Сотвори себе кумира Сергей Снегов
        Люди и призраки #7
        …СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА
        Фантастическая повесть
        1
        - Кое-что, кажется, расшифровано, - поделился новостями Трезор. - Сегодня мы услышим, как далеко простирается мудрость богов.
        - Как глубоко она простиралась, - пролаял педант Дик. - Создавшие нас боги были глубоки, это главное в них.
        - Боги были могущественны, - с тоской прорычал Трезор. - Они все умели. Если бы они не самоумертвились, нам не пришлось бы сегодня погибать от голода и холода.
        Дик задумчиво почесал нос, вынул из кармана платок и вытер им слезящиеся глаза, потом осмотрел кисть заболевшего хвоста. Поразившая хвост непонятная болезнь началась с того, что он перестал удлиняться больше, чем вдвое, а потом заныли сочленения: доставание платка или расстилание постели давалось с трудом. Но все его десять пальцев пока сохраняли прежнюю гибкость.
        - Тузик, чего ты уставился вверх? - спросил Трезор третьего пса. - Разве ты не видел наших солнц?
        - Хочется выть на солнце, особенно на третье, - со вздохом отозвался Тузик. - Ах, до чего же хочется выть!
        - Желание противоестественное, - заметил Трезор. - Боги, когда напивались куки, выли, но собачьей природе выть не свойственно.
        - Тем не менее мне хочется выть, - еле слышно провизжал Тузик. - Я боюсь того оранжевого, мне просто надо на него повыть…
        - Ночные солнца порождают болезненные иллюзии. Держи морду вниз, так мудрее, - посоветовал Дик.
        Три пса помолчали, уставясь глазами в землю. Недавно начавшаяся ночь холодела, скопившаяся в ложбинках вода превращалась в лед. На черном пологе неба пылали, тускло озаряя планету, ночные звезды - два белых карлика, вращавшиеся вокруг оранжевого светила, мелкая россыпь далеких созвездий. Когда закатывались красные дневные солнца и поднимались белые и оранжевые ночные, на поверхность планеты опускался космический холод. К утру даже кислород воздуха превращался в иней, ложившийся поверх льда, только водород не отвердевал - над замершей планетой дико шумели водородные ураганы и смерчи. До водородных морозов было нескоро, пока еще даже водяной пар не отвердевал.
        - Скоро идти под землю, - безнадежно пробасил Дик. Это был рослый говорливый пес, он лаял только о том, что все знали и без него. - После вымерзания воды начнутся кислородные циклоны. Я не знаю ничего страшнее кислородного дождя - сечет, леденит, бр-р-р!
        - Ты просто не попадал в кислородную пургу, - откликнулся Трезор. - Вихри несущегося кислородного снега куда страшнее! Я выбирался наружу в кислородную зиму - погодка, р-р-р!
        - Тебя посылали наружу боги, - с уважением зарычал Дик. - Ты напялил скафандр и пропадал полвечности, я хорошо помню. А еще нам показалось в прошлую кислородную зиму, что к планете причаливает звездолет, ты полез проверять. Но звездолет промчался мимо, а ты все сторожил его до водородных бурь, когда уже весь кислород вымерз.
        Дика прервала выскочившая из подземного лаза Жучка.
        Она кокетливо лизнула в нос хмурого Трезора, помакала хвостом Тузику, толкнула плечом Дика и объявила:
        - Полкан просит нас в университетскую аудиторию. Жуткие вещи открылись о наших создателях, но лаять во всеуслышание я не буду, не надейтесь.
        2
        Полкан был самым старым и старомодным из обитателей планеты. Профессором университета его назначил еще бог Павел Васильев, Полкан с гордостью вспоминал об этом. Он, единственный из ученых собак, носил манишку, он говорил, что ему не пристало выставлять из жилета рыжую грудь, пусть так - с обнаженной шерстью - щеголяют псы-пижоны, потерявшие представление о приличиях, он же блюдет традиции, освященные уже десятью летами и одиннадцатью зимами.
        И сейчас он, вздев на нос очки, строго оглядел аудиторию - щенки шумно переругивались, рассаживаясь, - откашлялся, высморкался и приступил к докладу.
        - Полчаса вздремнем, - проворчал Трезор Жучке. - У тебя не веер в хвосте? Обмахивай меня, когда станет жарко. У нытика Тузика и сегодня, наверно, откажет вентиляция. И не забудь разбудить, когда Полкан доберется до толкования рукописей и таблиц.
        - Не храпи, а то искусаю, - предупредила Жучка. - Терпеть не могу, когда мужчины храпят.
        Полкан начал с доисторического периода, когда боги Васильев, Робинсон, Шурке, Гейгер и Снорре стали обживать необитаемую планету. Звездолет ударился о камни, но все остальное сохранилось в целости - и автоматы-слуги, и полуфабрикаты создаваемых разумных существ («среди них находился и ваш покорный слуга, правда, еще в эмбриональной форме», - с гордостью объявил Полкан), и химические реактивы, и аварийные продукты питания. Полкан описал, как создавались заводы по изготовлению атмосферы, строились подземные склады и жилища, как завершились работы по выведению породы разумных псов и новые создания, быстро размножаясь, заселили планету, так умело и верно помогая своим создателям, что бог Васильев ставил их в пример роботам. Зато на ссорах между богами Полкан не задерживался: старого пса тяготили воспоминания той далекой поры, когда его самого со всех сторон теребили, а он не знал, кого защищать.
        - Вы хорошо знаете, как страшно завершилась эта глава нашей истории, - грустно провизжал Полкан. - Атомный взрыв, совершенный богом Робинсоном, уничтожил и богов, и звездолет, и роботов, и всех псов, кроме тех одиннадцати, которых успел выпустить бог Васильев. Замечу в скобках, что среди спасшихся находился и ваш покорный слуга, тогда еще зеленый щенок. А когда мы на другое лето после взрыва выбрались из подземных укрытий, мы обнаружили лишь остатки дневника бога Васильева и поврежденную каменную плиту, которую боги называли «Скрижали завета».
        Полкан, четырежды удлинив хвост, обвил им обелиск, приткнутый к университетской трибуне: на камне виднелась полустертая гравировка. Потом все десять пальцев хвоста Полкан положил на стол. На столе лежала раскрытая тетрадь с обгоревшими страницами.
        - Мы долго трудились над расшифровкой дневника и скрижалей, - торжественно продолжал Полкан. - Мы понимали, что в них скрыта мудрость богов. Наше благополучие зависит от того, удастся ли овладеть мудростью или она навеки останется секретом. Если мы раскроем тайны богов, создавших нас, то сами станем равны богам, и начнется шествие новой цивилизации во Вселенной - цивилизации божественных собак или, говоря проще, псов. С великой радостью я объявляю, что этот миг приближается - мы расшифровали и скрижали, и дневник. Кэт, прошу вас, займите мое место на трибуне.
        Жучка нежно ударила хвостом по морде Трезора. Он не проснулся, и она куснула его в шею. Трезор открыл мутные глаза и хрипло прорычал:
        - Уже начинается? И поспать не дают!
        - Я начну с дневника бога Васильева, потом перейду к скрижалям завета, - провизжала с трибуны Кэт, тощая, длинная собачья дева, самая умная среди учеников профессора Полкана.
        3
        ДНЕВНИК ПРОФЕССОРА ПАВЛА ГЕОРГИЕВИЧА ВАСИЛЬЕВА
        «…связанный, мог лишь глядеть. Робинсон усмехнулся. И умирая, не забуду этой ухмылки. Он негромко сказал:
        - Обещайте не поднимать бузы. Так это, кажется, называется на том языке, который ваш дед потерял, ваш отец постарался забыть, а вам пришлось изучать заново? Без такого обещания не развяжу.
        Я взглядом показал ему, что буду покорен. Он вынул изо рта кляп и освободил ноги.
        - Развяжите руки, подлец! - сказал я, силясь подняться, но со связанными руками это было трудно. Он помог мне сесть.
        - Каждый плод созревает в свой срок, профессор. Для начала делового разговора я предложу вам поглядеть на экран.
        - Включите, - сказал я, откидываясь на спинку дивана. Я был измучен и опустошен. Этот мерзавец теперь не дал бы мне даже умереть.
        На экране вспыхнуло несколько точек. И без вычислений было ясно, что это не астероиды, а преследующие нас крейсера. С тяжелым сердцем я смотрел, как тускнеют их изображения и сами они словно сбегаются в кучку: «Гермес» легко обгонял все другие звездолеты: Робинсон рассчитал свой адский план безошибочно.
        - Я в бога, как вы знаете, не верю, - заявил он, удобно усаживаясь в кресло. - Но быстроногий божок Гермес мне нравился с детства. Даже Зевс не сумел бы его нагнать, не говоря об Аресах и Аполлонах.
        - Поэтому вы и назвали свою новую конструкцию галактического корабля «Гермесом»? - с ненавистью спросил я.
        - Вы проницательны, профессор. Добавлю: конструируя его, я не сомневался, что когда-нибудь мне придется удирать с Земли в неизвестность.
        - Вам создали удивительные условия, - сказал я. - Ваша вшивая частная компания и мечтать не могла о размахе, какой ей придала передача в государственное управление. Вспомните, ваш «Геракл» дальше Альфы Центавра так и не сунулся. А ваши последующие космические гробы, все эти «Деметры», «Афродиты», «Геры» и «Афины»? «Наши богини возносятся на Галактический Олимп» - такое напыщенное интервью вы дали прессе. Ни одна из этих тихолетных богинь не добралась даже до Сириуса. А сейчас вам дали возможность построить корабль, способный долететь до Альдебарана. Почему такая неблагодарность, Робинсон?
        Он смотрел на меня с наслаждением, словно я восхвалял, а не разносил его. В жизни мне не приходилось встречать человека более наглого, чем Робинсон.
        - Вы точно описываете факты, - согласился он. - Но кроме фактов существуют чувства. Вы не пробовали заглянуть мне в душу, профессор?
        - Я клоаками не интересуюсь!
        - Вам не удастся меня оскорбить. Сейчас моя сверху.
        - Развяжите мне руки, - потребовал я.
        - Обещайте вести себя смирно.
        - Обещаю, - сказал я. У меня решительно не было выхода.
        Он развязал меня и продолжал свою отвратительную болтовню:
        - Итак, мы остановились на моей душе. Моя душа - элизиум теней, как выразился один из ваших поэтов, которого вы, разумеется, не знаете.
        - Мой родной язык - английский, - возразил я, уязвленный.
        - Об этом я и говорю. Ваш дед бежал от революции в России, ваш отец знал русский, но позабыл его, а вы обучались языку своих предков по школьному курсу. Зато я изучил этот язык. Врагов надо знать.
        - Вам это помогло, Робинсон?
        - Ровно в той мере, чтобы понять, что я слишком поздно родился на свет. Мои предки с Вильгельмом Завоевателем высадились в Англии. Мне надо было обретаться где-то в тех веках, а я опрометчиво создал компанию по строительству галактических кораблей в стране, где к власти пришло левое правительство с коммунистическим премьер-министром. По натуре я - феодал-полубог, а мне отвели, после национализации, должность старшего конструктора с персональным окладом. Говорю вам, это не по мне. «Гермеса» я строил не для человечества, а для себя. Пока не создадут равноценных кораблей, мы будем пиратствовать в космосе. Робинсон, флибустьер Галактики - по-моему, звучит неплохо?
        - Земля построит корабли совершенней «Гермеса», и вас повесят.
        - Это будет нескоро. Моя душа успеет насытиться космическим разбоем. К тому же у нас есть возможность бежать на дальние звезды и там колонизировать подходящую планетку.
        - Зачем вы похитили меня?
        - Господам нужны слуги, разве вы этого не знаете? На людей я уже не рассчитываю: из них начисто вытравлен благородный дух раболепства. Но создаваемые вами мыслящие собаки для роли слуг подойдут.
        - Мыслящее существо не помирится с рабством, рано или поздно оно разобьет оковы, которые вы куете.
        - Постараемся, чтоб это было поздно, а не рано. Если ваши псы примирятся с судьбой раба в течение двух-трех столетий, меня это устроит. Как вы знаете, у меня нет детей. Кстати, мы с вами не одни на корабле. Я похитил еще и Снорре, инженера по конструированию заводов, создающих кислород из любой дряни, Шурке, добровольно присоединившийся ко мне, заведует термоядерным арсеналом, а патер Гейгер, тоже доброволец, постарается внедрить в сознание ваших разумных детищ основные начала религии: без бога ни до порога, как говаривали ваши предки, эта истина должна лежать в фундаменте всякого научно-организованного разбоя. Как видите, компания на «Гермесе» отлич…
        …милые собачки. Полкан уже понимает меня, Рекс начал разговаривать по-человечески, остальные тоже совершенствуются. Десять гибких пальцев на свободно удлиняющемся хвосте чудесно прижились, теперь хвост из бесполезного рудимента превратился в важнейший рабочий орган. Вместе с тем…
        - …Ты мой кумир! - с восторгом объявил пьяный Шурке. - Прикажи убить - убью! Прикажи ограбить - ограблю! Я с первого взгляда возлюбил тебя, как самого себя. Вели - немедля укокошу профессора!
        Все это он высказывал на ужасном африкано-немецком диалекте. Робинсон снисходительно улыбнулся. Не могу сказать, чтобы он поощрял подобное обожание, но он не запрещает его - Шурке достаточно. Перепугался я, по-честному, ужасно, но постарался этого не показать. Робинсон, однако, разбирается в любом моем состоянии. Вероятно, я был очень бледен.
        - Я ценю ваши добрые намерения, Шурке, но профессор нам еще понадобится. Я уверен, что он придет к здравому решению.
        - Помогать в нападении на человеческие корабли не буду! - крикнул я. - Можете теперь поручить Шурке укокошить меня.
        - Дух ваш по-прежнему стоек, - сказал он почти с одобрением. - Однако я замечаю эволюцию в ваших намерениях. Раньше вы грозились сопротивляться, сейчас только не будете помогать. А вы, Снорре?
        - Я устраняюсь тоже, - коротко объявил исландец.
        Робинсон пронзал дьявольским взглядом Гейгера. Тот был напуган похуже меня. Он трясся и боялся поднять лицо.
        - Не правда ли, Гейгер, - со зловещей мягкостью заговорил Робинсон, - не правда ли, говорю я, вы восхищены, как и я, благородным образом мыслей нашего коллеги Шурке? Вот истинный образец христианских добродетелей, не так ли? Шурке носит бога в сердце своем, и этот бог, естественно, я. Надеюсь, обожание господа, в каком бы образе ни явился господь, не противоречит догматам нашей святой религии?
        Я отвернулся, мне неприятно было смотреть на это жалкое растерявшееся существо. Уверен, что Робинсон принудил Гейгера идти с ним на корабль, добровольным решением тут не пахнет, что бы ни говорили Робинсон и сам Гейгер.
        - Нет, почему же! - промямлил Гейгер. - По форме, конечно… Но существо, тем не менее…
        - Отлично. Два пленника против, три добровольца - за, - подвел итоги Робинсон. - Мое решение таково: пленников запираем в кормовой камере, а вам, Шурке, готовиться к нападению на человеческую эскадру. Сегодня мы покажем тупым землянам, кому принадлежит космос!..
        …однако сумел спастись. «Гермес» но резвости пока еще превосходит другие корабли, это, к сожалению, надо признать. Робинсон третий день не показывается в салоне, Шурке притих, Гейгер подавлен, а мы со Снорре втихомолку ликуем. Спасения мне ждать неоткуда, но мысль, что сорвался план Робинсона блокировать человеческие трассы в Галактике, наполняет меня востор…
        …слишком сильный удар. Повреждения более значительны, чем уверял Робинсон. Вряд ли удастся восстановить «Гермес», хотя жить в нем еще можно. Планета - крохотный шарик, лишенный и подобия атмосферы. Два дневных солнца я выдерживаю, но три ночных действуют на нервы. Ночь продолжается около земного года, день такой же продолжительности. Снорре обещает пустить первый атмосферный завод к лету, и тогда можно будет выходить без скафандра. Робинсон передал ему всех роботов, я вынужден выделить отряд мыслящих собак. Эти чудесные создания, ласковые, умные и умелые, работают так споро, что Снорре ими не нахвалится. Тупой кретин Шурке обращается с ними, как египетский надсмотрщик с пленными. Я упрекнул его, он замахнулся кнутом. Я поспешно ушел, но сердце мое обливается кровью. Я убил бы Шурке, если бы мог убивать. Но я умею лишь создавать, я никогда не учился что-либо уничто…
        …азал я с возмущением.
        - Вы ошибаетесь, - возразил он. - Я член общества охраны животных, а ваши собачки разумные существа, а не животные. Правила защиты бессловесных тварей на них не распространяются.
        - Короче, вы не хотите смягчить их трудное существование, Гейгер?
        - Единственное, что я могу сделать, это постараться внести в грубую душу Шурке принципы христианской благости и всепрощения. Но вы сами понимаете, профессор, Шурке это Шурке!
        Я пошел от него. Если Робинсон отказался поддерживать меня в споре с Шурке, то Гейгер и подавно не пойдет против своего господина. Попытка прибегнуть к его заступничеству была бессмысленна. Я дурак, всегда был дураком и другим уже не буду!
        Гейгер крикнул мне вслед:
        - Подождите, профессор, вот же горячая душа! - Я обернулся. Он сказал - и так, словно его обещание могло оказать огромное действие: - Сегодня возьму двух роботов и выбью на камне десять христианских заповедей. Шурке ежедневно будет читать скрижаль завета, и это, уверен, окажет благотворное влияние на его душу.
        На другой день камень с высеченными заповедями красовался неподалеку от корабля. И эта чепуха - все, чего я доби…
        …надо помешать! - твердо сказал Снорре. - Пора вам, профессор, отделаться от ваших вечных колебаний и нерешительности. Или мы их или они нас - только так теперь!
        - Погибнут мои создания! - запротестовал я. - Погибнет выведенная мною новая форма разума, которой еще предстоит великая будущность!
        - Нет, тысячу раз нет! - воскликнул Снорре. - Во-первых, останутся те собаки, которых они переселили на корабль для обслуживания их персон. А во-вторых, мы возвратимся сюда с людьми и арестуем эту преступную тройку, а все создания, что находятся сегодня в собачьем лагере, вызволим.
        Я опять раздумывал и опять не видел выхода. На что-то надо было решаться, я только не знал - на что.
        - Вы уверены, что разобрали их разговор? - спросил я.
        - Я не страдаю глухотой. И они не догадывались, что я спрятался под бочкой. «Оставим их здесь с сотней лишних псов, пусть подыхают вместе с ними, а сами завтра вырвемся снова в космос», сказал Робинсон. «И будем нападать лишь на отдельные корабли, а не на эскадры». Итак, ваше решение, профессор?
        - Согласен! - сказал я. - Но я все-таки выпущу собак из загородки. Оставлять их в жестоких лапах Шурке я не могу. Ждите меня на корабле.
        Он зашагал к звездолету, а я поспешил к домику, откуда неслись хохот захмелевшего Робинсона и дикий рев Шурке…
        …один час! - крикнул Робинсон. - После этого я взрываю бомбу. Мы, конечно, погибнем тоже, но и ваши тела разлетятся плазменным облачком.
        - Он врет! - простонал я. - Нет у них бомбы.
        - Он говорит правду, - ответил Снорре. - Думаю, нам не уйти. За час я не подготовлю аппаратуру к полету.
        - Я не хочу выходить! - воскликнул я. - Снаружи нас ждет смерть еще более жестокая, чем здесь. Робинсон не простит нам попытки к бегству.
        - Он, несомненно, поиздевается над нами.
        - Что же делать? Что же делать, боже мой?
        Снорре возится с пусковыми приборами, а я пишу. До конца предоставленного нам часа осталось восемь минут. Сейчас я поставлю последнюю точку и запру дневник в сейф. Вот она, последняя точка - может быть, на всей моей жизни!»
        4
        Ученая Кэт закончила чтение расшифрованного дневника, и на трибуну опять взошел Полкан.
        - Самое главное еще предстоит услышать! - залаял он с воодушевлением. - Дневник бога Васильева добавляет подробности, но в целом рисует лишь ту картину божественных взаимоотношений, что сохраняется в памяти собак старшего поколения. Для нашей практической жизни важнее скрижали завета, сохранившиеся, к сожалению, частично, так как многие слова в строках отсутствуют, Кэт, прошу вас.
        - Вот что удалось разобрать на Камне Завета, - заговорила Кэт. - Читаю по порядку каждую строку, где сохранились слова:
        …сотвори себе кумира.
        …возлюби самого себя.
        …убей.
        …укради.
        …лги.
        …прелюбодействуй.
        …богохульствуй.
        - Хотя и не все расшифровано, но основное ясно, - пролаял Полкан с трибуны. - Самым же убедительным доказательством истинности расшифровки является то, что изречения в точности описывают божественное поведение наших создателей. Думаю, это не явится темой дискуссии. Теперь нам остается лишь найти способ внедрить завещанную богами истину в нашу жизнь, и мы сами тогда станем богоподобными и богоравными. Прошу высказываться. Кто просит лая?
        Первым попросил лая Трезор.
        На трибуне он преобразился: Глаза его горели, клыки хищно обнажились, хвост простерся в зал, распялясь всеми десятью пальцами.
        - Я принимаю Камень Завета как священную хартию! - загремел он, - Я сотворил себе кумира, и этот кумир - я, ибо я возлюбил самого себя. Призываю остальных присоединиться добровольно к обожанию меня. Жду верноподданных лаев.
        В собрании некоторое время царило ошеломление, потом послышались протестующие рыки. Над общим гомоном вознесся визг Тузика:
        - Наглый захват власти! Не соглашаюсь!
        - Подойди к трибуне и пролай во всеуслышание свой протест! - недобро предложил Трезор.
        - Не побоюсь! - визжал истошно Тузик. - Пойду и пролаю.
        Он вылез из ряда и направился к трибуне. Когда Тузик проходил мимо Трезора, тот впился клыками ему в горло. Тузик упал бездыханный.
        - Я осуществил еще одну заповедь: убил! - возгласил Трезор, жадно облизываясь. - Кто теперь будет отрицать мое высшее происхождение? Ты, Полкан? Ты, Рекс? Ты, Кэт? Или, может, ты, Дик?
        - Ты действуешь по божественным заветам, Трезор, - покорно подтвердил ученый Полкан, и устрашенные псы пролаяли заодно с ним.
        - Я свой кумир и самовозлюбленец! - ликовал Трезор. - Я буду убивать, лгать, красть, прелюбодействовать. Придите ко мне и поклонитесь, ибо я богоравен, а вы - богоподобны!