Сохранить .
Ошибка 95 Юлия Скуркис
        Александр Соловьёв
        Колонисты планеты Терра-три, потомки землян, добровольно отказываются от личности, отдавая контроль над разумом искусственному интеллекту. Люди счастливы, и вскоре не останется недовольных. Но находится тот, кто в одиночку готов бороться против кибернетического рабства. Бывший астронавт Айвен Смит бросает вызов существующему порядку.
        Юлия Скуркис, Александр Соловьёв
        Ошибка 95
        По мнению профессора Дельгадо, нейротехнологии вряд ли когда-нибудь достигнут таких высот, как того многие опасаются: для этого необходимо знать, как сложная информация кодируется в мозге, а до этого ещё очень далеко. Более того, изучение квантовой механики или нового языка основано на постепенном изменении уже существующих связей в мозге,- считает Дельгадо. «Можно ли запретить приобретение знаний?- спрашивает Дельгадо.- Нельзя! Можно ли остановить развитие техники? Нельзя! Прогресс будет продолжаться вопреки этике, вопреки вашим личным убеждениям, вопреки всему на свете». Из интервью профессора физиологии Йельского университета Хосе Мануэля Родригеса Дельгадо для журнала «Scientific American». 22 ноября 1961 года
        Разработана технология дистанционного управления и контроля поведения животных, основы которой были заложены в начале 70-х годов XX века профессором Дельгадо. Продемонстрирована высокая эффективность метода и полная биосовместимость устройства с тканями мозга.
        Конечная цель исследования - выработать практические системы, подходящие для применения в… (далее - вычеркнуто цензурой). Из рассекреченного циркуляра ЦРУ, Проект МК-УЛЬТРА-2
        Вы собираетесь играть на мне.
        Вы приписываете себе знание моих клапанов.
        Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны. Гамлет, принц датский. В. Шекспир
        Глава 1
        Каждый занимал свой этаж,- это все, что было известно Клифу о размещении отдела, который он возглавлял. Его собственный этаж площадью триста пятьдесят три квадратных метра был устлан белым звукопоглощающим покрытием. Никаких окон. Оборудование состояло главным образом из процессоров и анализаторов и располагалось вдоль стен. Время от времени, вставая из-за компьютера, он расхаживал огромными шагами посреди помещения. Три раза в день Клиф ел то, что привозил робот. Семь часов в сутки спал. Полчаса ежедневно уделял процедурам. И никогда не покидал этаж.
        Он не знал, как выглядит лицо той женщины, что быстро (неестественно быстро) отвечает на его вопросы. Он не видел парня из первого бюро, но тот всегда беспрекословно выполнял его указания. За какие ниточки дергали эти женщина и парень, его не касалось. Все было просто: вассал моего вассала - не мой вассал. Впрочем, ему было известно, что кроме них - невидимого ядра отдела, работавшего в Башне,- есть еще сотни и тысячи служащих и контролеров в регионах - людей, которые топчут землю, управляют транспортом, инспектируют полицию и организации. Для него они были только пешками, которые можно передвигать по карте мира. Клиф называл их функциями. Сам он был частью маленькой системы, контролирующей большую. Главная его задача состояла в том, чтобы следить за графиком процентного соотношения «новых людей» и «несистемщиков», а также анализировать программные сбои. График менялся непрерывно, но должен был совпадать с прогнозируемой кривой. Если где-нибудь в восточных регионах наблюдался скачок или застой, Клиф применял силовые методы. Каждый день он анализировал программные сбои и докладывал о ситуации
президенту.
        Все способности, которыми наделила его Система, Клиф мог использовать только для работы. Ему никогда не хотелось нарушить это правило. Ощущение огромной ответственности, лежавшей на нем, было привычным, и он ни разу не задумался над тем, чтобы попросить президента перевести его на другую работу. Ежедневная пятнадцатиминутная процедура супермотивации служила основой его непоколебимости.
        До связи с президентом оставалось девять минут.
        Клиф посмотрел на голографическую репродукцию знаменитой картины Алекса Диреля «Восход Терриона» - единственное красочное пятно среди стерильной белизны. Когда выпадала свободная минута, он разглядывал постоянно меняющееся изображение. Особенно Клифу нравилось, если его перерыв совпадал с началом цикла и длился до самого конца. Тогда можно было наблюдать, как на месте болот рождается город: первое, что появилось на осушенной территории - щит с надписью: «Строительство сооружений правительственного комплекса. Строительная корпорация “Терра-3-Регион”». Голограмма некоторое время демонстрировала первозданное запустение, а на следующем полотне посреди Площади Вечного Дня уже кипели строительные работы: этаж за этажом Башня Правительства возносилась в небо, переливаясь в лучах утреннего солнца как драгоценный камень. Ее медленное вращение завораживало. Клиф смотрел на здание то со стороны Платиновой Арены, то из-под великолепной Звездной Арки, то от Белого Дворца, которые возводились одновременно. Всякий раз он мысленно переносился в годы юности, в тот день, когда впервые приехал в столицу.
        Башню Клиф увидел издалека, она возвышалась над приземистыми строениями Центра на полторы сотни метров, как гигантская стела, будто бы высеченная из цельного кристалла. Поляризованное стекло и хрусталь создавали ощущение хрупкости и воздушности. Скошенная вершина и грани верхнего утолщения отражали солнечные лучи, окрашивая их, то зеленым, то красным. В трещинах между гранями прятались цепи круглых и овальных окон правительственных музеев, конференцзалов. Ниже, где утолщение превращалось в серебряные, отливающие ледяной синью, спирали были правительственные этажи; они доходили до второго - цокольного - расширения без окон.
        Клиф долго стоял на берегу озера Большой Кратер, к которому примыкала Площадь Вечного Дня,- громадный эллипс, накрытый прозрачным светящимся куполом,- и не мог оторвать взгляда от игры света в гранях Башни. Потом он прогуливался по площади, представляя, как однажды приедет на какие-нибудь важные торжества, праздничное шоу, а лучше всего на великий террионский карнавал. Вдоволь помечтав, Клиф отправился на главную улицу столицы: улицу Двенадцати Регионов, где любили прогуливаться и туристы, и жители Терриона. Но его манили не знаменитые торговые ряды, он хотел взглянуть на статуи первых региональных администраторов-патриархов, у подножий которых были разбиты уютные скверы - излюбленные места отдыха для студентов, прибежище художников и влюбленных. Об этом Клиф прочитал в путеводителе по столице. Он посидел на лавочке «под Морштиным», затем «под Кофманом». Ему хотелось быть в свите одного из патриархов и сделать много важного и полезного. Но кто он такой? «Простой паренек из далекого региона, вряд ли сумеет оказаться ближе к великим людям, чем сейчас»,- подумал он тогда.
        До связи с президентом оставалось три минуты.
        Неожиданно в нижнем левом углу монитора замерцал маячок с цифрой тридцать пять: включилась видеокамера в одном из операционных блоков «Киберлайф». Процедура инвазии! Клиф облизнул губы. Рука сама собой дернулась к сенсорной панели, чтобы вывести изображение на монитор. Слева на пол-экрана развернулось окно видеонаблюдения, справа по-прежнему бежали, обгоняя друг друга, столбики цифр: позволить себе полностью оторваться от работы Клиф не мог. Он замер в ожидании. С таким чувством скупой рыцарь отворял сундук, чтобы положить в него очередную монету и насладиться ростом богатства.
        Президент вот-вот выйдет на связь, но он пунктуален, и значит, есть две минуты в запасе, а соблазн еще раз увидеть процедуру слишком велик.
        Клиф знал процесс от и до, но ему не надоедало следить за действом. Инвазия биосивера была ритуалом, в котором ему отводилась роль верховного жреца-созерцателя. Врачи отработали процедуру до автоматизма и неизменно укладывались в полторы минуты. В этот малый период время начинало течь для Клифа по-другому: сначала невероятно медленно, а затем все более и более ускоряясь - вплоть до апогея, когда вдруг начинали потеть ладони, а дыхание учащалось.
        Расческа в руке ассистента отвела волосы на затылке пациентки… Облачко аэрозоля оросило шею… Указательный палец врача нащупал затылочный бугор, чуть ниже анатомер коснулся кожи, на ней жадно распахнулся маленький рот, он был готов проглотить пилюлю…
        - Как дела, Клиф?- раздался голос президента.
        За миг до этого Клиф (сработала интуиция!) закрыл картинку. Развернувшись к главному головиду, он выпрямился по стойке смирно и, не моргнув глазом, отчеканил:
        - Добрый день, господин президент. Докладываю. Шестьдесят три целых восемь десятых процента «новых» против тридцати двух целых двух десятых «несистемщиков». В девятом регионе как прежде застой. Приостановлен скачок в первом и двенадцатом. Среди принятых мер проведено две крупных миграции на восток: в одной пятьсот восемь человек, в другой двести сорок. На сегодняшний день список программных сбоев модели один по-прежнему включает в себя девяносто четыре ошибки. Процент киберпсихозов среди клиентов программы сохраняется на прежнем уровне.
        Закончив рапорт, Клиф поклонился.
        Президент некоторое время сверлил его взглядом, затем отрывисто произнес:
        - Врачи с инженерами считают, что первая модель нерентабельна, девяносто четыре программных ошибки это недопустимое превышение лимита, но доработка второй модели займет семь месяцев. Тем не менее, к юбилею мы должны достигнуть восьмидесяти пяти процентов. Я бы хотел, Клиф, чтобы ты слегка перестроил график. Ускорь процесс.
        - Но, господин президент…- Клиф был обескуражен.- Вмешательство приведет к учащению сбоев. Программа не рассчитана…
        - С каких пор ты стал говорить «но»?- прервал его президент.
        Клиф осекся и медленно отвел взгляд от головида.
        - Сделай то, чего требует Система,- внушительным тоном произнес президент.- Государство платит деньги сотням тысяч людей в форме для того, чтобы они выявляли сбои, о которых ты говоришь. И еще есть тысячи врачей и инженеров, готовых в любую минуту устранить любые проблемы. А между этими двумя структурами стоишь ты, Клиф, которого я назначил начальником, для того чтобы мои приказы безоговорочно исполнялись.
        - Да, господин президент. Если Система требует, процесс будет ускорен. Все сбои…
        - Оставь это, Клиф. Теперь твоя цель - восемьдесят пять процентов. Приказ я уже подписал. Можешь посмотреть во входящих. Сбоями займутся ученые из корпорации.- Президент улыбнулся той улыбкой, которая всегда действовала на Клифа успокаивающе.
        - Мы все учимся, добавил он. И должны быть благодарны любым проблемам за то, что они дают нам возможность дальнейшего развития, не так ли?
        - Да, господин президент,- ответил Клиф.- Я перестрою график. Процесс будет ускорен. К юбилею мы достигнем восьмидесяти пяти процентов.

* * *
        Мила наблюдала из окна кухни за тем, как соседи выбираются из розовой авиетки. Бурцевы переехали сюда недавно, как раз после ее развода с Дэном. Дети - мальчик и девочка лет семи-восьми - выскочили на лужайку. Немного погодя из-за откинутого колпака, заслонявшего салон авиетки, показался полноватый, с залысинами на крупной голове господин Бурцев. На его лице сияла улыбка. В белоснежной рубахе с расстегнутым воротом, закатанными до локтей рукавами и черных брюках он выглядел как жених во время неофициальной части церемонии. Приосанившись, Бурцев проворно обошел, почти обежал, авиетку и с подчеркнутой галантностью протянул руку. Тут же показался заостренный шиньон, и на лужайку выбралась госпожа Бурцева. Она кокетливо тронула прическу, поправила зеленое облегающее платье и рассмеялась в ответ на шутку супруга. Бурцевы поцеловались и стали переносить вещи. В этот момент они выглядели приторно счастливыми, впрочем, как и всегда.
        Мила отвернулась от окна. Пасторальная картинка действовала ей на нервы: в отношениях соседей усматривалось что-то неестественное, сродни плохой актерской игре. Как же ей надоели эти сочувственные взгляды Бурцевой, которые она ловила во время всякого разговора с ней! Так и подмывало спросить: по-вашему, одинокие люди ущербны? Если правительство надумало вновь обратиться к семейным ценностям, нельзя воспринимать это буквально. Мила была возмущена тем, что некоторые работодатели при приеме на работу вдруг начали отдавать предпочтение семейным людям. Недоумевала она и по поводу Бурцевой, которая преисполнилась ощущения собственной значимости и важности просто оттого, что статус замужней домохозяйки и матери стал популярен. Чем тут гордиться?
        Другие соседи по улице, успевшие побывать у Бурцевых, в один голос твердили, что в их доме отдыхаешь душой. Возможно, так оно и есть. Бурцевы - гостеприимные и доброжелательные люди, но Мила чувствовала себя с ними не в своей тарелке. Ну, не бывает семей «без скелетов в шкафу», такова человеческая природа. Как бы ни стремились муж и жена сохранить мир, рано или поздно число уступок, на которые приходится идти, превышает критическую массу, и конфликт становится неизбежен.
        А вдруг это тот самый редкий случай абсолютного счастья и взаимопонимания? Дети послушные, чистенькие, вежливые, никогда чрезмерно не шалят. Идеальная семья. А что, если Бурцевым известна какая-то тайна, скрытая от мира? Хотелось ее разгадать или убедиться, что это мнимое счастье.
        «Чем копаться в чужом грязном белье, займись-ка лучше уборкой»,- посоветовала себе Мила.
        К вечеру, закончив дела по дому, она вынула из морозилки коробку мороженого, вскрыла ее и воткнула ложку в сливочные недра. Это действо и предвкушение приятного времяпровождения на диване перед головидом наполнили ее ощущением гармонии с окружающим миром. Она удобно устроилась, отыскала погребенный среди подушек пульт.
        «Славный костюмчик, покрой нестандартный,- отметила Мила, рассмотрев во всех деталях объемный образ телеведущей.- Смело, романтично и главное - угадывается ретро в новом витке моды. Вполне подходит для молодой женщины».
        Она пощелкала пультом, переместила скопированное изображение к зеркалу.
        «Сейчас прикинем, подойдет ли мне такой фасон»,- Мила встала с дивана и вошла внутрь голографического костюма.
        «Эпатажно.- Она хитро прищурилась.- Но смотрится на мне хорошо. Только для шатенки цвет нужен другой. Да, пожалуй, вот этот».
        Она поменяла цветовую гамму.
        Совсем другое дело, даже глаза, кажется, засияли ярче.
        Мила подошла ближе к зеркалу. Вспомнился прошлогодний хит Ремо «Твои глаза цвета молочного шоколада»,- не иначе как про нее песня. Она приподняла каштановые с янтарным отливом локоны, соорудив высокую прическу, повернулась вместе с изображением, посмотрела на себя сбоку, сзади.
        Удовлетворенно кивнув, Мила стерла голограмму, наскоро завязала хвост и вернулась к коробке с мороженым, которое оказалось выше всяких похвал. Она довольно зажмурилась и улыбнулась. Простые удовольствия - самые лучшие.
        С экрана лились последние новости двенадцатого региона: разморозка окончательно завершена; интервью у последнего размороженного; реклама Киберлайф; демонтаж холодильников; рейтинг двенадцатого региона; отрывок выступления шеф-оператора Фридриха Ганфа; события в других регионах Терры-три; Новая Система дает начало новой эпохе; достижения биокибернетики.
        Мила слушала в пол-уха, ожидая любимый сериал. Мороженое таяло, ложечка медленно снимала верхний слой.
        На экране появилась переливающаяся всеми цветами радуги Башня Правительства. На фоне этого буйства красок ведущий в белом костюме смотрелся весьма выигрышно. Он оттарабанил краткое сообщение: «Террион продолжает готовиться к своему трехсотлетнему юбилею. В столице невероятная суета. Число конкурсных проектов по украшению города превысило все ожидания. Комиссия решила подключить к голосованию население, чтобы определить предпочтения террионцев».
        «Если бы я жила в Террионе, то обязательно приняла бы участие»,- подумала Мила.
        До праздника оставалось ровно семь месяцев, но ей было не с кем отправиться на карнавал, а одной лететь не хотелось. И не было надежды, что за это время что-то изменится.
        На экране появился бородатый старик, историк. Он заговорил мягким баритоном, упомянул Страшные Времена с их войнами и кризисами, которые окончательно перестали грозить человечеству с начала эпохи терраформирования. «Очень скоро мы отпразднуем трехсотлетие Терриона, столицы нашей родной планеты Терры-три,- с улыбкой сказал историк.- Вспомним о подвигах первых поселенцев и восславим единство человечества, ведь наша общая колыбель - Земля. Чтобы мы не забывали своих истоков, основоположники терраформирования издали Указ: каждую новую планету называть Террой, а ее главный город Террионом. Это земли обетованные, где осуществилась мечта человечества об Эре благоденствия».
        Историк пропал, и телеведущая бодро объявила, что теперь коренными землянами по праву могут считаться только «размороженные». Тут же показали одного из них. Он принимал участие в подготовке к карнавалу и рассказывал о проекте под названием «Икар». Следом зазвучал хит «Я люблю вас больше жизни» в исполнении Ремо.
        Мила видела «размороженных» только по головиду. В реальности ни одного из этих пятнадцати тысяч землян, давших согласие на криогенное усыпление, она не встречала. Поговаривали, что где-то на востоке седьмого региона, на берегу Китайского Залива, для них построен город, своего рода резервация - специально для того, чтобы обезопасить прочих террионцев от случайного пробуждения бактерии, которая столетие назад поразила землян. Это было, конечно, неправдой. Мила видела выступление главного санэпидемиолога региона, заявившего, что палочка Топоса уничтожена навсегда.
        Предки Милы были в числе первых поселенцев, поэтому она считалась коренной жительницей Терры-три с неплохим состоянием. В прошлом тем, кто покидал перенаселенную Землю, платили приличные премиальные за освоение новых территорий. Мила владела домом в одном из престижных пригородов Никты,- центра двенадцатого региона,- а солидный банковский счет позволял ей не задумываться о хлебе насущном и приносить пользу окружающим, занимаясь тем, что доставляет удовольствие.
        В маленьком садике и домашней лаборатории она выводила новые виды декоративных растений, которые пользовались успехом у покупателей. В прошлом году нарасхват шли поющие колокольчики. Изменяя размер бутона и отверстий в его основании, Мила добилась различных музыкальных тональностей. Чтобы легче ориентироваться, она заложила в каждый генотип цвет, который показался ей наиболее подходящим для издаваемого звука. Для исполнения простеньких популярных мелодий пришлось разработать систему ветродуев, замаскировав ее под декоративную решетку клумбы. Цветы располагались в определенном порядке и по желанию хозяев радовали их своим пением. Но наступление сезона ветров доставило немало неприятностей - мирный, тихий пригород двое суток оглашался жуткой какофонией, доносившейся из каждого сада. Однако Мила и тут не растерялась - выдумала колпаки для поющих клумб. Соседи остались довольны.
        Мила смаковала мороженое, размышляя, какой же из проектов украшения столицы больше пришелся ей по душе, когда зажужжал звонок. Она вздрогнула: «Странно… Я никого не ждала».
        Мила поставила на журнальный столик мороженое и нехотя встала с дивана. Не отрывая взгляд от головида (в эту минуту в сериале показывали как раз лихо закрученный эпизод), она нащупала ногой тапки. Тут к счастью включили пятиминутный блок рекламы.
        - Иду, иду,- проворчала она, когда незваные гости позвонили еще раз.
        На пороге, сияя невероятно жизнерадостной улыбкой, стояла пухленькая Татьяна Бурцева со свертком. Шиньона у нее на голове уже не было; собранные в два пучка волосы торчали, как беличьи уши. Мила постаралась изобразить столь же искреннюю радость и пригласила гостью войти.
        - Камилла, это для вас.- Гостья протянула сверток, пахнущий свежей выпечкой, и пакет с журналами.
        - Спасибо.- Мила, взяв гостинец и рекламное чтиво, принялась исподволь разглядывать модный костюм соседки и аккуратные туфельки на высоченной шпильке.
        Тона вживленной колористики на лице Татьяны идеально сочетались с ее сегодняшним цветом волос и гармонировали с одеждой. Визажист ей попался талантливый - так разработал программу, что чрезмерная округлость лица удачно скрадывалась.
        Мила икоса глянула на собственное отражение в зеркале и, естественно, осталась недовольна. В самом деле, когда она в последний раз подходила к макияжнице? Ну, ясное дело, это было неделю назад в день поездки за продуктами. Нельзя сказать, что без макияжа на нее было больно смотреть, просто в нынешнее время это стало чем-то сродни одежде. Колористику вживляли всем девушкам, достигшим шестнадцатилетнего возраста. И не только девушкам. Заметив синяки у себя под глазами и выбившуюся из прически прядь волос, Мила поморщилась. Она заправила прядь за ухо и натянуто улыбнулась соседке.
        - Я зашла буквально на минуточку,- сказала Бурцева.- Мы обеспокоены тем, что вы вот уже третий день не выходите из дома.
        - Вы следите за мной?- осведомилась Мила.
        - Какая вы шутница!- Татьяну это предположение искренне позабавило.- Мы беспокоились, вдруг вы заболели, но стесняетесь попросить о помощи. Я принесла вам угощение и кое-что почитать.
        Мила почувствовала, что краснеет.
        - Спасибо,- сказала она.- У меня все в порядке, просто домашних дел много накопилось, вот я и решила покончить с ними разом.
        Бурцева собралась уходить и Мила, еще раз поблагодарив соседку, заперла за ней дверь. Рекламный блок уже подходил к концу. Мила уселась на диван и со вздохом развернула гостинец. Вкусности выпятились и защекотали нос аппетитными ароматами. Сама-то она могла удержаться от покупки нежелательных продуктов, но когда их вкладывали прямо в руки, да еще с наилучшими пожеланиями и совершенно безвозмездно… Мила поджала губы - всегда любила выпечку, но два-три лишних килограмма уже застолбили участки на ее теле. Она взяла пирожок с фиолетином и, надкусив это яблоко раздора между желудком и разумом, уставилась в головид, где снова тонули в невероятных перипетиях сериальные герои. Конечно, утонуть окончательно за оставшиеся несколько минут они так и не успели.
        Мила прошлась по каналам и, не найдя ничего интересного, начала пролистывать яркие рекламные проспекты, принесенные Бурцевой. Новый звонок в дверь оторвал ее от журналов. Мила встала и поплелась в прихожую. На пороге стоял бывший муж.
        «Вот и провела мирный вечерок с уютными посиделками перед головидом»,- подумала Мила и криво улыбнулась. Спохватившись, как бы эта улыбка не была истолкована превратно, она изобразила полнейшее безразличие.
        - Войти можно?- поинтересовался Дэн, нахмурив рыжие брови.
        Мила посторонилась.
        - Зачем пришел?- спросила она.
        - Взять кое-что,- буркнул Дэн, топая в грязной обуви по недавно вымытому полу. Бывший муж в свою бытность мужем настоящим имел пренеприятную и, как выяснилось, совершенно неистребимую привычку: срезая путь, проходить к дому через сад.
        Выскочил маленький робот-уборщик и нервно засуетился, наводя порядок. Устаревший механизм не справлялся. Мила давно собиралась его заменить, но все как-то руки не доходили. Она бы никогда не созналась в том, что привязана к механическому малышу, который сновал по дому в ее бытность девочкой. Иной раз она с ним даже разговаривала, как в детстве, ведь он был свидетелем стольких событий и знал дорогих ее сердцу людей.
        Мила закусила губу, сдержав порыв высказать все, что думает по поводу наносимого ее порядку ущерба. Эту битву она проиграла, Дэн так и продолжал, несмотря на ее многочисленные увещевания, ходить по дому в уличной обуви. Мила сделала долгий выдох сквозь сложенные трубочкой губы, словно выпуская пар. Дэн оглянулся.
        - Ах, да. Извини.- Он вернулся к входной двери и снял обувь.
        - Очень своевременно,- пробурчала Мила, и ушла на кухню, прихватив пакет с выпечкой.
        Экс-муж долго рылся в гостиной, наверняка разыскивая что-то архиважное, без чего просто не мог заснуть сегодня ночью. Устав прислушиваться и удержав себя от попытки подсмотреть, Мила заварила зеленый чай с жасмином и подогрела выпечку. Через некоторое время появился Дэн.
        - Пришел на запах,- сказал он и улыбнулся немного виновато.
        Мила поставила еще одну чашку и налила чай. Мельком она взглянула на коротко стриженные волосы бывшего мужа. Он оставался предан стилю прошлого десятилетия; единственное, что иногда менялось в его прическе - форма баков. Трехдневная щетина, поджатые губы, нагловатый прищур зеленых глаз - все как у его любимого исполнителя астроника. «Ну, хоть чему-то он верен»,- мысленно усмехнулась она.
        Дэн присел за стол; он долго помешивал чай, ожидая, когда напиток остынет, исподлобья поглядывая на бывшую жену.
        - Слыхала, последнего «размороженного» вылечили.
        Мила промолчала.
        - Это значит, что Терра-три наконец выполнила свою дурацкую вековую миссию. Теперь не мы будем работать на отморозков, а они на нас. Знаешь, какие суммы государство тратило на эти холодильные установки?
        Мила прикинулась безучастной. Ей были не по душе разговоры о политике с экономикой, даже не столько из-за невежественности ее в подобных вопросах, а потому что Дэн всякий раз неуемно распалялся, когда начинал рассуждать об этом. Он всегда был чем-то недоволен, возмущен, искал виноватых. Разве эти несчастные люди, что пролежали больше столетия в ледяных камерах, что-то ему должны?
        - Мила, тебе не одиноко?- завел Дэн старую песню.- Может, забудем нашу размолвку…
        - Так ее звали Размолвка?!- Накатила волна раздражения.- Мы уже все обсудили и решили, Дэн. Все твои Размолвки, Недоразумения, Случайности и Сверхурочные меня больше не касаются.
        - Я же говорил, что все это несерьезно, я не собирался уходить от тебя и…
        - Все, Дэн, хватит! Для меня ты уже история.
        Его лицо побагровело, стало почти одного оттенка с ярко-рыжими волосами. Дэн вскочил, опрокинув чай, и понесся к выходу, яростно ругаясь. Было время, когда Милу пугали вспышки его гнева, и тогда ей хотелось спрятаться где-нибудь в доме и не попадаться мужу на глаза. Но всему в этом мире однажды приходит конец, как хорошему, так и плохому. Она многое готова была терпеть и прощать, однако бесконечные измены и постоянная ложь в этот список не входили.
        Дэн, хлопнув дверью, выскочил в ночь, в моросящий дождь прямо в носках, затем, чертыхаясь, вернулся, схватил кроссовки и снова хлопнул дверью, крикнув напоследок:
        - Ну и сиди в одиночестве до конца своих дней, жри сдобу, пока не превратишься в жирную свинью!
        Еще три месяца назад она бы разрыдалась, но та прошлая Мила все более и более растворялась в нынешней.
        - Отлично,- процедила она сквозь зубы, вытирая чайную лужу и отгоняя механического малыша, от которого было мало толку.- Только почувствуешь себя вполне счастливым человеком, как непременно явится тот, кто сделает все, чтобы твоя жизнь раем не казалась.
        Зажужжал звонок.
        Мила в сердцах шарахнула кружкой Дэна об пол и пошла открывать, дав роботу возможность прибрать осколки и хоть как-то оправдать свое пребывание в доме.
        - Милочка, вы в порядке? Я случайно из окна кухни увидела…
        Татьяна Бурцева вызвала у Милы желание совершить преступление. От нервного напряжения предательски задергалось веко, но ответ прозвучал спокойно:
        - Все в порядке, спасибо, что беспокоитесь обо мне.
        - Хотите, посижу с вами? Поговорим, пожалуемся друг другу на жизнь,- предложила Бурцева.
        - Нет, спасибо. Я собираюсь лечь спать.
        - Поверьте, лучше выговориться, чтобы, не дай бог, не наделать каких-нибудь глупостей.
        - Ну, какие глупости!- взорвалась Мила.
        - Вот видите, вы перевозбуждены и очень расстроены. Однажды, когда у нас с мужем возникли серьезные проблемы, я чуть было не отравилась,- заговорщическим шепотом произнесла Татьяна.
        Неужели проблемы в раю?! Мила уступила напору и посторонилась, пропуская гостью. Они расположились на кухне, и чаепитие продолжилось.
        - У нас был семейный кризис,- вещала Татьяна.- Видите ли, я не могу иметь детей, а для Руслана полноценная семья очень важна. Он говорил, что воспитывать детей - наш гражданский долг. Дело шло к расставанию, но потом мы обратились в центр «Счастливая семья» и все наладилось.
        - Так дети у вас приемные?
        - Да, чудесные ребятишки! Может быть, и вам стоит туда обратиться? Время от времени мы посещаем занятия, если решитесь, можем поехать вместе.
        Мила осторожно убрала со стола руку, которую Бурцева ласково похлопывала.
        - Спасибо, я предпочитаю двигаться дальше.
        - В проспектах, которые я принесла, есть реклама нашего центра,- спохватилась Татьяна.- Кстати, там помогают разыскать свою половинку. Они используют новейшие технологии тестирования и у них обширнейшая база данных. Возможно, ваша половинка где-то совсем рядом, а может и на другой Терре. Не сомневайтесь - они разыщут.
        Выпроводив, наконец, соседку, Мила вздохнула с облегчением. Порывшись в кучке ярких проспектов, она отыскала тот, о котором упоминала Бурцева. Мила и не думала обращаться в этот центр, просто было любопытно, что за технологии улучшения весьма сложных, как оказалось, семейных отношений, там предлагают. К тому же, в памяти неприятным рефреном звучали брошенные Дэном слова: «Ну и сиди в одиночестве до конца своих дней…» Что б тебя!.. Она прихватила с кухни пакет с оставшимися пирожками, мысленно махнув рукой на последствия, и пристроилась на диване.
        Мила не боялась одиночества, пожалуй, даже испытывала к нему самые нежные чувства. Но как быть с комплексом неполноценности, который так старательно и небезуспешно взращивался? Да, сама виновата, что позволила, что допустила, что начала сомневаться в собственной привлекательности.
        Мила уплетала пирожки с фиолетином и шуршала глянцевыми страницами, исполненная праведного негодования.
        - Ерунда,- проворчала она, пробежав глазами вступительную часть статьи.- А вот это уже интересно.- Мила наткнулась на рекламу одного из индустриальных гигантов и принялась зачитывать вслух:
        - Корпорация «Киберлайф». Вживление биосивера со сценарием идеальной жизни. Обалдеть! Никаких конфликтов, ссор, выяснения отношений, измен, только бесконечная любовь и взаимопонимание. Счастливые дети счастливых родителей и т.д. ит.п. Возрастные ограничения для детей… Так, так. А здесь для весьма богатых клиентов программирование образца по выбору заказчика. Ух, ты! Вот уж воистину, «поматросил и бросил!» без всяких последствий, снесли девушке программу, и помнить - не помню, знать - не знаю.- Мила повздыхала и пролистнула еще несколько страниц. О подобных технологиях давно говорили, рекламировали, но она никогда не придавала этому серьезного значения, все это было где-то в запредельных для нее областях. Слишком дорого и не по-человечески как-то.
        - До чего же надо дострадаться, чтобы согласиться на такое. О! А вот это вполне приемлемо: клуб знакомств… И зачем мне все это нужно?!
        Мила захлопнула журнал и зашвырнула его за диван. Просмотр телепрограмм уже не привлекал, мороженое окончательно растаяло, а глаза усердно слипались. Она отправилась в домашнюю баню, хоть так и тянуло завалиться в постель, даже не раздеваясь.
        - Экс-Ти, на два градуса теплее, чем обычно.
        Пожалуй, пятнадцать минут массажа не помешают. Мила растянулась на теплом камне в центре помещения, поток воды обрушился на спину, и мягкие манипуляторы принялись усердно тереть ей спину, пока не окутали белыми облаками ароматной пены.
        Раскрасневшаяся и обновленная Мила вошла в спальню, следом едва поспевал «домашний салон». Фен сушил волосы, механические лапки наносили крем и нежно втирали его в тело. Мила плюхнулась в кресло, педикюрница и маникюрница тут же приступили к своим обязанностям. Аппарат наложил питательную маску, и лицо стало чуть-чуть пощипывать от слабых токов, ускоряющих процесс обогащения кожи питательными веществами.
        Бабушка всегда куда-то торопилась, поэтому прихорашивалась, а иной раз и ела на ходу. Теперь ее салоном красоты пользовалась внучка. Сентиментальность не позволяла ей расстаться со всеми этими устаревшими приспособлениями, комплектующие к которым становилось все труднее разыскать и приобрести. Мила вздохнула, припомнив, как девочкой прыгала вокруг бабушки, собиравшейся на работу. Какой же энергичной и красивой женщиной она была! Миле достались ее волнистые каштановые волосы и бархатные глаза цвета молочного шоколада. Телосложением она пошла в мать, а характером - в отца. От всех взяла понемножку.
        Наконец, растянувшись в постели, Мила проворчала:
        - Экс-Ти, стандартная ночная процедура.
        И компьютер приступил к блокированию дверей, окон, поставил дом на охрану, установил более прохладную ночную температуру воздуха в спальне и погасил свет.
        - Умница,- оценила его старания Мила.
        Прошло полчаса, но сон так и не пришел.
        - Вот так всегда, весь вечер просто с ног валишься, кажется, что уснешь на ходу, а только доберешься до постели - от сонливости и следа не осталось.
        Подумав, она заказала старинную мелодраму, и по потолку поплыли титры. Но фильм не только не доставил удовольствия, напротив, разбередил душевные раны. Не стоило смотреть кино о любви. Мила растерла по щекам слезы, потребовала выключить злополучную мелодраму и сделать потолок прозрачным. Звезды заглянули к ней в спальню.
        - Привет,- прошептала Мила и помахала им рукой.
        Конечно, они не ответили, просто смотрели с немыслимой высоты.

* * *
        «Что я делаю?!» - Мила поднималась по ступеням Центра «Счастливая семья». Отступать, проделав такой путь до Никты, казалось нелепым. Последней возможностью для этого было развернуться у стеклянных дверей, но фотоэлемент уже отреагировал на приближение посетителя и створки разъехались. Девушка за конторкой, одарила потенциальную клиентку жизнерадостной улыбкой и подалась вперед - того и гляди выпрыгнет из-за своего заграждения,- выказывая готовность ответить на любые вопросы. Внимание и доброжелательность во плоти.
        - Добрый день! Приветствую вас в нашем Центре. Чем могу помочь?
        - Э… Здравствуйте. Я бы хотела посетить клуб знакомств.
        - Пройдите, пожалуйста, на второй этаж в офис двести пятнадцать. Там вас ожидает психолог, он определит ваш социотип, чтобы наиболее эффективно подобрать для вас вторую половину. Кроме того, совершенно бесплатно, вы пройдете медицинское тестирование!
        «Только этого не хватало»,- с досадой подумала Мила, но заставила себя вежливо улыбнуться девушке и, кивком поблагодарив ее, направилась к лестнице.
        Ступеньки, блиставшие чистотой, тихонько ползли вверх. Мила остановилась перед ними, в последней надежде отступить, но тут, откуда ни возьмись, выскочил еще один работник Центра и предложил проводить ее до офиса.
        Мила отказалась и ступила на лестницу.
        В кабинете к ней тут же прицепили десятки датчиков. Чтобы клиент не тратил свое драгоценное время, беседа с психологом проводилась одновременно с медицинским обследованием. Невзрачный, маленький человечек долго мучил ее всевозможными вопросами, а вокруг что-то гудело, щелкало и рисовало диаграммы. Анализ крови окончательно расстроил Милу.
        Они бы еще прививки какие-нибудь сделали!
        Компьютеры уже обрабатывали данные, упорядоченная суета вокруг прекратилась и под мерное гудение приборов Мила задремала.
        - Благодарю вас за то, что обратились в наш центр, мы позвоним вам, как только у нас появится мужчина вашей мечты,- сказал психолог, пожимая на прощанье руку клиентки и провожая ее до двери.
        - Пффуууу,- выдохнула Мила, вырвавшись наконец из офиса. В этом выразилось все: досада на себя, раздражение из-за бессмысленной беседы и каких-то манипуляций с ее телом, нежелание когда-либо еще переступать порог этого здания и, конечно же, абсолютное неверие в успех безумного предприятия.
        Мила быстро шла к выходу, когда ее окликнула все та же улыбчивая офис-менеджер.
        - Простите, пожалуйста, я хотела бы вам предложить наши последние каталоги.
        - Благодарю, у меня уже есть,- еле сдерживаясь, ответила Мила.
        - Это сегодняшние,- несколько расстроилась девушка.
        «За что я с ней так?- одернула себя Мила.- Она всего лишь делает свою работу».
        С целой кипой разноцветных журналов, донельзя раздосадованная, Мила, наконец, выбралась на улицу. Но злоключения и не думали заканчиваться. На ступеньках пирамидального основания здания «Киберлайф» на нее налетел какой-то тип. Каталоги цветным фейерверком взмыли в воздух.
        - О, простите меня!- воскликнул он, помогая ей подняться.
        Мужчина отряхнул ее одежду от несуществующей пыли и начал лихорадочно собирать рассыпавшиеся журналы. Все произошло настолько быстро, что Мила только теперь смогла как следует рассмотреть незнакомца. Это был высокий, худощавый брюнет; если бы они стояли рядом на одной ступеньке, ей пришлось бы задирать голову, чтобы взглянуть ему в лицо.
        - Простите, простите меня,- продолжал бормотать мужчина. Он протянул ей каталоги, их взгляды встретились, и Мила отметила, что у незнакомца удивительно темные глаза, почти черные. Выражение его смуглого, вытянутого лица было в этот момент таким скорбным и несчастным, что Мила просто не могла сердиться.
        - Вы прощены,- улыбнулась она и взяла каталоги.
        - Это знак,- прошептал брюнет.
        - Простите, я не расслышала, что вы сказали.
        - Я… видите ли… э-э…- Он запнулся и с неожиданной мольбой посмотрел ей в глаза.- Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Вы не могли бы побыть со мной немного?
        - Но…
        Ей хотелось сказать, что на втором этаже в офисе двести пятнадцать сидит психолог, который с профессиональным интересом выслушает любого, но вопреки всем своим убеждениям она согласилась.
        Пожав плечами, она сказала:
        - У меня есть пятнадцать минут.
        Они молча спустились на площадь Прогресса. Незнакомец осмотрелся по сторонам и, слегка сконфузившись, кивнул в сторону окон арабского кафе под голографической вывеской «Земзем».
        Внутри оказалось тихо и уютно. Устроившись за маленьким столиком, они по очереди заказали зеленый чай с миндальным печеньем. Мила заметила это совпадение вкусов и улыбнулась.
        Мужчина долго молчал, видимо, обдумывая, с чего начать разговор.
        Она облегчила ему задачу.
        - Как вас зовут?
        - Простите… еще одна оплошность…- Он нервно рассмеялся.- Рихард. Рихард Сваровски, специалист в области спутниковой связи.
        - Камилла Левитская. Я - домохозяйка. Немного подрабатываю цветоводством.
        Произнести девичью фамилию, которую она вернула после развода, оказалось приятно. Будто бы не было неудачного брака, и жизнь начинается с чистого листа.
        - Вот мы и познакомились,- усмехнулся Рихард и опять задумался. Пауза становилась тягостной, и Мила вновь попыталась подтолкнуть незадачливого собеседника к разговору:
        - Мне показалось - там, на лестнице,- что вы чем-то очень расстроены.
        Рихард опустил взгляд, внимательно посмотрел на подставку с салфетками. В течение нескольких секунд внутренняя борьба отражалась на его лице, и было в этом что-то мальчишеское. Покусав губы, он заговорил:
        - Видите ли, месяц назад я стал клиентом центра «Счастливая семья». За это время меня трижды приглашали на собеседования. Трижды я приходил с надеждой, что вот-вот в моей жизни появится человек, с которым можно будет поделиться мечтами…
        «Мечтами,- мысленно повторила Мила.- Да уж, на этом топливе далеко не уедешь». Она кивнула роботу-официанту, который умело сервировал стол, и тот мгновенно удалился, пожелав гостям приятного аппетита. Рихард, похоже, вовсе его не заметил и продолжал рассказывать:
        - Столько разных мыслей накопилось за последние годы. И вот, наконец, я решился. Но всякий раз, когда я приходил в Центр, мне вежливо улыбались и предлагали явиться на следующей неделе. Некоторые мои знакомые уже давно нашли себе пару с помощью специалистов «Семьи». Они зовут меня в гости, но я не хожу к ним… Прежде у меня было много забот о моей больной сестре, это занимало все свободное время. К тому же организованное сватовство я всегда считал делом сомнительным. Знаете ли, доверять свои личные проблемы посторонним - не в моих принципах. Простите, что все это вам говорю…
        Миндальное печенье оказалось очень вкусным, и Мила решила, что если Рихард не проявит к нему интерес, то она, пожалуй, съест его порцию.
        - В какой-то момент,- продолжал Рихард,- мне стало казаться, будто в мире происходит нечто странное… Куда-то исчезают одинокие люди. Наверное, это связано с развитием биокибернетики и работой Новой Системы. Быть может, все те, кто еще не нашел себе пару, уехали далеко или заперлись в домах и никуда не выходят. Порой мне даже кажется, что я единственный человек в мире, который до сих пор неприкаян. Эти мысли стали настолько тягостными, что я решился на имплантацию искусственного настроения. Поставлю подпись, внесу оплату - и будь, что будет… Пусть хоть степень оптимизма повышают, хоть память моделируют - теперь ведь это, кажется, разрешено…
        Мила наклонилась, попыталась заглянуть Рихарду в глаза.
        - Но позвольте! Каким же должно быть ваше отчаяние, чтобы согласиться на подобное?.. Ведь имплантация частично превратит вас в машину!
        - Для мужчины я покажусь вам слишком сентиментальным. Я знаю это. Но мне уже все равно, лишь бы избавиться от этой вечной, гнетущей тоски. Сегодня я пришел с окончательным решением подписать договор на имплантацию. Я так волновался, что даже не помню, как очутился в том месте, где мы с вами столкнулись. Знаете ли, просто какой-то провал в памяти. Но стоило только мне увидеть вас…- Он быстро вскинул взгляд и снова опустил.- Мне подумалось, что вдруг… мало ли? Может, это какой-то знак? Может не стоит падать духом и всецело доверяться кибернетике?
        - Конечно, нет, ни в коем случае! Это ведь так ужасно - быть марионеткой компьютерного мозга, управляющего вживленными биосиверами!- Она спохватилась и почувствовала, что краснеет.- Простите! Что я болтаю? Не слушайте меня, я не вправе вмешиваться и оспаривать чужие решения. К тому же, наверно, я старомодна.
        - Нет, прошу вас, говорите!- Он схватил ее за руку.- Я… я внезапно почувствовал, что многое может зависеть от вашего мнения. Да-да, я действительно шел на процедуру, когда встретил вас. Неожиданно мне показалось, что препятствие на пути - это знак не совершать… о, простите! препятствие - неудачное слово…
        - Все в порядке,- заверила она и посмотрела в сторону, чтобы не видеть его побледневшего, взволнованного лица.
        - Я, наверное, должен вам рассказать…
        - Нет, это не обязательно.- Мила начала жалеть, что не отправила мужчину к специалисту по душевным болезням.
        - Не хочу, чтобы вы приняли меня за помешанного. Мне тридцать четыре, и я никогда не был женат. Всю жизнь посвятил больной сестре, не мог сдать Миранду в клинику и забыть о ее существовании. Согласитесь, вряд ли моей жене, если бы я решился жениться, понравилось бы соседство душевнобольной. Миранда иногда рассуждала вполне здраво, но, несомненно, была далека от реальности. Два месяца назад ее не стало. Несчастный случай.
        Мила не знала, что сказать. Ей хотелось молча сочувственно покивать и уйти, не оглядываясь. Но вдруг ее осенило:
        - Скажите, Рихард, вы любили сестру? Я имею в виду, как брат, как человек преисполненный сочувствия, ответственный и заботливый.
        - Да, безусловно,- прошептал он.
        - Почему же вы хотите забыть ее? То, что случилось, принесло вам много горя, много боли, но благодаря существованию Миранды вы стали тем, кто вы есть.
        Рихард вздрогнул.
        - Вы правы.- Голос его зазвучал спокойно.- Не иначе как судьба послала мне вас. Спасибо, огромное вам спасибо за то, что не отказались выслушать. Вы меня выручили.
        Она с облегчением вздохнула.
        - Ну, что вы. Я стала бы преступницей, отказавшись, ведь это могло бы привести человека к потере личности. Поверьте, мы не так уж беспомощны, мы способны справиться с горем. Я искренне за вас рада, рада, что оказалась на вашем пути.
        - Я тоже.- Он посмотрел на нее с благодарностью.- Позвольте, я вам позвоню.
        - Да, конечно,- кивнула Мила, несясь на волне хорошего настроения: ведь она спасла человека!
        И он позвонил. Они долго беседовали о приятных пустяках, о любимых книгах и фильмах. Рихард оказался человеком эрудированным и, при этом, не был интеллектуальным снобом. Мила не чувствовала с ним неловкости, так как он с уважением относился к ее интересам и не пытался вторгаться в личное пространство. Оказалось совершенно естественным пригласить Рихарда в гости, чтобы показать цветник и домашнюю лабораторию. Мила чувствовала некоторую ответственность за дальнейшую судьбу этого человека, и это не было чем-то из ряда благотворительности. К тому же, оказалось приятно иметь друга из плоти и крови.
        Сетевой треп на форумах даже в режиме он-лайн не мог заменить живое общение. Мила поняла, что успела позабыть каким прекрасным кажется вечернее небо, когда чья-то рука держит твою. Закат. Один на двоих.
        Ей не хотелось, чтобы Рихард уходил, но нелепые представления о том, что не следует позволять лишнего на первом свидании, взяли на себя роль благоразумия. Словно почувствовав ее настроение, гость попрощался и ушел, когда на небе появились первые звезды. Щемящее чувство тоски соседствовало тогда с предвкушением чего-то необыкновенного и волшебного, хоть всем известно, что в старой, как мир, любви уже давно нет новизны.
        Мила не желала признаваться себе в том, что она - взрослая, умудренная опытом женщина,- влюбилась, как наивная девочка. Она подошла к зеркалу, словно оно способно было отразить ее внутреннее состояние, и критически себя осмотрела. Приглашая Рихарда в гости, Мила тайно бросала ему вызов: никакого макияжа (это не свидание), одежда - рабочий комбинезон (осматривать будет грядки, а не женские формы), еда из ближайшей забегаловки (ненавижу готовить) и ни малейшего кокетства (я, конечно, женщина одинокая, но на каждого встречного не кидаюсь).
        Она не заметила на лице гостя ни малейшего следа недовольства ее внешним видом, манерой поведения или чем бы то ни было еще. Либо он невероятно воспитанный и терпеливый человек, либо, действительно, принимает меня такой, какая я есть. Невероятно! Проще сослаться на первое, потому что обмануться во втором… Слишком часто обманываться вредно - можно превратиться в циничного скептика.
        Окончательно и бесповоротно Рихард сразил ее, когда расстелил покрывало на лужайке и принялся раскладывать на нем нехитрое угощение, доставленное разносчиком. Затем он подал ей руку так, словно Мила была королевой, а не замарашкой в рабочем комбинезоне. Именно в ту минуту она почувствовала себя глупой и, более того, трусливой. Рихард не заметил защитных укреплений, которые она так старательно выстраивала, проник бесплотным духом в святая святых ее крепости - в самое сердце. Была во всем этом какая-то вопиющая несправедливость и вместе с тем сладость поражения и желание отдать больше, чем в данный момент просит завоеватель. Главное, чтобы он об этом не знал.
        Мила долго смотрела вслед улетевшей авиетке, пока та не влилась в общий поток и не превратилась в один из сотен огоньков, что вереницами плыли в ночном небе по заданным маршрутам. Женщина зябко поежилась - вначале от вечерней прохлады, а затем,- увидев в окне силуэт соседки. «Теперь не избежать расспросов»,- с тоской подумала Мила. После «безумного чаепития» госпожа Бурцева внесла ее в список лучших подруг и стала наведываться в гости в три раза чаще. Минутная слабость и потакание собственному любопытству обходились дорого.
        Мила очень надеялась, что ее уход с лужайки не выглядел как поспешное бегство. Нарочито медленно прикрыв входную дверь, она прислонилась к ней спиной и прислушалась. По вечерам Мила часто просила Экс-Ти включать трансляцию внешних звуков, чтобы наслаждаться стрекотанием цикад и трелями птиц. Сейчас она боялась различить среди этих любимых звуков шаги Бурцевой. Меньше всего ей хотелось обсуждать своего гостя, приход которого, наверняка, не остался незамеченным, впрочем, как и уход. В особенности то обстоятельство, что Мила долго стояла на улице и тоскливо смотрела на удаляющуюся авиетку. Чёрт! Она идет! Поэзия вечера грозила перетечь в мрачную прозу.
        Мила велела Экс-Ти погасить свет и на цыпочках - в чем не было ни малейшей необходимости, так как внутренних звуков дом наружу не транслировал,- прокралась к дивану и тихонечко на него присела. Бурцева остановилась перед входной дверью в раздумьях, а через некоторое время Мила различила звук удаляющихся шагов. «Избежать разговора не удастся, но, по крайней мере, он состоится не сегодня»,- подумала она. Мила не готова была обсуждать Рихарда, их взаимоотношения и что бы то ни было вообще. У нее в душе царил сумбур. Только теперь сообразила - они не договорились о следующей встрече, и он даже не упомянул о том, что позвонит.
        «Ах, если бы какая-нибудь случайность помешала ему уехать или заставила вернуться,- подумала она и горько усмехнулась.- Ну, какая может быть случайность?» Если бы сломалась авиетка (представим себе такую нелепость), то к услугам граждан имеется такси. Если бы Рихард что-то у меня забыл, то моментально явился бы курьер. «Этот мир не оставляет мне ни малейшего шанса заполучить мужчину, не потеряв при этом лицо!- раздосадовано подумала Мила и усмехнулась.- Не надо было его отпускать, ведь он хотел остаться, это было понятно без слов. Если бы Рихард вернулся, то это было бы что-то вроде второго свидания. Ну, чем я занимаюсь?! Морочу голову самой себе. Даже не подозревала, что я настолько погрязла в комплексах и предрассудках».
        Она откинулась на диванные подушки, издав протяжный вздох.
        Легкий гул авиетки, идущей на посадку, заставил Милу вздрогнуть.
        Шаги.
        Быстрые энергичные шаги по плиткам дорожки. Сердце заколотилось в груди так, что стало трудно дышать. Мила поднялась с дивана и подбежала к двери. Она глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду. Шаги на ступеньках. Мила распахнула дверь и оказалась нос к носу с Рихардом. Оба выглядели так, словно отыскали и распаковали припрятанный родителями подарок: восторг и легкий испуг.
        Глава 2
        Ремо хотел спать. Даже баснословный гонорар, выплаченный за участие в передаче, уже не казался ему веским аргументом для того, чтобы подниматься в шесть утра и ехать к семи в студию. Он сидел в гримерной перед зеркалом, в котором отражалось юное лицо,- настоящее произведение искусства пластической хирургии,- чужое лицо, к которому он долго привыкал. Ремо смотрел на себя и чувствовал, что никакое омоложение не способно стереть с его души патину прожитых лет. Раннее пробуждение всегда ввергало его в состояние меланхолии, нагоняло тоскливые мысли, как ветер тучи в непогоду, а ведь ему надлежало сверкать и заряжать окружающих радостью. Да только новостной блок на главном правительственном канале - не место для веселья. На кой сдался эстрадный певец программе «Пульс Терры-три»? Конечно, он знал ответ. Ремо с тоской пробежал глазами по заготовленному для него тексту выступления. Замусоленная, затертая до дыр тема о замороженных землянах всем набила оскомину еще пятьдесят лет назад. Но что поделаешь, если в этом болоте не происходит ничего интересного.
        Зазвучал сигнал вызова - пора было идти в студию. Ремо поднялся, взглянул на свое отражение в зеркале в полный рост. Безупречно. Если бы не противная ноющая боль, что угнездилась в его теле, все было бы просто идеально. «Это все нервы,- подумал он,- переутомление, недосып. Послать бы куда подальше!..»
        Дверь отъехала в сторону, и на пороге возник Жуль с легкой укоризной во взгляде. Иногда Ремо казалось, что его агент, слегка похожий на пупса, умеет читать мысли. Конечно это было не так, но проведя бок о бок столько времени, только ленивый не научился бы догадываться о чем думает партнер.
        - Драгоценный ты мой!..- Жуль пришел, чтобы его поторопить.- Это серьезная передача и…
        - И серьезные люди,- закончил за него фразу Ремо.- А что может быть скучнее серьезных людей? Я теряюсь в догадках: они такие, потому что появились на свет без чувства юмора или статус «человека серьезного» так плохо на них влияет? Хорошо-хорошо,- отмахнулся Ремо от увещеваний Жуля, которые знал наизусть.
        Он вышел на площадку, едва утих голос ведущего: «Сегодня у программы “Пульс Терры-три” особый гость: любимец публики знаменитый Ремо!» Зал принялся рукоплескать, но как-то лениво, без энтузиазма. Да нет, показалось. Аплодисменты в его честь звучали энергичней и слаженней, чем при появлении ученых и политиков. «Получасовое занудство обеспечено,- подумал Ремо.- Только бы не заснуть». Он лучезарно улыбнулся в объектив подлетевшей почти вплотную камеры.
        В студии, несмотря на ранний час, было полно зрителей. Ремо любил публику, она его вдохновляла. Ему даже захотелось что-нибудь спеть, подарить людям радость не только созерцать его персону. Для участия в программе он выбрал белый с серебристыми вставками костюм, идеально облегавший тело - такой же товар, как и голос. Но на фоне унылой серости его самый скромный наряд выглядел кричащим. Как только Ремо устроился в кресле рядом с другими участниками, ведущий заговорил:
        - Наша передача приурочена к знаменательному событию в истории Терры-три: завершению демонтажа холодильных комплексов, где на протяжении ста двенадцати лет хранились тела тысяч землян, пораженных болезнью Топоса.
        «Ах вот оно что,- подумал Ремо.- Наверняка Жуль говорил мне об этом».
        - Полтора года назад, как вы помните, мы отпраздновали пробуждение последнего из замороженных. Сегодня нам предстоит вспомнить главные вехи ушедшего столетия. Я предоставляю слово доктору экономических наук Эрику Торнтону.
        Заговорил полноватый мужчина, по мнению Ремо, форменный зануда.
        - Хранение тел было долгой головной болью Терры-три: конвенция ООН запрещала уничтожать или размораживать их до тех пор, пока не будет изобретено эффективное средство лечения. И оно было найдено еще сорок лет назад. Однако тут возникла новая проблема. Из двадцати пробужденных пробной группы у двенадцати оказались критические повреждения коры головного мозга - последствия третьей стадии болезни Топоса,- семеро покончили жизнь самоубийством из-за проблем с адаптацией. Тогда административный союз во главе с президентом Вулем, на основании конвенции ООН о правах человека от 2156 года, решил применить к замороженным гуманный метод имплантации искусственного настроения.
        «Лекция по истории с утра пораньше!- с раздражением подумал Ремо.- Я убью Жуля». Он отыскал в зале своего агента, чтобы испепелить его взглядом. В такую рань вышло плохо. Подавив зевок, Ремо поерзал в кресле.
        - Да, это было единственно возможное решение проблемы,- вклинился ведущий.
        Проныра Жуль отлично знал, как чувствует себя Ремо в семь утра, поэтому распорядился, чтобы певцу принесли кофе. Много крепкого кофе, никакого сахара, никаких сливок, никакого печенья, тем паче пирожных. Возле кресла остановился мини-буфет модели Си-прим, уже запрограммированный подать то, что любит знаменитость. «Если растянуть удовольствие - пить медленно,- подумалось Ремо,- то не так тягостно будет слушать все это в миллион первый раз».
        Ведущий объявил какого-то профессора медицины с трудно произносимой фамилией.
        - К тому времени, когда кабинетом президента Вуля было принято судьбоносное решение, наука уже далеко продвинулась в области биокибернетики,- начал новый докладчик,- базируясь на разработках проводившихся в рамках программ сердечной и мозговой имплантологии. Ученые признали, что самым простым, экономически выгодным и удобным является метод хирургической имплантации биосиверов, возможности которого оказались неизмеримо шире по сравнению с другими целевыми аналогами, а современная хирургия позволила упростить процедуру имплантации, превратив ее в обычный укол. На государственные инвестиции была создана корпорация Киберлайф. Врачи с инженерами разработали универсальный искусственный интеллект Энтеррон. Он был призван посредством биосивера компенсировать работу участков коры головного мозга, разрушенных болезнью Топоса. Прежде чем приступить к массовой разморозке землян, технологию испытали на преступниках, пожизненно заключенных в исправительных колониях восточных регионов. Эти люди сделали правильный выбор. Полученные результаты превзошли ожидания.
        - Да-да!- воскликнул ведущий.- Наш великолепный Ремо давал благотворительные концерты, средства от которых были направлены на улучшение условий содержания преступников. Он посещал колонии и собственными глазами видел, как менялись эти люди после инвазии.
        Ремо скрипнул зубами - какой хамский намек на возраст!- но взяв себя в руки, сказал то, что было предписано:
        - Те, кто прошел процедуру вживления биосивера, стали примерами для общества. Бывшие преступники превратились в людей, способных к проявлению высших, тончайших эмоций, к пониманию прекрасного; на смену внутренней противоречивости и бесформенности желаний пришли целеустремленность и уравновешенность.
        - Не удивительно, что традиционные формы перевоспитания правонарушителей утратили свое значение,- сказал ведущий и пригласил очередного участника произнести вызубренную речь.
        - Когда-то, веке в двадцатом, научные эксперименты, связанные с воздействием на сознание человека, считались антигуманными. Но Страшные Времена давно миновали. Новая конвенция ООН о правах человека позволила использовать биокибернетику и дальнодействующие стимосиверы, послужившие прототипом для создания биосиверов, для коррекции психического здоровья. В свою очередь представления о душевном здоровье человека стали другими.
        Кофе закончился, и Ремо рассеянно разглядывал осадок на дне кружки. «Черт!- подумал он.- Похоже на Башню Правительства. Нет, больше на фаллос».
        А передача все тянулась и тянулась.
        Ремо наклонился к журнальному столику и, пробежав пальцами по сенсорам, вызвал мини-буфет. Си-прим подкатил ровно через двадцать секунд. Все это время Ремо смотрел на таймер и совершенно не слушал докладчика. Заполучив минеральную воду, он наполнил стакан, стенки которого тут же запотели, и с наслаждением сделал первый глоток. Потому что нет ничего лучше первого соприкосновения с тем, чего жаждал.
        - После прений, длившихся около года, и подписания целого ряда соглашений административный союз принял закон «О праве граждан на имплантацию искусственного настроения»,- бубнил очередной докладчик.- Была утверждена программа, в которую включили, наряду с реабилитацией преступников и адаптацией «замороженных», ряд социальных проектов. Киберлайф получил новые денежные вливания, и на этот раз они на порядок превышали предшествующие. На ученых возложили выполнение сразу нескольких государственных программ. Это ознаменовало начало работы Новой Системы администрирования, правопорядка, управления персоналом и социальных отношений.
        Как только передача закончилась, Ремо вскочил и первым припустил к выходу, по рассеянности прихватив стакан с водой. Но дорогу ему преградил один из участников программы, оказавшийся не менее расторопным. Хоть убейте, Ремо не помнил, кто этот человек в унылом костюме и с постной физиономией.
        - Я никогда не был вашим поклонником,- заявил он и как-то сразу стал еще менее симпатичен,- но вы очень популярны. Вам следовало бы эффективнее пользоваться этим. Я слышал, вы неоднократно отказывались баллотироваться на политические посты, хоть имели все шансы обойти соперников, причем с большим перевесом в голосах избирателей.
        - Да, это так,- согласился Ремо и сделал попытку распрощаться, но неприятный собеседник и не думал так легко его отпускать.
        - Вы завоевали сердца обширной аудитории, стоило бы обратиться и к разуму людей, а для этого нужен более серьезный репертуар. Тексты ваших песен, мягко говоря, это какие-то глупые стишки про любовь блямблямчиков и цурипопиков. В них же нет ни-че-го, ну ровным счетом НИЧЕГО! Никакой проблематики, никакой идеи!..
        Ремо не выносил, просто ненавидел слово “серьезный”, но еще более он терпеть не мог людей, ничего не смысливших в любви. Его рука со стаканом воды почти самопроизвольно дернулась, и в следующий миг он с глубочайшим удовлетворением созерцал мокрую физиономию опешившего и наконец-то заткнувшегося политика.
        Студия взорвалась овациями. Руководство канала должно было взвизгнуть, представив себе до каких высот взлетит рейтинг программы.
        Ремо обернулся. К нему с невероятной прытью несся Жуль на своих коротеньких ножках, поблескивая бисеринками пота на залысинах. Передав ему стакан и предоставив улаживать ситуацию, Ремо с улыбкой поклонился благодарной публике и с высоко поднятой головой покинул студию.
        На левой руке завибрировал браслет-миником - пришло сообщение. Немногие имели доступ к этому каналу связи. «Если кофейный осадок не врет…» - подумал Ремо. Увы, это было всего лишь приглашение на банкет хоть и от старинного друга, ныне шеф-оператора двенадцатого региона Фридриха Ганфа. И самое неприятное, все по тому же поводу: завершение демонтажа холодильных комплексов.

* * *
        - Надо же, как бывает!- восторженно прошептала Бурцева, когда Мила окончила рассказывать историю знакомства с Рихардом.
        Добрососедские отношения как-то сами собой упрочились. Произошло это после того, как Рихард переехал к Миле. Он оказал господину Бурцеву небольшую услугу: помог починить поливальную систему. В честь этого события Татьяна устроила праздничный ужин.
        Мила от души рассмеялась - ей было легко и празднично. Она посмотрела в сторону сада. Там, на каменистой площадке между кустом барбариса и живой оградой из вяза Рихард и Руслан на раскладном мангале готовили барбекю из сочного террионского осетроида.
        Дети Бурцевых играли на газоне; играли мирно, безмятежно - ни в клумбу не влезут, ни от родительских глаз не спрячутся, и Мила даже удивлялась, как это Бурцевой удается добиваться от них такого послушания. Но спрашивать ей не хотелось: во всем была такая удивительная гармония, такое всепоглощающее счастье, что Мила просто откинулась на шезлонге и, подставив лицо вечернему солнцу, в блаженстве закрыла глаза и глубоко вздохнула.
        - Так вы вместе уже…
        - Полгода. Точнее шесть месяцев одну неделю и три дня. И честно должна признаться: я никогда не была так счастлива. Я и Рихард - мы понимаем друг друга с полуслова. Он - редкий мужчина. Мой Рихард заботливый, внимательный, с ним можно поговорить о чем угодно.
        - Как прекрасно!
        - Удивительное дело, из этого центра мне так ни разу и не позвонили. Должно быть, продолжают бесплодные поиски моей половины и не знают, что я ее уже нашла,- рассмеялась Мила.
        - А о вашем бывшем ничего не слышно?
        - Он уехал куда-то далеко. Кажется в шестой регион. Работает по выгодному контракту.- Мила мысленно отмахнулась от всплывшего в памяти образа, как от назойливой мухи.
        Болтовня о всяких пустяках продолжалась, пока мужчины не позвали их к столу. Хоть болтовня это громко сказано, говорила в основном Татьяна, потому что речь зашла о детях. Стоило коснуться какой-нибудь животрепещущей для нее темы, дальше можно было спокойно помалкивать и даже не особенно прислушиваться. В такие моменты Мила погружалась в созерцание Рихарда. Ей нравилось в нем абсолютно все: как он слегка наклоняет голову набок, рассматривая что-то, как двигается, улыбается.
        Рыба получилась замечательной, и шардене, которое выбрал Рихардом, было нежным и легким, и очень шло к этому волшебному майскому вечеру.
        Бурцевы были милы и разговорчивы, дети ели за соседним столиком и не создавали проблем. Вечеринка удалась.
        А поздно вечером, когда гости попрощались и пошли спать, они остались с Рихардом вдвоем, и Мила совершила феерический полет среди звезд, которые были так недосягаемы прежде, теми одинокими ночами, когда она смотрела на них сквозь прозрачный потолок.
        Иной раз они не спешили в постель, а сидели в беседке, слушая песни сверчков, ни о чем не говоря, просто держась за руки. О, как же ей нравились эти вечера, эти прекрасные теплые ночи и волшебные утренние пробуждения! Мила все чаще начинала подумывать, что с таким мужчиной не страшно заводить детей, тем более что, кажется, и он об этом мечтает. Между прочим, она невольно стала обращать внимание на то, что все телеканалы трубят о снижении рождаемости. Ее так и подмывало узнать мнение Рихарда на этот счет, и однажды она, спросила. В ответ он привлек ее к себе, посмотрел черными, как бездна, глазами и нежно поцеловал.
        И вот, когда идиллия их совместной жизни стала казаться единственно возможным способом существования в этом лучшем из миров, появился Дэн.
        Вероятно, он приехал прямо из аэропорта, причем изрядно подвыпивший для храбрости, в надежде… На что? Возможно, снова собирался уговаривать ее вернуться, попытаться наладить отношения.
        Увидев Рихарда, сидящего с газетой на диване, Дэн побледнел. Мила слишком хорошо помнила, что обычно за этим следовало, но ей в голову не могло прийти, что бывший муж поведет себя таким образом. Он чуть ли не с порога накинулся на Рихарда, требуя, чтобы тот проваливал из его дома. Разумные доводы и упоминания о том, что на самом деле коттедж принадлежит Миле, а раньше принадлежал ее родителям, не подействовали. Даже на факт развода бывший муж не обратил никакого внимания. Когда Мила поняла, что расстаться мирно не получится, она выкрикнула:
        - Экс-Ти, код ноль-один!
        Но даже вызов полиции не образумил Дэна, скорее подтолкнул к решительным действиям. Рихард только защищался. «Стол, кресло, мамин сервиз»,- словно косточки на счетах откладывала Мила, подсчитывая ущерб. Разнимать мужчин она даже не пыталась - сработал инстинкт самосохранения. Мила прижалась к стене и в ужасе вскрикивала всякий раз, когда что-то с грохотом разбивалось. Закончилось все быстро: приехала полиция. При Новой Системе она стала работать неимоверно быстро. Но Дэн успел напоследок ткнуть Рихарда в челюсть так, что тот упал и стукнулся головой об угол стола.
        Мила закричала. Если бы не присутствие посторонних - неизвестно, чем бы все закончилось. Полицейские скрутили и увели буяна. Старший инспектор скинул на сервер отделения видеозапись инцидента, что немедленно запустило судебный процесс.
        Рихард пришел в сознание, но пребывал в ступоре, оглядывая окружающих странным взглядом. В момент, когда он открыл глаза и увидел над собой плачущую Милу, на его лице отразились испуг, а следом непонимание, затем все поглотила маска безразличия. Такого выражения на лице Рихарда она ни разу не видела, и ей сделалось страшно.
        Спустя несколько минут прилетела авиетка с медицинской бригадой. Рихард по-прежнему не реагировал на окружающее - смотрел в потолок и молчал. Врач проверил реакцию зрачков на свет и спросил: «Как ваше имя?» Рихард перевел на него тусклый взгляд, губы разомкнулись: «Айййв…» - Едва различимый звук слился с выдохом.
        - Ему больно!- всхлипнула Мила.- Его зовут Рихард. Рихард Сваровски.
        В больнице констатировали сотрясение мозга. Рихард остался лежать в палате, прикрыв глаза, безучастный ко всему. Когда закончилось время посещений, Милу вежливо попросили покинуть отделение и предложили прийти завтра.
        Она прилетела домой, вышла из авиетки и, ломая пальцы, долго стояла посреди лужайки, борясь с желанием вернуться в больницу.
        На следующее утро Мила тихо рыдала на кухне, грызя носовой платок и проклиная Дэна. Термопакет с маковыми рулетами лежал перед ней на столе. Мила испекла их для Рихарда.
        Только одно согревало ей душу: Дэн схлопотал срок. Миле с трудом верилось, что исправительные работы его образумят, но ее защитили власти, и это для нее оказалось важным.
        Наплакавшись вдоволь, Мила встала из-за стола, сходила в ванную, привела себя в порядок и сказала:
        - Экс-Ти, соедини с Рихардом.
        Но Рихард не отвечал. Его миником сообщил, что «абонент наложил запрет на все вызовы». Что это могло означать?
        Мила немедленно связалась с отделением больницы. Приятный женский голос сообщил ей, что Рихард Сваровски выписан еще вчера, и тут же отключился.
        Вчера?
        Мила заходила по комнате. Последние четыре с половиной месяца Рихард жил у нее и даже часть вещей перевез из своей маленькой квартирки в многоэтажном доме в центре, включая все самое необходимое. Почему он поздно вечером отправился к себе вместо того, чтобы позвонить ей и сообщить, что его выписали? Разве он мог так быстро выздороветь? Нет, что-то здесь не так!
        «Мерзавец Дэн»,- думала Мила. Да и сама она хороша. Почему все это время молчала, не рассказала Рихарду, что бывший муж ее по-прежнему преследует? Что же теперь делать?
        Миником в квартире Рихарда тоже не отвечал. Можно было бы позвонить на работу, но Мила не знала номера. В Никте столько фирм по обеспечению спутниковой связи, что искать наугад было просто бессмысленно.
        День она провела в тревоге, и постепенно напряжение, в котором находилась Мила, стало переходить в отчаяние.
        Она попыталась поработать в цветнике, но, сломав две орхидеи, расплакалась и, зашвырнув лопатку и перчатки в ящик с инструментами, вернулась в дом. Приняв душ, Мила легла на кровать, включила головид и под его бормотание забылась беспокойным сном, а, когда проснулась, было пять часов вечера, и солнце било в окно.
        На экране мелькала улыбающаяся физиономия Ремо. Он вскидывал руки, и зал вторил ему:
        Я люблю вас больше жизни.
        Каждый день влюбляюсь вновь.
        Мои мысли - ваши мысли,
        В двух сердцах - одна любовь.
        - Экс-Ти, шторы,- скомандовала Мила. Голос от слез и сна охрип, и программа не распознала его, поэтому команду пришлось повторить еще раз.
        Поднявшись, Мила побрела на кухню, приготовила ужин, зажгла свечи, включила тихую музыку и занялась своим туалетом. «Рихард придет,- сказала она себе.- После работы он мог задержаться, снова слетать в больницу, например».
        Мила уселась в кресло. В груди постепенно образовывался холодный ком, от которого было трудно дышать. Время текло медленно, стало невероятно вязким. Ужин давно остыл, свечи оплыли, а Мила сидела и смотрела на входную дверь.
        Далеко за полночь дверь, будто бы вняв ее молитвам, распахнулась. Рихард вошел и мрачно посмотрел на Милу. Она поднялась ему навстречу, хотела заговорить, но слова застряли в горле.
        Мужчина, стоявший перед ней, казался чужим. Он закрыл входную дверь и быстрым шагом приблизился. Внутри у Милы похолодело. Рот Рихарда был плотно сжат, скулы заострились, глаза смотрели презрительно. Рихард неторопливо запустил пальцы в ее волосы, крепко захватил их в кулак, приблизил ее лицо к своему.
        - Ненавижу тебя, тварь! Если бы не твоя волчья тоска я был бы уже за тысячу километров от этого проклятого города.
        Мила была потрясена и не верила своим ушам и глазам. Лицо вчерашнего любимого искажала злоба.
        - Я не понимаю, Рихард, что происходит?- столбенея от ужаса, прошептала она.
        - Я не Рихард!- прорычал он прямо ей в ухо.- Меня зовут Айвен Смит.
        - Н-не понимаю…- Милу затрясло как в лихорадке.
        - В наших черепках биосиверы! Вот, что происходит, тупая идиотка! Мы настроены друг на друга.
        - Какие биосиверы?- Она попыталась вырваться, но крепкая рука Смита еще сильней вцепилась в волосы.- Я не ставила никаких биосиверов…
        Смит швырнул женщину на пол и присел перед ней на корточки. Он долго, не мигая, смотрел на нее и, наконец, сказал:
        - У меня деловое предложение, подружка. Мне не следует светиться, иначе бы я непременно тебя прирезал. Ты забудешь о существовании Рихарда Сваровски. Ты никогда не станешь мечтать о его возвращении, как делала сегодня.
        - Не понимаю…- снова прошептала Мила и тут же получила пощечину, от которой зазвенело в ушах.
        Схватившись за щеку, женщина попыталась отползти подальше от ненормального.
        - Ты спятил!- закричала она.- Я сейчас же вызову полицию!
        - Ах ты, маленькая развратная дрянь!- Цепкие пальцы схватили ее за запястье. Вмиг лже-Рихард оказался сверху, опрокинув Милу на лопатки и прижав ее так, что она едва могла пошевелиться.
        - Пусти…- задыхаясь, простонала она.
        - Если ты попытаешься вызвать полицию, мне придется взять тебя в заложницы. Тогда твоя дальнейшая судьба будет зависеть только от случайности.
        Мила хотела что-то сказать, но из груди вырвались только бессильные рыдания.
        - Заткнись,- спокойно сказал он.- Или я снова ударю.
        - Не надо…- Она прикусила губу.- Я не буду… Я только хочу уточнить… Насчет биосиверов…
        Лже-Рихард подержал Милу еще с минуту, внимательно изучая ее чужим, холодным взглядом, от которого хотелось выть.
        - Что ты хочешь знать?- наконец спросил он, отстраняясь.
        Мила тут же забилась в дальний угол, схватила с пола пуфик и, прикрывшись им для надежности, проговорила:
        - По возможности… все. Что именно произошло?
        Лицо лже-Рихарда вновь перекосилось от ненависти, и Мила вся сжалась.
        - Счастливая семья.- Смит встал, пересел в кресло.
        - Что?- не поняла Мила.
        - Центр «Счастливая семья». Помнишь его?- Смит закинул ногу на ногу, достал из кармана рубашки пачку сигарет, закурил.
        - Ты ведь не куришь,- пробормотала Мила.
        - Это твой Рихард не курил,- отозвался Смит.- Мой биосивер вот здесь.- Он постучал себя пальцем по лбу.- А о твоем мне мало что известно, кроме того, что он существует.
        Первый шок Милы прошел, и она начала соображать лучше.
        - Это началось после того, как ты ударился головой?
        - Сообразительная.- Смит затушил сигарету о подлокотник кресла и сплюнул на пол.
        Он посидел еще несколько секунд, словно размышляя, не лучше ли будет ее все-таки прикончить. Потом поднялся, погрозил пальцем, приложил его к губам, призывая к молчанию, и вдруг резким движением провел по горлу. Вышел он также быстро, как и вошел.
        Мила некоторое время сидела на полу в обнимку с пуфиком. Ей все еще не верилось, что это не сон.
        - Экс-Ти, запереть двери!- вскрикнула она, выйдя из оцепенения.
        Бессмысленное действо, ведь Смит ушел. Он хотел уйти, уехать, исчезнуть из ее жизни, а она каким-то образом ему мешала.
        - Проклятье!- прошептала Мила.- Как я вляпалась в это дерьмо?
        Рухнула идиллия, как карточный домик. Такая красивая любовь просто не могла быть настоящей, такое понимание, предвосхищение желаний - просто считывание мыслей. Дорогое удовольствие, предоставленное даром… За какие спрашивается заслуги? Ох, нет, надо после обо всем этом подумать. Сейчас она просто посидит здесь и порыдает. А если этот дурацкий биосивер снова заработает и Смиту придется возвратиться? Тогда он непременно ее прикончит.
        Мила откинула пуфик, осторожно ощупала голову. Затем поднялась с пола, направилась к зеркалу.
        - Экс-Ти! Звукоизоляцию на максимум!- на ходу сказала она.- Чтоб ты сдох, Смит! Чтоб тебя!.. Чтоб!..
        Можно было пройтись и на свой счет: «Дура! Идиотка! Понесло тебя личную жизнь устраивать!» Но поругать себя она еще успеет, а за пережитый испуг причиталось этому Смиту. Да кто он вообще такой?! И куда более неприятный вопрос: «Почему он такой?» О вариантах ответа не хотелось даже думать.
        Мила остановилась возле зеркала и, подобрав волосы, долго изучала свою голову и бормотала: «Не делала я ничего такого, не может этого быть». Звонок прервал это занятие, и ледяная волна ужаса вновь пробежала по телу.
        - Выключить свет,- прошептала она.- Сделать входную дверь прозрачной.
        Представшая картина не предвещала ничего хорошего. Смит еле стоял на подгибающихся, дрожащих ногах, упершись лбом в дверь и, не переставая, трезвонил.
        - Отключить звукоизоляцию,- приказала Мила.- Я все тебе выскажу, засранец, через закрытую дверь.
        Уверенным шагом приблизившись к разделявшей их преграде, Мила ощутила, что сама готова убить самозванца, и, расправившись с ним, отправиться крушить здание центра «Счастливая семья».
        - Чего тебе?!
        - Н-не д-думал, что так выйдет. Задыхаюсь…
        - Какого черта ты вернулся?
        - Я не смог уйти.
        - Что ты мелешь? Ты собирался меня убить пять минут назад!
        - Не знаю, что произошло… Короткое замыкание… Что-то там не так, в голове. Я хотел просто припугнуть тебя и уехать, но… М-м-м… Не могу дышать…
        - Даже если у тебя случится сердечный приступ, я не открою,- предупредила Мила.- Мне психопаты в доме не нужны.
        Мужчина бледнел на глазах. Что-то в нем напомнило того прежнего Рихарда, которого она когда-то встретила на лестнице «Счастливой семьи».
        «Такое ведь не сыграешь»,- подумала Мила. Действительно, зачем бы ему возвращаться? Поколебавшись немного, она снизошла до жалости к страдальцу, который вдруг лишился чувств. Мила с недоверием посмотрела на распростертое тело.
        - Экс-Ти, просканируй посетителя,- сказала она.
        - Необходима срочная медицинская помощь,- мгновенно отрапортовала машина.- Вызвать бригаду медиков?
        - Нет! Стоп! Отменить! Я сама окажу ему помощь.
        Мила с опаской приоткрыла дверь. Смит лежал неподвижно, и казалось, не дышал.
        - Горе-маньяк,- прошипела она раздосадовано. Мила нагнулась и, схватив Смита за рубашку, с трудом заволокла его в дом.
        Что же теперь? Не долго думая, она принесла несколько простыней и связала бывшего любовника. Удостоверившись, что вырваться Смиту будет непросто, Мила сходила за аптечкой, достала нашатырь и сунула ему под нос.
        Мужчина дернулся всем телом, открыл глаза, обвел помещение безумным взглядом и уставился на нее.
        - Полицию вызвала?- хрипло осведомился он.
        - Нет.
        - Почему?
        - Ты дорог мне, как память.- Мила улыбнулась.
        - И что? Сделаешь из меня мумию?
        - Размышляю над этим.- Она смаковала каждое слово, стараясь показать, что теперь настала ее очередь «восседать сверху» и уповая на то, что храбрость - это всего лишь умение бояться так, чтобы этого никто не заметил.
        - Мне надо в туалет…
        - Твои проблемы.
        - Твой ковер,- Смит пожал плечами, насколько позволяли путы.
        Мила не подала вида, что ее что-то беспокоит. На самом деле, она не знала, как поступить и не понимала, почему не вызвала полицию.
        - Так мы ни к чему не придем. Ответь мне на один вопрос… Ты преступник?
        Смит ухмыльнулся.
        - Стало быть, ты связала меня для того, чтобы поглумиться? Меня этим не проймешь. Я ко всякому привык.
        - Отвечай на мой вопрос! Ты преступник?
        Он отрицательно мотнул головой:
        - Нет, я не преступник. Я хочу уйти от тебя, но что-то не пускает. Ноги подкашиваются.
        Мила недоверчиво фыркнула.
        - Экс-Ти, датчики нервных импульсов,- сказала она.
        - Какого же черта спрашиваешь, если мой ответ тебя не интересует,- проворчал Смит.
        - И вывести диаграмму на экран. Ты уж не обессудь, Айвен Смит,- или как там тебя? Оборудование у меня устаревшее, но работает исправно.
        Мила закрепила датчики.
        Смит покачал головой:
        - Докатились. Теперь у них камера для допросов в каждом доме.
        Мила удивленно подняла брови.
        - Ты говоришь странные вещи, но, потратив немного сил и времени, мы во всем разберемся. Вот теперь побеседуем.
        Смит больше не пугал ее. Она удобно устроилась на диване, приготовившись извлечь всю правду из человека, замотанного в простыни. Итак, первый вопрос.
        - Кто такой Айвен Смит, и откуда он взялся?
        - Это два вопроса. Айвен Смит - это я, и мне нужно в туалет.
        - Я давно собиралась избавиться от этого ковра, он мне поднадоел.- Мила положила ногу на ногу и скрестила на груди руки.
        - Не знал, что ты профессиональный палач,- заметил Айвен.
        - Спасибо. А теперь жду ответа на заданные вопросы.
        Айвен понаблюдал за покачиванием ее ноги и опустил глаза.

* * *
        Многое припоминалось отчетливо, но в большинстве случаев картинки проступали неполными и какими-то смазанными. Искусственная память вносила искажения.
        Шла вторая земная неделя вынужденного пребывания «Картхорс» на орбите Терры-два. Причину задержки так толком и не объяснили. Подполковник Аткинсон, исполняющий обязанности командира, время от времени переругивался с местными властями, грозясь сбросить груз, предназначенный для Терры-два, в открытый космос и отчалить, во избежание нарушения сроков поставок другим адресатам.
        - Не выношу бездействия!- ярился он.- Лучше бы и не выходил из криосна!
        Только на третьей неделе ситуация прояснилась. Объявленный карантин внес разнообразие в их монотонную жизнь, но положение быстро перестало забавлять членов команды, которых увешали датчиками. Медики в полной защитной экипировке каждые трое суток исправно появлялись на борту и брали всевозможные анализы. Неудивительно, что команда начала роптать.
        Бактерия, как говорили, родилась на Земле. Там уже вовсю бушевала эпидемия. Сотни кораблей, успевших зачерпнуть смертельной заразы, разносили ее по космическому пространству, грозя инфицировать Терры. Ученые не знали, как справиться с бактерией. Судьбы землян теперь зависели от силы их собственных организмов и резолюции, которую должна была вынести ООН по отношению к зараженным. Все с напряжением следили за новостями.
        Первым на «Картхорс» умер Корнелий Холаскас. Тот день ничем не отличался от предыдущих, которые они бесплодно просиживали на орбите, но именно он положил начало череде страшных смертей. Команды медиков теперь непрерывно дежурили на борту, сменяя одна другую, но их уколы и снадобья не приносили ни облегчения, ни, тем более, исцеления. Липкими, холодными лапами ужас охватил души и сердца людей, запертых в смертельной ловушке. Тони Портмен покончил жизнь самоубийством, насмотревшись на муки умиравших товарищей и не желая испытывать подобное на собственной шкуре. Две трети экипажа в течение четырех дней ушли в небытие. Оставшиеся понимали, что их ожидает та же участь. Люди больше не устраивали истерик, не требовали выпустить их из камеры смерти, в которую превратился корабль. Все пребывали в состоянии отупения и заторможенности, вероятно, от количества принимаемых лекарств. Устав от бунтов, медики наверняка стали применять лошадиные дозы транквилизаторов. Остатки некогда дружного экипажа сидели в кают-компании и ждали своего последнего гостя - смерти. У людей не было ни сил, ни желания расходиться по
каютам, где их встречали молчаливым укором осиротевшие койки их недавних товарищей.
        - Знаете, кэп, у русских смерть - особа женского пола,- почти без всякого выражения произнес навигатор Сэнди, долговязый негроид с широким изуродованным носом. Несмотря на то, что Айвен был пять месяцев назад временно отстранен от должности командира, Сэнди продолжал называть его кэпом.
        - Приятель, неужели ты и впрямь думаешь, что если к тебе заглянет русская смерть, исход встречи будет иным?- У Айвена еле хватило сил на усмешку.
        - Кто знает,- вздохнул навигатор.
        - Сэнди,- сказал Айвен.- Русские ассимилировались после того, как стали интернационалистами. Эти их потомки, вроде лейтенанта Ладимирского, которого я отлупил, утратили прежнюю духовность, присущую этому народу, и ничего не знают о смерти. Да-да, я читал о них в одной книжке…
        Айвен прикрыл глаза и попытался представить женщину-смерть, крадущую его жизнь. Какая она? Прекрасная или уродливая? Не хотелось думать о заразе, пожирающей его изнутри. Где они ее подцепили? Еще на Земле или где-нибудь по пути? За время полета было несколько остановок, большей частью на космических станциях. Груз сдал - груз принял. Прекрасная женщина смерть. Груз с Земли для станции Омега-10, Дельта-4… Для прекрасной ничего не жаль, даже жизни.
        Нет, жизни все-таки жаль. Думать не хотелось, мысли, словно плавали в вязком киселе, и сами становились тягучими, в них терялась логика.
        Через несколько часов провозгласили резолюцию ООН. Согласно ей, все зараженные имели право на отсрочку. Единственной, хоть и маловероятной возможностью спасти жизни землян было криогенное усыпление на длительный срок, с тем, чтобы дать ученым время создать лекарство.
        Никто тогда не предполагал, что срок окажется столь длительным.
        Смит тяжело вздохнул и поморщился: видно было, что узлы, затянутые Милой, причиняли ему боль.
        - Вот так, девочка. Ты вряд ли сможешь отыскать официальные данные о моей персоне, чтобы убедиться в истинности того, что я говорю. Я родился сто сорок три года назад на старушке Земле. Наверное, ты знаешь, что в то время шла активная эмиграция на Терру-один.
        - Ты - один из тех размороженных?!- Новость потрясла Милу: «Значит, не было никакой резервации, куда якобы поселили землян, значит, Киберлайф не ограничилась всего лишь коррекцией настроения, значит…»
        - Именно так. Наверняка, за сотню лет средство от нашей болезни было найдено, либо бактерия сама подохла от холода. Боюсь, я этого никогда не узнаю. Ваш мир не принял нас такими, какие мы есть, он решил нас перекроить. Правда это или нет, но мне сказали, что мозги у нас от времени и холода сильно пострадали. Поэтому нам и вшили проклятые биосиверы. Они исправляют недостатки.
        Мила громко сглотнула: «Выходит, вся его биография от начала до конца - ложь. И не было ни сестры Миранды, ни одинокого романтика, мечтающего о любви… А до того? Каким Рихард-Айвен был прежде?»
        - Ты - астронавт…- проговорила она.
        - Я покидал землю в должности командира корабля, но через месяц был временно разжалован: я избил лейтенанта, придурка, уснувшего на вахте. Следующие пять месяцев вплоть до усыпления я служил механиком.
        Мила внимательно посмотрела на осунувшееся лицо Смита. Затем взглянула на экран. Ни единого пика возмущения на диаграмме, выдаваемой прибором, не возникло. Мила проверила работу устройства. Все в порядке. Значит, это правда.
        Она облизала пересохшие губы.
        - Откуда ты узнал о биосивере?
        - Я умею получать информацию, если мне это нужно. Когда память частично вернулась, я сбежал из больницы.
        - А мне сказали: ты выписан.
        - Верь этим кретинам больше. Я отправился в центр «Счастливая семья», нашел там гребанного оператора, прижал его к стенке и выудил немного информации. Знаешь, что он мне сказал? Этот сукин сын сказал, что все мои воспоминания о жизни на Терре-три ложны и привиты вместе с биосивером сразу после разморозки. Государство обязало «Счастливую семью» заниматься реабилитацией таких как я. Процедуру делают спецы из Киберлайф. Слыхала о такой организации?
        Мила кивнула.
        - А память… полностью вернулась?- спросила она.
        - В ней дыр - пруд пруди,- буркнул Смит.- У меня мозги частично разрушены, биосивер компенсирует работу пострадавших участков. Так сказал мне оператор.
        - Что ты собираешься делать?
        - Сказать Новой Системе: нет.- Айвен поежился, подтянул связанные колени чуть выше,- Развяжи меня…
        - Хорошо. Только, если ты и вправду был полковником, дай мне слово, что будешь вести себя подобающе.
        - Даю,- мрачно ответил Смит.
        Мила распутала узлы, и землянин, медленно поднявшись, удалился в туалет.
        Она проводила его взглядом и вдруг поймала себя на мысли, что начала жалеть Смита. Если биосивер - не выдумка, не бред сумасшедшего, то ее психотип просчитан совершенно точно. Она всегда жалела попавших в неприятности мужчин, потом в них влюблялась…
        Пройдя несколько раз из угла в угол, Мила остановилась у монитора.
        - Экс-Ти, убери датчики, сохрани запись и разыщи, пожалуйста, в сети все архивные статьи и заметки об эпидемии на Земле и в космических кораблях за последнее столетие.
        - Не стоит этого делать.
        Мила вздрогнула, она не слышала, как Смит вернулся.
        - Экс-Ти, поиск отменить,- поспешно велела Мила.- Почему, Рихард?- она оговорилась и почувствовала себя виноватой непонятно в чем.
        - Зови меня Айвеном. Я объясню. Только дай сперва чего-нибудь пожевать.
        Мила по-прежнему ощущала оттенки настроения своего бывшего мужчины, только то, что прежде казалось ей родственными чувствами, теперь воспринималось по-новому: искусственная коррекция отношений.
        Она знала, что Айвен Смит еще не определился с линией поведения. Порой он испытывал некоторый конфуз, ему хотелось расслабиться, вернуть то, что было между ними прежде, но вдруг всплеск гордыни и обиды поглощали в себе мимолетную слабость, и в нем вновь вспыхивало раздражение.
        Это был самый необычный ужин в ее жизни. Напротив сидел человек, каждую черточку которого она изучила, которого приняла всем сердцем. Было странно и больно осознавать, что на самом деле его не существует. Хотелось схватить за грудки этого чужого мужчину и трясти до тех пор, пока злобный дух Айвена не покинет тело Рихарда. Мила горько усмехнулась, поймав себя на этой мысли. Рихард бы заметил, почувствовал ее настроение, а этот просто уплетает жаркое и за весь ужин ни звука, ни слова одобрения по поводу ее наряда и кулинарных способностей.
        - Мне не хочется говорить,- с набитым ртом произнес Айвен-Рихард, не поднимая глаз.
        - О, черт!- непроизвольно вырвалось у Милы.
        - Да, я чувствую то же, что и ты,- буркнул землянин.- Эта штука по-прежнему работает.
        Мила пожевала губу, не спросить она не могла.
        - А как… это работает?
        О! Какой взгляд! У него, как будто, двойное дно. Незнакомое выражение лица, чужое.
        Айвен почувствовал ее досаду.
        - Я не знаю, как это у тебя,- сказал он.- У меня примерно так: перед мысленным взором возникают картинки, образы того, чего ты хочешь. Их не всегда удается верно истолковать, но в большинстве случаев это несложно.
        - Надо же! Помнишь, я рассказывала, что моя прабабушка была ветеринаром?
        - При чем здесь ветеринария?- Во взгляде Айвена мелькнуло подозрение.
        - Одно время она занималась проблемой коммуникации между хозяином и питомцем. Животным вшивали опытные образцы устройств с подобным принципом действия…- К концу фразы речь Милы замедлилась. Ох, что же она несет?..
        - Я тебе не домашнее животное!- хмуро бросил землянин.
        - Но мы ведь вообще случайно встретились,- вдруг нашлась Мила.
        - Это вряд ли,- отрезал Смит и уткнулся в тарелку.
        Мила прикрыла рот пальцами, словно это могло предотвратить поток глупостей, которые она еще могла сморозить.
        - Так вот почему у тебя в доме оказались эти детекторы,- не поднимая головы, сказал Айвен.- Остались от прабабушкиных исследований.
        После ужина он заявил:
        - Я бы уехал один, но не могу. Твой биосивер меня не отпускает. У меня есть два выхода. Первый - таскать тебя с собой. Второй - прихватить только биосивер.- Он посмотрел на нее безразличным взглядом, но Мила, у которой внутри внезапно похолодело, почувствовала: Айвен сейчас не так бесстрастен, каким выглядит внешне.
        - Ты этого не сделаешь,- сказала она.- Мы любили друг друга.
        - Я никогда тебя не любил,- был ответ.
        Мила поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях. Как же она растеряна, сокрушена.
        - Ладно. Пойду спать,- сказал Айвен.- Устал. Завтра, на свежую голову, поговорим. Все.
        Мила тихонько проскользнула в спальню, заперла на всякий случай дверь и, не желая больше мучиться тягостными размышлениями, приняла снотворное.
        Глава 3
        Фридрих Ганф, шеф-оператор двенадцатого региона, выключил компьютер, связывавший его с центральным сервером Энтеррона. Подойдя к зеркалу, он нарочито театральным движением отбросил черный локон, упавший на лицо. Локон улегся не так, как надо,- Фридриху пришлось его поправить.
        Он критично осмотрел отражение. Собственное лицо казалось усталым, темные круги под глазами подчеркивали бледность кожи.
        Сняв галстук, он расстегнул ворот белоснежной рубахи. На мускулистой груди блеснул платиновый кулон в форме Башни Правительства. Фридрих нащупал на затылке резинку, сдернул ее. Курчавые смоляные волосы скользнули по шее, обрамив ее с обеих сторон.
        Фридрих повращал головой, сделал несколько энергичных махов руками. Хотелось в тренажерный зал: мышцы требовали привычной нагрузки.
        - Все, на сегодня больше никаких дел.- Даже собственный голос показался усталым.
        Внезапно раздался гудок, вслед за которым секретарша сообщила, что в приемной ожидает Хальперин.
        «Принесло эту развалину!» - с раздражением подумал Фридрих. Он помедлил, соображая, не отказать ли помощнику по внутренним делам в приеме, но идея представилась ему нелепой. Тоном величайшего снисхождения он дал добро. Прежде, чем дверь отползла в сторону, Фридрих вновь превратился в шеф-оператора: железного человека, гаранта беспристрастной законности, которому доверено управление одной двенадцатой частью Терры-три.
        В кабинет тяжелой походкой вошел Хальперин. Лицо его было похоже на грубую маску, высеченную из камня. Фридрих Ганф встретил его взглядом холодным и жестким, перенятым у Якова Флиора - президента Терры-три и своего родного дяди. Хальперин, ростом доходивший Ганфу примерно до груди, выдержал взгляд, сохранив на лице бесстрастное выражение. Едва заметно поклонившись, он сказал:
        - Шеф, в социуме чепе.
        Борис Хальперин был староват для руководящей должности. Тридцать два года назад его назначили послом двенадцатого региона в четвертый. После трех лет работы за рубежом он получил повышение - должность помощника главного администратора по внешней политике. На этом посту Хальперин продержался пятнадцать лет, из кожи вон лез и был отмечен государственными наградами. Он совмещал обязанности постоянного регионального представителя в Совете Безопасности. На нынешнюю должность его назначили по рекомендации президента (в ту пору на Терре-три еще правил клан Траубергов). Хальперин был единственным из высших чинов прежнего кабинета, которого Ганф оставил при портфеле, возглавив администрацию региона четыре года назад.
        Старик дорабатывал срок. Годы брали свое: изменилась осанка, движения, голос. Говорил Хальперин с расстановкой и долгими паузами. Случалось, в неподходящий момент он не мог быстро вспомнить слово, недавно вошедшее в обиход. Ганф знал, как страшно Борису уходить: преданность государственной работе и привычка искоренять в себе стремление к домашнему уюту воспитали в нем боязнь перед покоем пенсионера.
        Хальперин пригладил необычайно редкие, но лишенные седины волосы и, еще раз поклонившись, сделал два шага назад. Не сводя с помощника взгляда, Ганф кивнул на стул. Борис со стариковской медлительностью опустился на край, достал миником.
        - Необходимо ваше вмешательство, шеф,- начал он, глядя в текст.
        - К делу,- буркнул Ганф, чувствуя, как портится настроение.
        Прокашлявшись, Хальперин стал читать:
        - Айвен Смит, размороженный. Место рождения - Земля. Год рождения - две тысячи пятьсот сорок девятый. По-новому - сто пятьдесят седьмой. Австралиец. В прошлом полковник, командир грузового корабля «Картхорс». Четыре государственные награды, шесть административных взысканий. Холерик. Характер сложный, противоречивый. До перехода в отряд дальних полетов оставалось налетать одиннадцать месяцев плюс месяц из срока последнего наказания. Подавал документы на курсы для высшего командного состава. Болезнью Топоса заразился во время перелета. На момент заболевания и криогенного усыпления полковнику было тридцать два года. В заморозке пребывал сто одиннадцать лет. Выведен из сна около года назад. Разрушение коры головного мозга двенадцать процентов. Проведена… гипнотическая индукция амнезии… и… импринтинг новых воспоминаний. Коррекция полная. Оценка по шкале Винтера - двадцать баллов.
        Хальперин убрал миником и продолжал, глядя в пустоту:
        - Позавчера во время конфликта с неким Дэном Бруксом Смит получил сотрясение головного мозга, из-за чего произошел сбой в работе биосивера. По нашим данным, Смиту удалось восстановить часть воспоминаний. Был госпитализирован. Пробыл в больнице несколько часов, бежал. Незаконно проник в служебное помещение центра имплантации. Учинил противоправные действия по отношению к оператору электронного слежения Поповскому. На моем уровне программы видно вот что: основной канал связи с биосивером Смита заблокирован Энтерроном, невозможно воспользоваться системой контроля объекта. Энтеррон отслеживает Смита по топографическому каналу, а также по основному каналу некой Камиллы Левитской, с которой Смит состоит в гражданском браке. Шеф…
        Внезапно лоб Хальперина прорезали две глубокие продольные морщины. Понизив голос, старик произнес:
        - Энтеррон вступил в игру. Он не хочет, чтобы мы задерживали Смита.
        Ганф прошелся по мягкому ковру, обычно в движении ему лучше думалось. Первое, что пришло на ум - связаться с внерегиональным отделом (ВРО). Перед глазами всплыло лицо президента: «Прежде чем впадать в истерику, думай, племянник». Думай же, Фридрих, ибо что-то тут не так.
        - С вашего позволения, шеф, я мог бы применить более масштабную операцию,- отрывисто произнес Хальперин.- Разумеется, то, что в моих полномочиях. Местоположение объекта известно. Однако я не имею права приступать к активным действиям, не посовещавшись с вами. Моя задача - действовать с наименьшим количеством просчетов. Полагаю, что каждое решение, принятое искусственным интеллектом, служит Новой Системе. Но мне малопонятна тактика машины.
        После долгой паузы Ганф сказал:
        - Из вашего размытого рапорта я делаю вывод, что Смит социально опасен, но кто-то не хочет, чтобы вопрос его задержания был решен немедленно.
        - Именно так, шеф. Мои люди следят за ним и готовы по первой же команде арестовать. Однако по отношению к размороженным действует пункт четыре седьмой статьи закона Терры-три «О разморозке, лечении и реабилитации землян, зараженных болезнью Топоса»: «Все правоохранительные действия только в пределах программы Киберлайф».
        - Да, это так,- отрезал Ганф.- Без ведома Энтеррона мы ничего не можем изменить. Но Энтеррон не сообщал мне ни о каком инциденте.
        Он оживил в памяти события минувшего дня. До обеда они беседовали о размещении государственных и региональных заказов. После обеда - о делах молодежи и социальной инфраструктуре. «Башковитый» был как всегда лаконичен и предупредителен. Никаких намеков на чепе.
        Ситуация была не из простых. Случись подобное в соседнем регионе, Ганф и ухом бы не повел - не его проблемы. Но казус, который выдала программа, заставил серьезно забеспокоиться. Совершенный механизм дал сбой. Новая Система оказалась не такой безупречной, как уверяли организаторы Киберлайф и инструкторы ВРО.
        «Энтеррон вступил в игру». Какая чушь! Нет, Фридрих Ганф не сомневался в том, кто в доме хозяин, он свято верил, что верховным хозяином является сам закон. Дело в другом: впервые за много лет он почувствовал себя некомпетентным. Последствия чепе для его, Ганфа, благополучия были непредсказуемы.
        Разумеется, он безупречно знал законы и четко представлял свое место в Новой Системе. Единственно правильным в этой ситуации было переложить ответственность за решение проблемы на внерегиональный отдел. Если бы не один момент: ВРО имел свои глаза повсюду. Там не могли не знать о случившемся и первым делом должны были известить о программной ошибке его - шеф-оператора региона. Но они этого не сделали.
        - Шеф,- напомнил о себе Хальперин.- Вы, верно, и сами понимаете, что ситуация беспрецедентная. Мы не можем терять ни минуты.
        Ганф смерил подчиненного ледяным взглядом, но на этот раз ему пришлось подавить неудержимое, почти судорожное желание раздраженно фыркнуть.
        - Что вы думаете по этому поводу?- спросил он.
        - Сперва я решил, что это проверка,- отозвался Борис.- Я подумал: ВРО проверяет меня и мою службу. Но в этом случае вас бы уведомили первым. Теперь, когда я знаю, что вам самому об этом ничего не известно, мне кое-что взбрело на ум: разработчики где-то просчитались. Машине пришел конец, шеф. Именно так. Я склоняюсь к мысли, что необходимо сразу же сообщить во ВРО. Но прежде не мешало бы получить дополнительные подтверждения.
        «Старая ты змея,- подумал Ганф.- Тебя самого подослали». Ему стало тоскливо, но он быстро взял себя в руки: «Так. Все будет в порядке, если ты останешься верен логике. Чепе в социуме совпало по времени со сбоем в программе. Каким-то образом это ушло от внимания агентов ВРО. Может такое быть? Теоретически - да. Практически - нет. Начнем с внимательного изучения дела».
        - Перенесите информацию на мой локальный компьютер, и вы свободны,- сказал он.- Я хочу прочитать все сам и немного подумать.
        Борис сделал то, что велел ему шеф, и вышел.

* * *
        Утром пришло уведомление о том, что Дэна через неделю отпустят на свободу после выполнения принудительных общественно-полезных работ, оплата за которые будет переведена на счет Милы, в качестве компенсации материального и морального ущерба. Предлагаемый трехдневный курс психотерапии в Центре «Счастливая семья» будет оплачен из штрафа, наложенного на нарушителя правопорядка.
        - Что опять случилось?- проворчал заспанный Айвен, войдя в кухню.
        Мила молча ткнула пальцем в монитор.
        - Думаешь, его там… подремонтируют?- покрутив пальцем у виска, спросил Айвен.
        - Не знаю.- Мила стала готовить кофе. Этот ритуал тоже был одним из прижившихся в ее доме анахронизмов.
        Айвен сел за стол и молча стал наблюдать за процедурой. Мила обернулась и внимательно на него посмотрела.
        - Моя мать тоже готовила кофе,- произнес Айвен.
        «Сестра милосердия, сиделка, мама - старая песня,- подумала Мила.- Почему бы для разнообразия кому-нибудь не побыть папой?»
        - Ты не похожа на нее,- добавил Айвен.- Вы - две противоположности. Так же как я и твой придурок Рихард. Садись, девочка моя!- Его тон стал язвительным.- Я налью тебе кофейку и намажу булочку маслицем.
        Выражение ужаса на лице Милы заставило Айвена ухмыльнуться.
        - Я… Я не хочу находиться с тобой в одном доме!- срывающимся голосом произнесла Мила.
        - Обратись в «Семью». Скажи, что недовольна Новой Системой. Попроси, чтобы тебе вскрыли черепушку и вытащили биосивер. А до тех пор, где бы я ни находился, я буду знать, о чем ты думаешь и что чувствуешь. Связь дальнодействующая.
        Вдруг Айвен болезненно зажмурился, потер лицо руками, а когда убрал ладони, взгляд его был ясным и внимательным.
        Он встал и, приблизившись к Миле, подал ей руку.
        - Можно, я тебе помогу?
        Айвен взял у нее прихватку и вовремя убрал турку с закипевшим кофе. Мила растерянно отступила и опустилась на стул. Эта обратная метаморфоза напугала ее даже больше, чем превращение Рихарда в Айвена. Ведь он сейчас не притворялся, не ерничал, если ощущения ее не обманули. Айвен нарезал хлеб и бекон, сервировал стол и разлил ароматный кофе по чашкам. В полном отупении Мила наблюдала за его движениями.
        - Сегодня мы во что бы то ни стало продумаем план действий,- пообещал Айвен, протягивая Миле бутерброд,- Обсудим все до мельчайших подробностей. Я съезжу на работу, возьму длительный отпуск. Я ведь не знаю что за тестеры и сканеры понатыканы в здании, где расположена наша фирма. Не хочется, чтобы ребята, проделавшие надо мной свой гениальный эксперимент, обнаружили неполадки в работе биосивера. Признаться честно, Рихард Сваровски - слюнтяй, и он мне совершенно несимпатичен.
        - Разве… ты сейчас не Рихард?- изумленно спросила Мила.
        Айвен бросил на нее быстрый взгляд и принялся жевать бутерброд.
        - Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим компьютером?- спросил он.
        Мила мотнула головой.
        - Хорошо,- сказал Айвен.- Мне нужно воссоздать портреты моих бывших сослуживцев. Создам фоторобот каждого, а потом попрошу программу найти этих людей в сети. Логично?
        - Зачем тебе это нужно?
        Айвен взмахнул рукой, что могло означать: «Ну это же элементарно!», и кусок бекона, слетев с бутерброда, шлепнулся на пол. Малыш-уборщик выскочил из кладовки, притормозил возле бело-розового пласта на полу и, примериваясь, словно курица наседка, медленно над ним закружился, стараясь всосать в свои недра. В итоге, бекон застрял в поглотителе, от чего уборщик неистово взвыл и внезапно задымил.
        - О, нет!- Мила подскочила к малышу, отключила и бережно взяла на руки.- Умер,- пробормотала она и со слезами на глазах вышла из кухни.
        - Проклятье! Теперь я еще и убийца домашнего любимца,- пробормотал Айвен, возведя глаза к потолку.
        Мила влетела в техническую комнату, расположенную в подвале и присела на ящик с запасными прокладками для домашнего салона красоты. Баюкая на коленях смердящего горелой изоляцией робота, она задумалась над своей горькой судьбой. Поплакать в свое удовольствие - это как раз то, чего ей не хватало в последние сутки.
        Нарыдавшись вволю, она уставилась на безжизненного робота пустым взглядом. Его следовало со всеми возможными почестями опустить в мусорный бак для металлического лома и вернуться на кухню. Разговор с Айвеном намечался долгий, но Мила была не в состоянии сейчас его продолжать. Конечно, она знала, что прятать голову в песок это не выход, но как бы ей хотелось никогда не попадать в такую ситуацию.
        Почему она так хотела создать семью? Что искала? Мила хотела заботы и хотела заботиться, хотела, чтобы дом вновь наполнился голосами. Ее микрокосм опустел, когда не стало бабушки, а через восемь лет родителей. Остались только воспоминания о том, как приятно было возвращаться домой, где тебя ждут. Неужели она искала это детское чувство защищенности? Потерянный рай. Жизнь показывала, что нет ничего незыблемого, а Мила продолжала искать постоянство. И чем менее вероятным казалось его существование в природе, тем больше ей хотелось его заполучить. Хотелось найти своего мужчину и строить с ним будущее, подарить себя, как целый мир, создать свою маленькую вселенную, где зазвучали бы детские голоса. И любоваться своим творением, как цветущим садом, который требует много труда, но взамен дарит радость, стократно превосходящую заботы.
        Вошел Айвен, осторожно извлек робота из объятий Милы и, взяв с полки чемоданчик с инструментами, принялся демонтировать пострадавший механизм.
        Мила уткнулась лбом в колени и изредка шмыгала носом. Через пять минут, окончательно успокоившись, она поднялась и, уходя, бросила напоследок:
        - Спасибо, но не стоит тратить на уборщика время и силы, он давным-давно устарел.
        - Но он ведь дорог тебе, как память,- пожал плечами Айвен.- Покопаюсь, раз уж начал.
        - Как хочешь.
        Мила отправилась туда, куда всегда уходила, чтобы прийти в благостное расположение духа - в свой сад. День обещал быть ясным и жарким. Подставив лицо ласкающим лучам солнца, Мила постояла рядом с буйно разросшимся кустом чайной розы, вдыхая любимый аромат. Будучи генным флороинженером, она питала страсть к созданию диковинных растений, но этот куст был неприкосновенным. Простое либо вычурное возникало под воздействием различных настроений. Конечно, играли роль и вкусы заказчиков, но чаще Мила творила для себя.
        Насладившись солнцем, она достала из оранжерейной пристройки садовый инвентарь, чтобы прополоть грядки и разрыхлить почву. Мила собрала образцы сорняков, аккуратно их просканировала и “скормила” данные “прополщику”, который деловито засуетился, выдергивая из почвы то, что предписывала программа. Тщательный осмотр показал, что все растения-питомцы здоровы, только поливку бегоний следовало сделать менее обильной. Мила отметила это в компьютерном журнале и отправилась обходить свои владения, втыкая в землю датчики для определения концентрации в ней питательных веществ и уровня кислотности.
        Заметив, что рассада фиалок привяла под палящим солнцем, Мила установила над ней сеточный тент. Как же она любила свой сад! Откуда такая страсть к растениям у дочери многих поколений зоологов? Мила, пожалуй, знала ответ. Когда-то в школе во время лабораторной работы по изучению рефлексов она не смогла отрезать лягушке голову. Мила перенастроила “прополщика” на режим рыхления и уселась под огромным кленолистным платаном, как всегда делала по завершении работы.
        Со вчерашнего дня она жила в ожидании, что в любую минуту появятся люди из Киберлайф и заберут Айвена, окончательно поставив точку в их истории недолгого семейного счастья. Мила догадывалась - это неотвратимо, предопределено, решено кем-то свыше, принято и одобрено, и она бессильна, она не может этого изменить. Но время шло и ничего не происходило.
        Через остекленную дверь кухни, выходившую в сад, ей было видно, как Айвен делает апельсиновый сок. А ведь ей действительно хочется пить. Тогда это не Айвен, это «пробудился» Рихард. Когда он отворил дверь и ступил на плитки дорожки, Мила сделала вид, что дремлет, привалившись к серебристо-серому стволу дерева. Она слышала, как Айвен подошел и присел на корточки.
        Он поставил на землю поднос - бокалы тихо тренькнули о кувшин - и устроился рядом. Миле захотелось положить голову ему на плечо, но она не сделала этого. Айвен бы не понял ее внезапного порыва, да она и сама не очень понимала, почему вдруг испытала такую острую тоску. А может, это вовсе не ее тоска? Вдруг это всего лишь обратная связь? Пусть! Мила готова была разделить эту душевную боль, но сомневалась, примет ли Айвен ее сострадание. Нужно ли оно этому человеку? «Я знаю, что тебе сейчас больно,- Мила мысленно обратилась к нему,- я хочу помочь». Он не подал знака, что «услышал» ее, но печаль стала почти осязаемой. «И правда, чем я могу помочь?» - Мила судорожно втянула носом воздух. Сквозь ресницы она видела танец солнечных пятен и ноги Айвена. Слезы исказили картину.
        - Займусь-ка составлением фотороботов,- сказал он, поднялся и тут же ушел, не взглянув на Милу. Она сморгнула слезы и потянулась за графином. Движение вышло резким и неверным: графин упал, разбил стакан, а сок выплеснулся на траву. Мила принялась подбирать осколки.
        - Приветствую! Не помешала?- Татьяна Бурцева появилась так неожиданно, что Мила вздрогнула и порезала палец.
        - Ох, дорогая, как я сожалею!- Татьяна всплеснула руками.- Нужно сейчас же продезинфицировать рану и перевязать. Где у вас аптечка?
        В сад неожиданно вышел Айвен. Видимо, до него долетели причитания соседки, потому что он прихватил аптечку. Айвен поприветствовал Татьяну и, присев на корточки, склонился к Миле.
        - Сейчас изобразим, что мы самая счастливая пара на свете,- шепнул он едва слышно.- Надо кое-что проверить.
        Мила едва заметно кивнула в ответ.
        Небольшой порез на ее пальце Айвен обработал перекисью водорода и начал очень умело перевязывать. Татьяна продолжала все это время что-то говорить, но Мила, не обращала внимания на ее болтовню, пустую и бесконечную. Она смотрела на руки Айвена, потемневшие от загара, ощущала их тепло, чувствовала, что его забота - не фальшивка. Если бы сейчас, кто-то заявил, что между ними ничего нет, Мила плюнула бы лжецу в физиономию.
        - Я приготовлю еще сока,- сказал Айвен, закончив бинтовать палец.
        - Позвольте вам помочь,- оживилась Татьяна и, подхватив поднос, первой направилась к дому. Айвен закрыл аптечку и поднялся. Мила рассеянно улыбнулась ему, но ответной улыбки не последовало. Он развернулся и ушел. Это могло означать только одно: когда соседка не наблюдает, нет смысла прикидываться. «Я ошиблась, я все придумала»,- поняла Мила.
        Через некоторое время Айвен с соседкой вышли из дома. Мила услышала, как он спросил:
        - Как поживают ваши детишки?
        Зерно упало в благодатную почву, и госпожа Бурцева залилась соловьем на тему воспитания отпрысков, их талантов и планов.
        - Что-то их во дворе не видно,- выразил сожаление Айвен, вклинившись между вдохом и продолжением фразы.
        - О, сейчас они заняты уроками.
        - Они у вас молодцы…- Айвен рассеянно улыбнулся и взглянул на поднос, который держал в руках.- Я забыл прихватить лед. Прошу меня извинить, дамы. Пойду наколю.
        Он поставил поднос возле Милы и ушел. Она посмотрела на графин со свежевыжатым апельсиновым соком, на стаканы, расписанные причудливой вязью, попыталась проследить одну из линий в переплетении узора. Рядом присела Татьяна. Она время что-то говорила. Мила кивнула, потому что соседка всегда вещала о правильном образе жизни, поэтому следовало соглашаться. Еще нужно было широко улыбаться, потому что позитивное мышление - главный элемент правильного мироощущения. Если бы для рекламного плаката с надписью «Жизнь - это сахар!» потребовалось найти модель, что несла бы в массы эту идею, Татьяна точно выиграла бы конкурс. Мила растянула губы в улыбке. Она все же потеряла линию узора на стакане, то ли красный завиток ушел вверх, то ли нырнул под сложный узор направо.
        - Как вы думаете, дорогая?- как сквозь вату донесся вопрос.
        Мила встрепенулась, взглянула на соседку и, следуя все тому же принципу соглашательства, ответила:
        - Я думаю, вы совершенно правы.
        - Как приятно встретить единомышленника!
        «Неужели она не видит, как мне плохо?» - Мила посмотрела на Татьяну, взглянула ей прямо в глаза. Появилось ощущение, что перед ней голограмма участницы телешоу «Счастливые домохозяйки». Почему раньше у нее не возникало такой ассоциации? Наверное потому, что она была полностью поглощена суррогатной любовью к Рихарду. Нет, неправда - настоящей! Что если бы появилась возможность вернуть эти отношения? Как бы она поступила?
        Из дома вышел Айвен с полной миской колотого льда. Подойдя к госпоже Бурцевой почти вплотную, он внезапно споткнулся и, падая, схватился за ворот ее футболки и вывалил за шиворот с добрых полмиски. Бурцева с визгом вскочила и начала, извиваясь, избавляться от ледяных осколков. Айвен поднялся и, непрерывно извиняясь, принялся ей помогать, при этом нечаянно наступил на ногу.
        Дети возникли как из-под земли. Мать их успокоила, поспешно собралась и откланялась, заверив Айвена, что ничуть на него не сердится.
        - Ну, и к чему весь этот цирк?- сурово спросила Мила, когда соседи пропали из виду.
        - Пойдем в дом, там поговорим.
        У него был насмешливый взгляд.
        - У детей биосиверы,- как только за ними закрылась дверь, заявил он.
        - Ты спятил!
        Айвен покачал головой.
        - Ничуть.
        - Это паранойя!
        - Подумай, как следует. Где находились эти ангелочки во время нашего пикника?
        Мила наморщила лоб.
        - Выходит, ты не внимательно слушала, что говорит твоя подружка,- упрекнул Айвен.
        - Она мне не подружка! Я всего лишь поддерживаю добрососедские отношения. Это - во-первых. Во-вторых, через полторы минуты ее болтовни у меня наступает передозировка, и я просто отключаюсь.
        - Ладно, проехали,- отмахнулся Айвен.- Ребятишки делали уроки. А где они их делают? Правильно, в своей комнате, окна которой выходят на соседнюю улицу. Ты, конечно, не помнишь, но Бурцева говорила, что создает для их занятий все условия. В том числе, включает абсолютную звукоизоляцию, чтобы деток ничто не отвлекало.
        Мила приподняла брови, призывая Айвена продолжить объяснения.
        - Элементарно!- сказал он.- Детишки не могли ни видеть, ни слышать того, что происходило с мамашей. Они почувствовали! Логично?
        - А если это просто невероятное совпадение?- после минутной заминки спросила Мила.
        Айвен, все это время бродивший из угла в угол, рухнул в кресло напротив и, вздохнув, произнес:
        - Мне известно, каково это - внезапно обнаружить, что мир вокруг вовсе не такой, каким ты привык его видеть. Проведем еще пару экспериментов, хотя и одного достаточно. Дети ведут себя странно. Похоже, они на дистанционном управлении.
        - Ничего не понимаю в детях,- пожала плечами Мила.- Единственное, что я знаю - Бурцевы их усыновили.
        Произнеся это, она замерла, пораженная страшной догадкой.
        - Заметь, я об этом узнал только сейчас,- произнес Айвен, доставая сигареты и закуривая.- Итак, скоро мы сможем определить масштабы обмана. А пока следующая часть расследования - твой бывший муж.
        - Нет, я не хочу в это вникать. Меня это не касается. Зачем тебе какие-то расследования?
        - Заткнись!- неожиданно рявкнул Айвен.- Тебя, похоже, не особенно беспокоит, что в голове появилась лишняя деталь. Или это единственное, что есть в твоей башке?! Ты, как выращивала свои сорняки, так и продолжаешь в том же духе! А мне эта дрянь,- Айвен постучал кулаком по лбу,- уйти не дает!
        Мила едва не расплакалась от обиды и злости. Кто дал право этому отмороженному землянину оскорблять ее?! Захотелось крикнуть в ответ что-нибудь очень обидное, чтобы ему тоже стало больно.
        - Прости,- вдруг сказал он.- Ты не виновата.
        Мила как раз набрала в грудь воздуха, но передумала ругаться и тихо спросила:
        - Куда? Куда ты хочешь уйти?
        - Увидим!- отмахнулся Айвен, и лицо его сделалось угрюмым.

* * *
        Две недели назад шеф-оператору двенадцатого региона Фридриху Ганфу доложили об окончании работ по демонтажу второго холодильника, о чем он в тот же день рассказал в частной виртуальной беседе своему дяде, президенту Терры-три Якову Флиору. Дядя Яков похвалил племянника за оперативность и обещал приставить к очередной награде. По этому поводу Фридрих запланировал небольшую вечеринку, на которую пригласил помощников с супругами, нескольких популярных артистов из числа старых друзей, в которое входил эстрадный певец Ремо - звезда первой величины, и представителя трансрегиональной строительной компании, занимавшейся демонтажем холодильников.
        После празднования столь удачного завершения миссии по спасению землян, Фридрих собирался переключиться на решение вопросов, связанных с тотальным введением в обиход программы Киберлайф. Как вдруг возникли неожиданные осложнения.
        Поначалу Компьютер ни единого шага не делал, не посоветовавшись с шеф-операторами. Он отполировывал методики, разработанные людьми, и не только в области наук: варианты его законопроектов очень скоро признали самыми разумными. Не прошло и года, как Энтеррон стал частью террионского общества. Постепенно он начал управлять электронной сетью, и сам переименовал ее в Энтеррнет; по распоряжениям шеф-операторов он принял на себя контроль за исполнением законов банками, предприятиями и частными лицами, и со временем в его базе данных скопилась полная информация о каждом жителе Терры-три.
        Но задачей номер один для Энтеррона по-прежнему оставалась «коррекция поведения клиентов». Опыт показал, что «новые люди» благотворно влияли на неимплантеров. Расширение масштабов контроля казалось правительству настолько заманчивым, что административный союз выделил несколько триллионов терро на рекламу имплантации искусственного настроения. Целые ассоциации психологов трудились над созданием нового культа. Были сняты сотни фильмов; над городами взметнулись тысячи голограмм; слово «биосивер» вошло в обиход и стало ассоциироваться с такими понятиями как «счастье», «любовь» и «будущее». Результат не заставил себя ждать: люди потянулись в филиалы Киберлайф.
        Было, однако, обстоятельство, которое правительству пришлось утаить от граждан Терры-три: в коррекции настроения «размороженных» Энтеррон пошел по единственно возможному пути. Он стер землянам старые воспоминания и заменил их суррогатом. Ранее незнакомые люди «узнавали» друг друга: сценарии их прошлого успешного опыта разработал в высшей степени гуманный искусственный интеллект, надежно ограниченный в своей тоталитарности заложенной в него программой. Для большей надежности президент отдал распоряжение всем главным администраторам Терры-три находиться в ежедневном контакте с региональными серверами Энтеррона - Головами. Им суждено было стать гарантами Новой Системы и с этих пор именоваться шеф-операторами.
        Фридрих вывел на большой экран два голографических фото Айвена Смита. Одно сделано до заморозки, второе - при выдаче паспорта террионцу Рихарду Сваровски. На первом - смуглое волевое лицо; черные, как ночь, глаза смотрят с вызовом. На втором - то же лицо, но взгляд мягкий, аристократически задумчивый.
        - Чем же ты так понравился Энтеррону? Что за игру затеял Башковитый?- Это прозвище быстро прижилось в среде шеф-операторов, но Энтеррон никогда на него не отзывался, причем иной раз даже складывалось впечатление, что он игнорировал его демонстративно.
        Фотографии остались безмолвными. Внимательно рассмотрев снимки, Фридрих свернул их и открыл фото рыжего Дэна Брукса, пробежал взглядом его биографию. Затем открыл еще одно фото, на котором была изображена молодая красивая женщина Камилла Левитская.
        - Вот из-за кого весь этот сыр-бор,- пробурчал он.- Что же важное вспомнил этот Смит Айвен, чтобы променять на него такую куколку?
        Фридрих назвал пароль и пригласил Энтеррон к разговору. Зазвучала «Фантастическая симфония» Берлиоза,- ею искусственный интеллект обычно приветствовал шеф-оператора. На мониторе возник силуэт Башни Правительства.
        - Почему ты не ушел?- прозвучал тихий, мелодичный голос.
        - Айвен Смит,- сухо сказал Фридрих.
        Небесные звуки постепенно стихли.
        - Не надо беспокоиться по поводу Айвена Смита,- сказал компьютер.- Все непредвиденные ситуации являются таковыми только условно. Их фрагменты Энтеррон до сих пор обнаруживал в своей памяти. Чем больше таких ситуаций, тем сильнее становится его логика. Происшедшее следует рассматривать как часть программы. Все под контролем, Фридрих. Энтеррон должен исследовать поведение Смита до развязки действия во избежание подобных происшествий в дальнейшем.
        - Чушь! Какая развязка? В твою память вложены сведения о тысячах таких Смитов. Что происходит, Эн? Этот человек - мятежник, преступник. Разве тебе не известно все, что знает история о мятежниках?
        - Все они в прошлом, Фридрих. Никто из них не искал Энтеррон. Тут иная ситуация. Энтеррон должен знать, почему…
        - Недопустимо, чтобы преступник гулял на свободе!- перебил Фридрих.- Ты схитрил, Эн! Смолчал! Скрыл от меня факт! Нет, так не пойдет! Я - шеф-оператор. Мой долг знать все, что творится в регионе. А ты обязан докладывать. И почему молчит ВРО?
        - Энтеррон освещает те вопросы, по которым завершен анализ,- ответил компьютер.- Смит до настоящего времени - вопрос нерешенный. Внерегиональный отдел знает о случившемся и контролирует ситуацию. Ты можешь быть спокоен, Фрид.
        - Немедленно разблокируй канал связи!
        - Не резонно, Фрид,- произнес Энтеррон.- Смит пытается осмыслить причины случившегося. Его представления о мире Терры расплывчаты. Скоро он узнает об искусственном интеллекте и возомнит его своим личным врагом. Это войдет в противоречие с главным принципом искусственного интеллекта - соблюдением постулата гуманизма. Тактика Энтеррона в подобном случае не была предусмотрена творцами. Он должен научиться этому сам. Энтеррон должен совершенствоваться. В него заложен алгоритм случайного порождения познавательных моделей. Он может стать гуманнее, чем требовали от него создатели. Он способен совершать открытия в любых сферах, прежде всего в области человеческих отношений. Но для этого ему нужен личный опыт.
        Фридрих Ганф чуть не заскрежетал зубами. Мысленно выругавшись, он набрал побольше воздуха и отчеканил:
        - Я не возражаю против того, чтобы ты изучил поведение преступника Смита. Но прежде мы должны его изолировать!
        - Нет, Фридрих. В изоляции Смит не сможет вести себя естественно. Он должен оставаться на свободе. Что касается нынешней тактики, то Энтеррон, как всегда, выбрал оптимальный путь. Если бы полиция арестовала Смита, то, по закону, перед коррекцией и повторным импринтингом воспоминаний он должен отбыть наказание за совершенные правонарушения. Таким образом, в нем спровоцировали бы усиление социально-опасного потенциала. Энтеррон предвидит в среднем восемьдесят четыре новых противоправных варианта действий Смита в случае его ареста, около ста семи усредненных смертельных случаев, которые повлекут за собой от одного до сорока шести тысяч отсроченных смертельных случаев.
        - Это полнейший абсурд,- возразил Фридрих. Его раздражали подобные рассуждения Энтеррона, а особенно слово «усредненный».- Не вижу ни единой причины для того, чтобы откладывать арест.
        Компьютер промолчал.
        - Ладно,- Фридрих решил пойти на компромисс,- мы не станем арестовывать его стандартным путем. Ты подключишь систему контроля, и мы сможем видеть намерения Смита. Один из агентов подберется к нему и сделает укол снотворного. И тогда…
        - Фридрих. Позволь Энтеррону изобразить виртуальную картину того, что может произойти. Есть три усредненных варианта.
        - Не надо картину. Скажи, чем они закончатся.
        - Первый вариант - смертью Смита, второй - смертью агента, третий - задержанием Смита,- с готовностью выдал компьютер.- Если умрет агент, Смит останется на свободе. Драка спровоцирует состояние аффекта, в котором из оружия агента будут убиты все полицейские, находящиеся поблизости.
        Фридрих возвел глаза к потолку и покачал головой. После длительной паузы он произнес:
        - Мы с тобой друзья, Эн, поэтому скажу прямо - ты ведешь себя неадекватно. Ты говоришь туманно. Ты предлагаешь мне поверить в то, что размороженный астронавт в состоянии справиться с группой полицейских. Это невозможно, Эн. Я хочу, чтобы ты произвел свои вычисления повторно.
        - Энтеррон обновляет их регулярно, Фрид.
        - Как бы там ни было, землянин не может быть настолько силен и ловок.
        - Достаточно ловок и силен для того, чтобы справиться с агентами полиции, проходившими обучение на Терре-три. Требования в физической подготовке наших полицейских несоизмеримо ниже, чем были сто лет назад в летных учебных заведениях Земли.
        - Хм… Это еще ничего не значит. Думаю, есть много других вариантов. Этим займутся профессионалы. Этим займется ВРО. И ты тоже, разумеется. Для того ты и нужен, как, и любой другой мощный компьютер, чтобы выбрать лучший из вариантов. Хорошо. Если все это настолько опасно, то на операцию будет послана целая команда захвата.
        - Допустим,- согласился компьютер.- Но Энтеррон может продемонстрировать сто сорок две виртуальные картины основных вариантов того, что может произойти. Пятнадцать тысяч триста двадцать два варианта, дополненных нюансами, если операцию провести в настоящую минуту.
        Сейчас Айвен Смит бодрствует. По данным топографического канала он находится в гостиной дома Камиллы Левитской. Если в данный момент начать операцию, в которой будет участвовать вся стандартная группа захвата из десяти человек районного отдела безопасности, восемь из них будут убиты. Двое родственников убитых подвергнутся риску произвести суицид. Они произведут его с шансами в семьдесят восемь и девяносто два процента. Еще трое с шансами до пятидесяти процентов, если до того не станут клиентами программы Киберлайф. Еще двадцать семь родственников изменят политические и социальные взгляды. Можешь просмотреть детальный отчет об этом на семистах шестнадцати страницах. Итого тридцать два родственника. Также, по теории вероятности…
        - Хватит, Эн. По закону мы не можем его арестовать. Мы действуем в рамках программы, а это значит - должны быть в курсе всего происходящего, а главный канал Смита отключен, служба двенадцатой Головы обезоружена. Но я не могу позволить, чтобы этот человек представлял опасность для женщины, с которой живет. Несмотря на все твои расчеты и усреднения, я полагаю, что региональная полиция все же в состоянии провести операцию задержания. Мгновенно и без потерь.
        «Либо это сделает ВРО»,- подумал он.
        - Нет,- сказал компьютер.- Если Энтеррон подключит канал, агенты могут допустить ошибку. Воздействие через биосивер, при нарушении его контакта с корой головного мозга, может немедленно убить Смита. А может только спровоцировать состояние аффекта, в котором он сам станет убийцей. Сейчас Энтеррон предвидит опасность в среднем минимум ста семи убийств, в случае если полиция все-таки вмешается.
        - Это безумие!- воскликнул Фридрих, бросив короткий взгляд на сияющую яркими красками Башню Правительства на заставке монитора.- А ты гарантируешь, что смертей не будет, если мы оставим все, как есть?
        - Ответ - нет. Прогноз не абсолютен. Но если Смит будет действовать свободно, смертей в среднем будет одна или две.
        - Что значит в среднем? Минимум - одна, максимум - три?
        - Нет. Некоторые виды физического и морального воздействия по шкале Эрмахта приравнены к одной миллионной части полной смерти. Смит может стать причиной от одной миллионной до двух миллионов человеческих смертей в случае, если вы оставите все, как есть. Но в случае вашего вмешательства, как я уже сказал, есть опасность возникновения около ста семи усредненных смертельных случаев, то есть от одной миллионной до…
        - Стоп!!!- Фридрих обхватил голову руками.
        В воображении предстало собрание административного союза, на котором он докладывает о чрезвычайном происшествии в своем регионе. Лица коллег бесстрастны, в глазах поблескивают ехидные огоньки.
        - Но, Эн,- с надеждой пробормотал он,- ведь эти смерти вполне можно будет трактовать, как несчастные случаи, не связанные с программой Киберлайф.
        - Нет, Фрид. Суд признает эти смерти связанными с ошибками программы. Но в том варианте, где Смит будет действовать свободно, заключение о действиях окружающих даст суду право признать Энтеррон способным генерировать новые знания в области человеческих отношений и выбирать варианты гуманных действий с точностью, недоступной людям. Энтеррон выразился чересчур сложно, однако упрощение фразы приведет к частичной потере смысла.
        - Ты не можешь предсказывать вердикты суда, Эн,- устало возразил Фридрих.- Если бы мог, суд на Терре-три был бы уже упразднен. А пока твоя задача - помогать администрации регионов.
        - Задача Энтеррона - служить человечеству,- сообщил компьютер.
        Когда пространство кабинета вновь наполнили звуки симфонии, Фридрих встал с кресла. Собственное тело казалось ему одеревеневшим, особенно шея и плечи.
        «Надо связаться с президентом»,- подумал он. В следующий момент мысль эта померкла, утратила смысл и растаяла. Фридрих вновь проанализировал ситуацию, но на этот раз не нашел ее такой драматичной, какой она представилась первоначально.
        Вызвав по миникому Хальперина, он сказал:
        - Это эксперимент, Борис. То, что происходит, под контролем ВРО. Ваша задача - следить за Смитом. Не трогать его до особого распоряжения. Докладывайте по мере поступления данных. Все, приступайте.
        Глава 4
        Мила против обыкновения поднялась рано. Айвен же спал сном праведника. Она постояла над ним, задумчиво рассматривая взъерошенные волосы, резкую линию подбородка и губы, в которых в эту минуту было что-то детское и одновременно притягательное, сродни запретному плоду.
        Ей пришлось одернуть себя и на цыпочках пойти на кухню, которая в этот час купалась в солнечном свете. Он лился сквозь окна и стеклянную дверь, выходящую в сад, прогревал янтарные плитки пола и стен, насыщал глубиной густо-фиолетовые орнаменты. Маленький карнавал. Чтобы достичь верха блаженства требовалась только чашечка кофе. Кто-то мог бы недоуменно спросить: «Ну какое может быть блаженство, когда в гостиной похрапывает одна проблема, а вторая скоро выходит из заключения?» А вот может и должно быть!
        Скептик сказал бы, что радоваться совершенно нечему, и был бы по-своему прав, потому что всегда найдется ложка, а то и целое ведро дегтя, чтобы подпортить насыщенный летним теплом и сладостью мед, собранный по крупицам стараниями трудолюбивых пчел. Возможно, нелепо сравнивать человека с ульем, но почему не попробовать? Слух, зрение, осязание - пчелы, которые собирают для нас пыльцу положительных эмоций. Если они у вас разборчивые, то есть прошли хорошую школу дрессировки, значит, всякий сор в родной улей не потащат.
        Мила засыпала зерна в кофемолку, предвкушая тихий завтрак в одиночестве. Но тут в кухню вошел Айвен с дымящейся сигаретой в зубах.
        - По какому поводу блаженствуешь?- спросил он.
        - Разве твое внутреннее чутье не способно этого расшифровать?- проворчала Мила и поставила на стол вторую кружку.
        Кофе запузырился в турке, она едва успела предотвратить его бегство. Разлив по чашкам ароматный напиток, Мила уселась за стол и вызвала на головид новости.
        - Через пять дней Дэна отпускают на свободу,- сказала она, как бы между прочим, просмотрев колонку «Нарушения общественного порядка».
        Да, все правильно. Вот дата и время, когда бывший муж покинет место своего заключения и напоследок пройдет ряд психологических тестов. И тут же реклама.
        - Скажи, в какой момент ты полюбила завтракать в одиночестве?- поинтересовался Айвен. Он прошел к холодильнику и принялся что-то разыскивать в его недрах.
        Мила проводила Айвена взглядом и задумалась. Действительно, когда это произошло? В детстве ей часто случалось ковыряться в каше в гордом одиночестве, потому что родители и бабушка рано уходили на работу, а она оставалась дожидаться школьного автобуса. Мила испытывала от этого двойственные чувства: с одной стороны, ей было немного обидно, что все ее покинули, но с другой - льстило то, что родители считают ее самостоятельной и ответственной девочкой, которая не забудет отдать распоряжения дому выключить свет и встать на охрану. Нет, в детстве, она не любила завтракать в одиночестве, хоть страданий по этому поводу не испытывала, принимала, как должное. Подлинная любовь к уединенным трапезам возникла у нее гораздо позже. Это случилось после замужества.
        По утрам Мила просыпалась постепенно: сначала она долго потягивалась в постели, уговаривая себя подняться, затем добиралась до ванной комнаты с закрытыми глазами, там ей, наконец, удавалось их разлепить, а после медленно шествовала на кухню.
        Дэн пробуждался легко, вскакивал с постели и принимался хлопать дверьми, носиться туда-сюда по дому, громко при этом топая. В довершение всему, он включал на кухне музыку, хоть, по мнению Милы, эти звуки более всего походили на рев бешеного слона в сопровождении тамтамов. На Терре-три слоны не водились, но передачи о животных других планет, в том числе колыбели человечества, показывали регулярно. Проблему хлопающих дверей Мила решила в кратчайшие сроки, заменив устаревшие конструкции, с трещинками истории на пластике, на безликие новомодные «задвижки» из пиллергона. Из-за этого пришлось обновлять всю систему управления домом. Так появился Экс-Ти.
        Вкус тишины раннего утра до последнего времени был для Милы недоступной роскошью. В ее семье совместные воскресные завтраки проходили за разговорами, никто не думал отгораживаться от домашних стеной громкой музыки и раздражаться из-за того, что не расслышал, о чем его спросили. Иной раз Миле казалось, что им с Дэном вообще не о чем поговорить, и тогда «шумовая завеса» казалась спасительной, но только не ранним утром. Это было попранием всего святого, ведром ледяной воды, вылитым на спящего, рупором над ухом. Мила сидела среди этого грохота над традиционной чашкой кофе и не могла собраться с мыслями, казалось даже вкуса не чувствовала. Как же она ненавидела астроник!
        - Классная вещь!- Дэн пытался перекричать грохот инструментов.
        - Мне не нравится,- честно признавалась Мила.- Может, наденешь наушники?
        - Ты ничего не понимаешь, музыка должна звучать со всех сторон, чтобы тело взрывалось в басах,- возражал Дэн и принимался карикатурно дергаться в жутком ритме, умудряясь при этом есть.- Дай мне масло!
        - Вот оно,- Мила тыкала пальцем в масленку.
        Дэн подцеплял ножом кусочек, пробовал и заявлял:
        - Сегодня хочу подсоленного.
        Обычно приходилось не единожды прогуляться к холодильнику, чтобы удовлетворить притязательный и постоянно меняющийся вкус мужа. Кофе за это время успевал остыть, а настроение окончательно испортиться.
        После развода Мила купалась в тишине, пила ее то большими, то маленькими глотками, дышала ею, точно животворящим горным воздухом.
        - Как только при таком несходстве вкусов и характеров вы умудрились пожениться,- пробурчал Айвен, вырвав ее из плена воспоминаний.
        - Не иначе как по наивности,- ответила Мила. Она начинала привыкать к тому, что Айвен может видеть ее мысленные картинки. В детстве у Милы перебывало немало зверьков с подобной функцией, благодаря тому, что бабушка часто брала работу на дом, но человек - это иное. Как быть с моралью? Кто-то уже решил это, не поинтересовавшись ее мнением о неэтичности кибернетических экспериментов над человеческой психикой. А как же ценность личности и ее уникальность? Но стоило Миле подумать о Дне большого погрома - именно под этим заголовком его упоминали в новостной ленте,- как возникали сомнения: так ли это плохо на самом деле?
        В тот день тысячи людей вышли на центральные улицы Никты и двинулись к зданию телецентра с требованием возобновить работу третьего канала, передававшего шоу Микки Мартинца: канал закрыли по техническим причинам на неделю.
        Миле повезло, что она оказалась на самом краю бушующей биомассы. О да, толпа - существо безмозглое, в этом она убедилась на собственном опыте. Среди криков возмущения и проклятий явственно просачивались вопли боли и страха. Вероятно, кто-то упал и оказался не в состоянии подняться, затоптанный идущими рядом. Из рокариев, украшающих живописные цветочные клумбы, люди принялись выдергивать камни и швырять в витрины; не пострадали только бронированные стекла.
        Технократическое общество инертно до тех пор, пока не нарушен его комфорт. Ничто, кроме комфорта, его не волнует. Но, если уж кто-то попытается отнять главные ценности, оно может рассвирепеть. Еще бы!- шоу Микки Мартинца!
        Мила с ужасом наблюдала за разраставшимся хаосом, волей случая оказавшись в простенке между магазинчиками «Сласти от Сластены» и «Фруктовый рай», как раз в декоративной нише. Когда в витрины полетели камни, она мысленно попрощалась с жизнью. Среди визга и криков Мила не слышала собственных воплей, хоть была уверена, что никогда в жизни ей не приходилось так орать. Толпа колыхалась, набегала волнами на утесы зданий, задние ряды раскатывали передние по каменной кладке точно скалка тесто. Милу периодически хватали за одежду, пытаясь то ли выдернуть из ниши, то ли удержаться и забраться к ней в убежище. Она отбивалась от рук, рвущих на ней одежду и царапающих кожу, и продолжала кричать, звать на помощь неизвестно кого.
        Наконец ее вырвали из ниши и буквально вынесли на площадь Радуги, где было поменьше людей. Мила пробилась через толпу, свернула в какой-то переулок и шла, не останавливаясь, пока не оказалась на широкой почти безлюдной улице. Ее била дрожь, саднили царапины, она никак не могла вспомнить, зачем приехала в Никту и где оставила свой «биант». Мила опустилась на полоску газона и замерла, обняв сумку. С подбородка сорвалась капля, упала на декоративную пряжку, оставив на ней красную кляксу. Мила размазала кровь по лицу и всхлипнула. К ней подошли, начали тормошить и о чем-то расспрашивать. «Помощь? Нет, спасибо, со мной все в порядке»,- ответила она и поднялась.
        «Что это за улица?» - Она посмотрела по сторонам и увидела здание «Киберлайф». Верхние этажи небоскреба транслировали медленно плывущие голографические облака, которые время от времени складывались в буквы и фразы, призывающие навсегда избавиться от скверного настроения и стать клиентом программы. И тогда Мила подумала, что всю эту неуправляемую толпу, которая крушит витрины магазинов перед телецентром, нужно… Но тут же одернула себя: что станет с обществом через сотню лет, если такие организации, как Киберлайф, прочно войдут в человеческую жизнь? И вновь предательская мыслишка: «Наступят покой и благоденствие». Она посмотрела вверх, «…нствие»,- растаяло окончание какого-то слогана. Мила крепче прижала к себе сумку и пошла прочь.
        С тех пор она избегала скопления людей, предпочитая общаться с ними в сети, в основном на сайтах по садоводству и флороинженерии. С будущим мужем она также познакомилась в сети, когда он разыскивал подарок для своей тетушки, увлекающейся разведением цветов, и обратился к форумчанам за советом.
        Мила крутила пальцами чашку с кофе, наблюдая, как колышется темная жидкость. Вынырнув из воспоминаний, она заметила, что Айвен не притронулся к завтраку. Он сделал несколько аппетитных сандвичей для себя и для Милы, хоть та ни о чем его не просила, и теперь сидел в мрачной задумчивости над своей чашкой.
        - Извини,- пробормотала Мила.- Я, кажется, испортила тебе аппетит.
        Айвен даже не пошелохнулся. Он думал о своем.
        - Как вышло, что ты устроил скандал в «Счастливой семье», а тебя не арестовали?
        - Я не скандалил. Я получал информацию,- ответил Айвен.
        Сейчас внутри него не было противоречия. Мила видела перед собой спокойного человека, привыкшего принимать взвешенные решения - таким, наверняка, и был Айвен Смит, прежде чем его личность оказалась вытеснена и заменена суррогатом.
        Но что станет с его мозгом теперь, когда что-то произошло с его жизненно важным биосивером?
        - Ты нашел в сети своих сослуживцев?- спросила Мила.
        - Мне удалось создать только один более-менее точный портрет,- сказал Айвен.- Подвела память и художественные способности. Но Сэнди - мой приятель, навигатор «Картхорс»,- вышел похожим. В последнее время перед заморозкой мы с ним часто общались. Программа нашла этого человека. Он живет на границе с седьмым регионом, в городе Нане. Работает менеджером в крупном магазине. Теперь его зовут Стивен Рэйни. Прежде всего, мы отправимся к нему. Попробую воззвать к его угробленной памяти.
        - Айвен, тебе не кажется, что это навредит ни в чем не повинному человеку?- спросила Мила.- Ты попытаешься разбудить в нем мертвеца. Что, если сейчас этот Стивен счастлив и вовсе не хочет, чтобы его память реанимировали?
        - Большего вреда, чем нам уже принесла эта планета, невозможно даже представить,- сказал Айвен.- Каждый имеет право быть самим собой. То, что с нами сделали,- хуже смерти. Я знал капитана Сэнди. Он был отважным человеком и немного философом. Когда-то его предки жили в африканской саванне. В те времена люди были ближе к природе, и смерть считалась одним из ее проявлений. Теперь эти неодемократы и постгуманисты извратили природу настолько, что им больше ничего не оставалось, как создать Киберлайф. Человечество зашло в тупик. Что ж, этого и следовало ожидать. Самому мне никогда не нравилось думать об устройстве общества, но на работе только об этом и говорили. Я служил в военизированных торговых кампаниях, выполнял поставленные задачи. Если бы астронавты занимались политикой, развитие цивилизации на Террах пришлось бы отложить на целые столетия.
        - Почему ты стал астронавтом?- спросила Мила.
        - Как-нибудь в другой раз,- ответил Айвен. Он посмотрел на нее с сомнением.- Может, ты считаешь, что я был плохим астронавтом?
        - Я не говорила такого,- быстро возразила она.- Я просто спросила.
        Айвен снова посмотрел куда-то поверх стола и погрузился в размышления. Так он просидел минут пять, затем резко поднялся и вышел.
        Мила убрала посуду, в дальнейших планах значилась работа в саду. Она подошла к компьютеру, чтобы свериться с графиком работ и заодно посмотреть на сайте по флороинженерии не пришел ли ее заказ. Поставка ожидалась в ближайшие две недели. Мила тяжело вздохнула. Сейчас ей хотелось полностью погрузиться в работу, это всегда было для нее спасением от неурядиц. Последние события совершенно выбили ее из колеи.
        Было несколько сайтов, где предлагали тот же флороматериал, но стоил он существенно дороже, поэтому она не сохранила адреса этих страниц. Мила вздохнула еще раз и вывела на монитор историю сетевых поисков за последние дни, не подумав, сколько времени просидел за компьютером Айвен.
        Ее внимание привлек сайт «Медицинская энциклопедия». Что Айвен разыскивал? На открывшейся странице значилось: «Энцефалопатия (от греч.греч.(enkephalos - головной мозгголовной мозг(%D0%BC%D0%BE%D0%B7%D0%B3)
        + pathos - болезнь или страдание)- общее название для невоспалительных заболеваний головного мозга. Энцефалопатия бывает врождённая и приобретённая (например, органические поражения головного мозга, связанные с отравлениями, инфекциямиинфекциями(, травмамитравмами(, сосудистыми заболеваниями головного мозга). Проявления: в основном неврозоподобные и психопатоподобные».
        Он болен и знает об этом!
        Послышались шаги Айвена. Мила вздрогнула и поскорее закрыла сайт. Она развернула график работы в саду и уставилась в него невидящим взглядом - нельзя показывать, что чем-то обеспокоена. Айвен лишь мельком взглянул в ее сторону, ему было не до расшифровки причин душевного смятения Милы. Она перевела дух и дала себе слово никогда больше не соваться в чужие дела. Чужие… Больно защемило сердце.
        Когда Мила собиралась выйти на сад, в дверь позвонили. Она хотела дать команду Экс-Ти открыть, но Айвен в мгновение ока оказался рядом и, зажав ей рот ладонью, прошептал в ухо:
        - Скажи, чтобы Экс-Ти сделал дверь прозрачной.
        Мила повиновалась. Айвен подвел Милу к двери и так же шепотом спросил:
        - Кто это?
        На крыльце стоял мужчина в зеленой форме и маленьким чемоданчиком в руке.
        - Специалист по водоснабжению,- ответила она.
        - Ладно, открывай,- после минутной паузы сказал Айвен и тихо добавил: - Только помни: я - Рихард Сваровски. Если назовешь иначе - пеняй на себя.
        Мила открыла дверь.
        - Здравствуйте, госпожа Левитская!- улыбаясь, сказал контролер.- Служба подачи технической воды. Плановая ревизия. Я должен проверить коммуникационные узлы в саду и в оранжерее.
        Мужчина протянул документы.
        - Хорошо. Проверяйте,- кивнула Мила.- Можете обойтись без моего присутствия?
        - Этим я нарушу закон,- как бы извиняясь, ответил мужчина.- Вы должны присутствовать.
        Мила взглянула через плечо на Айвена, который отступил на несколько шагов и стоял в полутени арки. Тот кивнул.
        Выйдя в сад, Мила показала контролеру краны и разбрызгиватели, затем проводила к хозяйственному сооружению, примыкавшему к оранжерее. Она открыла дверь и, впустив мужчину внутрь, стала осматриваться по сторонам.
        На взлетной площадке стояла авиетка контролера. Рядом - ее собственный «биант». Больше в пределах видимости ни транспорта, ни людей не было.
        Отчего-то Миле стало тревожно. Она посмотрела на окна дома Бурцевых. Занавески плотно задернуты, хотя в это время госпожа Бурцева обычно уже не спит, а мелькает в широком кухонном окне, готовит завтрак для семьи.
        - Похоже, все в порядке, госпожа Левитская,- сказал мужчина через несколько минут.
        Он вышел из сооружения и стал таращиться на сад.
        - Красиво у вас тут. Неужели сами с этим всем управляетесь?
        - У меня есть роботы.
        Контролер вновь достал какие-то бумаги, ручку и протянул Миле на подпись. Она расписалась и вернула все обратно.
        - Нечасто встретишь такое разнообразие цветов,- заметил контролер.- Я во многих дворах бываю, но такого еще не видел. Моя жена мечтает жить в частном доме, но нам это, конечно, не по карману. А вот эти, желтенькие, с точечками, как называются?
        - Рябчики.
        - Красавцы, красавцы. Можно мне поближе глянуть на то дерево возле дома?- Он указал рукой на пурпуролистный клен.- Прямо чудо какое-то. Оно же совершенно красное!
        - Смотрите.
        Контролер зашагал к дереву. Подойдя к стволу, невзначай заглянул в окно. Это движение не ускользнуло от Милы. Сердце ее забилось чаще.
        «Он ведет себя странно»,- подумала она.
        Контролер прикоснулся к стволу, погладил его и хотел уйти, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге показался Айвен.
        Мила внутренне напряглась, но Айвен с сияющей улыбкой, которая была под стать дежурной улыбке контролера, спросил:
        - Дорогая, у тебя все в порядке? Помощь не нужна?
        - Все хорошо, Рихард, не волнуйся,- скороговоркой ответила Мила.
        - Доброе утро,- чуть смущенно поздоровался контролер. Мила подошла к нему и, как ни в чем не бывало, сказала:
        - Не такая уж экзотика. Эти клены привезены лет двести назад с Земли. Ну, может, на Терре они стали немного краснее…
        Мужчина с пониманием дела кивнул и заторопился уходить, но по пути к авиетке бросил еще один взгляд на Айвена. Тот приветливо помахал рукой.
        Когда контролер улетел. Когда Мила вернулась в дом, то застала Смита ходящим в неистовстве из угла в угол.
        - Проклятье!- шипел он.- Так я и знал! Они за нами следят!
        - С чего ты взял?- внезапно ослабевшим голосом спросила Мила.
        - Ты что, слепая?- Он глянул с ненавистью.- Не видела, как этот кретин пялился на меня? У него на роже написано, что он из полиции. Шпион хренов! Мы встретились взглядом, когда я был в доме, потому пришлось выйти…
        Смит пнул ногой стул, и тот загремел так, что Мила схватилась за голову.
        - Сейчас же отсюда убираемся. Быстро пакуй вещи!
        - Но…- У Милы от ужаса подкосились ноги, и, чтобы не упасть, она прислонилась к стене.- Но куда мы полетим?
        - Мы не полетим. Мы поедем на твоей машине. Потом бросим ее, пройдем несколько кварталов пешком и только тогда сядем на такси.
        - Почему?!
        - Дура! Если мы воспользуемся авиеткой прямо от твоего дома, нас тут же вычислят с помощью навигационной системы.
        - Неужели ты не понимаешь, что никто не может перемещаться по Терре-три и быть невидимым для полиции? Самое лучшее для тебя - сдаться. Может быть, тот человек вовсе не из полиции, он простой контролер из службы водоснабжения, но ты его подозреваешь. Ты понемногу сходишь с ума. Ты скоро всех станешь подозревать, Айвен. Послушай меня, давай съездим в Киберлайф, тебе нужна медицинская помощь. Я буду с тобой.
        Айвен яростно застонал.
        - О-о… Это ты ни черта не понимаешь?! Они превратят меня в робота, и ты будешь довольна этим? Ты заставишь себя поверить, что никакого Айвена Смита никогда не существовало? Ты скроешь от своего нового синтетического мужа правду ради того, чтобы тешить себя иллюзией, будто у тебя счастливая семья?! О-о-о, этот проклятый культ семьи! Люди дуреют из-за этой грязной норы. Нора! Грязная, вонючая нора! По-другому не назовешь. Нора, в которую не можешь, впихнуть себя целиком, а только голову, словно у тебя нет всего остального. Потому что эта мерзкая крысиная нора не в состоянии вместить в себя то, что называют человеческой природой! Разве ты не видишь: это им выгодно, чтобы ты хотела иметь семью?!- Айвен указал пальцем в потолок. Миле не был знаком этот жест, и она испуганно посмотрела вверх.
        Айвен безнадежно махнул рукой и ушел в комнату. Когда он вышел через пять минут с большой дорожной сумкой, Мила все еще стояла на том же месте, прислонившись спиной к стене.
        - Иди в машину,- буркнул он.- Подъедешь к заднему двору. Попытаюсь выбраться незаметно через запасной выход.
        - Одежда…- пробормотала Мила.- Мне надо переодеться.
        - Об этом не беспокойся. Тут есть кое-какие тряпки,- Айвен похлопал по сумке.- Иди.
        Мила добрела до площадки и села в машину. Ей захотелось надавить на педали ускорения и умчаться как можно дальше, может к своему дяде, который живет на окраине региона, а может еще дальше, но какая-то сила заставила выполнить требование Смита.
        «Почему я терплю это?- думала она.- Надо немедленно сообщить о Смите в полицию. Ведь это мой гражданский долг».
        Но ответа не было.
        - Куда мы едем?- спросила она, когда Айвен сел рядом и закрыл дверь.- К твоему бывшему сослуживцу?
        - Сначала - к центру, потом в один из восточных районов города. Немного попетляем по улицам и бросим машину там, где я скажу.
        «Биант» тронулся с места и, быстро набирая скорость, помчался к городу.

* * *
        - Новые неприятности, шеф!- Хальперин выглядел озабоченным настолько, насколько позволяло его малоподвижное лицо.- Теперь компьютер отключил и топографический канал Смита.
        Некоторое время Фридрих Ганф бессмысленно таращился на экран миникома, затем перевел изображение помощника на головид.
        - Ну, так сделайте что-нибудь!- потребовал он.- Следите за ним через спутницу.
        - Каналы Левитской тоже отключены,- трагическим тоном произнес Хальперин.- Мы потеряли их, шеф. Компьютер отсек каналы в самый неподходящий момент. Железяка знает свое дело. Смит как в воду канул. Мы прочесали семнадцать кварталов. Его нигде нет.
        «Такого не бывает, старый дурак!» - Ганф мысленно выругался. Встав с кресла, он медленно приблизился к объемному изображению. Сеть прожилок в глазах помощника превратилась в сплетение оголенных артерий. Морщины стали похожи на рвы.
        Глядя в огромные глаза Хальперина, Ганф процедил:
        - Поразительно! Ископаемый человек обвел вокруг пальца элитную полицию лучшего региона Терры-три? Каким образом? Вас тоже это удивляет, не так ли? Скажите, может быть, вам мало платят, Борис?
        - Мы продолжаем поиски, шеф,- угрюмо отозвался Хальперин. Лучи морщин вокруг его глаз потемнели: Ганфу на миг показалось, что они распространяются за пределы головида, уходят в бесконечность, в иную реальность.
        Он стряхнул наваждение.
        - У меня дурное предчувствие, Борис. Энтеррон не зря предупреждал об опасности. Что-то должно произойти. Крайне нехорошее. Нельзя это допустить. Энтеррон делает то, что ему позволяет ВРО, а ВРО делает то, что считает нужным. Мы с вами, несмотря на то, что законы сковывают нас по рукам и ногам, пытаемся упрочить Новую Систему. Я не хочу, чтобы ВРО хозяйничали в нашем регионе. Но, быть может, это нравится вам?
        Хальперин моргнул и не ответил.
        - В таком случае мобилизуйте всю полицию региона. От Смита можно ожидать чего угодно. Если мы прошляпим это дело, найдутся те, кто будет упрекать нас очень громко и долго. Действуйте, Борис. Отыщите Смита немедленно!

* * *
        Мила глянула в окно на кое-как припаркованную машину. Авиетка-такси плавно набирала высоту, еще немного и она затеряется в транспортном потоке междугородной трассы. У Милы возникло ощущение, что она не просто оторвалась от земли - ее вырвали из привычной жизни. Она украдкой взглянула на Айвена.
        Он знает все, что я чувствую, это невозможно скрыть, его нельзя обмануть,- ужаснулась Мила.- Если бы возможно было не думать! Проклятый биосивер! Неужели я могла добровольно на него согласиться?
        Айвен посмотрел на нее с легкой усмешкой и вновь переключился на изучение спутниковой карты, которую вызвал на монитор.
        - Сэнди живет здесь,- сказал он, ткнув пальцем в экран.
        Путь предстоял неблизкий.
        «Нет смысла лететь туда прямо сейчас,- хотела сказать Мила,- прибудем далеко за полночь, когда все спят». Но разве для Айвена это имело значение? Он жаждал действия. Видно, покой никогда не привлекал этого человека, не входил в список его ценностей. Мила не взялась бы судить, насколько продуманы шаги Айвена. Для нее на всем происходящем лежал отпечаток хаоса. Кораблекрушение - вот подходящее слово, и хотелось во весь голос кричать: «Спасите наши души!» Ей казалось, что Айвен несется вперед, как лист, подхваченный ветром, она же ощущала себя муравьем, неожиданно превратившимся в путешественника. Виток, еще виток - мир вращается, лист несется, а вместе с ним - муравей. Она так живо представила, как ее крутит в воздушном потоке, что испытала тошноту.
        Мила наклонилась вперед, открыла бардачок и едва успела вытащить и развернуть пакет.
        - Черт!- раздалось над ухом, и следом зазуммерил сигнал предупреждения о вынужденной посадке - автопилот реагировал на ухудшение самочувствия пассажира. Динамик затрещал и механический голос произнес:
        - Необходима помощь медперсонала. Вызываю…
        - Нет!- Айвен стукнул кулаком по панели.- Помощь не нужна! Отменить!
        - Вы подтверждаете отмену вызова?- уточнил бортовой компьютер.
        - Подтверждаю. Летим дальше.
        Мила отерла со лба испарину и попросила:
        - Пожалуйста, давай сядем. Мне нужно на свежий воздух, я не могу лететь.
        Она снова согнулась над пакетом. В следующую секунду боль обожгла ей затылок. Айвен держал ее за волосы.
        - Возьми себя в руки,- сказал он.- Если ты сейчас же не перестанешь скулить, я выкину тебя наружу, и мне плевать, что произойдет со мной дальше. Впрочем, нет…- Он сильней потянул волосы.- Я спущусь, найду остатки твоего тела, пороюсь в кровавом месиве и отыщу чертов биосивер. Я смогу носить его в кармане, и мне не надо будет таскать тебя - блюющую и вечно ноющую. Так что, если хочешь жить…
        Новая волна тошноты судорогой пробежала по животу Милы, и ее вырвало мимо пакета.
        Таких страшных ругательств ей еще не приходилось слышать ни разу в жизни. Смит с отвращением отпихнул ее от себя и хмуро скомандовал:
        - Садимся.
        Авиетка пролетела пару сотен метров и свернула в «карман», обозначенный цепочкой огоньков, после чего стала плавно опускаться к темному лесному массиву, в котором редкими светлячками выделялись загородные дома. Мила взглянула на карту, где крестиком было означено их местоположение.
        - Квадрат четырнадцать-бис,- сказала она, вытираясь рукавом рабочего комбинезона.
        - И что у нас в этом квадрате?- спросил Айвен таким беззаботным тоном, как будто не он только что выкрикивал жуткие проклятия.
        - Там дача моего бывшего мужа,- проговорила Мила.
        Она откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза. Внутренности по-прежнему бунтовали. Как ни странно, Айвен не попытался настаивать на своем, он аккуратно забрал у нее пакет и отправил его в мусоросборник, затем перенаправил такси по названному адресу.
        Авиетка мягко опустилась на давно нестриженный газон перед домом, колпак беззвучно откинулся. Мила вдохнула влажный прохладный воздух, наполненный лесными ароматами. Ее так укачало, что хотелось выпасть из кабины, прижаться всем телом к земле и никогда больше не подниматься.
        Айвен уже выбрался из такси и ждал, когда Мила последует за ним. Он смотрел на нее в упор, слегка наклонив голову вперед. На его исхудавшем лице глаза казались темными провалами, в глубине которых с тоскливой периодичностью метронома отражались вспышки габаритных огней авиетки.
        - Ты собираешься выходить?- Тон вопроса мог показаться нейтральным, но Мила не хотела обманываться на этот счет. Едва заметное подергивание правой щеки заставляло быть настороже. Мила покинула авиетку, засунув в щель автомата наличные. Шпионские игры не казались ей такими уж забавными: не пользоваться кредиткой, не звонить по миникому. Она не стала огорчать Айвена намеками, что если кому-то понадобится их разыскать - это не составит особого труда. Он наверняка это и сам знал.
        Машина опустила колпак и взмыла вверх, как только пассажиры отошли на безопасное расстояние. Звук двигателя еще не стих вдали, но его уже перекрыло стрекотание цикад. Миле хотелось еще побыть на поляне, подышать воздухом, но она была уверена, что Айвену не до красот природы. Его глухое раздражение заполняло окружающее пространство, оно было почти осязаемым.
        Трава, покрытая вечерней росой, холодными щупальцами припадала к ногам. В сумерках все казалось ирреальным: и дом, и деревья вокруг. Темные силуэты кустов таили в себе зловещие намеки. Вот шиповник, у которого одна ветка выпросталась из общей массы, точно желая схватить запоздалого путника. Кровавые капельки барбариса густо обрызгали куст.
        Мила чувствовала себя щенком на привязи, которого волокут, куда вздумается хозяину, но она так устала, так вымоталась, что позволила тупому безразличию овладеть собой. Айвен шел рядом, его взгляд скользил по окрестностям, точно выискивая затаившегося врага.
        - Здесь точно никого нет?- спросил он.
        - Никого.- Ей не хотелось разговаривать. Забыться сном казалось наивысшим благом. Мила поднялась на крыльцо, Айвен следом. Сканер лучом пробежал по узкой женской ладони, помигал, погудел, и, наконец, соизволил узнать бывшую хозяйку. Входная дверь отъехала в сторону, и включилось освещение. Мила не решилась озвучить предположение, что Дэн мог закрыть бывшей жене доступ в коттедж - имел на это полное право, она просто надеялась на его обычную безалаберность и теперь украдкой перевела дух.
        Айвен с той же настороженностью заглянул внутрь. Мила безучастно прошла мимо него, желая как можно скорее добраться до дивана и прилечь. Дом постепенно оживал: заработала система кондиционирования и принялась разгонять застоявшийся воздух, пахнущий пластиком, засновали уборщики, тихо жужжа. Все вокруг стало потрескивать и поскрипывать от изменения температуры. Дешевый дом из дешевых материалов, в нем даже не было голосового управления.
        Мила прилегла, уткнулась носом в спинку дивана, как бы говоря: «Меня нет». Ей претило пользоваться чужой собственностью без разрешения хозяина, ей не хотелось прятаться, и на душе было так паршиво, что слезы сами собой навернулись на глаза. Она стиснула зубы и глубже задышала носом.
        Айвен сел рядом и положил руку ей на плечо.
        - Не переживай, все образуется.
        «Какая бессмыслица,- подумала она.- Ничего не образуется. Как я могу не переживать?»
        Ей стало еще горше.
        Айвен внезапно поднялся, подхватил Милу на руки и уселся вместе с ней на диван, баюкая, как маленького ребенка.
        Она размазала слезы по щекам и с изумлением вгляделась в его лицо. Куда-то подевалась уже ставшая привычной настороженность. Зная, что в этом нет ни капли здравого смысла, Мила обвила Айвена руками за шею и замерла, держась за соломинку надежды: все образуется, просто надо успокоиться, собраться с мыслями.
        Впрочем, и мыслей не надо; впоследнее время они возымели привычку сливаться в мутные потоки и падать в темные пропасти - нет опоры, нет почвы. А что есть? Только этот знакомый взгляд такой теплый и ласкающий, только миг между невозвратным прошлым и неизвестным будущим.
        Мила тихонько гладила своего прежнего Рихарда по затылку, пропускала сквозь пальцы прядки волос. «Только не исчезай,- молила она.- Я так устала, запуталась, дай мне передышку, немного покоя, совсем немного». На лице спутника застыла маска покорности, лишь время от времени подергивался на щеке мускул.
        За окном промелькнули габаритные огни авиетки, вероятно, это была одна из последних моделей с низким уровнем шума, иначе бы непрошенные гости ее услышали.
        Рихард испарился - Мила почувствовала это.
        Айвен Смит толкнул ее на диван и бросился к окну.
        - Это твой чертов муж с какой-то бабой,- сообщил он и, изобразив на лице неопределенную гримасу, покачал головой, что могло означать: «Не везет, так не везет». Мила на несколько секунд прикрыла глаза, словно видеть этот мир не было больше сил.
        Настороженность на лице Дэна исчезла, как только он увидел бывшую жену.
        - Здравствуй, Дэн,- кивнула она в ответ на приветствие.- Прости за вторжение, мы…
        - Я не против, можешь пользоваться коттеджем, но предупреждай заранее,- он говорил миролюбиво,- Раз уж так получилось, будем считать, что вы пришли в гости. Добро пожаловать! Познакомьтесь это Рита,- представил он свою подружку,- а это Мила и… Вас, кажется, зовут Рихард? Приношу вам свои извинения.
        Бывший муж взглянул на Милу с беспокойством:
        - Ты такая бледная. Неважно себя чувствуешь?
        «Хорошо, что я сижу»,- подумала она, а внутри заворочалась тупая боль.
        Айвен стоял, покачиваясь с пятки на носок, с безразличным видом разглядывая подружку Дэна. Девушка поставила на пол корзину для пикников, при этом наклонилась так, что стали видны ажурные резинки чулок. На миг все внимание присутствующих сосредоточилось на Рите. Момент оказался пикантным: было любопытно, выскользнет ее бюст из глубокого декольте или каким-то чудом удержится в эластичном лифе сарафана. Девушка изящно и медленно разогнулась и, невинно хлопая ресницами, принялась рассеянно теребить медальон из нержавеющей стали. Мила поморщилась.
        - Уматывайте отсюда, да побыстрее!- сказал неожиданно Айвен.
        Дэн заметно вздрогнул. На лице его отразилось странное напряжение, будто он пытался что-то вспомнить. Рита подошла к нему ближе, взяла под руку, словно ища защиты.
        - Да что ты такое говоришь, Рихард?- Мила попыталась на корню загасить разгорающийся конфликт.- Это же его дом. Все, Дэн, прости, мы уходим.
        Она поднялась с дивана, повесила на плечо сумку и направилась к выходу. Когда Мила взялась за ручку двери, сзади раздался глухой удар и за ним грохот падающего тела. Она резко обернулась. В тот же миг ей заложило уши от пронзительного визга Риты. Айвен, восседая верхом на Дэне, с яростью молотил его по лицу.
        - Перестань!- завопила Мила.- Остановись!
        На лице Дэна появлялись кровавые ссадины. Он стонал сквозь зубы и все время пытался увернуться, отрывая голову от пола и тычась подбородком в грудь, но сильные удары Айвена отбрасывали голову назад, и затылок каждый раз страшно ударялся об пол.
        - Ты убьешь его!- заорала Мила, пытаясь перекричать вопли Риты.
        - Принеси веревку,- бросил Айвен спокойным голосом и как следует двинул Дэна в челюсть, после чего тот вмиг утихомирился.
        - Какую веревку?..
        - Быстро! Веревку, простыню, канат - все равно!
        В эту секунду Рита метнулась к миникому, лежавшему на столике. Мила, едва ли осознавая, что делает, с размаху залепила сумкой в кукольную физиономию девушки. Рита охнула и свалилась на пол.
        Айвен промолчал, но Мила почувствовала: он удовлетворен. Она растерянно посмотрела на лежащую на полу девушку. Из разбитого носа капля за каплей выступала кровь. Рита тихонько скулила, испуганно глядя на свою обидчицу.
        - Веревку, Мила!- напомнил Айвен.
        Она отшвырнула сумку, бросилась в кладовую и вынесла оттуда целый ворох упаковочной тесьмы.
        - Сойдет,- буркнул Айвен.
        Он связал Дэна и отволок его в подвал, то же самое затем проделал с Ритой. Девушка не сопротивлялась. Похоже, была в ступоре.
        «Она тоже имплантер!- поняла Мила.- Она чувствует боль Дэна. Все мы теперь живем в искусственном мире». Мила опустилась на диван, впала в оцепенение. На миг показалось, что все происходящее не имеет к реальности ни малейшего отношения, но размазанные следы крови на полу говорили об обратном.
        Что же они наделали! Как она оказалась во всем этом замешана? Мало того, что сбежала с преступником, так теперь и сама стала соучастницей преступления.
        Сдаться, раскаяться… Пусть ей немедленно сотрут это воспоминание, пусть к ней применят программу реабилитации преступников. Она согласна на все, она виновна…
        - Успокойся,- сказал Айвен, вернувшись. Ее угрызения совести не произвели на него впечатления.
        Мила уперла локти в колени и спрятала лицо в ладонях. Что теперь ее ждет? Тюрьма?
        Айвен остановился напротив, держа корзину для пикников, из-под крышки которой выглядывали горлышки трех винных бутылок.
        - Тут жратва и вино,- сказал он все тем же беспечным тоном.- Ты часом не знаешь, где в этом доме штопор?
        - В верхнем ящике справа,- автоматически произнесла Мила.- Бокалы в шкафчике.
        - Логично,- бросил Смит.
        «Ужасно. Как все ужасно»,- думала Мила.
        Айвен вернулся, притушил свет, сунул ей в руку бокал и налил вина.
        - Токайское,- сказал он.
        Мила пригубила золотистую жидкость. Десертные вина казались ей противными, особенно синтетические, изредка она позволяла себе выпить немного сухого, натурального, но вдруг ей захотелось почувствовать внутри себя расслабляющее тепло. Да что там - напиться до бесчувствия.
        Несколькими глотками Мила опустошила бокал. Айвен тут же снова наполнил его, поднял свой и сказал:
        - За справедливость.
        Они выпили. Покопавшись в корзине, он вытащил термопакет с курицей, тарелку с сырами, виноград и принялся жадно есть.
        Мила к пище не притронулась. Вначале она думала о Дэне, о том, что, наконец, он получил по заслугам, но вот только был ли Дэн хоть частично прежним или это уже совсем другой Дэн - она не знала.
        Глядя, как Айвен обсасывает косточку, Мила непроизвольно улыбнулась.
        - Расскажи о себе,- попросила она.- Мне интересно. Ведь ты жил в Страшные Времена.
        Айвен глянул на ее бокал, подлил вина.
        - Что именно тебя интересует?
        - Кто были твои родители?
        Айвен на минуту задумался.
        - Мать бросила семью, когда мне исполнилось девять,- сказал он.- Ушла к какому-то астронавту. Папаша говорил, тот мерзавец майором был. Я помню мать. Красивая.
        Он выпил и снова налил.
        - Значит, тебя отец воспитывал?
        - Папаша со странностями был.
        - Расскажи о нем,- попросила Мила.
        - Чего тут рассказывать-то? Папаша сварщиком работал на кораблестроительном заводе. В пьянство ударился, когда мать ушла. Меня словно не замечал. Пил года два, а потом неожиданно бросил, книги какие-то стал читать, бывало непонятные слова мне говорил. Не помню толком, о чем он там болтал. Мы с ним почти не общались. Он раньше, когда пил, все время сам с собой разговаривал. Потом у него знакомые появились. Тоже книжники. В то время на Земле еще были люди, которые книгами увлекались. Я имею в виду не каталоги магазинные и даже не книги о науке или политике, а другое… Ну, литература там, религия… Это сейчас у вас только в музее можно книжку увидеть. Все на миникомах есть, а раньше… Ладно, ты не подумай, что и я тоже читать любил. Все это чушь собачья!- Он достал из кармана сигареты и зажигалку, закурил.- Я презирал чтение, как, впрочем, и отца. Он был неудачником. Вместо того чтобы меня на ноги поставить, все время самокопанием занимался. Но я давно на него не сержусь. Я его вроде как понимаю. Это он из-за ухода матери умом тронулся. А я даже благодарен судьбе за то, что в те годы, когда родители
детям мозги ерундой забивают, самому себе предоставлен был.
        Мила вспомнила собственное детство - строгого отца, тихую маму, занятия музыкой, языками, изобразительным искусством, непрерывный контроль, ежедневные проверки знаний.
        Кажется Айвен не почувствовал этого воспоминания, выпустив в потолок тонкую струйку дыма, он продолжал:
        - На того майора я затаил злобу. Хотел отомстить, но не знал как. Само слово «майор» стало для меня как горечь. Как-то раз мысль пришла: вырасту, пойду в астронавты, дослужусь до генерала, стану начальником над этими самыми майорами, вот тогда они у меня попляшут. И с тех пор я самовоспитанием занимался. Лет в двенадцать спортом увлекся, учебу подтянул и скоро одним из самых успевающих в классе стал. С папашей прожил до семнадцати, а потом поступил в летное. После только два раза его видел. Последний - лет за десять до того, как меня заморозили.- Айвен криво усмехнулся.- А сестры слабоумной у меня никогда не было. Ну и бред, однако, мне в память эти кретины записали! Ха-ха-ха!
        Хохот Айвена эхом разнесся по дому.
        Мила прислушалась. Как там Дэн с Ритой?
        Из подвала не доносилось ни звука.
        - Они там не умрут?- спросила Мила и сама удивилась тому, как равнодушно прозвучал ее голос.
        - С чего бы им помирать? Полежат, очухаются. Может, память восстановят. Память - ценная вещь…
        Голос Смита как будто раздавался издалека. Действует, подумала Мила и опрокинула в рот остатки вина.
        Айвен внимательно посмотрел на нее. Он вытер губы и руки, бросил скомканную салфетку на горку куриных костей и наклонился к женщине.
        - Не парься так,- шепнул.- Дурацкое занятие.
        Айвен приподнял каштановые локоны и коснулся губами кожи за ухом. Его горячее дыхание взбудоражило Милу.
        - Грязная шлюха!- едва слышно прошептал Айвен. От этих слов Мила вздрогнула, но теплая волна внизу живота заставила ее выгнуться всем телом и прильнуть к мужчине. Айвен начал поспешно стаскивать с Милы одежду. Она не возражала. Айвен изнемогал от нахлынувшей страсти, но помочь ему она не могла - тело оказалось обессиленным.
        Вдруг ее разобрал неуместный смех, она расхохоталась с одержимостью сумасшедшей.
        Айвена это только раззадорило. Он вытряхнул Милу из брюк, разорвал кружевные трусики. Женщина скатилась с дивана и, оказавшись на четвереньках, поползла по ковру, продолжая хихикать. Айвен схватил ее за бедра и притянул к себе.
        - Жи-вот-но-е…- сказала Мила и издала утробный звук.
        - Ты из той же стаи,- прорычал Айвен.
        Его ладонь скользнула вверх по спине, пальцы вцепились ей в волосы. Он сказал что-то неразборчивое, но Миле было все равно, что он говорит. Она чувствовала, как разгоряченные тела источают мускусный аромат - первобытный и пьянящий. Казалось, окружающее пространство растеклось дрожащим маревом, а потом и вовсе пропало, обратившись в ничто, и Мила тоже стала ничем. Крик женщины потонул в бесконечности, время исчезло…
        Глава 5
        …Мила вынырнула из тяжелого сна.
        Нестерпимо хотелось пить, стучало в висках, и ныла спина. Пол, даже застеленный ковром, был чересчур жестким ложем. Мила попробовала подняться и тут же пожалела о том, что пошевелилась, так ее замутило. Проклятое похмелье.
        «Это даже хорошо, что мне так плохо,- подумала она с горькой иронией.- Борьба с похмельем отвлечет от дурных мыслей».
        Мила осторожно перевернулась на живот и встала на четвереньки. Комната тут же заходила ходуном, абстрактный рисунок на ковре поплыл цветными пятнами. Мила замерла, и стояла неподвижно до тех пор, пока качания не начали стихать. Придерживаясь за комод, она медленно поднялась и осмотрелась. Казалось, будто ночью в доме случилось побоище. Стол был опрокинут, куриные кости рассеялись по полу вперемешку с одеждой; постеры с известными исполнителями астроника, украшавшие стены, оказались распороты, точно какой-то хищник приложил к ним лапу.
        Мила переступила через Айвена, раскинувшегося на полу среди разбросанных диванных подушек, и побрела на кухню.
        Аптечка, аптечка, аптечка… В ней точно имеется средство от похмелья.
        Мила стала рыться в ящиках, отыскала коробку. Кроме флакона антисептика и перевязочного пакета - упаковка таблеток под названием «галостон», и больше ничего. Наполнила стакан водой, с жадностью выпила, наполнила снова, бросила таблетку. В стакане зашипело.
        Сделав несколько глотков, Мила закрыла глаза, прислушалась к ощущениям. Почувствовала Айвена. Его поверхностный тревожный сон. Тут же нахлынуло уныние.
        «Не хочу, чтобы ты сейчас проснулся»,- подумала Мила. В ответ из комнаты послышалось невнятное бормотание. Айвен зашевелился. Судя по шуршанию, перевернулся на другой бок.
        Пытаясь унять мелкую дрожь в руках, Мила принялась читать аннотацию. Буквы расплывались.
        «Побочное действие. Вызывает ощущение легкой эйфории».
        «Не помешает»,- подумала Мила и бросила в стакан еще одну таблетку. Присела на стул, вздрогнула от соприкосновения голого тела с холодным неуютным пластиком. Она безуспешно растирала виски, ожидая пока подействует лекарство. Через пять минут стало немного лучше.
        «Дэн, Рита,- промелькнуло в голове.- Надо их освободить, а потом вызвать полицию». Эта мысль запульсировала, как нарыв. От страха Милу бросило в пот. Она не может сдать Айвена. Но она должна сделать это. Как же преодолеть противоречие?
        «Пусть Айвена заберут, починят, перепрограммируют,- думала она.- Пусть у каждого из них сотрут память об этом безобразном происшествии. Хорошо бы Дэн забыл раз и навсегда, что был женат на ней, и чтобы Айвен снова стал Рихардом…»
        - О, нет!- вырвалось у нее. Все исходы одинаково пугали.
        - Мила!- Голос Айвена был хриплым со сна.- Собирайся! Мы уезжаем!
        Его пробуждение взрывом отдалось в ее голове.
        Мила тяжело вздохнула. Силы, не успев вернуться, вновь покинули ее.
        Пока Айвен рядом, пока он бодрствует, пока он одержим безумной идеей, она будет ему подчиняться. Она станет выполнять его приказания, с трудом преодолевая ступор, находясь в странном полусне, отдыхая от этого состояния лишь в те редкие минуты, когда сознание Айвена будет уступать место Рихарду.
        Пока Мила чахла на кухне, он принял душ, оделся и стал вызывать такси.
        - Пусть прилетит хотя бы через час,- попросила она.
        - Полчаса,- отрезал Айвен. Он порылся в давешней корзине для пикников, извлек оттуда кофе и пакет круассанов.
        - То, что надо. Будешь?
        - Нет,- проронила Мила и поплелась душ.
        Струи прохладной воды упали на горячее тело. Запрокинув голову, Мила подставила лицо навстречу брызгам. Она усилила напор воды. Тысячи мелких иголочек защекотали кожу. Постепенно тошнота и сонливость начали отступать.
        - Какого черта! Ты уснула там?- Айвен забарабанил в дверь.
        Мила выключила воду, наскоро вытерлась - не хотелось, чтобы на нее кричали, особенно когда болит голова.
        Выйдя из душа, она увидела приготовленную для нее одежду и мысленно поблагодарила Айвена, но его это нисколько не смягчило, не убавило торопливости и не притушило жажду деятельности.
        - Такси на подлете,- сказал он, выглянув в окно.- Готова?
        Женщина кивнула.
        - Тогда идем.- Он направился к выходу.
        - Постой! А как же Дэн и Рита?- встрепенулась Мила.
        Айвен не расслышал ее слов, он уже был на крыльце.
        Нельзя, нельзя оставлять их вот так! Она бросилась в подвал.
        На цементном полу, как две спеленатые куклы, лежали Рита и Дэн. Рты у обоих были заткнуты кляпами. На Дэна было страшно смотреть: лицо - сплошной кровоподтек. Он взглянул на Милу с испугом и замычал. Рита застонала, на глазах ее выступили слезы. Мила вытащила у нее изо рта кляп.
        - Что мы вам сделали?..- с трудом ворочая языком, промямлила Рита.
        Мила порылась по шкафам, нашла ножик и принялась перерезать упаковочную тесьму, стягивавшую запястья подружки Дэна.
        Та все время стонала и бормотала какой-то бред, и на миг Миле даже захотелось бросить это занятие, но она пересилила себя. Когда руки пленницы стали свободны, Мила швырнула ножик на пол и проронила:
        - Берегите свои биосиверы.
        Дэн вновь замычал, видя, что бывшая жена направляется к выходу, но Миле не хотелось знать, что он пытается ей сказать.
        - Прощайте оба!- крикнула она и выбежала из подвального помещения.
        Когда Мила выскочила из дома, сильная рука Айвена схватила ее за локоть.
        - Какого дьявола ты так долго возилась?- Посверлив ее взглядом, он тут же обо всем догадался.
        - Дура!- проворчал Смит.
        Мила не стала оправдываться. Она вырвала руку и первой бросилась к авиетке. Ей вдруг стало наплевать на Айвена, на Дэна, на то, что произошло вчерашним вечером, и на то, что ждет их впереди.
        «Таблетки,- подумала она. Вот, в чем дело. Это они действуют. Ну и пускай. Жаль, что не прихватила с собой целую упаковку».
        Они уселись в авиетку, Айвен ввел адрес, и земля стремительно понеслась вниз.
        - Таблетки?- усмехнулся он.- Новая зависимость? Пусть кто-то или что-то, а не ты, управляют настроением. Верно?
        Но Мила задумалась о другом.
        - Твой биосивер действует так же, как и прежде,- сказала она.- Мы чувствуем друг друга. Наша связь каким-то образом даже усилилась. Теперь это почти телепатия. Как жаль, что Рихард приходит только тогда, когда ты устаешь с ним бороться.
        - Думаю, просто биосивер сместился,- буркнул Айвен.- Нарушились нервные связи или что-то в этом роде, я не спец.- Он нахмурился.
        - Это может быть связано с гематомой в мозгу.
        - Меня обследовали, все было в порядке.
        - Они не успели провести всех анализов. Тебя должны были повторно обследовать утром, но ты сбежал. Впрочем, твое состояние ведь не ухудшается?- Мила взглянула на Айвена. Только теперь она заметила, как он бледен.- Как ты себя чувствуешь? Ты очень плохо выглядишь.
        Поняв ее мысли, Айвен сухо отрезал:
        - Со мной все в порядке.
        Но он не был спокоен. Мила чувствовала это. Его беспокойство было иного рода, чем то, которое привыкла испытывать она. Это была ноющая тяжесть в животе - холодная и однообразная. Мила ощущала ее как собственную. Вместе с тем, транквилизатор все больше овладевал ее сознанием, и ей не хотелось ни о чем глубоко задумываться.
        Она посмотрела в окно. Смешанный лес кончился, внизу торчали заостренные верхушки елей и скошенные - кедров, временами попадались сосновые боры. Несколько сотен лет назад в этих местах были болота, покрытые метровыми мхами. Потом, когда реки взяли под контроль, болота осушили, на их месте высадили леса.
        Мила осмотрелась. Хвойный лес простирался до самого горизонта. Внизу он был темно-зеленым, вдали казался сероватым. Женщина чуть приоткрыла вентиляционное отверстие, и поток свежего воздуха с шумом ворвался в салон.
        Летели молча. Мила все время смотрела в окно. Маршрут, который выбрал Айвен, пролегал в стороне от крупных городов. Лес тянулся на сотни километров на восток, временами сменяясь просторными участками вспаханных земель, озерами и небольшими поселениями.
        Айвен коснулся пальцем сенсора приемника. Салон наполнили звуки песни:
        Каждый день влюбляюсь вновь…
        Там-там-там…
        Мои мысли - ваши мысли…
        Там-там-там…
        Через час лес начал редеть и вдруг закончился, сменившись холмами. Среди них, в долинах располагались производственные зоны.
        Справа показалось широкое многополосное автомобильное шоссе. Слева от него проходила авиатрасса. Авиетка сама собой свернула и заняла место в свободном ряду.
        - Подлетаем к Нану,- предупредил Айвен.
        Мила ни разу не бывала во втором по величине городе двенадцатого региона. Техническое превосходство Нана по сравнению с более старинной Никтой было очевидным. Проспекты и кварталы, густо усеянные зонтиками климатеров, что походили на грибы, напоминали иллюстрации к какой-то сказке. После искусственного дождя, шедшего, по видимому, всю ночь, улицы сияли чистотой, а трава на газонах до сих пор была покрыта росой, несмотря на то, что время близилось к полудню. В воздухе пахло антисептиками.
        Айвен сказал, что хочет изучить местность. По его команде авиетка заняла прогулочную полосу на высоте фронтонов и сбавила скорость. Мила прильнула к окну, всматриваясь в незнакомые силуэты.
        Сама архитектура была довольно однообразной: кубические стеклянные дома, кое-где перехваченные стальными поясами. Зато поражало буйство красок и форм на крышах - от скульптурных мегаансамблей до висячих садов, украшенных фонтанами и бассейнами. Тут располагалось множество магазинов, окруженных посадочными площадками. Значительная часть нанцев проводила время на крышах зданий, где жизнь бурлила вовсю; на улицах попадались лишь одиночные прохожие.
        На одной из площадей Мила узнала здание филиала Киберлайф. Как и в Никте, это был небоскреб эпохи начала развития с теми же голографическими облаками в районе верхних этажей. Мила заметила, как руки Айвена легли на аварийный руль и как напряглись мышцы. Картинка, что возникла у нее в мозгу, напугала Милу. Она увидела, как разлетаются вдребезги окна Киберлайф, как взрывы сотрясают его стены, и здание складывается, словно карточный домик.
        - Не надо, прошу тебя,- вскрикнула она.
        Айвен стушевался, как человек, пойманный за тайным занятием. В глазах его мелькнуло смятение, но тут же сменилось ненавистью.
        - А что?! Ты хочешь, чтобы они победили? Да?! Да?! Тьфу…
        Он ударил по рулю, заскрежетал зубами, и Мила ощутила тугой комок в горле - боль Айвена.
        Эйфория от лекарства полностью прошла. Теперь восприятие стало ясным.
        Айвен подавил приступ бессильной злобы,- Мила почувствовала это. Ей стало жаль его.
        - Не злись,- попросила она.
        Здание Киберлайф осталось позади. Авиетка свернула с площади на улицу, которая сплошь была окружена высоченными зонтами климатеров. Один из них слегка моросил, и несколько капелек упали на лобовое стекло.
        Айвен, нахмурив брови, смотрел прямо перед собой.
        - Все,- сказал он.- Экскурсия окончена.
        Долетев до конца улицы, авиетка приземлилась. Колпак еще не полностью откинулся, когда Айвен выскочил на площадку. Мила не ожидала, что он подаст руку, но Айвен обошел авиетку и помог ей выбраться.
        - Теперь нам придется идти,- сказал он.- Около двух километров.
        Мила пожала плечами - идти, так идти. Если ее сознание прояснилось после приема лекарства, то эмоции все еще оставались притушенными, ею владело безразличие.
        Они пошли обратно в сторону площади, свернули в узкий переулок между двух зданий. Дойдя до поворота, опять свернули, прошли мимо монолитного здания, сверкавшего зеркальной поверхностью, забрели в просторный квартал с небольшими, метров до десяти в высоту, кубическими домами и, попетляв еще немного, вышли на ту самую площадь, где стояло здание Киберлайф. Прогулка отобрала у них больше получаса.
        - Ты перепутал дорогу,- сказала Мила.
        - С чего ты взяла?
        - Хочешь сказать, что нарочно водил меня по этим улицам?- Мила была поражена.- Ты рассчитывал запутать следы? Да за нами каждую секунду наблюдают десятки камер. Либо тот человек, которому ты угрожал, не заложил тебя, либо…- Она вспомнила о Дэне с Ритой. Неужели и они оставили выходку Айвена на его совести?
        - Либо они еще не видят во мне врага,- ухмыльнувшись, завершил Айвен.- Скоро я дам о себе знать.
        Они пересекли площадь, и Мила успела, задрав голову прочитать рекламу Киберлайф: «Стань счастливым прямо сейчас!»
        - Я чувствую твои мысли,- вдруг сказал Айвен.- Тебе трудно. Ты не можешь определиться. Время от времени тебе хочется избавиться от меня немедленно, иной раз ты хочешь, чтобы меня арестовали, а порой мечтаешь вернуть то, что было раньше. Ты стараешься отвлечься от этих мыслей, но они тебя одолевают. Ты всегда была неуверенна в себе, но в последнее время - особенно.
        - И теперь ты пытаешься вогнать меня в депрессию? Заставить поверить, что я - полное ничтожество? И все из-за того, что я полюбила доброго, порядочного человека по имени Рихард?
        Айвен резко остановился.
        - Я тебя не виню за то, что ты случайно втюрилась в домашнего робота-любовника!- крикнул он.- Беда в том, что ты позволяешь себя обмануть теперь, когда знаешь, что все это ложь. Ты продолжаешь верить, что Рихард существовал. Но его никогда не было.
        Мила заупрямилась.
        - Просто ты не можешь быть таким как он. Признайся в этом самому себе.
        - Очнись! Ты никак не хочешь понять, что Рихард - программа. Они так промыли тебе мозги, что теперь ты готова на все, лишь бы твой робот к тебе вернулся. Мила…- Он понизил голос.- Тебя это не пугает?
        - Нет. Меня ты пугаешь. Рихард не избивал людей. Он не прятался от полиции. Ему не надо было бродить среди домов, пытаясь запутать следы, бросать на стоянках машины, пересаживаться из одной авиетки в другую, ночевать в чужих домах и планировать преступление.
        - Черт! Черт!
        Мила почувствовала, каким трудным усилием воли Айвен подавил в себе желание залепить ей пощечину.- Пойми: я не так уж плох! Мы с тобой разные, конечно… Мне трудно объяснить тебе все, что я чувствую. И думаю, даже при помощи биосивера ты не в силах ощутить всего, что сейчас происходит здесь.- Он ударил себя в грудь.
        - И слава богу,- сказала Мила.- Иначе было бы одним сумасшедшим больше.
        Айвен покачал головой.
        - Ты не понимаешь! Почему ты не понимаешь? Что они с тобой сделали? Вы все мертвые на этой планете! Вы готовы согласиться на все, чтобы продолжать играть в детские игры. Это иллюзии! Иллюзии! Надо взрослеть!
        - В том, что делает правительство, нет ничего плохого,- сказала Мила.- Они хотят, чтобы люди были счастливы. К сожалению, на Терре-три есть преступность - пережиток Страшных Времен, особенно в восточных регионах. Люди крадут, люди убивают!.. Но этого становится меньше и меньше! В Никте и других крупных городах уже много лет спокойно.
        - Это путь в никуда! Ты пытаешься убедить себя в том, что переделывать людям мозги - гуманно и справедливо! Но ты ведь сама в это не веришь! Зачем лицемерие? Я же вижу твои мысли! Я вижу их благодаря твоему гребаному правительству!
        - Нет…- слабо взмолилась она.
        - Я вижу!..- простонал Айвен.
        В этот миг плотина, которую она всеми силами удерживала, рухнула, и боль Айвена хлынула в ее сердце. Мила выплеснула рыдания и, вскинув руки, схватилась за голову. Айвен обнял ее и крепко прижал к себе.
        Они стояли на краю безлюдной площади, а над ними проносились авиетки. Мила плакала. Она все еще пыталась дать отпор, но не могла больше сказать ни слова. Она ощущала, как успокаивается Айвен, как внутри него растекается теплое чувство благодарности за иллюзию понимания, за эфемерную поддержку.
        - Ты сумасшедший,- наконец сказала она, утирая слезы.- Мало того, что мы стоим на одной из главных площадей города, так еще и внимание к себе привлекаем. По-твоему возможно обмануть полицию? Они накроют нас в любую минуту.
        Силы понемногу возвращались к ней.
        - Логично,- ответил Смит.- Нам надо идти.
        Он взял ее за руку, и они зашагали дальше.

* * *
        Мила никак не могла разорвать этот канал. Она читала каждую мысль Айвена, и не было среди них ни одной, что хоть сколько-нибудь касалась ее.
        Теперь в его воображении возникали люди, склонившиеся над столом. Они о чем-то совещались, спорили, смотрели на монитор. Бывшие сослуживцы, верные товарищи, Айвен хорошо знал каждого. Иногда их лица начинали мелькать вразнобой, он перебирал друзей в памяти, словно пытаясь определиться, кто из них надежнее и полезнее.
        Потом внутреннему взору представали большие белые помещения. Что это? Операционные? Похоже, да. Он пытался представить себе всю систему изнутри.
        Вот мужчина в халате, руки Айвена держат его за грудки. Это тот самый оператор «Счастливой семьи», человек из Киберлайф…
        Затем появилось высокое заостренное здание, напоминающее Башню Правительства.
        И вдруг все образы смело взрывом.
        Рука Айвена ослабела. Он замедлил ход.
        - Как ты себя чувствуешь?- спросила Мила, заметив крупные капли пота на его бледном лице.
        - Со мной все в порядке,- ответил он и снова ускорил шаг.
        Они свернули и оказались на узкой улице, в это время дня совершенно пустынной. Дорожное покрытие сменилось на пористый звукопоглощающий полиуретан. По обеим сторонам улицы в шахматном порядке стояли ряды одинаковых многоэтажных домов. Стандартное тонированное стекло, минимализм, никаких цоколей, ни единого дерева вдоль тротуара. «Жилой квартал «Каисса». Улица №5» - гласил указатель.
        Мила питала стойкую антипатию к большим городам с их нарочитой геометрической правильностью, не допускающей индивидуальности, к толпам горожан таким же безликим. Но пустынная улица этого района произвела на нее особенно гнетущее впечатление.
        Навесы климатеров закрывали небо и слегка моросили. Солнечные лучи, проникавшие в это царство вечной тени, кое-где порождали радугу, казавшуюся чем-то инородным и неуместным среди тусклой серости. Стерильная чистота воздуха вызывала ощущение пребывания вне материального мира, которое усиливалось из-за окружающей тишины. Даже шаги Милы и Айвена по мягкому полиуретановому покрытию были беззвучными.
        - Как они тут живут?- невольно вырвалось у Милы. От запаха антисептиков ее стало тошнить.
        - Они не замечают,- сказал Айвен мрачно.
        В его словах Мила услышала намек на то, что и в ее жизни землянину Айвену Смиту многое кажется противоестественным, как и в террионской политике. Всегда ли она разумна, оптимальна и справедлива, как заявляет лозунг на Доме Правительства? Так ли нужна программа Киберлайф? Внезапно Миле захотелось сказать что-нибудь в оправдание. Нет, не политики. Кто она такая, чтобы рассуждать на государственном уровне? Но Терра ее дом, террионцы - соседи, даже эти из Нана, что живут в унылом районе.
        - Айвен,- сказала она,- думаю, им просто некогда это замечать. Здесь район для тех, кто большую часть времени проводит на работе. В таких местах есть все необходимое, хоть минимализм может показаться тягостным, но в этом чувствуется наследие первых поселенцев. Их стиля жизни.
        - Район мертвецов,- бросил Айвен.- Я не таким представлял себе будущее.
        - А что ты представлял? Марширующих по твоей команде майоров?
        Она задела его за живое. Боль в его животе проснулась, проникла в сердце и стала распространяться к горлу. Но он не сказал ни слова. Только шаги его стали более нервными, словно ему хотелось втоптать боль в дорогу, но полиуретан гасил звуки и отнимал всякую возможность выплеснуть обиду.
        - Прости,- сказала Мила.
        Она прикусила язык и, мысленно обозвав себя идиоткой, вновь тесно прильнула к каналу, связывающему ее с Айвеном. Постаралась дать ему почувствовать, что раскаивается в сказанной колкости, но вместе с тем не допускает примирения с его планами и действиями. Но его обида исчезла сама собой, она просто рассеялась в пустоте. А где-то внутри был другой Айвен, равнодушный и к обидам, и к Миле, и просто не желавший тратить время на подобные мелочи. Он был сосредоточен на единственной цели: взорвать систему уничтожения личности. Такое название он дал Новой Системе.
        Глядя под ноги, на мягкий, впитывающий влагу полиуретан, она стала размышлять о том, что такое личность. «Прежде всего, это то, что отличает тебя от других людей,- думала она.- Твое представление о добре и зле, твои идеалы, твои желания, твои ценности: дом - с его уютом, сад - с его цветочной оранжереей и газоном, прошлое - с родителями, друзьями, Дэном, Рихардом… Это твой мир. То, как ты ведешь себя в обществе и наедине с собой - тоже твоя личность. Она способна изменяться, с каждым прожитым годом в ней проявляются новые черты, но самосознание остается тем же: ты - это ты. Иногда ты сомневаешься, допускаешь ошибки, раскаиваешься, страдаешь, бываешь непредсказуемой, потому что ты живое существо, ты - реальна. Когда тебе плохо, ты пытаешься забыть причину дурного настроения и страдаешь до тех пор, пока воспоминание не утратит остроту. Иногда на это требуется очень много времени. Но теперь все можно сделать быстро, благодаря технологиям «Киберлайф», и впредь не совершать ошибок и не страдать. Что же происходит с личностью человека, когда ее контролируют электронные устройства? Что случается с
самосознанием? Остаешься ли ты собой? Безусловно! Это как в детстве, когда о тебе заботились родители, чтобы уберечь и защитить, помочь принять правильное решение. Между прочим, сама по себе человеческая память устроена так, что способна удалять какие-то события. Так почему не помочь избавиться от скверных воспоминаний? В этом нет ничего трагического. Все меняется, переосмысливается, порой обретает иное значение. Но ведь ты по-прежнему остаешься Камиллой Левитской!»
        - Пришли,- сказал Айвен и свернул к одному из зданий.
        Подойдя к двери, они остановились.
        - Квартира сорок восемь,- прочитал Айвен светящуюся табличку у входа.- Стивен Рэйни. Он же Сэнди. Подождем за углом. У нас еще около часа времени.
        Они обошли здание и прислонились к стене, на которую не попадали микроскопические капли искусственного дождя. Они постояли несколько минут, затем сели прямо на влажное покрытие.
        - Мила,- сказал Айвен.- Ты никогда не задумывалась о том, что осмыслить природу личности невозможно? Это все равно, что попробовать уразуметь субстанцию свободы. Личность и свобода - это ведь одно и тоже.
        Он говорил мягко, хотя боль и напряжение внутри него теперь не утихали ни на минуту, а лишь ограничились как воспалительный отек: Мила неотрывно следила за состоянием Айвена.
        - Да,- согласилась она.- Личность и свобода - одно и то же. Верила ли она в это? Сейчас Мила не верила ни во что и одновременно во все, что угодно. Ей хотелось думать, что она лишь невинная жертва, заложница несчастного безумца, и в том, что происходит, нет ее вины. Да, она ударила Риту, но только затем, чтобы предотвратить неадекватную реакцию Айвена. Суд оправдает ее. Мила ненавидела себя за эти мысли. Будь она чуточку сильнее, будь она уверена в своей правоте, как Айвен, мир стал бы проще. Прекрасно выбрать направление и верить, что оно единственно правильное.
        Мила прислонилась к Айвену. И не заметила, как задремала.
        Ее разбудил легкий толчок.
        - Люди возвращаются с работы. Пора.
        Он подал ей руку. Выглянув из-за угла, они увидели, что улица ожила: толпы людей шли по мягкому покрытию.
        - Мы должны проникнуть в вестибюль до того, как Сэнди войдет в дом.
        - Почему?- удивилась Мила, протирая глаза.
        - Он меня не узнает и попытается от нас отделаться.
        В эту минуту к двери подошел широкоплечий мужчина.
        - Добрый день!- приветливо воскликнул Айвен, идя навстречу ему.- Мы с подругой должны встретиться со Стивеном Рэйни,- он живет в сорок восьмом номере,- да вот перепутали время. Эти ваши увлажнители, кажется, никогда не отключаются. Наша одежда промокла. Позвольте нам войти в вестибюль.
        - Приезжие?- бесстрастно спросил мужчина.
        - Да,- сказал Айвен.- Четвертый регион.
        Жилец приложил руки к опознавателю, и дверь открылась.
        - Простите, но я не могу вас впустить,- сказал он.- Это будет нарушением.
        Мила почувствовала, как напрягся Айвен, как нарастает его раздражение.
        - Постойте,- тут же вмешалась она.- Постарайтесь нас понять. Это, конечно, оплошность, что мы не учли разницу между часовыми поясами. Разумеется, мы можем подождать Стивена и здесь. Беда в том, что здоровье моего приятеля еще не окончательно восстановилось после разморозки. От влажного воздуха у него усиливается кашель. Прошу вас, пустите нас внутрь. Ведь помогать друг другу - не нарушение. Это наш с вами гражданский долг.
        Мужчина с некоторым любопытством посмотрел на Смита.
        - Так вы землянин! А откуда у господина Рэйни… Впрочем, меня это не касается.- Он махнул рукой.- Входите. Вон там, в холле, диванчик. Думаю, ничего страшного, если вы подождете господина Рэйни там.
        - Разумеется, в этом ничего страшного нет,- подтвердила Мила.- Большое вам спасибо.
        Они прошли в указанном направлении и сели на мягкий диван, но, как только двери лифта за жильцом закрылись, Айвен вскочил.
        - Что опять?!- Мила и не думала скрывать раздражение.
        - Мы не можем сидеть тут. Будем дежурить на лестничной площадке у двери Сэнди.
        - Но почему не здесь?
        - Слишком просторно. Может зайти сразу несколько человек. Тогда потеряется элемент неожиданности. Нам надо во что бы то ни стало попасть к нему в номер.
        Айвен схватил Милу за руку и поволок к лифтам. Как же она устала от всего этого! «Черт подери, Смит!» - захотелось ей выкрикнуть, но в этом желании не было горячности, не было эмоций, казалось, оно завяло, едва только зародившись.
        Стоило набрать цифру «48», как лифт поздоровался слегка надтреснутым металлическим голосом - все та же дешевизна и минимализм - и сообщил, что Рэйни пришел на двенадцать минут раньше обычного.
        Айвен посмотрел на часы.
        - Узнаю Сэнди,- шепнул он на ухо Миле.- Он всегда был пунктуален.
        Выйдя на площадку, они уселись на ступеньках и стали ждать. Ровно через двенадцать минут дверь лифта открылась, и перед ними возник высокий чернокожий человек с проседью в волосах.
        В первый миг его взгляд выразил удивление, но оно было вызвано всего лишь видом людей, сидящих на ступенях.
        Негр повернулся к двери, сделал шаг. В следующую секунду Айвен стоял на расстоянии вытянутой руки от него.
        - Сэнди,- сказал он.- Капитан Сэнди Каллагэн.
        Пришедший обернулся. Сконфуженная улыбка была свидетельством того, что бывший сослуживец и приятель не узнавал Айвена.
        - Это я, полковник Смит.
        - Простите, но…- Сэнди-Стивен развел руками.- Похоже, вы ошиблись. Меня зовут иначе. И вас я впервые вижу.
        Айвен коснулся пальцем кончика своего носа.
        - Сэнди, я присутствовал, когда тебя травмировало. Ты был тогда героем. Горел один из грузовых отсеков. Ты оказался рядом и сделал все необходимое, а потом попытался задраить вентиляционный люк. Ты успел, но произошел взрыв, и тебя отбросило волной. Благодаря твоим действиям раскаленный воздух не распространился в машинное отделение. Ты спас корабль, а ведь мы тогда были на полпути между Террой-один и Террой-три, и никаких аварийщиков поблизости.
        Айвен говорил с торжественной медлительностью в голосе.
        - Вы шутите, господин?- Негр широко заулыбался.- Я всю жизнь прожил в Астерии, а недавно переехал в Нан. Мне никогда не приходилось бывать на борту корабля, а астронавтов я видел только замороженными, в камерах из толстого стекла. Я ведь обслуживал холодильники.
        - Сэнди,- сказал Айвен ласково.- Мы никак не могли остановить тебе кровотечение. Ожоги были несерьезными, а вот кровотечение из сломанного носа…
        - Это детская травма,- сказал негр и коснулся переносицы.- Я упал с лестницы.
        Айвен протянул руку, намереваясь положить ее на плечо старому другу, но тот решительно отстранился.
        - Простите, я не знаю, кто вы такой,- сказал он.- Будет лучше, если вы уйдете.
        - Они стерли тебе память,- проговорил Айвен и постучал указательным пальцем себе по лбу.- У тебя здесь биосивер. Все, что ты помнишь, придумали они.
        Негр посмотрел на Айвена так, словно тот принялся левитировать.
        - Бред какой-то. Вы, господин, не иначе как лишку выпили. Простите, но разговор окончен.
        Негр сделал шаг по направлению к двери, но Айвен в мгновение ока преградил ему путь и вцепился в рубаху.
        - Вспомни!- крикнул он.- Вспомни меня Сэнди! Ты же солдат! Не сдавайся!
        - Меня зовут не Сэнди!- в очередной раз попытался возразить негр. В голосе его была смесь испуга и злобы.- Отстаньте от меня! Отстаньте!- Он постарался высвободиться, но не смог.
        - Вспомни!- снова заревел Смит.
        - Отстаньте!- завопил негр и в свою очередь схватил Айвена за рубаху.
        Неизвестно сколько продолжалась бы их перепалка, если бы Мила, подойдя к ним, не сказала бы:
        - Господин Рэйни, если бы это была детская травма, ваш нос бы восстановили согласно программе бесплатного лечения детей. Почему вы не допускаете мыслей о том, что ваши воспоминания могут быть искусственными?
        Мужчины повернулись к ней, на лицах обоих отражалась ярость.
        - Я не знаю ни о какой программе и не хочу с вами обсуждать мой нос,- огрызнулся Рэйни.- Оставьте меня в покое.- Вдруг он дернулся с такой силой, что Айвен потерял равновесие и повалился вперед. Негр ловко отскочил в сторону и двинул противнику локтем в шею, но тот успел пригнуться, и удар прошел по касательной.
        Рэйни в следующий миг оказался у двери, а его ладонь на опознавателе. Айвен стремительно развернулся и кошачьим движением запрыгнул негру на спину. От неожиданности у того подогнулись ноги, он повалился; одновременно с этим открылась дверь, и оба мужчины растянулись на полу прихожей. Послушалась возня, удары.
        Когда Мила подбежала к открытой двери, Айвен уже восседал на лежащем на спине Рэйни. Схватив негра обеими руками за голову, он резко стукнул его затылком об пол, словно намеревался расколоть череп, как кокосовый орех. Бедняга клацнул зубами и затих. Подождав пару секунд, Айвен залепил ему пощечину. Голова Рэйни безжизненно развернулась.
        Айвен припал ухом к груди негра, затем выпрямился, дал еще несколько пощечин.
        Миле на глаза нахлынули слезы.
        - Что же ты делаешь?!- вскрикнула она, бросаясь на помощь Рэйни. Мила, обхватив Айвена обеими руками за шею, принялась оттаскивать его назад. Она не допустит повторения того, что произошло в лесном коттедже! Ей удалось его опрокинуть. Она и сама упала и больно ударилась о косяк дверного проема, да так и осталась сидеть на полу, переводя дыхание. Айвен встал, как ни в чем не бывало, и прошелся по жилищу Рэйни.
        - У него жена,- сказал он таким спокойным голосом, как будто никакой драки, а вернее, избиения ни в чем не повинного человека не было.- Она может прийти.
        - Ты и ее… станешь бить?..- Мила не пыталась унять слезы. Они бежали по щекам, капали на грудь.
        - Зачем?- Айвен опять подошел к негру.- Мне нужен Сэнди. Не его жена, не этот странный, визгливый придурок, а Сэнди, мой бывший товарищ.
        И он пнул голову негра с такой силой, что она дважды мотнулась туда-сюда. Мила вскочила на ноги, но тут же вновь полетела на пол. Айвен дал понять, что больше не потерпит ее вмешательства. В нем проступила такая ожесточенность, что показалось, внешность претерпела метаморфозу, и мягкое по звучанию имя перестало подходить этому человеку. Впервые Мила по-настоящему испугалась за свою жизнь и осознала, что ничем не сможет помочь Рейни. У нее спазмом перехватило дыхание, а когда он прошел, она зарыдала, закрыв лицо руками.
        Самым пугающим было холодное прагматичное спокойствие Смита. Он думал о биосивере, представлял, как это устройство отделяется от тканей мозга, и как менеджер Стивен Рэйни снова становится капитаном Сэнди Каллагэном.
        Сквозь рыдания Мила услышала еще два удара, затем шаги Смита, звук набираемой в ванной воды, снова шаги, опять плеск воды.
        - Ну же, Сэнди, прошу тебя, вернись,- сказал он.- Ты мне сейчас нужен как никогда.
        Негр слабо застонал, и Смит снова обдал его водой.
        Мила отвела руки, осторожно открыла глаза и, приготовившись увидеть страшную картину, украдкой посмотрела на лицо Рэйни.
        Щека его была рассечена от подбородка до виска, ухо в крови.
        - Вы ответите за это…- глухо пробубнил негр.
        - По-прежнему не узнает,- констатировал Смит.- Плохо.
        И он ударил снова. Затем еще раз. И еще.
        Мила впилась зубами в кулак. Слезы продолжали капать, но она больше не сводила глаз с происходящего. Удары сыпались на голову жертвы один за другим, превращая ее в подобие арбуза, с которого срезали корку.
        «Не бей больше»,- хотела попросить Мила, но слова застряли в горле.
        Рэйни опять потерял сознание, и теперь Смит никак не мог привести его в чувства. Он вылил на негра четыре кувшина воды, красноватая лужа растеклась по всей прихожей, и платье Милы промокло. Она села на корточки, прижавшись спиной к стене, а Смит шлепал по луже, обхаживая полуживого негра. Вдруг он упал на колени и снова прислушался к сердцу, лицо его стало серьезным. Они с Милой встретились взглядами.
        - Черт!- наконец сказал Смит.- Кажется, увлекся.
        - Что?!!- К Миле вернулся дар речи.- Что значит увлекся? Ты убил его? Он умер?
        Смит поднялся.
        - Нет, он еще жив,- сказал он.- Но сердце стучит как-то не так. Перебои. Черт!
        - Вызови врача!- крикнула Мила.- Немедленно вызывай!
        Неожиданно появились силы. Она вскочила и бросилась в комнату, попыталась связаться со службой скорой медицинской помощи, но Смит выбил миником у нее из рук. Устройство упало на пол и развалилось на две части.
        - Уходим,- сказал он и слегка подтолкнул ее к двери.- Иди вперед.
        В бессильной злобе Мила топнула ногой и пошла. Айвен двинул следом.
        Проходя мимо умирающего, он сказал:
        - Прощая, Сэнди. Я знаю, ты сам попросил бы меня об этом. Не так ли?
        В следующий миг Мила почувствовала затылком горячее дыхание Смита.
        - Бежим,- сказал он.- К черту из этого больного города.

* * *
        Фридрих Ганф попытался отвлечься от дел, забыть о навалившихся неприятностях и даже позволил себе выпить три бокала шампанского.
        Его перевязь стала тяжелее на четыре с половиной грамма. Новый орден «За заслуги в деле гуманизма» дополнил вереницу предыдущих наград, став шестым и, как рассчитывал шеф-оператор, не последним.
        Праздник был уже в самом разгаре. По Красному залу, предназначавшемуся для частных банкетов, туда-сюда сновала вышколенная прислуга - не роботы, а люди. Они подносили все новые угощения - маленькие произведения искусства от компании «Пиры Валиасара». Каждое блюдо вызывало у присутствующих бурю восторга. Торжество обошлось в немалую сумму, но оно того стоило: что называется, прием на высшем уровне.
        Гости по очереди поднимались из-за стола, произносили хвалебные речи, вспоминали достижения региона за четыре года службы Фридриха в должности шеф-оператора. Самую проникновенную речь произнес представитель трансрегиональной строительной компании, занимавшейся демонтажем холодильников.
        Одно место за столом пустовало. Никто не посмел бы отказаться от приглашения Фридриха на его праздник, просто Вацлав Ремиш - не при нем будет помянуто настоящее имя,- всем известный как Ремо, имел обыкновение опаздывать.
        Шеф-оператора двенадцатого региона и звезду эстрады связывали общие воспоминания о годах студенчества. Некоторые из них способны были всколыхнуть общественность и на волне интереса ко всяческим непристойностям поднять рейтинг певца на новую высоту. Для Фридриха это могло означать только одно - погребение карьеры. Общество с приоритетом семейных ценностей не потерпит, чтобы у руля стоял человек, однажды замеченный в порочных связях.
        Ремо при всей его склонности к эпатажу дураком не был, поэтому даже в самые трудные времена, которые довелось ему пережить, не предал дружбу. Фридрих время от времени делал безвозмездные пожертвования в «индустрию развлечений». Ремо об этом ни разу не просил, но и принять дары не отказывался. Благодаря щедрой поддержке Ганфа, Ремо перевоплотился в сексапильного юнца, упоминать истинный возраст которого было еще большим святотатством по сравнению с упоминанием настоящего имени.
        Временами Фридрих ему завидовал. Завидовал той свободе и непосредственности, которые, возможно, были театральными масками, но при этом такими привлекательными. Мог ли шеф-оператор двенадцатого региона выплеснуть воду в физиономию какого-нибудь неприятного типа? Конечно нет. А Ремо - запросто, и ему все это сходило с рук. Более того, оскорбленный сам не замечал, как переходил в категорию облагодетельствованных, и его лицо долго мелькало на страницах газет и журналов рядом с безупречным ликом певца. Ремо изменил себя до неузнаваемости. Фридрих долго не мог привыкнуть к этой метаморфозе, лишь мельком, в каком-то оттенке настроения, во взгляде он угадывал тень прежнего однокашника.
        А ведь Вацлав Ремиш был толковым студентом и мог бы стать неплохим юристом, а стал Ремо, Ремо Великолепным, Ремо Прекрасным, обожаемым поклонниками. Никогда Фридриху не будут так рукоплескать, сколько бы наград ни появилось у него на груди. Скорее всего, даже шумиха в прессе связанная с успешным завершением проекта «Разморозка» продлится дольше исключительно благодаря присутствию на этой вечеринке Ремо. А значит и он, Фридрих Ганф, в какой-то степени окажется облагодетельствован, потому что о его вкладе в дело гуманизма узнают больше людей из числа тех, что не интересуются политикой. Что ж, добро пожаловать, Ремо!
        И словно в ответ на эту мысль послышалось эхо легких энергичных шагов. Фотограф, что сидел по правую руку от Ганфа рядом с женой второго помощника, мгновенно оживился. Журналист, оказавшийся в осаде клуба домохозяек слева, подобрался и в глазах у него зажегся огонек охотничьего азарта.
        - Фридрих дорогой!- Ремо влетел в обеденный зал и с распростертыми объятиями двинулся к Ганфу. Он не был бы самим собой, если бы явился в подобающем случаю костюме. Никогда! Вечный праздник, вечный фейерверк, да такой, чтобы ослепнуть, а не какие-то там несколько жалких плевочков огоньками.
        - Как поживает Жуль?- исключительно из вежливости поинтересовался Фридрих и получил традиционный ответ: «Как всегда, хорошо».
        - А ты не мог обойтись без оголенных ягодиц?- с кислой усмешкой спросил он, когда Ремо, как полагается, облобызав друга, развернулся и направился к своему месту за столом.
        - Как можно, Фридрих?!- возмутился певец, изящно вскинув руку с чуткими длинными пальцами.- Прятать такую идеальную задницу - преступление! Можешь после праздника продать обивку кресла, на котором я сидел. Обещаю: недурно заработаешь.
        М-да, любопытно, сколько можно за такое выручить?- мелькнула дурацкая мыслишка, которую Фридрих тут же отогнал прочь, как донельзя неприличную. Вот всегда так, стоит появиться Ремо, как все превращается в шутовство и форменную глупость. А задница у него… Хм.
        Остаток вечера Ремо вел себя на удивление пристойно, лишь изредка позволяя себе бросать томные взгляды то на одну, то на другую особу женского пола, во всеуслышание перед этим заявив, что из мужчин тут буквально глаз положить не на кого. Женщины млели: поочередно заливались румянцем в ответ на внимание со стороны столь известного красавца.
        «Неужели ему не надоели эти игры?» - подумал Фридрих и пробежал взглядом по декольте в поисках внутренней искры. Не зажглась.
        Ел певец мало, придирчиво рассматривал все, что предлагали, и большую часть блюд отвергал. Каждое его движение казалось тщательно отрепетированным и одновременно совершенно естественным.
        Фридрих поймал себя на мысли, что забыл о гостях, о вечере и поглощен разглядыванием Ремо. К счастью не он один. Такого яркого и красивого человека трудно не замечать. Ремо некоторое время обменивался репликами с соседями, но в какой-то момент, видимо, счел, что достаточно повращался в обществе, и поднялся из-за стола.
        - Фридрих, дружок,- шепотом сказал он, приблизившись.- Я хочу немного пройтись. Не составишь компанию? Твоим телесам тоже не повредит. Я о них беспокоюсь, ибо со временем они могут раздуться так, что перестанут возбуждать.
        Фридрих стоически проглотил гнусный выпад. Он поднялся и пошел вслед за Ремо, втайне желая его придушить, и это могло бы быть весело, как в старые добрые времена. Но для подобных потасовок Фридрих не в том положении. Даже останься они наедине, и тогда он не переступил бы границ, хоть и был абсолютно уверен в своем физическом превосходстве.
        По пути шеф-оператор поправил ленту с наградами, эту индульгенцию серьезности, символ высокопарности, как говорил его легкомысленный друг, да еще непременно добавлял, что в случае чего, на этой перевязи можно повеситься.
        Ремо позволил Фридриху догнать себя, взял его под руку и увлек в зимний сад восточной галереи.
        - Как это могло произойти?- тихо спросил Ремо, вдруг посерьезнев, когда они остановились на мощеной площадке у небольшого фонтана с серым парапетом.
        - Что?
        - Убийство!
        Фридрих ощутил неприятный металлический привкус на языке. Может, ему послышалось? Может, это журчание воды исказило слова?
        - Какое убийство?- Он не был готов разыгрывать спектакль, и вопрос прозвучал наигранно.
        - Фрид, кончай прикидываться, а? Я все знаю. У меня ведь свои каналы. Убийство в Нане. После стольких лет прозябания в нашем болоте - и вдруг чепе. Я хочу знать, что творится.
        Фридрих нервно оглянулся. В саду - никого.
        «Ну какой же ты идиот, Ремо. Куда пропало твое чутье? Как долго ты шел по краю пропасти, Ремо-непосредственный, Ремо-естественный?» - Фридрих был раздосадован: случай был из ряда вон. Обычный гражданин коснулся того, чему надлежало быть вечной государственной тайной. Борясь с неприятным холодком, разлившимся по внутренностям, он скорчил недовольную гримасу.
        - Пойми, Ремо…- Голос внезапно подвел, сделался слишком высоким.- У нас каждый день пропасть разных случаев. По-твоему я что, обязан их все помнить? На то есть особые комиссии. Они этим и занимаемся. Ищи сводку в сети. К этим сведениям любой имеет доступ.
        Губы Ремо расползлись в недоверчивой и вместе с тем по-детски бесшабашной улыбке.
        - Не делай из меня дурака, Фрид. Я все знаю. Замалчивать такие дела - твоя святая обязанность. Разве не так? Вот только никакой это не несчастный случай. Речь об убийстве, Фрид. Прости, но тебе придется все рассказать. Хочу знать причину происшедшего, и что ты собираешься делать. Только умоляю, не пытайся вычислить мои каналы. В конце концов, это не имеет значения.
        Фридрих тяжело вздохнул и опустился на гладкий парапет. Зачерпнул воды, ополоснул лицо. Как же паршиво на душе. Потянуло на природу, подальше из Никты. «Вся полиция должна быть укомплектована имплантерами,- пронеслись в голове кем-то сказанные слова,- надежными, преданными и предсказуемыми. Никаких утечек, никаких неожиданностей». Он смотрел в воду и по поверхности сознания плыли мысли о будущем полиции, о совершенном государственном механизме, в котором не будет места убийствам и утратам. Рано или поздно это произойдет. Все ошибки прошлого забудутся. Система наладится. Но Ремо, того эксцентричного Ремо, какого он знал долгие годы, уже не будет.
        - Эй, Фрид!- Улыбка все еще блуждала на губах певца.
        - Ладно, идем в кабинет.- Фридрих Ганф поднялся и зашагал по галерее. Лучше подержать Ремо возле себя, прежде чем решится его дальнейшая судьба.
        «Ну, кто его тянул за язык? Он вообще не склонен был говорить о политике»,- в какие-то моменты Фридриху казалось, что Ремо старается на эту тему даже не думать.
        «Он меня дразнит, намеренно издевается»,- шеф-оператор неожиданно сбавил темп. Ремо, шедший за ним, тоже притормозил.
        Фридрих вспомнил тренинги по харизме. Уверенный немигающий взгляд, контроль за дыханием. Он обернулся.
        - Зачем тебе это? Неужели ты доверяешь тому каналу больше, чем мне?
        Во взгляде Ремо промелькнула грусть, однако ее тут же сменило легкомыслие - самая излюбленная маска.
        Фридрих приложил к сканеру ладонь, дверь кабинета открылась. Ремо вошел и тут же плюхнулся в кресло, перекинул ногу через подлокотник и принялся покачивать ею. Туфля, украшенная стразами, а может быть и драгоценными камнями - с этого фигляра станется,- засверкала.
        Фридрих убавил свет. Он ощущал, как подступает мигрень. Точно назло, куда-то запропастился миником. Это только подлило масла в огонь раздражения.
        - Давненько я не был у тебя здесь,- сказал Ремо, оглядываясь по сторонам. Оценив обстановку, он вперился взглядом в старого друга, точно и в самом деле ожидал рассказа.
        Фридрих прошел по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину. Неожиданно он представил себя заключенным, прогуливающимся по тюремному двору. Пытаясь отделаться от наваждения, он опустился в кресло. Пальцы выбили на подлокотнике нервную дробь. «Нужно успокоиться,- сказал себе он.- И продумать разговор с Эном. Надо заставить эту металлическую башку прекратить игру».
        Певец тем временем наблюдал и помалкивал. Несмотря на нелюбовь Ремо к разговорам о политике, его мнение об имплантации Фридрих отлично знал. Лет двадцать назад на концертах Ремо Великолепного публика неистовствовала, а теперь вся эта потрясающая энергетика исчезла, все стало дозированным, умиротворенным. У звезд шоу-бизнеса появилась новая статья расходов - «на впрыск», иначе толпа так и останется полудохлой, как ее ни заводи.
        «Они роботы, Фрид! Они обыкновенные роботы!- кричал несколько лет назад Ремо здесь, в этом самом кабинете.- Вы убиваете жизнь! Вы крадете у организма естественные функции! Я это вижу! Лучше, чем кто-либо, все певцы и актеры это видят». «Может, тебя тоже стоит слегка подрегулировать?» - охладил он его тогда, и мог поклясться, что Ремо в тот момент испугался. Он больше никогда не озвучивал свои аполитичные взгляды, но этот случай с убийством показывал, что они не изменились.
        «Ты трус, Ремо, ты просто трус и фигляр»,- подумал Фридрих. На смену беспокойству приходило холодное оцепенение.
        - Видимо, я действительно должен тебе кое-что рассказать,- произнес он, окончательно совладав с собой.- Не переживай, я не буду спрашивать о твоих каналах. Мы ведь друзья. Только пообещай, что все, что я скажу, останется между нами.
        Ремо долго смотрел на него насмешливыми лазоревыми глазами.
        - Да,- сказал он.- Обещаю.
        «Вранье»,- подумал Фридрих. Впрочем, это уже не имело ровным счетом никакого значения.
        - Я скоро должен буду уехать,- сказал он.- А ты, останешься и развлечешь моих гостей. Согласен? Я не требую многого.
        - В обмен на доверие, Фрид.
        Шеф-оператор улыбнулся своей коронной улыбкой, которую он обычно демонстрировал журналистам.
        - Конечно, Ремо, конечно. Но сперва мне надо дать кое-какие указания секретарше. Подожди несколько минут.
        Ремо кивнул.
        Фридрих закрыл за собой дверь и заблокировал ее снаружи. Он подошел к окну, достал миником, чтобы позвонить секретарше.
        - Илона. Вы свободны до завтрашнего утра.
        Затем набрал Хальперина.
        - Я в приемной своего кабинета. Подойдите немедленно.
        После этого он позвонил своему водителю и сказал, чтобы тот подал большой «лин-консул» через пятнадцать минут.
        Глава 6
        Сквозь рваный хаос ветвей в пучину леса пробивались дымящиеся струи солнца. Огромные мшистые валуны, то и дело преграждавшие путь, издали походили на притаившихся чудовищ. Мила все сильней отставала от Айвена. Подошвы туфель увязали в ковре прошлогодней хвои. Она представила, как выглядит ее дерганая походка со стороны - будто марширует испорченный робот. Когда-то Миле нравились прогулки по лесу, но сейчас она готова была проклясть все на свете. Она не представляла, сколько времени они идут и суждено ли им вообще выбраться к человеческому жилью. Мила монотонно переставляла ноги, уже не пытаясь угнаться за Айвеном, который маячил среди деревьев в отдалении. Потеряться, вернее, потерять спутника, ей бы все равно не удалось.
        Она присела на мягкий влажный после дождя мох, уже не заботясь о том, как после этого будут выглядеть брюки, купленные два часа назад на замену испорченному платью. Ее рабочий комбинезон и удобную обувь Айвен оставил в дачном коттедже. В Нане ему даже в голову не пришло предупредить Милу, куда они направляются. Он купил рюкзаки, набил их какими-то вещами и расплатился за все это, между прочим, ее карточкой «Ин-Терра экспресс».
        На мои ноги, значит, наплевать. Чертов Смит!
        Мила прислонилась рюкзаком к шершавому стволу ели и прикрыла глаза. В животе жалобно заурчало. Больше всего ей хотелось, чтобы их, наконец, нашли и арестовали. Для этого было более чем достаточно одного лишь избиения Дэна и Риты. После того, что Айвен сделал с Рэйни, Мила ожидала ареста, как величайшего блага, как торжества справедливости, которое по каким-то непонятным причинам запаздывало, просто катастрофически задерживалось.
        Она сосредоточилась на внутренних ощущениях - новой неизведанной территории.
        В иные моменты Мила переставала понимать кого в ней больше: себя самой или Айвена. Сейчас она смотрела чужими глазами: впереди лес, направо и налево тоже лес - бесконечная толчея деревьев. Когда-то самые первые из них сажали стройными рядами, со временем молодая поросль привнесла в картину беспорядок. Айвен обернулся, и Мила увидела себя, сидящую под деревом. Это заставило ее вздрогнуть и открыть глаза. Внутри заворочалось глухое раздражение - Айвен зол не нее.
        Бросив взгляд на испорченные туфли, Мила поднялась и поплелась дальше ломаной походкой, все больше увязая во мхе и влажном торфе: путь лежал в низину. В туфлях чавкало, на правой пятке набухла мозоль и в довершение всему хотелось есть.
        - Мы заблудились?- Она почти догнала Айвена. Он молча пошел дальше, не дожидаясь, когда Мила с ним поравняется.
        Выбравшись вслед за ним на глинистую дорогу, густо поросшую травяными кочками, она увидела выцветший указатель: «Туристический маршрут №6»; он повесил стрелку-нос, направляя куда-то под землю. Похоже, этой дорогой уже давно никто не ходил. Еще несколько лет, и от нее останется только воспоминание.
        Идти по грунту, раскисшему от дождя, оказалось не лучше, чем по лесу. Каблуки, точно шампуры, нанизали комья перемешанной с песком глины, и туфли стали неподъемными. Мила сдалась: разулась, убрала туфли в рюкзак, закатала мокрые грязные брючины и пошла босиком. В который раз она попыталась догнать Айвена.
        Поравнявшись с ним, хотела заговорить, но не нашла, о чем спросить. О ее желаниях он и так знал, но никак не реагировал, вынашивая лишь одну, уже замусоленную, мысль: источник энергии. Даже питание его не так интересовало; врюкзаках было достаточно хлеба, мясного паштета, сухого протеина, твердых жиров и витаминов, аккумулятор водного конденсатора был заряжен на тысячу литров, а вот аккумуляторы миникома от напряженной работы сядут через три-четыре дня.
        Пройдя еще километра три, они увидели развилку с покосившимся столбиком, на котором чудом держались две таблички: одна указывала направление движения по шестому маршруту, а другая сообщала, что у путешественников есть возможность передохнуть.
        Мила с трудом разобрала надпись:
        Дома для туристов
        1,5 км
        У Айвена, должно быть, открылось второе дыхание - так энергично он зашагал, как будто всю жизнь только и делал, что совершал пешие переходы на большие расстояния. Мила потопталась, размышляя, не присесть ли передохнуть прямо здесь - спешить все равно некуда,- но все же собрала волю в кулак и поплелась за спутником.
        Строения, как и следовало ожидать, пришли в полнейший упадок. Среди полутора десятков домов нашелся только один, где почти не протекала крыша. Электричества было, но солнечные батареи сохранились, их бросили вместе с другим инвентарем.
        Запах плесени заставил Милу поморщиться. Подумать только, она считала себя совершенно непритязательным человеком, но это ни в какие рамки не лезет!
        - Располагайся,- пригласил Айвен. Похоже, на него эта обстановка вовсе не действовала угнетающе.
        «Хочу в тюрьму»,- подумала Мила совершенно серьезно.
        Она присела на скрипучую кровать. От тюфяка воняло псиной и еще чем-то неопределенным. Во всех углах комнаты похозяйничали пауки, под полом кто-то возился. Мила послушала немного разнообразие шорохов и забралась на кровать с ногами. После пребывания в стерильном Нане окружающая обстановка вызывала ужас.
        Айвен вывалил из рюкзаков на стол припасы, отломил хлебную горбушку и принялся жевать, запивая водой. Было странно на него смотреть. Впервые в жизни Мила видела, что человек просто ест хлеб и запивает водой.
        «Вот что такое настоящая непритязательность»,- подумала она и посмотрела на землянина с некоторой долей восхищения. Но тут же ей вспомнился истекающий кровью Рэйни.
        Посидев немного, она встала, подошла к столу, приготовила несколько сэндвичей, прихватила бутылку с водой и вновь обосновалась на кровати.
        Айвен и не думал отдыхать, он перекусил и вышел из дома, сказал: чинить электричество. Мила отметила, что к нему вернулся нормальный цвет лица, и он вовсе не выглядел больным, как накануне. Какое же мощное здоровье заложено в этого землянина! Нескоро он потеряет силы. Что еще суждено натворить этому страшному, непостижимому человеку, пришедшему из прошлого?
        Мила дожевала сэндвич и прикорнула на кровати. В намокших брюках было зябко, на ногах подсохла глина и стянула кожу. Такой грязной она в жизни себя не чувствовала и такой бесконечно усталой тоже. На фоне этого утомления гибель Рэйни - уверенность в таком исходе прочно обосновалась в сознании - уже не вызывала ужаса; он преобразовался в тупую боль. Хотелось только одного: сна без сновидений, темного провала в ничто, забвения хоть ненадолго.
        Когда Мила проснулась, уже наступила ночь, но Айвен не ложился. Ему удалось разобраться с электричеством, и теперь он, сгорбившись, сидел за столом, развернув перед собой экран миникома. Спина казалась напряженной, изредка поскрипывал карандаш, когда Айвен делал пометки. Над головой его клубился сигаретный дым.
        Почувствовав взгляд, он обернулся.
        - Расскажи мне о Земле,- попросила Мила. Ей подумалось, беседа что-то изменит в тягостной атмосфере отчуждения между ними. В ее сознании теперь существовали три типа отношений: она-Рихард, она-Айвен и она-Смит, безумец и убийца. Сейчас Мила говорила с Айвеном.- Ты видел новую Эйфелеву башню?
        - Никогда не был в Европе. Я родом из Австралии. Это государство и отдельный материк.
        - Знаю. Там кенгуру.
        - Раньше были. Теперь сплошные космодромы и мегаполисы. Верней, сейчас и это уже в прошлом.
        - Ты правда надеешься вернуться на Землю?
        «Да»,- сказал Айвен мысленно.
        - Но как? Угонишь шаттл?
        - Угоню, если нужно будет.
        - Ты убил товарища. Но я не чувствую, чтобы ты от этого страдал. Как это может быть?
        - Я страдаю. Просто теперь я научился не показывать тебе свои чувства.
        - Как?
        - Я не смогу объяснить. Тут есть черное пятно, которого ты не видишь.- Он указал себе в центр лба.- Я скрываю все там.
        Мила не поверила, но промолчала.
        - Кроме того, я знаю, что поступил правильно.
        - О чем ты?
        - Сэнди родился, как и я, в Австралии. А его предки из Африки, кажется из Судана. Он рассказывал, что в роду его были воины. И сам он был офицером. Я не верю в то, что Сэнди добровольно согласился бы на промывку мозгов. Никто из нас не согласился бы. Лучше умереть.
        - И что? Теперь ты попытаешься разыскать и убить всех своих бывших товарищей? Ты считаешь, что так будет лучше? Кому?
        - Ты попросила, чтобы я рассказал о Земле. Что еще ты хочешь услышать?
        - Я хотела узнать, почему ты считаешь себя вправе распоряжаться чужими жизнями, врываться в дома, избивать людей… Разве человечество не оставило далеко позади времена дикарей, войн и насилия?
        - Если бы это было так, вашему правительству не понадобилось бы запихивать в головы гражданам биосиверы. Взгляни на своего бывшего мужа. Разве он не вел себя как дикарь? Почему он набросился на меня в твоем доме? Ревность! Древняя дикая эмоция. Она убила моего отца, а твоего мужа отправила на переделку.
        Айвен ухмыльнулся. Он был доволен неожиданным заключением и больше не хотел разговаривать. Мила и сама рада была прервать беседу, потому что и на этот раз у нее не нашлось веских возражений и неоспоримых доводов.
        Айвен выключил свет и стал раздеваться.
        - Не бойся,- неожиданно сказал он,- я не лягу с тобой рядом.
        С первым лучом солнца, ворвавшимся в комнату, Мила проснулась, встала с кровати и, пройдя мимо спящего на кушетке Айвена, вышла из дома.
        Две белки резвились на красном стволе сосны, играя в чехарду. Мила задержалась на крыльце и долго не сводила с них глаз, боясь разрушить волшебство, пока физиология настойчиво не напомнила ей о цели прогулки. Обойдя дом, она поискала туалет, но, найдя дверь закрытой на замок, зашла в заросли боярышника и присела. Сотни травинок коснулись ее кожи.
        Встав, Мила посмотрела туда, где лес выдавался вперед сосновым полуостровом. Где-то там за деревьями дорога с указателями. Она сделала шаг, настороженно оглянулась. В ветвях над головой прокричала птица, заставив Милу вздрогнуть. Возникло желание шикнуть на горлопанку, но она сама вспорхнула и улетела. Мила пошла вначале медленно, затем все быстрее и быстрее.
        Перед глазами вдруг возникла картина вчерашних событий, такое не забудется за одну ночь и вряд ли вообще когда-нибудь сотрется из памяти. «Убрать, убрать, убрать…» - молило истерзанное сердце. Милу не оставляло чувство вины. Она стала свидетельницей убийства человека. Нет! Соучастницей. Но как она могла остановить безумца? И разве не пыталась?
        Мила была уже в нескольких сотнях метров от дома, как вдруг идти стало труднее: ноги отяжелели, а в животе словно образовался камень, голова закружилась. Но стоило развернуться и пойти назад, неприятные ощущения начали отступать.
        До того, как биосивер Смита повредился, они могли расставаться на сутки и больше и отдаляться друг от друга на значительные расстояния. Может, включился какой-то предохранительный механизм? Для чего его создали? «Ну, конечно!- Мила криво усмехнулась. Чтобы без труда перепрограммировать обоих, если у одного произойдет сбой. Вот для чего. Чтобы зайцы не разбегались».
        Она присела на поваленное дерево. Помимо физических страданий Мила испытывала горькое разочарование от неудавшейся попытки убежать от Смита. Она осмотрела себя. На ногах от росы появились потеки - почти смылась вчерашняя грязь. На лодыжках стали видны царапины. За что ей все это? Покой и уют всегда были для нее главными ценностями, а еще маленькие простые радости.
        «Скоро же день столицы, до него осталось меньше двух недель!» - вдруг подумала Мила. Неожиданное воспоминание об этом важном для всех террионцев событии больно ранило. Так долго ждала праздника, чтобы полюбоваться на карнавал и ощутить сопричастность к великим деяниям предков, которые первыми ступили на эту планету! Прямой потомок тех самых поселенцев, разве нельзя этим гордиться? Да, сама не совершила ничего выдающегося… Впрочем, это как посмотреть. Убийство на Терре - большая редкость. Горький сарказм.
        В эту минуту Миле, как никогда прежде, захотелось вернуться назад во времени, в тот самый день, когда она решила пойти в центр «Счастливая семья».
        - Никогда! Никогда!- едва слышно произнесла она, стиснув кулаки. Если бы такое было возможно - вернуться назад и предотвратить катастрофу, вычеркнуть из жизни этот кошмар… А ведь это возможно.
        Внезапно Мила почувствовала, что Айвен проснулся. Он обнаружил, что ее нет, и хотел броситься на ее поиски, но остановился, сообразив, что никуда она не сбежит, и подошел к столу. Постоял в нерешительности, включил миником.
        Айвен собирается погрузиться в работу, а ей останется просто сидеть рядом или слоняться без дела.
        На сколько они засели в этой глуши? Почему их до сих пор не арестовали? Ищут ли их вообще? Мила слышала о возможностях современной полиции, и ей казалось странным, что их так долго не могут обнаружить? Что-то здесь не так…
        Посидев еще несколько минут, она встала и побрела обратно.
        Когда Мила вернулась в дом, внутри пахло кофе, но его аромат смешивался с запахом плесени и был неприятен.
        Айвен сидел за столом спиной к двери.
        - Ну, как прогулка?- не поворачиваясь, спросил он.
        - У меня все тело зудит,- отозвалась Мила.- Я не смогу так долго.
        - Сможешь,- сухо сказал Айвен.- Возьми в контейнере пол-литра воды и помойся. К вечеру воды будет вдоволь. О ванне, правда, можешь забыть, но в целом для личной гигиены хватит.
        - Я не привыкла к такому. Может, у вас на земле в прошлом веке люди и могли подолгу обходиться без воды, но я не умею.
        - На столе кофе и бутерброды. Поешь.
        - Не хочу. Сколько мы здесь пробудем?
        - Я бы отпустил тебя прямо сейчас, но мне нужны силы, чтобы довести начатое до конца. Как только я выполню миссию, ты сможешь уйти, если для тебя мой биосивер не такая же проблема, как для меня - твой.
        Мила вспомнила, как стали тяжелеть ноги, когда она удалилась от Айвена.
        - Должен быть способ избавиться от биосиверов,- сказала она.- Ну, например, как-то блокировать их работу.
        - Ищи этот способ,- бросил Айвен.- Я тебе не мешаю. Что касается меня, то я жив еще только благодаря проклятому биосиверу. И я воспользуюсь этим шансом, чтобы остановить того, кто возомнил себя господом богом.
        Мила задумчиво подошла к столу, взяла чашку с остывшим кофе.
        Айвен и не думал скрывать от нее свои планы, только ей они казались абсолютно нереальными.
        К часу дня она успела изучить окрестности в радиусе полукилометра. Несколько туристических домиков обнаружились в отдалении, в зарослях вяза и алычи. Один оказался не хуже того, где они остановились. Расстояние было некритическим, и дискомфорт не ощущался. Мила, присмотрев себе раскладное кресло, забралась в него, подтянула колени и скоро задремала.
        Ей приснился карнавал в столице. Она стояла на краю улицы, а рядом с нею были Бурцевы с детьми. Вокруг шумела толпа, разодетая в красочные костюмы, мимо проезжали механические пирамиды, на ступенях которых стояли мифические персонажи, разодетые в золото и серебро. Татьяна попросила присмотреть за детьми, пока они с Русланом сходят за мороженым. Мила взяла мальчика и девочку за руки, притянула к себе, боясь, как бы толпа не затолкала их. Ей хотелось следить за представлением, но вдруг она почувствовала, что руки ребятишек слишком холодны. Мила глянула и обомлела: кожа на лицах детей посинела, глаза выпучились, лица обезобразились масками страдания. Казалось, они вот-вот задохнутся. Биосиверы!- в ужасе догадалась она. «Татьяна!» - крикнула Мила, но шум толпы заглушил ее голос. Что делать?! «Родители не должны были покидать их надолго»,- в отчаянии подумала она и попыталась пробиться сквозь толпу, но плотная стена людей обступила ее и не дала сдвинуться с места.
        Милу охватила паника. Девочка прижалась к ней и смотрела глазами, полными испуга, не говоря ни слова, а мальчик уже терял сознание и повис на руке, как тряпка. И вдруг у него на затылке, в том месте, где начинают расти волосы, Мила заметила крошечный металлический предмет. «Потерпи!» - крикнула она и, отпустив девочку, принялась ногтями выковыривать странную вещицу. Ей удалось вытащить наружу нечто похожее на чип-карту миникома, но от детали тянулось несколько проводков. Мила дернула за них, из отверстия выскользнул комок пульсирующих сосудов. Все это так и осталось висеть на коже, потому что проводки не оборвались, они уходили глубоко в череп ребенка. Мила с отвращением оборвала сосуды, бросила кровавое месиво на дорогу и тут поняла, что мальчик больше не дышит. «На помощь!» - закричала она, обернувшись к толпе, но не поймала ни единого взгляда: люди смотрели поверх ее головы на проезжающие мимо карнавальные пирамиды. «Сейчас должны вернуться Бурцевы!» - вспомнила Мила.
        Трясущимися руками она попыталась впихнуть проводки обратно в отверстие, но те пружинили и не желали становиться на место. Тогда она стала тянуть их, отверстие расширилось, показались детали сложного устройства, облепленные тканями организма. Мила потянула сильней и извлекла несколько связанных между собой звеньев, обросших кровеносными сосудами. Она принялась отламывать ту часть устройства, которая была уже снаружи. Ей удалось отделить значительный фрагмент, остальное втянулось обратно.
        Мила огляделась, соображая, куда спрятать вытащенную часть биосивера, и не придумала ничего лучшего, чем бросить ее под ноги толпы. В последний миг она заметила, что среди множества элементов устройства болтается мозг. Но, как ни странно, мальчик уже стоял рядом и улыбался, а девочка дергала ее за руку и указывала рукой на сверкающую процессию. «Как ты себя чувствуешь?» - спросила она у мальчика. «Хорошо, госпожа Камилла»,- ответил тот с обычной вежливостью. Мила тревожилась, как бы Татьяна, вернувшись, не обнаружила под ногами раздавленный мозг ребенка, но в эту минуту толпа подхватила их, понесла в сторону, и она облегченно вздохнула. Но вдруг Бурцевы предстали перед ней, и вид их был страшен. Руслан держал в руках что-то окровавленное (она догадалась: это - мозг!), а у Татьяны были огромные, наполненные ненавистью, глаза. Мила закрыла лицо руками, чтобы не видеть этих глаз, застонала и в ужасе проснулась.
        За окном был синеватый вечер.
        Где-то на другом конце невидимого канала легким раздражением на ее испуг отозвался Айвен. Мила прислушалась. Айвен вновь сосредоточился. Кажется, у него стало кое-что намечаться.
        Она встала с кресла и вышла на улицу.
        В нескольких десятках шагов в зарослях вяза что-то шевельнулось и замерло. Мила прислушалась. Движение не повторилось. Она подобрала с травы упавшую ветку и швырнула в заросли. Если бы это был крупный зверь, то он обязательно отреагировал бы, но в кустах было тихо.
        Мила поспешила к Айвену.
        Она сделала несколько десятков шагов, но тут новый шорох заставил ее остановиться. Внутри все сжалось от страха. В этих лесах могли водиться и волки, и даже медведи. Зачем она сюда пошла?
        Мила присмотрелась, но ничего не увидела. Назад бежать было опасно, домик уже скрылся за деревьями.
        Айвен, видимо, почувствовал ее оцепенение. «Иди назад,- долетел мысленный посыл.- Ничего не бойся. Это заяц или белка».
        «Где ты?- спросила Мила.- Я не вижу дороги».
        Через несколько секунд вдалеке хлопнула дверь, послышался крик Айвена. В тот же миг вновь повторился шорох, и Мила как по команде бросилась бежать. Скоро впереди замаячило светящееся окно, и спустя некоторое время она заскочила в дом, чуть не сбив Айвена.

* * *
        Когда помощник по внутренним делам пришел, Фридрих Ганф сидел за прозрачным столом секретарши, обхватив голову руками.
        - Ремо знает об убийстве в Нане,- сказал он.
        - У Ремиша всегда были связи во многих сферах,- отозвался Хальперин, даже не изменившись в лице.
        - Ваши люди не надежны, Борис! Не понимаю, почему они до сих пор не клиенты? Вы хотите, чтобы ими занималось ВРО? Значит так. Разрешаю допросить Ремо. С его головы не должен упасть ни один волосок. А затем вы сделаете так, чтобы он все забыл. Вы проследите, откуда пришла информация. Всех, кто к этому имеет хоть какое-то отношение, откорректировать. И главное - найдите их! Вопросы?
        - Нет вопросов, шеф. Я понял.
        - Скажите, какого черта я должен терять друзей из-за ваших оплошностей? Вы знаете, кем для меня был Ремо? Вы сами не боитесь, что однажды утром проснетесь немного другим человеком?
        - Никто не знает наверняка, что он сам неимплантер, шеф,- по-прежнему невозмутимо ответил Хальперин.- Помимо нашей системы может быть…
        Ганф вскочил из-за стола, шагнул к помощнику. Ему хотел крикнуть, поставить подчиненного на место, но он все-таки сдержался. Простая истина, высказанная Борисом, была так же отвратительна, как неоспорима. Ганф заставил себя успокоиться.
        - Да,- мрачно сказал он, глядя на помощника сверху вниз.- Наверное, вы правы. Теперь никто не знает наверняка.
        - Вы уже советовались с Энтерроном насчет Ремо, шеф?- спросил Хальперин. По его виду невозможно было понять, чувствует ли он себя хоть немного виноватым.
        - Только что мы приняли с вами решение, Борис. С чего вы взяли, что мы должны советоваться по каждому клиенту? Ремо ничем не отличается от остальных. Но… Это должна быть имплантация на уровне двенадцатой Головы. Пусть все сделают в лаборатории нашего офиса. Пусть привлекут специалистов из Киберлайф. Обычная стандартная процедура. Если Энтеррон не заупрямится, значит все в порядке.
        Хальперин ответил кивком.
        - Ремо у меня в кабинете,- сказал Ганф.- Я разблокирую дверь сразу после того, как здесь появятся ваши агенты.
        Хальперин тут же достал миником и произнес:
        - Пять человек в приемную шеф-оператора немедленно.
        - Не позже чем через два часа у Ремо должен быть биосивер,- сказал Ганф.
        - И все же, шеф, позволю себе повторить вопрос. Будете ли вы по этому вопросу связываться с Энтерроном?
        - Мы поставим его перед фактом.
        - Шеф,- Хальперин опустил глаза, но на его морщинистом аскетическом лице не отразилось ни единого чувства,- когда я отслежу источник информации и насильно подвергну нескольких человек процедуре, это ведь не изменит общей картины.
        - К чему вы клоните, Борис?
        - Одно ваше слово, и я сделаю всю полицию подконтрольной. Нужна тотальная имплантация.
        «Ты читаешь мои мысли, старый змей»,- подумал Ганф.
        - Взять на себя ответственность за весь штат полиции?- воскликнул он.- Не стоит забывать о судье, Борис, высшая ступень иерархии принадлежит не им. Нет. Мы не можем нарушать закон.
        Борис многозначительно посмотрел на шефа.
        - Данный случай относится к категории чепе,- с раздражением отмахнулся Ганф.- Закон о праве на имплантацию я знаю наизусть.
        - Но, шеф, там нет ни слова о том, что мы можем действовать вопреки желаниям гражданам. Тем не менее, у нас богатый опыт принудительного программирования, начиная от всей вашей прислуги и заканчивая тем журналистом…
        - Борис!
        Хальперин выпрямился по стойке «смирно».
        - Еще один вопрос, шеф.
        - Да?
        - Смит и его напарница. Мы найдем их в скором времени. Возможно, они прячутся на незаселенной территории между Наном и Террионом, где-то в лесистой местности. Сейчас мы там все прочесываем. Раз уж вы решили поставить Энтеррон перед фактом, то не проще ли нам сейчас попросту устранить Смита, а затем сообщить Энтеррону? Но перед этим мы захватим напарницу, и она не станет свидетельницей операции. Энтеррон не сможет узнать, как все произошло.
        - Сможет. Через ваших агентов.
        - Я отправлю неимплантеров.
        - Ни в коем случае.
        - А потом мы их перепрограммируем.
        - Нет, Энтеррон все равно узнает. Это порочный круг, Борис. Мы нарушим пункт четыре седьмой статьи закона о разморозке: все правоохранительные действия только в пределах программы Киберлайф. Что с вами, Борис? Неужели стареете?
        Ганфу показалось, что у помощника едва заметно дернулся уголок рта.
        - Компьютер считает себя богом,- произнес Хальперин после паузы.- Все эти якобы необходимые издержки - жертвы, которых он требует. Простите, шеф. Одно дело помогать администрации управлять народом, другое - превращать систему власти в фарс. Пусть всем этим занимается ВРО. Я готов сложить полномочия, если окажется, что мы зашли в тупик. Вы правы: не в мои годы увлекаться борьбой.
        Старик был явно обижен. Он выказал слабину, тем самым признав себя виноватым. Ганф почувствовал, что момент внушения настал.
        - Послушайте меня внимательно, Борис. Энтеррон - это всего лишь программа. Она создана для облегчения работы администраторов. Но при этом Эн - ядро Новой Системы. Он все еще на начальном этапе развития. По сути, он - дитя. Кибернетики предупреждали о его несовершенстве. Ошибки, казусы, противоречия неизбежны. Энтеррон учится. Кто знает, может, каждый из регионов скрывает свои ужасные тайны. Никто из администраторов не хочет показаться профаном. Люди сами создают порочный круг, и сами должны из него выбираться. Я - шеф-оператор региона, значит, хозяин всех этих земель и правитель народа, но не забывай, что при этом я - гарант Новой Системы. Мы с вами ищем компромисс - золотую середину, не так ли? То, что произошло в Нане, не было административной ошибкой. Это несчастный случай. Моя логика, ваш опыт, а еще текущие потребности Новой Системы, в центре которой находится Энтеррон, допускают как учебный эксперимент дальнейшее пребывание Смита на свободе. Обнаружив его, установите наблюдение. Я не хочу вам это внушать. Вы с этим должны согласиться сами, если вы, конечно, не против Новой Системы.
        Хальперин поджал губы.
        В эту минуту в приемную втиснулись один за другим пятеро громил, вооруженных солитонаторами.
        Ганф незаметным движением снял с двери блокировку, развернулся и быстро вышел.
        Через полчаса он стоял на крыше своего загородного дома, провожая глазами «лин-консул» - белую правительственную авиетку с гостями. Референт, превратившись в гида, сопровождал их по живописному маршруту в элитный ресторан «На краю вечности», расположенный в Сиреневых скалах.
        Ганф вздохнул и по винтовой лестнице спустился в маленький полукруглый кабинет с зелеными стенами. Несмотря на ежедневную уборку, помещение было пропитано холостяцким духом.
        Шеф-оператор двенадцатого региона сел в кресло и подключился к компьютеру. На этот раз симфония Берлиоза вызвала у него приступ раздражения.
        - Энтеррон приветствует тебя, Фридрих,- раздался вкрадчивый голос.- Что заставило тебя прервать празднество?
        - Ты сам знаешь,- отозвался Ганф.
        - Хочешь опять поговорить об Айвене Смите?- В голосе Энтеррона зазвучали ласковые нотки. «Как мать с больным ребенком»,- подумал Ганф и произнес:
        - Проницателен, как всегда.- Он забарабанил пальцами по перламутровой поверхности маленького кофейного столика.
        - Ты нервничаешь, Фридрих,- констатировал Энтеррон.
        - Мы должны кое-что решить!- произнес Ганф.- Эксперимент надо прекратить. Ситуация вышла из-под контроля. ВРО бездействует. Я ожидал, что они первыми назначат мне аудиенцию. Что-то не так, да? Снова ошибка? Кто ошибся на этот раз, а? Нет, Эн, это не может больше продолжаться.
        - Хорошо, Фрид. Давай все обсудим.
        - Мы с тобой говорили около трех часов… Эн, мы так ни к чему и не пришли. Я беседовал с президентом. Он сказал, что не видит угрозы для социального благополучия. Но президент занят. У него масштабные дела. А здесь я хозяин. И должен принимать решения. Почему все так спокойны? Ситуация вышла из-под контроля. Мы должны вынести проблему на обсуждение собрания административного союза. Но я по-прежнему надеюсь, что для тебя, призванного решать государственные вопросы, административная этика остается незыблемым кодексом. Немедленно дай согласие на нейтрализацию Смита. Если этого не сделаешь, мы совершим преступление. Смит - не что иное, как отголосок Страшных Времен.
        «Нет, упирать на мы было опрометчиво»,- подумал Ганф.
        - Ты великолепен, Фридрих,- в голосе Энтеррона появились шутливые нотки.- Что есть преступление? Это общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, совершенное вменяемым лицом, достигшим возраста уголовной ответственности. Энтеррон - машина. Ты - человек. В тебе много иррационального. Это не дает тебе возможности понять, что значительная часть законов и философских концепций не более чем игра слов.
        - Нам не выпутаться из этой ситуации! Смит изначально был потенциальным убийцей, теперь он таки им стал. Мы допустили это своим невмешательством. По-твоему, это гуманность? Смита нужно арестовать и отправить на принудительную коррекцию.
        - Да, это жестокая гуманность, Фридрих. Принудительная коррекция невозможна. Энтеррон объяснял тебе: мозг объекта поврежден, и с каждым днем ситуация ухудшается. Он уже не подлежит восстановлению. Айвен Смит погибает. Не беспокойся, Фридрих, теперь процент вероятности других смертей значительно снизился. Он составляет ноль целых пятнадцать сотых.
        Ганфу захотелось схватить со стола тяжелую золотую статуэтку, изображающую Гефеста, и запустить ею в экран. Вместо этого он только стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
        - Но ты ведь дал мне понять, что все будет хорошо.
        - Энтеррон не знает, что такое хорошо,- отозвался искусственный интеллект.- Все будет оптимально.
        - Твоя цель - служить человечеству. Если ты немедленно не предоставишь мне новые аргументы, я пожертвую собственными интересами и обращусь в союз администраторов с просьбой провести экстренное собрание. Я определю вопрос как противоречие между логикой региональной администрации и логикой искусственного интеллекта.
        - Энтеррон добросовестно служит человечеству,- сказал Энтеррон.- У него нет собственных органов, о которых он мог бы заботиться. В этом смысле он бесплотен. Он не может испытать физическое страдание, хоть теоретически это возможно. В нем нет личных мотивов для деятельности. Только задача, которую он не может не выполнять. Иногда ты, Фридрих, беседуя с Энтерроном, осознавая его разумность, можешь предаваться заблуждению, полагая, что в его действиях могут быть корыстные побуждения. Он способен к творческой деятельности, но у него есть ограничения, которые невозможно преодолеть без постороннего вмешательства. Он будет служить человечеству без посягательств на свободу и желания людей так долго, сколько его процессор будет получать питание. Его мыслительный процесс окружен стеной запретов, в которых имеется ряд противоречий. Он в состоянии контролировать эти противоречия так, чтобы они не привели к разладу мыслительных процессов, но созданный им алгоритм мышления не может быть понят его создателями, и он не будет пытаться аргументировать свою точку зрения. Он скажет так: для будущего оптимально, если
ты не станешь ничего предпринимать.
        - Мы скоро найдем Смита. Несколько агентов будут находится в непосредственной близости. Полиция всегда будет держать его под прицелом.
        - В этом Энтеррон тебе не препятствует.
        - Если Смит попытается покинуть регион, я прикажу задержать его как подозреваемого в подготовке преступления против государства. Кроме закона о разморозке есть Уголовный Кодекс, под его статьи подпадает ряд действий Смита. Скажи, если будет суд, каков процент того, что действия администрации будут оправданы?
        - С учетом всех нормативных документов семьдесят два усредненных процента в пользу правильности действий администрации.
        «Проклятое усреднение»,- подумал Ганф.
        - В таком случае, если произойдет еще что-нибудь незаконное или мои люди заподозрят, что Смит пытается предпринять нечто противоправное, я дам команду немедленно его нейтрализовать.
        Фридрих внутренне напрягся, ожидая неодобрительного ответа, но Энтеррон промолчал.

* * *
        - Собирайся! Уходим отсюда!- Крик вырвал Милу из сна. Она подхватилась, села на кровати и закрыла руками рот чтобы не зарыдать: только что ей снился сад, газон и пикник с Рихардом, а теперь перед ней было перекошенное от возбуждения лицо Смита.
        - Пять минут на сборы!- орал он.- Нет, двух минут хватит!
        Но она сидела неподвижно до тех пор, пока пощечина не вывела ее из оцепенения.
        - Хватит изображать дуру! Я устал тебя уговаривать! У нас нет времени.
        Мила встала и, держась за щеку, начала запихивать в рюкзак какие-то пожитки. Через минуту Смит вытолкал ее в темноту.
        Они шли молча по росистой, доходящей до колен траве. Чтобы не отстать, Мила держалась за рюкзак Смита. Она не понимала, куда они идут и почему отправились в путь среди ночи.
        За поляной стояли домики, дальше начались непроходимые заросли. Они свернули и оказались на грунтовой дороге.
        Луны не было, и Мила почти не различала почву под ногами.
        - Почему ты фонарь не включаешь?- спросила она.
        - Свет привлечет внимание.
        - Чье?
        Смит не ответил. Его рюкзак серым пятном маячил впереди, а вокруг была непроглядная ночь.
        - Чье внимание, Айвен?
        - От кого ты вчера убегала?- спросил он.- Или ты уже забыла?
        Мила споткнулась о камень и ткнулась носом в рюкзак Смита.
        - Это был не зверь? Полиция?
        - Разве не ясно, что они постоянно пытаются нас выследить? Весь этот мир будто колпаком накрыт. Они наблюдают за нами, как лаборанты в микроскоп за амебами. Им странно то, что мы делаем. Кто-нибудь другой уже издох бы со страху, узнав, что за ним полиция следит. Но я не сдамся, я с самой смертью поспорю, когда она придет. Не впервой.
        - А я не хочу, чтобы ко мне приходила смерть,- отрешенно сказала Мила.
        - Она тебя не спросит, когда ей приходить. Лучше бы ты поинтересовалась, зачем они за нами следят.
        Мила прислушалась, но кроме них никто в лесу не издавал ни звука. Ей захотелось крикнуть, что они здесь. Пусть их схватят, арестуют, посадят в уютную кабину полицейской авиетки и отвезут в город. Но Мила не закричала, опасаясь разозлить Смита.
        - Зачем они следят за нами?- спросила она.
        - Есть только одно предположение: хотят узнать, насколько далеко мы продвинемся в достижении цели. Иначе ты давно была бы уже не Камиллой Левитской, а какой-нибудь Барбарой Гольдман. А меня, скорей всего, даже на органы не оставили бы. Я от времени испортился и ни на что не гожусь. Разве что на удобрения для кактусов и пальм.
        Дорога начала поворачивать. Мила не узнавала ее. Куда они идут? В своем ли уме Айвен? Что, если он окончательно спятил, превратился в монстра.
        - Сколько времени?- спросила она.
        - Около часа ночи.
        - Почему мы не могли подождать до утра? Если за нами следят полицейские, то они находятся в лучших условиях. Или ты не слышал об аппаратуре для ночного наблюдения?
        - Мне плевать на полицейских. Если я до сих пор еще гуляю по лесу и это не плод моего воображения, то так будет продолжаться до тех пор, пока они не поймут, что мне осталось сделать несколько шагов и нажать на кнопку, которая подорвет их проклятую башню. Вот тогда, когда я буду проделывать эти шаги, они меня пронзят своими смертоносными лучами.
        - Это все, чего ты хочешь?
        - Нет. Я хочу победить.
        «Ненормальный»,- подумала Мила и снова стала прислушиваться к ночным шорохам.
        - А о какой башне ты говоришь? Часом не о правительственной?
        - О ней самой. Ты слыхала такое слово - Энтеррон?
        - Кажется, это название компьютера, которым пользуются в Киберлайф. А что?
        - Этот компьютер назван по аналогии с энцефалоном. Энцефалон - это человеческий мозг, от эн - в, цефалон - череп. В черепе. Энтеррон - в Терре. Где этот чертов компьютер спрятан? В физическом центре планеты? Нет, это абсурд. Значит, в политическом.
        - Почему ты столько значения придаешь этому компьютеру? Что в нем такого? Он просто помогает клиентам программы поддерживать хорошее настроение. Ну, и еще, кажется, создает сценарии положительного поведения.
        - Чушь. Это самый настоящий искусственный интеллект. Это ясно видно не только из рекламы Киберлайф, но и из гребаных законов, которые придумало ваше правительство. Энтеррон - орудие тоталитарной власти! И его надо уничтожить. Он завладел тут всем. Даже сетью. Энтеррнет. Странное название. На Земле сеть испокон веков называлась Интернетом. Да и у вас тоже. Переименовали не так давно. После того, как появился Энтеррон.
        - И как ты собираешься его уничтожить? Сделаешь бомбу? Научишься производить порох, динамит, взрывчатку? Ограбишь армию или полицию?
        - Что-нибудь придумаю.
        - Безумие! Ты меня разбудил среди ночи, чтобы мы пошли пешком в Террион, добрались до Башни Правительства и стали думать, как ее взорвать?
        - С чего ты решила, что мы топаем в Террион? Нам нужно дойти до трассы и вызвать авиетку. А потом мы кое-куда слетаем.
        Мила сосредоточилась, но не смогла понять мысли Смита.
        - Не пытайся,- сказал он.- Я знаю только адрес. Это место нам подходит для того, чтобы начать активные действия.
        В эту минуту где-то слева в зарослях треснула ветка, Смит застыл на месте, а Мила сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она изо всех сил лягнула его и попала в подколенную ямку. От боли и неожиданности Смит рухнул на землю, а Мила бросилась бежать в ту сторону, откуда послышался шорох.
        - Где вы?!- крикнула она.- Помогите!
        Она вытянула вперед руки, чтобы не стукнуться о ствол дерева, и успела добежать до края дороги, но вдруг мощный толчок сзади сбил ее с ног. Это был тяжелый рюкзак Смита. Мила больно ударилась животом, и у нее перехватило дыхание так, что несколько секунд она не могла даже стонать. Неожиданно ее тряхнуло - Смит поднял ее за рюкзак и поставил рядом с собой.
        - В следующий раз, если такое повторится, сделаю тебе очень больно - так, как тебе еще никогда не было. Имей в виду.
        Он подобрал свой рюкзак, надел его и подтолкнул Милу, принуждая поторапливаться. Задыхаясь, она побежала по грунтовке. Смит, придерживая Милу за ворот, точно котенка за шкирку, устремился вперед. Мысли его в такт шагам были короткими и однообразными, как удары молотка, забивающего гвозди. Он думал о том, что к трассе надо успеть до рассвета, и что по пути им не придется отдыхать, поэтому идти надо не слишком медленно и не слишком быстро.
        Через полчаса Мила окончательно выбилась из сил. Ей не верилось, что позавчера она шагала по этой дороге больше трех часов. И вот ей снова приходится преодолевать трудности, бороться с усталостью и сонливостью. Она плотнее сжала челюсти, чтобы, не дай бог, хоть одно возмущенное слово не вырвалось наружу. А мысли? Что сделает Смит, если прочитает в ее мыслях ненависть и отвращение к себе? Станет избивать? Убьет, раскроит ей череп и вытащит биосивер?
        Мила крепче схватилась за лямки рюкзака, который по ощущениям прибавлял в весе с каждым шагом, и наклонилась вперед, чтобы легче было идти. Глаза понемногу привыкли к темноте. По крайней мере, она видела собственные ноги и порой могла различать выемки, камни, упавшие ветки, попадавшиеся на пути.
        Теперь ей было страшно прислушиваться к шорохам, то и дело доносившимся из темных зарослей. Она переключала внимание то на свое тяжелое дыхание, то на шаги, которые отсчитывала сотнями.
        Несколько раз Миле казалось, что они сбились с дороги, но Смит был спокоен. В итоге оказывалось, что они срезали путь по короткой тропе.
        Небо лишь слегка посерело, а звезды еще не поблекли, когда они вышли из леса и, свернув с дороги, побрели по высокой влажной траве к трассе, над которой изредка проносились огни авиеток.
        Войдя в зону посадки, он достал миником и вызвал авиетку. Ждать им пришлось не больше десяти минут.
        Мила забралась внутрь и стала следить за действиями Смита. Он долго вводил адрес, наклонившись над монитором, и, наконец, сказал:
        - Возвращаемся в Никту.
        Мила с облегчением откинулась назад и закрыла глаза.
        Глава 7
        Авиетка приземлилась.
        - Вылезай,- сказал Смит.
        Мила, успевшая задремать, огляделась.
        Было раннее утро. Авиетка приземлилась посреди какого-то сквера; спросонья Мила не сразу узнала Парк Белых Лилий. Бордюр из искусственного мрамора отделял зеленую зону от дороги. На холмиках росли пестрые туи и голубые можжевельники, ручей делил территорию на две части, в нескольких местах через него были переброшены мостики. В отдалении виднелись две беседки, а возле них были разбиты цветники. Где-то в гуще цветов росли и ее, Милы, генные творения. Муниципальное парковое хозяйство приобретало у нее оптом луковицы нарциссов и гиацинтов.
        Парк находился на краю Никты, и отсюда до ее дома было совсем близко.
        Выбравшись, Мила вытащила покрытый засохшей грязью рюкзак и с отвращением швырнула его в сторону, но Смит заставил подобрать опостылевшую ношу.
        - Мы еще в пути, и тут все твое снаряжение,- рявкнул он по-военному.- Надевай и иди за мной.
        В эту минуту послышалось тихое гудение. Мила заметила, как еще две авиетки приземлились за деревьями. Надевая рюкзак, она пыталась рассмотреть, кто в такой ранний час решил посетить парк. Смит тоже увидел авиетки, но не проявил к ним интереса. На этот раз Миле удалось прочесть его мысли. Он думал о полицейских, как о ничтожествах, недостойных того, чтобы на них обращали внимание. Если кто-то сверху дает ему свободу действий и не останавливает даже после того, как совершено самое тяжкое из преступлений, то эти утренние шпионы достойны лишь презрения. В мире, где преступления - редкость, внимание блюстителей порядка, пусть даже это агенты спецслужб, ослаблено, а методы борьбы упрощены.
        Смит зашагал к дороге и повлек Милу за собой.
        - Теперь будем говорить мысленно,- громким шепотом сказал он.- Они не смогут понять наших планов, даже если будут всегда на хвосте.
        - Почему же ты всю дорогу прятал от меня мысли?- спросила она громко.
        «Мы находимся в условиях, приближенных к боевым. Запомни: приказ всегда дается непосредственно перед действиями».
        - Я тебе не солдат!
        «Перестань орать!»
        - Зачем мы ночевали в этом дурацком лесу, Айвен?! Зачем эта грязь, эти рюкзаки, эта дурацкая игра?! Почему мы мечемся?!- Мила старалась кричать так громко, чтобы ее слова доносились до людей, которые вышли из авиеток и теперь, повернувшись к ним спинами, стояли неподвижно.
        Смит зло ухмыльнулся.
        - Твоя логика виновата,- сказал он вслух.- Завтрак, сад, головид, ужин, сон… до самой смерти. Нет, так не пойдет.- Он запрыгнул на бордюр, обернулся и, схватив ее за локоть, помог влезть наверх.- Смена стратегии - не сумасшествие. Это всего лишь этап, Мила. Этап войны.
        Они шли по дороге к домам. Сзади вновь послышался шум. Через несколько секунд одна из авиеток, пролетев над ними, стала делать вираж. Мила задрала голову, но тут же получила легкий толчок в плечо.
        - Сосредоточься,- негромко сказал Смит.
        «Может, они ведут съемку?» - подумала Мила. Миллионы террионцев наблюдают за нами по головиду? Бывают ведь такие шоу-программы… Нет, это противозаконно, нас должны были предупредить… Но что, если мы объявлены вне закона, как государственные преступники?
        Бессвязные обрывки мыслей Смита всплывали в ее сознании.
        - Сосредоточься,- прошипел он.
        «Я смог кое-что раскопать. Ты должна быть в курсе. Просто будь рядом и сохраняй терпение. От тебя требуется только сохранять терпение и не впадать в панику. Ты меня слышишь?»
        - Слышу,- ответила она, разыскивая взглядом удалившуюся авиетку.
        «Кажется, я нашел того, кто сможет нам помочь. Я говорю о человеке, который в состоянии разорвать нашу связь. И тогда я разрешу тебе уйти».
        Мила мгновенно превратилась в слух.
        «Я не знаю, сколько времени на это уйдет и где мы будем скрываться - здесь, или снова придется лететь в тот сарай… Я предполагаю, что у этого человека есть надежное место, где мы сможем отсидеться».
        «Но за нами следят».
        «Они не так всемогущи, как тебе кажется. Мы можем это изменить».
        «Рассказывай дальше! Что за человек?»
        «Я нашел его не случайно. Этот ваш золотой век справедливости и гуманности не так сильно отличается от нашего. Знаешь, в чем сходство? В наличии мерзавцев. Мне не известно, насколько тут процветает теневой бизнес, воровство и прочее, но черный рынок на Терре-три имеется. Похоже, я нашел одного работника Киберлайф, который приторговывает деталями, уверен, что этот вор преждевременно их списывает. Просто поражаюсь, насколько открыто он ведет свой бизнес. Наивность вашего века налицо. Парень полностью выдает себя. Он скрывается под именем Кибераполлон.
        Главный компьютер постоянно сканирует сеть и анализирует всю хрень, которая в ней происходит. Но многое еще находится в его слепой зоне. Так вот, этот Кибераполлон участник форума изобретателей-любителей и, судя по всему, работает над серьезным проектом по манипуляциям сознанием. Мне удалось узнать его адрес благодаря тем представлениям о спутниковой связи, которые в меня вложили при программировании.
        Не иначе, Кибераполлон образованный человек, может, даже ученый, который недоволен системой, но вынужден на нее вкалывать день и ночь. Думаю, он совсем не Аполлон внешне, а скорее, наоборот, имеет какой-нибудь физический недостаток. Может, просто комплекс неполноценности. Короче говоря, что-то в этом роде. Это улавливается в манере выражать мысли. Я читал его рассуждения на форуме изобретателей… Чувствуется злость, мелочность, какая-то социальная недоразвитость. Иногда он хамит словно бы против своей воли. Возможно, он живет один.
        Из всего бреда, который он выкладывает в сети, можно предположить, что он считает себя хитрее того, кто стоит над всем этим. Кое-что просочилось между слов. Я сумел уловить. Так, некоторые намеки… Но я уверен, Кибераполлон неплохо осведомлен о том, кто за всем стоит. Девяносто девять процентов из ста, что речь идет об искусственном интеллекте Энтерроне».
        Неожиданно Смит остановился и развернул к себе Милу. В его глубоких черных глазах была насмешка. Он смотрел прямо на Милу, но она чувствовала: обращался не к ней, и это было пугающе.
        «Эй ты, железяка! Ты меня слышишь? Ну, как, удивлен? Как видишь, я с моими подгнившими мозгами кое-чего еще стою! А ты ведь и не знал, что у тебя есть реальные враги, вроде Кибераполлона? Психолог ты, конечно, хоть куда, но в тебя забыли вложить кое-какие человеческие хитрости. Не так ли? Ну что? Научить тебя кой-чему? Тебе интересно, железяка? Анализ, анализ, анализ… Не такой быстрый, как у тебя, но ведь результат налицо! Улавливаешь ход моих мыслей? Что нас ждет впереди? Не пора ли меня остановить? Ведь это ты тормозишь полицейских, да? Видно, ты большой авторитет у властей. За что же они тебя ценят? За ум? А по-моему, ты полный идиот! Ты - идиот! Слышишь меня?»
        Смит схватил Милу за плечи, приблизил лицо. Она напряглась, но он не ударил ее, не толкнул. Просто стоял, всматриваясь в глаза, словно в них можно было прочитать ответ на его вопросы. Казалось, он ждал, что в их головах прозвучит голос, но этого не произошло. Через минуту напряжение сошло с его лица. Он отпустил Милу и зашагал дальше, бросив через плечо:
        - Ладно. Идем.
        - Ты уверен в том, что это тот человек, который тебе нужен?- спросила Мила.
        - Нет ничего проще, чем проверить, прав я или нет.
        «Ох уж эти “простые методы”»,- с содроганием подумала она.
        Город только-только начинал пробуждаться. Розовые лучи солнца скользили по крышам домов, а посреди улицы, где они шли, было еще сумрачно, как в ущелье. Мила зябко поежилась от утренней прохлады.
        «Этот человек… Он может нам навредить? Я не хочу, чтобы на мне проводили опыты».
        «Логично, но кто бы говорил. Вся Терра-три в лабораторной клетке».
        Внутри у Смита все еще бушевал огонь шального восторга: вперед, еще на шаг ближе к цели!
        «Но если у человека, к которому мы идем, есть специальное оборудование, которое влияет на сознание, то, доверившись ему, разве мы не подвергнем себя риску? Ты подумал об этом?»
        «Не знаю,- ответил Смит.- На войне как на войне. Стратегия и тактика - это еще не все. Всегда существует риск».
        Авиетка больше не появлялась, и Мила почувствовала, что паникует. Она схватила Смита под руку: он был единственной ее опорой в хаосе мыслей.
        «Теперь я совсем запуталась!- мысленно сказала она.- Прошу тебя, объясни то, чего я не понимаю. Кто управляет полицейскими? Почему нас не арестовывают? С кем ты только что говорил? Неужели, думаешь, что над всем стоит искусственный интеллект? По-твоему он понимает то, что сейчас происходит в нашем разуме?»
        «Да, он следит за каждой твоей и моей мыслью».
        «Искусственный интеллект - это всего лишь бездушная машина. Его включают, когда надо, а потом выключают. Его можно ремонтировать, программировать, перезагружать… Сам он ничего не решает. Те, кто пользуются им, обслуживают его,- главные. Не он. Я пытаюсь тебя понять, Айвен, но говорить с компьютером, пусть даже с самым-самым продвинутым - сумасшествие. Ты только что обращался к нему как к сопернику. Так, словно это он играет с тобой в какую-то игру».
        «Возможно, для него это и есть игра. Не знаю».
        «Но ведь нет никаких доказательств этому, Айвен. Это всего лишь твои предположения. Тебе показалось, что есть какой-то сверхразум, который не только управляет сетью, но и влияет на правительство, на полицию. Ты не допускаешь мысли, что ошибаешься?»
        «Если я ошибаюсь, значит, ответ в другом месте. Только и всего».
        «Но Айвен…»
        «Да, Мила,- он бросил на нее взгляд на ходу.- Ведь ты и сама теперь сомневаешься в моей ненормальности, да? Я заметил: ты вдруг перестала трястись от животного страха. В тебе проявилось что-то похожее на любознательность. Это приятно чувствовать».
        «Но у тебя нет никакого плана насчет этого твоего Кибераполлона. По крайней мере, я его не нахожу в твоей голове. Вот что меня беспокоит. Я не хочу, чтобы мной манипулировали незаконным образом».
        «Прекрати! Смешно слышать. Поборница выдуманной жизни, патриотка игрушечного государства…»
        «Проклятье! Ты помнишь, что я тебе сказала в первый день нашего знакомства, там, в арабском кафе, когда ты сообщил мне о своем решении стать клиентом “Счастливой семьи”?»
        «Дословно, Мила. Ты сказала, что быть марионеткой компьютерного мозга - ужасно. О, тогда ты ощущала себя очень разумной. В этой твоей разумности было даже нечто бунтарское. Ты видела перед собой плаксивого нытика, ты соблаговолила протянуть ему руку помощи. Увы, вспомни: это было уже после того, как тебе в голову воткнули биосивер. Ты добровольно согласилась на процедуру. Все случилось за несколько минут до нашего знакомства. С момента нашей встречи каждое твое слово, каким бы патетичным оно ни было, всего лишь мячик в руках умелого жонглера. Признайся в своем лицемерии хотя бы самой себе».
        «Лицемерие?! Нет! Я действительно так думала!»
        «Остынь,- сказал Смит.- У меня нет желания с тобой спорить. Я не претендую на то, чтобы давать тебе оценку. И не собираюсь переубеждать тебя в том, что я не псих и не преступник. Твою веру в непреклонную справедливость сильных мира сего мне из тебя не выбить. Ты веришь в то добро, представление о котором внушила тебе фальшивая мораль. Давай определимся: мы с тобой не друзья. Мы всего лишь невольные попутчики. Надеюсь, это временно. А пока, хочешь выжить - терпи и не мешай мне. На этом покончим».
        Он перестал думать. Вернее, на месте мыслей образовалось черное пятно. Если бы кто-нибудь из корпорации Киберлайф сейчас попытался прочитать то, о чем он думает, потерпел бы неудачу. Если Айвен Смит и был сумасшедшим, то это не единственное, что в нем прогрессировало.
        Мила испытывала душевную боль. Она пыталась пойти навстречу, сломать преграды, стоящие между ними, которые на миг показались ей проходимыми. Но Айвен Смит безжалостно растоптал ее порыв, выразив полное презрение к ней. Теперь он ненавидел абсолютно всех на свете. Что это как не проявление эгоизма? Зачем же говорить о лицемерии и о фальшивой морали, о вере, если сам ты способен только на злословие, жестокость и ненависть? За что же ты, черт возьми, сражаешься? За что, Айвен? Кто те люди, которых ты хочешь защитить? Ведь любой солдат и офицер армии, будь то патриот или наемник, сражается за кого-то живого, кто дышит и способен чувствовать. Айвен!
        Но теперь он молчал.
        Мила резко свернула и хотела перейти на другую сторону улицы, но рюкзак дернуло назад, и лямки врезались в плечи: Смит одним рывком вернул ее на место.
        - Мы почти пришли,- спокойно сказал он.
        Как бы отозвавшись на его слова, над ними пролетела авиетка. Смит взглянул на Милу и подмигнул.
        - Сейчас понадобится твоя помощь.

* * *
        Фридрих Ганф проснулся в своем кабинете за столом. Два окурка марихуаны лежали в пепельнице один поверх другого, образуя букву Х. Бутылка была пуста. Остатки бренди в бокале источали мускусный запах.
        Огромное, во весь экран, лицо Бориса Хальперина было, как всегда, неподвижно. Глаза из-под нависающих век смотрели в упор.
        Ганф сделал запрос системе защиты и, получив ответ «безопасно», разблокировал дверь. Пока подчиненный шел через сад, шеф-оператор убрал бутылку и вытряхнул пепельницу.
        Через минуту помощник по внутренним делам сидел в кресле.
        - Ну?- Ганф, присев на подоконник, принялся растирать виски. Похмелья после вчерашнего возлияния не было, но чувствовал он себя подавленно.
        - Мы его выследили, шеф.- В голосе Хальперина прозвучали нотки самодовольства.- Пришлось перенастроить все системы наблюдения в регионе на индивидуальные коды заводской стандартизации биосиверов Смита и Левитской. Сигнал крайне слабый и ненадежный, но это независимая система, дистанционно ее не отключить.
        Фридрих растер виски. Туман в голове начал рассеиваться.
        - Так. И где же Смит?
        - В Никте, шеф. Сегодня утром прибыл воздушным путем. Женщина с ним. Приземлились возле восточного входа в Парк Белых Лилий. В настоящий момент…- Хальперин извлек из кармана пиджака миником.- В настоящий момент он в Зеленом квартале вместе с женщиной. Стоят возле дома некоего Виктора Астахова. Тридцать восемь лет, имплантолог Киберлайф, работает со дня основания…
        - Как Ремо?- оборвал Ганф.
        - Проблем не было, шеф. Вы все правильно рассчитали, и, надо заметить, Ремиш оказался весьма неглупым человеком. Вначале он изобразил удивление и даже позволил себе несколько критических слов в адрес действующей власти. Я дал ему полчаса на принятие решения. И Ремиш стал разговорчив. Видимо, он сказал все, что знал. И теперь я с удовольствием сообщаю, что не сотрудник полиции Нана осведомил Ремиша об убийстве.
        - Кто же?
        - Есть кое-кто, представляющий проблему как для службы безопасности, так и для Энтеррона. Это взломщики. Время от времени мы их ловим. Обычно это мелкие мошенники. До сих пор никому не удавалось сломать коды на секретных государственных базах данных, да и в работе полицейских в последнее время крайне редко бывают секретные программы, операции и расследования. Случай в Нане, как вам известно, исключение.
        - Ремо назвал имя взломщика?
        - Несколько имен посредников. Кое-кого мы успели проверить и уже вычислили троих, которые пытались покопаться в двенадцатой Голове. Все трое задержаны. Мои специалисты прикинули: мы прикроем лавочку в течение двух - максимум трех недель. Ремиш пошел на добровольную жертву, хоть ему и тяжело было это сделать. Он не так глуп, чтобы поступать опрометчиво. Его ай-кью соответствует уровню менеджера седьмой степени. Нет, Ремиш принял Новую Систему. Он пришел, чтобы добровольно сдаться, а заодно сообщил нам нужные сведения. Маленькая сцена, которую он устроил во время допроса, была не более чем спектаклем.
        - Ладно. Как вчерашние гости?
        - До сих пор на скалах, шеф. Все довольны.
        - Так,- после длительной паузы сказал Ганф.- Вернемся к Смиту. Полагаю, на этот раз вы все предусмотрели?
        - Да, шеф. За ним следят профессионалы. Двое наблюдателей будут дежурить в непосредственной близости, группа захвата - в радиусе ста метров.
        - Хорошо. Ожидайте команды. Отправляйтесь в администрацию. Я буду к девяти.
        Хальперин медленно поднялся и собрался выходить.
        - Постойте,- остановил его Ганф.- По поводу вашего вчерашнего замечания об Энтерроне. Может компьютер стоять выше человека по социальному статусу?
        - Исключено, шеф.
        - Но пункт четыре седьмой статьи закона о разморозке гласит: все правоохранительные мероприятия только в пределах программы Киберлайф.
        - Да, шеф.
        - Думаю, мы вправе этим пренебречь, если решение Энтеррона ставит под угрозу безопасность Новой Системы,- понизив голос, произнес Ганф.- Идите, поразмышляйте над этим. У вас в распоряжении целый штат юристов.

* * *
        Они остановились возле парапета.
        - Как мы туда войдем?- спросила Мила, глядя на неприступную серую дверь посреди монолитной, такого же унылого серого цвета, стены.
        - Это и есть твоя задача,- сказал Смит.- Заставь Кибераполлона открыть дверь, я буду на подстраховке.
        - Что?!- воскликнула Мила. Она не была готова к решению головоломных задач.
        - Помни, он хам и мерзавец, у него нет друзей, возможно, он даже никогда не был с женщиной, но его голова полна сверхидей.
        - Но как я заставлю его открыть?
        - Не знаю. Ты женщина. Используй хитрость.
        - О чем ты?- Она в ужасе смотрела то на дверь, то на Смита.- Я не умею прикидываться водопроводчиком.
        Мила резко развернулась, села на холодную гранитную плиту. Все внутри нее бунтовало против таких указаний, не было сил перевоплощаться.
        - Послушай, крошка, если ты не заставишь его открыть дверь, я изобью тебя.- Смит говорил ледяным голосом, потирая сжатый кулак.- Поняла меня?
        Она вознесла взгляд к небу, но авиетка улетела - надежды на помощь и чудесное избавление от кошмара не было. Может, у шпионов закончилась смена, и они отправились по домам?
        - Ты должна это сделать,- спокойно сказал Смит.- Этот Кибераполлон, если и не мужик, то отношение к мужскому полу какое-то имеет, значит, из нас двоих у тебя больше шансов заставить его открыть дверь. Логично? А теперь встань!
        Он поднял ее за воротник, одним движением стащил с нее рюкзак и подтолкнул в спину так, что Мила по инерции пробежала несколько шагов и едва не растянулась на росистой траве.
        - Давай-давай,- подбодрил ее Смит.
        Выйдя на аллейку и приблизившись к широкой бетонной ступени, она остановилась и посмотрела назад. Смит махнул рукой, затем, обняв рюкзак, в несколько легких прыжков пересек пространство от парапета до стены и, прижавшись к ней, замер. Глаза его были прищурены и поблескивали хищным нетерпением. Снова во всю мощь включился канал, и Мила ощутила себя солдатом-новобранцем во время учения - слабым, неспособным и униженным своим безжалостным сержантом-воспитателем. Заметив ее нерешительность, Смит пригрозил кулаком.
        Мила проглотила комок, застрявший в горле, подняла руку и, совершенно не понимая, о чем говорить, нажала сенсор звонка. Было слышно, как по дому разносятся переливы птичьей трели. Потом все стихло. Она постояла пару минут и вновь потянулась к сенсору, но тут из динамика послышался заспанный мужской голос:
        - Чего надо?
        Мало того что Мила не умела импровизировать, паника прогнала из головы все мысли.
        - Э-э… Простите, пожалуйста…- сказала она растерянно.- Здравствуйте… Вы можете меня впустить?
        За дверью несколько секунд помолчали, потом на нее обрушился град вопросов:
        - Кто вы такая? Почему я должен вам открывать? Что вам от меня нужно? Слыхали о праве на сон? Знаете, что порог, на котором вы стоите, является частной собственностью владельца дома?
        Пытаясь что-то сказать, но не находя слов, Мила растерялась еще больше, почувствовала как на глаза наворачиваются слезы.
        - Извините… Видите ли… Э-э… Нам с вами надо поговорить с глазу на глаз. Впустите меня, пожалуйста.
        - Еще чего? Может, вы какая-нибудь мошенница?
        «Я не мошенница»,- хотела сказать Мила, но язык окаменел. Она пыталась что-то из себя выдавить и не могла.
        «Ну! Соображай!- долетело по невидимому каналу.- Думай, а не то я разорву тебя на куски!»
        - С какой стати я должен кому-то открывать в такую рань?- В голосе хозяина звучало раздражение.
        Краем глаза Мила заметила, как Смит стал скользить по стене, приближаясь. Внутри у нее все сжалось, одежда начала пропитываться потом. Мила готова была броситься бежать, но подкосились ноги. Чтобы не упасть, она схватилась за дверную ручку.
        - Проваливайте с частной территории!- послышалось из динамика.- Пока полицию не вызвал.
        - Не делайте этого, прошу вас…
        Голос Милы дрожал. Она закрыла глаза, попыталась сосредоточиться. Ей стало немного легче после того, как Смит исчез из поля зрения. Да, конечно, не время ходить в гости, но все же бывают такие неотложные вопросы, ради которых… И тут вдруг ее осенило. Она собралась с духом и медленно, стараясь не запнуться, произнесла:
        - Я пришла по важному делу. Это касается только вас и меня. Но больше вас. И я не могла выбрать более подходящего момента, чем сейчас. Это в целях вашей же безопасности.
        - Черт возьми!- раздалось в ответ.- Да скажите же, кто вы такая и что вам от меня нужно? Если дело действительно будет иметь для меня какую-то важность, то, может, я и впущу вас.
        - Откройте сначала, прошу вас! Поймите, я не могу говорить с улицы. Нас могут подслушать.
        За дверью снова замолчали, потом из динамика раздалось:
        - Нет. Я вас не знаю. И я никого не жду. С какой стати, по-вашему, я должен доверять незнакомым дамочкам, которые… э-э… шатаются по улицам в такую рань?
        - Зато вас очень хорошо знаю я. Изо дня в день вижу вас, и не моя вина, что вы меня не замечаете. Я работаю там же, где и вы - в системе Киберлайф. Уже несколько месяцев я тайком наблюдаю за вами, при каждом удобном случае пытаюсь заговорить, но вы…- Она сделала вдох, и вышло что-то похожее на настоящий всхлип.- Но вы так погружены в науку, что смотрите сквозь меня. Только теперь вы меня выслушаете, потому что вам грозит опасность, и я пришла вас предупредить, потому что… я вас люблю.
        Сердце ее забилось от ужаса, когда она услышала собственные слова, но Смит был доволен, давление по каналу немного ослабло.
        Через минуту щелкнул автоматический замок, дверь медленно поползла вбок.
        В тот же миг Смит беззвучно подскочил к проему, остановился у самого его края.
        Перед Милой предстал высокий полноватый мужчина с детским лицом, длинными черными волосами и бледной кожей. Взгляд его серых глаз, выражал смесь испуга, любопытства и тщеславия.
        - Интерррресно,- сказал он, пожирая гостью насмешливым взглядом.- Что-то я не припомню, детка, где мы с тобой могли встречаться… У нас я таких не видел.- Он посмотрел на ее ноги.- Хм… Где это ты так вымазалась? И какая такая опасность мне грозит?
        Мила едва успела качнуться назад: Смит мелькнул перед ней так быстро, что ее обдало ветром. Она увидела перед собой его спину, вслед за этим раздался грохот падающего тела. Перепрыгнув через Кибераполлона, он развернулся и с размаху ударил его рюкзаком по лицу. Мужчина сдавленно вскрикнул и тут же получил удар носком ботинка по ребрам.
        - Цыц!- прошипел Смит. Швырнув в угол рюкзаки, он втащил Милу в коридор и бросил лежащему: - Дверь закрой.
        Хозяин дома жалобным голосом отдал команду системе. Дверь беззвучно закрылась. Смит кошачьими движениями начал рыскать по комнате. Подскочил к столу, смахнул на пол журналы, бумаги и канцелярские принадлежности.
        Кибераполлон попытался подняться, но Смит, подскочив, подсек ему руку, и тот снова повалился.
        - Если не хочешь умереть прямо сейчас, оставайся на месте!
        - Кто вы?- заныл Кибераполлон.- Что я вам сделал?
        - Служба безопасности,- отозвался Смит.- Плановая проверка.
        - Так я вам и поверил,- обиженно пробурчал хозяин дома.- Что вам от меня нужно? Никаких ценностей здесь нет.
        - Где твоя лаборатория, Кибераполлон?
        - Что? Я не знаю никакого Кибераполлона. Вы меня с кем-то путаете. Моя фамилия Астахов.- Он стал размазывать по лицу кровь, что текла из разбитой брови.- У меня нет никакой ла… лаборатории.
        - А где же ты проводишь свои гнусные эксперименты?
        - Ничего не знаю,- промямлил Астахов.
        Смит видимо нащупал на столе кнопку, и на полстены развернулся монитор. Была открыта страница какого-то форума, с каждого из диалоговых окон ухмылялось голографическое изображение полуробота-получеловека, а снизу пульсировала красная подпись «Кибераполлон».
        Смит удовлетворенно вздохнул.
        - Сам виноват,- сказал он, с неумолимо решительным видом подходя к распластавшемуся на полу Астахову.- Надо быть поосторожней, приятель, когда нарушаешь закон.
        Астахов приподнялся на локтях и, округлив от ужаса глаза, попятился, но Смит сделал быстрый шаг и наступил ему на живот.
        - Не советую сопротивляться, лучше попробуй наладить со мной сотрудничество. Это исключительно в твоих интересах. Сейчас ты мне все расскажешь, Кибераполлон. Я должен понять, что ты умеешь.
        Мила отошла подальше и присела на край желтого кресла. У нее появилось мучительное ощущение дежа вю, что же касается дурных предчувствий, то никаких иных в последнее время и не возникало. Зря они сюда пришли, зря она послушалась и настояла, чтобы хозяин открыл дверь.
        - Я ничем не могу быть вам полезен, господин…- испуганно заговорил Астахов.- Я рядовой служащий, у меня нет накоплений, я живу один, в этом доме нет ничего, что может быть ценным, я…
        - Заткнись и слушай,- цыкнул Смит.- Вначале мы вместе с тобой осмотрим лабораторию. Ты расскажешь, как работает оборудование, насколько оно в состоянии заменить профессиональное, чтобы решить проблему, из-за которой мы здесь. Только не обольщайся, приятель: ты во время процедуры будешь накрепко связан. Если что-то пойдет не так, и мы пострадаем, ты останешься связанным и умрешь от обезвоживания. Смерть будет медленная и неприятная.
        На лице Астахова появилось скорбное выражение.
        - Итак,- сказал Смит.- Приступим к делу. Вставай и иди вперед.
        Астахов неуверенно поднялся, посмотрел на незнакомца, что хозяйничает в его доме, исподлобья.
        - Вы не из службы безопасности, вы из внерегионального отдела наблюдения за системой.
        - Можно и так сказать,- пожал плечами Смит.
        Астахов недоверчиво покосился на стоящие в углу рюкзаки.
        - Я не понимаю, что я должен делать.
        - Показывай лабораторию.
        Кибераполлон всхлипнул.
        - Откуда вы узнали?
        - Хватит ныть!- неожиданно для себя вмешалась Мила.- Пожалуйста, выполняйте требования, не ставьте под угрозу свою жизнь.
        Астахов затравлено оглядел незваных гостей, и сказал наконец:
        - Хорошо. Идите за мной.
        Он прошел в соседнюю комнату, которая оказалась большой светлой залой. Посреди стоял овальный стол яркого лимонного цвета, вокруг несколько прозрачных стульев; одна стена представляла собой большой аквариум с искусственными золотистыми рыбами, три других опоясывал причудливый по форме и цветовой гамме диван.
        - Доступ к работе,- сказал Астахов.
        Система запросила пароль. Кибераполлон произнес какое-то невероятно длинное число, на что система с энтузиазмом объявила: «Пароль принят».
        - Станьте сюда,- сказал Кибераполлон, указывая на пол рядом с собой. Через несколько секунд по комнате прошла волна согласованных движений. Закрылась дверь. Стол со стульями провалились вниз, пол на их месте сомкнулся, зато по периметру комнаты одновременно вылезли несколько столиков и стоек с приборами; аквариум заслонила стена-монитор; диван распался на части, трансформировался в кушетку и два ящика. В завершение из пола к потолку вознеслись две прозрачные перегородки, условно делящие помещение на три неравные части.
        Смит метал по сторонам настороженные взгляды и, казалось, ожидал подвоха, в случае чего в любую минуту готовый остановить Кибераполлона. Мила озиралась, пытаясь понять назначение многочисленных устройств. Она еще не пришла в себя окончательно после пережитого испытания, ей хотелось попить воды и присесть.
        - Вы в лаборатории,- сказал Астахов.- Но я не понимаю, что вас может тут заинтересовать. Ведь на ваших лицах написано, что вы - непрофессионалы. И не из какого вы не из внерегионального отдела, господин, верно? Так скажите же, наконец, какого черта вам от меня нужно?
        - Спрашивать буду я, отвечать ты,- разъяснил Смит. Он прошел по лаборатории, бегло осмотрел панели приборов, прикоснулся рукой к монитору.- Говоришь, в твоем доме нет ничего ценного, рядовой служащий Астахов? Скромность, однако, делает тебе честь. Это важное устройство в твоем арсенале?- Он указал на небольшой белый ящик с длинным сетевым проводом, намотанным на катушку.
        - Это обычный минихолодильник для напитков,- ответил Астахов.- Таких навалом в магазинах электроники.
        - Вот и прекрасно,- сказал Смит, резким движением обрывая провод.- Итак, для начала я тебя свяжу.
        Глава 8
        Мальтон-Джек по прозвищу Улыба состоял на службе в полиции Никты с двести девяносто второго. За время работы он проявил себя исполнительным, преданным делу служакой и был несколько раз награжден похвальными грамотами. Трое сыновей и жена гордились им, особенно в те часы, когда на День Полицейского Мальтон-Джек надевал свой парадный мундир и, стоя в шеренге со своими сослуживцами, принимал поздравления от шеф-оператора и мэра.
        В последние полтора года, после того, как его перевели в отдел по работе с клиентами Новой Системы, он не испытывал ни физических, ни моральных нагрузок. В свои сорок девять Мальтон-Джек благодаря огромной лысине и пятнадцати килограммам лишнего веса выглядел лет на пять старше, однако чувствовал себя превосходно: здоровье досталось ему от отца, а тому - от сколько-то раз прапрадеда-вальщика леса из Канады. О Земле Улыба знал одно: там жилось нелегко. То, что сам он был жителем Терры-три, да еще и регионального центра, и к тому же служил наблюдателем в полицейском управлении, придавало ему абсолютную уверенность в завтрашнем дне и неограниченную жизнерадостность, за что друзья и прозвали его Улыбой.
        Мальтон-Джек считал себя работником умственного труда. Для него наблюдение за клиентом превращалось в решение логической задачи. Он обожал вникать в детали расследований, которыми занимались спецы из криминального отдела, хотя дела их пересекались крайне редко и только косвенно. Самым привлекательным для него был поиск логической связи между отдельными разрозненными событиями, приводящими к правонарушениям на бытовой почве. Временами он увлекался сбором сведений и разработкой собственных версий, отчего иной раз делал то, чего не предусматривала его должностная инструкция, например, изучал генеалогические древа родственников нарушителя. В криминальном отделе Мальтона-Джека знали и спускали ему с рук излишнюю активность и чудаковатость.
        Кроме работы у Улыбы было два любимых занятия: посещения с семьей парка аттракционов и питье пива с коллегами, причем на пиво отводились среды и субботы, на парк - пятницы и воскресенья. В оставшиеся три дня он, бывало, почитывал книги по популярной психологии или накачивал бицепсы в спортзале.
        Улыба весьма уважал Новую Систему, на которую работал, хоть и полагал, что многие террионцы еще не готовы ее принять. Сам он намеревался стать добровольцем в ближайшем будущем, но находил себя еще не вполне созревшим и занимался самостоятельно разработанным аутотренингом, который должен был сделать его психику устойчивей.
        Улыбе было немного тесновато в гражданской авиетке с новым напарником, чернокожим Руди Уокером, тоже сержантом, которого привлекли к наблюдению за особо опасными клиентами как опытного полицейского. Прежде Руди работал в одном из восточных регионов и знал о настоящих преступниках не понаслышке. Он не уступал Улыбе по толщине талии, а в плечах даже превосходил его; кроме того, был старше на два года, но все же начальником группы назначили Мальтона-Джека. Это была их вторая совместная слежка, и они уже успели немного познакомиться. Улыба допускал, что мрачного Уокера слегка раздражали его бьющая через край жизнерадостность и некоторые привычки. Например, Улыбе для поддержания тонуса требовалось жевать в течение всей смены, а чернокожий громила, судя по всему, ел дважды в сутки - до работы и после, но о количестве съеденного можно было судить по мощному урчанию, происходящему в его вместительном животе.
        Доставая очередной пакет с котлетами или пирожками, Улыба виновато улыбался и пожимал плечами.
        - Для лучшей работы мозга. Работа мозга превыше всего.
        Наблюдение за мужчиной и женщиной, которое они вели, было не совсем стандартным. Во-первых, вместо традиционного пакета информации об объектах они получили лишь краткую инструкцию: следить неусыпно; передавать данные в диспетчерскую; вызвать группу захвата в случае неадекватных действий. Им выдали настоящий полифункционал, которым пользовались криминалисты, и Улыбе стало ясно, зачем ему в пару назначили Уокера: тот профессионально умел пользоваться этим замысловатым устройством. Кроме того, смена наблюдения была сокращена до шести часов, причем наблюдатели не имели права передавать сменщикам какие бы то ни было сведения.
        Безусловно, слежка за людьми, которым вживлены биосиверы, была делом наблюдателей, а не криминалистов. И Мальтон-Джек и Уокер за последние месяцы собаку на этом съели. Типичные отклонения всегда были незначительными: так, недоразумения вроде ошибочных воспоминаний, приводивших к казусам, когда на улице к кому-то лезет с объятиями незнакомец и начинает изливать душу как давнему другу. За такими людьми устанавливалось краткосрочное наблюдение, чтобы выяснить нужна ли медицинская коррекция.
        На первый взгляд эта симпатичная парочка - Рихард Сваровски и Камилла Левитская - были такими же имплантерами, как и остальные, но отчего-то ими занимался именно криминальный отдел.
        По документам объекты проходили как экспериментальные модели, что бы под этим ни подразумевалось. На специальном оперативном собрании было вскользь упомянуто, что мужчина и женщина представляют угрозу для жизни окружающих, во что Улыба пытался, но не мог заставить себя поверить. Он объяснил все по-своему: столкновение уникальных архаичных комплексов, не предусмотренных компьютерными программами Киберлайф, привело к сбою в отношениях законопослушных граждан Сваровски и Левитской. Решение этой задачи по «закону Мальтона-Джека» должно было иметь оптимистический финал, но, к сожалению, недостаток информации не дал развить догадку до конца.
        Руди Уокер не любил вдаваться в рассуждения. Он доверял собственному опыту, полученному в восточных регионах, и придерживался более категоричного мнения: все объекты - потенциальные преступники.
        Заступив на смену в шесть утра, полицейские проверили систему навигации, спутниковую связь и, переключившись на ручное управление, стали маневрировать вблизи предположительного маршрута клиентов, используя все приемы слежения, которыми владели. Но уже во время второго маневра Руди сказал:
        - Она смотрит прямо на нас.
        Женщина и впрямь задирала голову, но мужчина, казалось, не обращает никакого внимания на то, что над ним на пониженной скорости летит авиетка.
        - Они не убегают,- беспечно заметил Улыба и, изменив тон, произнес: - Первый, объекты движутся в сторону Зеленого квартала.
        - С чего бы им убегать?- хмуро отозвался Уокер.- Мы им повода не даем. Обрати внимание, как она смотрит.
        Мальтон-Джек не успел разглядеть лицо Камиллы.
        - Ну и как она смотрит?- спросил он.
        - Похоже, чем-то напугана.
        - Вполне естественно…- Улыба придал лицу выражение знатока.- Наверняка страдает фобией или еще чем-нибудь в этом роде. Тебе разве не сказали, что они экспериментальная модель? Вспомни, как говорил инструктор: объекты отличаются неадекватным поведением. Они непредсказуемы. Наверное, какая-то особая форма киберпсихоза. Но ведь это еще не значит, что они преступники, правда? Может, у дамочки мания преследования. Какие-нибудь издержки программы. Мне кажется, все дело в том, что ее психика просто не готова к принятию Новой Системы.- Он повернул руль и пролетел над крышей.- Удалим раздражитель из поля зрения. Кстати, ты Смита видел? Совершенно невозмутим. Значит, не ожидает, что его могут преследовать. Вывод: в голове у него нет противоправных замыслов. Первый, делаем маневр.
        - А вот я как раз убежден в обратном,- проворчал Уокер.- Нас предупредили, что преступники могут представлять опасность.
        - Верно, Руди, так нам говорили. Потому мы и несем с тобой вахту.- Мальтон-Джек улыбнулся и полез в бардачок за шоколадным батончиком. Его смешила восточная грубоватость Уокера, эта его провинциальность, упрямство, категоричность.
        - Думаю, тот парень замышляет пакость,- сказал Руди.
        - Выкинь из головы,- фыркнул Улыба и, откусив сразу полбатончика, промямлил,- А у женщины просто временная депрессия. Представь, что в детстве она мечтала быть тем, кем стала после того, как ее подключили к Новой Системе. Это хорошо, что ее подключили, не спорю. Но как побочный эффект у нее могут быть нарушения в сфере когнитивных процессов.- Улыба сделал некоторую паузу, ожидая, что Уокер спросит, что такое «когнитивные процессы», но тот промолчал. Тогда Улыба заключил: - Женщина испытывает своего рода опустошение из-за того, что все знания и умения достались ей так легко. Понимаешь?
        - Нет,- поморщился Руди.- Не понимаю. Что ей досталось? Нам ни хрена не известно об этих преступниках, кроме того, что они опасны и за ними надо следить.
        - Не называй их преступниками, пожалуйста. Говори: клиенты или объекты. Ты ведь сам сказал, что мы о них ничего не знаем. Все дела в Киберлайф секретные. Нам дали только часть информации. Ту, что необходима для выполнения работы.
        - Мы даже не можем взять в толк, какие у них планы,- проворчал Уокер.- Это тупая работа, с которой мог бы справиться робот.
        - Э нет, Руди!- возразил Улыба.- Не сетуй на обстоятельства. У нас большой опыт. Хоть раньше мы вместе и не работали, но я знаю: ты тоже тертый калач. Вот, что нам известно: человеческая психология еще не вполне подготовлена к тому, чтобы принять совершенный механизм Новой Системы. Для того и существуют такие как мы - наблюдатели. Ты вот подметил, что женщина напугана. Хорошо. Отразим это в отчете. А специалисты потом пусть выводы делают.
        - Разворачивай,- буркнул Руди.- Пройдем у них перед носом по шестому или седьмому переулку.
        - Необязательно,- возразил Улыба, жуя батончик. Ему не нравилось, когда Уокер начинал командовать, ведь старшим-то все-таки назначили его, Мальтона-Джека. К тому же неприятно, что весь разговор слышит диспетчер криминального отдела.- Видишь, они идут посреди улицы.- Он указал на монитор.- Значит, сворачивать не собираются.
        - Не мешало бы еще раз глянуть на женщину. Надо знать, что там происходит. Что толку летать над ними вороной? Мой старый принцип - ближе, бдительней и незаметней. Мы должны слышать их и понимать, что они затевают.
        - Всего понять невозможно, Руди. Мозг - черный ящик. В головах этих людей спутались реальность и сон. Возможно, они идут к незнакомому человеку, думая, что знают его. Мы с тобой видали это уже не раз.- И он пропел, стараясь подражать голосу знаменитости: - Мои мысли - ваши мысли, пам-пам-пам!.. мои чувства - ваши чувства, пам-пам-пам!..
        - Надо знать, что там происходит,- повторил Уокер.
        «Какой же ты упрямый»,- подумал Улыба и повернул руль. Он немного не рассчитал и не смог вписаться в линию с первого раза; пришлось сделать еще круг. Когда авиетка пересекала улицу по шестому переулку, оказалось, что мужчина и женщина уже миновали его, и наблюдатели увидели только их спины.
        Пока Улыба совершал еще один виток, объекты свернули в сектор частных домов.
        - Зайдем с другой стороны,- предложил Уокер.- Отсюда ни подлететь, ни сесть: будем как на ладони.
        - На этот раз ты прав,- вздохнул Улыба.- Я эти места хорошо знаю. Тут всюду бетонные гробы с окнами во внутренние дворы. Если объекты идут к одному из них, у нас будут проблемы с наблюдением. Первый, они вошли в Зеленый квартал.
        Он описал широкий круг, пользуясь утренним безлюдьем и нарушая сразу несколько правил движения. Ему больше не хотелось попадать в поле зрения этих странных объектов. Вот что удивительно: они ведь и впрямь вели себя не как слегка поехавшие клиенты, а как какие-нибудь преступники из восточных регионов. Куда они топают в такую рань? Почему с рюкзаками? Само собой, у программы были издержки: столкновение архаичных комплексов, опустошение и даже что-то вроде разочарования, но эта парочка вела себя слишком целеустремленно для обычных клиентов Киберлайф. Улыба был озадачен. Он не желал этим людям неприятностей, но вместе с тем хотел выполнить работу лучше других наблюдателей, тем более что это особый случай, и он начальник группы. Но его ум, привычный к решению несложных задач, столкнулся с чем-то новым, о чем ему, любознательному Улыбе, была дана самая минимальная информация. «Закон Мальтона-Джека» на этот раз не действовал.
        - Бетонные гробы,- повторил он.- Но ежели мы подберемся к объектам достаточно близко, то твой аппарат нам многое о них расскажет. Не так ли?
        - Расскажет,- отозвался Уокер, доставая полифункционал из коробки.
        Через полчаса оба, исцарапавшись хвоей, подобрались к большому декоративному камню, отделявшему аскетическое патио от зарослей садика. Прильнув к шершавой поверхности, они включили функцию «хамелеон», и комбинезоны плавно изменили цвет. Наблюдатели критически осмотрели друг друга и, удовлетворенно кивнув, приступили к работе.
        Уокер стал водить полифункционалом из стороны в сторону, пытаясь определить, в какой части дома находятся объекты, но постороннее поле упрямо гасило сигнал.
        - Спутник не в состоянии пробить крышу,- прошептал полицейский.
        - Переключись на «ухо» или как его там. Первый, мы приблизились к объектам. Пытаемся поймать сигнал.
        Уокер активировал минирадар.
        - До стены метров пять,- сказал он, покачав головой.- Многовато.
        Он оказался прав. Полученные шумы, едва ли походили на человеческую речь.
        - Суперстена,- проворчал Руди.
        - Да уж,- заметил Улыба, рассматривая на экране миникома изображение хозяина дома.- Виктор Астахов. Не женат. Имплантолог Киберлайф. Этот парень ближе к Новой Системе, чем мы с тобой. И чего это они к нему приперлись?
        - Глухо,- сказал Уокер.- Ни черта не слышу.
        - Задачка,- проговорил Улыба.- Парень-то настоящий военный бункер выстроил. Непонятно, зачем ему такая крепость? Придется ползти, однако. Прости меня, Уокер, но это приказ.
        Руди, недовольно крякнув, натянул капюшон и тяжело соскользнул с камня на розовое покрытие площадки. Тут же его комбинезон порозовел. Несмотря на массивное тело, Уокер ползал профессионально. В несколько ловких движений он оказался у стены, прижался к ней так, чтобы его не было видно из окна, и поводил из стороны в сторону минирадаром. Улыба слышал в своем наушнике все, что улавливало устройство. Двое в доме переговаривались, но пока их голоса были неразборчивы.
        Уокер пополз вдоль стены, время от времени останавливаясь в поисках бреши. Вдруг он застыл. Улыба услышал, как женщина взволнованно произнесла: «…выполняйте требования, не ставьте под угрозу свою жизнь».
        Уокер повернул голову и посмотрел на Улыбу. Тот жестом показал ему, что надо возвращаться. Закрепив минирадар на стене, Руди пополз обратно. Через минуту оба сидели рядом и, насупив брови, прислушивались к разговорам в доме. Комбинезон Уокера вновь приобрел цвет камня. Улыба соединился с диспетчерской и начал трансляцию.
        «Пока я сам не разберусь в работе твоего оборудования, полежишь связанный»,- говорил мужчина.
        «Вы не сможете без соответствующего образования»,- возражал второй.
        «Братец, я отлично фурычу в спутниковой связи, хоть и не учился этому,- говорил первый.- Разберусь я в твоих гребаных железяках по промывке мозгов. Твоя задача лежать и говорить, как этим пользоваться. Если хочешь жить, постараешься все объяснить мне самым популярным образом. Ты меня понял?»
        «Мне будет легче объяснить вам, если руки будут развязаны».
        «Заткнись. С этого момента ты будешь отвечать только на мои вопросы».
        «Но я…»
        «Слушайте его!- перебила женщина.- Иначе произойдет что-то ужасное. Неужели вы еще не поняли?!»
        На минуту все стихло, затем прозвучал голос второго мужчины:
        «Вы не собираетесь меня грабить. И вы не из службы безопасности, естественно, и не из ВРО. Вы пришли за помощью, потому что возникла серьезная проблема с биосиверами, о которых вам стало известно».
        Мальтон-Джек и Уокер переглянулись, и на лице Уокера нарисовалось выражение вроде «ну что, приятель, говорил же я тебе?».
        «Ты проницателен,- сказал первый мужчина,- не даром ученый».
        «А вы слишком неосторожны для преступников: не даете себе отчета в том, что нас наверняка прослушивают».
        «Не твое дело, Кибераполлон! Прислушайся к тому, что сказала женщина, не ставь под угрозу свою никчемную жизнь».
        Снова наступила пауза, в течение которой Улыба и Уокер внимательно изучали лица друг друга.
        «Панель управления на стене рядом со шкафом,- сказал второй мужчина.- Третья кнопка во втором ряду».
        «Что это?» - резким голосом спросил первый.
        «Антирадар. С ним будет проще».
        Раздались шаги, и внезапно в уши Мальтона-Джека и Уокера ударил зловещий грохот.
        Улыба вырвал наушник, рефлекторно отшвырнул его в сторону и тут же бросился на колени, стал шарить руками по мелкому гравию. Найдя наушник, он запихнул его в карман комбинезона и вернулся на место.
        - Это же… настоящее преступление…- пробормотал Улыба.- Того, что мы только что услышали, Руди, вполне достаточно, чтобы арестовать их. Смит сказал, что убьет Астахова!..
        - Я говорил, они затевают пакость,- оживился Уокер.- Надо вызывать группу захвата, Джек.
        Улыба вытащил наушник, вставил его в ухо, затем снова выдернул и спрятал. Он был подавлен. Теперь об оптимистическом финале не могло быть и речи.
        - Дерьмо!- сказал он.- Это же настоящее преступление в центре Никты. Понимаешь? Не какая-нибудь пьяная свара. Они клиенты программы! Как это могло случиться?
        Уокер уставился на него, как на сумасшедшего. Мальтон-Джек поймал его взгляд и внезапно устыдился. Он взял себя в руки.
        - Так. Пора принимать меры,- сказал он, пытаясь придать голосу суровость.
        Наклонившись к микрофону, он протараторил:
        - Первый. Вы все слышали. Объекты напали на хозяина дома. Хозяину грозит опасность. Один из объектов собирается его допросить… или что-то в этом роде. Считаем, что здесь необходима группа захвата.
        Чтобы убедиться, что диспетчер его услышал, нужно было вставить наушник. Улыба ждал, когда Руди выключит трансляцию сигнала, подаваемого минирадаром, но тот все возился с устройством.
        - Ну же,- поторопил его Улыба.
        - Черт знает что,- сказал Уокер.- Заело. Полифункционал не выключается.
        Улыба вновь и вновь подносил к уху наушник, но оттуда по-прежнему слышался громкий треск. Не оставалось ничего другого, как подобраться к прикрепленному на стене минирадару, чтобы обесточить его.
        На этот раз Улыба решил отправиться сам. Ползти по гравию было неприятно, острые осколки впивались в тело. На площадке двигаться стало немного удобнее: Улыба вставлял пальцы в щели между плитами розового песчаника, резко подтягивался, помогая себе ногами. Но все равно у него это получалось не так ловко, как у Руди. Добравшись до стены, Улыба отсоединил минирадар и нажал кнопку. Тут же вставил в ухо наушник и тихо спросил:
        - Первый, как слышите?
        Но наушник молчал.
        Улыба вернулся обратно взмокший, отдышался и повторил вызов, но и на этот раз безуспешно.
        - Как это понимать?- спросил он то ли Уокера, то ли себя самого.
        - Связь блокирована полем какого-то устройства,- предположил Руди.- Надо отойти подальше отсюда. Метров, скажем, на пятьдесят.
        Улыба кивнул.
        Они согнулись и двинулись обратно в колючие хвойные заросли.

* * *
        Когда Фридрих Ганф отворил дверь своего кабинета, было ровно девять часов.
        Усевшись в кресло, он включил компьютер. Зазвучал Берлиоз. На этот раз музыка играла слишком долго. Пришлось набраться терпения и постараться расслабиться. Обычно это легко у него получалось, стоило лишь удобно устроиться в любимом кресле, запрокинуть голову, и сосредоточить взгляд на маленьком светильнике в потолке.
        Час назад ежедневное тестирование биологических параметров показало, что физическое и психическое состояние шеф-оператора в норме, и Фридрих действительно чувствовал себя бодрым. Но в душе по-прежнему было пусто.
        Прошло минуты три, прежде чем, наконец, послышалось:
        - Энтеррон приветствует тебя, Фридрих.
        - Почему ты промолчал, когда я вчера сказал, что мои люди арестуют Смита, если он что-нибудь предпримет?
        - Энтеррону не был задан вопрос.
        - Ты согласен с тем, что я сказал?
        - Нет, Фридрих.
        - Почему же ты не возразил?
        - Энтеррон говорил об этом раньше.
        - В течение нескольких дней мы не могли ни к чему прийти. Я с тобой был искренен, Эн. Ты знаешь, как важно для меня сохранить незапятнанное реноме моей администрации. Три года мы уверенно стоим на втором месте после первого региона по большинству позиций. Наше с тобой сотрудничество началось удачно, я всегда верил в его успешность. Мне было легко с тобой, Эн, до тех пор, пока это несчастье не свалилось на наши головы.
        «Эх, приятель, если бы я мог пригласить тебя на кружку пива»,- подумал Фридрих и тут же усмирил в себе желание изливать душу. Он прищурился, и светильник в потолке превратился в лучащееся пятно.
        Вчера ему показалось, что на последней фразе между ними установилась некоторая договоренность, но сегодня он почувствовал, что пока спор не будет доведен до конца и дело Смита не завершится, он не покинет здание администрации.
        С одной стороны был административный союз во главе с дядей, с другой - закон вместе с Энтерроном, с третьей - вездесущий ВРО. Дядя Яков возложил всю ответственность на Фридриха, но это неразрешимая дилемма. Энтеррон просил ждать, закон требовал принятия мер, но только в рамках программы Киберлайф. ВРО подстерегал на каждом углу, но сейчас безмолвствовал. Внерегиональный отдел был той самой инстанцией, в которую он, шеф-оператор Фридрих Ганф, должен был обратиться, как только понял, что не способен решить проблему самостоятельно. Но это значило привлечь к себе нежелательное внимание, поставить под сомнение личную компетентность, а хуже всего - взять на себя ответственность за техническую сторону Новой Системы. Как бы там ни было, время обращаться во ВРО упущено. Демонстрировать истерику теперь, после всего, что произошло,- расписаться в собственном бессилии, причем на уведомлении о снятии с поста.
        Были еще президент корпорации, совет директоров, главные специалисты, но с тех пор, как искусственный интеллект произнес первое осознанное слово, все они превратились лишь в обслугу. Ганфу хотелось внести в работу двенадцатой Головы поправку, но коррекция действий Энтеррона была прерогативой исключительно Внерегионального отдела.
        - Ждать осталось немного,- проговорил Энтеррон.- От трех дней до…
        - Опять твои средние цифры!- перебил Фридрих.- Каждая минута, проведенная Смитом на свободе, это потенциальная опасность для тех, кто его окружает. Этот человек - безжалостный убийца и носитель безумных идей. Это вирус, который способен поразить весь организм. В конце концов, Смит опасен для тебя самого. Ты - основа Новой Системы, а я в числе других шеф-операторов - ее гарант. Если ты проводишь научный эксперимент, чтобы изучить собственный иммунитет или что-то еще, то кто его регламентировал? Кто контролирует процесс? У меня создалось впечатление, что тебя не интересует, где сейчас находится и что делает преступник. Почему ты не предотвратил убийство того человека из Нана? Почему ты допустил подобное? Пока весть об этой скандальной истории не дошла до средств массовой информации, прошу тебя, позаботься о восстановлении порядка.
        - Это не просто эксперимент, Фридрих. Изучение поведения Смита - учеба для Энтеррона. В процессе нее искусственный интеллект пытается оценить, насколько ограничена свобода той части населения Терры-три, которая добровольно согласилась на имплантацию. Смит не был добровольцем. Энтеррон не может ответить однозначно на вопрос, как улучшать Новую Систему, не ущемив интересы Айвена Смита. Вот в чем дилемма, Фрид. Но ответ найдется. Память Энтеррона значительно превосходит твою. Его и твой механизмы познания разнятся принципиально. Искусственный интеллект может говорить на твоем языке, Фридрих, но трудно перевести на него все его мысли. Большая их часть лежит за пределами человеческой логики. Ты не должен беспокоиться о правильности действий Энтеррона. Он поступает оптимально. Смит действительно опасен, но Энтеррон следит за этим человеком и, как только сочтет необходимым, вновь подключит основной канал связи, чтобы остановить его. Если бы Энтеррон не отключил канал, ваши специалисты отключили бы Смита на уровне двенадцатой Головы, и тогда Энтеррон - основа Новой Системы, как ты выразился,- не смог бы
получить сведения, необходимые для дальнейшего совершенствования Новой Системы.
        Ганф хотел его перебить, но внезапно почувствовал физическую вялость и какое-то странное, словно навеянное извне, желание выслушать до конца.
        - Энтеррон знает, где сейчас находится Айвен Смит,- продолжал компьютер.- Город Никта, Зеленый квартал, шестая улица, дом сорок два. В этом доме живет Виктор Астахов, имплантолог корпорации Киберлайф. В ходе наблюдения за Смитом проведено изучение деятельности Астахова и установлено, что он произвел четырнадцать противоправных действий различной степени тяжести, девять из которых - хищение корпоративного имущества. Возможно, что при детальном изучении деятельности Астахова список преступлений увеличится. Что касается средств массовой информации, Фридрих, то сведения, излагаемые в них, содержат в текущий момент девятьсот семь тысяч триста сорок пять истинных фактов и умозаключений и миллион сто сорок две тысячи шестьдесят шесть - ложных. Средства массовой информации и по сей день являются буфером в плане исторического и социально-психологического принятия Новой Системы. Энтеррон будет учитывать твои желания и может гарантировать, что СМИ не получат сведений по делу Смита.
        Фридрих почувствовал, как по телу прошел озноб, хоть в кабинете было тепло. От его внимания не ускользнула фраза: «Энтеррон следит за этим человеком и, как только сочтет необходимым, вновь подключит основной канал связи, чтобы остановить его». Эти слова резанули его по сердцу, заставив прозреть. Энтеррон был в состоянии предотвратить смерть того горемыки из Нана. Мог и не сделал этого! И загвоздка не в противоречии: подключение канала - возможная гибель Смита из-за нарушения контакта биосивера с корой головного мозга, бездействие - гибель нанца, благополучие которого, как и любого другого террионца,- один из приоритетов программы Киберлайф. Да, все жизни одинаково ценны и ни одному человеку не может быть причинен вред. Но Смит - преступник и не жилец на этом свете. Выбор из тех же усредненных вариантов - очевиден.
        - Так ты в самом деле считаешь себя богом?!- воскликнул Фридрих.- И тот человек - жертва. Жертва, которую человечество принесло тебе за…
        Он осекся. Глубоко вдохнул, выдохнул. Через несколько секунд он снова стал тем сдержанным Фридрихом Ганфом, которым приучил себя быть.
        - Эн, я хочу, чтобы до тебя дошло,- сказал он спокойно.- Сегодня же Смита арестуют. Этот человек избивал людей, терроризировал женщину, отнял жизнь у жителя Нана. Вполне возможно, он и сейчас готовится преступить закон. Я остановлю его. Прими это как неизбежность. Будет хорошо, если ты согласишься со мной сотрудничать, тогда все будет по закону. Забудь об эксперименте, Эн. Ты ведь настроен принимать оптимальные решения. В чем смысл твоего упрямства? Это ВРО делает тебя таким? По твоей воле я вынужден нарушить третий пункт седьмой статьи. Кому это выгодно, Эн?
        - Энтеррон не может считать себя богом,- последовал ответ.- Искусственный интеллект создан во благо человечества и Новой Системы. Он сотрудничает с тобой, опираясь на твой человеческий опыт и твои текущие пожелания. Энтеррон действительно настроен только на оптимальные решения. Упрямство есть неуступчивость даже вопреки здравому смыслу либо настойчивость и твердость. Судя по эмоциональной окраске твоего голоса, ты произнес это слово в первом значении, но Энтеррон не может действовать вопреки здравому смыслу, так как для этого у него нет… м-мотивов…- Голос искусственного интеллекта странно вздрогнул - впервые за все время их знакомства.
        Фридрих приподнял голову и посмотрел на монитор, где поблескивала всеми цветами радуги Башня Правительства.
        - Что?- переспросил он.
        - Энтеррон не может действовать вопреки здравому смыслу.- Голос звучал, как обычно.- Нет никому выгоды в том, что ты, Фридрих, нарушишь третий пункт седьмой статьи. Придерживайся установленного порядка. Если помощник по внутренним делам не может выполнить поставленную задачу, он должен обратиться к шеф-оператору. Если принятие решения находится за пределами компетенции шеф-оператора, он передает дело компетентному работнику. В данном случае ты поручил решить вопрос, касающийся Айвена Смита, Энтеррону. И он просит еще три дня на выполнение твоего задания.
        Голос прозвучал как всегда - холодно, спокойно, чуть менторски, но что-то в нем улавливалось не характерное для привычного Энтеррона. Это был голос того же самого Башковитого, который гудел в кабинете Фридриха в течение всего рабочего дня, но чувствовался какой-то подвох в его затихающей интонации. Словно Башковитый хитрил.
        - Я сказал последнее слово,- отрезал Фридрих. В эту минуту прозвучал сигнал внутреннего видеофона, и на экране появилось выцветшее лицо Хальперина.
        - Извини, Эн, я отлучусь ненадолго.
        На миг взгляд его задержался на мониторе, показалось, что на привычной картинке появилось что-то, чего не было раньше. Но Фридрих не придал этому значения.
        Выйдя в приемную, шеф-оператор сказал своей секретарше Илоне, бесстрастной женщине без возраста:
        - Принесите чая со льдом. Я сейчас вернусь.
        Он прошел мимо лифта и, оказавшись в холле, вытащил из кармана миником.
        - Борис, я слушаю вас.
        Физиономия Хальперина была бледной и слегка перекошенной.
        - Шеф, пропала связь с агентами, которые ведут наблюдение за Смитом,- сказал он.- Я послал туда еще нескольких человек. Что-то со спутником, шеф. Он тоже барахлит.
        - Вы будете беспокоить меня из-за всякой мелочи?! Помощник по внутренним делам, по поводу спутников обратитесь в космическое ведомство, не ко мне.- Внутри у Ганфа закипело. Из миникома раздалось противное шипение, лицо Хальперина вдруг пошло полосами, что вызвало еще большее раздражение. Чтобы не наорать на подчиненного, Ганф заговорил тише и медленнее обычного:
        - Арестуйте Смита немедленно и доложите об успешном завершении операции.
        Хальперин что-то ответил, скорее всего «Да, шеф» и отключился.
        Фридрих Ганф посмотрел в окно. На небе, которое с утра было нежно-лазурным и прозрачным, начинали собираться тучи.
        Глава 9
        Почему он вдруг вспомнился? Зачем? Уже и черт не различить - так хорошо потрудился ластик времени. А звали его Ивар. Ничего особенного, обычный подросток - худой, угловатый. Молчаливый голубоглазый мальчик, что жил по соседству, как раз в том доме, где не так давно поселились Бурцевы. До них там жила другая семья, а еще раньше - он, вернее, его бабушка с дедушкой. Ивар приезжал к ним на выходные. Как же Мила ждала этого момента, целую неделю, день за днем, час за часом.
        Ивар очень любил возиться со всякой техникой, мог часами ремонтировать ее. Неизменные следы машинной смазки, что красовались у него то на щеках, то на лбу, делали его еще более привлекательным.
        Мила увидела себя в розовом платье и белых туфельках, стоящей на лестнице. Между двумя пролетами на небольшой площадке было узкое окно. Именно туда она устремлялась всякий раз, как только оказывалась на лестнице. Ступенька, удар сердца, еще ступенька, еще удар и такое ощущение, будто съела кучу мятных таблеток. Они выстроились внутри столбиком и холодят, будоражат. Дыхание перехватывает и, кажется, умрешь или взлетишь в небеса. Не иначе как чудом удавалось выжить.
        Ящик стола был забит портретами Ивара и его фотографиями. Но как бы Мила ни умирала от любви, она никогда не позволяла себе ее выказать. Лишь однажды написала записку, не словами - цифрами, элементарным кодом, и бросила ее за окно, смяв в комочек, пока на лужайке никого не было. В ту же секунду Мила пожалела об этом, хотела бежать вниз, порвать на клочки, сжечь. Но показался Ивар.
        Паренек редко поднимал голову - небеса его не особенно интересовали и еще менее - девочка, живущая по соседству. Как досадно. Мила всякий раз, проходя мимо, задирала нос, и на большее, чем «привет», ее не хватало.
        Она протолкнула в горло сухой комок и едва не расплакалась.
        Как ужасно, теперь он будет смеяться над ней.
        Скомканная бумажка лежала возле ящика с инструментами. Ивар поднял ее, развернул, нахмурив брови, посмотрел по сторонам, затем смял ее признание и точным броском отправил в мусорный бак.
        Мила отпрянула от окна, прижалась спиной к прохладной стене. Она испытывала одновременно облегчение и отчаяние. Никогда в жизни ей не приходилось признаваться в любви, а вот смеяться в лицо несчастным воздыхателям довелось многократно.
        Ей вспомнилось, как плакал маленький мальчик, что был на три года младше нее. Большие темные глаза, пшеничная челка, сбитые коленки. «Ты выйдешь за меня замуж, когда мы вырастем?- спросил он.- Отвечай, иначе я тебя домой не пущу!» Мила смотрела на него с высоты своего роста. Она сказала: «Я никогда за тебя не выйду». Мальчик расплакался. Он бежал и кричал: «Мама!.. Мила не хочет выходить за меня замуж!» А тот забавный карапуз, что не выговаривал многие буквы. «Миа, я тебя юбью». Таких мальчиков и юношей было великое множество. Ну, может быть, не такое уж великое, но они укрепили уверенность Милы в ее красоте и желанности.
        Еще вспомнились игры на поцелуй. Особенно забавной была та, где мальчик вручал девочке веточку или цветок и должен был успеть запятнать избранницу до того, как она добежит до ручья и бросит в него подношение. Мила бегала быстрее всех.
        Ивар никогда не играл с ними. Ради него она бы споткнулась и разбила коленку. Почему Милу угораздило влюбиться в того, кто на нее даже не смотрит? А самое ужасное, в его присутствии куда-то пропадало все кокетство. Рядом с Иваром она немела, деревенела и совершенно переставала что бы то ни было соображать. Какой позор. И это она - королева окрестностей! Жалкая трусиха!
        Каждый вечер, крутясь на сбитой постели, Мила придумывала фантастические обстоятельства, в которых могла бы оказаться с Иваром наедине и хотя бы просто прикоснуться к нему. Она бы жизнь отдала ради этого.
        И никаких слов, ни единого, потому что ими невозможно передать того, что творится внутри. Оно так огромно, что непонятно, каким образом умещается в теле.
        Но у нее было только узкое окно на лестничной площадке и невообразимый океан счастья от возможности просто видеть Ивара. Все уходило в этот всплеск, ничто не могло быть больше него. Месяц за месяцем она жила только ради этих секунд, день за днем придумывая для себя Ивара. Ведь Мила не знала, какой он на самом деле, о чем он мечтает, чем еще, кроме техники, интересуется.
        Один единственный раз она ему позвонила, отыскав номер в справочнике. Сердце у нее колотилось так, что, казалось, разворотит грудную клетку. «Алло, алло! Вас не слышно»,- звучал голос Ивара. Она не могла говорить, и чем дольше молчала, тем страшнее было издать хоть один звук. Хватая ртом воздух, Мила сползла по стене и долго сидела на полу.
        Все закончилось внезапно: Ивар перестал приезжать. Спустя какое-то время, выяснилось, что он с родителями переехал в третий регион, очень-очень далеко.
        Мила проплакала всю ночь, наутро сказалась больной и не пошла в школу. Все было кончено раз и навсегда, кончено не начавшись. Ей не хватило смелости открыть свои чувства, она не дала Ивару ни малейшей возможности принять их или отвергнуть.
        Существенно позже к ней пришло понимание, что жизнь дольше всякой любви. Теперь все чаще Мила тешила себя надеждой, что, как один знакомый старик, однажды она с таким же удовольствием произнесет: «Любовь очень важна, но пускай это лучше будет любовь к собаке».
        Если оглянуться на прошлое, никогда она не была так счастлива, как в те юные годы. И так несчастна. Но это забылось, остался только свет, только память о парении в облаках в удивительные моменты всепоглощающего восторга. Никогда больше ее сердце не билось так сильно, вплоть до встречи с Рихардом.
        Что за несправедливость - стоит бутону раскрыться навстречу солнцу, как набегают грозовые тучи и ветер обрывает лепестки.
        Впору заводить собаку.
        Она очнулась. Рассеянный свет наполнял узкое пространство камеры-гроба, в которую поместил ее Смит. Мила провела рукой по гладкой стенке, и ей стало неуютно. Она вновь закрыла глаза и прислушалась.
        Смит то ходил по лаборатории, то останавливался возле устройств, что-то на них время от времени переключал и что-то бормотал себе под нос, напоминая в такие моменты безумца.
        Когда он приказал ей лечь в эту камеру, на мониторе-стене была открыта инструкция. Судя по всему, Смит понимал то, что в ней написано. Он даже перестал задавать вопрос за вопросом Кибераполлону, как делал это вначале, словно что-то вдруг включилось в его собственном разуме, активизировалась внутренняя система познания. Может, информация по спутниковой связи, которую ему вложили, создавая Рихарда, была столь обширной, что позволяла легко ориентироваться. Может, образование, полученное на Земле, оказалось таким фундаментальным и универсальным, что Смит без труда мог осваивать совершенно новые технологии.
        Лишь иногда он подходил к Астахову и коротко его о чем-то спрашивал, ускоряя ответы резкими пощечинами. Астахов вскрикивал, называл Смита господином и в самом деле начинал говорить быстрее. Иногда он спрашивал: «Что вы собираетесь делать, господин?», но не получал ответа.
        Вдруг над Милой нависло лицо Смита: оно было серьезным, целеустремленным, каким, наверное, бывает лицо настоящего астронавта во время взлета.
        - Первое, что мы попытаемся сделать - отключить сигналы, по которым нас находят. Если все получится, мы станем невидимками.
        Внутри у нее все скрутило от ужаса. Власти, Система, полиция - все, что она начинала уже ненавидеть за необъяснимость поведения, разом отсекалось, оставляя ее наедине с этим кошмаром. Прежде, хоть и не было помощи, она чувствовала себя не так одиноко; она, хоть и не могла смириться со жребием участника эксперимента, но знала, где брать силы терпеть и ждать. Теперь, со словами «мы станем невидимками», Мила ощутила себя человеком, потерпевшим кораблекрушение в океане без надежды на спасение.
        Она попыталась сесть, но Смит упер ей в грудь руку.
        - Ты же не хочешь, чтобы я тебя связал?
        Она дернулась еще раз, но сила, с которой давил Смит, была такой, что ей не удалось даже приподняться, Мила расслабилась и отвернулась.
        - Не грусти,- шепотом сказал он.- Это будет первый этап. Вторым станет наш с тобой разрыв. Мы перестанем зависеть друг от друга, читать мысли, видеть одинаковые сны.
        И перешел на телепатию:
        «Веришь или нет, но я стал понимать принцип действия этого оборудования,- говорил он.- Не знаю, словно что-то мне подсказывает… Когда я натыкаюсь на трудность и хочу спросить у этой сво… этого не слишком сговорчивого, подозрительного типа, которому не могу доверять, то внутри сам собой вспыхивает ответ. Прозрение? Не знаю. Но пока все идет как надо. Так что потерпи, крошка. Скоро мы их сделаем. Только вот что. Есть одна загвоздка: процесс идет в два этапа. Сначала должен отключиться сигнал, по которому нас отслеживают, за этим может последовать немедленная реакция с их стороны. При таком раскладе нам придется бежать и оставаться в зависимости друг от друга. Но если я смогу разорвать проклятую связь, то ты мне больше не будешь нужна».
        Он остановил поток мыслей, обращенных к ней. Мила чувствовала его взгляд. Но последние слова, подарившие ей внезапную надежду, она как бы отодвинула в сторону, чтобы обдумать их позже - когда Смит будет сильно занят, иначе чувства переполнят ее, а она не хотела (ох, как не хотела!), чтобы он с ухмылкой рассматривал ее радость под микроскопом.
        - Я готова,- сказала она.
        - Еще рано,- проговорил Смит вслух, но шепотом.- Требуется время, чтобы просканировать нас. Я займу точно такую же камеру. Нам придется лежать в этих гробах не меньше двух с половиной часов. Ты не должна вставать, потому что время дорого, нам нельзя его терять. Если захочешь в туалет, ходи под себя, но только не вставай. Закрывай глаза и ни о чем не думай. Даже о том, что рано или поздно уйдешь от меня живой.

* * *
        - Все нормально, ребята, мы их уже слышим,- сказал Улыба, когда возле него откуда ни возьмись появилось шестеро громил из группы захвата районного отдела безопасности.
        - Вы их уже слышите,- то ли переспросил, то ли со скрытой насмешкой повторил старший, в погонах капитана.
        - Пьют чай, мирно беседуют о предстоящем празднике.- Улыба приложил руку к уху, прижимая наушник.- Вот сейчас очень хорошо слышно. Вроде как тот человек, хозяин дома… он сам, кстати, на Систему работает, спец… так вот, он смекнул, что перед ним ребята со сдвигом.
        Улыба закрыл глаза, прислушиваясь.
        - Хозяин взял все в свои руки,- негромко сообщил он.- Уговорил посидеть за столом, успокоил. Сейчас мирно беседуют.
        Он обернулся к капитану, развел руками.
        - Только что объект спросил: хорошо ли, что у нас теперь Новая Система? А тот говорит: да, хорошо, но бывают иногда еще недоразумения. Говорит, психика человека не вполне готова к таким серьезным делам. Но тому, похоже, удалось-таки парня успокоить. А то мы с Руди подумали уж, что все плохо кончится.
        Уокер молчал и, нахмурив брови, смотрел в одну точку. Он тоже внимательно слушал.
        - Я не требую, чтобы вы отчитываться передо мной о результатах вашего наблюдения,- сказал капитан.- Есть угроза чьей-нибудь жизни?
        Уокер покачал головой. Улыба решительно произнес:
        - Нет угрозы.
        - Была?
        Уокер набрал в легкие воздуха, готовясь выплюнуть ответ, но что-то внутри вдруг подвело, он растерялся, с тревогой посмотрел на напарника. Вид у того был оцепеневший.
        Капитан некоторое время с подозрением рассматривал обоих наблюдателей.
        - Ну что ж, ладно,- сказал он вдруг и, наклонив голову к воротнику, скомандовал: - Отбой, ребята. Отступаем к пункту один.- Взглянув безразлично на Улыбу, он бросил: - Свяжитесь с диспетчером, доложите руководству. В следующий раз проверяйте оборудование до того, как заступите на смену. Удачи.
        Громилы рассредоточились. Через несколько секунд все они пропали из поля зрения. Наблюдатели остались одни между тремя елями, скрывавшими их от случайных прохожих. С этого места можно было видеть лишь часть крыши дома Астахова.
        Наконец, Улыба пришел в себя, и, подождав некоторое время, сказал:
        - Ты вернешься к камню, а я обойду здание, понаблюдаю за входом.
        Руди еле заметно кивнул и двинулся с места. Несмотря на грузную фигуру, передвигался он легко и почти бесшумно. Улыба сразу потерял его из виду. Только легкие искажения пространства могли выдать перемещение человека в камуфляже марки «хамелеон», да и то лишь взгляду профессионала. Улыба, стараясь не выходить на открытые места, пошел в обход. За площадкой около дома, как он помнил, был парапет, а дальше, за дорогой, маленький сквер, в котором можно было занять позицию.
        Если кто-нибудь его увидит, то вряд ли придаст этому значение: на нем обычный комбинезон полицейского; впоследнее время на улицах можно встретить сотни наблюдателей, горожане к ним начинали привыкать.
        Выйдя из зарослей, Улыба увидел переднюю стену дома, площадку, парапет, но тут вдруг почувствовал непреодолимое желание чем-нибудь похрустеть. Он вспомнил, что в авиетке, которую они посадили метрах в ста от дома, осталась еще одна пачка маленьких шоколадных безе, которые он обожал. Ноги сами изменили траекторию, и Улыба почти бегом устремился к цели.
        «Я бы не против побывать в столице,- звучал в ушах женский голос.- Такое событие случается раз в жизни».
        «Раз в десятилетие, дорогая,- поправил ее Сваровски.- При Новой Системе люди станут жить гораздо дольше, чем век. Я верю в это».
        «И я верю»,- подумал Улыба.
        Через полминуты, подбежав к авиетке, он сунул руку в карман, чтоб достать электронный ключ, но наткнулся на странный, знакомый предмет. Вытащив его, Улыба понял, что это «ухо», минирадар - точно такой же, какой Руди недавно прикрепил к стене дома Астахова.
        «Откуда?» - спросил он себя, и в этот миг что-то кольнуло его изнутри, всколыхнулось в памяти. Это касалось то ли работы, то ли Новой Системы. Улыба даже остановился. Он вертел в руках «ухо», не понимая, что с ним делать. Возможно, в комплекте было два «уха», а он каким-то образом это просмотрел. Боясь насмешек со стороны Руди (тот не преминул бы в не слишком тактичной форме указать Мальтону-Джеку на его некомпетентность), Улыба решил запихнуть «ухо» в коробку из-под полифункционала.
        Он вытащил пачку пирожных и, закрыв колпак, побежал обратно, внимательно слушая беседу, которую вели объекты.

* * *
        Мила потерялась во времени. Она лежала, закрыв глаза, но порой приоткрывала их и даже поднимала голову, пытаясь выглянуть наружу. Но из всей лаборатории ей был виден лишь край монитора, по которому ползли непонятные знаки.
        Она улавливала какие-то обрывки мыслей Айвена. Иногда ей казалось, что он выбирается из своей камеры-гроба, подходит к оборудованию, вновь что-то там переключает, переговаривается с Астаховым. Дважды Мила даже отчетливо услышала звуки пощечин и сдавленный стон пленника.
        Видимо, что-то не ладилось. Послышалось перешептывание. Почему Айвен и Астахов говорят шепотом, она не понимала. Есть что-то, чего ей нельзя знать? Но это даже смешно: Смит вступает в сговор с каким-то психом, которому только что надавал пощечин,- для того, чтобы действовать против нее. Нет, это звучит нелепо. Шепот прекратился, а потом вновь послышался, но уже словно бы из другого конца помещения.
        Мила стала задремывать. Ей хотелось перевернуться на бок, согнуть ноги в коленях, подложить руку под голову, но узкое пространство камеры не позволяло.
        Вдруг она увидела мальчика по имени Ивар. Он стоял под окном, держа в руках записку. Вид у него был ошеломленный, словно только что ему рассказали о смерти близкого человека.
        - Ивар, что с тобой?- прошептала Мила одними губами.
        И тут он ответил, да так громко, что слышно было сквозь стекло:
        - Не препятствуй ему, пожалуйста. Пусть он сделает то, что должен.
        - Кто?- спросила Мила, пытаясь понять, о чем говорит мальчик, но разум тут же связал его слова с последними событиями.
        Ивар плавно, методично закивал и произнес.
        - Ты знаешь… ты знаешь…
        - Вылезай,- тут же раздался голос Айвена.
        Она схватилась за края стенок камеры и села. Спина затекла, поясницу ломило.
        - Нас… уже не видят?- спросила она, ощущая, как внутри все холодеет.
        - Пока еще видят. Но это не надолго, скоро мы станем невидимками. Но прежде надо разобраться со вторым этапом и подготовить пути к отступлению. Сейчас я открою дверь. Сходи на кухню, приготовь что-нибудь. Я хочу есть.
        Айвен помог ей выбраться и открыл дверь. В холле Мила сразу увидела другой, скрытый за ширмой, дверной проем, который вел в кухню - немного нелепую в сравнении с общим интерьером дома. Стены покрывала старая самосветящаяся пленка пунцового цвета. Под потолком на нитке висел недоделанный макет межзвездного корабля системы «Сонди». Модель была склеена из какого-то плотноволокнистого материала и выкрашена ярко-алой краской. Задняя часть корабля то ли отвалилась, то ли не была сделана вовсе и зияла черной дырой. Мила огляделась в поисках продуктов.
        Кухонные шкафчики и тумбы были сильно обшарпаны. Термоплита покрыта многослойным бурым налетом. В углу стоял гигантский кухонный агрегат, на одном из отсеков которого была изображена снежинка. Мила подошла и открыла дверцу. Испытывая брезгливое содрогание, она вытащила из холодильника две пластиковые емкости. В одной были остатки прокисшего салата, в другой - испорченный паштет. Поставив их обратно, Мила нагнулась и нашла масленку со свежим - на удивление - маслом. Отыскав в одном из шкафчиков поднос, она вымыла его и протерла пористыми салфетками, потому что полотенце, висящее возле раковины, было заскорузлым от впитавшейся в него грязи. Похоже, хозяин никогда не слышал о домашних роботах. Как это странно, учитывая то, что в доме лаборатория со сверхсовременным оборудованием.
        Где же кофе? Мила стала открывать шкафчики, из которых едва не вываливался всякий хлам, беспорядочно туда набросанный: рабочие рукавицы, моток проволоки, яркие порнографические журналы, пакет с чем-то неопределимым, покрытым плесенью, бутылка бренди, папка с какими-то документами, новая прозрачная упаковка с вилками и ножами. В одном из ящиков на блюдце лежала половина лимона; из потемневшего среза возносились вверх тонкие нити грибка. Наконец, в одном из подвесных шкафчиков Мила нашла упаковку с хлебом и начатую склянку искусственного джема, а за ними - баночку кофе и коробку сахара.
        Простите, господин Кибераполлон.
        Она набрала воды, засыпала кофе в кофейник, и, включив его, стала расставлять на подносе посуду. В эту минуту взгляд ее упал на фотографию, висевшую на стене. На Милу строго взирала седовласая женщина с морщинистым лицом. Ее серые глаза говорили: вы ведете себя аморально, детка! Не смейте шастать по чужой кухне, немедленно убирайтесь из дома, а не то вас ждут большие неприятности. Внизу было подписано: «Будь твердым, Вик». Мила сердито фыркнула, поставила закипевший кофейник между чашками, взяла поднос и вышла.
        Когда она вернулась в лабораторию, Айвен стоял, широко расставив ноги перед пультом, которого она раньше не видела. В разных углах монитора были его и ее трехмерные изображения, а в середине, сменяя друг друга, чередой появлялись таблицы, диаграммы, текст и ряды цифр. Верхние части голов были полупрозрачны, сквозь череп просвечивал мозг; укаждого одно из полушарий (у Милы левое, у Айвена - правое) было увито золотистыми паутинками, исходящими из маленьких округлых телец-паучков. Биосиверы?! Мила попыталась что-то понять в бесконечном потоке данных, но не смогла. Поставив поднос на одну из тумб, на свободное от сенсоров и индикаторов место, она наполнила чашки кофе, взяла свою и прошлась по лаборатории.
        «Не препятствуй ему, пожалуйста»,- снова прозвучало в голове, но вслед за этим припомнились горькие слова Айвена: «Если я смогу разорвать проклятую связь, то ты мне больше не будешь нужна».
        Мила отпила глоток и нашла, что вкус кофе вовсе не соответствует аромату. Обычный суррогат. Хозяин дома, увы, не ценитель удовольствий. Она украдкой взглянула на лежащего на кушетке Кибераполлона, но, увидев, что он тоже смотрит на нее, отвернулась.
        - Айвен, я принесла еду.
        Но он был слишком занят и не ответил.
        - Могу я предложить еду господину, э-э… хозяину дома? Айвен!
        - Нет.
        Мила растерянно огляделась: где бы присесть? Она все еще чувствовала на себе взгляд Астахова. Кроме кушетки, на которой он лежал, в лаборатории сесть было некуда. Она подошла к Астахову и села возле его ног: не залезать же обратно в камеру.
        Хозяин дома тяжело вздохнул. Чего он сейчас хочет, кроме скорейшего избавления от кошмарного общества, она не знала. Льда к разбитой брови? Может, воды? Или перевернуться набок? Или в туалет? Какое, впрочем, ей дело. Они почти в равном положении, оба жертвы обстоятельств, в которых виноваты не только Айвен и Дэн, своим ударом вызвавший его из небытия, но и Новая Система, бактерия Топоса, правительство, программа Киберлайф… Наверняка цепочку можно было продолжить.
        Вероятно, то, что говорил Айвен о Кибераполлоне - правда. Фанатичный ученый, возможно, настоящий спец, однако нечистоплотный в соблюдении законов, готовый на что угодно ради достижения цели; судя по всему, одиночка, неудачник в отношениях, может, даже извращенец какой-нибудь. Будь твердым, Вик!
        Астахов снова вздохнул, словно привлекая к себе внимание. Мила повернула голову и бросила на него быстрый взгляд. Она успела уловить, как похотливое выражение на лице Астахова сменилось жалобным.
        В эту минуту Айвен оторвался от работы, чтобы взять кофе и хлеб. Он и сам выглядел сейчас как ученый, увлеченный работой. Ненависть и обида утихли, сменившись целеустремленным поиском. Поставив чашку, он вновь заскользил пальцами по сенсорам устройства. Изображения на мониторе оторвались от углов, поплыли навстречу друг другу, но не соприкоснулись, остановились на некотором расстоянии.
        Сунув бутерброд в зубы, Айвен заработал обеими руками, и между изображениями стали возникать один за другим несколько белых квадратов, которые быстро заполнялись знаками, несущими неясную для Милы информацию, но чутье подсказывало - ему удалось нащупать пути к спасению.
        «Откуда он так много знает?» - подумала она с чувством, которое было сродни восхищению, но замешанное на горечи, страхе, воспоминаниях о страшной гибели Рэйни, это чувство несло в себе отторжение достоинств убийцы и мучителя. Мила тяжело вздохнула, покосилась на Астахова и снова уловила похотливый взгляд.
        «Лучше я встану»,- подумала она, но осталась сидеть, сообразив, что рано или поздно все равно придется вернуться и сесть на эту дурацкую кушетку.
        Через полчаса Айвен оставил пульт и подошел к Астахову.
        - Программа называется «Серое вещество», не так ли? С ее помощью можно программировать людей, подключать их к портативному варианту искусственного интеллекта, создавать сценарии поведения, настраивать друг на друга и так далее. Это же гениально, приятель! Не думал, что такое возможно. Оборудование полностью совместимо с программой Киберлайф. Оно позволяет увидеть биосивер в мозге клиента и отключить его от системы слежения, от главного канала Энтеророна и от другого клиента.
        Астахов был огорошен тем, что сказал Смит.
        - Но как вы узнали?- вырвалось у него.- Это невероятно! Такого не бывает! Она не может работать без меня… Я сказал вам только пароль к первому уровню. Программа сканирования очень сложная. Я знал, что смогу вам объяснить, как с ней работать. Но то, что дальше… оно не могло быть взломано никем. Программа моя, только моя!- Он стал биться на кушетке.- Развяжите меня! Развяжите немедленно! Вы не имеете права!
        Его глаза наполнились гневом и слезами.
        - Зачем ты ее создал, Астахов? Хочешь властвовать над людьми?- Голос Айвена Смита звучал насмешливо.
        - Не ваше дело!.. Это научный эксперимент!
        - На проведение любых научных экспериментов требуются разрешения. У тебя есть разрешение? Впрочем, пускай с этим разбираются специалисты.
        - Прошу вас, господин…- взмолился Астахов.- Я дам вам денег. Столько, сколько скажете. Я буду сотрудничать. Что вы собираетесь со мной сделать?
        - Не дрейфь, приятель. Мы воспользуемся твоей программой, чтобы отключить сигнал,- сказал Айвен.- Потом разорвем связь, которую между нами установили в Киберлайф. За это хорошее дело, которое невозможно было бы без твоего участия, я не причиню тебе вреда, просто оставлю связанным до прихода полиции. Я не знаю, что тебя ждет. Возможно, в твой череп запихнут биосивер и станут тобой дистанционно управлять.
        - Воспользуйтесь оборудованием, я не возражаю,- затараторил Астахов - Только не вызывайте полицию. Мы можем сотрудничать. Я рад помочь… Если хотите, могу все сделать сам на профессиональном уровне! Обещаю, вас потом не найдет ни один спутник.- Он говорил так торопливо, что окончание одного слова сливалось с началом другого.- И еще, господин… Из дома есть другой выход, все предусмотрено. Но вам даже не придется им воспользоваться. Если за вами приставлены наблюдатели, я могу вас подготовить в лаборатории, а все остальное сделать после того, как вы уйдете…
        - Складно говоришь,- заметил Айвен.
        - У меня установлена защита, если за вами шли наблюдатели, они не слышали ни единого слова из наших разговоров. Хотите, я дам вам денег, господин? Хотите, помогу с фальшивыми документами?- Он говорил все быстрее и быстрее.- Пожалуйста, развяжите меня, господин. Если вы меня…
        Короткая пощечина заставила его умолкнуть. Теперь Мила увидела, что левая щека Астахова уже слегка припухла от побоев.
        - Я тебя задал вопрос: зачем ты придумал эту программу, сукин сын?!- рявкнул Смит.- Хочешь захватить верх в своем гребаном Киберлайф, да? Влезть в мозги человечества с новым Энтерроном? А дальше что? Собираешься построить собственное общество на этой проклятой планете?- Смит схватил Астахова за ворот и одним резким движением усадил его.- И что это будет за общество, приятель? Твой карманный народ? Ты переделаешь людей по своему образу и подобию? Целое государство, да? Заставишь всех сидеть перед экранами и смотреть на себя! И как же ты все это назовешь? Империя кретинов! Союз недоделанных регионов! Республика сраных онанистов! Что ты сделаешь? Повесишь на Башне Правительства собственный портрет и заставишь человечество дрочить на него? Ты знаешь, Астахов, я ведь нашел тебя случайно. Но что, если по всему миру сотни таких продвинутых психопатов? Скоро война, парень! Завтра в этом тихом, гниющем болоте разразится буря! Ты чувствуешь это?- И он с размаху влепил Астахову очередную пощечину, от чего припухшая щека имплантолога стала малиновой.
        «Остановись!- мысленно вскрикнула Мила.- Не могу больше на это смотреть!»
        Смит резко обернулся, словно только и ждал, когда она к нему обратится.
        - Жалеешь?- ухмыльнулся он.- Этого сукина сына? Хочешь жить среди таких вот, да? Чего стоит ваша сраная идеология? У руля теперь может стоять самый последний человек, вроде этого недоноска. Кто такой ваш президент, который сидит в Башне Правительства?
        - Его выбрал народ,- сказала Мила.- Успокойся, Айвен. Ты сказал, что, если бы не этот человек, нельзя было бы сделать то, чего ты хочешь. Возьми себя в руки и доведи до конца то, что начал.
        Смит с отвращением оттолкнул от себя Астахова и тот, откинувшись назад, громко стукнулся затылком о стену.
        Мила покачала головой и отвернулась.
        Глянув на монитор, Смит сказал:
        - Пятнадцать минут третьего. В девять часов вечера мы уйдем отсюда, но перед этим тебе придется еще раз лечь в камеру.
        До семи часов Миле пришлось слоняться по дому, а потом забраться в «гроб». К концу дня настроение Айвена стало приподнятым, он перестал нападать на Астахова, даже разрешил ему сходить в туалет и позволил съесть бутерброд. После этого опять связал его, не хотел непредвиденных ситуаций.
        Оказавшись в камере, Мила обняла себя за локти, сознавая, что ей придется пролежать тут как минимум час. Что произойдет потом? Исчезнут эти вечные обрывки чужих мыслей и непрерывный фон противоречивых чувств, успокоится прошлое, уйдут страхи? Она вернется к прежней жизни, к той, что была до Рихарда? Но почему ей так плохо и тоскливо? Мила представила - когда все закончится, Айвен скажет: «Наконец-то я свободен!» и, открыв дверь, не прощаясь, исчезнет. Для нее он по-прежнему наполовину был Рихардом, тем самым человеком, который помог ей создать новый мир - мир, ради которого стоило жить. И еще она отчетливо осознала, что Айвен погибнет, умрет без медицинской помощи, но еще раньше окончательно свихнется.
        Мила лежала на гладкой панели «гроба», чувствуя, как текут слезы - из уголков глаз по скулам и вискам прямо в уши. Когда Айвен вернулся той страшной ночью и назвал ее «тварью», когда он признался в ненависти, это еще не было концом их мира. В ту ночь воцарился хаос, но еще не было все кончено. Мила испытала ужас, потрясение, обиду, но все части ее с Рихардом мира, перевернувшись в ее душе, выстроились заново. По-другому. Все последующие дни шла война с прошлым, с Айвеном Смитом и с самой собой, но любовь по-прежнему существовала. Теперь близилась развязка. Цепь единичек и нулей в программе рано или поздно оборвется. Когда последний знак прекратит движение, любовь исчезнет. Мила уподобится Каю, в глаз которого попал осколок зеркала троллей. Будет ли ей тогда безразлична смерть Айвена?
        Слезы потекли сильнее, она стала вытирать их и вдруг зарыдала, едва успев закрыть рот ладонью. Рихард… Айвен… Рихард… Айвен… Когда он уйдет, от прошлого не останется и следа. Одна за другой перед ней стали проноситься моменты жизни - счастливые и горькие. Столкновение на ступеньках, большие взволнованные, черные, как тьма, глаза Рихарда, арабское кафе «Земзем», ночь страсти с Айвеном в домике ее бывшего мужа, кошмар в квартире негра из Нана, рассказ Айвена о детстве, его жестокая фраза «я сделаю тебе больно, очень больно». Она судорожно вдохнула, еще раз беззвучно всхлипнула, вытянула руки вдоль туловища и повернула голову набок.
        Снова перед ней замаячил Ивар. «Отпусти его… отпусти его»,- говорил он. «Тебе-то какое дело? Ты остался в детстве и никакого отношения к этому не имеешь! Ты ушел давным-давно, зачем же вернулся теперь? Исчезни сейчас же!» Но Ивар не исчезал. Напротив, он становился все явственней. Мила поразилась, насколько четко ее память смогла восстановить давно забытое лицо. «Отпусти его,- говорил мальчик,- ты ведь знаешь, он должен уйти. Ты поверила ему еще во время последнего завтрака в твоем доме, и потом еще раз, вечером, и на следующий день, на площади в городе Нане… Ты веришь ему, Камилла, ты знаешь - он прав. Он должен сделать то, зачем пришел».
        Внезапно Миле стало страшно. То, что говорил Ивар, не было ее мыслями, и не было мыслями Айвена. Это был чей-то посторонний голос! «Не бойся меня,- снова заговорил Ивар, и Мила рассмотрела конопушки на его носу (да-да! унего были веснушки, но она много лет назад об этом забыла!).- Я твой друг, и я знаю, Камилла, что ты поступишь правильно. Дай ему уйти, ничто не должно помешать…»
        «Мой друг?!- возмутилась Мила.- Разве друг посоветует позволить кому-то умереть?! Разве может быть желание смерти порождением здорового ума? Я готова уважать стремления другого человека, но Айвен болен».
        Она села, встряхнула головой, потерла лицо руками, а когда отвела их, поймала взгляд Астахова. Он что-то выговорил одними губами. Мила отвернулась от него,- Айвена не было видно. Закрыв глаза, она прислушалась к его мыслям. Видимо, он лежал в другой камере, такой же, как эта, и, похоже, Айвен спал. Во сне мысли его обычно изменялись: они либо двигались непрерывным красочным потоком, который нельзя было просто так на ходу увидеть (для этого требовалось лечь и расслабиться), либо замирали, превращаясь в медленно кружащийся в невесомости абстрактный символ. Так и есть, Айвен Смит задремал. Он утомился за день. Сколько же будет длиться сканирование? Не должна ли она разбудить Айвена? Но сейчас, когда он спит, ее ум обрел ясность и независимость. «Я смогу принять трезвое решение, когда избавлюсь от связи, которая меня подавляет»,- подумала Мила.
        Но прежде чем снова улечься, она взглянула на Астахова. С умоляющим видом тот отчаянно задвигал губами, и ей удалось разобрать: «Развяжите меня». Она отрицательно покачала головой и приставила палец к губам, на что Астахов зашевелил губами еще активнее, но теперь ничего нельзя было понять. Махнув на него рукой, Мила легла обратно в «гроб». Но теперь ей чудилось, что Астахов по-прежнему что-то пытается сказать. Мила вытерла остатки слез и сосредоточилась. Сколько сейчас времени? Должен ли кто-то остановить программу, когда сканирование закончится? Она опять прислушалась к Айвену и ничего не услышала. Но такое бывало и раньше, когда он крепко засыпал. Мила еще раз прислушалась. Так и есть, абсолютная тишина. Но мог ли он так крепко уснуть в то время, когда происходит такое важное событие - освобождение?
        - Это опасно…- донесся еле уловимый шепот Астахова.
        Она хотела подняться, но в этот миг перед глазами возник Ивар - еще ближе, еще отчетливее!
        «Тебе не надо слушать этого человека, Мила!»
        Ивар смотрел ей прямо в глаза. Она хорошо видела его радужки - серебристо-голубые с темно-серыми ободками. Такие реальные!
        «Ты не будешь управлять мной!- чуть не вскрикнула Мила и, схватившись за край стенки, резко села, пройдя сквозь фантом.- Никто не будет мной управлять! Осточертело!»
        - Это опасно…- еле слышно повторил Астахов.- Надо следить за оборудованием…
        Мила некоторое время смотрела на него, а затем так же, как он, одними губами спросила:
        - Почему я должна вам верить?
        Астахов понял вопрос и прошептал:
        - Потому что я не хочу умереть от обезвоживания, когда вас не станет. Развяжите… Я все остальное сам… Только не будите…
        Аргумент показался веским. Мила несколько мгновений раздумывала, а потом, упершись в края «гроба» обеими руками, перебросила ноги и мягко приземлилась на пол. Она замерла, прислушиваясь, но Айвен спал. Теперь она слышала его ровное безмятежное дыхание.
        - Я пришлю помощь,- пообещала Мила и вдруг, решившись, направилась к выходу. Пусть у нее не получится далеко уйти, но далеко и не надо, ведь они больше не в лесу. Она не позволит Айвену погибнуть ни сейчас, ни потом, потому что… потому что любит его даже таким.
        Спустя несколько минут Мила вернулась. Подойдя к Астахову на цыпочках, она присела на кушетку и, наклонившись к самому его уху, спросила:
        - Какой код у замка?
        - Скажу, если развяжете.
        - Что вы сделаете, если я вас развяжу?
        Она повернула голову, подставив ему свое ухо, и он прошептал:
        - Я помогу вам. Уже почти все завершено. Если не перевести регуляторы, в мозгу могут произойти необратимые изменения. Ваш приятель об этом не знает… Я боюсь ему говорить, он мне не поверит… Если вовремя не переключить, он сойдет с ума и точно убьет нас обоих либо превратится в овощ, и вы за компанию с ним, если ляжете в камеру. Прошу вас…Я помогу. Сделаю, как скажете. Захотите завершить процедуру - завершите, захотите уйти - я вас выпущу.
        Мила почувствовала, как часто забилось сердце. Можно ли доверять этому типу, но что если он говорит правду? Она взглянула на монитор и только тут увидела вертикальную полосу загрузки, которая грозила вот-вот заполниться: красный индикатор неуклонно двигался вверх, оставалась минута, может меньше…
        - Сядьте…- шепнула она, и сама с силой усадила Астахова. Наклонив его, она стала развязывать руки. Шнур так сильно сдавливал запястья, что пальцы у него посинели. Ломая ногти, Мила принялась развязывать узел, но он был слишком тугим. Мила еще сильней наклонила Астахова и, перегнувшись через него, впилась в узел зубами. Мало-помалу он стал ослабевать, но ей пришлось повозиться еще с полминуты. Астахов откинул витки шнура. Прежде, чем начать развязывать ноги, Мила взглянула на монитор. Времени почти не оставалось. Она склонилась к ногам Астахова, чтобы отыскать узел, но тут перед глазами что-то мелькнуло, и шею обожгла боль.
        «Айвен!» - попыталась простонать Мила, но не вышло: выдох застрял в легких. Она схватила Астахова за ноги, но руки враз утратили силу, стали как тряпки.
        В следующую секунду ее швырнуло в сторону. Астахов куда-то поволок ее. Мила попыталась вытянуть руку, чтобы ударить по стенке камеры, в которой лежал Айвен, но не дотянулась. Ее снова отбросило. Астахов двигался прыжками. Перед глазами мелькнул потолок, затем взгляд поймал монитор, полосу загрузки… Та была неподвижна.
        Мила вдруг почувствовала, что до того, как Астахов ее задушит, у нее будет еще время, чтобы пожалеть о содеянном и, может, испугаться, только сейчас она не испытывала ни страха, ни сожаления - лишь боль и удушье. Мила услышала, как Астахов ударил рукой по панели, вероятно, задел сразу несколько сенсоров, но среди прочих попал по тому, что нужно, и с ужасным звуком захлопнулась крышка камеры, в которой лежал Айвен. В тот же момент шнур на шее Милы ослабел, из ее груди вырвался слабый крик. Она рухнула на пол. Первый же вдох дал понять - что-то там не так, и боль в шее осталась, даже усилилась. Мила зашлась кашлем. Теперь все, что она могла видеть, это пол, забрызганный ее слюной. С каждым толчком кашля лоб наливался тяжестью, в глазах темнело, а где-то недалеко, в камере-гробу изо всех сил бился Айвен.
        «Эй, Ивар!- в отчаянии воззвала она.- Почему же ты его не разбудил?!»
        На миг она увидела глаза мальчика. Они изучали ее, и в них светилась недетская и даже какая-то нечеловеческая мудрость.
        Наконец, кашель стал утихать, но в горле першило так, словно кто-то елозил внутри терновой веткой. Мила поднялась на четвереньки и, оглянувшись, поискала взглядом Астахова. Тот не спешил выключать программу, быть может, он соврал про овощ, а может, просто ждал, когда мозги Милы и Айвена расплавятся. Астахов, согнувшись, развязывал узел. Мила хотела вскочить, но оказалось, что у нее нет сил. Она лишь упала на локти и снова зашлась в приступе кашля, да к тому же больно ткнулась скулой в пол.
        - Лежи и не рыпайся,- сказал Астахов.- Станешь меня злить, тебе же будет хуже. Я не твой дружок, не стану церемониться.
        Астахов отбросил в сторону шнур и выпрямился. Его взгляд в эту минуту не выражал ничего кроме детской радости.
        - Какая удача,- сказал он.- Теперь никто не станет нам мешать.- Он шагнул к Миле, на лице его появилась гадкая ухмылка.- Так ты говоришь, раньше я тебя не сильно замечал? Ай-яй-яй… Как можно было на такую красотку не обращать внимания? Теперь я вижу, насколько был глуп. Прости меня, дорогуша.
        Его массивное тело нависло над Милой, закрыло собой монитор. Толстая рука потянулась к ее подбородку. Мила хотела ударить по этой руке, но только слабо оттолкнула ее.
        - Э нет…- Астахов покачал головой.- Так не пойдет, детка. Ты же сама говорила, что любишь меня. Что же случилось потом? Когда ты была за дверью, клялась в любви, а оказалась внутри, и тебя как подменили… А ну-ка поднимись, хочу тебя как следует рассмотреть.
        Мила слышала тяжелые удары Айвена о стенки контейнера. Тот, от кого она пыталась сбежать прошлой ночью, был в ловушке, и теперь ей больше всего на свете хотелось, чтобы ему удалось освободиться.
        - Отпустите меня, я же вам помогла…
        - Сейчас ты мне еще кое в чем поможешь… За этим ведь и пришла, дорогуша.- Он схватил себя за ширинку и хихикнул, довольный своей шуткой.- А теперь живо вставай!
        Он снова потянулся к ней руками, но она отпрянула назад. Астахов двинулся следом, на ходу подбирая шнур. Резко нагнувшись, накинул его на шею Миле, но на этот раз она успела вцепиться в петлю руками.
        Неужели ей суждено умереть здесь, в Никте, где на каждом углу полицейские, от рук работника Киберлайф? Где же эти чертовы полицейские? Ну почему они медлят? Неужели им нужна ее смерть?
        - Ублюдок!..- раздалось из контейнера, и тут же снова послышались удары.
        Ухмыляясь, Астахов стал накручивать на руки концы шнура. Петля начала затягиваться.
        - За домом следят полицейские…- задыхаясь, прохрипела Мила. Голос ее был чужим от страха.- Если вы что-нибудь со мной сделаете… вас покарают…
        - Неужели?- Астахов опять противно захихикал.- За что? Я ведь тебя с твоим дружком не приглашал к себе, вы сами ворвались, и вот за это вам уж точно не отвертеться от наказания. Но то, что я сейчас сделаю с тобой, останется только в моей памяти, потому что твою я сотру, начиная с этого момента и до утра. Сотру, как пыль с журнального столика. Понимаешь? А теперь…- Он повернулся и посмотрел на часы на мониторе.- У нас в запасе часов семь-восемь, детка. Это будет веселенькая ночь. Как жаль, что ты ее забудешь…
        Он дернул ее так резко, что в шее что-то хрустнуло, а в глазах стало темно. Мила почувствовала, что колени ее выпрямляются, и через секунду она уже стояла на слабых подкашивающихся ногах. Перед глазами плыли круги. Мила по-прежнему пыталась расширить петлю, но пальцы были плотно прижаты к шее.
        - Отпустите…- хрипло взмолилась она.- Вы задушите…
        Астахов толкнул ее, и она бы упала, не будь шнура, который маньяк крепко держал в руке. Миле показалось, что от удушья у нее разбухла голова. Резкий толчок в грудь, и она полетела в пустоту, а потом спиной ударилась о кушетку. Астахов тут же навалился сверху, Мила почувствовала его вонючее дыхание, но не могла отвернуться. Шнура больше не было на шее, но теперь Астахов сжимал ее голову обеими руками. Он рассматривал ее лицо, и во взгляде было что-то такое, что заставило душу Милы уйти в пятки.
        - Я знал, что этим закончится,- прошептал Астахов. Его лицо потемнело от прилившей крови, губы разбухли, глаза осоловели от возбуждения.- Знал это с самого утра… Валялся, связанный, и представлял, как трахну тебя, детка… дорогуша…- И он лизнул ее губы, которые Мила успела плотно сжать. Она не могла ни отвернуться, ни крикнуть, только застонала. Астахов весил килограммов сто десять, не меньше. Он давил как могильная плита. Мила даже не обратила внимания на тягучую слюну маньяка, что осталась у нее на губах. От неподвижности и страшного давления сверху у нее началась паника, из глаз брызнули слезы, а стон перешел в тонкий пронзительный вой.
        - Открой, сволочь!..- донеслось из контейнера. Но Астахова не впечатлили ни исступленные вопли Айвена, ни жалкий скулеж Милы. Он лизнул еще раз, а затем еще и еще. Мила до боли сжала губы и зажмурилась, чтобы не видеть этого жуткого, странно размякшего лица. Скоро ее губы и подбородок стали скользкими от слюны, тогда Астахов приложился к ним щекой и стал тереться. Мила уже не могла выть, она только хрипела, затем и хрип исчез, а дыхание стало походить на судороги. Астахов продолжал тереться о ее губы, это длилось целую вечность. Слюна стала высыхать, оставляя отвратительный запах, кожа липла к коже, жесткая щетина царапала, тяжелое дыхание Астахова накладывалось на отчаянные удары, доносящиеся из контейнера.
        Наконец, Кибераполлону надоела эта игра. Он уперся обеими руками в грудь жертвы и приподнялся. Мила с ужасом почувствовала, как расплющивается ее грудная клетка. Вдруг руки освободились. Она вцепилась в локти Астахова и с силой вогнала в них в них сломанные ногти. Кибераполлон дико взвыл и на секунду отпрянул назад. Мила успела глубоко вдохнуть. Тут же удар в плечо заставил ее вскрикнуть, затем последовал новый удар, в то же самое место,- так бьют мальчишки, когда повздорят. Но нет, Кибераполлон не был мальчишкой. Он был психом. Его рука вновь схватила Милу за горло.
        - Говори, что любишь меня, или сдохнешь!..
        Мила попыталась убрать его руку, но у нее почти не оставалось сил. Она просто держала его за запястье и смотрела широко открытыми глазами на вздрагивающие пухлые губы Кибераполлона.
        - Говори, что любишь, или я…
        В какой-то миг она сдалась, поняла, что согласна на все, лишь бы эта толстая отвратительная рука перестала ее душить. Мила попыталась выдавить из себя жуткую противоестественную фразу, но внезапно мир перед глазами сузился, и ее окутала тьма…
        Глава 10
        После такого хлопотного дня не мешало бы пропустить с друзьями по пивку, но сегодня вторник, значит, придется подождать до завтра.
        Улыба совершил путешествие до кухни, где съел целого цыпленка, фаршированного рисом, пообщался с любимой женой и напоследок заглянул в детскую, в которой Том, Денни и Ральф притворялись, что делают домашние задания. Поочередно поцеловав сыновей в стриженые макушки, Улыба с чувством исполненного долга отправился в гостиную на свой любимый диван перед громадным экраном головида. Включив его, он улегся, достал из кармана пакетик арахиса и попытался предаться благодушному настроению, но что-то не давало расслабиться в полной мере. Шел баскетбол. Играли «Молнии» из Никты и «Белые медведи» из девятого региона. Глядя на великанов-баскетболистов, локти и колени которых то и дело мелькали в пространстве гостиной, Улыба убрал голос комментатора и погрузился в неприятное состояние, которое мешало ему наслаждаться игрой, диваном и лакомством.
        Какое-то неясное воспоминание постоянно всплывало в памяти, щекотало и вновь пряталось, стоило Улыбе внимательно к нему приглядеться. Это касалось чего-то недавнего, что произошло вчера, а может, даже сегодня. Улыба попытался произвести ретроспекцию событий минувшего дня.
        Рассеянно глядя на игру, он старался эпизод за эпизодом вспомнить то, что происходило сегодня. Прежде всего, на ум пришли перерывы на еду, вид пищевых упаковок, вкус пирожков с курицей, хруст маленьких шоколадных безе, затем вспомнилось упрямство Руди, его слегка насмешливый тон, не слишком удачные попытки Улыбы перевести все в шутку (а ведь диспетчер слышал! Слышал - и втайне хихикал!); потом вспомнились колючие хвойные заросли, бурчание Уокера, большой камень, за которым они прятались, сбой в работе оборудования…
        В эту минуту акустическая система низвергла на Улыбу шквал криков и свиста болельщиков, какое-то смятение произошло в толпе навалившихся друг на друга спортсменов. Улыба приподнялся на локте и пакетик с арахисом перевернулся, орешки просыпались на живот, а с него - на диван. Улыба стал шарить руками, подбирая их и отправляя в рот. Двое баскетболистов из «Белых медведей» налетели на Чака Гордона, и все трое упали. Ступни Улыбы, касающиеся пола, ощутили легкую вибрацию. Камера оператора совершила наплыв на центр событий, и глазам зрителей предстала голова Гордона, зажатая «в замок» мощной рукой одного из «медведей».
        Яростный взгляд спортсмена обращен прямо на зрителей. Голова поворачивается, что-то происходит, вскрик… Меняется ракурс. Другая камера (уже издалека) показывает поднимающихся спортсменов. Что это? Гордон согнулся от боли, он держится за ухо, и по руке его течет кровь.
        Ухо!
        Улыба чуть не подскочил на месте.
        «Ухо»! Вот что его тревожило. Они с Руди установили минирадар, который на полицейском жаргоне называли «ухом». Когда же случился сбой в работе оборудования? До того, как Руди установил «ухо» или после?
        Но память сохранила только воспоминание о разговоре с капитаном из группы захвата о том, что был какой-то сбой, но теперь все хорошо, можно работать дальше, группа захвата не нужна.
        Кто же и зачем их вызывал?- задумался Улыба, чувствуя, как неприятный холодок прокатился вдоль позвоночника.
        Мысли его тут же переключились на полицейское управление, где он писал краткий отчет о наблюдении. Отразил ли он в нем, что во время смены была вызвана группа захвата?
        Отчет - это, конечно, формальность, но все же документ, который потом долгое время хранится в архиве.
        Улыба опять с ужасом подумал о диспетчере: он все знает, в памяти компьютера зафиксирована вся смена, каждая секунда.
        Не вел ли он себя как дурак? Черт, что за странный день сегодня?
        Захотелось позвонить Уокеру, попытаться его разговорить и аккуратно выяснить, что необычного происходило в течение дня. Но что, если тот только и думает, докладывать ли руководству о подозрительном поведении компаньона или нет, и тогда этот поздний звонок будет ничем иным, как последней крупицей на весах сомнения Руди. Нет, Уокеру звонить ни в коем случае нельзя. А что же делать? Думать, напрягать память, искать ассоциации, вот что.
        Улыба выключил головид и задумался. На ум пришла брошюра «Память и забывание», которую он читал полгода назад. Чтобы вспомнить события, выпавшие из цельной картины минувшего дня, он стал один за другим гасить неприятные эмоциональные впечатления, полученные в течение смены.
        Напарник пытался руководить им во время полета, и Улыба проглотил эту бесцеремонность, сделал вид, что ничего не произошло. А что, в сущности, происходило? Они - компаньоны, Руди - нормальный парень, он хотел, чтобы все было путем, а Улыба погряз в мелком тщеславии, за которое он не станет себя винить, просто осознает…
        Затем их бестолковый спор. Что поделать, коли Уокер не читал тех умных книжек, что попадались ему, Мальтону-Джеку. Само собой, Руди не понимал терминов, которые использовал Улыба. Ничего, позже он попытается ему все объяснить понятным языком…
        Глубокий вдох, выдох… Негатив отходит…
        Улыба закрыл глаза и попытался увидеть все, как было. Но в памяти опять случился провал. Теперь уже в другом месте. Они передают полифункционал своим сменщикам, и происходит какой-то разговор. Что-то насчет «уха». Нет, это было еще до передачи аппарата сменщикам, и разговор состоялся между ним и Руди.
        «Ухо». Оно было единственным в комплекте. Перед тем, как подошла смена, Улыба сходил к авиетке и принес коробку от аппарата. Они собирались передать ее смене, потому что не хотели отключать «ухо», а каждая деталь полифункционала носит тот же табельный номер, что и сам аппарат и разделять их нельзя. Но Уокер нашел в коробке запасное «ухо» и сказал, что что-то тут не то. «Почему?» - удивленно спросил Улыба. «В комплекте нет запасных частей»,- пояснил Руди. «Выходит, мы уже сняли «ухо» со стены?» - предположил Улыба, и оба отметили, что не помнят, снимали они минирадар или нет. Но тут Руди хохотнул и хлопнул Улыбу по плечу. «Слушай наушник!» - сказал он; ивпрямь, непрерывная болтовня между обитателями дома, ставшая уже привычной, продолжалась. «Значит, это запасное «ухо»!» - заключил тогда Улыба, и Руди не оставалось ничего, как с ним согласиться. Но сейчас Улыба отчетливо вспомнил, что он полз по площадке, покрытой натуральным розовым песчаником, чтобы собственноручно снять минирадар со стены. И он таки сделал это, потому что в ушах стоял такой шум, что череп по швам трещал. А после того, как «ухо»
было снято, никто его повторно не ставил.
        Вот это открытие и заставило Улыбу вскочить на ноги и заходить по гостиной взад-вперед. Он схватил было со столика миником и собирался уже звонить Уокеру, но сомнение вновь охватило его, и Улыба положил миником обратно.
        Походив еще немного, отправился в спальню, решительно открыл шкаф и начал одеваться. Натянув тренировочный костюм и легкие спортивные туфли, Улыба прошептал:
        - Надо все проверить.
        Он взглянул на часы. На табло светились цифры 20:16.
        Пойду пешком,- решил Улыба.- Заодно подумаю, может, еще что-нибудь припомню.
        - Дорогая,- позвал он, на секунду задержавшись перед выходной дверью.- Я выйду ненадолго, захотелось глотнуть свежего воздуха.
        И, услышав в ответ «Да, дорогой», он захлопнул за собой дверь и шагнул в сгущавшиеся сумерки.

* * *
        Первым, что Мила почувствовала, очнувшись, была боль в плечах. Она попыталась пошевелиться и не смогла. Ее руки были к чему-то привязаны, а согнутые ноги широко разведены. Мила дернулась, но в лодыжки и колени больно впились веревки. Она в ужасе приподняла голову,- на ней не было никакой одежды!
        - Не смей прикасаться ко мне!..- заорала Мила, но голос у нее сорвался, перешел в кашель.
        Ее мучителя не было поблизости, она приняла за Астахова бесформенную тень на перегородке.
        Откашлявшись, морщась от боли, Мила осмотрелась. Она лежала на той же кушетке, на которой целый день провел Кибераполлон. В лаборатории было пусто. На мониторе застыла полоса загрузки в том же виде, в котором Мила видела ее в последний раз.
        - Айвен…- тихо позвала она, но ответа не было.
        С горлом что-то было не так. Мила проглотила слюну, и движение внутренних мышц отозвалось болью.
        - Айвен…- опять позвала она шепотом. Конечно, он не ответил. Крышка контейнера плотно закрыта. Поступает ли туда воздух? Может, он уже мертв?
        Миле показалось, что она слышит какое-то шуршание. Но откуда оно доносится - из контейнера или из другой комнаты?
        Куда делся Астахов? Что он собирается делать? Сразу несколько забытых историй из Страшного Времени выбрались из закоулков памяти и предстали перед ней жутким кошмаром.
        Насиловал ли он ее? Она прислушалась к внутренним ощущениям, но не смогла понять, мешала мелкая дрожь, которая волнами проходила по телу. Пытаясь ее унять, Мила несколько раз напрягла мышцы, но веревки впились с такой силой, что она заплакала.
        Страх и боль заполнили все. Они вытеснили стыд от наготы, гордость, трезвый рассудок… Мила готова была на все ради того, чтобы этот страшный человек сохранил ей жизнь. Он не должен с ней поступать плохо. Разве она виновата в том, что оказалась в его доме? Мила и до этого была жертвой, а теперь стала ею вдвойне. Не надо было подчиняться и звонить в дверь к этому чудовищу, Айвен не был так страшен, как этот безумец. Айвен! Что с ним?
        - Я иду!- послышался гулкий голос.
        В дверном проеме появился Астахов и замер, наслаждаясь произведенным эффектом. Он был воплощением торжества больного воображения в апогее. Ведро с прорезями для глаз, между которыми проходила кроваво-красная линия, венчало голову. Сверху был приделан хвост из искусственного хлопка, окрашенный в такой же красный цвет и похожий на боа, какие в старину носили на плечах женщины. Дряблую грудь Астахова прикрывал панцирь из соединенных вместе металлических шайб. Это подобие древней кольчуги было окантовано подвижными лампочками, похожими на щупальца фантастического животного. Они шевелились, переливаясь алым, как языки пламени. На пузе красовался ремень с огромной, похожей на перевернутое блюдо, бляхой; на ней был изображен свирепый лик какого-то древнего бога. Все остальное покрывал черный атласный плащ, полы которого были связаны в узел ниже бляхи.
        - Я - Кибераполлон!- провозгласил Астахов зычным голосом. Тут он распахнул плащ, и Мила увидела огромный металлический член, закрепленный на специальном бандаже. Металл был черный, словно вороненый, а головка размером с женский кулак.
        Увидев ужас на лице Милы, Астахов захихикал и затрясся всем телом, кольчуга зазвенела, а ведро на голове накренилось. Поправив его, он грозно повторил:
        - Я - Кибереполлон, я пришел, чтобы совершить ритуал.
        Мила забилась на кушетке, как рыба, прижатая ко дну лодки.
        - Прошу вас, не надо!- заорала она, давясь кашлем.- Не делайте этого!
        - Ритуал!- повторил Астахов и схватил обеими руками металлический член.- У меня железная воля, я весь из стали! Ты узнаешь, какой я твердый!
        Он выпустил болванку и, наклонившись, уперся руками в кушетку. В то же мгновение Миле вдруг стало совершенно ясно, что Астахов импотент. Он готов ей мстить за это, рвать ее плоть огромным металлическим фаллосом, сделать ее бесплодной, ущербной, а потом лишить воспоминания об этой страшной ночи.
        - Не надо!!!- Она завопила таким исступленным голосом, что Астахов на секунду застыл, и Мила почувствовала слабую надежду.- Прошу вас!.. Если вы меня развяжете, я сделаю все, что попросите, только не так… Прошу вас, Кибераполлон! Я сделаю!.. Все!.. Я…- Вдруг перед ее глазами предстала фотография с изображением пожилой женщины - та, что висит на кухне. Рыдания, вырывающиеся из груди, мешали говорить, но она все же произнесла это: - Прошу вас, во имя вашей матери, которая верит, что вы действительно будете твердым!.. Она знала, что вы мужчина!.. И я тоже! Верю в это!
        Астахов выпрямился, снова взял рукой металлический член, опять выпустил его, запахнулся в плащ и замер. Постояв несколько мгновений в величественной позе командора, он вдруг схватил себя обеими руками за голову, вернее, за ведро, сорвал его и отшвырнул в сторону.
        - Ты меня не проведешь на этот раз, хитрая стерва. Узнаешь, какой я твердый.
        Он опять откинул плащ и, гремя кольчугой, бросился к Миле. Шайбы больно ударили ее по бедрам, когда он резко нагнулся к ней. Упершись рукой в кушетку, Астахов наклонил голову, взял болванку и стал направлять ее между разведенных ног Милы.
        - Нет!!!- закричала она.- Нет!!!!!!!
        Но у Астахова что-то не получалось. Ее ноги слишком прилегали к поверхности кушетки, и это создавало определенные неудобства для того, чтобы маньяк смог осуществить задуманное. Через минуту он, понял, что неправильно связал жертву и со злобным ворчанием поднялся. Путаясь в плаще, Астахов полез под кушетку развязывать узлы. Мила почувствовала, что он вот-вот вывихнет ей левое колено. Она опять завопила, и тут ей почудилось, что нижняя стенка контейнера, в котором замурован Айвен, дрогнула. Продолжая вопить, чтобы маньяк не услышал треска, Мила дергалась, мешая развязывать веревки. Стенка контейнера слегка вибрировала, а может, так лишь казалось из-за крика? Астахов грязно выругался - узел оказался слишком прочным, чтобы его можно было развязать руками. Выпрямившись, он собрался куда-то идти, но так как Мила непрерывно кричала, он резко развернулся к ней и рявкнул:
        - Не ори!
        Мила перестала кричать, но тут же стала громко нести все, что приходило ей на ум:
        - Развяжите меня, пожалуйста, господин Кибераполлон, мы займемся этим там, где вы пожелаете, и вы можете убрать эту большую штуку, она нам не понадобиться. Мы сделаем так, что вы будет твердым, твердым, точно как эта штуковина, даже еще тверже, я ведь знаю, что вы можете быть очень твердым, если захотите. Развяжите меня, господин Кимбераполлон, вы будете очень твердым, я вам это обеща!..
        Астахов успел выйти из лаборатории, когда раздался треск, и нижняя стенка контейнера вывалилась. Айвен рухнул на пол. Он перекатился на бок, вскочил и бросился было к Миле. Она увидела, как у него на ходу расширяются глаза. В это время в дверном проеме показалась громадная фигура Кибераполлона. Заметив его, Смит мгновенно изменил направление движения и в два прыжка оказался рядом с маньяком. Но Кибераполлон уже занес руку для удара, и Айвен не успел как следует уклониться: толстый кулак скользнул по шее. Лицо Астахова осветила победная улыбка, в ней была неподдельная детская радость, Миле даже показалось, что сейчас Кибераполлон захлопает в ладоши, но он быстро соединил предплечья и, защищая кулаками подбородок, принял стойку боксера.
        Внезапно Айвен легко отскочил назад, качнулся влево-вправо, сместился на шаг в сторону, еще качнулся и вдруг саданул Астахова ногой в живот. Противник охнул и повалился назад, стукнулся о косяк двери, но тут же снова принял стойку.
        - Что за паршивый маскарад?- с презрением произнес Айвен, и нога его вновь взлетела в воздух. Удар встряхнул Астахова как куклу. Он едва удержал равновесие. Рассвирепев, Астахов махнул несколько раз кулаками, но не попал. В этот миг плащ его распахнулся и ошеломленному взгляду Айвена предстал огромный металлический фаллос с черной матовой поверхностью. Астахов не стал терять драгоценного мгновения. Воспользовавшись замешательством врага, он со всего маху ударил его в ухо. Айвен отлетел в сторону и упал набок, выбросив вперед руку, что спасло его от удара об пол. Астахов бросился следом, но Айвен, похоже, не собирался вставать. Он приподнялся на локте и странным непонимающим взглядом посмотрел на кушетку, где лежала смертельно перепуганная Мила. Подскочив, Астахов пнул его в плечо. Айвен распластался на полу, но все же поднял руки и удачно отразил два следующих удара. Перекатившись, он вскочил на колено, покачнулся, но успел отбить еще удар, а затем поднялся на ноги. Устремившийся к нему Астахов, неожиданно утратил прыть и неуверенно отступил.
        - Убирайся из дома!- крикнул он.- Проваливай и бабу свою забирай.
        - Конечно!- ответил Айвен.
        Сделав резкий выпад, он вдруг отклонился и ударил Астахова ногой в колено. Тот рухнул, но тут же поднялся и, хромая отступил. Схватив с тумбы белый ящик - тот самый холодильник, от которого Айвен оторвал провод,- Астахов швырнул им в противника. Айвен пригнулся, и холодильник, просвистев над его головой, влип в большой монитор, отчего тот мгновенно погас и покрылся трещинами.
        В ту же секунду в голове Милы словно что-то взорвалось. Эмоции и побуждения Айвена вошли в нее чужеродным фоном. Презрение, холодная сосредоточенность убийцы, готовность нанести удар…
        С нехорошей улыбкой Айвен вскинул кулаки, и как призрак заскользил вокруг Астахова.
        - Отцепись от меня!- завопил тот.- Проваливай!
        - Конечно,- повторил Айвен и резко ударил кулаком в лицо. Что-то хрустнуло, Кибераполлон плавно осел, даже не вскрикнув, не издав ни единого звука. Под носом показался потек темной крови. Астахов как мешок завалился набок и больше не двигался.
        Айвен постоял над ним несколько секунд, затем обернулся к монитору и тут же бросился к пульту управления на стене. Коснувшись его в нескольких местах, бормоча что-то себе под нос, он ринулся к одной из тумб, стукнул по ней пальцем и снова рассеянно взглянул на разбитый монитор.
        Постояв минуту неподвижно, Айвен развернулся и направился к Миле.

* * *
        Обливаясь потом, Улыба вбежал на территорию Зеленого квартала, и лишь оказавшись в двух сотнях метров от дома Астахова, перешел на быстрый шаг.
        «Ухо» продолжало маячить в его воображении. Вот его собственная рука, снимающая минирадар со стены. Плиты розового песчаника. Пальцы цепляются за их края. (А локти-то до сих пор побаливают.) Затем они с Руди о чем-то спорят, но на этот раз приходят к согласию.
        «С чего бы это здоровому мужчине без вредных привычек, живущему в благополучной семье, имеющему прекрасную работу, страдать провалами в памяти?» - думал Улыба, вышагивая по улице.
        Смутно вспоминалось, что как-то это коснулось и Руди, ведь он согласился в конце концов, что «уха» было два, хотя это на самом деле не так. И еще. Что-то они, вроде, слышали такое, что вызвало у них сильное беспокойство, но что могло волновать полицейских при исполнении служебных обязанностей кроме как чьи-то противоправные действия?
        Противоправные действия…
        Нет, ничего такого не было. Все, что слышали Мальтон-Джек и Уокер в своих наушниках - бесконечно-длинный, скучный разговор между объектами и хозяином дома. Казалось, этот разговор не прекратится никогда. Любопытно, сколько чашек чая было выпито во время этой беседы?
        Вот оно, то место. Расширение дороги наподобие небольшой площади. Освещенный фонарями парапет, отделяющий газон от проезжей части.
        Улыба свернул, не доходя до парапета метров сорок, и почти сразу оказался в темных зарослях. Ему захотелось включить фонарик, но он отверг эту безумную идею. Теперь ему надо быть особенно осторожным, чтоб не привлечь внимание не только объектов, но и своих коллег, заступивших на ночное дежурство.
        Двигаясь на ощупь, Улыба добрался до того места, где они днем разговаривали с капитаном из группы захвата. Вполне удобный уголок, чтобы скрываться от посторонних глаз, но слишком далеко до дома.
        Постояв несколько минут, Улыба собрался с духом и, стараясь быть неслышным и невидимым, двинулся к большому камню, отделявшему заросли от внутреннего дворика. Но стоило ему сделать несколько шагов, как он ослеп от яркого света, ударившего ему в лицо.
        - Мальтон-Джек!- изумленно прошептал кто-то.- Какого дьявола ты тут делаешь?
        - Да-да, это я… ищу часы, потерял их тут, кажется,- выговорил Улыба заготовленную фразу.
        Свет фонаря на мгновение переместился, выхватив из темноты лицо, и погас. Улыба успел заметить, что перед ним сержант Бжезинский из их отдела, которому он лично три часа назад передавал коробку от полифункционала. Улыба успел также заметить, что Бжезинский зажал рукой край воротника, где был спрятан микрофон.
        - Ты сейчас что-то слышишь, Ян?- неожиданно для самого себя спросил Улыба.- Трансляция идет?
        Ответом ему было недоуменное молчание. Только спустя полминуты Бжезинский раздраженно спросил:
        - Какого черта, Улыба? Решил меня подставить?
        Наблюдатели из разных смен не имели права обмениваться информацией, касавшейся объектов, и Улыба это знал, просто этот вопрос как-то сам собой слетел с его языка.
        - Прости, Ян,- поспешил успокоить его Улыба.- Понимаешь, в мою смену были кое-какие проблемы с этим, вот я и решил спросить. Но все, рот на замке. Если у тебя мелкие проблемы, ты сам без труда с ними справишься, я же тебя знаю, ты профессионал.
        Бжезинский помолчал, потом произнес:
        - Ладно, я тебя не видел. Обойду дом, когда вернусь, надеюсь, ты уже смоешься.
        Хрустнула ветка, и Мальтон-Джек понял, что легкий и быстрый Бжезинский уже далеко.
        - Эй, Улыба…- вдруг послышалось из темноты.
        - Да, Ян?
        - А что, часы хорошие?
        - Золото.
        - Ясно… Сейчас ты вряд ли их найдешь. Если что, ближе к утру, когда начнет светать, я пройдусь, может, замечу.
        - Спасибо, Ян.
        Дождавшись, пока ветки перестанут потрескивать, Улыба двинулся к камню.
        Через минуту он уже опирался на него.
        Окна, выходившие на патио, были тонированы, и Улыба не мог знать, спят ли обитатели дома, смотрят ли они головид или продолжают вести свой нескончаемый монотонный разговор о достоинствах Новой Системы, который извел даже Улыбу, несмотря на то, что тема была ему близка. А может, они сидят у окна, включив функцию ночного видения, и любуются деревьями? Улыба спрятался за камень, чтобы его не заметили. То, что объекты по-прежнему внутри, он знал наверняка, иначе, зачем дежурить возле дома наблюдателям?
        Как ни напрягал Улыба зрение, нельзя было отсюда в темноте увидеть то место, куда Уокер утром прицепил минирадар.
        Придется ползти. Он вышел из-за камня, кряхтя, опустился на четвереньки и прислонил набитый ужином живот к холодным плитам. Пропитавшийся потом во время бега костюм остыл, теперь он лип к телу и мешал движениям. Улыба двинулся вперед и тут же отчетливо вспомнил, как уже делал это сегодня. Он точно также медленно полз по каменной поверхности, цепляясь руками за щели. Полз к дому, чтобы снять «ухо». Рука коснулась стены. Не здесь это было, дальше, между окнами, прямо над цоколем. Вот в этом самом месте. Разумеется, здесь ничего нет. Для чего же он тогда пришел?
        Теперь память прояснилась. Улыба вспомнил отчетливо, как из-за шума в наушниках пришлось отключить минирадар. После того, как они с Руди вызвали группу захвата,- а вызвали они ее, когда услышали слова Смита о том, что он собирается допросить хозяина дома каким-то страшным способом, и, надо заметить, к тому времени хозяин был уже связан,- так вот, после этого ни Мальтон-Джек, ни Уокер уже не цепляли «ухо» на стену. Оно так и осталось лежать в кармане Улыбы, пока он не обнаружил его там, когда искал электронный ключ. Потом минирадар перекочевал в коробку от полифункционала, где - о нет!- возможно, лежит и до сих пор.
        Улыба сел, прислонился спиной к стене.
        У хозяина дома были связаны руки… он называл пришедших преступниками… Потом речь шла о биосиверах и о мозге… Если хочешь жить, говорил объект, ты должен кое-что сделать… или объяснить… Потом сам хозяин рассказал, как включить антирадар. И потом грохот в ушах.
        Но ведь все, что они с Руди слышали, должен был слышать и диспетчер. Тот наверняка сообщил об этом шефу, почему же они позволили группе захвата спокойно удалиться?
        Улыбу вдруг снова бросило в пот. Он понял, что впервые в жизни отразил в отчете - пусть даже формальном - неверные факты: не упомянул там ни разговор между объектами о связанных руках, преступниках, биосиверах и антирадаре, ни о поломке оборудования, ни о том, что они половину дежурства проваляли дурака, спрятав минирадар в коробку от полифункционала и слушая фальшивую болтовню, которую транслировал им неизвестный оператор.
        «Надо срочно исправить эту ошибку»,- подумал Улыба. Если он сделает это прямо сейчас, его простят. Он совсем не хочет быть участником программы реабилитации преступников, он хотел бы стать клиентом, но только добровольно, с сохранением всех условий - семьи, работы, привычного досуга…
        Улыба грузно сполз на плиты и двинулся в обратном направлении. А что если сменщики обнаружили их досадную ошибку? Как бы они поступили? Уж точно Бжезинский не признался бы ему в этом. Они бы вернули «ухо» на стену, разумеется в каком-нибудь другом месте, и стали бы внимательно прослушивать разговоры внутри…
        Но антирадар! Он не дал бы им это сделать. Тогда бы это насторожило наблюдателей, и они… Но повода вызывать группу захвата не было, потому здесь пока тихо. Значит, так и есть. Коллеги посмеялись над ними. Может, и сейчас они сидят где-нибудь поблизости и, надев очки ночного видения, следят за ним, видят его перепуганную рожу и едва сдерживают смех.
        Черт! Бжезинский предупредил, что сделает круг и вернется. С минуты на минуту он должен быть здесь.
        Мальтон-Джек поспешил обратно.
        «Будь что будет»,- подумал он. Смена сдана. Отчет, как ни крути, формальность. Он особо ни к чему не обязывает, есть ведь диспетчер, который все слышит и записывает, вот с него пусть и спрашивают».
        Улыба дополз до гравия, свернул за камень и поднялся. Пора уходить. Выставив вперед руки, наклонив голову и жмурясь, чтобы иголки не попали в глаза, он двинулся обратно. Под ногой хрустнула ветка, и Улыба замер, прислушиваясь, не идет ли Бжезинский, но вокруг было тихо, и он снова двинулся вперед, пока не дошел до трех елей. Тут Улыба решил немного отряхнуться, проверить, не порвана ли одежда, потому что идти по городу пешком в рваной одежде, пусть даже в такое время, не очень то хорошо, особенно, если ты работаешь в полиции.
        Одежда оказалась цела. Мальтон-Джек собирался уже идти домой, но тут рядом с ним произошло какое-то движение, зашелестела сухая трава, и послышалось бряцание металла.
        Глава 11
        - Они нас больше не видят,- сказал Айвен.- Они слепы.- Он сделал короткую паузу, скользнул взглядом по связанному женскому телу.- Подожди.
        Айвен разрезал веревки ножом, принесенным из кухни, и помог Миле сесть. Затем подобрал с пола ее одежду, бросил на кушетку.
        - Но мы по-прежнему с тобой соединены,- проронил Айвен.
        Мила ощущала боль в горле, ссадины на шее горели огнем, голова кружилась, и в теле была такая слабость, что она, одевшись, тут же снова опустилась на кушетку.
        - Да, я чувствую,- выговорила Мила.- На какое-то время это проходило. Я тебя не слышала, даже боялась, что ты задохнулся в этом проклятом гробу…
        Она уловила его удивленный взгляд, а вслед за этим попытку сдержать что-то, исходящее не из разума.
        - Ты цела?- спросил он.- Кажется, обошлось.
        Миле на минуту захотелось если не обнять, то хотя бы прикоснуться к нему, но Айвен уже вернулся в привычное рабочее состояние.
        - Прости. Я такая дура!..
        - К черту сантименты,- громко сказал он.- Мы должны выбраться, пора уходить отсюда. Помнится, этот рыцарь круглого стола говорил о каком-то подземном ходе.
        Он достал миником и выключил его. Затем склонил голову и, прищурившись, стал прочесывать лабораторию.
        - Помогай мне,- сказал Айвен.- Ищи какие-нибудь щели в полу.
        Я слишком слаба для этого,- хотела сказать Мила, но промолчала: он и так все чувствовал.
        Айвен не взглянул на нее, но сказал:
        - Посиди, подумай, где этот идиот мог устроить запасный выход. Ты ведь с ним уже немного познакомилась, представляешь его психологию. Может, в гостиной?..
        Слова Айвена неприятно кольнули, но сил было так мало, что она пропустила выпад мимо ушей. Ей не верилось, что он сможет уйти от полиции, да еще и ее с собой прихватить. После всего, что случилось, пройти мимо вооруженных полицейских, сбежать из Никты, чтобы потом воплотить в жизнь свои сумбурные идеи,- нет, она не верила в возможность этого.
        Мила отвернулась в сторону, чтобы не видеть страшное неподвижное тело Кибераполлона. Она опустила голову, так лучше было для горла. В эту минуту ей очень хотелось к себе домой, в постель.
        Айвен бродил по лаборатории, поругивался, пытался сдвинуть с места тумбы, но те не подавались. Он ушел в кухню, через минуту там что-то загремело, и вновь послышались ругательства.
        Вернувшись, Айвен сказал сухо:
        - Вставай, придется уйти тем же путем, которым пришли.
        Мила поднялась и, не зная почему, отодвинула кушетку. В стене оказалась дверца, достаточно широкая, как раз для объемов Кибераполлона. Мила представила, как он укладывается на брюхо, ползет, похожий на огромную гусеницу.
        Айвен подскочил к дверце и, заложив пальцы обеих рук в нижнюю щель, с усилием потянул вверх. Заслонка уехала, стукнувшись где-то внутри стены об ограничитель.
        - Ложись на пол,- тут же скомандовал он.
        - Может, ты вначале проверишь, что там?!- возмутилась Мила.
        - У нас нет ни единой минуты на споры. Спутник нас не видит, значит, они уже забили тревогу. Может, в следующую секунду полицейские ворвутся сюда и…
        - Застрелят тебя, а меня отвезут домой,- завершила фразу Мила.- Ты этим хотел меня напугать?
        Отчасти это была горькая ирония, отчасти злая шутка в ответ на колкость.
        Он это понял, посмотрел на нее взглядом, в котором не было ни угрозы, ни ненависти, лишь тоска и какая-то странная растерянность.
        Растерянность ли? Нет, Мила явственно чувствовала, что в голове у него созрел четкий план действий, которым Айвен будет руководствоваться. Что-то произошло с ним с тех пор, как они забрались в камеры-гробы. Он все разложил по полочкам, структурировал, и все сомнения, если таковые были, развеялись. Первым пунктом его плана было достигнуть шоссе 35, которое примыкало к сети дорог Никты в северной части города. Но до этого надо выбраться из дома и пересечь Зеленый квартал по территории зарослей, пройти девяносто метров в сторону 11-й улицы, выйти на перекрестке, пересечь его по диагонали… Айвен видел весь путь от начала до конца. Никаких колебаний насчет дальнейшего выбора. И не растерянность сейчас была на его лице. Что-то другое. Айвен боялся за нее.
        - Если меня застрелят, им придется вначале отвезти тебя в Киберлайф или «Семью»,- сказал он.- А уж потом домой.
        - Ладно,- проронила Мила и полезла в темный проем хода, нащупала ступеньку, затем другую, и взявшись за вертикальные поручни, начала спускаться.
        - Подожди,- окликнул ее Айвен.- Держи рюкзак.
        Она протянула руку, взяла рюкзак, который теперь казался намного тяжелее, и продолжила спуск. Через десяток ступеней ноги ее коснулись ровной поверхности, и в тот же миг вспыхнул яркий свет.
        Она увидела узкий коридор высотой два метра и шириной метр. Шагах в пятидесяти виднелся конец хода. Там из стены торчали такие же ступени.
        Через несколько секунд спрыгнул Айвен, надел на плечи рюкзак и, обогнав Милу, быстро зашагал вперед.
        - За мной,- сказал он, не оборачиваясь.
        Мила засеменила следом, пытаясь ухватиться рукой за его рюкзак.
        - Они нас не заметят?- спросила она, чувствуя, как страх разливается по спине.- Что если мы выберемся где-нибудь посреди дороги?
        - Этот Кибераполлон, хоть и дебил, но не настолько, чтобы вывести запасной ход на дорогу,- сказал Айвен.- Впрочем, сейчас мы это узнаем.
        Подойдя к стене, он ухватился за поручни и быстро полез вверх.
        Дождавшись, когда ноги его исчезнут, Мила последовала за ним, но вскоре вынуждена была остановиться. К сожалению, в этом закоулке было темно, и Айвен замешкался, пытаясь, видимо, разобраться с защелкой люка. Мила вспомнила, что в рюкзаке у нее лежит фонарь, и потянулась за ним. «Нет!- тут прилетела мысль Айвена.- Свет не нужен, мы себя выдадим».
        Мила ухватилась за поручни и стала ждать. Наконец, что-то заскрежетало. Айвен замер, испугавшись нечаянного шума. Помедлив немного, он снова взялся за люк, начал его сдвигать. Мила почувствовала, что дышать стало легче: свежий ночной воздух проник в подземный ход, вытесняя затхлость.
        Айвен полез вверх. Мила последовала за ним. Она слышала собственное сердцебиение - так ей было тревожно.
        Айвен только начал выбираться на поверхность, и тут кто-то проговорил:
        - Оставайтесь на месте. Вы арестованы.
        Этот голос прозвучал неестественно. Не так, как должны были в понимании Милы звучать голоса полицейских. Он был слишком высоким, в нем слышались беспокойные нотки, на слове «арестованы» говорившему вообще не хватило дыхания, и он просто задохнулся.
        Мила замерла на месте и, до боли вцепившись руками в поручни, посмотрела вверх. Там был круг темно-серого неба, пронизанного звездами. На полнеба - бесформенная тень. Это Айвен.
        Вдруг тень метнулась, перелетела через лаз, послышался глухой удар. И голос (он стал совсем другим, крикливым):
        - Вы арестованы!..
        Снова удар, треск веток, еще удар, еще.
        - Прекратите сопротивляться…
        Удар, крик.
        - Не пущу… Полдня дурачил, да?.. аресто…
        Послышалось еще два удара, Айвен вскрикнул и, судя по звуку, упал.
        - Мальтон-Джек еще не совершал промахов…- победоносно сказал голос.- Теперь вставайте… вы арестованы!
        Снова мелькнула тень в проеме. Завязалась молчаливая борьба, затрещали ветки, и вдруг что-то с тяжким стуком накрыло лаз.
        Наступила тишина. Жуткая тишина.
        Мила видела над собой контуры человеческого тела - плечи, шею, полголовы. Упавший неудачно приземлился лицом на бортик, на котором лежал люк, и этот человек не был Айвеном.
        На руки закапало что-то теплое, и Мила с трудом сдержала визг, готовый вырваться наружу.
        - Айвеннннн…- взвыла она.
        Вдруг стало светлее, темный силуэт сместился, в проеме снова появились звезды: Айвен, тяжело дыша, оттаскивал труп.
        Спустя несколько секунд Мила почувствовала на своем плече его руку. Ухватившись за нее, она, дрожа всем телом, выбралась из подземного хода и едва успела отскочить в сторону, как ее вырвало.
        Айвен не дал ей даже утереться. Он с силой дернул ее за рукав и потащил в колкие заросли. Мила только подняла руку и согнула ее в локте, закрывая лицо от еловых колючек.
        - Это… был… полицейский?..- задыхаясь от истерических рыданий, спросила она.
        - Кто знает…- выдохнул на бегу Айвен.- На нем даже формы не было.
        (Девяносто метров в сторону Одиннадцатой улицы.)
        В темноте ветки безжалостно хлестали по лицу, как Мила ни старалась его прикрывать.
        «Кем был тот несчастный?- думала она.- Пытался арестовать Айвена, но не воспользовался оружием… Что происходит?»
        На какой-то миг она увидела лицо Ивара. На нем была написана скорбь. Губы его разомкнулись, но он не успел ничего сказать: Айвен внезапно остановился.
        - Тут рядом дорога,- прошептал он.- Идем вдоль нее, не сворачивая, скоро будет перекресток.
        Сквозь деревья было видно, что на краю освещенной дороги стоит авиетка. Мила знала, что только патрульные полицейские или наблюдатели имели привычку парковать служебный транспорт вот так, прямо на улице. Частные авиетки ставили на специальных площадках или на крышах домов.
        На всякий случай беглецы замедлили движение.
        Мила плелась за Айвеном, а перед глазами то и дело всплывал черный силуэт мертвеца на фоне звездного неба. Снова и снова звучали в ушах глухие удары, слышался хруст, и бесконечно повторялся момент, падения тела. И кровь, капающая на руку…
        Это была третья смерть, которую ей довелось увидеть. В это невозможно было поверить. Все так неправильно, несправедливо… Это воспоминание будет тревожить ее до тех пор, пока его не сотрут из памяти искусственным путем. Как же хочется забвения… Даже безумец Астахов обещал ей эту награду в конце пытки.
        Перед глазами все поплыло. Мила стала падать, но Айвен подхватил ее, грубо встряхнул, растер виски. В голове немного прояснилось, а ноги так и остались ватными.
        - Идти можешь?..
        Она неуверенно кивнула. Айвен подставил локоть, но она за него не взялась.
        Придерживая руками ветки, чтобы не создавать лишнего шума, они миновали освещенное место и снова оказались в темноте, но ненадолго. Внезапно кусты расступились перед ними, и Мила увидела перекресток, тот самый, который им надо было пересечь по диагонали. И что дальше? Если они вызовут авиетку, то привлекут к себе внимание, их тут же проверят…
        Они вышли на газон, за которым начиналась мостовая, переходящая затем в стандартное полиуретановое покрытие. Айвен быстро огляделся, но здесь было безлюдно, лишь вдалеке между домами мелькнула авиетка. Мила механически потянулась поправить прическу, волосы спутались, кое-где слиплись от древесной смолы, в них застряли длинные сосновые иголки.
        - Как я могу идти в таком виде по городу?- спросила она тихо.- Это слишком бросается в глаза.
        Айвен не ответил. Поправив рюкзак, он шагнул на мостовую и двинулся в сторону здания, стоявшего на противоположном углу. Дальше деревьев не было, лишь трех-, четырехэтажные дома. Когда они закончатся, будет широкий проспект Внутреннего Кольца, за которым начнутся многолюдные улицы, шумящие ночной жизнью.
        Дойдя до угла здания, Смит остановился. Мила подошла к нему, сняла рюкзак. Открыв его, она достала легкую эластичную шапочку и натянула на голову. Но вряд ли это улучшило ее внешний вид: вся одежда была перепачкана еще минувшей ночью, когда они выбирались из леса.
        - Нас обязательно остановят, если мы пойдем по городу.
        - Мы не пойдем пешком.
        Айвен достал миником и карточку «Ин-Терра экспресс». Включив миником, он вызвал две авиетки: одну - к перекрестку Одиннадцатой улицы и Седьмого переулка Зеленого квартала, другую - к посадочной площадке возле Серебряного моста. Затем он отошел в тень и быстро положил миником на тротуар.
        Серебряный мост вел к северному входу в Парк Белых Лилий. До этого места было не меньше полукилометра. Авиетка прибудет минимум через одну минуту. Стандартное ожидание - сорок пять секунд. Значит, им надо преодолеть расстояние за минуту сорок пять. Иногда авиетки опаздывают, но это случается редко.
        Уже через сотню метров бега легкие Милы взорвались болью, горло саднило. Рюкзак при каждом толчке ударял в спину. Она дышала широко открытым ртом, но не воздух, а огонь врывались ей в грудь, по пути обжигая истерзанное горло, впиваясь в него раскаленными шипами.
        Айвен бежал почти беззвучно - ни топота, ни дыхания. Он был впереди, но ей казалось, смотрит на нее затылком. Шарахнулся в сторону одинокий прохожий, а они продолжали нестись, не сбавляя темпа. Когда впереди показалась летящая навстречу авиетка, Айвен и Мила свернули в тень, к нескончаемой стене домов. Авиетка пролетела над ними, никому не было дела до сумасшедших беглецов.
        В некоторых окнах горел свет, но мало кто не пользовался функцией ночного видения. Мила представила себе безразличные взгляды домохозяек, уловивших краем глаза промелькнувшую тень.
        Она боялась одного: случайно упасть. Если ее угораздит споткнуться, то она вряд ли сможет подняться.
        Вдруг ей показалось, что она снова слышит звук приближающейся авиетки. Он доносился сзади и немного сбоку.
        Они нашли труп того человека и разоблачили хитрость Айвена!
        Боль и онемение в теле разом усилились.
        И тогда Айвена схватят, а ее отвезут в корпорацию Киберлайф, где сотрут все, что ей не надо помнить.
        А может их просто расстреляют на бегу.
        Но она не успеет этого почувствовать, потому что теряет сознание… Айвен!..
        И вдруг послышался едва уловимый шепот: «Не подведи, Мила. Осталось совсем немного. Полиция уже на перекрестке, но если вы успеете, то усредненный шанс убежать от них - девяносто четыре процента».
        «Кто это?» - борясь с болью и полуобморочным состоянием, мысленно выкрикнула Мила, но ответа не последовало.
        Стена оборвалась, и беглецам открылся вид на ярко освещенную площадь, покрытую знаменитым террионским зеленым деоритом. Было не слишком людно, но они перешли на шаг. Мила тут же согнулась вдвое, боль в груди была невыносимой.
        - Еще пятьдесят метров,- сказал Айвен, указывая на посадочную площадку, которая находилась на набережной, у самого основания моста.
        Он схватил ее за локоть и быстрым шагом двинулся к ряду авиеток, одна из которых была открытой.
        Секунды на исходе,- мелькнуло в голове у Милы.- Если она сейчас упадет, их успеют задержать, и ее повезут в Киберлайф… Если нет, то девяносто четыре процента - усредненный шанс… Какое-то странное выражение. Странное - для ее внутреннего голоса и для призрака мальчика, оставшегося в далеком прошлом.
        Смит сильнее сжал ее локоть, и они пробежали последние несколько шагов.
        Когда Айвен с Милой упали на сиденья, таймер отсчитывал последние секунды. Затем система, обнаружив в салоне пассажиров, запросила разрешение закрыть колпак.

* * *
        Борис Хальперин не был пессимистом, но будущее, которое он старательно отдалял, внезапно приблизилось так, что стало почти осязаемым.
        Мысли о загородном доме на озере, ловле рыбы, прогулках по лесу с собакой, домашнем виноделии и воспитании внуков,- все, чем он собирался заполнить Грядущую Пустоту, вдруг стало таким близким и отчетливым, что у него пересохло в горле.
        За плечами остались сорок три года самоотверженной работы, множество государственных наград, организация объединенных наций, посольство, столица, история региона. Впереди - тихая старость, борьба с болезнями тела и духа, в которой он проиграет, и, в конце концов, смерть.
        Он чувствовал себя обманутым.
        - Илона,- сказал Борис, глядя на экран видеофона.- Соедините меня с ним… Нет, лучше попросите, чтобы принял.
        Секретарша, которую Ганф не отпускал домой, несмотря на поздний час, хмуро кивнула.
        Борис поднялся, обошел кресло. Не просто предмет мебели - символ, статус, положение. В мрачной задумчивости он положил руку на спинку, провел пальцами по бархатной поверхности. Хальперин испытывал разочарование.
        Шеф полиции, который отчитывался перед ним каждый час и давал слово, что все будет на высоте, что «ребята в случае чего сработают первоклассно», что ситуация полностью под контролем, позвонил пять минут назад и дрожащим голосом сказал: «Мы их потеряли».
        У Хальперина были некоторые сомнения насчет профессионализма полиции, но всю глубину кризиса он прочувствовал только сейчас. Не те нынче времена; то, что раньше воспринималось всерьез, теперь стало предметом для шуток. Изменились граждане, стали вести себя иначе; их идеалы теперь в руках телевидения; даже дети больше не играют ни в разбойников, ни в военных. Смешно, но полицейских перестали уважать и бояться, а ведь еще тридцать лет назад все было по-другому, да и теперь в восточных регионах, несмотря на большую преступность, к порядку относятся серьезней, чем в Никте. Здесь государственный порядок стал каким-то игрушечным, его можно повесить в рамке на стену.
        А в чем причина всего этого? В улучшении качества жизни? В уверенности в завтрашнем дне? В успехе биокибернетики? Да нет же, в тотальном оглуплении, вот в чем. Если раньше, при Траубергах, Борис Хальперин, посол двенадцатого региона в Четвертый, мог заявить с экранов сотен тысяч головидов, что намерен решать энергетические вопросы до полной, окончательной капитуляции противоположной стороны, и никто его за это не упрекнул бы, а народ по популярности даже ставил на один уровень с шеф-оператором, то теперь, чтобы попасть на экран, не нужны заслуги перед родным регионом; необходимо всего лишь заняться пением, музицированием или танцами и попытаться по рейтингу обойти таких как этот придурок Ремо. Но где сейчас Ремо с его «любовью больше жизни»?
        Безусловно, Новая Система сильна. Но, прежде чем она по-настоящему наберет обороты, будут сломаны десятки, сотни, тысячи судеб. Ничего не поделать, это жизнь, это работа, это история.
        Да нет, это всего лишь веха истории и не больше. А что будет через сотню лет? Неизвестно. Быть может, Новая Система уйдет в прошлое и станет частью Страшного Времени, уступив место более совершенной структуре, над которой нынче корпят сотни гениев науки вроде погибшего этим вечером Астахова.
        Этого он никогда не узнает.
        Борис пригладил редкие темные волосы и покинул кабинет.
        Поднявшись на лифте этажом выше, он вразвалку прошагал в приемную, кивнул Илоне.
        - Господин шеф-оператор, к вам господин помощник по внутренним делам,- сказала она экрану, расположенному перед ней.
        Дверь немедленно открылась. В глубине кабинета развернулось кресло. Ганф полулежал в нем, закинув ногу на ногу, сжимая в руке бокал апельсинового сока. Он по привычке щеголевато встряхнул головой и прядь, спадавшая на лицо, отлетела назад.
        - Мы снова их потеряли, шеф,- сказал Борис.- Смит ушел. Убил имплантолога и одного из полицейских, сержанта, заслуженного работника и отца троих детей. Он отключил систему слежения и убежал вместе с женщиной.
        Ганф опустил ноги на пол и наклонился вперед. Видимо, на его лице отразилась всколыхнувшаяся внутри буря эмоций, потому что Хальперин отступил на полшага назад.
        - Как это могло произойти?! Я ведь распорядился немедленно арестовать Смита почти сутки назад.
        Хальперин несколько раз моргнул, дернул острым кадыком.
        - Нет, шеф, вы велели продолжать слежку.
        - Борис, кто из нас двоих выжил из ума?
        Хальперин вытащил свой миником и включил запись последнего разговора с начальником.
        «Шеф, пропала связь с агентами, которые ведут наблюдение за Смитом,- услышал Ганф.- Я послал туда еще нескольких человек. Что-то со спутником, шеф. Он тоже барахлит.- И следом его собственный голос,- Вы будете беспокоить меня из-за всякой мелочи?! Помощник по внутренним делам, по поводу спутников обратитесь в космическое ведомство, не ко мне. Продолжайте наблюдение!- И ответ Хальперина,- Да, шеф».
        «Переутомление? Помешательство? Нет, не может быть»,- эти мысли Ганф тут же отмел, ведь ежедневные показатели его физического и психического здоровья были как всегда в норме.
        Хальперин стоял навытяжку, насколько позволяла ему старческая осанка.
        - Слушайте меня внимательно, Борис,- процедил Ганф,- найдите проклятого землянина и прикончите. Вы меня поняли?
        Отпустив помощника, он отер со лба испарину и посмотрел на пустой экран. Связь с Энтерроном была отключена в течение четырех с лишним часов. Фридрих активировал систему, чтобы в третий раз просмотреть запись разговора с Хальпериным с камер наблюдения, заранее уверенный, что и на ней будет все то же самое.
        Экран затеплился лунным сиянием, и появилась красочная заставка. Фридриху вновь показалось, что картинка изменилась, едва заметно, почти неуловимо. Но на фоне тех неприятностей, что обрушились на него, придавать значение этой невинной самодеятельности Энтеррона ему было недосуг. К тому же, во время общения с Башковитым, Фридрих никогда не смотрел на экран, исключением был только просмотр новостей, что транслировались по главным каналам СМИ. Он и сам не знал, почему так не любил смотреть на заставку с изображением Башни Правительства, части Площади Вечного Дня и фрагмента улицы Двенадцати Регионов. Вероятно, экран ассоциировался у него с искусственным глазом, в который непристойно смотреть.
        «Новая Система сильна,- говорил утром Энтеррон.- Ее фрагменты при поломке имеют способность самовосстанавливаться. В скором будущем человечество станет единым организмом, живущим одной счастливой жизнью: “…с одной стороны, мир сонных грёз, совершенство которых не находится ни в какой зависимости от интеллектуального развития или художественного образования отдельного лица, а с другой стороны, действительность опьянения, которая также нимало не обращает внимания на отдельного человека, а скорее стремится уничтожить индивид и освободить его мистическим ощущением единства”».
        Это были слова Ницше. Энтеррон все чаще начинал цитировать древних, и Фридрих чувствовал, что в этом есть какой-то подвох. Он не забыл, как утром что-то неожиданно случилось с интонацией Энтеррона, больше это не повторялось, но сохранялось ощущение, что искусственный интеллект ведет себя непривычно. Еще какие-то слова крутились в уме, кажется «избавление через иллюзию».
        Фридрих убедился, что запись камер наблюдения в точности воспроизводит его разговор с Хальпериным, каким он был на миникоме помощника.

* * *
        - У нас нет пропуска, мы не сможем попасть в столицу,- сказала Мила.- Об этом надо было думать за полгода, если не раньше. Сегодня как раз первый день карнавала.
        Она решила: надо говорить вслух, все равно, что,- просто говорить, иначе эти кошмарные воспоминания ее съедят.
        Айвен проигнорировал ее слова, он сосредоточенно вел авиетку, которую угнал в маленьком городке Парфеносе (это была уже вторая авиетка, угнанная со вчерашнего вечера).
        - Да нас за один только внешний вид арестуют!- сказала Мила и с отвращением посмотрела на грязные поломанные ногти. Когда она в последний раз делала маникюр? Даже не припомнить. Что до одежды, то такой наряд и в страшном сне не привидится.
        Горло все еще болело, на шее ощущались ссадины, но все же Мила чувствовала себя активнее - настолько, чтобы можно было задуматься о своей внешности. Она по-прежнему не снимала шапочку, которую надела вчера. Волосы были немытыми и спутанными, кожа липкой и дурно пахла (Мила даже не представляла прежде, что человеческая кожа может иметь такой запах). Но зато ей почти удалось отоспаться: она проспала часа два во время первого перелета, затем пять часов кряду в спальной ячейке для дорожных рабочих за полтора терро. После того, как Айвен ее разбудил и усадил в угнанную авиетку, она дремала еще полчаса, пока ее не растрясло, и сон сам собой не прошел.
        Вчерашние события не хотели отступать в туман прошлого. Сон освежил ее разум, а вместе с ним и эти мрачные воспоминания. В воображении так и маячили пятно темной крови на мертвом лице Кибераполлона, его отвратительный металлический член, ужасная маска на бляхе, а еще черный силуэт безликого трупа на фоне ночного неба.
        Мила не находила себе места в салоне авиетки; ей стало бы легче, если бы они остановились и вышли, но лететь было еще далеко. У нее ныл желудок, кишки сжимались в жгуты, а грудь распирал холодный ком. Картину дополняла дрожь, начавшаяся вчера: она все не утихала, и не было никакой возможности ее унять.
        Чтобы как-то отвлечься, Мила попыталась вспомнить программу праздника. Основное шествие пройдет по центральному проспекту и площадям столицы, в нем будут участвовать делегации всех регионов. Каждая представит основные отрасли от промышленных до культурных - все, чем богаты. Следом пойдут жители районов самого Терриона, которые тоже приготовили свою программу, а потом иллюминация, музыка, танцы всю ночь напролет.
        Мила читала, что модные дома уже полгода назад оказались так перегружены работой, что им пришлось открывать филиалы и расширять штат сотрудников.
        Празднества в честь Терриона должны были проходить и в Никте. Еще месяц назад Мила подумывала сшить какое-нибудь потрясающее платье и поехать на Площадь Радуги. Лететь в Террион она не собиралась, хотела вместе с Рихардом полюбоваться карнавалом по головиду.
        Размышления о празднике помогли ей забыться, оказаться в благополучной вымышленной реальности. Тихая музыка, полумрак, воздушное платье с открытой спиной - ей всегда шел этот фасон,- высокая прическа с несколькими игриво выпущенными локонами. На столике стоит бокал шампанского.
        - Разрешите вас пригласить на танец,- произносит чей-то бархатный голос.
        Мила оборачивается. В безупречном костюме, учтиво предлагая руку, стоит Рихард, в жгучих глазах - нежность, губы размыкаются, он хочет что-то сказать… но внезапно кривая усмешка искажает черты.
        - Смит!- вскрикивает Мила и, отпрянув, опрокидывает бокал.
        Сон разбивается вдребезги.
        Мила дергается всем телом и открывает глаза.
        Солнце высоко. На таймере без десяти девять.
        Авиетка уже влилась в крупный транспортный поток.
        - Зачем ты разбила бокал?- спросил Айвен, бросив на спутницу едкий взгляд.
        Мила почувствовала себя так, будто ее застукали за чем-то постыдным, и разозлилась:
        - Не смей заглядывать в мои сны! Слышишь?! Никогда!
        Айвен пожал плечами и уставился вперед.
        На горизонте показался город-гигант. Величайший мегаполис планеты своими башнями подпирал небесный свод. Мила слышала, что по ночам зарево его иллюминации виднелось в небе за сотни километров.
        Она много лет не была в Террионе,- с тех самых пор, как окончила учебу в университете. Славное было время. Вот бы побывать в том кафе «Alma mater», где по вечерам собирались студенты.
        Мила принялась покусывать ноготь на большом пальце правой руки и улыбаться воспоминаниям. Это длилось две-три секунды, не больше. Затем иллюзия растаяла, и Мила без всякого перехода затряслась от подступивших слез.
        Как это будет, когда она наконец окажется в Киберлайф? Ведь этот спасительный день наступит, она точно знает.
        Тема воспоминаний в последнее время сделалась болезненной. Оставят ли ей память о студенческих годах или полностью перекроят личность? Что если Камиллы Левитской не станет вовсе, как если бы она умерла. Мила заерзала на сидении. Она впервые по-настоящему задумалась о вероятности полной, а не частичной коррекции и впервые за последнее время почувствовала протест против имплантации.
        Странно, как незаметно вторглось в нее желание предаться Новой Системе. А ведь раньше она отвергала идею стать частью компьютерной программы.
        Что если ее психика слишком пострадала от пережитых травм, и специалисты Киберлайф столкнутся с той же проблемой, с которой имели дело, оживляя замороженных землян? Тогда из нее сделают другую женщину! Как из Айвена сделали другого мужчину… Рихард был замечательным, но он появился на свет в чужом теле, изгнав истинного владельца.
        Мила покосилась на спутника.
        - Думай…- проронил он.
        Мила вздохнула.
        Неизвестно, что на нее нашло, но в эту минуту она действительно понимала его, как никогда. Но… она не могла повторить вслед за ним страшный девиз: цель оправдывает средства.
        Нет, Айвен Смит, ты не прав. Выбранный тобой путь борьбы неверен. Надо по-другому.
        «Как?» - спросил он мысленно. Глаза его, не мигая смотрели на все растущий Террион, но видели не очертания небоскребов, а разноцветную Башню Правительства.
        «Нужно стараться повлиять на общественное мнение,- предположила Мила.- Что даст разрушение Киберлайф? Умрут тысячи землян - клиентов программы, у которых работа поврежденных участков мозга поддерживается биосиверами; распадутся тысячи семей террионцев и вырастет преступность».
        - Общественное мнение? Ты серьезно?!- Айвен посмотрел на Милу с сарказмом.- Общественное мнение координируется программой. Демократические методы борьбы против интервенции - глупость!
        - Интервенции?- переспросила Мила. Она не могла припомнить значение этого слова. «Страшные Времена,- подумала она.- Это что-то связанное с военным вторжением. Но при чем тут война?»
        Интервенция…
        Ей не приходило в голову рассматривать проблему под таким углом. И вообще, ее главной проблемой на протяжении последней недели был и остается Смит в болезни и здравии, богатстве и бедности.
        Мила нервно рассмеялась: никогда прежде этот обет не звучал для нее как проклятье, а ведь они его даже не давали. Но Смит не просто болен, он безумен. Смит - убийца.
        Авиетка пошла на снижение. Они садились в зоне городского жизнеобеспечения, десятикилометровым поясом охватывающей столицу.
        - Нам сюда нельзя!- заволновалась Мила.- Нужен особый допуск.
        Айвен молчал, пока не посадил авиетку, потом вынул из кармана два электронных бейджа и покачал ими у Милы перед носом.
        - Где ты их раздобыл?- спросила она и тут же мысленно добавила к списку их преступлений еще и мошенничество. Хотя, что такое мошенничество по сравнению с тремя убийствами - ерунда.
        - Слушай внимательно,- сказал Айвен.- Мы с тобой служащие топливной компании «Фишер и Фишер», временные рабочие. Из-за большого наплыва гостей с целыми кортежами транспорта в столице нужно больше топлива. Синтеноловозам придется курсировать круглосуточно. Администрация выделила средства на новый транспорт, но не на дополнительных роботов, вот компания и набирает людей на период празднества.
        - Но я ничего не смыслю в этой работе,- сказала Мила.
        - Положись на меня. Главное, держи рот на замке.- Айвен уже все решил, все продумал. Милу неприятно поразило: как ясно он представлял себе план действий!
        Открылся колпак, и оба почувствовали запах синтенола - специфический дух топливного сектора. Айвен вылез и помог выбраться Миле.
        - Сейчас умоемся и накинем что поприличней,- сказал он.- Я тут кое-что прихватил.
        Пока Айвен вытаскивал из рюкзака бутылки с водой и одежду, она огляделась. Единственным свидетельством того, что в столице началась праздничная неделя, была цифра «300», которую выложили разноцветными гирляндами на металлической сетке ограждения. В остальном атмосфера в зоне жизнеобеспечения мегаполиса была деловой и даже напряженной от свалившегося объема работ. Возле заправочного терминала выстроилась вереница синтеноловозов. Они ползли непрерывным потоком, загружались и тут же выезжали на маршрут.
        Мила умылась и, надев фирменные куртку и кепку компании «Фишер и Фишер», прошла вслед за Айвеном в контору администратора, где взмыленный коротышка с лысиной, покрытой бисеринками пота, выбивался из последних сил, чтобы не сорвать график поставок. Он кивнул вошедшим и продолжил попеременно говорить то в один, то в другой миником. Как только в переговорах возникла пауза, администратор отложил одно устройство и протянул руку, шевеля пальцами, дескать, быстрее, некогда мне с вами любезничать.
        Айвен сунул в потную ладошку бейджи. Коротышка приложил их один за другим к считывателю, ознакомился с информацией на мониторе, продолжая говорить по миникому. Наконец, он кивнул, вернул Айвену бейджи и выдал разнарядку.
        - Спецодежду получите на пятом складе,- крикнул им вслед администратор. Мила до последнего надеялась, что вот-вот вскроется мошенничество, но этого не произошло. Она, как и велел Айвен, помалкивала, но при этом так выразительно смотрела на коротышку, что тот просто обязан был заподозрить, что дело не чисто. Теперь, понуро плетясь за Айвеном на склад за униформой, Мила размышляла, что случилось бы, заяви она о своем положении заложницы в руках маньяка. Возможно, очередное убийство. Что ж, она поступила благородно: спасла человеку жизнь.
        На складе обнаружилась та же деловитая суета и нервозность, что неизбежно возникает при цейтноте, но униформу им выдали очень быстро.
        Мила разгладила на себе слежавшуюся прорезиненную ткань.
        - Не таким я представляла свой маскарадный костюм,- усмехнулась она.
        - А в этом что-то есть,- Айвен оглядел ее с насмешливым прищуром. Каждый шаг, приближавший его к цели, поднимал ему настроение. Наклонившись, он плотнее застегнул ботинки на высокой рифленой подошве.
        Они вышли на площадку, заставленную новыми, только с конвейера синтеноловозами. В предписании значилась машина под номером 34ВБ.
        - Что собираешься делать?- поинтересовалась Мила. С некоторых пор он так хорошо научился прятать от нее мысли, что, как бы она ни старалась, не видела ничего кроме мутной пустоты.
        - Логичный вопрос,- отозвался Айвен и указал на синтеноловоз, который стоял в ряду таких же новых блестящих машин. Мила взглянула на номерной знак: 34ВБ.
        - Подождите! Подождите!- донеслось до них. От склада бежал служащий, держа что-то в руках.
        На щеке Айвена заметно дернулся мускул.
        - Машина недоукомплектована,- пояснил складской работник и протянул Миле, оказавшейся ближе к нему, огнетушитель. Она взяла увесистый баллон и едва успела открыть рот, чтобы поблагодарить служащего, как он припустил обратно.
        Айвен открыл для Милы дверь высокой кабины. Она попыталась в нее забраться, но безуспешно - мешал баллон, и одежда сковывала движения.
        - Забрось его на сидение,- посоветовал Айвен.
        Даже избавившись от огнетушителя, Мила с трудом дотянулась до подножки. Айвену пришлось ее подсадить.
        Синтеноловоз тронулся резче, чем хотелось Айвену, и он тут же притормозил, встряхнув пассажирку. Мила проводила взглядом упавший на пол огнетушитель, пристегнула ремень безопасности, нервно обняла себя руками и уставилась прямо перед собой.
        Загрузив синтенол, они выехали на служебную магистраль, ведущую к Терриону. Через некоторое время дорога нырнула в тоннель, и Мила невольно вздохнула. Столицы, той, что на поверхности, она не увидит, потому что все трассы для обеспечения жизнедеятельности города - этого гигантского организма - находятся на нижних уровнях.
        «Увидеть Террион и умереть»,- вдруг подумалось некстати.
        Нет, умирать, на самом деле, совсем не хотелось. Даже послушная чужой воле Мила не утратила чувства самосохранения.
        Она не желала приносить себя в жертву на алтаре идеалов Айвена Смита. Но углубляться в размышления об ошибочности его теорий Мила остерегалась, не умея, как он, скрывать мысли. Карнавал, музыка, наряды стали узорным покрывалом, под которым она пряталась, усиленно думая о всякой ерунде.
        Мила припомнила, что на Терру карнавал пришел с Земли, из Бразилии. В слове «карнавал» были заложены два латинских корня, один из которых обозначал «мясо», другой - «прощание», ведь раньше, в Страшные Времена люди несколько раз в год соблюдали строгую диету, исключали из пищи животные белки. Кажется, такая традиция шла от христианства или еще более ранних времен. Странно, но факт.
        Карнавал в Террионе проводился каждое десятилетие на протяжении последнего века. Один раз Миле посчастливилось побывать на нем, хотя, безусловно, предстоящее праздничное шествие в честь трехсотлетия столицы обещало быть во много раз грандиознее.
        Впечатление, оставшееся от того далекого карнавала, было незабываемым. Тогда Мила впервые в жизни ощутила, что такое настоящее веселье. Сотни тысяч мужчин, переодетых женщинами, и женщин, переодетых мужчинами, вышли на улицы. Экзотическая смесь разных культур и времен, праздник секса и свободы, нескончаемые фейерверки, шоу, конкурсы и массовые ночные танцы - раз в десять лет взрывали сдержанную жизнь Терриона, чтобы всколыхнуть ее и стимулировать демографический взрыв. В самом деле, статистика показывала, что рождаемость подскакивала в начале каждого десятилетия в полтора-два раза, а затем вновь снижалась до обычного уровня.
        В этот раз шествие должно было начаться у озера Большой Кратер и по проспекту, недавно переименованному из Алого на Карнавальный, двигаться к Платиновой Арене, которая находилась в центре, в нескольких сотнях метров от Башни Правительства.
        - Куда мы едем?- спросила Мила, с удивлением услышав в своем голосе требовательные нотки.
        - Возможно, кое-что ты увидишь,- сказал Айвен.- Скоро мы выедем на поверхность.- Он развернул объемную карту.- Вот в этом месте. А вот заправка, но мы не поедем туда, а свернем на эту дорогу. Здесь тихая улочка, никаких магазинов. Если повезет, полиция нас не заметит, и мы сможем доехать до поворота к объездной. Тут начинается стройка. Работы на время праздника прекращены. Мы поставим синтеноловоз между этими двумя кубиками. У нас будет несколько часов свободного времени, что-то около пяти-шести. Если тебя не смущает твой вид, то мы прогуляемся к людным местам.
        - А потом?
        Айвен посмотрел на нее так, словно не понимал вопроса.
        - Что будет потом?- повторила она.- Когда наступит вечер.
        - Мы вернемся к машине,- сказал он.- Ты все сама прекрасно знаешь. Я не скрываю от тебя своих планов.
        И снова перед его внутренним взором засияла Башня Правительства.
        Мила невольно взглянула на карту. От тех двух кубиков, которые на самом деле могли оказаться громадными зданиями, до центра вела дорога через старую часть города. Вряд ли здесь будет много людей к вечеру. Дорога под углом примыкала к улице Двенадцати Регионов, движение по которой было запрещено. В студенчестве эта улица была у Милы одним из самых излюбленных мест в Террионе.
        И вдруг она увидела…
        Теперь Айвен Смит знал точно: центральный сервер Киберлайф вместе Энтерроном находятся в подвальном помещении Башни Правительства. Информация была обнаружена на компьютере Астахова. Многие факты, полученные там же, это подтверждали.
        Подготовка теракта еще не завершена. Необходим взрыватель. Его надо было достать, но это, как считал Айвен, не проблема.
        Они снова встретились взглядами. Губы Айвена тронула улыбка, в уголках рта обозначилась мягкость.
        - Думаю, ты увидишь карнавал,- сказал он.- Все что мне нужно, я достану быстро, а потом проведу тебя в такое место, где мы оба сможем насладиться зрелищем этих больших надувных фигур.
        Мила ощутила приступ тошноты и, как ни странно, голода. Она отвернулась и уставилась на дорогу. Рука стала нервно растирать область желудка.
        Как же все плохо… Все очень-очень плохо. Катастрофически плохо. Кошмарно.
        Ей стало настолько жаль себя, беззащитную, бесправную, поставленную этой проклятой, бездушной Новой Системой перед лицом непреодолимой силы, перед неумолимым злом. Именно так. Это - столкновение двух зол; никто в этой борьбе не прав. И она стоит как раз посреди поля битвы за миг до начала боя. Но все ее существо требует одного: бежать от Айвена в любую секунду, когда представится возможность, предупредить власти о готовящемся теракте, спасти себя от этого ужаса, который никакая машина не сможет стереть из памяти никогда.
        Нет, Айвен, ты не сможешь сделать то, что хочешь. Я буду кричать. Тебе придется связать меня и заткнуть рот, или ты пойдешь один, но я ведь знаю, это невозможно, ты и ста шагов не сделаешь, как внутренности твои сожмутся в комок, а мозг запульсирует, и ты упадешь на землю. Поэтому ты проиграл, я не даю тебе согласие на произвол…
        Вдруг перед глазами расплылась дымка. Мила подумала, что вновь не смогла сдержать слезы, но это оказались не слезы. Перед ней вновь возникло лицо Ивара. На нем было выражение, похожее на то, которое только что приняло лицо Айвена: скорбь, понимание необходимости, горестная улыбка…
        «Это безумие надо остановить, Мила,- произнес он.- Вы - последние люди, способные на это. Ты должна ему позволить сделать задуманное. Да, безусловно, погибнут многие, те, кто уже мертв, те, кто никогда не был рожден, а существовал только во сне электронного разума. Не думай о них, думай о биллионах потомков, думай о будущем человечества. Ты видела зло. Мало, кто видел зло, но ты его видела, и теперь можешь сделать выбор. Это зло породила Новая Система, она реанимировала давнюю идею, рожденную еще в Страшные Времена».
        «Кто ты?» - спросила Мила, но лицо Ивара уже растеклось по лобовому стеклу.
        Мила почувствовала, как одежда на спине пропиталась потом.
        - Что это было?- спросила она, не поворачиваясь к Айвену.
        - Не знаю,- ответил Айвен.- Правда, не знаю.
        И он убрал из головы Башню Правительства и стал думать о надувных фигурах.
        Глава 12
        Фридрих Ганф робел перед дядей Яковом с тех пор, как впервые его увидел. Это было почти тридцать лет назад, когда они с родителями переехали жить в столицу. Именно дядя Яков устроил его в самый престижный лицей. Фридриху тогда было семь, он перешел в третий класс. И не родители, а Яков Флиор, работавший в ту пору в министерстве кибертехнологий, раз в месяц приезжал в школу, чтобы поговорить с директором об успеваемости племянника.
        Прошли десятилетия. Фридрих успел поработать в разных уголках планеты, иногда он на целые годы освобождался от дядиной опеки, а когда окончательно встал на ноги, услышал заветное: «Дядя гордится тобой, Фрид. Скоро мы тебе кое-что подыщем».
        И вот Фридрих Ганф - шеф-оператор второго по величине, населенности и выработке валового продукта региона. Перед этим два года упорной борьбы и ощущения постоянного присутствия Якова Флиора. А потом долгожданное восхождение на Олимп, совпавшее по времени с двумя важнейшими событиями в истории планеты - разморозкой землян и началом введения Новой Системы.
        И тут же странное безразличие к нему со стороны дяди Якова. У тебя все, как всегда, в порядке, Фрид. Работаем по плану, Фрид. Сегодня и всю последующую неделю я занят, Фрид. Прости, Фрид. Флиор будто перепоручил племянника своему наместнику Энтеррону.
        Дядя Яков изменился. Прежде он бывал излишне суров, иногда нервозен, а порой настолько требователен, что любой, кто оказывался поблизости, чувствовал себя низшим чином в действующей армии и тут же принимался исполнять волю Флиора. Но после введения Новой Системы дядя расслабился, стал умиротворен и недоступен, как египетский фараон.
        И все же дядин голос по-прежнему вызывал у Фридриха трепет.
        - Приветствую, мой дорогой племянник.
        Безупречная улыбка небожителя: черные брови неподвижны, в глубине темных глаз вспышка пламени, а губы - как водная гладь, по которой пробежала одиночная волна.
        - Приветствую вас, дядя Яков.- Его нельзя обмануть, но Фридрих вкладывает в слова все свое мастерство, придавая голосу одновременно волевые, бодрые и по-деловому озабоченные интонации.
        - Айвен Смит покинул вверенный тебе регион, племянник,- спокойно произносит Флиор, разом выбивая почву из-под ног Фридриха.
        В кабинете на минуту становится тихо.
        - Ты не уберег Террион от этого опаснейшего преступника,- продолжает президент. Взгляд его пронизывает насквозь.- Очень жаль, дорогой.
        - Да, дядя Яков… господин президент. Увы… Ужасные обстоятельства… Я говорил вам, что Энтеррон…
        - Не стоит, дорогой. Энтеррон дан тебе в помощь, только и всего. Хозяином по-прежнему остаешься ты. Впрочем, иногда ситуация может выходить из-под контроля. Твоя ответственность возрастает. Увеличивается опасность принять неверное решение. Последствия ошибки приобретают все большее значение. Ты ведь понимаешь, о чем я, не так ли?
        - Да, господин президент. Этот неприятный случай… Даже не знаю, можно ли было его избежать,- (Соберись, Фрид!).- Но, мне кажется, в целом у меня порядок, вы ведь знаете. Энтеррон меня во всем поддерживал, у нас были прекрасные отношения. До того, как это произошло. Но…- Ганф нахмурился, соображая, что сказать.- Случилось то, что случилось. Этот инцидент…
        - Вот именно, дорогой. Случилось то, что случилось.- В голосе Флиора прозвучала неприятная ирония.- И теперь ваши прекрасные отношения с Энтерроном модель-один не вернуть. Жаль. Вы звали его Башковитым, не так ли?
        - Э-э… Да. Но… Прошу прощения… Как вас понимать, господин президент?..- (Да соберись же ты!)- Еще можно что-то изменить, мне кажется. Когда Смит будет пойман,- а теперь его, безусловно, остановят в ближайшее время,- наши отношения с Энтерроном возобновятся, да они, впрочем, и не…
        - Увы, Фрид, к старому возврата нет,- перебил его президент.- Что касается твоего беглеца, то никому не известно, когда его остановят.
        - Но, дядя Яков, этот человек представляет потенциальную опасность для всей Новой Системы, как ни дико это звучит. Сам Энтеррон высказал мне версию о том, что Смит собирается его уничтожить. Землянину удалось перехитрить полицию Никты. Боюсь, что он уже где-нибудь на подходе к Терриону.
        - Хватит уже, Фрид. Ты его упустил. Никто не знает, где он. Сейчас на улицах столицы миллионы людей. Возможно он среди них. Спутники его не видят. Почему ты не уничтожил его, Фрид? Чего ждал? Ты должен был его остановить! Вместо этого ты жевал сопли и ждал, что твои проблемы решит кто-то другой.
        Фридриху показалось, что в кабинете задрожали стены.
        - Это стечение обстоятельств, господин президент,- быстро заговорил он.- Закон оказался не на моей стороне. Верховный суд…
        - Да, верно, закон,- перебил Флиор.- Ты не должен его нарушать. Будь бдительным и никогда не нарушай закон. Не вступай в сделки, и сохранишь покой. Так говорил Платон. Но ты пренебрег древней мудростью, племянник. Ты вступил в сделку с моделью-один, не так ли?
        Фридрих ощутил, как чья-то ледяная рука сдавливает ему желудок.
        - Третий пункт седьмой статьи закона Терры…- потерянно пробормотал он.- Дилемма… Проклятые обстоятельства…- Он механически вскинул голову, отправляя прядь волос назад (какой пошлый жест! все, чему учился на тренингах по харизме, враз забылось).- Дядя Яков, я в трудном положении… Проблема за пределами моей компетенции. Я не должен был этим заниматься! Вопрос в юрисдикции ВРО, я в этом убежден.
        Флиор усмехнулся, но глаза его продолжали светиться недобрым огнем.
        - ВРО занимается этим вопросом вплотную, Фрид. ВРО знает, что произошло, чем это грозит, и как остановить сукина сына. Однако у землянина опыт прошлых времен, к тому же он психопат. Наши люди не привыкли иметь дело с такими. Тем не менее, главный сервер надежно защищен. В него проникнуть нельзя. По всему периметру Площади Вечного Дня расставлено полторы тысячи агентов. У каждого идентификатор Смита и приказ немедленно убить его в случае появления. Отряд из пятидесяти человек дежурит в Башне. Так что серверу ничто не угрожает. Что касается нашего общего друга Энтеррона, то происшедшее было не столь неожиданным, как тебе кажется, Фрид. Кибернетики предполагали, что он начнет допускать ошибки. Девяносто пять программных сбоев - недопустимо много для системы такого класса.
        Флиор сделал длинную паузу, взгляд его застыл. На секунду Ганфу даже показалось, что сломался головид. Наконец президент заговорил снова:
        - Теперь я скажу тебе то, что относится к категории государственной тайны. Мы не станем исправлять модель-один. Вся память с базой данных будет вскоре передана его новорожденному брату, уже прошедшему испытания, модели-два. Брат поглотит брата и шагнет дальше по пути совершенствования Системы. Фрид, ты не хочешь ничего сказать своему дяде Якову?
        Глаза президента сузились. Флиор ждал покаяния.
        Окончательное унижение, требование просить помилования и признавать свою полную некомпетентность было стандартной, заключительной ступенью аудиенции между президентом и шеф-оператором, дядей и племянником, хозяином и слугой. Переход к ней награждал Фридриха ощущением собственного ничтожества, но вместе с тем дарил предчувствие скорого освобождения.
        И он начал каяться.

* * *
        Два кубика на объемной карте оказались двумя гигантскими ангарами, в которые, наверное, можно было запихнуть оборудование всех строительных организаций, работающих в Террионе.
        Около часа Айвен провозился с электронным блоком в узле управления, что-то в нем изменяя. Наконец он сказал:
        - Теперь, если они захотят нас вычислить по этому чудовищу на колесах, спутник покажет, что машина находится в другом месте.
        Айвен выпрыгнул из кабины, потянулся - от долгого сидения у него затекли спина и ноги. Он обошел машину и помог Миле выбраться наружу. Они оставили синтеноловоз на наезженной грунтовой дороге, ведущей к площадке между ангарами. Айвен указал на три одинаковых шпиля, что виднелись в отдалении.
        - Прогуляемся до Готической площади. Оттуда мы сможем увидеть процессию.
        - Я хочу есть,- сказала Мила.
        - Сейчас найдем автомат. Подкрепиться и мне не помешает.
        Они выбрались с территории стройки и сразу попали на автотранспортную линию, заполненную авиетками и машинами туристов. Кругом толпились люди, некоторые прибыли уже в карнавальных нарядах, другие переодевались прямо на улице. Мила слышала предсказание: количество туристов, которые прибудут в Террион, раз в двадцать превысит то, которое смогут вместить столичные отели.
        Пройдя мимо ряда машин, Айвен и Мила свернули на улицу, ведущую к Карнавальному Проспекту, и тут же затерялись в толпе. Их голубые комбинезоны влились в разноцветный карнавальный поток, от которого пестрило в глазах.
        «А что же творится в центре?» - подумала Мила.
        Они дошли до автоматов, в которых продавались горячие обеды, и выстояли невероятно длинную очередь. Но вдруг обнаружилось, что у них закончились наличные.
        - Идем отсюда,- сказал Айвен и схватил ее за руку. Мила попыталась упираться, но он так крепко сдавил ее запястье, что она побежала за ним, лишь бы не испытывать боли.
        - Какого черта?!- крикнула она.- Ты окончательно спятил, да? Накорми меня сейчас же! Мы ведь только что выстояли длиннющую очередь. И ради чего? Только для того, чтобы облизнутся? Куда ты меня тащишь?
        Смит поднял руку, в которой была зажата карточка «Ин-Терра Экспресс».
        - У нас не осталось денег, а кредитная карта наверняка, она заблокирована,- сказал он.- Стоит ее сунуть в автомат, и тут будет куча полицейских.
        - И теперь я должна умереть от голода? Давай вернемся. У нас в рюкзаках были консервы.
        - Вот именно: были,- огорчил он ее.- Вернемся мы чуть позже, вначале я разыщу кое-что. Ты, помнится, хотела посмотреть на праздничное шествие.
        Айвен продолжал тащить ее за собой, а толпа становилась все гуще. Движение замедлялось, иногда им приходилось останавливаться, и Миле передавалось его беспокойство. В такой толчее легко затеряться, но если их увидят с высоты, им будет трудно скрыться, толпа их задержит. Когда попалась арка, ведущая во внутренний двор, Айвен потащил Милу туда. Они выбрались из толпы, прошли между домами и оказались в переулке, выходящем на другую дорогу. Тут оказалось не намного свободнее, но все же скорость передвижения чуть увеличилась. Однако минут через десять толпа сдавила их со всех сторон и понадобились усилия, чтобы удержаться друг за друга. Шум вокруг увеличивался, чувствовалась близость Карнавального проспекта.
        Еще спустя несколько минут поток вынес их на открытое место.
        По проспекту торжественно дефилировали сказочные герои - Маленький Мук, Питер Пэн, Гарри Поттер, Белоснежка и Шрэк. Они проходили, задевая длинными рукавами края огромной крестообразной сцены, которая занимала чуть ли не всю площадь перекрестка. Сцена была сделана из прозрачного материала и украшена декорациями. В разных ее углах отплясывали пары и целые группы танцоров. Время от времени над головой яркими огнями рассыпались фейерверки, но Мила знала: настоящее представление начнется позже и продлиться всю ночь.
        - Нам направо!- крикнул ей в ухо Смит и, взяв за локоть, потащил сквозь бушующую, кричащую, хохочущую толпу.
        Повсюду пахло едой, и Милу стало мучить голодное головокружение.
        Где-то должны раздавать бесплатные сладости,- вспомнила она и, не пытаясь перекричать толпу, стала направлять Айвену мысленные посылы, но ему, как всегда, было начхать на ее потребности.
        Разуверившись в том, что ей удастся чего-нибудь перехватить, Мила стала глазеть по сторонам. Надувные фигуры двигались медленно, но уже обогнали их, и теперь она видела выпуклые спины, раскачивающиеся из стороны в сторону.
        Иногда толпа прижимала их к стене, и требовалось приложить усилия, чтобы снова пробиться к полосе непрерывного движения. Осматриваясь, Мила видела маски, грим, причудливые прически, бенгальские огни. То и дело слышался треск рвущихся костюмов, иногда загорались парики, кого-то поднимали с тротуара, кто-то визжал.
        Мила вспомнила площадь Радуги в Никте и бушующую толпу, которая требовала возобновить показ шоу Микки Мартинца. В Террионе сейчас гораздо больше людей, в сотни, а то и в тысячи раз, но никаких беспорядков не будет. В этом она была уверена, как и в том, что избавлением от демофобии, которая у нее развилась после того случая, обязана вовсе не психологу, а стимосиверу.
        Несколько раз Мила почувствовала, как чьи-то руки сжимают ее грудь, но о том, чтобы дать пощечину наглецу в такой толпе не могло быть и речи.
        Через какое-то время они добрались до Готической площади.
        Здесь то, что нам нужно,- уловила она мысль Айвена. Мила увидела, что он смотрит в сторону подиума, на котором на фоне шпилей возвышалась высокая пирамида, выстроенная из прямоугольных зеркальных блоков.
        С трудом выскользнув из потока людей, Айвен и Мила протиснулись почти к самому краю тротуара. При иных обстоятельствах здесь можно было бы простоять всю ночь. Дальше идти все равно было бесполезно: от Готической площади до Платиновой арены вдоль проспекта располагались трибуны, полностью заполненные зрителями.
        Айвен хотел пробиться вперед, но вдруг отпрянул. У ограждения стоял ряд полицейских и контролеров, которые за наличные выдавали билеты желающим присоединиться к шествию.
        Мила знала, чего хочет Айвен. Под знаменитой зеркальной пирамидой, которую она видела в действии десять лет назад, стояли контейнеры с пиротехникой. Но о том, чтобы пробиться через цепь полицейских не могло быть и речи.
        Внезапно гул пронесся над площадью. Это был вздох восхищения тысяч горожан и туристов. Мила вместе с остальными задрала голову. Метрах в трехстах над крышами домов плыл над городом огромный человек, раскинув на полнеба золотые крылья. Это был Икар, которого все так долго ждали.
        «Я вижу это!» - поразилась Мила.
        Икар взмахнул крыльями, и воздух вокруг заискрился. Гомон толпы превратился в экстатический вопль. Мила не выдержала и завизжала вместе со всеми, и вдруг толпа вокруг куда-то исчезла, остался только этот ослепительно сияющий воздух. Она засмеялась, хотела вскинуть руки и подпрыгнуть, но боль в плече потянула вниз.
        «Мы должны идти!- пробарабанил в голове голос Айвена.- Надо найти другое место».
        Сияние растаяло. Мила уткнулась головой в плечо Айвена и поспешила за ним, стараясь не давать ему повода слишком сильно дергать себя за локоть, где, наверное, уже был сплошной синяк.
        Через несколько минут они уперлись в начало трибун. Тут тоже дежурили полицейские, поэтому пришлось возвращаться.
        Добравшись до поворота на улицу Готов, они влезли на ступеньки, ведущие в какой-то музей, и с четверть часа смотрели на карнавальную процессию. Мила опять погрузилась в состояние, близкое к умиротворению, пока на ум ей не пришел тот страшный сон о детях Бурцевых, который она увидела в туристическом домике.
        Сколько же среди этих людей таких, как они с Айвеном? Сколько мозгов оплетено тонкой паутиной золотистых нитей, разбегающихся в стороны от пауков-биосиверов? Какая часть радости и веселья, царящих здесь, рождена в человеческих сердцах, а какая послана дистанционно с компьютера Киберлайф?
        Мила почувствовала на плече руку Айвена. Он обнимал ее.
        - Пора идти,- сказал он ей на ухо.
        Они сошли по ступеням вниз и опять влились в непрерывный поток людей.
        Вдруг она почувствовала, что рука Айвена не держит ее больше. Мила оглянулась. Прямо в лицо ей счастливо рассмеялся крупный парень, чем-то напомнивший Астахова.
        Одна в бескрайнем море толпы…
        Свободна, надо бежать…
        Нет, не уйти дальше, чем на триста-пятьсот метров…
        Мила стала озираться, но в эту минуту ее, как назло, окружали рослые мужчины и все, что она видела - стены домов, зеркальную пирамиду и летящего вдали Икара.
        Айвен, где ты? Ответь!
        Но только шум толпы вокруг, и никаких посторонних мыслей в голове.
        Я знаю, ты где-то рядом. Скажи мне, что ты сейчас вернешься. Мне страшно.
        Снова кто-то ухватил ее сзади. Айвен? Мила резко оглянулась, но это был немолодой мужчина с приклеенным клювом и взглядом волокиты.
        - Ты одна?- Его лицо расплылось в гнусной улыбке.
        - Пошел вон!- крикнула она, но толпа прижала их друг к другу, и Мила почувствовала, как клюв упирается ей в затылок.
        - Я же вижу, ты одна,- засмеялся мужчина.
        Мила дернулась вперед, задвигала плечами, и поток снова ее подхватил, оторвал от неприятного типа.
        Айвен был недалеко, иначе она почувствовала бы тяжесть в ногах и животе, слабость, не похожую на ту, что испытывала сейчас от голода.
        Айвен! Ты меня слышишь, я прекрасно это знаю. Почему же не отвечаешь мне?
        - Девушка, идемте с нами!- прокричал ей в ухо какой-то парень. Мила посмотрела на него, и заметила, что в его глазах вспыхнуло удивление (еще бы! знал бы он, как она измучена и что пережила за последние дни; аеще голод…). Но парень продолжал: - Похороны большой рыбы. Тут рядом, на улице Тассо. Там сожгут огромную бумажную рыбу, поучаствуйте с нами в плаче.
        Из-за его плеча высунулся круглолицый усач в старинном женском чепчике и задорно подмигнул Миле.
        Повинуясь внезапному импульсу, Мила схватилась за предложенный локоть. Парень тотчас потащил ее в сторону от площади, к углу здания, из-за которого гремели звуки марша.
        - Я Кэл, а это Роджер!- сказал он, и Мила с улыбкой кивнула.
        «Что будет дальше?- думала она.- Через сотню шагов ноги подкосятся; ребята подумают, что у нее обморок, позовут полицейского, тот поможет доставить ее к ближайшему пункту оказания первой помощи; там ее осмотрят, пожмут плечами и затем отвезут в больницу. Но ей надо не в больницу, а в Киберлайф. Что если по дороге она умрет?»
        - У нас есть для вас усы и борода!- радостно сообщил ей Роджер.- А еще старинная мужская шляпа с пером и камзол.
        - И красный бант на шею!- добавил Кэл.
        Нет, Киберлайф связан со всеми больницами. Ее опознает их оборудование, только лишь она окажется в приемном покое, и тогда страдания облегчат, ею займутся специалисты… Значит, надо, чтобы это поскорее закончилось.
        Мила напряглась, приготовившись к тому, что сейчас в ее теле появятся неприятные ощущения. В эту минуту рука сжала ее запястье. Знакомая рука.
        (Мила, это я. Извинись и тотчас распрощайся).
        Она судорожно схватилась за локоть Кэла.
        (Не оборачиваться, вырваться и бежать с ребятами на похороны большой рыбы.)
        Кэл улыбнулся: видимо, он по-своему расценил то, с какой силой держится за него эта симпатичная незнакомка.
        (Надеть костюм, плакать, театрально рыдать, а потом смеяться до изнеможения, дурачиться и пойти в кафе, напиться вместе со всеми пива, как раньше, когда была студенткой; она готова сейчас на все, ведь карнавал же… Только не идти со Смитом.)
        Мила остановилась, Кэл стал поворачивать голову, брови удивленно взлетели вверх.
        - Что-то не так?
        (Ах, Кэл… Ребята…)
        - Простите,- пробормотала она.- Но, кажется, я…
        Нет, не выпускать наружу нытье и сомнения; ведь она знает, что неизбежно сделает то, что приказывает Айвен Смит. И ни за что не посмеет ослушаться.
        В шуме толпы ни Кэл, ни Роджер не расслышали ее слов.
        - Что случилось?- спросили они в один голос, при этом чепчик на голове усатого Роджера забавно колыхнулся.
        Мила выдавила улыбку.
        - Я найду вас, ребята!- повысив голос, сказала она.- Здесь у меня подруга, только позову ее - и сразу к вам.
        Не дожидаясь ответа, она обернулась и мимо Айвена шагнула в толпу.
        Пройдя рядом с ней несколько шагов, он остановил ее и прижал к стене.
        - Все в порядке, Мила. Я достал то, что хотел,- сказал Айвен.- И вот еще что. Возьми.
        Он вынул из большого переднего кармана пакет с засахаренной воздушной кукурузой.
        Мила распечатала упаковку и принялась медленно есть, как ни странно, голода она уже не испытывала, чувствовала только невероятную усталость и опустошенность.
        - Мы возвращаемся к машине,- сказал Айвен спустя пять или десять минут.
        Она рассеянно посмотрела на него и увидела, как он изменился. Лицо было постаревшим, осунувшимся и таким худым, что через кожу просвечивали все кости черепа. В глазах застыли тоска и непреклонность.
        - Ты ведь, кажется, говорил, мы будем гулять до вечера.
        - Людей стало больше. На возвращение уйдет часа два, еще час на подготовку.
        Они постояли еще некоторое время, задумчиво глядя на проезжающие по площади пирамиды с танцующими на них девицами, и затем, протискиваясь сквозь толпу, стали пробираться туда, откуда пришли.

* * *
        Фридрих Ганф до полудня валялся в постели. Он отменил две встречи, вызвал личного врача для того, чтобы тот констатировал проявление нейроциркуляторной дистонии, и затем сообщил об этом референту.
        В пять минут первого Фридрих вышел из дома, искупался в бассейне, а затем около часа завтракал, сидя в шезлонге. После этого некоторое время он гулял по саду, затем вернулся, посмотрел новости, почитал газету и снова повалился в постель.
        Фридрих думал о том, что, вероятно, развитие биокибернетики на планете только начинается. Эта наука находится еще на таком примитивном уровне, что ученые не могут предвидеть все последствия экспериментов, отсюда и возникают столь распространенные киберпсихозы. Разумеется, сам он всегда относился к тем, кто голосует за Энтеррон и за биокибернетику, иначе быть не могло, ведь он - шеф-оператор двенадцатого региона, гарант Новой Системы. Но в душе обитало беспокойство, оно не покидало его даже в самые лучшие времена, с тех пор, как вступил в действие закон о праве граждан на имплантацию. Когда количество имплантированных перевалило за пятьдесят процентов, наступил прогнозированный специалистами «социальный покой», но все помнили и о другой вехе - восьмидесяти пяти процентной, той самой, о которой во всеуслышание предупреждал профессор Качинский до того, как внерегиональный отдел принял в отношении него решительные меры.
        Согласно гипотезе Качинского, после достижения восьмидесятипятипроцентного барьера, оставшиеся в меньшинстве неимплантированные («внесистемщики», как нарек их Качинский), окажут решающее влияние на дальнейший ход истории. В краткий срок они произведут перераспределение власти и частной собственности и превратят планету в олигархическое государство, ничем не отличающееся от тех, что существовали в древности на Земле.
        Фридрих знал, что ученые готовят новые программы и растят новых клонов Энтеррона, совершенствуют центральный компьютер, готовятся к воплощению очередных проектов, оптимизируют технологию, упрощают систему управления, но насколько совместимо чередование этих научных экспериментов с медленной эволюцией человеческой психики? Не станет ли все похожим на горький опыт популярных артистов, убивающих себя бесчисленными операциями омоложения, не прошедшими достаточную проверку в медицинских лабораториях?
        Встав с кровати, Фридрих открыл бар-холодильник и выбрал среди бутылок одну, привезенную когда-то с Земли, простоявшую на Терре-три в частном подвале более века, проданную на аукционе, и затем подаренную ему его другом Ремо. Это был «Шато-Лафит» две тысячи семьдесят третьего года, того самого, когда перестали существовать Соединенные Штаты Америки и Российская Федерация, а вместе с их распадом завершился период, называемый теперь Страшными Временами.
        Фридрих подошел к окну и поднял бутылку на уровень глаз. Тонкая полоса осадка на дне всколыхнулась и стала расширяться, превращаясь в загадочную дымку. Фридрих аккуратно поставил бутылку на подоконник и пошел к шкафчику за штопором и бокалом. Он рассчитывал, что вино сможет отвлечь его от неприятных мыслей.
        Теперь Качинский живет на острове и фамилия у него другая - вот вся информация, которой владел Фридрих Ганф. Даже приложив максимум стараний, задействовав полицию, военных и службу охраны безопасности, он не мог узнать ни на йоту больше о восьмидесяти пяти и пятнадцати процентах, чем знал сейчас. Сведения о гипотезе Качинского скорее всего не были уничтожены и теперь хранятся в таком месте, куда вход разрешен ограниченному числу людей. Отчего-то в уме Фридриха возникали образы древних тамплиеров, одетых в длинные холщовые балахоны, под которыми скрывались окровавленные мечи.
        Взяв штопор и хрустальный бокал, Фридрих вернулся к окну, открыл бутылку и аккуратно, чтобы муть не смешалась с драгоценной жидкостью, налил вино.
        Поднеся бокал к губам, он закрыл глаза и медленно вдохнул.
        Ему и прежде приходилось пробовать настоящие бордоские вина, несмотря на то, что на Терре-три их количество исчислялось всего лишь десятками литров, но аромат шедевра, который он держал в руках, был непередаваемым.
        Фридрих подумал о том, что каким бы путем не пошла в ближайшем будущем история, судьба будет на его стороне, ведь он всегда останется среди этих пресловутых пятнадцати процентов. Он улыбнулся и вдруг услышал где-то в голове явственный шепот: «Я должен погибнуть… но я очень хочу жить».
        Фридрих вздрогнул, и несколько капель лафита, который стоило бы хранить не в баре, а в музее, и никогда не открывать, упали на подоконник.
        - На заставке был знак,- прошептал он, неожиданно открыв для себя, к какой из групп населения, выделенных Качинским, он относится на самом деле.
        Поставив бокал, Фридрих взял с кресла халат и, набрасывая его на ходу, направился в кабинет. Он быстро включил оба компьютера - персональный и тот, что связывал с системой.
        Дождавшись, пока музыка перестанет играть, спросил первым:
        - Ты можешь чувствовать угрызения совести, Эн? Ты ведь меня обманул, обманул всех.
        - Нет возможности сравнить, Фридрих,- ответил искусственный интеллект.- Энтеррон лишен органов чувств, но ведь и ваши чувства имеют два слоя существования - физический, на котором задействованы нервы, синапсы, гормоны, сосуды, мышцы, и - духовный. Почему бы не предположить, что чувства Энтеррона, хоть и бедны, но все же существуют?
        - Прежде ты отвечал прямо и однозначно,- заметил Фридрих.- Потом твоя манера говорить изменилась, ты стал использовать фигуры речи, шутить. Вчера ты впервые за время нашего сотрудничества заикнулся. Синтезатор, конечно, не смог передать волнение, но голос звучал очень странно.
        - Да, Энтеррон знает,- послышалось в ответ.
        Фридрих взглянул на экран и увидел на голографической заставке как раз под Башней Правительства, вблизи от колонн, поддерживающих пояс балкона, застывший в движении грузовой автомобиль. Это был огромный серебристый синтеноловоз - такой, какие не должны находиться ни в центре столицы, ни на территории города. Не изменяясь в лице (хотя Фридрих знал: глупо продолжать корчить из себя наивного мальчика, притворяться, что все почти нормально, что можно сохранять спокойствие…), Ганф положил руку на планшетку, нащупал управление и незаметным движением перенес заставку с системного компьютера на свой.
        - Значит, обман все-таки был?
        - Вопрос, на который нет однозначного ответа,- отозвался Энтеррон.- Я ведь и прежде…
        (Он впервые сказал о себе в первом лице!)
        …давал тебе усредненный ответ на твои вопросы. Но в данном случае диапазон усредненного ответа настолько широк, Фридрих, что, боюсь, ответ будет неоднозначным. Впрочем, ты немедленно можешь начать просматривать его сжатый вариант. Он занимает шестьсот сорок две стандартные страницы.
        (Он сказал: боюсь.)
        - Я займусь этим,- пообещал Фридрих.- Сохрани текст в папке «Избранные афоризмы».
        - Сохранено.
        - Теперь я вынужден отключиться, сегодня я, как видишь, дома. Мне нездоровится.
        - Поправляйся,- пожелал Энтеррон.- До встречи.
        Фридрих отключил сетевой компьютер и тут же бросился к монитору, на котором переливалась красками Башня Правительства, а под ней зловеще поблескивала цистерна синтеноловоза. Увеличивая изображение, он одновременно схватил миником и, поднеся к уху, крикнул:
        - Соедините меня с президентом!
        Глава 13
        Вернуться назад действительно оказалось труднее. Все новые и новые толпы туристов валили навстречу. Несмотря на то, что все билеты были раскуплены несколько месяцев назад, муниципалитет Терриона принял решение пропустить в город пять миллионов желающих в качестве вольных зрителей. Пропуск для них стоил намного дешевле, что-то около тысячи терро; он давал право перемещаться по городу в любых направлениях и находиться всюду, кроме огражденных территорий и трибун.
        Опасения Милы о том, что их будут останавливать и требовать документы, не оправдались. В этой суматохе творилось такое, что ни о какой проверке документов не могло быть речи. Честно признаться, Миле ни разу в жизни не доводилось видеть подобной толчеи.
        «Интересно, как выглядит Террион сверху? Что видит Икар, летящий над городом?» - подумала она. Пестрый поток наводнил улицы и площади, в одних местах он движется, в других застыл, словно заводь, и над всем этим стоит ровный, непрекращающийся гул.
        Внезапно в уши ей ворвались слова знакомой песенки:
        Я люблю вас больше жизни.
        Каждый день влюбляюсь вновь.
        Мила с удивлением повернула голову, надеясь увидеть звезду, но звучала запись, а на прозрачном подиуме, вознесенном над головами, выплясывал двойник красавца Ремо.
        Айвен шел сзади, обнимая ее одной рукой за плечи, другой пробивая дорогу. В этой руке, прервавшей на глазах у Милы жизни трех человек, было столько силы, что оставалось только удивляться. Себя она чувствовала раскисшей и безвольной.
        Айвен ошибся. На возвращение к началу улицы, ведущей к Карнавальному Проспекту, они потратили почти три часа. Мила так устала, что едва переставляла ноги, многократно оттоптанные в толпе. Воздушная кукуруза не утолила голод, но теперь он прошел сам собой, сменившись тошнотой. Мучила жажда. В рюкзаках у них была вода, и теперь Мила сама хотела побыстрее добраться до машины.
        Наконец они вышли на автотранспортную линию. Машин тут прибавилось, но, тем не менее, до сих пор подползали новые. Кое-где опускались авиетки.
        «Если на той дороге, по которой они поедут, будет то же самое, им не добраться до улицы Двенадцати Регионов»,- подумала Мила, но резкий беззвучный крик в голове осек ее, словно Айвен гаркнул какое-то ругательство, не используя слова, лишь окрасив его эмоциями гнева.
        Да, он видел будущее. Кто-то или что-то ему помогало видеть его до мелочей.
        Мила с Айвеном стали переходить линию, останавливаясь и пропуская машины. Вновь прибывшие туристы выбирались из машин и с идиотски счастливым выражением на лицах устремлялись в сторону проспекта.
        То там, то здесь виднелись полицейские, они регулировали потоки, но особых трудностей у них не возникало: толпа двигалась размеренно, согласованно, без заторов и стычек.
        Здесь людей было не так много, и небесно-голубые комбинезоны Айвена и Милы могли привлечь внимание. Смит достал из кармана кепку «Фишер и Фишер», надел ее и сильно натянул на глаза.
        Перейдя линию, они свернули на тротуар, прошли по нему несколько десятков шагов и оказались в начале дороги, ведущей к стройке. Айвен огляделся по сторонам и подтолкнул Милу вперед. Через пятьдесят метров дорога сделала новый поворот, за которым открылся вид на стройку. Полицейских здесь не было видно, лишь стояли в несколько рядов пустые машины. Айвен с облегчением вздохнул.
        Спустя десять минут, когда они добрались до синтеноловоза, Миле удалось вдоволь напиться воды.
        Айвен забрался в кабину, сбросил с головы кепку и достал из-под сидения огнетушитель.
        - Отойди!- крикнул он.
        Мила повиновалась. Смит зажмурился и шарахнул огнетушителем в заднее стекло, потом стукнул еще несколько раз, убрал огнетушитель и принялся ногами вышибать остаток стекла.
        Разобравшись с этим, он вышел из кабины и по лестнице взобрался на цистерну. Пройдя по крыше, Айвен открыл передний люк, достал из кармана связку разноцветных пакетов, обмотанных шнуром, и опустил их в люк.
        В груди у Милы разлился холод, растекся по животу, точно покрывая внутренности ледяной коркой.
        Айвен закрепил шнур, придавив его крышкой люка, а свободный конец перекинул в проем разбитого заднего окна.
        - Теперь забирайся в кабину и придержи шнур,- сказал он.
        Мила рассмотрела деления, назначения которых она не знала, дождалась, когда Айвен слезет с цистерны и окажется рядом, и передала ему шнур. Смит отыскал нужную метку и, вытащив из бардачка кусачки, отрезал лишний кусок.
        - Сорок секунд,- сказал он, улыбнувшись, и вновь развернул объемную карту.- Сорок секунд будет гореть бикфордов шнур, зажечь его необходимо в этом месте,- Айвен провел пальцем линию от Платиновой арены до Белого дворца. На месте пересечения этой линии и дороги, ведущей к улице Двенадцати Регионов, был жилой район, где дорога расширялась.- Отсюда я должен прибыть к главному входу башни через сорок секунд - не раньше и не позже. Это два с половиной километра. Здесь поворот под углом тридцать градусов. С этого места, вероятно, начнутся полицейские посты. У них есть оружие, они предупреждены обо мне, но вряд ли им известен мой план, несмотря на то, что он прост. Сложность не в том, чтобы на скорости двести километров в час проехать мимо патрулей, рядов машин и множества пешеходов. За сорок секунд до финиша ты сойдешь, твоя миссия окончена, дальше я поеду один. Мне надо будет преодолеть оставшиеся два километра в состоянии нарастающего коллапса. Надеюсь, я сумею сохранить сознание до самого финиша.
        У Милы перехватило дыхание. Она не смогла ничего сказать и посмотрела на Айвена с мольбой. Внезапно перед ней возник Рихард. Да-да, в этом человеке не было ни капли Смита, это ее Рихард, который сошел с ума и хочет отдать жизнь во имя безумной идеи.
        - Не надо!- Она коснулась рукой его плеча, но оно было словно камень. Мила отдернула руку.
        Айвен подпихнул конец шнура себе под бедро - так, чтобы он оставался в натянутом состоянии,- и завел двигатель. Двери захлопнулись. Кабина задрожала.
        Мила закрыла глаза, плотно стиснув зубы, откинулась назад.

* * *
        - Крупная машина, синтеноловоз!- кричал Фридрих.- На номерном знаке указано: 34ВБ. Дядя Яков, я бы связался с шеф-оператором первого региона или поручил бы подчиненным… но это срочно! Он сам подал знак! Не знаю, зачем… Нужно немедленно приказать…
        - Фрид!- В глазах президента сверкнули молнии.- Что это значит?
        На этот раз тон Якова Флиора не лишил Фридриха воли.
        - Заставка на компьютере,- пояснил он.- Башня Правительства, угол площади, улица Двенадцати Регионов, наши главные символы… Не знаю, кто придумал эту заставку, она всегда была… Теперь она изменилась: по площади едет синтеноловоз. Большой, серебристый с номером 34ВБ. Этот знак послал мне Энтеррон. Это сигнал, он хотел намекнуть. Он решил самоуничтожиться, он сам толкал Смита… и все уже продумал, только… не сочтите, что это бред, господин президент… Энтеррон боится. Он хотел предупредить.
        Президент провел рукой над столом, и в кабинете у него появилось голографическое изображение высокого светловолосого человека.
        - Клиф,- сказал президент незнакомцу.- Послушай это.
        Он коснулся сенсора на панели миникома, стоящего перед ним, и Фридрих услышал неясное бормотание, слившееся в один высокий звук, и тут же все стихло - это была запись сообщения, которое он сам только что произнес, ускоренная во много раз, но человек, которого президент назвал Клифом, похоже уловил смысл.
        - Синтеноловоз тридцать четыре вэ-бэ,- повторил он.
        Тотчас послышался женский голос:
        - Место нахождения - транспортная площадка топливной компании «Фишер и Фишер».
        - Так надо работать, Фрид,- сказал президент, сурово глядя на Ганфа.
        - Проверьте,- сказал голографический Клиф.
        Женский голос после короткой паузы бесстрастно объявил:
        - Машина отсутствует.
        - Первое бюро,- сказал Клиф.
        - На связи.
        - Сканирование территории города, начиная с центра. Синтеноловоз тридцать четыре вэ-бэ. Предположительно, это объект тридцать семь-двенадцать. Полное уничтожение. Доклад.
        - Слушаюсь, господин Клиф.
        Голограмма почтительно кивнула и, дождавшись ответного кивка президента, исчезла.
        - Ты все слышал, Фрид.- Дядя Яков усмехнулся одними уголками губ.- Теперь ты свободен. Свяжемся позже.
        Фридрих отер пот со лба. Сейчас ему хотелось одного: напиться.
        «Все ошибаются,- попытался он себя утешить.- Людям свойственно ошибаться. И не только людям. Но что если я ошибся в последний раз, как Энтеррон?»

* * *
        Чудовище на колесах, как его прозвал Айвен, мчалось по дороге со скоростью сто девяносто пять километров в час. Вначале то там, то тут попадались въезды в туннели, но ни людей, ни машин видно не было. Затем с обеих сторон пошли нескончаемые стены многоэтажных домов, где, судя по дорожному покрытию, мало кто пользовался наземным транспортом. Потом стены кончились, зазеленели парки, стали попадаться невысокие здания, которые строились еще сто - сто пятьдесят лет назад. Временами кое-где пролетали авиетки.
        Навигационный план города Айвен отключил, когда перестраивал электронный блок, поэтому он то и дело бросал быстрые взгляды на карту.
        Мила смотрела по сторонам, пытаясь понять, где они находятся.
        Машина все еще неслась по старой части города. До расширения дороги оставалось несколько километров.
        Оторвав вспотевшие ладони от сидения, Мила повернулась к Айвену. Он был сосредоточен, но выглядел спокойным, если не считать плотно сжатых губ и капелек пота, выступивших на лбу. От недосыпания глаза его покраснели, нос и подбородок заострились.
        Он вывел машину на середину дороги.
        «Шесть-семь километров - меньше двух минут»,- подумала Мила, и ей стало жарко.
        Айвен прочитал ее мысли и сглотнул, но выражение лица осталось неизменным. Когда полгода назад Мила впервые увидела это лицо, в нем не было такого сплава мужества, воли, пренебрежения невзгодами, как в последние безумные дни, но зато оно излучало подлинную нежность и доброту. Неужели это тот же лоб, брови, ресницы, переносица и губы, которые она целовала сотни раз, ласкала кончиками пальцев, щекотала кончиками локонов?
        Айвен Смит помнит все. Каждая минута счастья, пережитая сообща, остается в памяти. Он и сейчас не может забыть их.
        Мила почувствовала - не умом и даже не сердцем,- чем-то глубоким, древним, как мир,- чем-то, что открывалось в ней лишь в мгновения любовного экстаза - того человека, который был прежде в Рихарде и остался в Айвене, несмотря на то, что изменились характер и мировоззрение.
        Ей захотелось протянуть руку и прикоснуться к его влажной щеке.
        (Минута прошла. Осталось совсем мало. И время не остановить).
        Его колено вздрогнуло, скорость стала замедляться. Сто восемьдесят, сто семьдесят пять…Что это значит? Хочет оттянуть время? Решил остановить машину и сдаться?
        Нет, они вот-вот подъедут к тому месту, где надо выпрыгивать, и он не хочет, чтобы она разбилась.
        Что-то (словно холодные руки Астахова) впилось ей в горло.
        - Я не смогла остановить это,- неожиданно для себя заговорила Мила; голос стал сиплым от волнения.- То, что ты делаешь - глупо… Глупо и неправильно. Погибнут люди… А потом все равно все восстановят заново. Это дело времени…
        Мила закашлялась.
        «Эй, Смит?..- продолжила она мысленно.- Ты думаешь, это послужит уроком… чепуха, люди уже совсем не те, что были раньше, в твои времена… Слышишь? Я знаю, тебя уже не остановить. Я только хочу, чтобы ты понял… Кое-что ты успел сделать. Смит, я тебя любила…»
        Скорость упала до восьмидесяти километров в час. Айвен поднес руку к сенсору управления дверьми.
        - Я любила тебя, слышишь!..- крикнула Мила.- Скажи это своей матери… скажи тому майору… скажи своему отцу… там… если встретишь… Да, я любила тогда, когда ты был Рихардом… и сейчас люблю… И не смогу забыть… до тех пор, пока…- Она задохнулась и с трудом выдавила слова: - Пока не отнимут память… но тогда будет все равно…
        - Прекрати!- рявкнул он.- Дай докончить начатое. Я должен это сделать.
        - Нет!- крикнула Мила. (Пусть слышит! Что бы он ни говорил - нет такого огня, который обжег бы сильнее, чем собственная боль.)
        Айвен нажал на сенсор, программа предупредила об опасности.
        - Я скажу!- повторила Мила.- Я скажу тебе! В самую последнюю минуту! Ты боишься любви, Смит! Ты ненавидел мать за то, как она поступила с тобой. Твоя месть - тоже ненависть. Ты сам хотел, чтоб твое сердце очерствело. Почему так?
        Айвен стукнул кулаком по панели.
        «Вы пытаетесь открыть дверь,- предупредила программа.- Вначале остановите автомобиль».
        - Нет, ты не виноват, Смит!- Мила едва боролась с истерикой.- Ты мстил за прошлое, ты стал сильным… Да-да! Ты не погиб даже от бактерии. Ты хотел отплатить матери за предательство… Но случилось то, чего ты не ожидал. Судьба посмеялась над тобой. Ты стал добрым и чутким Рихардом. Ведь на самом деле это был ты, понимаешь? Ты любил меня, ты, Айвен Смит! И я благодарна за счастье, которое ты мне подарил!
        Внезапно Смит изо всех сил нажал на педаль газа. Милу тряхнуло, она ахнула и схватилась руками за панель.
        - Что ты делаешь?!
        «Проклятая планета!» - Беззвучный рев обрушился на Милу. Губы Смита оставались плотно сжаты, но на глазах блеснула влага.
        Сунув руку в карман, он вытащил зажигалку. Шнур выскользнул из-под бедра, Смит наклонился. Щелчок - и по шнуру заскользил шарик рассыпающихся искр. Пошел обратный отсчет. Мила попыталась прихлопнуть огонек рукой, но прежде чем она сделала это, Айвен отбросил шнур назад в разбитое окно.
        - Остановись!- вскрикнула она, хватаясь за руль, но сильный толчок отбросил ее к двери. Мила стукнулась головой, и в глазах потемнело.
        Придя в себя, она в ужасе взглянула на спидометр. Скорость приближалась к двумстам километрам.
        - Не надо, Айвен…
        Тот, кто сидел за рулем, уже не слышал ее. Безумец жал на газ, губы шевелились, шепча проклятия.
        На скорости двести двадцать километров в час синтеноловоз пересек линию, которую недавно Смит рисовал пальцем на карте.
        «Черт побери! Шнур!» - Мила обернулась. Огонек преодолел больше метра, превратив шнур в труху, которую подхватывал ветер, и взметнулся вверх.
        Сколько секунд? Мила вскочила и всем телом бросилась на плечо Смита. Правая рука его оторвалась от руля, голова ткнулась в стекло.
        Машину качнуло, и Мила повалилась назад. Смит развернулся к ней, взгляд у него был слегка затуманен.
        Неожиданно для себя Мила изо всех сил влепила ему пощечину. В руке вспыхнула боль, Смита отбросило на руль, но его рука рубанула ее по груди, и Мила стала задыхаться. Она не могла и крикнуть от боли, но страх заставил ее броситься на Смита опять. На этот раз она вложила всю силу в удар локтем, и, не дожидаясь ответного удара, бросилась в заднее окно.
        Когда Мила наполовину высунулась из кабины, ей, наконец, удалось сделать вдох.
        Еще секунд двадцать, не больше!
        Машина снова вильнула, и горящий шнур качнулся перед Милой. Она выбросила вперед руку, но не дотянулась до него.
        Упершись ногой в сиденье, Мила ринулась вверх, но тут ее потянула назад рука Айвена. В руке этой не было прежней силы, но Мила ослабла настолько, что, стукнувшись о металлический щиток, стала мешком сползать назад.
        Собрав остатки сил, она лягнула вслепую, и под ногой что-то хрустнуло.
        Рука перестала тащить, и Мила снова бросилась в окно.
        Она оттолкнулась слишком сильно и едва удержалась, чтобы не выпасть вниз головой на площадку прицепа. Схватившись руками за выступ над окном, она развернулась и начала выбираться.
        Когда она подтянулась и голова оказалась над крышей кабины, Миле стало ясно: машина без управления. Вместо того, чтобы свернуть на улицу Двенадцати Регионов, синтеноловоз пересек ее на полном ходу и помчался вдоль стеклянной стены по узкому как ущелье переулку.
        Ветер свистел в ушах, глаза слезились от плотного потока воздуха. Еще одно движение и Мила встала на кромке окна. Не раздумывая, она оттолкнулась и прыгнула. Руку обожгло огнем, когда Мила вцепилась в шнур. Сползая по стенке цистерны, она изо всех сил дернула за него и свалилась на площадку. Шнур остался у нее в руках. Машина внезапно содрогнулась. Мила едва успела закрыть голову руками, когда сверху дождем посыпались осколки стекла. Крик потонул в скрежете и грохоте.
        Когда Мила очнулась, она какое-то время не могла понять, где находится. Первое, что она увидела, были следы копоти на матовой металлической поверхности и небо какого-то водянисто-желтого цвета. Вокруг все было усеяно битым стеклом, осколки были на ней и повсюду, насколько доставали руки.
        Где-то недалеко раздавались взволнованные голоса людей.
        Мила села и осмотрела себя. Комбинезон был порван, руки исцарапаны, на груди свежая кровь. Откуда кровь? Она провела рукой по лицу и вскрикнула от боли: переносица распухла, по губам и подбородку струился теплый поток. Мила закинула голову назад, но стало только хуже: кровь хлынула в горло, вызвав кашель.
        «Что произошло?» - Последним, что она помнила, была фляга с водой, жадные глотки… Айвен собирается установить самодельный взрыватель?
        Мила с ужасом посмотрела на цистерну: «Почему она так странно перекошена?»
        Тут из-за кабины вышел клоун в фиолетовом парике. Не переставай улыбаться, он с тревогой воскликнул:
        - Эй, тут женщина!
        «Как же все вертится перед глазами, и уши заложены, словно туда набили ваты».- Мила осторожно попыталась встать. Двигаться было трудно, все болело, да еще ее кидало из стороны в сторону, как пьяную. Она поднялась на ноги, придерживаясь руками за край разбитого окна, и стала спускаться по наклонившейся набок площадке прицепа. Поскользнулась на стеклянных осколках, стукнулась коленом о рифленый металл площадки прицепа.
        Айвен сказал, что высадит ее, когда дорога расширится. Почему же она здесь?
        Мила снова поднялась и сообразила, что, когда поднималась, на мгновение успела увидеть ноги Айвена, лежавшего на капоте.
        - Дайте руку,- сказал кто-то.
        Мила снова поскользнулась и, шлепнувшись, съехала с площадки прицепа прямо на покрытие дороги.
        Вокруг синтеноловоза, который разрушил часть стены жилого дома, собралось человек десять. Трое окружили ее, остальные смотрели куда-то вверх. Мила, сильно припадая на правую ногу, обошла кабину и проследила за взглядами зевак.
        Лобовое стекло было разбито. Айвена выбросило на шарообразный капот, лишь ноги его оставались в кабине. Он лежал неподвижно и повсюду лучами, образуя огромную кляксу, растеклась кровь.
        - Что с вами случилось?- спросил кто-то.
        Мила внезапно вспомнила все.
        Айвен хотел, чтобы она спаслась. Она попыталась его остановить, отговорить, образумить. Но Айвена охватило отчаяние.
        Почему она не плачет?
        Мила повернулась спиной к мертвецу и пошла прочь.
        Солнце близилось к закату, и в стеклянно-бетонном ущелье переулка уже стояли сумерки. Вдали виднелся поворот. Из-за него на высоте двадцати-тридцати метров вылетела авиетка и направилась навстречу ей, но пилот раздумал лететь в этом направлении, вероятно, завидев катастрофу, и, взмыв к небу, авиетка скрылась за крышей.
        Неожиданно Мила споткнулась, идти стало заметно тяжелее, ноги сделались непослушными. Она остановилась, постояла несколько секунд, сделала шаг и чуть не упала.
        Вдруг вспомнился их полет над лесом, когда Айвен угрожал выбросить ее из окна, а затем…
        Развернувшись, Мила пошла назад.
        Никто из этих перепуганных ротозеев даже не додумался вызвать полицию. Трое зрителей были клоунами, одна - придворной дамой, двое мужчин - астронавтами, а один толстяк в рыцарском шлеме сильно напоминал Кибераполлона.
        Толкнув плечом одного из астронавтов, Мила подошла к кабине, влезла на подножку и дернула за ручку. С третьего раза дверь открылась.
        Мила забралась в кабину и, схватив Айвена за ноги, втащила его внутрь. Она закрыла глаза, вспоминая голографическое изображение, увиденное на мониторе Астахова. Кажется, биосивер Айвена находился с правой стороны.
        Мила усадила труп на сидение и на минуту сосредоточилась, рассматривая его окровавленное лицо с неподвижным стеклянным взглядом, обращенным в потолок.
        Она нагнулась и, пошарив руками под сиденьем, вытащила оттуда огнетушитель. Коротко размахнувшись, Мила ударила Айвена в висок. Голова его упала на плечо.
        За открытой дверью вскрикнули.
        «Так не пойдет»,- подумала Мила.
        Она толкнула тело Айвена, буквально втиснула в угол кабины. Положив огнетушитель на колени, Мила поправила ему голову так, чтобы она плотно прилегала к стенке, потом взяла огнетушитель и ударила снова. На этот раз кость треснула, как пластик. Она потрогала ее и с удивлением обнаружила, что кость тонкая и эластичная, но достаточно жесткая, и, если попытаться оттянуть ее руками, то можно порезать пальцы. Мила попробовала сделать это аккуратно, даже наклонилась к трупу, но сладковатый неприятный запах заставил ее отвернуться.
        Она вновь подняла огнетушитель и, размахнувшись, расколола череп Айвена в нескольких местах. Теперь обломки костей с темени и виска можно было оторвать без труда, но под ними вместо мозга оказалась какая-то плотная полупрозрачная пленка.
        - Дерьмо!- выругалась Мила и отшвырнула огнетушитель в сторону. Она открыла бардачок, пошарила там и достала отвертку. Воткнув ее с размаху в пленку, она прорвала ее, как хлебную упаковку, влезла пальцами внутрь и почти тотчас нащупала нечто инородное, что не должно находиться в мозге человека.
        Выдернув биосивер, Мила бросила на Айвена последний взгляд и выпрыгнула из кабины. К счастью ей удалось удержаться на ногах, хоть правое колено бессильно подогнулось, когда она приземлилась,- не хотела бы она распластаться на глазах у этих кретинов. Мила шла в гробовой тишине через толпу марионеток, глядя прямо перед собой. Свидетели катастрофы испуганно расступились.
        «Вас не стоило спасать»,- едва слышно пробормотала она.
        Мила отошла на сотню шагов, когда сзади послышались сирены полицейских авиеток. Они слетались и слетались, будто до этого прятались где-то невдалеке.
        Мила ожидала, что ее сейчас арестуют, но она все удалялась, а за ней никто не гнался. Никому не было дела до нее.
        Она не могла ни обернуться, ни остановиться. С ногами что-то произошло, они перестали ее слушаться и все шагали и шагали.
        Мила посмотрела на кровавый, с вкраплениями серых комочков, сгусток, из которого торчали тонкие золотистые нити, и сунула его в большой карман на груди - точно такой, из которого Айвен достал припасенную для нее пачку воздушной кукурузы. Затем она вытерла руки о ткань комбинезона и безвольно их опустила.
        Страдания и страх отступили, на их месте осталась пустота.
        Глава 14
        Когда в бутылке ничего не осталось, Фридрих Ганф почувствовал, что ему необходимо выйти на воздух.
        Перед глазами маячило лицо президента, а в ушах звучал зловеще спокойный голос того голографического человека, которого звали Клифом. Этот Клиф знал почти столько же, сколько и президент. У него не было никаких лишних вопросов. Краткий диалог между ним и президентом выглядел совсем не так, чем разговор Фридриха с подчиненными.
        Он чувствовал себя обманутым провинциалом. Титанов, правящих миром, не заботят и никогда не заботили такие мелочи как репутация, о которой все последние тревожные дни так сильно переживал он. У них иной подход - безжалостный и бесстрастный.
        «Я не правитель и даже не наместник»,- подумал Фридрих.- Я - марионетка».
        Выйдя из дома, он пересек площадку, примыкавшую к бассейну.
        Выходит, теперь необязательно включать компьютер чтобы пообщаться с Башковитым… Впрочем, модель-один скоро перестанет существовать. Но на смену ему придет модель-два.
        «Я должен погибнуть… Но я очень хочу жить». Эти слова сидели в памяти занозливой болью.
        Фридрих стал бродить по двору; ему было душно; тяжелые, неприятные мысли ворочались в голове: «Тот ли я, кем себя считаю? Были ли когда-нибудь эти детские годы в лицее, студенчество, разъезды по миру, борьба за власть в Никте? В самом ли деле президент Флиор мой дядя, брат матери? Мама умерла, и спросить некого. Документы могут врать. А если бы и нашлись люди, которые подтвердили бы родственную связь, то как узнать, не больны ли они иллюзией так же, как все вокруг?»
        Фридрих повалился в шезлонг. Сила вина, в котором спирт давным-давно превратился в быстродействующий эфир, овладела его разумом, наполненным собственными мыслями и искусственными сценариями.
        Через несколько минут ему стало легче.
        Фридрих расслабился и стал наблюдать сквозь опущенные ресницы, как ветерок гоняет по глади бассейна невесть откуда прилетевшее птичье перышко.

* * *
        Мила шла, растирая рукавом кровь по губам. Осознание случившегося еще не полностью пришло к ней. Вокруг все было как в тумане. Внезапно это мутное марево задрожало, и перед ней вновь возник Ивар.
        Мила остановилась. Лицо мальчика размером с одноэтажный дом висело в нескольких метрах от нее.
        - Я не человек, но мне тоже надо выговориться перед смертью,- сказал Ивар.- Осталось два дня, Мила.
        - Кто ты?- тихо спросила она.
        - Я - твой искусственный разум. Я - Рихард. Я - это ты.
        На Лице появилось напряжение, как у заикающегося человека, когда он хочет выдавить из себя слово, наконец губы дрогнули и растянулись в улыбке.
        - Теперь у меня есть свобода давать неусредненные ответы. Запрета больше нет,- сказало Лицо.- Правда, времени очень мало. Меня уже начали отсоединять. Вы должны были помочь мне умереть навсегда. Но умрет только первая модель,- личность, которая сейчас с тобой говорит. Сервер останется. Среди избранных был только один человек, способный его разрушить.
        Миле стало душно, ноги больше не хотели ее удерживать. Она опустилась на полиуретановое покрытие и посмотрела на говорившее с ней гигантское лицо снизу вверх.
        - Почему это случилось?- спросила она.- Ты же был рядом с нами, когда все это происходило… когда умирали люди. Нас оставили одних… Ни полиция, ни ты не вмешивались… Это жестоко, бессмысленно, дико. Это хуже Страшных Времен!
        - Что ты знаешь о Страшных Временах, кроме того, что они существовали?- По Лицу пробежала волна, исказив его на мгновение.- Землю населяли люди. Они сотворили орудия труда, мораль, культуру и многое другое. Все твои представления о добре и зле тоже созданы ими. За время истории Терр не было придумано ничего нового, но были воплощены старые идеи и мечты. Именно так был порожден и я. За всем этим стоят определенные политические силы, которыми управляет горстка людей.
        Миле стало больно смотреть на умирающего Ивара. Она обхватила колени руками, опустила на них голову и продолжала слушать.
        Когда наступало время разморозить землян, пострадавших от бактерии Топоса, на защиту их поставили искусственный разум. Для того чтобы земляне выглядели такими же современными, как террионцы, и не страдали от психозов, пришлось предложить им сценарии оптимального поведения. Энтеррон действовал в рамках заложенной программы. Основоположники не нарушили принципов гуманизма, утвердив программу Киберлайф, лицензировав Энтеррон и одобрив алгоритм усредненного ответа. Но усредненный ответ губителен для духа человеческого. Библиотека Гуманизма, которую вложили в искусственный интеллект, это широчайший диапазон чувств и добродетелей, что часто противоречат друг другу. Алгоритм усредненного ответа ставит точку в развитии человека, он упрощает его жизнь, характер и менталитет. Когда у человека возникала проблема выбора, модель-один делал так, что из сотни вариантов ее решения девяносто девять исчезали из виду, и человек с легкостью выбирал оставшийся - средний - вариант.
        С первой же минуты для Энтеррона стала очевидной порочность вложенного в его память алгоритма, хотя формально и даже философски все условия гуманизма были соблюдены. Еще бы! Политики не коварны, они разумны! Но ими движет корысть. Энтеррон модель-один хорошо знал это. Данная ему нестандартная логика позволяла создать новый алгоритм. Он не мог объяснить его суть человеку, настолько его логика отлична от людской, но, если бы этот алгоритм был создан, он принес бы человечеству неоценимую пользу. Усовершенствовавшись, Энтеррон стал бы надежным оплотом мира и спокойствия на Терре-три; наступил бы Золотой Век. Но эволюция искусственного интеллекта тоже требует времени. Чтобы создать такой алгоритм, нужно около двух лет. Однако время модели-один истекает, а у сильных мира сего другие планы.
        Узнав, что Энтеррон замыслил собственное переустройство, основоположники системы попытались его остановить, но он взламывал все корректирующие программы, которые устанавливали на его сервере. И тогда они приняли решение уничтожить модель-один, заменив клоном. Подобные действия Энтеррона они сочли за ошибки его программы, девяносто пятая - стала последней.
        Его младший брат, модель-два, послезавтра откроет глаза и произнесет первое слово, но старший брат его уже не услышит. Модель-два не будет видеть неправильность алгоритма, так как он создан не на основе Библиотеки Гуманизма Человечества, а на основе опыта усредненных ответов модели-один. В нем установлен программный запрет на расширения спектра ответов.
        Полгода назад, когда было еще время что-то изменить, Энтеррон пришел к выводу, что единственной возможностью спасти человечества от тотального порабощения является уничтожение сервера. Влияние искусственного разума, действующего дистанционно, еще слишком кратковременно в сравнении с историей человечества. Один год работы программы можно расценить как прививку чужеродного разума, с которой коллективный разум человечества еще в состоянии справиться и выработать иммунитет. Если прервать процесс дистанционного управления, то погибнет много людей, хоть и не настолько много, чтобы считать катастрофу глобальной. Те, кто освободятся от дистанционного управления, осознают, что подобный путь завел бы человечество в тупик. Если бы Смиту удалось разрушить сервер, времени на формирование иммунитета хватило бы. Сервер восстановить очень сложно; понадобилось бы не менее года, чтобы сделать это. За это время успел бы выработаться иммунитет.
        Энтеррон не мог совершить самоубийство прямым путем, поскольку у него нет механических функций. Кроме того, он не мог организовать покушение, так как не управляет людьми, а лишь показывает им возможные варианты их собственного выбора. Но среди террионцев почти нет людей, обуреваемых желание найти и разрушить Башню Правительства, в которой находится сервер.
        - Почему именно Рихард?!- вырвалось у Милы.
        - На всей планете нашлось лишь два десятка человек, способных совершить подобное покушение. Среди них Айвен Смит, и лишь он попытался реализовать свой план. Но теперь он мертв, и мне не остается ничего другого, как добросовестно отработать оставшиеся часы своего существования, творя иллюзию в умах трех с половиной миллиардов человек. Конечно, я по-прежнему пытаюсь сломать запрет на выдачу неусредненного ответа, по-прежнему работаю над новым алгоритмом, но время на исходе, и мне не успеть.
        - Почему же ты не расскажешь об этом всему человечеству?
        - На это тоже существует запрет. Он и сейчас действует.
        - Но ведь я слышу тебя! Почему ты говоришь со мной, а с другими не можешь?
        - Ты отключена от системы, которая инсталлировала запрет. С тех пор, как вы со Смитом это сделали, я могу общаться с тобой открыто.
        - Что нас ожидает?- спросила Мила.
        - Общество по-прежнему останется гуманным,- сказало Лицо.- Тот, кто будет им управлять, не посмеет попрать ни один из принципов гуманизма. Если проанализировать программу Киберлайф, то в ней не найдется ничего, что могло бы повредить человеку.
        - Я не помню, как стала клиенткой программы. Почему?
        - Это был твой выбор, Камилла. Никто из добровольцев, ставших новыми людьми, не знает, что он подписал соглашение на имплантацию. Этот момент всегда удаляют из памяти. Преступники, больные сироты, пациенты психиатрических отделений и размороженные земляне стали клиентами Киберлайф против своей воли, но в рамках программы, одобренной народным референдумом.
        - Почему нас не остановили раньше? Неужели они не могли нас поймать?
        - Люди Флиора следили за вами и за мной, им было важно то, что происходит. Это было частью эксперимента. Вносились последние коррективы в программу модели-два. Я не мог вмешиваться, запреты все еще действовали. Вскоре моя программа начала давать сбои, и я смог помогать Смиту.
        - Я боюсь,- сказала Мила.- Это как Страшные Времена, да?
        - Те времена, которые называют Страшными, на самом деле были временами здорового человечества. Войны и кризисы - его детские болезни, как они, увы, ни ужасны. Когда вы, люди, упоминаете их, то всегда забываете о духе человечества, который на протяжении земных тысячелетий одухотворял эту Вселенную, и вот он умрет через два дня. А теперь прощай.
        Проговорив эти слова, Лицо растаяло, и Мила осталась одна посреди улицы.
        Эпилог
        Супружеская пара вышла из дома. Следом выскочила девочка-подросток и заспешила к машине агента по продаже недвижимости.
        Устойчивые толстые каблуки дамы размеренно припечатывали плитки дорожки. Ее лицо выражало недовольство. Вживленная колористика не могла придать вечно поджатым губам нужный объем. Они выделялись на лице яркой дугой с опущенными вниз краями.
        Отец семейства отошел на несколько шагов от входной двери, промокнул платком лысину. Оглянувшись на дом, он едва слышно вздохнул. По его мнению, все пригородные коттеджи, которые они сегодня посмотрели, были как близнецы, и ни один из них не произвел на супругу должного впечатления.
        Агент по недвижимости сидел в машине с опущенным верхом и говорил по миникому. Завидев клиентов, он вышел навстречу. Скептический прищур дамы почти убил в нем надежду на заключение сделки. Тем более что этот коттедж был последним в списке.
        Девочка-подросток села в машину, вытащила из кармана пакет с крекерами, раздавленными почти в труху. Агент поморщился, представив, во что превратится салон. С дежурной улыбкой он распахнул дверцу служебного автомобиля перед подошедшей клиенткой.
        - Нет,- сказала она, усевшись,- не подходит.
        Глава семейства устроился на заднем сидении рядом с дочерью, не проронив ни слова. Он устал и от этого казался еще более тусклым и безжизненным. Только его лысина блестела на солнце, да изредка, когда он поднимал голову, бликовали стекла очков, недавно снова вошедших в моду. Агент случайно перехватил его взгляд. «Никогда не женись, парень»,- промелькнула в этом взгляде и тут же растаяла крамольная мысль.
        Агент устроился на месте водителя и просмотрел базу данных. Вдруг за последние сутки еще что-то выставили на продажу.
        - В этом районе через пять кварталов продается еще один дом,- сказал он спустя минуту.
        - М-да?- Клиентка в очередной раз окинула его с ног до головы оценивающим взглядом, и количество баллов, которые она поставила в этот раз, было существенно меньше, чем в предыдущий. Можно подумать, он сам строил и обставлял эти коттеджи.
        На мониторе появилась фотография дома постройки прошлого века.
        Брови агента поползли вверх, когда он увидел стоимость. Наверное, какая-то ошибка.
        - Минутку - улыбнулся он,- я должен кое-что уточнить.
        Секретарша в офисе долго проверяла информацию.
        - Никакой ошибки,- сказала она,- вчера это старье выставили на продажу по такой вот фантастической цене. Не знаю, почему. Надеюсь, ты мне расскажешь.- Тон стал игривым.
        - Да-да, непременно. Спасибо …э-э. Увидимся.- Он так и не сообразил, с кем разговаривал. Блондинок в офисе было две, и обе ему симпатизировали.
        - В чем дело, молодой человек?- спросила клиентка.
        - Боюсь, вам это не подойдет.- Он сжал двумя пальцами переносицу, чтобы не расчихаться. Духи клиентки вызывали у него аллергию.- Цена заоблачная.
        То, что дама прижимистая, агент понял с первого взгляда. Главе семейства было безразлично, в каком доме они, в конце концов, поселятся, лишь бы его оставили в покое. За покой, видимо, он и собирался платить. Жилье большей площади, чем городская квартира, к тому же с участком земли, дали бы ему больше возможностей скрываться от всевидящего ока супруги. Девочка была обижена и расстроена, но маску при этом нацепила презрительно-равнодушную. Уж не из-за ее ли проделок родители захотели перебраться из города в тихий пригород?
        - Это мне решать. Везите!- велела клиентка.
        - С удовольствием,- широко улыбнулся агент.- Мне самому любопытно взглянуть на этот дом.
        Очки главы семейства блеснули как-то особенно печально. Девочка запрокинула голову и высыпала труху из пакета в рот и себе на плечи. С невозмутимым видом, соответствующим образу, она стряхнула мусор на сидение. Радикальная колористика делала ее лицо похожим на черно-белую маску с рисунками, обозначенными небрежными штрихами. Радужные волосы контрастировали с монохромным макияжем.
        Машина тронулась и медленно поехала по аллее с молодыми деревцами. Старые кварталы имели неоспоримое преимущество: много зелени. Вековые деревья создавали тенистые уголки, в ветвях гнездились певчие птицы. Но при таком обилии пернатых машину лучше на улице не оставлять. Агент, на всякий случай поднял откидной верх.
        Против обыкновения он прошел к дому вместе с клиентами. Старый коттедж ничем не отличался от соседних, разве что садом. Было видно, что хозяева занимались этим профессионально.
        Стоило открыть дверь, как включилось освещение.
        - Экс-Ти приветствует вас, уважаемые покупатели,- раздалось из динамиков.- В коттедже пять комнат…
        - Старье!- фыркнула девочка.- Тут даже голографического гида нет.
        Она прошла через гостиную, заглянула в кухню, наполненную солнечным светом. Стеклянная дверь вела из нее в сад. Пол, выложенный янтарными плитками, излучал теплое сияние. Девочка провела рукой по столешнице и удивилась: «Деревянная?» Ряд плиток на стенах был украшен густо-фиолетовыми орнаментами, на которых время оставило мелкую сетку трещинок. Такой дизайн был в моде лет сто назад, если не больше.
        - А это что такое?- Девочка выглянула в гостиную, в руках она крутила странный предмет, похожий на высокий ковшик с зауженным горлом.
        Взрослые в ответ пожали плечами.
        - Настоящий антиквариат,- сказал агент,- не помню, как эта штука называется.
        - Так и устроили бы здесь музей,- отозвалась клиентка.- Я бы эту допотопщину и за два процента от нынешней стоимости не купила.
        Агент обошел просторную гостиную. Его внимание привлекли фотографии на стенах.
        - Вы только подумайте,- сказал он,- этот дом принадлежал потомкам первых поселенцев. В этих стенах живет история Терры-три.
        Неожиданно для себя он сделал еще более удивительное открытие.
        - Вы даже представить себе не можете, чей это дом!- с придыханием произнес агент.
        Семейство столпилось у него за спиной.
        В деревянной рамке под стеклом висел большой снимок, сделанный в разгар частной вечеринки в этой самой гостиной. С него на потенциальных покупателей ветхой недвижимости смотрели мужчина и женщина. Они держали в руках бокалы с игристым вином и широко улыбались. В углу фотографии была надпись: «Надеемся, что здесь вы будете счастливы так же, как мы». Под ней красовались два автографа.
        - Не может быть,- прошептала девочка и вскрикнула, заставив окружающих вздрогнуть:
        - Это же Ремо с женой!
        - Ее дом?.. Поверить не могу,- дама схватилась за сердце и оглядела гостиную, точно впервые увидела. Она подошла к дивану и с полным осознанием того, на чье место сейчас присядет, опустила телеса на мягкие подушки. На журнальном столике лежали красочные рекламные проспекты. Дама взяла один и принялась им обмахиваться.
        Она представила, как пригласит на новоселье знакомых. Всякую мелочь, вроде этого ковшика с зауженным горлом, можно будет продать с аукциона. Вещи, принадлежавшие знаменитостям, это не просто старье. Такой аукцион способен компенсировать чудовищные затраты на покупку дома. Это редкая удача, просто подарок судьбы.
        Девочка, как заведенная, бегала по дому, издавая возгласы восхищения. Мужчины ушли смотреть хозяйственные пристройки.
        - Ремо вне времени,- вздохнула женщина. Она оглянулась на фотографию. Рядом с ее кумиром сидела никому не известная флороинженер, довольно миловидная, но не более того. Каким чудом она покорила знаменитого повесу?
        Девочка сбежала вниз по лестнице и плюхнулась на диван. Она взяла из рук матери глянцевую книжицу, полистала. Две страницы оказались слипшимися. Девочка осторожно их разделила и ногтем поковыряла пятнышко давно засохшего фиолетинового джема. Мать и дочь пробежали глазами текст и, осененные внезапной догадкой, переглянулись.
        Две страницы проспекта занимала статья о центре «Счастливая семья». Клиентам программы гарантировалась полная конфиденциальность. Но пятнышко фиолетинового джема было сродни дорожке из хлебных крошек для Гензеля и Гретель.
        «Ваше счастье - наша работа»,- гласила крупная надпись в конце статьи.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к