Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Смирнов Алексей : " Под Крестом И Полумесяцем " - читать онлайн

Сохранить .
Алексей Константинович СМИРНОВ
        ПОД КРЕСТОМ И ПОЛУМЕСЯЦЕМ
        Анонс
        Читателю, знакомому с произведениями "метафизического реалиста" (по его собственному определению) Алексея Смирнова, будет интересно (а кому-то и в лом) узнать автора совсем с другой стороны, как "живописателя медицинской реальности", прочитав его книгу рассказов "Под крестом и полумесяцем". Это смелый шаг для беллетриста, заявившего о себе как о мастере трансформации реальности, фантасте, направляющем свое воображение преимущественно в сторону темных сторон действительности и человеческого сознания, виртуозе хоррор-фикшн и, к тому же, "успевшего несколько прославиться" на этом поприще.
        Автору удалось блестяще подтвердить тот банальный факт, что жизнь, порой, богаче любых фантазий. Будем материалистами: все-таки окружающий нас абсурд породил и Кафку, и Хармса, а не наоборот. Последнее имя приходит на ум прежде всего, когда читаешь эту книгу. Возможно потому, что дело происходит если не в Питере, то в его пригороде, а может из-за того, что три основные части книги написаны в излюбленной классиком литературы абсурда форме миниатюры.
        Александр Изотов.
        Часть первая. Под крестом и полумесяцем
        От автора
        "Все фамилии изменены.
        Любые совпадения случайны".
        Собственно говоря, все они через это прошли - Чехов, Булгаков, Вересаев, Аксенов, Горин, Розенбаум, Чулаки... И - ничего. Это обнадеживает. Задача настоящих записок - не столько подражать великим и не очень великим, сколько помочь автору сохранить отстраненную позицию. Ведь он, в последние месяцы успевший несколько прославиться, поймал себя на мысленном использовании этих печальных хроник то ли в качестве дубины, то ли какого другого оружия. То есть угрожает этой "бомбой" в воображаемых(!) спорах с больничными оппонентами. Это угнетает, это говорит о неприметном, разлагающем влиянии профессиональной среды. Еще немного, и автор втянется, еще чуть-чуть - и будет всерьез обсуждать дележку каких-то похищенных "кроватных" и "халатных" рублей. А потому, если уж не удастся сохранить лицо, пусть хотя бы станут известны причины падения. При всей нелюбви автора к живописанию медицинской реальности, чего он всегда и всячески старался избегать, у него не остается иного выхода, кроме как сказать и свое "рабочее слово". Причем фантазия в этом деле совершенно неуместна.
        Время действия - 1996 год и далее.
        ***
        Главный специалист по лечебному питанию в день семидесятилетия заведующей отделением явился в ее владения за полтора часа до начала торжеств и там околачивался. Сидя, наконец, за столом, изумлялся такому стечению обстоятельств; утверждал, что впервые слышит про юбилей и тут же зачитал стихотворное поздравление с эротическим подтекстом. Когда все разошлись, сидел еще долго. По словам заведующей, страдает душевным заболеванием и даже забирался на люстру в недобрый час обострения.
        ***
        Больной Кутурузов, перенесший инсульт, был дружен с Друбниковым. Друбников также перенес инсульт и говорить мог лишь "тума-тума" или "дум-дум". Подстрекаемый больными Ивановым и Молевым, тоже перенесшими инсульты, Кутурузов напился пьян, и его решили выгнать из больницы. Друбников, обращаясь к врачу, многократно произнес "дум-дум", указывая на дверь палаты. В палате, со словами "дум-дум", он указал на пьяного Кутурузова. "Что - простить его?" - догадалась докторша. "Тума-тума", - закивал Друбников. "И речи быть не может", - отрезала та и выписала преступника. Друбников сел возле ничего не понимающего Кутурузова и стал его гладить, приговаривая: "Тума-тума".
        ***
        Санитарка Х. принесла на анализ мочу больного. В лаборатории началась ругань, и баночку не взяли, потому что бумажка с инициалами была приклеена клеем, а не прихвачена резинкой. Мочу санитарка вылила.
        ***
        В приемное отделение поступил пьяный. При осмотре обнаружена татуировка вокруг пупка: "Дайте мне 100 000 - и я стану человеком".
        ***
        Один из сотрудников больницы - точно пока не известно, кто по должности - ведет себя странно. Это маленький тщедушный человечек в кепке, очках и с портфелем. В ожидании автобуса он некоторое время стоит на месте, шевеля губами и изредка улыбаясь. Внезапно, без видимых причин, он срывается с места, пробегает десяток шагов, втягивая голову в плечи, и снова замирает, что-то бормоча.
        ***
        Больной Еремеев, семидесяти лет, постоянно пьет водку и прячет ее в туалете среди бутылей с хлоркой. Уличаемый в запахе, оправдывается, что натирал спиртом виски. Предпринял попытку навесить изнутри палаты крючок на дверь, чем вызвал зловещий смех персонала.
        ***
        Доктор Т. с диагнозом "шизофрения" был некогда переведен работать в проктологическое отделение.
        ***
        Больной Угаров, заразившись чесоткой, хлопал ладонями по постели обездвиженного больного Мальчикова, натирал металлические части его кровати со словами: "Что я - один буду болеть, что ли?" Мальчиков визжал от ужаса. Угарова перевели в изолятор. Скоро Пальчиков тоже заболел, и его перевели туда же, где они остались лежать вдвоем.
        ***
        Врач М., осматривая зараженных чесоткой больных, очень боялась заразиться и, чтобы этого не произошло, обмотала бинтом, смоченным хлорамином, дверную ручку в ординаторской.
        ***
        Медсестры доложили, что больной Еремеев требовал себе персональное пятиразовое питание и настаивал на свидании с диетологом. Готовясь к встрече, понемногу становился агрессивным и расхаживал по коридору в расстегнутых штанах.
        ***
        Фельдшер скорой помощи Р. имеет удивительно дикую, неухоженную внешность: рыжая грива, растрепанная борода от глаз до груди. Во время посещения совместно с доктором П. захворавшей пенсионерки, та не без почтительного страха спросила: "А что, доктор, нешто вы теперь прямо с батюшкой ездите?" Тот, минут десять как опохмелившийся, не стал возражать и отвечал весело: "Конечно, бабушка! Отец Владимир, приблизьтесь".
        ***
        В больничном лифте возник спор среди сотрудников по поводу очередности выхода из него. Учитывались стаж, возраст, должность, состояние здоровья и образование.
        ***
        Диетолог случайно забрел в неврологическое отделение, где его поджидал Еремеев. Разглядев Еремеева в конце коридора, диетолог повернулся и побежал прочь.
        ***
        "Девчата, я в последний раз вас предупреждаю, - сказала заведующая сестрам. - Не ходите по отделению в пальто! Больные берут с вас пример и тоже ходят".
        "А как же нам ходить? - спросили сестры. - И у больных все пальто висят в палатах - что же им делать?"
        "Надо вешать на левую руку и идти", - объяснила заведующая.
        "А какая разница? - спросили у нее. - Микробам все равно, где пальто - на плечах или на локте".
        "Ничего не все равно, - сказала та. - Если через руку с левой стороны, то ничего не будет".
        ***
        В реанимационное отделение поступил киллер. Недобитую жертву доставили чуть раньше. Киллер, скрываясь с места расправы, угодил в аварию и получил множественные травмы. В дезориентированном, возбужденном состоянии он бранился матом, призывая неких Стаса, Рому и Вову. Судебно-медицинский эксперт, женщина средних лет с безумными счастливыми глазами успокаивала его - дескать, сейчас приедут и Стас, и Рома, и Вова - кончать тебя.
        ***
        Гордость неврологического отделения - да и всей больницы - клизменная. Такой нет больше нигде. Кабинет, конечно, нужный - у всех, кто повредил позвоночник, как правило, возникают проблемы. Различные медицинские делегации, в общем и целом кривясь от повсеместного убожества, при входе в клизменную оживляются, качают головами и фотографируют интерьер. Когда помещение не занято, в нем курят сотрудники. Случается, что там же они пьют кофе и чай.
        ***
        Врач скорой помощи П. перед началом рабочего дня приговаривал, потирая руки: "Ох, и учиним мы сейчас негодяйство! Ох, какое негодяйство мы сейчас учиним!"
        ***
        В лифте сестра-хозяйка О., крупная особа лет пятидесяти, шутила с лифтером тех же лет, сама себе удивляясь: "Вот рожу вам ушастика!"
        ***
        В травматологическом отделении больные, выпив алкогольные напитки, изъяли историю болезни, разорвали ее в клочья и спустили в унитаз.
        ***
        Приехала шведская делегация - все врачи в ней были по лечебной физкультуре. Не теряя времени, отправились к заведующему соответствующей службой больницы. Тут явился начмед, покачал головой, сказал, что так не делают, и повел гостей в клизменную. Шведы протестовали, но их никто не стал слушать.
        ***
        Заведующая неврологическим отделением любит по многу раз рассказывать автору о разных моментах своего житья-бытья - как она любит колбаску, как ей нравится перелезать во время прогулки в лесу через мощные корни деревьев, какие приемы использует с целью занять место в муниципальном транспорте.
        ***
        Больной Еремеев замечен в краже баночек из-под мочи с целью продажи их в магазин.
        ***
        Негласно считается, что каждый сотрудник, независимо от чина, обязан слиться с коллективом отделения не только на профессиональном, но также и на бытовом уровне, и отдавать этому уровню предпочтение, и во всем участвовать, и обсуждать тоже все. Вообще, бытовой солипсизм торжествует.
        ***
        Оказывается, необычный человечек из автобуса - патологоанатом, он страдает редким нервным заболеванием: сложным тиком, включающим кашель, лай, разговор с самим собой, приплясывание, перекатывание во рту вставной челюсти. Ехать с ним рядом совершенно невыносимо, пока не уснет: кашляет и лает. Заведующая неврологическом отделением, не выдержав однажды, без предупреждения накинулась на несчастного: "Ты что? Ты что? Немедленно перестань! Надо закрывать рот, если кашляешь, а то микробы залетают с холодным воздухом в рот!" Тот онемел от страха и вжался в сиденье, не смея ничего возразить.
        ***
        Медсестра отделения физиотерапии, окончательно спятив, легла в кабинете под кушетку, где и провела двое суток, покуда ее не нашли.
        ***
        "Я люблю чаек свеженький, горяченький", - заявила заведующая ни с того, ни с сего и замолчала, уставясь в стену незрячими глазами.
        ***
        Местный онколог является, как выяснилось, инвалидом второй группы по психическому заболеванию.
        ***
        Доктор М., присутствуя на еженедельной больничной конференции, не раз отмечала странности в поведении пожилого хирурга П., сидящего по обыкновению сзади. Он время от времени украдкой выдергивает волоски из ее прически, вытащил из ее же кармана врачебный молоточек и с ним играл, а после порывался незаметно пристроить на место.
        ***
        Заведующая отделением не любит мужчин. Если ей случается пить чаек в мужской компании, то после чаепития она моет чашки хлоркой. Так, во всяком случае, она поступала с чашкой нейрохирурга Щ.
        ***
        В приемном отделении оформили историю болезни. Место работы пациента было обозначено так: "мониципальная розничное торговое предпреятия".
        ***
        Медсестра Л., сидя в кабинете заведующей, поправляла сапог. Та возмутилась: "А что это вы переобуваетесь в моем кабинете? Немедленно выйдите вон!" Медсестра Л. не осталась в долгу: "Но мы же не ругаемся, когда вы в сестринской ковыряете в носу".
        ***
        Неврологический молоточек доктора М. был в конце концов похищен диетологом и продан невропатологу С. за пятьдесят тысяч рублей. С. не вернул молоточек М., признавшей свое добро.
        ***
        Больной Иванов при виде женщин в белых халатах начинает совершать якобы невольные сексуальные движения нижней половиной туловища. Пожилая заведующая отметила, что в ее присутствии сокращения ослабевают. Ночами Иванов пьет и похваляется, что никто этого не видит. Больные доносят, что иногда - даже будучи трезвым - "говорит не по делу"
        ***
        "Падлы", - сказала озабоченно заведующая в адрес пациентов.
        ***
        Больная Новикова, надоевшая решительно всем, подкараулила врача-физиотерапевта и спросила, с какой целью тот назначил ей при заболевании позвоночника электропроцедуру в нос. Доктор смеялся и порывался уйти.
        ***
        Некто Н.А., опекун парализованного подростка Х., сопровождает его при наездах в клизменную и там фотографирует соответствующие органы и места.
        ***
        Во время ночного дежурства хирург-уролог К. осмотрел с интервалом в полтора часа двух граждан, употребивших в пищу поганки числом 32 - каждый. Поганки весьма популярны среди аборигенов, а 32 штуки - количество, достаточное для приятных галлюцинаций. Грибникам известны целые поляны, богатые поганками настолько, что они даже взяты под контроль местными рэкетирами. Некоторые пациенты больницы признавались, что их не однажды приглашали в соседние палаты есть поганки.
        ***
        "Иногда я пробую на людях", - задумчиво сказала заведующая.
        В ординаторской было много врачей; все замолчали, так как фраза не вязалась ни с чем. В глазах застыл вопрос.
        "Ну, конечно, не на больных - на здоровых", - уточнила заведующая.
        "Что?" - спросила наконец доктор М.
        "Ну как же! - сказала та нетерпеливо. - Встану лицом в затылок и говорю - не вслух, конечно, а про себя: "Спустись на ступеньку! Спустись!" И, в конце концов, смотрю - он топчется, топчется, а потом - раз! - и спускается".
        В общем, следующая станция - телекинез.
        ***
        Доктор-физиотерапевт делился с сослуживцами своими детскими воспоминаниями: маленьким мальчиком он проглотил бильярдный шарик. "Упал со шкафа прямо в рот - оп! А потом вдруг как захотелось в туалет! Пошел, сел - слышу: тук!"
        ***
        Скончался от рака доктор Б. Царствие Небесное! Работники пищеблока, приветствуя автора, ахали и сокрушались: "Надо же! Ведь мы его хорошо знали! Так же, как вы, приходил покушать..."
        ***
        Давным-давно заведующая отделением работала в лаборатории кожного диспансера. Под наплывом воспоминаний она тоном, каким говорят о цветении полевых ромашек, спросила: "Вы видели, как растет гонорея? Нежные, на ножках - как росинки... Грибок рубрум.. человеческий... тоже красиво..."
        ***
        В приемном отделении, ближе к ночи:
        "Кто нассял в туалете? Мужскими ссяками пахнет! Девки, кто у нас сегодня мужики?"
        "Колька и Мишка. Это Колька нассял!"
        "Точно, пахнет, он ходил. Пойду скажу ему".
        ***
        Просидев без дела двадцать минут, заведующая отделением встала из кресла и сообщила, что намеревается полить цветы.
        "Я их всегда поливаю. Вы знаете, что эти цветы - полуживые?" - спросила она у автора. Тот заметил, что речь, вероятно, идет об открытии, ибо ничего полуживого в природе нет. Далекий от попыток заподозрить начальницу в метафорическом мышлении, автор безжалостно возразил:
        "Ваши цветы - искусственные".
        Помолчав, заведующая молвила:
        "Я все равно их буду поливать".
        ***
        Заведующая отделением аттестована как врач высшей категории.
        ***
        Хирург-уролог К., перетрахавший полбольницы, бесцельно слонялся по приемному отделению. Ничего не придумав, вошел следом за своей подружкой-медсестрой в санитарную комнату и, ни слова ни сказав, приступил к сексуальному акту, устроившись сзади. Медсестра же пришла вымыть руки.
        Сделав дело, К. молча направился к выходу.
        "Я не успела", - сообщила ему партнерша полувопросительно.
        "Кто не успел, тот опоздал", - ответил К. и вышел.
        ***
        Больной, лечившийся на дружественном неврологическом отделении, встал с постели и начал мочиться через койку соседа на батарею центрального отопления - так, чтобы попадать струей в батарейные грани. Пришел психотерапевт, сделал запись: "Астеническое состояние. Лечение: выдать утку".
        ***
        Начмед корпуса орал на заведующую отделением: "Как вы могли отпустить всех в отпуск? Разве вас можно оставить одну?"
        ***
        Заведующей подарили очередное растение - настоящее. Призвав автора - признанного к тому времени эксперта по части ботаники - она осторожно спросила, живое оно или нет.
        ***
        Доктору М. больной сделал подарок: два рулона туалетной бумаги. М. распорядилась подарком так: один рулон поставила в туалет для врачей, другой - для сестер. Старшая сестра пришла и возмутилась, почему не дали ей.
        "У вас же нет туалета", - сказала М.
        "Почему? У меня дома есть туалет", - обиделась та.
        ***
        Автору тоже был сделан подарок: больная преподнесла ему трусы и майку.
        Хотелось спросить: "Вы желаете видеть меня именно в них?"
        ***
        Другая больная после полутора месяцев возбуждения в авторе любопытства насчет подношения подарила ему бутылку водки.
        ***
        Играло радио.
        "Кто это поет?" - спросила заведующая у доктора М.
        "Анна Герман", - ответила М.
        "Ты что, не может быть - она же умерла", - сказала заведующая.
        ***
        Еще один начмед больницы, бешеная пенсионная гарпия в брючном костюме, насмешила всех: выступая по поводу каких-то мероприятий, с гордостью заявила:
        "А мне-то что? У меня два члена в одном месте!"
        Причины смеха выступавшая не поняла.
        ***
        Заведующая отделением округляет 88 до 80.
        ***
        Старшая сестра дружественного неврологического отделения жаловалась, что на нее напал гомосексуалист. Она шла с поезда в районе Озерков, и тот выскочил из кустов. Когда ей осторожно подсказали, что речь, видимо, идет об эксгибиционисте, сестра сказала, что ее не проведешь, и это был гомосексуалист.
        ***
        Зам. главврача по хозяйственной части, в очередной раз опившись, в кровь избил вахтера. Дело попало в газеты. Зама не уволили, а в газете поместили ответ больничной администрации, где всем напоминали о незаменимости зама в его деловых качествах.
        ***
        В два часа ночи автора, имевшего несчастье дежурить, вызвали в приемное отделение. Туда пришел человек, который ни на что не жаловался, и сам же настаивал на своем абсолютном здоровье. Он не был пьян, он просто пришел в больницу. Без целей и задач, посидеть. Возможно, по причине одиночества. Разумеется, без невропатолога разобраться в этом странном деле было невозможно.
        ***
        Свой рабочий день отделение начинает с пятиминутки. Дежурные сестры сдают свою смену, рассказывая заведующей о ночных происшествиях или же их отсутствии. У заведующей имеется журнал, в который она каждый день записывает одно и то же. Впрочем, не совсем - даты, как-никак, разные. Вот выдержка (наступил 1998 год):
        "51 1997 года"
        "61 1997 года"
        "81 1998 года"
        "10Х1 1997 года"
        "111 1997 года"
        "121 1998 года".
        ***
        Встречей Нового года заведующая осталась недовольна.
        "Что это за Новый год такой? Привели какого-то Деда Мороза, заведующей слова не дали..."
        ***
        Дежурный хирург Т. крута в обращении. "Когда же вы все друг друга перебьете?" - осведомляется она у очередного избитого пациента.
        ...Ночью доставили гражданку Германии - правда, русского происхождения. Пьяная, она перевернулась в машине.
        "Я сыта! Я сыта! - кричала она своему перебинтованному спутнику. - Уходим отсюда!"
        Дело в том, что первым, о чем с порога спросила Т., было: "Почему не насмерть?"
        ***
        Рассказывают, что каждый, кто заводит животное, выбирает то, к которому имеет сродство. Оказалось, что хирург Т. на протяжении всего лета прикармливала ос у себя на балконе, пока те не изжалили ее до анафилактического шока. Гвозди б делать из этих людей! - оказалось, что Т., падая, сломала себе позвонок, но заметила это только полгода спустя.
        ***
        На дружественное неврологическое отделение поступил грузин. Поступил с какой-то ерундой - года за два до поступления немного разбил голову. Врачи С. и О. отметили, что с появлением грузина волшебным образом прошли мигрени у большей части пациенток. Кроме того, они избавились от головокружений. Когда грузина выписали, на выписку следом попросилась еще добрая половина женщин. Доктор О. предложил впоследствии выделить грузину врачебную ставку.
        ***
        Заведующая отделением с каждым годом молодеет. Когда ее спрашивают, сколько ей лет, она начинает загибать пальцы, и каждый раз получается на год-другой меньше. Утверждает, будто во время войны прибавила себе шесть лет, чтобы взяли работать. Если это соответствует действительности, то в 9 лет ей нужно было выглядеть на 15.
        ***
        Хирург К. (другой) скучал, сидя в приемном отделении за конторкой. Делать ему было нечего. Со скуки он глядел на сумку, забытую кем-то из больных. Глядел он долго, пока внезапно не осенила его идея. В своих дальнейших действиях он был формально прав: предмет неизвестный, кто его оставил - тоже не ясно, значит - надо вызвать соответствующую службу, с собакой: бомба!
        ***
        Учения по особо опасным инфекциям (на повестке дня - чума). Мероприятие, достойное "Оскара". Строго обязательно присутствие всех.
        Сотрудники собираются в конференц-зале. Одна из сотрудниц, сняв халат, выходит вперед, опускает глаза и монотонно сообщает:
        "Я - мать военнослужащего срочной службы Иванова, приехала к сыну в Забайкальский военный округ. Я поселилась в доме одного из местных жителей, где меня несколько дней тому назад укусил тарбаган".
        Встает вторая сотрудница - уже в халате - и бесстрастно, монотонно продолжает:
        "Я - врач Петрова, вошла в палату и увидела женщину, которая кашляла кровью. У нее была высокая температура и увеличенные лимфатические узлы. Следуя инструкции, я немедленно позвонила по телефону начмеду В...."
        Сам начмед В., не вставая, берет воображаемую трубку и строго сообщает:
        "Я - начмед В., получил телефонное сообщение о... и принял следующие меры..."
        И так далее.
        ***
        Запись, сделанная заведующей в истории болезни (больного придавило деревом):
        "В 1990 году папало дерево - береза".
        ***
        С течением дней с больных понемногу слетает первичный гонор. Свет на это явление пролила медсестра П., которая месяц проработала в клизменной (там все работают по месяцу, в порядке живой очереди). Вот что она рассказала:
        "Этот С. мне говорит - с подковыркой! - "что, сослали тебя сюда в наказание?" А я ему говорю: "Было бы у меня работы невпроворот, так я б с тобой не церемонилась, а выудила бы у тебя там все - прямую кишку и твои причиндалы".
        ***
        В хирургическое отделение пришел психолог - не иначе, как с похмелья пригласили его хирурги. Они же психику вообще отрицают. Психолог побеседовал с больной, предложил ей тест: нарисовать картинку - домик, папу, маму, комнату и т. д. Та нарисовала. Врачи, изучая рисунок, высказывали замечания. Начмед В. мечтательно заявил: "А я бы пририсовал большую кровать!" На что ему дружно ответили: "Но вы же не лежите на гинекологии хер знает с чем!"
        ***
        К., хирург-уролог, - большой ловелас. Как-то раз зашла в ординаторскую молодая докторша, только что зачем-то выучившаяся на психотерапевта. К. залебезил, загнул что-то длинное, витиеватое - типа комплимента, но, как он сам впоследствии клялся, без всякой задней мысли. Его, однако, автоматически занесло, и он, сам того не замечая, вырулил на привычную дорожку: "Ну, куда же вы? Побудьте немного с нами! Вы так редко к нам забредаете - как, знаете, олени забредают полизать соль на камнях..."
        ***
        Заведующая отделением быстро вошла в ординаторскую и спросила:
        "Сколько больных вы можете выписать?"
        "То есть?" - не понял автор.
        "Ядерный взрыв!" - повысила голос заведующая.
        "Где?" - последовал естественный вопрос.
        "Будет!" - ответила та уверенно.
        В общем, оказалось, что заведующая втайне от всех посетила занятие по гражданской обороне и теперь желает знать, сколько ходячих, колясочных и носилочных больных придется распихивать по углам.
        Доктор М. всерьез увлеклась решением этой проблемы. Она начала считать, спорить, путаться в цифрах; возникла перебранка... и так далее.
        ***
        На дружественном неврологическом отделении лежит больной со сложной фамилией и сложным диагнозом: "гистиоцитоз Х". Никто не знает, что это такое - диагноз поставили в институте. Больной, выпив стакан водки, начинает чесать себе грудь и сетовать, что его беспокоит гистиоцитоз.
        ***
        Начмед корпуса любит приводить в больницу всевозможных самородков. Как-то раз привел профессора-физика, который лет десять тому назад, созерцая какие-то древние фрески, заинтересовался продолговатыми предметами, которые сжимали в руках египетские фараоны. Оказалось, что это специальные магические цилиндры, которые помогают от всех болезней. Физик изготовил несколько штук: из чистой, как он утверждал, меди и чистого цинка. Разумеется, написал много статей. Принес показать. Два цилиндра стоят сто долларов.
        Опробовать, понятно, вызвалась заведующая. Зажала цилиндры в кулаках и важно сидела в первом ряду. Заведующий первой травмой, давясь от хохота, крикнул сзади:
        "Что, полегче?"
        ***
        В кабинете заведующей появился компьютер. Однажды автор решил рискнуть и внаглую, в присутствии начальницы, сел играть в "Цивилизацию". Насмотревшись на цветные картинки, заведующая не вытерпела и спросила:
        "Можно узнать, чем вы занимаетесь?"
        "Это игра такая, Цивилизация", - честно признался автор.
        Та подумала и встревожилась:
        "А нам не надо, чтобы кто-нибудь знал про наш компьютер!"
        ***
        На отделении много больных-импотентов - оно и понятно: позвоночник сломан. Хирург-уролог К. любит блеснуть мастерством, накачивая всем желающим папаверин непосредственно в пенис. Тот встает, аки стальной штырь - один подполковник был сам не свой от радости. "Мне-то плевать, это жена требует", - объяснял он всем и гордо разъезжал в своей коляске по коридору, похваляясь эрекцией. Однако через час он забеспокоился, так как эрекция не проходила. Не прошла она и через два часа, и через три - пришлось применять внутривенный наркоз.
        ***
        "Будете встречать Новый год в девишнике один, без меня, - сказала заведующая автору. - Я уезжаю в Кострому".
        ***
        Больная Л. с парализованными ногами имеет, по слухам, до 10-15 половых контактов в день. Заведующему первой травмой, где она лежала, это дело надоело (в редкое утро, когда он оказался трезвее обычного). Он перевел ее зачем-то в наркологию. Там лечились одни женщины, разыгрался какой-то скандал. Больную забрали обратно - теперь уже на вторую травму. Новый заведующий махнул рукой: "Хрен с ней, повешу над дверью в палату красный фонарь". В день выписки больной полагалось сопровождение в виде санитара - ее отвозили в Колпино, домой. Когда приехали на место, санитар потащил больную по лестнице. Шофер впоследствии жаловался: санитар ее нес почему-то в течение полутора часов, и тот все это время кружил вокруг общежития, недоумевая - где человек?
        ***
        У профессора заболела жена.
        Пристроил в больницу.
        Все было тихо - вдруг приносит пять листов бумаги, исписанных бисерным почерком.
        - Подклейте в ее историю, - велел он заведующему. - Это мой осмотр.
        ***
        Девять часов утра. Реаниматолог М. идет на работу. К. сообщил, что доктор был в таком виде, что он, К., едва не наступил ему на галстук. По этому поводу доктор С. философски заметил: "Профессионализм пропивается последним".
        ***
        Заведующей отделением поручили лечить главу какой-то мафии. Это был капризный, выживший из ума самодур, вылечить которого было невозможно, но он про то не знал и настоял на собственной госпитализации. Ни руки, ни ноги у него не работали. И между ног - тоже не работало. Ставить его на ноги было опасно - развалится в буквальном смысле слова. Однако заведующая, от страха посулившая бандиту золотые горы, мало-помалу сама уверовала в неизбежный успех. "А что? - сказала она заносчиво. - Посмотрим! Может быть, он и встанет!"
        На это профессор, случайно оказавшийся поблизости, гневно зашипел: "Я этого не слышал! Вы мне этого не говорили! Боже вас упаси повторить это где-нибудь еще!" После, уже без заведующей, ученый слегка остыл и меланхолично предположил: "Может, впрочем, и встать - если она ляжет рядом".
        ***
        Гинеколог Р. И. держал лохматую собаку. Шерсть он стриг, в свободное время вязал носки, а шерстяные клубки таскал в портфеле. Так родился знаменитый эпизод с волосатой селедкой: однажды Р. И. пришел в дежурную комнату и прошептал таинственно: "Такой селедкой угощу!" И торжествующе извлек последнюю из портфеля.
        При виде селедки у всей дежурной службы случился спазм пищевода. И гостинец, стоило хлебосольному гинекологу отвернуться, полетел в мусорное ведро.
        ***
        Больные двадцать четвертой палаты приняли заведующую отделением за уборщицу. Та вошла и, не поздоровавшись, приказала: "Так! Польты - убрать!"
        ***
        В больнице есть больной Огарков. Он немолод, и круглосуточно ходит в вытертой, бесформенной шапке-ушанке - как на улице, так и в палате. Еще он любит вить гнездо: ставит на попа два матраца, свернув их цилиндрами, а сам (в ушанке) забирается внутрь. Огарков объясняет свое поведение соображениями удобства.
        Однажды Огарков пропал. Его долго не могли найти, пока соседи по палате не обратили внимание на странный хруст. Вскоре пропавший отыскался. Оказалось, что он спрятался между двумя матрацами - на этот раз лежавшими, как положено, на его кровати (постель застилала санитарка). И, лежа там, в темноте, ото всех отгороженный, Огарков хрустел яблоком. Соседи, успевшие устать от поисков, матерились.
        ***
        В холле работает аптечный ларек. Любимый медикамент - настойка овса, сорок градусов, восемь рублей. Очень нравится больным и докторам; о ситуации неоднократно докладывалось начальству, но аптечное дело живет и побеждает. Уже замечены посетители из родственников, которые носят больным передачи и в качестве тары используют огромные коробки из-под этих бутылок, так что создается впечатление о начале оптовых закупок.
        ***
        Наслушавшись в ординаторской бреда, хирург-уролог К. громко поет: "Моя-я се-мья-я!" и выходит.
        ***
        Заведующей отделением подарили автоматический аппарат для измерения давления. Доктор М. высказала пожелание, чтобы и другим врачам выдали такие же. Та возмутилась.
        "Но почему?" - поразилась М.
        "Заведующая должна отличаться от других врачей", - отрезала та.
        Ей чуть было не сказали, что она и так отличается.
        ***
        Еще заведующей подарили в кабинет говорящий будильник. Он кукарекает и кукует, хозяйка кабинета довольна.
        ***
        Замученная жизнью доктор М., с утра входя в ординаторскую, зачастую вместо приветствия бросает мрачное: "Параши!"
        Уточнять не имеет смысла, так как определение универсально.
        Она же о сестрах:
        "Поганки!"
        О больном:
        "Я его урою! Урою! Урод тряпочный!"
        И о следующем (пациенте):
        "Смотрю я на него и думаю: скотина же ты! Придурок лагерный!"
        ***
        Существует такая болезнь: остеохондроз. Автором собраны варианты названий, предложенные больными:
        - острый хондроз
        - остерохондроз
        - хондроз
        - хандрос (письм.)
        - кандрос (письм.)
        - астрохраноз
        ***
        Кстати сказать, остеохондрозом дело не ограничивается. Всякий может ошибиться - имеет право не знать! - но хоть позволь себе толику сомнений, верно ли ты сказал? Как бы не так. Двадцать лет пьет свой корвалол, и все-то он - коровол. Вот еще несколько примеров из архива:
        - влупидол (валидол)
        - глюконат пальция (глюконат кальция)
        - кордапон с мандапоном (?)
        - кашпирон (верошпирон?)
        - балбандин (мидокалм)
        - ножка (но-шпа)
        - луч Лазаря (sic!)
        - санпеддистанция (санэпидемстанция)
        - функцию брали (делали пункцию)
        - камень обцапал желчный проток, и в кровь пошел белый рубин (билирубин)
        - в голове поросята хрюкают
        - в полноги как пшено насыпят - и бегает, бегает!
        - бедренная часть дрожит, как заячий хвост
        И тому подобное. Отметим, что здесь приведены данные не только за указанные годы, но и полученные намного раньше, в других медицинских учреждениях.
        ***
        Лающий патологоанатом признался своему другу, главному специалисту по экспертизе К., что его любимый телесериал - "Убойный отдел".
        ***
        К., пенсионер, главный специалист по экспертизе, пересказывает патологоанатому содержание "Золотого теленка" - страницу за страницей, дословно. При этом сияет от счастья, купаясь в лучах авторской славы подобно крошке Цахесу. Его благодарный слушатель на время прекращает лаять и тихо, хрипло смеется, обнажая гнилые зубы и сверкая очками.
        ***
        С новым, 1999-м, годом!
        ***
        Заведующая, раскрыв рот, смотрела в распахнутый кузов больничного "рафика", откуда больничный санитар, проработавший вместе с нею чуть ли не с сотворения мира, вытаскивал матрацы.
        "Ну что, каких вы нам привезли больных?" - с наигранной строгостью осведомилась заведующая.
        ***
        Незавидна человеческая доля! Логопеды купили специальные тексты для занятий с больными, у которых нарушилась речь. Отрывок, приведенный ниже, может многое сказать о высоком предназначении человека, о совершенстве, о цели и смысле жизни. Вот какими категориями должен в идеале мыслить совершенный человек:
        "Петр Павлович любил проводить время на природе. В этот день он вставал рано, садился на первую электричку. Долго гулял по лесу или полю. Слушал пение птиц. Наблюдал жизнь насекомых. Иногда на болоте встречал зайцев, видел гадюк".
        Вопросы:
        - как звали мужчину?
        - где он любил проводить время?
        ***
        У больных изъята водка "Ха-ха-ха" и "Махно". Поведение соответствовало.
        ***
        "Сегодня суббота?" - спросила заведующая отделением в среду.
        ***
        О старшей сестре дружественного неврологического отделения (той, на которую напал гомосексуалист) рассказывают следующее. Оказывается, в нее стреляли. В годы перестройки старшая сестра была, конечно, демократкой. Однажды ночью, во время дежурства, на улице завязалась перестрелка - кого-то ловила милиция. Милиционер сделал предупредительный выстрел в воздух, пуля от чего-то срикошетила и влетела прямо в комнату, где спала старшая сестра. Обычный человек, будучи на ее месте и разобравшись, в чем дело, немедленно лег бы на пол; она же высунулась в окно поглядеть, не выстрелят ли еще. На следующий день старшая сестра уверяла сослуживцев, что на нее покушались, и стоит за покушением заведующий аптекой В. М., матерый консерватор и государственник. Доктор С. хотел потрогать пулю, извлеченную из стенки и спрятанную в баночку из-под лекарства, но старшая сестра вовремя его остановила, объяснив, что пуля отравлена.
        ***
        Как-то раз в больницу поступил старичок. У него была частично парализована одна половина туловища (вскоре парализовало и вторую, но он не сдавался и ходил, держась за стенку). Кроме того, дедушка неважно видел, разучился говорить и ничего не понимал. Первые два-три дня он лежал бесхозный, а после к нему явился сынок. Пообщавшись с папой, сын вел следующие речи: "Ведь кровиночка моя! Я ему говорю: "Нет, ты будешь у меня ходить!" Бью его по лапам, а он все за стенку хватается! Как же он не понимает?"
        Неделей позже сынок увез папу на выходные домой, помыться. Вернувшись, рассказывал: "Посадил его в ванну, а он хватается за края, за душ, за кран! Я опять ему: "Ты у меня ходить научишься!" Ведь кровиночка! И чувствую, как руки мои тянутся по намыленному телу прямо к горлу! Ведь это что же будет?"
        ***
        Время неумолимо! Оказывается, и старшая сестра уже не та, и заведующая отделением сдает. Вот раньше ходили о них легенды!
        ***
        Хирург-уролог К. и просто хирург (тоже К.) проспали, что говорится, не один год под одной шинелькой. Выпили не один литр, и так далее.
        Как-то раз хирург пришел в кабинет заведующей отделением, где сидел уролог. Заведующая завела какую-то речь, но вдруг прервалась: "Познакомьтесь - это К. (имя-отчество), наш уролог".
        К. и К. с подчеркнуто церемонным видом пожали друг другу руки.
        ***
        Мороз минус двадцать пять.
        Логопед ведет занятие, одевшись в пальто, в шапке и варежках. Пациент - мужчина с так называемым "эмболом": от прежней речи у него на все случаи жизниосталось лишь одно, самое устойчивое слово. Эмболы, как правило, представлены матом.
        Логопед диктует, растирая руки:
        - На улице стоит очень жаркая погода. Повторите.
        Пациент, после колоссального напряжения, с трудом:
        - Х-холодно... Б....!
        ***
        Хирург-уролог К. любил в свое время развлекаться показом спермограмм сестрам из приемного покоя. Он вел их к микроскопу, демонстрировал живые сперматозоиды. Некоторые сестры выражали желание участвовать в заборе материала. Кое-кто верил рассказам К. о том, что если дать сперматозоиду развиваться без помех, то он может вырасти особью в тридцать метров длиной.
        ***
        Пришли родственники, просят за больного - безнадежного паралитика. Практически без ног. Хотят, чтоб положили его в отдельную палату. Но отдельных нет, есть только двухместные.
        "Очень хорошо! - обрадовалась заведующая. - Это для него же лучше! Надо обязательно положить к нему ходячего - пусть смотрит и старается".
        ***
        Никто не застрахован от ошибок. Автор ошибся. Оказалось, что уролог К. рассказывал о сперматозоидах совершенно другое. Он советовал медсестрам отойти от микроскопа подальше, так как эти клетки весьма агрессивны и, при отсутствии препятствий, могут преодолевать расстояние до 600 метров.
        ***
        Рассказывают следующее.
        Местный токсикоман Марков, человек безобидный, носил шинель, а за спиной - гитару. Ел он не только наркотики, но и все остальное, людям не положенное. В больнице его жалели, подкармливали всякой химической дрянью - не слишком вредной. Если у него не оказывалось денег, Марков снимал гитару и пел - надо признать, что довольно неплохо.
        Однажды, в ночь дежурства гинеколога Р. И., Марков забрел в гинекологическое отделение в поисках каких-нибудь лекарств. По какой-то причине не горел свет. Дежурная сестра, увидев черную фигуру в шинели и с гитарой за спиной, решила, что видит человека с автоматом. С криком ворвалась она в комнату, где отдыхал гинеколог Р. И., и осталась стоять, удерживая дверь.
        "Выйдите, я в трусах", - сказал Р. И. Он страдал врожденным дрожанием рук, головы, а также заиканием.
        "Не выйду", - сказала сестра.
        Марков тем временем, никого не обнаружив, ушел.
        Утром, на общебольничной конференции, Р. И. докладывал, что с настоящего момента следует держать ухо востро: в округе появились автоматчики.
        ***
        "Ну что, уже не так неприятно?" - спросил хирург-уролог К. больного, закончив массаж предстательной железы.
        "Да, да, спасибо, доктор!" - с чувством ответил тот.
        Когда больной ушел, автор этих строк иронически заметил:
        "А вот когда станет приятно, он сделается твоим постоянным клиентом!"
        Задумчиво созерцая палец, извлеченный из заднего прохода счастливчика, К. серьезно отозвался:
        "Так оно чаще всего и бывает".
        ***
        В автобусе состоялась продолжительная - на сорок минут - беседа заведующей отделением со старшей сестрой (жертвой гомосексуального нападения). Говорили о политике.
        "Перевешать надо всех коммуняк", - говорила старшая сестра.
        "Этих демократов мы всех убьем", - кивала заведующая.
        Ни та, ни другая не улавливала некоторого несходства симпатий.
        Разница во взглядах обнаружилась уже на подъезде к станции метро (дошло); мирный до того разговор вылился в жестокую свару, продолжившуюся на улице.
        ***
        Во время чаепития уролог К. шутил. Вымазав пальцы йодом, он временами их брезгливо обнюхивал и жаловался, что во время массажа предстательной железы порвал перчатку.
        ***
        Психиатр П. вызвала санитаров и машину, чтобы забрать больного.
        Вдруг вбежал доктор О. с бумажным листком в руке - отобрал у своего пациента. Это было самодельное удостоверение резидента российской разведки на Украине, которого раскрыли и который бежал в Тарховку.
        Психиатр П., не глядя на больного и даже не садясь, закричала: "Мальчики, стойте!" Косо начертав в углу удостоверения несколько слов, сказала: "Двоих повезете".
        ***
        Некогда в больнице работала диспетчером некая Т. М., в прошлом - нарколог. В целом тихая и безобидная, она могла ни с того, ни с сего схватить случайного встречного (из сослуживцев), затащить в уголок и спеть ему какой-нибудь романс.
        В день ее проводов (то ли на пенсию, то ли просто уволилась) невропатолог С. был пойман в приемном отделении и силком заведен в праздничную комнату - прощаться. Его, повидавшего виды, потрясло небывалое количество водки - ее было слишком много даже для закаленных бойцов.
        Многие спали лицом в салате (это не метафора).
        Т. М., держа рюмку, встала.
        "Как главный нарколог района..." - начала она.
        ***
        Страдания лающего и скачущего патологоанатома множатся. Поджидая автобус, он отошел в сторонку и там тихонько запищал, глядя в землю, а после так же тихо свистнул.
        Вспомнишь тут экзистенциализм! Не пришел автобус.
        ***
        В отделении горе: скончалась престарелая родительница сестры-хозяйки.
        На вопрос заведующей, куда подевалось среднее руководящее звено (старшая сестра и безутешная дочь), доктор М. ответила:
        - Они вдвоем поехали на кладбище.
        - Угм, - заведующая, подумав, с удовлетворением кивнула. - Могилу рыть.
        ***
        Доставлен пьяный монстр, обмороженный, в судорогах, чудовище. Бросили в изолятор. Вызвали психиатра.
        Та пришла, заглянула сквозь прутья решетки. На шконке свернулось нечто бесформенное, заскорузлое, укрытое ветошью с головой.
        "Вова - ты, что ли?" - тревожно и неуверенно нахмурилась психиатр.
        ***
        Первый день весны, 1 марта! Хочется писать о хорошем!
        Как, оказывается, летит время!
        Начиная рабочую неделю, заведующая раскрыла журнала сдачи дежурств, вооружилась ручкой и заметила:
        - Сегодня, насколько я помню, 2 марта.
        ***
        Автора пригласили в приемное отделение осмотреть двух молодых людей в кожаных куртках. Их доставила милиция.
        У обоих были забинтованы наголо бритые головы, у одного - сломан нос, у другого - рука на перевязи и фонарь под глазом.
        Выяснилось, что молодые люди выпили пива, их разморило, им не захотелось идти пешком, и они остановили машину. Водитель почему-то отказался их везти, и тогда тот, что обзавелся впоследствии фонарем, выбил ногой лобовое стекло. Однако водитель оказался знатоком кун-фу - он вышел из машины и объяснил ребятам, что к чему.
        Автор, еще ни о чем не зная, позволил себе усмехнуться:
        - Кто же это поднял руку на таких крутых?
        Один из травмированных осклабился и издевательски выдохнул:
        - Хулиган!
        ***
        Заведующей подарили коробку конфет.
        Она принесла ее в ординаторскую, разодрала, припала к подарку и в один присест уплела половину.
        - Ну, все, - сказала заведующая, отпихнула коробку и вышла.
        ***
        Заведующей подарили коробку конфет.
        - С утра лезут со своими подачками! - прорычала она, швырнула коробку на подоконник в ординаторской и быстро вышла вон.
        ***
        В больнице - новый иглопсихотерапевт: томная, пышная дама.
        В ее кабинете: восточные курения, таинственная музыка. На столе - книга: "Космическое сознание" (разве можно!).
        Ну, посмотрим, чем это кончится.
        ***
        Благодарные пациенты написали для содружественного неврологического отделения гимн. Припев: "Мы ребята удалые, у нас головы больные".
        ***
        Угрюмый, похожий на гориллу Я. И. работает проктологом. Отзывы противоречивые.
        Некогда одно хирургическое светило заметило: "Проктологии можно научить даже обезьяну".
        ***
        Лифтерам вменили в обязанность вести подсчет пассажиров и поездок. На стенку повесили большую доску - вскоре на ней живого места не было. Потом плюнули, перестали.
        ***
        З. И., заведующая приемным отделением, потребовала у невропатолога С. вернуть матрац, на котором тот спал во время дежурств.
        С. пожаловался доктору О. Тот криво улыбнулся:
        - За фраеров нас держат!
        ***
        8 марта. Все сидят за столом.
        Тост уролога К.:
        - Пидарасы пьют сидя!..
        ***
        Из воспоминаний доктора С.
        Работала в больнице докторша - пожилая, очень внимательная и строгая. Работала физиотерапевтом.
        Электрические процедуры она назначала чрезвычайно осмотрительно. Если у больного что-нибудь там с сердцем - ни-ни.
        В частности, не назначала магнитотерапию.
        Доктор С. неосторожно обратил ее внимание на тот факт, что "магнит" - процедура не электрическая. Ему показали прибор и с достоинством ответили:
        - Вы еще молодой доктор. Вот это - что?
        - Это шнур.
        - А это?
        - Вилка.
        - Значит, процедура электрическая.
        ***
        Начитавшись фармацевтического справочника, заведующая отделением узнала много нового. В частности - о существовании противоопухолевых антибиотиков.
        С хитрым и довольным видом она быстро вошла в ординаторскую.
        - Значит, так, - сказала она. - Чем вы будете лечить опухоли?
        - Ничем. У нас нет больных с опухолями. У кого были, тем вырезали.
        - Значит, так. Всех больных с опухолями смотрим вместе!
        - Да ведь нет же опухолей!
        - Ну и что?
        ***
        Пообщаешься с доктором М. - и берут сомнения, подозрения...
        Крал ли диетолог ее молоточек на самом деле?
        ***
        Конфликт.
        Участвуют:
        - заведующая отделением;
        - старшая сестра.
        Заведующая отделением:
        - Падлы! Ведете себя, как животные!
        Старшая сестра:
        - Вы сами животное!
        ***
        Заведующую отделением насильно переселили в маленький кабинет.
        Вокруг паласа разгорелись споры - где он будет лежать?
        Заведующая, покидая ординаторскую, процедила:
        - Пошли вы все к ебене матери!
        ***
        Хирург М. С. - женщина исключительно полная. Это вполне добродушное существо, чью манеру общаться можно определить как "бытовой субманиакальный оптимизм" (терминология автора).
        С окончанием зимы М. С. переходит на летнюю форму одежды. И даже в апреле, ее можно видеть в легоньком ситцевом платье.
        На ногах - носочки, туфли.
        Носочки малы.
        М. С. их надрезает спереди.
        ***
        Заведующая не пришла на работу.
        Позвонила по телефону.
        Автор снял трубку:
        - Алло, я вас слушаю! (У автора, говорят, приятный баритон).
        С сомнением:
        - Марина?..
        ***
        Депутат Законодательного Собрания выделил на нужды отделения миллиард рублей. Вот, приехал со всей свитой разбираться, куда миллиард делся. Ну, нет миллиарда!
        Заодно привез подарки; самый главный среди них - транспортное средство: комфортабельное кресло на четырех колесах с мотором. Совершенно незаменимая вещь в коридоре, где половина передвигается на костылях, а другая половина - в инвалидных колясках. Скорость развивает запредельную.
        - Летом по шоссе гонять хорошо! - мечтательно сказал депутат.
        ...Первым подарок опробовал, конечно, персонал. Много кто посидел и поездил.
        К счастью, вещь быстро сломалась и ее куда-то убрали.
        P. S. (позднейшая вставка) Починили. О, горе, горе!
        ***
        Даже трех месяцев работы в условиях отделения достаточно для заметных, необратимых изменений в сознании. Доктор И. Г. работала именно три месяца. И вот подходит она как-то раз к стенду, где намертво закреплены образцы спортивной обуви. Постояла, подумала о чем-то, а потом задрала ногу до уровня плеч, сунула в ботинок и стала зашнуровывать. В таком-то виде и застала ее старшая сестра - последовала немая сцена.
        "В самом деле - чего это я?" - ужаснулась И. Г. и вскоре перевелась работать в отделение содружественное.
        ***
        В содружественном отделении И. Г. ожидали новые сюрпризы. Там лечились больные, некогда получившие (большей частью за дело) удары по голове и после оперированные. От этого у них на черепах оставались вмятины - по причине изъятия косточки. Так называемый "костный дефект". Один пациент, испытывавший к И. Г. добрые чувства, любил преподнести ей сюрприз. Ходил он в панаме. Являлся в ординаторскую, хитро улыбался, снимал головной убор, а под ним - апельсин, вложенный в костный дефект.
        ***
        Лет десять тому назад, когда компьютеры казались чем-то сказочным, инопланетным, в больнице компьютер уже был. Делали его где-то в Сибири. Потом привезли и решили приспособить под нужды лечебной гимнастики. Дело тут было вот в чем: у многих больных с давними параличами рук и ног развиваются контрактуры: суставы как бы "ржавеют" и накрепко застревают то в согнутом, то в разогнутом положении. Здесь-то и применили компьютер: он следил за прокрустовым ложем, на которое укладывали или усаживали больного и с помощью механических лап-зажимов эти контрактуры разрабатывали. А компьютер следил, не слишком ли круто ломают.
        И вот в недобрый час компьютер испортился.
        ***
        Любительница ос - хирург Т., в бытность свою проктологом рылась в чьей-то геморройной заднице (анестезия была местная, больной слышал все) и мрачно бурчала: "...Последние колготки порвала... хоть бы какая сволочь колготки подарила..." Чуть погодя: "...Так хочется кофе! Бразильского, настоящего..."
        Конечно, едва пациент смог передвигаться, она получила все, о чем мечтала.
        ***
        Другие проктологи (с актерской жилкой, которой нет у докторши Т.) предпочитают утонченную драматургию. Картина такая: стол. На столе - человек. В заднице - труба. Человек уничтожен, человек умирает от страха. Первый проктолог, заглядывая в трубу (там - плевый геморрой): "Ох! (в ужасе, соседу) Ты возьмешься?" Второй проктолог смотрит, в солидарном ужасе басит: "Нет, не возьмусь..."
        Пальцы человека, лежащего с трубой в заднице на столе, делают движения, словно уже пересчитывают деньги.
        Так что конец - счастливый.
        Говорят, что вся эта сцена становится особенно трогательной в мастерском исполнении заведующего одним из многочисленных нервных отделений. Он настолько вживается в роль, что даже, склоняя и вытягивая с озабоченным видом лысеющую голову, порывается изобразить продвижение самого ректороманоскопа (трубы из задницы).
        ***
        Заведующая хочет все знать.
        Спросила:
        - Вот если водка стоит долго... много-много лет... во что она тогда превращается - в воду или спирт?
        ***
        В реанимацию привезли бомжа без чувств. Разломали одежду, положили на стол. Кожный покров - татуированный.
        И на члене написано: "ки".
        Оттянули шкурку, вышло: "киса".
        Всякому ли станет интересно, всякий ли оттянет шкурку? Вопрос, достойный Гамлета.
        ***
        Утро. 10 мая. Выходной день.
        Заведующая приехала на работу.
        В ярости ворвалась к сестрам, в их каморку:
        - Почему не идете на пятиминутку? Где все врачи?!
        - Но сегодня никого нет!
        - Вот я и спрашиваю - почему?!
        - Потому что сегодня выходной.
        - Падлы! Сволочи! Почему меня никто не предупредил?
        В секунду собралась и пулей умчалась домой.
        ***
        Некая Д., многоопытный специалист, работала врачом по лечебной физкультуре.
        Достойная фигура. Ну, да ладно.
        Идет она как-то в новых сережках, в химической завивке.
        Доктор О., мужчина галантный, хотя и больной ( действительно больной - тоже психически, без дураков, и очень жаль, ибо человек хороший), говорит, как и положено:
        - Какие красивые сережки!
        Ответ:
        - Вы знаете, у меня раньше была коса! Такая красивая! И все меня любили сзади! А я говорила - почему вы так? любите меня спереди!
        Доктор О. молчал. А Д. все говорила.
        ***
        Говорят, что несколько лет назад в больнице работал алкоголиком хирург З.
        Однажды летом поликлиника по недосмотру осталась без хирургов и травматологов. Где-то отыскали З., упросили поработать. И он стал работать - день травматологом, день хирургом.
        Когда к нему, как к травматологу, приходил хирургический больной, он говорил ему прийти завтра к хирургу. Соответственно, больные с травмами, пришедшие к хирургу, отсылались к травматологу - опять на завтра.
        ***
        Наверно, понятно, что жизнь в неврологическом отделении под руководством заведующей неспокойная.
        Из воспоминаний Д., методиста по лечебной физкультуре:
        - Помню, как однажды администрация больницы попыталась снять с отделения надбавку за вредность. Знаешь, как в джунглях бывает водное перемирие? Это когда объединяются шакалы, гиены, буйволы, кобры...Вот и здесь...
        ***
        Доктор С. вспоминает:
        - Я работал в больнице им. Боткина. Там была служба по уничтожению паразитов и прочей дряни - прожарка одежды и т. д. Работа не пыльная: встал с лежанки, нажал кнопку, через полчаса - опять нажал. Все готово.
        Однажды - срочный вызов: на дом, к ветерану партии. Это было еще в годы СССР. Цель визита: уничтожение лобковых вшей. Дали машину. Приехали: лежит бабуля лет шестидесяти пяти - в полном, натурально, параличе, на судне. Не встает. Вопрос: "Откуда, бабуля?"
        Пауза.
        "Заходил товарищ по партии".
        ***
        Запись, обнаруженная автором в истории болезни. Сделана в его отсутствие заведующей отделением.
        "Больная нарушает режим: прыгает по крышам. Конфликтует с соседями по палате. С больной проведена беседа. Объяснено, что прыгать по крышам больным с травмой шейного отдела позвоночника нельзя".
        Подпись: зав. отделением (далее - каракуля)
        ***
        Р., главный врач местной поликлиники, собрал сотрудников на важное совещание.
        Все пришли, но Р. все не было и не было.
        Кто-то выглянул в окно и увидел, как во двор въезжает самосвал с кузовом, полным свежего чернозема. Тут же объявился Р. - в трусах и с лопатой. Самосвал разгрузился и укатил, а Р. принялся с энтузиазмом, в одиночку, благоустраивать клумбу. Он совершенно забыл о совещании.
        Так все узнали, что главный врач поликлиники тоже заболел.
        ***
        В среду в кабинет заведующей явился больничный батюшка, то есть поп.
        - Как вы отнесетесь к тому, чтобы в пятницу в вашем отделении был дан благотворительный концерт? - спросил он ласково.
        Заведующая насупилась.
        - Отрицательно, - сказала она. - Я очень рада, что у нас будет концерт.
        ***
        Концерт.
        Пришел певец.
        В холле поставили на телевизор магнитофон. Играла музыка, певец пел народные песни.
        Автор сидел в кабинете и писал. Мимо холла прошла заведующая, вошла в кабинет, села рядом, помолчала.
        - Кто это поет - телевизор или живой?
        - Живой. Это концерт.
        Заведующая помолчала еще немного и задумчиво произнесла:
        - Интересно, откуда взяли пианино?
        ***
        Очередной подарок автору от благодарной пациентки: три бутылки пива. Они были завернуты в бумагу из-под яичных рожков.
        ***
        Есть на свете газета: "В курортном городе С." ( для тех, кто не знает: больница находится именно в этом городе).
        Больная Я. написала маленькую благодарственную статью. Точная цитата:
        "...И пусть Ваша больница станет Академией для многочисленных последователей, которым Вы уже сейчас передаете свой опыт.
        И академик-экскурсовод ( Ф. И. О. начмеда) пусть все удлиняет и удлиняет свой экскурсионный маршрут по Пандусу, достойному восхищения всех народов, к новым объектам Центра, с прежним энтузиазмом".
        ***
        Однажды я уже хотел поставить точку. Возможно, сила воли мне снова изменит, и я когда-нибудь возобновлю эти записи. Но, как известно, лишний штрих способен безнадежно испортить даже совершенство - что уж говорить о настоящей сухой хронике.
        А потому - неточная романтическая цитата: "Скоро я помещу эти записи в пустой бочонок из-под кислорода и отпущу в открытый Космос..." ( С. Лем. "Звездные дневники Ийона Тихого - путешествие двадцать восьмое").
        октябрь 1996 - май 1999
        Часть вторая. Рюмкино жало
        Когда автор ставил точку в захватывающей медицинской хронике "Под крестом и полумесяцем", он покривил душой перед собой самим, надеясь, что точка есть точка. Приплеталось "чувство меры", "однообразие", "отсутствие выдумки" и так далее. В то же время было ощущение, что точка в литературном произведении эквивалентна точке в медицинской практике - упование на чудо. Однако вот - наступил год под номером 2000, и стало ясно, что ни о каких точках речи быть не может. Сверх того: автор, несколько обиженный на многочисленные похвалы в свой адрес (ему-то казалось, будто он эффективно работает совсем в ином жанре), осознал, что просто не имеет права предать забвению то, что последует за настоящим предисловием. На исходе ХХ столетия читатель вновь встретится с полюбившимися героями: заведующей отделением, хирургом-урологом К., старшей медсестрой, доктором С., начмедом-академиком и многими, многими прочими. Это произойдет по очень простой, автором не учтенной причине: все они - в большей степени, чем герои других произведений - являются существами непостижимыми, мистическими, воплощением непознаваемой
реальности. То есть теми, о ком автор не устает писать и кого зачем-то извлекает из собственной черепной коробки. К чему эти ухищрения? Вот же, вот оно: очевидное и невероятное, вне времени и пространства.
        ***
        Компьютерная "проблема 2000" не обошла больницу стороной.
        В первый же рабочий день Нового года заведующая отделением, царапая в журнале сдачи дежурств, ошиблась в дате.
        ***
        Из рассказов о хирурге-урологе К.: он, дежуря в приемном отделении, обратился к сестре с пожеланием:
        - Хочу, чтобы ты сломала шейку бедра.
        - ???
        - Я буду накладывать тебе гипс, и ты снимешь трусы.
        ***
        Пожилой пациент уже не первый день бродил по содружественному неврологическому отделению, держа в руках авоську с огурчиками и помидорчиками. Наконец ему был задан естественный вопрос, и он ответил столь же естественно:
        - Вдруг кому захочется погреться? А я - тут как тут, закушать.
        ***
        Заведующая отделением известила автора:
        - Сегодня мне приснился сон.
        - ??
        - Я никогда не вижу снов и сплю очень крепко. А тут гляжу - какие-то люди вокруг...
        Сию информацию чрезвычайно удачно прокомментировал доктор С.:
        - Возможно, это была явь.
        ***
        Дежурство. Полночь. Полная луна. Морозный январь-2000.
        В приемном отделении - Баба Яга!
        Без дураков. Доставлена скорой помощью с какой-то заброшенной стройки, где выла, проснувшись. Все приемное отделение столпилось, держась за животы, вокруг.
        Седая, косматая, глаза таращит так, что вот-вот выскочат! Ползает по полу, рычит, в разговоры не вступает! А водочный дух такой, что даже завидно.
        Вот ведь как бывает!
        ***
        Из практики доктора С.
        Он дежурил, работы было невпроворот: битые хари пополам с паралитиками, штабелями. В эту компанию затесалась особа, назвавшаяся работницей бара. Вот что с ней приключилось. Следите внимательно, и если поймете - пришлите mail. Ее изнасиловал друг, и сделал это в презервативе. А она целый месяц хотела иметь детей. Он подмешал ей неизвестное вещество в апельсиновый сок и вскоре после этого овладел ею. Ее интересует, нельзя ли поставить капельницу с целью выведения вредного вещества? Потому что она давно мечтает забеременеть. И сможет ли она после этого понести?
        Ей ответили, что сможет.
        - А сразу после капельницы? - спросила больная.
        - Ну, не знаю, - доктор С. пришел в замешательство. - Наверно, стоит дождаться месячных, созреет новая яйцеклетка...
        - Правда?
        - Правда.
        ***
        Текст, составленный логопедами. Больной должен вставить пропущенное слово.
        "Скоро Новый... В каждом доме будет стоять зеленая... Ее украсят елочными... Под елку Дед... положит новогодний... в новогоднюю... Гости принесут много... и будет много... А когда все..., то будет много..."
        ***
        Разглядывая брелок, заведующая отделением спросила:
        - Это что, рожки?
        Она ошибалась. Это были ножки маленькой пробковой черепахи.
        ***
        Над логопедами нависла угроза. Начмед-академик, давно покушавшийся на их кабинет, решил подсадить туда больничную швею. Шум ее машины был сравним разве что с шумом компрессора.
        Логопеды терпеливо объяснили, что они - логопеды, то есть разговаривают, и в обществе швеи работать не могут.
        - Да, действительно, - признал начмед, подумав. И строго приказал: - Напишите мне подробное объяснение.
        ***
        В конце минувшего года заведующую послали на курсы повышения квалификации. Занятия велись в Медицинской Академии Последипломного Образования. Перед экзаменом, как принято, позволили выбрать себе билет, по которому будешь отвечать.
        ...В кабинете функциональной диагностики раздался телефонный звонок. Доктор И. М., не чуя беды, сняла трубку и услышала:
        - Здравствуйте. С вами говорит заведующая... (далее - полный титул). Мне нужны врачи.
        - Врачи вас слушают.
        - Вы знаете, что я сдала экзамен на высшую квалификационную категорию?
        - Мы вас поздравляем.
        - Мне попался билет: ЭКГ. Что это такое? (Пояснение автора: ЭКГ - электрокардиограмма. Ее делают всем, и не один раз. Мало того - в билете по неврологии такого вопроса быть не могло).
        - Это такое исследование.
        - Расскажите мне, пожалуйста, о нем поподробнее. Но только не очень быстро, потому что я буду писать.
        ***
        В пятый или шестой раз заведующая отделением похвасталась, что сдала экзамен на "пять".
        - Дрожала, как заячий хвост!
        Агентура донесла, что дрожала вся кафедра. Когда дело дошло до оглашения билета, заведующая возмутилась:
        - Это не мой билет!
        Билет был тот, который нужно, разве что на белой картонке напечатанный. А ей давали на желтой.
        Заведующая нависла над столом.
        - Где мой билет? Где мой желтый билет?...
        Профессор посмотрел на нее долгим взглядом и вкрадчиво сказал:
        - Знаете, доктор, мы решили освободить вас от экзаменов.
        ***
        В аптечном киоске прекратили продавать настойку овса. Начали продавать чистый спирт - восемь рублей за 100 грамм.
        ***
        Из истории больницы.
        Некогда работал в ней доктор Р., психотерапевт. Он был правдоискатель, борец за справедливость. И, когда началась перестройка, вздохнул с облегчением.
        Забегая вперед, сразу скажу, что его, бросившего вызов феодалам, впоследствии уволили и даже лишили диплома - себе на беду. Потому что после ползали перед ним на коленях и умоляли: вернем вам диплом, только уезжайте куда подальше!
        Так вот: начали за доктором Р. следить - по причине любви его к правде. Фиксировать, то есть, время его прихода на работу и ухода с нее.
        Вскоре город - особенно вокзал - был украшен листовками. Руководство больницы называлось в этих дацзыбао наймитами, готовыми задушить... и так далее.
        Медсестра тоталитарных взглядов предложила:
        - Дайте мне.
        ...Поймав доктора Р. под лестницей, она взяла его за грудки и сказала:
        - Если не уймешься, то я тебе яйца на шее узлом завяжу.
        Днем позже листовки исчезли.
        ***
        Однажды в больницу доставили женщину с тяжелым онкологическим заболеванием. По причине болезни ей в свое время была сделана неприятная операция: заднепроходное отверстие (кишку) вывели на переднюю брюшную стенку - на живот, то есть.
        Хирург-уролог К., осматривавший больную, склонился к медсестре А. и шепотом спросил:
        - Как ты думаешь, если я залезу туда членом, это будет расценено как изнасилование или как диагностическая процедура?
        ***
        10 января заведующая призвала всех к порядку.
        - Начинаем работать! - строго сказала она.
        И написала в журнале: 10 ноября.
        ***
        Помнится, существовала в приемном отделении важная фигура: Афоня, омоновец. Для поддержания порядка. Его побаивались даже врачи. Был он велик ростом, примитивен, объемист и грозен.
        Однажды привезли пацана лет четырнадцати, пьяного в мат. Звали его Афанасий. И стал он выступать. Пришлось Афоне сделать ему замечание. Афанасий оскорбительно осклабился:
        - Да ты знаешь, кто я такой?.. Я - Афоня N-ский! (N - городок, в котором происходит дело, я не хочу делать ему, убогому городу, рекламу). Я тебя сначала грохну, а потом - трахну!
        Вообразите - Афоню!
        Интеллекта у обоих - поровну.
        - Что-о?! Ты - Афоня N-ский? Нет, это я Афоня N-ский!..
        Удары. Затемнение.
        ***
        Сколько же можно о ней? Ну, вот еще.
        Начмед-академик, находясь в дурном настроении, зашел в кабинет заведующей по какому-то делу. Потом ушел.
        Гневная заведующая возникла на пороге ординаторской.
        - Вы представляете? Начмед! Явился! В кабинет! Заведующей! И испортил календарь!
        - ?...
        - Ну как же - мой календарь, который на стенке! Там была такая ленточка с квадратиком, передвигать, чтоб было видно, какое число. Так он сорвал и унес.
        Доктор М.:
        - Не может быть! Может, это был кто-то другой?
        - Ты что, чокнулась? Это был он! Я пойду в районную администрацию и скажу, чтобы вызвали психиатра, потому что начмед корпуса реабилитации ведет себя неадекватно.
        ...Часом позже автор обнаружил ленточку в кабинете заведующей. Ленточка мирно свисала с электрической розетки.
        ***
        Снова о докторе Р., правдолюбе.
        Слежка продолжалась.
        Начмед В., держа в руке часы, призвал в свидетели логопедов и в этом обществе явился под дверь кабинета доктора Р. Громко постучал и ответа не получил. В глазах его вспыхнуло торжество: было десять часов утра.
        Логопед С. попросила:
        - Дайте я посмотрю.
        Припала к замочной скважине и увидела доктора Р. в позе, как она после выразилась, "большой белой лягушки". Молча, сдерживаясь из последних сил, доктор Р. трудился над неизвестной особой.
        - Действительно, никого нет, - сказала логопед.
        ***
        Был больной, которого (по паспорту!) звали: Сакко-Ванцетти Николаевич Невзоров.
        ***
        Сидя в ординаторской, заведующая долго молчала, а после тоскливо вздохнула:
        - Эх, мешок с мухами.
        ***
        Рассказывают, что в приемное отделение поступил как-то раз молодой человек. Очень вежливый, культурный, до невозможности утонченный - прямо-таки женоподобный. С жалобами на боли в животе.
        Крутили его и так, и этак - непонятно! Отправили на хирургию. Там, как водится, заглянули в прямую кишку: батюшки-светы! Внутри, в изрядном отдалении от входа - флакон дезодоранта!
        Оказалось, что молодой человек вознамерился жениться и устроил прощальный мальчишник. И вот друзья с ним попрощались.
        ***
        Кавинтон - для меня этим словом сказано многое. Это такое лекарство для улучшения мозгового кровообращения.
        Год прошел, как явилась в отделение представительница фармацевтической фирмы "Гедеон Рихтер" и сообщила, что фирма объявила всероссийский конкурс на лучший труд о полезных свойствах этого лекарства. Призы - соблазнительные.
        Два мерзавца - автор и хирург-уролог К. - перемигнулись и засучили рукава. В короткий срок работа была завершена. Ее главным достоинством было то, что вся она, до последней запятой, являлась вымыслом от начала и до конца. Целью же исследования объявили доказательство идентичности мозгового кровотока кровотоку в предстательной железе. И ведь доказали!
        Работа сочинялась, в основном, в вагоне электрички, под бесконечное пиво.
        И - триумф!
        Почетное четвертое место! А всего было мест - около шестидесяти девяти!
        На работу ссылались в итоговом сборнике!
        Знай наших!
        К., ни у кого не спросясь, откомандировался в Москву на фуршет, получил портфель и авторучки. Ручки он отдал автору и был неприятно удивлен, когда обнаружилось, что они еще и пишут.
        ***
        К чему был написан предыдущий фрагмент? А вот к чему.
        Год - 2000 - только начался, а представитель "Гедеона Рихтера" тут как тут. Новый конкурс! Кавинтон!
        Первая мысль: послать то же самое, под заглавием "Кавинтон-2".
        Ну, там видно будет.
        Представитель принес подарки: фирменные календари и шоколадные конфеты "Кавинтон". Очень вкусные. "Кавинтон" - написано на фантиках. Заведующей отделением подарили целую коробку.
        - Очень хорошо, - потерла руки заведующая, изучая фантик. - Отдадим старшей сестре, будет выдавать больным по штучке.
        Немая сцена.
        - Помилуйте! Это не кавинтон! Это конфеты!
        ***
        - Что вы к нему прицепились? - спросил начмед корпуса у доктора С. по поводу скандального больного - Хороший парень! Надо найти к нему подход!
        Доктор С., пожав плечами, сделал приглашающий жест.
        Начмед вошел в палату.
        В него метнули костыль.
        - Выписать! Выписать! - кричал начмед.
        ***
        Наивные контролеры предприняли в автобусе попытку оштрафовать Л., перевязочную сестру. Они не виноваты, они просто не знали, с кем связались.
        - Ну и что? Ну, и вывели на остановку! Отпустили. Жопой обозвали и отпустили. А я - их!
        ...С заведующей отделением обошлось не так гладко.
        Железнодорожные шакалы не поверили ее документам. Или документы были не те, какие надо.
        Заведующая стала раздуваться, запыхтела:
        - Я - заведующая неврологическим отделением, врач высшей категории...
        Бессердечные хищники грубо захохотали:
        - Какая вы заведующая? Вы в зеркало на себя посмотрите!
        ***
        Методист по лечебной физкультуре М. занималась с больным.
        Мимо проходила заведующая. День был выходной, но заведующая забыла и пришла на работу. М. вежливо поздоровалась.
        Та игриво хихикнула и ущипнула М. за локоть.
        Минутой позже больной спросил:
        - Кто это такая?
        - Вообще-то она - наша заведующая (ФИО).
        - М-да? - хмыкнул пациент. - А я думал, что это больная с четвертого этажа, с черепно-мозговой травмой.
        ***
        Престарелый пациент П., военный пенсионер, художник, страдал без дела. Он решил украсить отделение и выпустил стенгазету под заголовком "Будь здоров!"
        В газете четыре раздела. Слева направо: новогоднее поздравление с Бэтменом, который выглядывает из-за угла. Поздравление с праздником 8 марта. Вечный огонь, вечная память, звезда - 9 мая. Анекдоты (заголовок - "Ха-Ха-Ха").
        ***
        Воскресное ЧП. Жуть! Два колясочника, опившись, завалили ходячего. Уложили на пол в клизменной и стали гасить. Едва не убили!
        ***
        - Где мой ключ? - спросила заведующая отделением.
        - Какой ключ? От квартиры?
        - Почему это от квартиры? От кабинета!
        - Кто ж его знает! Вы же с утра пришли, вошли в кабинет! Как вы туда попали?
        - Не знаю...
        ***
        В больнице есть юрист, личность незаметная. Многие догадывались, что это фигура довольно зловещая. И вот опасения подтвердились: больным были зачитаны обновленные "Правила внутреннего распорядка" - юридический документ. В отделении нельзя (в частности):
        - выходить в коридор без халата и туфлей;
        - лежать на кровати в халате и туфлях;
        - хранить холодное и огнестрельное оружие;
        - играть в карты;
        - высовываться из окон и переговариваться с другими больными;
        - самовольно посещать больных в других отделениях;
        - бросать в унитаз вату;
        - после отхода ко сну категорически запрещается хождение и сидение на кровати.
        ***
        К вышеприведенному документу существует приложение, составленное начмедом корпуса, академиком и, как его именуют за глаза, отцом русской реабилитации. Оно упорядочивает обычную практику отпуска больных домой на выходные дни. Начало такое:
        "В связи с положительным психологическим воздействием на больного семьи..."
        И вот окончание:
        "...перед тем, как отпустить больного домой, лечащий врач осматривает его, делает соответствующую запись и инструктирует больного касательно поведения дома..."
        ***
        Привезли бомжа, положили.
        Он мало двигался, плохо разговаривал, с ним занимались логопеды.
        В один прекрасный день он вдруг спросил:
        "А что - тут свободные женщины есть?"
        Потрясенная уборщица ответила, обведя широким плавным жестом пространство вокруг себя:
        "Полный коридор!.."
        ...Он вышел, в майке, носках и без трусов, поводя шальными глазами и принюхиваясь.
        В дальнейшем оказалось, что у него есть приватизированная двухкомнатная квартира.
        Он выходил на прогулку во двор в носках, а возвращаясь, снимал их на пороге и ложился в постель.
        ***
        Другого больного учили ходить, водили под руки. Говорили, стимулируя: "Юра! Вон там магазин! Скоренько, скоренько!"
        И он, обвисая на заботливых руках, продвигался.
        ***
        Третий больной, перенесший инсульт, по фамилии был Орехов. Он был антисемит и пристально всматривался в лица сотрудников больницы, подозревая недоброе.
        Себя он звал так: Орех Владимирович.
        Иногда его видели стоящим со скрещенными на груди руками в лучах заката, на берегу застывшего январского залива, с думами о судьбах страны.
        ***
        Гинеколог Р. И. страдает, как известно, врожденным дрожанием рук.
        Как-то раз он прижигал эрозию шейки матки одной несчастной и - промахнулся.
        - Все, все, все! - залопотал он проникновенно и начал дуть: - Пш-пш-пш!
        ***
        Случилась жалоба.
        Обстоятельства дела (в известном приближении):
        "Такого-то числа мохнатого года я, имярек, почувствовал себя плохо: заболело сердце. Я сел на велик и поехал к подстанции скорой помощи. Там меня встретил доктор Р., одетый в трусы, майку, валенки и с фонендоскопом на шее. Он послал меня на ...
        Опасаясь за свое здоровье, я сел на велик и поехал в приемный покой больницы №..., где мне оказали квалифицированную помощь".
        Через несколько дней с подстанции скорой помощи пришло донесение. В нем сообщалось, что доктор Р., одетый в валенки, трусы, майку и фонендоскоп, направлен в психиатрическую больницу №3 с диагнозом: острый алкогольный психоз".
        Соль эпизода: между визитом больного велосипедиста и ответом с подстанции скорой помощи прошло несколько дней. Судя по всему, на протяжении этого времени доктор Р. продолжал являться на работу в трусах, майке, валенках и фонендоскопе.
        ***
        Автор познакомился с некоторыми моментами эксплуатации больничного лифта.
        - Сто граммчиков не желаете? - спросил лифтер, с трудом державшийся на ногах.
        С лифтером автор пока еще не пил. Желает!
        Р-раз! Нажатие кнопки - и лифт висит между этажами, а из сетки вынимается портвейн-72.
        ...Сколько их еще, интересно, тайных сторон существования, секретов зазеркалья?
        ***
        В ординаторской раздался телефонный звонок. Просили заведующую отделением.
        Автор сунул голову в кабинет:
        - Возьмите, пожалуйста, городскую трубочку!
        Заведующая сидела и что-то царапала, прикрываясь рукой. Она встретила автора тяжелым взглядом.
        - Зачем?
        ***
        Больные ужрались. Сестры стали вынимать одного из коляски, чтобы переложить на кровать, и сорвали спины. Пришлось бросать на пол. Призвали дежурного врача А. В., заведующего одним из неврологических отделений. Когда тот явился, один из преступников назвал всех козлами и велел убираться.
        А. В. устроил генеральный шмон. В авоську он сложил немыслимое количество пустых бутылок и отправился в кабинет заведующей. Не обращая на нее внимания, он зашел в сортир, закрылся в нем и пустил воду.
        А. В. пробыл там очень долго, повергая сотрудников в недоумение. Оказалось, он отклеивал этикетки.
        - Посмотрите, какая прелесть! - вышел он, помахивая мокрой бумажкой.
        А. В. их коллекционировал.
        ***
        Начмед корпуса, проводя совещание заведующих, выступил с двумя предложениеми. Первое: организовать в одном из залов для лечебной физкультуры дискотеку - с целью увеселения больных. Все содрогнулись, когда поняли, что он не шутит. Второе предложение: устраивать экскурсии по курорту, находящемуся рядом, а также по местному кладбищу. Там похоронен Зощенко - вероятно, ради него, не хочется думать о начальнике плохо.
        ***
        Заведующей отделением вежливо предложили уйти по-хорошему.
        - Только попробуйте, - пригрозила она. - Я на вас в суд подам.
        ***
        Из воспоминаний доктора С.
        Давным-давно сотрудников больницы посылали на сельхозработы. Однажды поехали: он, заведующий реанимацией доктор А., заместитель главного врача по гражданской обороне и окулист по совместительству Н. А., а также начмед Г. - та самая, в брючном костюме, гарпия с двумя членами в одном месте.
        Ночью устроили пьянку. Г. послала Н. А. утихомирить буянов. (Как все сложно! Увы - никаких имен).
        - Коля, садись! - приказал ему А., и Коля сел, как был, в трусах и майке. Когда Г. явилась лично, он уже пил из стакана.
        - Сколько можно! - стала возмущаться Г., капая в рюмку валокордин. - Два часа ночи!...
        А. откинулся на спинку стула и сыто сощурился:
        - Сердце больное, но доброе!...
        ***
        Автор вошел в кабинет заведующей.
        - Снимите трубочку, Вас ждет у телефона начмед !
        - Ну и что из этого?
        ***
        Во время совещания Д., одна из заведующих, которой палец в рот не клади, орала по какому-то поводу на начмеда корпуса:
        - Вы разве - отец русской реабилитации? Вы мачеха русской реабилитации! Мачеха!
        - Бу-бу-бу, - растерянно защищался тот. - Я отец, отец...
        - Нет, мачеха!...
        ***
        Пришел онколог, инвалид по психзаболеванию, осмотрел больного, забрал снимки, сделал запись:
        "Снимки взяты для получения консультации в ЦНИИРИ".
        Потом он снимки потерял. В истории болезни появилась новая запись:
        "Снимки утеряны, идут поиски".
        ***
        Очередная попойка. Хирург Т., едва не плача, жалуется:
        - Представляешь, родной отец назвал меня олигофреном! Так и сказал: "У нас в роду олигофренов не было, но ты - олигофрен". А разве я олигофрен?
        Доктор С., ворочая языком из последних сил, ударил его по плечу:
        - Крепись!..
        ***
        В отделении есть медсестра, гадающая больным по сырому яйцу на будущее: жилец - не жилец.
        ***
        Дело, похоже, идет к развязке. Как уже не однажды случалось, заведующая отделением пришла на работу субботним утром. Дежурная сестра, встретившая ее в коридоре, удивленно спросила:
        - Зачем вы пришли?
        - Как это зачем? На работу!
        - Но сегодня же суббота, - осторожно возразила сестра.
        - Почему?
        - ???
        - Нет, сегодня пятница!
        Наконец, ее убедили. Заведующая, улыбаясь, тут же уехала домой.
        Однако в воскресенье история повторилась. Повторился и диалог - уже с новой сестрой, возле лифта.
        - Я пришла на работу!..
        - Помилуйте - но если вчера была суббота, то сегодня - что?
        Сколь веревочка не вейся... На сей раз добром все это не кончилось. События выходных дней неожиданно получили широкую огласку, и больничное руководство, судя по всему, на что-то решилось. Затевается какая-то смутная возня, тучи начинают сгущаться.
        ***
        ...Нет, напрасные надежды. Руководство, получив отказ в подлом предоставлении конкретных порочащих фактов - к тому же, документированных, улыбнулось усталой улыбкой и спросило: "Ну что, еще потерпите?"
        ***
        23 февраля. Праздник!
        В ординаторскую вкатила на коляске больная К. и встревоженно обратилась к автору:
        - Доктор! У нас в палате Олечке П. плохо!
        Боже ж ты мой! Что еще с утра пораньше? Олечка! С ней-то что могло случиться?
        Вбежал в палату. Там - ликующе:
        - Доктор! Мы пошутили! Мы хотели вас поздравить! Вот, возьмите!..
        И - подарочек.
        ***
        Автора угостили вчерашними блинчиками с капустой. Холодными, разумеется.
        Как известно, благие намерения выстилают дорогу кое-куда. Автор поделился с доктором М., коллегой - женщиной больной, как она считает, и нервной, как считают все.
        Та обрадовалась, но решила подогреть блинчики в сестринской. Разумеется, слегка спалила, пропитала мерзким салом, проглотила и стала жаловаться на живот. Но главное - главное, вот что:
        - Вы представляете?.. Пока я их ела, минимум трое заглянули через плечо - что там, мол, такое? А эта - сестра-хозяйка - так даже на цыпочки встала и глаза таращит: м-м?.. м-м?... Вы знаете, это ведь очень плохо - так вот смотреть на еду глазами. Очень нехорошо, это вредно - чужим глазом на еду смотреть.
        ***
        23 февраля состоялось общее застолье. Чествовали автора, единственного мужчину в коллективе. Ну, и начмед пришел на всякий случай. Сели кушать и выпивать.
        ...Подали самодельные пельмени. Стоило автору, заедая чистый спиртик, проглотить, не жуя, одну штуку, как перевязочная сестра Л. радостно объявила:
        - В одной пельменине - сюрприз! Кто найдет - несет пузырь к 8 марта!
        Не больше, не меньше. Сидят все, едят - начмед, заведующая отделением, доктор М. Зная, чем это пахнет, автор стал проверять каждый пельмень вилкой.
        И не зря!
        Сюрприз попался доктору М.
        Это была мелкая монета... Ее, слава Богу, успели выплюнуть и, лежащую на тарелке, тупо рассматривали.
        ***
        Мы едва не осиротели: могли остаться без президента и премьера.
        Заведующий лечебной физкультурой, доктор С. чувствовал себя плохо - на дворе было 24 февраля. Не было ни денег, ни лекарства.
        Телевизор между тем рассказывал о похоронах Собчака, на которые прибыл Путин.
        У Ступы загорелись глаза:
        - Я бы замочил! Басаев два миллиона обещает...
        Премьера спасло Ступино безденежье: не было пятнадцати рублей доехать до города и трех - на метро.
        ***
        Заведующий содружественным отделением С., войдя в платную палату, неприятно удивился, найдя там нового больного - непредусмотренного, незваного, по имени Албул: просто и коротко, ни отчества, ни фамилии. Тут не обошлось без начмеда, подумал С.
        - Ну и что? - раздраженно спросила старшая сестра, приложившая, видимо, руку к поспешной госпитализации. - Он хороший человек.
        С. пожал плечами.
        Ночью хороший человек напился и описался.
        ***
        Общее место: избиратель - существо загадочное.
        Приближаются какие-то выборы.
        Некий кандидат нашлепал уйму календариков с собственной рожей. Администрация больницы раздала их руководству рангом пониже.
        То, в свою очередь, подарило часть простым сотрудникам.
        Заведующая отделением, доброе сердце, один календарик вручила автору. Она объяснила, что это билет для бесплатного проезда в электричке в течение года.
        - Но как же? Почему?...
        - Ты что, не видишь? Вот же: январь, февраль, март...
        ***
        Очередное 8 марта. Нечто невиданное: перепилась вся больница, до розовых слонов.
        ***
        Начмед корпуса пришел к С., заведующему содружественным отделением.
        - Ты можешь положить в отдельную палату человека? - спросил он озабоченно.
        С. пожал плечами.
        - Что за человек? - осведомился он с подозрением.
        - Тридцать три года, инсульт перенес. Хороший парень.
        - Так, - сказал С. - Не томите, ради Бога! Что еще за инсульт в тридцать три года? В чем тут загвоздка? У него дырка в животе? Он лежит в дерьме?
        Начмед замахал руками:
        - Что ты! Парень отличный! Толковый, сообразительный, добрый. За него главврач второй больницы просил, - добавил он застенчиво. - Только надо палату посмотреть - вдруг ему не понравится?
        Отправились смотреть.
        - Да, может не понравиться.
        С. пожал плечами: дескать, не понравится - так как бы и хрен с ним.
        ...Молодой человек поступил. Для начала стоит сказать, что инсульта у него, разумеется, никакого не было. Зато было другое: пил он ежедневно, без просыпу, и водку от него выносили литрами - не в порядке возмездия, а просто, чтоб не умер. И продолжали держать, ибо на выписку начмед наложил вето.
        Наконец, в процессе какого-то по счету укладывания в койку бесчувственного тела, сестры обнаружили в его трусах маленький пистолет. Стали звонить С. Он предложил поместить оружие в сейф, но сестры в голос закричали, что нет, этого нельзя делать, так как старшая сестра (кошмар!) найдет и...
        - Ну, бросьте мне в стол, - сказал С.
        На следующее утро молодой человек тревожно метался по отделению и зыркал туда-сюда - искал пропажу, а сказать не мог.
        К С. явилась мама мальчика.
        - У меня к вам есть деликатный разговор, - начала она.
        - У меня к вам тоже, - вздохнул С. и выложил оружие на стол.
        Мама смешалась.
        - Имейте в виду, - предупредил ее С., - если он не прекратит, братки, от которых он тут прячется, найдут и замочат его очень скоро.
        - Да, да, - закудахтала мама. - Это не повторится!
        Повторилось вечером. Молодой человек своротил персональный унитаз.
        С. нашел начмеда и попросил:
        - Послушайте, давайте с этим покончим. Я все понимаю, но не могу видеть, как гибнет чистая душа.
        ***
        Автор дежурил. Сидел в кабинете заведующей, смотрел телевизор. Из сестринской, из-за стены, донесся дикий вой - русский и народный: кто-то запел песню.
        Автор бросился смотреть, в чем дело. Сестры смущенно улыбались, а по комнате вовсю раскатывала на коляске полная, постбальзаковских лет больная К., блатная в доску и со всеми запросто. И вообще - богатая барыня, себе на уме. Это запела она.
        - Вот вы меня не поздравили с 8 марта, - осклабилась пациентка, подъезжая к автору. Ноги у нее были голые, прикрытые сверху вафельным полотенцем.
        - Надо было в палате сидеть, - возразил автор.
        - А я хочу вас поздравить! Не бойтесь, я в трусах!
        Автор отступил. Больная подъехала ближе и отбросила полотенце.
        - Ой, а я без трусов! А я пьяная, пьяная, пьяная! - заорала она восторженно, развернулась и покатила к столу. - Что вы хотите? Водку, коньяк?
        Автор вышел в коридор и притворил за собой дверь.
        ***
        Проработав в больнице двадцать шесть лет, заведующая отделением в ней заблудилась. В приемном покое она строго спросила:
        - Где находится острое нервное отделение?
        - На третьем этаже, - пожали в ответ плечами.
        Она имела наглость переспросить:
        - Точно?...
        ***
        На следующий день заведующая заблудилась уже в пределах родного отделения. Все двадцать вторую палату искала.
        ***
        Для несведущих: тимус - это вилочковая железа, находится за грудиной, относится к иммунной системе.
        Соответственно тималин - препарат, улучшающий иммунитет.
        Заведующая - как водится, никому не сказав ни слова, - решила, что отделению без этого препарата труба, и заказала аж десять коробок.
        Автор расслабился. Автор вообразил, что он находится среди коллег. Сидя в сестринской, он с серьезным видом объяснял, что толку от тималина не бывает. Автора почтительно слушали.
        Наконец, одна из сестер сообщила следующее: где-то как-то почему-то она прочла, что - как ни странно! - самый большой тимус наблюдается в среде таксистов.
        Обсуждение прекратилось.
        ***
        В больнице ЧП! В хирургическом отделении разлили ртуть, всех эвакуировали.
        Интересны обстоятельства диверсии: было разбито тридцать (!) градусников.
        Непонятно, откуда они взялись. Там и одного-то днем с огнем не сыщешь.
        ***
        Коллега С. предложил автору любопытный вариант: преобразовать сей труд в научно-фантастический роман, из которого следует, что все сотрудники больницы на деле являются инопланетянами, причем исключительно с разных планет. И сосуществовать они способны только в этом месте - почему-то. Стоит подумать.
        ***
        А вот возможное начало другой вещи: в терапевтическом отделении живет легенда. В конце коридора, в кадочке растет роза. Едва она расцветает, кто-то мрет. Это правда.
        Розу берегут.
        ***
        Сидя за столом в ординаторской, заведующая бормотала себе под нос: "А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало, кто остался на трубе?"
        Не иначе, загадку кто-то загадал.
        ***
        Заведующая отделением нагнулась к автору и шепнула ему на ухо:
        - А. С. поминает мать.
        А. С. - медсестра.
        Автор всполошился:
        - Как? Почему? Какую мать?
        - А. С. в сестринской поминает мать. Сходите, попросите мороженого.
        ***
        Рассказывает реаниматолог А.:
        - Ехали мы как-то по двору на больничном "рафике". Едва не сбили Т., хирурга (ту, что оскормила) и Пирата (собаку).
        Помолчал.
        - Пирата бы нам не простили.
        ***
        Набожный доктор В., озабоченный большим количеством смертей в приемном отделении, что случались, как назло, большей частью на его дежурствах, пригласил местного батюшку: помещение окропить.
        Тот явился, налил в ведро воды из-под крана (святой не было) и пошел по коридору, брызгая направо и налево. Дошел до конца, задумался:
        - Что бы мне еще покропить?..
        - Вот, - предложил доктор С., - кабинет начмеда.
        Батюшка широко замахнулся. Вышел начмед.
        Как ни странно, он не обратился ни в дым, ни в пепел. Доброжелательно улыбался.
        ...Махнув на прощание в гардероб, батюшка скрылся.
        ***
        Запись в листе назначений, сделанная заведующей отделением:
        "Вырвать передний зуб. Консультация травматолога".
        ***
        Другой батюшка - в годы, когда веровать было еще не слишком удобно - лечился у доктора С. Батюшка был необычный: баптист.
        Чуть ли не каждый вечер он отпрашивался "исполнить долг веры".
        Возвращался к утру или через утро: красный, в поту, трясущийся, с высоким давлением.
        Терпел, вероятно, за веру-то. "Иродами" кого-то называл.
        ***
        Еще кое-что. Поступил больной 1959 года рождения, получивший травму в
1995 году.
        Из записей заведующей следует, что травму он получил в 1959 году. Ее же он получил (следующая дата повторяется дважды) в году 19995.
        ***
        Могут спросить: что ж ты, гад, смеешься над старым человеком?
        Чего, чего... Вроде, объяснение уже давалось? Или нет? Ну, еще разок, не беда. Психиатр П. открыла автору глаза:
        - Да я ее всю жизнь знаю! Она и сорок лет назад была такая. А почему? - И, со страшными глазами, с лицом багровым: - Не топчет ее никто, не топчет!..
        ***
        Рецепт коктейля "Старшая медсестра": кофеинчик, аскорбиночка, глюкозка, дальше - спирт.
        ***
        Сияющая заведующая вошла в ординаторскую.
        - И не повернув головы кочан, и чувств никаких не изведав, с презреньем берет паспорта датчан и разных прочих шведов.
        - Это вы к чему? - осторожно осведомился автор.
        - Да вот девица шла по коридору и не поздоровалась.
        ***
        Доктор М. посетила с маленьким сыном цирк.
        - Представляете?.. Он мне говорит: "Мама, слон - не настоящий!" Я его спрашиваю: "Сынок, почему?" А он отвечает: "У него бивней нет!.. "Ну, я и говорю: "Ведь это слон, не мамонт! Откуда у него бивни?" Он не унимается: "Нет, должны быть бивни! Не настоящий слон!" Что делать? Спрашиваю: "Может быть, это не слон, а слониха, без бивней-то? Ты внимательно смотрел, вспомни - яйца у него были?"
        ***
        А. В., собиратель этикеток, обратился к доктору С.:
        - Послушай, ты же заведующий. Воспользуйся правом первой ночи!
        - ???..
        - У тебя там тетка в палате лежит, слева, возле окна. У нее на тумбочке - сок в очень любопытной бутылке. У меня такой нет. Найди предлог, реквизируй!
        ***
        Медсестра, работающая в клизменной, повесила на стену картинку: натюрморт. В прошлой жизни картина была частью конфетной коробки. Изображены: шоколадки, конфеты, два бокала, наполненные то ли коньяком, то ли ликером.
        Выбор художественного сюжета породил естественный вопрос: почему?
        - Сердце отдыхает на этой картине, - сказала сестра. - Вот закачиваю воду, а сама представляю, будто наливаю в рюмку.
        ***
        Доктор М. жаловалась на перебои с электричеством в ее квартире.
        - Лампочки вылетают! - объясняла М.
        Заведующая отделением оторопела.
        - Неужели лампочки вылетают? - поразилась она.
        Еле успокоили.
        ***
        Заведующая предалась воспоминаниям.
        - Шли мы как-то раз с подружкой, а у меня на руке были противоударные часы. И подходят к нам двое, говорят: "Снимай часы!" А я-то помню, что они противоударные, сняла их и трах об землю! "Вот теперь, - говорю, - бери". За нами-то наши ребята шли, так они этим двоим надавали. А подружка моя убежала за милиционером; возвращается вся в слезах: он, говорит, не пошел. А я этим говорю: "Ваше счастье, козлы. Но если еще раз пойдете - все!.."
        ***
        М. сидела и жаловалась, что в школе на ее сына клевещут: он, дескать, ругается матом. А он отрицает.
        Заведующая нахмурилась:
        - Надо сходить, посидеть на уроке...
        - Вы смеетесь! - горько усмехнулась М. - Кто же меня пустит?
        - Я могу сходить, - сказала заведующая, подумав.
        ***
        Приемное отделение. Вечер. Доктора С. и К. (уролог) развлекаются. Тема - стиральные машины. К. похваляется своей: как она хорошо стирает, как много умеет делать, сколько кнопок, сколько ест электричества...
        С. пошел ва-банк:
        - У меня вообще... сама разъезжает и ищет, что бы выстирать. Подъедет, нюхает носки, сигналит - пора!
        Главное: сестры разинули рты, распахнули глаза:
        - Да?.. Правда?..
        ***
        Президент России Владимир Путин приехал в Санкт-Петербург и сделал подарок ветеранам войны: пожаловал им 80 путевок в близлежащий санаторий.
        ...Ночью в больницу привезли оттуда первого: инфаркт.
        - Осталось 79, - заметил доктор С.
        ***
        - Какая у вас заведующая замечательная, - сказали хирурги. - Милашка! Тутси!..
        ***
        Привезли нетрезвого человека, которого долго били топором. Он и без того был инвалид, с ямой на черепе от былых единоборств, так ему и по яме дали снова, и по рукам, и в лоб, и по спине...
        Сидит - довольный! Смеется, улыбается...
        - Кто тебя бил?
        - Это наше дело...
        ***
        Урологическое наблюдение К.: "Только покойник не ссыт в рукомойник".
        ***
        В связи с предстоящими учениями по гражданской обороне некоторых сотрудников предупредили, что завтра, в семь часов утра их разбудят по тревоге, ибо уже в одиннадцать внезапно будет взорван терапевтический корпус.
        ***
        Накануне субботника, во время совещания у начмеда, физиотерапевтическое отделение разругалось с лечебной физкультурой. С., заведующий последней, развил неожиданную, необъяснимую активность и убрал территорию соседей. Вот физиотерапевты и возмутились: зачем он убирает их участок?
        ***
        Заведующая отделением сказала:
        - Я читаю мочевой пузырь.
        - Ну и как?
        - Ничего.
        ***
        Доктор М. склонна к непрерывному монологу обо всем. Неважно, слушают ее, или нет. Вот отрывок, миновавший ментальную защиту автора и потому сохранившийся (речь идет о больном из коляски):
        - ...действительно: весь из себя боженька, сидит в колясочке; такой боженька присосется - и амба...
        ***
        Заведующая отделением позвонила начмеду по телефону. Встала возле стола, держит трубку, слушает гудки. Вошел начмед и начал ей что-то втолковывать; она стоит, глядит на него, внимает. Гудкам.
        ***
        Сцены из жизни приемного отделения.
        Санитар Х. - любитель всего прохладительно-горячительного. Утро, Х. только что пробудился, рожа никакая, но ничего, идет в комнату, где гипс накладывают, там - единственное зеркало, которое не украли. Умывается, бреется. Кричит:
        - Девочки, нет ли у вас лака для волос?..
        И - лаком: пш-ш! пш-ш! Стоит, окутанный дымкой. Вышел к людям - красавец мужчина!...
        В приемном же, в холле (театр начинается с вешалки), уже собираются пациенты, кипит работа. Появляется К. - тоже санитар, сменщик Х., идет в комнату отдыха. Важное обстоятельство: у них с Х. один матрац на двоих. Рев:
        - Сука!.. Сука!.. Опять матрас обоссал!.. На самый пол натекло!..
        Х. (встревоженно):
        - Да что ты!.. Где?.. Где?..
        - Вот!..
        К. тащит Х. к матрацу, дверь - нараспашку, очередь - созерцает и слушает.
        - ...Пфф! - Х. машет руками, негодующе открещивается. - Шшш!.. Ты что!... Это чай!... Я чай пролил!...
        ...Вечер. В отделении тихо, больных нет. Х., полувменяемый, сидит рядом с дежурной сестрой. Что случилось дальше - непонятно; возможно, рука сестры скользнула вниз - так или иначе, Х. уличили в эрекции. Через полминуты шокированный Х. обмочился.
        Этим он побил хирурга-уролога К., до того утверждавшего пред восхищенной среднемедицинской аудиторией, будто эрекция и мочеиспускание - взаимоисключающие процессы.
        ***
        - Интересно, как это вы считаете? - спросила заведующая у автора.
        - ???
        - Ну, когда больных пора выписывать.
        - М-м... так вот и считаю... день поступления плюс курс...
        С мечтательным вздохом:
        - Надо научиться считать.
        ***
        Доктор А. В., подобно Паниковскому, нарушил конвенцию.
        Жалуется:
        - Иду я поздно вечером, вижу - бутылка валяется с редкой этикеткой, красивая. Только нагнулся поднять, как тут же от стены отделилась тень и захрипела грозно: "Я тебя предупреждаю, козел. Положь на место!.."
        ***
        Что значит опыт! матерость!..
        С. рассказывал доктору А. В. о способе отличить спирт метиловый от спирта полезного, вкусного. Надо накалить медную проволочку, поболтать в стакане и, если появится легкий запах фенола, сделать вывод, что спирт - метиловый.
        А. В. саркастически ухмыльнулся:
        - Как же, не станет он пить, раз там каким-то фенолом пахнет! Когда она уже куплена и открыта!
        ***
        Одна из сестер-хозяек матерится особенно затейливо - длинно, в рифму, но без злобы. Один, однако, обиделся. Пришел к начмеду-академику.
        - Да, да, - закивал начмед. - С хамством мириться нельзя.
        Снял трубку, набрал номер, позвал озорницу. Послушал, прикрыл микрофон ладонью, медленно вернул трубку на рычаг. Пожал плечами:
        - Ну, вот видишь - и меня послала.
        ***
        - У меня двадцать пять зубов своих, - похвасталась заведующая.
        ***
        Из былого (лирика).
        Картина: гинеколог Р. И. гуляет с котом.
        Стоит так кротко под деревом, а поводок уходит вверх, в листья.
        ***
        Есть такое мероприятие: совещание заведующих.
        Автор туда не вхож.
        Донесли: заведующая, прослушав текущую информацию, решительно, шумно помяла в ладонях листок бумаги и объявила:
        - Пора!
        Встала и ушла.
        ***
        Сотворение мира становится все понятнее и понятнее.
        В начале было Слово.
        Пример: утро. В отделении - тишина. Спокойствие, идиллия. Состояние пациентов - без ухудшения, процедуры отпускаются, бесшумно вонзаются иглы, сливаются в сортир таблетки. Обстановка - безоблачная, первозданный хаос. И так могло бы остаться до конца рабочего дня. Куда деваться трактору из колеи?
        Не тут-то было: появляется М. Произносится Слово, за ним - Второе и Двадцать второе. Материя нарастает, словно мясо на костях, начинается бытие. Призывается заведующая отделением, сидевшая до того тихо... пламенеет заря нового мира... день начался.
        ***
        Р., главный врач поликлиники, разделил по принадлежности мусорные бачки: на больничные и поликлинические. Лично следил, чтобы - не дай Бог! - какая санитарка из больницы не сунулась в чужую емкость.
        ***
        Из древней истории: некто Ю. К. работал санитаром. Однажды, опившись, он погнал куда-то "рафик" и умудрился перевернуть его на бок. Ю. К. перепугался до того, что свалил из больницы - вообще: уехал на Украину, в родные пенаты, где - как утверждает легенда - прятался у матери на чердаке.
        Его нашел нарочный из северной столицы: доставил депешу. Ю. К. предлагалось срочно вернуться в больницу, ибо его назначили заместителем главного врача по административно-хозяйственной части.
        ...Звезду Суворову Александру Васильевичу!
        ***
        В ординаторской - фотообои: березовый лес. То ли весна, то ли осень. Рядом - кушетка.
        ...Больная вставала с кушетки, ей было тяжело - костыли, корсет и прочие штуки.
        - Держись за березу! - сказала заведующая отделением.
        ***
        Автор сидел и писал. К сожалению, историю болезни.
        - У вас тут ушастик под двухтысячным, - сказала заведующая, кивая на календарь.
        - ???????
        - Ну как же, смотри.
        Там, под календарем, пришпиленным к темного дереву шкафу, проступали невразумительные узоры - то ли тряпкой оставленные, то ли обеспеченные убогой лакировкой: ушастик. Уши там были.
        ***
        Летом вокруг больницы обильно зеленеют насаждения, и в них кипит бурная жизнь.
        Соседки по палате посоветовали больной И., которой ничто не помогало, кустотерапию.
        Она, печальная, явилась к автору: назначьте!
        ***
        Что выясняется! Не в столь далекие времена заведующая возглавляла парторганизацию.
        ***
        Ч., заведующий травматологическим отделением, пьет ежедневно.
        Утром можно видеть, как он, приближаясь по тропинке к больнице, на ходу кладет в рот пластиночку жвачки.
        Вот он рассказывает: пришла к нему в кабинет бабка, а он после вчерашнего - никакой. Совсем. А бабка поет:
        - Вы мне так помогли! Так помогли! Я вас, доктор, отблагодарю.
        Ч. мучается, злится, страдает - дескать, хватит, сука старая. Давай сюда свою бутылку и уматывай. А та не унимается:
        - Так помогли!.. Так помогли!...
        Полчаса это длилось. Наконец, бабка - опять же со словами "я вас отблагодарю" - полезла в карман и вынула подарок: жвачку. И не упаковку, а одну пластиночку.
        ***
        Беседа.
        Заведующая отделением (сидя):
        - Я уже десять лет как не снимала электрокардиограмму. Я себя чувствую хорошо.
        Доктор М.:
        - Еще бы.
        ***
        Близится очередной День Медика. На сей раз администрация больницы "арендовала" и так (по слухам) ей принадлежащий пионерский лагерь (пустующий?).
        - Черт с ним, не жалко! - прокомментировал доктор С.
        От профкома - столы: водочка и колбаска. Остальное - за свой счет.
        ***
        Трогательная история: автор дежурил, позвонила дочка Саша 5 лет. С детской серьезностью попросила:
        - Будьте бобры, позовите (имярек)...
        Что ж... устами - и так далее. Ребенок не ошибся. И сослуживицы восприняли как должное.
        ***
        Плохо освещена поездка на электричке! А в разъездах проходит едва ли не треть жизни.
        Пейзаж: хирург-уролог К., автор, коллега С. Год - Бог его знает, какой, мостят дорогу для Ельцина: ждут.
        Автор ( печально глядя в окно):
        - Забегали, суки. Дорогу ремонтируют! Ельцин едет.
        С. (похлопывает К. по колену):
        - К тебе едет: на мазок.
        К. (с обычной мечтательностью):
        - Кардиолог Акчурин - первое сердце, я - второе.
        ***
        Фотообои не дают заведующей покоя. Созерцая, отметила:
        - Березу криво нарисовали.
        ***
        Поступили два брата, оба ливийцы. Внешность вполне моджахедская. Ну, там у одного то ли инсульт, то ли по башке треснули, а брат за ним ухаживает, но тоже с каким-то недомоганием. Первый же - совершенный баклажан, ничего не говорит и шевелится плохо.
        Через две недели явился начмед. Он нахмурился и спросил:
        - Почему с ним не занимаются логопеды?
        - ??? Как?? Они же не понимают по-арабски.
        Начмед пришел в известное замешательство. Осторожно:
        - Да? А, может, все-таки попробуют?..
        ***
        Это еще не все про ливийцев. Они совершали намаз, и в это время все больные из палаты расползались кто куда.
        Начмед решил это дело упорядочить (церкви в больнице тогда еще не было). Решил подыскать небольшое молельное помещение.
        На это доктор С. заметил:
        - Коли так, придется включить в это место некоторые элементы мечети. И нарисовать, где Мекка, а то ведь они на Кронштадт молятся!
        Начмед задумался.
        - А это мысль!
        ***
        Почти ежедневно можно видеть, как через больничный двор из корпуса в корпус бредут две фигуры: большая, сонная, грузная, а рядом - маленькая, старенькая и сухая (семенит). Это Пат и Паташон, они же - главная сестра больницы Г. (большая) и эпидемиолог Б. (старенькая). Идут куда-то с инспекционными намерениями. Проверяют, нет ли где фекалий.
        Эпидемиолог - случай тяжелый всегда, а здесь - в особенности.
        Сделали как-то раз в реанимационном отделении ремонт. Все сверкает! Явилась Б., сует везде свой нос - столько ведь вокруг интересного! - ей показывают то одно, то другое. И вот встрепенулась:
        - А куда вы выливаете утки?
        - М-м... В унитаз!
        - А моете их где?
        - Вот! - реаниматолог А. показал ей раковину и шланг, который надевают на кран.
        - Непорядок. Надо отдельно.
        И сделали умышленную утятницу. Если гордость неврологического отделения - клизменная, то в реанимации - утятница. Полсортира занимает, блестит. Дорогая.
        С тех пор, стоит Б. зайти к реаниматологам, ее перво-наперво ведут утятницу смотреть. Б. уже старенькая, ей это каждый раз в новинку.
        Утятница, понятно, бездействует. Ни разу не попользовались. И шланг в ней свернутый лежит.
        ***
        Заведующая (неожиданно):
        - А память стала улучшаться!
        - Это почему?
        - Пью циннаризин, ноотропил...
        Через тридцать секунд, смеясь:
        - Знаете, как написала? Тридцать первое, ноль шестого!...
        ***
        Привезли личность, отдаленно напоминающую человека. Алкогольные судороги. Не помнит ничего, однако не удивляется.
        - Что с тобой было? Почему тебя сюда привезли?
        Пожимает плечами. Предполагает:
        - Да ноги натер...
        Действительно: обувь, когда развалилась сама собой, явила сильно сбитые, изъязвленные лапы.
        - ...Что ж ты пьешь-то столько?
        - Иначе никак нельзя.
        ***
        Выяснилось, что К., зам. главного врача по экспертизе, - в некотором роде поэт. Бывало, вываливал вирши тоннами - в поезде и в автобусе, по пути на работу и обратно. Пуще прочих внимал ему, захлебываясь лаем, верный, благодарный слушатель - патологоанатом. Вот, например: "Сидела в клетке канарейка, была у птички гонорейка". Возможно, это не К. сочинил. Возможно, стихи ему так понравились, что он их присвоил.
        ***
        За одним пациентом, лежавшим в отдельной палате, ухаживал брат.
        Заведующая вошла и, сдвинув брови, спросила:
        - Где Марченков?
        - На физкультуре.
        - А ты кто?
        - А я брат.
        - Раздевайся!
        - Зачем? - Брат впал в прострацию.
        - Раздевайся!
        Несчастный родственник выскочил в коридор, где начал кричать, что раздеваться он не хочет и не будет. На это заведующая невозмутимо ответила:
        - Ну, не хочешь - и не надо. Я тебя так посмотрю.
        ***
        В больницу попал сыроед. В прошлом он получил по голове; с годами травма, как говорится, обросла мхом, возникли необычные мысли.
        Когда подали свеклу, закатил скандал:
        - Хвостики! Хвостики где? Это же самое вкусное!
        ...Ему предложили посетить пищеблок - там полный таз настригут.
        ***
        И. Г., которая проработала в больнице недолго, так как побоялась повредиться умом, услышала беседу двух больных. Они купили чистящее средство "Крот" и сильно радовались этому приобретению.
        - Теперь нам зашибись: у нас "Крот" есть, - говорил один.
        - Да, с "Кротом" будет здорово, - соглашался второй.
        И. Г. вскричала:
        - Как вы можете! Немедленно отпустите несчастное животное!
        ***
        Важное дело: очередное обсуждение вопросов гражданской обороны.
        Выяснилось, что все плохо - начиная с ворот. Пес его разберет, кто и зачем приезжает.
        Дали указание: следить за посетителями. В смысле - что несут и что выносят.
        Доктор С., человек дисциплинированный, пригласил старшую сестру (ту самую) и строго распорядился: смотрите в оба! Не дай Бог, взрывчатку пронесут. Гексоген. Старшая сестра искренне ужаснулась:
        - Но я не знаю, как выглядит гексоген!
        ***
        У автора праздник: вышла первая книга! Вечером сидели в издательстве, обсуждали литературный процесс.
        Утром - как на крыльях! С киигами в сумке, с пером наперевес...
        Явился, а в ординаторской - учения! Снова чума! Медсестру в балахон закутывают! Пат и Паташон сидят, задают каверзные вопросы. Например:
        - При заборе анализа на посев - на сколько сантиметров вы засунете в задний проход палочку?
        ***
        Уже и финиш не за горами. Поцитируем местную прессу. Шутки в сторону, все дословно.
        "(...) в газетах появилось несколько статей, обвиняющих медиков (...) в нерадивости (не уберегли медицинские термометры от нападения на них невменяемой больной), главного врача - в злом умысле (довела ситуацию с родильным домом до его закрытия, навредив этим всему детородному населению района (...)).
        (...) Анализируя ситуацию, главный врач отметила, что в обвинительных статьях в адрес ТМО, несмотря на разную тематику, есть немало общего: они в большей части лживы, поверхностны, не отражают сути вопроса или проблемы, достаточно злобны по тональности. (...)
        Теперь по сути:
        В ситуации с разбившимися термометрами медицинские работники оперативно выполнили все необходимые мероприятия по ликвидации очага загрязнения; вот только специалистов, имеющих оборудование, способное определять уровень загрязнения, быстро вызвать не удалось - были неизвестны их недавно изменившиеся номера телефонов. (...)
        Еще более сильную тревогу вызвало решение о закрытии акушерского отделения больницы, то есть родильного дома. Работники лишались привычной и любимой работы... (...)
        Но основания для закрытия роддома очень серьезные: экспертиза технического состояния здания выявила аварийное состояние чердачного перекрытия (...).
        Кроме того, уровень оказания медицинской помощи в нашем родильном доме настолько не соответствует современным требованиям, что это было известно даже потенциальным пациенткам, многие из которых добровольно уезжали в родильные дома Санкт-Петербурга (...)
        Какова причина, вынуждающая авторов статей чернить до неузнаваемости объективно правильные действия, пусть будет их тайной.
        Создается впечатление, что кое-кто из сотрудников ТМО (...) района мечтает о должности главного врача ТМО и инициирует статьи подобного толка. Однако, все тайное становится явным, но это - дело будущего.
        Важно, чтобы все действия главного врача ТМО привели к абсолютно положительным результатам".
        Конец. Подписано заместителем главы теруправления (ФИО).
        ***
        ...Точка, как и в первой части, вездесуща. Ее, повторимся, можно ставить в любом месте - просто обе части хотелось уравнять в объеме. Что и получилось. Будет ли третья? Не стоит загадывать. Бунин в своих "Окаянных днях" описывал финна, попавшего на некий обед с участием Маяковского, где наскотничал сперва Владимир Владимирович, а вслед за ним - все остальные. Финн, не знавший по-русски, начал кричать: "Много! Много!" - потрясенный, как подчеркнул Бунин, "избытком свинства". Аналогия очевидна. Вот что примечательно: даты! Сравни, читатель, то, что стоит под частью первой, с тем, что проставлено под второй. А после - объем: страницы и килобайты. Ты ничего не замечаешь? Точно?..
        январь - июнь 2000
        Часть третья. Можно без колпаков.
        А колпаков у нас почти не носят. Типа: а зори здесь тихие...
        Хватит предисловий. Поехали, погнали. Время не ждет.
        "Несмотря на абстиненцию, Мы пойдем на конференцию!"
        Больница. Раннее утро. Заведующий содружественным неврологическим отделением С. по пьяной необходимости заночевал на работе. Утром, чтобы не светиться, вышел на воздух, искупался, поел малины в кусте. Встретил заведующего лечебной физкультурой вместе с ИО начмеда, не вполне трезвых с вечера. ИО, замешкавшись, осведомился:
        - А вы уже приехали на работу?
        - Да.
        Тогда ИО ни с того, ни с сего обратился к своему спутнику-физкультурнику:
        - Ты зачем вчера мою малолетку-сколиозницу вы...л?
        - Я не помню, что вы...л, я был пьяный.
        ***
        Невропатолог С. собрался домой. Попрощался со всеми за руку. Будучи спрошен, кто сегодня дежурит, ответил, что не имеет понятия. И поехал домой, на электричке.
        Дальше случился "Транссибирский Экспресс", кино. Тревогу забила кухня, не дождавшись доктора на обед. Кинулись смотреть, кто дежурит, и оказалось, что это С. Снарядили погоню. Больничный рафик помчался к поезду на перехват. Бригада приемного покоя прочесывала состав с двух концов, в белых халатах. Потом подкараулили следующий, но - напрасно. Поезд ушел.
        ***
        Начмед-академик, собравши вассалов, начал зачитывать поступившую благодарность. Экспромта он не подготовил и стал читать, как есть, с листа: спасибо, имярек, за то, что вы есть, и так далее, за ваши золотые руки, за ваши чуткие сердца, за ваши добрые глаза, за вашу любовь и самоотверженность, но только вот хорошо бы, чтобы была комната для подмывания и мытья ног: и пошло-поехало.
        - Ой, ой, - академик запнулся и схватился за сердце.
        ***
        Хирург-уролог К. назначил свидание девушке.
        - Встретимся через неделю. Я приглашаю вас на доклад: "Недержание мочи у женщин". Все докладчики - очень хорошие люди.
        ***
        Дочка хирурга Ш. ходила в музыкальную школу - недолго, потом перестала. Скрипка, взятая напрокат, пролежала в приемном покое два месяца. Наконец, она попалась на глаза урологу К. - как раз когда они с хирургом уже ополовинили литр.
        К. взял скрипку и начал пилить. Когда стало ясно, что им уже пора на Кин-Дза-Дзу исполнять "Маму", на звуки пришла заведующая приемником и молча воззрилась на них сквозь очки.
        К. укоризненно прижал руку к сердцу и успокоил ее:
        - Мы же интеллигентные люди.
        ***
        Заведующий лечебной физкультурой не посмел пойти на конференцию. Стоял у входа и шатался. Вышла психиатр, румяная крепкая женщина, очень активная, потянула носом: "Похмельем здесь от кого-то пахнет!"
        ***
        ИО начмеда пришел бритый налысо, весь в шрамах и крови. По всему было видно, что брил его накануне друг-физкультурник. Или сам брился. Глупо улыбаясь, он спросил у невропатолога С.:
        - Видишь, какой я?
        - Вижу, - ответил тот.
        ИО начал слоняться по этажам и натолкнулся на начмеда-академика. Тот скорбно застонал:
        - Я же завтра читаю доклад по итогам года! Как же вы будете присутствовать?
        ***
        Позднейшая, почти современная (2003 год) притча-вставка: начмед-академик собрал докторов.
        - Нам выделяют очень большой транш, - сообщил он озабоченно. - Освоим ли?...
        Освоим. В администрации родился план прорыть во дворе больницы артезианскую скважину.
        ***
        Рассуждения коллеги о дежурной терапевтше: хорошо живется дуре! Все она делает правильно, никаких к ней нет претензий. Ну, трудно немножко окружающим - так что с того?..
        ***
        Вот, о ней же. Купила на дежурстве две селедки. Огромные! И съела за общим столом. Только хвост успели откупить.
        ***
        Обед. Разговоры в сестринской.
        - Я читала книгу про японскую пытку. Там в задний проход запускают мышь!
        Л., медсестра:
        - И что? Что - он за хвост не может ее вытащить?...
        Пауза.
        - Ну, может быть, руки связали, или нет их вообще уже...
        Раздумья.
        Запальчиво:
        - Все равно. Ну, доберется она до дерьма, нажрется, сдохнет - и все!
        ***
        Заведующая отделением явилась на работу в половине первого белой июньской ночи. Устроила скандал в гардеробе: почему не пускают? И лифты не работают? Покормили, уложили спать.
        ***
        Всего групп инвалидности - три. Заведующая написала больному шестую. И родился он, опять же, в 19995 году.
        ...Сенсация! Прошел слух, будто подала заявление: увольняется. Вот посмотрим, кто первый: автор или она?
        ***
        Во избежание терроризма в хирургическом корпусе заперли черный ход. И - то отопрут, то снова запрут. Парадный пока не трогают.
        ***
        Из давнего: аттестация отделения. Надо подтвердить высшую категорию. Приехала серьезная комиссия с профессором Г. во главе.
        - Надо купить хорошей водки, а то профессор блевать будет, неудобно, - высказался А.В.
        Старшая сестра разволновалась: тоже, проблема!
        - Что?.. Пьет?... Да он у нас до первого этажа не доберется!..
        ...Все закончилось чудесно, на оптимистической ноте.
        ***
        В конце концов, существуют и другие лечебно-диагностические учреждения.
        В качестве интерлюдии - несколько историй из практики совершенно посторонней подстанции скорой помощи.
        История первая. Поступил вызов, вызывала дочь: "Мама стремится на пол!"
        Доктор поехал. Отворили дверь, выходит соловая женщина с нескрываемым слабоумием на лице.
        - Мама стремится на пол! Мы уже вторую трехлитровую банку теплой воды со сгущенкой пьем - и не помогает.
        Доктор пожал плечами, сделал на всякий случай обеим укол - чтоб угомонились и спали, уехал. Вернулся на станцию, ходит и вслух удивляется:
        - Все бы ладно, но почему - трехлитровая банка воды со сгущенкой?
        Стоявший рядом коллега осклабился:
        - Это я им велел, чтобы впредь не вызывали.
        ***
        Хорошо! Не только здесь интересно...
        История вторая. Даже не история - так, зарисовка. Врачиха Х. чрезвычайно полна, к работе своей относится философски. Приехала по вызову.
        - Что случилось?
        - Живот болит...
        - Так... Что ели?
        - Ну, что...обед...
        - На первое - что было?
        - Борщ...
        - Так, давайте сюда, буду пробовать.
        Съела тарелку борща.
        - Борщ как будто ничего. Что на второе?..
        ***
        Еще, еще! Слушаешь и млеешь. Значит, и у других тоже...
        История третья. Станция скорой помощи, девять часов утра, все на месте.
        Вошел старый, проверенный фельдшер - лет шестидесяти, бритый наголо. Поставил на деревянный стол два литра спирта и сказал:
        - Ну что, мужики. Начнем безумство.
        Через полчаса его увезли в вытрезвитель, потому что он какую-то скорую послал не ту и не туда. А когда с центральной позвонили и стали выяснять, в чем дело, ответил:
        - Не хер сюда звонить, тогда я ошибаться не буду.
        ***
        История четвертая. Рассказчик дежурил на съемках некоего мюзикла с Боярским: обеспечивал медицинскую помощь на случай чего. Не Боярский, конечно. Съемки велись на территории пивного завода "Красная Бавария".
        Сам рассказ не слишком интересен. Суть - в последней фразе:
        - ...В два часа ночи я дорвался до кранов.
        ***
        Ну-с, о чужаках достаточно. Вернемся на родную землю.
        - Да! Приходится работать среди придурков! - запальчиво сказала доктор М.
        После паузы заведующая подозрительно осведомилась:
        - Это что - ко мне тоже относится?
        ***
        Между прочим, хирург-уролог К. вот уже некоторое время как уволился и перебрался в другую больницу, где автор его и навестил. Снова чужая сторонушка! Герои, правда, прежние. Первым делом К. показал две кладовки с противопожарными принадлежностями - шлангами, ведрами и баграми. Туда он складывал пустые бутылки, автор насчитал шестнадцать штук. Вскорости К. похвастался:
        - Я тут трахнул старшего лейтенанта милиции!
        Автор, считая, что ослышался, переспросил - дескать, верно ли он понял? Не имел ли К. в виду обычную диагностическую процедуру. К. ответил, что нет, не имел.
        Минут через пять зашел разговор об общей знакомой, девице симпатичной и, на первый взгляд, доступной. Автор спросил:
        - Ну, а как вот... с ней - у тебя? Получилось что-то?
        К. с улыбкой пожал плечами и на вопрос ответил вопросом:
        - Смысл?...
        ***
        Впрочем, ничего неожиданного в этом нет. Пару лет тому назад К. посетил гей-клуб "69", где созерцал мужской стриптиз. "Мне так понравилось!" - таращил он удивленные глаза. Рассказал раз, рассказал второй. Потом - третий. Пришлось спросить:
        - Слушай, а что ты так завелся7 Может, проблема у тебя? Так ты намекни, будем думать...
        На это К. с обычной мечтательной задумчивостью ответил:
        - Один раз - еще не пидорас. Вжик! - и снова мужик!
        ***
        Вообще, без К. скучно. Коллега С. рассказывал, как однажды вечером, в двенадцатом часу ночи, К. с женой завалились к нему в гости.
        Сияя, лучась, благоухая, К. игриво воскликнул:
        - А мы с поминок!
        ***
        Автор сидел в гостях у С., заведующего содружественным неврологическим отделением. Кофе пил, кое от кого скрывался. Вошла хорошо уже внимательному читателю известная старшая сестра. Она начала говорить, она пришла с каким-то известием.
        Через минуту автор стиснул виски и отказался от попыток понять сказанное.
        Позднее С. объяснил, что в речи старшей сестры существуют несколько пластов - она, короче говоря, в одном предложении доносит сразу три-четыре сообщения.
        - Практика! - горько улыбнулся С. - Я-то уже понимаю. У меня же лечатся больные на голову, а у тебя - со спиной. Я уже знаю, как реагировать. Надо просто смотреть прямо перед собой и молчать.
        ***
        - Я вам снижаю группу инвалидности со второй на третью, - сказала председатель экспертной комиссии инвалиду-афганцу.
        И тут же получила в глаз.
        ***
        Наступил День Медика.
        Свидетельствует А. В., вернувшийся домой со следами остро заточенных ногтей на груди - даже в постель к жене пришлось ложиться, пятясь задом:
        - Сперва добрая половина сексуально изголодавшихся женщин потащила меня в кусты. Затем вторая половина столь же голодных женщина стала меня защищать. Пока между ними шла потасовка, я уполз.
        ***
        Проктологическим отделением во время оно заведовал доктор М-ль. Однажды он задал коллеге вопрос:
        - Послушай, Володечка, а их вообще кто-нибудь видел, эти бактерии? Лично я не видел. Зачем же мы перед операцией моем руки?
        ***
        О., логопед, явилась в поликлинику к заведующему - подписать санаторно-курортную карту. Ее не приняли. Заведующий объяснил:
        - Работа ставить подписи еще не началась.
        ***
        Заведующая отделением переписывала в историю болезни результаты сложного обследования. Под конец у мозгу у нее слетел какой-то ролик, и она дописала: "сильнейшие головные боли", и подписалась: заведующая отделением, ФИО.
        ***
        Когда в отделении появился радиотелефон, медсестра Л. ходила с ним, не расставаясь ни на секунду. А звонили ей постоянно.
        Хирург-уролог К., наглядевшись на это, сказал ей, что те, кто часто пользуются радиотелефоном, глупеют.
        Л. хватило на неделю - без трубки.
        ***
        Вспоминаются те, кого уж нет. Например, покойный депутат, который пожаловал отделению один миллиард рублей старыми (помните?)
        Начмед-академик суетился, метался, бегал, а после проследовал куда-то и с мрачной злобой процедил на ходу:
        - Вещами будут давать.
        ***
        Вспоминается и доктор Б., скончавшийся от рака. Когда-то он работал патологоанатомом, а потом пришел в острое нервное отделение учиться на невропатолога. Заведующий похлопал его по плечу:
        - Ты не волнуйся, здесь то же самое.
        ***
        Лучше прочих начмеду-академику даются речи на похоронах. Тамада от Бога.
        - ...От нас безвременно, скоропостижно ушла...имярек... Чуткий работник, грамотный профессионал, ей было всего пятьдесят четыре...
        Сильный толчок в бок. Змеиный шепот:
        - Пятьдесят пять!!
        Вполоборота, соглашаясь:
        - Ну да, пятьдесят пять!
        И - дальше.
        ***
        Начмед - та, что гарпия, - взяла в свои руки экспертные дела. Сразу прибавилось писанины, всем велели завести специальные штемпели на полстраницы, которые обязательно нужно заполнять по поводу и без повода.
        Доктор С. поставил по какому-то случаю такой штамп, принес на суд. Гарпия улыбнулась:
        - Ну? Видите, насколько легче стало вам работать?
        - О да!
        - То-то же.
        И рядом - трах! почти такой же, личный.
        ***
        Рассказывают, что доктор N., работавший на скорой помощи, был вызван в поликлинику забрать больного с инфарктом. Часика через четыре N. приехал, покрутился по этажам, никого не нашел и там же, на банкеточке в коридоре, уснул. Дело житейское!
        ***
        Великие дела множатся. Собираются взять на реабилитацию человека, инфицированного вирусом СПИДа. То, что ему ничего нельзя - вопрос десятый. Главное: тайна! Врачебная. Для соседей по палате. И диагноз-то в истории напишут другой: гепатит.
        ***
        С. А., медесестра одного из неврологических отделений, вызвалась работать в процедурном кабинете. Бывают же, между нами, нешуточные амбиции! Она заверила всех, что она - классная сестра, тридцать лет отработала в КВД (позднее не подтвердилось) и никогда не поведет.
        В скором временем процедурный кабинет навестили Пат и Паташон (главная сестра и эпидемиолог). Их глазам предстала картина: С. А. мыла ноги в раковине, раскорячившись в неудобной позе. Рядом выстроился педикюрный набор.
        ***
        Все здесь просто, все без этих самых закидонов. Не надо церемоний, будь собой! Пообедал, отодрал повязку от гнойного пролежня - и в тарелку: шмяк!
        ***
        Пятиминутка. Дежурная смена:
        - Больные жалуются на тараканов!
        Заведующая отделением:
        - У нас тараканов давным-давно нет!
        Автор:
        - Посмотрите - это кто?
        По занавеске ползет таракан.
        Тяжелый взгляд. Молчание. Заведующая нацарапала в журнале: "Обработка тараканов".
        ***
        Тревожная весть: заместитель главного врача по административно-хозяйственной части (незаменимый) - расшился.
        ***
        Глядя на лающего патологоанатома, хирург-уролог К., помнится, мечтал: "Вот подбежать бы - и пнуть!"
        ***
        Не так давно у врачей скорой помощи особой популярностью пользовался диагноз "тетурамовая реакция". Тетурам - лекарство от алкоголизма. Ну, которое подшивают, но можно не подшивать, а просто есть таблетки.
        И вот доставили человека с высоким давлением, головными болями и так далее. Диагноз - смотри выше.
        Пациент возразил:
        - Не, доктор, это не то. Я его ем только когда не пью.
        ***
        Санитар Б. ни с того, ни с сего вдруг начал требовать у старшей сестры приемного отделения зарплату.
        - Да ты что?! Число, число-то какое сегодня?
        Б. ходил, не зная, к чему приложить руку.
        ...К вечеру потребовал косу: покосить траву вместе с головами военнослужащих срочной службы, которые затеяли привал. В траве повсюду были афганцы, десантники.
        В общем, к ночи увезли в приличествующую случаю лечебницу.
        ***
        В газете "Аргументы и факты" напечатали статью про копротерапию. В ней при различных заболеваниях советовали съесть кал.
        Доктор С., любитель свежих идей, для потехи ее вырезал.
        Сперли тут же!
        ***
        Хирург-уролог К. предлагал:
        - Выпьем виски, чтоб изо рта плохо пахло!..
        ***
        В содружественном неврологическом отделении - мелкий скандал. Пришла комиссия и в сейфе с наркотиками нашла триста рублей, чей-то аванс. Это преступно. В сейфе, помимо лекарств, ничего не должно находиться.
        Впрочем, не так страшен черт. Вон, на детском отделении в таком же сейфе держали пирожные.
        ***
        Что-то автор пить стал много. В недопустимых количествах. Странно.
        ***
        Несчастный сельскохозяйственный доцент лишился речи. Когда его пытались растормошить и вынудить рассказать о своей работе, он принимался мычать, заводить глаза, делать свирепое лицо и размахивать руками: изображал кастрацию бычков.
        Его называли Доцент Корова.
        ***
        Может, и к лучшему, что некоторые замолкают? А то стихи, случается, начинают писать. Например:
        На свете есть много хороших врачей,
        Спасают немало от смерти людей.
        Я помню, лежала со мною одна:
        Уколом лечилась, лекарство пила.
        ***
        Хирург-уролог К. заехал в больницу в гости. Жаловался на руководство, в частности - на профессора, который не берет его к себе в команду, а сам, между прочим, является главным поставщиком гомосексуалистов в России. Мол, процентов восемьдесят - его рук дело.
        Старые друзья по доброй памяти предложили К. возглавить ОТК. Встать на выходе с конвейера и там чеканить Знак Качества.
        ***
        По случаю визита К. вспомнился его рассказ о носках. Некогда у К. было два мешка: для чистых и для грязных.
        - Беру чистые, ношу, снимаю, кидаю к грязным. А когда чистые кончаются, достаю из мешка номер два, ношу, снимаю...
        ***
        В отделении физиотерапии решили купить новый прибор.
        - Это так просто не делается, - сказал начмед-академик серьезно. - Мы думаем над этим. Объявлен тендер.
        - ???... Какой тендер? Он же один, прибор-то, железный... Выбирать не из чего...
        - Нет, все сложнее. Доставка, обслуживание... В общем, будет тендер.
        ***
        Стоя в ожидании поезда на платформе, начмед-академик, стесняясь и краснея, вел неформальную беседу с М., Е. и какой-то Х.
        Х. рассказывала, каких она добилась успехов, осваивая велосипед: на работу, мол, и обратно.
        - Да! - оживилась М. - Вот всем бы так! Но у нас нет стоянки. Для машин есть, а для велосипедов нет. Как его затащить-то на пятый этаж?
        - Да! Да! - взволнованно кивал начмед. - Надо подумать, как сделать!
        - А что? - Е., в свою очередь, смеялась и подзадоривала начальника. - Давайте, садитесь - и поезжайте, покажите пример!
        - Нет, - начмед виновато потупил глаза. - Сам-то я не буду. Ну... ну, не могу я...неудобно...
        ***
        В приемном отделении появился новый санитар. Высокий, тощий, в темных очках - матерый наркоман по виду. И вел себя странно.
        Со всеми был исключительно вежлив, угодлив. Начал с того, что попросил разрешения позвонить мамочке.
        - Але! Мамочка?.. Ну, мамочка, у меня все в порядке...сейчас за кофейком пойду...
        И, трубку, положив, осведомился у заведующей приемным, не желают ли ребятки кофейку.
        - Не надо нам ничего, - покосилась та.
        - Ну, полно вам!.. Ну, по чуть-чуть...
        Потом испросил позволения сыграть на электрогитаре.
        - Да я ее в розетку не буду включать!
        Правда, тут же поправился: в усилитель. Усилителя-то нет!
        - Хотите, спою...
        - Не надо.
        Пришла машина. Задал шоферу вопрос - громким шепотом:
        - Что - может быть, купить смене водочки?..
        - Отойди! Отойди от него! - зашипела шоферу заведующая, делая огромные глаза.
        Наконец, новичок украл противочумный костюм.
        И его тут же уволили.
        ***
        С этими противочумными костюмами просто беда.
        Привезли однажды вшивого, потащили на обработку. Все работали, в чем были, а К., санитар, в тот самый костюм и оделся.
        И вошь домой принес один лишь он, другие остались целы.
        ***
        Со вшивыми тоже всяко бывает.
        Одного уложили в ванну, плеснули жидкого мыла. Живность рванулась на поверхность, заплавала. Клиент сидел и неосознанно блаженствовал, пуская слюну.
        Заведующая приемным, всплескивая ладонями, металась вокруг.
        - Чего бы еще добавить?... А, карбофос!
        - Отравится!..
        - Ничего...
        Ну, и ничего.
        ***
        Другой такой попал с ножищей - ее почти начисто оторвало, держалась на лоскуте.
        Заходит хирург в смотровую и видит, как санитар умывает пациента. На полу - ведро со стиральным порошком, в руках - швабра...
        ***
        В остром неврологическом отделении лежит итальянец.
        Будет масса воспоминаний, если вернется.
        ***
        Старшая сестра (с содружественного отделения) делала вычисления: считала стаж, выслугу и все такое для пенсии. Под конец не сдержалась, поделилась страхами. Это ж сколько лет человек мучился, не спал?
        Оказалось, что она в далекой юности закончила - еще до медучилища - сельскохозяйственный техникум. И не отработала три года.
        Не заставят ли отрабатывать сейчас?
        ***
        Привезли старую бабушку, состояние тяжелое.
        - Может быть, в реанимацию?
        О., заведующий отделением, воспринял предложение в штыки:
        - Еще чего! Бога гневить!..
        ***
        Логопеды - они тоже не лыком шиты, благо еще и психологи. Слово лечит!
        Гарпия-начмед слегла, загремела однажды в острое неврологическое отделение. Пригласили психолога - автоматически, не подумав. Ну, какие там могут быть разговоры по душам!
        О. П., логопед-психолог, витала в облаках и столь же автоматически задала формальный вопрос:
        - Так... ну да... ну, а ВТЭК когда? Пойдете на инвалидность?..
        На следующий день гарпия, ночь промучившись, стала спешно выздоравливать.
        ***
        У гарпии странные отношения с реаниматологом А. То лаются, то целуются. Милые бранятся - только тешатся!
        - Вчера я чуть было не уронил маманю, - признался А.
        Гарпия, она же маманя, проходила очередной курс лечения в реанимации.
        - Пьян, что ли, был?
        - Да не так, чтоб очень... Вдарили с ней по коньячку, она захотела поближе к телевизору. Я принял на руки, стал переносить... говорю же, чуть не уронил маманю!
        ***
        - ...Где этот ебаный академик?!! - в ярости вопила гарпия.
        ***
        Однажды у хирурга-уролога К. спросили какую-то мелочь - рубль там, или что-то еще. Он начал рыться в карманах, и вскоре выложил на стол кучку презервативов.
        - Нет, не подумайте плохо! - К. прижал руки к сердцу. (Плохо никто и не думал, думали хорошо, однако в сознании К. категории плохого и хорошего поменялись местами). - Мне их покупает жена! Для пальцевого обследования. Перчатки-то дорогие! А тут - чем толще и дешевле, тем лучше.
        Увлекшись, К. продолжил:
        - Как-то раз массировал простату, вынул палец - а гондона нет! Я полез обратно, но он уже вверх ушел.
        ***
        Врач скорой помощи П. привез больного.
        Смеркалось, и П. уже находился в приподнятом настроении. Темные очки, изо рта - здоровьем пахнет, а одет в короткий джинсовый комбинезон на голое тело и халат.
        Пристали: покажи джинсу!
        Вокруг больные, сидят и ждут, кто чего.
        П. скинул халат, взобрался на журнальный столик, спустил бретельки. Начал танцевать. Потом встал на руки.
        - Пошел отсюда!.. Пошел на...! - засвистела вбежавшая Н., заведующая приемным.
        ***
        Доставили автомобилиста.
        Он что-то выделывал с камерой, и та рванула ему в лицо.
        Между тем в приемном отделении только что посмотрели кино про леди Гамильтон.
        Дежурная сестра злобно огрызнулась:
        - Надо наложить повязку на глаза, и пусть ходит, как Нельсон Мандела! ..
        Пауза. Презрительная реплика:
        - Дура! Адмирал Нельсон!..
        ***
        Лифт - школа жизни.
        Лифтер (пассажиру, кивая на ларек):
        - Кефир возьми!
        Пассажир:
        - Не, от него понос.
        - Хорошо - пронесет!..
        И далее (лифтер же):
        - Кто не курит и не пьет - результата не дает.
        Помолчал.
        - А иначе - зачем наркология?
        ***
        - Я знаю, что с больной, - сказал психотерапевт Р. - Но не скажу.
        ***
        Лирическое отступление из истории медицины.
        На курсах, где усовершенствовались физиотерапевты, рассказали об одном из мучеников науки, современном самородке.
        Этот человек изучал механизм воздействия на органы различного рода ванн - с бромом, йодом, разными металлами и т. д. Он наполнял ванну, забирался в нее и там лежал не менее полутора часов, а после делал на коже насечки различной глубины и проверял, насколько глубоко проникли в ткани микроэлементы. Он весь был в насечках, этот натуралист. Он влился в славные ряды самоотверженных людей, прививавших себе оспу, глотавших воду, зараженную кишечными микробами...
        Одна беда: глубина проникновения в ткань молибдена, скажем, или цинка представляет практический интерес лишь для кафедры неизбежных кожных болезней...
        ***
        Доставлен пьяный с задержкой мочи.
        Решили поставить катетер.
        С., стоя в сторонке и сам с собой рассуждая:
        - Сколько ж ему лет? Ну, пятьдесят, пятьдесят пять...
        Сестра, приподнимая член:
        - Да нет! Пенис у него еще не старый!
        ...Не было, должно быть, веселых лучиков морщин.
        ***
        Так умирает эпоха. Да! Она все-таки уходит первой. Заведующая. Ночной приезд на работу оказался последней каплей.
        ...Собрались сливки общества, обсудили, вынесли вердикт: на заслуженный отдых.
        Несносный А. В., разумеется, вылез с вопросом:
        - А что это так вдруг, сразу?
        ***
        Если вдуматься, вопрос А. В. не такой уж праздный.
        Мудрое руководство - вот оно! Оплатить учебу, подтвердить высшую врачебную категорию, выдать сертификат - чтобы уволить полгода спустя.
        ***
        К заведующей приступили: что Вам подарить на прощание?
        - Не надо мне ваших чайников. У меня "тефаль".
        - Чего же изволите?
        - Деньги.
        Ну, собрали тыщу, положили в новый кошелек.
        ***
        Автора попросили: напишите прощальные стихи! Последовал отказ. Сложные отношения с поэзией. Но тут же написал. И не прочел. Вот они:
        Без грима, чопорно, в наряде карнавальном,
        Без тени понимания в очах
        Того, что происходит в день последний
        Вокруг - куда пойдешь, пути не разобрав,
        Давя устойчивой стопою пол намытый?
        Кем править станешь? Где возьмешь Муму,
        Чтоб утопить? Герасиму какому
        Рукою твердой будешь ноздри рвать?
        Вообще - ты отвечать еще способна?
        Коль слышишь - так кивни, утешь: поймем,
        Что в тайной гавани, тебе одной известной,
        Покойно будешь ты качаться на волнах,
        Подобно бую, что предупреждает
        Не приплывать к нему. Дай Бог тебе в веках
        С цепи якорной, прочной не сорваться.
        Не то, неровен час, прибьет тебя
        Куда-нибудь негаданно-нежданно...
        Господь, не допусти! И сохрани.
        И ежели такое
        Получится, спасти попробуй тоже,
        Как и всех нас.
        А эпиграф просится из раннего Вознесенского: "И памяти нашей, ушедшей, как мамонт - вечная память".
        Можно и не так: "Я говорю вам - до свиданья". Если помнить о визитах заведующей на работу во внеурочное - ночное в том числе - время, то вскорости она забудет, что уволена, и придет.
        ***
        Думаете, у главной героини возникли какие-то переживания, легкая грусть, неуловимая печаль? Как бы не так! Производственное собрание коллектива. Отчет об успехах и планы на будущее. В кабинете - человек семь, кворум есть. Склока возникла минут через десять. Сестра-хозяйка и старшая сестра хотели купить одеяла. Перевязочная сестра присмотрела зеркало. В сестринскую, в туалет. В сестринской зеркало есть, но не в туалете. Ясное же дело - ночью позовут к больному, вскочишь, забежишь в туалет - надо же подправиться маленько! (объяснение). Старшая сестра и сестра-хозяйка встали и ушли. Кворума не стало. Заведующая отделением с каменным лицом вышла следом - вернуть. Тем временем противная сторона затеяла каверзу: поручить взбунтовавшейся сестре-хозяйке выступить на следующем собрании с лекцией о деонтологии. Деонтология, если кто не знает, - наука о нормах общения медицинских работников с больными. Проще говоря, распоясавшейся хамке поручили подготовить сообщение о вежливости.
        ***
        Вообще, заведующая не вполне четко понимает причину своего изгнания. Она, в частности, с уверенностью заявила, что М., которая временно заступит на царский трон, имела ради этого счастья интимные отношения с начмедом-академиком. В этом все дело.
        ***
        Пожалуй, М. - достойная кандидатура. Автор взял, да и прочел ей вышеприведенные стихи. Крамолы в них не усмотрели и всерьез предложили красиво переписать и выступить за столом.
        ***
        Наступил печальный день.
        Если помните, первая часть хроник начиналась с того, что первым (два раза "первый" - что поделать!) на день рождения заведующей явился диетолог. Но он уже, увы, давно переместился в высшие пределы. Поэтому прощаться первым (третий раз "первый"!) явился, озираясь по сторонам, заведующий физкультурой С.
        - Чего ты приперся? - спросил у физкультурника автор.
        - Как чего? Стопаря ебнуть.
        - А нет стопарей. Один только лимонад.
        - Что, серьезно? На хера ж я пришел? Пойду искать, пока время есть.
        И ушел - к заведующему травмой, другу закадычному, где есть всегда. Последний, кстати, прежде всегда заменял начмеда-академика, когда тот уходил в отпуск, однако за дружбу с физкультурой и беспробудное пьянство был тайно унижен, подвергнут закрытой гражданской казни и отлучен от кормушки.
        ***
        За столом звучали речи. В частности, было сказано, что "для больницы потерять такого ценного специалиста, спасшего жизни тысячам (?! - когда? каким?) людей - это очень много".
        Внутренне автор согласен.
        ***
        И вот все посыпалось.
        На отделение, наконец, накатали жалобу, приехала комиссия из горздрава. Одну из больных чем-то не устроили платные услуги.
        Реакция:
        Старшая сестра: - Ну, скотина!..
        Сестра-казначей: - Ну, стерва!..
        М. (подводя черту): - Суконка! Нет, недаром ведь говорят: баба - дура!..
        ***
        Итак, обязанности заведующей временно исполняет М. В общем, произошла бархатная революция. Тихое помешательство сменилось буйным.
        ***
        Л., перевязочная сестра - она же яростный казначей - влипла крепко. Жалобу не оставили без внимания, явились главная врачиха и сестра в компании с начмедом-академиком, который стаканами пил корвалол и чудесно менялся в лице: цветом, пока оно не остановилось на кирпично-красном. Прибыли! Всадники Апокалипсиса с мерой в руках. Оказалось, что Л. брала с пациентов деньги - для общего, естественно, блага, но: минуя бухгалтерию. Улик, кроме убогой, бездоказательной жалобы, не было никаких, но Л. сдуру раскололась.
        Незавидно положение автора! Ощущаешь себя, будто грамотей на зоне. Все-то к нему подъезжают, гундосят, просят написать прошение какое, или маляву.
        Вот и здесь. Глазоньки пуча:
        - Вы же занимаетесь литературой - помогите!
        Эхе-хе. Ладно, напишем малявы, разошлем. Дескать, в глухой несознанке.
        ***
        Начмед-академик осунулся, его даже жалко. Перетрусил до того, что донес на самого себя главному врачу.
        ***
        Общая паника, вот-вот полетят головы. Запахло убоиной. Шейные позвонки уже надрублены. Достанется всем - и Л., и академику, и старшей сестре, и М., которая ни сном, ни духом. Вот! Не меняйте коней - пусть они и с яйцами - на переправе!
        Чтобы хоть чем-то оправдаться, спешно принялись травить тараканов.
        ***
        Пришла беда - отворяй ворота. Проблемы и мелкие казусы множатся. М., не выдержав, позвонила начмеду-академику и принялась его грузить.
        - Что за полоса, что за полоса, - шепотом бормотал перепуганный академик. - Ну, ничего, вы держитесь. Я с вами.
        ***
        Совещание заведующих. Начмед-академик известил собравшихся, что демократия закончилась. Вводятся тройки - для отбора больных, определения показаний и противопоказаний к реабилитационному лечению.
        - Будет ли вводится возрастной ценз? - осведомился А.В.
        Начмед побелел.
        - Чтобы я этого больше не слышал! Это дискриминация!
        - Ну, как же дискриминация? Вот у меня лежит одна, девяносто два года - прислали...
        - Ну и что? Реабилитируйте! ...
        На выходе (А.В.):
        - Ну, козел...
        ***
        Начмед-академик по природе немножко трусоват.
        Был такой случай: в отделении у С. лечился грузинский царь. Настоящий, но только отрекшийся от престола и живший на Гороховой улице. Видно, там ему и врезали по башке.
        Как-то раз начмед собрал врачей и начал внушать:
        - В травматологии лежит человек, который то ли левая рука, то ли правая нога футбольной команды "Зенит". Мы должны... всеми силами... обеспечить... высокий уровень... сделать все, что в наших силах...
        С. осведомился:
        - Собственно говоря, почему? ..
        - Ну как же, такая фигура!
        На это С. торжествующе ухмыльнулся:
        - Это что! Вот у нас в отделении грузинский царь лежит - и ничего!
        - ...???????!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
        ***
        Не прошло и двух недель, как свежеиспеченная одинокая пенсионерша, в прошлом заведующая отделением, снова явилась в больницу. Она пришла за нагрудной табличкой, которую заказала незадолго до увольнения. На табличке написаны фамилия, имя, отчество, и ниже - "врач-невролог, специалист высшей категории".
        Дома носить.
        ***
        Автор собрался в отпуск. Выдали безумный бланк, в котором значился цех, участок, мастер смены... А сверх того требовалось указать, какого рода у заявителя условия труда: нормальные, тяжелые, вредные, особо тяжелые и т. д.
        Естественно, написал: и вредные, и особо тяжелые.
        Начмед-академик заявление вернул, а то, что про условия, обвел карандашом и поставил знак вопроса. И озабоченно пояснил, что у него в реестре ничего подобного не значится.
        ***
        С. имел неосторожность отказать больному в госпитализации и направить его в другое отделение - к М.
        М.:
        - Я ему устрою! Так и передайте! Пусть только попробует еще кого пнуть сюда, как мячик! Сидит, распух! Скоро совсем распухнет, уже как Винни-Пух стал!
        Передали. С. покачал головой: плохо дело! Он сразу вспомнил фильм "Чужой", предположив, что заведующая отделением, уходя, заразила М. чуждой формой жизни.
        ***
        М. исполняет обязанности. По неустановленному адресу:
        - А... А... Бэ!!.. Коровы безмозглые!..
        ***
        Вот какое создается впечатление: некоторые личности постоянно пребывают в коленно-локтевой позиции, в ней и родившись. И всех вокруг ставят так же, чтобы легче было общаться.
        ***
        Нет, новой заведующей М. не бывать.
        Нашли другую, кровь с молоком.
        ***
        Разбирали брошенное имущество заведующей.
        Обнаружили табличку с петелькой: вешать на гвоздь.
        Текст:
        "...А главное - не забывать - ежедневной обязательной гимнастики. Заставлять себя проделывать по несколько десятков раз (без уступок) всяких движений.
        В. И. Ленин"
        ***
        Все понятно.
        Новая заведующая отделением засучила рукава и взялась за дело.
        Она попросила начмеда-академика составить ей список журналов, которые должны вестись в отделении.
        Академик отнесся к просьбе серьезно. Выполнение заказа заняло несколько дней.
        Принес длинный список:
        - Наклейте на папочку, и в ней все журналы храните.
        ***
        Вдохновившись, начмед приступил к С. Пусть он тоже папочку заведет! При каждой встрече спрашивал: как папочка?
        - Формируется, - отвечал С.
        ***
        Ну, хватит, пора.
        Увольнение.
        Заявление - на стол.
        Начальница отдела кадров спросила в недоумении:
        - Что случилось-то?...
        ***
        Да так, знаете. Ничего.
        ***
        И не случится.
        ***
        Теперь.
        ***
        Уже.
        ***
        Прощальный тортик.
        ***
        Так, возможно, чувствует себя человек, которого реанимируют - и здесь, и не здесь. Печать, отметина. Превращаешься в собственный портрет, и фото будто проявляется, но - наоборот. Бледнеет силуэт, стираются черты.
        Неподвижное окружение. Четкие, застывшие фигуры. Им не вмешаться. Они глядят в объектив, ощущая, как тает, растворяется сосед.
        Наверно, там ему будет лучше.
        Оттуда не возвращаются.
        Никто не знает, как там.
        Гражданское чаепитие.
        Прощальная горсть.
        Глухой удар.
        Это двери.
        Поезда.
        Вздохнули, зажевали, отвлеклись, приступили к служебным обязанностям.
        июнь - сентябрь 2000
        1996 - 2000
        Приложения
        ТРИ ЧАЯ, ДВА КОФЕ
        Живые улитки, живые улитки,
        Живые, живые улитки
        А. Хвостенко
        - Ну так вот, - рассказывает Аспирян. - Приходит ко мне Полина Адамовна Подолина и говорит: возьми мужичка, он здоровый. Ну, был инсульт, что поделать, но так - здоровый и хороший. А я тогда еще не знал, кто такая Полина Адамовна...
        Мы идем по асфальтовой дорожке через лес. Раннее утро, заспанный туман, перестук колес далекой электрички, который быстро стихает, но его подхватывает поднебесный дятел. Справа - бандитские дачи, слева - сосны и хвойный ковер, сухой вопреки осенним дождям. Смотрим под ноги: как бы не раздавить улитку, их тут ужас, сколько. Они, ничего не соображая, ползут на асфальт, где и замирают под гипнотическим воздействием открытого пространства.
        - И привозят дедушку, - продолжает Аспирян. - У него - гипертония, склероз, семьдесят три года - плюс-минус два или три, а можно и десять лет, - это, как известно, роли не играет. Пара инфарктов... в общем, то, что само собой разумеется, можно не называть. Диабет. Ладно, и это стерпим. Но у него, - Аспирян начинает загибать пальцы, - гемофилия...
        Я зловеще, с пониманием киваю.
        - То есть - никаких уколов, кровищей изойдет. Во-вторых - аденома простаты, ссать не может, - Аспирян загибает второй палец, - и поэтому у него в брюхе дыра с трубкой. А вдобавок - огромная паховая грыжа. Яйцо - до колена! Меня спросили: почему он перестал ходить? Я так и ответил: может быть, яйцо по ноге стукнуло, вот она и подвернулась?
        Аспирян заведует отделением оперированных мозговиков.
        - А самое любопытное, - он, подождав, когда я отсмеюсь, понижает голос, - это то, что самого-то инсульта у него, похоже, и не было. Вот все было, а инсульта - нет...
        Мы спускаемся по крутому песчаному склону, выходим на узкий мост через речку с густой водой цвета хаки. Каждое утро, проходя через мост, я вспоминаю про целебный источник, расположенный неподалеку. А также про длинную одинокую трубу, торчащую из берега. Эта труба тянется из-под самой больницы, из нее постоянно выливается в речку нечто. Источник популярен. Говорят, он расположен выше по течению. Но я, сколько ни хожу, не заметил вообще никакого течения, а категории "выше-ниже" плохо применимы к нашей равнинной, болотистой местности.
        Вокруг - березы, сосны, бурый отсыревший папоротник. Чтобы увидеть больницу, надо подняться по лесенке от моста. Скоро эта лафа кончится, лесенка зимою превращается в каток. Кряхтя, осиливаю ступени. Сумка сегодня тяжелая, потому что я дежурю сутки, и в ней - продукты питания, бритва, художественная литература и еще разная мелочь.
        Мы выбираемся наверх и с ритуальной обреченностью смотрим на застекленную букву "Д", растянутую вширь, с двумя пристройками в качестве ножек - больницу. Нет, на букву она не похожа - слишком длинная. Скорее, на безголового пятиэтажного тролля из серого кирпича и стекла, который присел отдохнуть. Это я сейчас из кожи вон лезу, стараясь подобрать впечатляющее художественное сравнение. В действительности ежеутреннее созерцание этого здания не возбуждает никаких чувств, кроме приевшейся, не слишком острой тоски. И потому отчасти театральны наши вздохи - по причине непротивления судьбе.
        - Я давно подозреваю здешние болота, - делится со мной Аспирян. - Неспроста все это. От них какие-то испарения исходят, что ли... Люди поживут, поживут и начинают меняться.
        Помню, он утверждал, что научился отличать сестрорецкого бомжа от, скажем, зеленогорского. Я чувствую, что и во мне постепенно просыпается такое чутье. Городок в самом деле особенный, в нем присутствует что-то отвязанное, отмороженное, но в то же время - мирное, свободно плавающее, засыпающее на ходу.
        В качестве иллюстрации - недавний случай из жизни. Лежал в реанимации человек, больной и буйный, а потому - голый и накрепко привязанный к койке за все четыре конечности. И катетер стоял у него с целью активного выведения мочи, ибо дело шло о серьезном отравлении чем-то крепким. Бригада не догадывалась, что ей достался опытный клиент, весьма искушенный в преодолении всякого рода препятствий и затруднений. Совершенно неожиданно для всех больной вскочил, разорвав ненавистные путы, и бросился прямо в окно. Этаж был первый. Избавляться от катетера беглец не стал. Разбив стекло, изрезанный, окровавленный тарзан пустился наутек, в прогретые солнцем леса. Доктор Кафельников стоял, задумчиво притоптывая ногой, обутой в тапочек, и повторял вполголоса гамлетовский вопрос: "бежать или не бежать? "Наконец, все решили бежать. И бежали действительно все, человек двенадцать - по больничному двору, через шоссе, в курортную зону. А по пути осведомлялись у прохожих: в какую, дескать, сторону побежал голый человек с торчащей из члена трубкой? Никто не удивился. Никто. Не было ни наморщенных лбов, ни вздернутых
бровей, ни прочих признаков замешательства и недопонимания. Местные жители, как один, с готовностью, отвечали: "Вон туда!" и возвращались к прерванным делам...
        ...Девять пятнадцать.
        - Когда у нас было заседание по поносам... - Аспирян хочет поведать о чем-то еще, но мы уже пришли, и он обещает досказать после.
        - Три чая, два кофе, - прошу я у лоточницы в холле. Та вручает мне пять пакетиков, я прячу их в сумку. Кофе сейчас, чтобы проснуться, кофе на следующее утро, чай - на день, три пакетика можно дважды залить кипятком. Итого - шесть чаепитий, плюс халява. Лифтер мне кивает, следом за мной запускает в грузовую кабину трех-четырех мозговиков. Те заходят медленно, подволакивая ногу и прижимая к груди скрюченную руку. С ними работать - одно удовольствие: тихие, смирные кабачки, однажды и навсегда узнавшие себе цену. А вот травматики большей частью невыносимы, и я сочувствую олимпийски спокойному Аспиряну, который их пользует. С другой стороны, Аспирян сочувствует мне.
        Как всегда, я опаздываю на пятиминутку. Это откровенный, неприкрытый саботаж, за который мне ничего не будет. Тем более, сегодня: заведующей почему-то до сих пор нет, и старшая сестра, по-лошадиному встряхивая головой, тихонько интересуется: "Где? ..." Так и только так, ибо конкретизация грозит перейти границы панибратства, существующего у меня со среднемедицинской саранчой. Уточнение неизбежно должно выражаться в дополнениях типа "конь с яйцами", или "их величество", или "бабуля". Всем все понятно, но вслух - нехорошо. Во всяком случае, со старшей сестрой, поскольку она, как-никак, в компании с той же бабулей и сестрой-хозяйкой, составляет административную тройку отделения. В известной, значит, степени причислена к лику.
        Я, естественно, пожимаю плечами. Откуда мне знать? Представляется картина: бабуля в школьной форме, рядом - я, несущий ее портфель от самого дома. И после работы - до дома же провожающий. До чего же богатое у меня воображение! И извращенное. Я содрогаюсь: представленное, даже будучи неосуществимым, откровенно чудовищно. Иду в ординаторскую, на ходу нащупывая в сумкином кармане кофейный пакетик. Надеваю чистый халат с заплатками на локтях, навешиваю к сердцу табличку со сведениями о себе: боюсь забыть.
        В дверь заглядывает Элиза - она из людей, таких здесь немного. Шепчет: пришла. В коридоре - какая-то возня, возмущенное бульканье, слабый визг. Что-то начинается. Включаю чайник, застегиваюсь, выхожу. В пяти шагах от меня стоит бабуля и гневно рассказывает, как обошлись с ней железнодорожные контролеры. Старшая сестра терпеливо кивает и слушает, поджав губы - как неизлечимо больного ребенка.
        - Пенсионное! - бухает бабуля. - И говорит еще: пройдемте! Я и говорю ему: я заведующая неврологическим отделением, врач высшей категории!
        Старшая согласно наклоняет голову и сдержанно побуждает к продолжению:
        - Ну?
        - Ну и все! А он мне: посмотрите на себя в зеркало - какая вы заведующая!
        Осторожно пячусь назад, притворяю дверь. Засада, сейчас я погибну. Животный (потому что в животе) хохот угрожает цепной реакцией, смешинки вот-вот сольются в критическую массу. Только бы сдержаться!
        Выждав, сколько нужно, с шумом выдыхаю и отправляюсь в кабинет с серьезнейшим видом. Там уже бабуля: склонилась над журналом сдачи дежурств, сидит. Ей много лет, а сколько - никто не знает. Сама она признается, что в годы войны, будучи девяти лет от роду, прибавила себе семь, чтобы идти работать на завод. Похвально, но недостоверно. Получается, в девять она выглядела на шестнадцать? Очень, между прочим, может быть. Если она врет, то вряд ли делает это умышленно - скорее всего, кое-что подзабыла.
        Нет, все, все возможно. Коллеги, знавшие ее еще сорок лет назад, утверждают, что она абсолютно не изменилась. Она всегда была одной и той же. У нее - хлебобулочное лицо с красным алкоголическим носом. Бабуля в рот не берет спиртного, это не пьянство, а "ринофима", особенное состояние носа, когда он становится именно такой, как у бабули. Короткие волосы выкрашены рыжей мастикой. Голова мелко трясется. Письмо дается с нескрываемым трудом. Пришла на работу в длинном шерстяном платье и шуршащих спортивных штанах.
        Бабуля карябает в журнале. Кто сдал, кто принял, сколько человек, у кого температура, кто нарушил режим. Эти записи бесполезны, она их никогда не перечитывает и сразу забывает, что написала. Она путает фамилии, пишет не то, ибо не так и слышит, и церемония сдачи смены превращается в таинственный ритуал, сравнимый с древнеэллинскими культами, которые продолжали в свое время отправлять, не задумываясь о давно утраченном, веками поглощенном содержании.
        Собираются сестры, монотонно докладывают. Событий немного. Ну, вот, например, одно: Енцев из двадцать четвертой палаты вернулся поздно, к полуночи, с запахом перегара.
        Слух у бабули хреновый, и вдобавок сложно додумать винительный падеж. Следует приказ:
        - Выписать Ебцев!
        На все про все минут десять - пятнадцать. Наконец, можно удалиться. Я надеюсь, что бабуля не скоро появится в ординаторской, и у меня будет возможность скоротать время в одиночестве. Работы никакой, нет ни выписки, ни поступлений. Она придет, усядется и примется за длинный рассказ о медицинском героизме пещерных времен. Например, о том, как она овладела гипнозом и на какой-то плавучей базе заколдовала матроса, у которого начиналась белая горячка: обручальным кольцом на ниточке. "Смотри! Смотри на меня! "Я надеюсь, что нет, что все обойдется. Заведующая останется в кабинете и займется любимым делом: будет читать инструкцию по гражданской обороне.
        В общем, надо пить кофе, пока я один. Это не запрещено, однако бабуля, случись ей застать меня за этим занятием, может проявить заботу и угостить бутербродами с колбасой. Ведь она совсем одинока, ей некого побаловать. С колбасных кружочков грубо, с мясом, содрана кожура; я сразу представляю бабулины ногти, а то и зубы, которыми она впивается в пищу. Рот наполняется слюной - признак не голода, но подступающей рвоты. Залпом опустошаю чашку и выбегаю на перекур.
        Когда возвращаюсь, обнаруживаю худшее: бабуля тут как тут. Я придвигаю к себе стопку с историями болезни и с остервенением начинаю делать записи следующего содержания: "состояние удовлетворительное, новых жалоб нет, неврологически - без ухудшения". Это - дневники; по количеству клиентов мне придется повторить волшебную фразу сорок раз. Так в старину наказывали нерадивых школяров: напиши сто раз то-то и то-то... иначе останешься без обеда. Один к одному.
        Бормочет радио, бабуля прислушивается и что-то улавливает.
        - Врать не буду, не знаю, - заявляет она. - Что слышала, то и говорю. Его зовут не Ельцин, а Борух Эльцин.
        - М-м? - я недоверчиво мычу. - Ох, совсем забыл...
        И снова вылетаю прочь - якобы по спешному делу. Карету не прошу - не те, государи мои, времена. В коридоре меня атакуют. Сразу три тамагочи в колясках, подобно лихой кавалерии, берут меня в клещи.
        Какие-то пустячные вопросы, решаю на ходу, успокаиваю, обещаю, клянусь. Вниз, вниз! - к Аспиряну.
        ...Аспирян сидит за столом, что-то пишет. С удовольствием откладывает ручку, наливает кофе, возвращается к рассказу.
        - Так вот - заседание по поносам. Там сидела парочка: Татьяна Ильинична, а с нею рядом - Порожняк, из СЭС. Еще, кстати, неизвестно, кто хуже.
        Ильинична - начмед, исчадие ада, из откровенных вампиров. Как же возможно нечто более страшное? Спрашивать боюсь.
        - Сижу и смотрю, - жалуется мне Ампирян, - как Порожнячка жует жвачку. Смотрит прямо перед собой и жует - не как-нибудь, а с чувством, не закрывая рта. Чавкает, чмокает. А Ильинична - та смотрит так же прямо, и только челку поминутно сдувает со лба. Смотрю и думаю: черт подери - пэтэушницы! Старые бабы, за пятьдесят обеим... Чудеса!
        - Цветы жизни, - вздыхаю я лицемерно.
        ...Сижу, не спешу уходить. У Аспиряна много дел, но он человек деликатнейший, меня не гонит. Понимает все - и про бабулю, и про колбасу, и про наше отделение в целом. Наши клиенты не то чтоб такие тяжелые, большинство из них сломало себе хребты много лет назад, и все уже устаканилось - и к трубкам в мочеиспускательном канале привыкли, и к вяло заживающим пролежням, и к коляскам, и к обвисшим членам. Одна беда: всегда одни и те же. Из года в год приезжают они за каким-то дьяволом лечиться, будучи уже вполне безнадежными - они это знают, они давным-давно успокоились и понимают, что не пойдут никогда, но все же едут. Я знаю их по имени-отчеству, у нас зачастую фамильярные, доверительные отношения, которыми мы пытаемся заполнить тягостный вакуум бессмыслицы. Вера в полное выздоровление жива в одной бабуле. Это, кстати сказать, нравится не всем. Некоторых даже раздражает.
        Вот и подтверждение последнему: в коридоре меня останавливает мрачный, небритый мужик, из ходячих. Наверное, везунчик. Вскрытая на предмет чепухи спина. Я его не знаю, палата не моя.
        - Скажите, пожалуйста, - гудит он, хмуря брови, - какие вы ведете палаты?
        - Вот, вот, вот, - я тычу пальцем. - А также - вот, вот, вот и вот.
        - А нас - бабуля?
        - А вас - бабуля.
        - Блядь, - говорит мужик, поворачивается и уходит прочь.
        Я весело пожимаю плечами, заворачиваю в клизменную.
        Клизменная - это отдельная песня, ноу-хау нашего отделения. Приедут, случается, какие-нибудь гости, и даже иностранные - ходят, воротят носы, смотрят с нескрываемым презрением. Мол, бедновато - вот у нас и холлы, и даже "зимние сады" с бассейнами на сотню человек, а тут - беднотища! И вдруг - клизменная. Челюсти отвисают, глаза воспламеняются, сверкают фотовспышки - да! вот такого у нас нет! это надо взять на вооружение! И ходят кругами, осматривая "трон" со всех сторон - а трона всего-то и есть, что койка с дырой, под которую подведен унитаз.
        Клизменная - в некотором смысле отдушина. Это курилка. Когда в ней пусто, лучше места не сыскать во всей больнице. А к запахам настолько привыкаешь, что в быту начинаешь ощущать их нехватку. Иногда я всерьез начинаю мечтать о письменном столе - поставить бы его здесь, возле очка, и часть проблем решилась бы мгновенно. Сидел бы я один, в тишине и покое, и ни одна сволочь не достучится...
        За окном - четыре корпуса общежития, а дальше - выцветшие, бурые болота и лес, до которого вовек не дойти. Там же - быстрорастущее кладбище. Святости маленькой, недавно построенной часовни явно недостаточно, чтобы оздоровить местную ауру. Недавно я поймал себя на том, что и с пейзажем я постепенно срастаюсь. Проснулся как-то раз дома, на диване, после двухчасового сна, взглянул на улицу - что-то не то! А где же осенние топи, где гнилой простор? Куда подевалась трясина?
        Так оно и бывает - исподволь, украдкой, из количества в качество, по спирали.
        ...Плетусь обратно - дописывать про удовлетворительное состояние.
        И день проходит. Днем я называю четыре часа до обеда. Дальше - уже иное время, со своими сюрпризами, плюсами и минусами. Как ни крути, есть капля правды в рассуждениях насчет временной неоднородности.
        К примеру, обед - святое дело, это время "Ч". Дежурный врач - ваш покорный слуга - под видом забора пробы имеет право полноценно напитаться. Что до меня, то я их, гадов кухонных, не проверяю никогда. Кому надо, все равно упрет. Встречались у нас сознательные личности, которые считали своим долгом присутствовать аж при закладке масла в кашу. И что же? Однажды, что-то позабыв, одна такая правильная вернулась, и вот вам картина: необъятная тетка, багровая от волнения, самозабвенно ловила в черпак драгоценное, полурасплавившееся кило...
        "...Меня приветствуют: "приятный аппетит!"
        Затемнение. Дежурный доктор - фигура высшего порядка. Всех, как ветром, сдувает из-за стола - доели, не доели. Обмахивают грязным полотенцем оцинкованную поверхность, несут куриный бульон. За верхоглядство и демократичность - две котлеты вместо одной. Вежливо хмурюсь: закормите! Разве я съем?
        Съедаю.
        После обеда - чувство легкого недоумения. Вроде и живот набит, а впечатление, будто в чем-то обманули, провели. Раздраженно гоню от себя прочь сомнения и мрачные мысли. Впереди - халява номер два: логопеды.
        Тоже отдушина, хотя они, возможно, оскорбились бы этим "тоже". Если помните, номером первым шла клизменная. Но нет, здесь все иначе, здесь не врачи, и даже не персонал, а педагоги, личности совсем другого склада, пускай оно и не заметно при поверхностном рассмотрении - даром, что в белых халатах.
        Чай уже поспел, дамы спорят о достоинствах и недостатках мужских трусов.
        - Что вы хотите - просторные! - увлеченно доказывает первая. - Рука свободно пролезает!
        - И голова! - со смехом добавляет ее коллега.
        С ними отдыхаешь сердцем.
        Но сегодня - не тут-то было. Трезвонит телефон: меня-таки нашли, приглашают навестить приемник.
        - Ты возвращайся! - говорят мне логопеды. - Мы тебе булочку оставим.
        - Ему сегодня булочка не нужна, - подает голос Аспирян ( он тут, как тут ). - У него было время "Ч".
        - А-а! - тянут женщины. - Ишь он какой!
        Криво улыбаюсь, делаю ручкой, выхожу. Плетусь в приемник, поигрывая молоточком. Ну-ка, что у нас там? Для сюрпризов еще рановато, для сюрпризов существует ночь. Сейчас, вероятно, меня ожидает что-нибудь простенькое.
        Так и есть - битое рыло, болит голова. "Чебурашка" синего цвета. На снимок, сука! Я краток и строг, мечтаю о милицейском мундире и резиновой палке. Оговорюсь, что в мирной жизни грезы подобного сорта мне не свойственны.
        Праздно расхаживаю взад-вперед, пока ему просвечивают череп. Потом жду снова: снимок проявляется. Наконец, окунаю пальцы в раствор, извлекаю мокрый лист. Смотрю на свет - черт его разберет! Вроде, что-то там сбоку наклевывается... Или это у него от роду так? Делаю запись: "на мокрых рентгенограммах черепа убедительных данных за костно-травматические повреждения в настоящее время нет". Ключевые слова: "на мокрых", "убедительных", "в настоящее время" - окапываюсь.
        Захожу в смотровую, где битое рыло торжественно меня оповещает: оно уже не хочет ложиться в больницу, оно пойдет домой. Молча гляжу на него в упор. На хрена ж я, спрашивается, с тобой вошкался?
        - Будут вопросы - отвечу, что ушел сам, без разрешения, - произношу я после полной значения паузы.
        Рыло схватывает на лету, прижимает руки к груди. Расквашенные губы размыкаются, но я упреждаю кваканье, успеваю первым:
        - А ну, пошел отсюда! Чтоб духу твоего здесь не было!
        Потерпевший испаряется. Бросаю взгляд на часы: время вышло, булки съедены, чай выпит. Стало быть - наверх, к бабуле, в поисках новых приключений. Поднимаюсь, в лифте - прежние задумчивые личности, скрюченные судьбой. Бабули, однако, уже след простыл. Чего, спрашивается, приезжала?
        Устраиваюсь в ординаторской, вынимаю умную книгу. Читать невозможно: прислушиваюсь к перепалке в коридоре. Оттуда доносится:
        - Мне стыдно за вас! Нас уже носом тычут! Неужели самим непонятно, что надо работать в перчатках?
        - Да я-то всегда в перчатках! Я же знаю, что это - член, за него взяться - как за электрический шнур!
        - А Катя? А Катя? Лезет пальцами... в этот пролежень гноящийся... надо ж соображать, как не боится? Любая зараза по сравнению с нашими пролежнями - это цветочки ангелоподобные!
        - А я? Я тут причем?
        Чтение приходится отложить. Я сижу в задумчивости, барабаня пальцами по настольному стеклу и представляя себе бабулю во всех житейских подробностях. Вот сейчас она идет к автобусу, заворачивает в магазин, покупает колбасу. Идет дальше, на ходу откусывает. Садится на лавочку, спина прямая, взор пустой. Низкое, как потолок в хрущевке, небо. Слякоть, пивные пробки, газета "Калейдоскоп". Неопределенное время суток, неопределенное время года. Часть света - черт ее разберет, какая.
        Завариваю чай, встаю, прохаживаюсь взад-вперед. Пошел четвертый час, скоро все расползутся по норам, и я останусь на хозяйстве. Двух дежурных сестер вполне можно стерпеть, тем более, что нынче дежурят далеко не худшие. А пока... пока я запускаю казенный "486-й", выбираю уровень стратегии, называюсь "царем Гнидой" или "Владыкой Уродом" и начинаю мочить, как выражается наш нынешний высокий руководитель, всех подряд. Я демонстрирую чрезвычайно агрессивный стиль игры, моя конечная цель - не космический корабль, на котором улетают к Альфе Центавра, а ядерное оружие. Как только мне случается его заполучить, я, забывая о рейтинге, мигом разрываю дипломатические отношения и засыпаю бомбами и врагов, и друзей.
        За окном постепенно темнеет. Уже неразличимы таинственные дальние топи, корпуса общежития испещрены электрическими квадратами окон. Цирк зажигает огни. Что-то уж больно все тихо, спокойно. Я сквозь зубы напеваю: "Не к добру вечерняя эта тишина! ..." Одновременно отмечаю, что мои подозрения насчет сомнительных достоинств обеда были справедливы: в желудке одна за другой образуются пустоты, требующие скорейшего заполнения. Иду в сестринскую, достаю из холодильника пакет с бутербродами. Мне очень не нравится хранить его там, где каждая может - и, безусловно, так и поступает - заглянуть и проверить содержимое. Надо же знать, чем питается доктор! Это же безумно интересно! Пересчитают колбасные кусочки, обсудят качество, посудачат о пищеварении... Я делаю каменное лицо и быстро удаляюсь со свертком.
        Запираюсь на ключ, поспешно роюсь в бумаге и целлофане. Но напрасно я пел, напрасно. Тревога!
        ...Из телефонной трубки излетает заполошное, шепелявое: "Срочно на пятое! Немедленно, бегом!"
        Ну да, конечно, разбежался. Если состояние больного такое, что он в ближайшие минуты склеит ласты, невропатологу спешить некуда.
        Спускаюсь, однако, в темпе, снисходительно поигрывая молоточком. Что, мол, тут у вас?
        В коридоре - пусто, из четвертой палаты доносятся невнятные крики и вздохи.
        Вхожу.
        Окно распахнуто, на койке, что под ним, два бугая мнут и распластывают яростно сопротивляющееся тело. Изо рта у последнего летят брызги слюны и обрывки нецензурных слов. Бугай, который ближе ко мне, в зеленом хирургическом халате и колпаке, поворачивает голову и вопрошает:
        - А вам известно, доктор, что вы только что едва не сели в тюрьму?
        Голос строгий, бывалый, и я поначалу теряюсь. Спешу на помощь, прижимаю к матрацу разбушевавшиеся ноги.
        - Еще бы две секунды - и абзац, - добавляет, пыхтя, второй - судя по всему, фельдшер. Я их ни разу не встречал - кто такие?
        - В чем дело-то? - я спрашиваю мрачно, раздраженно, недовольный тем, что кто-то взял меня на понт. Какая, к чертям, тюрьма?
        Не прекращая борьбы ни на миг, первый принимается рассказывать - скудно, отрывисто, но живописно. Произошло следующее: бугаи оказались ребятами из РХБ, реанимационно-хирургической бригады. Они кого-то привезли в приемник и вышли покурить на улицу. Кто-то из них случайно бросил взгляд на небеса, желая, вероятно, насладиться видом первых звезд, но вместо звезд увидел субъекта, который висел уже снаружи здания.
        Я, слушая, задним умом соображаю, что с тюрьмой они переборщили. Крутые, понимаешь ли, ветераны острых ситуаций. Собственно говоря, за что? Пациент не мой, и больница у нас - не психиатрическая. К каждому солдата не приставишь. А в деле этого козла наверняка наличествует запись лечащего врача о ясном сознании и адекватном поведении. В противном случае его просто никто сюда не положил бы.
        Самоубийца взбрыкивает, я наваливаюсь на него всей массой.
        ...Итак, увидев жуткую картину, коллеги ринулись наверх, прикидывая на ходу, которой палаты окно. Нашли не сразу, но нашли, ворвались, вцепились в запястья.
        До чего ж силен! Троим мужикам не справиться. Лет двадцать, дегенеративная, багровая от натуги рожа, бритый череп с послеоперационной ямкой. Я не слишком искушен в технике обездвиживания, и потому стараюсь на совесть. Кричу сестрам, чтобы несли еще тряпок и простыней. Рву их зубами, превращая в лоскуты, вяжу узлы - по восемь-десять штук на каждую конечность, не меньше.
        - Ах, б-бляди! С-суки ебаные! - хрипит виновник переполоха, пытаясь высвободиться. С меня ручьем льет пот, пропитывая даже халат. Вид у меня через пять минут такой, словно я упал в лечебный бассейн.
        Реаниматологи, вытирая лица, отступают.
        Я не могу удержаться.
        - Хрен тут тюрьма, - заявляю высокомерно.
        Те молчат.
        - Побудьте с ним пять минут, - прошу я их. - Сейчас только бригаду вызову и вернусь.
        Отдуваясь, быстро выскакиваю в коридор, к телефону. Сейчас начнется самое ужасное: мне предстоит убедить городских психиатров, что рехнулся не я, а мой клиент. Их можно понять: не очень-то хочется пилить из Питера в Сестрорецк. Хорошо еще, что не ночь, ночью бы они уж точно отбрыкались.
        - Суицид! - кричу я в трубку. - Травматик! Буйный, неадекватный! Сняли с окна!
        На том конце провода сопят. Случай ясный, зацепиться не за что, придется ехать, но дать свое согласие сию секунду не позволяет гордость. Чего-то кочевряжатся, задают идиотские вопросы. "А как он к вам попал?" Черт возьми - я-то откуда знаю? Наконец, смирились с неизбежным, выезжают. Все бы ладно, только будут они через пару-тройку часов. А мне, покуда не приехали...
        - Мы боимся! - хором заявляют сестры.
        Еще бы не бояться. Он уже сидит! Как он сумел? Мускулы раздулись, жилы проступили, глаза сверкают.
        - Ну, что? - это он ко мне обращается. - Иди, иди сюда, с-сука... Знаешь, что я с тобой сделаю? Я тебя и всю твою семью в рот выебу, пиздобол хуев. Давай, подходи! Решил, справился? Вот сейчас увидишь...
        Он медленно, глядя мне в глаза, начинает вытягивать руки из узлов. Бугаи уже смылись, я один, сестры не в счет. Командую - ей-богу, как в парашном каком сериале:
        - Реланиум ему! Четыре, по вене. И два - в задницу, а дальше поглядим.
        Подхожу, наваливаюсь, подтягиваю тряпки потуже. Он харкает мне в лицо, попадает на воротник халата.
        - Н-ну, пидорас!... Ну, держись... Я тебя достану... ебать буду долго, в кровь... ползать, блядь, будешь, просить, ...упрашивать, чтоб я тебе в рот дал, сука...
        - Непременно, - приговариваю я в унисон, не прекращая трудиться над путами. - Иначе и быть не может.
        - Правильно, - кивает тот, глаза не мигают, смотрят пристально. - Я тебя достану. Разворочу ебало до желудка, пидор ты, уебище сраное, за яйца повешу, поджарю урода...
        - Посмотрим, - отзываюсь угрожающе. Я ведь тоже не железный. - Сейчас тебя, дебила, пригасят.
        Сестры приносят реланиум, вкалывают, парень рычит, напрягается, но я скрутил его на славу. Он порывается сесть и обнаруживает поразительные способности. Я точно знаю, что ему не вырваться, и все же с испугом слежу, как натягиваются перекрученные жгуты. Впечатление такое, что он, всем законам вопреки, сумеет-таки их разорвать.
        - Только не уходите, - упрашивают сестрички.
        Угрюмо киваю. Понимаю, что уходить нельзя.
        - Позвоните ко мне наверх, предупредите, что я тут.
        Они исчезают. Я присаживаюсь на табурет и тут же встаю, возбуждение и ярость не дают расслабиться. Ох, дьявольщина, его не берет реланиум. Будто водой укололи - прежний взгляд, прежние мысли.
        - Сиди, сиди, жди, - улыбается он. - Я подожду. Я...
        И он продолжает. На протяжении двух с половиной часов я слушаю, что и как он сделает со мной и моим окружением. Я не вчера появился на свет, но узнаю много нового. В какой-то миг не удерживаюсь, подхожу и бью его наотмашь по физиономии. Но ему, естественно, ничуть не больно, удар лишь умножает его силы.
        - Ах, гандон! - задыхается спеленутое существо. - Сейчас... сейчас я тебя натяну...
        Я проверяю узлы, подтягиваю то в одном месте, то в другом. От собственной беспомощности он приходит в окончательное бешенство, речь делается бессвязным набором матерщины. Бросаю взгляд на часы - где же эти сволочи!
        И тут они появляются на пороге: все трое. Я оказываюсь свидетелем удивительной метаморфозы: псих моментально успокаивается. Ему достаточно одного только вида вошедших, хотя во мне их внешность не пробуждает никаких особенных чувств. Впереди - пожилой коренастый доктор, за его спиной - два мирных, добродушных санитара. Соображаю, что в этом-то неистребимом добродушии и прячется самое главное.
        - Что же ты разбушевался? - участливо спрашивает один из них, лет сорока, весь в крупных веснушках.
        Самоубийца отворачивается.
        - А я его знаю, - сообщает мне доктор негромко. - Он у нас уже лежал. Ему было шесть лет, когда он выскочил на дорогу: побежал за мячиком. Попал под грузовик. Через месяц от него отказались родители.
        - Молодцы, хорошо связали, - хвалит меня санитар и берется за узлы. - Ну что, поехали? - обращается он к парню. Тот молчит.
        Его развязывают, он послушно встает, заводит руки за спину. Тонкой, несерьезной тесемочкой ему связывают кисти. Все - и он в первую очередь - прекрасно понимают, что этого достаточно. Приди ему в голову эту веревочку порвать... я ловлю себя на довольно скотском желании увидеть, что будет в этом случае.
        Травматика ведут по коридору, спускают вниз. К машине. Я провожаю и ощущаю себя мелкой трусливой собачонкой, которая торжествует и жалеет лишь о том, что невозможно укусить на прощание. Правда, мячик, за которым побежал некто шестилетний, незнакомый, прочно заседает в голове и время от времени начинает подпрыгивать, покорный толчкам призрачной ладони.
        ...Рекламная пауза. Дрожащими, между прочим, руками вынимаю папиросу, выхожу на улицу. На всякий случай смотрю наверх: не висит ли кто еще. Усмехаюсь, встряхиваю головой. Вот же паскудство! Ну, будем надеяться, что на сегодня все.
        Я в два приема высасываю беломорину и с прищуром взираю на медленно подруливающую машину скорой помощи. Подозрительно интересуюсь:
        - Кого привезли?
        - Да битое рыло, - отвечают мне.
        ...Иду к себе наверх. Это, как нетрудно сообразить, происходит уже минут через сорок.
        Черт меня дергает замедлить в холле шаг и обратить внимание на нечто в коляске, одетое в куртку и вязаную шапочку до глаз. Стоит себе коляска прямо в центре, продуваемая всеми ветрами, - и пусть стоит. Но я останавливаюсь и внимательно всматриваюсь в наездника. Скрытое сумерками лицо глупо улыбается. Это Ягдашкин. Едреный хобот! Он же пьян.
        Нет, не пьян. Сказать, что он пьян - значит, ничего не сказать. Идиотская пасть, неустойчивые глаза. С правого бока весь в грязи: где-то, видно, выпал по дороге. Меж парализованных колен - чекушка с настойкой овса, сорок градусов, почти пустая. Только муть на донышке болтается.
        - Блядь, - говорю я в сердцах, не заботясь об ушах гардеробщиков и лифтеров. Я свирепею всерьез, по-настоящему. - Быстро в лифт!
        Лифт уж готов, выцветший услужливый Роберт помогает мне вкатить нелюдя в кабину.
        - За что мне это? - спрашиваю я неизвестно кого, пока лифт поднимается. - Что это за долбаный профиль работы?
        Я лично, своими руками закатываю Ягдашкина в родную палату. Там сидят его побратимы, такие же колясочники. У одних на губах поганые ухмылочки, другие с показной непричастностью отворачиваются. Насквозь их вижу, сук. Жрут все до единого, животные.
        - Ползи на кровать! - командую Ягдашкину. - Живо!
        - А... че ты... - он выдавливает нечто среднее между хрипом умирающего и отрыжкой.
        Сестры заглядывают в палату, осторожно шепчут, что меня снова зовут вниз; вероятно - битое рыло.
        - Закиньте его в койку, - бросаю я на ходу и выхожу.
        Я снова в приемнике. Батюшки светы! Передо мной раскладывают пять свеженьких, только что оформленных историй - выбирай! Бросаюсь в смотровую: хрюканье, невнятное бухтенье, перегар, кровища. Кажется, что вся окрестная нечисть, привлеченная поздним часом, слетелась сюда, и где-то - сокрытый до поры до времени, но совершенно неизбежный - маячит гвоздь программы, гоголевский Вий. Его доставят глубоко за полночь, его, под шум мертвящего ноябрьского дождя, втолкнут на каталке...
        К дьяволам их черепа, я даже не прикоснусь к снимкам. Всем - сотрясение несуществующего мозга.
        К полуночи освобождаюсь, плетусь наверх. Лифт уже не работает, на лестнице темно. Между этажами - парочки и группочки, кто-то играет на гитаре. При моем появлении все подтягиваются, подбираются, но занятий своих не оставляют. По всем канонам я должен был бы шугануть всю эту гопоту, и некоторые так и поступают на моем месте, но мне сей беспорядок по барабану. Приближаюсь к пятому, родному, этажу, до меня доносится шум. Я вполне спокоен и готов ко всякому. Материализуюсь в коридоре, вижу страшную картину: извивающееся тело Ягдашкина, уподобившееся тюленю, перемещается с помощью рук в сторону сортира. Неподвижные ноги волочатся по полу. Ягдашкин оглядывается, в зубах - сигарета. Он вздумал покурить, его не высадили в коляску, и он решил по-своему справиться с проблемой. Я пускаюсь в погоню.
        Сестры стоят, качают головами. Половина Ягдашкина уже в сортире; я влетаю следом и хватаю его за ремень. Ах, видел бы это безмозглый академик, который возглавлял аттестационную комиссию! Он аттестовывал отделения, начиная с первого этажа, и к пятому уже едва держался на ногах. Ученый муж, распространяя спиртные пары, не только подтвердил нам высшую категорию, но обещал международную, и много чего еще посулил. Ах, евростандарт! Видели бы вы, достопочтенные европейцы, дежурного доктора, который в туалете (а это место вообще не подлежит описанию по причине общей нехватки художественных средств) отлавливает и тащит прочь строптивого инвалида. Вам бы сразу стало ясно, в чем заключается и как проявляется международный статус...
        Общими усилиями помещаем Ягдашкина в коляску и везем вниз, в приемник. Там - клетка, изолятор. Тяжелая дверь с зарешеченным оконцем, койка, цементный пол.
        Закатываем, запираем, предупреждаем дежурную службу. Те усваивают сказанное без восторга - мало им своих отморозков. С наслаждением вспоминаю, что слово мое - закон, а потому молчу, разворачиваюсь, направляюсь к себе.
        Не любят меня в приемнике. Наверное, есть, за что.
        В ординаторской запираюсь на ключ, снимаю халат, завариваю чай. Уже почти час ночи, не следовало бы мне чаевничать, самое время разложить на узенькой банкетке запятнанный дезинфицирующими растворами матрац и попытаться уснуть. Обычно я беру с собой какой-нибудь транквилизатор, но сегодня - забыл. Сестры уже спят, мне не хочется их будить и выпрашивать двадцать капель корвалола. Ладно, попробуем без химии. Придвигаю банкетку к письменному столу так, чтобы телефон был точно возле левого уха. Что бы я ни выпил, трубку снимаю по первому же звонку. Это значит - не сон у меня, а неизвестное науке состояние; внутренний таймер неслышно работает, внутренний сторож исправно бодрствует.
        Ложусь, не раздеваясь, закрываю глаза. Слава Богу, заснуть не успеваю: телефон.
        - Да? - у меня хриплый, безнадежный голос.
        - Спуститесь вниз! - орет приемник. - Ваш кадр совсем оборзел! Он нам тут такое устроил!
        Наспех одеваюсь, спешу к изолятору. Запах дыма ощущаю уже на третьем этаже. Когда добираюсь до первого, начинает щипать глаза. В коридоре и вестибюле - туман, из пелены летят брань и раздраженное ответное ворчание.
        - Поджег матрац! - сообщает мне дежурный терапевт. - Скотина! Забирайте его обратно!
        ...Ягдашкин восседает в коляске и смотрит насмешливо, с издевкой. В губах - набрякшая, пропитанная слюной сигарета.
        - Харю, сволочь, тебе разобью, - я подступаю к нему со сжатыми кулаками.
        - Давай! - не возражает Ягдашкин. - Только, падло, на равных! Садись вот на стул - тогда посмотрим! Давай, усаживайся!
        Наверно, я устал. Не могу подобрать достойного ответа, хоть тресни. Тупо смотрю, как тлеет на койке обугленный матрац. Потом решительно оголяю лежак до железа, знаком подзываю санитара, вытряхиваю Ягдашкина из коляски, швыряю на ржавую сетку. Роюсь в карманах, отбираю все, что нахожу. Вынимаю шнурки из ботинок, конфискую часы, дешевый перстень, носовой платок.
        - Утром пообщаемся, - обещаю я Ягдашкину и выхожу из изолятора.
        - Садись на стул! - летит мне вслед. - Садись на стул, урод! Садись на стул!
        ...Поздняя ночь. Я распахиваю окно: хочется свежего воздуха. Адская тьма, освещен лишь больничный двор, да не спится еще нескольким горемыкам из общежития. Захолустная планета, вращающаяся вокруг черной дыры. И вдалеке, единственной звездой чужой вселенной, мерцает неизвестная точка - загадочный, бессмысленный маяк неясного назначения. Мир испарился, боги умерли. Смотрю на компьютер. Поиграть? Царь Гнида уже вплотную приблизился к созданию атомной бомбы. Устраиваюсь на банкетке, медленно засыпаю.
        Три часа ночи. Звонок.
        Рыло.
        Полчетвертого. Устраиваюсь на банкетке. Наверно, сплю.
        Семь утра. Зон ведер, тявканье санитарок. Утро. Редкие скучные стуки и хлопки в коридоре, происхождения которых не хочется знать.
        Кофе! У меня остался пакетик кофе. Это вселяет в меня слабое подобие оптимизма.
        К половине девятого я уже в полном сознании. Надеваю куртку, спускаюсь в приемник, по дороге заглядываю в окошечко изолятора: Ягдашкин мирно спит. Поздравляю всех с добрым утром. Беру журнал, пишу лаконичный отчет. Первая фраза: "Дежурство прошло несколько напряженно..."
        Беру под мышку свежие истории, выхожу из корпуса, иду в административное здание на отчет. Кланяюсь начмеду, осторожно пристраиваюсь на краешек кресла. Вспоминаю Аспиряна, исподлобья наблюдаю за Татьяной Ильиничной - не сдует ли челку. Нет, сидит с поджатыми губами, алчет крови.
        - Так. Доктор, а где здесь страховой анамнез?
        Вскидываюсь, смотрю. Отказная история, заведенная за каким-то лядом на отбуцканного "чебурашку" - того, что убрался вон по собственному почину и к общему удовольствию.
        - Татьяна Ильинична... он ведь сам ушел, без предупреждения...
        - И что с того? Вы делаете запись (вот она!), и ни слова не пишете о наличии у больного листка нетрудоспособности. А завтра он может обратиться с жалобой...
        Сижу, повесив голову. Раздумываю, что лучше ей вышибить: то ли мозги, то ли стул из-под жопы. Оба варианта заманчивы, оба желанны. Да, разумеется, только так - сначала второе, после - первое.
        Впрочем, проступок мой мелкий, из часто встречающихся, и много времени на меня не тратят. Отпускают, заморив червячка.
        Иду через больничный двор, преувеличенно вежливо киваю встречным. Какая радость! Здравствуйте. Чрезвычайно приятно, доброго вам утра. И удачного дня. Успехов! Успехов! Счастья, порази вас гангрена.
        Девять утра, бабуля на месте. Пятиминутка. С мстительным замиранием сердца закладываю Ягдашкина. Поедет домой, стервец.
        Девять двадцать. Бабуля в ординаторской.
        - Вы знаете, - говорит она мне доверительно, - я ведь раньше работала в кожно-венерологическом диспансере.
        Я знаю. Изображаю изумление: надо же!
        - Да. И вот однажды прихожу на работу и возле дверей сталкиваюсь с парнем. Он меня и спрашивает: что, тоже сюда ходишь? Сколько крестов? А я ему и говорю: четыре! - Бабуля не удерживается, начинает мелко хихикать. У меня на месте лица - гипсовая маска. - А потом я сижу уже в лаборантской, в халате и чепчике. И он заходит. Увидел меня - так и оторопел. А я ему так строго: теперь посмотрим, сколько у вас крестов!
        С жалобным смешком поднимаюсь, выхожу как бы по делу и иду в неизвестном направлении. Подъезжает Ягдашкин, натужно просит прощения. Я его не прощаю.
        - Вы отобрали у меня настойку, - нагло напоминает он тогда. - Между прочим, это мое имущество. Вы обязаны вернуть.
        Не говоря ни слова, сворачиваю в сестринскую, беру с подоконника чекушку с нектаром на донышке, отдаю.
        - Забирай, жри. Может, сдохнешь, - напутствую я его и отправляюсь дальше.
        Все дальше, и дальше, и дальше... пока не замкнется круг.
        Мне бы уехать, но это нереально: на железной дороге - долгий, иррациональный перерыв. Но ничего - еще три! всего каких-то три часа! И главное: мне больше нет дела до телефона. Уже пошло чужое время, и я недосягаем.
        Нет, не стоит себя обманывать: три часа мне не продержаться. Решительно разворачиваюсь, тороплюсь к бабуле. Сейчас что-нибудь сочиню, наплету. Неважно, что - дом рухнул, живот заболел, вызвали в Государственную думу. Между прочим, последний вариант прошел бы на ура. Не возникло бы ни тени сомнений.
        Вхожу, преобразуюсь в Герасима, стоящего пред очами всесильной барыни. Так оно, кстати сказать, и есть. У нас ведь крепостное право, разве что бабуля - по причине преклонных лет и общего развития - не вполне это сознает, а потому и не пользуется на полную катушку.
        Бабуля, выслушав мою просьбу, демонстративно смотрит на часы. Строго хмурится, но тут же благосклонно улыбается. Она питает ко мне слабость, ей доставляет удовольствие миловать и карать.
        - Иди, - говорит она, светлея лицом.
        Я исчезаю. Так, вероятно, выглядит аннигиляция: был объект, и вот его уж нет.
        Словно в сказке, оборачиваюсь волшебным вихрем, лечу, не разбирая дороги. И сторонятся, завидя меня, все другие народы и государства.
        Не веря, что свободен, спешу на станцию. В голове - отравленный болотными парами вакуум. Дорожки пустынны, улиточное время вышло, да и подморозило за ночь. Тяжко им, поди, бедолагам.
        Вокзал. Перевожу дыхание, осматриваюсь. До поезда - два с половиной часа. Пересидеть негде, пойти не к кому. Денег... денег - десять рублей! Ну-с... Вечная загадка, но, размышляя, уж заранее знаю ответ. Сотня граммов стоит восемь рублей. Это несерьезно, потому что захочется еще. Счастливая альтернатива: настойка овса. Тоже восемь, но - больше, чем в два раза больше. "Мы ждем с томленьем упованья минуты вольности святой..." Именно так. Не станет, не заржавеет дело за вольностью. За шалостью.
        Я толкаю дверь аптеки, вхожу. Без меня вокзал пустеет, бледнеет и прекращает существовать. И город тоже исчезает - пусть не надолго, пусть на пять минут, но даже малость, случается, греет сердце и прибавляет сил.
        октябрь - ноябрь 1999
        ФОНАРЬ И АПТЕКА
        Сначала предплечьем, под реберной дугой.
        Стоишь так, постукиваешь, стараясь не запачкать свежевымытую руку. А халат - он на то и халат, для дряни. Ведешь воображаемую линию, разыскивая первый поясничный позвонок.
        Тело лежит на боку, гнутое.
        Как нашел - отсчитываешь: раз, два, три... Пока не нащупаешь зазор между четвертым и пятым позвонками. Или ниже. Нащупаешь - и ногтем делаешь отметочку, крест. Все похлопывания рукавом - насмарку, надо снова мыть руки. Ну, чуть-чуть: не так, как обычно моют, а спиртом, который сестра плеснет в подставленную горсточку. Интересно, можно что-нибудь плеснуть, цедя сквозь зубы? Черт ее знает, как это у нее получается, но плещет - как говорит.
        Перчаток не надо. Можно, конечно, истребовать, но это впадлу, матерые зубры так не поступают. Какие-такие перчатки?! Девяносто первый год на дворе. Всякая зараза, значит, уже есть, но ее пока будто и нет, одним словом - мало. В кожной клинике сестры у сифилитиков кровь берут без всяких перчаток. Насобачились, привыкли, "а-а!" - и рукой махнут.
        Красим йодом операционное поле, палочкой кнаружи, крестик моментально теряется. Дальше промываем спиртом, апельсиновый цвет размывается и становится бледно-лимонным. Вот он, крестик-то. Теперь укол.
        Если, конечно, в теле присутствует сознание. Бессознательному телу укол не нужен, потому что в уколе - слабенький новокаин, от которого лишь раздувает кожу и все, что под ней, так что потом из-за отека ни хрена не прощупать. Бессознательным впарывают сразу, без новокаина. Брыкнется, бывает, помычит: приснилось. А то и не брыкнется.
        Это все называется пункцией, когда, как выражаются грамотные пациенты, берут на анализ спинной мозг. И от которой двоюродной сестре, как только взяли, сразу стало плохо: ноги отнялись.
        Ну, никто уже и не спорит.
        Вообще, спинного мозга там никакого нет, там мешочек такой, с водичкой, ее-то и берут: посмотреть. Само по себе дело безобидное.
        Будь иначе, я бы и близко не подошел. Я ведь вовсе не матерый зубр, я только учусь. Ну, конечно, кое-что умею и знаю, но автоматизма пока еще нет. Практика нужна. А здесь - дежурство при клинике и кафедре, самая что ни на есть практика. Больные, которых привозят, о практике моей, разумеется, ничего не знают.
        Это только на бумаге все просто: завалил, согнул, позвонки проступили и разошлись, уколол, попал, высосал, улыбнулся. А если в нем, собаке, восемь пудов веса? Поди прощупай. Или хребет закостенел так, что не поймешь, где позвонки, а где между ними промежутки. Или если орет, или игла засирается. Или попался, как этот, что лежит, и это еще вопрос, кто попался - он или я.
        Яркий субъект. Запоминающийся. Как вы думаете, сколько ватников можно надеть на человека? Ночь, зима, минус двадцать. Мне отвечали по-разному, называли кто один, кто два, кто три. Четыре называли на всякий случай, для смеха, однако именно этот ответ и оказывался верным: четыре. На клиенте было четыре ватника, пропитанных чем-то жирным и похожих на листы прессованного железа. Ватники жили своей независимой жизнью, в них озабоченно копошились постояльцы, вступившие с хозяином не в паразитические, а уже в симбиотические отношения. Клиент лежал в приемном покое на лавочке, клубочком, немножко спал. Скорая помощь, которая спешила ему помочь, так торопилась, что даже не оставила никаких бумаг: ни кто, ни что, ни откуда. Их можно понять: главное - довезти. Одно дело - труп в машине, другое - труп в приемном отделении стационара. Случается, что трупом становятся как раз в машине, но выгружается как будто еще и не труп, а труп констатируется дежурной, напившейся чаю, службой. Потом - ситуация хрестоматийная, многократно описанная - бывает, что труп оживает вновь, слезает с лавочки и медленно, на
четвереньках ползет к выходу. Жизнь в приемном покое замирает. Все делают вид, будто заняты чем угодно, только не хитрецом. Чаще всего глядят одним глазом в телевизор, а вторым исподтишка позыркивают: уполз или не уполз? "Давай, давай, родимый", - бормочут азартные губы, и тот старается. Вот он уже на крыльце. Вот переползает через дорогу. Вот переполз... готово! Там уже не наш участок! Там соседи, это их территория!
        Был такой фильм про милицию, назывался "Город принял". Там показано, как ночью встречаются две неотложные службы: медицинская и милицейская. Пустынная ночная улица, рафик и газик, очень трогательно. Из газика в рафик передают роженицу. Или наоборот, из рафика в газик, не помню. Я это к тому вспоминаю, что в работе милиции и дежурной медицинской службы в самом деле много общего. Вот, например, вечный вопрос территории: чья она? Ну, это можно долго обсуждать.
        А этот, к несчастью, лежит и не уползает. Время суток: двадцать три ноль-ноль. Спать пора, но я уже начинаю кое-что понимать и догадываться, что сон мне не грозит. Лежит человек. Четыре ватника. Черная обувь. Штаны (пока не знаю, сколько). Треух. Борода. Лет - может, сорок, может - семьдесят. Пахнет так, что вопроса пил-не пил не возникает и хочется спросить, что еще делал, кроме как пил. Все это - на лавочке. Без бумаг и документов. Лежит. Дежурная смена смотрит телевизор. Я один, стою над ним, сжимая в кулачке неврологический молоток. Я должен проверить его рефлексы. Прямо через ватник, штаны, ботинки и бороду. Если не нравится, могу раздеть, никто не возражает. Никого другого этот изысканный стриптиз, естественно, не касается.
        Каждый раз, когда иду на дежурство, загадываю: проскочу - не проскочу? В ход идут всякие уловки: стараюсь не наступать на трещины в асфальте, стучу по дереву, плюю через плечо. Что-то я, видимо, сегодня упустил, потому что начинает разворачиваться история. Вот недавний пример: привезли копрофага. То есть пил человек день, пил второй, девятый, а после стал копрофагом: начал, стало быть, дерьмо жрать. Кого к нему надо вызвать? Кто ему нужен незамедлительно, по жизненным показаниям? Ну конечно же, невропатолог. И я пришел, и долго стоял, созерцая существо, рычавшее и хрипевшее на полу, временно лишенное в больничной обстановке желанного продукта. Этот случай стал в дальнейшем неким эталоном, "культовым" эпизодом, на который равняются все прочие. Десять баллов по субъективной шкале.
        Вспоминаю копрофага, прицениваюсь к спящему мужичку. Может, потянет на троечку - выкину быстро, и все дела. А может, и не на троечку...
        Проверяю рефлекс, но не классически, и даже не тот, что описан в учебнике и вообще проверяется. Просто бью молотком и с горечью думаю о юмористических программах, в которых огромный молоток является воплощением всего смешного; доктор лупит им больного, или только грозит, а у того уже что-то звякает, бренчит, булькает.
        Через полчаса мужичок садится, начинает чесаться. Лицо у него красное - отчасти из-за мороза, борода мышиного цвета, маленькие глазки сидят глубоко и смотрят кротко. Правда, несколько сонно. Взор, как говорится, не фиксированный.
        Вскоре проступают очертания трагедии.
        - Я пребывал (sic!) в переходе метро, - сообщает бомжара. - Я просил подаяние...
        В этой фразе слышится нечто святоотеческое.
        Выясняется, что фарт ему в метро не шел: без всякого повода, ни за что и ни про что мой пациент был избит резиновой дубинкой. Потом безбожники сволокли его в обезьянник, где якобы случились сомнительные судороги с потерей сознания, пеной, кусанием языка и прочими мелкими радостями.
        Я прикидываю, куда его сунуть. Поставлю сотрясение мозга и запихну в хирургию. Конечно, ни о какой неврологии не может быть и речи, меня убьют. Я представляю свою шибко правильную заведующую со всей ее четкой артикуляцией - что она мне скажет, обнаружив поутру в коридоре подобный подарок. Нет, только в хирургию. Сейчас пойду спать. Вот только снимок надо сделать, черепушку, так положено.
        Неопытный я, зеленый. Пора бы мне знать, что одно "положено" неумолимо влечет за собой следующее. Кроме того, я плохо разбираюсь в рентгенограммах черепа, где черт ногу сломит, и запросто могу зевнуть какую-нибудь трещинку. Итак, казалось бы, что доводов против снимка достаточно, но я, страхуя задницу, распоряжаюсь, и клиента увозят. Потом привозят, со снимком. Я всматриваюсь, и... сломано или не сломано? Тычу картинку всем подряд, все пожимают плечами, никто ничего не знает. А дело серьезное! Если черепушка проломлена, клиента надо отправлять в нейрохирургию - на другой-то конец города, ночью! Звонить, договариваться - это раз. Машину заказать и дождаться - это два. Третье самое главное: подтвердить диагноз. Пропунктировать, значит, и посмотреть, не натекло ли в мешочек, о котором говорил, кровищи, из мозгов. Двадцать четыре ноль-ноль, нового дня глоток.
        И я решаюсь. Набираюсь общеобязательной злобы, наглости, зову санитара.
        - Раздеть его! - приказываю строго. И сестрам: - Готовьте пункцию.
        Те морщатся, кривятся, смотрят на меня с высокомерной жалостью. Конечно, позови я их под лестницу, реакция была бы немного другой. Не скажу, что положительная, но более благосклонная.
        Вот тут-то и выясняется количество ватников. Отодрали первый, отодрали второй. Санитар недоволен, уходит за перчатками. Это показательно.
        Когда мужичка укладывают на стол, над ним взвивается пыльное облако. Это - перхоть, чесоточная пыль. У клиента чесотка, везде. О прочем не хочется думать. Один, например, двадцатилетний наркоман помер от дозы, а потом пришли анализы, так там был СПИД, сифилис, гепатит В, С, D, триппер и чесотка. А помер от дозы. Я глотаю слюну и, не желая дышать кожными чешуйками, требую себе маску. Процедурная сестра тоже проникается ситуацией и все швыряет, я вонзаю иглу, пациент моментально приходит в себя, выгибается в мостик и орет:
        - Это что ж получаются! Снова бьют!.. В милиции бьют, и в больнице тоже бьют!...
        - Тьфу! Тьфу! - мы с сестрой отмахиваемся от чесоточных вихрей и стараемся не дышать. - Лежи спокойно, сволочь!
        Колпак мне велик, съезжает на глаза, но я его не поправляю. Меньше вероятность схлопотать соринку, а соринка соринке рознь.
        Короче говоря, мужичок не дается. Он матерится, но довольно осторожно, без вывертов. А вот сопротивляется мастерски. Зову на помощь, приходят еще люди, сгибают его в бараний рог, я беспомощно тычусь ему в спину, словно передо мной - запароленный вход в пещеру Сезам, а может быть, выход на одноименную улицу. Еще неизвестно, что там, под кожей, меня поджидает. Спинная сухотка - это запросто. Правда, я в перчатках, но перчатки можно порвать.
        В конце концов я отступаюсь. Стою, передо мною ерзают татуированные ступни, надпись - "они устали". Это уже не ноги, это корни, которые грубо выдернули из сырой земли и, не отряхивая праха, переместили в процедурный кабинет. Тот хоть и не самый стерильный в мире, но тоже не конюшня.
        Следует хитрая запись: пункция невозможна по техническим причинам. Звоню, как и боялся, в нейрохирургию, сегодня дежурит семнадцатая больница, из истребительных. Еле дозваниваюсь. Мигом становится ясно, что нейрохирурги не лыком шиты, им мои технические трудности понятны.
        - Пропунктировать больного не можете! - рычит трубка.
        Приедут. Часа через три. Хорошо, что зима и мостов не разводят. Мужичка уже сняли со стола, налили ему сладкого чайку в железную кружку, дали булки с вареньем. Он вдумчиво кусает, прихлебывает. Всем кланяется, благодарит. Персонал, видя, что дело долгое, проникается к убогому смутной симпатией и подкармливает, как приблудного пса. Кто-то уже порывается застелить ему коечку. Я хожу взад-вперед, мучаясь и казнясь: правильно ли дернул людей? Сейчас приедут, глянут на снимок и ничего не скажут, только посмотрят...
        Когда приезжают, все примерно так и происходят, только быстрее. На снимок смотрят, на меня - нет, вообще. Мужичка хватают под микитки, волокут обратно, на стол. Нейрохирург приближается к нему, поигрывая шприцем и улыбаясь в добрые усы.
        - Так, дядя, если будешь рыпаться - мы тебя усыпим!
        Проклятый бомж с готовностью кивает. Понятное дело - он протрезвел, и все пойдет гладко, но залетные считают иначе, они по-другому оценивают ситуацию. Дескать, приехали профессионалы - и все технические трудности разрешились. Ну, Бог им судья. Впрочем, они свое дело действительно знают. Как только мужичок забирается на стол, нейрохирург, бросив беглый взгляд на "усталые ноги", с любопытством спрашивает:
        - Давно от Хозяина?
        То есть вопросов вроде тех, что был ли там вообще, не возникает.
        - Четыре месяца как, - радостно отзывается мужичок.
        Нейрохирург одним ударом вгоняет иглу, высасывает кровь.
        - Ну все, - говорит он мне. - У больного - перелом основания черепа, в операции не нуждается, мы его с собой не берем, может лежать в условиях терапевтического отделения.
        Вот и приехали.
        Я мчусь к конторке, подсаживаюсь, вкрадчиво шепчу:
        - Не берете - ладно. Только напишите - хирургического. Не надо терапевтического!
        Потому что терапевтическое - это мое, нервное, как я и боялся.
        - Формально же это травма, - шепчу я дальше. - Зачем же на терапию?
        Доктор весело скалится, качает головой, зачеркивает "терапевтического" и выводит: "хирургического". Встает, свистит коллегам, и все, не прощаясь, растворяются в зимней сказке. Ржут далекие кони, в небо взмывают волшебные сани, украшенные красным крестом.
        Я перевожу дыхание. Значит, со снимком все в порядке, перелом основания черепа на нем не рассмотреть. Звал на одно, а нашли другое. Ну, все равно кругом прав. Теперь мелочи. Сажусь на телефон, зову хирургов, наших. Я уже знаю, какие у них будут лица.
        Тем временем мужичок выходит из мойки, где его обработали из шланга. Одежду забрали в прожарку, и он, распаренный, завернут в три байковых одеяла. В мокрой бороде сверкают мутные капли. Он снова попивает чаек и расположен к беседам.
        - За что сидел-то? - спрашиваю я по-житейски: мол, чего там.
        - Убил я, - серьезно говорит мужичок. - Семнадцать годков отсидел. Сначала дали десять, а как убежал, так поймали и еще накинули.
        - Кого же ты убил?
        - Я слабый был, - вздыхает бородач. Он чавкает булкой, крошки аккуратно подбирает в ладонь. Сломанное основание черепа его не слишком тревожит. - Робкий очень. Девушка у меня была, а за ней два брата ходили. Вот они ее и обидели. Обидели, понятно? Жаль мне ее стало, а самому так еще обиднее, чем ей. Я на них: за что? И такой был пугливый, так их боялся, что одного сразу убил, а второго - погодя, когда догнал. Вот сюда ему засадил, - мужичок изгибается и заводит руку себе под лопатку.
        - Бывает, - говорю. А что мне еще сказать? Было же. Если было.
        - Ага, - дышит мужичок и смотрит в кружку. - А у тебя выпить нет?
        - Нет.
        - Ну, Христос с ним.
        ...Приходят хирурги. Люди непричемные, крайние - что ж, такая у них судьба. Надо же кому-то быть крайним.
        - Вот, - я показываю им сначала запись, потом больного.
        Хирургов учить не надо, они народ понятливый. Старший только в глаза мне посмотрел, да головой покачал, но сам-то понимает, что уже не отвертишься.
        - Привозите, - соглашается он с безразличным вздохом.
        Институт большой, в нем корпусов с десяток; дежурная хирургия - на другом конце, в полукилометре от нас. Минус много градусов. Никто, никого, никуда и ни за что везти не собирается.
        - Ваш же больной, - говорит мне сестра. - Вы же его принимали. Вы и везите.
        Мне выкатывают шаткое креслице, дают одеял. Бомжа укутывают. Голова у него еще не высохла, и ее обматывают полотенцами. У меня ни куртки, ни шапки, идти за ними далеко, а я настолько зол, что холод и зной мне нипочем. С природой и Господом Богом я думаю посчитаться позднее.
        И вот пейзаж, заколдованный мир. Ночь, звезда говорит со звездою. Окна темны, людей не видно, сквозь решетки люков дышит горячим паром преисподняя. Похрустывая снежком, качу кресло, и мне кажется, что в мире нет никого, кроме нас, двух мелких припозднившихся муравейчиков. Улица, больничная аптека, холодный фонарь. Ух ты, даже канал есть - вот она, речка Карповка, совсем замерзла. Бомж что-то тихо бубнит, прощая и принимая звезды, небо, месяц, кресло и меня - за спиной не видного, но добродетельного, потому что везу.
        ...Утром, на пятиминутке, докладываю о событиях вверенных мне суток. Моя тактика встречает полное понимание и одобрение.
        Еще через день, пробегая мимо хирургии, захожу справиться.
        - Который? - морщат лоб. - Ах, тот! Да он сбежал, еще до обхода. С утречка. Как только ему одежду вернули из прожарки. А он вам кто?
        - Товарищ по несчастью, - я разворачиваюсь и выхожу. Иду по делам. Какие-то у меня тогда были дела - сейчас и не вспомнить, какие.
        Декабрь 2000
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к