим ушам.
        - Ну да. От порчи. От проклятья. Злых чар наложенных.
        - Есть обряд очищения от скверны, - сообщил отец Тай с озадаченным видом. - Его используют, когда напала хворь. И от проклятий тоже. Вы знаете кого-то, кто был проклят?
        Он торопливо сотворил знак оберега, его помощники дружно повторили за ним.
        - Нет, нет, святой отец, - поспешила успокоить его Лала. - Но я хотела бы. На всякий случай. Чтоб надо мною провели обряд подобный. Если можно.
        Её личико приобрело извиняющееся выражение. Отец Тай в полном изумлении уставился на неё.
        - Ну хорошо, - сказал он с некоторой растерянностью. - Я проведу, коли хотите. Но сей обряд непрост, мне надо будет подготовиться. Хотя бы сутки дайте.
        - Что если послезавтра утром?
        - Да, я успею.
        - А он поможет? - с надеждой спросила Лала.
        - Зависит от силы веры. Как и всегда, - пожал плечами жрец. - Однако редко в ком она крепка настолько. Когда жрецы хворают, они молятся, но всё равно идут, как все, к целителям. Молитвы, проведение обрядов… лишь вспоможение. Вот например, мы можем попросить у неба содействия в работе, но делать её всё равно придётся самому, боги за нас её не сделают. Так и здесь. Это же не изгнанье беса. За избавленьем от одержимости нечистым к нам. От порчи к знахарям и магам. Но перед этим безусловно совсем не помешал бы обряд очищения от скверны и молитву вознести. От неба помощь не бывает лишней. В любых делах. Особенно в таких. Серьёзных.
        - Да я на всякий случай, не пугайтесь, святой отец, и вы, добрые люди, - мягко улыбнулась Лала, пытаясь разрядить обстановку. - Немножко мне как будто не везёт. Последнее время. Хочу почистить ауру, и всё.
        - Ну коли так, то ладно, - вздохнул отец Тай. - А то я и не знал уж, что подумать.
        - Всё хорошо, - заверила Лала.
        Ненадолго наступила тишина. Отец Тай несколько ушёл в себя, предавшись размышлениям о чём-то. Однако быстро заметил, что все его ждут. Он встрепенулся, словно сбрасывая гнёт озабоченности. На его лице снова появилось бодрое жизнерадостное выражение.
        - Ну, с делами духовными мы закончили как будто, - благодушно произнёс он. - Теперь, как обещал, могу вас с храмом ознакомить, всё покажу. Если не передумали, госпожа.
        - Нет, нет, я очень этого хочу! - откликнулась Лала с энтузиазмом. - Здесь всё у вас иное. И многое мне непонятно. Так интересно! Хочется узнать.
        - Чтож, с превеликим удовольствием почтём за честь устроить вам экскурсию, - порадовался отец Тай.
        Руну казалось, что тут показывать-то. Вроде итак всё видели. Всё ж перед глазами. Думал, несколько минут и пойдут домой. Но шла минута за минутой, и с каждой новой он всё отчётливее понимал, как ошибался. Отец Тай говорил и говорил. Не умолкая. И темы не кончались у него. Вещал про ритуальные предметы. Что руны означают на стенах. И росписи. Узоры на скатёрках. Подсвечники зачем подобных форм. И почему обрядник эдак вышит. У слуг господних всё непросто, всё имеет какой-то важный потаённый смысл, обоснование, сакральные мотивы. Наверно жрец при храме деревенском не самый просвещённый человек. Не муж учёный, знает лишь основы. Но всё же сведущ в множестве вопросов, началом уходящих в глубину истоков мироздания и веры, читал когда-то древние трактаты, пусть бессистемно и в объёме малом, учился в монастырской школе, прислуживал святому старцу, порой вступая с ним в беседы, заучивал легенды в послушанье, готовился к экзамену на ранг. К тому же Тай сейчас был вдохновлён вниманьем феи, речь вёл складно, без запинки, красноречиво, с воодушевленьем, вдруг очень ясно вспоминая то, что кажется давно уже
забыл, какие-то занятные детали. Даже Рун узнал немало нового для себя, Лала же была в полном восторге. Когда экскурсия закончилась, её личико счастливо сияло. Она тоже много чего успела рассказать оторопевшим спутникам. Про храмы в их стране. Что магией изобилуют всегда, освещаются только магией, не бывает в них свечей или светильников, вокруг цветная подсветка и гирлянды с магическими фонариками во множестве, храм одно из красивейших зданий всегда в любом поселении фей. Внутри на стенах цветут ковром цветы, порхают бабочки по ним и пчёлки. Есть разные чудесные святыни и предметы культа. Службы служат только женщины, как главные носительницы доброты. Их называют святыми матерями. А идолы у них обычно делают в точном образе, они натуралистичные скульптуры. Редко где иначе, лишь самые древние многотысячелетние идолы не натуралистичны. В центральном храме столицы скульптура феи-праматери выглядит как живая, только ростом в три феи, и в праздник главный, у фей это праздник весны, она сама благословляет королей, к ним наклоняясь и перстом светящимся дотрагиваясь. Отец Тай и его свита были под чрезвычайным
впечатлением. Лица раскраснелись, в глазах мечтательность и удивление. Все очень довольные. Расстроились, когда Лала всё же засобиралась.
        - Уже уходите, - вздохнул отец Тай.
        - Пора, мои друзья, - извиняющимся тоном произнесла Лала добродушно. - Итак вас всех от дел настолько отвлекла. Да и устала чуточку. Простите.
        - Надеюсь, будете захаживать ко мне почаще.
        - Ах, добрый отче, феи не грешат так много, чтобы части ть с мольбами в храм, - улыбнулась Лала.
        - Действительно, - весело согласился отец Тай. - Простите, не подумал.
        - Как будет повод, обязательно придём. Хоть даже маленький, - пообещала Лала. - Ну и конечно послезавтра утром.
        - Я приготовлю всё, будьте покойны, - заверил жрец.
        - Спасибо, святой отец.
        Они все вместе вышли из храма.
        - Венчаться-то ко мне придёте? Иль в городе хотите? - спросил вдруг отец Тай, и добавил с грустным сожаленьем. - Там храм гораздо больше. И красивей.
        - Если останемся в деревне жить, конечно к вам, - ободрила его Лала.
        - Вам ваша вера позволяет выходить за иноверца? - заинтересовался он.
        - Как может вера быть препятствием для брака? - подивилась Лала.
        - Я слышал, так бывает в чужеземье, - поведал отец Тай. - А скоро ли венчанье? Намечено.
        - Не очень, - ответствовала Лала. - Мы ж только обручились. И познакомились совсем недавно.
        - У фей это считается причиной? - вопросительно посмотрел на неё отец Тай. - У нас порой бывает, посватают, и тут же к алтарю.
        - Жестоко как-то, - заметила Лала с недоумением.
        - Жестоко? От чего же?
        - Ну, это один из самых важных периодов в жизни девушки. Быть невестой. Это же бывает только раз. Романтика пылает в ней и в нём, он ухаживает трепетно и нежно. Она чувствует себя самой красивой и желанной. И всего этого её лишить, раз и под венец? Очень жестоко. Пол года обычно должно пройти у нас в краях. Друг друга узнают пока. Это укрепляет отношения и становится залогом сильных чувств до гроба.
        - А жить под одной крышей с женихом пол года, это не жестоко? - с шутливой усмешкой поинтересовался отец Тай. Старик ратник Мио вслед за ним ухмыльнулся в бороду.
        - Рун мой рыцарь, он потерпит, - разулыбалась Лала. - Ему тоже нравится быть женихом. Ведь правда, милый?
        - Да правда, правда, - вздохнул Рун.
        Тут уж рассмеялись не только Тай и Мио, но и Велим с женой, и бабушка одна.
        - Ну, до свидания, святой отец, друзья, - сказала Лала, счастливо сияя.
        - Всего хорошего вам, до скорой встречи, - попрощался с ней Тай.
        Его помощники поклонились, Рун поклонился им, следом и Лала сделала вежливый поклон, а затем воспарила, оторвав ножки от земли. Наконец, к облегчению Руна, они отправились домой. Тай и компания долго глядели им молча вслед.
        - Что вы не говорите, а дело тут нечисто, - глубокомысленно промолвил Велим, когда Лала с Руном свернули в проулок, скрывшись с глаз.
        - Что ты имеешь в виду, сын мой? - обратил на него непонимающий взор жрец.
        - Обряды очищения не проводят просто так, «на всякий случай», вот что, - со значением произнёс Велим. - Я думаю, она ищет пути освободиться от своей же магии влюблённости, которую наложила на себя по его воле. Других причин не существует.
        - Хм, - призадумался жрец. А потом кивнул. - Быть может. Но быть может нет. Нельзя с уверенностью утверждать. Нам неизвестно ничего о феях.
        - А я как раз уверен. По мне всё очевидней некуда, - возразил Велим. - Узнала его получше, послушала людей, кто с ним знаком. И поняла, что ждёт её с таким супругом. Судьба-то незавидная.
        - Всё может быть гораздо хуже, чем вам кажется, - многозначительно заявил старый ратник Мио.
        Все глаза немедленно уставились на него.
        - Был такой случай. Когда нас квартировали в одном городишке под столицей, - поведал старик. - Назад тому лет сорок. У мага местного имелся ученик. Как будто добрый малый. Простой и простодушный, все считали. А оказалось, чернокнижник. На кладбище поймали ночью. Откапывал покойника. Хотел попробовать его поднять. Из мёртвых, чтоб вы понимали. Не ловят фей простые дурачки. Так не бывает. Весьма возможно, он нас за нос водит специально. Прикидываясь глуповатым. У него дед был грамотный, читать умел. И с ведьмою, как говорят, водил знакомство в юности. Кто знает, чему от неё набрался. И чему научил внука. Вот фей ловить-то научил. Быть может Рун и наложил какую-то злую магию на фею. Чтоб подчинить. Ну кто б ещё проклясть её успел у нас в краях? Да и зачем? Вот так-то.
        Бабулечки испуганно сотворили знаки оберега.
        - Ну… это уж совсем… из ряда вон, - неодобрительно покачал головой отец Тай. - Рун чернокнижник? Смешно, ей богу. Хотя… Читать умеет, это я точно знаю. У них мужчины все в семье читали. Вон Яр, к примеру, так вообще у самого барона в писарях. А ведь не муж учёный, не монах, не жрец, не дворянин. Крестьянин деревенский. Но нет в округе никого, кто б чётче, красивее и быстрее мог буквы начертать.
        - Ну вот! - произнёс старый ратник с таким видом, будто слова жреца неоспоримо подтверждали его правоту. - Вот кто ещё у нас в деревне разумеет грамоту? За исключеньем вас, святой отец.
        - Я, к примеру, - отозвался Велим. - Ещё глава наш.
        - Единицы! Из наиболее достойных, - кивнул старик. - И Рун. Задумайтесь над этим.
        - Мой друг, вы всё-таки чрезмерно подозрительны, - рассмеялся отец Тай. - Не может Рун проклятья разуметь. Так не бывает. Он же просто… Деревенский мальчик. Фактически.
        - Ага, и про того так думали, что я рассказывал. Улыбчивый такой. Всегда приветлив. А ночью… на могилах ворожил, - мрачно заметил старый ратник.
        Старушки снова испуганно зачасти ли со знаками оберега.
        - Ну полно вам, - попросил их отец Тай. - Не чернокнижник Рун. В такое я никогда не поверю. Дед научил читать. И всё. Но в то, что фея хочет освободиться от волшебством навеянной по его приказу любви к нему. В это я могу поверить. Надо будет обряд получше подготовить. За водицей святой в монастырь сходить. Испросить благословенья и совета у старцев. Помочь ей нужно. Милое дитя. Небесный ангел.
        - И всё же за её женишком надо присматривать повнимательней, - упрямо сказал старик Мио.
        - Быть может, мой друг. Быть может. Будем присматривать, - согласился отец Тай.

* * *
        Рун с Лалой зашли в горницу. В избе стояла приятная прохлада, контрастируя с жаром улицы. Рун вздохнул облегчённо:
        - Уф, наконец-то дама. Устала?
        - Немножко, - поведала она. - Насыщенный денёк выдался. На новое. Так много узнала уже за сегодня. О вашем мире. Так много повидала в нём. Не счесть, сколько всего. В голове не умещается.
        - Да ты ещё ничего не видела. Деревню нашу лишь. И то не всю. Дом кузнеца и храм. Всего лишь.
        - Ага, так мало. А уже так много. Прям переполнена впечатлениями, - похвалилась Лала радостно. - Всегда чуточку утомляешься от постиженья знаний. Но это приятное утомление. Очень.
        - Приляжешь?
        - Хотелось бы. Но нет. Раз здесь нельзя с тобой обняться лёжа. Ох, эта бабушка твоя. Давай присядем. Рядышком, любимый. А то я наскучалась. Пока ходили.
        - Да я же был с тобой, - развеселился Рун. - Как можно наскучаться по тому, кто и не отлучался?
        - Ох, как смешно, - с притворным укором пожурила его Лала.
        Они сели на лавочку, Лала тут же прильнула к Руну, положила голову ему на грудь. Он прижал её к себе.
        - Ужасная моя природа, - пожаловалась она с улыбкой. - Что за напасть такая, не пойму. Зачем она, и почему. Меня к тебе всё время тянет. Объятья всё же боле для влюблённых. Богами были изобретены. Хотя и с другом дороги сердечку. Когда он добрый и заботливый. Не знаю. Я счастлива. Я такова как есть. Пусть будет что назначено судьбою. Мне хорошо с тобою, мой родной.
        - А мне с тобой, моя красавица, - добродушно сказал Рун.
        - Рун, а тебе не тяжело со мной под одной крышей? - спросила Лала с мягким виноватым сочувствием. - А то все думают, что тяжело.
        - Они считают, я жду свадьбы с нетерпеньем. А я не жду. К несчастью, - посетовал Рун шутливо. - Немного тяжело конечно. Из-за твоих запретов строгих.
        - Это каких же? - невинно поинтересовалась Лала.
        - А то ты прям не знаешь, - рассмеялся он. - Ни приласкать, ни жертв не принести. Сама не жертвуешь. Объятья всё же, Лала. Достаточно опасное явленье. Они всё время побуждают. К тому, чего нельзя. Что мне запрещено суровой феей. Ты милая и славная. Когда обнимаешь тебя, хочется ещё что-то сделать, как-то… ну, поделиться тем, что чувствую к тебе. А всё нельзя. Вот это тяжело. Порой бывает.
        - Но ты удержишься? - в её голосе слышалась острожная надежда.
        - Конечно. Тут не сомневайся. Я не хочу тебя обидеть.
        - Спасибо, мой хороший, - тепло и благодарно промолвила Лала.
        - Знаешь, Рун, - после некоторой паузы добавила она негромко тоном, полным доброго откровения. - Быть может я не так уж и обижусь. Коль вдруг ты не удержишься от ласки. Но всё-таки не надо.
        - Ну, до сих пор удерживался как-то. Нет предпосылок что не удержусь, - уверенно заявил Рун. - Верь мне.
        - Я верю! Всем сердечком! - очень искренне произнесла она.
        Ненадолго наступило молчанье.
        - Лала, - позвал вскоре Рун.
        - Что, мой котёнок?
        - А парой правильно ль благословляться? Когда мы пара понарошку. Выходит что лукавим пред богами, - предположил он с сожалением.
        - Мы понарошку лишь жених с невестой. А пара где же понарошку? Когда всё время вместе, - возразила Лала.
        - Ты хитрая, - усмехнулся Рун.
        - А вот и нет. Хитрить перед богами я б не стала. Я от чистого сердца. Ты мне дорог. Я дорога тебе. И где же здесь лукавство? Уж боги-то прекрасно знают, что мы не женимся. Обмана нету, милый. Мы, Рун, не изображаем наши чувства к друг другу. Мы счастливы от того, что вместе. Оба.
        - Ну, это да.
        - А раз мы вместе, значит мы пара.
        - О, логика… убойная! - порадовался он.
        - Какая есть, - ответствовала Лала весело. - Мы ничего плохого не делали. Не переживай, Рун. Для феи было б очень странно назвать кого-то женихом, но не благословляться с ним. Боги не сердятся на фей за такие мелочи.
        - Удобно быть любимицей богов, - молвил Рун с шутливой завистью.
        - Мы, Рун, безгрешны, потому любимы. Вот даже ходим, ножки не скрывая. Нас не толкает вид их к мыслям недостойным. Грешите меньше, реже зло друг другу причиняйте. Тогда добро повсюду расцветёт в сердцах. И небо будет улыбаться благосклонно, на вас взирая.
        - Пожалуй так.
        - Тебя-то хоть волнуют мои ножки, Рун? - иронично спросила Лала.
        - Волнуют, - просто признал он. - Вот только насчёт мыслей недостойных… Твои ножки меня восхищают, Лала. Как и всё прочее в тебе. Это недостойно?
        - Нет. Это приятно. Мой хороший. Это очень мило, - сообщила Лала с теплотой.
        - Не хочешь есть?
        - Нет. Накушалась у дяденьки Тияра. До сих пор сыта.
        - И я. Может подремлешь всё же? А я тебя за ручку подержу, - предложил он ласково.
        - Я не хочу спать, суженый мой, - Лала совсем прониклась счастьем и воссияла улыбкой безмерной радости бытия. - Вот думы думаю про мельника. Как бы ему помочь.
        - И что? Есть уже какие-то идеи?
        - Да. Я сейчас многое могу, - похвалилась она. - Благодаря тебе. Вроде бы и магию ещё не слишком восстановила после вчерашнего. Пока что. Но когда ты рядом, мне вдохновеннее колдуется. Чувствую целых три варианта. Не знаю лишь, который выбрать. Вот например, можно мысленно воспарить над деревней и постараться клад увидеть. Там, где лежит он, будет белое сиянье. Только это всю мою магию отнимет. Без остатка. Зато это очень быстро, и ходить никуда не надо. Правда если клад спрятан глубоко или под валуном каким, его я не увижу. И всё будет зазря. Такие траты. Ещё можно сделать куколку жадного гнома.
        - Жадного гнома? - подивился Рун.
        - Ага. Жадного до денег. И оживить на время. Он быстро сыщет. Но за ним придётся бегать. И он немножко выйдет грубым. Жадность это порок, он будет нехорошим малость. Опасность есть, что станет сквернословить. Я уже взрослая, но всё же это гадко. Не хочется познать слова дурные. И магии на него тоже уйдёт прилично. Хоть и гораздо меньше, чем при воспарении. Наверное проще всего сделать палочку-направлялочку.
        - А это что такое? - заинтересовался Рун. - Звучит забавно.
        - Я так в детстве как раз делала, - весело поведала Лала. - Когда игрушечки сестричкины искала. Магии надо капельку совсем. Но денежки найдутся ли, не знаю. И много суеты. Надо будет бросать палочку всё время. Она будет падать, всегда указывая кончиком направление в нужную сторону. Так постепенно, шаг за шагом, нас приведёт к желанному предмету.
        - Палочка как будто предпочтительнее, - заметил Рун. - Магию не потеряешь. Лучше её поберечь.
        - Ну, да. Но время потеряем. Я, Рун, боюсь одна ходить, - с простодушной девичьей доверчивостью, смешанной с бесконечным счастьем, сказала Лала. - К тому же магия без тебя работать будет хуже. Она же для тебя как будто. Надо обязательно вместе искать. Опять не сможешь бабушке помочь. А завтра нам к барону с визитом.
        - Лала, я не пойду с тобой к барону, - произнёс Рун не без доли недоумения, как будто ожидал, что это изначально само собой должно было быть очевидным для неё.
        Лала отстранилась, глядя на него в безмерном удивлении.
        - Как это не пойдёшь? - растерянно спросила она.
        - Ну зачем мне идти? - с искренним непониманием пожал он плечами. - Ты там будешь в полной безопасности, под охраной. Как ты себе представляешь мой визит к барону? Чтоб я глаза мозолил господам? И это же не просто господа. Это правитель наш. Я не могу пойти к нему как гость. Как твой слуга быть может. Но как слуга тебе я кажется не нужен. Вот сядете, к примеру, вы за стол. А я что? Прислуживать вам стану?
        - Нет! Со мною рядом сядешь, как иначе? - с чувством заверила Лала.
        Рун покачал головой с сомнением.
        - Ты фантазёрка, Лала, - вздохнул он. - Для семьи баронской это будет такое оскорбление, какого они ещё не ведали пожалуй. Они дворянина не каждого с собой усадят, побрезгуют, когда не родовит. Быть может тебе и не возразят, позволят, стерпят. Но ты ведь уйдёшь. Домой. Когда-нибудь. А мне тут оставаться. Они не забудут, Лала. Что я посмел. Не простят. Над ними потешаться может станут соседи, когда узнают что крестьянин деревенский был ихним гостем. Я должен быть почтительным к ним. С тобой ещё сильней, чем без тебя. Будет почтительным к ним не пойти с тобой. Ещё помочь бабуле надо. Вот завтра и буду помогать. Пока тебе не нужен. Ладно? Пожалуйста!
        - Ну ладно, - промолвила она добродушно чуть с грустью. - Предлог твой благовидный. Бабулечке помочь необходимо. А я вот, нехорошая, тебе мешаю. Конечно оставайся, Рун. Я буду в безопасности, ты прав. И может быть действительно барон… не будет рад тебе. Если у вас такие здесь порядки. Но ты мой будущий супруг. Невесте не престало в одиночку без жениха ходить к мужчинам в гости. Я испрошу совета у барона на этот счёт. Как лучше поступать, чтоб не чиня обиды господам с тобой у них бывать вдвоём, когда в визитах к ним нужда возникнет.
        - Спасибо, милая невеста, - Рун снова притянул её к себе в объятья.
        - Да не за что, жених мой славный, - ответила она счастливо.
        - Жених, который никогда не станет мужем, - посетовал Рун с шутливой печалью.
        - Ну, станет, думаю, когда-нибудь. Но не моим, - заметила Лала мягко.
        - Ах, бедный я, бедный.
        - А меня завтра никто даже за ручку не подержит. Несчастная я девушка, - пожаловалась она.
        Рун рассмеялся:
        - Какие же мы горемыки оба.
        - Ага, нашли друг друга. Две разнесчастные души, - тоже засмеялась Лала. - Так сладко горевать в объятьях нежных. Того, кто разделяет твои чувства.
        - Да, по твоей улыбке сразу видно. Горюешь безутешно, - поиронизировал Рун.
        - На себя бы посмотрел. Несчастненький, как кот у крынки со сметаной.
        - Горевать тоже надо уметь с удовольствием, - проронил Рун весело.
        - Ну, тут ты мастер, мой дорогой, - признала Лала с сияющим счастьем и приязнью личиком.
        Они замолчали.
        - Выходит, Лала, надо сегодня клад искать, - задумчиво поделился Рун мыслью вскоре. - Завтра ты к барону. Наверное надолго. Когда ты в храме нашем столько пробыла, уж в замке то поболе всего будет. Что осмотреть тебе захочется. А послезавтра у тебя девичник. И в храм ещё опять. И надо всё же к магу сходить пожалуй. Пора уже. Я к нему сбегаю, может завтра, чтобы договориться, когда он тебя примет, иль к нам придёт. Получается, сегодня самое удобное. Для поисков. До заката времени ещё полно.
        - Да, милый, надо сегодня. Они же ждут. Мельник с семьёй. Надеются на нас.
        - Тогда пойду за палочкой. Найду, какую скажешь. И примемся за поиск.
        - Нет, Рун, давай всё делать вместе. Я не хочу одна сидеть в избушке. С тобою мне приятней.
        - Давай, любимая. А палочку какую надо?
        - Любую. Лишь бы удобно было бросать. И утончаться должна, передний кончик нужно чтобы был тоньше заднего. А то запутаемся.
        - Ясно. Тогда нож стоит взять. И лопату ещё. И мешок. Наверное.
        - Так много денежек, что надо аж мешок? - подивилась Лала.
        - Я без понятия, сколько их, - ответил Рун. - Это на всякий случай.
        - Рун, я быть может их и не найду. Давай пока что без мешка с лопатой. Найдём, вернёмся. А то смущать будем людей. Увидят нас с лопатой, решат, нашли уже, доложат мельнику, он возрадуется, потом узнает, что не нашли, расстроится сильно.
        - Как скажешь, дорогая. Во всём я слушаюсь невесту.
        - Вот так и надо, суженый мой, - похвалила Лала, смеясь. - Хороший будешь муж. Когда достанешься счастливице какой-то. Прям жаль, что ей буду не я.
        - Не повезло тебе, - с юмором посочувствовал Рун.
        Они ещё с четверть часа провели в объятьях, а потом всё же покинули избушку. Вышли за ограду. С отыскиванием палочки проблем не возникло, тут же неподалёку у оград росло деревце, дикая ранетка, цветёт красиво по весне, но есть её плоды лишь ребятня способна, да птичья братия. Кислющие и мелкие, с горох. Не жалко срезать ветвь. Рун выбрал попрямее, небольшую. Обрезал, обстрогал от ответвлений и листочков. Тем временем к ним подошли уже знакомые два стражника.
        - Могу ли я узнать, что вы делаете? - очень вежливо спросил тот, что постарше. - Я не из любопытства. Когда мы в курсе ваших дел, нам легче охранять вас. Это важно.
        - Палочку-направлялочку мастерим. Чтоб клад искать, - приветливо поведала Лала. - Вы только пожалуйста не обнадёживайте мельника, коли увидите. Быть может мы и не найдём.
        - А вам охрана не нужна ли? Раз вы за кладом собрались, - задумчиво посмотрел на них стражник. - Сопровождать вас?
        - У вас могут ограбить фею?! - поразилась Лала до глубины души.
        - Не знаю, - смущённо молвил стражник. - Вряд ли. Но подстраховаться не помешало бы.
        - Я всё же магией наделена. Я могу себя защитить, - заметила Лала чуть опечаленным голоском. - Но если что, если мы клад найдём и он будет далеко от дома. Быть может и попросим. Пока не надо, спасибо, добрые воины.
        - Ну хорошо. Не будем вам мешать.
        Стражники отошли, сели на лавочку поодаль у соседнего двора и стали с интересом наблюдать за Лалой. Рун передал ей ветку.
        - Лала, а ты правда сможешь за себя постоять? - с сомнением поинтересовался он. - Помнишь, как ты грозы испугалась, и растерялась полностью? Когда волосами зацепилась. Мне кажется, иногда… женщины переоценивают свою возможность защищаться. У меня бабуля… несколько раз слышал от неё… она почему-то думает, если кто нападёт, а у неё будет палка, она как даст, он и покатится. Она представляет это так себе. Ну с какой силой старушка может ударить? Мужчина и не поморщится пожалуй. И потом. Я видел однажды. В детстве. Как муж с женой дрались. Когда вы напуганы, вас охватывает дрожь, как в ознобе, трясутся руки, вы теряетесь. И ничего не можете. Совсем. Какая уж тут палка. И меч не выручит. Прости, может у фей всё иначе, я не знаю.
        - Ты тоже полагаешь, меня у вас могут ограбить? - расстроено спросила Лала.
        - Нет, - с уверенностью покачал он головой. - В деревне точно нет. Просто… я ведь не воин, Лала. Меча нет, да и не умею им пользоваться толком. Я могу умереть за тебя, это кажется всё, что я могу. Ты сможешь себя защитить, если что? От злых людей?
        - Не знаю, Рун, - она тяжело вздохнула. - Ежели сильно испугаюсь, аж до паники, может и не смогу. Но обычно как раз наоборот. От испуга магия защитная и оберегающая гораздо легче творится. Что сейчас я не в состоянии даже помыслить наколдовать, само собой наколдуется и не потребует слишком много волшебства. Феи так устроены. Мы колдуем по наитию. От чувств, от сердца, от души. Не разумом. Я, Рун, грозы боюсь сильнее, чем людей. Люди всё же хорошо к феям относятся. Даже плохие. Обычно. К тому же на мне защитные чары. От молнии у меня нет колдовства, а от чужого зла… имеется. Я думаю, мне ничего не угрожает всё же. Не бойся за меня. Пока тебе я дорога, пока ты магию даруешь мне, я буду в безопасности. Мой рыцарь. Ты меня защищаешь, Рун. Именно ты моя главная защита. И тебе не нужен для этого меч. Любви достаточно.
        - Ну ладно, коли так, - буркнул Рун с улыбкой, чуть смущённо.
        Лала снова повеселела. Почему-то это его смущение тронуло её очень и вернуло ей счастье. Внутри согрело, что он беспокоится о ней, переживает. Она разулыбалась. Поднесла к себе правую руку, в которой сжимала веточку, задумалась ненадолго, затем левой рукой прикоснулась к веточке двумя пальчиками, засиявшими синим светом.
        - Палочка, палочка, укажи нам пожалуйста путь-дороженьку к кладу, дедушкой мельником зарытому, - произнесла она просяще.
        Рун посмотрел на неё с ожиданием. Лала ответила ему неуверенным взглядом:
        - Всё. Теперь надо проверять.
        - А как? - заинтересовался он.
        - Ну, просто бросить несколько раз. Если будет всегда в одну сторону ложиться кончиком, значит работает. Хочешь, возьми, брось.
        - Нет, лучше ты. Я понаблюдаю, - мягко отказался Рун. - Ты знаешь как правильно.
        - Всё просто, милый. Она должна вращаться. Вот так.
        Лала взяла веточку за серединку пальчиками, и крутанула, отпустив. Веточка, быстро кружась, упала наземь.
        - Видишь, куда указывает кончиком, - сказала Лала. - Если будет всегда туда же, значит работает, значит там клад. В том направлении.
        Она подняла веточку, снова крутанула, отпустив. Веточка упала совсем иначе.
        - Ой! - разочарованно произнесла Лала. - Не работает.
        - И что теперь? - вопросительно уставился Рун на неё.
        - Ещё попробуем наверное. Магии мало тратится, можно хоть десять попыток сделать. Но надо что-то поменять. Рун, ты хочешь этот клад найти? Тебе интересно его искать?
        - Да ты что, Лала! - удивлению Руна не было предела. - Я клады не искал никогда. Да ещё и магией. Это страх как интересно. Я очень хочу и найти, и искать его. Вместе с тобой. Твоя магия удивительная. Прямо завораживает.
        - Палочка-направлялочка завораживает? - развеселилась Лала.
        - Ну конечно! - подтвердил он искренне. - Чудо чудесное! И сама она, и поиск ей. Клада. Разве мечтал я о таком? О поиске сокровища?!
        - Ой, спасибо, мой хороший! Мне легче будет колдоваться, зная, что тебе это столь по сердцу, - обрадовалась Лала. - Я и сама никогда не искала кладов, между прочим. Прямо чувствуешь себя героиней романа какого-то.
        Глазки её загорелись задором. Она подняла палочку и снова коснулась двумя пальчиками, озарившимся синим сиянием:
        - Палочка, палочка, ну пожалуйста, покажи нам путь к кладу дедушки-мельника, видишь как мой дорогой Рун хочет отыскать его. И я этого тоже очень-очень хочу! Искать с ним этот клад. И найти. Пожалуйста!
        Веточка озарилась ненадолго синим огнём. Лала протянула её Руну.
        - Держи, теперь ты попробуй, - попросила она ласково.
        - Ну ладно.
        Он сделал всё, как ранее Лала. Крутанул веточку и отпустил. Та упала, указывая на их избу.
        - Наверное не сработало, - предположил он не без доли огорчения. Поднял веточку и повторил. Она снова указала на избу.
        - Ой! - промолвила Лала с затаённой надеждой. - Кажется работает.
        Рун третий раз поднял веточку и бросил. И четвёртый. Результат был одинаков. Лала радостно захлопала в ладошки.
        - В лесу похоже клад, - сказал Рун взволновано. - За лопатой идти?
        - Не надо. Давай сначала убедимся. Найдем место, - ответила Лала, сияя.
        - А что может быть не так? - поинтересовался Рун с удивлением.
        - Мало ли, милый. Вдруг он очень далеко. И мы не дойдём. А мельник переживать будет, коли сообщат ему, что мы с лопатой в лес ушли. А что если этот клад кто-то нашёл да выкопал уже? И увёз в дальние дали. Тогда мы до него точно не дойдём. А что если палочка разрядится, и зарядить её повторно у меня не выйдет?
        - А она может разрядиться?
        - Конечно. Такая магия… слабенькая. Недолговечна. Пол дня продержится в лучшем случае. А может и час-другой всего.
        - Ну ладно. Если что, ножом выкопаю поди, - кивнул Рун.
        Они направились по дороге из деревни. Попутно поздоровались с соседкой, с реки идущей, Лала улыбнулась приветливо двум девочкам-малышкам, буравящим её восторженными глазёнками издали. На краю улицы Рун повторил эксперимент с палочкой. Она всё так же указывала в лес. Рун вдруг посмотрел на Лалу виновато и опечаленно.
        - Что такое, милый? - ласково спросила она с удивлением.
        - Боюсь я, Лала, - признался он, вздохнув. - Чувствую, очаровывает меня сильно это чудо. Как тогда, при заключении договора со зверями. Азарт какой-то охватывает. Опасаюсь, как бы ты опять без магии не осталась.
        Лала рассмеялась добродушно, подлетела вплотную, прильнула к нему.
        - Нет, - счастливо произнесла она. - Магии полнёхонько. Пока ты так переживаешь за меня, Рун, она не может исчезнуть. Пойми, когда я договор со зверями заключала, мы знали друг друга сколько всего? Денёчек? Теперь мы дороги друг другу. Ну да, чуть-чуть её уменьшилось, сейчас ты увлечён не только мной, но и сокровищем. Однако её много всё равно. А как закончим поиски, тут и вернётся на прежний уровень. Это нормально, мой хороший. Но ты переживай, всё верно. Когда ты так волнуешься за меня, она ни в жизнь не уйдёт. К тому же это мило. Очень.
        Рун лишь вздохнул снова, теперь уже облегчённо, успокоившись. Прошло с пол минутки и Лала сама отстранилась от него.
        - Искать надо, мой заинька, не до объятий. Пока палочка не разрядилась, - с нежным сожалением поведала она, лучась улыбкой.
        Рун взял её за руку, они направились за дома и вскоре углубились в прилесок. Прилесок - это низкий редкий лес. Высокое всё вырублено, и столь давно, что стало зарастать по новой. Тропинок множество протоптанных, тут и ягоды собирают, и грибы, и чай-траву, и корешки съедобные, в нём больше света, полянок разных, лучше всё растёт, цветочки попадаются, каких в лесу дремучем не увидишь. Правда сейчас ягод здесь почти не найти, ребятня всё уж повышарила, далеко в чащу дети не ходят, а в прилеске им раздолье. Настроение у Лалы было лучше некуда, она опять стала мурлыкать негромко какую-то незатейливую мелодию, лаская слух Руна очаровательным голоском. Где-то в стороне стучал дятел, сверчки с кузнечиками пели песни то там, то сям, зайчишка подбежал к Лале и жизнерадостно попрыгал вокруг, она обрадовалась, погладила его, почесала за ушком. Постепенно прилесок сменился на полноценный лес, дерева вокруг стали большими, полянок мало, солнышко редко где пробивается сквозь гущу ветвей. Но всё же это близ деревни, непроходимых зарослей нет, отчетливые тропки не исчезли, по одной из них Рун с Лалой и
передвигались.
        - Интересно, - промолвил Рун. - Прям по тропинке ведёт нас палочка.
        - Наверное дедушка-мельник по ней же и шёл, - заметила Лала.
        - Пожалуй так, - согласился он. - А как мы узнаем, где именно клад зарыт?
        - Так и узнаем, - добродушно отозвалась Лала. - Как пройдём мимо него, палочка ровно в обратную сторону начнёт указывать. Придётся почаще её бросать. Надо найти место, где шаг шагнул, и направление меняется на противоположное. Там и будет клад.
        - Понято, - проговорил Рун со смесью уважения и удивления, впечатлённый её познаниями в деле магического поиска.
        - Немножко суетливо палочкой-направлялочкой искать, - улыбнулась Лала. - Правда когда с женихом ищешь, ей ведомая, это похоже на свидание. Просто гуляем вроде как по лесу. Здесь хорошо.
        Рун бросил палочку очередной раз.
        - Ой! - воскликнула Лала тихо.
        - Ага, повернула, - кивнул Рун взволнованно. - Надо же, лишь заговорили об этом. Только…
        - Что?
        - Она не назад указывает. А назад и в сторону.
        - Может разрядилась? - предположила Лала.
        Рун несколько раз поднял и бросил палочку. Направление не менялось.
        - Значит клад совсем близко, Рун, - сообщила Лала радостным голоском. - Когда предмет, который ищешь, прям рядом, палочка куда угодно может указывать. Потому что быстро смена направления происходит.
        Они переместились шагов на пять, Рун бросил палочку. Она указывала всё туда же. Они проделали ещё пять шагов. Тот же результат. Проделали десять шагов. Ничего не изменилось. Двадцать. Ещё двадцать.
        - Лала, мы назад уж пошли, - посмотрел на неё Рун с недоумением.
        - Непонятно, - в замешательстве покачала головой Лала. - Это странно. Очень. Так не должно быть. Давай, Рун, пройдём, куда она нас ведёт, да посмотрим.
        - Давай, - пожал он плечами.
        Они шли, шли - Рун шёл, Лала летела - Рун кидал палочку, направление не менялось. Вот уж и прилесок кончился, они оказались за деревней на обрывистом лужке пред рекой.
        - Указывает на тот берег как будто, - молвил Рун с разочарованным недоверием. - Что делать будем? Я тут не переплыву. И тебя одну не отпущу лететь. Лодочника просить?
        - Не знаю, - растерянно ответила Лала. - Так не бывало раньше. Она ведь работает, Рун, ведёт нас, ты же видишь.
        - Да вижу, - подтвердил он чуть с грустью.
        Они приблизились к самому краю обрыва, остановились. Рун бросил палочку последний раз.
        - Ой! - поражённо произнесла Лала.
        Рун бросил палочку ещё раз. И ещё, и ещё. Направление было одно и то же. Указывая теперь точно на деревню.
        - Что происходит, Лала? - спросил он оторопело.
        - Рун, я не знаю, - призналась Лала виновато. - Но следовать за ней боле нет смысла. Палочка-направлялочка как будто шутит над нами. Должна вести к сокровищу. А она нас за нос водит. Намеренно, это уж очевидно. Я бы могла предположить, что кто-то, силой магической обладающий, не хочет дать нам найти клад.
        - И кто бы это мог быть? - озадаченно полюбопытствовал Рун.
        - Ты меня спрашиваешь, Рун? - удивилась Лала. - Я тут не знакома ни с кем. Ты мне скажи.
        - Про магов здешних я тебе говорил, в городе вроде умел, уважают его, деревенский наш скорее фокусник. Ведунья есть ещё одна. Грыжу заговаривает на раз. Какими-то способностями колдовскими она обладает, это точно. Вот и всё. А если ведьма иль чародей злой вдруг завелись в округе, они скрывать будут себя, не прознаешь про них.
        Лала призадумалась.
        - Возможно, Рун, дело не в людях, - поведала она вскоре. - Палочка-направлялочка очень слабая магия. Вдруг тут есть природные магические силы, искажающие её. Давай пробовать более сильную магию. Жадного гнома. Он-то нас точно не станет обманывать. Сыщет, я думаю. Если можно сыскать, он сыщет.
        - А магии очень много надо? - с сомнением посмотрел на неё Рун.
        - Не досуха осушит. Но прилично, - кивнула она. И улыбнулась. - Всё будет повод у тебя оправданный прижать меня к себе. Мой дорогой. Надолго-принадолго. Чем плохо?
        - А мне нужен повод для этого? - подивился он с усмешкой.
        - Нужен, - сказала она иронично. - Тебе же надо бабушке помочь. А так не будет мучить совесть.
        - Да будет всё равно, - вздохнул Рун.
        - Рун, мы сейчас благое дело делаем, - отбросив всякую шутливость, промолвила Лала мягко. - Надо эти денежки найти. Помочь надо людям. Раз уж мы взялись. Если они много лет трудились, зарабатывая, и весь заработок потеряли, жестоко это. Я вас с бабушкой не оставлю в беде, Рун, тоже помогу чем-нибудь, как вот с гусеничками. Я много пользы могу принести. Когда есть преданный и ласковый жених, готовый согревать в объятьях нежных.
        - Ну ладно, - сдался он. - Честно говоря, страх как интересно посмотреть на жадного гнома. Что это такое.
        - Ах, Рун, гном это не что, а кто, - покачала головой Лала с сожалением. - Обычно куколки милые. Но она будет другой, я её немножко побаиваюсь. Она будет обуреваемой страстью до денег. Хотя и достаточно невинной, я думаю. Милой она не будет точно.
        - Но на нас-то не набросится? - осторожно поинтересовался Рун.
        Лала от души залилась смехом, звенящим, словно колокольчик.
        - Ты меня так смешишь иногда, Рун, - весело произнесла она. - Ни одной фее подобное никогда бы и в голову не пришло. Набросится! Как ты это себе представляешь?
        - Я пока что вообще не очень себе её представляю. Его. Гнома этого, - улыбнулся Рун. - Он большой?
        - С ладошку.
        - Тогда ясно.
        - Я же говорю, он невинный будет. Только может грубоват на язык. Поможешь мне его сделать?
        - Говори, что надо, милая, всё исполню, - с готовностью отозвался Рун.
        - Не жених, а золото, - порадовалась Лала. - Мне надо веточек срезать. Несколько раздвоенных вилочкой. Одну побольше, вот такую, чуть более ладошки длиной. Это будет его тельце, а вилочка - ножки его как бы. И две веточки с вилочками поменьше, это буду его ручки. Вот такусенькие.
        Она показала пальчиками, какой должен быть размер.
        - Как загадочно, - с задумчивым удивлением вымолвил Рун. Глаза его были полны детским ожиданием чуда. - Сейчас всё сделаю.
        Он быстро направился к прилеску. Лала осталась на лужке, внимательно осмотрелась. Нашла длинной жёсткой травки, сорвала несколько стебельков, принялась скатывать из них клубочек. Скатала, сорвала жёлтый одуванчик, примотала травинкой поверх клубочка. Тут и Рун воротился с тремя палочками.
        - Пойдут? - протянул он их ей.
        - Ага, в самый раз. Спасибо, мой заинька, - похвалила его Лала.
        Она принялась приматывать травинкой маленькие палочки-вилочки к большой палочке. Рун с недоумением, любопытством и волнением наблюдал за происходящим, словно за великим таинством волшебства.
        - А зачем это надо? - тихо спросил он.
        - Магией сложно создавать что-то из ничего, Рун. Преобразовывать легче, - с охотой пояснила Лала. - И чем ближе одно к другому, чем более похоже, тем проще колдовать. Я делаю куколку, чтоб хоть сколько-то выглядела человечком. Тогда, глядишь, смогу преобразовать в гномика. Я чувствую, что смогу. Сейчас смогу.
        - Понятно, - кивнул он.
        - Я сама раньше ничего подобного не колдовала. Слаба была, - призналась Лала. - Но моя младшая сестричка, Улла, в этом дока, я часто видела, как она куколок мастерит, да жизнь в них вдыхает. У меня выйдет. Кажется.
        Она наконец справилась с приматыванием палочек, насадила на верх большей палочки клубочек из травы. Аккуратно положила результат своей работы на землю. Выглядел тот весьма неказисто. Но всё же формой напоминал нечто с ручками, ножками, головой. Тельце существа. Одуванчик символизировал волосы. Лала была довольна.
        - Это куколка? - с сомнением посмотрел на сие странное рукоделие Рун. - И она оживёт? Станет ходить на палочках?
        - Я её преобразую, если выйдет. В жадного гномика, человечка из плоти и крови, - ответствовала Лала. И улыбнулась, - Ты готов, Рун? Сейчас будет вершиться магия. Но попыток у меня только две, не более. И если не выйдет со второй, то уже всё. Придётся оставить затею с поиском клада. Немножко боязно.
        - Хочешь обниму, - предложил он по-доброму.
        - Хочу, - просто сказала она.
        Рун шагнул к ней, Лала прильнула к нему, и её личико озарилось светлой радостью.
        - Сразу и успокоилась, - поведала она тепло. - Спасибо, милый, так легче будет колдовать. Это сложное колдовство. Для меня.
        - Мне, Лала, очень хочется посмотреть, как ты сотворишь столь дивное диво, - мягко и искренне произнёс Рун, подбадривая её. - Очень-очень. Я видел уж немало твоих чудес. Но это будет одно из самых удивительных. Жаль, конечно, что без штрафа. Ну да ладно, и так неплохо.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Я постараюсь явить его тебе, от всего сердечка, суженый мой, - пообещала она простодушно.
        Прошла минутка и Лала нехотя отстранилась.
        - Нельзя долго, - с сожалением сказала она, сияя. - А то чувствую, разомлею. А надо собраться. Спасибо, любимый.
        Лала опустилась на колени перед куколкой. Закрыла глаза ненадолго. Сложила молитвенно ручки пред собой, мысленно попросила фею-праматерь о помощи. Затем открыла глаза, накрыла ладошкой правой руки куколку. Её кисть озарилась синим сиянием. Она убрала руку. И тут же разулыбалась обрадовано.
        - О боже! - изумлённо прошептал Рун.
        На травке вместо куколки лежал махонький человечек. С жёлтыми волосами, в тёмной рубашке, штанишках, на ножках ботиночки. Выглядел он совсем взрослым, даже зрелым, с усиками под носом, эдакий мужичок. Глазками осмысленно взирал на Лалу, словно стараясь понять, кто она. Затем перевёл взгляд на Руна, тоже не без интереса вгляделся в его лицо. Посмотрел на небо. Втянул ноздрями воздух глубоко, полную грудь, выдохнул ртом.
        - Как славно быть на свете, - проговорил он удовлетворённо тоненьким голоском. - Столько чувствуешь всего и сразу. Приятно. Зачем я здесь?
        - Помочь нам денежки найти, дедушкой-мельником зарытые, - приветливо и ласково сообщила Лала. - Он их спрятал, а после скончался, никому не успел сказать, куда. Помоги нам пожалуйста отыскать их, малыш.
        - О, деньги! - вожделенно промолвил гномик. - Как я их хочу! Прямо жажду! Чудесно! Чую их, чую, чувствую, где-то здесь они.
        Он вскочил на ножки. Повертел головой. Вокруг него был трава.
        - Какие заросли, - подивился он. - Как бы осмотреться?
        - Могу на ручки взять, - предложила Лала. - Или вот сюда выйди, тут тропиночка, нет травки.
        Гномик быстро побежал в указанном направлении, пока не очутился на тропинке рядом с обрывом, под которым располагалась прибережная полоска песчаного пляжа, а далее текла река. Он замер, заворожённый зрелищем её вод, простора, холмов и лесов на том берегу. Застыл, не в силах оторвать взгляд. Лала подлетела к нему, опустилась на ножки рядом. Рун тоже приблизился. Сказать что он был удивлён, это не сказать ничего. О гномиках немало существует сказок. Но кто их видел наяву? Возможно и никто доселе из жителей окрестных королевств. Бывает люди, те кто самый смелый, плывут на кораблях через моря, или идут с торговым караваном в далёкие походы в чужеземье. Аристократы, рыцари, купцы, паломники, искатели сокровищ - рискуя жизнью в путь пускаются опасный. Так постигая мир и таинства его. Лишь им, тем избранным немногим, героям подлинным, дано, если ужасно повезёт, увидеть чудо. По возвращению они ведут рассказы, бывает истину, бывает привирают. И обыватель им внимает, с открытым ртом, в безмерном изумленьи. Никто не выбирает кем родиться. Крестьянам уготовано судьбой в земле копаться да в лесу искать
съестное. И всё. Стезя героя не для них. У них надежды нет увидеть чудо. Иначе чем в мечтах. Однако он, обычный деревенский парень, уж столько повидал чудес, что и со счёта сбиться можно. И вот сейчас очередное чудо. С ним происходит. Рун был очень взволнован.
        - Красиво! - покачал головой гномик восхищённо. - Но денег хочется почему-то. Словно зовут они меня. Манят. Нет сил терпеть. Где же вы, где же, где, денежки мои. Ага, кажется знаю!
        Он стремительно бросился в сторону леса, побежав прямо под Лалой, она потеряла его из виду, обернула голову, боясь повернуться сама, чтобы не затоптать его, не увидела где он, тогда воспарила и посмотрела под себя. Гномик стоял прямо под ней, задрав голову.
        - Милые трусики, - сказал он таким непринуждённым тоном, словно говорил дежурный комплимент.
        Лала ахнула, покраснев чуть ли не до кончиков волос, отлетела в сторону, опустилась на ножки, прижав юбочку ручками к бёдрам. На личике её отразилась смесь бесконечного стыда и невыразимой печали.
        - Я тебя накажу, - промолвила она, чуть не плача.
        - За что же? - невинно осведомился гномик. - За то, что я мал ростом?
        - За то, что ты нехороший, - выговорила она с трудом.
        - И как же меня можно наказать? - посмотрел на неё гном спокойно. - Лишить одушевлённости обратно? Убить? Ногою растоптать?
        Лала не ответила, надувшись.
        - Сколько мне хоть времени-то бытия отведено? - спросил он.
        - Час, - буркнула Лала.
        - Час?! Щедро! - с сарказмом подивился гном. - Впрочем… побыть и час на свете дар судьбы бесценный. Тому, кто не рождён и быть не должен жив. Спасибо. Искренне. Дайте пожить хоть этот час. Дышать приятно. Видеть любопытно. Ласкают звуки слух. И деньги хочется найти безумно. Хотеть… столь наполняет жизнью. Внутри зудит как будто неуёмным пылом.
        - Заглянешь ещё раз под юбку, мне придётся… развеять заклинание досрочно, - сказала Лала грустно. - Помоги нам лучше. Пожалуйста.
        - Не буду заглядывать. Обещаю, - твёрдо заверил он. - Пожить охота. К тому же я сейчас вдруг понял, мне не по нраву ваше огорченье. Оно мне в тягость. Я его не стану вам боле доставлять. А трусики чудесны всё же. Правда.
        Лала вздохнула беспомощно, залившись новой волной краски.
        - Так, деньги, деньги, чую! Чувствую! О, скоро они будут мои! - с вожделением проговорил гном.
        Он сорвался с места, резво бросившись в сторону прилеска. Рун с Лалой поспешили за ним, благо, что резво для гномика, всего лишь немного быстровато для людей. В траве его самого было не разглядеть, но по колебанию стеблей отчётливо различалось, куда он движется. А кончился лужок, его и вовсе стало прекрасно видно. Забавно семеня махонькими ножками, он уверенно бежал вглубь леса.
        - По-моему он нас туда же ведёт, куда и палочка, - вскоре произнёс Рун озадаченно негромким голосом.
        - Кажется да, - кивнула Лала. - Значит палочка верно нам путь указывала поначалу.
        - Он точно не может ошибиться? - с сомнением поинтересовался Рун.
        - Не должен, - ответствовала Лала коротко.
        Прошло ещё немного времени, и гномик неожиданно остановился. Вид у него был ошеломлённый.
        - А? Что? Где? - забормотал он. - Как же так?!
        Он резко помчался в другую сторону. И тут же снова встал как вкопанный. И снова рванулся в другую сторону, и снова встал. Вдруг заметался, схватившись за голову, крича что-то невнятное. Лала с Руном наблюдали за ним в полном недоумении.
        - Ага, нашёл! - обрадовано воскликнул он с алчностью. И побежал назад, к реке. Лала и Рун поспешили за ним.
        - Обратно нас повёл, - заметил Рун разочарованно.
        - Рун, я не понимаю, что происходит, - пожаловалась Лала. Личико у неё было удручённое.
        - Может клад всё же у реки, - приободрил её он.
        - Хорошо бы, - опечалено отозвалась Лала.
        Гномик не останавливался, пока не вернулся ровно на то место, откуда они отправились, на тропинку у прибрежного обрыва. И тут опять застыл на месте, вращая головой ошарашено.
        - А? Что? Куда? Как же это? - забормотал он.
        Его тоненький голосок был полон глубокого растерянного непонимания. Он заметался, как безумный, в разные стороны, кружа на одном пяточке земли. Но внезапно остановился, полностью успокоившись. Вид у него был, как у человека, лишившегося надежды. Потерянный и печальный.
        - Что случилось, малыш? - с ласковым тревожным участи ем обратилась к нему Лала.
        - Я всё понял, - проговорил гномик сокрушённо. - Мельник ваш. Не упокоился он. Дух его. Охраняет свои денежки. Не хочет, чтобы их нашли. Он хитрый. Может я и отыскал бы их, будь у меня денёк-другой. А может и нет.
        - Он не упокоился?! - поразилась Лала с испугом.
        - Ага.
        - Это точно?!
        - Точнее некуда.
        Гномик рухнул на землю и заплакал горько-пригорько.
        - Я так их хотел, так жаждал! - запричитал он жалостливо сквозь слёзы. - Почему я такой несчастный? Разве это столь большая мечта? Найти немного денег. Теперь так и умру. Зря прожил на свете свой час.
        Лала совсем расстроилась. Она опустилась рядом с гномиком на колени, склонилась над ним. Из глаз её выступили слёзы.
        - Не печалься, мой хороший, - по-доброму попросила она очень мягко. - Они тебе совсем не нужны. Эти денежки. Вот нашёл бы ты их, и что?
        - Мечта бы сбылась, - отозвался гномик горестно. - Ушёл бы в мир иной счастливым.
        - Это не мечта, это страсть, - виноватым голоском сказала Лала. - Страсть застилает глаза, ослепляет. Не даёт тебе по-настоящему ни жить, ни мечтать, ни чувствовать. Подумай, зачем тебе денежки, которые ты даже не смог бы ни на что потратить?
        - Любовался бы на них, - поведал гномик простодушно. - Прикасался бы.
        - Но они же просто монетки, бессмысленные кусочки металла. Даже не красивые. Разве вокруг мало того, на что можно полюбоваться?
        - Много всего, - грустно признал гномик, перестав плакать.
        - Вот видишь, мой славный.
        - А ведь верно, - с удивлением произнёс гномик. - Ничего вокруг не замечал кроме желания найти. Теперь, когда знаю, что не найти, словно освободился. Прозрел. Так легче. И безмятежнее. Внутри.
        - Прости меня, это я создала тебя таким, - повинилась Лала.
        - Да ничего, - ответствовал гномик. - Был бы я другим, это был бы уже не я, а кто-то ещё.
        Он совершенно успокоился. Сел у края обрыва, стал смотреть на реку, да на просторы за ней. Рун понял, что кажется поиски окончены. Он тоже уселся подле Лалы наземь, чувствуя некоторую растерянность и свою долю ответственности за переживания маленького существа.
        - И что теперь? - тихо спросил он.
        Лала утёрла слёзки ладошками.
        - Не знаю, Рун. Видимо я помочь не смогу. Раз тут неупокоенный дух. Даже искать эти денежки грешно. Ежели он против. Они же ему принадлежат. Можно попробовать было бы уговорить его. Духа этого. Или узнать, почему он не хочет денежки вернуть семье своей. Но я боюсь привидений. К тому же это надо идти ночью на кладбище, на могилку к нему. К дедушке-мельнику. Я ни в жизнь не пойду туда ночью. Я там умру со страху. Феи не ходят ночами по кладбищам.
        - А я могу сходить с ним поговорить как-то? Я бы один сходил, - предложил Рун. - Если это без магии можно сделать, поговорить просто, я бы сходил.
        - А ты не побоишься? - неуверенно посмотрела на него Лала. - Призраки это страшно.
        - Стерплю как-нибудь, - пожал плечами Рун. - Или он может мне причинить какой-то вред?
        - Ах, Рун, я не знаю, феи не очень связаны с потусторонним миром. Он уже обижал кого-нибудь у вас? Или пугал?
        - Нет. У нас даже никто не в курсе, что он… духом стал. Мельник. Уж больше года как помер.
        - Тогда он видимо не злой, - вздохнула Лала. - А раз так, вряд ли он станет вредить. Но всё же это жутко.
        - А что делать-то надо? На кладбище, когда придёшь?
        - Самое простое, Рун, просто попросить. На его могилке. Сказать, так мол и так, ваша семья клад хочет ваш отыскать, не мешайте нам пожалуйста найти его. Объяснить, что для них ищем, не для себя.
        - И всё? - подивился Рун.
        - Да. Но мало надежды, что поможет. Лучше всего его призвать. Чтоб он прям появился пред тобой. И спросить, где он клад зарыл. Тогда и искать не придётся.
        - А как его призвать?
        - Магией, Рун.
        - Выходит, это я не смогу.
        - Быть может я в силах временно наделить тебя магическим даром.
        - Ну, значит, решено, ночью схожу на кладбище. Получится, призову дух мельника да порасспрошу. Не получится, просто выскажу над его могилой просьбу, чтоб не мешал нам.
        - Рун, тебе не надо доказывать мне свою смелость, - попросила Лала мягко. - Я итак знаю, что ты смелый. Ты в лесу один гулял, зверей не боясь. Не ходи, милый, не надо. Мало шансов, что поможет.
        - Лала, дело не в смелости, - поведал Рун чистосердечно. - Ты столько магии истратила, мы искали долго. Всё зазря что ли? Теперь уж странно будет отступить. Проверим последний путь к кладу. А там уж и отступим, коли не выйдет.
        - Ну ладно, - сдалась Лала.
        Гномик повернулся к ним:
        - Найдите пожалуйста эти деньги. Если вы их найдёте, значит я жил не зря. Помог вам. Про дух, вот, рассказал.
        Физиономия у него была умиротворённой, и кажется даже счастливой, но всё же с грустинкой в глазках. Лала одарила его тёплым взглядом.
        - Мы постараемся. Очень, - по-доброму заверила она.
        - Ты же моя мама, да? - спросил вдруг её гномик с какими-то особенно душевными чувствами.
        - Я твой создатель, - ответила Лала ласково. - Наверное это почти одно и то же. Пожалуй что да, мама.
        - А это мой папаша что ли? - кивнул гномик на Руна с сомнением.
        - Он мне помогал. Мы вместе тебя создавали. Без него я бы не смогла вдохнуть в тебя жизнь, - подтвердила Лала. - Твой папа, да. Он хороший. И добрый. И смелый. У тебя замечательный папа.
        - Понятно, - проговорил гномик успокоено. - А как меня звать?
        - Да ты так торопился найти клад, что мы и не успели тебя наречь, малыш, - извиняющимся тоном сказала Лала. - Давай назовём тебя… Тано.
        Гномик призадумался на мгновенье.
        - Хм… Мне нравится. Красивое имя, - искренне произнёс он. - Мама, папа, вы побудете со мной? Не бросайте меня. Не хочу умереть в одиночестве.
        В его словах слышались одновременно надежда и смирение.
        - Ни за что не бросим, - дрогнувшим голоском пообещала Лала. - Хочешь, я тебя на ручки возьму?
        - Хочу, - молвил Тано.
        Лала подставила ему ладошку, дождалась, пока он заберётся, поднесла руку к себе, прижала к груди, чтоб легче было держать ровно.
        - Мам, ты прости меня, - посмотрел на неё Тано с раскаянием.
        - За что, милый?
        - За то, что под юбку заглядывал. Да гадости говорил. Ну, про трусики. Я тогда только родился. Несколько минут от роду. Молодой был, циничный, казалось это забавным. Не понимал многого. И на деньгах был зациклен. Ни о чём не думал кроме них. Не осознавал, что ты мне мама. Сейчас, оглядываясь на всё с высоты прожитых минут, сожалею.
        - Да ничего, я не срежусь на тебя, малыш, - улыбнулась Лала.
        - Спасибо.
        Тано сел на край ладошки, стал беспечно побалтывать ножками, глядя на тот берег.
        - Сколько у меня времени бытия осталось? - поинтересовался он спокойно.
        - Думаю, с треть часа, - вздохнула Лала.
        - Целая треть жизни ещё. Неплохо, - порадовался Тано. - Можно, я её здесь доживу? На родине хочу умереть.
        - Конечно, - всхлипнула Лала.
        - Да не плач, мам, - попросил её Тано по-доброму. - Я прожил неплохую жизнь. С родителями провёл её. Искал клад, было захватывающе. И хорошо что не нашёл. Так бы не увидел ничего. Не полюбовался бы напоследок на мир. Не поговорил бы с вами. Всё на деньги бы глядел на дурацкие. Зачем они мне? Вот же наваждение. Хорошие были минуты. И сейчас замечательные. Я счастлив. Правда. Жить приятно. Так красиво вокруг.
        Руну стало очень тоскливо на душе. В голоске Тано столь отчётливо слышалась неутолимая жажда бытия… Вкупе с пониманием неизбежности скорого скорбного финала. Тяжело быть подле того, кто, пусть и мужественно, но готовится к смерти.
        - Хочешь, у меня тоже посиди на руке, - предложил он грустно.
        - Ага, пап, - тепло отозвался Тано.
        Рун подставил ладонь, и Тано перебрался к нему. Сел, свесив ножки.
        - Хорошо с вами, - искренне промолвил он. - На душе легко. Совсем не страшно умирать. Когда не один. Похороните меня здесь, на родине, ладно? Тут красиво. Птички поют. Кузнечики. Речка шумит успокаивающе. Тут хорошо будет покоиться.
        - Ладно, - пообещал Рун негромко.
        Лала снова утёрла слёзки ладошкой.
        - Между прочим, - сказал Тано благодушно, - часть плоти свежего покойника - прекрасный ингредиент для зелья вызова духов. Усилит всякую магию точно. Не знаю, откуда я это знаю. Но я знаю. Я чувствую.
        - Я же не некромант какой, чтобы покойных откапывать да их плоть использовать, - с удивлением произнесла Лала.
        - Так я же умру. Чем не покойник, чем не свеж, - улыбнулся Тано. - Возьмите часть меня, я этого хочу. Мне будет гораздо легче умирать, веря, что клад вы найдёте. Так вы найдёте его наверняка.
        - Ты не из плоти, малыш, - с участливым сожалением объяснила Лала.
        - Мне кажется, это не важно в данном случае, - заметил Тано.
        - Я так не могу, - покачала головой Лала опечалено. - Взять часть тебя, это надругаться над телом. Это… неправильно.
        - Но я этого хочу. Хочу, чтоб моя жизнь не была напрасной. Возьмите. Пожалуйста! - очень мягко попросил он.
        Лала молчала. Над берегом повисла трагическая тишина. Рун стало от неё тягостно.
        - Я сделаю это, Тано, - дал слово он с твёрдостью. - Возьму твою части чку.
        - Вот спасибо, отец! - обрадовался гномик. - В таких делах лишь на мужчин можно положиться.
        Личико его совсем просветлело. Он сидел, побалтывая ножками, наслаждаясь летним днём, зрелищем просторов, близостью родных людей. Своим бытием. Кажется, ему действительно было хорошо.
        - Тано, а хочешь полетать? - ласково предложила Лала. - Я бы тебя могла поднять, покатать по небушку.
        - А можно?! - воодушевился Тано. - Вот это да! Я и не мечтал о таком.
        Рун передал Тано Лале. Она встала. Рун тоже. Она одарила его добрым доверчивым взглядом.
        - Ты уж, Рун, не смотри вверх пока, ладно?
        - Ну конечно, - кивнул он. - Не в первый раз поди взлетаешь при мне. Не посмотрю ни за что.
        Лала улыбнулась ему благодарно.
        - Прощай, отец, - тепло сказал Тано. - Было приятно быть здесь с тобой. С вами.
        - Прощай, Тано, - тоже с теплотой ответил Рун. - Ты удивительный. Я рад, что узнал тебя.
        Он отвернулся к речке, сел наземь, стал смотреть на воду. Услышал удаляющийся шелест крыльев. И затем остался один на один с природой и своими мыслями.
        Похороны состоялись уже через пол часа. Лала плакала. Рун выкопал ножом на лужку ямку, положил туда куколку, взяв от неё одну веточку-ручку. Сотворил над могилкой знак упокоения. Закопал. Сходил за прутиком, поставил над холмиком три небольших его кусочка, символизирующих трёх идолов. Снова сделал знак упокоения. Поднялся с колен, сделал третий раз знак упокоения. Вид у него был мрачный.
        - Покойся с миром, Тано, - произнёс он со вздохом. - Ты был необыкновенным. И кажется хорошим. Мне жаль, что тебя больше нет.
        Лала сложила молитвенно ручки, закрыла глазки и стояла так, шевеля губами, неслышно произнося что-то. Через минутку она закончила, в очередной раз отёрла слёзы кулачком. Подошла к Руну. Он обнял её.
        - Лала, это какой-то перебор, - проговорил он расстроено. - Словно сына похоронили. Это ненормально как-то. И ведь не скажешь, что всё игра, не отмахнёшься. Оно хотело жить, и оно умерло. Тано хотел жить. Очень. Гадко как-то. Получилось.
        - Не знаю, Рун. Что-то не так вышло, - печально молвила Лала. - Слишком много души вдохнулось. В Тано. Опыта не хватает мне. Магия дело сложное и ответственное. Чуть ошибёшься, вместо добра сотворишь зло. Или причина в том, что я уже взрослая. Маленькие феи-девочки делают весёлых куколок, детской радостью наполненных, которым и в голову не придёт предаваться размышлениям о жизни и смерти, а у взрослых девушек может и должны выходить куколки, зрелые думы и чувства имеющие. Всему своё время. Больше я никогда не стану оживлять куколок. Это жестоко. Или надо только куколок зверюшек оживлять. Кто не осознаёт себя и потому не переживает. Или куколок-куколок, кто всё равно остаётся куколкой, когда оживёт. Гномиков точно не стану больше.
        - Но он рад был побыть живым. Тано. Ты не права, - заметил Рун.
        - Нет, - не согласилась Лала. - Нельзя давать столь краткую жизнь тому, кто так жаждет бытия. Жестоко это.
        - Пойдём домой, Лала, - попросил Рун тихо. - Что-то устал я сегодня.
        - Пойдём, родной, - прошептала она.

* * *
        Происшествие с Тано сильно выбило Лалу из колеи. Она грустила, и объятия помогали приободрить её ненадолго и лишь отчасти . Рун предложил ей поспать хоть часок, она послушалась, легла, он держал её за руку, пока она засыпала, она улыбалась ему благодарно и ласково. Рун и сам был бы не прочь прилечь, но дела не ждут, пошёл помогать бабуле. Всё же более пол месяца отсутствовал, бродя по лесам. И не принёс ничего. Лес неплохое подспорье, зиму да весну потом гораздо легче пережить. Грибы можно сушить и солить, орехи прекрасно хранятся, как и некоторые лесные съедобные коренья, ягоды больше едят сразу, мясо они старались менять у деревенских на муку, сами-то пшеницу не садят, не растят, а хлебушка да пирогов хочется. В деревне много кто наоборот, не охотничает, до мяса же охочи все, оно сытнее других продуктов, от него легче работается. С обменом проблемы никогда не было, только приноси. Шкурки с радостью принимают у барона в качестве подати. Недаром бабуля никогда особо не пеняла Руну, что он в огороде мало ей подсобляет, тоже делом важным занят, ну и глаза деревенским реже мозолит, всё меньше
конфликтов. А тут вот почти три недели, и ничего, никакой от него пользы. Правда козочка принесла им прибытка в 10 серебра, благодаря Лале, сумма немалая, с лихвой компенсирует все потери от столь длительного безделья. Но это не значит, что можно себе позволить и далее бездельничать. Жизнь у крестьян сложная, случится неурожай, наступит голод, и никакое серебро тебя не спасёт. Работать надо всегда. Рун как обычно озаботился в первую очередь тем, что бабуле делать не по силам или неудобно. Сейчас сперва забрался на крышу, посмотреть, где и почему течёт. Кровля - шутка непростая, а если ты не мастер-кровельщик, непростая вдвойне, а то и втройне. Когда нет очевидных для глаза повреждений, поди попробуй разберись, в каком месте она прохудилась. Благо в этот раз очевидное повреждение было, одна дощечка рассохлась и треснула, Рун решил, проблема именно в ней. Но менять пока не стал, отложил до завтра, чтобы шумом не беспокоить Лалу. Поточил обломком точильного камня инструмент огородный: лопату, серп, мотыгу. Потом раздумывал, окучивать картошку или ходить за водой. Выбрал первое, не хотел отлучаться со
двора, отдаляться от Лалы. А то встанет, не увидит его, расстроится ещё сильнее. Часа полтора поокучивал, тут и Лала проснулась, прилетела к нему и сразу попросилась в объятья. Руну до сих пор было трудно привыкнуть, что обнимать её можно в каком хочешь виде, пусть ты в земле, грязный, а она в своём красивеньком платьице, но прижмёшь её к себе, и это не она замарается, а ты очистишься.
        - Ну что, полегче тебе, милая? - спросил он добродушно.
        - Полегче, - улыбнулась она. - Всё равно болит немножко. Сердечко. Но полегче.
        - Смотри-ка ты, я снова чистый, - подивился Рун. - Даже из-под ногтей земля исчезла. Надо бы оштрафовать тебя немножко. За такие дела. Волшебство, как-никак. Без спросу.
        - Такова природа фей объятий, суженый мой, - лукаво ответствовала Лала. - Я этим своим свойством не управляю. Если ты считаешь, оно нарушает наш уговор, это ты нарушитель. Не обнимай меня, и останешься в земельке.
        - Ну, раз я нарушил, я могу и расплатиться, - невинно поведал Рун.
        - И как же ты хочешь расплачиваться, заинька? - мило побуравила его глазками Лала.
        - Известно как. Жертвами.
        - Ах вон оно что! - с юмором произнесла Лала. - Не велика ли плата будет? За столь малюсенький проступок?
        - Мне для тебя ничего не жалко.
        - Спасибо, милый, - порадовалась Лала. - Только в чём же твоя жертва? Объясни, не пойму. По-моему это для меня жертва. А для тебя награда.
        Рун посмотрел на неё с притворной серьёзностью:
        - Вообще-то это будет мой первый поцелуй. С девушкой. Может я его берёг для будущей невесты. А подарю тебе. Но я щедрый, так и быть, забирай.
        - Ой! - удивилась Лала без тени шутки. - А ведь верно. Выходит, это и для тебя жертва.
        - Наивная ты, Лала, - усмехнулся Рун.
        - Тебе всё равно, кому отдать первый поцелуй, Рун? - посмотрела она на него с растерянным недоумением.
        - Он для той, что будет всех других дороже. А это ты, - сказал он просто.
        - Спасибо, мой хороший, - просияла Лала счастливо.
        - Да не за что.
        - А помнишь, ты радовался, что я не фея поцелуев, - промолвила она с улыбкой. - Не хотел моих жертв. Напрочь.
        - Глупый был.
        - А теперь прям поумнел? - развеселилась Лала.
        - Раз хочу. Выходит поумнел, - кивнул он, тоже улыбаясь. - Сейчас у нас всё наоборот. Для меня это дар. А для тебя жертва.
        - Рун, это не жертва лишь для невесты по правде. А для невесты понарошку жертва. Для любой девушки, не только для меня. Пойми же, милый, - мягко попросила она.
        - Да я всё понимаю, Лала, - заверил он со вздохом.
        Они постояли немного молча.
        - А бывают феи поцелуев? - полюбопытствовал Рун вдруг.
        - Нет, мой котёнок. Если только в фантазиях у юношей, - отозвалась Лала с ироничным сочувствием.
        - Жаль.
        - А что, променял бы меня на фею поцелуев, коли встретил бы?
        - Кто знает, - проронил он загадочно.
        - Изменщик! - с деланным негодованием воскликнула Лала.
        - Да не променял бы, не променял, - смеясь, поспешил оправдаться Рун. - Но жаль. Что ты не она. Как было бы чудесно.
        - Да уж! - только и смогла вымолвить Лала, немного покраснев.
        - Поработать бы мне ещё, солнышко моё, - испытывая неловкость, извиняющимся тоном проговорил Рун. - Может ты немножко… Ну… Посидишь, подышишь воздухом вон, на лавочке. Давно бабуле не помогал. А вечерком перед сном уж я тебя обниму. Надолго.
        - Ладно, - сказала Лала добросердечно. И отстранилась. - Буду ждать вечерочка теперь. Очень. Только я не хочу сидеть просто, Рун. Чем мне помочь? Скажи, я помогу.
        Рун призадумался.
        - Я мужские дела делаю, для тебя они тяжелы будут, - поведал он. - Пойдём у бабули спросим. Она здесь командир.
        Бабушка поодаль пропалывала грядки. Заметив приближение Лалы и внука, поднялась, разулыбалась умилённо, глядя на сияющее Лалино личико.
        - Бабуль, Лала помочь хочет, - просяще обратился к ней Рун. - Дай ей работу, которую она сможет делать. Она городской житель, в огородах раньше не трудилась, ей всё внове тут.
        - Да как же можно работать в таком платьишке, - покачала головой старушка. - В нём только во дворцах расхаживать, пожалуй. Отдыхай, дочка.
        - Бабушка Ида, оно не может замараться. Я же фея, - приветливо произнесла Лала.
        Старушка глядела на неё с полным недоумением. Рун взял с грядки горсть земли.
        - Лала, можно я ей покажу? - предложил он.
        Лала поняла, что он хочет, кивнула. Он размазал землю по её платью на животе.
        - Батюшки мои! - поразилась бабуля.
        Платье продолжало блистать безупречной чистотой.
        - Видишь, - со значением посмотрел на неё Рун. - Феи не мараются, бабуль. Некоторые. Лала не может замараться. Очень хочет помочь нам. Позволь ей.
        - Ну хорошо, - согласилась старушка, пребывая в лёгкой растерянности. - Помогай мне полоть, дочка. Я буду подкапывать травку. А ты её выбирай с корешками, да в кучку складывай. Быстрее дело пойдёт.
        Лала просияла обрадовано.
        - Ну я пошёл тогда, - обернулся Рун к ней. - Дальше делать.
        - Иди, мой хороший, - одарила она его нежной улыбкой.
        Он не удержался от счастливой ответной улыбки. На душе ещё долго было очень тепло от этих её слов, от искренности заключённых в них её приязненных чувств к нему. Легче работалось. До него периодически доносились голоса Лалы и бабули. Они о чём-то переговаривались непринуждённо, иногда смеялись. Им было хорошо. И его это словно согревало. Рад был, что Лале хорошо. С Бабушкой. И с ним.
        Время летит быстро, когда сердце увлечено приятными переживаниями. Рун вроде бы и оглянуться не успел, как уж и вечереть начало. Наступила предзакатная прохлада. Лала с бабушкой закончили трудиться, направились мимо него к избе.
        - А мы пошли кушать готовить, - похвалилась Лала довольно, как только оказалось рядом. - Бабушка будет меня учить овощную похлёбку варить. Как здорово!
        Её глазки восторженно сияли.
        - Я ещё поработаю, - добродушно сказал Рун, улыбаясь. - Зовите, как сготовите. А то есть хочется. Страх как.
        Лала подлетела к нему вплотную и стала буравить глазками загадочно. Он хотел было её обнять, но она увернулась со смехом:
        - Нет, мой дорогой. Когда вернёшься, это будет тебе награда. Работай.
        - Жестокая, - укорил её Рун с деланным огорчением.
        - Я хорошая, - возразила она весело. - Чем сильнее будешь хотеть. Тем счастливее мы будем потом. Когда обнимемся. Мечтай пока об этом.
        - Да только и мечтаю, - вздохнул он.
        Лала рассмеялась тепло. И они с бабушкой отправились в избу. А Рун остался. Работал под угасающим вечерним небом и улыбался, вспоминая её радостное личико и её смех. И ему было светло-светло от этого внутри, словно в ясный полдень.
        Наконец хлопотный день был закончен, и они все собрались за столом. На ужин у них была похлёбка, настоящая, густая, а не из кореньев и грибов, как в лесу, вдобавок с хлебом, что необычно для летнего времени в их семье. Но фее чего только не дарят, вот и хлеба преподнёс свежеиспечённого утром кто-то из соседей. Рун, отправив в рот первую ложку, изумлённо посмотрел на бабулю с Лалой.
        - Вот это да! - произнёс он уважительно. - Это правда овощная похлёбка?
        - Лала довольно кивнула.
        - И даже без мяса, - поведала бабуля. - Лала мастерица. Что сделала, не ведаю. Только вкус стал… сама отродясь ничего подобного не едала.
        - Ага! Без колдовства-то не обошлось тут явно! - восторжествовал Рун.
        - А вот и нет! - озарилась улыбкой Лала.
        - А вот и да, - возразил он. - Бабуль, она колдовала? На руках сияние появлялось?
        - Бабушка Ида, мой строгий жених запрещает мне колдовать, - весело пожаловалась Лала. - Вы уж не выдавайте меня ему. А то он меня накажет. Жестоко.
        - Так уж и жестоко? - усмехнулся Рун.
        - Ну, может нежно, - ответствовала она с юмором. - Но жестоко.
        Бабуля с некоторым недоумением смотрела на них обоих.
        - Сиянья не видала, - заявила она.
        - Вот спасибо, добрая бабушка! - порадовалась Лала, одарив Руна озорным взглядом.
        - Чёрт! - притворно расстроился Рун. - Сговорились против меня?
        - Ты кушай, кушай, милый, - ангельски невинно промолвила Лала. - Для тебя же старались. На риски шла великие. Всё для тебя.
        - Ну спасибо! - искренне сказал он.
        Перед Лалой стояла махонькая плошечка с похлёбкой. И даже ту она не осилила. А у Руна была большая тарелка, до краёв наполненная. И очень быстро пустела. Лала смотрела на процесс опустошения с радостным удивлением, как на диво дивное.
        - Ох, и горазд же ты кушать, суженый мой, - улыбнулась она. - Всё не могу привыкнуть.
        - Кто как работает, тот так и ест, - ответил он местной поговоркой.
        - Значит я бездельница по-твоему? - немножко огорчилась Лала.
        - Нет, ну что ты! - поспешил заверить её Рун мягко. - Даже с гусеницами только и то вон как помогла нам. Просто это про людей поговорка. К феям она не относится. Если бы я съел мало, это бы означало, плохо потрудился. Прости, любимая.
        - Ну ладно, - проговорила Лала с довольным личиком.
        Рун справился с остатками похлёбки. Бабушка тоже уж доедала. Крестьяне долго не рассиживаются за столом, когда не праздник и не гулянка.
        - Спасибо, бабуля, Лала, - произнёс Рун благодарно. - Наелся! Знатно. Похлёбка… удивительная. Бабуль, пойду, Шашу с лужка домой приведу.
        - Да я сама за ней схожу, сынок. Уж не бросай невесту-то, - добродушно молвила старушка. - Но вы тут не шалите без меня, дети.
        Она поднялась из-за стола. Прибрала горшок с похлёбкой.
        - Бабуль, - посмотрел на неё Рун.
        - Что, внучок?
        - Я сегодня ночью воду поношу. Хоть несколько часов. Ты не пугайся, коли шум услышишь на дворе, или дверь скрипнет, ладно? Это я буду.
        - Хорошо, - кивнула она.
        Она вышла. Рун встал. Лала буравила его глазками в ожидании.
        - Где лучше? - улыбнулся он. - Здесь на лавочке? Или на улице на лавочке?
        - Здесь, - ответствовала она сразу. - До улицы идти долго.
        - Два шага всего, - усмехнулся он.
        - Долго, - не согласилась Лала.
        Рун сел на лавочку, Лала тут же подлетела к нему, прижалась.
        - Наконец-то, - буркнула она обрадовано. - Ну что за мука такая! Только и думаю об этом. И о тебе.
        - Несчастненькая моя фея, - ласково произнёс он.
        - Счастливенькая, - вздохнула Лала. - Только проклятая. Глупое проклятие не даёт тебе меня полюбить. Не даёт мне наполниться. Поэтому всё время хочется. Глупое, глупое проклятье. Но я счастлива.
        - Лала, - позвал он.
        - Что, милый Рун?
        - А если бы бабуля сказала, что видела сиянье, что тогда?
        - Я бы сказала, что колдовала при ней, а не при тебе, и для неё, а не для тебя. Ты добрый, ты бы согласился, - поведала Лала простодушно.
        - Пожалуй так, - задумавшись на мгновенье, признал Рун. - В смысле, согласился бы. Это действительно было не при мне, и формально можно утверждать, что для бабули. Но ты, моя невеста, не строй иллюзий на счёт моей доброты. Уж своего я не упущу, когда дашь повод неоспоримый.
        Его шуточный тон оставлял ей надежду, что он всё же не всерьёз. Скорее просит не нарушать, чем угрожает наказаньем.
        - Суров. Но справедлив, - промолвила Лала смиренно. И добавила с нежностью, - Мой рыцарь.
        - Даже не пойму, ты посмеиваешься надо мной или подхваливаешь меня, - посетовал он весело.
        - И то и другое, мой хороший, - разулыбалась Лала.
        Они сидели какое-то время молча, наслаждаясь друг другом.
        - Рун, - позвала Лала.
        - Что, солнышко моё?
        - Ты ночью собрался работать? А кто же меня за ручку будет держать?
        - Я подержу, пока заснёшь. А потом и пойду. Так удобней. Мне же ещё на кладбище идти. Бабуля будет думать, что работаю. Чего старушку пугать. Лучше ей не знать об этом. Сколько-то ведер принесу прежде. Воды тоже надо.
        - Ты не передумал идти на кладбище? - спросила Лала с сожалением, чуть омрачившись.
        - Как я могу отступить теперь. Надо, - твёрдо произнёс он.
        - А тебе, Рун, очень страшно идти туда?
        Рун призадумался.
        - Ты, Лала, ставишь меня в сложное положение. Меня ещё с утра ты подучала, что смелым надо выставлять себя пред дамой. И тут же задаёшь вопрос про страх. Как будто к откровенности взывая. Теперь у меня трудный выбор. Сказать как есть, или как надо?
        - Ну, ты уж сам решай, мой заинька, - счастливо проронила она.
        - Знаешь, Лала, - молвил Рун. - Я настолько смелый, что нипочём мне ни призраки, ни даже мертвецы, из горбов вставшие. Пусть только попадутся мне под руку. Уж я им покажу.
        - Хвастунишка! - развеселилась Лала.
        - Ну вот, - притворно огорчился он. - Скажешь как есть, ты трусишка, скажешь, как нужно, хвастунишка. Вопрос коварный был, выходит.
        - Коварный-приковарный, - подтвердила Лала, сияя.
        Они помолчали немного.
        - Рун, кто ничего не боится, тот глупый. А смелый тот, кто преодолевает свой страх, - поведала Лала тепло.
        - Ну тогда я сегодня буду прям смельчак, - констатировал Рун. - Лала, прости, я тебя сейчас немного расстрою. Но как ты будешь делать зелье… из Тано?
        Счастье немедленно ушло с личика Лалы.
        - Может не надо? - попросила она печально.
        - Ну я же обещал ему. Надо, если это поможет. Он этого хотел, - вздохнул Рун.
        - Я, Рун, не некромант, я не умею делать зелья для вызова духов, - проговорила Лала упавшим голоском.
        - И как же быть?
        - Если Тано не ошибался, его части чка усилит любое волшебство, направленное на взаимодействие с мёртвыми. Тут много способов, как это можно сделать. Я буду держать её в руке, когда тебя стану даром наделять. А ты её ещё потом с собой возьми да на могилку мельника положи. Пред тем, как его дух вызывать. Выйдет двойное усиление.
        - Ну хорошо. А то я боялся, что мне зелье пить придётся. Из Тано сделанное.
        - Нет, этого не нужно. Совсем, - грустно сказала Лала.
        - А когда лучше дух вызывать? В какое время? Или без разницы, лишь бы темно было?
        - Наверное в полночь. Я думаю. Если будет полная луна, то совсем хорошо.
        - Понятно.
        Лала зевнула.
        - Устала за сегодня, - произнесла она. - День был… бесконечный. Столько всего произошло, столько всего узнала. С тобой тепло. В сон клонит. Надо сейчас колдовать, Рун. Сонная я хуже буду это делать.
        - Хорошо, веточку только принесу. От Тано.
        Лала нехотя отстранилась. Рун вышел в заднюю комнату, и вскоре воротился, держа в руке маленькую раздвоенную палочку. Протянул её Лале. Она взяла с печальным видом, зажала в кулачке, прижала к груди ненадолго. Её губки дрогнули.
        - Ты готов, Рун? - промолвила она расстроено.
        Он посмотрел на неё пристально, шагнул к ней и обнял. Лала вздохнула.
        - Сделай это для меня, родная, - попросил Рун по-доброму. - И для Тано. Ведь он так этого хотел. И для мельника и семьи его. Они счастливы будут. Надели меня даром магическим. Чтобы я мог вызывать духов неупокоенных.
        - Спасибо, мой славный, - ласково ответила Лала. - Я постараюсь. Очень!
        Рун отступил от неё на пару шагов. Лала улыбалась ему благодарно и любяще. Они глядели друг другу в глаза. Вдруг её личико стало сосредоточенным, правая рука засияла синим светом, Лала взмахнула ей, и Рун почувствовал, словно по его телу прошла волна свежести.
        - Всё, - поведала Лала тихо. - Только я не знаю, сработает или нет.
        Он снова подошёл к ней и обнял.
        - Красавица моя.
        - Боюсь я за тебя немножко, Рун, - пожаловалась она обеспокоенно. - Я такую магию никогда не творила. Может мне с тобой пойти на всякий случай?
        - Не надо, всё будет хорошо, - заверил он. - Знаешь, Лала. Хоть мы с тобою договаривались, чтоб ты не колдовала. Я уж столько видел чудес, пока ты со мной. Аж голова кругом.
        - Хочешь жертву за это? - в её голоске слышалось грустное смирение.
        - Нет, что ты, - возразил он очень мягко. - Я о другом. Столько видел чудес уже. Многие за всю жизнь и одного не видят. А я уж столько. Не сосчитаешь.
        - Ну… не знаю, - проговорила Лала задумчиво. - Если я не смогу вернуться домой, Рун. То это только самое начало. Из того, что ты видел. Фея без чудес не может. Так или иначе они будут.
        - Главное чудо моей жизни это ты, милая, - улыбнулся он.
        - Мой заинька, - нежно промолвила она с умиротворением.

* * *
        Когда бабушка воротилась, Лала уже спала. На дворе почти совсем стемнело. Рун держал Лалу за руку, на её личике виднелась счастливая улыбка. Бабушка тихонько подошла, встала рядом.
        - Заснула? - спросила она полушёпотом.
        - Ага, - ответил Рун. - Устала. День у нас был сегодня… суматошный немного.
        - Милое созданье такое, - произнесла бабушка умилённо. - А уж ласковая, а уж добрая. Ангел небесный. В огороде правда никогда не работала. Сразу видно. Но старалась, когда помогала мне. Рученьки беленькие. Словно у графини. Я бы решила, что она дворянка. Да уж больно проста, и нос пред нами не задирает совсем. С тобой милуется не стесняясь.
        - Она городская. В столице их жила. Большой город. Огромный. Мы с ней много говорили. Крестьянской жизни не знает. Совершенно. Но конечно она простолюдинка. Как мы. Ты же видишь. Просто феи не работают руками. Они колдуют. От них от этого самая большая польза. Вон как она гусениц всех убрала. Сколько бы мы руками трудились, их обирая? А она словами обошлась, одна фраза, и всё.
        - Женился бы ты на ней всё же, Рун. Мы бы горя не знали, - промолвила старушка.
        - Ты же говорила, нельзя создание небес колдовством брать, - напомнил Рун.
        - Говорила, да, - кивнула она. - Но ей вроде с нами хорошо. Тебя любит. Зла не будет и взять, мне кажется. О себе тоже иногда надо подумать.
        - Этого не будет, бабуль, - посмотрел на неё Рун с сожалением. - Я бы хотел. Но я ей не пара. Помогу ей. И отпущу. И ей не место среди людей.
        - Что же ты с ней милуешься так, коли жениться не собираешься, - укорила бабушка аккуратно. - Всё только и воркуете.
        - Некоторые феи без ласки не могут, бабуль, - поведал Рун. - Устроены так. Она такая. Поэтому хочет объятий. Постоянно. И слов добрых. Доверят мне, знает, что не сделаю ей дурного. Вот и позволяет. Я не причиняю ей бесчестья этим. Ей этого хочется от меня, неважно, жених я или нет. Феи не такие как мы.
        - Мне этого не понять, Рун, - призналась старушка. - Не обидь её только. Верит тебе, сердешная. Не обмани её веру. Грех будет. Великий.
        - Ни за что не обману! - твёрдо сказал Рун.
        Бабушка вздохнула.
        - Пойду посуду приберу. Да спать. Темнеет уже. Как ты воду-то будешь носить в эдакую темень?
        - Да будто первый раз ночью хожу. И в лесу бывало хаживал, тут-то не заблужусь поди, - ответствовал Рун.
        Он осторожно выпустил ручку Лалы. Её улыбка тут же угасла, сменившись на умиротворение. Бабушка, заметив это, покачала головой удивлённо и растрогано.
        - И во сне всё к тебе тянется, - подивилась она. - Ангел есть ангел. Женился бы ты всё же внучок. Ей богу. Когда тебя так любят, грех не взять.
        - Уже и грех? - развеселился Рун. - А если она любит под магией? Грех взять или не взять?
        Бабушка немного помолчала.
        - Взять, - признала она с неохотой.
        - Ну вот. Пойду я, бабуль.
        - Храни тебя боги, - бабушка сотворила над ним знак оберега.
        Рун вышел через заднюю дверь в огород. Смеркалось, на улице стояла вечерняя приятная свежесть, было тихо, даже собаки помалкивали, народ уже готовился ко сну. Крестьянам дорого освещать свечами, а от лучины много ли осветишь? Все спать ложатся по темну. Лишь он один сейчас не спал как будто. И главное, даже в сон-то не клонит совершенно, хотя обычно в это время он тоже начинал уж клевать носом. Перспектива предстоящего рандеву с покойником навевала волнение. Простолюдины народ суеверный, мёртвых все побаиваются, а уж привидений бояться до дрожи. Конечно же бывают смельчаки, способные на кладбище пойти без стоящего повода и ночью. Однако это неизменно те, кто призраков считает редкостью великой, которую навряд ли повстречать. Пусти лишь слух, что там есть призрак, и смельчаки переведутся тут же. До полуночи оставалось ещё несколько часов. Рун не умел бояться слишком заранее, характер такой, вроде бы уж скоро и в гости к призраку отправляться, но покуда до этого ещё есть время, покуда не повернул стопы к кладбищу, страх не накатывает. Совсем. Просто какая-то тревожность внутри, и всё. По деревне в
полутьме ходить тоже не очень приятно, тем не менее это не сравнить с брожением среди могил, да и не раз уж бывало, когда с охоты или с рыбалки возвращался в потёмках. Не привыкать. К тому же в лесу ночевал постоянно. Один. Правда в лесу ночью неизменно костерок - какой-никакой, а свет. И нечисть у них округе не водится. Призраки по лесам точно не шляются. Рун вздохнул глубоко, взял коромысло с вёдрами, прошёл до калитки, вышел на улицу. Поодаль на лавочке сидели два стражника. Завидев его, поднялись, направились к нему неспешно. Он пока поставил вёдра наземь, запер калитку. Обернулся к стражникам, дожидаясь их. Когда они приблизились, стало видно их лица. Это были другие стражники, не те что раньше, незнакомые. Один с усами и бородкой, другой выбритый.
        - Куда ж ты, парень, на ночь глядя с вёдрами? - весело спросил усатый стражник.
        - Днём занят много, - объяснил Рун. - Лале всё внове, всё надо показать. Работать некогда.
        - Понятно. А мы уж решили, ты за кладом. Раньше с кадушкой ходил, говорят. Теперь вот с вёдрами.
        Оба стражника засмеялись.
        - Нет, клад не нашли пока, - ответствовал Рун спокойно. - Лала не всё может. Шансы ещё есть, что найдём. Но много ли их, я не знаю. Может и не найдём.
        - Ты-то уже свой клад нашёл, - с улыбкой сказал усатый стражник. - Фея чем не клад.
        - Ну да, - согласился Рун.
        - А правду говорят, что твой дед зелье призыва, которым ты фею поймал, от ведьмы получил, да хранил пятьдесят лет? - спросил безусый стражник.
        - Ну, не пятьдесят. Но больше тридцати, - кивнул Рун. - Она ему сказала хранить столько, зелье крепость должно было набрать.
        - А где сейчас та ведьма?
        - Да она уж померла давно поди. Что, тоже хочешь зелье призыва? - усмехнулся усатый стражник. - Тридцать лет выдерживать. Ты столько не проживёшь.
        - Это была очень умелая ведьма, - с уважением произнёс безусый. - Не то что здешние шарлатаны. Магами себя зовущие. У ведьм всегда от матери к дочерям передаются знания и способности. Если у неё осталась дочь, я бы к ней сынка сводил полечить. От хвори.
        - Да, ведьма была знатная, - признал усатый.
        - Я не знаю, где она, и не знаю, кто она, - развёл руками Рун. - Она была моложе дедушки, может и жива ещё. Он рассказывал, тогда падёж скота случился. Люди искали виноватых. Решили, она. Порчу наводит. Избили сильно. Он её спас, выходил. Она ему зелье подарила, и потом ушла куда-то в другие земли. И было это тоже не здесь, не в наших краях.
        - Ведьма, делающая зелья, способные призвать фею, не может быть злой, - заметил безусый стражник. - Это ведунья всё же. Умелая. Зря её обвинили явно.
        - Дедушка считал, тамошний знахарь на неё науськивал народ. Потому что к ней охотнее ходили лечиться, - поведал Рун. - И ещё один жрец за ней пытался ухлёстывать. Красивая была. А она ни в какую. Тоже на неё стал наговаривать дурное.
        - Ну, понятное дело, - неодобрительно промолвил усатый.
        - Вы что же, и ночью нас охраняете? - вежливо осведомился Рун с некоторым удивлением.
        - Так велено, - ответил безусый.
        - А ты думаешь, не надо? - иронично поинтересовался усатый.
        - Да вроде нет никого. С тех пор как барон приказал людям не мешать Лале, - пожал Рун плечами. - И днём не видать, не то что ночью.
        - Гнали уж не раз, потому и не видать, - со значимостью сообщил усатый. - Народишко из города правдами и неправдами ищет, какие бы здесь неотложные дела выискались, чтобы поторчать с вашим домом поблизости. Тут уж и мечи обнажались, если ты не в курсе, парень.
        - Мечи?! - поразился Рун.
        - Ага. Прискакал спесивый господин. Не очень трезвый. Но достаточно, чтобы оружие твёрдо в руках держать. Фею возжелал увидеть срочно. Ему путь преградили, а он за меч. Благо, оказался из тех, кто считает ниже своего достоинства вступать в схватку с простолюдинами. Не расступились пред ним, он плюнул и уехал. А так могла бы и кровь пролиться. Сейчас вроде его арестовали, в темницу на пару недель упрятали, чтоб получше протрезвел там. Барон насчёт охраны феи очень строг. У нас приказ кого угодно гнать в шею не смотря на чин и родовитость.
        - Тогда спасибо, что вы здесь, - с искренней благодарностью сказал Рун. - Лала говорит, что способна себя защитить. Но мне будет спокойней, когда вы рядом.
        Он поднял вёдра.
        - Зови нас по любому поводу, - доброжелательно посмотрел на него усатый. - И если с феей куда идёте, можем вас сопровождать, только скажи. Мы здесь ради неё, её охраняем в первую очередь, и уж потом порядок в деревне. А если заранее предупредишь, то и рыцаря получите в сопровождение. Он за честь почтёт, не сомневайся. Её сопровождать для любого честь.
        - Ладно, - кивнул Рун несколько ошарашено. Мысль, что его, крестьянина, мог бы сопровождать настоящий рыцарь, была настолько фантастична и удивительна, что вызывала оторопь. Конечно, тот сопровождал бы Лалу, но всё же и его, их вместе. Быть с феей само по себе пожалуй чудо. С тобой без всякой магии начинает происходить то, чего не может быть на самом деле.
        - Долго ты собираешься воду носить? - полюбопытствовал усатый напоследок.
        - До полуночи наверное, - ответил Рун.
        - Ну, бог тебе в помощь.
        Оказалось, у ночной работы есть свои преимущества. Главное из которых - не жарко. Днём Рун упарился бы таскать. Семь потов бы сошло. А тут почти и не взмок. Тьма конечно не самый лучший помощник в ношении ведер - запнёшься, и всё, и без воды, зря сделал рейс. Но путь до речки относительно короткий, и каждая кочечка знакома, а вскоре и луна взошла, стало неплохо видно. Ещё приятный бонус ночи тому, кто нелюдим - на улицах в деревне нету ни души, никто не смотрит, не отвлечёт вопросом, разговором. Комфортно. Словно ты один. Словно в лесу. Возникает ощущение, будто мир вокруг принадлежит тебе. Не в смысле владения, а в смысле некоей внутренней свободы. Чувство свободы всегда приятно сердцу любого существа. Главная проблема ночного труда - сон. Пока ходишь, вроде бодр, но попробуй присесть на отдых, и тут же начнёт одолевать сонливость. Рун несколько раз устраивал себе перерыв на пять минут, и в последний из них чуть не вырубился, после чего решил не рисковать, не делать более сидячих пауз, переводя дух стоя. А ведь носить приходилось вверх, от берега в подъём с полными вёдрами в гору. Ноги-то устают.
Когда молод, всё нипочём, сил хватает делать дело несмотря на усталость. Однако утомлённые ноги начинают слушаться хуже, чаще спотыкаются в потёмках, в результате приходится передвигаться осторожнее, медленнее. Дольше несёшь, сильнее натруживаешь ещё и плечи. В теории был вариант ходить не к речке, а к колодцу, путь до него несколько длиннее, зато дорога без спусков и подъёмов. На практике ночью колодец не самый разумный вариант, скрипа и стука не избежать, собаки разлаются неизбежно, к чему беспокоить народ. Да и носить дальше, сэкономишь ли силы? Не факт. А время потратишь больше. Принесённую воду Рун выливал в большую бочку, стоящую у дома в огороде. К полночи ему удалось наполнить её всего лишь где-то наполовину. Гораздо меньше, чем он рассчитывал. Вот когда пожалеешь, что в хозяйстве нету лошади. Люди позажиточнее грузят пару бочек в телегу, едут к реке, наполняют, и к дому. За час-другой обеспечивают себя водой, почти не затрачивая физических усилий. Правда лошадь требует ухода, сена. Когда у тебя нет большой семьи, может она и ни к чему. Рун последний раз слил воду. Подумал-подумал, чуть
стукнул дверью сараюшки. Если стражники услышат, решат что он домой зашёл, а услышит вдруг бабуля, как раз не сочтёт, что он вернулся. Поход на кладбище ему хотелось оставить в тайне. Про неупокоенный дух ни к чему, чтобы народ узнал. Люди пугливы, многим станет не по себе. Как ему было сейчас. Рун постоял в ночи, морально готовясь к неизбежному. Ночь жила своей жизнью, пели сверчки, летучая мышь невидимой тенью летала где-то над головой, наполняя воздух резким цоканьем. Мерцали звёзды, обрамляя небо бесчисленными цветными огоньками, луна желтым глазом взирала, наблюдая за землёй. Немного шумели деревья. Деревня мирно спала. Так хорошо вокруг. Но где-то там бродит призрак. От неизбежности встречи с которым пробирает холодок по спине. Может сказать Лале, что сходил, а магия не сработала? Рун разулыбался такой своей мысли. Нет, всё же есть в жизни вещи, пугающие гораздо сильнее, чем приведения. Например, смотреть Лале в глаза и понимать, что ты трус и обманщик. Никак от похода на кладбище не отвертеться. Ох, этот чёртов мельник. Выжил дедушка из ума, схоронил деньги, а ты теперь отдувайся.
        На кладбище ночью Рун до сей поры не бывал ни разу. В детстве некоторые мальчишки, он знал, ходили, на спор, дабы доказать свою смелость. У него же было не в характере доказывать что-либо кому-либо. Если тебя подбивают пойти, в противном случае грозя обзывать трусом, это манипуляция, послушаешься, значит тобой можно управлять столь нехитрым образом, играя на гордости и угрозе утратить уважение. Рун это с малых лет отчётливо осознавал. Спрашивается, кто вы такие, чтобы добиваться вашего расположения? Просто соседские пацаны. Не хотите водиться, идите лесом. Вроде бы и проверить себя хочется. Свою смелость. Но, видя как манипулируют другими, послушаться - значит не пройти собственную проверку в чём-то ином, тоже очень важном. Впрочем, как раз его никто никогда не подбивал к ночным кладбищенским посещениям. Видимо друзья были иные. В детском возрасте безусловно гораздо страшнее сидеть во тьме средь могил. Особенно с учётом любви ребятни рассказывать друг другу местные страшилки о мёртвых. Вот только есть разница - идти на кладбище, надеясь там никого не увидеть, и идти туда в гости к неупокоенному
духу. Тут уже проверка не смелости, а здравомыслия. Мало бы кто пошёл и из взрослых наверное. Но ради девушки чего не сделаешь.
        Рун последний раз посмотрел в небо на луну. Вздохнул. И направился к дальнему краю огорода. Пролез сквозь поросшую травой дыру в ограде. За их домом был небольшой луг, а чуть дальше прилесок. Туда он и повернул стопы. Решил, лучше через прилесок подойти к кладбищу, с противоположной от деревни стороны, всё меньше шансов, что кто-то заметит. На лужке глядел под ноги внимательно, народ где только скот не пасёт порой, как бы не наступить в лепёшку коровью. А оказавшись в прилеске пошёл быстрее, тропинки при луне более-менее видно. Каждый новый шаг приближал его к цели. И с каждым ему становилось всё более неуютно. Где-то вдали завыл волк. Рун вздрогнул, по спине у него побежали мурашки. Чуть-чуть рассердился сам на себя, волки же друзья теперь, чего вздрагивать-то? Но потом рассудил, может дело и не в волках, а именно в вое. Ночь, дух неупокоенный бродит поблизости. Этот протяжный тоскливый звук словно предвестник. Чего-то таинственного и зловещего. Попробуй не вздрогни. От таких мыслей у него снова побежали мурашки. Вдруг откуда-то сверху раздалось уханье совы. Рун почувствовал, как волосы у него на
голове становятся дыбом. Он вздохнул тяжело. Пугаться не очень приятно. Уязвляет самолюбие. Вот же проклятая птица, чего ей не сидится молча. Сколько раз в лесу слышал её крик. А тут смотри-ка ты, страшно. Каждая лесная тварь будто бы предупреждает о грядущем недобром. Зря наверное пошёл через прилесок. Надо было по деревне тихонечко, поди никто бы и не заметил. Благо идти и здесь было всего ничего. Минут через пять Рун наконец вышел из прилеска прямо на кладбище, встретившее его тишиной. Лишь сверчки пели свою нехитрую песню, словно убаюкивая мёртвых. От луны надгробья бросали длинные тени. Мирно было вокруг. Он немного успокоился. На кладбище Рун всегда чувствовал себя по-особому. Как и все наверное. Место скорбного упокоения, где вечным сном спят люди прошлого, предки, далёкие и не очень. Много-много поколений. Где когда-то будет спать каждый. И тебе здесь тоже уготован пятачок земли, уже ждёт. Терпеливо. Своего часа. Для начала Рун прошёл к могилке дедушки. Раз оказался здесь, как не поклониться. Поклонился, сотворил знак поминовения.
        - Дедуль, прости, что ночью беспокою, - повинился он полушёпотом. - Со мной такое происходит! Много разного. С тех пор как встретил Лалу. Вот и по кладбищам хожу ночами. Ради доброго дела, ты не сомневайся. Я бы тут с тобой посидел, но боюсь засну, или увидит кто. Худое подумают. Покойся с миром.
        Он ещё раз сотворил знак поминовения. Присутствие рядом дедушки придавало уверенности. Пусть и усопший, но самый родной человек. Будто и не один здесь находишься. Немного полегче стало как-то. Теперь ему надо было отыскать могилу мельника. Дело на первый взгляд крайне непростое. Если не сказать, невыполнимое. Тут и при свете дня попробуй разберись, где кто чужие лежат. А уж в потёмках тем более. Но с мельником, слава богам, всё иначе. В соответствии с местными традициями на могилках допускается ставить разное. Наиболее характерно для деревни - три столбика, символизирующие главных богов. Однако можно и один столбик, с лицами идолов с трёх сторон, и плиту с изображениями идолов и надписью с именем усопшего. Семья мельника зажиточная, своих хоронят с помпой. Не поскупились на плиту главе семейства. Плит на деревенском кладбище раз-два и обчёлся, кому были поставлены, все хорошо знают, к тому же Рун умел читать. Он бродил средь могил, выискивая во тьме плиты. Ориентироваться ночью тяжелее, видно недалеко. Нашёл одну. Нет, не та. Нашёл другую, и эта не она. Вдали снова тоскливо провыл волк. Рун снова
вздрогнул. Вздохнул тяжело. Продолжил брожение, заприметил ещё одну плиту. Приблизился к ней, и обнаружил, что его поиски завершены. Старого мельника кто не знал. Недавно ж помер, год назад примерно. Плита у него красивая, пусть и деревянная, не из керамики, как ставят для своих усопших купцы да мелкие дворяне, и уж тем более не камень, не мрамор, и не металл с позолотой, как у высшей аристократии. Но и имя вырезано вычурными фигурными буковками, и идолы умело, и даже картинка мельницы есть. Узорами да рунами расписано по периметру. Делал хороший мастер. Выстрогано из цельного куска дерева доброй породы, не скоро сгниёт.
        Когда ищешь то, чего не жаждешь найти, успех в поисках всегда приносит некоторое разочарование. Сколько-то времени Рун стоял на месте в нерешительности, собираясь с духом. Теперь уж ему так мирно казалось на кладбище. Тишина и покой. Ну зачем вызвать какого-то призрака? Хотя тот может и не явится, есть надежда. Тогда останется лишь попросить мельника над могилкой не мешать искать клад. И свободен. Рун достал из кармана веточку от Тано. Положил прямо перед плитой. За спиной ему почудился шум. Он быстро обернулся, напряжённо вглядываясь во тьму. Постоял, замерев, слушая звуки ночи. Но нет, всё было спокойно. Он снова обратился лицом к могиле, вздохнул несколько раз глубоко, пытаясь прогнать страх, и затем произнёс негромко, но как можно более твёрдо и уверенно, как учила Лала:
        - Дух дедушки мельника Оруга, если ты здесь и слышишь меня, проявись передо мной.
        Ничего не произошло. Рун ждал, терзаемый сразу двумя прямо противоположными надеждами - что получится, и что не получится, а заодно мыслью, нужно ли пробовать повторно, если не получится. Решил, надо пытаться, а то стыдно будет перед Лалой. И она расстроится, коли волшебство её не сработает. Уже было собрался ещё раз произнести те же слова. Как вдруг почувствовал, будто кто-то есть позади него совсем рядом, шагах в нескольких, а по спине у него повеяло могильным холодком. Он с искажённым от страха лицом медленно повернулся, мечтая никого не увидеть. Но мечтам его не суждено было сбыться. Дух дедушки-мельника, полупрозрачный, сияющий синим светом, в похоронных одежах, взирал на него равнодушно холодным взглядом, паря над землёй, почти касаясь её ногами.
        - Кто смеет нарушать мой покой?! - грозно провещал дух заунывным голосом.
        Руна прошиб холодный пот, ноги сделались ватными и мгновенно пересохло во рту. Первой его мыслью было убежать, но тело предательски оцепенело.
        - Э… э… это я, - проговорил он, заикаясь.
        - Кто «я»? - всё так же заунывно растягивая слова, требовательно поинтересовался дух.
        - Р… Рун.
        Дух подлетел к нему вплотную, вгляделся пристально.
        - Эй, парень, ты что, обделался? - совершенно спокойно и даже участливо спросил он вдруг без всяких заунывных интонаций.
        - Н… нет. Но почти, - ответил Рун с трудом.
        - Пошутил я, не бойся, - очень мирно сказал дух. - Забавно просто, не удержался. Уж так вы боитесь мёртвых. Извини. Кто ты такой-то хоть? Лицо вроде знакомое. И имя. А не пойму никак.
        - Я Р… Рун. На краю деревни живу. С бабулей. Ида её звать, - напомнил Рун, пытаясь хоть сколько-то взять себя в руки. Пот по его спине так и тёк.
        - А, точно, - обрадовано кивнул призрак. - Забывать уже стал. Лица некоторые. Да и подрос ты с моей смерти. Это ты меня пробудил?
        - Ну… да, - подтвердил Рун неуверенно.
        - Хм. Тебя дураком считали все. Вроде. А ты вон на что способен оказывается, - подивился дух.
        - Да это просто дар магический. Временный. Это не моё волшебство. Дали. На одну ночь.
        - И зачем ты меня пробудил, если не секрет?
        - Семья ваша хочет клад найти. Что вы зарыли, - поведал Рун. - А не выходит. Даже с помощью магии. Решили, ваш дух… вы не упокоились, и мешаете отыскать.
        - Надо же! - одобрительно произнёс дух. - Упорные. Всё ищут, не сдаются. Даже меня нашли как пробудить. Уважаю. Да ты присядь что ли. Хоть на могилку мою. А то бледный такой, как бы не упал ненароком.
        Рун послушался, медленно, чтобы не потерять равновесие из-за плохо повинующегося тела, опустился на могильный холмик. Дух мельника сел рядом.
        - Знаешь, почему я не обрёл покой? - с грустью промолвил он.
        Рун отрицательно покачал головой.
        - Как раз из-за денег этих проклятых.
        - А эти деньги что, прокляты? - испуганно посмотрел на него Рун.
        - Нет, я проклят из-за них. Ну, как бы проклят. Упокоиться не могу. Поэтому они считай как проклятье для меня. Тяжело быть неупокоенным. Дел никаких нет, и всё время точно в полудрёме. Ни одной мысли в голове. Просто маешься, и всё. День изо дня, ночь из ночи. Месяц из месяца. И всё на этом кладбище, тянет к своему праху. Мёртвому нечего делать на земле. Покоя хочется. Безумно. Это натуральный ад. Мучение. Тягучее и бесконечное.
        Он вздохнул.
        - Сейчас, пробужденному, всё полегче, нет такой маяты, особенно когда рядом кто-то и можно поговорить. Ты надолго меня пробудил? Это временно?
        - До первых петухов, - извиняющимся тоном сообщил Рун. - Если не развеивать.
        - Не развеивай, ладно, Рун? - с тоской попросил дух старого мельника. - Отдохну хоть от маяты.
        - Ладно, - пообещал Рун.
        - Ты добрый малый, - благодарно заметил дух. - Так чего же ты от меня хочешь, молодой человек?
        - Чтоб деньги не мешали найти. Ну и если можно, помочь вам упокоиться. Если есть способ.
        - Так ты моему семейству помогаешь? - воззрился на него дух испытующе. - Точно?
        - Ну да, - подтвердил Рун.
        - Чего же ко мне ты пришёл, а не они? Решили, ты достаточно глуп, чтобы согласиться духа пробуждать? - усмехнулся призрак. - Сами боятся?
        - Нет, - простодушно ответил Рун. - Тот, кто им помогает, колдунья одна. Девушка. Она мой друг. И нравится мне очень. Поэтому. Ей самой боязно ночью на кладбище. Ну и привидений конечно тоже боится. Я рад сделать для неё что-то полезное.
        - Понятно, - дух отвёл от него взгляд, уставившись в черноту ночи. - Вот что, друг мой, ты должен знать. Меня здесь держат только эти деньги. Много лет тяжёлым трудом зарабатывались, не по совести будет, если семья их не унаследует, если сгниют они просто. Грех это будет. Большой. Найдёте их, я и упокоюсь.
        - Но вы как бы мешаете их найти. Не выходит, - поведал Рун. - Вы это нарочно делаете? Или нет?
        - И да и нет, - отозвался дух. - Я же говорю, когда я не пробужден, я словно в дрёме. Не управляю собой. Действую велением души, не разума. А в глубине души я не хочу, чтобы их нашли. Ты ведь знаешь про внучка моего дорогого? Все ведь знают? Сел на шею родителям, и слезать не собирается. Работать не хочет, а жить желает на широкую ногу. Если найдут деньги, он их прокутит, и всё. То же самое, как если бы они сгнили. Не для того я горбатился, их зарабатывал. Не хочу я, чтобы так было.
        - И что же делать? - спросил Рун с растерянностью.
        - Ну, сейчас-то я не сплю. Могу и разумом действовать против воли сердца. До петухов надо решить. Устал я, Рун. Хочется упокоиться уже. Как бы мне убедиться, что ты мои деньги себе не заберёшь, а отдашь моим?
        - Никак, - с сожалением пожал плечами Рун. - Могу только дать моё честное слово. Но слову чужого глупо верить. Вы же меня не знаете практически.
        - Про тебя много чего говорили, парень, - заметил дух мельника. - Правда всё как-то не про честность. Твой дед честным был, хороший человек.
        - Давайте я сбегаю, кого-нибудь из ваших сюда приведу, - с готовностью предложил Рун. - Правда… ночь на дворе, и они не знают, что я к вам пришёл, и что вы не упокоились, знают только что клад ищу. Как бы собак не спустили.
        Дух мельника задумался.
        - Вот что. Схожу-ка я сам к ним, - произнёс он с улыбкой. - Поговорю по душам. Надеюсь, не помрут со страху. Но ты побудь здесь, ладно? Вдруг так испугаются, что не станут слушать. Если не смогу открыть им, где мои деньги, тогда тебе расскажу, и будь что будет. Надо это сегодня закончить как-то.
        - Я подожду, - твёрдо заверил Рун.
        - Ты славный малый. Спасибо, - сказал дух с теплотой. - Сейчас я исчезну на время, невидимым сделаюсь, чтобы никого не напугать по дороге. Не теряй меня. Я вернусь, точно.
        - Хорошо, - кивнул Рун.
        Призрак встал, воспарил, его фигура поплыла к деревне, медленно тая в воздухе. И вскоре исчезла совсем. Рун остался один. Чувствовал он себя взволнованным и словно немного оглушённым. И опустошённым как будто. Но и облегчение какое-то испытывал. Страх от него отступил. Он сидел на могиле, сияла луна, а вокруг была только тишина и тьма.

* * *
        Старому однорукому бывшему ратнику Мио не спалось. Проснулся посреди ночи, и всё. Бессонница. Обычно у него так бывало от ломоты в костях перед сменой погоды, но тут кости молчат, а не спится. Похоже виной всему беспокойство. Одолевали мысли нерадостные. Народишко у них простоват, наивен, думают, раз провинция, какие тут могут быть чернокнижники. Но им и нужны подобные места. Где тихо, где никто не заподозрит, не спугнёт. Если человек может поймать фею, это подозрительно. Будь он маг, знахарь, просвещённый учёный муж или дворянин, иное дело. Но тут дурак. Дурачок деревенский. Смешно. Если человек дурак, он и есть дурак. Как сможет он изучить ритуалы призыва, заключение магических договоров? А как сможет фею заставить выйти за себя? Святой отец довольно светлый ум. Но допускает, что по силам дураку взять и премудрость чтения освоить. Так не бывает, добрый отче. Вы просто мало повидали в жизни. Рун словно насмехается над всеми. Смотрите, сколь я глупый! Верьте в это! Вопрос, зачем ему так поступать? Какая выгода казаться идиотом? Одна лишь. Если с дьяволом связался. И тайно что-то делает ночами. Тут
два плюс два сложить легко. Не каждый маг читать умеет. Не каждый жрец. Но чернокнижник всякий. Всегда обучен грамоте. Вот так-то. Дед Руна с ведьмой в юности якшался. Читал, по слухам, лучше всех. Быстрее всех. Откуда научился так, зачем крестьянину подобные науки? Ответ напрашивается сам собой. От ведьмы пристрастился к тёмным книгам. И внуку передал свои познанья. Приди сейчас, положим, с обыском в их дом. Прямо уверен, что под полом иль за печкой найдутся точно книжицы у них, из тех, что добрый человек хранить не станет. Но кто пойдёт искать, когда там фея? Тут и без феи посмеются только. Мол, выжил старый Мио из ума, подозревая слабоумного парнишку в могущественной магии. Хитёр проклятый чернокнижник. Не подберёшься. Но может всё неправда, всё навет? Лишь чудится? Кто знает. Но навряд ли. Застукать бы на кладбище с лопатой. И стражу потихоньку привести, благо она теперь под самым носом. Тогда поди уже б не отвертелся. И фея спасена б была. И люди остальные все в округе.
        Мио ещё полежал немного в раздумьях. Сна не было ни в одном глазу. Он встал тихонько. Одел штаны. Стараясь не шуметь, вышел во двор через заднюю дверь. Если кто из домашних услышит, решат, по нужде, человеку в возрасте ночью часто надо бывает. Никто ничего не заподозрит. Главное, чтобы соседи на улице не увидели. Подумают, вор, шум поднимут. И объясняйся потом. Стыда не оберёшься. Но ради доброго дела рискует. Как славно, что дом их не слишком далеко от края деревни, один лишь переулок минуешь, и ты снаружи. Наверное это знак. Желают боги, чтоб изловил он негодяя. Мио тихо прошёл меж домами. Одна собака у соседей вяло гавкнула, и всё. Подошёл к выходу из деревни, прилип к оградам, приглядываясь, нет ли кого. Ни души, как и положено. Все смотрят сны давно. Луна сияла ярко, не самый лучший вариант для тайной ночной миссии. Мио порадовался своим навыкам разведчика. Свернул сначала к овражку, где любили лежать свиньи. Там всегда сыро, землица влажная. Зачерпнул горсть грязи и щедро размазал по лицу. Улыбнулся на секунду, вспомнив молодость. Кожа отсвечивает, видно издалече, закрой её чем-то, и ты
станешь гораздо менее заметен в ночи даже при луне. Особенно если пригнуться. Мио был в годах, но не скрючен, как иные старики, всю жизнь отработавшие в поле. И в спине сила ещё была, и в ногах. Присев в коленках как можно ниже, бесшумно ступая, он направился к кладбищу, иногда опираясь на землю единственной рукой. Тяжело конечно, не двадцать лет поди. Но если не слишком быстро, то терпимо. Рука попала во что-то мягкое. В недобрых предчувствиях поднёс её к носу. Ну конечно навоз. Скривился, выругался про себя беззвучно с отвращением. Вот же народ, зачем тут скотину водят. Отёр руку о траву. И дальше.
        Кладбище от деревни вроде рукой подать. Совсем близко. Но крадучись на карачках и такое расстояние преодолеть для пожилого человека - подвиг. Пришлось отдыхать несколько раз. Когда Мио достиг наконец первых могил, ноги у него очень устали. Он с облегчением залёг меж могильных холмиков, пару минут просто отдыхал, глядя на звёзды. Затем чуть приподнялся, стал вглядываться во тьму и слушать. Соседство покойников его не пугало. Кто видел смерть товарищей, кто отнимал чужие жизни мечом, и стрелами, и с помощью ножа, не очень-то боится мёртвых. В земле лежащих без движенья. Живых бояться надо боле. Конечно, всякое бывает. Истории про оживлённых трупов ему послушать доводилось. От тех, кому он доверял. Вот только сам труп не восстанет. Его должны поднять. Живые. Труп глупый инструмент, лишь тень былого человека. Мечом его разрубишь, вот и всё. А чернокнижник-то мудрёных знаний полон, хитёр, коварен, изворотлив. Правда меча-то нет теперь. Зато есть ночь. Сейчас она союзник. Кто не увидит, тот не нападёт. Вокруг всё было тихо. Другие, помоложе, понаивней, могли бы счесть, что зря пришли, засомневаться,
разочароваться. Только не Мио. С годами обретаешь мудрость, а к ней терпение в придачу. Засада есть засада, нужно ждать. Никто не явится, прекрасно, спокойной выйдет ночь, а явится, поплатится голубчик. И так и так неплохо. Ведь всё равно ж бессонница. Когда уверишься, что нет в деревне зла, и спаться крепче будет.
        Мио сел спиной к одному из надгробий, дабы максимально силиться с окружающими предметами. К тому же так удобней. Ночью сильнее всего выдаёт движение, не шевелись, будешь незаметен. И только он успел усесться, как вдалеке как будто мелькнула чья-то тень. Он замер, уставившись в то место неотрывно. Могло и показаться, так бывает. Но нет, тень снова ненадолго осветилась луной. Там точно кто-то был. Бродил меж могилами неторопливо. Мио вжался в надгробья, взволнованно задышав. Тень вроде бы остановилась, голос негромко зазвучал, слова почти не долетали, было не разобрать. Но голос явно молодой. Мио сделал знак благодарения богам, за то что привели его. И знак оберега.
        - Я знал, я знал! - прошептал он пересохшими губами.
        Тень кажется опять пришла в движение. Человек бродил по кладбищу, это уж было очевидно. Вот только кто он, не видать во тьме. Бежать за стражей? Надо. Но вдруг там пьяный просто. Из города излишне припозднился, и возвращаться опасается домой, пока не протрезвеет. Мио и сам не раз попадал в подобную ситуацию. Суровые бывают жёны. У тех, кому не повезёт. И скалкой может встретить. Вот над ним все будут смеяться, если это и правда пьяный. Нельзя звать стражу. Нужно убедиться, кто он, и нужно дождаться, пока начнёт копать. Мио тоскливо посмотрел на небо, сделал ещё один знак оберега. Лёг наземь и пополз ближе к тени. Подползёт, приподнимется, приглядится. И дальше. Тень снова остановилась. Её уже было более-менее видно. По фигуре как будто молодой парень. Спиной стоит. Вроде бы твёрдо на ногах. Не пьяный. Ну Рун же, кто ещё бы мог здесь быть?
        - Ах ты, проклятый чернокнижник! - с ненавистью проговорил Мио беззвучно.
        Человек, словно услышав, обернулся. Мио припал к земле, замер. Затаился. Тут надо ждать и надеяться, что не замечен. Высунешься слишком рано, если не отвернулся выслеживаемый, и всё. И погубил себя. Терпение и вера здесь потребны. Разведчик всякий это знает. Через минутку человек заговорил. Как будто обращаясь к кому-то ещё. Вот только сердце у Мио так колотилось, что отдавало в ушах, мешая разобрать слова. Он решился привстать. И обомлел. Рядом с человеком отчётливо виднелся… светящийся призрак. Полупрозрачный, полыхал в ночи могильным светом. От неожиданности у Мио оглушающе зазвенело в голове. Он упал наземь, затрясшись, словно в ознобе, дрожащей рукой стал творить знаки оберега.
        - Господи, господи, бог наш великий, Небо, спаси и сохрани, спаси и сохрани, - шептал он беззвучно. Глаза его были полны ужаса. Всей душой он хотел сейчас ползти назад. Но силы его оставили. Он обречённо стал смотреть на небо, своего бога. На бога Луну, на богинь звёзд. Время шло и шло, ничего не происходило. Постепенно Мио снова обрёл веру. В спасение. Не решившись ещё раз посмотреть туда, где был призрак, он тихонечко-тихонечко пополз прочь, чувствуя слабость во всём теле. Плохо соображал, куда ползёт и зачем. Главное было уползти подальше.

* * *
        Тихо было на кладбище. Ночь и тишина, царствие тьмы и мёртвых. Неожиданно в воздухе проявился движущийся синий свет, быстро сформировавшись в фигуру человека. Дух мельника Оруга проплыл к своей могиле. Улыбнулся открывшейся картине. Прямо на его могильном холмике спал мирно юноша.
        - Эй, парень, - негромко позвал дух.
        Безрезультатно. Дух попробовал тронуть юношу за плечо, но рука свободно прошла в тело. Дух склонился над юношей.
        - Рун, - произнёс он чуть громче.
        Юноша зашевелился, открыл глаза. Протёр их руками. Сел.
        - Ну ты даёшь! - подивился дух со смехом. - Спишь на кладбище. Ты смельчак.
        - Устал просто, - честно признался Рун, зевнув. - Нечаянно заснул.
        - Спасибо тебе за всё, - тепло и сердечно посмотрел на него призрак. - Поговорил я со своим семейством. Вот уж перепугались поначалу. Повеселили меня. Но жажда денег чего не сделает. И страх побеждает.
        - Рассказали им, где клад?
        - Открыл, - кивнул призрак. - Побежали копать. Сейчас найдут уже. И я исчезну. Упокоюсь.
        - Я рад, - искренне молвил Рун.
        - Спасибо, добрая душа. Я всем говорил, в лесу он. А по правде в свинарнике зарыл.
        - Хитро, - заметил Рун с уважением.
        - Внучка своего навестил заодно. Пригрозил ему хорошенько. Сказал, либо станешь самым почтенным самым работящим сынком родителям своим, либо вернусь и утащу тебя в ад!
        - Ну, это вы уж перегнули палку, дедушка, - вздохнул Рун. - Я бы в штаны пожалуй надел от такого.
        - Он и наделал, - довольно сообщил призрак. - Запахов я не чую, но звук был отчётливый и громкий. Так пукнул, что наверное у соседей было слышно. Нельзя непочтительным быть с родителями. Заслужил. Не помер же. Штаны отстирают поди.
        - А если бы он с ума сошёл? От страха.
        - Ах, Рун, - с сожалением покачал головой призрак. - Коли он за ум не возьмётся. Уж лучше пусть обезумит. Тогда внучка старшая мельню унаследует. Она умница, и муж работящий. При них дела в гору пойдут. Ты хоть понимаешь каково, когда твой внук отца родного поносит прилюдно, словно паршивого работника, а тот молчит. Это такой позор. Тьфу! Ты уж не рассказывай никому, что я упокоился. Пускай боятся, что вернусь. Ладно?
        - Хорошо, - пообещал Рун.
        - Добрый ты парень.
        - Тогда я пойду? Раз всё закончено, - осведомился Рун вежливо.
        - Побудь со мной, - попросил призрак мягким тоном. - Неохота без единой живой души отойти. Последние минутки мои на земле. Так хотел покоя. А поди ж ты. Всё равно по жизни тоскую.
        - Ладно, - с пониманием отозвался Рун.
        Старый мельник сел рядом.
        - Жить хорошо, Рун. Цени бытие, пока жив. Не твори злого. Дело не в аду и не в раю. Так душе легче. Хотя и в ад конечно не хочется. Тёмный он, мрачный. Как будто.
        - Вы видели ад? - робко поинтересовался Рун.
        - Нет. Я как бы чувствую. И его, и рай. Тёмную сторону и светлую. Думаю, это ад и рай. Ад сумрачный. Страшный. Не хочется упокоиться там.
        - Каково это? Быть мёртвым? - поглядел на него Рун с осторожным любопытством.
        - Сложно объяснить, - задумчиво ответствовал призрак. - Никак. И тоскливо. Неупокоенным быть, во всяком случае. Вот как-то так. Это не очень поддаётся описанию словами. Скоро сам всё узнаешь.
        - Я что, скоро умру? - голос Руна дрогнул от испуга.
        - Всё умрут, Рун. Довольно скоро. Всего каких-то лет 40 - 60, и ты уже точно будешь в земле. Это быстро. Оглянуться не успеешь.
        - Понятно, - успокоился Рун.
        - Знаешь, парень, наверное я тебе должен сказать. Пока не ушёл ещё, - поведал призрак с сожалением. - Грядёт что-то тёмное. Неспокойно нынче в аду. А в раю, напротив, тревожное затишье. Что-то будет. Что-то очень злое.
        - И что же? - на лице Руна снова отразился страх.
        - Не знаю. Может война большая. Может мор. Великий. Может голод. Может пожарище. Огромное. Не ведаю. Но что-то будет скоро. Я думаю. Я чувствую.
        - И когда примерно? Скоро, это через неделю? Через две?
        - Ох, парень, - покачал головой призрак. - Для мёртвых и десять лет скоро. Когда умираешь, время по-другому начинаешь считать. В течение ближайших десяти лет. Я так предполагаю.
        - Ну, дедушка, вы даёте, - подивился Рун. - Десять лет! Да у нас всегда что-то происходит. За десять лет уж точно какая-нибудь беда случится. Я сам могу такое предречь. И пророком быть не надо.
        - Пожалуй так. Но тут беда большая. Грядёт, Рун, что-то грядёт. Злое. Я пожалуй даже рад, что уже умер.
        Рун тяжело вздохнул.
        - Могу и ошибаться, кстати, не переживай. Я тоже не пророк поди, - участливо приободрил его призрак мельника. - Просто будь готов. На всякий случай.
        - Ну ладно. Только если я кому расскажу, вряд ли мне поверят.
        - Я тоже думаю, что вряд ли, - согласился призрак. - Когда не знаешь, чего и когда ожидать, проще жить как ни в чём не бывало. Люди все одинаковы. Это мой личный дар тебе. Сие предсказание. Что делать с ним, сам решай.
        - Дар так дар, - улыбнулся Рун чуть грустно.
        - Мрачноватый, - тоже ответил ему улыбкой старый призрак. - Прости, приятель, других у меня нет. Ты, кстати, вроде неплохой малый. Разумный, вежливый. Зачем ты пакости деревенским строил? Открой тайну, всё равно унесу в могилу.
        - Это не я, - тихо произнёс Рун.
        - А кто же?
        - Сын главы деревенского. Я его поколотил хорошенько, он решил мне мстить. Пакостил и сваливал на меня. А его приятели ему помогали. Ваш внук тоже немало руку приложил. Они ж друзья закадычные. Смеялись надо мной вместе.
        Призрак призадумался.
        - Что-то не верится, - признался он откровенно.
        - Ну, я вам незнакомый человек. Практически. Глупо верить мне, когда про внука плохое говорю. Но мне всё равно, - заметил Рун спокойно.
        - Про внука я как раз очень худого мнения. Испортили родители. Мальцом вроде был смышлёный и славный. Однако это всё же другое. Все только на тебя указывали всегда. Был момент, хотели из деревни гнать.
        - Думайте, что хотите, - пожал плечами Рун равнодушно.
        - Ну не обижайся, юноша, - примирительно попросил призрак. - Я же сейчас уйду. Жаль раньше не узнал, поинтересовался бы у внучка, заставил признаться бы. Всё, Рун, нашли, нашли. Откопали. Прощай что ли?
        Он встал. Рун тоже.
        - Покойтесь с миром, дедушка Оруг, - по-доброму сказал Рун, сотворив знак оберега. - Пусть вам будет хорошо в раю.
        - Спасибо, сынок, - тепло и тоскливо молвил призрак, сотворив над Руном знак благословления. Он начал медленно подниматься в небо, тускнея. - Будь счастлив. Жаль, что плохо знал тебя при жизни. Но кажется ты в деда пошёл. Тоже стоящий человек. Я тебе верю. Дорожи честью, Рун. Не делай зла. Не верь жрецам особо. Ничерта они не знают о богах, так же как и мы, просто кормятся от нас, кормя нас выдумками. Ну и смотри в оба. Грядёт что-то, Рун. Грядёт. Что-то очень злое.
        Он померк, из фигуры превратившись в небольшое облачко, которое ускоряясь, быстро воспарило ввысь и исчезло где-то во тьме ночного неба. Остались только луна да звёзды. И тишина. Рун стоял, глядя в черноту перед собой, в расстроенных чувствах. «Вторая смерть сегодня. Как бы», - думал он. - «Вторые проводы на тот свет. Грустно. Ещё это предсказание. От которого дрожь пробирает. Даже если это правда. Десять лет. Как тут убережёшься, коли не знаешь от чего? Только страху нагнал, а пользы никакой. Может лучше жить в неведении? Беды всегда были, есть и будут. Знать бы что конкретно. Ито непонятно, что даст. От войны спрятаться в лесу? На десятилетие? И пусть другие мрут, защищая родной край? От голода запасы сделать? Тут бы зиму прожить, да весну выдюжить, на десять лет пищи не запасёшь. А от пожара куда спрятаться, если вокруг леса? Переехать в далёкие края, где лесов нет, степи да горы? Ну, может быть. Только пожар, это не зло, это стихия. Если не подожгли специально. Хотя дедушка Оруг говорил не о зле, а о злом. Стихия сулит злую долю многим. Но даже если точно знать, что пожар, никто не бросит свой
дом, своё добро, трудами нажитое, и не помчится за тридевять земель. Гораздо проще не поверить, либо надеяться на авось, что лично твою семью минует лихая доля. Нет смысла рассказывать никому. О предсказании».
        Рун вздохнул. И отправился наконец домой, чувствуя усталость во всём теле. Длинный-длинный был день. Бесконечный. Столько событий разных. Столько чудес. Столько страхов. Столько счастья от Лалы. Безумная мешанина. Быть с феей странно. И удивительно. Жизнь наполняется разнообразием. Да ещё каким. От которого голова кругом идёт. Исключить бы походы на кладбища. Ночами. Совсем бы было хорошо. Хотя кажется уже и не страшно.
        Внезапно он споткнулся обо что-то. Посмотрел под ноги. Пред ним на земле, не двигаясь, лицом вниз лежала тёмная фигура. Явно человеческая. Волосы на голове у Руна зашевелились, челюсть отвисла, глаза округлились, сердце бешено заколотилось. Он застыл на месте как вкопанный. «Покойник вылез», - промелькнула у него обдавшая волной ужаса мысль. Впрочем почти сразу пришло осознание, что тело-то не в похоронных одеждах. Может кто-то забрёл на кладбище и помер? Преодолевая страх, Рун, словно во сне, не очень понимая, зачем это делает, прошёл к голове человека, склонился над ним и медленно перевернул, взявшись за плечо. В глубине души он очень наделся, что сейчас к своему облегчению увидит просто кого-то пьяного из местных. Однако открывшаяся картина превзошла самые худшие его ожидания. Вместо знакомой нетрезвой физиономии в свете луны он узрел чёрное-чёрное лицо, клацающее зубами и блестящее безумно вращающимися белками глаз. Рун взвизгнул, отпрыгнув, существо с жутким воплем вскочило и стремглав дало стрекача в сторону деревни. Рун тоже рванул наутёк, влево, к своему дома, не чуя ног под собой, не
оглядываясь, под лай пробудившихся деревенских собак, бежал, и бежал, и бежал, один раз споткнулся во тьме, упал, прокатился кувырком через голову, но это даже не сбило ему темп, вскочил по инерции и снова бежал, бежал, бежал, пока не оказался у двери избы. Только тут он упал без сил, тяжело дыша. И долго ещё лежал, приходя в себя. А собаки в округе всё лаяли.
        ДЕНЬ ТРЕТИЙ
        Рун проснулся поздно. Почти в полдень. Встал, удивляясь, что не разбудили. Дома никого. В животе урчало. Он умылся из ведра, вышел в огород. Бабуля трудилась под палящими лучами. Прошёл к ней меж грядок. Она подняла на него голову.
        - Встал, внучок?
        - Что не разбудила-то? - с недоумением спросил Рун.
        - Лала просила не будить, - поведала старушка. - Да так… уж так за тебя просила. Как ей откажешь. Обещала.
        - А она где?
        - Уехала. Барон прислал карету. С охраной, рыцари, в доспехах богатых. Словно принцессу её повезли. Рун, нам мельник целый мешок муки привёз. Я испугалась, думаю, ошибка какая, а потом скажут, украли, или денег затребуют, а он говорит, это подарок. Я всё равно боялась, говорю, не надо, но он ни в какую. Сам занёс мешок. Сказал, именем отца покойного поклялся, что отблагодарит. Тебя, сынок. А лицо у самого… словно не в себе слегка. Но счастливый. Прям довольный. Очень. Я удивлялась, потом уж люди объяснили. Соседи. В деревне говорят, вы с Лалой клад Оруга искали. И кажется нашли.
        - Ага, нашли, - кивнул Рун.
        - Что же ты мне не рассказал ничего? - с укором чуть обиженно посмотрела на него старушка.
        - Мы его сами-то не откапывали, - объяснил Рун извиняющимся тоном. - Установили место лишь, и всё. Не знали, правильно иль нет. Нечего было рассказывать. Значит, правильно. Да и у Лалы, бабуль, всегда какие-то чудеса. Чтож, бежать всякий раз обо всём докладывать? Ты вроде и сама рядом с ней, видишь. Как гусениц например убрала из огорода.
        - А что она ещё делала, какие чудеса? - глаза бабушки засветились детским любопытством.
        Рун призадумался.
        - Да вот, гномика недавно живого сделала.
        - Гномика?! - бесконечно поразилась старушка.
        - Ага. Вот такусенького, - Рун показал руками размер. - С виду человек и человек. Только махонький. Помогал нам клад искать. Да не смог помочь. Потом умер. Магия ненадолго его оживляла. На час всего. Печалился сильно, что скоро умрёт. Грустно это всё. Лала расстроилась, не ожидала что он так переживать будет. Не очень-то приятно рассказывать подобные вещи. Вот и не рассказывал.
        Бабуля вздохнула.
        - Значит, целый мешок, - покачал Рун головой. - Это много.
        - Это очень много, внучок. Мы теперь точно перезимуем, с голоду не помрём. Даже если на огороде всё плохо уродиться. С хлебушком будем зимовать.
        - Не слишком-то правильно за помощь награды брать. Да ещё так много, - посетовал Рун виновато.
        - Сынок, он ни в какую. Не возьмёт назад. Мельник. Незачем человека обижать. Да и о себе надо подумать. Если помог, нет греха награду взять.
        - Это Лала помогла вообще-то. А награды мы получаем. Её колдовство клад позволило найти.
        - Ну так она же наша, - рассудительно заметила старушка. - С нами живёт. Какая разница?
        Рун промолчал. Что тетерь говорить. Если дедушка Оруг наказал отблагодарить, мельник точно не возьмёт муку назад. Не рискнёт просто слово нарушить, призраку данное. Кто бы рискнул? Выгодно иметь фею в хозяйстве. Ох как выгодно.
        - Пойду поем. И после крышу починю, - сказал он. - Ты, бабуль, буди меня, если что, в следующие разы. Какой смысл ночью работать, а днём спать потом?
        - Наивный ты, внучок, - улыбнулась старушка. - Уж так просила Лала, так просила. Не будить. Любит тебя. Как ей откажешь-то? Мы теперь и с денежками, и с мукой. Спи уж сколько хочешь, не переживай. Не помрём. Ты фею поймал, это многих работ стоит.
        - Просто мне надо ей объяснить, что когда ты работаешь, а я сплю, это не очень правильно.
        - Ты работал ночью, а я спала, - весьма здраво возразила старушка.
        - Ну да, - вынужден был согласиться Рун.
        Он постоял немного с задумчивым видом.
        - Там нам опять понадарили, внучок, снеди разной, - не то похвалилась, не то пожаловалась бабуля. - Я уж и не знаю, что с этим делать. Не идти же в город нищим раздавать. Далёко. Ты уж побольше ешь, чтоб не пропало.
        - Ладно, - кивнул Рун, дивясь про себя странным перипетиям судьбы. Не раз бывали дни голодные у них. Но чтобы утро начиналось с проблемы съесть излишки пищи. Такого он чего-то не припомнит. Проблема так проблема. Чудны твои дела, бог Небо. И твои шутки иногда… забавны.
        Снеди и правда было много. И мясом неразумный народ всё продолжал одаривать, кто-то баранины копчёной не пожалел, добрый кусок положил. Пока Лалы нет, можно душу отвести. На баранине Рун и сосредоточился. Странно было без Лалы. Уже привык к тому, что они вместе почти всегда. А тут ни полюбоваться на неё, ни порадоваться её счастливому личику, ни обнять. Он улыбнулся своим воспоминаньям о ней, тому, что хочется прижать её к себе. Вздохнул. Вернётся. Может днём, может вечером. Но обязательно. Хотя… Вот побудет она в замке. Там всё такое… солидное, красивое. Светло, просторно, величаво. Вокруг галантные вельможи. Захочет ли в избу потом назад? А что как встретит там кого-то, в ком магии поболее, чем в нём? Баронского сынка, к примеру? Она чудесная, к ней привязаться просто, и полюбить легко. А он-то что? Простолюдин, бедняк, один из многих. Она же не жена и не невеста ему, чтоб верность сохранять. Он друг. У ней в друзьях весь мир. Ей рады все. И если это так, то хорошо ли держать её с собою, в нищете, когда ей всех дворцов открыты двери? Эгоистично это, прямо скажем. Природу фей объятий не постичь
простому смертному. Лишь друг ей человек, с которым она жаждет обниматься, иль нечто большее? По сути всё же друг. Но дружба тоже разною бывает. Иные жизнь за друга отдадут. Иные не дадут и чёрствой корки, приветливы с приятелем, и всё. Не разобраться, кто он для неё. Но может разбираться и не надо. Она в беде, он будет помогать, пока ей нужен. И надежду сохранять, что не уйдёт. А коль уйти захочет. Как друг он должен отпустить её. По-доброму, без грусти, без упрёков, не дав причины для переживаний. И если вдруг заметит, что она им стала тяготиться, но скрывает сие и терпит, не желая обиду причинить своим уходом. То тоже должен сразу отпустить. Найти слова, причины, аргументы, которые бы дали ей уйти без угрызений совести, спокойной. Жаль, феи не влюбляются в людей. Надежды просто нет. Не быть им вместе. Бог Небо, ты жестокий иногда. В какой-то мере это сходно с Тано. Дать на мгновенье и потом отнять. И всё же Тано рад был быть живым. А он рад ей, тому что её встретил. Ну как не радоваться чуду дружбы с ней. Подумаешь, как вечером вернётся, обнимешь, она счастьем озарится, посмотрит ласково. И сразу
на душе светло-светло, и сердце начинает взволнованно удары бить в груди. Заранее нет смысла горевать. Тем более, о том, что неизбежно. К примеру, все умрут. И что теперь, сидеть и плакать все оставшиеся годы от осознания печального финала, который поджидает впереди? Никто не плачет. Так и здесь. Уйдёт когда-то. Но не ушла ж ещё. Вот истинное счастье. Нежданное, подаренное небом. Спасибо, боги, за подобный дар. Вы добрые.
        Закончив трапезу, Рун занялся крышей. Взобрался наверх, оценил фронт работ. Всего-то надо заменить одну дощечку. Но это непросто. Кровля сделана без гвоздей, дощечки с локоть длиной лежат слоями, перекрывая друг друга точно чешуйки у рыбы. Каждый следующий слой прижимает предыдущий, а на самом верху всю эту конструкцию венчает округлый брус, служащий ей гнётом, за счёт сцепления она держится очень надёжно, вот только что-то заменить в одиночку задачка непростая. Особенно, когда у тебя нет специального инструмента, как у кровельщиков. Для начала старую прохудившуюся дощечку надо как-то выбить. В хозяйстве из подходящих подручных средств имеются только топор и обломок большого ножа. Вот ими Рун и воспользовался. Сначала выскреб глубокую канавку в дощечке. Потом вставил туда обломок ножа и стал бить по нему обухом топора. Времени угробил на это чёрт знает сколько. Более часа пожалуй. Упарился весь. Далее надо было подобрать дощечке замену. В сарае лежало несколько примерно таких же дощечек, не первый раз крышу чинить приходится, запас есть, но все чуть больше, чем исходная прохудившаяся, надо
отпиливать, а пилы у них в доме тоже нету. Когда-то было голодно, бабуля поменяла инструмент, что от дедушки остался, на съестное. Вариант просить у соседей Руну не нравился, сейчас может и дали бы, из-за феи, но осадок былых неприязненных отношений не располагал к контактам. Пришлось всё делать ножом. Процарапал канавки, долго углублял их. И далее отбил по ним топором. Намучился страх как. Но в конце концов добился чего хотел, придал нужные размеры. Затем оставалось только вбить новую дощечку в кровлю на место старой. Это было самое простое. Хотя тоже потребовало усилий. Вроде вышло всё неплохо, Рун остался доволен результатом.
        Возня с доской может не такая уж и тяжелая работа, но суетная. За эти несколько часов всё равно притомился. Рун позволил себе минут десять отдохнуть. Просто сидел в тенёчке у избы, глядя на то, как букашки деловито летают по цветочкам. Тоже трудятся не покладая лапок и крылышек. Затем взял коромысло с вёдрами. И за водой. На речке, как всегда, женщины стирали, ребятня купалась. Рун всё никак не мог привыкнуть, что его все замечают. И женщины поздоровались, глядя с любопытством, и дети уставились, радостно переговариваясь меж собой. Ни в одном взгляде не чувствовалось неприязни. Некоторая отчуждённость пожалуй присутствовала, и даже осторожность какая-то и настороженность, но он точно не был для них, как раньше, тем, кого вынужденно терпят. Деревня снова из негостеприимного приюта превращалась в уютный дом. Когда для тебя людское неуважение на годы становится неотъемлемой средой обитания, когда ты в нём купаешься, как в море, оно родным воспринимается как будто, естественным, находишь точку равновесия внутри себя и держишься за неё, постоянно сохраняя незыблемую невозмутимость духа, а если кто-то
вдруг выкажет уважение, вот это странно. Нарушает внутренний баланс, раскачивает лодку спокойствия, пробуждая мысль «а надо ли мне это»? Однако жить изгоем бессмысленно, ни будущего нет, ни перспектив. Так невозмутимым и помрёшь в конце концов в одиночестве. Находясь постоянно один в лесу, о многом размышляешь. Рун прежде подумывал покинуть деревню, дабы обрести перспективы. Теперь же отчётливо почувствовал, кажется более в том нет необходимости, он снова свой для всех, не белая ворона. На душе определённо легче от этого, даже радостнее как-то. Нужно лишь привыкнуть к своему новому положению. Но нужно ли? Когда Лала в свой мир уйдёт, вернётся ли людская неприязнь? Иль не вернётся? Не известно.
        Он зачерпнул воды одним ведром, затем вторым.
        - Что же ты, Рун, невесту-то одну к баронам отпускаешь? - рассмеялась одна из женщин, по имени Сана, иронично посмотрев на него. - Молодой барон хорош собой аки принц, да и старый ещё в силе, жених хоть куда. Останешься с носом.
        - Когда такой я раскрасавец, зачем соперников бояться? - спокойно заметил Рун.
        Вроде ничего смешного-то особо и не сказал, пошутил лишь немного, но женщины к его удивлению прыснули со смеху, одна аж бельё чуть не уронила в реку.
        - Весёлый ты оказывается парень, - похвалила его Сана, улыбаясь.
        - Денег-то много было у мельника? - полюбопытствовала рыжеволосая тётушка Дита.
        Рун пожал плечами:
        - Не знаю. Мы только место нашли, где спрятан клад, да указали мельнику. Сами не откапывали.
        - И где он был?
        - Прям у них же. В свинарнике.
        - А наши мужики-то! Всё по лесам искали год назад, - насмешливо подивилась Дита. - Вот же остолопы. Высматривали, где есть землица свежеразрытая.
        Рун поднял коромысло на плечо и пошёл к дому. У калитки ещё издали увидел дядю Яра. Тот тоже его заметил, не стал заходить один, подождал. Открыл калитку, когда Рун приблизился.
        - Здоров, Рун, - произнёс он.
        - Здравствуйте, - ответствовал Рун. - Бабуля в огороде должна быть.
        - Да я к тебе вообще-то. По делу, - сообщил дядя Яр с чуть озабоченным видом.
        - Ко мне? - удивился Рун.
        Дядя утвердительно кивнул, глядя на него как-то странно:
        - Давай в дом зайдём что ли. Там и поговорим.
        Они прошли в калитку, дядя затворил её, Рун опустил вёдра наземь.
        - С Лалой что-то случилось? - вдруг встревожился он, испугавшись недобрым предчувствиям.
        - Да нет, - поспешил заверить его дядя. - Я думаю, что нет. Я, Рун, сегодня не был у лорда. Там… суматоха, в замке. Большой приём. Твоей невесты. Не до писаний господам. Спровадили заранее всех лишних, чтоб не мешались. Мне дали выходной до завтра.
        Рун сразу успокоился. Они вошли в избу, прошли в горницу. Дядя опустился на лавку, Рун сел рядом. Дядя смотрел на него с задумчивым видом, словно не зная, как начать разговор. Рун терпеливо ждал.
        - Вот что, племянник, - заговорил Яр наконец. - Зелье папашино, которым ты фею поймал. Это ведь было его наследство.
        - Не пойму я, о чём вы, дядя, - признался Рун с недоумением.
        - Ну о чём, о чём. Это было наследство. Наследство делится между детьми. Оно было общее. И моё. И братьев всех моих. И сестёр. Ты внук, тебе оно не принадлежало. Меж внуками наследство не делят. Ну только если детей живых не осталось, тогда лишь. А ты его себе забрал.
        - Оно вроде не нужно никому было, - озадаченно молвил Рун. - И кажется подразумевалось, что моим станет. Дед предполагал, что может не дожить, слишком уж долго выдерживать ведьма наказала. Меня учил, как правильно использовать. Вам это никому неинтересно было. Вот книги же забрали, когда дед умер. А про зелье что-то даже и не вспомнил никто. Хотя оно в том же сундуке, где и книги, лежало.
        - Забыли просто, Рун. В суматохе. Это ты у нас беззаботно живёшь. Тогда похоронами нужно было заниматься. Горб заказать, стол организовать, поминки, обряды погребальные. Дел много было.
        - Так я и не пойму, к чему вы клоните, - посетовал Рун с сожалением. - Уже истрачено зелье, нет его. И что, вы пошли бы ловить? На семь дней в древний лес, как ведьма наказывала?
        - Это было очень дорогое зелье, Рун. Его можно было продать хотя бы. А ты его забрал, - произнёс дядя обвиняюще.
        - Оно ничего не стоило, - не согласился Рун. - Никак же нельзя проверить, пока не истратишь. Да и истратив, гораздо больше шансов, что не поймаешь ничего. Или поймаешь что-то бесполезное. Никто бы его не купил даже за медяк. Никто ж не верил. Что оно настоящее.
        - Ну, теперь-то мы знаем, что оно было ценное. Бесценное. Много злата стоило, я думаю. А ты его забрал.
        Рун вздохнул. Разговор получался, как у глухого со слепым.
        - Дядя, чего вы хотите? - спросил он с искренним непониманием. - Истрачено уже зелье, нет его.
        - Рун, ты поймал фею, - сказал дядя с нажимом. - Три желания получил. Благодаря зелью. Может на одно желание ты и имел право. Внук всё же, и поймал ты. Ты истратил два. На ерунду, честно говоря. Истратил и истратил, ничего не поделаешь. Но третье ты должен отдать мне. По совести это будет.
        У Руна от неожиданности аж вытянулось лицо. Сколько-то времени он сидел, не зная что ответить.
        - Почему вам? - тихо поинтересовался он наконец. - Почему не всем детям дедушкиным?
        - Ну, их здесь нет, - развёл руками Яр. - Да и разве не я приютил вас, как вы погорели, дом свой старый вам передал? Другие что-то вас не приняли. Отдай его мне, Рун. Третье желание. Сделай, как по чести и совести надлежит.
        Рун призадумался с удручённым видом.
        - Может в чём-то вы и правы, дядя, - грустно признал он. - Но всё же кажется, не очень. Не нужно вам было это зелье, никому не нужно, я точно знаю. Мне было дедом завещано. И я не могу пойти к Лале и потребовать у неё желание для вас. Не посмею ни за что. Не смогу просто.
        - То, что оно не нужно было никому кроме тебя, это твои личные домыслы, - возразил Дядя жёстко. - То, что тебе папашей завещано, лишь твои слова. Может ты и веришь в это, но как было по правде, мы не знаем. Я сомневаюсь, что он сказал: «Рун, это только твоё наследство, бери и владей». Он умер, у него теперь не спросишь, ты мог и перепутать что-то. А что касаемо желаний, два для себя ты уже истребовал, да ещё какие, а с третьим вдруг не смеешь? Смешно! Отдай его мне, просто объясни фее, что оно моё, я сам ей загадаю.
        - Не могу я так поступить никак, - с опечаленным сожалением молвил Рун.
        - Ты живёшь в моём доме, - произнёс дядя с укором. - Носишь мою одежду. Я вам помогаю, чем могу. Когда тебя выгнать хотели из деревни, кто за тебя вступился? Я ходил к главе. Угрожал ему даже. Отдай мне это желание. По совести, ты должен отдать. Сделай как должно. Не становись… бесчестным. Разве этому тебя отец учил?
        - Я не могу отдать вам желание, - вздохнул Рун. - Прикажете покинуть ваш дом, мы с Лалой уйдём. Я могу лишь обещать, если когда-нибудь разбогатею из-за Лалы, обязательно с вами поделюсь. Но может я и не разбогатею. Отпущу её, и всё. Развею третьим желанием первые два, и отпущу.
        - Совсем с ума сошёл!? - воскликнул Яр в неописуемом удивлении. - Отпустит он! Не вздумай даже! Отдай мне желание сначала, и потом делай всё что заблагорассудится.
        Рун сидел молча, мрачный. Дядя Яр встал.
        - Вот что, племянничек. Из дома я тебя не гоню. Но желание ты должен отдать. Я тебе даю три дня на раздумья. Через три дня, ежели не отдашь, сам изложу всё фее. Наверняка признает мою правоту. А если ты ей не позволишь отдать мне желание. Или не дай бог истратишь его за эти три дня. Я в суд обращусь. Не обессудь. Это моё желание. По праву. Суд будет на моей стороне. Потому что правда за мной.
        - Судиться будете с феей? - изумился Рун.
        - Не с феей, Рун. С тобой. Стыдно тебе будет. Лучше отдай его сам, не позорь себя.
        Рун посмотрел на него удручённо:
        - Поступайте как хотите, дядя.
        - Подумай, Рун, подумай хорошенько, - посоветовал Яр вполне мирно. - Три дня у тебя. Надеюсь на твою совесть всё же. И на благоразумье. Прощай.
        Он вышел. Скрипнули половицы в сенях, стукнула входная дверь. Рун сидел в расстроенных чувствах, не зная, что делать. Доля правды в словах дяди есть. И всё же про зелье его слова - лукавство. Не нужно оно было никому. Никто не верил. Все посмеивались только. К тому же Лала это не зелье. Её он отпустил. Нет никакого права требовать с неё чудес даже у него самого, не то что у дяди. И ведь дядя-то не глуп, на мелочи не станет размениваться, загадает что-то большое, на что магии много надо. Как быть? Непонятно.

* * *
        В замке наступило обеденное время. Вся семья барона собралась в столовой. Лалу усадили на почётное место, во главу стола, где обычно сидит хозяин, она немножко смутилась, пыталась возражать, но её уговорили.
        - Не обижайте нас отказом, дорогая гостья, - попросил барон добродушно. - Мы все хотим на вас полюбоваться. Здесь вас ничто не будет оттенять. Уважьте нас пожалуйста.
        - Ну хорошо, мой друг, - мягко улыбнулась Лала.
        Барон галантно подвинул за ней стул, сам расположился от неё по правую руку, его старший сын Саатпиен по левую, за бароном уселись два его младших сынка - Ундараошхе и Ландомгноп 13-ти и 10-ти лет от роду, две дочки сели за Саатпиеном, девицы на выданье, восемнадцатилетняя Эминетэра и шестнадцатилетняя Фаанселина. Прежде чем усесться, младшие сыновья помогли со стульями сёстрам. Ландомгноп делал это столь старательно и неловко, что Лала разулыбалась в умилении.
        - Приучаю быть кавалерами, - весело объяснил ей барон, заметив её реакцию на потуги сына.
        - А слуги тогда зачем? - с искренним непониманием молвил Ландомгноп. - Кавалер должен делать благородные вещи. Ну там под руку вести, и всё такое. Сопровождать в поездке, охраняя. Для стульев есть прислуга.
        Барон рассмеялся.
        - Вы не правы, милый Ландомгноп, - ласково сказала Лала. - Когда вы помогаете даме, вы так показываете ей, что она для вас важна. Она будет чувствовать себя защищённой при вас. Ей будет приятно и спокойно.
        - Ну… если так, то ладно, - пожал плечами Ландомгноп.
        - Разумный мальчик, - похвалился барон. - Всё подвергает осмыслению. Критическому.
        - Молодец, - одобрительно кивнула Лала.
        Она с интересом осмотрела свои столовые приборы. Узорные, из серебра, начищенные до блеска, они разительно отличались от нехитрой крестьянской утвари.
        - Фамильное серебро, - поведал барон. - Старинное. Немного грубовато по современной моде. Зато с историей богатой. Уж много поколений моих предков в руках его держало.
        - Они чудесны. Мне почётно ими пользоваться, - вежливо ответствовала Лала. С удивлением обнаружила, что у неё две чайные ложки, а столовой нет. - Ой, вы даже знаете, что мне нужна маленькая ложечка вместо большой?
        - Конечно знаем, дорогая леди, - довольно произнёс барон. - И думаю, что все в наших краях уж знают тоже. Разве может быть иначе? Поймите, вы теперь у нас в округе главный предмет для обсуждений. У всех на языке лишь вы. Любое ваше действие иль слово мгновенно слухом разлетается повсюду. Всем любопытно знать о вашей жизни. Включая, не прогневайтесь, и нас. Я полагаю, каждому из местных уж ведомо о чём вы говорили с семьёю кузнеца у них в гостях. И так же в храме. И что клад искали. Посредством магии.
        - Мне очень лестно, что я столь интересую всех, - с доброй улыбкой промолвила Лала чистосердечно.
        - Чтож, приступим к трапезе, - барон сотворил над столом знак благодарения. - Спасибо, небеса, за эту пищу, что вы послали нам. И ещё боле спасибо за великую отраду делить её с чудесной гостьей нашей.
        Слуги немедля засуетились, подавая господам. Один подошёл было и к Лале, но барон сделал ему знак рукой, тот понял и отступил.
        - Позвольте мне за вами поухаживать, леди Лаланна, - предложил барон учтиво.
        - Благодарю, мой добрый друг, - одарила его очаровательным взглядом Лала.
        На первое был суп. На столе стояла прикрытая крышкой расписная фарфоровая супница, из неё и наливали в тарелки. Пред всеми тарелки были нормального размера, а Лале барон совсем немного плеснул из поварёшки в малюсенькое блюдечко.
        - Ой, вы даже знаете, сколько я кушаю! - радостно подивилась Лала.
        - Конечно! - отозвался барон не без доли мальчишеской горделивости на физиономии. - Я специально посылал человека к деревенскому кузнецу, дабы точно выяснить, какие порции для вас удобны.
        - Милорд, вы очень милый и заботливый. Мне совестно, что вы так беспокоились из-за меня, - чуть смущённо посмотрела на него Лала.
        - О, что вы, что вы. Это честь для нас. Вас принимать. Честь не бывает беспокойством, - любезно заверил её барон.
        Все стали есть, Лала с первой же ложечки не удержалась от восторженного восклицания:
        - Ой, как вкусно! И необычно! Что это?
        - Какой-то суп, - сообщил барон. - Нам тоже незнакомый. У нас же всё как правило из мяса. Впервые пробуем суп без него. Но вкус хорош. Насыщенный, глубокий, яркий. Благодаря вам, дорогая гостья, и для себя откроем что-то новое. Мой повар человек иной эпохи. Ещё папаше моему служил. Уж еле ходит, глуховат. И всё равно способен на подобные шедевры.
        - Передайте ему пожалуйста моё глубокое почтение, - попросила Лала.
        - Я передам, - пообещал барон. - Пусть он и холоп. Но заслужил, ей богу, нашу милость. Вознагражу его.
        - Это суп из овощей с обжаркой на ореховом масле, с пряностями и лесными травами, папа. Я узнавала на кухне, - произнесла Фаанселина негромко.
        - Ну вот, хорошая хозяйка уж подросла, всё знает, - похвалил её отец.
        - Хорошая, - присоединилась к похвале Лала.
        Личико Фаанселины покрылось лёгким румянцем.
        - Наверно скоро замуж? - поинтересовалась Лала.
        - Сосватаны уж обе, - кивнул барон. - Немного засиделась в невестах Эминетэра. Зато достойного сыскали жениха. Наследник титула и замка. Станет лордом. Когда-нибудь. А она соответственно миледи. Отличная партия. Чего ещё может желать отец для дочери?
        - Допустим, графа. Или принца крови, - невинно проронила Эминетэра.
        - Боюсь, сие невыполнимо, - усмехнулся барон. Он посмотрел на Лалу задумчиво. - Леди Лаланна, мы слышали, у вас свадьба через пол года назначена. Верно ли это?
        Все кроме младших сыновей барона перестали есть, воззрившись на Лалу в ожидании ответа.
        - Да. Где-то так. Не раньше, - подтвердила она.
        - Довольно долго, - заметил барон. - Для тех, кто обручён. В наших землях обычно лишь если имеются какие-то особые обстоятельства, срок может быть столь велик. Например, невесту издалече сосватали, и надобно дождаться, пока сберётся, доедет, довезёт приданое.
        - У нас традиции такие, - простодушно поведала Лала. - Конечно же по-разному бывает. Но коли нет причины торопиться. Тогда и не торопятся со свадьбой. Невестой быть приятно. И почётно. К тому же что труднее получить, то боле ценят, это всем известно. Когда мужчина женщину возьмёт чрезмерно быстро в жёны, у него поверхностнее чувства будут к ней, не столь красивы, менее глубоки. Да и само приготовленье к свадьбе у нас довольно хлопотное дело. Необходимо выбрать день удачный, созвать гостей, украсить дом и храм. Придумать чары дивные на праздник. Сшить платье, подобрать меню. На всё необходимо время.
        - Ах, как мне жаль вас, леди Лаланна, - вздохнула вдруг Эминетэра.
        - Почему же это, милая баронесса? - удивилась Лала.
        - Вам приказали полюбить. Это гадко. Это насилие над чувствами. Да ещё и замуж. За…
        Барон строго посмотрел на Эминетэру. Она не осмелилась закончить фразу, лишь снова вздохнула.
        - Ах, вот вы о чём! - приязненно отозвалась Лала. - Вы зря переживаете, друг мой. Я счастлива. Жених мой очень славный. Здесь нет насилия ни капельки. Феи, если не в договоре, исполняют желания на своё усмотрение. Да и в договоре такое желание ни одна бы не стала исполнять. Когда б сама не захотела. Знать мне хотелось замуж. И любви. Вот вас родитель выдаст за кого-то. И вы ведь подчинитесь. Неизбежно. А я как будто выбрала сама. Себе свою вторую половинку. К любви к несчастью очень сложен путь. Она не гарантируется деве. В замужестве. Не всякой стать счастливой. А я вот счастлива. Безумно, бесконечно. У вас сейчас, а думаю о нём. Скучаю. Хочется к нему. Он милый. Правда.
        Едва заговорив о Руне Лала расцвела столь тёплой улыбкой, что словно озарила всё вокруг. Семья барона в растерянности молчала, наблюдая это сияние.
        - Действительно, любовь ваша безмерна. Сие заметно, - вымолвил барон наконец. - Нам, смертным людям, не дано постичь. Причины, по которым фея, приворожив свою любовь к плебею, тому столь рада. Впрочем нам и ни к чему, быть может, их постичь стараться, пока они устраивают вас. Это лишь ваше дело, но не наше. Вы только знайте, дорогая леди. Если когда-нибудь случится так, что вам потребуется наша помощь, любого рода, в чём угодно. Лишь прикажите и мы всё исполним. Мой замок вам всегда открыт. В нём вы найдёте неизменно защиту, пищу, кров и дружескую руку поддержки.
        - Спасибо, добрый лорд Энвордриано! И вам друзья, - с чувством сердечно выразила признательность Лала.
        Эминетэра смотрела на неё неуверенно.
        - Мне говорили, ваш жених… жестокий. И… - начала было она.
        - Уймись, Эминетэра, - строго прикрикнул на неё барон.
        Девушка покорно опустила глаза, замолчав.
        - Милорд, не гневайтесь на дочь. Она переживает за меня, - вежливо попросила Лала. - Я могу об этом говорить. Меня не затруднит ответить. И не расстроит. Милая Эминетэра, в моём мире я слышала, что люди жестоки бывают. Что вы иные, чем мы. Но если бы ваши соплеменники были все как Рун. Я думаю, вы бы могли спокойно жить средь фей, и феи бы не только не боялись, но были б рады. Он очень добрый. Нету зла совсем. Меня он не обидит точно.
        - Но вы же влюблены, леди Лаланна, - включился в разговор старший сын барона Саатпиен. - Когда влюблён, тот, кого любишь, воспринимается идеальным. Не замечаешь недостатков. Вы не можете быть объективны и верить своему восприятию, разве не так?
        - Как вы все за меня беспокоитесь, - порадовалась Лала. - Вы правы, так и есть, молодой лорд. Только зло от добра я отличу даже влюблённая, я же не безумна. Корме того, мы были вместе несколько дней до моих чар, и всё равно он мне казался добрым. Он добрый, феи в этом разбираются, поверьте.
        - Надеюсь, что вы правы, леди Лаланна, - с сомнением произнёс Саатпиен.
        - Мы слышали, вы ищете пути развеять магию дурную над собой, - не сдавалась Эминетэра. - К жрецу ходили с этим. Всё думают, хотите чары снять своей любви, чтоб от неё избавиться.
        - Уже и про просьбу к жрецу все знают, - с удивлением покачала головой Лала. - Нет, дорогая Эминетэра, тут другое. Чуть-чуть неблагосклонны небеса ко мне с недавних пор как будто стали. Пока по лесу до деревни шли, в беду довольно часто попадала. Мой Рун меня спасал. Причина может в том, что мир мне совершенно незнаком ваш. Но может в невезении каком-то. Вдобавок нужно вспомнить, что меня поймать магической ловушкой удалось. Это ведь тоже признак неудачи. Вот почему просила провести на всякий случай ритуал ваш местный, который бы очистил от несчастья. Лишь в этом дело. К слову, мои чары молитвой не развеять ни за что. И они добрые, а я от зла просила меня очистить. Я же вам не ведьма. Я злого не колдую.
        - Ну хватит мучить нашу гостью допросами, - безапелляционно повелел барон. - Дайте ей покушать. Простите, дорогая леди Лаланна, нас великодушно. Мы правда беспокоимся за вас. Наверное поэтому мои, всегда такие вежливые, дети. На этот раз утратили учтивость.
        - Всё хорошо, - тепло ответствовала Лала. - Я понимаю ваше беспокойство. Оно мне льстит, благодарю, друзья. Сказать по совести, я даже рада. Что состоялся этот разговор. И я смогла открыть вам правду о любимом. Теперь, мне кажется, у вас уже не будет причин, чтоб за меня переживать. И чтоб о моём Руне думать плохо. Я счастлива здесь, в вашем мире. Очень. Пока все люди добрыми лишь были. Кто мне встречался.
        Барон сделал знак слуге подавать второе. Тот снял крышку с серебряного подноса, под которой обнаружилось нечто продолговатое батонообразное с зажаристой корочкой. Слуга ловко нарезал это нечто на части , разложил по тарелкам, полил тёмным соусом из стоявшей рядом небольшой соусницы. Лалу обслужил тоже он, подав ей совсем небольшой кусочек. Барон с любопытством и недоумением взирал в свою тарелку.
        - Ну, дочери, а это что такое? - спросил он не без доли юмора.
        - Капустный рулет с пюре из кабачков и моркови, с маринадом и сливовым соусом, - сообщила Фаанселина.
        - Молодец, - довольно похвалил её барон. - Не слыхивал о блюдах о подобных, признаюсь честно. Надеюсь, вам оно по вкусу будет, дорогая гостья.
        Все стали с интересом пробовать.
        - Очень вкусно! - искренне восхитилась Лала. - А аромат какой! И соус… безупречный. Приятный. Чуть с кислинкой, чуть сладкий, в меру острый, есть пряный привкус. Замечательно!
        - На удивление недурно, - согласился барон. - Не думал, что морковное пюре съедобным может быть. Но это просто прелесть. Ах повар, ах шельмец! Порадовал.
        - Действительно неплохо, - кивнул Саатпиен.
        - Чудесный вкус, - поддержала всех Фаанселина. - Леди Лаланна, можно вас спросить? Я не о женихе, папа, я о пустяках.
        - Конечно можно, друг мой, - отозвалась Лала с готовностью. - Коли смогу, я вам отвечу.
        - Ваше платье. Из чего оно? И кто вам шил? И долго ль шили? И дороге ли оно по вашим меркам? И почему совсем нет украшений у вас? Даже колечка не видать.
        - Ну вот, затараторила, - неодобрительно посетовал барон. - Вопросов-то немало задала. В одну секунду.
        - Ах не ругайтесь, добрый лорд, - улыбнулась Лала. - Я же в гостях у вас. В гостях ведут беседы. Мне любопытно как у вас живут, вам как у нас. Хороший разговор приятные мгновения лишь дарит. Мне тоже интересны ваши платья, милые барышни. У нас в таких не ходят. Они прелестны. Моё платье из чего, я точно и не знаю. Но как будто оно из шёлка лунных мотыльков. Его не шили, я его наколдовала. Любая фея может волшебством создать себе наряд. У нас и шьют, но всё же волшебством колдуют чаще. Бывает, что и шьют посредством чар иные мастерицы. Я не мастер в этом. Мне помогали дома. Только здесь учусь сама творить себе одежды. К несчастью в вашем мире крайне сложно восполнить магию. Я не могу её чрезмерно часто тратить. Мой жених меня немножечко журит, когда колдую без стоящей причины. Посему приходится ходить, без всякой смены, в одном и том же платье много дней. Но не пугайтесь, дорогие дамы. Я замараться не могу. Совсем. Таков мой дар магический. Оно всегда как новое. Хоть год его носи, всё будет словно только что от прачки. Наичистейшим. Что до украшений. Летать труднее в злате, чувствуется вес. Все феи
любят лёгкость. И к тому же златые вещи сложно колдовать. Гораздо тяжелее, чем наряды. Колечки обручальные лишь носят. У нас, кто замужем. Другие украшенья по праздникам бывает надевают. И всё.
        - Вы магией их создаёте? - поразилась Фаанселина. - Выходит что бесплатно. Из столь безукоризненного шёлка. У нас из шёлка злата нужно много. Приходится выпрашивать у папы. А вашем мире, значит, ходят все? Любая фея? И простолюдинки?
        - Конечно все. Он лёгкий и удобный. Совсем в полёте не обременяет. Все-все.
        - Счастливые, - промолвила Эминетэра. - Эх, мне б такое платье. Чтоб идеальный шёлк и ножки на виду. Все-все мужчины были бы моими. Смотрели б только на меня одну. Тогда бы и за принца, полагаю, не трудно было б выйти.
        - Наивности девиц нету предела, - усмехнулся барон. - Ты думаешь, принц не видал ног женских? Мужчины бы смотрели, тут не спорю. С великою охотою любые. Но и смеялись бы, дивясь бесстыдству. Что позволено Юпитеру, не позволено быку, дорогая моя дочь. Ты не фея.
        - Но перед мужем в опочивальне в подобном же ходить бы можно было? - полувопросительным тоном предположила Фаанселина.
        - Пред мужем сколько хочешь, - кивнул барон.
        - Я бы хотела хоть пред мужем. Оно красивое. Значит, вы сами его смастерили магией, леди Лаланна? И придумали сами? Покрой, расцветку, стиль, узоры, образ?
        - Как будто да, сама, - подтвердила Лала. - Но я же много платьев повидала. Возможно позаимствовала что-то. Какие-то идеи и решенья. С уверенностью трудно утверждать.
        - Вы мастерица, - уважительно произнесла Фаанселина. - Мы только вышивать умеем. Шить платья нет.
        - Мы же не швеи, чтоб шить-то, - заметила Эминетэра.
        - Сестрица, это интересно, создать такую красоту, - возразила Фаанселина.
        - Покажете мне ваши вышиванья, милые барышни? Мне очень хочется увидеть, - попросила Лала.
        - Конечно! С удовольствием! - воодушевилась Фаанселина.
        - Леди Лаланна, а вы состоите в каком-нибудь ордене? - учтиво обратился к Лале Ландомгноп.
        - В ордене? - удивилась Лала. - Я же девица, а не рыцарь. Нет, славный мой, не состою. А у вас иначе? Девицы в ордена вступают?
        Баронские дочки разулыбались весело.
        - Нет, - отрицательно покачала головой Ландомгноп. - Но вы же великая волшебница. У нас все стоящие маги в магических орденах состоят. Я вот хочу в Королевский орден магов вступить. Или в орден Маро. Не знаю, какой лучше.
        - Мальчишка грезит магией, - поведал барон. - Наверное отдам его в ученье. Примерно через год. В школу при ордене. Не обнаружит к волшебству талантов, так может станет просвещён в науках. Друзей себе полезных заведёт средь сверстников. От обученья польза будет всё равно. Раз рвение есть и интерес, пусть учится.
        - Учиться нужно, - одобрительно сказала Лала. - У нас нет магических орденов. Только рыцарские. Но многие рыцари у нас так или иначе с колдовством связаны. Кто-то меч заговорённый имеет, кто-то боевую магию умеет использовать. Я не великая волшебница, хороший мой Ландомгноп. Я очень слабая по нашим меркам. Но феи учатся тоже. Обязательно. Кто-то в школах, кто-то у учительниц дома. Магия сложна и опасна, вред может причинять в бездумном применении.
        - Какой же вред? Вы же фея, вы доброе колдуете, не злое, леди Лаланна, - полюбопытствовал Саатпиен.
        - Я добрая. Но мир бывает зол. Всё дело в этом, друг мой, - с сожалением объяснила Лала. - Особенно ваш мир. У нас легенды ходят. К примеру, что одна фея одарила бедного человека богатством. А он был простодушный. Стал радоваться и всем рассказывать. Вскоре к нему в ночь пробрались грабители. И всю его семью… Это очень грустно. Ужасно. Другая фея подарила человеку волшебную корову. Которая всего лишь давала много-много молока. Не передоишь. Ему позавидовал местный трактирщик. Обвинил его в воровстве коровы, заплатив судье. Его бросили в темницу, а корову получил трактирщик. Всё чересчур непросто тут у вас. Вот я вчера была у кузнеца в гостях. Думала, не попробовать ли зачаровать дочке его младшенькой дудочку. Чтобы сама играла. Но подумала, и не стала. Это бы кончиться могло печально. Дудочку могли бы украсть. Можно было бы сделать так, чтобы дудочка играла сама только в ручках этой девочки. Но тогда могли бы украсть и девочку. Я знаю, у вас так может быть. Или забрал бы кто-то знатный её к себе, чтоб развлекала его. Её судьба бы изменилась. Скорее всего в худшую сторону. Фее надо быть очень
осторожной в колдовстве. Даря дары. Вот этому нас учат. Чтоб не вредили никому. Чтоб думали, кому и что дарить. Хорошо тем феям, которые в целительстве сильны. Леченьем сложно причинить дурное. Но даже здесь сие не невозможно. Допустим, фея исцелила душегуба. Не ведая, что он злодей. Когда бы он не выздоровел, то и несчастья уж не принёс бы никому.
        - Надо же! - задумчиво подивился барон. - У всех свои житейские проблемы. Даже у фей.
        - А вы, Ундараошхе, кем думаете стать? - полюбопытствовала Лала.
        - Рыцарем конечно, - отозвался подросток. - Я уж и мечом владею довольно хорошо. По мне так магом скука быть. Жизнь проводить уткнувшись носом в книжки. К тому же магов стоящих почти и нет. Что означает, стать им мало шансов. Таланты к чарам очень редкий дар. А рыцарю нужны отвага лишь и сила. Всё это у меня как будто есть.
        - Ещё бы скромности немножко, - улыбнулась Фаанселина.
        - Любой нормальный рыцарь ищет славы. Скромностью её не снискать, - беззлобно ответил Ундараошхе.
        - Это правда, - кивнул барон.
        Лала наконец покончила со своим кусочком рулета.
        - Ох и накушалась! Спасибо за угощенье! - молвила она довольно. - Пока я в вашем мире нахожусь, столь много уж попробовала яств мне совершенно незнакомых. Это целое гастрономическое приключение. Удивительно.
        - Как накушались?! - опечалился барон. - У нас ещё три смены блюд. И под конец десерт. Для вас старались.
        - Ах, добрый лорд, у вас столь вкусно всё. Что очень много скушала уже. Не удержалась. Может быть ещё одно смогла б попробовать какое-нибудь блюдо, в знак уваженья к вам, и то уж будет лишним, обкушаюсь. Вы кушайте, друзья, я с вами посижу, беседовать продолжим. Мне тут приятно находиться с вами за столом.
        - Одно лишь? Чтож, тогда десерт я предлагаю вам отведать. Кондитера специально пригласил. Он клятвенно заверил ради вас нам сделать изумительное что-то. Фаанселина, что он приготовил?
        - Тортолетки из хрустящих вафель, с карамелью, кремом, добавлением заморских ароматических специй и цельного пустынного ореха, - бойко отчиталась дочь.
        - Ай да умница, всё знает! - похвалил её барон.
        Фаанселина польщённо зарделась. Барон перевёл взгляд на Лалу:
        - Отведаете тортолеток? Должно быть очень вкусно.
        - Звучит ужасно аппетитно, - призналась Лала. - Все феи чуточку сластёны. Я с удовольствием попробую, мой друг.
        Барон пристально посмотрел на одного из слуг.
        - Милорд, сию минуту, - виновато проговорил тот. - Их в погребе держали, чтоб остыли. Сейчас доставим.
        Он быстро вышел.
        - Простите за подобные накладки, госпожа моя, - с сожалением промолвил барон.
        - Всё хорошо, - заверила Лала добродушно.
        - Пока мы ждём, могу ли я спросить? - обратился к ней барон, изобразив смиренное почтенье на лице.
        - Я слушаю.
        - В день нашего знакомства. Я видел дом, в котором вы живёте. Он…
        Барон замолчал, словно подбирая наиболее приличные эпитеты.
        - Уютный, - улыбнулась Лала.
        - Уютный? Может быть, - усмехнулся барон с таким видом, словно оценил шутку. - Ещё вы не жена пока. Невесте… не совсем престало жить с женихом под крышею одной. Быть может не сочтёте за… бестактность, коль предложу вам жить до свадьбы в замке. Я выделю вам лучшие покои. Здесь безопасно, здесь охрана, слуги. Мне было бы спокойнее за вас, когда бы у меня вы поселились. Потом это же стыд какой! Позор! Что про меня подумают соседи? Вы мой почётный гость, а я вас не приветил. Ютитесь в старенькой малюсенькой избе. Мне тягостно и грустно представлять, как вы там обитаете.
        - Милорд, спасибо за заботу. Вы очень добрый, - мягко произнесла Лала. - Мне совестно вам отвечать отказом. Но мне придётся. Не держите зла. Когда тот дом впервые я узрела, то испугалась даже. Но потом. Привыкла. Да, темноват он, бедненько внутри. Зато в нём замечательные люди. Мне с ними жить приятно и тепло. Я с женихом побыть хочу, поймите. Мне даже на минутку тяжело с ним расставаться. Что касается приличий. Безгрешны феи, всем известно это. Дурные люди заподозрят лишь дурное. Все остальные не осудят ни за что. К тому же мы ведь не вдвоём живём. У Руна моего есть бабушка. Она сурова. Не разрешает ничего такого. Что чудится ей неприличным.
        - Да, бабушки порой бывают строги, - рассмеялся барон, показывая всем своим видом, что тема исчерпана и далее настаивать он не будет. - У них не забалуешь. Чтож, раз так, смиренно принимаю вашу волю. Она закон для нас. Но коли передумаете вдруг. Или нужда возникнет. Всегда вас ждём.
        - Благодарю сердечно, - с искренней теплотой ответствовала Лала. - Ещё хочу сказать огромное спасибо. За стражу, что деревню охраняет. И за приказ ваш людям местным, им запрещающий преследовать меня. Быть может он немножечко жесток. Ведь все хотят увидеть чудо. Но если бы не он, я б не могла из дома выходить. Мне бы не дали просто. Сидела бы всё время взаперти. Боясь любого шороха. А так могу ходить легко куда хочу. Меня никто не трогает. Спасибо!
        - Всегда к услугам вашим, - довольно отозвался барон.
        В двери вошёл слуга, аккуратно держа в руках серебряный поднос, на котором треугольной пирамидой возвышалась гора из сложенных друг на друга небольших вафельных шариков, покрытых карамелью и глазурью. Поднос бы помещён на стол, слуга специальными серебряными щипчиками стал отрывать шарики от пирамиды, кладя в тарелки господам. Первой взял блюдечко для Лалы.
        - Мне две, пожалуйста, - попросила она вежливо.
        Получив своё блюдечко, Лала осторожно разрезала одну из тортолеток ножичком, половинку отправила ложечкой в ротик. И тут же расцвела восторженной улыбкой:
        - Какое изумительное! Изысканный и утончённый вкус. Волшебный аромат. Хрустящее, нежное, тает во рту. Орешек придаёт пикантности. Чудесно! Восхитительно!
        - Действительно прелестно! - поддержала её Эминетэра.
        - Очень вкусно! - обрадовано вымолила Фаанселина.
        - Со всеми соглашусь, - кивнул барон. - Достойно королей такое блюдо. Всяк ради вас усилий не жалеет, себя превосходя, леди Лаланна. Нас так не баловал ещё кондитер местный.
        - Поблагодарите пожалуйста его от моего имени. И похвалите, он великий мастер, - сказала Лала.
        - Всё сделаю, и от вашего имени и от своего, - пообещал барон. Увидел, что младший сын ест руками, целиком заталкивая тортолетки в рот, покачал головой чуть разочарованно. - Вот вам и воспитание.
        - Детям можно, - улыбнулась Лала. - Так же вкуснее.
        - Раз вы не возражаете, то ладно, - смилостивился барон. - Но всё же мне придётся с гувернёром поговорить на этот счёт потом. Дабы манеры за столом исправить. У некоторых здесь.
        Лала съела вторую половинку тортолетки. Вздохнула вдруг, задумавшись.
        - Так вкусно, что даже стыдно чуточку, - поведала она виновато.
        - Отчего же? - подивился барон.
        - Я тут одна столь удивительные сладости вкушаю. А мой жених и не попробует. Не захотел идти со мной. Я по наивности считала, что вы вдвоём нас пригласили. Раз мы жених с невестой. А он сказал, что нет. Что будет оскорблением для вас, если он к вам придёт как гость. И из почтенья не пошёл. Он прав? У вас считалось бы ущербом чести, когда бы он со мной явился?
        - Для чести нет пожалуй, - серьёзно ответил барон. - Но в остальном он прав. Неглупый парень. Завистников у лордов пруд пруди. Узнают в обществе, что привечал плебея, поднимут на смех, станут потешаться. И что крестьянину здесь делать? Он разговора поддержать не сможет. Вести себя достойно не обучен. Не видывал столовые приборы. Сам оконфузится и оконфузит нас. Вам интересно посмотреть мой замок. Ему навряд ли интересно будет. Вы не горюйте, мы ему пошлём сих сладостей, чтоб он отведал тоже. Раз вас это волнует, госпожа.
        - Ох, правда?! - безмерно обрадовалась Лала. - Спасибо, добрый лорд! От всей моей души спасибо! Мне так гораздо легче будет. А то неловко перед женихом.
        - Не за что, гостья дорогая, - разулыбался барон.
        - Милорд, я испросить хотела у вас совета. Примерно на ту же тему, - просяще посмотрела на него Лала.
        - Я весь внимание.
        - Вы мудры. Вы знаете все здешние порядки. Скажите, как мне быть. Раз я невеста, я не должна ходить одна без жениха. И не хочу. Особенно к мужчинам в гости. Но если кто-то знатный приглашает. То не захочет нас принять вдвоём. Раз здесь так принято. А ежели начну отказываться приходить без Руна, то как бы стану принуждать хозяев нас приглашать вдвоём против их воли. Обиду этим причиняя им. Я в замешательстве. Что делать? Непонятно.
        - Хм. Вопрос сей очень деликатный, - заметил барон. - Его так сразу не решишь. О нём мы поразмыслим на досуге. И как найдём приемлемый ответ, немедля сообщим вам. Я постараюсь что-нибудь придумать. Я обещаю.
        - Благодарю, милорд, - одарила его Лала тёплой улыбкой.

* * *
        Ещё не вечерело, но вечер был уже не за горами. Рун вскапывал свежеполитую грядку. Почти весь остаток дня после встречи с дядей так и провёл: сначала наносит сколько-то воды, потом её истратит на полив, и сразу вскапывать, чтоб влага лучше сохранялась. Суха землица, дождей мало было в деревне за последние недели. В бочке не слишком воды прибавилось. Про дядю Рун решил пока не говорить Лале. Три дня - немало, вдруг да поможет ей жрец или маг, она уйдёт в свой мир, и проблема разрешиться сама собой. К магу Рун тоже счёл за лучшее повременить с визитом. Договориться заранее, когда бы он мог принять Лалу, конечно неплохо было бы. Но что ему ответить, коли спросит, зачем понадобился ей. Наврать чего-нибудь? Сказать «не ведаю»? Иль той же сказкой накормить, как и жреца, что с невезением столкнулась, и потому желает убедиться в отсутствии злых чар над ней? С натяжкой сказка-то. Маг не наивный. Муж учёный. Он умён. Вдобавок все тогда прознают, что фея и у мага ищет средств от злого колдовства. И слух пойдёт, пугая люд в округе. Спешить не стоит, маг под боком, рядом, сходить к нему недолго. Вдруг жрец
поможет. Навряд ли, но кто знает.
        - Что же ты не встречаешь меня, суженый мой? - раздался вдруг позади него весёлый девичий голосок. - Али не соскучился совсем?
        Рун обернулся. К нему летела Лала, жизнерадостно сияя личиком.
        - Вернулась? - расплылся он в радостной улыбке чуть устало. - Вот не слышал. Думал, будет слыхать лошадей.
        - Они не торопясь везли, чтоб не трясти. Это ж карета, милый, - Лала подлетала вплотную и замерла, буравя его глазками, в ожидании.
        - Я грязный, - с добрым сожалением сказал Рун.
        - Так обними скорее, и очистишься, - мило посмотрела она на него.
        Он шагнул к ней, прижал к себе.
        - Наскучалась, - тихо пожаловалась Лала. И вдруг подняла на него глаза, полные удивлённого непонимания, отстранившись. - Рун, ну что такое!? Где моя магия?! Я тебя что, опять обидела чем-то? Меня же не было.
        - Что, нет магии? - расстроился он. - Совсем?
        - Ну… есть. Но гораздо меньше. Чем было раньше. В чём дело, Рун?
        У неё на личике стала проступать грусть.
        Рун вздохнул.
        - Лала, ты не обидела. Ни капельки.
        - А что тогда?
        - Прости, - повинился он удручённо. - Я… просто когда ты рядом, я обо всём забываю. А когда нет, начинаю думать. Я же понимаю… что мы не ровня. Ты создана быть в замках и дворцах. А я чтобы копаться в огороде. И ничего не изменить. Никак. Болит от этого внутри. От этих мыслей. Но ведь это всё правда.
        - Понятно, - печально проговорила Лала. А затем озарила его лукавой улыбкой. - Сейчас, Рун, я тебя немножко растормошу. Я тебя верну обратно, вот увидишь.
        Она обняла его сама, глядя прямо в глаза с невыразимой нежностью.
        - Рун, милый, любимый мой, мой зайка, мой котёнок, ну ты что, верь в меня, мой хороший, мы друзья, ты мне очень дорог, - её голосок был переполнен искренностью и лаской.
        Наступила тишина. Лала стояла и смотрела на него, ничего не говоря. Не в ожидании чего-либо от него, а словно даря ему через взгляд свои добрые бесконечно приязненные чувства. Одаривая его ими. Смотрела, смотрела… А потом расцвела счастьем, положив голову ему на грудь успокоено:
        - Ну вот, всего-то и надо было, - довольно и расслабленно молвила она. - Только не отпусти меня, Рун. А то упаду.
        - Вернулась магия? - спросил он с надеждой.
        - Вернулась, милый.
        - Ох эта магия, - посетовал он облегчённо. - Так боюсь всегда тебя подвести, оставив без неё.
        - Рун, дело давно уже не в магии. Не в ней одной, - поведала Лала, сияя. - Она отражает силу твоих чувств ко мне. Не хочется так просто это терять. То, что есть между нами.
        - Не знаю, что делать, Лала, - тихим голосом признался Рун виновато. - Как бы это не повторилось. Мысли сами приходят. Когда тебя нет рядом… тяжело.
        - Бедненький, - улыбнулась Лала. - Значит мы более не должны расставаться, Рун. Вот и всё. Будем всё-всё делать вместе. Знаешь, если бы ты меня держал за ручку, когда я замок изучала у барона, мне было бы счастливее гораздо. И приятней. С тобой хочу.
        - Боюсь, барон того же вряд ли хочет.
        - Мне всё равно. Не хочет, пусть не приглашает. Ты мне важней. Он звал меня ещё. И в замок, и чтоб город показать ваш. Я без тебя теперь не соглашусь к нему идти.
        - А вы уже милуетесь опять, - благодушно сказала бабушка, подошедшая из дальнего края огорода. - Добрый вечер, дочка.
        Лала осторожно отстранилась от Руна, придерживаясь за него рукой.
        - И вам добрый, бабушка Ида, - поприветствовала она старушку радостно.
        - Как тебе погостилось у барона нашего?
        - Очень хорошо. Он добрый. И детки его. В замке его красиво. И удивительно. Между прочим, барон вам с Руном гостинцев послал.
        У бабушки аж отвалилась челюсть.
        - Гостинцев?! Сам барон? - пролепетала она потрясённо.
        - Да, - излучая бесконечное счастье, подтвердила Лала. - Сам-сам. Я положила на крылечке. Это десерт. Его кушают последним, когда уже накушались почти. Последним блюдом. Он сладкий. Это очень вкусно.
        - Сам барон! - старушка не могла поверить. - Соседи от зависти помрут, когда узнают. Почётно. Пойду, приберу с крыльца. Да готовить буду.
        На лице у неё застыло выражение растерянной ошарашенности.
        - Бабушка, можно Рун на сегодня закончит работу? Я наскучалась по нему, - попросила Лала жалостливо.
        - Да, доченька, - кивнула бабуля с видом плохо соображающего человека.
        Она направилась к избе нетвёрдой походкой. Лала перевела задорный взгляд на Руна.
        - Опять ты мою бабушку сразила, - усмехнулся он. - Все очумеют, когда узнают. Чтоб сам барон послал в деревню дар кому-то. Такого не бывало до сих пор. Это правда нам? А то может тебе всё же?
        - Нет, вам, - сообщила она довольно. - Немножко я расстроилась, что без тебя вкушаю столь дивные яства, барон и говорит: «а мы пошлём гостинец». Вот так всё было.
        - Да, удивительно, - покачал Рун головой.
        - Любимый, ты слышал, на сегодня твоя работа закончена, - напомнила Лала, сияя. - Бабушка разрешила.
        - Прям здесь, или на лавочке? - спросил он с юмором.
        - Сначала здесь, потом на лавочке, - мило ответствовала она, придвинувшись к нему вплотную.
        Он снова прижал её к себе:
        - Солнышко ты моё.
        - Так наскучалась, прямо не могу отогреться, - произнесла она с безмерной теплотой. - Рун, давай правда не расставаться больше. Так надолго. Пожалуйста!
        - Лала, я бы хотел. Ужасно. Но есть одна проблема.
        - Какая же?
        - Коль расставаться мы не станем, то я в злодеях окажусь.
        - Как это? - удивилась Лала.
        - Ну вот смотри. Меня более пол месяца не было в деревне. Дел накопилось. С дождями ещё не заладилось в этом году. Уйду с тобой к барону, буду веселиться, а бабуля вкалывать. И кто я тогда буду? Как есть злодей. К тому же некоторые дела ей просто не по силам. Скажем воду натаскать.
        - Тогда, Рун, я с тобой останусь тут. Стану помогать вам.
        - Лала, я же понимаю, ты отродясь в наших краях не была. Для тебя это приключение, всё в диковинку, всё интересно. Как я могу держать тебя здесь, когда ты столько можешь ещё увидеть. Вдруг завтра путь домой отыщешь. И что ты скажешь, когда твои у тебя спросят, что ты видала тут у нас. Что видела капусту в огороде? С бароном ты в безопасности, мне за тебя спокойно. Ты ходи к нему, раз он зовёт. Разлуку стерпим. Этож ненадолго. Будем сутра подольше обниматься. И вечером ещё.
        - Но ты утрачиваешь чувства ко мне, мой дорогой, когда меня не видишь долго, - посетовала Лала. - Что как они уйдут совсем? Они бесценный дар. Не хочется такое потерять.
        - Нет, не уйдут, - заверил Рун. - Я потерплю, я постараюсь гнать все мысли. А если не получится, то ты опять мне скажешь что-то нежно, посмотришь ласково, и я поди уверую обратно. Что важен для тебя.
        Лала призадумалась.
        - Нет, Рун, - молвила она. - Рисковать я боле не хочу. К тому же это как-то неправильно. Когда один в работе, а другой в веселье. Мы всё же пара, пусть и понарошку. Должны всё разделять, и радость, и труды.
        - Ну, тогда я не знаю, что делать, - с сожалением признался Рун. - Чего не выбери, чтоб нам не разлучаться, всё буду я злодей. Иль для тебя, иль для бабули.
        - Ну я-то знаю, - лукаво сообщила Лала. - Любимый, нужно колдовать. Тогда всё выйдет. Только без штрафов, Рун. Это необходимость.
        Рун вздохнул.
        - Ну почему всегда без штрафов! - с чувством сказал он. - Лала, вот ты меня хоть заштрафуй, я был бы счастлив только.
        - Какой бесхитростный, - рассмеялась Лала.
        - Эх, Лала, столько раз ты уж колдовала. А всё неоштрафованная ходишь, - покачал головой Рун с деланным бессильным укором. - Никак не удаётся. Хитра ты для меня.
        Лала посмотрела ему в глаза как-то особенно беззащитно.
        - Рун, я признаю, что может быть хоть на один штрафчик уже наколдовала, - проговорила она дрогнувшим голоском. - Если ты будешь настаивать… я соглашусь и на второй поцелуй.
        Её слова прозвучали искренне и приязненно, но личико стало чуточку грустным.
        - Лала, милая, я же шучу, - мягко объяснил Рун. - Ты колдовала редко и понемножку. Это не заслуживает столь тяжкой кары. Как вторая жертва.
        Лала вздохнула.
        - Откуда ты взялся такой добрый? - тихо произнесла она.
        - Из лесу вестимо.
        - Это не тяжкая кара, Рун. Это дар. Просто это… это…
        - Да всё хорошо, Лала. Одна жертва тоже неплохо. Пойдём на лавочку, родная. Притомился что-то сегодня. Удержишься на крылышках? А то давай донесу, если что.
        - Удержусь, заинька, - улыбнулась Лала. - Сейчас удержусь.
        Рун аккуратно отпустил её. Лала взяла его за руку. Не торопясь они проследовали до лавочки, стоящей в огороде у избы, уселись оба. Рун думал, она сейчас спиной к нему прижмётся, но Лала наоборот, полуобернулась, прижавшись плечиком, глядя ему в глаза:
        - Милый, ну расскажи же мне, что было на кладбище. Знаешь как мне любопытно! Встала утром, а он всё спит. Сонюшка мой. И спит и спит, и спит и спит. Так и уехала к барону, не обнятая, не ведая, что было. Знаю только, что нашёлся клад.
        - Ох, Лала, такого страха я натерпелся. Ты не представляешь, - пожаловался Рун. - Чтоб я ещё раз пошёл ночью на кладбище. Да ни в жизнь!
        - Ты видел призрака? - спросила Лала, побледнев.
        - Ага, видал. Но он-то как раз не очень страшный оказался. Сначала, конечно, струхнул малость. Он сзади появился. Я думал, предо мной возникнет, и тут вдруг голос строгий позади, прям рядом: «кто посмел нарушить мой покой»?!
        - Ой! - вырвалось у Лалы.
        - Это он так шутил, Лала, не бойся. Увидел, что я испугался, сразу перестал пугать. Я, когда дедушка Оруг был жив, особо-то и не знал его. Так, поздороваешься, и всё. А тут поговорили. Он хороший человек оказался. Сказал, что деньги его и держат в этом мире. Как их найдут, так он и упокоится. А не давал их нам найти, потому что не хотел, чтобы внук его их прокутил. И решил он, пока твоя магия его пробудила от полудрёмы, в которой призраки обычно пребывают, сходить к своим и рассказать про клад. И внука припугнуть, чтобы за ум взялся. Призраков боятся, он наделся, внук не посмеет нарушить слово, данное покойнику. Из страха. Вот так и сделал. Слетал домой. Я подождал его на кладбище. Он вернулся, довольный. Сказал, всё получилось, и внука припугнул, и указал своим, где деньги закопал. Они в свинарнике зарыты были. Тут деньги его нашли, и он упокоился. Только, Лала, ты не рассказывай никому, что он упокоился, ладно?
        - Почему? - удивилась Лала.
        - Он не хотел, чтобы узнали. Иначе внук бояться перестанет. Поэтому.
        - Хорошо, не расскажу, - пообещала Лала.
        - И вот, Лала, - тон Руна приобрёл нотки многозначительной таинственности, - пошёл я по кладбищу домой. Иду с облегчением. Что всё закончилось. И тут. Вдруг… запинаюсь обо что-то. Смотрю, а это тело. Человек. Лежит ничком, не шевелясь.
        У Лалы на личике стал проявляться испуг.
        - У меня всё похолодело внутри, - продолжил Рун. - Зачем-то стал переворачивать его. Как будто против собственной воли. Чтоб посмотреть кто это. Перевернул… а у него лицо… чёрное. Глаза вращаются безумно, зубы клацают.
        - Ох, мамочки! - произнесла Лала шёпотом.
        - Я думал, это чёрт. Душа в пятки ушла. И тут он как вскочит. Как завопит. Как побежит.
        Глазки Лалы округлились от ужаса.
        - Я тоже, Лала, дал стрекача. Бежал, не чуя ног, - поведал Рун. - Не помню, как до дома добрался. Упал перед дверями и лежал. Ни жив ни мёртв. Вот так. Потом, пока лежал, сообразил. Это человек был, не чёрт. Картина-то как перед глазами отпечаталась. Знакомая борода. Рука. Я знаю, кто это был. Только не представляю, зачем он это делал. Я теперь бояться его буду, Лала.
        - Ты очень храбрый, Рун, - с большим уважением и сочувствием промолвила Лала.
        - Ну, я храбро убегал, - признал он с улыбкой.
        - Нет, правда. Я бы там умерла, если бы такое увидела! Хороший мой, столько пережил всего.
        Она вдруг погладила его нежно ладошкой по щеке.
        - Мне нравится, как ты меня жалеешь. Приятно, - порадовался Рун.
        Лала улыбнулась, придвинулась чуть плотнее, положила голову ему на грудь. Рун почувствовал, как её тело расслабляется.
        - Напугал меня, - пожаловалась она добродушно. - Аж дрожь внутри.
        - Прости, - повинился Рун с теплотой.
        - Ты правда очень смелый, Рун, - её голосок был полон искренности.
        - Ты преувеличиваешь, милая, но спасибо, - усмехнулся он.
        Рядом с ними открылась дверь. Из избы вышла бабушка. Увидела их, сидящих в обнимку, покачала головой с полушутливым осуждением:
        - Идите есть, дети. Хватит уже миловаться. Я не стала разготавливать. Еды полно. Надо подъедать, чтоб не пропала.
        - Через минуточку придём, добрая бабушка, - просяще посмотрела на неё Лала.
        - Ох, дети, - бабушка снова покачала головой. - Женились бы вы, в самом деле. Раз жить не можете без друг дружки.
        Она ушла в избу.
        - Жестокосердная старушка, пытается нас пищей разлучить, - не без доли юмора буркнула Лала, деланно омрачившись.
        - Она знает, Лала, что мы не женимся. Ещё как-то позволяет. Вот это, - поведал Рун тихо.
        - Ты всё ей рассказал про меня? - чуть разочарованно спросила Лала.
        - Нет. Сказал лишь, что не женимся. Что не возьму тебя… по волшебству. Отпущу потом, и всё. Что у тебя дела есть в нашем мире, а как закончишь их, так и отпущу, развеяв первые два пожеланья третьим.
        - Понятно, - вздохнула она. - Не хочется расставаться. Но придётся. Когда-нибудь. Быть может очень скоро. Мне здесь не место, Рун.
        - Смотри, воротишься домой, потом жалеть начнёшь, - весело заметил он. - Где ты ещё себе такого жениха сыщешь? И ладного, и смелого. У вас-то нет таких поди. Локотки станешь кусать. Да поздно будет.
        - Ох, стану кусать, - согласилась Лала счастливо. - Подобных женихов у нас и правда нету.
        Они немного помолчали. Вечерний ветерок дарил прохладу, лаская кожу. Стрижи стремительно летали в вышине. По небу плыло облачко.
        - Лала, - позвал Рун.
        - Что, милый?
        - А ты от кавалеров вашего мира не можешь магию получать из объятий?
        - Злая ирония в том, что нет, мой заинька, - с сожалением ответствовала она. - Не знаю почему всё так устроено. Достаточно жестоко. Если замуж выдадут за того, кого полюблю, то ещё ладно. Всё равно буду счастлива с ним. Очень. А если нет? Зачем это богам понадобилось делать с феями объятий? Не ведаю. Лишь от людей мы магию способны черпать. Иного не бывает. Какой-то высший смысл здесь есть наверняка. Но вот какой? Нам не дано постичь. Быть может это нужно, чтоб к людям нас влекло, чтоб дороги вы становились нам, чтобы мы вам помогали. Иль это просто был божественный каприз. Иль шутка. Как тут угадаешь. Никак.
        У Руна в животе вдруг недвусмысленно заурчало.
        - Ну вот, - развеселилась Лала. - Теперь и твой животик нас разлучить пытается. Урчит, веля идти нам кушать.
        - То не живот урчит, - сообщил Рун невинно.
        - А что же это?
        - Это мурлычет сердце от любви.
        Лала рассмеялась звонко:
        - Ах вот оно что! Я верю, милый. Наверно так и есть. Но всё-таки пойдём покушаем. Мне тоже хочется уже.
        Вскоре они уж сидели все втроём за столом. Еды было много, всякой разной, даже не считая, что всё без мяса, ешь не хочу. Бабушка заварила чай-траву, от которой стоял душистый аромат. На центральном месте стола возвышалась красивая расписная квадратная посудинка с лежащими в ней рядками тортолетками. Бабуля смотрела на них с благоговением, всё не могла поверить.
        - Сам барон! Сам барон! - приговаривала она. - А тарелка-то какая! Да с крышкой. Наверное надо вернуть её барону-то. Дорогая небось.
        - И как ты себе это представляешь, бабуль? - поинтересовался Рун. - Думаешь, барон сидит, выглядывая в оконце, и причитает: «ах где же эта баба Ида, почему не несёт мою тарелку»?
        - Слугам отдать, - предложила старушка.
        - Они скорее всего не поймут, чего ты от них хочешь. Ещё погонят палкой ненароком.
        Бабушка вздохнула.
        - Не переживайте, бабушка Ида, - приободрила её Лала. - Это подарок. Сладости скушаются, а он останется на память. Всегда можно будет показать гостям, похвалиться. И сами вспомните не раз, как на глаза вам попадётся. Я думаю, это значимая часть подарка. Раз он вам важен, то и память о нём важна. Барон умён.
        - Сам барон! - покачала головой старушка, не переставая изумляться. - Почётно. Как почётно!
        - Когда же вы их отведаете наконец? - спросила Лала с вежливой улыбкой. - Я думаю, они долго не хранятся. Вкус станет хуже. Скушайте их. Я жду, понравится вам или нет. Они чудесные.
        - Ну, можно и попробовать уже, - кивнул Рун. - Наверное надо разделить. Три рядка. Как раз каждому по шесть штук.
        - Рун, мне не нужно шесть, - мягко посмотрела на него Лала. - Мне две только. И то будет много. Обкушаюсь.
        - Завтра доешь.
        - Не надо, милый. Сегодня лучше сами скушайте. Мне будет приятно. Пожалуйста! Я столько яств удивительных отведала в замке. А это вам.
        - Ну ладно, - сдался Рун.
        Он осторожно взял один шарик, осмотрел его с интересом, отправил в рот. Разжевал. На его лице немедленно проявилось бесконечное радостное удивление.
        - Боже ты мой! - произнёс он. - Я думал, нет ничего вкуснее пряников на древесном сахарном сиропе. Но пряники и близко не стояли вот с этим!
        Бабушка тоже протянула руку за одним шариком. Попробовала.
        - Амброзия, - пробормотала она растроганно. - Божественная пища! А знатные едят такое каждый день?
        - Не каждый, думаю, - поведала Лала. - Знаете, это блюдо достойно королевского стола. Я точно говорю. Вот если бы в нашей стране у короля подобный десерт подали. Он восхитился бы. И вся его семья.
        - Надо же, - только и смогла выговорить бабуля.
        Лала на мгновение задумалась, не воспользоваться ли ложкой, но всё же решила делать как все, поднесла тортолетку к ротику пальчиками, откусила половинку.
        - Немножечко растаяло уже, - сообщила она довольно. - Должно быть твёрже, когда остывшее. Но всё равно чудесно.
        Рун взял ещё два шарика, отправил в рот сразу оба.
        - Зачем так торопиться, милый? - с доброй улыбкой пожурила его Лала. - У тебя же никто не отберёт. Кушай с удовольствием, по одной, жуй медленно. Тогда до конца насладишься вкусом. Это же не рядовая пища. Когда ещё у тебя будет шанс её откушать.
        Рун послушался. Но что по одной, что по две. Привычки трудно изменить. Крестьяне не рассусоливают за столом, за исключением гулянок, едят быстро. Лала с интересом наблюдала, как то Рун, то бабушка тянулись за очередной тортолеткой. Рун жевал с простодушной радостью на лице, бабушка причмокивала, всем своим видом показывая, как наслаждается, качала головой восхищённо. Лала едва осилила свои два шарика, а ничего уж и не осталось.
        - Да, мы горазды кушать! - сказала она с весёлым личиком. - Всё скушали!
        - Спасибо, доченька, тебе и господину барону, - промолвила старушка с глубоким почтением. - Так угостили нас, таким чудесным яством! Вот не думала, не гадала, что на старости лет смогу отведать блюдо королей.
        Рун облизал пальцы. Лала с удивлённой улыбкой наблюдала за этим действом.
        - Присоединяюсь к словам бабули, - кивнул Рун. - Спасибо и тебе, милая невеста, и господину барону. Знаешь, Лала. Когда ты рядом, всё время происходят чудеса. И с магией, и без. Разве не чудо, что нам барон послал гостинцы? Чудо как есть. Разве не чудо, что они столь вкусны? И это чудо. Я словно в сказке дивной нахожусь, с тех пор как мы с тобою вместе.
        - Я рада, дорогие мои, что вам понравился дар милорда. Который я всего лишь вам передала, и только, - скромно заметила Лала, сияя счастьем. Посмотрела с видом сорванца на Руна, и тоже облизала свои пальчики, наверное впервые с далёкого детства. Правда никто не оценил удали её проделки.
        - Идите милуйтесь дальше, дети, - добродушно проговорила старушка. - Я сама посуду приберу, и на лужок схожу за Шашей.
        - Ой, спасибо, бабушка! - безмерно обрадовалась Лала. - Пойдём, Рун, снова на лавочку. Там хорошо.
        - Пойдём, - с охотой отозвался он.
        На лавочке Лала сразу устроилась поуютней, положив голову Руну на плечо. Он приобнял её. Небо ещё было хорошо освещено, но в облаках уже начинали проступать первые багряные краски.
        - Красиво! - произнесла Лала с чувством.
        - Ага, - согласился Рун с улыбкой. - Особенно глаза. Хотя и остальное тоже. И крылышки, и ножки. Всем прекрасна. Не налюбуешься.
        - Я о закате, Рун! - рассмеялась Лала.
        - А я о тебе.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Устала, - поведала она тихо. - Столько сегодня видела всего. Столько узнала. У вас всё-всё другое, Рун. Так интересно. Хоть что возьми, каждая мелочь у вас иная, чем у нас. Даже посуда, даже стулья. Ковры, обивка, окна, полы. Всё. Замок барона… такой мощный. Стены толстущие. Решётка страшная над воротами. С зубьями заострёнными. Словно оружие какое-то. Это специально, чтоб как оружие использовать?
        - Ну да, наверное, - подтвердил Рун. - Если неожиданно враги прорываться будут, пока не закрыта. Опустится и под весом пригвоздит вместе с конями.
        - Суровый у вас мир.
        - Не без этого.
        - Платья такие красивые у юных баронесс. Пышные. Расшитые. Длинные. Для феи, подозреваю, тяжеловаты бы были, я бы летать в них не смогла, мне кажется. Но примерить было б интересно. Ты бы хотел меня увидеть в здешнем платье знатной дамы?
        - Ага, - признался Рун. - Очень. Тебе бы было к лицу, я уверен. Хотя с короткой юбкой по-моему красивей всё же. Одежды это ведь лишь обрамленье. Той красоты, что спрятана под ними. Чем меньше спрятано, тем лучше.
        - Смотри ты, как заговорил, - развеселилась Лала. - Прямо философ.
        Рун тоже не удержался от смеха.
        - С тобой так хорошо, - произнесла Лала расслабленно. - Знаешь, Рун, я почему-то сильно устала сегодня от разговоров. Сама много говорила, мне много говорили барон и детки его. А с тобой сколько не говорю, не устаю, наоборот, словно отдыхаю. Я думаю, когда мы с тобой разговариваем, мы обмениваемся не только словами, но и чувствами. У нас сердечки рядом-рядом. Душа от этого наполняется светлым. Вот и не тратишь силы, только черпаешь их из друг дружки. Ты же не устаёшь от бесед со мной, правда?
        - Не замечал за собой подобного. Мне, Лала, страх как нравится твой голос. Как можно утомиться от того, что услаждает слух? И слушал бы и слушал. Хоть век.
        - Спасибо, милый. Между прочим, Рун, мне надо платьице давно сменить. Ну сколько я могу летать в одном? Уже неловко. И тебя порадовать охота.
        - Я был бы только за, но как ты себе это представляешь, Лала? - спросил Рун со значением.
        - Ну как-как, так и представляю. Возьму да и сменю, - иронично ответствовала она.
        - А если не получится? И что мы делать будем? Бабулю удар хватит, коли увидит, как я обнимаю тебя… без ничего.
        - Ох, Рун, прикинется прям наивным! - усмехнулась Лала. - Ты сильно-то не мечтай. Мы не в лесу, тут нет нужды быть… без ничего. Даш мне, пусть, свою рубашку какую-нибудь подлиннее. Накину на себя, и всё.
        Рун призадумался.
        - Нет, Лала, всё равно так не получится, - сказал он с сожаленьем. - Даже в рубашке это будет странно. И неприлично. Как я бабуле объясню причину, почему ты в одной моей рубашке, и мы в объятиях? И это ведь надолго. Тут надо обниматься не минуту и не две. Никак не выйдет.
        Рун прямо кожей почувствовал, как Лала огорчилась.
        - Что же я, по-твоему, должна теперь в одном платьице всегда летать? - с растерянным недоумением поинтересовалась она.
        - Ну, не печалься, моя красавица, - попросил он ласково. - Найдём выход. Знаешь, самое простое, это накопить много магии. Чтобы было на несколько попыток платье сделать. Тогда риск будет минимальный. Потерпи два-три денька, не сотворяя чары. Вот и всё.
        - Что-то не получается у меня копить магию, - с сожалением посетовала Лала. - Всё время нужна зачем-то. Ты не забыл, любимый, что ты мне разрешил наколдовать для бабушки твоей, дабы ей помощь твоя меньше потребна была, и ты б мог быть со мной? А это, Рун, много магии уйдёт. Тут простое чудо не подходит. Нужно нечто очень значимое. Такое, чтобы бабушке твоей гораздо легче стало, и чтобы она воодушевлена была, тогда не будет обижаться на тебя, когда не помогаешь. И ещё чтобы совесть твоя тебя не мучила. Большое чудо необходимо. Какой-нибудь глупой лейкой, в которой водичка не заканчивается, тут не обойдёшься. Хотя и лейку такую наколдовать непросто. Навеки я наверно в этом платьице.
        - Оно тебе ужасно идёт! Не налюбуешься! - заверил Рун очень искренне.
        - Спасибо, мой хороший, - разулыбалась Лала. - Ты хитренький. Но всё равно приятно.
        - Я правду говорю. Кроме того, возможно ты уж воротишься домой через день-два. Два дня можно стерпеть и в одном платье.
        Лала вздохнула.
        - Хорошо бы воротиться, Рун. Но я не уверена, что выйдет. Сильный кто-то проклял меня. Могущественный. Иначе фею не проклясть.
        - Ну значит дам тебе свою рубашку. Будешь в ней форсить, - невинно промолвил Рун. - Все привыкнут, что ты в подобном виде разгуливаешь, тогда хоть заобнимайся и в рубашке. Тебе страх как пойдёт. Я тебя уж и представляю в ней. Как волосы по спине да плечам рассыпаются. И ножки будет отлично видно заодно. Разве не здорово?!
        - Главное, без рубашки меня не представляй, - проронила Лала шутливо.
        - Хорошая идея, - порадовался Рун.
        - Рун, не надо, - мягко попросила Лала.
        - Не буду, - серьёзно ответил он.
        Они замолчали ненадолго.
        - Может тебе здешнее платье завести, как у женщин наших? - предположил Рун. - Будет на всякий случай, если магией не вышло.
        - Коли я у вас надолго, наверное так и придётся поступить, заинька мой, - произнесла Лала умиротворённо. - Или лучше попробовать наколдовать постоянное запасное платьице. Но тут другая магия нужна, это гораздо сложнее. Домой хочу.
        - Ну вот, и Рун уже не нужен, - деланно огорчился он.
        - Ты нужен. Я может даже плакать буду от разлуки, - поведала Лала грустным голоском. - Но мне не место здесь. И соскучилась уже по маме с папой, по сестрёнкам. По дому. Тоскую капельку.
        - Завтра после храма схожу обязательно к магу городскому, попрошу его придти к нам, - пообещал Рун. - Только я не знаю, что говорить, если он спросит, зачем он тебе.
        - Да что угодно, Рун. Скажи, о магии хочу узнать о местной.
        - Действительно. Ты не горюй только. Он неплохо своё дело знает.
        - Я не горюю, глупенький мой, - улыбнулась Лала. - Я счастлива.
        ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ
        Рун открыл глаза, избавляясь от остатков сна. За окошечками было светло. Почти рассвело уже. Он повернулся в сторону лежанки Лалы, дабы удостовериться, что у неё всё в порядке, что спится ей спокойно и удобно. Да и увидеть её хотелось. Но она не спала. Лежала на бочку с открытыми глазками, глядя на него. А личико грустное-грустное.
        - Доброе утро, солнышко моё, - приветливо улыбнулся Рун. - Уже пробудилась?
        - И тебе доброе, суженый мой, - тихо ответствовала Лала.
        - Давно ли не спишь?
        - Не очень.
        - Что же ты печалишься так, Лала? - спросил он ласковым тоном.
        - А вот догадайся, - произнесла она многозначительно, глядя на него с мягким укором.
        - Наверное домой очень хочешь, - предположил Рун весело.
        - Ты нехороший, - промолвила Лала с милым притворным недовольством, но грусть в глазах разбавилась радостным блеском.
        - А обниму, стану хорошим? - усмехнулся Рун.
        - Станешь, - подтвердила она, наконец разулыбавшись. А потом посмотрела на него просяще: - Рун, может я к тебе прилягу? На минуточку. Бабушка вышла.
        - Никак нельзя, любимая, вдруг зайдёт снова. Это её разочарует страшно. Горевать будет, - объяснил он с сожалением.
        - Вот вы какие, - вздохнула Лала. - Стоите друг друга. Что бабушка, что внук. Только бы фею обижать.
        Рун поднялся на ноги, потянулся с удовольствием. Лала села на лежанке.
        - Ну иди же ко мне, обиженная моя красавица, - позвал он её добродушно. - Уж я тебя утешу.
        Лала немедля выпорхнула и через миг оказалась подле него. Рун обхватил её руками. Она сразу вспыхнула счастьем.
        - Ну, полегчало тебе, милая? - поинтересовался он с теплотой.
        Она кивнула, буравя его очаровательными глазками.
        - Я, между прочим, страдаю из-за тебя, - продолжил Рун. - Приходится и дома всё время спать одетым.
        - Спасибо, мой герой, - шутливо отозвалась Лала. - Только чего тебе переживать? Лишь прикоснёшься ко мне, и на тебе всё словно постиранное. Свежее свежего.
        - Так ночи-то тёплые. И ветерка нет в избе, - посетовал Рун. - Жарковато малость.
        - Ты рубашку можешь и снимать, любовь моя, - поведала Лала. - Штаны лишь оставляй.
        - Да как-то неловко. Тем более, когда ты в шаге от меня спишь.
        - Ах, Рун, - Лала мягко посмотрела ему в глаза. - Меня не взволнует твой голый торс, поверь. Люди не привлекают фей. Только обниматься так не надо. И всё.
        - Кое кто страх какая нетерпеливая. Лишь встанешь, требует объятий. А так придётся ждать, пока рубашку натяну, - невинно заметил он.
        - Я потреплю, мой заинька. Ты спи как тебе удобно, - попросила Лала.
        Её личико излучало безмерное счастье.
        - Лала, - позвал он.
        - Что, мой хороший?
        - А у вас мужчины что, сильно непохожи на нас сложением?
        - Навряд ли. Я, собственно, не знаю, Рун. Но мы почти во всём подобны людям. И ростом, и устройством тел, насколько мне известно.
        - Тогда почему тебя не взволнует? Мой торс.
        - Потому что феи не влюбляются в людей, глупый, - произнесла она нежно. - Я тебя люблю как друга. Иного не дано.
        Рун вздохнул.
        - Немного непонятно, - молвил он. - Но как скажешь. Поверю на слово.
        - Тебе хочется, чтоб взволновал?
        - Почему бы и нет.
        - По правде говоря, любимый, ещё я не видала до сих пор вблизи мужчин полураздетых иначе чем на картинах и в скульптурах древних мастеров, - призналась Лала. - Вы не похожи на девиц. Широкоплечи, мускулисты. Удивительные. Поэтому быть может и взволнует. Даже твой торс. Человеческий. Но только капельку. Немножко.
        - Ну слава богу, хоть немножко, - порадовался Рун.
        - Надеешься, что столь томиться стану по тебе, что замуж выйду? - улыбнулась она.
        - Кто знает.
        В прихожей скрипнула дверь. Рун машинально попытался отстраниться, но Лала схватилась за него ручками, и не позволила.
        - Да что ж это такое, Рун! - пристыдила она его.
        - Прости, - ответил он смущённо.
        Из сеней в горницу вошла бабушка. В каждой руке она держала по лукошку.
        - Каждое утро одно и то же. Несут подарки, с самого ранья, - посетовала она неодобрительно. - Я сдалась, пусть делают что хотят. Куда столько девать? Ума не приложу. А вы уже милуетесь опять?
        - Бабушка Ида, - жалостливо обратилась к ней Лала. - Почему Рун, как вас в дверях заслышит, пытается тот час же отойти от меня? У вас в семье все таковы мужчины? Ваш муж стеснительным был тоже?
        - Мой муж покойный был пылкий кавалер. По молодости, - поведала старушка.
        - Вот видишь, заинька! - Лала со значением посмотрела на Руна.
        - Но только после свадьбы, - добавила бабуля. - До супружества мы друг на друге так не висели.
        - Ну здесь же нету ничего дурного, бабушка Ида? - с надеждой спросила Лала.
        - Не знаю, доченька. Вы слишком много милуетесь. И на ночь, и с утра, когда не глянь. Как бы люди чего не стали говорить.
        - Вы наверное просто не жили с мужем в одном доме и до свадьбы, - предположила Лала. - Иначе как тут удержаться? Да и зачем? Раз нет дурного.
        - Да, не жила. Быть может и не удержались бы, - задумчиво промолвила старушка.
        - Если вы нам запретите обниматься, мы не станем, - упавшим голоском произнесла Лала. - Но мне будет очень плохо тогда.
        - Так уж ты его любишь, дочка, - подивилась бабушка. - Милуйтесь уж. Раз феи без греха. Доверюсь твоей чести.
        Личико Лалы озарилось безмерной радостью.
        - Спасибо, милая бабушка Ида! - очень тепло проговорила она. - От всей души спасибо!
        Старушка аж растрогалась. Покачала головой умилённо:
        - Чудные вы созданья. Феи. Скоро будем завтракать, дети. Потерпите немного. Творог нам дали, надо съесть вперёд, чтоб не пропал, творожничков нажарю. Уберёшь, внучок, продукты в погреб?
        - Ага, сейчас, - ответил Рун.
        - И грабельки бы ещё поправить.
        - Сделаю, - заверил он.
        - И дров бы поднаколоть.
        Лала вздохнула обречённо.
        - Подрублю, - пообещал Рун, улыбнувшись Лале с ласковым ироничным сочувствием.
        Бабушка вышла. Отправилась готовить на двор. Летом в деревне печку стараются не топить в избе, чтобы жар не нагонять, у всех на улице есть что-то для готовки - у кого-то летние кухни - полноценные постройки, у тех кто победнее, как Рун с бабушкой, просто небольшая неказистая наружная печечка.
        - Ну не расстраивайся, невеста моя дорогая, - попросил Рун по-доброму. - Ничего не поделаешь. Тем более, вроде вчера вечером я был весь твой. Довольно долго. Сегодня вечерком снова повторим, если хочешь.
        - Хочу, - буркнула Лала.
        - Я тоже.
        Он отстранился осторожно.
        - Рун, чем тебе помочь? - посмотрела на него Лала с энтузиазмом.
        - Да вроде пока нечем, - пожал он плечами. - Дела все мужские.
        Личико Лалы погрустнело.
        - Ты выйди на двор, к бабуле, - предложил он. - Спроси у неё. Чтоб бабуля, да не нашла тебе работы. Так не бывает. Может готовить ей поможешь. А после в огороде.
        - Хорошо! - обрадовалась Лала. - А в храм когда? На обряд?
        - Чуть позже. Не с самого утра. Отец Тай так рано не встаёт. Как солнышко поднимется на половину до полудня, так и пойдём.
        - Ладно.
        Лала одарила его на прощанье милым загадочным взглядом и чарующей улыбкой. А затем полетела к выходу в огород.
        - Лала, - позвал он её вдруг.
        - Что, любимый? - обернулась она.
        - Ты смени платьице, коли хочешь. Если не выйдет, я бабуле расскажу, что ты пыталась переодеться, а магии не хватило. Тогда ей не будет казаться странным или неуместным, что ты в рубашке моей или в чём-то ещё.
        - И правда, Рун! - глазки у Лалы засияли. - Спасибо! Только мне пока магия нужна, чтобы вам с бабушкой помочь. А после обязательно сменю теперь. Мечтай об этом.
        - Уже мечтаю, - кивнул он добродушно.
        Лала рассмеялась негромко и снова полетела к выходу. А Рун ещё долго стоял, с улыбкой глядя ей вслед. Даже когда она скрылась из виду, даже когда раздался звук затворившейся за ней двери, он продолжал стоять и смотреть. Чувствуя себя очень счастливым.

* * *
        Заря ещё только-только отыграла алыми красками, а у барона в кабинете было достаточно многолюдно. Присутствовали сам он, сын его старший Саатпиен, советник, настоятель монастыря, начальник стражи и старый маг из города. Барон собственными руками плотно затворил дверь. Уселся в кресло. Остальные расселись тоже, глядя на него с ожиданием.
        - Не все из находящихся здесь знают, зачем я вас призвал в столь ранний час, - начал барон, внимательно оглядев собеседников. - Вопрос великой важности. В котором жду помощи от вас и мудрого совета. Как вам известно, во владения мои по прихоти небес явилась фея. И замуж вознамерилась пойти… за дурака-плебея-нищеброда. Её нам надо у него отнять. Кому-то может показаться странным, что здесь собрался представительный совет из важных уважаемых людей из-за какого-то, смешно сказать, холопа. Глупее не придумаешь причины. Но дело не в холопе, дело в фее. Магическом волшебном существе. Отнять её задача не из лёгких. Причём задачка-то из двух частей. Во-первых, как отвадить от холопа. И во-вторых, как ей не дать уйти в свой мир, как у себя её оставить. Я к выводу пришёл, разумнее всего мне с феей попытаться породниться. Я думаю, сын мой, тебе пора жениться. На ней и женишься. Осталось лишь решить «сущий пустяк». Как это всё устроить. Нам нужен чёткий эффективный план. Без всяких «может быть не выйдет». Высказывайтесь.
        - Отец, вы не шутите? - посмотрел на него в бесконечном удивлении Саатпиен.
        - Здесь шутки неуместны, сын, - спокойно ответствовал барон. - Подобный шанс чтоб выпал, нужно чудо. Оно произошло волей богов. Теперь с умом распорядиться надо. И будем королями мира. Упустим - в дураках себя оставим.
        - Но она же фея. Как можно замышлять худое против неё? Почти как святотатство, - не сдавался Саатпиен.
        - Да где же здесь худое? - с искренним недоумением поинтересовался барон. - Наоборот, мы благо ей творим. Для ясности хочу добавить. Что фея рода знатного. Она скрывает это почему-то. Но кто не слеп, тот сразу различит. Манеры безупречны, речь, осанка… всё выдаёт высокородную особу.
        - О боже мой! - вырвалось у настоятеля.
        - Вот именно, - кивнул барон многозначительно. - Позволить смерду взять её в супруги. Это уму непостижимо! Она в беде. Огромнейшей. Великой. Я сам бы насадил его на меч. За столь ошеломительную дерзость. Не пожалел бы замарать в крови его холопской грязной свой клинок. Но как? Когда она под чарами влюблённости к нему. Она нам не простит.
        - Потому-то, милорд, она и скрывает своё происхожденье. Чтоб избежать позора, - уверенно поведал настоятель. - Сама стыдится этих отношений.
        - Вы правы, отче, - согласился барон. - Других причин как будто бы и нет.
        - Отец, я вашу волю выполнить готов. Но не хотелось бы чинить обиды фее, - смиренно заявил Саатпиен. - Кроме того, мы тоже ей не ровня. Она богоподобное созданье. Быть может ровня ей король. Не знаю. Но знаю, стоит ей лишь захотеть, и принц за честь сочтёт пойти с ней под венец. И будет королевой. Не нашего полёта птица.
        - Сынок, к чему эти слова? - с недовольством молвил барон. - Итак мы королю налоги платим. Ещё и фею отдавать? С чего бы? Ты вот подумай, если не вмешаться, то она выйдет замуж за холопа. Ты этого желаешь для неё? И мало бы того, что он холоп. Я спрашивал о нём, не поленился. С прискорбием хочу вам сообщить. Все говорят одно. Что он дурак и изверг. Обречь её его супругой быть… поистине граничит с изуверством. Ты рыцарь, благородный кавалер, ты даму защитить в беде обязан. По долгу чести, сын. Так вот, она в беде. Спасать бедняжку надобно. Немедля.
        - Спасти это одно, но взять женою. Совсем другое, - мрачно возразил Саатпиен. - Это же как бы силой. Или обманом. Она… невинна. Это неправильно. Я подчинюсь, коли прикажете, но я так не хочу.
        - Вот же заладил! - досадливо покачал головой барон.
        - С таким настроем юному барону сложно будет сердце-то завоевать девицы, - заметил маг.
        - Ничего, настрой поправим, - пообещал барон.
        - Ваша милость, так может вам самому на ней жениться? - предложил советник. - Уж хватит во вдовцах ходить. Супружницу оплакали давно.
        Барон рассмеялся весело, словно услышал хорошую шутку.
        - Ну, я конечно не настолько стар. Но всё же и не молод, - произнёс он с сожалением. - Уж за меня-то фея не захочет.
        - Вот вы представьте, ваша милость, вот вы, и вот деревенщина-холоп, - советник был совершенно серьёзен. - Если вас с ним сравнить, он выйдет что пустое место. Уж если он для неё хорош, вы будете вообще за принца.
        - Ну если эдак рассуждать, то да, - задумчиво признал барон. - Тут никакого сравнения даже нету. Я и холоп. Смешно, ей богу. Любая выберет меня.
        - Вот и славно. Раз отпрыск не желает, женитесь сами.
        Барон сильно призадумался.
        - Эх! Да! Попробовать-то стоило бы. Пусть так и будет. Раз не дорос сынок. Придётся самому… спасать девицу. Тогда вопрос, а как её отбить? Эй, маг, можно как-то рассеять её заклятье, чтобы перестала любить холопа?
        - Навряд ли вы отыщете кого-то, кто был бы на подобное способен, - честно ответствовал старичок. - Здесь нужен маг неординарной силы. Великий. Мне такие неизвестны в наших краях. Есть кое-кто умелый, но далече. Покуда доберёшься, покуда привезёшь. Она уже и замуж выйдет. Да и захочет ли он помогать? Иль вознамерится себе присвоить фею? Могучие волшебники опасны. Им своенравие присуще.
        - Разрушить чары можно и иначе. Нет человека, нету и проблемы с влюблённостью в него, - проронил начальник стражи.
        - Всё верно, только здесь одна загвоздка, - развёл руками барон. - Как сделать так, чтобы его не стало? Его же в воровстве не обвинишь и не отправишь под шумок на плаху. Она нам не простит.
        - Вообще-то тут есть много вариантов, - сказал советник. - Несчастный случай. Или вдруг злодей какой стрелу засадит в спину. Или исчезнет просто.
        - Ну то есть душегубство? Ты предлагаешь своему барону? - усмехнулся барон.
        - Ну да, спасать-то как-то надо, - без всякого смущения кивнул советник. - Заслуживает смерти негодяй. Посмел обманом фею, знатную особу, принудить стать его невестой. Поганый смерд. Сие не душегубство. Сие возмездие. Обидел ангела, небесное созданье. Потом, мы же не будем сами рук марать. В тавернах много шляется людишек, за пригоршню монет на всё согласных. Не сложно будет отыскать.
        - Да вы с ума сошли! - воскликнул настоятель монастыря. - Убийство есть убийство! Смертный грех! Судите, если он виновен. Приговорите к казни. Но так… Нельзя! Вы в ад хотите?! Тем более, она же фея! Не божество, но около того! А вы её пытаетесь обидеть! Одумайтесь, пока не поздно!
        - Святой отец, вы пыл-то поумерьте, - с нажимом посоветовал барон. - Смотри как разошёлся! Прежде чем здесь проповедовать, вставая в позу, подумайте о милостях моих, которыми живёт ваш монастырь. Ведь милость моя может и иссякнуть. Тут в вашей помощи нуждаются, а не в нравоученьях. В беде девица. Раз она почти что божество, как можно допустить чтобы она была осквернена каким-то смердом?! К тому же извергом и идиотом. Помыслить жутко! Вот где смертный грех. Оставить всё как есть и не вмешаться. Нас боги проклянут за это.
        Настоятель сразу присмирел, успокоился. Задумался как будто ненадолго.
        - Ну, если сей холоп и правда изувер, - произнёс он глубокомысленно, - то фею надобно действительно спасать. И безусловно здесь все средства хороши, когда мы о её печёмся благе. Ведь мы не осуждаем палачей, что головы срубают негодяям. Наоборот благословляем их пред этим правосудным делом. И топоры их тоже осеняем святыми знаками извечно. Тут вроде сходный случай. Если нужно, я сам благословлю того, кто героически возьмется избавить фею от злой доли, не побоявшись небо прогневить пролитьем крови.
        - За что люблю жрецов, так это за благоразумье, - улыбнулся барон.
        - Не богохульствуйте, - строго посмотрел на него настоятель.
        - Не буду, не буду, - смеясь, пообещал барон. - Благословлять пожалуй никого не нужно, святой отец. Вы просто помолитесь там за нас. У алтаря. Чтоб нам сей грех простился. Одна проблема вроде решена. Теперь вопрос: как удержать, чтоб не ушла в свой мир, когда его не станет? Как сблизиться?
        - Милорд, уж это самое простое, - промолвил жрец. - Она будет в печали. Ей нужен кто-то будет, чтоб утешить. Вот вы и утешайте. Тут и сблизитесь. Скажем ей, что надо все обряды невесте соблюсти. В знак уважения к усопшему. А это сорок дней. Достаточно, чтобы навести мосты.
        - Пожалуй да, - обрадовано кивнул барон. - Вселяет оптимизм. С меня дары, святой отец, вашей обители.
        - Воздастся ваша щедрость вам сторицей богами, - просиял настоятель.
        - Ваша милость, прошу простить меня за прямоту, - сказал вдруг маг, - Но вы тут все в плену у заблуждений. Опасных. Вы хоть понимаете, что замышляете?
        - Надумал мне дерзить, старик? - удивился барон.
        - Да что вы, ваша милость. Хочу вас уберечь.
        - И от чего же? От греха?
        - Ни в коей мере. Я бы не посмел. Я же не жрец. От беды. Вы все тут к сожалению совсем не понимаете, кто такие феи.
        - Ну просвети же нас, - воззрился на него барон недовольно.
        - Когда вы делаете злое человеку. Допустим, магу. Если он захочет отомстить, он должен будет много сил потратить. Сначала надо выяснить виновных. А это трудно иногда и долго. Потом собрать все нужные снадобья. Быть может и вещицу раздобыть обидчика, иль прядь его волос. Неделями готовить ритуалы. Ждать нужного расположенья звёзд. Порой всё это занимает годы. А фея просто сделает вот так, - маг поднял руку и щёлкнул пальцами, - и скажет «пусть на всех, кто виноват, падут неисчислимые проклятья». - Он выдержал паузу и многозначительно добавил, - И всё.
        - И всё? - недоверчиво переспросил барон.
        - И всё.
        Барон вздохнул:
        - Какая неприятность. Так вроде всё сходилось хорошо. Старик, ты прям уверен в этом?
        - У меня дома есть трактат о феях, древний, там всё описано, могу перечитать, чтобы ещё раз убедиться. Но да, уверен.
        - Перечитай. А лучше принеси его сюда. И почитай нам.
        - Почту за честь.
        - Я знаю, что почтёшь. Давай поторопись.
        - Я мигом, ваша милость.
        Маг спешно вышел.
        - Умеют же некоторые всё испортить, - с сожалением посетовал барон.
        - Возможно он нас спас, милорд, - заметил начальник стражи.
        - Возможно, - кивнул барон, - и всё же у нас был отличный план. И вот теперь всё снова начинай. Какие есть идеи?
        - Нужна какая-нибудь хитрость. Это очевидно. Чтобы испортить их отношения, - произнёс советник.
        - Например?
        - К примеру, подослать ему девицу, чтоб соблазнила, - молвил настоятель.
        - Когда у него фея, захочет ли глядеть он на девиц? - засомневался барон.
        - Ну фея-то безгрешна, - поведал настоятель. - До свадьбы ничего у них не будет. Вот грешницу к нему и подослать. Тем более, он деревенщина и глупый, неопытный в таких делах.
        - Ну да, довольно интересный вариант, - согласился барон. - Пожалуй стоит попытаться.
        - Феи добрые, можно на доброте её сыграть, чтоб их поссорить, - предложил советник.
        - И как? - осведомился барон заинтересованно.
        - Так сразу не могу сказать. Но точно придумаю, я вам обещаю, ваша милость, - заверил советник. - Доброта это её самая главная слабость, как я полагаю, надо сюда и бить.
        - Надеюсь на тебя, не подведи, - требовательно посмотрел на него барон.
        - Не подведу, милорд.
        - Ещё начать его опаивать вином неплохо было бы, - высказал мысль начальник стражи.
        - Вот это очень мудро, - похвалил барон. - Вина не переносят феи. Совсем. Информация по ним скудна в моей библиотеке. Но про вино там чётко говорилось. Не любят ни само его, ни тех, кто пьян. В деревне есть у нас свой человечек. Её глава. Смышлёный вроде. Можно давать ему задания подобные. Пусть и следит за смердом заодно. Я думаю, нашу конечную цель он поймёт так или иначе. Тут догадаться-то не сложно. Но это даже хорошо, будет проявлять ретивость, чтоб нам помочь. Я знаю этаких людишек. Полезные.
        - Стражники в деревне тоже приглядывают смердом и феей, и всё мне докладывают, - сообщил начальник стражи.
        - Отлично. Что ещё? - спросил барон.
        - Отец, хотела фея своего холопа водить с собою по гостям. Вот пусть и водит. К нам, - взял слово Саатпиен.
        - И зачем? - искренне удивился барон.
        - Тут выгод сразу несколько. Во-первых, она у вас совета испросила на этот счёт. Вы ей ответ дадите, такой что ей придётся по душе, а значит более в доверие войдёте. И во-вторых, когда смерд будет здесь, она всё время сможет наблюдать ту разницу, что есть меж ним и нами. Заметней будет ей на нашем фоне, какой он неотёсанный, и грубый, и некультурный, и аляповатый. Ей очевидно станет стыдно за него. И чувства поуменьшатся быть может. Если любовь магически возникла, ведь это же не значит, что она всегда в одной поре будет по силе. Наверняка способна изменяться, слабее становиться, остывать. Вдруг чувства феи сами и пройдут, и нечего нам делать не придётся. Греховного.
        - И что ж, его за стол садить с собой? Как ты себе такое представляешь? - покачал головой барон.
        - За стол конечно не хотелось бы, - согласился Саатпиен. - Но что вы ей ответите, отец? Совета ждёт от вас. Здесь ставки высоки. Я потерпел бы ради высшей цели.
        - Терпенье это добродетель, - улыбнулся барон. - Жаль что не всем она присуща. Как ты сестриц своих уговоришь трапезничать в компании со смердом?
        - Прикажете им.
        Барон одарил его весёлым взглядом.
        - Наивный юноша. Но в чём-то ты и прав. Ответить то, что ей придётся не по нраву, самоубийственно для наших планов. А ей под чарами любви охота, чтобы он был с ней. По правде говоря, она просила вовсе не совета. Это была замаскированная просьба пускать его сюда. Сколь ни прискорбно, но мне придётся согласиться. Пусть если хочет, то берёт его с собой. За стол его конечно не посадишь. Предложим ей кормить его отдельно от нас, однако в точности как гостя, с обслуживанием слугами, с подачей того же самого набора блюд. Она дворянка, думаю оценит сей шаг наш доброй воли благородный. Ей нужно сообщить наше решенье.
        Он посмотрел на советника.
        - Сделаем сегодня же, - заверил тот.
        - Когда смерд будет здесь обедать, ему еду подсаливать обильней надо, а из напитков только вина подавать и ром, - промолвил настоятель.
        - Ай да святой отец! - похвалил барон. - Хитёр! Придумано великолепно. Так мы и станем поступать. Хотя бы пользу извлечём для себя из того, что надо привечать плебея. Не будет столь противно.
        - Вообще это выгодно, ваша милость, вытаскивать его сюда, - отметил советник. - Когда он сидит безвылазно в своей деревне, с ним трудно что-то делать. Хорошо, что фея хочет брать его с собой.
        - Пожалуй так, - кивнул барон. - Ещё какие будут предложенья?
        - Я помолюсь богам, - сообщил настоятель. - Вдруг да пошлют для вас, милорд, удачу. И он умрёт сам по себе. Отравится грибами, скажем. Иль заболеет. Иль несчастный случай.
        - Я сомневаюсь, что это поможет, - с сожалением признался барон. - Но попытайтесь. Коли сам подохнет. О, я сумею отблагодарить. И вас, и монастырь ваш.
        - Веруйте! - со значимостью изрек настоятель. - И воздастся вам.
        - Мой лорд, - произнёс начальник стражи, - несчастный случай можно и подстроить. Так риски все для нас сведём на нет. Если действительно поверит фея, что всё произошло по воле неба, не будет у неё и поводов для мести.
        - Мысль дельная, - задумчиво отозвался барон. - Но всё же для начала, пожалуй, стоит изучить трактат. И после уж продумаем конкретно, как безопасней смерда извести.
        - Его надо занять чем-то, - предложил советник. - Чтоб был почаще вне своей деревни. Работу в замке дать.
        - Позвать учиться ратному искусству, - поддержал его начальник стражи. - Все юноши об этом грезят. А если не захочет, сделаем намёки, что фею нужно защищать уметь. Когда вокруг мечи и арбалеты, легко несчастью скорбному случиться. К тому же будут рядом с ним лихие парни. Кто до вина охоч и до девиц. Помогут и ему к грешному пристраститься.
        - Боюсь, у феи могут быть иные планы, на то, как жениха пристроить, - посетовал барон. - Тогда она воспримет негативно, как грубое вторженье в свою жизнь, любые наши инициативы по поводу его занятий. Тут надо осторожность проявить. Узнать сперва, чего она сама желает насчёт него. Потом уж что-то делать. Хотя конечно было бы неплохо определить его кадетом в гарнизон. И под рукой бы был всегда, и не мешался. Удобно.
        Наступило молчание. Барон обвёл всех пристальным взглядом:
        - Смотрю, иссякли в вас идеи, господа. А у меня вот есть ещё идейка. Нам надо слухов несколько пустить. Слух первый, что он снова клад нашёл. Другой, не мельника. И этот клад припрятал. Что он довольно состоятельный теперь. Второй слух, что он сердится на фею, за то что не пускает его в ложе к себе до свадьбы. И пытается найти девицу посговорчивей. Слух третий, что по безмерной глупости своей про клад не один раз уж проболтался, и если подпоить его получше, наверняка расскажет где зарыл.
        Барон снова оглядел всех, ожидая реакции собеседников.
        - Про слухи я, признаться, не подумал, - извиняющимся тоном сказал советник. - Великолепно, ваша милость. Девицы станут липнуть сами. Или хотя бы глазки строить. У феи пробуждая ревность. Найдётся множество глупцов, кто будет подпоить пытаться. А нам и делать ничего не надо.
        - Я бы добавил к вашей мысли, мой лорд, ещё четвёртый слух, - промолвил начальник стражи. - Известно, что он зол. Вот пустим слух, мол, он на фею злится, что она до свадьбы не пускает его в ложе, и уж поколотил её однажды. Она же, будучи магически влюблённой, даже когда он бьёт её, не может сердечных чувств своих к нему преодолеть, что видели, как он её ударил, она упала, и ползла к нему, в слезах, и всё твердила о любви своей безмерной. А он смотрел на это и смеялся.
        - Вот это да! - выдохнул барон в восхищении. - Так живописно ты всё расписал, мой друг. У меня прямо картина перед глазами встала. Как он ударил, а она ползёт. И плача шепчет о любви. А он хочет злобно. Пожалуй, все поверить могут. Особенно, в столь ярких красках услышав эту небылицу. Возненавидят его люто. А чем сложнее им живётся, тем легче нам на них влиять. Молва великое оружье. Когда оно в руках умелых. Изрядно покалечить может. И даже жизнь отнять порой.
        - Нельзя подобный слух пускать, милорд, - заметил настоятель осторожно. - Ведь фея почитай что бог. Её обидеть святотатство. Придёт толпа и растерзает смерда.
        - Ну и прекрасно, - порадовался барон. - Нам не придётся рук марать.
        - Никак нельзя, - возразил настоятель. - Ярость толпы кого угодно напугает. Увидит фея это зверство, уйдёт немедленно в свой мир. Ничем уж не прельстишь. Людей бояться станет.
        Лицо барона приобрело разочарованное выражение.
        - Вы правы, отче, - нехотя признал он. - А жаль. Красивая задумка.
        - Нам всё же стоит её использовать, милорд, - обратился к нему советник. - Просто надо её смягчить. Без ярких красок, скажем, обижает, и всё. Пускай народ его невзлюбит.
        - Согласен, - кивнул барон.
        Наступило молчание. Барон встал из кресла, потянулся.
        - Всё, больше никаких идей? - поинтересовался он у присутствующих.
        Советник с виноватым видом развёл руками.
        - Тогда ждём мага и его трактат, - произнёс барон. - Я вас покину ненадолго. А вам, скажу, чтоб принесли вина. Вы поразмыслите ещё. Получше. Времени у нас в обрез. Надо действовать очень быстро.
        - Пол года аж до свадьбы, - напомнил Саатпиен. - Как будто времени полно, отец.
        - Ах, сын, - покачал головой барон, словно пеняя ему на недальновидность. - Тут дело-то не в свадьбе. О фее слухи быстро полетят. Во все концы державы нашей. Соседи станут набиваться в гости. Не всякому посмеешь отказать. Начнут мешаться, путая нам карты. А там уж и король прознает. Пришлёт сюда каких-нибудь вельмож. С отрядом рыцарей. А то и сам приедет. И если фея в тот момент не будет мне женой. То заберёт, никак не удержать. У нас два месяца есть где-то на всё дело. От силы три, не более того. Нам надо очень-очень торопиться.
        - Милорд, тогда вы съездите сегодня сами к фее. Чтоб сообщить ей спрошенный совет, - предложил советник. - Так ей покажете своё расположенье. Начнёте наводить мосты. Раз ею повод дан для личной встречи, грех не воспользоваться. Ну и заодно уговорите снова замок посетить.
        Барон задумался.
        - Спасибо, друг, ты прав. Так и сделаю, - промолвил он. - Повод действительно она как будто бы мне дала сама. Глупо его упускать. Сказать по правде, очень хочется увидеть её снова. Прелестница.
        На последних словах он улыбнулся. Советник и настоятель с пониманием вежливо улыбнулись в ответ. Барон вышел, затворив за собою дверь. Настроение у него было взволнованное и приподнятое. В глазах отражалось бесконечность сладких грёз.
        «Да», - размышлял он с радостным удивлением. - «Надо же! Жених. И коли выгорит жениться… тут дело даже не в её волшебных чарах. Не только в них. Чертовка хороша! Как хороша! Любых усилий стоит. К тому же ангельски невинна. Это тоже влечёт к ней чрезвычайно почему-то. Хотелось б её бросить на кровать. И целовать, и целовать. Пусть даже против её воли. Вот так мечты. С ума схожу я что ли? В мои-то годы».

* * *
        Время похода в храм быстро приближалось. Лале пришлось перестать помогать бабушке, чтобы заняться своим внешним видом. Да, она не могла замараться. Но ползанье на коленках по грядкам всё равно проблема для девушки с очень длинными волосами. Они немного спутываются, в них застревают сухие травники. Лала сидела на лавочке рядом с домом, расчёсывая свои пряди гребешком. Рун неподалёку колол дрова. Лала поглядывала с озорным видом на него, он с улыбкой на неё.
        - Нравится мне очень наблюдать, Лала, как ты расчёсываешь волосы, - признался он вдруг. - Что-то волшебное в этом есть. Завораживающее. Не знаю, как сказать правильно, что ощущаю.
        - Тут есть секретики свои, - чуть иронично посмотрев на него, поведала Лала. - Надо сесть пограциознее. Чтоб подчеркнуть изгибы тела. Кавалеры всегда тают от подобной картины. Да и сами длинные волосы на вас действуют неотразимо. Когда за ними ухаживаешь, на вид их выставляешь, вот вы и воодушевляетесь. Они придают обличью больше женственности. А женственность притягательна для мужчин.
        - Так ты меня поддразниваешь как бы? Когда расчёсываешь?
        - Ну что ты, милый, - по-доброму молвила она. - За столь длинными волосами и правда уход нужен. Это непросто. Даже для феи. Но раз их надо расчесать, почему бы и тебе не сделать приятное. И себе. Ведь это же приятно, когда твой суженый на тебя смотрит в восхищении. Пойми, хороший мой, такие моментики и придают отношениям очарование. Привносят в них романтику. Я делаю нечто простое и обыденное для себя. А ты мной любуешься. Словно чудо какое-то лицезришь. Это согревает мне сердечко.
        - А это ничего, что ты мне выдаёшь великие девичьи тайны? - поинтересовался Рун весело.
        Лала рассмеялась.
        - Это не великие тайны, Рун. Это секретики. Знаешь в чём тайная суть секретиков? Когда делишься ими с кем-то, это тебя с ним сближает. Ты теперь мой. Давно уже. Если бы я тебя завоёвывала, раскрывать тебе секретик про расчёсывание волос может и не следовало бы. А сейчас наоборот. Ты будешь понимать, что я стараюсь сделать тебе приятное. Что ты мне дорог. Это тоже будет сближать нас.
        - Всё-то ты знаешь, милая. Об отношениях. Каждая мелочь по полочкам, - подивился Рун. - Ты умная.
        - Ах, Рун, я же девушка, - улыбнулась Лала. - Девушкам дано такое понимать. Потому-то мы и крутим парнями как хотим. Вы не очень-то догадливы, когда речь идёт о сердечных делах. К тому же я фея объятий. Мой дар - умение влюблять в себя. Я подобные вещи просто чувствую.
        - Значит ты крутишь мной? А-я-яй, как не стыдно, а ещё фея, - покачал он головой с шутливым укором.
        - Я очень хорошая, - лукаво глядя на него, поведала Лала. - Я это говорила в общем. Про девушек. Не про себя. Я тобой совсем-совсем не кручу.
        - Охотно верю, - усмехнулся Рун.
        - Вот и правильно, заинька мой, - похвалила Лала. - Галантный кавалер не позволяет себе высказывать вслух сомнения в правдивости дамы. Рун, хочешь мои волосы порасчёсывать?
        - А можно? - неуверенно спросил он.
        - Пожалуй да.
        Рун воткнул колун в чурку для рубки дров, сел рядом с Лалой на лавочку. Она подала ему свои золотистые пряди и гребешок. Сама прижалась к нему плечиком. Рун принялся очень осторожно водить гребешком по волосам.
        - Что-то даже разволновался малость, - проговорил он смущённо. - Такие у тебя мягкие волосы. Словно шёлк.
        - Как ты осторожно расчёсываешь, - порадовалась Лала. - Ни разу не дёрнул. Спасибо, любимый.
        - Да не за что, дорогая невеста. Какие ты мне ещё секретики отроешь? Расскажи, мне интересно.
        - Не знаю, - Лала призадумалась. - Да вот хотя бы о ласковых именах. Нам очень повезло, Рун, что мы стали называть ими друг друга.
        - Что ты имеешь в виду? - удивился он. - В чём здесь везение?
        - Мы решили пользоваться ими волей случая. Вот в чём. Я не осознавала, как это важно. Лишь сейчас догадалась. Начав их использовать, мы словно перешли черту в близости. Которую иначе никак не пересечь. Мы практически родные теперь.
        - Немного не понимаю, о чём ты, - признался Рун. - По-моему как ни называй, всё едино. Ничего не меняет. Главное, что чувствуешь.
        - Ты мужчина, Рун, мужчинам это трудно воспринимать. Столь тонкие моментики. Но на сердечко твоё они действуют, уж поверь мне. Оно их различает. Чувства хотят выхода, хотят проливаться на кого-то. Тебе нельзя меня приласкать рукой. Но можно ласковыми именами. И ты ласкаешь, и тебе нравится ласкать. Мы так выказываем, что дороги друг другу. И зная там, внутри, сердечком, что дороги, всё больше доверяем. Ты мне, а я тебе. Сближаемся.
        - Могла бы позволить и рукой ласкать. Чуть-чуть, - деланно омрачался Рун.
        - Могла бы, мой котёнок. Если бы мы были парой не понарошку. Для понарошку этого всё же нельзя. Ты вон итак мне волосы расчёсываешь. Ты, между прочим, первый из мужчин, кто это делает. Кому я разрешила.
        - Ну ладно, коли так, - утешился он.
        - Всё, Рун, теперь моя очередь, - заявила Лала радостно.
        - Очередь чего? - не понял Рун.
        - Тебя причёсывать.
        Рун рассмеялся, словно услышал нечто очень забавное.
        - Я серьёзно, - поведала Лала весело.
        Они смотрели друг другу в глаза, и по её взгляду он всё больше понимал, что она и правда не шутит.
        - Я же не девица, - усмехнулся Рун.
        - Мужчины тоже причёсываются, суженый мой. Вся знать. Рыцари. Ты же хотел быть рыцарем?
        - Не надо, - попросил он.
        - Надо, - мягко но настойчиво возразила Лала.
        - Буду глупо выглядеть.
        - Нет, будешь красавец. Ну пожалуйста, любимый. Не упрямься.
        Она мило буравила его очаровательными глазками. Рун вздохнул обречённо.
        - Ну ладно. Меня и так все дурачком считают. Хуже не будет, я думаю. Крутишь мной, да?
        - Должна же я быть настоящей девушкой, - ответствовала Лала довольно.
        Он передал ей гребень. Лала встала пред ним, осмотрела его голову. Рун имел небольшую надежду, что это всё же шутка, и она сейчас сядет обратно. Но Лала и правда принялась водить гребнем по его волосам. Ему оставалось только смириться. Рун вдруг ощутил, что происходящее ему приятно, ему нравится её забота о нём, нравится то, что она делает с ним и для него, как могла бы делать мама, или сестра, или жена. Кто-то самый родной.
        - Между прочим, ты тоже первая, кто меня причёсывает. Не только из девиц. Вообще, - проронил он.
        - Я уже заметила, - рассмеялась Лала. - Эта шевелюра расчёски не знавала, сразу видно.
        Она расчёсывала очень старательно. И с одной стороны, и с другой, и спереди, и сзади, придирчиво осматривая результат своих действий.
        - Что-то подозрительно, - проговорил Рун с сомнением. - Гребень зацепится, и вдруг раз, как по маслу идёт дальше. Ты там случаем не колдуешь?
        - Всё может быть, - радостно отозвалась Лала. - Но этого наверняка ты не узнаешь, мой дорогой.
        Наконец она закончила. Осмотрела его голову последний раз с удовлетворением:
        - Ну вот, так гораздо лучше. Ты симпатичный. Как бы не отбили.
        - Мне почки? Мужики? За глупый вид? - пошутил он.
        - Соперницы, Рун, - улыбнулась Лала.
        - Ты думаешь, они у тебя есть?
        - Всё может быть. Теперь обними меня, заинька. И надо бы уже пожалуй в храм идти, - попросила Лала.
        Рун встал, прижал её к себе. Она мгновенно расцвела счастьем. Вздохнула умиротворённо.
        - Чудо ты моё крылатое, - молвил он нежно.
        - О, что-то новое придумал, как меня назвать, - порадовалась Лала. - Мне нравится, милый.
        - А мне нравишься ты.
        - Ты мне тоже. Очень.
        - Сильно странно выгляжу? - добродушно спросил он.
        - Ну нет же, Рун, нет, что ты, - ласково-ласково произнесла Лала. - Ты пойми, я тебя люблю. Ты мой кавалер. Мой жених. Я хочу тобой гордиться. Всем-всем, и внешним видом, и опрятностью. Мне приятно. Так правда лучше. Верь мне. Я никогда не сделаю тебе дурного, не выставлю в глупом свете, тем более в шутку или из прихоти. Ты мне дорог. Наоборот, я забочусь о тебе. От всего сердечка.
        - Спасибо, славная моя, - сказал он тепло. И с усмешкой добавил, - Только меру в заботе тоже надо знать.
        Ещё приближаясь к храму, Рун с Лалой услышали исходящий из него странный шум. Они переглянулись недоумённо, на вопросительный взгляд Лалы Рун молча пожал плечами, показывая всем своим видом, что сам не понимает, отчего сей шум происходит. В этот раз никто их пред дверями храма не встречал. Они зашли внутрь и тут же слегка оторопели от открывшейся картины. В храме собралось с дюжину священнослужителей, одни в обрядниках жрецов луны, другие солнца, третьи неба, четвёртые северной звезды, южных звёзд, звёзд. В общем, были жрецы всех мастей. Но самое поразительное заключалось не в этом, не столь представительной компании посвятивших себя богу людей, а в том, что сеи святые отцы активно мутузили друг друга. Кто-то таскал кого-то за бороду, кто-то за космы, кто-то колотил по голове томиком псалмов, сидя сверху, кто-то махал кулаками. Всё это сопровождалось воем, воплями, сопением, выкриками отдельных коротких фраз вроде «вот тебе» или «познай кару божью». У Лалы от увиденного отвисла челюсть. Рун тоже слегка впал в ступор. Дерущиеся были настолько увлечены своим занятием, что не сразу заметили приход
новых лиц. Но как только заметили, немедленно застыли как вкопанные, в тех позах, в которых были, сидя друг на друге, сжимая зажатые в кулаках чужие волосья. Все дружно уставились на Лалу, и физиономии святых отцов, расцарапанные, в свежих ссадинах, у некоторых с фингалом под тем или иным глазом, расплылись в улыбках умилённого изумления.
        - Что тут происходит? - спросила Лала чуть испуганно и расстроено, с растерянностью.
        - Ве… ведём… научный диспут. Об аспектах обряда очищенья, - кое-как выдавил из себя самый ближний к ним из священнослужителей, в обряднике жреца солнца, посмотрел с недоумением на свой кулак, в котором был зажат клочок чужой бороды, разжал кулак. Клочок бороды упал на пол.
        - Это диспут? - поразилась Лала. - Даже боюсь представить, как проходят у вас консилиумы или конференции.
        Жрецы отпустили друг друга, стали спешно приводить себя в порядок, со смущением. В то же время они продолжали неотрывно таращиться на Лалу, не в силах отвести от неё взгляды, словно пытаясь убедиться, не сон ли она, и с трудом веря в её реальность. Кто-то выглядел потрясённым, кто-то ошеломленным, кто-то пребывал в смятении, кто-то светился наивной детской радостью.
        - Простите нас великодушно, увлеклись, - виновато извинился всё тот же жрец солнца взволнованным голосом. - Некоторые научные дилеммы… сложны для разрешения. В горячке спора перешли границы. Уж очень все хотели вам помочь, госпожа наша.
        - Спасибо, добрые святые отцы, - подбадривающе улыбнулась Лала. - Мне лестно. Но драться всё же некрасиво. Особенно служителям богов. Вы ж не мальчишки.
        - Ещё раз просим нас простить, - вздохнул жрец солнца, тоже улыбнувшись.
        Тем временем отец Тай осторожно вылез из-за идола Бога Небо, приблизился к Лале и Руну.
        - Святые отцы, почему вас здесь так много? - мягким тоном поинтересовалась Лала. - Неужто это нужно для обряда?
        - Здравствуйте, госпожа, - произнёс отец Тай. - Нет, достаточно одного жреца. Святые старцы и наиболее просвещённые учёные мужи из местной обители, заслышав о вашем желании подвергнутся обряду очищения, настоятельно вызвались помочь, дабы провести его безупречно и безошибочно.
        - Доброе утро, отче, - поприветствовала его Лала. - Я понимаю, что всем хочется оказать помощь фее. Но и вы меня поймите, добрые святые люди. Общение с богами, это интимно. Я пришла к ним, а не на смотрины. Я хочу немножко уединения. Давайте, здесь останется отец Тай и ещё кто-то один, кто наиболее умел в проведении обряда. А остальные всё же удалятся. Прошу вас, не обижайтесь.
        - Ваше слово для нас закон, госпожа, - смиренно заявил жрец солнца.
        - Только уж пожалуйста, выясняйте, кто наиболее умелый из вас, без… кулачных диспутов, - мило разулыбалась Лала.
        Жрецы ответили ей негромким нестройным смехом, стараясь показать, что оценили шутку.
        - Думаю, отец Геон самый лучший в проведении обряда очищения, - высказал своё мнение жрец солнца.
        - Воистину так, - кивнул стоящий поблизости от него жрец неба.
        Остальные одобрительно завторили:
        - Пусть будет Геон.
        - Геон хорош.
        - С его трактовками я не согласен. Но боги благоволят ему. Пусть будет он.
        - Значит, решено, - подытожил жрец солнца.
        - Благодарю вас, братья мои, за доверие, - отозвался священнослужитель в обряднике жреца южных звёзд, на вид наиболее молодой из собравшихся, совсем без седины в бороде и на голове, высокий, худощавый, черноволосый, с умными внимательными глазами, впрочем, один из которых легкомысленно обрамлял смачный синяк. - Я приложу всю веру, все силы и всё старание, чтоб боги снизошли до феи и ниспослали ей благодать.
        Жрецы сотворили над ним знак благословения. Затем над Лалой тоже.
        - Чтож, мы пожалуй удалимся, госпожа, - обратился к ней жрец солнца. - Простите нас за недостойное зрелище, которое вам довелось увидеть. Сие от рвения лишь в жажде вам помочь, переусердствовали.
        - До свидания, добрые святые отцы, - ответствовала она тепло. - Была рада встретить вас. Я не помыслю о вас дурно ни за что, усердие бывает и чрезмерным, я это понимаю, и ценю, ведь вы ради меня старались. Не обижайтесь, пожалуйста, что попросила вас меня оставить. Если позволите, возможно, когда-нибудь обитель вашу навещу.
        - Визит ваш был бы честью нам огромной. Но лучше воздержитесь, госпожа, - учтиво попросил жрец солнца.
        Лала с удивлением посмотрела на него.
        - Поймите, - продолжил он чуть с юмором, - немало наших братьев подолгу не были в миру. Девиц не видели кто пять годов, кто десять, есть и поболе. Когда они узреют вас, столь распрекрасную, столь дивную собой, в подобном… очень смелом облаченьи. Боюсь, покой и сон утратят. И будут думать много о греховном. Помимо своей воли.
        Лала разулыбалась.
        - Действительно, - промолвила она мягко. - Я не подумала. Тогда прощайте, дорогие святые отцы. Быть может свидимся ещё когда-нибудь.
        - Благословенны будьте, госпожа.
        Жрецы снова сотворили в её сторону знаки благословенья и дружно потянулись к выходу. Вскоре дверь закрылась за последним, оставив в храме только Руна, Лалу, отца Тая и отца Геона. Наступила тишина. Лала выжидательно глядела на святых отцов, словно вопрошая «что дальше»? Отец Геон молчал, будто в забытьи, взирая на неё. Отец Тай имел озабоченный вид, переводя взгляд то на Лалу, то на коллегу.
        - Думаю, вас надо представить друг другу, - заметил он наконец. - Госпожа моя, это отец Геон, монах обители местной. Учён, талантлив, уважаем, известен своим даром целителя. От рядовых обычных хворей он не лечит. С простудой и подагрой ни к нему. Но если хворь особая, такая, что непонятно в чём она, порой способен от неё избавить. А это, отец Геон, фея Лаланна, посланница другого мира, вершительница добрых чар. Часть из которых я и сам имел огромнейшее счастье наблюдать. И с ней поймавший её отрок Рун, её жених.
        - Приятно познакомится, отче, - вежливо сказала Лала.
        - Мне честь служить вам, госпожа, - взволнованно проговорил отец Геон. - Я… я в смятеньи полном, если честно. Все знают, в нашем мире множество чудес. Изобретательности неба нет предела. Но видя вас… О боже!
        Он замолчал. Лала смотрела на него с доброй улыбкой, спокойно ожидая.
        - Можно я на вас полюбуюсь хоть минуту? Дабы запечатлеть вас и сей момент нашей встречи навсегда в своём рассудке, - смущённо задал вопрос Геон с виноватым видом. - Когда начнётся обряд, мне придётся полностью сосредоточиться на нём, и вас уж я не очень буду замечать, госпожа. Мне станет не до лицезренья.
        - Конечно, - мягко ответила Лала. - Любуйтесь, я всё понимаю.
        Снова наступило молчанье. Отец Геон глядел на Лалу, поначалу с растерянным интересом, но постепенно на его лице всё более проявлялось выражение смеси радости, тоски и благоговения. Наконец он вздохнул:
        - Спасибо, добрая госпожа. Я запомню нашу встречу навсегда. Так странно. Сидишь в обители годами, не помышляя даже и в мечтах увидеть чудеса. И вдруг судьба сама тебе устраивает встречу с волшебным существом из сказок. Чудны дела твои, Бог Небо.
        - Быть может это вам награда за праведность, - предположил отец Тай.
        - Спасибо, брат мой, но всё же есть много праведников гораздо достойнее меня, - скромно возразил Геон. - Чтож, приступим. Сейчас всё приготовлю. Минуточку.
        Он отошёл к алтарному подиуму, достал из сумки, стоявшей там, верёвку ярко жёлтого цвета. Разложил её перед подиумом в фигуру, напоминающую круг, но не замкнутый до конца. Достал из сумки аккуратно свёрнутую расшитую золотом плащаницу, изобилующую узорами и изображениями рун, развернул, разложил внутри круга. Достал серебряную чашу треугольной формы, тоже поставил внутри круга. Достал миниатюрный изящный серебряный кинжал, положил рядом с чашей. Там же вскоре оказались два овальных гладко обточенных камушка из белого мрамора, совершенно одинаковые на вид, величиной с перепелиное яйцо, и квадратная тряпочка размером чуть более носового платка, подобно плащанице богато расшитая.
        - Это всё святыни большие, - тихо поведал Лале отец Тай. - К примеру плащаница, ей уж за 80 лет, её святой древний старец Маэль освещал собственной кровью, к ней прикасались короли. И вот теперь она лежит в моём храме прямо на полу. Немыслимо! Я рад, что обратился к братьям. Они, как и я, считают, что вы госпожа, достойны самого лучшего.
        - Для меня это очень-очень большая честь, - полушёпотом отозвалась Лала со смущённым личиком. - Но зачем же столько… беспокойства, отче? Я думала, вы сами проведёте обряд, ну… как бы… по-домашнему. А тут и дюжина монахов просвещённых, и святыни великие. Чрезмерно. Не нужно было.
        - Простите, я с вами не соглашусь, дочь моя, - уважительно возразил отец Тай. - Поймите же, вы чудо! У нас все только рады вам помочь, хоть как-то оказаться вам полезны. Что до святынь, я думаю, отныне их станут ещё боле почитать, когда они соприкасались с феей. В обители гордиться будут этим. Предмета святость ведь не в нём самом, а в том, что было с ним, кому он был потребен. Мне ваша скромность очень по душе, вы добродетельны, сие весьма отрадно. Но в данном случае отсутствуют причины, чтоб вам её излишне проявлять. Вы только осчастливили здесь всех - меня, наш храм, обитель, моих братьев - нас честью одарив обряд для вас исполнить. Надеюсь, он вам пользу принесёт.
        - Спасибо, добрый отче, - тепло поблагодарила его Лала.
        Тем временем отец Геон достал из сумки бутыль, налил из неё воду в чашу, после чего убрал бутыль обратно в сумку. Сумку он вынес из круга, поставив в стороне.
        - Всё готово, - сообщил он сдержанно, вернувшись к остальной троице. Сотворил над Лалой знак благословления. - Пройдёмте со мной, дочь моя.
        Лала послушно отправилась за ним. Рядом с разложенной на полу верёвкой отец Геон остановился.
        - Здесь нужно вам разуться и войти в круг, не переступая его, через его разрыв, - попросил он.
        Лала скинула туфельки, прошла внутрь круга меж несомкнутыми концами верёвки.
        - Ступайте прямо на плащаницу, - промолвил отец Геон.
        Лала послушалась. Отец Геон тоже разулся, вошёл вслед за ней в круг, присел и сомкнул оный, завязав концы верёвки в узел. Круг был достаточно большой, чтобы внутри него свободно перемещаться. Отец Геон поднял два белых камня, лежащих около плащаницы, окунул их в чашу и протянул Лале.
        - Возьмите в каждую руку по камню, зажмите в кулаки и уж не разжимайте до самого конца обряда, пока я не скажу.
        Лала всё выполнила. По её личику было видно, что ей и любопытно, и волнительно.
        - Вы можете лежать на спине, дочь моя, вам крылья не мешают? - озадачился отец Геон.
        - Нисколечко не мешают, - ответствовала Лала.
        - Тогда ложитесь на плащаницу на спину, головой к алтарному подиуму.
        Рун думал, сейчас крылышки Лалы опадут, став мягкими к удивленью жрецов, но удивила она его самого, просто расправив крылья и прижав к телу, в результате, когда она легла, они распластались под ней и были видны во всей красе, словно обрамляя её, подчёркивая её собственную красоту. Не залюбоваться невозможно.
        - Отведите руки от тела на небольшой угол, - повелел отец Геон.
        Лала чуть расставила руки в стороны.
        - Ещё, - сказал отец Геон. - Ещё, ещё. Вот так. Идеально! Теперь лежите спокойно, ни о чём не волнуясь.
        Он сел на колени напротив ступней Лалы, стал творить над ней знак покаяния, бормоча молитву. Отец Тай с интересом подсчитывал число знаков. А Геон всё творил, и творил, и творил.
        - Восемьдесят! - шепнул отец Тай Руну, когда Геон всё же окончил начертание. - Восемьдесят знаков! И это читая молитву. Как можно делать это, читая молитву, и не сбиться, я не знаю. Отец Геон великий мастер!
        Геон тем временем поднялся, взял чашу, подошёл к правой руке Лалы, присел рядом на колени, полил кулачок Лалы с зажатым камушком водой, зачерпнув ту в горсть рукой. Потом прошёл к левой руке, сделал то же самое. Вернул чашу на прежнее место, принялся медленно ходить вокруг Лалы по часовой стрелке, бормоча молитву и сотворяя над ней знак испрашивания благодати. Отец Тай снова озаботился подсчётом начертаний. К своему безмерному огорчению он несколько раз сбился, но тем не менее приблизительное количество определить смог.
        - Больше ста! - в неописуемом изумлении сообщил он. - Больше ста! Вот что значит сила просвещенья! Великий муж учёный. Одаренный талантами богами.
        Отец Геон снова взял чашу, прошёл с ней к стопам Лалы, сел на колени, полил сначала правую стопу, затем левую. Встал, вернул чашу обратно. Теперь уж принялся ходить против часовой стрелки вокруг Лалы, бормоча молитвы и творя знак очищения. Отец Тай более не пытался считать, просто смотрел на всё это действо с восторженным благоговением. Лала лежала, чуть разомлевшая, словно убаюканная происходящим. На её личике было умиротворение. Отец Геон закончил творить знаки, взял чашу, прошёл к голове Лалы, сел рядом на колени.
        - Закройте глаза, дочь моя, и пока не открывайте, - попросил он.
        Лала послушалась. Он немного полил ей лоб. Поставил чашу рядом с собой. Взял расшитую рунами тряпицу, опустил в чашу, дал ей пропитаться водой. Вытащил её, отжал неторопливо, развернул, положил Лале на лицо. Далее начал водить над головой Лалы руками, делая круговые движения во все стороны и читая молитву, бубня её громче, чем прежде, но столь монотонно, что слова сливались, затрудняя разобрать их.
        - Ой! - проговорила Лала вдруг удивлённо и радостно.
        А Геон всё продолжал бубнить и выполнять пассы руками. Этот длилось долго. Может пять минут, может десять. Его голос не то чтобы усыплял, но слегка отключал сознание ровным размеренным звучанием. Рун на какое-то время будто выпал из происходящего. Вроде бы и не спит, однако и полноценным бодрствованием сие состояние сложно назвать. Странно себя чувствовал. Словно части чно не здесь сейчас.
        Рано ли, или поздно, но настал момент, когда в храме воцарилась тишина, вернув Руна в реальность. Отец Геон замолчал. Сложил руки на коленях с усталым видом. Вздохнул облегчённо. Снял с лица Лалы тряпицу, свернул, положил рядом с чашей. Взял кинжал, поднялся, прошёл к противоположной части круга, со стороны ног Лалы, разрезал его, развёл концы верёвки. Вышел через образовавшийся проход.
        - Открывайте глаза и поднимайтесь, дочь моя, - сказал он.
        Лала встала. Личико её было немного потерянным, но при этом сияло детским восторженным воодушевлением.
        - Пройдите ко мне через разрыв в круге, - позвал её отец Геон.
        Лала неуверенной походкой проделала необходимые шаги, оказавшись подле него. Отец Геон протянул к ней руки ладонями вверх:
        - Передайте мне камни.
        Лала положила ему камушки на ладони.
        - Вот и всё, дочь моя, - поведал отец Геон. - Как вы себя чувствуете?
        - Удивительно! - отозвалась Лала радостно. - Очень… необычно. Сначала… в начале обряда… мне просто спокойно стало. А потом. После того, как вы тряпицу мне на лицо положили. У меня вдруг горячо сделалось в животике. Словно печечка там. И через всё тело от ног к голове прошёл луч света. И мне стало хорошо-хорошо! И до сих пор так. И печечка греет, и луч светит, и хорошо. Что это?
        Отец Тай подошёл к Лале и Геону. Рун последовал его примеру.
        - Это у меня дар такой, - пояснил Геон. - Когда я был юношей в послушниках ещё, обнаружился. Не на всех и не всегда действует, но ежели действует, то именно так. Все описывают свои ощущения примерно как и вы, госпожа. Это значит, боги обратили на вас свой благодатный взор. Иногда исцеляются после. Иногда просто бодрыми становятся. И всех, на ком мой дар сработал, воодушевление охватывает.
        - У вас очень-очень редкий дар, дорогой отец Геон, - с глубоким уважением произнесла Лала, улыбаясь. - Поразительный! Благодарю вас от всего сердечка!
        - Рад услужить вам, дочь моя, - польщёно молвил Геон.
        - А это насовсем? Я так буду чувствовать себя? - с интересом посмотрела на него Лала.
        - Нет, временно, - отрицательно покачал он головой. - У всех по-разному бывает. У кого-то через четверть часа уж проходит. У кого-то, бывает, и пол дня держится. Но не более того.
        - Я должна вас отблагодарить, святой отец, - заявила Лала мягко.
        - О нет, этого не нужно, - вежливо возразил отец Геон. - Мой дар нельзя ради награды применять. Всегда лишь бескорыстно надлежит его использовать во благо людям.
        - Поймите, святой отец, я фея, у фей так полагается, благодарить. Тут нет корысти с вашей стороны. Вы мне поможете исполнить своё предназначение. Мой подарок будет невелик. Дайте мне ваши камушки снова.
        Очарованию феи трудно что-то противопоставить. Отец Геон, вздохнув, протянул ей белые камни. Лала зажала их в кулачках, чуть взмахнула руками, озарившимися синим светом. И возвратила камушки отцу Геону. Он взял их, с недоумением воззрившись на Лалу.
        - Небольшое чудо, полезное в хозяйстве, - ответила она с довольным личиком на его немой вопрос. - По отдельности они будут просто камушки, как и раньше. Но если их соединить вплотную, то воссияют ярким светом, не породив огня, не нагреваясь. Так сможете без свечек вечерами покои озарять свои. И это станет вам напоминаньем добрым о том, что здесь случилось, обо мне.
        Отец Геон осторожно попробовал поднести камни друг к другу. Лишь только они соприкоснулись, вспыхнули ярче десяти свечей, заставив всех слегка прищуриться. Руки Геона дёрнулись от неожиданности, камни разъединились и погасли.
        - Боже мой! - проговорил отец Тай поражённо полушёпотом.
        - Вот это да! - вырвалось у отца Геона. - Спасибо, госпожа моя! Это бесценный дар!
        - Нет, просто маленькое чудо, - разулыбалась Лала.
        - А они долго могут светиться? - глаза у отца Геона блестели восторгом.
        - Сколько угодно, - сообщила Лала. - Пока камни целы, пока их кто-то не расколет, они не утратят магию.
        - Бесценный дар, бесценный! - растрогался отец Геон. - Теперь мы с братьями сможем читать в библиотеке вечерами. Хоть всю ночь! Нас настоятель ругает сильно, коль свечи жжём. Большой подарок! Как вы догадались, что дар сей будет столь полезен для обители?
        - Феи творят по наитию, святой отец. Сердечком чувствуя, что ценно для того, кому даруют чудо. Я рада, что как будто не ошиблась, - просияла Лала.
        - Вам все в обители будут безмерно благодарны! Не только я, все-все! - с чувством поведал отец Геон. - Не смею вас более задерживать, госпожа. Помочь вам обуться?
        - Мне суженый мой поможет, - вежливо отказалась Лала. - Придержи меня пожалуйста, Рун.
        Не прошло и нескольких минут, как Лала с Руном вышли из дверей храма. На улице никого не было, лишь вдалеке шла женщина с корзинкой, да двое мальчишек прутиком гнали свинью. Лала вздохнула:
        - Ох, Рун, до сих пор не могу в себя до конца прийти. Очень необычно себя чувствую. Удивительно. Отец Геон редким даром обладает. Даже у нас в мире таких как он единицы. Кто не магией, а связью с небом чудесное творит.
        - Снялось проклятье? - спросил Рун. В голосе его одновременно слышались нотки и надежды, и страха.
        - Нет, мой хороший. Кажется нет, - покачала головой Лала. - Домой придём, попробую уйти в свой мир. На всякий случай. Но думаю, не выйдет. Я, Рун, могу сначала мысленно волшебство представить, и если оно должно получиться, я это чувствую. Но тут… ничего. Ощущаю лишь пустоту. Значит не выйдет. Есть шанс, что ошибаюсь. Но махонький.
        - Но всё же существует вероятность, пусть небольшая, что уйдёшь? Сегодня.
        - Совсем крохотная, любовь моя, - ласково ответствовала Лала. - Ты хочешь, чтоб ушла, иль чтоб осталась?
        - И то, и то, - признался Рун с сожалением. - Хочу тебе помочь. Но расставаться страх как не охота. Но я готов к этому. Пойдём домой, родная.
        - Пойдём.
        Лала воспарила, оторвав ножки от земли. Рун взял её за руку. Не торопясь они отправились в сторону своей избы.
        - Ты меня удивила сегодня, Лала, - заметил Рун.
        - И чем же, дорогой?
        - Так уверенно со старцами себя вела. Раз, и выставила всех.
        - Рун, милый, для меня они такие же люди, как и всё прочие. Нет разницы, - объяснила Лала. - Они тоже пришли на фею подивиться. Оправдывая это мыслью мне помочь. Когда речь идёт о феях, все люди становятся как дети. Почти все. Даже святые старцы. Ты видел как они подрались? Натурально дети.
        - Такого я ещё не видывал доселе. Чтобы святые старцы разодрались, - поведал Рун.
        - Я тоже, если честно, - разулыбалась Лала. - Так и стоит перед глазами, как они за бороды друг дружку таскают. Вот расскажу дома об этом происшествии. Изумляться будут. Может, конечно, это было чуточку невежливо с моей стороны… попросить их удалиться. Но мне бы было очень неуютно обряду подвергаться под взором пристальным целой толпы мужей учёных. Надеюсь, они всё же не в обиде.
        - Когда ты им даровала светящиеся камни? Они будут в восторге, Лала. Ещё одна святыня теперь у них.
        Лала вдруг остановилась. Рун обернулся, с недоумением посмотрев на неё. Она ответила ему робким жалостливым взглядом:
        - Рун, ты не будешь меня… штрафовать?
        - За камни? - усмехнулся он.
        - За них. Фея не может быть неблагодарной. Отец Геон что-то больше для меня сделал. Что-то значимое. Я должна была отплатить ему.
        Личико её было чуть испуганным и грустным, ожидая его ответа, как приговора.
        - Лала, ну что ты, - очень мягко произнёс Рун. - У нас же уговор. При крайней необходимости тебе колдовать можно. Эту необходимость я признаю крайней. Раз не могла быть неблагодарной, значит так тому и быть. Я тебе верю.
        - Спасибо, - расцвела Лала обрадованной улыбкой.
        Они продолжили путь.
        - Ты прям меня за злодея какого-то держишь, невеста моя ненаглядная, - с шутливой обидой попенял Рун. - За дело я тебя оштрафую, тут не сомневайся. Но я не ищу повода тебя штрафовать. Всё должно быть по справедливости. Если будет справедливым взять с тебя лишнюю жертву. Я возьму. Уж прости. Тут справедливо будет её не взять. А вообще, ты рисковая. Сначала колдуешь, потом спрашиваешь, оштрафую или нет.
        - Рун, я бы всё равно наколдовала, даже если бы ты сказал, что точно оштрафуешь. Я не могла иначе, пойми же, - промолвила Лала. - Между прочим, ты бы мог закрыть глаза или отвернуться, когда я колдовала. Тогда это было бы не при тебе и не для тебя.
        - Тоже верно, - признал Рун. - Лала, а почему моё слово главнее твоего? Ты можешь настаивать на том, что это была крайняя необходимость, если я требую штрафа. Вот и всё.
        - Нет, мой заинька, так не выйдет, - добродушно возразила Лала. - Нас только двое, кто же нас рассудит, коли мы заспорим? Не в суд же обращаться. Кто-то один должен принимать решения. Ты мужчина, правильно это делать тебе. Я тебе доверяю, Рун.
        - Хитра! - подивился он с усмешкой.
        - И чем же это, мой дорогой? - весело посмотрела на него Лала.
        - А тем. Если самой определять, кто прав, надо по совести сие делать. А Рун знаешь что пожалеет.
        - Ты умный, Рун, - похвалила Лала с улыбкой. - Сам раскрыл ещё один девичий секретик. Только ты не понимаешь, что это не из выгоды делается. Это же очень приятно. Я вверяю себя своему рыцарю, он трепетно заботится обо мне и моих чувствах, уступает мне, как галантный кавалер. Это и есть романтика.
        - Какая-то невыгодная романтика. Для кавалера, - с юмором посетовал Рун.
        - Очень выгодная, - не согласилась Лала. - Ты же счастлив со мной. Я вижу, я знаю. Я чувствую. Не в жертвах счастье, милый. Счастье вот в этом… хорошем, что между нами.
        Рун вздохнул.
        - Может и так, - кивнул он задумчиво. - Но знаешь, с жертвами я бы посчастливее был всё же.
        - Не переживай, любовь моя, я тебя как-нибудь утешу, - Лала одарила его взглядом, полным нежного очарования.
        - Спасибо, милая, - порадовался Рун. - Прям жду не дождусь уже, как придём домой, и ты будешь меня утешать.
        - Тебе бабушка работу быстро сыщет, и утешения на этом закончатся до вечера, - заметила Лала чуть иронично.
        - Так и будет, - рассмеялся он.
        - Рун, - Лала снова остановилась, глядя на него серьёзно. - Со мной что-то происходит. Из-за отца Геона. Ты не представляешь! Во мне магия бушует. Её не стало больше. Но она… Я словно вдохновением охвачена. Безмерным. Мне сейчас любое колдовство легко-легко будет даваться. Надо немедля идти к твоей бабушке. Пока у меня печечка в животике не угасла. Я смогу её чем-то очень значимым наделить. Тогда ей твоя помощь уже не будет столь нужна. Ты согласен, ты готов к этому, милый?
        - Ну… да, - неуверенно ответил он. - Плохого же здесь нету ничего? Лишь бы бабуля не заартачилась.
        - Ваша жизнь изменится после этого, Рун. К вам люди по-другому относиться начнут. К ней по-другому станут относиться. Слава про неё пойдёт, говорить о ней много будут. Даже когда я уйду от вас. Магический дар это и дар, и ноша.
        - Ну, Лала, так можно сказать, что и кошель со златом ноша, - засмеялся Рун. - Но почему-то все хотят её носить. Если твой дар поможет нам не помереть с голоду зимой, всё остальное ерунда, переживём как-нибудь. Зато я буду с тобой. Мне тоже хочется, чтоб ты знала. Вдруг уйдёшь скоро. Так хоть всё побольше времени вместе проведём.
        Лала разулыбалась счастливо.
        - Хороший мой. Тогда пойдём чары на бабушку накладывать. Пока печечка не угасла.
        Бабушка была в огороде. А где ей ещё быть.
        - Ох, эта травка проклятущая, - пожаловалась она, когда Рун с Лалой приблизились к ней. - Чем больше полешь, тем скорее растёт как будто. Так бы урожай рос. Ну как сходила в храм, доченька, всё ли хорошо?
        - Удивительно, бабушка Ида! - радостно сообщила ей Лала. - Там был муж учёный из обители. Он обряд проводил. Чудо сотворил чудесное, словно печечкой меня согрело изнутри, слово светом осветило, и до сих пор я себя так чувствую. Магия во мне бурлит прямо да наружу рвётся.
        - Надо же! - бабушка сотворила знак благодарения.
        - Его зовут отец Геон, - поведал Рун. - Чудотворец какой-то.
        - Я слыхала про отца Геона, - молвила старушка. - Говорят, одна госпожа в городе совсем хворая была, три года с постели не вставала, а он над ней прочитал лишь молитвы, и сразу вскочила здоровёхонька.
        - А Лала в благодарность заколдовала отцу Геону два камушка, - продолжил Рун. - Теперь ежели соединить их вместе, вспыхивают они ярким светом без пламени, озаряя всё вокруг, так что и свечей не нужно, чтобы дом освещать.
        Старушка покачала головой изумлённо.
        - Какая же ты волшебница у нас, дочка. Жаль что не увижу сама это диво дивное.
        - Бабушка Ида, я вам какое-нибудь другое чудо явлю, обязательно. Может даже очень скоро, - многозначительно пообещала Лала.
        - Бабуль, мы к тебе по делу как бы пришли, - произнёс Рун неуверенно.
        - По делу? - в полном недоумении воззрилась на него старушка.
        - Скорее с просьбой, - мягко извиняющимся тоном уточнила Лала. - Вы знаете, что мой Рун немножечко печалится.
        - Не замечала такого, - улыбнулась старушка. - По-моему довольный всё время с тех пор, как ты с нами, дочка.
        - Понимаете, - тоже с улыбкой ответила Лала, - он теперь нужен и мне, и вам, и это его терзает. Когда он со мной, ему стыдно, что он не подсобляет вам, бабушка, а когда с вами работает, печалится, что я одна без него томлюсь. Я бы могла помочь ему. И вам. Магией. Если вы разрешите. Позвольте мне одарить вас магическим даром, чтобы вам меньше трудиться надо было. Тогда и мой суженый сможет чаще бывать со мной.
        - Магическим даром? - в бесконечном удивлении пролепетала старушка.
        - Да, бабушка Ида, - кивнула Лала.
        Бабуля растерянно замолчала.
        - Это очень хороший дар. Он вам поможет. Вам легче станет, - по-доброму заверила её Лала.
        - Боязно, - призналась старушка с виноватым видом.
        - Я же добрая фея, я вам злого не причиню, - принялась уговаривать её Лала просяще.
        - Бабуль, чего бояться-то, - сказал Рун. - Разве лучше вкалывать с утра до вечера? Или голодать весной? Лала… не всегда будет здесь. А дар этот останется. Тебе чудо предлагают, за просто так, любой бы прыгал от радости. А ты сомневаешься. Ты переживала, что я зря два желания израсходовал. Вот тебе считай как третье желание. Полезное. Задаром.
        - Ты, сынок, третье желание на это истратишь? - поинтересовалась бабушка осторожно.
        - Нет, бабуль, этого Лала желает. Чтоб мы были почаще вместе. Ну и помочь нам с тобой. Для себя она может без желаний колдовать.
        Наступила тишина. Бабуля не отвечала. На её лице отражалась смущённая нерешительность.
        - Бабушка Ида, пожалейте меня, мне плохо без Руна, - жалостливо взмолилась Лала. - Он то земельку копает, то водичку носит, а я одна сижу. Вы добрая, соглашайтесь.
        Старушка вздохнула.
        - Хорошо, - молвила она робко. - Я согласна, дочка.
        - Ой, спасибо вам большое, бабушка! - безмерно обрадовалась Лала, и протянула к ней руки ладошками вверх. - Тогда возьмитесь за мои ручки.
        Бабушка неуверенно посмотрела на неё, но послушалась. Их руки соединились. Несколько секунд ничего не происходило, Лала словно бы задумалась. Вдруг личико её стало очень сосредоточенным.
        - Добрая бабушка Ида, - провозгласила она воодушевлённо. - Нарекаю вас королевой огородов этой деревни, великой повелительницей посадок и грядок!
        Руки Лалы засияли синим светом, он быстро распространился на бабушку, охватив всю её фигуру. И через мгновенье погас.
        - Ох, - удивлённо выговорила старушка, глядя на Лалу в некотором ошеломлении. - Что это?
        - Это в вас магия вошла. Вы теперь волшебница тоже, - радостно сообщила ей Лала, отпуская её руки. - Вы стали королевой огородов.
        - Королевой? - очумело переспросила бабуля.
        - Да, - подтвердила Лала, сияя довольной улыбкой. - Можете повелевать любыми грядочками. Они будут вас слушаться. Стоит вам провести над грядочкой рукой, как земелька на ней станет ровно такой, как вам надо. Взрыхлённой насколько вы хотите, влажной насколько хотите, прополотой полностью, все сорняки тут же исчезнут. А если морозец подморозил или град побил посадки, они тут же поднимутся. Вам лишь садить придётся растения самой, и урожай собирать самой, всё остальное будет вашей волей твориться посредством магии.
        Бабушка недоверчиво глядела на неё с растерянностью.
        - Грядочки будут вас слушаться не только в вашем огороде, но и в любом другом в этой деревне, - продолжила Лала. - Вы можете помогать односельчанам. Правда есть условие. В чужих огородах ваша магия сработает только когда твориться добровольно и бескорыстно, не за награду, не по приказу и не по принуждению. И если к вам кто-то чувства недобрые питает либо неуважительно относится, тоже не сработает. Вы сможете помогать лишь тем в деревне, кто вас не обижает, и кому сами хотите помочь от чистого сердца. Попробуйте, бабушка Ида, задумайте над грядочкой, какой бы вы хотели её сделать, насколько подрыхлить, как сильно полить, насколько очистить от сорняков, и после проведите над ней ручкой.
        Старушка вздохнула взволнованно. Посмотрела на грядку рядом с собой. Осторожно провела рукой над ней. Там, где она вела, под рукой грядка тут же менялась: сорняки исчезали, земля становилась рыхлой и влажной. Бабуля сделала несколько шагов вдоль грядки, держа руку вытянутой. Пройденный участок тоже изменился. Рун смотрел на происходящее с открытым ртом. Бабушка обернулась к Лале, подошла. По лицу у неё катились слёзы.
        - Матушка ты моя родная! - она заплакала, упала Лале в ноги, поклонилась, лбом задев землю. - Спасибо тебе! Не знаю, как и благодарить тебя за чудо такое, за дар столь бесценный. Не ведаю, за что ты так одариваешь нас. Но спасибо!
        Лала тоже опустилась пред ней на колени, обняла её, улыбнулась мягко:
        - Бабушка Ида, ну не плачьте. А то и я сейчас разревусь. Вы с Руном теперь моя семья, я рада вам помочь. Я тоже очень вам благодарна. Вы приняли меня к себе, накормили, обогрели. Так хоть сколько-то отплачу вам.
        - Тут нет нашей заслуги, дочка, - чистосердечно ответствовала старушка, всхлипывая. - Тебя любой бы принял в свой дом. Это счастье, когда фея хочет у тебя жить.
        - Может и так, - согласилась Лала. - Только это всё не важно. Мне хорошо у вас. Вы хорошие. Вот что важно. Между прочим, ваш внук очень горазд обниматься, бабушка Ида. Не думаю, что с ним кто-то сравнится. Я очень счастлива с ним.
        Старушка разулыбалась сквозь слёзы:
        - Я не ожидала, что он может быть таким. Он добрый, но на девиц до тебя даже не смотрел. А тут столь ласков с тобой, доченька. Это твоя магия?
        - Нет, - покачала головой Лала. - Он и был таким, бабушка. Мужчине всегда нужна женщина, чтобы раскрыть до конца свои чувства. Иначе никак. Давайте я помогу вам подняться. Вы можете теперь пойти передохнуть. Вы теперь можете много отдыхать, если захотите.
        Старушка с трудом встала, поддерживаемая Лалой. Вытерла глаза рукой.
        - Нет, я ещё в огороде побуду. Мне интересно, - тихо проговорила она.
        - Но Руна мне можно забрать? - просяще посмотрела на неё Лала с надеждой.
        - Забирай, забирай, - улыбнулась бабушка. - Дрова пока есть, водица есть, в огороде он мне кажется боле не нужен. Он весь твой, дочка.
        Личико Лалы озарилось детской радостью.
        - Пойдём, мой дорогой, - сказала она Руну, взяв его за руку. - Посидим на лавочке. Я смотрю, тебе тоже надо прийти в себя.
        - Такого я и представить себе не мог, Лала, - признался Рун, с трудом произнося слова. - Одарила так одарила!
        - Ой, бабушка! - обернулась Лала. - Забыла предупредить. Этот дар не любит гордыни. Если сильно возгордитесь собой, начнёте на людей свысока смотреть, оттого что он у вас есть, он перестанет вас слушаться. Но не бойтесь, он всё равно при вас останется, лишь усмирите гордость, и он снова заработает. Лучше всего каждый новый денёк с утра напоминать себе, что дар был дан для помощи, а не для гордыни. И у вас всё будет хорошо.
        - Я поняла, дочка, - кивнула старушка. - Я буду стараться не дать волю гордости.
        - А ежели кому поможете, и он будет одаривать вас чем-то в ответ от чистого сердца, вы можете принимать. Главное, не позволять себе думать, что люди обязаны вам дарить, и не требовать с них даров. Иначе это будет корысть, а корысти мой дар тоже не переносит.
        - Спасибо, доченька, я запомню твои наказы, - пообещала старушка. - Непросто, я смотрю, даром-то владеть.
        - Очень просто, бабушка Ида, - подбадривающе улыбнулась ей Лала. - Это дар доброго сердца. Сохраняйте своё сердечко добрым, какое оно у вас сейчас. И он всегда-всегда будет вас слушаться. Пойдём, милый.
        Она потянула Руна в сторону избы, к лавочке. Бабушка принялась ходить медленно вдоль грядок, держа над ними руку. Вздыхала в растроганном удивлении, утирала слёзы.
        - Ох, Лала, ты уж столько нам даров надарила. Мне с тобой не расплатиться никогда, - заметил Рун чуть расстроено.
        Лала рассмеялась:
        - Это, Рун, бескорыстно, за это не нужна плата. Это как твоя магия. Был бы ты корыстен до моих чудес, она бы исчезла, и нечем мне было бы вас одаривать. Мы не платим, а дарим друг другу. Потому что дороги друг другу.
        Они сели на лавочку. Лала прильнула к его груди.
        - Как хорошо! - произнесла она расслабленно. - Наконец-то ты мой.
        - Лала, не уменьшилось от меня магии? - виновато спросил Рун.
        - Ну, поуменьшилось, - с доброй улыбкой поведала она. - Но не переживай, милый. Скоро вернётся. Ты сейчас под впечатлением. Рун, пойми, ты девушку прекрасную обнимаешь. Свою невесту. Разве я не важнее какого-то там волшебства?
        В её голоске была бесконечность искренности и приязни, проникающих глубоко в душу. Руну сразу стало не до чудес.
        - Важнее, - с теплотой отозвался он.
        - Ну вот и вернулась, - порадовалась Лала. - И сердечко прям так застучало у тебя. Мне приятно.
        Они сидели молча, глядя, как бабушка бродит, точно зомби, меж грядок, которые преображаются на глазах.
        - Много магии потратила? - участливо осведомился Рун.
        - Более половины, - поведала Лала. - Но это очень мало для такого чуда, Рун. Это поразительно! Я ничего подобного никогда не колдовала.
        - А как же договор со зверями? Вроде бы похоже, - заметил Рун.
        - Совсем не похоже, милый. Одно дело со зверюшками договориться, и совсем другое наложить мощные постоянные чары на человека, причём не на того, кому дарована небом, а на его родственника. Такое даже для очень сильной феи сотворить непросто. Не знаю, как я смогла. Это всё отец Геон и его печечка. Из-за неё магия творится вдохновенно и с намного меньшими затратами. Я сейчас как будто многократно сильнее стала, пока печечка пылает в моём животике. Хочешь, ещё что-нибудь удивительное тебе наколдую. Если без штрафов.
        - Ну, есть чудо, которого я очень желаю, - признался Рун.
        - Какое? - оживилась Лала.
        - Чтобы одна фея перестала избегать штрафов.
        Лала рассмеялась:
        - Боюсь, подобные чудеса мне не по плечу, милый.
        - Тогда замуж за меня.
        - И тут я бессильна, заинька мой.
        - Какая-то мне слабая фея досталась, - деланно огорчился Рун.
        - Сильные не ловятся, Рун. Влюбись в меня, стану самой могучей в мире.
        - Так ты тогда домой уйдёшь, какая мне в этом польза? - с юмором поинтересовался он.
        - Исполню самые твои сокровенные желания. Какие захочешь, - простодушно ответствовала Лала, сияя счастьем.
        - Несмотря на штрафы?
        - О боже мой! - простонала Лала сквозь смех. - Спасите!
        - Я, Лала, открою тебе сейчас свою страшную тайну, - не унимался Рун. - Вот ты фея объятий. А я человек поцелуев. Меня делают счастливым только поцелуи неравнодушных ко мне фей.
        - Рун, ну пожалуйста! - взмолилась Лала, продолжая смеяться.
        - Ну так и быть, - смилостивился он.
        Лала вздохнула.
        - Фу, насмешил меня, - проговорила она, утерев слёзки. - С ума ты сходишь уже по мне, Рун.
        - А ты по мне нет? В лесу так часто не хотела обниматься. Днём.
        - Хотела, - возразила Лала. - И в лесу мы по целой ночи проводили в объятьях. Это мне очень помогало. Меньше хотеть днём. Легче переносить было, что ты меня редко обнимаешь.
        - Редко?! - подивился он весело. - Это было редко по-твоему?
        - Очень редко, - не моргнув глазом заявила Лала.
        - Особенно, наверное, когда на берегу целый день провели.
        - Какой замечательный был денёк, - тихо промолвила Лала с мечтательной улыбкой. - Ещё хочу такого.
        - Я тоже бы не против, - кивнул он.
        Лала вдруг отстранилась. Рун посмотрел на неё с удивлением. Она ответила ему добрым ироничным взглядом:
        - Жаль от тебя отрываться. Но пока печечка горит, раз уж ты от моих чудес отказываешься, суженый мой, надо платьице сменить. Сейчас это самое безопасное. Какое хочешь платьице, Рун? С корсетиком, юбочку попышнее? С открытой спинкой?
        - Я, Лала, в этом не разбираюсь, - признался он. - Хочу, чтобы не менее красиво было, чем сейчас. Сделай мне сюрприз.
        - Хорошо, - озарила Лала его очаровательной улыбкой.
        Они сидели какое-то время, глядя друг на друга. Личико Лалы светилось счастьем, Рун, наблюдая это, тоже чувствовал себя счастливым.
        - Ну я пойду? - Лала встала. - Может юбочку покороче?
        - А можно ещё короче? - недоверчиво поинтересовался Рун.
        - Можно, - озорно подтвердила она. - Ладно, не буду, пожалею тебя. И мужчин местных.
        - Интересный у вас мир, - проронил Рун.
        - Ага, тебе бы понравилось, - поведала Лала лукаво.
        - Лала, - сказал он, неожиданно став серьёзным.
        - Что, мой хороший? - озабоченно спросила она.
        - Тебе наверное надо сначала попробовать домой вернуться. Раз у тебя сейчас магия легко твориться. Зачем тебе переодеваться перед уходом?
        - Прямо какой самопожертвовательный, - развеселилась Лала. - Предлагает, а глаза-то испуганные. Не бойся, любовь моя, не могу я домой воротиться. Не пускает меня. Вот смотри.
        Она взмахнула рукой, озарившейся синим светом, и произнесла просяще «домой». Ничего не произошло. Рун вздохнул облегчённо.
        - Видишь, глупенький, - ласково произнесла Лала. - Проклятья не проходят сами по себе. И на молитвы тут сложно надеяться. Ежели ты не великий святой. Я знала, что вряд ли поможет. Здесь магия нужна. Или ворожба белая. Или зелье.
        - Как жаль, - улыбнулся он. - Лала, ты закрой дверь переднюю на засов, прежде чем переодеваться. За эту дверь не беспокойся, я не зайду. Коли услышишь, что открылась, значит это бабуля. Ну а если тебе всё же не повезёт, рубашку мою в сундуке найдёшь, в горнице.
        - Спасибо, любимый, я поняла, - кивнула Лала.
        Время шло, Рун терпеливо ждал. Он не беспокоился, не в первый раз, переодевание Лалы - это всегда долго. Сходил к бабуле, которая всё никак не могла остановиться, продолжая увлечённо экспериментировать со своей новой магией.
        - Смотри, сынок, - с сияющим лицом молвила она, когда Рун подошёл.
        Она провела рукой над участком грядки. Тот мгновенно подсох, цвет земли изменился на более светлый. Провела ещё раз, почва стала мокрой, местами появились лужицы. Ещё раз, и лужицы исчезли, а земля около растений сформировалась в бугорки, словно окученная.
        - Да! - искренне восхитился Рун. - Вот это волшебство. Даже воды, выходит, уже не надо.
        - Надо. Немного. Для дома, - заметила старушка. - Попить, помыть, постираться. Для огорода не надо.
        - Для дома это ерунда. Горя знать теперь не будем, похоже, - пожал плечами Рун.
        - Не простой это дар, внучок, - вздохнула бабушка. - Как бы не ушёл. Трудно будет от гордынюшки-то уберечься. Уже чувствую, как грожусь немного. Тобой, собой, тем что мы фею привечаем.
        - Да гордиться-то можно по-моему. Все чем-то гордятся, - поделился с ней мыслью Рун. - Главное нос не задирать перед людьми. Кажется Лала об этом говорила.
        - Дай то бог, - ответствовала бабушка. - Где она, кстати? Невеста твоя.
        - Переодеваться пошла. Платье себе другое хочет наколдовать.
        - Надо же.
        - Бабуль, может тебе отдохнуть пока? - предложил Рун. - А то выглядишь… бледной. Куда теперь торопиться? С такими чарами минут пяти хватит, чтобы весь огород обработать.
        - Сильно растревожена, сынок, не задремать.
        - Ну посиди просто в тенёчке. Водички попей.
        Бабушка призадумалась.
        - В город схожу. К подружке своей, давно у неё не была. Проведаю, не померла ли она там ещё. Весной всё болела. Да на рынок загляну. И к Яру зайду заодно. Невестку хоть повидать. Стыдно уже, столько не ходила к ним. Всё дела, дела. Про фею ей расскажу, она рада будет. Так чудно, Рун, так странно, что в огороде ничего делать не надо. Как же чудно!
        Она рассмеялась. Рун посмотрел на неё задумчиво:
        - Бабуль, может к магу заглянешь в городе, раз уж там будешь?
        - Зачем это, сынок? - с любопытством уставилась на него старушка.
        - Передай ему, фея хочет с ним поговорить. О магии. Поди не откажется. Желательно, чтобы он к нам сам пришёл. Я всё же опасаюсь Лалу в город вести. Народу там много, как бы не увязались. Пусть скажет тебе, когда ему удобно будет прийти, а я, если что, завтра с утречка к нему забегу, конкретнее договориться.
        - Хорошо, сынок, - пообещала бабушка. - Первым делом к магу зайду.
        - Спасибо, бабуль.
        - Не грязна ли я сзади, сынок? - бабушка повернулась к Руну спиной. - Не знаю, переодеться мне али нет.
        - Бабуль, - усмехнулся он, - тебя Лала недавно обнимала. Её объятья очищают. Ты словно только что помылась, и всё на тебе точно свежепостиранное.
        - Какие ж чудеса, какие чудеса, - в бесконечном удивлении растроганно покачала головой старушка. - Пойду я, сынок.
        - Ага, - кивнул Рун.
        Она неторопливо побрела в сторону ворот. Рун вернулся на лавочку. На душе у него было очень хорошо. Беззаботно. Просто сидел и ждал. Улыбался чему-то, сам не ведая чему. Наверное своим ожиданиям. Как тут не улыбаться, когда Лала скоро выйдет, и снова озарит его своим счастьем, согреет объятьями, приласкает словами. Нету в мире светлее существ, чем феи. Пожалуй и ангелы не сравнятся. Ангелы, они кажется просто добрые. А фея это смесь доброты и радости бытия, это совсем другое, это несопоставимо. Взглянешь на них, и у самого душа радоваться начинает. Сколько бы не любовался, не налюбуешься.
        Долго ли Рун сидел или не очень, но ход его мечтательности прервал звук скачущих лошадей. Приблизился, и смолк, раздалось ржание. Кто-то явно приехал, и именно к их дому. Хочешь не хочешь, надо пойти посмотреть. Рун отправился к калитке. За оградой, прямо около неё, виднелись три лошади, и рядом с ними два человека - знаменосец барона и рыцарь. Сам барон тоже был здесь, чуть поодаль, разговаривал со стражниками. Один из стражников сразу заметил Руна, сказал что-то, барон тут же обернулся, властно махнул рукой, требуя подойти. Рун быстро вышел за калитку, дошёл до барона, поклонился в пояс. Тот посмотрел на него равнодушно:
        - Доложи леди Лаланне, что я приехал дать ей ответ на её вопрос. Покорнейше прошу её принять меня.
        - Я доложу, милорд, только обождать придётся, - извиняющимся тоном вежливо произнёс Рун. - Она переодевается. Это надолго обычно. Я не могу зайти в дом, сказать ей о вас, пока она не одета. Можно постучать и сообщить через дверь, но если Лалу поторопить, она разволнуется, ещё дольше выйдет скорее всего.
        - Вот незадача, - посетовал барон.
        Наступило молчание. Рун стоял, в ожидании, барон с задумчивым видом глядел сквозь него.
        - Ну, веди, где можно подождать, что встал столбом-то? - приказал он наконец с недовольной миной на лице.
        - Простите. Идите за мной, милорд, - виновато молвил Рун.
        Они с бароном прошли за ограду, Рун довёл его до лавочки за домом:
        - Вот здесь, милорд, лучше всего ждать. Лала сюда выйдет, как закончит. Садитесь пожалуйста.
        Барон брезгливо осмотрел лавочку. Но всё же уселся. Рун не решился сесть рядом, отошёл чуть в сторонку, оставшись стоять на ногах. Шла минута за минутой. Лалы всё не было. Барон вздохнул:
        - Садись что ли, хватит перед глазами маячить.
        Рун подчинился.
        - Как фея, всё ли у неё хорошо? - поинтересовался барон спокойно.
        - У неё всё в порядке, милорд, - кивнул Рун.
        - Как обряд очищения прошёл?
        - Хорошо. Лале понравилось. Проняло её прямо.
        - Даже проняло?
        - Да. Обряд монах проводил из обители. Отец Геон. Повлиял как-то на Лалу. Она под впечатлением осталась.
        - Отец Геон? - барон усмехнулся. - Тогда понятно. Даровитый жрец. Только его из обители не вытащишь обычно. А тут смотри-ка ты, сам прибежал.
        - Пришло из обители целых дюжина святых отцов, самых мудрых, - поведал Рун. - И они аж передрались меж собой, решая, как Лале помогать.
        - Сильно дрались? - недоверчиво спросил барон.
        - Бороды друг дружке повырывали.
        Барон от души расхохотался:
        - Да уж! Ай да святые люди!
        - Лала попросила их уйти, оставив лишь одного самого умелого. Они решили, это отец Геон, - продолжил Рун. - Лале так понравилось, как он провёл над ней обряд, что она одарила его магическим подарком, наделила его обрядовые камни способностью светиться, заменяя свечи.
        Барон Энвордриано уважительно покачал головой.
        - Сама чудесна, и чудеса творит. - Он посмотрел на Руна с болезненным сожалением. - Думаешь, ты её достоин?
        Это был именно вопрос, без угрозы, без упрёка, скорее с вызовом на откровенный разговор.
        - Нет, - ответил Рун честно.
        - Зачем же тогда держишь её с собой?
        - Я не держу, - возразил Рун. - Она вольна. Она сама хочет со мной быть.
        - Так уж и вольна? А коли решит уйти?
        - Отпущу. Развею первые два желания третьим. В любой момент, как она того попросит.
        - А она это знает?
        - Да, милорд.
        Барон замолчал. «Вот же дурак!» - подумал он. - «Того и гляди, отпустит, она уйдёт в свой мир. И останусь я с носом. Ох, не зря говорят, простота хуже воровства. Как верно подмечено. Благо, фея под магической влюблённостью, сама уходить не желает. Но надо поторапливаться всё же».
        - Ну, раз боги её тебе послали, знать так надо, - заметил он мирно. - Я не буду препятствовать вашему браку. Я тебе даже благодарен. Фея ведь не только твоя невеста, но и моя гостья, раз в моих землях объявилась. Почётно, когда она здесь будет жить. Славу принесёт краям нашим. А то и процветание. Так что я вам даже помогу. Перед свадьбой поставлю дом новый, или подарю каменный в городе, если пожелаете. Дам тебе работу какую-нибудь доходную. Одену поприличнее, коня пожалую. Я о вас позабочусь.
        - Спасибо, милорд, - промямлил Рун в некоторой растерянности.
        - Ты-то сам как? Хочешь на ней жениться? - уставился барон на него пристально.
        - Конечно, ваша милость, - уверенно кивнул Рун. - Только об этом и мечтаю.
        Барон рассмеялся, скорее наивности собственного вопроса, чем ответу. Он успокоился. Фея кажется никуда не денется, а что смерд простофиля, это только на руку.
        Более разговор не продолжился. Барон сидел, занятый какими-то своими мыслями, полностью потеряв к собеседнику интерес. Рун уважительно помалкивал. Наконец дверь избы отворилась, и Лала, в новом облачении, появилась перед ними, заставив обоих встать, в восхищении глядя на неё.
        - Ой, - проронила она, увидев барона. Подлетела вплотную к Руну. - Добрый день, милорд.
        - Добрый день, госпожа моя, - отозвался барон, позволив себе не сдерживать пылкие интонации.
        Лала озорно буравила Руна глазками, улыбаясь добродушно и иронично, словно ожидая от него чего-то. Он любовался на неё и на её улыбку, позабыв обо всём на свете. Барон озадаченно наблюдал за этим действом. Лала вздохнула счастливо, переведя на него взгляд:
        - Что привело вас к нам, добрый лорд? - спросила она мягко.
        - Простите что без приглашенья, леди Лаланна, но у меня был повод. Благовидный, - поведал он чуть с юмором. - Вчера вы испросили у меня совета. Я обещал ответ. Вот, с ним приехал. Решил, послать слугу вместо себя будет неуваженьем к вам. Хотя быть может просто не смог пред искушеньем устоять вас снова повидать. Надеюсь, вы милосердие проявите ко мне, и гневаться не станете за это.
        - Ну что, вы, милый лорд Энвордриано, я только польщена визитом вашим. И смущена, мне совестно, что вас как будто вынудила к нам явиться, - заверила Лала.
        - О нет, прекраснейшая фея, вы здесь совсем не виноваты. Я вам не смог ответить сразу. Моя вина, за что прошу прощенья, - расшаркался в галантных любезностях барон. - Позвольте выразить вам свой восторг. Вы совершенство! Вы богиня. Услада для очей. Наряд ваш новый вас красит, как огранка бриллиант. Подчёркивая вашу прелесть, изящество и ослепительность. Вы словно солнце красоты, взошедшее над серым миром, вы освещаете его присутствием своим, расцвечивая яркими цветами безмерного очарования. Вас лицезреть и честь, и счастье, душа как будто попадает в рай, когда вы пред глазами предстаёте.
        - Спасибо за столь добрые и столь приятные слова, мой друг, - разулыбалась Лала, и перевела взгляд на Руна. - Видишь, милый, как надо комплименты говорить? Учись у лучших. А то мне ни словечка не сказал о том, как выгляжу.
        - Я, Лала, дар речи потерял, когда ты вышла, - простодушно повинился Рун. - Ты как всегда прекрасна. Так хороша… что аж болит внутри. Как смотришь на тебя.
        - Спасибо, славный мой, - Лала обняла его на мгновенье, а потом обернулась к барону. - Милорд, пройдёте в дом к нам?
        - Почту за честь побыть у вас в гостях, - с достоинством произнёс тот.
        - За честь почтёте побывать в нашем скромном крестьянском домике? - улыбнулась Лала.
        - Там, где живёте вы, почётно быть любому, - с чувством заявил барон.
        - Прошу вас, следуйте за нами, - Лала взяла Руна за руку.
        Едва зайдя в избу, барон, казалось, слегка оторопел от открывшейся ему картины, а когда его провели в горницу, лицо его и вовсе приобрело болезненное шокированное выражение.
        - Боже мой! - промолвил он тихо. - Это вы так живёте?
        - С милым рай в шалаше, - искренне поведала Лала. - Я, в первый раз сюда попав, прям испугалась. Но уже привыкла. С хорошими людьми приятно вместе быть. И чем теснее, тем уютней. Я счастлива, поверьте.
        Барон её словно бы и не слышал. Он всё так же озирался с расстроенной физиономией.
        - Я прикажу немедля привезти вам мебель. Ещё перину, шторы, скатерть. И плотников пришлю. И маляров. Так жить нельзя.
        - Милорд, не нужно, - сказала Лала мягко. - Мне хочется пожить, как все здесь. Как девушки крестьянские живут. Мне это даже интересно.
        - Настаивать я не посмею, но я прошу вас, - произнёс барон, глядя на неё с печальным сочувствием. - Примите скромный дар от друга. Не должно так существовать. Столь знаменательной особе. Я от души помочь хочу. Грех не принять. Раз не хотите у меня в замке поселиться.
        Лала призадумалась. Посмотрела на Руна с доброй ироничной улыбкой:
        - Прости, мой котёнок, сейчас я буду колдовать.
        Она отпустила его руку, отлетела от него на шаг, подняла правую ручку, сделала ей взмах, и обернулась вокруг себя, рассмеявшись негромко. От неё вспыхнуло яркое сиянье, на мгновенье озарив всё вокруг, а когда исчезло, дом полностью преобразился. Пол стал ровным, выложенным цветными узорами, потолок поднялся выше, просветлев от свежей побелки, стены из бревенчатых превратились в гладкие, обрели нежную окраску и покрылись росписью, а перекос в них исчез, окна увеличились, лавочка трансформировалась в резную изящную с расшитой мягкой обивкой, стол тоже обрёл изящество форм и засверкал полировкой, табуреточки, наволочки на подушках, даже сундук в углу - всё-всё сделалось новым и красивым. Горница заблистала безупречной стилистикой и вкусом, каких и в замке не сыскать. Барон застыл, потрясённый. Рун тоже впал в лёгкий ступор. Лала подлетела к нему, улыбнулась подбадривающе, снова взяла за руку. Он вздохнул глубоко.
        - Ну вот, милорд, теперь вы убедились, я думаю, что беспокойство ваше по поводу меня и моего жилья безосновательно, - тепло обратилась к гостю Лала. - Я знаю, вы мне друг. Когда мне нужно будет что-то, действительно необходимо, то я сама вас попрошу, не постесняюсь, но почту за честь принять от вас подмогу. Пока что в ней отсутствует нужда. Я очень счастлива, неужто вам не видно по мне?
        - Простите, - только и смог выдавить из себя барон.
        - Я магию старалась приберечь для добрых дел каких-то иль на крайний случай, - продолжила Лала. - Но если это успокоит вас, то мне не жалко и на свой уют её потратить. Зато теперь красиво в нашем доме. Присядьте, милый лорд.
        Барон послушался, неуверенной походкой подошёл к лавочке, опустился на неё.
        - Я слышал о волшебниках великих. Но и они на это не способны. На то, что вы сейчас наколдовали, - промолвил он с глубоким уважением.
        - Феи и маги-люди по-разному волшебство творят, милорд, - заметила Лала. - Я тоже не могу многое, что они могут. К тому же я сейчас под действием обряда очищения. Когда окончится его эффект, я снова стану очень слабенькой феей.
        Она одарила Руна нежным извиняющимся взглядом, отпустила его руку, тоже направилась к лавочке. Присела чуть поодаль от барона. Посмотрела на него радушно.
        - Быть может вы желаете покушать нехитрых деревенских яств, милорд? Или попить? У нас водичка есть и козье молочко.
        - Водицы бы испил, - кивнул барон. - Во рту, признаюсь, пересохло. От волненья.
        Рун быстро принёс воды в ковше. Барон отпил, отдал ковш обратно.
        - Чтож, я здесь не без причины, - сказал он с некоторой растерянностью. - Пора исполнить то, зачем пришёл. Готов ответить вам на ваш вопрос по поводу совета, дорогая леди Лаланна.
        - Мужчины сразу переходят к делу, - улыбнулась Лала. - Мне очень любопытно вас послушать, любезный лорд. Какой же вы дадите мне ответ?
        - Надеюсь, он вам по сердцу придётся, - молвил барон. - Я долго размышлял, и понял, что как правитель здешний, всем людям должен сам подать пример. Тут требовать не выйдет и бестактно. Но коли все увидят, что сам я вас привечаю вместе с женихом, то призадумаются, и уже навряд ли решатся по-другому поступать. Иначе говоря, теперь мой замок обоим вам открыт. Когда я приглашаю вас, то это значит и его, не сомневайтесь. Лишь два условия. Пусть он себя ведёт как подобает. Скромно и учтиво, в беседы наши с вами не встревая, когда его не вопрошали. И второе, я не могу его садить с собой за стол. Но я готов кормить его отдельно. В одной из комнат ему будут накрывать. Обслуга будет, блюд набор такой же. Со всем почётом, словно он из знати. Как гостя настоящего.
        Лала призадумалась.
        - Это очень благородно с вашей стороны. Так поступить, - произнесла она с удивлением и благодарностью. - Признаться честно, сама я не видела никакого выхода, когда испрашивала у вас совета. Думала, придётся просто не ходить ни к кому знатному. Я понимаю вашу жертву. Она велика. И я её приму, как помощь друга. Спасибо, добрый лорд. От всей души спасибо!
        - Я рад, - повеселел барон, кажется полностью придя в себя после свершившегося пред ним волшебства.
        - Любимый, ты согласен на данные условия? Кушать отдельно у милорда? - осторожно осведомилась Лала, повернувшись к Руну.
        - А это обязательно? - с сомнением поинтересовался он. - Почему я не могу дома поесть?
        - Это обед, Рун, когда днём кушают. Не бежать же тебе домой подкрепиться, когда ты в гостях.
        - Да я днём вообще могу не есть, - пожал Рун плечами. - Утром и вечером вполне достаточно. Бывает и один раз в сутки ешь, и ничего. Можно мне не есть в замке?
        - Брезгуешь что ли? - изобразив суровость, поглядел на него барон с юмором.
        - Нет, что вы, ваша милость, - поспешил заверить его Рун. - Не хочу обременять. Я вполне обойдусь.
        Лала разулыбалась.
        - Значит мы согласны, милорд. И принимаем ваше предложение со всем почтением и признательностью. Только у меня есть одна просьба. Можно мы тогда не будем слишком много вести беседы за столом? Не хочу расставаться с суженым надолго.
        - Всё, что пожелаете, прекрасная госпожа моя, - угодливо отозвался барон.
        - Как хорошо! - возрадовалась Лала. - Спасибо, милый лорд.
        - Я счастлив бесконечно, что теперь вам мил, - воодушевился барон. - Осталось разрешить ещё одну проблему. Раз должен я подать другим пример, то важно чтобы он осуществился. Вам нужно снова замок посетить. Допустим, завтра. Как вы смотрите на это? Признаюсь, тут немного хитрость есть моя, чтоб заманить опять к себе вас в гости.
        Лала рассмеялась.
        - Ваш хитроумный план на славу удался, добрейший лорд, я заманюсь к вам с удовольствием. Но всё же сначала мне б хотелось городок ваш посмотреть. Его ещё я не видала, а в замке уж была. Мне очень интересно.
        - Вот и чудесно! - кивнул барон. - Я предлагаю вам, прекраснейшая леди, побыть с утра у меня в замке. Дабы подать я мог пример, продемонстрировав народу свои терпимость и расположенье к вашему будущему мужу. А во вторую половину дня свожу вас лично в город на своей коляске. И покажу его.
        - Это было бы замечательно! - преисполнилась энтузиазмом Лала, и обратила взор на Руна. - Дорогой, пойдем завтра к милорду в гости? Ты не против?
        Её голосок был полон милой просящей надежды. Руна развеселило, что она как будто спрашивает у него разрешения.
        - А у меня есть выбор? - спросил он с улыбкой. - Я, Лала, буду счастлив сходить с тобой куда угодно. Куда захочешь, в замок, в город. Хоть на край света.
        Личико Лалы просияло.
        - Мы принимаем ваше приглашение, любезный лорд Энвордриано, - радостно сообщила она барону. - Почтём за честь побыть у вас в гостях и в город вместе с вами съездить.
        - Мне будет честью вас принять! Благодарю вас, госпожа моя! - восторженно ответствовал он.
        Барон ушёл примерно через пол часа. Не засиделся, но и слишком рано их не покинул. Всё ровно в меру. Он был красноречив, доволен, Лале кажется нравилось с ним говорить. Рун был польщён побыть в такой компании. Одно дело, когда ты с правителем среди толпы челяди, и совсем другое, когда он у тебя, и никого из слуг, из служащей ему знати, вы фактически лицом к лицу. Ты словно полноценный собеседник для него. Он тебя даже замечает, порою что-то говорит тебе. Сидит неподалёку. В твоём жилище. Почётно. Хотя ощущение очень странное. Как будто ты имеешь смысл, как будто значим для вселенной. Рун с Лалой вышли за калитку, провожая гостя, смотрели вслед ему и его спутникам, как пыль летит из-под копыт удаляющихся лошадей. Затем вернулись в дом. Едва оказавшись в горнице Лала тут же обхватила Руна руками.
        - Вот я тебя поймала! - сказала она ласково с детской радостью. - Наконец-то мы одни.
        - Не вырваться, - улыбаясь, посетовал он, и тоже обнял её. - Солнышко ты моё ненаглядное.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Такой добрый лорд Энвордриано, такой умный. Заботливый. Хороший человек, - заметила она искренне.
        - Да вроде бы, - согласился Рун. - Только немного недогадливый. Ты на меня так поглядывала… призывно. А у него на лице было недоумение.
        - Мог бы и при милорде меня обнять, не заставлять томиться, - с милым упрёком посмотрела на него Лала.
        - Прости, когда-нибудь насмелюсь.
        - Я так домой ворочусь, пока ты насмелишься, Рун, - буркнула она.
        - Ну, дело же не в том, кто видит наши отношенья. А в том, как мы относимся друг к другу, - промолвил Рун.
        - Рун, важно всё, - не согласилась Лала, сияя. - Ты должен на свершения идти, на подвиги ради своей невесты. Чтобы доказывать ей трепетные чувства хоть каждый миг, хоть каждое мгновенье. Всегда-всегда. Преодолеть своё смущенье ради любимой тоже подвиг. Так совершай его почаще, мой храбрый рыцарь.
        - Я постараюсь, родная, - тихо пообещал Рун.
        - Скажи хоть что-нибудь про платьице-то, Рун. Я ж для тебя старалась, - лукаво улыбнулась она, буравя его очаровательными глазками.
        - Лала, твоё платьице… ты прям меня убила! Очуметь можно! - ответил он с простодушным восхищением, - Оно тебе страх как к лицу! И ленточки в волосах. Красиво, очень.
        - Ой, как приятно, - Лала даже слегка порозовела от столь пылкого комплимента. - Спасибо, мой хороший.
        - Барона ты кажется тоже сразила. Наповал, - весело сообщил Рун.
        - Мне это не важно, Рун. Мне важно, чтобы ты сражён был.
        - Повержен, Лала. Уж поверь.
        Лала одарила его нежным взглядом.
        - Давай присядем, мой котёнок. А то немножко в ножках дрожь.
        - Давай.
        Рун помог ей добраться до лавочки. Она уселась. Он с интересом осмотрел обивку лавки, попробовал рукой. Осторожно сел тоже. Лала сразу прильнула к его груди, вздохнула умиротворённо.
        - Милая, - произнёс он многозначительно с усмешкой.
        - Что, дорогой? - невинно спросила она.
        - Вот эта лавочка, и всё вокруг. Таким роскошным стало вдруг. По-моему мне кто-то наконец тут задолжал, - шутливо восторжествовал он.
        - А вот и нет, - разулыбалась Лала.
        - А вот и да.
        - Неужто хочешь требовать оплаты со слабой беззащитной дамы? Вот это кавалер, - с притворным осуждающим удивлением иронично постыдила его она.
        - Ну… я бы хотел. Потребовать. Если можно. Тут нарушение бесспорное.
        - Это была необходимость, Рун. Крайняя, - добродушно поведала Лала уже без тени шутки.
        - Необходимость, это когда обойтись нельзя, - осторожно возразил Рун. - Тут она отсутствовала. Пусть бедно у нас… было. Но бедность не порок. Мы были счастливы и в бедности.
        - Рун, здесь другое, - мягко заметила Лала. - Милорд помочь хотел нам с обстановкой в доме. Отказать ему было бы грубым. А принять я не могла. Вдруг я скоро уйду. Ворочусь в свой мир. Тогда выйдет, что он одарил тебя, а не меня. Это его обидит, а может и уязвит. Если уж ему даже пустить тебя вместе со мной в замок - тяжёлое решение. Он бы мог на тебя осерчать, Рун. Да и я, вышло бы, словно его обманула, раз не сказала, что планирую уйти. Выставляла себя пред ним твоей невестой. Рисковать нельзя. Он правитель, а ты простолюдин. Он же не сам будет наказывать, отдаст распоряженье своим слугам. Буквально несколько своих секунд потратит на тебя. И всё, и ты пропал.
        - Прости, ты права, - молвил Рун задумчиво извиняющимся тоном. - Я не подумал.
        - Вот так-то! - просияла Лала. - К тому же, милый, не откажись я от помощи милорда, то набежали бы сюда люди его работные, и нам уединиться бы не дали. А ты такой стеснительный. Аж две необходимости здесь было.
        - Ошибся, признаю, - покаялся он весело.
        - Опять не удалось тебе, бедняжка, меня оштрафовать, - посочувствовала ему Лала.
        - Да, не везёт, - посетовал он. - Но, зная твою тягу к колдовству, я всё равно без штрафов не останусь, любимая моя невеста.
        - Посмотрим, милый мой жених, - рассмеялась Лала.
        - Магии-то хоть сколько-то осталось? - озаботился Рун.
        - Нет, - беспечно ответствовала она. - Только то, что ты мне сейчас даёшь, мой заинька. Больше почти ни капельки.
        - Ох, Лала, - Рун покачал головой.
        В этот момент в дверь громко постучали.
        - Хозяева! Это стража, - раздался голос снаружи. - Тут маг приехал из города. Уверяет, что вы его вызвали.
        - Ну что же это такое! - жалостливо простонала Лала. - Не успела порадоваться, что у бабулечки наконец тебя отбила. Как гости зачасти ли задперёд.
        - Быстро ж он примчался, - с удивлением шепнул Рун. - Я бабушку просил к нему зайти, договориться о встрече. Думал, на завтра. А он уж тут как тут. Не переживай, красавица моя. Спровадим его поскорее. И далее я весь твой буду до самого девичника. Если захочешь.
        - Хорошо, - тепло проговорила она.
        Рун осторожно отстранился. Сделал два шага по направлению к двери, но вдруг остановился.
        - Что как маг тебе поможет прямо сейчас? - произнёс он с напряжённым лицом. - И ты сразу домой?
        - Нет, ну что ты, мой славный, я с тобой ещё денёчка два побуду, - заверила Лала мягко.
        Он облегчённо выдохнул.
        Городского мага все знали в округе. Седовласый пожилой дяденька с белой неизменно очень аккуратно подстриженной бородой. Как правило, носит одежды, традиционные для магов - расшитые звёздами мантия и высокий островерхий колпак. Но не всегда, порой облачается и в обычные светские одеяния, особенно в ветреную погоду. На груди большой серебряный кулон в виде эмблемы ордена Маро - луны, с вписанным в неё глазом. На лице извечная задумчивость. Роду знатного, но безвестного, потомственный мелкий дворянин, отпрыск рода, у которого на много поколений вглубь веков ни земель, ни герба, ни титула, ни рыцарской славы. В ордене Маро не принято излишне кичиться происхождением, принадлежащие ему маги часто ещё в юности в послушание берут себе имена с меньшим числом слогов, всего в три или даже два. Так и городской маг, урождённый Буданданай, почти никогда не представлялся этим именем, называя себя Будай. Рун поклонился ему в пояс, он ответил лёгким кивком.
        - Проходите в дом, фея вас ждёт, - сказал Рун вежливо.
        Маг молча пошёл за ним, пригнувшись, дабы не зацепиться колпаком за косяк. Но едва оказался за порогом, как вся его невозмутимость разом исчезла. Лала изменила внутри весь дом, даже сени, вот ими Будай и заинтересовался. Осмотрел стены и пол с удивлённым видом. Застыл на месте, размышляя о чём-то.
        - Проходите, - пришлось Руну позвать его далее в горницу.
        Лала как всегда, встречала гостя во все красе, расправила крылышки, на устах милая радушная улыбка. Маг забыл и про стены, уставившись на неё. Впрочем, когда он заговорил, голос его был вполне уверенным и спокойным:
        - Моё почтение, госпожа фея. Мне передали, вы желаете со мною встречи. Большая честь для старого волшебника вам быть полезным в чём-нибудь. Позвольте рекомендовать себя, Будай, маг второй ступени ордена Маро.
        - Здравствуйте, добрый маг Будай. Меня зовут Лаланна, - приветливо отозвалась Лала. - Спасибо что откликнулись на зов мой. Простите, что побеспокоила.
        - Я и мечтать не смел о подобном «беспокойстве», - бесстрастно заявил маг. - Мне будут многие завидовать теперь. И в ордене, и из народа здешнего. Скажите, эта обстановка, эти стены… то ваша магия?
        - Она, - подтвердила Лала.
        - А это временно или постоянно?
        - Вы много знаете о феях, - уважительно произнесла Лала. - Обычно мы такое временно творим. Всё в полночь возвращается обратно. Но я сегодня несколько в ударе. Творится вдохновенно с необычной силой. Всё, что вы видите, таким и будет постоянно. Назад не обратится.
        - Огненный дождь мне на голову! - изумлённо промолвил Будай. - Вы сильны. Необычайно. Подобной магии ещё я не встречал. Да и не слыхивал о ней. Можно мне посмотреть поближе?
        - Пожалуйста, смотрите сколько нужно, - кивнула Лала доброжелательно.
        Будай опустился на коленки, потрогал пол рукой, попробовал поскрести ногтем. Подошёл к стене, внимательно изучил узоры на ней. Заинтересовался лавочкой, приподнял за край, осторожно надавил на обивку.
        - Потрясающе! - он был действительно сильно впечатлён. - Это даже не наложение иллюзий. Всё абсолютно материально.
        - Да, так и есть, - Лала указала ему на лавочку. - Присаживаетесь, пожалуйста.
        - Позвольте вам заметить, вы прекрасны. И ваши новые одежды и у принцессы вызвали бы зависть, - промолвил маг учтиво.
        - Благодарю вас, друг мой, - одарила его Лала доброй улыбкой.
        Он сел. Ещё раз потрогал под собой обивку. Покачал головой, выражая тем всю гамму переживаемых сейчас глубоких чувств: удивления, уважения, преклонения пред мощью магии, сожаления, что не каждому дано быть столь могущественным, даже из тех, кто все года свои науке посвятил. Лала тоже уселась чуть поодаль.
        - Вы видели меня в другом наряде? - поинтересовалась она.
        - В тот день, когда вы перед всеми появились. Я был в толпе, вы шаге от меня прошли, госпожа, - поведал маг.
        - А я вас не запомнила, - извиняющимся тоном проговорила Лала. - Как странно. У вас одежды выделяются. Колпак-то видно издалече должно быть.
        - Я был в мирском. Не в этом облачении, - объяснил Будай. - Пришлось спешить, переодеться не успел, когда сюда поехал.
        - Чего-нибудь хотите? Кушать, пить?
        - Это всё лишнее, благодарю, не нужно. Хочу услышать, чем же я могу для вас полезен быть. Томлюсь в неведеньи, - признался старый маг чистосердечно.
        Лала призадумалась. Маг спокойно ждал, взирая на неё.
        - Насколько вы сильны в искусстве волшебства? - спросила она неуверенным голоском.
        Будай развёл руками.
        - Когда б я был действительно силён, я б не сидел в провинции в глуши. Все стоящие маги нарасхват. Но я не шарлатан, как многие мои коллеги. Имею честь в ордене Маро состоять. А это кое-что да значит. Прошёл в сём ордене курс обученья полный. Окончил школу, университет. Я дипломированный маг второй ступени.
        - А что сии ступени означают? - полюбопытствовала Лала.
        - Первая, что член ордена просто сведущ в науках и зельях. Вторая, что наличие магических талантов доподлинно подтверждено компетентной комиссией ордена, что маг способен творить чары, пусть и достаточно слабые. Все следующие ступени отражают силу волшебства вкупе с учёностью, позволяющей указанной силой распоряжаться. Самые великие маги ордена достигали 14-ой ступени, и даже 15-ой.
        - И что вы можете? Какое колдовство?
        - Лечу. Особенно зубные боли хорошо снимаю. Гадаю малость. Почти всегда умею точно предсказать, сынок родится или дочка. Изготовляю обереги. От сглаза и от порчи избавляю. По звёздам вычисляю дни удачные для важных дел. Ну и, само собой, господ увеселяю в праздничные дни, к примеру их детишек в именины. Хотите, покажу вам, госпожа?
        - Конечно! - зажглась Лала неподдельным интересом. - Очень хочу.
        Будай порылся в своей наплечной сумке, достал оттуда перо, чернильницу. Открыл последнюю, опустил в неё перо. Лала следила за его действиями с радостным недоумением, не ведая чего ожидать.
        - Позволите мне вашу руку, госпожа. Ладонью вверх, - попросил он. - Не бойтесь, ничего дурного не произойдёт. Я обещаю.
        Лала послушалась, пересела к нему чуть ближе, протянула свою ручку. Будай принялся пером водить ей по ладошке.
        - Это не чернила, это малиновый сироп загущенный. Легко сотрётся, не беспокойтесь, - заверил он.
        - Хорошо, - улыбнулась Лала доверчиво.
        Вскоре на её ладони появился рисунок бабочки. Довольно ладно исполненный: крылья ровно начертаны, есть брюшко, голова, усики. Маг убрал чернильницу и перо, наклонился близко над рисунком и стал шептать мудреные слова на непонятном языке. Шептал, шептал, наверное с минуту. Потом посмотрел Лале в глаза с довольным видом и подул ей на ладонь. Бабочка тут же «ожила». Не по настоящему, ожил именно рисунок, стал меняться, бабочка замахала крылышками, зашевелила усиками, словно полетела, немного перемещаясь по ладошке. Глазки у Лалы восторженно заблестели.
        - Ой! - воскликнула она с весёлым удивлением. - Какое диво! Красиво! И забавно. Очень милое волшебство. У нас такого не умеют. Я не встречала ни одну из фей, кто б так могла. Даже не слышала о чём-нибудь подобном.
        - Спасибо за столь лестный отзыв о моём скромном колдовстве, - маг аж слегка растрогался. - К несчастью это интересно первый раз. Второй быть может, или даже третий. Потом уже со скукою глядят. Но деткам нравится. Особенно поменьше которые.
        - Любимый, посмотри! - обернулась Лала к Руну с сияющим личиком, выставив ладошку.
        Он встал с табуретки, приблизился, вгляделся в движения картинки. Покачал головой уважительно:
        - Диво дивное.
        - Ах, если бы, - скромно вздохнул маг. - Простое волшебство для развлеченья малышей. Недолговечное. Сейчас уже угаснет.
        Бабочка перестала порхать, остановилась на месте, неспешно складывая и разводя крылышки. Всё медленнее и медленнее. И вскоре застыла совсем. Маг достал платок:
        - Позвольте вытереть вам ручку, госпожа.
        Лала охотно протянула ему свою ладошку. Рун вернулся на табуретку. Маг смахнул рисунок, убрал платок в карман.
        - Спасибо, добрый маг Будай, за вашу магию, - тепло поблагодарила его Лала. - Она очень милая. Вот расскажу своим сестрёнкам когда-нибудь. Уж они дивиться будут.
        - Благодарю вас, госпожа Лаланна, - с улыбкой молвил маг. - Заслужить похвалу от феи дорогого стоит. Мне лестно. Так чем же я могу помочь вам, расскажите.
        Лала неуверенно посмотрела на него.
        - Вы… порчу хорошо снимаете? И сглаз? - поинтересовалась она осторожно.
        - Как будто да, - кивнул маг, ответив ей взглядом, полным удивлённого недоумения. - Но это дело субъективное во многом. Народец суеверен. Обычно пару раз не повезёт, и вот уж думают, что порча. Прочти над ними что угодно, не заклинание, а даже хоть стишок скабрезный, на языке им незнакомом, тут им полегчает. Истинный сглаз приредкостная штука. И трудно выявляемая.
        Лала сидела с погрустневшим личиком, ничего ни говоря словно в раздумьях. Маг ждал.
        - О, я понимаю, куда вётры дуют! - изумлённо проговорил он вдруг. - Сначала обряд очищения, теперь про сглаз меня вопрошаете. Вы думаете, проча на вас наложена?
        Лала продолжала сохранять молчание в растерянности.
        - Хотите, чтобы я выяснил, есть она иль нет? - предположил он с осторожностью.
        - Нет, - произнесла Лала расстроено робким голоском. - Хочу, чтоб вы её сняли.
        Будай взволнованно взялся за бороду, потеребил её в задумчивости.
        - То есть вы уверены, что порча есть? - он пристально поглядел Лале в глаза.
        Она кивнула.
        - Огненный дождь мне на голову! - промолвил Будай ошарашено. - Дела!
        - Но вы не говорите никому, пожалуйста.
        - О нет, конечно нет, госпожа моя, - заверил он. - А что вас заставляет так считать?
        - Я бы не хотела вдаваться в детали, добрый маг, - попросила Лала.
        - К сожалению, дорогая госпожа моя, здесь важны именно детали, - извиняющимся тоном сказал Будай. - Я не могу помочь сам не ведаю от чего. Я же не жрец, а это не религиозный обряд. Это магия, точная наука. Мне надобно знать каждую мелочь - когда началось, в чём выражается, есть ли подозреваемые в наложении. Многие, кто несведущ, путают порчу, сглаз и проклятье. Но это совсем не одно и то же. Совершенно разное. Почему вы уверены, что это именно порча?
        - Я думаю, это проклятье, добрый маг, - опечаленно сообщила Лала.
        - Тем более! - ответствовал Будай. - Проклятья очень разными бывают. Можно проклясть ворожбой, тогда это вмешательство в гармонию светил небесных, звёзды вашей судьбы искажают свой свет и перестают вам благоволить. Можно созданием тёмной звезды неудачи. Можно магией, наложенной на предмет - разрушь его, и нет проклятья. Можно магией, наложенной на карму человека. А можно на него самого. В каждом случае нейтрализация проклятья требует абсолютно иных мер, чем в прочих. Я должен знать, о чём идёт речь. Вы можете мне довериться, я сохраню вашу тайну.
        Лала вздохнула тяжело.
        - Я не могу воротиться домой, - поведала она расстроено.
        - В каком смысле? - не понял Будай.
        - В самом прямом. Мне мой Рун не запрещает отправиться домой в волшебный мир, а я не могу. Моя магия не срабатывает. Вся остальная работает, а эта нет.
        Будай озадачено нахмурился, теребя бороду.
        - Очень странно, - произнёс он. - Возвращение призванных существ не их собственная магия. А скорее магия вашего мира. Нельзя проклясть мир. По-моему это что-то другое. Не проклятье. Вы уверены, что не можете вернуться?
        - Да.
        - И давно?
        - С тех пор как в ваш мир попала. Уж две недели. Тогда пробовала, сегодня пробовала. Не уходится.
        Маг вдруг сильно разволновался. Аж вспотел.
        - Как любопытно, как любопытно, - забормотал он себе под нос с отсутствующим видом, размышляя о чём-то.
        - Ещё меня стало возможно ранить, когда у меня заканчивается магия, - продолжила Лала. - Фей нельзя ранить оружием или предметом, мы под магической защитой. А меня можно. И ещё у меня… затруднилось восполнение магии.
        Будай совсем ушёл куда-то вглубь своих мыслей. Лицо его стало отстранённым. Лала молчала, ожидая его ответа.
        - Пожалуй это всё-таки проклятье, - тихо признал он наконец. - Но очень необычное. Оно вмешивается в магические отношения между вами и природными силами. Надо обладать определённой гениальностью, чтоб сотворить нечто подобное. Хотя я в общем-то представления не имею, каковы маги и чародеи вашем мире. Быть может они все способны на такое?
        - Фею очень сложно проклясть, - покачала головой Лала отрицательно. - Это и по нашим меркам чрезвычайно могущественное колдовство.
        - Возможно прокляты не совсем вы, госпожа, - поделился мыслью старый маг. - Мне кажется, тот кто это сделал, нашёл обходной путь причинить вам зло чарами. Он очень умён. А значит и очень опасен. Как вы считаете, чего он добивается?
        Лала пожала плечиками.
        - Моей погибели, - предположила она.
        - А зачем?
        - Не ведаю, - проговорила она удручённо. - Феи не злые, народ в нашей стране очень добрый. Нет ни у кого причин желать мне смерти. Меня все любят.
        - Да уж, - вздохнул Будай. - Когда я к вам поехал, всё думал, для чего я вам. Не ожидал подобного услышать. Вы не переживайте, госпожа. Я попытаюсь вам помочь. Но это времени потребует. Немало. Недели, может месяцы. Мне нужно прочитать много чего, исследования произвести. И обязательно необходима ваша части чка.
        - Части чка? - удивилась Лала.
        - Ну да. Допустим, волос. Возможно след злой магии смогу найти на нём. И изучить её.
        Лала взяла одну свою прядь ручкой, выбрала из неё волосок, дёрнула, её пальчики осветились синим светом.
        - Вот пожалуйста, добрый маг Будай.
        Она протянула волос гостю. Тот завернул его в платок, спрятал.
        - Я думаю, госпожа моя, вам боле нечего бояться, - сказал он спокойно. - Вы под защитою барона, никто не причинит вам зла у нас в краях. Вы не погибните никак. Мне с возвращением немного непонятно. Вы вроде замуж собрались.
        - Я бы хотела дома побывать, - осторожно пояснила Лала. - Чтоб знали папа с мамой, где я и не волновались. Благословенья испросить. Я знаю, что смогу сюда вернуться. Быть может время сколько-то займёт. Но Рун согласен потерпеть. Он добрый.
        От необходимости лгать её ушки и щёчки слегка порозовели.
        - Понятно, - кивнул Будай. - Чтож, поспешу к себе. И сразу за исследования. Я всё сделаю, чтобы вам помочь, в лепёшку расшибусь. Надейтесь, госпожа.
        - Спасибо, друг мой, - тепло поблагодарила его Лала.
        Она вместе с Руном проводила его до дверей. Рун прошёл с ним до калитки, чтобы закрыть оную после. Чуть поодаль за оградой всё ещё стояла карета, на которой маг приехал. К ней он и направился.
        - Надо же, надо же! Не может воротиться! - шептал Будай одними губами взволнованно сам себе. - Ох, милорд, как же благоволят вам звёзды. Задача упрощается. Надеюсь, не забудете того, кто вам принёс столь важное известье. Вот это новость!
        Он подошёл к извозчику:
        - В замок! Гони как молния. Плачу двойную цену.
        Рун вернулся в избу. Лала сидела на лавочке. Личико было грустным-прегрустным. Он сел рядом:
        - Лала, иди ко мне.
        Она сразу прижалась. Вздохнула тяжело.
        - Расстроилась? - спросил он участливо.
        - Да, - тихо ответствовала Лала. - Я здесь надолго. Я так и предполагала. Но всё ж таки в душе надеялась на другое.
        - Зато наобнимаемся, - добродушно улыбнулся Рун.
        - Соскучилась по дому, - поведала Лала уставшим голоском. - По маме с папой, по сестричкам. По всем.
        - Угораздило же меня тебя поймать. Прости, - повинился он искренне.
        - Ты не виноват, Рун. Виноват тот, кто проклял меня. Зачем он это сделал? Не понимаю.
        - Если бы не я, ты была бы сейчас дома. С мамой, с папой, с сестричками.
        - Рун, ты меня отпустил, - промолвила Лала с теплотой. - Я этого никогда не забуду. Никогда-никогда! Нет здесь твоей вины. Тебе меня даровало небо. Может это не проклятье, может небо просто не хочет, чтобы мы расстались?
        - А зачем ему не давать мне в тебя влюбиться? - усомнился он.
        - Влюбишься, я обрету могущество. И смогу уйти. Поэтому.
        - Хм, - Рун озадачился столь стройной теории. - А зачем делать тебя уязвимой, лишать защиты от ранений? Лось может и убить, знаешь ли. Тебе повезло тогда в лесу.
        - Не ведаю, - призналась Лала опечаленно.
        Некоторое время они сидели молча. Несмотря на объятья Лала оставалась грустна. И всё же её личико постепенно чуточку просветлело, стало умиротворённее.
        - Ты-то хоть доволен? - поинтересовалась она беззлобно. - Слышал, я с тобой на недели, а то и на месяцы.
        - Устану обнимать, - посетовал он с юмором.
        Лала даже нашла в себе силы улыбнуться.
        - Не устанешь, - возразила она. - Ты и меня пожалуй в этом обойдёшь, мой дорогой. Почему ты так любишь обнимать меня, Рун?
        - Потому что люблю тебя, глупенькая, - ласково отозвался Рун. - Потому что ты счастлива от объятий, а люблю, когда ты счастлива. Знаешь, Лала, я хочу, чтобы ты домой вернулась. Я ведь переживаю за тебя. Мне не хочется с тобой расставаться. Но я всё сделаю, что от меня зависит, чтобы вернуть тебя. Будай маг второй ступени, а по его словам бывают и 15-ой. Можно не ждать месяцы. Попросить барона, чтобы отвёз тебя в столицу. Или в какой-нибудь большой город, где есть стоящие чародеи. Ты можешь даже у короля помощи попросить, он тебе наверняка не откажет. Призовёт лучших магов страны.
        - Опасно всё это, Рун, - тихим голосом заметила Лала. - Раз у вас снятие проклятий - точная наука, требующая деталей, значит придётся каждому магу открывать, что я воротиться не могу. Я стану очень уязвима, когда все про это прознают. Подождём, что сможет сделать господин Будай. Посмотрим.
        - Как скажешь, солнышко моё.
        - А сам-то рад без памяти, я чувствую. Что я застряла тут у вас, - буркнула Лала с шутливым мрачноватым укором.
        - Я рад тому, что ты со мной. Здесь, сейчас. А не потому что застряла, - поведал он чистосердечно.
        Лала вздохнула.
        - За что меня так покарали боги? За что?! - с горестным непониманием произнесла она. - Боги любят фей. Чем я провинилась?
        Из глаз её вдруг покатились слёзы.
        - Лала, ну не плачь, - очень мягко стал уговаривать её Рун.
        Но она была безутешна. Даже объятья в этот раз совсем не помогали. Он вдруг понял, что никогда не задумывался, каково ей. Одна, оторванная от семьи, от своего мира, проклятая. Вынужденная обнимать чужого человека. Она всегда была счастлива, и потому всегда казалось, что у неё всё хорошо. Хотя это далеко не так. Не позволяла себе унывать, храня надежду на скорое возвращение. Теперь у неё не стало и надежды. И ничем не поможешь. Чем он может ей помочь?
        - Не горюй, славная моя, - ласково попросил он. - Всё равно вернёшься когда-нибудь. Обнимешь маму с папой. И всё это забудется, как дурной сон. Так будет. Обязательно.
        Лала лишь всхлипнула в ответ. И ещё долго слёзки всё текли и текли по её щёчкам.

* * *
        Рун сидел у окошка, подшивая подкладку у куртки. Всё какое-то полезное занятие. Куртка в общем-то пока не особо и прохудилась, но ежели вовремя не подлатаешь наметившиеся прорехи, потом расползутся, и шить придётся на порядки больше. Лала спала чуть поодаль. Её лежанка, как и всё в избе, после волшебства преобразилась - красивая богато расшитая подушечка, тёплое покрытое узорами одеялко, вместо старой тряпичной подстилки тонкая мягкая белоснежная перинка. Прежде чем лечь, Лала немало времени провела в объятьях. Вроде бы и успокоилась, но всё равно счастья ни в одном глазу. Зато и чрезмерная горесть от неё ушла. Даже грустная улыбка нет-нет, да и озаряла уста. В конце концов её разморило, голова стала клониться, Рун, заметив это, предложил ей пойти подремать, и она согласно кивнула. С тех пор не один час уж миновал. Сначала он держал её за ручку, и она улыбалась от этого, ему было приятно, что она рада ему в своих снах. Но потом она перевернулась на другой бочок, пришлось её отпустить.
        Пока шил, Рун всё размышлял, как же помочь Лале вернуться домой. Когда ты крестьянин и ни в чём ни сведущ, какой от тебя прок в подобных делах? Никакого. Если она тут останется на месяцы, теперь, при отсутствии нужды работать в огороде, что если месяц её и прообнимать? Может тогда ей хватит магии развеять проклятие самостоятельно? Станет она достаточно могущественной? Зная Лалу и её страсть колдовать, навряд ли. Есть сомнения, что она сумеет накопить, всё равно потратит куда-нибудь. Сколько уж обнимались, и где та магия? Ну и обниматься месяц наверное будет тяжело даже для неё. Живые хотят жить, что-то видеть, что-то делать, узнавать. Не получится. В общем, думай не думай, надежда только на кого-то ещё. На мага, на барона. На короля. Но это не повод расстраиваться, чувствовать себя беспомощным или бесполезным. Надо помогать ей от души всем, чем способен. Если она будет счастлива с ним, этого достаточно.
        Лала зашевелилась. Повернулась в его сторону. Уставилась на него, с доброй грустинкой в глазах.
        - Проснулась, милая? - улыбнулся он ей.
        - Проснулась, - тихо промолвила она.
        - Ну как ты? Полегче тебе?
        - Немножко легче.
        - Хочешь, обниму? И буду держать до самого девичника, - предложил Рун. - А то как ты там веселиться будешь с таким настроением? Надо тебе его исправить. Срочно.
        - Только и ищет повод, чтобы меня обнять, - с деланным осуждением буркнула Лала.
        - Надо же мне извлечь пользу из твоего бедственного положения, - шутливо заметил он.
        Личико Лалы совсем просветлело.
        - Лучше ты иди ко мне, Рун, - позвала она, одарив его ироничным взглядом. - Приляг хоть на минутку. Перинка мягенькая.
        - Искусительница, - усмехнулся он. - Никак нельзя, любовь моя.
        - И почему же, заинька? Бабушки кажется нет.
        - Вдруг придёт.
        - А мы её не пустим.
        - Вот так фея! - подивился Рун со смехом.
        Лала тоже рассмеялась.
        - Рун, я страдаю, - сказала она. - Соверши подвиг ради несчастной дамы.
        - Есть разница, стоя обниматься или лёжа?
        - Есть, милый. Хочу вспомнить былые денёчки. И ночечки. В лесу. Как это было. И чтоб ты на подвиг пошёл великий. Али ты не мой рыцарь?
        - Ох, Лала, подведёшь ты нас под монастырь, - вздохнул Рун.
        Он подошёл к лежанке. Лала быстро подвинулась. Он улёгся. Она тут же прижалась, положила голову ему на плечо, расцветя счастливой умиротворённой улыбкой.
        - Как же хорошо, - произнесла она довольно. - Ты уютный. Соскучилась по этому.
        - Если тебе так легче, то я рад, - Рун приобнял её.
        - Гораздо легче, милый.
        - Я, Лала, не знаю, чем тебе помочь, - признался он с сожалением. - До деревни я тебя довёл, с магом познакомил. Кажется это всё, что я могу. Если только приворотное зелье на мне испытать. Ты вроде подумывала. Я готов, если что. Испытывай. Ты можешь его изготовить?
        - Я? - удивилась Лала. - Я нет. Я надеялась, у вас тут кто есть. Ворожея какая-нибудь. Или ведунья.
        - Ведунья имеется одна. Но умеет ли она такое или нет… Я сомневаюсь, что умеет, - промолвил Рун.
        - Давай подождём, мой котёнок, несколько денёчков. Ежели вестей не будет от дедушки Будая, начнём думать, что делать далее, - предложила Лала, сияя.
        - Быстро ты в этот раз впала в счастье, - порадовался Рун, глядя на её жизнерадостное личико. - Я боялся, что опять тебя не проймут. Мои объятья.
        - Вот видишь. Всего-то надо было просто прилечь, - весело сказала она.
        Неожиданно послышался звук открывающейся задней двери. Рун кубарем выкатился с лежанки, вскочил на ноги. Лала села, с испуганными глазками.
        - Батюшки вы мои! - донёсся до них растерянный голос бабули.
        Рун быстрым шагом направился в заднюю комнату. Бабушка сидела прямо на полу, с видом изумлённого младенца осматривая новую обстановку.
        - Что это, сынок? - пролепетала она заплетающимся языком.
        - Лала наколдовала, - мягко пояснил он. - Бабуль, ну не в первый же раз чудеса, привыкнуть пора. Вставай.
        Старушка послушалась. Он помог ей подняться. Тут подлетела и Лала.
        - Бабушка Ида, ну что вы, - улыбнулась она с теплотой. - Не пугайтесь. Это доброе волшебство. Я хочу чтоб мы все в красивеньком жили. Так же приятнее, правда?
        Бабуля вздохнула.
        - Это очень красиво, - заметила она растрогано. - Точно во дворце каком. Как же в такой красоте жить? А если испачкается?
        - Очистим, - приободрила её Лала.
        Бабушка лишь покачала головой.
        - Как сходила, бабуль? - спросил Рун с мыслью отвлечь её хоть немного.
        - Хорошо, - отозвалась она, продолжая таращиться вокруг себя. - К магу зашла, всё передала. К подружке зашла. Ей полегче вроде. Поболтали. У невестки была. Она всё про Лалу выпытывала. Любопытная. Про зелье ещё, которым ты ловил. Очень интересовалась им почему-то. Девушки меня по дороге встретили. Просили передать тебе, дочка, что скоро зайдут за тобой. А потом говорят, дом-то ваш боле не кривой. И как будто выше стал. И барон у вас был. Вот я обомлела. А тут ещё такое. Диво дивное. А зачем барон к нам приезжал?
        - Я, бабушка Ида, испрашивала у него совета, когда была в его замке. Как быть, если я по гостям хочу с женихом своим ходить. Даже в знатные дома. А он пообещал подумать и дать мне ответ, - поведала Лала. - Вот решил что ответить, и сам приехал сообщить. Сказал, чтобы я с женихом ходила куда хочу. И сам нас пригласил к себе на завтра. И меня, и Руна.
        Старушка аж пошатнулась. Рун поддержал её.
        - Бабуль, может тебе прилечь? - предложил он участливо. - Чтоб прийти в себя. А то вон какая бледная. Приляжешь?
        - Нет, сынок, не хочу, - возразила бабушка. - Где тут улежать, когда так дивно в дому. Хочу всё оглядеть.
        Она направилась в горницу, и вскоре уже оттуда раздались её удивлённые причитания.
        - Ну что, чем займёмся? - посмотрел Рун на Лалу с улыбкой.
        - Погрей меня ещё немножко, любимый. На улице на лавочке, - попросила она тихо.
        - Пойдём, - кивнул он.
        На лавочке было хорошо. Тенёк от избы, тепло от летнего ясного денька, ласковый ветерок, ароматы трав. Ну чем не рай? Особенно когда ты с тем, кто дорог. Лала придвинулась, Рун обхватил её руками. Она стала буравить его глазками нежно.
        - Кажется ты совсем отошла от своей печали, - порадовался он.
        - Смирилась, мой котёнок. Ничего не поделаешь. Ты неплохая компенсация за мои несчастья, - произнесла Лала с глубокой приязнью.
        - Только надо всё же без лежачих компенсаций обходиться. У меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда бабуля пришла.
        - Ох эта бабушка! - грустно посетовала Лала. - Как будто караулит. Не успели прилечь, как она тут как тут.
        - Разве плохо сейчас? Вот так, сидя?
        - Так хорошо, - признала Лала, очаровательно улыбнувшись. - Когда глаза в глаза особенно. Романтично очень. Сердечко бьётся у тебя. Взволнованное. Мило.
        - Ты красавица, - вздохнул Рун. - Когда на тебя столь красивая дева смотрит так приветливо. На расстоянии… поцелуя. В груди хочешь не хочешь, ёкнет. Не привыкнуть к этому, Лала.
        - На расстоянии поцелуя? - развеселилась Лала. - Ты уже и расстояния в поцелуях начал мерить, суженый мой? Не только штрафы?
        - Смейся, смейся. Но я всё правильно сказал, - добродушно ответствовал Рун. - Когда так близко… двое. Обычно они делают сие для жертв. Чуть наклонишься, и она случится.
        - Ох, нескоро ты теперь жертву получишь, - посочувствовала Лала с иронией.
        - Ну да, похоже на то, - деланно огорчился он. - Могла бы и сейчас расплатиться. К чему такая жестокость.
        Лала залилась негромким счастливым переливистым смехом.
        - Ну потерпи, мой дорогой, - ласково попросила она. - Уговор есть уговор. Или давай его отменим. Если мне станет можно колдовать, тогда сейчас расплачусь.
        - Ты не шутишь, Лала? - с острожным недоверием осведомился Рун.
        Она ненадолго задумалась:
        - Нет, заинька, не шучу. Правда я знаю, что ты не согласишься. Даже не сомневаюсь. А зря. Поцелуй феи, это нечто особенное. Я бы была очень нежной.
        - А что как возьму да соглашусь? - усмехнулся он.
        - Расплачусь, - поведала Лала с простодушной искренностью.
        Рун посмотрел на неё пристально, выдержав многозначительную паузу, словно раздумывая. И вздохнул:
        - Хотелось бы. Но нет. Никак нельзя.
        - Я знала, я знала, - порадовалась Лала.
        - И вообще, любимая, тебе надо прекратить чудеса творить для нас, - с полушутливым осуждением молвил он. - А то бабулю удар хватит. Пожалей её. Да и на меня они влияют. Я чувствую. Как бы магия снова не пропала из объятий. Остановись с дарами. Мой главный дар - это ты. Не хочу чтоб стало иначе.
        - Ну, милый, я же творила только вынуждено. Ты сам это признал. Не ругай меня, - просяще произнесла Лала, сияя.
        Она положила голову ему на плечо.
        - Наконец-то ты счастливенькая. Как раньше, - заметил Рун тепло с облегчением. - А то я уж не знал, что делать, когда горевала. И объятья не помогали. Непривычно, когда не помогают. Странно от этого. И тоскливо. Жалко тебя, а помочь нечем. Даже приласкать запрещено.
        - Я тебя люблю, - проговорила Лала тихо.
        - Кто любит, тот целует, - буркнул он с юмором, изображая сомнение.
        Лала рассмеялась.
        - Это когда влюблены, целуют. И то если помолвлены. Не понарошку, - возразила она.
        - Смешно ей. А я в печали, - притворно омрачился Рун, не очень правдоподобно, потому что глаза его светились весельем, выдавая его истинное настроение.
        - Отмени уговор, тут я тебя и утешу, - лукаво предложила Лала.
        - Нет.
        - Значит, сам виноват.
        - Да уж! - подивился он её хитрости, улыбаясь.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Мне хорошо, Рун, - сказала она искренне. - Мне снова очень хорошо. Потому что у меня есть ты. Даже не хочется с тобой расставаться из-за девичника. Может ты со мной пойдёшь? Превращу тебя в девицу. Ты будешь симпатичная. И миленькая.
        - А ты можешь превратить? - заинтересовался Рун.
        - А ты б хотел?
        - Хм, - Рун призадумался. И покачал головой отрицательно. - Стыдно это пожалуй. И вроде незачем. Просто… не представляю себя таким. Глазки парням строить, наряжаться, плакать по пустякам. Ужас.
        - Вот она, мужская гордость, да? - мягко укорила его Лала, чуть опечалившись. - Быть девушкой так плохо?
        - Нет, что ты. Я не об этом, - заверил он извиняющимся тоном. - Вы другие. Поэтому и нравитесь. Очень. Но я как-то привык быть парнем. Я же всё равно останусь внутри собой, в кого ты меня не преврати. А для парня это всё стыдно и… болезненно. Стать вдруг… женственным. Не обижайся, красавица моя.
        - Я поняла, - ответствовала Лала беззлобно, сразу оттаяв. - Я пошутила, Рун. Я не могу тебя превратить в девицу. Это плохое колдовство, неправильное. Потрясением для юноши будет. Есть шанс, что не оправишься до конца потом. Не колдуют феи подобное. Мы творим чары по наитию. Добрые чары. Эти чары точно не добрые. Может они и не слишком злые, но фее их не сотворить. Если только в наказание. Скажем, фея мести пожалуй могла бы превратить в девицу злодея, который любит обижать женщин. И всё. Но мне бы хотелось посмотреть, какая из тебя вышла девица. Ты был бы премиленькой. Представь, стал бы мне лучшей подружкой. Подружки тоже обнимаются. Делились бы с тобой секретиками, парней обсуждали да дела сердечные. Это весело. Разве не здорово?
        - Нет, спасибо, - рассмеялся Рун.
        Неожиданно откуда-то сверху слетела пёстренькая птичка и села прямо ему на плечо, дальнее от Лалы.
        - Ой! - вырвалось у него с удивлением.
        Лала подняла голову, обрадовалась:
        - Здравствуй, милая пташка. Что это ты не ко мне, а к Руну? Понравился?
        Птичка посмотрела на неё одним глазом и вдруг запела.
        - Ты нам песенки поёшь?! Спасибо, хорошая моя, - умилённо поблагодарила её Лала.
        - Чего она мне в ухо-то орёт? - поморщившись, улыбнулся Рун. - Так и оглохнуть недолго. Аж в голове отдаётся.
        - Хочет тебя порадовать, - сообщила Лала, сияя.
        - Ничего себе радость. Почему меня?
        - Не знаю, мой котёнок.
        - Это твоя магия?
        - Нет, милый. Возможно это природа фей, - весело поведала Лала, забавляясь от картины, как птичка с энтузиазмом издаёт трели Руну в ухо. - Животные видят, насколько ты мне дорог. И так понимают, что тебе можно доверять. Что ты хороший. Плохой человек не станет дорог фее. Не обижай их, и они будут чаще к тебе сами подходить, я думаю.
        - Аж слышу, как сопит, так близко, - пожаловался Рун со смехом. Он осторожно повернул голову к птичке. - Пой чуть в сторону, а?
        Но птичка не унималась.
        - Она тебя не понимает, Рун. Пока я её речью не наделю, она не сможет тебя понять, - объяснила Лала, улыбаясь. - А наделить я не могу. Ведь нету крайней в том нужды. А мне запрещено без крайней. Это прям любовь у неё. Даже обидно чуточку. Что не ко мне.
        - Спасите! - взмолился Рун тихо. Очень осторожно поднял руку, зажал пальцем ухо, вздохнул с облегчением. Поглядел на птичку. - Смотри, не накакай на меня, дружище.
        - Не переживай, дорогой, в моих объятьях сразу всё исчезнет, немедля станешь чистеньким опять, - успокоила его Лала.
        Рун вздохнул от переполняющих его светлых чувств.
        - Я очень счастлив с тобой, Лала, - произнёс он с теплотой. - Стыдно признаться, но в глубине души я рад без памяти, что ты ещё долго со мной побудешь. Прости.
        - Ничего, мой славный. Я тоже очень счастлива с тобой, - по-доброму сказала Лала. Снова положила голову ему на плечо. - Может быть и я… в глубине души рада. Не хочется расставаться.
        Они ещё долго сидели на лавочке, в тени избы, под безоблачным летним небом. А птичка всё пела и пела. Словно исполняя гимн всему хорошему, что сейчас происходило меж ними.

* * *
        - Хозяева, хозяева, отворяйте ворота, - раздался дружный хор жизнерадостных девичьих голосов со стороны улицы.
        Лала сразу разволновалась, её щёчки покрылись румянцем, глазки загорелись восторгом.
        - Зачем тебе это всё? - поинтересовался Рун добродушно, видя её состояние.
        - Хочется, - доверчиво ответила она с невинной трогательной мечтательностью. - У нас такого нет. Может в сёлах и есть. В городе, в столице, где я живу, нет. Мне никто не устроит девичник перед свадьбой. А это так мило. И душевно. От этого себя невестой ощущаешь. Это… удивительно. И приятно очень.
        - Ты даже не настоящая невеста, - усмехнулся Рун. - Вроде как обманываешь их.
        - А вот и нет, - озорно возразила она. - Я невеста понарошку. Это считается. А если нет, тебе придётся меня боле не обнимать.
        - Признаю, признаю, ты права, считается, - поспешил согласиться Рун, смеясь.
        Он взял её за руку и повёл к калитке. Когда они обогнули дом, бабушка тоже уж вышла с переднего входа, встала на пороге, невозмутимо глядя на столпившихся за оградой девушек. А их было много. Человек пятнадцать. Ради феи чего не сделаешь, отпустили родители, несмотря на то, что у всех в хозяйстве работы полно. Разнаряженные, красивые, волосы в косы у многих заплетены. На устах играют улыбки. Есть на что залюбоваться.
        - Кто к нам явился и зачем? - спросила бабушка с притворным но очень правдоподобным любопытством, словно всё происходящее было для неё полной неожиданностью и никого из сих барышень она не знала.
        - Пришли девицы красные, увести невесту прекрасную, - сообщили девушки весёлым хором.
        - Куда ж вы хотите её от нас увесть? - теперь бабушка изобразила недоумение.
        Рун даже удивился, что бабуля настолько «в теме», знает как себя вести, что делать, явно подыгрывает. Всё же старые люди мудры, им многое ведомо. А может просто она сохранила в памяти всё с тех пор, как сама ещё была юна.
        - На зелёный лужок, где стоит стожок, - теперь уж говорила одна из девушек, выдвинувшись чуть вперёд остальных. - Будем водить хороводы, чтобы устроить проводы жизни её незамужней. Да порасспросим о суженом.
        - Ну коли так, то ладно, - смилостивилась бабуля. - Только верните обратно.
        Рун подвёл Лалу к ограде, открыл калитку.
        - Ну, ступай, веселись, красавица моя, - улыбнулся он.
        Вместо того, чтобы вылететь наружу, Лала обернулась к нему, подлетела совсем вплотную, стала мило буравить его глазками с ожиданием. Он понял, хочешь не хочешь, не отвертишься, придётся преодолеть неловкость и сделать это перед всеми. Уже пора идти на подвиги. Обхватил её руками и прижал к себе. Личико Лалы сразу расцвело счастьем.
        - Наконец-то, - буркнула она довольно.
        - Ну, иди, хорошая моя, - он отступил от неё.
        - До свидания, мой дорогой, - произнесла Лала с любовью.
        Едва она вылетела наружу, девушки сразу вязли её под ручки и весёлой гурьбой повели прочь, говоря ей, кто приветствия, кто о восхищении платьем, кто просто что-то радостное. Рун закрыл калитку и какое-то время смотрел вслед этой удаляющейся оживлённой компании. Затем поднялся на крыльцо, к бабушке, которая стояла в задумчивости.
        - Ну как ты, бабуль? Всё хорошо? - обратился он к ней.
        - Богато теперь у нас сынок. В дому. Воров боюсь, - вздохнула старушка. - Залезут, обкрадут.
        - Не полезут они, бабуль, не бойся, - покачал головой Рун. - Ты видала, какое у нас стало всё? Такого нет нигде. Если украдут, сразу будет понятно, что краденное. Да и стража здесь. И не лазают воры в деревне. Давно не слыхать, чтобы кого-то обокрали. Это в городе они промышляют. К тому же воровать у нас всё равно что у феи. Барон к ней благоволит. Гневаться станет. Поймает, не пощадит. Не рискнёт никто.
        - Дай то бог, - молвила бабушка. - Пойду я, Рун, по подружкам своим пройдусь. Помогу им с огородами. Да поболтаю. Может к соседям к кому загляну ещё.
        - Сходи, - одобрительно отозвался Рун. - А я и не знаю, чем лучше заняться. В лес бы, хоть хвороста набрать. Грибов, ягод, корений. Да разве уйдёшь. А то воротится Лала, а меня нет. Испугается.
        - Уж так она радуется быть твоей невестой, внучок. Так радуется. Не пойму я этого, - призналась старушка с некоторой растерянностью. - Ты хороший, но мы никто. Перед ней вон и барон устилается. Почему она так радуется?
        - Потому что феи весёлые добрые существа. Всё доброе ей нравится. А быть невестой - это доброе. Ты же была невестой. Приятно это было?
        - Приятно, внучок. Только я выходила за ровню себе.
        - Для неё все люди одинаковы. Феи не различают человечьих сословий, - объяснил Рун.
        - Так не бывает, - с сожалением заметила бабушка.
        - У людей нет. А у фей да. Вот скажем, для бога есть разница, крестьянин человек или принц?
        - Для бога нет.
        - Ну а фея считай полубог. Поэтому и ей без разницы. Ей главное, добрый человек или злой.
        - Ежели так, тогда понятно, почему она радуется. У тебя душа светлая, внучок. Знаешь, может фея даже лучше бога, - вдруг высказала старушка крамольную мысль. - Бог вроде нам отец, но строго судит. А она ласковая и сердечная. Я бы померла со страху, если бы у нас бог поселился. На неё же как не взглянешь, лишь улыбаешься, и всё. Пойду я, внучок. Ты дров пока можешь ещё наколоть, всё удобнее, когда в поленнице лежат, а не чурками. Или воды принеси. Для огорода она не нужна, но для дома лишней не будет. Стену в сарае надо бы починить. Погреб почистить. Делов много. Всех не переделать.
        - Ладно, понял, - кивнул Рун.
        Бабуля спустилась с крылечка, направилась за ограду на улицу и вскоре скрылась из виду. Рун задумался, прикидывая, чем заняться разумнее всего. Решил, тем, что требует отлучаться со двора - водой. Дрова можно колоть и при Лале, это не мешает ни говорить с ней, ни даже обнять в любой момент, прервавшись на минутку, если ей вдруг сильно захочется, а коли у неё опять возникнет нужда пойти куда-то одной, как сейчас, вернувшись не потеряет его, сможет легко найти. С девичника она быстро не вернётся точно. Время есть.
        Он сходил за вёдрами, вышел за калитку. Два стражника, снова другие чем прежде, незнакомые, поодаль о чём-то переговаривались с рыцарем в лёгких чрезвычайно искусных доспехах. Вся троица обернулась, оглядев Руна, он отвесил им поклон. Мимо проходили две женщины с корзинами белья - тётя Нази и бабушка Яста. Здороваться не стали, лишь посмотрели колко. В прошлом Руна просто не замечали, к тому, что с ним никто не здоровается, он привык, можно было бы предположить, не все в деревне оттаяли к нему из-за феи, и удовлетворится этим объяснением произошедшего, если бы не парочка странных «но». Вообще-то сейчас его как раз заметили, но вместо обычного равнодушия в глазах наблюдался явный негатив. Руну по большому счёту было всё равно, чужие люди, от их отношения ни горячо ни холодно. Слегка озадачило, и всё. Вероятно завидуют. На развилке дороги перед спуском к реке он пересёкся ещё с одним односельчанином. Лесоруб Джех возвращался со сторожки.
        - Здоров, феелов, - сказал он, остановившись.
        - Добрый день, дяденька, - ответил Рун.
        - Всё ли хорошо у феи?
        - Да, - пожал Рун плечами.
        Джех вздохнул:
        - Отпустил бы ты её, парень. Не бери греха на душу. Она… невинна. И ещё девочка совсем. Несмышлёная. Нельзя её принуждать.
        - Я её не принуждаю, - промолвил Рун спокойно.
        - Принуждаешь, - возразил Джех, осуждающе глядя на него. - Подумай, кто есть ты, и кто она. Не порти ей жизнь.
        - Вы бы поймали, вы бы отпустили? - поинтересовался Рун скептически.
        - Я бы взял три законные желания. А потом отпустил. Трёх желаний достаточно. За глаза. А так, как ты, поступать греховно, - сурово поведал Джех. - Пожалей её.
        - Я подумаю, - пообещал Рун.
        Джех кажется не поверил. Выражение его лица стало ещё суровее. Даже мрачным. Он, более не слова ни говоря, пошёл своей дорогой. А Рун пошёл своей.
        На реке в этот раз не было ни ребятни, ни взрослых. Никого. Лишь лодочник Шим причаливал к отмостку, перевозя какого-то воина с того берега. Знатного, хотя и не самого родовитого, одет в ладные кожаные доспехи, без особых изысков вроде гербов и вышивки, за поясом меч и кинжал в посеребрённых узорчатых ножнах. Ножны и выдавали статус этого человека, как имеющего некоторый вес и значимость. Не всякий путник возьмёт с собой в путешествие дорогое оружие. Побоится грабителей. Надо иметь уверенность в себе и в своих боевых навыках, чтобы взять.
        - А это как раз и есть тот самый женишок феи, - донесся до Руна тихий голос Шима.
        Воин оценивающе смерил Руна взглядом, выбрался из лодки и сразу подошёл. Рун как раз зачерпнул второе ведро.
        - Бог в помощь, юноша, - непринуждённо произнёс воин.
        - Спасибо, - кивнул Рун.
        - Говорят, ты жених феи.
        - Я тоже слышал об этом, - отозвался Рун спокойно.
        - О, да ты серьёзный малый, - улыбнулся воин. - Постой, не уходи, давай поболтаем.
        - О чём? - посмотрел на него Рун с лёгким недоумением.
        - О фее конечно.
        - Я вас не знаю, зачем мне с вами говорить о ней? - заметил Рун. - Тут всё равно всем известно о нас, вам всё охотно расскажут в таверне здешней, или на постоялом дворе. Или любой местный, кого ни спросите.
        - Ты же местный, вот и расскажи, - с усмешкой промолвил воин.
        - Я как раз исключение, - объяснил Рун. - Фея моя невеста, если я буду о ней говорить, выйдет, как будто докладываю постороннему, кого впервые вижу, о её жизни. Это будет странно. И неправильно.
        - Надо же. Какой рассудительный, - подивился воин не без юмора. - А если я тебе заплачу, коли расскажешь мне о ней да покажешь?
        - Не надо, - покачал головой Рун равнодушно.
        - Пять серебра.
        - Нет.
        - Десять.
        - Оставьте себе.
        - Ты умеешь торговаться, - похвалил воин весело. - Двадцать.
        Рун призадумался. Двадцать серебряных монет - огромная сумма. Прямо деньжищи.
        - Зачем вам это? - обратился он с искренним непониманием к собеседнику, словно взывая к его благоразумию. - У любого расспросите здесь. Вам бесплатно с удовольствием всё расскажут. Сплетничать народ любит, хлебом не корми. А увидеть, где-нибудь поодаль от дома моего подождите, чтобы стража не погнала, всё равно увидите рано или поздно. Мы же выходим. Она выходит.
        - Эх, друг, люди много языками чешут не по делу, мне нужна информация из первых уст, - поведал воин со значением. - Я, собственно, мимо проезжал, даже не знал, что у вас тут такое творится. В моих краях ещё не знают, я думаю. Придётся отложить поездку, вернусь домой, доложу лорду своему. Это важные сведенья. Не хочу его в заблуждение ввести хоть в мелочи. Поэтому из первых уст. Ну и посмотреть обязательно, собственными глазами убедиться, а то может привязали крылья к девице, чтобы дурить простофиль.
        - Она летает вообще-то, ногами земли не касаясь. У неё крылья не просто так.
        - Увижу, поверю. Как рассказывать лорду, коли сам не видел? Несерьёзно это, - резонно ответствовал воин. - Так ты согласен? Двадцать серебра. За чуток болтовни. Ты вообще понимаешь, насколько это много за такой пустяк?
        Рун молчал, не зная, как поступить. Вроде и соглашаться неправильно. И не согласиться глупо. Это же не мелочь, от которой можно просто отмахнуться. Нельзя сказать, что он впал в алчность. Рун с самых младых лет привык ничего не хотеть. Ещё совсем малышом, лет в пять, спокойно ходил даже на ярмарке вдоль лотков со сладостями и игрушками. Другие дети вокруг бывало капризничали, выпрашивая то или иное, а он оставался равнодушен к окружающему буйству соблазнов. Чувствовал, что дедушке с бабушкой не по карману, и не позволял желаниям пробуждаться. И это даже не требовало от него каких-то усилий воли. Деньги же опьяняют возможностями только тех, кто эти возможности примеряет на себя, думает о них, мечтает, жаждет. Однако есть ещё насущные потребности. Прохудится одежда, и в чём ты будешь ходить? Сломается инструмент, и чем работать? Наступят, не дай бог, чёрные дни, когда ты захвораешь либо останешься без урожая. И как тогда выживать, если у тебя ни гроша за душой? Причём речь идёт не только о себе, но и о близких. О бабуле. Может и о Лале - не всё и не всегда она способна наколдовать.
        - Я вам не буду специально невесту показывать, она не медведь не ярмарке, - произнёс он наконец. - Но попрошу стражников, чтобы не гнали вас, сможете на лавочке рядом с домом посидеть, дождаться её. Расскажу вам всё, что можно, но не всё. И некоторое из того, что я расскажу, не будет правдой. У феи есть свои секреты, которые чужим знать не положено. Если вас устраивает, я готов. Только деньги вперёд.
        - Ну, кажется выбора у меня нет, - смиренно развёл руками воин. - Твои условия принимаются, молодой человек. Вон, лодочник будет свидетель, что ты это серебро не украл. Будешь свидетелем?
        - Буду, - кивнул Шим оторопело, пребывая в шоковом состоянии от размера обещанной Руну суммы.
        Воин достал кошель, отсчитал двадцать белых монеток, протянул Руну. Затем достал два медяка, сунув их Шиму:
        - Вот тебе награда. А теперь плыви отсюда. Этот разговор не для твоих ушей.
        Лодочник послушался. Рун дрожащей рукой торопливо спрятал монеты в карман. Минут пять он потратил на рассказ. Говорил всё то же самое, что и остальным. Поймал дедовым зельем, обещал отпустить за три желания. Пока решал, чего бы загадать, полюбил, в шутку загадал, чтобы и она полюбила, а она и исполнила. Третье желание ещё не потрачено. Но фея может колдовать для себя и без желаний. Поведал про то, как дорожку из цветов и яички с существами сотворила, как дом исправила да обстановку, а монаха одарила светящимися камнями. Упомянул и про дар бабули. Все же узнают, и очень скоро, так есть ли смысл скрывать от данного человека? Открыл, что свадьба не ранее чем через пол года. Если у воина и были какие-то свои вопросы, он о них запамятовал. Вид у него был немного потрясённый. Когда Рун закончил, он молчал озадачено.
        - Пойдёмте к избе, скажу про вас стражникам, - напомнил Рун, поднимая коромысло на плечо.
        Воин без слов зашагал подле. Лишь почти у самого дома к нему вернулась речь.
        - И как ваш барон относится к тому, что ты женишься на фее? - осведомился он сдержанно.
        - Сегодня приезжал сюда, мы с ним как раз об этом говорили, - поведал Рун. - Обещал дом подарить перед свадьбой и всячески помогать.
        Воин посмотрел на него в задумчивости, и даже как будто с жалостью.
        - Я бы на твоём месте уши особо-то не развешивал, - посоветовал он негромким голосом.
        Рун ответил ему взглядом, полным непонимания:
        - Вот моя изба. Можете тут на лавочку у ограды сесть, если хотите. Лала ушла с девушками местными, думаю, вернётся через час-другой.
        Воин сразу уселся. Рун, поставив вёдра у калитки, направился к стражникам. Рыцаря подле них уже не было. Поздоровавшись, Рун быстро объяснил им, в чём дело, мол разрешил путнику на лавочке посидеть, дабы увидеть фею вблизи.
        - Не положено это, - строго сказал один из стражников непререкаемым тоном.
        - Ну как не положено? - растеряно произнёс Рун. - Если вы его погоните, мне придётся его в дом пустить, чтобы там ждал. Я ведь ему слово дал Лалу показать. Мне бы не хотелось его в дом заводить, я его не знаю.
        - Пусть сидит, - смилостивился второй стражник. - Но ты, друг, будь поумнее в следующий раз. Если видишь, что знатный кто, кому боишься отказывать, посылай к нам, говори, мы решение принимаем. А мы его погоним. Не давай себе на шею садиться. А не то тут скоро очередь будет в версту длиной из желающих на твоей лавочке посидеть.
        - Ладно, - пожал плечами Рун.
        Первым делом он зашёл в дом. Нужно было спрятать деньги. Достал бабулин узелок, схороненный на дне сундука под старым тряпьём. Развернул, выложил туда свои двадцать монеток, пересчитав их прежде ещё раз. Вздохнул взволнованно. Тридцать серебра уже в сумме скопилось! И горсть меди. На эти деньги много чего можно купить. Даже коня. Не самого лучшего, но и не клячу старую еле ходячую. Прямо богатство у них. Солидная кучка монет. Снова завязал узелок, убрал обратно. И потом ещё долго сидел, не в силах продолжить работу из-за внутренней взбудораженности, погружённый в задумчивость. Только сейчас он начал осознавать, насколько Лала меняет их с бабушкой жизнь. В какую-то иную удивительную недостижимую доселе сторону достатка и благополучия, о которой и не мечталось. Ранее он не видел для себя будущего, теперь же оно появилось. Пугающе светлое. Пугающе, потому что пока у тебя ничего нет, нечего и терять. А теперь есть что. А не хочется. Вот оттого и страшно. Немного, самую малость.
        Рун успел сделать за водой ещё всего три рейса. Сходил первый раз, вернулся, воин перебрасывается словами о чём-то неторопливо со стражниками в сторонке. Сходил второй раз, он им рассказывает что-то, они смеются. Сходил третий, воин сидит на лавочке с ошеломлённым выражением лица. Стражники стоят поблизости.
        - Пришла твоя, - сообщил один из них Руну. - Мрачна… как туча! Не в духе сильно. Обидели её что ли? Мы не посмели спросить. Узнай, если обидели, укажи нам, кто виновный. Мы накажем.
        Рун выслушал это с удивлением и поспешил в дом. Лалу он нашёл в горнице. Она расхаживала взад-вперёд, сжав кулачки, в глазках её сверкал гнев.
        - У-у-у, нехорошие! - промолвила она с негодованием.
        - Милая, что случилось? - обратился к ней Рун обеспокоенно.
        Лала остановилась. На её личике была смесь разочарования и осуждения.
        - Они нехорошие, девушки эти, вот что, - заявила она раздосадовано. - Стали мне про тебя дурное говорить. Прямо на девичнике, Рун!
        - Только и всего? - подивился он.
        - Ничего себе «только и всего»! Разве можно так поступать?! - она снова принялась расхаживать. - У-у-у!
        Рун рассмеялся:
        - Лала, прости. Ты столь мило сердишься. Из-за подобного пустяка. Кажется милее нет картины, чем сердитая фея. Так и хочется тебя обнять.
        - Ну так обними! - сурово посмотрела она на него. - А то ишь какой! Даже не обнимет!
        Он быстро подошёл к ней и прижал к себе. Она была вся напряжена.
        - У-у-у, нехорошие! - снова вырвалось у неё c обидой.
        - Расскажи подробно, что было, красавица моя, - попросил Рун очень ласково.
        Лала вздохнула.
        - Сначала всё шло чудесно. И венок мне сплели из цветочков, и песенки пели, и меня учили их петь, и игры были разные забавные, и хоровод. А потом… мне стали вопросы про тебя задавать. Ну так полагается вроде у вас на девичнике, у невесты вопрошают про жениха. А она им хвалится. Это приятно. Но что-то я замечаю, у них лица странные, когда я рассказываю, какой ты у меня славный и хороший. И тут вдруг начали отговаривать выходить за тебя. Злое про тебя стали твердить. Я им говорю, это неправда, феи разбираются в людях. А они меня даже не слышат. Все наперебой, мол, вы его знаете всего ничего, а мы всю жизнь, и такой он, и сякой, и бить будет наверняка после свадьбы. Мол, вы из-за своего волшебства влюблённости не видите, какой он на самом деле, а наступит прозрение после венчания, поздно будет. Я… Я… Не выдержала этого всего. И полетела от них домой. Они что-то мне кричали, пытались догнать. Но я в сердцах на них… немножко медлительности наложила временно на передвижение. Они и не догнали. Вот. Испортили мне всё. И девичник, и настроение. У-у-у, какие!
        - Ну, Лала, они о тебе беспокоились, искренне, не гневайся на них, - мягко принялся увещевать её Рун. - Бог с ними. Я уже привык к этому, мне кажется, так и должно быть. Что тут сделаешь.
        - Даже если они обо мне заботились, они всё равно нехорошие, - грустно произнесла Лала. - Нельзя жениха ругать при невесте. Тем более, в её праздник.
        - Ну прости их, любимая, - улыбнулся Рун добродушно.
        - Теперь я лучше понимаю, как к тебе люди относятся, раньше не понимала до конца, это сложно понять, - поведала Лала с сожалением. - Кстати, Найя помалкивала. Другие хором про тебя дурное, Рун, а она молчит. Вот.
        - Ну, хоть у одной совесть проснулась, - порадовался он.
        Но Лала не разделила его радости.
        - Признавайся, что между вами, - уставилась она на него пристально с подозрением.
        - Лала, не сходи с ума, - рассмеялся Рун. - Ты же это не серьёзно, да?
        - Очень даже серьёзно.
        - Разве была бы магия в объятьях, коли бы мне другая нравилась вместо тебя?
        Лала призадумалась ненадолго.
        - Наверное нет, - чуть успокоившись, неуверенно ответила она.
        - А сейчас магия есть?
        - Даже много, - её голосок заметно потеплел.
        - Ну вот видишь. К тому же ты красавица. Найя по сравнению с тобой… Ну как тут можно сравнивать!? Ты хоть понимаешь, насколько ты прекрасна? Она просто немного миленькая, и всё. Заурядно недурна. А на тебя… глаз не оторвать, Лала. Сердце так и поёт, когда ты со мной. И потом, ты не забыла, что мы с ней не в ладах? Пусть сейчас она помалкивала, раньше было иное. Такие вещи не располагают к симпатиям. Она мне вообще не нравится, совершенно. Давай забудем про неё наконец, про них всех. И сосредоточимся на том, что здесь и сейчас.
        - На чём ты хочешь сосредоточиться? - с любопытством посмотрела на него Лала.
        - На всём.
        Лала продолжала буравить его глазками с весёлым невинным очаровательным недоумением.
        - Хочется чтоб поласковее была, - объяснил он полушутливо. - А то жених тут, рядом, обнимает, а она всё сердится на кого-то, и на него ноль внимания.
        - Да ты же мой хороший, - промолвила она нежно-нежно, словно жалея его. - Плохая невеста досталась? Так бывает с особо несчастливыми юношами.
        - И не говори, - посетовал Рун. - Так не повезло. Ведь моя невеста за меня не выйдет.
        На последних словах его тон приобрёл нотки совсем нешуточной лёгкой печали. Лала вздохнула умиротворённо:
        - Давай на лавочку хоть сядем. Уж я тебя утешу. Мой заинька.
        На лавочке Лала сразу прильнула к нему сама, лица их сблизились, она стала глядеть ему в глаза. И столько было ласки, и приязни, и милой доверчивости, и доброты, и много-много всего очень светлого в её взгляде. Рун аж выдохнул, будто пытаясь продышаться, чтобы придти в себя.
        - Как ты это делаешь, Лала? - подивился он тихо. - Даже ничего не сказала, а меня проняло… до внутренностей до всех. Согрело. Что это?
        - Это мои чувства к тебе, Рун, - радуясь, поведала Лала. - Я тебя люблю. Я хорошая невеста, чтоб ты знал.
        - Да хорошая, хорошая, - искренне согласился он.
        Лала разулыбалась, положила голову ему на плечо.
        - Ну вот ты меня и исцелил от дурного настроения, от чужих обидок, - сообщила она счастливо. - Спасибо.
        - На то и нужны женихи, - усмехнулся Рун.
        - Ага, так и есть. Иначе зачем и замуж.
        - Ты тоже меня исцеляешь. Всегда, от всего дурного, - произнёс он с теплотой.
        Наступила тишина. Часто бывает, когда двое вместе, молчание нагнетает неловкость, но с Лалой у Руна так никогда не было. Она млеет, сияя, он счастлив, что она счастлива от его объятий, любуясь на это её сияние. И что ещё надо? Но говорить с ней, конечно, приятно.
        - Лала, - позвал он вскоре.
        - Что, мой котёнок?
        - Сегодня со мной кое-что произошло. Пока тебя не было.
        - И что же?
        - Мне заплатили. Много. За тебя, - повинился Рун грустно. - Предложили кучу денег, чтобы я просто рассказал сам о тебе. Я предупредил, что часть моих слов не будет правдой. И рассказал лишь то, что и всем остальным, что итак все знают. Ты не обидишься?
        - Почему я должна обижаться, Рун?
        - Я на тебе денег заработал. Это… неправильно. Мерзко как-то. Но уж больно много предложили. Целых двадцать серебряных монет. Деньги… они лишними не будут. Я же должен и о тебе подумать, и о бабуле. Спокойнее, когда они есть. Прости.
        - Двадцать серебряных монеток - это много? - поинтересовалась Лала беззаботно.
        - Это огромная сумма, - кивнул Рун. - Для нас с бабулей. Мы таких деньжищ и не видели никогда.
        - Рун, делай как считаешь правильным, - тихим приветливым голоском молвила Лала. - Я тебе доверяю. Ты этот мир лучше знаешь. Коли думаешь, так надо, так тому и быть. Только смотри чтобы тебя жадность не обуяла. Иначе чувства твои ко мне померкнут. Неизбежно. Будь осторожен.
        - Лала, для меня все деньги мира ничто по сравнению с тобой, - признался он простосердечно.
        - О-о-о, какой приятный комплимент! - порадовалась Лала. - И главное, от души сказан, это правда. Феям дано подобное различать. Спасибо, славный мой.

* * *
        Вечер вступал в свои права, однако до заката ещё оставался час-другой, и никаких дел на остаток дня ни у Руна ни у Лалы впервые за последние время намечено не было. Они неспешно болтали в удовольствие о разных пустяках, сидя рядышком в горнице. Рун уже собирался предложить Лале прогуляться, может снова до реки, может по деревне, может сводить её в поля, показать, как у них растят пшеницу. Но тут пришла бабуля. Вид у неё был взбудораженный.
        - Сынок, говорят, тебе пять десятков монет серебряных господин заплатил из чужеземья. Это правда? - взволнованно спросила она, едва успев войти.
        - Вот уж и пять десятков, - подивился Рун. - Хорошо хоть не мешок, а то как бы я донёс. Серебро-то тяжёлое.
        - Так врут люди?
        - Двадцать заплатили. Не пятьдесят, бабуль. Двадцать серебра.
        - Батюшки вы мои! - безмерно изумилась старушка. - Да как же это?!
        - Теперь мы точно богаты, - заметил Рун. - И заплатил-то, считай, ни за что. Просто попросил меня пересказать о Лале всё, что все итак знают. Я положил в сундук к остальным монеткам, бабуль. Распоряжайся ими как хочешь.
        Бабушка вздохнула растерянно.
        - У нас, сынок, никогда столько денег не было. Даже в лучше дни, - поведала она с немного испуганным видом.
        - Я тоже странно себя ощущаю, зная, что у нас такая сумма, - отозвался Рун. - До сих пор не верится.
        - Значит то, что я тут, тебе не странно, милый, а что какие-то двадцать монеток, странно? - с сияющей улыбкой посмотрела на него Лала.
        - Их тридцать там всего вообще-то, - ответил он ей добродушно. - Мы с тобой долго уже. Привык. А они впервые у нас там лежат. Так много. И дня ещё нет. Я счастлив, что ты со мной, а на них просто удивляюсь, и всё. Почувствуй разницу.
        - Ну ладно, - смилостивилась Лала с довольным личиком.
        - Сынок, говорят, вы ещё клад нашли. Другой, помимо мельника. И тот схоронили. Это правда? - продолжила допрос старушка. В глазах её читалось много чего. И готовность принять эту новую реальность со множеством денег. И чуть-чуть обиды - за то, что от неё утаивают столь важные вещи. И капельку страха. И детская вера в чудеса.
        - Кто придумывает всякие небылицы, не пойму, - покачал головой Рун с недоумением. - То ли людям нечем заняться? Не находили мы клада иного помимо мельниковского, бабуль. Наврали тебе.
        - Бабушка Ида, я бы не стала чужой клад искать без спросу, - мягко объяснила Лала. - Поймите, если клад спрятан, это не значит, что он ничейный. Кто его схоронил, тому он и принадлежит. Найди я его, вышло бы, что украла. Феи не крадут. Кабы знать, что ничейный клад, давно зарыт и не осталось его владельцев, тогда можно было бы искать. Но как это узнать? Магией я такого не могу. Не умею.
        - Ну и слава богу, - с облегчением молвила старушка.
        Она немого успокоилась.
        - Ох и наговорилась я сегодня, - поведала она чуть устало. - Двум подружкам огороды поправила. Обе ошалели прямо. Плакали даже. Так расчувствовались. И они сами, и их родня. Всё благодарили, и меня, и тебя, доченька, за дар такой, за подмогу. От стольких работ нас избавила! Спасибо тебе, родненькая ты наша!
        Старушка поклонилась ей в пояс.
        - Да не за что, добрая бабушка Ида, - улыбнулась Лала радушно. - Мне приятно было вам помочь.
        - И все-то расспрашивают про тебя, доченька. Все-то расспрашивают. У одной родня меня всё пытала. Пошла к другой, и там то же самое. Потом в деревне пока идёшь, всякий спросит что-нибудь. И все с уважением таким. Ни разу бабкой никто не назвал даже. Почёту много.
        Лала разулыбалась, радуясь бабушкиному маленькому счастью от учтивого отношения окружающих. Старушка присела напротив них на табуреточку с изящными ножками и красивой обивкой.
        - Ох, дети, мне тоже новостей разных порассказали. Удивительных. Говорят, одного господина очень знатного из города арестовали по приказу барона. За то, что он к фее прорывался. Причём нетрезвым. Выхватил он меч, прямо тут, у избы нашей, пред стражниками. Да они не заробели, прогнали его. А уж потом к нему пришли в дом, и в темницу. На месяц. Чтоб неповадно было.
        - Ой! - испугано произнесла Лала.
        - Ага, я это тоже уже слышал, - кивнул Рун. - Мне стражники сами же и рассказали, как прогнали его.
        - Правда? - поразилась Лала, и посмотрела ему в глаза чуть обижено. - А ты мне ничего не сказал, Рун.
        - Я же не думал, что тебе это интересно, солнышко моё, - повинился он ласковым тоном. - Так бы обязательно рассказал. Я просто понял, что стража тут совсем не зря. Хорошо, что барон у нас такой. Мудрый.
        - А ещё говорят, сын мельника изменился с тех пор, как клад нашли, - продолжила старушка со значимостью, словно вела речь о чём-то необычайном. - Стал почтительным с родителями прямо с того дня. И на мельню трудиться прибежал ни свет ни заря, за всё вперёд работников хватается, и только спрашивает, что ещё, где чем помочь.
        - Вот что деньги с людьми делают, - усмехнулся Рун, вспомнив про себя призрак дедушки Оруга.
        - Лодочник Шим затеял дело своё: договорился с соседями нашими и принялся возить из деревни с того берега народ к ним, - озвучила следующий слух бабуля. - Люд, чтоб на Лалу подивиться, а стражу и барона не гневить, стал у них за оградой прятаться, у соседей наших, да наблюдать, сквозь щелки. Платили им по 10 медяков с человека за день, а они с Шимом делили напополам. Только соседи быстро смекнули, что Шим им не нужен, стали знать городскую к себе брать. И уже по пол серебра с носа просят, а отбою нет от желающих.
        - Значит, за нами теперь в каждую щелочку наблюдают? - подивился Рун.
        - Да, сынок, так и есть.
        - Вот те раз, - промолвил он смущённо. А потом обратил взор на Лалу. - Интересные они картины видели, правда, любимая?
        Лала ответила ему милой озорной улыбкой.
        - А Эмма, Эмма-то что учудила, дочка печника Кану! - рассмеялась бабуля. - Задрала юбку, зашила высоко, и говорит «я теперь как фея»! И пошла так по деревне. Тут на неё все стали глазеть. А отцу как сообщили, он прибежал, схватил жердину, и давай её гонять, и кричит «я тебе покажу фею»! Уж там визгу было, шуму!
        Бабушка так весело рассказывала, сама хохоча, что и Рун засмеялся.
        - Да уж, наивная она! - покачал он головой. - Это в пятнадцать-то лет. Ей пятнадцать кажется?
        - Всё верно, сынок, - подтвердила бабушка.
        Лала слушала их с абсолютным непониманием в глазах. А затем личико её чрезвычайно омрачилось.
        - Это вы смеётесь над подобным? - спросила она поражённо расстроенным голоском.
        Рун с удивлением посмотрел на неё. Она ответила ему взглядом, полным грустного укора:
        - Девушка по неопытности решила мне подражать, её избили, унизили, она наверное сейчас от стыда сгорает, сидит плачет. А вам это смешно?!
        - Лала, мы же не над её бедой смеёмся, - очень мягко пояснил Рун. - Наоборот, мы как бы… с симпатией к ней. Просто… возомнила себя феей. Помочь-то мы ей всё равно ничем не можем. Чего бы не улыбнутся её простодушию. Меня дедушка тоже порол, бывало, вон бабуля свидетель. Ничего страшного. Правда я мал был, баловался. Столь взрослым не порол.
        - Рун, так нельзя, - сказала Лала опечаленно.
        Он сидел, с виноватым лицом, чувствуя, что она возможно права.
        - Давай к ней сходим! - осенила вдруг его идея. - Ты её утишишь, она обрадуется тебе, и все её печали как рукой снимет. Ещё люди узнают, что ты у неё была, и смеяться над ней уж не станут, станут завидовать. А значит ей снова не стыдно будет на улицу выходить. Даже гордость испытывать начнёт, я думаю. Вот и поможем ей, её беду обратим в удачу.
        Глазки Лалы немедля вспыхнули воодушевлением, восхищением и восторгом.
        - Ой, как замечательно! - она даже захлопала в ладошки. - Спасибо, мой хороший! Так мы и поступим.
        - Надеюсь, её папаша пустит нас к ней. Он строгий. Поди не откажет фее, - подумал вслух Рун. И с улыбкой добавил. - А если откажет, позовём стражу.
        Лала вспорхнула с лавочки:
        - Пойдём, суженый мой. Заодно прогуляемся.
        Рун поднялся.
        - Только вы слишком не задерживайтесь, дети, - попросила бабушка. - Я сготовлю чего-нибудь. Чтоб горяченького вам поесть. А то мне ещё за Шашей надо сходить да подоить её до темна.
        - Ладно, - пообещал Рун, беря Лалу за руку.
        На улице было немного пасмурно. Солнышко, клонившееся к закату, выглядывало краем из-за облака. Дул ветерок. С крыльца было видно, как мужики идут с охоты, за поясом тушки птиц да зайцев. Лала вздохнула тяжело.
        - Расстроилась? - спросил Рун тихо с участи ем.
        - Немножко, - кивнула она. - Не переживай за меня, Рун, я стерплю. Все кушают друг друга, кроме фей, даже в нашем мире. Животные в лесах. Птички ловят жучков да бабочек, жучки охотятся на букашек помельче. Странно мир устроен, жестоко очень, но ничего не поделаешь.
        - Хочешь, обниму? - предложил он добродушно.
        - Конечно, - ласково посмотрела на него Лала.
        Он прижал её к себе:
        - Видишь, знаю, что от соседей сейчас на нас со всех щелочек в ограде глазеют, а обнимаю, - похвалился он с юмором.
        - Мой герой, - произнесла Лала тепло и очень искренне.
        - Ненасытненькая, - усмехнулся он.
        - Мне сейчас нужно утешение, а не магия. Вот, - ответствовала Лала жалостливым голоском, всё так же без тени шутки.
        - Приятно быть твоим утешением, - признался он по-доброму. - Знаешь, Лала, хорошо что мы сейчас в дому были. Раз за нами все следят. Не поймут, чего мы столько времени в объятиях проводим. Надо поосторожней с этим быть. Чтоб не призадумался народ.
        Лала снова вздохнула.
        - Пойдём? - осведомился он мягко.
        - Да, - промолвила она.
        Они спустились с крылечка, вышли за ограду. Вдали мужик с собакой гнали свинью, дедушка нёс на спине вязанку хвороста. С другой стороны три девочки вели стайку гусей, ехала телега с сеном. Кот на соседской крыше замер, уставившись на Лалу круглыми глазами. Виднелись две женщины, разговаривавшие о чём-то. Стражники неустанно несли караул поблизости - снова другие, новые, которых Рун здесь ещё не встречал, опять сменились уже. Один из них махнул рукой приветственно, Рун им кивнул.
        - Нам на другой край деревни идти, заодно и посмотришь её там наконец, - сказал он.
        - Хорошо, - отозвалась Лала с сияющим личиком.
        Кажется к ней снова вернулось приподнятое настроение. Что и не удивительно, с учётом, сколь долго они прообнимались за последние часы. Рун повёл её вдоль по улице. Вскоре они поравнялись со стражниками. Те расплылись в умилённых улыбках, поклонились в пояс. На физиономиях у обоих детское удивление несмотря на возраст - оба суровые мужики, далёкие от понятия детства. Фея, безусловно, картина завораживающая для всякого, особенно кто впервые видит её вблизи, их можно было понять. Рун тоже поклонился им в ответ с искренней благодарностью. Настолько спокойнее, когда они подле избы, не передать словами. Лала одарила их радушной улыбкой:
        - Спасибо, добрые смелые воины, что охраняете нас. Мне ни капельки не страшно теперь в деревне, когда вы здесь.
        Они разулыбались ещё сильнее.
        - Рады стараться, госпожа, - бодро отрапортовал один из них.
        - Вы, ежели что понадобится, водицы испить, или покушать, или ещё что-нибудь, заходите к нам в дом, - произнесла Лала сердечно.
        - В том нет нужды, добрая госпожа, - заявил другой. - Мы здесь на постоялом дворе имеем комнату со всем обеспечением. Почётно быть вам полезными. Это честь для нас.
        - Спасибо, - ещё раз обворожительно улыбнулась им Лала.
        Рун повёл её дальше. Не успели они поравняться с домом кузнеца Тияра, как Найя выскочила на улицу, словно караулила их. Она была очень взволнована.
        - Здравствуй, милая Найя, - вполне обрадовалась ей Лала.
        - Лаланна, - умоляюще проговорила Найя, глядя на неё исполненными глубоким переживанием глазами. - Простите ли вы нас? Девушки плакали, когда вы ушли. Нам было очень стыдно, что мы вас обидели. Мы не хотели, правда.
        - Мне очень-очень жаль, что я стала причиной ваших слёз, - грустно поведала Лала. - Но я не виновата. Разве можно ругать жениха при невесте? На её девичнике! Ну как же так? Прости меня, Найя, за всё, и девушкам другим передай, что я сожалею. Не хотела их расстроить. Не держите на меня зла, хорошо? Я уже совсем-совсем не печалюсь, мой Рун меня утешил, я снова счастлива. Я вас прощаю, и вы простите меня, пожалуйста. Ладно?
        - О, мы на вас совсем не обижались! - горячо стала убеждать её Найя. - Вы правы, мы не должны были так себя вести. Простите.
        - Прощены, - с дружеской приветливой улыбкой заявила Лала. - Я всё понимаю, вы хотели мне помочь. Но вы ошибаетесь насчёт Руна. Он хороший.
        Рун вздохнул. Найя побуравила его глазками растерянно.
        - Так может снова устроим девичник? - с надеждой спросила она. - Мы теперь ни за что не скажем ничего… огорчительного для вас, Лаланна. Мы постараемся. Это будет весело.
        Лала посмотрела на неё с сожалением.
        - Спасибо, добрая Найя, но нет. Не хочется. Мне жаль. Не вызывает это во мне боле радости. Наоборот, печалит. Мне в общем-то понравился девичник. Большая его часть. Было приятно. Второй раз не нужно.
        Найя понуро опустила голову.
        - Ну, Найя, дорогая, не горюй так, - участливо обратилась к ней Лала. - Лучше что-нибудь другое. Что вы ещё с девушками делаете?
        - Мы? Купаемся, бывает, вместе, - оживилась Найя. - В праздники игры устраиваем. Ещё по воскресеньям гуляем… с парнями. В лес по ягоды иногда ходим. Много всего.
        - Вот и славно. Может я когда-нибудь присоединюсь к вам, коли возьмёте, - приободрила её Лала. - Феи любят купаться. И на праздник было бы здорово. Обязательно ещё что-нибудь сделаем вместе. Мне понравилось быть с вами. Это и правда весело. Пока моего жениха не ругают.
        Личико Найи осветилось счастьем.
        - Мы боле никогда вас не огорчим! - пообещала она воодушевлённо.
        - До свидания, милая, передавай моё почтение батюшке, матушке, бабушке, братцам и сестричкам.
        - До свидания, Лаланна, обязательно передам, - кивнула Найя, лучась улыбкой.
        Рун с Лалой отправились дальше. Найя стояла, глядя им вслед. Когда они отдалились от неё, Лала озабочено вздохнула.
        - Что-то не так? - поинтересовался Рун.
        - Не так, - чуть мрачновато подтвердила она.
        - И что же?
        - Найя. Всё поглядывала на тебя да поглядывала. На чужого жениха! Ишь какая!
        Возмущённый голосок Лалы точно указывал Руну, что она не шутит.
        - Странная ты всё же, красавица моя. Что же ей и посмотреть на меня нельзя? - удивился он.
        - Нельзя. Ты мой, и она это знает.
        Рун всё же не удержался от улыбки.
        - Мне даже приятно… в какой-то мере. Что ты так меня оберегаешь от чужого внимания. Только не пойму, чего ты боишься. Думаешь, она ворожея, взглядом приворожит?
        - Кто знает, - серьёзно заметила Лала. - Некоторые девы горазды строить глазки. Именно так и завлекают. Неопытных юношей.
        - А ты мне строила? - усмехнулся он.
        - А как же.
        - Правда?!
        - Ну, заинька, тут нет ничего плохого, если ты уже не занят, не чей-то жених, - мягко пояснила Лала. - Глаза это главное оружие девушки. Иногда словами нельзя передать, что чувствуешь. Например, потому что неловко, или стыдно, или неуместно. Или вы недостаточно знакомы. Тогда через взгляды это передают. Показывают, что нравишься, что интересен, что сердечко волнуется, когда ты рядом. Моё всегда волнуется от тебя с тех пор, как мы подружились. Тут нет лукавства. Я же не притворяюсь.
        - Ну спасибо, - промолвил Рун с теплотой.
        - Не за что, мой котёнок.
        - Знаешь, Лала. Я думаю, эта девица на меня дивится оттого, что я, полное никто по её представлению, могу быть чьим-то женихом. Глазам не верит, вот и поглядывает, - предположил он. - Ты же поняла, какого мнения тут все обо мне.
        - Ах, Рун, ты сильно всё упрощаешь, - покачала головой Лала с сожалением. - Бывает, девушка сама не может разобрать, что у неё в сердечке. Кажется, ненавидит, а по правде влюблена.
        Рун призадумался.
        - Довольно странно, если честно, - признался он. - И это точно не про меня. А наоборот бывает? Кажется что любит, а по правде ненавидит?
        Лала рассмеялась весело и звонко от всей души.
        - Ох, Рун! - произнесла она. - Вот же насмешил! С тобой не соскучишься. Нет, так точно не бывает, милый.
        Её личико снова засияло счастьем. Через ограду с правой стороны на них таращились с любопытством несколько пар глаз. Лала поздоровалась, ей радостно ответили тем же.
        - Лала, - обратился к ней Рун негромко, лишь они отошли от людей.
        - Что, суженый мой?
        - Я бы… не советовал тебе… идти купаться. Здесь с девушками, - поведал с некоторым смущением.
        - Почему же это?
        - Есть шанс что будут подглядывать. Парни. Может и мужики.
        Лала вся залилась краской.
        - У вас так делают? - расстроено спросила она.
        - Кажется бывает. Доходили слухи. Ты всем интересна. И красавица. Для тебя опасность выше будет наверное. Обычно старушка какая или мать чья-то следит, пока купаются. Но разве уследишь. Мы с пацанами подглядывали как-то, когда нам лет по семь было. Зачем это делали, не ведаю. Хихикали глупо, наблюдая из кустов, как девицы резвятся в воде да на берегу. В конце концов нас всё же заметили, вот мы удирали. Но нас узнали, дружкам моим потом всыпали хорошенько. А дед меня не стал, постыдил просто.
        - Вы нехорошие были, - улыбнулась Лала.
        - Я думаю, за тобой и взрослые могут захотеть подглядеть, - предупредил Рун.
        - Милый, я же фея. Тут даже много магии не надо, чтобы защититься. Птичек попросить, они сразу и заметят, коли кто подойдёт.
        - Ну да, - кивнул он смущённо. - Всё забываю о твоих возможностях.
        - Беспокоишься обо мне, спасибо, - порадовалась Лала.
        Они миновали храм, попутно поздоровавшись ещё с несколькими людьми, и теперь пошли по той части деревни, где Лала до сих пор не бывала. Деревня Руна довольно обширная, всё же у города, у замка, у большой дороги, тут вам и постоялый двор, где можно заночевать без нужды проходить за крепостные стены через запираемые на ночь ворота, получить перекладных лошадей - что весьма удобно для путешествующих с того берега, особенно если они спешат, не имея времени на хлопоты по перевозке коней в больших челнах. Есть и трактир, где гости и местные крестьяне могут побаловать себя вином и перекусить. Но это всё на другой улице, справа, сейчас Рун вёл Лалу прямо. Здесь жили относительно богатые семьи - хорошие большие дома, ладные изгороди, красивые ворота, порой украшенные резьбой или кованными металлическими фигурками. Лала с любопытством всё разглядывала на ходу, вертя головой.
        - Значит, у тебя, Рун, раньше было много друзей? - поинтересовалась она.
        - Ну, не много. Но несколько было закадычных. В детстве.
        - А где они теперь?
        - Да здесь же. Только знаться со мной боле не хотят. Как и все.
        - Как жаль, - с сочувствием посмотрела на него Лала.
        - А мне нет, - спокойно ответил Рун. - Если они такие друзья, на кой чёрт они мне сдались?
        Лала вздохнула.
        - Строго ты всех судишь, мой хороший, - осторожно произнесла она. - Иногда кто-то просто ошибается. Или смелости не хватает идти против большинства, против мнения взрослых. Они же дети были.
        - Никого я не сужу, любимая, - возразил он с улыбкой. - Им нет дела до меня, мне до них. Вот и всё. Судят для наказания, у меня к ним нет зла. Есть безразличие, и всё. Чужие люди. Кстати, видишь, дом строится? Это будет дом главного недруга моего. Фиора, сына главы деревенского. Говорят, женится осенью. Знаешь, Лала, в лесу нечего делать, часто размышляешь о разном. Вот например, для меня Фиор подлец и негодяй. Но скажем для его родителей он добрый хороший сынок. Для деревенских уважаемый интересный сосед. Для местных девушек привлекательный парень. Для его невесты красивый желанный достойный кавалер. И ведь для них это так и есть, они не притворяются. У каждого своя правда. И она правда на самом деле. Странно конечно. Но моя правда ничем не хуже ихней. Для меня вся эта семейка. Довольно мерзкие люди. От которых хочется держаться в стороне.
        - Надо будет сегодня тебя как-нибудь утешить. Понежнее, - ласково промолвила Лала, глядя на него с тёплым участи ем, очень искренним, хотя и не без капельки юмора. Впрочем, юмор её относился именно к части утешений, к тому хорошему, что предвкушалось вечером, что они опять будут обнимать друг друга, Рун это отчётливо чувствовал. Она не насмехалась, она радовалась предстоящей нужде нежно утешать. Он разулыбался, ощущая себя счастливым.
        Неожиданно из проулка рядом вышла целая орава детворы, да так и встали как вкопанные, увидев Лалу. Девочка постарше держала на руках махонького годовалого мальчонку, а с ней было ещё три мальчика и две девочки возрастов от трёх до десяти лет. Они находились совсем близко, буквально шагах в пяти, Лала тут же подлетела к ним, обрадованная.
        - Ой, какие вы хорошенькие! - воскликнула она. - Здравствуйте, детки!
        Старшие дети заробели и молчали, а младшие смотрели на Лалу во все глазёнки. Мальчик трёх лет сразу подошёл к ней, она склонилась над ним, погладила по головке.
        - Тётя бабоцька, - проговорил он удивлённо, указывая пальчиком на крылья Лалы.
        - Это фея, - поправила его старшая девочка.
        - Куда путь держите? - полюбопытствовала Лала с приветливой улыбкой.
        - За маманей идём. Бабушка послала, - объяснила старшая девочка озабоченно. - Ушла к подруге соли одолжить, и с концом. Скоро батя явится, задаст ей, коли сготовлено не будет.
        - Так вы торопитесь? - спросила Лала с сожалением.
        Девочка кивнула.
        - Можно малыша подержать? Я не долго, - попросила Лала почти умоляюще.
        - Он боится чужих. Испужается, плакать станет, - извиняющимся тоном поведала девочка.
        - Фей малыши не боятся. Ни за что не заплачет, - заверила Лала.
        - Девочка с некоторым недоверием в глазах всё же протянула братика. Лала аккуратно взяла его на ручки. Мальчонка сразу разулыбался во весь ротик.
        - Ой, и правда! - с изумлением проронила девочка.
        - Мой ты хороший! - безмерно умилилась Лала. - Какой же ты крошечка!
        - А-ла-ла, - пролепетал кроха.
        - О, ты даже знаешь как меня зовут, - ласково похвалила его Лала. - Я Лала, всё верно. А тебя как величать?
        - Это Буят, - сказала старшая девочка.
        - Сколь мужественно звучит, - одобрительно отозвалась Лала. - Будет отважным воином, я думаю.
        - Будет в поле работать всю жизнь, как батя, - рассудительно молвила девочка.
        - Всякая работа достойна, коли честно делается, - заметила Лала. Поцеловала малыша в лобик, и вернула девочке. - Вот, теперь он поцелован феей. Это чего-то да стоит в вашем мире. Надеюсь, счастье ему принесёт.
        У девочки в глазах прямо вспыхнули гордость и воодушевление. Кажется мысль про поцелуй её очень впечатлила.
        - Спасибо, добрая фея! - с бесконечной благодарностью проговорила она растроганно.
        Лала на прощанье переобнимала всех малышей:
        - До свидания, славные мои.
        - До свидания, - ответил ей хор довольных детских голосков.
        Старшие мальчики чинно поклонились. Лала с Руном двинулись дальше.
        - Тоже хочу деток, - пожаловалась Лала с улыбкой. - Даже не представляю, как это - держать малыша, и понимать, что он твой. И твоего суженого. Это самое удивительное, что может быть в жизни.
        - Выходи за меня, будут тебе детки, - усмехнулся Рун.
        - Нет, - весело заявила она.
        - Ну тогда никак, извини. Я правильно воспитан, - поведал Рун с юмором.
        - Ты прямо рыцарь у меня, - порадовалась Лала.
        - Ага, я такой.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Суровая девочка, - произнесла она. - Сначала с недоверием смотрела. Дистанцию держала. Потом всё же оттаяла.
        - Потому что ты фея, - поделился с ней мыслью Рун. - Феям легче доверять. У них вся семейка… чужих сторонятся. В смысле, тех, кто им не родня. Разговаривают всегда словно одолжение делают. А ты их… разулыбала за минуту.
        - Она за братика обрадовалась, что я его поцеловала. Поэтому оттаяла, - возразила Лала с доброй улыбкой.
        - Может и так, - кивнул Рун. И обернулся к ней с задумчивым лицом. - Лала.
        - Что, мой хороший?
        - А мне тоже счастье принесёт? Когда ты со мной расплатишься? - поинтересовался он невинно.
        - Тебе что, мало счастья со мной, заинька? - рассмеялась Лала, с ласковым шутливым участи ем глядя на него.
        - Нет. Но ты же уйдёшь, как расплатишься. И я стану несчастен. Мне бы счастье не помешало, как компенсация, - деланно опечалился Рун.
        - Поцелуй феи не имеет магической силы, - с мягким сожалением объяснила Лала. - Это просто поцелуй, Рун. Он особенный, потому что редок в вашем мире. Благодаря чему и поцелованного делает особенным в каком-то смысле. Может воодушевить, пробудить уважение и белую зависть в окружающих. Даст душевных сил на какие-то добрые дела. Ну и ещё подтвердит чистоту сердца. Фея не каждого станет целовать. А как тебе обещано, вообще никого, из людей, чтоб ты знал.
        - Мне будет дорог твой поцелуй, Лала, потому что ты мне дорога. А не потому что ты фея. Чтоб ты знала, - молвил он серьёзно.
        - Да я знаю, милый, - очень тепло ответствовала Лала. - Я же помню, как упрашивать тебя пришлось, чтобы согласился принять мою жертву. Вот расскажу дома мамочке и сестричкам, какой ты у меня. По секретку от папы. Ему не расскажу про жертву.
        - Накажет?
        - Не знаю. Не поймёт. Не оценит… мою жертвенность. Мужчинам не всё можно рассказывать, любовь моя.
        - Вот мы и пришли, - сообщил Рун, остановившись пред оградой большого ладного дома.
        Печник - профессия доходная, уважаемая, печь всякому нужна, и сложить её - целая наука. Бывают те, кто думают иное, и пытаются по наивности выкласть сами, рассчитывая сэкономить. Но это всегда кончается не очень хорошо. Неумелая печь чадит внутрь, не позволяя находиться в жилище, совсем скверная того и гляди развалится не в тот момент, и погоришь. Лала с интересом разглядывала аккуратное крылечко, узорчатые ставенки на окнах, покрашенную крышу, опрятный ухоженный двор. Чёрный крупный пёс на цепи увидел её, уселся подле конуры и провыл что-то мелодичное, явно приветственно. Рун только покачал головой с удивлением. Лала радостно помахала псу ручкой. Рун постучал в ворота как можно громче. Пёс, вместо того чтобы залиться лаем, как ему положено, снова мелодично взвыл, словно вызывая хозяев.
        - Ох, Лала, - произнёс Рун уважительно. - Как чудно собака воет. Это магия?
        - Нет, славный мой. Это просто свойство фей. Животные нас любят, - поведала Лала. - Доверяют нам, знают, что не обидим. И сами не обижают. Даже когда магии в фее нет, не обидят. Кажется только я исключение, сам знаешь, из-за чего. Лось меня обидел в лесу. Птичка та пела тебе на ухо без магии, Рун. Я совсем-совсем не колдовала. Правда.
        - А ежели колдовала, призналась бы? - с иронией спросил он.
        Лала посмотрела на него ласково.
        - Я, Рун, иногда пользуюсь твоей добротой. Потому что это приятно, когда ты… ну, прощаешь меня. Но я никогда не лгу тебе. Немножечко слукавлю порой. Бывает. Только я ведь особо не скрываю тогда, что слукавила. И уж ты сам решаешь. Если ты прям потребуешь честного ответа, на полном серьёзе, да или нет, ты всегда его получишь. Даже если это грозит… дополнительными жертвами. Ты сейчас требуешь честного ответа?
        - Лала, прости, я же шучу, - повинился Рун.
        Она подлетела вплотную и стала буравить его глазками с милым очарованием:
        - И ты меня прости, мой котёнок. Я тоже немножко шучу.
        Он попытался обнять её, но Лала увернулась.
        - Не поймал, не поймал, - чуть поддразнивающе рассмеялась она нежно, с сияющим личиком.
        - Вот ты какая! - притворно омрачился Рун.
        - Про животных я тебе чистую правду сказала, Рун, - поведала Лала, глядя на него с простодушной искренностью. - Некоторые из них теперь будут тебе доверять, хорошо относиться. Я сама не ожидала такого, но я чувствую, они тоже тебя воспринимают… моим возлюбленным. Поэтому верят тебе. Испытывают к тебе симпатию.
        Дверь дома открылась, и собака мгновенно смолкла. На пороге появилась девочка лет девяти, сразу заметила Лалу.
        - Ох, мамочки мои! - произнесла она тихо, всплеснув руками.
        - Фея Эмму хотела бы повидать, - объяснил Рун через ограду.
        Девочка ни слова не говоря убежала снова в дом, и из-за двери тут же послышался её взволнованный вопль «мама»! Рун с недоумением посмотрел на Лалу, пожав плечами, мол, сам не понимаю ничего.
        - Подождём, - проронил он.
        Лала подлетела к нему, опустилась на ножки, взяла его за руку. Из проулка неподалёку вышел юноша 17 лет по имени Одо, застыл на месте, уставившись на Лалу, разулыбался с глупым выражением лица. Лала улыбнулась ему в ответ. Тут на крыльцо из дома печника выскочила хозяйка, тётя Юфа.
        - Здравствуйте, - обратился к ней Рун. - Мы к вам, если можно. Фея хотела бы Эмму повидать.
        - Здравствуйте, здравствуйте, госпожа фея! - возбуждённо затараторила Юфа, резво метнувшись к калитке. - Вот, нежданно негаданно-то. А мужа с сыновьями дома нет. Камин делать взялись в городе. Сегодня им предложили, они и ушли с ночевой. Только мы с дочками да малышами. Зачем же вам Эмма нужна?
        Она открыла калитку, чуть отступила, приглашая этим гостей внутрь.
        - Здравствуйте, тётенька, - приветливо отозвалась Лала. - Слышала я, Эмму наказали, как будто по моей вине, за то, что она мне немножко подражать пыталась. Вот, хочу её утешить, как смогу, да поговорить по дружески.
        - Вот те раз! - безмерно удивилась Юфа. - Вы утешать Эмму пришли? Ох и опозорила же нас. Вам-то можно так ходить… с ногами на виду. А нам это не по рангу. Стыдобища-то какая! Пятнадцать лет девице! Глупенькая ещё она у меня. Проходите, проходите, это честь для нас. Может останетесь с нами поужинать? Мы скоро накроем.
        - Нет, спасибо, добрая тётенька, мы ненадолго, поздно уже. Я только с Эммой поговорю, - очень вежливо отказалась Лала. - Можно ли с ней повидаться где-то наедине?
        - В комнате задней вас оставим, и дверцу затворим, - с готовностью кивнула Юфа.
        - Вот спасибо, - Лала прошла во двор первой, за ней Рун, сам закрыл калитку за собой.
        Юфа быстро завела их в дом.
        - Эмма! - закричала она ещё в сенях, да так громогласно, что Лала аж вздрогнула от неожиданности. - Выходи, доча, к тебе фея пришла!
        Они зашли в горницу. Там уже собрался выводок печника - пятеро деток. Эмма была самой старшей из них, кудрявая барышня с каштановыми волосами и чёрными глазами в простом поношенном домашнем платье. Выражение личика у неё было растерянное, изумлённое и радостное одновременно. Рядом с ней находились две её сестры, Глэя и Мими, девяти и восьми лет, и ещё два мальчика, Тарин и Шаум, шести и трёх лет от роду.
        - Добрый вечер! - весело поприветствовала их Лала.
        Дети ответили «здравствуйте» нестройным хором голосов, у кого робким, у кого восторженным, у кого ошеломлённым.
        - Поклониться надо, - строго сказала им мать.
        Они послушались, все за исключением трёхлетки отвесили поклон в пояс. Лала разулыбалась и продемонстрировала пред ними свой обычный воздушный реверанс.
        - Вот она, моя Эмма, - указала Юфа на старшую дочь. - Эмма, доча, это к тебе. Представляешь? Госпожа фея хочет с тобой поговорить. Наедине. Идите в заднюю комнату.
        - Со мной? - испуганно почти в предобморочном состоянии пролепетала Эмма.
        - Ага, доча.
        - А зачем? - осведомилась Эмма дрогнувшим голоском.
        - Не бойся, Эмма, - мягко обратилась к ней Лала. - Я слышала, тебе нравятся коротенькие платьица. Мне тоже. Хочу об этом поговорить. О платьицах. Раз только мы с тобой в них понимаем толк.
        Эмма сначала недоверчиво уставилась на Лалу, а затем её личико засияло радостно и польщённо.
        - Ну, веди гостью в заднюю комнату, доча, - напомнила ей мать.
        - Идёмте за мной, - вежливо позвала Эмма с воодушевлением.
        Лала одарила Руна на прощанье нежным озорным взглядом, и полетела за ней, попутно озарив доброй улыбкой остальных деток. Они скрылись. Наступило молчание. Хозяйка и её дети переглядывались с озадаченным видом.
        - Вот это да! - выдохнула Глэя. - Может это сон?
        Она с неуверенностью воззрилась на мать.
        - Тогда проснись, - усмехнулась та. - Готовить надо. Дожарь всё за меня, Глэя. А ты ей помоги, Мими. И за братиками присмотри, забери их. Я с гостем переговорю.
        - Мне тоже любопытно, мам, - просяще произнесла Глэя.
        - И мне, и мне! - присоединилась к ней Мими.
        - Кыш на кухню! А то стемнеет, голодными ляжем. Братиков кормить надо, - с юмором но безапелляционно приказала Юфа. - Я вам потом всё-всё расскажу.
        Девочки неохотно вышли, взяв мальчонок под ручки.

* * *
        Эмма с Лалой сидели на кровати, глядя друг на друга. Обе молчали, Эмма ждала, что скажет гостья, Лала думала, как лучше начать.
        - Я слышала, Эмма, тебя папа строго наказал. За короткую юбочку, - промолвила она наконец опечаленно.
        - Вся спина в синяках, - с грустью подтвердила Эмма. - Он раньше меня так сильно не колотил. Никогда. Очень разгневался.
        Лала вздохнула.
        - Мне так жаль, милая Эмма. Так жаль. Очень тебе больно?
        - Да, - кивнула Эмма.
        В глазах её стояла тоска. Лала взяла её за руки:
        - Хорошая моя Эмма. Это немножко моя вина. Прости. Я хожу… как принято у нас в мире, а не у вас, и тем чуточку смущаю умы народа здешнего. У меня есть оправдание. В длинных юбочках летать труднее и приземлятся неудобно. Я фея, Эмма. Я не человек. Я похожа на человека, и потому людям порой хочется равняться на меня. Не надо, Эмма. Мы не выбираем, кем родиться. Я рождена феей, и потому поступаю как фея. Ты рождена человеком, и потому правильным для тебя будет делать, как человеку надлежит. Как у вас принято. Раз у вас в краях принято не ходить в коротеньких юбочках, значит поступая иначе, ты огорчаешь маму, папу, многих людей. Длинные платьица тоже очень красивыми могу быть. Просто феям они неудобны.
        Наступила тишина. Эмма сохраняла молчание, страдательно поджав губки. Однако личико её постепенно просветлело, сменив печаль на доверительное умиление от присутствия рядом чудесного существа из сказок.
        - Мне очень нравятся ваши платья, - тихо призналась она. - Я в жизни ничего красивее не видала.
        - Тебе надо посмотреть в зеркальце. И ты там увидишь одну очень хорошенькую девушку, - засмеялась Лала. - Как сказал мой жених, одежда лишь обрамление той красоты, что спрятана под ней. Главное, чтобы было, что обрамлять. Парни-то поди заглядываются?
        - Двое проходу не дают, - покрывшись румянцем, пожаловалась Эмма.
        - А тебе нравится, что они не дают прохода, или нет? - добродушно поинтересовалась Лала.
        - Ну… это лучше, чем когда никто не замечает, - со смущённой улыбкой произнесла Эмма.

* * *
        - Садись, Рун, чего стоять, - Юфа указала на стул. - В ногах правды нет.
        Он послушался. Воцарилось молчание. Юфа глядела на него задумчиво.
        - Как бабушка? - спросила она вдруг.
        - Хорошо, - пожал плечами Рун.
        - Ваш дом, я слышала, изменился.
        - Ага, и внутри, и снаружи. Лала постаралась.
        - Как же чудно с ней стало. Столько разговоров о ней, Рун. Столько слухов. О тебе много говорят тоже.
        - Кто бы сомневался, - с сожалением сказал Рун. - Обо мне и раньше болтали всякое.
        - Говорят, ты её обижаешь.
        Она пристально уставилась на него. Он ответил спокойным взглядом:
        - Ну, ссоримся иногда. По пустякам. Быстро миримся. Она умеет мириться.
        Юфа вздохнула. На её лице появилось осуждение.
        - Не женись, на ней, Рун. Не бери греха на душу, - убеждающим тоном попросила она. - Не губи невинное дитя. Не по тебе она. Был бы путёвым… как все, и то… Разве она для крестьянской жизни? Но ты… ты же сам знаешь, кто ты есть. Погубишь её, и всё.
        Рун внутренне помрачнел, хотя внешне остался совершенно невозмутимым. Будь он один, просто встал бы и ушёл, но как уйдёшь, когда тут Лала.
        - Не думаю, что мне интересно и дальше вас слушать, - произнёс он равнодушно.
        - Обиделся что ли? - подивилась Юфа. - Я с тобой откровенно беседую, как есть. Как со взрослым. Тебя все в деревне сторонятся. Ты делал… разное. Девушки боятся до смерти. Эмма, вон, один раз пришла вся белая. С тобой столкнулась потому что, и никого рядом. Это путёвое по-твоему? Чего уж тут отрицать.
        Рун молчал со скучающим видом.
        - Фея, это святое, Рун, - продолжила Юфа. - Нельзя её осквернять. Да тебе и не позволят. Мужики уж тут обсуждали… Тебя. Что делать. Некоторые тебя ненавидят, Рун. За неё. Злятся очень. Как бы до греха не дошло. Мой муж и сам гневается. Хорошо, что его здесь нет. Повезло тебе.
        - Ваш муж… не очень-то крепкого сложения. Как известно, - проронил Рун. - Что он мне сделал бы? Я не девица, я не позволю себя просто так колотить. Отвечу.
        - Он же не единственный на тебя сердит. Соберутся все, и что тогда? - мирно и даже с некоторым сочувствием поинтересовалась Юфа. - У нас есть лихие мужики. Скажем, Мио. Пусть и стар, и без руки, но умелый воин. Многих врагов отправил в мир иной. Утверждают, более дюжины. Ему жизнь отнять что нам чихнуть. И он тоже против тебя. Сильно, прямо лютует. По фее сокрушается. Есть и другие.
        Рун вспомнил ночь на кладбище, человека с чёрным лицом и безумными глазами, и у него по спине прошли мурашки. Сумасшедший старик. Если он на такое способен, неизвестно, чего ещё от него ожидать. Из задней комнаты до их слуха долетел едва различимый весёлый смех двух девушек.
        - Кажется поладили, - обрадовано заметила Юфа с тёплой улыбкой. - Эмма всё грустила, я думала, чем помочь, как приободрить. Говорила с ней, а она лишь плакала. А фея… несколько минут и… Чудеса! Добрая она, пришла утешить. Надо же! Фея есть фея. Знаешь, Рун, все ведь рады, что ты её поймал. И привёл к нам. Зачем ты придумал на ней жениться? Так бы тебе благодарны все были. Глядишь, и простили бы былое. А теперь только сердятся ещё сильней. Не бери её за себя. Попроси, может она сумеет вернуть те два желания. Это же ЖЕЛАНИЯ, Рун! Разве этого мало?! Вот бы мне их. Загадай нравиться девушкам, в конце концов. Найти достойную невесту. Хороших девушек много. Вон Эмма например, и красива, и работящая, и характер покладистый. Только её не загадывай, ладно?
        Миролюбивый тон Юфы всё же смягчил настроение Руну. Ему было привычно, что люд о нём плохого мнения, а тут человек просто честен, без всякого негатива. Бог с ней.
        - Я подумаю. Может и не женюсь, - отозвался он. - Только я хотел бы закончить разговор на эту тему.
        - Спасибо, Рун. Я даже не ожидала от тебя… что ты… меня услышишь. Ты повзрослел. Может расскажешь мне о волшебстве феи? Всё равно же ждём. За беседой и время быстрее летит. Какие последние чудеса она сотворяла? Ты сказал, она и внутри дом изменила? А как?
        Женщину прямо распирало любопытство. Рун решил, зачем скрывать то, о чём всё равно завтра будет знать каждый. Описал ей сначала богатую обстановку в избе. Глаза Юфы засверкали восхищением и завистью. Затем поведал про то, что бабуля теперь королева огородов. Это окончательно добило хозяйку, ввело в состояние полу-шока. Особенно слово «королева» её прямо сразило.
        - Господи! - произнесла она растерянно. - До чего же вам повезло! Это ж… Тут работаешь с утра до ночи, без продыху, без просвета. Спины не разгибая. Все рученьки, вон, в мозолях.
        У неё на лице явственно отразились разочарование в жизни, усталость, жалость к себе. Рун с сожалением понял, что чужая удача может делать других несчастными.
        - Мы сканудим всю жизнь, считай нищие, а вы вон как живёте, и скотины у вас полон двор, и дом большой, и деньги водятся, - напомнил ей он. - У каждого своя удача, вы очень удачливые, если честно. Многие вам завидуют.
        - Ну да, мы-то получше большинства, - согласилась Юфа, немного повеселев.
        - Господа благородные в роскоши купаются, и не работают никогда, ни в огородах ни по хозяйству, - продолжил Рун. - Вот кто счастливыми родились. Нам теперь лишь полегче будет. Может хоть чуть-чуть к вам приблизимся, к вашему уровню. Только и всего.
        Юфе полегчало ещё сильнее.
        - Всё верно. Я рада за вас, - смилостивилась она, успокоившись.
        Из открытого окошка стал доноситься звук бубенчиков.
        - Пастух стадо ведёт, - озаботилась Юфа. - Надо корову встречать.
        - Не вовремя мы пришли, - извиняющимся тоном посетовал Рун. - Простите.
        - О, нет, Рун, спасибо вам огромное, - возразила Юфа искренне. - Фея в гости, почёт в дом. А корова что, чуть позже подоим, не стемнеет ещё поди.
        Тут послышался звук открывающейся двери, и вскоре девушки вошли в горницу. Обе улыбались, у Эммы личико счастливое-счастливое, прямо светится. Лала тоже была в хорошем приподнятом настроении.
        - Вот спасибо, вылечили мне дочу от печали, вон какая довольная! - обрадовалась Юфа. - Чудеса да и только.
        - Мне было очень приятно побыть у вас, поговорить с Эммой, - ответила Лала чистосердечно. - Спасибо, что приняли нас у себя.
        - Всегда рады. Приходите в любое время, - промолвила Юфа очень душевно. - Большая честь вас принимать. Жаль что ненадолго. Может останетесь с нами поужинать? У нас рагу, - с надеждой предложила было она, но вдруг осеклась, добавив разочарованно, - с мясом.
        - Нет, спасибо большое, нам уже бабушка Ида приготовила, расстроится, если не покушаем, - одарила её улыбкой Лала. Взяла Эмму за руки. - До свидания, славная моя. Не грусти больше. А папе своему передай, фея просила его более не наказывать тебя столь сурово. Хорошо?
        Эмма кивнула, покрывшись румянцем. Лала отпустила её, подлетела к Руну, стала буравить его глазками с невинным очарованием. Он улыбнулся ей смущённо, подумал-подумал, и взял за руку. Она вздохнула, изображая разочарованное смирение. Хотя глазки её жизнерадостно блестели.
        - Пойдём, мой дорогой, - сказала она счастливо.
        Юфа с Эммой проводили их до калитки. Стадо уже подходило, впереди шёл пастух в соломенной шляпе, с посохом в руке, рядом бежала собака. Увидев Лалу пастух выпучил глаза, собака его приветственно гавкнула очень необычным образом, коровы дружно закачали головами, совершенно синхронно, так, что бубенчики, которые были на некоторых из них, зазвонили точно в такт. Юфа с Эммой удивлённо открыли рты, наблюдая эту картину. Лала помахала ручкой пастуху и коровам, попрощалась с хозяевами, Рун отвесил небольшой поклон, и они отправились домой. С личика Лалы не сходило сияние.
        - Ну вот, хорошее дело сделали. И даже совсем без магии, - радостно заявила она.
        - Поэтому ты такая довольная? - спросил он с теплотой, чувствуя, как от её счастья и его душа наполняется светом.
        - Не только, - поведала Лала. - Девушкам иногда надо посекретничать друг с другом, поделиться тем, что на сердечке. Тут нам и веселее становится. У меня же подружек нет совсем. Без подружек, без мамочки, тяжело.
        - Ну вот. А я думал, тебе меня достаточно, - посетовал Рун в деланном разочаровании.
        - Ну, Рун, с кем же мне обсуждать, какой ты у меня хороший? Это же одна из самых приятных вещей в отношениях с парнем. Рассказывать о нём, делиться сладкими переживаниями. Не стану же я рассказывать тебе, какой ты у меня.
        - Почему нет? Я послушаю, - усмехнулся он.
        - Потому что ты мужчина, суженый мой. Мужчины не всё могут понять, есть нечто только женское, что вам не доступно. Так же как и у вас есть своё, что дамы чувствовать не способны.
        - Всё-то ты знаешь, любовь моя.
        - Я умная, - похвалилась Лала озорно.
        - Вот не повезло… твоему будущему супругу. Мужчинам нравятся глупенькие, - шутливо посочувствовал Рун. - Смотри, а то так замуж не выйдешь.
        - Ну, не найдётся других желающих, тогда за тебя пойду, мой дорогой, - рассмеялась Лала, одарив его очаровательным взглядом. - Благо уже и сватал.
        - Ну да. Мне уж не отвертеться, - признал он с юмором.
        Лала вдруг остановилась. Руну пришлось сделать то же самое. Она подлетела к нему вплотную и стала буравить глазками. И столько было разных чувств приветливых и светлых у неё на личике, и счастье, нежность, и невинная радость бытия, и доброта, и бесконечное тепло, и доверие. И вера, что она дорога ему.
        - Ты мне глазки строишь? - поинтересовался Рун добродушно.
        Она с улыбкой подтверждающе кивнула, всё так же глядя на него, в трепетном ожидании.
        - Только не уворачивайся, ладно? - попросил он тихо. И обхватил её руками.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Нет, мой хороший, не буду, - ласково прошептала она.

* * *
        Было совсем уже темно. Луна светила в окошко. Лала мирно спала на своей новой пуховой лежанке. Ей кажется очень понравилось, что у неё теперь перинка. Хоть и без кроватки, что пожалуй странно для перины - магия Лалы лишь преобразовала то, что было - как лежанки её и Руна располагались на полу, так и остались, просто стали иными. Бабуля спала на печи, теперь и на печке была аккуратная тоненькая перинка - невидная странность для деревни. Вообще для здешних мест. Вечером после ужина Рун с Лалой провели в объятьях совсем недолго, Лалу мгновенно разморило, да и притомилась она за день, это тоже сказывалось. Он предложил ей лечь, она протестующе укнула что-то сонно, но всё же он её уговорил. И лишь она прилегла, как тут же и отключилась, с довольным личиком, пробормотав что-то вроде «ой как мякенько, приятно». Рун подержал её ещё какое-то время за ручку, а потом тоже лёг. Подумал, подумал, снял рубаху. Вроде бы ничего неприличного в этом нет. Тут его ждал довольно странный сюрприз - на столь мягком он спать не привык, кажется и удобно, но не засыпается. Он слышал как легла бабуля. И после слушал, как
она ворочается, тоже без сна. А как свет луны заглянул в окно, осветив горницу тусклым светом, тут она и вовсе встала, сходила на двор, а вернувшись уселась на табуреточку, в задумчивости. Рун переместился в сидячее положение, зевнул.
        - И тебе не спится, сынок? - тихонько произнесла бабуля.
        - Непривычно очень, - полушёпотом признался он. - На перине-то. Вот же странно.
        - Ты из-за этого не спишь? - поинтересовалась бабушка.
        - Ага. А ты нет?
        - Нет, сынок. Думы всё думаю.
        - И о чём же ты думаешь по ночам? - с удивлением спросил он.
        - Обо всём. О нас. О тебе. О денежках, - бабушка вздохнула. - Рун, с такими деньгами… мы могли бы купить тёлочку, поросяток, цыплят поболе, утяток. Ягнёнка. Зажили бы… припеваючи. Только… стара я уже. Мне большое хозяйство тяжело будет вести. Да и зачем оно нам вдвоём? Нужна молодая хозяйка. Жениться тебе надо. Завёл бы деток. Вот жизнь бы наступила! Как сыр в масле бы катались. И веселее было бы. Я ещё в силе, пока детки малы, присматривала бы, помогала нянчить, после бы подросли, стали помощниками, надёжей нашей. Так все живут, Рун, в такой жизни есть… прок. А какой прок одному быть? Для чего жить-то тогда? Меня не станет, и что с тобой будет? Женись, Рун. Если не на фее, то хоть на ком другом. Возьмём из бедной семьи, они отдадут, особенно теперь. В бедных семьях девицы работящие всегда, старательные, смирные. И с доброй душой. Пусть без приданого, ничего, у нас вон всё как стало богато. Главное, чтоб ты не один был.
        - За меня никто не пойдёт здесь, бабуль, - заметил Рун спокойно. - Девицы меня особенно не любят… почему-то. Словно я им сделал что. Боятся, думают, я жестокий.
        - Возьмём из другой деревни. Где о тебе не знают.
        - Узнают, как будем сватать. От местных. И не захотят.
        - Про тебя, внучок, столько слухов сейчас ходит. Что ты клад нашёл. Что разбогател. Отдадут. И у нас найдутся, кто отдаст. Бедным семьям взрослая девица лишний рот. Бесприданницу с радостью отдадут.
        - Местные девицы меня ненавидят, я же говорю. Зачем мне такая жена?
        - Ну из другой деревни возьмём.
        - Бабуль, я как бы и не отказываюсь. Я теперь… понимаю, зачем женятся. С тех пор, как Лалу встретил, - поведал Рун. - Но. Лалу я взять в жёны не могу. Не для меня она. Пока она здесь, я жениться и на других не могу. А она пока не может вернуться домой. Вероятно не один месяц у нас пробудет. И потом. Я жениться не хочу абы на ком. Это я тоже понял благодаря Лале. Девушка должна нравиться. И рада мне быть. Тогда будет в радость домой к ней возвращаться, в удовольствие работать, чтобы её обеспечивать. А если этого нет, супружество превратится в пытку. Станет каторгой. Лучше уж одному, чем так.
        - Ах, внучок, не зря же говорят «стерпится-слюбится». Ты добрый, узнает тебя жена получше, обязательно полюбит. Так всегда бывает, - молвила старушка. - Брак, это на всю жизнь, только дурачки всю жизнь ненавидят друг друга, потому что будет бедность и разлад. Сердце всё равно прикипает к тому, кто честно с тобой роднится. Даже супротив воли. Просто надо хорошую девушку искать, без гонора, без зла в душе. Более ничего и не нужно, остальное всё само приложится, само придёт.
        - Посмотрим, бабуль. Я больше не хочу быть один, - спокойно ответил Рун, и добавил с сожалением. - Но я люблю Лалу. Как брать другую девушку, если у меня сердце занято. Это ей обиды причинит. И мне будет тяжело.
        Старушка покачала головой осуждающе:
        - Нету на тебя деда, внучок. Он бы заставил тебя остепениться. Нашёл бы невесту сам. Люди женятся, потому что так надо.
        - Не заставил бы, - возразил Рун. - Люди женятся чтобы на шее не сидеть. В больших семьях. У нас семья - ты да я. Я никого не обременяю.
        - Ложись, внучок, утро вечера мудренее, - вздохнула бабуля. - Всё само придёт со временем, надеюсь. Женишься ещё. Все же женятся. Хотелось бы дожить только. На свадьбе твоей погулять. Невесту твою узнать, кто она, какая. Мечтаю об этом.
        Рун опустился обратно на перину. Закрыл глаза.
        - Ты лишь пойми, сынок, ещё одну фею ты себе не найдёшь, - сказала старушка мягко. - Тебе либо надо жениться на этой, либо спуститься с небес на землю и смириться с тем, что девушки обычные люди. Не ангелы, как она. Но они тоже хорошие. Много хороших есть.
        - Я всё понимаю, бабуль, - отозвался Рун, зевнув. - Ты не жди, что я завтра женюсь. Не скоро это будет наверное. Но я более не хочу быть один. Знай это просто.
        - Ну, хоть что-то, - буркнула старушка. - А то раньше и слышать не желал. Спокойной ночи, сынок.
        ДЕНЬ ПЯТЫЙ
        Рун пробудился очень рано. За окном ещё только светлело. Лала безмятежно посапывала. Он полежал, полежал минут пять, глядя на неё. И поднялся. Бабули в избе уж не было. Он потянулся, зевнул, натянул рубаху, вышел через заднюю дверь в огород. Никого. Умылся из бочки. Прошёл до небольшой сарайки, где летом они оставляли ночевать Шашу. Бабушка была там, доила козочку.
        - Проснулся, сынок? - произнесла она спокойно.
        - Ага.
        - Ты рано сегодня.
        - Не спится. А ты чего рано встала? Работы теперь поди меньше, можно и поспать.
        - Работы всегда хватает, - поведала бабуля. - Просто теперь можно другое делать, до чего рученьки не доходили. Шерсть попрясть Шашину и лён. В лес сходить, ягодок насушить да травок душистых, чаёк-то зимой приятно будет попить. Постираться, заштопать одежонку. Убраться в дому. А то у нас вон как красиво стало, надо чистоту блюсти, чтобы не пачкать ничего. Перебрать в погребе что осталось. Почистить у курочек. Сыр поставить делать. Хворосту набрать бы, дрова-то жалко почём зря жечь. Палочек найти для колышков в огород. Ещё можно теперь на рынке попробовать продавать что-то, время есть там сидеть, ту же ягодку или грибочки, всё лишняя денежка. В храм сходить тоже надо, давно не заглядывала. Попросить за тебя у неба, помянуть всех своих усопших, помочь чем отцу Таю. Это важно. Да и в огороде, сынок, не всё само делается. Завязи лишние удалить и листики больные, подвязать стебельки. Я только землицей повелеваю, остальное надо рученьками.
        - За хворостом-то не ходи хоть, а то вот стыдоба будет, потащишь вязанку, когда внук есть, - попросил Рун. - Я схожу. Давай завтра. Бабуль, скоро Лала посмотрит всё тут у нас, город, замок, и тогда… не знаю, что будет. Может с ней вместе станем иногда в лес ходить, по ягоду, по грибы. Заниматься-то чем-то надо. Всё равно будем что-то делать.
        - Ладно, за хворостом не пойду, - пообещала старушка. Поглядела на Руна с сожалением и вздохнула. - Ох, сынок, без охоты твоей плохо. Раньше и мясо приносил, и рыбу. Можно было менять. Дрова, продукты, нитки… И другое. Мясо всем надоть. Теперь только за деньги. А денежки лишь начни тратить, ничего и не останется.
        - Ну что тут сделаешь? - развёл Рун руками с извиняющимся видом. - При Лале охотиться никак. Она нам взамен вон как много пользы принесла. Мешок муки, тридцать серебра. Это сколько мне зайцев надо поймать, чтобы столько выменять? А ещё дары магические, а ещё изба. Подумаешь, охота.
        - Ну да, - признала старушка.
        - Если что, трать серебро, чего его беречь. Раз оно взамен моей охоты, - предложил Рун.
        - Нет, сынок, пусть лежит, это тебе подъёмные будут после женитьбы. На хозяйство, - не согласилась бабушка.
        - Когда она будет-то? Женитьба моя. Мы до неё доживём? - с сомнением молвил Рун.
        - Доживу ли я, не знаю, но ты точно доживёшь. Пусть лежат, - твёрдо ответствовала бабуля. - Я всё же надеюсь на рынке поторговать, глядишь медяков наскребём на дрова-то. На нитки. Может и на одежонку.
        - Дрова я и сам мог бы нарубить, - заметил Рун.
        Бабушка покачала головой, осуждая его ребячество:
        - Без лошади, без телеги, одним худым топором. До самой зимы и будешь рубить, внучок.
        Рун постоял молча в задумчивости.
        - Пойду я, бабуль, со двора ненадолго. Ты, если Лала проснётся, скажи, скоро ворочусь, пусть не беспокоится.
        - А куда ты, внучок? - с любопытством уставилась на него старушка.
        - Обещал ей кое-что сделать.
        - А что?
        Рун вздохнул.
        - Цветов нарвать, - ответил он нехотя, зная что бабушка не поймёт, и вопросы продолжатся.
        - А зачем?
        - Ну хочет, чтобы я ей их подарил.
        - Они же ничейные, как можно дарить то, что ничьё? Можно помочь собрать. И зачем они ей?
        Рун вздохнул снова.
        - Ну, у фей так принято. Жених собирает для невесты цветы и дарит. Ей приятно от этого.
        Бабушка глядела на него с абсолютным непониманием.
        - А цветы-то ей зачем? - спросила она недоумённо.
        - Они красивые. Феям нравится получать их от жениха. Не знаю почему, бабуль. Мне главное сделать ей приятное, и всё.
        Старушка, кажется, смирилась, что эту тайну бытия ей не постичь.
        - Чудные всё же они создания, - подивилась она.
        - Ага. Но это очень милая их черта, - кивнул Рун с улыбкой. - Ты только не говори ей, что я за цветами пошёл, ладно? Хочу чтобы неожиданностью для неё стало.
        - Не скажу, внучок.
        Рун направился к калитке. Вышел на улицу. Вдалеке шла девушка с коромыслом. На лавочке неподалёку сидели два стражника. И боле никого. Рань ещё. Рун прикинул, что на другом конце деревни прямо за ней есть местечко, где всегда растут яркие крупные оранжевые цветы, и ещё синенькие пушистые небольшие, решил, стоит пойти туда. Не сильно приятно будет возвращаться через всю деревню с цветами, все заметят, станут гадать, зачем да для чего. Но альтернативой были лишь мелкие полевые цветочки на лужках поблизости или блуждание по прилеску в поисках цветущих полян. Небо наполовину затягивали облака, дул относительно сильный ветер. Петухи кричали задорно задперёд то тут то там, возвещая о начале нового дня. Откуда-то доносилось беспокойное похрюкивание свиньи. Пёстрый кот неторопливо вышагивал вдоль ограды. Как всегда весело пели и шумно чирикали пичужки. Пахло дымом. Вроде почти и не души, а жизнь кипит вокруг. Рун поравнялся со стражниками, чуть поклонился им, один из них поднялся.
        - Куда собрался? - поинтересовался он миролюбиво сквозь зевоту.
        - Дело есть, скоро вернусь, - объяснил Рун, приостановившись.
        - Как фея?
        - Всё хорошо.
        - Ну ладно.
        Стражник снова сел. Рун посмотрел на обоих стражников, в раздумьях.
        - Мы… Лала сегодня к барону поедет. На весь день, я так подозреваю. Вам наверное можно отдохнуть, некого охранять будет до вечера.
        Стражник снова зевнул неторопливо.
        - Наше дело выполнять приказы, парень. Нам за это платят, - поведал он спокойно. - Если не будет здесь дел, значит найдутся где-то ещё. Отдыха нам всё равно не дадут. Так уж лучше здесь. И потом, не все же знают, что фея отлучится, вдруг кто полезет к вам в дом. Это её дом. Охранять велено, значит и будем. Гнать народ, чтоб не ошивался поблизости.
        - Спасибо, - очень искренне поблагодарил его Рун.
        Стражник кивнул. Рун продолжил путь. Он шёл, погруженный в свои мечтания. Настроение было хорошее. С Лалой всегда так, всегда светло на сердце. Знал, что она порадуется, когда получит цветы. И будут ласковые слова, и приветливые улыбки, и конечно объятья, куда ж без этого. Много-много объятий. Если карета рано не приедет. И радовался, что их будет много. Счастье испытывал. Даже перспектива ехать к барону нисколько не омрачала. В замке Рун бывал, пусть и достаточно редко, там дядя - и служит, и живёт. Самый ближайший родственник как-никак, почти одна семья, он помогает им с бабушкой, они чем могут ему. Но замок большой, родню слуг пускают лишь в места для слуг. Покоев баронских Руну видеть не доводилось. То есть вроде бы и нельзя сказать, что он не был в замке, и не скажешь, что прям бывал, в том смысле, который вкладывают в сие «бывать» аристократы. Был в периметре замка, за стенами, за воротами, в крыле для слуг. Вот и всё. Стать гостем барона… многие из деревенских ошалели бы от восторга, случись с ними подобное. Гордиться бы начали. Но чем тут гордиться? Только чтоб нос задирать перед
односельчанами? Когда тебя никто не любит, всем всё равно, насколько задран твой нос. Рун точно понимал, что в замке он не нужен, нежелаем, его будут терпеть. А заставлять терпеть правителя простому крестьянину… чему уж тут восторгаться-то? Но и горевать не о чем, потому что есть Лала. Милая и славная. Неважно где ты, когда ты с ней. Важно что с ней. От этого так хорошо. Что улыбаешься против своей воли. Лишь вспомнишь её весёлое личико, добрый приветливый приязненный взгляд её дивных глаз. Вот же напасть, почему так приятно быть в её компании? Тянется душа к ней, и всё тут. Интересно, причиной сей тяги то, что она девушка, или что фея? Как ни крути, определённо первое. Это Рун чётко осознал. Будь на её месте волшебник, мужик-фей, много ли отрады для сердца находиться подле него? Ноль. Станет ли оно взволнованно и счастливо трепетать? Как бы не так. С чего бы? Просто фея - наиболее девушка из всех девиц в мире, самая милая, самая добрая, самая очаровательная, переполненная женственностью, изяществом и любовью ко всему на свете. Или это лишь ему кажется, потому что она ему нравится? Не важно. Суть в
том, что она девушка, самая славная для него. Но конечно с феей душе намного спокойней, не предаст и не обманет, можно в ней не сомневаться, можно ей полностью доверять даже самое сокровенное, а это и есть истинная близость. Которая труднодостижима меж неродными людьми, для достижения которой с простыми смертными нужна любовь, дабы довериться сначала из чувств, отбросив всякую осторожность. С феей этого не надо, она доверчива в силу своей природы, а ей не доверять глупо, она практически богиня доброты. Вот и выходит, что с феей истинная дружба для парня будет очень похожа на любовь. Довольно забавное открытие. Тогда тому, кто раньше не влюблялся, как разобрать, влюблён он в фею или просто дружит? Она утверждает, что он не влюблён. Но если счастлив с ней всё время, если хочется всё время её видеть, хочется обнимать, все мысли только о ней? Хочется всегда быть вместе. Что же тогда такое любовь, если это не то? Играет ли он роль жениха, притворяясь нежным, или притворяется играющим роль жениха, позволяя своим истинным чувствам проливаться на неё в ласковых словах и объятьях? Он-то точно не играет, ласков
потому что испытывает это к ней. Она вроде тоже. Где граница между дружбой и любовью в таких условиях? По идее дружба с девушкой должна предполагать дистанцию, а тут её нет. Совсем. Впрочем, всё это не важно. Важно, что он скоро вернётся к ней, подарит цветы, она обрадуется, обязательно, счастлива станет, они обнимутся. И потом целый день будут вместе. И ещё много-много дней судя по всему.
        В мечтаниях о Лале Рун разулыбался своим мыслям.
        - О, какие люди! - услышал он вдруг знакомый не самый приятный голос позади.
        Он повернул голову на ходу. Его неприятные ожидания оправдались. Это был сын деревенского главы, первейший его недруг, Фиор.
        - Здорово, Рун, - с усмешкой сказал Фиор. - Постой. Поговорить надо.
        Рун остановился.
        - Чего тебе? - спросил он сухо.
        - Ну… - Фиор задумался, подбирая слова. - Хотел сказать… мы уже не дети. Давай забудем старые обиды. Глупо это всё. Чего ж нам всю жизнь держать зло друг на друга из-за ребяческой ссоры? Ты меня… отделал-то неслабо тогда. Сёстры… боялись на меня смотреть в те дни, страшно им становилось, как у меня рожа распухла. Плакали даже.
        - Как будто меня не отделали. Ты это затеял. И ты не один на один был, с дружками.
        - Я же с тобой не на рыцарский поединок шёл. А проучить. Какой смысл мне был это делать один на один, если физически ты был крепче? - подивился Фиор с искренним недоумением. - У тебя не было таких дружков. Поэтому ты был слаб. Но не хотел понимать своё место. Ты, Рун… слишком прямолинейно мыслишь. Дело не в том, кто прав или нет. А в том, кто сильнее. Мы же подчиняемся господам, потому что мы крестьяне. Каждый должен знать своё место. Но это всё дела прошлых дней. Давай забудем. Я такого не ожидал, но ты высоко поднялся. Возвысился над всеми нами. Недостижимо. Ты теперь гораздо выше, я это признаю. И принимаю. Потому что я здравомыслящий. Поэтому смиренно прошу снизойти и простить, ей богу, глупые детские обиды. Повздорили, с кем не бывает? Зол был на тебя, помстил малость потом. Но уже давно перестал. Ты же знаешь. Так что скажешь? Забудем былое? Я-то уж и забыл, оставил в далёком прошлом, а ты кажется нет. Давай, прости, друг, малы мы были, в ребяческом гневе чего не сделаешь.
        Здравое зерно в его словах как будто имелось. Рун никогда не задумывался, что можно взять и помириться с главным недругом. Даже в голову не приходило. Просто так не бывает. И потом человек-то довольно подлый. И себялюбивый. От таких лучше держатся на расстоянии. С другой стороны, ведь и правда были детьми. Оба выросли. Оба изменились так или иначе. Разумно, живя в одной деревне, хотя бы не враждовать. Иллюзий питать насчёт предложения этой якобы дружбы не стоило, это всё из-за Лалы, уйдёт она когда-нибудь домой, и снова станешь для таких людей пустым местом. Но и негатив испытывать к нему вряд ли есть смысл. Кто он такой, чтоб придавать ему столько значения, пусть и отрицательного?
        - Я в общем-то не держу на тебя зла, - спокойно признался Рун. Его равнодушный тон подразумевал нечто вроде «мне, собственно, нету до тебя никакого дела». Вежливые люди не всё доносят словами. Но тон такая вещь, которую можно и не заметить, и не понять, и проигнорировать при желании.
        - Вот это дело! Спасибо, друг! - одобрительно похвалил его Фиор. - Тогда пойдём, отметим окончание нашей ссоры. В таверну. Я угощаю. Дела есть, но я отложу ради такого. Я же женюсь, брат! Представляешь!? Уже осенью. Давай отметим и это. Невеста - красотка, из другой деревни, достойная семья, достойное приданое. Другая жизнь начнётся. Совсем. Прощай свобода и вольная воля. Я через год дитё своё уж буду нянчить. Можешь ты себе такое вообразить?! Я пока нет. Выпьем за это доброго вина. Чтоб сын родился, здоровым и крепким.
        - Я не пью вина, - вежливо отказался Рун.
        - Да я же тебе не ту мочу предлагаю, что местная рвань употребляет, - стал убеждать его Фиор. - Лучшего вина поставлю. Денежки-то водятся, мне не жалко.
        - Я никакого вина не пью, - ответил Рун.
        - Не любишь? - удивился Фиор. - Ну поставлю тебе эля. Или пива. Или даже ром заморский. А ещё есть брага. И даже алхимическая жидкость, «спирт» зовётся - забористая шутка, один местный муж учёный делает да продаёт, четверть кружки гарантированно с ног валит, почти любого.
        - Я не пью ничего такого, от чего хмелеют, - объяснил Рун, с сожалением понимая, что разговор может и затянуться. - Не пробовал, и не собираюсь.
        - Ты что, не мужик что ли? - с непониманием посмотрел на него Фиор.
        - Ну, если быть мужиком означает валяться под оградой в своей рвоте, я лучше в юношах побуду.
        Фиор покачал головой озадаченно:
        - Странный ты. Все пьют. Думаешь ты умнее всех?
        - Ну, поди поумнее тех, кто в рвоте под оградами лежит, - упёрся на своём Рун.
        - Под оградами валяются только самые неудачники. Чего себя с ними сравнивать?
        - У моего дедушки брат не был неудачником, - поведал Рун. - Жил богато. Хорошо очень. Но как-то запил. И всю жизнь потом боролся с тягой к вину. Сколько раз семью чуть по миру не пускал. Сколько раз с ним случалось дурное. Дедушка мне о нём рассказывал. Так и помер в конце концов. Уснул в сугробе зимой. После стал кровью кашлять… и всё. Дедушка мне признавался, у него и самого был период, когда он почти каждый день к кружке прикладывался. Кое-как переборол. Я не пробовал ни разу, мне и не хочется. Я не знаю, что это, поэтому не могу хотеть. Поэтому свободен от тяги, от желания. Я свободен. Главное не попробовать ни разу, и так и останусь свободен. Навсегда. Я желаю, чтобы твой будущий сын крепким и здоровым уродился. Но пить за это не стану. Извини.
        - Да уж, - промолвил Фиор с задумчивым удивлением. - Не зря говорят, что ты с причудами. Я с тобой помириться хотел. От души, по-человечески. А ты вот так? Пойдём выпьем, кому говорят, хватит дурака валять. А иначе мы с тобой во врагах так и останемся. Я тебе не прощу, что ты за моё дитя отказался со мной выпить.
        - Нет, - твёрдо сказал Рун, окончательно потеряв к собеседнику интерес.
        - Пойдём, - не сдавался Фиор. - Я полезный друг и плохой враг. Ты же знаешь. Моя семья… мы главные в деревне. Без нас ничего не решается. Соглашайся, последний раз прошу. Вот же чудак человек, ему выпивку предлагают задарма, а он выкаблучивается. А то ведь, коли будем мы враги, придётся мне вспомнить старые времена. Это было весело, между прочим, пакости разные делать. Зная, что мне ничего не будет, что тебя будут за них костерить. Развлекались мы с дружками по полной. Всё это может снова начаться. Давай мириться, друг.
        - Вот что, друг, - вполне миролюбиво ответил Рун, смерив его пристальным взглядом. - Не подходи ко мне больше. Никогда. Ещё раз заговоришь со мной, я пожалуй не пожалею на тебя третье желание. Фея для меня итак колдует. Чего бы не потратить на хорошего человека. Загадаю, чтоб ты пах всегда словно мертвечина. Или какал змеями. Живыми. Как тебе такой вариант? Или за тобой черти приходили по ночам и резвились в твоей постели. Я для тебя что-нибудь особенное придумаю.
        У Фиора лицо исказилось испуганной гримасой, он стал бледен как полотно, развернулся и торопливо пошёл прочь, почти бегом, спотыкаясь. Рун вздохнул. Пока Лала здесь, о Фиоре можно боле не беспокоиться, а уйдёт она, что тогда? Но как с этим человеком поладить, если он пытается ладить запугиваниями? Интересно, где граница между гордостью и самоуважением? Не подчиниться - это гордыня? Их семья и правда здесь главные. Но пить по требованию - перебор. Не настолько они главные, чтобы подчиняться в подобном. Когда у тебя есть враги, это данность, от которой никуда не деться. С этим надо просто смириться. Может Лалой угрожать не очень правильно. Вроде как прячешься за неё. «Ну, будем считать, то была не угроза, а шутка. Это же неправда, никогда бы я такого не загадал. И желаний у меня нет», - утешился Рун.
        Погружённый в подобные размышления, он сам не заметил, как дошёл до края деревни. Цветы росли за оградами, не вплотную, но вблизи, относительно скромным по площади очажком природной красоты. Откуда они здесь и почему, неизвестно, но они всегда здесь были, сколько он себя помнит, каждое лето. Коровы их не едят, свиньи тоже равнодушны, ребятня не трогает, поживится-то нечем, рядом ни ягод ни хотя бы ранетки какой или корешков сладких. Рун стал рвать цветы, выбирая самые крупные и ровные, без повреждений или повядших лепестков. Сорвал один, второй, третий, только тут заметил, что на одном из этой троицы сидит небольшой шмель. Как будто никуда не торопится, просто посиживает, не шевелясь. В былые времена Рун стряхнул бы его, и всего делов, но после Лалы, после того, как они носили гусениц, совестно стало. Тоже ведь живое существо. Рун попытался осторожно пальцем пошевелить насекомое, чтобы оно испугалось и улетело. Но шмель вместо этого тут же перебрался ему на палец, уселся там, принялся деловито чиститься, как ни в чём не бывало. Рун разулыбался, наблюдая за ним. Может шмель так поступил из-за Лалы,
как она предсказывала, что животные станут охотнее подходить к нему. А может это была случайность. Но доверие невинной твари всё же приятно. Со шмеля на палец в заметном количестве падали крохотные части чки земли.
        - Ну ты и чушка, - подивился Рун весело. - Где ж ты так испачкался? Лети уже давай.
        Шмелёк перестал чиститься, расправил крылышки, пожужжал ими немного на месте, словно испытывая, взмыл в воздух и не спеша полетел прочь. Встреча с ним почему-то улучшила Руну настроение. Тут же забылся весь негатив от разговора с Фиором. Рун сам удивлялся этому, и пока рвал цветы, и пока возвращался домой. Словно от Лалы и он научился радоваться простым вещам. Счастье заразительно? Или просто счастлив от того, что Лала есть, и потому любое мелкое доброе происшествие возвращает в это состояние? Невдалеке от дома он пересёкся с соседом Ниором, вышедшим со своего двора с косой. В прошлом прошёл бы мимо не глядя, теперь вроде как неловко, люди стали добрее к нему, нужно отвечать тем же. Поздоровался. Ниор посмотрел на него с неприязнью и промолчал. Но Руну было всё равно. Отметил про себя, что с Ниором боле не здороваться - не хочет, так зачем беспокоить его и унижаться самому. Делов то.
        Лала всё ещё спала. Бабуля уж и курям дала корма, и огород обошла весь со своей магией. Сейчас она готовила на летней печечке у избы. Еды у них и без этого оставалась много, той что народ надарил, кажется, готовить и ни к чему. Но фею кормить вчерашним зазорно, всё же почётная гостья. С утречка бабушка решила попотчевать её горяченьким.
        - Хочешь, Шашу на лужок отведу пока? - спросил Рун у неё, не зная чем себя занять.
        - Не надо, сынок, я позже сама её отведу, да в лес сразу всё же схожу, по ягодку, - ответствовала старушка.
        - Погреб тогда почистить?
        - Отдыхай, Рун, - добродушно молвила бабуля. - Ты сегодня к барону идёшь. Как гость. Почётно. Такого ещё не бывало. Ни с кем средь родни нашей. Да и в деревне, я думаю. Особенный день. Не работай в него. Будешь как господин.
        - Что за фантазии такие у тебя? - рассмеялся Рун.
        Бабушка тоже улыбнулась.
        - Ты, Рун, молодой ещё, не понимаешь, что с тобой происходит. Сегодня. Потом будешь детям своим рассказывать. И внукам. Про этот день. Сам будешь изумляться.
        - Я, бабуль, понимаю. Просто пока со мной Лала, всё остальное по сравнению с ней… мелочь. Что мне барон, когда есть она? Чужой мужик, вот и всё.
        - Про фею, внучок, твои детки не очень поймут. Это надо увидеть, чтобы понять. А про барона. Все рты раскрыв будут слушать. Легендой станут передавать из поколения в поколение потомки твои. Как ты был гостем в замке.
        - Глупости это всё, - пожал плечами Рун. - Меня же принимать будут не из-за меня самого. А из-за Лалы. Терпеть будут. Если бы меня барон прям возжелал гостем видеть, сам бы привечал, поклоны бил. Вот это я понимаю.
        - Поклоны бил! - развеселилась старушка. - Ох и выдумщик ты, внучок. Ещё похлеще своего деда. Даже он о таком не помыслил бы. А ты рассказывай своим деткам будущим, как барон тебе кланялся да прислуживал. Они ж правды не узнают. Выйдет, словно это и есть правда.
        - Ну, как только народятся, так сразу и поведаю им, - усмехнулся Рун. - Но чего мелочиться-то тогда? Скажу, сам король в ногах валялся. А боги сошли с небес и умоляли о милостях.
        Бабушка фыркнула со смеху и лишь покачала головой. Похоже, у неё настроение тоже было приподнятым. Беззаботность некая присутствовала впервые в их жизни. Не нужно было чересчур волноваться о завтрашнем дне, о зиме, о весне. Будущее из неопределённого стало определённо радужным. Хорошим. Как минимум на ближайший год. Рун вернулся в избу. Лала всё так же мирно почивала. Он лёг на свою лежанку, положил букет себе за спину. Стал любоваться на невесту свою ненаглядную, как она спит. Благо она лежала на боку личиком к нему. Подумал, не взять ли её за ручку. Ей бы счастливее стало в её снах. Но так хотелось просто расслабиться и смотреть на неё. Рун, испытывая некоторые угрызения совести, пошёл на поводу у своих желаний. Лежал, и смотрел. И всё дивился - насмотреться невозможно, сколько не гляди. И сердце так и радуется, так и радуется. Ненаглядная и есть, как ни крути.
        - Рун, - позвала Лала сквозь сон грустно.
        Он вздохнул. Всё ищет его, похоже.
        - Лала, - очень тихо позвал он её в ответ ласково.
        Она будто услышала, личико её просветлело, озарилось лёгкой улыбкой. А потом опять погрустнело. Он не выдержал, поднялся, сел рядом с ней, положил ей руку на плечико. Она сейчас же разулыбалась счастливо. И открыла глазки. Лежала, взирая на него, и сияла.
        - Прости, красавица, разбудил тебя, - повинился он добродушно.
        - Наконец-то нашла, - сообщила она, довольная.
        - Я так и понял, - отозвался он весело.
        - Как же хорошо было спать в лесу, ты не представляешь, - она вдруг заметила цветы на его лежанке. - Ой, а что это там у тебя, Рун?
        - Цветочки, - похвалился он.
        - Это мне?
        - Ага. Сходил нарвал с утра, - он быстро повернулся, взял букет и протянул ей. - Прими его, как дар моей любви, невеста дорогая.
        Лала мгновенно села.
        - Да ты же мой хороший! - расцвела она безмерным счастьем. - Спасибо, Рун! Какие красивые! И необычные. А пахнут!
        Глядя на неё, Рун осознал, что этот подарок стоил в сто крат затраченного на поход за ним времени. Вроде бы такая мелочь. А ей бесконечно приятно. Она встала, прижимая букет к себе. А сама так и светится, так и светится вся. Радуется.
        - Рун, спасибо большое! Куда бы их поставить? Кадушечку бы махонькую. С водичкой.
        - Сейчас, - он быстро вышел в заднюю комнату, взял там кадушку, плеснул в неё воды. Вернулся, поставил на стол. - Вот.
        Лала погрузила букет в кадушку, стлала поправлять, чтобы распределить цветы ровно. Напевала при этом свою обычную незатейливую мелодию: «ла-лала-лала, ла-лала-лала», что-то очень детское и невинное, но почему-то Руну всегда эти звуки были словно бальзам на сердце. Настолько милое. Не передать словами. Лала добилась от букета, чего хотела, подлетела к Руну, обняла его.
        - Наконец-то соизволила прижаться, - буркнул он с юмором. - А то из-за цветов и жених не нужен.
        - Очень нужен, - возразила она, сияя. - Мне ещё кавалеры не дарили цветочков. Это мой первый букет. Спасибо, Рун.
        - Я тебе цветок дарил в лесу, - напомнил он.
        - Ну да. Но тогда мы только познакомились. Ты не был мой кавалер. Мой жених. Это был просто небольшой галантный дар. Это другое.
        Она так и источала тепло и нежность.
        - Ну слава богу, хоть угодил, - улыбнулся Рун.
        - Очень угодил, заинька. Я думала, ты забыл, что обещал их.
        - Нет. Немного непонятно, почему они столь много радости тебе доставляют. Но это неважно. Важно, что доставляют.
        - Какие вы, мужчины, всё же странные, - подивилась Лала. - Как можно не понимать таких простых вещей? Любой девице они ясны с рождения практически.
        - Ты хочешь, чтоб я был девицей? - усмехнулся он.
        - Нет, - засмеялась Лала.
        - Вот и славно. Между прочим, я сегодня спал без рубахи. А ты даже не видала меня полураздетого. Эх ты! Соня, - постыдил он её.
        - Как жаль, что я такое проспала, - озорно посетовала она. - А то б разволновалась. И замуж захотела.
        - Могу сейчас снять.
        - Не надо.
        Наступила тишина. Они стояли, наслаждаясь моментом.
        - Какой хороший сегодня день, - произнесла Лала счастливо. - И букет, и в замок вдвоём поедем. Как замечательно!
        - Немного страшно, - признался Рун. - Бабуля, вон, гордится мной, что я буду гость барона. А мне не по себе.
        Лала посмотрела на него по-доброму:
        - Рун, ты не переживай ни о чём. Главное, мы будем вместе. Всё остальное не имеет значения.
        - Пожалуй так, любимая, - согласился он.

* * *
        Карета в сопровождении четырёх рыцарей неторопливо катила по сельской дороге. Небо было всё в тучах, накрапывал мелкий дождик. Внутри кареты сидели Лала и Рун, напротив них сэр Амбадосса, герольд барона. Лала держала Руна за руку, прижавшись к нему плечиком, личико было довольное-довольное, полное радости и светлых ожиданий. Она улыбалась, сэр Амбадосса, глядя на неё, не мог сдержать улыбки. Один Рун был серьёзен - потому что сидел подле Лалы, а не напротив, и соответственно не мог лицезреть её счастье, столь заразительное. Сэр Амбадосса вздохнул.
        - Всё бы отдал, чтобы меня так любили, - поведал он с доброй шутливой печалью. - А некоторым задаром достаётся. Все феи любят столь безмерно? Иль это ваша лишь черта, госпожа моя?
        - Не знаю, все ли или нет, - беспечно ответствовала Лала. - Возможно все. Ведь феи следуют своим сердечкам. А наши кавалеры добрые. Им можно доверять. Их можно не бояться. Не обидят и не воспользуются.
        - Ну да, у нас с этим сложнее, - вынужден был признать сэр Амбадосса. - Истинных рыцарей… мало. Знавал я рыцарей, кто за спасенье дамы… потом с неё оплаты требовали. И не деньгами, чтоб вы понимали. А благосклонностью.
        - Если даму спасли, она итак будет благосклонна к своему спасителю. Зачем этого требовать? - подивилась Лала.
        Сэр Амбадосса посмотрел на неё по-отечески, как на дитя:
        - Вы простодушны, госпожа. Под благосклонностью иное понимаете. Речь не о дружбе. А о чём-то большем.
        - Ой-ёй-ёй! - ужаснулась Лала. - Но вы же не такой, сэр Амбадосса?
        - Нет. Герольдом не становятся просто так, - объяснил Амбадосса. - Это требует признанной безупречности чести. У нас много и достойных рыцарей. Но есть разные. Доверять всякому, не зная кто он, нельзя. Вы недавно в нашем мире, плохо знакомы с ним, поэтому вам важно понимать… такие вещи.
        - Спасибо, добрый сэр, - тепло поблагодарила его Лала. - Мне в общем-то известно про людей. Феи почему-то неравнодушны к людям. Мы словно созданы одаривать вас. Так пожелали боги. Люди нам интересны, мы про вас многое знаем. Что есть и злые, и хорошие. Но мне с самого начала попался очень хороший. Мой дорогой Рун. Я по нему узнаю людей. А если судить по нему, кажется, что нет прекраснее существ, чем род ваш.
        Рун вздохнул.
        - Ну не смущайся, милый, - одарила его Лала нежной очаровательной улыбкой.
        - Лала, я не настолько хороший, как тебе кажется, - с сожалением сказал он.
        - Мне, Рун, не кажется, я знаю наверняка, - рассмеялась Лала. - Ты делал что-то дурное?
        - Бывало.
        - И что же?
        - Да разное. Ты многое уж знаешь. И дрался. И… ну… подглядывал. И баловался в детстве. С пацанами лазали в чужие огороды. Я обычный. Как все у нас. Животных обижал порой, когда мал был. Я не осознавал, что обижаю. Камнем там кинешь, или ещё что.
        - Дети есть дети, Рун. Даже у нас бывает зло творят животным. Не различают ещё, что хорошо, а что плохо. И балуются. И не слушаются. Мальчишки и дерутся иногда, как без этого? Я сама озорничала.
        - Любовь всепрощающая, - философски промолвил Амбадосса. - Такие мелкие провинности она и не заметит. Как же ты так приворожил фею, парень? В чём твой секрет?
        Рун пожал плечами, всем своим видом показывая «не ведаю».
        - Он не хотел со мною быть. Поначалу. Вот этим, - весело сообщила Лала.
        - Не хотел быть? А что это значит, госпожа? - с недоумением воззрился на неё Амбадосса.
        - Именно то и значит, сэр. Прогонял меня. Говорил «иди домой». Я ему твержу: «должна же я тебе что-то подарить за то, что отпускаешь», а он мне: «оставь меня, это будет мне лучший подарок».
        Сэр Амбадосса расхохотался так, что аж слёзы брызнули из глаз.
        - Неужто это правда, госпожа моя? Или вы меня разыгрываете, - спросил он сквозь смех, не в силах остановится.
        Лала разулыбалась.
        - Нет, сэр, не разыгрываю. Это я уломала его на три желания. Кое-как уговорила принять.
        У Амбадоссы это вызвало ещё одну волну хохота.
        - Боже ты мой, - произнёс он, утирая глаза. - Давно я так не потешался. Простите. Вы нашли себе необычного кавалера. Это бесспорно. Теперь-то хоть не прогоняет?
        - Теперь нет, - довольно поведала Лала. - Теперь мы оба хотим никогда не разлучаться.
        Сэр Амбадосса лишь покачал головой, глядя, как она сияет счастьем.
        - Желание, достойное поэмы. И оно сбывается, как я вижу. Такого, чтоб крестьянин был гостем у барона, мне слыхивать ещё не доводилось. Хотел бы я на это посмотреть. Да лорд мой слишком ревностен до вас, госпожа. Когда вы у него, закрыты двери его замка для всех. Не хочет беспокоить вас нашим присутствием. Он прав, людей у него служит много. Только пусти, толпа бы принялась ходить за вами по пятам.
        - Ах, я боюсь толпы, мой друг. Она меня пугает, - призналась Лала.
        - Я понимаю, - кивнул Амбадосса.
        Лала вдруг с удивлением посмотрела на Руна.
        - Заинька, ты что, обиделся? - обратилась она к нему растерянным извиняющимся тоном. - Я же любя про тебя рассказывала. Ой, какой ты бледненький.
        - Не обиделся, - с трудом ответил Рун. - Что-то мне нехорошо, Лала.
        - Побледнел как полотно, - подтвердил Амбадосса. - Укачало что ли?
        - Что значит «укачало»? - не понял Рун.
        - Первый раз в карете?
        - Ага.
        Амбадосса привстал, открыл окошечко спереди вверху, свистнул кучеру:
        - Эй, стой!
        - Тпру-у-у! - раздалось громко снаружи.
        Карета остановилась.
        - Пойдём, милый, на воздух, продышишься, - позвала Лала участливо.
        - Платье промочите, госпожа, - заметил Амбадосса. - Я с ним постою, если хотите.
        - Не промочу, добрый сэр, - возразила Лала. - Фей дождик не мочит.
        Рун с Лалой вышили. Вокруг дороги был лес, деревья шумели листвой под небольшими порывами ветра. Мелкие капельки падали на землю, оставляя на ней еле заметные следы.
        - Сейчас полегчает, любовь моя, - нежно произнесла Лала. - Через минутку-другую. Потерпи.
        Рун вдохнул воздух шумно несколько раз.
        - А что это? Со мной, - поинтересовался он.
        - Тебя укачало. Когда едешь в карете… покачивает, от этого может подташнивать начать. Так с детками иногда бывает в основном. Но ты впервые едешь, не привык, поэтому тоже укачало.
        - Понятно. А я думал, отравился чем.
        - Нет, заинька.
        - Уж лучше в телеге по-моему. Чем так. Мягко конечно, и удобно. И не трясёт практически. Но… чёрт, как же мне плохо.
        - Сейчас пройдёт, мой славный.
        Один из рыцарей сопровождения подъехал узнать, в чём дело.
        - Укачало парня, - успокоил его Амбадосса, выглянув из кареты. - Пару минут обождём.
        Лала прильнула к Руну. Он обнял её.
        - Так легче, - шепнул он. - Ты моё целебное снадобье.
        - Прости, любимый, я не умею подобные вещи магией исцелять, - посетовала Лала смущённо.
        - Как жаль, - деланно огорчился он. - Мне бы как раз не помешала лишняя жертва.
        - И ты бы взял? За то что я о тебе забочусь? - с недоверчивым ласковым удивлением посмотрела на него Лала.
        - Взял бы, - весело подтвердил Рун.
        - Ты нехороший, - улыбнулась она.
        - Только что нахваливала, какой хороший, и вот уже и испортился, - подивился он с юмором.
        Лала рассмеялась тихо.
        - Как же приятно, что ты со мной, - промолвила она с лучистым умиротворением на личике. - Так радостно сердечку. Спасибо, что поехал со мной, Рун. Я счастлива.
        - Я в общем тоже. Ещё бы не тошнило.
        Они стояли, где-то в вышине громко каркал ворон. Тоже своего рода птичье пение, только не очень приятное. Лошадь заржала беспокойно.
        - Ну что, парень, полегчало тебе? - высунулся из кареты Амбадосса.
        Руну всё ещё с трудом верилось, что такие люди с ним говорят, замечают его. Вот же небывальщина.
        - Полегче, - отозвался он. - Может я пешком дойду? А то как бы не вырвало. В карете красиво так. Не хотелось бы обделать в рвоте.
        - Что, прям не стерпишь?
        - Не знаю. Вдруг как нет. Барон осерчает, что я с его каретой такое сделал. Не хочется рисковать.
        - Тогда я с тобой пойду, Рун, - сказала Лала.
        - Не надо, - мягко попросил он её. - Барону ждать придётся. Он правитель, и кто я, чтобы из-за меня ему ждать? Непочтительно будет. Погода не очень, рыцарям дольше мокнуть. Они же тебя не бросят. Я уж через пол часика-то и дойду. На чуть-чуть разлучимся. А как приду, так и обниму, хоть при ком, хоть при самом бароне.
        - Обещаешь? - озарилась лучезарной улыбкой Лала.
        - Конечно, - уверенно кивнул он.
        - Ну ладно. Ради такого подвига можно и разлучиться ненадолго, - милостиво согласилась Лала, сияя. - Только промочишься ты, Рун. Вдруг как простынешь?
        - Столько лет по лесам хаживаю, что-то не простыл ни разу от дождей, - возразил он. - Если простужусь, будешь меня лечить. Ухаживать за мной, хворым. Мне будет очень приятно.
        - Хорошо, - вздохнула Лала, продолжая излучать счастье. Отстранилась от него. - До встречи, любовь моя.
        - До встречи, милая невеста.
        Лала зашла в карету. Рун сразу почувствовал, как дождик холодит кожу на лице.
        - Рыцаря дать тебе в сопровождение? - предложил Амбадосса.
        - Зачем? - бесконечно изумился Рун. - Всю жизнь тут хожу. Все ходят. Тут не опасно. Совсем. Не нужно, господин герольд.
        - Пожалуй, верно, опасностей здесь не бывало никогда, - признал Амбадосса. Скрылся в карете, и оттуда раздался его громкий окрик. - Трогай!
        - Но, пошли! - прозвучал голос кучера.
        Карета сдвинулась с места, набирая ход. Лала высунула ручку с платочком, помахала Руну. Он тоже махнул ей рукой, улыбаясь. Девицы ему ещё платочками не махали. Да и никому в их деревне. Крестьянские девушки не носят носовых платков. И у Лалы он тоже ранее не видел. Откуда взяла, спрашивается? Так и стоял, с улыбкой на устах, пока карета не исчезла вдали за поворотом. Лишь потом пошёл быстрым шагом вслед. Тошнота от него полностью отступила, недомогание тоже. Он снова чувствовал себя прекрасно. Дождь ему был совсем не в тягость. Это ж не ливень, а дорога не заросли, продираясь через которые всё равно станешь мокрее мокрого. Даже приятно ощутить на себе свежесть капель.
        Дорога из деревни в замок и в город одна и та же, идти и туда и туда по ней. Город ближе, и по правую руку, минуешь его западные ворота, следуя прямо, и через шагов буквально пятьсот упрёшься в откидной мост, ведущий через ров в центральные ворота замка. Обычно так не делают, замки почти всегда стоят максимально обособленно, в местах со сложным рельефом, затруднённым для штурма войск. Но в здешних краях город и замок составляли единый форпост обороны, будешь осаждать что-то одно, всегда есть вариант, что из города к замку или наоборот, выдвинется подмога и неожиданно атакует с фланга. Защитным рельефом с одной стороны и городу и замку служили обширные болота, с другой поворот широкой полноводной реки, которую переплыть армии без большого числа добрых вместительных ладей подобно самоубийству, а мастерить целый флот для её передвижения по реке затратно и не очень разумно, особенно приложительно к баронству - относительно мелкой административной области государства - кто поплывёт из варварских краёв, обязательно должен будет сперва схлестнуться с гораздо более крупными противниками - графствами,
герцогствами, с королевскими войсками. Место хорошее, относительно безопасное. Преимущественно только когда возникают неустранимые мирным путём конфликты с соседями, сюда приходит война. Однако это война совсем иного рода, соседи не практикуют геноцид друг к другу, все ж одной крови и одной веры, крестьяне могут не бояться, что их перережут, женщины и дети, что их уведут в полон для рабства или продажи. Безусловно война есть война, насилия хватает - явится чужое войско, вероятнее всего побесчинствует. Но всё же без усердия, без излишней жестокости. Ещё бывают разборки меж претендентами на трон, вот это очень опасно, кровищи будет много, всякий из претендентов обязательно попытается мобилизовать все вассальные края, поставив под свои знамёна их рыцарей и ополчение. Получится бескомпромиссная всеобщая рубка. И всё же так бывает редко. Для масштабных боевых действий претенденты должны быть примерно равны по силе - если нет, не повезёт только вассалам слабого. Да и смена монарха через ратные баталии не такое уж ординарное явление, происходит не чаще раза в два-три поколения, то есть несколько поколений
могут жить относительно спокойно, не познав на себе всех ужасов кровавых всеобщих междоусобиц.
        Рун почти дошёл до города, как вдруг впереди из леса на дорогу вынырнула старушка, тащившая на спине вязанку хвороста. Вязанка у неё была немалого размера, почти с неё саму. Бабушка сгорбилась чуть не до земли, но семенила бодро, опираясь на клюку. Шедший налегке Рун, чуть прибавив шаг, быстро нагнал её. Когда люди тебя недолюбливают, предлагать свою помощь немного сомнительный вариант, всегда есть шанс что в ответ пошлют далеко и надолго. Однако бабуля была не из деревни, городская, в городе Руна не особо знали, а те кто знал, не питали излишнего негатива, просто считали глуповатым и странноватым, основываясь на молве. Да и потом, когда вязанка такого размера, что бабульку из-под неё почти не видно, совестно просто пройти мимо.
        - Помочь вам, бабушка? Давайте мне свою вязанку, я отнесу, - предложил Рун вежливо.
        - Помоги, соколик, - старушка сразу остановилась, сбросила свою ношу наземь, разогнулась наполовину, всё равно оставшись сгорбленной.
        - Куда ж вы нагрузились-то так? - подивился Рун с учтивым недоумением.
        - Да они ж лёгенькие, соколик. Веточки-то сухенькие, - отозвалась старушка.
        Рун взвалил вязанку на плечи. Для него пожалуй и правда было легко. Неудобно просто. Бабушка буравила его глазками с любопытством.
        - Как будто лицо мне твоё знакомо, сынок, - произнесла она. - А кто таков, не пойму.
        - Я из деревни, той что тут у реки, - объяснил Рун.
        Он зашагал, бабушка засеменила рядом. Даже без вязанки передвигалась она хоть и бодренько, но не быстро, делала слишком меленькие шажки. Рун понял, что их дорога затянется.
        - Да ты же этот самый! - неожиданно воскликнула старушка. - Который над феей снасильничал.
        Рун аж споткнулся, чуть не упав.
        - С чего вы это взяли? - изумлённо вымолвил он.
        - Я тебя узнала, - заявила старушка враждебно.
        - С чего вы взяли про насилие? Что за глупости такие? - с укором пояснил Рун.
        - Принудить к замужеству через обман это то же самое, что насилие, - осуждающе ответствовала она. - Кто ты вообще есть? Ты дурак деревенский. Фею он захотел в жёны! Ишь чего удумал! Дурачок-дурачок, а туда же. Ангелицу возжелал в ложе своё. Чтоб ты провалился, чтоб тебя дьявол в царствие своё тёмное утащил, чтоб у тебя чирей вскочил прямо на заду. Чтоб ты в яму упал в отхожую и утонул в нечистотах, злодей.
        Ну вот и что делать? Мстительно бросить вязанку, и тащи бабка сама? Как ни прискорбно, с этой неприятной ситуацией оставалось только смириться.
        - Бессовестная вы старушка, - покачал головой Рун. - Я вам хворост несу, а вы меня же и проклинаете.
        - И буду проклинать. Потому что ты заслужил. А хворост ты несёшь, чтобы добрым делом грех свой уменьшить, чтобы в аду тебя меньше жарили потом. И правильно, неси-неси.
        Рун вздохнул.
        - Что вздыхаешь так тяжко? Правда глаза колет? - не унималась бабушка. - Слушай, бесстыжие твои очи, что старшие тебе говорят. Ты плохой человек. Отпусти фею, и боги тебя простят. А иначе не сносить тебе головы. Наш барон мягкотел. Вот погоди, прознает король, явится за тобой и посадит на кол. Тебе что, мало даров от феи? Деньги сами в карман идут, клады ему находит, волшебство дарит, а ему в жёны взять приспичило. Ещё и колотит её. Сын сатаны.
        - А это откуда вы вязли? Что колочу? - обречённо поинтересовался Рун.
        - Люди видели, - с уверенностью поведала старушка. - От людей ничего не скроешь.
        - Я её пальцем не трогал, - сказал Рун спокойно. - Зачем мне её колотить? За что?
        - Она с тобой ложе не хочет делить до свадьбы. Грешницей не хочет становиться, как ты. За это.
        Тем временем они уж и дошли до городских ворот. Стражники его не узнали под вязанкой. Вот когда Рун порадовался, что она такая огромная, никто из прохожих не обращал на него никакого внимания.
        - Отпусти её соколик, и проститься тебе всё. Грехи у идолов отмолишь, пожертвуешь что-нибудь богам, и так ада избежишь, - посоветовала старушка, когда пошли вдоль домишек по улице.
        - Я подумаю, - проговорил он.
        - Нет, надо не думать, а отпустить. Немедля. Иначе все будут проклинать тебя. И я буду. Каждый божий день. Я много проклятий знаю, сынок. Один жлоб мне досаждал, я его прокляла, тут он и помер.
        - Да вы вроде как ведьма оказывается, - усмехнулся Рун. - Смотрите, а то как бы вас не сожгли. За чёрную магию-то.
        - Не беспокойся, злодей, не сожгут. Мои проклятья только на негодяев действуют. На таких как ты. Вот сюда, направо, сынок, в проулок сверни. Тот жлоб такой же был. Хамил всё время. Плюнул как-то в меня. Соседушка мой. Вот и подох.
        - Что же, за плевки теперь смерть полагается? - осведомился Рун не без тени мрачного юмора.
        - Ну, я ему не смерти желала. Кто ж его заставлял пьяным в реку лезть.
        - Понятно. Далеко ещё до дома вашего?
        - Далёко, - разочаровала его старая женщина. - На том конце города, сынок.
        Руну лишь оставалось надеяться, что Лала не будет на него в обиде, когда узнает, почему он припозднился. Они всё шли и шли, а бабушка всё его корила, и грозила, и увещевала.
        - Вот ты ответь мне по совести, бесстыдник, разве пара ты фее? Ты погляди на неё, и не себя, на свою рожу разбойничью. Пусть уж за баронского наследника выйдет. Вот будет почёту нашим землям. А выйдет она за тебя. Позор лишь и бесчестье и ей, и всем нам. Что допустили. И как барон терпит это, в толк не возьму. И жрецы. Жрецы-то должны возмутиться. Не обвенчают они тебя, я думаю, погонят из храма палками, коли венчаться фею приведёшь.
        - Приходили мы в деревне к жрецу, он нас пред идолами благословлял с феей парой, когда мы держались за руки, и венчаться к себе звал, чтоб не в городе, - с удовольствием сообщил ей Рун.
        - Видать глуповат батюшка ваш деревенский, - задумчиво заметила старушка. - Не уразумел, что это грех. Всё равно боги не допустят вашего венчания. Вот увидишь. Боги этому помешают.
        - Тогда чего вам и беспокоиться?
        - Да ты же фею обижаешь, чёрная твоя душа. Отпусти её.
        - Я её не обижаю. Она счастлива со мной. Всё время. Не хочет расставаться даже на минуту.
        - Сейчас придём мы ко мне, мой сын и внук скрутят тебя и наподдают хорошенько, - пообещала старушка. - Так, что долго не забудешь потом. Поучат тебя уму разуму.
        - Что же они за хворостом не пошли, раз они у вас есть и дома? - подивился Рун.
        - Да некогда им. Дел полно.
        - У меня вот тоже дела. Но помогаю же.
        - Ты-то грехи искупляешь.
        - А они святые?
        - Порядочные. Вон он мой дом, сынок. В конце улицы виднеется.
        - Ну тогда я, пожалуй, дальше не пойду. Простите. Не хочется драться. Сами как-нибудь донесёте.
        - Ох, сынок, у меня спина болит. И ножки, - с комично не очень правдоподобным притворством пожаловалась старушка. - Донеси, а?
        - Нет, - Рун сбросил вязанку со спины.
        - Донеси, раз уж взялся. А то прокляну.
        - Так вы меня вроде и так проклясть собрались, - молвил Рун.
        - А так ещё сильнее прокляну.
        - Вот и делай добрые дела, - посетовал он с сожалением. - Знаете. Я пожалуй третьим желанием загадаю у феи, чтобы все проклятья, что на меня сыплют, на тех кто проклинает и возвращалась. А волшебство феи сбудется обязательно. Так что вы теперь… обходите отхожие ямы стороной. А то как бы не провалиться. Жалко будет, если утонете. Некому хворост станет заготавливать для сына вашего и внука. Замёрзнут ещё.
        Старушка посмотрела на него в растерянности, промолчав. Рун развернулся и быстрым шагом пошёл прочь, не оглядываясь.
        До замка Рун добрался не сразу, и не без приключений. Обратно через город он шёл уже не под вязанкой, его быстро узнали, причём узнавший не постеснялся тут же объявить об этом во весь голос окружающим: «смотрите-ка, это ж жених феи». А дело было на относительно многолюдной улице, к тому же дождь недавно перестал, прохожих вокруг тотчас поприбавилось. В результате весть о нём, словно по цепочке, мгновенно передалась молвой вперёд, и на протяжении довольно продолжительного отрезка пути на него пялились, даже из окон народ высовывался. И мало того, что пялились. Рун к удивлению своему обнаружил довольно выраженную нелюбовь к себе у многих. Похоже, не одна старушка с вязанкой испытывала к нему неприязнь. Конечно, не у всех это было, кто-то поглядывал с любопытством, но кто-то и с осуждением, и даже с гневом в глазах. Хотя было и прямо противоположное. Группа молодых парней, пять человек, хорошо одетых, преградила ему путь с весёлым вполне дружелюбным смехом, зазывая с собой в таверну. Рун не растерялся, выставил плечо вперёд, как таран, и прошёл сквозь них, не сбавляя ход, они постарались не пустить,
но всё же он был довольно крепок. Не вышло у них. Тогда они обступили его и пошли рядом, изображая себя его приятелями. Представились все. Это были дети здешних торговцев. Рун даже не пытался запоминать имена, понимал что не его компания, не чета он им, да и после того, как они препятствовали его проходу, не испытывал к ним симпатии. Они шутили, спрашивали про фею, про клады, смеялись много, причём Рун заметил, что как бы над ним, тон такой часто себе позволяли, покровительственный и наполненный плохо скрываемой издёвкой, словно он малость слабоумный. Слава дурака не самая приятная вещь, особенно когда тебя узнают те, кто тебя не знает. Деревенские всё же не вели себя с ним настолько откровенно насмешливо. А эти вот вели. Даже шептались меж собой про него, Рун точно слышал, что про него, хохоча. Может думали, что не слышит, а может специально не таились. Говорили, что в гости теперь придут к нему, к своему другу первейшему.
        - У нас стража рядом с домом, вас не пустят, - спокойно поведал он им.
        - Так ты прикажи, чтоб пустили. Мы вина с собой принесём. Карты. Научим тебя играть. В дурака. Как раз для тебя игра, - сказал один.
        Остальные так и покатились со смеху.
        - Стража и дворян-то не пускает, а вы кто такие, чтоб вас пускать? - поинтересовался Рун с равнодушием. - Ко мне барон в гости захаживает. Вчера вот был.
        - Лжешь! - вырвалось у кого-то из них.
        Рун не ответил.
        - Да нет, вполне может быть, что правда, - осмысленно произнёс другой сдавленный от зависти голос.
        - Я сейчас к барону иду. Он пригласил. В замок к себе, - решил добить их Рун, осознав, что их это пронимает. - Фея уже у него, а я чуть припоздал.
        Они застыли на месте, и Рун наконец отделался от них. Он шёл, ловя на себе чужие взгляды, слыша отдельные долетающее слова тихих разговоров про него. Вот мужик какой-то уставился с интересом, вежливо поклонился, вот молодой коренастый повеса смотрит сурово, будто раздумывая, подойти для конфликта или нет, вот две девицы, проходя мимо, буравят глазками с восторженным любопытством, словно он диво дивное или принц какой. Улыбаются ему радушно. В прошлом когда Рун ходил по городу, ни одна девушка даже не глядела в его сторону - те что побогаче, видели по его одежде, что он не из зажиточной семьи, а те кто сами бедны, и на выданье, всё равно знают всех местных потенциальных женихов. И про него знали. И эти знания не пробуждали у них желания находиться поблизости. А теперь, смотри-ка ты, улыбаются. Руна эти улыбки не радовали, понятно же что из-за феи, слава-то его при нём осталась, никуда не делась. И ведь им известно, что жених, что невеста фея, с которой они несопоставимы. Но всё равно направляют своё очарование, демонстрируют интерес. С какой целью? Просто так, потому что девушки? Просто так ничего
не бывает, цель всегда есть, даже у тех, кто сам её не осознаёт. Рун привык думать обо всём, годами почти всё время один на один с мыслями, бабушка единственный собеседник, изредка дядя, несколько лет ни с кем кроме них фактически ни слова, вакуум межчеловеческих отношений заполняется анализом того, что происходит вокруг. Жизнь как бы протекает мимо, созерцая то, как живут другие, можно об этом поразмыслить. Для всех он сейчас лишь часть окружения феи - смотрят на него, а видят её, то есть и улыбки эти не ему предназначены. Вроде как фальшь. Обман. Нечему радоваться. Хотя и горевать не от чего - если не будешь сам себя обманывать, приписывая чужую приязнь на свой счёт. Люди рады фее, не винить же их за это. Просто не очень-то сие приятно. Быть для всех отдушиной выражения чувств к ней. Вели бы себя все спокойно, поглядел, или вот даже поклонился, как тот мужик. Без затаённой угрозы, без чрезмерной приветливости в глазах. И всё. Когда чужие люди направляют на тебя излишне сильные эмоции, привыкшему быть в безмятежном одиночестве это обременительно.
        - Здравствуй, Рун, - услышал он вдруг исполненный нежностью девичий голосок. Повернул голову. Ещё одна ненужная встреча. Сэя, дочка лавочника, у которого они периодически покупали разные мелочи. Соль, нитки, иглы, кремень для огнива. В руках у неё корзина. Лет пятнадцать девице, за прилавком она часто стоит. Сначала был сын старший, пока лавочник его не женил. Потом старшая из дочерей. И ту замуж выдал. Лавка удачное место для поиска пары отпрыскам. Много посетителей, много контактов. Теперь Сэя была на очереди. Никакого негатива меж ней и Руном не было, он просто редкий не денежный клиент, на которого смотрят с равнодушием. И она так смотрела. И папаша её. И вот, пожалуйста, не просто с ним здоровается, а столь ласково, словно… Даже и сравнить-то не с чем. Ещё и улыбается с теплотой.
        - Привет, - ответил Рун спокойно.
        - Куда идёшь?
        - Из города.
        - Не к нам?
        - Нет.
        - Жаль. Давно тебя не видала, - она всё так и сияла радостной улыбкой. - Который месяц к нам не заглядываешь.
        - Несколько недель назад заходил. Ты была за прилавком.
        - Правда? - искренне удивилась Сэя. - Не помню.
        - Ну так я тогда без феи был. Покупателей много, всех не упомнишь.
        - Ну да, - кивнула она простодушно, а затем её личико обрело трогательное просящее выражение. - Помоги мне корзинку донести, а то тяжела.
        Рун смерил девушку задумчивым взглядом. Её приветливый тон, не свойственный их прошлым встречам, заставлял сомневаться, в корзинке ли дело, или хочет выспросить о фее. Но что теперь сделаешь.
        - Давай, - он протянул руку.
        Корзинка была не то чтобы прям увесистой. Может для девицы и тяжеловата конечно. А может и нет.
        - Спасибо, Рун! - сердечно поблагодарила Сэя.
        Они направились в сторону её лавки. Рун с сожалением обнаружил, что Сэя не очень-то расположена спешить. Ему пришлось сильно сбавить шаг.
        - А фея не с тобой? - поинтересовалась она.
        - Нет.
        - Жаль. Я её ещё не видала. Все только и говорят, только и говорят о ней. И о тебе. Я не верю всему, люди много болтают. Говорят, красавца, и волосы до земли, а крылья узорчатые, летает она, и магию всё творит. И всё добрую. И клады ищет ещё. И деньги сами к тебе идут, Рун. А платье у неё. Очень странное. Ноги все на виду. Я бы со стыда сгорела. Хотя красоты неописуемой. И лёгенькое совсем. Прямо воздушное. Сказывают, из шёлка, причём небывалого качества, как у королев. Оно правда такое, Рун?
        - Вот не знаю, - отозвался он. - Я в платьях не разбираюсь.
        - Я себе тоже сшила платье недавно. Красивое. Синенькое, с узорами, юбочка со складочками. Материал очень дорогой. Увидишь меня в нём, удивишься. Предупреди, как в лавку к нам соберёшься, я надену. А фее не надо в лавку?
        - Вроде нет, - пожал плечами Рун.
        - У нас много всего. Для шитья, для дам. Зеркальца, заколочки. Пуговки. Нитки и иглы. Гребешочки. Брошки и бусики. Пусть приходит. Мы ей так подарим, всё что ни пожелает.
        Рун с сомнением представил Лалу в грошовых бусах, но промолчал. Сэя всю дорогу тараторила без умолку. К концу их совместного пути ему уже было известно, что и отец-то у неё прихворнул, у брата опять двойня родилась, причём дочки, он печалится, куда столько дочерей, а жена его наоборот, рада. И какую мебель они купили недавно, и что у них на обед было позавчера, и что у соседей муж жену бьёт, а у других пёс захромал, и никто не знает, почему. И что молочник молоко наверное разбавляет, потому что вкус стал не такой. И что один старец предсказал зиму трёхлетнюю. И что её подружки ей завидуют, какая она ладная и хорошая хозяйка, и все женихи на неё засматриваются, а на них ноль внимания. И много-много чего ещё. Весь этот разговор слегка расстраивал Руна. Ему было не в тягость её слушать, в тягость были её абсолютная доверительность и искренность. Вроде девушка-то неплохая, как будто бесхитростная. Но нельзя же стать друзьями изображая дружбу, или впав в неё внезапно. Надо для начала как-то сблизиться. Идут вместе, можно поговорить, сохраняя дистанцию, так немного и узнаешь друг друга получше. Уж если
ей этого хочется. А она себя ведёт, словно они лучше друзья детства. В начале, как они пошли, они свернули в проулок, и люди, опознавшие Руна, потеряли его из виду, какое-то время он шёл не привлекая интереса прохожих. Но вскоре его снова узнали, за ним стали бежать пара мальчишек, показывая пальцем, люди оборачивались. Он и Сэя были в центре внимания, и если ему это совсем не нравилось, она так и лучилась от удовольствия. Щёчки разрумянились, на устах чуть смущённая польщённая улыбка. Личико довольное.
        - Глядите, Сэя-то, Сэя, жениха отбила у феи! - с юмором воскликнула одна женщина, когда до лавки оставалось буквально шагов тридцать.
        - Ага, отбила. Теперь мой будет, - похвалилась Сэя весело.
        Она даже замолчала ненадолго, наслаждаясь моментом.
        - Зайдёшь к нам, Рун? Папа обрадуется, - предложила она через пару секунд.
        - Нет, дела у меня, - отказался он.
        - Ну Ладно. Рун, - Сэя посмотрела на него особенно мило и трогательно.
        - Чего?
        - Как бы мне увидеть фею? Хоть одним глазком, - почти взмолилась она. - Многие уж видели, даже батя мой и брат. А я нет. Прямо умираю, так хочется увидеть.
        - Она сегодня в город собиралась, - поведал Рун. - Барон обещал в коляске её здесь прокатить. Если погода не испортится, то сегодня может и увидишь. А если испортится, то поди завтра. Как заметишь, что народ куда-то спешит толпой, то и ты туда же иди. Значит она там. Или у западных ворот подожди. Через них же поедут, где-то после полудня, не проглядишь точно.
        - Ой, спасибо! - обрадовалась Сэя. - Спасибо тебе, Рун, за всё. За корзинку. Заходи почаще. Даже когда ничего не надо. Я тебя чаем напою. Заходи, ладно?
        Они остановились, Рун передал ей корзину. Сэя буравила его глазками с признательностью.
        - Некогда мне сейчас по гостям хаживать, - нашёл он наиболее вежливую форму отказаться. - Пока.
        - До свидания, Рун!
        Рун быстрым шагом продолжил путь. Сэя стояла, приветливо глядя ему вслед. К ней тут же начали стекаться соседки. Рун торопился, боясь, что Лала будет переживать из-за его столь долгого отсутствия. Встреча с Сэей его всё же немного огорчила. Оставила осадочек. Оказывается, для некоторых он теперь тот, с кем можно изображать дружбу. И как тут поступать? И грубым быть не хочется, и на шею давать себе садиться тоже. Он решил подумать позже, что с этим делать. Всё так же он ловил на себе периодически чужие взгляды. И от некоторых ему становилось не по себе. Столько в них было колючей злобы, чёрной зависти, нетерпимости. А когда он почти уже вышел к воротам, кто-то вдруг схватил его сзади за шиворот. Он обернулся, ожидая увидеть какого-нибудь агрессивного пьянчугу. Но увидел высокого худощавого дворянина, не слишком опрятно одетого, с лёгким мечом в ножнах за поясом. Глаза у дворянина сверкали праведным гневом. Против знатных людей у крестьянина нету методов. Стража, суд, городские власти - все будут на стороне знатного. Тронешь его хоть пальцем, и тебе сильно не поздоровится, а тронет он тебя, всего
лишь немого позора обретёт в обществе, потому что марать руки о плебея знатному зазорно. Но вот этот решил замарать.
        - А ну-ка пойдём! - грозно приказал он, потащив Руна в проулок.
        Стражники вдалеке видели происходящее, однако интереса не проявили. Рун упёрся, не зная что делать. Дворянин был высок и хиловат - не самые лучшие кондиции, чтобы тащить того, кто ниже и плотнее сложен. Не очень получалось у него тащить. К тому же он кажется не ожидал сопротивления. Рун чуть дёрнулся и вырвался.
        - Ах ты, свиное рыло! - воскликнул дворянин с негодованием, потянув меч за рукоять из ножен. Но вытаскивать до конца не стал, вроде бы угрожал просто, с намёком вытащить, коли вынудят. - Иди за мной, кому говорят!
        Рун подумал, подумал, развернулся и пошёл быстро дальше к воротам, не оглядываясь. Его немного трясло, но внешне он сохранял полное спокойствие. Изображал равнодушие. Тут собственно, какая разница, спиной ты или лицом к мечу, если у тебя самого меча нет, и ратному делу ты не обучен. Захочет зарубить - зарубит в любом случае. Можно попробовать дать дёру, но вот какая шутка. Дедушка ему рассказывал байку. В подобной ситуации один его знакомый тоже побежал. А тот, от кого он дал стрекача, возьми да и заори «держи вора»! И всё. Не повезло бедолаге, стражники схватили, обвинитель не отказался от своих слов про вора. А чего отказываться, если у него были чужие деньги на руках. Теперь он мог их спокойно присвоить, под предлогом что украли. И похититель вот он. А почему у него не нашли краденного? Так выкинул на бегу поди, когда сообразил, что не удрать, а люди прохожие подобрали потихоньку. Плохо кончил человек. Бежать нельзя.
        Дворянин что-то прокричал со злостью вслед. Но на удивление отстал. Рун вышел за ворота, направившись к замку. Ещё долго его продолжало потряхивать. Всё произошедшее с ним - чужое внимание, интерес, негатив, агрессия - всё это навивало на невесёлые мысли. Он понял, что в город ему теперь путь закрыт. Возможно с раннего утра, когда на улицах лишь тот люд, что озабочен делами житейскими и не очень отвлекается на женихов феи, ещё можно без особого риска сходить, к примеру, на рынок или в ту же лавку. Но чуть позже даже нос совать не стоит. Потому что чревато неприятностями.
        В ворота замка Руна пропустили молча. Так и раньше бывало - придёшь к дяде, иногда спросят, кто таков, иногда и нет - ежели стражник помнит в лицо, зачем утруждаться вопросами. Но если раньше на него взирали безучастно, как на пустоту, то теперь разглядывали с любопытством и прочими вполне отчётливо отображаемыми на лицах чувствами. Оценивающе всматривались. У иных в глазах так и читалось «вкалываешь всю жизнь, продыху не зная, и прозябаешь в нищете, а какому-то дураку небо само всё дарует», у некоторых читалось и кое-что похуже, они будто мысленно насаживали на меч. Было и дружелюбие, и даже улыбки. Миновав ворота, Рун остановился в недоумении - а дальше-то куда? Пока соображал, глядь, а к нему подходит сам начальник стражи.
        - Долго заставляешь ждать, - укорил он спокойно, схватив Руна за плечо, и потянул с собой. - Пойдём, парень.
        Начальник стражи - человек знатный, уважаемый. Рун чувствовал себя странно и неловко от того, что его сопровождает столь важный господин. Идти с ним бок о бок - словно сон наяву. Одно дело, когда господа с Лалой, а ты просто при ней, и совсем другое, когда её рядом нет, и вы вдвоём, и он как будто даже служит тебе, раз провожает. Замок - сложно устроенное сооружение, есть у него и крепостные стены, и передний двор, и задний, и внутренний, пристроены конюшни, амбары, казармы и др. Имеются и подвалы, и темница, и даже место для экзекуций, начиная от порки и заканчивая казнями - в мирное время казнят почти всегда только в городе, по суду, а вот в военное всякое бывает, ну и если у барона в руках окажется некий личный враг, либо на кого он сам осерчал, суд тут тоже будет ни при чём, враг это не преступник, подлежащий праведному публичному возмездию, это враг, барон на то и управитель, чтобы казнить и миловать на своё усмотрение. Рун ожидал, что его поведут прямиком через главный вход, через который он никогда ещё не хаживал, но нет, они свернули в сторону, как раз к казармам.
        - Что, парень, мечом-то владеешь хоть сколько-то? - поинтересовался начальник стражи.
        - Н-н-нет, - произнёс Рун.
        - А неуверенно отвечаешь почему? Потому что думаешь, что умеешь но сомневаешься, или потому что стыдно не уметь?
        - Потому что вопрос понял не до конца.
        - Что ж тут непонятного-то? - рассмеялся начальник стражи, с юмором взглянув на него. - Мечом либо владеешь, либо нет. Либо учился азам, хотя бы держать правильно.
        - Дедушка учил. На палках в детстве. Я задумался, считается это за что-то или нет. Решил что вряд ли. Из-за того, что задумался, прозвучало неуверенно. Не умею я ничего. Совсем, - покачал головой Рун.
        - А хотел бы уметь?
        - Конечно! Кто ж не хочет. Из мужчин.
        - У нас при гарнизоне всегда обучают юношей. Ты слышал наверное? Кого-то с одновременной службой, ей и отрабатывают ученье. Кого-то за плату. Милорд это одобряет, умелые ополченцы лишними не бывают, случится война, будут значимым подспорьем. Я бы пожалуй мог тебя без платы и без служения в ученье определить. Раз ты теперь… будущий супруг феи. Она ведь нам тоже как госпожа фактически. Такую супругу надо уметь защищать.
        Рун призадумался. Пока Лала здесь, расположение знатных господ безопасно, а уйдёт, что тогда? Это как с мебелью, которую барон хотел пожаловать. А Лала поняла, что нельзя. Так и здесь. Хочется, но нельзя.
        - Это много времени потребует, - молвил он вежливо. - Я пока не могу Лалу оставить.
        - А что будешь делать, коли станет кто к ней приставать? Дураков и пьяных всегда хватает. Азы-то надо знать. Сильно выручит даже это. Стража не всегда успеет на помощь прийти.
        - Ну… она магией может защищаться, - Руну было не очень приятно признавать пред кем-то, что вопросы безопасности он перекладывает с себя на свою девушку. Но куда деваться, раз это так и есть.
        - И что она умеет?
        - Феи колдуют по наитию. Заранее сами не могу предсказать, что. Говорит, как испугается, так магия защитная из неё и выйдет на обидчика.
        - Хм, - начальник стражи некоторые время сохранял молчание, переваривая полученную информацию. В наступившей тишине было слышно, как позвякивает его кольчуга при ходьбе. - Магия это конечно хорошо. Когда фея при тебе. А будешь без неё? Как сейчас. Завистник кровь пустить захочет. И что тогда? У тебя завистников много теперь. Даже среди знати. Да и на девицу надеяться… в подобных-то делах. Неразумно. И неправильно для мужчины. Стыдно. В общем, ты поразмысли, парень. Можешь прийти посмотреть гарнизон, как у нас живут, поговорить с ратниками, коли захочешь, скажешь, мой приказ, тебя пропустят. Не дело мужику подле юбки всё время сидеть. Нужно занятие стоящее, чтоб было чем городиться, чтоб уважали. Умелые воины всегда в цене. И задирать их мало кто рискнёт. И за свою семью они постоять в состоянии. Подумай.
        - Спасибо, господин, я подумаю. Это большая честь. Просто пока Лала боится одна быть без меня. Пообвыкнется, тогда и занятие стану себе искать. Сейчас не до занятий. Я бы очень хотел… ратное дело разуметь. Мой дедушка разумел.
        - Хорошо разумел? - без особого интереса осведомился начальник стражи.
        - Вроде да.
        - И скольких врагов он убил?
        - Троих. Из арбалета. Когда осада тут была. В войну. Давно. Я не знаю, убил он их или нет. Рассказывал, попал в троих. Одному в шею. Тот сразу упал. И кровь прямо фонтаном.
        - Это точно смерть.
        - Одному в спину.
        - В спину? - улыбнулся начальник стражи. - Мудрый был человек, твой дедушка.
        - А ещё одному в грудь. С десяти шагов.
        - Ну, значит и храбрости ему не занимать, - кивнул начальник стражи. - Три души забрал, трижды оправдал своё привлечение в рать, себя, как мужчину, перед лордом и родиной. Для ополченца это отличный результат. Я не знал твоего деда. Он видимо до меня тут был. Мой дед тоже воевал на той войне. Попал в плен, с него кожу сняли живём. Бескомпромиссное было время.
        Произнёс он это без какого-либо пафоса, просто констатировал суровую реальность, слышались в его голосе что-то глубокое, глубинные эмоции, доступные лишь тем, кто много раз был в бою и знаком с потерей товарищей. Руна от его слов аж мурашки пробрали. Начальник стражи - один из лучших ратников в их краях. Все это знают. Знатные воины обычно ищут славы рыцаря, но слава ратника - это иное. Рыцарь может прославиться просто на турнирах, на которых конечно же побеждать непросто, нужна и отвага, и удача, и воинское мастерство. Но на турнирах рыцари выходят один на один, знают точно, откуда ждать опасность, как себя защищать. Ещё у рыцарей есть шанс прославиться служением - выполнил важное поручение своего лорда - повысил свой статус. Ратную славу обретают в битвах, когда врагов вокруг много, тебя могут неожиданно обступить, в тебя может прилететь хоть откуда в любой момент стрела, могут атаковать со спины, пока ты занят фронтальными противниками. Тут чтобы стать признанным известным бойцом, нужна такая удаль, такие мастерство и сноровка, такое умение выживать, какие ни одному рыцарю и не снились. Знатные
люди всё же ищут славы рыцаря - это более высокое положение в обществе, обещает доход, привилегии, вхожесть в дома титулованных особ. И большие шансы дожить до старости. Ратник ближе к понятию слуги, менее престижно, в каком-то смысле чёрная работа, знатные люди становятся ими в основном при отсутствии громких фамилий, те кто без земель и титулов. Они не бывают простыми ратниками-солдатами, они либо офицеры, либо при какой-то специфической должности. Иногда составляют отдельные подразделения, где только знать - самые умелые и боеспособные в сравнении с остальными, в которых состоят простолюдины, потому что всё равно у большинства были с детства учителя-мечники, или наставники-воины, или посещение уроков фехтования, многие читали книги о воинском искусстве. Ну и вооружение у них не чета плебеям. О начальнике стражи ходит много слухов и сплетен. О его ратных подвигах. Скольких убил, против скольких вышел один и остался жив, как и куда был ранен, где и почему сражался. Дамы с восхищением и волнением глядят на него, юноши с трепетом и почтением, мужчины с уважением и опаской. И вот такой человек, почти
легенда, идёт рядом, говорит словно по душам, открывая какие-то глубинные мужские чувства. В какой-то момент Рун даже засомневался в реальности происходящего. Так странно всё это.
        Они прошли в казармы, прошли по узкому коридору, и оказались снова снаружи, во внутреннем дворе казарм. Это место предназначалось для тренировок и подготовки снаряжения, был здесь и колодец, и кузница небольшая, и станок для стрел, точильный камень, стояли мишени и грубые фехтовальные столбы, изображающие противника. Сейчас тут присутствовало человек с дюжину, всё молодые парни, большинство были заняты чисткой груды доспехов, один брился, один набирал воду в вёдра, один точил меч. Увидев начальника стражи, они было вскочили кланяться, но он отмахнулся от них рукой, показывая, мол, занимайтесь, чем занимались, и они вернулись к своим занятиям.
        - Будь здесь, - приказал Руну начальник стражи.
        Сам он сразу направился к казармам и вскоре скрылся за дверью. Рун огляделся в недоумении, не зная, что делать. До него донеслись тихие слова «жених феи», «тот самый, что фею поймал». Он отошёл в сторону, к скамье, сел. Парни поглядывали на него, затем один за другим неторопливо подошли, кто-то кивнул ему приветственно с неуверенностью, он сделал то же самое в ответ, испытывая неловкость. Его окружили полукольцом. Среди присутствующих заметил он и одно хорошо знакомое ему лицо, бывшего своего дружка, Фосса. Фосс первым и заговорил:
        - Ба, да это никак сам Рун к нам пожаловал! - осклабился он чуть с ехиднецой в голосе. - Что, решил ратником стать?
        - Нет. Я не знаю, зачем я тут, - признался Рун.
        Фосс сказал что-то тихо остальным. Рун вроде бы расслышал слово «дурачок». С Фоссом они очень дружили когда-то. Тот был помладше на год, вполне безобидный, простоватый. Но начал взрослеть, и простоватость из него постепенно ушла. Про таких говорят «себе на уме». Когда у Руна случился конфликт с Фиором, и все от него отвернулись, Фосс вроде бы сперва и нет. Но вдруг стал обидчив по любому поводу, однажды прям осерчал за своё обычное прозвище «Фосси», как Рун всю жизнь его звал, да и прочие приятели тоже. Не хотел боле ни знаться, ни разговаривать. Рун по наивности ходил просить у него прощения, обещал впредь никогда так не называть. Но это вообще ничего не изменило, с виду как будто бы и помирились, а совместно время с того момента уже не проводили, полностью прекратили общаться. И когда Рун услышал, что остальные друзья всё так же навеличивают его «Фосси», и он совершенно не в обиде, то понял, дело не в прозвищах. Как-то стали чужими с тех пор. Причём если Рун просто потерял к Фоссу интерес, Фосс к Руну испытывал более сложные чувства, смотрел всегда словно слегка с презрением, превосходством и
раздражением. Недолюбливал. Вроде как зудит у него открыто пойти на конфликт, схлестнуться, дабы доказать, что он теперь лучше во всём, а духу не хватает. Рун не любил драться в детстве, сам первым никогда не нападал, но если вынуждали, дрался с такой яростью… очень редко кто-то из сверстников рисковал вступать с ним в кулачное выяснение отношений.
        - Что, друг, как жизнь-то вообще? - Фосс уселся рядом почти вплотную.
        - Да вроде все сейчас всё знают про мою жизнь, до последней старушки в городе. Каждую мелочь. Один ты не в курсе? - позволил себе удивиться Рун.
        - Мы ж тебе не старушки, чтоб сплетничать с утра до ночи, мы делом занятны, - объяснил Фосс тоном, в котором явно подразумевалось «не всем же бездельничать, как тебе».
        - С феей быть… странно, но замечательно. Всё время счастливым себя ощущаешь, - поведал Рун.
        - Правду говорят, красива как принцесса? - поинтересовался один из парней, белокурый здоровяк с аккуратными усами и бородкой, присаживаясь с другой стороны от Руна.
        - Ты что, её ещё не видал? - усмехнулся кто-то из остальной группы, из стоявших на ногах.
        - Когда она в деревне выходила пред всеми, я не мог. Туда пойти. Занят был. Да и сомневался, что правда, думал, дурачьё, верит всему. А после… как её посмотришь? Стража лютует. Чтоб выгнали отсюда? Близок локоток, да не укусишь.
        - Я не встречал принцесс, не знаю, какие они, - пожал плечами Рун. - Но Лала… Фея то есть. По-моему красивее нет ничего и никого в мире. Этого нельзя понять, пока не увидишь сам.
        - Так и есть, - подтвердил кто-то.
        - Вот же везунчик! - удручённо вздохнул блондин. - Мне мои сосватали такую уродищу! Словно я им приёмыш подкинутый. Правда приданое богатое. Но бог ты мой! Хоть в петлю. Думаю, может в монахи податься.
        Остальные рассмеялись весело.
        - Смейтесь, смейтесь, - улыбнулся блондин. - Ещё поглядим, кого вам сосватают.
        - Ходят слухи, ты её поколачиваешь, Рун, - обронил Фосс. - За то, что не допускает тебя к себе ночью. Что ж ты, брат, с феей-то так? Не по-людски.
        - А говорил, не старушка, чтоб сплетничать, - покачал головой Рун осуждающе. - Я не знаю, кто сочиняет такие глупости. Это бред. То же, самое, как сказать, кто-то поколачивает бога. Фею… невозможно захотеть обидеть. Вряд ли найдётся настолько гнусный злодей. А ещё у неё есть магия. Которой она умеет защищать себя от злодеев.
        - Ты же не признаешь правды, коли действительно её бьёшь. Люди видели, - обвиняюще и даже как будто с угрозой молвил Фосс.
        - Я не собираюсь признавать и то, чего нет, - с безразличием посмотрел на него Рун. - Не нравятся мои ответы, не спрашивай. Ты же сам всё лучше знаешь, от людей, которые видели. Хоть и не старушка.
        - Фосси, утихни, - повелел блондин непререкаемым тоном. - Не мешай разговору, коли самому не интересно. Когда ещё доведётся так поболтать. С женихом феи. А вот скажи мне, друг Рун, много вы кладов нашли? Или про клады это тоже вранье?
        - Нашли один. Мельников.
        - Только один? - с недоверчивым прищуром уставился на него блондин.
        - Да.
        - И как вы его нашли? С помощью палочки какой-то?
        - Палочкой искали, но она не помогла. Непростое это дело, клады искать, - поведал Рун. - Тогда Лала призвала жадного гнома. Он и сыскал. И нам указал, где.
        Фраза «жадный гном» произвела на публику неизгладимое впечатление. Причём это было свежо, никто ещё данную историю не слышал. Парни пооткрывали рты. Рун решил, не стоит упоминать про неупокоенный дух, лучше уж наврать, что гном нашёл, хоть и не хочется рассказывать чужим про Тано. Но надо же как-то объяснить правдоподобно. Он с сожалением заметил, что народу вокруг него начинает прибавляться. Новые люди появлялись из казарм и подходили, становясь позади пришедших вперёд. Пока он повествовал о гноме, про то как выглядел, что был немного груб на язык, группа заметно разрослась, превратившись в небольшую толпу. Её ряды пополнились и внушительного вида дяденьками в серьёзной амуниции, один из которых, широкоплечий мужик лет 30-ти, со шрамом на лице, схватил блондина за шею, смеясь, и стянул со скамейки:
        - Ну-ка пшёл, чего расселся. Здравствуй, добрый человек, - обратился не без юмора он к Руну, усаживаясь рядом на освободившееся место. Обнял за плечо, словно старинный приятель.
        - Здрасте, - кивнул Рун уважительно.
        По другую его руку, согнав Фосса, сел здоровяк с бритой головой.
        - Что, познакомишь нас с феей-то, дружище? - усмехнулся мужик со шрамом.
        - Ага, прям сейчас и побегу знакомить, - спокойно ответил Рун. - Скажу: «вот Лала, это мои лучшие… совершенно неизвестные мне люди, прошу любить и жаловать».
        Мужик со шрамом расхохотался во весь голос. Многие в толпе тоже вслед за ним.
        - Да ты шутник у нас, как я погляжу, - одобрительно произнёс он. - Хочешь быть нам товарищем? Вот и станем известными друг другу. Научим тебя драться. С мечом, без меча. Познакомим… с девицами, более покладистыми, чем фея твоя. Приходи сегодня в таверну, ту что рядом с торговой площадью, на закате. Выпьешь с нами, поболтаем. Когда станешь нам товарищ, все тебя уважать будут. Никто не посмеет косо посмотреть. Ты кажется смышлёный парень, и сильный. Нам такие нужны.
        Рун вздохнул. И эти принимают его за дурачка. Думают, он купится на то, что он им вдруг понадобился. Ну или предлагают ему открыто обмен - свою компанию за право водить знакомство с Лалой. С одной стороны, никто не спорит, лестно быть с многоопытными воинами в дружбе. И многому научишься действительно, много узнаешь. Жизненный опыт обретёшь какой-то, полезные связи. С другой, ведут себя так… несколько вызывающе, развязано. Прельщают вином и девицами. Чуждое ему поведение, а свяжешься с ними, значит надо будет подстраиваться, становиться таким же.
        - А я вам нужен, потому что я смышлёный и сильный, или потому что у меня фея? - невинно проронил он.
        Теперь уж расхохотался бритый детина, скорее не над словами Руна, а над своим приятелем со шрамом, хлопнул Руна по плечу тяжёлой ручищей.
        - Смотри-ка ты, нос от нас воротит, - ухмыльнулся мужик со шрамом. - Ты не из робкого десятка. Но молодой ещё, глупый.
        - То я смышлёный, то глупый. Вас прямо не поймёшь, - посетовал Рун.
        Бритый детина снова зашёлся от хохота.
        - Парень знает себе цену. И она не мала. Тому, у кого фея в невестах, мы и правда не ровня. Смирись с этим, брат, - философски посоветовал он мужику со шрамом.
        - Ничего он не знает, - с улыбкой возразил тот, и воззрился на Руна пристально, всё так же улыбаясь. - Обидел ты меня, паренёк. Я к тебе со всей душой, а ты… Лучше не попадайся мне теперь. В тёмных подворотнях.
        Сообщил он сие так, что нельзя было понять, шутит он или нет. Вроде бы лицо весёлое, а глаза недобро глядят. Рун пожалел, что позволил себе лишнего с этими двумя ратниками. Надо было вежливо отказаться, и всё. Сослаться на занятость. Малость утомлять начало, что все к нему в друзья набиваются, считая его идиотом, легко уверующим в искренность внезапно охватившей их глубокой симпатии к нему. Не сдержался. С опасными людьми нужно сдерживаться - следует запомнить это на будущее.
        - Что привязались к парню, - деловито растолкал всех офицер, молодой человек, по одежде и оружию явно из знати, встав рядом с Руном. - Вы должны кланяться ему. Это гость самого барона.
        На лицах окружающих отразилось у кого недоверие, у кого удивление, у кого улыбка, показывающая, что они оценили юмор.
        - Брехня, - со смешком молвил мужик со шрамом.
        - Говорят тебе, гость, - уверенно заявил офицер, позволив себе чуть иронии в голосе.
        - Мир сошёл с ума, - пожал плечами мужик со шрамом неодобрительно.
        - Фея выше барона. А это её будущий муж. Мир в порядке, поверь мне, - объяснил ему офицер. Он перевёл взгляд на Руна. - Что, юноша, меч-то хоть настоящий держал когда в руках али нет?
        Рун отрицательно покачал головой, несколько озадаченный обращением «юноша» от человека на пару лет старше себя.
        - А хочешь подержать? Булаву, пику, копьё, топор боевой, щит примерить? Выстрелить из лука, из арбалета?
        - Очень, - признался Рун.
        - Так, парни, тащите сюда всё, что есть, оружия разного. Уважьте гостя баронского, - приказал офицер.
        Молодёжь сразу разбрелась в стороны, вокруг Руна остались лишь матёрые воины. Всего во дворе казарм находилось уже человек под сорок. Руну стало не по себе от происходящего.
        - Мне бы к… барону, - попросил он, нерешительно глядя на офицера.
        - Скоро попадёшь, - пообещал тот. Посмотрел на Руна в задумчивости. - Слушай, юноша, ты ещё не истратил третье желание к фее?
        - Нет, - отозвался Рун.
        - А может такое быть, что загадаешь денег?
        - Ну… наверное.
        - Ты, если деньги решишь загадывать, найди меня, и продай мне это желание. Заплачу любую сумму. Златом. Договорились?
        - Если это будет больше, чем фея может наколдовать, почему нет. Я буду иметь в виду, господин, - кивнул Рун.
        - Дело не только в деньгах. Я стану тебе обязан. Вся семья моя. Уважение родовитых людей иногда стоит дороже злата, - поведал офицер со значением.
        - Я понял, господин. Я не уверен, что буду деньги загадывать, может лет долгих попрошу. Или чудо какое, - извиняющимся тоном сказал Рун.
        - Ну, очень разумно, - с некоторым сожалением честно признал офицер.
        - Зачем вам желание, командир? - весело поинтересовался кто-то из воинов. - Хоте королём стать? Или может принцессу в жёны?
        - Тебе хочу пожелать хвост да гриву, чтоб выросли. Будешь красавец, - беззлобно ответствовал молодой офицер.
        Люди вокруг засмеялись.
        - А ты, я смотрю, с луком своим. Так давай сюда, что жмёшься? Дай парню стрельнуть, - продолжил офицер общение с вопрошавшим его о желании.
        - Оружие, коня и жену не даю никому, - возразил тот поговоркой.
        - Ну, жену твою нам и не надо, - с юмором произнес офицер. Народ вокруг снова расхохотался. - И коня своего квёлого себе оставь. А лук, будь добр, дай сюда. Пару выстрелов всего.
        Он требовательно протянул руку. Застыл в ожидании. Воин нехотя снял с плеча лук.
        - И стрелы две, - напомнил офицер.
        Воин вздохнул тяжело, достал из колчана стрелы.
        - Это же не учебные, - огорчённо сообщил он. - Наконечники острее иглы. С зазубринами. Идеальная форма. Безупречное оперение. Вот зачем добрые стрелы переводить на баловство?
        - Вернутся тебе твои стрелы, не переживай, - усмехнулся офицер, и обратил взор на Руна. - Иди за мной.
        Сам он прошёл в центр двора, встал напротив мишеней. Рун встал рядом.
        - Держи, - офицер дал ему лук и одну стрелу. - Мишень пред тобой. Стреляй. Лук боевой, настоящий. Знал кровь врагов. Наверное.
        - Да знал, знал, - мрачно подтвердил хозяин лука.
        Рун в прошлом стрелял из лука только из игрушечного, который сам смастерил, в детстве. Тот был просто палка дугой. Этот лук вырезан из твёрдой породы дерева, сложной формы, относительно тяжёлый, в паре мест обделан металлом. Солидная вещь, настоящее произведение оружейного искусства. Держать его в руке волнительно, вызывает благоговейный холодок внутри. Рун развернул лук параллельно земле, как стрелял в детстве из своего игрушечного оружия, стал пытаться натягивать.
        - Ты что творишь?! Это же не арбалет тебе! - возмутился хозяин лука.
        - А в чём разница? - в голосе Руна явно слышались непонимание вкупе с желанием делать по-своему, как удобно.
        - Тетива в брюхо упрётся, вот в чём. И как ты целиться-то собирается? И в бою будет товарищам рядом мешать, олух. И ты не натянешь его так. Слушай, что говорят. Держи правильно.
        Аргумент насчёт «мешать товарищам» Рун счёл логичным. Повернул лук, сориентировав древком вдоль тела, снова принялся натягивать. Это оказалось непросто, очень тугая тетива была. Он тянул изо всех сил, а до конца натянуть не мог. Вдобавок ему мешало смущение. Под пристальным взглядом десятков глаз попробуй справься впервые с новым делом. От стыда начинается неуверенность, а неуверенность делает неуклюжим и заставляет сомневаться во всём. Рун покраснел и расстроился, чувствуя себя словно клоун в цирке. Тетива вырвалась у него из рук, стрела ушла далеко в сторону от мишени и воткнулась в стену. Хозяин лука схватился за голову.
        - Я не могу на это смотреть! - воскликнул он с горестью. Выхватил у Руна лук, вытащил из колчана стрелу. - Гляди, как надо!
        Он в миг, будто совсем без усилий, натянул лук до упора, стрела засвистела и с шумом вонзилась в мишень, почти прямо в центр.
        - Что сложного-то?! - в недоумённом возмущении уставился он на Руна. - Чего так пыжится?! Натянул да отпустил, и вся наука.
        Рун виновато потупил глаза. Он уж и не рад был ничему, хотелось спрятаться куда-то от этой толпы. На его счастье вдруг появился начальник стражи, свистнул громко, заставив всех обернуться:
        - Эй, орлы, становитесь в парадное построение! Живо!
        Люди вокруг заспешили, все сразу отхлынули от Руна, расставляясь рядами вдоль одной из стен казарм прямо напротив него. Он застыл в растерянности, не понимая, что делать. Так и торчать на виду посреди двора? Как-то неловко и неудобно. Подумал, подумал, пошёл куда все, почти уже пристроился с краю к заднему ряду, когда это заметил начальник стражи.
        - Э, а ты-то куда? - крикнул он. - Эй, Рун! Поди сюда. Ты ещё не ратник, чтобы в строю-то стоять.
        Руну захотелось провалиться со стыда. Сконфуженный и красный как рак, дошёл до начальника стражи. Остановился подле, ожидая.
        - Будь здесь, - сказал начальник стражи.
        Сам он направился к строю, прошёлся вдоль рядов, осмотрел воинов придирчиво, кому-то лично поправил амуницию. Перебросился парой слов с офицером, и остался рядом с ним впереди строя. Рун переминался на ногах, в одиночестве. Он теперь находился хоть и не прямо в центре двора, но и не у стен, всё равно как бы перед всеми. Из-за чего чувствовал себя весьма глупо и неуютно. И главное, для него было полнейшей загадкой, что и зачем сейчас здесь происходит. Поэтому волновался. Несколько успокаивало, что все остальные кажется вполне спокойны. Стоял тихий гомон негромко переговаривающихся людей, слышался звон стали, покашливание. Достаточно мирная бытовая обстановка. Вдруг все звуки разом смолкли, и по строю прошёл вздох удивления. Все взоры устремились в одну точку. Рун обернулся. Чуть поодаль прямо за ним во двор вышел барон со своими детьми. И Лала. Лала увидела его, разулыбалась радостно, сразу полетела к нему. Барон с семьёй вынуждены были пойти следом. Лала подлетела вплотную, сияя. Для неё словно никого вокруг не существовало. Словно здесь присутствовал только он.
        - Рун, ну где ты был?! - воскликнула она с ласковым укором. - Я уж извелась вся. Всё нет и нет, нет и нет.
        Она замолчала, буравя его своими огромными глазищами.
        - Прости, - повинился Рун смущённо. - Старушке одной хворост помог донести.
        - Правда? - Лала смотрела на него, как будто ожидая чего-то. Призывно, и нежно, и чуть лукаво, и добро, и немного иронично, и с надеждой. Столько всего было в её взгляде. Гадать-то не приходилось, чего она ждёт, не первый день вместе.
        «Лала, ты не шутишь»? - подумал Рун обречённо.
        Он вспомнил своё обещание обнять её хоть при ком, когда придёт в замок. Только ему бы и в голову не пришло, что это будет перед строем ратников, перед целой толпой, таращащейся на тебя во все глаза. Он смотрел на Лалу, надеясь, что она смилостивится, она смотрела на него. Она не насмехалась над ним, она хотела его объятий, искренне, он это видел, хотя видел и то, что она понимает, насколько для него будет сложен этот… поступок. В её дивных очах сияла вера и любовь. И милое бесконечное девичье очарование. Ну как обмануть эту веру, как не откликнуться на эту любовь, как не поддаться этому очарованию? У Руна даже как будто закружилась голова, на мгновенье забыл про всё и всех, осталась лишь она. Словно утонул в синеве её зрачков. Шагнул навстречу и обнял. Она сразу воссияла улыбкой ярче солнца в безоблачный летний день. Лучезарно, и тепло, и бесконечно счастливо. Так они стояли, а вокруг них весь мир ждал - местный правитель-барон, его дети, его рать - все они замерли в тишине, молча дожидаясь окончания этой сцены.
        - Я думала, ты не решишься, - прошептала Лала довольно.
        - Обещал, куда же денешься, - тоже шёпотом ответствовал Рун со вздохом.
        - Мой храбрый рыцарь.
        - Смейся, смейся, - добродушно улыбнулся он.
        - Я не смеюсь, Рун.
        - Знаю, но это смешно.
        - Ну да. Видел бы ты себя, - весело промолвила Лала.
        - Всё, отпускаю? - мягко попросил Рун.
        - Ещё немножечко, милый, - почти взмолилась она, глядя на него ласково-ласково.
        - Лала, это невежливо. Столько людей заставляем ждать, - извиняющимся тоном проговорил он.
        - Ну, заинька, они на фею хотят смотреть, они смотрят, получают желаемое. Им не в тягость. Они рады, поверь.
        Рун промолчал. Ну как тут ей откажешь, когда так жаждет его объятий. Но феи совестливы. Лала подумала-подумала, и отстранилась сама.
        - Здравствуйте, милые воины, - обратилась она к ратникам, лучась бесконечным счастьем. - Простите за… ну… вот это. Целый час не видела любимого. Соскучилась, прямо не могу.
        В её голоске слышалась столь наивная детская непосредственность. Она будто жаловалась им доверчиво. К тому же наверное только фея способна назвать толпу суровых воителей «милыми». Ратники расплылись в улыбках. Вообще, навряд ли можно себе представить более благодарную публику для феи, чем представших пред ней сейчас. Вроде бы и не война, и почти у всех семьи, но атмосфера в рати всегда располагает к ценительству женской красоты, ведь формируют оную атмосферу самые опытные - те, кто знает, что такое бывать в походах месяцами и годами, когда жена далеко. На них равняются все остальные. А может дело в том, что ратно служат лишь смелые, истинные мужчины. В армии интерес к женскому полу незыблемый тренд. Легко догадаться, с каким воодушевлением все эти люди глядели на Лалу. В её удивительном коротком платьице, таком что ног не скрывает. Многие глаза сейчас изучали её ножки вдоль и поперёк. Но всё же более были сосредоточены на ней вообще - её личике, крылышках, фигурке. Её выдающейся красоте. Ножки это просто ножки, а фея - это не просто девушка. Это существо из легенд. Блистательно, завораживающе
прекрасное собой, точно богиня. Причём кто лицезрел богинь до этого в картинах живописцев, пожалуй после встречи с Лалой лишь посмеялся бы над скудностью фантазий людских, изображающих красавиц. Это нельзя представить, пока не увидишь, это нельзя придумать. Это потрясает особенно восприимчивых до женской красоты мужчин, заставляет глупеть, терять дар речи, углубляться в мечты: «ах если бы хоть раз взглянула, хоть раз улыбкой одарила», и понимать со скорбным горьким чувством, что нет надежды. Благо у большинства хватает благоразумия не мечтать о богинях, зная своё место, поэтому их не раздавливает несбыточная реальность, они просто любуются, как на чудо, и всё. Вот и сейчас Лалой преимущественно любовались. Без пошлых мыслей, без проснувшихся желаний. Вдобавок фея - персонаж из сказок. Все ж были детьми. Наблюдая её впервые, у многих пробуждается что-то детское в глазах, вера в светлое волшебство, в торжество добра и доброты. Даже если они жестокосердные бойцы, не раз пускавшие кровь врагам, а может и невинным жителям вражеских территорий, всё равно просыпается. Хотя бы немного. Весь этот сложный
клубок испытываемых строем ратников личных переживаний можно обрисовать парой слов - изумлённое умиление. В жизни данных людей в сей миг происходило нечто важное, большое событие, о котором они будут помнить до последних своих дней, будут передавить преданием былинным потомству, пробуждая у оного восхищённый трепет. И они наслаждались происходящим, его значимостью и его ошеломляющей поразительностью.
        Рун тем временем поклонился в пояс лорду и его отпрыскам. В глазах детей барона, узревших кавалера феи и её безмерную приязнь к нему, читались разные чувства. У девиц недоумение и брезгливое сожаление - так и застыл вопрос на лицах: «как можно»? У старшего сына терпеливое пренебрежение: «служу фее, выдюжу и присутствие смерда, раз ей так надобно». У младших сыновей спокойное непонимание: «сколь странно и необычно, что в нашей компании простолюдин». Только барон излучал добродушную невозмутимость, вроде как: «ну и подумаешь, плебей, эка невидаль». Он даже как будто был весел. Впрочем, он и был, лицо довольное, взгляд задумчиво-мечтательный. Кажется присутствие Руна его не нисколько не волновало. Некая удовлетворённость всем происходящим в нём ощущалась, словно всё так и должно быть, и всё что ни есть, хорошо. Начальник стражи вышел вперёд, встал во главе строя ровно по середине его длины, преклонил одно колено, глядя на Лалу, а затем склонил и голову, отдавая ей так дань воинского уважения. Далее весь первый ряд сделал то же самое. Потом второй, и так по очереди они становились рядами на одно
колено, пока не встали все.
        - Ой, как удивительно! - с восторгом воскликнула Лала. - Я такого ещё не видала нигде. Спасибо!
        Она тут же ответила им изящными и грациозным кокетливым воздушным реверансом, сияя личиком, а после вдруг обернулась с тёплым смехом вокруг своей оси в воздухе, словно демонстрируя себя во всей красе. Её юбочка от вращения приподнялась ещё чуть выше, подарив ещё больше неизгладимых впечатлений никогда не видавшим ничего подобного местным мужчинам. Воины поднялись.
        - Ну вот они, мои молодцы, те кто бережёт местные земли, - сообщил барон Лале. - Тут часть курсанты, новички, но есть матёрые бойцы, в сражениях бывавшие не раз.
        - Выглядят очень мужественно, - уважительно произнесла Лала. - И оружие… не такое, как у наших солдат. И мечи другие, и… всё другое.
        - Что, рать моя, покажете нашей гостье свои умения? - обратился к строю барон.
        - За честь почтём, милорд, - ответствовал начальник стражи.
        Он тут же вызвал из первого ряда по именам двух человек, здоровых мужиков. Те с польщёнными взволнованными лицами поклонились Лале и барону, затем обнажили мечи и начали нечто вроде тренировочного поединка. Сталь звенела от соударений, воины ловко парировали, уворачивались, использовали сложные приёмы, иногда включая в них вдобавок к мечам удары рук и ног. Столь несведущему в ратном деле юноше, как Рун, казалось, они действуют в полную силу. Словно заворожённый следил он в восхищении за схваткой. Лалу тоже всё происходящее впечатляло.
        - А они не поранят друг друга? - озабоченно спросила она полушёпотом у барона.
        - Не бойтесь, госпожа моя, они знают, что делают, не поранят, - заверил её барон.
        Его уверенный тон убедил Лалу. Она всё равно боялась - то вскрикнет, то спрячется за Руна, то закроет ладошками глаза. Но довольна была очень, прямо лучилась от восторга. Через некоторое время начальник стражи остановил бой, воины поклонились снова, Лала сердечно поблагодарила их, они воодушевлённые и гордые вернулись в строй. Начальник стражи вызвал ещё двоих, и встал против них сам, один против двух, причём не обнажил меча, а они обнажили. Им это не помогло, поединок шёл недолго и завершился тем, что противники начальника стражи, заработав немного синяков, были повержены, а у него в руках оказались оба их меча. Лала захлопала в ладошки, Рун же был слегка шокирован подобным рукопашным мастерством. Именно сейчас он до конца осознал то, что вроде бы итак было ему известно со слов дедушки. Но эта известность существовала в его уме просто в виде абстрактной истины. А тут он ощутил глубоко и чётко. Без ратных умений ты на поле брани всего лишь ходячая мишень. Если на Лалу нападёт воин, даже один, но воин, настоящий, вся надежда только на её магию. Он никак не сможет её защитить. Это грустная правда,
от которой никуда не деться.

* * *
        До обеда барон успел показать Лале много уголков замка. Насколько Рун смог понять, в прошлый раз он демонстрировал ей самые главные достопримечательности своего жилища, теперь же её интересовали более приземлённые аспекты его быта - как кухня устроена, как живёт стража и рать, как хозяйство ведётся, какие есть дворовые постройки. Даже темница была ей интересна, правда узнав, что там и сейчас содержатся заключённые, к облегчению барона она не отважилась проситься туда на экскурсию. Своим неуёмным любопытством Лала осчастливила немало служащих в замке людей. Потому что они могли её лицезреть вблизи, она их иногда расспрашивала о том и о сём к их безмерному удовольствию. Всё это создавало атмосферу всеобщей погруженности в чудо. Рун всё время был подле, Лала не отпускала его руки, и не просто не отпускала. Она ни на минуту о нём не забывала. Она была счастлива от его присутствия и от происходящего, и всё своё счастье направляла на него. Дарила ему улыбки, обращала свои восторги, говорила что-нибудь вроде «правда же замечательно, Рун»?! И он искренне соглашался: «правда». Когда с тобой девушка,
которая тебе по сердцу, и она так радуется всему как дитя, не может быть иначе. Если барон со страшим сыном Саатпиеном и надеялись, что Лала осознает, сколь блёкл и несуразен крестьянин на их фоне, они были вынуждены разочароваться. Ей и в голову не приходило сравнивать. Они видели, что она явно намного счастливее и воодушевлённее, чем в прошлый раз, и понимали от чего, от чьего присутствия. Это было невозможно не заметить. Знай они о её природе, что она фея объятий, и это её непреложное свойство - зажигаться счастьем от своего кавалера, наверное у них не имелось бы причин для уязвлённости самолюбия. Но им сие было неизвестно. Зато они знали иное - то, что фея влюблена магией, фактически принуждением. Саатпиен, глядя, как она льнёт к плебею, как тепло с ним ведёт себя, мрачнел, но терпел, умело скрывая свои эмоции под маской невозмутимости. А вот барона ничто не пронимало, был искренне весел, улыбка часто озаряла лицо. Даже мурлыкать начинал временами себе что-то под нос мечтательно, сам того не замечая. Лале было приятно его приподнятое настроение, она чувствовала, что он доволен и рад. Это её
согревало, дарило ей ощущение, что она рядом с добрым другом. Руну походы по закоулкам замка были тоже достаточно увлекательны. Деревенский же, и молодой, мало где был, мало что видел. А тут узнаёшь какие-то занимательные вещи, находишься в компании правителя. Ну и после показательных боёв ратников всё ещё под впечатлением пребывал. Вследствие чего воспринимал всё вокруг в более позитивных тонах. Его немного напрягало, что он в центре внимания. Рассчитывал скромненько держаться позади, быть незаметным. Но с Лалой надеяться на подобное наивно. Благо, как и всегда, все глаза преимущественно устремлялись на неё. И всё же он ловил взгляды и на себе, и не какие-то вскользь, с равнодушием, к чему привык. Его бывало тоже разглядывали. Особенно тогда, когда Лала при всех одаривала его очередной порцией своих безмерно приязненных чувств. А то и просилась в объятья ненадолго. Более всего в замке Руна изумляла роскошь. Куда уж тут кузнецу Тияру или печнику Кану, и близко не стояло. Конечно замок велик, в разных его уголках по-разному, но те, что предназначались для самого барона, крыло, где он жил, где встречал
гостей, там роскошь изобиловала. Если бы Рун повидал дворцы герцогов и царские покои, пожалуй он бы не был впечатлён здешним убранством, барон не первый богатей королевства, а провинция не место сосредоточения культурных изысков. Однако дворцов Рун не видал, сравнивать ему было не с чем. Глядя на изящную резную мебель, на богато отделанные стены и потолки, на красивые полы, расшитые шторы, хрустальные люстры, на картины и различные выполненные искусными мастерами предметы, на несметное - в представлении крестьянина - богатство повсюду, он начинал осознавать… сам не понимал что, какие-то новые истины в восприятии мира и его устройства. Может их с бабушкой изба после колдовства Лалы и не уступала баронским хоромам внутренним оформлением, а даже превосходила в чём-то, в искусности и утончённости, но то был махонький пятачок пространства в сравнении с просторной огромностью жилища титулованной особы. К тому же ни картин, ни иных предметов искусства магия Лалы не породила, она преобразовала лишь то, что было - скудную в количественном отношении мебель, постели, стены. Мелкие и ничтожные - вот что Рун
ощутил про себя и своих односельчан. Но он не был раздавлен или опечален осознанием сей ничтожности. На то барон и правитель, чтобы быть величественными и превосходить всех. Таким правителем можно гордиться.
        Ближе к обеду дождь снова закапал и очень быстро набрал силу. Не ливень, но около того. Небо всё сплошь закрыли тяжёлые тучи, от горизонта до горизонта в любом направлении были только они, никакого просвета. Вдобавок поднялся холодный ветер. Лала подлетела к окну, озабоченно вгляделась вдаль. Вздохнула.
        - Ну вот, - произнесла она разочарованно. - Перед самой поездкой.
        - Но это же хорошо, что перед, а не во время, - подбадривающе улыбнулся ей барон.
        - Очень хотелось городок ваш посмотреть, - призналась Лала с сожалением.
        - Никуда он от вас не денется, госпожа, обязательно посмотрите, - заверил барон. - Сегодня вряд ли быстро распогодится. Похоже, дождь надолго. Но к завтрему-то поди пройдёт. Будет ещё один повод для меня вас пригласить к себе. Приезжайте завтра снова? Безмерно осчастливите меня этим. А если погода и завтра не наладится, коли сильно пожелаете, поедем прямо в дождь, просто в карете, а не в коляске. Сегодня давайте не поедем. Вон какой ветер. В промозглую погоду, в слякоть… не так приятно созерцать дома, и выходить наружу тоже пожалуй несподручно будет, пусть даже под зонтом укрывшись. Охота красоты, чтоб солнце, чтоб тепло. Дабы вы город наш как должно оценили, не глядя на него сквозь пелену ненастья, когда он в пасмурные краски разукрашен.
        - В пасмурные краски. Вы прямо поэт, так красиво сказали, - искренне похвалила его Лала, озарившись лёгкой улыбкой.
        - Вы вдохновляете меня, прекрасная богиня, - ответил ей галантным комплиментом барон. - Так вы согласны завтра снова повторить попытку поездки? Сначала так же до обеда у меня, а после в город?
        - Вы очень добрый, лорд Энвордриано, мне совестно, что время отнимаю у вас, - повинилась Лала чуть смущённо.
        - Вы время отнимаете?! Ну что вы! Вы дарите мне чудные мгновенья великой радости побыть у вас слугой. Мне то не бремя, а награда, - с пылом отозвался барон.
        - Любимый, можно мы завтра снова приедем в замок? - очень мило и трогательно воззрилась Лала на Руна.
        Рун вздохнул, чувствуя себя крайне глупо. Ну кто он такой, чтобы давать ей разрешения? И ведь это происходит перед лордом и его семьёй.
        - Ну так и быть, - усмехнулся он, глядя на неё весело. - Я согласен. С одним условием.
        - С каким же? - с осторожным любопытством побуравила его Лала глазками.
        - Позволишь вечерком себя обнять.
        Лала рассмеялась от души.
        - Конечно да, хороший мой! - она обратила обрадованное личико к барону. - Мы согласны, милорд. С огромным удовольствием придём и завтра в гости к вам. Спасибо.
        У Эминетэры и Фаанселины промелькнули огорчённые мины на физиономиях, так жаль им стало фею, которой нужно будет терпеть объятия ужасного плебея. Саатпиен на миг нахмурился. Один барон снова остался спокоен и безмятежен как младенец, во всяком случае с виду.
        - Вот и славно! - удовлетворённо проговорил он. - Сейчас прошу в столовую пройти. Откушать наших скромных угощений. Надеюсь, что попробуете их, глубокоуважаемая леди, и тут от вас совсем уйдет печаль, дождями вызванная. Знаете, мой повар столь вдохновлён был вашей похвалой, что расстарался ныне ещё больше. Надеюсь вас приятно удивит то что он нам сегодня приготовил.
        - Мне очень интересно их попробовать, - загорелась энтузиазмом Лала. - Он удивительный, ваш повар. Великий мастер.
        - Ну уж вы льстите, и ему и мне, его превознося, - развеселился барон. - Не плох, и только.
        - Он замечательный, - с улыбкой возразила Лала.
        - Я думаю, что наша госпожа не пробовала ране здешних блюд, и потому лишь в превосходном свете их видит, - скромно поделился мыслью Саатпиен.
        - Быть может вы и правы, друг мой, - согласилась Лала. - Но всё же они очень хороши. По-настоящему. Я верно говорю. Вам повезло с таким кудесником на кухне.
        - Закалки старой человек. Подобных редко встретишь уж отныне, - кивнул барон.
        - Дорогая леди Лаланна, а вы не хотите наши платья посмотреть? После обеда, - волнуясь, предложила Фаанселина.
        - Конечно! Очень! Мне ужасно интересно их посмотреть! - у Лалы глазки аж заблестели.
        - Вам, госпожа Лаланна, кажется придутся впору наряды моей сестрицы. Возможно захотите их примерить? - заметила Эминетэра.
        - А можно?! - с воодушевлением и надеждой воскликнула Лала, глядя на Фаанселину.
        - Ну конечно да! - ответствовала та довольным и польщённым голоском. - Мне это будет счастьем.
        - Я даже и на чуточку не стану тогда печалиться о сорванной поездке! - поведала Лала, бесконечно радостная. И обратила сияющий взор на Руна. - Любимый, ты хочешь меня увидеть в платье здешних знатных дам?
        Рун ответил ей взглядом, полным искреннего удивления.
        - Как я могу этого не хотеть? - пожал он плечами недоумённо. - Страх как хочется увидеть. Ты, Лала, каждый раз меня… ну как бы… поражаешь, когда меняешь платья. Всегда и та же, и другая. И всегда прекрасна.
        - Такой ты милый, Рун, - разулыбалась Лала счастливо. И снова повернулась к младшей дочери барона. - Знаете, славная Фаанселина, а ведь тогда и вам мои одежды будут впору. Хотите моё платьице примерить?
        Девушка аж ненадолго потеряла дар речи от подобного предложения.
        - Конечно, - промолвила она с трудом, растерянная. - Я даже не мечтала. Оно великолепное. Спасибо!
        - Завидушки. Везёт тебе, сестрица, - грустно вздохнула Эминетэра.
        - Мне жаль, Эминетэра, - извиняющимся тоном сказала ей Фаанселина. - Только это такое платье… в каком нельзя и выйти ни пред кем. Никто и не увидит. Меня такую. Папа, хоть вы-то взглянете? Вам же можно меня увидеть с голыми ногами?
        - Мне безусловно да, - подтвердил барон. - Чтож, глянем. Мне, признаться, любопытно, как будешь ты смотреться, дочь моя. Сейчас пора в столовую. Прошу за мною, леди.
        - А Руну куда идти? - осторожно напомнила ему Лала.
        - Пока что с нами. Там у столовой ждёт его слуга. Который и проводит, - сообщил барон. - Не беспокойтесь, драгоценнейшая гостья. Всё предусмотрено.
        - Спасибо, добрый лорд! - одарила его признательной улыбкой Лала.
        Когда столь совершенное и столь необыкновенное создание тебя искренне благодарит, взирая на тебя своими огромными бесконечно прекрасными глазами, это трогает мужские сердца. Барон повеселел, хотя итак был в приподнятом состоянии духа. Все направились к столовой. Он шёл впереди, рядом с держащимися за руки Лалой и Руном, снова принявшись мурлыкать что-то. Похоже, он даже сам не замечал, что напевает, так был погружен в свои мечтательные мысли. А вот Лала заметила его пение.
        - Какая занятная мелодия, - обратилась она к барону с теплотой. - Что это за песенка, милорд?
        - Песенка? Про рыцарей, какая-то новая. Недавно слышал, мотив привязался, так и крутится в голове, - добродушно посетовал барон.
        - А вы её нам не споёте? - мило попросила его Лала.
        - Да боже сохрани! - заскромничал барон. - Да я и слов не знаю. Только припев и запомнился: «Тру-ляля-ляля, Рыцари короля».
        - Как жаль, - чуть разочаровано произнесла Лала с мягким сожалением.
        - Я завтра приглашу к нам менестреля. Самого лучшего здешнего. Он вам её и споёт, - заявил барон. - И множество других песен.
        - Правда?! - бесконечно восхитилась Лала.
        - Ну конечно правда, госпожа моя, - довольно кивнул он. - Ещё и арфистку позовём. И тогда дочери мои споют вам тоже. Споёте, красавицы?
        - С огромной радостью, папенька! - откликнулась Фаанселина, расцветя улыбкой.
        - Нам это будет честью. И удовольствием, - серьёзно ответила Эминетэра.
        - Как здорово! - Лала аж захлопала в ладошки, ненадолго отпустив руку Руна, и глазки её в очередной раз озарились восторгом. - Вы так меня балуете, любезные хозяева.
        - Нам приятно вас баловать, леди Лаланна, - разулыбался барон.
        - Знаете, вы сегодня… совсем другой, милорд, - поведала Лала простодушно. - Как будто у вас очень хорошо на сердце.
        - Так и есть, - не стал скрывать барон. - Были проблемы, но они разрешены. Сами собой как будто разрешились. Поэтому и рад. Вы нам приносите удачу.
        - Я тоже спеть могу, - обратился к Лале Ландомгноп. - Я много песен знаю. «Три рыцаря». «Во славу короля». «Он был отличный воин». «Плачь девы». Много. Все говорят, я хорошо пою.
        - Я с удовольствием послушаю ваше исполнение, дорогой Ландомгноп, - одарила его Лала ласковой улыбкой. - Прямо буду с нетерпением теперь ждать завтрашнего дня. Столько всего замечательного должно случиться! И песни. И поездка в город. О, как же чудесно! А ты мне никогда не пел, Рун.
        Она посмотрела на него с шуточным укором. Рун слегка оторопело воззрился на неё.
        - Когда бы я хотел, чтоб ты сбежала скорее от меня, то я бы спел тебе, - молвил он с достоинством.
        Лала рассмеялась звонко.
        - Я б не сбежала, заинька. Мне было бы приятно, - заверила она, глядя на него очень приязненно. - Пообещай, что мне споёшь. Пусть не сегодня, хоть когда-то. Когда решишься.
        - Н… нет, - задумавшись на мгновенье покачал головой Рун. - Прости, но я не стану обещать. К несчастью, Лала, наши обещанья. Сильнее клятвы почему-то. Так повелось у нас с тобой. Я лишь могу пообещать, что может быть когда-нибудь. Что вряд ли. Я тебе спою. Но может быть и нет. Не пел ни перед кем. Ну это перебор уже вообще-то.
        - Влюблённый кавалер петь должен оды своей невесте, - с игривым настойчивым упрёком сообщила Лала, улыбаясь.
        - Разумный человек обычно свои скрывает недостатки. А не выпячивает пред невестой. Чтобы помолвку не расторгла, - парировал Рун.
        - У нас нередко нанимают менестреля. Чтоб пел вместо себя для дамы сердца, - вмешался в их спор Ундараошхе.
        - Ну, это тоже мило, - благодушно признала Лала.

* * *
        Обед у Руна как-то сразу не задался. Его отвели в скромное по площади невысокое помещение, судя по обстановке, явно для прислуги предназначенное. Там был накрыт небольшой стол, с добротной узорчатой скатертью, на нём стояли несколько блюд, кувшин с вином, плошка с соусом, красивый кубок, соль, хлеб, даже какие-то приправы заморские. Не было только воды. Всё чинно и опрятно, тарелки на салфетках, столовые приборы лежат красиво, ровно. Рун был впечатлён этим выверенным порядком и аккуратностью, не видывал ещё такого. Проводивший его слуга с ним и остался - прислуживать. И вот он-то и оказался наиболее негативным элементом обеда. Для крестьянина еда просто способ насытится, не культ, не форма культурного досуга (исключая празднества с застольем). Просто еда. Из чего есть и в каких условиях - кто знавал голод, тому всё это не важно. У барона конечно приятно трапезничать даже в комнатке для прислуги, особенно когда для тебя постарались эстетически облагородить стол. Эстетика радует глаз, усиливая так или иначе удовольствие от поглощения пищи. Однако сама прислуга… Слуга был уже в годах, седоват, строго
одетый, на лице никаких эмоций - вышколен на славу. Только вот в голосе у него эмоции присутствовали. Может всё дело в том, что подавая господам, слуги не позволяют себе открывать рот, поэтому когда их ничто не сдерживает, и они открывают… А может дело было в личной неприязни. В деревне неприязнь к Руну питали многие, в городе до Лалы такого не наблюдалось, всем было всё равно, он был никто, не заслуживающий внимания деревенский дурачок. Даже те из городского люда, кто его знали, относились спокойно, максимум с настороженностью. Но с тех пор, как появилась Лала, не раз уж сталкивался с ненавистниками, сердитыми на него не то из зависти, не то из искренней обиды за фею, что он её принудил стать невестой. Возможно и сей слуга был из их числа.
        - Чего застыл-то, как истукан, садись, - сказал он, лишь они зашли, и Рун с интересом и неуверенностью принялся разглядывать настольное убранство и яства.
        В тоне его довольно отчётливо различалась холодная надменность с примесью капельки раздражения и огорчения. Рун послушался. Пока раздумывал, какое яство отведать первым, слуга уж начал накладывать ему в тарелку с блюда.
        - Да я сам могу наложить, не нужно, - вежливо обратился к нему Рун.
        - Ишь ты, может он, - саркастически произнёс слуга. - Все могут. И господа могут. А мы тогда зачем? Приказал милорд служить, значит буду служить. Даже тебе. Или ты барону перечить вздумал?
        Рун промолчал, смирившись.
        - Вот же наказанье, - вздохнул слуга, ставя перед ним тарелку с очень густой жижей, не то каша, не то похлёбка. - Я таким господам прислуживал! Даже графу как-то. И вот теперь… За что на меня осерчали их милость? Э-эх! А ведь там кто-то фее служит. А я здесь тебе.
        Рун взял ложку. Покрутил в руке, дивясь. Ложка была очень красивая, пусть и деревянная, но с резной ручкой, расписанная узорами, идеально ровной формы.
        - Ты смотри только у меня, не вздумай спереть что-нибудь, - строго глянул на него слуга, по своему истолковав его интерес к столовым приборам. - Я за тобой слежу.
        - Я вам что, вор?! - возмутился Рун.
        - Я тебя знать не знаю. Дурное про тебя говорят, - объяснил слуга, умудрившись совместить в голосе мирные интонации, лёгкую неприязнь и искренность. - Таким как ты… совести у тебя нету. А раз нету, значит и спереть запросто можешь. Когда будешь думать, что не заметят. Я замечу, будь уверен.
        Руну снова оставалось лишь промолчать. Какие ещё варианты? Полезть в драку что ли? Ничего не поделаешь. Осторожно отправил в рот первую ложку. Затем ещё. И ещё. И остановился в недоумении. Слуга стоял рядом, прямо над душой, неотрывно наблюдая, словно не понимал, что этим провоцирует смущение.
        - Что, не понравилось? - спросил он не без толики удивления и презрения.
        - Вкус необыкновенный, - честно ответил Рун. - Аромат. Сильный. Приятный очень. Но… столь солёно. Что малость тяжеловато есть.
        На его лице нарисовалось виноватое выражение. Слуга даже оторопел слегка.
        - Ты хоть понимаешь, что это со стола милорда кушанья? - заявил он с изумлённым осуждением. - Это безупречно. Особенно в сравнении с тем, что вы там у себя лопаете.
        - Мне солёно, - упрямо проговорил Рун. - Я и есть-то не хочу ещё. Наешься такого, потом пить всё время будешь хотеть. А здесь мне просить неловко. Да и станешь много пить, захочется… ну… на двор. А бегать тут тоже несподручно.
        Слуга лишь покачал головой, всем своим видом показывая «вот же принесла нелёгкая деревенщину».
        - Чтож, - сказал он. - Тогда второе. Сиди, я обслужу.
        Он сам отставил от Руна предыдущую тарелку, снял крышку с небольшого металлического блюда, где обнаружилась уже наполненная чем-то тарелочка. Подал.
        - Приятного аппетита, - пожелал он нарочито вежливо.
        Рун с осторожным интересом воззрился на новое яство, понюхал. Слуга наблюдал за этим саркастически. Рун оправил первую ложку в рот. Пожевал.
        - А что это? - задал он вопрос с недоумением.
        - Что-то изысканное. Чего ты отродясь не едал, - поведал слуга.
        Рун сидел, глядя в тарелку задумчиво.
        - Странное. Очень, - признался он. - Но вкусно. Было бы. Если бы не было солёно. Соленовато.
        У слуги явно на язык напрашивались какие-то экспрессивные эпитеты, но он сдержался, вздохнул только.
        - Трете, - объявил он.
        Снова поменял тарелку. Третьим блюдом был застывший кусок ярко жёлтой желейной массы квадратной формы. Рун, никогда ничего подобного не видавший, с сомнением осмотрел сей диковинный продукт. Деваться некуда, решился попробовать. Ощущения испытал не самые положительные. Если бы он был дома, то сразу выплюнул бы. Здесь же плевать на тарелку господ не рискнул, сморщившись дожевал стоически и с трудом проглотил.
        - Что, и это не понравилось? - с плохо скрываемым насмешливым неодобрением поинтересовался слуга.
        - Не знаю, как такое можно есть, - чистосердечно ответствовал Рун. - Я не могу. И соленовато тоже.
        - Да уж! - только и смог вымолвить слуга. - Прям словно герцог какой в гостях у простого барона. Всё-то тебе не так. Всё-то не по нраву. Ну, вот тебе четвёртое.
        Перед Руном оказался запечённый крупный перечный стручок, фаршированный овощами, с подливкой.
        - Много господа едят разного за раз, - подивился Рун, расковыривая перец ложкой.
        - Это ещё мало. Феи сдержаны за столом, не стали разготавливать, - сообщил слуга. - Бывает и до дюжины смен блюд, когда гость важный или празднество. Это вообще-то ножом и вилкой едят.
        - Мне ложкой сподручней, - возразил Рун.
        - Кто бы сомневался, - буркнул слуга.
        Рун наконец справился с расковыриванием, осторожно отведал. Пожевал, оценивая вкус. И остановился.
        - Тоже соленовато, - произнёс он извиняющимся тоном. - А так вполне съедобно.
        - Ты издеваешься?! - с подозрением уставился на него слуга пристально.
        - Нет, - спокойно отозвался Рун. - Я не особо хочу есть. У нас дома нынче еды полно. Зачем мне чужое, тем более, если солёно? Своё конечно съел бы. Даже через силу. Не пропадать же добру. Чужим нет смысла надсажаться. Я думал, может мясо будет. Дома-то при Лале не очень поешь его. Но и тут что-то нет.
        - Стали бы тебе отдельно разготавливать, зная что фея не употребляет. Смотри-ка ты, какой важный гость, - не без сарказма заметил слуга.
        - Я надеялся, может старое осталось, с утра если ели, - объяснил Рун. - Я понимаю, что ради меня не будут готовить.
        Слуга рассмеялся:
        - Это ж барон! Глупая ты голова. Думаешь, он старое подъедает несвежее, что с прошлой трапезы осталось?
        - Откуда ж мне знать? - пожал плечами Рун.
        - Да как может такое даже на ум прийти?!
        Рун промолчал.
        - А, я понял! - воскликнул вдруг слуга. - Вы же в деревне. Небогато живёте. Соль вечно экономите, мало солите. Вот тебе и кажется всё пересолёным.
        - Ну да, соль дорогая, - кивнул Рун. - Стараемся, чтобы на дольше растянуть.
        - Понятно.
        Кажется слуга немного оттаял, найдя объяснение привередливости гостя.
        - Что ж, пробуй десерт, - сказал он миролюбиво. - Там соли-то поди нет. Почти.
        Пред Руном оказался кусок воздушного пирога с кремом. Из сладкой выпечки Рун ранее ел лишь пряники с мёдом да с древесным сиропом. В детстве на ярмарке дедушка покупал изредка. Пироги с кремом были ему незнакомы. На ярмарках такого не продают. Откусил с большой охотой и интересом. И тут же у него проступило глубокое разочарование на лице.
        - Что, солёно? - ехидно поинтересовался слуга.
        - Нет. Тут пряные ягоды. Я их не переношу. С малых лет плевался, как в чём-то почувствую. Не могу их есть. Совсем. А тут они отчётливо ощущаются.
        - О боже! - покачал головой слуга. - Ну тогда пей вино. Боле мне тебе предложить нечего.
        - Вина я тоже не пью, - аккуратно поведал Рун.
        Слуга посмотрел на него с недоверием, а затем вдруг захохотал, да столь безудержно, что казалось чуть не упал. Он опустился на стул, дабы не утратить равновесия, а сам всё так и покатывался со смеху, утирая слёзы.
        - Вот так гость! - молвил он с трудом, пытаясь отдышаться после этого приступа веселья. - Да парень! Говорили что ты ду… чудак. Но я такого не ожидал. Сколько служу, никогда ничего подобного не видывал. Спасибо, теперь будет что рассказать. В компании. Целый новый анекдот. Как барон принимал плебея. Да ничем не угодил.
        У него начался второй приступ смеха. Не скоро кое-как смог остановиться.
        - Фу, живот чуть не надорвал, - выдохнул он. - Да уж. А вина-то ты почему не пьёшь?
        - Зарок дал себе такой, - объяснил Рун.
        - Ну, зарок дело хорошее. Только сегодня можно и отступить один раз. Ты подобного вина никогда больше не попробуешь. Никогда. А тут бесплатно тебе, целый кувшин. Мне завидно, если честно. Мне и чарочки не испить. Не поднесёт никто. А остатки за господами хлебать из кубков, как некоторые тут у нас… Не подобающе. У слуг тоже есть достоинство. Мой род давно у барона. Отец служил. Дед служил. Мой сын будет служить. Почётная работа. Не могу так опуститься.
        - А вы выпейте это, если хотите, - предложил Рун.
        - Никак нельзя, - вздохнул слуга, окинув кувшин тоскливым взглядом. - Ты гость, я слуга. Это будет воровство. Мне не положено.
        - Может мне скучно одному пить, и я вас попросил. За компанию. Раз вы сейчас мне служите, должны слушаться, заметил Рун.
        Слуга призадумался.
        - Нет, - сказал он с сожалением. - Никак нельзя. Рисковать местом, судьбой своей. Из-за кувшина с вином, даже столь добрым, глупо. Я не воровал ещё у барона. И сегодня не начну. По твоему предложению. Не для меня оно. И не твоё, чтобы ты угощал.
        - Ну да, не моё, - согласился Рун.
        - Можешь меня угостить вечерком. Купи бутылочку, получше, и приходи, - невинно подал ему мысль слуга. - Ты вроде разбогател, способен себе позволить. А я в ответ угощу тебя. Не поскуплюсь. Расскажешь мне про клады. Говорят, ты мастер в их поиске. А я тебе расскажу, как правильно вести себя с господами. Ты мне сразу приглянулся, видно, что честный и… голова есть на плечах. Только молод ещё, жизни не знаешь. А я знаю. Научу тебя уму разуму. Мне про господ всё известно. Потомственный слуга у титулованных особ как-никак.
        - Только что угрожали, чтоб не спёр ничего, а уже честным называете, - подивился Рун спокойно.
        - Ну, я тебя только увидел, ещё не знал.
        - А теперь узнали?
        - Я хорошо в людях разбираюсь, - заверил слуга.
        Может если бы он не включил в свою речь слова про «сразу приглянулся», Рун бы ещё сомневался, искренне это или нет. Но тут у него сомнений почти не было. Лукавство. В принципе человек предлагает нечто вроде дружбы. Рун после детства ни с кем не дружил, а в детстве дружат не из выгод, а по приязни и доверию. Детство закончилось, следует ли переходить на взрослый уровень взаимоотношений с окружающими - поддерживать знакомство лишь с теми, с кем это выгоды сулит? Для того, кто был для всех изгоем, с которым выгодно не иметь никаких дел, дабы не компрометировать себя, не очень-то приятно становиться таким же, как они. Не хочется. И потом, когда человек лукавит в открытую, значит намерен манипулировать, использовать себе во благо, считая дурачком.
        - Мне сейчас некогда совсем, - поведал Рун с сожалением, очень правдоподобным, - Лала без меня не может обходиться, и бабуле надо помогать.
        - Понимаю, - кивнул слуга. - Но если что, если понадобится совет. Ты знаешь где меня искать. Спросишь Жоша. Я тут один Жош зовусь из слуг. Сразу покажут.
        - Хорошо, - пообещал Рун.

* * *
        Трапеза у знатных особ дело не быстрое. Едят размеренно, неторопливо, ведут непринужденные беседы. Рун притомился от безделья в ожидании, пока за ним наконец не явился слуга и не отвёл к семье барона. Лала тут же подлетела к нему, с сияющим личиком, стала мило буравить глазками. Рун покраснел, но всё же обнял. Она рассмеялась счастливо.
        - Ну как тебе обед? Понравился? - с неподдельным интересом полюбопытствовала она. - Правда же восхитительные блюда?! Чудесные. Я прям обкушалась.
        - Такого я ещё не пробовал ни разу, - вполне честно признался Рун.
        - А пирог какой! Воздушный, лёгкий. Крем во рту тает. И пряный необычный вкус. Не накушаешься. Милорд умеет удивить. Всё скромничает, мол провинция, провинция. А у самого вон какие мастера. Что повар, что кондитер.
        Барон польщённо улыбнулся.
        - Я и те круглые сладкие штуки до сих пор забыть не могу, что ты принесла прошлый раз, - хитро ушёл от оценки пирога Рун.
        - Это милорд тебе послал, - напомнила Лала.
        У Руна возникла тяжёлая дилемма. Благодарить барона, это значит беспокоить его своими словами. Так ли ему нужна благодарность плебея. А не поблагодарить, вроде как грубым получаешься. Вот где пригодился бы совет Жоша. Рун решил, всё же надо проявить признательность.
        - Спасибо, за подарки, и за яства сегодняшние, - он отпустил Лалу, поклонившись барону в пояс.
        Тот предпочёл никак не отреагировать, словно и не видел ничего.
        - Ну, мы пойдём тогда платья примерять. Ладно? - попросилась Лала. А глазки у самой так и загорелись нетерпением и радостью.
        Рун кивнул.
        - А это долго? Вы долго переодеваться будете, госпожа? - поинтересовался младший сын барона Ландомгноп.
        - Сынок, - сказал барон весело. - Как ни прискорбно, мы можем смело все заняться собственными делами. У твоих сестриц гардероб обширный. До вечера и не увидим гостью теперь уж.
        - Какое разочарование, - опечалился Саатпиен.
        - Простите меня пожалуйста, друзья, - искренне с теплотой повинилась Лала. - Очень хочется платьица посмотреть.
        - Да ничего, - добродушно ответствовал барон. - Вы же к нам завтра обещались. За эту честь огромную легко стерпеть сей миг недолгий расставанья. Мне приятно, что вы с моими дочерьми в моём замке будете время проводить. Покажетесь мне в платье Фаанселины, госпожа моя? Не откажете вашему преданному слуге?
        - О, мне это будет в радость, милорд! Я с удовольствием. Спасибо, - просияла Лала.
        - Не забудьте, папенька, вы обещали и меня посмотреть в платье леди Лаланны, - напомнила Фаанселина.
        - Конечно не забуду. Мне интересно, дочка. Правда. Такого боле не увидишь потом уже, - поведал барон.
        Фаанселина озарилась воодушевлением.
        - Что ж, пойдёмте, парни, - обратился барон к сыновьям. - Нас позовут, когда готовы будут дамы.
        - А мне куда? - тихо спросил Рун у Лалы.
        - Наверное перед покоями юных леди ждать придётся, - она вопросительно поглядела на барона.
        - Да, да, - кивнул тот.
        Покои дочек баронских представляли собой комплекс связанных меж собой смежных комнат, там и опочивальни, и просторная зала для занятий и времяпрепровождения, и библиотека своя небольшая, и будуар, и помещение для омовения, со столичной новомодностью - ванной, и детская с игрушками и куклами, ещё недавно столь востребованными, а ныне просто милыми сердцу, напоминающими о детстве. Барон доселе не удосужился сводить Лалу на экскурсию в женскую часть своего жилья - мудрый человек, знал, что она не на один час в оной задержится, а мужчине при таких осмотрах находиться не совсем уместно, будет смущать и дочерей, и гостью. Расставаться с ней так надолго ему не хотелось, жаждал её внимания. Теперь наступила расплата, Лале была интересна каждая мелочь в этой обители знатных девиц, её сверстниц. Сначала она углубилась в ознакомление с обстановкой. Баронессы ей всё с удовольствием и гордостью показывали. Рун ждал в широком богато отделанном коридоре у дверей. Сидений там предусмотрено не было, но на его удивление слуга почти сразу позаботился, притащил откуда-то стул, причём не абы какой, а красивый, с
мягким расшитым узорами сидением. В принципе Рун был морально готов, что ждать придётся немало, не первый раз поди Лала переодевается с тех пор, как они встретились. Но в конце концов у него и на мягком стуле затекла задница. Казалось бы, продолжительные периоды безделия ему привычны, ведь постоянно в лесу, где то отдых на привале после длительного перехода, то прячешься в непогоду в шалаше. Они не утомляют, такая же рутина, как и занятость делами. Но лес всё же другое, там свобода перемещения и действий, плюс ты один, никаких тебе чужих людей, нет ни неловкости, ни беспокойства. Здесь приходится сидеть на месте, почти без движения, людей полно, а чужой ты сам. Пока был рядом барон, замок воспринимался почти пустынным, редко с кем-то кроме стражников на постах пересечёшься. Вся челядь старалась без дела не попадаться господам лишний раз на глаза. Однако как только господа удалились, вокруг обнаружилась довольно бурная жизнь. То слуга какой-нибудь прошмыгнёт, то служанка деловито проследует, то несколько их одновременно. И ладно бы они просто шли себе мимо. Нет, каждый считал своим долгом как минимум
окинуть взглядом, а то и пялился откровенно. Для того, кто всегда был для всех невидимкой, это обременительно и неприятно. И в каком-то смысле даже обидно. Вот был ты без феи, и ты для них всё равно что пустота, а с феей… ты тот же самый, ничего в тебе не изменилось, так зачем глазеть-то? Пусть всё будет как раньше. Особенно Руна огорчала приветливость. К нему демонстрировали разные чувства. Кто-то посмотрит сурово, кто-то неприязненно, кто-то с любопытством, кто-то с завистливым огорчением, но кто-то и с весёлым интересом, словно произнося глазами: «привет». И даже с расположением. Чувства во многом зависели от возраста - слуги постарше гораздо чаще питали негатив, молодые напротив. Особенно женского пола. Скажем, идут две юные служанки, и обе глядят, и улыбаются, и шепчутся меж собой, тихо смеясь, и продолжая смотреть неотрывно. И ведь знают, что он понимает, что о нём шепчутся. Зачем же так демонстративно? Если бы Рун не был изгоем, ему бы пожалуй нравилось ощущать себя объектом девичьего внимания. Но он был тем, кем был, и потому расстраивался, старательно не показывая вида. О чём они там
шепчутся, бог его знает. Обсуждают, какой он дурачок? Поэтому смеются? А если даже нет, если вдруг что-то лестное про него говорят, всё равно только из-за феи. При его дурной славе иного не дано. Ничего приятного.
        Время шло, Лала всё не выходила. Рун сидел, немного удручённый, немного притомившийся. Мимо проходила очередная служанка. Молоденькая, красивая, прямо красавица, если не сравнивать с Лалой. Очень симпатичная. На устах лёгкая жизнелюбивая улыбка. И даже как будто не глазеет. Не успел Рун порадоваться этому факту, как она остановилась подле.
        - Привет, - сказала она добродушно.
        - Привет, - ответил Рун без энтузиазма.
        - Чего грустишь?
        - Да просто, - пожал он плечами.
        - Как тебя звать? - непринуждённо поинтересовалась служанка.
        Рун посмотрел на неё с сожалением.
        - А то ты прям не знаешь, - спокойно молвил он.
        - Нет, - с удивлением отозвалась служанка.
        - Меня тут каждая собака обсуждает, наверное, в этом замке. И ты единственная, кто в неведении, и меня не видела, - заметил он скептически.
        - Ты Рун?
        - Да.
        Она разулыбалась, с любопытством вглядевшись в его лицо.
        - Я была в отъезде. К мамане ездила в деревню за холмом. Болеет. Вот вернулась только. Тебя не видела.
        - Тогда понятно.
        - Значит вот ты какой. Красавчик, - одобрительно улыбнулась она. - Где твоя фея, Рун? Почему ты не с ней?
        - У них с баронскими дочками девичьи дела, мне к ним нельзя.
        - Хотелось бы её увидеть наконец.
        - Увидишь.
        - Все говорят, прекрасна, как Венера.
        - Ну да.
        - И крылья есть. И платьице красивое. Необычайное.
        - Всё так.
        - И волосы почти что до земли.
        - Да.
        - Немножко мне обидно, Рун - пожаловалась служанка полушутливо.
        - Почему? - отрешённо спросил он.
        - Ну, раньше я красавицей считалась. Теперь все разговоры лишь о фее. Твоей.
        - Поговорят да перестанут, - поведал он. - Когда привыкнут. Это ненадолго.
        - Спасибо, ты меня утешил, Рун, - очень приветливо поблагодарила служанка. - Меня зовут Яльса.
        - Навряд ли я запомню, уж прости, - сказал Рун.
        Сказал он это вполне искренне, без злого умысла, подумал, вот встретит в следующий раз, а может и не вспомнит уж, кто она. Столько сегодня человек лезло с беседами, а по имени запомнил одного Жоша. И ещё будут лезть наверное. Коли объяснить ей, что не запомнит, не будет у неё и поводов обижаться. Но кажется она обиделась прямо сейчас.
        - Чего ж так вдруг? - слегка опечалилась она.
        - К чему запоминать чужих людей, когда их столько много. Всех не упомнишь, - простодушно объяснил ей он.
        - Давай подружимся и будем не чужими, - предложила Яльса.
        - Зачем? - вздохнул Рун. - Чтоб ты была поближе к фее?
        - Ты груб, - омрачилась Яльса. - Ты мне понравился, поэтому хотела подружиться. Ты симпатичный.
        - Я вдруг понравился? Несмотря на то, что обо мне болтают?
        - Я ничего не знаю о тебе.
        - Про фею рассказали тебе всё, а про меня ни слова? Вот уж вряд ли. Жалеют все её, за то что ей судьбой назначено пойти за меня замуж. И много чешут языками обо мне.
        - Ну, мало ль кто чего наговорит. Я в это не верю. Не выберет фея дурного человека себе в мужья.
        - Так ты не веришь или не знаешь? Ты уж определись, - посоветовал Рун.
        - Ты грубиян, - расстроено заявила Яльса.
        - Так что же ты всё ещё здесь стоишь подле меня, раз я настолько груб? - спросил Рун. - И груб, но можно и стерпеть, вдруг да откроется прямая тропка к фее. Поверь мне, ты не первая из тех, кто возжелал со мной внезапно дружбы. Все думают, я глуп и не пойму, что я всего лишь путь для них удобный, чтоб до неё добраться. Между прочим, довольно интересно, все вокруг взволнованы и радостны, что фея в их край пришла. И только лишь одна страданьям предаётся безутешно, что феей затмена. Это ж как надо себя любить, чтобы в думах о себе не замечать и чуда?
        - Ну я же пошутила, - с мягким беззащитным укором произнесла Яльса.
        - Всё может быть.
        - Ты, Рун, очень ошибаешься на мой счёт, - осуждающе покачала она головой. - Ты правда мне понравился. Знаешь, за мною волочатся все кому не лень. Устала от подобного вниманья. Смотрю, какой-то паренёк, и ладный вроде бы, и скромный, и не осматривает бесцеремонно с ног до головы, как большинство других, не отпускает пошлых комплиментов. Решила, что ты кто-то настоящий, с душой, с кем будет девушке… надёжно. Потянуло к тебе. Захотелось заговорить. Но я ошиблась. Ты грубый и надменный.
        - Мне жаль, что разочаровал.
        - Ты врёшь, тебе не жаль.
        - Я груб, а ты всё не уходишь. Может всё же оставишь меня в покое? Пожалуйста, - искренне и вполне вежливо попросил он.
        Яльса вдруг шагнула к нему, оказавшись совсем вплотную.
        - А что как не оставлю? Что будешь делать? - с наглой насмешкой, словно сбросив маску, спросила она, глядя ему прямо в глаза.
        - Ну, кому-то из нас придётся сейчас уйти. Или тебе, или мне. Ты уж выбирай сама, - предложил Рун равнодушным тоном. - И времени у тебя немного.
        - А что как я сейчас стражу позову? И стану жаловаться, что ты пытался насилие надо мной устроить?
        - Хм. Попробуй, - задумчиво молвил Рун. - Даже интересно, чем всё закончится. Для тебя. Когда б я не был феи кавалер, то да, мне плохо бы пришлось. С моей-то репутацией. А ныне навряд ли кто-нибудь решится тебе поверить. Вообще довольно странно. Ты примерно моего возраста. И уж с такою чёрною душой. Готова из-за пустяка отправить человека к палачу. Наверное сложная у тебя была жизнь.
        В его голосе не было ни неприязни, ни упрёка. Скорее сочувствие и сожаление. Красивая девушка, кто-то жестоко обошёлся, и вот что стало. Яльса посмотрела на него внимательно, уже без наглой улыбки. И отодвинулась:
        - Ну, не простая, - поведала она спокойно.
        - Грустно это всё, - вздохнул Рун.
        Она рассмеялась:
        - Себя пожалей, дурачок.
        Рун промолчал. Яльса направилась прочь. Потом остановилась, обернувшись:
        - Говорят, феи скупы на ласку до свадьбы. Ты, Рун, найди меня, если захочешь… до свадьбы быть обласкан. Мы ей не скажем. Правда. Я в городе живу, недалеко от площади торговой. Там Яльсу всякий знает. Ты вроде добрый малый, мне не жалко. К тому же хочется узнать, чего в тебе находит фея. Я многому могу тебя научить. А то смотри, разочаруешь свою кудесницу крылатую в брачную ночь. Коль будешь неумел. Подумай.
        Рун не ответил, и она ушла. Он вдруг осознал, что фея даёт власть над людьми. Все от тебя что-то хотят, чего-то добиваются, предлагают что-то взамен. Даже вот такое! Красивейшая дева, без феи побрезговавшая бы и глянуть в его сторону, теперь предлагает ему… Зная, кто он, наверное считая, как и все, дурачком, и всё равно предлагает, и ноль брезгливости. Большая власть. Не очень-то отрадно ей обладать. Тяжело принять душе, что вот в таком можно властвовать, да ещё над девами. Пусть не над всеми, только над некоторыми - теми, кто столь мало себя ценит. Грустно устроен мир, если даже дурак может получить в нём подобную власть над другими.
        Это всё-таки свершилось. Настал момент, когда двери покоев дочек барона распахнулись, и оттуда вышла Лала в сопровождении служанки - женщины средних лет с добрым простоватым лицом. Они о чём-то переговаривались. Служанка была разомлевшей от умиления, и её можно было понять - не каждому выпадает счастье быть при фее, помогать ей с переодеваниями, говорить с ней, пусть и не о том, о чём хотелось бы, а по делу, по долгу службы. Но всё равно. Многие знатные люди заплатили бы деньги за это, много денег, а тут обычная простолюдинка. Барону наряду с плебеями служит и знать, и не только мужчины, и не только мечом. Его статус по сути схож с королевским, для государя он и сам слуга, вассал, но на своих землях для своих людей он полноправный хозяин, имеет право казнить и миловать, для них он их правитель. Местные дворяне охотно идут к нему в услужение, нанимаются и слугами. Не на те должности, что холопы, и за иное жалование, но прислуживают. Скажем, няни и кормилицы у его детей почти всегда из плебеев, а вот гувернантки и гувернёры, кто обучает отпрысков наукам, манерам и основам чести… Чему может научить
плебей, дремучий неграмотный? Да и будь он грамотен и просвещён, дети титулованной особы его попросту не будут ни во что ставить, не станут прислушиваться. Когда речь идёт о нарядах, если нужно всего лишь помочь надеть, это прерогатива рядовых служанок, а если помощь нужна в выборе, во что сегодня нарядиться, что с чем лучше сочетается, что моднее и элегантнее, а что безвкусица, тут без знатной прислужницы никак. Обсудить дамам хочется всегда. Обычно дочкам барона с платьями помогала или гувернантка, или модистка, специально вызываемая из города. Однако когда в замке стали ожидать Лалу, барон очень ревностно отнёсся к этому, не хотел делить её внимания ни с кем кроме семейства своего. Всё же холоп есть холоп, не посмеет лишний раз рта раскрыть, а если ненароком и раскроет, что он там сможет родить, какую мысль? Только никому не интересную глупость. Он не имеет значимости. Знатный человек совсем иное. Всех служащих дворян, да и прочую не очень нужную челядь, либо повыставили вон, дав выходные, либо строго настрого приказали и близко не подходить к фее, чтоб и не видела и не слышала их. В общем, сегодня
у некоторых плебеев был нежданный праздник. Они могли соприкоснуться с удивительным чудом. Могли прислуживать существу из сказок. Потому что более достойных для сей работы спровадили. Но это мы немного отвлеклись.
        - Я мигом, госпожа, - сказала служанка с воодушевлением.
        - Не торопитесь, милая Гетла, - попросила её Лала по-доброму, лучась приподнятым настроением. - Я хоть побуду чуть подольше с женихом. А то заждался, мой хороший.
        Она обратила сияющий взор на поднявшегося со стула Руна. Он так и замер, любуясь ей. Она подошла ближе кокетливой походкой, слегка приподняв пальчиками юбки. Смотрела на него и улыбалась. А он смотрел восхищенно на неё, сразу позабыв напрочь все свои недавние печали по поводу аспектов бытия. Мир грустный, когда у тебя нет феи. А когда есть, и рада тебе, и радуется от того, что ты рядом, то совсем наоборот. Переполнен счастьем.
        - Как будто тебе нравится, любовь моя, - приветливо и очень тепло заметила Лала.
        - Ага, очень! - кивнул он с горячностью.
        - Прости, что ждать заставила так долго, - повинилась она.
        - Да ничего, - пожал плечами Рун. - Это того стоило. Жаль не обнять такую красоту.
        - Как это не обнять? - удивилась Лала, глядя на него с недоверчивым растерянным недоумением, будто надеясь, что шутит, и боясь, что нет.
        - Ну платье-то… баронских дочек. Осерчают, коли узнают, что я прикасался. Гневаться станут, - объяснил он беззлобно.
        - Ой, правда! Наверное, - погрустнела Лала. - Ну вот, так надолго разлучались. И не прижаться даже. Соскучилась.
        - Ну, будет вечер ещё у нас.
        Она снова расцвела улыбкой:
        - Вот стану ждать теперь.
        - И я, - тоже разулыбался Рун.
        - Правда нравится? - она чуть повернулась в одну сторону, в другую, шурша юбками.
        - Да. Страх как! - подтвердил он искренне.
        - Сильнее, чем мои платьица?
        - Нет, не сильнее. Просто в этом ты… другая совсем, оно иначе… оттеняет твою красоту. Мне очень нравится, что у тебя, ну… короткие юбки, - признался он смущённо. - Но и когда вот такие… До пола. Пышные очень. Ты прямо принцесса.
        Лала рассмеялась.
        - Много видел принцесс? - поинтересовалась она лукаво.
        - Только одну. Принцессу моего сердца, - усмехнулся Рун. - Тебя, милая.
        - Может я принцесса в своём мире, - поведала Лала, загадочно улыбаясь.
        - Ага, - развеселился Рун. - А я принц заморский. Устал от жизни монаршей. Скрываюсь в чужеземье под видом крестьянина. А корона в огороде зарыта.
        Лала залилась негромким смехом. Переливы её голоска волшебным колокольчиком разнеслись по коридору. Она вздохнула, сияя:
        - Раз нельзя обняться, тогда любуйся на меня, мой дорогой, пока милорд с сыновьями не пришли. Мне приятно.
        - А мне приятно любоваться, - честно сказал он.
        - Да знаю.
        Лала немного прошлась грациозно взад-вперёд под его взором, придерживая юбки, покачивая бёдрами, бросая на него приязненно-ироничные взгляды.
        - Как ты ходишь чудно, - подивился он. - У нас так девушки не ходят. В деревне. Не замечал. Но это… это красиво… почему-то красивым тоже кажется. Всё в тебе красиво, Лала, даже походка.
        - Так ходят, когда кавалера завлекают. Это подчёркивает женственность, - объяснила Лала с довольным личиком.
        - Меня бы ты так точно завлекла, - промолвил он вполне серьёзно. - Ходи почаще.
        - Тебя, Рун, завлечь несложно, - ответствовала Лала ласково. - Ты простодушный. С тобой хорошо. С тобой любая фея могла бы быть.
        - Могла б любая, а не будет ни одной, - посетовал он. - Ты расскажи там другим феям, когда вернёшься, какой я хороший. Причём на удивленье не женат ещё. При столь значительных достоинствах. Глядишь, какая-нибудь и надумает за меня выйти.
        - Вот уж нетушки, - весело посмотрела на него Лала. - Ты только мой.
        - Ну вот. И сам не ам, и другим не дам, да? - деланно укорил её Рун. - Ну и фея.
        - Тебе, Рун, другие феи не подойдут, - заметила Лала шутливо.
        - Это почему же?
        - Ты сильно любишь… обниматься. Только я такая, кому это настолько надо.
        - Ну да, - признал он с улыбкой.
        Лала прошлась около него ещё раз, с удовольствием глядя, как он ей любуется. Сделала пред ним игривый реверанс, чуть приподняв пальчиками юбки.
        - Между прочим, мой дорогой, в короткой юбочке походка девичья гораздо боле впечатленье производит на мужчин, чтоб ты знал, - сообщила она невинно.
        - Надеюсь, ты покажешь мне, - высказал пожелание Рун.
        - Если заслужишь, - усмехнулась Лала.
        - И как же?
        - Нежностью объятий.
        - Если заслужишь, может и обниму, - проронил он.
        Лала разулыбалась.
        - Да ты первый побежишь ко мне обниматься, мой заинька, - заметила она не без юмора.
        - Может и так, - кивнул Рун добродушно.
        Лала прошлась ещё.
        - Тяжёлое такое платьице. По сравнению с моим, - проговорила она. - Я бы наварное не смогла в нём летать, даже будь в нём прорези для крылышек. И ощущения все другие у тела. От ткани, от того, как облегает. Но в нём приятно. Особенно, когда есть кавалер, кто смотрит с восхищением. Как ты. А то что крылышек не видать, как это для тебя, Рун? Как я без крылышек выгляжу? Всё равно красиво?
        - Лала, тебе крылья очень идут, - отозвался Рун искренним тоном. - Но они тоже как и платье. Лишь подчёркивают твою красоту. Ты и без них прекрасна. Загляденье. Ты без них другая. Как человек почти. Если б была чуть некрасивей, сошла б за девушку нашу. Но не сойдёшь. Любой, кто взглянет, сейчас же скажет: «либо фея, либо богиня».
        Лала фыркнула со смеху, довольная:
        - Смотри, какой ты стал галантный у меня, Рун. Столько приятных комплиментов. Спасибо, славный мой.
        - Я теперь вон какой! У правителей по гостям хаживаю! - похвалился Рун с шуточной самоироничной гордыней. - Считай, почти что знатный кавалер.
        Лалин звенящий колокольчиком смех снова разнёсся по коридору.
        - Рун, а ты хочешь ещё меня увидеть в других платьях? - поинтересовалась она. - У барышень их много. Очень хочется ещё примерить. Но совестно тебя заставлять тут томиться одному, мой хороший.
        Она смотрела на него просяще, и виновато, и ласково, и с надеждой, и с блеском воодушевления в глазах от возможности узнать себя в других нарядах чужеземных. Рун улыбнулся.
        - Мне тоже очень хочется увидеть тебя и в другом, невеста моя любимая, - признался он. - Я не один, ты же рядом совсем, тут за дверью. Я буду ждать сколько надо, хоть целый день. Но только в каждом платье покажись мне, ладно?
        - Конечно! - восторженно просияла она. - Спасибо, мой добрый рыцарь. Я тебя как-нибудь вознагражу вечером за это.
        - И как же? - весело полюбопытствовал он. - Жертвами?
        В его голосе звучала невинная уверенность в правоте своего предположения. Лала покраснела.
        - Нет, как-нибудь иначе, - мягко и чуть иронично ответила она. - Похожу ножками. Если захочешь.
        - Пойдёт, - согласился он.
        Лала вдруг поглядела на него немного с тоской и вздохнула.
        - Ой, как хочется в объятья, - произнесла она тихо.
        - Терпи, любимая, - приободрил её Рун.
        - Я потерплю, - проговорила она. - Зато вечером… О, как это будет! Волшебно! Когда так хочется. Прям трепет и волнение внутри. И предвкушенье счастья бесконечного.
        - А вышла б замуж, всегда так могло бы быть, - поведал Рун с юмором. - Не понимаешь, какого жениха теряешь.
        - Что делать, глупенькие феи. Не всё дано нам понимать, - посетовала Лала с шутливым сожалением.
        Послышались шаги, голоса. Рун с Лалой замолчали, обернувшись. Появился барон в сопровождении старших сыновей. Не было только младшего, Ландомгнопа. Облик Лалы произвёл на барона и Саатпиена большое впечатление, в их глазах застыл удивлённый восторг. Ещё два благодарных зрителя нашлось у неё.
        - Сражён! - покачала головой барон восхищённо. - Лежу у ног, убитый красотою невиданной доселе, неземной. Бальзам для глаз, божественное чудо, гимн совершенству девичьей красы. Нет слов чтоб выразить, нет од достойных, чтобы воспеть в стихах. Сражён. Погиб. Разбито на осколки сердце. Но рад, что выпало мне счасти е узреть. Такое восхитительное диво. Божественны! Я потрясён!
        - Благодарю, милорд. У вас душа поэта, - отозвалась Лала с теплотой. - Всегда мне трогает сердечко, когда вы говорите комплимент. Приятно, очень.
        - Вам спасибо, прекрасное созданье. За лестные слова, и за то чудо, которое являете собой, одаривая счастьем любоваться вами. И удовольствием служить вам, дорогая леди.
        Лала разулыбалась, словно освещая лорда с сыновьями добрым очаровательным радушием.
        - И я, признаться должен, что сражён, как и отец! - заявил Саатпиен не без восторженного пыла. - Чудесней не видал картины. И думаю, уж не увижу впредь за будущий остаток жизни. Навряд ли есть ещё в природе что-то, сопоставимое с подобной красотой. Теперь я знаю, что такое совершенство. Мои глаза его постигли в данный миг. Я ослеплён блистательностью вашей, великолепнейшая госпожа моя.
        - Спасибо, милый Саатпиен! - просияла Лала. - Вы в папу весь, такой же поэтичный. Благодарю, друзья. Прям захвалили. Мне приятно. Милорд, Фаанселина в своей опочивальне вас ждёт, вся истомилась в нетерпеньи, чтобы показаться вам в моём наряде. Он ей к лицу. Прелестница.
        - Сказать по правде, любопытно посмотреть, - промолвил барон. - Вы мне составите компанию, госпожа моя? Всё же при вас она стыдиться меньше будет, я думаю. Лишь вы из здешних дам не осуждаете подобных облачений.
        - Я с удовольствием, милорд, - чистосердечно ответствовала Лала.
        Саатпиен распахнул двери покоев сестёр, отступил в сторону, давая Лале проход. Она повернулась к Руну. В глазах её читалось много всего. Приязнь, тепло, желание объятий, чуть грусти и сожаления из-за нужды расстаться, чуть радости, что скоро снова в иных одеждах выйдет, и удивит его. Как всегда, была переполнена разнообразными чувствами.
        - До встречи, любовь моя, - ласково произнесла она. - До следующего платья.
        - Я буду ждать, - улыбнулся он.
        Она тоже одарила его улыбкой нежною и скрылась. Закрылись вскоре двери. Рун снова в коридоре был один. Но он не ощущал себя одним. Душа его была полна до края её присутствием. Он даже рассмеялся почти беззвучно счастью своему. Ох, Лала. Что же ты за чудо. Собою целый мир затмила. Сейчас в нём только ты, и всё. Ни солнца не осталось, ни луны. Померкло небо, измельчали боги, став чем-то малозначимым. Лишь ты сияешь путеводною звездою. Загадочно устроена природа людских сердец. Они лишь половинка от целого, им надобно вторую. Когда находят, обретают смысл, без этого пуста жизнь и уныла. Любовь смысл бытия. Иного нет. И в этом гениальность высших сил, вселенную когда-то сотворивших. Зачем ради себя существовать? Ведь всё равно настанет время тлена. Но тлен не важен, если жил для той, что всех других была тебе дороже. Если с тобою счастлива была, если сияла радостной улыбкой, согретая теплом твоей любви. Тогда ты в этом мире был не зря. Вот истина главнейшая на свете. Которую постичь не суждено. Тому, кто не любил.

* * *
        Яльса зашла в небольшую комнату, где на диване сидел, развалившись, начальник стражи Дэарнасах, с задумчивым видом. Яльса плотно затворила за собой дверь.
        - Ну, чем порадуешь? - спокойно спросил Дэарнасах.
        Яльса поглядела на него виновато и испуганно:
        - Я с ним говорила. Наедине.
        - И что?
        - С ним сложно всё. Ни на кого и смотреть не хочет. Кроме своей феи. И подозрителен. К нему похоже много кто уж лез. Желая дружбы. Он сердится как будто теперь на тех, кто это предлагает.
        - Ну, ты-то вроде не для дружбы должна была с ним завести знакомство.
        - Так начинать-то надо издалече, - промолвила Яльса. - Когда б он был прожжённый жизнью муж, то да, тогда и без подходов можно. Он юноша неопытный, наивный. Влюблённый. В фею. Нужно осторожно, чтобы понять, как с ним себя вести, где слабые места, играя на которых, добиться от него расположенья.
        - Ты тут не философствуй. Расскажи, как было.
        - Я притворилась, что его не знаю. Не ведаю, кто он. И кажется ошиблась. Все говорят, он глуп. Считала, что не трудно будет к нему в доверие войти. Он сразу попросил меня уйти. Пришлось немного… в крайности пуститься. Сказала ему так, чтоб чувства пробудить, пускай недобрые, но сильные ко мне. Дабы запечатлеться у него в уме. Покрепче. Чтоб запомнил, чтобы думал. Чтоб вспоминал. Пускай осознает и интерес к нему мой, и своё влеченье. Ко мне. Из этих мыслей исходила. Но почему-то пробудила лишь жалость у него к себе. Он странный. С ним потребуется время.
        - То есть результат-то нулевой? - в голосе Дэарнасаха послышалось недовольство.
        - Не нулевой, мой господин, - робко возразила Яльса. - Я теперь лучше понимаю, как с ним себя вести. Но это будет нелегко. Я фее не чета. А он… он недоверчив очень. Когда бы их поссорить с феей. То может быть сам прибежит. Чтоб ей больнее сделать, или чтоб утешить себя с другой. Иначе… трудно будет. И не быстро. Простите, господин.
        Дэарнасах встал. Подошёл к Яльсе неспешно. Она вся сжалась:
        - Вот дура! - он отвесил ей оплеуху, так что она упала, заплакав. - Всего-то надо соблазнить деревенского дурака. Что может быть проще!? Никакого от тебя толку.
        - От меня есть толк! - сквозь слёзы проговорила Яльса, всхлипывая, сидя на полу. - Если всё так просто, зачем я вам? Такие господа разумные учёные сами нечего с ним сделать не можете, а на Яльсу гневаетесь. Я не волшебница.
        - Не дерзи, - равнодушным тоном велел ей Дэарнасах.
        Яльса замолчала, только всхлипывала тихо, не поднимаясь. Дэарнасах глядел на неё задумчиво.
        - Ну может ты в чём-то и права, - признал он. - Чего я от тебя хочу. Дешёвая девка. Но всё ж таки надеялся. Он деревенщина, дурак. И юноша, а значит кровь кипит.
        - Может ещё и выйдет, - поведала Яльса, утерев слёзы. - Я ему повод дала, как будто благовидный, для измены. Мужчины часто ищут оправданья своей неверности, быть может и придёт. Но может быть и нет. Уж больно недоверчив. Только он, господин мой, совсем не дурачок. Видала я немало дураков, он не из их числа. Пожалуй малость странноват. И всё.
        - Ну, это уже частные детали, - сказал Дэарнасах. - Насколько глуп он, мне неинтересно. Мне нужен результат, и только. Не упусти, коли придёт.
        - Коли придёт, то уж не упущу, - заверила Яльса. - Но всё же, я считаю, господин, не помешает и с другой девицей попытаться. Он недоверчив, просто так не подобраться. Тут или очень постепенно надо, не торопясь, не торопя события, иль надо всё подстроить так, чтоб он как будто спас её, тогда она ему признательною станет, и у него не будет повода не верить и прогонять её немедля от себя. К примеру, может стоит притвориться расстроенной, расплакаться вблизи, чтобы он мимо шёл и начал утешать. Вот как-то так, напором не возьмёшь. И мне теперь он будет верить меньше, чем прочим девушкам, кого ещё не знает. Со странными, мой господин, сложней всего. Их не поймёшь, чего они хотят.
        - Ценю твои советы, - не без сарказма проронил Дэарнасах. - На тебе за труды.
        Он кинул на пол несколько серебряных монет. Они покатились, Яльса бросилась собирать их. Дэарнасах смотрел на это с толикой презрения.
        - Ступай домой, - приказал он. - Больше пока к нему сама не суйся. Кажется у милорда появились более интересные варианты. Придёт, тогда действуй. Сама не ходи к нему, поняла?
        - Всё поняла, - ответственно кивнула Яльса, поднявшись.
        Она поклонилась и вышла, закрыв дверь. Дэарнасах вернулся на диван. Сел.
        «Что-то произошло», - размышлял он. - «Милорд уже не озабочен. Наоборот, с довольной миной ходит. И не торопит, и не требует отчёта. И ничего не говорит. Как будто уверился в успехе неизбежном. Тем лучше, меньше спрос с меня. За неудачи. Принесли же черти на наши земли эту фею. Опасности сулит знакомство с ней. Плебей вон ходит горделиво. Однако скоро перестанет. Настанет очередь милорда. Гордиться. В вожделении своём он и не думает, что тоже превратится в цель для немалого количества людей. Включая и монаршую особу. Хотелось б шею сохранить от плахи. И спину от кинжала уберечь. Не просто будет».

* * *
        Был вечер. Двое сидели у избы на лавочке, в объятиях, любуясь на закат. Он и она. Рун и Лала.
        - Какой ты сегодня пылкий. Аж голова кружится снова, - поведала Лала с нежностью, сияя. - Не отпусти меня только, Рун, а то упаду. Что это с тобой?
        - Ну так. Насмотрелся эдакой красоты. Даже слегка нехорошо, - улыбнулся он.
        - Почему нехорошо? - удивилась Лала.
        - Переполняет… что-то тёплое к тебе. В душе. И так, что жжёт аж. Вот почему. Я много ждал сегодня. Но всё равно прекрасно провёл время. Масса впечатлений. И от того, что гостем был барона. И от тебя. Но от тебя сильней гораздо.
        - Говори, говори ещё, - попросила Лала, довольная.
        - Не знаю, что сказать. Насмотрелся таких картин. Ты в разных платьях, прямо королева. В глазах стоит. Но, по-моему, всё же твои собственные платья самые красивые. И ножки что видно, это… ну… не знаю. Вот если взять мои ноги и твои. Вот это разница! Ну всё в тебе сошлось, всё красиво, на что не глянь, не налюбуешься!
        - Такой приятный день, все меня хвалят, - порадовалась Лала. - Даже мой кавалер, обычно столь скупой на комплименты, сегодня мне их щедро раздаёт. Какая я счастливая!
        - Да ты счастливая всегда. Когда мы обнимаемся.
        - Всегда, любимый. Но слов приятных много не бывает. Для девушки.
        - А объятий бывает много? Для девушки.
        - Со мной такого не было пока. Давай проверим, прямо в этот вечер. Сейчас.
        - Давай.
        - Что ж ты меня в карете-то не обнял так трепетно. Держал за ручку лишь, и только, - пожурила его Лала.
        - Да там этот рыцарь. Уставился. Зачем он с нами ехал? Прям без него бы мы не обошлись, - посетовал Рун.
        - Опять смутился? - добродушно спросила Лала.
        - Хоть бы знакомый кто. Пусть снова герольд. Тот вроде ничего. А тут. Да ещё так уставился, - принялся оправдываться Рун.
        - Ну хоть не укачало тебя, и то хорошо.
        - Немного-то тошнило.
        - Скоро привыкнешь, котик мой. На третий раз и не почувствуешь ничего, надеюсь, - предположила Лала. - Взрослых не укачивает. Лишь деток. Ито редко. Я первый раз вижу, чтобы взрослого укачало.
        - Ну прости, - вздохнул он.
        - Да не за что тебе просить прощенья, мой славный. Ты самый лучший у меня.
        Лала сияла и сияла.
        - Хорошо как! - произнесла она. - Я так наскучалась, так наскучалась. Еле дотерпела. До дому.
        - Сама и виновата, - усмехнулся Рун. - Надо было вместо платьев со мною быть.
        - Ну как же я могла тебя лишить таких незабываемых картин, - с юмором посмотрела не него Лала. - К тому же ты теперь пылаешь. Это моя награда за терпенье.
        - Как бы до пламени не вспыхнуть, - проронил он.
        - Нет, - заверила Лала ласково. - Тебе не даст проклятье. Не бойся, мой котёнок, не сгоришь.
        - Тебе видней, - молвил он, любуясь на её личико и её счастье.
        - Как тебе обед у милорда? Правда понравился? Что более всего? - засыпала Лала его вопросами не без любопытства.
        - Не хочется тебе врать, любимая. Ничего не понравилось, - с весёлым сожалением признался Рун.
        - Правда-правда? - бесконечно изумилась Лала.
        - Не привык я к такому, - объяснил он. - Да и честно говоря… это фейская пища.
        - Фейская? - Лала рассмеялась. - Что значит фейская?
        - Ну, для фей. Я, знаешь, в тайне надеялся, вот раз один трапезничать буду, без тебя, отвалят мне кусок мяса. Жаренного. А как бы нет так.
        - Ох, бедненький. Уж так страдаешь, - полушутя полусерьёзно посочувствовала ему Лала. - Прости, мой хороший, я не догадалась попросить милорда. И не думала, что тебе не по вкусу придётся.
        - Да нет, оно даже ничего было. Просто соленовато. А пирог был с ягодами, которые я не люблю. А просить не надо ничего. Ты что! Нельзя. Итак барон как гостя принимал. Ещё ему заказы делать? На еду. Это будет оскорблением для него.
        - Может и так, - согласилась она.
        - Мне не тяжело без мяса, Лала, поверь. Мне без тебя лишь тяжело, - очень искренне сказал Рун.
        - О, снова приятное! - порадовалась Лала. - Расскажи мне, Рун, что ты делал, пока меня ожидал. Мне интересно. Просто сидел скучал, али с кем познакомился или даже подружился? Может с девицей какой из прислуги. Я заметила, как они на тебя поглядывают.
        Она побуравила его глазками пристально.
        - На сей вопрос нельзя ответить однозначно, - поведал Рун. - И познакомился как будто бы, и нет. Чужие есть чужие, просто люди, с которыми поговорил разок, и всё. Ни холодно от этого, ни жарко. Но я бы предпочёл не говорить. Я раньше никому не нужен был. Меня никто вокруг не замечал. И в том имелись плюсы, если честно. Свободен был как будто бы. А ныне. Все замечают. Я ведь не впервые пересекаюсь с слугами из замка. До этого для них был пустотой. Допустим, для служанок. А Теперь. Посмотрит каждая, а те что помоложе, порой и улыбнутся, и глядят приветливо, и даже что-то скажут. Не очень нравится мне это, Лала.
        - Почему? - удивилась Лала. - Внимание всегда приятно.
        - Мне что-то нет. Ведь я же понимаю, что это потому что я с тобой, я стал хорош. До этого был плох. Они считают, что я глуп, и если прикинутся мне другом, то тогда удастся и с тобою подружиться. Я им не важен, дураком считают, изображая что я им по нраву. Чего ж приятного?
        - Рун, ну ты наверное преувеличиваешь, не все же такие плохие. Пойми, раз у тебя была дурная слава, люди думали о тебе плохо. Откуда им было знать, какой ты на самом деле? Сейчас все видят, что ты с феей, и понимают, значит есть в тебе хорошее. И тянутся, и конечно им интересна я, а тебе более всех обо мне известно, поэтому и ты им интересен. Как тот, кто сведущ, с кем любопытно будет поговорить. Не только потому что все желают ко мне быть ближе. Ты стал им интересен, пойми же. Знаешь какое самое главное богатство у всех нас, Рун? Ни злато, ни роскошные одежды, ни дворцы. Уважение. Когда тебя вокруг все уважают и ценят, даже без денег ты легко проживёшь, тебя любой с радостью пустит в дом, накормит, даст одежду. Даст работу. Сейчас, пока ты со мной, с тобой хотят общаться. Так не теряй эту возможность, Рун. Копи людское уваженье. Будь добр, разговаривай со всеми, заводи друзей, пусть все узнают, какой ты есть на самом деле. Тогда и после моего ухода не будешь боле одинок.
        - Ну, может ты и права, - вздохнул Рун. - Проблема лишь в том, что сейчас ко мне притягивает самых дурных людей. Скромный да порядочный вряд ли настойчиво начнёт искать со мною встречи. А вот нечистоплотный, хитрый да ушлый. Попробует войти со мной в знакомство. Я ж дурачок по-ихнему, я тот, кого не трудно облапошить. Такие у меня были интересные беседы сегодня. Например в последней одна дева мне предлагала искреннюю дружбу. А когда я ей не поверил, стала угрожать. А после предложила навестить её, и чтоб ты понимала… Не днём, а как бы… на ночь.
        Лала ошарашено и недоверчиво уставилась на него, слегка покраснев.
        - Это у вас такие нравы? - тихо спросила она.
        В её голоске слышалось глубокое разочарование.
        - Ну, не у всех, - ответил Рун. - Навряд ли в нашей деревеньке есть подобные девицы. А в городке, выходит, есть.
        - Да уж, - вымолвила Лала в задумчивости и посмотрела расстроено ему в глаза - И что, ты к ней пойдёшь?
        - Ты что, с ума сошла?! - вырвалось у Руна. - Зачем мне это?
        - Ну мы же всё-таки не пара, - грустно сказала Лала. - Имеешь право, коль захочешь.
        - С чего мне этого хотеть? Лала, сидение в лесу годами хорошо прочищает мозги. Начинаешь понимать, что ценно, а что нет. Я хочу… быть дорог кому-то. Хочу… близости сердец. Эта девица никогда не станет мне дорога. И я ей никогда не стану. Я для неё пустое место. Лишь деревенский дурачок, не боле. Она мне неприятна. Хотя красива, прямо скажем.
        - Красивее меня? - Лала побуравила его глазками с печальным укором.
        - Ты шутница, - рассмеялся Рун. - Так не бывает, солнышко моё. Ты ей польстила очень сильно своим вопросом.
        - Ну ладно, - успокоено улыбнулась Лала.
        Её личико постепенно снова просветлело, засияв умиротворённым счастьем. Она положила голову ему на грудь:
        - Между прочим, Рун, феи довольно ревнивые созданья.
        - Правда? - удивился он.
        - Ага. Когда бы мы с тобою были парой, то даже если б ты, ну например, чрезмерно тёплым взглядом одарил другую. Всего лишь. Это б стало для меня достаточно для искренних обид и слёз. Хотя по правде мы с тобой не пара, и знать тебе быть может нет нужды об этом.
        - Да нет, мне интересно. А почему у вас всё так? Я думал что у вас не изменяют.
        Лала от изумления даже снова подняла голову, воззрившись ему в глаза недоумённо.
        - Причём тут измены, я даже и не пойму, Рун, - заявила она. - Я кажется про взгляды говорила. Измены, Рун, это… за гранью! Это предательство. И подлость. У нас такого не бывает. По-моему.
        - А почему тогда нельзя смотреть? - поинтересовался Рун непонимающе. - От взглядов дети не родятся вроде.
        - Ну, Рун, ну я же говорю, когда чрезмерно тёплым. Взглядом ты одаришь. Все свои чувства нежные ты должен сохранять лишь для одной. Для той, что твоя суженая. Во взглядах, и в речах. Во всём. Иное обижает. Очень. Болит от этого сердечко.
        - Понятно, - кивнул Рун. - Ну, со мной-то у тебя бы не было проблем. У меня нет привычки таращиться на дев и без тепла. А уж с теплом тем более. Чтоб не пугать их.
        - Вот и славно, - разулыбалась Лала. А потом в её глазках отразилось немножко грусти. - Хотя знаешь, Рун, я ведь когда-нибудь уйду. Поэтому если и посмотришь, то ничего. Вдруг да найдёшь девицу себе по душе. С которой будешь счастлив. Когда я ворочусь домой.
        - Отлично, - порадовался Рун, - Раз ты разрешаешь. Тогда начну просмотр с той, что приглашала меня на ночь. Она хорошенькая, есть на что смотреть. Возьму с собой фонарь, чтоб было видно во тьме её получше. И пойду.
        - Я тебе пойду! - шутливо пригрозила Лала.
        - Да, - покачал он головой, улыбаясь. - Вот и пойми вас, девушек.
        - Не суждено сие мужчинам, зайка мой, понять девичьи чувства до конца, - поведала Лала с ласковым ироничным сочувствием.
        - Да что тут понимать, - усмехнулся он. - Объятий хочется, и нежных слов, и нежностей. И чтоб вертеть бы парнем можно было. Как вздумается.
        Лала рассмеялась:
        - Наивный юноша. То лишь вершинка. От айсберга девичьих грёз.
        Открылась дверь избы. Вышла бабуля.
        - Идите ужинать, дети, - позвала она.
        - Бабушка Ида, ещё несколько минуточек, - мягко взмолилась Лала. - Соскучилась по милому.
        - Да вы же вместе были у барона, - подивилась старушка.
        - Ну там же не обнимешься особо. Там Рун стесняется, - объяснила Лала с улыбкой. - Хоть вас вот перестал, и то слава богам.
        - Мне всё равно неловко. И при бабуле, - вставил своё слово Рун. - Но она всё же родной человек. При ней попроще.
        - Вот видите! - пожаловалась Лала.
        - Остынет всё, дети, приходите скорее, - смирилась бабуля.
        Она зашла в избу.
        - Я-то голодный, - проронил Рун с юмором.
        - Сам виноват, не стал дворянских яств, - Лала была безжалостна в своём намереньи не отпускать его.
        - Поедим и снова. Прям до темна, - пообещал он. - На сытый-то желудок приятней обниматься.
        - Извечный есть соперник у девиц. Мужской желудок. Где тут победить, - посетовала Лала.
        - Ну ладно, посидим ещё. Пару минут, - смилостивился Рун.
        Лала вздохнула счастливо. Положила голову ему на грудь.
        - Лала, - сказал он вдруг серьёзно тихим голосом.
        - Что, мой хороший?
        - Я сегодня окончательно понял. Я тебе не защитник. Я ничего не умею. Против такого же крестьянина я тебя защищу. Я уверен. Но против разбойника вооружённого, умеющего владеть мечом. Даже одного. Я смогу лишь умереть за тебя. Только вот тебе это вряд ли поможет. Я не хочу с тобой расставаться. Никогда. И ты не хочешь со мной расставаться. Я чувствую это. Но ты подумай. Тебе с бароном безопасней будет в замке. Безопасность важнее наших желаний. В конце концов мы лишь друзья. Мы пара только понарошку. Подумай, Лала.
        - Считаешь, на меня могут напасть у вас? - спросила Лала спокойно.
        - Не знаю. Навряд ли, - проговорил он. - И всё же перестраховаться не помешало бы. Даже один умелый воин… Ты видела, что может начальник стражи? Я думаю, и господин Саатпиен таков же. Все знают, что барон в учителя хороших воинов нанимал сыновьям. Подумай, Лала.
        Он вздохнул.
        - Всё, я подумала, - весело сообщила Лала. - Я остаюсь. Доволен?
        - Ага, - улыбнулся он. И снова вздохнул.
        - Пойдём кушать, милый, - промолвила Лала. - Такие звуки у тебя в животике. Примешиваются к стуку сердца. Взволнованному. Что даже стыдно. Буду первая злая фея, уморившая кавалера голодом. Пойдём, мой славный. Только придержи меня. А то как бы не упасть.
        За ужином бабуля передала им все свежие деревенские новости. Самыми интересными из которых были две. Одна из них касалась Руна.
        - Сынок, ты знаешь, - произнесла бабушка с огорчением. - Говорят, у нас в деревне многие на тебя злы. Мне не высказывает никто ничего, но передают про тех, кто высказывал. Охотно так. Во всех деталях. Я же теперь… меня уважают. Вот и передают всё. Сердятся на тебя люди, сынок. Что фею заставляешь выйти за себя.
        - Ну что это за глупости такие! - удивилась Лала. - Никто меня не заставляет. Ну я же объясняла всем. Как было. Где тут принуждение? Ни капельки и нет. Я счастлива, ведь это видно по мне. Зачем же зло держать на Руна?
        - Не знаю, доченька, - отозвалась старушка. - Любят тебя. Как святую. Поэтому волнуются. А кто-то может и из зависти на Руна осерчал. Поди тут разбери.
        - Вы им рассказывайте, бабушка, что я счастлива. И что хочу этой свадьбы. И что… меня никто не принуждает. Одно лишь моё слово, и он отпустит. Правда, Рун?
        - Да правда, правда, - усмехнулся он. - Тут и пытаешься прогнать, а не уходит.
        - Они не понимают, что это ты мой, а не я твоя, - рассмеялась Лала. - Я тебя поймала.
        - Я буду рассказывать, доченька, - кивнула бабушка. - От зависти, я думаю, всё это. Завидывают нам многие. Не могут смириться. Рун у нас вон теперь каков. К барону в гости ходит. Я как ни похвалюсь сегодня, что его барон позвал, так все немели, выпучив глаза. Неслыханное дело.
        - Немножко привыкнут, и перестанут завидовать, - с надеждой предположила Лала.
        - Хорошо бы, - вздохнула бабушка. И вдруг расцвела улыбкой. - Ох, а что ещё я вам поведаю! Ена, дочка главы нашего. Тоже юбку зашила высоко. Как дочка печника делала. И тоже по деревне. Глава примчался, как погонит её… много было крику в их дворе потом.
        - Ой-ёй-ёй! - расстроилась Лала, - Как же это? Ещё одна? Прямо эпидемия. Подражания мне. Это плохо. Я виновата. Я девушкам пример подаю, неподобающий для них. Надо и к ней сходить, Рун. Наверное не сегодня уже. Поздно. Но надо.
        - Лала, да ты что?! - с некоторой озадаченностью обратился к ней Рун. - Ты правда не понимаешь?
        - Чего не понимаю? - воззрилась она на него вопросительно.
        - Это всё специально. Разыграно для тебя. Чтоб ты пришла к ним. Заманить пытаются к себе. Я думаю, всем в деревне это очевидно. Только никто вслух не скажет. Главы боятся.
        Лала продолжала глядеть на него с полным недоумением.
        - Лала, - произнёс он мягко. - Ты пойми, у нас деревня. Все знают всё про всех. Когда с дочкой печника Эммой это случилось, все-все в тот же день знали, что отец её сильно поколотил. И точно уж с утра все знали, что ты ходила утешать её. И Ена знала. И отец её. Они это спланировали, чтобы ты пришла утешать Ену. Это яснее, чем ясный день.
        - Не может быть! - не поверила Лала, округлив глазки. - Неужто они такие?
        - С тобою все хотят свести знакомство. Наших деревенских-то не проведёшь подобным. А ты добрая. А я глупый по их мнению. Вот и попробовали. После Эммы позор уже поменее для её последовательниц будет. Мне кажется. Да и про дочь главы не станут много плохого болтать. И замуж ей ещё не выходить с год-два. Когда придёт пора, никто уж и не вспомнит.
        - Я тоже думаю, что это специально, дочка, - подтвердила бабуля. - И Ена-то никогда наивностью не отличалась. Как Эмма. Это та… уже почти на выданье девица, а всё как девочка ещё. Ена иная.
        - Вот это да! - расстроилась Лала. - Это они такие нехорошие? Надо пойти их постыдить.
        - Ты что, Лала! Они этого и добиваются. Чтоб ты пришла. Нельзя к ним идти, - покачал головой Рун. - Они перед тобой с огромным удовольствием покаются. А может будут всё отрицать, и ты себя почувствуешь ещё и виноватой пред ними. Не надо к ним ходить.
        Лала смотрела на него с сомнением и неуверенностью.
        - Не надо, - почти взмолился он.
        Она вздохнула:
        - Ну ладно. Не пойдём. Но они нехорошие. И меня считают глупой, кем можно манипулировать. Мне обидно.
        - Ты не глупая, Лала, - ласково заверил её Рун. - Ты просто не знаешь нашей местной жизни. Бог с ними.
        - У-у-у, нехорошие! - с негодованием проговорила Лала, не в силах успокоиться. - Заслуживают наказания. Вот возьму и накажу. Не знаю. Надо бы. Нельзя так.
        - Любимая, коли не пойдёшь к ним, это и будет им наказанье, - объяснил Рун. - Себя выставили в дураках пред всей деревней. Правда они не из стыдливых, и никто смеяться в глаза им не посмеет. Но всё же будут сами ощущать, что проиграли. Нормальное наказание. За такой проступок.
        - Быть может, - мрачно согласилась Лала.
        - Дочка, а как бы ты их наказала? Волшебством? - полюбопытствовала бабушка.
        Лала кивнула:
        - Конечно. А как иначе? Приворожила бы как-нибудь. Чтоб неповадно было. Не очень зло.
        - А как например?
        - Ну… , - Лала задумалась. - Например, чтобы целый час икали все непрерывно одновременно, все в такт.
        - Жестоко, - улыбнулся Рун.
        - Они нехорошие, - серьёзно сказала Лала.
        - Ох, наелся славно, - довольно заявил Рун. - Спасибо, бабуль.
        - И я накушалась. Спасибо, добрая бабушка Ида, - присоединилась к нему Лала.
        - На здоровье, дети. Идите уж милуйтесь, покуда ещё не стямнело, - добродушно промолвила старушка. - Я сама всё приберу.
        Слово «милуйтесь» мгновенно вернуло Лалу в приподнятое настроение. Сразу как будто и забыла про семейство главы.
        - Такая вы замечательная! - просияла она. - Руну повезло с вами. А у меня папа… строг больно. Мама правда тоже добрая.
        Бабуля разулыбалась. Рун вдруг понял, что и она сейчас счастлива. Не часто он такое видел - счастливую улыбку на её устах. Лала всех вокруг делает счастливыми. А может просто вносит безмятежность в жизнь людей. Когда ещё так было, чтобы они спокойно ждали осень, не боясь неурожая, не опасаясь голода зимой? Никогда. Не бывало такого. К тому же бабушка теперь в почёте, все с уважением стали относиться, даже слегка с благоговением как будто. У неё всё хорошо. Поэтому и счастлива. Он порадовался за неё про себя. Поднялся из-за стола, подставил Лале руку:
        - Прошу вас, леди.
        - О, боже мой! - рассмеялась Лала, с приязненным очарованием глядя на него. - Лишь стоило у лорда погостить, и уж галантностью проникся. Мой рыцарь.
        Она с достоинством подала ему свою ручку, поднялась.
        - Да я теперь и сам как лорд, - похвалился Рун не без юмора. - Происхождением не вышел, зато манерами и сердцем благороден.
        Лала залилась смехом.
        - Что это с тобой сегодня? - весело подивилась она.
        - Настроение хорошее. Почему-то.
        - Я знаю почему. Потому что наелся наконец, - лучась улыбкой, произнесла Лала.
        - Потому что ты со мной. Любимая, - возразил он.
        - Вот уж не верю!
        - Дети, идите уже, мне прибраться надо, - поторопила их бабуля беззлобно. - Только не шалите там.
        - Феи не шалят с мужчинами, бабушка Ида, - заверила её Лала с сияющим личиком.
        - Так и надо, - одобрительно отозвалась старушка.
        Рун с Лалой вышли в огород. Небо наполовину было в облаках. Начинало понемногу смеркаться.
        - Вот мы и снова вернулись к тебе, лавочка моя дорогая! - радушно проговорила Лала. - Прямо родная уже. Жду не дождусь каждый раз, когда на тебе окажемся.
        Но сесть Рун ей не дал. Обхватил руками и прижал к себе.
        - Ой! - сказала она довольно. - Пылкий ты сегодня, ох и пылкий. Мой кавалер. Держи меня только.
        Они смотрели друг другу в глаза с теплотой.
        - Почему мы так счастливы, Рун? - тихо спросила Лала голоском, исполненным радостью бытия.
        - Ну ты-то понятно почему, - усмехнулся он.
        - И почему же?
        - Потому что влюблена в меня без памяти.
        Колокольчик Лалиного смеха наполнил воздух своими нежными переливами.
        - А ты почему? - полюбопытствовала она шутливо.
        - А я, потому что человек объятий. Обнимешь меня, тут мне и хорошо становится, - пояснил он с серьёзным лицом.
        Лала снова фыркнула от смеха.
        - Нет, - возразила она. - Потому что я красавица. Поэтому.
        - Ну, может быть.
        Они смотрели и смотрели друг на друга.
        - Рун давай сегодня подольше не ложиться. Наскучалась, - попросила Лала нежно.
        - Давай, - согласился он.
        - Только всё же надо на лавочку сесть. А то ножки дрожат.
        К сожалению не всегда желания совпадают с возможностями. Лалу, как и вчера, очень быстро разморило от счастья, ну и от накатившей усталости тоже. Она прямо засыпала. Руну пришлось проводить её до лежанки, хоть она и пыталась противиться. Но всё же сдалась. Улеглась на свою перинку. Он взял её за ручку, она улыбнулась сонно:
        - Какой чудесный был сегодня день. А завтра будет… замечательный. Песенки слушать. В город поедем. Очень замечательный. Правда же, Рун?
        - С тобой, моё солнышко, все мои дни замечательные, - ласково поведал он.
        Лала засияла улыбкой ещё ярче. Так и заснула, сияя. Почти мгновенно. Рун посидел подле ещё немного, и с сожалением отпустил её ручку. Она была в такой позе, что не удержать, когда сам ляжешь. Свет её улыбки начал медленно угасать. Угасал, угасал, и угас совсем, сменившись на спокойное умиротворение.
        «Ну ничего», - подумал Рун. - «Завтра снова вспыхнет. Сразу как встанем».
        Он снял рубаху. Усмехнулся, что опять она не видела его голый торс. Может с утра увидит. Может нет. Ей как будто хотелось увидеть. А ему хотелось делать всё, что ей хочется. Плохого она не пожелает. Он разулыбался, думая о ней. Сам не заметил, как уснул, погружённый в счастливую мечтательность.

* * *
        На небе горел алым огнём рассвет. Стояло дивное утро. Они спали вместе. Снова в лесу. Почему-то совсем не чувствовалось магии. И счастья от неё. Но было всё равно очень приятно сердечку. Так хорошо. В объятьях почивать.
        - Рун. Ты не спишь? - позвала она тихонько с нежностью.
        - Нет, дорогая Лала, - ответил он, открыв глаза.
        В его светлых зрачках отражалась любовь. «Он же не может меня любить», - продумала Лала. Но мысль эта сразу ушла от неё, как что-то неважное мимолётное. Им было хорошо. Сердечко пело. «Да от чего же ты поёшь, глупенькое»? - улыбнулась про себя Лала в весёлом удивлении. Но и это было неважно. Важно, что оно пело, даря чудесные счастливые мгновения.
        - Заря прекрасна, - с восхищением произнёс Рун звучным голосом.
        - Да, очень, - отозвалась она, разделяя его восторг.
        - Но ещё прекрасней ты. Любовь моя, - продолжил он. Да так… трепетно и проникновенно. Что прямо согрел её сильнее ярких утренних солнечных лучиков.
        - Что это с тобой сегодня? - порадовалась она.
        - Я счастлив от тебя. Вот что, - заявил он с интонациями рыцаря-поэта, декламирующего стих возлюбленной даме. - Твоё лицо, твоя улыбка, твои крыла, твой гибкий стан. Всё совершенством переполнено. За что даровано мне небом наслажденье? Тобою любоваться. В свете дня, в ночи. Прижать тебя к себе, даря своё тепло, и нежность, и любовь, и ласку. Это блаженство, быть с тобой, смотреть в твои глаза, как в океаны безмерной бесконечной красоты. Ты жизнь моя, ты рай мой, ты…
        Он вдруг замолчал, а затем сказал уже без всяких поэтических изысков, но столь искренне и душевно. Аж растрогал:
        - Я очень люблю тебя, Лала.
        - Я тоже тебя очень-очень люблю. Но только как друга, - с бесконечной приязнью мягко объяснила она.
        - Принцесса, вы само очарованье, - он снова перешёл на поэтический тон.
        - Ты знаешь, что я принцесса? - изумилась она.
        - Давайте скрепим этот чудный миг признанья наших чувств кровавой жертвой, что мне была обещана давно, - настойчиво поглядел он на неё.
        - Ну ладно, если ты так хочешь, - промолвила она растерянно.
        Он придвинул к ней своё лицо. Их губы сблизились. Она ощутила его дыхание и стук своего трепещущего сердечка. Закрыла глаза. Ещё миг, и он должен был случиться. Её первый поцелуй. Но не случился почему-то. Она открыла глаза. Рун смотрел на неё с очень странным выражением лица. Она вдруг поняла, что на ней совсем нет одежды.
        - Ой! - вырвалось у неё с ужасом.
        Она торопливо прикрыла ручками всё, что способна была прикрыть, чувствуя, как покрывается краской стыда, а её ум наполняется смятением.
        - Я не грешница! - проговорила она расстроено и исполнено болью, словно возражая кому-то.
        - Бесстыжая! - с негодующим осуждением воскликнула невесть откуда взявшаяся бабуля, строго взирая на них, лежащих. - Как смела опорочить ты свой трон, свою семью и своё королевство?!
        Почему-то голос бабушки к концу фразы стал папиным басом, а затем и она сама обратилась в папу, сверкающего гневными глазами. Лала испугалась до паники. Внутри у неё всё похолодело.
        - Я не виновата! - чуть не плача произнесла она. - Я не знаю, что это.
        - Сгори же, подлая! - с наигранностью плохого театрального актёра продекламировал отец, воздел руку, та засияла синим светом, в его кулаке сверкнула молния, оглушающе загрохотав.
        Лала вскрикнула и проснулась. Была ночь, за окном шёл дождь, слышалось затухающие отзвуки грома.
        - Что случилось, Лала? - обеспокоенно спросил Рун тихим голосом. - Грозы испугалась?
        - Разбудила тебя, мой хороший? - виновато отозвалась она тоже очень тихо. - Кошмарик приснился.
        - А-а. Ясно, - успокоился Рун. - Я от грома проснулся. Грохнуло рядом, а тут и ты закричала. Думал, опять… как в лесу. Грозы боишься. Сильно страшный сон?
        - Ужасный.
        - И что тебе приснилось?
        - Папа. Грозил мне, за то что я с тобой. И бабулечка твоя вместе с ним.
        - Понятно. Вообще-то бабуля рада, что ты с нами, Лала. Очень.
        - Я знаю, Рун.
        - А папа твой… Ты кажется говорила, твои родители хотят, чтобы ты обрела могущество. Без человека это не выйдет, насколько я понимаю.
        - Всё верно.
        - А во сне, значит, они хотели нас разлучить?
        - Нет.
        - Нет? За что же гневались тогда?
        Лала некоторое время молчала. В наступившей тишине было слышно, как мирно посапывает бабушка.
        - За то… что я с тобой… ночью.
        - А-а.
        - Приснилось, что мы как в лесу спим. А тут они. Жуть.
        - Да уж, - улыбнулся Рун.
        За окном на мгновенье ярко вспыхнуло. Через пару секунд по небу прокатились громовые раскаты.
        - Рун, мне страшно, - жалостливо сказала Лала. - Можно мне к тебе?
        - Никак нельзя, Лала, - с добрым сожалением ответил Рун. - Бабуля ж, вон она. А то твой кошмар станет явью.
        - Да её трубами не разбудишь, даже гроза ей не мешает, - настаивала Лала.
        - Нельзя, Лала, прости, - усмехнулся Рун.
        - Эх ты. Ну что ты за рыцарь такой? - постыдила она его.
        - Когда это я успел стать рыцарем? - поинтересовался он весело.
        - Мне страшно, а ему смешно. Ты нехороший, - буркнула она как будто с обидой.
        - Ну прости, милая. Просто ты хочешь невозможного.
        - Очень даже возможного.
        - Я между прочим без рубахи.
        - Ну и что. Всё равно темно. Или надень её. Долго что ли? Только и ищешь оправданья.
        - Нельзя, Лала, - очень мягко произнёс Рун. - Я не могу радовать одного дорогого мне человека, огорчая другого. Бабуля горевать будет. Переживать сильно. Если узнает. Нельзя.
        - Ох уж эта бабулечка, - вздохнула Лала. - Может ей к барону переехать? В замок. На время. Я его попрошу, он её пустит.
        Рун рассмеялся беззвучно. Лала тоже.
        - Вот так фея! - подивился он.
        - Я хорошая, - возразила Лала. - Просто я хочу быть счастлива. Твоей бабулечке понравилось бы в замке.
        За окном снова полыхнуло, а затем загрохотало.
        - Дай хоть руку-то, - с укором попросила Лала. - Страшно.
        - Ой, прости, - Рун потянулся к ней, вскоре нащупал во тьме своими пальцами её тонкие пальчики. - А в замке поди не было бы страшно ночевать в грозу?
        - В замке не так страшно. Там стены вон какие, - подтвердила Лала.
        Они замолчали. Бабушка с сопения перешла на похрапывание. Лала опять вздохнула.
        - Ну почему я такая несчастная, - горестно запричитала она. - Ну вот он же ты, один шаг только сделай, прижмись, и будешь спать в объятьях ангела, счастливая. И нельзя. За что!?
        Рун почувствовал по голосу, что её горесть не притворная, не в шутку.
        - Лала, ну не переживай, - ласково попросил он её, - Лишь завтра встанем, я тебя сейчас же прижму к сердцу. Надолго, обещаю. Потерпи.
        - Ты только говоришь, а сам найдёшь какие-нибудь дела. И я одна останусь.
        - Ох, Лала, мне же завтра за хворостом надо, - спохватился он. - Обещал бабуле сегодня с утра.
        - Ну вот, - молвила она с мрачным разочарованием.
        - Я постараюсь рано встать, красавица моя. Чтоб поскорее воротиться. И в замок. Ты езжай одна. А я туда приду, как закончу. Я быстро, пару часиков без меня побудешь у барона.
        - Рун, нет, не уходи пока я сплю, - почти взмолилась Лала. - Я не могу так. Всю ночь одна, и потом столько одна. Обняться надо утром. Потом иди.
        - Время больше займет тогда, у барона одна дольше будешь, - попытался убедить её Рун.
        - Сам только что пообещал с утра прижать к сердцу. Слово держать надо, мой дорогой жених, - безапелляционно заявила Лала. - Я лучше подожду дольше, но обнятая.
        - Ну ладно, - сдался он. - Я уж в нетерпении жду утра. Так хочется. Тебя прижать.
        - И мне, - голосок Лалы приобрёл радостные нотки. - Ложусь с мечтою, что вот проснусь завтра, и тут… Такая сладкая мечта. Хорошая.
        - Могла бы замуж выйти. За меня. Хотя бы понарошку. И все твои мечты… Я тебя не обижу, Лала, не притронусь даже. А вернёшься, кто там у тебя узнает, что тут ты выходила?
        - Я буду знать. Так нельзя, мой славный. Быть невестой понарошку приятно. А женой понарошку противно. Это гадко. Пойми, Рун. Есть разница.
        - Ну, по правде выходи. Я так и быть, согласен.
        - «Так и быть» - передразнила его Лала, фыркнув со смеху. - Не понимаю я тебя, Рун. Зачем ты предлагаешь? Чтоб пожениться, нам для начала надобно хотя бы влюбиться в друг дружку. А мы не можем. Оба.
        - Говори за себя.
        - Ну даже только за себя, Рун, - серьёзно сказала Лала. - Я думаю, я была бы очень счастлива с тобой. Очень. Но всё же мне б хотелось выйти замуж по любви. А не по дружбе. Прожить всю жизнь и не познать самого прекрасного чувства на свете? Ужасно было бы. И для тебя, поверь мне, тоже. То, что меж нами - не любовь. Хоть и оно замечательное. Похоже очень на влюблённость. Но не она.
        - Тебя же выдадут не спросив. Это по любви? - осторожно заметил Рун.
        - Если муж будет добрый и ласковый, всё равно полюбится. Женское сердце так устроено, заинька мой. А человека я полюбить не смогу.
        - Э-эх, помирать мне в одиночестве похоже, - посетовал он с притворной грустью, словно укоряя её.
        - Найдёшь ты себе кого-нибудь, милый, - подбадривающе молвила Лала. - Все находят. Полюбишь. И стану я для тебя тогда… просто добрым воспоминанием. Без всякой тоски и сожалений о расставании.
        Он лишь покачал головой:
        - Ах, Лала. Я-то ведь не фей. Все обо мне дурного мненья. Какую б я не полюбил. Ответом будет лишь презренье. Бросишь меня, так до старости и просижу в лесу. Правда теперь с медведями да волками. Всё хоть какая-то компания.
        - Когда ты с феей, Рун, другие девушки уж по-другому станут на тебя смотреть. Ты будешь им интересен. Очень. Поверь.
        - Пока ты со мной, я им интересен, - согласился он. - А вот когда уйдёшь… Все будут потешаться и говорить какой я идиот. Мнил себя женихом феи. А остался ни с чем. Ещё хуже станет, чем до тебя.
        Лала вздохнула.
        - Ты уж теперь почаще меня обнимай, такого разнесчастного - усмехнулся Рун. - Как в плату за страданья. За то что я с тобой.
        - Так я об этом и мечтаю. Тебе немножко приплатить. Прямо сейчас. Платила б и платила, - разулыбалась она.
        - Запишешь в долг. На завтра.
        - Боюсь, Рун, не сомкнуть мне глаз. От ожидания расплаты.
        - Могу посоветовать ведунью. Здешнюю. Зелья от бессонницы варит… Вмиг уснёшь, - с комичной деловитостью поведал он.
        Его старания комика увечились успехом. Он услышал как Лала тихонько смеётся.
        - Ты нехороший, - сказала она ласково.
        - То-то ты так мечтаешь обо мне, - иронично ответил Рун. - Выходит, феи любят нехороших. В разбойники податься что ли. Глядишь, тогда и замуж всё же надумаешь.
        Лала засмеялась ещё сильнее.
        - Не смеши меня, Рун, а то я так вообще не засну, - попросила она весёлым голоском.
        - Ладно. Не буду.
        Наступила тишина, нарушаемая только мирно спящей бабулей. Гром из-за стен совсем перестал доноситься. Лишь вспышки далёких молний ещё иногда озаряли тусклым светом стены, проникая через окно.
        - Рун, - позвала Лала.
        - Что, милая? Ко мне нельзя, если что.
        Чудесные переливы её смеха снова негромко зазвучали в горнице.
        - Нет, - произнесла она. - Я не проситься. Я тебе хочу… Ты зря переживаешь. Тебе теперь гораздо легче будет невесту найти. Как я уйду. Правда-правда. Я тебе точно говорю. Девушки на тебя уже поглядывают. Я же вижу. Найя. Служанки в замке. Нехорошие. Так и поглядывали. Хоть не бери тебя с собой. Ты теперь привлекательный жених.
        - Я привлекательный друг. Потому что дружа со мной, можно подружиться с тобой. Вот и всё, - объяснил он. - Мне девушки плюются в след. Пойми же. Плевались до тебя. Они про меня думают очень плохо. Но ради тебя согласны потерпеть.
        - Если так рассуждать, то у тебя все девушки подлыми выходят. Найя что, такая подлая и корыстная? Кажется нет.
        - Их просто влечёт к тебе. А мне они зла не делают, пытаясь подружиться. Немного лукавят и всё. Тут нет подлости. Я же дурачок по-ихнему. Дурачком проще вертеть. А вертеть парнями девушкам нравится. Как мы знаем. Они может даже хотят искренне со мной подружится. Некоторые из них. Но из-за тебя, а не из-за меня самого.
        - Наивный ты, Рун, - улыбнулась Лала. - Вы, парни, такие… так плохо разбираетесь в тонкостях взаимоотношений. Ты теперь гораздо симпатичнее стал девушкам. Мне-то заметно, я не столь… невнимательная, как некоторые. Пойми же, у девушек такая природа. Если ты нравишься одной, ты и всем прочим сразу начинаешь казаться гораздо более привлекательным. А уж если ты какой-то особенной с их точки зрения девушке сильно понравился. Принцессе, скажем, или фее. Их сердечки начнут с трепетом к тебе относиться. Считая, что значит и ты очень особенный.
        Рун призадумался.
        - Довольно странная у вас природа, коли так, - подивился он.
        - Вовсе не странная, Рун, - возразила Лала. - Обычная девичья. Вы, мужчины, не бегали бы за дамами столь неустанно и настойчиво, если бы вам не нравилась наша природа. Это не странно по-твоему, бегать за девицами? Говорить ласковые слова, добиваться расположения? Вы ж сильный пол, у вас суровые сердца. А тут такие нежности? Не странно, нет?
        - Ну, я-то за тобой не бегал. Вначале, - усмехнулся Рун. - Я тебя домой просил уйти.
        - Но теперь-то бегаешь? - довольно сказала она.
        - Теперь да. Но это всё твои чары.
        - Это девичьи чары, Рун. Не колдовские, - поведала Лала. - Они у всех девушек есть. Околдует ещё какая-нибудь. Тебя. Обязательно. Вот увидишь.
        - Я всё же, Лала, не такой, как ты себе там в воображении рисуешь мужчин, - покачал головой Рун. - Нет у меня подобной склонности. Назойливо бегать за девицами. И не будет. С тобой… это случайность. Если бы не проклятье, и не лес на семь дней. Не околдовала бы ты меня ни за что. Расстались бы мы почти сразу. И всё. А так… привык к тебе, прикипел. Полюбил. Воля случая. Я на них даже не смотрю. На девиц вокруг. Никогда. Прохожу мимо просто.
        - Ох, Рун, - рассмеялась Лала. - Ну какой же ты наивный. Не обижайся. Но ты всё равно. Как все. Мужчина. Парень. Тебя отвергла твоя деревня. Поэтому ты не такой. А кабы не отвергла, что тогда? Поверь мне, бегал бы за девицей. Какой-нибудь. Но в этом нет ничего дурного. Сердцу надо проливать на кого-то свою любовь. Без этого оно страдает. Мы так устроены. И женщины и мужчины. Пойми, девицам нравится, что за ними бегают. Для нас это не назойливость. Это приятное. Если только кавалеры остаются в границах галантности. Правда твой случай опять же исключение. Когда ты был нежеланен для здешних девиц, любые попытки ухаживать за ними были бы для них назойливостью. Ты это чувствуешь, поэтому тебе неприятно, если кто подумает, что ты пытался ухаживать. Ты на них не смотришь, чтобы не дать повод заподозрить себя в интересе к ним. Но ты нежный и ласковый. Это же не берётся из ниоткуда. Возможно ты этого хочешь даже более, чем другие парни. Бегать за девицей.
        - Да уж! - молвил Рун с мрачной добродушной иронией. - Вот так представление у тебя обо мне.
        - Феи в таких вещах хорошо разбираются, милый, - ответствовала Лала весело. - Смирись. Со своей природой.
        - Чего ж я тогда не страдал? От одиночества-то? - поинтересовался он. - Ежели я столь жаждал быть с девицей. Сын Тияра, вон. Утопился. А мне было неплохо одному.
        - Этого я не знаю, Рун. Этого я ещё не поняла в тебе, - призналась Лала серьёзно. - Это что-то мужское, что мне не ведомо.
        - Фантазируешь ты много, невеста моя милая, - улыбнулся он. - И чтоб ты понимала. Меня считают дурачком. Дурачки не интересны девушкам. И злой женится и добрый, и богатый и бедный, и вор и душегуб, все себе пару умудряются найти. Но дурачки… Если только родители сосватают. Никто добровольно не пойдёт. Ни одна. Забудь свои теории про Найю, про служанок. Все смотрят на меня лишь из-за тебя. И только. Никто меня у тебя не отобьёт. Можешь спать спокойно.
        Лала промолчала. Рун закрыл глаза. Сон начал подступать, окутывая сознание.
        - Рун, - позвала Лала.
        - Что, Лала, - он открыл глаза снова.
        - Почему тебя считают глупым? Ты не глупый, ты даже умный.
        - Ну, насчёт ума не знаю, но не глупее других.
        - Так почему?
        - Я же рассказывал. Пакости делали. Фиор и его сотоварищи. Да на меня сваливали. Нормальный человек не будет пакости делать. Вот почему.
        - А что они делали? Какие пакости?
        - Лала, давай спать. Завтра расскажу, - попросил он.
        - Не спится, Рун. Расскажи. Или пусти меня к себе, тогда ладно, - невинно предложила Лала.
        Рун призадумался, вспоминая.
        - Ну например. Привязали кошке погремушку к хвосту. И кинули её в дымоход. Летом в полночь. Представляешь, какой был переполох в дому у людей? Или вот ещё. Одному мужику ночью приспичило. А они его… - он рассмеялся, - они… дверь ему подперли в уборной палкой. И он всю ночь… до утра. Там просидел. Или вот ещё… - тут Руна совсем пробрал смех, он долго не мог остановиться. - Забрались в чужую избу днём и нагадили посреди горницы. Я… Я, Лала, не знаю, каким надо быть. Чтобы на подобное решится. Это надо смелостью обладать. Залезть при свете дня в чужой дом, когда люди просто в огороде, или даже в соседней комнате… И навалить, уж прости меня. А потом ещё встать рядом с воротами и осведомиться у хозяев ненароком: «а что это Рун от вас выходил, какие у вас дела с дурачком»?
        Он снова рассмеялся, не в силах сдержаться.
        - Рун, почему ты смеёшься? - с недоумением спросила Лала. - Это же тебе подлость делали.
        - Ну, потому что это смешно. Сам поступок. Если про подлость забыть, - ответил он. - Удалые ребята, надо отдать им должное. Я на такое не способен. Или вот ещё покрасили корову. Или запустили свиней в избу. Или у рыбаков из ловушек рыбу стащили. Много всего, Лала. Они с размахом действовали. Не только из-за меня, я полагаю. Просто развлекались так. И придумали ещё знак рисовать угольком подле места пакости. Весёлую рожицу. Словно я эдакий мститель, оставляющий подпись, дабы знали, что это я, как бы за обиды наказываю. Так что им и сваливать на меня не слишком приходилось. Все сразу догадывались, чьих это рук дело, видя рисунок. Ну и глава всегда без сомнений меня винил, а ему же поддакивают у нас большинство. Вот и другие не утруждались сомневаться. И потом ещё сёстры Фиора слухи обо мне пускали разные. Скажем, что если девица какая мимо нашего двора идёт, я всегда в щелочку из-за ограды на неё заглядываю. Что замечали не раз меня. Так только полные дураки поступают, Лала. Слабоумные. Заглядывают в щёлки на девиц. Вот и всё. Ещё говорили, что мне овца пёстрая сильно приглянулась, что прямо смотрю
на неё томно каждый раз, когда она рядом оказывается, глаз не могу оторвать.
        - Как гадко, - промолвила Лала с грустью.
        - Я не знаю всего, что про меня сочиняли. Я только малую часть знаю, я думаю. Но и этого достаточно. По-моему. Чтобы понять. Меня гнать хотели из деревни. Дядя ходил к главе. Долго у него был. Вернулся злющий. И мне строго настрого наказал ничего боле никогда не делать. Мне это было просто, потому что я и не делал ничего. Пакости на удивление с тех пор прекратились. Однако люд был разгневан на меня. Я стал стараться пореже в деревне бывать, всё в лесу промышлял. Бабушке поможешь в огороде, что она не может сама, и снова туда. Стал людей избегать как бы. А на кой мне они, если сердятся и думают обо мне плохо? Ещё и поэтому начали считать дураком. Вроде как странный я. А то что крепок и дерусь яростно, так вот ещё и побаиваться начали. Мол нелюдимый и злой, неизвестно, чего ожидать. Так что забудь все свои теории про девушек, которые поглядывают на меня. Никто…
        Бабушка вдруг перестала похрапывать и Рун сразу умолк. Он лежал, держа ручку Лалы. Пожал ей пальчики, она пожала ему в ответ. Он улыбнулся. Храп бабушки возобновился снова.
        - Давай спать, Лала, - просяще прошептал Рун. - Днём будем говорить. И обниматься.
        - Спокойной ночи, любовь моя, - ласково произнесла Лала.
        - Спокойной ночи, милая невеста, - тепло пожелал ей он.
        ДЕНЬ ШЕСТОЙ И ДАЛЕЕ
        Рун открыл глаза. В горнице было почти совсем светло. За окошком виднелось вступающее в права утро - ещё нет солнечных ярких красок, но тьма уже полностью ушла. Лала спала рядом на своей перинке. Их руки ночью расцепились, она подобрала свои ручки к себе, её волосы рассыпались по полу вокруг неё золотистым шёлком, виднелся из-под одеяла и кусочек узорчатого крыла. Рун полюбовался на эту картину немного, чувствуя как сразу поднимается настроение. Встал, зевнул, потянулся. Надел рубаху. Бабули в избе не было, как всегда уже в делах. Он вышел на двор. Погода стояла идеальная, ни облачка, безветрие. Похоже, поездке в город сегодня быть. Бабушка ходила меж грядок, поводя руками. Рун умылся из бочки, подошёл к ней.
        - Проснулся, сынок? - добродушно сказала она.
        - Ага.
        - А смотри, чего я могу.
        В её голосе слышались нотки довольной гордости. Она провела рукой над грядкой. Среди стоящих рядами растений возникла небольшая земляная фигурка коровы. Рун с изумлением уставился на это диво. Бабушка повела рукой снова. Коровка исчезла, вместо неё появился конь. Провела ещё раз. Конь сменился на несколько овечек и пастушка с посохом.
        - Вот это да! - восхитился Рун. - Откуда ты так умеешь?
        - Я оказывается могу с земелькой что хочу делать, вообще всё, - поведала старушка. Её лицо сияло детской радостью. - Надо только представить в точности, как должно быть. И оно будет.
        - Да! - покачал он головой. - Чудеса вокруг нас. Сплошные, куда не глянь.
        - А она ещё какие-то чудеса делала? - с любопытством поинтересовалась бабушка. - А какие, сынок?
        - Вчера ничего не делала. Как ни странно, - усмехнулся Рун. - Впервые кажется такое с ней. Некогда просто было, я думаю, платья мерила дочек баронских, ты же знаешь. Ей очень нравилось это. Мне в каждом платье показывалась. Красотища! Глаз не отвести.
        - Ты бы хоть мне подробней рассказал, внучок, что у барона было. А то так скупо вчера, - чуть с укором попросила бабуля. - Всё не можете друг от дружки оторваться.
        - Да она тебе вчера взахлёб рассказывала. Всё и рассказала по-моему, - оправдался Рун.
        - Ну она что с ней было рассказывала. А ты-то как? Как барон к тебе? Благоволил, не гневался?
        - Не гневался. Просто не замечал меня. И слава богу. Так-то меня многие теперь замечают. И слуги, и знатные люди. С начальником стражи говорил даже. С офицером одним.
        - Надо же! - подивилась бабуля. - А что тебе говорил господин начальник стражи?
        - Да так. Про деда спрашивал. Про своего деда сказал. Мол, воевал на той же войне, что и наш. Предлагал ратному делу поучиться. Бесплатно.
        - Вот ты у меня какой теперь! - с гордостью молвила старушка. - Кто с тобой беседы ведёт. Глядишь, и в люди выбьешься.
        - Ну, ты тоже вон какая. Кудесница, - похвалил её Рун. - Не чета мне.
        - Кудесница, - рассмеялась бабуля, вроде бы и с юмором, с самоиронией, но явно и польщённая таким званием.
        Со стороны улицы послышался какой-то шум.
        - Что это там? - обеспокоилась бабушка.
        - Пойду посмотрю, - пожал плечами Рун.
        Он направился за дом, к калитке. Чем ближе он подходил, тем отчётливее слышал звуки тихих голосов. Словно негромкая перебранка происходит рядом с их избой. Так оно собственно и было, через ограду Рун увидел дядю Яра, который спорил со стражниками.
        - Иди отсюда подобру-поздорову, кому велено! - шипел на дядю один из стражников, стараясь не поднимать лишнего шума. - Не то в темницу тебя отправим.
        - Но это мой дом! - тоже тихо возражал дядя. - Вы понимаете, что это мой дом?! Я к себе пришёл!
        Дядя заметил Руна, поглядел на него беспомощно:
        - Рун, подтверди, что это мой дом. Мой.
        Рун всё же надеялся, что дядя одумается и не придёт требовать с Лалы чудес, как обещал. У него возник мимолётный соблазн соврать. Заберут Яра в темницу, и проблема решена. Но соблазны соблазнами, а поступать надо по совести.
        - Да, - отозвался он. - Это дядина изба. Пустил нас, когда погорели.
        - Но сам-то он здесь не живёт, верно? - задал вопрос стражник.
        - Верно, - кивнул Рун. - Он в замке служит. Там и живёт.
        - Ну и что ты тут мне тогда мозги пудришь!? - угрожающе воззрился стражник на Яра. - Что с того, что он твой? Тут фея живёт, а не ты. Ты как бы сдаёшь этот дом. А ежели бы, допустим, ты барону сдавал свою хибару, тоже бы припёрся и полез к нему без приглашения? Понимаешь, о чём я?
        - Стал бы барон в такой избёнке жить, - позволил себе скепсис Яр.
        - Ты дураком-то не прикидывайся! Ты писарь, умным должен быть. Я говорю умозрительно, для примера, - рассердился стражник.
        Рун тем временем вышел через калитку, подошёл к стражникам.
        - Пропустите, пожалуйста, дядю, - попросил он. - Мы же родственники. Это сын бабули. Как его можно не пустить?
        - Коли велено, пусть проходит, - тут же согласился стражник. - Но на будущее, без приказа и в следующие разы будем гнать в такое время. Родственник приходи в урочный час. Фея спит ещё поди.
        - Вообще-то он прав, дядя, - сказал Рун. - Лала спит. Я пока не могу вас в дом пустить. Она хоть и одетая спит, но вы всё же чужой мужчина для неё. Ей неловко будет.
        - Вот! - со значением произнёс стражник.
        - Подожду пока во дворе. С тобой поговорю, с маманей, - смиренно молвил Яр. - Маманя-то не спит уже, я думаю? Наверное уж давно в огороде.
        - Ага. Уже там, - слегка улыбнулся Рун.
        Дядя направился к избе.
        - Спасибо, - с искренней признательностью поблагодарил Рун стражников.
        - Да не за что, парень. Мы честно свою службу служим, - серьёзно ответил тот из них, что спорил с Яром.
        Рун вслед за дядей прошёл за ограду, затворил за собой калитку. Они пошли вкруг избы в огород.
        - Так что ты надумал, Рун? - поинтересовался дядя тихо-тихо спокойным голосом. - Отдашь мне желание, как по совести полагается?
        - Я не думаю, что это по совести, - заметил Рун с сожалением. - Я не могу требовать с Лалы желание для вас. Это… так нельзя.
        - Но ты не истратил это желание? - в голосе дяди прозвучали оттенки надежды и затаённой угрозы.
        - Нет.
        - С феей дашь мне поговорить?
        Рун задумался.
        - Ну… да, - нехотя озвучил он своё решение. - Когда проснётся. Но это неправильно. Требовать с неё.
        - Правда на моей стороне, - возразил дядя.
        Они подошли к бабуле.
        - Здравствуй, сынок, - встревожено обратилась та к Яру. - Ты чего так с ранья? Али случилось что?
        - Нет. Просто зайти решил.
        - Понятно. А смотри, чего я могу, - поторопилась похвастаться старушка.
        - Я пойду к Лале, подожду, пока проснётся, - предупредил дядю Рун.
        Яр кивнул. Рун отправился в избу. Чувствовал он себя… растерянным. Понимал, что Лалу надо как-то защитить. От подобного. Но как? Не пустить дядю в собственный дом? Нет тут никаких вариантов. И от него самого в этой ситуации кажется ничего не зависит. Он вошёл в избу, прошёл в горницу. Лала, заслышав его шаги, села на лежанке, буравя его весёлыми глазками. Рун тоже сразу повеселел, глядя на неё.
        - Разбудил тебя? - улыбнулся он. - Извини.
        - Нет, сама пробудилась, - отозвалась Лала, продолжая радостно смотреть на него, словно ожидая чего-то.
        - Я хороший жених, я как раз пришёл тебя обнимать, - сообщил он чуть с юмором.
        Лала тут же выпорхнула с лежанки, и через мгновение уже прижалась к нему, сияя. Вздохнула счастливо.
        - Доброе утро, суженый мой.
        - С тобой каждое моё утро страх какое доброе, - поведал он.
        Лала рассмеялась.
        - Опять ты ничего не видала. Мой голый торс, - постыдил он её. - Ну что же это такое, для кого я рубаху снимаю?
        - Я думала, тебе жарко, поэтому ты снять её стремишься, мой дорогой.
        - Нет, это только повод. Хочу тебя влюбить. Таков мой план.
        - Сочувствую, что он пока не действует.
        - Не действует, - кивнул Рун, любуясь её очаровательными глазами. - Но я добьюсь, чтоб он сработал.
        - Мечтай, мечтай, - лукаво прищурилась Лала.
        Они смотрели друг на друга, и смотрели, и смотрели.
        - Ах, Лала, там дядя пришёл, - с сожалением молвил Рун.
        - Ну и что?
        - Хочет с тебя чуда требовать.
        - Требовать? - изумилась Лала. - Как это требовать?
        - Думает, раз я тебя дедовым зельем поймал, то из трёх желаний как минимум одно ему принадлежит. Как наследнику дедушки. Только это зелье ему не нужно было. Оно никому было не нужно. Дедушка мне его оставил. Знал, что всем другим кроме меня оно неинтересно. Никто же не верил, что оно настоящее. Дедушка уж сколько лет как умер. А дядя лишь сейчас спохватился. Как я тебя поймал.
        - Да уж, - покачала головой Лала сочувственно. - Твоего дяденьку обуяла жадность до чудес. Это печально.
        - Прости меня, милая. Я не знаю, как тебя уберечь от его требования, - повинился Рун. - Ничего в голову не приходит. Думал, думал, да не надумал.
        - Нашёл о чём горевать, глупенький, - разулыбалась Лала. - Это пустяк, Рун.
        - Он с тебя не пустяк будет испрашивать. Он умный. Наверняка что-то серьёзное загадает.
        - Это всё неважно, любимый. Я не стану выполнять его желаний.
        Лала неудержимо сияла счастьем.
        - Он грозил в суд на нас подать, ежели желание не уступим, - продолжил свой рассказ о дяде Рун.
        В глазках Лалы на мгновенье отразилось глубокое недоверчивое недоумение. А затем она рассмеялась звонко от всей души.
        - Такого я ещё не слыхала! - произнесла она сквозь переливы своего дивного смеха. - Чтобы с феи чудо через суд требовали.
        Её веселье передалось Руну, тоже заставив его тихо засмеяться.
        - А вдруг засудит, - проговорил он с иронией.
        - А я судью околдую, - нашлась Лала. - Пойдём к твоему дяде, Рун. А то ждёт наверное в нетерпении. Мечтая о чуде. Не даст насладиться женихом с утра, нехороший. Всю ночь томилась.
        - Лучше я его сюда позову. Там бабуля, она не знает. Про это всё. Неловко будет при ней о таких вещах.
        - Зови, заинька мой.
        Рун, совершенно успокоившись, в приподнятом настроении вышел из избы.
        - Дядя, - крикнул он, - Лала проснулась. Хотите с ней пойти поздороваться?
        - Да, хочу, - сразу отозвался тот.
        Было заметно, что магия бабушки произвела на него неизгладимое впечатление. Выражение его лица демонстрировало сложную смесь чувств - потрясение, удивление и напряжённую мыслительную работу по переосмыслению основ мирозданья и своих намерений, чего же стребовать с феи. Иначе говоря, в некотором шоке пребывал человек. Хоть и знал от супруги заранее о бабушкином новом даре, но знать о чуде и лицезреть его, это разное. Рун подумал, он сейчас увидит ещё и обстановку в доме. Это его добьёт. Да и Лалу-то он видел всего раз и в ином платье.
        - Вот это у мамани колдовство! - шепнул дядя Руну, подойдя.
        - Она теперь волшебница. Настоящая, - поведал Рун. - Вы, дядя, знаете, как у нас всё в дому стало?
        - Слышал, - кивнул Яр. - И гляжу уж на избу. Окна увеличились. Перекос исправился. Отхватил ты, Рун, невесту себе. Даже боязно как-то. От столь великой силы. А что у неё бы загадать? Может тоже магический дар какой?
        Рун только вздохнул в ответ, открывая дверь. Едва оказавшись внутри, дядя ожидаемо остолбенел.
        - Богато! - вымолвил он ошарашено. - Ох и богато! Даже барону… далеко до этого.
        - Дядя, пойдёмте, потом осмотрите всё, - попросил Рун.
        Яр подчинился. Лала, как всегда, встречала гостя во всей красе, крылышки расправлены, на устах радушная улыбка. Если дядя и хотел что-то требовать, то сразу позабыл об этом.
        - Доброе утро, дорогой дяденька Яр, - поприветствовала его Лала.
        Он не смог выдавить из себя ни слова, зато поклонился в пояс.
        - Давайте присядем, дяденька, - предложила Лала. - Нам надо поговорить.
        - Надо, - неимоверным усилием воли Яр взял себя в руки, вырвавшись из шокового состояния.
        Он был бледен, но в глазах появилось осмысленное выражение. Наступил самый ответственный момент его жизни, как ему казалось. Когда решается судьба. Лала присела на лавочку, пригласив его ручкой последовать её примеру. Он послушался. Рун сел в стороне на табуретку.
        - Вы знаете, для чего я здесь? - осведомился Яр осторожно.
        - К несчастью да, - мягко ответствовала Лала, глядя на него с сочувствием.
        - К несчастью? - удивлённо повторил он за ней.
        - Мне жаль, но я не могу дать вам то, чего вы хотите.
        Яр на какое-то время растерялся, храня молчание. Лала ждала. Наконец он поднял глаза.
        - Но вы признаёте, что это моё желание по праву? - с надеждой посмотрел он на неё.
        - Ах, дяденька Яр, нет у вас никаких прав на меня. И никогда не было, - по-доброму произнесла Лала.
        - Но… зелье…
        - Что зелье. Это ничего не значит. Для меня, - голосок Лалы был исполнен вежливым участливым сожалением. - Если вы ищите каких-то справедливых объяснений своему желанию истребовать с меня чудес. То я скажу. Зелий у вас в мире наверное делают много. А много ль ловят фей? Это лишь личная удача ловца. Меня послало Руну небо. Не вам. Не вам и предъявлять мне счёт на чудо. Но вы поймите, милый дядя Яр, мне нет до справедливых объяснений дела. Я не имущество, чтобы меня делить, по справедливости иль как-нибудь иначе. Раз небо выбрало Руна моим ловцом, то и моя магия ему назначена. Чудо феи всегда надо заслужить. Рун заслужил тем, что меня поймал. А вы чем? Мне, собственно, не жалко колдовать и для других. Когда тому имеется достойный повод. Вот бабушку же Иду одарила. И вас бы может чем-нибудь смогла. Ведь вы нам не чужой. Однако вас обуяла жадность до моих чудес. Фея никогда не сможет творить волшебство для человека, которого обуяла жадность. Вы сами мне закрыли все пути, чтобы творить для вас. Теперь я не смогу. Мне жаль. Я физически не смогу. Мне магия не подчинится, когда я попытаюсь. И ничего не
выйдет. Феи вознаграждают лишь за доброе сердце. Но не за жадность. Хоть по суду, хоть без суда. Не в силах буду, даже если Рун попросит колдовать для вас. Теперь уже никак. Простите.
        Чувства человека, который был на волосок от исполнения мечты, и в миг её лишился. Это глубокие чувства. И сильные. Яр был обескуражен. И потрясён. И от стыда густой покрылся краской. Взор потупив, сидел понуро, глядя в пол.
        - Это всё жена, - горестно пожаловался он. - Вот же проклятая баба! И пилит, и пилит. Да это наше зелье, иди потребуй. Могли бы то, могли бы сё. Как короли б зажили. Не дай себя обокрасть. Да ты глупцом будешь, племяннику позволив всё присвоить. Вернусь, уж я ей покажу. Проучу хорошенько.
        - Вы что, дяденька Яр! Разве можно супружницу колотить? - ужаснулась Лала. - Не обижайте её, пожалуйста. Пообещайте, что не станете. Она уже сама себя наказала. Тем что лишила надежды на чудеса. Это большое наказание. Большой урок на будущее. Не надо обижать её. Прошу вас.
        - Не буду, - отрешённо пообещал Яр.
        - Не печальтесь, пожалуйста, дяденька Яр, - попросила Лала с мягким сочувствием. - Нет повода. Ведь вы не получили лишь того, что вам итак не полагалось. А значит, нет причины горевать. Тем более, когда у вашей мамы. Теперь есть дар магический. Она же ваша семья. Вы можете гордиться ею. Своей семьёй.
        - Пожалуй так, - вздохнул Яр. - Просто… позор какой.
        - Где здесь позор? - искренне подивилась Лала. - Никто же не узнает кроме нас. Об этом случае. А нам вы не чужой. Мы знаем, вы хороший. И не осудим. Просто вы ошиблись. Пустое недоразуменье, которое мы с Руном уж забыли. Ведь правда, дорогой?
        - Ага, - подтвердил Рун. - Ничего плохого вроде не произошло. Поговорили и всё выяснили. Да выбросили из памяти. Зачем такие пустяки в ней держать. Всё не упомнишь.
        Яр поднялся.
        - Пойду я, - промолвил он с потерянным видом.
        - Может покушать останетесь? - предложила Лала. - Мы были б рады.
        - Я сыт, благодарю, - всё так же отрешенно ответствовал Яр. - Супруга накормила. Готовить она мастерица.
        - Не колотите её, - напомнила Лала с улыбкой. - Так нельзя.
        - Нет, не буду, - заверил Яр. - Сам виноват. До свидания.
        Он быстро вышел. Хлопнула дверь. Лала посмотрела печально на Руна.
        - Жалко его, - поведала она. - Расстроился так. И ничего не поделаешь. Я правду сказала. Чудеса феи… не даруются беспричинно. Надо заслужить. Обязательно. Именно поэтому они ценны. Правда иногда сие жестоко. Как будто. Но я тут не виновата, Рун. Так мир устроен. Обними меня. Мне грустно.
        Он сразу переместился к ней на лавочку. Она прижалась. Улыбнулась тепло:
        - Так лучше. Полегче.
        - Красавица моя, - порадовался он тому, что она рядом.
        Лала промолчала. Не всегда нужны слова, чтобы выразить чувства. Её личико отражало смесь доброй печали и тихого счастья.
        - Удивляюсь я на тебя, милая, - признался Рун.
        - Почему?
        - Ты так уверенно ведёшь себя порой. Со всеми. Святых отцов тогда выставила. С бароном как с ровней. Пред строем ратников само очарованье. И перед дядей совершенно… не растерялась. А я вот да, к примеру. Немного.
        - Ну я-то не сидела по лесам, - объяснила Лала. - Фей любят. Я всегда была любима. Все мне рады. И в наших краях, не только здесь у вас. Привычно быть в центре внимания. Я редкая фея, мой славный. Очень. Меня замечали даже среди других фей. К тому же здесь ни у кого нет власти надо мной. Кроме тебя.
        - У меня есть власть над тобой? - развеселился он.
        - Есть, - лукаво отозвалась Лала. - Откажешься обнять, и всё. И я не выдержу.
        - Так я сам хочу. Сам себя наказывать?
        Лала рассмеялась тихо.
        - Ну, значит это у меня власть над тобой, - довольно произнесла она.
        - Вот это в точку, - кивнул Рун.

* * *
        Рун ещё нескоро ушёл. Они с Лалой некоторое время провели друг с другом. Затем Лала вызвалась помогать бабушке готовить. Ей увлекательны были нехитрые деревенские дела по хозяйству - и потому что в диковинку, и потому что помогать нравилось. Сияла всё время улыбкой, они с бабушкой говорили о чём-то, смеялись обе. Руну приятно было видеть эту тихую семейную идиллию. Сам он слазил в погреб, вспомнив, что бабуля просила почистить, оценил фронт работ. части чно перебрал овощи, нашёл сколько-то подгнивших, выбросил. Далее был завтрак. Люди уже не несли с самого утра подарки Лале, но бабушка теперь часто ходила по деревне, дарили ей днём, съестного было много. Те, кто знал голод, всегда рационально относятся к пище. Сколько бы её не было, в первую очередь постараются использовать скоропортящуюся. А лето это не зима, жарко, быстро портится много чего. В общем, на сей раз бабушка сотворила какую-то кутю, непонятную обжаренную смесь из всякой всячины, обычно-то она готовила довольно аппетитно, но кутя и есть кутя, плюс, Лала похоже пыталась улучшить блюдо магией, да не вышло у неё. Вкус был, мягко говоря,
странный. И всё же вполне съедобный для простых деревенских жителей. Лала, отведав сей кулинарный изыск, смущённо загрустила.
        - Милая, ты не ешь это, если не нравится, ешь что хочешь, - ободряюще посмотрел на неё Рун. - У нас вон сколько всего: и сыры, и мёд, и булки, и хлеб, и… чего только нет. Заботятся о тебе люди, и дарят и дарят.
        - Мне нравится, - возразила Лала.
        - Это заметно, - усмехнулся Рун. - После баронских яств наверное тяжело есть подобное? Прости.
        - Не тяжело, - буркнула она. - Просто. Стыдно. Я кажется испортила это кушанье. Что-то не получилось. Думала, это не сложно. А оно…
        - А как ты его испортила? Ты над ним колдовала? - с хитрецой на физиономии поинтересовался Рун.
        - Н… нет, - улыбнулась Лала лукаво.
        - Ну, значит ты тут и ни при чём.
        - Невкусно, дочка? - опечалилась старушка. - Я старалась. Вроде ничего.
        - Очень вкусно, бабушка Ида, - Лала героически продолжила трапезу.
        - Может нам всё же выкидывать лишнее, бабуль? - предложил Рун. - Ну много же, нам не осилить, свиней нет, чтобы скармливать. А то так и будем каждый день надсажаться бурдой. При том что у нас столько отличной еды.
        - Нельзя добрую пищу выкидывать сынок. Грех это, - покачала головой старушка. - Пища это святое. Я вот в детстве хлебнула голода. И кору ела с деревьев, и листики. И букашек. И землю. Многие помёрли тогда.
        Она вздохнула. Лала с бесконечным сочувствием поглядела на неё, и с ещё большей стойкостью отправила очередную ложку бурды в ротик.
        - Ну, сейчас-то не голод поди, - заметил Рун спокойно.
        - Привередлив ты стал, внучок, после баронских угощений, я смотрю, - улыбнулась бабуля.
        - Ага, даже слуги в замке удивлялись, насколько я привередлив, - с юмором отозвался Рун. - Сегодня опять наемся яств чудесных. Прям предвкушаю.
        Вскоре завтрак был окончен. Рун с Лалой снова отправились на свою любимую лавочку около избы. Весело щебетали птички, радуясь новому дню, летали пчёлки, в воздухе стояла свежесть, доносилось мычание коров и похрюкивание, периодически кричали своё «кукареку» петухи. Обычное безмятежное деревенское утро.
        - Ну что, Лала, привыкла быть сельской девушкой? - спросил Рун тихо.
        - Не знаю, милый. Жизнь хорошая. Здесь. Но как будто не моя. Странно всё же, - призналась она умиротворённо, расслабившись в его объятьях. - Я в городе жила. Училась магии. Теперь учусь варить. Вроде бы дело нехитрое. Но не выходит. Не вышло сегодня. Когда выходит, приятно, все кушают, и от этого хорошо сердечку становится. Когда не выходит… виноватой себя чувствую. Будто подвела, огорчила. От магии так не бывает, поругает учительница, и всё. Домой мне надо, Рун.
        - Так расстроилась из-за готовки, что и Рун стал не нужен? - подивился он шутливо.
        - Ты нужен. Очень! Но это не моё место, - мягко произнесла Лала. - Мне с тобой хорошо. Даже почти не печалюсь, что… из-за проклятья. Из-за разлуки с мамочкой, папочкой, сестричками, всеми, кто меня любит, кого я люблю.
        В её голоске послышались лёгкие тоскливые нотки.
        - Да уж. Тебе нельзя готовить, Лала, - усмехнулся Рун. - А то так с подобным настроением пожалуй и меня разлюбишь скоро.
        - Ты льстишь себе, мой дорогой. Я и не влюблена в тебя, - с иронией напомнила Лала.
        - Говори это себе почаще, может поверишь, - заявил он весело.
        - Глупенький какой, совсем от меня голову потерял, - улыбнулась Лала.
        - А мы её палочкой-направлялочкой поищем, - проронил Рун.
        Лала рассмеялась звонко.
        - Люблю, как ты смеёшься, - сказал Рун.
        - А я тебя. Люблю.
        - Ну вот и признала, - восторжествовал он.
        Лала только снова рассмеялась в ответ. На её личике сияла бесконечность счастья. Они посидели немого в тишине. Подлетела крупная стрекоза, повиснув рядом с ними, словно разглядывая своими огромными глазами. Было слышно мерное трещание её крыльев.
        - Здравствуй, милая, - ласково обратилась к ней Лала.
        Стрекоза покачалась в воздухе из стороны в сторону, затем к изумлению Руна сделала кувырок через голову, снова покачала крыльями, и умчалась. Лала разулыбалась.
        - Все-то тебя любят, - подивился Рун.
        - Особенно ты, мой заинька, - довольно промолвила Лала.
        - Особенно я, - добродушно согласился он, и посмотрел на неё с сожалением. - Идти мне надо, Лала. Быстрее уйду, быстрее ворочусь. Бабуля с тобой побудет, пока карета не придёт.
        - Рун, не уходи, - очень мягко попросила Лала с надеждой.
        - Прости, любимая, никак нельзя, - посетовал Рун. - Обещал же. Бабуле. Раньше я мясо приносил. Меняли у лесорубов на дрова. Теперь не приношу. Только за деньги. Лучше поберечь и деньги и дрова. До зимы. Я быстро ворочусь. И уж потом весь день не расстанемся. Обещаю.
        - Ну ладно, - смирилась Лала.
        Они посидели ещё чуть-чуть, и она отстранилась. Рун встал. Лала тоже.
        - Только обними меня сразу, как встретимся. Хоть при ком. Обещай мне, что обнимешь, не смутишься, - улыбнулась она. - Прошлый раз было так мило.
        - Лала, ну это перебор был. Давай по ситуации как-то, - почти взмолился Рун, вспомнив строй ратников. - Если прямо толпа, то отложим. Ну мы же не для них обнимемся.
        - Вот именно, Рун. Мы же не для них. Тогда какая тебе разница, сколько глаз на тебя глядит? - возразила Лала.
        - Ну как какая? - с недоумением отозвался он. - Стыдно. Неужели ты вообще не смущаешься?
        - Конечно смущаюсь, Рун, - поведала Лала. - Но это же очень хорошее и доброе. Объятья двух, что дороги друг другу. Разве стоит этого стыдиться? Нет. А смущение лишь волнения добавляет, трепетней сердечку, запомнится надолго и в душе останется навек самым тёплым и ярким воспоминанием.
        - Ну да, останется, это факт, - признал Рун. - Такое не забудешь. Лала. Ты мне дорога. Но мои чувства… я не хочу их перед всеми раскрывать. Они только тебе. Только для тебя. А так я перед всеми их выставляю. Словно специально напоказ. Зачем? Я не понимаю. Они лишь для тебя. Ни для кого более. Я не хочу делиться ими ни с кем кроме тебя.
        - Рун, если ты не понимаешь, как я это тебе объясню? Это вот здесь, - она приложила ладошки к сердцу. - Почему алый цвет алый и почему он красив? Мы не знаем. Но любуемся на зарево заката. Не важно понимать, важно чувствовать. Неужели ты не чувствуешь, что… это прекрасно, не видеть ничего и никого, когда хорошее меж нами есть и хочет проливаться друг на друга в объятьях нежных?
        - Ну… да, наверное это прекрасно, - неуверенно кивнул Рун. - Но должны же быть какие-то границы. Они есть у всего.
        - И у твоих чувств ко мне? - грустно улыбнулась Лала.
        - Сама же говоришь, что не влюблён, - виновато улыбнулся он в ответ. - Ты вот не хочешь жертв мне приносить. А я же хоть сейчас готов… на них пойти. Ни приласкать нельзя, ни прикоснуться толком. Твои границы безграничны, Лала. Они обширнее гораздо, чем мои.
        - Ну уж, нашёл чем укорить, - покачала головой Лала чуть растерянно. - Для жертв и ласк сперва надо жениться. Иначе то бесстыдство будет и позор. Для девушки уж точно.
        - Я не укоряю, Лала, вовсе нет, - заверил Рун мягко. - Это здорово, что ты такая. Хорошая. Безгрешная. Я лишь хочу сказать, что… мои границы не к тебе имеют отношение. А к другим. Я не хочу других, хочу чтоб ты была лишь рядом. Вот и всё.
        - Смотри ты, как выкрутился, - развеселилась Лала. - Ладно, Рун. Раз ты так хочешь, так тому и быть. Не обнимай меня при встрече, коли смутишься или будет слишком людно. Я потерплю.
        - Спасибо, Лала! - безмерно обрадовался Рун. - Ты не переживай, навряд ли снова нам перед толпой устроят встречу. А при бароне я насмелюсь. Правда.
        - Мой герой, - с нежной иронией промолвила Лала. - Иди уж. За хворостом своим.
        Они глядели друг другу в глаза. И было в её взгляде столько тепла, и доброты, и ласки. Он не выдержал, шагнул к ней и обнял на прощанье. Она лишь вздохнула. Он отступил:
        - До свидания, невеста моя славная.
        - До встречи, жених мой ненаглядный, - одарила Лала его прощальной радушной улыбкой.

* * *
        Для того чтобы собирать хворост надо углубляться в лес. Чем ближе к деревне, тем труднее его найти. Народ-то не сидит на месте. Парни и мужики редко его ищут, всё же силушка есть и на какую-то иную более важную работу, а вот ребятня, девицы да старики хаживают за ним. Огонь-то всем нужен. Девицы и дети далеко за ним не идут по причинам безопасности, чтобы животное не напало или человек злой не обидел. Старики шарятся везде, куда ноги добредут. Парень, ежели всё же отправился, получается вне конкуренции, только надо уходить подальше вглубь. Рун быстро миновал прилесок, не утруждаясь в нём поисками. И оказавшись в лесу, сразу пошёл дальше. Лучше потратить лишние минут десять на ходьбу, чем лазать по местам, где до тебя уж лазало немало других охотников за сухими ветками. То, что была гроза ночью, и хорошо и плохо. В грозу всегда ветер, новых веток должно было нападать. Только вот они теперь не совсем сухие. Но это не беда, просохнут, главное принести. Всё бабуля меньше будет пенять, что не помогает. Рун шёл, а у него перед глазами так и стояла Лала. Он улыбался, но почему-то как будто болело слегка
внутри. На сердце. Он этого не замечал, не осознавал, просто воспринимал ноткой грусти от расставания. Которое закончится уж скоро. Лишь он вернётся. Это ненадолго. Их разлука. И всё же эта нотка на него влияла. Вызывала внутреннее беспокойство. И наконец он отчётливо осознал и её, и её причину. А Лала-то ведь грустная была. Прощались, улыбаясь, но если присмотреться к её образу. Оттенок лёгкой печали присутствовал в глазах её чудесных. И не из-за расставанья. Она вовсе не приняла его сторону в вопросе об объятьях при народе, в чём он убедил себя. Она уступила. Потому что добрая. Но ей было грустно. Он её обидел так или иначе. Пусть не слишком, но всё-таки обидел.
        Рун расстроился этому своему открытию. Ему нравилось радовать её. А огорчать. Такого он не ожидал от себя. Даже стыдно как будто. Очень. Невинное созданье, столь безобидное и беззащитное. Он призадумался, он прав или неправ. Как будто прав. Ну где тут ошибаться? Чем хорошо прилюдно демонстрировать к друг другу чувства? Зачем так выставлять их напоказ? Быть может у девиц иначе всё. У мужчин… ну или не у всех, лишь у него… Не свойственна мужчинам нежность. Поэтому неловко публично изливать её на кого-то. Словно душу выворачиваешь наружу пред всем миром, открываешь полностью чужим, кто не оценит, не поймёт, лишь плюнет туда при первой же возможности. Для демонстрации сих чувств нужно доверие к тому, кому их демонстрируешь. Большое. Огромное. С открытою душой ты уязвим. Душа ранимая, бронёю не прикроешь. Поэтому оберегать стремится всякий от чужих. Никто не пустит просто так. Ну может, кроме фей, которые всех любят сами, и всеми трепетно любимы. Всем доверяют. Для неё свою любовь демонстрировать так же естественно, как дышать. Для него естественно прямо противоположное. Укрывать любовь ото всех.
Несовпадение выходит. И что же делать? Душу обегать надо так или иначе. Он прав, она нет. Просто она не учитывает, кто он, что он другой. Её душа ничуть не пострадает, коль её чувства не увидят люди. А вот ему есть шанс что раны нанесут, когда он примет её сторону в вопросе публичных излияний нежности. Поговорить об этом с ней? Нет, не поймёт, не объяснить такое на словах, не хватит ни красноречия, ни аргументов. Это или чувствуешь, или нет. Она не мужчина, и даже не человек. Ей может не дано почувствовать такое. Но она добрая. Уступила ему. Обиделась чуть-чуть. Он ей компенсирует. Обязательно. Объятьями, хорошими словами. Своими чувствами. Она простит. Оттает. Неизбежно. Потому что любит. Пусть хоть как друга. Но вроде любит. Искренне.
        Рун разулыбался от мыслей о том, как будет радовать её, как она воссияет от этого. И всё простит. Конечно же. Она ведь фея. Он успокоился как будто. Ходил мечтательно, искал хворост совершенно машинально, не видя и не слыша ничего. Он находил ветки, укладывал в вязанку, но видел лишь её. Лишь Лалу пред глазами. Думал о ней, и тепло становилось на сердце. Словно она рядом. Вспоминал их разные моменты с ней. Вспомнил о цветах. И тут вдруг как озаренье. Остро и отчётливо осознал. Нет, неправ именно он, а не она. И суть тут в том, что тут вообще не важно, кто прав, а кто нет. Важно что она девушка, а он парень. Взять хотя бы эти цветы. Казалось бы, ну зачем они ей? Это что, подарок? Ерунда какая, могла б сама нарвать, если ей надо. Но нет, она рада была, безмерно, пела эти свои милые «ла-ла-ла». Это её душа пела. Она очень радовалась тем цветам, тому, что он нарвал их для неё. Это было дорого ей. Неважно, почему. Важно что дорого. Она девушка, девушки радуются разному, и так хорошо на душе, когда удаётся порадовать. Вот единственное здесь, что действительно важно. Если ей в радость, чтобы все увидели,
как сильно он её любит, если она счастлива от этого станет, тогда большое счастье обнять её при всех, и насладится её невинной искренней радостью, всё остальное не имеет значения. Подумаешь, чужие плюнут в душу. Мужчина же, да и плевали сколько раз. Ради неё стерпеть легко. Она с ним не стесняется обняться прилюдно. При том, что она фея, практически богиня, а он кто? Дурачок-плебей. Такого рассказал ей про себя вчера… Любая б после этого со стыда сгорела обнять на глазах у народа. Даже зная, что оклеветан, всё равно сгорела бы. Позор ведь. Не стала б ни за что ни одна девица здесь. Стыдно. А Лале всё равно, что о нём думают другие, весь мир для неё словно перестаёт существовать, когда он рядом. Тогда как сам он, видите ли, стесняется. Может правы люди насчёт него, может и правда дурак? Но ей всё равно. Ну, слава богам, хоть понял. Теперь уж боле так не ошибётся. Столь глупо, столь обидно для неё. Теперь исправится.
        Рун остановился, утёр пот со лба, посмотрел на небо. И тут вдруг словно пришёл в себя. Мечтательность и мысли отступили. И ему открылась ещё одна неприятная истина. Вязанка была уже столь огромна… аж страшно. А солнце поднялось так высоко. Что утро и закончилось давно. И в общем-то недалеко и полдень. Он ужаснулся и расстроился. Что новую обиду Лале причинил. Наверное истомилась в ожидании. Может волнуется, переживает. Не долго думая, он схватил вязанку, взвалил на спину, помчавшись со всех ног домой. Шёл так быстро, как мог. Порой даже бежал. Вязанка конечно была неординарного размера, с ней сильно-то не побегаешь. Он понял, что даст очередной повод людям считать себя дураком. Никто со столь огромными не ходит. Ну и ладно, главное сила есть, чтобы дотащить, бабуля довольна будет, а перед Лалой… исправится. Найдёт, как утешить. Вот пусть хоть кто окажется поблизости, хоть ратников отряд, хоть народ со всей округи, барон с толпою знати. Обнимет сразу. И прошепчет нежности какие-нибудь. От сердца. И она немедля засияет своей очаровательной улыбкой, и простит. Она же добрая. Как ангел. Рун бежал и
улыбался, думая, как она его простит, как будет рада, и всё ненастное меж ними навеки в прошлое уйдёт, забудется, и будет только счастье. Опять замечтался, не заметил, как и до дома добрался. Бросил вязанку за домом, хотел сейчас же бежать в замок, но бабушка, заметив его в окно, вышла, Лицо у неё было озабоченное и опечаленное.
        - Долго ты, внучок, - посетовала она с некоторым удивлением.
        - Да что-то прокопался, - кивнул он.
        - Рун, - расстроено молвила старушка. - Люди всё судачат о вас, всё судачат. Много дурного стали про тебя говорить. Мол, фею хитростью заставил своей стать.
        - Не ново, - пожал он плечами. - Завидуют. Сами-то поди только и мечтают. Поймать фею. Теперь.
        - Говорят, ты её обижал.
        Бабушка смотрела на него в растерянности.
        - Поссорились разок как-то. По пустяку. Через часок уж помирились, - объяснил Рун. - Пойду я, бабуль.
        - Ты её бил, говорят, внучок.
        У Руна так и отпала челюсть.
        - Бабуля, ты с ума сошла?! - вырвалось у него. - Как ты себе вообще такое представляешь?! А если бы люди говорили, что я тебя бью? Ты бы тоже поверила?! Похоже да. Сказала бы, зачем же ты, внучок, меня колотишь? Хоть не болят бока, да люди-то видали, а значит было. Так что ли?!
        - Так всё неправда? - с неуверенностью спросила старушка.
        - Она счастлива у нас. С нами. Неужто тебе это не заметно? - с чувством задал встречный вопрос Рун.
        - Говорят, что магия влюблённости делает её счастливой, хоть истязай ты её, она будет к тебе стремиться, - не унималась бабушка.
        Рун вздохнул.
        - Побегу я, бабуль, - произнёс он. - Лала там наверное меня уж потеряла. Выкинь ты из головы эти глупости. Бред это всё. Я её так же часто бью, как и тебя. Я нарадоваться на неё не могу, налюбоваться не в силах. Ни за что я не сделаю ей плохого. И девушек я никогда и пальцем не трогал. И не собираюсь, к твоему сведенью. Кто я по-твоему? Уж ты-то меня знаешь. Я думал. Обидеться бы на тебя, да некогда. Побегу я.
        - Прости, сынок, - ответствовала бабуля по-доброму, явно повеселев.
        До замка Рун добрался без приключений. Никаких старушек он по дороге не встретил, а если и встретил, то не заметил, слишком уж ум был занят другим. Стражники молча пропустили его через ворота, там к нему сразу подошёл слуга с суровым лицом, велел следовать за ним. Не разговаривал, шагал размерено, не медленно, но и не спешил, Рун клял его про себя, сам-то бежать был готов. Но что поделать. А в мыслях у него лишь было, как сейчас кинется к ней, и прижмёт, и повинится, и скажет… много всего. Много-много. И она возрадуется. Обязательно. Иного не бывает. Она такая. Стыдно было, что обидел. Но был уверен, всё исправит сейчас.
        Они оказались в коридоре, где слышались приглушённые звуки лютни и поющего мужского бархатного голоса. Рун с облегчением понял, что всё, пришли. Заволновался. Слуга довёл его до двери, отворил её, пропустил его внутрь. Тут были все: барон, его дети, какая-то полноватая женщина в строгом платье. Менестрель - в сценическом наряде играл на лютне, исполняя чувственную балладу. Ну и конечно Лала. Рун разулыбался, сразу пошёл ей навстречу, без разрешения господ - неслыханная дерзость. Но решился. Лала встала. Почему-то она не улыбалась. Менестрель резко смолк.
        - Лала, прости, задержался что-то, - мягко попросил Рун, протягивая к ней руки.
        К его полному изумлению она не дала себя обнять. Даже не двинулась навстречу, сохраняя серьёзное выражение личика, а когда он сделал последний шаг, вытянула свою ручку вперёд, как преграду, и не позволила.
        - Рун, нам надо поговорить, - промолвила она, глядя на него непривычно спокойно, даже без намёка на её обычное радушие.
        Он посмотрел на неё в абсолютном непонимании. Чувствуя себя так, словно наступил какой-то сюрреализм. К ещё большей его озадаченности все остальные люди встали и ушли. Молча. И барон, и дети его, и женщина, и менестрель. И слуга. Все. Даже дверь за собой закрыли, оставив их наедине. Рун взирал на Лалу и ждал, сам не понимая чего.
        - Что происходит? - услышал он собственные тихие слова.
        - Рун, я подумала. Ты прав. Мне будет лучше в замке, - сообщила Лала. В ней не было какого-то негатива, неприязни. Но и приветливости тоже. Просто поставила его в известность. - Здесь безопасно, не страшно. Сэр Саатпиен галантный кавалер. Красивый, благородный. И за хворостом ему не надо. И бабушка его не караулит.
        На мгновение лицо Руна приобрело очень болезненное выражение. Но только на мгновение.
        - Я же тебе сразу предлагал, - напомнил он непринуждённо. - Вот видишь. А ты не верила, что так будет лучше. Отлично. Тогда я пойду?
        - Подожди, Рун, - в голоске Лалы зазвучали нотки неловкости. - Мне надо чтобы ты кое-что сделал. Надо, чтобы ты загадал перед всеми. Перед милордом. Третье желание. Которым бы меня освободил от первых двух своих желаний. Развеял их.
        - Давай, - с готовностью кивнул он.
        Он уже было собирался направиться к двери, но Лала снова его остановила.
        - Постой, Рун, ещё одно, - теперь она выглядела немного смущённой. - Я тебе должна… кое-что. Ну… жертву. Наверное пришла пора расплатиться. А то быть может не увидимся уже.
        Рун призадумался.
        - Не хочется, - сказал он искренне, словно озвучивая результат своей мыслительной деятельности. - Мне ж выбирать. Я выбираю отказаться. Не чувствую, что хочу.
        - Всегда как будто хотел, - чуть омрачилась Лала.
        В её глазках отражались частью сомнение, частью виноватое сожаление.
        - Думал, что хочу, пока далеко было, - поведал Рун. - Казалось так. А как пришло время… Нет, не чувствую, что мне это надо. Зачем оно? Обслюнявить друг друга? Оставь для будущего мужа. А я для будущей жены приберегу.
        - Ну хорошо, - негромко проговорила Лала.
        - Пойдём, - он машинально попытался взять её за руку, по привычке, но она убрала руку.
        Он вышел первым. Она за ним. Все стояли в коридоре немного поодаль и ждали. Мялись на ногах - правитель местный, его дети, два артиста, слуга. Рун встал пред ними, Лала к нему лицом около них.
        - Желаю, чтобы два первых моих желания развеялись, - объявил он без особых эмоций, словно делал что-то рутинное.
        - Исполняю, - тут же отозвалась Лала, взмахнув рукой, вокруг которой появилось синее сияние.
        На сколько-то секунд все замерли, словно в ожидании, что будет далее.
        - Ну, я пойду? - спросил Рун.
        Лала кивнула.
        - Развеялось, госпожа моя? - с надеждой осведомился барон у неё.
        - Да, - подтвердила она. - В сердечке сразу так тихо стало. Но пусто как-то.
        Она вздохнула.
        Рун повернулся и пошёл прочь. Путь назад он вроде бы запомнил. Барон сделал слуге знак рукой, тот торопливо направился следом.
        - Ступай за мной, куда понёсся, - приказал он строго. - Ты кто таков, чтоб здесь один ходить?!
        Рун молча подчинился. Слуга провёл его до самых ворот, не проронив боле не слова. Вскоре Рун уже шёл по дороге к дому. Вокруг был лес. Вдали виднелись чьи-то две спины. Он шагал, как всегда быстро, постепенно нагоняя их. Но вдруг остановился. Свернул с дороги в лес, прошёл чуть вглубь с минуту, упал на землю средь деревьев. И зарыдал горько. Чувствуя как жжёт огнём в груди. Лежал и лил слёзы. Впервые за много лет. Последний раз он плакал, когда ему было одиннадцать. С тех пор как отрезало. Даже когда дедушка умер, ходил с потерянным видом, но ни слезинки не проронил. А тут навзрыд. А над ним весело щебетали птички.
        Через треть часа на дорогу из леса выбрался юноша, бодрым шагом направившись в сторону деревни. Лицо его не выражало ничего. Просто спокойный человек, спокойно идущий своей дорогой.

* * *
        Прошло пять дней после расставания с Лалой. Слухи про неё доходили, но Рун старался их не узнавать. Зачем? Знал, что она была в городе, что-то там устроила, какое-то волшебное представление для детворы. И всё. Специально просил бабулю не рассказывать ничего. Чего бередить раны. Первые три дня было особенно тоскливо, всё время память возвращала к ней. Потом как-то полегче стало. Слегка. Бабушка развила бурную деятельность, помогала деревенским с огородами. На неё начали приходить дивиться даже из города. Ей тоже стали помогать в ответ, и сарай без Руна поправили, и погреб. Воды наносили. Дров подвезли. Девушки подсобляли с уборкой в избе. Уходил в лес, пришёл через день обратно, а уж вообще ничего не надо. Никаких дел. Один из соседей возится, ограду починяет со стороны улицы. Хоть она там практически и не требовала ремонта. Бабушка была в почёте теперь, большом. А вот Рун наоборот. Старые времена, когда на него глядели не просто косо, а с негодованием, вернулись. Он чувствовал, что его не любят. Здороваться с ним снова перестали. Его терпели из-за бабули. Почему все решили, что он обижал Лалу, для
него было загадкой. Впрочем, чему удивляться при его-то дурной славе. Хотел сходить на рыбалку, а им уж и рыбы принесли рыбаки, да не абы какой, а белорыбицу, самую редкую, вкусную и дорогую. Без костей совсем. Тут бы отвлечься от тоски работой, а работы нет. Вот и сегодня, встал с утра, поел, и дилемма. Чем себя занять полезным. Идти снова в лес? Единственный вариант. Только что дальше? Всю жизнь там провести? Решил пока не ходить, подумать. Пошёл на реку, к могилке Тано. Палочки над его холмиком ещё стояли. Не смыл дождь. Рун сел рядом, сотворил знак поминовения.
        - Привет, Тано, - вздохнул он. - Хорошее ты был созданье. Мне жаль, что тебя нет. Не знаю, был ли ты мне сыном. Мне всё же кажется, что вряд ли. Сын… это… другое. Тот, в ком души не чаешь. А тебя я знал всего час. Ты не моя плоть от плоти. Но ты кто-то близкий всё равно. Кто прожил с нами всю свою жизнь. Со мной… и с Лалой.
        Он замолчал. Ответом ему был лишь шум реки да мерное стрекотание кузнечика. По реке плыла лодочка. Лодочник Шим кого-то перевозил опять с этого берега на тот. Рун смотрел на свои родные края, на их красоту и ширь, и всё отчётливее понимал, что пришла пора с ними расстаться. Уже хотел ведь. Собирался после испытанья зелья. Теперь ещё больше поводов. Все когда-то взрослеют. Он тоже почувствовал, что уже вырос. Как будто целая жизнь прошла от встречи с Лалой. Столько пережито всего. За эти дни с ней. Хорошего и не очень, бесконечно счастливого и безутешно горестного. Да уж. Он улыбнулся над самим собой. Чего сидеть и сопли разводить. Хоть есть что вспомнить. Сразу было понятно. Чем всё кончится. Итак настолько долго были вместе. Зачем она была с ним? Вот загадка. Кто этих фей сумеет разобрать, тому медаль положена за мудрость. Но было замечательно. Иль всё ж не уходить? В чужих краях, без дома, без семьи. Один. Смешно. Покинуть бабушку и дядю, чтобы не быть всё время одному. Занятный фортель. Намного ль лучше станет? А то может найти себе волков. И к ним прибиться. Они же ему братья. Во, сколько
родственников сразу. И всё же хочется попробовать иной судьбы. Чем участь дурачка-изгоя. Нет, здесь не жизнь. Обманывать себя не стоит. Там, где не знают, можно всё начать сначала. Найти знакомства, завести друзей. Пора уйти. Как только бабушке сказать? Поймёт? Или обидится? Терпеть ради неё? Быть может. У неё дядя есть вообще-то. И дети есть ещё в других местах. Не очень далеко. Одна она не будет точно. Однако он сейчас роднее всех. Ведь сызмальства растила. Словно мама. И с ним живёт вдвоём который год. Быть иль не быть здесь с ней, вот в чём вопрос. Достойный Гамлета.
        - Ладно, Тано, пойду я всё же в лес пожалуй. Чего зря сиднем сидеть. А там уж решу, - промолвил Рун. - Прощай, друг. Хорошее ты место нашёл для упокоения. Красивое. Гораздо лучше, чем на кладбище.
        Он поднялся, отправился домой собрать сумку. Зашёл в деревню, навстречу две соседки. Смерили его осуждающими взглядами. Он молча прошёл мимо них, словно их и нет. Бабушки не обнаружилось ни в огороде, ни в избе. Что неудивительно, последнее время она часто отлучалась. Бывает, и по пол дня дома не появляется. Рун быстро собрал нужные вещи - верёвку, огниво, котелок, кусочек мыльца, чуть-чуть еды, щепотку соли. Тряпицу, пригодную чтоб подстилать и укрываться. Много ли надо человеку в лес? Лес сам всем изобилует. Взял свой нож. Бабули так и нет. Конечно можно уйти и не предупредив, догадается поди. Но всё ж таки это не дело. Идти искать её по деревне не самый приятный вариант. Решил немного подождать. Вышел на порог, сел. А тут кузнец Тияр подходит к ограде. Единственный человек, с которым всегда были нормальные отношения.
        - Здравствуйте, - кивнул Рун.
        Кузнец воззрился на него задумчиво. С явной неприязнью. Рун понял, что нормальные отношения кажется закончены.
        - Баба Ида дома? - спросил Тияр спокойно.
        - Нет, вышла куда-то.
        Тияр стоял, словно не зная, как поступить дальше.
        - Что же ты, Рун, фею-то обидел? - проговорил он наконец с неодобрением. - Не стыдно тебе? Дед у тебя вон какой был. А ты.
        Рун окинул его взглядом, полным равнодушной безмятежности. Кузнецу этот взгляд не понравился.
        - Эх ты! - сказал он. - Дать бы тебе по шее. Да бабушку твою расстраивать не охота.
        Обычно Рун не находил нужным вступать в перепалки с односельчанами, просто игнорировал. Кто они такие, чтобы придавать им и их словам значение. Но тут почему-то не сдержался.
        - Шли бы вы, дяденька, куда шли, раз бить меня не собираетесь, - проронил он безразлично. - Чего зря воздух-то сотрясать?
        Кузнец покачал головой в сердцах. И пошёл прочь. Рун посидел-посидел. Бабули нет. Хочешь не хочешь, а идти искать надо. А то так весь день и просидишь ненароком. Отправился по деревне. Ни у кого ничего не спрашивал, ни на кого не обращал внимания, просто заглядывал через ограды. Вдруг она в огороде чьём-нибудь, правит. На одной из улиц столкнулся нос к носу с Фиором. Тот сразу расплылся в ехидной насмешливой ухмылке.
        - Эй, Рун, скоро свадьба-то? - поинтересовался он с издёвкой.
        Рун прошёл мимо, храня молчание.
        - Вот же дурачина, - услышал он за спиной. - Три желания спустил в отхожую яму. Жених. Зато ходил как гордо.
        Рун отправился дальше. Миновал храм, и тут на него из переулка вышел старый Мио, однорукий бывший ратник. Лицо Мио сейчас же исказилось гримасой ужаса.
        - Ах ты, проклятый чернокнижник! Я тебя ещё выведу на чистую воду! - взвизгнул он, и вдруг кинулся наутёк с резвостью юного скорохода.
        Рун вздохнул, развернулся и пошёл домой. Вернулся в избу, сел в задумчивости, а тут и бабушка заходит.
        - Всё печалишься, сынок? - молвила она участливо. - Не по нам девица была, ты сам это говорил. Не о чем горевать. Фея и есть фея. Явилась, одарила и ушла. Как ей и положено.
        - Бабуля, - Рун посмотрел на неё расстроено и виновато. - Уходить мне надо. В чужие края. Не могу я тут больше быть.
        - Да, сынок, - к его удивлению с грустью согласилась старушка. - Не дадут тебе у нас житья. Даже хоть и меня уважают теперь. Надо уходить. Я сама тебе хотела посоветовать. Да не решилась.
        - Тогда прямо сейчас и пойду? - полувопросительно произнёс он.
        - Хоть завтра, сынок, - мягко возразила бабушка. - Что ж так кидаться в дорогу. Соберём всё.
        - Да что тут собирать. Налегке пойду, - пожал он плечами. - Зимняя одёжа всё равно худая. И подрос, мала уже. Не буду брать её. Я несколько монеток серебряных возьму, ладно? Оденусь на них, ежели не успею заработать до холодов. Зачем мне, бабуль, до завтра ждать? Заняться-то нечем. В потолок пялиться? День только начался, вот и пойду. Ты же не пропадёшь без меня. У тебя дядя Яр есть.
        - Не, я не пропаду, сынок, - заверила бабушка. - Яр давно меня зовёт. Из-за тебя не шла. И хозяйство жалко бросать. У меня же кавалер теперь есть.
        - Правда? - поразился Рун.
        - Да, - похвалилась старушка.
        - И кто же?
        - Сосед через три двора. Зиур.
        - Дед Зиур?
        - Ага. Мужчина видный. Работящий. В силе ещё. И жену свою никогда не бил. Все это знают. Мне очень нравится.
        - Да уж, - усмехнулся Рун. - То-то я гляжу, ты в последнее время ходишь с загадочным видом. Улыбаешься всё чему-то задумчиво. Теперь понятно.
        - Он на меня давно посматривал, - поведала бабушка. - Только дети его были против. А сейчас все хотят меня в родню. Может мы даже обвенчаемся.
        - Дела! - покачал головой Рун. - Ну, я рад. Спокойно теперь пойду. А то переживал, как ты тут будешь. Возьму несколько монеток, бабуль?
        - Рун, все бери, - настоятельно попросила его старушка. - Это твои деньги.
        - Нет, не мои. Наши. Пять возьму?
        - Рун, все. Я проживу без них. У меня есть дар, мука, Яр, жених. Дом. А у тебя ничего не будет. Бери. Глядишь, даже и женишься. С деньгами-то жених всегда красивше, - она улыбнулась.
        - Ладно, - кивнул Рун нехотя. - Убедила. Возьму половину. И то совестно.
        - Сынок, ну мы же не чужие, чтобы делить по совести, - стала увещевать его бабушка. - Бери все. Чужие делят честно пополам. А кто родной, тот по нужде. Чтобы выжить было легче. Всем. Я проживу без этих денег. Бери все.
        - Бабуль, ты меня убедила, возьму половину не стыдясь. И всё. Вопрос закрыт, - твёрдо сказал Рун.
        - Хорошо, сынок, - смиренно промолвила бабуля.
        Она достала из сундука узелок с монетками. Развернула. Они оба подивились немного на эдакое невиданное богатство. Потом Рун отсчитал пятнадцать беловатых монеток. Переложил их себе на тряпицу. Бабушка туда же положила немного медяков. Он хотел возразить, посмотрел на неё. И не стал. Завязал тряпицу в узелок, убрал в сумку.
        - Как будто всё, - сообщил он тихо. - Пойду я, бабуль. Зайду сначала к деду. А потом уж в путь. Ты не говори тут никому, что я ушёл. Пусть думают, в лесу сижу. Дяде только передай, что ушёл. Не пойду к нему прощаться. Мне в замок лучше не соваться. Поклонись ему от меня.
        - Поклонюсь, сынок, - заверила бабушка сдавленным голосом. - Давай присядем хоть. На дорожку-то.
        - Давай.
        Они уселись на мягкую изящную скамеечку. Бабушка вздохнула тяжело.
        - Ты, Рун, иди далече. Не в соседние село или город, - посоветовала она. - Иначе узнают скоро. И всё равно не дадут житья.
        - Направлюсь в сторону столицы, - пообещал Рун. - Куда-нибудь подальше.
        Бабушка снова вздохнула. И вдруг принялась истово творить над ним знаки благословления и оберега.
        - Господи, господи, господи, - шептала она с болью. - Спаси и сохрани, спаси и сохрани. Убереги от зла и от бед, дай пищу и кров сыну своему, защити от болезней и бедности, избавь от нечистого. Спаси и сохрани, спаси и сохрани.
        На её глаза навернулись слёзы. Руну тоже стало тяжело на сердце. Но простым людям не привыкать к невзгодам. Терпеть умеют. Он встал.
        - Пойду. Прощай, бабуль. Я тебя люблю. Извини, что не говорил никогда. Неловко было. Не люблю нежности.
        Бабушка поднялась. Обняла его.
        - Что же ты с феей своей столько миловался, коли не любишь нежностей? - буркнула она добродушно.
        - Вот уж не знаю, - усмехнулся он. - Сам от себя не ожидал такого. Прощай. Не провожай, не хочу чтоб соседи заметили, что провожаешь. А то догадаются.
        - Прощай, сынок, - с трудом вымолвила бабуля.
        Она отстранилась, отступив на шаг. Он поклонился ей в пояс и решительно зашагал к выходу в огород. А она всё творила ему в спину знаки оберега.
        В огороде Рун воспользовался дырой в дальнем краю ограды, пролез в неё. Странно уходить навсегда из дома подобным способом. Но ничего. Так проще. Да и дыра родная как будто. Уж не увидит боле и её. К кладбищу он направился по прямой, не прячась. Быстро отыскал могилку деда. Сел рядом, и сидел молча, глядя на деревню да реку за ней, улыбаясь чему-то. Чувствуя присутствие дедушки рядом. Словно они вместе сидят, как бывало много-много раз, в лесу, на рыбалке. Много где. Хорошее было время.
        Рун вздохнул. Посмотрел в последний раз на деревню.
        - Прощай, дедушка, - произнёс он. - Будь счастлив там, в раю. А я пойду искать своё счастье. Кто знает, может и найду.
        Он поднялся, сотворил над могилкой знак поминовения, поклонился в пояс родным местам, развернулся, и быстро зашагал вперёд, более уже не оглядываясь.
        КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ .
        P.S. Чтоб вы понимали, это совсем не конец. Это только самое-самое начало приключений Лалы и Руна.
        ПОСЛЕСЛОВИЕ
        Здесь я хочу рассказать немного об истории появления повествования о фее Лале, о том, почему оно именно таково, каково есть, а так же о том, чего ожидать от него далее. Для начала скажу, зародилось оно очень странным необычным образом. Фактически против моего желания. Было так: сижу я, пишу себе ЭБ (другую свою книгу), никого не трогаю, работы ещё много, минимум на пол года. И тут вдруг на меня накатывает супер вдохновение на тему фей, прям фонтанируют мысли, идеи, эмоции про них. А мне-то некогда, да и не писал я никогда ничего такого. И про фей до того вообще не думал, понятия не имею, причём тут феи. Пол дня я боролся с этим наваждением, отбрыкивался, но оно не отпускало, не давая толком работать, сильно рассеивая внимание, и я сдался - супер вдохновение всё же ценная вещь, редко бывает, да ещё и так странно, когда оно само начинает из твоего подсознания прорываться наружу против твоей воли. Сел писать про фей, и две недели практически не отрывался, лишь с перерывами на сон и еду, всё из меня пёр текст. Я пытался всего лишь записать все мысли, дабы не забыть и не утратить их, ум был переполнен
ими, их было слишком много. Ну и ещё я хотел поскорее вернуться к ЭБ. Поэтому торопился, не позволяя себе перерывов. В результате за указанные две недели написал всю первую часть книги, а так же более полутора десятка разрозненных эпизодов из третьей части (почему-то полностью минуя вторую). Но потом всё же вдохновение ушло, а мне ЭБ надо было заканчивать. И я пока отложил фей в сторону. Почему вдохновение сошло на нет, я знаю. Ему стало не с чем работать. Воображению нужна «пища», нужны детали, пока у меня герои были в лесу, можно было ограничиться их взаимоотношениями, но когда они вышли к людям, хочешь не хочешь, нужно выстраивать их взаимодействие с окружающим миром, с социумом, продумывать, как этот социум устроен, тут вам и география, и геополитика, и экономика, и религия, и культура, и иерархия власти. Огромный пласт информации, который необходимо продумать и записать для себя в виде неких служебных данных. Целая вторая ЭБ (энциклопедия).
        В последствии вдохновение ещё пару раз у меня просыпалось, не столь ярко выраженное, не супер, но всё же сильное. И опять в очень странной форме. Я написал огромный кусок из второй части третьей книги и финальную часть третьей книги (я уже знаю, чем всё закончится - у этой парочки, моих главных героев, никогда ничего не бывает по-простому, скажу я). Иными словами, вдохновение зло пошутило надо мной - теперь, чтобы закончить историю про фею Лалу, мне нужно написать минимум три книги, каждая минимум по 3 - 4 части . У меня понимание сюжета сформировалось, оно потребует минимум трёх книг, и это никак не обойти. Это годы работы, которая при отсутствии интереса со стороны читателей кажется бессмысленной. Но если я её не продолжу, много-много уже готового материла, все указанные уже написанные последующие части пропадут. А мне они нравятся вообще-то. К тому же история про фею тогда будет незаконченной, оборванной. Прямо я и не знаю, что с этим делать. Я, граждане, до сих пор не понимаю, что такое эта история про фей. Хороша она или плоха, интересна она другим людям (помимо меня) или не очень. Как вы уже
поняли, я никогда не планировал её писать. С одной стороны она - довольно занятный пример торжества подсознательного над сознательным, чистый продукт творческого «я», и с этих позиций могла бы представлять интерес. Но. Я не писатель, я человек технического склада ума, ничего не понимающий в писательском ремесле, никогда не интересовавшийся, как это делать правильно. Когда пишу, ориентируюсь исключительно на собственные ощущения и собственное восприятие. Соответственно, продукт моего творческого «я» с высокой долей вероятности может оказаться весьма посредственным даже при супер вдохновении. А вдохновения более нет, все остальные недостающие части мне придётся писать, обходясь без него. Так что я пока не уверен, нужно ли мне тратить годы на дописывание истории Лалы и Руна.
        После публикации в интернете первой части я всё же решил попробовать написать хотя бы вторую часть первой книги. К несчастью по наивности я как всегда не рассчитал трудозатрат. Я знал, чем кончится эта часть, и мне всего лишь нужно было подвести события к этому концу. Мне казалось, вторая часть будет очень-очень коротенькой. А мне нужно было, чтобы она вышла не короче первой части . Супер вдохновения у меня уже не было, и я стал писать, просто опираясь на свою логику. Отталкивался от того, какие события неизбежны, и позволял героям делать то, что они хотят приложительно к происходящему. Потом для увеличения объёма текста я начал делать необязательные сюжетные ответвления. Они мне понравились, они даже стали давать новые краски основному сюжету. Вот только вскоре я осознал, что текст у меня разрастается, растёт «календарь событий» (перечень эпизодов, которые должны быть написаны, так как вызваны логикой предыдущих уже написанных эпизодов), и суммарный объём второй части будет намного-намного больше объёма первой. А это всё траты сил и времени, изначально-то я рассчитывал, что за это время успею
написать и третью часть. Отмечу, что всё же и вторая часть была написана мной не разумом, а вдохновением, только оно работало несколько по-иному - если в первой части у меня вдохновение пылало непрерывно в течение 2-х недель, и у меня стояла одна задача - успеть записать всё что я чувствую, во второй части каждый день я садился писать, не зная, напишу ли я что-то, или нет, но стоило сесть, и текст начинал из меня истекать с той или иной скоростью, часто совершенно парадоксально для меня - то вдруг выйдет фрагмент с размышлениями героев или от автора, который я вообще не планировал, то вдруг мои герои начинали болтать меж собой, и я никак не мог это остановить. То есть и вторая часть в общем-то продукт подсознательного. Если бы я умом пытался её сочинять, я бы никогда ничего такого не придумал, я ведь всегда считал, что сюжет состоит из действий, а тут герои просто болтают чисто из приязненных чувств к друг другу, а насчёт фрагментов с рассуждениями и размышлениями, я вообще не понимаю, что это, обычно когда я начинал писать какой-то из них, у меня не было цели, зачем я это делаю, не было понимания,
что это будет, и когда фрагмент заканчивался, я частенько с удивлением смотрел на результат, думая «ну ничего себе». Может конечно это и есть обычный творческий процесс. Может так все и пишут? Не умом, а сердцем. Я не знаю. Просто ранее у меня было представление о написании литературных произведений, как об умственной работе. Но, написав вторую часть «поцелуя феи», я понимаю, что умом лично я никогда ничего такого не смог бы придумать. У меня просто не хватило бы на это воображения. Хотя и умственная деятельность несомненно нужна - чтобы продумать окружающий героев мир, как он устроен. Продумывать именно сам мир мне приходилось, и немало. Вдохновению нужны детали, с которыми оно могло бы работать. Иначе оно не придёт. Ну и редактирование - доводка текста после написания - это тоже, как ни крути, чисто умственное занятие.
        Что ещё добавить. Во второй части я обнаружил у себя странную тягу, намёки на которую появлялись и в первой части . Писать строфами. Без рифм, но с выдерживанием стихотворной ритмики. Я бы назвал этот стиль… «ПРОЭЗИЕЙ» - промежуточной формой между прозой и поэзией, поэтической прозой. Сам не понимаю, что это. Но тянет временами. В общем, участки подобного текста регулярно будут вам попадаться во второй части . У проэзии на мой взгляд имеются и достоинства и недостатки. Существенных недостатков у неё два. 1) Если сцена банальна, написание её проэзией усиливает её банальность. 2) Если сцена эмоциональна, проэзия сглаживает эмоции, скрадывает их, делает менее яркими (потому что оттягивает внимание читающего с эмоций на ритм, и кроме того часто заставляет использовать более длинные слова для выдерживания ритма - а чем слово короче, тем более сильно оно выражает эмоции, не даром же самое эмоционально наполненное слово в русском языке - это, на мой взгляд, слово «так» - «я вас люблю так искренне, так нежно»). Для романтических диалогов она не самый лучший вариант (чаще всего). Из достоинств проэзии я бы
выделил тоже два. 1) Она может усиливать красоту монологов (размышлений героев). 2) Она снабжает текст дополнительным свойством - ритмикой, иначе говоря, добавляет ему некую новую грань, новую краску, и этим несколько обогащает его, делает более интересным для восприятия, более эффектным - но конечно лишь в том случае, если проэзия вышла удачной, если удалось выдержать в ней сторгую и красивую стихотворную ритмику. Вообще, трудоёмкость текста заметно возрастает при использовании проэзии, качественно свести ритмы бывает непросто. Особенно, если ей пишутся длинные фрагменты - не очажками в несколько строк, а скажем, целыми абзацами. Это ещё одна не самая приятная её особенность.
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        Не успел Рун отойти и на пару вёрст от родных мест, как уже сделал привал. Воля случая - попал камушек в башмак - уселся, снял, вытряхнул, обул ногу назад. И остался сидеть. Хорошо вокруг, и на сердце что-то… хорошее. Ощущение, словно освободился. Начинался какой-то новый этап в его жизни, нечто неизведанное. Эта неизведанность и пугала, и манила. Но манила сильнее, чем пугала. Вроде бы и тяжело родину покидать, а всё равно как будто камень с души сбросил. Давно уж деревня перестала быть домом. Была тюрьмой. И вот теперь… на воле. Много всего на сердце разного. Долгий путь предстоит. И долгие поиски места своего под солнцем. Но молодой, сила есть, желание жить есть, и даже денежка водится. Плюс, наделён волшебным даром договора со зверями. Приложится всё, надо только верить и не сдаваться. Чуточку конечно и тоскливое что-то чувствуется внутри. Расставание есть расставание: бабушка, могила дедушки, изба. Самое дорогое оставляет позади. И всё же в целом всё хорошо. Он вздохнул.
        Неожиданно наземь рядом с ним, слетев откуда-то сверху, уселась птичка. Всего на расстоянии вытянутой руки. Маленькая, с синей грудкой. Уставилась на него внимательно одним глазом. И вроде бы не боится совсем. Рун улыбнулся. Вот и ещё один дар Лалы. Доверие диких тварей. Тоже никуда не делся.
        - Здравствуй, Рун, - вдруг прочирикала птичка по-человечьи. - Тебе весточка от Лалы.
        Рун даже и не удивился происходящему. Не впервой видеть говорящую живность. Но не удивился, пожалуй, впервые. Ко всему привыкаешь постепенно.
        - Я слушаю, - спокойно отозвался он.
        - Просила тебе Лала передать, что в беду немножко попала, - сообщила птичка. - Помощь ей нужна твоя. Но ежели ты откажешься ей помочь, она поймёт и совсем не обидится. Каков будет твой ответ?
        - В беду попала? - с недоумением переспросил Рун. - Разве она не в замке?
        - В замке.
        - И что же там такого могло с ней произойти?
        - Не ведаю, Рун.
        - Она плакала?
        - Нет. Но грустна была. Если я правильно различаю ваши человеческие лица.
        - Хм. Ну конечно помогу, - кивнул Рун. - Только ума не приложу, какая ей польза от меня, крестьянина, когда там барон, рать, стража. Сынок баронский. Ладно, пойду в замок. Благо, недалеко ушёл ещё.
        - Нет, Рун, тебе не надо в замок, - поведала птичка.
        - Не надо в замок? - удивился он. - Как же я могу тогда ей помочь? И чем?
        - Я тебя провожу в одно место. Ты её там подождёшь. Рано утром она к тебе придёт. Если сможет. Если нет, и весточек новых не пришлёт, значит уже и не придёт. Не жди её боле в таком случае, и прости сердечно, что зря побеспокоила.
        - Ну хорошо, - с озадаченным видом молвил Рун.
        Он встал, отряхнулся, пребывая в задумчивости, в попытках осмыслить услышанное. Птичка поглядывала на него не без любопытства.
        - А что тебе ещё Лала сказала? - поинтересовался он.
        - Только это. Весточку, и куда тебя отвести, ежели согласишься.
        - А что при этом происходило? Что ты сама видела?
        - Вообще-то я самец, Рун, - аккуратно заметила птичка.
        - Да? Ну прости, друг. Я не умею вас различать, - вежливо повинился Рун.
        - Да что тут различать-то. Видишь, у меня синие пёрышки в крыльях и синяя грудка. А самочки у нас милого серенького цвета, без синевы, - объяснила птичка.
        - Вот не знал. Я думал, вы все синие.
        - Нет, только мужики у нас такие.
        - Понятно. Так что ты видела… видел?
        - Да ничего особенного. Лала в замке. В комнате. Была одна. Позвала меня через окошечко. Попросила передать весточку. Наделила даром речи да способностью отыскивать тебя легко. Чувствовать, в какой ты стороне. Сама как будто печалилась. Это всё.
        - Ясно. Куда идти?
        - К стенам замка. В лес, к крепостной стене, точно с обратной стороны от главных ворот. Бывал там?
        - Конкретно там нет. Но в той местности бывал конечно.
        - Ну, вот туда, - проговорила птичка. - Там есть дуб высокий покосившийся. Очень большой. На самом краю леса перед стеной. К нему тебе надо. Если идти по краю леса вдоль стены, мимо никак не пройдёшь. Его не перепутать ни с чем.
        - Чтож, я готов, - обозначил желание отправляться в путь Рун. - Веди. Как ты меня поведёшь? Будешь перелетать вперёд? А то садись на плечо, коли хочешь. И просто указывай мне направление. Словами.
        - Может ты без меня тот дуб найдёшь? - полувопросительно предложила птичка с надеждой. - Вы, люди, так медленно ходите. А мне деток надо кормить. Дорогу ты теперь знаешь. Я тебе и не нужен как будто.
        - Поди найду, - кивнул Рун. - Кажется, это не сложно.
        - Вот спасибо! - порадовалась пичуга. - Тогда полечу к Лале, сообщу ей, что ты согласен. А вечером снова тебя отыщу. Проверю, там ли ты, где нужно, остановился.
        - Хорошо, - ответил Рун.
        - Только ты старайся, чтобы тебя никто не видел. Стража со стен чтоб не заметила.
        На лице у Руна отобразилось удивление.
        - Это тебя Лала просила? - недоверчиво поинтересовался он.
        - Она, - подтвердила птичка.
        - Как странно. Ну ладно. Выходит, и костёр нельзя на ночь разводить?
        - Наверное нельзя, Рун. А если я вечером не явлюсь, ты всё равно жди её до утра. Вдруг меня орёл сожрал какой. Всякое ж возможно.
        - Ага, я понял, - заверил Рун.
        Птичка упорхнула. Рун призадумался. Не понять, чего Лале нужно. Магии у сынка баронского мало оказалось? Неужто она полагает, после того, что произошло, у него всё ещё полно? Даже и обнимать-то будет в тягость. Наивная, может считает иначе. Но всё же вряд ли она до такой степени наивна. Плюс, столько сложностей - от стражи укрываться, томиться в ожидании пол суток. Всё ради шанса магию пополнить? Сомнительно. Захотела извиниться, а это уловка, чтобы точно явился? Так вроде не за что ей извиняться, подружили да расстались. Он виноват, поймал её. И почему тогда нельзя в замок? Поди разбери, что у девиц на уме. Разве догадаешься. Какой-нибудь пустяк, что кажется им важным, иль заставляет переживать. Ну, переживания это конечно не пустяк, не нужно. Надо успокоить. А что как жертву всё же хочет отдать? Считая это долгом чести? И чтоб сынок баронский не прознал. Вот это очень похоже на правду. Иных причин как будто нет. Придумала себе чего-нибудь, и совестится, что не настояла. По второму кругу всё пойдёт. Зачем мне её жертва? Надо как-то очень мягко отказаться, так чтоб поверила и не обиделась. Если
конечно дело в жертве. Ну как тут угадаешь.
        Рун прикинул в уме оптимальный путь до указанного места, развернулся и неторопливо побрёл обратно.

* * *
        Птичка прилетела ровно на закате, в самое зарево. Рун ужинал похлёбкой из кореньев. С отыскиванием дуба излишних проблем у него не возникло, всё же заметный ориентир. Для костра использовал самые сухие ветки, чтобы не дымили, с мыслью к ночи полностью потушить. При свете дня без дыма из леса всё равно не приметят, даже со стены, а ежели и приметят, ну и что, мало ли кто днём тут хаживает. Это ночью столь рядом с деревней и городом ночевать в лесу странно, днём же точно не вызовет подозрений.
        - Здравствуй, Рун, - прочирикала ему птичка, приземлившись у ног.
        - Привет, - ответил он спокойно. - Хочешь хлебушка?
        - Не отказался бы попробовать, - молвила птичка. - Слыхал от бывалых птиц, что это очень вкусно. Редкостное лакомство.
        Рун отломил крошку, положил на землю. Птичка обхватила угощение лапкой, стала долбить клювом.
        - Ну и что, я правильно место нашёл? - полувопросительно осведомился Рун.
        - Всё правильно, - подтвердила птичка.
        - Как там Лала? Передал ей, что я буду её ждать?
        - Передал. Обрадовалась очень. Как будто даже счастлива стала. Я не всё различаю на ваших лицах. Это сложно. У вас ни клюва, ни пёрышек. Но кажется… воодушевилась словно. Очень стала счастлива.
        Рун вздохнул. Ну что тут сделаешь. Фея есть фея. Для него их предстоящая встреча… нечто немного болезненное. Всё же расстались не лучшим образом. А она вот радуется. И, похоже, искренне. И как, спрашивается, себя вести с ней, если она будет радоваться ему? Обидит её тем, что не покажет ответной радости, что будет сдержанно вежлив? Эх, угораздило же с феей познакомиться. Такие сложности. С людьми как-то попроще будет.
        - Можно мне забрать эту крошку? Супругу угощу и деток столь дивным яством, - с надеждой попросила птичка.
        - Конечно, - кивнул Рун.
        - Спасибо. Прощай, Рун. Рад был помочь вам с Лалой. Ты жди её до утра здесь. Если хочешь, могу утром к тебе заглянуть. Коли не появится она, слетаю к ней, узнаю, в чём дело, да тебе передам.
        - Было бы неплохо, - отозвался Рун. - Спасибо тебе, друг. Огромное. За всё.
        - Да мне-то за что? - философски заметила птичка. - Помочь фее… очень почётно. Большое счастье. Ты лишь имей в виду, если она с утра снова даром речи меня не наделит, говорить я не смогу уже. Это до полуночи дар. Ну и если не прилечу совсем, значит съел меня кто-нибудь. Дело-то такое. Буду жив здоров, обязательно загляну сюда.
        - Я понял, - благодарно ответствовал Рун.
        Птичка взмыла вверх и быстро исчезла где-то средь листвы. Рун приготовил себе место для ночёвки. Улёгся. Стал смотреть в небо. Вечер в летнем лесу - приятная пора, свежо, тепло, пахнет немного хвоей, немного мхами. Так привычно одному в безлюдье, в окружении деревьев. И даже более совсем не страшно. Благодаря договору со зверьми. Вот появись сейчас волк. Только порадовался бы компании. Или медведь. Сказал бы: «здравствуйте, Миша». И всё, и лёг бы спокойно спать дальше. Наверное. Как бы не расстались с Лалой, но надарила-то она ему немало. Не расплатиться никогда. От воспоминаний о ней он, сам того не желая, разулыбался. Но осознал, что улыбается, и перестал. Грустно это всё. Было счастье, да прошло. Непонятно, как себя вести с ней завтра. Немного волнительно от того, что увидит её снова. И в том-то и суть, что немного, самую малость. Нету причин томиться в ожидании. Вроде как чужие теперь. Может он сам и виноват во всём? Обидел её. Отказывался обнимать прилюдно. Правда если ей этого достаточно, чтобы захотеть расстаться, может расставание и к лучшему. Тоскливо вспоминать былое счастье. И понимать,
что нет возврата. Однако эти же воспоминанья. И согревают. Есть что вспомнить. Хотя бы. Только что если они… лишь ложь, пустой самообман? Ведь согревают по единственной причине - что в них он дорог ей. Но был ли он ей дорог на самом деле, раз легко смогла оставить? Как будто был, притворство феям не свойственно в таких вещах. Светилась счастьем, коли рядом находился. Однако счастье от него ли её было, или всегда лишь от его объятий? Ну как тут разобраться человеку? Никак. Хоть благо, что пожалуй не так уж важно это всё теперь. Когда расстались.

* * *
        - Рун, - раздался рядом тихий девичий голосок.
        Рун почувствовал, что кто-то легонько трясёт его за плечо. Он открыл глаза. И сразу же увидел в полутьме только-только начинавшегося рассвета Лалу, склонившуюся над ним.
        - Доброе утро, Рун, - произнесла она. В голосе её слышалось много чего. Тепло, и ласка, и чуть грусти, немного сожаленья и волненья, и неуверенности. А ещё приветливость и радость добрая.
        Рун сел.
        - Здравствуй, Лала, - сказал он спокойно. Глубоко шумно вдохнул воздух, дабы прогнать остатки сна. Протёр глаза руками. Зевнул.
        Воцарилось молчание. Он ждал, что скажет она. Она ждала чего-то от него.
        - Лала, что случилось? - наконец решил заговорить он. - В какую ты беду попала? В чём тебе нужна помощь? И почему тебе не может помочь барон?
        - Дело как раз в бароне, Рун, - тоном, исполненным мягкой печали, поведала Лала. - Он стал… очень… настойчив в своём гостеприимстве. Решила уйти от него потихонечку. Поднакопила магии чуть-чуть. И улетела. Не хочу более у него оставаться.
        - Потихонечку решила уйти? Даже не попрощавшись? - изумился Рун.
        - Я оставила ему прощальное послание. Где поблагодарила за всё, - объяснила Лала. - Я думаю, он бы не позволил мне уйти. Оправдывая это моей безопасностью.
        - Да уж, - только и смог вымолвить Рун, переваривая услышанное.
        - Мне кажется, он начал какие-то планы на меня строить.
        - Планы?
        - Да. Как я всю магию растратила, и он понял, что я совсем беззащитна. Он стал другим со мной. Более… непререкаемым. В своей заботе. Мне уже страшно с ним.
        - Лала, ты ничего не путаешь? Может тебе показалось? - с сомнением предположил Рун. - Он же не абы кто. Правитель. Рыцарь. Голубых кровей особа. Человек чести. Ты для него как благородная дама. Ничем не хуже. Даже лучше. Довольно странно было бы ему с тобой быть неучтивым. Вон он как всегда пред тобой рассыпался в любезностях. Меня даже к себе позвал. Из-за тебя.
        - Рун, он учтивость не утратил. Он просто стал чрезмерно опекать. Свою опеку ставя выше моих желаний и моей свободы.
        Рун вздохнул. Выражение его физиономии было весьма озадаченным.
        - И что теперь? - поинтересовался он с растерянностью.
        - Не знаю, - простодушно ответствовала Лала. - Вверяю себя в твои руки. Как скажешь, так и поступим. У меня тут никого нет кроме тебя.
        Рун призадумался, пытаясь осмыслить ситуацию. Но кажется осмысливать было особо и нечего.
        - Как ни крути, Лала, вариантов-то у нас немного, - вскоре произнёс он. В голосе его слышалось сожаление. - Я крестьянин, я ничего не умею. Нам всё равно нужна чья-то помощь. Магов, лордов, может короля. Наш маг слаб. Наш лорд… имеет планы на тебя, как ты считаешь. Значит нам нужны другие маги и другие лорды. Иного выхода я не вижу.
        - А где искать другого лорда? - осторожно осведомилась Лала.
        - Знамо где. В его землях. Сам он к нам не придёт. Надо идти в чужеземье.
        - А ты можешь со мной пойти туда? Или проводить меня хоть сколько-то? - с робкой надеждой посмотрела Лала на него.
        - Лала, - сдержано отозвался Рун. - Я тебе уже говорил. Моя вина, что ты здесь. Поэтому доколе я тебе нужен, я буду тебе помогать. Какими бы ни были наши отношения, даже если мы возненавидим друг друга, и ты начнёшь морщиться от отвращения каждый раз при моём приближении, я тебя не оставлю, пока ты сама того не пожелаешь.
        Лала улыбнулась от слов «морщится от отвращения».
        - Между прочим, я как раз и иду в чужеземье, - продолжил Рун. - Я ушёл из деревни. Насовсем. Так что нам в любом случае по пути.
        - Правда? - искренне удивилась Лала.
        - Да. Ещё день, и ты бы меня не застала. Меня твоя птичка прямо на дороге выловила. Пришлось поворачивать назад. Дома стало невозможно находиться. Все меня теперь ненавидят. Почему-то думают, что я тебя колотил. И сердятся за это.
        - Прости меня, Рун. Столько тебе неприятностей доставила, - грустно повинилась Лала. - И спасибо, что не бросаешь. Ты настоящий рыцарь. А почему люди думают, что ты меня колотил? Я не понимаю.
        - Да кабы знать. Разве мало у меня недоброжелателей. Может Фиор опять поклёп какой устроил. Может сестрички его слух пустили. Может кто другой. Даже бабуля почти поверила, что я тебя колочу. Кое-как разубедил.
        - Странные у вас люди, - покачала головой Лала. - Я такая счастливая всегда с тобой была. Да и ты очень добрый. Как можно этого не видеть? Ты прямая противоположность всему жестокому.
        - Ну, Лала, ты уж преувеличиваешь, - бесстрастно заметил Рун. - Если меня начнёт задирать парень, я долго-то терпеть не стану. Но девиц я не трогаю. А фей тем более. Надо нам идти, Лала. Я считаю. Отойти хотя бы на несколько вёрст от замка. На всякий случай. А там уж устроим привал, поедим, обдумаем, что конкретно делать. Отдохнёшь, или вздремнёшь сколько-то. Я так полагаю, ты мало сегодня спала. Тут даже костёр не разжечь толком. Близко к стенам, заметят дым. Вряд ли конечно сочтут, что это ты. Но тем не менее. Надо отойти от замка, Лала.
        - Хорошо, Рун.
        Рун быстро собрался. Повесил сумку на плечо.
        - Пойдём? - спросил он.
        Лала бросила неуверенный взгляд на его руку, как будто желая взяться, но он не стал никак реагировать на это.
        - Пойдём, - чуть опечаленно ответила она.
        Рун направил стопы строго от крепостной стены в лес. Зашагал не спеша, чтобы Лала успевала. Она последовала за ним.
        - Ты ходишь, не летаешь? - вопросительно поглядел он на неё с лёгким недоумением.
        - Магию всю порастратила. Довольно скоро, как у барона осталась. Так вышло. А восстановить-то не от кого, - поведала она. - Несколько дней копила, чтобы улететь. Я бы могла сейчас лететь, но лучше магию поэкономить. Её у меня чуточку совсем.
        - Понятно. Я тебе не могу с магией помочь. Вряд ли она во мне есть. Прости.
        - Да ничего, - вздохнула Лала.
        А что, у сына баронского не было магии? - аккуратно полюбопытствовал Рун.
        - Ни капельки, Рун.
        - Вот как? Странно. Я думал, много должно быть. Я думал, ты в любом её легко пробудишь.
        - Ну, ты ошибся.
        Какое-то время после этого они оба безмолвствовали. Утро всё ещё лишь вступало в свои права, мрак рассеялся, но небеса были тусклыми. Зато жизнь лесная уж вовсю кипела. Повсюду весело пели птички, откуда-то раздастся то цокот белочки, то стук дятла деловитый. На низких травках блеск алмазный рождали капельки росы. Если на пути попадался стоящий гриб, Рун срывал его и клал в сумку. Питаться-то чем-то надо, снова возвращалась их прежняя грибная диета. А за ягодой не наклонялся, дабы время не терять. Ягоды в лесу много, Лале же, чтоб насытиться, нужно всего ничего. Остановятся для привала, не проблема найти.
        - Очень похоже на наш первый день, - промолвила Лала негромко.
        - Что ты имеешь в виду? - не понял Рун.
        - Ну, идёшь, молчишь, на меня ноль внимания. Прям как тогда.
        - Пожалуй ты права, - согласился он. - Тогда мы ещё чужими были совсем. Не о чем было говорить. Да и неловко.
        - А сейчас?
        - Не знаю. Сейчас… мы более не пара, ну, в смысле, даже понарошку. Тебе влюблять меня не надо. Невестой притворяться нет нужды. За время, что мы были вместе, мы обо всём уж говорили. Наверно темы исчерпали просто. Ты, Лала, говори, о чём захочешь. О чём угодно, я всегда тебе отвечу.
        - Как там бабушка Ида?
        - У неё всё прекрасно. Благодаря тебе. Жениха себе нашла.
        - Нашла жениха?! - бесконечно изумилась Лала.
        - Да. Даже думают обвенчаться.
        - Как замечательно.
        - Ага.
        - А что ты из дома уходишь, Рун, сильно она горевала?
        - Ну да. Но она сама понимала, что мне нужно уходить. Так что не возражала.
        Снова надолго наступило молчание. Рун шёл, раздумывая, что делать. Держать путь определённо следовало в сторону столицы. До неё конечно далеко. Вряд ли разумно представлять себе в уме её саму основной целью путешествия. Просто выбрать за направление, за главный ориентир. По дороге к ней есть герцогства и графства. Там лорды-то поименитей и помогущественнее. В крупных городах, как всем известно, имеются обители магов. Никто не откажет в помощи фее. Тут даже и на каплю нет сомнений. Другой вопрос, в силах ли они помочь с проклятьем. Но в принципе сие неважно. Не смогут сами, так отправят к королю, в карете, под охраной. Дедушка в былые годы не раз рассказывал о близлежащих землях, о королевстве, и даже карты рисовал на песке. Правда, воспоминания о том, что он там начертал, весьма смутны. Давно это происходило, давно уж нет его в живых. Первым на пути в сторону столицы лежит соседнее баронство. Однако лорд в нём, если верить слухам, не самый симпатичный персонаж. Жестокий, алчный, на расправу скорый. Довериться ему опасно будет. Тем более, доверить Лалу. Пожалуй, лучше миновать лесами его владенья,
никуда не заходя. И сразу дальше, там должно быть где-то графство, в котором лорд весьма достойнейшая личность. Молва о нём всегда лишь добрая в народе. Твердит, что храбр, справедлив, умён, Умелый воин, войско сильное, в почёте у государя. Незапятнанная честь. Вполне неплох. В теории конечно есть множество и прочих вариантов. Направиться налево иль направо. Иль даже за реку. Куда ты не пойди, всегда наткнёшься рано или поздно на чьи-то земли с их правителем. Но всё же держать к столице путь, держаться вдоль дороги, ведущей к ней, разумнее всего. Как кажется.
        - Рун, у меня ножки устали, - пожаловалась Лала грустно, прервав ход его мыслей.
        - Давай отдохнём, - кивнул он с готовностью. Постелил ей свою куртку на траве. Она грациозно села, одарив его лёгкой благодарной улыбкой. Рун опустился на землю в шаге от неё.
        - Хочу в объятья, - просяще молвила Лала, глядя на него опечаленно.
        Он посмотрел на неё невозмутимо, словно пытаясь понять, не шутит ли она над ним. Но нет, она была искренна, в её глазах отражались приязнь, доброта, надежда и чуть-чуть тоски. Он вздохнул и пересел к ней. Она сразу прильнула, с обрадованным облегчением.
        - Ну нет же ничего, - произнёс он тихо. - Ведь нету магии?
        - Ну и что, - мягко проговорила она. - Соскучилась.
        - Прости, - повинился Рун. - Я бы хотел, чтоб была. Правда.
        - Так тоже хорошо, - ответила Лала.
        Тем, кто не был с феей объятий неделями, вряд ли дано понять, что это - обнимать её. Первые дни сие довольно странно, но всё искупает её чистосердечие, видно же, что не притворяется, не насмехается, не разыгрывает. Действительно хочет, и очень счастлива становится, получая. Человека не рискнул бы так обнимать - просто из недоверия, всё время ощущал бы, что это глупо. Похоже на то, как встретился с кем-то дорогим тебе после долгой разлуки. И так постоянно, и каждое прикосновение с ней именно такое. Люди вне разлуки не испытывают подобных чувств. Соответственно и не нуждаются в их удовлетворении. Но изгой в каком-то смысле всегда в разлуке, это хроническое состояние, превращающееся в трудноудовлетворимое. А может всё дело в особой способности Руна отражать в сердце отношение к себе - она хочет, и он обретает сие от неё. Или возможно просто ко всему привыкаешь рано или поздно, вследствие чего это становится и твоей потребностью тоже. Это словно её волшебство, дарить такую вот близость. Даже сейчас не было в объятьях с ней ничего неприятного или противоестественного, хоть вроде и в ссоре. Немножечко
тоскливо о былом, и только. А в целом как будто и самому полегче. Отчасти . Тоже соскучился по этому ощущению тепла. Её тепла.
        - Рун, - негромко позвала Лала. - Можно, я тебе кое-что расскажу?
        - Давай, - согласился он.
        - В тот день, в день нашего расставанья, когда я приехала к барону. Он приказал всем отойти, и сообщил… что ты находишься в опасности великой. Мол, люди ропщут, что ты чарами заставил меня к тебе любовью воспылать и стать невестою. Разгневаны ужасно, считают, ты им в душу наплевал. Как будто. И тебе желают злого. Что в его землях недостатка нет в героях, способных в жертву принести себя ради спасения несчастной феи. Он мне поведал, до него доходят слухи, что многие хотят тебя убить, лишь в этом видя выход для меня избегнуть участи твоею стать женою. Готовы и в темницу, и на плаху отправиться за сей великий грех, когда бы тем мне принесли свободу. И нету способов надёжных защитить тебя от них. Ему известно, даже что среди рыцарей его и стражи такие настроения в ходу. Приставь охрану он к тебе, гарантий нет, что сам охранник и не станет душегубом, всадив тебе внезапно в спину меч. Уж очень люди за меня переживают. Сказал мне, счёт идёт на дни, а то и может всего лишь на часы, пока ты жив. Однако выход всёж имеется один. Как он считает. Это нам расстаться, чтоб ты развеял два желанья третьим, и дал
мне волю. Сразу же тогда народ наверняка угомониться, и уж конечно не найдётся тех, кто пожелает наказать тебя ценою принесенья себя в жертву, пойдя на плаху, раз ты лишь плебей. Рун, я безумно испугалась. За тебя. Я не хочу, чтоб ты умер. Обдумала всё. Благо, ты задержался. И решила расстаться. Я знаю, я сделала тебе больно. Но я всё равно правильно поступила. Так было нужно. Ты конечно можешь думать, что я именно в тот день говорила правду, а сейчас вру, дабы заставить тебя снова заботиться о себе. Но тогда у тебя выйдет, что феи очень подлые и лживые.
        - Лала, я никогда не подумаю про тебя плохое, - чистосердечно заверил Рун. - Ты не подлая. Ты хорошая. Но почему ты меня не предупредила? Так я бы знал, что все твои слова понарошку.
        - Я побоялась, Рун, что ты не согласишься… расстаться по такой причине. Тут же нельзя притвориться, будто желание отменено, но при этом продолжать быть вместе. Всё равно пришлось бы разлучиться. Насовсем. Вдруг ты бы не захотел. И ещё мне нужно было, чтоб ты переживал. Чтобы все видели, что ты расстроен. Иначе бы могли засомневаться, и всё равно тебе худое причинить.
        Рун призадумался. Сидел, пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах.
        - Лала, - промолвил он вскоре. - Знаешь, иногда люди ищут благовидный предлог, чтобы вроде бы из добрых побуждений сделать то, чего желают сами. Тебе не кажется, что где-то в глубине души… ты и сама хотела со мной расстаться? Столько дней рядом с тобой. Постоянно. Устала от меня наверное. А тут хороший повод. Это не ложь, это просто… небольшой самообман. Так легче.
        - Рун, как я могу от тебя устать, если я счастлива с тобой? От счастья нельзя устать, глупый.
        - Ты счастлива от моих объятий, Лала. А вовсе не от меня. Есть разница. Это счастье тебе может дарить кто угодно. Я тут необязателен. Вот скажи, если бы у меня не было магии, стала бы ты со мной обниматься? Думаю, ты бы и прикоснуться ко мне не захотела.
        - Сейчас у тебя нет магии, Рун. А мы обнимаемся.
        - Ну так ты же надеешься, что она появится. Разве нет?
        - Рун, ты очень жесток со мной. Пожалуйста, не надо, - попросила Лала с грустью в голосе.
        - Прости, малышка, - мягко повинился он.
        Лала рассмеялась негромко:
        - Какой ты простодушный, Рун, - порадовалась она с теплотой. - Пожалел меня, и сразу магии немножко появилось. Вот за это тебя и люблю. Ты очень добрый, знаешь ты это? Рун, милый, послушай, нельзя так рассуждать. Как ты. Что если бы у тебя не было магии, то я бы не обнимала тебя. А если бы я была старой ведьмой, захотел бы ты меня обнять? Наверное нет. Мы те, кто мы есть, и мы не можем это изменить. Я фея объятий. А ты всё время принимаешь меня за кого-то другого. За девушку. Я девушка-фея. Пойми же, Рун, есть разница. Я не человек. И не могу полюбить человека. Как девушка любит парня. Но я могу любить тебя как друга. Вот представь, у тебя есть котёнок. Кошечка. Она приходит к тебе спать, ложится на грудь… прям как я. Счастливо мурлычет, когда ты ласков с ней. Ты же будешь любить её, искренне, тоже будешь рад ей, когда она сама подходит, а она будет искренне любить тебя. Хотя она кошечка, в возлюбленные ей нужен кот, а не ты. И ты сам явно не захочешь её в жёны. Но это не помешает вам испытывать истинные чувства к друг другу. Как к кому-то родному, дорогому и близкому. Из людей ей будешь нужен
только ты, ни к кому иному она не будет столь же трепетно относиться. Но если ты станешь неласков с ней, начнёшь обижать, прогонишь, и её возьмёт к себе кто-то ещё, ласковый и добрый. Тогда она уже его полюбит безмерно. Он станет ей важным, а не ты. У нас с тобой примерно то же самое. Пока ты ласков со мной, добр, пока согреваешь меня в объятьях, никто другой мне не нужен. Мои чувства принадлежат тебе и только тебе. И я тоже буду дарить их тебе, все без остатка. Станешь обижать, прогонишь, и найдётся иной, ласковый, моё сердечко потянется к нему. Так не прогоняй меня, не обижай, и я буду только твоей. Не девушкой. Кошечкой. Феей объятий. Всем нужен кто-то близкий. Никто не хочет быть один. Ты хороший, ты мой друг. Я люблю тебя. Как друга. Нет, даже не как друга. Сильнее. Как кого-то, в чьих объятьях тепло и уютно. Как кого-то очень родного. Рун, я фея, феи не врут и не притворяются в таких вещах. Поверь же мне наконец.
        - Лала, хоть убей, я не смогу воспринимать тебя не как девушку, - покачал головой Рун. - Ты девушка, и ты самая чудесная девушка на свете.
        - Но тогда ты будешь страдать, Рун. Всегда. Пока я рядом, - с сожалением заметила Лала. - Потому что я не смогу дать тебе то, что ты хочешь. Я фея. Просто выглядящая как ваши девы. Если не считать крылышки. И в своих страданиях ты будешь винить меня. Но я ни в чём не виновата. Я лишь несчастная фея. Попавшая в беду. Я же не виновата, что я фея объятий. Я даже никогда не хотела ей быть. Пока не встретила тебя.
        Рун вдруг упал на спину, утянув Лалу за собой, и прижал её к себе.
        - Ой! - произнесла она радостно. - Ох, как голова закружилась. Оттаял, мой хороший?
        - Не делай так больше, Лала, - смеясь, пожурил её Рун. На его физиономии застыло выражение бесконечного счастливого облегчения. - Ничего себе, позаботилась! А если бы я утопился, как сын Тияра? Лучше уж пусть убьют, чем такое снова пережить. Когда ты… ну… от меня отворачиваешься. Словно я злодей какой.
        - С чего тебе топиться, Рун? - разулыбавшись от этого его счастья, и от своего, добродушно возразила Лала. - Ты же не влюблён в меня. И потом, ты всегда знал, что мы расстанемся рано или поздно. Не было у тебя причин топиться. Я всё правильно сделала. Пусть тебе будет больно, но ты останешься жив.
        - Говори что хочешь, только я тебя люблю.
        - Я и не спорю, - довольно ответила Лала. - Любишь. Но как друга. Как подругу.
        - Как бы не так!
        - А вот и так.
        - А вот и нет.
        Лала лишь фыркнула со смеху, лучась приподнятым настроением.
        - Прости меня, Лала, - промолвил Рун сердечно.
        - За что?
        - За то, что принимаю тебя за девушку. Сам мучаюсь, и мучаю тебя.
        - Рун, вдруг если бы не принимал, то и магии бы не было, и быть со мною не хотел?
        - Не знаю, Лала. Мы те, кто мы есть.
        - Рун, прости и ты меня пожалуйста. За всё. За то, что сделала тебе больно. Там, у барона, - ласково повинилась Лала.
        - Это было чума как больно, - с улыбкой поведал Рун. - Я, Лала, давно привык, что люди меня шпыняют. Не хотят быть со мной. Но тебе верил. Полностью. И тут ты вдруг стала… как все. Для меня словно солнце погасло. Как хорошо, что моё солнышко снова сияет мне. Значит ты теперь моя кошечка?
        - Вроде как, - весело подтвердила Лала. - Ох, внутри аж гудит всё, и бабочки порхают в животике. Как я счастлива. Прямо мурлыкать хочется. Мур, мур.
        Она поскребла пальчиками по его груди, изображая, словно кошка царапает коготками.
        - Рун, раз я была такой нехорошей. Сделала тебе больно. Придётся заглаживать вину.
        - Я уже в предвкушении, - усмехнулся он.
        Лала смотрела на него, смотрела, вдруг чуть привстала, склонилась над ним и нежно поцеловала в щёчку. И тут же опала на него, словно сражённая стрелой.
        - Держи меня, Рун, а то упаду, - пролепетала она.
        - Куда же ты упадёшь, если мы лежим? - тихо засмеялся Рун.
        - Не знаю. У меня сейчас такое чувство… словно я куда-то улетаю. Боже! Надо же… как ты… зажёгся.
        Она отрывисто задышала. Рун погладил её по спине.
        - Ой, Лала, прости! - спохватился он чуть испуганно. - Не обижайся.
        - На… на что? - с трудом проговорила она.
        - Ну, что погладил. Мне же нельзя. Ласкать.
        - Я и не… заметила… Рун. Трудно что-то… заметить. Когда столько магии. Всё хорошо, Рун.
        Вскоре её дыхание начало успокаиваться. Она снова легла нормально, устроившись поудобней. А сама так и светится вся. Рун залюбовался на это, на неё, а она отвечала ему милым доверчивым исполненным бесконечностью тёплых чувств взглядом.
        - Рун, послушай, - произнесла она по-доброму.
        - Что, Лала?
        - Те запреты. Не прикасаться. С нежностью. Наверное больше ни к чему. Тогда мы были ещё чужими. Сейчас нет. И раз мы не способны полюбить друг друга. Ты из-за проклятья, я из-за того, что фея. То нет в том и опасности для нас или бесчестья. Быть ласковыми. В прикосновеньях. Делай это иногда отныне. Изредка. Если захочешь. Я не обижусь. Кошечку же можно приласкать. И ей не запрещено ластиться.
        Она провела ладошкой по его щеке.
        - Только не увлекайся этим. Ладно? Изредка. Просто имей в виду, что я теперь не обижусь. Ты счастлив?
        - Да, - отозвался Рун искренне. - Очень. Столько даров. Бесценных.
        - Мне не жалко, - вздохнула Лала в расслабленном умиротворении. - Для тебя нет.
        - Лала, - вдруг озаботился Рун.
        - Что, мой хороший?
        - А это уже была жертва?
        - Ты о чём?
        - Ну, ты меня поцеловала. Это жертва была? Ты теперь со мной расплатилась?
        - А ты сам-то как думаешь, Рун? - улыбнулась Лала лукаво.
        - Я не знаю.
        - Какая же это жертва? В щёчку это не жертва. Жертва, это когда… Ну… как влюблённые целуются. В губы. Вот это жертва.
        - Ну слава богу, - с облегчением вымолвил Рун. - А то как-то странно. Я как бы другого ожидал. От жертвы.
        - Ну, это была не она.
        - Я рад.
        - Между прочим, Рун, ты уже отказался от моей жертвы. Помнишь ты это? - весело поинтересовалась Лала.
        - Ох, верно! - озабоченно выдохнул Рун. - Ты меня вынудила, правда. Но… что поделать.
        В его голосе Лала отчётливо разобрала нотки неподдельного грустного разочарования.
        - Рун, - сказала она, уже без всякой шуточности. - Это не считается. Я действительно тебя вынудила. Кто ж станет целовать, когда его обидели.
        - Ну, ты же это делала ради меня. Значит всё по-честному. Слово есть слово, раз оно принесено, уже не отменишь.
        Лала с удивлением воззрилась на него.
        - Рун, ну что ты, - мягко попросила она. - Если ты так пытаешься наказать меня, или может себя, за ту обиду, не надо. Пожалуйста!
        - Никого я не пытаюсь наказать, - добродушно возразил Рун. - Лала, ну так вышло, что слово дано. Никто не виноват. Тут есть выбор, считать, что оно не считается, или что это результат неудачного стечения обстоятельств. Мне выгодно было бы первое, но честнее будет выбрать второе. Я хочу быть честным. Ничего страшного. Жаль конечно, но обойдусь как-нибудь. Без жертвы. Просто теперь будь поласковее со мной. Таким разнесчастным.
        Лала глядела на него, глядела, в растерянной задумчивости. А затем её глазки задорно блеснули.
        - Смотри, Рун, - улыбнулась она.
        Она приподняла ручку и стала рисовать указательным пальчиком, озарившимся синим светом, в воздухе. За кончиком её пальчика потянулся световой след, не угасая, образуя линии. Она не торопясь соединила их в знак сердечка. Последний тут же вспыхнул, из рисунка материализовавшись в казавшееся состоящим из багряной жидкости ярко красное объёмное сердечко, сверкающее всей поверхностью, на сердечке появились глазки, ротик, носик, оно ожило, уставилось на Руна, вытянуло губки, несколько раз причмокнув ими, комично изображая поцелуй, и вдруг лопнуло, создав облачко алых брызг, быстро растворившихся и исчезнувших, словно ничего и не было.
        - Ой! - с удивлением произнёс Рун.
        - Вот. Я сейчас колдовала. Без спросу, - озорно похвалилась Лала.
        - Да, - кивнул он. И усмехнулся. - Придётся мне тебя оштрафовать.
        - Очень придётся, - сияя личиком, подтвердила Лала.
        - А не хочешь ещё поколдовать? - с хитрецой в глазах предложил Рун.
        - Нет, мой дорогой. Если только без штрафов.
        - Без штрафов не интересно.
        - Уже и чудеса мои тебе не интересны, милый?
        - Ну, интересны. Но штрафы интересны боле.
        - Чтож, продолжай мечтать о них.
        Лала в умиротворении закрыла глазки.
        - Как же хорошо, - проговорила она, лучась счастьем. - Ты такой уютный.
        - Могла бы и вторую жертву. Мне подарить, - буркнул Рун с иронией, изображая недовольство. - Как компенсацию за мои обиды. За то, что заставила страдать.
        - Бедненький, - весело посочувствовала Лала. - Рун, ты хоть понимаешь, каково пришлось мне? Рассталась с тобой, причинила тебе горе, а это тяжело, и больно, и некому обнять, и не к кому прижаться, и сколь плохо бы себя не чувствовала, нужно изображать, что мне замечательно. Дабы все поверили, будто я теперь ничего к тебе не испытываю. Ночью лишь поплачешь. Вся подушка была мокрой от слёз. Очень тяжело было.
        Её улыбка несколько померкла от неприятных воспоминаний.
        - Прости, - с мягким искренним сочувствием повинился Рун. - Я не подумал. И правда.
        - Тебе-то полегче было, - продолжила Лала добродушно. - Ты же умеешь вычёркивать из сердца. Тех, кто тебя обидел. А я тосковала. По тебе. Ещё и виноватой себя ощущала.
        - Эх, Лала. Когда столько обнимаешь кого-то. Его так просто уже не вычеркнуть, - вздохнул Рун. - Те времена, когда я мог тебя взять и вычеркнуть… кажется, они прошли.
        - Ну, мне приятно это слышать, Рун, - умиротворённо сказала Лала, снова впав в безудержное сияние.
        Утро неспешно вступало в свои права, отсчитывая минуту за минутой. Давно уж полностью рассвело, подутихло птичье пение, а они всё лежали.
        - Лала, ты не спишь? - тихо спросил Рун, любуясь на её счастливое личико.
        - Нет. Наслаждаюсь, - отозвалась она ласковым голоском, открыв глазки.
        - И я. Наслаждаюсь.
        - Настрадались без друг дружки. Теперь в себя приходим, - поведала она тепло.
        - Ну да. Только нам всё же надо бы уйти подальше. И поесть уже пора. Отдохнули твои ножки?
        - Ножки? - с удивлением переспросила Лала, и посмотрела на него озорно. - Ты думаешь, они у меня уставали, Рун?
        - А разве нет? Ты говорила, что устали.
        - Я тебя обманула, - сообщила она довольно.
        - Вот так фея! - рассмеялся Рун.
        - Это была маленькая хитрость. Чтоб помириться с женихом.
        - Так я всё ещё жених?
        - Всё ещё.
        - Но я развеял же как будто два желанья. Кто теперь поверит в это?
        - Мне всё равно, Рун.
        - А в чём смысл тогда?
        - Вот в этом. В том, что между нами.
        - Понятно. И ласковыми именами продолжать называть?
        - Продолжать, мой котёнок.
        - Ну ладно, солнышко моё. Только нам идти всё же надо.
        - Ну Рун, ну ещё немножко. Наскучалась, - жалостливо возразила Лала.
        - Милая, рассвело уже совсем, - мягко стал убеждать её Рун. - Мы слишком близко к городу, и к замку. Тут же шляются все кому не лень. И грибники, и ягод собиратели, и хвороста, и охотники, и птицеловы, и знахари, травки целительные отыскивая. И разные учёные мужи, ища ингредиенты для алхимии или зелий. Вот мы лежим, и в любой момент кто угодно может сюда явиться. И что он подумает тогда о нас?
        - Ну мы же одетые. Что он может подумать? Просто отдыхаем.
        - С утра решили отдохнуть, не у себя в постелях, а в лесу, лежим в обнимочку, - поиронизировал Рун. - Слухи пойдут всяческие. А о тебе они быстро расходятся. Вон, собаки лают. Не так уж далеко от нас. Кто-то охотится, похоже. Уйти бы нам подальше.
        - Заинька, пять минуточек ещё, и пойдём. Раз ты так хочешь, - предложила свой компромисс Лала.
        - Ну хорошо, любовь моя. Эх, до сих пор не верится, что мы снова вместе. Я и не надеялся. И в голову бы не пришло, что так может быть.
        - Я тоже не надеялась сперва. Когда расстались, - призналась Лала. - Барон был поначалу столь радушен. Решила у него остаться. Но потом всё стало плохо, страшно. Тогда и обрела опять мечту о воссоединении. Не сомневалась, ты меня простишь, ежели выслушаешь. Боялась лишь, что не захочешь слушать, не откликнешься на мою просьбу прийти. Всё же я тебя очень обидела.
        - И что бы ты делала, коли бы я не пришёл?
        - Наверное улетела бы в лес. Меня зверюшки приютили бы на время. А позже пришлось бы нового защитника себе искать. Среди людей.
        - Может ты всё же что-то путаешь насчёт барона? Неправильно истолковала его слова или поступки?
        - Нет, Рун, как тут ошибиться, - с уверенностью молвила Лала. - Сначала был услужлив, а потом, как заметил, что я без магии совсем. Так стал чрезмерно проявлять заботу. И вскоре я уж поняла, что пленница как будто. Никуда нельзя, на ночь запирают, на окнах решёточки, приставили строгую служанку, которая командует скорее, а не служит. И днём она при мне, и ночью, и ей не спится вечно. Благо, под утро всегда засыпала.
        - Как же ты сумела уйти из замка?
        - Да разве можно фею удержать без пут магических, без договора? Наивно и пытаться. Чуть магии поднакопила, чуть поколдовала, и улетела. Я даже и не волновалась на счёт того, смогу ли вырваться из неволи. Не знала только, куда направиться. Одной быть страшно.
        - Лай как будто приблизился. Пойдём, Лала, - принялся уговаривать Рун.
        - Ну нет, ну пять минут же не прошли, - просяще возразила Лала. - Наскучалась.
        - Так я же никуда не денусь. Идти-то долго до чужих краёв. Наобнимаемся ещё.
        - Нет, - упёрлась Лала, сияя улыбкой счастья бесконечного. - Обещал, так держи слово, мой дорогой. Пять минут.
        - А как узнать, что они уже прошли? - усмехнулся Рун.
        - Я тебе скажу, как пройдут, - лукаво заверила Лала.
        - Ну ладно.
        Полежать долго им всё же не удалось. Звук, производимый собаками, явно возрастал по громкости, не оставляя сомнений, что кто-то движется в эту сторону. Рун всё сильнее напрягался, да и Лала начала прислушиваться, не в силах более игнорировать происходящее.
        - Ну что за невезение, - пожаловалась она. - Вечно нам кто-нибудь мешает побыть вдвоём. То бабушка твоя, то вот охотники. Всегда есть кто-то.
        - В лес уйдём подальше. И там никто не потревожит, - пообещал Рун. - Пойдём, малышка. Сама же видишь, надо. А то точно на нас наткнутся.
        - Хорошо, - вздохнула Лала.
        Рун тут же поднялся, галантно помог ей встать, надел куртку, и они немедля поспешили прочь, в направлении от замка. Двигались быстрее, чем обычно, не отвлекаясь на разговоры, оба очень хотели избежать ненужной встречи. Но лай всё равно с каждой минутой лишь приближался. Стало доноситься и лошадиное ржание. В лесу, когда он не чащоба, и нет оврагов рядом никаких, стремление от глаз чужих укрыться порой нетривиальная задача.
        - Давай спрячемся, - чуть взволнованно предложил Рун, указав на большое дерево. - Глядишь, мимо проскочат.
        - Давай, - кивнула Лала.
        Она встала вплотную к стволу, он вплотную к ней, как бы закрыв её собой. Почти что и в объятьях оказались, столь близко друг к другу. Глаза в глаза. Лала улыбалась, с приветливой многозначительной иронией, веселясь - и над происходящим, и над Руном, словно говоря: «только и ищешь повод меня обнять». Он улыбался ей, тоже не без юмора, осознавая всю глупость ситуации, в которой очутился. С девицею таиться от кого-то в лесу… довольно странно и в каком-то смысле нелепо. А если их обнаружат, как это объяснять? Подумают бог знает что. Остаётся только надеяться, что всё же не найдут. Но лай становился ближе и ближе, делая сию надежду всё призрачнее. Вскоре он раздался совсем рядом, окончательно развеяв её.
        - Вот незадача, - посетовал Рун шёпотом. - Прямо сюда идут.
        Лала лишь рассмеялась тихо.
        - Ну что тут сделаешь, смущённый мой жених. Не повезло тебе, - посочувствовала она.
        - Теперь уж прятаться нет смысла. Заметят всё равно, - с сожалением констатировал Рун.
        Он отступил, перестав укрывать её собой. В этот момент из-за дерева выбежали два средней крупности породистых охотничьих пса, и сразу почтительно сели подле Лалы, излучая безмерное влюблённое дружелюбие.
        - Здравствуйте, мои хорошие! - обрадовалась она. Погладила обоих, пробудив в них восторг.
        Рун аккуратно выглянул из-за ствола в ту сторону, откуда явились собаки, лелея мысль, вдруг их хозяин далеко, тогда Лала может просто попросить их уйти, дабы они увели его за собой, и проблема решена. Но и здесь его ждало разочарование. Два всадника были уже буквально в двадцати шагах. Он замер, с тревогой ожидая их приближения. Мужчины средних лет, оба черноволосые, оба выбритые, ладная охотничья одежда, у каждого короткий меч за поясом и лук за спиной, добрые кони, добрая сбруя. Хоть и простолюдины, вполне успешные люди. Уверенные выражения лиц. В деревне у народишка не такие лица, не настолько невозмутимые. Подъехали, сразу спешились. Рун думал, что они удивятся Лале, но ни чуть не бывало. Вот на него самого они взирали с некоторой озадаченностью. В лесу незнакомцы для крестьянина не представляют опасности, отнять-то нечего. Однако для девицы определённо представляют. К тому же сия парочка уж слишком спокойно отнеслась к встрече с феей, Рун никак не мог интерпретировать такое их поведение, а неизвестность страшит. Поэтому он очень напрягся. Лала же, в отличие от него, кажется совсем ни
испугалась.
        - Доброе утро, - радушно поприветствовала она гостей.
        - Доброе утро, госпожа фея, - с учтивостью ответили оба, отвесив небольшие поклоны.
        - Вы здесь охотитесь? - непринуждённо осведомилась Лала.
        - Нет, мы за вами приехали, - бесстрастно сообщил один.
        - За мной? - с недоумением посмотрела на него Лала.
        - Милорд обеспокоился исчезновением вашим. По всей округе разослал людей, чтобы разыскать вас, госпожа, - объяснил тот.
        - Со мной всё хорошо, - заверила Лала, улыбаясь. - Пожалуйста милорду передайте, что у меня всё замечательно, и я прошу меня простить великодушно за то, что дом покинула его, не попрощавшись, не сказав спасибо за кров и пищу, за гостеприимство. Что не забуду доброты его вовек, и что за всё за всё сердечно благодарна.
        - Боюсь, нам велено доставить вас к нему, - молвил незнакомец.
        - Вам велено?! - поразилась Лала. - Так он посмел послать за мной погоню?! С собаками?!
        - Это не погоня. О вашей безопасности тревожась, отдал приказ милорд вас отыскать и в замок привезти.
        - Понятно, - покачала головой Лала с чувством глубокого разочарования. - Я с вами не пойду, я не хочу. Барону передайте, что мне боле не требуется его опека.
        - У нас приказ чёткий и ясный, госпожа, - вежливым но безапелляционным тоном заявил незнакомец. - Милорд наш повелитель, мы не можем его ослушаться. Вам придётся поехать с нами.
        - Вы хоть понимаете, кто я? - расстроено поинтересовалась Лала, словно взвывая к их здравомыслию.
        - Безусловно, - прозвучал ответ.
        - А мне кажется, что нет, - совсем огорчилась она, и обратила взор на животных. - Собачки, лошадки, милые, ваши хозяева хотят меня обидеть.
        Собаки мгновенно вскочили, утратив всякий намёк на миролюбие, угрожающе зарычали, оскалившись на мужчин. Те потянулись было за мечи, оба изменившись в лице со своей непробиваемой уверенности на лёгкую ошарашенность, однако тут в дело вмешались и лошади - встав на дыбы, стали пытаться ударить их копытами. Лошадь - животное дорогое, и не только материально, но обычно и сердцу того, кто ей владеет, желающих проткнуть свою лошадь мечом вряд ли найдётся слишком много. Незнакомцы попятились в нерешительности и испуге, кажется наконец полностью осознав, что фея не то существо, к которому стоит проявлять непочтительность, вдруг дружно развернулись и кинулись наутёк. Лошади и собаки побежали за ними, с лаем, с ржанием, и вскоре вся эта шумная компания скрылась за деревьями. Рун оторопело застыл, глядя им вслед.
        - Рун, ну как же так? - с болезненным непониманием печально произнесла Лала. - В вашем мире, похоже, все забыли, кто такие феи. Ну ладно, не благоговеют некоторые. Ну и пусть. Не обязаны. Но должны же осторожность хотя бы какую-то иметь. Фея может постоять за себя. У нас волшебство. Даже не чародеев послал в погоню. Просто людей. На что он рассчитывал?
        - Думал, что у тебя нет магии, - с трудом выговаривая слова, поделился своим предположением Рун.
        - Ну… может быть. Но он ошибся. Сильно. Рун, я должна его наказать.
        Лала подошла вплотную, словно прося утешения. Личико у неё было очень несчастным. Рун обнял её.
        - Кого ты хочешь наказать, родная? - осторожно спросил он.
        - Барона вашего, - вздохнула Лала. - Он заслужил. Это должно стать назиданием. Ему и все другим. Кто фей захочет обижать.
        - И как ты его накажешь?
        - Немножко прокляну. Не навсегда. На несколько недель.
        - Ну ладно.
        - Я должна, Рун. Нельзя так просто это оставить.
        - Должна, значит должна, - ободряюще отозвался Рун. - Поступай, как считаешь правильным, красавица моя.
        - Я ещё никогда не делала зла, - грустно поведала Лала. - Это как переступить черту. Назад уж не воротишься. Это навсегда тебя изменит.
        - Меня вот дедушка порол не раз. И злым от этого не стал, - принялся убеждать её Рун. - Наказание это не зло. Я на дедушку не в обиде, даже наоборот, за дело порол, уму-разуму помог набраться. Никак это тебя не изменит, Лала.
        - Изменит, Рун, - не согласилась Лала. - Останется в сердечке тёмным пятнышком.
        - Ерунда, - ласково возразил Рун. - В жизни много происходит и хорошего и плохого. Это просто что-то не очень приятное. Я охотник, зверьё убивал. Но я не считаю себя плохим человеком. И тебе не следует себя считать плохой, если по совести поступаешь. Ну или не проклинай его в конце концов. Стоит ли он того, чтобы ты переходила черту?
        - Я должна, - с грустью произнесла Лала. - Если я его не накажу, он может не оставить нас в покое. А так оставит точно. И он заслужил. Я уже взрослая, взрослые поступают как надо, а не как хочется. Быть феей - это не только радость дарить чудеса. Но и ответственность. Надо его наказать, Рун.
        - Ты мне будешь нравиться и безответственной, - улыбнулся Рун.
        Лала промолчала. Так прошло сколько-то времени в безмолвии. Вдруг она решительно взмахнула ручкой, озарившейся ярким синим сиянием. А затем как-то сникла, словно из неё ушли силы.
        - Всё, Рун, я теперь злая, - прошептала она. И зарыдала горько и горестно.

* * *
        Прошёл может час, может два, пока Лала наконец полностью успокоилась. Они сидели под деревом, он держал её в объятьях. Что ей полегчало, трудно было не заметить, её личико излучало умиротворение и счастье. Глазки наполнились жизнерадостным блеском. Она глядела на него чуть иронично, как бы подтрунивая над тем, что он так её оберегает, и в то же время радуясь этому. Рун улыбнулся ей, этой её радости, Лала разулыбалась в ответ.
        - Теперь я понимаю, как та фея объятий, что в древности служила недоброму человеку, ставшему с её помощью королём, могла выдерживать жестокости, творимые им вокруг, - буркнула она. - Исцеляет полностью сердечко магия объятий. И ведь это даже не могущество, Рун. Выходит, фея объятий очень опасна. Способна быть орудием зла, коли попадёт не в те руки.
        - А я мог бы королевство завоевать, если бы тебя не отпустил, как думаешь? - полюбопытствовал Рун.
        - Мог бы. Наверняка. Я же тогда не была проклята. Раз домой вернулась. Полюбил бы меня, я обрела бы могущество. И всё.
        - Да, дела! - покачал Рун головой.
        - Но для этого, милый, надо быть очень-очень жестокосердным. Чтобы карать всех, кто не склонится пред тобой. Испепелять армии. Разрушать города. Ну и нужно обладать чрезвычайной хитроумностью. Фея не станет делать дурное за тебя. Просто может наделить чем-либо. Силой, богатством, чарами, удачей. Нужно понимать, как правильно её использовать.
        - Ясно, - кивнул Рун. - Мне этого не надо. Но так представишь, что был шанс. Завоевать целый мир. Это впечатляет. Лишь одно моё желание, и мир у ног.
        - Много горя это бы принесло всем, - произнесла Лала. - И нет гарантий, что ты завоевал бы, даже если бы хотел. Ты юноша неопытный, что-то не рассчитаешь, где-то ошибёшься, кому-то неосмотрительно доверишься. И твои враги тебя уничтожат, а то и те, кого ты считал соратниками, может исподтишка или во сне. Когда ты выступаешь против мира, весь мир и будет недругом твоим.
        - Понятно.
        - Рун, - робко поглядела на него Лала.
        - Что, милая?
        - Ты не разлюбишь меня, что я теперь злая?
        - Нет, - улыбнулся он. - И с чего ты взяла, что ты злая? Глупости это.
        - Я сделала злое.
        - Ну и что. Ты говорила, твоя мама фея мести.
        - Да. Возмездия.
        - И что, она не мстила никому? Не наказывала?
        - Наказывала.
        - И что, она злая?
        - Она добрая и хорошая.
        - Вот видишь. Наказание это просто взрослый поступок. Как ты сама же и сказала. Без этого не обойтись никак. Родители наказывают деток, когда те озоруют. Так и тут.
        Лала вздохнула. Но кажется сравнение с мамой ей помогло.
        - Что ты хоть сделала-то ему? Барону. Можно узнать? - осторожно поинтересовался Рун.
        - Жабу.
        - Жабу?
        - Да. Большую волшебную. Теперь она три недели будет жить у него на голове, и громко говорить по-человечьи «ква-ква, это лживые слова» всякий раз, как услышит из его уст неправду.
        Рун расхохотался безудержно.
        - Суровые вы существа, феи, - заметил он, продолжая смеяться.
        Лала сдержано улыбнулась.
        - Он это заслужил, котик. Он нехороший.
        - Хотел бы я на это посмотреть, - мечтательно посетовал Рун веселым голосом. - Не переживай, солнышко моё. В этом твоём волшебстве нет ни капли жестокосердия. Оно по сути-то даже доброе. Так, слегка пожурила как бы. И всё.
        - Я не переживаю, заинька. Уже нет. Благодаря тебе, - с теплотой отозвалась Лала. - Немножко грустно. Но это ничего.
        Она положила голову ему на грудь, в умиротворении.
        - Совестно тебя беспокоить, любимая, но спина уже устала, - с юмором пожаловался Рун. - И в животе пустовато. Может мы поедим? И идти бы нам надо. Я так понял, барон не только этих двоих послал тебя разыскивать. Как бы ещё кто нас не обнаружил из его людей. Или та парочка ему расскажет, где мы. Да и тут вообще народу излишне много шатается всегда. Надо бы уйти.
        - Кушать хочется, - добродушно согласилась Лала. - Давай, Рун, покушаем. И уйдём. Раз ты считаешь, что так лучше. Мне полегче уже. Во мне всё равно что-то изменилось. После злых чар. Но кажется я всё же не злая. Я просто ещё больше взрослая теперь. Детство полно радости светлой и беззаботности. Жаль, навсегда там не остаться.
        Буквально через пять минут они уж и продолжили путь. Рун решил, нет смысла разготавливать похлёбки - и дым от костра их выдавал бы, и времени прилично бы ушло, а оставаться боле на этом месте ему не хотелось. Итак излишне задержались, опасно. У него с собой была еда из дома: сыр, хлеб белый, варёный картофель, редис. Лале много ли надо, по кусочку сыра и хлебца, она и насытилась. Рун умял одну картофелину - вполне неплохо подкрепился. Терпимо. Сейчас они снова, как в прошлые времена, держались за руки в пути. Лала летела, а не шла, что позволяло им быстрее продвигаться, к тому же они оба были счастливы, это тоже придавало сил. Рун замечал, что в Лале может и правда что-то и изменилось после того, как она прокляла барона. Словно чуточку налёта задумчивой печали появилось в глазах. Но печаль её была доброй, не мешала ей сиять от счастья, наоборот, казалось, делала сие сияние ещё сильнее. Чтобы ценить счастье, нужно побывать и на несчастной стороне, дабы на контрасте с горестью понимать, как хорошо, коли у тебя всё хорошо. Наверное это и есть взросление. Когда ты глубже и осознаннее чувствуешь.
        - Любимая, - обернулся он к ней на ходу после некоторого раздумья.
        - Что, суженый мой? - одарила Лала его радушной улыбкой.
        - Тут в лесу, в паре дней пути, живёт ведунья одна. Я предлагаю к ней заглянуть. Она довольно неплоха в своём ремесле. Вдруг поможет. Это нам в общем-то по дороге.
        - Хорошо, Рун. А что она умеет?
        - Разное. Травки целительные знает. Заговоры. Хвори лечит. Особенно у деток. Когда младенец захворает, трудно ж догадаться, что у него болит, он сам не скажет. Плачет, и только. Идут к ней всегда. Она зимой в деревне живёт. А летом в лесу, травки собирает. Она воск растопленный прольёт над головой младенца, и по тому, какая фигурка вылилась, может определить, что с ним. У моего дяди Яра сынок был. А она как не отольёт над ним воск, всё выходила тройная развилка. Ну то есть три идола, надгробье. Смерть. Трижды отливала, и трижды развилка. Уж как они его берегли после этого, как следили дядя и жена его. Единственный был у них. Змея ужалила. Прям во дворе.
        - Какой ужас! - испуганно выдохнула Лала.
        - Ага. А мне маленькому отливала, ничего худого не отливалась. Ну и как видишь, со мной ничего не произошло. Ещё у соседа младенец всё плакал, не могли понять, что с ним. А отлилась фигурка собаки. Испугался просто очень. Не хворь это была.
        - Страшно к такой идти. Жутковато, - призналась Лала.
        - Нет, она добрая. Точно не ведьма. Себе на уме конечно старушка. Особенно последнее время. Чудить стала от старости. Но она многим помогла. Никто плохого про неё не скажет. Она же не виновата, если кому-то злое судьбой назначено.
        - Всё равно страшно. Феи гаданий на судьбу избегают. Это нехорошее что-то. Неправильно знать свою судьбу.
        - Ну, она обычно говорит, что произошло, а не что будет. Только с дядей моим получилось так.
        - Жаль его. А я ему ещё в чудесах отказала, - сочувственно посетовала Лала.
        - Да это давным-давно было, - объяснил Рун. - Сейчас он снова женился. После того, как овдовел. Скоро первенца ждут. Странно в его возрасте первенца. Но он рад без памяти. У него всё хорошо теперь.
        - Чтож, котик, пойдём к ведунье, коли ты считаешь, что так нужно, - согласилась Лала. - Я у неё про травки местные расспрошу. Может тоже смогу зелья делать какие-нибудь тогда.
        - Ну, а если не поможет она, отправимся в одно из соседних графств, - продолжил озвучивать свои соображения Рун. - В какое конкретно, решим в пути. Я всё равно дорогу точно не знаю до них, нужно будет заходить в поселения, узнавать. Думаю, за несколько недель всяко доберёмся. Эх, как не повезло, что вы с бароном поссорились. Дал бы карету тебе, охрану. Быстрее вышло бы, чем пешком по лесу. К тому же и удобней гораздо.
        - Значит, мы несколько недель будем одни в лесу? - улыбнулась Лала.
        - Да, прости. Я другого выхода не вижу. Если конечно ведунья не поможет снять твоё проклятье. Тяжело тебе наверное будет столько лететь?
        - Зато наобнимаемся теперь, - мечтательно сказала Лала. - И никакой строгой бабушки Иды.
        - Ну, это да, - усмехнулся Рун. - Не заобнимай меня только до смерти. А то придётся тебе искать другого кавалера. В лесу это сложно.
        - Я фея, я магией найду, - весело успокоила его Лала. - Охотники-то есть поди.
        - Охотники есть, - кивнул Рун.
        Он вдруг остановился, притянул её к себе и обхватил руками, светясь от радости:
        - Попалась, которая целовалась?
        - Вот уж и целовалась, - смущёно буркнула Лала, покраснев, с юмором глядя на него. - Так, в щёчку разок.
        - Всё равно. Что это ты так раздобрилась? И поцелуй, и ласкать можно.
        - Должна же я тебя как-то вознаградить.
        - Награда шикарная, - признал Рун.
        - Не отпусти меня только смотри, Рун, раз схватил. А то голова кружится. Отвыкла от магии твоей за эти дни, теперь снова привыкать придётся, - проговорила Лала, сияя бесконечно счастливым личиком.
        - Теперь уж не отпущу, красавица моя, - тепло заверил он.

* * *
        Денёк шёл своим чередом, Лала и Рун всё дальше и дальше отдалялись от замка и городка. Медленнее, чем хотелось бы Руну, но всё же быстрее, чем он опасался, что они будут передвигаться, с учётом вполне ожидаемых регулярных остановок для привалов с объятьями. Да и для объятий без привалов тоже - то ей захочется нестерпимо, то вдруг ему самому. Наскучались оба, и оба слишком счастливы были от воссоединения. И это счастье друг от друга искало выхода, и находило оный время от времени вот в том - в возможности почувствовать тепло чужого сердца. Если бы Рун не напоминал каждый раз Лале, что надо бы продолжить путь, они безусловно недалеко ушли бы в таких условиях. Но он напоминал, а она добродушно соглашалась, иногда протестуя в шутку, для вида, иногда весело изображая смирение со своей нелёгкой девичьей судьбой. Никак она не могла утолить до конца жажду прильнуть к нему. И всё же счастлива была безмерно. И не только от объятий. Просто была счастлива. Поначалу Руну это очень напоминало последние из дней, когда они шли в деревню. Словно вернулся в тот период. Лес, они вдвоём, в дороге, держатся за руки.
Радуются тому, что вместе. Однако вскоре он чётко осознал: сейчас всё сильно иначе. Тогда ему казалось, не может быть отношений ближе и доверительнее. Но нет, с тех пор многое изменилось меж ними, они стали женихом и невестой, пусть и не по настоящему, для них стало нормальным ласково называть друг друга, ласково относиться к друг другу. Не дружески, а именно ласково. И даже временами нежно. Сейчас было намного ближе, чем тогда.
        Впрочем, имелось от того путешествия и ещё одно отличие, уже не в лучшую сторону. В те дни их цели были проще и определённей, требовалось всего лишь довести Лалу до деревни, и всё. Отсутствовали причины за неё излишне волноваться. Ныне поводов для тревог стало гораздо больше. Лала и теперь выглядела вполне беспечной, может не осознавала до конца происходящее, может чересчур была поглощена счастьем, Рун же чувствовал некоторую озабоченность и свою ответственность. Дальняя им предстояла дорога, что их ждёт в пути, неизвестно, что в конце оного пути, тоже бог его знает. Найдут они лорда-защитника для Лалы или нет, выдюжит ли она столь длительное пешее странствование, хватит ли ей сил на него, не жестоко ли вот так водить её по лесам? Оставалось жить надеждами на лучшее и верой в правильность своих решений. Гораздо более, чем в прошлом, боялся Рун так же сейчас и ненужных встреч. И основания для этого у него были. Иногда до них доносились звуки явно человеческого происхождения. То рог охотничий протрубит где-то вдалеке, то перекликается кто-то на отдалении. Один раз они почуяли дым и услышали голоса
совсем рядом, осторожненько взяли направление в сторону, и удачно смогли уйти незамеченными.
        - Вот видишь, Лала, я тебе правду говорил, - поведал Рун, как только счёл, что они отдалились от чужаков на безопасное расстояние. - Много тут народу шатается. Лес вроде и большой, но очень уж близко к городу. Мы с тобой когда в деревню шли, как я тебя поймал, мы древним лесом шли, он более безлюдный, городские туда особо не ходят, несподручно, только наши, деревенские, городские хаживают сюда, а их вон сколько в городе-то живёт. Не сосчитаешь. И знатных хватает, они в полях-то не работают, развлекают себя охотой часто. К тому же в этом лесу деревья гораздо реже, тут на лошадях вполне можно передвигаться. Меньше волков и медведей. Больше полян с ягодами. Поэтому сюда люд прёт. Так что поаккуратнее надо быть, пока далеко не уйдём. Чтобы не наткнуться ни на кого. Ну и привалы пореже и покороче стоит делать.
        - Рун, а почему мы так боимся людей? - полюбопытствовала Лала. - Ну встретим, ну и что, поздороваемся да дальше пойдём. Или ты всё слуг барона опасаешься? Ты не переживай, я нас защищу от них. У меня теперь есть магия.
        - Лучше не рисковать лишний раз, любовь моя, - объяснил Рун. - В деревне-то злодеев нет, а в городе кажется всего хватает, вдруг на злого человека наткнёшься. Зачем это нам? Да и от людей барона всё равно следует поберечься. Мало ли. Что как у тебя не получится защититься? Или магию всю истратишь ненароком. Или придут они, но не станут пытаться тебя неволить, а просто увяжутся за нами, уговаривая вернуться либо отменить жабу. Ты же в таком случае не будешь против них колдовать, верно? И что тогда? Вот представь, в лесу у замка нас уже видели те двое. Ежели кто-то увидит ещё и тут, прямую линию прочертить не сложно, сразу смогут вычислить, куда мы направляемся, где нас искать. В общем, разумнее всего стараться никому не попадаться на глаза. Так спокойнее.
        - Рун, у меня ножки устали, - произнесла Лала, очень жалостливо, с безупречной правдоподобностью, однако комизм происходящего заключался в том, что вообще-то она летела, а не шла.
        - Может всё же крылышки? - с иронией посмотрел на неё Рун.
        - Ой, ну да, крылышки, - озорно поправилась Лала.
        - Ну иди, иди ко мне, красавица моя, - рассмеялся он, притянув её к себе.
        Лала лишь счастливо вздохнула.
        - Только давай минутку, не больше. Идти надо, - попросил Рун.
        - Минутку не получится, суженый мой, - улыбнулась Лала. - Если ты меня отпустишь, я упаду. Мне нужно сколько-то времени, чтобы прийти в себя.
        - Ох, Лала, - мягко пожурил её он. - Коли так всё и будет дальше, боюсь мы и за месяц никуда не дойдём.
        - Ну и что, - ответствовала она умиротворённо. - Я никуда не тороплюсь, любимый. Я уже смирилась, что надолго тут.
        - Что, и домой уже не хочешь? - усмехнулся Рун.
        - Почему же не хочу. Хочу, - честно поведала Лала. - Но если до другого лорда долог путь. Неделей больше иль неделей меньше мы будем добираться до него. Как будто всё одно, и так и этак долго. Зачем же и спешить тогда, мой зайка? Раз нам столь хорошо вдвоём сейчас. В неторопливости значительно приятней моментом наслаждаться.
        - Пожалуй так, - кивнул Рун.
        - Вот придём мы к лорду, поселит он меня в своём замке. И кем ты себя мне объявишь? И как мы будем обниматься? - озабоченно поинтересовалась Лала.
        - И что ж теперь, в лесу остаться жить? - пожал Рун плечами. - Я не знаю, солнышко моё, что с этим делать. Даже если невестой и женихом снова назваться, это ж не в собственной избе, где хоть заобнимайся. У лорда так не выйдет.
        - Ты, котик мой, желания свои развеять попросил меня прилюдно. Молва об этом всё равно дойдёт, куда бы мы с тобою не явились. Не назовёшься сужеными боле, - посетовала Лала.
        - Скажешь, полюбила. Такого раскрасавца. Сама, без всяких пожеланий, - с юмором предложил Рун. - А я не устоял перед твоими чарами. Что тут сделаешь. Это даже не будет неправдой.
        - Феи не влюбляются в людей, заинька. Вашим учёным мужам сие должно быть известно. Без волшебства тут никак. Нас разоблачат, и скоро, - ответила Лала, улыбаясь.
        - Может и нет, - поделился соображением Рун. - Не думаю, что много есть учёных, кто сильно просвещён в вопросах фей. Увидят, как ты счастлива со мной, засомневаются, начнут предполагать, что в книгах их допущены ошибки. Да и народ простой, на нас взирая, наверняка в их знаньях усомнится.
        - Рун, что феи не влюбляются в людей, это непреложная истина. Тут не в чем сомневаться, - добродушно объяснила Лала. - И нам важно не что народ простой подумает, а как воспримет наши отношенья лорд. А лорды просвещённые мужи, не глупые.
        - Ну, у нас ещё есть несколько недель, чтобы что-то придумать. Будем думать, - сказал Рун.
        - Лично я планирую другое на эти недели, милый, - весело посмотрела на него Лала. - Не мыслям предаваться, а объятьям. И наслаждаться ими. Вряд ли мне удастся слишком много размышлять, когда ты рядом, и вокруг нет никого, кто мог бы помешать нам хоть немножко. Тебе придётся думать за двоих.
        - Я постараюсь, славная моя, - заверил Рун без всякой шуточности. - Знаешь Лала. Возможно ты зря переживаешь. Вдруг в тех краях маги посильнее будут. А сильнее они будут наверняка. У нас тут глушь, и то свой маг, довольно неплохой, барону служит. Может вернёшься ты к себе в свой мир, вот и всё. И не нужно будет ничего изобретать для оправданья наших отношений.
        - Может и так, Рун. А может и нет.
        - Так или иначе мы расстанемся когда-то. Рано или поздно, - с сожалением молвил Рун. - Раз ты не хочешь замуж за меня. Всё равно наши объятия прекратятся. Так что если мы у лорда не сможем их продолжать, что поделать. Знать пришло для этого время, знать так суждено.
        - Не суждено! - горячо возразила Лала. - Это будет просто означать, что мы недостаточно стараний приложили, чтоб сохранить сие чудесное меж нами. И ещё, что я буду несчастна теперь. Ты этого желаешь для меня, жених мой ненаглядный? Я нет.
        - Я хочу, чтобы ты всегда была счастлива, - рассмеялся Рун. - Я постараюсь что-нибудь придумать, любимая невеста.
        - Главное, Рун, не упускать то счастье, которое у нас сейчас. Не пропустить его в заботах о грядущем. Давай наслаждаться им, - попросила Лала.
        - Я только за, солнышко моё, - ласково ответил он.

* * *
        Приближался вечер. Рун подуспокоился. Они ушли уже довольно далеко от города, пусть и не настолько далеко, как хотелось бы, но всё же. Прилично отдалились, значительно снизив вероятность наткнуться на кого-то. Как известно, большинство грибников, хворостособирателей и им подобных предпочитают ночевать дома, соответственно не уходят от него далее чем на пол дня пешего пути. Превысь чуть-чуть это расстояние, и их количество на единицу лесной площади сильно поубавится. Плюс, и сама сия площадь с каждой новой проделанной от города верстой существенно прирастает, позволяя легче затеряться в ней. Недаром давно уж всё стихло вокруг. За последние часов шесть ни разу не почуял Рун и намёка на дым от костров, постепенно перестали тревожить собой воздух производимые людьми звуки. Хорошо было в лесу. Лала кажется совсем оправилась от своих недобрых чар. Тот налёт грусти, что был у неё в глазах после наказания барона, полностью исчез. К тому же с ней случилось одно чрезвычайно приятное происшествие, весьма поспособствовав улучшению её настроения. В какой-то момент к ней, неожиданно вынырнув из-за кустов,
подбежала лиса. Упитанная и очень весёлая. Лала склонилась к ней, чтобы погладить, а та и лапками обнимет, и лизнёт в лицо. Радовалась безмерно, пробуждая в Лале ответную столь же бурную радость. Рун видел лис крайне редко, и живём лишь издали, животное хитрое, осторожное, мех её ценится, но изловить сложно, а мясо годится в пищу если только в голод. Тем, кто не занимается профессионально заготовкой пушнины, не имеет капканов, особых ловушек, собачьей своры, и т. д., связей со скупщиками шкур и скорняками, нет смысла тратить время и силы, гоняясь за единичными экземплярами. Он наблюдал за лисой с огромным интересом, потом решился тоже попробовать погладить, а она и ему была не менее рада. Доверяла полностью. Вот когда начинаешь испытывать сожаление и чувство вины от того, что ты охотник. Как можно отнять жизнь у такого жизнелюбивого и доброго существа? Правда существо-то само охотник. Зайчиков и мышек с удовольствием слопает. И если в курятник проберётся, плохо будет курам. И горестно хозяевам. Но всё же жаль, что в мире всё так устроено. Ещё долго после того, как лисичка убежала от них по свои делам,
Лала прямо светилась от этой встречи. Да и Руну было веселее на сердце.
        За день свою жажду объятий Лала вроде бы более-менее утолила. Летела, бесконечно счастливая, сияя личиком. Остановки у них стали происходить пореже. Они передвигались меж вековых деревьев, держась за руки, иногда говорили о разных пустяках, иногда молчали, потому что и молча вдвоём было очень хорошо. Сейчас, в очередной из таких периодов безмолвия, Лала начала тихо напевать, как делала обычно, когда ей было особенно приятно на душе. Ту незатейливую мелодию, которая так нравилась Руну, эти свои милые «ла-лала-лала». Напевала, и бросала на него взгляды, полные приязненного очарования.
        - Чего это ты на меня так загадочно поглядываешь всё время? - со смехом поинтересовался он, в конце концов обратив внимание на это её странное поведение.
        - А то ты прям не знаешь, Рун, - довольно ответила Лала.
        - Не знаю, - улыбаясь, чистосердечно признался он.
        - Ну, мы же в лесу.
        - И?
        - Скоро ночь.
        Рун продолжал смотреть на неё с искренним добродушным непониманием.
        - Какой ты недогадливый, - чуть осуждающе подивилась Лала. - Ну тут же нет бабулечки твоей. Скоро ночечка. Наконец-то будем спать вдвоём. Столько мечтала об этом. И вот дождалась. Уже почти. Ла-лала-лала.
        - Ах, это, - рассмеялся Рун.
        - Это.
        - Вот не думал. Что ты этого так ждёшь, - с теплотой поведал он.
        - А что ты подумал? - полюбопытствовала Лала, буравя его весёлыми глазками.
        - Ничего, - пожал Рун плечами.
        - А тебе прям всё равно, Рун? Что мы будем вместе сегодня ночью.
        - Лала, мы же с тобой всё-таки разные, - беззлобно произнёс он. - Ты, чем я ближе, тем счастливее. А я счастлив одинаково от твоего присутствия. Чуть ближе, чуть дальше, не важно. Когда чуть дальше, можно на тебя полюбоваться. Тоже счастье. Если бы мне было запрещено тебя обнимать, думаю, любое прикосновение к тебе было бы особенным счастьем. А раз не запрещено, это… просто становится частью одного большого счастья, от того, что ты со мной. Когда ты рядом, когда улыбаешься мне, для меня сие в точности то же самое, как если бы мы обнимались.
        - Так ты счастлив, Рун? От того, что мы вместе?
        - А то ты не видишь.
        - Я тоже очень счастлива. Даже когда мы не обнимаемся.
        - Потому что знаешь, что мы всё равно скоро будем. Это делать, - усмехнулся Рун.
        Лала вдруг подлетела к нему вплотную.
        - Соскучилась? - с юмором спросил он.
        Она кивнула, приветливо и очаровательно глядя на него. Он обхватил её руками.
        - Счастье моё голубоглазое.
        - Милый, что если мы на ночлег уже остановимся? Я немножко устала. Правда, - мягко попросила Лала.
        - Конечно, - сразу согласился Рун. - Только давай костра не разводить. А то вдруг дым учует или заметит кто. Не охота на ночь так своё положение всем выдавать. Близковато ещё к городу. Лучше поберечься. Еда у меня есть, готовая, из дома. Варить её не надо. Обойдёмся без костра, не зябко тебе будет?
        - Я от тебя погреюсь, возлюбленный мой, - разулыбалась Лала.
        - Ну, отлично.
        Они как раз вышли на довольно просторную полянку, на ней Рун и решил разбить лагерь, если это так можно назвать. Малость примял низкую лесную травку, постелил Лале свою куртку, достал из сумки кусок серой материи, расстелил подле, разложил на нём их нехитрую снедь. Усадил Лалу отдыхать, сам немного пособирал ягоды земляники, которые обнаружились прямо здесь же, на полянке. Ягод было мало, но сколько там нужно Лале, чтобы насытиться, горсти вполне достаточно. На этом все его действия по обустройству лагеря и закончились. Погода стояла замечательная, ясное небо, безветрие, шалаш от ненастья мастерить нет нужды, ветки для костра собирать тоже не надо, воды во фляге ещё полно, то есть и пытаться отыскать ручей отсутствует необходимость. Лала, пока он собирал землянику, поглядывала на него, так и напевая тихонько, с сияющим личиком, словно само воплощение радости бытия. Рун вернулся к ней.
        - Всё предвкушаешь? Нашу ночь, - весело поинтересовался он, усаживаясь подле неё.
        - Да. Ла-лала-лала.
        - Вот, держи, любимая, - он протянул ей землянику.
        - Спасибо, мой рыцарь, - с благодарностью отозвалась она. Поднесла ягоды к лицу, вдохнула аромат, улыбнулась восторженно. - Как пахнут!
        Рун взял картофелину, отломил чуть хлеба.
        - Ты, Лала, пахнешь лучше, - сказал он. - Я словно на поляне из цветов весенних всегда, когда ты рядом. Соскучился по этому. По тебе, и даже по твоему благоуханию. Так приятно снова это чувствовать.
        - Феям объятий многое дано, милый, что касаемо способности нравиться, - добродушно объяснила Лала. - Всё в нас направленно, чтобы пробуждать к себе чувства у мужчин. Не будет магии, исчезнет постепенно и благоухание.
        - Прям источник жизни какой-то эта ваша магия. Как еда для человека. Силы телу даёт.
        - Это скорее источник нашей сущности, Рун. Без магии мы почти подобны людям.
        - А почему люди и феи так похожи?
        - Откуда же мне знать, суженый мой, - улыбнулась Лала. - Боги так захотели.
        - Зачем богам делать нас столь схожими, но не позволять вам любить нас? Как-то несправедливо, - задумчиво посетовал Рун.
        - Всё хочешь меня в жёны?
        - Хочу.
        - Ну, будешь в храме в следующий раз, Рун, вопроси у идолов, почему феям не дано в тебя влюбляться. Вдруг да ответят, - лукаво посоветовала Лала.
        - Помолюсь, чтобы ты в меня влюбилась, - с юмором посмотрел на неё Рун. - Боги ко мне благосклонны, удачей одаривают, тебя например послали. Исполнят моё пожелание, влюбишься, а я тебя в жёны-то и не возьму. Вот и поймёшь тогда, каково мне.
        Лала рассмеялась звонко от всей души.
        - Сколь изощрённое ты наказание придумал для бедной беззащитной феи, - подивилась она сквозь переливы своего дивного смеха. - Какой жестокий и мстительный у меня кавалер.
        - Какой есть. Ты ещё не знаешь всей глубины моего коварства. В деревне-то знают. Неспроста же меня сторонятся, - не унимался Рун.
        - Да уж, - только и смогла вымолвить Лала, безудержно сияя.
        Рун вздохнул, тоже чувствуя себя очень счастливым.
        - Как же хорошо с тобой, Лала, - произнёс он расслабленно. - До сих пор не верится, что мы снова вместе. Ко мне всё же боги и правда очень благосклонны.
        - Мне тоже очень хорошо. Поёт сердечко, - призналась Лала. - И облегчение большое. Не страшно. Долго было страшно, когда барон стал ко мне другим. А сейчас легко на душе. Знаешь, Рун, в твоём домике, у вас с бабушкой Идой, мне тоже было очень хорошо. Вспоминаю теперь наши деньки, нашу милую лавочку. Как мы закаты на ней встречали, обнимаясь. Чем-то похоже на тихую семейную идиллию. Если бы мы женаты были, то наверное так и проводили наши вечера. После дня дел и забот шли бы на нашу лавочку, обнимались, любовались бы на алое зарево в небесах, наслаждаясь счастьем и друг другом. Вели бы тихие приятные беседы. Даже скучаю уже по той жизни.
        - Ну, теоретически мы возможно могли бы вернуться, - поделился мыслью Рун. - Вряд ли после жабы барон рискнёт тебя снова обидеть.
        - Ах, заинька, после того, что произошло, никак мне нельзя возвращаться в деревню. Это его земли. Я тут в гостях. И гость я ныне нежеланный. Да и сама тут не хочу быть.
        - Насчёт нежеланной я бы поспорил, - возразил Рун. - Признает, что был неправ, прощенье вымолит с великою охотой, как мне кажется, помиритесь, и будет снова перед тобою расстилаться в любезностях, и радоваться этому.
        - Может и так. Но я его боюсь. Я ему больше не верю, Рун, - с сожалением сказала Лала. - Он непорядочный. И за тебя опасаюсь. Вдруг он тебе худое причинит. И люди ваши тебе зла желали. Увидят нас снова вместе, что если опять гневаться на тебя станут? И как обниматься теперь при них, когда ты по их мнению уже мне не жених?
        - Тяжело тебе будет, солнышко моё, по лесам неделями летать, - заметил Рун.
        - Не тяжело. Если будет к кому прижаться на ночь, - горячо заверила Лала.
        - Это сколько хочешь, - улыбнулся он.
        - Милый, ты уже покушал? - поинтересовалась Лала многозначительно.
        - Ага.
        - Тогда давай ложиться.
        - Да рано же ещё. Не заснуть, - весело отозвался Рун.
        - Я очень-очень устала, мой котик, - поведала Лала чуть иронично, но всё же с нотками мягкой искренности в голосе.
        - Сейчас.
        Рун убрал остатки еды в сумку, отряхнул кусок материи от крошек.
        - Ложись, моя красавица, - молвил он ласково.
        Крылышки Лалы сразу опали, она улеглась на куртке. Рун укрыл её материей и сам лёг рядом. Лала прижалась к нему.
        - Ла-лала-лала, - замурлыкала она тихонько.
        И столько было светлой радости на её личике, и столько счастья простодушного, и бесконечность теплоты, и приязни, и трогательной доверчивости. Много всего. Словно ребёнок, у которого осуществилась самая заветная самая бесхитростная и добрая мечта. Ну вот что-то такое.
        - Странные вы всё же существа, - усмехнулся Рун. - Феи объятий.
        - Что-то у тебя опять сердечко зачасти ло, как в наши первые дни, заинька, - невинно побуравила его Лала сияющими глазками.
        - Волнительно, - вздохнул он. - Отвык.
        - И что же тебя так волнует, суженый мой?
        - А вот догадайся, - с юмором ответил он.
        Лала долго смотрела на него приветливо, ничего не говоря, а потом вдруг её взгляд стал каким-то особенно беззащитным.
        - Любимый.
        - Что, голубка моя?
        - Ты никогда не хотел… прикоснуться ко мне… там где нельзя. Пока я сплю? - спросила она мягко, продолжая глядеть ему в глаза.
        - Вот те раз. С чего такие вопросы? - удивился Рун. - Тоже отвыкла?
        - Ну, ты же парень. Мужчин влекут… женские тела, - пояснила она извиняющимся тоном.
        - Я и раньше был парнем, не впервые вместе ложимся. Чего вдруг сейчас этим озаботилась? - продолжал излучать недоумение Рун. - Я дал тебе какой-то повод?
        - Нет, нет, мой славный, - заверила она по-доброму. - Просто… раньше, когда мы спали вдвоём… это происходило ещё до деревни, в лесу. У нас были несколько иные отношения. Однако я и тогда чуточку опасалась. Ты хороший, но что как в тебе проснётся твоя мужская природа, и ты не удержишься?
        - Лала, я никогда не причиню тебе обид, - с чувством произнёс Рун. - Ради чего мне это делать?! В чём выгода?! Одним прикосновеньем разрушить всё, что было между нами? Пойми, ты мне очень нравишься. Мне нравится любоваться, как ты лучишься счастьем. И будет горестно видеть, как ты грустишь. И будет мерзко, если я тебя расстрою. Обижу столь ужасно.
        - Но если я сплю и не узнаю, Рун? Тогда ведь не обижусь.
        - Ну и что. Я-то буду знать. Лала! Как мне потом оставаться подле тебя, ощущая себя подлецом и ничтожеством? Неужели ты не чувствуешь, насколько ты дорога мне? Я скорее отрежу себе руку, чем прикоснусь к тебе с желаньем оскорбить. Или сделать дурно. Ты меня влечёшь гораздо больше, Лала. Чем твоё тело.
        - Я верю тебе, мой рыцарь, - очень серьёзно сказала Лала. - Я больше никогда не буду сомневаться в тебе. Даже на ноготок. Даже на капельку. Никогда не подумаю про тебя худого. Я и раньше не думала. Но немножко было боязно. Всё же ты парень.
        - А ты моя кошечка, - улыбнулся он.
        - Мяу, - умиротворённо поговорила Лала. - Так уютно, Рун. С тобой. У барона я спала на мягкой кроватке. На пуховой перинке. Но здесь сейчас уютней и теплей. Спасибо, милый.
        - Лала, ты такая доверчивая, - порадовался Рун. - Что если я тебе наврал с три короба? А сам только и мечтаю… прикасаться, прикасаться.
        Его наполненный шутливыми интонациями голос не оставлял ей сомнений, что он это не всерьёз.
        - Я не настолько доверчивая, как тебе кажется, Рун, - весело ответила она. - Например сейчас я тебе не верю.
        - Знаешь, Лала, - молвил Рун уже без всякой шуточности. - Я всегда боялся, когда мы вместе спали, что могу тебе случайно худое причинить. И до сих пор этого побаиваюсь. Вдруг выйдет так, что стану во сне ворочаться, и навалюсь сильно, или ударю ненароком, или пихну больно, или… ну… . рука попадёт куда-то не туда. Куда нельзя. И тем тебя обижу страшно.
        - Рун, руками-то ты двигаешь порой. Что делать, у всего есть недостатки. Отодвинешь, да спишь дальше. Я не обижаюсь, - очень мягко поведала Лала. - Обижает, когда намеренно это делают.
        - Спасибо за веру в меня, что я не нарочно. Но вдруг глубоко внутри всё равно сомневаешься? Что притворяюсь, будто сплю, дабы остаться безнаказанным.
        Лала рассмеялась.
        - Наивный ты, Рун. Когда б ты притворяясь это делал, то волновался бы, сердечко б у тебя стучало быстро, дыхание бы было учащённым. От меня бы это никак не укрылось. Сразу бы поняла, что не спишь. Ты не нарочно, я это точно знаю, не сомневайся. Я в тебя верю, заинька, но тут мне вера не нужна. Потому что всё слишком очевидно.
        - Вот чёрт, ничего от тебя не утаишь, - покачал головой Рун в деланном сожалении.
        - Ничего, - подтвердила Лала, улыбаясь. - Феи объятий хорошо разбираются в таких вещах. Ты у меня как на ладони, Рун.
        - А вот и нет.
        - А вот и да.
        - Я тебя люблю, а ты считаешь, это просто дружеские чувства.
        - Это и есть дружеские чувства, жених мой дорогой.
        - А может быть дружеская любовь между парнем и девушкой?
        - Между парнем и девушкой может и нет. А между парнем и проклятой феей объятий вполне себе да.
        - Или тебе просто удобно так считать. Мучаешь меня, а совесть чиста, - не без иронии укорил её Рун.
        - Бедняжечка, весь измучился, - добродушно посочувствовала Лала. - Значит сегодня тебе, Рун, предстоит очень-очень мучительная ночечка.
        Она сладко зевнула.
        - Смотри-ка, и правда спать хочешь, - подивился Рун.
        - Притомилась за денёк, - кивнула Лала умиротворённо. - И прошлую ночь почти не спала.
        - Ну, тогда засыпай, милая. А я ещё немножко полюбуюсь на твою красоту. Соскучился по этому дивному зрелищу, - ласково произнёс Рун.
        Она закрыла глазки, продолжая безудержно сиять счастьем.
        - Ты такой хороший, мой котик, - проговорила она сонно. - Знаешь ты это?
        - Завтра мне об этом расскажешь поподробней, - усмехнулся Рун.

* * *
        Пробудился Рун не так чтобы очень рано, но и не слишком поздно. Уже полностью рассвело. Повсюду весело перекликались лесные певички птички, было немного холодно, пахло лесом и свежестью. Лала спала рядом. Он поглядел на неё и разулыбался. Столько счастья отражалось на её личике, ну прямо светится. Умели бы люди так счастливо спать, кто бы захотел просыпаться. Хотя проснуться рядом с ней тоже счастье. Огромное, бесконечное. Полюбоваться на это сияние. Словно окунаешься в море радости жизни, когда лицезришь. Лала видимо всё же замёрзла, очень плотно к нему прильнула во сне. Рун почувствовал себя виноватым пред ней. Не развёл огонь. Правда кто ж знал, что ночь будет такой, одна из самых прохладных за последние месяца полтора. Но всё ж таки стыдно. С перебором подстраховался. Вряд ли бы кого-то привлёк их костёр, у всех есть свои. Он решил разжечь хотя бы сейчас, заодно похлёбку сварить, накормить Лалу горячим. В похлёбку к грибам да кореньям можно сыру добавить, будет сырная похлёбка, прямо роскошь для леса. Как говорится, когда вкусно, и жить не грустно. Ещё больше порадует невесту свою. Есть только
одна проблема - чтобы готовить, нужно как-то подняться. Он очень осторожно попытался отстраниться от Лалы, но лишь меж их телами возник небольшой просвет, она тут же снова придвинулась плотно, и открыла глаза. Смотрела на него своими огромными чудесными очами, продолжая ослепительно сиять.
        - Доброе утро, суженый мой, - приветливо молвила она.
        - И тебе доброе, красавица, - улыбнулся Рун. - Прости, что разбудил.
        - Да ничего. А ты что, куда-то уходишь? Как будто собирался меня оставить, - полюбопытствовала Лала.
        - Костёр надо разжечь. Да похлёбку сварить, - объяснил он.
        - Милый, давай ещё поспим, - ласково-ласково попросила Лала. - Так хорошо. Не хочется вставать.
        - Конечно поспи, а я пока всё сделаю, - кивнул Рун.
        - Нет, мне хорошо с тобой, а не одной. Побудь ещё со мной. Немножко, - произнесла она. Её голосок был полон нежных трогательных ноток.
        - Ну ладно, - с охотой согласился Рун. - Тоже не хочу от тебя отходить. Наскучался за дни разлуки.
        Лала радостно разулыбалась.
        - Рун, - сказала она, излучая на него всё своё девичье обаяние. Её зрачки вдруг заблестели, словно озарившись озорным добрым светом.
        - Что, любимая?
        - Я тоже наскучалась. Давай сегодня никуда не пойдём. Помнишь, как мы провели целый денёк на бережку. В объятьях друг дружку согревая. Давай и сегодня так. Пожалуйста.
        - Солнышко моё, я бы сам этого очень хотел. Очень, - поведал Рун мягко. - Только мы всё же довольно близко к замку, к городу. Вот представь, обнимаемся мы. В лесу, средь древ, словно укрывшись ото всех. А тут какой-нибудь охотник. И что же он подумает? Стыдно это будет. Испортит нам всё. Ещё люди начнут сплетничать да судачить. Додумывать то, чего и в помине не было. Или вдруг всё ещё погоня за тобой есть? Тебе придётся опять наказывать. Ты расстроишься, станешь переживать, вот это праздник будет у нас.
        Лала молчала, явно разочарованная.
        - Мы же всё равно в дальний путь отправляемся, - продолжил Рун. - Так к чему подобные риски? Коли у нас будет полно возможностей для безопасного уединения. Давай, как отойдём далеко, на сколько-то дней от города. Тут и устроим. День объятий.
        - Правда-правда?! - с затаённым восторгом и надеждой выдохнула Лала.
        - Да, - тепло улыбнулся он.
        - Ой, спасибо, мой славный! - воодушевилась Лала. - Ты очень добрый! Жаль столько ждать придётся. Прямо умру от нетерпения теперь. Как выдержать несколько денёчков ожиданий?
        - Ночами буду охлаждать твоё нетерпение, - усмехнулся Рун.
        - Ну да, - кивнула Лала. - Это поможет. Ой-ёй-ёй, какая я счастливая! Ла-лала-лала.
        - Рад, что смог угодить. Столь распрекрасной деве, - довольно заметил Рун.
        - Рун, - посмотрела на него Лала с ласковым невинным очарованием.
        - Что, красавица моя?
        - А нельзя два… дня? Объятий. Раз уж придётся столько терпеть.
        - Какая ты хитренькая, - покачал он головой весело. - Ладно, давай уж три дня. Для ровного счёта.
        - Честно-честно? - недоверчиво спросила Лала.
        - Лала, ну я ведь тоже этого хочу, - чистосердечно ответил он. - Когда ещё так выйдет. Просто побыть вдвоём. Чтоб никаких дел, только ради друг друга. Там есть места. Очень красивые. Озеро огромное, высокие холмы за ним. Остановимся на берегу. И целых три дня. Ты будешь моя.
        - Ой-ёй-ёй! - только и смогла вымолвить Лала в безмерном восхищении. - Спасибо, мой хороший! Ты самый лучший у меня.
        - Боюсь, надоем тебе за три дня, - с юмором посетовал Рун.
        - Так не бывает, жених мой ненаглядный, - радушно улыбаясь, заверила Лала. - Ох, Рун, это ведь очень романтично! Словно дивное свидание. В красивом месте. Дарить тепло сердец друг другу. Обнимать. Три дня. Похоже чем-то на свадебное путешествие.
        - Лала, тебе не кажется, что это немного странно? Для тех кто не влюблён и не планирует пожениться? - аккуратно поинтересовался Рун.
        - Для двоих людей быть может, Рун. Для человека и феи объятий наверное всё же нет, - возразила Лала. - Не нужно искать плохое в таком хорошем, любимый. Послушай своё сердце, оно же шепчет тебе, что это что-то очень-очень хорошее, разве нет?
        - Лала, оно не шепчет. Оно поёт. Во весь свой голос. От счастья, что будет те три дня с тобой.
        - Моё тоже поёт, Рун. Ла-лала-лала. Ла-лала-лала. Теперь бы только дождаться. Нужно скорее идти, - вдруг заторопилась она.
        - Рад твоему энтузиазму, - рассмеялся Рун добродушно. - Но прежде озера надо к ведунье всё-таки заглянуть. Глупо это не сделать, когда она почти по дороге. А сейчас нам поесть необходимо. Чтобы идти, силы потребны. Полежи ещё, Лала, подремли. Я пока костром да едой займусь.
        - Давай я помогу с похлёбочкой, Рун, - предложила Лала.
        - Отдохни, чтоб сил больше было на дорогу. Я сам, быстрее выйдет, - мягко произнёс он.
        - Ну хорошо, - согласилась Лала.
        - Всё, мне можно встать?
        - Можно, милый. Раз у нас будет три денёчка, то можно.
        Рун поднялся, укрыл её получше материей.
        - Поспи ещё, Лала.
        - Нет, не уснуть теперь, - поведала она. - Буду лежать и мечтать. Такие сладкие мечты. Ла-лала-лала.
        - И что ты не хочешь замуж за меня, - молвил он с полушутливым недоумением. - Ведь всегда бы так быть могло.
        - Не могу я за тебя выйти, милый мой заинька, - ответствовала Лала очень ласково. - И родители меня за тебя не отдали бы. Никак. Прости. Но ведь это не важно, когда у нас есть наше сейчас. У многих и дня такого счастья не бывает за всю жизнь, какое мы переживаем, и можем будем ещё переживать долго-долго, пока я здесь в вашем мире.
        - Для меня важно, - улыбнулся Рун. - Я хочу всю жизнь. Ну да ладно. Так тоже неплохо. Отдыхай, Лала.
        - Рун, можно мне одеялко наколдовать? Я сейчас смогу. Холодно без тебя, - попросила Лала.
        - Ну конечно да. Разумеется без штрафов, - кивнул он. - Ты, Лала, такие вещи можешь не спрашивать. Это всегда необходимость, всегда без штрафов.
        - Спасибо, любимый! - обрадовалась Лала. - Только я не всегда такое могу. К сожалению. Сейчас кажется смогу.
        Она взмахнула рукой, и тут же кусок материи преобразовался в большое толстое расшитое цветными узорами одеяло. Рун лишь покачал головой, дивясь на это чудо.
        - Ой, как тёпленько! - Лала тут же укрылась вся, снаружи осталось только её довольное личико. - Не хочешь ко мне, суженый мой?
        - Хочу, но лучше займусь огнём и едой, - добродушно ответил Рун.
        Он принялся готовить место для костра, слушая как Лала тихонько напевает. Снял ножом слой почвы с травой на небольшом пяточке земли, быстро собрал ветки поблизости, разломал, сложил, умело разжёг. Заострил и вбил колышки, положил на них толстую ветку, повесил на неё котелок, налил туда воды из фляжки. Пусть пока закипает. Потом углубился в лес, с мыслью и веток ещё найти, и может грибов, кореньев, а то и душистых травок для приправы. Сам улыбался всё время. Счастье испытывал. И удивлялся ему. Ну почему оно такое, почему всегда от неё? Сияет она, приветлива, и всё, и на душе царит рай. А коли отвернётся, как в тот день, когда они расстались у барона, то в мрак кромешный, горький и тоскливый, мгновенно переходит бытие. Ну вот же странно. Лишь она всегда. Определят состоянье сердца. Другие люди счастливы бывают от множества причин: от денег, от вещей. От славы, от побед, от достижений. Но в чём тут счастье? Разве это можно с девицею пытаться сопоставить, которой дорог ты, которая тебе безмерно радуется, счастлива с тобою? Безумие и сравнивать. Бесспорно, бывает в жизни разное. Допустим… у человека
есть семья и он стремится заработать денег. Чтоб деток и супругу накормить. Когда он заработает, и пищу им принесёт, то это тоже счастье. Но всё-таки оно от деток, а не от денег. Тут сокрыта суть. Вот были б у него и Лалы детки, их счастье тоже б услаждало душу. От счастья близких истинное счастье испытывает каждый человек. А если кто-то счастлив от себя, единолично, от своих успехов, не радуя родных, не согревая. Возможно, что он просто не знаком со счастьем, принимая за него ошибочно нечто совсем иное.
        Внезапно тишину леса нарушил испуганный девичий крик. У Руна словно бритвой по душе резануло. В тревоге бросился на полянку. Ещё из-за деревьев разглядел, что подле Лалы стоят трое мужчин. Вооружённых. Вроде бы просто стоят, ничего не делают. Она села, укрываясь от них за одеялом испуганно. Услышав топот Руна, мужчины сразу обернулись, один положил руку на рукоять меча, но обнажать не стал, другие даже и за рукояти не схватились, лишь внимательно уставились. Не помня себя, Рун подбежал к ним, лихорадочно соображая, что нужно предпринимать, и нужно ли что-то, когда они ведут себя… вот так спокойно, без явной враждебности. Одета вся троица была не то, чтобы плохо, но как-то потрёпанно, и не совсем как охотники, отдельные элементы воинской экипировки на них присутствовали, у одного из-под затасканного кафтана проглядывалась тонкая кольчуга. Непонятные личности, по виду которых сложно сделать хоть какие-то выводы, кто они и чем заняты в лесу.
        - Что… - заговорил было Рун, но тут вдруг с удивлением обнаружил, что лежит на земле. Вроде бы только сейчас стоял на ногах. Когда упал и как, даже не заметил. Мысли заметались у него в голове, пытаясь разобраться в происходящем. Он начал подниматься, но почувствовал удар, усадивший его снова наземь, а затем ему в грудь упёрся меч.
        - Сиди, не дёргайся, а то ещё раз по башке получишь, - прозвучал невозмутимый мужской голос.
        - Пожалуйста, уходите! - заплакав, взмолилась Лала.
        - Что же ты так неприветлива, красавица? - усмехнулся один из чужаков, широкоплечий дядечка с короткой курчавой чёрной бородой.
        - Вот это смазлива! - подивился другой, мужик лет сорока, с ещё более короткой остриженной бородой. На его шее виднелся шрам кольцом, словно от удавки. - У меня таких милашек ещё не было. Наконец-то кто-то согреет в лесу.
        - Мордаха у девки нереально хороша, - согласился третий, тот что уткнул меч в Руна, лысеющий верзила. - Похоже, они тут вдвоём. Место для ночлега одно. Лошадей нет. Судя по всему, сбежала из дома к кавалеру. Можно попробовать вернуть родне. Если заплатят. Одеяло-то богатое. Купца какого-нибудь дочь, я верно говорю. Или продать её кому. Тоже вариант. Такую купят, охотно.
        - Много мороки, - возразил мужик со шрамом. - Сначала пусть нас обогреет. Там посмотрим.
        - Эй ты, - обратился верзила к Руну. - Вы тут вдвоём? Кто такие? Куда идёте?
        Рун молчал.
        - Лучше тебе ответить по-хорошему, - благодушно посоветовал верзила. - И побыстрее. А то мы перейдём к по-плохому.
        Ответов ему всё же получить было не суждено. Лала сбросила одеяло, воспарив. Личико её было горестным, но решительным, по щёчкам текли слёзы.
        - Уходите! Сейчас же! - строго потребовала она.
        Вся троица мгновенно впала в глубокий ступор. Застыли и таращилась на Лалу с открытыми ртами. Первым взял себя в руки мужик со шрамом на шее. Поклонился молча, развернулся и пошёл прочь. Остальные двое повторили за ним. Вскоре их спины растворились средь лесных зарослей. Лала опустилась к Руну, обняла его, продолжая тихо реветь. Её всю трясло.
        - Рун, как ты, мой хороший? - взволнованно проговорила она, всхлипывая.
        - Да вроде ничего, - с трудом отозвался он бесцветным голосом.
        - Сильно тебе больно?
        - Нет. А ты как, Лала?
        - Испугалась очень.
        - Прости. Не смог тебя защитить, - грустно повинился Рун.
        - Рун, ты и не должен был. Их трое, а ты один. Кто бы смог? Даже рыцарь не справился бы, - стала подбадривать его Лала.
        - Рыцарь не потащил бы тебя в лес, - вздохнул он. - Повёз бы по дороге. В карете. С охраной.
        - Мне лес не страшен, мой славный. Я смогу нас защитить, - заверила Лала, утерев глаза пальчиками. - И зверюшки за меня вступятся всегда. Пока я тебе дорога, пока ты мне магию даруешь, я не дам нас в обиду.
        - Ты их магией прогнала? - он погладил её по голове, пытаясь успокоить.
        - Нет, Рун. Они сами ушли, - слёзки Лала стали понемногу утрачивать обильность. - Большинство людей понимают, кто такие феи. Мне так рассказывали. Редко какие отважатся пытаться зло причинить. Даже совсем плохие благоговеют. А кто не благоговеет, тот боится. Фея может за себя постоять. Только барон ваш почему-то… оказался недальновиден.
        - Что если всё же к барону вернуться? - полувопросительно молвил Рун. - Поди тоже всё понял, теперь не посмеет тебя обидеть. Лес не для девиц. Опасно тут.
        - Не могу я так поступить, Рун. Никак, - покачала головой Лала. - Я ему не верю, и я ему злое сделала. Он здесь повелитель, я должна уйти с его земель. Мне в лесу не опасно, правда. Когда у меня есть ты.
        - Ну ладно, - смирился Рун.
        Сколько-то они сидели молча, оба приходя в себя. Рун гладил Лалу по спине, по волосам, чувствуя, как унимается её дрожь, как она расслабляется, постепенно впадая в умиротворение.
        - Значит это и были злые люди, Рун? - тихо поинтересовалась она.
        - Похоже на то.
        - Я злодеев не видала ещё. Это в первый раз.
        - Надеюсь, что и в последний. Надо бы нам уйти отсюда, Лала. Что как они вернутся?
        - Пусть только попробуют, любимый, - грозно заявила Лала. - У меня сейчас много магии. Это они нас должны бояться, а не мы их.
        - Вдруг станут следить за нами.
        - А вот и не станут. Я этого не допущу.
        Лала взмахнула ручкой, и оставила держать на весу пред собой. Откуда-то сейчас же к ней на ладошку прилетел воробышек.
        - Здравствуй, малыш, - приветливо обратилась она к нему. - Можно тебя попросить? Если какие-нибудь люди вдруг начнут идти за нами или следить, пожалуйста, ты и другие птички в лесу, покричите громко, чтобы мы узнали о преследовании. Хорошо?
        Воробышек поклонился, чирикнул радостно, и улетел.
        - Вот и всё, заинька, - улыбнулась Лала, глядя по-доброму на Руна. - Надеюсь, не станешь требовать штрафов за это с несчастной феи?
        - Не стану, - не удержался он от ответной улыбки.
        - Как же ты, Рун, выжил один несколько лет в лесу, когда в нём столько злых людей? Не успели уйти, как и наткнулись, - сочувственно молвила Лала.
        - Не повезло просто, - пожал он плечами. - Да и это другой лес, в нашем люда вообще меньше. И ты пойми, Лала. Я крестьянин. Что с меня взять? Никто не станет творить злодейство без причины. Ради чего идти на грех? Вот был бы я один, без тебя. Думаешь, что бы произошло, встреть я этих троих? Скорее всего и накормили бы, и к костру своему пустили, и ничего не сделали бы. Вполне доброжелательно бы относились, и не узнал бы никогда, что они злые, считал бы хорошими приятными. Девицы, Лала, не ходят так далеко от поселений. И тому есть причины. Иногда и добрый человек вдруг становится злым, коли уверен, что никто не узнает про то, что он содеял зло, если он рассчитывает остаться безнаказанным. Это хорошо заметно на примере солдат. Дедушка рассказывал. Солдаты, завоевав чужую страну, много творят после победы. Даже те, кто добрыми себя считают. Потому что знают, что ничего им не будет, что вроде как они вправе мародёрствовать и творить насилие. Дедушка мне советовал не ходить в солдаты никогда. В ополчение можно. Так как оно лишь для защиты своего края от завоевателей.
        - Грустно устроен ваш мир, - вздохнула Лала. - Мужчина должен быть рыцарем, должен оберегать дам, быть галантным и добрым к ним.
        - Возможно, Лала, рыцари потому и рыцари, что они благородного происхождения, - поделился мыслью Рун. - У них всё есть, им ничего не надо. Зачем им тебя грабить, когда они знатны и родовиты, имеют титулы и деньги? Зачем им силой брать девицу, когда они для всех девиц почти что идеал, мечта?
        - Да я же не о том, Рун. Не о титулах. А о душе. Когда мужчина не обижает девушек и деток, в душе он рыцарь благородный. Достойный уваженья дам. Ты вот настоящий рыцарь.
        - То-то меня девицы в деревне так сильно уважали, - усмехнулся Рун.
        - Ты не был с ними галантен, как им узнать, что ты рыцарь? - парировала Лала.
        - Я был как раз галантен, - не согласился Рун. - Для них я дурачок, галантность дурака в том, что он дам не беспокоит. Вниманья им не нужно от него.
        - Какой ты спорщик. Это не галантно. Девицам надо в спорах уступать, - с улыбкой пожурила его Лала.
        - Ну вот и званье отобрали. Был рыцарем минуту лишь назад. И уж разжалован, - с деланным огорчением посетовал Рун. - Пойду я готовить, родная. Кажется мы оба пришли в себя. Ты больше не дрожишь. Скорее поедим, скорее уйдём отсюда.
        - Не больно тебе, котик? А то давай полечу, - предложила Лала. - Не знаю только, выйдет ли.
        - Да, терпимо. Необходимости в этом нет, - ответил Рун. - Даже не видел, куда и когда мне прилетело. Бац, и уже на земле. Защитника бы тебе, Лала, настоящего. Боюсь я за тебя.
        - Не переживай, Рун, никто меня не обидит, - с теплотой заверила Лала. - Давай готовить вместе. Я хочу помочь.
        - Давай, - кивнул он. - Я уж теперь не пойду в лес, не рискну тебя одну оставлять. Грибов немного есть, добавим картошки, сыра, нормальная похлёбка выйдет.
        - Хорошо, милый, - ласково произнесла Лала.

* * *
        Наверное ещё с пол дня они отходили от произошедшего. Оба были задумчивы и молчаливы, Лала часто ластилась по дороге, но без слов, подлетит, прижмётся. Рун обнимал её пожалуй с большим трепетом, чем обычно, с какими-то новыми чувствами, словно боялся потерять и опасался, что потеря неизбежна. Он болезненно ощущал свою бесполезность для неё. Много размышлял об этом. Вот сравнить себя и лорда. Был бы с ней сейчас господин Саатпиен. О безопасности тревога на ум бы даже не пришла. Жила бы в роскоши, в богатстве. Питалась сытно, в тепле спала. С охраной ездила. Как ни крути, эгоистично быть с ней. Ей нужен кто-то ещё. Если удастся найти ей лорда, кто магию давать ей сможет, то надо будет от неё уйти. Самому. Не важно, что не хочется безумно, не важно, что она не хочет. Всё равно надо. Так будет лучше. Она вот сделала что-то подобное для него. Бросила, совсем того не желая. Ей было трудно, не было никого рядом, кто магию способен даровать. Но всё равно бросила. Потому что хотела защитить. Надо и ему быть готовым на подобную жертву ради неё. Пока они в лесу, навряд ли им повстречается рыцарь благородный.
Ещё сколько-то времени они точно будут вместе. Но как дойдут до города какого-нибудь, нужно иметь моральные силы для принятия правильного решения. Как трудно бы это ни было. Вот такие он думал думы. От этого внутри болело, и эта боль кажется производила больше магии, так как порождена была привязанностью сердца. Магия объятий не может не радовать фею объятий. Но феи чуткие натуры, Лала замечала, что его гнётёт что-то, и ластилась, дабы его утешить, ну и утешиться самой. Тоже не могла до конца оправиться от утренних событий. Для неё это была первая в жизни встреча с откровенным злом. Поэтому и она выглядела задумчивее обычного. Как будто пыталась осмыслить присутствие зла в мире, выстроить своё внутренне отношение к нему, найти способ смириться с тем, что зло есть. Грустила по своему королевству, столь чудесному, где всё такое хорошее и доброе. Чуточку сильнее тосковала по дому, по родным. И снова искала утешение в объятьях. Вот так они и шли. Ещё Руну приходилось тащить на себе одеяло. Свернул его, завязал верёвкой, и нёс на спине. Лала не смогла его обратить назад в материю. Расстроена была из-за
злодеев, и потому оказалась не в состоянии развеять заклинание. Один раз попробовала, другой, третий. И никак. Оставалась только ждать. Волшебство было временным, с окончанием действия в полночь. Вроде бы кусок материи не такая уж и ценность, можно просто выкинуть. Но это в теории. На практике крестьяне народ хозяйственный. Вещь полезная, особенно когда ты вдвоём с девушкой, а замену в дороге взять неоткуда. Так что вариант с выкидыванием Рун даже не рассматривал. Странно конечно часами нести на горбу то, чего фактически-то и нет на самом деле. Немного глупо себя чувствуешь. Но куда деваться, раз так вышло.
        Только к вечеру, остановившись для ночлега, они наконец полностью вернулись в прежнее счастливое расположение духа. Сначала уселись передохнуть, и Лала тут же воссияла, озаряя Руну сердце. Он тоже разулыбался. Лала буравила его весёлыми глазками, он любовался на неё.
        - Вот же засада, это твоё одеяло, - пожаловался он с юмором. - Тяжёлое. Притомился тащить. И нет же чтоб к утру обратно в материю обратиться, хоть спали бы под ним. А оно в полночь. Ни то ни сё, и весь день пёр его.
        - Прости, любимый, - повинилась Лала ласково.
        - Да я не на тебя досадую, красавица моя, а на неудачу, - добродушно объяснил он. - Ты как раз наоборот, моя удача, самая главная за все мои годы. И десять одеял готов тащить, когда ты рядом.
        - Мой рыцарь.
        - Ах, если бы. Крестьянин, искусствам ратным необученный. Вот был бы с тобой начальник стражи. Или господин Саатпиен. Тем троим плохо бы пришлось. Мне так кажется.
        - Мне они не нужны, Рун. Они не такие симпатичные, как ты, мой славный, - лукаво улыбнулась Лала.
        - Ну, это да, - с деланной горделивостью кивнул он. - Надо бы костёр разжечь, да побаиваюсь теперь. Думаешь, предупредят нас птицы, если кто подойдёт?
        - Предупредят, заинька.
        - А ночью? Воробьи-то спят поди.
        - За нами филины присмотрят, и совы. Не беспокойся. Побудь со мной ещё немножко, Рун. Потом разожжёшь.
        - Ну хорошо, невеста моя милая.
        Они замолчали ненадолго. Мирно было вокруг. Предвечерняя тишина, покой. Лишь где-то вдали трудился неугомонный дятел. Его деловитые постукивания еле слышными звуками разносились меж деревьев.
        - Знаешь, Рун. А мне всё равно приятно в сердечке. Что мы будем в лесу. Столь долго, - сказала Лала. - Может тут и не безопасно, зато вдвоём, и днём и ночью. Никто не помешает. А когда до озерца дойдём. О, всё мечтаю, как это будет.
        - Чего мечтать, я же и сейчас с тобой, - усмехнулся Рун.
        - Там будет всё иначе, - не согласилась Лала. - Словно дивное свидание. Целых три денёчка. Это другое. Романтично очень.
        - А ты хочешь со мной свиданий? - полюбопытствовал Рун. - Я вроде ненастоящий кавалер. Романтика нужна от настоящих, а от понарошку лишь дружба, разве нет?
        - Ты, Рун, не совсем понимаешь, что значит быть кавалером для феи объятий, - с теплотой посмотрела на него Лала.
        - Да где ж тут понять? - чистосердечно молвил он. - Ты-то хоть сама понимаешь? Не влюблена, но хочешь романтики. Так может быть?
        - Может, мой котик. Феи не притворяются в подобных вещах. Ты всё равно мой кавалер, просто иначе, чем при влюблённости. Ты лишь жених мой понарошку. А кавалер по правде. Сама не знаю, в какой момент так получилось. Пойми же, магию и счастье порождают твои чувства нежные ко мне, как же я могу их не хотеть? Если бы моё сердечко их отвергало, и я лишь притворялась, что нуждаюсь в них, что ты мне нравишься, вышло бы, что у меня самая подлая, лживая и жестокая природа на свете. Феи не такие, Рун. Таких фей не бывает. К тому же ты мне дорог. Давно уже. Я люблю тебя по правде, милый. Я просто не влюблена в тебя. Но люблю по правде.
        - Ну ладно, - буркнул Рун с довольной физиономией. - Всё лучше, чем ничего.
        - А тебе этого мало, заинька?
        - Мало. Вот когда начнёшь сходить по мне с ума, вот этого пожалуй хватит.
        - А ты думаешь, так когда-нибудь будет? - развеселилась Лала.
        - Ну я же симпатичный. Сама признала. Думаю, что никуда тебе не деться.
        Лала лишь рассмеялась. Вздохнула умиротворённо.
        - Не знаю, Рун, что с этим делать. С нашими отношениями, - призналась она вдруг тихим голосом. - Так не должно быть. Какие они у нас. Это всё из-за проклятья. Ну и из-за того, что ты хороший. И из-за того, что не хозяин мне, что отпустил. Всё так сошлось. Удачно для тебя. Я вот размышляю иногда. О своей природе. И… мне кажется… возможно ни одна фея объятий до меня не спала ночами в объятьях. Может я ошиблась, так поступая.
        - И что, теперь отдельно спим? - спокойно спросил Рун.
        - Вот уж нетушки, - с улыбкой ответствовала Лала. - Плохого в этом нет, я чувствую. Пока ты рыцарь мой надёжный, кто не обидит. Я твоя кошечка.
        - Ну, хорошо, - с облегчением выдохнул Рун. - А то я уж как-то настроился на то, что вместе будем. Мне это тоже нравится, чтоб ты знала.
        - Да я даже и не сомневаюсь, что нравится, суженый мой, - одарила его ироничным взглядом Лала.
        Они ещё сколько-то посидели, согревая друг друга, а после занялись бытом. Лала не хотела просто ждать, вызвалась помогать, потому они и веточки для костра искали вместе, вместе готовили нехитрую походную похлёбку. Затем ужинали, по очереди, ложка-то снова одна на двоих - та, что Рун смастерил для Лалы когда-то, осталась в деревне. Рун решил, пока нет смысла выстрагивать ложку снова, а то опять выйдет столь корявая, что со стыда сгоришь, подождать нет никакой проблемы, феи много не едят, буквально минутка, и Лала уж сыта. Ему самому времени на поглощение пищи требовалось гораздо больше, но Лала его не торопила, сидела в грациозной позе, довольная, поглядывала приветливо на него, а он смотрел с восхищением на неё. Переговаривались о разном. Хорошо было. Рун даже вспомнил былые деньки, как хаживал по лесам с дедом. По ощущению сейчас происходило что-то подобное. Родной человек рядом, с кем уютно. Небо ещё только-только начинало темнеть, а они уж закончили все вечерние дела.
        - Ну что, лёжа или сидя? - поинтересовался Рун весело.
        Лала чуть призадумалась.
        - Лёжа, - лучезарно улыбнулась она.
        - Ладно. Можно на одеяле, пока оно ещё есть, - предложил он.
        - На одеялке мягенько, - кивнула Лала.
        Рун расстелил одеяло поверх куртки. Они улеглись. Лежали, глядя друг другу в глаза. В костерке негромко потрескивали угольки.
        - Устала? - спросил Рун заботливо.
        - Немножко. Отвыкла по лесам летать, - отозвалась Лала. - Грустишь ты мой хороший. Так и грустишь. Я чувствую. Всё не можешь забыть злых людей?
        - Переживаю за тебя, - признался он. - Не того ты нашла себе кавалера. Как воин я пустое место. Ни меча у меня, ни доспехов. Ничего не умею. Вон даже мой бывший дружок Фосс, и тот на ратника обучается. А я просидел в лесу, ничему не научился.
        - Рун, хочешь я тебе оружие попытаюсь наколдовать? Или доспехи. Если без штрафов, - аккуратно осведомилась Лала. - Вдруг да выйдет.
        - А что мне это даст? - пожал плечами Рун. - Я мечом-то не владею. Меня за них скорее убьют. За меч и доспехи. Чтобы ограбить. Доброе оружие ценится. Надо тебе всё же рыцаря в кавалеры, нравится тебе сие или нет.
        Как ни пытался он говорить непринуждённо, Лала уловила в его голосе тоскливые интонации.
        - У меня уже есть рыцарь, - подбадривающе улыбнулась ему она. - Я нас защищу, Рун, не волнуйся. Лучше обнимай меня.
        - Так вроде ж обнимаю, - подивился он с полушутливым недоумением.
        - Ты мыслями своими сильно занят. И обнимаешь, а словно бы тебя и нет со мною рядом. Временами сегодня.
        - Мало магии?
        - Не мало. Но побольше бы хотелось. И её, и внимания твоего. Хотелось б… нежности.
        - Уже и нежности тебе от Руна захотелось? - развеселился он.
        - Захотелось. Ты мой жених вообще-то, Рун.
        Он посмотрел ей в глаза очень тепло. Она ответила ему милым приветливым ласковым обворожительным взглядом.
        - Моя красавица, - произнёс он с любовью, совершенно искренней.
        - Ну вот, уже получше, - порадовалась Лала. - Наконец-то заметил меня.
        - Прости. Закрывай глазки, раз устала, а я на тебя полюбуюсь ещё пока, - по-доброму молвил Рун.
        - Нет, я хочу немножко ещё побыть с тобой, суженый мой. Полюбуюсь на то, как ты мной любуешься.
        Они лежали, глядя друг на друга. Их лица, их губы разделяло всего ничего. Рун словно растворялся и тонул в её огромных синих зрачках. И столько было в них, как всегда, разных чувств отражено, приязненных, и светлых, и сердечных, наполненных и лаской, и доверчивостью, и трогательным невинным очарованием. Что голова начинала кружиться. Рун вздохнул, словно пытаясь продышаться.
        - С ума меня ты сводишь, Лала, - посетовал он беззлобно.
        - Затем и нужны феи объятий, чтобы сводить с ума неопытных юношей, - с нежностью и капелькой юмора поведала она.
        - Ну понятно. Мне это нравится, чтоб ты знала.
        - Я знаю, Рун.
        Лала тоже вздохнула, продолжая излучать безмерную глубокую приязнь. Смотрела на него чарующе. Словно ангел, исполненный неземной любви.
        - Рун, - обратилась она к нему тихо.
        - Что, солнышко моё?
        - А я тебе снюсь? Хоть иногда? - в её голоске слышалось спокойное умиротворение.
        - Да. Даже часто.
        - И что мы делаем в твоих снах?
        - Разное.
        - Расскажи. Или там то, о чём не рассказывают?
        - Да нет, Лала, ничего такого. Вот например, мне раз приснилось, что я учу тебя рыбу ловить. А когда я поймал одну, ты вдруг расплакалась, что рыбке больно на крючке, и я никак не мог тебя утешить. В другом сне я явился на бал в какой-то знатный дом, и танцевал там с тобой. А цена за танец была… две жертвы. А когда наступила пора расплаты, мне вдруг стыдно стало, что я заставляю тебя это делать. И я ушёл, пока ты отвлеклась. А ты меня искала, всё звала «Рун, Рун». Просыпаюсь, а ты и правда сквозь сон меня зовёшь.
        Лала негромко рассмеялась с теплотой.
        - Это в деревне мне снилось, до нашего расставания. Ещё как-то приснилось, что ты спустилась ко мне на летающей колеснице. А я сказал: «я так и знал, что ты богиня». И мы стали кататься по небу. У лошадей из под копыт летели звёзды, и тут одна подкова отвалилась, и мы опустились в нашу деревню в кузню к Тияру. А потом мы никак не могли подковать эту глупую лошадь, она всё не давалась, лягалась. Приснилось однажды, что ты ушла. Что нету тебя, я тебя искал, искал, звал, проснулся чуть не плача, а ты тут, рядом, в избе, как я счастлив был, ты не представляешь. А вчера ночью, например, снилось… только ты не сердись, ладно? Снилось, что ты переодевалась, а я ждал, сидя спиной, и опять у тебя что-то не получилось. Ну и снова мне пришлось… зажмуриться и обнимать тебя… такой. А ты всё подтрунивала надо мной, что у меня сердце колотится. Оно и правда что-то трепыхалось. Я аж проснулся. Вот уж я был испуган.
        - Почему? - удивилась Лала.
        - Вдруг бы я взял и открыл глаза. И посмотрел на тебя там, во сне, когда ты… ну, без платья. Во сне же нельзя ничего гарантировать. Обидел бы тебя.
        - Рун, это конечно стыдно. Но это ведь сон. Сны не могут обидеть. Мы над ними не властны.
        - Всё равно. Не хочу обижать тебя даже во снах.
        - Хороший мой, - проговорила Лала ласково. - Много я тебе снюсь, как я погляжу.
        - А я тебе нет? - усмехнулся Рун. - Только и слышал в деревне своё имя из твоих уст ночами.
        - Да дело-то не во мне, заинька, - добродушно ответила Лала. - Мне нравится, что я тебе снюсь. Это очень принято. Мне не хочется это отнимать у тебя. Но раз уж ты так горюешь, что ты не воин. Можно учиться ратному делу во снах. Я могла бы сделать так, чтоб ты учился. Будут учителя очень умелые, истинные мастера, великие бойцы, будет оружие, любое какое захочешь. Во сне нет ограничений. Только тогда я тебе не приснюсь более. Каждую ночь ты будешь тяжело трудиться над учёбой. И уже никакой Лалы и никаких небесных колесниц.
        - И так правда можно научиться? - озадаченно воззрился он на неё.
        - Не знаю, милый. Мне кажется, да. Известно, что одна фея получила так от древней прародительницы рецепт давно забытого зелья. А раз зелье можно выучить во сне, то наверное и всё остальное тоже. Я чувствую, что могу это. Сейчас для тебя. Жалко тебя, мой славный, вижу как ты переживаешь. Прямо чувствую это. Если сейчас захочешь, я тебя заколдую. Только без жертвы, Рун. Это же не совсем дар волшебный, ты будешь учиться сам, всё будет зависеть от твоих способностей и усердия.
        Рун призадумался.
        - А долго это? Так учиться? Быстро можно ратником стать?
        - Как и в жизни. Не быстрее. Это же обычная учёба, только в необычном месте, - пояснила Лала.
        - Тогда от неё мало проку, - с сожалением заметил он. - Не поможет тебя защищать. Пока я научусь, ты уже и домой вернёшься.
        - Может да, может нет. Кто знает, насколько я здесь, - улыбнулась Лала. - Решай, Рун. Это сложное колдовство. Я потом наверное не смогу его уже сотворить. Сейчас могу.
        Рун углубился в размышления.
        - Ну, хоть азам научиться каким, и то будет неплохо, - произнёс он наконец. - Ладно, я согласен. Не уверен, что это по чести, брать с тебя новое чудо. Но уметь защищать себя и своих близких важно. Тут нельзя безоглядно идти на принцип. Надеюсь всё же, я честь от этого не утрачу. Заколдуй меня, Лала.
        - И без штрафа? - спросила она чуть иронично.
        - Без. Так и быть. Мне будет не хватать тебя во снах, моя ненаглядная. Но я утешусь тем, что ты со мной в реальности. Дед всегда говорил: «меч без ратного умения просто железка. А ратные умения даже палку сделают в твоих руках мечом. Именно они оружие воина». Хочу быть вооруженным. Смотришь, и тебе лучше пригожусь.
        - Сколько времени хочешь учиться во снах, Рун?
        - А сколько можно?
        - Кажется, сколько пожелаешь. Тут магии одинаково истратится независимо от срока.
        - Знатные годами учатся, насколько я знаю. Сызмальства и до взрослых лет, - подумал он вслух, пытаясь определиться.
        - Годы тяжело тебе будет, Рун. Из ночи в ночь беспросветно учиться, - с сомнением озвучила своё мнение Лала. - Тем более, неизвестно, можно так научиться ратному ремеслу, или всё же нет.
        - Сны всё равно задаром пропадают. Не жалко, - пожал он плечами. - Если уж пробовать, то по серьёзному.
        - Ну, как пожелаешь. Сделаем всё проще. Во снах твоих будет небольшой алтарь, а на нём свиток с этим заклятьем. Как надоест тебе, порвёшь его во сне, и всё закончится. Пока не порвёшь, будет продолжаться.
        - Это идеально, - одобрительно кивнул Рун.
        - Но ты, любовь моя, не переусердствуй, - попросила Лала. - Коли почувствуешь, что тебе после снов становиться худо, что сил нет совсем, порви свиток, или скажи мне, я всё отменю, хорошо?
        - Ага.
        Лала коснулась его головы ладошкой.
        - Сделано.
        - И всё? - удивился он.
        - Всё.
        - Ничего не почувствовал.
        - Я почувствовала. Магия в тебя вошла точно, Рун.
        - Спасибо, Лала, - с искренней благодарностью проговорил он. - И прости, что, ну, опять твоими чудесами пользуюсь.
        - Да ничего, заинька, - по-доброму ответила Лала, сияя личиком. - Для того и нужны феи. Нам нравится творить чудеса.
        - Много магии потратила? - участливо поинтересовался он.
        - Порядочно. Но меньше половины даже. На озерце всё быстро восстановим, правда? - невинно посмотрела она на него.
        - Само собой, - усмехнулся он. - Эх, жаль что без штрафа. Так бы было совсем замечательно.
        - А мне жаль тебя. Не увидишь теперь меня во снах, бедненький. А во снах ведь можно и целоваться, там запретов нет, - лукаво проронила Лала.
        - Действительно. Большая потеря, - с деланным огорчением посетовал Рун. - Придётся теперь мне почаще тебе сниться. Чтобы хоть так во снах встречаться.
        У Лалы краска прилила к щёчкам.
        - Ого, да ты покраснела, - ласково заметил он не без доли тёплой иронии. - Чем мы там у тебя занимаемся?
        - Не скажу, - с улыбкой буркнула Лала.

* * *
        Каждое утро Руна теперь начиналось с сияния. Не солнца, а личика спящей бесконечно счастливой феи. И сегодня было не исключение. Он проснулся, ощущая её рядом, открыл глаза. Она ещё спала, прижалась к нему, а сама так и светится упоительной радостью бытия. Фея невинное существо, и счастье её невинно, оно доброе, оно озаряет твою душу и дарит ощущение торжества чего-то очень хорошего и правильного, ради чего стоит и хочется жить. Это сияние разительно отличалось от их ночей в деревне. Там так не было, там она обычно спала умиротворённой, а прикоснёшься к ней, начинала еле заметно улыбаться. А сейчас просто всепоглощающее безудержное счастье. Тут и понимаешь, почему для неё спать в объятьях столь важно, столь желанно было всегда, тут и задумаешься, не жестоко ли не позволять ей этого? Но когда рядом бабуля, какие варианты? Люди в совместном ночевании ищут дурное, и по сути они правы, для таких вольностей нужно быть женатыми. Нужно быть очень особенными друг для друга, в представлении человека единственный способ достичь сей особенности - брак, когда двое скрепляют свои чувства клятвой под небесами и
уж не расстаются с тех пор до гроба. В представлении фей объятий всё несколько иначе, люди им не пара, а вне отношений мужчина-женщина любой уровень близости не грех. Кошки ведь действительно часто спят в постелях хозяев. И ластятся. Проблема в том, что для человека фея вовсе не кошечка. Она - самая желанная девушка на свете. И тут всё зависит от доверчивости феи и ответственности человека. Будешь вести себя с ней как рыцарь, не обижая, не подвергая угрозе её честь и веру в тебя - сохранишь то удивительное, что есть меж вами. Нереалистичную по своему градусу взаимных чувств дружбу-любовь. Станешь пытаться сделать своей, и всё. Плохие люди всегда ставят собственные желания, порой даже самые мелкие, выше счастья других. Плохих людей в мире много, себялюбивых ещё больше, к тому же парню сложно совладать с собой, когда его тянет к девушке, которая ему по сердцу. Потому недоверие людское в целом оправдано. И всё же оно не учитывает, кто такие феи, тоже воспринимая их девицами. Ну как можно захотеть обидеть столь чудесное создание? Особенно когда оно так сияет. Наполняя и тебя счастьем. Глупости это.
        Рун разулыбался, любуясь Лалиным личиком, её разметавшимися золотыми волосами. Погладил её по плечику, осторожно, чтобы не разбудить. Порадовался, что это теперь можно. Уже полностью рассвело, ночь выдалась не холодной, воздух имел вполне комфортную температуру, неугомонные птички, как всегда с утра, наполняли воздух мелодичным щебетанием, добавляя ощущения праздничности. На душе ему было очень легко и светло. Боль от вчерашних дум куда-то исчезла.
        - Пробудился, суженый мой? - сонно произнесла Лала с закрытыми глазками, продолжая лучезарно светиться.
        - Прости. Разбудил тебя, - тихонько повинился он. - Думал, не разбужу.
        - Сердечко зачасти ло у тебя, - довольно объяснила Лала. - Как тут не проснуться. Что это с тобой?
        - Залюбовался.
        - На меня?
        - Ага. На кого же ещё.
        - Ну, это приятно. Любуйся дальше.
        Она вдруг разомкнула веки и уставилась на него, как-то по-особенному, излучая безмерную приязнь, тепло, любовь. Он смотрел на неё, она на него. Смотрела, смотрела, смотрела. Согревая ему сердце.
        - Глазки мне строишь? - усмехнулся он, не выдержав.
        - Строю, - весело кивнула она.
        - Хочешь, чтоб я совсем голову потерял?
        - Хочу.
        - Вот я тебя поцелую, раз так. Что будешь делать? - высказал он шутливую угрозу.
        - А вот и не станешь, - мило улыбнулась Лала.
        - А вот и стану.
        - А вот и нет.
        - А вот и да.
        Он вдруг приподнялся на одной руке, склонился над ней. Навис, глядя прямо в глаза. На её личике проступили удивление и страх. Она смотрела на него, чуть не плача. Не шевелясь лежала, и лишь смотрела. Рун отстранился, расстроенный сел рядом.
        - Испугалась? - спросил он тихо.
        Лала не ответила. Лежала и молчала. Рун тяжело вздохнул.
        - Прости, Лала. Я не в серьёз. Думал, ты поймёшь. Не знаю, почему ты приняла за правду. Но это печально. Вот ты сейчас, чуть погодя, осознаешь, что ошибалась на мой счёт, что я не собирался целовать, а лишь тебя хотел развеселить немного. И снова станешь жизнерадостна. А я теперь всё время буду помнить, что ты такого мненья обо мне. И это не уйдёт и не исчезнет. Не через миг, не через час, не через день. Где я тебе дал повод так сомневаться во мне, не ведаю.
        Лала тоже села. Тоже вздохнула.
        - Ну вот, теперь выходит, это я тебе обидела. Ты хитренький.
        - Ужасно хитрый, - мрачно улыбнулся он.
        - Рун, пойми, девушки не владеют своими чувствами, - поведала Лала грустно. - Ты был правдоподобен очень. Мне стало страшно. Такова наша природа. Если девица боится мышки, это же не значит, что мышка жуткий зверь. Девушки так устроены. Ты мужчина, ты сильный, захочешь мне что-то сделать, я не сумею защититься.
        - Ну, ты-то сможешь. У тебя есть магия.
        - Наивный ты, Рун, - покачала головой Лала. - Ты же мне не враг. Ты мой друг. Как ты себе это представляешь? Защитная магия здесь бессильна.
        Они замолчали. Над их головами всё так же разносились жизнелюбивые птичьи трели.
        - Лала, давай мириться, - мягко попросил Рун.
        - Давай, - сразу оживилась она. Придвинулась к нему вплотную.
        - Нет, не в объятьях, - усмехнулся он.
        - А как? - полюбопытствовала Лала.
        - Обидела меня, так исправляй. Всё повторим, и сделаешь как надо.
        - Что повторим? - воззрилась она на него с весёлым недоумением.
        - Ложись как было, - Рун показал ей рукой на куртку.
        Она улыбнулась, легла на спину. Рун склонился над ней.
        - Настало время жертв, - объявил он с шуточной угрозой.
        - Ой, как страшно, - смеясь, иронично и чуть дразняще запричитала Лала.
        Они смотрели друг другу в глаза. Их губы раздели сантиметры. Щёчки Лалы слегка порозовели. Взгляд стал немного напряжённым. Рун отстранился, лёг рядом, приобнял её.
        - Уф, аж голова как будто закружилась. Глядеть так близко на такую красоту, - признался он простосердечно.
        - Я победила! - порадовалась Лала, излучая счастье.
        - В чём?
        - В дуэли взглядов.
        - Ну, в них ты мастер. Мне с тобой не сладить.
        - Да, так и есть, мой заинька.
        - Вот только что ж ты покраснела? Когда смотрели.
        - Врёшь! - возразила Лала добродушно.
        - А вот и нет.
        - Сам-то. Был как помидор.
        - Так уж и как помидор? - с юмором высказал сомнения Рун.
        - Ну, может нет. Но ушки-то залила краска.
        - Близко очень. Волнительно, - поведал он.
        Какое-то время они лежали, ничего не говоря. Над ними сияла голубизной бесконечность утреннего неба.
        - Рун, - позвала Лала вскоре.
        - Что, милая?
        - Давай больше так не делать. А то какие-то любовные игры уже получаются. Это немножечко перебор.
        - Как пожелаешь, - охотно согласился он. - Может и правда перебор. Хотя… на магию объятий наверное влияет благотворно.
        - О, тут не сомневайся даже, - сияя, подтвердила Лала. - Я бы сейчас на ножках не устояла никак.
        - Ты кажется всё равно немного испугалась под конец.
        - Рун, что бы ты о себе не думал. Опасность велика, когда мы так близко, - мягко проговорила Лала. - Ты мужчина. Я тебе нравлюсь. На мгновенье потеряешь над собой контроль. И всё. Назад уж не вернёшь.
        - Лала, так не будет никогда.
        - Риск слишком велик, котик. Поцелуешь, и всё, ущерб для чести. Как жить тогда? И как дружить с тобой? Не стоит ставить под угрозу наши отношения.
        Из-за вершин деревьев показался край белоснежного облачка, безмятежно плывшего в вышине. Эта безмятежность словно передавалась сверху в душу, убаюкивая.
        - Лала, а почему это такой ущерб для чести? - тихо поинтересовался Рун. - Ведь ты же мне должна. Ну, стала бы считать, что расплатилась.
        - Я тебе должна другое, мой хороший. Тот поцелуй мой дар. А этот был бы насилием твоим. Есть разница.
        - Пожалуй верно, - признал он.
        Они снова ненадолго замолчали, пребывая в счастливом умиротворении. Вокруг них на полянке зеленела травка. Вздымались вековые дерева, держа на своих кронах свод небесный. Безветрие комфорт дарило телу, а утро наполняло воздух свежестью.
        - Рун, а ты думаешь о том, как это будет? Ну… жертва, - спросила Лала доверительно.
        - Нет, не задумывался.
        - А я иногда думаю. Пытаюсь представить.
        - И что ты видишь?
        - По-разному. Порою страшно. Порою стыдно. Но коли вспоминаю, что ты герой. Который спас, который отпустил, мой добрый друг и верный рыцарь. То волнительно и словно согревает внутри. Мне кажется, он будет очень ласковым. Этот поцелуй. И трепетным. И нежным. И печальным. Потому что мы расстанемся после него. Навсегда.
        - Бедняжка, как ты будешь без объятий, когда вернёшься в мир свой, - весело посочувствовал ей Рун.
        - Ну, выйду замуж. Муж поди обнимет, - разулыбалась она.
        - Действительно, - притворно огорчился он. - Тебе-то хорошо. А кто меня обнимет?
        - В лесу найдёшь медведя и обнимешь. Он будет рад, - ответствовала Лала озорно.
        - Жестокая.
        - А вот и нет. Прикинется прям несчастненьким. Чтоб фея пожалела. Найдёшь себе невесту. Рун, за тебя это никто не сделает. Захочешь найти, найдёшь. Другие же находят, все привсе. И ты найдёшь.
        - Какая ж за меня захочет, когда я фею столько обнимал? Скажет, ступай-ка к своей фее. Иль к медведю.
        - Я тебя не заставляю обнимать. Сам виноват.
        - Да уж! - только и смог вымолвить он.
        - Что тебе хоть снилось-то, Рун? Расскажи. Очень любопытно, - попросила Лала.
        - Да как-то не запомнилось, - пожал он плечами. - Что-то снилось, а что… забыл. Но кажется не ты. Как будто эльфы. С какими-то эльфами вроде бы беседы вёл. Странно, да? Мне до сих пор не снились эльфы. На картинках видел их несколько раз, и всё.
        - Ну, значит всё получилось, мой славный, - уверенно заявила Лала.
        - Почему ты так думаешь?
        - Моё волшебство должно было вызвать в твои сны самых величайших воинов прошлого. Из тех, что умерли уже. А самые великие воины, это эльфы. Все это знают, - объяснила Лала. - Они живут тысячу лет. Представляешь, сколько опыта накапливают за жизнь? Эльфы вообще мастера во всём. Их искусства потрясут любого. Вот ежели ты услышишь, к примеру, впервые музыку их лучших композиторов, ты будешь рыдать. И от пения их лучших менестрелей будешь рыдать тоже.
        - Я рыдать от песенок? Вот уж вряд ли, - рассмеялся Рун.
        - Смейся-смейся, - улыбнулась Лала. - Но я верно говорю. Будешь слёзы лить безутешно, как ребёнок.
        - Ох и фантазии у тебя обо мне, любимая, - покачал Рун головой. - Знаешь, всё же мне кажется, не научиться тут ничему ратному. Во снах. Как научиться, если ничего не помнишь? Боюсь, зря ты истратила магию.
        - Феи колдуют по наитию, мой дорогой, - поведала Лала. - А наитие иногда прозорливее ума. Редко бывает совсем уж зря. Чему-то всё равно научишься. Всего-то ночечка прошла, а ты уж выводы делаешь.
        - Посмотрим. Хуже-то не станет от снов. Просто магию твою жалко.
        - Нашёл что жалеть, глупенький. Когда у меня есть неиссякаемый источник магии, - с иронией заметила Лала. - К тому же пополнять её так приятно. Чего бы не потратить. Когда без штрафов.
        - Штрафы тоже иногда бывают очень приятными, - невинно проронил Рун. - Тебе надо попробовать.
        - Может как-нибудь и попробую. Мечтай об этом, заинька, - весело ответствовала Лала.

* * *
        Довольно скоро после того, как они, позавтракав, продолжили путь, дорога их обрела отчётливый уклон вниз, пусть и небольшой, но стабильный. Деревья вокруг постепенно стали пониже, потоньше, всё чаще средь них виднелись стволы, заросшие у основания мхами, много начало попадаться и гнилого валежника. Лала озиралась на происходящие в окружающем её пейзаже изменения чуть с сожалением и как будто с опаской.
        - Сколь дремучий лес, - произнесла она, неуверенно поглядев на Руна. - Жутковатый.
        - Да не бойся, просто к болотам подходим, - улыбнулся он подбадривающе, пытаясь непринуждённым тоном развеять её тревогу. - Вот перейдём их, и всё, и можно уж не страшиться, что встретим кого, через болота никто не полезет без дела. К тому же не все городские знают тропки безопасные. Там уж намного вёрст вокруг почти не души.
        Лала остановилась, с удивлённым личиком. Рун вынужден был сделать то же самое, вопросительно уставившись на неё.
        - Ты мне не говорил, Рун, что мы через болота пойдём, - её голосок прозвучал робко и как будто с упрёком.
        - Ну, милая, откуда ж мне было знать, что тебя необходимо предупредить заранее? - мягко повинился он. - Так бы конечно сказал. Чего тебе бояться, ты же не можешь утонуть. Тут кругом болота, чтобы их обойти, много дней придётся потерять. Если в сторону столицы путь держать. Через болота гораздо сподручней. Я тропки здесь хорошо знаю, с дедом много хаживал. Бывает, в древнем лесу ничего не уродится, тогда сюда ходим. Особенно когда засуха, тут всё равно и дичь, и ягоды, и грибы. Всегда есть.
        - Рун, тебе известно, что болота это средоточие нечистой силы? - сообщила Лала с сожалением.
        - Ну, болот более всего боятся у нас, это да, - кивнул он. - Мужики много болтают. Кто что видел. Дедушка мне сам рассказывал. Шёл тут как-то, так получилось что один, и словно кто-то за спиной всё время. Обернётся, а там как будто фигура, мхами поросшая. Раз, и исчезнет. Он снова чуть пройдёт, обернётся, а она снова там, уже немного ближе, и снова раз, и исчезнет через миг. Всё время не мог понять, чудится ему или нет, так быстро исчезала. Вот уж он струхнул тогда. Дух болотный его преследовал.
        Щёчки Лалы побледнели, тут Рун и понял, что зря начал делиться с ней этой историей.
        - Да не бойся, солнышко моё, - очень ласково молвил он. - Днём здесь безопасно. Правда. Многие ж ходят. Я не раз хаживал. Одному не надо через болото идти. И ночевать посреди него не стоит. Днём вдвоём нормально. Безобразничала бы в наших болотах нечисть, сюда бы никто ногой не ступил, уж поверь. У нас народ осторожный.
        Кажется его слова не слишком придали Лале уверенности. В её глазках продолжали отражаться сомнение и робость.
        - В принципе, ежели сильно боишься, ты могла бы просто перелететь болота, - поделился он с ней своим соображением. - Крылья, удобная вещь, надо признать. Вот только мне совсем не хочется оставлять тебя одну. Мало ли что. Опять начнёшь какого-нибудь лося спасать. По болотам я могу к тебе и не добраться. Если клятвенно пообещаешь, под страхом жертвы, что не истратишь магию до конца, даже если увидишь зверюшку в беде, я тебя отпущу. Но я бы не хотел. Лучше не надо.
        - Всё только и думает о жертвах, - буркнула Лала. - Сам сказал, одному нельзя в болотах. Значит я тебя не оставлю.
        - Это в основном чтоб не утопнуть. Один провалится, другой поможет выбраться, - объяснил Рун. - Но я тут хорошо тропки знаю. И сейчас не весна. И лето сухое. Поди не провалюсь. Я за тебя боюсь, Лала, не за себя. Поэтому не хочу отпускать. Ну и чтоб было кого обнять, - добавил он с улыбкой. - Идти-то не один час. Соскучусь.
        Лала чуть повеселела, одарила его тёплым ироничным взглядом, подлетела вплотную, прижалась.
        - Страшно, - вздохнула она.
        - Сильно боишься нечистых сил? - участливо поинтересовался Рун.
        - Боюсь.
        - А чего так?
        - Потому что страшно, - отозвалась она таким тоном, словно вопрошала «что же тут непонятного».
        - Магия не поможет защититься? - продолжил любопытствовать Рун.
        - Это же не люди, - поведала Лала. - В вас магии почти нет, потому она от вас хорошо защищает. Вам нечего ей противопоставить. И они плохо изучены. Малоизвестны. Поэтому нет уверенности, как против них оберегаться. И пред феями они не благоговеют точно.
        - Понятно, - Рун призадумался. - Знаешь, Лала, выбор-то у нас невелик. Идти болотами. Или пойти назад, выйти на большую дорогу, и по ней. Или вернуться в деревню, помириться с бароном и просить его помощи. Три варианта.
        - А что если по дороге пойти? Чем это плохо? - осведомилась Лала.
        - Там люд. Всякий, кого встретим, будет на тебя дивиться. Покою нам не дадут. Слуги барона найдут нас наверняка. Идти гораздо дольше. Есть шанс, что кто-нибудь подвезёт на телеге, если встретим попутчиков. Но на телеге - это тоже не быстро. А ещё стоит помнить про разбойных людей. Они как раз у дорог промышляют. Мало ли. Прошлые злодеи пред тобой заробели, другие может и не сробеют, наоборот, захотят поймать. Разбойники - лихой народ, такой жизнью жить смелость нужна, как ни крути. Если у барона попросить охрану вооружённую в сопровождение, тогда другое дело.
        - С бароном я не хочу более встречаться, котик, - произнесла Лала умиротворённо.
        - Ну и, само собой, если пойдём по дороге, то никакого озера, и никаких трёх обнимательных дней, - добавил Рун.
        - Всё, решено, идём болотами, - тут же объявила Лала безапелляционно.
        - Да уж! - усмехнулся Рун.
        - Что? - посмотрела на него Лала с милым очарованием. На её личико вернулось сияние.
        - Да нечего, - рассмеялся он.
        - Хочется, - улыбнулась Лала. - Жду этих трёх денёчков, ты бы знал, как.
        - Да я и сейчас с тобой, - продолжал посмеиваться Рун. - Сама же говорила, надо наслаждаться тем, что сейчас, а то пропустишь его в мыслях о грядущем.
        - Я и наслаждаюсь, любовь моя. Каждой минуткой, - добродушно ответствовала Лала. - Просто там будет… о, как это будет. Что-то особенное. Наверное самое замечательное из всего, что было у нас.
        - Пожалуй так, - согласился он.
        Вскоре они снова передвигались по лесу. Рун вырезал себе из крепкой сухой ветви длинную палку выше своего роста. Вокруг них в низменностях и ямках всё чаще стали попадаться лужицы, иногда прозрачные, иногда затянутые ряской. Периодически то там то сям раздавалось лягушачье кваканье. Мох на некоторых деревах покрывал уж не только основания стволов, но и нижние ветви. В какой-то момент уклон земли наконец закончился. Рун остановился.
        - Ну вот, Лала, тут начинаются наши болота, - сказал он. - Теперь уж ты не опускайся на землю иначе чем строго за мной. Лучше вообще не опускайся.
        - Хорошо, милый, - кивнула она.
        - И нам придётся не держаться за руки, - извиняющимся тоном продолжил он. - И даже говорить как можно меньше.
        - Почему? - шепнула Лала с испуганными глазками. - Чтобы нечисть не привлечь?
        - Да что ты, нет, вовсе нет, - улыбнулся он ей ободряюще. - Мне нельзя слишком отвлекаться. Нужна полная внимательность. Болото не любит беспечности. Я-то не летаю. Чтобы не провалиться и не утопнуть. Поэтому.
        - Понятно, - Лала успокоилась. - Я тебя, Рун, вытащу, если что. Магией. Наверное.
        - Слово «наверное» что-то не очень вдохновляет, - весело признался Рун. - Лучше не проваливаться. К тому же если провалишься, без обуви останешься в миг. Мне не хочется босиком потом неделями по лесу.
        - Из водички я бы тебя точно спасла, Рун, если бы ты тонул, - поведала Лала. - А из болота… я не знаю. Тут всё по-другому. Я никогда не была на болоте. Феи по болотам не лазают. Надеюсь, что смогу, коли худое случится.
        - Будем стараться, чтоб не случилось, - пожал Рун плечами. - Ну что, готова? Или хочешь передохнуть.
        Лала с сомнением оглядела сырую заросшую мхами землю вокруг.
        - Готова, - откликнулась она.
        Рун уверенно двинулся вперёд. Местные болота обширны, простираются вдаль на много вёрст, а уж в стороны почти необъятны. Ничего плохого в этом нет, наоборот, болота прекрасная природная защита от врагов - если выйдет конфликт с соседними лордами, они конечно не помешают нападению, соседи тоже отлично знают все тропки, но наиболее кровожаден и жесток враг из далёкого чужеземья, и вот он пусть попробует пройти. Часть болот покрыта лесом, часть представляет собой травянистое или водное пространство. Лесные участки гораздо безопаснее - держись строго близ к деревам, там не провалишься. Меж деревьев нередко лежат упавшие стволы, позволяя по ним переходить подозрительные лужи, ручьи и поросшие болотной травой места. А ежели и провалишься куда, рядом есть много чего, за что можно ухватиться. На открытом пространстве уповай на лучшее и будь максимально осторожен - провалишься, не факт что выберешься. Сейчас вокруг был лес, причём вполне добрый, деревья относительно толстые и высокие, что означает, стоят на твёрдой почве. Только что замшелые. Мхи и правда придают пейзажу зловещий оттенок, именно в таких
местах по преданиям легче всего встретить что-то жуткое и опасное, какую-нибудь нечисть. Но предания преданиями, а в жизни мало кто может похвастать, что отчётливо видел нечестивых существ. Да и против них есть относительно неплохое оружие - вера, святые знаки и стойкость совести. Будешь прятаться от всего злого дома - помрёшь с голода.
        Болота отличаются от прочего леса не только мхами да влажностью. В них практически не встретить зверья. Ни медведи тут не ходят, ни волки, не олени, почти не найти лису, зайца или ёжика. Однако и здесь вовсю кипит жизнь. В лужах резвятся водомерки, в воздухе носятся стрекозы, лягушки да жабы квакают вокруг, в траве прячутся ящерки и мышки, птицы вполне комфортно чувствуют себя в ветвях, а иные и на земле, причём иногда такие, каких вне болот особо и не встретишь. Когда Рун с Лалой вышли из леса на край протяженного открытого пространства, вдали от них пролетела цапля. Были и ещё одни существа, присутствие которых обычно трудно проигнорировать.
        - Что-то меня комары совсем не кусают. Даже и жужжания более не слыхать. Несколько раз укусили, и потом будто и нет их. А ведь это болото, здесь их всегда много. Ты наверное колдовством их отогнала? - с хитроватой улыбкой предположил Рун, обернувшись к Лале.
        - Так я тебе и признаюсь, заинька, - довольно ответствовала она. - Конечно я тут вовсе ни при чём. Я совсем-совсем даже и не колдовала. Уже давно.
        - Спасибо, если что, - уже серьёзно произнёс он. - Только, Лала, нет в этом необходимости, если это ты. Не надо больше. Бывают годы, когда тут комарья столько, что не сунешься, живьём сожрут. В это лето их мало совсем. Хороший год.
        - Не за что, мой дорогой, - озорно посмотрела на него Лала. - Потому что это не я.
        - Ну ладно, поверю на слово, - добродушно кивнул Рун. - Вот тут, Лала, один из самых опасных участков. Очень медленно придётся идти. Не устала?
        - Если только чуточку, милый.
        - Пожалуй тебе нет смысла со мной этот путь проделывать, - задумавшись на мгновенье, озвучил он своё мнение. - Лучше или тут подождать, пока я иду. Передохнёшь, а как я дойду, махну тебе рукой, так и прилетишь. Ну или лети вперёд, и впереди меня жди. Там будет нечто вроде островка твёрдой земли, каменистой. Вон, видишь где деревца низенькие, несколько? Обычно там сухо, там привал делают. И мы сделаем.
        - Я боюсь одна, Рун, - мягко сказала Лала.
        - Солнышко моё, я до того островка буду с час добираться, - молвил Рун. - Зачем тебе столько времени подле меня висеть, крылья натружать? Лети вперёд, там же не лес, всё открыто вокруг, сможем без труда наблюдать, ты за мной, а я за тобой, никто не подберётся неожиданно. А станет страшно, или соскучишься, тут ко мне и подлетишь.
        - Ну хорошо, - вздохнула Лала. - Только я уже соскучилась, любимый.
        Рун тут же шагнул к ней, притянув за талию к себе. Они стояли, глядя друг другу в глаза, он улыбался ей, она ему.
        - Скорее бы до озерца, дойти, - проговорила она жалостливо. - Прямо не дождусь. О, как это будет.
        - Там, на островке, на привале, уж я тебя согрею, - пообещал Рун полушутливым тоном. - Там и присесть можно и полежать даже.
        Лала не ответила, лишь снова вздохнула. Прошла минутка, другая, и она отстранилась, чуть разомлевшая, с сияющим личиком.
        - Ладно, полечу, - нежно произнесла она. - Буду предвкушать, как ты придёшь и меня обогреешь.
        - Ох, Лала, - рассмеялся Рун, словно журя её. - Когда же ты насытишься?
        - А сам-то рад без памяти, - буркнула Лала весело.
        - Ну да, - признал он, счастливо улыбаясь. - Точно поняла, куда лететь? Деревца невысокие, видишь, вдалеке растут, сразу несколько, а более вокруг нет их нигде? Это там.
        - Вижу, Рун, - заверила Лала.
        - А это что? - удивился он.
        - Где?
        - Вон, камень как будто большой. Раньше не было его. В прошлые года.
        Они оба всмотрелись вдаль.
        - Кажется, это животное, Рун, - поведала Лала озабочено.
        - Ага, - согласился он. - Кабанчик вроде бы. Застрял намертво, выбраться не может. Как он туда забрался?
        - Слетаю, погляжу, - Лала воспарила, обернувшись. Глазки её были исполнены тревогой.
        - Ладно, - спокойно отозвался Рун.
        Она улетела. Рун стоял, наблюдая, как она приближается к тёмному пятну, торчащему посреди болота, висит там. Чувствовал себя от происходящего… немного беспомощным. Был чуть-чуть взволнован. Странно вот так отправлять вместо себя на разведку девушку, а самому оставаться в роли зрителя. Как-то это неправильно. Да, есть объективные обстоятельства, против которых не попрёшь, у неё имеются крылья, а у него нет, что тут сделать. Но всё ж таки неловко. Прежде всего перед ней.
        Лала вернулась очень быстро.
        - Это кабанчик, Рун, - расстроено сообщила она ещё на подлёте. Опустилась на ножки. - Уже стуки там примерно. Испугался чего-то, побежал, и… вот. Устал очень. Повеселел, что я здесь. Надо его спасти.
        - А как? - озадаченно молвил Рун. - Он тяжёлый. Мне его не вытащить. Да и как к нему подобраться?
        - Не знаю, заинька. Но его нельзя так оставить, - мягко заметила Лала.
        Рун вздохнул.
        - Вот же невезение. Понесла его нелёгкая в болото. Если я полезу туда, Лала, я сгину, и этим всё закончится. И его не спасу и сам пропаду. Тут даже человека было бы сложно вытащить. Но человеку хоть верёвку кинуть можно. А здесь как? Или магией, или никак. Прости, я не знаю, чем помочь.
        - Я тоже, Рун, пока не знаю, что придумать, - призналась Лала с растерянностью. - Там ничего нет. Были бы деревца, я бы может смогла попросить их, чтобы веточками его оплели и вытянули. Превратить его во что-то махонькое и лёгонькое не получится, волшебство уменьшает вниз, он окажется там, где его ножки, под грязью. И погибнет. А ничего кроме этого на ум не приходит.
        - А в человека нельзя его превратить? - предложил Рун. - На время. Так хоть руки будут.
        - Нет, мой хороший, этого я не могу сейчас, - покачала головой Лала. - Я не всё могу и не всегда. Какие возможности я не чувствую, я их и не могу. Хоть что ты замысли, я это не смогу, меня должно саму осенить. Осеняет всегда по причине. Потому что в этот момент ты это можешь. Так магия фей устроена.
        - То есть мне и предлагать что-то бессмысленно? - осведомился он.
        - Только то, что ты сам способен сделать. Но чем более всего способен сделать ты, тем больше будет способов помочь тебе у меня. Например, если ты сможешь попытаться вытащить его силой, я возможно смогу временно увеличить твою силу.
        - Я к нему не доберусь, и я сам завязну, коли начну его силой тянуть, - выразил свои сомнения Рун.
        - Я это для примера сказала, суженый мой, - пояснила Лала. - Я этого сейчас тоже не могу. Просто если бы ты попытался его вытащить силой, то может я бы почувствовала, как тебе помочь.
        - Ясно, - Рун почесал затылок. - В принципе я твою фейскую природу не раз уж обманывал. Нам надо быть вместе около кабанчика. Как мне кажется. Когда я рядом, у тебя колдовство легче получается. Может и я увижу его вблизи, что-нибудь соображу, как его спасать. Я могу попытаться до него добраться, Лала. Но не факт, что выйдет. Если я пойму, что слишком рискованно, то ворочусь. Не обижайся. Я не готов расстаться с жизнью ради незнакомого мне кабанчика.
        Личико Лалы приняло совсем удручённое выражение.
        - Не надо, Рун, подвергать себя опасности, - с грустью проговорила она. - Давай подождём. Вдруг меня осенит.
        - Давай я всё же посмотрю, можно ли пройти, - твердо возразил Рун. - Мало ли. Я могу и ошибаться, что там прям топь. Окажется непроходимо или слишком рискованно, то ворочусь.
        - Хорошо, любимый, - оставалось лишь согласиться Лале. - Я тогда полечу к нему пока, водички ему принесу, попою, приободрю немножко, а потом сразу к тебе, буду за тобой приглядывать.
        - А ты там не завязнешь? - обеспокоился Рун.
        - Нет, котик, не завязну, - уверенно ответила Лала. - Я могу делаться лёгкой, ты же знаешь. Когда я лёгкая, не провалюсь никак.
        - Ладно, - кивнул он.
        Лала полетела к кабанчику. Рун поправил сумку на плече, чтобы не болталась, и, проверяя палкой путь перед собой, осторожно отправился следом. Вот когда он осознал, что у всего имеются недостатки. Феи слишком добрые. Ну кто бы стал рисковать жизнью, своей и своего кавалера, ради дикой свиньи? Ни один человек не стал бы ни за что. Если только в голод, чтобы добыть и съесть. Но феи не могут иначе. Не могут просто пролететь мимо, если какая-то зверюшка в беде. Потому что добрые. Иди Рун на подвиг ради хрюшки. Вообще-то конечно ради девушки. Ведь коли кабанчику не помочь, она будет переживать, или даже горевать. Искренне будет горевать. Рун разулыбался от этих мыслей. Ну такое она милое существо. Слов нет. Тут его нога просела куда-то вниз, благо всего чуть-чуть, но всё же неожиданно. После чего он сразу пришёл к выводу, что мечтательность о девушке не самая разумная вещь на болоте. Когда Лала вернулась к нему, он продвинулся к кабанчику примерно на треть пути.
        - Попоила, - сообщила она. - Жадно так глотал водичку. Травки ему немного принесла, он покушал. Только он стал шевелиться, и ещё глубже увяз. Я его попросила не шевелиться больше. Послушался. Не знаю, надолго ли. Он боится.
        - Хоть бы обняла что ли, - с деланным упрёком буркнул Рун, полушутливо укоряя её. - А то о своём кабанчике лишь печётся, а на жениха ноль внимания.
        - Ты правда хочешь тут обняться, Рун? - немножко повеселев, неуверенно посмотрела на него Лала.
        - Хочу, - подтвердил он чистосердечно не без доли юмора. - Вдруг утопну. Так хоть не будет сожалений. Что не успел обнять напоследок.
        Она тут же припорхнула к нему вплотную, опустилась на ножки, он прижал её к себе. Она вздохнула счастливо. Оба ненадолго словно забыли обо всём. Стояли, чувствуя тепло друг друга. Личико Лалы сделалось довольным-довольным. Радостью невинной наполненным.
        - Ты сейчас какой-то особенно трепетный, - тихим голоском ласково заметила она, сияя. - Это очень приятно.
        - Ну дак, - усмехнулся Рун. - Когда смерть неподалёку, чувства обостряются. Больше ценить начинаешь всё. Не хочу тебя потерять.
        - Мой герой, - с нежностью сказала Лала.
        - Ну, вообще-то я свинкин герой, ради неё на подвиги иду, - весело поправил её он.
        Лала рассмеялась добрым светлым смехом. Вдруг её глазки сверкнули воодушевлением.
        - Ох, Рун, кажется я знаю, как тебе помочь магией, - произнесла она обрадовано.
        - И как? - заинтересовался он.
        Она осторожно отстранилась, чуть пошатнувшись, взмахнула ручкой, и сейчас же окружающий пейзаж между ними и кабанчиком изменился. Во многих местах трава и мхи стали вдруг ярко алыми. Где-то алых пятен было всего ничего, где-то красиво алели целые полянки.
        - Что это? - с удивлением вымолвил Рун.
        - Где видишь алый цвет, ступай туда, мой хороший, там надёжно, не провалишься, - поведала Лала, так и продолжая лучезарно светиться.
        - Вот это да! - оценил он удобство её волшебства. Но всё же испытывал небольшие сомнения, поэтому добавил: - Ты уверена?
        Лала кивнула:
        - Ты аккуратно ступай, Рун, не прыгай. А так да, уверена.
        Она воспарила, как бы приглашая его идти. Рун сделал шаг, другой, с интересом оглядывая красную растительность под ногами.
        - Всё же, Лала, к твоей магии нельзя привыкнуть, - с чувством признался он. - Ты хоть понимаешь, насколько это удобно?! Никто бы не утоп в болоте никогда. И ходили бы через него в несколько раз быстрее.
        - Я рада, любовь моя, что тебе так по сердцу пришлось моё маленькое колдовство, - добродушно улыбнулась Лала.
        - Ну, пошли к твоему кабанчику, - проговорил он. - Кажется это всё же можно сделать.
        Алый путь к кабанчику пролегал не по прямой, а зигзагом влево, но главное, что пролегал. Рун поначалу несколько осторожничал, однако чуть погодя решил полностью довериться Лале. Зашагал достаточно споро. Несколько минут, и вот он, застрявший свин, в двух шагах. Ближе двух шагов к нему алого цвета не было. Рун внимательно осмотрел животное и место вокруг него. Застрял свин основательно, провалился по грудь, не самая крупная особь, но и не поросёнок, всё равно весит поболее взрослого мужчины. Подойти к нему вплотную нельзя, вытащить одному человеку нереально. А начнёт чушка шевелиться, пытаясь объединить свои усилия по высвобождению с твоими, вероятнее всего завязнет лишь ещё сильнее. Рун попробовал палкой почву перед собой. И сразу понял, что алая травка отсутствует там не зря. Не подойти.
        - Ну, что будем делать? - обернулся он к Лале с весёлой физиономией. - Снова обниматься? Ничем другим я тут помочь не могу.
        - Рун, чтобы объятья помогли, ты должен обнимать меня от чистого сердца, а не ради того, чтобы меня осенило. Должен согреть меня. Лишь тогда это возможно пробудит что-то во мне, вдохновит, - в голоске Лалы слышались нотки сожаления.
        - Глупенькая, - рассмеялся Рун. - Думаешь, я хочу обнять тебя из-за свина? Я люблю тебя, Лала. Мне хочется обнять тебя. Привык уже как-то, знаешь ли. Уж сам не могу долго без этого. Жду не дождусь, когда мы наконец до дурацкого озера дойдём. Вот уж где отведу душу.
        Лала разулыбалась тепло.
        - Не везёт тебе, Рун, - произнесла она с деланным сочувствием. - Кажется я и без объятий придумала, как спасти кабанчика.
        - И что, даже не обнимешь жениха? - подивился он тоном, полным шутливого осуждения, словно стыдя её.
        - Спасём, тогда и обниму, - иронично заявила Лала.
        - Жестокая, - покачал Рун головой. - И что ты придумала?
        - У тебя же есть верёвочка, Рун. Дай мне её, - попросила Лала.
        Рун быстро достал из сумки верёвку, протянул ей. Лала подлетела к кабанчику, зависла около его мордочки.
        - Скоро мы тебя вытащим, мой славный, - обратилась она к нему ласково. - Не переживай и ничего не бойся. Тебя сейчас верёвочка обвяжет.
        Свин жалостливо хрюкнул. Лала вернулась к Руну, бросила один конец верёвки в сторону кабанчика, взмахнула ручкой, вокруг её пальчиков на мгновение появилось синее сияние. Тут же конец верёвки ожил, быстро пополз к кабанчику, точно змея, и вдруг поднырнул под него, уйдя под землю. Рун с открытым ртом наблюдал за происходящим. Какое-то время верёвка всё так же двигалась вглубь земли, будто кто-то тянул её туда. Неожиданно её конец появился с обратной стороны животного, обогнул оное по спине, и сам завязался вокруг в узел. Теперь кабанчик был обвязан верёвкой. Лала подала другой её конец Руну. Его лицо выражало полное недоумение.
        - Полагаешь, я его вытащу? - спросил он озадаченно, словно взывая к её здравомыслию. - Лала, он весит больше меня.
        - Это ещё не всё моё колдовство, милый, - улыбнулась она. - Схватись пожалуйста за верёвочку покрепче, и уж не отпускай, что бы ни произошло, хорошо? Я сейчас наложу на кабанчика чары, так что он станет принадлежать как бы небушку, а не земле. Небо легонько потянет его к себе, он поднимется в воздух, тут ты его за веревочку и оттащишь к лесу.
        - Небо потянет? - недоверчиво повторил за ней Рун.
        - Да. Ну вот как земля нас тянет к себе, так его потянет небушко. Только ты не отпусти его, Рун. А то он улетит и погибнет. Я, когда парю, лёгкая совсем, я не смогу его обратно к земле подтащить, если он вырвется из твоих рук. А если отменить магию, он упадёт вниз, ушибётся, и ещё глубже завязнет. Держи его надёжно, ладно?
        - Можно привязать, так будет надёжнее некуда, - пожал плечами Рун, продолжая пребывать в лёгкой прострации. Стал обвязывать себя вокруг пояса. - Земля никого не тянет, Лала. Она снизу, поэтому мы на неё падаем.
        - Ну, представь, что небо как водичка, а он будет в нём как палочка, и начнёт всплывать. Палочка же всплывает вверх, правда? Ну вот и с ним будет что-то такое, Рун. Я не знаю, что это, я просто чувствую, что сейчас это могу.
        - Чудеса! - уважительно молвил Рун. - Я хочу на это посмотреть. Всё, я готов.
        Он крепко взялся рукой за верёвку.
        - Кабанчик будет висеть на верёвочке, а ты тащи его по красной травке к лесу, - ещё раз объяснила Лала.
        - Я понял, - кивнул Рун.
        Лала взмахнула ручкой, вокруг её кисти снова ненадолго вспыхнуло синим. Рун напряженно следил за животным, но ничего не происходило.
        - Не вышло? - осведомился он аккуратно.
        - Не знаю, - Лала пригляделась к кабанчику. - Видишь, у него щетинки вверх направились? Будто встали дыбом. Его грязь держит, Рун. Присосало.
        - Ясно.
        Лала подлетела к кабанчику:
        - Теперь шевелись, мой хороший, шевелись изо всех сил. Ты сейчас от этого не утонешь, наоборот, освободишься.
        Зверь послушался, стал пытаться двигаться. Некоторое время его усилия ни к чему не приводили. Но вот он понемногу-понемногу стал словно всплывать. Ещё, и ещё. Вдруг он резко отделился от грязи с громким чавкающим звуком, взмыв вверх, верёвка натянулась в струну, с силой дёрнула Руна, подняв в миг на два его роста от земли. Кабанчик испуганно завизжал, Рун вскрикнул, повиснув в воздухе, Лала охнула. Далее лягушки и жабы, перестав от удивления квакать, наблюдали невиданную доселе на болотах картину. В небе плавала истошно визжащая свинья, медленно поднимаясь всё выше и выше, под свиньёй висел с выпученными глазами юноша, подле него парила растерянная фея.
        - Рун, - произнесла Лала испуганно. - Я не знаю, что делать. Если я отменю волшебство, вы оба упадёте. Прямо в топь. И кабанчик упадёт на тебя.
        - Лала, не надо отменять, - жалостливым тоном попросил Рун с искажённым от ужаса лицом. - Если он упадёт на меня, он меня прибьёт.
        - А что делать?
        - Узел развязывается, Лала, - в панике поведал Рун. - Плохо завязал. Я не думал, что так будет.
        - Я не знаю, как вас спасти, Рун, - Лала чуть не плакала.
        - А ты можешь оттащить нас к островку? Ну вон тому, что я показывал, где деревца? Он как будто близко совсем, - ошалело посмотрел на неё Рун.
        - Я могу попробовать, - отозвалась Лала.
        - Пробуй.
        Она взлетела выше, упёрлась ручками в бок кабанчику, изо всех сил замахала крылышками. Медленно-медленно кабанчик стал смещаться в нужную сторону, продолжая визжать и подниматься вверх.
        - Получается! - крикнула Лала.
        Когда кабанчик оказался над деревцами, он уж воспарил так высоко, что был выше любого самого большого дерева в лесу. Лала подлетела к Руну.
        - Что теперь? - робко спросила она.
        - Теперь сядь сверху на кабанчика, схватись за него покрепче и сделайся тяжёлой. Ну, какая ты обычно на земле, когда не летаешь, - дрожащим голосом проговорил он.
        - Я поняла! - обрадовалась Лала. Её наполненные слезами глазки заблестели надеждой.
        Она снова взмыла вверх. Сколько-то бесконечно длинных мгновений ничего не происходило. Вдруг с кожи кабанчика испарилась вся болотная грязь, в которой он был перепачкан снизу, он перестал взлетать и относительно быстро поплыл вниз. Земля становилась всё ближе, ближе. Испытывая неописуемое облегчение, Рун опустился на неё, но лишь коснулся её ногами, кабанчик завис в воздухе, остановившись. Он всё визжал и визжал, не переставая, словно его режут. Эти звуки причиняли дискомфорт, усиливая желание поскорее всё закончить. Рун подогнул ноги, приложив к верёвке весь свой вес, сел на колени, и далее принялся по чуть-чуть подтягивать её к себе. Немного передвинет по ней руки, и повиснет. И снова передвинет, и снова повиснет. Так постепенно свин оказался почти у самой земли.
        - Отменять магию? - закричала Лала взволнованно, как могла громко, чтобы её было слышно сквозь истошный визг.
        - Нет! - прокричал в ответ Рун. - Надо его успокоить как-то. Иначе он побежит, и снова завязнет. И меня утащит с собой.
        Лала закрыла кабанчику глаза ладошками, стала что-то тихо нашёптывать в ухо. Рун схватился за узел верёвки под брюхом несчастной твари, поднатужился, упёрся плечом, и окончательно притянул её к земле. Почувствовав под собой твёрдую поверхность, свин наконец перестал визжать, замер и затих.
        - Отменяй, - негромко сказал Рун.
        Лала осторожно убрала ладошки с глаз кабанчика. Тот не шевелился. Она взмахнула ручкой. Рун сразу почувствовал, что более ничто не тянет его вверх. Быстро достал нож и перерезал верёвку. Кабанчик не двигался. Рун вздохнул устало, чувствуя дрожь внутри.
        - Лала, - произнёс он с трудом, - ты можешь объяснить ему, что он по красной траве должен отсюда выбираться? Если он завязнет ещё раз… я этого не вынесу.
        - Ступай только по красной травке, милый. Так и выйдешь отсюда к лесу, - ласково обратилась Лала к животному.
        Она слезла с него. Кабанчик продолжал сохранять полную неподвижность. Казалось, у него совсем нет сил. Но так лишь казалось. Едва Лала отступила от него на шаг, он вдруг вскочил и дал такого стремительного стрекача, что только копыта засверкали. Бежал строго по алым травам, один раз его ноги провалились, но он тут же вдернул их и помчался дальше. Вскоре его чёрный силуэт скрылся за деревьями. Только после этого Рун окончательно расслабился.
        - Тело как ватное, - сообщил он бесцветным голосом, сидя на земле. - И колотит, точно в ознобе.
        Вид у него был потрясённый. Лала опустилась рядом.
        - Неблагодарный какой, - растеряно молвила она. - Помчался от меня, как от чумы. Я ещё не слыхала, чтобы зверюшки так убегали от фей.
        Она прижалась к Руну.
        - Лала, что это было? - тихо спросил он, обняв её.
        - Ну, Рун, я слабая фея. Всегда была. Я такого не колдовала до тебя. Что-то не получилось. Неправильно рассчитала. Опыта не хватает мне. Прости, любимый.
        - Да ничего, - отозвался он беззлобно.
        - Зато теперь ты можешь всем рассказывать, что летал, - поделилась с ним мыслью Лала.
        Рун прыснул со смеху. Лала тоже. Они сидели, обнимаясь, и смеялись, наверное, более от облегчения, что всё завершилось благополучно. Счастливы были даже от этого как будто.
        - Да уж, - покачал головой Рун с улыбкой. - С тобой не заскучаешь, Лала. Давай отдохнём, я пока не в состоянии идти. Тем более по болоту. Сил нет.
        - Давай приляжем, Рун. Я тоже очень устала, - попросила Лала.
        Он снял с себя куртку, постелил, лёг сам, Лала пристроилась к нему.
        - Я так испугалась, так испугалась, - жалостливо поведала она. - Не знала, что делать. Хорошо ты придумал, Рун. Ты умный.
        - Жить захочешь, ещё не то придумаешь, - усмехнулся он.
        - Зато доброе дело сделали.
        Рун лишь вздохнул на это.
        - Лала, - позвал он вскоре.
        - Что, милый?
        - Я теперь ещё раз убедился, что тебя никак нельзя отпускать одну. Вот летела бы ты тут без меня, и увидела этого свина. И что? Ведь не пролетела бы мимо?
        - Не пролетела.
        - И как бы ты его одна вызволяла?
        - Может быть что-нибудь и придумала бы, Рун.
        - А может всю магию растратила и осталась бы с неработающими крыльями посреди болота.
        - Может и так, - добродушно согласилась она.
        - Как вы выживаете, ну, феи, когда не умеете знать меру в помощи?
        - В нашем мире гораздо проще магию восстанавливать, - напомнила Лала. - И ты забываешь, заинька мой, кто я. Я отличаюсь от прочих фей. Я очень слабая была. Другие феи с детства учатся дозировать магию, а мне всегда приходилось тратить её досуха.
        - Я теперь ни за что тебя одну никуда не отпущу, - с чувством пообещал Рун.
        - Смотри ты, какой властный мне достался кавалер. Свободы меня лишает, - ласково поиронизировала Лала.
        - Я не лишаю, я не могу тебе приказать, если ты откажешься сама послушаться, - серьёзно сказал Рун. - Но ежели ты захочешь куда-то отправиться одна, я всегда буду против теперь. Страшно мне за тебя. Буду уговаривать.
        - Нежно?
        - Не без этого.
        - Ну ладно, - порадовалась она. - Я и сама не хочу расставаться с тобой, котик, чтоб ты знал. А то кто ж меня обнимет? Если будешь нежно уговаривать, обязательно послушаюсь.
        - Вот и слава богу, - улыбнулся он.

* * *
        Ко второй половине дня они всё же перешли болото. Снова их окружал обычный лес. Рун был без сил, потому сразу устроил привал, буквально упал отдыхать. Лала тоже очень устала, легла рядом, положив голову ему на грудь. Личико её было утомлённым, но счастливым.
        - Надо бы платьице сменить, - тихо промолвила она с умиротворением, словно размышляя вслух.
        - Что, прямо сейчас? - несколько озабоченно осведомился Рун.
        - Нет, мой котёнок, сейчас я и не смогу даже. Притомилась. Но вообще надо бы.
        - На озеро придём, там сменишь, ладно? - попросил он.
        - Наверное ты прав, - согласилась Лала, задумавшись на миг. - Там будет как бы свидание у нас, вот и сменю на платьице особенное какое-нибудь. Особенно романтичное.
        - О, теперь я ещё с большим нетерпением буду ждать момента, как мы туда придём, - чистосердечно поведал Рун.
        - Ты милый, - улыбнулась Лала. - Рун, а что мы будем делать те три дня? Все привсе обниматься? Ты это сможешь?
        - Да я бы смог, но боюсь, ты заскучаешь, красавица моя.
        - Не заскучаю, Рун.
        - Я всё же хочу как-то повеселее чтобы проводить время. Будем много-много-много обниматься. Это само собой. Но и другое надо делать. Что-то интересное.
        - Что например? Надо романтичное, Рун.
        - Ну, например… можем поплавать вместе.
        - И как ты себе это представляешь, суженый мой? - с сомнением поинтересовалась Лала. - Ты хитренький, конечно. Если мы даже залезем по шеи в водичку и не будем видеть тела друг дружки, это всё равно стыдно. Это ущерб для чести.
        - Значит обниматься без ничего не ущерб, а в воде быть рядом ущерб? - усмехнулся он.
        - Да, - буркнула Лала. - И когда это произошло, ты был одет. Только я была, ну… А так мы будем оба. Это уже… Никак нельзя. Это бесстыдство. И там я вынуждена была. Есть разница.
        - Ну, ты меня неправильно поняла, дорогая невеста. Я подразумевал, одетыми искупаться, - объяснил Рун. - Всё равно это будет… что-то особенное меж нами, чего ещё не было. А одетыми можно даже и обняться прямо в воде при желании.
        - О, - Лала призадумалась. - Это… отличная идея, котик! Это было бы романтично. Очень. Но… всё же не выйдет. Ежели я залезу в водичку в своём платьице, оно намокнет, а оно из очень нежной ткани. Есть вероятность, что испортится после того, как высохнет, станет некрасивым.
        - А мы сначала искупаемся, а потом ты платьице сменишь, - подал идею Рун.
        - Ох, Рун, верно! - воодушевилась Лала. - Значит так и сделаем. Как замечательно! Что ещё?
        - Будешь танцам меня снова учить. А то ты что-то совсем забросила это дело. Я прям даже в печали.
        - Ты, Рун, правда-правда хочешь учиться? - с некоторой недоверчивостью спросила она.
        - Да, - уверенно кивнул Рун. - Я бы не сказал, что сами танцы мне сильно интересны. Но мне очень нравится, как ты меня учишь. Мне приятно проводить так время с тобой.
        - Значит буду учить, - разулыбалась Лала. - Что ещё?
        - Да разве мало чего можно придумать? Будем гулять, держась за руки, пособираем вместе цветы для тебя, дашь мне порасчёсывать свои волосы, поиграем в игры какие-нибудь, хоть в камушки, будем на закаты смотреть, на озере - когда небо отражается в воде, это в два раза красивее, готовить еду, и каждый раз, как тебе захочется, сразу буду обнимать. Меня всегда трогает, когда вижу, что ты снова хочешь. Люблю эти наши моменты. Прижать тебя к себе, и любоваться, как ты вспыхиваешь счастьем.
        - Ой-ей-ёй! - восхищённо вымолвила Лала с мечтательностью. - Скорей бы туда прийти. Ла-лала-лала. Долго ещё до него идти, Рун?
        - Примерно день. Но нам ещё к ведунье надо зайти. Мы уже и дошли до неё. Где-то пол версты осталось. Сколько у неё проторчим, кто его знает. Если станет готовить приворотное зелье, ждать придётся. Быстро оно готовится?
        - Ты всё думаешь о приворотном зелье? - вздохнула Лала.
        - Ну да. Если есть шанс, что поможет, почему бы и не попробовать. Или вдруг она проклятье с тебя снимет. Она умелая довольно.
        - Дедушка Будай говорил, кто-то гениальный меня проклял, - напомнила Лала с сожалением. - Если бы простые деревенские ведуньи могли побеждать колдовство гениальных злых колдунов… Ну, это было бы очень странно. Я, Рун, не ведаю, сколько нужно времени на приготовление приворотного зелья. Наверное немало. Вряд ли его легко делать.
        - Я не слишком уверен, что она это может. Подобные зелья изготавливать, - поведал Рун. - Просто кто его знает. Как вариант, стоит держать в уме. А вот снимать сглаз все ведуньи умеют, кажется. Так что я всё равно надеюсь. Она вылечивала такие хвори, за которые ни один лекарь из учёных мужей не брался. К примеру, кроме неё грыжу у младенцев никто не лечит, она же вылечивает на раз. Ведуны исцеляют силами природы, а природа сильнее человека, колдун он или нет.
        - Чтож, скоро всё узнаем, - умиротворённо произнесла Лала.
        - Милая, а если она вдруг всё же снимет проклятье, то всё, никакого озера? Ты сразу домой? - озаботился Рун.
        - Вот уж нетушки, - весело ответила Лала. - Столько ждала этого. Кроме того, должна же я буду тебя как-то вознаградить, Рун. От чудес ты отказываешься, вот это и станет твоей наградой. Три дивных дня, и в конце третьего… нежная-нежная жертва на прощанье.
        Рун вздохнул в смешанных чувствах облегчения, мечтательности и тоски.
        - Как сердечко взволнованно застучало у тебя, - порадовалась Лала. - Уж так я ему нравлюсь.
        - Ну и фея, - с деланным осуждением постыдил её Рун. - Смеётся над чужими светлыми чувствами. Вот от этого парни и топятся потом. От подобной жестокости девиц.
        - Я не смеюсь, Рун, - фыркнув со смеху, очень ласково сказала Лала. - Я просто счастлива.
        - Не смеётся она, - с юмором буркнул он. - А сама так и похохатывает, когда это заявляет.
        - Я смеюсь, но от счастья, а не над тобой, мой хороший. И потому что ты меня смешишь, - сияя личиком, объяснила Лала. - Есть разница.
        - Ну, может быть.
        Они немного полежали в тишине. Где-то очень-очень далеко провыл волк. Но этот звук не привнёс в душу Руна ни тревоги и напряжения. Он ещё раз подивился про себя тому, как сильно договор со зверями поменял восприятие леса.
        - Рун, - позвала Лала.
        - Что, солнышко моё?
        - А почему мы сразу не пошли к ведунье, раз она так близко? Там бы и передохнули. Она бы пока зелье готовила, если умеет это. Меньше времени бы потеряли.
        - А ты хочешь по отдельности отдыхать? - с шутливым недоумением поинтересовался он. - У неё так лежать не получится. У неё даже стоя-то обняться, и то будет неловко. В гостях всё же. Не знаю, как ты, а мне надо бы погреть своё сердце о твоё, прежде чем идти к ней.
        - Ой, как это мило! - восхитилась Лала. - Спасибо за такие слова, любимый.
        - Всегда пожалуйста, - с довольной физиономией отозвался Рун.
        - Только мне не понятно. Не ты ли говорил, что тебе всё равно, чуть ближе я или чуть дальше, ты одинаково счастлив, - иронично напомнила она.
        - Я преувеличил, - усмехнулся Рун. - К тому же, когда устал, почему-то очень хочется, чтобы ты была рядом. Так легче, и сил как будто прибавляет.
        - Мне тоже так намного легче, - поведала Лала простодушно. - Рун.
        - Что, ненаглядная невеста?
        - Так ты что, совсем не будешь меня обнимать у ведуньи? Совсем-совсем?
        - А ты хочешь, чтоб обнимал?
        - Хочу.
        - Значит буду.
        - Ну ладно, - успокоилась она.
        - К слову об объятьях. Всё забываю тебе сказать, Лала, - перешёл Рун на серьёзный доверительный тон. - Хотя должен был уже давно.
        - И что же ты должен мне сказать, любовь моя?
        - Помнишь наш разговор в день расставанья, где мы спорили, нужно ли обниматься при большом количестве людей? Ну как при строе ратников. Я тогда утверждал, что должны быть границы. Лала, я понял, что был неправ. Прости меня. Если тебе хочется, чтобы я обнимал тебя при всех, то это… ну, замечательно, в этом нет ничего дурного, наоборот, приятно очень, что ты испытываешь ко мне такие чувства. Поэтому нужно забыть про смущение и обнять, чтобы тебе приятное сделать. Я же тебя люблю. Мне приятно делать тебе приятное. Я обязательно обниму тебя теперь хоть при ком, если ты будешь этого хотеть.
        - Ох, ну наконец-то, Рун! - бесконечно обрадовалась Лала. - Таким и должен быть настоящий рыцарь. Заботиться о чувствах дамы трепетно. Ты мужчина, и ты не дружил до меня с девушками, поэтому я понимаю, что трудно сразу догадаться обо всём, как поступать в отношениях. Но чувства истинные всё равно нашёптывают твоему сердечку, что верно, а что нет. И раз они тебе нашёптывают, значит они у тебя есть ко мне и сильны. Это очень приятно.
        - Да сильны, сильны, - улыбнулся он.
        - Вот видишь, девушка всегда права, - похвалилась Лала озорно. - Помни об этом, мой дорогой, когда захочешь в следующий раз со мною спорить.
        - Вообще-то я не сказал, что ты была права, - весело заметил Рун. - Я лишь сказал, что я был неправ. Про тебя я ничего не говорил.
        - Ну так одно подразумевает другое.
        - Как бы не так.
        - Вот это и есть хвалёная мужская логика? Которою вы столь кичитесь, - рассмеялась Лала.
        - Она и есть, - кивнул Рун. - Я, Лала, много размышлял об этом. Когда мы расстались. Я же думал, мы в том числе поэтому расстались, что я тебя очень обидел тогда. Не захотев обнимать при всех. Мне кажется, мы правы оба. Просто девушки более заботятся о чувствах, а парень о безопасности. Вы хотите выказывать свои чувства, и чтобы их выказывали вам, потому что это их сильнее скрепляет. Но когда мы демонстрируем своё счастье так не скрываясь, напоказ, другие могут оскорбиться, решив, что мы специально это делаем, чтобы их уязвить, чтобы заставить почувствовать их на нашем фоне, что они недостаточно счастливы, или могут завистью чёрною воспылать, или разозлится, что мы не стыдимся никого. А я ведь простолюдин, Лала. Если бы я был лорд, или фея, которую все любят, наверное мне бы было всё равно. Но я не лорд, зло причинить не так уж трудно простому человеку. И даже нелюбовь людская без всякого прямого зла весьма серьёзно жизнь мне осложнит. Я, Лала, думал, почему люди часто пытаются прятать ото всех своё счастье? Я ведь не один такой. Многие прячут. А вот поэтому, чтобы не позавидовали и не попытались
разрушить. Для простых людей прятать, это нормально и разумно, и не влияет ни на что, ведь обнимать тебя приятно не потому, что кто-то видит, а потому что я тебя люблю. Если бы никто не знал о наших отношеньях, никто б не захотел меня убить, и не пришлось б тебе меня бросать и поселяться у барона.
        - Какие глупости, - Лала аж подняла голову, с искренним удивлением воззрившись на него. - Когда б никто не знал о наших отношеньях, как бы меня ты обнимал вообще, Рун? Тайком в ночи? И как бы объяснял народу, зачем я у тебя живу, когда мне рады в замке у барона?
        - Но я же не об этом говорю, а о безопасности. Я имею в виду, у каждого своя правда.
        - Так ты будешь обнимать меня при всех теперь, или нет, Рун, я так и не пойму? - с милым недоверчивым подозрением настойчиво побуравила его глазками Лала.
        - Буду, - усмехнулся Рун. - Хоть перед войском в десять тысяч копий. Если захочешь.
        - Вот и правильно, заинька, - умиротворённо произнесла она, снова опустив голову ему на грудь.

* * *
        Избушка ведуньи располагалась прямо среди деревьев, не на полянке, а в окружении стволов вековых сосен и осин. Вполне ладная, хоть и небольшая. Не развалюшка какая-нибудь, не полусгнившая покосившаяся постройка. Добротная и ухоженная. Рядом с ней виднелся аккуратненький махонький огородик, обнесенный частоколом из палочек. Из печной трубы поднимался слабый дымок.
        - Кажется нам везёт, - молвил Рун спокойно. - Раз идёт дым, значит тут она должна быть. Не ушла никуда.
        - Какой милый домик, - заметила Лала. - Как она его здесь построила?
        - Это не она строила, - улыбнулся Рун. - Это охотничья заимка. Знать, кто любит охотиться, ставят себе такие в лесу, чтобы было можно в непогоду или зимой укрыться. Но они для всех. Любой, кто идёт мимо, может переночевать. А она тут живёт. Никому это не мешает, даже наоборот, зайдёт охотник, а она и чаю душистого, и сготовит, и рану полечит, если что. Она травы летом собирает. Целебные, ну и другие. Алхимики из дворян бывают чудаками, за нужную им редкую травку вроде четырёхлистного клевера, или за засушенного жука какого-нибудь, что потребен для зелья, могут много заплатить. И лекари местные, сами-то по лесам не шляются. Видишь, какой у неё небольшой огород. Причём в лесу. А выживает же как-то в зиму в деревне. У неё семья неплохо живёт. Денежки водятся. Думают, не в последнюю очередь это её заслуга. Она тут совсем не зря цельное лето одна сидит. За целительство своё она денег не берёт, и не требует, правда не отказывается ни от чего, что ей в благодарность сами дают. А травками торгует охотно.
        - Как же она тут совсем одна? Старая женщина, - с недоумением и сочувствием спросила Лала.
        - Привыкшая. Не все бы так смогли. Но она может. Недаром же ведунья. Ведуньи всегда с лесом на ты.
        Из-за домика вышла серая пушистая кошка, важной походкой направилась навстречу. Лала тут же подлетела к ней, взяла на руки, стала гладить.
        - Здравствуй, киса! - обрадованным голоском ласково проговорила она. - Какая ты красавица!
        Кошка довольно замурлыкала.
        - Кошечка гладит кошечку, - усмехнулся Рун. - Лала, подожди здесь, ладно? Пойду сначала один зайду, предупрежу её о тебе, а то как бы её удар не хватил, если ты неожиданно пред ней предстанешь.
        - Хорошо, любимый, - кивнула Лала с сияющим личиком.
        Рун быстро дошёл до двери. Рядом с ней отчётливо чувствовался запах какого-то не очень приятного варева.
        - Эй, есть здесь кто? - крикнул он, более для того, чтобы предупредить о своём приходе, дабы не напугать старушку.
        Ответом была тишина. Он подождал, подождал, затем постучал в дверь кулаком:
        - Баба Анта, вы тут?
        Снова никто не отозвался. Рун попробовал отворить дверь, но та была заперта. Тогда он потянул за верёвочку, выходившую через дырочку в стене. Засов с обратной стороны отворился, и путь внутрь оказался наконец свободен. Рун перешагнул через порог, ощущая сильный запах варева, к которому примешивался аромат трав, сена, сушёных грибов. Ощутил кожей прохладу укрытого от солнечных лучей помещения. В избушке не было почти никакой обстановки. Небольшой грубый стол, пара не менее грубых табуреток, лавочка. На столе несколько деревянных плошек, глиняная посудинка, на лавочке с краю странное соломенное чучелко. Под потолком натянуты несколько верёвок, на которых подвешены пучки трав, какие-то мешочки. Земляной пол. Вместо печи сложен небольшой камин. Бабушку он увидел сидящей в углу на лежанке. Она зевнула, протёрла сморщенными руками глаза. Поглядела на него без каких-либо эмоций на лице.
        - Здравствуй, добрый молодец. Прикорнула маленько. Кто ты таков, куда путь держишь?
        Одета она была в потрёпанноё перештопанное на много раз тряпьё, на голове косынка, тоже просто из какой-то старой тряпки, из под которой выбивались белоснежно седые волосы.
        - Я Рун, вы меня знаете, - представился Рун. - Внук бабы Иды, живу на краю деревни, у реки.
        Бабулька призадумалась.
        - Иду знаю, добрая женщина. Муж у неё помер не так давно.
        Она сотворила знак поминовения.
        - Да уж больше четырёх лет прошло, как умер, - чуть озадаченно напомнил ей Рун.
        - Правда? - слегка удивилась старушка. - А кажется, будто недавно было.
        Она встала, снова зевнув. Указала рукой на чучелко:
        - А это мой муж Вабо.
        Рун повернул голову, всмотрелся в соломенную фигуру, в некоторой растерянности, подумал, подумал, и произнёс неуверенным голосом:
        - Добрый день, дяденька Вабо.
        - Так ты тут охотишься, добрый молодец? - поинтересовалась бабушка спокойно. - Али путник перехожий?
        - Путник.
        Бабулька направилась к камину, где над тлеющими углями висел котелок. Стала подкидывать в угли сухие веточки, сложенные кучкой тут же, неподалёку, ломая их.
        - Баба Анта, вы знаете, что к нам в деревню явилась фея? - перешёл к делу Рун, подойдя к ней поближе.
        Теперь его взгляду открылось, что она варит. Котелок был наполнен мутной жижей, из которой торчала голова какого-то небольшого зверька, кажется белки.
        - Нет, сынок, - равнодушно промолвила старушка. - Были тут люди охотные, я их спросила, что да как у нас в землях, какие новости, а они давай потешаться надо мной. Тоже всё про какую-то фею мне. А сами смеются.
        - Вообще-то это всё правда, бабушка, - вежливо поведал Рун. - Вы не пугайтесь, фея сейчас здесь, я к вам её привёл. Чтобы вы ей поворожили.
        Бабулька лишь разулыбалась, продолжая заниматься огнём.
        - Я её сейчас позову, не пугайтесь, ладно? - попросил Рун.
        - Зови, сынок, - весело сказала старушка.
        Рун вышел из избы на свежий тёплый лесной воздух. Лала всё забавлялась с кошкой. Та лежала на спине, игриво ловя лапками травинку, которой Лала щекотала её, тихо смеясь. Рун подошёл к ним.
        - Пойдём, красавица моя.
        - Здесь эта бабушка? - Лала погладила кошечку по головке, и поднялась с корточек.
        - Здесь. Только Лала, - Рун замолчал неуверенно.
        - Что, дорогой?
        - Ты там у неё… не заглядывай в котелок, в котором она готовит. И отказывайся, коли предложит есть.
        - У неё что-то мясное, Рун? - аккуратно полюбопытствовала Лала.
        - Да, - кивнул он. - И тебе не понравится, как оно выглядит. Лучше тебе постараться это не увидеть.
        - Такое ужасное что-то? - личико Лалы приобрело робкое выражение.
        - Ну, не ужасное, но тебе будет неприятно, - он взял её за руку. - И ещё. Она кажется считает соломенную куклу мужем своим покойным. Ты не удивляйся этому. Так-то она вполне в уме, как будто, и помнит всё.
        - Хорошо, - шепнула Лала чуть испуганно.
        Дверной проём избушки был неширок, невысок, Рун зашёл первым, Лала, опустившись на ножки, следом. Старушка обернулась к ним и мгновенно застыла, обомлев. Поначалу у неё в глазах отразилась ошеломлённая растерянность, а затем уста постепенно расплылись в благоговейно-умилённом радостном изумлении ребёнка. Она стояла с отсутствием признаков всяческой мысли на лице. И улыбалась.
        - Здравствуйте, добрая бабушка, - тепло поприветствовала её Лала.
        Старушка перевела очумелый взгляд на Руна, словно вопрошая: «ты тоже лицезришь сие чудо»? Он остался бесстрастен. Тогда она снова воззрилась на Лалу.
        - Ой, не сон ли, не наваждение? - проговорила она с сомнением. - Али бес нечистый надо мной шутки шутит?
        - Причём тут бес, бабушка? - немного озадаченно посмотрела на неё Лала. - Я фея. Феи не связаны с нечистью.
        - Платье у тебя бесовское, доченька, - вполне осмысленно молвила старушка.
        - И вовсе оно не бесовское, - огорчённо возразила Лала. - Обычное, как у всех фей. У нас все так ходят. В вашем мире у мужнин больше мыслей нечистых в умах. Поэтому дамам приходится прятать ножки. Чтобы не пробуждать у кавалеров дурные намеренья.
        - Феи почти как боги, - вставил своё слово Рун. - Мы ниже их и грешнее, и потому не в праве их судить. К вам доброе волшебное существо за помощью пришло. А вы его обижаете.
        - Нет, я не обижаю, - заверила бабушка. - Я лишь хочу понять, не бес ли надо мной смеётся.
        - Уж вот бесу нечем заняться, только потешаться над вами, такая вы важная персона, - покачал головой Рун скептически, и обернулся к Лале. - Проблема с верой своим глазам тут у нас возникла, кажется. Когда в лесу живёшь долго один, некоторые начинают видеть то, чего нет, и сомневаться в том, что есть.
        - И что же делать? - спросила Лала с растерянным личиком.
        Тут в избу зашла кошка, сразу направилась к ней, принялась тереться о ноги. Лала взяла её на руки, стала гладить. Кошка довольно замурлыкала.
        - Не знаю, - развёл руками Рун.
        - Моя котейка за версту чует нечистый дух, - поведала старушка. - Не подошла бы к нему ни за что. Раз подошла, значит не бесовство.
        - Ну слава богу! - с облегчением выдохнул Рун.
        Прошло немало времени, прежде чем старушка до конца пришла в себя. Поначалу она всё охала, ахала, удивлялась, причитая, потом вдруг вспомнила про обязанности хорошей хозяйки, засуетилась, пыталась накормить, но даже Рун не смог бы затолкать в себя то, что она наварила, чего уж говорить о Лале. А вот на чай они согласились, чай у ведуньи был хорош, из целого букета особых душистых трав. Сам такого никогда не приготовишь, и не попробуешь нигде кроме как в гостях у столь знающего лес человека. Лала была в восторге, старушка рада без памяти, что угодила сказочному созданью.
        - Баба Анта, - произнёс с вежливым сожалением Рун, когда чаепитие закончилось. - Вы уж простите, но мы как бы спешим. Мы по делу пришли. Лале помощь ваша нужна.
        - Неужто какая-то беда с ней приключилась? Али хворь? - подивилась ведунья.
        - Не хворь. Но как будто беда, - ответил он. - Что-то слегка дурное.
        - Надо на воске посмотреть, - сказала старушка. - Это первое дело.
        - Давайте, - кивнул Рун. - Сейчас вы можете посмотреть?
        - Да, сынок. Это я завсегда могу.
        Без лишней суеты ведунья быстро приготовила плошку с водой, керамическую посудинку, куда положила кусочек воска. Открыла дверь, принесла табуретку точно под дверной косяк. Лала наблюдала за этими приготовлениями с робостью, как за чем-то пугающим и таинственным.
        - Страшно, - шепнула она Руну.
        - Да не бойся, - улыбнулся он ей подбадривающе. - Она так многим в деревне делала. И в городе. Включая меня. И ничего, как видишь.
        Ведунья поставила посудинку с воском на остывающие угли.
        - Садись на табуреточку, дочка, - позвала она.
        Лала нетвёрдой походкой прошла под косяк, села. Рун встал рядом. Ведунья подала ему плошку с водой, забрала с углей посудинку с растаявшим воском. Стала творить над Лалой знаки оберега, и приговаривать:
        - Бог наш великий, Небо, будь милостив к дочери твоей Лале, спаси и сохрани, спаси и сохрани, спаси и сохрани.
        Закончив делать знаки, она взяла у Руна плошку, подняла, и, держа над головой Лалы, вылила воск в воду.
        - Ох, беда, - пробормотала она.
        Лала побледнела. Ведунья опустила пред ней плошку, показывая, что там. Рун тоже заглянул. Воск вылился в нестройный овал с растянутыми заострёнными краями.
        - Надо ещё раз, - обеспокоенно промолвила старушка. - Сиди, дочка.
        Воск был вытащен, помещён опять в посудинке на угли. Вскоре ведунья снова проделала над Лалой знаки, произнося те же молитвенные слова, вылила растаявший воск в плошку над её головой. Лала сидела ни жива ни мертва. Ведунья показала ей получившуюся фигуру. Та заметно отличалась от прошлой, но всё равно была вытянутым овалом с заострёнными краями.
        - И что сие означает? - спросил Рун озабоченно, чувствуя, что ответ будет не самым приятным.
        - Глаз. То есть сглаз, - сообщила старушка с сожалением. И тут же поправилась. - Нет, это колдовской глаз. То есть злые чары. Проклятье.
        Лала тяжело вздохнула.
        - А вы можете это снять. Это проклятье? - посмотрел Рун на ведунью с надеждой.
        - Может быть, - спокойно отозвалась она. - Но надо, чтобы родственник рядом был. Отец, мать, или брат. Но не сестра.
        - Нет у неё тут родственников, - развёл руками Рун.
        - Ну, так попробуем, - сказала старушка. - Всё, дочка, вставай, третий раз нет нужды отливать, уже всё ясно.
        Лала поднялась с табуретки.
        - Бабушка, - взмолилась она жалостливо. - Прошу вас, снимите это проклятье с меня!
        - Сейчас попробуем, девонька, - заверила ведунья, глядя на неё задумчиво. - Надо же. Кто ж это тебя так?
        - Не знаю, бабушка, - чуть не плача, поведала Лала. - Фей все любят обычно. Кто-то очень злой.
        Старушка затворила дверь, перенесла табуретку в центр избушки.
        - Теперь сюда садись, доченька, к окошечку лицом, - велела она.
        Лала послушалась. Ведунья обошла её вокруг, поправила ей волосы, положила её ручки ладошками вверх на колени. Лала притихла, глазки её светились страхом и трепетным ожиданием. Ведунья стала творить над ней знаки оберега, опять приговаривая своё «спаси и сохрани», затем взяла плошку с водой, побрызгала голову Лалы, бормоча тихо:
        - Что пришло, уйди, прочь, прочь, злое к злу воротись, с водою стеки, в канаву убеги.
        Она замолчала. Поставила плошку на стол.
        - Это что, всё? - недоверчиво осведомился Рун.
        - Всё, - подтвердила старушка-ведунья. - Теперь надо снова отлить воск, так и узнаем, снялось ли.
        - Не надо отливать, - упавшим голоском произнесла Лала. - Оно не ушло. Я точно знаю.
        - Без родственника трудно снять проклятье, - сочувственно кивнула старушка.
        Рун подошёл к Лале.
        - Милая, иди ко мне, - ласково позвал он.
        Она никак не отреагировала. Сидела понуро.
        - Лала, - позвал он ещё ласковее.
        Она всё же поднялась, и он прижал её к себе.
        - Вот видишь, - мягко шепнул он с юмором. - Обнял тебя. Не постеснялся.
        Лала посмотрела на него печально, но всё же улыбнулась не без иронии.
        - Наконец-то соизволил, - буркнула она. - Столько ждать пришлось.
        - Ну прости, - усмехнулся он.
        Ведунья села на лавку, не обращая никакого внимания на поведение гостей.
        - Баба Анта, а вы можете сделать приворотное зелье? - обратился к ней Рун.
        - Приворотное зелье? - подняла она на него удивлённые глаза.
        - Да.
        - Ты кого-то хочешь приворожить, сынок?
        - Не я. Она, - Рун кивком указал на Лалу.
        - Ты, дочка, хочешь кого-то приворожить? - недоверчиво поинтересовалась ведунья.
        - Да, бабушка, - грустно ответила Лала.
        - И кого же?
        - Да вот его же. Руна. Не влюбляется в меня никак, нехороший.
        У старушки наступил лёгкий ступор. Что-то не складывалась у неё в голове из происходящего. Она сидела, пытаясь осмыслить новую для себя ситуацию.
        - И ты согласен, сынок? - проговорила она растерянно.
        - Ну конечно, - отозвался Рун уверенным тоном. - Кто же не хочет полюбить фею.
        Ведунья призадумалась, словно что-то подсчитывая в уме.
        - Сложное это зелье. И дорогое, - поведала она. - А подействует или нет, неизвестно. Не всегда оно действует.
        - Попытка не пытка, - пожал плечами Рун. - Хуже-то не станет, если попробовать.
        - Ну так, сынок, платить-то всё равно придётся, даже если оно не подействует, - объяснила старушка.
        Теперь уже картинка не складывалась в голове у Руна.
        - Баба Анта, как так может быть, что вы нам дадите неработающее зелье, а нам придётся за него платить? - посмотрел он на неё с недоумением. - За негодный товар не платят.
        - Сынок, травки-то будут истрачены, даже если оно не подействует, - весьма здраво заметила ведунья. - Я старенькая, хожу ножки сбиваю, их отыскивая, учёные мужи у меня их завсегда скупают. Только приноси. А так выйдет, что бесплатно их потратила. Зачем мне это, сынок? Мне кушать что-то надо в зиму.
        - И что будет стоить ваше зелье? - осторожно спросил Рун.
        Старушка надолго призадумалась.
        - Я фее, выходит, зелье продаю, - промолвила она наконец. - Пусть фея мне и заплатит. Одно пожелание исполнит.
        - Не много ли вы хотите за неработающее зелье? - изумился Рун. - Давайте я вам заплачу. У меня есть деньги.
        - Нет, хочу пожелание, - упрямо заявила старушка.
        - У нас люд в деревне всё бесплатно Лале дарил. И в городе тоже, - попытался пристыдить её Рун.
        - Милый, она права, - обратилась к нему Лала мягко. - Это большая услуга, феям за такие полагается платить, и платим мы всегда волшебством. Всё по-честному. Так положено.
        Она отстранилась от него, подошла к ведунье, посмотрела на неё приветливо:
        - Бабушка Анта, я слабая фея, я не всё могу. Чего бы вы от меня хотели?
        - Сундучок злата, неисчерпаемый, - сразу ответила бабулька.
        У Руна так челюсть и отпала.
        - Сундук золота за негодное зелье!!!? - с сарказмом вырвалось у него.
        - Я этого не могу, бабушка, - с вежливым сожалением сказала Лала.
        - Драгоценный камушек. Большой, в два кулака, - тут же выдвинула новое требование старушка.
        - И этого я не могу, - покачала головой Лала. - Я не могу вам дать богатство. Ни в каком виде.
        Ведунья вздохнула.
        - Муж мой давно не говорит, пусть снова заговорит, - указала она на чучелко. - А то помалкивает да помалкивает, окаянный. Пусть бы побранился хоть, как раньше.
        - Бабушка Анта, я не фея трёх пожеланий, я не очень умею исполнять пожелания, - по-доброму объяснила Лала. - Я могу сама что-то для вас сделать. Какое-нибудь чудо. Хотите, сделаю вас молодой? На час. Это очень редкостное чудо. Я сейчас это могу сделать для вас.
        - Какой в этом прок? На час, - подивилась ведунья. - На год хочу.
        - Я же вам не богиня, бабушка, - в свою очередь удивилась Лала.
        - Ну, на месяц.
        - Примерно на день. Ито меня это почти досуха осушит, - промолвила Лала грустно.
        Старушка сильно призадумалась.
        - Тогда наверное я денежки возьму. С дружка твово. Какой прок в дне молодости? - произнесла она вопросительно.
        - Это большой дар, - не согласилась Лала. - Вернуть хотя бы день юности. Даже час. Почувствовать, как чувствовали тогда, увидеть, какой вы были. Немало королей пол царства бы отдали за такое. Правда когда магия рассеется, может стать тяжело. Но может и нет. От вас зависит. Это как волшебное путешествие в свои младые годы. Путешествия всегда заканчиваются рано или поздно. Ваше закончится через день.
        - Пол царства! - впечатлилась старушка. - Надо же. А я вспомню, что раньше помнила, когда девицей была? Запамятовалось кое-что о ведовстве, чему бабка моя меня учила. Как не пытаюсь, не выходит точно припомнить. Даже помню, как учила она меня. Ох и молоденька я была тогда, егоза. А саму науку не припомню.
        - Может да, может нет, бабушка, - чистосердечно ответила Лала. - Это мне не ведомо. Есть вероятность, что вспомните.
        - Ладно, доченька, сотвори это диво дивное, - решилась ведунья. - Вдруг да припомнится. Жаль будет, коли уйдут со мной науки праматерей наших. Много мудрости было в древних. Да куда-то деётся всё.
        - Встаньте пожалуйста, бабушка, - попросила её Лала.
        Ведунья послушалась. Взгляд у неё был, заинтересованный, пытливый и немного испуганный. Рун подошёл к Лале.
        - Нужна тебе помощь, красавица моя? - улыбнулся он. - Точно у тебя выйдет?
        - Я чувствую, что должно, но лучше помоги, - серьёзно сказала она, обернувшись. - Это большое волшебство. Мало ли. Вон что с кабанчиком вышло. На вторую попытку магии уж не будет.
        - Деньгами заплатим в крайнем случае, не переживай, - приободрил её Рун, обняв. - У меня они есть. Лала, мне очень хочется увидеть это чудо. Я не преувеличиваю, и не вру. К чудесам нельзя привыкнуть. К твоим нет. И они у тебя всё разные, и каждое поразительно. Настолько, что всегда переживаю чуть-чуть, что вдруг от удивления исчезнет магия. И штрафик бы хотелось хоть один. А то колдуешь и колдуешь. Вот чудо было бы, когда б я смог тебя оштрафовать.
        - Какой неугомонный, - с ласковой иронией посмотрела на него Лала. - Только об одном и думает.
        - Не об одном, а об одной, - шутливо поправил её Рун. - И как иначе, ведь я тебя люблю.
        - Когда б любил, зачем тогда и зелье? - развеселилась Лала. - Спасибо, мой хороший. Согрел сердечко. Счастливой легче колдовать.
        Она отстранилась, уверенно взмахнула ручкой, которую сейчас же окутало яркое-яркое синее сияние, и произнесла воодушевлённым голоском:
        - Бабушка Анта, дарую ровно на один денёк вам вашу девичью красоту былую.
        Рун следил во все глаза за старушкой. Её фигуру на мгновенье тоже охватило синее сияние. Затем сколько-то секунд ничего не происходило. Вдруг с её лица разом исчезли все морщины, словно кто-то стёр их. Далее и её руки разгладились, из костлявых обратившись красивенькими изящными ручками. Волосы окрасились в насыщенный чёрный цвет, и упали вниз к поясу толстой заплетёной косой, так что платок слетел с головы, глаза из мутноватых стали ясными чёрными как угольки, надетое на тело тряпьё затрещало под распирающими его округлившимся формами. Физиономия утратила крупность черт, обретя миловидную эстетику. И ещё через миг пред Лалой и застывшим от изумления Руном предстала девица лет 17-ти.
        - Ох, - в недоумении сказала она, словно прислушиваясь к себе. - Я уже молодая?
        Она прижала ручки к груди и замерла.
        - Да, Анта, ты теперь девушка, - радостно поведала Лала.
        На личике Анты постепенно стала расцветать улыбка. Расцветала, расцветала, расцветала, словно преодолевая что-то, какое-то внутреннее сопротивление, пока наконец не засияла ослепительно во всю ширь уст.
        - Я уже забыла это всё. Столько всего в сердечке, - поделилась юная ведунья своими впечатлениями с чуть ошеломлённым видом. - Как это можно забыть?
        - Вот и вспомнила теперь, - ободряюще заметила Лала, очень довольная.
        - Я весёлой была, - похвалилась Анта, всё так же продолжая сиять улыбкой, пребывая в самоуглублённой задумчивости. И тут словно проснулась, выйдя из своего ступора. Счастливо рассмеялась тихим теплым смехом, оживилась. - Ой, а где бы посмотреть на себя?
        Лала взмахнула ручкой, и на столе, откуда не возьмись, появилось небольшое зеркальце.
        - Ох! - обрадовалась Анта.
        Тут же она оказалась у стола, взяла зеркальце в руку, стала с бесконечным интересом разглядывать себя. Трогала своё лицо, не то не веря глазам, не то пытаясь ощутить пальчиками новую действительность собственной физиономии.
        - Я уж и забыла, какая я была, - улыбаясь, вздохнула она. - Я была хорошенькая. Надо же, всё-всё забыла.
        Она снова рассмеялась счастливо.
        - Ну, давайте займёмся зельем. Я, кстати, вспомнила науку бабушки. Отчётливо. И зелье легче будет приготовить теперь. Так ясно всё в уме. Вы пока посидите, отдохните, гости дорогие.
        Рун с Лалой уселись на лавку рядышком. Анта поглядывала на них смеющимися глазами, энергично суетясь. Осмотрела своё варево, скривилась с удивлением, сходила наружу выбросить, помыла котелок, повесила над камином, разожгла огонь. Стала возиться с травами, доставая свои многочисленные мешочки. Всё у неё в руках спорилось, всё быстро делалось. Кошечка вновь явилась в дом, потёрлась о её ноги, как ни в чём не бывало, словно хозяйка и не поменялась нисколько. А затем забралась на колени к Руну и улеглась. Он погладил её, она довольно замурлыкала.
        - Ну вот, - с шутливой обидой посетовала Лала. - Опять тебя предпочитают мне, мой дорогой. Кто из нас фея?
        - Кошечкам нужен кавалер, - усмехнулся Рун. - Кому как не тебе это знать.
        - Непонятно всё равно, - буркнула Лала. - Я бы её порасспросила, чем ты ей так мил, да штрафов боюсь. Иди ко мне, кыса. Брось его. Кыс-кыс-кыс.
        Но кошка и ухом не повела. Тем временем вода в котелке вовсю закипела, и в избушке насыщенно дурманяще запахло лесными травами.
        - Зачем вам зелье? Вот загадка, - со смехом произнесла Анта, глядя на гостей. - Меж вами итак по-моему всё ладно.
        - Ей мало, - проронил Рун. - Хочет, чтобы с ума сходил по ней.
        - Надо же, - подивилась Анта весело. - Я никогда-никогда не слыхала, чтобы приворотное зелье давали открыто кому-то, и он сам был согласен. Это так чудно. Странно очень.
        - С феями всегда так, - улыбнулся Рун.
        Анта помешала варево.
        - Ах, сколько сил, сколько сил во мне. Танцевать хочется, - сообщила она воодушевлённо. - Да кавалера нет.
        Она озорно посмотрела на Руна. Взгляд Лалы сразу посуровел.
        - Даже не думай об этом, - строго сказала она.
        Анта рассмеялась.
        - А как вы повстречались? - её голосок был переполнен любопытством.
        - Поймал её, - поведал Рун.
        - Поймал?! - поразилась Анта. - Надо же. А как?
        - Зельем. Дедовым.
        - Вон оно что, - покачала головой Анта уважительно. - Вот это зельеце было! В нашем роду таких не умели делать никогда. Призывных. Мне твой старик показывал то зелье. Я думала, вот он наивный. А смотри-ка ты.
        - Никто не верил, - кивнул Рун. - Но дед не сомневался. Он той ведьме жизнь спас. Выхаживал её. Зачем бы ей над ним шутить? Самое дорогое отдала, что у неё было.
        - Тоже верно, - согласилась Анта. - Однако людей сумасшедших пруд пруди, Рун. Если кто-то уверен, что сделал мощное зелье, это совсем не значит, что так оно и есть. Это чрезвычайно искусное и сильное зелье было, выходит. За такое убить бы могли. Хорошо, что не верил никто.
        - Милая Анта, а ты бы не могла рассказать мне о вашем ведовстве? - попросила Лала. - У себя дома я тоже варила зелья. Но тут у вас все растения другие. Мне интересно было бы послушать.
        - Конечно, добрая фея, - обрадовано отозвалась ведунья. - Я с удовольствием. Вы знаете, в алхимии считается, что всякая природная сущность, будь то травка или животное, или предмет, состоит из набора элементов высших сил, и сочетанием этих элементов можно менять их сущность. Но в ведовстве всё иначе. Мы понимаем, что природа устроена сложнее, каждая природная сущность обладает собственными особыми свойствами, и пронизана связями с другими сущностями. Наше умение в использовании их свойств и управлении связями. К примеру, заговор может установить, разрушить или обнаружить связь. В алхимии нету заговоров, а в ведовстве есть, и их действие доказано, поэтому так странно видеть, когда учёные мужи кичатся своей алхимией, а на ведовство смотрят с пренебрежением, как на обман. Ну не смешно ли? В ведовстве исцеление - это разрыв связи с хворью, многие хвори излечиваются просто заговорами, словами, без всяких снадобий, все знают, что это помогает, но лекари учёные всё равно с презрением глядят на нас, будто мы глупые дремучие, и сами никогда ни заговоров не применяют, ни молитв. В ведовстве зелья всегда
варят в сочетании с заговорами, нужны не только правильные травы, но и правильные слова, чтобы зелье обрело силу. И конечно ведунья должна быть ведуньей, иначе тоже ничего не выйдет. Должна обладать силой ведовской, дабы её слова влияли на связи меж сущностями. Обычно к ведовству последние детки в семье имеют способность. Всегда последнюю из дочерей, кто позже всех родилась, самую младшую, учит бабка или мать. Или учит сына, ежели он был последним рождён.
        - То есть я не смогу по вашей науке делать зелья, раз не ведунья? - полюбопытствовала Лала.
        - Не знаю, вы всё ж таки фея, волшебством владеете, - пожала плечиками Анта. - Вы какое дитя в семье?
        - Старшенькая, - сообщила Лала.
        - Тогда наверное всё же нет, - с сожалением молвила Анта. - А как вы у себя готовили зелья?
        - Тоже варила. Но без заговоров. У нас часто капельку магии добавляют в зелье, чтобы оно раскрыло свои свойства. Или же заряжают магией. Слова над ними не говорят. В нашем мире есть что-то подобное, как вы делаете. Но оно злое. Известно, что ведьмы болотные шепчут проклятья над зельем, когда его варят.
        - Ну, ведьмы и ведуны недалеко друг от друга отстоят, что касаемо управления силами природы, - заметила Анта добродушно. - Одной мудростью пользуемся. Древними знаниями праматерей. Просто у ведьм душа чёрная, а у нас светлая. Возможно вы, добрая фея, магию используете так же, как мы заговоры, она вам их заменяет.
        - Ты можешь звать меня Лалой, Анта, - улыбнулась Лала. - В наших растениях часто магические силы сокрыты, и магия позволяет их высвободить. Поэтому я думаю, что ваше ведовство совсем иная наука. Удивительная, действительно связанная с природой.
        - Возможно и так, - Анта помешала своё зелье, склонилась, вдохнула его аромат. Кивнула удовлетворённо, и подошла к гостям, глядя на них приветливо. - Добрая фея Лала, дайте мне ваш волос.
        Лала быстро исполнила её просьбу. Анта вернулась к камину, скатала волос в махонький клубочек, тихо пошептала над ним какие-то слова и бросила в угли. Затем она долго сосредоточенно возилась у стола со своими мешочками, приготовила три плошки, положила в каждую немного сухих травок, сняла с углей котелок и налила оттуда во все три до краёв. Над каждой плошкой пошептала что-то.
        - Ну, вот и всё, готово, - объявила она радостно.
        Рун осторожно ссадил с себя кошку. Лала первой подошла к столу, он вслед за ней. Её глазки блестели любопытством.
        - А почему три плошки? - поинтересовалась она.
        - Для этого зелья нужен «синий дымок» - очень редкий цветочек, у меня его нет, фея Лала, - охотно отозвалась Анта. - Я его попробовала заменить смесью иных ингредиентов. Может выйдет, может нет. Три смеси, три попытки будет у вас. Это всё, что я могу. Надежда есть. Но это зелье совсем не всегда действует. Никто не знает, почему. Даже с синим дымком могло бы не сработать. Три попытки, тройная надежда. Только ей богу, я так и не пойму, зачем это вам. Меж вами всё ладно и без зелий. Тут и сомнений нету никаких. Я даже не знаю, как вы будете отличать, что оно сработало, от того, что меж вами сейчас.
        Она добродушно рассмеялась.
        - Мне надо, - улыбнулась Лала. - Я отличу точно и сразу, милая Анта, уж поверь мне.
        - Ну хорошо, - весело ответила Анта.
        - А мне всё надо выпить из плошки? - озаботился Рун.
        - Нет, хватит и пары глотков, - объяснила Анта. - Они полны до краёв, чтобы дольше остывало. Чтоб настоялось правильней. Как полностью остынет, станет готово, тогда и надо пить. Ежели у какого-то из зелий вдруг совершенно пропадёт запах, значит это оно, значит получилось, пить его надо. Но если запах останется у всех трёх, всё равно надо испытать каждое. Всё равно может сработать. Лучше, чтобы вы, фея Лала, взяли плошку, и своими руками передали Руну. Можете попробовать сказать прежде над зельем слова заветные «дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери». Вдруг у фей речь тоже силой обладает. Но это совсем не обязательно. Все слова уже сказаны.
        Лала задумалась, сосредоточенно повторяя фразу заговора про себя.
        - Я запомнила, - с воодушевлением сообщила она.
        - Тогда я покину вас, гости дорогие, - извиняющимся тоном поставила их в известность юная ведунья.
        - И куда же ты уходишь, милая Анта? - удивилась Лала.
        - В дюжине вёрст отсюда есть поселение старообрядцев. Там у меня родня, - поведала девица. - Пойду им покажусь. Пусть хоть увидят, какая я была. Да открою им секреты забытые. Пока вновь старой не стала, не запамятовала. Ну и хочется одного старичка навестить. Тоже там живёт. Ухлёстывал за мной молоденькой. Пусть снова полюбуется.
        На последних словах она разулыбалась.
        - Чтож, коли так, прощайте, дорогая бабушка-ведунья, - озорно произнесла Лала. - Спасибо вам за всё. Мы уже уйдём, когда вы воротитесь.
        Она вдруг подлетела к девушке и обняла её.
        - Вам спасибо, добрая фея Лала, - душевно поблагодарила её Анта.
        - Только не расстраивайся пожалуйста, как волшебство рассеется. Это доброе волшебство, - попросила Лала.
        - Не расстроюсь, - заверила Анта, сияя. - Оно чудесное. Действительно, стоит пол царства.
        Лала отступила от неё. Анта посмотрела на Руна, словно ожидая объятий и от него. Взгляд Лалы немедленно стал суровым и очень серьёзным. Анта рассмеялась.
        - Прощайте, гости дорогие.
        Она быстро вышла, кошка покинула избушку вместе с ней. Дверь закрылась, Рун с Лалой остались одни. Сколько-то времени они стояли молча, задумчивые.
        - Ох уж эти девицы, - тихо посетовала Лала с чуть расстроенным выражением личика. - Не успела помолодеть, как начала глазки строить.
        - А она строила? - с сомнением осведомился Рун. - Баба Анта, мне?
        - А то ты прям не заметил, Рун, - в голоске Лалы прозвучали нотки недоверия и упрёка.
        - Ну не сердись, любимая, - он шагнул к ней и прижал к себе. - Я не заметил. Правда. Как мне было заметить, когда я замечаю лишь тебя?
        - А сам только и поглядывал на неё, - буркнула Лала.
        - Ну, это же чудо чудесное, - мягко объяснил Рун. - Я такого даже представить не мог! Что увижу когда-нибудь. Как кто-то помолодел. Я на чудо дивился. Ну и как зелье варит, тоже интересно было. Очень. Лишь поэтому смотрел. Мало ли девиц вокруг. Из девушек меня интересуешь только ты, красавица моя.
        - Правда? - с надеждой жалостливо спросила Лала.
        - Правда, - ласково улыбнулся он. - И она, между прочим, не такая уж и миленькая, как считает себя. Хотя конечно… глаза как уголья, волосы как смоль. Порода-то видна ведовская. Ничего не скажешь.
        Лала вздохнула расслабленно.
        - А вообще, ты меня удивляешь, Лала, - усмехнулся Рун. - Уже и к старушкам меня ревнуешь.
        - И вовсе я не ревную, Рун, - возразила Лала со смущённой улыбкой. - Просто не хочу потерять. Коли влюбишься в кого-то, потеряю неизбежно.
        - Ну, теперь мы долго не встретим никаких старушек. Можешь пока не переживать боле, - с юмором успокоил её он. - Или может сейчас зелье сработает, и получишь ты своё могущество. И домой через несколько дней отправишься. К слову, не вижу почему-то в тебе радостных ожиданий по поводу могущества. При том, что возможно оно столь близко.
        - Могущество волнует, Рун, пока ты беспечная, - умиротворённо промолвила Лала. - Когда переживёшь тоску по дому, и боль разлуки при разрыве с женихом, и страх неволи, и злодеев нападенье. И теплоту любви чужого сердца. И упоенье счастьем бесконечное. Оно уже как будто и не важно. Ну, важно, но поменее чем раньше. Есть многое настоль его важней, что на одни весы и не поставишь.
        - О как заговорила, - подивился Рун весело. - Надеюсь, я один из этого много? Того, что важнее могущества.
        - Да ты, ты, заинька, - подтвердила она с нежностью.

* * *
        Прошло сколько-то времени, и зелье в плошках остыло.
        - Поди уже всё? - вопросительно посмотрел Рун на Лалу.
        Она подошла к столу, попробовала жидкость пальчиком:
        - Давай ещё несколько минуточек подождём, милый.
        С её личика не сходило сияние, что не удивительно, с учётом, чем они занимались весь этот период ожидания.
        - Ну, тогда лети снова ко мне, - добродушно позвал он.
        - Нет, любовь моя, разомлею, а мне сейчас надо будет слова произносить заветные, - мягко отказалась Лала. - Если это как чары, это требует сосредоточенности.
        - Ладно, - смиренно развёл Рун руками.
        - Ты пока готовься, мой дорогой, - посоветовала Лала.
        - Зачем? И к чему? - удивился он.
        - Ежели сработает, ты станешь другим. Воспылаешь, - не без доли иронии сообщила она. - Это любопытный опыт. Мало кому удаётся пережить. Мгновенный переход от дружеских чувств к влюблённости. Этот контраст перехода меж чувствами позволит тебе до конца познать, что есть любовь. Я даже немножко тебе завидую. Я бы тоже хотела познать любовь столь чётко, ясно и осознанно. Я бы на твоём месте попыталась быть очень внимательной к своим ощущениям. Начиная с сейчас, чтобы сравнить их с потом.
        - Вообще конечно интересно, ты права, - кивнул Рун. - Столько разговоров о любви. Хотелось бы наконец узнать, что она такое, и почему ты не считаешь за неё то, что я чувствую к тебе сейчас. Чем оно отличается от того, что сейчас.
        - О, Рун, это очень будет отличаться, уж поверь мне, - со значением сказала Лала. - Это должно отличаться. Несопоставимо.
        - Я всё же уверен, что и сейчас тебя люблю, - чистосердечно поведал Рун. - И коли я прав, то зелье выпью, а ничего не произойдёт, даже если оно сработает. И мы будем думать, что оно негодное.
        - Ты не влюблён в меня, Рун. Объятья не обманешь, - с улыбкой, исполненной ласкового сожаления, молвила Лала.
        - Ну, я иного мнения, чтоб ты знала. Между прочим, чуть не забыл, ты зеркало наколдовала бабе Анте. Это не тянет на штраф? - невинно осведомился он.
        - Нет, заинька, это была необходимость, - лукаво ответствовала Лала. - Не дать ей поглядеть на себя было бы жестоко. Мне капельку магии надо, чтобы зеркальце явить. Феи почти все это умеют. Без этого платьица менять трудно было бы. Я большое зеркало могу легко призвать. А тут маленькое явила. Чтоб уж ты не ворчал на меня.
        - Ну, может быть, - всем своим видом изображая сомнение, весело проронил Рун. - Я, честно говоря, удивился, как баба Анта себя повела после чар. Радостная такая. Словно навсегда ей молодость вернулась, а не на день. Я не знаю, смог бы я радостным быть в подобной ситуации. Мне кажется, что нет. Может даже наоборот.
        - На неё чувства нахлынули. Былые, как в девичестве. Ошеломили её, - объяснила Лала. - Это хорошо. Иначе да, печалиться бы могла. А так не стала, и думаю, что и не будет. Надеюсь. Это что-то подобное тому, Рун, как ты меня обнимаешь. Сердечку очень хорошо. Поэтому даже в разлуке с мамочкой, с папочкой мне не до печалей. Не пробиться им сквозь счастье. Так и она. Вот сейчас если подействует зелье, я предполагаю, что тебя тоже ошеломит. Любовь. Будешь окрылён и вдохновлён бесконечно. Словно волшебство творится прямо в твоей душе.
        - Да? Чтож, посмотрим, - пожал плечами Рун. - Не пора там ещё? А то я уж в нетерпении. Так ты мне расписала всё.
        - Наверное пора, - Лала склонилась над плошками, втянула ноздрями воздух над каждой, взяла ближнюю со стола. - К сожалению все три сильно пахнут травами. Сиди, милый, я тебе принесу. Лучше тебе сидя принимать, вдруг слишком ошеломит. Знал бы ты, как у меня ножки подкашиваются порой от твоей магии. А тут наверное ещё сильнее может.
        - Сидя так сидя, - благодушно согласился он.
        Лала осторожно, чтобы не расплескать, подошла к нему с плошкой. Поглядела на него как-то по-особенному, и особенно тепло:
        - Готов, мой хороший?
        Её голосок был переполнен ласковыми нотками.
        - Готов, - с уверенностью отозвался он.
        - Дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери, - произнесла Лала взволнованно.
        Рун протянул к ней руки, принимая плошку. Вздохнул глубоко, тоже вдруг впав в волнение. Принюхался к жидкости.
        - Довольно неприятный запах, - посетовал он. - Что, прям один глоток? Или больше?
        - Лучше два, - попросила Лала.
        - Ладно, четыре.
        Он поднёс плошку ко рту, стал быстро пить большими глотками. Один глоток, второй, третий, четвёртый, пятый. После пятого он остановился, весь скривившись:
        - Фу, мерзость какая.
        Лала приняла у него плошку из рук. Уставилась на него во все глаза, и ждала, замерев. Рун тоже замер, прислушиваясь к ощущениям внутри. Вдруг лицо его посерело, потом побелело и далее приобрело очень странное неестественное выражение.
        - Ну как? - спросила Лала, с затаённой надеждой. - Подействовало?
        Рун некоторое время не отвечал. На его лбу выступил пот.
        - П… п… подействовало, - с трудом проговорил он. - Только не… не так, как ты думаешь. Ох… Лала, мне срочно надо… на двор. Не… ходи за мной.
        Держась рукой за живот, он стрелой выскочил наружу. Лала лишь проводила его взглядом с растерянным личиком.
        Не было его долго. Лала испереживалась, не зная, что делать, раза два приближалась к двери, неуверенная, но всё же отходила назад. Наконец снаружи послышался звук шагов, и на пороге появился Рун. Вид у него был немного бледный и слегка обескураженный.
        - Ну что, любимый? - мгновенно подлетела к нему Лала.
        Он вздохнул. Поглядел на неё задумчиво, подбирая слова.
        - Ну, если бы это было снадобье от запора… бабулька бы озолотилась. Ох, Лала, как у меня в животе бурлило. Я такого и не припомню. Ужас какой-то! Еле в себя пришёл.
        Лала чуть покраснела. Обняла его сама.
        - Прости меня, заинька.
        - Да ничего, - по-доброму молвил он. - Ты-то не виновата. Такое вот ведовство.
        - Значит, больше не будем проверять, - тихо заметила Лала. - Я так волновалась за тебя, Рун. Думала, вдруг тебе там плохо.
        - Ну, хорошо мне точно не было, - усмехнулся он. - Нет, Лала, давай уж проверим всё. Когда ещё будет второй шанс? Может и никогда. Тут хоть ведунья знакомая, я знаю, что она умелая. Точно знаю. И магии ты столько потратила на её пожелание. Что-то не сошлось в этом зелье. Вдруг в остальных сошлось? Чего теперь бояться, второй раз всё равно так не будет, нечем просто, пусто в животе. Мне теперь долго не захочется, я думаю.
        - Так жаждешь отправить меня домой? - со смесью теплой приязни и деланного мягкого укора поиронизировала Лала.
        - Да я с первого дня пытаюсь от тебя избавиться, - с юмором посетовал он. - Но что-то не выходит никак. Не переживай, Лала. Это просто травы лесные в зелье. Неопасные. А коли живот будет болеть, полечишь меня. Так и быть, без штрафов.
        - У меня магии мало, Рун, - поведала Лала, повеселев.
        - Ну, объятьями полечишь. Это тоже помогает, - без всякой шуточности сказал он. - Ну что, давай пробовать? Представь, раз, и я воспылаю. Вот тогда пообнимаемся.
        - Ох, Рун, тогда объятья с тобой станут прямо волшебством, - глазки Лалы заблестели мечтательно. - Бесконечностью счастья. Не представляю, как это.
        На её личике зажёгся энтузиазм. Она отстранилась, улыбаясь. Рун уселся на табуретку:
        - Я готов. Неси, милая.
        Лала принесла плошку, произнесла над ней заветные слова, подала. Рун понюхал, прежде чем отпить.
        - Это ещё хуже пахнет, - констатировал он с сожалением. - Вот же напасть. Эх!
        Он быстро сделал несколько глотков. Скривился так, что смотреть было страшно. Лала осторожно взяла у него плошку, замерла, в взволнованном ожидании. Сколько-то времени ничего не происходило. Вдруг его передёрнуло. Он сжал челюсти. А затем вскочил, с выпученными глазами, и стрелой вылетел за дверь, оставив Лалу одну, совершенно удручённую.
        В этот раз вернулся он гораздо быстрее. Выглядел бледным, но относительно бодрым. Лала, пока него не было, не находила себе места, а едва появился, бросилась к нему.
        - Что, Рун? - жалостливым голоском спросила она.
        - Ну… это получше было, - сообщил он спокойно. - Стошнило всего лишь. Вырвало.
        - Ох, - выдохнула Лала в безмерном огорчении.
        Рун отправился к своей табуретке, сел устало.
        - Чтож за гадость-то такая? - покачал он головой с осуждающим непониманием. - Ежели, Лала, девица будет поить подобным пойлом кавалера… Убежит он навсегда, мне кажется, и уж не подойдёт боле. Это скорее отворотное зелье, чем приворотное.
        Лала виновато потупила очи. Рун вздохнул.
        - Давай уж третью, - махнул он рукой. - Чего тут теперь. Выживу поди.
        - Может всё же не надо, Рун? - просяще промолвила Лала. - Не получилось что-то у бабушки Анты. Третье зельеце тоже пахнет травками. Ты уже мой герой, на такие подвиги ради меня пошёл. Не пей.
        - Ох и подвиги, - улыбнулся Рун. - У таверн побудь, там таких героев много встретишь. Кто пьёт незнамо что, а потом рыгает, валясь под оградами. Я-то хоть не валяюсь. Давай третью, Лала. Проверим уж всё. Вдруг окажется, мой героизм был не зря.
        Его уверенный тон не оставил ей выбора. Лала принесла ему последнюю плошку, прошептала слова заветные, подала с нерешительностью, глядя грустными глазками. Рун принюхался.
        - Ну, это как-то даже приятно вроде пахнет, - отметил он, чуть приободрившись. Замолчал ненадолго, собираясь с духом. - Эх, была не была!
        Он сделал несколько глотков. Замер, прислушиваясь к ощущениям. Лала взяла у него плошку, тоже застыла в напряжённом ожидании. Время шло, и ничего не происходило.
        - Нет, - наконец озвучил Рун результат наблюдений за собой слегка разочарованно, выйдя из оцепенения. - Не подействовало. Вообще никак. Словно чаю попил просто. Ну или, как я говорил, оно сработало, а я и до него тебя любил.
        Лала осторожно положила ладошку ему на плечо.
        - На могущество нет и намёка, - тихо поведала она. - Может, Рун, это зелье не сразу срабатывает? Почему мы решили, что сразу? Вдруг проснёшься ты завтра, и глядь, любишь без памяти.
        - Может и так, - Рун призадумался. - Нет, Лала. Тогда зачем три зелья? Баба Анта точно подразумевала, что сразу должно подействовать. Поэтому их три. Иначе бессмысленно бы это было. Одно бы приготовила.
        - Наверное ты прав, - вынуждена была признать Лала.
        - Ну и ладно, - философски пожал плечами Рун. - Не сработало и не сработало. Хотя бы проверили. Ито большое дело. Я думаю, не стоит тут оставаться. Мало ли. Вдруг охотники явятся какие. Или старообрядцы набегут, услышав про тебя от бабы Анты. Время до вечера ещё полно, сколько-то пройдём. Всё ближе к озеру окажемся. И там уж ты меня вознаградишь за все мои подвиги.
        - Я тебя очень вознагражу, мой хороший, - серьёзно пообещала Лала.
        - Ну вот, значит я даже выгадал, - порадовался Рун. - Сейчас немножко полечи меня своими объятьями, красавица моя. И пойдём.
        Лала разулыбалась, сделала несколько шагов к столу, дабы поставить плошку, и вдруг остановилась в задумчивости. И затем вернулась обратно.
        - Рун, - промолвила она робко.
        - Что, дорогая невеста?
        - Можно я по-своему попробую?
        - Что попробуешь?
        - Пробудить зелье. Я хочу добавить в него магии.
        - Хочешь, чтобы я ещё раз испил? - немного озабоченно осведомился Рун.
        Она кивнула с виноватым личиком.
        - Ну, только если третью, - извиняющимся тоном проговорил он. - Лала, я первые две… я не вынесу этого ещё раз. Третью давай. Она как чай просто.
        - Спасибо, жених мой ненаглядный, - с искренней теплотой и благодарностью посмотрела на него Лала. - Ты мой рыцарь настоящий.
        - Рыцарь очень надеется на награды. На озере, - улыбнулся Рун.
        - Будут, будут тебе награды, любимый, - заверила Лала озорно.
        Она приподняла плошку, поставив на левую ладонь, опустила правый мизинчик в зелье. И вдруг стала очень сосредоточенной, а её мизинчик засветился синим светом.
        - Дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери, - произнесла она негромко с молитвенными интонациями, словно обращая просьбу к высшим силам.
        По поверхности жидкости прошла неяркая синяя вспышка и угасла вместе с сиянием мизинца. Рун наблюдал за происходящим с неподдельным интересом. Лала подала ему зелье. Он понюхал оное с осторожностью, и поднял на неё удивлённые глаза:
        - Не пахнет, Лала! Совсем. Запах исчез. Кажется сработало.
        Лала наклонилась к плошке, тоже принюхалась.
        - Ох, Рун, и правда!
        Её голосок был переполнен изумлённым воодушевлением.
        Рун решительно поднёс плошку ко рту, и стал пить. Один глоток, ещё один, ещё.
        - Рун, побольше прими, побольше, пусть любовь посильнее будет, - в чрезвычайном волнении принялась увещевать его Лала. - Я тебя освобожу от действия зелья сразу как получу могущество.
        Он быстро пил, пока не осушил плошку полностью. Бросил её сбоку у табурета, и застыл, прислушиваясь к себе. Лала тоже затаила дыхание, вся уйдя в ожидание. Наступила мёртвая тишина. Рун глубоко вздохнул. Затем ещё раз. На его физиономии постепенно отобразилась отрешённая растерянность. Зрачки заблестели, словно в них зажёгся огонь. Он медленно перевёл взгляд на Лалу, странно воззрившись на неё.
        - Ну что, Рун? Подействовало? - полушёпотом спросила она с надеждой и капелькой страха.
        - П… подействовало, - кивнул он, продолжая неотрывно всматриваться в неё.
        - Правда?!
        Выражение его лица несколько раз быстро сменилось, вдруг став то жалостливым, то напряжённым, то потерянным, то недоумённым.
        - Лала, - проговорил он как-то очень тоскливо, с грустным сожалением. И снова несколько раз глубоко вздохнул, а затем вцепился обеими руками в край табуретки, да так крепко, что пальцы побелели. - Лала, тебе надо бежать. Нет, лететь. Тебе надо улететь вверх, чтобы я тебя не мог… достать. И я бы… на твоём месте не надеялся, что я… не буду смотреть тебе под юбку… Я буду, Лала. Буду. Неотрывно. Но тебе… всё равно надо лететь. Иначе твоя честь… сильно пострадает.
        - Лала оторопело глядела на него, не шевелясь.
        - Лала, - сказал он чуть не плача. - Лети пожалуйста. Чего ты стоишь? Улетай. У тебя времени… совсем немного.
        Он задышал отрывисто, из глаз покатились слёзы.
        - Рун, что с тобой? - бесконечно испуганным голоском спросила Лала.
        - Улетай, кому говорят! - закричал он истошно.
        Лала бросилась за дверь, он через секунду сорвался с места, кинувшись за ней. Далее очень долго снаружи можно было лицезреть странную исполненную драматизмом сцену. На крыше небольшой лесной избушки сидела до смерти напуганная фея, наблюдая, как внизу мечется пожирающий её глазами юноша, лицо которого искажено безумной всепоглощающей страстью.

* * *
        Начало понемногу вечереть. Двое лежали без сил на траве около избушки, прижавшись друг к другу. Рун и Лала. Оба молчали. Лала улыбалась едва заметно, в её улыбке отражалось много чего - облегчение, радость, теплота, капелька счастья, чуточку грусти. Рун был задумчив и спокоен.
        - Всё как в тумане из того, что произошло, - тихо поведал он. - Почти не помню ничего.
        - Тебе повезло, что не помнишь, - тоже тихим голоском добродушно промолвила Лала. - Я долго этого не забуду теперь. И что ты делал. И что говорил.
        - Я что-то говорил? - недоумённо поинтересовался Рун.
        - О, ты был очень красноречив, - отозвалась Лала. - Я такого не ожидала от тебя.
        - Даже красноречив? И что же я говорил?
        - Я бы не хотела это повторять, Рун, - попросила Лала смущённо. - До сих пор краской покрываюсь, как вспомню.
        - Даже так? - удивился Рун. - Что же я такого мог наговорить? Постыдное что ли?
        - Ну, девицам подобное не говорят. Галантные кавалеры.
        - Представления не имею, Лала, о чём ты, - признался Рун несколько озадаченно. - Я и бранного слова-то за всю жизнь ни одного не сказал. Может хоть в общих чертах откроешь мне, о чём я вёл речь?
        - Ну… о жертвах. Много. О моей красе. Причём лицом ты не ограничился, Рун. О том, как платьице хотел бы с меня сорвать. Ну и так далее.
        - Ничего себе! - только и смог произнести Рун. - Даже платье сорвать хотел?
        - Ты не просто хотел, Рун. Ты и попытался, - вздохнула Лала.
        - И попытался? - на лице Руна отобразилась полная растерянность. - Но не сорвал?
        - Не успел.
        - Обидел я тебя, Лала? - упавшим голосом спросил он.
        - Не успел, Рун, - по-доброму ответила Лала.
        - А что произошло? Как это всё прекратилось? Действие зелья закончилось?
        - Нет, милый. Я к тебе спустилась. В конце концов. Я, Рун, понадеялась на мою защитную магию. Решила, спущусь, ты схватишь меня, я испугаюсь, тут она и исцелит тебя сама. Так и вышло.
        - Не очень-то разумно это было, Лала, - заметил Рун с сожалением. - Рискованно. Чрезмерно. А что если бы не сработало?
        - Тогда бы ты меня погубил, Рун. Но ты бы пропал, если бы я тебя не исцелила. Видел бы ты себя.
        Они помолчали немного, слушая шелест ветра в листве.
        - Значит, ты прикасалась ко мне влюблённому? - задумчиво осведомился Рун. - И что там с могуществом? Что-то успела получить? Не зря хоть было-то?
        - Ах, Рун, - посмотрела на него Лала грустно. - Я к тебе прикасалась, да. Но в тебе в этот момент вообще не было магии. Ни капельки.
        - Как так? - непонимающе молвил он. - Ведь сработало же зелье.
        - Сработало. Но это ненастоящая любовь. Значит такая любовь не порождает магии. Теперь мы это знаем.
        - Довольно странная любовь, сказать по правде, это была. Раз заставляла меня хотеть тебя обидеть.
        - Много зельица ты принял, мой хороший, - поделилась мыслью Лала. - Ну и, подозреваю, магия моя тоже очень усилила его. Это страсть в тебе разожгло неутолимую. Ты так хотел мной обладать, что я сама и мои чувства стали тебе не важны. Может быть приворот порождает именно страсть, Рун, а не любовь. Мы называем любовью разное. Очень много разного всего. Сделал бы ты пару глотков, глядишь, был бы просто пылким, девицам нравятся такие кавалеры. Если сама влюблена, любую это устроило бы. Приняла бы за влюблённость точно. Но мне это не подходит. Потому что мне нужно могущество, а пыл страсти его не порождает. Порождают трепетные чувства сердечные. Когда готов на самоотречение, на самопожертвование ради счастья любимой. Вот настоящая любовь.
        - А что если дело в конкретной ведунье? - предположил Рун. - Наша сделала страстное приворотное зелье, а другая может умеет трепетный приворот творить.
        - Может и так, Рун, - ответила Лала. - Но экспериментировать с зельями мы боле не станем. Это было страшно. Это было самое страшное, Рун, из всего, что со мной случалось когда-либо. Ни злые люди, ни летающий кабанчик с этим и близко не сравнятся.
        - Как пожелаешь, солнышко моё, - кивнул он.
        Из кустов появилась кошка. Постояла на отдалении, неуверенно взирая на них, и юркнула за избу.
        - Вон и кису ты напугал даже, Рун, не идёт к нам, - улыбнулась Лала.
        - Похоже на то, - согласился он. - Но всё же она не удирает от меня стремглав, как кабанчик от некоторых.
        Лала рассмеялась негромко.
        - Эх, что-то не везёт нам последнее время, малышка, - посетовал Рун. - То злые люди, то полёты на свинье, теперь вот страстный приворот. И каждый раз прям приходить в себя необходимо, так худо.
        - За полосами неудач обычно следуют удачи, милый, - заметила Лала. - Надеюсь, озерце и станет таковой удачею для нас. Скорей бы уж туда попасть.
        - Можно ещё пройти сколько-то сегодня. До вечера. Но сил нет что-то даже встать, - пожаловался Рун.
        - У меня тоже нету сил, - расслабленно сообщила Лала. - Давай ещё полежим немножко, заинька.

* * *
        Утро следующего дня выдалось очень тёплым. От тепла и от объятий Лала совсем разомлела, Рун открыл глаза, она ещё спит, а личико довольное-довольное, так и излучает радость бытия. Ну как тут не залюбоваться. Было совсем уже светло, даже поздновато по деревенским меркам, заря давно отыграла, небо ярко голубело. Вокруг как всегда стоял журчащий переливчатый щебет лесных пичуг, пахло свежестью, красивая бабочка летала невдалеке. Вчера они всё же сумели немного уйти от избушки. Поужинали в ней, сварив похлёбку в камине, и ушли. Рун считал, так будет лучше - и для безопасности, и для приличий, а то вернётся та же Анта, а тут ночные объятья. Никто не поймёт, никому не объяснишь. Никто ведь не знает, что Лала фея объятий. Да и узнает если, это не так-то просто постичь умом, всё равно будут думать плохо.
        - Проснулся, суженый мой? - всё с тем же довольным личиком сонно произнесла Лала.
        - Опять я тебя разбудил, да что же это такое, - посетовал он с ласковой улыбкой.
        - Уж так сердечко у тебя трепещет, как ты меня с утра увидишь, - не открывая глазки, с тёплой иронией поведала Лала. - Оно и будит. Но это приятно, Рун. Так мило.
        Она чуть потянулась сладко, устраиваясь поудобнее.
        - Ну такой ты уютный. Мой медвежонок, - её голосок был переполнен приязнью и светлым невинным счастьем.
        - Вот я уж и медвежонком стал, - развеселился Рун. - Столь же мохнатенький и косолапенький?
        - Медвежатки милые, - разулыбалась Лала.
        - Не сомневаюсь, - буркнул он с юмором. - Надо тебе тоже новое ласковое имя придумать. Такое же. Моя… э… э…
        Он задумался.
        - Ну же, ну! - стала подбадривать его Лала.
        - Уточка, - сказал он наконец с комически нарочитой нежностью.
        - Уточки милые, - порадовалась Лала. - Ходят, с бочка на бочок переваливаясь, крякают. Очень милые.
        - Да у тебя все милые, - рассмеялся Рун.
        Она открыла глазки, с приветливым очарованием уставившись него:
        - Тебе, Рун, не нравится быть медвежонком?
        - Ну… в принципе… пойдёт, - добродушно пожал он плечами. - Но всё же хотелось бы что-то… менее косматое.
        - Придумай что-то лучше уточки, тогда исправлю медвежонка, - лукаво пообещала Лала.
        - Хм, - Рун призадумался. - Моя… совушка, - снова с деланными безмерно нежными интонациями проговорил он.
        - Совушки милые, - улыбнулась Лала. - Но всё же я не настолько пучеглазенькая.
        - Крысочка, - усмехнулся Рун.
        - Ну нет, Рун, не хочу быть крысочкой, - смеясь, с мягким упрёком возразила Лала.
        - Змеюшка.
        - Ну Рун! - голосок её зазвучал полушутливым возмущением.
        - Моя… лебёдушка, - промолвил Рун, теперь уже искренне нежно.
        - Ой, как красиво! - восхитилась Лала. - Спасибо, любимый! Это очень красиво. Тогда ты будешь… мой смелый лев.
        Тон её тоже утратил всякий намёк на шуточность, наполнившись особенно ласковыми нотками.
        - Ну, это в точку, - одобрительно отозвался Рун не без иронии. - Я именно таков.
        - Хвастунишка, - рассмеялась Лала, а потом вздохнула от переизбытка чувств. - Ах, Рун, как же я счастлива. Ты не представляешь! Снова поёт всё внутри. И бабочки порхают в животике.
        - Хорошо тебе, у тебя там хоть бабочки. А у меня шаром покати, - пожаловался он весело. - Надо вставать готовить, Лала. Поздно уже. Быстрее выйдем, быстрее до озера дойдём. К вечеру поди там будем.
        - Ох уж эти мужчины, - благодушно посетовала Лала. - Тут девушка прекрасная с ним лежит, а он всё о своём животе лишь думает.
        - Ну, я-то не фея, - парировал Рун. - Я не могу питаться как воробушек. Хоть немного отъелся за дни без тебя. И мясом, и рыбой. Теперь снова исхудаю, на грибах-то. Уморишь меня голодом, и придётся тебе искать нового кавалера.
        - Рун, побудь со мной ещё немножко, - попросила Лала, включив всё своё девичье обаяние. - Я тебе потом попробую наколдовать кушанье какое-нибудь. Если без штрафов.
        - Давай наоборот, - предложил Рун. - Штраф, и можешь даже не колдовать, так и быть.
        - Нет, мой дорогой, - улыбнулась Лала.
        - Ну значит и я про магию скажу нет. Но с тобой полежу ещё, ладно уж, - он погладил её по голове. - Кошечка моя.
        - Спасибо, любимый, - Лала снова потянулась сладко, с сияющим личиком.
        Они какое-то время лежали молча. Он любовался на неё и гладил, она глядела на него - мило и ласково, и любяще, и доверчиво, и чуточку задумчиво.
        - Рун, - позвала она вдруг негромко.
        - Что, солнышко моё?
        - Может ты всё же позволишь мне хоть иногда немножко колдовать? - мягко поинтересовалась она. - Пойми, я хочу быть полезной в пути. Хочу помогать. Феи очень любят помогать. А полезной фея может быть только магией. Я кроме чар ничего не умею.
        - Ты полезна, Лала, - убеждённым тоном заявил Рун. - Твоя магия из беды способна выручать. Куда уж тут полезнее? У тебя крылья, ты можешь и направление сверять для нас по ориентирам, и достать что-то, когда оно сверху или в опасном месте вроде болота. Помнишь, как на разведку тогда слетала к свину? А так бы мы и не знали, жив он ещё или нет, стоит ли к нему пробираться. Ты не капли не обуза в лесу, ни ручей, ни река, ни овраг, ни холм тебе не помеха. Вот была бы на твоём месте обычная девица, я бы с ней намучился. А с тобой одно удовольствие путешествовать. Ты отличный спутник.
        - Как нахвалил меня, - порадовалась Лала. - Спасибо, мой добрый лев, мне приятно. Но всё равно. Ты должен понять, Рун, мне тяжело не помогать, когда я могу. Из-за глупого обещания, которое уже давно утратило смысл, мне ничего нельзя. Даже когда ты можешь обойтись без моей помощи, заинька, когда она для тебя не необходимость, она необходима для меня. Мне это надо, Рун. Иначе трудно.
        - Ох, Лала, - с юмором посмотрел он на неё. - Уж такая ты хитренькая. Так распишешь всё, какая ты несчастная. Жестокий кавалер не позволяет колдовать. Но скажи тогда, куда же деётся вся твоя магия? И днём обнимаемся, и ночью, и где она? Куда-то тратится, и всё без штрафов.
        Лала рассмеялась тихо.
        - Это другое, Рун, - поведала она с улыбкой. - Ту магию я творю по крайней необходимости. Но иногда хочется просто помочь. Это потребность души у фей. Крайняя. А мне нельзя. Тяжело.
        - А мне тяжело без штрафов, - буркнул он. - Но как-то обхожусь же. И ты терпи.
        - Ты мужчина, Рун, ты рыцарь. А девушку заставлять терпеть лишения неучтиво, - лукаво заметила Лала.
        - Ах, ненаглядная моя невеста, - покачал головой Рун. - Если я тебе разрешу колдовать по твоему собственному желанию, то лишусь всякой надежды тебя оштрафовать. Как-то мне это не очень по сердцу. Поэтому нет. Ты пойми, Лала, - он перешёл на серьёзный тон, - у тебя магия всё время куда-то тратится. Но для тебя безопаснее, чтобы она у тебя была. И для меня это безопаснее. Попаду в беду, выручишь. Ну и у нас уговор. Проблема в том, голубка моя, что мне выгодно было бы его отменить. А значит, если отменю, утрачу честь. Я не хочу получать от тебя выгод. Я хочу только ласку получать от тебя.
        - Ты нехороший, - с деланной печалью проговорила Лала. - Вот не буду с тобой ласкова, пока не разрешишь колдовать.
        - Не надо, лебёдушка моя, - попросил он очень мягко. - Давай ты будешь снова ласкова, а я иногда стану позволять тебе помогать магией, даже когда в том нет крайней необходимости. Когда необходимость есть, но не крайняя. Ну и вообще, чаще стану просить тебя помогать. Скажем, можешь помочь мне сейчас сготовить.
        - Ну хорошо, мой львёнок, - разулыбалась Лала и вздохнула. - Ты такой милый, как тут откажешь.

* * *
        После завтрака Рун и Лала продолжили свой путь. День выдался очень жарким, пожалуй он был одним из самых жарких за последние недели. Но в лесу тень, вполне комфортно, а выйдешь на полянку какую-нибудь, ненадолго попадёшь под палящее солнце, приятно согревающее кожу. К тому же, когда ты счастлив, всё вокруг воспринимается в радужных позитивных тонах. Тем более жар природы, который её, словно пробуждает, наполняя жизнью - активнее становятся букашки, веселее птички, в кронах наверху светится изумрудно в ярких лучах листва, сильнее пахнет травами и хвоей. Празднично сердцу от этого всего. Ну а если ты с очаровательной феей объятий, зарядившейся за ночь радостью бытия и потому неугасимо сияющей личиком, празднично вдвойне. Утомительное путешествие превращается в чарующую прогулку. Хотя бы отчасти . Да, от зноя быстрее устаёшь, чаще отдыхаешь. Но ничто не выбивает тебя из приподнятого настроения. Ведь и отдых на привале с феей объятий - весьма приятный способ времяпрепровождения.
        К полудню местность вокруг стала понемногу меняться, и не в лучшую сторону. Рельеф усложнился попадающимися иногда препятствиями вроде оврагов, ручьёв, пригорков. Но Руну было главное, что это препятствия лишь для него, а не для Лалы. Они не создавали ей затруднений, и соответственно нисколько не отнимали у неё сил. Наоборот, предоставляли дополнительный отдых. Крылья всё же удобная вещь. Чрезвычайно удобная. Подойдёшь к небольшой речушке, раз, и она уже на том бережку, и ждёт, пока он переберётся, усевшись в эффектной позе, порой принимаясь расчёсывать волосы. Подойдёшь к овражку, раз, и она уж на той стороне, общается со зверюшками, а сама так и поглядывает на него приветливо. А переберётся он, тут и попросится в объятья, даруя тепло душе и чистоту одежде, коли та испачкалась в процессе лазания по откосам. Даже запах пота полностью устраняла её магия. Натурально словно только что помылся. Вроде бы и жарко, и приходится прикладывать серьёзные усилия для преодоления сложных участков пути. А ты постоянно ощущаешь лишь свежесть от надетых на тебя вещей. Удивительно это всё.
        - Не тяжело тебе от зноя, красавица моя? - участливо осведомился Рун чуть виноватым тоном, заметив, что Лала стала несколько молчаливее.
        - Немножко тяжело, - пожаловалась она добродушно. - Но ничего, мой котик. В лесу замечательно. Хорошо очень. Тенёк. В наших краях жаркие деньки не редкость. Привычно.
        - А ты не можешь охладиться магией? А то колдуй. Разумеется без штрафов, - предложил он.
        - Спасибо, мой славный, - благодарно улыбнулась Лала. - Но я такого не умею. Некоторые феи способны в домах делать прохладу. Но на улице, это надо погоду менять. А менять погоду ради себя одной эгоистично. Феи так не поступают. Ну и я в любом случае этого сейчас не могу.
        - Жаль, - посетовал он. - Мне даже и штрафов не надо. Хочется, чтобы тебе хорошо было.
        - Мне хорошо, мой милый рыцарь, - разулыбалась Лала. - С самой ночечки и до сих пор. Очень уж приятная выдалась ночечка. Так сладко спалось.
        - Ну, я рад, - весело посмотрел на неё Рун. - Мне тоже было приятно ночью, к твоему сведенью.
        - Да я даже и не сомневаюсь в этом, заинька, - поведала Лала иронично. - На озерцо бы скорее. Когда жарко, феи любят купаться. Вот там и охладимся.
        - К вечеру дойдём, наверное, - кивнул он.
        - Я, Рун только не знаю, - произнесла она вдруг неуверенно.
        - Что не знаешь, солнышко моё?
        - Ну вот что ты предложил. Купаться вместе одетыми. И обниматься в водичке. Не знаю, правильно ли это или нет. Всё думаю об этом, думаю. Мне этого очень хочется. Но я не знаю. Уж очень это романтично. Может с перебором.
        - А романтично может быть с перебором? - слегка озадачился Рун.
        - Может, - серьёзно ответила Лала. - Вот например поцелуй. Это романтично? Да. Но это только для истинно влюблённых подходит. А для дружеской любви перебор. Бесстыдством станет.
        - Ну, здесь-то точно нет бесстыдства, - пожал плечами Рун. - Мы же одетыми будем. Обниматься, кажется, не бесстыдство для нас. Не пойму, о чём ты, милая. И почему обниматься в воде так особенно романтично? Что аж с перебором. Просто объятья, как и всегда.
        - Ну как этого можно не понимать? - искренне удивилась Лала. - Вот представь, Рун, выйду я когда-нибудь замуж. А у меня может даже и с мужем никогда не будет ничего такого. Чтобы мы вдвоём были там, где более вокруг на много вёрст никого-никого, только он и я, и мы вместе купались, а потом мокренькими, стоя прямо в водичке, обнимались бы. Это очень романтично. Очень-очень, Рун. У меня аж в животике холодеет, как представлю.
        - Но ты бы этого хотела? Со мной? Коли не сомневалась бы, что нет бесстыдства?
        - Конечно! - горячо подтвердила она. - Очень! Даже мечтаю об этом. Но мне страшно. Уж очень это романтично. Не знаю, подходит ли это для наших отношений.
        - Ну, решать тебе так или иначе, - заметил Рун. - Я только могу сказать своё мнение. Бесстыдства я тут не вижу никакого. Мы будем одетыми, и мы будем обниматься. Как всегда. Ночью в обнимку спать не бесстыдство, а стоя в воде бесстыдство? Это странно, по правде говоря, так считать. Ты пойми, Лала, у нас такого тоже может и не будет впоследствии. Шанса на это. Кто знает. Раз тебе этого так хочется, вдруг позже жалеть будешь, что не насмелилась?
        Лала призадумалась.
        - Наверное ты прав, Рун, - вздохнула она. - Вспоминать с сожалением не хотелось бы потом всю жизнь. Обидно будет. Я в общем-то тоже совсем не уверена, что тут есть дурное. Может быть его вовсе и нет.
        - Ты вот ещё что учти, любимая, - добавил Рун. - В жару проводить время в воде приятнее, чем на берегу. А мы станем сидеть и бояться в неё зайти только потому, что вдруг это чрезмерно романтично? Это будет грустно. А коли мы пойдём купаться, это же не одну минуту займёт. И не две. Вот захочется тебе в объятья, а ты примешься терпеть, пока выйдем мы, пока обсохнем? Много ли радости будет тогда вообще от этих трёх дней на озере? Их смысл как раз в объятьях, по-моему. В любой момент, как захочется тебе. Или мне. Сразу обниматься.
        - Это правда, суженый мой, - дрогнувшим голоском согласилась Лала. - Я не выдержу, если придётся долго терпеть. Горевать начну. Значит решено. Будем купаться и обниматься мокренькими в водичке. О, как это будет!
        Она разулыбалась счастливо с бесконечным облегчением.
        - Сколь сложные жизненные вопросы тебя терзают, дорогая невеста, - развеселился Рун.
        - Смейся, смейся, - озорно посмотрела на него Лала. - Ты просто не понимаешь, Рун, как это романтично. Вы, парни, такие… Чтоб ты знал, когда девушка в водичке и у неё мокрые волосы, это часто очень вдохновляет мужчин. Ну вот, как поза грациозная, или походка женственная. Так же. Увидишь меня мокренькую, запылаешь. А я возьму, и не обниму тебя. Раз смеёшься.
        - Какая мстительная фея, - подивился Рун с юмором. - Да ты первая побежишь ко мне обниматься.
        - А вот и не побегу, Рун.
        - А вот и побежишь.
        - А вот и нет.
        - А вот и да.
        - О, как это будет! - выдохнула Лала мечтательно. - Скорее бы туда попасть, Рун.
        Они остановились. Дорогу им преградил очередной овраг. Причём прямо за ним начинался пригорок. Спуститься вниз не так уж сложно, а вот подъём на ту сторону обещал быть непростым. Если это вообще возможно. Разумней было бы попробовать найти обходной путь. Но овраг простирался далеко и вправо и влево, неизвестно сколько идти придётся.
        - Немного не туда вышли, - посетовал Рун. - Давно тут не был. Слушай, Лала, ты просилась помогать. Вот, наверное сейчас, если можешь, помоги перебраться. Крайней необходимости в этом нет, но сэкономило бы нам время, а мне силы.
        Лала ненадолго застыла, углубившись в раздумья.
        - Ох, Рун, - промолвила она озабоченно. - Я не знаю, как тебе помочь. Не чувствую ничего. Мостик наколдовать я не смогу. Перенести тебя магией или наделить крыльями тоже. Сделать махоньким и отнести на ручках… Ну, может быть. Но я не сумею тебя с одеждой уменьшить. Ты голеньким станешь.
        - Нет, становиться гномиком, да ещё и нагим, я как-то не готов, - улыбнулся Рун. - Это уже перебор. А бревно ты не можешь наколдовать? Мне бы бревна хватило вместо мостика.
        - Нет, Рун, не чувствую этого сейчас, что могу.
        - Жаль. А уронить дерево большое? С этой стороны туда.
        - Нет, милый, и это мне не по силам, - виновато ответила Лала. - И ты подумай, деревце сотни лет росло. Губить его лишь чтобы перейти один разок? Это неправильно.
        - Ну, значит идём искать обход, - пожал плечами Рун. - Эх, Лала, как жаль, что у меня верёвка коротка. Так бы ты могла перелететь, привязать с той стороны за дерево, и кинуть мне конец вниз. Вот было бы удобно, и магию не надо тратить совсем.
        - Ой, Рун, я могу тебе верёвочку удлинить! - сообщила Лала обрадовано. - Я сейчас это могу.
        - Магией можешь длиннее сделать?
        - Да, славный мой, - кивнула она. - Дай мне свою верёвочку.
        Рун достал из сумки верёвку, протянул ей. Лала положила ту наземь пред собой, замерла на чуть-чуть, сосредотачиваясь, взмахнула ручкой, озарившейся едва заметным синим сиянием. И вдруг верёвка увеличилась в занимаемом на земле объёме в несколько раз. Рун с изумлением взирал на это диво.
        - Хватит? - осведомилась Лала довольно.
        - Думаю, да, - проговорил он с уважением. - Ох, Лала, до чего ты полезное созданье. Сколько умеешь всего. И старушку сделать молодой, и верёвку длинной. Не представляю, каково это, когда всё тебе подвластно. Человек бы наверное с ума сошёл, обладай он такими возможностями. Или зло бы стал творить от чувства всесилия.
        Лала подошла к нему вплотную, прижалась.
        - Ну что ты, заинька, я вовсе не всесильна, - мягко сказала она. - И моя сила от тебя родится, не забывай об этом. Я, Рун, всегда могу разное, не так уж и много в каждую конкретную минутку. У меня нет специализации, как у большинства других фей. Поэтому могу вроде бы и всё, и ничего. Сама не знаю, что. Это немножко неудобно порой. Вот например фея исцеления хорошо лечит, она всегда хорошо лечит, а я есть вероятность, что исцелю, но гораздо более, что нет. И я во всём такая.
        - Зато с тобой не скучно, - добродушно поведал Рун, обхватив её руками. - Никогда не знаешь, чего ожидать, какого чуда.
        - Так без чудес тебе бы было скучно со мной, котик? - с лукавым удивлением поглядела она на него.
        - Вообще-то я лев, - усмехнулся Рун. - С тобой, моя голубка, не выйдет заскучать никак, хоть с чудесами, хоть без них. К тому же ты прелестна как Венера. В присутствии столь распрекрасной девы скучать мужское сердце не способно.
        - Смотри ты, как заговорил, - порадовалась Лала. - Спасибо, мой хороший, мне приятно. Надеюсь, ты на озерце найдёшь поболе тёплых слов для комплиментов. Особенно в водичке когда будем с тобою обниматься.
        - Я постараюсь, - весело пообещал Рун.
        Воспоминание об озере заставило Лалу отстраниться.
        - Идти нам надо, мой львёнок, - вздохнула она с сожалением, сияя личиком. - Что мне делать с верёвочкой?
        - Перелети на ту сторону, привяжи один конец к дереву, а другой брось вниз.
        - Я поняла.
        Рун поднял верёвку, собрал получше в моток, подал Лале. Она улыбнулась ему очаровательно.
        - До встречи на той стороне, любовь моя. Я к тебе не буду спускаться, ну, чтобы ты случайно под юбочку не заглянул.
        - Ага. До встречи, красавица, - разулыбался он в ответ.
        Она рассмеялась негромко, и упорхнула, а Рун полез спускаться вниз. Спускался и улыбался. А в глазах всё она, всё она. Ну что за наваждение такое. Но наваждение приятное, заставляющее душу лучиться от счастья. И этот её тёплый прощальный смех. Тот самый. Так согревает внутри, что словно крылья отрастают за спиной, сил придавая и воодушевления. Вот только внимания не прибавляют. Замечтавшись, Рун поскользнулся на склоне и чуть не покатился вниз, в последний момент успев ухватиться за торчащий из земли корень. Однако это нисколько не испугало его и не выбило из хорошего настроения. Почти даже и не заметил. Не укатился ведь. Значит всё чудесно. Не может быть иначе, когда она с тобой.
        Едва он оказался на дне оврага, как Лала уже и сбросила верёвку. Рун задрал голову, оценивая предстоящий путь. Склон был не обрывистый, но довольно крутой, в принципе и без верёвки есть шанс взобраться, только намучаешься неслабо, а успех не гарантирован, и притом ежели упадёшь, что вполне может быть, намнёшь себе бока изрядно. Ну а когда она есть, влезть вроде бы пара пустяков, даже сил-то особо не потребует, надо лишь правильно создать опору ногам, и тогда выйдет, словно идёшь, не придётся подтягивать весь свой вес. Он попробовал потянуть верёвку рукой, затем повис на ней, проверяя. Вроде надёжно. Взялся за неё повыше, чуть подпрыгнул, упёрся ступнями в землю, держа тело под углом к оной. И пошёл. Дело у него продвигалась споро, шаг, другой, третий, четвёртый. Никаких затруднений. Он уверенно продолжил подъём, настолько успокоившись, что снова замечтался о Лале. Разные мысли у него витали у него в уме. Разные картины стояли перед глазами. И как поднимется сейчас к ней, и озарит она его снова своей приветливостью, и как пойдут дальше, держась за руки, и как на озере в воде… Почему для неё это так
важно, так значимо, объятия в воде? Вот загадка. Но это не имеет значения, почему. Главное, что важно. Значит, будет очень приятно подарить ей эти мгновения. И разделить с ней её невинное счастье от них.
        Неожиданно опора у него в руках кончилась. Только что была, и ничего, пустота. Сжимая верёвку, он с очумелым выражением лица полетел вниз, кубарем покатился по откосу. Докатившись до дна оврага, какое-то время лежал, ошеломлённый.
        - Рун! - услышал он сверху испуганный девичий голосок.
        Он сел, потирая спину. Вроде бы ничего не сломал. Только под лопаткой саднит. Над головой раздался знакомый шелест крыльев. Рун машинально начал было поворачиваться на этот звук, но всё же сообразил, что нельзя. Вскоре рядом с ним опустилась Лала.
        - Рун! - воскликнула она тоном, исполненным взволнованного расстроенного сочувствия. - Как ты, мой хороший?! Сильно ушибся?
        - Терпимо, - вздохнул он. - Немного опрометчиво ты кинулась вниз, Лала. Едва не посмотрел.
        - Рун, верёвочка оборвалась, - с грустью поведала Лала. - Я так испугалась, боже мой!
        Она обняла его.
        - Сразу полегче стало, - улыбнулся он. - Вот не повезло. Крепкая верёвка вроде была. Почему порвалась? Может волшебство худой её сделало?
        - Нет, Рун, мои чары её не изменяли. Они её просто размножили, удлинили в несколько раз, но каждая новая её часть в точности такая, как та, что была у тебя изначально, - объяснила Лала.
        - Ладно, хоть не убился, - мрачновато порадовался Рун, снова потёр спину и поморщился. - О-хо-хо.
        Так они сидели какое-то время, Лала гладила его по волосам, жалея. Он в конце концов повеселел, глядя на неё с юмором:
        - Ну хоть что-то полезное извлёк из своей беды. Приятно, как ты меня утешаешь. Спасибо. Давай выбираться отсюда, милая.
        - Давай, - Лала отстранилась с ласковой улыбкой. - Что теперь, котик?
        - Пойдём в обход, что тут сделаешь, - развёл Рун руками. - Подожди немного, я сейчас.
        Он принялся сматывать верёвку, и когда закончил, дойдя до дальнего её конца, его лицо приобрело озадаченное выражение.
        - Солнышко моё, - молвил он аккуратно. - Она не порвалась. Она развязалась. Ты крепко её привязывала?
        - Очень крепко! - горячо заверила Лала.
        - А как ты её привязывала? Каким узлом? - поинтересовался он, терзаемый смутными подозрениями.
        - Как обычно. На бантик.
        - На бантик?! - оторопел Рун. - Да кто ж привязывает на бантик верёвку для подъёма?
        - Откуда же мне было знать?! - с растерянным огорчением стала защищаться Лала. - Ты мне не сказал, Рун, что нельзя на бантик.
        - Ну да, не сказал, - задумчиво признал он. - Действительно.
        - Вот видишь!
        Рун обернулся, осматривая склон позади. Потом поглядел вверх, размышляя, что делать. Раз с верёвкой всё в порядке, вроде нет смыла возвращаться и искать обход. Проще снова попробовать подняться. Теперь-то проблем не должно возникнуть.
        - Привяжешь ещё раз, любимая? - мягко обратился он к Лале. - Только на другой узел. Давай я тебя научу.
        - Ладно, - оживилась она.
        Он стал складывать узел:
        - Тут ничего сложного. Продеваешь вот так и вот так, затем сюда, и всё. Выйдет очень надёжно. Не просто не развяжется, но и наоборот, будет сильнее затягиваться под весом. Поняла?
        - Всё поняла, - радостно кивнула Лала.
        - Ну, лети тогда, голубка моя. Я не буду смотреть вверх. Крикнешь, как завяжешь.
        - Хорошо, дорогой, - Лала совсем повеселела.
        Он подал ей конец верёвки и отвернулся, слушая удаляющийся шелест крыльев. Вскоре верёвка остановилась, перестав уходить вверх. Далее довольно долго ничего не происходило. Но вот наконец до него донёсся девичий голосок:
        - Готово, Рун! Можешь подниматься.
        Ну такой у неё приятный голос. Заслушаешься. Точно дивная музыка какая-то. Рун разулыбался, взялся за верёвку, начал подъём. Дело у него продвигалось быстро. Скорее к ней хотелось. И обнять наверху. И к озеру. И там их ждут три дивных дня. Самых счастливых, самых волшебных из всех в его жизни. Пребывая в своих грёзах, он уже добрался было до середины пути, как вдруг опора в руках у него закончилась. С удивлёнными глазами он полетел вниз и кубарем покатился по склону.
        Когда Лала, взволнованная и испуганная, спустилась к нему, он сидел на дне оврага, и охал, потирая правый бок:
        - О-хо-хо хо-хо.
        - Очень тебе больно, Рун? - огорчённо спросила она. Её личико было исполнено глубоким сочувствием и жалостью.
        - Терпимо, - вздохнул он.
        - Веревочка всё же оборвалась, Рун, - с грустным сожалением поведала Лала.
        - Ты уверена? - осторожно поинтересовался он.
        - Да, - она обняла его. - Бедненький мой.
        Он лишь улыбнулся на это чуть иронично. Она одарила его ответной доброй участливой улыбкой. Так они сидели, согревая друг друга, пока Рун приходил в себя. По синему небу над ними плыли облака, кукушка куковала где-то вдалеке, тихонько шумели листвой деревья. В овраге стояла приятная прохлада. В вышине пролетела, паря, какая-то крупная хищная птица.
        - Хорошо всё же с тобой, Лала, - расслабленно молвил Рун. - Всю жизнь бы так хотелось. Ну, что, будем выбираться?
        - Ладно, - Лала аккуратно отстранилась с несколько разомлевшим видом.
        Рун снова стал сматывать верёвку, и дойдя до её конца так и оторопел.
        - Милая, она не порвалась. Она развязалась, - сообщил он озадаченно.
        - Не может быть! - Лала посмотрела на него с растерянной недоверчивостью.
        - Конец совершенно ровный. При обрыве так не бывает. Ты завязывала, как я тебе показывал?
        - Конечно, Рун! - чистосердечно воскликнула она.
        - А покажи, как ты завязывала.
        Лала с готовностью начала складывать узел. Рун взирал на её действия с изумлением.
        - Ну, это совсем не то, - мягко проговорил он.
        - Как это не то? - побуравила его удивлёнными глазками Лала.
        - Не то. Ты неправильно запомнила, - с ласковым сожалением сказал он.
        - Значит это ты виноват! Ты меня плохо научил, - стала оправдываться Лала расстроено.
        - Пожалуй верно, - кивнул Рун после небольшого раздумья. - Раз у тебя не получилось, значит… плохо научил. Не проверил. Ты же старалась, когда завязывала?
        - Очень старалась! - немного обижено подтвердила она с чувством.
        - Ну прости, лебёдушка моя, - улыбнулся он. - Мне редко приходится кого-то учить, не подумал. Не сердись, ладно?
        Лала лишь вздохнула в ответ. Но кажется подуспокоилась. Рун бросил тоскливый взгляд на склон позади, откуда они пришли. Нет, никак нельзя возвращаться и идти в обход, раз они разобрались во всём. Неразумно это.
        - Лала, давай мы не будем мудрить, - предложил он спокойным тоном. - Никаких сложных узлов, навяжи обычный узел, но на десять раз. Тогда точно не развяжется. И оставь конец за узлом подлиннее, а когда я начну взбираться, следи за ним. Ежели станет уменьшаться, так что укоротится раза в два, сразу кричи, я тут же спущусь назад.
        - Лала неуверенно посмотрела на него.
        - Вот, гляди, - он принялся складывать узел. - Просто завязываешь и завязываешь. И так на десять раз. Надёжно будет. А то время много уж потеряли. Коли ещё и в обход идти, боюсь, не успеем выйти к озеру до вечера.
        Аргумент про озеро произвёл на Лалу должный эффект.
        - Хорошо, Рун, - тотчас отозвалась она.
        - Тогда лети, малышка. Не торопись, завязывай получше, как завяжешь, кричи и следи, - подбадривающе напутствовал он её.
        - Я поняла, - она взяла верёвку, улыбнулась приветливо на прощанье и воспарила.
        В этот раз пришлось ждать долго. Но Рун не переживал насчёт времени, главное чтоб надёжно. Заодно, если всё выйдет, Лала порадуется, что помогла. Ей приятно будет, а ему будет приятно, что ей приятно. На душе ему сделалось светло от этих мыслей. Тут и Лала крикнула. Он не стал спешить, для начала потянул верёвку, затем повис на ней, подождал. Всё в порядке. Он принялся взбираться. Поначалу был очень осторожен, постоянно пребывая в готовности сгруппировать тело в случае падения, прислушивался, не подаёт ли сигнал Лала. Но к средине пути наконец успокоился, уверовав в неизбежность успеха. Пошёл было быстрее, сделал несколько шагов. Тут опора в его руках исчезла вместе с верёвкой, он, хватаясь за воздух, полетел вниз и покатился по склону.
        Когда Лала спустилась, он сидел на дне оврага и охал, потирая ушибленный зад:
        - О-хо-хо хо-хо.
        - Очень тебе больно, Рун? - упавшим голоском участливо спросила она.
        - Да ничего, - вздохнул он. - Кости целы как будто.
        - Я сейчас не могу тебя полечить, Рун, прости, может позже выйдет, - извинилась Лала расстроено.
        - Лала, что случилось? Почему верёвка исчезла? - мирно поинтересовался он с недоумением.
        - Волшебство закончилась, - объяснила она грустно. - Я же не думала, что это столько времени займёт. И не заметила, что его столько прошло. И кажется чуточку неправильно его рассчитала. Вот. Старалась на недолго верёвочку наколдовать, чтобы не получилось, как с одеяльцем, чтоб не тащить её тебе потом пол дня. Прости, любимый.
        Рун посмотрел на неё беззлобно. И вдруг затрясся от смеха. Не скоро смог остановиться, хоть эти сотрясания и вызывали у него болезные ощущения в ушибленных местах. Лала, глядя на него, тоже рассмеялась, чуть смущённая.
        - Да уж! - покачал он головой весело. - Ничего, Лала. Всякое бывает. Спасибо, что пыталась помочь. А теперь пойдём всё же в обход, родная. Пока я шею себе не сломал. Хватит судьбу испытывать.

* * *
        После неудачи с помощью Лала поначалу слегка печалилась, но Рун точно знал, как это исправить. Достаточно было устроить обнимательный привал наподольше, и его солнышко счастья снова лучезарно засияло, озаряя всё вокруг. Причём в безоблачном расположении духа она тут же смогла исцелить его от ушибов, что ввергло её в приподнятость настроения ещё сильнее. Их путешествие опять обрело черты приятной романтической прогулки. Излишне серьёзных препятствий на пути им более не попалось, а при преодолении тех из средней серьёзности, что всё же встречались, Рун уже не позволял себе авантюр, стараясь поступать максимально рационально и обдуманно, и потому, пусть и затрачивал на них какое-то время, но не терял его слишком много и зря, ну и заодно не получал новых синяков и шишек. И всё же в какой-то момент он понял, что в этот день до озера они не дойдут. И из-за того оврага, отнявшего лишний час, и из-за жары, замедляющей и заставляющей чаще отдыхать. И из-за Лалиного настроения, чрезмерно преисполненного ожиданиями озёрной романтики, вследствие чего она уже и сейчас испытывала заметно большую потребность
периодически прижаться, когда на минутку-другую, когда и на дольше. Да и притомились они оба - зной так или иначе отнимает силы. А ещё были зверюшки, мимо которых Лала конечно же не могла пройти просто так, всякую и приласкает, и одарит приветливыми словами. Сегодня подобных встреч почему-то происходило особенно много. То зайчик, то белка, то сурок, то птичка какая-нибудь, то олень. То ёжик. И даже мышка. А под конец они наткнулись на медведя. Здорового, если не сказать здоровенного. Лала обрадовалась, сразу и обняла его, к его удовольствию, и погладила. А Рун заробел, сначала стоял в нерешительности чуть в стороне. Подошёл тоже погладить лишь когда Лала стала его настойчиво и весело убеждать. Но подошёл, и все страхи тут же развеялись, очень благосклонно отнёсся к нему косолапый. Дружески. Сильное впечатление производит быть рядом со столь внушительным животным, у которого когти с твою ладонь. Волнительно. И волнительно осознавать, что вы с ним в договоре, что он тебе вроде как и не чужой. Странное ощущение, но приятное. Согревающее душу. Когда медведь, отвесив поклон Лале, оставил их, отправившись
по своим делам, Рун чувствовал себя слегка ошеломлённым.
        - Милый, давай передохнём, - ласково обратилась к нему Лала, сияя глазками от пережитой встречи. - Устала.
        - Давай уж на ночь располагаться, - ответил он. - Тоже устал что-то.
        - Я думала, мы на озерце будем ночевать, Рун, - немного разочаровано молвила Лала.
        - К темну бы наверное дошли, - кивнул он. - Только стоит ли это того? Зачем из сил выбиваться? Завтра с утра уж там будем. Мы близко совсем. Тут тоже неплохо, когда ты рядом. Считай, что наше свидание уже началось.
        - Хотелось там, - улыбнулась Лала. - Ну ладно.
        - Ну или давай медведя попросим, чтобы он на спине тебя отвёз, - предложил Рун. - Может он такое? Я уж сам дойду.
        - Мочь то он может, мой котик, только это будет неправильно, обременять его, - поведала Лала. - Животные, Рун, тоже своими важными делами заняты. Ищут пропитание, заботятся о детках, прячутся от врагов. Мишки нагуливают жирок к зиме. Это очень важно для них. Ежели я была бы в беде или нужде, я бы не раздумывая попросила помощи у зверюшек, и любая с радостью помогла бы. А просить без нужды, это эгоизм. Нельзя так. Он был бы счастлив помочь, я знаю. Но всё равно так нельзя. Феи так не поступают. У нас же нет необходимости именно сегодня дойти до озерца. Просто хотелось бы.
        - По мне так пожалуй даже хорошо, что не дойдём, - пожал плечами Рун. - Представь, или утром прийти, когда светло, красиво кругом, и мы бодрые. Или в потёмках уставшими добраться.
        - Может ты и прав, суженый мой, - признала Лала добродушно. - Хоть помечтаю ещё вечерком, как там будет всё. Мечтать тоже сладко.
        - Я думал, ты мечтаешь домой отправиться, - усмехнулся Рун.
        - Наивный какой, - подивилась Лала весело. - Дом, это просто дом, заинька. Место, где всё родное, где душе легко и спокойно. Туда хотят, и даже стремятся. Но мечтают девицы совсем-совсем о другом.
        - О другом, это о парнях видимо, - с юмором проронил Рун.
        - Всё может быть, - рассмеялась Лала.
        Рун быстро соорудил лежанку для отдыха - выбрал пятачок земли поровнее, чуть подрасчистил от травы, расстелил свою куртку. Достал из сумки серую материю, тоже постелил.
        - Садись, милая невеста. Я тебе пойду пока ягоды соберу. Смотри, какие заросли малины справа. Мишка-то не зря тут ошивался.
        - Спасибо, жених мой дорогой, - Лала устало, но не без грации, опустилась наземь.
        - Насытишься малиной? - спросил он. - Или похлёбки хочешь?
        - Накушаюсь, мой львёнок. Я люблю малинку.
        - Ну, отлично. В жару самое оно - сочно, сладко, ароматно, освежает. И костра не надо. Я тоже малиной обойдусь. Вон её сколько. Красным красно. Только тебе потерпеть придётся, пока я по кустам лазаю. Потерпишь?
        - Потерплю, мой хороший, - тепло и благодарно улыбнулась Лала.
        Он взял котелок, сначала собрал малины для Лалы, много ли ей надо, принёс, отдал, затем забрался в кусты уже для себя. Это заняло больше времени. Ягода - не самая сытная еда. Но её было полным-полно, кусты усеяны, спелая, довольно крупная. Крестьянам не привыкать довольствоваться малым. Порой он оглядывался на Лалу. Она сидела с довольным личиком, тоже поглядывая на него, кушала неторопливо по ягодке из котелка. Наслаждалась отдыхом, кажется совсем не печалясь из-за их маленькой разлуки, из-за того, что он сейчас не с ней. Это его успокаивало. Он улыбался ей, и своему счастью, и удивлялся ему. И ей. Что она с ним. Собирал ягоды, и не замечал этого. Потому что в мыслях, и в сердце, и в мечтах была всё она и она. Только она.
        Небо понемногу начинало тускнеть, готовясь к закату. Воздух стал чуть менее знойным. Приближался вечер. Рун вернулся к Лале, уселся рядышком. Она вздохнула с доброй улыбкой, ничего не говоря, прижалась к нему.
        - Счастье моё большеглазое, - ласково произнёс он, обняв её.
        - А ты моё счастье, - с тихой нежностью промолвила она.
        Неподалёку от них на дерево села птичка, необычная, пёстрая с красной грудкой, Рун таких и не встречал никогда. Села, покосилась на них с любопытством, отряхнула пёрышки, и давай выводить трели. И пела, и пела.
        - Красиво, - порадовалась Лала расслабленно.
        - Ага, - кивнул Рун. - Лала, а почему к тебе животные иногда идут, а иногда нет? Вот порой птичка вроде и не очень далеко, как сейчас, а к тебе не слетает, а бывает, издалече сразу к тебе летит. Почему так?
        - Ну, милый, зверюшки с уважением относятся к феям, - поведала Лала. - У них свои дела, у меня свои, и им сие ведомо. Ежели бы за мной со всей округи лесные созданья начали скопом бегать, вот был бы ужас. Это как толпа людей, что не даёт проходу. Примерно то же. Они оберегают мой покой, Рун. Но бывает, какой-то уж сильно невтерпёж, или настроение слишком хорошее, что не удержаться, или простодушная чересчур. Или волей случая совсем близко окажется. Тут и подбежит сама. А в основном, если позовёшь, тогда с удовольствием придут, а без этого не станут тревожить. Звери многое понимают, Рун. Больше, чем вы, люди, полагаете. Вот сидит эта птичка, и видит, что мы вместе, что нам нравится быть вдвоём, и не хочет мешать, отвлекать, но поёт она сейчас для нас. Именно для нас. Желает приятное нам сделать. И она знает, что я это знаю, и что благодарна ей. И ей этого достаточно. Согревает ей сердечко. Иногда достаточно просто быть рядом, это тоже приятно. Всё равно она с нами как будто, а мы с ней. Ей будет памятен этот день, что встретила нас и пела для нас. Хочешь, позову её, она прилетит. Но я уставшая
чуточку, и мне на тебя хочется сейчас ласку тратить. Соскучилась, пока ты малинку собирал.
        - Лучше уж на меня, чем на неё, - буркнул Рун с довольной физиономией.
        - Не знаю, заинька мой, как быть завтра, - промолвила Лала немного озабоченно. - Думаю всё, думаю об этом. Вот придём мы на озерцо. И что, сразу кинемся в водичку? Суетно как-то выйдет. А суетно, значит не романтично. Хочется, чтобы идеально всё было. Наверное, надо сначала на бережку много-много обниматься. Пол денёчка хотя бы. И как совсем-совсем станет счастливо, тут и идти в водичку купаться. Сначала искупаться, освежиться, а потом уж… мокренькими в водичке… О, опять в животике холодеет. Но пол денёчка ждать очень долго. Не знаю, как поступить.
        - Ох, Лала, - покачал головой Рун с добродушной улыбкой. - Так уж много ты об этом размышляешь.
        - Потому что это очень важно, мой котёнок, - тоже улыбнулась Лала. - Такое романтичное мало с кем бывает. Раз уж нам суждено, чтобы это с нами произошло, надо чтобы всё было идеально. Сердечко трепетно желает этого.
        - Давай вместе распланируем, что как делать, - предложил он. - Тогда легче сориентироваться будет, как лучше.
        - Давай, - с готовностью откликнулась Лала.
        - Придём мы не слишком рано, но утром, - принялся рассуждать Рун. - С утра в воду странно лезть, правда ведь? Само собой надо подождать до зноя.
        - Действительно, - согласилась Лала. - Значит до зноя погреешь меня на бережку. А там и в водичку.
        - Я бы рад погреть, но у нас дел будет много, - заметил Рун.
        - Каких дел?
        - Ну мы же на целых три дня остановимся. Нужно будет обустроить лагерь. Тут уже не бросишь просто куртку. Когда мы придём, сперва необходимо выбрать место. Чтобы красиво и удобно. В этом я на тебя надеюсь. Чуть отлетишь вверх и высмотришь, где тебе больше нравится. Затем нужно будет мне туда дойти. Затем насобирать дров поболе, дабы потом на это не слишком отвлекаться. Сделать лежанку поудобнее и шалаш. Мало ли, вдруг непогода случится. Шалаш нужен. Найти съестного, сколько возможно. Так чтобы с запасом хотя бы на день вышло. Сготовить. И вот тогда наступит время для отдыха.
        - Сколько всего нужно сделать, - подивилась Лала растерянно. - А когда же обниматься?
        - До полудня управимся поди, - пожал он плечами. - Много времени ещё останется. Дела всегда какие-то есть. Так жизнь устроена. Не забывай, тебе ещё платье менять надо будет. Ты хотела. Тоже не один час у нас отнимется.
        - Любовь моя, раз столько дел, может тогда четыре денька? - просяще произнесла Лала. - А то так нечестно, обещал три, и…
        - Ох, Лала, - рассмеялся Рун. - Может уж всю жизнь в таком случае? Я не против, если что.
        - Рун, ты обещал. Три денька объятий, - омрачилась Лала.
        - Ну, милая, это они и будут. Ты просто смотришь на это не под тем углом, - мягко сказал Рун. - Если всё делать вместе, дела тоже станут романтикой. Вот представь, мы пошли собирать ветки для костра. Идём, и раз, ты соскучилась, тут я тебя и обниму. А потом пойдём дальше. И снова чувствуешь, что всё, невмоготу без этого. И я снова обниму. И каждый миг, как тебе захочется, или мне. Торопиться-то некуда, мы вместе, я буду весь твой, чем бы мы не занимались. Не кажется тебе, что это то же самое, как обниматься в воде? Превращает объятья в нечто особенное, чего ещё не было? Вот сравни: или просто лежать-сидеть, как на привале, и обниматься, как было у нас уже много-много раз. Или собирать ветви и обниматься, делать шалаш и обниматься, готовить еду и обниматься. Каждое дело превратится в незабываемое волшебство, которое будешь вспоминать потом, как нечто очень дорогое. Это же всё будет часть одного - нашего свидания. Основная романтика-то не в объятьях, Лала, по-моему, не в них самих. А в том, что нас тянет друг к дружке. Делаем что-то, глядим друг на друга, и вдруг ты осознаешь, что всё, нестерпимо
боле, чувствуешь повеление сердца обнять, и откладываешь ненадолго дело в сторону. Вот что запомнится и станет особенно дорогим. Эти внезапные побуждения, и как тот, к кому они, с радостью откликается на них, чувствуя к тебе то же самое, позволяя утолить острую жажду побыть вместе. Ну вот что-то такое.
        - Смотри ты, какой красноречивый, - с веселой приязнью поиронизировала Лала, воодушевлённо засияв личиком. - Ты, заинька мой, не совсем понимаешь природу фей объятий. Объятья дарят нам счастье. Поэтому они прекрасны сами по себе. А в остальном… Ты наверное прав. Мне теперь очень хочется делать это всё с тобой. Собирать веточки для костра. Строить шалашик. И много-много обниматься при этом. Действительно почти как в водичке. Ой, как я всего этого хочу!
        - Ну, вот видишь, - усмехнулся Рун.
        - Надо же! - разулыбалась Лала. - Только что немножко горевала, что придётся время терять, а теперь прямо мечтаю уже делать разные дела с тобой, Рун. Ты хитренький.
        - Ага, - похвалился он довольно. - Двойная выгода. И одному возиться ни с чем не придётся, и тебя прижать к себе можно будет в любой момент. Между прочим, когда настанет пора купаться, я бы мог тебя в воду на руках отнести, если хочешь. Это же будет романтично?
        - Ой-ёй-ёй! - восторженно округлила глазки Лала. - Это будет очень романтично, Рун! Очень! Только у меня опять в животике холодеет, как представлю себе. Может быть это с перебором романтично. Я не знаю.
        - Ну, у тебя есть время подумать, с перебором это или нет. Я бы хотел пережить этот момент с тобой, солнышко моё, но решать тебе, - поведал Рун с теплотой.
        - Ой, Рун, скорей бы уже туда, скорей бы, - в мечтательном нетерпении прошептала Лала.

* * *
        До озера они добрались в разгар утра. Солнце ещё не высоко, но уже и не низко, ещё не палит, но уже припекает, светит жизнерадостно, отражаясь лучиками в воде, порождая весёлые блики, летают высоко чайки, вдали плавает стайка уток, виднеются несколько островков, а далеко-далеко, чуть ли не у горизонта, поднимается холмами противоположный берег.
        - Какое огромное! - в удивлённом восхищении выдохнула Лала, застыв на месте, едва они вышли из леса на покрытый травкой и многочисленными мелкими цветами прибрежный лужок, за которым начинался небольшой плавный спуск собственно к берегу. - Я таких озёр ещё не видала.
        - Здоровое, - кивнул Рун. - Говорят, это самое большое озеро из всех не только в нашем королевстве, но и в соседних.
        Он повёл её дальше, они спустились вниз, где Лалу ждал ещё один приятный сюрприз. Перед ними предстали песчаный пляж и кристально чистая вода. Никакого ила, никакой ряски или камышей, словно это и не озеро вовсе, а тихая морская лагуна, видно дно с множеством гладких зеленоватых камушков. Лала обернулась, с блестящими от восторга глазками, к Руну, и он тут же притянул её к себе.
        - Очень красиво, - промолвила она тихо, сияя личиком.
        - Ты тоже очень красивая, - искренне произнёс он, любуясь на неё.
        Лала засияла ещё ярче, бесконечно счастливая:
        - Спасибо, мой хороший. Ты прямо такой романтичный сегодня.
        - Ну дак. Стараюсь, раз у нас свидание, - добродушно отозвался Рун. - Когда ты столь нежна, легко быть романтичным. Предлагаю тут и остановиться, только выше, на лужку. У берега не стоит, а то волны иногда бывают большие. Я сюда и хотел тебя вывести, но не уверен был, что получится, что точно дорогу найду, давно не приходил на это озеро, вообще сюда. После дедушкиной смерти ни разу. Тут песок, купаться удобно будет, и берег вон какой, тоже удобный, в других местах всё каменистое в основном, есть обрывисто слегка, трудно спускаться, тебе-то нет, конечно, а мне лазать пришлось бы. Здесь лучше всего.
        - Тут замечательно, Рун! - согласилась Лала. - Мне очень нравится. Очень!
        - Ну, отлично. Одно дело сделано. Теперь надо решить, что далее. У нас ещё три дела: шалаш, дрова, еда. Займёмся ими, или сперва объятий хочешь?
        - Немножко пообнимаемся, потом делами.
        - Стоя, или сидя? Или может лёжа?
        - Сначала стоя, потом сидя. Потом можно и прилечь, - заявила Лала.
        - Это называется немножко? - рассмеялся Рун.
        - Немножко, - улыбнулась Лала. - Тут у водички так красиво. Тут романтично обниматься. Потом присядем, чтоб передохнуть и любоваться на пейзажи. Потом приляжем, чтобы ещё лучше передохнуть. Чуточку силы восстановить после дороги. Вот. А потом я стану счастливая-счастливая, тут и пойдём собирать веточки и обниматься.
        - Понято, - тоже разулыбался Рун. - А мы ляжем просто лежать? Или подремать? А то кое-кто подняла ни свет ни заря, всё ей невтерпёж было.
        - Тебе хочется спать, котик? - ласково осведомилась Лала.
        - Сейчас нет, но если приляжем, наверняка задремлем, - пожал плечами Рун. - Лучше бы шалаш тогда сперва. Чтобы на открытом солнце не спать. Хотя можно и под деревья в тенёк уйти.
        - На свидании в шалашике приятней будет спать. Романтичнее, - поведала Лала.
        - Ох, Лала, - покачал головой Рун весело. - Прям каждая мелочь должна быть романтичной?
        - Конечно, Рун, - горячо подтвердила она. - Хочу, чтобы всё идеально было. Такое волшебное свидание. У меня ещё не было свиданий. А тут сразу такое. Три денёчка у чудесного озерца, вдвоём.
        - Не ходила ни с кем на свидания? - полюбопытствовал Рун.
        - Меня ещё не сосватали, любимый. С кем же я должна была ходить? - с очаровательным недоумением посмотрела на него Лала.
        - У нас бывает, встречаются и без помолвки, чтобы получше узнать друг дружку. И если поймут, что нравятся, просят родителей о сватовстве.
        - Ах, мой хороший, я слишком красивая, и слишком особенная фея, - мягко проговорила Лала. - Мне мама с папой будут искать особенного жениха. И мнением моим не поинтересуются.
        - Богатого будут искать?
        - Достойного. Такого, чтобы был мне подстать.
        - Понято, - вздохнул Рун. - А человек им не подойдёт случайно?
        - И какой же? - лукаво изобразила полное неведенье Лала.
        - Потомственный крестьянин, - с комичной горделивостью сказал Рун, словно вести род от крестьян чрезвычайно почётно. - Очень особенный. Все в его деревне страх как по-особенному к нему относятся.
        - Я как вернусь в свой мир, немедля брошусь к папе, и сообщу, что столь достойный кавалер согласен удостоить дом наш честью взять милостью своей меня в супруги. Вот он обрадуется, - по-доброму поиронизировала Лала.
        - Ну, прекрасно, - улыбнулся Рун. - Солнышко моё, ну как же ты сияешь!
        Его голос был полон любви.
        - Спасибо, зайчик мой, - с тёплой приязнью ответила Лала. - Рун, ты сегодня другой. Ты никогда не был столь ласков со мной. Ласковый-ласковый. Мне приятно. Давай присядем, а то в ножках слабость появилась.
        - Куртку надо снять, чтоб постелить. Ты удержишься, пока снимаю? - спросил Рун заботливо.
        - Я за тебя придержусь, милый.
        Вскоре они оба уж сидели рядышком у воды.
        - Лала, мне кажется, я другой, потому что ты другая, - промолвил Рун тихо. - Не знаю, замечаешь ли ты за собой. Но ты сегодня сама нежность. Словно это для тебя… действительно свидание. Настоящее.
        - Оно самое настоящее, Рун, - заверила Лала чистосердечно. - Неужто ты полагаешь, что я притворяюсь или шучу?
        - Я не о том, родная, - он призадумался, подбирая слова. - Мы обычно друзья. Я для тебя друг. Сейчас ты ведёшь себя иначе. С самого утра такая. Может и не первый день, как это началось в тебе. Будто я возлюбленный. Словно это и правда свидание. Настоящее, с возлюбленным, не с другом. Мне это очень нравится, чтоб ты понимала. Слегка озадачивает, но нравится. Я ласковее, потому что чувствую, что это можно, что сегодня мы немного больше, чем друзья. Что это тебе надо от меня. Ты сегодня такая, что с тобой просто не получается иначе, веди я себя иначе, вышло бы, будто груб. Я откликаюсь на твою ласку, только и всего.
        Лала вздохнула, умиротворённо.
        - Природа феи объятий трудно постижима даже для меня самой, заинька, - поведала она с приветливой доверительностью. - Но в ней нет фальши. Потому что феям это не свойственно. Она хочет твоей любви. По-настоящему, искренне. А то есть, и я хочу. Всем своим существом. Ну как может быть иначе? Ты хоть понимаешь, что значит для феи объятий три денёчка объятий, Рун? Это упоительное счастье. От которого кружится голова. Даже от его ожидания. Поэтому я такая, наверное. Или может я просто всегда хотела чего-то столь романтичного. Я не знаю, Рун. Давай наслаждаться этим, нашими тремя денёчками. Нам хорошо вдвоём, мы счастливы, я счастлива-счастлива, особенно с тех пор, как ты снова стал моим все ночечки. Может я просто очень счастлива, поэтому такая? Наше свидание, это самое восхитительное свидание, какое только может быть у девушки. Так нужно ли девушке разбирать, зачем оно и почему? И что она будет чувствовать к тому, кто ей сие дарует, как ты считаешь? Это дар того, кому ты очень дорога. Очень. А это пробуждает в сердечке много всего к нему в ответ. Поэтому нежнее становишься. Хочешь ты сама того или
нет. Ощущаешь бесконечность любви к нему. И тебе уже не важно, дружеская это любовь или романтическая. Я хочу этого свидания всем сердечком, Рун. И хочу его именно с тобой. Потому что люблю тебя. Потому что ты мой кавалер. Настоящий, не понарошку. А я твоя фея объятий.
        - Слегка запутано, но суть я уловил, по-моему, - проронил Рун беззлобно.
        - Ты, мой милый-милый львёнок, не строй пожалуйста иллюзий, что я влюблюсь в тебя когда-нибудь. Иначе тебе будет больно от ожиданий, от несбывшихся надежд, - с простодушной прямотой добавила Лала. - Но я тебя люблю. Очень. Очень-очень. Не так, как любят друга. Как-то по-иному. Как фея объятий может любить юношу, с которым очень счастлива. От которого хочет романтики, и нежных слов, и ласковых прикосновений, и много-много что ещё. Что девушка обычно хочет от возлюбленного. Знай это, мой хороший.
        Может Рун бы и расстроился подобным откровениям, говорись они как-нибудь иначе - с сожалением, или с сочувствием, или с капелькой отчуждённости, устанавливающей границы, обозначающей дистанцию, которую нельзя преодолевать. Но в этих словах было много приязни, и теплоты, и искренности, и нежности, и радости от близости. И никакой дистанции. Совсем. Поэтому они лишь согрели ему сердце, и всё. Она была счастлива, он был счастлив, она наслаждалась этим свиданием, он наслаждался. Она любовалась на окружающие пейзажи, он любовался - на неё и на пейзажи, что обрамляли её неземную красоту своей земной. Чайка вдруг спустилась с неба, приземлившись на песок в нескольких шагах от них, неторопливо подошла, Лала тут же её погладила, обрадованная.
        - Здравствуй, славная моя! Какая ты белоснежная. Прямо невеста.
        Птица замерла, явно получая удовольствие от внимания феи.
        - Вы высоко летаете, - продолжила Лала дружелюбно. - Пожалуйста, если ты или твои подружки заметите тут поблизости других людей, предупредите нас, хорошо?
        Чайка важно закивала.
        - Навряд ли здесь кто-то есть, Лала, не беспокойся, - поделился своим мнением Рун. - Поселений на озере нет, рыбаков нет. Охотники тоже почти не хаживают. Мы с дедушкой на этом месте не раз бывали. И за всё время даже следа чужого не встретили. Дым вроде бы видели однажды очень вдалеке, и всё. Хотя подстраховка конечно не помешает.
        Он попытался тоже погладить чайку, но та клюнула его несильно в палец и улетела.
        - Ну вот, - деланно огорчился он. - Я думал, меня звери любят теперь.
        - Она тебя ласково клюнула, любя, почти поцеловала, - развеселилась Лала.
        - Вот, даже птицы целуют, и только невеста не удосужится никак, - посетовал Рун с притворной грустью.
        - Когда-нибудь и я поцелую, котик, - благодушно напомнила она.
        Время шло, они сидели, Лала сияла и сияла, совсем разомлев, и всё больше становилась сонной. Рун уже решил было звать её подремать, не выспались оба, никуда не денешься. Но неожиданно вода неподалёку от них пошла кругами и из озера вынырнула человеческая голова. Белокурая девушка, высунувшись по шею, взирала на них с озорным любопытством. «Вот тебе и нет людей» подумал Рун оторопело.
        - Ой, русалочка! - воскликнула Лала исполненным невинной радости голоском, сразу утратив сонливость. - Здравствуй, милая!
        - Доброе утро, - приветливо ответила девица.
        - Это русалка? - спросил Рун с недоверием.
        - Конечно, заинька, разве тут можно перепутать, - подтвердила Лала. - Как тебя величают, хорошая моя?
        - Мияна, - представилась гостья.
        - А я Лала. А это Рун. Приятно познакомиться.
        - И мне приятно, - улыбнулась русалка. - А что вы тут делаете? В нашей глуши.
        - У нас свидание. На целых три денёчка, - похвалилась Лала с сияющим личиком. - Будем здесь в объятьях их проводить.
        - Обязательно надо доложить всё первому встречному, - смущённо буркнул Рун.
        - Это не первый встречный, - рассмеялась Лала. - Это русалочка, мой котик. Русалочки милые и славные.
        Русалка разулыбалась.
        - Довольно странно, - сказала она. - Свидание у феи с человеком. Причём вдали от всех, в лесу дремучем.
        - Вовсе не странно, Мияна, - возразила Лала с юмором, излучая глубокую приязнь. - Я фея объятий, он мой кавалер. Чего не сделаешь, чтобы влюбить в себя. И получить много-много счастья.
        Русалка вздохнула добродушно, дивясь с умилением на Лалино сияние. Подплыла чуть поближе, чуть сильнее высунувшись.
        - Можно я на вас посмотрю ещё немного? - попросила она. - Столь чудная и необычная встреча. Вот уж не ожидала. Или вы хотите вдвоём побыть?
        - Конечно посмотри, Мияна, - кивнула Лала. - У нас три денёчка впереди. Ты нам вовсе не мешаешь.
        Русалка подплыла ещё чуть ближе. Ей стало так мелко у берега, что уж и спина показалась. Глядела на них любознательными глазками, как будто слегка с грустью светлой.
        - Да, удивительно, - промолвила она наконец. - Никогда не видала человеческого юношу столь вблизи.
        У Лалы челюсть так и отвисла. На её личике проступило бесконечное изумление. Рун тоже был несколько озадачен. Русалка улыбнулась, наблюдая их реакцию.
        - Ну вот, - мрачновато проговорила Лала. - Тут фея, а она лишь парня замечает. А фею ты видала раньше, Мияна?
        - Нет, - призналась русалка с весёлым миролюбием. - Ты тоже очень удивительная, Лала. Чудесная.
        Лала погрозила ей пальчиком, как будто в шутку:
        - Не заглядывайся на моего кавалера, Мияна. И прошу тебя, не высовывайся пожалуйста слишком из воды при нём. Наверное ты не знаешь, но и у фей, и у людей считается ужасно неприличным, чтобы девушка не скрывала тело от глаз мужчин, коли она без одежд.
        - Откуда же русалкам взять наряды? - лукаво поинтересовалась Мияна. - И сейчас вы у нас в гостях, а не мы у вас. Это вы должны по нашим правилам вести себя, а не мы по вашим.
        - Быть может ты и права в чём-то, - в растерянной опечаленности посмотрела на неё Лала. - Но пожалуйста! Я очень прошу.
        - Да я же не в серьёз, Лала, - мягко повинилась Мияна. - Не бойся. Я понимаю ваши правила приличий. И не нарушу их из уваженья к вам. И всех своих подружек предупрежу. Мы не станем вас огорчать. Мы очень рады вам. Добро пожаловать на наше озеро. Захотите вместе поплавать, или может поболтать о чём, кричите меня. Мне будет честь составить вам компанию. Пока не позовёте, никто из нас боле вас не побеспокоит. Приятного свидания.
        Она резко развернулась и скрылась под водой, плеснув вуалистым хвостом. Какое-то время Лала и Рун сидели молча. Он приходил в себя, всё же не каждый день встретишь подобных созданий. Она переваривала произошедшее.
        - Ничего себе, - первым нарушил тишину Рун. - И тут русалки. А у нас и не знает никто, что они в наших краях есть. Так бы боялись.
        - Они хорошие, любимый, - поведала Лала. - Ещё бы на тебя не заглядывались. Порой могут причинить и зло. Особенно, если защищают себя или свой дом. Но ты их можешь не бояться боле. Раз ты мне дорог, они тебе ни за что ничего не сделают. Наоборот, помогут в беде. Если тонуть будешь, например. Ты теперь всегда можешь просить у них помощи. Даже когда я ворочусь в свой мир.
        - Какая-то она другая, - поделился Рун своим наблюдением. - Там, в древнем лесу на озере, в чешуе почти полностью была. И волосы зелёные. И хвост не такой совсем, насколько я помню.
        - Русалочки разными бывают, - сообщила Лала. И улыбнулась. - Они милые. Нужно будет нам, Рун, ягодки набрать и угостить их. Они очень любят ягодку. Но сами достать не могут, редко удаётся полакомиться. Вот будут рады.
        - Значит будем собирать и обниматься, - усмехнулся Рун. - Нам всё равно съестное искать придётся. Поищем и для них. Ну что, пойдём веточки собирать? Или может ягоду? Или всё же полежим чуток сперва?
        - Сначала немножко полежим, потом за веточками, - ответствовала Лала. На её личико вернулось безудержное сияние. - Ягодку попозже наберём. Ежели мы слишком скоро позовём Мияну, она неправильно нас поймёт. Будет думать, что мы нуждаемся в компании. И по доброте с нами останется надолго. А ты такой стеснительный у меня. К тому же она на тебя заглядывалась, нехорошая. Русалки очень боятся людей, Рун, оплывают далеко стороной, ты ей тоже в диковинку. Может поэтому заглядывалась. Но всё равно нехорошая.
        - Чтож, лежать так лежать, - благодушно кивнул Рун, чувствуя себя очень счастливым.

* * *
        Собирать веточки оказалось не самой простой задачей. Потому что Лале всё время хотелось объятий. Минутка пройдёт, и всё, один прутик найдут, и снова ей уж хочется, и прижимается, безмерно радостная, сияя так, что казалось, озаряет весь лес, и небо, и мир. И просит держать покрепче из-за подкашивающихся ножек. Вся была растворена в этом - в счастье, в романтике, в свидании. А сама ласковая-ласковая. Ну такая милая, такая лапочка. На сердце сладость бесконечная - вот что Рун ощущал от этого всего. Счастлив был. Голова как будто кружилась от происходящего.
        - Лала, ты сходишь с ума, - рассмеялся он, когда она в очередной раз прижалась к нему, лучась улыбкой.
        - Вовсе нет, котик, - тихо произнесла она с довольным личиком.
        - Ну, значит, меня хочешь свести.
        - Уже свела, - порадовалась она. - Видел бы ты себя. Не отпусти меня только, Рун.
        - Да не отпущу, не отпущу, красавица моя. Боюсь, мы так все три дня хворост и прособираем. Столько ходим, и нечего не собрали почти.
        - Ну и пусть, Рун. Мне понравилось. Теперь всегда буду собирать его с тобой.
        - Дак я тогда с голоду помру, - с юмором посетовал Рун. - Дрова-то нужны, чтобы готовить, а не обниматься.
        - Кому как. Мне чтобы обниматься, - весело возразила Лала. - Не переживай, мой дорогой, станешь умирать от голода, я тебе кушаний наколдую. Ведь тогда это будет необходимость. Крайняя.
        - Да уж, - подивился он, не найдя слов. А затем покачал головой чуть задумчиво. - Ох, Лала. Боюсь, объятья не доводят до добра тех, кто не суженый по правде. Смотри что происходит. Ежели так дальше пойдёт, как бы не вышло, что ты сама начнёшь мне жертвовать.
        - Нет, милый, так не будет, - счастливо вздохнув, сказала Лала по-доброму. - Это свидание, и мы наслаждаемся им, вот и всё. Наверное так и должно быть, как сейчас у нас, когда у феи объятий свидание с её человеком.
        - А для фей объятий это нормально? Свидание с человеком, - полюбопытствовал Рун. - Вы все так делаете?
        - Не знаю, мой хороший. Навряд ли. Возможно ты первый, с кем подобное происходит, - улыбаясь, с нежностью поведала Лала. - У нас нетипичные отношения. Обычно феи служат, а не дружат. Ведь их не отпускают. А если отпускают, возвращаются домой. Тебе очень-очень повезло, любовь моя.
        - Да, очень, - признал он с теплотой. - Солнышко моё синеглазое.
        Лала снова вздохнула от переполняющих её чувств.
        - Не отпусти меня только, Рун, - прошептала она.
        Время шло, утро сменилось днём, стало знойно. Лала всё так же сияла безудержно. Кажется, она немного утолила свою жажду объятий, но лишь немого, это всего-навсего означало, что она теперь сама держалась на ножках, обрела более игривое умиротворённое расположение духа, ну и подходила прижаться чуть реже. Не через каждую веточку, а через две-три. Дело с хворостом у них продвигалось медленно. Всё что они собрали - это жиденькую охапочку прутиков эдак в три десятка. Но Рун не переживал по сему поводу, ну как можно переживать из-за подобной ерунды, когда рядом любимая девушка, и не просто рядом, а как будто упивается твоим обществом, неудержимо радуясь жизни. В какой-то момент он заметил, что Лала несколько изменилась в настроении, стала поглядывать на него загадочно. Приязненно и загадочно. Это привносило некую новую дополнительную краску в её очарование, пробуждая в нём лёгкое весёлое недоумение.
        - Что ты так на меня смотришь? - улыбнулся он, не выдержав в конце концов.
        - Пойдём на бережок, Рун, - ответила она многозначительно.
        - Устала? - с участи ем осведомился он.
        Лала коротко кивнула. Он взял её за руку. Вскоре они вышли обратно на прибрежный лужок, где лежали куртка и сумка. Рун бросил ветки рядом.
        - Хочешь прилечь? - обернулся он к Лале.
        Она отрицательно покачала головой, буравя его глазками с ожиданием.
        - Стоя или сидя? - усмехнулся он.
        Она снова отрицательно покачала головой, подлетев к нему вплотную. Личико её сияло. Уставилась на него своими огромными глазищами и глядела мило и очаровательно, всё с той же загадочностью.
        - А что тогда? - слегка растерялся Рун, осенённый тайной надеждой, что раз дело не в объятьях, может решила поцеловать? Ну ведь ведёт же почему-то себя так необычно. Словно что-то важное должно сейчас произойти.
        - Вот, Рун, настало время, - мягко и серьёзно проговорила Лала.
        - Для чего? - осторожно задал вопрос он.
        - Для самого романтичного. Теперь возьми меня на ручки и неси в водичку.
        - А! - он разулыбался. - Вот оно что.
        - Оно самое, заинька, - голосок Лалы был переполнен ласковыми нотками.
        - Понято, - Рун призадумался на секунду. - Наверное разуться надо.
        - Ох, правда.
        Лала тут же скинула туфельки. Он снял башмаки. Она снова подошла к нему вплотную, полностью опустила крылышки. Замерла, ожидая. Они смотрели друг другу в глаза. И было в её взгляде столько чувств. Доверчивых, и трогательных, и приязненных, и светлыми надеждами исполненных.
        - Что-то я разволновался, - признался Рун простодушно. - А как это правильно делать? Я ещё не носил девиц на руках.
        - Одной рукой под спинку, другой под ножки чуть выше коленочек. А я буду держаться за тебя, - Лала обхватила его за шею.
        Он поднял её осторожно, следя, чтобы её волосы тоже были все под руками, чтобы ни одна прядь не упала вниз. И на его лице отобразилось изумление:
        - Да ты вообще ничего не весишь!
        - Я лёгкой сделала себя, какой бываю, когда парю, Рун, - объяснила Лала, продолжая взирать на него неотрывно с трепетным ожиданием и нежностью.
        - Я бы тебя мог на руках носить, когда устаёшь. Это даже не трудно будет. Сумка моя тяжелее, чем ты, - поведал он.
        - Неси меня в водичку, Рун, - мягко попросила Лала. - Да смотри не брось меня в неё только, например, в шутку. Это должно быть романтично. Это очень важно.
        - Я не испорчу тебе этот момент, Лала, - со всей ответственностью заверил Рун. - Буду рыцарем.
        - Спасибо, любимый, - благодарно отозвалась она.
        Рун направился к воде. Аккуратно спустился по склону. Лала глядела ему в глаза, серьёзно, и приветливо, и добродушно, и взволнованно. Но вдруг разулыбалась:
        - Ой, как в животике холодеет. Но я счастлива. Очень.
        - А что мы будем делать, как войдём? - решил уточнить Рун, тоже улыбнувшись. - Сразу обниматься?
        - Сначала окунёмся в водичку, потом ты полюбуешься на меня мокренькую, потом обнимемся наподольше, потом будем купаться и много-много часто обниматься, - поделилась своими планами Лала.
        - Годится, - весело проронил Рун.
        Он пересёк черту между сушей и водной гладью. Пошёл от берега, чувствуя теплоту воды и чуть проваливающийся песок под ступнями. Глубина медленно увеличивалась. Когда она стала почти по пояс, Рун остановился. Лала всё продолжала буравить его глазками. Глядела с нежной улыбкой, и молчала.
        - Ну вот, пожалуй, здесь, - промолвил он чуть озабоченно, ожидая её одобрения. - Готова?
        Она кивнула.
        Рун отпустил руку из-под её ножек, и, придерживая другой рукой за плечо, помог встать.
        - Ой, какая тёпленькая водичка! - восхитилась Лала.
        - Ага, - согласился он. - В озере хорошо прогревается, тут всегда теплее, чем в реках.
        Лала поглядела на него озорно. Присела, так что погрузилась по шею. Попробовала проплыть немного.
        - Как необычно быть в мокром платьице, - радостно заметила она. - Ты тоже окупись, Рун. Ты тоже должен быть мокреньким весь.
        - Ладно.
        Он плюхнулся в воду, сразу нырнув с головой. Поднялся, отирая лицо. Лала с удовольствием плескалась неподалёку, поглядывая на него. Нырнула, какое-то время её не было. Вынырнула, с довольным личиком. Поплескалась ещё чуть-чуть, и медленно, не без грации, поднялась, поправляя волосы. А сама так и смотрит на него, не отрывая взгляд, доверчиво, и ласково, и чувствами тёплыми исполнено, и с ожиданием чего-то, и… словно пытаясь запечатлеть всё происходящее навеки в сердце. Вот как-то так. Рун разулыбался, любуясь на неё. Но это длилось буквально несколько мгновений. А затем улыбка медленно сошла с его уст, и он отвернулся, встав к Лале спиной.
        - Что такое, любовь моя? - с обеспокоенным непониманием произнесла она.
        Рун вздохнул тяжело. Задумался ненадолго, подбирая слова.
        - К сожалению, Лала, так не выйдет, - поведал он мягким разочарованным тоном.
        - Что не выйдет? - непонимающе спросила Лала.
        - Ну, купаться вместе.
        - Почему, Рун? - в её словах слышалась растерянность.
        Рун вздохнул ещё раз.
        - У тебя платье, когда мокрое, сильно просвечивает, - сообщил он аккуратно.
        У него за спиной наступила продолжительная тишина. Сверху, словно подчёркивая её, доносились крики чаек. В воде, отражаясь, сияло беззаботно солнце.
        - И много ты успел увидеть, Рун? - с тихой печалью поинтересовалась Лала наконец.
        - Не очень, - пожал он плечами сдержанно. - Я сразу отвернулся, как понял, что просвечивает.
        - А если бы ты видел много, то признался бы?
        - Ну… - Рун призадумался. - Передо мной стоял бы сложный выбор. Быть правдивым, чтобы ты всегда могла мне верить. Или соврать, чтобы ты меньше переживала. Я не знаю, что выбрал бы. Благо, мне этого и не надо, не видел я ничего. Почти. Не беспокойся, Лала, на этот счёт. Честно.
        Снова надолго наступило молчание. Рун прямо спиной чувствовал, как Лала расстроена, да и сам был огорчён. Он ждал, что она скажет, не имея ни малейшего представления, как быть и чем её утешить. Их счастье куда-то исчезло, словно ветром унесло.
        - Ладно, Рун, - упавшим голоском проговорила Лала вскоре. - Иди на бережок. Сядь на лужку лицом к лесу, и не оборачивайся.
        Он побрёл из воды. Поднялся наверх, к своим вещам, разложенным на траве. Опустился рядом так, чтобы куртка была за спиной, с мыслью дать Лале возможность сидеть на чистом. Через пару минут пришла и она. Слышалась, что она что-то делает.
        - Лала, ты не переживай, я правда почти ничего не разглядел, - ласково промолвил Рун. - Или ты печалишься из-за того, что в воде обняться не удалось? Прости. Я не предполагал, что так выйдет. Вроде нам и без этого было хорошо. Вода всего лишь вода, пустяк в общем-то. Что-нибудь ещё придумаем романтическое. Обязательно.
        Она не ответила.
        - Лала, - позвал он просяще.
        - Вот, Рун, - откликнулась она тоном, в котором звучало немного строгости, немого укоризны. - Я на курточке положила своё платьице, сторожи его тут, а я пойду с русалочками купаться, пока оно сохнет. Я теперь всё равно не смогу наколдовать себе новое платьице, когда огорчена. Только сушить его.
        - Я посторожу, - растерянно кивнул Рун.

* * *
        Человеческая душа - странная штука. Почему она начинает болеть? Почему вдруг становится невыносимо обидно и тяжело. Как будто из-за мелочи. Но когда болит, это не кажется мелочью. Это кажется трагедией, ужасной по своему масштабу. Особенно если обидел тот, кто дорог. Время шло, Рун сидел, мрачный и потерянный. До него доносился издали еле слышный девичий смех. Он понимал, что ей вроде бы хорошо. И рад был за неё как будто. Но и печалился. Вот так свидание. Стала неприветлива, променяла на русалок. Изгою не привыкать к тому, что с ним не хотят быть. Это нормально. В порядке вещей. Но обычно это не больно. Вообще не трогает струны души никак. Потому что сердце равнодушно к чужим людям, которые воротят нос. Подумаешь, беда какая. А Лала-то не чужая. Для сердца давно уже нет. Поэтому тяжело. Тоскливо. Снова вроде как один. Кто не был годами одинок, не поймёт. Ощущаешь, что всё так и должно быть. Словно назначено судьбой всегда оставаться одному. Но это ничего, терпимо, так как привычно - назначено и назначено, что уж тут сделаешь. Многие и большее переживают, куда как большее. Гибель близких, лишения,
болезни, несправедливость, пытки, насилие, жестокую казнь. Несопоставимо. Вот бы они посмеялись над его причинами страданий. И ведь понятно, что не навсегда Лала с ним. Речь тут даже не о её возвращении в свой мир, ей нужен настоящий защитник - рыцарь или лорд. А никак не бесполезный крестьянин. Расставание неизбежно, причём, вероятно, довольно скоро. Так, кажется, зачем и горевать? А всё ж таки грустно. Очень.
        Солнце припекало, Рун набросил на шею кусок серой материи, чтобы защититься от палящих лучей. Одежда на нём давно высохла. Он сидел, погруженный в свои невесёлые мысли, даже не услышал, как Лала вернулась. Обратил внимание на шелест её крыльев, только когда она буквально в двух шагах уже была.
        - А вот и я, - сообщила она бодро. - Подожди, Рун, сейчас платьице надену.
        Она прикоснулась ладошкой к его плечу.
        - Ладно, - кивнул он.
        - Ого! - вдруг произнесла Лала с удивлением, продолжая держать ручку на его плече. - А магии-то и нет. Ты что, обиделся на меня, Рун?
        - Нет, - спокойно ответил он.
        - Ты врёшь, - в её голоске зазвучали расстроенные нотки. Она убрала ручку. - Чем же я тебя так страшно обидела, Рун?
        - Ничем, Лала.
        - Если б ничем, была бы магия, Рун. А её нет. Скажи уж, мне хочется знать.
        Стало слышно шуршание её платья.
        - Ну… бросила меня. Ушла к русалкам. Немного-то было обидно, - вздохнул Рун.
        - Это непохоже на «немного», - возразила Лала обвиняюще. - Мне надо было платьице высушить, тебе всё равно пришлось бы сидеть спиной и не смотреть, Рун. И я не стала бы тебя обнимать без ничего, уж прости. У меня достаточно магии, чтобы не нужно было совершать такое постыдное. И новое платьице мне сложно было бы наколдовать, когда я опечалена. Не вышло бы. Только сушить. Решила, раз так, пока с русалочками искупаюсь, жарко ведь, вдвоём мы не сможем купаться. И чтобы им приятное сделать. Ты хотел, чтобы я в жару сидела подле тебя?
        - В принципе, платье и на тебе могло высохнуть, - грустно поделился Рун своим соображением. - Тебе не обязательно было быть без ничего.
        - Довольно странно и не галантно заставлять девушку сушить одежду на себе, - заметила Лала с упрёком. - И оно просвечивало, Рун. Очень. Как тебе известно. Я всё равно не стала бы в таком виде обниматься с тобой. Это бесстыдство было бы.
        - Ну, может быть, - тихо промолвил он. - Ну, хоть могла бы поласковее попросить сторожить платье. А то распоряженье отдала. «Сиди и карауль». Будто я твой слуга.
        - И здесь я нехорошая? - покачала головой Лала с осуждением. - Это же шутка была, Рун. Порадовалась, что ты у меня рыцарь такой. Будешь сторожить стоически. Ты ведь всё равно согласился бы сторожить. Поэтому как будто приказала. Мне было приятно, что ты такой у меня.
        - Лала, если бы я был аристократ какой-нибудь, может мне было бы и смешно, - отозвался Рун. - Но я простолюдин. Холоп. Когда ты так шутишь, ты просто указываешь мне… моё место. Если ты просишь, мне всегда в радость помочь. В чём угодно. Если станешь приказывать… Лала, я ведь не слуга тебе, и служить не собираюсь. Пока я тебе нужен как друг, я буду с тобой. Коли стану нужен лишь как слуга… я тебя всё равно не брошу. Доколе не нейдёшь себе друга. Пропадёшь ты одна. Но быть рядом мне станет в тягость.
        - Рун, ну почему ты делаешь из мухи слона?! - окончательно расстроилась Лала. - Неужели ты не знаешь, как я к тебе отношусь? Я что, прошу прислуживать? Мне просто было приятно, что ты у меня такой рыцарь. Стойко терпишь мои маленькие капризы, потому что я тебе дорога. Но вот, выходит, нет, я ошибалась. Ты не такой. Не рыцарь, и не терпишь даже в мелочах. Эх, ты! Можешь глядеть на меня, я оделась.
        - Ты всё время принимаешь меня за кого-то ещё, - вздохнул Рун, неторопливо развернувшись к ней. - Не рыцарь я. Крестьянин. Рун.
        - Это ты, Рун, всё время принимаешь меня не за ту, - заявила Лала огорчено. - За девушку свою. Над которой можешь строжиться. Но я не девушка, и не твоя. Я фея, и я лишь друг тебе. Была им… ещё с утра.
        - Знаешь, Лала, что в этой ситуации самое обидное? Что через пол часа ты придёшь мириться, потому что захочешь объятий. Они твой друг, не я, - мрачно посетовал Рун.
        Лала расплакалась. У Руна сразу сердце сжалось. Тут же забыл про все свои уязвлённые чувства. Встал, подошёл к ней, попытавшись обнять:
        - Лала, прости. Ты же…
        Но она не далась, оттолкнув его:
        - Не прикасайся ко мне! Уйди! Видеть тебя не хочу!
        Рун отступил, с потерянным выражением лица. А затем вдруг стал отрешённым.
        - Пойду поищу хворост ещё, да съестного, - бесцветным голосом поставил он её в известность. - Отдыхай пока, Лала.
        Она не ответила, и даже не посмотрела в его сторону, продолжая тихо лить слёзы. Рун развернулся и быстро зашагал к лесу.
        Раньше или позже, но Рун вернулся. Поход его прошёл удачно - и охапку хвороста большую притащил, и грибов нашёл, и кореньев лесных разных, и немного орехов. Одному даже в горестном расположении духа значительно сподручнее, опыт есть опыт, вроде и мысли заняты, и не видишь как будто ничего, погружённый в терзания сердца. А глаза сами всё примечают, а руки сами всё делают. Пока он бродил по лесу, более-менее успокоился. Грустно и тоскливо всё равно было, но гораздо менее остро, чем прежде. Лала тоже уже не плакала, сидела на лужку, задумчивая, с печальным личиком. Бросила на него короткий взгляд, и отвернулась. Он занялся костром, вскоре в воздухе аппетитно запахло похлёбкой. Лишь тогда Рун решился подойти к Лале. Сел рядом.
        - Поешь, - сказал он спокойным тоном.
        - Не хочется, - безучастно проронила она.
        - Всё равно поешь. Силы нужны будут. Наверное нет смысла теперь три дня тут торчать. Надо идти. Предлагаю через часок и отправляться. Согласна?
        - Да, - вздохнула Лала.
        - Поешь.
        - Потом.
        - Ну хорошо.
        Они оба замолчали. Издали донеслось еле слышное утиное кряканье. Большой жук тяжело пролетел над лужком с натужным жужжанием и брякнулся куда-то в траву. Меж цветочками порхал оранжевый мотылёк.
        - Рун, прости меня, - промолвила Лала тихо. - Может я и правда перегнула палку. Когда велела одежду сторожить. Я не хотела ничего плохого. Немножко пошутить, и всё. Не думала, что для тебя это так обидно.
        - И ты меня прости, Лала. За всё. Что обижаюсь по пустякам. И тебя обижаю.
        - Рун, знаешь, - Лала подняла на него опечаленные глазки. - Мы раньше всегда мирились… в объятьях. С помощью объятий. А теперь… Ты кажется не хочешь больше так мириться. Укорял, что мне объятья дороже тебя. И как тут быть?
        - Я вообще-то попытался помириться. Именно так. Да ты не захотела, - с сожалением напомнил Рун.
        - Разве? Ах, да. Пожалуй. А сейчас нельзя?
        - Сейчас кажется уже не выйдет.
        - Опять я виновата.
        - Вовсе нет. Бессмысленно всё это, Лала.
        - Что? Наша дружба?
        - Ты, Лала, не понимаешь, что это дружба лишь для тебя, - мягко заметил Рун. - Проблема в том, что я и правда часто принимаю тебя за свою… девушку. Иное сложно, когда всё время обнимаемся с тобой, и ты мила и ласкова. Обман. Не твой, твоей природы. Нам всё же надо как-то расстаться. Не сейчас. Когда найдём кого-то, кто тоже магию тебе сможет давать, и стать тебе защитою надёжной. Иначе это не закончится никогда. Неизбежно снова будем ссориться и обижать, ты меня, а я тебя. Не первый же раз это происходит. Потому что мы оба принимаем друг друга за кого-то ещё. Не того, кто мы есть. Ты меня просто за друга. А я тебя за свою девушку.
        - Не ценишь ты, Рун, своего счастья, - с грустью посетовала Лала. - Потом жалеть станешь. Когда разлучимся. Да поздно будет.
        - Ты всё равно когда-нибудь уйдёшь. Чем раньше, тем менее больно будет расставаться.
        - Так может мне сейчас уйти? - расстроено поинтересовалась Лала.
        - Ну, Лала! Не надо так говорить.
        Рун поднялся, протянув к ней руки.
        - Иди ко мне, малышка, - позвал он по-доброму, отбросив все свои ненастные чувства.
        - Нет! Не хочу, - обижено отвернулась она.
        Его лицо стало непроницаемым.
        - Только не уходи, Лала, - сказал он спокойно. - Пока мы не дойдём до людей. Пропадёшь ты одна. Не стою я того, чтобы из-за меня пропадать. Я постараюсь тебя излишне не беспокоить.
        Она не ответила. Рун вернулся к костру, стал неторопливо есть, глядя на воду. Было очень знойно, с озера дул лёгкий ветерок, принося едва различимый запах водорослей, всё так же кружили чайки, занятые своими птичьими заботами, голубела безбрежная бесконечность неба, отражаясь в простирающейся на много вёрст одёрнутой небольшим волнением водной поверхности. Вдали вздымались окутанные туманной дымкой холмы. Весь окружающий огромный мир жил своей размеренной безмятежной жизнью, и эта безмятежность немножко радовала глаз, немного отзывалась внутри тоской, оттеняя печаль на сердце.
        - Рун, - произнесла Лала негромко.
        - Что, Лала?
        - Давай всё же не пойдём сегодня, - попросила она. - Не хочется лететь. Нет сил. Ты обещал три дня. Тут красиво. И есть подружка. Хочу тут ещё побыть. Может быть завтра.
        - Как пожелаешь, - пожал он плечами.
        - Тогда полечу к ней. К Мияне. Не жди меня до вечера, ладно?
        - Мне бы не хотелось отпускать тебя одну. Куда-то далеко. Мало ли что, - осторожно поведал Рун.
        - У меня много магии. Не беспокойся за меня. И я всё равно полечу, - мягким но категоричным тоном заявила Лала.
        - Хоть поешь сперва.
        - Не хочется, Рун. Вечером покушаю.
        Она поднялась, воспарив, неторопливо пролетела к берегу и направилась куда-то вдаль, почти касаясь воды ножками. Рун ещё долго наблюдал, как она удалятся в сторону островков, становясь всё меньше и меньше, превращаясь в едва различимое светлое пятнышко.

* * *
        Лала сидела, грустная, у воды на низенькой травке небольшого каменистого островка, когда к берегу подплыла Мияна.
        - Лала, на тебе лица нет, - с обеспокоенным удивлением вымолвила она. - Что-то случилось?
        - Случилось, - вздохнула Лала. - Прости, Мияна, что снова позвала, отрывают тебя от твоих дел. Не хотелось быть одной. Ты можешь со мной побыть?
        - Конечно, - Мияна выбралась наполовину на сушу, так что в воде остался лишь хвост. - Хочешь поговорить? Вы что, поссорились?
        - Поссорились, - печальным голоском подтвердила Лала. - А как ты догадалась?
        - Что тут догадываться, Лала, если ты такая расстроенная, и ищешь моей компании, когда у тебя свидание и есть кавалер. Даже и сомневаться не приходится. Расскажешь, что произошло?
        - Мы ужасно поссорились. Просто ужасно-ужасно! Кажется, теперь не помириться, - упавшим голоском сообщила Лала.
        - Как жаль, - искренне посочувствовала Мияна. - Он тебя обидел?
        - Обиделся. И уж потом меня обидел.
        - А что было?
        - Это довольно длинная история, Мияна.
        - Я никуда не тороплюсь, Лала, - по-доброму отозвалась русалка.
        - Мияна, может ты на бережку со мной посидишь? - предложила Лала.
        - Знойно, - с сожалением посмотрела на неё русалка. - Чешуя будет сильно сохнуть. Я тут тебя прекрасно слышу, подруженька.
        - А хочешь, я тебя в человека превращу? На время. А то так всё же неудобно разговаривать.
        - Ты правда это можешь, Лала? - восхитилась Мияна.
        - Сейчас могу, моя хорошая.
        Мияна с трудом выбралась на берег полностью. Лала немедля взмахнула рукой, с её кисти отделился синий свет, перешёл на русалку, и хвост у той превратился в ноги. Мияна с изумлением и любопытством уставилась на них, стала разглядывать, попробовала пошевелить, подвигать ступнями, пальчиками, согнула в коленках, провела по коже рукой. И потом рассмеялась, блестя глазками от восторга:
        - Как странно и чудно! Такие тоненькие! И гнутся совсем иначе.
        - Они красивые, - Лала разулыбалась, согретая невинной радостью подружки. - Ты теперь человек, Мияна. Ровно до полуночи. Но ежели захочешь раньше снова стать русалочкой, лишь погрузись с водичку с головой, и в тот же миг чары рассеются.
        Мияна продолжала экспериментировать с ножками, рассматривая их с глубоким интересом.
        - Мне кажется, нашим мужчинам не понравится, - подумала она вслух. - Тоненькие по сравнению с хвостом. И коленочки так выступают. А вашим мужчинам это нравится?
        - Да, - кивнула Лала с улыбкой. - Любой бы загляделся. Они стройненькие и изящные. Очень красивые.
        Мияна рассмеялась весело.
        - А как на них ходить? - спросила она.
        Лала подошла к ней, протянула ладошку:
        - Держись за меня и попробуй встать.
        Мияна взялась за её ручку, осторожно поднялась на ноги, постояла чуть-чуть, неловко сделал шаг, другой, едва не упала. Но личико её сияло.
        - Дрожь сильная в них, - поведала она воодушевлённо. - И слабость как будто. Тяжело даже стоять. Не знаю, как вы ходите. Но это очень чудно. И так высоко от земли себя вижу. Аж страшно. Спасибо, Лала!
        - Чтоб ходить на ножках, надо привыкнуть, Мияна, тогда даже и бегать сможешь, - объяснила Лала довольно. - Пойдём присядем под деревце, в тенёк. А как подсохнешь, я тебе и платьице наколдую. Если хочешь. Только тоже временное. До полуночи. Хочешь платьице?
        - Очень хочу, Лала! - воскликнула Мияна, засияв ещё ярче. - Мы, русалки, немножко завидуем вам, девушкам суши, что вы в такое красивое наряжаетесь. Хотелось бы хоть разочек тоже нарядиться.
        - Подсохнешь, тут я тебя и наряжу, - лучась энтузиазмом, пообещала Лала. - Пойдём, моя славная, присядем.
        Одинокое дерево росло буквально в десяти шагах от них. Девушки направились к нему, Лала придерживала пошатывающуюся Мияну, помогла ей сесть, уселась сама.
        - Спасибо, Лала, за такой подарок, - с искренней глубокой благодарностью произнесла Мияна. - А теперь расскажи мне, что произошло. Почему Рун обиделся, и чем тебя обидел?
        Личико Лалы немедленно погрустнело.
        - Ох, Мияна, я даже и не знаю, как начать, чтоб было всё понятно, - вздохнула она жалостливо. - Тут множество деталей важных. Сначала всё же он, наверное, меня обидел. Чуть-чуть. Потом я его, сильнее, а потом он меня, очень сильно. С утра у нас было всё замечательно. Он был милый и ласковый. Как никогда. Мы счастливы были, обнимались много. А потом. Он предложил вместе купаться и обниматься прямо в водичке. Придумал купаться одетыми, чтобы не нарушать приличий. А я, глупенькая, и согласилась. Даже обрадовалась. Обниматься в водичке, это очень романтично. Тебе, Мияна, наверное трудно всё это понять, про одежду, вы дети природы, живёте подобно зверюшкам, не зная стыда наготы. Но для тех, кто на суше, всё иначе, одежды - это очень важно для нас. Очень-очень. Для девицы добровольно обнажиться пред мужчиной, с кем она не обвенчана, - это не просто стыд, не просто позор, это полная утрата чести. Поэтому и купаться вместе нельзя. А тут он придумал одетыми. Ну вот, я обрадовалась, зашли мы в водичку, окунулись. И вдруг у него делается странным лицо, он отворачивается, и говорит, что у меня просвечивает
платье. Я смотрю на себя и вижу… о боже! Оно прозрачное практически! Там, где прилипло мокрым к коже, словно и не надето ничего. А прилипло сверху оно практически везде. Плотно облегло. Мне со стыда сгореть хотелось. Он хоть и заверяет, что почти ничего не успел увидеть. Но мне не верится. Ну как там можно не увидеть, когда насквозь прозрачно? Ужас какой-то! Так стыдно. Вот я глупая, как не подумала, что столь тонкий шёлк прозрачным станет при промокании? Фей дождик не мочит, Мияна, наши платьица не намокают никогда. Я не носила ничего мокрого прежде. Но догадаться-то могла бы. Немного ошалела от всего - от счастья, от объятий, от того что романтично так. Что Рун столь ласков. Вот и не подумала. Я расстроилась сильно, когда всё это произошло. И немножко обижена была на него, что он такое мне сделал. Сказала ему идти на бережок и ждать, не оборачиваясь на меня.
        - Лала, а ты думаешь, Рун нарочно это сделал? - осторожно осведомилась Мияна. - Думаешь, он знал, что станет прозрачно?
        - Ах, Мияна, я ни в чём не уверена, - растерянно призналась Лала. - Вряд ли прям знал, но вдруг предполагал? Человеческие-то девушки промокают, может он уже видел подобное. Мужчина есть мужчина, как тут угадаешь, может даже убедил себя, что не будет прозрачно, а сам надеялся в глубине души. И даже если нет. Всё равно это его вина. Он это придумал. Купаться одетыми. И ещё и видел меня. Я имела право чуточку сердиться на него. Ну вот, вышел он на бережок, сел, а я… подумала, мы же не сможем ничего сейчас делать вместе, пока я платьице сняла посушить и ему смотреть на меня нельзя. И ещё стыдно было, не знала куда деться. Вот и повелела ему: «сиди и сторожи моё платьице, а я пойду с русалочками купаться». И ушла к вам. А потом оказалось, он на это обиделся страшно. И на то, что ушла. И на то, что велела сторожить платьице. Что не попросила, а повелела. А я же в шутку более, немножко на него сердилась, и знала, что всё равно не откажет посторожить, что он мой рыцарь, поэтому и приказала «сиди и сторожи», как бы журя его. Больше в шутку, чем взаправду.
        - И он на это разобиделся? - удивилась Мияна.
        - Страшно разобиделся. Я когда вернулась от вас, он мне такого наговорил. Разного. Дурного.
        - И что он говорил?
        - Опять стал упрекать, что мне нужны лишь его объятья. И потом заявил, что хотел бы поскорей со мной расстаться. Но не бросит, пока я не найду другого друга.
        - Ничего себе! - только и смогла вымолвить Мияна. - Из-за такого пустяка так рассердился?
        - Да, Мияна. Я уж и не знаю. Не то он чувствительный такой, что прикоснешься чуть грубей, без ласки, и всё, и ему больно. Нестерпимо. Или он просто ищет повод отделаться от меня.
        - Отделаться от феи? Лала, так бывает?
        - Не знаю, Мияна. Я ничего не знаю, - посетовала Лала удручённо. - Это ещё не всё. Потом он хотел мириться, звал в объятья. Я не пошла. Дважды. Теперь уж не позовёт, я думаю. Мне кажется, всё кончено меж нами.
        - Как ужасно, - огорчённо посочувствовала Мияна.
        Девушки замолчали, обе глядя в грустной задумчивости на водную гладь.
        - Лала, расскажи мне про Руна. Какой он? - тихо поинтересовалась Мияна.
        - Рун? Хороший, - разулыбалась Лала. - Простодушный. Добрый очень. Порой мне кажется, что сердце у него добрее, чем у фей. Зла нет совсем. Ко мне, по крайней мере. Не видала. Не замечала. Даже коли в ссоре мы с ним, не хочет мне дурного. Заботливый. Старается всегда не причинять мне никаких обид. В его объятиях уютно и тепло. Ещё бы сам был менее обидчив. Но это прям какая-то беда. Его, Мияна, обижали люди. Несправедливо из его деревни. Он потому привык всех сторониться. Не верит никому. Мне вроде верит. Но чуть неосторожно прикоснёшься к его душе, посмотришь на него не слишком ласково. И всё. И ему больно. И меня тоже сторониться начинает. Потом всегда оттаивал обычно. Однако ныне всё серьёзнее как будто. К тому же он меня обидел очень. Боюсь, мы не помиримся уже. Не вижу, как здесь можно помириться.
        Её голосок дрогнул. Мияна улыбнулась этой тираде:
        - Сильно его любишь?
        - Да, - вздохнула Лала. - Он мой самый-самый… милый сердечку друг. Проблема в том, Мияна, что кажется ему мало моей дружбы. Он хочет моей любви. Хоть и знает, что фея не может влюбиться в человека.
        - Он требует твоей любви?
        - Нет. Даже и намёка себе не позволяет на что-то подобное. Ведёт себя как друг. Просто ранимый очень из-за этого. Когда я осторожна, всё чудесно. Ведь всё было великолепно… до этого злополучного купанья. И если бы я не пошла к вам, или хотя бы ласковой была, когда его попросила сторожить одежду, то мы бы прообнимались эти три дня, и были бы очень счастливы, и он, и я.
        - Так он счастлив с тобой, Лала?
        - Да, очень, Мияна. Тут и сомнений нету никаких.
        - Лала, послушай, - мягко сказала Мияна. - Вот у меня есть друг. Рак. Мы с ним играем часто. Он мне рад. Усами шевелит всегда довольно, как подплываю. Сам идёт ко мне. Однако как-то ножку повредил, а я и не заметила. Взяла его к себе на ручки как обычно, ему случайно этим сделав больно. И он меня клешнёю ущипнул. Когда у друга твоего есть рана. Не важно, в теле или на душе. Надо быть очень-очень осторожной. И аккуратной, чтоб не сделать больно. Иначе причинишь ему страданья. И он захочет от тебя уйти. Ведь он не виноват в том, что он ранен. Раз ему больно, понежнее прикасайся.
        - Так я плохая? - омрачилась Лала.
        - Нет. Просто… ты не ценишь… того что есть. Наверное хорошо быть феей. Столько кавалеров. Русалки очень одиноки, Лала. Мужчин-русалок всегда мало рождается. Почему-то. И они знают, что их мало и… не жалуют нас вниманием. Лишь ждут, что мы за ними будем плавать в стремлении снискать расположенье. Разборчивы при выборе подруги, придирчивы, всё им в тебе не так. А если выберут, то ты должна вокруг услужливо вертеться постоянно. Иначе бросит и найдёт себе другую. Когда бы, Лала, у меня был парень. Кто бы ценил, кто счастлив был обнять. Был добр со мной. Да я б за ним хоть в ад.
        - Как мне жаль, Мияна, - с участи ем посмотрела на неё Лала.
        - Ничего, - беззлобно улыбнулась русалка, не без капельки затаённой печали в глазах. - Судьбу не выбирают.
        - У фей, Мияна, тоже свои беды. Меня вот выдадут родители за того, кого я даже не знаю. В кого не влюблена.
        - Но это лучше, Лала, чем ни за кого. Ведь может он окажется хорошим. И может ты полюбишь.
        - Да, возможно, - согласилась Лала. - А может будет холоден и строг. И примешься мечтать, чтоб быть одной.
        - Трудна девичья доля, - с кротостью промолвила Мияна. - Иди мирись, Лала. Вы поссорились из-за такой ерунды. Что мне аж обидно за вас. Если вы дороги друг другу, если он настолько замечательный, как ты описывала, если преданный и надёжный, разве можно просто взять и расстаться? Это глупо. Или у тебя так много настоящих друзей, что одного не жалко потерять?
        - Не примет меня, я знаю, - поведала Лала грустно.
        - Но хоть попытайся. Ну, или не пытайся. Тебе решать.
        - Нет, не смогу, - расстроено покачала Лала головой. - Быть искренней. Прося прощенья. Мне всё равно обидно. Что он так легко отказывается от меня.
        - А ты от него нет?
        - Не мучай меня, Мияна.
        - А хочешь, я с ним поговорю про тебя, Лала? Иногда посреднику легче открыть душу. Вдруг он мне скажет то, что тебе не может. И ему передам от тебя то, что ты не можешь сказать сама. Ну вот, что обижает тебя это, когда он легко от тебя отказывается. Если он хороший, он поймёт, что это больно. И перестанет.
        - Ну… поговори, - робко отозвалась Лала. - Только, Мияна, тут ещё есть кое-что поимо обид. Мне теперь стыдно рядом с ним, после того, как он видел меня… в прозрачном платьице. А когда стыдишься кого-то, сдержанной с ним становишься неизбежно. Ему будет казаться, что я холодна к нему. И он снова обидится. Хоть бы знать, сколько он видел, правда мало, или нет.
        - А я с ним и про это поговорю. Если хочешь, - предложила Мияна. - Объясню, что тебе стыдно, что ему надо помягче быть, потерпимее.
        - Нет, это очень стыдно, не надо с ним про такое говорить, - возразила Лала. - Мне кажется, Мияна, он видел больше, чем признаётся. Даже может всё. Ну как там можно было не увидеть? Стыдно, и больно, и обидно от этого. И как тут быть?
        - Затрудняюсь тебе что-то посоветовать, прости Лала, - произнесла Мияна извиняющимся тоном. - У нас всё настолько по-другому. Если нашему парню нравится девушка, то нравится в ней всё, не только личиком любуется, но и изяществом форм, грациозностью изгибов. Восхищается этим всем. Это важно. У нас странно было скрывать себя. Это приятно, когда парни на тебя с восхищением глядят.
        - И у нас, коли увидели бы, восхищаться бы стали, тут не сомневайся, - сообщила Лала. - Но для этого сначала надо жениться. Платьица, Мияна, тоже имеют свои достоинства. Они и красоту подчёркивают девичью, и когда кавалер не видит тебя всю, ты для него загадка, сильнее жаждет тебя узнать, мечтает. И так влюбляется крепче иногда.
        - Тебе, Лала, надо просто принять, что это произошло, - поделилась мыслью Мияна. - Неужели из-за случайности стоит расставаться? Это… странно бы было. Она - лишь мимолётная неловкость. Которую нужно пережить и забыть. Нельзя позволять подобным мелочам забирать друзей. Если он не специально, не хотел тебя обидеть, и если хороший, не станет насмехаться над этим, то ничего страшного. Даже наоборот, может сблизит вас ещё сильнее.
        - Как это может сблизить? - с недоумением посмотрела на неё Лала.
        - Ну вот так. Если он тебя видел, то теперь знает, какая ты, будет больше тобой восхищаться.
        Лала призадумалась с озадаченным личиком.
        - Вот и выходит, что ты совершенно напрасно горюешь, - подбадривающе улыбнулась Мияна. - У всего есть и положительная сторона. Коли он не специально, и ты не специально, то незачем кого-то упрекать или переживать. Это просто случайность. Не такая уж и плохая. Порой случайности бывают злыми, приносят беды и лишенья. А тут. В каком-то смысле даже романтично.
        - Да уж, - буркнула Лала смущённо. - Но может это и правда немножко романтично. Пусть вот теперь восхищается и мучается, что не увидит боле. Спасибо тебе, Мияна, за всё. Мне гораздо легче стало. Хорошо, что мы встретились. И подружились.
        - Я тоже очень рада этому, - чистосердечно поведала Мияна.
        - Но ты поговори с ним, ладно? Мне будет трудно самой, - попросила её Лала исполненным неуверенности, доверчивости и надежды голоском.
        - Конечно, - с готовностью кивнула Мияна. - А можно как-то сделать так, чтоб я попала к Руну человеком? Гораздо лучше говорить о важном, бок о бок находясь, а не из вод таращась. Я без хвоста сама не доплыву к нему до берега, по-моему.
        - Что-нибудь обязательно придумаем, - пообещала Лала и разулыбалась. - Ну всё, давай теперь колдовать тебе платьице. Какое-нибудь очень красивенькое.

* * *
        Рун, пока оставался один, не терял время даром. Привычка есть привычка, сначала дела, потом страдания. Смастерил шалаш - мало ли, вдруг Лала и завтра никуда не захочет идти. Пусть лучше будет. Далее ещё сходил за хворостом и припасами. Когда ты с феей объятий, всё равно дел меньше. Вроде и у озера, то есть там, где много воды, а ничего не надо стирать, всё на тебе чистее чистого. Даже из обуви не пахнет совершенно. И самому нет нужды мыться. Странно и не обычно, но к хорошему быстро привыкаешь. Ещё не надо бояться зверей, не нужны никакие предохранительные меры от хищников. В общем, рано или поздно Рун закончил заботиться о житейском, углубившись в свою хандру. Лежал на лужку и глядел в бесконечность неба, слушая как грусть играет на струнах души. Вспомнил вдруг, как ещё недавно собирали вместе веточки, разулыбался, но быстро осознал отчётливо, что этого всего более нет, и ещё сильнее погрузился в тоскливость. Чувствовал, будто ушло что-то прекрасное, чего уже не вернёшь. Однако оно хотя бы было, и память о нём согревала, потому и тоска была светлой, не той что ввергает в депрессию и угнетает.
Просто очень-очень грустно.
        Человек есть человек, даже в хандре часами не пролежишь без движения. Было жарко, Рун приподнялся попить, всмотрелся на всякий случай вдаль, и тут же сел с удивленным видом. К берегу быстро приближался небольшой серебристый плот, на котором стояли две девушки - Лала и ещё кто-то. Они не гребли, у них не было вёсел, а плот плыл, размеренно и ровно, нисколько не покачиваясь. Рун так и застыл, наблюдая за происходящим дивом. Вскоре плот причалил, сам остановившись в полушаге от суши. Лала воспарила, держа другую девушку за руку, помогла ей сойти на берег. Девушка шла неуверенно нетвёрдой походкой, словно человек после долгой болезни, но при этом цвела жизнью и бодростью. На ней было красивое платье, очень похожее на наряды Лалы - та же короткая юбочка, та же воздушная ткань, та же безупречность пошива. Едва она оказалась на прибрежном песке, плот позади неё рассыпался на отдельные серебряные кусочки, поплывшие белым облачком от берега вглубь, и Рун понял, что это вообще-то стая рыб. Он поднялся на ноги с озадаченным выражением физиономии. Обе девушки неторопливо направились к нему, держась за руки.
Рун стоял, дожидаясь их, пытаясь сообразить, что происходит.
        - Лала, а это кто с тобой? - спросил он с недоумением, когда девушки приблизились. - Тоже фея?
        Личико Лалы было спокойным. Кажется, она уже не горевала. Возможно немного налёта печали просматривалось в глазках, и только.
        - Рун, разве ты не узнаёшь? - промолвила она негромко. - Это же Мияна. Русалочка. Я её на время в человека обратила. Чтоб вместе погулять.
        - Не, не узнал, - покачал головой Рун, и добавил с осторожным сожалением. - Ох, Лала, поберечь бы тебе магию. А то как восстанавливать-то теперь.
        - Прости, - мягко повинилась она.
        - Да мне-то за что прощать, - ответил он искренне. - Магия твоя, а не моя. Просто… так безопаснее для тебя.
        - Зато Мияне приятно. Походить ножками, платьице поносить. Когда ещё ей выпадет такой случай? - добродушно произнесла Лала.
        Мияна смущённо улыбнулась:
        - Можно мне тут с вами побыть немножко?
        - Вы прям меня за изверга какого-то держите с Лалой, - вздохнул Рун. - Разве я в праве кого-то прогонять или не пускать на этот берег?
        - Ну, вдруг тебе неприятно, Рун, что я тут.
        - С какой стати? - поинтересовался он. - Мы что, враждуем? Или в ссоре? Вроде нет. Хорошо, что у Лалы есть подруга. Не скучно будет вам вдвоём, я рад.
        Мияна весело посмотрела на Лалу. Рун быстро поправил расстеленную на земле куртку, постелил ещё сверху кусок серой материи.
        - Вот, садитесь. Если хотите.
        - Спасибо, - улыбаясь, поблагодарила Мияна. И снова обратила взор на Лалу. - Он и правда очень милый.
        Девушки уселись.
        - Ах, как странно, быть человеком. И чудесно, - мечтательно сказала Мияна. - Завидую я вам. Можете идти куда хотите, бывать в разных местах. Столько свободы. А я всю жизнь в озере проведу.
        - У вас большое озеро, - заметил Рун. - Просторное. Я вот почти нигде не был. И мой дядя. И бабуля. И много кто ещё из нашей деревни. Что толку, что мы можем ходить? Особо не походишь никуда, когда ты беден. А если и гонит в чужеземье, так только беда или нужда.
        - Всё равно, я бы хотела стать человеком навсегда.
        - Мияна, я не смогу навсегда, мне это не по силам, - извиняющимся тоном поведала Лала.
        - Я понимаю, - отозвалась Мияна с теплотой.
        - Не стоит вам становиться человеком насовсем, - чистосердечно поделился мыслью Рун.
        - Рун, ты меня на вы называешь? Озёрную русалку? - иронично воззрилась на него Мияна.
        - Нельзя тебе человеком становиться, - поправился Рун.
        - Почему?
        - Без дома, без семьи, без денег. Кто защитит от произвола? Тогда уж надо быть дурнушкой хотя бы. А не такой… красивой. Добром не кончится, поверь. Лала хоть с магией, и фея, и то я переживаю за неё.
        - Люди настолько жестоки?
        - Жестокости хватает, - кивнул Рун.
        - И ты жестокий, Рун?
        - Считается, что да. В моей деревне.
        - И ты б меня обидел?
        - Нет.
        - А взял б меня в свой дом, в свою семью? Сестрою?
        - Да можно, - задумчиво проронил Рун. - Но этого ж не будет. Зачем и спрашивать. И мы бедны. Навряд ли ты была бы счастлива, живя у нас. Я думал, ты пришла чтоб с Лалой говорить. А ты со мной всё. А она скучает.
        - Я не скучаю, Рун, - заверила Лала, чуть улыбнувшись.
        - Не нравится со мною говорить? - аккуратно осведомилась Мияна.
        - Я… не любитель разговоров, вот и всё, - пожал плечами Рун. - Ты тут ни при чём.
        - Рун, мне может быть за всю жизнь уж не удастся боле поговорить вот так… с человеком.
        - Ну, мне не жалко и поговорить. Только особо не о чем как будто.
        - Не любят у вас русалок, Рун?
        - Не так чтобы не любят. Побаиваются просто, - признался Рун. - Молва твердит, вы топите людей. Хотелось бы узнать, зачем.
        - Русалки всякие бывают, Рун. Есть злые, есть добрые. Иногда некоторые из нас мстят людям. Вы беды нам чините. Ставите сети, крючки кидаете и мусор. Пугаете. Но чаще всё же… Рун, русалки одиноки очень. Случается, с ума сходят от одиночества. Вот тогда и топят… мужчину. Чтобы хоть так, хотя бы с телом. Побыть. Прижаться. Я знаю, в нашем озере с пол века назад одна русалка сошла с ума. И утопила. Охотника молодого.
        - Ты тоже одинока?
        - Да.
        - А что другие русалки с тобой не дружат?
        - Причём тут это, Рун? - подивилась его недогадливости Мияна. - Я имела в виду… Вот вы с Лалой обнимаетесь. А меня никто не обнимет, быть может никогда. Подружек у меня хватает. Нету того, кто полюбил бы. Кому бы стала дорога. От этого тоскливо. Бывает временами.
        - Мне жаль, - чистосердечно посочувствовал ей Рун.
        - Нет ли у тебя, Рун, друга, который бы мог полюбить русалку? Чтоб был хороший. И не предал бы точно, не обидел, не попытался бы поймать, - улыбнулась Мияна.
        - Все мои друзья сейчас здесь. Других у меня нет, - коротко заметил Рун.
        - И я твой друг? - мило посмотрела на него она.
        - Ну, если хочешь. Обычно не хотят.
        - Как чудесно! Тогда обняться надо, Рун. По дружески, - озорно произнесла Мияна.
        Лала в немом изумлении уставилась на неё.
        - Мои объятья только для одной. Прости, никак, - ответил Рун сдержанно.
        Лала одарила его благодарным взглядом. Потом перевела посуровевшие глаза снова на Мияну.
        - Ну, Лала, не сердись! Я же шутя. Он твой, я знаю. Я бы не посмела, - рассмеялась та.
        - Коварная, - с мрачным юмором подвилась Лала.
        - Хотите есть? - предложил Рун. - Я быстро разогрею.
        - Не нужно, спасибо, - вежливо отказалась Мияна. - Я здесь по делу. Лала, ты не могла бы отлететь немного. Чтобы нам с Руном побеседовать наедине. А то мне ходить трудно.
        - Но чур не обниматься, - серьёзным голоском сказала Лала.
        - Ладно, ладно, - разулыбалась Мияна.
        Лала вспорхнула. Рун озадаченно наблюдал, как она отдаляется, летя вдоль берега.
        - Рун, Лала хочет примиренья, - сообщила Мияна негромко, когда Лала оказалась шагах в тридцати. - Но не знает, как это сделать. И хочет, и обижается на тебя. Зачем ты её обижаешь, Рун?
        - Я виноват, - вздохнул он. - Сам не пойму, почему мы ссоримся. Это уже не в первый раз. Я вообще-то толстокожий, что касается обид. Меня обидеть просто нельзя. Что ты не говори, как не обзови, я и бровью не поведу. Мне будет всё равно. А с ней всё ровно наоборот. Прям жжёт огнём внутри, если что не так. Проблема в том, Мияна, что я бы может и стерпел, подождал немого, и отлегло бы. Но она же чувствует. Ведь когда я расстроен из-за неё, так сразу магия из объятий исчезает. Никак не скрыть. И тут начинаются выяснения отношений. Приходится открывать всё, что на душе. А там в этот момент не самое позитивное настроение. Я всегда в подобных ситуациях до конца честен с ней. Говорю без утайки, что да как. Не могу ей врать. Одно дело промолчать, и совсем другое соврать прямо в глаза. К тому же мне кажется, у меня и не выйдет ей соврать.
        - Да, сложно всё у вас, - задумчиво молвила Мияна. - Ты, Рун, на неё так остро реагируешь, потому что она тебе дорога. На тех, кто не важен, какой смысл и обжаться. А отношение к тебе того, кто дорог, имеет значение для сердца. Вот оно и печалится, даже как будто из-за пустячных поводов. Это доказывает, что Лала тебе очень дорога.
        - Я её люблю, - кивнул Рун. - И совсем не как подругу. Она считает, мы просто близкие друзья. Для неё так и есть. Для меня нет.
        - Но неужели ты правда хочешь её бросить? Одну, - с укором и непониманием посмотрела на него Мияна. - Жестоко это. Ужасно! Ты ей очень дорог, Рун. Ты этим делаешь ей больно. И как можно хотеть бросить девушку одну, когда влюблён?
        - Ну, я же её мучаю. У нас ссоры бывают. Довольно часто. Мне жалко её мучить. Зачем всё это? Она же не влюблена. Ей проще будет с кем-нибудь другим.
        - Так ты из-за этого с ней хочешь расстаться? Чтобы не мучить? Не чтобы наказать, не потому, что надоела?
        - Она так думает?! - ужаснулся Рун. - За что мне её наказывать?! И как она может надоесть. Если быть с ней всегда - моя мечта. Я вовсе не хочу с ней расставаться. Но я готов. Чтобы ей было лучше и легче.
        - Ох уж эти мужчины, - покачала головой Мияна. - Рун, как же ей станет легче, если расставанием ты вырвешь ей сердечко? Ты думаешь, ты ей не дорог? Она улыбается, рассказывая о тебе. Даже теперь, когда вы в ссоре, улыбалась, описывая мне, какой ты хороший.
        - Но я её обижаю часто, - с грустью возразил Рун. - Из-за того что люблю. Каждый раз кажется, уже всё, свыкся с её природой, принял это, и каждый раз повторяется. Нет-нет, да обожжёт внутри. Это не закончится. Мы будем ссориться опять. Если останемся вместе.
        - Рун, ну и что, вы же миритесь. Ты лишь не говори ей, что хочешь бросить или расстаться. Ей это очень больно. Раз хочешь быть с ней, так будь. Она обиды стерпит. Но не такие страшные, как эта. Это уже предательство, Рун. Она не хочет расставаться, даже когда вы ссоритесь. Понимаешь ты это?
        Рун понуро опустил взгляд. На его лице отразилось выражение глубокого виноватого раскаяния.
        - Пойду просить прощенья, - тихим голосом произнёс он. - Только не знаю, простит ли.
        - Нет, Рун, подожди. Давай, сначала я к ней схожу, - мягко предложила Мияна. - Девушка девушку лучше поймёт. Я ей в деталях передам, как ты переживаешь, и сожалеешь, и любишь. Тут она и оттает. Тогда и подойдёшь. Так надёжней будет.
        - Спасибо, Мияна, - с искренней признательностью поблагодарил её Рун.
        Она лишь улыбнулась в ответ. Осторожно поднялась и медленно пошла в сторону Лалы. Рун наблюдал, как девушки встретились. Как Лала замерла, слушая Мияну. Как они довольно долго стоят рядом на месте. До него доносились отдельные еле различимые звуки их голосов. Но вот они вдруг обнялись. И после Лала полетела к нему. А Мияна направилась к воде, забрела в озеро, нырнула и исчезла. Взволнованный, он пошёл Лале навстречу. Вскоре они уж были в шаге друг от друга. Остановились оба в нерешительности. Лала смотрела на него печальными глазками, в которых затаились доверчивое ожидание, капелька обиды и надежда светлая. А Рун смотрел на неё, не ведая как выразить ей всё, что было у него сейчас на сердце.
        - Лала, давай сразу обниматься, - почти взмолился он. - Иначе я боюсь, ты меня не простишь. Я не знаю, почему мы ссоримся. Но я тебя очень люблю. Это я точно знаю, даже когда мы в ссоре.
        Она не ответила. Стояла и ждала. Тогда он подошёл и обнял её, чувствуя, как радостно колотится сердце оттого, что она не оттолкнула.
        - Я тебя тоже очень-очень люблю, Рун, - прошептала Лала. - Держи только меня покрепче, пожалуйста.

* * *
        Наступило новое утро. Двое лежали в шалаше из веток. Юноша и девушка. Рун и Лала. Лала вздохнула счастливо, прижалась к Руну посильнее.
        - Пробудилась, солнышко моё? - с тихой нежностью спросил он.
        - Пробудилась, суженый мой, - отозвалась она сонным исполненным ласковой приветливостью голоском.
        - Как же ты сияешь, - тёпло и восхищённо подивился Рун. - К этому нельзя привыкнуть. Так люблю эти наши утра с тобой. Открываешь глаза, и тотчас словно озаряет ослепительно. Сразу на весь день настроением отличным заряжаешься. Эх, всегда бы так пробуждаться. Нехорошая ты, не хочешь за меня замуж.
        - Я очень хорошая, - возразила Лала с улыбкой. - Вот посватай меня у папы, и ежели он согласие даст, то так быть, не пойду против его воли.
        - А есть шансы, что он согласится? - добродушно полюбопытствовал Рун.
        - Есть, - лукаво ответствовала Лала. - Только их не больше, чем у тебя шансов научиться летать, мой дорогой.
        - Я умею летать, - с комичной горделивостью похвалился Рун. - Если прыгну с горы, то какое-то время проведу в полёте. Чем выше гора, тем дольше.
        Лала рассмеялась.
        - Ну, значит пробуй сватать. Я бы хотела на это посмотреть. На изумление папы, когда он твою просьбу услышит.
        - А ты расстроилась бы, если бы он согласился? - вдруг стал серьёзным Рун.
        - Заинька, не мучай себя, - с мягким участи ем попросила Лала. - Всё равно так не будет. Я не знаю, Рун. Наверное всё же не расстроилась. Я бы хотела познать чувство влюблённости. Но отцовская воля есть отцовская воля. Гарантии-то нет, что познаю, за кого он меня не выдай. А так счастлива буду гарантированно. Я бы стала ужасно радоваться, устроит тебя такой ответ?
        - Ну ладно, - буркнул Рун довольно. Ну как тут горевать, когда с тобой самая чудесная девушка на свете. Да ещё и счастлива бесконечно от того, что ты с ней. - Какие у нас планы на сегодня?
        - Планы? - Лала призадумалась. - Ещё подремать часок вот так. В шалашике уютно. И романтично. Теперь для меня не просто слова «с милым рай в шалаше». Со мной это происходит. Сейчас. Потом покушаем. Потом… Рун, надо ягодки набрать для русалочек. Сделать им приятное. Они очень любят. Мияна вон как нам помогла. Мне хочется отплатить ей. Ну и просто. Пусть полакомятся.
        - Ну, набрать-то не сложно… было бы. Но ежели мы станем делать это так же, как хворост собирали, ничего мы не наберём, - поделился соображением Рун.
        - Я потерплю, любимый, ради них. Не буду тебя обнимать, пока собираем, - пообещала Лала.
        - Я тоже потерплю, коли так, - проронил Рун деланным страдальческим тоном.
        - Потом, после сборов ягодки, я сильно соскучусь, и мы будем много-много обниматься. Очень много.
        - Ненасытная, - усмехнулся он.
        - На то у нас и свидание, - поведала Лала с улыбкой. - Между прочим, котик, у нас из-за тебя пропал один денёк. Мы теперь должны остаться ещё на один лишний. Вчерашний не считается.
        - Это бесспорно, - кивнул Рун без тени шутки.
        - Вот это да! - поразилась Лала, воодушевлённо заблестев глазками.
        - Думаешь, я этого не хочу? Проводить здесь время с тобой, - посмотрел он на неё с юмором. - Просто в отличие от некоторых я помимо объятий ещё и озабочен тем, как помочь тебе вернуться в твой мир. Вчерашний день части чно пропал. И вина тут моя. Поэтому он не в счёт, ты права.
        - Как замечательно! Ещё целых три денёчка! Ой-ёй-ёй! - восхитилась Лала. - Получается, опять всё только начинается у нас. Наше свидание.
        - Пожалуй верно. Всё с чистого листа. Как бы, - согласился Рун. - Сегодня снова будет знойно, я думаю. Знаешь, Лала, ты сходи днём опять с русалками искупаться. Всё полегче будет в жару. Я потерплю один без тебя. Только уж поласковее будь при расставании, тогда мне будет страх как в радость сторожить твою одежду.
        - Спасибо, мой хороший, но всё же я не хочу оставлять тебя. Когда ты так горюешь без меня, - разулыбалась Лала. - В шалашике тенёк, в жару в нём будем отдыхать в объятьях.
        - А что если я дам тебе свою рубаху? - озарился мыслью Рун.
        - Зачем? - удивилась Лала.
        - Она не просвечивает мокрая. Может всё же сможем вместе купаться тогда.
        Лала крепко призадумалась.
        - Боязно, - проговорила она робко. - Очень романтично. Чересчур. Я в рубашке. А ты… без рубашки, выходит?
        - Наконец увидишь мой голый торс, - весело заметил он.
        Лала снова призадумалась.
        - Ой, как в животике холодеет, - произнесла она. - Не знаю, милый, решусь ли. Страшно. Даже в рубашке быть… А тут ещё и ты полураздетый. Хотелось бы конечно. Мечтала об этом. Но страшно.
        - Могу куртку надеть, если что, - предложил Рун. - А ты не можешь наколдовать платье, которое не просвечивает?
        - Не знаю, феи колдуют только из шёлка. Ежели несколько слоёв сделать.
        - А если тебе материей моей обмотать себя под платьем? - выдвинул новую идею Рун.
        - Так хочешь со мной обниматься в водичке? - поиронизировала Лала.
        - Да, - чистосердечно признал он. - Ты как-то заразила этим. Теперь хочется, чтобы у нас это было. Раз тебе это так важно, мне бы было приятно сделать это для тебя. И для себя.
        - Я подумаю, Рун, - пообещала Лала. - Может и решусь. Хочется очень. Рун.
        - Что, лебёдушка моя?
        - Мне надо кое-что у тебя узнать, - её голосок зазвучал нотками грусти и нерешительности.
        - Спрашивай, - с готовностью откликнулся он.
        - Ты… правда мало видел, когда… платьице стало прозрачным?
        - Да, - уверенно заявил Рун. - Почти ничего.
        - Ну… слово «почти» как-то смущает в данном случае, - с мягким опечаленным сожалением промолвила Лала.
        - Я же не могу сказать, что не видел ничего, - пожал плечами Рун. - Но я не рассматривал и не приглядывался. Понял, что… просвечивает, и сразу отвернулся. Лала, ну зачем ты себя и меня мучаешь этими вопросами? Раз мы долго вместе, всё равно какие-то конфузы происходят. Со всеми. Это нормально. Неизбежно. Наверняка ещё что-нибудь будет, со мной или с тобой. Стыдно конечно, но что сделаешь. На то мы и друзья, чтобы бережно относиться к чувствам друг друга, не потешаясь над неудачами, а поддерживая и приободряя в них. Знаешь, что с моим дедушкой случилось? Однажды ему надо было плыть на ладье. В молодости. А он проспал. Побежал скорее к реке, и плохо завязал штаны. Вот бежит он, слышит, что ладья уже сейчас отчалит. Там сигнал подавали колоколом небольшим. И тут у него штаны и упали. На бегу, полностью. Ну вот, он схватил их, а одевать-то некогда, прижал спереди, и так и бежал с голым задом. А народ вокруг хохотал, со смеху падал. И ещё долго потом, когда люди его узнавали в том месте, смеяться начинали. И такое бывает. Пережил же как-то. Деваться некуда.
        - Какой ужас! - впечатлилась Лала.
        - Ага. Но он с улыбкой про это рассказывал. Ты уж прости меня, Лала, что я видел что-то, чего не должен был. Это не нарочно и не специально. И я тебя очень люблю. Поэтому будь хорошей невестой и прости меня, а я за это буду тебя много-много обнимать. Ещё больше, ещё нежнее.
        - Ну, коли так, то ладно. Прощу, - буркнула Лала с довольным личиком. А затем вдруг добавила смущённо: - Тебе хоть… показалось красивым… то, что ты видел?
        - Малышка, конечно, как может быть иначе, - горячо заверил Рун. - В тебе всё прекрасно, вот даже каждый пальчик, каждый ноготок, всё совершенство, глаз не оторвать, заставляет сердце трепетать взволновано.
        - Какой подлиза, - весело подивилась Лала, успокоившись.
        - Нет, я очень честно говорю. Даже… когда всё случилось… Я, Лала, умею ничего не хотеть. Этому легко научиться, коли беден. Но когда всё случилось… я прямо боролся с собой, чтоб ты знала, может целую секунду, так хотелось на тебя смотреть. Вот же странно, - поведал Рун. - Просто заставил себя отвернуться, словно руками взял свою шею силой воли, и отвернул. Всё потому, что ты очень красивая.
        - Ну, познакомься со своей мужской природой, мой дорогой, - умиротворённо сообщила Лала, снова безудержно воссияв. - Это она в тебе сеи желанья пробуждает.
        - Думаешь дело в природе? Это было мощно, - покачал головой Рун. - Но я переборол и отвернулся. Потому что знал, что иначе очень обижу тебя.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Я, Рун, прощаю тебя, - произнесла она с теплотой. - И ты меня прости, что сержусь на то, в чём ты наверное совсем не виноват.
        - Да ничего, любимая, - добродушно отозвался он.
        Наступила тишина. Лала закрыла глазки. Рун смотрел на неё, любуясь её сиянием, и радуясь, что она рядом и снова доверяет.
        - Лала, - промолвил он тихим голосом. - Я больше никогда не скажу, что хочу расстаться. Никогда. А если вдруг скажу, ты знай, что это всё неправда. Я бы хотел, чтоб ты всегда была со мной. Всю жизнь. Знай это, ладно?
        - Хорошо, - ласково улыбнулась она.

* * *
        За ягодой они пошли ещё нескоро. Утро у них несколько затянулось, они и подремали ещё с часок, потом лежали и говорили о том да о сём, оба наслаждаясь этими приятными мгновениями. В шалашике было уютно - тенёк, ощущение уединённости, пахнет листвой. Рун про себя порадовался, что всё же соорудил его. Далее у них был завтрак, с продолжительными объятьями на десерт, после Рун отмыл котелок, и вот тогда они отправились в лес. Поиск не потребовал от них чрезмерных усилий - у озера деревья росли не слишком плотно, много прогалин, полянок, лужков - то есть самых ягодных мест. На одной из полянок было красным красно, тут они и остановились. Лала сдержала слово, стоически не позволяя себе обнимательных перерывов. Рун, правда, сам пару раз не выдержал, она довольна была, но по своей инициативе не подходила. Так что дело у них продвигалось быстро. Вскоре же пошло ещё быстрее, так как у Лалы неожиданно проявились помощники. Сначала несколько мышек возникли словно из ниоткуда, засуетившись подле неё - срывали ягодки передними лапками и приносили. Лала, светясь от умиления, похвалила их, сорвала большой лист
какого-то растения, положила рядом с собой, мышки стали складывать ягодки на него. Чуть погодя к мышкам присоединились и птички, штук с десяток разнообразных мелких пичуг - эти бросали ягоду прямо в котелок. Рун дивился на происходящее, на творящуюся вокруг деловитую суету живности, Лала поглядывала на него озорно.
        - По-моему я наконец кого-то заштрафую, - проронил он не без иронии в ответ на эти её взгляды.
        - А вот и нет, - разулыбалась она. - Я не колдовала. Ты мало знаешь о феях, мой дорогой. Когда фея занята какой-то кропотливой или сложной для неё работой, зверюшки часто сами приходят на помощь. Так же и в беде, бывает, выручают сами, без всяких просьб. Я бы не стала их просить сейчас о помощи, это было бы эгоистично, вдруг у них свои важные дела, а они же не откажут фее. Здесь только те, кто ничем не занят - не кормит деток, не голоден, не строит гнёздышко или норку, кто сам хочет помогать, и имеет время на это.
        - Да, здорово вам, - беззлобно позавидовал Рун. - Если бы у нас мыши помогали, вместо того чтобы портить в амбарах запасы, и птицы помогали, а не выклёвывали колосья. Побеззаботнее жизнь бы у всех была.
        - У нас, мой львёнок, ничем не лучше, чем у вас, в этом отношении, - поведала Лала. - Мышка, ежели в амбар заберётся, она же не понимает, что кто-то много трудился, чтобы урожай вырастить да собрать. Она просто обрадуется, что столько вкусненького нашла, и всё. Станет считать, что это её, раз нашла. Фея может мышек попросить не лазать в амбар. Но это другое. И не всегда честно. Мышка на то и мышка, чем же ей питаться? Феей быть немножко сложно, Рун, поможешь одному - обидишь этим другого. Гусеничек когда мы с твоего огорода уносили, я их спасала, потому там было всё честно и без обид, хорошее для всех. Это было хорошее волшебство.
        - Надо же, - покачал головой Рун. - Я думал, феям легче всех живётся. А тут… нужно прям ум весь напрягать, я смотрю, чтобы понять, как поступить. Даже из-за мышей каких-то.
        - Да, милый. У всякого свои житейские проблемы. У фей их тоже хватает, - подтвердила Лала. - Бывает, фея наколдует, а потом понимает, что кому-то плохо сделала, и страдает от этого, сердечко болит, а если отменишь чары, расстроишь того, для кого колдовала. Надо очень всё взвешивать. Иногда лучше совсем не колдовать, чем колдовать безответственно. Иногда колдовство не получается, хоть и кажется невинным, потому что по наитию фея чувствует опасность сделать дурное. Иногда приходится смиряться, что всем угодить не выйдет, и выбирать меньшее из зол. Феи всё же не учёные мужи, мы в первую очередь руководствуемся наитием. Это сильно выручает, помогая поступать правильно. Но порой подводит и оно.
        - Ну, хорошо что ты мне это рассказала, - весело воззрился на неё Рун. - Я теперь стану тебя жалеть, что у тебя столь непростая наполненная трудностями жизнь, и буду ещё ласковее обнимать.
        - Скорей бы набрать эту ягодку, истомилась вся уже, - вздохнула Лала с грустной улыбкой.
        - Да скоро уж и наберём, - приободрил её Рун. - Только давай не здесь тебя от томления избавлять. Не хочу, чтобы по мне мыши прыгали, пока обнимаемся.
        - Ты уже и мышек стал стесняться, суженый мой? - рассмеялась Лала.
        - Нет. Боюсь придавить ненароком в порыве страсти, - парировал он.
        Так, с шутками, с разговорами, они незаметно добрали котелок до верха. Лала от души поблагодарила своих помощничков, погладила каждого, одна мышка после неё подбежала и к Руну. Замерла перед ним в ожидании, глядя глазками-бусинками. В деревне мыши были другими, тёмным и довольно неприятными на вид, а эта казалась весьма симпатичной - серенькая, с усатой смешной мордочкой, аккуратными кругленькими ушками, Рун с удовольствием осторожно погладил её пальцем, и она убежала. От общения с живностью радости на сердце только прибавилось. Когда счастлив, всё доброе пробуждает радость. Они вернулись на бережок, сколько-то времени сидели рядышком, любуясь на спокойную водную гладь. Но было жарко, и чтобы ягода не портилась, следовало отдать её побыстрее.
        - Ты, Рун, не подходи со мной к бережку, когда я Мияну позову, ладно? - Лала, безудержно сияя, чуть отстранилась, с намереньем встать.
        - Ладно, - кивнул он, и улыбнулся. - Боишься, что отобьёт меня у тебя?
        - Боюсь, что водичка слишком прозрачная, а Мияна недогадлива. Не понимает, что надо хотя бы ручками прикрывать себя, - посетовала Лала благодушно.
        - Понято. А как мы ей ягоду передадим?
        - В котелочке. Попрошу её вернуть к вечеру.
        - Просыплется из котелка ягода в воде-то. Или всплывёт, - озаботился Рун. - Крышку бы. Да нету. Ты не можешь наколдовать крышку? Без штрафов, само собой.
        - Крышечку не смогу сейчас, - ответствовала Лала, и призадумалась. - Могу другое.
        Она прикоснулась к котелку пальчиками, озарившимися на мгновение синим светом. Взяла котелок, наклонила слегка. Отдельные ягоды покатились к краю и там вдруг остановились, словно упёрлись в невидимую преграду. Лала наклонила котелок ещё сильнее. Рун с изумлением наблюдал, как ягоды уже горкой насыпались на край, но так ни одна и не вывалилась. Лала поставила котелок наземь.
        - Вот, - произнесла она довольным голоском. - Зачаровала котелочек, теперь он до вечера будет непросыпливающийся. Ничто из него вывалиться само не сможет.
        - Чудно ты колдуешь всегда, Лала, - подивился Рун уважительно. - Всё у тебя… не так, как в сказках обычно. В сказке, людьми продуманной, фея наколдовала бы крышку, и всего делов. А у тебя то дорожка из цветов, то свин летающий, то котелок непросыпливающийся.
        - Я слабой феей всегда была, заинька, - объяснила Лала. - Это сейчас у меня много магии. Раньше совсем капельку имела. Поэтому все феи колдуют, как научились. А я как получится. Бытовое волшебство удобно, позволяет легче справляться с какими-то ежедневными заботами. Но в нём надо практиковаться. А мне было нечем. Я бы не стала на создание посуды магию тратить.
        - Ну, иди зови Мияну, моя красавица, - ласково сказал Рун. - Можешь заодно предложить ей искупаться сегодня. Помни, что я не обижусь. Если ты бросишь меня совсем-совсем одного.
        Лала рассмеялась.
        - У меня немножко другие планы на сегодня, милый, - лукаво промолвила она.
        Она улетела к воде, и вскоре над озером зазвучал её звонкий голосок, призывающий подружку. Рун предполагал, ожидание Мияны займёт немало времени, но та примчалась буквально в считанные минуты. Лала передала ей котелок, они о чём-то долго беседовали, до Руна доносился временами весёлый девичий смех. Но вот Мияна скрылась под водой, плеснув хвостом, а Лала воротилась назад с блестящими от восторга глазками.
        - Ох, Рун, так обрадовалась, так обрадовалась Мияна! - сообщила она, прижавшись. - Говорит, пир сегодня будет. И малышня хоть попробует. Благодарила тебя и меня. И знаешь что ещё Рун, новость какая?! Ты не поверишь!
        - Какая же новость может быть от русалок? - состроил недоумённую физиономию Рун. - Они в озере сидят, ничего не ведают, что творится вокруг.
        - Ах, мой хороший, им ведомо гораздо больше, чем ты думаешь, - покачала головой Лала. - Но дело не в этом. Их королева приглашает нас к себе. В их гнездовище под водой. Она обладает магическими чарами, способными сделать водичку для нас словно та воздух густой, ходить сможем по дну и дышать, правда плавать не сможем. Представляешь!?
        - Королева? - озадачился Рун, не разделив её восторгов. - Лала, я не хочу к королеве. Ты что?! Мне и барона хватило с лихвой. Тот терпел кое-как. А тут королева. Ты сходи одна.
        - Рун, - разулыбалась Лала добродушно. - Это же не такая королева, милый. Она не знатная, у русалочек нету знати. Это как у пчёлок матка. Так и тут. Русалочка, которая рождается другой, выглядит чуть иначе и обладает особыми чарами. У неё нет войска, она не казнит и не милует, ей не служат и не прислуживают, не кланяются. Она как все, просто её слушаются в важных вещах, потому что она рождена с особыми способностями, позволяющими ей лучше организовывать житие русалочек и управлять ими на благо для них всех. Вот. Ежели ты пред ней благоговеешь, тебе придётся и перед каждой маткой пчёл почтительно склоняться, чтобы не обидеть.
        - Ну если так, то ладно, - успокоился Рун.
        - Ты хоть знаешь, что Мияна принцесса этого озера? - посмотрела на него вопросительно Лала. - Когда-нибудь она станет королевой здесь. Потому что и она родилась королевой. Иной, чем обычные русалочки. Но она не знатная. Тоже просто русалочка. И родилась не от королевы. У них нет династий.
        - Я понял, - кивнул Рун.
        - Тут другая проблема, котик, - перешла на озабоченный тон Лала. - Как я с тобой отправлюсь к русалочкам, когда они все неприкрыты, все нагие?
        Рун призадумался, и покраснел.
        - Нет, я никак не могу туда пойти, - негромко поделился он результатом своих размышлений.
        - Если я что-нибудь не придумаю, то не сможешь, - подтвердила Лала. - Тогда мне одной из уважения придётся ненадолго заглянуть, и сразу назад. Но мне бы хотелось вдвоём и наподольше. Это такое приключение, Рун! Удивительное! Побывать на глубоком дне у русалочек в гостях. У фей нет подобных чар - позволяющих быть под водичкой как на суше. И у королев русалочек редко бывают. У каждой королевы свои чары, у этой такие. У Мияны таких нет.
        - Ну да, приключение так приключение, - признал Рун.
        - И даже штраф не с кого взять, если только с королевы не попросишь, - весело заметила Лала. - Я буду думать, мой львёнок. Но это непросто. Как-то прикрыть десятки русалочек. Или сотни. Я не знаю, сколько их тут. И согласятся ли они. Они добрые, и любопытные, им хочется, чтобы мы пришли, наверное согласятся. Но как их всех прикрыть, я пока ума не приложу.
        - Мне нравится, как ты воодушевилась, солнышко моё, - улыбнулся Рун. - Надеюсь, придумаешь, и тогда у нас случится ещё что-то особенное здесь, на этом свидании.
        - Именно так, - просияла Лала, и вдруг стала серьёзной и взволнованной. - А сейчас, любимый, пришло время для другого особенного.
        - Для… жертвы? - проронил Рун с осторожной надеждой.
        Лала покрылась краской.
        - Нет, заинька, - мягко сказала она. - Для другого другого. Дай мне свою рубашку.
        Рун воззрился было на неё с недоумением, но тут сообразил.
        - Решилась? - по-доброму спросил он.
        Она кивнула.
        - Мне куртку надевать?
        Она отрицательно покачала головой всё с тем же взволнованным видом.
        Рун встал.
        - Только ты не пугайся, Лала, - молвил он смущённо. - У меня там шрамы, на спине. Когда-то высекли здорово.
        Он стянул с себя рубаху. Лала уставилась на него с любопытством. Разглядывала.
        - Ну что, захотелось замуж? - усмехнулся он.
        - Может быть, - улыбнулась она сдержанно. - Насколько вы всё же другие. Поразительно. А спину покажи. Что там за шрамы, ты говорил?
        Рун повернулся, и Лала ахнула. Вся его спина был испещрена заросшими следами от плети.
        - Ой-ёй-ёй, да кто же это тебя так? - голосок Лалы наполнился растерянностью и жалостью.
        - Палач, как и положено, - спокойно поведал Рун. - Не дедушка же. Это давно было, уже и не болит, и не чешется, и на погоду не реагирует. Наоборот, как бы чувствительность меньше стала. Если по спине ударить меня, боль слабо чувствую теперь.
        - И за что же тебя так жестоко?
        - За дело, Лала. Всё справедливо. Когда мне было десять, в гостях у дяди находился, в замке. Стал баловаться с огнём. И чуть пожар не устроил. Еле успели потушить. Ещё легко отделался, в принципе.
        - Такого маленького так избили?
        - Да какой же это маленький? - возразил Рун. - Уже большой лоб, должен понимать был. А если бы не потушили? Много горя бы мог принести. Многим. Навсегда запомнил этот урок. За дело наказали. Не переживай, солнышко.
        Лала подошла, прикоснулась к шрамам ладошкой.
        - Бедненький мой.
        - Лала, мне конечно приятно, что ты меня жалеешь, - рассмеялся Рун. - Но я даже и не помню уже толком, что было тогда, как секли. Просто странно выглядит. Кто увидит, подумает невесть что. Или что каторжник какой. Или как ты, что бедняжечка несчастный. А я счастливый очень. Потому что ты со мной. Но ты жалей меня, всё верно. Вдруг замуж надумаешь, чтоб меня утешить. Или хотя бы обнимать станешь понежнее. Всё какая-то выгода. Надевай скорее рубашку, страх как хочется узнать, какова ты в ней.
        - Не оборачивайся, Рун, пока не скажу, - аккуратно напомнила Лала. - И если я пойму, что не могу в ней быть, я обратно переоденусь, не обижайся.
        - Конечно.
        Рун сел к ней спиной. Слушал, как шуршит её платье, как стрекочет кузнечик. Чувствовал тёплые лучи на коже. И настроение было светлее светлого. А в душе радостное ожидание чего-то. Так прошло минут пять.
        - Можешь глядеть, Рун, - раздался позади робкий голосок.
        Рун обернулся. Рубахи в здешних краях носят длинные, без пуговиц, расстёгивание в них не предусмотрено, их надевают через голову. На девице выходит словно платье. Для обычных девиц не подошло бы, потому что коротко, неприлично будет, но для феи почти в самый раз. Тем более, Рун был выше ростом, на Лале ещё длиннее казалось. Неожиданным откровением для него стало то, что на ней обычная мужская рубаха смотрелась очень красиво. Почему-то восхищала.
        - Тебе страх как идёт! - чистосердечно сообщил он.
        - Крылышек не видно, - с сомнением произнесла Лала смущённо.
        - Всё равно. Как всегда, ты прекрасна! - пылко заверил Рун.
        Лала улыбнулась ему, не без капельки иронии. Подобрала рукава, чтобы не спадали ниже кистей.
        - Помоги мне волосы вытащить, милый.
        Он осторожно вытянул сзади из-за ворота её золотистые пряди, расправил.
        - Вроде всё.
        Она обернулась, уставившись на него своими огромными глазищами загадочно и взволнованно. А он глядел на неё, тоже волнуясь.
        - Ну вот, теперь разувайся, бери меня на ручки и неси в водичку, - ласково молвила она.
        Как и в прошлый раз, она была очень лёгкой. Невесома, словно пёрышко. Как и в прошлый раз, сначала смотрела ему в глаза серьёзно и доверчиво, а потом разулыбалась счастливо. Рун остановился, зайдя в воду чуть менее чем по пояс.
        - Готова? Отпускать? - спросил он мягким тоном.
        Она кивнула.
        - Только если вдруг случатся какие-то накладки, Лала, давай не обижаться друг на друга. Пожалуйста! - взмолился он вдруг жалостливо. - Я не переживу, если ты снова станешь не мила со мной.
        - Хорошо, любимый, - ответила она, сияя.
        - Ты меня с ума сводишь, - вздохнул он с улыбкой. - И непонятно, зачем.
        - Потому что мне это нравится, глупенький, - весело поведала Лала.
        Он осторожно поставил её на ножки, отступил. Какое-то время они стояли, глядя друг на друга. Затем Лала опустилась в воду, похлюпалась чуть-чуть с удовольствием, нырнула. Рун окунулся тоже. Они снова встали. Лала осмотрела себя:
        - Не просвечивает?
        - Нисколько не просвечивает, - отрицательно покачал он головой, любуясь ей.
        - Кажется, я тебе нравлюсь мокренькая, - заметила Лала с невинным очарованием.
        - Это чума как красиво! - горячо подтвердил Рун.
        - Ну вот, теперь обнимай меня, - тихо позвала она.
        Он шагнул, ощущая, как колотится сердце, отдаваясь внутри глухими ударами. Прижал её к себе. И вдруг она слово обмякла, повиснув на нём.
        - Держи меня, Рун. Пожалуйста, - услышал он её ласковый растерянный шёпот. - А то я утону.
        - Держу, держу, - с нежностью проговорил он.
        Они ещё долго не выходили на берег. Сначала стояли, окружённые безбрежностью неба и водного простора, согревая друг друга. Потом много плескались, купались, брызгались, смеялись, и снова много-много обнимались. Рун совсем потерял счёт времени, позабыв обо всём на свете. Просто чувствовал, что лето, что солнце, что знойно, что тёплая приятная освежающая вода. Что любимая девушка рядом. И что он очень-очень счастлив. Бесконечно счастлив.

* * *
        После купания Рун с Лалой ушли в шалашик подремать. Состояние счастливой усталости довольно странное, для Руна было внове, но очень приятное. Вроде бы и сил полно, а тело жаждет отдыха. Оба свалились, как были, в чём были, мокрыми. И на часа два буквально вырубило. Однако сон для феи объятий это же не просто сон. Когда он с её человеком. Это очередная порция упоительной светлой радости. Которой она делится с ним, освещая его сиянием своей улыбки. Так что и это было волшебством, чудесным времяпрепровождением. Ну а после того, как они встали, Руна ждал ещё один замечательный сюрприз. Теперь, когда ситуация с купаниями прояснилась, Лала решилась наколдовать новое платье. Уже не стала переодеваться в своё прежнее, а сразу посадила его спиной, вернула рубаху, и занялась сотворением наряда. Рун терпеливо ждал, долго, очень долго, но был сполна вознаграждён, так и застыл оторопело в немом восхищении. Лала осталась довольна его реакцией. Сразу попросилась в объятья, чтобы насладиться этим его восторженным пылом, который даёт столько счастья и магии, что подкашиваются ножки. Позже, когда они, весьма
нескоро, смогли оторваться друг от дружки, Рун предложил перекусить. Правда тут же спохватился, что котелка-то нет, не вернули его им ещё, но Лала стала упрашивать его поколдовать еду, вкладывая в просьбу всё своё девичье очарование, и он не устоял, сдался, руководствуясь мыслью, что день у них всё же особенный, в свидания кавалер должен уступать даме, дабы ей было приятно. Несмотря на энтузиазм, у Лалы достаточно долго ничего не получалось. Она немножко расстраивалась и мрачнела, он как мог подбадривал её, обнимал, и наконец это всё же произошло - пред ними появилось диковинное яство - блюдечко из источающего аромат крупного листа неизвестного в мире людей растения, наполненное лежащими в тёмном соусе маленькими продолговатыми плодами, с виду напоминающими бобы, но на вкус совсем не бобы, а нечто вроде тонкой оболочки душистого ореха, фаршированного безумно вкусной начинкой из чего-то совершенно неведомого Руну. Лала была очень воодушевлена успехом - и потому что получилась сложная для неё магия, и потому что смогла угостить жениха удивительной для него пищей, пробудившей в нём радость, и не в
последнюю очередь из-за возможности самой вкусить знакомое кушанье из своих краёв, по которому и по которым соскучилась. Словно прикоснулась к дому. Будь она не феей объятий на свидании, или не столь счастлива, может она и затосковала бы. Но ей сейчас было не до тоски. Особенно в объятьях находясь.
        - Сытый кавалер это счастливый кавалер, - добродушно поиронизировала она, глядя на сияющую физиономию Руна. - А кавалер, накушавшийся вкусненького, дважды счастливее. Тогда он думает лишь о даме, не отвлекаясь на иное. На мысли о животике своём.
        - Любимая, если кавалер помрёт от голода, он навсегда отвлечётся от дамы, - парировал Рун с юмором. - Так что когда я ем, я как бы о тебе забочусь. Чтоб ты одна не осталась.
        - Смотри ты, какой философ, - рассмеялась Лала.
        - Ну что, не придумала, как посетить королеву? - осведомился Рун. - А то сейчас можно было бы и сходить к ней.
        - Думаю над этим, милый, - поведала Лала. - Кое-какие идеи уже есть, но мне они не очень нравятся. Платьице я не смогу каждой русалочке наколдовать. Это никак. Но им и не надо платьица. Вот что я поняла. Им достаточно лишь… верх прикрыть. Можно попробовать наколдовать для каждой просто полосочку материи красивой, они обвяжутся, и всё. Только и это непросто. На сотню русалочек наколдовать длинную-длинную полосу ткани. Чтобы нарезать её потом. И ткань не из шёлка должна быть. Мне непривычно не из шёлка. У меня есть очень интересная мысль. Попробовать наколдовать не ткань, а волшебный станочек ткацкий, чтобы сам ткал. Но это тоже тяжело. К тому же ему, чтобы достаточно наткать, понадобится время, возможно дни. Моя магия не настолько долгая. Есть и ещё одна проблема, Рун. Русалочки не привыкли прикрываться. С кого-то наверняка спадёт полосочка при плавании, сползёт вверх или вниз. А они и не заметят, не обратят внимания. Прямо и не знаю, что делать.
        - Одна сходи к королеве, если что. Я потерплю без тебя. Стоически, - улыбнулся Рун.
        - Подумаю ещё, заинька. Сегодня неохота разлучаться. Вдруг осенит. Хотя как будто других вариантов и нет. Или ткань, или станочек колдовать. И надеяться, что не спадёт ни с кого. Завтра, ежели не придумаю ничего, тогда одна на ненадолго. Русалочки хорошие, не хочется их обидеть отказом. Только знаешь, Рун. Ты для них столь же диковинный, как и я. Им бы было приятно нас вдвоём принять.
        - Мне бы тоже хотелось к ним на дно сходить. Это страх как любопытно. Но что делать, - пожал плечами Рун. - Иногда бывает не судьба. Пусть приплывают к берегу да дивятся на меня, коли им надо.
        - Может я что-нибудь и придумаю ещё, мой славный, - промолвила Лала, сияя личиком. - Порой бывает, осеняет совершенно неожиданным образом. Чего, кажется, и в голову не пришло бы.
        - Ага, как со свином, - усмехнулся Рун. - Ну, чем займёмся, малышка? Раз визит к королеве откладывается. У меня есть несколько предложений. Во-первых, волосы твои расчесать. Могу я тебе. Или ты сама, а я буду любоваться на это. Или обнимать тебя при этом. Меня всё устроит.
        - После купания волосы надо бы расчесать, - кивнула Лала благодушно.
        - Ну вот. Потом танцам меня поучишь. Плохая ты учительница, скажу я, не учишь никак, умолять приходится. А я может мечтаю научиться, - с комичной горестью посетовал он. - Потом предлагаю по грибы сходить. Будем искать их, как хворост искали. Вряд ли много соберем, зато… мне очень понравилось, как мы собирали.
        - Мне тоже, - рассмеялась Лала.
        - Ну вот. А дальше… можно цветов для тебя пособирать. С утра я этого не могу, не встать так, чтобы тебя не потревожить, будем гулять и собирать. Или можно искупаться ещё. Или там решим.
        - Рун, можно тебя попросить? - тихо произнесла вдруг Лала, глядя на него как-то по-особенному, с трогательной доверчивостью и надеждой.
        - Всё, что хочешь.
        - Давай сегодня уже ничего не делать. Только обниматься. Оставим на завтра и танцы, и грибочки, и волосы, и всё-всё. А сегодня прям вот боле не отпустим друг дружку. Мне очень этого хочется. Буду вспоминать потом сей денёк. Хочу весь-весь денёчек прообниматься. Это праздник сердечка для меня.
        - Ладно, - улыбнулся Рун с теплотой. - Тогда наверное лучше в шалаше, чтоб не на солнце?
        - Да, милый, в шалашике лучше всего. Только мне надо, чтобы ты нежный был, - добавила она мягко, включив в голосок всё своё невинное девичье обаяние. - Не просто лежал, а говорил приятное, и чтоб смотрел и любовался. Вот как сейчас. И так весь оставшийся денёчек. До самой ночечки.
        - Да где ж я столько слов найду? - подивился Рун полушутливо. - Чтоб аж до вечера хватило. Вряд ли ты хочешь слушать одно и то же задперёд.
        - Если не хватит нежных слов, можно приласкать друг дружку, - поведала Лала. - Или расскажешь мне что-нибудь ещё о своём мире. Мне интересно. А я тебе о своём ещё расскажу.
        - Годится, - порадовался он. А потом с подозрением прищурился. - А «не отрываться» означает, что мы не будем ужинать?
        - Ну что ты, мой хороший, я не стану тебя морить, - заверила Лала весело. - И сама кушать захочу.
        - Тогда ладно. Но на закат-то полюбуемся? Этого никак нельзя пропустить.
        - На закат обязательно будем любоваться, - разулыбалась Лала. - В объятьях.
        - Ну, раз так, я весь твой, - добродушно отозвался он.

* * *
        Был поздний вечер. Двое сидели рядышком на берегу огромного лесного озера, наблюдая последние краски затухающего зарева заката. Юноша-человек и девушка-фея. Рун и Лала.
        - Ну что, отогрелась? Или ещё нет? Хватило тебе объятий, солнышко моё? - с ласковой улыбкой спросил он.
        - Отогрелась, любимый, - ответствовала она, сияя безудержно. - Ещё ночечка будет. Тоже погреюсь. Тогда наверное хватит.
        - Да уж, - рассмеялся Рун. - Если хочешь, можно завтра повторить. Опять не отрываться друг от дружки.
        - Разные дела тоже приятно вместе делать, котик, - источая безмерную глубокую приязнь, поделилась Лала своим мнением. - К тому же мне хочется и завтра купаться. И обниматься в водичке. Аж снова в животике холодеет, как подумала. И к королеве надо. Немножко будем отрываться.
        - Ну ладно.
        Лала вздохнула счастливо.
        - Спасибо тебе, мой рыцарь. За всё. Денёк был… Это был самый лучший мой денёк за всю жизнь. Невыносимо приятный. Вот.
        - Довольно странно благодарить меня за это, - усмехнулся Рун. - То же самое, как благодарить мышку, что она съела сыр. Это был и мой самый лучший день.
        - Всё равно, спасибо, - она прижалась к нему ещё сильнее, лучась чувствами светлыми.
        - А вот вышла бы за меня, всегда могло бы так быть, - проронил он с юмором.
        - Всё мечтаешь взять меня в супруги, заинька?
        - Мечтаю.
        - Ах, Рун, так не будет даже в замужестве, - улыбнулась Лала. - Появятся детки, станет много хлопот. Да и жить всё время только для себя, только наслаждаясь друг дружкой, когда ты фея и можешь творить добро, эгоистично. Но, конечно, счастья у нас всё равно… была бы бесконечность и ещё маленькая капелька.
        - Ну, хоть признаёшь, - утешился Рун не без доли иронии.
        Лала лишь снова вздохнула, сияя личиком. Они замолчали, глядя на небо и воду. Рядом с ними пролетела узорчатая бабочка, попорхала немного над травой и уселась на беленький цветочек.
        - Лала, - позвал вдруг Рун тихо.
        - Что, мой смелый лев?
        - А ты уверена, что мы не поступаем дурно? - произнёс он. В его вопросе слышалось немного сожаления, немного неуверенности, немного грусти.
        - Дурно? Ты про наше свидание? - умиротворённо поинтересовалась Лала.
        - Про него, - кивнул он. - Ну и про остальное.
        - Не знаю, милый, - поведала она спокойным тоном. - Быть феей объятий вообще дурно. По-моему. Никогда я не хотела ей быть. Обнимать того, кто не суженый. Но для феи объятий это, кажется, не дурно. А раз нет, то ничего плохого мы не делаем. Если можно обниматься стоя, почему нельзя лёжа? Если можно днём, почему нельзя ночью? Феи же безгрешны, а в самом сне вместе греха нет. Если можно на суше, почему нельзя в водичке? Если можно в платьице, почему нельзя в рубашке? Если можно приласкать кошечку, почему нельзя фею? Феи тоже любят ласку. Я как будто проклята дважды, Рун. Во-первых, потому что фея объятий, и во-вторых, потому что меня кто-то проклял. В одном я убеждена точно - если бы он меня не проклял, ничего бы этого не было. Того, в чём ты сомневаешься, не дурно ли это. Я не виновата, что меня прокляли. Но может я даже и не жалею. Само по себе оно прекрасно. То, что сейчас меж нами. Если бы ты был мой настоящий суженый, я даже и не знаю… Вынесла бы столько счастья, месяц за месяцем, год за годом, или сошла бы с ума. Наверное это всё же хорошо, что феи не могут выходить за людей.
        - Тут я не согласен, - полушутливо вставил своё слово Рун.
        - Я думаю, феи объятий не поступают так, как я, - чистосердечно поведала Лала. - Не поступали до меня. Но это потому, что они не были прокляты. Если бы не проклятье, ты бы влюбился в меня за несколько дней, Рун. Я бы получила могущество. И дело даже не в том, что вернулась бы домой. Я не привязалась бы к тебе. Так сильно. Мне всё это было бы не надо, что сейчас меж нами. Я была бы поглощена могуществом. А его нет. В результате меня поглотили твои объятья. Или может моя природа, настойчиво пытающаяся тебя влюбить, жаждущая твоей любви. Или и то и другое вместе. Может мы и делаем что-то предосудительное, мой котик. Если судить по меркам грешников. Но я ни в чём не виновата. В этом я уверена. Я лишь следую своему сердечку. И своей природе.
        - Я просто думаю, может тут моя вина, - посетовал Рун. - Возможно, как бы причиняю ущерб твоей чести. Идя у тебя на поводу.
        - Наивный, - разулыбалась Лала. - Ты полагаешь, ты был бы способен сопротивляться моим чарам? Смирись, мой дорогой. Ни у тебя, ни у меня нет ни чуточки возможности воспротивиться этому. Тому, что происходит. У меня, потому что я верю своему сердечку. У тебя, потому что ты мужчина, вернее даже, юноша простодушный. Не переживай Рун насчёт своей вины. Виноватым можно быть, только если выбираешь что-то неправильное, как поступить, у тебя же выбора нет вовсе. Ведь ты хороший, ты тоже следуешь своему сердечку. А оно не хочет быть со мной жестоко. А лишить меня всего этого - жестоко. Я стану горевать. Итак проклята, колдовать нельзя под страхом жертв, ещё и без… Вот уж нетушки.
        - Чтож, поверю тебе на слово, моя красавица, - сдался Рун. - И, между прочим, что касаемо колдовства под страхом жертв. У нас свидание, то есть особенный для нас день. Особенные дни всегда исключение. В них можно делать красивое волшебство без штрафов. Помнишь, как тогда, в нашу помолвку, ты творила? Вот такое твори без штрафов и сегодня, если хочешь.
        Лалино умиротворение тут же как рукой сняло, заменившись безудержным восторгом.
        - Спасибо, славный мой! - растроганно и радостно воскликнула она, заблестев глазками. - Вот это подарок! Ты очень добрый, Рун.
        - Просто я тебя люблю, глупенькая, - довольно буркнул он.
        - Я тебя тоже очень люблю, - с нежностью посмотрела на него она. - Вставай, Рун, тогда, держи меня, я буду колдовать.
        Рун поднялся, галантно подставил ей руку.
        - Только помни, Лала, - извиняющимся тоном предупредил он. - Тут открытое место. Видно-то издалече. Нет гарантии, что вокруг на много вёрст прям ни души. Как бы не заметил кто и не захотел сюда добраться. Ты уж поосторожнее твори. Ну и на птичек твоих надеюсь, что предупредят, ежели кто рядом окажется.
        - Я поняла, - кивнула Лала, продолжая излучать воодушевление и счастье бесконечное.
        Он придерживал её за талию, а она колдовала. Раз, и её платьице засветилось, и одежда Руна тоже. Раз, и шалаш из веточного преобразовался в дощатый резной, расписанный цветными узорами, которые мало того, что испускали свет, так ещё и причудливо менялись, иногда вдруг быстро, иногда медленно. Раз, и вверху шалаша появилось украшение в виде сверкающего огоньками диска, неторопливо вращающегося, а на диске под льющуюся откуда-то негромко дивную музыку танцевали кошечка в богатом платьице, словно принцесса, и кот в чёрном бархатном костюмчике, сапожках и шляпе с пером. Раз, и лужок расцвёл призрачными полупрозрачными цветами с большими бутонами, на каждом бутоне сидел смеющийся махонький гномик, бросая иногда ручкой вверх пыльцу, которая превращалась в огненные звёздочки, осыпающиеся вниз с еле слышным треском. Раз, и поверхность воды в озере близ их лагеря начала разноцветно переливаться и мерцать. Раз, и воздух наполнился дурманяще приятными благоуханиями. Раз, и дерева вокруг обернулись светящимися пальмами с горящими, точно яркие фонари, алмазными, изумрудными и рубиновыми кокосами. Рун
почувствовал, что слегка теряет почву под ногами от буйства волшебства вокруг. Лала закончила, и прижалась к нему, счастливая-счастливая.
        - Нравится? - тихо спросила она, улыбаясь.
        - Очень, - шёпотом ответил он, и с растерянным сожалением добавил. - Только… ты думаешь, никто не увидит, когда такое зарево?
        - Это немножко иллюзорный свет, суженый мой, - мягко объяснила Лала. - Чем дальше от него, тем тусклее. Через версту уж и угаснет совсем.
        - Надо же, - подивился Рун. - Не уменьшилось от меня магии, Лала?
        В его голосе зазвучали нотки раскаяния и вины.
        - Уменьшилось, как не уменьшиться. Чудеса всегда отвлекают тех, кто не привык к ним, - по-доброму сообщила Лала. - Но мы это исправим, мой милый заинька. Я тебя должна вознаградить. За то, что ты такой хороший.
        Она замолчала, глядя на него. И столько отражалось чувств в её глазах. Любви, и теплоты, и ласки, и трепетной доверчивой приязни, и ожиданий светлых, и надежд, и волшебства невинных чар девичьих. Рун сразу позабыл про всё на свете. Про чудеса, про озеро, про мир. Смотрел взволнованно на главное чудо его жизни. Понимая, что сейчас что-то произойдёт. Что-то важное. Тут Лала приблизила к нему лицо и поцеловала в щёчку. И сразу как будто слегка обмякла.
        - Ну вот, - счастливо выдохнула она. - Держим меня только теперь, Рун.
        - Держу, держу, - сказал он, тоже озарившись счастьем. - Самый лучший день. Теперь точно лучший.
        - Самый лучший, - подтвердила она, сияя.
        - Завтра обязательно повторим, любимая, - горячо пообещал он.

* * *
        Следующее утро Руна началось как обычно. Открыл глаза, и хоть зажмуривайся от ослепительного сияния. Лала мирно почивает, прижавшись, а личико довольное-довольное. Так наверное спят младенцы ангелов, не ведающие зла. Словно весь мир их любит, а вокруг рай. И они радуются этому даже во сне. Ну вот как-то так. Рун лежал и смотрел на это, испытывая ликование души. Через сколько-то минут Лала вздохнула сладко, зашевелившись.
        - Опять ты меня разбудил, Рун. Ты нехороший, - очень приязненно проговорила она сонным голоском.
        - Прости, малышка, - повинился он, улыбаясь. - Могу уйти, если мешаю. Цветов тебе поищу.
        - Нет, - возразила она благодушно. - Ты уютный. С тобой хочу.
        - Опять сердце застучало слишком громко?
        - Да. И магией обдало, словно волной. Как тут не проснуться? Но это мило.
        - Ох, Лала, разрешил я тебе вчера колдовать, и не сообразил, что тебе надо русалок одеть, - спохватился вдруг Рун, услышав про магию. - Теперь труднее будет поди. Или совсем не выйдет.
        - А вот и нет, - разулыбалась Лала, разомкнула веки, озарив его очарованием своих дивных очей. - Как раз выйдет. Я придумала, что делать. Сможем вместе пойти к королеве.
        Она притронулась ладошкой к его щеке. Её пальчики на мгновение окутались синим светом.
        - Вот и всё, - произнесла она умиротворенно.
        - Ты смогла одеть всех русалок? - удивился он. - Так просто?
        - Нет, котик, не смогла.
        - А что тогда?
        Лала оттянула чуть-чуть край платья на груди:
        - Видишь что-нибудь, суженый мой?
        Рун, слегка растерянный, осторожно взглянул, боясь, что взору откроется лишнее, и она обидится.
        - У тебя под платьем как будто материей золотистой тело обёрнуто, - поведал он. - Край материи какой-то вижу. Причём цвета твоих волос, между прочим.
        - Значит, точно вышло волшебство. Оба пойдём к королеве, - Лала вернула край платья на место.
        - Немного непонятно, - признался он озадаченно. - Причём тут ты и русалки?
        - При том, что я не их заколдовала, и не себя, а тебя, заинька, - озорно сообщила Лала. - Капельку магии и истратила всего. Теперь до самого вечера ты ни одну даму не сможешь увидеть совсем без ничего. Тебе будет казаться, что у них грудь обёрнута тканью цвета их волос. Вот и всё.
        - То есть на них ничего нет, а мне будет казаться, что есть?
        - Именно так, - кивнула Лала с довольным личиком. - На мне под платьицем нету никакой ткани.
        - Вот это да! - только и смог вымолвить Рун. - Лала, ты очень умная. Мне бы в голову никогда ничего подобного не пришло. Думал, надо русалок всех обряжать.
        - Когда я счастливая, чаще вдохновение нисходит, и чаще наитие озаряет. Это в общем-то твоя заслуга, - похвалила его Лала. - Делай меня всегда такой счастливой, и я ещё не то смогу. Теперь, когда сходим к королеве, можно будет даже русалочек позвать с нами искупаться. Мияну и других. Им будет приятно, и нам веселее. Только ежели они сильно на тебя начнут заглядываться, я их стану ругать. И ты не заглядывайся на них, Рун.
        - Я лишь на тебя буду заглядываться, - заверил Рун ответственно. - Но если на них совсем не смотреть, они обидятся, решат, что я их игнорирую, сочтут грубым. Тогда зачем их и звать. Когда тебя не замечают, это обидно может быть.
        - Пожалуй так, - согласилась Лала. - Ну хорошо, немножко можешь на них поглядывать. Но только чуточку.
        - Договорились, - рассмеялся Рун.
        Визиты к королевам не устраивают на заре. Потому Рун с Лалой не торопились. И встали ещё не скоро, затем не спеша готовили завтрак, Лала в этот раз не порывалась наколдовать оный, ведомая соображением, что в гостях неплохо было бы одарить русалочек чудом, а пред большим их скоплением для неё сие непросто, много магии может потребовать. Решила поэкономить на всякий случай, тем более что чары создания еды ей давались тоже нелегко, тоже сопровождались значительными расходами магии, а ведь впереди у них был ещё и вечер, который снова захочется встретить в окружении дивного волшебства. Окончив завтрак, занялась волосами - ну как их не расчесать перед столь важным мероприятием. Рун любовался на неё беспечно, пока она не закончила, и тут оказалось, у неё планы и на его шевелюру. Он пытался избежать своей участи , даже делал намёки, что на причёсанного раскрасавца русалочки сильно заглядываться начнут. Но не тут-то было, Лала осталась непреклонна. Пришлось ему смириться. Далее Лала вдруг сильно озаботилась мыслью, что визит-то надолго, и во время него особо не пообнимаешься. Захотела погреться подольше,
чтобы легче терпеть потом. И вот, когда они наконец наелись, напричесались и наобнимались, а солнце поднялось уже достаточно высоко, начав припекать, они подошли к берегу звать Мияну. Та примчалась минут через пять, высунув из воды улыбающееся личико.
        - Доброе утро, милые друзья, - поприветствовала она их, лучась хорошим настроением.
        - И тебе, доброе, подруженька моя, - тоже разулыбалась Лала.
        - Здравствуй, Мияна, - сдержано произнёс Рун.
        - Ох, мы вчера вечером смотрели, что у вас тут творилось. Как же было красиво! Какие дивные чудеса! Что это было?! - полюбопытствовала Мияна восторженно.
        - Это мне Рун разрешил колдовать в наше свидание, - похвалилась Лала радостно. - Я и сегодня вечером что-нибудь сделаю подобное. Мне же можно, да, котик?
        - Ну да, - подтвердил он. - Свидание есть свидание. В него можно. Все три дня.
        - Спасибо, мой славный! - просияла Лала, бесконечно счастливая. - Подплывай ближе, Мияна, если хочешь. Я заколдовала Руна, теперь весь день сегодня все русалочки будут казаться ему немножко одетыми.
        Мияна тут же приблизилась к берегу, приподнявшись из воды сильнее.
        - Значит и сегодня будут чудеса? - спросила она, по-детски воодушевлённо блестя глазками.
        - Наверное. Если никаких неожиданностей не произойдёт, и магия останется, - обнадёжила её Лала. - Мы, Мияна, позвали тебя, чтобы сообщить, что мы готовы отправиться с визитом к вам. К вашей королеве. Можно сейчас, можно когда ей удобно. Только надо сегодня. Вдруг я потом не смогу чары на Руна снова наложить.
        - Ой, как замечательно! - вскинула Мияна. - Покажу вам теперь, как я живу, своё гнёздышко. Познакомлю с другом своим - раком. Я сейчас за ней сплаваю, за королевой. Я быстро обернусь.
        - Мы будем ждать, - по-доброму молвила Лала.
        Мияна мгновенно развернулась, исчезнув в глубине. По водной поверхности от неё пошли круги. Рун с Лалой стояли, наблюдая, как те расходятся всё дальше и дальше, затухая.
        - Как же странно, - покачал он головой задумчиво. - Русалки. Вот же чудо природы. Почти как люди. И живут-то под боком совсем, оказывается. А никто и не знает у нас.
        - Ты, мой хороший, не рассказывай никому, что они здесь живут, ладно? - попросила Лала. - Если узнают про них злые люди, могут захотеть обидеть. Они никогда людям не показываются. Боятся вас очень.
        - Я не расскажу, - пообещал Рун.
        - Ну как, прикрыта была Мияна? - поинтересовалась Лала. - Я знаю, что да, но как это выглядит?
        - Словно на ней полоса материи, - поведал Рун. - В точности цвета её волос. Только сухих, какие были в тот раз, как она человеком являлась. Материя вроде бы дорогая какая-то. Я сильно-то не разглядывал, неловко. Показалась… гладкой и мягкой. Чем-то похожа на ту, из которой твои платья. Но не прозрачная от воды. Надеюсь, ты мне веришь.
        - Зачем мне вера, этой материи нет по правде, она не может промокнуть, заинька, - рассмеялась Лала. - И потом, будь она прозрачна, ты бы стал смущаться. Я бы тут же заметила.
        - А не исчезнет твоя магия, Лала? - осторожно осведомился Рун. - Не получится, как с верёвкой - раз, и нету?
        - Такие ошибки редко бывают, любовь моя, - ответствовала она. - К тому же я верёвочку ненадолго зачаровывала. Специально. Там не было нужды надолго. А тут до позднего вечера.
        - Понятно, - Рун вздохнул. - Волнительно. И страшновато малость. Не представляю, каково это. Гулять по дну.
        - А ты обними меня, тут тебе и полегчает, - лукаво посоветовала Лала.
        Он тут же притянул её к себе.
        - Ну да, полегче.
        Так они стояли под лучами солнца, Лала буравила его глазками с милым очарованием, он любовался на это, забыв обо всём, потеряв счёт времени. Вдруг из воды неподалёку вынырнула русалка, высунувшись по пояс. Лала мягко отстранилась, повернувшись к ней. Выглядела русалка довольно необычно. У неё были длинные розовые волосы. Не рыжие, не красноватые, а именно насыщенного светло-розового оттенка. Никого с таким цветом волос Рун не встречал доселе, и даже не представлял, что нечто подобное может иметь место в природе. На вид русалке было лет тридцать, женщина среднего возраста, но если в деревне крестьянки начинают понемногу утрачивать красу к этим годам, тут ни намёка на признаки увядания не наблюдалось, цветущая жизнью барышня с гладкой кожей девицы. Это тоже порождало некий контраст с привычным. Лицо её излучало весёлую приязнь.
        - Рада приветствовать фею объятий на нашем озере. И её человеческого мужчину тоже, - произнесла она дружелюбно. - Добро пожаловать, Лала и Рун. Меня зовут Ринни. Я королева русалок здесь.
        - Приятно познакомиться, - отозвалась Лала, сияя.
        Рун не издал ни звука, а лишь поклонился в пояс, пребывая в лёгкой растерянности. Звание королевы пугает простолюдинов, монархи строги, чуть что сделаешь не так, сейчас же к палачу тебя отправят. Робость пред ними у крестьян глубоко в крови сидит, так просто не переборешь.
        - Русалкам не бьют поклоны, юноша, - с юмором посмотрела на него Ринни. - Пойми, мне любопытно вести беседы с человеком. Со мной такого не было ещё. За все мои года. Если ты станешь почтительно молчать… Это будет грустно.
        - Мне… приятно с вами познакомиться, - выдавил из себя Рун смущённо.
        - Ну вот, другое дело, - похвалила его Ринни. - Мне Мияна рассказывала про вас. У нас вообще все разговоры сейчас только о вас. И о ваших отношениях. Которые слегка нам непонятны, если честно. Фея и человек. Исполненные нежностью к друг другу.
        - Но я же фея объятий, тётенька Ринни, - напомнила Лала добродушно. - Феям объятий нужны объятья и нежность человеческая.
        - Может быть, - улыбнулась Ринни. - Немного девушки у нас затосковали, на вас взирая. Но чудеса вчерашние вечерние всех раззадорили, рассеяли печали. Такую красоту ещё мы не видали. Приятно, что вы здесь.
        - Нам тоже очень приятно быть на вашем озере, - чистосердечно поделилась с ней своими светлыми чувствами Лала. - Оно великолепное!
        - Спасибо за лестные слова о нашем доме, - поблагодарила её Ринни. - Теперь приглашаю вас в наш истинный дом. В гнездовище на дне. Я наложу на вас чары, которые сделают для вас воду сухой, словно густой воздух. Вы сможете дышать, и говорить, не сможете промокнуть, но и плавать способность потеряете. На время. Как выйдете из озера на сушу, так чары и развеются. Готовы?
        - Готовы, тётенька Ринни, - лучась приподнятым настроением, ответила Лала.
        - Да, - взволнованно подтвердил Рун.
        - Тогда подойдите к воде, чтобы она касалась ваших ног, - попросила Ринни.
        Рун с Лалой выполнили её указание, держась за руки. Ринни ненадолго замерла, глядя на них сосредоточенно. И вдруг брызнула ладонями воду на них обоих. Лала испуганно воззрилась на платье, ища прозрачные места. Но ничего не нашла.
        - Ой, - проронила она. - Ни пятнышка.
        - Чары уже действуют, - кивнула Ринни. - Заходите в воду теперь, мои дорогие. Только не ныряйте, а то упадёте и ушибётесь. Вода сейчас не будет вас держать. Идите не боясь. Вы не намокнете и не утонете.
        Лала и Рун осторожно пошли от берега. Рун таращился себе под ноги с изумлением. Вроде бы ноги в воде, зрительно сие не вызывает сомнений, но вода не чувствуется, и штанины как на глаз, так и по ощущению, совершенно сухие. Влага не холодит кожу. Вот уж им по колено, по пояс, по грудь. И сухо. Некоторое сопротивление воды при движении заметно, но оно гораздо слабее, чем обычно. Лала внимательно оглядела себя несколько раз, опасаясь обнаружить прозрачность. И окончательно успокоилась. Платье оставалось безупречным.
        - Не бойтесь, не бойтесь, не робейте, - подбадривающе позвала их Ринни, едва они остановились в нерешительности, погрузившись по шею. - Заходите с головой.
        Рун с Лалой продолжили путь. И вскоре воды сомкнулись над ними. Только что ещё было небо, и раз - колыхается блестящая поверхность, в которой отражается дно - видно и песок, и камни, и блики от солнца, порождаемые на песке и камнях покачиванием водной глади. Взору открылся словно иной мир. Другого цвета, другой контрастности, другого рельефа, чем на суше. Всё иначе, всё непривычно и красиво, прямо завораживает. Уму очевидно - ты под водой, но дышится как на воздухе, смотрится как на воздухе, без ощущения, что тебе залило глаза. Чудеса. Рун поднял руку, погрузил пальцы в сверкающую плёнку над собой. Кончики пальцев исчезли за её слегка заколыхавшимся краем, и через сколько-то мгновений, когда она подуспокоилась, вырисовались чуть расплывчато с той стороны, с преломлением, как будто смещёнными в бок. Он поводил рукой по этой плёнке. Опустил руку, обратив теперь внимание на Ринни. Та тоже была уже полностью под водой, и глядела на них с Лалой весело и приветливо. Это был первый раз, когда Рун мог наблюдать русалку вблизи и всю, целиком, во весь её рост. Зрелище производило впечатление. Наполовину
человек, наполовину рыба. Волосы в воде обрели объёмность, чешуя серебрилась, хвостовой плавник причудливый вуалистый. Гибкое изящное пышущее здоровьем женское тело. Рун стал озираться, обозревая дно, толщу жидкостного пространства вокруг. Всё было интересно и ново. Лала тоже осматривалась с бесконечной невинной радостью ребёнка, очутившегося в сказке.
        - Пройдите поглубже, друзья мои, - предложила Ринни. - А затем вам следует ненадолго отпустить друг дружку и опробовать себя в воде. Побегать, попрыгать. Так лучше поймёте, как двигаться в ней, что вы можете теперь, что нет. Например ты, Лала, я полагаю, способна летать и здесь. А ты, Рун, если упадёшь в глубокую впадину, не разобьешься, но наверное ушибёшься. Я ещё никогда не накладывала эти чары на тех, кто обладает разумом. На зверюшек только, чтоб деток позабавить. Думала, так и умру, не испытав их истинную силу. А тут и человек, и фея. Вот повезло.
        Рун обратил внимание, что губы Ринни не шевелятся, и рот не открывается, когда звучит её голос. Она улыбнулась в ответ на его озадаченный взгляд:
        - Русалки под водой общаются мысленно, Рун. Мы слышим мысли друг дружки. Сейчас вы тоже можете слышать наши мысли. Это часть моей магии. Но сами должны говорить как обычно. Ваши мысли мы не услышим.
        - Как же здесь красиво! - восхищённо молвила Лала. - Спасибо вам, тётенька Ринни! Я не ожидала, что так всё будет. Очень красиво! И удивительно!
        - Я рада, что тебе нравится, Лала, - тепло отозвалась русалка.
        Лала воспарила, попробовала полететь вперёд вглубь, сначала медленно, потом быстрее. Кажется, ускорение давалось ей непросто, взмахивала крылышками часто-часто, а скорость прибавилась лишь чуть-чуть.
        - Тяжело, - поведала она, обернувшись к Ринни. - Тут летать труднее, чем ходить. Но если не спеша летать, то почти одинаково.
        Рун прошёлся быстрой походкой, пробежался по дну, преодолевая сопротивление чего-то, что казалось очень густым воздухом, чувствуя, как проседает песок под башмаками. Осторожно подпрыгнул, подлетев вдруг на гораздо большую высоту, чем ожидал, замедленно опустился вниз, снова прыгнул, уже значительно сильнее, взмыл на две трети своего роста и опять замедленно приземлился. Побежал и выпрыгнул изо всех сил на бегу, перекувыркнулся в падении и встал на ноги.
        - Ух ты! Не знала, что ты так умеешь, милый, - подивилась Лала на сей кульбит.
        - Я тоже не знал, - просиял Рун. - Тут здорово!
        Неожиданно к Лале подплыл небольшой карась, застыл на месте совсем рядом, таращась на неё спокойно, неторопливо помахивая плавниками.
        - Ой, рыбка! - разулыбалась она.
        - Ну что, друзья мои, готовы отправиться в наше гнездовище? Или ещё хотите воду испытать? - обратилась к ним Ринни.
        - Я готова, - ответила Лала. - А ты, Рун?
        - И я, - кивнул он.
        - Тогда сейчас прокатимся. Не пугайтесь, я позову наших ездовых рыб, - предупредила Ринни.
        У людей, не знакомых с морем, слово «рыба» ассоциируется с едой, а никак ни с тем, чего надо пугаться. Рун с некоторым недоумением посмотрел на русалку. Однако длилось его недоумение недолго, вскоре сменившись на опасливую оторопелость. Из глубины к ним быстро подплыли три огромные продолговатые рыбины с высокими узкими спинными плавниками, заставив карасика тут же кинуться наутёк. В деревне мужики бывало ловили очень крупных рыб, более своего роста длинной, но рыб, которые предстали пред ними сейчас, уместнее было бы сравнивать не с человеком, а с быком, и бык пожалуй показался бы на их фоне чем-то мелковатым. Подплыв почти вплотную, рыбы остановились, как и карасик, излучая задумчивое спокойствие. Все три воззрились глазами с чайное блюдце на Лалу.
        - О-го-го! - в бесконечном восторге выдохнула она. - Вот это рыбки! Здравствуйте, мои хорошие.
        Рыбы остались сама невозмутимость. Лала припорхнула к ближайшей из них, погладила по чешуйчатому боку.
        - Это наши ездовые рыбы, - сообщила Ринни. - Мы с ними дружим, помогаем, оберегаем их мальков, а им нравится возить нас. Когда далеко плыть, мы их часто просим подвезти. Чтобы подружиться с рыбкой, вы должны погладить её во рту по нёбу. Тогда она не откажется вас возить. Глядите, как надо.
        Ринни подплыла к одной из рыб, погладила под нижней челюстью. Рыба сейчас же распахнула рот. Ринни засунула в него руку по локоть.
        - Вот так, - сказала она. - И по нёбу ласково гладите. Тут и подружитесь.
        Лала немедля проделала ту же операцию со своей рыбиной. Стала гладить во рту, сияя от радости улыбкой во всю ширь личика. Рун нерешительно подошёл к третьей рыбе. Осторожно провёл ладонью снизу по её морде. Рыба сразу распахнула огромный рот. В такой и человек пожалуй поместился бы. Благо хоть там не было зубов. Были меленькие зубики широкой полосой и вверху, и внизу. Хочешь не хочешь, деваться некуда, стыдно, когда дамы не боятся, Рун засунул руку в пасть, размышляя, что если рыба её захлопнет и дёрнет хорошенько, оторвёт вместе с плечом. Кое-как достал до нёба, принялся поглаживать аккуратно, чувствуя пальцами ребристую шершавость. Рыба сохраняла полное спокойствие. Вот и пойми, нравится ей или нет.
        - Ну, достаточно, - произнесла Ринни через пол минутки. - Теперь смотрите, берётесь за спинной плавник у основания и держитесь. Для надёжности можно двумя руками, и даже скрепить их в замок, но у нас обычно одной рукой держатся. Вас вода почти не поддерживает под чарами, это немного усложняет всё, зато она вас и менее тормозит. Просто надо всегда быть или в движении, или близко ко дну, потому что при всякой остановке вы будете опускаться на ноги. Вы не бойтесь, эти рыбы умные, они чувствуют ездока и сами подстраиваются под него, чтобы ему было удобней. Сейчас я покажу.
        Рыба, за которую она уцепилась, вдруг сдвинулась с места, унося её с собой, заложила относительно резвый круг шириной шагов в тридцать, и вернулась назад. Ринни отпустила плавник, подплыла к Руну и Лале.
        - Понято? - посмотрела она на них вопросительно.
        - Кажется, да, - кивнула Лала с воодушевлёнием.
        - А как ей управлять? - озаботился Рун.
        - Вам это не надо, - покачала головой Ринни. - Ваши рыбы за мной поплывут. Я буду направлять их сама. Попробуйте, сделайте тоже по кругу. Сначала ты, Лала. Хватайся за плавник.
        Лала послушалась. Взялась двумя ручками за основание плавника. Её рыба плавно сдвинулась с места, по чуть-чуть разгоняясь, сделала круг и вскоре остановилась ровно там, откуда стартовала. Лала отпустилась. Личико её было довольное-довольное, глазки блестели.
        - Ой, как это замечательно! - восторженно сообщила она. - Быстро, как будто даже быстрее, чем на лошадке. Дно прямо несётся под тобой. И плавно очень. Не трясёт совсем. Только крылышки сильно треплет воздухом, но если их плотно сложить, тогда всё хорошо. Попробуй, Рун. Это очень весело. Кататься на рыбке.
        Рун обхватил плавник своей рыбы, внутренне собрался. Рыба немедля стронулась с места и понесла его. Рун до сих пор даже верхом на лошади никогда не скакал. Ездил на телеге, ну и ещё в карете. И всё. Дно и правда мчалось под ним с невиданной скоростью, захватывая дух. Ветер обдувал лицо, колыхая волосы. Держаться было не тяжело, и он успокоился, ощущая лишь внутренне удивлённое ликование от происходящего. Рыба чуть изогнулась, закладывая поворот, причём сделала это так хитро, что создала телом дополнительную опору наезднику. Умная животина, ничего не скажешь. Круг закончился, и Рун в полном восторге, слегка ошеломлённый от впечатлений, опустился на ноги, отпустив плавник.
        - Здорово, правда же, милый!? - излучая счастье, поделилась с ним радостным настроением Лала.
        - Ага. Страх как! - только и смог ответить он.
        - Чтож, если вы готовы, нас ждёт путешествие. Отправляемся в гнездовище. По пути покажу вам разные красивые места, - добродушно пообещала Ринни. - Готовы?
        - Я готова, - отозвалась Лала с энтузиазмом.
        - Вроде да, - пожал плечами Рун.
        - Тогда в путь.
        Ринни взялась за свою рыбу, подождала, пока гости сделают то же, и первая стартовала. Её рыба стала медленно набирать ход, постепенно разгоняясь, рыбы Руна и Лалы, чуть отстав, держались следом. Рыбы плыли невысоко над дном, всё более и всё глубже удаляясь от берега, под ними мелькали причудливые донные ландшафты - то густые заросли травянистых водорослей в локоть высотой, то камни, покрытые колючими кактусоподобными образованиями, то обширные поля из низеньких, буквально с ноготок, водорослей, то каменистые пустыри, то песчаные прогалинки, испещрённые норками, откуда высовывались странные длинные черви, то скопления ракушек. И повсюду вокруг виднелась живность - испуганно разлетались стайки рыб, диковинные уродливые крупные рыбины пускались наутёк, возились средь водорослей большие раки и мелкие крабики, неторопливо вышагивали по дну непонятные шарики на длинных ножках, плавали желеобразные сгустки, иногда излучающие свет. Совершенно другой неизведанный мир мчался мимо них, вызывая бесконечное изумление, а далеко вверху, всё отдаляясь, уже став во много раз выше самых высоких деревьев, над ними
голубела широкая, почти как небесный свод, сверкающая плёнка водной поверхности. Один раз они вдруг поплыли через разлом меж скалами, отвесные стены вздымались справа и слева в нескольких шагах, точно горы, и обе были усеяны, словно живым ковром, глазастенькими корявыми созданьями, с интересом таращащимися на проплывающих рыбьих наездников. Стены окончились, и после них взору открылась пузырьковая пустошь - множество тоненьких струек пузырей поднимались со дна, подобно серебряным нитям. Всё это, всё наблюдаемое вокруг с самого начала пути, было так красиво, так необычно, радовало глаз и душу, очаровывало, завораживало таинственностью, и ко всем этим чувствам добавлялась радость ощущений от быстрой езды. Не даром и у Руна, и у Лалы всю поездку не сходили с лиц счастливые восторженные улыбки.
        Миновав пузырьковую пустошь рыбы стали замедляться, а впереди показалась возвышающаяся над дном большая подводная скала. Рыбы обогнули её, завернули, и тут пред очами удивлённых Лалы и Руна предстало ещё одно небывалое зрелище. За скалой лежало ровное обширное песчаное плато, прямо таки переполненное живыми существами, прежде всего конечно русалками, которых виднелась может сотня, может две - неимоверное количество, целая толпа. Но кроме них тут был много кто ещё. Русалки находились преимущественно у дна, а над ними плавали стайки мелких разноцветных рыб, крупные рыбы, светящиеся шаровидные сгустки. Просто изобилие всякой живности. Скала с этой стороны тускло светилась, причиной чему, кажется, были так же живые твари, покрывающие её. Лишь рыбьи наездники появились, все русалки разом повернулись к ним, застыв в ожидании. Плато превратилось в безбрежность сияющих воодушевлением лиц и искрящихся любопытством глаз. Руну стало сильно не по себе. Это чем-то напоминало первый день Лалы в деревне, когда он выводил её к людям. Правда там толпа была не в пример больше, зато сейчас она состояла из
полураздетых хвостатых дев, ввергая необычностью сей картины в оторопь. Ездовые рыбы, совсем сбавив ход, достигли первых рядов русалок и остановились.
        - Ну вот мы и в гнездовище, - тоном гостеприимной хозяйки сообщила Ринни. - Поблагодарите своих рыб, погладьте по бочку.
        Она первой приласкала свою рыбу, показывая, как это следует делать. Рун с Лалой повторили за ней.
        - Спасибо, добрая рыбка, - с теплотой сказала Лала, улыбаясь.
        - Спасибо, друг, - сконфуженно проговорил Рун, видя подле себя всё новых и новых русалок, собирающихся вокруг на расстоянии пары шагов, с лучащимися приветливостью и неуёмным интересом личиками.
        Все три ездовые рыбы стронулись с места, неторопливо поплыв вверх в разные стороны.
        - Здравствуй, Рун! Здравствуй, Лала! - зазвучали многочисленные исполненные приязнью девичьи и женские голоски.
        - Здравствуйте, - сдержанно кивнул Рун, совсем стушевавшись.
        - Здравствуйте, милые барышни! - радушно произнесла Лала.
        Рун подошёл к ней, с мыслью взяться за руки. Хотелось поддержать её, так показав, что он защитник ей среди толпы, дать ей опору, да и чего греха таить, чувствовал, что и ему тоже нужна её поддержка, тем более, она девица, и русалки девицы, это её стихия, нечто близкое ей. Тогда как ему страх как неловко. Даже немного надеялся стать менее видимым. Когда ты рядом с феей, обычно на неё устремлены все взгляды, а тебя словно и нет. Лала обернулась к нему, и тут же припорхнула вплотную, опустившись на ножки. Замерла, глядя с невинной надеждой и ожиданьем трепетным. Рун смутился ещё сильнее. Стоял в нерешительности, не зная, как поступить.
        - Ты обещал, Рун, - прошептала Лала ласково с капелькой укора.
        Рун тоже вспомнил, что обещал. Правда пред войском, а не перед толпой дев. Оказывается, пред девами гораздо стыднее. Но куда деваться. Прижал её к себе. Она сразу словно расцвела, ослепительно озарившись счастьем. Со стороны русалок послышались во множестве тихие растроганные возгласы.
        - Соскучилась, - поведала Лала нежно.
        - Вгоняешь меня в краску, - буркнул он с юмором, деланно журя её.
        - Твоим щёчкам очень идёт алый цвет, суженый мой, - иронично проронила Лала.
        Рун вдруг осознал, что она ничуть не напряжена. Перед толпой людей переживала страшно, перед русалками волнения нет вообще нисколько. Стоит, довольная, сияя, и всё. Словно вокруг никого.
        - Ты что, совсем не боишься? - шепнул он вопросительным тоном.
        - Нет, - умиротворённо подтвердила Лала. - Русалочки хорошие. Ты тоже не бойся их, Рун. Они добрые и безобидные. Никто нам здесь не причинит вреда.
        Она постояла ещё пару мгновений, вздохнула и нехотя отстранилась.
        - Ну, идите знакомьтесь со всеми, - благодушно обратилась к гостям Ринни. - Мы здороваемся, задевая друг друга кончиками хвостов. Дотроньтесь до хвоста, если вам его подставили, так и поздороваетесь.
        Лала взяла Руна за руку и повела прямо в толпу. Русалок была тьма. Все улыбались, радовались, некоторые от избытка эмоций начинали словно вытанцовывать, например, двигались по чуть-чуть ритмично вверх-вниз, или качали плечиками и шеей, или покачивали всем телом. Кто-то подставлял хвост, кто-то протягивал руки, Лала прикасалась к хвостам и рукам, говорила всем доброжелательно «Здравствуйте, я Лала». Ей отвечали с восторгом, одаривая комплиментами, хвалили внешность, восхищались нарядом, ни одна русалка не открывала рта, но их голоса было отлично слышно, многие переговаривались меж собой, увлечённо делясь впечатлениями. С Руном русалки тоже выказывали искреннее желание поздороваться. Поначалу он проявлял нерешительность, с мыслью, кто есть он, и кто фея, но и грубияном выглядеть не хотелось, насмелился дотрагиваться до подставляемых ему хвостов и изящных дамских ручек, слушая тёплые приветствия и много лестных комментариев о себе, с превалированием слов «милый» и «симпатичный». Русальи девицы отличались от девиц в деревне, пожалуй, гораздо большей непосредственностью. Они совсем не скрывали своих
чувств, демонстрируя те в полной мере на личиках. Некоторые откровенно строили глазки. Вот уж когда Рун до конца понял, что это значит. Перепутать было невозможно. Так и буравят очами с игривым интересом, словно сообщая взором «ты мне очень нравишься, давай дружить, погляди какая я очаровательная и славная». Для изгоя, которого девицы всегда не удостаивали и взгляда, подобная дружелюбность странна, озадачивает, сбивает с толку. Возникает полное ощущение сюрреализма. Кроме того, теперь Рун столкнулся с обратной стороной медали свойств своего сердца отражать чужое отношение к себе. Обычно-то отражал равнодушие - к нему люди безразличны, и он к ним. А тут почувствовал, столь выраженная приязнь пробуждает что-то. Что-то светлое. Русалочки кажутся хорошими, кого жалко обидеть, хочется ответить приветливостью на приветливость, хочется дать им то, чего они хотят, дабы не расстраивать. Но это ложный путь. Все не могут стать друзьями - если дороги все, то как бы и никто. Ещё и Лала огорчится, начни обращать на других дев внимание. А огорчать её - последнее, чего он желает. Тем не менее, в самом дружелюбии
окружающих ничего плохого нет, наоборот, оно дарит душе комфорт. Благодаря оному, Рун быстро полностью успокоился, и это позволило ему начать замечать гораздо больше всего вокруг. Видеть больше деталей. Русалки, подобно людям, сильно различались внешностью - цветом волос, цветом глаз, физиономическими чертами, формой хвостов, ростом, формами тела. Среди них совсем не было старых или пожилых, возрастной максимум ограничивался годами тридцатью. Очень непривычно контрастировал с сухопутной реальностью всеобщий минимум одежды - полосочка ткани на груди, и всё. Это весьма добавляло живописности происходящему, однако и пробуждало некоторое смущение - вроде бы и откровенно неприличного ничего нет, но всё же странно лицезреть демонстрируемые без стеснения гибкие талии, плоские животики, узкие плечики - девичью стать почти во всей красе. У людей так не принято. Благо, у русалок хвост почитай половина тела, и он не взывает никаких ассоциаций с человеческими приличиями, и у человека никак не ассоциируется с дамами. Это заметно сглаживает ощущение неловкости. Подле русалок часто находились какие-либо существа,
явно питомцы - у кого-то махонькая цветная рыбка, у кого-то пучеглазая рыбина с собаку размером, у кого-то на плече посиживает крабик, у кого-то небывало крупная улитка с кулак величиной. На дне там и сям виделись разбросанные неравномерно рукотворные сооружения, похожие на круглые клумбы из водорослей, огороженные камнями, в некоторых из клумб тоже сидела живность, от рыб до совершенно невообразимых существ, миру людей незнакомых. Часть живности излучала свет или имела светящиеся участки тела, а ещё рядом была скала, сплошь усеянная святящимися созданиями, помогая улучшить освещение, которое иначе пожалуй было бы сумрачным, так как солнечные лучи пробивались до дна через толщу воды ослабленными. В общем, сие место не город конечно, и не деревня, но и в нём наблюдаются определённые обустроенность и уют. Удивительно и необычно это всё.
        Вскоре Руну и Лале посчастливилось увидеть и ещё кое-что удивительное. Русалок-мужчин и русалочек-девочек. У людей про русалок есть сказки, есть картинки и картины, однако на мужчин ни там ни там нет и намёка, Рун никогда не задумывался, бывают они или нет. И вот сейчас пред ним предстала целая группка особей эдак с дюжину. Преимущественно широкоплечие здоровяки, прямо атлеты, но кое-кто и довольно щуплый. Хвост как будто меньше в пропорциях, чем у дам, в сравнении с размерами верхней части тела. Они были более сдержаны, чем их соплеменницы, тоже вполне дружелюбны, но не столь безудержно, зато в глазах наблюдалось осмысленное стремление к сопоставлению, оглядели Лалу с ног до головы, заинтересовались её платьем, с сомнением поглазели на ножки. Но, в общем, явно были впечатлены её красотой. Руна тоже осмотрели с придирчивым любопытством, и кажется удовлетворились своим превосходством. Подле мужчин находился целый выводок детей всех возрастов, от подростков до младенцев. Дети у русалок, безусловно, запредельно умилительны. Весёлые, улыбчивые, подвижные, глазки горят изумлённой радостью. Вот уж рядом
с кем Лала задержалась, остановившись.
        - Здравствуйте, мои хорошие! - просияла она.
        - Здравствуйте, - раздался в ответ нестройный хор голосков.
        - А ты правда фея? - подплыла к ней вплотную девочка лет пяти.
        - Да, - приветливо кивнула ей Лала.
        - А ты можешь превратить меня в раковинку? - попросила девочка.
        - Ты хочешь быть раковинкой? - разулыбалась Лала. - А почему?
        - Чтобы прятаться в раковинке, - объяснила девочка.
        - Любишь прятаться?
        - Хочу такое гнёздышко, - сообщила малышка.
        - Нет, славная моя, я не могу тебя превратить в раковинку, - по-доброму сказала Лала. - Но я могу кое-что другое. Гляди!
        Она взмахнула ручкой, осветившейся синим светом, и сейчас же у всех деток каждая чешуйка на хвосте стала красочно переливаться всеми цветами радуги. Взрослые русалки-дамы вокруг дружно заахали, русалки-мужчины обрели на лицах восхищённую оторопь, ну а детки впали в полный восторг, принялись крутиться на месте, рассматривая себя и друг дружку, прикасались к чешуйкам, смеясь. Лала взмахнула ручкой ещё раз. Отовсюду на плато из дна пошли струйки пузырьков, как на пузырьковой пустоши, только здесь пузырьки были крупными цветными светящимся. Иногда какой-нибудь пузырёк вдруг останавливался на месте недалеко от дна, переставая всплывать, начинал надуваться, впитывая в себя следующие за ним пузырьки, постепенно принимал форму и расцветку зверюшки или птицы, так что казался настоящим существом, и через какое-то время лопался, издавая громкий приятный мелодичный звук. Русалки так и застыли, словно заворожённые. Лала взмахнула ручкой снова, и песок вокруг засверкал, будто состоял из драгоценных камней, сделав всё плато празднично освещённым. Про гостей тут же все надолго забыли. Русалки плавали рядом с
дном, любуясь на песок, трогали его, подплывали к пузырям с изображениями, разглядывая их, слушая звуки их лопанья. Лала воспользовалась моментом, прижалась к Руну, довольная. Он тоже дивился на всё с открытым ртом. Лала вздохнула умиротворённо.
        - Красиво очень, - шепнул он с чувством.
        - Надеюсь, ты про меня? - озорно поинтересовалась она.
        - Ну да, - не растерялся Рун. - Вокруг красиво, но ты гораздо красивее. Нет ничего в мире, солнышко моё, прекраснее тебя.
        - Спасибо, суженый мой, - улыбнулась Лала.
        - Сильно много магии потратила? - озаботился он участливо.
        - Не очень, - поведала она. - Это же русалочки, не люди. Они невинны. Для них легко колдовать. Особенно, когда ты рядом. Умилилась от деток, тут само и наколдовалось. Лишь бы не расстроились, как исчезнет.
        - Мало от меня магии? - виновато посмотрел он на неё.
        - Нет, почти как обычно, - успокоила его Лала. - Даже сама удивляюсь. Забавно, что сейчас столько русалочек вокруг, а мы словно одни здесь, никто нас не замечает. Правда забавно?
        - Пожалуй.
        - Можем обниматься, и ты даже не смущаешься.
        - Ага. Чем-то похоже на то, как мы в воде обнимались мокрыми, не находишь? - поделился он мыслью. - Так же незабываемо и волшебно. Только по-другому совсем.
        - Ох, Рун, а ведь верно! - впечатлилась Лала. - Стоим во толще вод на дне глубоком, в красивеньком сиянии чудес, среди скопления русалочек снующих, нас потерявших из виду совсем, и обнимаем трепетно друг дружку, как будто мы одни на свете всём. В сей миг. Это ужасно романтично. Ужасно! Ой-ёй-ёй!
        Рун рассмеялся:
        - Всё-то тебе надо, чтоб было романтично.
        - На то оно и свидание, Рун, - ласково отозвалась Лала. - Это моё первое свидание, между прочим. И сразу такое незабываемое. Чудесное! Сомневаюсь, что многим девушкам повезло пережить нечто подобное. Только…
        Она вдруг замолчала.
        - Что, милая?
        Она вздохнула.
        - Я всё же полагала, у меня всё первое будет с мужем будущим. А всё с тобой. Первые объятья. Первый букет. Первое свидание. Да ещё и такое. И даже первый поцелуй уже тебе обещан.
        - Ну прости, - мягко попросил он.
        - Да ты-то не виноват, - буркнула Лала не без доли иронии. - У тебя нет выбора. Виновата моя природа. Тебе иногда трудно с ней смириться, Рун. Думаешь, мне легко? Ну и ладно. Ты хороший, я тебя люблю. Очень-очень. Мой герой, отпустил меня, спас. Мне не жалко это всё для тебя. Надеюсь, мужу тоже что-нибудь первое перепадёт хоть немного.
        - Он первым женится на тебе, - улыбнулся Рун. - Свадьба, встать под венец. Любоваться на тебя в свадебном платье. Всего этого у меня с тобой не будет. Если не захочешь выйти хотя бы понарошку. Я, кстати, всё ещё предлагаю. Представь как это романтично.
        - У-у-у, ты нехороший! - заявила Лала с шутливым гневом. - Не соблазняй меня. Я хочу свадьбу. Очень. Это самое романтичное, что только может быть у девушки.
        - Сейчас вроде тоже неплохо, в смысле романтики, - добродушно молвил Рун.
        - Сейчас замечательно, Рун, - перейдя на искренний тон, с нежностью произнесла Лала.
        Волшебство Лалы имело своим положительным эффектом то, что основная масса русалок переключила своё внимание с гостей на красоты вокруг. Рун мог лишь гадать, что было бы, не появись оные. Стала бы вся эта толпа следовать за ним и Лалой, или нет, или следила бы издали, не преследуя навязчиво. Теперь ответ на сей вопрос не требовался. У русалок наступило нечто вроде празднества. Они наслаждались зрелищем, делясь на группки, обсуждая что-то живо, плавая, и не только у дна, но выше, и намного выше, в немалой степени освободив донное пространство для хождения. Для существ, живущих в озере, где вообще никогда ничего не происходит, где самое интересное событие - подошедший к воде лось или медведь, или падение старого дерева, или молнии и гром в грозу, любое магическое диво - услада для глаз и сердца. Оставляет неизгладимые впечатления на всю жизнь. Но конечно и Лала с Руном были дивом для местной публики. Просто теперь одним из целого ряда, и не самым впечатляющим. Всё же и фея, и человек так похожи на русалок, наполовину и не отличишь. А чудеса - полная невидаль. В общем, при гостях сейчас неотрывно
находились только розововолосая королева Ринни, белокурая принцесса Мияна, один из мужчин-русалок - муж королевы, которого звали Хеусу, и любознательная девочка-подросток Чирра. Лалу и Руна водили по сияющему песку, показывая аспекты жизни подводного сообщества. Наконец-то Рун узнал, что такое обнесённые камнями круги с водорослями. Это были гнёзда. Русалки там спали, туда же несли то, что им нравилось, свои нехитрые «сокровища» - украшали гнёздышки красивыми камушками, пустыми раковинами, особенными предметами вроде оленьих рогов. Мияна с гордостью показала своё гнёздышко. Камни вокруг него были ровно выложены, скруглённые, рядом лежали, аккуратно разложенные маленькие камушки причудливых цветов, странный раздвоенный панцирь краба, ракушка интересной формы с кулак величиной. Внутри гнезда посиживал приятель Мияны - крупный рак.
        - Очень уютное и симпатичное, - чистосердечно похвалила её жилище Лала. - А можно прилечь?
        - Конечно! - воодушевилась Мияна.
        Лала зашла в гнездо, улеглась средь водорослей, сияя личиком, погладила рака по усикам, он стал странно разводить и сводить клешни, словно хлопая в ладоши, к изумлению и русалок, и Руна.
        - Приятно тут лежать, - поделилась Лала впечатлениями, вставая. - Иди, Рун, попробуй. После у тебя не будет больше шанса это испытать. Побыть в русальей кроватке.
        Рун зашёл внутрь, прилёг. Чувствовался сильный запах водорослей. Сами они были мягкими и шелковистыми по ощущению. Гораздо мягче сена или травы. При этом нисколько не влажные - воспринимаются не влажными, как и всё вокруг, вследствие чар королевы Ринни. Необычно очень. Он попытался погладить рака. Тот вполне благодушно отнёсся к прикосновениям, не замахал клешнями, как у Лалы, но и не отскочил. Рун улыбнулся, встал, и тут обратил внимание, что все окружающие русалки на него странно смотрят, а Мияна красная, не хуже своего рака.
        - У нас когда парень ложится в гнездо девушки, это значит, он её выбрал, решил быть с ней, - сообщил Хеусу задумчиво. - И если она его не выгоняет, они становятся парой.
        - Какая занятная традиция, - порадовалась Лала. - Нечто вроде обручения, выходит. Ритуал скрепления чувств.
        - А Мияна его не выгнала, - невинно проронила Чирра. - Получается, он её парень теперь.
        - Вот уж нетушки, - рассмеялась Лала, обернулась к Мияне, и тут увидала, сколь та смущена. - Ты, подружка, сильно-то не строй планы на Руна. Я тебе его не отдам, - добавила она по-доброму с юмором.
        - Я не строю, - сконфуженно улыбнулась Мияна.
        - А где ваше гнёздышко, тётя Ринни? - полюбопытствовала Лала.
        - Гнёзда всех пар, у кого были дети, в пещере, - отозвалась королева. - Не желаете посмотреть нашу пещеру? В ней красиво. Кроме того, там есть кое-что. Человеческие предметы. Мне бы хотелось показать их вам и узнать ваше мнение о них.
        - Мы с удовольствием посмотрим её, тётя Ринни, - произнесла Лала, озарившись энтузиазмом. - Правда, милый?
        - Ну да, - кивнул Рун утвердительно.
        - Тогда следуйте за мной, - Ринни поплыла к скале.
        Остальные отправились за ней. Вскоре они оказались около тёмного прохода в скальных породах, выстой и шириной приблизительно в два человеческих роста. Проход уходил вглубь скалы шагов на пятьдесят, чернея тьмой, а далее за ним виднелся голубоватый свет.
        - Сюда, - позвала гостей Ринни.
        Лала вгляделась в открывшуюся пред ней черноту.
        - Страшновато, - призналась она с робостью.
        - Ох, вы же не видите в темноте, - озаботилась Ринни.
        - А вы можете видеть во мраке? - уважительно подивилась Лала.
        - Да, - поведала Ринни. - Можем. Мы любим освещённость, но и во тьме прекрасно различаем всё. Вы не бойтесь, просто держитесь рядом. Здесь нет опасностей нисколько.
        Ринни первой медленно выплыла внутрь, все остальные последовали за ней. Тут обнаружилась ещё одна проблема. Дно в проходе было очень неровным. Лала могла парить, русалки плыть, а вот Руну приходилось перемещаться пешком, он начал спотыкаться, пару раз ударился о камни ногами, и окончательно остановился, зацепившись за что-то.
        - Какие же вы, существа суши, неприспособленные ни к чему, - беззлобно покачал головой Хеусу. - Забирайся мне на спину, парень. Довезу уж.
        Рун послушался. Спина у Хеусу широкая, здоровый хвостатый мужик. Рун обхватил его толстую шею руками. Мияна взяла Лалу под ручку, чтоб указывать путь. И наконец вся компания относительно быстро начала продвигаться вперёд. Голубоватый свет впереди приближался, приближался. И вот пред ними престало то, что его порождало. Огромная подводная пещера. Она была велика и вширь, и ввысь, противоположная стена находилась шагах в двухстах, а верхний свод вырисовывался столь умопомрачительно далеко, что захватывало дух. И все стены живым ковром устилали мелкие святящиеся существа, те же, что и на скале снаружи. Но свет порождали не только они. Здесь было много живности, и значительная её часть испускала свечение. Плавали причудливые рыбы, крабики с полупрозрачными панцирями шарились по дну, которое, к слову, в самой пещере было ровным песчаным, а не каменистым, как в проходе. Висели в воде трубкообразные твари с расходящимися от них в разные стороны сияющими тонкими жгутами. Подсвечивали окружающее пространство цветные колючие наросты, напоминающие кактусы. Круги русальих гнёзд, словно лампы, горели коврами
голубоватых водорослей. Рун слез со спины Хеусу, осматриваясь вокруг с восхищением.
        - Ой, как красиво! - воскликнула Лала восторженно. - Вот это да! Потрясающее великолепие!
        - С твоими чудесами не сравнится, Лала, - скоромно заметила Ринни. - Но да, это самое красивое место у нас. Мы очень любим его. Легенда гласит, что все светящиеся существа озера берут начало отсюда. Наши праматери нашли их именно тут, и постепенно, за века, приучили некоторых жить вне стен. Обычно здесь много русалок - и малышня вся, и мужичины за ними приглядывают, пары отдыхают, подружки заплывают поболтать в приятной обстановке. Построить в этом укрытии гнездо - привилегия состоявшихся пар, но быть могут все, кто хочет. Места много, есть ниши в стенах, есть грот воздушный наверху. Не тесно. Сейчас внутри никого, потому что все снаружи, на чудеса любуются. Так очень-очень редко бывает.
        - Сия пещера само по себе чудо чудесное! - с горячностью проговорила Лала. - И самое поразительное, это же всё без магии творится. Это магия матушки-природы. Правда же это чудо, Рун?
        - Я такого даже представить себе не мог, - слегка ошалело согласился он. - Чудо, как есть.
        Когда гости впечатлены, хозяевам приятно. Видно было что русалки горды. Не только королева Ринни, но и Хеусу, и Мияна, и юная Чирра. Всем было в удовольствие похвалиться своим домом, показать его, поделиться радостью, что он у них такой замечательный. Началась экскурсия, Лала и Рун, с неподдельным чрезвычайным интересом всё рассматривали, Лала часто брала то или иное причудливое существо в руки, всякая тварь была прям таки счастлива пообщаться с ней, всякая полностью доверяла, некоторые от переизбытка дружелюбия вытворяли что-то необычное к изумлению русалок и Руна. Несколько светящихся рыб стали по собственной инициативе за ней плавать, служа живыми фонарями, делая окружающее пространство рядом ещё освещённее. Гнёзда в пещере отличались от тех, что были снаружи, большим диаметром. Не слишком, но всё же разница ощущалась. Ну и конечно диковинными испускающими свет голубыми водорослями. Гнездо Ринни и Хеусу находилось у дальней стены. Такое же размером, как и остальные здесь, зато в скале над ним была ниша, словно эдакий комод, где хозяева держали свои сокровища, столь же нехитрые, как и у всех.
Разные красивые камушки, пустые раковинки необычной расцветки, камень, похожий на фигурку рыбы. У человека подобные «ценности» могут вызвать лишь умиление простоте и простодушию русалок. Ничего у них нет, вот и радуются малому, точно дети.
        - Красивенькие, - одобрительно улыбнулась Лала, осмотрев это «богатство».
        - Сейчас я хочу показать вам, друзья, ещё кое-что, - промолвила Ринни со значением. - Человеческие вещи. Я хочу спросить вашей помощи, дабы узнать, ценные они для людей или нет. Мы в человеческих вещах ничего не смыслим.
        - Конечно мы поможем, с удовольствием, - сразу отозвалась Лала. - А для чего это вам? Вы хотите торговать с людьми? Или что?
        - Нет, Лала, - рассмеялась Ринни, а затем её лицо сделалось серьёзным. - Вы должны понять, нам важны людские сокровища. Вам, Рун, они ценны, а для нас бесценны. Потому что могут спасти. Рано или поздно, раз в век или два, всё равно находится среди нас глупышка неосторожная, которая к людям сильно тянется. Её ловят. Если есть сокровища, всегда можно обменять её жизнь на одно из них. Но мы не умеем их различать. Когда бы знали точно, что насколько ценно, удобней было бы, и спокойней, и безопасней. Известно, что однажды наши предки ошибочно предложили людям нечто совсем незначимое для них. Люди разозлились, сочтя сие оскорблением и насмешкой. Это имело очень плохие последствия. Трагические.
        - Мы вам поможем всем, чем сумеем, - заверила Лала взволнованным голоском.
        Ринни подплыла к куче камней, ровным кружком лежащей рядом с гнездом. Стала по одному убирать камни сверху.
        - Закладываем от детей, чтобы не растащили да не потеряли, - пояснила она.
        Под камнями обнаружилась расселина, забитая разными предметами. Ринни принялась вытаскивать их, передавая гостям. Сначала пред ними предстал полусгнивший сапог дворянина.
        - Ну, это мусор, - сказал Рун. - Это ничего не стоит. Можно выкинуть.
        - Да, так и есть, - подтвердила Лала.
        - Что совсем негодное, кладите в одну кучу, а остальное в другую, - попросила Ринни, протягивая им следующий предмет.
        Это была большая позеленевшая медная пряха от ремня. Рун покрутил её в руках, разглядывая.
        - Не мусор, но и не ценность, - озвучил он своё мнение. - Люди не порадуются, ежели им сие для обмена предложить.
        - Оно красивое, отдадим деткам играть, раз так, - пожала плечами Ринни, достав следующую вещь - клочок ржавой кольчуги.
        - Тоже мусор - вздохнул Рун немного разочаровано. Сказки про русальи сокровища имеют хождение среди людей. Но то про морских русалок или речных. По озёрам корабли не плавают, соответственно не тонут, доставляя на дно сундуки с богатствами. Это Рун осознал сейчас наконец.
        Ринни всё доставала и доставала предметы, и всё они отправлялись в кучу мусора или на игрушки детям. Ржавые наконечники для стрел. Несколько медных пуговиц. Изъеденный ржой меч, так что осталась почти одна рукоять. Костяная расчёска с отломанными зубьями. Медвежий клык с вырезанными на нём рунами и просверленной у основания дыркой, явно служил кому-то оберегом. Четыре ржавых подковы. Полуистлевший камзол с вышитыми узорами. Сломанный ржавый нож с резной деревянной рукоятью.
        - Сколько у вас всего набралось, - подивилась Лала.
        - Озеро большое, - кивнула Ринни. - Где-нибудь что-нибудь да найдёт кто. И всё людское королеве всегда приносят, если надеются, что ценно. Вот сейчас будут особенные вещи. Им много лет, а они не гниют. Некоторые очень красивые.
        Она подала гостям кинжал из жёлтоватого металла, с рукоятью, инкрустированной огранёнными камнями. У Руна челюсть так и отпала.
        - Это что, золото что ли? - очумело посмотрел он на Лалу.
        Она взяла у него кинжал, принялась разглядывать внимательно. И её глазки округлились.
        - Это очень ценно! Очень! - взволнованно сообщила она. - Это золото, а камушки драгоценные. Алмаз, изумруды, рубины! Да крупные! Кажется, это очень дорого.
        - На это можно выменять жизнь русалки? - заинтересовалась Ринни.
        - На это можно жизни десяти русалок выменять, - сдавленным голосом ответил Рун. - Вам бы надо камушки вытащить. На каждый, наверное, можно поменять. Нет смысла отдавать всё разом за одну. Если только лорд какой русалку поймает, тогда одного камня мало будет, пожалуй. Простым людям каждый из них - целое состояние.
        Следом за кинжалом из расселины появились украшения - перстни, инкрустированные камнями, кольца, злотые цепочки, золотые заколки, много всего. За ними прямоугольные золотые пластины, явно оружейного происхождения, возможно части от доспехов. Далее золотые монеты, очень необычные. Рун ошалело глядел на гору разрастающихся сокровищ. Что до Лалы, она тоже была безмерно удивлена, но скорее испытывала воодушевлённое волнение первооткрывателя, наткнувшегося на загадочные древние артефакты, чем трепет пред несметным богатством.
        - Это эльфийские монетки, - молвила она чуть озадаченно, взяв в ручку одну из монет. - Причём, кажется, очень старинные. И украшения тут эльфийские. Тут почти на всём эльфийские письмена и руны. Да и стиль узнаваем. Это всё предметы эльфов.
        - Откуда же они здесь взялись? - с недоумением задал вопрос Рун. - Эльфы в вашем мире живут. У нас их нет.
        - Одна из наших легенд гласит, что когда-то на этом озере зимой на льду произошло сражение между людьми и эльфами, - поведала Ринни. - Была применена магия, лёд растаял, и многие воины утонули. Вот с тех про это всё нами и сохраняется. Что упало с мёртвыми на дно. Было гораздо более всего. Но постепенно сгнило. Осталось в основном лишь из жёлтого металла что изготовлено.
        - У нас в краях отродясь эльфов не было, - заметил Рун с вежливым сомнением. - Я не слышал о таком. Тем более, чтобы аж война с ними была. Откуда им тут взяться?
        - Это было тысячи и тысячи лет назад, Рун, - объяснила Ринни. - Мы помним, потому что у нас остались их вещи. Каждая принцесса, становясь королевой, наследует эти вещи, и узнаёт их историю от прошлой королевы. Так легенда о том, как они к нам попали, сохраняется, сколько бы веков ни прошло. Когда их у нас не станет, наверное и история их утратится.
        - Тысячи лет! - впечатлился Рун. - Я не знаю, что тогда было. Но всё же это странно. Что эльфам тут делать?
        - Рун, тебе известно, что наши миры плавают в пространственном эфире, то сближаясь, то отдаляясь? - спросила Лала.
        Он покачал головой отрицательно.
        - Очень медленно за тысячи лет постепенно сходятся, а потом так же медленно расходятся, - продолжила Лала. - Сейчас они далеко, поэтому проникать из одного в другой трудно. И фей мало ловят у вас по той же причине. Примерно пять тысяч лет назад, наоборот, были очень близко. Много магических существ ловили, много порталов открывали ваши волшебники в наш мир, а наши в ваш. Была торговля меж мирами. Быть может и войны случались тоже. Этого я не знаю. Но тогда в вашем мире магические существа были частыми гостями. Как и люди в нашем. Это очень древние монетки, Рун. На них герб древней эльфийской династии королевской, которая давно уже не правит.
        - Понятно, - только и смог выговорить он, чувствуя себя немного потрясённым от всего происходящего - и от подобной информации, столь таинственно связывающей его родные края с волшебными цивилизациями далёкого прошлого, и от того, что было явным свидетельством её истинности - лежащими перед ним сокровищами.
        - Вот очень странный предмет, - Ринни достала затейливый круглый медальон на цепочке. - Он не из жёлтого металла. Но не подвержен тлену совершенно. Даже не тускнеет.
        Лала с любопытством поднесла медальон к глазам.
        - В нём магия какая-то сокрыта, довольно мощная, - высказала она своё мнение. - Я думаю, что в этом дело. Вот почему нет тлена. Но что за магия в нём, мне не ведомо к сожалению.
        - Ну и последнее, - Ринни достала небольшой округлый камушек, полупрозрачный, с равномерно разбросанными по нему блестящими вкраплениями. - Это из тех же времён. Тоже нашли у мёртвых воинов после того сражения.
        Рун повертел камушек в руке.
        - Чудной конечно, но как будто просто камень, - пожал он плечами. - Не похож на драгоценные.
        Он передал камушек Лале.
        - Ой-ёй-ёй! - сразу воскликнула она изумлённо. - Это же камень чар! Точно он! Я видела такой. Это очень ценный камень, очень редкий! Камень из нашего мира. Он влияет на магию и умеет её впитывать и принимать чары. Эльфы его особенно любят, у них иммунитет к магии, их самые знатные вельможи носят такие камни, зачарованные полезной магией. Ты помнишь, Рун, у дедушки Будая одежды были расшиты звёздами? Знаешь, изначально откуда пошла сия мода у волшебников? У нас считается, от этих камней. Из-за серебристых крапинок в них. Это не доказано и спорно, но многие учёные мужи полагают, что так и есть.
        - И насколько он ценный для людей? - осведомилась Ринни. - Ценнее жёлтого ножа или красивых красных и синих камушков?
        - Я не знаю, насколько людям о нём известно. Он даже в нашем мире редок, дорогая тётя Ринни, - извиняющимся тоном ответила Лала. - Даже у нас не всякому ведомо, что он такое. Но кому ведомо… Наши волшебники многое бы отдали за него. Много злата. У короля нашей страны есть такой камень. Вот. Он только для волшебников ценен.
        - Я даже названия такого никогда не слыхивал, «камень чар», - вставил своё слово Рун. - У нас все сочтут его просто за никчёмный камушек, я уверен. Но если объяснить, что он такой особенный, может кто-нибудь согласится взять и его.
        - Ну, жду ваших советов, друзья, как правильно это менять, чтобы и лишнего не отдать, и не разозлить людей, - произнесла Ринни, указав на кучу с сокровищами. - Много жизней русалок на это можно выменять?
        - Я думаю, что очень-очень много, - кивнула Лала.
        - Русалок пятьдесят поди можно, - предположил Рун. - Только надо смотреть, кому что предлагать. Знатному побольше, лорду ещё больше. Бедняку и чуть-чуть будет богатство несметное. Злато по весу ценится. Одна монета уже весьма немало. На две-три любой простолюдин с радостью поменяется, по-моему. И не слишком родовитый дворянин тоже. Про драгоценные камни я мало знаю. Знаю лишь, что они дороже злата.
        - Камушки чем крупнее, тем ценнее, тётя Ринни, - сообщила Лала. - Светлые самые дорогие, очень ценные, это бриллианты. Остальные - красненькие, синенькие, зелёненькие - гораздо менее ценятся, но всё равно дороже злата, и если они крупные, они очень ценные. У вас тут довольно крупные по большей части . А украшения имеют дополнительную ценность, если красивенькие, если мастером хорошим изготовлены. Те, что у вас, очень красивые. Думаю, высокородным знатным эльфам принадлежали.
        - А как отличить знатного человека от незнатного? - поинтересовалась Ринни.
        - По одеждам, - ответствовала Лала. - Если на нём богатый наряд, значит дворянин.
        - Мы в одеждах ничего не смыслим, моя дорогая, - покачала головой Ринни.
        - По злату лучше всего судить. Ежели на нём на пальцах кольца да перстни, а на шее цепь златая, значит богат, одной монетой не соблазнится, - поделился мыслью Рун. - Но я сомневаюсь, что тут в лесу за болотами будут сильно богачи ошиваться. В любом случае, коли предложите злато, никто не рассердится. Просто может торговаться начнут, попросят ещё.
        - Спасибо, друзья, - благодарно молвила Ринни. - Теперь что-то прояснилось. Выходит, этих сокровищ нам хватит на много-много поколений. Если с умом меняться.
        - Именно так, тётя Ринни, - подтвердила Лала, озарившись тёплой улыбкой.
        - Так то оно так, - вздохнул Рун. - Только ежели люди прознают, что у вас это всё есть, многие станут пытаться вас поймать.
        - Ну, поймать нас непросто, - горделиво усмехнулась Ринни. - У нас глубокое озеро. Даже увидеть пусть попробуют. Некоторые юные русалки очень наивны, вот тут для нас главная опасность сокрыта - что приглянется человеческий мужчина, и она сама ему покажется. Но всё же, Рун, ты не рассказывай никому про наши сокровища и про нас, что мы тут живём.
        - Я не расскажу. Если вы мне верите на слово, - пообещал Рун.
        - Кажется, у нас нет выбора, только верить, - добродушно посетовала Ринни. - Мы, Рун, очень боимся вас. Людей. Вы единственные, кого мы по-настоящему боимся в этом мире. Вы столь жестоки бываете. Беспричинно. Или по пустяковым причинам. Но когда явилась фея, ну как тут устоять, не показавшись ей, не познакомившись. Тогда зачем и жить, коли пропускать в жизни всё самое чудесное и важное. Поэтому надеюсь, что не расскажешь. Но если и расскажешь. Мы как-нибудь переживём. Будем прятаться на дне, лишь ночью выходя на отмели. Пройдёт лет десять-двадцать, и все забудут твои рассказы, и снова станет всё как раньше у нас. Мы умеем прятаться и пережидать.
        - Я не расскажу, - твёрдо заверил Рун.
        - Я думаю, фея не выберет себе дурного человека в кавалеры, и счастлива не будет столь с ним, коли он дурной, - улыбнулась Ринни. - Я верю тебе, Рун. Мы все здесь тебе верим.
        - Рун очень добрый и хороший, - поговорила Лала исполненным искренности и чувств сердечных голоском.
        Ринни рассмеялась, умилившись этим трогательным интонациям.
        - Вот что, друзья, - произнесла она приязненно. - Раз оказалось, что сокровищ так много, я хочу вас одарить. Всё же у нас впервые гости. Возможно вообще, возможно за тысячи лет. А уж фея, я уверена, на нашем дне не появлялась никогда. Почётно привечать. Поэтому, Рун, Лала, можете каждый выбрать себе в подарок по одной вещи. Любой, какой хотите, какая приглянулась. Тебе, Лала, я дарую в благодарность за чудеса твои, которые ты нам явила. Незабываемо. Запомнится навеки, и будет жить в легендах наших. Тебе, Рун, я дарю с условием. Как договор. Как плату за обещание никогда не рассказывать о нашем озере и наших сокровищах. Можешь рассказывать, что был у нас, что посещал гнездовище. Если захочешь. Но так, чтобы не знали про озеро, говори, в море-океане это было, или где-нибудь ещё, очень далеко отсюда.
        - Мне не надо ничего. Я итак не расскажу, - сдержанно объяснил Рун. - Вы хорошие, я не хочу, чтобы вам причинили зло из-за меня.
        - Ну а нам хочется сделать тебе подарок. От души, - по-доброму посмотрела на него Ринни. - Поэтому берите, Рун и Лала, что-нибудь каждый. Нам будет приятно. И память вам останется о нас.
        Лала призадумалась.
        - Богатства мне не нужно, тётенька Ринни, - вежливо обратилась она к королеве русалок. - А вот магические вещи… Медальончик или камушек чар. Я бы взяла что-то из этого.
        - Хорошо, - кивнула Ринни. - А ты, Рун? Что выбираешь? Хочешь, возьми ножичек золотой.
        Рун молчал в растерянности, не зная, как поступить. Золотой кинжал, усеянный драгоценными камнями… Это такое дорогое. И вот оно, протяни лишь руку, и будешь обеспечен до конца дней своих. Сытый, одетый, обутый до горба, ещё и детям хватит. Можно заняться чем-то интересным, купцом стать, ходить с обозами в чужеземье. Совсем другая жизнь, успешная и беззаботная, без голода и лишений, навсегда.
        - Нет, - вздохнул он, глянув на Лалу с юмором. - Я уже нашёл своё сокровище златовласое. Других мне не надо.
        - Я когда-нибудь ворочусь домой, заинька. И ты останешься без своего сокровища, - разулыбалась она.
        - Ну, буду на балах танцами фей зарабатывать чудеса, - отшутился он. - Я не пропаду. Главное, учи меня усерднее.
        - Я выбираю камушек, тётенька Ринни, - сообщила Лала. - Медальончик я не знаю, для чего. А камушек возможно поможет мне домой воротиться. Да и не стоит его людям передавать. Дабы во зло не стали использовать. Лучше пусть у фей хранится.
        - Да будет так, - Ринни перевела взгляд на Руна. - Бери тоже что-нибудь, юноша, не смущайся.
        - Нет, - уверенно отказался он. - Спасибо, но не возьму.
        - Твоё право, - пожала плечами Ринни. - Знай, что ежели передумаешь, всегда можешь прийти и забрать. Хоть через пять лет, хоть через двадцать пять. Пока королева я или Мияна. Мияна, думаю, тоже тебе отдаст.
        - Конечно, - горячо подтвердила белокурая принцесса озера.
        - Только приходи один, - добавила Ринни. - Будешь с другими людьми, мы тебе не покажемся.
        - Тётенька Ринни, можно я вас обниму? - попросила вдруг Лала простосердечно.
        - Ну конечно, Лала, - откликнулась та с мягкой приветливой улыбкой, сама подплыла.
        Лала прижалась к ней:
        - Спасибо вам за всё. За подарочек такой бесценный. За гостеприимство. За это чудесное приключение.
        - Вам спасибо, милая. За то, что подарили нам столько радости светлой, - радушно ответила королева русалок.

* * *
        Ещё не скоро Лала и Рун вернулись на берег. Погостили у озёрного народа на славу. Повидали фермы, где оный народ выращивает сладкие водоросли и двухстворчатых моллюсков - свою основную пищу. Побывали у подводного кладбища, в котором он хоронит своих мёртвых. У русалок нет могил, нет надгробий, это как бы общая могила - огороженная камнями узкая расщелина в дне, густо покрытая длинными водорослями, что препятствует заплывать туда крупным рыбам. Когда кто-то из них умирает, тело бросают в расщелину, и проводят скорбный обряд прощания. Заодно с этой информацией Рун узнал, что русалки совсем не старятся внешне, поэтому у них нет стариков. Сами они умеют определять преклонность возраста по блёклым оттенкам чешуи, но человеку разницу не заметить. Далее ради гостей были устроены игрища. Мужчины-русалки под одобрительные возгласы и восхищённый блеск глаз дам плавали наперегонки, кидали камни на дальность, упёршись грудью в грудь выталкивали друг друга из круга, начерченного на песке. Дамы тоже плавали наперегонки, а ещё складывали фигурки из камушков и соревновались в выделывании сложных танцевальных
движений. Даже забеги крабиков по дну были проведены. У людей состязания животных обычно связаны с азартом наживы, предполагают ставки. А у русалок это просто весело, и всё, вызывает много радости и умиления перед потешными членистоногими созданьями. После игрищ гостям показали ещё одну местную праздничную забаву - все русалки собрались в большое кольцо и принялись быстро плавать по кругу, закручивая воду в спираль. Это было странно, но занятно, особенно, если учесть, сколь удивительно видеть слаженно действующую огромную русалью стаю. Напоследок Лала немного пообщалась и поиграла с детворой, они с Руном перепрощались со всеми, и затем ездовые рыбы отвезли их назад, к их лагерю на суше, в сопровождении Мияны. Когда глубина стала чуть более чем с человеческий рост, рыбы остановились. Волшебное приключение подошло к концу. Рун искренне поблагодарил свою рыбу, погладил по бочку. Вспомнил, как опасался ещё с утра. Теперь прямо родной казалась уже почему-то. Может из-за того, что слишком много впечатлений дивных накопилось в душе с тех пор. Хорошая животина.
        - До свидания, милая рыбка, - Лала тоже погладила свою рыбу, сияя личиком.
        Та несколько раз сложила и снова подняла спинной плавник, будто помахала на прощанье. И обе рыбы не спеша поплыли вглубь. На месте осталась лишь рыба Мияны. Ну и сама Мияна. Лала припорхнула к девушке, обняла её, лучась счастьем. Глазки Мияны счастливо светились тоже.
        - Спасибо тебе, подруженька за всё, за гостеприимство ваше, - сердечно произнесла Лала.
        - И вам за всё за всё спасибо, - с невыразимой теплотой ответствовала Мияна.
        Лала отступила от неё. Остановилась, глядя приязненно. Словно сожалея, что надо расставаться. Рун подошёл к ней, встал рядом. Лала взяла его за руку.
        - Хочешь с нами искупаться сегодня, Мияна? - предложила она по-доброму. - Мы немножко отдохнём, покушаем, а потом позовём тебя, если желаешь.
        - Мне было бы приятно поплавать с вами, - призналась Мияна не без доли воодушевления.
        - Значит решено, - порадовалась Лала. - Если захочешь, угостим тебя похлёбочкой заодно.
        - Никогда ничего подобного не пробовала, - поведала русалка простодушно.
        - Вот и попробуешь, - улыбнулась Лала.
        - А что же ты, Рун, меня разве не обнимешь на прощанье? - шутливо посмотрела Мияна на него. - Тем более, что ты мой парень теперь.
        - Нет, он мой, - с мягким нажимом и капелькой возмущения возразила Лала.
        - Мне строгая невеста запрещает обнимать других девиц, - усмехнулся Рун. - Прости, никак.
        - Мияна, а это как-то скажется на тебе, что Рун прилёг в твоё гнёздышко? - осведомилась Лала осторожно. - Остальные русалочки станут к тебе по-другому относиться?
        - Нет, - поспешила заверить её русалка. - Все же понимают, что это было недоразумение. Если вас сие волнует, Рун может найти красивый камушек и подарить мне. Так он даст понять, что расстаётся со мной. Но мне бы этого не хотелось. Лучше считать всё недоразумением, чем чувствовать себя брошенной. В тот же день, как стали парой.
        - Мы друзья. Я по-дружески в гости заходил в твоё гнездо, - нашёлся Рун. - Я вообще-то уже при даме кавалер. Не свободен. До встречи, Мияна.
        - До встречи, - озарилась приветливой улыбкой озёрная принцесса.
        Рун с Лалой развернулись, направившись к берегу. Несколько шагов, и их головы показались из воды. Яркий солнечный свет тут же заставил их прищуриться, в нос ударил аромат цветущих летних трав и леса, воздух зазвучал криками чаек и шелестом листвы. После подводного мира мир суши казался чем-то сюрреальным, странным, берег, лес, лужок, небо - всё было таким другим, наполненным другими красками и другой действительностью, как будто сказочной неправдоподобной. Но прошло буквально несколько секунд, и восприятие вернулось в норму. Перед ними вновь предстала их земная обитель, привычная и родная. Куда было приятно возвратиться после волнующего путешествия. Рун вздохнул от переизбытка чувств.
        - Ну как ты, солнышко моё? - спросил он ласково.
        - Устала, - отозвалась Лала приветливым расслабленным голоском. - И наскучалась очень. Было замечательно. Только наскучалась. Никак не обняться было надолго. Пойдем в шалашик, мой хороший. Будем отдыхать и обниматься.
        - Пойдём, любимая.
        Они забрались в шалаш, улеглись, прижавшись друг к дружке. Лала разулыбалась задумчиво:
        - Надо же. Я такого приключения никак не ожидала, Рун, - проговорила она негромко. - Это поразительно. Волшебно. Вернусь домой, расскажу сестричкам, вот будут изумляться. Так и представляю, как у них глазки светятся от восторга, когда они слушают. Будут очень завидовать мне, по белому, по-доброму, мечтая, что и с ними произойдёт нечто столь же необыкновенное.
        Она рассмеялась тихо.
        - У вас что, там нет русалок? - полюбопытствовал Рун.
        - Есть. Но у них свои дела, у нас свои. Фей много. Не станут же они приглашать каждую, - объяснила Лала с охотой. - И эта магия очень редкостная, какая у королевы Ринни. Очень-очень. А без неё на дно не попасть. Феи такие чары не умеют накладывать. Не слыхала, чтобы умели. Совсем другой мир, другая жизнь, другие порядки. Под водой. Ну и русалочки очень славные. С ними приятно быть, правда же?
        - Да, - согласился он. - Сам диву даюсь. Уж насколько я нелюдимый. Но с ними хорошо. Когда ты рядом, особенно. Немного напрягает, что девицы их слишком уж меня замечают. Неловко от этого. Но всё равно в их компании легко как-то на душе.
        - Ох уж эти мне девицы, - посетовала Лала беззлобно.
        - А сама-то ты кто? - развеселился Рун.
        - Я всё же так не заглядываюсь на кавалеров, - парировала Лала.
        - Чего тебе заглядываться, когда у тебя такой раскрасавец в женихах, - проронил Рун.
        Лала снова рассмеялась. Её личико сияло, исполненное счастливым умиротворением.
        - Рун, а почему ты отказался от подарка королевы? - спросила она спокойно. - Я ведь правда не навсегда с тобой. Стал бы богат. Чем это плохо?
        - Не хочу на тебе наживаться. Это гадко. И магию как бы не потерять. Из-за алчности, - честно признался он.
        - Но ты же брал серебряные монетки за меня. Сказал «с деньгами надёжнее», - напомнила Лала. - Чем это отличается? Со златом ещё надёжнее, мне кажется.
        - Это разное, милая, - возразил Рун. - Там было два десятка серебра, а тут сокровище бесценное. Ум помрачается, как прикасаешься. Я бы спать наверное не смог. Точно бы магия исчезла, не обижайся, Лала. Просто волновался бы очень, чтобы не ограбили, не обокрали, и мечтал бы, как жить буду богато теперь. Это бы всё сильно отвлекало от тебя, против моей воли. Человеку трудно совладать с собой. Я это отчётливо понял, как только взял кинжал в руки. Прямо буря внутри. А когда моя внутренняя буря не от тебя, магия уменьшается.
        - Так переживаешь за меня, - растрогалась Лала. - Мой герой. Только может ты всё же зря от богатств отказываешься из-за этого? Ну, немножко бы магия ослабла на какое-то время, я бы с тобой понежнее стала, тут бы и вернулась поди.
        - Дело не только в тебе. В данном случае, - молвил он доверительно. - Но и в русалках. Там я взял деньги за то, чего не должен был делать. Сделал одолжение, за это и взял. Тут получилось бы, взял просто так, причём у тех, кто не понимает ценности злата. Словно детей обманул. Украл бы фактически. Совсем другое. Подлецом не хочется становиться. И потом, пошёл бы я продавать этот кинжал. Или увидели бы его у меня. Стали бы допытываться, как он ко мне попал. А допытываться можно по-разному. Например, обвинить в воровстве и к палачу отправить. У нас умеют развязывать языки. Я же не дворянин, не заявишь, что это родовой предмет. Понятно, что взял откуда-то. А значит, там может быть и ещё. Вот и выходит, и словно обманул бы русалок, забрав у них сокровище. И подверг бы их опасности. А мне не хочется, они и правда хорошие. Это как с тобой. Отпустил же, когда поймал. Думаешь, я дурак, не понимаю ценности феи? Просто… ты девица, они девицы, не хочется невинным зло творить. Лучше расскажи мне про этот камень. Камень чар. Что он даёт?
        - Я мало про него знаю, суженый мой, - поведала Лала. - Я не муж учёный. Но он может мне помочь вернуться домой, или хотя бы весточку послать родителям, что в беду попала. В этом я уверена. Да и не хотелось бы, чтобы он людям достался, уж прости. В злых руках он станет орудием разрушения. Надо нам, Рун, найти кого-то, кто может обладать сведеньями, как им пользоваться. Мужей ваших учёных. Кто древние магические науки изучает. Или в библиотеках поискать книги о нём старинные. Среди магов камень чар известен. Наверняка и у вас тоже. Я так думаю из-за одежд дедушки Будая. Поэтому надеюсь. Где у вас есть библиотеки с книгами о магии и учёные мужи?
        - Библиотеки в монастырях бывают. И в обителях магов. И у аристократов ещё, кажется, - сообщил Рун. - Книги о магии разумнее искать в обителях магов. Там же и учёных мужей отыщешь.
        - А где они тут есть, обители магов? Далеко это? - задала вопрос Лала.
        - Нам сейчас всё далеко, красавица моя, - ответил он. - Нам до людей несколько недель добираться. А как доберёмся, там вроде где-то есть обитель. Там по пути будет. Заглянем к магам, раз такое дело. Может и проклятье с тебя снимут. Кто знает.

* * *
        Была вторая половина дня. Рун с Лалой сидели рядышком на песке у воды, она в его рубашке, он лишь в штанах, с голым торсом. В шаге от них, почти выбравшись на берег, Мияна и ещё пять юных русалок лакомились попеременно варевом из котелка. Одна отведает ложечку, и передаёт другой, а сама так и жмурится от наслаждения.
        - Как же вкусно! - произнесла Мияна, отправив очередную ложку в ротик. - Тёпленько, аромат невообразимый, грибочки и травки чувствуются. Приятная солёность. Удивительное яство. Мы ничего подобного не кушали никогда.
        - Это Рун такой мастер-повар, - похвалилась Лала женихом, сияя. - Он варил.
        - Да, - проговорил Рун не без юмора. - Странно всё же. Обычно дама потчует кавалера. А тут кавалер кормит целую ораву дам.
        Русалочки захихикали весело. А сами так и поглядывают на него с лукавой приветливостью. Лала погрозила им пальчиком полушутя:
        - Ну-ка не стройте глазки моему суженому. Ишь какие!
        Русалочки снова захихикали.
        - Это кавалер Мияны, а не твой, - иронично проронила одна.
        - Нет, это мой, - с твёрдостью возразила Лала чуть озабоченным голоском.
        - Да твой, твой, подружка, я не претендую, - рассмеялась Мияна.
        - А каково это, быть русалками? Жить в озере? Чем вы занимаетесь обычно? - полюбопытствовал Рун.
        - Русалочкой быть хорошо, - охотно отозвалась ближняя из хвостатых девиц. - У нас много разных дел. Плаваем, играем с рыбками, наводим порядок в гнездовище, обустраиваем гнёздышки, заботимся о малышах, ищем вкусное, прибираемся в озере, ежели что-то негодное находим, мусор какой-нибудь, присматриваем за малёкчками, помогаем им выбираться с пересыхающих заводей, подкармливаем заболевших рыбок и крабиков, плещемся на тёплом мелководье, наблюдаем за всем интересным на бережку, за животными и птичками, любуемся на облачка и небо, ночью на луну и звёзды. Ведём беседы с подружками о том, что на сердечке. Разыскиваем камушки красивые. Много всего. Русалочкой приятно быть. Только без кавалера тоскливо порой. У кого его нет. А так очень приятно.
        - А человеком каково быть? - спросила Мияна.
        - Ну… тебе бы не понравилось, я думаю, - пожал плечами Рун. - Не так беспечно, как у вас. Хотя… аристократам вроде неплохо живётся. Сытно, тепло, уютно. А вот простолюдинам приходится работать с утра до ночи, иногда голодно бывает и холодно, иногда войны случаются, когда люди убивают друг друга во множестве.
        - Тогда приходи к нам, Рун, как Лалу домой отправишь, раз у вас так плохо, мы тебя пустим, - без тени шутки предложила Мияна. - Ринни снова наложит на тебя чары, и затем, если не выйдешь из воды на сушу, сможешь хоть всю жизнь у нас провести.
        - Кажется под чарами пить нельзя, - заметил Рун. - Воды-то нет. Я помру от жажды.
        - Это решаемо, - молвила Мияна.
        Рун призадумался ненадолго.
        - Нет, всё же я не смогу всю жизнь в озере просидеть, - признался он. - Для человека это тяжело.
        - Значит на суше не настолько плохо, как ты нам описываешь, - улыбнулась Мияна.
        - Может и так, - согласился он благодушно.
        - Уф, обкушалась, - с довольным личиком сказала русалка с краю, отправив в ротик очередную порцию похлёбки. - Мне не надо больше.
        - Я тоже обкушалась, - сообщила русалочка рядом с ней.
        Котелок перекочевал по цепочке в сторону Мияны, ещё несколько ложек было съедено, и все насытились.
        - Спасибо, Рун, за угощение, - тепло произнесла Мияна. - Мы все накушались твоим дивным блюдом.
        - Спасибо, добрый Рун, - поддержали её остальные русалки.
        - Да на здоровье, - кивнул он.
        - Вот вы какие! - буркнула Лала. - Может я помогала ему варить. И собирать грибочки.
        - И тебе спасибо, милая Лала, - разулыбалась Мияна.
        - Спасибо, спасибо, добрая фея, - весело завторили ей подружки.
        - И между прочим, - продолжила Лала, - не наложи я на Руна чары, скрывающие от него вашу наготу, вы бы не смогли здесь быть. Завтра уже не выйдет, кажется. Не чувствую я боле, что это могу. Сегодня, пока чары действуют, можно вместе время провести подольше. Искупаться даже. Вы очень славные, с вами приятно быть в компании. Только на Руна не засматривайтесь сильно, и всё.
        - Мы не будем, - пообещала Мияна, смеясь. - Нам с вами тоже очень приятно. Не случалось ни с кем из нас ещё такого, и наверное больше уж и не случиться никогда. Побыть с феей. И с человеком.
        Пара из её подружек принялись похлюпывать хвостиками в воде. И все так и сияют радостью. Видно, что наслаждаются жизнью, летом, происходящим.
        - Ну, давайте теперь купаться, раз все накушались, - Лала чуть отстранилась от Руна.
        - Сейчас, отнесу похлёбку сначала, - он встал, взял котелок, и с удивлением покачал головой. - Ох и едоки! Вшестером почти и не съели ничего.
        - Русалочки тоже магические существа, тоже мало кушают, как и феи, - объяснила Лала.
        - Жаль что у людей не так. Вот бы было удобно, - посетовал Рун.
        Он быстро сходил к шалашу, вернулся. Лала поднялась. Он вопросительно воззрился на неё:
        - Хочешь так зайти, или чтобы опять на руках нёс?
        Лала не ответила ему, задумчиво поглядев на русалок.
        - Милые барышни, - обратилась она к ним чуть виновато и просяще. - Вы не обидитесь, если мы с Руном станем иногда обниматься в водичке, немножко позабыв о вас? Мне это очень надо. Очень-очень. Я же фея объятий.
        - Нет, мы притворимся, что ничего не видим, - мягко улыбнулась Мияна.
        - А давайте, мы вам песенку свадебную будем петь, - озарилась идеей одна из русалочек. - У нас, если двое решили жить в одном гнёздышке, бывает, подружки собираются вокруг и поют для них. Когда вы будете обниматься, мы станем петь для вас. Тогда это будет даже приятно. Радоваться за вас и вашим чувствам.
        У Лалы глазки так и заблестели, словно огоньки.
        - Ой-ёй-ёй! - восхитилась она. - Это очень романтично! Очень! Конечно да! Это замечательно и мило. Нам будет очень приятно. Только если вам это не трудно.
        - Нисколечко не трудно, Лала, - заверила Мияна. - Наоборот, лишь украсит нам день. Это превратит всё в праздник, в торжество во славу двух любящих сердец. Куда мы приглашены. Заодно так мы не будем ощущать себя лишними на вашем свидании.
        - Ну, у нас вообще-то не свадьба, чтобы петь свадебные песни, - поделился Рун своим сомнением с Лалой чуть смущённо.
        - Ну и что, суженый мой, - ответствовала она ласково. - Это самое романтичное, что только можно себе представить. Мы мокренькие, стоим посреди водички на дивном озерце, обнимая друг дружку, одни, вдали от всех, от цивилизации, а русалочки воспевают наши отношения, радуясь за нас. Романтичнее этого даже нельзя ничего вообразить себе, Рун. Такого ни у кого не было из фей. Ни у кого! У и людей, я думаю, тоже. Будет только у нас.
        - Ну хорошо, - сдался он.
        Личико Лалы сделалось серьёзным.
        - Теперь бери меня на ручки и неси в водичку, - взволнованно проговорила она.
        Рун вдруг почувствовал себя очень счастливым. Светло-светло стало на душе. Вроде и до этого было прекрасно, а сейчас прямо согрело внутри, словно там печечка зажглась. Он разулыбался, подхватил Лалу на руки. Она тоже разулыбалась ему, глядя доверчиво, и нежно, и тепло, и много-много чувств приязненных как всегда виднелось в её дивных очах. Он осторожно зашёл с ней в воду по пояс. Сколько-то времени стоял, молча, и смотрел на неё, любуясь, а она смотрела на него. Он аккуратно поставил её на ножки. Она продолжала смотреть на него неотрывно, в ожидании.
        - Окунаемся? - шепнул он, не очень понимая, чего она ждёт.
        Лала покачала головой отрицательно.
        - Нет, - тихо промолвила она. - Мы достаточно мокренькие. Обними меня скорее, Рун.
        Он прижал её к себе. Сейчас же вокруг них на отдалении шагов десяти вынырнули шесть русалок, высунулись по пояс из воды и негромко запели. В их пении не было слов, просто мелодичные звуки девичьих голосков, приятные и чарующие, разносились над водой, проникая прямо в сердце и порождая там что-то, что-то очень хорошее.
        - Ох, держи меня, Рун, - пролепетала Лала. - А то я утону.
        - Держу-держу, - отозвался он с нежностью, забыв обо всём. О суше, о русалках, о проклятье, о чайках, что парили в вышине, о том, что расставание неизбежно. Сейчас здесь были лишь она и он. И пение, ласкающее душу гармонией нот дивных. И вода. В которой отражалась бесконечная синева неба.

* * *
        Наступил следующий день. Последний день свидания на озере. Рун и Лала уже проснулись, но не вставали, лежали в шалашике, наслаждаясь негой отступающей дрёмы и объятиями друг друга.
        - Столько обнимались за эти деньки. И ночечки. Прямо медовый месяц какой-то у нас, - порадовалась Лала.
        - Ага. Только без мёда, - усмехнулся Рун.
        - Тебе что, недостаточно сладко со мной, заинька? - с юмором посмотрела она на него.
        - В медовый месяц жертвы позволены. Жениху. Вот это я понимаю, мёд на устах, - шутливо посетовал он с мечтательностью.
        - Ох, Рун, когда же ты успокоишься наконец со своими жертвами, - улыбнулась Лала.
        - Когда их получу, не раньше, - весело поведал он.
        - Их? Ты думаешь, их будет больше одной?
        - Я даже и не сомневаюсь в этом.
        - Ну, не сбейся со счёта, подсчитывая мои долги, - рассмеялась Лала. - Сколько там уже набралось? Раз… и кажется всё.
        - Это потому, что я сильно добрым был, прощал тебе, - парировал Рун. - Вот перестану, тогда и поглядим. Я даже боюсь вообразить, сколько их может набраться. Не удивлюсь, если сотня или две. О-о-о, даже прям хочется представить себе это. Как это будет. Пришла пора расстаться, и тут наступает время расплаты. Одна жертва. Затем другая. И ещё, и ещё. И каждая настоящая, без увёрток. Проходит час. А мы всё жертвуем друг другу. Как тебе такое?
        Лала посмотрела на него пристально, покраснев. И её личико погрустнело.
        - Обидел я тебя, милая? - озабоченно спросил Рун, заметив перемену в ней.
        Она не ответила.
        - Обидел, - совсем сник Рун. - Я не со зла, по недоразуменью. Просто не предполагал, что это может тебя так задеть. Иначе не сказал бы ни за что. Подобного. Простишь ли ты меня? Прости пожалуйста.
        Лала вздохнула.
        - Рун, для меня это так серьёзно. Это жертва. Большая. А ты насмехаешься над ней, - проговорила она с печальным укором.
        - Лала, для тебя это жертва. А для меня счастье, - объяснил он чистосердечно. - Я не насмехаюсь. Я мечтаю. Я бы хотел, чтобы так произошло. Я знаю, так не будет. Но если б было… Что же мне теперь и помечтать даже нельзя? Была бы ты хорошая фея, ты бы исполнила столь доброе желание.
        - Так я плохая теперь? - мрачно поиронизировала Лала.
        - Ты очень хорошая. Просто… это же тоже нелегко, быть женихом понарошку, когда всей душой жаждешь быть по правде. Немножечко помягче могла бы относиться к кавалеру.
        - Ладно уж, мечтай дальше, - смилостивилась Лала, оттаяв. - Только тоже будь помягче. В вопросе жертв. Не шути над ними так. Я ведь… сама не уверена насчёт того, сколько их наберётся. Вдруг как и правда много. Для меня это совсем не шутки, Рун. Одна жертва - это дар. А много… Это стыдно очень. Ты как бы намекаешь, что я бесстыдница, когда так шутишь.
        - Я понял, красавица моя, прости, - ласково повинился он. - Я тебя точно не считаю бесстыдницей, ни за что я так не подумаю о тебе. Ты знай это, хорошо?
        - Хорошо, - умиротворённо ответствовала она, снова воссияв счастьем.
        Ненадолго наступила тишина. Лала прижалась плотнее, пристроилась поуютнее. Рун погладил её по плечику.
        - Лала, - позвал он.
        - Что, мой львёнок?
        - Можно кое-что узнать? Про жертвы? Я не в шутку.
        - Да.
        - Если ты вернёшься в свой мир нескоро… Ты только не обижайся. Я просто предполагаю, с твоей тягой к колдовству… Вдруг тебе и правда придётся жертвовать много. Я… у меня воображения не хватает представить, как это может происходить. И что я должен чувствовать при этом. Но ты пожалуй станешь горевать. А значит… мне тяжело будет принять это. Эти жертвы. Ничего приятного в них не будет.
        - Я поняла, Рун, - отозвалась Лала с теплотой. - Ты прав. Хорошо, что мы об этом поговорили. Я буду держать сие в уме. И если задолжаю тебе много… жертв. Ты сильно-то не надейся. Но ежели задолжаю. Я одарю тебя с радостью и нежностью, от всей души. Потому что это мой долг тебе. Долг чести. А горевать, возвращая его тебе, было бы бесчестьем. Обиду бы тебе и боль принесло вместо услады сердцу. Мне будет нетрудно, Рун, не горевать, а нежной быть. Надо лишь вспомнить, кто ты для меня и сколько сделал всего. Что ты мой рыцарь, и мой друг, с которым я навек прощаюсь.
        - Спасибо, конечно, - улыбнулся Рун. - Но по-моему, люди настолько не управляют своими чувствами, как тебе кажется, голубка моя. И феи тоже… Ты испугаешься, расстроишься, и хорошо если не заплачешь.
        - Глупенький ты, Рун, - произнесла Лала исполненным чувств приязненных голоском. - Я же тебя люблю. Мне будет больно при расставании. Я буду горевать об этом. Может и заплачу. Даже наверняка. Но от этого. И когда станет больно от этого, мне будет не до испуга из-за поцелуев. К тому же только так я могу тебя отблагодарить за всё, что ты делаешь для меня. Мне это дорого - то, что ты мой рыцарь. Поэтому со всей нежностью, заинька. Ты получишь все мои долги, сколько бы их не накопилось. Я теперь буду внутренне к этому готова.
        - Ну ладно, - успокоился он.
        - Смотрю я, много ты думаешь о жертвах, милый, - проронила Лала с иронией.
        - Не без этого, - признал Рун весело. - Как там мои успехи в твоих снах? Надеюсь, без лягушек всё обходится?
        - Ты вовсе мне и не снишься даже, - покраснев, сказала Лала.
        - То-то я каждую ночь только и слышу «Рун, Рун».
        - Это я тебя не во сне зову. Плохо обнимаешь, вот и напоминаю, что надо покрепче бы.
        - Ого! - подивился он с юмором. - Складно сочиняешь. И быстро так нашлась. Вот это фея.
        - Лучше расскажи мне, котик, что там в твоих снах, - придумала как перевести тему Лала. - Что-нибудь происходит?
        - Я мало помню, - посетовал Рун. - Но происходит точно. Иногда просыпаюсь со звоном стали в ушах. Или как будто дрался с кем-то всю ночь, ну, мысленно, мысли заняты поединком. Только почти сразу уходит всё, лишь проснёшься. У меня там есть учителя. Вот их я запомнил. Троих. Кажется их больше, но запомнил троих. Все эльфы. Один учит стрельбе из луков, арбалетов, метать кинжалы, такому всему. Этот добрый очень, словно отец родной. Всегда душевно как-то… относится. Есть тот, что учит драться без оружия, руками. Он по-другому со мной себя ведёт. Собранный извечно и спокойный. Ни с добром, ни со злом ко мне, просто делает своё дело, обучает, и всё. Но старательный. А третий… учит с оружием разным обращаться. С мечами, кинжалами, топорами, палицами, много чем. Более всего с мечами. Этот страх как любит голову мне с плеч снимать. Прямо забавляет его как будто. Ставит против себя, несколько секунд, и раз, плюхаешься мордой в песок, или в траву. За несколько мгновений мне голову снимает обычно, два-три удара, и всё. Когда голова падает лицом вверх, бывает вижу, как тело моё хватается руками за воздух,
прежде чем завалиться, а из шеи кровь фонтаном.
        - Какой ужас! - испуганно прошептала Лала.
        - Да не бойся, это же всё сон, даже и не больно совсем. Я уж как-то и привык, - усмехнулся Рун. - Так-то он доброжелательный. С ним интересно. Кажется. Рассказывает мне много. Как надо в бою себя вести. Только я почти ничего не помню, Лала. Помню, что порой он много рассказывает. А что рассказывает… так, отдельные фрагменты, совсем коротенькие запомнились. Например помню, как он мне говорил, что в интенсивном бою на мечах нужно полагаться в основном на интуицию. А интуиция, говорил он, это в действительности опыт. Ум уже запомнил многое из того, что было ранее, но не смог облечь это в слова, в какие-то выводы сознания, но он уже знает, что будет, и потому словно предугадывает, и ты ощущаешь, что сейчас последует удар сюда, и противник сделает то-то и то-то. По тому, как противник встал, по тому, как распределил вес, по тому, как начал замахиваться или отшагивать, по движению его тени, по звукам, иногда даже не видя, что происходит, ты чувствуешь, что будет, знаешь точно, что произойдёт, и должен просто следовать этому чувству. Это не предвиденье, хотя многие принимают его за таковое. Это опыт и
только он. Вот сие ярко отложилось из того, что он мне рассказывал. И всё. А беседа кажется была длинной. Он вообще любитель поговорить, по-моему, тот эльф.
        - Может всё же отменить чары, заинька? - сочувственно предложила Лала. - Лицезреть своё тело обезглавленным. Это кошмар какой-то! Я не представляла, что так будет.
        - В кошмарах ты думаешь, что всё по правде. А там я точно знаю, что нет, вот что занятно. Поэтому не страшно, - успокоил её Рун. - Странно, немного неприятно. И только. Начнёт утомлять, развею сам, ты же мне дала такую возможность. Просто мне кажется, всё это мало что даёт. Ну как научиться, когда не помнишь ничего? Крупицы малые. Эх, жаль! Хотелось бы ратное дело разуметь. Зато эльфов вижу. Они же похожи на настоящих? Они так и выглядят?
        - К тебе, Рун, являются эльфы, которые жили на самом деле. В их истинном обличии, какое у них было. С их истинными характерами. Они не похожи на настоящих, они всамделишные. В точности такие, какими были при жизни. Если моя магия правильно сработала.
        - Выходит, я единственный из людей, быть может во всём нашем мире, кто видел настоящих эльфов и даже говорил с ними, - промолвил Рун задумчиво.
        - Быть может так и есть, милый, - кивнула Лала.
        - Это дорогого стоит, - оценил он её волшебство. - Ещё один твой дивный дар. О котором многие не помыслят и мечтать. Лала, а какие они вообще? Эльфы. Тебе известно что-нибудь о них? Мне дедушка рассказывал когда-то, что вычитал из книг, но правда ли это или нет, он и сам не был уверен, да и многое уж забылось с тех пор. Знаю, что их кажется несколько рас есть, и живут страх как долго, и ещё стреляют метко очень, никто с ними в этом не сравнится.
        - Я эльфов мало встречала, Рун, - поведала Лала. - У нас в стране их… побаиваются, не очень пускают, послы, купцы, учёные. Мастера различных искусств. Вот только их, и то под присмотром. У эльфов иммунитет к магии, она на них почти не действует, потому их трудно наказать, коли они зло против нас учинят. А феей обладать всякий хочет, эльфы пытаются похищать фей порой. Против эльфа только физическая магия поможет. В этом смысле они подобны демонам, у демонов полный иммунитет, а у эльфов очень сильный, но всё же не полный. Так или иначе их почти нельзя проклясть, наложить на них чары, ни злые ни добрые. Например, если призвать магией настоящее копьё, и бросить в них магией, оно их пронзит, а если попытаться жабу наколдовать на голову, как барону, то шансы микроскопические, что выйдет, да и в случае успеха вполне возможно будет действовать гораздо меньше времени, и вместо жабы явится махонький едва заметный головастик.
        - А у вас там и демоны есть? - заинтересовался Рун.
        - Демоны живут в своих землях, где-то очень далеко, не то за морями, не то ещё дальше. Сами они попасть к нам не могут, но бывает, злые волшебники открывают порталы в их края, и так позволяют им проникать в наш мир. В нашем королевстве нет злых волшебников, но в соседних всякое возможно. В далёком прошлом, тысячелетия назад, у нас бывали войны с демонами, когда целые их орды являлись к нам. Сейчас давно уже такого нет. Демонов нельзя контролировать, они неуправляемы. Безумные завоеватели, пытающиеся с их помощью порабощать страны, как-то перевелись. Я не хочу больше говорить о демонах, Рун, это страшно.
        - Ну ладно.
        - Эльфы, Рун… они живут очень долго. Целую тысячу лет. В этом их главная особенность, из которой, как все знают, проистекают почти все их прочие особенности. Они мастера во всём, их искусства и науки самые развитые, никто с ними и близко не сравнится. Благо, у них иммунитет к магии, а то их маги захватили бы мир. Эльфы пренебрежительно относятся к прочим существам, кто живёт по сравнению с ними мало. Люди для них просто что-то… не заслуживающее особого внимания. Низшее. К гномам относятся чуть лучше, всё же гномы и живут по 300 лет. Но по большому счёту эльфы снобы, считающие все остальные расы ниже себя. У них самые умелые воины, которые один на один победят любого. Вот только эльфы совсем не хотят рисковать своей долгой тысячелетней жизнью, они стремятся всячески избегать войн и опасных схваток, любят привлекать другие существа в качестве наёмников в войска, ежели война неизбежна, и страсть их к лукам тоже имеет те же корни - с расстояния воевать безопаснее, особенно когда ты эльф, оттачивавший мастерство стрельбы веками, а по ту сторону опять же какие-нибудь наёмники из совсем не столь
долгоживущих и натренированных созданий. Они большие искусные интриганы, всегда стараются ссорить соседние страны меж собой и заставлять воевать их друг с дружкой, дабы так ослабить их и исключить вероятность вторжения к себе. Зато их женщины самые добрые и заботливые, у них детки растут очень долго, становясь взрослыми годам к восьмидесяти, и вот их мамы столько и заботятся, с удовольствием, вся жизнь их и проходит в материнстве фактически.
        - Восемьдесят лет! - изумился Рун. - Ничего себе! Как они не перемёрли тогда, непонятно. За столько лет всяко и мор какой-нибудь случится, и голод, и ещё что-нибудь плохое. Пока станешь взрослым, уже и помрёшь, и некому будет оставить наследников.
        - Они не подвержены болезням, Рун, - объяснила Лала. - Очень редко болеют. Эпидемий у них не бывает. Кроме того, они же живут долго, ты уж не забывай об этом. Да, восемьдесят лет, это длинный срок. Зато потом лет 500 их женщины способны к деторождению, а рожать они могут при желании каждый год. И очень любят деток. Они довольно многочисленное племя, милый. В их традициях женить отпрысков ещё подростками, немало уж в 60 становятся обвенчаны. Вот такие они существа. Они любят точность и выверенность во всём. У них всё основано на личных связях и знакомствах, хоть куда трудно пробиться иначе чем по рекомендации, это считается большим благом для других стран, потому что подобное устройство общества замедляет их развитие, как нации, они передают накопленные за 1000 лет знания и мастерство далеко не самым талантливым последователям, а иногда совсем бесталанным родственникам или детям друзей, или тем кто более заплатит за обучение. Иначе они наверное тоже давно захватили бы все миры. Так считается, и они сами так считают, но не хотят ничего менять. Они вообще не очень любят перемены.
        - Много ты знаешь об эльфах, - уважительно заметил Рун.
        - Ну да, я же в столице живу. Там кого только не встретишь, - пожала плечиками Лала.
        - Эльфы, которые ко мне во снах являются, кажется не снобы, - поделился он наблюдением. - Обучают меня с охотой. Позволяют себе конечно как бы насмехаться над моей неумелостью. Вот этот особенно, который голову с плеч любит снимать. Но обучают как-то… старательно очень, ну, рьяно, с желанием. Это слышно даже по голосу. Чувствуется, что прямо хотят научить.
        - Они призваны моей магией. Я думаю, она заставляет их желать тебя научить. Ты хоть понимаешь, Рун, кто это?
        - Нет. А кто?
        - Это должны быть самые величайшие из воинов за всё время. Самые великие из великих, легенды, правда возможно столь древние, что уж и не помнит никто.
        - Правда?
        - Да. Так должно быть. Если моя магия правильно сработала.
        - Интересно было бы их расспросить про их жизнь, - задумчиво молвил Рун. - Только наверное я не смогу. Это как бы всё равно сон. Я там не совсем управляю ни своими мыслями, ни происходящим. Ну что, встаём, любимая?
        - Нет, Рун, хочу ещё полежать с тобой. Приятно.
        - Не належалась за столько времени? - рассмеялся он.
        - Ещё нет, - разулыбалась она.
        - Когда же тебе хватит?
        - Не знаю. Это свидание, хочу им наслаждаться.
        - Ну ладно, - сказал он добродушно. - Последний день у нас. Завтра идти уже надо будет. Снова в путь. Далёкий, долгий. Можно и понаслаждаться. Отдыхом и тобой, раз такое дело.
        - Рун, - произнесла вдруг Лала как-то особенно тепло.
        - Что, солнышко?
        - Давай тут ещё останемся. Пожалуйста! - очень ласково попросила она. - Хоть на денёчек.
        Рун вздохнул.
        - Да насколько хочешь, Лала, - с любящей улыбкой посмотрел он на неё.
        - Правда?! - безмерно удивилась она, засияв глазками.
        - Да, - кивнул он. - Лала, я-то никуда не тороплюсь. Мне некуда. Просто о тебе беспокоюсь. Чтоб ты домой вернулась. А так. Это рай. Быть здесь с тобой. Не думал, что при жизни попаду в него. А вот попал. Сколько хочешь, столько здесь и будем. Хоть неделю, хоть месяц. Ты просто должна понимать, что лето не бесконечно. Навсегда мы тут не сможем остаться. Но сколько-то времени у нас есть.
        - Спасибо, Рун! - растроганным голоском проговорила Лала, ослепительно лучась счастьем. - Я тебя как-нибудь очень-очень отблагодарю за это. Очень-очень! Спасибо, мой хороший.
        - За что же благодарить, если я сам этого хочу? - развеселился он, тоже ощущая себя чрезвычайно счастливым. - Но вообще ты отблагодари меня, всё верно. Я уже весь в предвкушении.

* * *
        Утро было в самом разгаре. Ярко сияло солнце, приподнявшись над водой, по которой тёплый ветерок гнал небольшие волны. Двое лежали в шалашике, снова забывшись в дрёме. Оба со счастливыми улыбками на устах. Рун и Лала. Минута шла за минутой, уж и час миновал, а они всё мирно почивали. В утреннее время спиться слаще всего.
        - Рун, - пробормотала Лала сквозь сон.
        Он не ответил, и снова всё затихло. Лишь плеск воды доносился снаружи.
        - Как будто звал меня кто, - слегка озаботился Рун.
        Он сидел на берегу реки в резной расписной деревянной беседке, диковинной и очень красивой, вокруг цвели жёлтенькими цветами странные деревья, над цветами вились пчёлки.
        - Не отвлекайся, - произнёс сидящий напротив эльф. - Слушай внимательно. Умение быть внимательным и собранным тоже одно из наиважнейших для бойца.
        Эльф был смуглокожий, немного повыше Руна, немного пошире в плечах, благородные черты лица, на теле искусная тонкая кольчуга поверх рубахи дворянина изящного покроя. В нескольких шагах от беседки эльф-слуга оттирал от крови латы невидной конструкции, состоящие из безумного множества скреплённых меж собой пластин. Такие латы потрясли бы любого воина человеческого мира своей безупречностью, продуманностью и эстетикой, невообразимое оружейное мастерство на грани гениальности.
        - В бою мыслят не так, как обычно, не словами, а чувствами и ощущениями, - продолжил свою речь эльф. - Нужно это осознать и научиться чётко думать ощущениями. Представь, ты что-то понял и хочешь это высказать. Ты понял в миг, а словами будешь выражать секунды или даже минуты. В бою ты понял и действуешь, не пытаясь осознать или осмыслить, облечь в слова, в образы. У тебя на каждое активное действие или противодействие таковому лишь мгновения. Ты словно зверь, полагающийся на звериные инстинкты. Но что такое инстинкты? У зверей нет слов, нет сознания, они мыслят ощущениями. Боец в активную фазу боя мыслит так же. Нет ни страха, ни сомнения, потому что они якорь, заставляющий тебя искать пути выйти из боя, замедляющий. Они тебя погубят. Они вынуждают твой ум работать в неправильном направлении. Действуешь инстинктивно, а инстинкты зиждутся на интуиции, а она на опыте. Страх это в определённой степени хорошо, благодаря ему ты не хочешь умереть. Но он должен наличествовать у тебя не в ощущении, а в понимании, что умирать неприемлемо, и только. Ум нельзя забавить неправильными задачами, он у нас так
слаб, так ограничен в возможности анализа, лишняя задача, или не дай бог противоречивая - уклониться от боя и победить в оном, и всё, и он уж в шоке, в смятении, и ты замедлишься, начнёшь действовать неуверенно, скованно, и погибнешь. Только не путай уверенность и самоуверенность. Дураки думают, что уверенность это вера в себя. Но уверенность - это чёткое понимание чего ты хочешь, и знание, как этого достичь. Если неумелый дурак уверенно вступит в бой, ничего хорошего его не ждёт. Ну и ещё есть уверенность тела. Чтобы выполнять фехтовальные приёмы, ты должен так безупречно их помнить, чтобы тело выполняло их само без задействования внимания и памяти - и потому, что это будет быстрее и точнее, и дабы освободить ум для иной деятельности. Твоё тело должно выполнять приёмы выверено и чётко. Уверенность - она всегда в том, что ты делаешь, в необременённости сомнениями в конкретном действии, которое уже начал делать, потому что сомнения - это якорь, загружающий ум ненужными противоречивыми задачами, сомнения заставляют тебя искать иной выход и просчитывать иные варианты. В бою он тебя потопит.
        - Я как-то слегка запутался, - виновато признался Рун.
        - В чём?
        - Насчёт уверенности. Сомневаться нельзя, раз это якорь, но если не сомневаешься, значит веришь, а верить вроде как тоже неразумно по вашим словам.
        - Ну вот смотри. Ты вступил в бой. Фехтовальный, очень интенсивный, без пауз, может быть с несколькими противниками сразу, мечи звенят, враг напирает, не даёт ни мгновенья передышки. Здесь на первый план выходят только инстинкты. Каковы они у тебя, уже не важно, других-то нет, если ты в них сомневаешься, как это тебе поможет? Никак. Тебе надо уклониться от удара, а ты не уверен, не показалось ли тебе, что надо, тогда ты потратишь долю мгновения на осмысление, надо или не надо, и что делать дальше, если не надо, какое действие всё же выполнить. Твой ум начнёт искать другой выход и просчитывать другие варианты. Хочешь ты того или нет, он этим займется, потому что когда ты не уверен, ты этим ощущением неуверенности ставишь ему задачу по поиску решения, которое не пробуждает ощущения неуверенности. Но за тот миг, что у него есть на уклонение, ничего он не найдёт, просто не успеет, а твоё тело неизбежно замедлится, так как ум немного отвлечётся от его контроля. Ты будешь выполнять уклонение дольше, скованнее, менее точно и сосредоточенно. Вот и весь твой «выигрыш» от сомнений. Однако не допускать их
совсем не то же, что верить в себя. Знаешь, сколько я встречал глуповатых бойцов, которые считали, что уверенность есть отсутствие сомнений в своей победе? Много. Всегда удивлялся, откуда они берут эту философию. От таких же глуповатых учителей, вероятно. Вступая в бой, ты должен быть готов, что проиграешь. Вот в чём суть. Потому что если ты не готов, и бой пойдёт по неблагоприятному сценарию, когда ты отчётливо видишь, что противник сильнее и ты за ним не успеваешь, у тебя начнётся ступор из-за вступления твоей веры в себя в противоречие с наблюдаемой действительностью. Она станет якорем, замедляющим тебя из-за загрузки ума противоречивыми задачами. Ещё одним якорем станет гордыня, тебя начнёт уязвлять самолюбие, что ты слабее, чем мнил. Надо слушать интуицию, а у тебя во весь голос будет саднить боль самолюбия, страдающего от осознания твоей никчёмности, и вопить страх, что оказывается сейчас ты можешь и скончаться. Когда ты вступил в бой, всё кроме него должно стать неважно. Неважно, проиграешь ты или нет, умрёшь ты, или нет, слаб ты или нет, потому что если это всё для тебя важно, мысли и чувства
об этом будут тебя отвлекать, заглушая интуицию, ты будешь слышать её гораздо хуже, а сама она будет тебе подсказывать гораздо менее явно. Твой ум не должен быть этим занят. Вот в чём уверенность. Вступил в бой, отбрось все сомнения. Видишь, что проигрываешь, убеги, если имеется такая возможность. А не имеется, дерись до конца на максимуме сил и способностей. Боишься ты смерти или нет, она не спросит у тебя разрешения, когда противник проткнёт тебя мечом. Так чем же твой страх тебе поможет? Будет отягощать ум и внимание, и всё. Если ты плохой воин, или совсем никакой, как сейчас, учитывай сие, что ты плох, не лезь на рожон, используй хитрость. Когда ты веришь в себя безосновательно или принижением силы врагов, ты начнёшь действовать необдуманно, неосмотрительно, чрезмерно самоуверенно. И тебе быстро придёт конец. Быстрее, чем мог бы прийти в ином случае. Бывает, враги не ожидают от тебя наглости, ты лезешь, куда они не верят, что ты полезешь, считая это самоубийством. У меня так было. Но это приемлемо только когда нет иных вариантов. Эдакое спланированное безрассудство.
        - Значит всё дело в уме? Как бы выходит. Всё время надо следить, чем он загружен, - задумчиво спросил Рун.
        - Дело всегда в уме, - усмехнулся эльф. - Умный боец не вступит в схватку, в которой высоки шансы проиграть. Умный боец сразу заметит все недостатки и слабости противника, все окружающие предметы и элементы окружающей обстановки, пригодные для использования в бою. Умный боец всегда имеет аналитический склад ума, обладает знаниями и внимательностью. Великим бойцом без этого не стать.
        - А вы были очень великим? - уважительно поинтересовался Рун.
        - Не было в близлежащих странах никого, кто рискнул бы бросить мне вызов один на один, - спокойно сообщил эльф. - Были те, кто теоретически мог одержать надо мной верх. При определённом везении. Но я умело внушал им, что я гораздо сильнее их.
        - Мне наверное великим не стать, - с сожалением поделился Рун своим соображением.
        - О, тут даже не сомневайся, - весело посмотрел на него эльф. - Но нам этого и не нужно. Будет достаточно, если ты станешь хотя бы неплохим бойцом.
        - А вы думаете, есть шанс? Стать им.
        - Знаешь, способ обучения, который придумала твоя фея, довольно любопытный, - отозвался эльф. - Поначалу мне казалось, перспектив ноль. Ты же не помнишь ничерта. Из того что я говорю. Я вот перед тобой распинаюсь, а завтра ты будешь взирать на меня глазами младенца. Но вот что занятно. Твоё поведение в бою меняется. Ты сознанием не помнишь, а в инстинкты что-то откладывается. Так что для меня это довольно увлекательный и познавательный эксперимент. Поглядим, чем дело закончится. Для бойца в ратном ремесле самое главное - опыт. Он руководит инстинктами, интуицией. И боевой опыт ничто не заменит, он бесценен. А он приходит лишь в бою. Этому нельзя научить словами, это крайне трудно освоить на тренировке. Потому что на тренировке нельзя работать ни в полную силу, ни даже в пол силы. Иначе боец просто не выживет. Одна ошибка, одна оплошность, и всё. Как получить опыт ошибок, когда тебе сносят голову? Чтобы успеть остановить клинок перед шеей, каждый должен действовать крайне осторожно - и учитель, и ученик. Вместо инстинктов тут работает совсем другое. В результате на учёбу уходят годы. Здесь я тебе
могу отрубать голову. Доспехи, конечно, жалко, хоть рубаху мне кровью сегодня не забрызгал, и на том спасибо. Но главное, что могу. Мы оба можем позволить себе опираться на инстинкты, биться по-настоящему. В полную силу. В результате ты схватываешь за дни то, что другие осваивают годы. Да, сыро, неосознанно, да, ты плохо умеешь слушать свои инстинкты. И всё же. Так что это всё очень любопытно. Надежда стать бойцом у тебя есть определённо. Хотя имеется и вероятность, что ты им не станешь. Посмотрим.
        Рун призадумался, переваривая услышанное. Вздохнул.
        - Чего вздыхаешь так тяжко, парень? - с юмором осведомился эльф.
        - Мне кое-что непонятно. Из того, что вы объясняли, - признался Рун смущённо.
        - В непонимании нет ничего плохого, если ты жаждешь понять и не сдаёшься, - благодушно заметил эльф. - Что конкретно тебе не ясно?
        - Про страх. Мне дедушка сказывал, что когда люди боятся потерять близких и защищают их, это придаёт им силы, они на гораздо большее становятся способны в бою. А по вашему получается, в бою вообще ни о чем помимо него самого нельзя ни думать, ни переживать. Мне… ну…
        Рун замялся, замолчав.
        - Говори как есть, иначе как мы в этом разберёмся? - приободрил его эльф.
        - Мне кажется, дедушка прав, а не вы.
        - Ох, юноша, - рассмеялся эльф наивности ученика. - Твой дедушка безусловно прав. Но ты вспомни, кто он. Крестьянин, как и ты, не боец. Что делать крестьянину на поле брани? Он будет там робеть, его скуёт страх. Ему войны не надо. И только когда действительно есть за что умирать, он страх отринет. Он будет готов умереть, примет свою смерть как допустимую цену, и так избавится от якоря. Он сам станет для себя не важен. Если ты хочешь быть бойцом, ты всегда должен быть в этом состоянии, когда обнажаешь меч. А если на тебя в тёмном переулке нападут, когда ты один, вдали от родных, и защищать их тебе не требуется, что тогда? Ты сам себе сейчас доказал мою правоту. Тебе нужны основания, за что драться, чтобы драться? Более веские, чем сохранение твоей собственной жизни? Что ты за боец в этом случае? Плохой ты боец. Если тебя убьют, чем это поможет близким? Это их спасёт? Нет. Сражаясь за себя ты защищаешь и их. А если ты собой их прикрываешь в бою, и тебя сковывает страх за них, тебе это поможет их защитить? Паника потерять их поможет тебе как-то? Беспокойство или страх за их жизни станет твоим якорем,
и погубит тебя, и их тоже, раз ты их защитник. Когда бойцу нельзя проиграть, у него могут поменяться задачи в бою. Например, он поступит бесчестно, пойдёт против чести ради спасения детей и супруги. Или пойдёт на риск, так как согласен поставить на кон свою жизнь, лишь бы победить. Или даже на предательство соратников. Но это всё аспекты боя, стратегия и тактика, осмысление своих задач. Ежели тебе нельзя проиграть, что если ты начнёшь прятаться за спины товарищей? Так тоже может быть. Я даже не говорю, что это плохо, или подло, или пятнает честь. Я о другом. Ты должен чётко понимать свои задачи, максимально точно. Ты должен их осознать, и действовать, следуя им. Если не осознаешь, у тебя могут возникнуть противоречия - например, пойти против чести ради выживания и не запятнать честь. И это станет твоим якорем. Или, изъясняясь менее образно, твоей смертью. Осознай, ради чего ты идёшь в бой и чем готов пожертвовать. Ещё до боя. Это можно переосмысливать и в бою, если у тебя есть на это время. Суть в том, что ежели мы ведём речь о бое не как о поле брани, где нужно ещё добраться до врага, где ты не один
и не против одного. А именно как о схватке, когда ты уже вступил в обмен ударами и не имеешь возможности отступить или взять паузу, никаких якорей быть не должно. Ни страха, ни мыслей о близких, ни нужды в поиске ответов, зачем ты здесь и чем готов жертвовать, ни веры в себя. Ум должен быть занят только одним - стремлением победить. Тебя вообще не существует в этот момент. Как личности, как Руна. Есть только твоё стремление победить. Есть только поиск решения, как этого добиться. И всё. Сосредоточенность только на этом. Всё внимание только на этом. Если тебя нет как личности, то у тебя нет страха гибели, нет самолюбия, нет близких, ты становишься сам словно меч, стремящийся разить врагов. Мечу нужно только это. Но сразив их, ты добьёшься и всего остального, важного для тебя, как личности, как Руна - спасёшься сам, спасёшь близких, не запятнаешь честь бегством из боя. Изучай врага, ищи его слабые стороны, понимай его состояние по выражению его лица, следи за полем боя, за тактической обстановкой, всё внимание только на это. Никаких лишних мыслей, образов и чувств. Потому что ум наш слаб и возможности
его ограничены. Представь, ты ищешь пути к победе в схватке, и в то же время боишься, держишь мысли о жене и детях, борешься с самолюбием, цепляешься за веру. Это то же самое, как если ты одновременно сражаешься, готовишь обед, ухаживаешь за конём, ухлёстываешь за дамой… делаешь десять несвязанных дел. Насколько эффективно ты можешь делать это одновременно? Вот и весь ответ. Ничего лишнего в бою твой ум занимать не должно. Понимаешь ты меня, юный отрок?
        - Вы хорошо объясняете, - кивнул Рун. - Только если я ничего не знаю, как мой ум мне поможет? Я не знаю, как искать слабые места противника и понимать его состояние по лицу.
        - В каком-то смысле ты прав, но и неправ тоже, - поведал эльф. - У каждого есть интуиция, инстинкты. Они всегда работают. Даже если ты не знаешь, вообще ничего, они тебе подсказывают, нашёптывают, у них всегда есть какое-то решение. Нужно только уметь слышать их и подчиняться им. Но. Они могут тебя обманывать и ошибаться. Чем меньше ты знаешь, чем меньше твой опыт, тем чаще они тебе врут. Однако корме них у тебя всё равно ничего нет, когда ты вступил в схватку. Если не будешь слушать их, ты тем более проиграешь. Они умнее, они быстрее соображают. Просто неосознанно. Они могут идти против воли сознания, если считают её неправильной. И часто бывают правы. Человек может заблуждаться, сам себя обманывая, питая ложные надежды, основываясь на ложной вере и ложных знаниях. А им нет до твоей веры никакого дела. Они ориентируются на весь твой опыт, включая и веру, и знания, и память. Если опыт больше ложной веры, в инстинктах он её пересилит. Сознание это часть ума, но та, которой ты управляешь. Они же - весь твой ум, и осознанная и неосознанная его части , сознание малая часть, а они большое целое, весь
он. Сознание это один палец, а весь ум - кулак. Вот разница масштаба. Надеюсь, ты меня понял. Мы сейчас нарабатываем твой опыт. Гигантскими темпами. Потому что ты тренируешься в полную силу и со мной. Повезло тебе с учителем, прямо скажем. Что касается осознанных знаний, во снах с ними дело обстоит туго, это надо признать, не запоминаешь ты их. Но они тоже откладываются у тебя в опыте. В неосознанной части ума. Это смешно, но это так. Самое главное, что ты должен уяснить, это что инстинкты нашёптывают всякому исключительно в соответствии с тем, какие задачи он себе поставил - не только осознанно, но и неосознанно, в чувствах, страхах, образах близких. Поставишь задачи неправильно, или противоречивые, или переполненные якорями. И ты проиграешь. Быстро и неизбежно.
        - Надо быть очень умным, чтобы быть хорошим бойцом. Это я понял, - немного рассеянно произнёс Рун, ощущая, что мозг прямо кипит, не в силах переварить за раз столько информации.
        - Ты удивишься, но совсем необязательно, - возразил эльф не без доли иронии. - Ты просто путаешь великих бойцов и хороших. Иногда дураки очень чётко следуют инстинктам. Ум у нас связывают с осознанностью. Но они могут быть умны иначе - умением инстинктивно находить ответы. Подобно животным. Вроде заговоришь с таким, он дурак дураком, а в бою он тебе покажет. Некоторым ум даже мешает. Ведёт по ложному пути. Заставляет цепляться за якоря вроде веры в себя. Дураку в этом плане проще. У него якорей мало.
        - Рун, - тихим-тихим эхом пронёс ветер девичий голосок.
        - Кажется, я просыпаюсь, - извиняющимся тоном промолвил Рун, улыбнувшись нахлынувшим в сердце тёплым чувствам к Лале. - Спасибо вам за всё, дяденька Неамид. До свидания. Простите, что забрызгал доспехи.
        - До встречи, юный отрок, - весело посмотрел на него эльф.
        Рун растворился в воздухе. Мир вокруг начал понемногу блёкнуть, его границы стали расплываться вдали, словно окутываемые туманом. Слуга подошёл к Неамиду, сидевшему в задумчивости, протянул очищенные доспехи.
        - Положи рядом, - спокойно велел Неамид.
        Слуга послушался.
        - С таким рвением вы его учите, господин, - сказал он с почтительным удивлением. - Прославленнейший воин всех времён, великий завоеватель, император всея эльфийских земель. Учёный муж, стоявший у истоков создания боевых наук эльфов. Столь много сил и усердия вкладываете в обучение человека-простолюдина. Это… производит впечатление. Знал бы он кто вы. В штаны бы наделал.
        - Да, забавно, - согласился Неамид. - Сам счёл бы умалишённым того, кто предсказал бы мне такое, когда я был жив. И пожалуй распнул бы за столь дерзкую насмешку. А погляди-ка ты. Но. Я заинтересован в том, чтобы он жил как можно дольше. Вот в чём злая ирония положения. Пока он жив, живу и я, в его снах. Мудрый не поставит гордыню выше своего пребывания на свете. Я пил собственную мочу когда-то, плутая по пустыне. И не стыжусь сего. Главное потом казнить всех свидетелей. Когда нет свидетелей, нет и позора. Умелому воину легче выживать. Я должен обучить этого человечка по максимуму его низкородных человеческих способностей. Потому что он теперь мой сосуд. К тому же у меня есть планы на него. Я хочу снова обрести плоть. Пусть хоть человеческую. Вернуться в мир, вкусить сладость бытия… Эх! Надо как-то завладеть его телом. Задачка не из лёгких будет. С учётом, что никаких способов взаимодействия с реальностью у меня нет, кроме слов, вкладываемых во сне в уши сего деревенского олуха. Но… посмотрим.
        - Довольно странно, что вы раскрываете мне вот так свои недобрые намеренья, - честно признался слуга.
        - Так чего мне тебя бояться? - равнодушно пожал плечами Неамид. - Я собственно не с тобой говорю. Так, озвучиваю свои мысли. Ты всего лишь часть сна, иллюзия. Исчезнешь скоро, и всё. А я-то теперь существую.
        КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ .
        ПОСЛЕСЛОВИЕ
        1) БУДЕТ ЛИ ПРОДОЛЖЕНИЕ. Затрудняюсь сказать. Эта история о фее Лале по сути бесконечна, чтобы её закончить, нужно написать ещё частей 6-20 (не слабо, правда? Ничего себе многотомничек). На одну часть надо 3-10 месяцев весьма непростого труда. По-моему это нереалистично - найти столько времени и сил. Иными словами, когда-то всё равно придётся остановиться. Возможно, этот момент настал сейчас. Первую часть «Поцелуя Феи» я написал, как вы знаете (если читали послесловие ко второй части ), почти против своей воли - вследствие необъяснимо накатившего супервдохновения. Вторую часть я написал, потому что не думал, что она будет такой объёмной и потребует таких трудозатрат. Начал, и потом пришлось доделывать, дабы не пропали труды. Третью часть я уже сомневался, стоит ли писать. Не брался за неё несколько месяцев. Но однажды было свободное время, решил попробовать, посмотреть, как пойдёт. И вскоре понял, что идёт неплохо, и написать я её смогу. Решил всё же доделать, более всего потому, что мне не нравилось, на какой ноте закончилась вторая часть. Слишком уж грустно. Третья часть заканчивается прямо
противоположно, эпизодом супер свидания. Вроде терпимо. Если у вас есть большое желание увидеть продолжение «Поцелуя Феи», вы можете поспособствовать его появлению - зайти в раздел помощь проектупомощь проекту(моём сайте, найти там номер яндекс кошелька, и поддержать сей проект финансово. Наберётся достаточная сумма, чтобы писать, не заботясь о хлебе насущном, буду писать. Не наберётся - ну, значит, никому это и не надо. Впрочем, может я пока всё равно не брошу эту историю. Нравится она мне, да и материала уже готового разрозненного суммарно хватит ещё на две части . Жалко, если он просто пропадёт. Но может и остановлюсь. Не знаю. Четвёртую часть написать будет непросто, в силу возникших определённых технических и сюжетных сложностей. Ну, например, я мало знаю о средневековой эпохе, придётся собирать и систематизировать информацию о ней. А ещё у меня есть серьёзные «дыры» в сюжете - пробелы, которые я ещё не решил, чем заполнить. И ещё я до сих пор не продумал толком окружающую героев действительность - мир, в котором они живут, его условия - социальные, геополитические, культурные. Много проблем.
        2) ПРО ВДОХНОВЕНИЕ. Вдохновение - вещь странная и загадочная. Я, пока сам с ним не столкнулся, всегда полагал, что оно просто заряжает энтузиазмом - легче думается, легче озаряют идеи. Но это нечто совсем другое, во всяком случае, у меня. Думать не надо вообще. Текст прёт сам, ты его слышишь, он истекает из тебя. Он может генерироваться на такие темы, о которых ты как будто не знаешь совсем ничего, тебе нечем думать, у тебя нет знаний для умственных операций с ними. И в голову бы не пришло, что ты можешь об этом что-то написать. И не попытался бы никогда. Но если текст выходит сам, отчего бы и не записать, вот и пишешь. Зачем я поднял тут эту тему? Чтобы указать, какие места третьей части продукт вдохновения, а какие нет. Всё же вдохновение пишет иначе, чем ум. Оно, как бы там ни было, более талантливо. Может вам будет интересно сопоставить. Итак. Третью часть я писал преимущественно умом. Исключений несколько. Во-первых, это два фрагмента, которые были написаны ещё год назад - сцена ссоры и примирения на озере, и сцена наделения Руна даром учёбы во снах. Во-вторых, подавляющее число диалогов
между Лалой и Руном - меня всегда озадачивает, почему эта парочка у меня так много болтает меж собой, я этим процессом практически не управляю. Ну и в-третьих, это финальный эпизод - общение Руна и эльфа. Я знал, что у меня третья часть окончится им, но честно говоря, понятия не имел, как я буду его сочинять, тут надо было породить что-то от лица эльфа, обладающего многовековым ратным опытом, какую-то речь, чтобы и смысл был, и глубина, и философичность хоть какая-то, и всё на тему боевых искусств, о которых я не сказать, что много знаю. Вот это задачка! Но проблема отпала сама собой. Ещё задолго до того, как я дописал до финала, где-то в середине работы над третьей частью, смотрю я как-то вечером фильм на компе, никого не трогаю. И тут вдруг из меня текст пошёл финального эпизода. Поставил я фильм на паузу, и полтора часа не отрываясь записывал. Даже не задумывался ни разу, просто записывал за вдохновением, как секретарь. Потом практически и редактировать не пришлось, чуть-чуть подчистил повторы слов и опечатки, и всё. Всегда бы вдохновение посещало, вот не было бы проблем с сочинительством. Жаль что
в моём случае это не так.
        3) СКАЗКА ЛОЖЬ, ДА В НЕЙ НАМЁК. Относительно много микро эпизодов этой книги не придуманы мной, а взяты из жизни. Зачем придумывать, если жизнь сама гораздо лучший фантазёр. Итак. 1) В части 2 бабушка Руна говорит, что ела землю. Это было с моей бабушкой в её детстве. Ела землю от голода. Я это специально вставил в память о ней. 2) В части 1 Лала рассказывает, что любила в детстве скакать на единороге, и про неё говорили «рыцарь растёт». Это взято из детства моей мамы. На коне скакала по деревне, говорили «кавалерист растёт». 3) В части 2 в деревне отец гоняет жердиной сильно провинившуюся дочку. Это тоже из детства моей мамы. Соседских девочек их мама гоняла по двору чащиной за провинности (весело людям жилось, не правда ли?). 4) В части 2 Рун вспоминает, что некоторые из его друзей ходили ночью на спор на кладбище. И это из детства моей мамы. Ходила ночью, сидела на могилке. 5) В части 3 Рун рассказывает Лале, как его дедушка потерял штаны на бегу. Это не придумано, нечто очень похожее было с моим дедушкой в его юности. 6) В части 3 Рун с Лалой приходят к ведунье, а она гадает им на воске. Это
не придумано. Моя прабабушка Арина некий прообраз этой ведуньи (но об этом чуть ниже). Нет уже моих бабушек, нет дедушки, нет прабабушки. Словно их и не было. А они были. Так хоть в книге моей останется от них пусть маленький, но след. Из моей жизни в ней тоже есть немало эпизодиков. Как же обойтись без себя любимого. Ну например, в части 2 Руну на палец забирается шмель и чистится. Однажды ко мне в окно залетел шмель, я подставил палец, с мыслью, заберётся он, а я руку выставлю в окно, тут он и улетит. А он и не думал улетать, уселся и посиживал, как будто так и надо. Потом стал чиститься. Кое-как его спровадил в конце концов.
        4) О ВЕДОВСТВЕ. Моя прабабушка Арина не является прямым прообразом ведуньи из части 3. Потому что она не была ведуньей. Не позиционировала себя таковой. Но. Она занималась многим из того, что описано здесь в тексте. К сожалению я не застал её в здравом уме. Когда я стал достаточно взрослым, чтобы осознавать себя, она уже полностью утратила ясность рассудка. Но пока я был совсем маленьким, она была в порядке, жила с нами в одной квартире, и потому мои родители были свидетелями её подобных ведовских дел. С их слов я и описываю всё. Итак. Про воск всё правда. Так было. Садила под косяк двери и отливала. И так определяла суть проблемы ребёнка. Про лечение грыжи у младенцев - всё правда. Приносили ей, она за несколько сеансов излечивала. Сначала произносила молитву «Во имя отца и сына и святого духа, аминь. Спаси, господи, раба божьего (тут называлось имя ребёнка) от скорбей и от болезней, спаси и сохрани, крёстным знаменьем окрести». Далее ложила платочек на грыжу, говорила «Что грызёшь? Грызь, грызь, грызи, чтобы не отрыгало, аминь». И чуть пригрызала грыжу через платочек зубами (которые, кстати, у
неё были отличные свои несмотря на возраст). Три сеанса, и всё проходило, а альтернативой такому лечению была хирургическая операция не ранее, чем как ребёнку исполнится год. Мои родители утверждают, что излечивала детей, грыжа исчезала. Идём далее. Ведунья в моей книге не берёт денег, но от благодарности разными мелкими презентами не отказывается. Это правда, и кажется это принципиальный момент, никаких денег. Отсюда напрашивается вывод, что все экстрасенсы, кто лечит за деньги, шарлатаны. История про предсказание ребёнку смерти. Это правда. Только религия другая, соответственно и фигура отливалась другая. У меня в тексте это развилка, в реальности крест. Моя прабабушка отливала дочери своего сына, выливался крест, сказала ему, не жилец дочка. Берегли ребёнка очень после этого, но девочка всё равно погибла, упав в колодец. Про то, что силы ведовские передаются всегда младшему ребёнку в семье - это правда. Только надо иметь в виду вот что. Моя прабабушка родилась ещё в позапрошлом веке, речь идёт о дореволюционной России. Ну то есть это то время, когда ни абортов, ни средств предохранения у крестьян
не было, рожали всех, то есть вероятно «младший» в данном случае означает, рождённый женщиной в предельном возрасте для деторождения, последний, кого она смогла родить и после утратила способность рожать. Ну, вот пожалуй и всё. Всё остальное про ведовство в этой книге вымысел - про травы, про зелья, про житие в лесу. Такого моя прабабушка Арина не практиковала (хотя… даже её дочь, моя бабушка, делала настойку из мухоморов и принимала в лечебно-профилактических целях - чем не аналог зелья). Добавлю, что сам я в мистику не верю. Это мой осознанный выбор, ещё в подростковом возрасте пришёл к выводу, что она не будет играть в моей жизни значимой роли, а жулья на этом поле пасётся много, поэтому лучше считать, что всему есть какое-то рациональное объяснение, и не задумываться, дабы не забивать ум мусором. Так и делаю. Так что я не заморачиваюсь вопросами, чем таким занималась моя прабабушка, что это было вообще. Но отношусь к этому с уважением так или иначе. Родной человек, обладавший чем-то - если не мистическими, то всё равно какими-то удивительными знаниями и способностями. К слову, недавно фактически
впервые увидел своего двоюродного дедушку, младшего сына моей прабабушки. Приезжал к нам в гости. Говорит, после войны к ней прям очереди были из страждущих. Помнит, как это было. Ещё она его учила своему ведовству, как младшего. Пробует иногда применять её науку, вроде и у него что-то выходит.
        ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
        ГЛАВА 1. В ПУТИ
        Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но это в других сказках, а в нашей всё ровно наоборот, сказка сказывается, сказывается, а конца и края ей нет, зато дела у наших героев идут своим чередом, приближая их лесное путешествие к неизбежному завершению. Где-то далеко позади остались родная деревня Руна, чудесное озеро с русалками. Вокруг уже не одну неделю был только лес. Когда ты с тем, кто тебе очень по сердцу, время летит незаметно. Кажется, путь должен утомлять, но вот как бы не так. День проходил за днём, и каждый приносил новую радость просто быть вдвоём, говорить о разном, шутить, смеяться, что-то делать вместе. Ну и конечно обниматься, дарить тепло и нежность друг другу. Рун и Лала оба погрузились в своё счастье с головой и наслаждались им, позабыв обо всём на свете. Лала привыкла к состоянию счастливого умиротворения, словно растворилась в нём. Лесная уединённость даровала ей то, к чему так стремилась её душа. Не было рядом строгой бабушки Иды, запрещающей спать вместе ночью, не было чужого люда, вынуждающего к сдержанности в отношениях с женихом днём. Никто их боле не
разделял, и от этого ей было хорошо и уютно. В какой-то момент она попыталась словно воспротивиться счастью, мысленно укоряя себя - ну как же так, в чужой стране, проклятая, надо бы грустить, тоскуя по дому, а ей столь замечательно. Но быстро смирилась с тем, что не понимает своей природы. Разве это так важно, понимать, отчего счастлива, когда счастлива? Просто приняла всё, как есть, и себя ту, какая есть. Нет в природе фей ничего дурного, и в сердечной близости с кем-то дурного тоже нет, а потому нет и причин не принимать себя. Так она… не рассуждала, скорее чувствовала, и доверяла этому чувству. Что до Руна… тут всё вполне ясно и без слов. Юноша, с девушкой, которая ему бесконечно нравится, вдвоём, после безумно длинного упоительного свидания на озере, она счастлива с ним, ласкова, что ещё надо, чтобы слегка потерять голову? Он понимал: рано или поздно всё закончится. Жизнь не провести в скитаниях по лесам. Вот выйдут они к людям. И там уже особо не пообнимаешься, и о сне в обнимку снова придётся забыть, а ещё настанет время принимать сложные решения, Лале нужен рыцарь, а не крестьянин, это
очевидно. Но к чему терзать себя неизбежным, он старался не думать о том, что ждёт впереди, наслаждаясь тем, что есть сейчас. А сейчас он был счастлив. Так, как никогда и не представлял, что люди могут быть счастливы. И это длилось уже долго. Очень долго, недели и недели.
        Наступило утро нового дня, светало. Рун и Лала проснулись, но вставать им ещё не хотелось. Как всегда, после ночи объятий Лала была переполнена радостью бытия. Светилась. Рун глядел на неё, любуясь, она поглядывала на него, чувствами приязненными исполнено.
        - Эх, просыпаться бы так всю жизнь, - улыбнулся он. - Всякий раз. С тобой. Но я и так счастливейший из смертных.
        - Ах, любовь моя, я часто думаю, как же мне повезло. Что у меня есть ты. Что встретила тебя. Удивляюсь этому прямо, - поделилась с ним Лала своими светлыми переживаниями. - Я тоже счастливица. Не каждой девушке так везёт.
        - О да, - рассмеялся Рун. - Действительно, страшно повезло. Встретила деревенского парня. Прямо принц. Только без замка, земель, короны, денег и одежд шикарных. А так один в один. Боги к тебе явно благоволят.
        - Встретила самого доброго, славного, милого, надёжного. Того, кому могу себя доверить без остатка, - молвила она, лучась приветливостью и всем своим девичьим очарованием. - Нежного. Избранника небес, которому дарована судьбою. Полагаешь, принцы могут таким похвастать?
        - Оказывается, я столь хорош? - с юмором подивился Рун. - Тогда надо будет себе фею покрасивей поискать.
        - Дурак! - обижено воскликнула Лала, надувшись.
        - Ласточка моя, ну я же шучу, шучу, - поспешил объяснить он мягко. - Я думал, ты поймёшь. Ведь сама мысль найти кого-то прекраснее тебя… Безумна! Так не бывает. Нету в этом мире других девиц подобной красоты. Да что девиц, бери и выше. Уверен, даже ангелы с небес, когда взирают на тебя, рыдают, от зависти такому совершенству. С каким им не сравниться никогда.
        Это не был комплимент. Это были абсолютно искренние слова, произнесённые не без доли красноречия, порождённого пылом любящей души. Глазки Лалы радостно заблестели.
        - Прощён! Почаще б мне такое говорил. Была бы счастлива.
        - Не бард я, к сожаленью, Лала, - посетовал Рун. - Красивый слог даётся тяжело. Ещё один мой грустный недостаток.
        - У бардов сердце переменчивей погоды, - возразила Лала. - Сегодня оды для одной поют, а завтра для другой. Нет уж, будь Руном, но моим лишь только. Я счастлива и так, когда ты рядом.
        - Да вижу уж. Как солнышко сияешь.
        - Рун, я тебя люблю, - сказала Лала очень тепло.
        - Я знаю, - отозвался Рун по-доброму. А потом добавил, - Только не знаю, как. Как друга?
        Он покосился на неё с ироничным деланным осуждением, ожидая ответа.
        - Друзей не обнимают. Так часто и так нежно, - проронила Лала умиротворённым голоском, улыбаясь.
        - Когда-то ты мне запрещала нежность, - напомнил он благодушно.
        - Тогда не влюблена была, - поведала Лала. - И магии хотела лишь. Сейчас хочу объятий. По-моему я наконец стала истинной феей объятий.
        - Что-что? - живо заинтересовался Рун. - Влюблена?
        - Ну… да… Люблю, - аккуратно подтвердила Лала с хитрецой на личике.
        - Нет, ты меня не путай. Так всё-таки влюблена или любишь? - проявил настойчивость Рун.
        - Есть разница?
        - Конечно. Любить возможно что угодно. Свой дом. Друзей. Грибы. Свою собаку.
        - Ты прям меня пытаешь, Рун.
        - Да, я жестокий.
        Лала пристально посмотрела ему в глаза с ласковой улыбкой. И вздохнула.
        - Пожалуй, влюблена. Хоть так не может быть.
        - Ага! - полушутливо восторжествовал Рун.
        - Ну, львёнок, тут такой запутанный клубок чувств. Ну как в них разобраться? Это невозможно, - честно призналась Лала. - Я счастлива от магии твоей. И от твоих объятий тоже. Тепло сердечку от того, что ты хороший. Что бережно относишься ко мне. Что добр и нежен. Что всё время рядом. Что дорог стал. Ты вроде бы мне друг. Но друг столь близкий… Суженого ближе. И разве можно ощущать к друзьям так много нежности, как я к тебе питаю? Однако ж нежность свойственна девицам. Она естественна к тому, кто очень близок. Но нежность территория любви. Вот и поди попробуй разберись. Если клубок всех этих чувств смешать, и не пытаться вникнуть в суть их, выйдет, я влюблена. Безмерно. Бесконечно. А если пораспутывать слегка… Но надо ли распутывать? Не знаю. Ведь чем бы оно ни было по правде, оно прекрасно, это чувство. Эта как будто бы любовь. Я собираюсь просто наслаждаться. Ей и тобой, и тем, что между нами. Мой милый заинька.
        - Вот, Лала, я же говорил. Объятья не доводят до добра, - произнёс Рун с нотками лёгкого сожаления в голосе. - Не должно обниматься так как мы. Тем, кто не пара и не сможет пожениться. Объятья порождают близость. А близость порождает нежность. А нежность пробуждает и любовь.
        - Ах, Рун, ты слишком упрощаешь, - не согласилась Лала. - По-твоему, кого не обними, то тут и влюбишься? Нет, котик, здесь иное. Всё дело не в объятьях, а в проклятье. Оно катализатор наших чувств. Оно препятствует тебе меня любить так, как обычно свойственно мужчинам. В тебе ко мне нет страсти, совершенно. Есть чистая любовь, и всё. Когда бы было по-другому, прикосновения ко мне рождали бурю. В твоей крови. Они бы жгли тебя. И потому объятья меж нами… уже бы не могли быть столь невинны. Рун, ты хороший. Я не сомневаюсь, ты всё равно меня бы не обидел. Но ты б иначе вёл себя со мной. Иначе бы смотрел, иначе прикасался. Совсем иначе. Этого не скрыть. И я уж не могла бы столь беспечно ложиться спать в твои объятья. Я б не рискнула доверять себя тебе. Так беззаветно, всю что есть, до капли. И не было бы близости такой. И нежности бы значит не возникло. Не говоря уже о том, что я могуществом была б поглощена, его безмерной красотой, и мне бы было не до нежностей с тобой.
        - Гляжу я, тот, кто тебя проклял, очень добрый человек, - усмехнулся Рун. - Такой подарок сделал.
        - Тебе так точно да, - сияя, заметила Лала. - Он подарил тебе меня. И мои чувства. Но он хотел мне зла, в этом нет сомнений. И я в опасности здесь. Знаешь, Рун, самое забавное. Что феи не могут любить людей. Благодаря чему и я совершенно не способна воспылать к тебе страстью. У нас очень странная любовь. Она ангельская. Чистая, как горный хрусталь. Так ангелы наверное любят друг дружку. Это любовь двух душ. Желание быть вместе. Согревать. Радовать. Возможно мы единственные в мире. Не ангелы, кому дано такое испытать. Это чудо, какое не подвластно даже феям. Давай это ценить, Рун, ладно? Это что-то очень хорошее.
        - Да я ценю, - отозвался Рун беззлобно. - Я-то уже давно тебя люблю. Хоть ты и утверждала, что нет, что мне проклятие мешает. И знаешь, у меня-то нет «клубка». Нет магии и счастья от неё. Мне ничего распутывать не надо. Моё счастье только от тебя. Моя красавица.
        - Твоя, твоя, - тихо сказала Лала, положив голову ему на грудь. - Теперь твоя.
        Они замолчали. Просто лежали, каждый размышляя о чём-то своём, с улыбками, чувствуя тепло друг друга. Утренний лес, как всегда, был полон звуков птичьего пения, ароматов свежести, лесных трав и хвои. Это дарило ощущение мира и безмятежности.
        - Лала, - позвал вдруг Рун задумчиво.
        - Что, мой славный?
        - Получается, твоё сердце как бы и свободно.
        - Ты о чём? - не поняла она.
        - Ну, раз ты не можешь полюбить меня, как полагается. Из-за того, что я человек. Раз это какая-то не та любовь. Та ведь бывает только одна. Значит, если мы, допустим, встретим кого-то из ваших краёв, любого мужчину, есть шанс, что в тебе пробудятся чувства, ты воспылаешь к нему. Бац, и всё, и Рун забыт. Сердце-то твоё мной не занято.
        - Ой, Рун, а ведь так и правда может быть, - Лала аж села от удивления. - Истинная любовь всё побеждает и всё затмевает.
        - Вот тебе и ангельская любовь, - вздохнул он. - Какая-то она… ненадёжная.
        - Я бы этого не хотела, мой смелый лев. Будем надеяться, что этого не произойдёт, - приободрила его Лала.
        - Не хотела бы полюбить? Не верю, - озвучил свои сомнения Рун.
        - Ну, милый, зачем всё так усложнять? - ласково посмотрела она на него. - Придумывать себе что-то и переживать из-за этого. Сейчас всё замечательно, правда ведь? Я тебя люблю. Разве этого мало? Я уже жила в своей стране, как ты помнишь. И что-то ни к кому не воспылала. С чего ты взял, что вдруг воспылаю к первому встречному из нашего мира здесь? Которого к тому же надо ещё и умудриться встретить. Я люблю тебя. Я счастлива. Зачем мне хотеть сейчас влюбиться в кого-то другого? Я постараюсь не влюбляться, заинька. Правда.
        - Прости, малышка, - повинился Рун. - Просто… так не хочется потерять тебя.
        - Тогда и не теряй, глупый, - с нежностью сказала Лала. И вдруг её личико стало очень озабоченным. - Ой, Рун, а ведь это и про тебя верно. Из-за проклятья твоё сердце тоже свободно. Увидишь девушку какую, она тебе состроит глазки, и всё, и ты потерян для меня. Одна, без магии, без объятий. Без возлюбленного. Беззащитная и несчастная. Останусь.
        - Так не будет, - покачал он головой.
        - Будет, Рун, - опечаленным голоском возразила Лала. - Это ваш мир, тут кругом ваши девушки. Это хорошо, пока мы в лесу всё больше. Или в вашей деревне, где все к тебе дурно относились. Мне тебя никак не удержать.
        На последних словах она совершенно пала духом. В её взгляде отражались бесконечное огорчение и испуг.
        - Лала, я тебя не брошу ни за что, - твёрдо заверил Рун.
        - Конечно! - с горькой иронией отозвалась она. - И будешь обнимать при той, что любишь? И будешь чувствовать ко мне такое, что магию в объятьях пробуждает? Когда все мысли лишь о ней? Ты, Рун, хороший, но тебе придётся выбирать. И твоё сердце выберет другую.
        - Но я же не влюблялся до тебя.
        - Ты жил в лесу, в кого бы ты влюблялся? В медведицу? - Лала отодвинулась от него, с подавленным видом.
        - Лала, ну что ты, милая, - Рун привстал, попытался обнять её, но она не далась.
        - Лала, - попросил он ласковым тоном.
        - Не прикасайся ко мне! - гневно и обиженно воскликнула она. - Уходи! Знать тебя не хочу!
        У Руна дрогнули губы, лицо стало отрешённым. Он поднялся и направился вглубь леса. Лала в его сторону даже не посмотрела.
        Отойдя шагов может на сто, может на двести, Рун наконец остановился. На сердце у него было тоскливо, темнее тёмного. Он опустился наземь меж деревьев, уставившись в одну точку невидящим взором. Думы думал невесёлые. Вот как так может быть? Вроде бы только что душа от счастья пела. И на тебе, аж бедная саднит, аж ноет, аж огнём жжёт, столь ей тяжко. Безумие. Ну до чего всё странно, когда ты с девушкой. Ни в жизнь не угадаешь, каких ещё сюрпризов ожидать.
        Внезапно подле него появилась рысь. Застыла на месте, изучая внимательными глазами. В любой другой момент он был бы изумлён и, пожалуй, испуган, несмотря на договор со зверьми. Рысь существо опасное, даже медведь, тот, с кем договор заключали, выражал сомнения на их счёт. Но сейчас Рун был так занят своими печалями, что никаких внутренних реакций в нём даже не возникло.
        - Вот, - жалостливо обратился он к четвероногой гостье. - Рассердилась на меня. Ни за что! Разве я в чём-то виноват!? Нет. Вот так фея.
        Рысь подошла вплотную, лизнула его в лицо, и затем села рядом.
        - Хоть кто-то мне рад, - грустно заметил Рун. - Спасибо. Почему мне так плохо? И всегда из-за неё. И хорошо, и плохо, и счастлив, и несчастен, всегда лишь из-за неё. Наваждение какое-то. Так и кидает из крайности в крайность. Не зря говорят: «от любви до ненависти один шаг». Только это не совсем верно, по-моему. Нельзя возненавидеть того, кто столь дорог. Я бы сказал, в любви от нежностей до ссоры один малюсенький шажочек. А вот обратно путь неблизкий порою может оказаться. Особенно, коль нет виновных, и не за что просить прощенья. В прошлый раз кое-как помирились. Ито не без посторонней помощи. А теперь как будем? Вот вернусь я сейчас к ней, а магии-то нет. И станет на меня обижаться уже за это. Рассоримся ещё сильнее. И как потом мириться? В объятьях? Как они могут помочь, если лишь чувства горькие в нас будут пробуждать друг от друга? Если бы во мне была магия, Лала стала бы счастлива, и всё дурное сразу позабыла. Но магии-то нет. Всегда исчезает, когда расстроен из-за неё. По-моему, это конец. Уж не вернуть того, что было между нами. Близость держится на доверии, а если оно уходит… Это вот как
с вашим братом, со зверьми. Ты сейчас со мной, потому что веришь, что не обижу. А обидь я тебя хоть раз, и уже не подойдёшь никогда боле. Правда же?
        Рысь продолжала смотреть на него спокойно. Рун погладил её.
        - Значит мы всё же не подходим друг другу, - возобновил он свой печальный монолог. - Постепенно же узнаёшь человека. Ну, или фею. Какое-то несовпадение у нас есть. Так-то я счастлив с ней. Очень. Чего уж тут отрицать. Я и не представлял, что столько счастья бывает на свете. Но это когда она мила со мной. А когда я в немилости… И ведь не в первый раз размолвка между нами, вроде бы должен уж привыкнуть, а всё ровно наоборот. Прямо мир рушится как будто. Странно, что настолько тяжело. Знаешь, у меня обычно душа в такой броне, в локоть металла толщиной, не прошибёшь и не поцарапаешь, хорошо приучили в деревне оберегать себя от обид. Даже самое злое слово с меня как с гуся вода. Но от Лалы у меня защиты нет почему-то. Нисколько. Поэтому как сердится, так ой-ёй-ёй. Невыносимо.
        Он замолчал. Рысь приблизилась к нему, упёрлась лбом в лоб, словно говоря: «я с тобой, приятель, держись», а потом улеглась, как бы показывая, что никуда не спешит. Рун подумал, подумал, и тоже лёг, повернувшись к ней. Погладил её по спине, впрочем, даже не осознавая, что делает это, будучи погружен в свои мысли и переживания. Улыбнулся чему-то грустно, но его улыбка быстро угасла.
        - Призналась мне в любви сегодня, - снова нарушил он тишину. - Только в ангельской. И что это? Это любовь вообще? Зачем она, если она такая, какой в ней прок? Впрочем… я наверное путаю причины и последствия. Прок в ней хороший, это тоже стоящее что-то, просто оно не располагает к желанию быть всегда вместе, пока смерть не разлучит. Во всяком случае, фей. Наверное, для неё это нечто вроде сильной-сильной дружбы. Крепкой привязанности сердечной. Это тоже замечательно. Но я-то не фея. Для меня то, что я к ней чувствую, это никакая не дружба. Тяжело так. Особенно, как ссоримся. Тогда тяжело настолько, что кажется, может лучше уж всё-таки без этого, чем так мучиться? А у меня есть выбор? Ведь её нельзя оставить одну, пропадёт. Кто кого поймал, вот в чём вопрос. По-моему всё же она меня.
        Минута проходила за минутой. По набравшему дневную яркость небу плыли редкие белые облака, путешествуя в дальние дали. Где-то рядом у уха деловито прожужжала букашка. Рун вдруг словно очнулся от забытья, осознав, что уже немало времени здесь. Сразу забеспокоился. В ссоре они с Лалой или нет, хочет она знаться или нет, кто-то должен её оберегать. Тут же вспомнились злые люди, нападавшие в начале пути. В довершение ожгла виной мысль: «не решит ли, что бросил»? Он сел. Вздохнул тяжело, переведя взгляд на свою рыжеватую пушистую подругу:
        - Пойду обратно. Поди уже не сердится.
        Рысь неспешно поднялась. Потянулась. Занятная животина, задние лапы длиннее передних, потому так и кажется, будто опустилась на четвереньки. Рун погладил её и тоже встал.
        - Спасибо, что составила компанию. Ты добрая, - искренне поблагодарил он её. - Хоть не был один. Не хочу больше быть один. Странно, да? Всегда был, а теперь не хочу. Отвык уже.
        Рысь потёрлась о его ногу и медленно направилась прочь. А он торопливо зашагал назад к месту ночёвки. Ещё издали нос его отчётливо уловил запах грибной похлёбки. Рун удивился про себя: надо же, неужто Лала сама стала готовить? Вышел к ней, а она и правда возится у котелка, помешивая варево. Увидела его, расцвела тёплой обрадованной улыбкой, сразу вспорхнула, полетела навстречу.
        - Рун, ну где ты был так долго? Я волновалась. И страшно одной, - её голосок был полон чувств приязненных, облегчения и ноток мягкого жалостливого укора.
        - Прости, - тихо промолвил он.
        Лала прижалась к нему. И тут же улыбка медленно сошла с её личика, заменившись расстроенным разочарованием.
        - Рун, ты что, обиделся на меня? Магии нету совсем нисколечко, - растерянно спросила она.
        - Нет, - спокойно ответил он. - На что мне обижаться?
        Лала посмотрела ему в глаза с грустью. И отстранилась.
        - Иди кушать, Рун. Пока горячее.
        - Иду.
        Он побрёл к костру. Снял котелок с огня, уселся наземь. Помешал дымящуюся паром жижу, испускающую аппетитные ароматы. Лала опустилась чуть в сторонке на его куртку. Поглядывала на него опечаленно. В глазках её всё сильнее разгоралась обида. Рун подул на ложку, отправил в рот. Вкус был несколько странным. Однако весьма недурным. Всё отлично проварено, нисколько не подгорело. Идеально посолено. Не чересчур жидкое, не слишком густое. Прекрасное походное яство.
        - Ты молодец, - сдержано, но чистосердечно произнёс Рун, покачав головой. - Похлёбка удалась на славу. И костёр сама развела. И грибы почистила. И нарезала. И всё без магии?
        Он не обвинял и не шутил, просто интересовался, выказывая уважение её кулинарным успехам.
        - Так спрашиваешь всегда, будто я скажу тебе правду, - буркнула Лала.
        - Ну, это же не при мне было. И формально не для меня, ты ведь и для себя готовила, - поделился мыслью Рун. - Сегодня можно и правду сказать. Ничем для тебя не чревато.
        - Нет! - с чувством возразила Лала, обозначая так своё отношение к правде в подобных делах.
        - Ну, понятно.
        Он ел, а Лала глядела на него, пребывая в удручённой задумчивости.
        - Рун, а если бы я сейчас наколдовала, - вдруг заговорила она. - При тебе и для тебя. Ты бы меня оштрафовал? Или теперь тебе от меня ничего не надо. Такого?
        В каждом её слове отчётливо различались обида и упрёк.
        - Ты о чём? О том, хочу ли я твоих поцелуев? - осведомился Рун аккуратным тоном.
        - Ну… да.
        - Сейчас точно нет, - честно ответил он. - Я бы записал тебе в долг. С надеждой, что мы когда-нибудь помиримся. И тогда я с удовольствием приму и вторую жертву. Зачем она мне сейчас? Что приятного получить её, когда мы в ссоре?
        - Так мы всё-таки в ссоре, Рун? - обвиняюще задала вопрос Лала.
        - Поссорились с утра, - кивнул он. - Только не знаю, из-за чего.
        - Но ты утверждаешь, что не обижен.
        - Лала, ты не обязана быть со мной мила, вот в чём суть, - поведал Рун. - Если бы я на тебя обижался, что ты не мила, я… ну… это было бы очень самонадеянно с моей стороны. Ты фея, высшее созданье, я человек-простолюдин. Сердишься на меня непонятно за что, имеешь полное право на это. Кто я такой, чтоб требовать к себе иного?
        - Ты нехороший! - огорчённо и не без капельки возмущения заявила Лала.
        - Прости, если я тебя чем-то расстроил, - с искренним сожалением попросил Рун. - Я точно не со зла.
        - Эх ты!
        После этого они очень долго не разговаривали.

* * *
        Приблизительно через час пути Рун устроил привал. Попалась полянка с ручейком - удобное место, хороший повод передохнуть. Постелил Лале куртку, сам набрал воды во фляжку, помыл котелок, и уж потом тоже сел неподалёку, прислонившись спиной к стволу большого дерева. Лала поглядывала на него с грустным личиком, задумчивая. От её печали ему было тоскливо было на душе. Чувствовал себя виноватым. Вспоминал, как ещё недавно были счастливы оба. Столько упоительных дней. И вот, всё ушло. И ничего не сделаешь.
        - Рун, хочу в объятья, - просяще произнесла вдруг Лала жалостливым голоском.
        - Ну… если тебя устроит, что без магии, - отозвался он тихо.
        - Причём тут магия, Рун? - с мягким искренним непониманием молвила Лала.
        Он встал, проделал несколько разделявших их шагов, уселся рядом, прижал её к себе. Она вздохнула.
        - Чуточку-то есть. Оттаял уже немножко? Или пожалел меня снова?
        - Мне жаль, что ты грустишь. Тяжело от этого, - признался Рун.
        - А помнишь, как ты меня поймал? А я сидела и ревела.
        - Конечно помню, - улыбнулся он. - Такое не забудешь.
        - Тоже пожалел меня тогда? Поэтому отпустил?
        - Наверное.
        - А если б я не плакала? Ты бы отпустил меня?
        - Думаю, да, - пожал он плечами. - Кто я такой, чтоб властвовать над феей.
        - Другой не отпустил бы.
        - Ну… мне всё равно. Всяк живёт своим умом.
        - Рун, ты сейчас мне делаешь очень больно, - поведала Лала опечаленно. - Почему ты не можешь меня простить? Ведь пары ссорятся, а после мирятся. И всё. Рун, я люблю тебя. Всем своим сердечком. Неужто этого мало? Прости меня пожалуйста.
        - Лала, но я не обижаюсь на тебя. Пойми же, - с добрым сожалением объяснил Рун.
        - А что тогда, Рун? Что-то же не так?
        - Лала, представь. Вот ты переодеваешься. А я беру и поворачиваюсь. И нагло на тебя смотрю, нисколько не стесняясь. А после говорю: «прости меня, ведь я тебя люблю». И ты простишь? И будет всё как раньше меж нами? Вряд ли, правда? Есть вещи, что нельзя вернуть назад. Не выйдет ни словами, ни делами. Они произошли, и всё, конец. И чувства вроде есть, но… нету веры.
        - Рун, твой пример с переодеваньем, это страшно, - поглядела на него Лала в растерянности. - Это жестоко очень. Неужто я настолько жестоко с тобой поступила?
        - По мне так словно меч всадила в грудь. По рукоять. И стала им там двигать. Причём так неожиданно. В любви призналась. И тут бац.
        - Так было больно?
        - Ну… как бы… тяжело.
        - Ах, Рун, израненный мой лев. Опять я прикоснулась слишком грубо. И ты страдаешь.
        - Ну, Лала, ты уж тут распишешь. Аж стыдно, - смущённо улыбнулся Рун. - Я нисколько не изранен. Какой я лев? И не страдаю так уж. Привычно всё это. Просто…
        - Я понимаю, Рун. Того, кто причиняет боль, сердечко любить боится. Твоё теперь меня боится. Не доверяет больше.
        - Ну… не совсем то, что я имел в виду. Но что-то вроде. И сделать ничего нельзя.
        - Рун, если б я переодевалась, а ты случайно повернулся, не специально, не чтобы сделать мне больно. Я бы тебя простила, - мягко проговорила Лала. - Ну, может быть немножечко подулась. А может даже и нет. Я не нарочно, Рун. Девушки не властны над своими чувствами, пойми это. Представила, что ты способен другой увлечься так легко. И про меня забыть. Обидно стало очень. И больно. Расстроилась ужасно. И испугалась. Как правило мужчины понимают. Что девушки такие. И прощают… нам эти мелкие причуды. Никто не обижается. И как тут обижаться, если такова наша природа?
        - Лала, я к сожалению терпеть такое не способен. Никак, - признался Рун грустным тоном. - Если такова ваша природа, мне надо держаться от девушек подальше. Чтоб вас не обижать.
        - От других да, Рун, а ко мне поближе. Ты скажи, что именно ты не можешь выносить, и я буду стараться так не делать. Я постараюсь, правда, я смогу. Рун, я хорошая, и я тебя люблю. Я больно никогда не сделаю нарочно. Лишь по незнанью или ненароком.
        Рун призадумался.
        - Когда не хочешь знаться. Когда не хочешь говорить. Когда не хочешь видеть. Когда ко мне питаешь чувства злые. Вот этого не вынести никак.
        - Получается, на тебя нельзя обижаться? - предположила Лала аккуратно.
        - Нет, обижаться можно. Всякое ж бывает, - покачал головой Рун. - Только когда обидишься, нужно идти не от меня, а ко мне. В объятья. И объяснить в чём дело. Я ж не хочу тебе плохого, я постараюсь всё исправить. Или вину загладить, коли виноват. Но если не захочешь знаться, то это… нестерпимо. Хуже смерти.
        - Рун, милый, только и всего? - очень ласково произнесла Лала. - Для феи объятий это самое простое. Отныне, когда я знаю, я обещаю. Что если вдруг обижусь, то сразу же пойду в твои объятия проситься. Теперь я прощена?
        Она смотрела ему в глаза. И столько было всего в её взгляде… И доброта, и нежность, и надежда, и теплота, и капельку печаль, и искорки иронии весёлой. И много-много любви.
        - Ну, ты же в моих объятьях. О чём ещё мечтать, - усмехнулся он, чувствуя, как всё дурное отступает, словно огромный камень с души.
        Лала вздохнула умиротворённо, её личико совсем просветлело.
        - Как славно, милый Рун, - промолвила она многозначительно чуть с юмором. - И, Рун, как раз тот самый случай. Как мы и говорили. Я очень обижена и я в твоих объятьях. Теперь вот искупай свою вину.
        Она буравила его глазками настойчиво. Вроде бы и сердится, а вроде бы и рассмеяться готова, вроде бы и укоряет, а вроде бы приветливости полна. И всё абсолютно искренне. Ну как девушки это делают?
        - Скажи, как я могу её загладить? - с полушутливым смирением спросил Рун, дивясь и любуясь на эту многогранность, обрамлённую ослепительной девичьей красой.
        - Выкручивайся сам, мой дорогой, - довольно буркнула Лала.
        - Весь день не отпущу. И ночь, - предложил он, глядя на неё плутовски.
        - Годится, - одарила она его чарующей улыбкой, и засияла безудержно. - О боже! Мы помирились! Прямо не верится. Так хорошо, когда меж нами всё хорошо.
        - Лала, ты меня с ума сводишь, - пожаловался Рун страдательно сквозь смех облегчения. - Вот как так?! Чуть не мила, и всё, и свет не мил. И кажется, что всё как тьма ужасно. И думы думаешь в таких унылых красках… Что хоть топись. А лишь опять мила. Со мной становишься, и тут же снова счастлив, да так, что аж огнём горит в груди, и мир вокруг цветами расцветает. Как радуга. Безумие, как есть. Я и не представлял, что я такой… столь переменчивый, как флюгер на ветру, могу вдруг делаться. И всё из-за тебя.
        - На то и нужны девушки, чтобы сводить с ума юношей, - лукаво поведала Лала.
        - Ну, понятно.
        Они замолчали, оба наслаждаясь вновь вернувшейся невинной радостью бытия и теплом друг друга. В ручейке тихо журчала вода, шелестела крыльями резвящаяся над ней стрекоза, шелестел листовой лес. Жёлтый мотылёк порхал над травинками.
        - Значит мы сегодня уже никуда не пойдём, суженый мой? - поинтересовалась Лала невинно, нарушив эту убаюкивающую гармонию природы дивными звуками своей речи.
        - Выходит так. Раз должен обнимать, - подтвердил Рун.
        - Вот здорово! - восхитилась она. - Даже не жаль теперь, что ссорились, когда так расщедрился.
        - Лала, а есть что-то, что я должен знать? Что тебе будет нестерпимо от меня? - мягким тоном спросил Рун.
        - Да. Если променяешь на другую, - улыбнулась она. - Ну, или не захочешь обнимать. Иль станешь груб со мной. Вот это будет тяжко. Всё остальное я перенесу.
        Рун погладил её по волосам. Она лишь вздохнула. А сама так и лучится счастьем и чувствами приязненными.
        - Тогда тебе не о чем переживать, лебёдушка моя, - чистосердечно молвил он. - С тобой быть грубым невозможно. Ведь ты такая… славная. И не обнять тебя я не смогу. В любую ссору, вспомни, был готов. Ты вот порою не даёшься. Жестокосердная.
        На последних словах он покосился на неё, с комичным осуждением.
        - Я просто девушка, - ответила Лала ласково. - Не совладать с собой в обиды. Но я люблю тебя всегда, котик. Даже когда мы в ссоре.
        - Ну ладно, коли так, - не без иронии смилостивился Рун. - Что касается променять на другую… Знаешь.
        Он вдруг замолчал, призадумавшись, словно озарённый идеей.
        - Что, милый? - заинтересовалась Лала.
        - Ведь люди женятся.
        - Рун, это предложенье? - с весёлым любопытством воззрилась она на него.
        - Я б предложил, но ты же не пойдёшь, - полушутливо посетовал он, а затем стал серьёзным. - Я об ином. Вот поженились люди. И далее хранят друг другу верность. И даже если кто-то им ещё понравится однажды ненароком, внимания на то не обращают, так как у них вторая половинка уже имеется, и ей они клялись в венчание быть верными до гроба.
        - И что, Рун? - в голоске Лалы звучало непонимание.
        - Ну, значит можно сделать сердце несвободным и клятвой, - пояснил он. - Есть те, кого выдают не по любви, но они всё равно хранят верность. Благодаря клятве перед алтарём. Раз ты так боишься, что я влюблюсь в другую, я могу поклясться. Клянусь, что пока ты хочешь быть со мной, не посмотрю ни на одну другую девушку с интересом, не буду думать о других девушках, и буду принадлежать только тебе. А если я нарушу клятву, я мерзкий слизняк.
        - Не надо, Рун, - мягко попросила Лала.
        - Вообще-то я уже поклялся.
        - Заинька, ну я ведь уйду когда-нибудь. И ты останешься один. Вдруг, пока мы вместе, ты встретишь ту, кто суждена тебе.
        - И ты меня уступишь? - усмехнулся Рун.
        - Ну конечно, милый. Я же не эгоистка. Я хочу, чтоб ты был счастлив.
        - По-моему, Лала, ты переоцениваешь свою терпимость, - заметил он с юмором. - Не позавидую той девушке, которая попробует меня у тебя отбить.
        - Много ты понимаешь! - буркнула Лала.
        - Ну, в общем, клятва принесена. Надеюсь, тебе будет поспокойней от этого.
        - Рун, это очень большая клятва. Очень, - произнесла Лала чувствами глубокими исполнено, со всей своей искренностью показывая, сколь дорого это для неё.
        - Ну, я же провинился, - пожал он плечами. - Вот, заглаживаю. По-моему, вполне достойная цена.
        - Самая достоянная! Рун, тогда и я должна ответить тем же.
        - Лала, не должна совсем.
        - Должна. Рун, я клянусь.
        - Лала! Не стоит.
        - Клянусь, что пока я в вашем мире, не буду глядеть ни на одного другого мужчину с интересом, не буду думать о других мужчинах. И буду принадлежать только тебе. А если я нарушу слово, я злая болотная ведьма.
        Она посмотрела на него радостно и взволнованно. Глазки её блестели.
        - Рун, это всё так романтично! Знаешь, теперь мы вроде как принадлежим друг другу. По-настоящему. Ты счастлив?
        - Чувствую себя слегка обманщиком, но да, - улыбнулся он.
        - Я тоже. Теперь мы действительно пара! - продолжила изливать свои восторги Лала. - Не понарошку. Только необычная. Не жених и невеста, не муж и жена. Просто два влюблённых сердца, скреплённых клятвой. О боже! Мои сестрички полопаются от зависти, светлой конечно, когда я им расскажу. Такого я даже в рыцарских романах не читала!
        - Посмеются они над нашей наивностью, - добродушно молвил Рун.
        - Нет, любимый. Не посмеются. Воодушевятся. Что в мире может быть что-то настолько романтичное.
        Она прильнула к нему, а сама так и светится. Вздохнула мечтательно.
        - Что там с магией? Вернулась? - осторожно осведомился Рун.
        - Вернулась. Всё хорошо, мой славный. Голова немножко кружится.
        - Ну, слава богу, что кружится. А то как не кружится, я уж переживаю, что со мной что-то не так.
        - Рун, - Лала чуть отстранилась, уставившись на него ласково-ласково просяще, как лисичка.
        - Что? - усмехнулся он её елейному тону, с нетерпением ожидая продолжения.
        - Давай на два денёчка останемся. Раз у нас такой праздник. День клятв верности.
        - Лала, ну ты что, домой совсем не хочешь? - изумился Рун, всем своим видом словно взывая к её благоразумию. - День, он на то и день, чтобы не быть двумя. Мы на озере месяц были. Месяц! Даже больше, кажется, я уж к концу со счёта сбился. Неужто не хватило?
        - Тогда хватило, но уже соскучилась, - пожаловалась Лала. - Две недели как идём.
        - Вот мне интересно, если бы дымы костров чужих не появились вблизи, сколько бы мы ещё на озере оставались?
        - Не знаю. Я знаю одно, это были самые счастливые денёчки в моей жизни, - поведала Лала переполненным тёплыми нотками голоском. - Это было умопомрачительное счастье, от которого я до сих пор не могу прийти в себя. Сердечку сладенько безмерно. И радостно, что всё это у меня было. И если бы этого месяца не было, Рун, навряд ли бы дошло вот до такого, что у нас сейчас. До клятв. До моей любви. Что-то изменилось во мне, котик, после этого месяца. Очень сильно. Я как будто утонула в счастье, и уже не смогла всплыть, так и погружена в него. Даже наша ссора почти ни на что не повлияла. Едва помирились, и всё, я снова тону.
        - Во мне тоже что-то изменилось, - признался Рун. - Словно все мечты сбылись. Ну, почти все. Теперь даже если завтра умирать, я не пожалею, что чего-то не успел. Умру с улыбкой, вспоминая то, что было. Самое главное я успел. Никогда не думал, Лала, что можно быть настолько счастливым. Просто наслаждаться каждой минутой целый месяц, ни забот, ни хлопот, ни тревог, только любимая девушка рядом, только счастье, и радость, и объятья, и более ничего. Так странно. Уверен, у нас в краях нет никого, кто жил подобной жизнью хотя бы несколько дней. Я не представлял, что это вообще возможно. Быть на земле словно в раю.
        - Так мы остаёмся на два дня или нет? - мило побуравила его глазками Лала.
        - А ты как думаешь? Что я откажу прекраснейшей из фей? - с юмором изобразил он удивление её недогадливостью. - Но только не больше двух, ладно?
        - Спасибо, любимый, - засияла она довольно.
        - Так я сам хочу.
        - Всё равно. Между прочим, Рун, раньше, когда я говорила «любимый», это было чуточку понарошку. А теперь всё взаправду.
        - Нашла чем хвастать, - весело заметил он. - Я всегда говорил взаправду. С самого первого дня, как мы стали ласково называть друг друга.
        - Вот ты какой! - с притворным осуждением посмотрела Лала на него. - Я думала, тебе будет приятно. Услышать это.
        - Мне очень приятно, - улыбнулся ей Рун тепло. - Шучу я, лебёдушка моя. Конечно приятно. Очень. Говорил я, что никуда ты не денешься от любви ко мне. Погоди, ещё замуж попросишься.
        Лала рассмеялась.
        - Боюсь, откажешь, а то уже бы попросилась.
        - Мне не всякая фея подходит, - сообщил он с нарочитой доверительностью.
        - И чем я тебя не устраиваю?
        Рун призадумался, подыскивая аргументы.
        - Ну же, ну! - стала подбадривать его Лала.
        - С готовкой у тебя проблемы, - нашёлся он. - Почти всегда я готовлю. Где это видано, что кавалер кашеварит, а дама только ест.
        - Кто о чём, а мужчина о кушаньях, - с деланным укором посетовала Лала. - И разве этим утром не я тебя накормила? И я помогала тебе варить, и грибочки мы вместе собирали.
        - Ага, собирали. Никогда этого не забуду. И как хворост искали, и грибы, и ягоду. Сплошные объятья. Как я ещё с голоду не помер.
        - То-то был такой довольненький, как собирали.
        - Собирать хворост и грибы каждому дано. А обнимать самую прелестную из фей только мне. Счастливейший из смертных, - Рун вздохнул от переполненности чувствами светлыми. - Знаешь, Лала.
        - Что, мой львёнок?
        - Раз этот день такой особенный для нас. Один из самых значимых. День клятв верности, и примирений, и твоих признаний, и нового свидания двухдневного. Сегодня снова можно колдовать красивое. Без штрафов.
        - Ой, спасибо! - обрадовалась она, засияв ещё ярче. - Такой ты у меня стал милый да хороший.
        - А раньше не был? - весело подивился он.
        - И раньше был, - с нежностью сказала Лала.
        Ненадолго наступила тишина. Они сидели, глядя друг на друга. Смотрели, и смотрели, и смотрели, оба очень счастливые. Их лица были так близко, что казалось, сейчас случится поцелуй.
        - Лала, - тихо произнёс Рун.
        - Что, суженый мой?
        - Тебе не кажется, что у нас всё зашло слишком далеко?
        - Может быть, - мягко ответила она.
        - Так и должно быть с феями объятий?
        - Рун, я не знаю.
        - Не боишься, что всё пойдёт ещё дальше?
        - Любимый, дальше только замуж. Но выйти за тебя я не могу. Никак.
        Они снова замолчали. Не всем и не всегда нужны слова, чтоб поделиться чувствами. Без слов порой даже сильней передаётся меж двух сердец всё, чем они полны, когда любовь в них пламенем пылает. Рун любовался Лалой, а она ему дарила свет своей улыбки, в которой отражалось как всегда так много разного… и ласка, и тепло. И доброта, и капелька лукавства, невинного, и радость, и приязнь. И всё очарование девичье, какое только существует в мире. Неожиданно её глазки озорно заблестели.
        - Ну всё, Рун, сейчас я буду колдовать, держи меня, - заявила она, отстраняясь. Поднялась на ножки, воспарила, а сама так и светится.
        - Сейчас? - с недоумением молвил Рун, поднимаясь вслед за ней. - Всегда под вечер вроде раньше было.
        - А сегодня будет рано, - рассмеялась Лала.
        Он придерживал её за талию, а она творила чары, взмахивая ручкой. Раз, и всякая травинка и всякий листик зазеленели ярче, точно изумрудные. Раз, и деревья вокруг разукрасились разноцветными лентами и шарами. Раз, и вода в ручье зажурчала музыкой, из ручья высунули головы рыбки в шляпах и запели. Раз, и лес засверкал алмазным блеском. Воздух стал мягче и наполнился благоуханиями. Ещё взмах, и на Лале появилось пышное белое плате, а на Руне богатые дворянские одежды. Лала повернулась к нему, сияя, словно солнышко, обняла его за шею. Их лица опять оказалось совсем рядом.
        - Я всё. Красиво, правда? - счастливо выдохнула она.
        - Да. Рисковая ты девушка. Не побоялась нас переодеть. А если б мы остались нагишом? Вот это был бы праздник, - улыбнулся Рун.
        - Ах, котик, я сейчас так воодушевлена. Что всё само собой выходит. Магия творится вдохновенно. Легко. Я не боялась. Даже не думала об этом.
        - Тебе очень идёт. Свадебное платье, - искренне с восхищением произнёс Рун.
        - Милый, это не подвенечное. Это бальное, - объяснила Лала довольно. - Есть разница. Здесь нет фаты, к примеру.
        - Понятно. Всё равно ты в нём прекрасна. Моя красавица.
        - Ты тоже. В таком наряде прямо принц.
        - Ну да, не отличить, - усмехнулся Рун. - Лала, а эта одежда насовсем? Мне всё-таки хотелось бы потом вернуть свою.
        - Рун, эта магия рассеется ровно в три часа ночи.
        - А когда она рассеется, моя старая одежда окажется на мне?
        - Ой, Рун. Я не знаю. Наверное.
        - Наверное?!! - оторопел Рун.
        - Ну, заинька, я не подумала об этом. Я не знаю. Должно всё стать как раньше. Наверное.
        - О боже, Лала! С тобою не соскучишься, - добродушно покачал он головой.
        - Так ты не сердишься? - состроила Лала жалостливую виноватую гримаску.
        - Нет. Я счастлив. Когда ты рядом.
        - Рун, давай договоримся, - её личико стало очень серьезным. - Дай мне слово, что ежели одежда все же не вернётся… ежели ты проснёшься, а я ещё сплю, и… без всего. Ты сразу же глаза закроешь накрепко. И не посмотришь на меня. Хоть я и не смогу узнать, смотрел ты или нет. Ладно? Разбудишь меня с закрытыми глазами. И станешь ждать, пока я не скажу.
        - Лала, но я-то тоже буду без одежды, - напомнил Рун со значением.
        - Ой! - она покраснела.
        - Придётся нам не спать до трёх часов, - поделился мыслью он. - Чтоб сразу с этим как-то разобраться.
        - Придётся, - улыбнулась Лала.
        - Лала.
        - Что?
        - Можно пригласить тебя на танец?
        - Но ты же не умеешь, Рун, - удивилась она.
        - А ты мне будешь говорить, что делать. Пусть выйдет неуклюже. Но всё же получится, что мы как будто танцевали. В этот день. В наш праздник.
        Глазки у Лалы снова озарились восторгом.
        - Столько подарков сегодня! Какая я счастливая! Спасибо, любимый!
        Она поцеловала его в щёчку.

* * *
        Через три дня они продолжили путь. Рун не жалел о потерянном времени. Ну как жалеть, когда перед глазами всё время сияние абсолютно счастливой девушки. Фея объятий, проведшая в объятьях трое суток, это зрелище, которое сложно описать словами. Так и лучится, так и светится, и напевает своё милое незатейливое «ла-ла-ла», и радуется всему и всем, каждой букашке, каждой травинке. Ну и конечно дарит много тепла и ласки тому, кто в ней счастье пробуждает, своему кавалеру. Без улыбки на неё смотреть невозможно, не испытывать самому счастья, заражаясь оным от неё, нереалистично. Настроение у обоих было лучше некуда, буквально некуда. Но если Лала пребывала в полной беспечности, у Руна на лице порой проскальзывала озабоченность.
        - Что это ты, мой львёнок, временами как будто и не со мной? - полюбопытствовала Лала, в конце концов обратив внимание на его состояние.
        - Да вот, думаю, как начать разговор, - признался он.
        - Ну уж начни как-нибудь, котик, не робей. Прямо заинтриговал меня, - разулыбалась Лала. - Замуж хочешь снова позвать?
        - Нет.
        - Не хочешь звать? - иронично подивилась она.
        - А ты хочешь, чтоб позвал?
        - Это приятно.
        - А выслушивать отказ приятно, как ты считаешь? - с весёлым укором спросил он.
        - Откуда же мне знать? Я никого не сватала ни разу, - не моргнув глазом, невинно ответствовала Лала.
        - Ну… в принципе… из уст такой красавицы даже отказ звучит как музыка, - улыбнулся Рун.
        - Ой, спасибо, мой хороший! Приятный комплимент, - просияла Лала.
        - Так ты пойдёшь за меня?
        - Кто ж так зовёт, Рун? - с совершенно искренним упрёком поглядела на него Лала. - Надо встать на одно колено. Протянуть даме руку, желательно с колечком, и голосом, исполненным любви, и пламенного пыла, и надежды, ей сердце предложить своё.
        - И это всё, что выслушать отказ? - не без доли юмора высказал сомнения Рун.
        - А вдруг я соглашусь? - загадочно молвила Лала.
        - Кольца нет, - посетовал он.
        - Ну, ничего, можно и без кольца, - не сдавалась Лала.
        Рун остановился. Лала тоже. Он, не выпуская её руки, опустился на одно колено, глядя ей в глаза неотрывно, и с нарочитыми серьёзностью и пылом произнёс:
        - Любимая, выходи за меня, а?
        - Нет, - буркнула Лала довольно.
        - Ну вот, - он встал, изображая разочарование.
        Лала подпорхнула к нему вплотную, обняла сама. И так и сияет всё, так и сияет.
        - Ослепнуть можно, - пожаловался Рун беззлобно.
        Она рассмеялась по-доброму. И отстранилась.
        - Пойдём уж, суженый мой. На привале потом обниму тебя наподольше, чтобы утешить нежно.
        - Ну ладно.
        Они снова двинулись в путь, держась за руки.
        - Так о чём ты хотел со мной поговорить, милый? - ласково спросила Лала.
        Рун вздохнул, подбирая слова.
        - Не хочется тебя расстраивать, красавица моя, но мы дней через несколько дойдём до поселения.
        - Почему я должна расстраиваться, Рун? - с недоумением осведомилась Лала.
        - Ну, потому что, всё. Наша идиллия заканчивается, - объяснил он не без доли грусти. - Возможно навсегда. Ночью снова по отдельности придётся спать. И днём не выйдет часто обниматься. И вообще, я пока не представляю, что мы будем делать. Надо нам над этим поразмыслить, Лала. Вдвоём. Барона-то нет, с его стражей, с его указом не преследовать тебя. И местный лорд не в этом поселении живёт, куда мы выйдем. Просить защиты от толпы у здешней знати? Но кто они? Безопасно ли это? Я про них ничего не знаю. Даже барон пытался тебя обидеть. А тут незнамо кто. Боязно доверять тебя им. Порой дворяне своенравны. Есть вариант тебе схорониться в лесу, а я пока пойду в поселение, выясню путь до замка лорда, до обители магов. Хоть мне и совсем не нравится идея оставлять тебя одну. Если выясню, можно попробовать лесами ещё чуть-чуть передвигаться. Тогда ещё хоть сколько-то смогу тебя обнять в любой момент. И днём и ночью. Правда я не знаю леса в этих краях, вся надежда на твою магию, чтобы не заплутать. Так или иначе… Всё имеет свой конец, к сожалению, даже объятья с самой чудесной феей на свете. Не горюй, Лала,
ничего не поделаешь.
        - А у самого-то голос огорчённый, - улыбнулась Лала. - Ох и глупенький ты, Рун. Зачем мне горевать? И у тебя к тому нету причин. Ты хоть понимаешь, что со мной произошло за последние… полтора месяца, любовь моя?
        - А что?
        - Ну как что? - подивилась она. - На озере, свидание. И в лесу вот три денька ещё. И когда шли, много было, и ночечки все.
        - Ты про объятья? И что? Тебе хватило, хочешь сказать? Вот уж сомневаюсь, - усмехнулся он.
        - Какой недогадливый. Ты понимаешь, насколько я теперь могучая, Рун? Я очень многое могу. Если бы кое-кто не запрещал мне колдовать под страхом… сам знаешь чего, я бы… Ах, не повезло мне с женихом, такой принципиальненький попался. Я теперь наверное смогла бы какое-то больше чудо сотворить. А ты и не увидишь, вот. Из-за себя самого. Из-за своего упрямства. Но обниматься для меня необходимость. Крайняя, Рун, как тебе известно. Поэтому чего мне огорчаться. Во мне, заинька мой, сейчас столько магии. Всё равно что-то наколдую, чтоб мы могли и дальше обниматься. И в ночечки, и днём среди людей. Лишь бы ты не застеснялся слишком, об остальном не переживай.
        - Ты довольно много колдовала, - напомнил Рун. - Я тебе разрешал магию тратить на красивое в течение всего свидания. И в эти дни объятий. А ещё для русалок колдовала, еду порой пыталась, и другое по мелочам. И платья задперёд меняла. Ты много тратила, по-моему. Хочешь сказать, всё равно много осталось?
        - Когда кое-кто так любит меня обнимать? - лукаво посмотрела на него Лала. - Я тратила гораздо меньше, чем получала, уж поверь мне. Как до смерти меня не заобнимал, не понятно.
        - Так это я любитель обниматься, оказывается?
        - А кто же ещё? Я, Рун, тебе очень благодарна. Ты бы знал, как, - растроганным голоском проговорила вдруг она. - Я ведь тебе рассказывала про плоды безвременной магии нашего мира, позволяющие восстановить магию до наивысшего уровня, какой у неё когда-либо был? И что от сильной магии в фее её способность усваивать и накапливать магию развивается. Я теперь буду настоящей феей, когда вернусь. Самой настоящей, не то что раньше. Как я переживала, как грустила в детстве, что волшебства во мне почти нисколько. И вот… я посильнее многих стала. У нас в стране. Не всех, но многих. Сильней моих сестриц, к примеру. Вот они порадуются за меня. Это всё благодаря тебе, мой хороший.
        - Всегда пожалуйста, - улыбнулся Рун.
        - Ты, Рун, правда, всегда-всегда рад меня обнять. Это удивительно. Это очень приятно, - совсем растрогалась Лала.
        - Что тут удивительного? Ты в зеркало смотрелась? - поиронизировал он.
        - Бывало иногда, - разулыбалась она.
        - Но вообще, да, это тяжёлая работа, заряжать тебя колдовскими чарами. Так что не забудь вознаградить меня как-нибудь. Понежнее.
        - Я не забуду, заинька.
        - Лала, а как твоя магия может нам помочь обниматься? - полюбопытствовал Рун. - Я как-то не очень представляю. Это же не вещь наколдовать. Это отношение людей вокруг. Если только… наколдовать нам свадьбу. Всё же обвенчаться понарошку, чтобы все считали нас женатыми. Какие ещё варианты?
        - Нет, котик, быть женой понарошку я не хочу. Это… неправильно и неромантично, совсем. Прости.
        - А что тогда?
        - Не знаю, что-нибудь. Например, может обращусь человеческой девушкой на время. Я, возможно, это смогу. Тогда наверняка никто не станет излишне обращать на нас внимания. Всем будет всё равно.
        - В человека хочешь превратиться? Лала, тебе не понравится результат, - заявил Рун тоном, исполненным предупреждения о плохом.
        - Почему же это?
        - Причин-то масса. Давай с самых простых начнём. Тебе придётся в платье длинном ходить, как у всех здесь. Ножки скрывать.
        - Ну и ладно.
        - За дворянку ты себя выдать не сможешь. Наверное. Нужно же фамилию, а чьей ты назовёшься? Ну, может тут и выгорело бы. Но дворянка не станет обниматься с крестьянином ни за какие коврижки. Значит только в простолюдинку, то есть платье придётся некрасивое носить. Не из шелков, из грубой ткани.
        - Я тебе наряд дворянина наколдую, - предложила Лала.
        - Хочешь, чтобы я выдавал себя за аристократа?
        Она кивнула:
        - Тебе идут роскошные одежды.
        - Любимая, меня повесят, если узнают, кто я на самом деле, - поведал он с сожалением. - Или запрут в темницу до скончания моего века. В лучшем случае.
        - За такую малость аж казнят?! - недоверчиво и испуганно уставилась на него Лала. - У вас так всё жестоко?
        - Это совсем не мелочь, - не согласился Рун. - Ежели меня станут принимать за дворянина, значит, благородные господа со мной начнут здороваться, считая, что я один из них. Почтение выказывать. Когда узнают правду обо мне, это для них будет такое оскорбление, такой ущерб для чести… Честь главное для них. Они в дуэлях друг дружку убивают за неё. И что они сделают с крестьянином, чувствуя себя униженными выставленными на посмешище, вот догадайся.
        - Чтож, буду в грубом платье. Всё равно. Не жалко за объятия с тобой. И ночечки.
        - Допустим, так. Но тебе нужно будет превращаться и лицом во что-то менее красивое. Оставлять его тем, какое есть сейчас, бессмысленно. Иначе все мужские взгляды будут прикованы только к тебе, не важно, с крыльями ты или без, в шелках или в тряпье невзрачном.
        - Я столь хорошенькая? - лукаво проронила Лала, сияя довольными глазками.
        - А то ты прям не знаешь, - усмехнулся Рун.
        - Ну, обращу и личико в другое, - рассмеялась она. - Возможно, я это смогу. Чуть приуменьшу красоты. Стану просто крестьяночкой симпатичной.
        - Но тогда я буду видеть тебя иной, чужой девушкой. Проснётся магия ли? - выразил озабоченность Рун.
        - Проснётся, львёнок, тут не сомневайся, - весело уверила его Лала. - Чтоб я, да не сумела пробудить её в тебе. Когда такое было?
        - Ну, может быть, - задумчиво молвил он. - Тогда идем дальше. Крестьянкой симпатичной, говоришь? Что если стражник, иль солдат какой, иль пьяный дворянин тебя… уж извини, зажмёт или… по попе шлёпнет?
        Лала аж остановилась, покраснев до кончиков волос.
        - У вас так может быть?!!
        - С простолюдинкой? Да.
        - И ты не вступишься?
        Она посмотрела на него с печальным укором.
        - Вступлюсь, - ответил Рун без тени колебаний. - Но я же не могу вступиться заранее, пока никто не шлёпнул. Не кидаться же на всех, кто рядом окажется. Тебе будет легче, что я поколочу кого-то, когда тебя уже шлёпнули?
        - Нет, - произнесла Лала растерянно.
        - Я так и предположил, - кивнул он. - А могут поколотить и меня. Я же не воин, я не умею толком драться. А если это дворянин, могут и убить. Иль засадить на годы. Иль повесить. Что будет за моё убийство дворянину? В темницу ненадолго или штраф. А ты останешься одна.
        - Какой у вас ужасный мир. Оказывается. И мрачный, - проговорила Лала тихим упавшим голоском.
        - Ну, не настолько, - мягко заметил Рун. - За насилие над девушкой повесят и дворянина. Если он не титулован. Даже не голову отрубят, а именно на виселицу отправят, как последнего бродягу. У нас с этим строго. Не терпят. Но за шлепок никто вешать не станет. Я не утверждаю, что с тобой это обязательно произойдёт. Наверное, зависит от того, куда мы будем ходить. Только мы же пойдём на постоялый двор. Где ещё остановиться? А там вероятность не самых приятных встреч велика. В общем, в крестьянку я бы не советовал тебе превращаться. Расстроилась?
        - Ну да. Так грустно.
        - Могу обнять.
        - Может он. Раз можешь, обними. Прям умолять приходится. Другой бы фею рад бы был обнять. А этот… . «Мог бы», - передразнила Лала с полушутливым осуждением.
        - Я не рад. Я счастлив буду прижать тебя к себе, моя голубка.
        Он шагнул к ней и обхватил руками:
        - Чудо моё большеглазое. Минуты не можешь обойтись без Руна.
        - Могу, даже две, - возразила она, чуть повеселев.
        Они стояли сколько-то времени, молча, в тишине летнего леса, согревая друг друга. Лала вздохнула.
        - Значит не стану превращаться в человека, - молвила она. - Но я всё равно найду способ, как нам обниматься, жених мой милый, и как быть ночечками вместе. Я не сдамся.
        - Чтож, буду с интересом ждать, что ты придумаешь, красавица моя, - ласково сказал Рун. - Ты меня всегда удивляешь своей магией. Ну вот, как русалок тогда одела как будто.

* * *
        Был полдень. В столице, в королевском замке, король Афоэнтос Первый, опёршись на расшитые золотом парчовые подушки, полувозлёживал на диване. Стройный худощавый мужчина тридцати трёх лет, тонкие черты лица, маленькая бородка, небольшие ухоженные благородные усы, длинные завитые придворным цирюльником каштановые волосы, покрытый замысловатыми вычурными узорами пурпурный камзол, штаны до колен, с подвязками, чулки, туфли с золотыми пряжками, выполненными ювелиром далёких заморских земель, пальцы в перстнях с крупными камнями, на груди бриллиантовый кулон - символ власти, который носили многие монархи до него. Лицо короля выражало лёгкую скуку. Невдалеке, у резного стола сидел первый советник, лорд Триаланджи, сорокалетний муж учёный с вдумчивым взором, короткая стрижка воина, строгие чёрные одежды, впрочем, не без изящной мелкой вышивки, на шее толстая золотая цепь, оканчивающаяся ромбовидным знаком приближённого вельможи. На столе, на расписанной рунами скатерти, в соседстве с письменными принадлежностями, подсвечником, книгами, статуэтками божеств и отделанной рубинами и изумрудами шкатулкой,
лежала аккуратно сложенная в пирамидку груда свитков.
        - Есть что-то важное? - спокойным тоном осведомился король.
        - Определённо да, ваше величество, - с почтением кивнул лорд Триаланджи. - Пришёл корабль торговый. С капитаном мне передали пару донесений. Весьма прелюбопытнейшие оба. Вам зачитать, или желаете услышать лишь основную суть?
        - Лишь суть.
        - Сосед наш за морем, король Эндана, новую верфь распорядился заложить.
        - Ещё одну? - в голосе Афоэнтоса Первого послышались расстроенные нотки.
        - Именно так, мой государь.
        - А что за корабли там строить будут? Торговые или военные?
        - Пока что не известно.
        Афоэнтос Первый вздохнул.
        - По сути разница не велика. И так и эдак нам выходит плохо. Торговля обеспечит больше злата. В казну. А злато это сила войск.
        - Навряд ли нападать они решатся сейчас на нас, ваше величество, - поделился мнением советник Триаланджи.
        - Пока что да, - согласилась монаршая особа. - Но позже. Лет эдак через восемь или десять… Глупцы живут сегодняшним лишь днём. А мудрый беспокоится заране о том, что ждёт его в грядущем. Нам надо всё же точно разузнать, какие корабли энданцы строить намерены на новой верфи.
        - У нас там много глаз, ваше величество. Едва первый корабль будет заложен, так сразу и узнаем.
        - Что во втором письме? В нём тоже неутешительное что-то?
        - Боюсь что так, - осторожно подтвердил лорд Триаланджи. - Наш верный человек в Эндане прислал очередной отчёт, где повествует, что там происходит. Обыденные вещи в основном. Об урожае пишет, о торговле, о внутриполитических делах, о слухах про вельмож и лордов. Довольно ординарная рутина. Однако ходит слух один в Эндане, который далеко не ординарен. Он был проверен нашим человеком, и подтверждений множество нашёл. Есть веские причины полагать, пираты, что свирепствуют на море, на самом деле вовсе не пираты. А рыцари Эндана. Грабят шхуны торговые и прочие суда… по повеленью своего монарха, и только треть полученной добычи берут себе, сдавая остальное ему в казну. Окольными путями. Но тем не менее. Закон энданский их. Преступниками подлыми считает. Как будто, только вот же парадокс. Никто их не пытается ловить, и корабли своей родной страны они практически не трогают.
        - Какая дикость. Даже для Эндана, - с недоверием бросил Афоэнтос Первый. - Не варвары же всё-таки. Неужто… настолько низко рыцарство там пало? Уже не честь свою блюдут, а грабят. Не защищают дам, наоборот… берут в полон?
        - Поверить в это мне и самому. Непросто было поначалу, - признался лорд Триаланджи. - Я много размышлял, и понял. Тут есть прелюбопытнейший момент. Сие вполне возможно расценить… не как падение, а как великий подвиг. Для рыцаря честь самое святое. А значит, ежели согласен он. Её отринуть ради важных целей, во благо короля и государства, то это наивысший подвиг. Из всех, что только можно совершить. Вот и выходит, соответственно, что рыцарь по правде не утрачивает честь. Наоборот, становится героем. Причём весьма богатым, ведь и треть. Добычи это тоже очень много. И кто узнать сумеет, что он грабил? Те, кто ограблены, лежат на дне, и не расскажут никому живому. Фактически монарх лишь будет знать. И будет благосклонностью своей одаривать за преданность такую.
        Афоэнтос Первый надолго призадумался, нахмурив брови.
        - Хочешь не хочешь, но и нам. Придётся тоже строить верфи, - произнёс он наконец с сожалением. - Вот только злато где на это взять? Поднять налоги?
        - Роптать начнут, пожалуй, лорды, - заметил Триаланджи.
        - С них станется, ты прав. И почему. Один я должен печься о стране, а все лишь о мошне своей пекутся? - посетовал Афоэнтос Первый.
        - Не дальновидны, государь. Им далеко до вашей мудрости, - вежливо пояснил лорд Триаланджи.
        - Так где мы будем деньги брать на верфи? - с настойчивостью посмотрел на него монарх.
        - Я посчитаю, сколько нужно злата, и материалов, и людских ресурсов, и вам доклад представлю, исходя из цифр, ваше величество.
        - Ну хорошо, - кивнул король. - На этом всё с почтовыми делами? Или ещё какие-то остались, что нашего внимания достойны?
        - Всё остальное в основном рутина, которую я сам решить могу, если на это будет ваша воля, мой господин, - отозвался советник Триаланджи. - Там как обычно: жалобы, прошенья, разнообразные. Отчёты по налогам. Доклады с приграничных территорий. Ну и так далее. Но есть одно письмо. Которое я не могу прочесть без вашего прямого указанья. Его прислали конфиденциально. С пометкою, вам лично в руки.
        - Что за письмо? - заинтересовался Афоэнтос Первый.
        - Из северной провинции глухой. От лорда Ар Шаени.
        - Из глухомани конфиденциально? - подивилась монаршая особа не без юмора. - И что же там могло произойти? Напали волки?
        Лорд Триаланджи рассмеялся.
        - Это ещё не всё, ваше величество. Гонец, что вам привёз сие письмо, ответа ждёт.
        - Ответа ждёт? Как интригующе, - поиронизировал Афоэнтос Первый, улыбаясь. - Ну, прочитай нам данное посланье.
        Лорд Триаланджи взял со стола один из свитков, сломал печать, развернул его.
        - Сначала, как и надлежит, вас восхваляет лорд Ар Шаени, - поведал он, едва углубившись в текст.
        - Изобретательно? - полюбопытствовал король.
        - Что от провинциала ожидать? Изящества не много, ваше величество, - сообщил советник. - Вам зачитать?
        - Не всё, какой-нибудь пример.
        - «Ваши блистательность и благородство нам служат светочем в ночи, ведя нас к свету» - продекламировал лорд Триаланджи. - Пожалуй, это более всего изобретательная фраза.
        - «Светоч» и «свет» в одной строке? Аляповато, - покачал головой король.
        - Остальное ещё хуже, сир. Но может слишком торопился лорд. Раз у него столь срочная нужда до вас возникла, - позволил себе предположить советник.
        - Быть может. Ладно, к сути перейди.
        - «Один из самых верных мне людей на днях проездом был в баронстве Ар Намеда» - принялся читать лорд Триаланджи. - «И стал свидетелем неслыханного дива. О коем я считаю своим долгом Вас известить. На земли Ар Намеды с неделю или две тому назад явилась фея, чудеса творя, и поселилась во крестьянском доме недалеко от его замка».
        На лице Афоэнтоса Первого нарисовалось удивлённое выражение. Весьма озадачен был и лорд Триаланджи. Он продолжил:
        - «Во избежание каких-либо ошибок, и чтобы не доверить невзначай бумаге слишком много важных слов, сие посланье отправляю Вам с гонцом, который фею видел сам и может всё рассказать доподлинно о ней, если на то случится Ваша воля. Ваш преданный слуга, Лорд Ар Шаени».
        Советник закончил читать, с недоумением воззрившись на короля. Афоэнтос Первый молчал, размышляя. В его глазах читались лёгкое замешательство и недоверие.
        - Как полагаешь, это правда? - спросил он через некоторые время исполненным сомнений голосом.
        - Простите, государь, мне сразу сложно к определённым выводам прийти, - развёл руками лорд Триаланджи. - Нельзя не допустить, что правда. Ведь чудеса случаются порой. Однако они редкость, а вот люди, кто заблуждений полон, не редки. Кто откровенно спятил, иль напьётся, и спьяну напригрезится ему, или маразм начнётся, или сон приснится, а он примет за реальность. Призвать гонца? Держу недалеко его уж третий день на всякий случай.
        - Зови, - распорядился Афоэнтос Первый.
        Лорд Триаланджи быстро дошёл до дверей, открыл, коротко сказал что-то страже, и тут же воротился назад.
        - Через две-три минуты приведут, ваше величество, - сообщил он.
        - Фея, - задумчиво проговорил Афоэнтос Первый. - Их в древности ловили, как известно. Давно не слышно уж, чтоб кто-нибудь поймал. Который век ни о единой. Нет в летописях и упоминанья. Обычно ловят чрезвычайно слабых. Магических существ, однако фея, даже и слабая такие чудеса, творить способна запросто, какие ни один маг произвести не в силах. В соседних королевствах взвоют. От зависти и страха, коли вдруг окажется всё это правдой.
        - Тут можно много выгоды извлечь, - поддакнул лорд Триаланджи. - Пустить поболе слухов разных. Насчёт магических умений феи. Тогда уж точно не рискнёт никто напасть, хотя бы года два.
        - Ты мыслишь слишком узко, друг мой, - заметил монарх. - Фея… даёт возможности большие. По части чар. Тому, кто ей владеет, становятся подвластны чудеса. Конечно, феи разными бывают. К примеру, есть средь них такие, кто преимущественно лечит. Или способствует порядку в доме. Но даже и они в руках умелых полезным инструментом могут стать. Кто этот Ар Намеда, нам напомни.
        - Малюсенькое лордство во глуши, на севере, ваше величество. Отец его в немилость угодил в правленье вашего отца. Сынок сейчас и сам уже в годах, сидит в своей провинции извечно, и носа никуда не кажет. Пушниною торгует, пивом, зерном, и прочее. Налоги справно платит. Солдат нам отправляет, когда нужно, сам обучая. Северные люди отважные бойцы, надёжные. Всегда у нас в войсках ценились. В столице у барона Ар Намеды имеется какая-то родня, и вроде бы торговые партнёры. По слухам не богат, но и не нищ, вполне при деньгах. Вот и всё, пожалуй, что про него есть в памяти моей.
        В этот момент открылись двери. В покои вошли два рослых королевских стража, ведя между собой воина в простоватых но добротных кожаных доспехах, с посеребрёнными узорчатыми ножнами для кинжала за поясом. Молча, без лишней суеты, провели его внутрь, поставили на колени в пяти шагах от продолжающего возлёживать на диване короля, и застыли, в ожидании распоряжений. Афоэнтос Первый сделал им знак рукой, они поклонились коротко, направились к выходу. Ещё несколько мгновений, и их спины скрылись за затворившимися дверьми. Монарх какое-то время изучающе рассматривал воина. Тот опустил глаза, почтительно ожидая.
        - Представься королю. Кто ты таков? - требовательно произнёс лорд Триаланджи.
        - Согонэлэн Йоно, троюродный племянник лорда Ар Шаени, и его преданный слуга, ваше величество, - доложил воин не без волнения. - Служил ему оруженосцем в прошлом, в его… чуть боле юные года.
        Быть оруженосцем лорда почётно и о многом говорит. В баталиях оруженосец сражается плечом к плечу с тем, кому служит. Он тот, кому всецело доверяют свою жизнь, кто без колебаний умрёт за своего господина, примет на себя летящую в него стрелу, закроет телом от меча. Это всегда недюжинный отважный боец. Король кивнул благосклонно.
        - Поведай нам о фее.
        - Ваше величество, я был проездом в землях Ар Намеды, - начал Согонэлэн. - Остановился в деревушке у реки. И вдруг услышал странное, что будто на противоположном берегу, в деревне, в доме юноши-плебея нашла себе приют девица-фея. Других тем просто не было у люда. Все утверждали, местный дурачок доставшимся ему в наследство зельем сумел девицу-фею изловить. Не доверяя болтовне плебейской, я, разумеется, решил проверить сам все эти слухи, быстро нанял лодку. И только переправиться успел, едва ступив на берег, как явился сюда же за водой тот дурачок, хозяин феи, в чьём дому она ютилась. Со мной вести бесед он не хотел, однако горсть серебряных монет сумела это кое-как исправить. Меня сначала он предупредил, что есть у феи некие секреты. И потому не всё, что он расскажет, правдивым будет. Я передаю сеи его слова, мой государь, дабы и вы, впоследствии неточность найдя какую-то в моём рассказе, не гневались чрезмерно на меня. Не я источник искажений фактов. Итак, вот что открыл мне дурачок. В глухом лесу, вдали от поселений, доставшимся ему от деда зельем действительно поймал он фею. Она сейчас же стала
умолять, чтобы её он отпустил на волю. За это предлагая три желанья. Её он пожалел и согласился. Вот только оказалось, эта фея совсем слаба по части волшебства. Что не попросишь у неё, не может. И потому, пока он размышлял, какие три желанья загадать из ей подвластного, она при нём осталась. Так день прошёл, второй и третий. А фея - девушка, прелестная собой. На третий день она ему по нраву. Настолько уж была, что загадал. Он как бы в шутку, чтобы полюбила она его безумно, а она… Возьми да и исполни то желанье. И воспылала чувствами к нему глубокими сердечными тотчас.
        - Как любопытно, - в задумчивости не без доли изумления молвил Афоэнтос Первый. - Продолжай.
        - Как оказалось, сир, сие желанье в какой-то мере не имело смысла. О свадьбе с феей юноша мечтал. Но феи не выходят за людей. Не принято у них, ущерб для чести. И вот, тогда он ей своё второе. Назвал желанье - выйти за него. А фея вдруг исполнила и это. Сочла себя обязанною стать. Ему невестой, дабы первое его. Желанье как бы даром не пропало. Не превратилось бы в её обман.
        - Дурак-то не такой и дурачок, - заметил Афоэнтос Первый. - Что дальше?
        - Они пришли в его деревню, ваше величество. И фея поселилась в его доме. Назначив свадьбу аж через пол года. У фей в стране традиции такие. На следующий день она с утра козу на время речью наделила, отправив по деревне глашатаем. Коза ходила всюду, объявляя, что выйдет фея вечером к народу. И вот, под вечер, люд со всей округи собрался перед домом дурачка. Приехал даже и сам лорд со свитой. И фея вышла, как и обещала. Дорожку из светящихся цветов. Наколдовала, и над ней летала, народ приветствуя. А после, уходя, призвала на потеху детворе миниатюрных пляшущих созданий. Впоследствии она ещё немало чудес разнообразных сотворила. Светящиеся камни для монахов, чтоб ночью без свечей читать могли. Дом жениха исправила снаружи, и превратила в дивные покои. Внутри. А бабушку его. Волшебным даром наделила - повелевать землёй в деревне. Чтобы на грядках не работать, не поливать их, не полоть, а лишь взмах рук, и всё само готово. На этом юноша рассказ окончил. Хоть слышал я от множества людей всё то же самое почти один в один, поверить в это было крайне трудно. Желая все сомнения развеять, я стал у дома
юноши стоять, дабы увидеть фею самолично. И я её увидел. Очень скоро. Девица ослепительной красы. Такой, что повергает ум в смятенье. В прелестном платье, только столь коротком, что ноги не скрывает совершенно. Крылами, как у бабочки, махая, ступнями не касаяся земли, к калитке подлетела торопливо, зашла во двор, и избу удалилась.
        - Ты был не пьян, мой друг? - пристально посмотрел на него монарх.
        - Ни капли в рот не брал, ваше величество. Мой ум был абсолютно ясен. Я поспешил к своему лорду. С докладом о подобных чудесах. А он счёл своим долгом известить и вас о них, великий государь. И сразу же послал меня в столицу, в надежде первым стать, кто передаст вам весть о фее. Я пустился в путь. И через десять дней проездом снова попал в селение, где фея проживала. Узнал все слухи свежие о ней. Их было много. Очень много. Как оказалось, женишок её был с ней жесток, и колотил частенько, сердясь на то, что ложе с ним делить она не соглашается до свадьбы. Ещё он клады с её помощью искал. И два уже как минимум нашёл. Искала фея их путём призыва особого малюсенького гнома, который ненасытно жаждал денег. Народ гневиться стал на дурака, за то, что он чинит обиды фее. Лорд Ар Намеда тоже был взбешён. Он вызвал дурака в свой замок, и вынудил свободу фее дать - заставил третье пожеланье загадать, в котором первые два отменялись. Дурак ни с чем остался в результате. А фея, благодарная барону, решила в его замке погостить, желая мир наш лучше изучить, прежде чем в свой назад вернуться. Она, в сопровождении
барона, поездку в местный город совершила. Явила чудеса для детворы, устроив кукольное представленье, в котором куклы были живы, а кошки, и собаки, и вороны играли с ними вместе в сценках, по-человечьи изъясняясь. А вот затем загадочное дело. В один из дней исчезла фея вдруг. Барон отправил множество людей искать её повсюду. И по слухам. Её в лесу видали с дурачком, с тем самым, чьей она была невестой. И он с тех пор исчез из дома тоже. Барон же заперся в своих покоях, и боле не выходит ни к кому. Все думают, что фея притворилась, будто развеяла желанья жениха. Дабы он гнева избежал барона. И, выждав, воссоединилась с ним, отправившись в другие земли. Барон же слёг с расстройства, что не смог сберечь её от участи печальной быть суженой жестокого плебея. На этом мой рассказ почти окончен. Всё, что я знал о фее, я открыл. О её магии остались лишь ещё кое-какие важные детали. Известно всем, великий государь, вы сведущи в магических науках. Надеждой льщу себе, что оные детали хоть как-то вам окажутся полезны. Я был в трактире в землях Ар Намеды. И слышал ненароком разговор каких-то двух мужей учёных. С их
слов я смог понять, что фея по части чар сильна неимоверно. Хотя жених мне утверждал иное, мол, как колдунья слабая совсем. Они дивились тем из её чар, которые остались постоянны. Всего их три: светящиеся камни. Дом жениха и обстановка в нём. И третье, по словам мужей учёных, особенно ввергающее в трепет - старухин дар землёю управлять.
        - Эти три чуда постоянны? Они не прекратились, не исчезли, когда ты воротился в те места, на земли Ар Намеды? - очень заинтересовался Афоэнтос Первый.
        - Я полагаюсь лишь на слухи, ваше величество. Но если верить им, то не исчезли. Молва твердит уверенно, что нет. Однако же известно, дар старухи в деревне только действует её, а за границами деревни пропадает. Поэтому учёные мужи дивились так же и тому, что фея. Мудра столь, хоть и юная совсем. По их словам, когда б не исчезал дар у старухи, знатные вельможи её к себе забрали неизбежно, чтоб развлекала чарами своими. А фея так не только защитила её от этого, но и дала понять, что не желает, чтоб сию старуху хоть кто-то беспокоил понапрасну. Ещё учёные мужи дивились. На магию влюблённости у феи. Мол, до сих пор не слыхивал никто о волшебстве, что наделять способно. Любовью истинной. Всегда считалось, что сердце чарам не подвластно. Лишь ум возможно несколько затмить, вселив в него влечение к кому-то. Но чтоб от счастья умирала дева, когда любимый рядом, чтобы ей неважно было, что он дурачок, что с ней жесток порою, что колотит, чтоб млела от компании его, а без него печалилась бы очень, даже после разлуки в пять минут. Чтоб сердце девы чувствами пылало, от магии наполнившись любовью. Подобных
фактов мир ещё не знал. На этом всё, мой государь, о фее. Я к вам спешил изо всех сил, как мог. Загнал двух лошадей, почти не спал, передвигался часто вне обозов, рискуя на разбойников нарваться. Стремясь скорее эту весь доставить, чтоб долг исполнить перед вами свой, и волю лорда Ар Шаени.
        Наступила продолжительная тишина. Король сидел с задумчивою миной, о чём-то размышляя.
        - Благодарю за службу, воин. Встань, - произнёс он наконец.
        Согонэлэн поднялся.
        - А почему же Ар Намеда гонца нам не прислал, как полагаешь? - спросил его монарх не без иронии.
        - Я близко не знаком, мой государь, с бароном Ар Намедой, - почтительно со всей серьёзностью молвил Согонэлэн. - А потому могу только гадать. Однако может будет интересно. Узнать вам, что при личном разговоре. С плебеем, тем, кто фею изловил. Барон пообещал, что после свадьбы ему подарит дом и будет помогать.
        Афоэнтос Первый улыбнулся.
        - Узнать сие нам было интересно, - поведал он весело. - Ты молодец. Ох, этот Ар Намеда. Чтож, если он не хочет нам писать, придётся нам письмо ему отправить. С приказом удостоить нас визитом.
        Лорд Триаланджи тихо рассмеялся.
        - Рассказ твой удивителен, мой друг, - заметил Афоэнтос Первый. - Но слишком противоречив и частью неправдоподобен. Возможно, стоит посадить тебя в темницу, пока твои слова не подтвердятся?
        Он полувопросительно воззрился на Согонэлэна.
        - Приму за честь любую вашу волю, ваше величество, - смиренным тоном молвил воин. - Но если вы за дерзость не сочтёте. Я мог бы послужить вам много лучше, чем просто сидя в каменных стенах. Мне ведомо как выглядят и фея, и дурачок-плебей, её жених. Я знаю их в лицо. А потому. Уверен, что способен пригодиться, допустим, поисковому отряду, который их отправится найти.
        - Чтож, может быть, - кивнул король. - Ступай пока. А мы потом решим, как поступить с тобой.
        Согонэлэн раскланялся и быстро удалился. За ним закрылись двери. Афоэнтос Первый вздохнул.
        - Вот неожиданность. Что думаешь об этом?
        - На сумасшедшего он не похож, ваше величество, - ответил Триаланджи. - Его лорд, очевидно, ему верит, коли прислал сюда с таким посланьем. Не каждый бы рискнул, из смельчаков. Считаю, вероятнее всего какой-то частью это правда.
        - И фея существует?
        - Именно так, мой государь.
        - Вот почему дурак идёт и ловит, а целый орден магов ни одной никак не выловит за столько лет?
        - Известно, дуракам везёт.
        - Да, иногда быть мудрым плохо.
        - Зато у дурака легко отнять, всё, с чем ему там повезло.
        - Глаголешь истину, - улыбнулся Афоэнтос Первый. - Лорд Ар Намеда явно попытался. Отнять. И у него как будто вышло. Но оказалось, провели его. Не странно ли для юной феи?
        - Ещё старуху защитила, причём дав явным образом понять, нам всем, что не желает для неё судьбы игрушки власть имущих. Она определённо не плебейка, эта фея, ваше величество, - проговорил Триаланджи. - Разумна слишком, значит обучалась. Столь прозорливы в юные года… вельмож и лордов дети в основном. Ито не все. Она умна.
        - Но может феи все такие? Не так уж многое нам ведомо о них, - посетовал Афоэнтос Первый.
        - Возможно так, мой государь, - согласился советник. - Мы судим по себе, не зная их. Сие даёт пространство для ошибок. Однако тут достаточно загадок и вне взаимосвязи с тем, что наши сведенья о них скудны. Первый момент, весьма неординарный, который я бы выделить хотел: жених предупредил перед рассказом, что будет тот не полностью правдив, мол, у невесты есть свои секреты. Какие тайны могут быть у феи? Поймал и всё, и что же тут скрывать?
        - Да, это очень важная деталь, - разделил его мнение Афоэнтос Первый. - Благо, плебею явно всё известно. Найдём его, узнаем и в чём дело. Их обручение меня смущает. Мудрая фея и дурак-плебей. С людьми быть неприемлемо для фей. Их и монарх как пара не прельщает. Но главная загадка и проблема, это её неслыханная мощь. Имеются сомнения большие, что та у ней и правда такова. Доселе не ловились существа с могучей магией. Порой бывает, она со временем в них возрастает. Но чтобы сразу… нету прецедентов. И всё же здесь беспечности не место. Нам осмотрительность не повредит. Опасности огромные сулит источник даже добрых мощных чар, когда не ты повелеваешь ими. Война, утрата злата, иль земель. Иль части власти, или даже трона. Непредсказуемо, и всё не в нашу пользу. Нам надо эту фею разыскать, вперёд других охотников за ней, которых будет, думаю, без счёта. И знать, и маги, все пойдут искать. Необходимо лордов известить, что мы желаем общества её, а кто решит её от нас укрыть, того расценим как изменника. Но что если она всего лишь бред? Лишь вымысел иль плод хмельных видений? Окажемся посмешищем тогда.
        - Никто не станет насмехаться над вами, ваше величество! - с пылом заявил Триаланджи.
        - У нас нет, - признал Афоэнтос Первый. - Но в прочих странах пожалуй будут потешаться. Хотя бы недруги. Тот же король Эндана. Не хочется в историю войти глупцом охотником за феями. Подумай, как всё лучше организовать, и к вечеру мне сообщи.
        - Будет исполнено, мой государь, - почтительно заверил лорд Триаланджи.

* * *
        В самый разгар дня Рун и Лала вышли на берег реки. Стоял зной, недавно прошёл мелкий дождик, и теперь трава блестела алмазными капельками. Дул слабый жаркий ветерок, ярко голубело небо, полностью очистившись от облаков. Солнце отражалось в воде, и оттого казалось, давало коже тепло вдвойне. Но это было приятное тепло. Всё вокруг приятно, когда счастлив.
        - Какая широкая! Прямо широченная! - восхитилась Лала, глядя на расстилающийся впереди необъятный водный простор.
        - Ага, - Рун обнял её сзади за талию, чуть притянув к себе. - Тут и ладьи даже плавают торговые. Довольно часто. На ладью засаду не устроишь, удобно, можно разбойных людей не бояться купцам. Не нужно много охраны. Главное, к берегу не приставать где попало. Ну и быстрее выходит, чем по дороге, если вниз по течению. Нам, правда, вверх надо. Так можно было бы на плоту попытаться сплавиться. А придётся по суше, это дольше. Пару дней займёт. Но я даже рад. Ещё два денька ты будешь только моя.
        Лала разулыбалась:
        - Да я итак буду только твоя, не переживай, любимый. Придумаю я что-нибудь. Наверное. Чтоб мы обниматься могли. Я же говорила.
        - Наверное? - добродушно поиронизировал он. - Уже пора бы и придумать в таком случае. Вот переправимся мы на тот берег, и там поопасней станет. Там уж можно наткнуться запросто на кого-нибудь.
        - Ты имеешь в виду, на злых людей, котик? - обеспокоилась Лала.
        - Да хоть на каких, - пояснил Рун. - Кого не встреть, сразу растрезвонят на всю округу. Что ты здесь. Все кинутся тебя искать. А найдут, толпами начнут ходить за нами. Житья не дадут никакого. И объятий, значит, никаких. Не выйдет просто.
        - Ты обещал и при толпах меня обнимать, Рун, - напомнила Лала с капелькой укора.
        - Да я и не отказываюсь, невеста моя дорогая, - ласково ответил он. - Но разве это будет приятно? Когда вокруг толпа зевак глазеет. И пальцами показывает. Ты испугаешься, я стушуюсь. И вместо романтических минут, которые так… согревают сердце, получим нечто несуразное.
        - Пожалуй ты прав, милый, - признала Лала. - Но пока мне ничего не придумывается. Да и такое волшебство временное, слишком заранее его колдовать… не очень-то разумно.
        - Может быть. Но если хоть кто-то тебя заметит… То слухи полетят, - посетовал Рун. - Не хотелось бы взбудоражить народ.
        - Значит, Рун, тебе сердечко греют объятия со мной? - она полуобернулась, одарив его очаровательным приветливым ироничным взглядом.
        - Я думал, нам обоим греют, - буркнул он с юмором.
        Лала лишь рассмеялась негромко. А сама так и светится, так и лучится вся, переполненная чувствами приязненными.
        - Красиво тут, - умиротворённо молвила она.
        - Ага, - усмехнулся Рун. - Особенно вот тут. Рядом со мной. Не налюбуешься.
        Лала снова тихо рассмеялась, засияв ещё ярче невинным девичьим счастьем. Повернулась к нему полностью.
        - Может, Рун, мне полумужчиной обратиться попробовать? - предположила она.
        - Полумужчиной?
        - Ну да. Совсем мужчиной… это стыдно. Лицо лишь и одежду изменить. А под одеждой всё останется как прежде. Никто же не увидит. Мужчину вряд ли… ну… по попе шлёпнут, так ведь?
        - Лала, я не буду обниматься с мужиком, уж прости, - заявил Рун слегка оторопело. - Ты что?! Да и у нас… не обнимаются у нас мужчины, как мы с тобой. Чтоб нежно. Это… фу!
        - Но я ведь буду той же самой внутри, самой собой, - объяснила Лала.
        - Той, да не той. Пожалей меня, - почти взмолился он. - И если мы станем так обниматься, вот уж когда народ начнёт глазеть и пальцами показывать. У нас такого не было доселе. Нигде, я думаю.
        - Ладно уж, пожалею, так и быть, если ещё немножечко подержишь, - лукаво посмотрела на него Лала.
        - Ну, слава богу. Это сколько хочешь, - выдохнул он с облегчением, прижав её к себе чуть сильнее.
        - Хочу денёк весь. Оставшийся. И ночечку, - не растерялась Лала.
        - Ну Лала! - воскликнул Рун с упрёком. - Ты понимаешь, что мы дольше обнимались, чем шли, с тех пор как в путь отправились от замка? Нельзя же так. Я о тебе забочусь. О твоём благе. И безопасности. Давай привал на пол часа. И ночь, само собой. Пока не вышли к людям, я итак ночами… весь твой.
        Лала вздохнула счастливо, изобразив разочарование:
        - Во всём я подчиняюсь жениху. Как добрая невеста. Давай хоть искупаемся тогда, Рун. Жарко. И хочется вспомнить былые деньки на озерце. Соскучилась по этому.
        - В рубашке моей хочешь снова поразгуливать? - улыбнулся он.
        - Тебе нравилось, по-моему, когда я в неё наряжалась, - довольно заметила Лала.
        - Нравилось, - кивнул Рун. - Очень. Не знаю почему. Всё тебе к лицу, солнышко моё. Во всём прекрасна.
        - Говори, говори ещё, - порадовалась Лала комплименту.
        - Скажу, что я согласен. Искупаться, - отозвался он. - Последний раз как будто подобная возможность у нас. Так что привал на несколько часов. Только давай сначала переправимся, ладно? А потом уж отдыхать. Мне надо силы поберечь, если вдруг плыть придётся. Вроде бы дело нехитрое, переплыть, но всё равно сил много потребует.
        - Ты, Рун, собираешься эту речку переплывать? - удивилась Лала. - Такую широченную?
        - А какие ещё варианты? - пожал он плечами. - Тут лодочников нет. Если сможешь колдовством помочь, помоги, разумеется без штрафов. Или если русалки здесь есть и сумеют подсобить перебраться, я только за. Но я и переплыть могу. Это небыстро, и течением отнесёт в обратную сторону от той, куда нам надо. Может на версту или на две. А так… никаких проблем.
        - Настолько хорошо плаваешь?
        - Не то чтобы прям хорошо, - честно признался Рун. - У нас парни в деревне есть, кто… очень быстро умеют. Я нет. Но… Я, Лала, не знаю, почему люди топнут. Это для меня воистину загадка. Если пьяны или волны большие, ещё понятно. А так… Тело-то не тонет в воде. У меня нет. Только ноги медленно уходят под воду, коли ими совсем не двигать. Я не утону точно.
        Лала поглядела на него с сомнением.
        - Рун, это феи не тонут. Мы лёгкими умеем делаться. А люди так не могут, это все знают. Вы тонете.
        - В доспехах да. И в одежде промокшей. Но я раздеться собираюсь вообще-то и разуться, - пояснил он.
        - Я всё же постараюсь тебе помочь, заинька. Раз уж без штрафов, - Лала призадумалась. - Я сейчас очень сильная. Я могу… дать тебе способность ходить по воде. На пол часика. Только это почти всю мою магию заберёт. И есть шанс, что не выйдет. А на вторую попытку магии уже не останется.
        - Малышка, мы не для того так усердно копили магию, чтобы потратить её на пустяк, который не особо-то и нужен, - улыбнулся Рун.
        - Ещё накопим, - озорно произнесла Лала.
        - Навряд ли, - посетовал он. - Хотелось бы. Но если ты замуж за меня не собираешься… Не повторится это уже, красавица моя. Итак повезло, месячное свидание. Более провести целый месяц в объятьях у нас не выйдет. К сожалению.
        Лала вздохнула.
        - Можно попробовать заморозить водичку. Сделать дорожку изо льда, - озвучила она новый вариант.
        - Правда? - заинтересовался Рун. - А это не опасно? Не провалюсь, не унесёт лёд течением?
        - Не провалишься, милый. Но унести, наверное, унесёт, об этом я не подумала, - молвила Лала чуть разочарованно. - Тогда остаётся только попытаться лодочку сотворить. Однако из ничего её не сделать. Надо бы бревно найти. Дерево, упавшее в воду, идеально подошло бы.
        Рун повертел головой, изучая глазами прибрежную линию.
        - Тут песок везде, - поведал он. - Дерева падают, когда обрывисто у леса, берег подмывает. Откуда им здесь взяться? Да и всё равно это удача большая нужна. А срубить, у меня топора нету. Ножом не стоит и пытаться. Ты срубить магией можешь дерево?
        - Феи так не поступают без основательной причины, не губят деревца, мой львёнок, наоборот, лечат, - объяснила Лала. - У нас и чар подобных нет, кроме защитных. Но сейчас не от чего защищаться.
        - А чтоб жених не утоп, это не основательная причина? - полушутливо проронил Рун.
        - Пока ничего плохого не происходит, никак такого фее не смочь, - повинилась Лала мягко.
        - Ну, значит, поплыву. Тем лучше, - по-доброму посмотрел он на неё. - Магию сбережёшь, славная моя невеста. Я люблю плавать. Теперь будет повод переплыть столь широкую реку. Это достаточно занятно. Я такого ещё не делал.
        - Ну, хорошо, любимый, - одарила его Лала ласковой улыбкой. - Давай тогда наподольше обнимемся, раз долго не сможем потом, пока ты плыть будешь.
        - Ненасытная, - усмехнулся Рун.
        - А сам-то довольненький без памяти, - поиронизировала Лала.
        - Что есть то есть, - признал он беззлобно, а потом добавил доверительным тоном. - Я, Лала, уже не представляю, как это, не прижать тебя к себе целый час или два. И даже пол часа с трудом вообразить могу.
        - Ну вот, скоро и узнаешь, - буркнула Лала, сияя. - В водичке. Через такую речечьку о-го-го сколько плыть. Как бы не до вечера у тебя заняло.
        - А ты разве не поплывёшь со мной? - изобразил он удивление.
        - Нет. Феи перелетают через реки, а не переплывают, заинька.
        - Жаль. Так бы словно на озере снова было. Объятия в воде.
        - Лишь переправишься, пойдём купаться, и наобнимаемся вволю в водичке. Я уж подожду, - заметила Лала. - Всё лучше, чем обниматься в бурных водах, рискуя их нахлебаться или утонуть.
        - Я бы тебя спас, - улыбнулся Рун. - А помнишь, вы с Мияной на плоте из рыб плыли? Нельзя тут так?
        - Я же не русалочка, мой хороший, - ответила она. - Мияна с рыбками дружила. Смогла их позвать во множестве. И плотик мне сейчас не сделать из них. К тому же здесь совсем другие условия: течение, волнение. Им и в озерце тяжело было. Да и тебе будет трудно удержаться на них. За Мияну-то я хоть не боялась, что упадёт, она ведь не может утонуть.
        - Понятно. Наверное это моя вина, Лала, - посетовал Рун весело. - Плохо вдохновляю, вот и не выходит у тебя магией помочь.
        - Всё верно, милый, - поддакнула Лала лукавым нежным голоском. - Старайся получше.
        - А вот так? - он крепче прижал её к себе.
        - Так лучше, да. Сразу прям чувствую, как музы волшебства нисходят, - рассмеялась она. И вдруг её глазки заблестели. - Ох, Рун! Кажется, я всё же могу тебе помочь переправиться.
        - Правда?
        - Да. Только мне нужен твой котелочек. Дай мне его, пожалуйста.
        - Котелок? - подивился Рун. - Как он может помочь?
        - Дай мне его, котик, и я всё покажу.
        Рун, заинтригованный, отстранился, достал котелок из сумки.
        - Вот, держи.
        Лала осмотрела котелок внимательно. Тот был закопчённый, потёртый, немного помятый. Но вполне ещё ладный. Нигде не прохудился, ровные края. Добрая вещь. Лала положила его на каменистый песок пред собой. Рун взирал на происходящее не без внутреннего трепета, не зная, чего ожидать. К чудесам сложно привыкнуть, тем более, когда они всегда такие разные, и когда… ставят в тупик несоответствием формы и содержания. Переправа через реку и предмет кухонной утвари, какая тут связь? Волшебство - необъяснимое таинство природы, самое загадочное и волнующее. Стать его свидетелем большая удача, сколько бы раз это не случилось. Все об этом мечтают: и бедняки и богачи, и плебеи и знать. Может, потому что это позволяет постичь мир с новой совершенно неизведанной стороны, может потому что даёт уход от скучной повседневности, может потому что наполняет душу ощущением приключенческого романтизма. Рун ждал, затаив дыхание. Лала одарила его тёплым ласковым взглядом. Он было хотел её обнять, чтобы ей полегче дались чары, но тут она взмахнула ручкой, ярко озарившейся синим светом. И вдруг котелок стал большим медным
тазом. Диаметром шага в два, безупречно круглой формы, совсем новым, начищенным, металл аж бликовал. На физиономии Руна нарисовалось озадаченное выражение.
        - Всё, - сообщила Лала, лучась улыбкой. - И даже магии мало ушло. Вдохновенно наколдовалось. Ты и в самом деле моя муза. Мой муз.
        - И как это мне поможет перебраться? - в полном недоумении посмотрел на неё Рун.
        - Как в лодочке, - объяснила она.
        - Хочешь, чтобы я в нём плыл? - изумился он.
        Лала кивнула. А сама так и сияет радостью, явно воодушевленная своим успехом.
        - Лала, - проговорил Рун мягко.
        - Что, суженый мой?
        - Какой в этом смысл? Мне вплавь гораздо проще будет, чем в тазу. Чем я грести буду? Да и с вёслами… Я перевернусь. Или он утонет под моим весом. Спасибо конечно, но давай я лучше вплавь всё же.
        - Любимый, я всё предусмотрела, - похвалилась Лала. - Целый часок твой котелочек будет непотопляемым неопрокидываемым тазиком. И он самоплавающий, повезёт тебя, ему не надо вёсел.
        - Сам поплывёт к тому берегу? - спросил Рун со смесью уважения, восхищения и лёгкого недоверия.
        - Сам, - подтвердила она, продолжая светиться счастьем.
        - Вот так диво!
        - Милый, я чуточку не знаю, всё ли вышло, - поведала Лала простосердечно. - Должно, но вдруг нет. Ты положи его в водичку, заберись и попробуй пораскачивать. Тут и узнаем.
        - Ага, сейчас.
        Руну и самому не терпелось проверить. То, что котелок обратился в таз, это конечно чудо, но одно дело просто таз, и совсем другое таз с волшебными свойствами. Вот что по-настоящему завораживает. Он взял таз в руки, подумал-подумал, разуться ли, потом решил, да ладно, а то ещё обронишь башмаки в пути. Пусть лучше промокнут, чем босоногим остаться. Зашёл в реку по щиколотку. Положил таз на воду. Попробовал нажать рукой на край. Лала подлетела, тоже с любопытством наблюдая.
        - Немного наклоняется, но мне и близко не хватает веса, чтобы его перевернуть, - доложил Рун восторженно. - Работает, Лала!
        - Как замечательно, - порадовалась она.
        - Ну что, прямо сейчас плыть?
        - Ну да, волшебство же лишь на час, - напомнила Лала. - Потом уж обнимешь меня наподольше, за то что здесь так мало. И искупаемся подольше. Ты теперь время сэкономишь на переправе. Его потратим на купание, хорошо?
        - Конечно, - несколько ошалело молвил Рун, всё ещё не в силах до конца прийти в себя.
        Он аккуратно забрался в таз. Тот погрузился в воду всего на треть. Держал вес прекрасно. Слегка покачивался, но был устойчив. Рун теперь уже всем телом попытался раскачивать его туда-сюда, покачнулся сам, чувствуя неуверенность в ногах, не то от колышущейся опоры под собой, не то от несоответствия происходящего тому, чего ожидает ум, не то от волнения, вызванного чудом. И счёл за лучшее сесть, благо таз был вместительный и позволял это.
        - В принципе, удобно, - поделился он впечатлениями. - Не так, как в лодке, зато грести не надо. Забавно. Ну, вроде я готов. Ой, сумку забыл, ты не принесёшь?
        - Сейчас, - Лала тут же упорхнула к берегу и через миг вернулась. - Вот, держи, жених мой славный. Знаешь, Рун, я в полёте очень лёгкая, мне тяжело лёгкой было бы на такое расстояние твои сумочку и одежду нести. Я бы не смогла. А так всё с тобой окажется. И я рядом полечу, буду присматривать. А если бы ты плыл, я бы не смогла быть рядом.
        - Почему? - непонимающе воззрился он на неё.
        - Ну как почему? - удивилась Лала. - Ты шутишь, Рун, или правда столь недогадливый? Когда ты в водичке по шею, а я не в водичке, подлети я к тебе, ты бы мне… ну… под юбочку мог… случайно заглянуть.
        - А! Ну да, действительно, - согласился он. - Тогда таз вообще идеальный вариант. Странно немного, если честно. Зато сухой, с вещами, в компании невесты милой. И силы тратить не нужно. Да и интересно. Страх как! Прокатиться на самодвижущейся вещи. У нас есть сказка про телегу безлошадную. Как чародей заколдовал. Всегда казалась мне одной из самых… таинственных. Представлял в детстве в красках, что вот едет она, а впереди неё… никого. И все так и таращатся с открытыми ртами. Но это ж сказка. А тут всё правда. Здорово!
        Его глаза заблестели.
        - Я рада, что смогла сделать приятное жениху, и штрафов избежать при этом, - довольно молвила Лала. - Чтож, котик, сейчас с тобой случится то, что мало с кем происходило в любых мирах. Ты прокатишься на самодвижущейся вещи. Милый тазик, пожалуйста, перевези как можно скорее моего дорогого Руна на тот бережок.
        Таз сейчас же плавно сдвинулся с места, взяв направление к противоположному берегу чуть под углом против течения. Стал набирать скорость. И вскоре плыл уже столь быстро, что Лала еле поспевала. Скользил по водной глади, рассекая волны. У Руна словно пело всё внутри. Он улыбался во всю ширь рта. До этого он на лодке только плавал, но разве это сравнишь с лодкой? Опущение, будто летишь над водой. Или по воде. Вот как-то так. Упоительно и весело. Внутри аж ликование. Брызги попадают на одежду, на лицо, и, смешиваясь с ветром, освежают, приятно холодя в зной. Чудеса завораживают простого человека, одаривают особым состоянием души, исполненным воодушевления и трепета. Тем более, если связаны с движением, с быстрой ездой. Чувствуешь, что ты жив, а жизнь прекрасна. Рун обернулся к Лале, сияя физиономией, не в силах не поделиться с ней праздником, царящим на сердце. Она разулыбалась, видя его восторг.
        - Не тяжело тебе, лебёдушка моя? - обеспокоился он, обратив внимание, что она часто-часто взмахивает крылышками. - А то замедли таз. Тут часа не надо. И получаса не понадобится, по-моему. Успеем. Или лети медленнее, я тебя на берегу подожду.
        - Всё хорошо, суженый мой, - заверила Лала по-доброму.
        - Как бы магию не потерять, - посетовал он. - Потому что голову немного теряю. От всего. Так здорово.
        - Не бойся, глупенький, от меня ты всегда более всего голову теряешь, - лукаво рассмеялась Лала. - Стоит лишь прижаться, посмотреть чуть поласковее. И всё.
        - Ну, может и так, - тоже засмеялся Рун.
        Таз плыл, Лала летела, с каждой минутой берег позади отдалялся всё дальше и дальше. А противоположный словно почти и не приближался. Большая река, шириной более версты. Такие реки называют великими. Находясь на ней ощущаешь что-то особенное. Особенно, когда она часть твоей родины. Восхищаешься, испытываешь гордость, чувствуешь свою связь с ней, с этими местами. Много всего на сердце. Пусть лишь лёгкие оттенки, не столь уж и различимые на фоне двух самых сладостных состояний духа - радости от чуда и счастья от присутствия рядом девушки, которая очень дорога. Но и эти оттенки тоже согревают, добавляя очарования бытию.
        - Как будто замедлился таз, - обернулся Рун к Лале.
        - Да, кажется так, львёнок, - кивнула она. - Мне уже гораздо легче лететь. Уф, хоть отдышалась чуть-чуть, а то запыхалась прямо.
        - Он что, ради тебя сам замедлился?
        - Не знаю, - ответила Лала, капельку призадумавшись. - По-моему он устал.
        - Устал? Таз? - высказал сомнения Рун.
        - Ну да. Я наверное ошиблась, - предположила Лала не без доли сожаления. - Я наделила его живой сущностью вместо одушевлённости. Слишком живым сделала. Опыта не хватает мне. До встречи с тобой я ничего подобного не колдовала. Не могла просто. Всё трудно сразу предусмотреть, когда впервые колдуешь.
        - Может и к лучшему, что ошиблась, голубка моя, раз тебе теперь лететь легче, - поделился мыслью Рун. - А то иди ко мне. Поди поместимся.
        - Я в этом не уверена, заинька, - улыбнулась Лала.
        - Представь, как это романтично. Вдвоём, в тазу, в обнимочку по волнам плыть, - усмехнулся он.
        Лала фыркнула со смеху.
        - Боюсь, выпадешь в порыве страсти.
        - Спасёшь меня.
        - Нет.
        - Не станешь спасать? - комично притворился он глубоко удивлённым.
        - Не пойду. К тебе. Чтоб не пришлось спасать, - пояснила она, сияя весёлым личиком.
        - Я думал, ты романтичная, - продолжал хохмить Рун.
        Колокольчик Лалиного смеха снова зазвенел над водой.
        - Это пожалуй романтично, да, - признала она. - В тазу, в обнимочку плыть. Только странно очень.
        - Сестрёнки поди обзавидовались бы?
        - Ужасно обзавидовались бы, Рун.
        - Ну так иди.
        - Нет.
        - Ну вот, - изобразил он разочарование.
        - Не смеши меня, Рун, а то я в водичку упаду, - попросила Лала, так и продолжая смеяться.
        - Ладно, не буду. Как тебе вообще пришла в голову мысль, Лала, отправить меня в плаванье в тазу?
        - Меня так мама в детстве катала, - поведала Лала. - Садила в тазик маленькую. И в фонт… в лужице. Мне очень нравилось. Как же я соскучилась по мамочке. Прижалась бы к ней, рассказала о тебе, какой ты у меня, о свидании нашем на озерце. Обо всём-всём. Эх.
        Она вздохнула.
        - Ну, не горюй, красавица моя, уж я тебя утешу на бережку. Раз в таз не хочешь, - пообещал Рун, на последних словах делано опечалившись.
        Лала залилась смехом.
        - Ну не смеши меня, Рун - её голосок был наполнен ласковым полушутливым укором.
        - Не буду, - серьёзно заверил он. - Таз совсем уже почти остановился. Еле ползёт. Если так и дальше пойдёт… За час поди всё равно доберётся. Только унесет нас река на лишние вёрсты.
        Он вгляделся вдаль в сторону течения, пытаясь прикинуть, где же они в результате могут оказаться, на каком расстоянии отсюда. И вдруг стал обеспокоенным:
        - Ох, Лала, там вроде бы ладья плывёт.
        Лала обернулась, тоже присмотрелась.
        - И правда, Рун.
        - И что будем делать?
        - Не знаю, мой хороший.
        В этот момент таз окончательно остановился. Просто плыл теперь по течению, находясь ровно посередине реки.
        - Всё, издох тазик, - констатировал Рун. - Может это и к лучшему. При такой быстроте, с которой он плыл последнюю минуту, всё равно не разминуться было с ладьёй. Пусть никто не увидит, что он самоплавающий.
        - Он не издох, любимый, он просто выбился из сил. Зря я попросила его как можно быстрее доставить тебя на бережок. Он заторопился и… вот. Слишком устал.
        - Надо что-то решать, малышка, - озабоченно проговорил Рун. - У нас… три варианта. Или ты меня как-то срочно вытаскиваешь отсюда магией. Или остаёшься здесь, и если тебя заметят с ладьи, а заметят тебя наверняка, то, пожалуй, поплывут к нам, и далее уже без объятий придётся обходиться. Особенно по ночам. Или…
        Он замолчал.
        - Или что, Рун? - огорчённо спросила Лала.
        - Или ты летишь к берегу, и прячешься там, пока ладья не пройдёт, а я плыву дальше. А потом нагонишь меня.
        - Я тебя не смогу магией сейчас спасти, Рун, я… когда… ну… что-то торопит… растеряна. Феи так не умеют. Надо или счастливой быть. Или в беде, чтобы на защитную магию вдохновило. Но защитная магия направлена на саму фею.
        На её личике всё отчётливее проступала паника.
        - Не бойся, Лала, ничего страшного, - ласково сказал Рун, пытаясь её успокоить. - Значит, первый вариант отпадает. Остаётся два. Только надо побыстрее выбирать из них. А то тебе далеко до берега лететь, если выберем третий.
        - Я не хочу тебя оставлять одного, Рун. Вдруг… тонуть станешь. Спасу, - молвила она опечаленно.
        - И как, если ты растерянная не можешь колдовать? - мягко поинтересовался он. - Помнишь, как в грозу я тебя снимал с дерева? У тебя не выходит в такие моменты, по-моему. А в полёте ты лёгкая, тебе мою сумку тяжело носить, значит, меня точно не вытащишь.
        - Испугаюсь за тебя, тут и осенит… может быть.
        - Я как бы выпадать-то не собираюсь. Из таза, - улыбнулся ей Рун ободряюще. - Я предлагаю тебе лететь к берегу. Если точно сумеешь меня догнать или найти потом, лучше выбрать это. Я не хочу ночами быть без тебя, чтоб ты знала.
        Лала не смогла удержаться от ответной улыбки сквозь свою грусть.
        - Я тоже не хочу. Никогда не хотела.
        - Ну вот. Если с ладьи тебя заметят… вряд ли проплывут мимо. И всё. А так выгадаем ещё пару дней. Вдруг за них что-то придумаем, как нам обниматься. Всё какая-то надежда. Ну как я без твоих объятий стану обходиться? Это невыносимо будет.
        Лала немножко повеселела. Посмотрела на него не без юмора исполненными печали очами.
        - Котелочек всего час будет тазиком, заинька, - тихо напомнила она. - Затем снова обратится котелочком. И утонет. Ты не успеешь до бережка добраться, если будешь ждать, пока ладья пройдёт. Я остаюсь.
        - Милая, мне теперь так и так вплавь добираться, - возразил он. - Чем ты мне поможешь, находясь рядом? Мы же выяснили, что ничем. Лишь потеряем возможность обнять друг друга, вот и вся выгода. Лети к берегу. Я не пропаду в любом случае. Придётся куртку бросить. И сумку. Деньги я спасу, узелок с ними можно в зубах держать. Нож ещё постараюсь оставить. Башмаки мои не тяжёлые, это не сапоги, под воду не утянут. Будут сильно мешать, сброшу. Рубаху тоже я сумею снять в воде. Штаны мне точно не помешают, я в них сколько плавал на озере, они не сильно утяжеляют. Лети, Лала, времени в обрез. Ладья к нам навстречу плывёт. И мы к ней по течению. Вон как приближается. Лети. Думать более некогда. Представь, или ночечку буду согревать тебя. Или по отдельности спать. Что выбираешь?
        Лала вздохнула тяжело.
        - Я вдоль бережка полечу, и как ладья пройдёт, сразу к тебе. Ты не спеши плыть, мой смелый лев. Вдруг тазик отдохнёт и сможет ещё сколько-то тебя провезти. Или меня всё же на что-то осенит. Когда ладья пройдёт, легче станет думать, не так торопливо.
        - Хорошо, - заверил её Рун по-доброму.
        Лала уже было собралась улетать, но вдруг остановилась.
        - А если тебе на помощь позвать, Рун? - озарилась она мыслью. - Пусть тебя спасут. А я спрячусь, а после прилечу, как тебя на бережок свезут.
        - Солнышко моё, там важные люди какие-то. На кораблях иные не плавают. А я крестьянин, - объяснил он. - Может и спасут, если не поймут сразу, кто я. Но я с трудом представляю, как по моей первой просьбе меня повезут на берег дворяне. Мы долго не увидимся тогда. Пока они не причалят сами, куда им надо. Нет причин меня спасать, я же не тону, и им неудобство, и нам от этого лишь. Со мной всё будет в порядке. Лети скорее, не бойся за меня. До встречи, моя красавица.
        - До свидания, суженый мой, - очень тепло и чуть виновато попрощалась Лала.
        Быстро взмахивая крылышками, она полетела к берегу. Рун глядел ей вслед и улыбался. А в ушах всё стояло это её «суженый мой». Слова можно говорить по-разному. Да, ласковые имена из её уст и раньше звучали для сердца музыкой. И всё же разница есть. Сейчас это было… Трогательно очень. Аж душу щемило. Когда для кого-то болезненно расставаться с тобой, тут и понимаешь особенно отчётливо, как дорог ты ей, и как она тебе. Хочется скорее воссоединиться снова, чтобы не переживала, не грустила, не боялась, а стала опять счастлива, наполнив и тебя своей невинной радостью бытия. И уже мечтаешь, уже грезишь, как встретитесь, как обнимешь её. Ну какая же она… милая. Хорошая. Рун не стал сообщать ей новость, что с потерей хода во многом утратил таз и устойчивость. Теперь всякое движение телом приводило к его раскачиванию, заставляя сидеть не шевелясь, чтобы ненароком не перевернуться. Впрочем, излишней нужды шевелится вроде бы и не было, поэтому в чём проблема? Ни в чём. Особенно, когда память всё воспроизводит и воспроизводит слова «суженый мой», и в груди горячо от этого.
        Минута шла за минутой, Лала всё отдалялась, в конце концов став светлым пятнышком, затерявшимся вдали. Рун перестал беспокоиться, что её заметят. Даже если и заметят, не поймут, что это. Ладья была уже совсем близко, стремительно вырастая в размерах. Добрый корабль, относительно большой, части чно даже покрашен, есть парус, правда сейчас опущенный вследствие ветра в обратную ходу сторону, восемь вёсел - по четыре с каждой стороны, на носу резная фигура в виде головы волка, на бортах висят щиты. Корабли были и в краях Руна, но иные, не для дальних плаваний, для переправы грузов и лошадей меж берегами - без парусов, без щитов, без фигур на носах, из почерневшего от времени дерева. И даже их видеть приходилось редко, они были не в деревне, за поворотом реки. А тут эдакое диво. Деревенскому пареньку всё интересно, рассматривал с любопытством и восхищением, чувствуя себя первооткрывателем. Только сейчас Рун вдруг осознал, что он вообще-то путешествует, переживет определённые приключения. Когда ты в лесу, ну и что, это просто лес, а когда пред тобой предстаёт чудо человеческой инженерной мысли,
реализованное в дереве. Которое ты не увидел бы, коли остался дома. Вот тогда только и осознаёшь. Одно лишь огорчало его в этой ситуации. Казалось бы, столь широченная река, позволяющая надеяться проплыть вдали от встречных кораблей, без труда разминуться с ними. А ладья держала курс почти прямо на него. И надеждам никому не попасться на глаза тоже не суждено было сбыться. Его явно заметили, с дюжину людей собрались у борта. В основном воины со снятыми доспехами и шлемами, просто в кольчугах. Кроме них ещё пара мужчин в дорогих дворянских рубахах. Все таращились. Вот он уже поравнялся с ними, борт был буквально шагах в тридцати. Хорошо различалось изумление на их физиономиях. Рун сделал невозмутимое лицо, словно происходящее для него в порядке вещей, словно плыть в тазу по фарватеру реки совершенно нормальная вещь. А что ещё остаётся? И с достоинством проследовал мимо, слегка покачиваясь на волнах. Ладья начала отдаляться, оставляя след за собой в воде. Рун было вздохнул со смесью облегчения и сожаления - ненужная но удивительная встреча закончилась, скоро исчезнет вдалеке сие судёнышко. Словно и не
было ничего. А он воссоединится с милой Лалой. Как вдруг ладья стала быстро разворачиваться. У него так и похолодело внутри. Какое-то время он тешил себя надеждой, что может там передумают или это не из-за него вовсе, просто решили изменить направление. Но нет, ладья развернулась именно в его сторону, и последовала точно за ним, причём вёсла задвигались гораздо быстрее. Рун растерялся и расстроился, не зная, что делать. Ну вот, казалось бы, плывёт человек в небогатой плебейской одежде, вполне себе обычный крестьянин, ну кому он нужен? Тем более, не машет руками, не взывает о помощи. Видно же, что у него всё в порядке. Вот зачем это? И ещё уставший таз. День сегодня явно не задался.
        Ладья быстро нагнала его. Гребцы убрали вёсла, освободив борт. Один из воинов кинул толстую верёвку с узлами.
        - Хватайся! - крикнул мужчина в рубахе. Совсем молодой, фактически парень ещё. Золотистые кудри цвета почти один в один как у Лалы. Гладко выбрит. На шее серебряная цепочка.
        - Да всё нормально, не надо. Я дальше поплыву, - поросился Рун громким вежливым не очень уверенным голосом, понимая, что вряд ли его отпустят, но всё равно продолжая цепляться за надежду.
        - Слушай, ты! - далее последовал целый набор не самых цензурных наименований. - Или ты сейчас влезешь сам, или мы тебя втащим, и тогда я тебе хорошенько начищу рыло. Мы за тобой должны ладью гонять? Хватайся, кому говорят! Или может хочешь стрелу в бок получить?
        Делать нечего. Рун осторожно, чтобы не опрокинутся, надел сумку на плечо. Взялся обеими руками за верёвку покрепче. Подумал, надо ли захватить таз, и принял решение, что нет. Жалко безумно, котелок ценная вещь, а этот ещё и дедов, память как-никак. Но вернётся к своему обычному облику через час, и как это будешь объяснять? Верёвка натянулась, Рун вывалился из таза в воду, повиснув на ней. Почувствовал, как его тянут вверх.
        - Э, погодите, - приказал парень в рубахе своим людям. Верёвка остановилась. Он перевёл взгляд на Руна. - Корабль свой закинь сюда.
        Таз плыл рядом. Он хоть и перевернулся, но не утонул. На его днище красовалась большая причудливая искусно выполненная гравировка. Более всего она напоминала герб знатного дома, однако ничего знакомого в ней не содержалось - если она и была гербом, то знати из каких-то далёких неведомых земель. Рун схватил таз за край одной рукой, размахнулся посильнее и бросил через борт. Затем повис на верёвке. Та немедля пошла вверх, притягиваемая воинами, вскоре множество крепких мужских рук подхватили его за плечи, ещё пара мгновений, и он был уже на палубе. Осторожно поднялся на ноги, чувствуя, как с него стекает вода. Парень в рубахе стоял подле, с интересом разглядывая гравировку на лежащем неподалёку тазу.
        - Ну, - произнёс он, посмотрев на Руна пристально, - расскажи нам, незнакомец. Кто ты таков, куда путь держишь, почему плыл в тазу и откуда он у тебя?
        Гребцы тем временем снова налегли на вёсла. Ладья стала разворачиваться, ложась на прежний курс. Вокруг Руна столпились воины. Второй знатный мужчина в рубахе, постарше первого и одетый чуть попроще, без серебряных украшений, встал рядом с первым. Тот жестом указал ему таз, с многозначительной миной на физиономии, словно говоря «глянь, сколь занятная вещь».
        - Я Р… Нур, - ответил Рун почтительно. - Крестьянин. Иду к родственникам через лес. Таз нашёл. Искал, на чём переправиться, деревяшку какую. А нашёл его.
        - И где ты его нашёл?
        - На берегу.
        - И решил на нём плыть? - усмехнулся парень.
        - Да, господин, - кивнул Рун. - Почему бы и нет. На чём-то же надо. Я плохо плаваю.
        - Да уж! - подивился парень. - Не увидь сам, не поверил бы. Что это вообще возможно. В тазу добраться хотя бы до середины этой реки. Как же ты грёб? Ладонями?
        - Нет. Я же не сумасшедший, - аккуратно заявил Рун. - Выстрогал себе палочку. Как весло. Только упустил случайно, когда уже далеко отплыл.
        - А чего отказывался от помощи?
        - Ну, вы же меня не повезёте на берег. Наверное. А мне надо. Я бы всё равно доплыл. Отпустите меня, пожалуйста.
        - Ну что, мужики, верите ему? - обратился парень к товарищам.
        - Да бог его знает, - пожал плечами один из воинов.
        - Дураков в мире много, почему нет? - промолвил другой.
        - Ты один здесь? - продолжил допрос парень.
        Рун призадумался на мгновенье: что если сказать, мол, дедушка ждёт на берегу? Обосновывая тем нужду, чтобы поскорее отпустили. Но сразу отказался от этой идеи. Вдруг велят указать, где дед? Повезут туда. Мало ли. А дедушки нет. А вот Лала есть.
        - Ну да, - подтвердил он.
        - Вы это видели? - развеселился парень. - Он размышлял, чего бы соврать. Значит не один. Так кто же там с тобой?
        - Никого, господин. Просто устал, потому и медленнее отвечаю, - попытался вывернуться Рун.
        - И это неправда, - возразил парень. - Я знаю, как выглядят усталые люди. Что-то ты на них не похож. И остальные твои байки тоже вызывают сомнения. Ну, допустим, ты такой дурак, что решил переплывать реку в тазу. Своим глазам приходится верить. Но что, упустив весло, не хотел нашей помощи всего лишь из стремления быстрее добраться до берега, в это я никогда не поверю. Как бы ты добирался? Руками грёб? Это надо быть слабоумным.
        - Я же не знаю, кто вы, боязно, господин, - вежливо пояснил Рун.
        - То есть нас боязно, а в тазу без весла посреди реки нет?
        Неожиданно парень выбросил кулак вперёд, нанеся удар в лицо. Не слишком сильный, но болезненный. Рун немного пошатнулся, из носа у него закапала кровь.
        - Разбойничья ты морда, вот что я думаю, - спокойно поведал парень. - Добрый человек не будет избегать помощи, когда в опасности.
        - Ну что, мечом по горлу и за борт? - вопросительно посмотрел на него второй дворянин. - Чего с ним возиться.
        - Зачем, всё равно домой плывём, - не согласился парень. - Сдадим страже. Или сами порасспросим. У него там явно есть сообщники. Выяснить, сколько разбойного люда ошивается в округе… всегда полезно. Вот что мужики, проучите его пока получше. Дабы понял, что врать господам нехорошо. Да свяжите потом.
        - Я не разбойник, я просто… - заторопился было оправдаться Рун, пятясь от подступающих воинов, машинально весьма ловко уклонился от летящего в челюсть кулака, заблокировал кулак, направленный в грудь, с изумлением заметив, что выполнил для этого какие-то причудливые движения руками, а затем удары посыпались градом, сбив с ног, и он уже не пытался ничего делать, лишь изо всех сил прикрывал от них голову.

* * *
        Где-то вдали мирно исполнял свою песнь сверчок. Воздух был прохладен и свеж. Рун почувствовал, как кто-то прильнул к нему, ощутил знакомое тепло девичьего тела, знакомое приятное благоухание.
        - Рун, - позвала Лала негромко. - Ты спишь?
        Он открыл глаза, окончательно придя в сознание. Была ночь, или скорее поздний вечер, на чёрном небе горели звёзды, на палубе мглу с трудом разгонял тусклый фонарь.
        - Лала, - улыбнулся он, чувствуя боль во всём теле, но радость в душе. Обхватил её руками.
        Она лишь вздохнула жалостливо, прижавшись сильнее. Рун тоже вздохнул.
        - Прости меня, малышка. Подвёл тебя. Так хотел, чтобы можно было и дальше обнимать, что снова подверг опасности.
        - Ну, это даже мило, - молвила Лала ласково. - Мне приятно, что тебе так хочется обнимать меня, суженый мой.
        - Мне очень хочется. Всё время, - признался он. - Привык уже. Не могу без этого как будто.
        - Я тоже не могу. Мой смелый лев. Устала. Сил нет. Тяжело было. Вас догонять. Хорошо, что кораблик остановился.
        Только сейчас Рун заметил, что они не одни. Поодаль у борта стоял воин в доспехах, лук за спиной. Вглядывался во тьму, не обращая на них никакого внимания.
        - Рун, почему ты на цепи? - спросила Лала. - И лицо… как будто в ссадинах. Что случилось?
        - Приняли за разбойника, - посетовал он грустно.
        - Тебя за разбойника?
        - Ага.
        - Рун, разбойник, это последнее, на что ты похож.
        - Почём ты знаешь? - улыбнулся он. - Может по правде я душегуб. Неспроста же по лесам ошивался. Разбойники, они хитрые. Всегда притворяются невинными.
        - Тогда и я разбойница, - тоже улыбнулась Лала.
        - Может и не разбойница. Но моё сердце украла. Воровка точно.
        - Так у нас банда, Рун? - весело поинтересовалась Лала.
        - Выходит, так.
        Они оба тихо рассмеялись.
        - Лала, почему ты здесь, а никто и ухом не ведёт? - осведомился Рун спокойным голосом. - Ты невидимая для них? И неслышимая? Или договорилась как-то с ними?
        - Я сделала себя незначимой, милый.
        - Незначимой?
        - Да. Так хотела к тебе. Что всё и получилось. Это сложная магия. Я и не думала, что способна на неё. Я как бы в твоей тени для всех. Чужие люди меня видят, и слышат, но я им кажусь столь не заслуживающей внимания, что им всё равно, кто я и чем занята.
        - Вот это да! - изумился он. - То есть они тебя видят, знают, что чужая девушка взялась откуда-то на их ладье, причём фея, и им всё равно?
        - Ну, Рун, вот пролетел светлячок, тебе разве есть дело, откуда он тут и куда направится дальше? Он для тебя незначим, совершенно, - объяснила Лала. - Так и я. Для всех сейчас. И очень надолго, между прочим. Наверное, недели на две. Или даже на три. Мы теперь сможем обниматься хоть при ком. И ночечки быть вместе. Вот.
        - Да, Лала, - покачал головой Рун. - Ты великая волшебница.
        - Ну, не великая. Но кое-что могу, - похвалилась она довольно. - А чья это заслуга?
        - Хоть в чём-то я полезен, - порадовался он.
        - Наскучалась, - произнесла Лала расслабленно. - Так хорошо с тобой.
        Они замолчали. Тишину ночи снова нарушал лишь сверчок.
        - А ты наскучалась по мне или по моим объятьям? - с юмором задал вопрос Рун, изображая подозрение.
        - Глупенький ты, Рун, - улыбнулась Лала. - Хоть про магию не спрашиваешь, и то слава богам.
        - Ну, это уже пройденный этап наших отношений, - поведал он беззлобно.
        - Правда-правда? И больше не будешь упрекать меня, что я с тобой только из-за неё?
        - После месяца на озере? - усмехнулся Рун. - Когда-то ты желала моих объятий только из-за магии. Я это точно знаю.
        - Ну, правильно, когда ты был чужой. Чего ты хотел?
        - Ничего. Просто… это… обидно было… немного. Временами. Как будто всё равно один. Нет меня, есть только магия.
        - Бедненький, - поиронизировала Лала ласково. - Ты, котик, не понимаешь, ты радоваться должен, что я так нуждалась в твоей магии, что постепенно полюбила и тебя самого.
        - Да я радуюсь. Очень, - сказал он с теплотой, поглаживая её по плечику. - Но всё же у тебя жестокая природа.
        - Я тебе всегда это говорила. Обниматься с тем, кто не суженый, и даже с незнакомцем. Не жестоко?
        - Ну да, пожалуй, - согласился он. - А если бы ты не испытывала счастья, ты бы стала обниматься со мной сейчас?
        В его словах чуткая душа Лалы уловила еле различимые нотки неподдельной грусти. Она подняла голову, посмотрев на него с любовью.
        - Да, - в её голоске было столько искренности, и доброты, и невыразимых чувств приязненных, что у него аж отдалось горячей волной внутри. - Ну что ты, милый. И почему я не должна испытывать счастья от объятий с нежным другом?
        - Ну вот, - полушутливо омрачился Рун. - Опять я друг. Ещё недавно был возлюбленным как будто.
        - Нежный друг и ангельски возлюбленный это одно и то же, чтоб ты знал, - заявила Лала, разулыбавшись. - Для девушки её возлюбленный это её друг сердечный. Дело же не в слове, а какой смысл мы вкладываем в него. Как произносим, нежно или дружески. Разве я не нежна с тобой? Мой заинька.
        И опять это прозвучало так, что отдалось у него внутри. Рун вздохнул умиротворённо.
        - Нежна. Но всё равно, - буркнул он с довольной физиономией. - Мне приятнее быть возлюбленным, чем другом.
        - Как это не назови, Рун, ты точно знаешь, что между нами.
        - И что же?
        - Что-то очень хорошее. От чего сердечку сладенько. От чего оно счастливо. У нас обоих.
        Он коротко рассмеялся, ощущая переполненность чувствами светлыми в груди.
        - Ну да. Всё верно.
        - Освободить твою ножку от цепи, львёнок? - предложила Лала. - Кажется, я сейчас это могу.
        - А что потом? За борт и уплыть? Я не уверен, что в состоянии, - озаботился Рун.
        Тут воин, стоявший на карауле, обернулся, поглядел на него равнодушно, и тихо свистнул.
        - Пришёл в себя, - крикнул он.
        - Тащи его сюда, - раздалось снаружи.
        Воин не торопясь приблизился. Наклонился к ногам Руна, какое-то время потратил, пытаясь попасть в полутьме ключом в замок, скрепляющий оковы. Лала отстранилась, поднялась.
        - Не бойся, любимый, я не дам тебя в обиду, - пообещала она. - Если что, отменю заклятие незначимости и появлюсь пред ними. И ты можешь говорить со мной. Когда ты обращаешься ко мне, для людей незначимы будут любые твои слова, они их пропустят мимо ушей, словно и не слышали ничего.
        - Здорово! - восхитился Рун. - Только не отменяй заклятие, Лала. Я им не доверяю. По-моему они поопаснее будут, чем те злые люди, что нападали на нас в лесу. Не отменяй, ладно?
        - Если они станут тебя обижать, то отменю, - возразила Лала. - Я сумею нас защитить, верь мне.
        - Ты защищай, но не отменяя, - стоял он на своём.
        - Ну хорошо, - сдалась она.
        Воин отбросил цепь в сторону.
        - Поднимайся, - приказал он спокойно.
        Рун подчинился, чувствуя ломоту в теле. Воин схватил его за шиворот и так повёл вперёд. Довёл до борта. Ладья была причалена к берегу, от неё на песок шёл длинный дощатый трап. Чуть в стороне люд с неё, почти два десятка человек, сидели у костра, в шагах двадцати от них начинался тёмной стеною лес. Все люди в доспехах, шлемы и мечи хоть и сняты, но лежат поблизости. Оно и понятно, ночь есть ночь, плюс, в отличие от воды, суша сулит неожиданности, тут вам и хищные звери, и лихой народишко, да и нечисти порой побаиваются, коли место незнакомое. Рун взобрался на трап, осторожно пошёл вниз. Лала летела рядом, взявшись за его руку, и от этого ему было радостно и легко на душе. Прямо умилялся. Ну почему любимая девушка так меняет восприятие мира - избитый, всё болит, а настроение радужное. После расставания особенно ценишь возможность быть вместе. Ему пришлось сделать серьёзное усилие над собой, чтобы убрать улыбку с лица. А то странно будет лыбиться перед теми, кто поколотил. Неправильно поймут. Воин не пошёл вслед за ним, вернувшись на пост, так что Рун сам направился к костру, высмотрел среди людей
златовласого парня, подошёл, встал подле. Парень, как и все, был в доспехах, только в добротных дворянских, красивых, очень искусных. Лежащий подле него шлем тоже внушал уважение, у всех прочих шлема были с открытым лицом, а у него с почти полностью зарытым, похож на рыцарский, но всё же ратный, а не рыцарский.
        - Ну, что? - парень зевнул. - Расскажешь нам теперь, кто ты таков, без лжи?
        - Да, господин, - смиренно отозвался Рун.
        - Ты разбойник?
        - Нет, господин, что вы, - покачал головой Рун. - Я просто крестьянин. Правда.
        - А чем докажешь, что не разбойник, - поинтересовался парень равнодушно.
        - Как же это можно доказать? - удивился Рун, слегка растерявшись.
        - Твоя жизнь на кону, ты и придумывай, - последовал ответ. - Не докажешь, не обессудь. Мне с тобой возиться недосуг. Или расскажи без утайки про свои разбойные дела, где логово, про сообщников. Тогда может тоже пощажу.
        - Я вам расскажу всю правду, как есть, ничего не скрывая, господин, - искренне заверил Рун. - Я могу только это. Я крестьянин. Иду к родственникам через лес. К тёте. Бабуле моей сон дурной приснился про неё, вот я и вызвался сходить проверить, а то бабуля переживала сильно. Пока шёл через лес, наткнулся на двух охотников из знати. А у них беда - слуга ногу подвернул, толку от него не стало, наоборот. И предложили они мне послужить им пока. Я и согласился, отчего бы не подзаработать. С неделю у них был, и тут мы к реке вышли. Остановились, чтобы дела все сделать: постираться, лошадей помыть. И вдруг глядь, таз чудной плывёт. Выловили его. Господа допили своё вино, какое у них ещё было, пока мы со стиркой возились. А потом давай спорить, можно ли в тазу переплыть реку. Один говорит, да запросто, а другой, что это никак не выйдет. Ну и так расспорились… решили проверить, кто прав. Плыви, мне велят. А я что, дурак что ли? Отказался. Тогда они мне заплатить пообещали. Я всё равно не хотел, а они мне 15 серебра. Я плаваю-то неплохо. Думаю, такие деньжищи. Я точно не утону. Взял с них деньги заранее,
понимая, что унесёт меня, и не увижу их более. Сделал палку, чем грести. И поплыл. Палку упустил случайно потом. Вот и вся история.
        - Ну что, верите ему? - обратился парень к своим людям.
        - В принципе… достаточно правдоподобно звучит, - произнёс кто-то.
        - И объясняет, откуда у него серебра столько в сумке, - заметил другой голос.
        - Я был свидетелем, как два… весьма солидных человека поспорили, чья свинья быстрее бегает, посадили слуг верхом на свиней… и наперегонки, - сообщил третий, рассмеявшись.
        - Ну какие ещё причины у человека плавать в тазу? - вежливо просяще проговорил Рун. - Только из-за денег, господин мой.
        - А почему отказывался от нашей помощи? - пристально посмотрел на него златокудрый парень.
        - Так из-за денег, - чистосердечным тоном поведал Рун. - Я же не знал, кто вы. Вдруг бы отобрали. Вроде и понимаю умом, что на ладьях купцы, а не грабители, плавают. А всё равно страх внутри гложет. Мало ли. У меня таких деньжищ отродясь не было. Я за них готов рисковать. Да и риска-то особо никакого. Я хорошо плаваю.
        - Откуда ты конкретно? Где тебя знают и могут подтвердить, кто ты?
        Рун было задумался на миг, но вспомнил, чем закончились размышления в прошлый раз.
        - Издалече, господин. Из земель барона Ар Намеды. В деревне у реки недалеко от его замка живу.
        Все отдыхающие у костра вдруг как-то заметно оживились, переглянулись.
        - Это из той, где фея была? - озадаченно задал вопрос парень.
        - А вы откуда знаете про фею, господин? - удивился Рун.
        - Да кто же не знает. Уж давно земля слухами полнится. Так ты оттуда, значит?
        - Оттуда, господин.
        - А фею видел?
        - Конечно, - кивнул Рун. - Даже часто. Я буквально рядом жил от неё, через несколько домов.
        Люди вокруг ещё более оживились. Кто полулежали, сел. Со всех лиц исчезли равнодушные выражения, в глазах загорелся интерес.
        - А ты не врёшь ли мне? - засомневался парень.
        - Спросите что угодно про неё. Отвечу не задумавшись ни разу, - почтительно молвил Рун. - Я же всё знаю о ней, был там. Мне сочинять не надо.
        Он вдруг снял куртку, постелил рядом на песке:
        - Садись, милая. Боюсь, это надолго.
        Никто вокруг и бровью не повёл. Лала уселась грациозно, улыбаясь:
        - Спасибо, суженый мой. Устала. Забавно. И странно очень. Я тут, а они… так внимают твоим словам обо мне. Знали бы они, да?
        - Ага, - тоже улыбнулся Рун.
        - Расскажи про неё. Какая она? - осведомился парень.
        В спокойных интонациях его голоса различались, пусть и едва уловимо, нотки ни то благоговения, ни то мечтательности ребёнка, приготовившегося слушать сказку. Фея - волшебное существо и легенд. Никого она не оставляет безучастным. Ум всякого волнует.
        - Девушка. Молоденькая. Лет семнадцати. Только с крыльями, - поведал Рун. - Такая добрая… Как ангел во плоти. А уж красавица, - он перевёл взгляд на Лалу, любуясь на неё, и так и любовался далее, описывая. - Вот нету слов, чтоб это передать. С богинею сравнить или с Венерой? И что? Богинь не видовал никто. Никто же не поймёт. Когда она. Перед тобой, когда на неё смотришь, душа поёт и в то же время плачет. И радостно на сердце и тоскливо, что в мире есть такая красота. И хочешь, чтоб она с тобой осталась, чтоб услаждала очи целый век. Но так не будет. Оттого и грустно. Не насмотреться, не налюбоваться, захватывает дух, почти нет сил дышать. Вот до чего она собой прекрасна. А улыбается, как будто озаряет. Тебя как солнце в полдень, ослепляя. А улыбается она почти всегда. Ведь феи светлых чувств полны и счастья.
        - Я тебя, Рун, очень вознагражу за это, - растроганно пообещала Лала. - Ночечкой. Ты столь красиво обо мне ещё никогда не говорил.
        В глазах Руна заблестели весёлые искорки.
        - У неё длинные волосы, аж до колен, пышные, а цвет в точности как у вас, господин, - продолжил он с ещё большей теплотой, так и не отрывая от неё исполненного глубокой приязнью и восхищением взгляда. - Лёгкое прелестное причудливое платье. Она меняет платья часто, наколдовывая их себе, и они совершенно разными бывают, поэтому указать конкретные детали, ну, там, узорчатость, расцветку или что-либо ещё, не выйдет. Но это всегда очаровательно, всегда ей очень идёт, и всегда из шёлка. На ножках туфельки изящные. Вот такая она.
        Влюблённый юноша глаголет красноречиво. И дело не в словах, а в том, с каким горением души они поизносятся. Сие доходит до сердец, тем более, когда речь ведётся о ком-то, кто итак их чрезвычайно волнует. О фее. Народ вокруг явно пробрало. Все выглядели немного ошарашенными. Ошеломлёнными.
        - Вот уж не предполагал… что когда-либо буду испытывать зависть к плебею деревенскому, - молвил парень негромко.
        - Я и сам себе словно завидую, господин, - кивнул Рун. - Подобное чудо узреть хоть раз удача великая. А я так наблюдал почти без счёта.
        - А правда, что у неё платья коротенькие совсем? - спросил кто-то.
        - Ну да, - подтвердил Рун.
        - А какие именно? Докуда?
        - По-разному может быть. Но обычно вот так, - Рун прочертил рукой себе по ногам.
        - Ого! Это считай, словно и нет ничего.
        - Ну что за глупости такие, - немножко огорчилась Лала.
        - Вовсе не ничего, - возразил Рун. - Просто ножки видно. Это с непривычки может показаться, у нас же до земли всё носят дамы. Поэтому у кого не до земли, то тут и чудится, будто… чуть ли не раздета. У фей нравы невиннее, чем у нас. Их мужчины от зрелища ног женских не начинают думать о недостойном. А феям летать неудобно в длинных юбках. Я до того, как фея к нам явилась, ног дамских и не видовал особо. Ну, в детстве может. Уж забыл. Оказывается, это очень красиво. У фей, во всяком случае. Прям какое-то искусное творение богов. Казалось бы всего лишь ножки. А тоже глаз не отвести, так красиво.
        Лала, улыбнулась, выставила ножки, глядя на него с лукавой иронией. А сама так и сияет. Он покачал головой, изображая шутливое осуждение:
        - Ты нехорошая. Я-то не ваш мужчина. Смотри, начну думать мысли недостойные.
        - А ты умеешь их думать, заинька? - рассмеялась Лала.
        - Ну… я не знаю, о чём надо думать, чтоб было недостойно. Хотеть к ним прикоснуться, это недостойно?
        Лала перестала улыбаться.
        - Пожалуй да, Рун, - сказала она серьёзно.
        - Я не прикоснусь ни за что, лебёдушка моя, ты же знаешь, - поспешил оправдаться он ласково. - Просто они красивые, как и всё в тебе. К красивому хочется иногда прикоснуться.
        - Ну ладно, - Лала снова засияла, успокоившись.
        - Садись что ли, - пригласил его к костру златокудрый парень.
        Рун опустился на песок. Устроился поудобнее, чтобы чувствовать минимально боль где-либо в теле.
        - Есть хочешь?
        Ему тут же протянули кусок мяса и ломоть хлеба.
        - Нет, спасибо, - сдержанно отказался он.
        - Да не тушуйся, угощайся, - слегка усмехнулся парень.
        - Рун, ты кушай мясо, я не расстроюсь, ни капельки, - заверила Лала по-доброму. - Даже наоборот, буду рада за тебя.
        - Тогда держи хоть хлеб, - он отдал ей ломоть.
        - Кушать очень хочется, - призналась Лала. - И по хлебушку соскучилась.
        Рун с упоением принялся за мясо. Столь увлёкся, что на время перестал ощущать ноющие отзвуки побоев. Всё же почитай полтора месяца без мясного. Охотнику это не привычно. Да, компания любимой девушки достойная награда, чтобы обходиться, но всё равно хочется. Очень. Лала поглядывала на него приветливо, с удовольствием откусывая хлеб помаленьку. Она и правда совсем не казалась огорчённой.
        - А ты какие-нибудь чудеса её видел? - поинтересовался парень.
        - Конечно, - кивнул Рун. - Перво-наперво, козу говорящую.
        - И слышал, как она говорит?
        - Ну да, соседи ж. Видел и слышал. Совершенно разумно разговаривала коза. Могла беседу вести и на вопросы отвечать. Потом видел, как фея сотворила дорожку из светящихся цветов. Длинную предлинную. А цветы всё причудливые какие-то, у нас таких не растёт. Видел, как у деток появились её колдовством яички на руках, а из яичек разные существа забавные вылупились, и ну давай танцевать, да так лихо, так весело. Прямо отплясывали у малышей на ладошках. Видел дом как исправила фея, тот в котором жила. Был кривой покосившийся, стал ровнёхонек. Видел обстановку в доме. Была бедненькая, стала богатая, даже у барона не такая богатая, как во избе крестьянской. И тоже причудливая, всё резное, всё расшитое и расписанное узорами дивными. Я много всего видел. Много чудес.
        - Да, - выдохнул парень задумчиво. - Ты счастливчик. Нам в общем-то тоже повезло встретить тебя. О фее много болтают нынче. Все кому не лень. Да вот из тех, кто болтает, сам не видывал её никто.
        - У нас, господин, в наших краях, все её видели, пожалуй. И в деревне, и в городе кто живёт. И в замке, - поведал Рун. - Свидетелей не счесть. Наверное, тысячи. Потому не сомневайтесь, фея есть. Была. Это всё правда.
        - Говорят, фея клады ищет. Много злата нашла. Сундук слитками жених её набил целый. Гном ей помогает в розыске, - полувопросительно молвил кто-то.
        - Я про историю с кладом знаю всё, - сообщил Рун не без лёгких интонаций хвастовства, причём добавил оные в голос абсолютно намеренно, почувствовав по наитию, что так выйдет правдоподобней. Ведь тому, кому нечего скрывать, приятно ощущать себя столь сведущим в подобных поразительных делах, как и демонстрировать свою просвещённость другим. - Гнома я не видел, но да, был он, это известно. А про сундук со слитками, это враньё. Феи не берут чужого, а клад, это чужое, кто его спрятал, тому он и принадлежит. Фея помогла отыскать клад старого мельника его родне. Он спрятал и помер потом. У них не получилось самим найти. А она им помогла. Других кладов она не искала.
        - А мне-то монах так уверено заливал про сундук, - покачал головой воин. - Вот брехун!
        - Слухи на то и слухи, чтобы преувеличивать всё, - поделился мудростью златокудрый парень. - Кто от жадности приплюсует в воображении, кто от зависти приврёт. Не даром же лорд Ар Намеда специально развенчивал слухи про фею. Завистлив народишко. Подл. Даже феи не смущается.
        - Что за развенчивание слухов, Рун? - заинтересовалась Лала. - Ты не спросишь?
        - Я про развенчивание бароном слухов ничего не знаю, господин, я наверное до того из деревни ушёл, - произнёс Рун вежливо. - Может мне кто-нибудь расскажет об этом?
        - Говорят, лорд Ар Намеда послал своих людей на городскую площадь сделать от его имени объявление, - охотно отозвался один из воинов. - Он объявил, что были те, кто распускали злые слухи, заведомо лживые, о том, будто жених феи колотит её. Дабы его возненавидели и заставили расстаться с ней. Завистники это делали. Барон нашёл и наказал их. Провёл расследование, и выяснилось точно. Не бил её жених. Совсем. Вот так. Считается, фея именно поэтому покинула земли Ар Намеды. Из-за того, что её жениха народ невзлюбил незаслуженно.
        - Какие вы, люди, всё же… необычные, - грустно заметила Лала. - В вас уживается и дурное, и хорошее. Так обидел меня лорд Энвордриано. И вот, столь благородный поступок ради меня совершил бескорыстно. Развеял слух несправедливый. Я более не обижена на него. Совсем. Даже жаль уже, что наказывала.
        - А вы меня теперь отпустите? - осведомился Рун с осторожной надеждой и смирением.
        - Да, - кивнул парень спокойно. - Раз ты не разбойник. Зачем ты нам? И твоё серебро тебе вернём, не переживай.
        - Спасибо, господин. Тогда я завтра с утречка. Уйду.
        - Не держи на нас зла, - сказал парень. - Сам виноват. Не ври больше. Добрым людям. Будет тебе впредь наука.
        - Наверное вы правы, сам и виноват, господин, - признал Рун. - Только я же не знаю, кого встречаю. Незнакомые воины. Боязно.
        - Просто ты глуповат, - просветил его парень. - Глаза-то есть, видишь, к кому попал. Не разбойники поди. И если уж попал, не смог избежать встречи, так отвечай как на духу, иначе… плохо это могло для тебя кончиться. Повезло тебе. Врать плебею в лицо знатному человеку это… дерзость великая. Но ты как будто получил свою расплату за неё. Сполна.
        - Спасибо за науку, и что отпускаете, господин, - почтительно молвил Рун.

* * *
        Очень рано с утра Рун и Лала отправились в путь. Лала еле поднялась, не просыпалась долго, но Рун был настойчив. Опасное соседство, как ни крути. Плюс, имелась пара проблем. Первая - с него ещё вчера от объятий исчезла вся кровь, снова как всегда сиял чистотой. В ночи не обратили внимания воины на это, однако при свете дня могли и обратить. Лучше уйти, пока лишь часовые не спят. Всё меньше шансов, что заметят. Другой проблемой был таз, который теперь стал котелком. И это была проблемища. И котелок жалко бросить, и таз нельзя оставить, нужно, чтобы все думали, будто забрал, а то хватятся потом - ведь вещь причудливая, да и дорогая, всё равно же вспомнят о ней. А её нет. Рун поделился своими тревогами с Лалой, и она тут же придумала, как быть. При подъёме на ладью она летела впереди него, прикрывая его собой, создавала из себя препятствие, дабы стоящий на палубе часовой не мог разглядеть его одежду. И уже взойдя на борт, старательно продолжала так делать. А когда часовой указал, где их вещи, быстро полетела туда и взяла всё сама. Взяла, повернулась спиной, держа их впереди себя, закрывая своим телом
теперь уже их. Возвратилась к Руну и часовому, пятясь задом, и снова заняла позицию между ними. Рун аж вспотел от волнения, но всё прошло гладко. И вот, вскоре они уже были в лесу. Передвигались меж деревьев под жизнелюбивые переклички пичуг, ощущая привычные запахи хвои, листы, мхов, травы, держась за руки. Лишь сейчас Рун более-менее успокоился. Всё равно немного переживал, вдруг как догонят. Может передумают отпускать, может решат, что обокрал. Мало ли. Второй раз вкусить гостеприимства людей с ладьи ему совсем не хотелось. Поэтому шёл относительно бодро, несмотря на боль, которая сегодня ощущалась куда как сильнее. Вчера вроде было ещё терпимо, а тут с утра прямо во всём теле отдаётся, на любое движение. Везде ноет. Он старался расслабиться и не обращать внимания. Ноющую боль легче переносить, чем острую. И всё же она замедляла, и мешала тоже. Ещё Руна тяготило, что Лала не поела. Все прошлые их утра начинались с завтрака, а ныне пришлось вынужденно нарушить традиции.
        - Давай отойдём подальше, Лала, я их боюсь, - попросил он. - И там уж едой займёмся. Сильно есть хочешь?
        - Не очень, котик.
        - Я-то вчера мяса наелся, оно сытное. А ты хлеб лишь.
        - Он был замечательный, - поведала Лала искренне. - Немножко, Рун, устала, грибочки кушать постоянно.
        - Прости, малышка, скоро наша грибная жизнь закончится, - пообещал Рун. - До поселений совсем чуть-чуть осталось. Меньше двух дней, я думаю. Может день. Я не очень хорошо ориентируюсь в этих местах. Был тут с охотниками, с дедом, почитай один раз всего.
        - За что ты просишь прощения, суженый мой? Я даже и не пойму, - улыбнулась Лала. - Варишь для меня, заботишься. Ты добрый. Знаешь, Рун, что удивительное было вчера?
        - Что?
        - Вот когда ты кушал мясо. Феям это тяжело обычно, такие картины наблюдать. Даже отталкивающе. Расстраивает. Но оказывается, это очень зависит от того, как относишься к тому, кто кушает. Если любишь его… всё меняется. Ты кушал вчера, а я рада была, и умилялась, и даже гордость как будто испытывала, что у меня такой кавалер. Думала, вот хищник, которого я приручила. И тепло было от этого сердечку. Странно, да?
        Рун рассмеялся.
        - Ну, ты уж и скажешь, Лала. Хищник.
        - Вы хищники, Рун. Вы, люди. Вы кушаете мясо, охотитесь. Мой народ нет. Ты теперь когда хочешь, можешь кушать мясо, милый. Кажется, я не огорчусь. Совсем. Косточки только постарайся при мне не глодать. Не уверена, что я это вынесу.
        - Когда ты вдвоём с кем-то, приятнее делить с ним трапезу. Есть вместе что-то. Это сближает как будто, - заметил Рун. - Лучше я буду есть то же, что и ты, красавица моя. Вчера отказываться было себе дороже. Опасно.
        - Это очень сближает, Рун, кушать вместе, - кивнула Лала. - Ты прав. Но если сильно захочешь мяса, ты кушай. А то ты исхудал немножко за эти полтора месяца. Ты знай, что я ни капельки не расстроюсь, если ты будешь кушать мясо. Даже наоборот.
        - Хорошо, невеста моя славная.
        Рун вдруг осознал, что она идёт. На ножки опустилась когда-то. И после совместной ночи не сияла счастьем столь же ярко, как обычно. Улыбалась немного, и всё.
        - Ты не летишь? - озадачился он.
        - Устала, львёнок мой, нет сил совсем, - призналась Лала. - Вчера ещё как будто были. А сегодня разбитая вся с утра.
        - Давай ещё чуть-чуть пройдём, и там устроим привал. Надолго, - попросил Рун мягко. - Хочу отойти подальше от тех людей.
        - Я так испугалась вчера, - Лала вдруг заплакала, глядя на него жалостливо.
        - Лала, - сказал Рун очень ласково. Обнял её. Она лишь плакала. - Прости меня, хорошая моя.
        - Ты не виноват. Совсем ни в чём, - всхлипнула Лала.
        - Тебе нужен рыцарь, - возразил он тихо.
        - У меня он уже есть.
        - Я крестьянин, Лала.
        - Ну и что? Это что, преступление? - с чувством спросила она. - Мы не выбираем, кем родиться, Рун.
        - Но мы можем выбрать, с кем быть тому, кого любим, - вздохнул он.
        - Я хочу быть с тобой.
        - Твоё желание пока сбывается, - не смог удержаться Рун от доброй улыбки.
        - И между прочим, я поклялась тебе в верности, дорогой мой жених, если ты не забыл, - напомнила Лала, чуточку повеселев несмотря на катящиеся по щёчкам слёзы. - А ты поклялся мне.
        - Я поклялся тебе в верности лишь до тех пор, пока я нужен тебе. Если ты не забыла, - с юмором парировал Рун.
        - Правда? - удивилась Лала, побуравив его мокрыми глазками. - Ты хитрый. Везде обманет. Ты сильно-то не мечтай, котик, от меня отделаться, ты мне всегда будешь нужен.
        Она разулыбалась:
        - И плачу и смеюсь с тобой, ну что это такое? И даже когда грустно, счастлива. Вот как так?
        - А мне грустно не бывает, когда ты рядом, - поведал Рун. - Если только гневаешься на меня, ну или печалишься, вот тогда. Давай-ка, Лала, сделаем привал. Наподольше. Раз ты без сил. Сварю чего-нибудь, поешь, поспишь. Пообнимаешься со мной. Глядишь и полегчает.
        - Мне уже немножко полегчало, любовь моя. Ты меня согрел. Давай всё же отойдём от тех людей. Раз ты их опасаешься.
        - А хочешь, на руках тебя понесу? - озарился идеей Рун. - Если тебе не трудно сделаться лёгкой, ты как пушинка станешь, я и не почувствую твоего веса. И так отдохнёшь, а мы уйдём. Удобно, два дела сразу. Мне приятно будет тебя нести. Словно обнимаю. И это же наверное романтично? А ты любишь всё романтичное.
        - Это очень романтично, Рун. Очень-очень! - запылала восторженным воодушевлением Лала. - Мне не трудно быть лёгкой. Это прямо как в рыцарских романах!
        - Ну, отлично.
        Рун поправил сумку, чтобы удобнее висела. Лала полностью опустила крылышки, убрала волосы через плечо вперёд. Он осторожно подхватил её под спинку левой рукой, под ножки правой.
        - Ох, даже разволновался что-то. Как в первый раз, когда тебя в воду заносил.
        - Мне тоже волнительно, суженый мой, - проговорила Лала. А сама так и светится, так и сияет улыбкой во всю ширь личика. Забыв все свои недавние печали.
        - Солнышко моё, - разулыбался он, любуясь этим сиянием абсолютно счастливой девушки.
        Лала лишь вздохнула довольно. Он зашагал вперёд, а она поглядывала на него, приветливо, и нежно, и тепло, и чувств приязненных исполнено. И лукаво.
        - Хочешь, поспи пока, - предложил Рун.
        - Нет. Хочу на тебя смотреть.
        - Чего на меня смотреть? - рассмеялся он. - Не первый раз видишь поди.
        - Просто… это приятно.
        - Даже так?
        - Так.
        - Ну ладно.
        Он шёл меж деревами, придерживаясь направления вдоль реки. Лала глядела на него, он на неё, стараясь не засмотреться, чтобы не споткнуться обо что-нибудь. Она улыбалась ему, он ей. И это длилось и длилось, а вокруг стояла утренняя свежесть, стучал дятел, пели птицы, цвели небольшие разноцветные цветы. Хорошо было вокруг. И на сердце тоже было очень хорошо.
        - Рун, можно тебя спросить? - нарушила молчание Лала.
        - Конечно. Всё что хочешь, - кивнул он.
        - Ты вчера рассказывал тем людям, как служил двум господам. Как они поспорили. Как ты за серебряные монетки поплыл в тазике.
        - И что?
        - Это… ну… была ложь. Всё, от начала и до конца. Но ты и глазом не моргнул, повествуя свою историю. Я не ожидала от тебя такого. Ты меня удивил. Это звучало… очень искренне. Как ты так смог? Я так не могу.
        - Ты всё же фея. Вы не врёте… без серьёзного повода.
        - Феи неплохо умеют отличать обман. Но вчера… Я даже и не знаю, Рун. Я бы не догадалась, что это выдумки. Коли бы сама не ведала, как всё было на самом деле.
        - Правдоподобно сочинил?
        - Дело не в правдоподобии, любимый. Дело в чувствах, с которыми мы говорим то или это. Феи слушают не смысл, а чувства. И так определяют, чья речь честна, а чья нет. Ты ведь простодушный, Рун. А тут такое. Такая ложь. Безукоризненная. Я думала, я знаю тебя. А теперь не уверена.
        - Не бери в голову, невеста моя славная, - усмехнулся Рун. - У каждого свои таланты. У меня этот. Может быть единственный. Врать.
        - Правда?! - поразилась Лала.
        - Лала, ты не понимаешь, - добродушно посмотрел он на неё. - Это потому что я жил в лесу. Само возникло.
        - И как это может быть связано? - задала вопрос Лала с недоумением. - В лесу упражнялся лгать?
        - Я пожалуй неправильно выразился. Это связано не с лесом, а с тем, что от меня все отвернулись, - пояснил Рун. - Когда все-все от тебя воротят нос, когда ты для них становишься неважным, они все постепенно становятся неважны и для тебя. В моём случае это так. А если люди для тебя неважны, уже всё равно, что им говорить. Слова утрачивают смысл, и грань между правдой или неправдой стирается как будто. Начинаешь всё говорить одинаково, и истину, и небылицы. Мне всё равно, что и кому говорить. Корме тех, кто мне небезразличен. А это ты, и бабуля, и дядя. И всё. Вот вам мне врать сложно. Да и не хочется. А тебе я и не смогу врать. В важных вещах. В неважных сколько хочешь.
        - Когда кто-то дорог, Рун, любые его слова важны. А любая ложь обидит.
        - Вот как бы не так, - улыбнулся он. - Допустим, ты… сваришь похлёбку неудачно, невкусную. А я буду нахваливать, что вкусно. Чем это плохо? Чем обидно?
        - Ну да, это даже галантно, кавалеру так поступать, - признала Лала.
        - Вот видишь.
        - Значит, Рун, ты талантливый врун?
        - Ты, милая, всё немного не в том свете воспринимаешь, - ответил он. - Я же не лгу всем напропалую или без дела. Мне редко бывает нужно врать. Но если сильно прижмёт, если действительно надо, просто чтобы побыстрее отвязались от меня те, кто меня недолюбливает, могу совершенно чистосердечно рассказать что угодно. Без разницы, правду или ложь. Вчера вот узнал одну важную вещь. Ежели задумываться, даже на мгновенье, сочиняя, опытный человек может догадаться, что ты сочиняешь. Надолго запомню этот урок.
        - Грустно, Рун, что тебе люди настолько неважны, - ласково заметила Лала. - Но вообще, этот талант можно в хорошее русло направить. Ты, когда у тебя будут детки, попробуй им сказки посочинять. У тебя может получиться. Ты складно сочиняешь.
        - Откуда ж взяться деткам, коли ты за меня замуж не хочешь? - подивился он с юмором.
        - Я в тебя верю, львёнок, - рассмеялась Лала. - Сумеешь завести как-нибудь. Рун, а что у тебя такое фиолетовое?
        Она потянула пальчиками его чуть приспустившийся рукав и ахнула с ужасом:
        - Рун, что это?!
        - Синяки, - аккуратно поведал он. - Говорю же, урок вчера получил. Вот это он и есть.
        Лала потянула за рукав ещё сильнее.
        - Да там же живого места нет!
        - Я руками закрывал голову. Руки больше всего и пострадали.
        - Стой, Рун.
        Он послушно застыл на месте.
        - Опусти меня.
        Рун осторожно поставил её на ножки.
        - Снимай куртку. И рубашку, - приказала она.
        - Соскучилась по моему голому тросу? - поиронизировал он.
        - Снимай, Рун, - очень серьёзно потребовала Лала с расстроенным личиком.
        - Боюсь, у меня не выйдет, ласточка моя, - посетовал он извиняющимся тоном. - Руки болят, не поднять настолько. Тебя легко нести. Ты невесома. От тебя не болят. Лишь приятно.
        - Тогда дай, я тебе сниму.
        Рун подчинился. Морщился, пока она осторожно помогла ему сбросить куртку. С рубахой дело вообще сперва не заладилось. У плебеев рубахи не расстёгиваемые, нужно стягивать вверх, а он не мог поднять руки достаточно высоко. Кое-как справилась Лала и с этим.
        - Рун, - произнесла она чуть не плача. - Да это же не тело, а сплошной синяк.
        - Меня хорошо отделали, - кивнул он беззлобно.
        - Но почему ты не сказал ничего?!
        - Стыдно жаловаться. Поэтому, - признался Рун. - Прошло бы. Недели за две.
        - Ох, Рун, - покачала Лала головой, глядя на него со смесью осуждения, участи я, сострадания и глубокой приязни сердечной.
        У неё засветились синим светом ладошки. Она принялась водить ими по его телу. Где не проведёт, синяк тут же исчезал, и боль сразу стихала тоже.
        - Ты поразительная, Лала. Великая волшебница, - молвил Рун, не без удивления наблюдая за её действиями.
        - Просто я люблю тебя, глупый, - улыбнулась она. - Я ведь не фея исцеления. Мне лечение лишь зверюшек легко даётся. Никого другого обычно не могу. А тебя могу почти всегда.
        - Это потому что я заинька, - рассмеялся Рун. - И котик. И лев. И медвежонок ещё, кажется.
        - И милый, и любимый. И суженый мой, - напомнила Лала с нежностью. - А ты говоришь, только ради счастья тебя обнимаю. Видишь ты это, Рун?
        - Да вижу, - ответил он тепло.
        - Ну, с синяками всё. Сядь теперь, пожалуйста, - попросила Лала. - С локтём повозиться придётся. Вон как распух. Тут быстро не получится.
        Он опустился наземь около куртки, чтобы Лале удобно было сесть рядом. Она последовала за ним. Обхватила его локоть ладошками с двух сторон. Рун тут же здоровой рукой притянул её за талию к себе, и они завались оба.
        - Ну, Рун, мне так немного неудобно, - с полушутливым упрёком пожурила его Лала.
        - Зато приятно. Нам обоим, - усмехнулся он.
        - Ну хорошо, - сдалась она.
        - Между прочим, ты вроде как без спросу колдуешь, - хитро прищурился Рун.
        - Хочешь меня оштрафовать? - изобразила бесконечное изумление Лала, сияя.
        - Это моя самая главная мечта. Последнее время, - сообщил Рун с нарочитой доверительностью.
        - Я думала, ты мечтаешь жениться на мне, заинька.
        - Чего мечтать о недостижимом.
        - Так штрафы тоже недостижимое для тебя, - озорно заметила Лала.
        - Тут я хотя бы надеюсь, - поведал он вполне серьёзно.
        - Ну, надейся и дальше. Мне приятно.
        - Сейчас не пойдём больше пока, - озвучил своё решение Рун. - Поешь, поспишь, сил наберёшься. Может, во второй половине дня путь продолжим. Если чувствовать себя будешь нормально. Незачем торопиться.
        - Да я и не торопилась никуда никогда, - улыбнулась Лала. - Это ты всё. «Пойдём, пойдём, надо идти».
        - Моя бы воля, милая невеста, я бы тебя связал и не пустил никуда, - с юмором проронил он.
        - Так я ведь полностью в твоей власти, жених мой дорогой, - посмотрела на него Лала как-то особенно беззащитно. - Захочешь связать, я не смогу ничего сделать.
        - Верёвка у меня коротковата, - посетовал Рун. - Наколдуй мне подлиннее, мне очень надо.
        - Нет, - довольно буркнула Лала.
        - Ну, значит во второй половине дня пойдём дальше, голубка моя, - ласковым голосом заявил он.

* * *
        - Ох, притомился я что-то, - проговорил Рун, когда до вершины холма оставалось совсем чуть-чуть. - Ты, Лала, вообще не устаёшь от подъёмов?
        - Нет, мой дорогой, ни капельки. Не важно, куда лететь, важно лишь как быстро, - поведала Лала, сияя личиком.
        С тех пор, как они ушли от ладьи, минула пара суток с хвостиком. После случившегося тогда полудневного обнимательного отдыха Лала до сих пор была счастлива и полна сил, даже напевала своё «ла-ла-ла» временами. Пребывала в прекрасном приподнятом настроении, поднимая тем настроение и Руну. В какой-то момент к ним присоединился волк. Просто сопровождал, словно охраняя. Лалу это тоже очень радовало, Рун испытывал более сложные чувства. Всё равно сие чудо, когда дикий опасный зверь питает к вам симпатию. Вроде бы никакого волшебства визуально не происходит, животное и животное, которое можно принять и за собаку. Идёт себе, не изъясняется по-человечьи, не делает чего-то экстраординарного. Но, тем не менее, поразительно. Ведь знаешь же, что он дикий. Плюс, для изгоя всегда ценно, может самое ценное, когда кто-то хочет быть с ним. А ещё волк вроде как брат вследствие договора. И брат не номинально, сие не просто слова. Попадёшь в беду, обязательно поможет, лишь попроси, да и без просьб тоже, коли окажется поблизости. Всё это согревает душу, наполняет её чем-то… очень светлым. Трогает её потаённые струнки,
пробуждая понимание, сколько хорошего есть в мире.
        - Лала, а как высоко ты можешь взлететь? Можешь долететь до звёзд? - полюбопытствовал Рун.
        - Что ты, заинька, нет конечно, - улыбнулась Лала. - Я и на высоту своего роста не могу воспарить. Когда ты рядом.
        - Почему? - озадачился он. - Из-за юбки что ли?
        - Из-за неё. У всего есть цена, милый. Платьице вообще накладывает много ограничений. Надо всегда следить, как садишься, как ножки держишь. Ну и летать в нём высоко нельзя, это неприлично и стыдно. Если мужчины есть поблизости. Зато оно вдохновляет кавалеров, они дарят тебе восхищённые взгляды, это приятно, это вдохновляет уже тебя саму. Чувствуешь себя женственной. Девушкой. Для высоких полётов нужна специальная одежда. Она тоже красивенькой может быть, но уже не настолько изящная, как платьица. Не так подчеркивает женственность. Феи не очень её любят. А когда что-то не любишь, трудно это наколдовать. Я, к примеру, пожалуй, и не сумею.
        - Понятно. А будь у тебя всё же такая одежда, насколько высоко могла бы взлететь?
        - Может до облаков и долетела бы. А то и чуточку повыше. На высоте, Рун, тяжело дышать, и холодно, и воздух хуже держит. До звёзд не долететь никак.
        - До облаков тоже… здорово.
        Они наконец достигли вершины.
        - Ох, ноги устали, - пожаловался Рун. - Давай отдохнём, лебёдушка моя. О, а ведь мы дошли. До людей. Гляди.
        Справа очень вдалеке на вершине другого холма виднелась небольшая крепость, а внизу впереди, в верстах двух, взору, как на ладони, открывался во всей красе, испещрённый крышами домиков симпатичный провинциальный городок. Далеко не все города каменные, не у всех не то что каменные дома, но и каменные стены. Вот и этот город был именно таков. Дерево для стен алхимики пропитывают какими-то мудрёными растворами, и оно не горит. Воняет сильно вблизи, дом из не него не построишь, задохнёшься там просто, а для нежилых построек вполне годится. К тому же оно не рассыхается, не привлекает насекомых, меньше гниёт. Несопоставимо быстрее возводится и дешевле обходится по сравнению с камнем или кирпичом. Некоторые порой приравнивают подобные поселения чуть ли не к деревням. Особенно грешат этим горделивые жители столицы, где масштабы застройки велики, а камень норма, тогда как дерево редкий атрибут бедняцких трущоб. Но это безусловно неверно. У деревни и города совершенно разное назначение и кардинально разный уровень защищённости. В принципе их можно отличить даже по составу жителей - в первой преимущественно
крестьяне, они сеют и пашут, во втором всё больше мастеровые люди. Поэтому если видишь относительно крупный населённый пункт, вокруг которого нет обширных полей, можешь смело именовать сие городом. И всё же крепостные стены гораздо более наглядны для определения, что есть что. У деревень их не бывает, максимум, частокол из брёвен. А тут отчётливо различаются именно стены, да ещё и с башенками. И никаких полей - куда ни кинь взгляд, всё луга, луга, луга. Луга всегда нужны, скотину держат и в городах, и уж конечно без лошадей нигде не обойтись. Городки частые спутники удалённых форпостов - чтобы возвести крепость, нужен камень, нужны рабочие разных профессий, нужно их чем-то кормить, кем-то охранять. Иные простаки думают, сначала появляется крепость, а потом под её крылом, пользуясь бесплатной безопасностью от лихих людей, рядышком возникает и город. Но всё всегда ровно наоборот - сначала поселение, потом крепость, возводимая в течение десятилетий. Порой и столетий. И бесплатна для местной публики она только поначалу - пока поселение не окрепнет и не обзаведётся своими источниками дохода, гарнизон
содержит лорд. А потом оно уже само начинает финансировать свою безопасность, ещё и налоги отчисляет. Само озабочено ремонтом крепости, если та ветшает. Лорды не дураки, они не любят тратить лишних денег. Они любят набивать сундуки златом. Знаковое отличие города от деревни - в нём всегда есть знать. И есть стража. Знатные люди в первую очередь воины, профессионалы в ратном ремесле, в гарнизоне всяко они будут, подвезут свои семьи, за оными подтянутся дворяне более низкого ранга, обслуживающий персонал - гувернёры, портные, лекари, писари, оруженосцы, секретари, управляющие, охрана, маги, и т. д., и т. п. И город оживёт. В нём появятся власти, деньги и уверенность в будущем. Да, на периферии опасно, крепость же возводится неспроста. И всё же она возводится неспроста и в обратном смысле - даже несколько дюжин воинов, защищённых каменными стенами, достаточно серьёзная военная сила. Особенно когда и из города способно быстро прибыть подкрепление. Против многотысячного чужеземного войска они не помогут, но таковое в глуши по сути невидаль. Лорды склонны воевать друг с дружкой, чаще всего с соседними
лордствами. В конфликтах столь мелкого масштаба и отряд в три сотни мечей явившегося извне захватчика способен доставить много проблем. И вот тут маленькие крепости становятся хорошим подспорьем в обеспечении безопасности своих земель. Крепость силой трёх сотен бойцов взять проблематично, да и парой тысяч придётся попотеть. Охоту вторгаться они заметно отбивают. Ну и разбойнички стараются держаться от них подальше. Играют важную роль крепости и в торговле. Это всегда ключевые точки передвижения путников и торговых караванов, гарантирующие отдых и пополнение припасов безо всякого риска подвергнутся нападению.
        Лала с интересом всматривалась вдаль. Рун постелил ей куртку и сел, переводя дух. Сел около него и волк. Вскоре и Лала тоже опустилась рядом, прижалась, вздохнула печально сквозь улыбку.
        - Ну вот, - тихо молвила она. - Вроде бы и устала по лесам летать, а грустно. Наше путешествие было словно длинное-длинное дивное свидание. Когда мы были только вдвоём. Романтично очень было. И чудесно. Не повторится это боле. Чтобы так долго. И озеро. Столько всего у нас уже было, Рун.
        - Ага, - кивнул он. - Ты не переживай, Лала, это точно не конец нашего пути, побродить ещё придётся. Нам нужен лорд, тут его нет. Но так долго мы уже не пробудем в лесу, тут ты права. Осень наступит, холодно станет. Сыро. Да и я надеюсь всё же за пару-тройку недель до лорда добраться. Может нам в крепость пойти, попросить рыцарей, чтобы тебя сопроводили к лорду? Довезут быстро, через неделю поди уж и будем у него.
        - И зачем я тогда делала себя незначимой, любимый? - удивилась Лала. - Придётся отменять в таком случае. Не сможем обниматься ночью. И днём средь рыцарей ты застесняешься, уж я-то знаю. Может и обнимешь через силу. Но разве это то… что нужно фее? Мне нужно нежно, а не через силу.
        - Всё равно когда-то расставаться, - смиренно посетовал Рун.
        - Ну, это время ещё не пришло, жених мой славный, - улыбнулась Лала. - И мы хотели в обитель магов наведаться.
        - Лорд привезёт тебе местных магов, каких хочешь. Или тебя к ним свозит.
        - Если мы сами сходим, пока я незначима, сможем обниматься хоть в обители, - возразила Лала. - Тебе надоело меня обнимать, Рун?
        Её голосок зазвучал огорчёнными нотками.
        - Неужто мало магии для этаких вопросов? - усмехнулся он.
        - Ну… голова-то кружится немножко, - снова повеселела Лала.
        - Немножко? Значит маловато. Хотелось бы, чтоб с ножек падала.
        - Коли стояла бы, может бы и упала, - рассмеялась она.
        - Я рад, - буркнул Рун довольно.
        - Милый, мне надо тебе кое-что рассказать. Про чары незначимости, - Лала провела ладошкой по его шевелюре, глядя на него ласково.
        - Я весь внимание, родная.
        - Это сложные чары. У них есть условия. Первое: нельзя обращать на меня внимание тех, для кого я незначима. Если ты покажешь кому-то на меня, скажешь «вот она» или что-то подобное, этот человек тут же осознает моё присутствие. Насовсем. И если я сама обращусь к кому-либо, он тоже сразу осознает меня. Ты можешь говорить обо мне без указаний, что я прямо тут, например, «фея», «Лала», «моя девушка».
        - Вот это мне очень нравится, - порадовался Рун третьему варианту.
        - Я твоя, мы клятвы принесли друг дружке, - улыбнулась Лала. - А ты мой, между прочим. Не заглядывайся на других девушек.
        Она погрозила ему пальчиком.
        - Не буду, - пообещал он весело.
        - Хорошо. Можешь говорить обо мне, даже подразумевая, что я рядом, но указывать на меня нельзя, и отсылать ко мне тоже, например, просить передать мне какую-нибудь вещь. Иначе осознают. Когда меня осознают три человека, чары рассеются. Полностью.
        - Я понял, - кивнул Рун.
        - И второе. Нам нельзя отдаляться друг от дружки более чем на тридцать шагов, - продолжила Лала. - Я словно для всех в твоей тени нахожусь. И потому незначима, внимание людей с меня переходит на тебя. Но с более тридцати шагов тень исчезает. Правда, стоит лишь вернуться на расстояние тридцати шагов, как она снова восстанавливается. И если кто-то видел меня, пока я не в тени, это не рассеивает чары.
        - Понятно, - Рун призадумался. - Тридцать шагов… Не так и много. Слегка неудобно может быть. В отличие от фей, у человека бывают нужды, когда ему требуется уединяться. Но в принципе достаточно. Слава богу, что не три. А шаги твои или мои? У меня пошире шаг будет.
        - Не знаю, котик. Наверное мои.
        - Я накрепко запомню это, Лала, - дал слово Рун.
        - Спасибо, мой храбрый лев.
        Он чуть сильнее прижал её к себе. Она разулыбалась счастливо.
        - Приятно. Тепло. Что ждёт нас там?
        - Да ничего, малышка, не переживай. Траты денег, и всё, - заверил Рун. - Благо они есть, в достатке. Пойдём на постоялый двор. Снимем комнату на денёк. Отдохнём, поедим нормальной еды, купим припасов в дорогу. Расспросим, где лорд, где обитель магов. Она здесь точно где-то есть. И завтра снова в путь. Просто теперь не по таким диким местам, как мы шли. Деревни могут попадаться. А раз ты незначима, можно и по дороге идти, а не по лесу. Наверняка тут есть дороги. К городам они завсегда есть. По дороге сподручнее будет.
        - Давай, Рун, наподольше остановимся. Устала быть в пути, - попросила Лала ласково.
        - Конечно. Прости, я по себе сужу, - повинился он. - Тебе наверное трудно так долго быть в лесу. Тогда три дня. А если всё ещё не отдохнёшь, то и надольше.
        - Спасибо, любимый, - Лала вздохнула, сияя. - Кажется, скоро дождик будет. Тучки собираются.
        - Ага. Но нам же он не страшен. Когда такое очаровательное укрытие со мною рядом.
        - Укрытие боится гроз, заинька. Тучки-то тёмные. Вдруг начнётся гроза.
        - Тогда обниму тебя, и буду держать, пока грохочет. Чтоб не боялась, - усмехнулся Рун.
        - Хорошо, - произнесла Лала довольно. - Ой, Рун, там кто-то ходит. Ребёнок как будто. Махонький. Один. По лугу.
        - Рун присмотрелся.
        - Мальчик. Лет семи. Глянь, как наш серый друг за ним следит пристально.
        Лала обернулась на волка и тут же торопливо схватила его за загривок.
        - Ты что, дружок?!!! А-я-яй! Разве можно на деток охотиться?!
        Волк прижал уши виновато, опустил хвост между ног. Лала погладила его.
        - Пора тебе домой, к своей стае, мой славный. Дальше тебе с нами нельзя. Там люди. Спасибо, что составил нам компанию. Нам было очень приятно.
        - Да, очень, - подтвердил Рун искренне. - Прощай, брат.
        Лала подвинулась к волку, обняла его. Встала. Рун поднялся тоже, погладил зверя. Тот лизнул его ладонь.
        - Пойдём, Рун, если ты уже отдохнул, - сказала Лала. - Узнаем, почему ребёнок тут один. Домой проводим.
        - Пойдём. Я в порядке, - Рун взял её за руку.
        - Не охоться на деток, - наказала Лала на прощанье волку.
        Зверь отчётливо кивнул, явно осознанно, затем преклонил голову пред ней, словно в поклоне, и посеменил восвояси.
        До мальчика им пришлось проделать где-то с пол версты. Пока они шли, он деловито перемещался по лугу, явно что-то ища в невысокой траве, ещё издали заметил их приближение и периодически поглядывал, не прерывая своего занятия. Остановился лишь когда они были уже шагах в двадцати. Лет шести-семи, плохонькая одежонка, босоногий, светловолосый, сероглазый. Слегка чумазый. Воззрился на Руна, затем бросил взгляд на Лалу, затем снова обратил взор к Руну.
        - Котик, ты видел? Он на меня посмотрел, - поразилась Лала.
        - Думаешь, он тебя осознаёт? - озаботился Рун.
        - Навряд ли. Иначе бы как-то отреагировал на то, что я фея, - поделилась соображением Лала. - Но он точно посмотрел прямо на меня. Это странно. Люди с ладьи на меня вообще никак не реагировали. Словно я пустота. Какой милый ребёнок. Неухоженный немножко. Обнять бы его, он бы чистеньким стал. А нельзя. Как грустно.
        - Ты чего тут один? - обратился Рун к мальчугану приветливым тоном. - А если волки?
        - Я их не боюсь, - спокойно ответствовал малыш.
        - Думаешь, волкам есть разница, боишься ты их или нет? - попытался вразумить его Рун. - Трусливый или бесстрашный ты для них одинаково вкусный. Давай я тебя провожу к городу. Пойдём с на… со мной.
        - Нет, не надо, - вежливо но уверенно отказался мальчик.
        - Что ты тут делаешь? Играешь?
        - Нет. Я ищу волшебный цветок, - сообщил малыш голоском, исполненным веры в добрые чудеса.
        - Ох, Рун, он так сказал… у меня аж сердечко заболело, - произнесла Лала взволнованно. - Что-то тут важное происходит. Расспроси его пожалуйста поподробней, что это за цветок и зачем он ему.
        - Что за цветок? - полюбопытствовал Рун.
        - Это цветок четырёх магических стихий, - охотно принялся объяснять мальчуган. - Он может исполнить одно заветное желание. У него четыре лепесточка. Каждый своего цвета: белый, жёлтый, голубой и чёрный. Белый исцеляет, жёлтый даёт злато, голубой наделяет удачей, чёрный наказывает врагов. Нужно оторвать один из лепесточков и загадать желание, только какое лепесточку этого цвета подстать, иначе не исполнится, и цветок зря пропадёт.
        - Понятно, - кивнул Рун. - А зачем он тебе? Злата хочешь?
        - Хочу исцелить маму, - просто ответил мальчик. - Болеет шибко. Скоро помрёт. Думают, на днях. Не встаёт уже совсем.
        Наступила тишина. Рун молчал, слегка растерявшись. Много разного отдалось эхом в сердце. Сам когда-то потерял дедушку. Почитай что отца. Столько тягостных минут пережил тогда. Но он хотя бы был постарше. А ещё сиротство сулит лихую долю. Жизнь плебея итак не сахар. Без матери же вполне способна стать и горькой. И опять же дедушка умер неожиданно. Каково это, ждать смерти близкого человека днями и неделями, и понимать своё бессилие, Рун и представить не мог.
        - А кто тебе рассказал про этот цветок? - аккуратно осведомился он наконец.
        - Один ведун очень знающий. Который маму лечил, - молвил малыш со значением. - Прямо тут его находили. На этом лужку. Только давно очень. В стародавние времена. Отыскать трудно. Почти невозможно. Но иногда он появляется, это известно. Если очень стараться, может и найдёшь.
        Рун вздохнул. Обернулся к Лале.
        - А ты слёзки льёшь, - проговорил он мягко, видя её мокрые глаза. - Эх, Лала, вот зачем ведун пацану наврал? Разве можно так издеваться над бедой? Отродясь я не слыхивал про такие цветы. Дед мой знал бы наверняка, будь они в наших краях. Да все бы знали. Все бы только и искали их. И я бы искал. Никто не ищет, потому что их нет, я уверен.
        - Ты неправ, мой хороший. Этот ведун очень мудрый человек, - грустно возразила Лала. - Он это сделал из добрых побуждений, чтобы отвлечь дитя от скорбных переживаний, дать надежду вместо отчаянья.
        - Ну, может быть, - с сомнением пожал плечами Рун. - По мне так это довольно жестоко. Что делать будем? Он не хочет с нами идти.
        - Рун, ты понимаешь, что происходит? - посмотрела на него Лала как-то странно, в смеси печали и воодушевления.
        - Нет. А что?
        - Невинная чистая душа, имеющая замечательное заветное желание, повстречала фею. Это не случайность. Феи вот для этого, Рун, вот для такого предназначены, - произнесла она растроганно. По её щёчкам так и продолжали катиться слёзы. - Это мечта каждой феи, найти кого-то подобного и помочь, исполнить желание. Я, Рун, могу это исполнить. Я сие остро и отчётливо чувствую. Могу наколдовать такой цветок. Правда у него будет лишь один исполняющий желания лепесток - белый. Остальные обманные.
        - Сможешь исцелить его мать? - удивился Рун.
        - Я нет. А цветочек да. Ежели белый лепесточек оторвать и загадать правильное желание. Я могу только цветок наколдовать, Рун. Я могу исполнить мечу. Его мечта найти заветный цветок.
        - Обнять тебя, моя красавица, чтобы легче колдовать было? - предложил Рун по-доброму.
        - Для колдовства это совсем необязательно. Я итак смогу. Я чувствую, - ответила Лала с теплотой. - Но ты можешь просто меня обнять, Рун. Мне будет очень приятно.
        Он тут же прижал её к себе.
        - Кудесница моя ненаглядная.
        Лала разулыбалась сквозь слёзы.
        - Тебе придётся держать меня, Рун, пока я колдую, а то я теперь упаду.
        - Значит буду держать, - тоже улыбнулся он.
        Лала смотрела на него приязненно и ласково. Смотрела, смотрела, и вдруг взмахнула ручкой, вся озарившись синим светом.
        - Да свершится чудо, - тихо изрекла она.
        Синий свет погас. В наступившей тишине стал отчётливо слышен выводящий где-то поблизости беззаботные трели кузнечик. Зеленела травка, птичка с весёлым чириканьем полетела в вышине. Ветерок забавлялся золотистыми волосами Лалы, чуть покачивая их. А она стояла и молчала, задумчивая, сияя мокрым личиком.
        - Получилось? - осторожно спросил Рун.
        - Да, котик. Неподалёку от нас. Появился, - Лала указала пальчиком ему за спину.
        Он чуть развернулся, продолжая держать её, повернул голову насколько мог, пригляделся.
        - Ага, вроде вижу.
        - Теперь, Рун, тебе нужно вспомнить все свои таланты великого врунишки и сказать малышу про цветок так, чтобы он не засомневался в случайности происходящего, в том, что ты совсем не имеешь ни к чему отношения.
        - Я великий врунишка? - рассмеялся Рун.
        - Ага. Странно конечно. Для кавалера феи. Что делать, такого себе нашла.
        - Ну ладно. Тогда придётся тебя отпустить. Присядь пока на травку, Лала.
        - Хорошо.
        Он помог ей усесться. Обернулся к мальчику. Тот уже снова был занят поисками, отдалившись шагов на десять.
        - Эй, парень, - крикнул ему Рун спокойным совершенно непринуждённым голосом. - Смотри. Вот цветок, вроде прям как ты описывал. Это разве не он?
        Мальчик живо заинтересовался, воззрился в указанном направлении, побежал, взволнованный. Остановился у цветка, замерев, не то дивясь, не то не решаясь сорвать. Но вот аккуратно оторвал у основания и подбежал к Руну, сияя физиономией почище Лалы после обнимательной ночечки. Абсолютное бесконечное неудержимое счастье - вот что отражалось в его глазёнках и в его улыбке от уха до уха.
        - Спасибо, дяденька! - воскликнул он. - Непонятно! Я там искал. Как так?!
        - Глаз замылен просто, - объяснил Рун. - Так бывает, когда что-то долго высматриваешь, потом уж и не видишь, даже когда прямо на виду. Охотники это все хорошо знают. А на свежий взгляд сразу и видно.
        Улыбка на лице мальчонки вдруг угасла.
        - Наверное это ваш цветочек, дяденька. Вы нашли, - он протянул растение Руну.
        - Нет, он твой, - с сожалением отказался Рун после непродолжительной паузы, словно раздумывал, брать или не брать. - Я же не знал про него, пока от тебя не услышал. Значит без тебя не нашёл бы. Не стал бы искать. Мало ли цветов растёт. Хотелось бы конечно взять. Но по совести он твой. Может, я ещё найду. Раз есть один, глядишь, и второй обнаружится.
        - Тогда до свидания. Побегу к маме.
        - Погоди, - притормозил его Рун. - Послушай меня внимательно. Пока не вылечишь маму, никому не рассказывай, что нашёл цветок. Никому не показывай, никому не хвастай. Могут отобрать. И тогда не спасёшь маму. Даже друзьям ни слова. Молча к маме, вылечи, потом можешь всем говорить. Понял?
        - Ага, я понял, - заверил мальчик, став серьёзным.
        - Проводить тебя?
        - Нет, не надо, я побегу. Я быстро бегаю.
        - Только не мчись сломя голову. Поаккуратнее, - посоветовал Рун. - А то вдруг упадёшь и повредишь цветок.
        - Я понял. Спасибо. До свидания.
        Мальчуган снова засиял, глазёнки заблестели. Он развернулся и побежал в сторону города, сверкая босыми пяточками. Рун подошёл к Лале, сел рядом, прижал её к себе. Она счастливо и растроганно улыбалась.
        - Надеюсь, будет осторожен. Могут отобрать запросто, ежели покажет кому, - посетовал Рун. - Мне дедушка рассказывал. Когда он был лет десяти, шёл как-то после ливня по дороге с ярмарки и увидел в грязи что-то. Подобрал, а это кошель. Он открыл, а там злато, злато, монет золотых не счесть. Пока он дивился, с отвисшим ртом, какой-то дворянин мимо проходил, заглянул ему через плечо в кошель, тут же вырвал из рук, оттолкнул деда с силой, и ушёл. Вот так мой дедушка целых несколько секунд был баснословно богат.
        - Жестокий у вас мир, - вздохнула Лала сквозь улыбку. - Но сейчас всё будет хорошо, я уверена. Ты хоть понимаешь, Рун, что произошло? Это большое чудо. Очень большое. Такие случаи становятся сказками, сохраняясь на века в памяти людской. Жаль, никто не узнает, что это фея ручку приложила. Иначе бы ещё значимей история для людей была, ведь встреча с феей для вас сама по себе чудо. И мне было бы приятнее. Но ничего.
        - Много магии потратила? - участливо осведомился Рун.
        - Как ни странно, нет. Совсем мало.
        - Ты прямо вся озарилась, когда колдовала. Я такого ещё не видел.
        - Большое чудо. Большое вдохновение. Поэтому.
        - Понятно. А что тут главное чудо? Цветок магический или исцеление?
        - Осуществление мечты светлой. Вот что, - пояснила Лала. - Но и исцеление тоже. Оно, правда, ещё не произошло, но скоро свершится. Я не фея исцеления, да и будь я ей… чем ближе смерть и чем непонятнее причина, тем сложнее вылечить. Одно дело, когда рана на теле, и совсем другое, когда неизвестно что. Мало кто способен на такое даже у нас, даже самые могучие феи исцеления. Я теперь буду немножко… знаменита в нашем мире. После того, как вернусь и поведаю дома о сегодняшнем волшебстве.
        - Пора идти, Лала, а то покапывать начинает. Как бы действительно гроза не случилась, - озаботился Рун.
        - Пойдём, мой зайка. Только придержи меня немножко.
        Рун помог ей подняться.
        - И снова ты меня удивил, милый, - призналась Лала. - Снова был безупречен во лжи. Вот нигде нисколечко неестественности, фальши или неискренности. Ну как так?! Это довольно странный талант для того, кто дорог сердечку феи.
        - Тебя это расстраивает? - осторожно поинтересовался Рун.
        - Нет, я же тебя люблю. Кода любишь, иначе глядишь на всё. Но чуточку пугает.
        - Почему? Тебе ведь я не вру.
        - А вдруг ты мне и сейчас говоришь неправду? Я же не узнаю.
        - Я тебе не могу врать, Лала.
        - Но вдруг и это неправда. Как мне узнать?
        - По магии, - пожал он плечами. - По магии ты всегда хорошо обо мне судишь. Я ведь тебя тоже люблю, о чём легко догадаться по тому, что её много. И зачем же мне обижать тебя при этом? И вообще, любовь ценна близостью, а близость это честность, когда можно делиться всем-всем, что на душе. Иначе какой в ней смысл?
        - Ну да, действительно, - Лала посмотрела на него нежно и чуть иронично. - Кстати, ты не будешь меня штрафовать? Если да, я всё равно не жалею ни о чём. Я правильно поступила.
        - Лала, - ответил ей Рун взглядом, полным юмора. - Тебе не надо искать повода, что бы я тебя оштрафовал. Если жаждешь моих штрафов, просто скажи. Я хоть сейчас… тебе пожертвую.
        - Размечтался! С чего ты взял, что я ищу повода, жених мой дорогой? - развеселилась Лала.
        - Ну, с того. Это было чудо не для меня. И не при мне, я спиной был к месту, где цветок появился, не видел, как это произошло. Тебе всё это тоже известно. Отсюда вывод - ты хочешь быть оштрафованной, невеста драгоценная.
        - Ты прямо меня раскусил, котик, - рассмеялась Лала. - Только что же ты мне так всё растолковал, что я не виновата? Сказал бы, да, оштрафую, и всё, а теперь у меня нет повода соглашаться на штраф.
        - Вот чёрт, - изобразил досаду Рун.
        - Упустил ты своё счастье. Свой единственный шанс на штрафик.
        - И правда. Тут я сглупил. Но ничего, на ошибках учатся. В следующий раз буду умнее.
        - Ты думаешь, он будет, следующий раз?
        - Я, солнышко моё, даже нисколько не сомневаюсь в этом, - совершенно искренне молвил Рун.
        Где-то очень вдали в небе раздались отзвуки грома.
        - Ну вот, всё-таки гроза, - немножко опечалилась Лала.
        - Пойдём скорее, милая. Хотя наверное уже не успеем, - посетовал Рун.
        ГЛАВА 2. В ГОРОДЕ, ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
        - Кто таков и зачем здесь? - лениво осведомился стражник у городских ворот, преградив путь.
        Дождь на удивление всё ещё едва покапывал, хотя гремело уже прилично, гроза была совсем близко.
        - Просто крестьянин. Нур звать, - ответил Рун вежливо. - Иду из соседнего лордства в сторону столицы в поисках лучшей доли.
        - Ну, найдёшь, сообщи. Мне как раз тоже надо, - рассмеялся стражник, отступая.
        - Обязательно, - улыбнулся Рун. - А где тут постоялый двор подешевше, не подскажете?
        - Подешевше это подальше от центральных ворот. А к этим воротам как раз ближнее. Топай по самой широкой улице, да смотри. Вывеска с гусём как будет, это оно.
        - Спасибо, - Рун поклонился.
        Они с Лалой прошли через ворота за городские стены. Лала с огромным интересом стала вертеть головой, разглядывая всё вокруг. Постройки, одежды прохожих, предметы быта.
        - Рун, почему ты Нуром назвался? - полюбопытствовала она.
        - Дабы никто не догадался, кто я, - объяснил он. - Я ещё когда уходил из деревни, решил что стану так представляться. Точно знал, слухи о тебе рано или поздно дойдут до всех в нашем королевстве. А значит и обо мне.
        - У тебя настолько редкое имя, что прямо догадаются, лишь назовись? - подивилась Лала.
        - Может я один такой и есть, - поведал Рун. - Это вообще-то женское имя. Руна. Родители ждали девочку, когда мама мной ходила. По всем приметам получалось, будет девочка, все бабульки знающие уверенно девочку предрекали. А родился я. Дед рассказывал, мама расстроилась очень. Уже привыкла к мысли о дочке.
        На небе полыхнуло невдалеке. Лала так и застыла, в ожидании. Тут громогласно загрохотало, и она тихо вскрикнула. Рун поспешил её обнять, улыбаясь.
        - Весело тебе, да, Рун? - произнесла она жалостливо с капелькой осуждения. - Мне страшно, а тебя это веселит. Вот ты какой.
        - Вовсе и не веселит, - возразил он тепло. - Как бы умиляет. Это очень мило, почему-то восхищает это в тебе.
        - Восхищает, что боюсь? - озадачилась Лала.
        - Да. Это как красивые платья или длинные волосы. Делает тебя сильнее девушкой. Отчётливей чувствую сие. Поэтому возникает… острое желание оберегать. Особенно нужным тебе ощущаю себя в такие моменты. Тут много всего. Но я над тобой не смеюсь точно, уж поверь мне.
        - Поверить великому врунишке, - с юмором посмотрела на него Лала. - Вот теперь держи меня, когда так запылал, Рун, а то упаду.
        - Ты, солнышко, всё же преувеличиваешь моё величие, - усмехнулся он. - И очень сильно. Дождь усиливается, надо бы поспешить. Ножки совсем не держат?
        - Совсем.
        - Хочешь, понесу?
        - Ну, понеси. Только чего тебе о дожде беспокоиться, котик, когда ты с феей?
        - Так в том-то и проблема, красавица моя, - посетовал он, осторожно подхватив её на руки. - Нам нужно оставаться незаметными. Но это будет трудно, если я в дождь стану разгуливать по улицам совершено сухой. Немного не вовремя тебя ножки перестали держать. Не отпустить даже, чтобы промокнуть хоть сколько-то.
        - Сам и виноват во всём, - буркнула Лала, сияя довольным личиком. - И если ты промокнешь, а потом прижмёшь меня, наверное и я промокну. Мечтаешь снова сделать моё платьице прозрачным?
        - Вот засада, об этом я не подумал, - покачал головой Рун. - Я, милая, совсем не хочу делать твоё платье прозрачным. Ты расстроишься, будешь переживать, в чём мне радость? Да и вдруг опять поссоримся. В прошлый раз кое-как помирились.
        На небе полыхнуло, и почти сразу раздался гром. Лала вскрикнула тихонько, её глазки наполнились испугом.
        - На ручках чуточку страшнее, чем когда обнятая, - пожаловалась она. - Под крышу бы.
        - Я потороплюсь, любимая, - пообещал Рун.
        Он зашагал быстрее и более широким шагом. Домишки вокруг стояли достаточно аккуратные, хоть и небольшие. Главная улица всегда отличается повышенной презентабельностью зданий. Главная - это та, что является основной артерией для перемещения по городу и за его пределы. Она всегда лицевая, самая престижная в квартале, не важно, о каком квартале идёт речь, бедном или для жития богачей. Лучшие дома квартала всё равно будут на ней. И это вполне логично, ведь она предлагает множество преимуществ. Тут чаще ездят всадники, чаще снуёт люд по всевозможным делам, значит проще привлечь покупателей или клиентов. Что делает её соблазнительным местом жительства для разнообразных торговцев и ремесленников. А ещё на ней безопаснее, чем на узких улочках и в проулках, чище, легче ориентироваться. Ходит стража, шире дорога, упрощая перевозку габаритных грузов. Ну а если она ещё и рядом с городскими воротами, это наделяет её и другими повышенными удобствами. Всякий город имеет несколько ворот. Центральные неизменно выходят на большую дорогу, они, можно сказать, парадный вход в город. Остальные, как правило небольшие,
обеспечивают горожанам проход к лесам, лугам, близлежащим деревням, и т. п. Их востребованность тоже очень велика. Лес в немалой степени кормит и горожан, и тем более кормят селяне, подвозящие продовольствие со своих хозяйств. Луга источник пастбищ и сена. Посему кварталы непосредственно у ворот весьма популярны у определённого контингента: охотники, лесорубы, собиратели ягод, грибов и душистых трав, ведуны, пастухи любят их за удобство близости к месту своей трудовой деятельности. Ещё здесь часто располагаются казармы стражи, конюшни, склады. В общем, и вблизи ворот главная улица показатель достатка. Поселиться на ней не каждому по карману. Оттого и домики тут посимпатичнее. Вот только если ворота не центральные, и ведут не на дорогу к другим городам, а просто в лес, через них является не так много странников, что означает, содержать подле них постоялый двор не самое разумное решение. Рун внимательно вглядывался в периодически попадающиеся вывески. Встретились им с Лалой на пути булочная, цирюльня, кузня, дом бондаря, лавочника, алхимика, пивовара, молочника, горшечника, гробовщика, портного,
водовоза. И никакого гуся. Дождь уже пошёл относительно сильный, благо народ попрятался, почти никого вокруг, а те, кто был, спешили, не слишком озираясь по сторонам. Да и кому интересен незнакомый паренёк-простолюдин? Никому. Рун немного подуспокоился. Быть сухим в дождь… чёрт его знает, чем чревато. Даже если кто-нибудь обратит внимание, даже если расскажет другим, поверят ли, придадут ли значение? Или предположат, что пригрезилось? Есть шанс и на второе. И всё же это зависит от силы дождя и от числа свидетелей. Надо поторапливаться так или иначе.
        Впереди, рядом с одним из домов прямо по улице бегали пять кур. В городах подобная картина не редкость. Курица самая удобная птица - неприхотлива, несёт яйца, источник пера и мяса, вдобавок всеядна, что не дай, склюёт. С ней не бывает отходов пищи. И умна, от жилища слишком не отдаляется. Не ожидая никакого подвоха, Рун продолжил путь в сторону сей пернатой пятёрки, но едва приблизился, куры внезапно выстроились в ряд, словно солдаты в шеренгу, и стали синхронно кланяться, кудахча. Наклонятся, и хором «ко-ко-ко», наклонятся, и «ко-ко-ко». Не успели они поклониться и пару раз, как пред ними села ворона, точно командир, и присоединилась к ним карканьем, тоже начав бить поклоны. Они «ко-ко-ко», она «кар-р-р». Ехавший вблизи на телеге босоногий мужик аж остановил лошадь, уставившись на это. Потом перевёл взгляд на того, в чью сторону птицы исполняли свой номер, на Руна, изумлённо таращась. Его лошадь вдруг поклонилась, озадачив его ещё сильнее. Рун сделал вид, что тоже удивляется всему. Торопливо прошёл мимо. Лала помахала живности ручкой, рассмеявшись.
        - Ох, милая, - озабоченно проговорил Рун, как только они немного отдалились от места странной встречи. - А звери-то тебя видят.
        - Ну конечно видят, любовь моя, - подтвердила Лала. - Волк с нами был, а ты и не догадался?
        - Ну, волк меня не особо волновал. Как-то не придал значения. Я сухой, животные кланяются. Ох, не кончится это добром.
        - Не переживай, львёнок, - приободрила его Лала по-доброму. - Ты Нур, я незначима. Нам главное, чтобы не узнали, кто мы на самом деле, всё остальное как будто не важно.
        - Я всё же несколько иного мнения, - вздохнул он.
        Мимо пробегала собака. Поравнявшись с ними, села, глядя влюблёнными глазами, и давай бить поклоны. Наклонит голову и «гав-гав», наклонит голову и «гав-гав».
        - Да что же это такое, - простонал Рун в растерянности. - Не вели себя животные так раньше. Что происходит?
        - Магии во мне слишком много, суженый мой, - поведала Лала. - Кажется, в этом дело.
        Двое мальчишек встали как вкопанные неподалёку, дивясь на собаку. Тут дождь хлынул, точно из ведра, полился плотным шумным ливнем. Но они даже не шелохнулись. Пёс тоже и не подумал прервать своё представление. Вверху ослепительно засверкало. Через миг грянул гром, да так сильно, что оглохнуть можно, Лала вскрикнула, побледнев. Рун осмотрелся кругом, словно в последней надежде, ища хоть какой-то выход. И сквозь пелену водяных струй вдруг отчётливо различил рисунок белого гуся.
        - Вон наша вывеска, - с облегчением поспешил сообщить он громким голосом, дабы его слова не потонули в звуках прохудившихся небес. - Сейчас укроемся, Лала, не бойся.
        Оставшееся расстояние Рун проделал бегом, и вскоре они наконец скрылись от непогоды, животных и чужих глаз за спасительной дверью.

* * *
        Первое, что почувствовали Рун и Лала, оказавшись внутри, это запах еды. Много разных аппетитных ароматов витало в воздухе.
        - Ой, как вкусно пахнет! Прямо голова теперь уже от этого закружилась, - восхитилась Лала.
        Вокруг в помещении были расставлены грубо сколоченные столики с лавками, за несколькими сидели люди, обедая - за одним два стражника, за другим четверо монахов в поношенных обрядниках, за третьим рыжеволосый дяденька в типичном облачении охотника, за четвёртым бородатый мужик в залатанной крестьянской одежонке и женщина в платке с ним. Толи дождь загнал всех, толи урочный час был подкрепиться. Сбоку в большом камине горела пара поленьев, создавая ощущение уюта и помогая ослабленному тучами тусклому солнечному свету, проникающему снаружи в окна, лучше разгонять полумрак.
        - Похоже, это харчевня, а не постоялый двор, - поделился наблюдением Рун. - Напутал что-то стражник? Сейчас поедим, Лала. Всё равно, пока дождь, никуда не пойдём. Ты чего хотела бы поесть?
        - Пирожок какой-нибудь. И кашки. И молочка, - принялась перечислять Лала с энтузиазмом. - И сыру ещё чуточку. Всего хочу. Только не похлёбочки. Соскучилась по обычным кушаньям.
        Перед ними нарисовался лысоватый гладко выбритый мужичок в чёрной жилетке. Поглядел строго:
        - От дождя или по делу? Если от дождя, ступай себе мимо.
        За окнами загрохотало, не так оглушительно, как это было на улице, но Лала всё же вздрогнула.
        - Да дайте парню переждать, жалко что ли? - подал голос один из монахов.
        - Жалко, - не без едкости заявил мужичок. - Ходют, грязь наносят, убирай за ними потом. Можно и на крыльце дождь переждать.
        - Да ты взгляни на него, он же чистенький, словно помылся только что, - вступилась за Руна дородная женщина в поварском фартуке, тоже подойдя. - Ты откуда такой чистый, когда там льёт? Даже следов на полу нету.
        - На крыльце стоял, как дождь начался, - объяснил Рун. - Думал, зайти или нет. Мне вообще-то на постоялый двор надо. А не в харчевню.
        - Долго же ты там думал, похоже, - заметил мужичок. - Это и есть постоялый двор, чудак-человек. И харчевня тоже. Тебе комнату надо? На сколько?
        - А сколько у вас стоит в день? - аккуратно поинтересовался Рун.
        Мужичок оценивающие осмотрел его с ног до головы, прикидывая.
        - Ладно, с тебя два медяка, так и быть. Всё равно клиентов мало.
        - Тогда на три дня остановлюсь.
        - Деньги вперёд, - потребовал мужичок.
        - Хорошо. А можно сперва поесть? - попросил Рун. - Что у вас стоит? Сразу за всё и заплачу.
        - У нас недорого, - поведал мужичок. - Дешевле всех в городе, не боись. За пару монет накормим до отвала, за напитки отдельно, я же не знаю, сколько ты выпьешь. Некоторые горазды вино хлестать.
        - Мне вина не надо, - сообщил Рун. - Просто поесть. Каши на молоке тарелку большую. Пирожок с ягодой или с капустой, или с творогом, что-то такое. Кружку молока. И прямо по чуть-чуть ещё чего-нибудь. Сыру один пластик тоненький. Мёду одну ложку. Сколько это будет стоить?
        Мужичок поглядел на него скептически, покачал головой.
        - Один медяк, - ответил он. - Эх, что за клиент нынче пошёл. Ложка мёда? Это что такое? Да уж. Садись пока, жди кашу свою. Сколько тебе времени надо на заказ, Аза?
        - У меня пшено запарено. Считай, нисколько. Пару минут, - отозвалась женщина в фартуке.
        Она направилась к внутренней двери справа от прилавка, и вскоре скрылась за оной. Мужичок ушёл за прилавок, уселся на стул, со скучающим видом. Рун с Лалой проследовали к ближайшему из свободных столов. Он помог ей сесть. За окном полыхнуло, и Лала на секунду напряглась, пережидая гром.
        - Когда же гроза закончится, - вздохнула она. - Значит, вот таковы у вас постоялые дворы? Я немножко другого ожидала. Тёмненько тут. Грязненько. Грубоватое всё. Мебель. Но пахнет вкусно.
        - Откуда ж взяться свету, коли снаружи всё тучами заволокло? - пожал плечами Рун. - Не дворец поди. Это аристократы жгут свечи не жалея. Просветлеет небо, и тут наверняка не столь мрачно станет. Мне где сесть, рядом или напротив?
        - А сам-то ты как думаешь, заинька? - поиронизировала Лала.
        - Рядом приятнее тебе. А напротив мне. Чтобы любоваться на тебя, - серьёзно сказал он. - Да и так говорить сподручнее.
        - Всё никак не налюбуешься?
        - Никак.
        - Ну, садись напротив, так и быть.
        - Спасибо, милая, - он уселся, полез в сумку, дабы достать из узелка семь медных монет.
        - Рун, почему ты ложку мёда всего заказал? И пластик сыра? Ты-то не фея, тебе мало будет.
        - Лала, я обойдусь. Крестьяне не тратят деньги на излишества, - объяснил он. - Деньги тяжко даются. Обычно, когда ты без феи. А тратятся в миг, лишь начни. Я кашей наемся без проблем. И с удовольствием. Тоже надоела грибная похлёбка уже. Пол пирожка, думаю, мне достанется, зная, как ты ешь. Наемся точно.
        Глазки Лалы погрустнели.
        - Я, Рун, никогда не была в нужде, - промолвила она. - Никогда-никогда. Я не знаю, каково это, не мочь покушать вкусненького, или даже страдать от голода. Отказывать себе во всём.
        - Ну, на то ты и фея, - улыбнулся он добродушно. - Я вот не знаю, каково это, летать. И никогда не узнаю. Каждому своё.
        - Вообще-то ты летал, Рун. На свинке, - напомнила Лала.
        Рун рассмеялся. Лала тоже. А потом снова стала серьёзной.
        - Может мне наколдовать тебе денежек перед уходом, любимый? Я теперь сильная. Есть шанс, что смогу, - предложила она.
        - Да не надо, не переживай за меня, голубка моя, всё будет хорошо.
        - Ты так говоришь, Рун, чтобы я не волновалась, а будет ли всё хорошо, ты и сам не знаешь.
        - Ну, даров у меня немало уже от тебя. Один договор со зверьми чего стоит, - заметил Рун. - Ты хоть понимаешь, насколько это ценно? Лес кормит, и мне теперь не нужно в нём ничего бояться. Не пропаду я, Лала, не хуже других поди. Другие же не пропадают, даже без даров. И не твои ли это слова, что деньги, волшебством доставшиеся, опасны?
        - Опасны, - подтвердила Лала. - У вас тут всё опасно, Рун. Может тебя ограбят. А может развратит богатство, сделает скупым, надменным, эгоистичным, жестокосердным. Но не обязательно же. Как мне уходить, зная, что ты бедняк, и останешься им возможно навсегда?
        - У меня полтора десятка монет серебряных, не такой уж я и бедный, - возразил он. - Это целый капитал. Вложишь с умом в хозяйство, будешь поживать припеваючи. Просто хозяйства пока нет. И хозяйки. Потому что за меня никто-никто не хочет выходить. Включая некоторых здесь присутствующих.
        - Бедняжечка, - с тёплой иронией посмотрела на него Лала. - Нет, Рун, я так не могу. И страшно, когда там гремит.
        Она пересела к нему, прижалась, разулыбавшись:
        - Вот так гораздо лучше. Любуйся отсюда. Я, милый, вряд ли бы была хорошей хозяйкой. Я ничего не умею по хозяйству.
        - Ну, для меня это не главное. Главное, чтоб понежнее была. Остальное ладно уж.
        Лала вздохнула.
        - И всё же у меня болит за тебя сердечко. Подумай насчёт даров, мой смелый лев. Даже если придётся лишнюю жертву за это. Я соглашусь.
        - Ого! - без всякой шуточности подивился Рун. - Первый раз слышу от тебя подобное. А можно просто лишнюю жертву, без даров? Это будет самый ценный дар для меня.
        - Нет, - заявила Лала весело. - Жертва должна быть обоюдной. Ты соглашаешься на дар, я на второй поцелуй.
        - Жаль, - посетовал Рун. - Я всё же не могу на это пойти. Это будет против чести. Итак совесть гложет, что принял дар учения во снах. Но вообще… приятно знать, что ты готова на такое ради меня. Ты правда-правда на это бы пошла?
        - Конечно, - со всей своей искренностью молвила Лала. - Переживаю я за тебя, славный мой.
        - Значит, было бы вдвойне нечестно принять от тебя за это жертву.
        Из-за двери, куда ушла женщина в фартуке, появилась, держа поднос, миловидная девушка лет четырнадцати, с чёрными волосами, заплетёнными в длинную косу, в неброском опрятном платье. Подошла к их столу, стала составлять снедь:
        - Вот, нате, кушайте на здоровье.
        - Спасибо, - Рун протянул ей монетки, и обернулся к хозяину заведения. - Дяденька, я заплатил. Семь монет. За три дня и эту еду.
        - Да-да, - кивнул тот.
        Тем временем Лала с воодушевлением изучала глазками полученные яства. На столе пред ней предстали большая тарелка горячей, так что шёл пар, рассыпчатой пшённой каши, кружка с молоком, плошка с пирожком и кусочком сыра, и плошечка, где было налито мёда на донышке. Ко всему прилагалась ложка. После полутора месяцев романтических лесных будней это казалось целым рогом изобилия. Пиршеством.
        - Ой, как аппетитненько! - восхитилась она.
        - Ну, ешь, моя лебёдушка, - улыбнулся Рун. - Мёд можешь в кашу себе добавить, если хочешь. Или наоборот, положи каши в мёд.
        - Я медок потом скушаю, как десерт, - ответствовала Лала, сияя довольным личиком. Отправила первую порцию каши в ротик, и засияла ещё ярче, разулыбавшись. - Ой, какая замечательная!
        Рун достал свою ложку. Девица не уходила, глядя на него.
        - А ты путник? - спросила она с любопытством. - Ты раньше к нам не захаживал.
        - Путник, - подтвердил он.
        - Издалече?
        - Не очень. С севера, с соседнего лордства. Иду далече, в сторону столицы.
        - Далеко, - уважительно произнесла девушка. - А какие новости там у вас последние?
        - Я ногу в пути подвернул, - поведал Рун. - Долго шёл по лесам поэтому. Боюсь, все мои новости уже сильно устарели.
        - Понятно, - интерес девицы сразу угас.
        - Принеси нам ещё вина, красавица, я тебе расскажу новости, - добродушно обратился к ней один из монахов, в обряднике жреца луны.
        - Хорошо, - оживилась она, сразу направилась к скучающему за прилавком хозяину заведения, отдала ему медяки, тот подал ей кувшин вина.
        - Не приставай к клиентам, Вая, - укорил он её спокойно.
        - Да всё равно дождь, носа не высунуть, почему бы и рассказать, - оправдал девушку монах благожелательным тоном.
        - Вот видите, папенька, - заявила Вая.
        Мужичок в жилетке только вздохнул, но промолчал. Вая отнесла кувшин монахам. Сама присела чуть в сторонке, приготовившись слушать. Святые отцы разлили вино по кружкам, пригубили, закачали головами одобрительно.
        - Ну, вот моя новость, - заговорил монах в обряднике жреца луны, придав голосу ноток таинственности. Гром снаружи усилил это ощущение чуть ли не до зловещего. - Есть в одной деревне старушка, которая землицей повелевает. Лишь поведёт она рукой, и грядка прополота становится, проведёт ещё раз, и взрыхлёна или полита. Проведёт снова, и подвядшие растения оживают, поднимаются здоровёхоньки.
        - Слыхала, Лала? Это же про мою бабулю речь идёт, - поразился Рун. - Вот это прославилась!
        - Ну конечно, котик, подобное чудо очень редкостное, так всё и должно быть, - отозвалась Лала.
        - Что это за новость? Это всем давным-давно известно, - состроила разочарованную гримаску Вая. - Это бабушка того дурачка, что фею поймал. Фея её одарила.
        - Ну да, известно, - признал монах. - Но вот про неё свежая новость. Понаехали к ней мужи учёные со всех лордств окрестных, и давай изучать да исследовать её дар. Заплатили ей за это… много. Мешок серебра.
        - Этого я ещё не слыхала, - снова заинтересовалась Вая.
        - Ну вот. И давай они её просить сделать то и другое. Вырой яму в два человеческих роста, говорят. А она рукой лишь махнёт, и пожалуйста. Закопай, говорят, назад. Она тут же и закопала, да так гладко, что и холмика не сталось. Словно некопаный целик сверху.
        - Ого! - подивилась Вая.
        - Поставь, говорят, столб из земли, в три роста человеческих. А она и это запросто. Да мудрёный такой столб, вовсе и не как столб выглядит, а как идол резной с лицом. Создай, говорят, зверя живого из землицы.
        Глазки Ваи округлились:
        - И она смогла?
        - Нет, этого не смогла, - с сожалением поведал монах. - Сделала фигуру оленя в натуральную величину. Но неживого.
        - Всё равно здорово, - восхитилась Вая.
        - И стали учёные мужи проверять её магию. Сколько оной в ней. Пробовали разные методы замысловатые, и так и эдак. И подносили амулеты, на чары реагирующие, и мазали её чем-то, и давали снадобья пить специальные, и отрезали волосы и ногти, исследуя через алхимию, она всё делала, за мешок серебра чего не сделаешь. И как ни пытались, выходило, что магии-то в ней и нет совсем. Вон оно сколь загадочно. Магия фей необъяснима для человека, совершенно иначе устроена. Непостижима для нашего ума и наук наших. Вот к какому заключению они пришли.
        - Да, - покачала головой девушка, явно пребывая под впечатлением от услышанного.
        - Надо же, бабуля разбогатела, похоже. Хоть поживёт в достатке, - шепнул Лале Рун.
        - Опасный дар у старухи-то, - заметил один из стражников. - Можно тела прятать, что и не найдёшь. Если лишь взмах рукой, и могила, а второй, и закопано, и даже и не видать, что копали, то убил, и всё, и без следов. За один миг. А можно, пожалуй, и убивать. Живьём схоронил, после задохшегося достал и обобрал.
        - Ну уж, вы и скажете, - озадаченно упрекнул его монах в обряднике жреца неба. - Это же старушка, а не разбойник.
        - Да я про дар, а не про неё, - пояснил стражник. - Сам дар опасный.
        - С таким можно похоронное дело открывать. Очень выгодно, - поделился соображением бородатый мужик-крестьянин. - Могилы копать и закапывать одним взмахом. Не надо работников, не нужны лопаты. И быстро, хоть сотню в день похорони. В войну и мор озолотишься.
        - А про саму фею нет новых слухов? Не нашлась она? - осведомилась Вая.
        - Да разное болтают. Мол, появлялась то там, то сям. Но в слишком отдалённых друг от друга местах. И свидетели единичны, а не так как раньше, целыми толпами, - молвил монах. - Ушла она наверное в свой мир. Долго уже нет.
        - Ой, накушалась, пузико трещит, - сообщила Лала довольно. - Как же наскучалась по всему.
        - Тогда я остальное доем, ежели ты не против, - озвучил свои гастрономические планы Рун.
        - Конечно, коли в тебя столько влезет, мой хороший, - улыбнулась Лала. - Всё же странно быть здесь и слушать о себе, как будто меня нет. Хотелось бы показаться. Но нельзя. И знаешь, Рун, люди совсем другие, когда меня не осознают. Я вас таких ещё не знаю. Естественные очень. Именно такие, какие есть на самом деле в обычной жизни. Более настоящие. Приятно узнать вас такими, какие вы есть. Словно целый новый мир открывается.
        - Не с той стороны он может открыться, - посетовал Рун. - Вот ели бы тут жаркое, кости обгладывая. И что? Или бранились грубо через каждое слово. Или вдруг окажемся где-нибудь, где казнённый висельник висит.
        - Какие ужасы ты рассказываешь, Рун, - робко посмотрела на него Лала. За окном в очередной раз прогрохотало, и она вздрогнула.
        - Прости, малышка, я не хотел тебя напугать, - повинился Рун. - Я лишь хотел сказать, тебе опасно знать местную жизнь такой, как есть. Когда люди видят тебя, они стараются не ранить твои чувства, скрывая всё дурное. Нам надо к лорду так или иначе. Только он тебя надёжно обережёт. Поселит в замке под охраной от зла и злых картин вдали.
        - У лорда мы не сможем спать в объятьях, - вздохнула Лала. - Я этого не вынесу, Рун. Привыкла уже. Полтора месяца ты мой в любой момент и днём и в ночечки.
        - Ну, милая, - подбадривающе произнёс Рун. - Что тут сделаешь. Я вот смирился, что ты не выйдешь за меня. Давай я тебя немного погрею, глядишь и полегчает.
        Он обхватил её руками.
        - Каша твоя остынет, Рун, - буркнула Лала, сразу повеселев.
        - Да ничего.
        - Эх, встретить бы мне фею. И чтобы хоть одно желание, - мечтательно проговорила Вая.
        - И что бы ты загадала, дочь моя? - полюбопытствовал монах.
        - Не знаю, святой отец, что-нибудь эдакое, - ответила девица.
        - Львёнок, спроси, что каждый из них пожелал бы у меня, мне очень интересно, - попросила Лала.
        - Да неловко к незнакомым людям приставать, - смутился Рун.
        - Ну, дорогой, ну не скушают же они тебя. В худшем случае проигнорируют, - ласково продолжала настаивать Лала.
        - А кто что загадал бы фее, будь у него одно желание к ней? - изрёк Рун, постаравшись придать голосу как можно больше непринуждённости, дабы скрыть неуверенность.
        На пару секунд установилась тишина.
        - Любой нормальный человек захочет злата, - откликнулся первым охотник. - Злато исполнит все твои прочие желания.
        - Так и есть, - разделил эту мысль хозяин заведения.
        - Феи не любят корыстных желаний, насколько я слышал, вряд ли станут исполнять, - объяснил Рун. - Надо, чтобы желание было безобидное или доброе. Можно облегчающее труд. Топор какой-нибудь, чтоб сам рубил, если верить сказкам.
        Все призадумались.
        - Я бы пожелал узреть богов, каковы они, хотя бы пусть во сне. Но взаправдошных, - молвил монах в обряднике жреца неба.
        - Я бы лук меткий, чтоб на тысячу шагов бил точно в цель, - озвучил своё желание охотник.
        - С братьями помириться, - посетовал один из стражников. - Как делили наследство, все разругались вусмерть. Теперь враги, даже не здороваемся друг с другом который год. Без чуда тут не помириться никак.
        - Коня двужильного можно бы. Чтобы пахал как два буйвола, - сообщил бородатый мужик.
        - Надёжную кольчугу, что не пробить мечом и арбалетом, - поведал второй стражник.
        - Кувшин с вином, не осушающийся, - улыбнулся монах в обряднике жреца солнца.
        Остальные монахи одобрительно закивали.
        - Я бы платьице пожелала волшебное, чтобы очень красивое, но не маралось и не рвалось от работы, и если подрастёшь, то тоже вырастало бы, - поделилась невинными грёзами Вая.
        - Ну да, удобно. И меньше трат, - заметил её отец, хозяин заведения. - А я бы… даже и не знаю. Раз нельзя злато… пожелал бы стать предводителем тараканов.
        - Зачем это вам, папенька? - безмерно удивилась Вая.
        - Ну как зачем, - пожал он плечами. - Вот шарятся они тут, и никак не выведешь. А так была бы польза наоборот. Построил бы я их в полк и водил по столу на потеху публике. Клиентов бы больше стало, слава бы разнеслась о нашем постоялом дворе. А тараканы уже не бегали бы где попало. Давал бы им крошки. Ловить не пришлось бы их да давить. Не самое приятное занятие. Тоже ведь живые твари.
        Вая рассмеялась.
        - Ой, какое забавное желание, - порадовалась Лала. - И доброе. И, Рун, я ведь могу его исполнить. Я чувствую, отчётливо. Можно мне? Пожалуйста!
        Её глазки заблестели воодушевлением и надеждой.
        - Если ты его исполнишь, думаешь, не догадаются, что это кто-то из здесь присутствующих руку приложил? - осторожно высказал сомнения Рун.
        - А я его отложено исполню, чтобы заработало лишь когда мы покинем этот городок, - предложила Лала. - Любимый, когда фея чувствует, что может выполнить чьё-то желание, это само по себе чудо. Это очень-очень редко бывает в вашем мире. А тут уже второй раз за день. Не хотелось бы это упустить. Феи вот для такого и живут. Пожалуйста, заинька!
        - Ну хорошо, - сдался он.
        - Ой, спасибо, мой славный! И без штрафа? Это будет не для тебя и не при тебе, раз отложенное.
        - Без, - вздохнул он, и мрачно добавил. - Можно мне тоже одно желание? Очень доброе. Чтобы получить штраф.
        - Ты докушивай кашку, милый, пока совсем не остыла. Я отогрелась немножко, - невинно ответствовала Лала.
        Он лишь покачал головой с полушутливым осуждением, отпуская её. Лала тут же взмахнула ручкой:
        - Пусть этот дяденька после нашего ухода из этого городка станет предводителем таракашек. Все таракашки, живущие не далее ста шагов отсюда, будут его слушаться и выполнять его приказы до тех пор, пока он их не обижает.
        И снова, как и при выполнении желания мальчика, она на миг вся озарилась синим светом.
        - Ох, - произнёс хозяин заведения. - Словно волной по внутренностям прошло. Как странно.
        - Ой, как замечательно! - ярче солнышка воссияла Лала, забыв и о грозе. - Ла-лала-лала.
        Рун разулыбался, глядя на это бесхитростное простодушное счастье.
        - Ты-то сам что загадал бы, парень? - обратился к нему монах в обряднике жреца луны.
        - Я? Жениться на одной девице, - признался Рун не без юмора. - Есть у меня подруга. Прям умирает от восторга, когда я рядом. Всё время улыбается, минуты без меня прожить не может. А замуж ни в какую.
        - Можно было и не спрашивать, - рассмеялся монах. - Известно, юноши о девушках мечтают.
        Рун наконец расправился с кашей, быстро проглотил остатки пирожка и допил молоко.
        - А где моя комната, можно мне туда? - попросился он.
        - Иди, проводи клиента в его комнату, Вая, - велел мужичок в жилетке. - В ту, дальнюю. Да с посудой матери помоги потом, хватит бездельничать.
        - Хорошо, папенька, - послушно кивнула девушка, вставая, и обернулась к Руну. - За мной ступай, пожалуйста.
        Она направилась к внутренней двери, расположенной слева от прилавка. Рун и Лала двинулись следом. За дверью оказался длинный узкий прямой коридор, по обе стороны которого чуть поодаль виднелись ещё несколько деверей, так же тут была лестница на второй этаж. Вая довела их до самой дальней двери, распахнула ту полностью.
        - Вот твоя комната, - показала она рукой внутрь. - Только разувайся, когда будешь ложиться. Чтобы не пачкать.
        - Ладно, - Рун заглянул внутрь.
        Комнатка была совсем небольшой, почти как кладовка. В ней наличествовали узкий топчан, маленький стол, табурет, сундук с плоской крышкой, позволяющей при желании использовать его тоже как стол. Ну и ещё окно, с куском грубой ткани, изображающей штору. Вот и всё. Картину довершали дощатые некрашеные стены да растрескавшиеся почерневшие половицы пола.
        - Ой, как тесненько! Как же мы тут будем? - растерянно молвила Лала разочарованным голоском. - Мы на этой кроватке даже и не поместимся вдвоём. Я не буду ложиться прямо на тебя, и не мечтай.
        - Что-то тут больно тесно, - осторожно высказал сомнения Рун, посмотрев на Ваю.
        - Одному тут вполне нормально, - возразила девушка. - Никто не жаловался.
        - Но я-то же вдвоём, - ещё более осторожно с недоумением заметил он.
        - Ой, правда, - удивилась Вая. - Что это со мной? Просто… папенька сюда приказал. По двое её тоже нередко снимают, кому надо дёшево совсем. Даже вскладчину порой поселяются совершенно чужие друг другу люди. Ночуют один на полу, другой на топчане.
        - Я первый раз на постоялом дворе, - извиняющимся тоном объяснил Рун. - Не знал, какие тут комнаты. Мне это никак не подходит. А какие тут ещё есть? Есть больше? Я доплачу, если что.
        - Есть больше, и даже одна совсем большая, - сообщила Вая. - Тебя как звать?
        - Нур.
        - А я Вая. Вон та комната самая большая, Нур. Мы её по шесть монет сдаём. Иногда по семь. А когда сильно много клиентов, пускаем туда тоже как бы вскладчину, селим по две-три монетки с человека всех, кто поместится. До дюжины людей. А дальше средняя комната, та пять-шесть монет, а наверху тоже средние и маленькие комнаты.
        Они дошли до соседней двери, Вая толкнула её, открывая:
        - Вот эта самая большая.
        - Ну, эта хорошая, - с одобрением отозвалась Лала, окинув взором помещение. - Просторненько, уютненько, кроватка двуспальная, удобненько будет, и светлей тут. И стульчики, и лавочка, есть где присесть, чтобы обняться. Камин, подсвечники в стенах. Стены покрашены. Мне нравится.
        - Хорошая комната, - озвучил Вае своё мнение Рун.
        - Лучшая у нас, - кивнула девица. - А за ней средняя. А с той стороны тоже средние, а вон та уже занята.
        Они перешли дальше, заглянули за следующую дверь. Комната была небольшая, но всё же не как первая, где вдвоём не протолкнутся. Вместо кровати топчан, хотя и достаточно широкий, двуспальный. Никаких лавочек, никакого камина, никакой покраски на стенах. Непритязательная скудная мебель. Торжество простоты и минимализма.
        - Тоже ничего, - произнесла Лала чуть разочаровано. - Но мне та очень понравилась, Рун.
        Она посмотрела на него просяще.
        - Вая, а нельзя большую, но за пять? Я бы снял на три дня, - вежливо осведомился Рун.
        Девушка призадумалась.
        - Ну хорошо, Нур, - неуверенно согласилась она. - Скажу папеньке, уговорила тебя на большую. Поворчит, но… пять монеток лучше, чем две. Всё равно сейчас не сезон, пустует.
        - Спасибо. Я вечером доплачу, как есть придём.
        - Пожалуйста, - улыбнулась Вая приветливо. - Ну, тогда заселяйтесь. Внутри засов, а если нужен замок на дверь, когда уходишь, то или свой, или у папеньки спроси, он выдаст, это бесплатно, но придётся залог отставить в монетку, вдруг потеряешь ключ, тогда залог нам достанется. Ежели нужны дрова или свечи, или что-то ещё, всё к папеньке, это недорого. И можешь заплатить сразу за все дни за еду, коли у нас питаться собираешься, дешевше выйдет. Как ты кушаешь, так меньше одной монетки за обед. Наверное, две монетки за три обеда.
        - Ну да, это выгодно, скорее всего так и сделаю, - пообещал Рун.
        - Только не ложись обутый на кровать. А то нам стирать потом, - попросила Вая.
        - Не, не буду. Стану разуваться обязательно, - заверил он.
        - Ну, до свидания тогда, Нур, - озарилась Вая улыбкой. - Пойду, а то папенька потерял поди уже, думает, ты тут со мной что-то делаешь.
        Лала слегка помрачнела, глядя на эту улыбку, осуждающе покачала головой, но промолчала.
        - До свидания, Вая, - тоже улыбнулся Рун.
        Лала помрачнела ещё сильнее. Рун завёл её внутрь, закрыл дверь и задвинул засов. Обернулся, притянул её к себе.
        - Попалась, которая обнималась?!
        Она не ответила.
        - Хоть наедине с тобой побыть, - продолжил изливать он своё приподнятое настроение. - Пусть, тебя никто и не видит, всё равно так приятнее. Без посторонних.
        Лала молчала. Рун наконец заметил, что она не рада.
        - Что-то не так, милая? - обеспокоился он.
        - Не так, - заявила Лала грустно.
        - Комната не нравится? Самая дорогая здесь.
        - Комната замечательная, Рун. Зачем ты ей разулыбался?
        - Разулыбался? - удивился он. - Кому? Вае что ли?
        - Вае, Вае.
        - Ну… из вежливости.
        - Ишь ты! Какой вежливый, - саркастически молвила Лала.
        - Ну прости, ревнивая красавица моя, - рассмеялся Рун.
        - Смешно ему, - буркнула Лала неодобрительно. - Вот были бы тут наши мужчины, и я любезничала бы со всяким, посмотрела бы я тогда на тебя.
        - И что, ты стала бы им всем грубить или говорить сурово, точно с врагами?
        - Нет. Не стала бы. Просто… посдержаннее бы вела себя.
        - А как посдержаннее? Не улыбнулась бы в награду, когда с тобой любезны?
        - Улыбнулась. Но не так, как некоторые. «Ой, спасибо, моя милая Вая», - передразнила она чуть возмущённо и обиженно.
        - Не говорил я «моя милая», Лала, - мягко стал оправдываться Рун. - Думаешь, она мне нравится? Разве мало сейчас магии?
        - Ты не понимаешь, Рун, как это работает, - расстроено произнесла Лала. - Когда станет мало, уже ничего и не вернёшь. Надо заранее заботиться. Помни, мы клятвы верности давали друг дружке.
        - Я помню, лебёдушка моя. Это очень дорогой моему сердцу момент.
        - Ну, хорошо, - слегка успокоилась Лала.
        - Ну что, так постоим, или сидя, или прилечь может хочешь? Или вдруг оглядеться тут сперва?
        - Прилечь. Устала чуточку с дороги. И разомлела от вкусненького.
        - Давай приляжем.
        Они оба разулись, Рун помог Лале улечься, лёг рядом сам. Она прижалась и тут же засияла счастьем ослепительно.
        - Какой прекрасный денёк. Два чуда сотворила знаменательных, желания исполняющих, накушалась вкусненького, и на десерт буду почивать в объятьях нежных милого жениха в кроватке настоящей, с одеялком, с подушками. Вот что я поняла, Рун. Когда я незначима, люди, не понимая, что я рядом, не впадают в алчность и смятение, и легче открывают сердца. Потому их желания легче исполнять.
        - Один я, единственный, для кого ты значима, страдаю от неисполненных желаний, - посетовал Рун шутливо.
        - Какие же у тебя желания, мой дорогой? Скажи их мне, быть может я исполню. Если без жертв, - с лукавым очарованием поглядела на него Лала.
        - Без жертв не выйдет, - усмехнулся Рун. - Потому что это как раз одно из двух. Чтоб много-много жертв заполучить. Желательно сейчас.
        - Я не всесильна, львёнок, это я не в состоянии исполнить. Какое же второе?
        - Знамо какое. Хочу жениться.
        - А на ком? - невинно поинтересовалась Лала.
        - Знамо на ком. Поверь мне, не на Вае.
        - Ну, слава богам, что не на ней. Ты, Рун, хоть понимаешь, что сейчас происходит? - спросила Лала вдруг серьёзно.
        - Нет, - пожал он плечами. - А что?
        - Ну как что? Ещё две первых вещи произошло у меня с тобой. Впервые я на постоялом дворе. Комнатку снимаю. И впервые в одной кроватке с мужчиной. И это ты. Звучит пригадко, между прочим. Если не принимать во внимание мою природу. Но ежели принять… То это очень значимый момент.
        - Ну уж, Лала, если эдак рассуждать, подобных первых вещей можно и тысячу набрать, - заметил Рун добродушно. - Я тоже так могу наговорить. Я впервые с феей. И это ты. Вот, радуйся. Впервые в озере с девицей плавал. И это ты. Впервые угощал похлёбкой деву. И это ты опять. Впервые на руках носил девицу. И снова ты. Вот видишь, сколько всего.
        - Ох, Рун, ведь правда! Ты ещё и первый мужчина, кто носил меня на ручках. Ну, если папу не считать, когда была малышкой, - озадачилась Лала. - Ты не понимаешь, котик. Значимо то, что будешь вспоминать потом, как первое, или как то, чего не случится с кем-то ещё. Я никогда не была на постоялых дворах. Это интересно. Я буду вспоминать это как то, что было с тобой. Если меня в будущем муж возьмёт на ручки, кого я сразу вспомню, какой момент? Наш на озерце, как ты меня в водичку заносил. И кроватка. Ничего себе, лечь с парнем. Это, знаешь ли, постыдно в какой-то мере даже для меня. Отложится навек в сердечке, как что-то важное. И романтичное. И то, что не расскажешь может даже мамочке. Настолько это тонкое меж нами, что не поймёт никто, лишь ты и я.
        - Да мы уж сколько вместе спим. Есть разница, где и в чём? - с искренним непониманием посмотрел на неё Рун.
        - Есть, заинька, поверь мне. Одно дело, спать вместе в лесу, и совсем другое в кроватке.
        - Ну, это сильно тонко для меня, - посетовал Рун. - Мне не понять, любимая. А помнишь, как мы спали в шалаше? Мокрыми, ты в одной моей рубахе, а я без рубахи. По-моему это… почище, чем кровать. А как в избе моей легли, а тут бабуля, и мы вскочили, словно ошпаренные. У нас таких моментов, Лала… для сердца дорогих, и слишком тонких, что не поймёт никто и все осудят, узнай они о том. Не сосчитаешь.
        - Пожалуй в чём-то ты и прав, суженый мой. И всё-таки кроватка есть кроватка. Сколько я буду спать в шалашиках, когда вернусь? Нисколько. Сколько на лежаночках, как в твоём домике? Тоже нисколько. А сколько в кроватке? Каждый день все мои годы. И каждый раз, как лягу, возможно какая-то части ка памяти о нас будет всплывать в сердечке, согревая и волнуя его. Первое, Рун, всегда самые яркие переживания даёт. А в нашем случае… Ты вообще понимаешь, что значит лечь в одну кроватку с тем, кто не муж, для девушки?
        - Я, Лала, понял одно, - сказал Рун серьёзно. - Для тебя это почему-то даже значимей, чем в шалаше, когда ты в моей рубахе. Значит, я тоже буду это очень ценить, раз это столь важное для тебя. И оно первое. И для меня, между прочим. Я тоже с девицами ещё не лежал в кроватях. Что-то даже разволновался, как ты мне всё расписала.
        - Да чувствую. Магией прямо обдало, - улыбнулась Лала. И вдруг посмотрела на него как-то особенно тепло. - Рун, я тебя очень-очень люблю.
        - Да знаю, - отозвался он беззлобно, тоже разулыбавшись.
        - Вот ты какой! - буркнула Лала. - Рун, на такое надо всегда отвечать «я тебя тоже очень люблю, дорогая Лала».
        - Я тебя тоже очень-очень-очень сильно люблю, солнышко моё ненаглядное, моя дорогая Лала, - любяще произнёс он.
        - Ой, как ласково, - восхитилась Лала растроганно. - Я тебя, Рун, очень вознагражу за это, как встанем. Какую хочешь награду?
        - Ты знаешь, - усмехнулся он.
        Лала покраснела.
        - Нет, что-то другое, заинька, - мягко проговорила она. - Хочешь, платьице сменю, на какое-нибудь особенно романтичное? Можно даже юбочку покороче. Всё равно никто не увидит кроме тебя.
        - Хочу, - искренне признался Рун. - Люблю, как ты меняешь платья. Это прямо услада для глаз каждый раз.
        - Ну такой ты милый, - порадовалась Лала сквозь накатывающуюся сонливость.
        Так и заснула, бесконечно счастливая, улыбаясь во всю ширь личика.

* * *
        Лала потянулась сладко с грацией кошечки, открыла глазки. Посмотрела на Руна, сияя ослепительно.
        - Доброе утро, суженый мой, - произнесла она приветливо довольным голоском.
        - Вообще-то вечер скоро, - с юмором заметил Рун.
        - Ой, правда. Давно ты пробудился, любовь моя?
        - Да я и не спал.
        - А что ты делал?
        - А вот догадайся.
        Лала уставилась на него с очаровательным недоумением.
        - Хм… на меня любовался?
        - Ага. Что же ещё. Да обнимал понежнее да понадёжнее.
        - Ах вот почему я такая, - озарилась пониманием Лала, продолжая сиять лучезарно. - Когда ты спишь, Рун, магии поменьше, чем когда нет. Так сладко спалось… словно медок лился на сердечко, в сны проникая.
        - Ну, я рад.
        - Между прочим, Рун, ты с первого дня давал мне магию даже когда спал, - припомнила Лала. - Мне интересно, как так может быть? Так сильно сразу полюбилась? Или жалел меня? Или что?
        - Не знаю… беспокоился о тебе. Переживал, что обидел, когда поймал. Трудно сказать. Но точно не любил. Не влюблён был.
        - Ну вот, - изобразила великое разочарование Лала, что выглядело комично при столь счастливом блеске очей. - Я думала, я вмиг могу в себя влюбить.
        - Я гнал тебя домой вообще-то, - улыбнулся он весело. - Да и ты, по-моему, сначала не сильно-то старалась меня влюбить. Проклятьями грозила.
        - А нечего было под юбочку пытаться заглядывать.
        - Я не пытался.
        - А вот и пытался, - игриво заявила она. - Говорил «лети-ка, Лала, вверх».
        - А вот и нет, - рассмеялся он её хорошему настроению.
        - А вот и да, - она тоже рассмеялась, и вдруг обхватила его ласково ручками. - Вот я тебя поймала.
        - В сети своей красоты?
        - Да, - подтвердила она довольно. - Налюбовался хоть ты на меня, Рун?
        - Нет, - вздохнул он с полушутливым добродушным сожалением, и добавил уже вполне серьёзно. - Это невозможно.
        - Ну такой ты милый, - порадовалась Лала, сияя улыбкой счастья бесконечного. - Так бы и расцеловала тебя, жених мой.
        - Дак я не против, - оживился Рун, притворившись исполненным пылких ожиданий.
        Лала лишь снова залилась тихим смехом, лучась чувствами приязненными.
        - Котик, давай не вставать сегодня, - предложила она умиротворённо. - Ну, только на покушать прервёмся вечерком. Всё равно дождик за окном, я слышу. Будем лежать в кроватке и наслаждаться друг дружкой. И отдыхать.
        - Боюсь, это не выйдет, - усмехнулся Рун не без доли смущения на физиономии. - Итак еле вылежал, не хотел потревожить твой сон. У людей, Лала, бывают нужды. Особые. Вот сейчас как раз такой случай.
        - Чтож, значит встанем ненадолго.
        - И, между прочим, ты обещала платьице сменить. В награду мне, - напомнил он.
        - Ох, верно. Чуточку запамятовала. Тогда пол часика ещё потом полежим. И после платьице, - попросила Лала со всей своей девичьей нежностью. - В кроватке так приятно. Тепло, удобненько. Уютно.
        - Как пожелаешь, ласточка моя, - отозвался он любяще, погладив её пальчики.
        - Но мы обязательно встанем, мой хороший. Платьице это святое. Я и сама хочу тебя порадовать, - заверила Лала.
        Рун свесил ноги с края кровати, сел.
        - Ты запрись на засов, - молвил он. - Я приду, постучу три раза и скажу, что это я.
        - Нет, заинька, я с тобой. Боязно одной, - возразила Лала.
        - На засове чего бояться? - попытался убедить её Рун. - Да и неловко, Лала, чтобы ты со мной шла, когда… нужда.
        - Нет, милый, не хочу разлучаться, - мягко но непоколебимо продолжала стоять на своём Лала. - Я отойду чуть в сторонку там, где… Вот.
        - Ну хорошо, - сдался он, и улыбнулся. - Бедная, никак не можешь от Руна оторваться.
        - Могу. Но не хочу, - разулыбалась она в ответ. - Сколько нам ещё осталось быть вместе. Хочу наслаждаться каждой минуточкой.
        Вскоре они вышли из комнаты в узкий коридор, направившись в харчевню. Рун не знал, где тут уборная, нужно было сначала спросить у хозяев. И едва они проделали несколько шагов, как одна из соседних дверей распахнулась, и оттуда появился уже знакомый бородатый мужик-крестьянин. Тот, что коня двужильного загадывал.
        - О, это ты там, в той комнате? - состроил он озадаченную мину на лице.
        - Ага, - кивнул Рун на ходу.
        - Постой, парень, поговорить надо, - произнёс мужик таким тоном, словно имеет важное дело.
        Но какое может быть важно дело к тебе у чужого человека? Особенно, когда ты ничего не представляющий из себя деревенский юноша. Очевидно никакого, кому как не изгою сие отчётливо понимать. Это либо какой-то подвох, либо недоразумение. Либо желание предъявить очередные необоснованные претензии.
        - Мне как бы… некогда, - вежливо отказался от беседы Рун, чувствуя, что и правда… сильно пожимает время уже.
        - Да я недолго, - проявил настойчивость мужик.
        Рун остановился, вынуждая сделать то же самое и Лалу. Она тут же прислонилась к нему плечиком.
        - Вот что, - мужик потеребил бороду, подбирая слова. - Ты не знаешь, как выводить клопов?
        - Клопов? - изумился Рун. - Нет.
        Он отправился дальше, потянув Лалу за ручку.
        - Да постой ты, торопыга, - мужик пошёл вслед за ним. - Я же не просто так. Я заплачу.
        - Я в жизни ни одного клопа не видывал, - поведал Рун, не сбавляя шаг.
        - Так в том-то и дело. Я тоже не хочу их видеть. Я серебром заплачу.
        Рун вздохнул. Сумасшедший человек.
        - Вы наверное очень богаты, дяденька, коли можете серебром платить за такую ерунду, - пожал он плечами, открывая дверь в харчевню. - Я бы согласился, если бы знал, как их выводить. Жаль, не знаю.
        - Эх ты, - разочаровано бросил мужик, кажется всё же смирившись с отказом.
        В харчевне было относительно многолюдно. Всё так же в камине лениво горели дрова, всё так же пасмурные небеса делали освещение полусумрачным. Слышались размеренное побрякивание ложек о тарелки, тихие звуки речей. Народ неторопливо поглощал пищу, заодно укрываясь от непогоды. Люд был всё новый, незнакомый, никого из прежних посетителей уже не осталось.
        - Не смотри на столы, Лала, там мясо едят, - озабоченно предупредил Рун.
        - Хорошо, - шепнула Лала со смесью лёгкого огорчения и испуга.
        Они подошли к прилавку, за которым, как и прежде, скучал мужичок в жилетке, хозяин заведения.
        - Дяденька, а где у вас уборная? - чуть сконфуженно осведомился Рун.
        - А что, Вая не показала? - выразил недоумение мужичок.
        - Я не спрашивал. Не догадался. Впервые на постоялом дворе, - объяснил Рун.
        - Минуту потерпишь? - доброжелательно задал вопрос хозяин заведения. - Скоро кто-нибудь их моих явится, покажет. Я не могу место оставлять.
        - Потерплю, - кивнул Рун. - Я вам, вечером доплачу за большую комнату. И за обеды тоже. Сейчас торопился, не до денег было.
        - Идёт, - в свою очередь кивнул мужичок. - Надо же, вот ты меня удивил. Большую комнату. На три дня. Я думал, я умею угадывать про людей. Кто, почём, на сколько. Я довольно неплохо угадываю. Но с тобой сильно ошибся. Я бы решил про тебя… на одну ночь самую недорогую комнату.
        - Так-то всё верно, - подтвердил его выводы Рун. - Будь я один, я бы и на улице заночевал. Зачем зря деньги переводить, лето же. Но раз я вдвоём… . Ладно уж.
        - А на три дня зачем? Какие-то дела в нашем городе?
        - Нет. Устали в пути. Долго шли лесами. Просто отдохнуть. Потом снова путь долгий предстоит, - охотно удовлетворил его любопытство Рун.
        - А куда направляешься, если не секрет? И зачем?
        - Ищу, где бы прижиться. Поселиться хочу где-нибудь поближе к столице. Там, говорят, полегче живётся, побогаче. Или в городе большом где-нибудь. Или в замок в слуги наняться.
        - Ясно.
        - А у вас далеко замок лорда? - поинтересовался Рун.
        - Два дня пути, - сообщил хозяин заведения. - К нашему лорду хочешь?
        - Чего бы и не попробовать.
        - Навряд ли тебя сейчас примут, - высказал сомнения мужичок. - Всё семейство лорда отбыло. Гостить к барону Ар Намеде. Слышал о таком? Про фею хотят больше узнать. А когда нет господ, нужда в слугах сильно уменьшается.
        - Понятно, - в некоторой растерянности молвил Рун. - А где у вас обитель магов? Вроде, должна быть где-то в ваших краях.
        - Два дня пути. Только в другую сторону. Вдоль реки. Хочешь учиться магии?
        - Может быть, не знаю. Думаю, чем заняться в жизни.
        - Неудачно ты выбрал время, - сочувственно поведал хозяин заведения. - Туда тебя тем более не возьмут. Народишко кинулся магию изучать. Ну, как о фее прослышал. У них сейчас и из знати учеников с излишком. Да и с учителями проблема. Многие маги отбыли. Догадайся куда. В земли Ар Намеды. Изучать и документировать свидетельства о фее и чудесах её.
        - Вот же засада! - только и смог сказать Рун.
        Из дверей кухни вышла Вая, держа в руках мокрую тряпку и ведро. Направилась было к одному из незанятых столов.
        - Дочка, ты чего клиенту не показала, где уборная? - обратился к ней с укоризной мужичок.
        - Так он не спрашивал, - спокойно ответствовала девушка, подойдя.
        - А это надо спрашивать? Ясно же, что понадобится, раз на три дня.
        - Вдруг он уже знает. Зачем зря беспокоить?
        - Он впервые у нас, и тебе это известно, - напомнил ей хозяин заведения.
        - Всё равно беспокойство, когда не надо. Станет надо, придёт и спросит, так же удобнее?
        - Ох, Вая, - вздохнул мужичок. - Всё бы только наперекор отцу. Будет тебя муж поколачивать, попомни моё слово. Женщина должна быть покорной. Покажи парню, где уборная.
        Вая отставила ведро в сторонку, бросила тряпку внутрь.
        - Иди за мной, Нур, - позвала она. - Ты знай, что там, в комнате горшок есть, если ночью захочется по-маленькому. Только самому надо выносить потом, или доплачивать за вынос.
        - Я понял, - кивнул Рун.
        Он, и Лала, и Вая скрылись за дверью. К прилавку тут же подошёл бородатый крестьянин, до этого стоявший чуть поодаль.
        - А что это за парень? - полюбопытствовал он аккуратно.
        - Откуда ж мне знать? - пожал плечами хозяин заведения. - Просто клиент, как и вы. Снял комнату большую на три дня.
        - Вот что. Я знаю про него тайну, - произнёс бородач нарочито громко, чтобы и обедающие посетители тоже его слышали. - Расскажу, если мне кто-нибудь заплатит. Хоть сколько-то.
        Народ за столами попритих, заинтересовавшись. Хозяин заведения ненадолго призадумался.
        - Я люблю тайны, - обозначил он своё согласие, впрочем не без тени недоверия на лице. - Если что-то стоящее, ужин подам за пол цены. Вас двое, выйдет, что один бесплатно поест.
        - Ну… с паршивой овцы хоть шерсти клок. Всё какая-то выгода, - принял предложение бородач. - Он колдун, этот парень. Умелый. Сильный очень.
        Сидевший за ближним столом коротко стриженый мужчина средних лет в дорожном плаще рассмеялся, покачал головой.
        - Хм… вряд ли он колдун, - высказал сомнения хозяин заведения. - И в чём тут тайна?
        - В том и есть, - со значением молвил бородач. - Юноша, не муж учёный, а колдун. Может даже великий. Сейчас рядом с нами. И почему-то скрывает сие. Одет не как маг, не носит никаких знаков принадлежности к магическому ордену.
        Незнакомец в дорожном плаще снова засмеялся.
        - И как вы догадались, что он колдун? - без особого энтузиазма спросил хозяин заведения.
        - Сидим мы, значит, с супругой у себя в комнате, беседуем не спеша, - начал своё повествование бородач с нотками таинственности в голосе. - Обсуждаем дела разные, что надо купить. Тут она и говорит: «гляди, Валош, клоп что ли»? Я обернулся, и правда. Из-под двери вылез и ползёт неторопливо. Ну, я его ногой. Только сел, а тут второй клоп оттуда же. Я и его раздавил. Сел, а тут третий. Открыл я дверь, чтобы понять, откуда они лезут. И вижу, боже ты мой! Клопы в три дорожки, в три цепочки, один за другим движутся. Одна цепь к нашей двери. Другая к соседней. А третья по стене на потолок. Идут строго друг за дужкой и строго на одинаковом расстоянии друг от друга, через равные промежутки. Словно отряды. И все из-под двери одной из комнат выходят. Тут я и понял: кто-то их изгоняет. А это великая магия должна быть. Или какое-то зелье хитроумное. И почему они так странно ползут? Не просто убегают, а в отряды сбились. Вот же чудеса! Очень мудрёная магия. Решил я узнать, кто там живёт, в той комнате. Укараулил, когда дверь её открылась. А это вот он и есть. Этот парень. Стал я его упрашивать открыть мне
секрет, как выводить клопов. Большие деньги сулил. Думаю, пусть или выдаст себя, признает, что это он. Или вдруг научит. Такое умение прибыль немалую может принести. Уж я-то смекалист в этом, выгоду нигде не упущу. Но он хитрый, прикинулся, словно и не понимает о чём речь.
        - Хм… - хозяин заведения углубился в раздумья. - Умение изгонять клопов… много денег могло бы принести. Даже я бы не поскупился. А если предложить его в гостиницах богатых для дворян… где-нибудь в столице. Тут и злата пожалуй не пожалеют. Только за счёт такого умения можно на всю жизнь заработать, поживать безбедно до конца дней своих.
        - Я тоже это сразу сообразил, - кивнул бородач. - Да парень не промах, и сам это знает, похоже.
        - Дурят тебя, дружище, - весело обратился к хозяину заведения незнакомец в плаще. - Я в магии не новичок. Изгонять клопов, да ещё и отрядами… Это безумие. Нету таких заклинаний. А уж юноша-плебей безвестный - великий колдун, это смешно.
        - Чем докажете, что это правда? - поинтересовался хозяин заведения у бородача. - А то вдруг просто ищете способ поесть задарма.
        - А я докажу, - уверенно заявил бородач. - Тот отряд клопов, что шёл по потолку, остановился. Он и сейчас там сидит. То ли спят, то ли… не знаю. Но сидят, строем, ровнёхонькой цепочкой.
        Народ сразу повскакивал с лавок.
        - Зим! - громко крикнул хозяин заведения.
        Из дверей кухни сейчас же прибежал худощавый паренёк лет шестнадцати.
        - Звали, отец?
        - Постой здесь, отлучиться надо, - велел ему хозяин заведения.
        Он, и остальной люд за ним, отправились в коридор. Ввалились толпой, уставившись вверх. И оторопели. Застыли как вкопанные, в немом изумлении. На потолке и частью на стене, растянувшись в цепь, сидели клопы. И мало того, что цепь была ровной, с промежутками на длину указательного пальца, так ещё и выстроилась насекомые в ней строго по размеру: сначала самые крупные, потом поменьше, следом ещё поменьше, в хвосте совсем махонькие.
        - Чтож, - озадаченно проговорил хозяин заведения. - С меня бесплатный ужин на двоих.
        - И от меня кувшин вина поставь ему, - задумчиво произнёс мужчина в плаще. - Был неправ. Надо же.
        - Вот спасибо, добрый человек, - порадовался бородач.
        - И комнату мне. На три дня. Соседнюю, если можно, - попросил мужчина в плаще. - Пожалуй, я у вас тут подзадержусь.

* * *
        - Ох, Лала, приспичило же тебе прямо по дороге обниматься, - посетовал Рун добродушно, закрыв на засов дверь комнаты. - Будут думать теперь, что я в уборной столько просидел.
        - Соскучилась, - улыбнулась Лала, лучась теплом. - Не могу долго без тебя.
        - А я без тебя, - одарил он её ответной счастливой улыбкой. - Милая, а что, когда мы обнимаемся, я тоже как бы незначим? Шла… хозяйка, и на нас даже не взглянула.
        - Нет, заинька, ты значим. Незначимо то, что ты делаешь со мной, - объяснила Лала. - Тебя видят, но не придают значения твоим действиям. Для людей я нечто неважное, на чём невозможно задержать внимание. Они вроде бы и осознают, что ты с девушкой, что обнимаешь её. Но осознают сие словно в полузабытьи, причём как нечто… глубоко им безразличное. Это сложная магия, трудна для понимания. Я её чувствую, потому и понимаю. Когда мы обнимаемся, и кто-то проходит рядом, то ежели у него есть до тебя какая-то нужда, он заговорит с тобой, будто ты сейчас один. Однако он будет осознавать, насколько ты занят, и реагировать на это. Например, коли мы ведём меж собой беседу, он не станет перебивать, дождётся паузы в ней или окончания фразы. Не прервёт нас на полуслове. Ни тебя, ни меня. А вот ежели ты сейчас человеку не нужен, тогда он сочтёт, что ты чем-то очень занят, и пройдёт мимо. Не станет отвлекать. Особенно, коли он чужой, не друг и не родственник. Примерно вот так.
        - Понятно.
        - Я лишь предметы могу делать как бы незначимыми, - продолжила Лала. - Я бы могла прямо из рук у человека взять вещь, и он сразу бы потерял её из виду, и забыл про неё, если она сейчас ему не нужна, или принялся бы искать, если нужна. Но не нашёл бы, держи я её даже хоть перед самым его носом.
        - Ловко, - подивился Рун. - Вот воры позавидовали бы такой способности.
        - Львёнок, ты не заметил, когда мы возвращались через харчевню, все словно замолчали и на тебя смотрели? - с нотками недоумения и озабоченности в голоске спросила Лала.
        - Нет, - отрицательно покачал он головой. - Когда ты рядом, трудно что-то замечать. Я замечаю только тебя.
        Это не был комплимент. Это было сказано очень искренне, прозвучав почти как признание в любви. Лала засияла ещё ярче.
        - Ой, спасибо, мой хороший. Мне очень приятно.
        - Главное, что не на тебя смотрели, - добавил Рун. - На меня… Показалось тебе наверное, солнышко. Чего на меня смотреть, на мне узоров нет и цветы не растут. Ну что, полежим пол часика, и потом получу свою награду, тебя в новом платье?
        - Нет, сперва сменю, а потом в кроватку. Ты более пылкий, как платьица меняю, приятней так будет. Опять головушка начнёт кружиться, - мечтательно произнесла Лала.
        - Ну, я согласен, - порадовался Рун. - Выйти мне?
        - Зачем? - удивилась Лала.
        - Тут проще, чем в лесу, можно закрыться, и переодевайся сколько хочешь, - пожал он плечами.
        - А ты будешь томиться в коридорчике? К чему всё это? - с ласковым непониманием молвила она. - Я не настолько жестокая. Ты же не станешь подглядывать? Я тебе верю, славный мой. Или у тебя какие-то дела?
        - Да нет, какие у меня могут быть дела, - ответил Рун. - Доплатить за комнату только, но это проще позже сделать, как ужинать пойдём.
        - Тогда оставайся, - мягко попросила Лала. - Мне спокойнее и приятнее, когда ты рядом. И беседы вести можно.
        - Мне тоже так приятнее, - улыбнулся Рун. Шагнул к ней и прижал к себе.
        - Уже соскучился? - поиронизировала она довольно.
        - Ага. Страх как, - признался он.
        - Я тоже. Очень, - проговорила Лала теплотой исполнено.
        Они постояли так немножко в тишине, согревая друг дружку.
        - Эх, Лала, - посетовал Рун с сожалением. - Ты слыхала? Вот же засада. Лорды, маги, все ломанулись туда, где мы были. К барону. А мы ушли. Вот остались бы… И искать никого бы не пришлось. И по лесам шататься. Да уж.
        - Зато у нас дивное свидание было на озерце так долго, суженый мой, - напомнила Лала. - Это стоило всего. Если бы мы не пошли, этого бы не произошло меж нами. Не случилось бы клятв верности. А ещё я стала достаточно могучей. И ты столько ночечек был мой. И деньков. Только мой. Я не жалею ни о чём.
        - Я тоже не жалею. О том, что было, - поведал Рун. - Но я жалею о том, что ждёт. Прямо даже и не знаю, как быть. Шли к лорду. А его нет. Он уехал туда, где мы были. Шли к магам. А многие из них тоже ныне там.
        - Многие это ведь не все, любимый, - поделилась мыслью Лала. - Сходим к магам в обитель, раз лорд уехал. Теперь не надо выбирать, куда идти. Тем более, нам же книжки магов нужны, а не сами они. Их библиотека. Чтобы про камушек чар узнать. Я боюсь магам открываться. Чем больше людей узнает о моём проклятии… тем в большей опасности будем мы оба. Лучше пока поберечь мой секрет. Вдруг камушек поможет.
        - В обители столпотворение учеников, как я понял, - заметил Рун. - Трудно будет туда попасть.
        - Когда с тобой фея? Наивный, - улыбнулась Лала.
        - Самоуверенная, - весело парировал он.
        - Конечно, раз столько обнимает юноша один, - рассмеялась Лала. - Сила уверенности предаёт. А во мне сейчас много силы. Ты бы знал, сколько. Ладно, львёнок, давай я платьице сменю. И после уж обнимемся. Хочу пыла, чтобы ножки подкашивались. Для тебя приятно менять платьица. Ты всегда с таким восхищением… любуешься. Благодарный зритель.
        Рун отпустил её, отшагнув.
        - Что, мало магии? - извиняющимся тоном поинтересовался он.
        - Нет, что ты, милый, вовсе нет, - заверила Лала по-доброму. - Очень много. Просто когда ножки подкашиваются и крылышки не держат… ты не представляешь, что это. Сердечку так хорошо. Но мне и сейчас хорошо-хорошо. Я счастлива, разве ты не видишь?
        - Да вижу, - усмехнулся Рун.
        Он отнёс в угол комнаты стул, сел лицом к стенам.
        - Всё, Лала. Приступай. И я тебя не тороплю. Хоть час, хоть два.
        - Спасибо, заинька.
        Комната вдруг ярко озарилась, словно в ней зажгли пару дюжин свечей.
        - Ой, - удивился Рун.
        - Пасмурно, темновато, любовь моя. Мне нужен свет, - объяснила Лала.
        - А в окно-то не углядят? - озаботился он.
        - Тут шторки неплохие. А я их ещё чарами уплотню. Будет надёжно, - успокоила его Лала.
        - Ну ладно.
        Шло время. Было слышно, как Лала что-то делает. Иногда она начинала мурлыкать негромко свои «ла-лала-лала», что свидетельствовало о замечательном расположении духа. Кто не слышал пения счастливой феи, тому трудно понять, что это. Это словно невинная радость бытия вся собралась в одном месте и проливается звуками нежными и добрыми, согревая душу. Это можно слушать, и слушать, и слушать, и никогда не наслушаешься. Вроде бы нехитрая мелодия, и слов нет, а всё равно. Услада для ушей. Всегда жаль, когда вдруг смолкает.
        - Лала, я тебя не отвлеку, если спрошу? - нарушил Рун тишину в очередную паузу меж дивными переливами её голоска.
        - Нет, мой хороший.
        - Как может быть, что ты остаёшься без одежды? Ведь есть старая. Не выйдет с новой, можно ту опять надеть.
        - Ты, котик, немножко забываешь, как магия фей устроена, - ответила Лала приветливо. - Наши чары обычно временные. Что-то постоянное наколдовать тяжело. Это всегда большое чудо. Особенно, предмет или вещь. А платьица у нас не исчезают. Ни у одной. Почему так? Это особая магия фей. Древняя. Она и лёгкая и сложная одновременно. Ну, может, для тех, кто много практиковался в ней, она нисколечко и не сложна. Но я в ней не практиковалась. Почти совсем. Да и не думала никогда, что будет так… при кавалере платьица менять. Когда одна, не вышло и не вышло, подумаешь, помогут слу… мама, или сёстры, или ещё кто-нибудь, или возьмёшь из настоящего что-то, из не наколдованных вещей. Я, собственно, не виновата, что не практиковалась, я и не могла, магии-то у меня было всего ничего. Каково бы ни было наколдованное платьице, Рун, оно всё равно выйдет временным. У любой феи. Но есть чары закрепления для нарядов. Только они одновременно накладываются, на все элементы наряда разом. Это трудно объяснить тому, кто не фея. Когда я начинаю колдовать, я первым делом должна отменить закрепление. Тут всё и исчезает старого,
что было. Время-то у чар уже истекло давно.
        - Вот оно что, - понимающе кивнул Рун.
        - Да. Но новое создать тоже требует внимательности. Чуть отвлечешься, ошибёшься где-то. Ну, в общем, если мало магии, и плохо сотворила волшебство. То тут и остаёшься без всего.
        - Ясно.
        - Я в первые же мгновенья, как начинаю колдовать платьице, уже остаюсь без ничего. Совсем-совсем. Снимаю закрепление, и… всё. Ты сильно-то не надейся, Рун, - добавила Лала с тёплой иронией. - У меня теперь много магии. Навряд ли тебе снова повезёт. Практически невероятно. Что так случится. Ошибусь, просто дольше придётся колдовать. Извини, но сегодня шансов на удачу у тебя… нисколечко.
        - Как жаль, - усмехнулся он.
        Они замолчали. Лала снова принялась напевать. А Рун снова слушал, ощущая счастье - и от чарующей мелодичности её голоска, и от звуков шуршания ткани, усиливающих трепет ожиданий узреть её в новом платье. И от того, что она рядом. Что она с ним, и кажется тоже очень счастлива.
        - Ох! - вдруг произнесла Лала огорчённо. - Всё не то! Ну что же это такое! Всё начинать сначала. Рун, ты ещё потерпишь?
        - Да, ласточка моя. Мне совсем не тяжело.
        Он потянулся сидя.
        - Спасибо, котик. Рун, скажи. Тебя волнует? Что я тут… без платьица. Так близко от тебя, - поинтересовалась вдруг Лала спокойным тоном.
        - Конечно. Очень, - честно ответил Рун.
        - А почему?
        - Ну как почему? - пожал он плечами. - Не знаю. Волнительно и всё. Лала, ты шутишь надо мной?
        - Немножко, Рун.
        - Тебя вот не волнует, что я сижу здесь так, когда ты… без всего?
        - Волнует, мой славный.
        - А почему?
        - Да много почему, - ласково произнесла она. - Ну, например, это стыдно. И никуда не денешься. Не могу же я летать всегда в одном. Так… нельзя. Волнует, потому что я тебя немножко мучаю… подобным испытаньем. А ты всё терпишь. Мой стойкий рыцарь. Волнует потому. Что у меня есть вера. В тебя. Доверять кому-то. Настолько. Это греет душу. Я знаю, что тебе хотелось бы повернуться. Но ты не станешь. Ради меня. Ради моих чувств. Чтоб не обидеть. Ты хороший. И зная это мне тепло-тепло в сердечке. Волнует потому что мне… возможно капельку хотелось бы… чтоб ты узнал… насколько я красива вся. Не только личиком, а вся. Увидеть восхищенье в твоих глазах. Но этого нельзя. Только не поворачивайся, Рун. Не всем желаньям суждено сбываться.
        - Лала, я скорее перережу себе горло, чем повернусь. Не бойся, - горячо заверил Рун. - А то, что ты прекрасна и телом тоже, мне в голову не пришло бы сомневаться. Ты ангел, у тебя прекрасно всё.
        Лала тихо рассмеялась.
        - Ах, Рун, есть разница между «знать» и «верить». Когда б ты знал, ты больше б восхищался. Но этого нельзя.
        - Лала, послушав тебя, кажется, я теперь тоже могу сказать. Что меня волнует, - поведал Рун с простосердечной откровенностью. - Конечно, мне хотелось бы узнать. И восхититься. Ты ведь столь прекрасна. Ещё волнует, что прознает кто-то. О том, что я с тобой, когда ты переодеваешься. Подумает дурное сто пудов. Волнует, что ты мне доверяешь. Настолько. Чтоб при мне переодеваться. Волнует, что хочу тебя обнять. Даже сейчас. Волнует, потому что ты всегда меня волнуешь. Вот наверное и всё. А, нет, ещё одно. Вдруг у тебя всё же опять не выйдет. С платьем. И мне придётся с закрытыми глазами обнимать. Вот это тоже очень волнует. Хоть по твоим словам и нету шансов сегодня, а всё равно волнует. Знаешь, Лала, если подумать, это ведь пожалуй одно из самых дорогих моих воспоминаний. О нас. Тот случай с переодеваньем, когда пришлось обниматься.
        - Почему тот, Рун? - спросила Лала не без доли доброго недоумения. - Разве мало меж нами произошло гораздо более волшебных моментов? В которые мне не было так стыдно. Помнишь, как мы справляли помолвку, и ты разрешил мне колдовать. Как было красиво и чудесно. Или день клятв. Или на озерце. Столько там произошло всего. Как нам русалочки пели свадебные песенки, ты меня на ручках носил, купались, вечерами чудеса творила каждый денёчек. Как обнимались от дождя.
        - Обнимались от дождя, - разулыбался Рун. - Да уж. Звучит безумно, как будто. Но ведь было. Озеро… хотел бы я туда снова. Те моменты тоже прекрасны. Но и этот, с объятьями без всего, очень значим для меня. Как мы сближаемся, Лала? Я имею в виду люди. Сближаемся, когда делим вместе сложные мгновенья жизни. Ты была мне в те минуты близка, как никто никогда. И телом и душой. Я был тот, кто тебе нужен, кто мог тебе помочь. Тебе было неловко, ты переживала. Но ты была со мной. Ты мне доверила себя. Всю. Впервые кто-то уверовал в меня, что я… не обижу. Без всякой на то причины, просто взял и уверовал. Ты не представляешь, что я чувствовал тогда. Не потому, что ты без ничего. Не только потому. Я тогда почувствовал… что более не один. Такое не забудешь.
        - Действительно, - мягко проговорила Лала. - Пускай, Рун, это теперь будет и моим тёплым воспоминанием. Оно и правда очень хорошее. Хотя и немножко стыдное.
        - Лала, можно спросить?
        - Да, милый Рун.
        - Ты лишь не подумай дурного, я точно не повернусь ни за что. Клянусь, - твёрдо пообещал он. - Даже не сомневайся. Но если бы вдруг взял и повернулся. Как бы ты меня прокляла? Насколько сурово?
        - Ох, Рун, ну что ты, - с нежностью очень по-доброму молвила Лала. - Я тебя не смогу проклясть. Уже нет. Я бы расстроилась. Переживала. Плакала. Мне бы было очень больно. Но я бы тебе ничего не сделала. Нет сил и желания проклинать того, кто дорог. Даже когда он причиняет тебе боль.
        На последних словах её голосок зазвучал грустными нотками.
        - Я просто спросил, Лала, - различив эти интонации, поспешил объяснить Рун. - Я ни за что тебя не обижу!
        - Я знаю, любимый. Я верю тебе. Всем сердечком. Верь и ты мне.
        - Я верю.
        - Хорошо, - сказала Лала приязненно, и доверчиво, и светлых чувств исполнено. И уже без всякой грусти.
        Рун вдруг почувствовал, что она подошла к нему и стоит прямо за спиной.
        - Котик, только не поворачивайся, ладно?
        - Да, - кивнул он.
        - Встань, пожалуйста.
        Рун встал.
        - Закрой глаза.
        - Закрыл.
        - А теперь повернись и обними меня, - попросила она тихо.
        - Ох, Лала, - только и смог произнести Рун. Он медленно развернулся, ощущая напряжённый стук своего сердца, почувствовал, как она прильнула к его груди, и обхватил её руками. - Неужто магия закончилась?
        На его физиономии отражалось ошеломлённое удивление.
        - Нет, - поведала Лала любяще. - Просто захотелось. Пускай у нас будет ещё одно согревающее воспоминание. В тот раз я к тебе за магией шла обниматься. Теперь за тем, что ты мне дорог. Так лучше, правда?
        - Да, ласточка моя.
        - Ты счастлив?
        - Очень.
        - Я тоже, любимый. Как славно. Так тепло.
        - Вот теперь у меня в ногах слабость, - признался Рун.
        - Только не упади, львёнок. Я тебя не удержу.
        - Не, не упаду, - заверил он. А потом вдруг добавил с надеждой, почти взмолившись. - Лала, можно так хоть минутку постоять?
        - Да сколько хочешь, Рун, - ласково ответила Лала.
        Она вдруг пошатнулась.
        - О боже! Рун, держи меня.
        - Держу, держу, милая, не бойся, - с нежностью проговорил он.

* * *
        - Надо бы пойти поужинать, - заметил Рун.
        - Ещё чуточку, заинька, - ласково попросила Лала.
        - Боюсь, голодными останемся, любовь моя, - посетовал он. - Это не лес, где развёл костёр и готовь даже во тьме. Я никогда в харчевнях не был, понятия не имею, какие в них порядки, но сомневаюсь, что тут кормят и когда все порядочные люди уже спят.
        - Минуточку лишь, - ещё более ласково стала упрашивать Лала.
        - Ох, милая, - улыбнулся Рун. - Что у нас за отношения. Я налюбоваться не могу, ты наобниматься. А у тебя всё щёчки алые?
        - Не смейся надо мной, котик, мне итак стыдно, - смущённо укорила его она.
        - Я не смеюсь. Просто счастлив, - объяснил он по-доброму. - Я только не пойму, чего на тебя вдруг накатил стыд. Тогда в лесу вроде не переживала так. И сегодня сперва. И тут раз… и заалела.
        - Я не знаю, зачем я это сделала, Рун, - произнесла Лала жалостливо, впрочем не переставая сиять. - Растрогал меня, рассчастливил. И вот. Вдруг обняла. А ты и рад. Столько держал. Стыдно.
        - Я о тебе плохого не подумаю, солнышко, - заверил Рун мягко. - Я тебя уже хорошо знаю. Природа есть природа. У тебя она такова. Ты от чистого сердца всё делаешь. Без злого умысла, без дурных мыслей. Может, иногда ошибаешься в чём-то. Но мне бы не хотелось считать то, что произошло сегодня, ошибкой. Это был твой дар. Дар доверия. Считая его ошибкой, ты его как бы отнимаешь.
        - Ладно уж, - вздохнула Лала. - Что сделано, то сделано. Так-то оно даже романтично. Трогательно очень. Просто стыдно. Я свою награду получила сполна. Столь сильно голова у меня не кружилась давно. Вот это запылал.
        - Ну, ещё бы, - усмехнулся Рун.
        - И нежный такой до сих пор. Приятно.
        - Что, раньше был не нежный?
        - И раньше был, - исполнено чувств приязненных молвила Лала.
        - Прошла хоть голова? - осведомился он аккуратно. - А то как есть пойдём.
        - Немножко прошла, львёнок. Наверное уже удержусь на крылышках. Знаешь, Рун. Я сейчас наконец поняла. Двойственность постыдности своей природы. Раньше всё гадала, как так, одно и то же может быть и постыдным, и нет. В кроватке с тобой сейчас не стыдно, а дома у меня уляжся мы в мою кроватку, когда бы знали мама с папой, ужасно стыдно было бы. Знаешь, почему так, суженый мой?
        - Понятия не имею, - честно признался Рун. - Почему?
        - Есть многое такое, что стыдным становится только когда оно на виду. Ну вот как ты моешься или переодеваешься. Когда тебя никто не видит, это ни капельки не стыдно, а коли увидят чужие, так со стыда сгоришь. Так и здесь. Пока нас никто не видит, это ни капельки не стыдно, быть с тобой в кроватке. Ведь мы ничего плохого не делаем, и точно не будем делать. Я лишь следую своей природе, а она хочет этого очень-очень, как чего-то очень хорошего и доброго. Замечательного. Поёт сердечко и светло душе. И всё. Но коли кто увидит иль прознает. Осудит. Даже понимая, кто я. Всяк судит по себе, а если ты не фея объятий, это неприлично. Это будет стыдно.
        - А ведь верно! - поразился Рун. - Надо же. Стыдно лишь на виду. Я, Лала, порой удивляюсь на тебя, насколько ты умная. У нас девушки не такие. В деревне.
        - Откуда тебе знать, какие они, ежели ты с ними не разговаривал даже? - весело посмотрела на него Лала.
        - Тоже верно, - рассмеялся Рун. - Может вы все такие?
        - Девушки умные, - кивнула она, сияя довольным личиком. - А вот кавалеры в присутствии дам часто глупеют как будто.
        - Потому что мысли путаются и теряются от красоты такой, - объяснил он беззлобно.
        Лала потянулась:
        - Разомлела прямо, так уютно с тобой в кроватке. Приято. Но кушать хочется. Пойдём, ненаглядный мой жених, покушаем.
        - Пойдём, любимая невеста.
        Простой народ трудится допоздна. Когда имеется такая возможность, когда возможно поужинать и в часы сумерек позднего вечера. Поэтому Рун зря беспокоился. В харчевне не наблюдалось и намёка на скорое завершение рабочего дня, наоборот, было достаточно многолюдно. Хозяева уже зажгли две масляные лампы, хотя на улице пока что ещё не стемнело, камин тоже продолжал помаленьку полыхать, посему здесь стало даже как-то поуютнее и поосвещённее, чем днём. Проблема лишь в том, что люди любят мясо. Лала немного огорчилась от таких картин, немного побледнела, и принялась старательно отворачиваться.
        - Потерпи, солнышко моё, - участливо молвил Рун. - Мы, как, нам принесут еду, заберём её в комнату, и там спокойно поедим.
        - Хорошо, - робко отозвалась Лала.
        Они подошли к прилавку. Мужичок в жилетке, хозяин заведения, был на месте, причём казался сейчас вполне оживлённым, ни следа от прежней скуки на лице. Воззрился пристально, и как будто с любопытством.
        - Я доплатить пришёл, - уважительно обратился к нему Рун. - И поесть. Вот девять монет за комнату побольше доплата, за три дня, и четыре монеты за еду. Сколько можно будет на это поесть? Мне Вая сказала, если заказывать примерно как в прошлый раз, можно будет за две монеты три раза есть. Выходит за четыре монеты шесть раз. Верно?
        - Всё верно, - кивнул мужичок, принимая медяки. - Хороший ты клиент оказался. Двадцать монет в сумме. Вот не ожидал.
        - Решил потратиться разок. Впервые на постоялом дворе. И в харчевне, - поведал Рун. - Так-то я бедный, не позволяю себе подобного. Сейчас можно какой-нибудь еды? Только я хочу у себя в комнате есть. Это можно?
        - Можно, - снова кивнул хозяин заведения. - Все так и делают обычно. Заказывай, тебе принесут прямо туда. Что будешь?
        - Не знаю, - пожал Рун плечами в задумчивости. - Мне что угодно, только без мяса. Чтобы вообще его не было, даже если на бульоне приготовлено, мне это не подходит.
        - Не любишь мяса? - озадачился мужичок.
        - Я охотник, долго был в лесу. Только им и питался. И грибами. Видеть это всё уже не могу. Хочется другой пищи. Настоящей, деревенской. Скоро снова в лес, - ответил Рун.
        - Понятно.
        - Мне всегда надо кружку молока. И ложку мёда. И одну большую тарелку ещё чего-нибудь. Горячего блюда, не мясного. Ну и к этому пирожок какой-нибудь или булочку, сыру кусочек махонький. Овощей немножко. Может яблоко одно. Вот как-то так. Что у вас есть сейчас?
        - Ложку мёда, - осуждающе покачал головой хозяин заведения. - Да, парень.
        - Если на те деньги можно больше, то и две, я не откажусь, - пояснил Рун.
        - Чтобы совсем без мяса, это каши, пироги или… из овощей что-то, - принялся размышлять вслух мужичок. - Суп… из одних овощей совсем без мяса долго разготавливать ради тебя одного, никто больше такое не станет. Из творога что-нибудь можно. Из рыбы.
        - Рыбу тоже не хочу, - добавил Рун. - Вообще её не люблю.
        - Да уж, - только и смог выговорить хозяин заведения. - Привередливый ты, прямо как аристократ какой.
        - Простите, если что, - очень вежливо извинился Рун.
        - А яйца?
        - Яйца? - Рун обернулся к Лале. - Милая, ты вроде говорила, ты их ешь?
        - Феи любят яички, - подтвердила Лала.
        - Вот здорово! - обрадовался он. - Я тоже люблю. Попируем! Можно мне яичницу большую тарелку сегодня? Сейчас?
        Он воззрился на хозяина заведения.
        - Это да. Это быстро готовить, самое простое, - ответствовал тот. - Заказ принят, скоро принесут. Предупрежу супругу, чтобы совсем без мяса. И жарить будет не на сале, на масле.
        - Спасибо, - искренне поблагодарил Рун.
        - Странный ты парень, если честно, - заметил хозяин заведения. - Но клиент вроде хороший. Обращайся, когда что надо. Меня Уго звать.
        - Спасибо, дяденька Уго. Я Нур, - представился Рун.
        - Я знаю, - кивнул Уго.
        Рун повёл Лалу назад, попутно отмечая, что на него как будто поглядывают сидящие за столами люди. Когда ты крестьянин и бедняк, совершенно ничем не примечательный простолюдин, нет ни у кого никаких причин интересоваться твоей персоной. Все извечно заняты собой и своими проблемами. Тем более, если не по одному сидят, а по двое-трое, ведя беседы, ну зачем ты им?
        - Лала, я нормально выгляжу? - спросил Рун, едва они оказались в коридоре. - Не порвались штаны сзади, не замарался ничем?
        Лала осмотрела его со всех сторон.
        - Штаны твои целы, любовь моя, - сообщила она. - А замараться, будучи моим кавалером, у тебя не выйдет. Всё хорошо.
        - Чего-то на меня народ глазел, мне показалось, - поделился он своим наблюдением озабочено.
        - А я тебе говорила, - напомнила Лала.
        - Ох, не нравится мне это, - посетовал Рун.
        Они вернулись в свою комнату. Дождь за окнами всё ещё моросил, но уже еле-еле, небо несколько просветлело, однако приближающийся закат сводил на нет выигрыш от этого в освещённости. И свою магию, призывающую свет, Лала давным-давно погасила - сразу же, как закончила с переодеванием. Было несколько темновато. И всё же вполне светло, чтобы ясно различать всё вокруг. Рун запер дверь на засов.
        - Может тебе всё же не выходить со мной по пустякам, ласточка моя, чтобы мясо не видеть? - предложил он, обернувшись к Лале.
        - Заинька, мне не хочется сидеть всё время на месте в четырёх стенах, - мягко возразила она. - Тем более одной. Это ваш мир, тут везде кушают мясное. Буду понемножку стараться привыкать. Ничего не поделаешь. Ты обнимай меня почаще да понежнее, как я увижу что-то неприятное, тут мне и легче станет.
        - Ну, это я всегда готов, - усмехнулся Рун.
        - Всегда готов, а сам не обнимает, - буркнула Лала с полушутливым упрёком. - А я ведь видела сейчас, как мясо кушают.
        - Да что ж ты ненасытная такая, - ласково пожурил её он, тут же притянув к себе. - Это кошмар какой-то.
        - А сам-то рад без памяти, - разулыбалась Лала. - Нежностью нельзя насытиться, Рун. Счастьем нельзя насытиться. Знаешь, я раньше не любила свою природу. А теперь люблю, - призналась она доверчиво. - Быть феей объятий… очень приятно. Когда есть милый кавалер. Кто рад всегда согреть. Оказывается, я была глупенькой, что думала о своей природе плохо. Это большой дар.
        - Вот вернёшься ты домой, а я останусь здесь. И что ты будешь думать тогда? - с сожалением молвил Рун.
        - Действительно, - чуть опечалилась Лала. - Всё же она жестокая. Так много дарит, но и отнимает немало. Нельзя сближаться столь сильно с тем, кто не будущий супруг. А она заставляет.
        - Или проклятье заставляет, - вставил своё слово Рун.
        - Всё время забываю, что тут проклятье всему виной, - вздохнула Лала. - Даже и не пойму тогда, что добрее, оно или моя природа. Или всё вместе смесь алхимическая взрывоопасная выходит.
        - Или это я такой раскрасавец, что ни одной фее не устоять, - похвалился Рун с нарочитой горделивостью.
        - Всё может быть, - рассмеялась Лала.
        Они замолчали, просто наслаждаясь тем, что вместе. Когда обнимаешь фею, которая ещё и самая дорогая тебе девушка на свете, время словно летит и вместе с тем останавливается. Не считаешь секунды, не замечаешь минут. В груди праздник, сердцу горячо, ум взволнован, очи наслаждаются дивным зрелищем девичьей красы. Ощущаешь телом её тепло, и душой её нежность. Трудно отпустить, трудно оторвать взгляд, столько уж раз обнимал, столько раз любовался. И лишь всё сильнее хочется, и лишь всё роднее становится. И хочется, чтобы это длилось, и длилось, и не заканчивалось никогда. И понимаешь, что она радуется, чувствуя, сколь дорога тебе, начиная сиять всё сильнее и всё ярче. Лучится невинным счастьем, какое наверное бывает лишь у фей. И от этого и сам, будто заражаясь от неё, ощущаешь себя упоительно счастливым. Рун словно очнулся, когда в дверь вдруг постучали. Лала посмотрела на него любяще, и лукаво, и чуточку с иронией весёлой, словно подтрунивая. Но очень довольная.
        - Несу ужин! - раздался снаружи знакомый девичий голосок.
        - На ножках держишься? - осведомился Рун заботливо.
        - Не твёрдо, но держусь, суженый мой, - озорно подтвердила Лала, буравя его очаровательными глазками.
        Он аккуратно отпустил её. Отпер дверь, открыл. В коридоре стояла Вая с подносом. Рун отступил в сторону, пропуская её.
        - Ох, Нур, что я тебе расскажу, слышал новость? Чудо у нас произошло! В городе, - поспешила сообщить девушка ещё с порога. Направилась к столу.
        - Чудо? - озадачился Рун. - Что за чудо?
        - Жена гончара совсем хворая была, уже вставать перестала, и кушать, два дня как ни крошки, только воду изредка пила. Исхудала как смерть, одни кости, - Вая поставила поднос на стол, принялась выставлять снедь. - Ждали, вот-вот помрёт, гончар уж и горб купил заранее. Со скидкой предложили. А тут прибегает их сынок-малыш, сжимая чудной цветок в ручке, и говорит: «мамочка, я тебя сейчас вылечу». Отрывает лепесток у цветка, произносит: «хочу, чтобы мама была здорова». И раз, она тут же и поднялась здоровёхонька! Да не просто здоровёхонька, а словно расцвела, телеса восполнились, округлились, волосы пышные стали и как будто ярче цветом, и раскудрявились. Прямо красавица! Соседки теперь ей завидуют, что она так похорошела.
        - Да быть такого не может, - искренне засомневался Рун.
        Лала воззрилась на него с удивлением и лишь покачала головой, улыбнувшись.
        Это точно, Нур, - уверенно заявила Вая, забирая пустой поднос со стола. - Все сейчас судачат у нас об этом. Чудо великое! Это ещё не всё. Стали расспрашивать мальца, а он цветок показывает, мол, ведун местный, что мать лечил, про сей цветок ему поведал и научил где искать. Что цветок этот может исполнить заветное желание. А цветок необычный. У него четыре лепестка, каждый своего цвета. Оторвёшь белый, можно исцелить, оторвёшь жёлтый - загадывай злато, голубой оторвёшь - удачу обретёшь, а чёрный для наказания врагов используй. Вот.
        - Ого! - только и смог вымолвить Рун, словно слегка ошеломлённый.
        - Но и это ещё не всё, Нур, - со значимостью продолжила Вая. - Побежали к ведуну, узнать, что за цветок такой и как его правильно искать. А он сам изумлён, аж глаза на лоб, говорит, нету такого цветка, выдумал я его, дабы мальца отвлечь, чтобы не горевал и не плакал подле матери в дни её последние, а надеждой жил, цветок разыскивая.
        - Ничего себе! - глубоко впечатлился Рун, а затем на его лице проступила тень недоверия. - Да правда ли это? А то может выдумал кто.
        - Всё правда, - горячо заверила Вая. - Я это узнала от того, кто говорил с тем, кто расспрашивал того, кто сам у гончара в доме был. Вот теперь у гончара проблема, что делать с гробом. Гробовщик назад только за пол цены согласен взять. Завтра обязательно сама схожу к дому гончара. Папенька поди отпустит на пол часика. Хочешь, потом расскажу, что вызнала?
        - Конечно, - кивнул Рун.
        - А народ-то кинулся на луг, где цветок нашли. Тоже ищут. Некоторые взяли факелы, свечи, фонари. Чтобы и в ночи искать, - выдала заключительную порцию местных слухов Вая, направляясь к двери. Остановилась на пороге. - Эх, мне бы туда. Да девице нельзя так поздно одной. И работа. Брат мой завтра хочет сходить. Только вышарят всё до завтра-то. Или вытопчут. Ну, приятного аппетита, Нур, до свидания. Посуду отнести папе, как покушаешь, хорошо? Или могу попозже за ней придти.
        - Я отнесу, - пообещал Рун. - До свидания.
        Вая вышла, и он затворил за ней дверь. Запер засов понадёжнее. Вернулся к Лале. Она сидела за столом, изучая яства с довольным личиком. Пред ней стояла большая тарелка с омлетом, ломоть хлеба, кусок пирога с клюквой, кусок сыра, кружка молока, плошечка с мёдом, яблоко, огурец, лук.
        - Надо же, расщедрился господин Уго. Не жадный, - порадовался Рун. - Сработал твой цветок, Лала. Здорово, правда?
        - Я и не сомневалась нисколечко, что сработает, - ответствовала она, а затем посмотрела на него с весёлым очаровательным недоумением. - Ну ты и врунишка, мой дорогой! Ведь всё безупречно! Удивлялся, поражался, сомнения выказывал. Ты меня немножко пугаешь, милый. Зачем ты это всё делал?
        - Просто беседу поддерживал, - пожал плечами Рун. - Чему тут пугаться, даже и не пойму. Я же тебе говорил, это само приходит, когда ты всегда один. Когда все от тебя отвернулись, ты тоже отворачиваешься от них. И разговоры с чужими становятся неважны. Но я же не хочу никого обидеть. А безразличие к тебе, это обидно. Поэтому даю тем, кто ничем мне не насолил, ровно то, чего они от меня ждут. Вае было приятно меня удивить. Вот я и удивлялся, делал ей приятное. Ну и заодно нас не выдал. Странно было бы не удивиться чуду.
        - Грустно это всё. Очень грустно, Рун, - вздохнула Лала. - Ты теперь не в своей деревне, тут к тебе никто не относится предвзято, люди тебя не игнорируют, не обижают, доброжелательны. Зачем продолжать быть таким?
        - Это я и есть. Как стать другим? - поинтересовался он спокойно. - Я изменился, пока был один. Изменюсь ли обратно… Не знаю, меня это как-то не заботит. Кстати, с тобой я тоже изменился. Очень. Сам себе диву даюсь. Даже вот… чтоб я мечтал о поцелуе с девицей? Да в начале лета я бы долго смеялся, предскажи мне кто-то подобное.
        - С какой это ты девицей целоваться мечтаешь? - изобразила ревнивое подозрение Лала.
        - Да есть тут одна, - усмехнулся Рун. - Давай ужинать, Лала, а то остынет всё. Я тебе потом подробно опишу ту девицу.
        Лала рассмеялась.
        - Ой, как всё аппетитненько, - просияла она. - А омлет как пахнет! Прямо голова кружится уже от этого.
        - Да, омлет знатный, - согласился Рун. - Сам слюной исхожу, как увидел.

* * *
        Посуду они тоже относили вдвоём. Лала ни в какую не хотела расставаться хоть не минуту. Лучилась приподнятым настроением, глазки блестели счастьем, напевала. При входе в харчевню предусмотрительно сразу отвернула взгляд на Руна, чтобы не видеть ничего вокруг, не видеть, если едят мясо. И этим сохранила своё внутреннее спокойствие и прекрасное расположение духа. На обратном пути стала ластиться, и уже прямо у двери в комнату вдруг обняла сама, довольная.
        - Давай уж внутрь зайдём, дошли же, - предложил Рун, улыбаясь этому её внезапно накатившему безудержному празднику души.
        - Нет, - твёрдо заявила она. - Попался в ручки феи, так вот и радуйся.
        - Да я радуюсь, - рассмеялся он. - Просто… вдруг кто выйдет. Чего бы и не укрыться ото всех? Когда такие нежности. Неловко будет.
        - Никто же не увидит, милый.
        - Но я-то вижу. Буду чувствовать неловкость.
        - Какой же ты стеснительный, любовь моя. Придётся потерпеть ради меня.
        - Ну… ладно.
        В этот момент дверь напротив распахнулась, явив пред ними коротко стриженого мужчину средних лет, одетого в поношенную рубаху дворянского покоя, ладные походные дворянские штаны без изысков вроде вышитых узоров. Из украшений только кулон ордена Маро на шее, вырезанный из кости.
        - Привет, сосед, - непринуждённо поздоровался незнакомец, глядя с интересом и как будто изучающе.
        Лала даже и не подумала отпуститься, словно ничего не произошло.
        - Здравствуйте, - кивнул Рун чуть смущённо.
        - Я Шэух, - представился мужчина.
        - Нур, - назвался Рун.
        - Откуда будешь, Нур?
        - С сопредельного лордства. С севера.
        - А чем живёшь, чем зарабатываешь хлеб? - продолжал любопытствовать Шэух дружелюбно.
        - Охотник, огородник. Крестьянин.
        - Ясно. Что, Нур, не хочешь доброго вина испить? - предложил Шэух. - Ищу, с кем вечер скоротать в беседе. Погода дрянь, темно, заняться нечем. Жечь свечи для каких-то дел… Зачем, когда имеются соседи.
        - Но вы же дворянин… как будто, - удивился Рун.
        - Видишь это, - Шэух показал на свой кулон. - Быть снобом магу несподручно. Когда бы был я знаменит, чтоб в лучшие дома меня пускали, то да, чурался бы наверняка. А так… Учитель мой простолюдин был, между прочим. Его я уважал. С тех пор отвык смотреть на люд простой с пренебреженьем.
        - Это большая честь. Но я не пью вина, - вежливо поведал Рун.
        - Надо же. А почему?
        - Зарок дал такой.
        - Ну, ты молодец, - похвалил Шэух. - Воздержание это добродетель. Пожалуй, и мне стоит сегодня воздержаться. Значит, можно просто поговорить. Расскажешь мне, где был, что видел. А я тебе, где я был. Я много где бывал в младые годы. Пойми, мне скучно, парень. А спать ещё не хочется.
        - Рун, тебе человек искренне предлагает компанию. Да ещё и знатный. Маг, муж учёный. Не отказывайся, ты что, - посоветовала Лала мягко. - Тебе пора меняться милый. Зачем отталкивать людей, кто вроде бы к тебе сам расположен? Так и перестанешь быть один. Заведёшь знакомства. Вдруг и друзей.
        - Тогда тебе придётся дать мне волю, - улыбнулся он. - Хотя бы на время. А то прижала, не вырваться.
        - На время так и быть, - раздобрилась Лала, отпуская его. - Чего не сделаешь ради блага любимого.
        Рун постарался убрать с лица весёлое выражение, чтобы не показаться странным. Открыл дверь комнаты.
        - Заходите к нам, милости просим, - позвал он. - У нас поудобнее будет, я думаю.
        Шэух неторопливо прошёл внутрь, огляделся.
        - Знатно ты устроился, - покачал он головой. - Камин, кровать. Достаточно просторно. А я, выходит, что ючусь в гораздо худшей комнатёнке. И кто из нас дворянин?
        - Я просто раньше вас комнату снял, наверное, - поделился соображением Рун чуть извиняющимся тоном. - Она одна тут такая большая.
        - Наверное, - кивнул Шэух. - Меня-то дождь сюда загнал, если честно. В сей клоповник. В этом городе и более приличный постоялый двор есть. Да я не привередлив, в общем. Немало путешествовал по миру. Бывал и не в таких местах.
        - Садитесь куда вам удобно, - гостеприимно молвил Рун, затворяя дверь.
        - Камин бы надо развести, - заметил Шэух.
        - Да вроде тепло, - выразил острожное недоумение Рун. - Тут за дрова платить нужно. Зачем тратиться, если тепло?
        - Так пасмурно, считай что тьма. Светлее будет. И посушиться получше не помешает. Вот же дрова лежат.
        - Я за них не платил, - сообщил Рун аккуратно.
        - Зачем за них платить, они уже оплачены, - посмотрел на него Шэух непонимающе.
        - Я просто впервые на постоялом дворе, не знаю, как тут и что, какие порядки. Сказали, что надо платить за дрова, - объяснил Рун.
        - Понятно, - проронил Шэух. - Эти дрова уже оплатил тот, кто до тебя тут был. Дрова же не по одному покупают, и с собой не забирают, что останется. Эти можешь жечь. Кончатся, новые покупать нужно. Но сколько они там стоят? Пол медяка? Разжигай, Нур. Есть чем разжечь?
        - Да.
        Шэух взял стул, сел рядом с камином, стал наблюдать, как Рун возится с огнивом.
        - Ну вот, другое дело, - проговорил он удовлетворённо, когда поленья занялись пламенем. - Сразу как-то поуютнее. Да и огонь вообще приятен, притягателен. Словно магия какая-то в нём. Не находишь?
        - Ага, - согласился Рун, и перевёл взгляд на Лалу. - Милая, а как сесть-то, чтобы обниматься? На стульях… у нас сие не выйдет, а лавка слишком далеко от него, он этого не поймёт.
        - Ладно уж, котик, держи меня пока за ручку просто. Буду мечтать, как останемся одни, - добродушно отозвалась Лала. - Мечтать тоже приятно, коли мечта исполнимая. Ждёшь, ждёшь, и потом…
        Она разулыбалась, Рун тоже. Он принёс два стула, поставил рядышком вплотную, подождал, пока она сядет, затем уселся сам, взял её пальчики в свои. Лала тут же привалилась к нему плечиком. Вздохнула с умиротворённым сожалением, вроде и счастлива, и хочется большего.
        - Ты прямо рыцарь стал у меня. Такой галантный, - порадовалась она.
        - А что я сделал-то? Столь галантного, - полюбопытствовал Рун весёло.
        - Ну как что? Галантный кавалер всегда после дамы садится.
        - Правда? Вот не знал.
        - А почему же тогда подождал, пока я сяду?
        - Ну… - он призадумался ненадолго. - Как будто так сподручнее было. И чтоб на тебя полюбоваться заодно. Ты так садишься… Всё услада для глаз. Как крылышки складываешь, как волосы подбираешь, как юбку поправляешь, как ножки держишь. Целое зрелище. Дивное.
        - Ой, спасибо, мой хороший, - засияла Лала ярче солнышка.
        Она снова вздохнула, теперь уже без всякого сожаления, просто счастливо. Наступила тишина. Гость молчал, взирая на огонь. За окном где-то вдали послышалось едва различимо ржание лошади, затем лай. И всё снова стихло.
        - Я, господин Шэух, в компаниях практически не был. Понятия не имею, о чём говорить, - честно признался Рун, почувствовав неловкость от затянувшегося молчания.
        - Не был в компаниях? - слегка озадачился Шэух.
        - Ну, только с охотниками, когда в лесу с дедом ходили. Но я был мал, лишь слушал, сам бесед не вёл.
        - Чтож, для начала расскажи мне о себе. Чтоб знать, с кем я имею дело.
        - Да нечего рассказывать, - пожал плечами Рун. - Крестьянин. Нур. В лесу обычно промышляю. Мелкую дичь и всё прочее, что лес пошлёт. Там, ягоду, грибы, коренья.
        - Какие у тебя таланты?
        - Таланты? - подивился Рун. - Да никаких.
        - У всех имеются способности к чему-то.
        - Навряд ли это про крестьян, - ответствовал Рун. - Работай и работай, и так всю жизнь.
        - Ты, львёнок мой, талантливый обниматель фей. И врунишка, - напомнила Лала с юмором. - Хотя конечно этого не откроешь чужим.
        - Все чем-то различаются, - не согласился Шэух. - И крестьяне. Один одно умеет лучше, другой другое. В чём ты хорош?
        - Ну… плаваю неплохо. В лесу легко ориентируюсь. Это таланты?
        - В какой-то мере.
        - Ещё читать умею.
        - Ты, Рун, умеешь читать? - изумилась Лала. - Вот не знала. Столько нового о тебе узнаю. И что врунишка, и что учёный.
        - Я учёный? - развеселился Рун.
        - В том смысле, что обучен.
        - Да грамоте лишь.
        - Вот это очень необычно. Для юноши-крестьянина, - заинтересовался Шэух. - Откуда же умеешь?
        - Дед научил. Сам научился в детстве от монахов. Сыновей всех обучил своих. Ну и меня.
        - Занятно. А книги читал какие-нибудь?
        - У деда было три. Вот только их.
        - И о чём они?
        - Одна про рыцарей. Эта мне очень нравилась. А остальные две… так, всякая галиматья. В одной сплошные рассуждения о бесполезных бессмысленных вещах. Например, много страниц посвящено тому, что появилось вперёд, курица или яйцо.
        - Ну, это известная философская дилемма, - улыбнулся Шэух.
        - По мне так это бред, - заявил Рун. - Как можно разрешить загадку, не уточняя, в чём она? О каком яйце идёт речь? О курином? Если курица есть порода птицы, а породы выводят… значит, первой появилась курица. Раз она появилась из яйца не курицы, получается, яйцо было не куриное. А ежели имеется в виду яйцо просто птичье… То яйцо появилось раньше курицы. И о чём тут ещё думать? Но там не указано, какое яйцо. Вот и выходит, что все эти разглагольствования пустая болтовня.
        - Как любопытно. Ты подразумеваешь, берётся абстракция, а для неё ищутся конкретные решения, что для абстракции невозможно?
        - Я не знаю, что такое абстракция, господин Шэух, - поведал Рун.
        - А третья книга о чём?
        - О влиянии небесных светил при рождении человека на его характер. Тоже по мне бред полнейший. Ну, допустим, они влияют, а дальше-то что? В чём польза от подобных знаний? Характер это не изменит.
        - Можно наследника зачать с желательным набором качеств, - объяснил Шэух. - Для титулованных особ и королей это очень важно.
        - И они так делают? Зачинают по небесным светилам?
        - Возможно кто-то и делает. Ещё при вражде с кем-либо, зная дату рождения недруга, есть шанс предугадать его поступки, его намеренья. Или понять, как его легче уничтожить. Всякое знание так или иначе ценно, юноша, всякое может в чём-то да помочь.
        - Если я узнаю, что появилось вперёд, курица или яйцо, это мне очень сильно поможет, - поиронизировал Рун.
        «Довольно простоватый малый», - подумал Шэух. - «Навряд ли он колдун, тем более великий. Хотя с клопами всё же непонятно. Но может, то явление природы, какое-то науке неизвестное»?
        - Юношеству свойственен максимализм, и я таким был, припоминаю, - добродушно произнес он. - Само знание о яйце и курице практического значения не имеет. Но рассуждения о нём помогают научиться глубже вникать в суть вещей, обрести философский склад ума. Это ценно. Для учёного мужа. Для крестьянина может быть и нет. Но ты молодец всё равно, удивил меня. Не ожидал услышать что-то подобное от деревенского парня. А мысль о невозможности конкретного решения абстракций… даже довольно недурна.
        - Просто у деда были только эти книги. Купил задёшево, как он считал, но всё равно очень дорого. Бабуля ругала его страх как, он рассказывал. Еле простила. Но потом даже не жалела. Дед по этим книгам нас учил читать. Дядя мой писарем устроился служить к большому человеку. Это почётно, и лучше, чем в огороде ковыряться всю жизнь не разгибая спины. Я бы ни за что не стал читать нечто подобное, будь под рукой в достатке нормальные книги.
        - Занятная история, - беззлобно молвил Шэух. - Мне даже было интересно. Где ты бывал, Нур, в каких краях?
        - Да только здесь, в округе местных лордств. И всё. И то в лесах всё боле. Охотился. А вы кто, господин? И где бывали?
        - Я? Муж учёный. Номинально маг, но маг без сил магических. Лишь сведущ в магических науках. Правда сведущ весьма неплохо. Как считается. Трактаты изучаю, разыскиваю редкие ингредиенты для зелий, да учеников, способных к магии. Вот в этом моё служенье ордену и моё послушание. Слыву умелым в изготовлении сложных зелий и в алхимии.
        - Вы маг, но не способны колдовать? - несколько озадачился Рун.
        - Примерно так, за исключеньем колдовства посредством зелий, - кивнул Шэух. - Тут нет ничего экстраординарного. Большинство магов именно таковы, как я. Или не скрывают, что без магии, или откровенные шарлатаны. Магам нужны помощники, искушённые в науках люди, кто сам не может колдовать, но просвещён и потому полезен. У сильных чародеев много дел. Нужны те, кто будет им прислуживать, заниматься хозяйственными, бытовыми вопросами ордена, учить студентов, записывать формулы, составлять летописи, даже убираться в обителях. Это всё делают не те, кому магия подвластна.
        - То есть, допустим, и меня могли бы взять в обитель, даже коли я совсем без способностей магических? - полюбопытствовал Рун.
        - Сейчас навряд ли. В обителях наплыв учеников. Всё жаждут научиться фей ловить. В другое время, если ты хочешь всю жизнь стирать исподнее за магами да полоть грядки в огороде обители, работая лишь за еду, всегда пожалуйста, возьмут с удовольствием, - откровенно поведал Шэух. - Знатному человеку в этом плане проще. Отец заплатит, всё равно будут учить. И при способностях и рвении к наукам станешь учёным мужем, станешь уважаем. Достигнешь в рангах ордена высот. Плебея вряд ли кто-то станет обучать бесплатно, коли в нём нету магии совсем. Вот если есть, тогда другое дело. Орден Маро не делит своих магов на знатных и плебеев. Даже напротив, заставляет всех знатных членов ордена брать проще имена в послушание. К примеру, я урождённый Шэухсаллотт. Однако много лет уже зовусь Шэух. Звучит довольно несолидно, если честно. Но что поделать.
        - А где вы бывали? В каких краях далёких, господин?
        - О, много где. Боюсь, ты не слыхал, мой друг, и стран таких. Я в юности был учеником мага Зериба. Вот это настоящий маг. Мог многое. Знал многое. Был мудр. И почему-то выделял меня среди других учеников. Симпатию питал. С собою взял, когда поехал в экспедицию на восток. Мы плыли на кораблях. Преодолевали горы. Шли по пустыне с караваном на верблюдах. Это такие животные, подобны лошадям, но с горбами, и могут не пить по многу дней. Долго были в пути. В конце концов добрались до большого государства, богатого, среди оазисов. До Лемтарада. Там правит падишах. Слыхал о падишахах?
        - Как будто да. Такие короли, - кивнул Рун, очень заинтересовавшись рассказом. В далёких странах не бывать крестьянам иначе, чем туда переносясь в воображении, словам чужим внимая. Послушать тех, кто сам был в чужеземье, а не передаёт со слов других, то безусловно дорогого стоит. Лала, плохо знакомая с миром людей, тоже стала само внимание, обратив на Шэуха исполненный пытливой любознательностью взор.
        - Ну, это не совсем не короли. Лишь в том, что он правитель, это верно, - сообщил Шэух. - Знаешь в чём главное отличие короля от падишаха? У короля одна жена. Королева. А у падишаха их тысячи. И ни одна не королева.
        - Тысячи?! - недоверчиво переспросил Рун.
        - О-го-го! - впечатлилась Лала. - Это ж сколько надо свадеб сыграть.
        - Такое излишество не имеет никакого рационального объяснения, - заметил Шэух. - Даже если проводить лишь по одной ночи с каждой женой, до всех не доберёшься и за годы. Они уж и состарятся, пока до них очередь дойдёт. Но… видимо, у них так положено правителю.
        - А куда же падишах детей девает? - осведомился Рун с глубоким недоумением.
        - Вот это тоже вопрос весьма прелюбопытный. Которым мы не задавались почему-то с моим учителем. Лемтарад, это страна, чрезвычайно отличающаяся от нашей. Там ходят в халатах и тапках, на головах носят чалмы - словно гнездо из тряпья. Сидят на коврах с подушками, и никаких столов и стульев, и диванов. Мечи у ратников загнутые в дугу. Дома как будто слеплены из глины. Заборов нет, есть стены. Дом даже бедняка любого стеною обнесён высотой в два человеческих роста. Еда причудлива и специй жгучих полна.
        Рун попытался себя представить ратника с мечом дугой, в тапочках и с гнездом на голове. Картина получалась странная.
        - А дамы обряжаются сплошь в балахоны, как будто простыни, укутываясь в них от макушки до самых пят, запястья видно лишь и прорезь есть для глаз.
        - Вот так платье! - ошеломлённо проговорила Лала.
        - Но что более всего потрясает в их культуре. Так это отношение к дамам, - заявил Шэух. - У нас в чести рыцарство, дам почитают, защищают, им служат, воспевая слабость их как что-то ангельское. Превозносят. А там считают женщин… даже и не знаю. Сродни животным. За товар бездушный. За что-то низшее, что не имеет права назваться человеком.
        Лала так и открыла ротик, в немом изумлении. Рун тоже был весьма озадачен.
        - И вот что забавно, - продолжил своё повествование Шэух. - При всём этом все они, включая их дам, гордятся подобными устоями своего общества, считая оные прогрессивными, а всех нас, небопоклонников, с нашим рыцарством непросвещёнными дикарями. Мы часто беседовали вечерами с учителем о том, что наблюдаем вокруг, о разном. Он мудр был, мог многое постичь всего лишь логикой, обычным рассуждением. И вот к каким он выводам пришёл. Основа большинства отличий Лемтарада от нашей страны лежит в одном. В многожёнстве. Там не только падишах имеет более одной жены. Все состоятельные люди тоже. Там сколько хочешь жён, столько и заводи. Но, как известно, мужчин и женщин всегда рождается приметно одинаково. А значит. Если у падишаха тысячи жён, тысячи мужчин неизбежно остаются без жён. Если многие тысячи аристократов и вельмож имеют по сто жён, сотни тысяч мужчин остаются без жен. Если десятки тысяч купцов, торговцев, чиновников и им подобных имеют по две-три жены, ещё сотни тысяч мужчин остаются без жён. Это простая арифметика. Поэтому женщина превращается в главную ценность и главный товар. Поэтому всяк своих
женщин наряжает в балахоны, чтобы чужие не видели, как они выглядят, чтобы во много раз снизить вероятность, что их попытаются украсть. Вдруг там старуха или уродина. Поэтому же не ограды, а стены глухие у домов. Чтобы женщины могли без балахонов гулять в своих дворах, без опасений, что их увидят и возжелают выкрасть. Постепенно, за века, это становится традиционным укладом, и иное воспринимается нарушением морали сродни святотатству. Если женщина пойдёт у них по улице без балахона, хотя бы лишь с открытой головой, толпа, из чувств оскорблённых, её немедля закидает камнями. До смерти.
        - Да правда ли это всё? - засомневался Рун.
        - Я сам тому свидетель, - уверенно произнёс Шэух. - Мы в Лемтараде пробыли пол года. Достаточно, чтоб изучить их нравы.
        - А почему у них дам презирают, если они такая ценность?
        - Потому что они слишком ценны. Товар не имеет права голоса. Вот представь, у нас приданое готовы дать, лишь бы сплавить дочь кому-то в жёны. А там наоборот, жених платит калым, то есть выкуп, отцу, огромные деньги. У них рождение дочери в небогатой семье, это радость большая. А бедняку жениться почти мечта несбыточная.
        - Да уж, - только и смог сказать Рун. - Странные порядки, конечно. Хорошо, что я родился здесь. И что, там только и воруют дам?
        - Бывает, - подтвердил Шэух. - Ты юноша, тебе тяжело это понять. Мужчина сатанеет слегка от жизни без жены. А в их краях таких не сосчитаешь сколько. Как следствие, культ определённый возникает… стремления к женщинам. У них считается, что после смерти герой попадает в рай, который по их представлению гарем из тысячи девиц прекрасных. Представь теперь, с какой охотой их бедняки бегут в армию вступать, грезя о войне. Благо, они плохие воины. Слабые. Кто жаждет помереть, недолго проживёт в бою. У нас не раз бывали войны с ними, у небопоклонников, они к нам вторгались, и мы всегда легко их побивали.
        - Вот так представление о рае, - вздохнула Лала. - Не вместе парочкой навеки средь райских кущ, а лишь… стремление к утехам. По мне, так это ад.
        - Презрение к женщинам столь сильно в их взглядах, что у них, к примеру, нет ни сказок ни легенд про фей, - поведал Шэух. - У них джины, мужские существа, исполняют в сказках желания. Всё потому, что волшебные существа высшие, выше нас, а женщина по их представлению может быть только низшим существом. Я думаю, явись к ним фея, как к нам недавно, тем более, в её коротком платье, как говорят. Её бы там тут же закидали камнями.
        Лала так и округлила глазки испуганно. Рун почувствовал, что она напряглась, и погладил её пальчики.
        - А чего же наши монахи не сатанеют? - поинтересовался он в задумчивости.
        - Они сами отказываются от женщин. У них дух силён, - объяснил Шэух. - А там наоборот, истово жаждут, но не могут получить. Поэтому сатанеют. Поэтому женщина становится столь желанна, что чего она там желает сама, мужчин уже не волнует. Она становится вещью.
        - Ох, Рун, это же прямо как у тебя было, когда ты зельица приворотного испил! - поразилась Лала. - Так меня желал, что мои чувства перестали иметь для тебя значение.
        - И они считают нас варварами? - покачал головой Рун.
        - Уверены в этом. С презрением относятся, - усмехнулся Шэух. - Ну, это, впрочем, всем народам свойственно. Другие нации считать за дикарей, а собственной гордиться. Ты, я смотрю, впечатлительный парень. Кажется, я тебя сильно удивил.
        - Ну да, есть такое, - признал Рун.
        На его физиономии отражалось выражение растерянного непонимания. Ум силился переварить новые знания. И словно не справлялся. Слишком уж они отличались от всего известного ранее, от привычного порядка вещей. Лала тоже многое рассказывала ему о своей стране. И это были потрясающие воображение повествования о чудесах и существах волшебного мира. Но это же как сказки, у фей всё доброе, оно не отзывается внутри непостижимой противоречивостью, не заставляет пытаться осмыслить. Просто восхищает, и всё. А тут. Прямо ввергает в смятение.
        - Да ты грусти. Это не повод горевать, повод радоваться. Что мы живём у нас. В столь замечательной стране, - посоветовал Шэух не без доли юмора. - Ладно, придётся мне, пожалуй, завершить свои рассказы. Тебе, по-моему, хватит. Ты вот скажи, хотел бы ты там побывать после всего, что услышал, или нет?
        - Наверное, - произнёс Рун после недолгих размышлений. - Посмотреть на то, как там живут. На людей с гнёздами на головах. Мне же не надо становиться таким, как они. Посмотреть и вернуться потом. Было бы… здорово.
        - Вот это правильно, молодец.
        - А чудеса вы какие-нибудь там видели? В Лемтараде? - спросил Рун.
        - Волшебство видел, немало. Там умелые чародеи. Чудес не видел, - ответил Шэух. - Чудо, это необъяснимое явление с позиций магической науки. Или слишком уникальное. Вот тут недавно чудо произошло, в этом городе. Кажется, именно сегодня. Ты слышал про жену гончара?
        - Ага. Не верится немного. Но слышал.
        - Удачно я заглянул в сей городишко. Завтра пойду к гончару, порасспрошу сынка его, протестирую насчёт магических способностей. Вдруг он магом урождён. Да и само это происшествие, если оно действительно имело место, ценно, должно быть задокументировано в летописях ордена. Я буду тот, кто принесёт весть о нём. Почётно. Хочешь, кстати, тебя проверю на магические способности? Так и быть, бесплатно. Хороший ты собеседник. И к камину пустил, просох я знатно. Вдруг не зря нас судьба свела, вдруг тебя природа силой магической одарила? А ты и не ведаешь. Тогда тебя примут в ордене с распростёртыми объятьями. Обучат. Может, и попутешествуешь по миру. Братьям из ордена часто приходится ездить в чужеземье. У ордена много разных интересов в других краях.
        - А долго это? Сколько времени займёт? - аккуратно осведомился Рун.
        - Да пять минут.
        - Ну… если бесплатно. То… я бы хотел узнать, есть во мне магия или нет.
        - Чтож, пойду к себе, надо кое-что принести, - Шэух встал. - Сейчас вернусь.
        Он вышел, притворив дверь. Лала и Рун сидели, слегка потрясённые рассказом.
        - Да… - вымолвила Лала задумчиво. - Насколько странно всё и грустно в иных местах. У вас и нас рыцари почитают дам. А там презирают.
        - Ну… у нас рыцари почитают лишь знатных дам. А остальных-то… не особо, - поделился мыслью Рун.
        - Всё равно. В нашей стране. И в вашей. Всё рыцарским духом пропитано. Это глубоко в укладе наших народов, - заметила Лала. - Каждый даже из простолюдинов, из крестьян, в душе немножко рыцарь, по отношенью к дамам. А то и очень сильно. Вот как ты. Ты, Рун, мой рыцарь благородный.
        - Ну, насчёт благородного я бы поспорил. И на счёт рыцаря. А так всё верно, - усмехнулся Рун.
        - Не смейся, милый, - тоже чуть улыбнулась Лала. - Я правду говорю. Рыцарство, это как… путеводная звезда, на что равняются у нас в той или иной мере все. И знатного происхождения, и нет. Это на всех влияет. А рыцари в таком почёте у населения, столь уважаемы, в немалой степени именно за то, что защищают слабых дам. Они дают надежду слабым, и веру в доброту. Рыцарей делает рыцарями во многом именно их трепетное отношение к дамам.
        - Возможно ты права, - кивнул Рун. - В детстве начинаешь по-другому относиться к девочкам, когда узнаёшь про рыцарей и рыцарский кодекс, и принимаешься играть в рыцарей и представлять себя рыцарем. Это очень влияет.
        - Какой умный дяденька, - уважительно произнесла Лала. - И столько повидал всего.
        - Ага.
        - Но то, что он рассказывает, страшно. У нас, в нашем мире, суженый мой, тоже есть нечто подобное. Только прямо противоположное, - поведала Лала. - У нас есть страна амазонок. Это люди, между прочим.
        - Люди?
        - Да, такие же, как вы. У нас тоже живут люди. У амазонок женщины правят, а мужчины презираемы. Женщины воины, а мужчины домохозяйки. И многомужество у них есть. Только не столь безудержное, не в тысячи, три мужа самое больше бывает, насколько мне известно.
        - Да быть не может, - засомневался Рун. - Мужчины домохозяйки и презираемы? А дамы ратники? Какой из дамы ратник?
        - Такой. У них девочки почти с младенчества обучаются ратному искусству. А мальчикам не разрешают и прикасаться к оружию. Под страхом смерти. Это когда дама растёт как дама, она слаба. А когда она мастер ратный… Ты бы проиграл любой из них в бою, котик. Потому что ты не обучен, а они хорошо обучены. Мастерство побеждает силу.
        - Чудно и странно мир устроен, - подивился Рун. - Столько всего в нём, и всё везде иначе. А где-то и с ног на голову. Когда рыцари презирают дам, или дамы ратники. Вот окажется сейчас, что я маг. Вдруг попутешествовать по миру удастся. Увидеть разное подобное.
        - Рун, ты сильно не надейся, - попросила Лала с мягким сожалением. - Мы давно вместе, если бы в тебе была магия, иная кроме магии объятий, я бы наверняка это почувствовала. Могу и ошибаться. Но всё же вряд ли.
        - Чтож, ну и ладно, - улыбнулся он. - Зачем мне магия, когда у меня есть кудесница своя.
        - Кудеснице не разрешают колдовать. Под страхом жертв, - напомнила Лала, деланно опечалившись.
        - Уж так боишься жертв, что только и колдуешь, - поиронизировал Рун. - Два чуда за сегодня сотворила. Хитра, ты, Лала, ох хитра. Никак не оштрафуешь.
        - Ну, заинька, не ругай меня. Я хорошая, - с невинным очарованием посмотрела на него Лала. - Лучше бы обнял, пока дяденьку ждём.
        Тут раздались шаги.
        - Так, Нур, мне нужно немного твоих волос, - деловито сказал Шэух, зайдя в комнату. - Я должен отрезать. Ты сиди.
        Он прошёл к столу, положил на оный несколько предметов: две скляночки, цепочку с прозрачным камнем на ней, коробочку, миниатюрные песочные часы. Рун следил за его действиями, чуть взволнованный, оставаясь на стуле. Шэух приблизился, ловким умелым движением отрезал у него маленькую прядь волос, снова направился к столу, бросил волосы в одну из склянок, пробормотал над ней что-то. Принёс склянку к Руну:
        - Плюнь сюда. Только не харкай. Лишь слюной плюнь.
        Рун исполнил сие пожелание. Шэух опять вернулся к столу, налил из второй склянки в склянку с волосами какую-то жидкость, взболтал, пошептал над ней, поставил на стол. Взял цепочку. Принёс Руну:
        - Вот, держи. Растяни на указательных пальцах, чтобы камень висел ровно посередине. Смотри внутрь камня, и произноси, вот так, с пришипением «хис-с-с, хис-с-с». Говори это всё время как бы внутрь камня, представляя, что слова идут внутрь.
        - Как загадочно, - подивилась Лала тихим голоском.
        Рун выполнил все указания. Растянул цепочку на руках, стал таращиться в камушек, воображением направляя в самую его середину шипящие звуки изо рта, размеренно воспроизводимые без остановки:
        - Хис-с-с, хис-с-с, хис-с-с.
        - Делай так несколько минут, - велел Шэух. - Ежели камень засветится, то всё, ты точно маг. Старайся заставить его светиться, желай этого изо всех сил.
        Рун коротко кивнул.
        - Это хорошо, что сейчас темновато, - добавил Шэух. - Даже слабый свет будет заметен.
        Он поставил песочные часы стороной с песком вверх.
        - Говори, пока песок сыплется. Даже если камень засветится, говори. Вдруг ярко разгорится. Тогда в ученики тебя возьму.
        Рун сидел, повторяя и повторяя шипящее слово «хис-с-с», чувствуя себя магом, изрекающим таинственное заклинание. В какой-то момент ему очень захотелось оказаться магом, чтобы прогрузиться в эту столь другую удивительную полную чего-то нового и необычного жизнь. Он всей душой стал желать, чтобы камень засветился, вглядываясь внутрь оного с надеждой. Но света не было. Песок в часах неумолимо перетекал вниз, быстро уменьшаясь в верхней части . И вот, упали последние песчинки. Шэух взял склянку, посмотрел сквозь неё на огонь в камине.
        - Иди сюда, - позвал он с философским спокойствием. - Давай мне камень.
        Рун подошёл, передал цепочку. Шэух положил её на стол, взял коробочку, открыл.
        - Подставь ладонь вверх, - распорядился он. Насыпал из коробочки Руну в ладонь белый порошок. - Зажми в кулаке и брось на стол, стараясь, чтобы ровнее рассыпалось.
        Рун сделал. Порошок белой пылью покрыл ровным тонким слоем часть стола. Шэух оглядел пыль.
        - Чтож. Магом тебе не быть, Нур, - сообщил он задумчиво. - Ладно, пойду к себе. Спать захотелось.
        Он взял все свои вещи со стола.
        - До свидания, - вежливо молвил Рун.
        - Ага, - бросил Шэух, направляясь к двери.
        «Ну вот, только зря время потерял и реагенты потратил», - подумал он. - «Великий колдун. Глупо было рассчитывать. Хотя… клопы вели себя престранно. А странности есть часто след от магии. Но видимо не здесь. Зачем снял комнату на три дня? Впрочем, не заинтересуйся я этим пареньком, не остался бы в городе, не узнал про сына гончара. Вот там всё весьма многообещающе».
        Рун затворил за удалившимся магом дверь, запер на засов. Вернулся к Лале.
        - Ну что, на лавочке или в кроватке? - по-доброму поинтересовался он не без юмора.
        - Сначала на лавочке, потом в кроватке, - разулыбалась Лала.
        - Тогда пойдём, красавица.
        Лала встала, но едва лишь сделала шаг, как Рун притянул её к себе.
        - Нет, - рассмеялся он. - Не дотерпеть. Соскучился.
        - Я тоже, очень, - ласково произнесла Лала, засияв. - Ох, эти гости. Не спровадишь.
        - Сама предложила пустить.
        - Просто о тебе забочусь. Расстроился, что ты не маг?
        - На какое-то мгновенье. Но потом… захотелось тебя обнять. И обо всём забыл. Ты магия мой души.
        - Ой, как поэтично, - порадовалась Лала. - Спасибо, мой хороший. Приятно.
        - А мне приятно чувствовать твоё тепло.
        - Что это с тобой, запылал вдруг? Держи вот меня теперь, - довольно буркнула она.
        - Соскучился.
        - Ну, сильно ты соскучился, я смотрю.
        - Ужасно сильно.
        Лала вздохнула умиротворённо. Положила голову ему на грудь.
        - Лала, а феи не являлись никогда на земли Лемтарада? - спросил Рун негромко.
        - Не знаю, заинька.
        - Неужто правда могут закидать камнями фею?
        - Вот это вряд ли, - высказала сомнения Лала. - Во-первых, милый, фея не даст себя в обиду. А во-вторых, не станет оскорблять чувств людей. Если быть женщине без балахона для них столь аморально, оденет, почему нет. Это даже удобно. Никто и не увидит, что ты фея.
        - Понято. А джины существуют?
        - Да. Но они не добрые, Рун. Феи людей любят. А они презирают. Им нравится людей обманывать. Они всегда постараются обратить твоё желание против тебя. Например, если пожелаешь долгой жизни, превратят в дуб. И живи деревом тысячу лет. Я, жених мой славный, всё же на тебя удивляюсь. Сперва что великий врунишка, узнаю. Через два месяца после знакомства. Потом, оказывается, читать умеешь. Чего ещё я о тебе не знаю? Какие меня ждут открытия?
        - Да никаких. Всё вызнала. Больше ничего и не осталось, - улыбнулся Рун. - Распишешь прям, преподнесёшь, как эдакую невидаль. Подхваливаешь так меня что ли? Сама-то вроде тоже читать умеешь. Говорила, рыцарские романы читала. У нас для девушек это страх как необычно. Кроме знатных. Все феи грамоту разумеют?
        - Возможно все. Нас учат, Рун. Но про романы… я неправильно выразилась, - объяснила Лала. - Я в основном слушала. Когда я была мала, у меня была ня… за мной и сестричками присматривала девушка одна. Весёлая, добрая очень. И безумно любила рыцарские романы. Читала часто нам, крохам. Так там было всё… романтично и волнующе. Смелые герои-рыцари, благородные прекрасные дамы, переживаний полные и тайн, и самопожертвования ради любимого. Всегда готовые согреть нежностью суровое мужское сердце. Она мечтала, что тоже встретит когда-нибудь рыцаря. И мы стали мечтать. Хотелось поскорее вырасти, чтобы и с нами начало происходить что-то подобное, настоящее, удивительное, наполненное чем-то особенным. Бесконечно романтичное.
        - И вот ты здесь. Со мной, - поиронизировал Рун. - Не хочешь согреть нежностью моё суровое мужское сердце?
        - А я что делаю? Как раз и согреваю. И сама греюсь, - ласково поведала Лала. - Мне очень повезло, суженый мой. Это несопоставимо ни с какими романами. То, что со мной происходит. Уж столько было чудесных упоительных минут у нас. Какие боле никому не пережить. Справляли помолвку, ты меня спасал, мой герой, носил на ручках, мы обнимались на дне глубоком, русалочки нам пели песни свадебные, ты прижимал меня к себе в водичке, на озерце огромном, таком большом, что словно целый мир, и рядом никого, лишь в мы вдвоём. Давали клятвы, танцевали. Пред ратью обнимались. Искали веточки, даря друг другу нежность. На закаты любовались. Уже пожалуй и не перечесть всего, что было романтичного меж нами. Вот и сбылось, о чём мечталось в детстве. То, настоящее, оно сейчас вот здесь. А после будет нежный поцелуй прощальный у нас ещё когда-нибудь.
        - Надеюсь, что нескоро.
        - Ну вот, а я думала, ты хочешь мою жертву, - деланно разочаровалась Лала.
        - Очень хочу, - подтвердил он весело. И добавил уже с нотками отчётливой тоски в голосе. - Мне расставаться страх как не охота, красавица моя.
        - Мне тоже, Рун, - мягко и тепло, и чувств приязненных исполнено, и так же с капелькой печального сожаления молвила Лала. - Однако нам судьбой не суждено. Никак. Быть вместе. Надеюсь, пока я с тобой, научишься дружить с людьми. Понравилось тебе, львёнок, быть в компании?
        - Ну… так-то интересно было. Послушать. Я одного лишь не пойму, Лала. Какой интерес был ему это всё мне рассказывать?
        - Почему бы и нет.
        - Зачем это ему?
        - Некоторые любят похвалиться тем, что с ними было.
        - Это странно. Знаешь, Лала, это вообще всё так странно, когда тебя замечают, - признался Рун. - Сегодня в харчевне я говорил с людьми, и они меня слушали, отвечали на мой вопрос про желания. Это кажется невероятным, в моей деревне все бы сделали вид, что меня нет. Это словно чудо какое-то. И господин Шэух, знатный человек, хотел моей компании. Немыслимо. Но ведь было.
        - Вот видишь, дорогой, всего-то и надо было покинуть свой маленький мирок затворничества, чтобы перестать быть одному.
        - Пожалуй так. Ох, Лала, а это не ты? Не твои чудеса, ласточка моя? - вдруг озаботился мыслью Рун. - Если твои, что ко мне приветливо относятся, я требую штрафа.
        Лала рассмеялась звонко от всей души.
        - Ишь ты какой! Требует он. Нет, заинька, это не я.
        - Правда?
        - Ты испрашиваешь с меня честного ответа, Рун? - Лала подняла голову, посмотрев на него как-то особенно беззащитно.
        - Нет, - мягко заверил он. - Вовсе нет. Просто… очень хочется штрафа.
        На последних словах его голос наполнился жалостливыми интонациями. Лала снова рассмеялась.
        - Я всё-таки дам тебе честный ответ. Так и быть, только сегодня, хоть ты и не настаиваешь. Это не я, Рун. Мир не без добрых людей, и чудеса тут не нужны. Верь в людей, говори с ними, не чурайся незнакомцев, и ты обязательно найдёшь среди них много добрых. Мы тоже когда-то были незнакомы.
        - Как жаль, - посетовал Рун полушутливо. - Я наделся, это ты.
        - Ладно, пойдём в кроватку, несчастненький ты мой, уж я согрею твоё суровое мужское сердце, - лукаво улыбнулась Лала.
        - Ну, ты постарайся. Согреть. Моё сердце очень суровое, - проронил Рун с юмором.
        - Я буду нежной, - ласково пообещала Лала, сияя.

* * *
        Солнце ярко светило в вышине, проливаясь лучами на внутренний двор древнего монастыря. Всё здесь дышало стариной и безупречным порядком. Отсвечивали красной черепицей причудливые многоярусные крыши, украшенные резными головами драконов и хищных лесных зверей, покачивались в обложенном небольшими валунами пруду цветущие кувшинки, у крепостной стены стройной шеренгой росли одинаково подстриженные деревца одинаковой вышины, отстоя друг от друга ровно на четыре шага. Только мощёная камнем тренировочная площадка несколько нарушала общую безукоризненность, имея с одной стороны круглые вмятины, за века оставленные в каменном покрытии ногами монахов, отрабатывавших становление в стойку. Вдалеке юные послушники бегали по ступеням, таская на плечах коромысла с огромными вёдрами, наполненными водой. Рун беспомощно посмотрел на свои вывалившиеся кишки, ноги его подкосились, он упал на колени, поскользнулся на собственных кишках и шмякнулся лицом вниз. Глаза его закрылись, на мгновение наступила тьма, и вдруг отступила, и он уже снова цел и невредим, и все кишки на месте. И от пролившейся только что в обилии
из него крови ни на нём самом, ни под ним не осталось и следа. Он встал, поднял с земли оба своих меча. Обратил взор на Неамида в ожидании. Эльф явно не собирался продолжать бой. Рун вздохнул.
        - Даже не видел, как вы это сделали, учитель. Раз, и брюхо вспорото, - признался он.
        - Да не переживай, всё нормально, - весело приободрил его Неамид. - Ничего не замечаешь во мне?
        Рун оглядел его внимательно с головы до пят и пожал плечами:
        - Вроде нет.
        - На мне тоже нет твоей крови. Похоже, именно я этим управляю. Её удалением с себя. Постепенно начинаю разбираться, как всё устроено в твоих снах. Тут есть свои правила и закономерности. Ладно, садись, на сегодня хватит тренировок. Надо поговорить. Я в общем-то понял, чего ожидать от твоего обучения во сне. Каков будет результат.
        Он уселся на каменную скамью, положив подле себя меч. Рун опустился рядом, тоже положил свои мечи. Заинтересованно воззрился, внимая.
        - Ты ничерта не помнишь, мой юный ученик. Умом, - посетовал Неамид. - Поэтому когда пытаешься действовать умом, ты ноль. В смысле ратных умений. Никакого видимого прогресса. Вообще. Но. Ежели тебе не давать времени думать, не убивать сразу, но напирать, не позволяя опомниться. Ты начинаешь действовать инстинктами. И вот тут… Подобные успехи за столь малое время впечатляют. Разница между тем, что было, когда мы начали, и тем, что есть сейчас… гигантская. Даже ошеломительная в какой-то мере.
        - Мне не очень понятно, - извиняющимся тоном признался Рун.
        - Я тебе не смогу дать знания, - охотно пояснил Неамид. - Я сам всегда способен точно заранее решить, что делать той или иной ситуации, какую тактику избрать для победы в бою, какие действия предпринять. Чётко понимаю, в чём слабости врагов, в чём их сила, где мои преимущества. Ты этого всего не сможешь. Ты не сможешь тут освоить техники и приёмы так, чтобы применять их по своему желанию. Ты их не помнишь умом. Но когда ты не думаешь, не пытаешься их вспомнить, они сами из тебя выходят. Нужные в нужное время, в нужный миг. Примерно так дерутся дураки. Полагаясь лишь на инстинкты.
        - Ну вот, - разочарованно вздохнул Рун.
        - Я же не говорю, что ты дурак, - усмехнулся Неамид. - Вполне разумный малый. Даже сообразительный. Ты молодец. Просто во сне освоить умом техники нельзя. Это факт. Я это понял точно. А вот инстинктами можно. То есть моя главная задача сейчас добиться того, чтобы ты научился полагаться только на инстинкты. Этому непросто научиться. Слышать их, доверять им. Мне придётся поменять всю методику обучения. С традиционной на… совсем иную. Разработать её. Благо, мне сие по силам. Собственно, её суть я уже нащупал. Мне всегда нужно будет действовать на грани, где ты ещё не проиграл, но уже в муравьином шаге от этого. Не давать тебе думать, не давать опомниться, но стараться оставлять в игре. Не выпотрашивать.
        - Разве основное преимущество во сне не в том, что не надо сдерживаться? - с осторожным недоумением заметил Рун. - Эти ваши слова мне запомнились, учитель.
        - Всё верно. Только я имел в виду, здесь есть право на ошибку, и всякий удар можно делать в полную силу. Я и буду делать. Но я могу предугадать результат удара. Если я понимаю, что он окажется для тебя фатальным, я выберу другой, или всё же сбавлю силу. Подрежу тебя в игре. Однако я всегда должен стараться держать тебя на пределе твоих возможностей, дабы ты вынужден был действовать постоянно, а времени для раздумий у тебя не было. На данный момент это станет моей главной задачей. Достучаться до твоих инстинктов, чтобы ты привык на них полагаться. Приучить тебя не думать в бою, отучить думать. Знаний у тебя нет, тебе всё равно не над чем думать, только отвлекает твоё внимание. Выйдет двойная польза. Обычно у начинающих учеников инстинкты просыпаются постепенно, как раз из знаний во многом черпаясь. Только вот новички по-другому и не могут. Инстинкты мгновенны и не предполагают осмысления. Ошибся при защите, будет твоя смерть. Увлёкся в нападении, убьёшь товарища, кто в паре с тобой работает. Лишь ты у нас счастливое исключение из правил. Инстинкт нельзя притормозить, обдумать, остановить. Иначе это
будет уже не совсем инстинкт. Он чистое действие без анализа. Никто в мире не может себе этого позволить - вести учебные бои с настоящим оружием, полностью отключив рассудок. Но тебе как раз наоборот, бессмысленно вести их как-либо иначе. Вот на этом мы и сосредоточимся. На поиске методов обучения под твои особые условия. Это крайне интересно.
        - То есть вы считаете, я теперь смогу стать настоящим бойцом, раз вы про меня всё поняли? - спросил Рун.
        - Полагаю, да. Шансы твои велики. Главное найти надёжный способ пробуждать в тебе инстинкты. Уверен, я это сумею.
        - А насколько сильным бойцом я смогу стать?
        - Видишь ли, всё в мире относительно, всё измеряется на фоне других, - поведал Неамид. - Ты хоть осознаёшь, кто я? Я тебе даю такое, чего тебе не даст никто. Даже у эльфов, даже в самых именитых монастырях, где воспитывают элитных бойцов, через тренировки сотнями и сотнями лет. Любые секретные техники, мне от тебя скрывать нечего и незачем. Освоишь ли ты их достаточно хорошо, чтобы применять безотчётно, лишь на инстинктах… это большой вопрос. И тем не менее. С кем ты в вашем мире можешь сойтись в бою, с какими противниками? Думаю, через год-другой обучения у тебя будут высоки шансы в схватке один на один даже с самыми лучшими вашими бойцами из аристократов. А уж всякое бандитское отребье, без знаний, без тренировочной подготовки, без философии, без внутренней дисциплины. Тут при определённой удаче и против трёх-пяти, а то и десяти выстоишь.
        - Правда?! - поразился Рун.
        - Я полагаю, надежда на это есть, - кивнул Неамид. - Ты, собственно, зачем учишься-то? Для каких целей? Чего хочешь добиться?
        - Ну… защищать себя и своих близких, если кто нападёт.
        - Разбойники?
        - Вроде того. Просто чтобы уметь постоять за себя в случае чего.
        - То есть главная цель - безопасность? Не воинская слава, не ратная карьера?
        - Ага, - подтвердил Рун. - Ратником я не хочу становиться. Не для меня это. Дед не советовал.
        - Ну, тогда всё не зря в любом случае, - обнадёжил его Неамид. - Безопасность твоя повысится. Намного. Когда она до этого была нулевой, любой прирост это много. А вообще, раз для тебя главное безопасность, я бы тебе мог предложить вот что. Представь ситуацию: допустим, через год нашего обучения ты сходишься в бою с тремя вашим настоящими бойцами. Обученными, опытными, умелыми. Сколько у тебя будет шансов против них? Немного. А теперь представь другую ситуацию: допустим, я схожусь в бою с… пусть, двадцатью вашими наилучшими бойцами. Сколько, ты думаешь, будет у них шансов? Немного. При очень сильном везении может быть кто-то и выживет.
        - Против двух десятков? - недоверчиво посмотрел на него Рун.
        - Поверь, парень, а дрался с вашим братом, с людьми, знаю, о чём говорю, - уверенно сказал Неамид. - Человек против эльфа-бойца моего уровня ничто. Так вот, к чему я это. Я тут с тобой теперь… всё равно в твоём распоряжении. Лишь в твоём. При тебе всегда. Раз уж так сложилось, и у тебя есть фея. Я бы мог в опасных ситуациях драться за тебя. Твоя фея по-моему достаточно могучая. Если она сможет во время угроз нападения менять наши сознания местами, чтобы я контролировал твоё тело… то о безопасности тебе заботиться навряд ли слишком придётся.
        Рун призадумался.
        - Вот это да! - молвил он не без ноток восторженного удивления в голосе. - И вы правда стали бы это делать для меня?
        - Ну… я между прочим знатная особа, и титулован, - дружески поведал Неамид. - Но всё же я мёртв. И привык к тебе уже как-то. За столько времени. И в общем-то я тоже заинтересован, чтобы ты выживал. Пока ты жив, как бы и я живу, в твоих снах. Поэтому да. Даже с удовольствием делал бы это. К тому же, в настоящем бою приятно было бы снова побывать, пусть ваши бойцы и скучные противники.
        - Это, конечно, большая честь и большое предложение, - с почтением и благодарностью произнёс Рун. - Только… я стараюсь не просить Лалу для меня колдовать. Это… неправильно, просить её. И потом, я не вспомню наверняка сей разговор. Я почти никогда ничего не помню из этих снов, простите. Я же знаю, что каждую ночь обучаюсь. А вспоминаю что-то урывками пару раз в неделю.
        - Ну, насчёт помнить, это для меня уже… привычная ситуация, - рассмеялся Неамид. - Поначалу выводило из себя порой, но свыкся. Ты не виноват, никто не виноват. Это такое свойство снов. Они не откладываются в памяти. Мне не трудно будет и напомнить тебе данное предложение ещё раз десять в следующих снах. А насчёт неправильно заставлять колдовать… Что если нападут на неё? На фею твою? Подумай. Коли защитник буду я, нападающим сильно не повезёт, это я тебе гарантирую. Даже если их будет две дюжины. А она почти гарантированно останется невредима.
        - Я очень крепко подумаю над вашим предложением. Если вспомню, - пообещал Рун. - И я не знаю, может ли такое Лала, менять сознание. Но я подумаю. Большая честь. Огромная. Спасибо.
        - Да ерунда, - добродушно отмахнулся Неамид. - В общем, сегодня даю тебе отдых. Это что-то новое, правда? Наслаждайся. Можешь посмотреть тут всё, пробродить. Это настоящий монастырь боевых искусств. Я его таким помню, я в нём был.
        - Здорово! Жаль, я забуду это. Но всё равно интересно, страх как, - восхитился Рун. - Спасибо, учитель.
        ГЛАВА 3. ДЕНЬ ВТОРОЙ
        - Рун, - услышал Рун сквозь отступающую дремоту исполненный радостью бытия, приязнью и нежностью девичий голосок.
        - Что, Лала? - спросил он сонно.
        - Я тебя очень-очень-очень люблю.
        - Вот это да! - он тут же открыл глаза и разулыбался, видя перед собой сияющее бесконечным счастьем личико. - Всегда бы так утро начиналось.
        - Оно всегда так и начинается, - сообщила Лала по-доброму, лучась теплом. - Я не всякий раз произношу это вслух. Но чувствую всё время.
        - Ну ладно, коли так.
        - А ты-то меня хоть любишь, Рун? - воззрилась она на него с полушутливой жалостливостью.
        - Ты знаешь, - усмехнулся он.
        - Откуда же мне знать, если ты мне не говоришь почти никогда? - посетовала Лала, изображая глубокую печаль.
        - Я тебя тоже очень-очень-очень-очень люблю, лебёдушка моя белокрылая, моя ненаглядная Лала, - сказал он с невыразимой нежностью.
        - Ну вот, и моё утро теперь замечательно началось, - ещё ярче засияла Лала. - Ну обними же меня покрепче, Рун! Почти отпустил ночью.
        - Ой, прости, - он тут же прижал её к себе.
        Она смотрела на него, пылая чувствами светлыми. Даря своё невинное девичье счастье. Он любовался на неё.
        - Ох и глупенькая ты у меня, Лала, - улыбнулся он наконец ласково, не выдержав.
        - Это почему же? - с очаровательным озорным недоумением поинтересовалась она.
        - С такой-то красотой могла бы всем миром нашим владеть. А ограничилась одним мной.
        - Зачем мне мир, заинька? Разве он может обнимать так трепетно? - она смотрела на него и смотрела, делясь приподнятым настроением.
        - Тоже верно, - рассмеялся Рун. - Ну, чем займёмся сегодня, невеста милая? Дождь вроде бы прошёл, ясное небо за окнами.
        - Сначала пообнимаемся. Потом встанем, покушаем, - с энтузиазмом принялась перечислять Лала. - Потом ты меня немножко погреешь в объятьях. Потом надо в храм обязательно сходить. Есть он здесь?
        - Должен быть. Мы же не басурмане.
        - Значит сходим. Давно пора поблагодарить богов. За всё, что произошло в последние полтора месяца.
        - Да, надо, - кивнул Рун. - Мне тоже. Впервые буду благодарить от всей души. Одарили меня неслабо. Не ведаю, за что.
        - За то, что ты хороший.
        - Хороших много. Чего одного меня?
        - У них и спросишь. А после храма походим по городку. Изучим его получше. Мне очень интересно. Будем гулять по нему и обниматься.
        - Много?
        - Гулять или обниматься?
        - Обниматься конечно.
        - Очень много, Рун.
        - Годится.
        Они замолчали, наслаждаясь моментом. Оба улыбались, глядя друг на друга. Восходящее солнце лучами проникало в окно, высвечивая на стене яркое красноватое пятно. Где-то вдалеке прокричал петух, слышалось жизнерадостное чириканье воробьёв, празднующих очередной тёплый день лета. Нет ничего прекраснее, чем встречать утро в объятьях того, кто мил сердцу. Всё вокруг кажется добрым, согревает душу, привнося в царящее на её холсте счастье новые цвета. В груди поёт, сладостно щемя. Заставляя чувствовать, как тебе повезло быть живым. И от этого хочется жить ещё сильнее.
        - А что тут можно посмотреть, Рун, в городке этом, кроме храма? - полюбопытствовала Лала.
        Её голосок был столь наполнен нежностью, что Рун аж выдохнул, пытаясь продышатся. Глазки Лалы заблестели капельками весёлой иронии.
        - Не знаю, - отозвался он ласково. - Я тоже тут впервые. На ум приходят лишь дома господ. У богатеев хоромы порой причудливы. Ну и одежды их, и вещи. Во что дамы наряжены. Тебе, кажется, всё подобное нравится. По идее, базар самое интересное в любом городе. На базаре всегда есть на что подивиться. Но тебе туда нельзя, голубка моя. Там мясо, там рубят туши завсегда. Продают дичь, рыбин. Зрелище не для фей.
        - И правда, - чуточку опечалилась Лала. - Как жаль.
        - Повезло мне с невестой, - с юмором заметил Рун. - Девушкам нравится ходить на базар с кавалером, насколько я слышал. Чтобы покупал подарки. А моей девушке туда путь закрыт. Хоть сэкономлю.
        - Вот ты какой! Скряжник! - буркнула она, изображая разочарованное осуждение.
        - Вовсе и нет. Двадцать монет уже истратил, между прочим. Лучшую комнату снял, - похвалился Рун. - Один бы был, ни в жизнь бы не потратил монету даже на себя. В лесу бы спал и ел похлёбку. Грибную. Ты хоть понимаешь, сколько надо горбатиться за двадцать монет, сколько бабуля копила их? А я раз, и спустил всё махом. Вот так всегда с деньгами.
        - Мне ничего не надо, Рун, - добродушно проговорила Лала исполненным любви и умиротворения голоском.
        - Это пока ты на базар не попала, то да, - усмехнулся он. - А попади на него, тут же и захотела бы чего-нибудь.
        - Может и так. Даже наверняка, - согласилась Лала лукаво.
        - А тебе туда нельзя, - порадовался Рун.
        - У-у-у, нехороший! - полушутливо огорчилась она. - Я теперь прямо хочу, вот, на базар. И что-нибудь купить обязательно.
        - В принципе… один медяк у меня ещё остался. Если по краю базара пройтись… в надежде, что мясные ряды в глубине где-то. Можно рискнуть сходить. Что-нибудь да купим поди. А если что-то дорогое, надо к меняле сначала идти. Серебро менять. Только потом с кучей меди придётся таскаться. Несподручно чуток, Лала.
        - А что на одну монетку можно купить?
        - Да так-то немало. Сладостей. Или вкусностей. Или безделицу какую. Деткам игрушку берут обычно тоже за медяк.
        - Мне бы хоть просто посмотреть Рун. На всё, на игрушечки даже. Не покупать. Подержать в ручках лишь. Только я не вынесу, как рубят туши, - вздохнула Лала. - Я всё же боюсь туда идти.
        - А что если мне тебя водить? - озарился он внезапной мыслью. - Ты закроешь глаза и будешь лететь, держась за меня. Я стану тебя направлять. А где нет мяса, буду говорить открывать глаза.
        - И правда! Ой, как замечательно! Вот здорово! - разулыбалась Лала ярче солнышка, снова став совершенно счастливой. - Спасибо, мой рыцарь.
        Рун погладил ей ручку, очень довольный собой. Быть в чужеземье, но надежды не иметь на посещение столь интересных мест, как городские рынки, это грустно. А коли твоя девушка грустит, то это удручающе вдвойне. Тем более приятно устранить сию несправедливость для неё. В награду за свой подвиг получая её невинной радости сиянье.
        - Мяу, - прозвучало вдруг с достоинством за окнами где-то совсем рядом.
        - Ну что, встаём? - предложил Рун.
        - Давай ещё немножечко полежим, львёнок, - мягко попросила Лала.
        - Мяу-мяу, - снова раздалось снаружи исполненное величавости кошачье мяуканье.
        - Чего это кошка орёт тут с утра? - озадачился Рун.
        - Это не кошечка, а котик. И он не орёт, а как будто… вещает. Возвещает о чём-то, - поведала Лала.
        - Мяу-мяу-мяу, - в третий раз продекламировал кот.
        И тут неожиданно за окнами зазвучал торжественный стройный хор кошачьих голосов. Очень мастеровито, очень слаженно и гармонично они лились громкой музыкой, чудесной симфонией, заполняя собой всё пространство вокруг. Лала так и села в кровати, удивлённая, с округлившимися глазками. Рун тоже уселся, имея ошеломлённое выражение физиономии. Через мгновенье он вскочил на ноги, побежал к окну. Лала припорхнула следом.
        - Там коты. Целая орава. И они поют, глядя на нас, - сообщил Рун растерянно.
        - Да мои вы хорошие! - умилилась Лала. - Можно как-то открыть окошечко, любимый?
        - Сейчас.
        Он стал искать, как окно открывается. Дело оказалось непростым. К тому же трудно сосредоточится, когда что-то отвлекает. А не отвлечься было сложно. Под окном во множестве сидели коты. Впереди один большой чёрный кот, словно дирижёр, а за ним рядами, приняв одинаковые позы с хвостами, лежащими вокруг ног, котов эдак три дюжины, всех цветов и расцветок - серые, рыжие, чёрные, белые, пёстрые. Мордочки радостные и воодушевлённые. И то, что они исполняли, была именно симфония. Музыка с богатым звучанием, с усложнённым меняющимся ритмом, с сочетанием нескольких различающихся тем. Рун никогда не слышал симфоний. У него аж мурашки по телу шли. Это было завораживающе красиво. Народ, кто шёл мимо, встал как вкопанный, иные начали выбегать из дверей близлежащих домов. Выскочили и Уго с женой и несколькими детьми своими, включая Ваю, и ранние посетители харчевни. Все дивились изумлённо. Наконец окно поддалось. Лала тут же высунулась наружу, с сияющим личиком, приложила пальчик к губкам, призывая к тишине. Хор мгновенно смолк.
        - Милые котики и кошечки! Спасибо за столь чарующий подарок! - обратилась Лала к хвостатым артистам, лучась доброй улыбкой. - Мне было очень приятно. Но я здесь как бы тайно нахожусь. Что я средь них сейчас, не знают люди. Меня вы им немножко выдаёте, когда мне под окошечком поёте.
        Сидевший вперед кот изрёк с достоинством «мяу», коты дружно поклонились, имея довольные выражения мордочек, и стали неторопливо разбредаться. Лала вернулась из оконного проёма в комнату. Глазки её блестели. Рун поспешил затворить окно.
        - Очуметь! - выдавил он из себя с трудом. - Что это было, Лала?
        - Очень много магии во мне, заинька, в этом дело, - ответила она, так и продолжая сиять. - Ты меня сильно заобнимал, а растрачивать не разрешаешь. Магия словно просачивается из меня, и влияет на всё вокруг. На животных.
        - Почему в лесу так не было?
        - Не знаю, любимый. Магия немножко непредсказуема. Может, вырвалась из меня из-за грозы. Или потому что я испугалась в грозу. Или это случайность. Или я слишком счастлива. Как тут угадаешь.
        - Это было чума как красиво! - молвил Рун слегка ошалело. - Пробирало аж до мурашек. Но, Лала, что мы теперь будем делать? Как это объяснить людям?
        - Пусть сами объяснения ищут, - поделилась мыслью Лала мягко. - Вряд ли всем вокруг известно, что это прям наша комнатка и наше окошечко. Меня не видно люду, ты не высовывался. Удивляйся, как ты умеешь, искренне, мой славный. Что тут ещё можно сделать? Котики просто сидели перед харчевней. Не перед окошечком. Может вкусненькое учуяли. Вот так говори.
        - Ну… может быть, - вздохнул он. - Что ещё остаётся.
        Лала подошла вплотную и замерла в ожидании, глядя сверкающими глазками. А сама счастливая-счастливая. Аж светится. Стояла и смотрела. Рун снова вздохнул и прижал её к себе.
        - Уже соскучилась? Только встали вроде, - буркнул он не без юмора.
        - Просто счастлива, - сообщила она с теплотой.
        - Ох, не нравится мне это, солнышко моё.
        - Это ты виноват, - улыбнулась она. - Не разрешаешь мне колдовать, сколько хочется.
        - Нет, это ты виновата, - усмехнулся он. - Прям жалко жертв немного для жениха. Колдуй без спросу, чего ты так боишься?
        - Вдруг ты плохо целуешься. Вот этого боюсь, - иронично поведала Лала.
        - А вдруг хорошо?
        - Этого я тоже очень боюсь, любимый, - тихо произнесла Лала по-доброму без какой-либо тени шутки.

* * *
        И снова Лала ни в какую не захотела оставаться одна. Заказывать еду они отправились вместе. Народу в харчевне было немало, и вёл оный себя весьма оживлённо. Люди что-то обсуждали, сидя за столиками группками, говорили с неподдельным воодушевлением, поглощая еду. Ни у кого в глазах не было того обычного тусклого отражения скучной размеренной повседневности маленького провинциального поселения. И у хозяина заведения не было. Выглядел бодрым и даже взбудораженным слегка. Уставился внимательно, едва Рун появился из деверей. Так и буравил взглядом, ожидая приближения. И люд вокруг попритих. На Руна стали показывать пальцами, перешёптываясь. Ситуация складывалась не очень приятно.
        - На тебя смотрят, заинька, - озадаченно отметила Лала.
        - Ага, кажется да, - кивнул Рун. - Выходит, все знают, что это наше окно было. Вот засада!
        Он сделал над собой усилие, расслабляясь. Притворился, что совершенно не замечает чужого внимания. Придал лицу выражение бесхитростной восторженной ошеломлённости, словно у ребёнка, недавно узревшего чудо, и всё ещё погруженного в мечтательный энтузиазм от этого. Изображать подобные эмоции гораздо сложнее, чем просто честно врать. Сие нелегко. Благо, кошачий концерт оставил отзвуки сходных переживаний в душе. Нужно было всего лишь усилить их, вытащить из себя по максимуму, чтобы казаться тем, для кого встреча с волшебством внове. К тому же Руну очень хотелось вернуться в спокойное уединение от чужих, к которому он, будучи невидимкой-изгоем, столь привык за прошлые годы, и это желание добавило ему вдохновения.
        - Дяденька Уго, вы видали?! Вы слыхали?! Кошки пели! А что это было?! - воскликнул он с такой простодушной искренностью, с таким глубоким чистосердечием, что Лала аж открыла ротик, а потом разулыбалась весело.
        Слова не всегда имеют значение. Значение имеют интонации. Их слышат, через них воспринимая чувства человека, и так приходят к выводам о нём. Не умом, тоже чувствами, в первую очередь ими, и лишь потом, на основе них, уже умом. Интонации не слова, их труднее подделать, в них сложнее заложить ложь, им гораздо больше верят. Сейчас перед всеми предстал простоватый ничего не видевший в жизни деревенский паренёк, впервые столкнувшийся с чудом и оттого пребывающий в радостном возбуждённом смятении. Деревенщине и полагается быть таким. Интерес людей к Руну сразу заметно поуменьшился. В Уго так и вовсе полностью угас.
        - Чудо какое-то, - молвил он со значимостью. - Я такого и представить себе не мог. А красиво-то как пели, боги вы мои!
        - Да, красота невероятная, - согласился Рун с восхищением.
        - Это уже не первое чудо в моём заведении, между прочим, - похвалился Уго. - Вчера клопы очень странно себя вели.
        - Тоже пели?
        Уго с изумлением посмотрел на него, на секунду даже потеряв дар речи.
        - Ты что?! Пели. Ну ты и скажешь. Просто ползали странно. А ведь ещё жена гончара вчера выздоровела со смертного одра. В нашем городе начались чудеса, парень, - констатировал он с благоговейными нотками в голосе. - Как будто со вчерашнего дня. Надо за слухами теперь повнимательнее следить. Может и другие чудеса были. Или произойдут.
        - А раньше коты здесь не пели?
        - Никогда.
        - Вот повезло мне! Оказаться у вас, - покачал головой Рун.
        - Ага. Нам всем повезло. Ты завтрак заказывать пришёл?
        - Его.
        - Оладьи будешь? Со сметаной и мёдом.
        - Хочешь оладьи, милая? - обернулся Рун к Лале.
        - Очень, - просияла она. - У нас тоже пекут оладушки, суженый мой.
        - Ну, отлично, - Рун снова повернулся к Уго. - Оладьи это здорово. Я бы их поел.
        - Заказ принят, - кивнул хозяин заведения. - И само собой, молоко, и разного ещё по мелочам тебе будет. Ватрушка с творогом.
        - Спасибо, - учтиво поблагодарил его Рун.
        Он повёл Лалу назад.
        - Ну, котик, ну ты и врунишка! - весело заявила она. - Ты превзошёл сам себя.
        - Ты, прекрасная невеста моя, всё время преувеличиваешь мои таланты, и я даже не понимаю, зачем, - усмехнулся Рун, пропуская её в двери в коридор.
        - Вовсе и не преувеличиваю. Я бы так ни за что не смогла. Столь искренне говорить неправду.
        - На то ты и фея.
        - Ты великий врунишка, Рун. Прямо король врунов.
        - Нет, - возразил он добродушно. - Король врунов, это кто изобретательно врёт. Правдоподобно по логике. А я просто честно вру. Это достаточно легко.
        - Это совсем даже не легко. Мой великий врунишечка.
        - Лала, мне… ну… всё же я бы предпочёл быть великим обнимателем. Вот этот титул хочу, - улыбнулся Рун.
        - Этого у тебя тоже не отнять, заинька, - рассмеялась Лала.
        Сегодня еду им принёс десятилетний мальчик. Молча составил с подноса на стол, поклонился и убежал. Оладьи были ещё горячими, отлично приготовлены, Лала осталась очень довольна. Рун тоже знатно набил пузо. Потом они сидели на лавочке, в обнимку, переговариваясь о разном, оба в приподнятом настроении. А затем Лала спохватилась, что перед визитом в храм надо бы расчесать волосы. Тут же выставила ладошку перед собой, та засияла синим светом, раз, и на ней появился красивый разукрашенный гребешок.
        - Так, так, - произнёс Рун с затаённым торжеством.
        - Это, Рун, совершенно крайняя необходимость для девушки. Так что вот даже молчи, - с юмором посмотрела на него Лала.
        - Ну ладно, - изобразил он смирение. - Я хотел сказать, как ты прекрасна, и как сильно тебя люблю. Но промолчу, коли невеста того требует.
        - Нет, это скажи, - мягко потребовала Лала.
        - Бедная, сама не может понять, чего хочет, - стал подтрунивать Рун.
        - Очень даже могу, жених мой дорогой, - поведала Лала иронично. - Я хочу услышать, как я прекрасна и как сильно ты меня любишь.
        Рун призадумался.
        - Не знаю, как точно выразить мысли, - посетовал он.
        - Сам виноват. За язык никто не тянул. Выкручивайся теперь, - рассмеялась Лала.
        - Ну… Э-э-э… Ты вот отказываешься выходить за меня, а я всё равно счастливейший из смертных, - с улыбкой промолвил Рун. А затем его голос стал серьёзным, доверительным и искренним. - Потому что просто быть с тобой… Это не передать словами. Это самое милое сердцу, что только может быть. Ты улыбнёшься мне, и сразу ликование в душе какое-то, и кажется, словно я в раю, назовёшь нежным именем, и хочется летать, точно крылья за спиной, обнимешь, и тепло-тепло внутри, и как будто даже больно, настолько тепло, но это хорошая боль, хочется, чтобы никогда не прекращалась, чтобы ты всегда была со мной. Вот такая ты красивая, и так сильно я тебя люблю.
        Порой простодушие лучше всякой поэтичности. Когда бесхитростный человек открывает свои чувства, ничего не пряча и не утаивая… Он и сам не понимает, что он вкладывает в свою речь. Это берёт начало из наиболее потаённых глубин сердца. А там много всего, если та, что дорога тебе, не суждена стать твоей второй половинкой. И радость от того, что она рядом, и тоска от неизбежного расставанья, которое возможно будет скоро. И боль ожидающего одиночества, и нежность, жаждущая проливаться и согревать. И тревога за безопасность, за кров и пищу. И желание дарить тепло объятий, чтобы делать счастливой. И много-много что ещё. Феи очень чуткие натуры. Лала вздохнула растроганно.
        - Спасибо, мой хороший, - ласково произнесла она. - За это заслужил награду. Проси, какую хочешь. Только не жертву, Рун.
        - Ну, если не жертву… то даже и не знаю, кудесница моя, - посетовал он. - Замуж ты тоже не пойдёшь, как я понимаю. А всё остальное у меня есть как будто. Я бы пожелал обнимать тебя, когда захочу, но это мне разрешается и так.
        - Хочешь, волосы мои порасчёсывай, - предложила Лала по-доброму.
        - Я бы лучше посмотрел. Мне страх как нравится наблюдать, как ты за своими волосами ухаживаешь, - признался Рун. - Это даже восхищает. Словно какое-то таинство происходит, причём чарующее.
        - Тогда что? Мне хочется тебя вознаградить, Рун. Очень.
        - Ну… меня не расчёсывай, это будет хорошая награда, - усмехнулся он.
        - Чтож, да будет так. Ходи непричёсанный, - благодушно согласилась Лала. - Только, милый, дамы любят опрятных мужчин. Если ты мечтаешь взять меня в жёны, нужно быть опрятным, вдруг моё сердечко не устоит.
        - Значит сие пожелание отменяется, - вздохнул Рун полушутливо. - Я уж потерплю. Очень хочется тебя в жёны.
        - Какое же тогда загадаешь? Давай, приласкаю перед сном. И ножками перед тобой похожу, тебе вроде нравилось, - выдвинула новую идею Лала.
        - Пойдёт. Даже целых две награды. Здорово, - порадовался Рун.
        - Я ведь тебя тоже люблю, милый заинька, - одарила его нежным взглядом она.

* * *
        Сколько-то времени погодя они наконец вышли из постоялого двора наружу. Погода стояла прекрасная, тепло но не жарко, безоблачность, безветрие, что актуально для комфорта при нахождении в местах, где проживает много люда, ведь есть помои, и к тому же скот, хотя бы лошади, а значит и навоз нет-нет да нос учует ненароком в ветра. Хоть вроде бы привычно. Но всё ж таки приятней без него, без его запаха, особенно тому, кто много по лесам скитался, вдыхая свежесть хвои и листвы. И дым не вьётся уж почти нигде, время не раннее, привыкшие есть дома давно позавтракали. Что касается питающихся вне дома… Народу в харчевне было не протолкнуться. Дела у Уго явно пошли в гору с тех пор, как коты спели подле его заведения. К тому же он теперь хвастал всем и про клопов. Без котов клопы ерунда, ну подумаешь, странно ползали, но как дополнение к более значимому чуду повествование о них значительно усиливало общее ощущение загадочности. В столь чудотворном месте побывать желающих нашлось немало. Для Руна, имевшего намереньем выспросить у Уго дорогу к храму и к базару, это стало определённой проблемой. Некогда было
Уго, некогда жене его и детям, Вая только бросила на ходу с сожалением «мне не до этого сейчас, Нур, забегалась вся». Благо, услышав вопрос к ней, нашёлся словоохотливый посетитель и тут же объяснил в деталях, куда идти.
        На крыльце Рун с Лалой остановились, оглядевшись. Улица, на которой располагался постоялый двор, главная, относительно широкая, мощёная камнем в половину ширины. Правда квартал явно плебейский: дома без всяческих роскошеств, пусть и двухэтажные. В деревнях в основном в один этаж избы ставят, а в городах, где места мало, стараются вместительнее строить. Кто-то мастерскую или магазин содержит на одном из этажей, кто-то работников, иные в две семьи живут, по пол дома на каждую. В квартале для простолюдинов на улице господ почти не встретишь, тут в основном мастеровой народ. Люди в небогатых одеждах шли всякий по своим делам, кланялись друг другу, ехала телега, наезжая колёсами на небольшие лужицы, две женщины общались, перекрикиваясь из окон соседних домишек, собачонка с жизнерадостным тявканьем семенила за лошадью, везущей всадника неторопливым шагом. У здания напротив, судя по вывеске с пивной кружкой, таверне, стояли человек семь, мужчин и женщин, переговаривались негромко, посматривая на постоялый двор. Рун вдруг притянул Лалу к себе.
        - Попалась, которая улыбалась, - рассмеялся он.
        - Ты прямо мастер в ловле фей, - поиронизировала Лала с довольным личиком.
        - Ага. Другие зелья варят, выдерживают по пол века, и ничего. А я же голыми руками запросто, когда хочу, - похвалился Рун. - Знаешь, лебёдушка моя. Странно это всё. Твоя незначимость. Я бы ни в жизнь столь спокойно не обнял при всех, если бы не она. Мне бы было неловко. А так никому нет дела, что мы делаем. Удобно, наедине, хотя и на виду. Вдвоём.
        - Это, между прочим, очень романтично, котик, вот так наедине быть среди всех, - поведала Лала ласково. - Словно мы ничего не замечаем кроме друг дружки. Правда в действительности всё ровно наоборот, не замечают нас. Но всё равно, ощущение романтики от этого.
        - Ну, я-то точно замечаю лишь тебя.
        Тем временем всадник подъехал к постоялому двору, замахнулся плёткой на собаку, продолжающую заливаться лаем:
        - Пшла прочь, глупая псина!
        Собачонка отскочила, и лишь сейчас отвлеклась от своего занятия достаточно, чтобы узреть Лалу, мгновенно успокоилась, завиляла хвостом, поклонилась, произнесла чинно «гав-гав», села, с бесконечным восторгом на мордочке. Рун напрягся, оглядевшись вокруг. Вроде никто не обратил на странное поведение животного внимания. Всадник спешился, и едва ступил наземь, его лошадь сейчас же выполнила поклон, отставив переднюю ногу. Рун опять с тревогой повертел головой. Нет, и на сей раз пребывающие на улице прохожие не придали произошедшему значения. Единственный, кто хоть сколько-то отреагировал на выходку лошади, был её хозяин. Да и тот лишь слегка удивился.
        - Что это ещё такое? - молвил он недоумённо. - Может с подковой что-то? Всё не слава богу.
        Он привязал лошадь к столбу, направившись в харчевню. Равнодушно прошёл мимо Лалы и Руна, скрывшись в дверях.
        - Надо же, не отпустил меня. Молодец, - порадовалась Лала.
        - Всё равно напрягся, - признался Рун. - Прям в шаге прошёл. Стыдновато. Просто знаю, что не осознают ни тебя, ни наши объятья, потому полегче. Милая, с этим надо что-то делать. С животными. Мы так далеко не уйдём.
        - Что-то надо, - согласилась Лала. - Не переживай, любовь моя. Я сейчас всё исправлю.
        Она отстранилась с мягкой улыбкой, и сразу полетела к собачке. Рун пошёл было следом, но не успел сделать и пары шагов, как откуда-то сверху слетела стая воробьёв, рассевшись рядом с собакой стройными ровнёхонькими рядами, натурально полк. Собака ноль внимания на них, они на неё, все только на Лалу. Рун так и замер на месте, сообразив, что ежели подойдёт сейчас, получится, будто воробьи не боятся его, а не подойдёт, ничего необычного для окружающих не произойдёт. Особенно с учётом, что взаимодействие с Лалой теоретически должно сделать и птиц и пса менее значимыми. Воробьи дружно чирикнули единожды «чив-чив», словно полк прокричал «ура» главнокомандующему.
        - Да мои вы хорошие, - рассмеялась Лала с умилением. - Вы зачем это делаете все? Так рады фее? Ну-ка, кто из вас главный, кто командир, лети-ка сюда.
        Она выставила ладошку перед собой.
        Сейчас же двое воробьёв перелетели к ней на ладонь, и давай клевать друг дружку да за перья щипать, пытаясь прогнать соперника.
        - Прекратите! Как не стыдно, а-я-яй, - укорила их Лала. Воробьи тут же затихли. - Вот что. Назначаю вас на сегодня обоих командирами. Моими генералами. Прошу вас, берите свою рать, каждый ровно половину, облетите сей городок и передайте всем-всем птичкам и зверюшкам мою просьбу, почтение мне не выказывать. Им объясняйте, я незрима для людей, и если звери кланяются мне, то выдают моё присутствие. Понятно?
        Ответом ей было дружное «чив-чив» пернатой парочки. Лала погладила их по головкам пальчиком, они поклонились, вернулись наземь к своей стае, сели по разным сторонам её, скомандовали «чив», стая немедля, к изумлению оторопевшего Руна, дружно разделилась напополам, точно посередине, одна полвина синхронно сделала пару прыжков влево, другая вправо, все как один, сохраняя безукоризненную стройность рядов. Снова в один голос чирикнули своё приветственное «чив-чив», взмыли в воздух и полетели своими полу-стаями в противоположных направлениях. Лала погладила собачку:
        - Здравствуй, милая. Веди себя хорошо. Не бегай за лошадками. И боле мне не кланяйся, ладно?
        Собака совершенно осознанно кивнула. Рун лишь теперь решился подойти. Лала обернулась к нему, а сама так и лучится, светлыми чувствами переполненная. Наверное только феи умеют столь искренне радоваться простым добрым вещам.
        - Ну, мне не удержатся, - посетовал Рун, любуясь на эту радость и эту красоту.
        Он снова прижал Лалу к себе. Она лишь вздохнула умиротворённо, довольная и счастливая, глядя на него своими огромными глазищами. И столько было в них всего. Приязни, и любви, и ласки, и теплоты душевной, и надежд каких-то трепетных. И вся бесконечность ангельского невинного очарования.
        - С ума ты меня сводишь, Лала, - беззлобно пожаловался Рун. - И зверей, кстати, тоже. Такого ещё не было доселе. Никто из живности прям мимо не пройдёт. Одни кланяются, другие аж поют.
        - Похоже, я случайно очаровала всех зверюшек местных, - поведала Лала. - Вот не слушаешь меня, а я тебе говорю, мне надо колдовать. Не привыкла к столь огромной магии, не могу удерживать её всю в себе. Мне кажется, это твоя вина. Ты слишком запылал тогда. В грозу. Зажёгся так, а я ещё боялась. Но может дело и не в этом. Просто не привыкла. Ты столько магии мне даёшь, Рун. Я и мечтать не смела, что обрету когда-нибудь подобную силу. Даже боюсь представить, какой могучей я бы стала, не будь проклятья.
        - Тогда бы ты меня не любила, не будь его, - тихо произнёс Рун.
        - Да. И не узнала бы вот этого всего, - подтвердила она с нежностью. - Ни озерца бы не случилось. Ни многого другого. Что мне так дорого.
        Они оба замолчали, держа друг друга в объятьях посреди улицы. Мимо шли люди, всё так же у таверны стоял народ, судача меж собой. Блестели лужицы на камнях, отражая лучи солнца.
        - Выходит, ты хоть и против воли, околдовала животных без спросу, - невинно проронил Рун.
        - И что? - с растерянностью побуравила его глазками Лала.
        - Ну… ничего, - вынужден был ответить он.
        - Вот так-то! - восторжествовала Лала лукаво.
        - А у вас там, в вашей стране, коты часто поют? Поди сплошное пение повсюду, - предположил Рун.
        - У нас, суженый мой, зверюшки привычны к феям, и у них свои заботы, а фей много, - объяснила Лала. - Станешь каждой петь, и время не останется, чтоб пропитание искать и деток растить. Да и феи не сдерживают магию, потому она не прорывается из них вот так. Я вообще ничего подобного раньше не видала. Вот расскажу об этом дома, когда вернусь, все будут удивляться. Есть звери, которые умеют и любят петь, из тех, кого наделили речью. Но они поют словами, музыки они не исполняют. Тем более такой, чтобы как настоящий оркестр.
        - Понятно. Ну что, пойдём, красавица моя?
        - Пойдём, любимый.
        Взявшись за руки, они неторопливо направились по выложенной камнем дороге. Лала с огромным любопытством оглядывала всё вокруг, смотрела на людей и их наряды, на домки, на ребятню, порой резвящуюся там и сям, на стражников и их амуницию. Неожиданно из-за угла вышел мальчик, ведя на верёвочке чёрную козочку. Рун внутренне напрягся, готовясь к худшему. Успели воробьи всем передать, иль нет, кто его знает. Козочка сразу уставилась на Лалу во все глаза, но боле ничего. Лишь чуть качнула пару раз головой, поравнявшись с ней, и этим ограничилась.
        - Ну слава тебе, небо, - с облегчением выдохнул Рун, успокоившись.

* * *
        - Вон ихний дом, господин, не ошибёшься, народу сколько стоит, - сказала девочка. - Люд сюда только и идёт.
        - Спасибо, красна девица, - приветливо кивнул Шэух.
        - Пожалуйста, - улыбнулся ребёнок.
        Она поспешила к группке женщин, беседующих чуть в стороне, а Шэух направился прямо в дом. Дом гончара это и магазин, и мастерская. Жилые помещения сзади, а спереди, в магазин, входят без стука. Внутри ожидаемо, повсюду были полки с расставленными на них гончарными изделиями. Кувшины всех размеров, кружки, плошки, тарелки, игрушки, даже ёмкости трубкообразные для алхимических растворов. Что-то с узорами, хотя большая часть нет - простому люду не до изысков, им подешевле бы, а знать заказывает у модных мастеров, да и вообще предпочитает глине медь, бронзу, благородство серебра и злато. Посреди этого царствия керамики на табуреточке воссиживал подросток лет двенадцати, белокурый веснушчатый, одет был аккуратно, но босоногий. Сразу поднялся, поклонился вежливо:
        - Чего изволите, господин? Какая вам нужна посуда?
        - Хочу с отцом твоим поговорить. С гончаром, - воззрился на него спокойно Шэух.
        - Я тут работник, - объяснил паренёк, и закричал громко. - Хозяин! К вам пришли.
        - По делу или языками почесать? - донёсся мужской голос.
        - По делу наверное, - крикнул паренёк.
        - Ну, пусть проходят в мастерскую.
        - Идите вон туда, и направо, господин, - подросток указал на дверной проём у себя за спиной.
        Шэух нырнул в полутьму коридорчика, десяток шагов, и он уже оказался в мастерской. Гончар, молодой худощавый мужчина в тёмном фартуке, месил руками глину. Встал при виде гостя:
        - Вы знатный, надо же. К услугам вашим. Чего изволите?
        - Изволю расспросить тебя о чуде. Которое, как утверждают слухи, у вас произошло, - без обиняков заявил Шэух.
        - Так всё же языками почесать, - выразил лёгкое разочарование гончар.
        - Что, цену набиваешь? - усмехнулся Шэух. - Я заплачу, коли чудо и правда было. Сколько?
        - Ну… гончар задумался, прикидывая.
        - Десять монет устроит?
        - Ага, - обрадовался гончар.
        - Так было чудо?
        - Было.
        - Точно?
        - Точнее некуда.
        Шэух достал кошель, отсчитал десять медяков.
        - Держи. Теперь уж поработай языком.
        - Чтож, вот вам наша история. Супружница моя болела. Долго. Угасала, - гончар вздохнул. - Всё немогла, пол года мучилась. Спустили денег сколько на снадобья и лекарей. Не сосчитаешь. Но не помогало. Худела, чёрная вся стала. Потом слегла, уже прям ходит еле-еле. А после перестала и ходить. И есть. Вот-вот уж ждали, что отойдёт, и гроб уже купил. Пошёл к жрецам, чтобы про все обряды и поминовенье договориться. Возвращаюсь… и так и сел, аж ноги подкосились. В доме чудо. Все радуются, слёзы утирая. Свекровь тут, мать моя, сёстры, все плачут и смеются. А супруга… Ну, это как бы сложно описать. Прямо красавица, всё что болезнь забрала, вернулось, даже кажется вдвойне. И тело налилось, не стало худобы, а ведь было страшно, одни рёбра. Сил полная. Улыбка на лице… я от таких картин отвык, от её улыбки, вообще от улыбок в доме. И даже волос у неё. Словно набрал в цвете. Столь ярким не был никогда. Вот и весь сказ почти. Стал расспрашивать потом, когда в себя более-менее пришёл. Оказывается, сын нашёл цветок заветный. Искал его недели две. Ему ведун открыл, что есть цветок с четырьмя разноцветными
лепестками, выполняющий желания. Белый лепесток лечит, жёлтый даёт злато, голубой приносит удачу, а чёрный карает врагов. Отрываешь лепесток, загадываешь желание соответственно цвету, и оно исполняется. Только одно желание можно загадать. И самое поразительное во всём этом, позже пришёл ко мне ведун, прослышав про исцеление. Дивился на цветок, аж выпучил глаза. Сказал, придумал он его. Не существует эдаких цветков. Он даже не из сказок взял его, а просто выдумал. Чтоб моего малого отвлечь от матери. Уж больно горевал подле неё. Ей тоже тяжело было от этого. Вот так то.
        К чудесам сложно привыкнуть. Когда сталкиваешься с ними… это пробирает и магов. Шэух сколько-то времени стоял молча, не в состоянии продолжить беседу.
        - Жену могу увидеть? - поинтересовался он наконец.
        - Яни! - крикнул гончар громко. - Подойди сюда, золотко.
        Послышались шаги, и вскоре в мастерскую вошла молодая женщина, держа в руках мокрую тряпку. Наряжена она была в незатейливое поношенное платье, однако это ни сколько не влияло на эффектность её облика. Идеальное изящество тела, гладкая кожа, волосы сияют насыщенностью цвета, глаза блестят жизнерадостно, на щёчках румянец, улыбка во всю ширь уст. И много-много счастья на лице.
        - Доброе утро, господин, - радушно сказала она. - Простите за неопрятность. Заросло всё грязью, пока болела. Мужчины есть мужчины. А дочка ещё мала.
        - Да, - покачал головой Шэух. - Вы… прекрасны.
        - Я такой не была. Никогда! - простосердечно рассмеялась Яни. - И настроение. У меня улыбка не сходит, не могу её унять, и всё тут.
        Гончар разулыбался умилённо и гордо, глядя на неё.
        - Расскажите, как вы выздоровели, - Шэух, сам того не замечая, перешёл на «вы», и дело было не в том, что она барышня, ведь плебейка всё же. Почему-то не смог иначе.
        - Ну… - её счастье чуть померкло, одёрнувшись налётом грусти. - Когда умираешь, когда уже знаешь, что всё. И ждёшь, и видишь, что обуза для тех, кто дорог. И плохо постоянно, и сил нет. Потом уже равнодушной становишься. Просто ждёшь, как освобождения. И тут неожиданно сыночек прибегает, и говорит: «мама, мама, я нашёл цветочек заветный, я тебя сейчас исцелю». Я даже улыбнуться смогла, согрело внутри. Наивный он и добрый у меня, верит в чудеса. А он и говорит: «хочу, чтобы моя мама стала здоровой». И вдруг по мне будто волна прошла. Да мощно так. И словно накрыло силами и бодростью. И настроение… этого не передать. Великолепное! Петь хочется и танцевать. И летать. Я так и села. И удивилась, что сесть смогла, да столь легко. Смотрю на свои руки, а они боле не как спички, гладенькие, бархатная кожа. Смотрю на себя. А я вся такая. Встаю, и аж голова кружится, но не от того, что слабость, а от понимания, что чудо происходит. Обнимаю сыночка, и плачу, и смеюсь. И до сих пор с того момента я постоянно бодрость ощущаю, и лёгкость, и радость необычайную. Словно ангелами поцелованная. И улыбаться не
способна перестать.
        Она снова тихо рассмеялась, лучась счастьем.
        - Потрясающе, - не смог сдержать ошеломлённого комментария Шэух. - Я слышал о магических исцелениях, когда уж был при смерти человек. Но чтоб вот так, в цветущего со смертного одра… Это… большое чудо.
        - Мне боги подарили второй шанс, чтобы побыть с детьми и мужем. Так не хотелось расставаться, - растроганно молвила Яни, продолжая сиять.
        - Или волшебник какой-то подарил, - проронил Шэух задумчиво.
        - Способны ли на это колдуны? Мы считаем, это божественное что-то, - поведал гончар.
        - Если это чародей, он очень добрый, - с теплотой поделилась мыслью Яни. - А может это фея?
        Шэух крепко призадумался.
        - Навряд ли. Феи не склонны тайно делать чудеса. Они являются обычно, тому кто по их мнению заслуживает быть одарен. Могу я увидеть цветок? Остался он у вас?
        - Остался, - кивнул гончар. - Принеси, золотко.
        - Сейчас, дорогой.
        Женщина вышла. Гончар посмотрел ей вслед, вздохнул, и по его щекам вдруг покатились слёзы.
        - Даже не верится, - всхлипнул он. - Неужто это правда? Боюсь, что всё исчезнет. Продавать ли гроб?
        - Продавай, не сомневайся, - категорично посоветовал Шэух.
        - Спасибо, господин, - гончар вытер слёзы кулаком. - Я бы предложил вам сесть, да тут грязновато.
        - Ничего, я постою.
        Вскоре Яни вернулась, держа непритязательную деревянную шкатулку в руках. Открыла, взяла оттуда небольшой подвядший цветок, подала гостю.
        - Вот он, господин. Чудной такой. Никто у нас отродясь ничего подобного не видывал, чтобы росло в округе.
        Шэух взял цветок, стал изучающе разглядывать. Три разноцветных лепестка, четвёртого нет, тонкая ножка, пара продолговатых листиков.
        - Дам за него десять монет, - произнёс он спокойно, обратив взор на гончара.
        - Не, нам уже гораздо больше предлагали, - отрицательно покачал тот головой.
        - Ладно, даю два серебра, и это последнее предложение, торговаться я не буду, - назвал новую цену Шэух. - Ты подумай, засохнет он у тебя и рассыплется в прах. И останешься ни с чем.
        - Забирайте, - махнул рукой гончар. - Жаль отдавать, но ведь рассыплется, действительно. Нам деньги не помешают.
        Шэух снова достал кошель, вытащил из оного две беловатые монетки, передал гончару. Тот осмотрел их внимательно и отдал жене:
        - Спрячь, золотко.
        Яни протянула Шэуху шкатулку:
        - Берите, а то в чём понесёте. Это бесплатно.
        - Благодарю, - кивнул он. - Осталось последнее, и я вас покину. Вы не думали, вдруг это ваш сын? Так маму исцелить желал, что смог явить цветок чудесный? Что если у него есть сила магическая?
        Гончар с женой переглянулись изумлённо.
        - Я маг, и мастер по выявлению магических способностей. Ищу для ордена учеников, - продолжил Шэух. - Обычно, я за деньги проверяю, за плату, если люди знать хотят, имеется ли магия в их чаде. Для вас же сделаю сие бесплатно. Уж больно здесь надежда велика, что он великий маг. И коли выйдет, что в нём и правда силы много, вам орден Маро золотом заплатит за право взять его в ученики. Обучит, сделает учёным мужем, и будут даже знатные вельможи его компании почтительно желать. Но может статься, силы в нём и нет. Я предлагаю вам проверить.
        - Ну… это… можно, - проговорил гончар, явно впечатлённый обрисованными перспективами.
        - А это больно? - неуверенно озаботилась Яни. - Не будет ему больно?
        - Ни в коей мере, - заверил Шэух. - Несколько минут посидеть, и всё.
        - Сейчас приведу, - Яни снова вышла.
        - Ах, да, ещё бы я хотел, чтоб ваш сынок мне место показал, где он сыскал цветок, - спохватился Шэух.
        - Поверьте, это вам ни к чему, господин - поведал гончар. - Там всё повытоптали. Народу не счесть. Все ищут. На луг сходите, коли желаете, у северных ворот. Вот там он нашёл. Я туда ходил, тоже хотел проискать, но лишь взглянул, плюнул и пошёл обратно. Не протолкнуться. Пол города, наверное, вместо того, чтобы работать, бродят, ищут. Даже знатные.
        - Тогда действительно, - задумчиво согласился Шэух.
        - А много злата могут заплатить? - полюбопытствовал гончар.
        - Достаточно, - ответствовал Шэух. - Этот цветок чудо не из рядовых, Тот, кто сумел его призвать, маг силы необыкновенной. Обычно орден наоборот, за плату от родителей берёт учить их деток. Но за такого с радостью заплатит сам. Тех, кто владеет силою великой, в мире чрезвычайно мало. Единицы.
        - Мы почему-то не подумали на сына, - признался гончар. - Но так-то если рассудить, должно быть он. А кто ещё?
        - Сейчас всё и узнаем.
        - Насколько точно вы, господин, умеете определять, маг отрок или нет? Не выйдет ли ошибки? - обеспокоился гончар.
        - Практически невероятно, что ошибусь, - заявил Шэух невозмутимо. - Я в этом деле дока.
        Пришла Яни, ведя за ручку мальчика лет семи. Босой, одетый лишь в штаны, глаза сияют тихим счастьем.
        - Вот наш сыночек, Йоур, - представила мальчонку Яни. - Поздоровайся, сынок.
        - Здравствуйте, - проговорил мальчик, пытливо глядя на гостя.
        - Здравствуй, юноша, - перейдя на мягкий приветливый тон, улыбнулся ему Шэух. - Что, хочешь узнать, есть ли в тебе магические силы? Вдруг это ты явил цветок силой любви к маме?
        На личике мальчугана нарисовался живой интерес. Он кивнул.
        - Тогда садись.
        Мальчик послушался. Шэух выложил рядом с ним на скамью из сумы несколько предметов: две алхимические склянки, одна из которых пустая, другая со светлым раствором, цепочку с прозрачным камнем, коробочку, небольшие песочные часы. Мальчик взирал на происходящее, как на чудо. Его родители тоже прониклись трепетом, дивясь на загадочные действия учёного мужа.
        - Сейчас я у тебя немножко волос отрежу, хорошо? - ласково обратился к мальчонке Шэух.
        Тот кивнул. Шэух при помощи маленького ножика ловким движением срезал у него крошечную прядь, бросил в пустую склянку, поднёс склянку к Йоуру:
        - Плюнь сюда.
        Мальчик старательно исполнил сие пожелание. Шэух налил из второй склянки в первую немного раствора, взболтал, поставил на скамью. Подал мальчику цепочку с камнем.
        - Сейчас я научу тебя заклинанию. Самому настоящему, - произнёс он, придав голосу таинственности. - Растяни цепочку на указательных пальчиках, чтобы камушек висел пред тобой ровно посередине. Смотри прямо внутрь него и говори вот так, с пришипением: «хис-с-с, хис-с-с». Это магическое слово. Говори его, и представляй, что камушек светится. Желай этого столь же истово, как желал исцеления маме. Понял?
        - Ага, - взволнованно ответил Йоур.
        Мастерскую наполнили шипящие звуки. Шэух перевернул песочные часы.
        - Ну вот, как песок просыплется, всё и узнаем, - сообщил он родителям мальчугана. - Ежели камень засветится, он маг. Если нет, то нет. Если в растворе появятся блестящие вкрапления, это тоже свидетельство наличия магии. Оба метода весьма надёжны. Опробованы временем.
        Все воззрились на заветный камень. Мальчик старательно твердил «хис-с-с», время шло, а на свечение не было даже и намёка. Песок в верхней части часов неумолимо уменьшался в объёме. Гончар вздохнул разочарованно:
        - Вот тебе и злато.
        Внезапно откуда-то издали раздался детский плачь.
        - Какая-то трагедия случилась, - разулыбалась Яни умилённо. - Возможно, муха села на нос.
        Она вышла.
        - Значит он не маг? - осведомился гончар с сожалением.
        - Дождёмся до конца, - пожал плечами Шэух. - Всё равно реагенты потрачены, а они денег стоят. Вдруг хоть немного замерцает. Это тоже неплохо. Но злата тебе уже не видать точно.
        - Хозяин, вас спрашивают! - послышался юношеский крик из магазина. - По делу, заказ.
        - Иду! - крикнул гончар, и посмотрел озабоченно на Шэуха. - Отлучусь ненадолго.
        Он торопливым шагом покинул мастерскую. Шэух взял склянку с волосами, вгляделся внутрь. Стал убирать вещи в суму. Воззрился на коробочку с сомнением.
        - А, баловство это всё, - он убрал и коробочку, шагнул к мальчику, снял у него с рук цепочку. - Всё, парень. На этом закончим.
        - Я не маг? - поинтересовался мальчонка простодушно.
        - Мне жаль, но нет, - Шэух направился было к выходу, но вдруг остановился, обернувшись. - Расскажи, как ты нашёл этот цветок. Где ты его увидел, как заметил, происходило ли что-то в этот момент?
        - Это не я его нашёл, - поведал Йоур.
        - Не ты? - озадачился Шэух.
        - Нет. Какой-то дяденька.
        - Расскажи мне подробно, как всё было.
        - Я искал на лугу, у холма, - принялся вспоминать Йоур. - Оттуда спустился какой-то дяденька. И говорит: «тут волки могут быть». А я ему: «я не боюсь волков». А он: «что ты тут делаешь»? Я ему рассказал про цветочек. А он и говорит: «так вот же как раз такой цветочек». И показывает. А там и правда он. А я там вроде смотрел, и не было. Не приметил почему-то. Невнимательно искал, наверное.
        - И он не забрал у тебя этот цветок? - аккуратно подивился Шэух.
        - Я ему отдавал, ведь он же нашёл. А он не взял. Сказал, раз он от меня узнал про цветочек, без меня не нашёл бы, не стал бы искать, значит цветочек по справедливости мой. А он себе ещё найдёт.
        - И как выглядел тот дяденька?
        - Молодой совсем. Парень, - Йоур начал в деталях описывать одежду, цвет волос, черты лица, и с каждым новым словом у Шэух на физиономии всё сильнее проступала лёгкая оторопь.
        - Ну, всё, этого достаточно, - остановил он мальчика, крепко призадумавшись.
        - С ним ещё тётенька была какая-то, - сообщил Йоур.
        - Тётенька?
        - Ага. Девушка… по-моему.
        - А она как выглядела?
        Мальчик замер с сосредоточенным личиком, вспоминая.
        - Не помню, господин, - покачал он головой.
        - Во что одета?
        - Не помню.
        - Ну хоть какого роста? Какого цвета волосы?
        - Нет, не запомнилось, - посетовал мальчонка.
        - Она что, далеко была?
        - Была совсем рядом.
        - И не запомнилась?
        - Нет.
        - Хм, - Шэух нахмурил брови, размышляя, с лёгкой растерянностью в глазах. - Чтож, пожалуй я пойду.
        - До свидания, господин.
        Шэух взял свою суму.
        - Ты больше не ищи тот цветок, - посоветовал он мальчугану спокойным голосом. - Боле ты его не найдёшь, поверь мне на слово.
        Шэух вышел на улицу, зашагал к постоялому двору, погруженный в мысли. «Ну быть не может, чтобы это Нур. Наколдовал. В нём нету волшебства. Такую силищу не скрыть», - думал он. - «Хоть как-то всё равно бы проявилась. А ежели источник чар не он… Что это с ним за спутница была? Спустилась с ним с холма, а значит… он с ней, они пришли вдвоём. И где она сейчас? И почему малец. Её не разглядел? Тогда как Нура… во всех деталях. У мальчишки явно. Недюжинная память на людей. Но при всём этом ничего о ней. Вообще! Какой здесь вывод главный? Могучая волшебница-девица. Сколь не парадоксален сей ответ, других реалистичных версий нет. Лишь эта хоть на что-то да годится. Посредством чар свой образ забирать… из памяти, в теории, возможно. Да, безусловно, это крайне сложно. Не приходилось до сих пор слыхать. О чём-либо подобном. Тут другое. Ещё сильней смущает. Не бывало. В истории девиц - великих магов. Мужчин и то по пальцам перечесть. Ведуньи сильные бесспорно в мире есть. Но ведовство лишь знание природы. В нём нету чар. А здесь-то чародейство. Чтоб магом стать, потребно обучаться. Однако дев не станут
обучать. Не примут в орден, это просто нонсенс. И как тогда она могла стать магом? Отец был маг, и тайно обучил, открыв таланты к волшебству? Возможно. Ну или это в самом деле фея. Тогда зачем ей образ изымать? Бессмыслица. Нур вроде простоват. Порасспросить попробовать о ней? Не скажет, так хоть может видно будет, по поведению, скрывает или нет, что с ней он был. А ежели она… и из него свой образ забрала? Мальчонка помнит про неё, что видел. Не помнит лишь как выглядит. А значит, забрать всю память о себе она не в силах. Лишь внешность. Или я схожу с ума, воображая чародейку, которой и в помине нет. Посмотрим».
        Так, за раздумьями, Шэух сам не заметил, как добрался до постоялого двора. Вошёл внутрь. Народу в харчевне слегка поубавилось в сравнении с утром, но всё равно было много. Кто-то ел, кто-то пил вино. Отовсюду из-за столов слышался гомон негромких бесед. И тема была преимущественно одна - о чудесах. Шэух сразу направился к Уго.
        - Ну что, ничего необычного не произошло после котов? - осведомился он.
        - Пока нет, - откликнулся Уго охотно.
        - А что этот Нур? С ним кто-то был, когда он к вам пришёл? И есть?
        - Как будто да, - кивнул Уго.
        - Как будто?
        - Всех не упомнишь. Вроде кто-то есть. По-моему, девица.
        - А как она выглядит? Можешь описать? - пристально воззрился на него Шэух.
        - Да бог его знает, - пожал плечами Уго. - Я что, за ним слежу? Понятия не имею, господин маг.
        - Довольно странно, - проронил Шэух.
        - Чего ж тут странного, смотрите, сколько люда. За девами не волочусь давно. С тех самых пор, как обвенчался. И что мне до того, с кем мой клиент? В дела чужие станешь нос совать, когда-нибудь останешься без носа.
        - Может кто-то из ваших её разглядел? Дочь, супруга, сыновья?
        - Вая, поди сюда, - позвал Уго, проходящую мимо с пустым подносом девушку.
        - Что, папенька? - послушно подошла она.
        - Вот, господин маг интересуется, с кем Нур. Он же с кем-то?
        - Ага, вроде бы, - подтвердила Вая.
        - А с кем? Ты можешь описать? - обратился к ней Шэух.
        - Пожалуй, девушка. Мне кажется.
        - А как она выглядит?
        - Не знаю, господин.
        - Ты её не видела?
        - Кажется видела. Просто не разглядывала.
        - А во что она одета?
        Вая развела руками:
        - Не помню.
        - А так бывает? - подивился Шэух. - Вот, скажем, тут крестьянин с женой снимают комнату. Ты помнишь, во что она одета?
        - Конечно, - сразу оживилась Вая. - Серое платье, с воротником. Материал очень хороший. И шитьё. Стежки все ровные, нитка окрашенная. На юбке есть узоры небольшие, ну, завитками. Сзади пятнышко с две горошины от чего-то, как будто в ягоде испачкано было, и не до конца отстирали. На плечах платок льняной, с желта, совсем новый, или бережно носит, не выцвел совершенно. И у неё сапожки, остроносенькие, с пряжками.
        - И даже во что обута, углядела?
        - Приметила, - кивнула Вая. - Порой показываются у неё из-под юбок, когда ступает.
        - И тебе не странно, что её ты помнишь в деталях, а о подруге Нура вообще ничего?
        - Чего тут странного? Подумаешь, девица, - равнодушно возразила Вая.
        - Чтож, благодарю за помощь, барышня, - Шэух развернулся, направившись в свою комнату, с миной озадаченной задумчивости на лице.
        - Ну вот, - произнёс он тихо сам себе. - Все слегка и проясняется. Источник чудес это она. Но кто она? И для чего ей пение котов? И как её увидеть? Вот вопросы, которые мне нужно разрешить. Загадочно. Удачно я зашёл в сей городок. Весьма удачно.

* * *
        Молящаяся фея зрелище безусловно завораживающее. Во всяком случае, для влюблённого в неё юноши. Стоит на коленях, углублённая в себя, ручки сложены пред собой благочестиво, волосы золотым шёлком рассыпаны по полу, крылышки раскрыты. Ну как тут не залюбоваться? И о богах забудешь. Рун кое-как оторвал взгляд от столь дивной картины, прикоснулся сперва к идолу Бога Небо. «За что ты так одарил меня, Бог Небо? Не ведаю», - обратился он мысленно к божеству, испытывая щемящее чувство в груди. - «Но спасибо. Одарил так одарил. Наверное, это воля случая. Просто, на кого бог пошлёт. Не зря же так говорят. Указал перстом на первого, кто попался. А это я. Нет у тебя причин меня вознаграждать. Я знаю. Но и гневаться нету причин как будто. Столько счастья я испытал, столько испытываю, каждый день, постоянно. Разве может его столько быть? А оно есть. И всё длится и длится, недели и недели. Рай на земле дарован мне. Пусть не навсегда, временно. Но это ничего. И ведь никто не знает вокруг, что так может быть. И не узнают никогда. И не поймут, коли расскажешь. Странно, да? Как это можно понять, если сам не пережил?
Я бы не понял ни за что. Спасибо, что даровал мне всё это, Бог Небо. Пожалуйста, позаботься о бабуле, о дяде и жене его».
        Следующим на очереди был идол Бога Солнце. Прикоснувшись к нему, Рун улыбнулся. «Спасибо тебе, Бог Солнце, за то, что даровал нам погоду чудесную на озере», - весело произнёс он про себя. - «И даже за дожди. Обниматься от дождя, это… Такое не забудешь. Вообще это лето великолепное… до сих про было. Леса полны грибов, ягод и корений. Да и дичи хватает. Замечательный год. Спасибо. Пожалуйста, дай в деревне урожай хороший, пусть у бабули зима будет сытной и весна не голодной».
        Заключительным в очереди был идол Бога Луны. «О Бог Луна, будь моим проводником в стан мёртвых» - подумал Рун. - «Донеси слова мои до дедушки моего. Покойся с миром, дедуль. Знай, что у нас всё хорошо. Бабуля вроде бы в почёте и при деньгах, если верить слухам. Но наверное она тебе сама про себя рассказывает. Я расскажу про себя. У меня всё прекрасно, путь мой складывается удачно, и я снова с Лалой. Уходил в одиночестве, горюя, а теперь снова с ней и снова счастлив. Очень. С ней можно быть только очень счастливым. Я дошёл до края земель, где когда-либо был. Далее ждёт лишь неизведанное. Знаешь, когда ты с феей, неизведанность не страшит нисколько. С феей… словно весь мир твой. Наверное он её, а я просто с ней, вот как-то так. В дороге со мной происходили разные приключения, ещё похлеще, чем с тобой в твою молодость. Я летал по воздуху на кабане, пересекал великую реку в тазу, плыл на ладье. Гостил в подводном царствии русалок на дне глубоком. Видел сокровища несметные. У нас с Лалой было дивное свидание длиною, ты не поверишь, в месяц! Ты не представляешь, что это. Я был в раю, можно сказать, весь
этот месяц. Теперь я знаю, каково тебе там. Да я и сейчас в раю, честно говоря. Каждый миг с ней это рай. Покойся с миром, дедушка. Скучаю я по тебе. Не хватает мне тебя очень. Но ты не переживай, у меня всё отлично».
        Всё же храм удивительное место. Помолился у идолов, и на душе лёгкость какая-то, и ощущение, что не один ты, что есть боги, есть дедушка, они не здесь, но они всё равно есть, и они с тобой. В сердце твоём. Рун отступил от идолов, поклонился им, сотворил знак поминовения, знак благодарения, знак испрашивания благодати. Лала всё ещё молилась. Он снова залюбовался ей. И тут же ощутил, что тянет, сил нет удерживаться.
        - Милая, можно я тебя обниму? - молвил он виновато.
        - Ну, Рун, я молюсь. Не соблазняй меня, - мягко с капелькой ласкового укора попросила Лала. - Должна же я поблагодарить за всё за всё небеса, и рассказать великой Матери Прародительнице, какой ты у меня, и какая я счастливая. Мне много есть что ей поведать. Много секретиков.
        - Я тебя обниму, а ты молись, - с надеждой предложил он. - Так счастливее выйдет молиться.
        Лала призадумалась.
        - Ну, может ты и прав. Я ещё никогда не молилась обнятая. И это очень романтично, по-моему. Очень-очень. Ой-ёй-ёй.
        Её глазки воодушевлённо заблестели. Рун, обрадованный, тут же сел рядом на колени. Жрецы было с недоумением обернулись на него, да и прочий народ тоже. Не молятся небопоклонники коленопреклонённо, если только грехи не отмаливают, что для столь молодого юноши странно. Но едва Рун прикоснулся к Лале, все сразу потеряли к нему интерес, словно ничего необычного не происходит. Она опустила крылышки полностью, он притянул её к себе за талию, в результате вышло, что она прижалась к нему спиной. Своды храма наполнили тихие переливы её счастливого невинного смеха. Она продолжила своё общение с божествами, и Рун прямо чувствовал, как она улыбается во всю ширь личика. Не первый день вместе, уже научились и чувствовать друг дружку. Время шло, но его это не волновало, теперь его всё устраивало. Вокруг них был люд, кто-то приходил, кто-то уходил, их с Лалой старательно обходили, явно видя обоих, но не придавая значения тому, что видят. Наконец Лала вздохнула умиротворённо, сияя.
        - Так гораздо приятнее молиться, - довольным голоском сообщила она. - Я и не представляла, что моление может быть столь сладеньким для сердечка.
        Она полуобернулась к нему, одарив приветливым полным тепла и нежности обворожительным взглядом.
        - Смотри, святые отцы ослепнут, так светишься, - усмехнулся он добродушно.
        - Они меня не замечают, жених мой дорогой.
        - Ну, значит, я ослепну.
        - Ну ничего, буду тебя за ручку водить. Или исцелю магией.
        - Если за жертву, то я согласен.
        - Пусть даже и за жертву, Рун, - сказала Лала ласково без всякой шуточности.
        - Тогда мне жаль, что я пока всё ещё зрячий, - посетовал он.
        - Надо было притвориться, что ослеп. А потом, что прозрел, как поколдую, - весело заявила она.
        - Вот чёрт!
        Лала залилась негромким смехом.
        - Спасибо, любимый. Ты замечательно придумал. Так молиться. Мне было очень приятно, - поделилась она своими светлыми чувствами. - И это очень романтично. Очень-очень. И ни с кем подобного не было до нас. Я думаю.
        - Вряд ли бы святые отцы позволили такие вольности, - кивнул Рун. - Повезло, что не видят тебя. Когда закончится твоя незначимость, уже точно не удастся это повторить. Никто не разрешит, я уверен. Даже фее.
        - Это, зайка, будет одно из очень дорогих мне воспоминаний, - поведала Лала.
        - И мне, - признался он.
        - Святой отец, благословите нас парой, как фею, - раздался рядом исполненный энтузиазма девичий голосок.
        Рун с Лалой дружно обернулись. В двух шагах от них стояли, держась за руки, юноша и девушка. Он с серьёзным сосредоточенным лицом, она безмерно радостная.
        - Ну хорошо, дети мои, - молвил жрец неба.
        - Ох, львёнок, они как мы с тобой в деревне хотят благословляться, - шепнула Лала удивлённо.
        - Ага. Слухи быстро разлетаются, - отозвался Рун. - Давай отойдём, а то близко сильно. Словно к чужой жизни прикасаемся. А они на нас ноль внимания. Иногда быть незначимым неудобно.
        - Давай отойдём, - не стала возражать Лала.
        Он поднялся, подал ей руку, помогая встать. Они отдалились от парочки на несколько шагов. Жрец зачасти л со знаками благословения, произнося слова пожеланий благ.
        - Вот что это такое? Разве сие по канонам нашей веры? - осуждающе покачала головой какая-то старушка, тоже взирая на творящееся действо.
        - Такая нынче мода пошла, - многозначительно проронил низкорослый упитанный мужичок. - От феи. Феи дурного не делают.
        - Слышал, Рун? Что-то хорошее от меня передалось в ваш мир. Уже не зря тут побывала, какой-то след отставила добрый, - порадовалась Лала.
        - Похоже на то. Не очень-то он счастлив, по-моему, - не без доли юмора кивнул Рун на парня.
        - Попался в сети чар её девичьих, и чувствует, что нету выхода, - иронично сказала Лала. - Это ты наивный у меня. Не понимаешь, что в плену.
        - В плену у красоты такой быть, это наслажденье. Всю жизнь хотел бы, - улыбнулся Рун искренне.
        - Ой, спасибо, милый. Мне приятно.
        - Пойдём храм осматривать. Хочешь? - предложил он.
        - Да, очень.
        - И я. Тут интересно. Всё иначе, чем у нас. Росписи. Убранство. Жаль, святые отцы не расскажут тебе ничего, как наш.
        - Ну и пусть. Просто держи меня за ручку, суженый мой. И иногда обнимай. Мне больше ничего и не надо, - ласково произнесла Лала.

* * *
        Лала и Рун вышли из дверей храма. Остановились, переполненные впечатлениями. Храм, это в какой-то степени музей, содержащий во множестве предметы пусть и религиозного, но искусства. Много труда, таланта и души вложено в него теми, кто его строил, отделывал, обустраивал. Только росписи чего стоят. Плебею особо боле и негде приобщится к живописи, а ежели и есть, как у прислуги, в домах знати картины сплошь или портреты предков или что-то на военную тему. Нет в них столько духовности, столько возвышенного. Наполняющего твоё сердце чем-то важным и жизнеутверждающим. Да и атмосфера в храме располагает иначе воспринимать всё, тоже в возвышенных красках.
        - Эх, забыл у идолов попросить, чтобы ты замуж за меня вышла, - спохватился Рун.
        - Это надо у папочки моего просить, а не у них, глупый, - развеселилась Лала.
        - Чего у него просить, если он не согласится, - возразил Рун. - А вот коли боги ему прикажут, то и просить не придётся. Сам прибежит умолять взять тебя в жёны.
        Лала представила, как её папа, гордый король волшебной страны, валяется в ногах у человека, убеждая жениться на принцессе, и не смогла удержаться от смеха.
        - Хоть не отказывай ему, коли придёт молить, - поиронизировала она.
        - Не, не откажу, так и быть, - пообещал Рун с юмором.
        - Куда же ты меня поведёшь, если мы поженимся, котик? У тебя даже дома нет, - продолжала хихикать Лала.
        - Да, это проблема, - Рун призадумался. - Ну, на озеро отведу. Поселимся в шалаше. И всю жизнь проведём как свидание.
        - Ой-ёй-ёй! - восхитилась Лала. - Как красиво! Свидание длиною в жизнь. Только… ты меня и зимой собираешься в шалашике держать? Ты говорил, у вас холодно в зиму.
        - Наколдуешь что-нибудь, - пожал плечами Рун. - Магии будет полным полно, штрафов тебе бояться уже не придётся, я тебя так и так буду штрафовать каждый день, много и нежно, по праву мужа.
        Лала покраснела.
        - Ну… может быть, - молвила она смущённо.
        - Будем с русалочками дружить, - стал фантазировать дальше Рун. - Они хорошие. Самая лучшая компания, что была у меня за всю жизнь. Вот уж добрее не сыщешь существ. Вечерами будут вместе с нами любоваться на чудеса твои.
        Лала вздохнула.
        - Так не получится, милый, - сказала она тихо. - Но возможно я бы этого и хотела.
        - «Возможно», - Рун с деланным осуждением покачал головой. - Вот и вся романтика. Ладно, невеста дорогая, пойдём на базар, тратить наше состояние, целую монету медную. Не жалко ради тебя.
        - Вот же скупец! - подивилась Лала полушутливо. - У самого карманы полны серебра, а он медяшечку собрался потратить на невесту. И хватился ещё своей щедростью.
        - Да я потрачу и больше, если что, - беззлобно посмотрел на неё Рун. - Просто к меняле тогда придётся идти. Но к нему рано или поздно всё равно идти. Так что всё, чего не пожелаешь, я куплю. Эти деньги… не трудом достались, не потом и кровью, посему их не жалко. Да и они твои, как ни крути.
        - Ну вот, другое дело, - порадовалась Лала. - А то медяшечку. Ишь какой! Дамы любят щедрых кавалеров.
        - Да я знаю, что дамы любят аристократов. Теперь понятно почему, - буркнул Рун. - Потому что они богаты. Пойдём, родная.
        Храм располагался рядом с центральной площадью, фактически прилегая к ней. Подобная площадь есть в каждом городе, тут проводят казни, народ собирается на важные мероприятия, например, послушать глашатая от лорда или из столицы, или принять на сходе какие-то решения в трудное время. К ней ведут все пути из всех кварталов. Здешняя площадь была пожалуй даже побольше, чем в городке близ деревни Руна. Кроме того, имела она и ещё два занятных отличия. Первое: в её центре возвышался памятник. Не каменный, не медный, всего лишь деревянный. Но тем не менее очень искусная работа, рыцарь на коне с обнажённым мечом. Ничего подобного Рун ранее не видел. И второе: площадь фактически разделяла город напополам, на знатную и не знатную части , тут сходились кварталы простолюдинов и дворян - с одной её стороны дома выглядели бедновато, с другой роскошно, аккуратно покрашены, в окнах цветы. Столкновение двух миров. И в прохожих это тоже наблюдалось, вокруг был люд и низшего сословья и высшего. Спешили куда-то слуги, служанка несла корзину, глазея по сторонам, мужик в рванье тащил доску на плече, бабулька
переставляла ноги еле-еле, опираясь на кривую деревянную клюку, разгуливали господа степенно, иные заложив руки за спину. Снимали пред друг дружкой шляпы, здороваясь. Благородные дамы в пышных платьях и причудливых шляпках шли, покачивая юбками. Проехала карета, тревожа слух ритмичным цокотом копыт лошадей. На памятнике сидели голуби, чистя пёрышки. Лала взяла Руна под локоток, и они присоединились к этой размеренной жизни, неторопливо направившись через площадь. Лала разглядывала всё с любопытством, особенно платья дам. Всё ей было интересно. А Руну было интересно быть с ней.
        - Всё не могу привыкнуть, - молвил он. - Идём, как нормальные люди, никто не показывает пальцем, не таращится на тебя как на фею, на меня как на кавалера феи и дурака. Так приятно просто прогуляться. Со своей девушкой.
        - Да, это приятно. Окунуться в обычную местную жизнь, - кивнула Лала. - Знал бы ты, львёнок, как сильно это отличается от моей страны. Нигде никаких чудес, никто не пролетает мимо, кроме птичек. Такая атмосфера ощущается во всём. Не магическая. Но по-своему она прекрасна. Совершенно другой мир. И это нельзя почувствовать, пока все на тебя смотрят. Именно, когда не смотрят, когда ты становишься частью этого, оно открывается тебе, проникая в сердечко.
        - Мне этого не понять, солнышко, - признался Рун. - Для тебя это путешествие в дальние дали, а для меня просто другой город. Во многом схожий с нашим. Хотел бы и я побывать у вас. Или хотя бы там, где люди с гнёздами на головах. Зачем им гнёзда, вот загадка. Чтоб голуби садились?
        Лала рассмеялась от всей души.
        - Ты меня так смешишь порой, Рун, - проговорила она весело с теплотой.
        - Да я вообще-то серьёзно, - улыбнулся он.
        - Ох, Рун, гляди, дедушка плачет, - произнесла Лала озабоченным исполненным жалостливого сочувствия голоском.
        Навстречу им шёл старичок, седой, лысоватый, с жиденькой белёсой бородкой, в бедненькой одежонке. А сам плачет-плачет, слёзы катятся по щекам, вид несчастный и потерянный.
        - Спроси его, Рун, что случилось. Вдруг мы сможем помочь, - попросила Лала.
        - Дедушка, что с вами? - участливо осведомился Рун у старичка.
        - Монетку потерял, - поведал тот горестно, остановившись.
        - Серебряную что ли? - осторожно задал вопрос Рун.
        - Нет, сынок. Медную, - вздохнул дедушка. - Жена напряла пряжи, послала на базар продать. Я и продал. Удачно. Положил в карман. А карман-то прохудился, оказывается. Нету её. Не знаю, как домой возвращаться теперь. Ох, старуха меня бранить будет. Иду, куда глаза глядят, сам не пойму, куда.
        - Из-за медной монетки так убивается? - безмерно удивилась Лала.
        - Для бедняка это много. Фее сложно уразуметь такие вещи. Чем ты беднее, тем тяжелее каждый грош даётся, - объяснил Рун, а затем достал свой медяк и протянул старичку. - Дедушка, вот, возьмите, я как раз нашёл недавно. Наверное это ваша.
        Старик поглядел на монету, утерев слёзы.
        - Нет, сынок, - с грустью проговорил он. - Моя была тусклее. И ты навстречу идёшь, как она может быть моей?
        - Ну, всё равно возьмите. Я нашёл, мне не жалко и расстаться, не трудом добыта, - мягко сказал Рун. - Будет правильней, если найденное достанется тому, кто потерял. Берите.
        Старичок неуверенно подставил ладонь. Зажал монетку в морщинистом кулаке и тут же расцвёл такой счастливой улыбкой, что может и Лалу в этом превзошёл.
        - Ой, Спасибо тебе, добрый молодец! Вот выручил! И старуха моя не будет печалиться. Да благословят тебя боги, да пошлют тебе удачу, здоровье и жену добрую. Такую же, как моя.
        - Боги обо мне неплохо заботятся, дедушка, - вежливо отозвался Рун. - До свидания. Да не кладите монетку в карман. Не забудьте, что он худой.
        - Нет, не забуду, - заверил старичок, продолжая улыбаться лучезарно.
        Рун с Лалой двинулись дальше, а он стал творить им вслед знаки благословления.
        - Ну, вот, и доброе дело сделали, и даже совсем без магии, - сияя, порадовалась Лала. - Ла-лала-лала.
        - Только мы без медяка остались. Теперь похода к меняле не избежать, - посетовал Рун.
        - Нет, милый, не надо, - ласково возразила Лала. - Ты прости меня, мой хороший. Я и правда не знаю цену денежкам. Феям они ни к чему. Так дедушка убивался из-за медяшечки. Ты уже много истратил, хватит. Мне не очень-то и хочется покупок. Просто приятно, когда кавалер что-то дарит. Но мне быть с тобой гораздо приятнее.
        - Таким как я даже медяк тяжело заработать, - с сожалением признался Рун. - Однако сейчас я богат, и это дармовые деньги, их не жаль. И они тобой заработаны. Давай уж купим что-нибудь.
        - В другой раз, любовь моя, - улыбнулась Лала. - Можно просто сходить на базар посмотреть, что там. Но к меняле мы не пойдём. Это мой каприз. А рыцари должны потакать капризам дам.
        - Ну ладно, побуду рыцарем. Это даже выгодно на этот раз, - усмехнулся Рун.
        - Ты ещё не знаешь, насколько это выгодно, суженый мой, - озорно воззрилась на него Лала. - То, что произошло сейчас, это классический случай встречи с феей. Кто-то делает нечто очень доброе, хороший поступок, фея становится тому свидетелем и вознаграждает человека чудом. Ты сейчас имеешь полное право просить с меня чудо. И оно мне легко дастся, если я правильно чувствую. Я не фея трёх желаний, обычно пожелания исполнять тяжело, но сейчас я по-моему смогу. Желай, Рун.
        - Наивная ты, Лала. Я же это при тебе делал, - весело покачал головой Рун. - Ты мне нравишься, я сделаю всё, чтобы тебе приятно было. Я знал, что тебе будет приятно помочь этому дедушке. Помог бы я ему, коли тебя не было бы рядом? Большой вопрос. Тут даже вот какая штука. Я, красавица моя, привык, что ко мне плохо относятся. Подойди я в своей деревне к кому-нибудь плачущему выяснить, что случилось, он бы меня послал тут же, очень далеко, и тем всё бы и закончилось. Поэтому я боюсь к людям приставать. Может не решился бы подойти к этому старичку. Просто ожидал бы, что пошлёт. Это трудно в себе перебороть.
        - Заинька, всё это для меня не важно. Причины. Я чувствую, что ты имеешь право на чудо. Дело не только в тебе. Это очень важно для феи. Это то самое, что нам так ценно, чего жаждут наши сердечки. Найти того, кто сотворил добро бескорыстно, и вознаградить. Я должна тебя сейчас вознаградить. Хочешь, загадай желание. За жертву, значит за жертву.
        Рун аж слегка растерялся. И от услышанного, и от того, как это было сказано. Столько в её голоске было искренности и чего-то… глубоко трогательного. Столько доверия. И ведь понятно, что жертва для неё не пустяк. Самое дорогое готова отдать. Вот так, от всей души. Он вздохнул, ощущая в груди переполненность чувствами светлыми.
        - Хочу твоих объятий. Это будет лучшая награда для меня.
        - Чтож, так тому и быть, - разулыбалась Лала с теплотой.
        Она подлетела вплотную, опустилась на ножки и замерла в ожидании.
        - Нет, хочу чтобы ты сама обняла, - молвил он не без юмора.
        Лала одарила его лукавым взглядом, и обхватила за шею.
        - Вот так хорошо, мой дорогой?
        - Ага, - он взял её за талию и притянул к себе.
        Она смотрела с нежностью на него, он на неё. Глаза в глаза. И это длилось и длилось, и не хотелось чтобы закончилось. Вдруг Лале на щёчки обильно прилила краска.
        - Ого. Чего это ты покраснела? - по-доброму поинтересовался Рун.
        - Ничего. Прижал так плотно. Животик к животику, - буркнула она сконфуженно.
        - Прости, - повинился он мирным тоном, отпуская её.
        - Ты, Рун, простодушный, - улыбнулась Лала. - И помыслы твои невинны. Ребёнок ты ещё. Твоё сердечко бьётся радостно. В подобные минуты. Вот если б напряжённо застучало, тогда бы был мне повод волноваться. А так… ладно уж. Наслаждайся своей наградой.
        Он опять притянул её, довольный, прижав к себе, что у неё аж спинка выгнулась немного. Они смотрели и смотрели друг на друга. Их лица, их губы разделяли сантиметры. Между любыми другими влюблёнными сейчас неизбежно бы случился поцелуй. Лала снова стала пунцовой.
        - Чего ты всё краснеешь, красавица? - ласково поиронизировал Рун.
        - Ничего. Не целуй меня, Рун, - попросила она мягко, смущённо и как будто чуточку с испугом.
        - Не. Ни за что, - заверил он.
        В глазках Лалы вспыхнуло удивление.
        - Ишь ты какой! «Ни за что», - передразнила его она возмущённым голоском.
        - Ни за что не обижу, - поправился он.
        - Ну… может я не так уж и обижусь, - тихо произнесла Лала, посмотрев на него как-то особенно беззащитно. - Но всё равно не надо.
        - Хорошо, - пообещал Рун, улыбнувшись. Вдруг слегка прогнулся назад, оторвав её ножки от земли, и рассмеялся. - А вот так можно?
        Он обернулся вокруг себя, словно кружа её в танце.
        - Да пожалуйста, - весело молвила Лала. И вдруг озарилась идеей. - Заинька, давай уж танцевать, раз начал. По-настоящему.
        - Прямо здесь?
        - Прямо здесь. Всё равно никто не видит.
        - Не очень-то у меня выходит с танцами.
        - Ну и что. Отпусти меня и пригласи, как полагается.
        Рун тут же опустил её на ножки, отшагнул, сделал серьёзное лицо, выпрямил спину в горделивую осанку, выполнил учтивый поклон одной головой, точно аристократ на приёме. Лала присела в изящном воздушном реверансе, обдав его исполненным очарования взглядом дивных очей. Он протянул ей руку, она положила свои пальчики на его ладонь, другой рукой он взялся за её талию. И Лала тут же засияла точно солнышко.
        - Ну вот, очень даже недурно, - похвалила она. - Ох, Рун, а ведь это тоже очень романтично. Идёт народ вокруг, в спокойствии степенном и думах о делах, как будто нас и нет, а мы танцуем, словно в целом мире одни, и словно в городке одни, не замечая ничего вокруг, глаза друг дружки только замечая. Это волшебно просто. Так чудесно. Давай, теперь попробуй меня вести, как я тебя учила.
        Был полдень, летнее солнце пылало в вышине, ярко освещая стены домов, чирикали воробьи жизнелюбиво, купаясь в мелких лужицах, бегали мальчишки, играя, шёл взрослый люд куда-то, мужчины и женщины, кто молча, кто ведя беседы. И ни единая душа ни обращала никакого внимания на странную пару, выбивающуюся из этого общего привычного размеренного течения жизни. Двое танцевали на главной городской площади, растворившись в друг друге. Юноша и фея. Рун и Лала. Всадник проехал мимо них неторопливым шагом, вдруг встрепенулся, несколько озадаченный, потому что лошадь принялась ритмично покачивать головой, будто под музыку. А потом перестала, и он успокоился, снова погрузившись в свою тусклую лишённую чудес обыденность.

* * *
        Рун и Лала, держась за руки, неторопливо передвигались в сторону базара. Он шёл, она летела, а личико так и лучится счастьем безудержным.
        - Вот это сияешь, - покачал головой Рун умилённо.
        - Счастлива, - поведала она, улыбаясь.
        - Я тоже. На тебя поглядишь, и душа поёт.
        - И у меня поёт, суженый мой. И радуется. Всему. Особенно, что ты такой хороший и так ей нравишься. Поёт-поёт, не смолкает.
        - Надо почаще с тобой танцевать. Если так можно назвать мои потуги, - проронил Рун. - Благо, тебе ноги нельзя оттоптать, удобно.
        - Ты в общем-то делаешь кое-какие успехи, котик, - похвалила его Лала. - Разница большая с тем, что было раньше.
        - Уже готов для балов с феями? - усмехнулся он.
        - Для балов может и нет, - ласково посмотрела она на него. - А чтобы нам иногда танцевать, даря приятные мгновения друг дружке, вполне себе да.
        - Между прочим, ты мне обещала ножками походить, - напомнил Рун.
        - Ой, правда. Тогда стой.
        - Зачем?
        - Затем. Это же надо наблюдать со стороны. Я буду прохаживаться, а ты любуйся.
        - Ладно.
        Лала опустилась с крыльев наземь, пошла от него вперёд. Рун так и застыл, взирая на сие действо как заворожённый. Лала вышагивала с плавной девичьей грацией, шажочек за шажочком переставляя изящные ножки. Отдалилась шагов на двадцать, затем повернула обратно. Вернулась к нему, подошла вплотную, и застыла на месте, глядя озорно, очень довольная.
        - И всё что ли? - выразил недоумённое разочарование он. - Мне мало.
        - Ну, милый, обними меня, - попросила Лала. - Я прямо вижу, как ты запылал. Должна же я насладиться плодами своих хождений.
        Он прижал её к себе.
        - Ох, держи меня, Рун, - тут же выдохнула она чуть ошеломлённо. - Вот это… зажёгся.
        - Держу-держу, - улыбнулся он. - Да уж… Это просто чума, Лала! Какая-то походка всего лишь. Почему это так красиво? Смотрится спереди и сзади по-разному, но и то и другое… прямо восхищает. Вот как так?!
        - Ну, потому что это женственно, - объяснила она, сияя. - Всего-то и надо покачивать бёдрами и двигаться… тут есть свои маленькие секретики. Девушкам многое дано, чтобы очаровывать, Рун. Особенно феям объятий. Мы созданы, чтобы очаровывать. Ну и когда очень нравится тот, мимо кого идёшь, это тоже… добавляет очарования. Чувства тёплые могут даже и через походку передаваться.
        - Несчастный я жених, - посетовал Рун с полушутливой печалью. - Не повезло, что ты летаешь, когда ты ходишь столь красиво.
        - Бедняжечка, - весело посочувствовала Лала. - Это лишь со стороны смотрится, заинька. Когда мы рядышком идём, ты не увидишь ничего всё равно. И так ходят только когда завлекают кавалера. Специально ради него. Постоянно ходить подобным образом никто не станет.
        - Ну и зря.
        Лала лишь рассмеялась умиротворённо.
        - Ой, - вырвалось вдруг у Руна.
        - Что, милый?
        - Крыса. Перед нами уселась. Большая. А в зубах… медяк кажется.
        Он развернулся, удерживая Лалу, чтобы и ей стало видно. На дороге буквально в шаге сидела крупная крыса, глядя на них спокойно глазками-бусинками. Взяла передними лапками изо рта медную монету и протянула. У Руна так челюсть и отпала.
        - Да ты же моя хорошая! - растрогалась Лала. - Ты нам монетку нашла? Слышала наш разговор с дедушкой? Надо же. Помоги мне, пожалуйста, присесть, Рун, а то упаду.
        Он осторожно опустился вместе с ней, придерживая её. Лала взяла монету из лапок крысы, ласково погладила животное по головке, лучась улыбкой:
        - Спасибо, славная моя. За подарок. Мне очень приятно. А теперь беги прячься, опасно тебе тут, обидеть могут люди или кошки. Беги.
        Крыса быстро помчалась к домам, и через пару мгновений её и след простыл. Рун помог Лале подняться. Личико её светилось.
        - Ну вот, теперь я и сама при денежках, могу себе купить чего-нибудь, - похвалилась она.
        - Да уж. Даже крысы от тебя без ума, - подивился Рун.
        - Крысы сложные существа, львёнок, - поведала Лала. - С разными характерами. Есть среди них и злые. Но фей они тоже любят. Они не виноваты, что родились крысами. А эта крысочка кажется очень добрая. Услышала наш разговор с дедушкой и разыскала для нас монетку. Зверюшкам нравится помогать феям. Делают это даже без магии. Я теперь богатенькая.
        - Смотри не истрать всё сразу, - поиронизировал Рун.
        - Обязательно истрачу. Скорее бы дойти до базара. Пойдём, любовь моя. Я уже удержусь на крылышках.
        Торговое место всегда людное. Ну, может кроме ночи. Чем ближе к нему подходишь, тем больше вокруг народа. Кто-то едет на лошади, кто-то тащит тележку, сам запряжённый в неё, многие несут корзины, некоторые узелки или поклажу на плечах. В основном люд не знатный, знатные посылают за покупками слуг, а те кто побогаче, при желании лично выбрать товары нередко предпочитают дорогие лавки для благородных особ, где всё изысканное и утончённое. Однако знатные знатным рознь, немало среди них господ, кто ведает нужду, кто беден, и потому нет слуг и подешевше ищет. Так что покупатели и благородного происхождения для базара вполне обыденны. Здесь неизменно стоит гомон множества голосов, торгующихся, обсуждающих достоинства и недостатки чего-либо, спорящих, надо или не надо покупать, часто сквозь этот гомон прорываются зычные выкрики торговцев, зазывающих, нахваливающих свой товар. Всё это порождает определённую атмосферу, столь знакомую всякому. Атмосферу места, наполненного манящими интересностями и соблазнами. Кто в детстве не бегал меж рядов, дивясь на причудливые вещи, мечтательно глядя на игрушки, исходя
слюной от вида и запаха сладостей? Поэтому и у взрослых пробуждается в душе что-то, ощущение отголосков праздника, когда они попадают сюда. А если они вместе с тем, кто очень мил сердцу, это ещё больше придаёт праздничных ноток настроению. Вот так чувствовали себя Лала и Рун, оказавшись посреди торговых рядов. Лала сияла, с безмерным любопытством разглядывая товары, Рун улыбался её счастливому расположению духа, любовался на неё, не забывая внимательно смотреть по сторонам, дабы не наткнуться на продавцов мяса или рыбы. Лала то и дело изливала на него свои восторги: «ой, какая красивая шаль», «ой, какой замечательный подсвечничек», «ой какие изящные сапожки», «ой, какая чудесная подушечка»! И тем придавала происходящему особое очарование. Нету этого в мужчине, столь безудержной радости бытия, столь искреннего счастья от всякой приятной мелочи. Может и хотелось бы обрести таковые, но никак. Не дано. Иначе, чем заражаясь этим от любимой девушки. Она восторгается, и у тебя это отдаётся отзвуками восторга в душе, вкупе с восхищением её красотой, и ей самой, умеющей так восхищаться всему. Поэтому ходить с
ней по базару прямо наслаждение. Ещё Руну очень нравилось её водить. Для изгоя вообще одно из самых дорогих ощущений быть нужным кому-то, а тут нужен вдвойне, она держится ручками, надеется на тебя, верит тебе, доверят тебе себя так, чтобы ходить зажмурившись. Всё это очень приятно. Согревает.
        - Ой, какие милые цыпушечки! - разразилась очередной порцией светлой радости Лала. - Давай купим цыплёночка, Рун.
        - И куда мы с ним? Будем растить как сыночка? - весело воззрился он на неё.
        - Не знаю, - она погладила цыплят по головкам, те мгновенно перестали пищать вразнобой, и издали писк в такт, единым хором, немало озадачив продававшую их женщину.
        Рун поспешил увести Лалу в сторону.
        - Ой, какие накидочки. Можно мне примерить, Рун? - тут же увлеклась она другим товаром.
        - Ну конечно да, - кивнул он. - Зачем ты спрашиваешь разрешения всё время? Раз тебя никто не видит и никак не реагирует, что ты их товар берёшь. Мы плохого не делаем. Не воруем же.
        - Ты мой кавалер, я должна тебя слушаться, - лукаво поведала Лала, набросив на себя цветастую накидку. - Кроме того, мне приятно, когда ты мне разрешаешь.
        - Тогда ладно. Спрашивай и дальше. Мне приятно разрешать, - признался он не без юмора.
        - Как я тебе в накидочке, заинька?
        - Ну… твои платья покрасивее будут. И крылья не видать. Но всё равно… Аж глазам больно, столь прекрасна, - чистосердечно молвил Рун.
        - Ох, Рун, - рассмеялась Лала довольно. - Вот комплимента от тебя не дождёшься. Чтоб просто сказал без повода. Прямо тисками приходится тянуть всякий раз. Зато коли уж говоришь, то так искренне. Очень тепло становится от этого внутри. Спасибо, мой хороший. Правда-правда мне идёт?
        - Да правда, правда.
        - Ой, а вон прянички. Хочу пряничка. Давай купим.
        - Монетка-то одна. Давай посмотрим, что ещё есть, - предложил Рун. - Вдруг чего-то сильнее захочешь.
        - Ну… ладно, - чуточку разочаровано согласилась Лала.
        Рун уловил эти интонации.
        - Милая, если желаешь пряника, пойдём возьмём, - мягко произнёс он. - Я же как лучше хочу. Но выбирать тебе. Покупаем пряники?
        - Там у дяденьки много всего, - отозвалась Лала, повеселев. - Надо поглядеть и выбрать.
        Они подошли к прилавку здорового празднично разодетого мужика с длиной окладистой бородой. Он сразу приветливо улыбнулся:
        - Чего желаешь, добрый молодец? Есть пряники медовые, пряники на древесном сиропе, пряники с ягодными ароматами, бублики с маком, конфеты из навара сладкого корня, леденцы для деток, орехи в сладкой глазури, и много прочего, чего только сладкого душа не пожелает. У меня лучший выбор.
        - Сейчас. Я ещё не решил пока, что взять, - объяснил Рун.
        Лала с воодушевлением изучала ассортимент, раздумывая.
        - Прямо не знаю, - посетовала она, и стала водить пальчиком, указывая. - Я хочу вот этого, этого, этого, этого, этого. И этого тоже.
        - Да где же я тебе столько денег возьму? - подивился Рун.
        - Не знаю, что выбрать, - пожаловалась Лала. - Так хочется всё попробовать.
        - Дяденька, а у вас можно по чуть-чуть разного взять? - обратился Рун к торговцу извиняющимся тоном. - Прям вот с ноготок даже можно, но разного. Хочется попробовать всё, чтобы узнать, какое оно. И в следующий раз приходить именно за ним. Сейчас у меня только одна монетка с собой. Что на одну монету можно разного у вас взять?
        - Большие пряники я для тебя ломать не буду. А остальное, бери и по чуть-чуть, - доброжелательно ответствовал мужик. - Мне не жалко. Даже наоборот, это хорошо, что много моего на вкус узнаешь. Леденец дам, горсточку орехов, сушку, конфету, маленькие пряники. У меня всё вкусное, будь уверен, пальчики оближешь. Обязательно придёшь ко мне снова.
        - Спасибо.
        Мужик выложил пред ним кучку разных сладостей, Рун передал ему медяк, подумал-подумал, приподнял низ рубахи одной рукой, и сложил всё в неё, как женщины обычно складывают в подол. И они с Лалой отправились дальше.
        - Ну, устраивает это тебя, невеста дорогая? - с улыбкой кивнул Рун на покупки.
        - Очень устраивает, любимый жених, - сияя, подтвердила Лала.
        Она взяла леденец на палочке, стала помаленьку сосать, а личико довольное-довольное, так и лучится радостью невинной. Рун не выдержал, глядя на неё, рассмеялся:
        - Ну и кто из нас ребёнок?
        - Ты, котик. Кто не краснеет, когда животик к животику, вот тот, - иронично поведала Лала..
        - Причём тут животы, я так и не пойму, - весело заметил он. - Как обниматься, чтобы не прижаться? Изобрети способ.
        - Ты, львёнок, тоже кушай, - попросила Лала, обратив внимание, что он не ест.
        - Да обойдусь, - благодушно отказался Рун. - Хоть попробуешь нашу еду. Я-то и пробовал уже многое ранее. И попробую ещё после. А ты вдруг завтра домой вернёшься. Мне есть совсем не хочется, красавица моя.
        - Нет, Рун, так нельзя, - возразила она мягко. - Мы пара, мы должны всё делать вместе. Кушать вкусненькое вместе гораздо приятнее, чем одной. К тому же мне всё равно столько не скушать. Потом будем вспоминать, как гуляли по базарчику и кушали разные вкусности. Как нам было чудесно. Кушай.
        - Ну ладно, - пошёл на попятную он. - Ты пробуй, а что уже не хочешь, я буду за тобой доедать. Только учти, этого сразу не останется, что ты мне отдашь. Проглочу вмиг. Я-то не фея.
        - Хорошо, суженый мой, - улыбнулась Лала.
        Неторопливо поедая сладости, они продолжили брожение меж торговых рядов. Новым открытием и даже откровением для Руна стало понимание, что девица может бесконечно дивиться на товары. Час проходит, два, а её интерес не спадает, всё ей надо посмотреть, всё примерить, всё-то вызывает у неё воодушевление и откликается радостью. Впрочем, с ней не важно, чем заниматься. Главное быть с ней. Да и наблюдать, сколь она счастлива, постигая новые неизведанные для себя предметы человеческих культуры и быта, тоже пробуждает в душе счастье. И так же некоторое удовлетворение - столь долго она уже с ним, а он её почти никуда и не водил, кроме как по лесам, разве это правильно? Находясь в чужих краях, хочется узнавать оные, и что как не рынок лучшее место для этого? Один лишь недостаток имелся у данного исследовательского мероприятия. Рун как-то привык, что Лала на нём сосредоточена. А тут вся поглощена товарами, даже и не до объятий ей. Благо, базар маленького городка не бесконечен. Наступил момент, когда Лала остановилась.
        - Как будто всё и обошли. Все ряды, где мяса нет, - полувопросительно молвила она.
        - Вроде да, - разделил её мнение он.
        - Устала чуточку, - вздохнула она счастливо.
        Рун не выдержал, шагнул к ней и прижал к себе.
        - Ой, - разулыбалась она этой приятной неожиданности.
        - Эх ты, - с полушутливым укором покачал он головой. - Так увлеклась, что и про жениха совсем забыла. Мы настолько долго ещё ни разу… не делали перерывы в объятьях. Я, знаешь ли, соскучился.
        - Да мой ты несчастненький, - ласково произнесла она, сияя. - Я тоже очень соскучилась, Рун. Очень-очень.
        Они стояли, наслаждаясь друг другом, а вокруг, не обращая на них никакого внимания, ходил народ, в торговы хлопоты погружен.
        - Ну вот, так полегче. А то тяжело… было, - пожаловался Рун с юмором.
        - Бедняжечка. Уж я тебя погрею сегодня, - пообещала Лала по-доброму.
        - Пойдём, родная, к себе. На постоялый двор, - попросил Рун тихо. - Что-то притомился от этой суетности. Никогда столь долго на базаре не был. Ляжем в кроватку, отдохнём, пообнимаемся. Погреешь меня. Потом можно ещё куда-нибудь сходить. Дома знати посмотреть, например.
        - Пойдём, заинька, - умиротворённо согласилась она.
        Взявшись за руки, они неспешно отправились в обратный путь. Вскоре торговые ряды окончились, дорога снова стала улицей с домами. Лала улыбалась, напевала негромко, поглядывала по сторонам, привычно увлёкшись изучением людей и построек. Настроение у неё было великолепное. Рун вёл её, держа её мягкие пальчики в своих, и радовался от этого, от всего. Ну до чего же приятно просто прогуляться вдвоём. Сразу и отдыхаешь как будто, и легче. И аж щемит в груди от понимания, сколь ценно происходящее, потому что так не будет всегда. Редкий момент. Дело даже не в том, что она вернётся в свой мир рано или поздно. Дело в том, что прекратится её незначимость. И если она не сможет повторно наколдовать оную, такого уже боле не произойдёт. По улицам гулять парочкой с феей, не привлекая толпы зевак, волочащиеся следом, не выйдет. Странно осознавать, что ты лишён подобных вещей. То, что другим столь доступно, всякому человеку, просто гулять вдвоём по городу, им с Лалой огромная удача. Почти недостижимо. Тем дороже оно сейчас, что оно есть. Наслаждаться компанией друг друга, ощущая себя обычными обывателями, живущими
обычной жизнью. Это навевало мечты, как бы они проводили дни, если бы были ничем не примечательной женатой парой, как ходили бы вместе за покупками. Как были бы счастливы. Так сладко представлять всё это. Рун пошарил в кармане.
        - Осталась одна сушка махонькая, - сообщил он. - Будешь?
        - Это мы всё скушали? - удивилась Лала.
        - Ага. Ну, я в основном.
        - Нет, львёнок, обкушалась, не хочу ничего.
        - И я не хочу. Пусть лежит пока.
        Неожиданно прямо им под ноги от домов выбежала крыса. Села, уставившись на них глазками-бусинками, вынула передними лапками изо рта монетку и протянула, словно говоря: «вот, возьмите».
        - Да милая ты моя, ты опять на монетку принесла? - растрогалась Лала, присела пред крысой, взяла из её лапок медяк, погладила её по головке. - Такая ты добрая. Спасибо. Только не носи нам больше монетки, тебе опасно по улицам бегать, обидеть могут. Не надо. Рун, дай мне сушечку.
        Рун передал ей сушку. Она поднесла угощение к крысе:
        - Кушай, моя хорошая. Это вкусненько. Пока я тут, тебя никто не обидит, не бойся.
        Крыса приняла подарок, взяв в лапки, стала уплетать с аппетитом. Лала умилённо наблюдала за ней. Рун тоже присел, чтобы быть ближе к животному. Крысу трудно увидеть иначе чем дохлой. Прошмыгнёт мгновенно, и что там разглядишь. А тут сидит, достаточно крупная, чёрная, заострённая усатая мордочка. Грызёт сушку, роняя крошечки. И даже нисколько не взывает брезгливости, наоборот, ощущение, как будто друг рядом. Всё так необычно, когда ты с феей. Всё время словно в сказке находишься.
        - Можно мне её погладить? - неуверенно спросил Рун.
        - Конечно.
        - Не укусит? А то чайка клюнула тогда на озере.
        - Она любя, котик. Не бойся.
        Рун медленно, чтобы не напугать, поднёс руку к крысе, погладил. Та оторвалась от сушки, обнюхала его пальцы, ощекотав усиками. Рун разулыбался.
        - Забавная.
        - Очень милое создание, - кивнула Лала.
        Крыса расправилась с остатками сушки, Лала опять погладила её:
        - Ну, беги, хорошая моя, прячься. И спасибо. Ты очень славная. Но не носи нам монетки больше, ладно? Тебя могут обидеть. Я буду горевать, если это случится. Беги.
        Крыса бросилась в сторону и исчезла, словно её и не было. Лала поднялась, блестя глазками.
        - Я снова богатенькая, - похвалилась она.
        - Ага. Две монеты аж, просто от крысы, - с уважением покачал головой Рун. - Удобно быть феей.
        - Могу договориться с крысочками, они станут тебе денежки носить, - предложила Лала лукаво. - Но только если без жертвы, Рун. Хотя… ежели согласишься за жертву, так тому и быть.
        На последних словах её голосок наполнился добрыми тёплыми нотками. Рун посмотрел на неё несколько озадаченно.
        - Ты, Лала, меня удивляешь малость сегодня, - признался он. - Чего такая жертвенность вдруг напала?
        - Просто хочу сделать что-то для тебя. Чтобы не страдал от лишений, когда уйду.
        - Жертву я бы принял. А чудо принять не могу, - сказал он серьёзно. - Давай жертву без чуда?
        Он не шутил. Стоял, глядя на неё с ожиданием, как будто надеясь. Лала покраснела.
        - Нет, - мягко ответила она, улыбнувшись со смущением.
        - Вот так я и знал, - беззлобно посетовал Рун, изображая разочарование. И рассмеялся. - Эх. Несчастный я человек. Пойдём, невеста дорогая. Хоть обниматься не отказываешься, и то слава богам.
        Лала вдруг прильнула к нему. Он обхватил её руками, довольный:
        - Действительно, чего ждать.
        Они замерли посерди улицы, забывшись. Мимо проехал всадник, прошла молодая женщина, держа за ручку девочку лет пяти с косичками. Худощавый седоватый мужик в рваной одежде похромал совсем рядом, неся на спине вязанку хвороста.
        - Рун, можно тебя попросить? - тихо и ласково произнесла Лала.
        - Конечно. Всё, что хочешь.
        - Давай ещё не пойдём… в кроватку. И разреши мне поколдовать. Пожалуйста. Магия бурлит во мне. Слишком счастлива, и умилилась от крысочки. Можно мне сделать чудо? Какое-нибудь хорошее. Не для тебя, раз ты не хочешь. Только без штрафа.
        Перед очарованием феи трудно устоять. Особенно, когда она столь искренна в своих чувствах, столь сияет, столь надежд и ожиданий светлых полна. Рун вздохнул.
        - Ладно уж, так и быть. Раз не для меня. Как тут откажешь такой прекрасной деве, - молвил он добродушно.
        - Спасибо, любимый. Ты самый лучший у меня, - озарилась тёплой благодарной улыбкой Лала. - Тогда мне надо что-то. Хм… Не мог бы ты купить у того дяденьки хворост? Как думаешь, он продаст за медную монетку?
        - Скорей всего, - кивнул Рун. - Хворост не стоит монеты. Сейчас. Удержишься на ножках?
        - Удержусь, суженый мой.
        Он отпустил её и побежал за мужиком. Лала полетела следом.
        - Дяденька, - окликнул Рун мужика, когда оказался в шаге.
        Тот остановился, обернувшись.
        - Чего тебе, незнакомец?
        - Вы бы не могли продать мне ваш хворост. За медяк? - извиняющимся тоном осведомился Рун. - Мне сильно надо.
        - Вязанку хвороста за медную монету? - с весёлым недоверием посмотрел на него мужик.
        - Ага.
        - Ну забирай.
        Рун протянул ему монету. Мужик скинул с плеч вязанку, рассмеявшись щербатым ртом:
        - Спасибо тебе, парень. Удачный день сегодня.
        Он пошёл прочь, продолжая довольно посмеиваться.
        - Ну вот, ещё одного человека осчастливили, не хуже, чем того дедушку, - заметил Рун. - Кажется, думает, что надул меня. Хотя по сути так и есть.
        - Всего лишь медной монетке так радуются люди. И так горюют, теряя, - подивилась Лала. - А почему дяденька думает, что обманул тебя? Хворост долго собирать. Мы с тобой вон сколько времени тратили. И это прям не стоит монетки?
        - Конечно нет, - подтвердил Рун. - Мы собирали долго… если после каждого прутика, как подберёшь, бежать обниматься… Чего же ты хотела? В принципе, его всё равно слишком быстро не насобираешь. Надо идти, надо искать. Только вот чтобы собирать его, не нужны ни мастерство, ни сила, ни сноровка. Его и дети и старики собирают. А прогорает он почитай одним махом. Если бы вязанка стоила медяк, все бы только и бегали за ним. Вся ребятня бы озолотилась. Зачем тебе хворост, солнышко?
        - Хочу классическое колдовство сделать, котик. Я чувствую, что смогу это сейчас.
        - Классическое?
        - Да. Это прямо как в сказках, Рун. Это большое чудо. Слышал ты сказки, как фея обращалась в старушку, несла хворост, а того, кто вызывался ей помочь, одаривала магически в благодарность?
        - Что-то подобное. Не про фей. Есть сказка, что старушке кто-то помог, а она отплатила даром волшебным. Не помню, каким.
        - Думаешь, ваши старушки умеют дарами магическими наделять? Это была фея, милый, - объяснила Лала. - Это для вас сказка, потому что давно было, за века превратилось из были в небылицу. Феи очень любят так делать - обратиться человеком, нуждающимся в помощи, и за помощь бескорыстную вознаградить. Но мало кто способен на сие. А я сейчас способна. Возможно то, что здесь произойдёт сегодня, легендой или сказкой станет у вас впоследствии. Это очень почётно, Рун. Для феи. Спасибо, что разрешил.
        - Да не за что. Не для меня, и ладно. За жертву было бы приятнее, но разве от тебя дождёшься. Только, Лала, ты что, в старушку хочешь превратиться?
        - Да.
        - Тебе может не понравиться результат, - многозначительно предупредил Рун.
        - Не понравиться? - переспросила Лала с недоумением. - Неужто и старушку могут по попе шлёпнуть?
        - По попе навряд ли, - покачал Рун головой. - А вот крепким бранным словцом одарить, это вполне. Ты же по дороге собираешься ходить? В сказке-то старушка в лесу ходила. А не в городе. Помешаешь лошади знатного господина, или просто кому. Ты натура чувствительная, горевать будешь, мне кажется. А могут и плёткой ожечь.
        - Правда?! - пришла в полный ужас Лала.
        - Очень маловероятно. Но всё же не исключено, - с сожалением поведал Рун.
        - Какой мрачный у вас мир, - проговорила Лала растерянно и разочарованно. - Тогда конечно нет. Мне боязно.
        - Жаль, зря монету потратили, - посетовал Рун. - Ну ладно, хворост для камина используем. Хоть какая-то польза. Слушай, Лала! А ты можешь меня в старика превратить?
        - Тебя?
        - Ага. Для меня бранное слово, как с гуся вода. А плёткой если вдруг, ну и подумаешь, полечишь меня потом да обнимешь понежнее, я даже в выигрыше окажусь.
        - Тебя могу, - кивнула Лала. - Я, мой хороший, для тебя многое могу колдовать. Может даже больше, чем для себя.
        - Вот и прекрасно. Только чтоб не навсегда. Не хочу быть старым.
        - Навсегда я такое не умею, заинька. Я не богиня.
        - Тогда давай. Колдуй. Без штрафа. Надо лишь, чтобы никто не заметил моё превращение. Я-то не незначимый.
        - Нужно обняться. И так колдовать. Ежели рядом нету тех, кто тебя лично знает, милый, то всем будет всё равно.
        - Отлично. Приятный способ превращения, - порадовался Рун.
        Он шагнул к Лале вплотную и обхватил её руками. Смотрел на неё и улыбался. Лала вздохнула, как будто с облегчением, и тоже разулыбалась, глядя на него чувствами тёплыми исполнено. Глядела, глядела, и вдруг осветилась вся синим светом.
        - Стань стареньким, суженый мой, - ласково произнесла она.
        На мгновение сияние перешло на Руна. Волосы его тут же побелели до белоснежно-белёсых и поредели, лоб покрылся морщинами, черты лица укрупнились, с подбородка свесилась жиденькая белая-белая борода, одежда изменилась на плохенькую залатанную, тело словно усохло. И перед Лалой вместо молодца предстал старичок с доброй удивлённой физиономией.
        - Ох, - выдохнул Рун. - Как странно. Прямо словно волной окатило. Ой, какой у меня голос. Я уже старый? И надето другое. Надо же.
        Он захихикал весело, затрясшись от смеха. И слыша свой стариковский смех, захихикал ещё веселее, уставившись на Лалу смеющимися глазами. Она тоже разулыбалась:
        - Даже старенького приятно тебя обнимать, Рун.
        Он захихикал совсем уж безудержно:
        - Во, жизнь пошла! Девушки бросаются на дедушек.
        Лала рассмеялась, глядя на него. Отстранилась мягко.
        - Ты очень симпатичный старичок, - сказала она, сияя.
        - Спасибо, доченька, - перешёл на шамкающий скрипучий нарочито стариковский голос Рун. - Ой, спина моя, спина. Болит. Страх как.
        Лала снова рассмеялась, захлопав в ладошки:
        - Браво! Актёр великолепный.
        - Вообще-то она и правда болит. Потому что девицы слишком на шею вешаются, - продолжил хохмить Рун.
        - Рун, ну не смеши меня, а то животик надорву, - попросила Лала сквозь смех. - Какой ты весёлый будешь старенький. И добрый. Доброта прямо лучится из тебя, львёнок. Тебя очень будут внуки любить.
        - Наши? - с юмором проронил Рун.
        - Всё может быть, - загадочно улыбнулась Лала.
        Рун посмотрел на свои руки с любопытством:
        - Ох, какие сморщенные, да натруженные, да тоненькие. Надо же. Жаль, не увидеть себя. Хотя может это и к лучшему.
        - Ты приятно выглядишь, мой хороший, - искренне заверила его Лала.
        - Ой, у меня даже бородёнка, - удивился Рун, и снова захихикал. - Не хочешь меня за бороду оттаскать?
        - Нет, что-то не хочу, - смеясь, отказалась Лала, а потом вдруг стала серьёзной, добавив с теплотой. - Хочу обнять ещё раз. Чтобы запомнить тебя таким.
        - Ну, это я завсегда, - с готовностью отозвался Рун. Шагнул к ней и прижал к себе.
        Они стояли, глядя друг на друга. Старенький Рун на неё весело и добродушно, юная Лала на него с ласковым интересом, словно изучая.
        - Ну такой ты милый дедушка, - произнесла она наконец, разулыбавшись. - Так бы и расцеловала тебя, Рун.
        - Дак я согласен, - сразу оживился он.
        - Я знаю, - лукаво усмехнулась Лала.
        - Знает она! Ты не смотри что я старенький. Я ещё о-го-го! - комично стал хвастать Рун, снова перейдя на нарочито скрипучий стариковский голос. - И мастак по части целований. Да. Как сейчас помню, лет эдак… девяносто тому назад был я с одной феей. А она как схватит меня, как прижмёт, как поцалует! Ох! А я её в ответ. Тут в обморок и упала, бедная, так горячо её поцаловал.
        - Мечтай, мечтай, - засмеялась Лала. - У вас, дедушка, память уже не та, подводит. Не было такого.
        - А вот и было, доченька, - возразил он, еле сдерживаясь, чтобы не захихикать.
        - А вот и нет, дедушка.
        - А вот и да.
        - А вот и нет.
        - Не спорь со старшими.
        - А ну уйди, дед, чего встал на дороге! - раздался сердитый окрик.
        Прямо на них надвигалась лошадь, везущая телегу. Рун поспешно отпустил Лалу и оттащил вязанку в сторону.
        - Пойдём, родная, делом займёмся, - мягко сказал он. - Закончим, и тогда уж пообнимаемся. Где-нибудь в сторонке.

* * *
        Час шёл за часом, а Рун всё бродил по городу, таская вязанку на плечах. Желающих помочь ему не находилось. Никто не обращал на него никакого внимания.
        - Ох, спина моя, спина, - пожаловался он, остановившись. Сбросил хворост наземь. - Притомился я что-то, солнышко, сил нет уже. Старость не радость.
        - Как странно, - растерянно и чуточку расстроено молвила Лала. - Я думала, быстро отыщется кто-то добрый. Что же, здесь вообще нет добрых людей? В сказках первый встречный в лесу помогал. А тут встречных… не сосчитаешь сколько. И ни один.
        - Возможно дело как раз в лесе, - предположил Рун, утерев пот со лба. - Там понятно, что далёко идти старому человеку. А тут, вдруг у меня дом прямо за углом? Раз уже в городе, почитай и дошёл, всякий подумает. Да и у всех дела свои. В лес и из леса всё равно одной дорогой идут - коли по пути, отчего бы и не помочь. А может я недостаточно старо выгляжу?
        - Да нет, вполне старенький. Надо тебе сгорбиться посильнее, любимый. И ходить ещё медленнее, еле ноги передвигать.
        - Ладно. Так или иначе, удачно я отговорил тебя стать старушкой, - порадовался Рун. - Таскать вязанку столь долго тяжко. Даже мужчине.
        - Если ты устал, давай бросим эту затею, суженый мой, - участливо предложила Лала. - Видно не судьба, что тут поделаешь.
        - Нет. Я что, зазря столько маялся? - возразил Рун. - Потерплю ещё. Главное не помереть ненароком. Я сейчас насколько по-настоящему старый? Я могу помереть?
        - Ой, я не знаю, Рун, - озадачилась Лала, поглядев на него испуганными глазками.
        Он захихикал беззлобно:
        - Неожиданным выйдет результат твоего эксперимента, правда?
        - Рун, это не смешно, - Лала пыталась говорить серьёзно, но всё же не удержалась от лёгкой улыбки, заразившись его весельем. - Надо всё отменить. Срочно.
        - Да не волнуйся, не может такого быть, - уверенно заявил Рун. - Раз феи так делали, значит, есть какое-то предохранение от смерти. Или не всё внутри старое. Может, сердце молодым остаётся.
        Лала призадумалась.
        - Скорее всего ты прав, котик, - произнесла она. - Но всё равно. Страшновато за тебя.
        - Давай ещё пол часика походим. Или час. Буду еле ноги передвигать. Смотришь, кто-то и вызовется помочь.
        - Соскучилась очень, - грустно поведала Лала.
        - Ну, ласточка моя, ты же сама заметила. Я слишком счастливым становлюсь после объятий. А мне надо выглядеть как можно разнесчастнее. Кто ж станет помогать деду, который идёт и радуется? Потерпи. Я тоже соскучился. Страх как. Зато представь, потом, когда наскучаемся сильно, как сладко будет обняться.
        - Да, это будет… очень сладенько сердечку, - улыбнулась она мечтательно.
        - Считай, сие тоже эксперимент. Который мы ещё не проводили, - поделился мыслью Рун. - Оба терпим стойко, чтобы проверить, насколько слаще будет обрести, когда ждёшь долго.
        - Ну хорошо, - Лала одарила его тёплым озорным взглядом. - Доверюсь вашей мудрости, дедушка.
        - Вот и правильно, доченька. Или внученька? Или правнученька? Я очень мудрый, - похвалился Рун. - Ну, вроде передохнул. Пойдём. Так, не забыть еле ноги переставлять. Напоминай мне, если что.
        Лала кивнула. Он взвалил вязанку на спину, сгорбился и поплёлся, по чуть-чуть смещая ступни, стараясь сделать лицо как можно более отрешённо-усталым. Тут же услышал, как Лала смеётся звонко от всей души.
        - Что? - улыбнулся он, обернувшись на неё.
        - Заинька, если бы ты так из леса шёл, ты бы месяц вязаночку нёс оттуда, пожалуй, - смеясь, поведала она. - Но выглядит очень… умилительно.
        - Ну ладно, пойду чуть побыстрее, - усмехнулся Рун.
        Ему потребовалось немало времени, чтобы вновь вернуть на физиономию отрешённость. Когда ты с феей, тем более с девушкой, что нравится безумно, тяжело притворяться несчастным, даже таская старым хворост на плечах. Зная, что скоро ждут объятья с ней и много разных нежных слов, трудно нет-нет да не озариться счастьем, забывшись в грёзах. Это требует больших усилий и сосредоточенности. Будь ты хоть сам «великий врунишка». Рун столь сконцентрировался на своей задаче, что не сразу осознал присутствие постороннего рядом.
        - Дед, чего ты всё ходишь туда-сюда с вязанкой, - не без иронии спросил бритоголовый круглолицый парень лет двадцати пяти.
        Одет он был простенько, в рубаху да холщёвые штаны, но ладные, без прорех и заплат.
        - Ой, спина моя, спина, - жалостливо проговорил Рун, не придумав, как ответить.
        - Что, помочь тебе донести? - не предложил, а скорее поинтересовался парень.
        - Помоги, соколик, - живо отозвался Рун.
        - Ой, наконец-то! - безмерно обрадовалась Лала, воссияв. - Всё же мир не без добрых людей. Просто походочка у тебя видимо была не, котик.
        Рун сбросил вязанку. Парень тут же взвалил её на себя.
        - Куда идти-то?
        - Знаешь где постоялый двор с гусем? Вот туда, я в той стороне живу, сынок, - объяснил Рун.
        - Понятно. Через дворы пойдём, так короче выйдет, - заявил парень.
        Он сразу свернул в проулок. Зашагал довольно быстро. Рун засеменил следом.
        - Вот спасибо, добрый молодец, - чистосердечно выразил признательность он, испытывая огромное облегчение от того, что всё вот-вот закончится.
        - Да не за что, уж поверь мне, - спокойно молвил парень.
        Вскоре они оказались совсем в безлюдном месте, в узеньком просвете меж домов. Парень прибавил шаг. И ещё, и ещё, идя всё быстрее и быстрее. Рун как не старался поспешать, семеня за ним, начал отставать.
        - Больно уж шибко ты идёшь. Я же тебя не догоню, сынок, - посетовал он.
        Парень остановился.
        - Так я на это и рассчитываю, дедушка, - сказал он очень искренне, обернувшись. А затем пустился бегом наутёк, со всех ног.
        - Куда же ты, сынок? - позвал Рун, затрясшись от смеха.
        Но парня и след простыл, свернул за угол, и исчез. Рун, чуть не падая со смеху, повернулся к Лале. Зрелище, открывшееся ему, было очень живописным. Глазки у неё округлённые, ротик открыт, а на личике глубокое потрясённое изумление.
        - Он что, тебя ограбил? - проговорила она оторопело, словно не в силах поверить в произошедшее.
        - Ну, вроде того, - продолжая хихикать безудержно, кивнул Рун. - Помог так помог. Избавил от ноши.
        - Боже мой! - покачала головой Лала в растерянности. - Я даже представить себе такого не могла!
        - Ну вот, теперь будешь представлять.
        - Рун, почему ты смеёшься? - с непониманием и даже как будто слегка с укором спросила Лала.
        - Потому что это смешно, - признался он. - Я, если честно, тоже не ожидал. Чего мне горевать, я же не настоящий дед, и не собирал этот хворост. Был бы настоящий, как тот, что монетку потерял, наверное и расплакался бы. А так… Он в общем-то действительно помог. Не придётся боле с вязанкой расхаживать.
        - Это очень плохой поступок, Рун. Очень-очень, - грустно молвила Лала. - Он же не знал, что ты не настоящий старичок. Я тоже думаю, что настоящий расплакался бы горько. Столько трудов, столько времени и усилий. И даже то малое, полученное так тяжело, отняли. Это была проверка, Рун. Чем бы она не закончилась, я должна воздать по заслугам. Так полагается.
        - Солнышко моё, ты расстроишься очень, если примешься его наказывать, - став серьёзным, мягко поделился мыслью Рун. - Бог с ним. Так вышло, что волей случая он не сделал настоящего зла. Просто не прошёл твою проверку. Сам себя наказал, мог бы получить дар чудесный, а не получит ничего. Это уже наказание. День такой замечательный сегодня, ты накажешь его, будешь переживать. Не стоит он того.
        - Я его накажу как-нибудь не очень сурово, чтобы не сильно переживать, - возразила Лала. - Но получить то, что заслужил, он должен. Тогда это всё было не зря, тогда ты вязаночку столько носил не зря. Обнимешь меня, мне и полегчает.
        - Как пожелаешь, милая. Буду обнимать сколько нужно. Хоть весь день, - ласково пообещал Рун.
        - Спасибо, мой хороший. Это всё равно очень почётно. Для феи. У нас, может, каждая мечтает, чтобы нечто подобное с ней произошло. Встретить человека, дать ему выбрать между добром и злом, и воздать по заслугам. В ваши сказки сей случай конечно не войдёт. После того, что приключилось. А у нас, когда я вернусь и расскажу… наверное станет историей, интересной многим. Кажется, я придумала награду для этого грабителя.
        Лала взмахнула ручкой, осветившейся ярким синим светом. Через мгновение тот потух, а она стала ещё печальнее. Рун шагнул к ней и обнял.
        - Кудесница ты моя златовласая, - нежно улыбнулся он.
        Лала вздохнула.
        - Какой всё-таки странный у вас мир. И дурное и хорошее вперемешку.
        - Не было бы дурного, никто бы не ценил хорошее, - тихо заметил Рун.
        - Я в этом совсем не уверена, - грустно возразила Лала. - У нас мало дурного, а хорошее всё равно ценится. Хотя может в чём-то ты и прав.
        - Что ты ему хоть сделала-то? - полюбопытствовал Рун аккуратно.
        - Ему тоже будут сниться особые сны. Только другие, чем тебе, - тусклым голоском поведала Лала. - Сегодня ему явится старичок. В твоём образе. И откроет, что он потерял. Что мог бы дар магический обрести, а обретёт… Теперь целый год, в тот день, в какой он не сделает хотя бы одного доброго дела, во сне он будет стареньким носить вязаночку. А проснувшись, будет чувствовать себя, словно действительно носил её всю ночь. Ну а коли он сделает дурной поступок… Дедушка снова явится к нему в эту ночь и накажет, как у вас наказывают расшалившихся деток. По попе прутиком. А больно ему будет по правде. Ежели в течение года он ни одного дурного поступка не сделает, чары развеются.
        Рун захихикал.
        - Хитро, - одобрительно покачал он головой. - И вроде и зла-то никакого нет. Делай по одному доброму делу каждый день, и спи себе спокойно. Но всё же вы опасные существа.
        - Для тех, кто пытается делать нам дурное, безусловно, - с печальным личиком подтвердила Лала. - Я устраивала эту проверку совсем не для наказаний. Для награды. Мне бы и на ум не пришло, Рун, что так может быть. Даже у вас. Пожалуй, больше я не стану никогда никого проверять. Как же мне тепло от тебя, милый. Всё плохое словно отступает. Я прямо чувствую, как оно рассеивается. Спасибо. Мне полегче уже.

* * *
        Хотя настроение Лалы и улучшилось, отменить чары состаривания она оказалась не в состоянии. Феи существа с тонкой душевной организацией, для разных типов колдовства им требуется особое вдохновение, для каждого своё. Сейчас у неё не было ни на что моральных сил. Поэтому возвращаться на постоялый двор Рун не рискнул. В теории её незначимость могла бы помочь ему попасть в их комнату и в образе деда, проскочив мимо Уго, однако даже и у самой Лалы присутствовали сомнения на сей счёт. Оставалось только ждать, чары рано или поздно должны были развеяться сами. Пока Рун бродил с вязанкой по городу, он успел заметить ответвление дороги, ведущее к реке. К реке он и предложил пойти дожидаться. И вот, через треть часа неторопливой прогулки по улицам, они уже очутились на берегу. Рун хотел было расположиться на песке, постелив Лале куртку, и лишь тут сообразил: куртки-то нет, обращена магией в стариковские одежды. Пришлось им немного отойти от воды, обосновавшись на травянистом прибрежном лужке. Но может так вышло даже и лучше. Вокруг цвела травка, зеленея мягким ковром, тревожа обоняние ароматами лета.
Простирающаяся пред глазами необъятная водная гладь навевала воспоминания об озере, согревая душу. Им было хорошо. Сидели в обнимку, с интересом наблюдая за местной портовой жизнью. Городок близ деревни Руна не был на реке, был около неё, но не на ней самой, да и она не использовалась для перевозки грузов, грузы перевозили через неё, так как она разрезала собой большую дорогу надвое. А здесь явно нашли воде более полезное применение. На берегу имелся причал, какие-то постройки, у причала стояла большая парусная ладья, подле неё суетился народ, мужики грузили бочки и мешки, разгружая телегу. Лала окончательно отошла от своих печалей, улыбалась умиротворённо, а вскоре и засияла тихим счастьем. Рун тоже разулыбался, любуясь этим сиянием.
        - Надо же, - подивился он добродушно. - Тебя совершенно не смущает, что я старый.
        - Я же знаю, что ты это ты, котик, - приветливо поведала Лала. - А магии в тебе как всегда.
        - Всё равно. Вот посмотри. Борода моя седа, - он потеребил бородёнку рукой. - Я не уверен, что смог бы так же легко это принять, обратись ты старушкой. Не уверен, была бы магия, и смог бы тебя обнимать. Всё же обниматься со старичком… странно. Представь, кто-то сейчас увидел бы нас. Что бы он подумал? Девушка и дедушка в обнимочку посиживают.
        - Ну, милый, нас никто не видит, и вообще какая разница, кто что подумает? - пожала плечиками Лала. - Главное, что мы думаем сами. О тебе все были плохого мнения в твоих краях. А я тебя люблю. Мне важно, что я сама о тебе думаю, что моё сердечко к тебе чувствует. И всё. Причём тут чужие?
        - Пожалуй, ни при чём, - согласился он.
        - По поводу, обратись я старушкой… Мужчины любят глазами, тебе сложнее бы было это принять, - кивнула Лала. - Дело даже не в самой старости, а в том, что мой образ слишком поменялся бы для тебя на непривычный. Но ты бы быстро принял его. Ведь ты бы знал, что это я. И что мне будет горестно, коли не обнимешь. Ты добрый, Рун. И магия бы была, поверь мне.
        - Может и так.
        - И, между прочим… это очень трогательно, Рун. Ты не представляешь, как. Я рада, что познакомилась с тобой и вот таким. Ты чрезвычайно милый, и добрый будешь дедушка. И весёлый. Твоей жене будет хорошо коротать с тобой старость. Это воспоминание о тебе, вот таком, останется для меня очень дорогим и тёплым. Обычно нужно прожить всю жизнь вместе, чтобы узнать любимого стареньким. А я теперь знаю и так. Ты ещё ближе мне стал как будто. Намного. Прямо родной.
        - А раньше, значит, был неродной? Эх ты, - укорил он её с юмором. - Обнимаешь, обнимаешь месяцами, а всё незнамо кто для неё.
        - И раньше был родной, - улыбнулась Лала. - А теперь ещё роднее.
        - Ну ладно, коли так. Долго мне ещё стариком-то быть? Надоело, поясницу ломит.
        - Скоро помолодеешь, заинька. Потерпи.
        - Старый заинька, - поиронизировал Рун. - Я понял, почему я тебе так нравлюсь дедушкой.
        - И почему же?
        - Потому что я раскрасавец.
        - Ну, этого у тебя не отнять, - рассмеялась Лала. - Я снова счастлива, суженый мой. Совсем-совсем. И даже ни тёмного пятнышка не осталась в сердечке из-за наказания. Это не было наказание, Рун. Это была награда. Просто… каждый получает то, что заслуживает. Я обязана была его вознаградить. Таковы законы волшебства.
        - Вполне возможно это и правда награда, - поделился мыслью Рун. - Через год наверняка станет прекрасным человеком. Спешащим всякому на помощь. Уважать его начнут и любить люди. Это дорогого стоит.
        - А ведь верно! - поразилась Лала.
        - Ну, или будет ходить с распухшим задом, - весело захихикал Рун.

* * *
        Рун и Лала зашли в покойную прохладу своей комнаты.
        - Фу, - выдохнул он устало, запирая дверь. - Притомился за сегодня. Скорей бы поужинать и спать. Заметила, как на меня народ глазел в харчевне? Такая толпа, а едва мы появились, все смолкли. И тишина. Гробовая. У меня аж мурашки по коже. Ещё дяденька Уго уставился, прямо сверлил взглядом. Вот же незадача. Где-то мы неосторожны были. Или в пении котов всё же меня сочли виновным.
        - Не переживай, милый. Ты великий врунишка, найдёшь, как всех провести, - улыбнулась Лала, садясь на кроватку. - Иди лучше ко мне, полежим, ожидая ужин. Мечтала об этом. Отдохнуть в постельке в твоих объятьях. Тоже устала, хоть и не носила вязаночку. Спасибо, что избавил меня от этого. Мой рыцарь надёжный.
        - Рад, что угодил столь прекрасной деве, - добродушно ответствовал Рун.
        Он скинул башмаки, тоже забрался в кровать, прижал Лалу к себе. Она сразу аж словно вспыхнула, озарившись улыбкой во всю ширь личика.
        - Какой замечательный был денёк, правда? - поделилась она своими светлыми переживаниями. Её голосок был полон умиротворения, счастья и тепла. - Столько всего произошло. Кошечки пели нам, я молилась в храме, обнятая нежно, помогли дедушке, танцевали на площади. Крысочка подарила нам монетки. Мы были на базаре, кушали вкусненькое, я смотрела товары местные, мерила платочки и накидочки, узнала тебя старенького, какой ты будешь милый да весёлый дедушка, сотворила большое классическое чудо, как в сказках. Пусть результат не очень, но всё равно. Мы обнимались на речечке. Долго-долго. Столько всего. Незабываемого. Ла-лала-лала.
        - Да, день был… хороший. И сейчас неплох, - согласился Рун тихо, любуясь на неё. - Ещё бы старость побыстрее отступила. Почитай до самого вечера продержалась. Молодым приятнее обниматься. Ничего не болит.
        - Ну, заинька, я не виновата, - мягко стала оправдываться Лала. - Магия слишком сильная во мне. Я не привыкла такой управлять. Старалась на ненадолго тебя зачаровать, и вот что вышло. Ты виноват. Разрешал бы мне почаще колдовать, я бы быстрее научилась делать это более умело.
        - Да я как бы и не запрещаю, - с юмором проронил Рун. - Просто… за всё надо платить.
        - Мечтай и дальше. Об оплате, - иронично молвила Лала, слегка покраснев.
        Они смотрели друг на друга, улыбаясь, оба очень счастливые. Лала покраснела ещё сильнее.
        - Знаешь, солнышко, - произнёс Рун искренним тоном. - Наконец я понял важную вещь. Сегодня в храме. Почему я избранный. Ведь боги меня как бы избрали, послав тебя. Знаешь почему?
        - И почему же, суженый мой?
        - А просто так. Нету никакой причины. Люди, когда им небо благоволит, думают, они особенные. Но это всегда случайность. Бог ткнул перстом не глядя, указал на тебя, и вот ты уже и избран им. Не потому, что он тебя особенно любит, не потому, что расположен к тебе. Просто ты ненароком попался ему под руку. Это твоя личная удача.
        - А разве удача не по воле богов происходит? - поинтересовалась Лала, буравя его с нежностью очаровательными глазками.
        - По воле. Но они и её распределяют случайным образом, не разбирая, кто им попался. Иначе бы везло всегда праведникам, а злодеи были бы невезучи.
        - Ну, ты прямо философ, Рун, - развеселилась Лала. - Нашёл о чём думать, когда обнимаешь невесту прекрасную.
        - Так в том-то и дело. Я всё думал, за что мне это даровано богами? Такое счастье. Обнимать тебя.
        - Это не нуждается в осмыслении, в поиске причин, - по-доброму сказала Лала. - Обнимай меня, пока я рядом. Моменты счастья мимолётны. Пройдут, и будешь вспоминать потом.
        - Всё-то ты знаешь, милая, - усмехнулся он.
        - Всё-всё, - подтвердила Лала, сияя. - Я умненькая. Между прочим, я тоже избранница небес, каких поискать. Может даже удачливее тебя. Ты хоть понимаешь, мой котик, что такое для феи объятий найти себе кавалера, который любит обниматься ещё больше, чем она?
        На последней фразе её разобрал тихий смех, мелодичным колокольчиком наполнив комнату.
        - Я не был таким поначалу, - тоже рассмеялся Рун. - Ты приучила. Ну как это не полюбить, когда ты такая хорошая, когда радуешься моим объятьям, прямо довольная-довольная. Посмотришь на это, и сердце поёт. Это невыносимо приятно, делать тебе приятное.
        - Ой-ёй-ёй! Спасибо, любимый. Такие сладенькие слова для ушек, - восхитилась Лала.
        Они замолчали, глядя друг на друга. Не всегда нужно говорить, чтобы выразить чувства. Личико Лалы вдруг покрылась ярко алым румянцем.
        - Солнышко, ты меня пугаешь сегодня, - озадаченно поведал Рун мягким тоном. - Ты чего краснеешь задперёд?
        - Ничего, - буркнула она смущённо.
        - Это печально, - вздохнул Рун.
        - Почему же?
        - Ну… выходит, ты мне не доверяешь в чём-то. Мне вот… стыдно с тобой обниматься при ком угодно. Стыжусь других людей, при них подобные нежности выказывать. А тебя нет, наоборот. Знаю, что не обидишь, не станешь насмехаться, не плюнешь в душу. Согреешь лишь её, и всё. А ты почему-то меня стесняешься как будто. Начала с недавних пор.
        - Какие же вы, мужчины, всё-таки, - посетовала Лала с жалостливым сожалением. - Недогадливые. Всё понимаете прямо противоположно.
        - Противоположно?
        - Да. Я не тебе не доверяю, котик. Я себе немножко перестала доверять.
        Рун призадумался, пытаясь осмыслить услышанное. На его физиономии отобразилось недоумённое выражение.
        - Вот какой ты нехороший, суженый мой, заставляешь меня признаваться в таких вещах, - осуждающе и сконфуженно покачала Лала головой, поняв, что ни к каким выводам он так и не пришёл. - Сегодня… когда мы… когда твоё лицо было слишком близко. Я посмотрела на… твои губы, подумала о жертве. И что-то разволновалась. И до сих пор… волнуюсь. Думаю об этом, не могу перестать.
        - Боишься расплаты? - аккуратно предположил Рун.
        - Да что ж такое то! - простонала Лала. - Ох, Рун.
        - Ну… если не боишься… Значит… хочешь?
        - Немножко, - расстроено подтвердила она. - Даже вот думаю. Взял бы ты и насильно меня поцеловал. Но ты не целуй меня, Рун. Если поцелуешь так, я не смогу с тобой остаться.
        - Лала, - улыбнулся Рун ласково по-доброму. - Ты зря переживаешь. И волнуешься понапрасну. Даже я понимаю, что целоваться беспричинно тем, кто не помолвлен по правде, это ущерб для чести. Это нельзя. Так что доверяй себе. И мне. Ты хорошая, ты не пойдёшь против чести. И я точно не поцелую насильно. Но жертвы, когда придёт час расплаты, возьму, об ином и не мечтай. Они как раз твой долг чести.
        - «Они», - передразнила Лала с мрачной иронией. - Ты сильно-то не надейся, любимый.
        - Ну, она, - усмехнулся Рун. - Одна тоже неплохо. А вообще, ты меня очень удивила. Не ожидал, что ты захочешь сама. Всегда: «жертва, жертва». Вот так жертва.
        - Я же не железная, зайка. Я живая. Поцелуи, это следующая ступенька.
        - Ступенька?
        - Да. Нежности. Сначала объятья. Первая ступенька. Потом ласковые имена. Потом ласки. Дальше вот это. Поцелуи, это квинтэссенция нежности, которую двое могут подарить друг дружке.
        - Что такое «квинтэссенция»?
        - Ну… высшая степень, самое большое, - объяснила Лала. - Чувству нежности хочется отдаться. Полностью. Когда оно уже такое… сильное в романтических отношениях с кем-то. Хочется раствориться в нём до конца. Вот.
        - Просто признайся, что влюблена по уши, - рассмеялся Рун.
        - Всё может быть, - лукаво улыбнулась Лала.
        - Я бы хотел с тобой… вот эту самую… Квинтэссенцию, - серьёзно сказал Рун. - Знаешь, Лала, чего я совершенно не понимаю? Как может быть, что я хочу жертв?
        - Почему же это, Рун? - чуточку растерянно и обиженно посмотрела на него Лала.
        - Вот послушай, - мягко отозвался он. - Ещё в детстве я отчётливо понял такую вещь: если ты что-то не испытал, не попробовал, ты не можешь этого хотеть. Я в детстве решил никогда не пробовать хмельных напитков. Если не попробую, то не узнаю, что это, и потому не смогу желать их. Мне не придётся постоянно бороться с собой, в поисках ли меры или попытках перебороть пагубную склонность ради близких. Многие мучаются, бросают пить и снова срываются. Губят себя и к нищете приводят свои семьи. А мне мало того, что всё это не будет грозить, я ещё и буду жить в спокойствии, в душевном равновесии, без внутренней борьбы. Это дорогого стоит.
        - Это очень мудро, - искренне похвалила его Лала.
        - Это я случайно придумал, - признался он. - Но считаю, что удачно. Повезло. Это работает. Я понятия не имею, зачем люди пьют хмельное. Меня не тянет совершенно. Даже наоборот, тянет держаться подальше от вина. Но вот же странно. Я никогда не целовался. Однако я этого очень хочу. Я очень хочу твоих жертв. Вот как так?!
        - Ох, Рун, ну и наивненький ты у меня, - тепло разулыбалась Лала. - Что такое поцелуй? Мы же сейчас только об этом говорили. Поцелуй, это нежность, которую двое дарят друг дружке. А нежность ты знаешь что такое.
        - И правда! - поражённо молвил он. - Лала, ты очень умная. Для меня это была прям загадка. А ты сразу поняла, в чём дело.
        - Ну, милый, девушкам дано такое понимать. У мужчин свои таланты, у женщин свои. Подобное нам дано понимать гораздо более, чем вам.
        - Похоже на то. Но всё равно, - Рун уважительно покачал головой. - Всё по полочкам про отношения.
        - Так и есть, - подтвердила Лала, лучась улыбкой.
        В этот момент в дверь постучали.
        - Ужин! - раздался знакомый девичий голосок.
        - Иду! - крикнул Рун, поднимаясь с кровати.
        - Ох, как кушать хочется, - обрадовалась Лала.
        Она села. Рун быстро обулся, торопливым шагом подошёл к двери, распахнул.
        - Добрый вечер, Нур, - произнесла Вая, улыбаясь радушно.
        - Добрый, - ответил коротким приветствием он, и отступил, пропуская её.
        - Что это? - удивлённо встрепенулась Лала. - Почему она с тобой так ласково здоровается, Рун?
        На её личике начала проступать подозрительность.
        - А это было ласково? - притворив дверь, с острожным сомнением осведомился Рун.
        - А то ты прям не заметил, - обвиняюще и расстроено заявила Лала.
        - Нет, - озадаченно пожал он плечами.
        Вая тем временем стала составлять еду с подноса на стол. Ставит, а сама так и поглядывает.
        - Зачем она не тебя так смотрит? - с ещё большим подозрением задала вопрос Лала. - Что происходит, Рун?
        - Нур, говорят, ты великий колдун, - поведала Вая.
        Она скорее утверждала, чем спрашивала. В тоне её слышалось много всего - любопытство, глубокий интерес, многозначительность, пытливость, дружелюбие, капельку иронии и бесконечность всего другого, чего и не разберёшь так просто. Целая гамма весьма выразительных чувств, какие только юная девушка может испытывать к парню, считая его выдающимся загадочным молодым магом, который заслуживает её внимания.
        - Я? - искренне изумился Рун. - Впервые слышу о себе подобное.
        - Ты-ты, - проронила Вая с юмором.
        - Что-то еды как будто много, - обеспокоился он, пытаясь заодно перевести тему.
        - Много, - кивнула Вая весело. - Потому что ты колдун. Не понятно, зачем ты отрицаешь. Все уже всё знают. Вчера, когда ты в дождь шёл к нам, люди видели. Кланялись тебе куры, вороны, собаки. А дождь обтекал, словно ты был в пузыре каком-то, стекал вокруг струями, не моча одежду. Ты сказал, что на крыльце ждал, а вот и нет. И теперь понятно, почему клопы ушли из твоей комнаты. И почему коты пели. Но самое интересное. Сынок гончара, как услышал про тебя и чудеса твои, тут и говорит: «это же тот самый дяденька, что цветочек мне нашёл заветный». Значит и там был ты. Некоторые считают, ты может величайший колдун вообще, из всех что были когда-либо. Являешь запросто такие чудеса, что и не снились другим волшебникам.
        - Всё это какое-то недоразумение, - очень чистосердечно выразил сожаление Рун.
        Вая посмотрела на него с озорной чуть насмешливой добродушно-приветливой улыбкой:
        - Нур, я сама говорила с тем, кто говорил с тем, кто видел, как с тебя вода стекала, и как собаки кланялись. Все уже знают. Поэтому еды тебе больше. Поэтому живи сколько хочешь у нас сверх трёх дней. Бесплатно. Ты нам уже денег принёс… народ так и валит. Папеньке пришлось двух моих двоюродных сестричек позвать в помощь, мне хоть полегче стало. Коли что надо будет, проси, зови, в любое время дня и ночи. Ты теперь у нас самый почётный гость. Вот. Приятного аппетита.
        - Ишь ты, какая прыткая! - возмущённо вымолвила Лала. - Ночью! Ещё и глазки строит.
        Вая вышла с подносом, не забыв одарить Руна лукавым взглядом. Он запер дверь, обернулся, в растерянности, размышляя, как же теперь быть. И растерялся ещё больше. Лала сидела суровая, как туча.
        - Ласточка моя, ну ты что? - мягко принялся увещевать её он.
        - Ничего, - надула губки она. - Почему Вая с тобой так ласково говорила? Почему улыбалась, глазки строила? Признавайся, что между вами?!
        - Лала, ну она же девочка совсем, - ещё более мягко воззвал он к её благоразумию.
        - Какая же она девочка? Уже считай девица. Скоро и замуж, - с чувством возразила Лала. - Не настолько она моложе тебя, чтобы казаться тебе прям ребёнком. Вот зачем ты это говоришь?
        - Но ты как бы и её обвиняешь. Я-то ей зачем?
        - Как это зачем? Она считает тебя колдуном великим. Значит достойная пара.
        - Она сейчас лишь узнала, что я… «колдун». Сообщила мне об этом. А ты обвиняешь, что меж нами уже что-то есть. Зачем бы я ей был нужен раньше? - ухватился за соломинку логики Рун.
        - Колдун, не колдун, какая разница? - отринула его аргументы Лала. - Кавалер есть кавалер. Почему-то мне ты нужен и не колдуном. А она чем хуже? Не прикидывайся глупеньким.
        - Я не прикидываюсь, - заверил он миролюбиво. - Малышка, иди ко мне. Вот обними меня, и тут же увидишь, что все твои подозрения напрасны. Нельзя же чувствовать такое к двум девушкам сразу.
        Она молчала, грустная, не двигаясь с места. Рун сам подошёл к ней и прижал к себе.
        - Ну что, нет магии? - спросил он с нежностью и капелькой укора.
        - Даже много, - тихо отозвалась Лала.
        - Ну и?
        - Наверное, ты любишь меня, а не её, - признала она жалостливым голоском.
        - «Наверное», - с полушутливым осуждением повторил он за ней. - Да уж, Лала. Ну ты даёшь. Я ведь с тобой всё время. И магия всегда есть. Мне никто не нужен кроме тебя. Мы клятвы давали, помни об этом. И вообще… Нашла к кому ревновать. То к старушкам, теперь к девочкам.
        - Уж больно она тебе глазки строила. И ещё поздоровалась так ласково. «Добрый вечер, Нур», - передразнила Лала с негодованием. - У-у-у, нехорошая.
        - Солнышко, мне кажется, ты всё же несправедлива к ней. Показалось тебе, - предположил Рун. - Ей и о парнях-то думать рано ещё.
        - Ох, Рун, - покачала головой Лала, удивляясь его наивности. - Поверь мне, я ведь девушка, я знаю, все её мысли сейчас только о женихах.
        - Хочешь сказать, ты в её возрасте тоже думала лишь о женихах? - усмехнулся он.
        - Так ничего и не изменилось с тех пор, - совершенно серьёзно ответила Лала. - Я замуж хочу.
        - Но… не за меня, - добродушно вздохнул Рун.
        Лала посмотрела на него с теплотой и приязнью, ничего не говоря. На её личико начало возвращаться счастливое сияние.
        - Я в общем-то понимаю. Что не пара тебе, - посетовал он. - Легко хотеть жениться на фее. Этого всякий хочет. Но вот стать тем, за кого и она захочет выйти… Это надо быть… Даже не знаю, каким. Достойным её. Эх!
        - Рун, у фей есть сердечки, и они тоже совсем не из льда, - нежно поведала Лала. - Можно девушку завоевать, покорить как-то, своими чувствами пылкими, своей настойчивостью. А может быть так, что ты просто полюбишься ей. Без всякой видимой причины. Даже сам того не желая. Вдруг её сердечко растает и к тебе потянется. У меня сейчас так.
        - Вот же лисичка.
        - Вовсе и не лисичка, - разулыбалась она. - Я тебя люблю. И ты меня не покорял даже. Может и покорил. Уж больно ты горазд обниматься. Ну такой ласковый. Вот этим. Может даже в нашем мире никто с тобой в этом не сравнится. Точно никто. А про то, что каждый хочет взять фею в жёны… Фея это же не только её красивое личико, заинька. Это душа, характер. Мы не такие как вы. Как большинство из вас. Думаешь, всякому из людей нравится, что мы таковы? Нет. Те, кто хитрый да себялюбивый, наверное сочтёт всякую из нас… по детски примитивной и неразвитой за наше стремление всегда быть хорошими. Ему будет неинтересно с нами. Ты очень простодушный, феи тоже. Мы с тобой спасали букашек, ходили утешать девицу, которая юбку высоко зашивала, и тебе это было важно, ты не считал это глупым или детским. Понимаешь ты меня, Рун?
        - Ты мне так всё расписываешь Лала. Какой я. Только замуж за меня не хочешь. Вот же странно, да? - с юмором подивился он.
        - Ох, котик, ты прямо не сдаёшься, - иронично заметила Лала.
        - Да я шучу, прости, - улыбнулся Рун. А затем посмотрел на неё серьёзно и чуть виновато. - Лала, ты не обижаешься на меня, что часто замуж зову? Мне уж и самому неловко, и знаю, что не выйдешь, а не могу удержаться. Вот что со мной? Прости меня, ладно?
        - Я не обижаюсь, мой славный. Это… даже приятно, - одарила его Лала лукавым взглядом. - Когда любишь, всё в ином свете воспринимается. Что от других было бы беспокойством, настойчивостью, назойливостью… от тебя… Согреваешь мне сердечко раз за разом, и только. Это так мило. И забавно, ведь знаешь же, что не вольна я в выборе жениха, у папы надо сватать.
        - Посмеиваешься надо мной, да? Ну, хорошо, хоть не обижаешься. Мне поспокойнее будет от этого.
        - Ты зови меня, заинька, в любой момент, как захочешь, - проронила Лала весело. - Я с удовольствием откажу тебе снова.
        - Вот так фея, - покачал он головой с притворным осуждением. - Жестокосердная.
        - Вовсе даже и нет. Сам виноват.
        - Выходи за меня, а?
        - Нет.
        - Я знатный жених.
        - Рун, я кушать хочу, - смеясь, молвила Лала. - Пока ты меня сватаешь, уже остынет всё.
        - Дак тебя же отогревал. А то разгневалась, ни за что. Слава богу, оттаяла вроде бы, - порадовался Рун. - Теперь можно и поесть, лебёдушка моя. Когда меж нами лад, трапеза гораздо приятнее.
        - Не заглядывайся на Ваю, - улыбаясь, строго посмотрела на него Лала.
        - Не, не буду, - усмехнулся он.
        - И на других девушек тоже.
        - Хорошо.

* * *
        После ужина надо было отнести посуду. И перспектива этого Руна не радовала.
        - Эх, вот же засада, - посетовал он. - Сейчас выйдем, и все на меня опять станут глазеть. И тишина. Это жутковато. Прямо не знаю, что делать. Как убедить народ, что я не колдун? Наверное уже никак. Завидую прямо твоей незначимости. Удобно. Может конечно не обиделись бы на меня дяденька Уго и Вая, если бы я не стал посуду относить. Раз уж я их почётный гость. Но всё ж таки это непорядочно будет.
        - Незначимой, заинька мой, хорошо быть, когда рядом кто-то значимый, - поведала Лала, глядя на него приязненно. - Кто может говорить с другими за тебя. Ито удовольствие сомнительное. Словно тебя и нет для всех. Зато ты мой и днём и в ночечки. На что не пойдёшь ради этого. Не переживай, не съедят же тебя люди. Наоборот. В твоей деревне тебя все не уважали, вот теперь у тебя есть шанс узнать прямо противоположное. Что такое, когда все с уважением относятся. Это приятно, между прочим. Многие мечтают добиться уважения. Все мечтают, пожалуй. Уважение, это наш главный капитал.
        - Но я-то не колдун, - возразил Рун. - Это обман. Много ли приятного добиться уважения обманом? Даже не знаю, как вести себя теперь. Всё отрицать? Навряд ли поверят. Может нам завтра уйти, снова в путь пуститься?
        Он посмотрел на Лалу с надеждой.
        - Ну, милый, мы столько по лесам бродили. Хоть немножечко отдохнуть, - жалостливо попросила она. - Тут кроватка, подушки. Кушанья настоящие. Я уже видеть не могу грибочки. Накушалась на всю жизнь. Пожалуйста!
        - Разве могу я перечить такой красавице, - вздохнул он добродушно. - Ладно, буду говорить, как есть. Правду. Что не колдун. Какие ещё варианты? От колдуна захотят чудес, а я не могу.
        - Очень даже можешь, - озорно проронила Лала. - У тебя есть кудесница своя, которую не видят. Буду колдовать я, а подумают на тебя.
        - Действительно, - Рун ненадолго призадумался. - Нет, этого никак нельзя. Ежели я начну творить чудеса, открыто, при всех, тут соберётся такая толпа… Меня же считают великим. Покою нам не дадут точно. Ты женщину исцелила смертельно больную. Ты вообще понимаешь, что это? Только признай, что это я, завтра же набегут под двери страждущие со всего города, с мольбами исцелить. А чуть погодя и из всех окрестных деревень подтянутся.
        - Ой, Рун, я не могу целить, я не фея исцеления, - испуганно молвила Лала. - А если станут требовать или просить, тем более не выйдет.
        - Буду всё отрицать, - принял он окончательное решение. - Ну что, останешься, или опять вместе пойдём?
        - Вместе, - улыбнулась Лала. - А то вдруг там Вая. Надо за тобой послёживать.
        - Понятно.
        Вскоре они вышли в коридор. Обычно Рун ходил быстрым шагом, а тут побрёл не торопясь. Как на казнь. Морально готовился. Из харчевни доносился шум сливающихся в неразборчивые звуки спокойных голосов. Люди ужинали и вели беседы. Перед дверью Рун остановился.
        - Вот посмотришь, - предрёк он с сожалением. - Сейчас зайдём, и наступит полная тишина.
        - Ну и что, - подбадривающе сказала Лала. - А ты возьми и обними меня тогда, Рун. Тут тебе и полегчает.
        - То есть хочешь, чтобы мне вдвойне тяжелей стало? - усмехнулся он. - Знаешь же, что смущаюсь делать это прилюдно.
        - Должен же ты на подвиги пойти ради дамы сердца. На то ты и мой рыцарь, - иронично заметила Лала.
        - Весело тебе, да? - покачал Рун головой с деланным осуждением. - Эх! Ну ладно, пойдём.
        Только он хотел толкнуть дверь, как позади раздался топот. Мальчик десяти лет, тот самый, что с утра приносил еду, сбежал по ступенькам со второго этажа. У Руна прямо словно камень с души упал.
        - Слушай, не отнесёшь посуду? - обратился он извиняющимся тоном к мальчугану.
        - Ага, давайте, - охотно протянул руки парнишка. А сам так и таращится с любопытством.
        - Вот спасибо, - порадовался Рун.
        Мальчик ловко подхватил тарелки, кружку, ложку, и через миг уже выскочил в двери. Рун поспешно отступил от проёма, чтобы никому не попасться на глаза.
        - Фу, пронесло, - с бесконечным облегчением выдохнул он. - Подвиги откладываются, милая.
        - Ладно уж, подожду до завтра, - благодушно произнесла Лала. - Пойдём в кроватку, котик. Буду отдыхать и наслаждаться тобой.
        Они направились назад, обо очень счастливые. Зашли в комнату. Рун уже было собирался закрыть дверь, как дверь напротив отворилась, и в проёме появился Шэух.
        - Привет, сосед, - спокойно поздоровался он.
        - Добрый вечер, - вежливо ответил Рун.
        - Что, пустишь к себе? Дело есть.
        - Проходите, - пригласил Рун.
        Шэух вошёл в комнату, взял стул, поставил спинкой к окну, уселся, имея задумчивую мину на лице. Рун тоже сел на стул, Лала опустилась на кроватку, глядя на гостя пытливо.
        - Вот что, - начал Шэух. - Знаешь, что про тебя говорят? Что ты маг необычайной силы.
        - Да, слышал. Бред какой-то, - посетовал Рун. - Вы же меня проверяли. Вы-то знаете, что это не так.
        - Видишь ли. Методы проверки несовершенны. Редко подводят. Но это всё же не исключено, - поведал Шэух. - Я лично побеседовал с каждым из свидетелей здешних чудес. Это не праздный интерес, это моя работа. Я разыскиваю для ордена одарённых учеников. И вот что выходит. Все свидетели точно описывают тебя. Что ты там был. Ни одно чудо, произошедшее тут, ни обошлось без того, чтобы ты не оказался поблизости.
        - Совпадение, - пожал плечами Рун. - Случайно вышло.
        - Ну, допустим, животные кланялись не тебе, ты ненароком проходил мимо. Допустим, коты пели не тебе. Под твоими окнами, - улыбнулся Шэух. - Допустим, клопы уши из твоей комнаты сами. Вот захотелось им. Но как ты объяснишь, что ты был сухим в дождь?
        - Так и объясню, что не был, - чистосердечно заявил Рун. - Показалось кому-то просто.
        - Троим людям? - весело посмотрел на него Шэух. - И хозяевам постоялого двора? Сухой ты был, когда явился, говорят. И Уго, и жена его. Ещё подивились они этому. Сказал ты им, что на крыльце пережидал какое-то время. Однако свидетели утверждают, бежал ты под дождём и сразу внутрь зашёл. Им и это показалось?
        - Господи, мало ли пьяных или сумасшедших? - поделился скептическим соображением Рун. - В дождь сухой. Это бред. Почудилось людям. Может свет так падал, что мерещилось.
        - Да я тебе как бы и верю, что ты этого не делал, - перешёл на откровенный тон Шэух. - Понимаешь, если бы ты был столь великий маг… Ты бы по-другому выглядел, по-другому одевался, по-другому вёл себя с людьми. И был бы очень богат. Но вдруг магия только недавно проснулась в тебе, и она столь мощна, что всё само собой творится? Ты мимолётно захотел, даже толком не осознал этого, а оно уже и сбылось. Может такое быть, как считаешь?
        - Понятия не имею, - развёл руками Рун.
        - Иными словами, допускаешь, что так быть может? - проявил настойчивость Шэух. - «Понятия не имею», это не «нет», это «не знаю».
        - Наверное. Я не знаю, - с сожалением молвил Рун.
        - Ладно, не буду более мучить тебя допросами, я тут не за этим, - произнёс Шэух. - Ты вроде подумывал зайти в обитель магов местную. Я тебе советую это сделать. Настоятельно советую. Так узнаешь наверняка, есть ли у тебя талант к магии или нет. Сейчас в обители наплыв учеников. Чтобы тебя точно взяли, чтобы учили, а не отправили стирать за магами или работать в огороде, даю тебе вот это.
        Шэух достал из-за пазухи свиток и бросил на стол.
        - Это рекомендательное письмо. От меня, - пояснил он. - Печать не вскрывай, иначе оно будет вызывать меньше доверия. Скажешь на воротах отдать архимагу. В письме я передаю всё как есть, что вроде бы и магии нет в тебе, но чудеса немалой силы вокруг всё время происходят, и сей феномен надо изучить. Указываю учить с пристрастием, бесплатно. Будешь на полном содержании: кров, пища, износится одежда, дадут и что надеть.
        - Это… большая честь, - Рун был весьма озадачен услышанным. - Только… что если во мне всё же нет сил магических? А я буду питаться за счёт обители. Это как будто нечестно. Не выставят мне счёт потом, не погонят палками?
        Шэух расхохотался.
        - Нет, дружище, - заверил он с юмором. - Если будешь прилежно учиться и вести себя подобающим образом, без пьянок и гульбы, как некоторые дворянские и купеческие сынки, то не погонят. Я тебе даже скажу больше. Это письмо - твоя огромная удача. Редко кому выпадает. Ты грамотный, у тебя все шансы сделать карьеру мага. Не важно, есть ли в тебе магические силы. Во мне вот нет, но посмотри на меня. Я муж учёный, уважаем, всегда при деньгах и при деле. У человека, не имеющего способности творить волшебство, есть четыре пути на поприще магии. Первый - путь работника. Выполнять разные работы в обители, трудясь в ней за еду. Не самый привлекательный вариант, но с моим письмом у тебя все возможности его избежать. Второй путь - слуги. Это гораздо увлекательней может быть. Особенно, если прислуживать не просто магам в обители, а конкретному магу. Тогда станешь постоянным свидетелем его чудес, а то и попутешествуешь с ним по миру. Третий путь - муж учёный. Как я. Знание наук позволяет делать много полезного для ордена. Магия это ведь не только чары. Это и алхимия, и зелья, и исследования, и изучение трактатов,
и преподавание, и поиск артефактов, и ведение летописей и архивов, и многое-многое другое. Ну и четвёртый путь, не самый достойный, но самый лёгкий и выгодный - шарлатанство. Подобных магов в мире пруд пруди. В какой-то степени они позор для остальных, и тем не менее, от тех из них, кто талантлив, тоже есть своя польза. Известны случаи в истории, когда наибольшие славу и деньги ордену приносили именно шарлатаны.
        - Шарлатанство это обман? - аккуратно поинтересовался Рун.
        - Всё верно, - усмехнулся Шэух. - По этому пути не идут открыто. Никто никогда в нём не признается. Однако шарлатанствует отчасти изрядное число моих коллег. Включая тех, в ком есть магическая сила. Уж очень сие выгодно. Вот представь, захоти ты заняться подобным делом, уже сегодня… ну или завтра, сегодня поздновато пожалуй, ты мог бы в этом городе немало злата заработать.
        - Прям злата? - не поверил Рун.
        - Его самое.
        - Крестьянину даже один золотой не скопить за всю жизнь, хоть сутками трудись, - с сомнением сообщил Рун. - А тут за день?
        - При твоей славе? Именно за день, - кивнул Шэух. - Слава для шарлатана главный инструмент. Все думают, ты целитель. Больные что угодно заплатят просто за надежду. В том числе богачи. Сами прибегут, с кошелями злата, умоляя. Особенно старенькие аристократы очень уж не хотят покинуть этот мир. А ты им, допустим, даёшь отвар из ромашки, уверяя, что это крайне ценное снадобье из трав заморских редкостных. И там уповай на естественные силы тела. Вдруг исцелится сам собой. А будет думать, ты его спаситель, и станет славить. А коли и помрёт, что делать, медицина не всесильна. С тебя всё равно взятки гладки. И это даже не будет обманом… в какой-то мере. К тебе приходят обрести надежду, ты им её даёшь. Всё честно.
        Рун аж слегка ошалел от услышанного. Вид он имел обескураженный.
        - Как же так? - проговорил он тихо. - Кто трудится не покладая рук всю жизнь, тот в нищете, а кто ничего не делая, отварит лишь ромашки, и в золоте купается?
        - Так жизнь устроена, друг мой, - Шэуха явно забавляла реакция собеседника. - Только ты слегка неправильно всё понял. Чтоб в золоте купаться, шарлатану нужен талант великий. Или слава мага великого. Обычно шарлатаны просто немного зарабатывают на простофилях. Не злато. Большинство-то не великие, и без славы. А вот у тебя слава есть, причём не взывающая сомнения. Поющие коты, это такое чудо, которое не подделать. Как и превращение умирающей истощённой женщины в цветущую красавицу. И они оба неоспоримы, свидетелей много. Поэтому будь ты не очень порядочный и чуть более ушлый, ты запросто мог бы стрясти со здешней знати и серебра и злата. И тебе даже не пришлось бы для этого особо стараться.
        - Да уж, - только и смог вымолвить Рун.
        - Впечатлительный ты парень. Не бери в голову, - с улыбкой посоветовал Шэух. - Я тебе просто рассказываю, что в магии для человека, лишённого колдовских сил, есть разные пути. Целых четыре. Выбирай, не хочу. Кто нечестный, может попробовать и шарлатанство, ну а честные, занимайся наукой, или прислуживай магу, есть шанс попутешествовать по миру, узнать другие страны и народы, повидать разные чудеса, стать уважаемым учёным мужем. Это куда как лучше, чем доля крестьянина, чем горбатиться в поле всю жизнь, не правда ли? Моё письмо открывает перед тобой двери к иной судьбе. Можешь не благодарить.
        - Нет, я вам очень благодарен, - признательно возразил Рун. - Спасибо вам огромное. Я бы хотел… попробовать поучиться на мага. А вы правда считаете, я могу стать учёным мужем? Я с трудом такое представляю. Там надо быть очень умным.
        - Мудрость обретается учёбой, юноша, - поведал Шэух. - Если человек не глуп, и старательно занимается, и интерес к наукам питает… Обычно плебеев сложно обучить магии. Они неграмотны и дремучи. Придёт здоровый лоб, а вместо постижения наук будет буковки зубрить, читая по слогам, как малое дитя. Но ты-то у нас другое дело. Грамоту разумеешь, и даже книги по философии изучал. Уж не знаю, что ты там понял, тем не менее, это было важно, поверь мне, твой ум получил начальные представления об основах научных рассуждений. Тебе это здорово поможет.
        Рун призадумался.
        - Не представляю себя учёным мужем, - рассмеялся он. - Но я бы хотел попробовать. Спасибо, господин Шэух. Это большая честь.
        - Ты умный, Рун, - произнесла Лала серьёзно. - У тебя может получиться, правда.
        - Мы в обитель хотели, милая, теперь мы туда попадём, - ответил Рун. - Но мы туда пойдём, чтобы попытаться узнать про твой камень. На несколько дней. Пока ты здесь, я учиться не смогу, а когда вернёшься в свой мир, и все поймут, что никаких чудес я не являю… Боюсь, меня быстро погонят из обители, и хорошо, если не плетьми. Я достаточно умён, чтобы сие понимать. Кому я там нужен? К тому же идти учиться забесплатно не совсем честно. Меня господин Шэух тоже приглашает только из-за твоих чудес. Принять его приглашение, это уже начать путь шарлатана.
        - Так ты его обманываешь, что хочешь попробовать учиться? - улыбнулась Лала. - Ты опять был очень правдоподобен, мой врунишечка. Безупречен. Я даже ни капельки не засомневалась.
        - Солнышко, я же не сказал, что попробую. Я сказал, что хотел бы попробовать. И это чистая правда, - невинно объяснил Рун.
        Колокольчик Лалиного весёлого смеха наполнил комнату своими переливами.
        - Дам тебе несколько советов, - наставительно молвил Шэух. - Совет первый: учись прилежно. Всю лень оставь за порогом обители. Иначе ничего не добьёшься. Совет второй: старайся быть понезаметнее. Ты плебей. Ежели начнёшь демонстрировать излишние успехи в учёбе, обходя в ней знатных сокурсников, они могут на тебя осерчать. А знатный завистник на многое способен. Ну и совет третий: держись подальше от тёмной магии и от разговоров о ней. Чернокнижество может легко увлечь возможностями, это большой соблазн. Всячески его избегай, иначе закончишь дни на плахе.
        - Возможностями? - выразил лёгкое недоумение Рун. - Я думал, чёрную магию по злобе творят.
        - Маги не дураки, зачем им тратить время на злобу? Любой разумный человек ищет выгоды. Злом всегда легче зарабатывать.
        - Как же можно зарабатывать злом? - подивился Рун.
        - Вот ты чудак, - усмехнулся Шэух. - Как грабители зарабатывают? Ножичек тебе в спину и твой кошель в карман. Это зло? Да. Это выгодно? Очень. Только плахой грозит. У чернокнижника вариантов, как извлечь из зла пользу, не сосчитаешь. Например, я говорил про шарлатанов, что на исцелении часто деньги делают. А чернокнижнику для того же самого не нужны ни слава ни талант к обману. Наслал хворь на богатея-вельможу, явился к нему под видом лекаря и дал противоядие. И всё, и богатей рад без памяти, и озолотит, и осыплет милостями, и начнёт хвалить в своих кругах, вот тебе и деньги, и слава, и почёт, и уважение.
        - Надо же, - покачал головой Рун озадаченно.
        - Зло потому и неистребимо, что предоставляет простые пути к лучшей жизни. Слишком соблазняет слабые души. А как не податься соблазну? Держаться от него подальше, вот самый надёжный способ, - поведал Шэух. - Да ты не переживай так. Забавный ты юноша. Неопытный просто ещё, всё тебе внове. Не беспокойся, зло в магии искушает только тех, кто сам к нему стремится. Ты к этому явно не склонен. Надеюсь, встретимся в обители, я за тобой пригляжу. А если вокруг тебя и далее будут происходить чудеса, в ученики возьму. Пойду я, пожалуй, Нур. Дело своё я сделал. Надеюсь, ты с умом распорядишься данным тебе шансом. Не потеряй письмо.
        Он встал.
        - Не, не потеряю, - заверил Рун благодарно, тоже поднявшись. Поклонился в пояс. - Огромное вам спасибо за всё, господин Шэух.
        - Да пустяки, - Шэух направился к выходу, и уже в дверях вдруг обернулся. - Кстати, с тобой вроде какая-то девица была. Где она?
        - Какая это девица? - мгновенно уставилась обвиняюще Лала на Руна. - Это Вая?
        - Так мы же и сейчас вдвоём. Здесь, - аккуратно ответил Рун гостю.
        - Нет, с этой понятно. Это не та. Какая-то другая ещё была. Видели тебя с другой, - заявил Шэух.
        - Ну вот, - упавшим голоском горестно произнесла Лала.
        - Не было другой. Мы вдвоём. Напутали люди, - спокойно объяснил Рун.
        - Понятно.
        - Ещё раз спасибо вам, господин.
        - Ага, - кивнул Шэух.
        Он вышел. Рун запер за ним дверь. Обернулся. И аж застыл в растерянности от открывшейся картины. Лала сидела понуро, личико грустное-грустное, едва не плачет.
        - Солнышко, ну ты что? - очень мягко обратился он к ней. - Не было никакой девицы. Это про тебя, наверное.
        - Про меня не могут, Рун, - печально возразила Лала. - Я незначима, всем всё равно, что я с тобой.
        - Ну, значит напутали. Ну, милая.
        Рун подошёл к ней, попытался обнять, но она не далась, оттолкнув его руки:
        - Не прикасайся ко мне! Видеть тебя не хочу.
        Физиономия Руна на секунду исказилась болезненной гримасой. Губы его дрогнули. Он обошёл кровать с другой стороны, разулся, лёг и отвернулся. В комнате наступила мёртвая тишина.

* * *
        Рун открыл глаза. Была ночь, стояла тьма, чуть-чуть рассеиваемая бликами от луны, проникающими в окна. Лала спала рядом, прижалась к нему, он чувствовал тепло её тела, её руки. Ну вот что ты с ней сделаешь? В ссоре не в ссоре, а хочет быть подле, хочет объятий. От этих мыслей его аж согрело, горячо-горячо стало внутри, и нежность к ней нахлынула. Захотелось её как-то защитить, оберечь от всего дурного. Лала пошевелилась.
        - О боже! - проговорила она тихонько. - Обдал магией, словно оглоушил. Так и убить можно, Рун.
        - То-то голосок столь довольный, - усмехнулся он.
        - Оттаял, мой хороший?
        - Проснулся, а ты со мной. Что-то растрогался донельзя. Я ведь знаю, что без магии был. Всегда так, когда у нас размолвка. А ты всё равно прижалась. Даже во сне. Это очень дорогой для меня момент. Будет теперь.
        - Ох, Рун, - с ласковой приязнью сказала Лала. - Всё не можешь поверить, что я люблю тебя самого, а не твою магию?
        - Да я верю. И даже знаю, - отозвался он искренним тоном. - Но всё равно. Приятно. Ты тоже оттаяла, я смотрю. Больше не думаешь, что я с Ваей?
        - Нет, - молвила Лала спокойно. - Я поняла. Если бы она тебе нравилась, ты бы использовал нашу ссору, чтобы уйти к ней.
        - Да уж, - подивился Рун не без доли юмора. - Ты, милая, ищешь логику в том, что вообще не имеет смысла! Ну зачем она мне, когда у меня есть ты?! И между прочим, как я могу уйти ночевать к девочке? Думаешь, её родители меня пустят?
        - Прикинется прям глупеньким, - буркнула Лала с шутливым упрёком. - Под «уйти» я подразумевала вовсе не то, что ты бы ушёл ночевать к ней в кроватку. Ты бы бросил меня, чтобы быть с ней днём. Вот я о чём. Использовал бы ссору, как повод для разрыва.
        - Я не могу тебя бросить, - поведал он добродушно. - Ты ведь в моей тени.
        - Я в твоей тени, заинька, только чтобы быть с тобой. Чтоб обниматься и днём и в ночечки, - улыбнулась Лала. - Если ты меня бросишь, зачем она мне? Меня тут же кто-нибудь знатный пригласит жить в свой дом, вот и всё.
        - Действительно.
        - Но ты переживаешь за меня. Раз тебе страшно оставить меня без тени. Значит я тебе дорога.
        - Магии недостаточно, чтобы это понять? - поиронизировал Рун.
        - Наверное достаточно. А вдруг тебе сразу и я и она нравимся?
        - А так может быть? Ты же у нас главный знаток отношений. Даже я понимаю, что в сердце есть место только для кого-то одного.
        Лала вздохнула.
        - Испугалась очень, - пожаловалась она. - Как услышала от дяденьки Шэуха, что с другой тебя видели. Прямо оборвалось всё внутри. И так обидно стало. И больно. Девушки не властны над своими чувствами, котик. Немножечко бы тебе с пониманием к этому относиться. Мы так устроены. С одной стороны мне приятно, что ты столь болезненно реагируешь на наши ссоры. Это значит, я тебе очень дорога, и тебе важно, что я чувствую. С другой… кавалеры обычно… терпимее себя ведут. Просто переждут, пока дама успокоится. Не придают излишнего значения нашим… ну, вот, подобному.
        - Я наконец кое-что осознал, Лала, - с сожалением молвил Рун. - Когда ты от меня отворачиваешься, я не могу с этим справиться. Тут я тоже совершенно не властен над своими чувствами. Помнишь, мы об этом уже говорили. Если мы ссоримся, тебе надо идти ко мне. Тогда я всё перетерплю. Если же ты гонишь прочь… для меня словно мир рушится. Мне всегда кажется, что всё потеряно, что я тебе более не нужен. От меня все отворачивались. Уж сколько лет. Мне было начхать, потому что это чужие. Но ты не чужая. Когда ты от меня отворачиваешься… Это невыносимо. Ты вдруг становишься как все. Как все, кто меня презирал и плевал в мою сторону. Последнее дорогое мне в жизни утрачивается. И не остаётся ничего. Выходит, в ссорах мы оба не властны над собой, и я не знаю, что с этим делать.
        - Может ничего и не надо делать? - мягко предположила Лала. - Мы же всегда миримся.
        - Это опасно, - покачал головой Рун. - Я извечно ссорился со всеми только на всю жизнь. Не то, чтобы это моя вина, просто от меня воротили нос, а я воротил в ответ, и примирение со мной никому не было нужно. Я не умею мириться. Может и не способен. Это всегда похоже на чудо, когда ты в очередной раз находишь пути к примирению. Однажды может не сработать. Что-то оборвётся, какая-то ниточка между нами. И всё.
        - Ох и наивный ты, суженый мой, - с безмерной теплотой и капелькой иронии весёлой произнесла Лала. - Чтоб я, да не нашла, как снова очаровать влюблённого в меня без памяти паренька? Я могу быть очень нежной. И глазки строить горазда.
        - А пошла бы на жертвы ради примирения? - полушутливо поинтересовался Рун.
        - Да, - сказала Лала тихо по-доброму совершенно чистосердечно. - Только ты никогда их не потребуешь и не примешь за это. Потому что ты рыцарь.
        - Хитра, - усмехнулся он. - Сама назначила рыцарем. Теперь я понимаю, почему.
        Лала рассмеялась негромко, наполнив тьму мелодичными переливами. Рун тоже не удержался от смеха.
        - Давай спать, красавица моя, - он погладил её по ручке. - А то днём будем клевать носом.
        - Давай, мой смелый лев.
        - Хоть больше не считаешь, что я был с Ваей?
        Лала призадумалась.
        - Солнышко, ну ты что?! - воскликнул Рун с укором. - Ну когда бы я с ней был?! Я ведь с тобой неотрывно.
        - Вдруг ночью, пока я сплю, - жалостливо предположила Лала.
        - Кто я по-твоему?! Насколько я подл?! - изумился он.
        - Прости, ты хороший, - поспешила повиниться Лала. - Я не права, прости, любимый. Не был ты с ней, теперь я точно уверена. Ух, эта Вая. Нехорошая.
        - А она-то здесь причём?
        - При том. Зачем она с тобой ласкова была и глазки строила? Ты мой.
        - Она не знает, что ты здесь. Думает, я свободен, наверное.
        - Действительно, - вздохнула Лала. - Незначимой быть плохо. Не отвадить других девиц от жениха.
        - Да мне никто не нужен, лебёдушка моя, - с чувством заверил Рун. - Я никого и не замечаю, кроме тебя. Для меня весь мир незначим, значима лишь ты.
        - Ой, какие красивые слова! Спасибо, милый, - порадовалась Лала.
        - Да пожалуйста, - беззлобно ответил он. - Только, Лала, прекрати думать обо мне настолько дурно. Мы ведь клялись в верности. Это же не пустяк. Если я подлый изменщик и клятвоотступник, зачем я тебе вообще?
        - Ну не ругай меня, заинька, - елейным голоском попросила Лала.
        - Ладно уж, не буду, - пообещал Рун с улыбкой. - Ох, Лала. Говорила ты, что феи ревнивы, но такого… я и представить себе не мог! Не скучно вам там живётся, видимо. У вас в стране. Выходит, если мир полон доброго волшебства и в нём почти нет проблем, их надо себе выдумать?
        - Вовсе я ничего и не выдумываю, - ласково возразила Лала. - То, что тебе никто не нужен, совсем не значит, что никому не нужен ты. Не одна я умею строить глазки, суженый мой, а ты юноша простодушный наивный. И у тебя ко мне лишь ангельская любовь. Какой толк будет от клятвы, если ты полюбишь другую? И станешь мучиться, из порядочности оставаясь со мной. Ты можешь воспринимать мою ревность как мою причуду, но у меня сердечко болит, когда ты смотришь на других девушек. Понимаешь ты это, Рун?
        - Я постараюсь беречь твоё сердечко от боли, ласточка моя, - со всей серьёзностью произнёс он. - Но уж и ты моё побереги. Не прогоняй меня, когда мы в ссоре. Всё равно у нас всё всегда кончается примирением в объятьях. Почему бы с этого и не начинать, лишь мы поссоримся?
        - Так не выходит, мой львёнок, - посетовала Лала мягко. - Когда обижена, не совладать с собой.
        - Значит надо просто не ссориться, - озвучил идею Рун. - Доверяй мне, я тебя не подведу.
        - Хорошо. А ты не заглядывайся на других девушек.
        - Больно надо мне на них заглядываться, когда у меня самая красивая самая милая невеста в мире, - с юмором ответил он. - Давай спать, ревнивица моя.
        - Давай, - расслабленно отозвалась Лала.
        Наступила тишина. Где-то вдалеке лениво гавкнула собака, с снова всё затихло.
        - Рун, - позвала Лала.
        - Что?
        - А с кем тебя видели-то, как ты думаешь?
        - Да бог его знает. По-моему, это про тебя речь идёт. Более не про кого, - поделился он соображением. - Я всем говорю, что я вдвоём, тебя не осознают, вот и говорят: «с какой-то девицей».
        - Наверное, ты прав, - успокоилась Лала.
        - Между прочим, в обителях магов нету девиц, - проронил Рун.
        - Как замечательно.
        - Я думал, тебе хочется подружек завести, - заметил он не без иронии.
        - Обойдусь как-нибудь, - улыбнулась Лала.
        ГЛАВА 4. ДЕНЬ ТРЕТИЙ
        Где-то невдалеке жизнерадостно пела птичка. Кричали петухи, приветствуя рассвет. Рун зевнул, возвращаясь в сознание. Сколько-то мгновений его память удерживала последние минуты сна, в которых он стрелял из длинного эльфийского лука, в пальцах ощущалось жёсткая струна тетивы, в ушах стоял свист стрел, а вокруг представали дивные пейзажи весенних цветущих земель эльфов. Но сон окончательно развеялся, унося с собой все воспоминания о нём. Рун помнил лишь, что видел что-то. А что конкретно… Ни единой детали не осталось. Впрочем, разве это важно, когда рядом спит любимая девушка, улыбаясь счастливо. Он засмотрелся на неё, сам разулыбавшись. Ну до чего же милая. Так и хочется… много всего. Приласкать, поцеловать, сделать ей что-то приятное.
        - У-у-у, нехороший, - довольно пожаловалась Лала сонным голоском. - Не даёшь мне спать совсем, Рун. То магией разбудит, то барабанной дробью сердца.
        Она открыла глазки, воззрившись на него с очаровательным игривым укором.
        - Ну прости, - усмехнулся Рун. - Я не виноват, что у тебя такой хороший слух.
        Они смотрели друг на друга, оба счастливые безмерно. И не в силах были насмотреться.
        - Рун, я тебя очень-очень-очень сильно люблю, - произнесла Лала, лучась чувствами тёплыми.
        - Да знаю, - с юмором ответил он. - Вчера чуть не прибила. Из ревности. Это же не просто так. Я тебя тоже очень-очень-очень люблю, невеста моя прекрасная, милая моя Лала.
        - Ой, как нежненько! Спасибо, суженый мой, - порадовалась Лала.
        - Да не за что. Какие у нас планы на сегодня?
        Лала чуть призадумалась.
        - Не знаю, котик, - благодушно сказала она. - Мне трудно что-то планировать, когда мне мир ваш плохо известен. Пообниматься, покушать, снова пообниматься, а там… ты предложи.
        - Можно всё же пойти посмотреть дома знати, - откликнулся он. - Потом… давай уж сходим к меняле. Без меди плохо. Тогда и на рынок появится смысл снова заглянуть. Да это даже и нужно. Продуктов закупить в дорогу. Скоро в путь, а грибы ты не хочешь. Ну и вкусного чего-нибудь опять. А то и вещицу какую, ежели пожелаешь.
        - Хороший план, - одобрительно молвила Лала, сияя. - Чего это ты расщедрился, заинька?
        - Зачем ещё не нужны деньги, как не для того, чтобы тратить их на девушку свою, - улыбнулся он.
        - Слова не мальчика, но мужа, - похвалила она его озорно.
        - Я бы хотел… быть мужем, - поведал Рун с комичной доверительностью. - Так ты согласна выйти за меня, да? Ура!
        - Ага. Как только у папы моего получишь позволение на этот брак, жених мой дорогой, так тут же свадьбу и сыграем, - рассмеялась Лала.
        - Ну, это мелочь. Заскочу к нему как-нибудь на днях.
        Лала глядела на него, глядела, приязненно, и тепло, и ласково, и счастливо, и… как будто задумчиво, словно размышляя о чём-то.
        - Рун, - позвала она тихо.
        - Что, красавица моя?
        - Знаешь, я решила. Ты только сильно не радуйся. Этого всё равно не произойдёт.
        - Как загадочно. Чего не произойдёт?
        - Того, что я сейчас скажу. Этого точно не случится, Рун. Я всё равно вернусь домой. Но ежели не вернусь… Ровно через три года начиная с этого дня… Нет, даже со дня нашей первой встречи. Ежели в течение трёх лет я так и не смогу вернуться домой, я выйду за тебя. Даю тебе слово чести.
        Рун воззрился на неё в лёгком недоумении, словно не поверив ушам.
        - Ты только не надейся, заинька, я всё равно вернусь за это время, - очень мягко попросила Лала. - Меня родители хватятся и спасут. Они могучие волшебники. Найдут способ. Но если всё же нет. То выйду. Обещаю.
        - Ты… это сейчас… серьёзно? - с озадаченной миной на физиономии проговорил он.
        - Очень серьёзно, милый, - подтвердила Лала без тени шутки, глядя на него как-то по-особенному. Доверчиво, и добродушно, и чуточку иронично.
        - А как же… родительское благословение?
        - Так у кого его испрашивать? - пожала она плечиками. - Я что, должна умереть старой девой? Не спасут меня за три года, значит… сами виноваты. Я же не могу гадать, спасут меня хотя бы после или нет. Не осерчают поди, поймут. Но они точно спасут меня, Рун. Точно-точно. Иного быть не может. Или я сама найду путь домой. Поэтому ты не надейся, мой хороший. Просто знай. Если так сложится, что я тут надолго, я выйду за тебя. Ты как будто не рад, Рун. Или всё ещё не веришь?
        - Ну… - он призадумался. И вздохнул. - Ты по правде-то меня и не любишь, как бы. По-настоящему. Любишь ангельски. Это вроде сильной дружбы для тебя. Я не дурачок, понимаю. Получается, выйдешь вынужденно, потому что надо за кого-то. Я так не хочу.
        - Вот ты какой! Сватал, сватал, и тут «не хочу», - с деланным осуждением молвила Лала. А затем улыбнулась тепло. - Ох и глупенький ты у меня, Рун. Ты пойми, когда двое женятся… Они становятся навеки принадлежащими друг дружке. Это значит, вся моя ласка будет только для тебя. Вся моя нежность будет только для тебя. Вся я буду только для тебя. Ты и не заметишь разницы. Да её почти и не будет. Супружество меняет многое в отношениях. Мы будем очень-очень счастливы вместе. Даже с ангельской любовью. Я буду очень-очень счастлива с тобой, я это точно знаю. И тебя сделаю очень счастливым, даже не сомневайся.
        - Ну… ладно. Тогда я согласен, так и быть, - усмехнулся он, вернувшись в приподнятое расположение духа.
        - Ишь ты, согласен он! - притворно надула губки Лала. - Мне, между прочим, обидно. Сказала ему «да», а он насмехается, вместо того, чтобы умирать от счастья.
        - Ничего себе счастье! - развеселился Рун. - «Этого никогда не произойдёт, милый, но ты радуйся». Буду прям праздновать сегодня. Три года. Давай через месяц?
        - Может лучше через день? - посмотрела на него Лала с иронией.
        - Это было бы идеально, - кивнул он.
        Лала рассмеялась. Рун тоже. А затем стал серьёзным.
        - Только у меня есть условие, - мягким тоном поведал он. - Я не могу считать твои слова обещанием. То есть обязательством. Три года большой срок, люди меняются, мы ссоримся порой. Вдруг ты меня возненавидишь?
        - Ну, Рун, ты и скажешь, - подивилась Лала. - Как ты себе это представляешь?
        - Запросто, - признался он. - Ты меня одариваешь слишком. Дары портят людей. Я в этом ничем не отличаюсь от других. Тут нет сомнений. Знала бы ты, как у меня внутри бушевало всё, когда я кинжал золотой держал в руках. А ещё ты можешь встретить кого-то, кто тебе более придётся по душе. Поэтому через три года я возьму тебя в жёны только при условии, что ты сама будешь этого хотеть. Я уважаю твоё слово чести, но принять его без этой поправки не могу. Давай считать, что оно останется в силе лишь если по прошествии трёх лет ты всё ещё не передумаешь выбрать именно меня себе в мужья. И выбор этот должен основываться на повелении твоего сердца, и никак иначе.
        - Чтож, так тому и быть, Рун, - глядя на него чувствами тёплыми исполнено, произнесла Лала.
        - А вообще, как-то хитро, - с юмором проронил он. - Вроде бы и согласилась выйти, а не выйдешь никогда. Вот засада.
        - То «не хочу», то «засада». Тебя прямо не поймёшь, суженый мой, - весело посетовала Лала.
        - Получается, мне более не надо просить твоей руки? Ты как бы и согласилась? - озадачился Рун.
        - Ну почему же, - разулыбалась она. - Вдруг уговоришь меня и раньше. А то уже привыкла. Никому не откажешь, вроде бы и день зря прошёл.
        Теперь уж первым засмеялся Рун, Лала следом. Они замолчали, наслаждаясь своим счастьем, утренней негой, друг другом. Смотрели глаза в глаза.
        - Рун, а ведь мы теперь жених и невеста по-настоящему. Не понарошку, - тихо заметила Лала, сияя.
        - И правда, - молвил он. - Надо же.
        - У меня бабочки в животике от этого.
        - Поймай для меня одну.
        Лала так и прыснула со смеху. И Рун снова не удержался.
        - Эх, такой день сегодня, значимый для нас, а даже не отпраздновать чудесами, - выразил сожаление он. - Я бы разрешил.
        - Да, это жаль. Можно в комнатке попробовать что-то вечерком, небольшое, - предложила Лала.
        - Никак нельзя. Мы на первом этаже. Тут окна. Кто-нибудь любопытный сунет нос, растрезвонит. Быстро толпа сберётся, поверь. Или принесут нам еду, или опять господин Шэух в гости захочет.
        - Чтож, значит будем без чудес. Просто обниматься.
        - Мяу, - раздалось вдруг громко с достоинством поблизости за окном.
        - Прям как вчера кот орёт, - Рун зевнул.
        - Это тот же самый котик, мой львёнок, - сообщила Лала безмятежно.
        - Мяу-мяу, - снова изрёк снаружи кот.
        - Ой! - вырвалось с озабоченностью у Руна.
        - Ой-ёй-ёй, - озорно рассмеялась Лала.
        - Мяу-мяу-мяу, - трижды провозгласил кот своё приветствие.
        И тут с улицы полилась музыка звериного хора. Не такая, как вчера, не симфония. Это был романтический вальс. И звуки существенно отличались от прошлого раза. Рун и Лала, не сговариваясь, вскочили с кровати, поспешили к окну, Рун быстро открыл его. Хор снова возглавлял тот же самый большой чёрный кот. За ним сидели ровными рядками коты и кошки всех мастей. А за ними с дюжину собак. Все животные с довольными радостными мордочками. Самозабвенно воспроизводили мелодию. Коты исполняли партии за звонкие инструменты, собаки выводили низкие тона, самый крупный пёс явно изображал трубу, покачивая головой, мерно отбивал такты: «вав, вав, вав».
        - Да мои вы славные! - расцвела умилением Лала. - Спасибо!
        А народ, словно ждал, стал выскакивать из окружающих домов, взрослые и дети. Выбежали и все, кто был в харчевне, включая семейство Уго, с ним во главе.
        - Красиво, - произнёс Рун слегка ошалело. - Ты же вроде просила зверей ничего не делать?
        - Я просила не выказывать почтение, - смеясь, напомнила Лала. - Не ожидала, что пение будет снова.
        - Не хочешь их остановить? - аккуратно осведомился Рун.
        - Зачем? Это ничего не изменит, любимый, - Лала указала ручкой на люд. - Всё равно уже все видели. Пусть поют. Так мило, и красиво очень. И романтично. Словно знали, что у нас день особенный сегодня.
        - Ладно, - оставалось только смириться Руну.
        Впрочем, в какой-то мере он был даже рад, что музыка на этот раз продлится дольше. Крестьянам музыкальные изыски явленье незнакомое. Не встретить нигде их, не услышать даже в праздник. Одноголосье - лютня, или гусли, или дуда, вот что-то в этом роде, притом народное, один сплошной фольклор. Вот это только слышат временами. Оно красиво тоже и родное, но всё-таки и близко не стоит с оркестром, с музыкой мастеровитой известных композиторов, что пишут для знати, для монархов и вельмож. В провинции вообще почти никто похвастать не способен тем, что слышал нечто подобное, столь дивное созвучье. А тут ещё и животные в роли музыкантов. Поэтому народ был растроган, очарован и изумлён, и Руна тоже проняло, слушал с упоением. Лала испытывала несколько иные чувства, но и она была восхищена, восторженно блестела глазками, личико довольное-довольное. Музыка длилась, и длилась, и длилась. А люди всё сбегались и сбегались. Когда хвостатый хор всё же смолк, минут эдак через пять, на улице их было уже где-то под шесть-семь дюжин. Может и поболе.
        - Спасибо, мои милые! - ласково поблагодарила четвероногих музыкантов Лала, лучась счастьем безмерным.
        Сидевший впереди кот с достоинством изрёк «мяу», звери дружно поклонились, и отправились в разные стороны по своим делам. Некоторые из зрителей стали их подзывать, предлагая угощения, гладя. Но большинство было занято совсем другим - таращились на Руна в оконном проёме, показывали на него пальцем, переговариваясь меж собой. Он торопливо закрыл окно, чувствуя воодушевление и взволнованность от чуда, от музыки, и в то же время глубокую растерянность.
        - И что мы теперь будем делать? - обречённо воззрился он на Лалу.
        - Обниматься, - улыбнулась она по-доброму. Припорхнула сама, прижалась. - Как же было красиво, правда?!
        - Это было… просто очуметь как, - согласился Рун. - Но что теперь делать?
        - Не знаю, жених мой славный, - беспечно ответила она. - Я счастлива. Не скушают же тебя люди в конце концов. Если что, спрячемся ото всех в комнатке. Буду наслаждаться тобой.
        - Давай быстренько закажем еду, пока народ снаружи ещё, в харчевню не подтянулся, - озабоченно предложил Рун.
        - Кушать хочется, - кивнула Лала. - Давай, котик, закажем.
        - Оставайся. Я один скорее схожу, - попросил он.
        - Ну хорошо. Но ты поторопись. Страшно одной. И погреть некому.
        - Я мигом. Не уменьшилось магии? Из-за чуда? Уж больно проняло. В себя не могу прийти ещё.
        - Уменьшилось. Но я тебя быстро растормошу, мой смелый лев, - весело пообещала Лала.
        - Ну ладно.
        Она отстранилась, глядя на него сияющими очами. Рун резвым шагом направился к двери, отпер засов.
        - Запрись, красавица моя, - молвил он ласково, обернувшись.
        У Лалы на личике вдруг проступило обеспокоенное выражение.
        - Нет, милый, постой. Я всё же с тобой пойду, - улыбнулась она. - А то вдруг там Вая. Надо за тобой присматривать.

* * *
        Рун всё правильно рассчитал. В харчевне было почти не души. Лишь хозяин Уго, да подле него два стражника. И всё. Даже никого из его семьи - ни жены, ни детей. Не успел Рун порадоваться своей прозорливости, как Уго указал на него стражникам:
        - Вот он как раз. Тот самый Нур.
        Стражники воззрились на Руна с любопытством. Выглядели они несколько необычно. Слишком… безукоризненно и не без доли парадности. Оба здоровенные детины, оба гладко выбриты, но с усами, оба облачены в добротные доспехи, причём совершенно одинаковые, и шлемы, и мечи тоже у них словно от одного кузнеца. В довершение у обоих были узкие плащи. Рун столь мудрёного облачения стражи и не видывал никогда. Единственное явное различие меж ними заключалось в цвете волос. Один был черноус, другой рыжеус. Внимание стражников не самая приятная вещь для крестьянина. Они служители закона, заподозрят тебя в чём-то дурном, и доказывай потом свою невиновность. Лучше соблюдать от них дистанцию.
        - Здорова, парень, - проронил черноусый страж порядка.
        - Здравствуйте, - вежливо произнёс Рун.
        - Что, твоих рук дело пение котов и собак?
        - Нет, - очень честно ответил Рун. - Тоже дивился из окна. Чудеса тут у вас так и происходят каждый день.
        - Ну-ну, - усмехнулся рыжеусый стражник. - Известно, ты не сознаёшься. Непонятно, зачем тебе это. А то может ты чернокнижник?
        - Ага, чернокнижники только и исцеляют простолюдинок задарма, и зверьё заставляют петь на потеху толпе, - поиронизировал черноусый. - Пойдём-ка, парень. Тебя желает градоначальница видеть.
        - Что, прям сейчас? - Рун растерянно посмотрел на стражника, потом перевёл взгляд на Уго, словно ища у него поддержки.
        - Прям сейчас, - кивнул черноусый. - Она ждать не любит.
        - А вещи можно взять? А то в комнате остались, - попросил Рун, опасаясь за узелок с серебром.
        - Вернёшься ты к своим вещам. Не беспокойся, - добродушно заявил рыжеусый. - Не в темницу же ведём.
        - Я запру комнату на замок, - пообещал Уго.
        - Спасибо, - поблагодарил его Рун.
        Черноусый стражник зашагал к выходу, рыжеусый чуть подтолкнул Руна, побуждая отправиться следом, а сам пошёл позади. Лала полетела рядом, с недоумённым выражением на личике. Они вчетвером вышли наружу. Народу на улице стало ещё боле, чем было. Пожалуй, уж за сотню человек. Те, кто пропустил концерт, жаждали услышать хотя бы на словах, что произошло, им с воодушевлением рассказывали, стоял гомон от множества голосов. Руна тут же узнали, принялись указывать на него пальцами, перешёптываясь.
        - Вот незадача, - расстроено молвил он Лале. - Словно самые худшие кошмары сбываются.
        - Ты теперь знаменитость, милый. Наслаждайся славой, - полушутливо заметила она.
        - Да уж, - только и смог выдавить из себя Рун.
        Черноусый стражник зашагал в направлении центральной площади, Рун взял Лалу за руку и последовал за ним, рыжеусый замыкал сзади. Некоторые из зевак вдруг стали им кланяться. И Руну казалось, что кланяются-то они именно ему. Для простоватого скромного человека, не привыкшего к вниманию окружающих, подобная ситуация всегда дилемма. Ежели кланяются тебе, никак не реагировать, выйдешь грубияном. А если кланяются не тебе, а ты начнёшь кланяться в ответ, выйдешь дураком. Вот и выбирай. Может это стражники столь известные и уважаемые тут люди, что все им поклоны бьют. Вон какие необычные. Плащи разукрашенные, с вышитыми гербами. Изгою сложно решиться признать себя объектом всеобщего почитания. Рун предпочёл счесть, что кланяются всё же его спутникам. Пошёл с невозмутимой физиономией. Стражники тоже не обращали на поклоны никакого внимания.
        - Во народищу-то, - подивился рыжеусый.
        - Ага, - отозвался черноусый. - Удачно нас с тобой послали. А я ещё ругался про себя, тащись, мол, куда-то с ранья. И вон оно как вышло. Чудо лицезрел.
        - Повезло, - согласился рыжеусый.
        - Заинька, думаешь, это надолго? Кушать хочется, - пожаловалась Лала.
        - Прости, малышка, я не знаю, - повинился Рун ласковым голосом.
        - Хорошо хоть, с тобой полетела. А то что бы я делала сейчас? Ни выйти, ни узнать, где ты.
        - Да, - кивнул он. - Расставаться нам вообще нельзя, выходит. Занятно, что твоя ревность нас спасла, правда? Не запереживала бы из-за Ваи, и… всё.
        - И вовсе я даже и не ревнивая, - возразила Лала. - Обычная девушка, как и все.
        Рун лишь улыбнулся, ничего не сказав.
        - А зачем я этой… начальнице? - обратился он к стражникам.
        - Как зачем? - пожал плечами черноусый. - Чудеса в городе происходят. Все говорят, твоих рук дело. Ей интересно. Если это ты, зря отрицаешь. Не скрывал бы, наверняка пригласила бы с почётом. С уважением. А так… Какое тебе уважение, если ты мелкая сошка. Вдруг ты и правда не волшебник.
        - Это не я, не знаю, с чего все решили на меня, - посетовал Рун. - А у вас, что, дама правит городом?
        - Правит кавалер. Её муж. А она правит им, - поведал рыжеусый весело.
        Черноусый рассмеялся, его товарищ тоже, вслед за ним.
        - Глава города женат на женщине, коротая гораздо родовитее его, - стал объяснять черноусый. - Он состоятельный, у её семьи были затруднения с деньгами. Наверное в этом дело. Он против неё и рта открыть не смеет. Так что правит она, а он лишь поддакивает.
        - Понятно.
        Вскоре свидетели пения зверей остались позади. Руна перестали узнавать, прохожие теперь уже не глазели, а лишь поглядывали с любопытством. Всё же стражники ведут, вдруг преступник какой или душегуб. Лала постепенно снова пришла в прекрасное расположение духа, осматривала всё вокруг пытливо, хоть и были уже тут, на этих улицах, вчера. Улыбалась Руну загадочно-приветливо, встречаясь с ним глазами, согревая ему сердце. У него тоже поднялось настроение, он тоже разулыбался, смущая умы людей диссонансом между тем, что они видят и тем, как понимают увиденное: ведут стражники человека, а он радуется. Так бывает?
        - Ой, как же я соскучилась, - жалостливо вздохнула Лала, впрочем, не переставая сиять.
        - Я тоже. Очень, - с мягким добродушием произнёс Рун.
        - Уже прямо второй день препятствия у нас, - продолжала счастливо горевать она. - Вчера из-за вязаночки нельзя было долго. И сегодня. Я привыкла, что в любой-любой момент могу погреться. Целых полтора месяца всегда можно было, как захочется.
        - А если мы возьмём да обнимемся, что думаешь, как они отреагируют? - осторожно осведомился Рун.
        - Плохо, как же ещё, - сообщила Лала. - Они тебя ведут, а ты остановишься. Выйдет, что ослушался их.
        - Но они понимают, что мы вместе сейчас?
        - Конечно. Но им это не важно.
        - А коли подле нас девица? Та же Вая. Как она на это реагирует? - задал вопрос Рун. - Она ведь тоже понимает, что я с девушкой, выходит.
        - А почему тебя это так интересует, Рун? - сразу с подозрением уставилась на него Лала.
        - Ну, солнышко, не ревнуй, я наоборот. Не пойму, если ей ясно, что я с девушкой, почему она ведёт себя так, словно я один?
        - Ну, потому что я незначима, котик, - немного успокоилась Лала. - Реакция других девушек будет зависеть от того, насколько ты волнуешь их сердечки. Вае ты важен. Поэтому она, видя тебя довольненького, когда ты со мной, пожалуй припишет это себе в заслугу, что ты рад ей. Ведь я для неё не имею значения.
        - Так может вот в чём дело? - осенило Руна. - Думают, я им знаки внимания выказываю? Что они мне нравятся?
        - Ой! - озаботилась Лала. - Действительно. Наверное, так и есть. У незначимости столько недостатков. Но всё же и достоинства огромны.
        Они замолчали ненадолго. Вокруг шагал народ, погруженный в свои заботы. Вот мужичёк тащит короб, вот бабушка в платочке поспешает куда-то, семеня, вот подросток катит бочку по дороге.
        - Рун, а ты думаешь о нашей свадьбе? - спросила Лала доверительно.
        - Чего мне о ней думать, если её всё равно не будет? - с юмором проронил он.
        - А вдруг будет.
        - Сама меня уверила, что нет.
        - Ты, между прочим, теперь можешь притворяться, будто пытаешься отправить меня домой, а сам стараться всячески мешать этому. Тогда твои шансы взять меня в жёны увеличатся, - невинно поведала Лала.
        - Да уж, - усмехнулся Рун. - Моей подлости прямо нет предела в твоём представлении, невеста дорогая. Шастаю к другим девицам ночами, пока ты спишь. Теперь вот это. Даже обидно.
        - Ну, милый, здесь нет никакой подлости, - мягко возразила Лала. - В любви все средства хороши. Всякий мужчина считает, что лишь он способен сделать возлюбленную по-настоящему счастливой. И потому уверен, что поступает ей во благо, пытаясь хитростью взять в жёны. Ежели мы когда-нибудь поженимся, и после я узнаю, что ты взял меня хитростью, я на тебя даже и не осерчаю нисколечко, котик. Только у тебя ничего не выйдет.
        Рун рассмеялся.
        - Я тебя, ласточка моя, иногда совсем не понимаю, - признался он. - Вот зачем ты мне это говоришь? Чтобы я и не пытался, или чтобы осознал, что могу попытаться?
        - Ну, это уж ты сам решай, заинька, - лукаво молвила Лала.
        - Я не считаю, что именно я могу сделать тебя наиболее счастливой, вот в чём дело, - сказал Рун серьёзно. - Ты исключение из общих правил. Другие девушки нравятся каждая по-разному разным мужчинам, одному меньше, другому больше, третьему вообще не нравится. Поэтому каждый, влюбившись, может себе позволить предполагать, что он любит её сильнее всех, или даже только он по-настоящему. С тобой сие не так. Ты всякому придёшься по сердцу. Твоя красота неоспорима. Навряд ли я осчастливлю тебя лучше, чем какой-нибудь лорд или принц. Они галантны и богаты. Кстати, со мной всё ровно наоборот. Не сомневаюсь, не найдётся девицы, способной осчастливить меня сильнее, чем ты. Значит, ты обязана взять меня в мужья.
        - Хорошая попытка, - развеселилась Лала. - Но всё же нет. Пока три годика не пройдёт.
        - Вот чёрт! - изобразил он досаду. А затем сделал хитроватое лицо. - А научи меня, как мешать тебе вернуться домой.
        - Вот уж нетушки. Сам придумывай, - довольно заявила Лала.
        Так, в приподнятом настроении, переговариваясь и шутя, они продолжили путь, не замечая ничего вокруг кроме друг дружки. Миновали центральную площадь, храм, вступив на улицы, где стояли дома знати.
        - Гляди-ка, Лала, один из наших планов исполнился сам собой, - отметил Рун. - Мы как раз сюда и хотели отправиться. Видишь, какие хоромы?
        - Без объятий и голодненькой это… чуточку менее увлекательно, - посетовала Лала. - Так кушать хочется. Уже и о похлёбочке твоей мечтаю. Из грибочков.
        - А ты не можешь наколдовать себе что-нибудь прям на ходу? Пирожок какой? - вопросительно посмотрел он на неё.
        - Сейчас нет. Не чувствую, что смогу, - с сожалением ответствовала Лала.
        - Ты колдуй, если что. Я не оштрафую.
        - Ну что же ты так? - улыбнулась Лала. - Прстофилюшка ты у меня, жених мой славный. Я столь хочу кушать, что и на штраф бы согласилась.
        - Опять объегорила, - делано признал Рун своё бессилие перед её коварством. - Хитра!
        Они шли и шли по улицам. В кварталах знати жизнь поинтереснее, и богаче на разнообразие. Кареты ездят, ходят господа, порой и всадник проскачет, выбивая искры из мостовой. Вот две дамы в пышных поношенных платьях без изысков и в чепчиках прошли, держась за ручки. Вот статный кавалер с изящной тросточкой шагает с задумчивостью философа на лице. Вот слуга выгуливает ухоженного вислоухого охотничьего пса. Пёс нюхает всё вокруг, не обращая на людей никакого внимания. Но лишь приблизились Лала с Руном, сел, и ну таращится на них влюблёнными глазами, виляя хвостом. От стражников сей момент не укрылся.
        - Видал? - бросил на ходу черноусый своему товарищу. - Так и села псина при его приближении.
        - Но не кланялась, - заметил тот.
        - Загадочная ты личность, парень, - обратился черноусый к Руну с нотками почтительности в голосе. - Таинственная. Аж мурашки от тебя. Эдакая силища магическая ходит под боком и представляется невинным простачком. Вопрос, зачем. Надеюсь, ты всё же добрый человек. Добрый маг. Спасибо за чудо. Животные пели… я красивее музыки и не слыхивал никогда. Вот детям расскажу сегодня.
        - Всё это какое-то недоразумение, - извиняющимся очень искренним тоном произнёс Рун.
        - Весёлый ты парень, этого у тебя не отнять, - миролюбиво рассмеялся рыжеусый.
        Понимание, что два здоровенных вооружённых воина испытывают пред тобой определённый трепет, и не то что на равных говорят, а даже как будто ставят выше себя и слегка побаиваются… Это озадачивает. Им разрубить тебя напополам дело одной секунды, и им за это, пожалуй, ничего не будет, они здесь власть, а ты никто. Скажут, напал первым, всех это устроит. Но вот они придумали себе что-то, и, находясь в плену у заблуждений, готовы чуть ли не склониться. Выказывают уважение обычному деревенскому юноше. Рун чувствовал себя немного странно от происходящего.
        - Может уж тебе сознаться, любовь моя? Всё равно вроде бы никто не верит в иное, - предложила Лала.
        - Я не знаю, что делать, - вздохнул он. - И так и эдак плохо. Не поймёшь, как лучше. Но я не маг, признаешь себя магом, начнут расспрашивать, придётся столько врать… гораздо больше. И изобретательней. Я в общем-то даже и не вру, отрицая. Это ведь ты колдуешь, а не я.
        - Не переживай, львёнок, - по-доброму поглядела на него Лала. - В крайнем случае покажусь всем.
        - Жаль будет, - улыбнулся Рун. - Тогда останется лишь мечтать о совместных ночечках. Я, между прочим, тоже очень хочу проводить их с тобой. Давай уж оттягивать до последнего. Может пронесёт. Не убьёт же она меня, эта начальница. Только надо, чтобы животные нас не выдавали. Чтобы вообще не обращали на нас внимания.
        - Я поняла. Я позабочусь об этом, милый, - пообещала Лала.

* * *
        - Кушать хочется, - грустно пожаловалась Лала, не переставая лучиться счастьем.
        Который час они сидели, запертые в каком-то невзрачном помещении. Стражники привели их к дому городского главы, выделяющемуся среди всех и размерами, и вычурностью форм. Сразу видно, здесь живёт самая важная персона в округе. Территория огорожена, и не чем-то, а решёткой кованной. Большинство богачей предпочитают скрывать свою состоятельность от лишних глаз за частоколами высокими, решётка в качестве ограды - это не только очень дорого, это выставление своего достатка напоказ, это всегда свидетельство статуса. За решёткой взгляду открывались газон, клумбы с цветами, деревья плодовые и декоративные, прудик. Красивый ухоженный сад. Лала с огромным интересом любовалась на диковинные для неё цветы, пока их вели к дому. Однако их быстро завели внутрь, и вскоре небольшой поход по крылу прислуги окончился комнатёнкой, где их и закрыли на ключ, велев дожидаться вызова к градоначальнице. Время шло, и шло, и никто их не вызывал. Уж приближался полдень. Единственный положительный момент - можно было провести эти часы, объятьям предаваясь и беседам. Так Рун с Лалой и делали, сидя на лавке.
        - А у меня зад затёк страх как, - посетовал Рун. - Так и не можешь наколдовать еды?
        - Нет, котик, совершенно не чувствую сейчас и намёка, что смогу, - вздохнула Лала. - Немножко сержусь на эту начальницу, поэтому сложно кушанья колдовать. За что она с нами так?
        - Да без причины, - пожал Рун плечами. - Приказала привести заранее, чтобы позвать, когда ей удобно будет.
        - А мне кажется, она намеренно. Так даёт понять, кто здесь главный, - поделилась мыслью Лала.
        - Больно ей надо что-то мне доказывать, - рассмеялся Рун. - Я для неё никто. Коли тебе, Лала, совсем невмоготу, откройся народу, чего уж тут.
        - Вот уж нетушки, - возразила Лала. - Явление феи в дом, это почёт хозяевам. Это надо заслужить. Я не стану являться тому, кто со мной так поступает. Ни за что. Потерплю ещё. Зато в объятьях согреваюсь жениха милого. Уж сколько времени.
        Рун улыбнулся ласково, чуть с юмором посмотрев на неё. Ответом ему было нежное сияние дивных глаз.
        - Она же не знает, что ты здесь. С тобой бы она так ни в жизнь не поступила. Кланялась бы и с почётом принимала, уж поверь, - сказал он, так и продолжая улыбаться.
        - Это всё не важно, суженый мой. Это как проверка. Такая же, как мы с хворостом делали, - молвила Лала. - Ежели тот человек знал бы, что фее помогает вязанку нести, он тоже не стал бы убегать, правда? Для феи ценнее как раз то, что люди делают, когда не ведают о её присутствии. Хорошее можно и вознаградить, плохое никак не должно сопровождаться наградами. Она поступает с нами плохо. И потом, есть же ещё причина веская мне не открываться. Я лучше голод потерплю немножко, чем потеряю наши ночечки. Да и днём сложно станет обниматься. Я буду стойкой ради этого. И даже платьице у меня чуточку… чрезмерно романтичное. Я ведь рассчитывала, что никто кроме тебя не увидит. Поэтому откроюсь лишь в самом крайнем случае.
        - Понятно.
        - А ты, Рун, часто голодал?
        - Не так чтобы слишком, - покачал он головой. - Весной обычно самое голодное время. По двое суток бывало не ел. Сутки не поесть, это как бы и нормально даже. Мне сейчас… сосёт под ложечкой. Но это не страшно. За тебя волнуюсь. Феи к голоду не привыкшие, как я понимаю?
        - Я всегда-всегда кушала, - подтвердила Лала. - Чтобы день не кушать, я такого и представить себе не могу. А уж два… Бедненький мой.
        - Люблю, как ты меня жалеешь, - порадовался Рун. - Всякий раз такая ласковая становишься. Особенно ласковая.
        - Прям мало ласки ему, - поиронизировала Лала.
        - Не мало. Просто всегда хочется ещё, - признался он. - Вот поцелуй бы, между прочим, слегка унял сию жажду, мне кажется.
        Лала покраснела, глядя на него смущённо и весело.
        - Навряд ли, милый, - проронила она. - Разжёг бы лишь ещё сильнее.
        - Может и так, - согласился он. - Лала, а вот… ты говоришь, родители должны тебя спасти.
        - Обязательно спасут, заинька. Как только хватятся, - кивнула Лала. - К вам тяжело открывать порталы. Очень. Но они могучие волшебники. Ради меня найдут способ непременно. Я думаю, не далее, чем через пол года, как я сюда ушла, они придут за мной. За пол года можно и десять человек влюбить, Рун. Фея объятий создана, чтобы влюблять в себя. Я не в договоре с тобой, должна сразу вернуться, лишь получу могущество. А не возвращаюсь. Через пол года они точно поймут, что что-то не так. Что я в беде.
        - Выходит… - Рун призадумался. - Выходит, по сути они могут в любой момент явиться за тобой. К примеру даже сюда сейчас?
        - Да, мой хороший, - с мягким сожалением произнесла она. - Всякая наша минуточка может стать последней.
        - Ничего себе, - только и смог выговорить он.
        - Рун, не переживай, я уверена, этого не случится ни сегодня, ни завтра, ни ещё несколько месяцев, - улыбнулась Лала. - Они подождут. Они считают, мне тут ничего не грозит. И мне бы действительно не грозило. Если бы я не была проклята.
        - А… как ты будешь со мной расплачиваться? - озаботился Рун.
        На личике Лалы проступило недоумение.
        - Вот они явились, и ты что, прямо при них станешь со мной… - пояснил Рун свою мысль.
        Лала густо покраснела.
        - Так уж ты волнуешься насчёт своей оплаты, - сконфуженно буркнула она.
        - Солнышко, ежели ты не сможешь решиться расплатиться со мной, я нисколечко не обижусь, - заверил Рун по-доброму. - Но это моя самая большая мечта. После мечты о нашей свадьбе. Получить с тебя свою законную жертвую. Или много жертв, коли проштрафишься.
        - Без оплаты не останешься, не беспокойся, - иронично молвила Лала. - Что-нибудь придумаю. Попрошу их дать нам минуточку побыть наедине для прощания.
        - О, это целую минуту длится? Здорово, - восхитился Рун. - Я думал, меньше.
        Лала сделалась аж пунцовой.
        - Рун, ну прекрати уже. Прошу тебя! - взмолилась она жалостливо.
        - Прости, малышка, не буду, - мягко пообещал он. - Я не насмехаюсь. Я правда… мечтаю об этом. Много думаю. Прости.
        - Я тоже… много размышляю… об этом. Последнее время, - вздохнула Лала.
        - Лала! - воскликнул вдруг Рун, осенённый мыслью.
        - Что, котик?
        - А ты не думала… Вот мы спим вместе, а они явятся?
        И снова Лала вся зарделась.
        - Да что же это такое!? - простонала она. - Я… не знаю, Рун. Мы спим одетыми, я фея объятий. Поймут поди. Может все феи объятий так делают. Будем надеяться, что днём придут за мной, а не в ночи.
        - Я о тебе беспокоюсь, любимая, чтобы родители не прогневались, - ласково объяснил Рун. - Я безумно хочу быть с тобой и ночами. Но если так нужно, обойдусь.
        - Они поймут. Обязательно. Они хорошие, - произнесла Лала верой исполнено. - Это моя природа, милый. И явятся они ещё нескоро.
        Рун погладил её по плечику, успокаивая.
        - Не сердись на меня, ласточка моя.
        - Я не сержусь, - улыбнулась она с теплотой. - Я тебя люблю.
        В этот момент ключ зашеборчал в замке.
        - Да неужели дождались, - встрепенулся Рун.
        Дверь открылась. В проёме появились уже знакомые два стражника.
        - Пойдём, парень, - позвал черноусый.
        Рун поднялся, подал Лале руку, помогая встать.
        - Ну какой же ты стал благовоспитанный галантный кавалер у меня, - похвалила она его, сияя.
        - Ох, Лала, - усмехнулся он. - Уж так распишешь всегда. Словно бог весть что для тебя сделал. Всего-то ладонь подставил. Смешная ты. Радуешься подобным мелочам.
        - Это совсем не мелочь, Рун. Это очень приятно, - лучась чувствами светлыми, со всей своей девичьей искренностью сказала Лала.
        - Ну, мне приятно делать тебе приятное, вот в чём штука, - рассмеялся Рун. - Выходит, я как бы себе его делаю, делая тебе.
        - Чуть порасторопнее бы вам надо быть, господин «не маг», - поторопил его черноусый. - Наша госпожа ждать не любит.
        - Простите, - извился Рун.
        Он вышел из комнатки, держа изящные пальчики Лалы в своей руке. Стражники к его удивлению повели их прочь из дома. В этот раз оба они шли впереди, указывая путь. Лала сияла, довольная. Много ли надо девушке для счастья? Капельку галантности, капельку нежности, много-много любви, и ещё разного прочего по чуть-чуть, только и всего. Ну и конечно несколько часов объятий не могли не оставить свой след. Глядя на неё, у Руна настроение было лучше некуда. Совершенно не волновался о том, что сейчас ждёт. Всё это так неважно. Важно лишь, что она рядом. Дорога их пролегала в сад. Там, прямо на лужайке, был накрыт стол, уставленный множеством затейливых яств. Во главе стола сидела молодая женщина, очень нарядно разодетая, в шляпке с перьями, с драгоценным колье на шее, по правую руку от неё находился седоватый мужчина солидной внешности, с крупной бородавкой на щеке, так же присутствовали коренастый парень лет шестнадцати, две дамы, обряженные гораздо скромнее, чем хозяйка, и плешивый упитанный господин с угодливым выражением лица, прямо само воплощение льстивости. Вокруг суетились слуги, подавая блюда,
наливая вино в кубки. Пред столом, чуть в стороне застыли на ногах три слуги. Подле двух стояли вёдра, третий держал на поводке маленькую собачонку. Все глаза и господ и слуг с любопытством воззрились на Руна. Стражники подвели его к сей компании, остановились шагов за пять от стола, и потом отдалились, оставив их с Лалой одних пред очами публики.
        - Красивенькое платьице, - оценила Лала наряд молодой особы. - Наверное это и есть та начальница.
        - Похоже на то, - согласился Рун.
        Женщина продолжила неторопливо есть, глядя на него с глубокомысленным интересом. Раз за разом подносила серебряную ложечку ко рту, отхлёбывала.
        - У-у-у, нехорошая. Сама-то кушает, - вздохнула Лала. - Ещё и словно дразнит нас. У меня слюнки потекли.
        - Скоро поди отпустят, невеста моя милая, - ласково приободрил её Рун. - Тогда и в харчевне поедим, и на рынке обязательно что-нибудь вкусного снова купим.
        - Я хочу много разного вкусненького, - разулыбалась Лала. - Придётся раскошелиться, заинька.
        - Значит, купим много, - добродушно пообещал он.
        - Ну, кто же ты, юноша? И что делаешь в моём городе? Открой нам наконец сию тайну, - нарушила своё молчание женщина спокойным голосом. - Зачем творишь чудеса, лишая местный народец покоя? И почему столь странно не признаёшь, что ты их источник, несмотря на многочисленных свидетелей обратного? Ты так развлекаешься здесь у нас?
        - Да боже упаси, госпожа, - почтительно молвил Рун. - Всё это ужасное недоразумение. Я волей случая оказывался рядом с чудесами, наверное поэтому сочли, ошибочно, меня их учинившим. А я вовсе и ни при чём. Сам дивился на них. Вот же небывальщина.
        - Ты не похож на могучего мага, - кивнула женщина. - Не носишь одежд чародеев и знаков принадлежности к ордену магов. И слишком юн, а значит вряд ли муж учёный. Но как быть со свидетельствами люда?
        - Кому-то показалось, может спьяну, другие подхватили, госпожа, - предположил Рун. - Нередко слухи это только слухи. Без доли правды в них.
        - Занятная у нас ситуация, - улыбнулась женщина. - Коли ты мне врёшь, столь нагло. То ты, выходит, величайший маг из всех, что здесь когда-либо бывали. Целитель, чудотворец, повелитель зверей и птиц. Наказывать такого за дерзость не поднимется рука. А коли ты не врёшь, для наказания и вовсе бы как будто нет причин. Выходит, что солги, что не слоги ты нам, всё для тебя едино.
        - Действительно, смешно, - заметил мужчина с бородавкой.
        - Да, презабавно, - разулыбался упитанный господин.
        - За дерзость всыпать надо всякому плебею, кто бы он ни был, - безапелляционно заявил коренастый парень, продолжая жевать.
        - Ни маги, ни лекари не исцеляют забесплатно. Я не слыхала о таком ни разу. Скорей сдерут три шкуры за снадобье, которое окажется негодным, - поделилась мнением одна из подружек хозяйки.
        - Тут может быть божественное что-то, - произнесла другая подруга, сотворив знак благодарения. - Ведь чудеса бесспорно были. Сие не вымысел, не глупый слух. Служанка мне взахлёб с утра. Животные опять сегодня пели. Да так красиво, аки ангелы.
        - И прямо под его окном, - усмехнулся мужчина с бородавкой. - Что, пели сегодня звери?
        Он уставился вопросительно с ожиданием.
        - Пели, - подтвердил Рун бесстрастно.
        - Ты сам видел?
        - И видел, и слышал, господин. Чудно так пели. Заслушаешься.
        - Под твоим окном?
        - Ну да, - нехотя признал Рун. - У постоялого двора. Прям рядом. А как закончили петь, все люди стали на меня пальцами указывать. А я совсем и ни при чём. Чего они на меня всё думают, я не понимаю. Наверное, из-за окна решили. Раз под моим, значит это я. Тогда зачем мне отрицать? Это бессмысленно.
        - Какой разумный, - не без иронии посмотрела на него градоначальница. - Значит это не ты?
        - Нет, госпожа, - очень честно заверил Рун.
        - И животные тебе не кланяются?
        - Нет.
        - И дождь тебя мочит?
        - Конечно, госпожа. Как и всех.
        Градоначальница сделала знак рукой слуге с собачкой. Тот тут же подвёл собаку к Руну. Белая болонка с ухоженной шелковистой шерстью спокойно подошла, никак не выказывая восторгов по поводу присутствия Лалы.
        - Погладь её, - приказала градоначальница.
        Рун наклонился, провёл рукой по белой шерсти. Болонка дружелюбно завиляла хвостиком, лизнула его в руку.
        - Не поклонилась, - констатировал паренёк разочарованно.
        - Как ты нам объяснишь, что она дала себя погладить? - спросила градоначальница.
        - Добрая, - пожал плечами Рун, поднимаясь.
        Слуга, державший поводок, ухмыльнулся, словно услышал потешную шутку.
        - Она добрая, - согласилась градоначальница. - Только чужих очень не любит. А вашего брата плебея не переносит на дух. Укусит любого. Но на тебя даже не зарычала.
        - Может настроение у неё хорошее сегодня. Или учуяла, что от меня колбасой пахнет, - предположил Рун извиняющимся тоном. - Я не знаю, госпожа.
        - Колбасой? - переспросила градоначальница с весёлым блеском в глазах.
        - Он над нами издевается, прекрасная леди Фьентезана, - рассмеялся упитанный господин.
        Слуга отвёл болонку на прежнее место. Градоначальница призадумалась.
        - Вот ситуация и поменялась, - произнесла она вскоре спокойно. - Если ты маг, то ты очень дерзкий. Мне ни один плебей ещё так не дерзил. Даже в половину от этого. А если нет, то ты слишком много беспокойства мне доставил. В любом случае придётся тебя наказать. Однако ежели явишь нам чудо, я пожалуй тебя прощу. Твоё последнее слово?
        - Милый, не бойся, я тебя как-нибудь защищу от наказания, - пообещала Лала. - Или явлю себя, коли вдруг не выйдет. Но не ей, а тому, кто будет наказывать. Ей я не хочу себя являть. Она нехорошая.
        - Ладно, - кивнул Рун и обратил взор на градоначальницу, сделав максимально почтительное лицо. - Я не маг, госпожа.
        - Очень жаль, - вполне искренне сказала леди Фьентезана.
        Она снова сделала знак слугам. Тут произошло то, чего Рун совсем не ожидал. Слуги с вёдрами подняли оные и разом выплеснули всё на него. Они были слева, и Лала была слева, поэтому добрая полвина воды досталась ей. Он обернулся к ней машинально, и так и застыл. Лала стояла, удивлённая до глубины души и столь же бесконечно растерянная. Отплёвывалась от воды, вся мокрая, с головы до ног, не в силах поверить в произошедшее. Постепенно на её личике стала проступать жгучая обида. В глазках засверкал гнев. Рун зажмурился, отвернувшись.
        - Промок, - с сожалением проронил коренастый паренёк.
        Болонка залилась лаем. Лала сжала кулачки, вся засветившись синим светом.
        - Ты пожалеешь! - воскликнула она дрогнувшим голоском, сверля градоначальницу взглядом.
        В следующий миг над головой леди Фьентезаны образовался водопад. Возник из ниоткуда на расстоянии вытянутой руки и пролился мощным потоком, весь впитавшись в неё, никого другого даже не забрызгал, а она… точно мокрая курица. Шляпка упала, волосы растрепались, платье хоть выжимай, ни одного сухого местечка. Она вскочила со стула, имея ошарашенное изумлённое выражение лица, теперь уже она отплёвывалась от воды. Остальные господа повскакивали тоже, слуги замерли оторопело. Лала опустила глазки на себя, увидела прозрачность своего платья, закрылась ручками и заплакала. Тем временем ошеломление леди Фьентезаны сошло на нет, уступив место иному чувству.
        - В темницу его! - разъярённо прошипела она.

* * *
        - Ты уж не серчай на нас, господин не маг. Мы тут ни при чём. Просто исполняем приказы, - почтительно попросил черноусый стражник, пока тюремщик, сгорбленный седобородый старик, костлявыми пальцами запирал решётчатую дверь камеры на ключ. «Господин не маг» он теперь произнёс без всякого намёка на шуточность. Только уважение и капелька робости, и всё.
        В темнице было не так уж и темно, через оконца с передней стороны, где отсутствовали камеры, пробивался свет, неплохо освещая всё вокруг. А вот запах здесь был не очень. Спёртый затхлый воздух, моча, испражнения, гнилая солома - лёгкие оттенки таких ароматов наполняли сеи гостеприимные стены.
        - Я понимаю, вы не виноваты, - сдержано ответил Рун.
        - Мог бы и стерпеть. Подумаешь, облили. Дворяне всё же. Что теперь будет? - обеспокоенно посмотрел на него рыжеусый.
        Рун счёл за лучшее промолчать.
        - Чего вы перед ним расшаркиваетесь-то? - с недоумением поинтересовался старый тюремщик.
        - Того, что это тот самый чудотворец. О ком все сейчас говорят, - пояснил черноусый.
        - В темнице каждый человек просто заключённый, кто бы он ни был, - равнодушно заметил старик. - Тут и не такие бывали.
        - Ну-ну, - саркастически проронил черноусый. - Смотри не пожалей потом о своих словах.
        Стражники направились прочь, негромко перебрасываясь фразами. В тишине темницы хорошо было слышно их голоса.
        - Сразу два чуда за сегодня удалось лицезреть, - покачал головой черноусый. - Повезло, что нас послали.
        - Ага, - кивнул рыжеусый. - Даже не знаю, какое чудо лучше. Сколько на леди Фьентезану пролилось? По-моему бочки две, не меньше.
        - Ну, она хотела чуда. Она его получила, - усмехнулся черноусый.
        Оба стражника рассмеялись.
        - Милая, - позвал Рун ласково.
        Лала стояла, отвернувшись.
        - Ласточка моя, ну давай я обниму. Легче станет, вот увидишь.
        - Нет. Мне стыдно обниматься такой. Не трогай меня пожалуйста, Рун, - горестно возразила она.
        - Солнышко, ну чего вдруг? Я тебя без платья обнимал. Уж дважды. А тут просто мокрое. Ты же закрылась руками. Могу зажмуриться, если хочешь. Пожалуйста. Мне тоже тяжело. И соскучился уже.
        Как ни грустила Лала, его исполненный жалостливыми нотками голос заставил её коротко рассмеяться.
        - Ладно уж, обними. Раз так соскучился, - вздохнула она.
        Он шагнул к ней. Она повернулась, держа ручки у груди. Глядела на него мокрыми печальными глазками. Рун прижал её к себе.
        - Ну ведь легче так? - мягко спросил он. - Мне вот гораздо.
        - Ну да, чуточку полегче, - в её очах зажёгся тёплый огонёк, пробиваясь сквозь грусть.
        - Эй, юноша, тебе что-нибудь надо? - осведомился старик-тюремщик, воззрившись пристально, словно в раздумьях, стоит ли пленник особого отношения.
        - Поесть бы мне что-нибудь, дедушка, - попросил Рун вежливо.
        Старик закивал и неспешно побрёл прочь, шаркая ногами. На его поясе позвякивала связка ключей.
        - Лала, а ты переживаешь из-за того, что наказала начальницу, или из-за… прозрачного платья? - тихо задал вопрос Рун участливым тоном.
        - Из-за всего понемножку, - поведала она опечаленно. - Из-за прозрачности больше. Много ты успел увидеть, Рун?
        - Может мы не станем это выяснять? - предложил он ласково. - Какая разница. Забудем, словно и не было ничего.
        - Мне бы хотелось знать, котик.
        - Ну… тебе не понравится то, что я скажу, - посетовал он со вздохом.
        - Так много?
        - Ты была рядом совсем. И… почему-то… мне ещё тяжелее было сладить с желанием смотреть. Чем в прошлый раз. Я боролся с собой, ты не представляешь как. Но… не мог отвернуться. Зажмурился, и лишь тогда смог. Прости меня. Вот что со мной?!
        На его физиономии отражались глубокое болезненное раскаяние, вина и сожаление.
        - Ты мужчина, вот что, - совсем упав духом, молвила Лала.
        - Я просто не ожидал, - признался он чистосердечно. - В первый раз я не ожидал, что так может быть. Второй раз не ожидал, что это может произойти снова. В третий раз я буду готов. Я обязательно отвернусь гораздо быстрее.
        - Думаешь, это произойдёт ещё раз? - бесцветным голоском спросила Лала.
        - Да бог его знает, - пожал он плечами. - Всё это не важно, Лала. Всякое ж бывает. Я тебя не обижу. Я буду всегда бороться с собой, сколько бы раз это не произошло. И обязательно смогу победить. Свои желания. Потому что я очень-очень-очень тебя люблю.
        - Я тоже очень-очень-очень тебя люблю, - Лала положила голову ему на грудь. - Ты, Рун, борись с собой, борись изо всех сил, мой хороший. Всегда в такие моменты.
        - Верь мне, моя красавица, - с нежностью сказал он.
        Минута шла за минутой, вскоре Рун прямо телом почувствовал, как Лала расслабляется. Она перестала вздыхать, на личике появилась лёгкая грустная улыбка, постепенно разгораясь всё сильнее и сильнее.
        - Между прочим, это наверное романтично? Обниматься в темнице, - поделился соображением Рун.
        Лала так и затряслась от смеха. Рун тоже тихо засмеялся.
        - Кстати, - добавил он с юмором. - Снова я твоего будущего мужа обошёл в первых вещах с тобой. Ты ведь впервые в темнице? И это со мной. И обнимаешься впервые в камере, тоже со мной. Вот так-то.
        - Рун, не смеши меня, когда я горюю, - Лала затряслась ещё сильнее. - Откуда тебе знать, может я преступница. Сбежала из тюрьмы в ваш мир.
        - И что же ты там натворила? Заобнимала кого-то до смерти?
        Наградой ему была очередная переливчатая мелодия её тихого смеха. Она вздохнула умиротворённо, окончательно впав в сияние.
        - Вот видишь, волшебная формула всегда действует, - произнёс Рун с теплотой. - Иди в объятья, когда тебе грустно, я тебя обязательно исцелю от всего дурного.
        - Всё равно стыдно, - пожаловалась Лала смущённо. - Ты теперь знаешь меня лучше любого мужчины на свете. Даже лучше папы. Только мужу позволено так знать жену.
        - А мужу такое позволено? - озадачился Рун.
        - Конечно.
        - Что-то мне срочно захотелось жениться, - серьёзным тоном проронил он.
        Лалу снова затрясло.
        - Ну не смеши меня, заинька, - попросила она мягко с капелькой укора.
        - Между прочим, есть простой способ свести на нет твой сегодняшний конфуз, - сообщил Рун со значением.
        - И какой же? - заинтересовалась Лала.
        - Выходи за меня. Тогда получится, я видел то, что мне и так разрешено.
        - Хорошая попытка, - разулыбалась Лала. - Но нет.
        - Вот и обнимай её после этого, - делано омрачился Рун.
        - Милый, - доверительно позвала Лала.
        - Что, лебёдушка моя?
        - Если тебе вдруг покажется, что я холодна с тобой, сторонюсь, знай что это не так, что мне просто стыдно. Стыд может накатывать неожиданно порой. Так бывает.
        - А ты, как застыдишься меня, сразу просись в объятья, тут тебе и полегчает, - по-доброму предложил Рун.
        - Хорошо, - прошептала Лала.
        Они замолчали, греясь теплом друг друга. Где-то на отдалении скрипнула дверь. Снаружи из-за стен донеслись невнятные голоса, ржание лошади.
        - Рун, - проговорила Лала робко.
        - Что, солнышко моё?
        - Ты… не будешь… меня штрафовать?
        - За начальницу?
        - За неё.
        - А ты хочешь, чтобы оштрафовал? - улыбнулся Рун.
        - Я… не знаю, - тихо произнесла Лала.
        - Не повезло тебе, красавица моя, - посочувствовал Рун добродушно. - Это чудо было не для меня. И вроде как не при мне. Я зажмурился именно в тот момент, чтобы тебя не видеть. В результате не видел и его. Я человек честный. Не за что мне тебя оштрафовать.
        - Честный великий врунишка, - поиронизировала Лала. - Это тебе не повезло, Рун. А мне как раз повезло. Снова оставила тебя без штрафчика.
        Послышались неторопливые приближающиеся шаркающие шаги.
        - Может хоть поедим сейчас, - выразил Рун надежду.
        - Кушать очень хочется, - вздохнула Лала.
        Старый тюремщик подошёл к решётке, поставил пред ней на пол кружку с водой, рядом прямо на пол положил заплесневелый сухарь.
        - Забирай, парень.
        Рун с недоумением покосился на предложенные яства.
        - Это еда? - молвил он разочарованно.
        - Другой здесь нет. Тут тебе не харчевня, - спокойно ответил старик.
        - Спасибо и на этом. Я сейчас, милая.
        Рун осторожно отпустил Лалу, забрал через решётку сухарь и кружку. Кружку протянул Лале:
        - Хочешь попить?
        Она кивнула, закрываясь стыдливо одной ручкой, взяла другой кружку, отвернулась личиком к стене, стала пить.
        - Да у тебя уж и высохло всё вроде, - сообщил ей Рун, оглядев платье сзади.
        - Под ручками как раз не высохло.
        - Ну да, потому что не обдувало, - сообразил он. - А ты можешь магией посушить? Сейчас никаких штрафов, разумеется.
        - Нет, не чувствую, что смогу, - отозвалась Лала с сожалением.
        - Парень, а ты чудотворец? - тюремщик так и буравил его взглядом, исполненным сомнений.
        Рун отрицательно покачал головой:
        - Я просто крестьянин.
        - Зачем же я тебе тогда еду носил? - озадачился старик.
        - Потому что вы добрый, - вполне искренне предположил Рун.
        - Насмехаешься? - глаза старичка зловеще блеснули. - Погоди-погоди. Посмотрим, как запоёшь через день-два.
        Он пошёл прочь, шаркая ногами.
        - Ну вот, и этот на меня осерчал ни за что, - посетовал Рун. - Лала, а ветерок ты не можешь поднять вокруг себя? Ветерок хорошо сушит. Быстро.
        - Ветерок? Кажется, смогу, котик.
        - Хочешь, подержу тебя сзади.
        - Ну подержи. Только не заглядывай мне через плечо, Рун, - попросила Лала доверчивым голоском.
        - Не загляну, - заверил он мягко.
        Он взял её сзади за талию, и через мгновенье вокруг них задуло, шевеля солому на полу. Ветер был очень тёплый, свежий и приятный. Запахи мочи перестали бить в нос.
        - Ой, прямо на глазах сохнет! - обрадовалась Лала.
        - Ветер сушит лучше чем солнце, - кивнул Рун. - Да у тебя ещё и ткань такая тонкая.
        Через минуту ветер стих. Лала повернулась к Руну, сияя личиком.
        - Ну вот, теперь хоть не стыдно, - сказала она не без капельки смущения.
        Рун смотрел на неё, улыбаясь. Лала смотрела на него.
        - Что? - спросила она с ласковым очаровательным недоумением.
        - Ты снова в хорошем настроении, вот что. А то плакала, не знал, что делать.
        - Это ты мне осушил слёзки, милый, - довольно похвалила его Лала. - Исцеляют объятья сердечко феям объятий. Твои мне исцеляют всегда. Это удивительно, Рун. Всё дурное уходит. Даже тени не остаётся.
        - Не переживаешь, что наказала начальницу?
        - Если только чуточку, любовь моя, - Лала шагнула к нему и обняла сама. - Она нехорошая.
        - Что мы будем делать теперь? Со всей этой тюремной романтикой? - со смесью юмора и озабоченности поинтересовался Рун.
        Лала рассмеялась.
        - Не думаю, что нам придётся что-то делать, - поведала она. - Обижать фею… это всегда имеет последствия. Надо просто подождать. Но мне немножко необходимо поколдовать. Можно, жених мой славный?
        - Ты уже в темнице, дорогая невеста. Это само по себе наказание. Здесь штрафы не действуют, - пожал плечами Рун, любуясь на неё.
        - Ты добрый. Спасибо, - расцвела Лала тёплой улыбкой.
        Она немедля озарилась синим светом. Вдруг гнилая солома с пола исчезла, заменившись толстым слоем душистой свежескошенной полевой травы. Кружка превратилась в кувшин с соком, сухарь многократно увеличился в размерах и обратился свежевыпеченным яблочным пирогом на тарелке. Камера заблестела чистотой дворца, утратив всякие намёки на ароматы нечистот.
        - Неплохо, - с уважением покачал головой Рун.
        - Вот теперь можно и насладиться свиданием в темнице, - озорно заметила Лала. - И покушаем наконец.
        - А долго нам здесь… наслаждаться? - осведомился Рун аккуратно.
        - Не знаю, - беспечно ответствовала Лала. - Самим уходить отсюда нам не стоит. Иначе за тобой начнёт гоняться вся местная стража. Я не хочу, чтобы ты обрёл славу преступника. Пусть тебя выпустят. Они это сделают так или иначе. Надо просто подождать. Может до завтра. Вряд ли долее. Только ты слушайся меня, Рун. Я тебя научу, как себя вести. А ты делай так, и ничего не бойся. Мой великий врунишечка.

* * *
        Рун и Лала лежали на куртке, расстеленной на подстилке из полевых трав, мирно беседуя о разном, когда к решётке явились четверо: старый тюремщик, два стражника, не те что прежде, незнакомые, и офицер из знати.
        - Ты прямо с почётом его устроил, дед, - подивился офицер.
        На лице у того нарисовалось глубокое изумление.
        - Откудова это всё? - спросил он у пленника, впав в лёгкую прострацию.
        - Всё так и было, - не моргнув глазом ответил Рун.
        - Погоди-погоди, - недобро посулил старик. - Сейчас высекут тебя, отпадёт охота глумиться.
        Он стал бренчать связкой ключей, отыскивая нужный. И стражники, и офицер смотрели на Руна с любопытством.
        - Приказано тебя выпороть хорошенько, Нур-чудотворец, - сообщил офицер дружеским тоном. - А потом снова сюда, и будешь суда дожидаться. Месяц-другой. Палач уже ждёт. Пороли тебя когда-нибудь?
        - Было дело, - кивнул Рун.
        - Тогда должен знать, что это. Но ты как будто не боишься. Думаешь, чудеса помогут тебе избежать порки?
        - Я к чудесам не имею никакого отношения, господин, - спокойно заметил Рун. Отломил кусок пирога, принялся неторопливо жевать, с равнодушием взирая, как старый тюремщик проворачивает ключ в замке.
        - Что за чертовщина, - произнёс старик озадаченно. - Отпирается, но закрыт.
        Он с ещё большим старанием принялся крутить ключ. Прошла минута, другая, а замок всё не поддавался.
        - Что, никак? - осведомился Рун с искренним сочувствием.
        - Я не могу его открыть, - сдался тюремщик. - Здесь какая-то чертовщина.
        - Чудотворец, - благоговейно молвил один из стражников.
        Другой сотворил знак оберега.
        - Это ты не даёшь отпереть? - поинтересовался офицер со смесью недоверия и подозрительности.
        - Я тут ни при чём, - покачал головой Рун.
        - Выходи, а? - попросил офицер по-доброму, хитровато улыбаясь.
        - Не, мне и здесь хорошо, - миролюбиво поведал Рун, откусывая пирог.
        - А ежели я копьё принесу да ткну тебя через прутья?
        - Не знаю, - Рун сохранил полное безразличие на лице, хотя внутри у него немного похолодело.
        - Он за ведро воды бочкой окатил, что сделает за копьё? - осторожно высказал сомнения стражник.
        - Чудотворец, - снова повторил другой.
        - Я за пленников отвечаю. Не надо втыкать в них копья без приказу, - обеспокоился старик-тюремщик. - Будет приказ, тогда сколько угодно.
        Офицер призадумался, устремив взгляд в пол.
        - Зачем ты это делаешь, Нур? - спросил он вскоре с чистосердечной прямотой, словно вызывая на откровенный разговор. - Ты понимаешь, чем это всё закончится для тебя?
        - Я да, - отозвался Рун. - А вы?
        - Кто бы ты там ни был, ты не можешь быть выше власти. Ежели ты ей не подчиняешься, ты становишься ей врагом. Тебя уничтожат.
        - Я очень даже подчиняюсь. Вот, сижу в темнице, - проронил Рун.
        Офицер плюнул с досады, развернулся и пошёл прочь. Стражники поспешили за ним. Старый тюремщик ещё стоял какое-то время подле решётки, глядя пристально.
        - Надо тебе что-нибудь ещё, Нур? - произнёс он вдруг спокойно, без своего прежнего гонора.
        - Спасибо, сухари мне пока не нужны, - бесстрастно поставил его в известность Рун.
        - Я домой к себе пошлю за едой, коли хочешь. Сноха сготовит, - предложил старик.
        - Да не надо, спасибо, мы сыты, - теперь уже благодарно отказался Рун, указав кивком на остатки пирога.
        Тюремщик удалился.
        - Ох, не нравится мне это всё, солнышко моё, - тяжело вздохнул Рун. - Далеко всё зашло.
        - Прости меня, мой смелый лев, - повинилась Лала, сияя. - Ежели бы я сдержалась, не обдала бы начальницу водичкой, ничего бы и не было.
        - Да всё равно было бы. Ты тут ни при чём, - ласково заверил он. - Не повезло нам. Дождь, тебя ножки подвели, и ещё живность кланялась. Всё сразу так неудачно сложилось. Я надеялся, слухам не особо поверят, а тут пение. И всё, конец всем надеждам. Надо уходить из этого города. Сегодня, кстати, третья ночь минует. Так и так уходить время настанет, я обещал на три дня. Поди не будешь настаивать остаться?
        - А что если буду, суженый мой, - лукаво посмотрела на него Лала.
        - Останемся, куда деваться, - усмехнулся Рун. - Не могу же я отказывать столь распрекрасной деве, которая ещё и моя невеста ненаглядная. Не понарошку теперь. Но житья мне здесь уже не дадут точно. Эх, мне бы тоже незначимость. Так, как сейчас, это даже хуже, чем когда все не любят. Там, в деревне, я и был незначим, по сути. Никто не обращал на меня внимания.
        - Конечно мы уйдём, заинька мой, не переживай, я пошутила, - сказала Лала с нежностью. - Но мне очень приятно, что ты готов терпеть ради меня даже… славу.
        Она залилась смехом. Рун тоже рассмеялся:
        - Славу преступника?
        - Волшебника могучего, - возразила Лала. - Все неприятности от того, что ты её отрицаешь. Признал бы, и слава стала бы именно такой, какая бывает обычно. Дарующей уважение и почёт.
        - Но я не волшебник, вот в чём проблема, - посетовал Рун беззлобно. - Мало мне титула великого врунишки, хочешь, чтобы я получил ещё и звание великого шарлатана? Придётся столько врать всем… Даже мне это будет тяжело. И покою нам тогда уж не дадут. Сейчас лишь подозревают меня в чародействе, и то вон что твориться. Не знаю теперь, как быть с обителью магов. Идти туда? Не догонит ли меня там слава волшебника-Нура?
        - Тут я тебе ничего не могу посоветовать, мой хороший. Могу только полагаться на твои решения.
        Рун призадумался.
        - Ладно, наверное всё же сходим, - определился он в выборе. - Слава догонит не сразу, я надеюсь. Пока догонит, мы уже и уйдём оттуда поди. Мы ведь недолго в обители пробудем. Господин Шэух, как я понял, туда ещё не едет. А кроме него рассказать и не кому. Письмо своё рекомендательное он написал до всего этого сумасшествия с обливаниями, когда всё окончательно открылось, что я… как бы маг. Ну и даже если вдруг и узнают про чудотворца, стану отрицать. Там попроще, чем здесь, одни маги вокруг, ни начальниц, ни толпы. Думаю, стоит рискнуть сходить туда.
        - Мне интересно побывать в обители, - поведала Лала. - Дом магических наук и учёных мужей. У нас такого нету. У нас феи хранительницы магических знаний. Библиотеки о магии в монастырях в основном. Но монастырь, это совсем иное, тем более женский. Это храм религии, а не науки.
        - В обители магов женщин не пускают. Хотя тебя наверное бы пустили, - предположил Рун. - Впрочем, может и нет. Монахи же вот не захотели тебя к себе в монастырь.
        - У монахов много отшельников, кто женщин не видал годами. Им тяжело бы было от моего присутствия. А так пустили бы, поверь, - заметила Лала.
        - В обителях магов тоже должны быть отшельники. Кто посвятил себя науке, и без семьи решил остаться, - сообщил Рун.
        - Тогда наверное и туда не пустят, явись я значимой, - кивнула Лала.
        За день у камеры Руна побывало много гостей. Приходил жрец, побрызгав замок святой водой, приходил маг, пытаясь расколдовать оный, заглядывал палач, из чистого любопытства, но изображая, что по делу, являлись люди мастеровые с мудрёными инструментами. Дверь камеры никому не поддавалась. Рун не выказывал особой словоохотливости, всем говоря одно, что не чародей. Потом стали захаживать уж и разные особы из знати, эти просто дивились, словно на диковинного зверя на ярмарке. Держали все себя достаточно почтительно. Лала совсем разомлела от объятий, была довольненькой и игривой, радовалась этому их новому свиданию, столь романтичному, предвкушала, как будет рассказывать о нём сестричкам, и с какими изумлёнными глазками они станут внимать сему повествованию. Рун в конце концов тоже впал в полное счастье, позабыв обо всех тревогах. Ну как может быть иначе, когда любимая девушка рядом, и столь счастлива от тебя, и делится этим своим невинным всепоглощающим счастьем, своими светлыми чувствами и теплом сердечка. Люди видели состояние Руна, и дивились теперь ещё и этому - тому, что человек в темнице может
иметь сияющую жизнерадостную физиономию. Старый тюремщик к вечеру снова предложил свои услуги, Рун спросил, нельзя ли послать на постоялый двор за их законным ужином. И менее чем через час у них с Лалой состоялся пир. Посему она стала ещё более довольной - свидание удалось на славу. Завершающим штрихом ожидался совместный сон в объятиях в камере. Смеркалось, они уже готовились почивать, когда пред ними возник последний посетитель, в тёмном плаще до пола, разгоняя полумрак вокруг себя масляной лампой. Это был тот самый господин с бородавкой на щеке, что присутствовал на трапезе в саду у градоначальницы. Он встал пред решёткой, поставил на пол лампу, и долго стоял, ничего не говоря, с понурым лицом.
        - Иди домой, парень, - нарушил он наконец тишину сдержанным тоном. - Город более не имеет к тебе претензий.
        Рун недоверчиво посмотрел на него, с мыслью, не уловка ли это, чтобы выманить в гости к палачу. Господин вдруг упал на колени.
        - Иди, парень, иди, небом тебя прошу! - взмолился он. - Только пусть это всё прекратится.
        - Пойдём, Рун, теперь можно, - мягко промолвила Лала. - Узнай, что он хочет, чтобы прекратилось.
        Они оба встали. Рун подобрал свою куртку.
        - Что должно прекратиться? - вежливо осведомился он, испытывая неловкость. Знатные люди горды. Когда они становятся пред плебеем на колени, ничего приятного в этом нет. Это грустно, унижать так кого-то, пусть и нехотя.
        Господин молчал.
        - Мне нужно понять, о прекращении чего идёт речь, тогда будет проще это сделать, - почтительно объяснил Рун.
        - Зверьё не даёт супруге прохода, - вздохнул посетитель. - Особенно птицы, дикие. Едва выходит из дома, сразу налетают. Через минуту вся обгажена становится.
        - Это прекратится, Рун, сегодня. Скажи ему, - Лала тоже немножко погрустнела. - Я ожидала чего-то подобного. Но не настолько… Животные очень не любят, когда фей обижают, всегда вступаются. Я им велю не делать так больше.
        Рун отворил дверь камеры, словно та и не была на запоре.
        - Поднимитесь, господин, зачем вы так, - с сожалением попросил он, выходя. - Я этого не делал, но это прекратится. Сегодня, очень скоро. Пожалуйста, встаньте.
        Посетитель не пошевелился.
        - Пойдём, Рун, - тихо произнесла Лала.
        Она тоже вышла, по пути провела мужчине по щеке ладонью, и бородавка у него исчезла, словно и не было никогда. Он почувствовал прикосновение, схватился за лицо, сразу же осознал, что бородавки нет. Проверил ещё раз, и ещё. Застыл с открытым ртом ошалело. В глазах его появился благоговейный блеск. Изумление это лучше, чем униженная мина, Руну стало полегче. Лала взялась за его руку, они двинулись к выходу, и вскоре были уже снаружи. В ноздри им сразу ударил вечерний ветерок, принося ощущение свежести, столь приятной после спёртого воздуха темницы. Миновав стражника на карауле, они неторопливо направились в сторону постоялого двора вдоль тёмных улиц под сияющим звёздами чёрным небом, замечая иногда в окошках тусклые отсветы свечей. А господин в плаще ещё долго стоял на коленях пред пустой камерой, не в силах подняться.
        ГЛАВА 5. ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ И ДАЛЕЕ
        Лала зевнула сладко, потянулась, открыв глазки. Одарила Руна сиянием очаровательных очей. А сама так и светится, довольная-довольная.
        - Опять разбудил тебя? Прости, - повинился он с улыбкой, любуясь на неё.
        - Нет, сама пробудилась, - Лала вздохнула от переполненности чувствами, а затем поскребла его пальчиками по груди, изображая коготки кошечки. - Мур, мур.
        - Проспал я, Лала. Хотели на зорьке выйти. И вон оно что получилось. Уже и светло, - посетовал Рун.
        - Ну и ладно, - беспечно молвила она.
        - Тебе незначимой ладно, а на меня будут пялиться все, кому не лень.
        - Я тоже… буду на тебя пялиться, - весело сообщила Лала, буравя его глазками.
        Рун рассмеялся.
        - Чего это ты такая игривая? Со вчера.
        - Счастлива, - коротко ответила она, сияя.
        - Что выпустили из заключения?
        Колокольчик Лалиного смеха наполнил комнату мелодичными переливами.
        - Эх, не удалось в темнице поспать, такую романтичную ночь у нас отняли, - усмехнулся Рун.
        Наградой ему стала вторая волна дивной мелодии её смеха.
        - В кроватке тоже хорошо, любовь моя, - разулыбалась Лала. - Опять будем во лесочках ночевать теперь.
        - Пару дней всего до обители добираться, как я понял, - сказал Рун. - И по лесам мы не пойдём. Попробуем по дороге. Даже если меня узнает кто, это всё-таки не город, толпы нет, переживу. По дороге, попроще, чем по оврагам… тем, кто без крыльев. К тому же мне эти места незнакомы, в лесу могу заплутать. А через пару дней глядишь, уж снова будем под крышей ночевать. Правда вряд ли на такой удобной кроватке. И с такой едой, как нам здесь подают.
        - Заблудиться мы не сможем, мой славный. Мне птички всегда путь укажут, - напомнила Лала.
        - Ох, верно. А за это не полагаются штрафы?
        - Не полагаются, - заявила она довольно. - Это необходимость, Рун. Крайняя.
        - Поверю на слово.
        - Мне хочется попутешествовать по вашим дорожкам, львёнок, - тёплым голоском поведала Лала, одобряя его план. - Будет что-то новое для меня. А то всё по лесам да по лесам.
        - Ну, отлично.
        Они замолчали, глядя друг на дружку. Смотрели и улыбались оба. Из-за стен доносился неясный шум улиц. Кажется, там было уже достаточно оживлённо. Дело к осени идёт, дни укорачиваются, люди стараются встать пораньше, дабы успеть до темна переделать всю работу. Рун поправил Лале волосы, погладил по щёчке. Её глазки заблестели нежной иронией.
        - Как это ты решился к личику прикоснуться? - полушутливо подивилась она.
        - Да вот, что-то решился, - буркнул он со смущением. - Напридумывала мне загадок. «Можно прикасаться ко всему, к чему не нельзя». Вот и попробуй разгадать. Я же боюсь тебя обидеть.
        - Что тут разгадывать, милый, - произнесла Лала ласково. - Всё ведь ясно итак. К ручкам можно везде. И к плечикам, конечно же. Талия… вся твоя. Животик… весь твой. К спинке… где хочешь. К шейке ничего предосудительного. К личику… только когда двое пара, настоящая, только тогда можно. Мы стали парой… сама не знаю, в какой момент это произошло. Но это случилось до наших клятв, ещё на озере. Однако к губкам нельзя, к губкам - это если уже обручены, если точно поженятся. Это почти как поцелуй, лишь жениху, который точно станет мужем, позволено. Вот и всё разрешённое. Остальное только мужу. Где тут ошибиться?
        - Легко тебе рассуждать, ты же не можешь сама себя обидеть прикосновением. И дока по части отношений. А я… словно по полю из капканов и ловушек перемещаюсь. Чуть что не так, не угадаю, и всё, тебя обижу страшно. И твоей чести причиню ущерб. Заставлю горевать, переживать. Цена высокая ошибки. Риск… неоправдан.
        Лала посмотрела на него, лучась приязнью.
        - Рун, ежели ты ошибёшься по простодушию, нечаянно, я тебя всегда прощу, - мягко проговорила она. - Может быть подуюсь немножко. Но ты меня обнимешь, и оттаю. Лишь когда намеренно обижает тот, кто дорог, вот это очень больно. Ты вчера видел меня в прозрачном платьице, и взгляд отвёл не сразу. А я тебя простила. Совсем-совсем. Я знаю, ты не нарочно. И боролся с собой. Ты хороший. Мой благородный рыцарь.
        - Какой-то я неудачливый рыцарь, - посетовал Рун не без юмора. - За других рыцарей дамы вприпрыжку бегут, чтобы замуж выйти. А за меня не хочет ни одна.
        - Бедняжечка.
        - Мяу, - раздалось за окном с достоинством.
        - Наш неугомонный друг снова здесь, - рассмеялся Рун.
        - Ты про чёрного котика, милый? - улыбнулась Лала.
        - Про него.
        - Мяу-мяу, - повторно продекламировал кот.
        - Это очень необычный котик, - заметила Лала.
        Оба они, не сговариваясь, вскочили, поспешив к окну. Рун открыл оное. Представшая пред ними картина его не порадовала. Улица была просто забита людом. Множество народа стояло в ожидании. Взрослые и дети, мужчины и женщины, знатные и простолюдины. Все замерли, в трепетной надежде на чудо. А чудо было как раз на подходе. Под окном собралось зверья и птиц изрядное количество. Предводительствовал, как всегда, чёрный кот. А позади него, сформированные в подобие когорт по видовой принадлежности, расположились коты, собаки, куры, гуси, воробьи, вороны, голуби, присутствовало несколько лошадей, овец, свинья с поросятами.
        - Ой-ёй-ёй, - только и смогла вымолвить Лала изумлённо.
        - Мяу-мяу-мяу, - громко возвестил кот, глядя на неё.
        И тут звери запели. Сегодня это был весёлый жизнеутверждающий марш. Музыка, исполняемая зверьми, и похожа и не похожа на ту, что люди извлекают из музыкальных инструментов. Звуки безусловно не те. Но их гармония… Казалось бы, чего можно ожидать от столь разношёрстных исполнителей? Какофонического шума, не более того. Карканье музыка только для ворон, а ржание услада для ушей лишь для лошадей. Сколь мелодично не ржи, будет чудиться, что ты на конюшне. Однако в данном случае… Живностью словно управлял общий гений природы, объединяя их в нечто гораздо большее, чем каждое из них по отдельности, в мастеровитый оркестр. Все звуки сочетались, сливались, дополняя и обогащая друг друга тембрально, а животные производили их далеко не в тех ограниченных наборах, в каких издают обычно. К примеру, вороны каркали редко и не все, кто-то из них ворковал, кто-то исторгал низкий скрип, рокот. Лошади ржали в меру и не часто, зато отбивали копытами ритм, заменяя барабаны. Это трудно описать, это надо услышать. Чудесная оркестровая музыка, получаемая посредством совершенно непривычных уху инструментов. Завораживающая,
радующая сердце. Проникающая в души неискушенной никогда не слыхавшей ничего столь совершенного провинциальной публики, потрясая оную. И всё это в сочетании с потрясением от лицезрения чуда. Вот, как-то так. Но это было ещё не всё. Люди замерли с открытыми ртами, и слушали, в оцепенении, не издавая не звука, почти не дыша. До определённого момента. Марш имел дробление на нечто подобное куплетам, то есть на части схожего содержания, куплеты состояли из начальной основы и завершающего проигрыша, который вернее всего сравнить с припевами песен. В проигрышах наличествовали паузы в несколько тактов. И вот, когда дело дошло до первой паузы, и музыка на мгновение смолкла, вместо животных вдруг вся мужская часть людской толпы, все присутствующие мужчины и мальчики залихватски выкрикнули совершенно уместное в этой паузе гармонично вписавшееся в музыку: «хэй»! Слаженно, чётко, все одновременно. И после так и застыли, с ошеломлёнными лицами, не понимая, что происходит. Музыка тем временем продолжилась, через дюжину тактов наступила вторая пауза, и тут уже все присутствующие барышни звонко задорно и жизнерадостно
выкрикнули: «хэй»! И далее началось полное веселье. Всё смешалось, простолюдины и знать радовались и смеялись, сияя глазами восторженно. Одно дело видеть чудо, и совсем другое быть его частью. Кто-то лил слёзы умиления и восхищёния, кто-то обнимался. Наступило всеобщее ликование. А музыка зверей всё продолжалась. Пришло время завершающего проигрыша второго куплета, наступила его первая пауза, и мужчины уже фактически полностью осознанно выкрикнули: «хэй»! За ними во вторую паузу то же сделали дамы. И все ещё больше расцвели улыбками счастливыми. Музыка продолжилась далее. Люди слушали, наслаждаясь происходящим, слушали и Рун с Лалой, с теми же чувствами. Третий куплет побаловал толпу сразу двумя проигрышами припева, позволив мужчинам и женщинам по два раза вставить своё бодрое «хэй». Затем животные запели медленнее, снизили темп, прейдя к завершающему отрезку исполняемого произведения. И смолкли. У всего всегда есть конец. Наступила мёртвая тишина.
        - Спасибо, хорошие мои, - растроганно поблагодарила животных Лала.
        Очи её блестели от выступивших слёз. Чёрный кот изрёк с достоинством «мяу», поклонился, остальные звери выполнили поклоны вслед за ним, и стали разбредаться и разлетаться в разные стороны, имея очень довольные выражения мордочек. Толпа ожила, разразившись гомоном восторженных возбуждённых голосов. Рун закрыл окно. Лала смотрела на него с мокрыми глазками и улыбалась, ничего не говоря. Он шагнул к ней, прижал к себе. Она лишь вздохнула, сияя счастливо. Так они стояли, согревая друг друга, под звуки растревоженных людских масс и взволнованный стук своих сердец.
        - А я не кричал «хэй», - тихо сказал Рун не без ноток доброй грусти.
        - А ты бы хотел?
        - Пожалуй да.
        - И я тоже не кричала, - посетовала Лала, глядя на него тепло, и нежно, и чувствами светлыми исполнено. - Мы словно остались чуточку в стороне от общего веселья. Но это ничего. Всё равно было… замечательно. Правда?
        - Я это на всю жизнь запомню.
        - И я.
        - Уходить нам надо, лебёдушка моя, - молвил Рун с сожалением. - Пока народ весь снаружи. Я предлагаю сегодня не есть здесь, а попросить такую еду, какую можно взять с собой. И уже за городом подкрепиться.
        - Кушать хочется, - мягко пожаловалась Лала. - Всё равно на улице вон сколько людей. Никак не минуешь.
        - Не можешь меня заколдовать, чтобы народ не видел?
        - Нет, любовь моя. Я сейчас очень счастлива. Только счастливое волшебство могу творить. Красивенькое что-то.
        - Боюсь я, милая, оставаться. По улице прошмыгнём быстро. А тут… как в ловушке. Не по себе.
        - Я тебя защищу, Рун.
        - Красивым волшебством?
        - Каким-нибудь.
        - Ну, если ты настаиваешь поесть здесь, - Рун хитро улыбнулся, изобразив мечтательность. - Вая принесёт еду, станет мне глазки строить, говорить ласково.
        - Покушаем в лесу, - сразу приняла решение Лала.
        Рун рассмеялся.
        - Тогда надо выходить, солнышко моё синеглазое, - нежно произнёс он.
        Через пару минут они уж были в харчевне. И в этот раз расчёт Руна оправдался, из людей здесь присутствовали лишь Уго да жена его. Обсуждали что-то живо, оба с взбудораженными счастливыми лицами. Оба уставились тут же на Руна, замолчав, лишь он появился. Глядели пристально, в ожидании.
        - Мне бы еды какой. Только в дорогу, ту, что можно унести, - попросил он вежливо.
        - Собери чего-нибудь, получше, - обратился к супруге Уго.
        Та кивнула и удалилась.
        - Уходишь? - спросил Уго дружелюбно, не без доли опечаленности.
        - Ага, - отозвался Рун. - Нет у вас чёрного хода?
        - Можно выйти через дворы. Но тебе это ничего не даст, поверь, заметят сразу. Толпа о-го-го как растянулась, - сообщил Уго. - Выходи отсюда. Так будет… правильней.
        - Ну… ладно. А как попасть в обитель магов, не подскажете?
        - Идёшь к центральным воротам. И по дороге налево. Вдоль реки. Через пару дней пути будет развилка. Прямо пойдёшь, в большой город попадёшь. А направо, как раз к обители. Она там рядом совсем. От развилки уже и видно.
        - Спасибо.
        - Хочешь учиться магии?
        - Не совсем. Дело там есть, - признался Рун.
        Уго закивал понимающе.
        - Котик, тебе нужно рассказать ему про таракашек. Скажи, что ему нельзя их обижать теперь. И его близким, - попросила Лала. - Вряд ли он сам догадается. И тогда чудо просто пропадёт.
        - Дяденька Уго, у меня есть к вам важный разговор, - поведал Рун сдержанным тоном.
        - И какой же? - удивился Уго.
        - Помните, вы загадывали желание стать предводителем тараканов? Так вот, оно сбудется. Сегодня.
        Уго смотрел на него озадаченно и молчал.
        - Сегодня к вам придут тараканы под ваше предводительство, - продолжил Рун. - Станут вас слушаться и служить вам. Но если вы начнёте их давить, или кто-то из вашей семьи, они обидятся и уйдут. И боле не поверят вам. С этого момента вам нужно очень аккуратно обходиться с тараканами.
        - Кто ты, парень? - с испуганным благоговением пролепетал Уго.
        На его лице отражалась полная растерянность.
        - Да я-то никто, - вздохнул Рун. - Я тут вообще ни при чём. Я кое с кем дружу. Кого вы не видите. Он это делает, а думают на меня.
        - С невидимым? - совсем струхнул Уго. - И кто это?
        - Скажи ему, милый. Не стоит пугать человека, - промолвила Лала. - Он хороший.
        Рун призадумался.
        - Я вам открою, кто это, ежели поклянётесь месяц не рассказывать никому о нём, - озвучил он своё решение. - Там нет ничего дурного, не бойтесь. Это из-за толпы. Поглядите, что творится. Нам совсем не надо, чтобы за нами народ постоянно волочился.
        - Клянусь честью, месяц буду нем как рыба, - взволнованно пообещал Уго.
        Он весь замер в ожидании.
        - Ну… угадать-то не трудно, - Рун сделал паузу, нехотя подбирая слова, всё ещё не уверенный, правильно ли они поступают, откровенничая с Уго. - Кто чудеса великие творит? Все добрые, все разные, бесплатно. И звери от кого в восторге?
        - Фея? - сразу же предположил Уго осторожно.
        - Она, - кивнул Рун. - Не я же. Я просто крестьянин.
        - А почему её не видно? - засомневался Уго.
        - Здравствуйте, дяденька Уго, - произнесла Лала приветливым радушным голоском.
        Уго аж пошатнулся, уставившись на неё потрясённо.
        - Спасибо вам за всё, за кушанья вкусненькие, за комнатку уютную, - улыбнулась ему Лала. - Я скрыла себя ото всех, потому что так проще путешествовать. Не обижайтесь.
        - Большая честь, большая честь, - только и смог выдавить из себя Уго ошеломлённо.
        Глаза его увлажнились. В этот момент вошла его жена, держа туго перевязанный узелок в руках. Подала оный Руну.
        - Спасибо, - Рун поклонился ей вежливо.
        - На здоровье, Нур-чудотворец, - почтительно отозвалась она, и перевела взгляд на мужа, взирающего на неё изумлённо. - Ты чего такой шальной? И очи на мокре как будто.
        - Она меня не видит и не слышит, дяденька, - объяснила Лала.
        - Жаль расставаться… с хорошим человеком, - с трудом сообщил Уго жене.
        - Да, жаль, - согласилась она. - А то живи бесплатно, Нур?
        - Нет, нам пора. До свидания, - Рун поклонился ещё раз обоим хозяевам.
        - Прощайте, дяденька Уго. Кланяйтесь от меня супруге своей, когда через месяц открыться ей сможете. И Вае, и прочим деткам вашим привет от меня предавайте. Они все очень милые, - одарила хозяина сияющей улыбкой Лала.
        - Доброго пути, - проговорил он растроганно.
        - Не обижайте таракашек.
        - Буду заботиться о них, аки о детках своих, - твёрдо заверил Уго.
        Рун с Лалой вышли наружу. Толпа никуда не делась, все были здесь. Их мгновенно заметили, по людским массам волной прошёл шёпот, и наступила тишина. Народ расступился, освобождая проход пошире. Держась за руки, Рун и Лала двинулись по улице вдоль коридора из любопытных лиц. Чем-то это напоминало их явление народу в деревне, только тогда все глаза были устремлены на Лалу, а теперь на Руна. На него смотрели удивлённо и радостно, многие кланялись, простолюдины в пояс, знать кивком головы, снимая шляпы. Рун смущённо отвечал небольшим поклоном.
        - Ведь это же приятно, милый, когда тебя все уважают? Почувствуй, каково это, - по-доброму сказала Лала.
        - Мне это не надо, - тихо поведал Рун. - Мне приятно, когда ты мне улыбаешься, когда ласкова со мной. Вот что люблю безумно.
        - Этого у тебя в достатке и уж было, и случится ещё, - рассмеялась Лала. - А вот такого… Но мне очень приятно это слышать.
        - Показалась, значит, дяденьке Уго. Одну тень истратила, - посетовал Рун. - Две ещё осталось?
        - Это было правильно, - мягко произнесла Лала. - Он нас привечал, отблагодарила за гостеприимство. Ну и… пусть знают все. Феям тоже хочется немножко славы, чтобы помнили о нас, чтобы… верили в нас. Это важно, любимый. И для нас, и для людей.
        - Пожалуй, так, - разделил её мнение Рун.
        Они поравнялись с группкой разодетых дворян, среди которых стояли градоначальник и градоначальница. Обе знатные особы почтительно поклонились, Рун поклонился им в пояс в ответ. И затем повёл Лалу дальше, мечтая поскорее добраться до центральных ворот. А людской поток всё не кончался.
        - Не хочешь меня обнять, суженый мой? - вдруг поглядела на него Лала озорно.
        - Солнышко, помилуй! - взмолился Рун, округлив глаза.
        - Ладно уж, помилую, - весело усмехнулась она. - Но в лесу за это меня обнимешь покрепче. На подольше.
        - Всё, что пожелаешь, - с облегчением выдохнул Рун.

* * *
        По пыльной дороге медленно ехала телега, поскрипывая колёсами. Возница, длиннобородый мужичонка в залатанной одежонке, тихонько понукал вяло плетущуюся лошадь. В телеге на сене лежали рядышком двое - юноша и фея. Рун и Лала. Оба в чудесном расположении духа. Рун лежал на спине, положив руки под голову. Лала, привалившись к нему на бочок, весело блестя глазками, щекотала его лицо травинкой.
        - Лала, ты меня изводишь последние дни, - рассмеялся Рун, добродушно коря её.
        - Нет, я тебя люблю, - заявила Лала с игривой улыбкой, продолжая водить травинкой по его щеке.
        - Ты меня изводишь своей любовью, - жалостливо проговорил он сквозь смех.
        - То-то такой довольненький.
        - Выходи за меня уже, хватит мучить.
        - Бедненький, весь измучился от нежности нежненькой феи, - поиронизировала Лала, сияя. - Через три годика, львёнок.
        - Вон и обитель, уж недалёко, - возница обернулся к Руну и улыбнулся. - Блаженный ты, ей богу. Радуешься чему-то, сколько не едем. Я ещё не встречал столь счастливых людей. Ты чего такой?
        - Ну… есть девушка одна, - поведал Рун, глядя на Лалу смеющимися глазами.
        - Девушка? - усмехнулся возница. - Понятно. Скоро ли свадьба?
        - Дождёшься от неё. Она за меня не хочет, - посетовал Рун с юмором.
        - Чему же ты веселишься тогда? - удивился мужичок.
        - Тому… что она всегда рада мне. Прямо умирает от счастья, как видит. Аж светится вся.
        - Ох, прямо и умираю, - залилась тихим смехом Лала. - Это ты от меня умираешь от счастья, заинька.
        - Чего же не хочет замуж? - озадачился возница.
        - Ну… она из гораздо более зажиточной семьи. Её родители не отдадут её за меня никак, - объяснил Рун. - Она это знает, я это знаю. Пожениться нам не выйдет точно.
        - Странно это слышать, если честно, - признался мужичок. - Обычно коли любят, но не могут быть вместе, то горюют.
        - С ней горевать достаточно сложно, - разулыбался Рун, любуясь Лалой. - Она весёлая, и добрая очень. И всегда-всегда радуется, когда я рядом. Пока что её ни за кого ещё не выдают, никто не препятствует нам дружить. Можно, конечно, в горести коротать все эти дни, а можно быть счастливыми, дорожа каждой минуткой, проведённой вместе. Я лучше выберу второе. Да она просто и не даст мне выбрать первое. Лишь посмотришь на неё, и сердце поёт. Ну как тут печалиться.
        - Ну… не знаю, - молвил возница задумчиво. - Но, родимая!
        Он чуть тряхнул вожжами. Стал что-то напевать себе под нос еле слышно, какую-то монотонную, как долгий путь, мелодию.
        - Солнышко, можно спросить? - негромко поинтересовался Рун доверительным тоном.
        - Конечно. Всё-всё, что захочешь, - с готовностью кивнула Лала.
        - И даже страшные девичьи тайны? - усмехнулся он.
        - Всё-всё, кроме страшных девичьих тайн, - поправилась Лала, одарив его лукавым взглядом.
        - Как может быть, что феи не выходят за людей, коли мы вас ловим?
        - И какая тут связь, суженый мой? - непонимающе отозвалась она. - Заставить силой фею выйти… у вас не получится. У тебя может и получилось бы. Даже наверняка. Но это потому что я проклята. Мне трудно себя защитить.
        - Вот ты… не хочешь умирать старой девой. Поэтому согласилась выйти за меня через три года, - напомнил Рун. - Но когда вас ловят, это же на всю жизнь. Если не отпускать, то на всю. Вы предпочитаете умирать старыми девами, чем выходить за ловца?
        - Рун, ты что, ничего не знаешь о магическом договоре? - с недоумением побуравила его глазками Лала.
        - Я не муж учёный, - пожал он плечами. - Знаю, что надо складывать верёвку ловушки восьмёркой. В большой круг ловится существо вашего мира. Ежели удалось поймать кого-нибудь, входишь в малый круг, и договор сам собой становится заключённым. Даже никаких заклинаний произносить не надо. Существо признаёт тебя за хозяина и служит тебе всю жизнь, верой и правдой, каково бы оно ни было, и неразумное животное, и способное мыслить создание. Всякое справно служит. Это всё, что мне известно.
        - Договор, любовь моя, он… гораздо… многограннее, чем… в твоём описании. Он обоюдовыгоден. Знаешь, как он появился?
        Рун отрицательно покачал головой.
        - Считается, его явили боги, - сообщила Лала со значением. - У нас существует легенда о нём. В давние-давние времена, столь далёкие, что уже и не помнит никто, в вашем мире жил-был чрезвычайно злой жестокосердный король-чародей. Наши миры в тот период были очень близко к друг другу, ваши ловцы ловили нас легко, а этот король был мастер в ловле. И вот однажды он придумал, как ловить именно фей. Поймал первую. И потребовал от неё признать его власть над собой и служить ему. Но фея сочла, что это несправедливо. Почему она должна кому-то служить? Кроме того… договора-то ещё не было, ничто не защитило бы её… феи прекрасны, ваши мужчины нас желают. Всё это… очень страшно. И вот она пообещала ему служить, но лишь он выпустил её из ловушки, ушла в свой мир. Обманула его. Он жутко разозлился, Рун. Просто ужасно. Тогда он поймал другую фею. Но уже ничего ей не предлагал, держал её в ловушке, пока она не погибла от голода и жажды. Поймал следующую, и тоже уморил. И следующую, и следующую. Ловил и убивал. Много фей погубил. Феи плакали и боялись очень. В нашей стране наступили мрачные дни. Случись подобное
сейчас, наверное мы пошли бы на вас войной. Но в те века… наше племя было… более невинно, неспособно воевать. Все плакали, горевали. Молились. И боги нас услышали. Боги очень любят фей. Они покарали жестокого короля. А миру был явлен договор. Это очень могучая магия, Рун. Поразительная. Договор взаимовыгоден, в этом его главное свойство. Он дарует и ловцу, и пойманному. Ловцу он дарует верность пойманного созданья. А самому созданью… предлагает защиту от всего дурного. Ежели хозяин станет обижать его, договор будет расторгнут. Сам собой. Ежели начнёт плохо заботиться, договор будет расторгнут. Ежели покусится на честь, договор будет расторгнут. И самое главное, самое поразительное. По прекращению действия договора создание вернётся в свой мир в том возрасте, в каком оно было на момент заключения договора. Будь мы с тобой в договоре, по его окончанию я бы вернулась к себе семнадцатилетней, даже прекратись он через сто лет. Договор, это единственный известный способ прожить две жизни вместо одной. Есть ещё один как будто, в алхимии, рецепт эликсира вечной молодости, но он столь сложен, что почти
неосуществим. Так что этот, по сути, единственный. Многие волшебники нашего мира мечтают, чтобы их поймали. Хотят прожить две жизни. И посмотреть ваш мир заодно, изучить его и его таинства. Договор защищает нас даже от смерти. Если мы умираем здесь, будучи в договоре, он становится расторгнут, и мы оказываемся в своём мире живы и здоровёхоньки.
        - Вот это да! - вырвалось у Руна. Он задумался ненадолго, пытаясь осмыслить услышанное. - А чего же ты тогда… плакала, когда я тебя поймал?
        - Как чего? - изумилась Лала. - Я же тебе не волшебник. Не мужчина. Это вы… Я не хочу прожить две жизни, Рун. Я хочу прожить одну, но очень счастливую. Любить, быть любима, завести деток. Когда тебя ловят, тебя вырывают из семьи, вернёшься потом, никого уже нет, все умерли от старости. А вернёшься ты… Представь, допустим ты и я в договоре, и проживём очень долго. Ворочусь я к себе через лет семьдесят, юной снаружи, но древней многоопытной старицей внутри. Даже самые старенькие седовласые кавалеры станут восприниматься мной юнцами желторотыми. И за кого я выйду тогда, и кто захочет взять меня в жёны? И буду ли я счастлива? Да и это просто страшно, когда тебя ловят. Муж, заинька мой, должен казаться самым-самым опытным и знающим жене, на кого можно положиться во всём, за кем можно укрыться. С кем надёжно. А не мальчиком малолетним. Лишь тогда сердечко будет волноваться от него и восхищаться им. Кроме того, юность души тоже очень важна для счастья. Чтобы всё-всё было внове. Для обоих супругов. Того, кто прожил целую жизнь, уже ничто не удивит, не вдохновит новизной, свежестью чувств и ощущений. Не
будет такого праздника сердца от супружества, тех упоительных радостей, той романтики. Я так не хочу.
        - Как ты всё расписала красиво. «Упоительных радостей», - Рун вздохнул с улыбкой. - Сразу ещё сильней захотелось жениться. Скорей бы эти три года прошли. Я хочу с тобой упоительных радостей. А я тебе кажусь самым-самым опытным?
        - Ну… вопрос с подвохом, - весело посмотрела на него Лала. - Ты, котик мой, такой же неопытный, как и я. Поэтому нам было бы интересно в супружестве. Совместно познавать и открывать для себя мир и таинства его, вместе копить жизненный опыт. Это тоже приятно. Мы бы с тобой были очень-очень счастливы, я это точно знаю.
        - Ну так выходи.
        - Может и выйду, - лукаво молвила она, сияя. - Через три годика. Ежели найдёшь способ не дать мне вернуться домой.
        - Эх! Разнесчастный я человек, - посетовал Рун, изображая печаль.
        Телега остановилась.
        - Всё, вон твоя обитель, - сообщил возница.
        Лала спорхнула с телеги, Рун слез вслед за ней, взял свою сумку, повесил на плечо.
        - Спасибо вам, дяденька, за всё. За то, что подвезли, - он поклонился мужичку в пояс.
        - Да не за что. Не на себе же вёз, на телеге, - улыбнулся тот. - Не жалко. Прощай, юноша.
        - Счастливого пути.
        Телега покатила дальше.
        - Хороший дяденька, - произнесла Лала с теплотой.
        - Ага, - Рун взял её за руку.
        - Так уж у тебя всегда сердечко начинает стучать, когда берёшь меня за ручку, - порадовалась она.
        - Почему-то нравится очень. Держать тебя. Всегда нравилось, с первого дня, - признался он добродушно. - Аж щемит в груди порой.
        - Ну, это приятно.
        - А у тебя не щемит, когда беру?
        - Нет, у меня всё иначе. Сладенько сердечку, - поведала Лала довольно.
        - Ну ладно, хоть сладенько.
        Они направились по ответвлению дороги к воротам в крепостной стене. Те, кто не видал обители магов, часто рисует их себе в воображении уподобленными монастырям. Но это не верно. Монастырь обычно крупное каменное строение без крепостных стен. А вот обитель всегда имеет стены. Это с военной точки зрения достаточно укреплённое сооружение, имеющее внутренний двор, и часто состоящее не из одного здания внутри, а из целого ряда. Монахам не так много надо, и живут они в немалой степени на пожертвования меценатов, маги зарабатывают сами, а ещё ведут исследования и изыскания, содержат школы и университеты, хранят ресурсы, артефакты и накопленные богатства. У них высоки разнообразные потребности. Скажем, монастырь с собственной кузницей большая редкость, а вот обитель без кузни уже как будто и не обитель - где ещё и посредством чего магам обрабатывать металлы для своих экспериментов? Даже небольшие литейные мастерские здесь вполне могут быть. Обосабливаются обители от городов по многим причинам. Маги хотят уединения от внешних искушений, дабы заниматься своей наукой. Хотят укрыться от воров и шаромыг. Хотят
поддерживать свой порядок, избегая подчинения городским правилам и требованиям. Горожане не желают близкого соседства с лабораториями, способными взорваться или породить пугающее незнамо что, не желают вдыхать ароматы сероводорода и тому подобных субстанций, и т. п. Так всем удобнее. Однако обители никогда не бывают и слишком далеко от городов. Они как раз спутники городов, причём самых крупных. Город для них источник учеников, товаров, рынков сбыта для своих продукции и услуг, место формирования охраняемых караванов для торговли с удалёнными краями и чужеземьем. Маги и магия востребованы, предоставляя множество возможностей, недоступных никаким иным способом. К ним обращаются и власти, и простой народ, и плебеи и знать. Для всякого у них есть своя цена и своё предложение. Самый простой пример - почтовое сообщение. Кто бы ты ни был, без магов гоняй гонцов, доставляющих письма месяцами, с риском вообще ничего никуда не доставить - дорога штука опасная, можно сломать шею, упав с лошади, можно заболеть, или угодить в лапы к разбойникам. Есть ещё голуби, но и это долго, сложно и не гарантирует доставки.
Маги порой способны передать сообщение мгновенно меж двумя обителями, удалёнными друг от друга на сотни вёрст. Это редкость, но это есть. И это пользуется огромным спросом, за это платят, охотно, бывает даже златом. Обители магов всегда принадлежат орденам магов. Нужно иметь средства, и достаточно немалые, чтобы осуществить столь масштабный архитектурный проект, ордена именно те, кто располагает средствами и заинтересован во вложении оных в своё развитие. В большинстве крупных лордств есть своя обитель, а порой и не одна. Кроме них, безусловно, имеется и другая принадлежащая орденам недвижимость, непосредственно в городах - представительства, школы, мастерские, и т. п. Но у них всё же иная функция и иное назначение. Например, школа в городе как правило не предполагает проживания учеников в её стенах, и служит скорее обучению не магии, а просто наукам, позволяя людям за определённую плату превратить своё дитя в более просвещённое грамотное образованное, либо проверить, насколько оно талантливо к магии, стоит ли отдавать его на полноценное обучение в обитель.
        - Мрачновато выглядит, - поделилась Лала своими ощущениями, с любопытством рассматривая стены и возвышающиеся из-за них строения.
        - По мне так вполне себе нормально, - заметил Рун. - Но волнительно очень почему-то. Прямо потряхивает слегка. Какой из меня ученик? Смешно. И что там делать? Как искать книги о твоём камне? Я не представляю. Как нас устроят, где? Что мы будем есть? Сильно переживаю из-за этого всего. Страшно.
        - Не бойся, мой хороший. У тебя фея, и ты великий врунишка, - подбадривающе улыбнулась Лала. - Идеальный набор, чтобы куда-либо проникнуть с тайными целями.
        Они подошли к окованным металлом воротам. Рун выдохнул шумно, пытаясь избавится от мандража. Громко постучал с помощью вделанного в ворота железного кольца. Какое-то время ответом была лишь тишина. Рун уже было хотел постучать снова, как вдруг в воротах открылось окошечко, через которое на него уставились скучающие глаза.
        - Чего тебе? - спросил спокойный мужской голос.
        - В ученики пришёл поступить, - вежливо поведал Рун.
        - Проваливай, - равнодушно сказал голос. - Лет через… пять приходи.
        - У меня есть письмо рекомендательное, - поспешил сообщить Рун в закрывающееся окошечко. - От мага Шэуха.
        - От Шэуха? - окно снова открылось на всю ширь.
        - Ага.
        - Ну, давай его сюда, - потребовал голос с недовольством, словно пеняя на нерасторопность.
        Рун порылся в сумке, достал свиток, сунул в окно. Оно тут же закрылось. Несколько минут ничего не происходило. Но вот раздался шум отпирающегося засова, а затем одна из створок ворот медленно отошла вперёд, образовав узкий проход.
        - Заходи, - крикнул голос.
        Рун и Лала последовали меж створками, скрывшись внутри. Вскоре ворота затворились. Лязгнул металлом засов, и всё стало тихо. Мирно было вокруг. Цвели полевые травы, слегка покачиваясь от прикосновений тёплого летнего ветерка, пели кузнечики. Ничто не нарушало покой этого места. Лишь вдалеке малым пятнышком катила по дороге телега.
        КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ ЧАСТИ .
        P.S. Это всё ещё только самое начало приключений Лалы и Руна.
        P.P.S. На этом история Лалы и Руна видимо заканчивается. Да, их приключения всё ещё только в самой начальной фазе. Но где изыскать время на написание продолжения, я не знаю. Вероятность появления когда-либо следующей части я бы оценил как микроскопическую. Если вдруг поступят пожелания от читателей, я бы мог впоследствии в очень кратком виде (буквально в несколько страниц) изложить, что происходило в сюжете далее, и так история хоть сколько-то приобретёт завершённость, вы сможете узнать, как всё развивалось и каков был финал. Впрочем, я этого не обещаю. Вдруг я всё же когда-нибудь смогу продолжить работу над данной книгой.