Александр Скрягин
        Исполнитель желаний
        Читатель! Все, о чем здесь рассказано, к сожалению, происходило на самом деле.
        Эта книга не должна была появиться на свет.
        Автор узнал обо всем по случайному стечению обстоятельств. А именно, благодаря тому, что однажды в соседнем доме появился и начал жить профессор пенсионного возраста.
        Автор долго сомневался, стоит ли делать свое знание всеобщим достоянием. Дело решил случай. Автор имел неосторожность рассказать о сюжете еще не написанной повести в одной малознакомой компании. И очень скоро получил настоятельную рекомендацию от очень серьезного учреждения: не писать ее, даже если книга будет носить художественный, а не документальный характер. При этом автору прямо заявили: в противном случае его безопасность никто не гарантирует. И тогда я твердо решил написать эту книгу.
        Люди должны знать правду. Какой бы страшной она ни была.
        Автор.
        Бэби-систер (от английского baby-sister - сестра для ребенка) - офицер, опекающий важного для спецслужб человека - важного свидетеля, секретоносителя и т. д. Бэби-систер отвечает за безопасность подопечного и его моральное состояние.
        Основы контрразведывательной деятельности. Закрытый курс лекций. Гл. 6, стр. 156.
        Творец создал не Человека. Он создал Мир с Человеком. Нет Человека без Мира. Нет Мира отдельно от Человека. Есть единый Мирочеловек.
        Фома Аквинский(1225-1274 гг.н.э.) - христианский философ.
        Сумма теологии.
        Пролог
        - Ставки сделаны. Ставок больше нет. - привычно произнес крупье.
        Белый шарик прыгал по вертящемуся кругу.
        Он со щелканьем отскакивал от твердого полированного дерева.
        Мимо него пролетали красно-черные ячейки, пронумерованные от 1 до 36, и загадочная зеленая ячейка с цифрой 0 - "зеро". Сидящие за большим рулеточным столом, не отрываясь, следили за скачущим шариком. А он никак не мог решить: в какой же ячейке остановиться?
        "Ну, выбери мою! Ну, что тебе стоит?" - беззвучно молили люди капризного попрыгунчика.
        Возможно, шарик слышал обращенные к нему просьбы, но, разумеется, и не думал их выполнять. Все люди были для него одинаково безразличны.
        Равнодушный колобок прыгнул последний раз. Утрачивая энергию, пробежал по конусообразной поверхности колеса и вкатился в одну из ячеек.
        Кто-то выиграл.
        Если бы костяной шарик знал, к каким последствиям приведет его случайный выбор, он, несмотря на свое безразличие, скорее всего, выбрал бы другую ячейку.
        Любую другую. Но не эту.
        1. Происшествие в казино "Континенталь"
        В дверь аккуратно постучали.
        На пороге кабинета появился мужчина с широкими плечами и укатанным лицом боксера. Он был одет в плотный двубортный костюм, белую рубашку и шелковый черный галстук.
        - Валерий Михайлович, можно к вам? - спросил он, застыв на пороге.
        Хозяин кабинета несколько секунд молчал, смотрел сквозь очки на своего ближайшего сотрудника, потом вяло кивнул.
        Вошедший приблизился к столу.
        Верхний свет не горел. Комнату освещала только настольная лампа с зеленым сферическим абажуром.
        Над полированным простором письменного стола виднелась большая тщательно вылепленная голова с большим лбом. На голове блестели стеклами большие очки в тонкой оправе. Под головой находилась узкие плечи, будто предназначенные для другого человека.
        Сидящий за столом являлся известным в городе человеком. Это был владелец казино "Континенталь" Валерий Михайлович Извольцев.
        В кабинет к нему вошел начальник службы безопасности казино Олег Полубонцев.
        Извольцев спросил вялым голосом:
        - Что случилось?
        Крутые плечи Полубонцева съежились, словно под дорогим пиджаком были не плотные мышцы, а наполненные воздухом резиновые камеры.
        - Небольшое недоразумение, Валерий Михайлович...
        - Да? - хозяин кабинета посмотрел на него поверх оправы.
        От этого взгляда у начальника службы безопасности, человека совсем не слабого и не трусливого, побежали по спине злые мураши. Но он справился и ответил ровным, даже вяловатым голосом:
        - Понимаете, Валерий Михайлович, там один бобик на "зеро" поставил... И выиграл.
        - Сколько? - негромко спросил хозяин.
        - Десять тысяч штатовских.
        - Везет же некоторым... - чуть приподнял негустые бровки Валерий Михайлович. - Кто такой? Из серьезных людей?
        - Да нет, вроде дворняга какой-то... Из Академического поселка... То ли кочегар, то ли безработный. Его Василич, наш швейцар знает. Крупье говорит, он сначала на "вуазан" двадцатку поставил, выиграл, потом на "орфелен"... Еще на "тиер". Там выигрыш-то пустяковый... Никто и внимания не обратил... После всего у него фишек на триста зеленых набралось. Тогда он на "зеро" и поставил. Ну, и выкатилось ему.
        Начальник службы безопасности замолчал.
        - Ну, а чего пришел-то? В чем проблема? - начал рыться в ящике стола хозяин кабинета. - Везунчик сильно возмутился, что выигрыш не дали? Помяли вы его сильно, что ли? Или... - он прекратил свои поиски и внимательно взглянул на визитера. - Вы его... не кончили ненароком, а? А? Что молчишь? Говори, раз уж натворили!
        - Нет, Валерий Михайлович! В этом смысле все в порядке! - энергично возразил Олег, но тут же неожиданно понизил голос: - Только вот, понимаете... Этот бобик получил выигрыш и... ушел... - тихо закончил он.
        - Что? - удивленно произнес Валерий Михайлович. - Я не понял... Ты сказал: получил деньги и... - он запнулся. - Ушел? Так? Я не ослышался?
        - Да, тут так получилось, Валерий Михайлович, - переминаясь с ноги на ногу, начал объяснять Олег, - кассирша заболела, и мы новенькую девчонку из бухгалтерии на кассу посадили. Ну, не было никого больше под рукой... Она первый раз, порядка ж не знает... И, как назло, у нее в кассе на тот момент десять тысяч зеленых лежало ... Бобик этот фишки ей предъявил, она посчитала - все правильно...
        Начальник службы вздохнул и, смотря в темный угол, закончил:
        - Она бабульки и отдала...
        Полубонцев стал как будто уже в плечах и меньше ростом.
        Хозяин кабинета долго молчал.
        - Ты чего мне девчонку подставляешь, а? - наконец, тяжело произнес он. - За выигрыши, кто отвечает - ты или кассирша? Ну, ладно, этот барбос ей фишки подал, и она, дура, деньги ему вывалила, а ты-то где был? Твои-то бойцы что делали?
        Олег собрался что-то сказать, но хозяин его опередил:
        - Как только барбос такие бабаньки выиграл, - блеснув очками, прошипел Извольцев, - вы должны были от него не отходить и сразу объяснить, что никто такие деньги никогда не получает! За такие деньги жадным придуркам головенки откручивают! А если уж он десять тонн бабанек все-таки по ошибке получил, то потом-то с деньгами, как это он мог дальше, чем на пятнадцать метров от казино отойти? Что там вокруг кустов мало? Или вы общественности испугались? А?
        Полубонцев, казалось, перестал дышать.
        - Валерий Михайлович, - сиплым голосом начал он. - Как раз, когда этот барбос "зеро" взял и деньги получать пошел, во втором игровом зале непорядок образовался... Седельников перебрал и с крупье начал спорить, чтобы тот его фишки с черного на красное поле сдвинул. - от волнения Олег начал помогать себе жестами, хотя все и без них было понятно. - А ставки уже были закрыты...
        - Ну, и что? - сквозь губу проронил Извольцев.
        - Так, скандал мог быть, Валерий Михайлович! За столом серьезные люди сидели. Красков и сам Варыгин... Я, как шум услышал, сразу туда пошел, и все ребята там у стола собрались. Пока мы Седельникова успокаивали, этот шакал и слинял... Валерий Михайлович, мы же не могли не вмешаться!... - Полубонцев взмахнул рукой. - Там же заварушка чуть не началась! Как мы могли не вмешаться?... Наша репутация бы пострадала!
        - Чего? - тихо, почти шепча, произнес Извольцев. Он, не вставая с кресла, придвинул к лицу подчиненного свою большую голову, словно она была укреплена не на обычной шее, а на раздвигающейся телескопической штанге.
        - Репутация... - кашлянул бывший боксер.
        - Репутация? - с нотками изумления в голосе повторил хозяин "Континетналя". - Где ты таких слов нахватался! Профессор прямо! - Извольцев изобразил голосом восхищение, но тут же сломал голос и зло зашипел: - О репутации он заботится! А то, что из казино десять тысяч уплыли, это для него - чепуха! Мелочь! Ерунда! Шелуха от семечек!
        Он рассматривал начальника службы безопасности с таким удивлением, будто увидел оживший стул.
        - Да, нет, Валерий Михайлович, я все понимаю... Ну, так получилось... - забормотал начальник службы безопасности. - Ну, кто ж знал, что пока мы с Седельниковым разбирались, этот барбос ускользнет...
        Извольцев притянул назад к маленькому туловищу большую голову и откинулся на спинку кресла.
        После минутного молчания он поставил локти на стол и тихо произнес:
        - Деньги вернуть! Олег, ты понял меня? Деньги вернуть!
        - Понял. - энергично кивнул Полубонцев. - Вернем! Не сомневайтесь, Валерий Михайлович!
        Хозяин сощурился.
        - Только чтоб тихо... - бесшумно опустил он ладонь на стол. - Никакой милиции! Поучить, конечно, барбоса надо!... Чтоб навсегда запомнил, что наши деньги - не для него... Только аккуратно. Нам лишних проблем не нужно!
        - Да, не беспокойтесь, Валерий Михайлович, все сделаем! И деньги вернем! И щенку дворовому объясним, как в нашем казино себя вести...
        Полубонцев переступил с ноги на ногу.
        - Валерий Михайлович, только поселок - это же территория Пахома... - просительным тоном произнес он. - Вы не могли бы ему звоночек сделать, предупредить его, что мы там появимся... Ну, что бы Пахом чего зря не подумал.
        Маленькие бровки Извольцева медленно полезли вверх.
        - Как? - изумленно прошелестел он. - Что бы я еще у всякого уголовника разрешения спрашивал? Меня, дескать, тут один барбосик обул, разрешите, ваше благородие, мне его навестить? Можно, ваше превосходительство, мне с ним разобраться? Так, да? Ну, Олег, ты молодец! - протянул он. - Герой! Настоящая крутизна!
        - Да, нет, Валерий Михайлович, вы меня не так поняли... - начал объяснять Полубонцев. - Я же о деле думаю!... Что бы из-за какого-то барбоса большой каши не заварилось... Я же что говорю? Я говорю: просто предупредить Пахома и все! Сказать ему, придет к вам мой человек, он по нашим делам, они к вам никакого отношения не имеют! Мы договор помним, мир соблюдаем! Я же о вас, Валерий Михайлович, беспокоюсь!
        Извольцев даже засопел от сдерживаемой ярости:
        - Олег! Ты обо мне не беспокойся! Ты о себе беспокойся! О себе! Ясно? Считай, что я твои слова не слышал! Мне! - он ткнул себе в лацкан пиджака большим пальцем. - У уголовника разрешения просить? Да, он в поселке только до весны! Весной я его выкину из Академического, как паршивого котенка! Вместе со всеми его корешами, кентами и шестерками! На просторы родной страны! Географию изучать!
        Валерий Михайлович смотрел на Полубонцева так, словно пытался взглядом свалить его на ковер. И, казалось, продлись этот взгляд еще секунд десять, так и случится.
        Но хозяин кабинета, видимо, решил пока пощадить своего сотрудника. Он нагнул большую голову и уставился в стол. Посидел так с минуту. Когда поднял лицо, его взгляд был уже спокойным и даже, немного сонным.
        - Это у тебя уже третья ошибка, Олежек... - негромко и задумчиво протянул Извольцев.
        - Да, Валерий Михайлович, что о тех делах вспоминать! - неохотно пробормотал Полубонцев.
        - Я и не хочу вспоминать... - совсем тихо, угасающим голосом произнес хозяин кабинета. - Само вспоминается. Ну, ладно, действуй... Завтра деньги должны лежать на этом столе. - Извольцев показал пальцем на полированное дерево перед собой.
        Подчиненные, друзья и соперники по бизнесу знали: хуже всего, когда Валерий Михайлович говорит негромко, так, что приходится напрягать слух. Это означало, что владелец "Континенталя" разъярен до последней степени. Конечно, знал об этом и начальник его службы безопасности Олег Полубонцев.
        Когда дверь за ним закрылась, Извольцев дернул большой головой, снял очки и зло произнес:
        - Ба-ба-ба! С кем приходиться работать!
        Если бы он мог предвидеть, к каким последствиям приведет только что закончившийся разговор, Валерий Михайлович плюнул бы на эти десять тысяч долларов и никогда больше о них не вспоминал. В конце концов, и для казино и для него лично это была не такая уж значительная сумма.
        Однако, Валерий Михайлович не обладал даром прозревать будущее. И он не остановил, не окликнул, не догнал осторожно закрывшего за собой дверь начальника службы безопасности казино "Континенталь" Олега Полубонцева.
        Зря.
        2. Майор получает задание
        В кабинете пахло влажной степью.
        С утра в городе стригли газоны. Тяжелый глицериновый аромат свежескошенной травы стлался над улицами и сквозь зазоры рам проникал даже в закрытые окна.
        Майор Мимикьянов сидел в кабинете начальника отдела по охране особых объектов промышленности и науки областного управления службы безопасности подполковника Пигота.
        - Ефим, ты давно своего подопечного навещал? - спросил подполковник.
        - Еще до командировки. Недели две назад. Случилось что-нибудь? - насторожился майор Мимикьянов.
        - Случилось, - тоном, обещавшим неприятности, произнес начальник.
        Майор замер, как зверь в засаде.
        Мимикьянов вообще был похож на волка.
        Редко мигающими глазами сизого цвета. Остроконечными ушами прижатыми к черепу. Широкими кистями рук, покрытыми густой шерстью. Майор благоухал хорошим одеколоном, имел острую стрелку на брюках. И все равно вызывал ассоциацию с диким степным зверем.
        - Вчера ночью, - Гоша Пигот придвинул к себе лежащую на столе папку, - в дом профессора Вулканова проникли неизвестные. Они вынесли из его дома сейф.
        Ефим Мимикьянов вздернул густые звериные брови.
        - Вот так-то, уважаемый бэби-систер! Я тебе о таких вещах должен сообщать или, наоборот, ты - мне? - начальственно поджал губы Пигот.
        - Георгий, что ты воспитательную работу на ровном месте проводишь? - отозвался Ефим. - Ты ж меня сам в командировку в Татарск заслал! Я месяц в Академическом поселке не был.
        От своего рыжего медвежковатого руководителя майор Мимикьянов был не в восторге.
        Гоша очень сильно любил себя в должности начальника отдела. Круг его внеслужебных интересов ограничивался футболом, охотой и постоянной заботой о совершенствовании собственной дачи. Подполковник постоянно занимался покупкой и транспортировкой туда строительных материалов и саженцев из плодопитомника.
        Любые попытки завести беседу на отвлеченные темы, например, о перспективах развития оборонных отраслей науки или, тем более, смысле человеческой жизни, вызывали у него откровенную скуку или даже испуг. После окончания средней школы Гоша вообще вряд ли прочел хоть одну художественную книгу.
        Ефим знал всех любовниц подполковника. То есть - двух. И никак не мог понять, зачем они ему нужны? Свою супругу, Гоша, похоже, искренне любил. По-крайней мере, по десять раз на день звонил своей Людмиле по телефону. Узнавал, как у нее дела, и с удовольствием докладывал об очередных успехах в покупке стройматериалов для дачи.
        Особого сексуального темперамента у сорокапятилетнего Гоши не было. Мимикьянов видел, как он изворачивается и придумывает всякие сказки, для того, чтобы уклониться от встреч со своими женщинами наедине. Но при этом Пигот постоянно занимался решением их личных проблем - покупал обои для ремонта, устраивал на обследование в диагностический центр и профессионально угрожал работникам коммунальных служб, не желающим промывать его любовницам отопительные батареи.
        Майор Мимикьянов был не в восторге от подполковника Пигота. Но не хотел бы работать с другим начальником. При всех своих недостатках Гоша обладал одним большим достоинством.
        И оно перевешивало все.
        У Гоши была настоящая оперативная интуиция. Таинственное качество интеллекта, позволяющее чувствовать нарушение естественного порядка вещей там, где внешне все обстоит благополучно. В работе спецслужб ценность оперативной интуиции не сравнима ни с чем. Но встречается она не часто.
        Подполковник вытащил из папки лист бумаги и начал говорить, время от времени, опуская глаза в текст:
        - Утром профессор обнаружил открытым окно своего кабинета. Из кабинета исчез сейф, а, точнее, металлический ящик с приваренным к внутренней поверхности дверцы накладным замком. Больше из комнаты и вообще из дома ничего не пропало. Профессор сразу же по телефону связался с участковым уполномоченным по поселку" Академический" капитаном Кудакаевым. Последний сообщил о происшедшем в районное управление. Через сорок минут розыскная бригада прибыла в поселок. К розыску был привлечен кинолог с собакой. Собака взяла след, который привел к лесополосе у железной дороги. Там был найден вскрытый сейф. Пустой.
        Подполковник поднял глаза и упрекающе посмотрел на майора Мимикьянова.
        Майор виновато пожал плечами.
        - Правда, по утверждению самого профессора Вулканова, - продолжил Гоша, - в этом сейфе ничего важного или ценного не хранилось. Только авторские экземпляры научных статей, а так же двести долларов в сотенных купюрах. Научные статьи - не секретного характера, в свое время публиковались в открытой печати.
        Подполковник замолчал.
        - По преступникам - ничего? - спросил майор.
        - Нет, - закрыл папку Пигот. - Из лесополосы служебная собака привела к пригородной железнодорожной платформе. Там след потеряла. Вот, собственно, по милицейской линии и все.
        Георгий Иванович начал постукивать согнутым большим пальцем по подлокотнику кресла. Глаза начальника уткнулись в прикрепленный к стене старый, едва ли не послевоенный, плакат: матрос в бескозырке строго грозит пальцем легкомысленной дамочке с тонкой талией и обнаженными плечами.
        Плечи были обнажены, а вот грудь, по строгим нормам того времени почти совсем прикрыта - сверху только крохотная ложбинка-черточка. "Не болтай!" - шла внизу надпись устрашающими черными буквами.
        Гоша нашел его в спецбиблиотеке управления. Плакат использовался там, как подстилка на полке. Гоша сказал, что выпросил его у начальника библиотеки старшего лейтенанта Лиды Майстренко. Но Мимикьянов подозревал, что подполковник его просто стащил, когда Лида отвлеклась. Плакат Гоше очень нравился. Он считал, что изображение и подпись под ним тактично указывают подчиненным, во-первых, на необходимость краткости в их докладах, а, во-вторых, на молчание во время служебных разносов.
        - Может быть, конечно, это и обычные уголовники на сейф позарились... - медленно произнес Гоша. - Решили, раз стоит у профессора сейф, то уж в нем обязательно большие деньги лежат...
        Подполковник прекратил стучать пальцем по подлокотнику.
        - А, может быть, и нет... - сжал он губы в твердую линию. - Когда у секретоносителя особой категории воруют сейф, тут надо разбираться внимательно... Тут надо все обстоятельства проверить до донышка... Чует моя душа, что-то здесь не так...
        Пигот поднялся из-за стола, подошел к раскрытому окну.
        На тихой улочке, куда выходило окно кабинета, дворник поливал газон. Вода лилась тоненькой вялой струйкой. На расчерченном мелом асфальте две девчушки дошкольного возраста играли в классики. В отличие от городского водопровода, их-то энергия переполняла: они ни секунды не стояли на месте.
        Гоша несколько раз втянул в себя бальзамический степной воздух и повернулся внутрь кабинета.
        - Короче говоря, - озабоченным тоном обратился он к Ефиму, - сегодня же повстречайся с профессором! Поговори. Может быть, у него свои соображения по поводу случившегося есть... Все ли так уж чисто с содержимым сейфа, как он заявил в милиции? Не могло ли там быть что-то посерьезнее, чем экземпляры старых статей и двести долларов? Окружение вокруг него пощупай... Не появился ли в последние дни рядом с профессором кто-нибудь интересующийся его прошлым?
        - Ясно, - ответил майор.
        - Ефим, ты не хуже меня понимаешь, что по любому происшествию с секретоносителем списка "А" мы должны проводить собственную оперативную проверку с последующим сообщением о ее результатах в главное управление... Так что...
        - Я все понимаю... - заверил майор.
        - Через два дня, - внушительно произнес Гоша, - в среду утром ты должен представить мне итоги проверки, которые я буду сообщать в Москву!
        - Разрешите выполнять? - дисциплинированно произнес Ефим.
        - Действуй! И чтоб оно все! - невнятно, но исчерпывающе напутствовал его подполковник.
        Мимикьянов кивнул, поднялся со стула, и покинул начальственный кабинет.
        Если бы майор мог прозревать будущее, оправляясь в Академический поселок, он непременно открыл бы свой сейф, вынул из него и положил в карман летней куртки табельный "Макаров". Но, так же, как и владелец казино "Континенталь" Валерий Михайлович Извольцев, майор не обладал этим полезным качеством. Поэтому, оружия он с собой не взял. В самом деле, зачем во время бесед со старым профессором и его тихими соседями нужен пистолет?
        Как Ефим Алексеевич ошибался!
        Если б можно было прозревать будущее...
        3. Академический поселок
        Поселок Академический возник в далекие послевоенные годы.
        Как поселок дачный.
        Сначала здесь строили летние дома ученые местного отделения Сибирской сельскохозяйственной Академии. Затем к ним разрешили присоединиться профессорскому составу местных высших учебных заведений. Потом - солистам местного музыкального театра. А со временем - и наиболее известным членам творческих союзов - литераторам и художникам.
        Когда поселок только возникал, считалось, что он расположен от города на вполне приличном расстоянии, позволяющим дышать чистым природным воздухом. Но с годами, как-то незаметно Академический оказался под самым боком у расползающегося по степи областного центра. Теперь от его серых высоток поселок отделяло только заросшее кустарником поле, шириной, хорошо, если километра в полтора.
        И поселок теперь совсем не был дачным. Большая часть его обитателей проживала здесь постоянно, как и в обычных городских районах.
        Постепенно менялся и состав поселкового населения. К постаревшей интеллектуальной элите прошлых лет присоединялись разные люди. Жизнь не любит постоянства: люди рождались и умирали, дома покупались и продавались. А в последние годы на узких улицах Академического начали появляться и новые краснокирпичные особняки. Они принадлежали удачливым предпринимателям и чиновникам областного уровня.
        И все-таки что-то в атмосфере поселка от прошлых времен оставалось. Загадочное и притягивающее. Во всяком случае, в местном магазине не редко можно было услышать уже забытое: "Вы не будете так добры...". Из затененных ветками окон слышались живые звуки фортепиано, рожденные не электронными усилителями, но живыми человеческими пальцами. А играющие в шахматы старики могли часами спорить о таких бесполезных вещах, как смысл жизни или устройство мироздания. Название "Академический" закрепилось за поселком не только в муниципальных бумагах, но и в сознании горожан.
        Майорская "десятка" стояла в гараже, разобранная еще накануне командировки в Татарск.
        Около шести часов Мимикьянов сел в оперативную машину. На серой "Волге" ребята из отдела наружного наблюдения ехали в попутном направлении. Майор вышел в конце улицы Строителей. Дальше находилось заросшее высоким кустарником поле. За ним и лежал Академический поселок.
        Между зарослями ивы и краснотала петляла нахоженная дорожка, связывающая единый городской массив с бывшим дачным поселком.
        Ефим неоднократно ходил по ней, навещая своего подопечного - профессора Вулканова. Два года назад, выйдя на пенсию, тот приобрел там половину рубленого одноэтажного дома с просторной верандой.
        Идти было недолго - минут пятнадцать неторопливым шагом.
        Разумеется, в поселок можно было попасть и на автомобиле по асфальту: по свертку с окружной дороги, или чуть дальше - с федеральной трассы. Но так, через поле, было быстрее. Да и приятнее. Майор любил ходить пешком. Во время ходьбы ему думалось лучше всего.
        Сделав несколько шагов по черной тропке, майор оглянулся. За его спиной высились светло-серые плиты многоэтажных домов. Медленно опускающееся, но еще высокое солнце било в них своими лучами, и ровные шеренги окон на верхних этажах сияли так, словно за бетонными стенами домов бурлила сталеплавильная печь.
        Мимикьянов неторопливо двинулся в коридоре между высокими - в рост человека - кустами.
        От расположенного за ними небольшого болотца веяло сыростью и сладким ароматом тины.
        Майор шел и думал. Было о чем.
        После окончания Новосибирской спецшколы Ефим начинал свою деятельность в кадрах главного управления по охране стратегически важных объектов промышленности и науки, на закрытом Объекте "17-17". Здесь трудился и доктор физико-математических наук Леонид Иванович Вулканов.
        На Объекте шла работа над проектом, имевшем условное наименование "Атомос". Этот проект являлся одним из самых, а, возможно, и самым секретным оборонным проектом в стране.
        Лейтенант Мимикьянов входил в группу офицеров, обеспечивающих защиту Объекта от проникновения иностранных спецслужб, а так же международных террористических и иных преступных сообществ. Однако, это совсем не означало, что он знал, чем занимались ученые, работавшие над проектом "Атомос".
        Подобный порядок принят в любом государстве. Он вполне оправдан: каждый сотрудник спецслужбы должен знать только то, что ему необходимо для успешного выполнения служебных функций. Не больше. Этот железный принцип надежной плотиной преграждает расползание секретной информации.
        Но все-таки кое-что им сообщали. А кое-что Ефим, как человек молодой и любопытный, узнал сам.
        По своим служебным обязанностям он контактировал с работающими на Объекте учеными, а также на время пребывающими туда людьми. Со многими из них, и, прежде всего, ведущим специалистом проекта профессором Вулкановым, он даже подружился. Сопоставив в своей голове набранную им из разных источников информацию, он постепенно - далеко не сразу - стал понимать, что собой представляет сверхсекретный проект "Атомос".
        Он возник сразу после войны. Вместе с проектом " 1 - Атомное оружие, и проектом " 2 - Ракетоносители для атомного оружия. "Атомос" являлся Проектом " 3. О первых двух теперь уже хорошо известно. О проекте " 3 до сих пор не знает практически никто.
        И это не случайно. Проект "Атомос" должен был привести к созданию принципиально нового оружия. В сравнении с ним, ядерная бомба и межконтинентальная ракета являлись, в сущности, бесполезными игрушками. Их применение в массовом порядке означало гибель всего человечества. Неизбежно наступила бы ядерная зима. Она гарантированно несла гибель, не только стране, получившей ракетный удар, но и самому агрессору.
        Оружие же, над которым работали ученые по проекту "Атомос" на строго охраняемом Объекте "17-17" гарантировало нападающей стороне полную безопасность и безнаказанность.
        По названию, присвоенному проекту, можно было подумать, что это оружие имело какое-то отношение к возможностям атома.
        Поговаривали, что условное название исследований вписал в текст секретного Постановления Правительства сам Хозяин. Бывший учащийся семинарии хорошо знал, что греческое слово "атомос", означающее "неделимый", применялось древними греками не только к тем мельчайшим частицам, из которых состоят все предметы. Древние натурфилософы прежде всего употребляли его в отношении самого большого существующего образования - Космоса. Космос Неделимый - говорили греки.
        К тайнам атомного ядра, проект "Атомос" не имел никакого отношения. Он исследовал тайны куда более страшные.
        В соответствии с межправительственным соглашением между пятью ведущими мировыми державами, проект был закрыт, а все материалы исследований уничтожены под наблюдением совместных комиссий.
        Точнее, должны были быть уничтожены.
        В отличие от своего начальника Гоши Пигота, майор Мимикьянов представлял себе, над чем в свое время трудился в рамках проекта "Атомос" профессор Вулканов. И, узнав о хищении сейфа из дома профессора, он испытал не просто беспокойство. Тревогу. И молил судьбу, чтобы эта тревога оказалась ложной.
        Из размышлений майора вывел плеск воды в болотце. Показалось, будто в него упало что-то тяжелое. Вслед за этим наперебой, будто соревнуясь, разом заквакали лягушки. И вдруг также одновременно смолкли.
        - Чи-ив! Чилив! - требовательно крикнула впереди какая-то птица.
        Майор ощутил в сознании словно бы укол непонятного предупреждения.
        Предчувствие не умеет обманывать человека. Это человек не умеет понимать его невнятный детский лепет.
        За ближайшим поворотом на тропинке лицом к нему стояли двое.
        Стояли, демонстративно перекрывая путь. Мимо не пройти.
        Майор остановился шагах в пяти.
        Преградившие путь молчали, исподлобья рассматривали майора.
        Ничего не говорил и Мимикьянов. Смотрел, прикидывал.
        Оба мужика - худощавые, загорелые. Одежда - измученная, в такой - спят. Ни высшего, ни среднего образования на лицах не читалось. А вот пребывание в местах заключения читалось ясно. В выражении их лиц одновременно присутствовало два взаимоисключающих выражения - хищника и жертвы одновременно. В настоящее время преобладало первое. Второе затерялось среди извилистых морщин. Но, все равно, оно присутствовало.
        "Стоят не профессионально, - отметил Ефим, - боевые роли не распределены: друг друга не прикрывают. Если резко рвануться, можно пройти справа, мимо младшего и вывести его из строя... Старший и помочь-то не сможет, своим же напарником закрыт будет. А потом, используя фактор внезапности, заходом с тыла свалить и старшего... Однако, спешить не будем, - решил майор, - посмотрим, что же им надо? Грабить, что ли, собрались?.."
        - Слушай, дядя, Пахом сказал, чтоб ты в поселке не появлялся. - рассматривая майора, медленно, сквозь губу произнес мужик с раздавленной переносицей. - А то больше ходить не сможешь! С поломанными-то ногами.
        Кто такой Пахом, Мимикьянов, разумеется, знал.
        - А что еще сказал Пахом? - спросил майор.
        Пахом, конечно, ничем не напоминал хорошо воспитанного филолога, но, все-таки, отпустить такое в адрес Ефима вряд ли мог.
        Уголовник прищурился:
        - Пахом велел тебе, козлу, передать, что ему твоя рожа не нравится! И видеть он ее в поселке не хочет! Так своему начальнику и сообщи! Понял, козел коцаный?
        - А что это я Пахому перестал нравиться? Вроде, денег я у него не брал, он у меня тоже... Чего он обиделся-то? - без вражды в голосе поинтересовался Ефим.
        - Че-го? - прищурился бывалый собеседник. - Да, кто ты есть, тряпка половая, чтоб на тебя еще обижаться? Холуй, и все! Обижаться кто-то на него будет! Если бы Пахом на тебя обиделся, ты бы, ухокрут недорезанный, уже давно лягух вон в том болоте круглосуточно наблюдал. На дне. Понял меня?
        - Нет, - пожал плечами майор. - Понял, что грубишь. Обидеть хочешь. А почему, не знаю! Говори толком!
        - А, ладно! - покладисто согласился мужик. - Сейчас понятно объясню!
        Он поднял руку.
        В руке оказался небольшой нож с узким лезвием.
        "Вот тебе бабушка и скальпель к ужину!" - сказал себе майор.
        Уголовник сделал шаг вперед.
        Еще один.
        Теперь между ними было метра два. На выпаде мужик его уже доставал.
        Ефим приготовился к броску, чтобы, уходя от ножа, сбить противника ударом слева.
        Но в этот момент сзади из-за кустов донеслись звуки мужских голосов. Со стороны города, похоже, приближалась целая группа.
        Нападающий замер. Нож из его руки испарился, будто его и не было.
        - Ладно, карась, живи пока! - махнул он рукой. - Смотри, чтобы еще раз увидеться не пришлось.
        Оба противника разом повернулись и сделали несколько шагов по тропинке. Затем они нырнули в зелень и исчезли без следа - даже шороха в зарослях не слышалось.
        Ефим стоял среди высоких кустов один. Почему-то затихли и голоса за спиной. Ему даже пришло в голову, будто происшедшее на тропинке ему пригрезилось.
        "Что бы это значило? - задал он себе вопрос. - Похоже, попутали меня пахомовцы с кем-то... С кем это, интересно?"
        Майор покрутил головой, сбрасывая напряжение, и двинулся дальше по зажатой меж зелеными стенами дорожке.
        Непонятное кружение событий вокруг тихого поселка "Академический" заставляло его тревожиться все сильнее.
        4. Поселковый участковый
        Поселок встретил Ефима деревенской тишиной и покоем.
        Не верилось, что в пятнадцати минутах ходьбы отсюда рокочет тысячами моторов огромный город.
        В его синем сельском небе над вознесенными ввысь огромными, как целые чащи, древесными кронами вилась, падая и кувыркаясь, голубиная стая. Это летали турмана, сизари и астраханцы бывшего штурмана речфлота Александра Павловича Девлеткильдеева. Ох, любил этих птиц речник-пенсионер! Но майор Мимикьянов, может быть, любил их не меньше. Только ни кому не говорил. Потому, что в его нынешнем мире никто об этом и не спрашивал.
        Когда Ефим смотрел на взмывающих в небо упругих птиц, он вспоминал голубей своего детства. На старой улице, где он вырос, их держали многие. Вечерами, из решетчатых домиков, сооруженных на крышах, вырывались на свободу маленькие мастера воздушной эквилибристики. И, едва ли не вся улица поднимала лица к небу. Не только сами голубятники и местные мальчишки. Даже вечно занятые домохозяйки среднего возраста и древние бабки на лавочках. Разглаживались морщины. Добрели лица. И не только у горожан. Добрело синее сибирское небо. Оно превращалось из грозного пятого океана в хорошо знакомый кусок родного уличного пейзажа. Такой же, как соседний забор или старый тополь. Разве, чуть больше в размерах.
        Теперь на той улице никто уже не разводил голубей. И только здесь в поселке он мог снова наблюдать это доброе домашнее небо.
        Ефим Мимикьянов посмотрел на голубей. Покачал головой, одобрительно причмокнул и направился к нужному дому.
        Крепкий лиственничный сруб стоял в самом начале главной поселковой улицы. В нем жил участковый уполномоченный райуправления милиции капитан Кудакаев.
        Коля Кудакаев поливал огород.
        Для этого дела участковый надел старые милицейские штаны с красным кантом и выцветшую синюю майку. В руках поселкового стража порядка полузадушенной змеей висел черный резиновый шланг.
        Капитан стоял среди высоких помидорных кустов и направлял в разные стороны стеклянный водяной веер.
        - Когда на помидоры пригласишь, хозяин? - окликнул его с улицы Ефим.
        Кудакаев обернулся, прикрылся ладонью от бьющего в глаза солнца, узнал Мимикьянова и обрадовано махнул рукой:
        - Ефим Алексеевич! А я не пойму, кто это стоит? Ну, заходи на двор!
        Майор открыл решетчатую калитку и по тропинке между помидорных кустов направился к участковому уполномоченному.
        Коля спрятал конец шланга в помидорных зарослях.
        - Таня! Татьяна Иванна! - крикнул он в сторону застекленной веранды. - Смотри, кто к нам пришел!
        С веранды выглянула круглолицая и дородная Колина супруга.
        - Ефим Алексеевич! Давненько вас не было! - заулыбалась она.
        - Тань, организуй нам что-нибудь! - Коля протянул руку в ее сторону.
        - Вы в беседке сядете или в дом зайдете? - деловито спросила женщина.
        Капитан вопросительно взглянул на Мимикьянова:
        - Да, наверное, на свежем воздухе посидим. Так, Ефим Алексеевич?
        У Коли Кудакаева было худощавое загорелое лицо. Две глубокие вертикальные морщинами падали вниз от крыльев носа к подбородку. В светлых глазах маскировались зрачки-точки. Обычно Колины глаза производили впечатление сонных, но иногда они становились такими колючими, что, казалось, у его собеседника на коже могли образоваться красные точки, какие бывают от укола иглой.
        - Да, конечно, лучше в беседке. - ответил Мимикьянов. - Воздух-то у вас какой! Десять минут пешком от города, а как в другой мир попал!
        - Это - да! Что есть, то есть! Воздух у нас - как в деревне, - с удовольствием поддержал хозяин похвалу Академическому поселку.
        Обойдя облепиховые кусты, они сели за столик под деревянным навесом.
        Через минуту Колина жена принесла тарелочку с тонкими бежевыми ломтиками своего фирменного сала.
        Перед тем, как засолить, она в течение двадцати минут отваривала свежее сало с луковой шелухой, горошками черного перца и лавровым листом.
        На чистую деревянную столешницу Татьяна поставила блюдо с нарезанным черным хлебом и солонкой. И, наконец, достала из-под полотенца графинчик с розоватой жидкостью - вишневой самогонкой.
        Коля разлил вишневку в стопочки. Разговор не начинал. Ждал.
        - Ну, Николай, - поднеся к носу домашнюю водку, произнес майор, - как же ты допускаешь, что на твоей территории к моему профессору в дом залезают?
        Капитан Кудакаев обвел светлыми глазами безоблачный горизонт, вздохнул, поморщился и сказал:
        - Сам не пойму... Да ведь, не пропало же ничего.
        - С чего ты взял, что не пропало? - вдохнул горьковатый вишневый аромат Мимикьянов.
        - Ну, как с чего? - зажал свою стопку в большом кулаке Кудакаев. -Профессор сам сказал: ничего ценного не пропало... Старые бумаги и все! Ну, правда, двести долларов еще... Но про них он в заявлении не писал!
        - Эх, Николай! Леонид Иванович по-другому и не мог тебе ответить... Но, если бы ты знал, что в этих бумагах! - на всякий случай решил утяжелить ситуацию майор.
        - А что? - спросил Николай.
        - Если бы я мог сказать... Только не могу! - нагнетал атмосферу разговора Ефим. - Права не имею! Секретные это дела. Государственные! Уж ты-то, Николай, погоны носишь, понимать должен.
        - Я понимаю. - понуро кивнул головой участковый. - Но не знаю, кто это мог сделать...
        - Ну, а предположения какие-нибудь у тебя есть?
        - Нет, - вздохнул Кудакаев.
        - У тебя? И нет предположений? Ну, Николай, вот уж в это никогда не поверю! - упрекнул, но в то же время польстил участковому Ефим.
        Польстил справедливо. Капитан Кудакаев, действительно, знал об Академическом поселке и его жителях все.
        Он был "действительный академик", как здесь говорили о тех, кто родился в поселке. Его мать в течение многих лет была продавщицей в местном продуктовом магазине. Отслужив армию, Коля вернулся в родительский дом и скоро женился на местной девушке - дочери кассирши железнодорожной станции "Академическая".
        После армии Николай пошел работать в милицию. Поступил на заочный факультет Юридического Института МВД. Находясь еще на втором курсе, был направлен работать участковым уполномоченным в родной поселок. С тех пор в течение пятнадцати лет Коля обеспечивал в Академическом соблюдение правопорядка и спокойствие его жителей. Для него они все были почти родными. Многие помнили его еще мальчишкой. А за годы работы участковым он и сам хорошо узнал явную и скрытую жизнь каждого поселкового дома.
        Во многом благодаря Коле Кудакаеву разгул преступности обошел Академический стороной. Было время, когда криминальные властители киосков и автостоянок на улице Строителей попытались обложить данью поселковый продуктовый магазин и расположенный рядом маленький рынок, где торговали два десятка местных женщин.
        Николай вместе с несколькими своими товарищами по армии, пошедших служить в ОМОН, и парой местных парней подстерег самоуверенных рэкетиров на заросшем кустами поле. Под командованием Коли они так отделали визитеров, что в криминальной среде родился леденящий душу миф об отморозках, живущих в Академическом. Связываться с ними - все равно, что лупить самого себя молотком по пальцам.
        Большие опасения в свое время вызвал у Николая факт появления в поселке старого рецидивиста Пахома Панкрашина. Выйдя на свободу после четвертой отсидки, Пахом купил дом на окраине поселка. И сразу его жилище превратилось в центр притяжения для вышедших на свободу уголовников. Они начали активно пошаливать в поселке.
        Но старый рецидивист, как это ни странно, в вопросах охраны правопорядка в поселке сразу стал на сторону участкового милиционера. С шалостями в Академическом он начал бороться не менее решительно, чем сам участковый. За нарушение карал жестоко, вплоть до покупки плацкартного билета в последний путь. И случаи ночных нападений на обывателей с целью изъятия носимых на себе материальных ценностей или воровства банок с солениями из погребов быстро прекратились. Как отрезало.
        И снова тихо и спокойно потекла поселковая жизнь.
        Давно уж не случалось здесь ничего серьезного. Преступность ограничивалась парой бытовых скандалов в квартал. И кража сейфа из дома профессора Вулканова являлась для Академического поселка событием не рядовым.
        Самолюбие капитана Кудакаева было задето.
        - Не поверю, что у тебя, Николай, никаких соображений нет. Не может этого быть, - жал на участкового майор Мимикьянов.
        - Ну, вообще-то кое-что, конечно, есть... - помявшись, произнес Коля, - но это - не информация, а... мысли вслух... Слушай, Ефим Алексеевич, давай хоть выпьем за встречу, а то мы, за разговорами и выпить забыли! - прервал сам себя милиционер и поднял розоватую стопку с вишневой самогонкой.
        - Давай, - согласился майор.
        Но выпили оба понемногу, чуть отхлебнули. И не потому, что вишневка была плохая. Нет - в ее изготовлении супруга участкового являлась мастером непревзойденным: она пахла горьковатой садовой свежестью и зажигала внутри теплый, но не обжигающий огонь. Просто, ни тот, ни другой не были рабами зеленого змия, а у обоих на вечер еще имелись дела. У капитана - ремонт летней кухни, а у майора - визит к профессору. Для этих дел нужна была бодрость в теле и свежая голова.
        А вот кусочек кремового сала Ефим съел с удовольствием. Его даже и жевать не надо было. Оно само таяло во рту, оставляя после себя на языке острый чесночно-перечный след.
        - Так что у тебя за соображения... - поднял взгляд на участкового майор. - Говори, Николай! Не утаивай!
        - Только это так... Колебания воздуха... Никаких доказательств-то у меня нет. Где-то за неделю до кражи замелькал в поселке черный "джип-чероки"... Конечно, как здесь новые дома начали строить, машин по поселку больше ездить стало... И сами хозяева себя туда-сюда возят, и друзья в гости наведываются... Но я уж всех приметил. А это новый какой-то... И главное, ни у одного дома не останавливается... Ездит, вроде как высматривает чего-то... Я номера зафиксировал и пробил через госинспекцию...
        Участковый замолчал.
        - Ну, и что оказалось? - не вытерпел майор.
        - Внедорожник по документам принадлежит охранной фирме "Сибирский щит". Фирма солидная... Наш нефтезавод охраняет... Понятно, под кем фирма живет... Для них и губернатор - не чужой... Ну, ты не хуже меня знаешь... Такую организацию голыми руками не возьмешь! Да, ведь и брать не за что. Ну, ездят себе и ездят... Поселок - не военная база. Катайся, хоть с утра до вечера, если время есть.
        - Да, интересно... - задумался Мимикьянов.
        - Так он с неделю поездил... А потом вдруг перестал. А через пару дней сейф у профессора и вынесли. Ну, дальше ты, наверное, сам знаешь. Собака привела в лесополосу. Сейф там уже вскрытый. Похитителей не обнаружили. Леонид Иванович претензий не предъявил.
        Ефим взял кусочек черного хлеба, положил сверху пластик кремового сала, посолил. Перед тем, как откусить, спросил:
        - Слушай, Николай, а Пахом не мог дать команду сейф ломануть, а? По старой памяти?
        - Пахом? - глаза участкового полностью утратили сонливость, и зрачки в них стали крохотными и колючими. - Не думаю... Пахом ни своим, ни чужим в поселке шалить не разрешает... Зачем ему пачкать там, где живет? Уж я-то его знаю! Пахом, конечно, тип еще тот, клейма некуда ставить, но понимает, чем баловство в поселке для него может закончиться... Вышибем с железнодорожной территории и все! Куда он тогда со своим табором пойдет? Опять на нары? Так, по-моему, такое желание, у него давно пропало... Вообщем, нет, не думаю, что это Пахом организовал! - решительно закончил капитан.
        - А. может, это кто-то из его шестерок, без ведома пахана решил на охоту сходить, а? - прожевав кусок бутерброда, спросил Ефим.
        Участковый помолчал.
        - Думал я об этом... Но вряд ли... У Пахома дисциплина получше, чем у нас в милиции... Про своих он все знает, у него везде глаза и уши... Побоялись бы. Знают: Пахому все равно донесут, а он так накажет, до смерти помнить будешь, если, конечно, эта смерть сразу не случится... Считаю, вряд ли, кто-то из пахомовцев самовольно на такое пошел бы.
        Они сидели за деревянным столом позади застекленной веранды.
        Улица отсюда была не видна.
        Вокруг, куда ни глянь, - только налитая хлорофиллом листва. Со всех сторон беседку окружали поселковые сады и огороды. Они уходили вдаль, казалось, до самого горизонта. Мирно пахло укропом и помидорными кустами.
        Гигантская синяя линза сибирского неба истекала теплом и светом.
        Сознание отказывалось верить, что где-то рядом существуют многоэтажные бетонные коробки, людные улицы и круглосуточно гудящая моторами федеральная трасса. Конечно, нет. Все это - лишь сон. А реальность - бескрайний зеленый мир. Солнце, золотящее своими предвечерними лучами чисто выскобленную столешницу. Белая тарелка с кремовыми пластиками сала и черным хлебом.
        В этом теплом мире никто не крадет по ночам сейф из дома профессора- пенсионера. Не существует темной охранной фирмы "Сибирский щит". И нет старых рецидивистов, от которых не знаешь, чего и ожидать.
        Но - увы! - сознание обманывало. Все это имелось на свете.
        Майор Мимикьянов внутренне погрозил своему сознанию и поднялся из-за стола. Он поблагодарил хозяев за угощение и отправился дальше, вглубь поселка.
        5. Странная вещица
        Постепенно приближалось время ужина.
        Из окон и дворов доносились аппетитные запахи жареного лука и картошки.
        По мере того, как майор продвигался к дальнему концу поселка, дома становились ниже, а окружающие их деревья - выше. Под могучими кронами прятались покатые железные крыши и слуховые окна чердаков. Новые коттеджи остались за спиной. Тут располагалась старая, возведенная полвека назад часть поселка. В ней и жил профессор Вулканов.
        Здесь находилось и длинное деревянное здание с двумя парадными входами. Один из них вел в продуктовый магазин, а второй - в местное кафе "Наука". Когда-то среди жителей областного центра его посещение считалось чрезвычайно престижным.
        Ну, где еще можно было оказаться за соседним столиком с настоящим академиком или театральной примой? А потом в разговоре ненароком упомянуть: "Сидели мы как-то с академиком Федоровским в "Науке", я ему и говорю: "Ничего-то современная наука не знает, а он только сидит, головой кивает. Понятно, возразить-то ему нечего!...". Или: "Был как-то по делам в "Академическом", в кафе пристала ко мне артистка Аршавская, та, что из театра оперетты, ну, ты знаешь! К себе кофе пить тащила, еле отвязался... "
        Но эти наивные дни давно остались в прошлом.
        Кафе имело открытую веранду, обнесенную решетчатой оградой в ромбик. Летом на ней работал пивной бар. На дощатом настиле стояло несколько столиков и высокая стойка с круглой столешницей под мрамор.
        С точки зрения Ефима, большим достоинством бара являлось пиво, разливаемое не в пластмассовые стаканы, где благородный напиток кажется неприятно мутным и приобретает химический привкус, а в литые стеклянные кружки. Пиво в них играло натуральным желтым цветом, влажно блестело на толстом закругленном краю и завораживающе пахло хмелем.
        - Лексеич! - окликнули Ефима с веранды.
        Майор оглянулся.
        За стойкой с кружкой пива в руках стоял небольшой человечек. Он призывно махал ему рукой. Мимикьянов его знал. Это был представитель нижнего слоя местной поселковой фауны - Толя Кукарцев.
        Внешность Анатолий имел самую академическую - умные прозрачно-голубые глаза, бородка с рыжинкой и украшенный глубокими морщинами лоб, предполагающий привычку к интеллектуальному труду.
        Внешность часто бывает обманчива: единственным местом, где Кукарцев когда-либо в жизни работал, была поселковая котельная. Туда он поступил сразу после армии. Сначала - кочегаром, а когда котельную перевели на голубое топливо, получил звучную должность - сменный оператор газогенераторной установки.
        Но неумеренное употребление алкоголя привело его к тому, что два года назад он перекочевал в разряд лиц, не имеющих постоянного места работы.
        В настоящее время Толя зарабатывал себе на жизнь ремонтом бытовой техники - утюгов, электропроводки и кухонных кранов. Такой род занятий позволял ему быть вхожим во многие дома поселка. А, с точки зрения майора Мимикьянова, делал хорошим источником информации о той среде, где вращался порученный его опеке секретоноситель особой категории Леонид Иванович Вулканов.
        Поднявшись на террасу, Ефим сделал в сторону Кукарцева жест ладонью: дескать, подожди немного! К Анатолию он подошел с двумя полными кружками в одной руке и тарелочкой с золотистой копченой скумбрией - в другой.
        - О! Правильный заход! - обрадовался Коля. - Чего давно не появлялся, Лексеич?
        - В командировке был, - дисциплинированно доложился майор.
        - Понимаю. - солидно кивнул Кукарцев. - Служба есть служба!
        Толя допил свою кружку и тут же пригубил одну из принесенных, чтоб уж не оставалось сомнений, кто ее будет пить.
        - А у нас тут намедни профессора обнесли! - важно сообщил он.
        - Ну! - удивился майор. - И что взяли?
        - Сейф утащили.
        - Да ты что? - покачал головой майор.
        - Точно. Хотя какой там сейф! - пренебрежительно махнул рукой знаток бытовой техники. - Так, железная коробка. Гвоздем открыть можно! Только там все равно ничего не было. Обмишурились ребята! Не повезло им!
        Майор сделал небольшой глоток. Пиво понравилось. Он взял лоснящийся жиром кусочек скумбрии. Рыбка оказалась нежной и вкусной.
        На пятнистых от солнца досках полосатый сибирский кот, толстый вообще, а летом, в особенности, неторопливо лакал молоко. Время от времени он отвлекался от своего занятия и с упрекающим видом обывателя, ведущего трезвый образ жизни, посматривал на посетителей, пьющих пиво. Правда, возможно, как часто бывает, его благонамеренный вид был обманчив. Еще неизвестно, отказался бы он от валерьянки, если бы этот напиток ему предложили.
        - Ну, а кто мог к профессору залезть? Как думаешь? - поднял взгляд на Кукарцева майор.
        Толя сосредоточенно глядел в кружку.
        Майору показалось, что его собеседник колеблется.
        - Кто залез, не знаю... - наконец произнес он, поднимая на Ефима прозрачные глаза матерого любителя алкоголя. - А вот зачем, знаю... Только в Вулкановском сейфе этого не было.
        Майор навострил волчьи уши.
        - Чего не было?
        - Штуки одной. - Толя снова опустил промытые спиртом глаза.
        - Какой такой штуки? - поставил кружку майор.
        Кукарцев молчал, мялся, но, наконец, ответил:
        - Очень дорогой.
        - Отчего же это она такая дорогая? - скептическим голосом спросил Ефим.
        Анатолий наклонившись над мраморным кругом и приблизил свою голову к майору.
        - Только тебе, Лексеич, скажу! По секрету. - тихо произнес он. - Эта штука цифру показывает.
        - Какую цифру? - тоже двинул свою голову вперед Ефим. - Толя, говори толком!
        - На какую в рулетку выигрыш выпадает! Понял? - прозрачным Толиным глазам как будто стало тесно между век, и они устремились наружу.
        Майор сдвинул брови:
        - Как же она это показывает?
        - Шариком, - шепотом ответил собеседник.
        Мимикьянов отхлебнул пиво и, не мигая, по-волчьи посмотрел на своего собеседника.
        Толя отодвинулся от него и делал вид, что его ничего кроме пива не интересует. Но майорского взгляда все-таки не выдержал.
        - Посмотреть хочешь? - шепотом спросил он.
        - Хочу! - так же шепотом ответил майор.
        Толя засунул руку в карман брюк, что-то нащупал там и положил сжатый кулак на мраморную столешницу.
        - Вот она! - разжал бывший кочегар широкую ладонь.
        На ней лежала крохотная модель рулеточного колеса. Судя по цвету металла на обкладке, она была сделана из меди. Как на настоящем рулеточном колесе, по ее внешнему ободу были расположены черные и красные ячейки с цифрами от 1 до 36 - в разброс. А также зеленая ячейка с нулем, именуемая "зеро".
        - Смотри! - Коля крутнул крохотную блестящую ручку колеса и бросил стеклянную бусинку на вращающийся плоский конус. Бусина попрыгала на его поверхности, совсем так же, как настоящий игровой шарик, и успокоилась в одной из крохотных ячеек.
        - Интересная вещь, - одобрил майор.
        - Еще какая интересная! - со значением произнес Толя. - Перед тем, как делать ставку в казино, крутишь эту штучку. Смотришь, какая ячейка выиграла. Потом делаешь ставку на настоящей рулетке и, - будь уверен! - шарик на ней попадет в ячейку с той же цифрой!
        - Ну, да! - не поверил Ефим.
        - Точно! - с блеском в глазах произнес Коля. - Такая вещь бешеных денег стоит! Вот за ней они и охотились! Я тебе говорю! Они думали, профессор ее в сейфе хранит. А он, - не будь дурак! - на чердаке ее спрятал!
        - А к тебе-то она как попала? - мягко поинтересовался майор.
        - Ну, так я ее там, на чердаке, и нашел! В старом сундуке... - Коля запнулся. - Я там электропроводку чинил... Там вообще столько всего навалено, и книги какие-то старые и велосипед... Я ж тогда не знал, что эта штука Леониду Ивановичу принадлежит... Я думал, так просто валяется, от старых жильцов осталась! Вулканов-то в этот дом всего два года назад въехал, а раньше там разные люди жили... Это я потом уже допер, когда про кражу сейфа узнал, что за вещицу профессор на чердаке спрятал! Посидел, подумал и понял!
        Майор взял кружку и сделал большой глоток. То ли пиво согрелось, то ли желание пропало, но никакого удовольствия на этот раз он не получил.
        - Слушай, Коля, а ты сам-то работу этой штуки проверял? - спросил Ефим.
        - Нет, - ответил Коля.
        - Отчего так?
        Коля помялся.
        - А! Времени пока не было... Да, и не пускают меня в казино... Я в "Континенталь" пробовал зайти, но там на воротах такие гады стоят! Не пустили, сволочи! Вид им мой не понравился! Галстуки им всякие нужны. Пиджаки. Ну, нагнали, короче, вдоль по хребту... А чужому дяде такую вещь ведь даже на время не доверишь... Слушай, Лексеич! - неожиданно встрепенулся Коля: видимо, ему в голову пришла важная мысль. - А купи ее у меня, а? Миллионером станешь! Но сразу предупреждаю: дорого! Дешево не отдам!
        Мимикьянов молчал.
        - Нет, ну сам посуди, Лексеич, ну, вещь же дорогая! - убедительным тоном пропел Коля.
        - Дай! - протянул руку майор.
        - Лексеич!
        - Вещь Вулканова? - спросил Ефим.
        - Ну, а чья же еще? - удивленно приподнял плечи Коля.
        - А чего ты тогда чужую вещь продаешь? Отдать ее надо профессору и все!
        - Нет, ну, Лексеич, ну вещь-то какая! - удрученно промямлил Кукарцев. - Профессор-то и без нее хорошо живет! Ему деньги-то и не нужны!
        - Все, Толя! Прекращаем эту тему! - твердо заявил Мимикьянов.
        Кукарцев пожал плечами, вздохнул и положил крохотную рулетку в раскрытую ладонь майора.
        - Игрушку я сам Вулканову отдам! - пообещал Ефим. - Ты мне лучше вот что скажи: у вас в поселке последнее время никаких мутных людей не крутилось? Таких, кто мог профессора обнести?
        - Да, вроде, нет. - не глядя на майора, ответил Кукарцев.
        Вид у него был обиженный.
        - А, если подумать? - слегка нажал Ефим.
        - Да, ну нет! Разве я не сказал, если б знал? - пробурчал Толя.
        - Жаль! - вздохнул майор. - А я как раз хотел тебе премию за квартал отдать... С собой прихватил... Но теперь уж, какая премия! У профессора сейф из дома вынесли! А Толя Кукарцев ни сном, ни духом! Меня начальство не поймет!
        Толя помолчал, подумал и сказал:
        - Вообще-то был тут один хмырь... Заезжий. Вот тут, как раз, мы с ним и стояли. Пиво пили. Ну, разговаривали о том, о сем... Сказал, к родственникам сюда прибыл. Я его спрашиваю: а к кому? Я тут всех знаю! Он замялся, а потом каких-то Петровых на Театральной улице назвал. А там и нет никаких Петровых. Точно! Так вот, этот плешак и спрашивал про Леонида Ивановича. Но так, мимоходом. Дескать, а чего у профессора такой дом не видный? Я ему и говорю: а, чего? Нормальный дом! Он же бобыль, зачем ему большой дом? С уборкой замучаешься!
        - Что, и все?
        - Вроде, все... - подумав, подтвердил Толя.
        - А как выглядел? Описать можешь?
        - Да, какой-то он никакой... Незаметный такой... Серенький... Ростом, чуть повыше меня... Одет, так себе... Джинсы, майка... Лысина на голове круглая такая... Он в кепке был. Спортивная, знаешь, с длинным козырьком и дырками сзади... Но жарко было, он ее снимал, я лысину и увидел. Правда, вот часы у него были хорошие!
        - Да?
        - Точно. Я в часах понимаю. Мне доктор Боксан Эдуард Федорович такие показывал, когда я у него антенну ремонтировал... "Ситизен" в золотом корпусе...
        - Ну?
        - Точно. Уж я-то в часах понимаю! - заверил бывший кочегар.
        В последнем утверждении Кукарцева майор сомневался. Но все-таки это была хоть какая-то конкретная информация.
        Майор вынул бумажник, достал из него две сотенных бумажки и протянул своему внештатному осведомителю. Толя, взял деньги и быстро засунул в нагрудный карман.
        - Вот. Другое дело! - повеселел он. - Ты знаешь, Лексеич, я - всегда! Если что, я - сразу! Мы ж понимаем! Мы нашим органам - не враги! Мы нашим органам - друзья! Мы в армии тоже с особым отделом, знаешь, не разлей вода, были! - Толя почему-то начал говорить о себе во множественном числе.
        Ефим кивнул своему собеседнику и направился к ступеням, ведущим на улицу.
        Он тревожился все больше.
        6. Плохая новость
        Улица была затоплена заходящим солнцем.
        Сойдя с веранды, майор двинулся дальше вглубь поселка. Но ушел недалеко.
        - Ефим! - окликнули его от магазинной двери.
        Майор оглянулся.
        По ступеням спускалась полненькая дама в легком цветастом платье. Ее светлая гривка волос была небрежно собрана в пучок на затылке, а бесцветные глаза на круглом, покрасневшем от загара лице совсем потерялись. Мало кто мог бы узнать в этой немолодой домохозяйке ведущую актрису музыкального театра Анну Аршавскую.
        Любимый театром возраст невесты на выданье давно остался у нее в прошлом. И, если честно, не так уж долго оставалось и до окончания возраста мамы невесты. Но, когда она с приклеенными вениками ресниц и до отчаяния затянутой талией выходила на сцену в ролях незамужних девушек и юных вдов, у сидящих в зале мужчин мелькала в голове одна мысль: "Да, везет же кое-кому! Вот бы...".
        Мечтатель взглядывал на сидящую рядом жену или подругу, неслышно вздыхал и клал руку на знакомую женскую ладонь. Не отрывая взгляда от сцены, женщины одновременно ясно видели и то, что творилось в мужском сознании. Те дамы, что поглупее, с сердцем отдергивали свою ладонь. Те, что поумнее, - имитировали шлепок по виноватой мужской руке. Самые умные - ласково поглаживали ее с таким видом, будто ничего плохого в соседней голове не увидели, потому что ничего такого там и не могло быть.
        - Фи-и-има! - сказала Анна, подойдя к Мимикьянову. - Я как раз о тебе сегодня думала, а тут вдруг вижу - ты идешь! Чего давно не появлялся?
        На сцене Аршавская смотрелась высокой крупной женщиной. На самом же деле, она была совсем небольшого роста, едва доставала майору до груди. Разговаривая с ним, она смотрела снизу вверх.
        - В командировке был. Как вернулся - сразу к вам, - ответил майор.
        - Ой, Ефим! - округлила глаза актриса. - А я, что о тебе думала-то? У нас ведь тут Леонида Ивановича обокрали! Сейф вынесли! Двести долларов оттуда взяли, а сейф в лесополосе бросили! Представляешь? Да, ты, знаешь, наверное?
        Майор кивнул.
        - Я, теперь прямо сама не своя! Знаешь, Ефим, - женщина тронула майора за руку и понизила голос, - эти бандиты ко мне залезть хотели, да комнаты перепутали...
        - Почему ты так думаешь? - удивился Мимикьянов.
        - Ну, как почему? - вплотную придвинулась к нему театральная прима. - Что у Вулканова воровать? У него и нет ничего! Только книги. Да и то такие, что нормальный человек читать не будет, сразу умом тронется! А у меня - драгоценности! И даже одно колечко с бриллиантом. Правда, он маленький, меньше карата, но все равно. Я теперь каждую ночь не сплю, жду - вдруг ко мне полезут!
        "А вообще-то интересная версия!" - подумал майор.
        Актриса Аршавская и профессор Вулканов жили в одном доме. Он был разделен на две части, каждая со своим отдельным входом. Профессор приобрел свою половину у прежних хозяев - преподавателей аграрного университета, уехавших в Германию, два года назад. Аршавская жила в своей половине второй десяток лет.
        "Может быть, я зря беспокоюсь? - спросил себя майор. - Действительно, хотели залезть к Аршавской? Только ошиблись и попали в другую часть дома? К Аршавской домушники вполне могли полезть. Подумали: уж, если заслуженная артистка, то, наверняка, горы золотых украшений с бриллиантами. Они ж не могли знать, что там всех бриллиантов на пол карата не наберется!.."
        - Ну, Аня, не бойся! - подбодрил ее майор. - Милиция теперь ваш дом на сигнализацию поставит. На каждое окно датчик прилепят, лучи вдоль стен пустят! Как только кто полезет, сразу - сигнал на пульт вневедомственной охраны, и наряд с автоматами тут как тут!
        - Пока они приедут, бандиты меня убьют! - округлила глаза Аршавская.
        - Да ты что? Милиция сейчас знаешь, как работает! Трех минут не пройдет, а она уже на месте! - уверенным тоном произнес майор, хотя, конечно, понимал, что его слова являются сильным преувеличением.
        - Убьют-убьют! - продолжала настаивать Анна, актерским чутьем уловившая фальшь в майорском голосе. - Или изнасилуют! - с безнадежностью предположила она.
        - Ну, ты уж тоже скажешь!... - не подумав, возразил Ефим.
        - А что, ты считаешь, меня уже и изнасиловать не могут? - секунду помедлив, обиделась Анна. - Неужели, я такая старая?
        - Да, нет, что ты, Аня! - принялся утешать актрису Мимикьянов. - Какая ж ты старая! Против тебя девки из кордебалета - так, серенькие мышки!
        Но Анна Сергеевна уже вошла в роль страдающей женщины:
        - Ой, да не надо меня утешать! - горестно пропела она. - А то я сама не знаю, в кого превратилась! Я недавно в поселке одного своего старого знакомого встретила, так, представляешь, он меня не узнал! Я мимо него нарочно два раза прошла, а он - хоть бы что! Ноль внимания! Это как? А ты говоришь, не старая!
        - А, что за знакомый такой близорукий? - спросил Ефим только для того, чтобы что-то спросить. Но, как оказалось через короткое время, очень правильно сделал, что спросил.
        Анна взяла майора под руку.
        - Пойдем, я тебе по дороге все расскажу. Я сегодня котлеты собралась жарить, и Леонида Ивановича на ужин пригласила. Фарш разморозила, а яиц в холодильнике не оказалось, вот я в магазин и побежала. И тебя встретила... Ты же к профессору идешь?
        Майор кивнул, и они двинулись мимо старых тополей, медленно шевелящих большими кожистыми листьями. Не частые прохожие здоровались или просто кивали им головами. Аршавская была здесь давней обитательницей. Мимикьянов за два года тоже успел примелькаться в Академическом.
        - Я его год назад в Будапеште встретила. У нас там гастроли были... А он туда по каким-то своим коммерческим делам приезжал... Цветы мне дарил... На Болотон возил... Мы с ним в Австрийское посольство на прием ходили... Так аристократично было!
        - Это как? - поинтересовался Ефим.
        - Он меня с одним настоящим венгерским графом познакомил... - мечтательно произнесла женщина.
        - Что, видный мужчина?
        - Да, нет, не так чтобы... Небольшой такой, рыженький... Зато граф! - сладко произнесла Анна.
        - Если бы ты знала, откуда все графы берутся, то бы так не облизывалась! - с ноткой ревности заметил майор.
        - Ой, а то я не знаю! - отмахнулась актриса. - Вы, мужчины, насчет этого все знаете! Зато - гены! - тоном учительницы добавила она.
        - Если бы гены все решали, - заметил Ефим, - давно бы человечество распалось на две половины - гении и простаки. Только в семьях гениев новые гении почему-то не рождаются. Наоборот, все настоящие гении - из простаков.
        - Правда? - искренне удивилась Анна.
        - Конечно, правда! - заверил майор.
        - Странно... - сказала Аршавская и, немного подумав, удивленно произнесла: - Действительно...
        - А чего этот твой знакомый в нашем поселке делал? - выражая неожиданно мелькнувшее внутри подозрение, спросил Ефим.
        - Не знаю. - пожала плечами Анна. - Стоял у своей машины, как раз недалеко от нашего дома. Разговаривал с каким-то мужчиной. После того, как я два раза мимо прошла, а он меня не узнал, я хотела сама к Артуру подойти, да не подошла... Думаю, зачем о себе напоминать, если он меня даже не узнает! Конечно, какая я там была! А какая здесь! - Анна вздохнула. - Смотреть не на что...
        - Да брось ты, Аня, на себя наговаривать! - сказал опытный знаток женского сердца Мимикьянов. - На тебя в любом виде посмотреть приятно!
        - Правда? - искоса взглянула на него актриса.
        - Ты же знаешь, я никогда не вру! - искренним тоном произнес майор. На самом деле, врал он постоянно. Правда, в основном, по служебной надобности.
        - Ой, Фима! - погрозила ему пальцем актриса. - Знаю, что врешь, а все равно приятно!
        - Аня, а ты случайно не помнишь, как зовут твоего старого знакомого? -спросил майор. Невзначай брошенное Анной имя Артур являлось хоть и не совсем редким, но и не слишком уж распространенным. Одного Артура, тоже бизнесмена, он хорошо знал.
        - Почему же не помню? Помню, конечно! А тебе зачем? - искоса взглянула на него Анна.
        - Ну, как зачем? - немного растерялся майор. - Ну, интересно же! Мне все про тебя знать интересно.
        - Да? - бросила на Ефима интригующий взгляд актриса. - Не скажу.
        - Почему, Аня?
        - Могут быть, в конце концов, у женщины свои маленькие тайны! -нежно коснулась своих волос Аршавская.
        Никакая правдоподобная причина для обоснования своего любопытства в голову Ефиму не приходила. Тогда он просто стал канючить, как ребенок:
        - Ну, Аня, скажи! Интересно...
        - Ладно. Скажу, - величаво, по-королевски, кивнула головой Анна Сергеевна. Как всякая женщина, за интерес к себе и эпизодам из своей жизни, она готова была выдать и не такие тайны.
        - Акраконов Артур Валентинович - вот как его зовут, - важно произнесла она.
        И майор понял, что интуиция не зря заставляла его приставать к Аршавской с расспросами о старом приятеле.
        Майор Мимикьянов знал названного человека.
        Это был человек из прошлого. Из их общего с профессором Вулкановым прошлого.
        И это было самой плохой новостью за этот день.
        7. Ужин у профессора Вулканова
        Дом, где жили профессор Вулканов и актриса Аршавская, был разделен на две половины.
        Но открытая веранда была общая: на нее выходили стеклянные двери из обеих частей.
        В открытую дверь профессорской половины виднелись деревянные полки с книгами. За отодвинутой занавеской Аниной квартиры - развешанные по стенам театральные афиши, китайские ширмы и зеркала.
        На веранде Аршавская и накрыла стол к ужину.
        Толстые котлеты, разложенные по белым тарелкам, казалось, еще шипели, истекая мясным ароматом. Рядом с ними топорщились желто-коричневые ломтики жареного картофеля.
        Центр стола занимала большая глубокая салатница с овощами, политыми растительным маслом. На все это надменно смотрела с высоты своей пробки бутылка красного Алазани.
        Совместные ужины нередко случались в этом доме. И майор Мимикьянов радовался, когда его визиты с таким добрым делом совпадали.
        Во время ужинов на веранде у него рождалось странное ощущение, будто время здесь становилось другим. Оно не мчалось со скоростью света, как во всей остальной Вселенной, но текло, плавно и неторопливо. А, может быть, и вовсе не текло, а раскачивалось на месте, лишь имитируя движение. Только для того, чтобы обитатели веранды, не превратились в застывшие статуи.
        Хорошо на веранде сиделось и в этот вечер. Но, все же не так, как обычно. Покою мешали события, рожденные окружающим миром.
        Когда Анна в очередной раз отлучилась на свою кухню, Ефим спросил занятого котлетой профессора:
        - Леонид Иванович, а в сейфе на самом деле ничего такого... особого... ну, вы понимаете, имевшего отношения к вашей работе, не находилось?
        Профессор был похож на старого седого лиса. Умного, изящного зверя, много чего повидавшего на своем веку. Коричневые глаза его смотрели внимательно и, несмотря на пенсионный возраст, живости не утратили.
        - Ничего особого там не находилось... - пожал плечами профессор. - Ну, о двухстах долларов я не говорю... И зачем в банк не положил, старый дуралей? Кроме этих денег, только авторские экземпляры нескольких статей. Причем, все опубликованные в открытой печати. Ничего секретного! Абсолютно!
        Майор задумался. Потом спросил:
        - Профессор, насколько я помню, у вас видеоплейер на сейфе лежал? - спросил он.
        - Да, на сейфе.
        - И в ночь кражи тоже?
        - Ну, да.
        - И что, не взяли?
        - Нет. Рядом положили. Аккуратно так.
        "Странные воры. - сказал себе майор. - Новенький плейер им не нужен... А, ведь вещь дорогая, компактная, нести не тяжело... Почему-то не взяли... Видимо, все-таки, не к Анне Аршавской эти воры лезли... Не по ошибке они к профессору попали. Куда нужно, туда и попали. Сейф им был нужен. Сейф."
        Майор наморщил лоб:
        - Леонид Иванович, а в компьютер воры не лазили случайно? Не заметили?
        - Вроде, нет. Да, у меня в нем никакой секретной информации и не хранилось.
        - Ну, да, - почесал кончик носа майор, - действительно, у вас же компьютер к интернету подключен... Все, что там есть, они и так могли посмотреть...
        - Кто они? - с любопытством спросил Вулканов.
        - Если б я знал, кто... - ответил Ефим, наливая в бокалы красное, пахнущее отпуском Алазани.
        Он поднес вино к своему волчьему носу, понюхал, но пить не стал.
        Анна вернулась на веранду не одна.
        С ней вошел высокий и широкий мужчина. На вид ему хотелось дать не менее тридцати лет. На самом деле, Ефим знал, до тридцати ему оставалось жить еще пять лет. Годы невольно добавлялись из-за его солидных габаритов.
        Соломенные волосы вошедшего копной дыбились над веселыми ярко-синими глазами.
        На мужчине колыхались широченные, как паруса, белые штаны. Могучий торс обтягивала оливковая майка военного образца с вырезом под горло. Ее короткие рукава с трудом вмещали бицепсы гиревика. Косолапые ноги ступали по доскам веранды, мягко, пружинисто и осторожно. Видимо, так ходит по тайге уссурийский тигр. Тигра в тайге мало кто видел. Разве, в кино. Но точно так же крадется, увидев сидящего на земле воробья, обычный дворовый кот. Его-то видели все.
        Звали человека, вошедшего на веранду, Евгений Ювеналов.
        Он приходился Анне Сергеевне родным племянником. И, как она говорила, представлял собой ее главную душевную боль.
        Старшая сестра Анны - Каролина, бывшая замужем за военным инженером, умерла, когда мальчик еще не ходил в школу. Отец больше не женился, а пять лет спустя погиб при взрыве на испытаниях ракетного двигателя. Крепкую, работящую семью, как ветром сдуло с поверхности земного шара.
        Мальчик оказался в Кадетском корпусе. После его окончания по собственному желанию пошел служить в морскую пехоту. В составе отдельного штурмового батальона Черноморского флота дважды побывал в спецкомандировках на Северном Кавказе.
        Вернувшись из армии, Евгений поступил в местный университет на теологическое отделение философского факультета. Проучился два года и взял академический отпуск. Через год он в университете не восстановился. Жил случайными заработками - на летний сезон нанимался укладывать рельсы, зиму работал в местной котельной на месте уволенного Толи Кукарцева. Круглогодично разгружал вагоны на станции. От безденежья как будто не страдал. И даже похаживал в близлежащее казино "Континенталь".
        Племянник жил в небольшом флигельке в глубине двора.
        В свое время Ефим был обеспокоен присутствием в окружении секретоносителя Вулканова подобной личности. Он организовал спецпроверку. И хотя ничего компрометирующего не обнаружил, но и полной ясности не получил. Поэтому майор относился к племяннику Анны Аршавской с долей настороженности.
        - Привет труженикам науки! - поднял тот в приветственном жесте широкую ладонь.
        Голос у Аниного племянника был тяжел, как железнодорожная шпала.
        Для него Ефим был научным работником, товарищем профессора по бывшей работе.
        - Опаздываешь, Евгений! - сказал профессор. - Еще немного, и котлеток бы не застал!
        - Тебе одну котлету или две? - спросила Анна.
        - Половину котлетки, тетечка! - сказал Ювеналов, стараясь, чтобы его устрашающий голос прозвучал как можно жалобнее.
        Он сел за стол. Стул под ним жалобно скрипнул, и его ножки страдальчески подогнулись под стодвадцатикилограммовым весом.
        Анна выложила на тарелку, стоящую перед племянником, две котлеты, помедлила и добавила еще одну.
        - Господи, Евгений, и когда ты за ум возьмешься? - сказала она, сев на свой стул и подперев щеку рукой. - Ты на факультет по поводу восстановления ходил? Тебе ведь скоро двадцать шесть! А ты живешь, как босяк! Да! Натуральный босяк! Скоро будешь пиво выпрашивать, как Кукарцев! Ты этого хочешь, да?
        - Ну, почему выпрашивать? Я ж зарабатываю! - Женя нанизал на вилку котлету и разом откусил от нее три четверти.
        - Ни семьи, ни детей! А как я хочу внуков понянчить! - со слезой в голосе произнесла актриса.
        - Тетя! Но ведь тебя будут называть бабушкой! Тогда прощайте роли девушек! До свиданья, юная Марица! Разве не ужас?
        Аршавская горестно вздохнула.
        - Хоть вы ему скажите, Леонид Иванович! - обратилась она за помощью к профессору. - Человек должен иметь настоящую профессию, а не шпалы таскать!
        Лис склонил изящно вылепленную голову, отхлебнул "Алазани", и собрался что-то произнести. Вздохнул. Но так ничего и не произнес.
        - Вот-вот! Все вы, мужчины, так! Молчите и все! А он в это время катится под гору! - кивнула Аршавская в сторону племянника. - А, ты, Ефим, почему молчишь? Скажи!
        - Конечно, надо учиться! - поддержал Аршавскую майор. - Хорошая профессия всегда хоть как-то накормит. Да и жить интереснее. Больше знаешь, больше и видишь.
        Женя внимательно посмотрел фиолетовое колечко сладкого ялтинского лука и важно произнес:
        - Я звонил в деканат! Декан назначил мне на понедельник.
        Он отправил сладкий лук в рот и глубокомысленно причмокнул.
        - Евгений, ты не врешь? - подозрительно покосилась на него женщина.
        - В Понедельник. В половине третьего. Слово! - отозвался племянник, и стал ложкой поливать рис соком овощей из миски с салатом.
        Взгляд Аршавской выражал глубокое сомнение в правдивости услышанных слов.
        - Ну, смотри у меня! - вздохнула она.
        Случайно скользнув взглядом по решетчатому забору, майор заметил: за кустами акации находится гражданин Кукарцев. Он то ли искал что-то в кустах, то ли делал какие-то знаки.
        Заметил его и Евгений Ювеналов.
        - Прошу извинить! - могучим баритоном произнес он. - Большое спасибо за ужин! К сожалению, я должен идти! Дела! На станцию пришел вагон с сахарным песком. Надо разгружать! Каждому дают по пятисотке! Неплохо, а?
        Женя поднялся и, прогибая ступени веранды, спустился во двор.
        Сидящие за столом проводили его глыбистую фигуру внимательными взглядами.
        За калиткой на Евгения встревоженным петухом налетел Кукарцев.
        Они немного постояли за кустами. Толя помахал перед носом Ювеналова руками. Евгений степенно покивал головой. Затем, оба двинулись вдоль по улице и исчезли за деревьями.
        - Ну, какие дела могут быть у него с этим алкоголиком а? Ну, какие? - запричитала Аршавская. - Боже, что я скажу сестре, когда встречусь с ней там?
        Анна возвела свои выразительные актерские глаза к вершине старого тополя.
        - Правду скажешь, Анечка! - сделав глотов вина, произнес профессор. - Чистую правду! Ты боролась за племянника, как могла. Но не все в человеческих силах.
        Не желая выходить из роли безвинной страдалицы, столь любимой любой женщиной, Анна Сергеевна начала молча собирать использованные тарелки. Держа перед собой стопку посуды, она с горестным видом удалилась на кухню.
        Вообще-то следовало ей помочь, но Ефиму необходимо было остаться с профессором наедине. И он остался за столом.
        Сунув руку в карман, майор вытащил оттуда маленькую медную вещицу - модель рулеточного колеса, изъятую у Анатолия Кукарцева. Он дунул на нее, сбрасывая невидимые пылинки, и положил на скатерть.
        - Леонид Иванович, эта вещь вам знакома, а? - спросил он.
        - Ну-ка, ну-ка... - заинтересовался профессор.
        Вулканов протянул руку, взял крошечную рулетку, повертел ее со всех сторон и оценивающе произнес:
        - Хорошо сделано! Прямо, как настоящая рулетка! А уж я-то их повидал!
        - Так она не ваша, Леонид Иванович?
        - Моя? - удивился профессор. - Впервые вижу. Ефим, а почему ты решил, что она моя?
        - Да, один человек сказал, что у вас на чердаке нашел. Я и подумал.
        - У меня на чердаке? - удивился Вулканов. - А я там и был-то всего один раз. Да и то минут пять. Там от старых хозяев много чего осталось. Я все хочу полюбопытствовать, как следует, да руки не доходят, точнее, ноги. А, уж, если быть совсем точным, - лень матушка... А кто это у меня по чердакам лазит?
        - Да, не беспокойтесь... Не воры. Местный один, мастер золотые руки, если с утра не выпил...
        - Ты про Толю говоришь? Кукарцева?
        Майор сделал жест головой, который можно было истолковать, как угодно: и "да", и "нет".
        - А точно! - вспомнил профессор. - Он же у меня неделю назад проводку на чердаке чинил... Я сам его туда и пустил.
        - А, как вы думаете, профессор, что это такое может быть?
        - Ну, что? - пожал плечами профессор. - Игрушка, наверное...
        - Странная игрушка... Чему она должна учить детей - играть в рулетку с юных лет? Дескать, знаешь, сынок, мы с мамой за жизнь скопили немного денег, не мог бы ты их побыстрее пустить их на ветер... А, чтобы это лучше у тебя получилось, мы с мамой для тренировки дарим тебе вот эту игрушку! Так, что ли?
        Вулканов задумался.
        - Разные игрушки бывают... Тем более, родители... Да, вспомнил! Может быть, это не детская игрушка, а сувенир! Сувенир! Точно! Я читал: после второй мировой войны крупные казино в Монте-Карло в течении нескольких лет дарили на память клиентам, выигравшим большие суммы, такие вот уменьшенные копии рулеточного колеса... В рекламных целях, естественно... Считалось, что они приносят счастье. Владелец такого сувенира якобы начинал выигрывать часто и по многу! Потом дарить перестали. Возможно, хозяева казино на самом деле испугались, что владельцы этих сувениров их разорят... Теперь, кстати, каждый такой сувенир на коллекционном рынке огромных денег стоит! Если не ошибаюсь, где-то под сто тысяч долларов...
        - Да? - удивился майор.
        - Точно. Правда, сам я такую вещицу никогда не встречал. Но читал. И сейчас в памяти всплыло! Вот видишь, Ефим, у человека в голове все хранится на случай! Как в компьютере. Или на складе у хорошего боцмана!
        Вулканов замолчал, посмотрел в какие-то неведомые дали и сказал:
        - Кстати, возможно, мифы о необыкновенном везении владельцев этих медных моделей, не такие уж и мифы. Не исключено, они имеют под собой серьезные основания...
        - Что, значит, имеют серьезные основания? - нахмурил волчий лоб майор.
        - А то и значит. Это маленькое колесико могло на самом деле предсказывать, в какую ячейку попадет шарик...
        - Как это может быть?
        - Возможно, между настоящей большой рулеткой, установленной в казино, и вот такой медной штучкой, действительно, может существовать какая-то связь... Не мистическая, а вполне реальная...
        - Что это за связь такая?
        - Ты, Ефим, слышал когда-нибудь об улиточном телеграфе ?
        - Нет, - признался Ефим.
        - А это штука очень забавная. Работал этот улиточный телеграф в девятнадцатом веке. Двое французов брали улиток, разбивали на пары, и помещали их в ячейки с буквами родного им латинского алфавита. По одной паре - на каждую букву. Около недели они жили вместе. Потом сожительниц разлучали. Один полный алфавитный набор улиток оставался во Франции, а второй - отвозили в Новый Свет, в Америку. И вот, когда в Старом свете слегка кололи булавкой одну из улиток, по другую сторону океана судорога пробегала и по телу той улитки, что когда-то сидела с ней вместе под одной буквой. Таким способом можно было передавать через океан буквы, слова, предложения. Другими словами, передавать любые сообщения. Точно так же, как на обычном телеграфе. Улиточный телеграф - не миф, а реально существовавший факт.
        - Да, интересно! - почесал подбородок Ефим. - Но как осуществлялась связь между этими улитками? Какими волнами? По какому каналу?
        - А неизвестно! - ответил профессор. - До сих пор неизвестно! Но, видимо, в мире все связано и спутано гораздо большим количеством нитей, чем мы знаем сейчас.
        Ефим подумал и спросил:
        - Да, но там - улитки, живые существа... А тут - мертвые игровые устройства?
        - Ну и что? - пожал плечами профессор. - Кто придумал, что между живой и неживой природой существует непреодолимая граница? - спросил он Ефима. - Мы, люди, и придумали! - сам ответил он на заданный вопрос. -А, так ли это на самом деле - не известно. Мне лично кажется, - нет этой границы!
        8. Профессор играет в рулетку
        Ефим долго не мог понять, а что ему вообще поручено охранять?
        Все, что он видел на Объекте "17-17", представлялось ему очень странным. Это никак не походило на создание стратегического оружия.
        В одном корпусе за игровыми столами люди с утра до ночи крутили рулеточное колесо. В другом - сидели в специальных устройствах, снимающих энцефалограмму мозга. В третьем - месяцами жили в специальных боксах, изолированных от внешнего мира материалами, экранирующими все известные виды полей и излучений.
        И только с течением времени Мимикьянов начал кое о чем догадываться.
        Как-то Ефим зашел в лабораторию с написанным от руки шутливым названием "Кабинет исполнения желаний". Руководителем отдела, куда входила эта лаборатория, являлся профессор Вулканов. Правда, контрразведчику нужен был отнюдь не профессор, а лаборантка Галочка. Но та, поговорить с ним не могла. Она с занятым видом сидела у стола и записывала что-то в журнале регистрации опытов.
        Профессор же, как это ни удивительно, исполнял роль крупье. А в рулетку играл щуплый мужичонка с детской прической челочкой и маленьким невыразительным лицом.
        - Черное! - сказал он.
        Вулканов крутанул рулетку и бросил шарик.
        Он попрыгал на колесе, ударяясь боками о твердое полированное дерево, посомневался, в какой ячейке остановиться и, неожиданно ослабев, вяло закатился в ячейку черного цвета.
        - Черное! - снова сказал игрок.
        Профессор снова крутанул рулетку и бросил шарик.
        Через минуту тот снова закатился в ячейку черного цвета.
        - Зеро! - сказал игрок.
        - Нет-нет... - запротестовал было Вулканов, - мы же договорились, ставки только на цвета - красное или черное... - но тут же сам себя оборвал: - А, впрочем, хорошо!
        Он замер над рулеткой, сильно пустил круг и бросил шарик.
        Шарик прыгал по полировке звонко и долго. Уже совсем собрался вкатиться в ячейку с цифрой "36", но, помедлил и осторожно зашел в ячейку с цифрой "0" - "зеро".
        - Все! - сказал профессор, потирая руки. - На сегодня хватит! Спасибо, Федор Степанович!
        - А выигрыш, профессор, где получить? - игрок изобразил улыбку безгубым, нераскрывающимся ртом.
        - В столовой! Мороженое будет!
        - О! - потер маленькие темные ладошки игрок. - А икорки?
        - Будет! Бутерброд с икрой на обед! - пообещал Вулканов.
        - С черной!
        - А и с черной! - расщедрился Леонид Иванович.
        - Ну, начальник! Да у вас лучше играть, чем на воле! - подмигнул мужичок профессору.
        - А вы как думали! У нас все лучше! - согласился профессор. - Отдыхайте пока, Федор Степанович.
        Мужичок поднялся и, пройдя мимо майора, бесшумно закрыл за собой дверь. Ефим знал, что удачливым игроком был гражданин Тыртышный, только что отбывший срок вор-рецидивист. Он специализировался на кражах в элитных особняках Рублевского шоссе. Мимикьянов этому не удивился. Он уже привык: разных людей можно было встретить в лабораториях Объекта - и академиков и рецидивистов.
        Профессор подошел к лаборантке, взял из ее рук журнал и внимательно всмотрелся в таблицу на развороте.
        - Ну, вот, уже в третьей серии число угаданных ставок не опускается меньше шестидесяти четырех процентов! Теперь уж никаких сомнений не остается! Восьмой "передатчик" есть! - не известно кому сообщил он.
        Вулканов вернул Галочке журнал и потер руки. Потом, словно только заметив стоящего Ефима, произнес:
        - Вы еще не обедали, Ефим Алексеевич?
        - Нет, Леонид Иванович, не успел!
        - Как вы смотрите на то, чтобы вместе пообедать, а?
        - Смотрю положительно! - сказал Ефим, хотя до этого собирался пообедать с сидящей за столом лаборанткой. Однако, Галочка со своими аппетитными ножками была отставлена в сторону. Очень уж ему хотелось поговорить с профессором о том, свидетелем чего он случайно оказался. Как это ни раз бывало в жизни Ефима Мимикьянова, любопытство победило жажду удовольствий. Хотя аскетом он совсем не являлся. Скорее, наоборот. И тем не менее.
        - Ну, и отлично! - обрадовался Вулканов. - Сейчас машина будет, доедем до города. Там есть отличный ресторанчик. "У стряпухи Марьи" называется. Не бывали?
        - Нет.
        - Отличное место! Не пожалеете! - заверил профессор.
        До города доехали за полчаса.
        Ресторан "У стряпухи Марьи" представлял собой двухэтажный деревянный терем на тихой окраинной улочке.
        Они поднялись по крепкой деревянной лестнице на второй этаж и устроились у окна, рядом с огромным белым сооружением, изображающим русскую печь. С ее верха внимательно смотрел круглыми зелеными глазами рыжий кот. Кот сидел неподвижно и не мигал. Но, присмотревшись, можно было понять, что кот - настоящий.
        Фирменным блюдом трактира "У стряпухи Марьи" являлись котлеты по-домашнему. Они были в ладонь величиной и зажарены до хрустящей корочки. При этом оставались сочными внутри. Такие котлеты умели делать в свое время почти все бабушки и некоторые мамы. Потом выяснилось, стряпухой Марьей оказался уроженец Северного Кавказа пятидесятилетний Расул Курчаев. Но котлеты от этого не стали казаться хуже.
        К котлетам Вулканов заказал красного грузинского "Напараули".
        - У меня сегодня праздник. - пояснил профессор. - Есть Передатчик ! Без всяких сомнений! Вы же, надеюсь, понимаете, настоящий Передатчик встречается не чаще, чем миллионный выигрыш в лотерею! И вот - есть! Удача! Восьмой за полвека существования Объекта! Да какой! По мощности таких еще и не было!
        - Любопытно, - кивнул Ефим - А вы не преувеличиваете? - спросил он, совершенно не понимая о чем идет речь.
        - Нет! Смотрите сами! Все цифры рулетки разбиты на равное количество черных и красных цветов - по восемнадцать каждого цвета. Есть еще зеленая ячейка - ноль - "зеро". При ставке на цвет - "черное" или "красное" при достаточно большом количестве игр выпадение любого из цветов должно быть близко к пятидесяти процентам. Близко, но не равно, чуть меньше, ведь возможно еще попадание шарика в нейтральную ячейку "зеро". А у Федора Степановича в последней серии из ста ставок на "черное" шестьдесят четыре попадания! Не сорок девять! Не пятьдесят! Даже не пятьдесят один! А шестьдесят четыре! С точки зрения теории вероятности, это невозможно! Я уж не говорю о финальном попадании на "зеро"! Нет, перед нами явно - передатчик! Да еще какой!
        - Передатчик чего? - спросил Ефим.
        - Передатчик желаний, разумеется... - пожал плечами профессор.
        Мимикьянов попытался что-то понять, но не смог.
        - А, кому он передает свои желания? - осторожно спросил он.
        Профессор взглянул на него озадаченно: ему, видимо, не приходило в голову, что контрразведчик может не быть в курсе того, чем занимается его отдел.
        - Как кому? - слегка приподнял он черные с серебряными искрами брови. - Большому Сознанию , естественно! Кому же еще?
        Этот разговор происходил восемь лет назад. В первый год пребывания Ефима Мимикьянова на Объекте.
        9. Хранитель государственных тайн
        Пора было пить чай.
        Профессор принес большой заварочный чайник и важно водрузил на стол.
        Ефим с Анной занялись транспортировкой из профессорской кухни крутобоких синих чашек в белый горошек и большой вазы с конфетами.
        Чай удался. Но едва они успели сделать по глотку, как их головы повернулись к решетчатому забору.
        У калитки остановился белый внедорожник. Своим зализанным блестящим корпусом он походил на гигантский обмылок. Сочно чмокнули автомобильные двери, и на улице появились трое рослых мужчин в строгих костюмах и галстуках. Головы двух развернулись в противоположные стороны. Казалось, они прощупывают окружающее пространство, словно локаторы.
        Третий пассажир открыл калитку и направился к веранде.
        Шел он неторопливо, но уверенно. Ощущалось: знал, куда идет и зачем.
        Приблизившись к веранде, гость весело произнес:
        - Добрый вечер!
        Ефим вгляделся: рост - средний, фигура - стандартная, черты лица - правильные. Что-то конкретное и не отметишь.
        "Для оперативника - прямо идеальная внешность... - подумал он. - И словесный портрет-то не составишь... Даже возраст не понятен. То ли тридцать, то ли сорок, то ли уже и полтинник стукнуло..."
        - А, вы к кому? - спросил профессор, держа на весу чашку с чаем.
        - А, к вам! К вам, Леонид Иванович! - белозубо улыбнулся визитер.
        - Да? Ну, что же, поднимайтесь, - радушным тоном произнес старый лис. - Какая нужда привела?
        Мужчина встал напротив профессорского стула и тоном, сразу ставшим очень серьезным, произнес:
        - Позвольте представиться. Полковник Тубальцев Борис Игоревич. Федеральная служба безопасности.
        - О! - уважительно приподнял брови профессор.
        Майор Мимикьянов мысленно удивился и решил обратиться к гостю с просьбой. Но старый лис и сам доверчивостью не отличался.
        - Простите, ради бога! - извиняющимся тоном произнес он. - А можно на ваши документы взглянуть? Знаете, порядок, есть порядок...
        Гость не выразил ни малейшего неудовольствия. Он с готовностью достал из внутреннего кармана красную книжечку и протянул ее Вулканову.
        Профессор раскрыл удостоверение и долго изучал. Потом вернул гостю.
        - Все в порядке. - склонив голову к плечу, произнес он.
        Полковник Тубальцев усмехнулся и спрятал книжечку во внутренний карман.
        - Прошу садиться, - кивнул профессор на свободный стул.
        Но гость садиться не стал.
        - Я, Леонид Иванович, к вам по поводу недавнего инцидента, - сказал он.
        - Да? - вздернул Вулканов свои черные с серебряными искрами брови. - Так ведь инцидент закончился благополучно. Ничего серьезного не пропало. Все в порядке...
        - Вот и хорошо, что в порядке, - уверенным голосом опытного доктора произнес гость. - Мое дело и состоит в том, чтобы в этом убедиться. И доложить руководству.
        Не утерпев, решила обратить на себя внимание и актриса.
        - Да, вы все-таки присядьте... - обратилась Аршавская к стоящему мужчине. - Чаю с нами выпейте!
        - Я бы с радостью с вами посидел и чаю попил в такой тишине, - рука гостя описала окружность. - Да, некогда! Служба! Так что, уважаемый Леонид Иванович, прошу вас, оторваться от чая минуток на десять-пятнадцать. Мы пройдем к вам в кабинет и там обо все поговорим.
        Профессор помолчал и взглянул в сторону Ефима. Майор едва заметно кивнул головой.
        - А присутствующие нас простят... сказал Тубальцев. - Правда, ведь, простите нас? - перевел он внимательный взгляд с профессора на Аршавскую, а, затем, на Мимикьянова.
        - Только, если недолго... - мелодичным голосом пропела Аршавская.
        Ефим изобразил тупую гримасу полного равнодушия.
        - Вот и ладно, - весело произнес Тубальцев. - Ну, что ж, идемте, Леонид Иванович. Слово офицера: пятнадцать минут. Не больше!
        Гость улыбался, даже веерок добрых морщинок появился в уголках глаз.
        Профессор поднялся и, сделал жест в направлении двери, ведущей в его половину дома:
        - Ну, что же, раз никто не протестует, прошу в мои апартаменты!
        Они вошли в дом, и гость плотно прикрыл за собой дверь.
        Как только она закрылась, Ефим нарочито громко произнес:
        - Аня, давай я помогу тебе посуду вымыть!
        Анна Сергеевна удивленно посмотрела на него: они только приступили к чаепитью, куда спешить? Посуда в раковине никуда ведь не убежит. Но ее замешательство длилось лишь мгновение. Все-таки, Аршавская была профессиональная актриса и умела моментально реагировать на посыл товарища по сцене.
        - Ой, Фима, какой ты молодец! А то я с такой горой посуды одна до самой ночи провожусь! - так же громко, как и Ефим, совершенно естественным тоном отозвалась она.
        Анна спросила взглядом майора: "Правильно ответила? Попала в мизансцену?"
        Майор также безмолвно послал глазами сигнал: "Именно то, что нужно."
        Анна встала и направилась в свою половину.
        Через пол минуты поднялся и майор. Он бросил взгляд на улицу. Двое мужчин по-прежнему были на своих позициях. Похоже, обмен репликами между ним и актрисой они услышали.
        Ефим демонстративно потянулся и отправился вслед за Аршавской за тюлевую занавеску.
        Афиши у Анны Сергеевны висели даже в спальне.
        Но афиши майору не мешали. Мешало скользкое шелковое покрывало на кровати. Он начинал съезжать вниз, как только прижимал ухо к оклеенной обоями стене за изголовьем кровати.
        Стена отделяла спальню актрисы Аршавской от кабинета профессора Вулканова. Она была не капитальной, сделана из двух листов фанеры и в двух местах имела хорошую звукопроницаемость. Особенно, если плотно приложить к ней ухо.
        Об этом знали и Анна и Леонид Иванович. Но, разумеется, не мог знать человек, назвавший себя Борисом Игоревичем Тубальцевым.
        - Вот и хорошо, что в вашем сейфе не было ничего ценного! - услышал майор голос гостя за тонкой стеной. - Правильно! Главные ценности надо хранить в таком месте, где никто не подумает искать! А сейф, это - первое, что приходит в голову!
        - Я не совсем понимаю вас... - ответил ему голос Вулканова. - О каких ценностях вы говорите?... Поверьте, никаких ценностей у меня нет, и не было.
        Похоже, профессор представлял, где в данное время находится майор Мимикьянов: он определенно говорил громче, чем обычно.
        - Леонид Иванович, но вы же государственный человек! - быстро ответил Тубальцев. - Вы же должны понимать, если мы задаем вопросы, значит, это не случайно! Значит, это согласовано со всеми, с кем положено! -
        Его голос звучал серьезно и внушительно.
        - Да, вы скажите толком, о каких ценностях вы говорите! - голос Вулканова слышался совсем отчетливо. Похоже, он подошел к стене вплотную.
        - Как - о каких? Как - о каких? - за стеной зазвучало предельное удивление. - Конечно, о материалах к вашей разработке "Способ связи с Большим Сознанием"!
        - Борис Игоревич, - убеждающим тоном проговорил профессор. -Поверьте, уходя на пенсию, я сдал все материалы! У меня ничего нет!
        - Леонид Иванович, вы что, не понимаете, насколько все серьезно? - спросил Тубальцев проникновенно. - Только представьте, если, скажем, - не дай Бог конечно! - террористы завладеют этими материалами, а? Тогда все наши группы и отряды "Антитеррор" можно отправлять на свалку! Да и всех нас! Да, что нас? Тогда беззащитными окажутся даже люди на самом верху! Вы это понимаете, Леонид Иванович?
        Голос Бориса Игоревича звучал так, будто он находился здесь же, в Аниной спальне.
        - Я понимаю! - не менее громко слышались и слова, произносимые Вулкановым. - Но у меня нет никаких материалов по этой теме! Вы понимаете: нет! И уж тем, кому положено, это должны знать!
        - Леонид Иванович!
        - Ну, что мне поклясться, что ли? Страшной клятвой?
        Артистка Аршавская присела за кроватью в углу, где по прихоти законов акустики находилось второе место повышенной звукопроницаемости. Такое поведение артистки было проявлением женского любопытства и нарушением всех правил приличия. Не говоря уж о правилах поведения внештатной агентуры. Ефим хотел сделать ей замечание. Но не рискнул: звукопроницаемость работает в обе стороны. Его слова могли услышать в профессорском кабинете.
        Анна Сергеевна же была настолько увлечена своим занятием, что не замечала даже задравшийся подол своего домашнего халатика. Он не только не закрывал ее солидные бедра, но вообще находился на поясе.
        - Леонид Иванович! Давайте, договоримся так! - голос Тубальцева, зазвучал слабее, должно быть, он отошел от стены. - Вы собираете вместе все, что хотя бы косвенно, - хотя бы косвенно! - имеет отношение к теме "Способ связи с Большим Сознанием". Вы поняли, меня?
        - Да, дорогой мой, я же говорю вам...
        - Подождите, профессор! Не перебивайте! - голос Тубальцева приобрел стальной оттенок. - Завтра в это же время я приезжаю к вам, и вы их мне показываете! Только показываете! А я уже решу, представляют они какую-либо ценность для террористов или нет. И сделайте так, чтобы никого из посторонних дома у вас не было! Никого! Кстати, что это за человек сидел с вами за столом? Вы его хорошо знаете?
        Мимикьянов понял, что речь идет о его персоне.
        - Ну, как же, знаю, конечно... Сосед по даче! - повысил голос Вулканов. - Ужасный надоеда, скажу я вам! Вечерами не знаю, как от него и отделаться!
        - Найдите предлог! - приказал гость. - Скажем, сошлитесь на нездоровье.
        - Да, верно! Так и скажу ему! Извините-с, милсдарь, не здоров! - послушно согласился Вулканов.
        - Ну и правильно! - одобрил Тубальцев. - Дела-то у нас нешуточные! Государственные у нас с вами, Леонид Иванович, дела! Зачем нам лишние глаза?
        - Незачем, - согласился профессор.
        - Я уверен, вы - человек опытный, и о необходимости строго соблюдать режим секретности вас предупреждать не надо. Никто не должен знать о нашей завтрашней встрече! Понимаете меня? - строго спросил гость.
        - Конечно, понимаю, - заверил Вулканов.
        - Ну, и отлично! Пойдемте на веранду, Леонид Иванович! Я же обещал вас долго не задерживать, - на пределе слышимости произнес Тубальцев.
        Майор Мимикьянов и заслуженная артистка Аршавская вылетели из спальни, словно пули из двустволки.
        Они успели.
        Когда профессор с гостем вышли на веранду, они уже сидели за столом.
        - Возвращаю вам вашего соседа! - весело произнес Борис Игоревич. - В целости и сохранности.
        Театральная примадонна сыграла одну из своих лучших улыбок.
        - Так, может быть, все-таки чаю? - фруктовым голосом спросила она.
        - Благодарю! С радостью бы посидел в такой приятной компании, но не могу! Дела! Прошу извинить! - развел руками гость.
        - Ах, мужчины! Все у вас дела, дела! А нам женщинам, что делать? -пропела Аршавская.
        - Виноват-виноват-виноват! Но пощадите! Сегодня - никак! - прижал руку к груди Борис Игоревич.
        Анна Сергеевна метнула на гостя особый манкий взгляд, за который ее так любили режиссеры.
        - Заходите к нам, когда будете свободны! - сладко произнесла она. - Мы хорошим людям всегда рады!
        Борис Игоревич невольно подтянулся и расправил грудь.
        "Да, велика ты, сила искусства!" - отметил про себя майор Мимикьянов. На свое лицо он демонстративно нацепил скучающую маску.
        - До свидания! - гость обозначил небольшой общий поклон. Затем он поцеловал ладонь у женщины, пожал руку Вулканову и сдержанно кивнул Ефиму.
        Тубальцев спустился с веранды и двинулся по дорожке твердой походкой. Не торопливо, но и без лени. Закрыв за собой калитку, он что-то коротко бросил своим сотрудникам, продолжающим внимательно отслеживать не происходящие на улице события.
        Крупные мужчины мгновенно исчезли в толстом обмылке внедорожника. Стукнули дверцы, машина мягко взревела двигателем и исчезла из поля зрения сидящих за столом.
        Профессор Вулканов оторвал взгляд от опустевшей улицы и посмотрел на Ефима.
        Ефим оторвал взгляд от опустевшей улицы и посмотрел на профессора.
        - Фима, что это значит? Это ваши? - спросил Вулканов.
        - Профессор, он вам показывал документ. Впечатление? - задумчиво потер подбородок Мимикьянов.
        - Ну, вообще-то впечатление такое, что удостоверение настоящее... Индикаторы подлинности на месте... Он спрашивал меня о...
        - Я слышал.
        - Из Анюсиной спальни?
        - Ну, да.
        - И что скажешь?
        - Не знаю, что и сказать... - качнул головой майор. - Это - не наши, не территориальщики... Похоже, московские... Из главка.
        "Но откуда они узнали? - думал он. - Пигот ведь собрался только в четверг в Москву звонить, как раз по результатам моей оперативной проверки... Странно... Правда, кое-кто и помимо Гоши мог сообщить... Например, заместитель начальника управления Нечипоренко решил себя показать и проинформировал Москву... Нет, Владимир Федорович так, с бухты-барахты, звонить бы не стал, он мужик-то осторожный... Нечипоренко сначала бы обязательно официальный рапорт у отдела запросил... А, может, у Москвы тут своя собственная агентура есть, с прямым выходом на главк помимо нас? Хотя и не часто, но вообще-то иногда Центр такое устраивает... Случалось. И все-таки странно... Ну, прилетели по сигналу своего агента, и что же, с областным управлением не связались и сразу в Академический поселок рванули? Не похоже на их стиль работы. Центральщики любят сначала со всей имеющейся по делу информацией ознакомиться, сопровождающего взять, а тут, выходит, прилетели и сразу помчались, как на пожар? Ну, дает Москва! Надо завтра же Гошу настроить, пусть с начальством поскандалит: что это за такой сепаратный стиль работы? Мы - сами
по себе. Они - сами по себе. Так мы только мешать друг другу будем!"
        10. В Доме ученых
        Объект "17-17" располагался в лесу.
        Он включал в себя не только научные и лабораторные корпуса, но и жилой городок для сотрудников.
        В городке имелся свой Дом ученых. В просторном послевоенном здании с кудрявыми классическими колоннами помещались: конференц-зал, библиотека и просторные комнаты, где занимались в различных кружках дети научных сотрудников и их жены. А на первом этаже правого крыла распространял аппетитные запахи ресторан. В нем - два отдельных зала: большой общий и маленький, так называемый, - Каминный. Туда пускали не всех.
        Говорили, что у его огромного мраморного камина сиживал в начальный период существования Объекта сам Лаврентий Павлович. Существовала местная легенда, что именно здесь он произнес свои напутственные слова в адрес ученых, работавших над проектом. Сначала плотный человек в пенсне выпил пол стакана темного грузинского коньяка "Тбилиси", попробовал маленьких - с ноготок - сибирских пельменей из глухариного мяса в крепком бульоне, а потом сказал тогдашним руководителям Объекта:
        - Друзья мои! Буду откровенен: от вас и только от вас зависит теперь судьба всей Истории. Что атомная бомба, что ракетное оружие - все это на самом деле, мелочь! Пусть наши противники думают, что мы соревнуемся с ними в создании этих дорогих игрушек. На самом деле, наша главная ставка не на них, а на вашу работу! Проект "Атомос" - вот ключ к власти над миром! Помните об этом!
        Рассказывали, что этот разговор состоялся за неделю до его ареста.
        Вулканов, как один из ведущих ученых Объекта, имел право на пребывание в Каминном зале. Лейтенант Мимикьянов такого права не имел. Из всего личного состава Особого отдела там мог обедать и отдыхать после нелегкой службы только его начальник - полковник Левковец. Но, пользуясь дружбой с профессором, Ефим тоже несколько раз побывал в этом, вожделенный для младших научных сотрудников и лейтенантов месте.
        Но, и Леонид Георгиевич, и Ефим любили как раз сиживать не в этом элитном помещении, а, напротив, в большом общем зале. Причиной тому был вид, открывающийся из окон. В Каминном зале окон вообще не было. Он был полностью изолирован от внешнего мира. А вот за широкими окнами общего зала стоял сосновый бор. Зимой - укрытый толстыми ватными пластами снега. Летом - увешанный ярко-зелеными пирамидками новых побегов.
        Если настойчиво смотреть в окно, то где-нибудь в хвойной стене обязательно мелькнет маленький рыжеватый комочек - белка.
        Даже в самую ненастную погоду сосны почти не поддавались ветру. Разве что допускали его в свои вершины. И то, в отличие от лиственных деревьев сохраняли достоинство: вершины качались из стороны в сторону неторопливо, и даже величаво. Словно делали это по собственному желанию, а ветер тут был совершенно не при чем.
        Нет, в большом зале лейтенанту Мимикьянову и профессору Вулканову нравилось куда больше, чем в Каминном, куда так стремились многие их коллеги.
        После совместного обеда "У стряпухи Марьи" они, несмотря на четвертьвековую разницу в возрасте, почувствовали симпатию друг к другу и стали частенько проводить свободное время вместе. Может быть, этому способствовало то, что оба они были одиноки. Профессор - вдовец, Ефим - холостяк. А, может быть, у них оказался похожим тип мышления.
        - Вы, Ефим, - опасный человек! - сказал ему как-то профессор. - Я беседую с вами и вижу: вы же ничему не верите! Для вас же нет нерушимых истин.
        - Разве это плохо? - спросил Ефим.
        - Напротив! Это - ценнейшее качество мозга! Жаль, что вы не смогли посвятить себя науке!
        После этих слов Леонид Иванович надолго замолчал, а потом сказал:
        - А, может быть, наоборот, хорошо!
        - Почему? - удивился Ефим.
        - Так ведь, если говорить честно, в науке такое качество не приветствуется! - ответил профессор. - Совсем! Хотя, разумеется, лидеры науки ни за что в этом не признаются!.. Если бы мои мысли не понадобились в проекте "Атомос", меня ждала бы жалкая судьба младшего научного сотрудника с репутацией неудачника, выдумывающего шарлатанские теории... Кстати, в свое время большинство авторитетов послевоенной науки так и оценили идеи, положенные в основу проекта "Атомос". То есть, как чистое шарлатанство! И, если бы от них зависело решение, "Атомос" никогда бы не воплотился в жизнь... Этим идеям очень повезло в том, что о них узнал человек, не имеющий к науке никакого отношения. Но, во-первых, обладающий интеллектом, способным их понять. А, во-вторых, имеющий право принимать решения, не обращая внимания ни на какие научные авторитеты.
        По воскресеньям Ефим и Леонид Георгиевич любили обедать в Доме ученых. Руководство Особого отдела совместный досуг контрразведчика и ведущего ученого Проекта только приветствовало.
        В тот зимний день, они замечательно пробежались на лыжах по сосновому бору, выскочили на берег водохранилища и несколько раз скатились с высокого берега. Причем, несмотря на солидные годы, профессор мало уступал Ефиму в скорости и выносливости. А в лихости при спуске с откоса, так и вообще не уступал.
        После прогулки они отправились по своим квартирам, приняли душ и через час встретились в большом зале ресторана Дома ученых. Здесь друзья заняли свой любимый столик в дальнем конце зала у окна и приступили к обсуждению воскресного обеда.
        Они обычно предпочитали к обеду красное сухое вино, но тут сделали поправку на морозный день, и решили взять бутылку полусладкой венгерской "Кадарки", наполненной горячей энергией придунайского солнца.
        К первому бокалу они заказали маленькие горячие гренки из черного хлеба, политого острым томатным соусом и укрытого сверху слегка расплавленным пластиком сыра.
        Далее шла пламенная селянка с кубиками ветчины, вареной говядины, мягкой молочной колбасы и большим количеством красного перца.
        После селянки должно было последовать Жаркое по-охотничьи. Оно готовилось из лосятины с картофелем, грибами и большим количеством лука.
        Заказ принимала официантка Эльза Красс.
        Эльза происходила из Сибирских эстонцев, переселенных за Уральскую стену еще Екатериной Великой. Прожив в Азии двести пятьдесят лет, потомки безземельных балтийских крестьян превратились в отъявленных сибиряков. Простор и воля этой бескрайней земли прочно вошли в их гены. Съездив на разведку в Балтию, они неожиданно для себя поняли, что выросли из маленькой страны своих предков, как вырастает ребенок из детской распашонки. Маленькая Эстония стала для них тесной.
        Когда Эльза шла по залу, покачивая налитыми бедрами, глаза научных сотрудников сопровождали ее большую фигуру, как локаторы пассажирский лайнер.
        Пепельной Эльзе было хорошо за тридцать. Но, с точки зрения Ефима, это ее привлекательности не мешало. Она давно была в разводе и одна растила, да почти уже и вырастила, дочь.
        Томная сибирская эстонка и была еще одной, наряду с пейзажем в окне, причиной, почему Ефим так любил общий зал ресторана Дома ученых. Элитарную каминную шкатулку по воскресеньям обслуживал пожилой лысый официант.
        Лейтенант Мимикьянов давно подбирался к тяжелым прелестям эстонки, но пока сибирско-балтийская крепость еще не сдавалась.
        Однако, Ефим, как человек опытный знал: неприступных крепостей не бывает. И не отчаивался от двух неудачных штурмов.
        Прожевав первую гренку, профессор откинулся на спинку стула и произнес:
        - Знаете, Ефим, я на днях написал одну статью... Чисто теоретическую.
        - Да? И о чем? - отозвался Мимикьянов, размышляя о стратегии штурма одетых в юбки крепостей.
        - О Вселенной... - задумчиво произнес профессор.
        - Вы не оригинальны, профессор. - с иронией заметил Ефим.
        Вулканов на это не обиделся. Он вообще был не из обидчивых.
        - Я в ней порассуждал о структуре Вселенной, - с отсутствующим видом произнес он. - В частности о том, что сознание не может являться монопольной принадлежностью отдельного существа, скажем, человека, а обязательно должно быть и у Вселенной в целом.
        - Вселенной в целом? - переспросил Ефим, погруженный в свои стратегические планы.
        - Да.
        - Интересно, - кивнул Ефим, хотя эти слова профессора прошли мимо его сознания. Дело было в том, что к их столику подплывала официантка. На уровне плеча у нее был поднос. На подносе - дышащая жаром густо-красная селянка.
        Пока Эльза расставляла тарелки, Ефим думал, как бы начать подготовку к новой атаке, но почему-то ничего путного в голову ему не приходило.
        Ни разу ни взглянув на Ефима, официантка отплыла с независимым видом.
        - Вам налить вина, профессор? - спросил неприятно удивленный своей не находчивостью Ефим.
        - Да, плесните! - кивнул Вулканов. Повертел бокал, но пить не стал.
        - Вселенная обладает Сознанием, так же, как и любой отдельно взятый кандидат наук, - произнес он, ткнув пальцем в какого-то человека за соседним столиком. - И, точно так же, как и мы, она постоянно решает, как ей поступить? Какие звезды зажечь, какие потушить? Какие виды живых существ уничтожить, а, какие создать? Остановить шарик рулетки в ячейке с цифрой "один" или на "двадцать два"? В сущности, все события, происходящие в мире - результат того или иного решения Вселенной! Следствие деятельности ее Сознания!
        Ефим отодвинул планы штурма крепостей в сторону и задумался.
        Потом он приподнял вилку над скатертью и уронил ее на стол.
        - Причина падения вилки - Закон Всемирного тяготения. - сказал он. -Для каждого события существует естественная материальная причина. Работу природного механизма можно объяснить и без всякого Вселенского сознания.
        Задумался и профессор.
        - Материальная причина есть у любого события, - после минутного размышления сказал он. - Но дело в том, что события только по видимости определяются материальными причинами. Законы природы, на самом деле, не являются истинной причиной событий. Настоящие причины любых событий это - решения, принимаемые Вселенским Сознанием. А законы природы - это лишь механизм, через который Большое Сознание Вселенной осуществляет свои решения.
        Голова Ефима работала на пределе возможностей.
        - В статье я попытался создать математическую модель именно такого устройства Вселенной, - плавал взглядом в неведомых далях профессор. - И, мне кажется, я смог это сделать... Правда, получилось очень сложно... Мало, кто сможет понять... К тому же, все эти невежды, типа академика Табачникова, начнут свое нытье о не научности моих взглядов... Короче говоря, я решил эту статью не публиковать... Кому дано, тот и сам все понимает... А остальным - зачем?
        Вулканов внимательно посмотрел на Ефима, заметил подходящую Эльзу и, будто возвращаясь из дальнего путешествия, воскликнул, потирая руки:
        - А вот и наше жарко-о-ое!
        Официантка начала разгружать поднос и нарочно задела Ефима рукой.
        Но Ефим на нее не посмотрел.
        Он вообще ничего не замечал вокруг.
        Он думал.
        И, как ему показалось, начал что-то понимать.
        11. Артур Валентинович Акраконов
        Профессор остался на веранде с чашкой чая.
        Ефим с Анной Сергеевной отправились на кухню мыть посуду.
        Но не успели они склониться над раковиной, как Анна всплеснула руками:
        - Слушай, Фима, мы кастрюльку-то забыли! Сходи на веранду, принеси, а?
        Мимикьянов прошел длинный темный коридорчик, но у выхода на веранду резко затормозил. Он услышал там громкий голос:
        - Рад вас видеть в добром здравии, Леонид Иванович!
        Визиты в этот вечер в доме профессора шли один за другим.
        Голос показался майору знакомым. Он осторожно посмотрел сквозь тюлевую занавеску.
        На веранде стоял Артур Валентинович Акраконов.
        Хороший рост, тонкие черты лица и тяжелый мужественный подбородок.
        Капитан Акраконов в свое время входил в группу офицеров, обеспечивающих контрразведывательную защиту проекта "Атомос". Он начал работать на Объекте примерно в одно время с лейтенантом Мимикьяновым. Артур отвечал за контакты с гражданскими научными учреждениями. Акраконов считался перспективным офицером. У него было хорошее образование - физико-математический факультет Новосибирского университета, деловая хватка и напористость. Но, к удивлению многих, за год до ликвидации Объекта, он уволился из органов и начал работать в крупной телекоммуникационной компании. Через короткое время он стал в этом бизнесе заметной фигурой.
        У калитки застыли двое мужчин, определено являющихся охранниками. Тихая поселковая улица вновь оказалась под жестким профессиональным контролем.
        Из-за кустов акации, росших вдоль забора высовывалось круглоглазая морда черного "Мерседеса".
        - Садись, Артур. - произнес Вулканов. - Только зря пришел. Ничего нового не услышишь.
        - Ой, не спешите, Леонид Иванович! Не спешите!
        Гость опустился на плетеный стул.
        - Чаю хочешь? - спросил профессор.
        - И чаю и конфет! - кивнул гость.
        Как и раньше, от всей его ладной фигуры и хорошо вылепленного лица исходила ощутимая сила и уверенность.
        - Ну, наливай сам. Вот - чистые чашки, а вон - чайник.
        Акраконов налил чашку и отхлебнул. Он с удивлением приподнял брови, причмокнул губами и даже покачал головой от удовольствия:
        - Вкусный у вас чай, Леонид Иванович! Прямо медовый какой-то.
        - А я на колодезной воде завариваю. У меня колодец во дворе есть. Старый.
        Собеседники помолчали.
        Майор стоял за тюлевой занавеской.
        - Леонид Иванович, продайте мне способ связи с Большим Сознанием! - негромко, но отчетливо произнес Акраконов. - За деньги! За очень большие деньги! Ну, зачем он вам теперь?
        - А тебе, Артур, зачем?
        - Для бизнеса, Леонид Иванович! Представляете, что с вашим открытием в бизнесе можно будет сделать!
        - Что сделать?
        - Какие деньги заработать!
        - У тебя и сейчас денег много, насколько я знаю... - искоса взглянул на гостя Вулканов.
        - Денег много не бывает.
        Леонид Иванович посмотрел на застывших у калитки охранников.
        - Врешь ты, Артур! Не деньги тебе нужны...
        - Вы, профессор, знаете, что мне нужно? - прищурился Акраконов.
        - Знаю, - ответил Вулканов.
        - И что же?
        - Власть!
        Визитер помолчал.
        - Ну, а, если и так? Что здесь плохого? Что, те, у кого власть сейчас, ангелы, что ли? Или думаете, они люди особого сорта?
        - Да, нет, не думаю...
        - Только они вам за ваше открытие и ломанного гроша не дали. Приказали: Объект расформировать! Всю документацию по "Атомосу" уничтожить! Вас - на пенсию! За что вам их так уж любить? А я за ваше открытие готов вам дать миллионов долларов! Да! Я не оговорился, и вы не ослышались! Миллион! Поживете в удовольствие! Ни в чем себе не отказывая! А хотите, два! - ловя выражение профессорского лица, подбросил вверх голос Акраконов. - Как, Леонид Иванович?
        Старый лис молчал.
        Артур Валентинович смотрел на него, не мигая.
        - Да, я и сейчас хорошо живу, не жалуюсь... - вздохнул профессор. - Но дело, собственно, не в этом... У меня нет секрета способа связи... И не было никогда! Ошибочная у тебя информация, Артур.
        Акраконов по-доброму усмехнулся:
        - Зря вы так, Леонид Иванович! Информация у меня точная. И другого выхода, как отдать мне открытие, у вас нет... Вы, профессор, даже не представляете, какие силы в этом заинтересованы...
        Вулканов взялся за чашку.
        - Почему же не представляю? - тоже добродушно усмехнулся он. - Очень даже представляю... Только нет у меня этого секрета! Нет! Ты же содержимое моего сейфа, наверное, уже под микроскопом изучил... Там было все, что у меня осталось от разработок "Атомоса"...
        - А что с вашим сейфом? - насторожился Акраконов.
        - А это разве не твои ребята мой сейф из дома вытащили? - удивился профессор.
        - Не мои, - тихо произнес Артур Валентинович.
        Вулканов изучающе взглянул на Акраконова и пожал плечами.
        Артур Валентинович замер. Даже взгляд его стал не подвижен.
        - Так, вы говорите ничего... серьезного... не пропало? - севшим голосом произнес он.
        - Нет. Ничего серьезного в сейфе и не было... Так, несколько старых опубликованных статей... Да, двести долларов по дурости там оставил... Гонорар за одну давешнюю статью.
        Артур облегченно вздохнул.
        - Значит... э-э-э... документация по способу связи с Большим Сознанием в целости и сохранности, профессор? Правильно я вас понял? - раскрыл он ладонь в сторону профессора.
        Вулканов глубоко вздохнул.
        Гость немного подождал, поднялся из-за стола и медленно произнес:
        - Леонид Иванович, я приду завтра. С деньгами. О которых говорил. А вы должны иметь все документы по способу связи с Большим Сознанием и быть готовым к устным пояснениям по данной теме.
        - Ой, Артур... - взмахнул рукой Вулканов, но гость его перебил:
        - Профессор! Поймите, ваше открытие будет передано тем силам, которые я представляю, в любом случае. Повторяю, в любом! Но я бы очень не хотел, чтобы дело дошло до этого "любого случая"... Вы же всю жизнь трудились в оборонке и представляете, какие существуют средства...
        - Да, пойми, Артур... - попытался снова что-то сказать Леонид Иванович, но Акраконов опять не дал ему говорить:
        - О необходимости соблюдения конфиденциальности нашего разговора не предупреждаю, - прервал он профессора. - Можете сообщать о нем, кому угодно. Надеюсь, вы понимаете: официальные инстанции не станут вас круглосуточно охранять. Для них вы - просто пенсионер! Ученый-неудачник, всю жизнь работавший по теме, зашедшей в тупик! Не больше! Они ведь вообще не способны понять, над чем вы работали!
        Вулканов опустил голову.
        - Так что, бросьте строить из себя неподкупного героя, Леонид Иванович! В наше время это - просто смешно! До завтра, профессор! Я уверен, вы примите правильное решение.
        Акраконов спустился с веранды на посыпанную песком дорожку и быстро зашагал к калитке.
        - Ефим! Тебя только за смертью посылать! Я уже всю посуду перемыла, а ты все где-то ходишь! - услышал майор за своей спиной голос Анны Сергеевны.
        Убедившись, что глазастый нос черного "Мерседеса" исчез, майор шагнул на веранду и направился к маленькому угловому столику, где сиротливо стояла забытая кастрюлька.
        Отдав посудину Анне, Ефим сел за стол рядом с профессором.
        - Да, дела... Похоже, кое-что на свет все-таки просочилось... - сказал он.
        - Артур человек не посторонний... Башковитый... - задумчиво произнес Вулканов. - Мог и сам догадаться, чем мы на Объекте занимались.
        - Мог, конечно... - согласился Ефим. - Хотя у меня такое ощущение, что дело не только в Артуре... Что-то за всем этим стоит... Оттого и москвичи из главка, не спросясь, прикатили...
        Майор потер ставшие колючими щеки.
        - Профессор, ну, может быть, действительно, у вас что-то... где-то... хранится, а? - на всякий случай спросил он.
        - Да, ну, Ефим, что ты такое говоришь?... - поднял живые глаза старый лис.
        Мимикьянов помолчал.
        - Знаете, профессор, я, бы сегодня у вас заночевал... Как вы на это смотрите?
        - Думаешь, кто-нибудь еще ночью в гости придет? - с интересом спросил Вулканов.
        - Да, вообще-то не думаю... Но, мало ли, что... Не нравится мне все это.
        - Ну, ночуй, конечно. Места хватит. В библиотечке ложись.
        Библиотечкой Вулканов называл маленькую комнатку в конце коридора, где у него на полках стояли книги, не поместившиеся в кабинете. Там обычно и спал Мимикьянов, когда оставался ночевать в доме профессора.
        - Леонид Иванович, я сейчас отлучусь ненадолго... - сказал Ефим. - А через пару часиков приду. Погуляю по свежему воздуху. Подышу.
        - Гуляй. Дыши. - махнул рукой профессор и потянулся к чашке с остывшим чаем.
        12. Приемники и передатчики
        В тот вечер в Доме ученых давали "Сильву".
        В городок приехал областной музыкальный театр.
        Вулканов, в качестве члена Совета Дома ученых, уже успел познакомиться с главным режиссером театра и сообщил Ефиму, что Сильву будет петь сама Аршавская. А после спектакля - банкет в Каминном зале. Круг участников строго ограничен: только руководство Объекта и ведущие артисты. Пользуясь своим положением, Леонид Иванович вставил в список присутствующих и своего младшего друга - лейтенанта Мимикьянова.
        На сцене бушевали страсти.
        Но после всех козней аристократических родственников жениха, простая девушка из венгерской провинции все-таки сочеталась счастливым браком с настоящим имперским князем.
        Реальный австро-венгерский аристократ, послуживший прототипом главного героя всемирно известной оперетты Кальмана, во время первой мировой войны попал в русский плен и находился в лагере, расположенном как раз в тех местах, где теперь находился Объект.
        На поклоне артистов забросали цветами.
        Пока исполнители снимали грим и переодевались, Ефим с профессором Вулкановым в ожидании банкета сидели в скверике у Дома ученых.
        Стоял август.
        Уже наступило то время, когда воздушная атмосфера внезапно, в одну ночь потеряла свою летнюю плотность, стала невесомой, и стук тракторного двигателя на далеком поле отчетливо слышался за много километров.
        В воздухе ощущался сладкий вкус яблочного сиропа и ментоловый холодок еще не родившейся зимы. Чувствуя на лице мягкие солнечные лучи, нельзя было поверить, что солнце представляет собой ревущий в пустоте чудовищный ядерный реактор. Ближайшая к Земле звезда казалось такой же уютной и безопасной, как домашняя батарея.
        У белых колонн Дома ученых толпились зрители. Соскучившиеся по театральному чуду жители закрытого городка никак не хотели расходиться. Чуть в стороне о чем-то беседовал с администратором театра капитан Акраконов. Ефим знал, Артур очень хотел попасть на банкет в Каминный зал. Но в списках его не было. Очевидно, он продолжал оперативную работу для проникновения на сильно интересующее его мероприятие.
        Как это уже не раз случалось, Ефим и профессор незаметно для себя увлеклись разговором и перестали замечать все вокруг.
        - Понимаешь, Ефим, какая удивительная вещь! - взмахнул ладонью Леонид Иванович, - Человек, помещенный в камеру, изолированную от внешнего мира свинцовыми пластинами и специальными материалами, поглощающими электромагнитные излучения, через некоторое время начинает терять интеллектуальные способности. У него слабеет память, снижается способность к анализу информации и исчезает умение планировать будущее. Если его не выпускать из такой камеры два-три месяца, эти изменения становятся необратимыми. Он превратится в дебила.
        - Ужас! - покачал головой Мимикьянов.
        - Да... - согласился профессор. - А вывод из этого эксперимента может быть только такой: мозг человека не может нормально функционировать без какой-то подпитки извне. Из окружающей Вселенной поступает что-то абсолютно необходимое для его нормального существования. Без этого незаметного влияния человеческое сознание неминуемо деградирует.
        - Интере-е-есно! - оценивающе протянул Ефим. - И что же это за влияние?
        - Академик Тригуб еще после войны предположил, - ответил вконец увлекшийся темой профессор, - что это - поток сигналов, идущий от Сознания Вселенной.
        - Поток сигналов от Сознания Вселенной? - переспросил Ефим, чтобы удостовериться, что он правильно понял.
        - Да. Видимо, эти сигналы передается какими-то неизвестными волнами. Они отсекаются свинцовыми пластинами и композитным покрытием так же, как и обычные электромагнитные волны. Эти неизвестные сигналы, очевидно, каким-то образом воздействуют на мышление человека. Все мы - люди, являемся приемниками по отношению к Большому Сознанию Вселенной.
        Профессор сделал паузу и начал чертить прутиком песок у своих ботинок.
        - Кстати, я полагаю, - сощурившись на солнце, продолжил он, - как раз эти неизвестные сигналы и создают новые виды животных. Рыбы превращаются в земноводных, лягушки - в пресмыкающихся, а из ящеров получаются млекопитающие. Именно благодаря этим сознательным командам Большого Сознания, и происходит эволюция жизни на планете... А совсем не в результате случайных ошибок в наследственном механизме живых существ, как считал Чарльз Дарвин, и думают все его многочисленные последователи... Но это так, к слову...
        Профессор поднял глаза в бледно-голубое, выцветшее за лето сибирское небо. По нему медленно крохотной серебряной стрелкой двигался самолет, оставляя за собой расплывающийся инверсионный след.
        Ефим обдумывал, то, что услышал.
        Зрители у входа в Дом актера оживились. Среди них появился исполнитель роли князя Эдвина - постоянный партнер Анны Аршавской - Иннокентий Банкрутов. Женщины закружились вокруг него, как электроны, вокруг атомного ядра. Иннокентий с хорошо сыгранной скромностью улыбался и ставил на протянутых программках спектакля начальную букву своей фамилии - "Б". Жены и дочки докторов наук, членов-корреспондентов и академиков прятали программки в свои сумочки, как великую ценность. Свою программку протянул даже Артур.
        - Но среди обычных людей встречаются и такие, - продолжил Вулканов, - чей мозг работает не только на прием, но и на передачу! Очень редко, но встречаются!
        - На передачу?! - не понял и переспросил Ефим.
        - Именно! На передачу! Они являются не только приемниками сигналов, идущих от Большого Сознания, они способны сами передавать ему информацию. Связь этих людей с Сознанием Вселенной - двухсторонняя ! Они не только приемники, но и передатчики!
        Чтобы лучше соображать, Ефим даже потер свое волчье ухо.
        - Поясните, профессор!
        - Эти редкие люди могут передавать Большому Сознанию свои желания, - сказал Вулканов.
        - Передавать Большому Сознанию свои желания? - снова переспросил Ефим.
        - Да. Свои Желания. - подтвердил профессор. - Услышав эти желания, Большое Сознание начинает перестраивать естественный ход событий так, чтобы они исполнились.
        - Как это понимать? - не понял Мимикьянов.
        Седой лис усмехнулся:
        - Например, шарик рулетки останавливается в той ячейке, где такой счастливчик захочет, а не в той, где должен был остановиться. Таких людей мы и назвали - Передатчики !
        - Передатчики?
        - Да, люди-передатчики. Кстати, с одним из них, причем одним из лучших, ты, Ефим, хорошо знаком, и даже видели его в работе. Это - Федор Степанович Тыртышный. В последних сериях он начал угадывать сто цифр в ста играх.
        - Вот это да! - ахнул Ефим.
        - Только на самом деле он не угадывает, а организовывает попадание шарика в ячейку! Сам не зная того, Федор Степанович связывается непосредственно с Большим Сознанием, и Оно заставляет шарик попадать в ту ячейку, на которую Тыртышный сделал ставку. О реальном механизме происходящего, Федор Степанович даже не догадывается. Как это у него получается, объяснить не может... Просто ясно представляет себе желаемый результат, и тот, словно по волшебству, возникает в реальной жизни...
        Оба собеседника погрузились в раздумье.
        Они не слышали скрип песка под каблуками приблизившихся к скамейке туфель. И, когда неожиданно услышали рядом громкий голос, с недоумением подняли головы.
        Перед ними стояла высокая полная женщина. На ней было длинное вечернее платье. Его синий бархат искрился на солнце. Женщина возмущенно покачивала тяжелыми золотыми серьгами. Это была - директор Дома ученых всесильная Зоя Павловна Царегородцева.
        - Леонид Иванович! Ну, где же вы? Актеры переоделись. Аршавская уже в Каминном зале! Вам же приветственное слово говорить! - строгим тоном произнесла она.
        - Почему это мне? - возмутился Вулканов, мгновенно вынырнув из своего внутреннего мира. - Не хочу я! Пусть Федоровский говорит, это его дело!
        - Леонид Иванович! Вы, как маленький! Мы же договаривались! - произнесла директриса тоном преподавательницы младших классов, разговаривающей с тупым ребенком.
        - Ну, Зоя Па-а-лна! - заныл Вулканов. - Ну, согласитесь! Ведь Федоровский - председатель Совета Дома Ученых, а не я! Не я! Почему же он никогда не выступает? Ему положено!
        - Леонид Иванович, давайте не будем спорить! Мне, что: теперь идти Федоровского искать и потом уговаривать? Как дети, честное слово, как дети! Пожалуйста, Леонид Иванович! Я вас прошу!
        Демонстрируя глубокую обиду, профессор молчал.
        - Ну, хотите, я вас поцелую, а? Миленький, Леонид Иванович, хотите? - пошла на крайние меры хозяйка Дома Ученых.
        - Хочу! - отведя глаза в сторону, согласился профессор.
        Ефим подозревал, что одно время между Вулкановым и Зоей Павловной существовали особые отношения. Но до конца уверен не был. Профессор был отличный конспиратор.
        Зоя Павловна приблизила свое большое холеное лицо к сухой щеке Вулканова и осторожно прикоснулась к нему губами, покрытыми сиреневой помадой.
        Удовлетворенный Вулканов посчитал, что ломаться достаточно и поднялся со скамейки.
        Вслед за ним встал и Ефим.
        Конвоируемые директрисой, они отправились на банкет, где должна была присутствовать сама звезда местного музыкального театра Анна Аршавская. Песок на дорожке жалобно скрипел под каблуками внушительной Зои Павловны: тяжко ему приходилось.
        Капитан Акраконов попасть на банкет так и не смог.
        13. На чердаке старого дома
        Оставив профессора допивать чай, Ефим спустился с веранды.
        Но направился не к калитке, ведущей на улицу, а завернул за угол дома.
        На всякий случай он решил посетить чердак, где Толя Кукарцев нашел странную модель рулеточного колеса. Что это за странное место, где просто валяются сувениры стоимостью в сто тысяч долларов, да к тому же еще, обладающие какими-то сверхъестественными свойствами?
        В траве у тыльной стены дома лежала деревянная лестница.
        Майор приставил ее к бревенчатой стене. Лестница доставала как раз до края крыши. Попробовав крепость пары перекладин, он осторожно отправился вверх. Лестница поскрипывала под его ногами, но все-таки держалась.
        Достигнув невысокого, в ладонь, бортика, окаймляющего скат крыши, майор осторожно перенес через него ноги и оказался на уходящей вверх металлической поверхности. Нагибаясь вперед всем корпусом, майор стал медленно подниматься к чердачному окну. К счастью, давно некрашеное железо стало шершавым, и летние туфли не скользили.
        Через несколько метров Ефим с облегчением ухватился ладонью за стенку маленького теремка, служившего входом на чердак. Прикрывающие его застекленные створки с крестообразным переплетом были закрыты снизу на большую кованую задвижку.
        Майор с трудом отодвинул слегка прихваченный дождевой ржавчиной толстый стержень и распахнул створки.
        Из черного пространства чердака дохнуло теплой пылью и сладковатым запахом старого дерева или бумаги.
        Пригнувшись, насколько хватило гибкости поясницы, майор по-крабьи влез в маленькое отверстие и спрыгнул на темные доски чердачного пола.
        Осмотрелся.
        Перед ним лежало длинное и просторное помещение. В самой высокой центральной части его высота составляла примерно полтора человеческих роста. Чердак освещался светом из четырех круглых слуховых окон и стеклянных створок теремка-входа. В падающих из этих отверстий столбах света задумчиво плавали невесомые пылинки.
        На равном расстоянии друг от друга высились широкие каменные колонны двух печных дымоходов. Во всех домах поселка давно уже существовало центральное водяное отопление, но так было не всегда.
        У дальнего конца чердака стоял большой шкаф с дверцами, застекленными ромбиком. Перед ним - круглый стол на одной толстой ножке, напоминающей очертанием вазу. Справа - похожее на трон большое кресло с прямой высокой деревянной спинкой. Слева - длинный зеленый сундук, обитый железными лентами.
        Вдоль всей стены лежали увязанные шпагатом пачки газет и журналов. К ближайшей косой балке прислонился дамский велосипед с изогнутой верхней рамой.
        На верхних стропилах висела зеленая модель поршневого истребителя времен второй мировой войны.
        Вообще, на чердаке было довольно чисто и даже не слишком пыльно.
        Стараясь ступать бесшумно, чтобы не испугать своими шагами по потолку дома ни профессора, ни заслуженную артистку, майор медленно двинулся к дальнему концу чердака.
        За кирпичной колонной дымохода он увидел стоящую вешалку для одежды с торчащими вверх деревянными рожками. На одном из них висело нечто, напоминающее женское платье. Он потрогал, развел в стороны ткань. Точно: женское платье в белый горох по синему полю. От тонкой ткани чуть заметно повеяло запахом каких-то необычных духов - частицей чародейства, творимого когда-то неизвестной женщиной то ли для одного мужчины, то ли для всех сразу.
        Ефим подошел к длинному сундуку, тронул крышку. Она легко открылась.
        Очевидно, в этом сундуке Толя и обнаружил странную вещицу - маленькую медную модель рулетки.
        Майор заглянул внутрь. На дне ящика лежали женские лаковые туфли-лодочки, покрытые паутиной трещинок, медная кофейная турка и какая-то плитка, размером с ученическую тетрадь. На ее темно-вишневой поверхности красовался черный значок пиковой карточной масти.
        Майор взял плитку в ладонь и вытащил из ящика. Оказалось, что это лежащее вниз лицом зеркало.
        Ефим посмотрелся в него и не узнал себя. Из сумрачной зеркальной глубины на него вроде бы смотрело его собственное лицо. Знакомое по процедуре утреннего бритья до последней складки. И в тоже время - не очень-то и знакомое! Без лишних морщин и с какой-то благородной аристократичностью. Старое зеркало и людей показывало как-то не по- нынешнему. Майор уважительно качнул головой и положил зеркало на столик.
        Закрыв сундук, он подошел к креслу и провел ладонью по его деревянному полированному сиденью. Пыли почти не было. Но аккуратный Ефим все-таки вытащил носовой платок и протер гладкую, слегка вогнутую поверхность.
        Он сел в кресло и положил руки на широкие подлокотники. Сидеть было удобно. Не вставая, он протянул руку и дотянулся до ручки шкафа. Потянул на себя. Мягко скрипнув, створка шкафа отворилась. Ефим взглянул на корешки книг. Какая-то специальная литература по математике... Школьные учебники, едва ли не послевоенные... Дореволюционный медицинский словарь. Он протянул руку и наугад взял одну книгу, лежащую на других горизонтально. Она была совсем небольшой по размеру, в мягкой обложке.
        На синем фоне стояло: М.М. Филиппов. Теория структур.
        С.-Петербург. 1903 год.
        Наугад раскрыл книгу и сразу наткнулся на выделенный шрифтом абзац: Исходя из предложенной автором математической теории структур, человеческое сознание не может быть ничем иным, как продуктом общего сознания Вселенной. В противном случае, оно возникает из ничего, из нулевого состояния. Подобной ситуации теория структур допустить не может.
        Далее следовали формулы, написанные символами формальной математической логики.
        "Уж не тот ли Филиппов?" - подумал майор.
        Как всякий человек, интересующийся историей науки, Ефим Мимикьянов, конечно, знал имя Михаила Филиппова, загадочного человека работавшего в Петербурге в начале двадцатого века. Он первым высказал мнение, что открытый Менделеевым периодический Закон, объясняющий свойства всех существующих во Вселенной химических элементов - это не просто учебное пособие для студентов, как сначала считали практически все химики, а открытие одного из главных принципов построения материального мира.
        Он каким-то образом обнаружил в Калуге полуглухого провинциального учителя Циолковского, имевшего стойкую репутацию тихо помешанного, и предсказал, что его странные мысли изменят жизнь всего человечества.
        В одном из писем своему коллеге, он утверждал, что сделал открытие, позволяющее ему с помощью пучка коротких радиоволн перемещать энергию взрыва на любое расстояние. Скажем, можно взорвать заряд динамита в лесу под Петербургом, а через несколько секунд продублировать этот взрыв во дворце Турецкого султана в Константинополе, или в другом, сколь угодно далеком от первоначального взрыва, месте. Более того, существовали свидетели, которым он демонстрировал свое открытие. Правда, не ставя под угрозу жизнь отечественных и зарубежных царствующих особ, он осуществил оба взрыва в безлюдных окрестностях Кронштадта на расстоянии в десять верст друг от друга. Но для доказательства самого принципа этого было вполне достаточно.
        В возрасте сорока пяти лет Филиппов был убит в своей научной лаборатории на Васильевском острове при невыясненных обстоятельствах. Произошло это в 1903 году. Все его научные записи, дневники и большая часть приборов бесследно исчезли.
        "Надо будет как-нибудь это почитать. - сказал себе майор, листая книжку. - Интересно, тот ли это Филиппов?"
        Он положил ее на круглый столик рядом с зеркалом. Посидел, скользя глазами по обширному чердаку, потом поднялся с кресла-трона и подошел к ближайшему слуховому окну. Круглое, оно напоминало корабельный иллюминатор. Ефим потянул на себя медную ручку и открыл застекленную раму из гнутого дерева.
        Перед его глазами убегал вниз скат крыши из мятого пятнистого железа, некогда покрытого корабельным суриком. У окаймляющего кровлю бортика лежали кучки сухих листьев, накопившихся за много лет, и пустая бутылка с выцветшей до белизны этикеткой.
        В щели между железным листом крыши и деревянным бруском слухового окна торчал попавший в плен бумажный самолетик. Ветерок заставлял слегка трепетать его свободное крыло. Майор присмотрелся. Самолетик был сделан из школьной тетради в клеточку. На дрожащем крыле виднелись едва заметные бледные буквы, тщательно выведенные детской рукой: "Задача " 3".
        Над краем крыши шевелила листьями тополиная крона, большая, словно подвешенная в небе роща. Среди веток уютно устроилось птичье гнездо из сухих веток. На бортик опустилась серо-дымчатая ворона и посмотрела на Ефима блестящим хитрым глазом прямого потомка динозавров. Пятьдесят миллионов лет назад гигантские рептилии исчезли, но какой-то их маленький отряд выжил, превратившись в легких летучих существ - птиц.
        Мягкий ветерок принес собой дразнящий аромат маринада. Кто-то из соседей профессора закатывал банки с помидорами.
        Ефим повернул голову. За тополиной кроной виднелся отрезок поселковой улицы с отходящим от него в сторону переулком.
        Тихо было вечером в Академическом. Ни машин, ни прохожих. Только по переулку расхаживала одинокая белая курица, да сидел на заборе, задумчиво наблюдая за ней, полосатый, как уссурийский тигр, матерый котище.
        Но неожиданно стеклянный покой оказался нарушен. В переулок спешным шагом вошли два человека. Один - большой, будто сорвавшийся с места холм, второй - маленький и живой, как дворовая собачонка. Это были - Евгений Ювеналов и Толя Кукарцев.
        "Куда это они так спешат? - подумал Ефим. - Станция-то в другой стороне..."
        Парочка побежала по тротуару.
        Теперь Ефим мог их видеть, только выдвинув голову наружу из окна-иллюминатора.
        Добежав до конца переулка, друзья заскочили за акациевые заросли. Между кустами находился неработающий фонтан в виде вазы на фигурной ножке. Когда-то он украшал маленькую поселковую площадь. Это было место совместного отдыха. Площадь давно исчезла, заросла кустами акации, а забытый фонтан потерялся в зеленой листве.
        Разумеется, Ефим не мог видеть, что здесь происходило полвека назад. Но он слышал много рассказов о жизни поселка. И легко мог представить себе, как собирались здесь дачники тех лет. Женщины в платьях колоколом и с косами, уложенными кренделем. Мужчины в широких добротных брюках и белых рубашках с отложными воротниками.
        Из репродуктора на столбе звучали вальсы. Медные волны качали танцующие пары, сырой загородный воздух и все ультрамариновое небо с узорами звезд, посчитанных учеными Пулковской обсерватории. Ученые были уверены: мир устроен правильно и надежно. И эта уверенность со страниц школьных учебников растекалась по выпуклой поверхности земного шара и попадала в блестящие трубы духовых инструментов.
        Ювеналов с Кукарцевым присели на край пустого фонтана. Они как будто кого-то ожидали. С дороги друзья были невидимы: их загораживали кусты. Но Ефим сверху видел их с макушек до башмаков.
        "Чего это, интересно, они ждут?" - спросил он себя.
        В переулке появился приземистый мужичок в сизой майке, туго обтягивающей пузырь живота. В руке он держал черный пластиковый пакет. Мужичок протиснулся между кустами в невидимое посторонним убежище.
        Ювеналов с Кукарцеым поднялись и поздоровались с ним за руку.
        Мужичок вынул из пакета небольшой бумажный сверток и вручил его Толе. Женя что-то протянул толстяку, похоже - денежную купюру, но с чердака рассмотреть было трудно.
        После этого пузан вынул из своего пластикового пакета бутылку пива, одним движением открыл о край ящика и, судя по жесту, предложил присутствующим. Но друзья отказались. Они кивнули головами и начали протискиваться сквозь акацию. Выбравшись на тротуар, конспираторы встряхнулись, словно собаки после дождя, и побежали по тротуару в ту строну, откуда пришли.
        Через секунду дружная парочка скрылись из глаз майора.
        Оставшийся в одиночестве мужичок опустился на край фонтана и присосался к бутылке. Ее донышко смотрело в точку зенита, будто маленький телескоп.
        "Что за беготня? Что за покупки?" - спросил себя майор.
        Этим вечером самые обычные вещи, происходящие в поселке, вызывали у него неясные подозрения и тревогу.
        Впрочем, основания для этого у майора Мимикьянова, конечно, были.
        14. Ворон Пахом Пантелеевич Панкрашин
        Ефим осторожно спустился с чердака.
        Лестница поскрипела, но выдержала. Он положил ее в траву, прислонив к бревенчатой стене.
        Густая трава покрывала весь профессорский огород, расположенный на задах дома. Последние два года, когда он принадлежал Вулканову, культурные растения на овощных грядках не росли. Тянулись к небу только лопухи, крапива и чертополох. В противоположность профессорской, половина огорода, принадлежавшая Анне Аршавской, кудрявилась высокими помидорными кустами.
        На Ефима пахнуло сырым грибным запахом. Поселившийся несколько лет назад в Академическом поселке гриб - шампиньон, раскинул под всем поселком свое тело - мицелий, - состоящее из тончайших, почти невидимых нитей, длиной в сотни метров. И в каждом подходящем месте, сыром и защищенном от ветра - в кустах, у стен домов, под заборами, - гигантский организм рождал и выталкивал на поверхность свои плоды - белые круглые шарики. Каждый из них люди ошибочно считали самостоятельным грибом.
        Майор вышел на улицу.
        Было еще светло, но воздух уже приобрел легкий сиреневый оттенок. Едва заметный, но неуничтожимый, как предчувствие. Со стороны плоских городских многоэтажек на поселок неотвратимо надвигался вечер.
        Ефим дошел до стены старых тополей, уходящих вершинами в вечереющее небо. Это была лесозащитная полоса железной дороги. За ней находилась платформа и маленький деревянный вокзальчик пригородной станции "Академическая". Чуть в стороне - старое паровозное депо с большой прилегающей территорией.
        Когда-то рельсовый путь - служил главной дорогой, соединяющей город с поселком.
        По вечерам из суставчатого зеленого тела электрички вываливалась на асфальтовую платформу многочисленная армия дачников. Безлюдная станция заполнялась веселым шумом голосов, шарканьем подошв мужских ботинок и стуком женских каблучков. В городе оставались графики с результатами научных экспериментов, не оконченные холсты и нервные театральные репетиции. А впереди - беззаботный вечер, ужин на веранде с бокалом вина и интересные разговоры с зашедшими на огонек соседями.
        Приезжавшие на электричке имели необычные занятия. Они и людей делали необычными.
        Над их головами словно потрескивали электрические разряды, и воздух начинал подрагивать от возбуждения.
        Теперь проще было добраться в "Академический" по федеральной автотрассе или, как сделал Ефим, с южной городской окраины пешком, через заросшую кустами поляну. У игрушечного вокзальчика с надписью "Академическая" по-прежнему утром и вечером останавливалась электричка. Но почти никто не спускался на платформу, и редко кто садился в ее вместительные вагоны.
        Ефим двинулся вдоль лесозащитной полосы.
        "Артур Валентинович Акраконов, конечно, совсем не домашняя кошечка с бантиком. - размышлял он. - Но, похоже, к краже в доме профессора он отношения не имеет. Судя по его реакции на слова профессора о взломанном сейфе, это для него оказалось таким же сюрпризом, как для меня утром в кабинете у Гоши Пигота. Не думаю, что он притворялся... Значит, сейф вытащили из дома Вулканова не его люди... Но тогда, чьи? Похоже, кроме Артура еще кто-то начал охоту за секретами проекта "Атомос". С Артуром понятно. Артур хотя бы уже известен. А тот второй пока в темноте. И, значит, - особенно опасен. Кто же это? " - строго спросил майор сам себя.
        Ответить на этот вопрос он не мог.
        Но, возможно, на него мог ответить один человек, живущий в поселке.
        Майор и направлялся к нему.
        Он остановился у высокого забора. В глубине двора высился крепкий дом, сложенный из непропитанных шпал.
        В этом доме обитал гражданин Панкрашин, четырежды отбывавший срок по различным статьям уголовного кодекса, личность в криминальной среде известная и уважаемая.
        В другое время Пахом Пантелеевич Панкрашин стал бы Вором в Законе. Но времена изменились.
        Когда-то Воры в Законе представляли собой особую касту людей, противопоставившую себя главным ценностям этого мира - семейному уюту, богатству и положению в обществе. Вор же ни при каких условиях не должен был обзаводиться семьей, владеть собственностью и работать.
        Нынешние Воры в Законе вступали в выгодные браки, имели официально признанных детей, точно так же, как и остальные обычные члены общества. Они дрались за обладание оптовыми рынками, игорными домами и авторемонтными фирмами, с тем же энтузиазмом, что и обыкновенная городская интеллигенция. Называющие себя Ворами в Законе гордились должностями в правлениях акционерных обществ и банков, как и обычные члены общественного стада.
        Звание Вора в Законе зарабатывалось теперь не ходками за колючую проволоку, отказом от сотрудничества с лагерной администрацией и реальным авторитетом в уголовной среде. Нет. Теперь это звание зарабатывалось деньгами. Те, кто сегодня гордо именовал себя Ворами в Законе, нередко вообще ни разу и не сиживали за решеткой.
        Нынешние обладатели старого криминального титула, как правило, не имели в своем образе жизни вообще ничего общего с рядовыми представителями уголовного мира. Мало того, даже не желали с ними общаться.
        И немаленькая, украшенная синими наколками армия осталась без командиров и пастырей.
        Оказавшись на свободе, ее рядовые солдаты обнаруживали себя в незнакомом мире, еще более безжалостном, чем тот, что они оставили за колючей проволокой.
        Те, кто помоложе и поотчаяньей, шли в дерзкие преступные группировки "спортсменов". В погоне за большими деньгами они стреляли и резали без разбора. И очень скоро сами ложились под пулями таких же отморозков или милицейских оперработников.
        Совсем слабые опускались в жалкий мир бомжей, бродяг и нищих.
        Но существовали еще и третьи - не утратившие желания существовать с каким-то своеобразным комфортом, и не желающие возвращаться за решетку. Однако, жить в этом вольном мире для них оказалось совсем не просто. И они стали инстинктивно сбиваться в стаи. Чтобы выживать и добывать себе хлеб насущный.
        Конечно, способы этой добычи далеко не всегда были законными. Но, и тяжкие преступления в этих "синих" общинах были редки. Причина крылась не в особом уважении к закону или, тем более, моральном уровне. Нет. Подобные вещи среди матерых уголовников найти рудно. Настоящая причина состояла в том, что настоящие организованные преступные группы составлялись ради одной цели - обогащения. Обогащения любыми путями. А у этих новых воровских общин главной целью, при всем тюремном хвастовстве, являлось не обогащение, а - выживание. Просто выживание в этом жестоком, даже по их меркам, мире.
        Большие деньги, в сущности, им были не нужны, да и не по зубам. Отсюда - уровень дерзости и жестокости в этих шайках махровых уголовников был куда ниже, чем в преступных группировках, состоящих из призеров республиканских чемпионатов по боксу и стендовой стрельбе.
        Эти стаи выдвигали из своей среды собственных лидеров. Близких им по духу и жизненным целям. Не нося громкого звания Вора в Законе, они пользовались в криминальном сообществе огромным авторитетом.
        Атаманов этих воровских общин так и называли - воровские начальники или по первым буквам словосочетания - вороны.
        Вот таким вороном и был Пахом Пантелеевич Панкрашин.
        До армии Пахом работал на тракторе в северном лесхозе. Служил на границе. Но на гулянье, которое устроила семья по его возвращению в родное село, к его брату пристали два пьяных водителя тягочей-лесовозов. Пахом отделал обоих так, как показывали в сержантской "учебке". К несчастью, один из его противников умер. Так Панкрашин заработал первый срок. Суд учел все обстоятельства, и он получил не так уж много - четыре года за неосторожное убийство. Но в колею легко попасть, трудно из нее выбраться.
        Пахом выбрался только после трех судимостей, с клеймом рецидивиста. Ему было уже за сорок. Он понял, что больше в колонии находиться не сможет.
        На воле он стал воровским начальником - Вороном для трех десятков горемык, искавших на свободе подобия покинутого родного арестантского отряда. Это могло показаться странным - искать ту жизнь, что считается наказанием. Но ведь по-настоящему никакой другой жизни они и не знали. Возле Пахома они и нашли так хорошо знакомую им жестокую, но по-своему упорядоченную жизнь арестантского барака.
        Экономической основой Пахомовской семьи стал неиспользуемый железнодорожный тупик с вместительным зданием заброшенного паровозного депо. Тупик находился рядом с поселком.
        Из Казахстана и Средней Азии в город приезжали торговцы фруктами, овощами и дешевым китайским ширпотребом. Где-то надо было хранить товар, ставить большегрузные автомобили и ночевать самим. Эти услуги в своем железнодорожном тупике и предоставлял им Пахом. В огромном кирпичном ангаре старого паровозного депо Панкрашин основал товарный склад и гостиницу. Рядом на покрытой битым щебнем площадке сделал стоянку для большегрузных автомобилей.
        Всем этим хозяйством занимались несколько фирмочек, живущих под железной рукой Пахома. Их исполнительным персоналом - контролерами, охранниками, а иногда даже грузчиками, выступали потертые и битые Пахомовские орлы.
        Лакомый кусок пытались отобрать у Панкрашина многие. В том числе и по-настоящему крупные и сильные экономические структуры, имевшие прочные связи во власти. Но Пахом Пантелеевич отбился. Отчасти благодаря своей твердости и неуступчивости. Но, главным образом, благодаря тому, что был он для органов не чужим: в свое время в Барнаульской колонии усиленного режима Панкрашин дал подписку о сотрудничестве.
        Чтобы доказать, что он может быть полезен и вне зоны, старый рецидивист осторожно, чтобы не подставить себя, засветил органам один из каналов поставки афганского героина. Он приходил в мешках с луком, запах которого не давал учуять наркотик специально обученным собакам. Пахом разведал, что эти особые луковые мешки день-другой отлеживаются на его складе.
        Панкрашин только просил, чтобы партию задержали подальше от его территории. Органы так и поступили.
        Там сразу поняли, какую пользу им может принести подконтрольный Панкрашин, давая информацию о проходящей через его склад контрабанде. И какую, - норовистые местные олигархи из бывших комсомольских работников, не признающие над собой никаких начальников. На разлакомившихся предпринимателей так даванули через налоговые органы, что они на время оставили Пахомовскую семью в покое.
        В свое время Ефим долго размышлял, как ему проводить свои встречи с осведомителем Панкрашиным, носящим псевдоним Василек. Сначала, предполагал вызывать его на встречу куда-нибудь в город. Но потом подумал, что это было бы ошибкой. Во-первых, неудобно для Пахома, много времени на поездку теряется. Но, главное, - опасно. Обязательно кто-нибудь что-нибудь увидит. Так можно Пахома засветить. Слава ссученного, то есть, пошедшего на тайное сотрудничество с органами, не самая лучшая слава в уголовном мире.
        И майор выбрал другой путь. Как учили в спецшколе - лучший способ обмана, это - правда, правда и, еще раз, правда. Но - не вся!
        Ефим решил встречаться с Пахомом открыто.
        О целях своих визитов, майор нарочно говорил в присутствии Пахомовских мужиков: дескать, идет проверка поступающих на Панкрашина заявлений. Есть сведения, что он и его люди участвуют в транзите наркотиков из Афганистана и незаконной перевозке таджикской рабочей силы в Россию.
        Под таким соусом, визиты Ефима выглядели вполне естественно. Врагов и завистников у Пахома, способных направить подобные заявления в компетентные органы, хватало. Органы же должны реагировать. Так что, принимай не званого гостя, Пахом! Пиши объяснения и терпи! А то, сам знаешь, что бывает с теми, кто груб с представителями Закона.
        Конечно, ни Афганские наркотики, ни нелегальные эмигранты не интересовали майора Мимикьянова. Агент Василек нужен был Ефиму для другого - получения скрытой информации о происходящем в поселке, где жил секретоноситель особой категории профессор Вулканов.
        Ефим подергал за шнурок, торчащий из высокой калитки. Во дворе звякнул будто бы небольшой судовой колокол.
        Би-бам-м-м!
        Би-бам-м-м!
        Калитка отворилась. На пару ладоней. Не больше.
        Оттуда выглянул небольшого роста мужичок с серым невыразительным лицом. Попробуешь запомнить - не сможешь.
        - К кому, дядя? - спросил он.
        - К Пахому.
        - Он тебя звал?
        - Не звал.
        - А как имя тебя, дядя?
        - Скажи, Ефим пришел.
        - Ладно. Погодь тут пока. - сказал сторож и закрыл дверь.
        Мимикьянов услышал, как изнутри стукнула щеколда, запирая дверь.
        Странно, подумал майор, раньше таких строгостей во время посещения резиденции Пахома не замечалось. Даже во время войны с местными олигархами за железнодорожный тупик. А война тогда шла совсем не шуточная.
        Ждал майор минут пять, не меньше. Наконец, калитка распахнулась.
        - Иди, дядя, - произнес бдительный сторож.
        Майор вошел и увидел рядом с открывшим калитку сторожем еще двоих аборигенов.
        Ефим огляделся.
        В дальнем конце двора за грубо сбитым столом трое мужиков играли в карты. Посмотрели в его сторону и снова уткнулись в свои цветные картинки.
        Майор чуть приподнял глаза и заметил, укрытую в густой кроне росшего у забора тополя, дощатую смотровую площадку. На ней кто-то сидел.
        "Штурм, что ли, Пахом отражать готовится? - спросил себя майор. - Кто же это, смелый такой, войну ему объявил? Вроде, все противники утихомирились..."
        По красной, выложенной битым кирпичом дорожке Ефим направился к высокому крыльцу.
        Когда до дома оставалось с десяток шагов, дверь открылась. На высокое крыльцо вышел сам Ворон - Пахом Панкрашин.
        15. В гнезде у Ворона
        Ворон встречал майора на крыльце.
        У Пахома было плоское, как доска, продолговатое лицо, с добродушными васильковыми глазками. Нижнюю часть лица окаймляла ровным полумесяцем аккуратная русая бородка. На голове у него всегда была надета панама защитного цвета с опущенными к низу полями. Легко представить человека с такой внешностью сидящим на ступенях церкви. Или на вахте в Союзе художников. Внешность часто бывает обманчива.
        Не каждого встречал на крыльце Ворон Пахом. Майор это знал и оценивал соответствующим образом.
        - Доброго здоровьичка, Ефим Алексеевич! - веселым голосом произнес хозяин.
        - Здравствуй, Пахом Пантелеевич! От кого оборону держишь? Уж не от меня ли?
        Майор произнес последние слова с улыбкой, но так, чтобы было понятно - вопрос и не совсем шутливый.
        - Да, ну, что ты такое говоришь, Ефим Алексеевич! - упрекающим тоном произнес Ворон. - Разве Пахом добро не помнит? Проходи, Ефим Алексеевич, дорогим гостем будешь! А хорошее слово скажешь, - так и хозяином!
        Дверь вела в сумрачный коридор. Там стоял длинный стол. На столе разложены крупные желтые яблоки, сладко пахнущие южным базаром.
        Из коридора дверь вела в просторную комнату. За большим столом посреди комнаты сидели трое мужчин.
        Увидев входящего Ефима, они дружно поздоровались, тут же поднялись со своих мест, и вышли из комнаты в дверь у дальней стены. Краем глаза Ефим заметил: в соседней комнате находятся еще несколько человек.
        Мимикьянову почему-то показалось: он прервал военный совет.
        Но Пахом и виду не подал, что приход Ефима чем-то ему помешал.
        - Поужинаешь со мной, а, Ефим Алексеевич? - предложил он.
        Пахом снял свою грустную панаму, вынул из кармана большой зеленый платок и протер покрытую седым пушком лиловую лысину.
        Майор хорошо поужинал на профессорской веранде Аниными котлетами, но решил не отказываться. Прежде всего, из оперативных соображений: стол с едой - лучшее место для общения.
        Но была и еще одна причина.
        Готовкой у Пахома занималась его сожительница Вера. Она была не просто хорошей хозяйкой. До тюрьмы, она работала поваром в лучшем городском ресторане "Медвежий угол". И была лауреатом всероссийского конкурса кулинаров. С мужем вот только Вере не повезло.
        Когда выходила замуж, подружки завидовали - муж был военным прапорщиком. И жили они как будто не плохо. Но однажды Вера застала его в подсобке ресторана с грудастой официанткой. У поварихи нож всегда под рукой. В результате - у официантки тяжкие телесные повреждения, у Веры - пять лет заключения.
        После освобождения началась другая жизнь. На дне. Муж за это время окончательно сошелся с вылечившейся официанткой и уехал из города. Детей у них не было. Как, и, главное, зачем жить? Наверное, все бы кончилось для Веры совсем плохо, если бы не прибилась она к Пахому. А тут, жизнь вроде бы и наладилась.
        Борщ Вера готовила такой, что нигде больше не попробуешь. И, учитывая эту серьезнейшую причину, Ефим согласился поужинать второй раз.
        Вера вошла в комнату неслышной походкой. Была она полная, белокожая и улыбчивая. Трудно было представить ее во время совершения тяжкого преступления. Она поздоровалась с Ефимом и начала быстро и ловко накрывать стол.
        На белую скатерть сами собой вспрыгнули - деревянная миска с маленькими малосольными огурчиками, чашка с блестящими солеными помидорами и тарелка с тонко нарезанными пластиками сала. Сало было снежно-белым с толстыми вишневыми прожилками.
        Ефим знал: сидельцу со стажем, без сала и стол - не стол. Клетчатку-то в колонии заключенный худо-бедно имеет. Перловку, макароны, а то и картошку дают. А вот с жирами и животными белками за колючкой - беда. Их люто не хватает. Недостаток восполняется посылками с воли. А где так компактно упакованы все эти необходимые для организма вещества, как не в шматке соленого или копченого сала? Его присутствие в арестантском рационе является признаком хорошей жизни. Оттого, даже выйдя на волю, бывший зэк любит, чтобы на столе присутствовал тонко порезанный на ломтики драгоценный продукт.
        Из кухни Вера принесла большую кастрюлю и аккуратно налила поварешкой две тарелки огненно-красного борща.
        В комнате аппетитно запахло вареным мясом, укропом и чесноком.
        В завершении она водрузила в центр стола бутылку "Пшеничной" местного ликеро-водочного завода из спирта марки "Люкс".
        Пахом налил водку в рюмки. Ефиму о гражданине Панкрашине было известно не мало. И о его бизнесе. И о его личных качествах. Известно и то, что Пахом спиртного почти не употреблял.
        Рюмки сразу запотели: водка была холодной.
        Хозяин поднял рюмку и только пригубил. Ефим сделал один ледяной глоток в треть рюмки и сразу отправил в рот ложку с огненно-красным борщом. Майор убедился: в свое время жюри конкурса не ошиблось. Верин борщ был замечателен.
        Ефим вообще любил бывать в гнезде Ворона. Его дом казался ему уютным и надежным. К тому же, ему нравилось ощущаемое за стенами биение железной дороги - таинственного сухопутного моря, шириной в длину деревянной шпалы.
        Железная дорога проникала в дом едва заметным запахом креазота, деловым стуком, идущих мимо составов и густыми электровозными гудками. Она самим своим существованием будто утверждала - мир может быть деятельным, бодрым и разумно устроенным. Бессчетное количество людей и тысячи тонн грузов, не сталкиваясь, движутся друг за другом и навстречу, благополучно пребывают к местам назначения. Нужно лишь расширить границы этой правильной страны в обе стороны от железнодорожной колеи на максимально возможное расстояние. И тогда весь мир станет вполне подходящим для жизни местом.
        - Так вот, Пахом Пантелеевич, сегодня твои ребята на меня с ножом налетели. У болота. Твоим именем грозились. В поселок не пускали... - демонстративно занимаясь борщом, и, не глядя на хозяина, произнес Ефим.
        Пахом отвел от губ полную ложку.
        - Тебя, Ефим Алексеевич не пускали? Моим именем грозились? - его маленькие белесые бровки удивленно приподнялись над васильковыми глазками. - Да, что это? Как это? Ты не шутишь над стариком, Алексееич, а?
        - Не шучу. - сурово ответил Ефим.
        - Да, чтоб, я?.. Да тебя? - еще выше приподнял бровки Пахом.
        - А чьи же тогда это ребята были? - вскинул на него глаза майор.
        - У болота?
        - У болота.
        Пахом помолчал.
        - Ребята, может, и мои... - отложил он ложку. - Только, Ефим Алексеевич, попутали они тебя... Другого ждали...
        - Кого другого?
        - Да одного вредного человечка...
        - Что за человечек такой? - не отставал майор.
        Панкрашин помолчал.
        - Олежка Полубонцев. Главный холуй у Валерки Извольцева. Вроде как начальником службы безопасности у Извольцева в казино работает... Не знаешь такого случаем?
        - Полубонцев? - задумался, припоминая майор, - Нет, вроде не знаю, хотя фамилию как будто слышал...
        - Еще когда за тупик война шла, Извольцев его сюда посылал - меня пугать! Да мы и не таких пугачей видали... Нас за колючкой уже так пугали, что в городе ничем не испугаешь.
        Пахом снова взялся за борщ.
        - Ну, а сейчас-то, что ему от тебя нужно? - спросил майор.
        - Да, вроде, Извольцев хочет здесь вот, как раз у станции этот... как его... загородный боулинг-центр строить. А там вся территория моя. В аренде на десять лет. Ну, вот он меня и хочет на испуг взять. Он же, Валерка, - борзой! Из бывших комсомольцев. Удержу-то не знает. И крови, собака, не боится! Ему самому-то еще никто не пускал, вот для него человечья кровь, так, - дрянь, вроде краски...
        - Так, помочь, что ли?
        - Да, нет, Алексеич, не надо. Сам управлюсь. А то, знаю я вас, помочь - поможете, так опять шкурку требовать будете... А это дело такое... Раз прокатит, два... А потом, если большие люди заподозрят, что это от меня водичка течет, могут и на пику посадить. Знаешь ведь какие вокруг дури деньги крутятся. За такие деньги не то, что меня, министра любого в лапшу порежут...
        Из соседней комнаты к ним заглянула загорелая мужская физиономия, видимо, хотела что-то спросить, но только заикнулась, как Пахом наставил на него свои васильковые глазки, и физиономия исчезла, плотно прикрыв за собой дверь.
        - Слушай, Пахом Пантелеевич, - нарушил молчание Ефим, - а ты последнее время ничего такого... особенного... в поселке не замечал, а?
        - Какого - особенного? - поднял свои васильки Ворон.
        - Ну, например, люди незнакомые, чужие не появлялись?
        Пахом задумался.
        - Да, вообще-то есть в последние время в поселке какая-то суета... И люди непонятные мелькали...
        Панкрашин замолчал и задумался.
        За стеной густо закричал электровоз и покатился колесный стук несущихся мимо станции вагонов.
        - И что думаешь? - спросил Ефим.
        - Да, думал, что это Извольцев сети свои плетет... Хотя... - Ворон задумался.
        - Что - "хотя"?
        - Да, тут вот на прошлой неделе в поселке Геру Колебута видели... Я с ним в последнюю ходку в одном отряде строем ходил. А Гера мужик не простой. Столичная птица. Он на Валерку Извольцева работать не будет...
        - А масть-то у него какая?
        - Да медвежатник он высшей пробы. Банковские сейфы ломает.
        Майор отложил ложку.
        - Слушай, Пахом, а ты про то, что к профессору Вулканову кто-то давеча в дом залез, слышал?
        - Поселок-то мне не чужой, с ноткой обиды произнес Панкрашин. - Знаю, конечно.
        - У профессора ведь сейф из дома вытащили. В лесополосе, недалеко отсюда ломанули и выбросили... Имеешь, что сказать про это?
        - Ну, это - не мои.
        - А чьи?
        Ворон пожал плечами.
        - Что же, Пахом Пантелеевич, получается, в твоем поселке кто-то сейфы подламывает, а ты и не знаешь ничего? - с удивление в голосе произнес майор.
        Панкрашин тоже положил ложку на стол.
        - Да, сам голову ломаю... Ну, не мои, точно! Ну, сам подумай, Ефим Алексеевич, чего это я бы стал, в своем поселке пачкать? Да, и вообще, не занимается у меня никто такими делами! Если бы кто-то из моих, уж я бы знал... Городские сюда сунуться боятся... Знают - моя зона... На Калебута тоже не похоже. Не для него это дело. У профессора сейф-то какой? Жестянка, а не сейф! Его гвоздем открыть можно. Любой карась справится! А тут сам Колебут! Академик по сейфам! Он такие сейфы вскрывал, что нам с тобой и не снилось... Чего бы это он, ради такой жестянки из Москвы поехал? Какие такие деньги у профессора в сейфе могли быть? Пенсия его? Сбережения на похороны? Так всего этого Калебуту на один обед не хватит... Да, он за каждый заказ такие деньги берет, что хоть весь профессорский дом с обстановкой вынеси, все равно не хватит! Не он это сделал. - Пахом мотнул головой, будто отгоняя последние сомнения, и уверенно закончил: - Нет, не он! Может чужаки? Залетные какие?
        "Конечно, ради двухсот долларов академик-медвежатник даже пальцем не шевельнет. - подумал Ефим. - Тут Пахом прав. Только вот деньги ли в профессорском сейфе искали... А, если там искали совсем другое... Такое, что ценнее любых денег? Тогда и самого Колебута из Москвы могли прислать..."
        Обед они закончили в молчании и раздумьях. Каждый по своему поводу.
        Когда майор Мимикьянов уходил, то из кухни выглянула Вера.
        Ефим выразил свое восхищение борщом.
        В ответ на его слова на круглом лице поварихи проступило по-детски искреннее удовольствие. Мимикьянов снова попытался и не смог представить себе Веру, совершающую преступление с ножом в руках. "Жизнь - то не математика!" - только и смог заметить он про себя.
        Пахом проводил его до самой калитки.
        - А с обидчиками твоими я разберусь... - сказал он на прощание.
        - Не надо, - махнул рукой майор. - Ну, ошиблись ребята, перепутали, с каждым может случиться.
        Идя вдоль тополиной стены, Ефим думал о том, что, похоже, старый Ворон за ужином говорил правду и ничего существенного не утаил.
        Только вот от этого ситуация не становилась яснее. Напротив, она выглядела еще запутаннее. И тревожнее.
        16. Гадалка Марта
        Пока Ефим ужинал с Вороном, сумерки стали гуще.
        Сиреневый оттенок воздуха превратился в фиолетовый. Наступил тот странный час перед наступлением ночи, когда окружающий мир кажется готовой к спектаклю сценой. И невольно ждешь: вот-вот на ней начнется совсем другая жизнь, - совсем не похожая на ту, что знают все.
        Мимикьянов посмотрел по сторонам.
        Улица была пуста.
        Лишь вдали двигалась два темных силуэта. Майор пригляделся. Оба прохожих оказались ему знакомы. По улице бесшумно перемещались Евгений Ювеналов и Толя Кукарцев. Подойдя к углу, они повернули и скрылись в проулке.
        "Интересно, куда это они так резво побежали?" - спросил себя Мимикьянов.
        Майор тронулся с места и быстрым шагом направился к проулку, где скрылась беспокойная парочка.
        Он успел увидеть, как друзья сворачивают на параллельной улице вправо. Там улица заканчивалась, и находился только один дом. Принадлежал он гадалке Марте.
        Марта занималась гаданием профессионально, то есть регулярно и за деньги. Правда, никакие налоги, - ни в местный, ни в федеральный бюджет, - она не платила.
        Одно время окружная налоговая инспекция пыталась прижать ее за получение доходов от незаконной предпринимательской деятельности. Но в самых строгих инспекциях тоже работают женщины, желающие знать свое будущее. Слегка помогли и органы в лице майора Мимикьянова. Он рассчитывал на откровенность гражданки Арталетовой в части получаемой ей от клиенток конфиденциальной информации. Атаки на Марту прекратились. Майор в своих расчетах не ошибся.
        Марта выросла в семье математика, преподававшего в местном классическом университете. С детства занималась хореографией. После окончания театральной студии ее взяли в Новосибирский театр оперы и балета. Начала танцевать сольные партии, но на репетиции получила непоправимую травму голеностопного сустава. Больше выходить на сцену она не могла.
        Жизнь в балете закончилась, а никакой другой жизни Марта представить себе не могла. Ведь, кроме балетного станка и театрального зала никакой жизни у нее до тридцати лет и не было.
        В состоянии черной депрессии, она решила закончить так несчастливо сложившуюся судьбу.
        Поздним вечером Марта вышла на длинный автомобильный мост и, дойдя до его самой высокой точки, остановилась над черной бездной. Мост был пустынен: ни машин, ни пешеходов.
        Всего-то ей оставалось - двумя движениями перебросить через высокое ограждение свое легкое и сильное тело балерины. И - все. Избавление от ставшей ненужной жизни. Но в это время с противоположной стороны моста через пустынную проезжую часть к ней стремительной зигзагообразной походкой устремился неизвестно откуда взявшийся пьяный тип.
        - Вот тебя-то я и ищу! - обрадовано крикнул он, обдавая ее водочным запахом, и стал хватать за грудь и бедра. Марта стала обеими руками отталкивать его, но, несмотря на сильную степень опьянения, алкоголик был силен и прилипчив, как мазут.
        Тогда Марта побежала. Сначала по пешеходной части, а, затем, решила перебежать на другую сторону моста. Насильник кинулся следом. Возможно, оба - жертва и преследователь - были слишком увлечены друг другом, или это - просто судьба, но через секунду они увидели перед собой нестерпимо огненные круглые глаза, раздался визг тормозов и мир для них погас.
        Марта очнулась в машине скорой помощи. Она получила сотрясение мозга и несколько ушибов.
        Ее преследователь в мир не вернулся. Через час, не приходя в сознание, он скончался в реанимационной палате от травм груди, несовместимых с жизнью.
        Потом у Марты было много всего - от неудачной преподавательской деятельности в хореографическом училище до не менее неудачной работы распространителем билетов, едва не стоившей ей свободы в следствии крупной денежной недостачи.
        Она дважды выходила замуж, но ни с одним супругом долго не жила. От первого брака у ней осталась дочь. Она давно стала взрослой. Ефим знал, три года назад она вышла замуж за сибирского немца и уехала с ним в Германию. В Сибири Гена окончил факультет холодильных машин в местном техническом университете, и в Гамбурге неожиданно для себя оказался специалистом на голову выше своих коренных немецких коллег.
        Главным делом для Марты в конце концов стало гадание. Гадание на простых картах. Сначала он гадала друзьям и знакомым. Просто так. Потом стала гадать и чужим людям. Потом это стало ее основной работой. За деньги. Слава Марты росла год от года, и клиенты, а по большей части, - клиентки, платили ей хорошо.
        По сведениям, полученным от заслуживающих доверия источников, на одном из сеансов гадания бывшая балерина сделала серьезное предостережение, пришедшей к ней узнать будущее супруге вице-мэра. Глава семьи отвечал за жилищно-коммунальное хозяйство областного центра. Вице-мэру в это время начали с разных сторон начали усиленно навязывать нового поставщика угля и топочного мазута для зимнего отопительного сезона. Даже в администрации губернатора, пусть неявно, но намекали. Представлял собой этот поставщик обычную фирму-посредника. Акционерное общество. По документам, вполне солидное. Банковская справка хорошая. Но что-то его настораживало. Он даже с женой поделился. А та обратилась к гадалке.
        - Нельзя твоему мужу бумаги подписывать, где сказано, что черное на цветное меняется! Плохо будет! Подпишет - не будет у тебя мужа! - сказала ей Марта.
        Умолила, уговорила, убедила супруга вице-мэрша не подписывать договор поставки, ведь как раз в нем "черное" - уголь и мазут - менялось на "цветное" - деньги. Сославшись на сердце, лег чиновник на обследование в диагностический центр. И договор с новым поставщиком подписал не он, а первый вице-мэр.
        Как в воду глядела гадалка.
        Внезапно обанкротилась вроде бы надежная новая фирма-поставщик. И с собой бесследно унесла и пол миллиарда рублей, переведенных на ее счет в виде предоплаты за Экибастузский уголь и Омский мазут для городских электростанций и котельных.
        Подписавший договор первый заместитель мэра города слетел со своего места, как в шторм сухой лист с ветки. Да, к тому же попал под следствие. По оперативным данным, он получил в виде "отката" - неофициальной платы за подписание договора поставки - пять процентов от суммы платежа - двадцать пять миллионов рублей.
        Супруга спасенного чиновника готова была руки целовать у Марты Арталетовой. Эта история стала известной в элитных кругах города и области. Уровень Мартовой клиентуры заметно повысился.
        В последние годы, бывшая балерина сильно раздалась в ширину, стала малоподвижной и редко выходила из дому.
        Ефим увидел, как выслеживаемая им парочка вошла в калитку высокого забора, окружавшего дом Марты Арталетовой.
        Майор огляделся.
        Прохожих нет. Метрах в двадцати от дома стоит "Волга". Судя по надписям через весь кузов, - названием фирмы "Компромисс" и номером телефона - городское такси. Свет в салоне не горел: есть кто в машине, нет, - не разобрать.
        Мимикьянов приблизился к калитке. Слегка нажал железную лапу ручки, отполированную бесчисленными прикосновениями до блеска. Щеколда на внутренней стороне калитки поднялась вверх, и дверь слегка приоткрылась.
        Ефим осторожно заглянул внутрь.
        Темный двор был пуст.
        В окнах, выходящих в сторону улицы, свет не горел.
        Ефим завернул за угол дома.
        Здесь у Марты находился огород. По обеим сторонам дорожки росли помидорные кусты. Были они высокими, Ефиму почти до груди. Гадалка предпочитала крепкую сибирскую "штамбовку". Томаты этот старый сорт давала крепкие, мясистые, на разрезе будто поблескивающие крупинками сахара. А, как их Марта солила! Со смородиновым листом, хреном и чесноком! Не было в поселке лучшей закуски, чем у гадалки Марты. Разве что, могла поспорить с ней в искусстве консервирования помидоров супруга Коли Кудакаева - Татьяна. Но та предпочитала мариновать. А вот, если говорить о соленых томатах, то здесь Марта была в поселке бесспорным чемпионом.
        В вечернем воздухе помидорные кусты пахли сильно и остро.
        "Наверное, так пахнет лес в Южной Америке." - подумал майор, почему-то вспомнив, что помидоры родом из южноамериканской сельвы.
        На боковой стене дома располагалось одно большое, в полстены окно. Сквозь щель между задернутыми шторами на грядки падала яркая полоса света. И на ближнем к окну помидорном кусте светился красный праздничный шар сибирской "штамповки".
        По узкой тропинке, почти скрытой помидорными листьями, майор подошел к окну.
        Он осторожно заглянул в щель между шторами.
        Марта сидела за столом и занималась профессиональной деятельностью: гадала на картах. Кто сидел напротив нее, увидеть не удавалось. Но, судя по лежащей на скатерти ладони с маникюром и несколькими кольцами, это была женщина.
        Мимикьянов прислушался, но у окна имелась хорошо пригнанная двойная рама, и он не различил ни звука. Бросая перед собой карты, Марта немо раскрывала рот, словно ее показывали по телевизору с выключенным звуком.
        "А где же мои ребята?" - подумал майор.
        И будто услышав его вопрос, на заднем плане комнаты проплыла сначала внушительная фигура Евгения Ювеналова, а затем и совсем маленькая рядом с ней - Толи Кукарцева.
        Марта повернулась в их сторону. Она что-то сказала, и сурово покачала львиной головой.
        Гости исчезли из поля зрения майора.
        Он еще немного подождал. Но больше они в комнате не появились.
        Мимикьянов решил больше не стоять под окном, отделился от стены, завернул за угол и, едва не столкнулся с живой горой, носящей имя Евгения Ювеналова. У ее подножья толокся гражданин Кукарцев. Гора замерла и мрачно взглянула на майора.
        В фиолетовом воздухе повисла пауза.
        17. Предсказание
        Мимикьянов начал первым.
        Все-таки он являлся профессиональным манипулятором людьми.
        - Вы что здесь? - строго спросил он.
        - Мы Марте смеситель в ванной делали. - дисциплинированно доложил сержант Ювеналов.
        - Ну, и как? Сделали?- еще строже спросил майор.
        - Да, все нормально! - заверил Женя. - Мы бы еще в обед все сделали. Только у нас переходника с сальником не было. Теперь достали, один мужик принес. Все в порядке! Не течет.
        - Держит мертво, - заверил Кукарцев.
        В его короткой академической бородке застрял обрывок шпагата, используемого сантехниками в качестве уплотнителя при соединении труб.
        - Ну, молодцы! - похвалил Ефим. - Вы сейчас куда?
        - Нам еще на станцию, - прогудел Евгений.
        - Ладно! Идите! - согласился Ефим.
        Друзья быстрым шагом устремились к калитке. Сначала в нее с трудом протиснулась горообразное тело Ювеналова, а затем мохнатым мышонком юркнул и Толя Кукарцев.
        Раз уж он оказался во дворе дома Марты Арталетовой, Ефим решил ее навестить. Вдруг умная и хитрая гадалка что-нибудь знает о странных событиях, происходящих в поселке.
        Мимикьянов поднялся на невысокое крыльцо, открыл дверь и оказался в полутемном коридоре. В тот же момент дверь в комнату отворилась и навстречу ему быстро вышла женщина. Они едва не столкнулись. Он посторонился, давая женщине дорогу, и понял, что знает ее. Но он настолько не ожидал ее здесь встретить, что засомневался: а она ли это? У него сложилось впечатление, что и женщина сразу не поняла, с кем столкнулась.
        Они автоматически кивнули друг другу головами, произнесли: "здрасс!", и женщина выскользнула на улицу.
        Майор Мимикьянов понял, кого ожидало недалеко от дома гадалки Марты городское такси фирмы "Компромисс".
        Этой женщиной являлась супруга его начальника Людмила Пигот.
        В принципе, ничего уж особенно удивительного здесь не было. Среди посетительниц Марты встречались дамы из самых разных слоев общества. Но встретить здесь Людмилу, женщину трезвомыслящую и далекую от всякой мистики, он никак не ожидал. Видимо, какие-то слухи о связях Гоши на стороне, несмотря на всю его профессиональную конспирацию, все-таки достигли ее ушей. Должно быть, Людмила забеспокоилась, отбросила трезвомыслие и, по совету подруг, отправилась к авторитетной гадалке. Узнать будущее семьи, и получить совет, как надежнее привязать мужа к дому. Ее мягкую руку и видел в щели между шторами подсматривающий Мимикьянов.
        Ефим постучал в дверь.
        - Входите! - услышал он за дверью низкий, словно виолончель, женский голос.
        - Добрый вечер, Марта Сергеевна! - сказал майор, входя.
        - Ой, Здравствуйте, Ефим Алексеевич! - поздоровалась хозяйка, не вставая. - Проходите! Присаживайтесь!
        Большая комната, где гадалка принимала гостей, освещалась низко висящим розовым абажуром. За спиной у Марты стоял огромный, как уличный киоск, древний буфет из цельного темного дерева. За его гранеными стеклами посылали в комнату разноцветные искры хрустальные бокалы и вазы.
        Ничего напоминающего театр в комнате не было.
        Полное лицо хозяйки в свете абажура казалось розовым. Ее волосы были окрашены в каштановый цвет, подстрижены в каре и походили на львиную гриву. Лежащие на узорчатой скатерти полные белые руки унизывали разнообразные кольца. Видимо, сведения о будущем ценились высоко и продавались успешно.
        Ефим опустился на стул, где только что сидела супруга его начальника.
        - Давно вас не было! - улыбалась ему хозяйка, поправляя наброшенную на полные плечи цветастую шаль с бахромой.
        Глаза Марты совсем утонули в мешочках припухлых век.
        - Все некогда было. Я и сам соскучился. Вот и решил зайти, - сказал Ефим. - Как дочка? Пишет из Германии? Как ей там?
        - Пи-и-ишет... с материнской гордостью пропела Марта. - В прошлую пятницу звонила... Так, все вроде у нее хорошо! Генку ее в какую-то новую фирму пригласили. Говорит, зарплату прибавили... Только скучно, говорит там. Никто ни с кем не разговаривает... В гости просто так не сходишь, заранее договариваться надо... А и придешь, поговорить не о чем... Угощают так, что у нас бы постыдились... Да и пища невкусная - химия одна! Они с Генкой общаются только с теми, кто из России приехал... Я и сама, когда в прошлом году к ним ездила, на все это насмотрелась! Говорят, это - культура!.. А, зачем она, такая культура, а?
        Ефим сочувственно покивал головой и деловито осведомился:
        - Смеситель больше не течет?
        - Смеситель? Не-е-ет... А вы откуда про смеситель знаете? - настороженно взглянула на него Марта.
        - Ясновидение, Марта Сергеевна!
        - Ну! - удивилась она. - А-а-а! Поняла! Это вы Толю с Евгением Ивановичем встретили, да?
        - Конечно! - кивнул он. - По всяким угадываниям, это вы, Марта Сергеевна, у нас специалист, а не я.
        - А-а-а! Только бы вам над бабушкой Мартой шутить! А как что - сразу Марта Сергеевна, помоги!
        Майор уловил щекочущий аромат тушеных овощей. Видимо, в кухне Марту ожидал ужин.
        - Куда ж нам без вас, Марта Сергеевна! - сказал он. - Вот, допустим, узнала женщина, что у ее мужа любовница на стороне. Женщину, кстати, Людмилой зовут. К кому она пойдет? Не к врачу же! К вам, Марта Сергеевна. А вы ей всю правду и скажете, дескать, права ты, милая, в подозрениях своих. Есть у твоего мужа любовница, да не одна! И по доброте душевной научите, как ей быть. А как быть? А так: ходить веселой, горемыку несчастную из себя не строить, хочешь - не хочешь, а покоя мужу в постели ночью не давать. Особенно под утро. И все образуется.
        Гадалка округлила глаза и откинулась на спинку стула.
        - Да вы что это? Как это? Вы это что, микрофон мне в стенку воткнули, как в кино показывают? - подозрительно посмотрела она на Ефима.
        - Да, нет. Я женщину-то эту знаю, что от вас сейчас вышла, - не стал морочить голову гадалке майор. - А советы такие любой умный человек дать может. Не бойтесь, Марта Сергеевна, нет у вас никакого микрофона! Трудитесь спокойно!
        Марта облегченно вздохнула:
        - Ну, Ефим Алексеевич! Напугали прямо! А я уж подумала - все! Опять за бабушку взялись! Снова налоги вытягивать будут, да страш-ш-шать, что без лицензии работаю!
        - Не будут! - заверил Ефим. - Мы своих друзей в обиду не даем!
        - Вот хорошо! Вот, спасибо вам! - встряхнула крашеной гривой гадалка.
        - Но и вы мне, Марта Сергеевна, должны помочь... - профессионально начал подъезжать майор Мимикьянов.
        - Да, отчего ж не помочь? Разве я когда отказывала? - развела пухлые ладошки Марта.
        - Никогда. Так вот, Марта Сергеевна, как, по-вашему, в последнее время ничего такого... необычного в поселке не происходит, а?
        Гадалка молчала.
        В глаза не смотрела.
        Майор ждал.
        - Происходит или не происходит - не знаю... - наконец тихо произнесла она. - Я из дому-то редко теперь выхожу... А после Германии вон даже в магазин трудно ходить стало... Ноги не держат. Происходит или не происходит - не знаю. А скоро произойдет...
        На майора как будто дунуло холодным сквознячком через наглухо закрытое окно.
        - Что? Что произойдет? - услышав свое сердце, спросил он.
        Гадалка вздохнула, поправила наброшенный на плечи большой шелковый платок и еще тише сказала:
        - Смерть.
        У майора по тыльной стороне ладони как будто пробежал муравей. Он посмотрел: никаких муравьев на руке не было.
        - Чья смерть? - сердито проговорил майор. - Говорите толком, Марта Сергеевна!
        - Того, кто придет, - не поднимая глаз, почти прошептала женщина.
        - К кому придет? - начал терять терпение Мимикьянов.
        - К вам придет...
        Майор сцепил пальцы в замок и поставил на них подбородок.
        - Марта Сергеевна, - процедил он, - это вам карты сказали?
        - И карты...
        - А еще кто?
        - Дух.
        - Марта Сергеевна! - сурово произнес он. - Вы меня с вашими клиентками не путаете? Если есть реальная информация, то говорите внятно и четко, а, если нет, то не надо мне голову морочить! А то ведь, я могу и рассердиться!
        Гадалка всплеснула руками.
        - Ой, да что вы, Ефим Алексеевич! Зачем сердиться? Не надо сердиться! Да, разве ж я стала бы вам голову морочить? Что я, добра не помню? Я просто сказать словами не могу. Чувствую, а сказать не могу. А карты что? Карты говорят, когда уже знаешь... Кто придет, не знаю. Зачем, не знаю. А только плохое случится. Очень плохое... Мне кажется, смерть случится! Больше ничего сказать не могу. Не сердитесь, Ефим Алексеевич, не знаю больше, хоть вот сейчас меня заарестовывайте!
        - Ну, ладно, Марта Сергеевна! - примирительно сказал Ефим. - Ладно! И на этом спасибо.
        - Может, поужинаете со мной, а, Ефим Алексеевич? Баклажанов тушеных! Как, Ефим Алексеевич? У меня и наливочка из красной смородины есть!
        - Спасибо Марта Сергеевна. В другой раз. А сейчас идти мне надо! - отказался майор и, дотронувшись в знак прощания до полного плеча гадалки, вышел из розовой комнаты.
        Покинул он гадалку не просто озадаченным.
        Взволнованным ушел майор Мимикьянов от Марты Арталетовой.
        18. Чего хочет женщина?
        Майор выбрался на улицу.
        Ночь еще не наступила, но день, пожалуй, уже кончился. Он ушел в степь, на Запад.
        - Ефим! - неожиданно услышал он за своей спиной.
        Майор оглянулся на голос.
        Позади него стояла невысокая женщина. Черные блестящие волосы на круглой головке были туго стянуты сзади и кончались коротко подрезанным хвостиком. Круглое лицо, маленький квадратный носик и большие черные блестящие глаза делали ее похожей на озабоченную белку.
        "Вот, как чувствовал, - сказал себе Мимикьянов, - уж без Эммы-то сегодня не обойдется. И, правда, - не обошлось..."
        Эмма Панеш работала в городской газете "Круг чтения" журналисткой отдела культуры. Сама она, представляясь, называла себя театральной критикессой.
        Они познакомились на капустнике в областном Доме Актера. Быстро, собственно за один вечер, им удалось пройти путь от первого знакомства до отношений, именуемых близкими.
        Но последние продолжались недолго.
        Расстались они по инициативе майора.
        Ефим Мимикьянов знал главный женский секрет по приручению мужчины. Это - создание общей с ним нервной системы. А точнее - подключение мужской эмоциональной машины к своей, женской.
        Еще не успеет мужчина ничего понять, глядь, а его настроение уже зависит от эмоционального состояния подруги. Ей хорошо, и он без всяких причин улыбается каждому встречному. Она чем-то расстроена, и ему жизнь не в радость, хотя все в порядке и со здоровьем и на работе.
        Мужчина еще думает, что он - самостоятельное существо, а он уже лишь часть чужого могучего организма. Он искренне уверен, что, если захочет, легко может зажить самостоятельной жизнью. Наивный, он даже не подозревает, что это очень трудно. Разорвать ставшие общими каналы, по которым бегут эмоции, ой, как непросто! Больно это невыносимо. Обычно употребляемый в таких случаях мужчинами наркоз в виде алкогольных напитков действует плохо. К тому же, он весьма вреден для печени и не полезен для карьерного роста.
        Как только Ефим заметил самые первые симптомы врастания собственной нервной системы в чужую, он, не дожидаясь завершения процесса, бежал.
        Ефим был готов отдавать женщине большую часть своей зарплаты, все выходные дни и даже в общих чертах отчитываться в том, где и почему задержался. Но только не право самому выбирать, когда радоваться, а, когда грустить. Эту свободу он хотел навсегда оставить за собой.
        Его роман с Эммой Панеш закончился примерно с полгода назад. После расставания, они несколько раз попадались друг другу на малолюдных поселковых улицах и даже разговаривали, но холодно и не продолжительно. Насколько он знал, Эмма не долго оставалась одна. В театры, Дом Актера и на пляж ее сопровождал молодой художник, имевший в творческой среде репутацию многообещающего таланта.
        Эмма жила в доме, некогда представлявшим собой персональную дачу ее деда народного артиста Петра Панеша.
        Знаменитого баса давно не было на свете, ушли из жизни и родители Эммы. В просторном двухэтажном доме, заставленном мощными шкафами из натурального дерева, она жила одна.
        - Ой, как хорошо, что я тебя встретила! - радостно произнесла критикесса.
        "Откуда такая радость?" - спросил себя Мимикьянов.
        - Добрый вечер, Эмма, - скрывая удивление, произнес он.
        - Слушай, Ефим, а я с утра о тебе думала, и вот - встретила... Зайди ко мне на минутку, кофе выпьем...
        "И с чего это она обо мне с утра думала? Ой, не спроста!" - предостерег себя майор.
        - Да, поздно уже для кофе, потом не уснешь... - начал мягко отказываться он.
        Возвращаться к прежним отношениям Мимикьянову не хотелось.
        Однако сбить Эмму с избранной дороги мало кому удавалось.
        - Ну, тогда, чаю, а? С жасмином? Тебе раньше очень нравился... Пойдем? - взяла она его под руку.
        "В какой это поход Эмма отправилась? - задал себе вопрос Ефим. - Неужели решила попытаться восстановить былые отношения? А с чего это? С художником расклеилось, что ли? Чего это ей чай со мной пить захотелось?"
        Эмма, ожидая ответа, внимательно смотрела на него снизу вверх черными беличьими глазами. Зрачок в них совершенно сливался с антрацитовой радужной оболочкой.
        - Пойдем, - сдался майор. - Только не долго. Меня профессор ждет, - заранее, по военному, наметил он путь отступления.
        - Ой! Да, успеешь ты к своему профессору! Он же все равно дома сидит. Куда он, на ночь глядя, пойдет? Дождется тебя, не волнуйся! - обрадовалась белка и потянула его к своему дому.
        Бывшая дача певца Петра Панеша стояла через два дома.
        В большой гостиной тяжело шевелились сумерки.
        Эмма включила только торшер рядом с антикварным ореховым столиком. В темноте у стен прятались могучий, как бомбардировщик, концертный рояль, платяной шкаф, предназначенный для гардероба большой театральной труппы и посудный буфет, способный вместить запас обеденных тарелок для всего поселка.
        К чаю, заваренному с фиолетовыми цветками жасмина, Эмма принесла большой бисквитный торт с масляными розочками и разноцветными дольками цукини. В свое время Эмма покупала такой торт специально для него. Сама белка торты не ела - берегла фигуру.
        "Готовилась к моему приходу. - отметил майор. - Любопытно, что же все это значит? Неужели, действительно, вдруг решила роман возобновить? Не похоже на нее. Она - дама с характером, самолюбивая, и первой вот так откровенно шаги навстречу делать не станет... Что-то тут другое. Посидим, посмотрим, как говорила бабушка."
        - Ефим, тебе не кажется, что мы с тобой сделали глупость? - Эмма поставила чашку на столик, и вскинула на майора черные глаза.
        - В каком смысле? - осторожно поинтересовался майор.
        - В прямом. Ведь мы очень подходим друг другу. Разве нам было плохо вместе?
        - Жизнь - штука не простая... - Ефим попытался уклониться от выяснения отношений, оставшихся в прошлом.
        - Ой, да брось ты! - махнула маленькой лапкой что-то задумавшая белка. - Не простая! Да, не такая уж и сложная! Сами себе сложности придумываем, а потом плачем; ах, какая жизнь сложная штука! Давай, попробуем - сначала! Заново! Я уверена, у нас все получится! Да, ведь, Ефим, мы же ни разу не ссорились! У нас даже и разрыва-то никакого не было! Ну, так, маленький период непонимания! Так он у всех бывает! Зачем нам из-за этого все ломать?
        Мимикьянов молчал, не зная, как ловчее выкрутиться из предложенной ситуации. Но, к счастью для него, Эмма не стала ждать от него заявления о готовности начать все сначала. Она понеслась дальше, к тому, ради чего, видимо, и затащила его на чай.
        Выпрыгнув из кресла, белка промчалась по комнате и остановилась рядом с Ефимом. Мягким движением коснулась его плеча и проникновенным голосом произнесла:
        - У меня к тебе, Ефим, есть одна просьба... Или предложение... Я прошу тебя... Сделай одну вещь.
        - Все, что в моих силах, - ответил воспитанный мудрой бабушкой майор.
        Ответ Эмме понравился.
        - Сделай ради нашего прошлого... - закрепляла она успех.
        В прошлом у них, действительно было кое-что хорошее.
        Например, полет к морю.
        19. Воспоминание об одном полете
        Полетели они к морю совершенно случайно.
        Началось с того, что, предварительно не сговариваясь, они встретились в аэропорту.
        Ефим привез к самолету пакет для улетавшего в Москву Гоши Пигота. Вручив его начальнику, он выслушал на прощание кучу заданий. Как все отцы-командиры, отбывая на пару дней, подполковник вываливал на подчиненных столько дел, будто собирался отсутствовать, по меньшей мере, год.
        Дождавшись, когда Гоша прошел стойку регистрации и исчез в зале-накопителе, Ефим облегченно вздохнул и направился на второй этаж. Там располагался буфет. Майор решил отметить убытие начальства бутылочкой холодного пива. Не захотелось бы ему пива, которое он вообще-то не очень-то и любил, и ничего бы не было! Но вот захотелось почему-то.
        Проходя по большому залу ожидания, он случайно столкнулся лицом к лицу со знакомым пилотом военно-транспортной авиации Лешей Декельбаумом.
        - Привет, Ефим! - сказал Леша. - Летишь, куда?
        - Да, нет! Проводил, - ответил Мимикьянов.
        - Летим со мной в Крым! - шутя, пригласил Леша. - Я сейчас как раз туда.
        - Ну! - восхитился Ефим.
        - Везу запчасти с нашего радиозавода к бортовому локатору. Под Севастополем в Бельбеке "Туполев" из президентского отряда завис. Скомандовали - срочно доставить! Со мной практически никого. Два каких-то наземных лопуха из штаба округа и все. Летим? - подмигнул он.
        - Спасибо! Рад бы в рай, да грехи не пускают! Дела ждут... - вздохнул Мимикьянов.
        - Ну, смотри. Если что, я на закрытой стоянке буду! Через полчаса - на взлет!
        - Счастливо слетать! Вина там много не пей! - напутствовал его Ефим.
        - Да, когда! - отмахнулся Леша. - По полетному листу, завтра в девять ноль-ноль уже обратно!
        Мимикьянов продолжил свой путь к бару, и снова судьба этому воспрепятствовала. У самой лестницы он столкнулся с Эммой. Это были время, когда их роман находился на подъеме.
        - Ефим! - обрадовалась она. - Я как раз подумала: вот бы ты сегодня ко мне приехал! А ты - вот он собственной персоной! Как по волшебству! Ты чего здесь?
        - Случайно. А ты?
        - А мне редакция поручила одну столичную журналистку встретить, а она - представляешь? - уже второй раз почему-то не прилетает. Едем, ко мне?
        - Едем, - кивнул Ефим.
        - Знаешь, - прислонилась к нему плечом Эмма, - я как в аэропорт попадаю, мне всегда так улететь куда-нибудь хочется! Прямо, смерть! Может, я в прошлой жизни была птицей, и это у меня кровь говорит?
        - Давай полетим! - неизвестно для чего произнес Ефим.
        - Куда ж мы полетим? - кокетливо спросила Эмма. - Разве современные мужчины способны куда-нибудь увезти девушку?
        - Вполне. Предлагаю лететь в Крым, - неожиданно для себя произнес Ефим. Хотя обычно на женские подначки по поводу слабости современных мужчин никогда внимания не обращал.
        - Крым - это хорошо! - сощурила глаза женщина. - Я так поняла, что ты предлагаешь вместе провести отпуск, да?
        - Отпуск само собой. - по инерции продолжал Ефим. - Я сейчас предлагаю слетать в Крым на денек.
        - Прямо сейчас? - чуть испуганно произнесла Эмма.
        - А что? Дома тебя никто не ждет. В редакции что-нибудь соврешь!- почему-то начал уговаривать женщину Мимикьянов, еще минуту назад не собиравшийся никуда лететь.
        - Но это же дорого... - с женской практичностью засомневалась Эмма. - В Крым и обратно! Ты что, наследство получил? Или взял свой пистолет и банк ограбил? - попыталась она свести все к шутке.
        - Зачем деньги? Друзья - лучше денег! Ну, так как - летим?
        Ефим чувствовал, что его словно кто-то ведет.
        - Летим! - веря и одновременно не веря мужчине, воскликнула женщина.
        Мимикьянов подхватил ее под руку и потащил за собой.
        На служебном проходе на летное поле он предъявил свое удостоверение. Охранник пытался возражать по поводу спутницы, но Ефим так рыкнул на него, что охранник на время остолбенел. А Ефим, пока тот не опомнился, вытащил Эмму на летное поле.
        Закрытая стоянка была довольно далеко - с полкилометра. Ефим посмотрел на часы: времени было в обрез. Крепко взяв Эмму за руку, он потащил ее за собой по бетонным шестиугольникам.
        - Ефим, ты что, с ума сошел? - задыхаясь от бега, спрашивала его белка. - Куда мы бежим? Мы, правда, полетим? Ты не шутишь?
        - Они подлетели к серебристому самолету с надписью "ЯК -42" на носу, когда человек в синем комбинезоне уже приготовился втянуть внутрь физюляжа бортовой трап.
        - Стой-стой! - закричал ему Ефим.
        Тот недоуменно посмотрел на подбегавшую парочку.
        Но тут рядом с его головой появилось лицо Леши Декельбаума.
        Он положил руку на плечо авиатору, что-то ему сказал, и махнул Ефиму рукой: залезайте!
        Офицеры из штаба округа, вопреки ожиданиям, оказались ребятами кампанейскими. Они быстро, еще до старта познакомились.
        Штабные мужики очень обрадовались, что вместе с ними летит молодая красивая дама. В армейском самолете непривычно запахло духами, и, даже заполненный зелеными военными ящиками салон, где почти все кресла были сняты, в присутствии женщины стал казаться удобным и уютным.
        В отличие от Ефима с Эммой, штабисты, как им и положено, к полету приготовились серьезно. С собой у них оказались: поллитровая стеклянная банка с черной, собственноручного посола икрой, добытой из обской стерлядки, свежий пухлый батон, пачка сливочного масла и плоская стеклянная бутылочка с янтарным коньяком "Баку".
        Эмма вызвалась поухаживать за мужчинами. Штабной полковник мужественным жестом вручил ей охотничий нож из сверкающей как зеркало легированной стали. Нож был сделан техниками ракетной дивизии и мог легко резать на пластики даже силовой кабель в металлической оплетке.
        Эмма изготовила десяток аппетитных бутербродов с жемчужно-серой бархатистой поверхностью.
        Они выпили за знакомство, удачный полет и военную авиацию по маленькой - с наперсток - металлической стопочке. Коньяк оказался очень острым, но пах он сладкими осенними цветами. С удовольствием закусили невероятно вкусными бутербродами. Как водится, рассказали по анекдоту. И все почти одновременно провалились в сон.
        Проснулись: Ба! Под крылом уже флотский аэродром Бельбек.
        Из сонного небытия они неожиданно вынырнули прямо в другой мир.
        Справа - степной Крым. Слева - встающая вертикально слепящая плоскость моря.
        Прилетели. Трех с половиной часов будто и не было.
        Борт-инженер откинул выпуклую дверь, опустил маленькую лестницу, и сделал приглашающий жест рукой: "Прошу на землю!" Аэродром встретил их запахом полыни и пронзительной соленой свежестью. Солнце стояло еще высоко. Необычный день, начавшийся за три тысячи километров отсюда, длился и длился.
        Им продолжало везти, как по заказу. Сразу подвернулся военный автобус, идущий в Севастополь. И через сорок минут Ефим с Эммой уже были в городе.
        Помощь друзей - вещь замечательная. Но все-таки деньги для путешествий необходимы. И, как нарочно, они у обычно безденежного Ефима, в этот день имелись. Утром он получил в кассе управления месячный оклад и все виды доплат за квартал, и тогда же ему отдал давний долг капитан из наружки. В кармане у Мимикьянова неожиданно собралась приличная сумма.
        Они сняли хороший полу-люкс в гостинице "Севастополь" и, быстро умывшись, выбрались на набережную.
        Еще не придя в себя после трехчасового перелета, они сели под зонтиком в кафе напротив стоящей в море одинокой колонны с каменным орлом на вершине. Ее поставили много лет назад в память о парусных кораблях, затопленных во время неудачной для России Крымской войны.
        Только выпив залпом по бокалу красного вина, они ощутили, как к ним в полной мере возвращаются острота слуха, зрения и способность соображать.
        И сразу почувствовали настоящий голод. После жареной скумбрии и больших мисок баранины с овощами они заново обнаружили себя на севастопольской набережной. Совершенно счастливыми и свободными.
        Эмма просунула под его руку свою, и они пошли вдоль моря. Их глаза все видели и ничего не замечали. Не заметили, и как закончилась набережная. Как-то неожиданно они оказались на каменистом безлюдном берегу.
        Черное море плескалось у ног игрушечными волнами. Но это было не море турецкого курорта "Анталия", скучного, как жевательная резинка, или Босфорского пролива, забитого танкерами с надоевшей всем нефтью.
        Нет, перед ними расстилалось совсем другое море.
        В нем лежали земли, где в это самое время происходили истории из "Тысячи и одной ночи" или вершились другие необычные события. Достойные юноши стремились найти свою любовь, беспокойные - золото, а один непонятный человек, по прозвищу Ткач, - пещеру, где вращалось водяное колесо, двигающее Вселенную. Но, на самом деле, все они искали одного и того же. Исполнения своих желаний.
        В небе полыхал золотой закатный пожар.
        - Вот хорошо бы сейчас уплыть в море! - закинув руки за голову, протянула Эмма. - Представляешь, как там сейчас удивительно! Вокруг - расплавленное солнце! Ужас, как хорошо!
        - Давай уплывем, - сказал Ефим, веря, что это возможно.
        И не успел звук его слов растаять в пахнущем йодом воздухе, как неизвестно откуда, словно материализовавшись прямо из клубящейся золотистой пыли, появилась большая спасательная корабельная шлюпка. У нее имелся мотор и парусиновый тент над кормой. Лодка мягко коснулась носом береговой гальки.
        - А вот, прокатиться не желаете? - спросила усатая личность в военно-морском тельнике и подвернутых брезентовых штанах. - Час - десять баксов? Идет?
        - Ты - волшебник, да, Ефим? - смотря на него огромными антрацитовыми глазами, спросила Эмма.
        - Да, - не колеблясь, подтвердил Мимикьянов.
        Им продолжало сказочно везти до самой последней минуты пребывания в Крыму. Даже тратиться на обратные билеты не пришлось. Обратно они улетели через день вместе с тем же Лешей Декельбаумом. Его "ЯК-42" на сутки задержался в Бельбеке из-за отказа гирокомпаса - прибора, показывающего линию горизонта.
        Все это осталось в прошлом.
        20. Предложение Эммы Паниш
        В этот вечер все было другим.
        Сегодня Эмма Панеш пригласила майора к себе домой только потому, что ей что-то было от него нужно.
        - Вы ведь с профессором Вулкановым - друзья? - то ли спросила, то ли констатировала нынешняя Эмма.
        В сознании майора зажегся красный сигнал.
        - Друзья, - ответил он.
        Это было правдой. Эмма знала, что Ефим работает в органах, но о служебной роли майора при профессоре Вулканове не догадывалась. Считала, дружат, и все.
        - Ефим, я тебя прошу... - женщина сделала паузу.
        - Да?
        Эмма приблизила к Мимикьянову свое лицо. Ее большие беличьи глаза смотрели на него, не мигая. Ему даже показалось, воздух перед ними вибрировал.
        - Узнай у профессора Золотое Число, - негромко произнесла она.
        Майор был озадачен.
        - Золотое Число? - переспросил он.
        - Да.
        Мимикьянов разное предполагал услышать, но тут было нечто совершенно непонятное.
        - А что это за число такое? - осторожно поинтересовался он.
        Эмма опустилась на подлокотник кресла и прижалась к плечу Ефима мягким беличьим тельцем.
        - Понимаешь, ты только не удивляйся ничему, и не считай меня идиоткой... Это все - правда, самая правдивая правда...
        - Ну?
        Эмма округлила большие глаза:
        - Профессор раньше занимался чем-то жутко секретным. Ему было поручено открыть число, которое всегда выигрывает, если поставить на него в рулетку... И он его открыл!
        На Эмму упал свет настенного светильника. Майор посмотрел на ее лицо и удивился не меньше, чем от только что услышанных слов. Радужная оболочка глаз у его старой знакомой по-прежнему оставалась черной, а вот зрачок превратился в ярко желтый, стоящий вертикально ивовый лист, как у ночной совы.
        Майор на секунду закрыл глаза, чтобы сбросить наваждение. А когда открыл, Эмма уже сидела не на его подлокотнике, а в своем кресле. Она доливала в чашки сладко пахнущий чай из лепестков китайского жасмина.
        - Но откуда тебе известно, что профессор знает такое число? - негромко кашлянув для бодрости, спросил майор.
        - Известно, - твердо произнесла театральная критикесса.
        - Ну, а все-таки? Может быть, и нет никакого Золотого Числа? - осторожно спросил майор.
        - Есть. Мне Ювеналов признался. Профессор рассказал ему про свои секретные исследования и показал, как вычисляется это число...
        - А с чего это профессор так расщедрился?
        - Ну, мало ли? Под настроение... Не хочет в могилу свой секрет уносить... Ему лет-то сколько!
        - Лет немало... - согласился Ефим.
        - Мне Ювеналов кое-что выболтал! Чтобы с гарантией выиграть в рулетку, надо взять свой день рождения, потом месяц рождения и еще количество выигравших ставок в предыдущей игре. Потом все это как-то перемножается, делится и получается - Золотое число. Оно всегда равно одной из тридцати семи цифр рулеточного колеса. Ставь на него, и обязательно будет выигрыш! Обязательно! Промахов не бывает!
        - Интере-е-есно... - протянул Мимикьянов.
        - Я уверена, что формулу, по которой вычисляется Золотое число, и искали в украденном у профессора сейфе! - зашептала ему в лицо Эмма. - Только там ее не было... Формула у профессора - вот здесь, - она ткнула тонким указательным пальчиком в свой лоб. - В голове!
        Майор откинулся на спинку кресла. Немного подумав, он спросил:
        - Слушай, Эмма, а откуда ты знаешь, про похищенный сейф?
        - Да, про это все в поселке знают... То же мне тайна! Коля Кудакаев, участковый наш, говорил...
        Ефим помолчал.
        - А тебе не приходило в голову, что Ювеналов тебя просто разыграл? - мягко произнес он.
        Женщина подняла глаза к высокому темному потолку.
        - Разыграл? - она улыбнулась. - Меня? Да, я сама была этому свидетелем! Сама! Своими глазами видела, как он сначала высчитал Золотое число, потом поставил на него и выиграл. Да! Десять тысяч долларов!
        - Это, где он их выиграл, интересно?
        - В казино "Континенталь". Это недалеко - рядом с поселком. В конце улицы Строителей.
        - Выиграл в казино "Континенталь" десять тысяч? И ему их отдали? - Мимикьянов вздернул вверх свои волчьи брови.
        - Ну, а как же? Выигрыш - есть выигрыш! - взмахнула ладошкой Эмма.
        Мало сказать, что майор был удивлен. Он ничего не понимал.
        Эмма поднялась с кресла и заходила по комнате. Огромная черная тень, рожденная настенным светильником, двигалась вслед за ней по стенам.
        - Ты можешь это сделать, Ефим! Можешь! - женским программирующим тоном произнесла Эмма. - Если уж Женьке Ювеналову профессор сказал, то тебе-то он обязательно скажет! А, если мы узнаем Золотое число... - майор отметил, что она сказала "мы", объединяя их в одно целое. - Если мы узнаем Золотое число, у нас начнется другая жизнь! Совсем другая!
        - Почему другая?
        - Потому что, настоящая!
        Эмма еще раз пробежала по комнате и остановилась у дальней стены.
        - Ну, Фима, узнаешь?
        - Дело непростое... - промямлил Мимикьянов.
        Эмма сорвалась с места, где стояла и мгновенно оказалась рядом с майором.
        - Подумай о себе! - сказала женщина. - Разве это жизнь? Беготня и нервотрепка! А дальше? Ну, дослужишься до пенсии, и что тогда?
        - Что тогда?
        - Ничего хорошего! Ну, в лучшем случае, устроят тебя в какую-нибудь завалящую фирму начальником службы безопасности... Будешь за хозяином грязные следы подтирать... Этого ты хочешь? - с напором спросила Эмма.
        - Нет. Этого я не хочу, - ответил Ефим и подумал:
        "А ведь хитрая белка в чем-то права... И чего я после института в науку не пошел? Предлагали же... Сидел бы сейчас в лаборатории, чертил графики, да статейки пописывал... А почему не пошел? Ну, скучноватой такая жизнь тогда казалась... Хотелось все в мире посмотреть, пощупать, попробовать... Но, была и еще одна причина... Была... Современная наука казалась мертвой. Ее интересует вопрос "как?", а я считал, да и считаю сейчас важным только вопрос "почему?". Мне, в сущности, совершенно не интересно с какой силой небесные тела притягиваются к друг другу. Мне интересно, почему они притягиваются... А вопроса "почему" современная наука боится не меньше, чем средневековый монах дьявола... Подожди, подожди, - одернул себя Мимикьянов, - а как же академик Тригуб, как же профессор Вулканов? Они ведь не такие? Им ведь тоже вопрос, как сила тока зависит от сопротивления проводника, не интересен... Им интересно, почему вообще электрические заряды существуют, почему мир устроен именно так, а не иначе? Да, в науке есть и такие... Но они - гении... К тому же, в мире ученых их долго считали полусумасшедшими или
мошенниками... И, если бы не проект "Атомос", неизвестно, что бы с ними и было... Скорее всего, окончили бы жизнь младшими научными сотрудниками, а, может быть и вообще, спились и умерли под забором...
        - Ты этого хочешь? - требовательно смотрела на Ефима черными глазами женщина. - А ничего другого тебя не ждет!
        - Да? - невольно дрогнувшим голосом произнес майор Мимикьянов.
        - Будь уверен! А вот если у нас будет Золотое число, то плевать нам на всех этих хозяев, начальников и идиотов-главных редакторов! Ведь тогда мы будем независимы! Купим себе виллу, где-нибудь в Крыму и будем просто жить! Можно, конечно, купить и где-нибудь на Западе, но там уж больно скучно! И приобретем для меня собственную газету, чтобы в ней ни одна сволочь не смела указывать, как надо писать и спрашивать, с какой ноги я встала! А, Ефим? Разве не здорово?
        - Здорово-то здорово... - майор помолчал, - но, знаешь, Эмма, те, кто у казино много и часто выигрывает, долго не живут...
        - Да, ерунда! Это ты страшилок по телевизору насмотрелся! Вы там в своих органах жизни не знаете! Вон Ювеналов же выиграл и - ничего! Выигрыш ему сразу без всяких вопросов отдали!
        Мимикьянов не отвечал.
        - Ну, что ты молчишь, Ефим?
        - Думаю...
        - А что тут думать? Тут делать надо! - смотрела на майора выпуклыми глазами Эмма Паниш. И майору казалось, что время от времени внутри них на короткие мгновения вспыхивали желтые вертикальные зрачки.
        - Но, согласись, не все же тут от меня зависит... - неуверенным тоном заметил он. - Может, ведь, и не получится ничего... Не скажет мне Вулканов это Золотое число, и все... Профессор, знаешь, какой упрямый!
        - Получится! Все у тебя получится! - не допускающим сомнения тоном произнесла женщина с черными глазами, внутри которых мелькали желтые ивовые листья.
        Выйдя от Эммы Панеш, майор пытался анализировать. Но получалось у него плохо.
        "Что это еще за Золотое число? - спрашивал он себя. - Чего это наболтал Эмме Женька Ювеналов? Неужели, он, на самом деле, выиграл в рулетку десять тысяч долларов? Никогда бы не поверил, что такое с кем-то из знакомых может случиться... Даже выиграть можно, а вот получить!.. И вот, смотри-ка ты! Хорошо, допустим, выиграл и получил! Но тогда зачем человеку с такими деньгами разгружать какие-то вагоны на станции? За пятьсот рублей за ночь? Да, что здесь происходит, в конце концов?"
        21. Женщины на рыбалке или как получить власть над миром?
        Рядом с Объектом находилось искусственное водохранилище.
        Оно появилось, как приложение к гидроэлектростанции, построенной еще после войны.
        Для большинства окрестных жителей этот водоем казался таким же вечным, как и сосновый лес вокруг. А дети вообще не могли представить себе, что этого большого зеленого озера когда-то не было.
        Летом, в субботу Ефим с профессором любили отправляться на водохранилище порыбачить. Ловился, в основном, карась. Но встречался и жирный налим. Ерши вообще клевали без счета. Когда темнело, варили из пойманного уху.
        Причем, не только из того, что было поймано удочками.
        Основой настоящей рыбацкой ухи является вовсе не рыба. Курица - вот что дает ей вкус и крепость.
        Ее выпотрошенную тушку сначала варят около часа в котелке над костром. При варке хорошо добавить два-три кусочка сахара-рафинада. Потом курицу вынимают, и уже в получившийся крепкий бульон кладут рыбу с луком, картошкой и пшенной крупой. Конечно, перца и лаврового листа жалеть не надо. После этого, действительно, получается уха, так уха! С ней рюмка охлажденной в озере водки - не оглушает, но - бодрит. Мысли бегут так, словно их включили на скоростной режим, как ленту видеомагнитофона.
        А уж интерес к духовному миру противоположного пола после этой ухи с двойным дном возрастает многократно. Это не раз проверено опытным путем.
        Возвращаясь однажды ночью с такой вот рыбалки, Ефим проходил мимо дома, где жила секретарша приемной особого отдела Люсьена. Она была женщиной не первой молодости, но мужчинам Объекта очень нравилась. Ефим также демонстрировал ей свои симпатии, но так вяло и нерегулярно, что перспектива перехода дружеских отношений в интимные представлялась очень сомнительной.
        Несмотря на поздний час, окно в квартире Люсьены светилось загадочным лимонным светом. И Ефиму почему-то вдруг пришла в голову мысль, что Люсьена, в сущности, очень добрая и несчастная женщина. И почему это он решил, что она дура? Не всем же быть профессорами! Люсьену нужно пожалеть, решил он, и поднялся к ее двери. Осторожная женщина, дважды переспросила: "Кто там?", а, получив ответ, открыла, приятно удивленная. На это раз симпатии высказывались Ефимом так энергично, что квартиру Люсьены Ефим покинул только утром.
        Вспоминая на следующий день свой ночной рейд, Ефим объяснял свой неожиданный энтузиазм только куриной ухой, переполненной биологически активными веществами.
        Как люди одинокие, и профессор Вулканов и лейтенант Мимикьянов пользовались вниманием у женской общественности Объекта "17-17". Многие дамы строили в их отношении и серьезные планы. Причем, несмотря на солидный возраст, Вулканов, в количестве и качестве этого внимания, пожалуй, опережал лейтенанта Мимикьянова.
        Многие женщины очень хотели порыбачить на водохранилище вместе с ними. Но обычно друзья представительниц прекрасного пола на рыбалку не брали: ведь ни о чем стоящем эти сороки поговорить не дадут. А разговоры во время рыбалки доставляли обоим не меньшее удовольствие, чем уха на курином бульоне. Однако, в ту субботу, под женским напором они как-то не устояли. В рыбалке участвовали две лаборантки из главного корпуса - Нэля и Тата.
        Уютно трещал костер, ярко-алый в сыром ультрамариновом воздухе. Булькала в котелке уха, дразня острым запахом лаврового листа, куриного бульона и пресноводной рыбы.
        С черного зеркала водоема время от времени доносился сильный плеск - то ли щука играла, то ли русалки. Вселенная с любопытством смотрела на компанию светлыми звездами.
        Профессор собирал выброшенный на берег сушняк. А Ефим учил лаборанток готовить. Женщины, узнав о том, что основой настоящей ухи является рыба по имени курица, удивленно округляли глаза и качали головами.
        Идиллию нарушали только комары. Подошедший профессор бросил в костер зеленую сосновую лапу, чтобы рожденный ей густой дым отогнал летающих вампиров. Но это помогло слабо. Только защипало в глазах. Пришлось прибегнуть к помощи химии. Они смазали руки и шею специальной жидкостью, пугающей комаров. Сырой доисторический запах тайги сменился острым химическим ароматом.
        Уха в котелке дозревала. Женщины начали раскладывать на клеенке ложки, и расставлять металлические походные стопочки. А профессор с Ефимом присели в сторонке на сухой ствол, как-то незаметно увлеклись разговором, и перестали замечать все вокруг.
        Вулканов рассказывал.
        - Задача состояла в том, - говорил он, - чтобы раскрыть секрет устройства мозга людей-передатчиков . Нужно было выяснить, каким образом им удается доводить свои желания до сведения Большого Сознания ? Какие особые волны их мозг генерирует и посылает в окружающее пространство? Узнав это, мы могли бы передавать любые желания Сознанию Вселенной. И тогда какие угодно события в мире начали бы совершаться так, как мы этого хотим! Если Вселенная услышит нашу просьбу, она станет выстраивать события так, как нам нужно. Шарик рулетки остановится на той цифре, которая означает наш выигрыш. Или...
        Вулканов оборвал себя на полуслове, словно услышав чей-то окрик.
        - Или?... - подтолкнул его Ефим.
        - Или, - медленно продолжил профессор, - тайфун внезапно изменит предполагаемый путь своего движения и смоет в океан прибрежный город... В районе лесных массивов установится такая жара, что вспыхнут сплошные пожары... Внезапно отслоится термостойкая обшивка многоразового космического корабля, и он сгорит в плотных слоях атмосферы... Произойдет утечка кислорода и баллистическая ракета взорвется на старте...
        Главнокомандующего вражеской армией поразит внезапный инфаркт, и он умрет по дороге в свой штаб... Причем, с точки зрения любой компетентной комиссии или врачебного консилиума, все это случится по вполне естественным причинам, которые будут точно установлены.
        Мимикьянов обдумывал услышанное.
        - Это же - полная власть над миром... - еще до конца не осознав услышанное, произнес он. - Абсолютная власть!..
        - В том-то и дело! - кивнул серебряной головой старый лис.
        Уммм-у-у-у! - загудел за лесом электровоз. - Уммм-у-у-у!
        - Мужчины, ну хватит вам про вашу работу! - упрекающим голосом произнесла Нэля из-за костра. - Мы отдыхать пришли или что?
        - Вы про нас совсем забыли! Нам скучно! - поддержала подругу Тата.
        Вулканов поднялся на ноги.
        - Сейчас мы за вас возьмемся! - грозно пообещал он и направился к воде за лежащей там бутылкой "Пшеничной".
        Лаборантка Тата протянула Ефиму нож. Она попросила его порезать хлеб.
        Но Ефим не услышал Тату.
        Лаборантка удивленно посмотрела на его отсутствующее лицо:
        - Ефим! Ты чего такой?
        - Какой? - Мимикьянов очнулся и обнаружил перед собой женские глаза с пляшущим в них малиновым пламенем.
        - Ну, сонный какой-то? Что с тобой? Ты не заболел? - в голосе Таты звучало наполовину искреннее, наполовину сыгранное женское участие.
        - Нет, - неуверенно ответил Ефим.
        Вернулся профессор с бутылкой "Пшеничной" в руке.
        Он молодецки свернул винтовую пробку и стал аккуратно наполнять стопки. Тата разливала предусмотрительно захваченной из дому поварешкой изумительно пахнущую уху.
        - За науку! - провозгласил традиционный на Объекте первый тост профессор. - Она нас поит, кормит и дает смысл существования!
        Сидящие у костра подняли лица к звездному небу и опрокинули в раскрытые рты походные стопочки.
        Потом с настроением принялись за уху.
        С пустой ложкой в руке сидел только Ефим.
        Он, наконец, начал понимать, что же скрывалось за сверхсекретным проектом "Атомос", который ему выпало охранять.
        22. Стоящие около
        На краю поселка стояла одинокая крепостная башня.
        Она была видна с любого конца поселка. Гордая кирпичная колонна рождала мысли о легендарных временах средневековья, закованных в броню рыцарях и тайных алхимических лабораториях. Но могучее сооружение являлась совсем не осколком средневековой крепости, разрушенной безжалостным временем. На самом деле, это была отслужившая свой век заброшенная водонапорная башня.
        Но заброшена она была не всеми.
        На верхний этаж двадцатиметровой башни вела прижатая к круглой кирпичной стене узкая железная лестница. Там, в помещении над цистерной для воды, обитала небольшая компания.
        Возглавляли ее странный человек - Марат Есаулов.
        Марат в свое время имел отношение к науке. Работал лаборантом в Институте электротехники. В поселок он попал, женившись на дочке известного ученого-аграрника. У доктора биологических наук имелась в поселке дача, постепенно превратившаяся в круглогодичный дом. Но с женой Марату не пожилось, они расстались, не прожив вместе и двух лет.
        Тогда же Марат ушел из своего Института и уехал на Тюменский север, где три года проработал на нефтяных скважинах "Лукойла". Но и там он не задержался. Есаулов вернулся в поселок. Ни бывшей жены, ни ее отца к этому времени в поселке уже не было. Продав дом, они уехали в Новосибирск.
        Ничего Марата с поселком как будто не ввязывало. Однако, он остался в нем, избрав себе для жительства верхний уровень заброшенной водонапорной башни.
        На работу он официально не поступал. Его социальное положение определялось неофициальным термином - бомж. К настоящему моменту ему было около сорока лет.
        Марата Есаулова и компанию, обитающую на башне вместе с ним, майор относил к особому, редкому сорту людей, резко отличающихся от остальных граждан.
        Нормальные люди дружно расселись по ступенькам большой социальной лестницы. На нижних ступеньках - безработные, неквалифицированные рабочие и рядовые офис-менеджеры. На верхних - президенты стран, главы транснациональных корпораций и собственники банков, входящих в Федеральную резервную систему. Остальные как-то распределилось между ними. Они с чувством превосходства посматривают на головы тех, кто ниже, и завистливо - на оказавшихся выше. Так живут почти все люди.
        Все, кроме людей, подобных Марату Есаулову.
        Нельзя даже сказать, что они находятся внизу социальной лестницы. лестницы: они не желают взбираться даже на первую ее ступеньку. Эти граждане лезть на социальную лестницу вообще не хотят. Они стоят около нее.
        По первым буквам словосочетания стоящие около Ефим и придумал название для этого сорта людей:соколы.
        Соколы смотрят на лезущих вверх по лестнице, борющихся друг с другом и падающих вниз людей, так же, как, наверное, смотрели патриции Рима на гладиаторские бои пленных германцев: Занятно! Жалко только, несчастных... Да, что уж тут поделаешь - рабы! Так уж, видно, у них на роду написано!.
        Люди, словно ягоды в виноградной грозди, облепили со всех сторон социальную лестницу. Она кажется им единственно возможным местом для жизни. А соколы почему-то выбрали для себя окружающие ее плоские зеленые поля.
        Ценности, являющиеся для подавляющего большинства людей священными, для соколов не значат ничего.
        Высокая должность для них тоже самое, что клетка для лесной птицы. Последняя модель "Мерседеса" - быстро ржавеющая железная коробка. Деньги - нарезаная хитрецами бумага. А ордена и медали, если только они не боевые, - галантерея из раскрашенной жести.
        Сердятся. Даже злятся, сидящие на лестницы люди, поймав на себе чуть насмешливый, а, чаще всего, равнодушный к их достижениям соколиный взгляд. Соколы молчат, не вступают в дискуссии и споры о том, как надо жить. Но само их присутствие будит у обитателей лестницы нехорошие мысли: "А правильно ли я жил? А стоило ли ради вот этой чепухи в целлофане брать на душу столько грехов? Вон, Петр Иванович уже инфаркт получил, Коля - инсульт, а Федя - пулю, когда бился за глиноземный завод. Ему теперь все ордена за заслуги перед отечеством, которыми он так гордился, без надобности..."
        Ефим полагал, что именно эта социальная лестница и была описана в одной старой книге под именем Вавилонской башни. Размещение ее не на земле, а в человеческих головах, делало это сооружение вечным и несокрушимым. И, все-таки, утверждает старая книга, она была уничтожена в порыве прекрасного и яростного гнева.
        Стоящие около , как правило, не имеют не только какого-либо общественного положения, определенной работы, но часто и собственного дома.
        Но сокол - это не социальная категория, равная бомжу. Нет. Сокол - особый склад характера, скорее всего, присущий человеку от рождения.
        Среди соколов, хоть и редко, встречаются и вполне обеспеченные люди. Но от этого они не перестают быть соколами: в душе они совершенно безразличны к той ступеньке социальной лестницы, на которой случайно оказались. Именно это равнодушие и делает из нормальных людей странных вольных птиц.
        Но состоятельный сокол все-таки явление редкое. Большая часть - не имеет ничего или довольствуется малым. Очень многие ужаснулись бы, представив себе их жизнь. Соколы же чувствуют себя в ней, как птицы в воздухе. Они как-то умудряются прекрасно устраиваться в обстоятельствах, когда нормальный человек давно впал бы в самое черное отчаяние, а то и наложил на себя руки. Соколам же - всегда, хоть бы что!
        Они умеют оценить вкус шашлыка из барашка или ухи из стерлядки, но могут обходиться и пшенной кашей без масла, а то и просто куском черного хлеба с солью. На их самочувствии и здоровье это никак не сказывается.
        Соколы не дураки выпить, но алкоголизм среди них редок. Да и понятно: пьянка, это - почти всегда бегство от страшной ситуации пребывания на социальной лестнице, постоянно грозящей ужасом падения. А соколам - падать не откуда. От чего им бежать под призрачную защиту зеленого змея? Лестницы-то у них нет!
        Стоящих около можно ошибочно принять за представителей красивого племени романтиков. Ясные соколиные глаза часто можно встретить в компаниях, бредущих за красотами тайги, горных вершин или золотом Чингисхана. Но соколам все эти вещи, в сущности, также не кажутся важными. Они вращаются в бородато-гитарных компаниях только потому, что там им находиться все-таки приятнее, чем среди серьезных людей, озабоченных карьерой или увеличением своего банковского счета.
        А что же, в таком случае, греет душу самим соколам?
        Складывается впечатление, что - просто жизнь. Жизнь сама по себе. Единственное, что им по настоящему нравится - это вставать утром, когда хочется, ходить, где нравится, и размышлять: что собой представляет этот странный мир, куда они зачем-то попали из роддома?
        Ничто другое их, в сущности, не интересует.
        Соколы обычно крепки физически. Живут они, не болея. И, как правило, умирают накануне возраста незаработанной ими пенсии. Умирают спокойно и легко, чаще всего во сне.
        Мимикьянову даже приходила в голову дурацкая мысль: а, вдруг соколы - это вообще какой-то новый вид существ, рождающийся из биологического вида Человек Разумный . Так же, как когда-то птицы вылупились из огромной армии ящеров. Могучие звероподобные ящеры бесследно исчезли в дымке времени. А легкие изящные птицы остались и завоевали небо.
        Ефим внимательно присматривался к стоящим около , пытаясь заметить в них черты будущего, но ничего подобного, как будто, не обнаруживал. Совершенно никчемные и бесполезные для общества существа... Ну, умные, ну быстро соображающие, но только вот куда их ум направлен? Не ясно.
        Вот к таким людям и направлялся майор Мимикьянов.
        Деревянная дверь в старую башню была открыта.
        Внутренность водокачки освещалась вечерним светом через узкие окна-бойницы, пробитые в толстых стенах.
        Бетонный пол нулевого уровня устилали осколки кирпича и отбитые пласты древней штукатурки.
        К стене была привинчена железная корабельная лестница с тонкими поручнями. Ее окончание терялось в высоте.
        Мимикьянов ступил на крепкую ребристую ступеньку и стал подниматься вверх.
        На середине пути до его слуха долетел негромкий перебор гитарных струн и слабенький, но приятный баритон:
        "Люди идут по свету, им вроде не много надо,
        Была бы прочна палатка, и был бы не труден путь,
        С дымом сплетается песня, ребята отводят взгляды,
        И шепчет во сне бродяга кому-то: не позабудь..."
        У самой вершины лестница устремилась в узкий промежуток между кирпичной кладкой башни и круглым боком огромной цистерны. Когда-то закаченная в нее вода под действием силы земной гравитации разбегалась по трубам домам поселка. Но уже много десятилетий, как в цистерне было сухо. А вода отправлялась к кухонным кранам силой мощных электрических насосов на городской водозаборной станции.
        За два пролета до завершения подъема наверху раздался глухой звон. Это майор наступил на ступеньку, укрепленную на шарнире, а она потянула ведущий наверх стальной трос. На его конце были привязаны пустая консервная банка и бутылка из-под водки. Они и ударились друг о друга. Устройство предупреждало здешних обитателей о приближении гостей. Застать их врасплох было не просто.
        Над головой майора показался яркий квадрат. Это светился люк, прорезанный в железобетонном перекрытии верхнего уровня башни. Из люка высунулась большая голова. Она имела выпуклые глаза и солидный, но правильный нос. Он делал человека похожим на римского императора с античной монеты. Правда, на голове у человека не было венка из листьев. Да и вообще ничего не было. Его голова была чисто выбрита. Она светилась в сумраке башни матовым фонарем.
        - Кто это к нам? - прищурившись, грозно спросил человек. - Мы, никого не ждем!
        23. Секреты заброшенной водокачки
        Марат Есаулов протянул майору руку:
        - Влазьте, Ефим Алексеевич!
        Соколиное гнездо представляло собой обширное круглое помещение с узкими прорезями окон по периметру. Когда-то здесь был технический зал и стоял насос, закачивающий воду в цистерну.
        Слева от входного отверстия сидел на маленькой скамеечке молодой человек с волосами до плеч и под восхищенным взглядом юной особы в остатках старых джинсов напевал старую бродяжью песню.
        Справа от люка готовили ужин.
        Там стояла небольшая электропечь. Марат подвел ток от подземного силового кабеля, проходящего рядом с башней.
        На печи булькала большая кастрюля, распространяя вокруг осенний запах грибов.
        Над кастрюлей с озабоченным видом, потрясая светлым хвостиком волос на затылке, хлопотала женщина с отчетливыми формами и длинным лицом постаревшей цирковой лошадки. Ее звали Светлана Васильевна Донченко. Когда-то она была замужем и работала проводницей на поездах дальнего следования. Была уволена, то ли из-за того, что не поделила с контролером деньги за провоз неоплаченного груза из Крыма в Сибирь, то ли, просто из-за лени и употребления спиртных напитков в рейсе. После перебивалась случайными заработками. Два года назад сошлась с Маратом Есауловым и стала жить с ним на башне. По мнению Мимикьянова, Светлана являлась женским вариантом странной соколиной породы.
        У Светиных загорелых ног сидел на корточках седой бородач и сосредоточенно чистил картошку перочинным ножом.
        Оглянувшись на шум, женщина улыбнулась Ефиму узким личиком заслуженной цирковой лошадки и начала резать морковку.
        У дальней стены стоял длинный железный стол. На нем лежали компьютерные внутренности, и торчала большая эмалевая коробка монитора. Под столом громоздились стопки каких-то растрепанных книг. Один из обитателей башни, сидя за столом, с отверткой в руке колдовал над жестким диском. Ефим знал: Есауловские ребята за умеренные деньги наращивали память и усиливали операционные возможности старых домашних компьютеров.
        Но более существенным источником доходов обитателей башни был небольшой прибор, сделанный кем-то из членов маленькой соколиной стаи, скорее всего, самим Маратом. Аппаратик, размером с банку консервов, позволял бесследно отматывать назад показания домовых электросчетчиков, резко снижая счета за данную коммунальную услугу. Обходилась эта операция домовладельцам - примерно в треть суммы, сэкономленной на неуплате. На беду энергетиков и к радости соколов не малое число жителей поселка "Академический" к данной услуге время от времени тайно прибегали.
        - Поужинаешь с нами, Ефим Алексеевич! - тоном радушного хозяина пригласил Марат. - У нас сегодня суп с грибами. Борисыч прямо у башни в кустах целую чашку шампиньонов нарезал.
        - Это я года три назад обрезки шампиньонов туда выбросил, и воду, в которой их мыл, вылил, и вот, пожалуйста, теперь каждое лето - принимай, урожай, родина! - оторвался от чистки картошки седой бородач.
        Майор Мимикьянов за сегодняшний вечер поужинал уже дважды. Но как откажешься, если попал к ужину?
        Килечка пряного посола посверкивала серебром в свете подвешенного к потолку светильника из кабины электровоза. А в мензурках для глазных капель, куда бы разлита водка из бутылки "Пшеничной", лучи свернулись в клубочки и колыхались вместе с тяжелой жидкостью.
        - Ну, за всех нас! - провозгласил Марат и величественным жестом опрокинул в рот пузатую медицинскую мензурку с узким горлышком.
        Проглотив водку, Марат вытянул губы трубочкой и довольно крякнул.
        Вслед за ним также крякнул седой Борисыч. Молодой компьютерщик и Света пить не стали, а Ефим сделал небольшой глоток.
        - Как дела? Как служба? - покровительственным тоном довольного жизнью человека осведомился Марат.
        - Служба идет! - бодро заверил майор, выбрал килечку пожирнее и бросил ее в рот. Он с удовольствием ощутил во рту ее острый, перечно-лавровый вкус.
        - Чего к нам? Профессор послал, чтобы мы счетчик назад отмотали? - пошутил Есаулов. - Это мы запросто!
        Света стала разливать суп. По комнате аппетитной волной покатился сытный грибной запах.
        - Слушай, Борисыч, а давай в кустах еще белые грибы разведем? - обратился к седому бородачу Есаулов.
        - Давай разведем! Солить будем! - согласился тот и со вкусом выпил вторую мензурку "Пшеничной".
        Ефим отправил в рот ложку супа, и приятно удивился. Бульон был острый и имел интересный, как будто и не совсем грибной вкус. Сытый майор даже не заметил, как уничтожил половину тарелки.
        - Слушай, Светлана Васильевна, а чего ты в суп добавляешь? - обратился он к хозяйке. - Траву какую-то, что ли?
        - Медведиху! - поигрывая живыми глазками, ответила Света. - Она густоту предает и остроту!
        - Полезная штука! - одобрительно кивнул Мимикьянов.
        Женщина довольно улыбнулась.
        Майор медленно обвел взглядом сидящих за столом и со значением произнес:
        - У меня вопрос к вам имеется, друзья мои.
        Соколы, любопытные, как все птицы, оторвались от супа и уставились на него живыми глазами.
        - Вы в последнее время чужаков в поселке не замечали? Так чтоб, они по улицам ходили, высматривали что-нибудь, выспрашивали, в гости набивались, а?
        - Ищешь того, кто профессора грабанул? - сразу спросил Марат.
        - Ну, да, - подтвердил майор.
        - А чего чужих искать? У нас и своих специалистов хватает! - авторитетно заявил Есаулов.
        - Какие ж здесь специалисты? - удивился Ефим.
        - Пахомовские! - ответил сокол.
        - Пахомовские? Что же они деньги большие у профессора найти хотели? - задал вопрос майор и сам ответил: - Маловероятно!
        Марат зачерпнул полную ложку супа.
        - У Пахома такая оторвень, что и ради бутылки в дом залезет! - убежденно произнес он. - Но, может быть, они и не деньги искали...
        - Бриллианты, что ли? - ехидно спросил майор.
        - Зачем бриллианты? Есть вещь и получше! - со значением произнес Есаулов.
        - Что же это за вещь такая?
        Марат потянул паузу.
        - Прибор! - поднял он вверх кусочек хлеба. - С его помощью любые деньги можно получить! Вот какая вещь! - сказал он.
        В голове у майора загорелся тревожный красный сигнал.
        - Да, ну! - демонстративно засомневался он.
        - Я тебе говорю! - заверил Марат и принялся за суп.
        - Это что же за прибор такой?
        Есаулов помолчал, придавая значительность ответу, и сказал:
        - Имитатор событий !
        - Что? - напрягшись, переспросил майор.
        - Волновой имитатор событий, - важно повторил Есаулов.
        - Это как? - сдерживая волнение, произнес Мимикьянов.
        - Видишь ли, Ефим Алексеич! - с ноткой превосходства произнес Марат. - Любое событие рождает вокруг себя строго определенный пучок электромагнитных волн. Скажем, при остановке шарика в ячейке с цифрой "семь", рулетка отправляет в окружающее пространство пучок электромагнитных волн, характерных только для этого положения шарика. Если эти волн где-то записать, и во время новой игры направить обратно на рулетку, она автоматически повторит ту же ситуацию: шарик снова остановится на цифре "семь"! Но ты-то уже будешь знать, в ячейке с какой цифрой окажется шарик. Ставь на нее деньги - выигрыш твой! Все просто.
        Майор был озадачен.
        - Я сам хотел такую штуку сварганить... - вступил в разговор бородатый Борисыч.
        Ефим даже задержал дыхание.
        - Не сварганил? - осторожно произнес он.
        - Пока нет. - сожалеющее вздохнул Борисыч. - Чувствительности принимающей антенны не хватает! Рулетка - это ж тебе не радиостанция! Излучение-то очень слабое! Попробуй его поймай! Деталей приличных нет... Электроника у меня - палки со свалки! У профессора-то возможностей побольше будет!
        Мимикьянов забыл про суп.
        - А почему вы думаете, что у профессора есть такой прибор? - спросил он.
        - А он мне сам говорил! - жуя, произнес Есаулов.
        - Профессор говорил, что у него есть имитатор событий ? - оставил ложку в супе майор.
        Есаулов возвел глаза к потолку.
        - Да, - ответил он. - Говорил.
        - Слушай, Марат, а ты не сочиняешь? - нажал голосом Мимикьянов.
        В прошлом он неоднократно имел возможность убедиться, - правдивость не была сильной стороной соколиной породы вообще, и Марата Есаулова, в частности.
        Хозяин башни скользнул по лицу майора изучающим взглядом, сделал для себя какой-то вывод и сказал:
        - Ну, не то, чтобы говорил... Намекал! Мы вообще разговаривали не об этом, а об устройстве Вселенной. Да! - в голосе Марата прозвучала гордость. - Но уж мне-то разжевывать не надо! Я-то сразу все понял! - Марат запнулся, что не ускользнуло от внимания майора. - Вернее, мне Борисыч все растолковал! - кивнул он в сторону бородача с аппетитом жующего кусок вареного мяса. - Я ему наш разговор с профессором передал, он сразу все просек! Борисыч у нас в физике разбира-а-ается! Лучше любого члена-корреспондента из Академии!
        - Да, что там эти Академики понимают! - пренебрежительно махнул рукой Борисыч. - Формалисты и обскуранты!
        Майор Мимикьянов осмысливал услышанное.
        Он был озадачен:
        Ничего подобного профессор говорить Марату не мог. Никакого имитатора событий у него не было, и быть не могло. Но! Принцип работы описанного соколами устройства в значительной степени совпадал с одной из попутных тем, разрабатываемых в рамках проекта "Атомос", наряду с главным направлением исследований... Неужели, все-таки Вулканов был неосмотрителен в словах? Не похоже на него... Уж профессор-то прекрасно понимает: выпускать в окружающий мир подобную информацию, это все равно, что класть под свою кровать мину замедленного действия и ждать, когда же она рванет?
        24. Женские тайны
        Майор вздрогнул.
        Ему показалось, что у него над ухом ударил Московский Царь-колокол. Но, разумеется, разбитый гигант продолжал спокойно спать на Соборной площади Кремля. Размышление майора прервала консервная банка, ударившаяся о пустую водочную бутылку.
        Банку привел в движение идущий вниз тонкий стальной трос. Трос дернула слегка повернувшаяся ступень лестницы, укрепленная на оси. Это означало: в башню шел гость.
        Поднимался он осторожно: гулкая металлическая лестница молчала под его ногами.
        Все почему-то насторожились.
        Марат резво поднялся со своего места, откинул крышку люка и глянул в темное отверстие. Он наклонил голову к плечу и прищурился.
        Затем подобрел лицом, протянул вниз руку и гостеприимно произнес:
        - Добро пожаловать, Анна Сергеевна!
        Из люка показалась светлая голова Анны Аршавской, высокая грудь и, наконец, знаменитые сливочные круглые колени, памятные не одному поколению подлинных любителей театра.
        - Добрый вечер! Приятного аппетита! - поздоровалась актриса, выбравшись из люка, и оправляя подол. - О, Ефим и ты здесь? - удивилась она, заметив Мимикьянова.
        - Да, вот заглянул на пол часика, - отозвался майор. - Марата давно не видел.
        - Ужинать с нами, Анна Сергеевна! - сделал радушный жест в сторону сидящих за столом Есаулов.
        - Нет-нет, спасибо! - замахала ладошкой актриса. - Я только на минуту к Светочке заскочила. Выкройку для блузки взять.
        - А, конечно, Анна Сергеевна! Сейчас я ее найду! Я, Анна Сергеевна, сама хотела вам ее завтра утречком отнести, - сказала, поднимаясь со стула, Светлана.
        - У меня сегодня вечерок свободный выдался, я и решила порукодельничать! - как будто оправдываясь, произнесла Аршавская.
        Женщины удалились за штору, отсекающую небольшой сегмент круглого помещения. Штора была задернута не до конца, и Ефим видел то, что за ней происходило. Сначала, сблизив головы, женщины энергично, хотя и очень тихо, пошептались. Света вручила Аршавской нечто завернутое в полиэтилен. Анна Сергеевна вынула из карманчика платья небольшой бумажный пакет и отдала Светлане.
        Когда они вышли из-за шторы, Аршавская с профессионально сыгранным безразличием спросила:
        - А к вам мой Женя вечером не заходил?
        - Нет! Не было его! - ответила Света.
        - А что, потерялся? - поинтересовался Марат.
        - Да, нет. Это я так, на всякий случай спросила, - небрежно махнула ладошкой актриса и направилась к люку.
        Визит Аршавской Ефиму показался странным. И неожиданно вспыхнувшая страсть к женскому рукоделию, чего никогда раньше за актрисой не замечалось. И явно не случайный вопрос о Жене.
        "Может, просто по-женски беспокоится? - размышлял он. - Вряд ли... Женя давно тетку к своей полной самостоятельности приучил. Где и как он проводит время, не докладывает. Да и чего о такой горе беспокоиться? Беспокоиться надо о тех, кто с этой горой на дороге столкнется. Только таких не так просто и найти. Не любят люди с горами сталкиваться!"
        Взгляд Ефима остановился на вернувшейся за стол Светлане.
        "И что там, интересно, актриса Аршавская гражданке Донченко принесла? - задал он себе вопрос. - Да и выкройку ли ей дала Светлана Васильевна? Она хоть и соколиха, к борьбе людей за очередную верхнюю ступеньку равнодушная, но, все-таки, женской породы. В любую историю с радостью ввяжется. Не из корысти или зависти, но из чисто эстетического удовольствия. Понаблюдать, как участники истории будут себя вести, и что в итоге получится?.." - рассуждал охваченный подозрениями майор.
        - А можно вам вопрос, Ефим Алексеевич, а? - обратилась к нему гражданка Донченко.
        - Вам, Светлана Васильевна, все можно! - галантно отозвался майор.
        - Вы еще не женились? - прошептала женщина, интимно наклонившись к его лицу. На Ефима пахнуло детской карамелью.
        - Нет, - ответил майор, слегка отстраняясь.
        По его наблюдениям, соколы особой ревнивостью не отличались. Но, тем не менее, ничто человеческое им было не чуждо. А ссориться с главным соколом - Маратом Есауловым - он не хотел. Ни по оперативным соображениям - Марат был одним из источников информации о жизни поселка, ни - главное - по причине обычной человеческой симпатии.
        - А почему не женились? - не отставала бывшая проводница.
        - Достойную женщину пока не встретил, - вздохнул Ефим.
        - Неужели? - поразилась Света, но тут же махнула ладонью: - А, вообще-то правильно! Сейчас такие женщины! Ужас! - она сокрушенно покачала головой. - Говорят: они пьют и даже курят!
        - Не может быть! - не поверил Ефим.
        - Правда-правда! - заверила Света. - Я вот на прошлой неделе помогала Эмке Панешке дома убираться... Окна помыть, по мелочи разное, еще ей юбку скроила... Она меня из благодарности в "Науку" посидеть пригласила... И взяла бутылку Армянского коньяка, "Арарат" называется... Дорогущая ужасно! Она так набралась, вы не поверите, что так набираться можно! Уж я всякое повидала, но уж, чтоб так! - соколиха осуждающе покачала головой.
        - В жизни всякое случиться может! - философски заметил Марат. - Иногда не хочешь, а так накушаешься, ой-е-ей! Наутро сам не понимаешь, как так вышло!
        Марат взял килечку и забросил жестом жонглера ее в рот.
        - А зачем такое дорогое брать-то? - Светлана обвела вопросительным взглядом сидящих за столом. - Вино все одинаковое, только этикетки разные!
        - Это - да! Точно! Все - одинаковое! - причмокивая, подтвердил Есаулов.
        - Я ей говорю, - с удовольствием рассказывала Светлана, - Эмма, неужели тебе денег не жалко? Это ж целая зарплата! А она: "мне один не родной дядя скоро наследство оставит!" Видно, дружка себе богатого завела! Кошелка из поселка!
        - А не говорила, как дружка звать? - спросил Ефим.
        - Не говорила! - ответила женщина. - Да мне про ее дружков и знать не интересно совсем! Я и вообще больше никогда ей, задаваке противной, помогать не пойду! Все время ломается, как пряник! Я - то! Я - се! И в театры хожу и рецензии пишу! Как будто из другого места родилась! Прямо английская королева!.. Да и королеву эту я по телевизору видела, ничего особенного! - разошлась Светлана. - Баба Ася с нашего двора! Ни лица, ни походки... У нас пенсионерка с пассажирского управления лучше смотрится!
        Марат одобрительно клюнул большим античным носом:
        - Я всегда говорил: нету в Англии настоящего аристократизма! Нету! - Есаулов погрозил кому-то пальцем.
        - Нет, Марат, ты не прав! - резко прекратил есть суп седобородый Борисыч. - А аристократия духа! Вот, возьми, к примеру, сэра Исаака Ньютона! Настоящий аристократ духа! А создатель теории электродинамики сэр Джеймс Максвелл!
        Марат с Борисычем с удовольствием втянулись в актуальную дискуссию о британской аристократии. Есаулов вообще отрицал ее присутствие в Соединенном Королевстве, Борисыч, напротив, признавал, хотя и с оговорками. Дискуссия велась очень корректно и на высоком научном уровне. Этому совсем не мешало то, что, оба ее участника в Великобритании никогда не были, и вообще ни с одним гражданином Англии не встречались.
        "Что за богатый знакомец вдруг объявился у беспокойной критикессы? - думал в это время майор. - Никогда раньше Эмма деньгами не бросалась... И даже не из-за скупости, а просто потому, что их у журналистки и не было... Жила она на гонорары. Публиковалась не часто. Что бы она там о себе не думала, все-таки звездой журналистики не была. Ее нынешний поклонник в будущем может и станет художником-миллионером, но пока сам с трудом перебивается от гонорара до гонорара. Странно... Или это она в расчете на будущие доходы от Золотого числа начала кредиты брать? Непонятно... Непонятно все, что происходит вокруг дома профессора Вулканова." - сделал не радостный для себя вывод майор Мимикьянов.
        Перед тем, как покинуть гостеприимное соколиное гнездо, он взглянул в узкую оконную щель.
        Внизу, в гаснущем свете лежал Академический поселок. Отсюда он казался особенно маленьким - три не длинных улицы, лежащих между лесополосой и покрытым кустами полем.
        "И вот здесь, - подумал майор, - на этом крохотном пространстве земли, возможно, как раз сейчас, качается на тонком лезвии будущее человечества. Невероятно, но, кажется, это, в самом деле, так."
        25. Капитан Акраконов желает знать
        Впервые Судьба близко свела их всех троих на берегу моря.
        Тем летом для проведения экспериментов по проекту "Атомос" привлекался Черноморский флот.
        Разумеется, в суть экспериментов, ни экипажи судов, ни их командиры, ни даже штаб флота, не посвящались. Перед командующим флотом главкомом была поставлена задача: выделить для обеспечения оборонных исследований, проводимых Объектом "17-17", необходимое число вымпелов и организовать их действия в соответствии с планом, утвержденным представителями обеих сторон. Все.
        Капитан Акраконов приказом начальника Особого отдела Объекта полковника Левковца был назначен ответственным за обеспечение режима секретности серии испытаний, проводимых с участием флота. Артур отбыл в Новороссийск за месяц до их встречи и сидел там безвыездно.
        А старшему лейтенанту Мимикьянову было поручено личное сопровождение в Новороссийск профессора Вулканова, который являлся научным руководителем этих исследований.
        Эксперименты с участием флота проводились пятое лето подряд. С точки зрения контрразведчиков, это была обычная рутина. Летние эксперименты на море рассматривались личным составом Особого отдела, как хороший повод слетать на море, поплавать, попить вкусного и дешевого виноградного вина вдали от начальственных глаз, и свести максимально тесное знакомство с темпераментными южанками. С таким настроением Ефим и летел в Новороссийск.
        Но в тот раз все пошло не так гладко.
        Леонид Иванович, обычно любивший поговорить, весь четырехчасовой полет на военно-транспортном борту был непривычно молчалив. А, прибыв на базу сторожевых кораблей, вдруг решил изменить утвержденный план.
        Эксперимент состоял в серии залпов кормового орудия малого сторожевого корабля по размещенной в открытом море мишени - небольшой старой барже. Стрельбы проводились в присутствии изделия "С". Специальная группа офицеров накануне доставила его на базу сторожевых кораблей. Было оно совсем небольшое и размещалось в специальном футляре, размером с обычный портфель-дипломат.
        За день до выхода в море Вулканов неожиданно потребовал, чтобы во время стрельбы в броневой башни отсутствовал боевой расчет, и огонь велся в автоматическом режиме. В принципе, корабль был оборудован системой дистанционного управления, замкнутой на командирскую рубку. Но, как часто бывает: когда техника необходима, тогда она и выходит из строя.
        Отказывался работать электромотор лифта автоматической подачи снарядов. Обнаружились неполадки в электронике. Вышел из строя блок целеуказания, и отсутствовали запасные детали для его ремонта. Не мог помочь в отладке капризничающего компьютера управления огнем эскадренный электронщик. Как раз накануне он подхватил простуду с высокой температурой и слег.
        Но профессор упрямо стоял на своем.
        Естественно, командир корабля и штаб эскадры сторожевых кораблей выразили недовольство таким изменением плана, согласованного обеими сторонами. В нем ни слова не было о дистанционном управлении орудийной стрельбой.
        И неожиданно они получили поддержку в лице представителя Объекта - капитана Акраконова.
        Во время последней беседы начальник артвооружений эскадры, после Вулкановского нажима, нехотя, пообещал через день-два довести систему дистанционного управления на сторожевике "Отважный" до рабочего состояния. Но напоследок сказал:
        - Вы бы, дорогие товарищи ученые, определились сразу, что вам надо... А то получается - сегодня одно, завтра - другое, послезавтра - третье! Это у вас там, в науке такая эквилибристика возможна. А у нас - режим боевой подготовки и дежурства! Мы на каждый ваш чих реагировать не можем. Вы же план совместной работы подписывали? Подписывали! А там о дистанционном управление стрельбой - ничего нет! - и вздохнув, добавил. - Даже особист ваш, и тот против...
        Вечером этого же дня они втроем сидели в комнате гостевого домика, предоставленного сотрудникам Объекта командованием базы.
        Ефим с профессором уже побывали на местном базарчике, расположенном рядом с базой сторожевых кораблей, купили местного домашнего вина в оплетенной бутыли и очень дешевых по Сибирским меркам винограда и абрикосов.
        Но, как это ни странно, несмотря на жару, как будто чувствовали легкий озноб. Наверное, причина была в том, что у них на юге Западной Сибири погода стояла такая же жаркая, но, в отличие от черноморского берега, очень сухая. Здесь же воздух был до предела насыщен влагой, она пробиралась под одежду и постоянно охлаждала привыкшую к сухому воздуху кожу.
        Вулканов с Ефимом были совсем не загорелыми. На их фоне Акраконов, успевший за месяц пребывания в Новороссийске поджариться до ярко шоколадного цвета, смотрелся, как морской волк.
        - Ты, что это, Артур, решил работой отдела поруководить? - спросил Вулканов, наливая в бокал местного "Каберне". - Решил меня учить, как исследования строить?
        Акраконов сидел в кресле, спокойно щипал кисть черного винограда. Но Ефим его напряжение почувствовал.
        - Зачем вы так, Леонид Иванович? Я свое место знаю, - спокойно произнес Артур.
        - А чего тогда акт согласований не подписываешь, а? - склонил голову седой лис.
        Подпись контрразведчика едва ли не со времен Лаврентия Павловича была обязательной под актом изменения условий выездного эксперимента.
        В принципе такие изменения были скорее правилом, чем исключением. Жизнь всегда вносила какие-то поправки в первоначальные планы, да и в научных головах непрерывно что-то рождалось. Но повредить соблюдению режима секретности эти изменения не могли.
        Выездные опыты, всегда проходили на закрытых, строго охраняемых территориях. Возможности предполагаемого иностранного разведчика или - не дай бог! - террориста проникнуть на малый сторожевой корабль "Отважный" никак не возрастали в связи с тем, что управление огнем будет вестись не из самой орудийной башни, а из командирской рубки.
        Подпись контрразведчика в данном случае носила формальный характер. Обычно курирующие эксперимент офицеры подмахивали такие акты, не глядя.
        Но в этот раз капитан Акраконов акт почему-то подписывать не спешил.
        - Леонид Иванович, прошу понять меня правильно. - официальным голосом произнес он. - У вас - своя работа, у меня - своя. Вы хотя бы в общем виде объясните мне, что за эксперимент мы проводим, и зачем нужно это дистанционное управление... И я подпишу! Я уверен, для изменения условий у вас есть самые серьезные основания! Но я должен хотя бы приблизительно их знать... Я же не резиновый штемпель, в конце концов! Надо, не надо, поставил подпись и дело с концом! Я должен понимать, за что я, собственно, расписываюсь, и, значит, беру на себя ответственность!
        Старый лис внимательно посмотрел на капитана, опустил глаза и задумался. Странное у него было лицо. Наблюдая за профессором в течении уже достаточно долгого времени, Ефим пришел к выводу, что Вулканов прекрасно владеет собой. Чтобы не происходило, лицо у него всегда имело добродушное выражение. А что творилось у него внутри, понять было не возможно. И вот Мимикьянов, едва ли не физически, ощутил - в душе Вулканова бурлит гнев. И он вот-вот вырвется наружу.
        - Да, ладно тебе, Артур, чего ты вдруг заупрямился? - пытаясь разрядить обстановку, мирным тоном обратился к Акраконову Ефим. - Чего ты заговорил, как на аттестации? Наше с тобой дело - внешнюю защиту научных исследований обеспечить. А защиту чего - не наше дело. Ты же - не первый год в органах!
        - Товарищ, старший лейтенант! - неожиданно жестким командирским голосом рубанул Акраконов. - Не надо меня учить, как мне поступать. Тем более, что я старше и по опыту работы в органах и по званию!
        Мимикьянов даже растерялся. Они с Артуром находились, не в товарищеских, но в нормальных доброжелательных отношениях, и никогда таким тоном друг с другом не разговаривали.
        Разница в званиях между старшим лейтенантом и капитаном на иерархической лестнице была ничтожна: и тот и другой являлись младшими офицерами. Качественный скачок в должностях начинался только с майора. Это звание позволяло занимать в отделе руководящие должности. В органы Артур пришел, самое большое, на пару лет раньше. Так что, объективно говоря, изображать из себя опытного наставника у Акраконова не было никаких оснований.
        Ефим понял, что Артур злится. Он спросил себя: почему? Посмотрел на Акраконова, и как-то внезапно ему стало ясно, - почему.
        Капитан смертельно хотел знать, в чем состоит сущность оружия, разрабатываемого по проекту "Атомос". И настойчиво пытался выведать хоть что-нибудь у руководителя ведущего отдела.
        Слово "смертельно", непонятно почему родилось в сознании Ефима. Как оказалось впоследствии, оно очень точно характеризовало желание капитана Акраконова. Но тогда, разумеется, оба они знать этого не могли.
        - Ну, извините, господин генерал! - нарочито насмешливым тоном произнес Ефим, сожалеюще развел руками и потянулся к графину с рубиновым вином. - Позвольте вам винца-с налить?
        - И не надо здесь, ерничать! - совсем уж по-строевому зазвенел голос Артура. - Не то место и не то время! Не забывайте, каким делом занимаемся!
        На последних словах Вулканов поднял седую голову, посмотрел на Акраконова и коротко и сухо спросил:
        - Не будешь подписывать?
        - Леонид Иванович, - совсем другим в сравнении с тем, каким он только что разговаривал с Ефимом, уважительным тоном произнес Артур, - вы поймите, я совсем не против предложенных изменений... Я - за! Но - я не могу...
        - Ты скажи прямо: будешь или нет? - с непривычной резкостью, прервал Артура старый лис.
        - Буду, конечно! - поднялся со своего места Артур. - Только сначала я должен...
        Вулканов махнул рукой:
        - Ладно, - тяжелым голосом произнес он. - Я понял. Не надо! Без тебя, Артур, обойдемся! Я сам с твоим начальством свяжусь и все согласую! Помогу тебе, чтобы твоя совесть была спокойна! Чтоб ты себя резиновым штемпелем не чувствовал!
        Леонид Иванович замолчал. Повернул голову и с минуту смотрел в синее окно. Потом выпил пол бокала рубинового вина. Закрыл глаза. А когда открыл, это был снова доброжелательный, улыбчивый, хорошо всем знакомый профессор Вулканов. Своим обычным мягким тоном, без всякого следа только что бушевавшего внутри гнева, сказал:
        - А вот я, ребята, честно говорю, иногда очень бы хотел побыть, как ты говоришь, Артур, резиновым штемпелем! Чтобы ничего от меня не зависело. Не так-то это сладко, ребята, когда все от тебя зависит. Да!
        Напряжение между ними спало. Но не до конца. Нет.
        26. Неудачные испытания
        "Отважный" отходил в море в шесть утра.
        Крепкий стальной кораблик, негромко постукивая двигателем, отвалил от причальной стенки, стрельнул в утреннюю свежесть пресным нефтяным дымком и уверенно пошел в светло-сиреневый сумрак, в котором не было ни моря, ни неба.
        Но через несколько минут мир пришел в порядок: перед стальным носом корабля внезапно, как будто его провела чья-то гигантская рука, возникла идеально ровная черта горизонта. Прошло еще несколько мгновений, и из моря показался празднично-алый краешек солнца.
        Оно всходило уверенно и радостно.
        Оно всходило, как Сбывшееся Желание.
        Море выровнялось, выглаженное гигантским, невидимым утюгом, и заблестело, будто облитое судовым лаком. Сырой воздух сразу перестал пахнуть нашатырем, а дохнул в лицо сладкой арбузной свежестью.
        К месту стрельб они добежали за тридцать минут.
        Баржа стояла здесь на канатах уже несколько дней.
        Кроме командира "Отважного" в рубке находился первый помощник, профессор и Артур с Ефимом. Из всех присутствующих лишним здесь был только Ефим. О чем Артур ему и сказал. Но Мимикьянов сделал вид, что его слова не расслышал.
        Профессор в штурманском уголке, раскрыв крышку кейса, возился с изделием "С". Ефим сделал пируэт по рубке и попытался заглянуть за откинутую крышку. Частично это ему удалось. Он увидел обычный пульт с рядом циферблатов и переключателей. Такая приборная доска могла управлять чем угодно: автомобилем, самолетом, радиостанцией.
        Приблизившись к барже на расстояние примерно в одну морскую милю, корабль принял самый малый ход.
        Баржа хорошо просматривалась в открытые смотровые щели рубки.
        - Цель взята! - раздался в динамике голос командира орудия.
        В этот раз он находился не в своей орудийной башне, а в отсеке под бронепалубой.
        - Первый выстрел, - произнес командир корабля.
        У капитана второго ранга было молодое крепкое лицо с прозрачными, как оптические линзы глазами.
        - Есть - первый выстрел! - деловито ответил динамик.
        Через мгновение носовая артиллерийская башня вздрогнула, в рубку ворвалась звуковая волна, а из короткого ствола орудия вырвался снопик рыжего пламени и легкий пепельный дымок.
        Взгляды всех присутствующих впились в черный силуэт баржи.
        На ощутимом расстоянии перед ней вырос белый пенистый взрыв.
        Командир корабля чуть заметно поморщился.
        - Недолет. - обронил он.
        Ефим видел: не замечая ничего вокруг, профессор что-то настраивает на своем пульте. В другом углу рубки Артур Акраконов что-то шептал в ухо старшему помощнику. Тот, не отрывая глаз от баржи в море, согласно кивал головой в синей пилотке.
        - Второй выстрел, - приказал в микрофон командир корабля.
        - Есть - второй выстрел! - сразу ответил динамик.
        Орудийная башня снова вздрогнула.
        Всем показалось, что разрыва не было слишком долго.
        Наконец, далеко позади за баржей вырос большой молочный цветок.
        - Перелет! - констатировал командир корабля. Теперь к недовольству в его голосе прибавилось и удивление. - Что это у нас с Кондаковым, а, Борис Петрович? - обратился он к старшему помощнику. - Из башни, всегда тютелька в тютельку бил, с первого раза мишени на дно опускал, а тут? С такого смешного расстояния и - два промаха. Электроника что ли барахлит, а?
        Старший помощник изобразил на лице гримасу недоумения:
        - В порядке была электроника. Два раза программу прогоняли. Сам не пойму, что это с ним!
        Ефим оглянулся: профессор едва не уткнулся длинным лисьим носом в пульт изделия "С".
        Командир корабля наклонился к микрофону, хотя это было не нужно: чуткий микрофон улавливал его голос с любого расстояния и громко скомандовал:
        - Третий выстрел!
        - Есть третий выстрел! - ответил динамик.
        Всем показалось, что стальной пол под ногами вздрогнул. Орудийная башня на носу, будто подпрыгнула. Ее сизый грибообразный корпус сполз набок. Из открытых смотровых щелей ударили струи темно-бурого дыма.
        Находящиеся в рубке оцепенели.
        Как выяснилось позже, третий снаряд разорвался прямо в зарядной части орудия. К счастью, никто не пострадал. Согласно измененным по настоянию профессора Вулканова условиям эксперимента, штатного боевого расчета в башне не было. Управление огнем велось дистанционно из центрального отсека, расположенного под бронепалубой.
        Акраконов торжествовал. Уж он-то к плачевным результатам эксперимента никакого отношения не имел: он даже отказался подписывать лист согласований.
        Однако, как это ни странно, сам профессор Вулканов отнюдь не горевал. Более того, его живые лисьи глаза прямо-таки лучились радостью.
        Дело дошло до того, что, не объясняя причину своего хорошего настроения, он вечером притащил в жилой домик бутылку марочного коньяка и кастрюлю люля-кебабов из близлежащего армянского ресторана.
        Артур пил коньяк, смотрел на довольного профессора, и на его лице проступало растерянное выражение человека, чувствующего, что его обманывают, но не понимающего, в чем.
        Ефим тогда тоже еще не все понимал до конца.
        Но о многом уже догадывался.
        Когда Артур ушел, они с профессором вышли на балкон подышать сырым морским воздухом.
        Невдалеке дрожали огни портовой окраины Новороссийска.
        - Профессор, а чему вы, собственно, так радуетесь? - спросил Ефим. - Стрельбы пришлось прервать... Испытания прибора сорвались.
        - Как это сорвались? - повернулся к нему, блестя глазами Вулканов. - Напротив, они состоялись. И очень успешно! Я желал , чтобы ни один снаряд не попал в баржу. Мое желание исполнилось! Баржа осталась целой и невредимой. Изделие "С" обеспечило связь с Большим Сознанием и передало Ему мое желание. Большое Сознание выстроило события так, что ни один снаряд в цель по разным причинам не попал! - профессор пожевал тонкими лисьими губами и негромко добавил: - Испытания прибора "С" завершились успехом. Я бы даже рискнул сказать: полным успехом!
        - Подождите, профессор! - упрямо возразил Ефим. - Но ведь это может быть простым совпадением! Обычные артиллерийские промахи в первых двух случаях, и бракованный снаряд в третьем! Причины того, что баржа осталась целой - вполне обычны. Для объяснения случившегося не требуется вмешательства какого-то Сознания Вселенной!
        - В том-то и дело! - поднял палец Вулканов. - В том-то и дело, что Вселенная управляет событиями через обычные физические законы. В данном случае, скажем, законы баллистики и поведения взрывчатых смесей. И никак иначе! Чудес не бывает! Зря вы их от нее ждете! Никакой мистики! Одна скучная реальность!
        27. В кафе "Наука"
        Майор шел по поселку, погруженный в размышления.
        Фиолетовый воздух густел. Вздымающийся над поселком силуэт водонапорной башни стал угольно-черным. На востоке еще неярко, бледной манной крупой высыпали первые звезды.
        К дому профессора можно было попасть двумя путями. Мимикьянов почему-то выбрал длинный. И, как вскоре оказалось, поступил правильно.
        Проходя мимо кафе "Наука", он заглянул в его ярко освещенное окно. И сразу увидел: за ближним к стеклу столиком сидела Эмма Панеш. А рядом с ней - человек, представившийся некоторое время назад, как полковник Тубальцев.
        "Интересно! - сказал себе майор. - Очень интересно!"
        Он не стал заходить в кафе в дверь с улицы, а сначала поднялся на веранду и проник в кафе через нее. Выгода этого входа состояла в том, что рядом с ним высилась решетчатая перегородка, покрытая вьющейся зеленью. За ней можно было оставаться невидимым для остальных посетителей "Науки".
        Войдя в кафе, майор, кошкой проскользнул за перегородку. Ни Эмма, ни Тубальцев его не заметили. К счастью для майора, стоящий за перегородкой столик оказался пуст. Ефим тихо опустился на стул и посмотрел на зал сквозь решетку.
        Интересующие его лица сидели совсем недалеко.
        По иронии судьбы, за тем же столиком полгода назад закончился роман между ним и театральной критикессой.
        В тот день они созвонились в обед и договорились встретиться здесь, в кафе "Наука", в восемь вечера.
        Ефим пришел в кафе минут на десять раньше, но Эмма уже сидела за столиком.
        Когда он попытался поцеловать ее в щеку, она демонстративно уклонилась.
        - Я тебя уже час, как жду! - недовольным тоном произнесла она.
        - Мы же договорились в семь. Сейчас без пяти! - начал оправдываться Ефим.
        Эмма ничего не ответила и мрачно присосалась к соломинке, опущенной в высокий бокал с коктейлем.
        - Что случилось, Эмма? - спросил майор.
        Идя на свидание, он рассчитывал на приятный вечер, но понял, что ошибся. Причем, Эмма вела себя так, будто он был в чем-то перед ней виноват.
        Она продолжала тянуть коктейль, словно не слышала вопроса. Наконец, не глядя на него, она раздраженным голосом сказала:
        - Этот кретин, наш главный редактор, сказал, что я написала не театральную рецензию, а собрала бабские сплетни! Вот, что случилось!
        Ефим попытался ее утешить:
        - Ну и ладно! Чего ты так расстроилась? Такой вот ваш главный редактор грубый человек! Ты же не сегодня его узнала? Что он первый раз такое говорит? Забудь про свою работу! Все наладится! Давай, я закажу тебе коньячку!
        - Да отстань ты со своим коньячком! Видишь, я не в себе! А ему - все шутки! - зло произнесла критикесса.
        Мимикьянов почувствовал себя без вины виноватым.
        Он сидел, не зная, что сказать. И поймал себя на мысли: он вообще боится говорить. Вдруг его слова снова вызовут беспричинный взрыв раздражения. День у него тоже выдался не из удачных. Он поругался с Гошей по поводу отчета в Москву, и сил для нервных поединков у него не было.
        "Ну, вот так! - сказал он себе. - Вот и хозяйка у бродячей собаки появилась! Улыбнется, - виляй от радости хвостом. Прикрикнет, - сиди, хвост поджавши. Хорошую ты жизнь себе выбрал, парень!"
        - Давай прогуляемся! На улице - теплынь! Весной пахнет! - осторожно предложил он.
        - Ты помолчать можешь, а? - не глядя на него, отозвалась Эмма, прижимая ладони к вискам.
        Ефим посидел, потом поднялся и нарочито спокойно сказал:
        - Ну, дело хозяйское! Наше дело предложить. Ваше дело - рассмотреть. А я так - прогуляюсь. Не нравится что-то мне здесь сегодня. Неуютно как-то...
        Он направился к выходу, смотря только перед собой. Открывая входную дверь, он все-таки оглянулся.
        На лице Эммы проступало удивление.
        "Действительно, - подумал тогда Ефим, - собака посмела быть недовольной! Какая наглость с ее стороны!"
        Этой встречей в кафе "Наука" их роман и закончился. Хотя остывал он уже давно.
        Потом они несколько раз сталкивались в поселке, перебрасывались какими-то словами, но отношения распались. Общая нервная система разделилась на самостоятельные замкнутые контуры. Ничего их больше не связывало. Ничего. Разве, воспоминания? Но воспоминания, это, все-таки, не жизнь. Это - всегда прошлое, которое уже высохло.
        Перед Эммой и Борисом Тубальцевым стояли высокие бокалы с воинственно торчащими пластмассовыми соломинками и низкие вазочки с шариками мороженого.
        Один из охранников Тубальцева стоял у барной стойки и тихо беседовал с высокогрудой барменшей Ксенией. Второй смирно сидел в углу за вазочкой с мороженым.
        Ефим прислушался. И сразу различил слова, произносимые знакомыми голосами.
        - Поймите, Эмма, это - очень важно! - говорил Борис Игоревич.
        Видимо, для убедительности, он положил свою руку на женскую ладошку.
        - Я понимаю! - ответила глазастая белка и высвободила ладонь.
        Сделала она это очень осторожно, вкладывая в жест двойной смысл. С одной стороны, безмолвно произнесла ее рука, я не из тех женщин, кто только и ждет, чтобы мужчина к ним прикоснулся, но, в тоже время, должна признаться, лично ваше прикосновение мне приятно.
        - Ну, вот и отлично! - энергично произнес Тубальцев и присосался к пластмассовой трубочке.
        "А, ведь Эмма вполне может быть агентурным внедрением главка в поселке... - сказал себя майор. - Вполне она для этого подходит... Вполне! Не замужем. Детей нет. Амбиций не меряно. Журналистка. Москвичи вообще в качестве информаторов любят иметь журналистов, а, особенно, естественно, журналисток... Да, это, и правильно. Журналист - по профессии человек с острым глазом, умеющий наблюдать. Он обладает и, хотя бы, зачатками аналитического мышления. Профессия дает предлог для того, чтобы совать свой нос куда угодно, не возбуждая подозрений. А молодая женщина к тому же приятна любому обществу, и подсознательно всегда вызывает меньше подозрений, чем мужчина... Что же может быть, лучше для роли информатора? Так что, очень возможно, как раз по сигналу критикессы москвичи сюда и прилетели... А чего она мне голову каким-то Золотым числом морочила? Или это ей, действительно, Ювеналов какую-то ерунду ей наплел?.."
        В это время в полупустом зале появился недавно покинутый майором Марат Есаулов.
        Блеснув в лучах огромной послевоенной люстры куполообразной лысиной, он подошел к барной стойке.
        Гордо окинув зал, Марат наклонился к барменше и что-то ей сказал. Та оторвалась от беседы с охранником Тубальцева, но ничего не успела ему ответить. Ответил ее мужественный собеседник.
        - Слушай, гриб! - негромко, но так, что даже Ефим услышал, произнес он. - Зайди ты за своей курицей попозже! Видишь, женщина - занята! Понял? Давай отсюда!
        Профессиональный боец решил продемонстрировать провинциальной даме свою крутость.
        Конечно, он не мог знать, что перед ним сокол.
        В принципе соколы обидчивостью не отличаются. Их трудно оскорбить. Ведь почти все словесные оскорбления связаны с социальной лестницей. Обижающий утверждает, что кто-то не так уж высоко на ней находится или залез туда незаслуженно. Стоящему около социальной лестницы эти оценки безразличны.
        Но, если уж сокол все-таки обиделся, его противнику не позавидуешь. В гневе сокол бесстрашен и границ для него не существует.
        Но сотрудник Тубальцева не знал, кого он намеренно унизил перед женщиной.
        Он даже не мог себе представить, что через пару секунд лысый мужик, вместо того, чтобы повернуться и уйти, поступит совершенно по-другому.
        Ни слова ни говоря, Марат Есаулов взял в ладонь два шарика мороженного со стоящей на стойке вазочки и с силой бросил их в глаза обидчику. Вместо лица у того мгновенно образовалась белая бугристая маска.
        Превосходство дилетанта над профессионалом в том, что просчитать поступки дилетанта профессионалу, в сущности, не возможно.
        Теоретически, конечно, профессионал должен быть в любой момент готов ко всему. Но это теоретически. В жизни так не бывает.
        Ослепленный сотрудник беспомощно топтался на месте, пытаясь счистить с ресниц застилающую взгляд холодную липкую массу.
        Сидящий в углу партнер пострадавшего бойца оторвал взгляд от своей вазочки и пытался сообразить, что произошло. Тубальцев тоже повернул голову на шум. Увидев у своего подчиненного вместо лица нечто ужасное, он на некоторое время застыл в недоумении.
        Тем временем Марат, с видом человека вдруг вспомнившего о важных делах, резко развернулся и с озабоченным выражением лица направился на веранду. Там он сразу растворился в темно-фиолетовом вечернем мире.
        Однако события на этом отнюдь не закончились.
        Почти тут же в кафе появились два новых посетителя - Евгений Ювеналов и Анатолий Кукарцев.
        В этот момент, наконец, расчистивший, свои глаза, боец рванулся вдогонку за своим обидчиком. Но путь на веранду ему как нарочно перекрывал Евгений. Разъяренный охранник попытался просто отшвырнуть его в сторону. Но он опять не сумел верно оценить ситуацию. Гнев плохой советчик всем и профессионалу тоже.
        Отталкивать с дороги Женю Ювеналова означало примерно тоже самое, что пинать лежащую на пути бетонную плиту.
        Не шелохнувшись под ударом в плечо, Женя стремительно выдвинул вперед левую руку. Она очень походила на рычаг гидропресса. Бывший морпех захватил в кулак воротник нападавшего и слегка приподняли его тело вверх. И тут же основанием правой ладони коротко и резко стукнул охранника в лоб.
        Боец мешком, одетым в хороший костюм, покатился по проходу между стульями.
        Сидящие по разным концам большого зала немногочисленные и не слишком трезвые завсегдатаи кафе "Наука" были не столько испуганы, сколько изумлены. Такого в тихом поселке они никогда не видели.
        - Господи, Женя! Прекрати немедленно! - закричала, вставая, Эмма.
        - Да, я-то что? - виновато пожал плечами-балками Ювеналов. - Я за курицей зашел, а этот очумелый на меня наскочил, толкать начал...
        - Вправду, мы-то что? - вынырнул из-за горообразной спины Евгения Толя Кукарцев. - Мы зашли, никого не трогаем! На нас нападают! Мы, защищаемся! - горячо пояснил он Эмме и тут же снова спрятался за своего друга: к ним быстро приближались поднявшийся с пола боец и вскочивший со своего стула его напарник.
        Оказавшись чуть дальше расстояния прямого удара, тубальцевские сотрудники стали профессионально обходить Евгения с двух сторон.
        События грозили развернуться с новой силой.
        - Что здесь происходит? - неожиданно громко прозвучало в высоком зале.
        28. Что здесь происходит?
        Взгляды присутствующих обратились к входной двери на веранду.
        Там они обнаружили милицейскую фуражку и китель с капитанскими погонами. Обладателем этих безусловных признаков власти являлся участковый уполномоченный Николай Кудакаев.
        Его светлые глаза с колючими зрачками-точками настороженно перебегали с одного возбужденного лица на другое, а ноздри втягивали атмосферу зала, до краев насыщенную электричеством конфликта.
        - Все в порядке, капитан! Все в порядке! - белозубо улыбнулся поднявшийся навстречу участковому Борис Игоревич Тубальцев.
        - Не вижу порядка, - не ответил на его улыбку участковый.
        - Николай Ермолаевич! - выдвинулся из-за Ювеналовой горы Толя Кукарцев. - Мы зашли, никого не трогаем, а этот больной на нас бросился! - он указал на сотрудника, чьи лицо, рубашка и пиджак украшали белые разводы.
        - Кто больной? - заиграл желваками дважды пострадавший профессионал.
        - Ты - больной! Ты на кого руку поднял? Скажи спасибо, что милиция пришла! А то я мог бы с тобой и лично педагогикой заняться! Сразу бы поправился! - грозным голосом произнес Кукарцев.
        Охранник начал терять самообладание. Еще секунда и он бросился бы на наглого бородатого недомерка.
        Но тут вмешался Тубальцев.
        - Ну-ка, тихо! - цыкнул он на своего подчиненного. - Тихо, я сказал!
        Кудакаев внимательно посмотрел на пышущего злобой бойца.
        - А вы в чем это, гражданин? - спросил он, показывая на остатки белой массы, украшавшие его лицо и пиджак.
        Охранник сверкнул глазами и молча засопел.
        За него ответил шеф.
        - Это? - Тубальцев провел указательным пальцем по лбу охранника, понюхал палец и даже его лизнул. - Да это же мороженое! - весело сообщил он. - Ребята чуток из себя вышли... Ну, молодые, горячие! Возбудились! Сейчас вот все по маленькой выпьют, и мир на вечные времена! Ох, молодежь! Денег не давай, только дай друг другу физиономии раскрасить!
        Анатолий Кукурцев задрал бороду и брезгливо произнес:
        - Мы с вами пить не будем! Не дождетесь! Мы с кем попало не пьем!
        Не сводя глаз с Тубальцева и его людей, капитан Кудакаев тихо бросил:
        - Толя, помолчи! Будешь говорить, когда спрошу!
        Тубальцев сделал шажок вперед.
        - Никакого нарушения общественного порядка больше не будет! - сказал он. - Обещаю, капитан!
        - А вы, вообще, кто такие? - не успокаивался Толя Кукарцев.
        Но на этот раз участковый делать ему замечание не стал.
        - Да, гражданин, у вас документы имеются? - покалывая колючими зрачками стоящего передним человека, спросил он.
        - Мы - свои, капитан! Свои! - добродушным тоном, предназначенным гасить всякое напряжение, произнес Борис Игоревич.
        - Своих я всех знаю! - не принял его тон капитан милиции. - А вот вас что-то раньше здесь не встречал.
        Тубальцев дружески улыбнулся.
        - Правильно, капитан! Очень правильно! - одобрительно произнес он. - Бдительность и наблюдательность! Давайте, отойдем в сторонку!
        - Надо будет, отойдем. Может в сторонку, а может и подальше. Это я уж как-нибудь сам решу, - не поддался и на улыбку участковый. - У вас документы есть?
        Поняв, что дружеский тон не срабатывает, Борис Игоревич сменил выражение лица со свойского на официальное.
        - Есть документы, капитан! Есть! - серьезным голосом ответил он. Слегка нахмурившись, он достал из нагрудного кармана пиджака красную книжечку и протянул ее Кудакаеву: - Прошу.
        Николай взял удостоверение, раскрыл и опустил взгляд в его разворот. Он долго изучал документ, время от времени, тыкая колючими зрачками в лицо Тубальцева.
        - Понятно, товарищ полковник. - наконец, сказал он, закрыл удостоверение и протянул его Борису Игоревичу. - Извините. Служба.
        - Все правильно, капитан! Все правильно! - в голосе Тубальцева появились покровительственные ноты. - Не извиняйся! Служба есть служба. Все мы служим государству. Ты - на своем посту. Я - на своем.
        Кудакаев кашлянул и показал глазами в сторону тубальцевских сотрудников:
        - А эти, товарищ полковник, прошу прощения, ваши?
        Борис Петрович солидно кивнул:
        - Они со мной.
        - Ясно... А вы, товарищ полковник, к нам в поселок по делу или... навестить кого-нибудь, а? Я здесь участковый, всех знаю и, если что нужно, готов оказать помощь...
        Тубальцев дружески хлопнул участкового по плечу:
        - За желание помочь - спасибо! Но пока не требуется. Сами справимся! Но, ты - молодец! Я в вашем управлении шепну, кому следует, что сидит в Академическом поселке ха-а-арошый участковый! - он подмигнул Николаю левым глазом. - В капитанах только задержался! Майора надо давать! Чего стоящего человека мариновать? Ну, а мы тут пока со связью разберемся. Что-то у вас тут со связью не в порядке! - теперь он подмигнул правым глазом. - Ясно, капитан?
        - Ясно, товарищ полковник. - отозвался капитан Кудакаев. - Но, вроде, нормальная у нас в поселке связь. Может, я чего-то не знаю?
        Тубальцев стал серьезен:
        - Не все всем и знать положено, капитан! Ты человек, опытный, с головой, в органах не первый год! Сам понимать должен!
        - Так точно, товарищ полковник! Теперь понял. Ну, желаю вам успехов! А я дальше пойду... Вечерний обход, - произнес участковый и обернувшись к Ювеналову, спросил:
        - Евгений, ты остаешься?
        - Мне курицу забрать надо! - прогудел Евгений.
        - Так, забирай, да пошли! Ты ж мне с забором обещал помочь! - сказал мудрый капитан, решивший разъединить враждующие стороны.
        - С каким забором... - начал было Женя, но оборвал себя на половине фразы. Женя тоже был человеком совсем не глупым: - Ну, да. Точно. Вспомнил. Иду!
        Буфетчица Ксения открыла стоящий за ее спиной холодильник и вытащила оттуда пузатый пластиковый пакет.
        - Слушай, Женя, ты Марату его курицу не занесешь? - спросила она. - А то он свою курицу забыл взять...
        - Давай. Занесу, - кивнула покладистая гора.
        Ксения вручила ему второй пластиковый пакет.
        Капитан Кудакаев, Ювеналов и сопровождающий его Толя Кукарцев ушли.
        - Слушайте, Эмма Петровна! - обратился Тубальцев к своей спутнице. - У меня есть предложение.
        - Да? - вскинула на него свои блестящие глаза белка.
        - Давайте сменим место нашей беседы. Здесь стало как-то неуютно... По-моему, мы привлекли излишнее внимание...
        Борис Игоревич обвел взглядом большой зал, где можно было насчитать человек пять не слишком трезвых жителей поселка "Академический".
        - Да, действительно... - недовольно буркнула критикесса.
        - Прошу прощения за невольную бестактность, но, может быть, вы найдете возможность пригласить меня к вам... Или едем ко мне в гостиницу? И там продолжим нашу беседу?
        - Да, нет, зачем же в гостиницу... - пошевелила бровями женщина. - Это далеко. А уже поздно. Пойдемте ко мне. Я с удовольствием напою вас чаем с жасмином.
        Борис Игоревич белозубо улыбнулся:
        - Ну, вот и отлично!
        Тубальцев, Эмма Панеш и оба охранника покинули кафе. К счастью, через главный вход. Если бы они выходили через дверь, ведущую на веранду, Ефим, наверняка, оказался бы обнаружен. В принципе, в этом не было ничего страшного. Но майору этого не хотелось. Кто-то услышал его мысленную просьбу, и все вышло так, как он пожелал.
        Майор подошел к бару, взял себе стакан томатного сока и сел за стол, где только что вели свои беседы Борис Игоревич Тубальцев и Эмма Панеш.
        Он густо посолил темно-красную поверхность, вытряс половину керамического грибка с черным перцем, размешал все это чайной ложечкой и попробовал.
        Ему понравилось: сок слегка обжигал рот и бодрил.
        Майор Мимикьянов сидел и думал.
        Но получалось у него не важно.
        29. Захват
        Когда Ефим вышел из кафе, было уже совсем темно.
        На верандах горели лампы. Возникшие вокруг них лимонные шары света висели в черно-синем пространстве, словно маленькие, уютные вселенные. Там люди ужинали, рассказывали друг другу накопившиеся за день новости и играли в карты. Шла жизнь, такая же, как и в остальном городе. Но, Ефим почему-то думал, что не совсем такая. Ему всегда казалось, в старых домах бывшего дачного поселка, кроме обычных вечерних занятий, происходит что-то еще.
        Например, пишутся стихи, от которых шевелятся на голове волосы, рисуются пейзажи странных земель, которые непонятно где и находятся, или варится в подвалах таинственный эликсир всезнанья. Разумеется, об этих своих смутных ощущениях майор Мимикьянов никому не рассказывал. Репутация мечтательного фантазера - не самая лучшая для офицера службы безопасности.
        Майор подошел к дому профессора. В окнах кабинета Вулканова и спальни Аршавской дрожали слабые отражения света - горели настольные лампы или торшеры. В оконном переплете флигеля, где обитал Евгений Ювеналов, тоже мелькнули неяркие световые блики.
        Мимикьянов решил зайти к племяннику заслуженной артистки.
        Он собирался выяснить, с какой целью Женя морочил голову театральной критикессе Эмме Панеш фантастической историей о Золотом числе. И правда ли, что он с помощью этого выдуманного числа на самом деле выиграл десять тысяч долларов и даже получил их в кассе казино на руки. С точки зрения майора Мимикьянова, последнее, уж точно, являлось хитрым вымыслом лукавой женщины, желающей втравить его в свои дурацкие планы.
        Он прошел мимо пустой веранды и направился к флигелю.
        К его двери вела невысокая деревянная лестница с маленькой площадкой наверху.
        Оказавшись на ней, майор нажал тугую кнопку звонка.
        Никаких звуков за дверью он не услышал. Видимо, звонок не работал.
        Мимикьянов пожал плечами и постучал в дверь костяшками пальцев. Дверь, чуть скрипнув, плавно отъехала внутрь на ширину ладони. Она была не заперта.
        Ефим шагнул в непроглядную темноту.
        Пошарив правой рукой по стене рядом с входом, он натолкнулся на выключатель и зажег свет. Перед ним находился маленький коридорчик. Дверь, ведущая из него в комнату, была наполовину открыта. Света в комнате не было.
        - Есть кто? - негромко произнес он.
        Ответа не последовало.
        Майор осмотрелся.
        Перед ним на полу лежала смятая куртка защитного цвета. Рядом - раскрытая книга страницами вниз.
        Это ему не понравилось. Какую бы странную жизнь не вел Женя, но человеком он был по-военному аккуратным.
        Майор миновал коридор и осторожно вошел в комнату. Он поискал ладонью выключатель и нажал пластмассовую клавишу.
        Вспыхнул свет.
        Помещение оказалось не безлюдным.
        В кресле перед ним сидел широкоплечий мужчина с короткой стрижкой и укатанным лицом боксера.
        - Здорово, рогач! Не ждал гостей? Нет? - улыбаясь, произнес он.
        Ефим удивленно помотал головой:
        - Не ждал.
        Он сделал осторожный шаг назад, в коридор.
        И тут же почувствовал, как ему в затылок уперся жесткий стержень.
        - Стоять! - скомандовал мужской голос за спиной. - Голову прострелю!
        Майор замер.
        - А, чего ты такой тупой? - спросил сидящий в кресле боксер. - Или ты думал, хапнул бабки, и тебя никто искать не станет? Это ж бабки - не твои, понял, обсосок?
        - А, чьи? - поинтересовался майор.
        - Казино! Ты понял - ка-зи-но! Ты их не выиграл! Ты их украл! Ты же настоящий костяной шарик на стальной подменил и снизу к колесу магнит приделал! Нам же крупье все рассказал! Он сам в милицию хотел идти сдаваться и тебя сдавать. Совесть у мужика проснулась! Еле его удержали! Не надо, сказали мы, в милицию идти! Подельник твой сам деньги отдаст!
        - Да, вы что? Ничего я такого не делал! И магнит никуда не цеплял! - возмутился майор. - Может, этот ваш крупье все сам и сделал, а на меня теперь валит?
        - То есть ты, друг дорогой, деньги по-хорошему отдавать не хочешь, да? - вкрадчиво спросил боксер.
        Майор помолчал.
        - Не то, чтобы не хочу... - медленно произнес он. - Но, понимаете, какая вещь... Нет их у меня.
        - И куда же ты их дел? В банк положил? - заинтересовался странный визитер.
        - Нет... Украли.
        - Да? Не повезло тебе, дружочек! - посочувствовал боксер. - Ну, ничего, ты мне сейчас имя вора назовешь, а я его сам найду!
        - Да, откуда же я его имя знаю? - слегка возмутился майор. - Вы что, смеетесь? Оставил я их вон там, на столе! Только в магазин отлучился... Ну, минут на пятнадцать, не больше! Прихожу, а их нет! Видно, в окно бродяга какой залез...
        - Да? Жалко! - посочувствовал боксер.
        - Я особенно не жалею, - оценивая ситуацию, тянул резину майор. - Что деньги? Мусор, бумага... От них вред один.
        На последних словах майор понял, что плохо подумал над тем, что произносил.
        Услышав эти слова, собеседник вдруг напрягся до синевы на щеках.
        - Деньги - мусор? Деньги - бумага? - раздувая ноздри, злобно прошипел он. - Ты о них не жалеешь?
        - Жалею, конечно, - поправился майор.
        Но собеседник эту поправку не принял.
        - Ты сейчас о них пожалеешь! - с угрозой выдавил он. - Очень даже пожалеешь! Деньги для него - мусор!
        Боксер резко оборвал себя, несколько секунд подумал, обшаривая глазами потолок, и медленно произнес:
        - Мы вот как сделаем! - он вытащил из оперативной кобуры, скрытой под пиджаком, пистолет. - Если ты в течение одной минуты не говоришь мне, куда бабки спрятал, то я стреляю тебе в правое колено. Потом, даю еще минуту. Если опять не припомнишь, то - в левое. Затем, если ничего в башку твою не придет, в левую руку. А только после - в правую... Как человеку без правой руки? Особенно безногому инвалиду? Не удобно ведь, правда?
        - Да, неудобно, - согласился майор.
        - Так, ты очередность запомнил? Все! Время пошло! У тебя одна минута! - деловым тоном заключил собеседник.
        Он демонстративно вскинул руку и посмотрел на часы, тускло блеснувшие в свете торшера золотым корпусом.
        Ефим лихорадочно соображал:
        "Вот ситуация! Удостоверение показать? Так, скорее всего, не поверят... Подумают - фальшак, отмазаться пытаюсь, на испуг взять хочу. Стрельнет еще со злобы. Силовой вариант тоже не проходит: два ствола - это не шутка... Что же делать?.."
        - Вспомнил! - громко произнес он.
        - Ну, вот видишь! - с радостью произнес боксер. - Говорил, деньги - му-у-усор! А сам в надежное местечко их положил! В помойное ведро не выбросил! Не-е-т! Не бумага, выходит, для тебя денежки-то! Вот то-то и оно! Они не для кого не бумага! - в голосе собеседника неожиданно появились учительские интонации. - Так, куда ты их дел, а?
        - У Пахома на складе спрятал... - вздохнул Ефим. - В контейнере...
        Боксер на секунду окаменел. Ожив, он, внимательно посмотрел на Ефима и угрожающе выдохнул:
        - Если врешь, хитробол, пожалеешь, что на свет родился.
        - Да, что же теперь врать? - с горечью произнес майор. - Здоровье дороже. Контейнер - крайний по левой стороне.
        - А как же это ты не побоялся такие деньги среди желтозубых без надзора оставить? - в голосе вооруженного спортсмена звучало недоверие.
        - Почему без надзора? - Ефим даже слышал скрип собственных мозгов, работающих на полную мощность. - Я с одним казахом договорился... У него в этом контейнере лук лежит.
        - Ну, и как зовут этого твоего казаха?
        Майор задумался лишь на секунду.
        - Серсенбаев... Ермек. - сказал он.
        Имя выскочило в голове майора само собой. Откуда оно взялось, он не знал. Ефим мог назвать любое имя. Но назвал это. И, как выяснилось очень скоро, это была - судьба.
        - Он из Астаны. - для убедительности уточнил Мимикьянов. - Можете проверить.
        - Из Астаны, говоришь? - с сомнением произнес боксер.
        - Да. - уверенно кивнул майор.
        - А где он здесь живет?
        - Да, там же, у Пахома на складе. Там есть и гостиница. - пояснил Ефим.
        Боксер смотрел исподлобья.
        - Знаю. - процедил он.
        Полубонцев размышлял. Он помолчал, щелкал пальцами по пистолетному стволу. Похоже, решение давалось ему не просто. Наконец, тяжело произнес:
        - Ладно. Пойдем к твоему казаху. Скажешь, срочно понадобилось взять то, что оставил.
        - Да, поздно уже... - засопротивлялся майор, но без нажима: раздражать вооруженных налетчиков он не хотел: - Давайте, завтра вместе и сходим! А то он уже спит, наверное. Они, казахи, рано ложатся... Им уже в шесть утра на базаре надо быть...
        - Ничего. Разбудишь, - поводя пистолетом, посоветовал майору боксер.
        - Понял, - кивнул Ефим. - Раз очень срочно надо, то идем, конечно.
        30. Ворон бьет без промаха
        Они вышли из флигеля.
        У крыльца к ним присоединился еще один боец. Когда Ефим шел по двору, он, должно быть, прятался за акациевыми кустами.
        Рядом с калиткой стоял американский внедорожник, похожий на хорошо ошкуренного и покрытого лаком носорога.
        Мимикьянова ощутимо ткнули пистолетным стволом в поясницу:
        - Залезай!
        Майор забрался в темный салон.
        - Ну, смотри, мутила, если задумал задом вильнуть, сразу ляжешь! - сказал боксер. - Пуля в печень и - навсегда отыгрался! Шутки для тебя кончились, понял?
        - Понял, - грустно отозвался Ефим.
        Через три минуты лакированный носорог затормозил у огромной каменной горы старого депо.
        Его ворота были закрыты. Когда-то в них свободно въезжали высокие красноколесые паровозы. Теперь они впускали внутрь только нагруженные мешками и коробками ручные тележки.
        Рядом с большими воротами, находилась маленькая дверь с навесом. Через нее вечерами и входили те, кто обитал в Пахомовской гостинице.
        Размещалась она, как и склад, внутри депо. Вдоль одной из его гигантских стен были возведены двухэтажные антресоли. На металлических антресолях лепились небольшие комнатки, разгороженные между собой фанерными листами. Туда вела железная лестница с перилами.
        Хозяева привезенных овощей, фруктов и китайских игрушек селились прямо над своими товарами: они лежали на асфальтовом полу депо или хранились в стоящих тут же трехтонных контейнерах. Это очень устраивало владельцев товара. В любое время дня и ночи они могли успокоить свои торговые сердца. Стоило только выйти из комнатки на антресолях и взглянуть вниз: вот он товар внизу, целехонький!
        Хорошо все придумал хитрый Пахом. Оттого никогда и не пустовали места в этой, так называемой, гостинице, где в номерах не было ни душа, ни ванны, да и туалет-то - один единственный на этаж. Не просто так текли слюнки у местных олигархов при мыслях о доходах, что приносил старый железнодорожный тупик.
        В депо пахло южным базаром и угольной гарью давно уехавших паровозов.
        - К кому? - спросил их серолицый морщинистый мужичок, когда они вошли.
        Он сидел за вахтерской стойкой с телефоном и настольной лампой. На столе светил зеленым кошачьим глазом и негромко мурлыкал пластмассовый электрочайник.
        - Да, мы тут к Серсенбаеву, из Астаны... - не слишком уверенно сказал Ефим, прикидывая, что же делать дальше.
        - К какому такому Серсенбаеву? - прищурился бывалый вахтер. - Не помню такого...
        И тут майора осенило. Он поблагодарил Провидение за подсказанное имя.
        - Ну, к Серсенбаеву, Ермаку... - повторил майор, делая ударение на имени. В нем он сменил одну букву в отличие от того, как произносил его для своих конвоиров. Сделал он это не случайно: Ермак - это было прозвище Пахома, которое употреблялось только между своими.
        - К кому-кому? - мужичок на вахте что-то уловил обостренным чутьем уголовника.
        - Да, говорю же тебе, к Ермаку! Ер-ма-ку! Он на третьем ярусе в двадцатой комнате живет... Там раньше мужик из Барнаула жил? Вспомнил?
        В Барнаульской колонии усиленного режима Пахом отбывал последний срок.
        Морщинистый мужичок быстрым и внимательным взглядом скользнул по Ефиму и троице за его плечами.
        - А! Да, есть такой... - будто вспомнив, протянул он. - Точно. Запамятовал я. Только не знаю, на месте он или нет... Я сейчас по телефону на этаж звякну. У нас тут просто так ходить-то не положено. Сами видите, товару сколько! - он показал рукой на уходящие в темноту горы мешков, коробок и ровные ряды трехтонных металлических контейнеров. - Вдруг, что пропадет, а мне потом отвечай!
        Ефим обрадовался. Кажется, вахтер все-таки его понял. Майор знал: никакого телефона на железных антресолях не было.
        Бдительный охранник покрутил диск и сказал.
        - Это - Гриша. А Ермак есть?
        Ему что-то ответили.
        - Ну, да! Гости. Нет, не могу... Встретить их надо бы. Что ж они без сопровождения по складу ходить будут? Не порядок это! Хозяин этого не любит! Кто привел? - переспросил вахтер и покосился на пришедших. - Так человек этот, что у Ермака вечерял... Да, он Ермака и просил найти. Что гостям-то сказать? Пусть чуток подождут? Сейчас он подойдет? Ну, добре!
        Морщинистый мужичок осторожно положил телефонную трубку, посмотрел на борца и неожиданно улыбнулся, показав блестящие стальные зубы.
        - Вот сейчас Ермак сюда к вам и подойдет! Самолично! А вы пока тут подождите! На лавку присядьте! - он указал рукой на длинную деревянную скамью у входной двери.
        Майор и его конвой отошли к скамье. Но не сели. Боксер посмотрел на Ефима и спросил:
        - Так, как твоего казаха зовут, я не понял: Ермек или Ермак?
        - Он на оба имя отзывается. - ответил Ефим. - У себя в Казахстане - Ермек, у нас - Ермак, нам это привычнее.
        - Значит, деньги здесь лежат? - спросил боксер. В его глазах Ефим видел беспокойство.
        - Да. Вон там! - майор махнул рукой в темную перспективу депо. - У него контейнер в дальнем конце стоит. Деньги - в нем.
        Они помолчали, потоптались на месте.
        Прошло минут пять.
        Мимо них прошли с улицы двое таджиков в тюбетейках и красивая черноволосая женщина в разноцветном атласном халате. В такт шагам качались ее тяжелые золотые серьги. Они подошли к железной лестнице, ведущей на антресоли и, стуча каблуками, стали подниматься вверх.
        - Ну, где твой казах? - дернул шеей боксер. - Что он там, свой лук по штукам пересчитывает, что ли?
        Майор пожал плечами:
        - На востоке торопиться не любят.
        В этот момент входная дверь открылась и вместе с волной свежего воздуха в депо вошла группа - человек в десять. Они встали живой стеной напротив Ефима, борца и двух его подручных. У каждого из вошедших в руках было оружие: двуствольные охотничья ружья, какие-то непонятные револьверы и просто ножи.
        Вахтер положил на бордюр своей стойки десантный вариант автомата Калашникова и припал щекой к его затворной коробке.
        - Стволы на пол! - скомандовал стоящий в центре загорелый квадратный мужик.
        Боксер развел руки в стороны и подчеркнуто доброжелательным тоном сказал:
        - Да, вы что мужики? У нас к вам никаких дел! Нам Ермак нужен из Казахстана! Поговорим с ним и все! И уйдем!
        - Стволы! Ну! - повторил квадратный и шевельнул стволом "ижевки".
        Боксер обвел взглядом глядящие ему в грудь черные отверстия, сунул руку за борт пиджака, медленно вынул пистолет и, присев, осторожно положил его на асфальтовый пол.
        - Все-все, мужики! Раз надо, так надо! Только не волнуемся! - успокаивающим голосом сказал он, поднимаясь.
        Вслед за начальником, положили на пол свои пистолеты и два его бойца.
        - Ермак нужен? - раздалось откуда-то из-за спин пришедших. Живая стенка раздвинулась, и перед строем своих солдат появился Ворон - Пахом Пантелеевич Панкрашин.
        Боксер сделал шаг в его сторону. Но, заметив выражения лиц окружающих Пахома мужиков, замер на месте.
        - Слушай, Пахом, мы тут случайно! Этот вот он нас привел! - кивнул он в сторону Ефима. - Нам тут один казах нужен... Просто поговорить, и все!
        - Ты, Олежек, задом-то не крути! - негромко произнес Пахом, глядя из-под опущенных полей панамы нежными глазами, похожими на полевые васильки. - Тебе же было сказано - в поселок не ногой! А ты?
        - Да, Пахом, да я-то что? - развел руки в стороны боксер. - Меня Извольцев послал вот с этого фраера должок получить! - начальник службы безопасности казино "Континенталь" Олег Полубонцев ткнул указательным пальцем в грудь Ефиму. - И все! А к тебе у нас никаких претензий нет! Ты же знаешь, мы тебя всегда уважали! А ты сразу с ружьями пришел!
        - А казах тебе, Олежек, зачем понадобился? - мягко спросил Пахом.
        - Так, этот фраер сказал, что ему деньги на хранение отдал.
        Ворон улыбнулся и мелкие морщинки побежали к висками от его голубеньких глаз:
        - Ты меня, Олежка, за дурака-то не считай! Казаха какого-то придумал! Человеком каким-то посторонним прикрываешься, как дешевка последняя! Говори прямо: на разведку тебя Извольцев послал? Подходы высмотреть? Так?
        - Да, ты что, Пахом? Да, зачем нам подходы? Мы же воевать с тобой не собираемся! Мы же обо всем еще в марте договорились! - стараясь быть убедительным, сказал Полубонцев.
        - Вот и я думал, что договорились, - удрученным тоном произнес Пахом. - А теперь не знаю, что и думать!
        Он помолчал, подняв свои глаза-васильки к далекому потолку.
        - Давай. Олежек, человека-то этого отпустим! - наконец произнес он, показывая рукой на майора. - Раз он посторонний, то нечего его в наши дела путать! Мы уж, давай, как-нибудь без посторонних разберемся!
        Полубонцев молчал.
        - Иди, мил человек! - не дождавшись ответа, обратился Ворон к Ефиму. - Гуляй своей дорогой! У тебя свои дела! У нас - свои!
        Ефим повернулся к Полубонцеву и вопросительно посмотрел, дескать, как, - уходить?
        Губы начальника службы безопасности сжались в узкую линию, а глаза ничего хорошего ему не пообещали. Но вслух он ничего не сказал.
        Мимикьянов пожал плечами и, не торопясь, направился к выходу. Когда он проходил мимо Ворона, ему показалось, Панкрашин незаметно подмигнул ему левым глазом-васильком.
        Обойдя колючую стенку Пахомовских солдат, Ефим потянул на себя дверь. Открываясь, она пронзительно взвизгнула. Майор на секунду задержался на пороге, на прощание окинул взглядом многолюдную сцену и покинул старое депо.
        31. К чему приводят ночные прогулки
        Ефим направился в профессорский дом, откуда его увели так невежливо.
        Впрочем, и увели-то, собственно, не его.
        "Ну, Женька, ну, тип, - подумал Ефим, - сколько от тебя неприятностей!"
        Ночь дышала сладким болотным теплом и помаргивала веселыми звездочками.
        Майор глубоко вдохнул сырой воздух и слегка изменил маршрут. Ноги, будто сами понесли его не к дому профессора Вулканова, а к дому Эммы Панеш. В сущности, нечего ему было там делать. Но почему-то очень захотелось посмотреть майору, стоит ли у ее палисадника джип полковника Тубальцева. Почему-то очень захотелось ему выяснить, существует между ними только служебная или уже и более тесная связь.
        Конечно, с точки зрения здравого смысла никакой логики в этом не наблюдалось. С Эммой он расстался по собственному желанию. Так какая ему теперь разница, с кем театральная критикесса спит? А вот перебороть себя не смог. Пошел.
        Говорят, бешеному волку и сто верст - не крюк. А тут весь крюк по пути к дому Вулканова составил с полкилометра, не больше. Свернув в узкий проулок, Ефим вышел на параллельную улицу, где располагалась бывшая дача народного артиста Петра Панеша. Недалеко от ее забора горел уличный фонарь.
        Машины рядом с домом он не увидел.
        Очевидно, Тубальцев со своими адъютантами все-таки уехал ночевать в город - в гостиницу, сделал вывод майор и почему-то обрадовался.
        Он пересек проезжую часть и по противоположной стороне улицы продефилировал мимо интересующего дома. В его окнах стыла непроглядная темнота.
        Майор постоял минут пять в тени забора. И поймал себя на том, что мурлычит какую-то лирическую мелодию.
        "Ну, старик, ты, явно переволновался!" - сказал он себе. Осуждающе помотал головой и двинулся в сторону Вулкановского дома.
        Он не торопился. Глубоко вдыхал ночной воздух и пытался размышлять. Но у него не очень хорошо получалось: мысли разбегались в стороны, как рассыпавшийся по полу горох.
        Мимикьянов уже миновал большую часть пути, как вдруг услышал позади себя необычный для ночного поселка шум.
        Он оглянулся.
        Метрах в ста от него по улице бежали трое мужчин.
        Майор узнал Олега Полубонцева и его квадратных подчиненных.
        С досады майор даже плюнул.
        "Вот еще навязались на мою голову! И чего это Пахом их так быстро отпустил!"
        Он ускорил шаг и нырнул в проулок.
        - Стой! Стой, фраер! - услышал Мимикьянов за своей спиной громкий крик. - Все равно не убежишь! Лучше сам остановись! Поймаем - уши отрежем!
        Без всякого сомнения, так невежливо обращались именно к нему.
        И майор побежал.
        Выскочив на параллельную улицу, он пересек ее неширокое пространство и заскочил в следующий проулок. За ним - располагалась улица, ведущая к лесополосе. Майор решил, что она надежно укроет его от преследователей. До нее было с полкилометра, не больше. Что такое полкилометра - пустяк. Минута - и противники его потеряют во тьме среди стволов и листьев.
        Майор поднажал. Пробежав метров двести, он оглянулся, чтобы понять, как далеко находятся преследователи. И неожиданно увидел: они совсем близко.
        Мимикьянов считал, что он в хорошей физической форме. Он даже гордился этим перед самим собой. Но, оказалось, все-таки серьезного испытания на выносливость и скорость бега, он не выдерживает. Майор понял: преследователи его вот-вот достанут.
        И тут уж ничего хорошего его не ждет.
        Хотя он был физически силен, неплохо владел рукопашным боем, проходил спецподготовку двух уровней, но все же, трезво оценивал свои силы. Понимал: против трех тренированных боксеров, да еще с оружием, он не устоит. Правда, наличие у них пистолетов - не факт. Пахом мог их изъять. Но мог по завершению переговоров и вернуть. Чужое оружие - штука опасная. Мало ли что на нем висит? Да, и Пахом - не из тех, кто стремится, во что бы то ни стало, унизить противника. Мудрый Ворон понимает, что нельзя загонять противника в ситуацию смертельной обиды. Она неминуемо ведет к крови. А ее Пахом всегда старался избегать.
        Дыхание у майора сбилось. Скорость падала. Надо было как-то выскакивать из неудачно сложившихся обстоятельств.
        И тут впереди, метрах в пятидесяти он увидел на фоне ультрамаринового неба черный силуэт водонапорной башни.
        Ломая на пути тополиную поросль, майор кинулся в сторону соколиного обиталища.
        Видимо, не ожидавшие такого маневра преследователи на несколько секунд потеряли его из вида.
        Майор рванул на себя ведущую в башню дверь. Она заскрипела громко и длинно. Ефим шагнул внутрь и прикрыл дверь за собой. Вокруг замерла пахнущая сухой штукатуркой темнота. Он постоял, успокаивая дыхание. В темноте стали видны проемы узких окон-бойниц, наполненные синим космическим светом.
        Мимикьянов прислушался.
        Снаружи не доходило ни звука.
        На всякий случай он добрался до лестницы и поднялся на пару пролетов вверх.
        И в этот момент снизу раздался громкий и, как ему показалось, злой скрип отворяемой двери.
        - Сюда он заскочил! Я видел! - крикнули во тьме. В пустой башенной трубе голос звучал очень громко и близко, будто на расстоянии вытянутой руки.
        - Не видно ничего! Где фонарик? - майор узнал голос Олега Полубонцева.
        Внизу появился желтый кругляшок. Он немного постоял на месте, а потом запрыгал по полу и кирпичной кладке.
        Мимикьянов начал осторожно подниматься выше.
        - Шеф! Тут лестница! Он наверх полез! - раздалось снизу.
        "А говорят еще, спортсмены плохо соображают! - подумал Ефим. - Нормально они соображают! Даже лишку! Надо бы похуже!"
        Стараясь ступать только на носки, чтобы не издавать шума, майор ускорил подъем.
        Внизу металлическая этажерка лестницы загудела под ступившими на нее крепкими ногами.
        В этот момент над головой у Мимикьянова раздался словно бы звон корабельного колокола: это он нажал подошвой на сигнальную ступеньку. Она потянула стальной трос, идущий в верхнее помещение башни, и там привязанная к тросу бутылка ударилась о консервную банку.
        Шаги внизу замерли.
        - Олег слышал? - раздались снизу громкие, усиленные акустикой слова. - Точно, там он! Наверху прячется!
        - Эй, ты! Дятел! - крикнул Полубонцев. - Лучше сам спускайся! А то мы тебя летать будем учить! Слышишь, а, глухарь?
        - Ефим уже находился в пространстве между стеной и круглым боком водяной цистерны.
        Еще пролет, и он увидел освещенный квадрат люка и свесившуюся оттуда голову:
        - Ефим Алексеевич, это вы? - спросил Марат Есаулов.
        - Я.
        - А внизу, кто шумит?
        - Враги! - ответил майор.
        - А! - ответил Есаулов.
        Ефим давно заметил: сокола удивить трудно. Эти птицы очень любят во время разговора восхищенно мотать головой и, к месту и не к месту, вставлять: "Что ты говоришь!", "Ну и ну!", как будто свидетельствующее о постигшем их удивлении. На самом деле, сокол ничему не удивляется. По своей природе он любое событие воспринимает, как вполне естественное. И кирпич, внезапно упавший ему на голову, и выигранные в рулетку десять тысяч долларов, если бы такое вдруг случилось, сокол встретит спокойно.
        - Ну, залазьте! - сказал Марат и отодвинулся в сторону, давая Ефиму возможность протиснуться в люк.
        Майор оказался в знакомом круглом помещении. Его обитатели, судя по расстеленным на полу матрасам, готовились ко сну. Светлана Васильевна за сдвинутой в сторону занавеской стелила двуспальную кровать.
        Глаза обитателей башни смотрели вопросительно.
        - Враги! - коротко проинформировал их Марат.
        Особых эмоций у присутствующих это сообщение не вызвало.
        Есаулов снял с вбитого в стену крюка толстый черный кабель. Из него торчали три обнаженные белые алюминиевые жилы, расплющенные на концах.
        Свесившись в люк, он приложил концы алюминиевых жил к верхней металлической ступеньке.
        - Борисыч! - обернувшись, крикнул Марат. - Тебе там рядом, включи рубильник на трехфазный кабель.
        - Сейчас! - отозвался седой бородач.
        Он сидел на матрасе и взбивал кулаком подушку в цветастой наволочке. Продолжая держать подушку в одной руке, он, не вставая, второй рукой потянулся к укрепленной на стене зеленой железной коробке. Одним пальцем он открыл крышку коробки, примерился, но все-таки до большой деревянной ручки не дотянулся. Бородач недовольно поморщился и отложил подушку. Приподнявшись с матраса, он взялся всей ладонью за рукоять рубильника. Немного помедлив, Борисыч поднял ее до упора вверх. В месте соприкосновения медных пластин проскочили голубые искры.
        Там, где, расплющенные контакты кабеля касались металлической ступеньки, негромко затрещало, и вниз сыпанул целый пучок искр, длинных, и разноцветных, будто праздничный фейерверк.
        Снизу раздался нечленораздельный вопль.
        Потом отдельные крики:
        - Тут лестница током бьется!
        - А-а-а!
        - О-о-о!
        - Е-е-е!
        - Выключи, сволочь!
        Марат еще немного послушал крики, гулко звучащие в башенной трубе, и кивнул ждавшему его команды Борисычу.
        Бородач опустил деревянную рукоятку вниз.
        Крики мгновенно смолкли, будто выключили людей, а не электрический ток.
        - Система обороны, - пояснил Марат. - Когда-то нас, знаешь, как Пахомовцы доставали! А теперь вот - живем спокойно. Все, кому надо, знают. Никто не лезет.
        - А они не... того? - спросил майор, пораженный действием электрического тока, хотя и не в том смысле, как находящиеся на лестнице. - Концы не отдадут? А то ведь так и убить можно!
        - Да, не-е-е... - отмахнулся Марат. - Тут все отрегулировано! Напряжение на лестнице получается, ну вольт под пятьдесят, не больше... И бить будет, только, если руками за перила браться!.. - он сделал паузу. - Ну, вообще-то как не браться, лестница-то крутая! - он еще немного подумал. - Если, с сердцем проблемы, то, неприятность, конечно, может произойти... Так, с больным сердцем, и нечего ходить, куда не просят! Сиди себе дома, лечись!.. Или, если босиком лезть, то - да! Тогда опасно! Можно и с катушек слететь... Но, кто уж у нас босиком ходит? - задал Марат майору резонный вопрос.
        Внизу загромыхало: покидая лестницу, спортсмены неслись вниз по звонким ступеням.
        Наконец, все стихло.
        Прошло с минуту полной тишины.
        Потом снизу раздался разъяренный голос Олега Полубонцева:
        - Ну, подожди, хорек помойный! Спустишься вниз, я тебе тут гестапо устрою!
        Эти слова майору Мимикьянову не понравились. Он вообще не любил, когда ему угрожали.
        Майор отошел к дальнему окну-бойнице, вытащил маленькую плитку служебного мобильника и набрал нужный номер.
        - Пахом Пантелеевич? - понизив голос, произнес он. - Это - я, Ефим Алексеевич. Тут вот какое дело. Есть надежная информация. Извольцы так и не успокоились. У старой водонапорной каланчи обосновались... Готовят что-то... Ну, да! Ты бы послал своих посмотреть.
        Он отключился и спрятал мобильник в карман.
        - Ой, Ефим Алексеевич! - тут же подошла к нему Светлана Васильевна. - Это вы Панкрашину звонили?
        - Ему, - признался Мимикьянов.
        - А, знаете, - интимно прошептала она, - ведь Пахом у нас сегодня был. Сразу, после вас!
        - Да? - насторожился майор.
        Он знал: Пахом по гостям шляться не любил. Если уж приходил, то не просто так. Важная причина требовалась.
        - Да. И с ним два уголовника, - подтвердил Есаулов.
        - И чего ему надо было? - поинтересовался майор.
        Есаулов задумался.
        - Да, сам не пойму... - пожал он плечами. - Вроде как, дружбу предлагал!
        - Подляну готовит! Точно! - подал голос с раскладушки седой бородач. - Это наша башня ему приглянулась!
        - Ой, да перестань, Борисыч! - махнула в его сторону рукой Светлана Васильевна. - Зачем она ему?
        - Как зачем? - усмехнулся над женским легкомыслием бородач. - Такая вещь, как башня, всегда в хозяйстве пригодится.
        Присутствующие замолчали, обдумывая нависшую угрозу.
        - Да, нет. Вряд ли! - наконец, произнес Марат успокаивающим тоном. - У него вон депо какое! Деповище! Что для него наша башня? Тут и склад-то не сделаешь! Одно приличное помещение, и то - наверху! Сюда, что ли мешки таскать будешь? На своем горбу? Горб сломается!
        Светлана приблизила свои губы к Ефимову уху:
        - Пахом про кражу у профессора спрашивал! - прошептала она.
        - Что спрашивал? - уставился на нее майор.
        - Не знаем ли, кто сейф украл? - блестя глазами, стала пояснять Света. - А мы-то откуда знаем?..
        - Маскируется! - заметил расслышавший ее шепот Борисыч. - Его же уголовники к профессору и залезли, а теперь он всех спрашивает, кто украл! След от себя отводит!
        Марат задумчиво почесал крупный нос:
        - Еще просил электросчетчики на своем складе назад отмотать... А то, говорит, на электричестве разорюсь...
        Внизу под башней раздался неясный шум.
        Ефим повернулся и посмотрел в окно-бойницу. Но в темноте ничего не увидел.
        Шум больше не повторялся.
        В сопровождении Марата и Борисыча майор спустился по железной лестнице вниз.
        Около башни они никого не увидели.
        Осторожно осмотрели близлежащие кусты.
        Никого. Никаких следов боевого столкновения.
        Ефим поблагодарил стоящих рядом соколов за помощь. Естественно, обещал рекомендовать их самым положительным образом перед самим капитаном Кудакаевым.
        Мимикьянов попрощался с мужчинами за руку и двинулся вокруг башни.
        Дойдя до начала старой аллеи, он кошкой нырнул в ее маскирующую темноту.
        32. Встреча в скором поезде
        После ликвидации Объекта они лишь однажды встретились с Артуром.
        Случайно. В вагоне-ресторане пассажирского поезда.
        Мимикьянов уже отработал год в отделе у Гоши Пигота. И в отпуск решил съездить на юг. Побродить по Крыму.
        Ефим сидел в ярко-освещенном ресторане. За окном жила ночь. Он ожидал свой заказ и смотрел на далекие, плывущие в непроглядной темноте огни.
        "Проводница Галя, кажется, будет не против, если после ужина зайти к ней в служебное купе. А что, в самом деле? - без энтузиазма размышлял Мимикьянов. - Галя - женщина симпатичная, судя по всему, чистоплотная... Почему, нет? Или все-таки лучше книжку почитать о волновой природе Вселенной. Тоже интересное занятие..."
        - Ефим, ты? - услышал он над самым ухом. Поднял глаза и увидел стоящего рядом Акраконова.
        Артур улыбался.
        Выглядел он отлично. Цвет лица был свежим, как после душа. Тяжелый подбородок был так хорошо выбрит, что напоминал биллиардный шар. Дорогой костюм сидел на статной фигуре, как влитой. Из нагрудного карманчика пиджака торчал свернутый фигой шелковый платочек. Причем, того же темно-алого цвета, что и галстук.
        Стоящая рядом с буфетом официантка так на него загляделась, что даже забыла, зачем подошла к стойке.
        - Здорово, Артур! - обрадовался и Мимикьянов.
        Обрадовался не потому, что встретил друга. С Артуром они никогда не дружили. Но Артур Акраконов являлся частью Объекта "17-17", где прошли не самые худшие годы его жизни. Сам Объект уже не существовал на земле. В его корпусах теперь помещались цеха по сборке совместного российско-белорусского телевизора "Горизонт". Однако, в сознании Ефима, да, наверное, и многих его бывших сотрудников, Объект "17-17" продолжал жить.
        - В отпуск или по делам? - спросил, садясь Акраконов.
        - В отпуск.
        - А ты?
        - К сожалению, по делам. Срочно договор надо подписывать! - пристукнул ладонью по скатерти Артур. - А самолеты не летают. Аэропорт говорит: погода не летная... Хотя, небо вроде чистое! Кто этих авиаторов разберет? Вот и решил со всем своим штабом на поезде рвануть. Тут всего ночь и ехать... А, вообще-то, конечно, надо уже свой собственный самолет приобретать... Чтоб ни от кого не зависеть! Осенью, наверное, "ЯК-40" у армейцев в лизинг возьму.
        - А что, уже можешь себе позволить? - с уважением спросил Ефим.
        Тяжелый подбородок Артура шевельнулся с гордостью.
        - Могу, - с легкой небрежностью ответил он. - А ты где отпуск проводить собрался?
        - В Крыму.
        - По путевке? В санаторий?
        - Да, нет. Так, поброжу по побережью, да по горам.
        - Завидую! - вздохнул Артур без особой печали.
        - А чего завидовать? Поехали! Ты ведь теперь сам себе начальник!
        - Так в том-то и дело! - поднял Артур указательный палец. - Мне теперь в случае чего, кивать не на кого! Если я где промахнусь или чего не успею, меня генерал уже не прикроет! Я сам теперь в своем лесу генерал. Даже, честно сказать, маршал...
        - Да, слышал о твоих успехах! Молоток! - одобрил Ефим.
        Артур довольно усмехнулся:
        - Ну, а что, мы хуже других что ли? Ты заказ сделал?
        - Сделал! Жареные шпекачки.
        - Отлично. Наверное, и я на том остановлюсь... А что возьмем встречу отметить? - деловито поинтересовался Артур.
        - Тут есть красное грузинское Алазани. Я пробовал: хорошее!
        - Ну-у-у, грузинское! - осуждающе произнес Артур. Я в винной карте бордо видел! Произведено во Франции. Дороговато, конечно, но не для нас! Не для нас!
        - И чего ты в этом французском вине находишь? Оно ж пустое совсем! Только что - этикетка раскрученная, а так - морс-морсом! А в настоящих грузинских винах энергия аж играет! - заспорил Ефим.
        - Ну, не знаю! - осуждающе протянул Артур. - Бордо - знаменитая марка!
        - Ну, нам же не марку пить, а вино! - сказал Мимикьянов.
        - Ой, Ефим, вечно у тебя все не как у людей! - с оттенком недовольства в голосе произнес Артур, но тут же легко согласился: - Ладно, уговорил!
        Он сделал заказ, добавив к шпекачкам много всего. Официантка исписала листик в крохотном блокнотике до самого конца.
        - Слушай, ты из органов не думаешь уходить? - спросил Артур, наливая в фужер минеральную воду.
        - Пока не думаю! - ответил Мимикьянов.
        - Что тебе там сейчас делать? Объекта нет... Просто, лямку тянуть за копейки?
        - Куда я пойду? Опять с нуля все начинать? Да, и перед кем попало на задних лапках ходить не смогу...
        Артур усмехнулся:
        - А то ты сейчас не ходишь!
        Ефим немного задумался.
        - Ну, к своим я как-то привык, - ответил он. - Да, к тому же, ты сам понимаешь, у нас начальнику особо покуражится-то и не получается. Даже, если очень захочет. Система всех в рамках держит. Всех ограничивает. Начальников тоже.
        Подошедшая официантка, начала расставлять на столе тарелки с лопнувшими от жара толстыми шпекачками, металлические посудинки с грибным жульеном, блюдца с розовой семгой, чашечки с салатом из папоротника и большую хрустальную икорницу с черной икрой.
        - А? - весело потер руки Артур. - Закусим?
        - Закусим! - поддержал Мимикьянов, беря в руки темную бутылку "Алазани".
        - Ну, за науку! - произнес Артур тост, который по принятой на Объекте традиции всегда произносился первым. Акранонов решил показать, что он ничего не забыл.
        - За нее! - поддержал Ефим.
        Они выпили терпкого Алазани.
        - Да, неплохое винцо! - произнес Артур. - Молодцы грузины! Может быть, ты, Ефим, и прав! Главное не марка, главное - вкус!
        Стучали колеса. Мимо черных окон летели горсти огней - неведомые села и городки. Мощные прожекторы освещали асфальты пустых переездов и вывески вокзалов, которые не удавалось прочесть.
        Акраконов прожевал кусок шпекачки и сказал так, словно его только что осенило:
        - Слушай, Ефим! А вот пойдем ко мне работать! Замом по безопасности! Получать будешь раз в пять больше! Гарантирую! И то - для начала!
        - Так и перед тобой выплясывать придется...
        - Передо мной? - Артур наклонил голову к плечу.
        - Перед тобой! - подтвердил Ефим. - Что я тебя, не знаю?
        Артур шевельнул большим подбородком:
        - Ну и попляшешь немного!.. Подумаешь! Все пляшут!
        - Пусть пляшут. А я не хочу, - улыбнулся Ефим.
        Акраконов внимательно посмотрел на него, двинул тяжелой челюстью, как будто внутренне усмехаясь, но возражать не стал. Сказал примирительно:
        - Ну, не хочешь, так не хочешь... Но - зря! Мы бы с тобой, с нашим опытом и связями, таких дел могли бы наделать! Всех бы конкурентов вот где имели б! - он сжал правую ладонь в крепкий кулак.
        Мимикьянов взял бутылку и долил вино в бокалы.
        - Ефим, - сказал Акраконов, поднимая свой бокал, - а, давай-ка выпьем за наше прошлое, за Объект! Ведь неплохие годы у нас там были!
        - Неплохие! - согласился Мимикьянов.
        Все как будто обстояло хорошо. Сидели два бывших сослуживца: выпивали, закусывали, беседовали о жизни. Но откуда-то в сознании Ефима вползла тревога. Она едва давала о себе знать. Но, все-таки не уходила.
        Мимикьянов вообще имел волчье чутье на людей. Он ощущал скрытое напряжение у собеседника, как металлоискатель мину. И здесь, казалось ему, такое внутреннее напряжение у собеседника имелось.
        - С какими людьми вместе работали! - поднял глаза к потолку Артур. - Академик Федоровский! Академик Тригуб! Членкор Раушенберг! Титаны! А твой дружок Вулканов! Голова! Кстати, ты с ним связь поддерживаешь? - спросил Акраконов равнодушным тоном. Тон был совершенно бесцветным. Но взгляд его выдал. Он был серьезным, напряженным - рабочим.
        "Вот оно! - сказал себе Мимикьянов. - Выстрелило! Вот что держало Акраконова в скрытом напряжении: профессор Вулканов. Он хочет знать, поддерживаю ли я с ним контакты?"
        - Ну, иногда перезваниваемся... - ответил Ефим. Он не стал говорить, что как раз и является сотрудником, ответственным за безопасность профессора. На профессиональном языке, - бэби-систером.
        - И где он? Что поделывает? - спросил Артур с прежним рассеянным выражением. Он усиленно показывал: какой-то старый профессор его не слишком интересует. Дескать, спрашиваю так, для поддержания разговора о прошлом.
        - Пенсионерствует... - тоже равнодушно, как о чем-то малозначительном начал рассказывать Мимикьянов. - Грибы собирает, да рыбу ловит... Понемногу преподает. Курс высшей математики в Политехническом университете прошлой зимой читал.
        - Молодец, старина... - вяло одобрил Артур.
        За столом повисла пауза.
        Акраконов о чем-то размышлял, смотря в тарелку перед собой.
        После молчаливой минуты он поднял голову, посмотрел в лицо Ефиму и другим, значительным тоном произнес:
        - Мы, Ефим, с тобой не первый день друг друга знаем! Давай говорить откровенно! Ты с профессором больше всех общался, вроде как, дружил... Как ты думаешь, мог он кое-что с Объекта прихватить?
        "Да, Артур, с тобой надо держать ухо востро!" - подумал Ефим, а вслух произнес:
        - Что прихватить?
        - Ну, документацию, например... Или действующую модель изделия "С", а?
        Лицо Акраконова раскраснелось и приобрело глянцевый оттенок. Возможно, от выпитого вина. А, может быть, от внутреннего волнения.
        - Ты смеешься, что ли? - сказал Ефим. - Какая документация? Какая модель? Все же сдавалось госкомиссии по акту? Ты что забыл, какие строгости тогда были?
        - Ай! - махнул ладонью Артур. - Строгости! Скажешь тоже! Что профессор членов ликвидационной комиссии провести не смог бы, если б захотел? Кто вообще знал толком, что у него там в отделе есть?
        Ефим отложил вилку и откинулся на спинку стула.
        - Тебе-то все это зачем, Артур? - спросил он. - Ты что, мир собрался завоевывать? Или ты решил ООН шантажировать? Дескать, дайте мне миллиард долларов, а то у меня есть такая штучка, если захочу, всех на уши поставлю! Так, что ли?
        - Ха! - сказал Акраконов, показывая, что оценил слова Ефима, как шутку, но глаза его оставались серьезны: - А зачем шантажировать? Шантажируют только слабые! Если что-то можешь, надо делать! Без всякого предупреждения.
        - Что-то я тебя не понимаю, Артур!
        - Так уж совсем и не понимаешь? - Акраконов склонил голову к плечу и внимательно посмотрел на Ефима.
        - Нет.
        Артур повертел в руке вилку и ткнул ей в салат из папоротника.
        - То, что у профессора есть, большую пользу умному человеку принести может!
        - Деньги, что ли?
        - И деньги.
        - А что еще? - поинтересовался Ефим.
        - А то, что лучше денег. - нанизал папоротник на вилку Артур.
        - Это что же такое? - приподнял волчьи брови Ефим.
        - Это - власть. - ответил Акраконов.
        - Власть?
        - Власть! - генеральный директор холдинга двинул вперед тяжелый подбородок.
        - А зачем она тебе, Артур? - с интересом спросил Мимикьянов.
        Ударил по ушам электровозный гудок, растянутый скоростью, как резина. Оглушительно загрохотал летящий мимо встречный пассажирский поезд. С удвоенной скоростью мелькали совсем рядом освещенные окна вагонов. В каждом из них была своя жизнь. Но мелькали они так быстро, что ничего разглядеть было невозможно. Пронеслись несколько сотен неизвестных судеб и исчезли. Все. Только темнота. Даже стука колес не слышно.
        - Понимаете, ваше благородие, я очень шахматы люблю... - ответил Артур, дождавшись, пока грохот умолк.
        - Купи себе шахматный клуб, - посоветовал Мимикьянов. - Зачем тебе оружие?
        - Я играть люблю. А сейчас мной играют! - слегка стукнул ладонью по скатерти Акраконов. - Хотя я и генеральный директор, и совладелец, и долларовый миллионер. А все равно мной играют! И правительство, и наша с тобой контора, и банки! Все мной играют! А я сам хочу играть! Сам! Хочу быть не тем, кем играют, а тем, кто играет! Понимаешь? Вот зачем мне изделие "С". А оно должно быть у профессора! Должно! Никогда не поверю, что он собственными руками уничтожил дело всей своей жизни! Быть этого не может! Вот так взять и по команде каких-то идиотов уничтожить то, что может сделать тебя хозяином мира? Не верю я в это, Ефим!
        Мимикьянов взял нож, вилку и отрезал кусочек шпекачки.
        - Ничего про такую вещь мне Вулканов не говорил, - пожал он плечами. - Думаю, что ошибаешься, ты, Артур... Нет у профессора никакого изделия "С".
        Лицо Артура стало каменным.
        Атмосфера за столиком вагона-ресторана словно заполнилась режущей радиацией. Ефиму даже показалось, что у него начинает гореть кожа.
        Но вдруг выражение лица у Артура изменилось. Оно перестало быть гранитно-твердым. Помягчело. Акраконов улыбнулся.
        - Нет, говоришь? - легко произнес он. - Ну, и ладно! Нет, так нет! Как говорят, на "нет" и суда нет! Проехали! Слушай, Ефим, давай выпьем за нас, а? За нас с тобой! Ну, если мы сами о себе заботиться не будем, ну, скажи, кто тогда о нас позаботится?
        Стучали колеса. Летели за черным окном стальные мачты, мохнатые кроны деревьев, далекие огни, освещающие жизнь неведомых людей.
        Летело и время.
        Несло всех в неизвестность.
        33. Тихим вечером в свете торшера
        Профессор полулежал в кресле.
        В руках - раскрытая книга. Верхний свет выключен. Леонид Иванович, нацепив узкие очки, читал в уютном свете торшера.
        - Это ты, Ефим? - крикнул он, услышав стук двери и звук шагов в коридоре.
        Мимикьянов заглянул в профессорский кабинет. По внешнему виду он походил на старую районную библиотеку, где книги хранились еще не на открытых стеллажах, а в массивных деревянных шкафах из полированного дерева.
        - Заходи, не стой в дверях! - обратился к нему Вулканов, опуская толстый фолиант на живот.
        Ефим зашел и сел в кресло напротив.
        - Ну, выходил что-нибудь интересное? - спросил профессор.
        Майор вытянул ноги, устроился поудобнее и сложил руки на груди:
        - Полезного ничего.
        Старый лис склонил голову набок и посмотрел на Ефима поверх очков.
        Бом! Ди-и-ин! Бом! Ди-и-ин! - в углу пробили высокие напольные часы, спрятанные в деревянном лаковом корпусе.
        - Не нравится мне все, Леонид Иванович, - мрачно сказал майор Мимикьянов. - Очень не нравится.
        - Не дрейфь, Фима! Обойдется! - махнул рукой Вулканов. - Прежде же обходилось.
        - Надеюсь! - вздохнул Ефим. - Завтра свяжусь со своим начальством. Выясню насчет этих москвичей из главка. Да и об Артуре побеседую. Хотя он прав, специальную охрану все равно не дадут... Но, может быть, самого Артура пугнуть удастся... Официально пригласим его в управление, предупредим: если, не дай Бог что случится, он первый на подозрении!
        Ефим помолчал.
        - Если Артур и те, кто за ним стоит, действительно, знают, над чем работали в "Атомосе", - негромко продолжил он, - и что такое изделие "С", они на многое могут пойти, чтобы его достать...
        - Так ведь нет у меня изделия "С", - вскинул глаза профессор. - Нечего мне им отдавать!
        - Они-то могут по-другому думать. А, если нет изделия, тогда решат лично вас, профессор, взять, чтобы вы им это изделие и сконструировали.
        Вулканов опустил взгляд. Поджал тонкие лисьи губы. Думал.
        - Короче говоря, нам с вами надо держать ухо востро! - произнес майор и поднялся с кресла. - Ну, отдыхайте, Леонид Иванович! Будем надеяться, что до завтрашнего дня ничего плохого не случится. А завтра что-нибудь придумаем. Спокойной ночи!
        - И тебе, Ефим, спокойной! - отозвался профессор.
        Ефим вышел из кабинета и направился в маленькую комнатку в конце коридора. Там он обычно спал, когда оставался ночевать в доме у Вулканова.
        Не зажигая света, Ефим подошел к окну и распахнул створки.
        Из окна пахнуло влажной свежестью и волнующим ароматом каких-то ночных цветов. Ефим вобрал в себя целебный воздух, задержал его в легких, а потом с напором выдохнул.
        Поставив локти на подоконник, он выглянул в ночь. Меж черной листвы горели огни поселка. Над головой застыли загадочные иероглифы по-деревенски крупных звезд. А у западного горизонта небо ярко светилось электрической волшебной зеленью.
        В тишине раздался звук автомобильного двигателя. Похоже, автомашина остановилась рядом с профессорским домом.
        Негромко щелкнули дверцы. Колебнули воздух мужские голоса.
        Ефим насторожился.
        Прошла минута.
        И вдруг совсем рядом, он услышал тяжелые мужские шаги. Они замерли за ближним углом дома.
        Он выглянул из комнатки в коридор. В нем никого не было. Ефим вышел из комнатки и бесшумно двинулся к профессорскому кабинету.
        Теперь там ярко горел верхний свет.
        Майор затаился за большим платяным шкафом и прислушался. Но напрягаться не пришлось. Голоса звучали вполне отчетливо.
        Один из них принадлежал профессору. Второй - человеку, имевшему служебное удостоверение на имя Бориса Игоревича Тубальцева.
        - Добрый вечер, профессор! - громко произнес столичный полковник.
        - Добрый вечер! - после небольшой паузы отозвался Вулканов.
        - Мы за вами! Собирайтесь! Так складываются обстоятельства, что вы должны срочно покинуть ваш дом.
        - Что значит - покинуть? - в голосе профессора послышалось удивление.
        - Это значит, что мы получили очень серьезную информацию, - ответил гость. - Вас собираются похитить. Возможно, именно в эту ночь. Рисковать вами мы не можем ни при каких обстоятельствах. Поэтому, принято решение переправить вас в безопасное место. Вот так обстоят дела, профессор. Так что, собирайтесь.
        - Но, позвольте, кому нужно меня похищать?
        - Э-э-э, профессор! Вы даже не представляете, сколько в мире мерзавцев, готовых на все! Так что, прошу вас, не будем терять времени! Собирайтесь!
        - Но, позвольте... - попытался возразить Вулканов.
        - Впрочем, вам не нужно тратить время на сборы, - прервал его Борис Игоревич. - Там, куда мы вас переправим, есть все необходимое! Зубная щетка, разумеется, тоже! Роскоши не обещаю, но среднеевропейский комфорт гарантирую! Поднимайтесь, профессор!
        Майор понял, что пора вмешиваться.
        Он выбрался из-за шкафа и вошел в кабинет.
        Кроме Тубальцева и продолжающего сидеть в кресле профессора, там находились еще двое крепких молодых людей.
        - Сосед? - устремил на него ясный взгляд Тубальцев. - Профессор сейчас очень занят. Извините нас и зайдите, пожалуйста, в другой раз.
        - Я - не сосед, - сказал Ефим. - Я - офицер службы безопасности и отвечаю за профессора Вулканова.
        Ефим вытащил из кармана свое служебное удостоверение. Но отдавать не стал, раскрыл и поднес к лицу Бориса Игоревича.
        Тубальцев внимательно рассматривал внутренность красной книжечки.
        - Ну, ясно! - наконец, произнес он. - Я почему-то так сразу и подумал.
        - А я могу взглянуть на ваши документы? - спросил Ефим.
        - Разумеется, коллега, - ответил гость.
        Он раскрыл удостоверение, такое же бордовое, с тисненым гербом, как и у самого Мимикьянова, и, также, как и Ефим, держа в собственной ладони, показал майору.
        Это было штатное удостоверение работника органов безопасности. На первый взгляд не вызывающее сомнений. Все в нем было в порядке. И надписи и фотография и водяные узоры на гознаковской бумаге.
        Только вот со специальными знаками скрытой идентификации все было совсем не в порядке. В предъявленном Мимикьянову удостоверении имелись два специальных знака - точка в названии службы под заглавной буквой и размытый завиток узора слева. Но это были знаки, действовавшие в удостоверениях, срок действия которых закончился тридцать первого декабря прошлого года. В действующих удостоверениях, эти знаки были другими. Конечно, о данных изменениях не мог знать находящийся на пенсии профессор. Но майор-то об этом знал.
        Стоящий перед ним человек не был офицером службы безопасности. Это был самозванец.
        Майор смотрел в раскрытое удостоверение и лихорадочно соображал:
        Допускать, чтобы мнимый полковник увез с собой профессора, нельзя ни при каких условиях. Ищи потом ветра в поле. Даже, если после их отъезда удастся быстро связаться с дежурным по управлению. Ну, допустим, потом удастся их засечь, но освобождение человека, находящегося в руках преступников - дело, ой, какое опасное! Прежде всего, как раз для человека, которого освобождают. Да, к тому же, еще оставит ли Борис Игоревич его самого в дееспособном состоянии после того, как вместе с профессором покинет дом. Скорее всего, нет. Как-нибудь выведут из строя. Допустим, приложат рукояткой пистолета по башке и отдыхай лежа, смотри цветные картинки. Что же делать?
        Майор искал выход из дрянной ситуации и не находил.
        - Да, все в порядке, - сказал он, отводя взгляд от удостоверения. - Но все же, товарищ полковник, хочу сказать вам, что никакие перемещения профессора Вулканова без моего разрешения или разрешения моего руководства не возможны. Предлагаю, отложить вопрос с перебазированием Леонида Ивановича до завтра.
        - Уважаемый коллега! - улыбнулся Тубальцев. - Я все понимаю. Инструкция есть инструкция. Но тут случай особый. У главка есть совершенно достоверные сведения о реальной опасности, угрожающей профессору в эту ночь. Поэтому, мы вынуждены будем увезти его и без вашего согласия. Разумеется, завтра ваше руководство будет поставлено в известность. А сегодня, я как старший по званию, вам просто приказываю. Ясно, майор?
        - Нет, не ясно. Свяжитесь с моим руководством сейчас. Вам ведь известны наши оперативные номера? Или мне связаться самому?
        - Не надо майор! - жестко выговорил Борис Игоревич. - Не надо указывать, что мне делать! У нас имеются сведения, что у вас в областном аппарате есть предатель. Именно поэтому операцию по перемещению профессора из поселка в безопасное место и вынужден был взять на себя главк. Если мы свяжемся сейчас с вашим руководством, то вполне возможна утечка информации к террористам. Это поставит под угрозу безопасность, а, возможно, и жизнь профессора. Вот так-то, майор! Теперь-то, надеюсь, вы перестанете строить из себя тупого исполнителя, и держаться за инструкцию, как ребенок за мамкину юбку.
        - И все-таки, без санкции моего прямого руководства я разрешить перемещение профессора не могу! - не оставляющим сомнения голосом произнес Мимикьянов.
        Тубальцев помолчал, вытянул губы трубочкой и бросил взгляд на одного из своих помощников.
        Тот ловким движением выхватил пистолет из оперативной кобуры и направил Мимикьянову в живот. Это был профессионал, дважды пострадавший в кафе "Наука". Следы мороженого на нем исчезли, а вот жажда реванша в глазах присутствовала.
        - Обыскать! - скомандовал Тубальцев.
        К Ефиму подскочил второй сотрудник.
        Он профессионально проверил майора и доложил:
        - Оружия нет!
        Борис Игоревич кивнул.
        - Лицом к стене! - приказал жаждущий реванша.
        Майор стоял на месте. Он прокручивал в голове варианты силовой схватки. И понимал: не проходит. Противники - профессионалы. Пострадавший от Есаулова неудачник теперь по-настоящему собран и ловит каждое его движение. Напарник внимательно наблюдает с противоположной стороны. Да и сам Тубальцев незаметно принял боевую стойку. Нет, никакой силовой вариант не проходит.
        - Ну! Я два раза не повторяю! - прошипел жаждущий реванша и с удовольствием ткнул Мимикьянова пистолетным стволом под ребро.
        Майор повернулся и сделал шаг к стене.
        Рассматривая гравюру с изображением соснового бора, висящую перед носом, Ефим констатировал, что ситуация стала совсем плохой.
        Как выйти из нее, он не знал.
        34. Сколько стоит майор Мимикьянов?
        - Ба-ба-ба! Кого я вижу! Боря! Левченко! - неожиданно услышал Ефим у себя за спиной знакомый голос.
        Он повернул голову. В дверях профессорского кабинета стоял Артур Акраконов. Артур Валентинович улыбался. Улыбка как будто выталкивала его тяжелый боксерский подбородок вперед.
        - Что ты здесь потерял, Боря, а? - спросил Артур. - Мы как с вами договаривались в Москве? Что вы сюда ни ногой! Так как это понимать?
        Тубальцев на какое-то время обратился в восковую фигуру. Но, в отличие от персонажей музея исторических лиц, все-таки ожил.
        - Послушай, Артур, я здесь не при чем... - кашлянув, произнес он. -Кандалаков приказал, я и поехал. Сказал, с вашей конторой все согласовано.
        - Не финти, Боря! - отеческим тоном произнес Артур. - Обойти нас решили? Так это, - зря! Пожалеть ведь придется! Ох, как пожалеть!
        Акраконов подошел к мнимому полковнику и встал в двух шагах от него. Он засунул руки в карманы брюк и стоял, раскачиваясь с пяток на носки.
        - Вы там между собой разберитесь. Чего мне-то претензии высказывать! - опустив глаза, произнес фальшивый сотрудник главка.
        - Разберемся! - стальным тоном пообещал Акраконов. - А сейчас, чтоб духу вашего здесь не было! Утренним же рейсом - в Москву! Ясно?
        - Ладно, - вяло пообещал Борис Игоревич. - Ты, Артур, не кипятись! Ты на Кандалакова рычи, а не нас. Все-все, уходим! - махнул он рукой, оценив выражение Акраконовского лица.
        Борис Игоревич повернулся, сделал приглашающий жест своим подчиненным и направился к двери. Один за другим они вышли из профессорского кабинета. Напоследок неудачливый профессионал одарил Ефима сожалеющим и одновременно многообещающим взглядом. В нем без труда читалось: повезло тебе, парень. Но, если встретимся, получишь свое, как надо!
        Через минуту раздалось мягкое чавканье автомобильных дверей, заработал двигатель, и его рокот стал быстро удаляться.
        Полковник Тубальцев, он же Левченко, он же, возможно, еще кто-то исчез из профессорского дома так же легко, как и появился. После него осталось странное ощущение. Его можно было приблизительно выразить словами: а был ли он вообще? При попытке воспроизвести в памяти его лицо, ничего не выходило. Появлялась лишь одетая в хороший пиджак фигура с размытым желто-пепельным клубом дыма вместо лица.
        Где-то на подходе к поселку мягко и мощно загудел электровоз. В воздухе возник едва заметный перестук, похожий на звук швейной машинки. Он нарастал, стал громким, серьезным стуком тяжелых вагонных колес о рельсовые стыки. Состав летел мимо станции. Прошла долгая минута, наполненная близким движением. Наконец, звук стал стихать и растворился в темных ночных пространствах.
        - Ефим! - повернулся к майору Акраконов. - Рад тебя видеть! Я так и думал, что ты обнаружишься где-то рядом с профессором! И точно - вот он ты!
        - Привет, Артур! - отозвался майор. - И я тоже почему-то был уверен, что вот-вот тебя увижу. И тоже не ошибся!
        Бом! Ди-и-ин! Бом! Ди-и-ин! - напомнили о себе из угла напольные часы.
        После бронзового звона в комнате повисла тишина.
        Медный диск маятника спокойно качался за граненым стеклом, словно убеждая людей: не стоит волноваться, ничего особенного не происходит, все совершенно, как всегда.
        - Ты при профессоре бэби-систером ходишь? - спросил Акраконов Ефима.
        Майор промолчал.
        - Ладно, можешь, не отвечать! - усмехнулся Артур. - И так все понятно. Ну, что ж, возможно, это и к лучшему... Тебе о моем предложении Леониду Ивановичу, конечно, известно?
        - Известно, - подтвердил майор.
        - Это хорошо! - обрадовался Артур. - Так вот, я и тебе такое предложение хочу сделать... Сто тысяч американских бумажек тебя устроят?
        - Мне-то за что? - потер колючую щеку майор.
        - Как за что? - удивился, Артур. - За помощь и содействие! Ну и молчание! Зачем твоему руководству о наших встречах знать? Или о нашем с профессором деле? Они же все равно ничего понять в этом не смогут... Ну, что такое для них - "способ связи с Большим Сознанием"?... Абракадабра! Им сказали, надо кого-то там отставного пенсионера охранять, они и под козырек... Тебя вот за профессором закрепили... А, почему его надо охранять, и не знают. Да, ведь почти никто уже и не знает. Документация "Атомоса" по межправительственному соглашению уничтожена. А тех, кто действительно все знал, и нет уже на свете. Да, их и было-то!.. По пальцам одной руки пересчитать можно. Леонид Иванович вот только и остался. Так как, Фима, согласен, а?
        - Я должен подумать, - отозвался майор.
        - Да чего тут думать? Может, тебе сто тысяч мало? Так, ты говори, не стесняйся!
        - Конечно, мало!
        - А сколько просишь? - с интересом осведомился Акраконов.
        - Сразу не скажу.
        - Подумай! До завтрашнего утра. Не позже! Время не ждет. Всякое может случиться! - Акраконов усмехнулся. - Это хорошо, что я вечерком к профессору заглянуть решил. Проверить, все ли здесь спокойно... И, что я вижу? Ты стоишь мордой к стене. Профессора вот-вот увезут неизвестно куда! И что тогда? Профессор оказывается в плену. Секрет связи - в распоряжении людей с низкими моральными качествами. А ты, уважаемый Ефим Алексеевич, - в отставке без пенсии. Скажу тебе откровенно: у многих, скажем так, не очень хороших людей, имеется бо-о-ольшой интерес к тому, чем Леонид Иванович занимался....
        - Откуда ж такой интерес вдруг возник? - мрачно поинтересовался Мимикьянов.
        - Да, не важно, откуда! - махнул рукой Акраконов. - Не зря сказано: нет на земле ничего тайного, что, рано или поздно, не стало бы явным! Важно другое: кому-то все равно секрет связис Большим Сознанием отдавать придется! В любом случае. От всех, кто к профессору за секретом придет, ты, Ефим, не отобьешься! А помогать тебе никто не будет! И секрет связи у профессора все равно отберут! А я не хочу отбирать! Я прошу купить!
        За окном послышался негромкий рокот автомобильного двигателя. Все замерли и прислушались. Но машина не остановилась у дома. Шум мотора стал удаляться.
        - Леонид Иванович, мои люди у вас подежурят. Они вас в обиду не дадут, - сказал Артур, повернувшись к Вулканову.
        - Это уже лишнее! - отозвался профессор. - У меня сегодня, кстати, Ефим ночует!
        - Наблюдал я, какой из него защитник! - усмехнулся Акраконов. - Нет уж, судьба бережет только того, кто сам бережется! Ефим пусть ночует, а я своих ребят все-таки поставлю! Они у меня бойцы подготовленные. С любыми гостями справятся. Да, вы не беспокойтесь, профессор, они вам никаких беспокойств не доставят. В машине побудут, во дворе походят, в дом к вам заходить и не будут... Ну, а ты, Ефим, поможешь, если что! - по хозяйски распорядился Артур, будто майор уже был с ним заодно и даже в рядах его подчиненных.
        Конечно, Ефиму не слишком приятно было это слышать. Но пренебрежительные слова бывшего коллеги его не задевали. Он по собственному опыту знал: бывают ситуации, когда ничего нельзя сделать. Совсем не позорно проиграть в отдельной схватке. Главное - не проиграть войну. Непременное условие для этого одно - присутствие духа.
        35. Полный ярости и мести
        - А-а-а! - неожиданно раздался в комнате радостный возглас.
        Все, присутствующие в кабинете, обернулись к двери.
        Там стоял Олег Полубонцев. За широкой спиной боксера в темноте коридора маячили солидные туловища подчиненных.
        Майор едва не застонал от досады. Но тут же одернул себя и призвал вернуться на философские позиции: воспринимать все происходящее, как неизбежное.
        Новый гость шагнул в кабинет и остановился рядом с Ефимом.
        На скулах у Олега горел нехороший вишневый румянец. Левой рукой боксер поглаживал сжатую в бугристый кулак правую.
        - Заждался, дружок? - пытаясь улыбаться, спросил он Мимикьянова. - Извини, что немного задержался. Занят был. Ну, пойдем! Обсудим наши дела!
        Олег окинул взглядом присутствующих:
        - Надеюсь, вы не против, если я на время заберу вашего соседа, а?
        Профессор вопросительно посмотрел на Ефима.
        Майор сделал успокаивающий жест рукой.
        - А вы, молодой человек, кто такой? - обратился к неожиданному гостю Артур.
        - Я-то? - Полубонцев оценивающе посмотрел на широкоплечего Артура Валентиновича. - Я - его друг! - кивнул он в сторону Ефима. - По работе, - почему-то добавил он.
        - По какой работе? - задал вопрос Акраконов.
        - На станции, - буркнул Олег.
        - На какой станции? - заинтересовался Артур.
        - Обыкновенной! - рыкнул Полубонцев. -Железнодорожной!
        Акраконов вопросительно взглянул на Ефима.
        Ефим снова пожал плечами. Он прикидывал, как поступить. Разумеется, можно было признаться: он не является Евгением Ювеналовым, во флигеле произошла ошибка, и в доказательство этого предъявить свое служебное удостоверение. Но понял, что это не проходит. Боксер в чудесное превращение игрока в рулетку в майора службы безопасности не поверит. Действительно, а чего раньше не признался и весь вечер от него по поселку бегал? Еще озлится, и тогда события могут принять очень резкий характер. Вплоть до стрельбы.
        Тем временем Акраконов профессионально не отпускал боксера:
        - А зачем вам мой сосед понадобился? - спросил он.
        - Ты что, ему - отец? Сват? Или брат? - уже с трудом сдерживался Полубонцев. - Не мальчик он! Могут быть у него свои дела, а?
        - Могут-то могут! - соглашаясь, почесал щеку бывший контрразведчик. - Только он занят! Мы договорились как раз сейчас в одно место подскочить.
        Правая рука Олега Полубонцева сжалась в кулак. Ефим подумал, боксер сейчас ударит Артура. Но видел: Артур это тоже понимает, и к бою готов, хотя виду, разумеется, не показывает. Продолжает играть, самовлюбленного интеллигентного пентюха.
        Майор перенес вес тела на правую ногу, чтобы сразу вступить в схватку. Но Олег руку на надоедливого собеседника все-таки не поднял. Сдержался.
        - Ничего! Позже подскочите! - прошипел он.
        Артур кивнул и покладисто произнес:
        - Ладно. Я сейчас позвоню и скажу, что мы завтра зайдем...
        Он достал из кармана пиджака маленькую плитку мобильного телефона и стал нажимать крохотные кнопки.
        Бом! Ди-и-ин! Бом! Ди-и-ин! - пробили напольные часы, сообщая присутствующим: не беспокойтесь! Время пока идет так, как ему и положено. А все остальное - не заслуживающая внимания суета.
        - Ну-ка, стоп! - сообразив что-то, громко произнес Полубонцев и схватился своей толстой ладонью за телефон.
        - В чем дело? - вздернул брови Акраконов, не отдавая мобильник.
        - Пахому звонишь, сука? - тихо произнес боксер. - Этот фокус вам, барбосы, больше не пройдет. - Ну-ка, мобилу мне!
        В голосе Олега Полубонцева пузырилась и шипела ярость. Пятна на скулах из вишневых превратились в фиолетовые.
        - Да, вы что, молодой человек? - повысил голос и Артур Валентинович. - Какой Пахом? Не знаю никакого Пахома!
        Полубонцев быстро сунул руку за борт пиджака и выдернул из оперативной кобуры пистолет:
        - Мобилу, я сказал!
        Акраконов разжал ладонь, отдавая Полубонцеву трубку, и посмотрел на Ефима.
        "Надо уходить, - решил майор. - А то свалка начнется... Этот идиот вполне стрельбу может начать. Попробую на крыльце мельницу крутануть. Авось, фактор неожиданности сработает..."
        - Ладно! - произнес он, обращаясь к Олегу. - Идем! Чего шум-то поднимать?
        Полубонцев положил сотовый телефон в карман.
        Майор сделал два шага вперед. Теперь он оказался рядом с Полубонцевым.
        И в этот момент заметил: в коридоре что-то происходит. Белеющие в темноте лица полубонцевских подручных одновременно прыгнули в стороны и вниз. Раздался шелестящий шорох и два глухих удара, какие бывают при падении тяжелых вещей, вроде мешков с цементом, на пол.
        Олег резко повернул голову в сторону дверного проема.
        - А! Засада! - приседая на пружинистых ногах, крикнул он. - Завалю поганцев!
        Ефим стоял рядом с его правой рукой, сжимавшей пистолет.
        Он ребром ладони ударил Полубонцева в запястье. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев. Боксер среагировал профессионально: на время потеряв способность двигать правой рукой, он мгновенно выбросил левую руку в лицо Ефиму. Но майор этого ожидал. Он успел дернуть головой, и удар пришелся по виску, вскользь. Но все-таки у него на короткое время потемнело в глазах. А Полубонцев уже поднимал ожившую правую руку для того, чтобы отправить ненавистного противника в нокаут.
        Но не успел.
        Бывший сотрудник особого отдела Объекта "17-17" Артур Акраконов нанес ему короткий и сильный удар в солнечное сплетение.
        Полубонцев оцепенел. Ефим поймал его правую ладонь в болевой захват и рывком увел руку за спину. Артур Валентинович подхватил с пола пистолет и ткнул стволом в пах начальнику службы безопасности казино "Конитиненталь".
        - Стой, тихо, герой! - внушительно порекомендовал он. - Шарики отстрелю.
        Ефим отпустил руку обмякшего Полубонцева и отступил к сидящему в кресле профессору.
        - Телефон верни! - сквозь зубы проронил Акраконов.
        Олег торопливо полез в карман и вытащил оттуда гладкую таблетку мобильника. Акраконов взял маленький аппаратик и с такой злобой взглянул в лицо своему противнику, что Ефим даже решил: сейчас бывший особист нажмет спуск пистолета и, в самом деле, лишит Полубонцева мужских достоинств.
        Помощник Извольцева, видимо, подумал тоже самое.
        Но его мужественность невольно спасли трое молодых людей.
        Они вошли в комнату с виноватым видом. Своими пиджаками, белыми рубашками и темными галстуками молодые люди походили на банковских служащих.
        - Все в порядке, шеф? - робко спросил один из них, видимо старший группы.
        - Нет, не в порядке, - приподнял тяжелый подбородок Артур. - Почему так долго?
        - Как тревожный сигнал приняли, сразу же сюда полетели! - ответил старший.
        - Имейте в виду, - ласково произнес генеральный директор телекоммуникационного холдинга, - если вы так летать будете, я вам, орлы боевые, крылья пообрываю! А для быстроты передвижения китайские петарды в одно место вставлю! Ясно?
        Банковские мальчики хмуро кивнули и уставились в пол.
        В результате только что промелькнувших событий майор был избавлен от надоедливого руководителя службы безопасности казино "Континенталь". Это было хорошо. Но благодарить за это он должен был Артура Акраконова. Вот это уже было плохо. Майору очень не хотелось быть ему обязанным.
        Но жизнь не интересуется нашими желаниями. У нее свои желания.
        И тут уж ничего не поделаешь.
        36. Образ овцы в исполнении хитрого волка
        Артур разглядывал Полубонцева.
        Он смотрел на него так внимательно, как будто тот представлял собой нечто выдающееся. Допустим, легендарный гибрид льва с носоргом.
        - Ты кто такой? - наконец, спросил он у Олега. - Чего тебе здесь надо?
        Полубонцев молчал, опустив голову.
        - Ефим, это, что - твои знакомые? - обратился Акраконов к майору.
        - Да нет, это так - местная шпана... - обдумывая ситуацию, произнес Мимикьянов.
        - Тут какая-то непонятка вышла, - поднял голову Полубонцев. - Ошиблись мы. Вы нас отпустите... - попросил он.
        - Ошиблись? - Артур Валентинович тронул подбородок Полубонцева стволом пистолета.
        - Ну, да! Если бы мы знали, что тут серьезные люди живут, мы бы разве пошли на претензию?... - развел руками боксер. - Что мы не понимаем?
        - Какую такую претензию? - слегка наморщил лоб Акраконов.
        - Ну, по деньгам, - уплыл взглядом в сторону Олег.
        Артур повернулся:
        - Ефим, ты что, им деньги должен?
        Мимикьянов шумно выдохнул и сморщился:
        - Да, нет. Это так, недоразумение.
        - Никто никому ничего не должен! - заверил Полубонцев. - Претензию снимаем! Выиграл, значит, выиграл! А с крупье мы сами разберемся!
        - С каким крупье вы думаете разбираться? - пытался въехать в ситуации Артур Валентинович.
        - Ну, с нашим, - охотно пояснил Олег.
        - Что значит - с вашим? - внимательно смотрел на него Акраконов.
        - Так он у нас работает.
        - Где это - у вас? - выходя из терпения, повысил голос Артур.
        - У нас. В казино "Континенталь", - ответил Полубонцев.
        Акраконов неожиданно заулыбался:
        - Так ты, Ефим, в казино начал поигрывать? Это хорошо! Это очень хорошо! Сильные ощущения украшают жизнь!
        Раздался скрип, и по комнате пробежала волна свежего ночного воздуха. Все присутствующие, как по команде, посмотрели на вторую дверь, имеющуюся в кабинете. Она вела на общую веранду.
        На ее пороге стояла Анна Аршавская. Цветастый домашний халат топорщился на груди. Волосы представляли собой взвихренную ветром копну сена, а выражение круглого лица было недоумевающим.
        Позади ее небольшой фигурки Джомолунгмой, одетой в пятнистую армейскую майку, вздымался Евгений Ювеналов.
        - Что здесь происходит? - громко спросила Аршавская. - Леонид Иванович, кто все эти люди?
        - Анна... Аня, ты? Вы? - изумленно произнес Акраконов.
        Аршавская ответила голосом Сильвы, после того, как ей удалось стать княгиней:
        - Да, Артур, это - я.
        - Но что ты здесь делаешь, Аня? - шагнул к ней Артур.
        Я? - величественно взглянула на гостя Аршавская. - Я здесь живу. За стеной. А вот ты, Артур, что здесь делаешь?
        Анна вытянула шею, выпрямила спину и как будто сразу выросла.
        - Ну, я... Я зашел к профессору... Обсудить кое-какие дела... - не до конца поборов удивление, ответил Артур.
        - А пистолет зачем? - спросила Аршавская, зорким взглядом актрисы сразу охватив всю мизансцену.
        Артур Валентинович взглянул на зажатый в его руке пистолет, повертел его, и сказал:
        - Пистолет? Ты это имеешь в виду? Что ты, какой же это пистолет? Это - зажигалка!
        Он посмотрел в отверстие ствола, дунул в него, будто гася несуществующее пламя, и опустил пистолет в боковой карман пиджака.
        В этот момент из коридора в комнату вошел еще один банковский мальчик. Он резво подскочил к Артуру Валентиновичу. Приблизив свое лицо к его уху, он что-то зашептал, поглядывая на понуро стоящего рядом Полубонцева.
        - Да? - тихо спросил Акраконов и свел брови в одну линию. - Вот так дела...
        Сотрудник опять что-то энергично зашептал.
        - Казино "Континенталь? - задвигался тяжелый подбородок Артура Валентиновича. - Извольцев? Валерий Михайлович? Петя Пеклеванный? Понял. Иди.
        Сотрудник хотел еще что-то добавить, но Акраконов кивком головы послал его обратно в темноту коридора.
        Напольные часы в углу негромко звякнули, но вместо ожидаемого боя раздалось шершавое шипение. Так с этими часами иногда бывало: они пропускали бой. Какую-либо систему в пропусках Ефиму за все время наблюдений установить не удалось.
        - Так, ты начальник службы безопасности казино "Континенталь"? - повернулся Артур Валентинович к Полубонцеву.
        - Ну, так, немного помогаю охранять... - невнятно забормотал тот.
        - Извольцев - твой шеф? - наклонил голову к плечу Акраконов.
        - Ну, да, Валерий Михайлович - хозяин казино, - грустно кивнул Олег.
        - Плохо! - удрученно покачал головой Артур Валентинович. - Очень плохо вы со своим хозяином поступили. Прямо скажу: хуже некуда!
        - Так, я что? - забормотал Полубонцев. - Я-то - ничего! Валерий Михайлович сказал, что там с выигрышем у этого Ювеналова, - Олег кивнул на Ефима, - какая-то заморочка вышла, рулетка вроде не исправная была. Ну, он и попросил меня с ним побеседовать, по-хорошему объяснить, что выигрыша-то и не было. Ошибка случилась... А так я, что ж, не понимаю, что ли?
        Олег Полубонцев прикидывался овцой изо всех сил. Хотя на самом деле являлся настоящим волком. Инстинктом хорошего единоборца он почувствовал: судьба-злодейка коварно бросила его в драку с такими зверями, кому лучше зубы не показывать. И зубатый хищник быстро натянул кудрявую белую шкурку.
        - Слушай, а почему ты этого человека называешь Ювеналовым? - повел Артур Валентинович подбородком в сторону Ефима.
        - Как - почему? - пожал плечами Полубонцев. - Потому что фамилия у него такая. - Ювеналов. Звать - Евгений.
        - Вообще-то Ювеналов, это - я! - тяжелым, как шпала, баритоном произнес Евгений, пятнистой горой выдвигаясь из-за маленькой спинки заслуженной артистки Анны Аршавской.
        - Ты?.. Вы? - растерялся Олег.
        - Я! - прогудел Ювеналов. - Это я у вас деньги выиграл. Что там за поломка еще? Никакой там поломки не было! Нормальная была рулетка. Я честно выиграл!
        Гора приблизилась к Олегу. Рядом с Ювеналовым начальник службы безопасности казино, стал как будто на пару размеров худее.
        - Да, нет проблем! Я же говорю - тут недоразумение какое-то! - овца в исполнении Полубонцева стала совсем чистенькой и беленькой. - А это тогда кто? - он осторожно ткнул пальцем в Ефима.
        - Это - сосед! - сказал Женя.
        На лице у Олега проступило выражение человека сунувшего руку в карман и нашедшего там вместо своего носового платка женские колготки: Да, откуда ж они там? Ведь и выпили-то вчера всего - ничего...
        - Ну, да, сосед. Ага. Я понял, - сказал он и как-то неуверенно посмотрел вокруг.
        Артур Валентинович тоже окинул сцену внимательным взглядом, пытаясь разобраться в связывающих ее участников непонятных отношениях. Видимо, так и не разобрался, но посчитал лишним тратить на это время.
        Он сунул руку в карман и вытащил из кармана пистолет. Покачал его в ладони, выщелкнул обойму и протянул безопасное оружие Олегу:
        - Возьми! На будущее советую быть умнее. Люди на свете разные бывают. С одним можно и поспорить, а другого лучше за километр обойти! Понятно, гражданин Полубонцев?
        - Понял я все, - сказал Олег, пряча пистолет в оперативную кобуру. - Так я пошел?
        - Иди. И болванов своих забирай! А своему хозяину передай: он теперь мне сто тысяч баксанов должен. Запомнил? - напутствовал его Акраконов.
        - Сто тысяч? За что? - остановился Полубонцев.
        - Как за что? - в упор уставился на него тяжелым взглядом Артур. - За беспокойство! Вот, за что! За то, что серьезные люди из-за вас беспокойство получили! Ясно?
        - А как деньги отдать? - спросил Полубонцев. - Вы сами заберете?
        - Завтра твоему шефу позвонит генерал Пеклеванный и назовет банковский счет, куда деньги перевести. Или человечка пришлет!
        - Как вы сказали - генерал э-э-э...?
        - Генерал Пеклеванный. Твой шеф знает! И чтоб, без фокусов! Если жить, конечно, хочет! А нет, пусть эту сотку себе в зад засунет. Красиво будет, когда труп жопой кверху перевернут!
        - Артур! Выбирай слова! Не забывай, ты находишься в доме профессора! - неожиданно подала голос Аршавская. - Я уж не говорю о том, что в комнате - женщина!
        Ефим знал, как любой человек театра Анна Сергеевна постоянно слышала, да нередко и сама произносила и куда более крепкие слова, чем употребленная Артуром детсадовская "жопа". В местах, где профессионально творится культура, вообще любят со вкусом употребить забористое словцо. Но иногда Аршавская, как всякая уважающая себя женщина, показывала: она страдает, слыша грубую брань.
        Стоящий рядом с актрисой бывший боец морской пехоты Евгений Ювеналов, в свое время, изматеривший все вооруженные силы страны сверху донизу, видимо, также был насмерть поражен услышанным малокультурным словом. Сержант запаса громко кашлянул. И посмотрел на Акраконова в высшей степени укоризненно.
        - Да, ты, Артур, уж, как-то бы поинтеллигентнее выражался... - подал свой голос и Вулканов, в прошлом известный среди персонала Объекта "17-17" теоретик и практик нецензурной лексики.
        Удивленный Артур Валентинович пошевелил нижней челюстью и оправдывающимся тоном произнес:
        - Прошу, извинить! Но это ж такие люди! - кивнул он в сторону Полубонцева. - Нормальных слов не понимают! Не люди, а население зверинца!
        Он обвел глазами окружающее его высококультурное общество, но прощения не получил: все, включая Мимикьянова, смотрели на него осуждающе.
        Ефим удивился не меньше Артура: чего это они все поднялись из-за ерунды? Но тут же восхитился: Ай, да, Аня! Он сообразил: женщина не случайно зацепилась за употребленное Артуром прозвище заднего места. Это была месть! Актриса мстила бывшему поклоннику за то, что он не заметил проходившую мимо него по улице очаровательную, несмотря на годы, Анну Аршавскую. Как профессионал театрального искусства, заслуженная артистка умело вовлекла и остальных в разыгрываемую сцену.
        Не найдя в глазах присутствующих сочувствия, Артур сердито нахмурился и обратился к Олегу:
        - Ты все усвоил? Я повторять не буду! Видишь, людям не приятно! Но своему хозяину ты передай, как слышал! Ясно?
        - Ясно! - отрапортовал Полубонцев, ставший не только уже в плечах, но уже и меньше ростом.
        - Тогда не задерживайся! - хлестнул его взглядом Акраконов.
        Олег, не мешкая, повернулся и выскочил в коридор.
        Там ждали два его поднятых с пола бойца.
        Овечьим стадом процокали каблуки их ботинок по деревянным плашкам коридора. Служба безопасности казино "Континенталь" во главе со своим начальником исчезла из профессорского дома.
        Но другие посторонние люди в нем еще оставались.
        И они были куда опаснее Олега Полубонцева с его тупыми вышибалами.
        Кто-кто, а уж майор Мимикьянов это понимал хорошо.
        37. Как исполняются желания
        Замурлыкал сотовый телефон.
        Артур Валентинович сунул руку в карман и приложил таблетку к уху.
        По мере того, как он слушал, черты его лица становились резче, а большой подбородок тяжелее. Он даже начал тянуть его голову вниз.
        Закончив разговор, Артур сунул мобильник в карман и застыл посреди кабинета. Никто из присутствующих почему-то не произнес ни слова.
        Не глядя по сторонам, Акраконов прошелся от одной стены до другой и остановился перед креслом Вулканова.
        - Профессор, - громко и отчетливо произнес он, - я только что получил информацию из надежного источника. В эту ночь вас попытаются похитить... Наши Московские партнеры, к сожалению, никак не могут успокоиться. Естественно, я не могу подвергать вас опасности! Вы должны поехать с нами. В одно совершенно надежное место. Там они вас не найдут!
        - Ай, Артур, прекрати! - нахмурился профессор. - Не преувеличивай! Никуда я не поеду!
        Ефим тоже подошел к креслу:
        - Да, Артур, умерь свой пыл! Я останусь здесь. Сам буду профессора защищать.
        Артур сделал пренебрежительный жест:
        - Видел я, какой из тебя защитник! Если б я тревожную кнопку на сотовике не нажал, эти рулеточные бандиты тебя бы самого утащили! Так что, все, дискуссия закончена! Профессор едет со мной! - отрезал он.
        Майор Мимикьянов знал еще по Объекту - Артур мог давить, как асфальтоукладчик. Но и Ефим в необходимых случаях твердел, как обожженная глина.
        - Нет! - сказал он. - Леонид Иванович останется дома.
        На этих словах вперед шагнул Женя Ювеналов и загородил собой профессора.
        - Леонид Иванович сам решает ехать ему или нет, - пророкотал он.
        Говорил Евгений, не напрягая связок, но звуки его голоса затопили комнату до потолка.
        - Вы бы, сосед, шли к себе! - исподлобья взглянул на Евгения Акраконов. - Мы уж тут как-нибудь без вас разберемся.
        - Не нравитесь вы мне, гражданин! - сказал Женя, и голос его был тяжек, как шестидесятитонный вагон с углем.
        Артур Валентинович уперся взглядом в Женино лицо. Ростом он был почти вровень с Ювеналовым, но, по ширине и массе, конечно, много ему уступал.
        - Артур, кончай представление! - нарочито небрежным тоном попытался разрядить сгустившееся напряжение Ефим.
        Но ему это не удалось.
        Акраконов поднял правую ладонь и сделал знак.
        В тоже мгновение из коридора вошли в комнату трое бойцов, аккуратных как банковские сотрудники. Один из них держал в руках "Макаров".
        - Господи, Артур, что это значит? - громко произнесла Аршавская.
        - Это значит, - четко выговаривал слова Артур Валентинович, - это значит, что профессор сейчас добровольно, я подчеркиваю, добровольно пойдет со мной! Вот, что это значит.
        В комнате повисла мертвая пауза. Через мгновение события могли покатиться, как горная лавина: остановить их будет уже нельзя.
        Но лавина не сорвалась.
        - Слушай, Женя, отойди, я хочу кое-что сказать нашему гостю... - произнес Леонид Иванович из-за необъятной спины Евгения Ювеналова.
        Одетая в армейскую майку гора послушно отплыла в сторону.
        - Артур, скажи своим ребятам, чтобы убрали револьверА! - громко сказал профессор, делая ударение на последнем слоге. - Я отдам тебе способ связи с Большим Сознанием.
        - Отдадите способ связи с Большим Сознанием? - переспросил Акраконов, словно сомневаясь в том, что он правильно расслышал.
        - Да, - подтвердил Вулканов. - Только хочу тебя предупредить, Артур, этот способ - очень опасная вещь. Очень! Лично я не решился бы его применять. Честно говорю тебе, Артур: все последствия связи с Большим Сознанием предвидеть невозможно. В принципе.
        - Хорошо, профессор! - согласился Артур. - Я принял к сведению ваше предупреждение!
        - Артур, поверь, я тебя не пугаю. Ты просто не понимаешь, с чем собираешься иметь дело... - неловко заворочался в кресле Вулканов.
        Акраконов усмехнулся, шевельнув тяжелой челюстью:
        - Я все понимаю, профессор! Я все понимаю. Я понимаю значительно больше, чем вы думаете.
        Вулканов посмотрел на него, пожевал тонкими лисьими губами и сдавшимся голосом произнес:
        - Ну, смотри, я тебя предупредил... Я снимаю с себя ответственность за последствия.
        - Хорошо, - весело сказал Артур Валентинович. - Вы ответственность снимаете. Я надеваю. Но только при условии, что вы, профессор, расскажете мне правду о способе связи с Большим Сознанием. Всю правду.
        - Артур, ты думаешь, я собираюсь тебя обмануть? - вздернул серебряные брови старый лис. - Даю слово, я отдам тебе настоящий секрет способа связи с Большим Сознанием. Отдам.
        - Ваше слово, профессор?
        - Да. Мое слово.
        - Ну, вот! Давно бы так! - выдохнул воздух Акраконов и сделал жест правой рукой.
        Банковские мальчики спрятали оружие в глубины хороших пиджаков и дружно отправились в коридорную темноту.
        - Итак, профессор? Нам следует остаться вдвоем? - обратился Артур к Вулканову. - Прошу всех ... - он обернулся к присутствующим.
        - Нет, Артур, не беспокойся, нам никто не помешает, - прервал его старый лис. - Вот возьми! - он протянул Акраконову лежащий на торшерном столике красный стерженек, похожий на короткую указку. - Это - передатчик специфического излучения, обеспечивающий связь человека с Большим Сознанием. А это, - профессор протянул Артуру сложенный вдвое лист бумаги, - Инструкция по его применению. Читай. Там все написано. Всего четыре пункта. Просто. Справится и школьник.
        Акраконов осторожно взял красный стерженек.
        Прижав его к груди, он развернул лист и прилип глазами к тексту.
        Артур читал долго. Впрочем, время как будто утратило определенность и сколько пронеслось мгновений, сказать было сложно. Может быть, десять минут, а может быть, и час.
        Наконец, Артур Валентинович поднял глаза:
        - И что, теперь с помощью этой штуки, - он поднял вверх маленькую красную указку, - я могу исполнить... любые мои желания?
        Голос Артура Валентиновича звучал отрывисто и хрипло.
        - Да, - кивнул седой головой старый лис. - Можешь.
        Акраконов посмотрел на указку.
        - Но, профессор, как же мощность? Ведь мощность этого передатчика очень мала... Да, что там мала - смехотворна! По нашим расчетам, для связи с Большим Сознанием требуется мощность в миллионы ватт... И академик Тригуб писал тоже...
        - Покойный Тригуб жил в плену своих абсолютно ошибочных представлений, - спокойно ответил профессор. - Дело не в мощности, а в частоте и спектре субмиллиметрового излучения. Мощность его может быть такая же, как у батарейки для часов. Этого вполне достаточно. Ведь Большое Сознание расположено не где-то в глубинах Вселенной. Оно в каждой точке пространства. Оно - всегда рядом.
        - Рядом? - Акраконов посмотрел вокруг себя с таким выражением, будто ожидал увидеть в комнате не знакомых ему людей, а огромную студенистую медузу, прилетевшую из открытого Космоса.
        - Рядом, - подтвердил Леонид Иванович.
        - И здесь? - Артур Валентинович как-то не смело обвел рукой комнату.
        - Разумеется, - кивнул профессор Вулканов. - И здесь.
        Прохладный вечерний ветерок, пахнущий болотом, залетел в комнату и тронул лист в руке Артура Валентиновича. Лист слегка дернулся и затрепетал. Ефиму показалось, что Акраконов вздрогнул.
        Леонид Иванович внимательно посмотрел на своего собеседника, потрогал ладонью лоб и сказал:
        - Частота открытого нами излучения обратной связи близка частоте реликтового излучения Вселенной. Есть люди, генерирующие эту частоту собственным мозгом. В этом же передатчике в качестве генератора базовой частоты, способной нести наши желания, применена холодная псевдоплазма.
        - И что, передатчик сейчас готов к работе? - сглотнув, спросил Акраконов.
        - Полностью готов, Артур. Тебе достаточно лишь взять его в ладонь и сделать то, что указано в Инструкции. После выполнения всех пунктов Инструкции ты должен максимально отчетливо представить свое желание в исполненном виде . Все.
        - И что, тогда мое желание исполнится? - металлическим голосом проговорил Акраконов.
        - Да. Исполнится, - подтвердил Вулканов. - Может быть, сразу. Может быть, через некоторое время. Все зависит от масштабов желания. Но - исполнится обязательно. Правда, вот после могут произойти неприятные неожиданности... Очень неприятные.
        - Не надо меня пугать, профессор... - сердито перебил Акраконов.
        - Тогда, Артур, мне нечего тебе больше сказать, - развел руки в стороны Леонид Иванович. - Прибор, обеспечивающий связь с Большим Сознанием, в твоем полном распоряжении.
        38. Бойтесь своих желаний
        Ефим не понимал, что происходит.
        Профессор сделал то, что не должен был делать делать ни при каких обстоятельствах. Ни при каких. Вулканов никому не мог отдать секрет связи с Большим Сознанием. Ведь он, лучше кого-либо понимал, к чему это может привести. И все-таки Вулканов почему-то это сделал.
        Майор Мимикьянов не понимал, что происходит. И не знал, как ему следует в этой ситуации поступать.
        - Подождите, профессор! Подождите! - Артур Валентинович вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. - А, если передатчик не заработает? А? Его можно проверить прямо сейчас?
        - Проверить? - приподнял брови Вулканов. - Проверить... Можно и проверить, - утвердительно кивнул он. - Например, сыграть в рулетку.
        - Сыграть в рулетку? - озадаченно произнес Акраконов.
        Ефим подумал, что Артур стал хуже соображать: уж он-то знакомый с исследованиями "Атомоса", должен был знать, что выигрыш в рулетку - простейший пример исполнения желаний. Не случайно в одном из корпусов Объекта "17-17" годами крутились рулеточные колеса, и, бывало, сам профессор Вулканов исполнял роль крупье.
        - Рулетка - самый простой способ проверить прибор связи с Большим Сознанием, - сказал профессор.
        - Но, где здесь мы возьмем рулетку? - в голосе Артура Валентиновича прорезалось подозрение.
        - В казино "Континенталь", - неожиданно прогудел тяжкий баритон Евгения Ювеналова. - Это - рядом, пять минут езды, если добираться на машине через окружную дорогу.
        Артур Валентинович повернул голову на его голос. Племянник заполнял своей широкой фигурой промежуток между массивными корпусами двух книжных шкафов. Он казался их родным братом, сделанным немного похожим на человека.
        - Хорошая мысль! - одобрил профессор. - Ты, Артур, едешь туда, делаешь ставку на какую-нибудь цифру, ну, допустим, "семь". Потом выполняешь все, что сказано в Инструкции, и загадываешь желание - выиграть! Если шарик закатится в ячейку с цифрой "семь", значит, твое желание исполнилось. Передатчик передал твое желание Большому Сознанию. Оно выстроило сочетание гравитационной, центробежной и центростремительной сил так, чтобы желание воплотилось в реальность.
        - Вы едете со мной, профессор? - испытывающе взглянул на Вулканова Артур Валентинович.
        - А зачем я там? - пожал плечами Леонид Иванович. - Лучше я подожду здесь. В хорошей компании. За чаем. Стар я уже для поездок по таким местам.
        - Но, профессор... - нахмурился Акраконов, - а, если...
        - Даю слово! Я дождусь тебя в любом случае! - прервал его старый лис.
        Артур Валентинович задумался.
        - Хорошо! - через минуту кивнул он и громко бросил в сторону коридора: - Игорь!
        Тотчас из темноты вынырнул подтянутый банковский мальчик.
        - Роман и еще один со мной! - скомандовал Артур. - Остальным - охранять дом и тех, кто в нем находится. До моего возвращения режим охраны - "граница". Из дома никого не выпускать и в дом никого не впускать. В кабинет без особой надобности не входить.
        Аршавская как будто собралась что-то сказать, но посмотрела на Вулканова и раздумала.
        Артур обвел глазами находящихся в кабинете:
        - Сами понимаете, друзья, ситуация требует! По городскому телефону можно не звонить: он отключен. Мобильниками, предупреждаю сразу, - пользоваться бесполезно... Работает аппаратура подавления сигнала. Прошу не обижаться!
        - Какие обиды, Артур? - отозвался за всех Леонид Иванович. - Я тебя вполне понимаю...
        Акраконов внимательно посмотрел на профессора, будто ища в его словах какой-то непонятый и опасный подтекст. Что-то Артур Валентинович чувствовал, но расшифровать не мог.
        Он постоял с застывшим лицом, затем резко повернулся и растворился в темноте коридора.
        В кабинет неожиданно пришла тишина.
        С веранды в теплое пространство кабинета влетал прохладный, пахнущий сырыми растениями ветерок. Он словно пытался рассказать о каких-то важных событиях, происходящих среди лягушек, стрекоз и кикимор на недалеком болотце. Люди, собравшиеся в кабинете, о чем-то немного догадывались. Но расшифровать информацию, заключенную в сыром воздухе все-таки не могли.
        Первым тишину нарушил майор Мимикьянов.
        - Профессор, вы что, действительно, отдали ему прибор связи с Большим Сознанием?
        Старый лис остро посмотрел на Ефима, поиграл серебряными бровями и сказал:
        - Да. Отдал.
        - Но, как же это, Леонид Иванович? - растерянно произнес Ефим. - Уж вы-то лучше меня понимаете, к чему это может привести... Вы же сейчас сделали из Артура... Хозяина мира!
        - На ближайшие тридцать - сорок минут - да. А вот потом...
        - Что потом? Что потом, профессор? - повысил голос Ефим.
        - Увидим! Недолго осталось... А сейчас, Аня, не выпить ли нам всем чайку, а? С крыжовенным вареньем? - повернулся к Аршавской профессор.
        С помощью племянника актриса быстро накрыла в кабинете стол.
        Чай, заваренный на колодезной воде, вышел красивым по цвету и приятным на вкус. Зеленое крыжовенное варенье вообще оказалось выше всяких похвал. Однако разговор не шел. Казалось нервы всех сидящих за столом кто-то неторопливо, но неуклонно, натягивал, как натягивают скрипичные струны на колки скрипичного грифа.
        Старые напольные часы в лаковом футляре пробили очередные четверть часа:
        Бон! Ди-и-ин! Бон! Ди-и-ин!
        - Анна Сергеевна! Варенье у вас вкусное! - тяжело пролетел над столом голос Евгения Ювеналова.
        - Я его с лимонными корочками варю... - отозвалась Аршавская. - Оно тогда интересней получается...
        - А-а-а-а! - уважительно протянул племянник.
        И снова - тишина.
        Запах болотных растений становился все сильнее. Каждому из сидящих за столом почему-то пришло в голову, что там, в ночи зеленые кикиморы с фосфорецирующими фиолетовыми глазами начали кружить хоровод. Сначала - медленно. А потом - все быстрее, быстрее. Но высказать свои странные мысли вслух никто не решился.
        - А вот в прошлом году, Аня, у тебя варенье из ранеток было очень удачное! - заметил Вулканов.
        - Это - не мое! - призналась актриса. - Это меня Клава с соседней улицы угостила, художница из драматического театра. Лауреатка премии Бенуа, между прочим!
        - А-а-а! - уважительно протянул Леонид Иванович.
        Тишина. Тяжелая. Темно-зеленая. Пахнущая болотом.
        Майор посмотрел на профессора.
        Сознание Вулканова в комнате отсутствовало: его обычно живые глаза подернула туманная дымка. Сидя за столом, хозяина дома, похоже, бродил в каких-то других местах.
        Майор вспомнил случай, происшедший еще на Объекте.
        Он зашел к профессору вечером. Вулканов открыл ему дверь вот с таким же отсутствующим лицом.
        - Вы не заболели, Леонид Иванович? - осторожно спросил он профессора.
        - Нет, Ефим, со мной-то все в порядке, - вяло махнул ладонью Вулканов.
        - А с кем не в порядке? - поинтересовался Мимикьянов.
        Профессор покрутил головой, будто что-то попало ему за воротник рубашки.
        - Мне кажется, что-то с нашими ребятами на Тянь-Шане случилось...
        Группа сотрудников Объекта, увлекавшихся лазаньем по горам, неделю назад уехала в Киргизию. Среди них находилось и трое молодых ребят из отдела, возглавляемого Вулкановым.
        - Да, что с ними сделается? Они же - не альпинисты, на семитысячники не полезут, - попытался успокоить его Ефим. - А так, что ж, они - путешественники опытные... Зря рисковать не будут! Да, ведь и не в первый же раз поехали. Никогда ничего не случалось! Что вы зря себя накручиваете, Леонид Иванович?
        Они разговаривали на кухне. В соседней комнате негромко работал телевизор.
        Началась программа новостей. Они особенно к голосу диктора не прислушивались. Но где-то в середине выпуска оба услышали сообщение о неожиданных камнепадах в отрогах Тянь-Шаня.
        На следующий день стало известно, что их ребята попали под сход каменной лавины. Несколько человек пострадали. Один из сотрудников погиб.
        Среди туристов-экстремалов находился и Артур Акраконов. Но его сходящая лавина не коснулась никаким боком. В тот вечер, когда по горному склону катился камнепад, он в палаточном лагере отсутствовал. Артур сидел в ресторане ближайшего городка вместе с женской туристической группой из Петербурга.
        Ефим вертел в руках чайную чашку и думал: у профессора не случайно такой отсутствующий взгляд. Мысленно он сейчас, наверняка, в казино "Континенталь. В зале, где крутится рулетка: мчатся по кругу тридцать семь ячеек, выкрашенных в черный или красный цвета, и одна особая зеленая ячейка - "зеро". Скачет по твердой полированной поверхности колеса шарик. И следят, следят за ним глаза, собравшихся вокруг рулетки игроков: "Остановись здесь! Вот здесь! Только здесь! Я прошу тебя! Ну, что тебе стоит?" Среди ждущих удачи - Артур Валентинович Акраконов. Где остановится шарик? В той самой ячейке? Или в другой?
        В поселке отрывисто и гулко залаяла собака. И резко смолкла. Может быть, вышел хозяин.
        И снова - тишина.
        Майор Мимикьянов хотел, чтобы Артур вернулся проигравшим. Он понимал: если Артур вернется без выигрыша, ему придется силой отстаивать профессора. Он посмотрел на Женю Ювеналова. Евгений Иванович был невозмутим. Почувствовав майорский взгляд, племянник посмотрел в его сторону и изобразил гримасу, означавшую: "Я-то готов. Можете не сомневаться."
        В случае возвращения Артура Акраконова без выигрыша, ничего хорошего их всех не ожидало. И все-таки майор просил неизвестно кого: пусть Акраконов войдет в комнату проигравшим.
        Тяжело вздохнули часы в углу: Бон! Ди-и-ин! Бон! Ди-и-и-ин!
        На их последнем ударе ожидаемо-неожиданно в коридоре раздался шум, несколько невнятных отрывистых слов и отчетливый стук каблуков.
        На пороге появился Артур Валентинович Акраконов.
        Выглядел он, как обычно, солидно и мужественно. Но что-то в нем было новое.
        Глаза.
        Они незнакомо блестели и приобрели странный фиолетовый оттенок.
        Сидящие за столом ожидающе смотрели на него.
        Артур обвел их взглядом и громко, незнакомым голосом произнес:
        - Профессор, я выиграл.
        Никто ничего не сказал.
        Артур сделал шаг вперед:
        - Шарик остановился на "семерке". Я выиграл.
        Он опустил руку во внутренний карман пиджака и вынул оттуда пачку денег в банковской упаковке.
        Подойдя к столу, Акраконов положил пачку на скатерть.
        - Здесь десять тысяч долларов. Возьмите их, профессор. Они - ваши.
        Затем он засунул пальцы в нагрудный карман и вытащил оттуда пластиковую карточку. Она была бледно-золотого цвета.
        - Вы сдержали свое слово, профессор. Я тоже. На этой банковской карточке - ровно миллион долларов. Перевод сделан официально. По документам - это плата за приобретение прав на разработанный вами способ кодированной передачи сигналов по оптико-волоконным кабелям. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что на карточном счете вся сумма до цента... Впрочем, сейчас же можно проехать к ближайшему банкомату и проверить наличие денег на счете...
        - Да, ну, что ты, Артур! Какие проверки! Я, тебе, разумеется, верю, - поднял ладонь Вулканов.
        Акраконов кивнул. Помолчал и медленно произнес:
        - Скажите, профессор, а, если я пожелаю стать, допустим... - он запнулся, - президентом страны... Это желание исполниться?
        Вулканов внимательно посмотрел на стоящего перед ним человека.
        - Да, - негромко ответил он. - И желание стать президентом исполнится. Только надо это главное желание предварительно разбить на малые, вспомогательные желания. Чтобы каждое из них было реально достижимым для той ступени социальной лестницы, где ты находишься. Из рядового предпринимателя, Артур, сразу президентом не станешь. Но вообще - можно. Только не в один момент. Постепенно. Следует подниматься со ступени на ступень. Для начала, скажем, надо пожелать стать депутатом, потом - министром, затем - главой правительства, ну и... Разумеется, путь может быть и иным. Я имею в виду, только принцип. Для Большого Сознания не существует невозможного.
        Вулканов замолчал, поднял брови и взглянул на стоящую перед ним фарфоровую чашку так, будто увидел ее впервые.
        Акраконов сделал маленький шаг в сторону, потом обратно.
        - Профессор, - положил он ладонь на край стола, - простите меня, но мне интересно... А почему вы сами... не стали подниматься на самый верх, а? Ведь никто не смог бы вас остановить? Никто! - фиолетовый блеск в глазах Артура Валентиновича разгорался все сильнее. - Почему, Леонид Иванович?
        - Тебе честно ответить, Артур? - почесал кончик лисьего носа Вулканов.
        - Разумеется.
        - Боялся, - сказал профессор.
        - Боялись? - Артур Валентинович подался вперед и навис корпусом над столом.
        - Боялся, - внятно повторил Вулканов.
        Артур ярко блестящими глазами посмотрел на него и слегка кивнул головой:
        - Я так и думал, - сказал он. - Я так и думал! А я вот, - не боюсь. Я - не боюсь! У меня есть желания. И я их исполню.
        Артур Валентинович стоял перед столом. Высокий, красивый и мужественный. Фиолетовые глаза смотрели поверх сидящих за столом в какую-то, ему одному доступную даль. Тяжелый подбородок выдвинулся вперед. После недолгой паузы он тряхнул головой и сказал:
        - Ну, я должен вас оставить! Дела! Очень много дел! - левый фиолетовый глаз Артура как будто подмигнул. - До свидания! Желаю всем удачи! - он раздвинул в улыбке твердо вырезанные губы. Потом резко повернулся и направился к двери.
        В коридоре маячили светлые лица банковских мальчиков.
        - Игорь! - громко произнес Артур. - Едем!
        В дверном проеме Артур вдруг резко остановился.
        Он будто оцепенел, затем негромко охнул и начал клониться корпусом вперед и вниз. Его ноги подогнулись. Артур Валентинович мешком свалился на пол.
        Профессор Вулканов рывком поднялся со своего стула и громко крикнул:
        - Аня! Быстро звони в скорую! Срочно!
        Над лежащим человеком склонились банковские мальчики. У них в глазах плескалась растерянность.
        - Ефим, лучше ты! - сказал Вулканов, попав взглядом на встающего Мимикьянова. - Хотя, боюсь, что скорая помощь уже не понадобится... - тихо закончил он и снова опустился на стул.
        Майор подскочил к лежащему лицом вниз человеку и приложил пальцы к шейной артерии. Пульс не прощупывался.
        Бывший несколько мгновений назад хозяином мира Артур Валентинович Акраконов был мертв.
        Бойтесь своих желаний.
        Они - исполняются.
        39. Тот, кто исполняет желания
        Акраконова увезли.
        Ефим и профессор Вулканов сидели за столом.
        Анна с племянником мыли посуду на кухне.
        На белой скатерти золотистым цветом поблескивала кредитная карточка.
        С помощью прибывшего наряда милиции Ефим провел тщательный обыск тела и сопровождавших Акраконова сотрудников. Ни маленькой красной указки, ни Инструкции к передатчику, обеспечивающему связь с Большим Сознанием, он не нашел. О том, куда они делись, ни один из банковских мальчиков ничего сказать не смог. По их утверждению, они данных предметов даже не видели. Ни в доме профессора, ни в машине по дороге в казино, ни в игорном зале с рулеткой.
        Воздух в комнате тихо потрескивал.
        - Профессор, так вы знали? - наконец, спросил майор.
        - Что я знал? - поднял глаза Леонид Иванович.
        - Чем все кончится... для Артура?
        Старый лис отвел взгляд.
        - Неприятности предполагал... - сказал он. - Но не думал, что сразу так... радикально.
        - Но почему? Излучение, генерируемое передатчиком, является вредным для сердца? - задал вопрос майор.
        - Вредным для сердца? - приподнял брови Вулканов и отрицательно покачал головой.
        Он поднялся и подошел к раскрытому окну. В черной раме стояла по-деревенски тихая ночь.
        - Дело не во вредности излучения... - профессор смотрел в пульсирующую за окном сочную темноту.
        - А в чем дело? - вслед за профессором поднялся со своего места и майор.
        - Дело в том, - повернулся к нему Леонид Иванович, - что Большое Сознание - это не бездушный механизм. Оно не только исполняет дошедшие до него желания. Через наши желания Оно оценивает нас самих. И принимает свое решение о нашей судьбе. Как нам жить с нашими желаниями, - профессор помолчал.- И жить ли вообще.
        В коридоре послышались шаги. На пороге кабинета появилась Анна Аршавская.
        - Леонид Иванович, Ефим, - беспокойно посмотрев на мужчин, произнесла она, - может быть, еще чай поставить? Я могу и смородиновой наливки дать. У меня осталась еще со дня рождения.
        - Наливка - дело доброе, - отозвался Вулканов. - Я помню, она у тебя, Аня, хорошая, не очень сладкая. Мне сладкое-то врачи не рекомендуют... Да я и сам не люблю.
        - А кто всю банку крыжовенного варенья съел, а? Я? - спросила Аршавская.
        - Это Женька твой съел! - ответил профессор. - Он банку за один присест съест и не заметит...
        - Женька? Еще чего? Я крыжовенное варенье ему не даю! Я даже банку в одно тайное место прячу. Он и не знает, где!
        - В кладовке под крыльцом, - загудело из коридора. - Вот где!
        - Так ты знал? - обернулась в темноту коридора женщина. - Ты зна-а-ал! Как не стыдно!
        - Знал. Но я его не ел! - завибрировала темнота низкими волнами.
        - Аня! Ты же чай обещала! С наливкой! - напомнил профессор.
        - Ой, да, сейчас! - махнула рукой Аршавская и ушла в темноту.
        Вулканов прошелся по кабинету.
        От окна к башне напольных часов.
        От часов к открытому окну.
        - Знаешь, Ефим, когда проект закрыли, я радовался. Все - горевали, а я - радовался. Хотя, я, может быть, дольше всех в нем работал... Да, собственно, вся моя жизнь с ним и прошла... Я последний остался из тех, кто знал еще его основателей... И знаешь почему я радовался? Потому, что проект был уже мертв.
        - Мертв? - приподнял волчьи брови майор. - Но ведь все получалось!
        - Все наши первые серии опытов получались... Да, какие были опыты! Рядом с ними выигрыш денег в рулетку, это так - детская шалость... Помнишь, случай с ракетой "Ареан"? Отказал главный маршевый двигатель, и - принимай подарок, Индийский океан! Вот тот-то! Мы считали, что главная проблема, это - поиск способа связи с Большим Сознанием. Дальше все будет происходить автоматически. Передал Большому Сознанию свое желание - Большое Сознание его исполнило! Поначалу, после того, как мы открыли излучение, на котором Вселенная разговаривает с живыми существами, так все и происходило...
        Профессор замолк.
        - А потом? - спросил Ефим.
        - А потом мы почувствовали, что кроме нашей воли имеется и другая...
        - Другая? Чья? - не понял Мимикьянов. - Вероятного противника?
        Вулканов усмехнулся:
        - Если бы, противника!... Воля Вселенной.
        Профессор вернулся к столу и тяжело опустился на стул.
        - И что? Большое Сознание перестало исполнять желания? - тоже сел за стол Ефим. - А как же Акраконов? Выиграл же он десять тысяч долларов!
        - Большое Сознание не перестало исполнять наши желания, - тяжело проговорил профессор. - Только каждый раз заставляло платить за это! Да еще как платить! Из тех, кто знал секрет способа связи с Большим Сознанием , и передавал Ему желания, в живых остался я один... Почти все ушли из жизни еще до закрытия проекта! Трое умерли как раз в год его ликвидации. Разумеется, - старый лис усмехнулся, - по естественным причинам! Один - от инфаркта, другой - от гриппа, третий - утонул. Кроме меня, после закрытия проекта оставался только один человек, владевший секретом способа связи с Большим Сознанием. Год назад он тоже погиб. Разбился в автокатастрофе. Вот такой, Ефим, тариф оплаты за связь с Большим Сознанием! Мы не знаем, почему Оно так поступает. Но лично я чувствую: Оно недовольно. Оно очень недовольно нашими желаниями... Хотя все-таки почему-то продолжает их исполнять...
        - А вот и чай с наливкой! - Анна Аршавская входила в комнату с подносом в руках.
        Она поставила чашки, рюмки и графинчик с темно-фиолетовой наливкой на стол. Поколебалась, но села за стол. Пришел из кухни и Женя.
        - Давайте помянем Артура. - предложила Аршавская, не поднимая глаз. Да и все смотрели в скатерть. Желания говорить ни у кого не было.
        Они подняли рюмки с густой жидкостью и выпили.
        Тим! Бом-м-м! Цо-о-он! Тим! Бом-м-м! Цо-о-он! - раздался необычный звон часов, Так они звучали только в полночь.
        Аршавская подняла голову и обвела взглядом сидящих за столом. Как профессиональная актриса, она чутко ощущала ситуацию.
        - Нам пора! - сказала она, поднимаясь. - Пойдем, Женя!
        - Да. Пойдем мы! - послушно встал племянник. - Спокойной ночи!
        Актриса с племянником вышли из профессорского кабинета.
        Ни профессор, ни Ефим их не задерживали. Анна Сергеевна не ошибалась: они, действительно, хотели закончить разговор наедине.
        Когда тяжелые шаги Аниного племянника затихли, майор повернулся к профессору:
        - А что будет с тем, кто присвоил передатчик? - спросил он. - Ведь этот человек может им воспользоваться?
        - Может, - кивнул профессор. - Раз взял, наверное, воспользуется...
        - И он тоже? Как и Акраконов... - Ефим не договорил.
        Вулканов посмотрел в потолок:
        - Трудно сказать... Как поступит Большое Сознание не знает никто... Это знает только само Большое Сознание... Но весьма вероятно... Не стоило ему брать эту вещь. И никому не стоило.
        - А вам, Леонид Иванович стоило? - не удержался Мимикьянов.
        - Мне, прежде всего, не стоило... - лисье лицо профессора сморщилось и покрылось морщинами. - Да, вот не удержался... Когда отдел сдавал, с собой унес... Ведь все-таки почти сорок лет работы... И ничего от них не осталось... Ничего! Все материалы и действующие модели уничтожены по акту в присутствии членов комиссии! От сорока лет осталась только запись в трудовой книжке: "Уволен в связи с ликвидацией учреждения..." Получается, от всей моей жизни только эта запись и осталась... Ну, и не удержался!
        Вулканов щелкнул пальцем по пустой рюмке. Она звякнула слабо и печально.
        - И не знал ведь почти никто... - вздохнул он. - Только Ваня, доктор наук Белоусов Иван Иннокентьевич... Ты, Ефим должен его помнить... Да и то, не точно знал, скорее догадывался. Он-то в прошлом году в автокатастрофе и разбился насмерть. Но, видимо, до того, как погиб, что-то, где-то рассказал... Может быть, и Артуру. Или заставили рассказать. Ты же, Ефим, понимаешь, какие сейчас есть средства... Так вот оно все и случилось.
        На станции кто-то застучал молотком по металлу: видимо, проверяли колесные тележки под вагонами. Раздался жалобный высокий звук, похожий на крик морской чайки. Так подавал сигнал маленький маневровый тепловоз.
        - А как быть с этим? - кивнул Ефим на золотистую кредитку.
        - Надо подумать... - качнул головой Вулканов. - Не знаю. Может быть, это - подарок дьявола. А, может быть, и другое - утешительный приз от... Исполнителя желаний... В конце концов, за сорок лет работы мы с Большим Сознанием как-то... ну, сроднились, что ли... хотя, наверное так считать самонадеянно... Но, мне иногда кажется... я Его чувствую... улавливаю настроение... И... Впрочем, все! Заговорился я, однако. Наливка все-таки крепкая! Что ты, Ефим, смотришь на меня, как на сумасшедшего? Хотя, может быть, и есть немного...
        Эпилог
        Начальнику отдела по охране государственных тайн
        в промышленности и научных учреждениях
        подполковнику Пиготу Г.И.
        Рапорт
        Проведенной мной оперативной проверкой с выездом на место происшествия, имеющего отношение к секретоносителю особой категории профессору Вулканову, установлено следующее:
        По сведениям, полученным от внештатного агента "Василек", кража сейфа из дома профессора Вулканова Л.И. была совершена гражданином Колебутом Германом Федоровичем, постоянно проживающим в городе Москве. По данным Всероссийского информационного центра МВД, Колебут Г.Ф. был трижды судим и приговаривался к различным срокам заключения. Специализация - хищение ценностей из сейфов путем их несанкционированного вскрытия. Сейф Вулканова был похищен и вскрыт им с целью извлечения из него денежных и иных ценностей, которые, по его мнению, могли там находиться. Предъявление обвинения гражданину Колебуту по факту совершения данного преступления представляется маловероятным из-за недостаточно активной работы районного звена уголовного розыска по получению улик, имеющих следственное значение и формированию доказательной базы.
        В настоящее время, по информации областного УВД, гражданин Колебут Г. Ф. отбыл в город Москву.
        На основании всестороннего изучения обстоятельств дела, можно сделать вывод о том, что данное преступление не является попыткой завладеть какими-либо материалами, имеющими отношение к служебной деятельности Вулканов Л.И., а представляет собой обычное уголовное преступление.
        Прошу вас через налоговые органы и агента "Ирина" оказать давление на владельца казино "Континенталь" Извольцева В. М. с целью прекращения его попыток изъятия земли в районе железнодорожной станции "Академическая", находящейся в долгосрочной аренде у товарищества на доверии "Локомотив плюс", фактически контролируемого гражданином Панкрашиным П. П.
        Старший оперативный уполномоченный
        майор Мимикьянов.
        21 июля с.г.
        Как начальник отдела, Гоша рапортом Ефима был доволен: теперь в Москву можно было спокойно сообщить, что ничего серьезного с секретоносителем Вулкановым не случилось. Обычная уголовщина. И никакой тебе дальнейшей мороки. Но Пигот все-таки был настоящим оперативником, и эта сторона его личности желала не спокойствия, но истины. Как оперативник Гоша был не доволен.
        - Что-то там, ты, Ефим, не углядел... - сказал он, кладя рапорт в папку. - Чувствую, не просто так этот Колебут к нам приезжал... Не просто!
        - Ну, почему, сразу, - не просто? - возражал Мимикьянов. - Он же гастролер, по стране постоянно мотается. Может, случайно в нашем городе оказался. А кто-нибудь из местных и навел. Раз у профессора, есть сейф, то там должны лежать деньги. Или бриллианты. Вот он ящик и подломил.
        - Может быть и так... - нехотя согласился начальник. - Эх, копнуть бы этого Колебута!... Связи его... С кем контактировал перед поездкой к нам?.. Ну, когда я в главк буду звонить, постараюсь им подсказать. Жалко, что этот Колебут не местный. Тут бы мы его раскрутили! Ну, ладно, ничего не поделаешь! Слушай, а что это за столичный предприниматель в доме у профессора умер?
        - Приехал в город по своим делам, зашел к профессору в гости, он когда-то с ним работал, ну и... инфаркт. Я как раз в тот вечер у Вулканова чай пил, при мне все и случилось... Бывает.
        - Бывает, - кивнул головой Пигот. - Бывает-то бывает... Но что-то слишком много событий вокруг профессорского дома, не находишь?
        - Сомнений по поводу причин смерти этого предпринимателя нет. Есть заключение судебно-медицинской экспертизы - обширный инфаркт, приведший к мгновенной остановке сердца.
        Гоша покачал головой:
        - Эх, Ефим, все у тебя просто! На все есть ответ! Только грош цена твоим ответам. Такие ответы и без тебя известны. Ну, ладно, на "нет", как говорится, и суда нет! Так, ты в отпуск собрался?
        - Если опять не тормознешь, пойду.
        - Где думаешь отдыхать?
        - В Крым поеду. У меня товарищ по прежней работе в Севастополе живет. По горам поброжу.
        - Ну, что ж, дело хорошее. Море. Горы. Свобода. Где понравилось, там и заночевал. Завидую! А меня родная пила опять строить дачу на весь отпуск запряжет. Хорошо вам холостякам!
        - Хорошо-то хорошо! Но есть и минусы!
        - Да? - заинтересовался Гоша. - Это, какие же?
        - А кто мне стакан с водой поднесет, когда я умирать буду, а?
        - Смеешься? Ну, ладно, смейся-смейся! Посмотрю я на тебя, как ты смеяться будешь, когда на пенсию выйдешь! Один вечерами будешь лапу сосать!
        - А я себе тогда какую-нибудь старушку найду, - пообещал майор.
        - Да, кто за тебя тогда пойдет, старого, да лысого? - злорадно усмехнулся Гоша.
        - Что ж, я виноват, если подходящую женщину не встретил. Такую вот, как твоя Людмила! - польстил начальнику хитрый Ефим. - Ну, что, визируешь отпуск?
        Георгий Иванович начал постукивать согнутым большим пальцем по подлокотнику кресла. Глаза начальника уткнулись в прикрепленный к стене любимый плакат: стоя над грозной надписью "Не болтай!", матрос в бескозырке строго грозит пальцем легкомысленной дамочке с тонкой талией и обнаженными плечами. Плечи были полностью обнажены, а вот грудь... Ефиму вдруг показалось: за время, что он не был в кабинете подполковника, обнаженность груди у легкомысленной дамочки явно возросла. Теперь сверху красовалась не только крохотная ложбинка-черточка, но части вполне приличных полушарий. "Дожили! Уже и плакаты раздеваются!" - мелькнула в голове у майора дурацкая мысль. Вслух он ее, разумеется, произносить не стал.
        Вслух он сказал другое:
        - Гоша, так как насчет отпуска? Чего молчишь? Обещал ведь?
        Подполковник слабо махнул рукой:
        - Ладно! Пиши рапорт. Отпущу, раз обещал!
        Ефим быстро вытащил из кармана заранее приготовленный рапорт.
        - Так я уже написал! Вот он, родненький!
        Подполковник взял ручку толстыми пальцами матерого дачника, нацелился и поставил в углу рапорта свою внушительную подпись.
        Так закончился разговор в кабинете начальника по поводу хищения сейфа у секретоносителя особой категории профессора Вулканова.
        Со времени тех событий прошло несколько лет. Майор Мимикьянов продолжает свою службу в отделе по охране особых предприятий промышленности и научных учреждений.
        За это время никто больше к Вулканову по поводу его профессиональной деятельности на Объекте "17-17" не обращался.
        Иногда, в минуты раздумий майор достает из кармана небольшую, размером в половину ладони, вещицу - медную модель рулетки. Он осторожно пускает миниатюрный круг с цифрами и бросает на него крохотную бусину. Попрыгав по вращающемуся колесу, маленький шарик успокаивается в одной ячеек. Мимикьянов знает, что через несколько минут за восемь тысяч километров от Западной Сибири, в одном из казино Монте-Карло настоящий игровой шарик, брошенный респектабельным крупье, тоже остановится в ячейке с одной из цифр. И ему даже известно, с какой. Ему известно, а тем, кто столпился за тысячи километров за игорным столом - нет. Жизнь - забавная штука.
        И еще Ефим Мимикьянов знает: где-то в мире существует маленькая красная указка, способная при помощи тепла ладони донести до Большого Сознания любые человеческие желания.
        Неизвестный владелец компактного варианта изделия "С" может пожелать разное.
        В частности, и такое, о чем даже страшно подумать.
        Разумеется, Исполнитель желаний может и не отреагировать на дошедшую до него просьбу. Но, может и исполнить. Угадать решения Большого Сознания в принципе невозможно.
        Все может быть.
        Август 2004 года.
        г.Омск, поселок "Академический"
        Оглавление
        - Пролог
        - 1. Происшествие в казино "Континенталь"
        - 2. Майор получает задание
        - 3. Академический поселок
        - 4. Поселковый участковый
        - 5. Странная вещица
        - 6. Плохая новость
        - 7. Ужин у профессора Вулканова
        - 8. Профессор играет в рулетку
        - 9. Хранитель государственных тайн
        - 10. В Доме ученых
        - 11. Артур Валентинович Акраконов
        - 12. Приемники и передатчики
        - 13. На чердаке старого дома
        - 14. Ворон Пахом Пантелеевич Панкрашин
        - 15. В гнезде у Ворона
        - 16. Гадалка Марта
        - 17. Предсказание
        - 18. Чего хочет женщина?
        - 19. Воспоминание об одном полете
        - 20. Предложение Эммы Паниш
        - 21. Женщины на рыбалке или как получить власть над миром?
        - 22. Стоящие около
        - 23. Секреты заброшенной водокачки
        - 24. Женские тайны
        - 25. Капитан Акраконов желает знать
        - 26. Неудачные испытания
        - 27. В кафе "Наука"
        - 28. Что здесь происходит?
        - 29. Захват
        - 30. Ворон бьет без промаха
        - 31. К чему приводят ночные прогулки
        - 32. Встреча в скором поезде
        - 33. Тихим вечером в свете торшера
        - 34. Сколько стоит майор Мимикьянов?
        - 35. Полный ярости и мести
        - 36. Образ овцы в исполнении хитрого волка
        - 37. Как исполняются желания
        - 38. Бойтесь своих желаний
        - 39. Тот, кто исполняет желания
        - Эпилог